Все в его поцелуе [Джо Гудмэн] (fb2) читать онлайн

Джо Гудмэн Все в твоем поцелуе

Пролог

Август 1798 года

Уэстфал-Эстейт

Он никогда не сможет чувствовать себя в своей тарелке.

Так будет всегда. Такова правда жизни – правда его жизни. Он понимал, что подобная закономерность пошла с самого его рождения, хотя при рождении он еще не мог осознать этот непреложный факт. Он не мог определить точно, когда на него свалилось подобное знание, – не то чтобы знание, а даже внезапное прозрение. Скорее, истина пробивалась к его сознанию так, как пробивается к поверхности земли подземный родник. Она приходила к нему постепенно все двенадцать лет его жизни, и вот сейчас ключ забил.

Эван Марчмен шпионил, уютно устроившись на толстом суке каштана, спрятанном глубоко в кроне. Он обозревал окрестности, не опасаясь, что его могут заметить снизу. Когда листва заслоняла обзор, ему стоило только слегка пригнуть голову в просвет. Его могли заметить лишь в том случае, если бы он сам захотел, но он совсем не хотел попасть в руки неприятеля.

Он не желал, чтобы его пытали. А пытать будут.

Он старался выкинуть плохие мысли из головы. Лучше бы с дерева упасть и шею себе сломать, чем оказаться в руках врага. Лучше положить конец собственному существованию, умышленно оступившись, чем попасть в темницы герцога. Иголки под ногти. Испанские сапоги. Раскаленные щипцы. Плети. Дыба.

Эван вовремя осадил себя. То, о чем ему совсем не нравилось думать, само постоянно приходило на ум. Шпион должен воспитать в себе множество качеств, в первую очередь умение владеть собой и довести данное умение до совершенства, хотя до последнего Эвану еще далеко. Немало найдется дел, к которым можно приложить силы. Но начинать надо с себя, прежде всего – научиться умению посмотреть на себя со стороны. В такой позиции есть свои преимущества. Со стороны можно увидеть много забавного в каждом, в том числе и в себе. Ухмылка сползла с лица Эвана Марчмена, пропала и ямочка на левой щеке – он весь превратился в слух.

Он услышал их, прежде чем заметил. Где-то там, на зеленой лужайке за дальним пастбищем. Звуки дошли не только до него – одновременно с Эваном повернули голову и пасшиеся неподалеку овцы. Но овцы есть овцы – что им до компании разряженных господ, едущих на пикник!

Эван теперь мог их видеть. Из-за крутого поворота от усадебного дома к озеру приближались две кареты и несколько всадников на отличных рысаках из конюшни герцога. Всадникам приятнее ехать верхом по зеленой траве. Кони легко брали невысокий подъем холма. Эван не мог различить со своего расстояния ни отдельных голосов, ни звуков, но у него не оставалось сомнения в том, что компания ехала веселиться. Щебет птиц, шум ветра и шелест листвы временами перекрывали раскаты смеха участников.

Он понимал, что пора покинуть насиженное местечко в ветвях дерева. На самом-то деле Эван не шпионил, просто, не имея иного занятия, он наблюдал за веселящейся компанией, хотя его мама не одобрила бы такое времяпрепровождение сына. Выходя из дому сегодня утром, он сообщил ей, что идет на рыбалку. У него хватило ума прихватить с собой для прикрытия удочку. В любом случае он нашел бы способ убедить мать, что идет заниматься полезным делом, а сам бы пришел сюда.

Он узнал, что герцогиня задумала устроить пикник для развлечения гостей. Информация дошла до него через множество людей. Герцогиня сказала о своем намерении секретарю, тот обмолвился с главным дворецким, последний сообщил шеф-повару, тотчас ставшему отдавать соответствующие распоряжения поварятам, которым ничего не оставалось, как приниматься за дело. А Эван узнал о готовящемся событии от одного из мальчишек, скребущих полы на кухне. Тот паренек, едва ему удавалось вырваться из господского дома, начинал рассказывать обо всех событиях, происходящих там. «Рехнулись», – высказался Джонни Браун, узнавший о пикнике.

– Только совсем уж чокнутые, – говорил, закатывая глаза, Джонни Браун, – могут находить удовольствие в том, чтобы, сидя на колючей траве, пировать вместе с муравьями и кроликами. У них у всех просто мозги набекрень, не как у нас, нормальных людей. В доме три огромные столовые и комната для завтрака на целый гарнизон, а герцогиня решила вытащить гостей к озеру, чтобы там кушать. Я понимаю, если бы они поехали туда рыбу ловить себе на ужин. Нет, может, кто и станет рыбачить, но не для того, чтобы пойманную рыбу потом съесть, а так – для удовольствия. – Джонни покачал головой, наглядно демонстрируя свое недоумение, и, сплюнув, повторил: – Рехнулись они там все, вот что я скажу.

Эван в своем мнении по данному вопросу определился еще не вполне, а поэтому предпочел промолчать и не противоречить Джонни. Он ничего не имел против пикников и весьма снисходительно относился к материнскому пристрастию к ним. Хотя рыбу на ужин они ловили себе сами и потом с удовольствием готовили ее, заворачивая некрупную форель в листья лопуха и пропекая на камнях, сильно разогретых в маленьком костерке. Нежный, с дымком аромат щекотал ноздри – в доме такого запаха не почуешь, и еще что-то радостное содержалось в том, что они ели на свежем воздухе, по крайней мере, у матери всегда поднималось настроение. И ни Эван, ни его мать, ни разу не заметили, что трава колкая.

Возможно, герцогиня не так уж сильно отличалась от его матери. Возможно, и у нее прояснялось на душе оттого, что сидит она на зеленой траве, под синим куполом неба. Вспоминая, как блаженно улыбалась на природе мать, Эван не мог осуждать герцогиню за то, что и она извлекает из пира на траве то же ни с чем не сравнимое удовольствие.

Однако он не должен попадаться на глаза герцогине, иначе она очень рассердится и пожалуется герцогу.

И чтобы не смущать герцогиню, не злить герцога и не навлекать позор на себя лично, Эван замер как статуя.

Первыми на пикник прибыли всадники – четверо мужчин и две женщины. Одной даме помогли спешиться, другая спрыгнула на землю сама. Двое мужчин отвели коней в тенистую рощу на краю леса и оставили их там пастись. Эван видел, как они приближались, но никому не пришло в голову поднять глаза на деревья, да и кони не проявили беспокойства. Пока все шло как надо. Он чувствовал себя в безопасности.

Вскоре подоспели и те, кто ехал в карете, весьма оживленно выражая свой восторг по поводу погоды, природы и красот ландшафта. Обзор у них неплохой, но в сравнении с тем, что мог видеть Эван, он никуда не годился. Только Эван, единственный из всех присутствующих, мог любоваться озером на всем его протяжении. Только он мог видеть, как меняет свои оттенки вода, как по озеру пробегает зыбь, как поверхность переливается, делаясь местами серебристо-серой, местами почти голубой. Отсюда как на ладони он видел холмы – их вершины, усеянные дикорастущими цветами, клонившиеся от ветра острые стебельки осота – зеленый бархат с рассыпанными по нему золотистыми, белыми, малиновыми огоньками цветов. Его горизонт распространялся несколько дальше, чем у них там, на земле. Он мог созерцать Уэстфал-Эстейт во всем его раздолье. Гости герцога могли довольствоваться лишь жалким лоскутом, в то время как ему, Эвану, досталось все целиком.

Гости рассыпались веером по берегу озера, выискивая места, для того чтобы расстелить на траве одеяла и расставить корзины. Женщины в шляпках, украшенных лентами цвета лепестков мяты и земляники, и коротких платьях в горошек в тон лентам на шляпках казались яркими и полными жизнелюбия, словно они сами составляли органичную часть пейзажа. Даже мужчины, за исключением герцога, тоже смотрелись весьма органично. В бежевых хлопчатобумажных бриджах, в коротких двубортных камзолах – спенсерах, в свободного покроя рубашках, они, нисколько не стесняя себя в движениях, могли удить рыбу, играть в мяч и даже подремать на травке. Большинство успело снять головные уборы. Собственно, первое, что они сделали, прибыв на место, – скинули шляпы, побросав их на расстеленные одеяла.

Герцог Уэстфал оставался в бобрике – одежде из меха бобра и шелка, которая куда уместнее смотрелась бы в чинной обстановке лондонского парка. Руки его обтягивали перчатки из лайки, в правой руке он держал трость. Белые брюки из плотного тика, безукоризненно выглаженные, без единой складочки после сидения в карете, выглядели столь же безупречно, как и острые, словно лезвие ножа, отвороты воротника рубашки. Куртка идеально сидела на его фигуре, подчеркивая ее атлетическое сложение и завидный рост. Он не смеялся непринужденно и беззаботно, как другие гости, словно суровость и строгость обличия отвечала его настроению в данной ситуации, так же как развязность и некоторая легкомысленность гостей.

Эван наблюдал, как герцог подал руку герцогине и повел ее к расстеленному для них пледу. Хрупкая до болезненности герцогиня имела редкий цвет лица, как у фарфоровой куклы, однако черты ее лица, слишком крупные для такой хрупкой женщины, поражали. Костлявый длинный нос, обтянутые кожей широковатые скулы, запавшие глаза – так выглядит человек после изнурительно долгой болезни. Наряд герцогини, одетой так же ярко, как и ее гости, цвета зеленого яблока, плохо гармонировал с цветом ее кожи, поскольку бледность ее отдавала в зелень.

Эван успел отчетливо увидеть ее лицо, когда она, повернувшись к мужу и чуть запрокинув голову, сказала ему несколько слов. Взгляд ее был устремлен куда-то чуть повыше плеча мужа – как раз в том направлении, где находился пункт наблюдения Эвана, и тот испугался, что она его тоже увидела. От страха лицо его стало таким же бледным, как у герцогини.

Но она его не увидела. Она улыбнулась герцогу и плавно навернула голову, отвернувшись от него. Эван, не смевший вздохнуть, почувствовал, как его сердце, чуть не остановившееся, снова застучало в нормальном ритме. Эван обрадовался, что не выдал себя ничем и не поддался панике.

Может, у него все же имелись задатки, чтобы стать настоящим шпионом? Стать шпионом предложил его друг Саут.

– Почему именно шпионом ты решил меня сделать? – спросил он тогда. – Почему не юристом? Или хирургом? Я мог бы стать путешественником.

– Так надо, – безапелляционно ответил Саут. – Для рифмы: «Норт, Ист, Саут и Уэст. Дружбу время не разъест. Вовек врагам не покорен Солдат и Мастер, Моряк и…» – Саут сделал драматическую паузу. – Ну, что туда подходит? Не «юрист» же? Ты сам видишь. Нельзя ломать рифму. Рифма – вещь серьезная.

Эван принял во внимание доводы друга и согласился стать шпионом.

– Вот и славно, – кивнул тогда Ист, довольный, что все уладилось, и вместо рукопожатия предложил Сауту миндальное пирожное.

Норт потер переносицу своего породистого носа – жест, которым он напомнил всем о мужественном поступке Эвана, сломавшего его изящный нос, придав тем самым его внешности излишек своеобразия. Все они сошлись на том, что если Эвана поймают, совсем не будет для него лишним дать врагу по носу. Но в его планы драка с врагом не входила.

Между тем Эван перевел взгляд на более юных участников пикника у озера. Среди гостей находилась добрая дюжина детей. Старший из них, наследник Уильям Фэйрчайлд, лорд Тенли, на два года младше Эвана, сейчас занимался с детьми, организовывая интересную игру в прятки. Он решал, кто будет прятаться, а кто – искать и кто куда должен идти. Его визгливый и громкий голос то и дело срывался и давал петуха. У Эвана голова заболела от его визга. С каким бы удовольствием он сейчас заехал ему по физиономии!

То ли из страха, то ли из уважения, но все остальные дети слушались его. Эван знал по имени лишь младшего из них. Маленькую девочку с копной белокурых волос, настолько светлых, что на солнце они казались белыми, звали, как выяснил Эван, Рия. Не успели гости высадиться из карет, как ее то и дело стали окликать все кому не лень. «Рия, иди сюда». «Рия, не любопытствуй». «Рия, держись подальше от лошадей». «Рия». «Рия!» Эван невольно спросил себя, отчего они не стреножили ее, как лошадь. Или, по крайней мере, не надели на нее вожжи.

– Мария! – позвал ее Уильям.

Так, значит, она вовсе не Рия, подумал Эван, а Мария. Наблюдая за тем, как она бегала среди гостей, прыгала по одеялам, забирал ась в высокую траву, всегда на волоске от того, чтобы не свалиться куда-нибудь, Эван решил, что окрики вполне оправданны, как оправданно и сокращение ее имени. Чем короче имя для такой непоседы, тем лучше. Кто-то, наверное, отец девочки, едва успел поймать ее, до того как она влетела в корзину с припасами возле одеяла герцогини.

Герцогиню такое поведение маленькой гостьи, похоже, нисколько не беспокоило. Даже наоборот. Она помогла ей встать на ноги, погладила по пышным белокурым волосам и ласково заговорила с ней. Эван не удивился: про герцогиню говорили, что она любит детей. Герцог тоже проявил к шалунье не меньше внимания. Он подхватил девочку на руки, подбросил в воздух, заставив закричать от радости. Он улыбался, когда она заколотила его по груди, требуя повторения, и его светлость откликнулся на ее требование без промедления.

Никто в округе и подумать не мог, что герцог любит детей.

Считалось, что он их просто не замечает. Эван и сам бы не поверил, если бы не увидел все своими глазами.

Он решил, наконец, сосредоточиться на созерцании пикника в целом. Уильяму, лорду Тенли, не составило труда заставить некоторых взрослых присоединиться к игре в прятки, и очень скоро участники игры рассредоточились по окрестностям. Естественно, в поисках секретного убежища все кинулись в лес, но никому не пришло в голову использовать в качестве убежища крону каштана, в которой прятался Зван. Игра закончилась меньше чем через час, и лорд Тенли предложил гостям играть в пятнашки, потом в жмурки и, наконец, в захват флага. Игроки разгорячились. Раздевшись до сорочек и панталон, участники игры, включая взрослых, попрыгали в озеро, чтобы охладиться. Их крики, смех, плескание вынудили почтенное семейство уток искать более спокойное место для отдыха.

Устав от беготни и энергичных движений, компания решила отдохнуть, расположившись на одеялах. Открылись корзины со съестным, и начался пир. Из корзин вытаскивали жареную говядину, баранину и цыплят, караваи свежайшего хлеба, в изобилии – фрукты, сыр и вино. Гости занимались в основном едой. Даже лорд Тенли прекратил командовать. Он выглядел вполне довольным жизнью, растянувшись на стеганом одеяле, подставив солнышку живот. Кто-то из гостей уснул, кто-то читал, кто-то играл в карты.

В целом картина выглядела довольно мирно. Наблюдать за мирно почивавшими людьми довольно скучно, но Эван считал, что шпион должен уметь преодолевать скуку – такова профессия. Он мысленно перечислил всех известных ему богов и богинь из греческой мифологии, затем тех же самых богов и богинь, но уже в римской традиции, затем всех королей и королев согласно династической линии всех известных стран Европы, начиная с Карла Великого. Когда он вернется в Хэмбрик-Холл через несколько дней, он поспорит с Саутом и остальными членами их компании на пару фартингов, что сможет перечислить всех упомянутых королей за одну минуту. И это наверняка произведет на них впечатление, а может, и принесет ему несколько нелишних монет. Он пребывал в приятных раздумьях, как сможет потратить заработанное.

Вдруг его внимание привлекло какое-то движение среди гостей герцогини. Многие гости дремали, некоторые играли в карты или разговаривали. Но никто не обращал внимания на маленькую непоседу Марию. Ее родители, как определил их Эван, лежали рядком на солнышке, и дочку уложили тоже. Рука ее матери так и осталась согнутой, словно она продолжала обнимать дочь во сне. Если бы Марии пришло в голову вернуться к родителям на одеяло, ей бы осталось только нырнуть под мамину руку.

Но девочка не могла сидеть на месте. Она погналась по направлению к озеру за бабочкой. Гости продолжали лежать на своих одеялах, разомлевшие от еды, питья и тепла. Девочка бежала по траве, подпрыгивала, выделывала пируэты, падала, желая поймать бабочку. Упав, она вставала и продолжала свой извилистый и витиеватый путь, неуклонно приближаясь к обрыву.

Эван скосил взгляд на отдыхающих. Отсутствия ребенка никто так и не заметил. Никто и головы не повернул, чтобы взглянуть на нее. Девочка продвигалась к озеру. Опасность приближалась.

Эван понял, что если не он, то никто ее не остановит. Он один мог спасти ее. Провидение возложило на него долг спасения. Криком привлечь внимание взрослых к тому, что грозило ребенку, бесполезно. На выяснение, откуда донесся крик, и кто кричал, потребуются минуты, которых уже не было. К тому же едва ли они попытаются вникнуть в то, что он станет им говорить. Его просто не услышат. К тому времени Рия уже погибнет. Если даже она и станет звать на помощь, то ее все равно никто не услышит – все заняты собой.

Эван стремительно спустился с дерева. Его гибкое тело атлета знало свое дело. Он цеплялся за ветки ногами и руками, позволяя себе зависать так, чтобы почувствовать опору. Последние двенадцать футов он преодолел в свободном прыжке. Если бы кто-нибудь заметил его сейчас, он не стал бы задерживаться. Удар о землю заставил его собраться с духом, после чего он, словно спринтер с низкого старта, бросился в погоню за девочкой. Эван уже решил не скрываться в тени деревьев, а бежать через поляну – так ближе.

Он слышал крики у себя за спиной. Истошно вопя, гости герцогини велели ему остановиться и дать объяснения. Кто-то закричал: «Вор!». Эван не мог представить, что побудило их назвать его вором, но, так или иначе, останавливаться нельзя. Белокурая непоседа вот-вот упадет в озеро.

Он бросился к девочке, сгруппировавшись перед полетом, преодолевая пространство в затяжном прыжке, посрамившем законы гравитации. Но и его сверхчеловеческого усилия оказалось недостаточно. Он лишь коснулся на лету пышной копны белокурых волос, но схватить ее за волосы не успел, маленькая Рия покатилась с откоса.

Эван ударился о землю так, что у него дыхание остановилось. Кто-то завизжал, но он не тешил себя иллюзией, что крик выражал переживание за него, Эвана. Он увидел, как головка Рии уходит под воду. Эван чувствовал щекой, как вибрирует под ним земля, и понял, что гости всей толпой неслись к озеру. Даже не вполне сознавая, что делает, Эван бросился вслед за ребенком в воду. Озеро оказалось глубже, чем он ожидал. Он надеялся, что уклон почвы и под водой пойдет под тем же углом, под каким шел над поверхностью озера. Но надеялся он зря. Под поверхностью скрывался обрыв. Эван метался под водой, стараясь увидеть золотистый нимб.

Рию выручила отчаянная работа под водой руками и ногами, в результате которой их руки столкнулись, и он схватил ее за запястья. Оттолкнувшись от илистого дна и подняв муть, Эван вынырнул на поверхность. Рия вцепилась ему в шею. Эван заморгал и откинул голову, чтобы убрать с глаз прилипшую челку.

Люди уже собрались на берегу, наблюдая за происходящим. Женщины, в том числе и герцогиня, протягивали руки к воде, словно могли таким удивительным способом спасти Рию. Увидев их всех, Эван подумал, что нужно скорее отдать им ребенка, а самому исчезнуть под водой.

Но Рия изо всех сил вцепилась в его волосы. Когда он осторожно попытался разжать ее пальцы, она лишь с упрямством отчаяния потянула на себя его мокрые пряди, словно хотела снять с него скальп. Он слышал, как толпа орет на него, но не мог разобрать ни слова из бросаемых ему обвинений – все перекрывал жалобный плач девочки.

Эван подплыл к берегу, пользуясь лишь ногами, поскольку руками он обнимал сотрясающуюся в рыданиях малышку. Подплыв к берегу на то расстояние, которое позволило бы забрать ребенка у него из рук, Эван никак не ожидал, что его тоже станут вытаскивать. Он испытал нечто вроде шока, когда, после того как рыдающую и визжащую Рию оторвали от него и по цепочке передали матери, его, немилосердно схватив за шиворот, потащили на берег.

Эван сразу понял, что они задумали. Одна пара рук держала его, в то время как кто-то другой ударил что есть силы ему по ушам. Возможно, он и закричал, но не услышал своего голоса, потому что от удара оглох на какое-то время.

Его развернули и поставили лицом к герцогу. Эван оступился от неожиданности, как только его отпустили, и упал на колени. Но он успел подняться на ноги как раз в тот момент, когда ему нанесли первый удар. Знаменитая трость герцога описала в воздухе дугу, прежде чем опуститься на плечо Эвану. Эван упал и покатился по земле. Там его и настиг второй удар. На спине под намокшей рубашкой тут же набух рубец. Эван, словно еж, свернулся калачиком, поджал колени к груди, защищая от ударов лицо. Но спина его и ягодицы оказались открытыми, и им досталось больше всего.

Все продолжали кричать на него, но он не слышал что. Неужели они подумали, что он толкнул малышку в воду? Неужели они не поняли, что он ее спас?

Эван хотел объяснить им, что произошло. Но его никто не слушал. Он не знал, можно ли вообще услышать его голос за свистом то и дело вздымавшейся трости. К тому же говорить он мог, лишь едва не касаясь губами коленей. Гордость боролась с болью, и боль победила. Он встал на четвереньки и попытался уползти, он мечтал лишь скрыться от ударов и найти убежище, где он зализал бы раны.

Эван едва не потерял сознание от удара тростью между лопатками. Он лежал, распростертый, лицом в грязь, на берегу. Боль больше не жалила его, не обжигала. Все тело его стало болью. Боль горячей волной окатила его, наполнила собой, затем она откатилась. Он почувствовал спиной что-то теплое и представил, что чувствует, будто крохотные пальчики уцепились за его волосы и маленькое тельце, странно знакомое, прижалось к нему. Последнее, что он услышал, – крик, пронзивший пелену беспамятства. Он даже не понял, что крик его собственный. Он вздрогнул всем телом и затих.

Эван очнулся в совершенном одиночестве. Он не ожидал, что кто-то заинтересуется его самочувствием, особенно герцог и герцогиня. Их единственное желание – как можно быстрее изгнать из памяти неприятное воспоминание. Эван сомневался, что кто-то вообще заговорит о случившемся, особенно гости, опасавшиеся вызвать неприязнь у хозяев поместья. Уильям, лорд Тенли, мог бы высказаться о произошедшем, но он, скорее всего, подумает дважды, прежде чем вызвать неодобрение у отца. Молодой наследник, по крайней мере, мог бы не опасаться избиения отцовской тростью.

Герцог давал себе волю наказывать тростью лишь своего незаконнорожденного ребенка.

Эван со всей осторожностью снимал с себя рубашку, когда дверь его комнаты открылась. Прошли четыре дня, с тех пор как он вернулся в Хэмбрик-Холл, и целая неделя после избиения. Он не смог скрыть полученных ран от матери, но до сего момента ему удавалось скрывать телесные повреждения от членов Компас-клуба.

Норт, Саут и Ист замерли посреди комнаты, едва не разинув рты. Эван мог бы посмеяться над их недоумением, если бы им не владело желание как можно быстрее прикрыть спину рубашкой. Он мысленно поблагодарил их за то, что они поторопились закрыть дверь.

Надо отдать им должное: никто из друзей не заговорил о том, что увидел, и Эван облегченно вздохнул. Он заправил рубашку в брюки. Раны еще не успели зажить, и рубашка прилипала к ним. Стараясь не замечать боли, он накинул жилет. Брендан Хэмптон, тот самый, которого они прозвали Нортом, взял пиджак и помог Эвану надеть его.

– Спасибо, – поблагодарил Эван, стараясь не встречаться с Нортом глазами.

Гейбриел Уитни, иначе Ист, предложил Эвану пирожное в сахарной глазури, одно из тех, что он получил с утренней почтой.

– Налетай. Я же не могу все съесть один, верно?

Эван достаточно вежливо кивнул и не стал с ним спорить.

Круглое брюшко Иста свидетельствовало о его пристрастиях. Он взял пирожное, и как ни в чем не бывало присел на край кровати, приглашая товарищей последовать его примеру.

Мэттью Форрестер, юный виконт Саутертон, присел, картинно откинув полу сшитого на заказ фрака и скрестив ноги. Он взял одно из предложенных Истом пирожных и с удовольствием откусил добрую половину. Говорил он с набитым ртом:

– Ты нам все расскажешь, когда захочешь, я полагаю. А если не захочешь, то и не надо. Мы ведь твои товарищи, Уэст.

Эван коротко кивнул. Кивок означал полное согласие. Он не сомневался в том, что друзья его, конечно, догадались, кто разукрасил его спину. От незаслуженного и жестокого герцогского наказания у Эвана осталось в душе щемящее чувство. У него до сих пор чесались руки от желания кого-нибудь отдубасить.

И, словно читая его мысли, Норт потер горбинку на своем носу.

– Хочешь подраться на кулаках? Я к твоим услугам. У тебя такой вид, словно ты мечтаешь кому-то врезать.

Ист ткнул себя кулаком под круглый подбородок.

– Пожалуйста, можешь ударить меня.

Саут указал на свою левую щеку, за которую запихнул большую часть пирожного.

– Давай, продемонстрируй свой коронный свингер. Хороший способ, чтобы подсластить пилюлю. Не хуже пирожного.

Эван молчал. В горле у него стоял ком, и говорить для него стало бы непосильным испытанием. Готовность друзей пострадать, для того чтобы он мог выместить накопившуюся обиду, напомнила ему историю о том, как они вообще стали друзьями.

Они никогда не имели ничего против его положения бастарда.

Эван, наконец, заговорил, с трудом сглатывая вязкую слюну, надеясь, что трудности речи они отнесут за счет съеденного пирожного.

– Я бы предпочел размазать по стенке одного из епископов.

– Отличная мысль, – живо отозвался Саут – он пожалел о том, что сам не сделал такого предложения.

– Отлично, – поддержал Ист, стряхивая с груди крошки.

– Великолепно, – одобрительно заметил Норт, вставая.

Друзья поднялись на ноги, и пошли к двери. Хотя предназначение их клуба они видели в том, чтобы быть «заклятыми врагами «Ордена епископов' », они никогда не лезли с ними в драку раньше. Компания прибыла на мощеный двор Хэмбрик-Холла, не зная, с чего бы им начать, когда один из епископов прошипел:

– Ублюдок.

Дальше все пошло как по маслу.

Глава 1

Ноябрь 1818 года

Она подумала, что могла бы услышать их смех. Ей говорили, что они всегда смеются, при любых обстоятельствах, когда собираются вместе. Но сегодня они уж точно не стали бы смеяться. Смерть – особенное обстоятельство.

– Проходите; мисс, не задерживайтесь.

Она притворилась, что не слышит. Не в первый раз. Может, он решит, что она глухая или слабоумная, и сделает для нее снисхождение. Дело не в том, что она старалась досадить ему – именно ему. Да и с чего бы ему велеть ей не задерживаться, если мешать все равно некому. В такой поздний час улица совершенно пуста.

Наверное, он упивался собственной значимостью. Раздулся как индюк, разоделся в роскошную ливрею с золотым позументом – наряд, который мог бы своим великолепием поспорить даже с одеждой королевских слуг. Он стоял как часовой на верхней ступени лестницы, охраняя вход в клуб для джентльменов столь рьяно, словно от его усердия зависела его жизнь. Хоти, по здравому размышлению, может, так оно и есть. Если бы только она могла пробить брешь в его обороне и проникнуть, туда – в мужской храм, окуренный дымом сигар, пропитанный запахом дорогой кожи кресел, то его бы немедленно уволили и ради того, чтобы прокормить семью, ему пришлось взяться за ремесло куда менее престижное и опасное – скажем, карманника.

И тогда вина за его преступления легла бы на ее совесть. Забавно, какой оборот может принять праздное раздумье. У нее почти хватило духу мысленно улыбнуться прихотливому ходу своих мыслей. Но, наверное, думать так мог лишь человек, измотанный донельзя, как сейчас она. Зубы ее вот-вот начнут выбивать дробь – так она промерзла: вечер выдался промозглым. Кутаясь в шерстяной промокший насквозь плащ и надвигая на глаза капюшон, она безуспешно старалась согреться и спрятаться от водяных струй, попадавших на лицо.

Он прав – надо продолжать движение, чтобы не замерзнуть насмерть. И, повинуясь скорее соображениям здравого смысла, нежели указанию швейцара в ливрее, она медленно пошла вперед, не отрывая глаз от окон клуба. Увы, окна располагались слишком высоко от тротуара, и снизу разглядеть, что там происходит, она не могла. Стоя раньше на другой стороне улицы, она разглядела только приглушенно освещенные комнаты, но никого из членов клуба не видела.

– Вам следовало бы немного прибавить шагу, мисс.

Из чувства противоречия она остановилась, не став притворяться, что не слышит, и гордо вздернула подбородок. Она ни о чем его не просила. Молчаливое противостояние продолжалось примерно минуту. В темноте она не могла увидеть его мимику и угадать, что он чувствует. Она решила, что он раздумывает, следует ли ему покинуть свой пост, чтобы заставить ее убраться отсюда самостоятельно, или стоит позвать на помощь. В любом случае ему придется отойти от двери. И вот тогда у нее появится возможность проскользнуть внутрь.

Но она ошиблась. Парень стоял как скала. Она поплотнее укуталась в плащ и отступила.

Дождь хлестал вовсю, отбивая дробь, вода с шумом стекала в сточную канаву. Экипаж пронесся мимо, обдав ее ледяными брызгами. Намокший подол плаща задевал тротуар, а в туфлях хлюпала вода.

Она остановилась, со всей ясностью осознав, что идти ей некуда. Развернувшись, она решительным шагом направилась обратно – к подъезду клуба, не останавливаясь у подножия лестницы, а поднявшись по ней до самого верха, придав своему виду гордую осанку назло всем стихиям.

– Эй, мисс, – со смесью раздражения и враждебности обратился к ней швейцар, – вам сюда не положено.

– Что за ерунду вы говорите. Даже самому бестолковому понятно, что я могу и я должна. – Она не позволит ему втянуть себя в спор. – Вы же видите, что заняли единственное место, где можно спрятаться от дождя. С вашей стороны весьма нелюбезно отказать мне в возможности разделить с вами укрытие.

– Нелюбезно? – Он прищурился, словно для того, чтобы получше ее разглядеть. – Да ты, смотрю, наглеешь, красотка. Давай-ка проваливай отсюда, пока я не позвал полицейского. Им, знаю, неохота выползать из тепла в такую ненастную ночку, и они найдут, как тебя отблагодарить, – прямо сразу в магистрат поволокут.

Она повернула голову, поправив капюшон плаща так, чтобы он не смог разглядеть ее лицо и запомнить ее черты.

– Ты готов позвать полицейского лишь потому, что я попросила пустить меня укрыться от дождя? Они и тебя в магистрат могут отвести за то, что ты их побеспокоил по такому пустячному поводу.

Но привратник и не думал сдаваться:

– Ты, скажу я тебе, не первая из своих товарок, кто пытается сюда проникнуть.

– Моих товарок? Надеюсь, ты имел в виду лишь то, что я – женщина. – Она опустила глаза и увидела, что он нервно переступил с ноги на ногу. Похоже, ее слова ввели его в конфуз. Она не позволит ему тешить себя мыслью, что он знает, зачем она сюда явилась. Она не отвергнутая любовница, явившаяся сюда, чтобы потребовать от своего бывшего возмещения за моральный ущерб, и не проститутка, ищущая, где бы подзаработать. – Не будет вреда, если ты позволишь мне побыть тут, пока не утихнет дождь.

Привратник поднял глаза к небу. Грозовые тучи заволокли и луну, И звезды. Низкие, тяжелые облака подсвечивались газовыми фонарями, которых, к счастью, в Лондоне стояло в избытке. Толстые щупальца тумана тянулись с Темзы, наползая на город, проникая во все его улицы и закоулки.

Скоро туман заполнит собой все пространство огромного города. Ему все равно, над каким кварталом он стелется. Туман уравнивает в правах и Уэст-Энд с его великолепными памятниками архитектуры, и грязные доки, и бордели портовых кварталов.

– Дождь не скоро закончится, – заметил привратник, не сдвинувшись ни на дюйм, – а вот туман уже в пути. Лучше бы·тебе прямо сразу отправляться домой. Скоро на улицу выйдут разбойники и даже те, кто похуже разбойников.

Она не двигалась с места, хотя могла бы поведать ему, что приехала в Лондон только что и дом ее в двух днях езды отсюда, но промолчала.

– Я подожду, – проговорила она. – Вы не должны беспокоиться, что я могу закатить тут сцену. Просто я… – Она не закончила мысль. – Я подожду, – тихо повторила она.

Привратник глубоко вздохнул. Он слегка подвинулся, давая ей возможность уместиться под козырьком.

– Тебе надо записку передать? Давай ее сюда, я позабочусь, чтобы она попала по назначению.

Она покачала головой. Записка могла лишь испортить дело. Получив ее, тот, ради которого она здесь, мог просто сбежать. Она не надеялась, что он захочет с ней встретиться. Она не знала, как лучше поступить, чтобы заставить его уделить ей немного времени, – раскрыть карты или, наоборот, оставаться инкогнито?

Всю дорогу до Лондона она задавала себе подобные вопросы и, не найдя ответа, решила отправиться сюда, в мужской клуб на Сент-Джеймс-стрит в надежде встретить его здесь. Она не знала, наверное, там ли он сейчас, но дома его нет. Клуб на Сент-Джеймс – одно из вероятных мест его пребывания.

Она не хотела, чтобы их формальное знакомство началось на похоронах.

Эван Марчмен, новоиспеченный герцог Уэстфал, сидел, откинувшись на спинку удобного кожаного кресла и протянув ноги к огню. Руки он сложил перед собой домиком, но не для молитвы, скорее он пребывал в позе расслабленной созерцательности. И он, и трое его друзей представляли собой разительный контраст по отношению к другим членам клуба. Их четверка выглядела довольно мрачно. Они не могли ни шутить, ни болтать о пустяках. В основном они молчали. Пили совсем немного, и никто не посмел их беспокоить, но на них косились. Те, кто знал о смерти отца Эвана, понимали, что глубоко скорбеть о покойном он не мог.

– Знаете ли, мы привлекаем внимание, – наконец произнес Эван.

Ист огляделся. Уэст прав. Он пожал плечами:

– Должно быть, из-за Саута. Он выглядит сегодня довольно растрепанным. Неудивительно, что на нас смотрят.

Виконт Саутертон снизошел до того, чтобы спросить:

– Ты, наверное, намекаешь на ошметки грязи на моих ботинках?

Гейбриел Уитни, маркиз Истлин, мог бы заметить, что грязные ботинки не единственное явное свидетельство странной неряшливости славящегося своей элегантностью Саута, но он решил, что развивать тему не стоит.

– Ты прав. Не говори, что Дарроу тебя оставил.

– Скорее, я его оставил, – заявил о своем слуге Саут. Он откинул голову на спинку кресла. Сквозь полуопущенные ресницы, прикрывающие глаза цвета полированной стали, он разглядывал носы своих нечищеных ботинок. Он проделал долгий путь верхом сюда, в центр Лондона, бог весть откуда. – Можешь не волноваться, – добавил Саут на тот случай, если Ист захочет переманить к себе Дарроу. – Тебе он не достанется.

– Жаль, – задумчиво проговорил Истлин, потягивая вино. Через должный промежуток времени внимание его переключилось на Нортхема. – Ты что-то сегодня весь ушел в себя, – проговорил он. – Ведь не из-за отца же Уэста.

Брендан Дэвид Хэмптон, уже много лет как шестой граф Нортхем, машинально откинул со лба прядь светлых, словно выгоревших на солнце волос.

– Не из-за него, верно, – несколько виновато улыбнулся он Уэсту.

Уэст лишь рукой махнул. Он не мог винить Норта, что тот не питал симпатии к покойному герцогу, если сам не испытывал никакой сыновней любви. Уэст склонил голову набок, прищурив зеленые глаза. Его забавляли попытки Иста расшевелить Нортхема, заставив его выйти из состояния меланхолии.

– Тогда дело в Элизабет, – предположил Истлин и тут же поднял руку. – Нет, можешь не отвечать, дело не мое.

Уэст не упустил непроизвольного жеста Нортхема, расправившего плечи, словно с них свалился груз. Он знал, что друзья в курсе того, что с его браком не все обстоит благополучно, и не видел в подобном факте ничего особенно плохого, но он не хотел говорить о нем. Уэст уважал его за такую позицию. Сегодня все собрались, чтобы поддержать Уэста, и Норт тоже знал, что точно так же они придут на помощь ему, стоит лишь позвать.

Норт чуть наклонил к Сауту голову и перехватил его взгляд.

– Где ты находился, когда услышал новость? – спросил он.

Любопытно, как ответит Саут. Уэст знал, что Саутертон уезжал из Лондона, поскольку сам содействовал отъезду друга в тот конец страны. Уэст подозревал, что путешествие далось Саутертону нелегко. Он не принимал присутствие Саута здесь как должное, но признавал, что дружеские связи кое к чему обязывают. Узы дружбы, выкованные еще в Хэмбрик-Холле, крепки.

Уэст сомневался в том, что Саутертону вообще могло прийти в голову раздумывать, стоит ли возвращаться в Лондон или все же продолжать путь к намеченной цели. Они поклялись дружить навеки. Кто-то чужой мог бы и не увидеть в поджатых губах Саута следы глубокой усталости, но они-то знали, чего ему стоило приехать сюда.

Лицо Саутертона осветила улыбка, и напряжение куда-то улетучилось.

– Я был на полпути туда. Нет, чуть больше чем на полпути.

Нортхем одобрительно усмехнулся:

– Даже так?

– В самом деле. – Саут рывком выпрямился в кресле. – Я подозреваю, что возвращение займет несколько больше времени.

Истлин тихо засмеялся – впервые с тех пор, как они сегодня собрались.

– Особенно если в твои намерения входит прийти к какому-то концу. Ты ведь не можешь остановиться на полпути, снова на полпути, желая добраться туда, Саутертон. Или они научили тебя чему-то иному на борту кораблей его величества? Если так, то я хотел бы знать. – Он поднял свой бокал с торжественным видом. – Как долго ты собираешься пробыть в Лондоне?

– Еще один день, – ответил Саутертон. – Два – самое большее.

Ист кивнул. Он понизил голос, чтобы посторонние не смогли его услышать:

– Ты ведь позовешь нас, когда будет нужда?

– Если будет нужно, – с той же серьезностью ответил Саут. – Я бы не хотел, чтобы кто-нибудь из вас оказался скомпрометирован.

Уэст приподнял бровь, выгнувшуюся в абсолютно правильную дугу.

– Как уж получится.

Всем и так стало понятно, что Саутертон занят выслеживанием шпиона. Такого рода работу обычно поручали Уэсту, и сейчас он искренне благодарен Сауту за то, Что он взял его труд на себя. Тот факт, что Саут взялся за такую работу, уже кое-что мог сказать о природе ловушки. Для того чтобы сработать чисто, требовались особенные таланты Саута. Уэст помнил достаточно много ситуаций в Хэмбрик-Холле, когда серое вещество Саутертона помогало им избежать прямого столкновения с их заклятыми врагами епископами, хотя, откровенно говоря, Уэст предпочел бы просто подраться. Саут же любил разрешать конфликты в основном путем переговоров.

Уэст усмехнулся, ибо следующий вопрос Истлина подтвердил, что и он подумал о том же самом.

– Зато не придется перечитывать всю историю Британии, начиная с короля Генриха VIII, не так ли? – осведомился Ист. – Если, конечно, тебе необходимо выбраться из какого-то особенно замысловатого узла. Лично я не думаю, что смог бы за все взяться снова.

Норт кивнул:

– Здесь я на стороне Иста. На сей раз, Саут, таких подвигов от нас не жди.

Уэст почувствовал потребность тоже что-то сказать.

– Какая разница? Прошло двадцать лет с тех пор, ну и что? Моя задница до сих пор помнит о том, что случилось. – Его слова вызвали явное недоумение у троих оставшихся. – Вы что? – недоуменно спросил Уэст. – Разве герцог не может говорить о задницах?

– Герцог может говорить обо всем, о чем пожелает, – заметил Саут. – Особенно тот, кто столь недавно приобрел титул, земли и состояние.

– Ты хочешь сказать, что некое снисхождение допускается по отношению к бастарду, который внезапно обрел право считать себя законным сыном, – уточнил Уэст.

Саутертон продолжал таким тоном, словно его и не перебивали:

– Но если ты не хочешь, чтобы другие цеплялись за каждое твое слово и твои же слова возвращались к тебе бумерангом, лучше делать дело без лишних слов.

– Черт бы побрал вашу казуистику! – сквозь зубы процедил Уэст. – Черт бы побрал!

Друзья усмехнулись – Уэст, безусловно, принял к сведению замечание Саута. Не в силах удержаться, вскоре все члены Компас-клуба расхохотались. Всегда, если не хватало слов, на помощь приходил смех.

Дождь утих и перешел в морось. Мистер Данлоп – она наконец узнала его имя – продолжал настаивать на ее уходе со ступеней, до того как члены клуба начнут расходиться. Она не видела смысла в дальнейших расспросах, как не видела смысла в том, чтобы спорить с ним. Она считала, что ей уже повезло, ведь он согласился разделить с ней ступени под козырьком и даже развлек ее немного, снизойдя со своих высот, для того чтобы сообщить ей то, что она хотела узнать. И впервые по приезде в Лондон она позволила себе надеяться на благополучный исход.

Стоя на углу, у кованых ворот решетки, огораживающей чей-то особняк, она наблюдала, как джентльмены один за другим спускались по лестнице. Каждый из выходящих останавливался на верхней ступени, поправляя котелки из стриженого бобра, чтобы дождь не попадал налицо. Руки господ сплошь обтягивали лайковые перчатки, а плечи – плащи с капюшонами. Некоторые носили трость. Теперь дождь почти утих, и джентльмены уже не говорили о нем, однако время от времени нелестные замечания по поводу погоды все же отпускались. Она не понимала, к чему роптать на погоду тем, у кого всегда под рукой карета. Извозчики, зная примерное время, когда богатые господа покидают клуб, заранее подгоняли к нему экипажи. Она наблюдала, как мистер Данлоп, то и дело выскакивая под моросящий дождик, подзывает извозчика. И тут же карета подъезжала.

Она почти пала духом – час прошел, как господа начали расходиться, а его она все не видела. Хотя во всем можно найти приятную сторону – не может быть, чтобы в клубе оставалось еще много людей. Человек шестьдесят уже покинули помещение, и едва ли оно могло вместить столько же.

– Ваша светлость, вам вызвать экипаж? – с поклоном обратился Данлоп к очередному господину.

Когда же, наконец, он сможет нормально реагировать на то, что к нему обращаются таким образом? Уэст посетил клуб всего два дня назад, и к нему обращались вежливо, но без неприятной подобострастности. У Уэста прямо руки зачесались. Врезать бы ему как следует.

– Спасибо, я бы предпочел пройтись пешком, – ответил он. – Вы не думаете, что вечерние прогулки весьма полезны? – Уэст прекрасно видел, что привратник считает безумцем того, кто отказывается от экипажа в дождливый и холодный вечер, когда вполне в состоянии позволить себе такой комфорт. – Так как, Данлоп? – с сарказмом переспросил Уэст.

– Что я думаю, ваша светлость? Простите, я не понимаю, что вы имеете в виду.

Данлоп, по-видимому, действительно не понимал, о чем говорит Уэстфал.

– Два дня назад ты держался со мной иначе – независимее.

– Я вас оскорбил? Уверяю вас, я не хотел.

Видя, что Данлопу все больше не по себе, Уэст оставил тему. Не мог же Данлоп сказать ему, что два дня назад Уэст относился к господам уважаемым, но оставался бастардом без всякой перспективы на изменениеположения.

– Мои друзья, наверное, взяли кареты.

– Да, – подтвердил Данлоп. – Они уехали примерно полчаса назад.

Уэст прекрасно знал, когда уехали остальные. Он сам убедил их в том, что за него волноваться не стоит и пора им разъезжаться по домам, где их ждут. Уэст потягивал бренди, раздумывая, что с ним станет после предсмертного заявления отца. Герцог объяснил свое решение собравшимся у его постели. Обо всем Уэст узнал от поверенного, который объяснил, что последнее завещание отец написал задолго до того, как настал его смертный час.

Естественно, Уэст справился у поверенного, находился ли герцог в здравом уме, когда писал завещание. Мистер Риджуэй, не понимая того, что Уэст совсем не жаждет получить титул, земли, состояние, стал убежденно заверять Уэста в том, что сознание его родителя оставалось ясным, как никогда, вплоть до того дня, как он позвал Мег. Во внезапном помутнении рассудка поверенный убедился, когда герцог решил, что она пришла к нему и присела на край постели.

Отношение Уэста к отцу ничуть не смягчилось из-за того, что он при смерти позвал к себе Мег. Он помнил, как часто его мать вот так же звала герцога, и как редко он откликался на ее зов. Если она и парила над его постелью, то только потому, что намеревалась показать ему, в какой стороне ад. Уж наверное, она не стала бы провожать его в райский уголок, где покоилась сама. Даже Всемогущий не может быть настолько всепрощающим, чтобы обеспечить герцогу Уэстфалу место в раю.

Уэст хлопнул по тулье бобровой шляпы, натянув ее поглубже, чуть заломил ее набок и пошел вниз легкой походкой. Его поступь почти не слышалась за дробью дождя. Он повернул направо, в сторону дома. Ступив на проезжую часть, он на мгновение, почти незаметно со стороны, остановился. Из-за густого тумана он не мог бы разглядеть приближающийся экипаж. Склонив голову набок, он прислушался. В его направлении ехали тяжелая карета, запряженная парой, и легкая коляска. Ни тот, ни другой экипаж не ехал быстро, и он решил пересечь улицу без промедления, не думая о том, что тот, кто шел за ним, мог бы попасть под копыта или колеса.

Уэст перешел улицу, резко свернул направо и быстрым шагом пошел вдоль дома. Он нырнул в просвет между двумя строениями и стал ждать.

Шаги, которые он слышал у себя за спиной, стихли. Зажав в руке оружие, Уэст приготовился к встрече с разбойником.

– Ваша светлость?

Если бы не удивление, которое он испытал, услышав приятный женский голос, он бы мог подумать, что ему приснился его новый титул. Хотя факт его преследования от самого клуба женщиной не умалял опасности. Он знал по опыту, что женщины, зарабатывающие себе на жизнь на улице, не менее вероломны, чем их коллеги мужчины. Он не мог сбросить со счетов вероятность того, что где-то поблизости ошивается ее сутенер, готовый избавить его от лишних денег в том случае, если дама не справится сама.

– Прошу вас, ваша светлость! Я не вижу собственных пальцев на расстоянии вытянутой руки! Вы здесь? Да. – Она заморгала, отпрянув. К носу ее приставили лезвие. – Да, теперь я вижу.

– Вот и хорошо. Будьте добры, вытащите ваше оружие.

– У меня нет оружия.

Он ей не поверил. Молниеносным движением Уэст перехватил ее кисть и вывернул так, что она оказалась прижатой к нему. Таким манером он затащил ее в переулок и притиснул к мокрой от дождя стене. Она едва успела повернуть голову, чтобы не разбить нос и не оцарапать щеку о кирпичную стену. Она не кричала, не звала на помощь, лишь раз вскрикнула. Ее поведение для Уэста оказалось неожиданностью, поскольку опытные воровки редко молчат, бывая пойманными. Наоборот, они как можно громче возмущаются, уверяя возможных свидетелей в своей невиновности.

– Чего ты хочешь? – спросил он.

Несмотря на то, что ответ ее прозвучал еле слышно, в нем отчетливо проступали командные нотки.

– Я хочу, чтобы вы убрали от меня руки.

– Но ваше желание не совпадает с моими намерениями. – Он продолжал обыскивать ее не останавливаясь. Откинув плащ, он ощупал ее. Ничего лишнего. Он лишь искал припрятанный на теле кинжал или пистолет, затем руки прошлись по талии, по линии бедер, тщательно обыскали нижнюю часть тела, на всякий случай приставив острие своего ножа к ее пояснице.

Закончив обыск, он медленно отступил и положил свое оружие в мягкий кожаный чехол, спрятанный в голенище сапога.

– Вы можете повернуться, – спокойно и вежливо произнес он. – И еще вы можете рассказать, зачем преследовали меня.

Она ответила не сразу, и Уэст решил не давить на нее. Он давал ей возможность собраться с духом, используя время, чтобы изучить ее профиль. Увы, из-за тяжелого шерстяного капюшона, который скрывал прическу и ниспадал на лоб, он ничего не видел. Уэст протянул руку, чтобы откинуть капюшон. Она изо всех сил ударила его ладонью по руке. Ее мгновенная реакция поразила его, однако она не могла бы помешать ему, если бы он захотел. Чтобы его остановить, ей потребовалось бы гораздо больше сил.

– Вы не смеете меня касаться. – Она старалась говорить с достоинством и все же обмирала от страха: она ведь его ударила. – Больше не посмеете. – Сделав паузу, она добавила: – Пожалуйста.

До него слишком медленно дошло, что он допустил роковую ошибку в суждениях. Перед ним стояла не воровка. Судя по тому, что она вытерпела обыск, молча страдая, она и не проститутка, которая непременно бы комментировала каждое его движение. Уэст не хотел утомлять себя рассмотрением иных вариантов. Он не вел себя так по-хамски, когда был просто Эваном Марчменом. Но с приобретением титула он, очевидно, перестал понимать, что является правильным, а что нет.

Он стал похож на своего отца.

Черный зев ада будет как раз по нему, если он продолжит вести себя в том же духе.

– Пойдемте, – промолвил он наконец. – Я найму для вас экипаж. Мне кажется, здесь для вас не вполне подходящее место. – Он успел поймать ее взгляд – усталый, умоляющий, когда она тихо попросила его больше ее не трогать.

Он видел ее лишь в профиль, и то сквозь пелену тумана, но и то, что он видел, ему понравилось. Высокие скулы, прямой маленький нос, выгнутые изящной дугой брови, густые и темные ресницы, отбрасывающие тень на ее щеки. Он не видел цвета ее глаз, потому что она держала ресницы полуопущенными.

Уэст предложил ей руку и усмехнулся, когда она не приняла его предложения. Впрочем, ее отказ его не удивил. Они вместе вышли из переулка – он впереди, она на полшага позади него – и остановились под уличным фонарем.

– Я бы хотел, – произнес он, – чтобы вы объяснили, какое у вас ко мне дело. Как я понял, у вас нет привычки выслеживать людей. – Он умолк на мгновение и, выгнув бровь в сардонической усмешке, уточнил: – Или все же есть?

Она покачала головой.

Такое впечатление, что она утратила способность говорить, но, услышав, как стучат у нее зубы, Уэст понял, что она не может говорить, потому что продрогла от сырости и холода. Он приложил пальцы к губам и звонко свистнул.

На призыв откликнулись немедленно. Откуда-то из тумана появился экипаж. Уэст свистнул во второй раз, чтобы возница понял, в какую сторону ехать.

– Как видите, помощь подоспела быстро. Сообщите мне, куда вас отвезти.

– Джерико-Мьюз, двадцать четыре, – стуча зубами, произнесла она:

Уэст подумал, что ослышался. Он наклонил голову, но она отвернулась. Хорошо бы, чтобы она все же сняла промокший насквозь капюшон, который делал ее похожей на старуху с косой, то бишь смерть.

– Простите; мне показалось или вы сказали…

– Джерико-Мьюз, двадцать четыре, – повторила она.

– Да, значит, я не ослышался. Выходит, у меня со слухом все в порядке.

Она резко вскинула голову, словно его реплика сильно удивила ее, но ничего не ответила.

– Наверное, мне следует заметить, что на Джерико-Мьюз, двадцать четыре находится мой собственный дом.

Она кивнула.

– И, следовательно, там живу я, – терпеливо пояснил он.

– Да, я знаю, – кивнула она, чуть-чуть улыбнувшись.

– Понятно. Но ведь вы там не живете? – Уэст решил, что имеет дело с сумасшедшей, хотя если она знала его домашний адрес, то дело в другом. Завтра он сможет позабавить приятелей описанием нечаянной встречи. Видит Бог, им не помешает немного повеселиться. Сегодня в клубе уж очень мрачно они выглядели. – Так вы хотите, чтобы я отвез вас к себе домой?

– Мне больше некуда идти, – ответила она.

Уэст принял ее признание без воодушевления.

– Может, вы скажете, откуда приехали?

Она не ответила. Экипаж уже давно подъехал и ждал их.

Уэст колебался с принятием решения, быстро прикидывая шансы. Он мог бы оставить ее там, где она находилась, а сам бы отправился домой пешком, и еще он мог бы сам сесть в экипаж, а ей предоставить добираться пешком. Он мог бы усадить ее в экипаж и послать на все четыре стороны, но тогда чего еще от нее ожидать? Он почему-то понял, что исход один: если она знает, где он живет, то все равно явится к нему. Оставить ее добираться до места самостоятельно – крайне грубый поступок.

Уэст решился. Он открыл перед ней дверь экипажа и жестом пригласил войти. Сказав извозчику, куда ехать, он забрался в карету сам. В темноте кареты он опять не мог ее разглядеть, хотя она и сидела напротив.

– Так что вы хотели мне сказать важного?

– Меня зовут мисс Эшби, – стуча зубами, представилась она.

– О, какая напасть, – усмехнулся он, снимая пальто. – Какое неудачное имя. Сколько слогов, язык свернешь. Вы немка?

Она опять резко вскинула голову, на сей раз чуть не задев макушкой его нос, ибо он приблизил лицо почти вплотную к ней.

– Да вы просто сумасшедший, – вдруг сообразила она. – Никто мне о вас такого не говорил.

Он улыбнулся, осветив салон своей белозубой улыбкой.

– Потому что вы не так спрашивали. Прискорбное состояние моих мозгов общеизвестно. А теперь, мисс Эшби, снимите ваш плащ и накиньте вот это. Вам станет намного теплее.

Уэсту импонировало, что она, не ломаясь, сразу приняла его предложение, хотя понимал причину ее уступчивости, которая заключалась в том, что она очень замерзла. Он пристально наблюдал, как она наконец сняла капюшон и скинула с плеч мокрый плащ, обратив внимание на густую копну очень светлых волос и стройную линию шеи. Когда он обыскивал ее, он почувствовал, что ее бомбазиновое платье тоже насквозь промокло. Но он сомневался, что сможет уговорить ее снять и платье тоже.

Укутав ее в свой плащ, Уэст посоветовал:

– Подожмите под себя ноги, если, конечно, вы не желаете вытянуть ноги ко мне на скамью, чтобы я растер вам пальцы. – Он засмеялся коротким смешком, когда она тут же поджала ноги под себя. – Похоже, – протянул он, окинув ее взглядом, – я нашел брешь в вашей броне.

Она ничего не ответила, будучи не вполне уверена в том, что он ее дразнит.

– Итак, мисс Эшби. – Уэст снял шляпу и положил ее рядом с собой на сиденье. Он вытянул ноги и скрестил руки на груди, всем своим видом демонстрируя равную степень небрежения и любопытства. – Итак, вы сейчас скажете мне, откуда прибыли. Мы очень скоро подъедем к моему дому, и, уверяю вас, за очень небольшое вознаграждение я могу убедить извозчика ездить кругами вокруг него хоть до утра.

– Гиллхоллоу, – с запинкой ответила она. – Вам названное мною место знакомо?

Еще как. Хотел бы он вообще никогда не знать его. Он почувствовал неприятное покалывание на затылке.

– Оно возле Норфолк-Броудс.

– Да.

– И еще рядом Амбермед.

Она опять лишь кивнула.

– Понятно, – мрачно протянул он. Неудивительно, что она обратилась к нему «ваша светлость». Недавно она вернулась оттуда, где о смерти старого герцога, наверное, говорили все, гадая, какие грядут перемены. Она доехала до Лондона, надо сказать, очень быстро. Хоронить отца собираются только завтра. Будучи при жизни видным государственным сановником, герцог удостоился чести покоиться в Вестминстерском аббатстве. Уэст уже решил, что будет присутствовать на церемонии, какой бы мучительной она ему ни казалась.

– Вы любовница герцога?

Мисс Эшби удивленно заморгала.

Уэст несколько расслабился. Девушка к тому же скромница.

– Вы ведь уже совершеннолетняя?

– Мне двадцать четыре.

– Тогда вы для герцога уже староваты.

– Вы несправедливы, – запинаясь, проговорила она. – Несправедливы к нам обоим.

Уэст пробурчал что-то себе под нос. Он мог бы задать ей еще вопросы, но даже в том настроении, в котором он пребывал сейчас, он понимал, что задавать их нечестно. Ей на самом деле сейчас очень плохо. Заставлять ее говорить – значит, издеваться над еще не согревшейся девушкой, клацающей зубами: Самое меньшее, что он мог для нее сделать, – согреть, а уже потом продолжить допрос. Тогда она, возможно, одним махом выложит всю свою скорбную повесть, и ему не придется задавать лишние вопросы.

Экипаж замедлил ход, и Уэст выглянул в окно. У подъезда его дома висел фонарь, но ни в одном из окон свет не горел. Слуги спали – все, включая дворецкого, видимо, решили, что он сегодня не вернется, хотя обычно Флинч выходил его встречать в любое время суток.

Сложенный из красного кирпича с отделкой из белого, дом Уэста размерами не выделялся. Его друзья имели дома попредставительнее, но до недавнего времени он и не располагал такими средствами, как они. Свои деньги Уэст зарабатывал сам, умело вкладывая капитал и ведя коммерцию, и, несмотря на то, что его средства намного уступали средствам Нортхема, Саутертона и Истлина, на свои деньги он мог жить вполне комфортно, а за большим он и не гнался. Теперь, наверное, от него будут ждать каких-то действий: покупки нового дома, побольше, организации званых балов и всего прочего, что полагается делать в высшем свете человеку с его титулом и состоянием. Свет с нетерпением ждет, как он станет их развлекать. Начнутся визиты, гости, среди них те, кто любит засиживаться. И предстоящая жизнь Уэста угнетала.

– Разве мы еще не приехали?

Уэст очнулся, забыв о том, что он не один. Взглянув на девушку, он смерил ее взглядом, гадая, какую беду может навлечь на себя, пригласив ее в дом. Впрочем, какими бы неприятностями ни грозил ему этот визит, он все равно не мог оставить ее на улице.

– Приехали, – подтвердил он. – Уже приехали.

Он открыл дверь и вышел из кареты, протянув руку даме.

Ей понадобилось некоторое время, чтобы выпростать ноги из-под его пальто. Он терпеливо ждал. Она приняла его помощь и слабо запротестовала лишь тогда, когда он взял ее за талию, чтобы приподнять и поставить на землю.

Уэст достал из салона шляпу и кашне, расплатился с извозчиком и отослал его. Только на полпути к дому он вдруг заметил, что мисс Эшби не идет следом. Решив, что она стоит, одинокая и заброшенная, он очень удивился, обнаружив, что она, согнувшись, ищет что-то среди живой изгороди.

– У меня в доме есть камин, даже несколько, поэтому ни к чему вам рыть нору прямо здесь.

Мисс Эшби ничего не сказала. Она еще несколько секунд сохраняла прежнюю позицию, после чего выпрямилась, прижимая к груди большой саквояж.

– А, – догадался Уэст, – вы его здесь спрятали, надеясь вернуться.

– Вы очень сообразительны.

Сарказм ее не остался незамеченным.

– А вы очень холодны. – Уэст усмехнулся, когда она поджала губы. Повернувшись к ней спиной, он зашагал по тропинке к дому.

Зайдя внутрь, он бросил свою шляпу и ее плащ на стол, стоявший справа от двери, и зажег свечи, еще до того как мисс Эшби переступила порог. Взяв у нее из рук саквояж, он поставил его возле стола на пол. Саквояж не настолько тяжел, каким казался, когда она вытащила его из-под кустов, и он подумал, что у нее либо совсем мало вещей, либо она не собирается оставаться в Лондоне надолго.

– Сюда. – Он заметил, что она начала расстегивать его пальто, и качнул головой: – Подождите. Сначала вы должны согреться у камина в моем кабинете.

Он прошел вперед по коридору и распахнул перед ней дверь последней из комнат. Хорошая тяга – лишь в камине его кабинета и еще в спальне. Огонь для Уэста развели много часов назад, так что сейчас уголь почти догорел, но для того, чтобы поддать жару, достаточно добавить щепок и одно хорошее полено. Уэст так и сделал. Справившись с задачей, он жестом пригласил мисс Эшби подойти к огню и снял с ее плеч свое пальто.

Под его тяжестью она горбилась, но и оставшись без него, продолжала ежиться. Уэст поразился, насколько она хрупкая. Лишь на несколько дюймов ниже его, она имела достаточно высокий рост для женщины, но казалась тонкой, как тростинка, хотя ее грудь поражала пышностью. Уэст почувствовал это раньше, во время обыска. К тому же ноги у нее не тощие и бедра округлые.

Волосы ее высохли быстро. В конечном счете, ей пришлось распутывать их пряди. Они отсвечивали красноватым и золотистыми оттенками на фоне огненных языков пламени камина. Словно солнечный свет! Уэст не помнил, чтобы видел такой каскад светлых шелковистых волос у женщины.

А ей уже двадцать четыре, так она ему сказала. Стоя перед камином, дергая за влажные пряди неловкими от сознания того, что на нее смотрят, руками, она казалась подростком – девушкой не старше шестнадцати.

– Возможно, вы любовница лорда Тенли, – внезапно предположил Уэст.

Она замерла, пальцы ее сжимали пряди.

– Нет, – твердо, но очень тихо ответила она. – Я не являюсь любовницей вашего брата.

– Сводного брата.

– Да, конечно, вашего сводного брата. Я не являюсь его сводной любовницей.

Уэст усмехнулся одной половиной рта. На щеке у него появилась ямочка.

– Я вас, кажется, задел за живое.

– Да.

Зубы у нее стучать перестали, и она больше не заикалась.

– Хорошо. Вам налить бренди? – Он подошел к буфету и достал графин. – Или вы предпочитаете херес?

– Я предпочитаю бренди.

– Пусть будет бренди. – Он налил понемногу в два хрустальных бокала и один из них протянул ей. Она взяла бокал ладонями, согревая содержимое, и пригубила напиток.

– Лучше?

Она кивнула.

– Вам надо повернуться кругом.

Она непонимающе посмотрела на него.

– Чтобы высушить платье сзади.

– Ах да.

Она покраснела, и Уэст, глядя на нее, подумал, что трудно поверить, как она смогла добраться до Лондона целой и невредимой. Свой обыск он в расчет не принимал. Пока она стояла спиной к огню, он зажег свет. Несколько ламп. Он видел, что она следит за ним, хотя всякий раз, как он поворачивался к ней лицом, она быстро отводила взгляд.

Может, она ожидала увидеть его столь же представительным, как его отец? До последнего времени, когда рак выжал из него остатки сил, отец выглядел отменным здоровяком и любил жизнь сильнее многих. Высокий ростом и широкий в плечах, герцог держался прямо, с военной выправкой, и внешность его, хоть и отличалась суровостью, нравилась женщинам. Возраст его не изуродовал. Морщины в углах глаз и губ придавали его лицу лишь больше своеобразия, четче выявляя его образ.

Уэст старался видеться с отцом как можно реже. И такая тактика полностью совпадала с его желанием. Никто из них не предпринимал попыток, чтобы изменить существующее положение вещей. Но тень отца продолжала нависать над Уэстом и после его смерти. Учитывая характер государственной деятельности отца, Уэст просто не мог не знать о том, чем он занимается, и делать вид, что его не существует. Отец Уэста мог бы запросто стать премьер-министром, если бы не ловкие козни Ливерпула, заигрывавшего с оппозицией во время войны с Наполеоном. Поражение в парламенте терзало отца, и, как подозревал Уэст, герцог планировал новую стратегию завоевания государственных высот, когда на него вдруг навалился рак и подкосил его. Англия скорбела о потере. Уэст нет.

Он сел в кресло-качалку, изношенное ровно настолько, чтобы чувствовать себя в нем максимально комфортно. Кресло стояло недалеко от мисс Эшби. Подвинув ногой трехногий табурет, Уэст вальяжно протянул на него ноги.

– Присаживайтесь, – предложил он гостье.

– Я постою, если вы не возражаете. – Она окинула взглядом ряды полок с книгами, тянувшиеся вдоль каждой из стен кабинета.

– Я возражаю. Я хочу сидеть, а с моей стороны невежливо сидеть, если дама стоит.

– Мое платье все еще влажное. Я испорчу…

– Садитесь.

Она опустилась на обитую восточной тканью скамью на краю обюссонского ковра. Шелковая кроваво-красная обивка составила яркий контраст с ее черным траурным платьем. Она взяла бокал за ножку и опустила руки на колени. Спину она держала очень прямо.

Наконец он смог разглядеть цвет ее глаз – серо-голубой, и глаза ее словно принадлежали женщине куда старше той, что была перед ним. Ее глаза уже нельзя назвать глазами шестнадцатилетней девушки. И даже двадцатичетырехлетней! В них виделись мудрость и усталость. Отчасти объяснением могло служить долгое путешествие в Лондон или грубость, и даже жестокость, которую он в начале их встречи проявил к ней. Но лишь отчасти. Он спросил себя, что такого могли видеть ее глаза, так сильно ее состарившие.

– По кому траур? – спросил он, имея в виду ее платье.

Его вопрос ее удивил.

– Конечно, по герцогу.

Уэст невесело усмехнулся:

– Никаких «конечно» здесь быть не может. Может, он и ваш отец тоже? Может, вы одна из многочисленного племени его незаконнорожденных детей? Скажите мне, могу я вас обнять как свою сестру?

Она говорила тихо, хорошо модулированным голосом, очень правильно и красиво, без всяких усилий.

– Значит, вы действительно хотите казаться чудовищем. Мне говорили, что такое возможно.

– Стараюсь никого не разочаровывать.

– Я не сказала, что я ожидала грубости с вашей стороны, мне просто говорили, что вы можете грубо вести себя.

Уэст сделал глоток бренди.

– У вас сложилось обо мне мнение, идущее в противоречие с тем, что вы обо мне слышали? – спросил он. – Как такое возможно, если мы едва знакомы?

– Мы встречались раньше.

– Нет, вы ошибаетесь. У меня счастливый талант запоминать лица и имена. Я бы знал вас; если бы нас представляли друг другу.

– Я не говорила, что нас друг другу представляли. Я сказала лишь, что мы встречались.

Он изучал ее лицо в течение нескольких долгих секунд. К чести ее будет сказано, она не отвела взгляд. Уэст заподозрил, что она отворачивалась раньше от него из боязни быть узнанной. Теперь, когда она оказалась у него в доме, она перестала опасаться, хотя он мог в любой момент выставить ее за дверь.

Он недобро усмехнулся и поставил бокал с бренди на стол. Но ведь он не оставил ее на улице, не так ли? Словно мокрого котенка, он завернул ее в сухое и притащил домой. Неохотно он признался себе в том, что ее опасения действительно теперь не имеют под собой почвы.

– Значит, вы не моя сестра, – сделал он вывод.

– Даже не сводная сестра.

– Как трогательно. Мы встречались в городе?

– Нет.

– Во время сезона?

– Нет. – Она слабо улыбнулась. Допрос по своей форме напоминал салонную игру. По правилам игры он мог еще задать не более семнадцати вопросов.

– Вы знакомы с Саутертоном?

– Нет.

– С Истлином?

– Нет.

– С Нортхемом? – До того как она успела сказать «нет» и приобрести еще одно очко в свою пользу, он задал другой вопрос: – Может, вы знакомы с его женой, бывшей леди Элизабет Пенроуз?

– Нет. – В любом случае она вытянула из него еще два вопроса.

Уэст молчал, раздумывая, как поступить дальше. Ему не хотелось раскручивать клубок, если нитью, связующей их с мисс Эшби, оставался лишь его отец. Едва ли он мог бы относиться к ней по-доброму, если у них с его отцом существовала какая-то романтическая или родственная связь. Ее имя ни о чем ему не говорило, но, надо сказать, он провел не так много времени со своим поверенным, с того момента как узнал о смерти отца. На самом деле он вышел от мистера Риджуэя, хлопнув дверью, заявив прямо, что его больше устраивает положение бастарда, чем наследника титула. Уэст знал, что очень скоро ему предстоит познакомиться с сонмом родственников, которые до сего момента им не интересовались.

Для них он всегда был побочным сыном герцога, словно он не имел собственного честного имени. Он считался для них досадным недоразумением, ребенком, «рожденным не на той стороне одеяла». В детстве он воспринял подобную информацию буквально, предполагая, что его мать лежала на полинявшей от солнца стороне одеяла, когда рожала его. Он не мог понять, почему из-за такой мелочи отношение к нему сильно отличалось от отношения к законным детям. Наконец он решил задать вопрос об этом матери. Мать его ударила. Потом она, конечно, плакала и ужасалась своему поступку. Она никогда не спрашивала, простил ли он ее за него, но и он никогда не забывал драматического эпизода. Есть вещи, которые не так легко забыть.

Уэст убрал ноги с табурета и откинулся на спинку кресла. Упираясь локтями в колени, он подпирал ладонями подбородок. Едва заметная вертикальная черта перерезала его лоб, и глаза прищурились. Прядь медно-рыжих волос упала на его лоб, но он слишком пристально смотрел на льняную копну ее волос.

Он уже видел такие волосы.

– Вы – Рия, – догадался он. И он выиграл.

Глава 2

– Никто уже очень давно не называл меня Рией, – проговорила она. – Я даже не думала, что вы знаете меня по этому имени, и мне придется давать долгие объяснения. Тогда вы помните и обстоятельства нашей встречи тоже.

У Уэста до сих пор остались шрамы на спине, не дававшие памяти поблекнуть. Он не стал ей о них говорить.

– Я все достаточно хорошо помню. – Он говорил ровно, понять по его голосу, что он чувствует, практически невозможно. Взяв со стола бокал с бренди, он встал. – Еще хотите? – спросил он, указав глазами на ее бокал.

– Нет.

Он коротко кивнул и направился к буфету, чтобы налить себе еще. Он готов рискнуть – пусть завтра утром у него будет болеть голова, но зато сегодня придет приятное забвение, Он не торопился снова усесться в кресло. Стоя возле буфета, он думал, как поступить дальше.

– Вы сильно изменились, – выговорил он, наконец, понимая, что сказал ерунду. Конечно, она изменилась. Прошло двадцать лет.

– Как и вы.

Он пожал плечами.

– Как вы меня нашли?

– Мистер Риджуэй дал мне ваш адрес.

– У моего поверенного, как и у всех людей его профессии, язык без костей.

– Я очень настойчиво просила.

Уэст не удивился ее заявлению, хотя для него оставалось тайной, как ей все-таки удалось. Она по-настоящему красивая женщина – волосы цвета солнечного света и абсолютная правильность черт… Серо-голубые глаза, возможно, слишком серьезны, но зато цвет их восхитителен, как и густые, черные и длинные ресницы, обрамлявшие их. Она ни разу не вспорхнула ими, она вообще с ним не кокетничала, но, возможно, с мистером Риджуэем все обстояло несколько по-другому.

Под пристальным взглядом Уэста Рия чувствовала себя далеко не комфортно. Она подумала, что ему вполне хватило того, что он увидел в карете, а потом тогда, когда она стояла перед камином. Его бесцеремонное разглядывание ее нервировало. Ей не хотелось показаться ему бесхребетной барышней.

Она, в свою очередь, изучала его с не меньшей пристальностью, хотя и куда более осторожно. Она позволяла себе поглядывать на него, уверенная в том, что он не перехватит ее взгляд. Задача не из легких, поскольку он редко упускал ее из поля зрения. Она спрашивала себя, вполне ли он избавился от собственных подозрений или до сих пор думает, что она намерена причинить ему вред.

Но не в ее природе причинять кому-либо вред. Она скорее бы оступилась и упала, чем наступила бы на живое создание, будь то ящерица или лягушка. Однажды она позволила громадному волосатому пауку, обитавшему на чердаке, проползти по ее голой ноге, чтобы она могла стряхнуть его, оставив в живых. Прихлопнуть его книгой, что она держала в руке, у нее не хватило духу.

Уэст не знал ее – она понимала. Да и откуда ему знать?

Насколько ей известно, за все двадцать лет он ни разу не вспоминал о ее существовании. Удивительно, как он вообще смог догадаться, кто она такая.

– Как вы узнали меня, когда я вышел из клуба? – спросил Уэст.

Рия почувствовала, как краска заливает щеки. Она решила слукавить.

– Я слышала, как привратник назвал вас «ваша светлость».

– Паладин тоже пришел сегодня в клуб.

Она не имела представления о том, кто такой Паладин.

Надо полагать, что он тоже имел титул герцога и соответственно заслуживал такого же обращения. Затянувшаяся пауза била по нервам.

– Значит, не Риджуэй описал вам меня, – прервал молчание Уэст.

Рия мысленно выбранила себя за то, что не догадал ась дать самое простое объяснение. Но правда состояла в том, что в то время как он забыл ее на двадцать лет, она его не забывала. – Мистер Данлоп мне намекнул, – заявила она.

Рия видела, что Уэст обдумывает ее заявление. Она поняла, что версия неплохая, поскольку Уэст готов поверить, что Данлопа можно подкупить. И ее версия неплохо объясняла нерешительность Реи. Он мог подумать, что она не хотела выдавать Данлопа. Когда Уэст тихо пробурчал что-то, она поняла, что он проглотил наживку.

Как она могла рассказать ему, что выросла, постоянно спрашивая о нем? И хотя те, кто ее окружал, не желали говорить с ней о нем, их нежелание лишь будоражило ее любопытство. И делало ее более осмотрительной. Во время визитов в Амбермед вместе с родителями, которые тогда еще не умерли, они всегда заезжали в деревню, а в деревне всегда находились те, кто с удовольствием рассказывал ей о внебрачном сыне герцога. Она узнала от них о его независимом характере и о взрывном темпераменте, о его выходках, о том, что он получил хорошее воспитание и отлично образован. Она знала, что его отправили учиться в Хэмбрик-Холл, подальше от младшего законного брата, который учился в Итоне. Она знала, что бастард герцога отлично играет в крикет и первый в гребле, но еще более знаменит как драчун. Когда она еще училась в школе, его отправили в Кембридж, где он изучал математику. Жители деревни считали его отчаянно красивым парнем с не слишком высокими моральными качествами. Его успехи вызывали у деревенских смешанные чувства, в которых доминировала зависть. О нем ходили дикие слухи, будто он контрабандой провез в Британию целый трюм французского коньяка. Говорили, что его разгулу на континенте удивлялись даже французы.

Однажды она увидела его портрет и тут же подумала, как, наверное, нелегко заставить его позировать художнику. Впрочем, на портрете его изобразили не в традиционном сидячем положении. Уэст стоял возле огромного черного жеребца в непринужденной позе, и благодаря мастерству художника зритель мог ощутить гибкость тела и раскованность движений изображенного. Слегка опираясь плечом о круп коня, он стоял, скрестив ноги в лодыжках. Непринужденность чувствовалась не только в позе, но и в выражении лица. На губах его играла то ли улыбка, то ли усмешка человека, знающего толк в радостях жизни. На правой щеке юного Уэста виднелась ямочка, а левая оставалась гладкой.

Но внимание Рии привлекали главным образом его глаза.

В темно-зеленых глубинах таилась ирония и что-то такое, что заставляло ее зябко поеживаться.

Рия увидела то же самое в его глазах и сегодня, буквально за мгновение до того, как он произнес ее имя вслух, и тогда ей вдруг захотелось, чтобы он отвел взгляд. От его взгляда сердце ее забилось быстрее. Сказать, что во взгляде его заключался гнев, значит ничего не сказать. Ярость – более подходящее слово. В глазах его читалось желание бить и крушить, невзирая на последствия, – ярость, замаскированная под беззаботной, чуть ироничной усмешкой.

Взгляд Уэста заставил ее испугаться за него больше, чем за себя.

С бренди в руке Уэст вернулся к креслу, но, вместо того, чтобы сесть в него, он присел на ручку с изящной легкостью, заметив, что она пребывала в состоянии задумчивости, и гадая, какое направление приобрели ее мысли. Она не вполне комфортно чувствовала себя в его присутствии, что он счел за добрый знак, но ни словом, ни жестом не дала понять о желании покинуть его дом. Ему бы хотелось, чтобы в ее поведении присутствовало больше настороженности и меньше доверия. Какого же дьявола ей от него надо?

– Итак, вы побудили Данлопа меня выдать, – задумчиво протянул он. – Могу я надеяться, что тридцати сребреников хватило?

– Я обошлась куда более скромной суммой.

– Тогда меня продали дешево.

– Боюсь, что так.

Он кивнул и отхлебнул еще бренди.

– С какой целью? Вы все еще ничего мне не объяснили. Вы проделали довольно длительный путь, чтобы прийти к такому итогу. Я имею право на объяснение причин.

– Я нуждаюсь в вашей помощи.

Усмешка его прозвучала сардонически.

– Я не настолько пьян, чтобы подобного не понять. Вопрос в том, насколько существенной помощи вы от меня ждете.

– Я думаю, весьма существенной.

– Сотня фунтов? Тысяча? Вам придется назвать цифру. – Он видел, что она в шоке. Она даже рот приоткрыла. – Больше тысячи? – спросил он. – Вы, значит, собираетесь меня шантажировать. Придется мне вас огорчить – со мной шантаж не пройдет. На мой счет всегда любили поострить и посплетничать, но никаких серьезных последствий их действия для меня не имели, за исключением того, что меня не всегда приглашают к сотрудничеству самые авторитетные деловые партнеры. Но они меня не волнуют.

Рия смотрела на него во все глаза. Как только он заговорил о шантаже, рот ее сам собой закрылся.

– Вы действительно весьма странный джентльмен, – промолвила она наконец и торопливо добавила: – Надеюсь, моя манера говорить прямо вас не обидела. Я не хотела вас оскорбить.

Он засмеялся – искренне, от души.

– Вам бы пришлось значительно расширить свой словарный запас, если бы вы вознамерились меня оскорбить, хотя начало вы уже положили, назвав меня джентльменом.

– О, но я не имела в виду… – Рия замолчала, поняв, что он над ней издевается. Его манера общаться, резкие переходы от холодного к горячему и наоборот, а иногда совмещение двух крайностей в одном сбивали ее с толку. Она поднесла бокал к губам и отпила глоток бренди. – Мне не нужны деньги, – пояснила она ему, – покуда я продолжаю получать свое содержание регулярно. Я ведь могу полагаться на вас в том, что вы быстро решите вопросы, которые поставил перед вами мистер Риджуэй относительно моей персоны?

Подлокотник кресла-качалки, на котором он сидел, внезапно показался Уэсту неустойчивым. Не спуская с нее взгляда, он опустился на сиденье.

– С чего бы мистеру Риджуэю озадачивать меня какими-то вопросами относительно вас? И что за содержание?

– Вы, я надеюсь, понимаете, что мое содержание в вашем ведении.

– Нет, не понимаю.

– Но ведь содержание входит в одну из обязанностей опекуна.

Уэсту не нравилось направление, которое принимал их разговор. Если бы он мог вернуть время назад, он бы предпочел ступить на проезжую часть при выходе из клуба чуть позже и оказаться под колесами экипажа.

– Тогда вам следует обратиться к вашему опекуну, – посоветовал он.

– Я и обращаюсь к нему.

Вот так удар! Он не смог вовремя сконцентрироваться, чтобы достойно его принять. Прямо кулаком в солнечное сплетение, и причем совершенно неожиданно! Еще никогда на боксерском ринге земля не уходила у него из-под ног, а сейчас именно это и произошло.

– Вы ошибаетесь, – заявил он.

– Думайте так, если вам хочется, – заметила она еле слышно, – но я не ошибаюсь.

– Я слышал.

Она улыбнулась виновато.

– Вам двадцать четыре года, – напомнил он ей.

– Да.

– В каком обществе сей возраст является недостаточным для того, чтобы вести свои дела без опекунов?

Рия продолжала улыбаться. Несколько вымученно. Она явственно ощущала его растерянность. Или страх?

– Ваш отец оставил довольно строгие распоряжения относительно того, что потребуется для моей независимости. Он говорил о моем легкомыслии, хотя учитывая тот факт, что я осталась ребенком, когда умерли мои родители…

– Сколько вам тогда было лет?

– Едва исполнилось десять.

– Вы сразу стали круглой сиротой?

– Да. Виной тому, как мне сказали, холера. Мои родители жили в Индии. Мой отец служил в полку, который размещался в Дели, и моя мама оставалась с ним. Я должна была ехать к ним как раз тогда, когда до Англии дошли слухи об эпидемии. Вскоре нам пришло сообщение, что они оба умерли.

Уэст подумал, что Рия говорит о случившемся отстраненным тоном не зря. Он понимал, насколько ей трудно.

– Нам? Кому это – нам? – спросил он, осторожно понуждая ее к дальнейшему рассказу.

– Мне и моему деду. Я жила у него в то время. Его покойная жена приходилась сестрой матери вашего отца.

Вот что услышать больнее всего!

– Вы хотите сказать, что она считалась теткой герцога.

– Да.

– Вы могли бы так прямо и сказать.

Рия удивленно приподняла идеально очерченные брови:

– Мне кажется, я так и сказала. Мне следует нарисовать для вас фамильное древо? Соединить…

Он вскинул руку ладонью наружу:

– Умоляю, не стоит. Значит, мы родственники.

– Двоюродные.

– Дальние, – уточнил он.

– Вы правы.

Уэст откинулся на спинку кресла и прижал ко лбу прохладный хрусталь бокала. Он закрыл глаза, замер на какое-то время, после чего поставил бокал на стол и открыл глаза вновь. Рия пристально наблюдала за ним, и ей казалось, что она знает, как ему сейчас плохо. Он даже не попытался сделать вид, что ее слова здорово его расстроили.

– Почему вы тогда не остались с дедом? Вы ведь уже находились под его опекой.

– Здоровье его уже в то время сильно пошатнулось. Никто не ожидал, что он переживет своего правнука. Именно поэтому я собиралась ехать к родителям в Индию. Другой причиной явилось то, что родители не назначили его моим опекуном в своем завещании. Они ясно дали понять, что не хотели бы, чтобы я оставалась с ним.

– Как насчет других ваших родственников? Других бабушек или дедушек?

– Они умерли до того, как я родилась. Как видите, фамильное древо с моей стороны имеет маловато крепких ветвей.

– Похоже на то. – Он допил все, что оставалось у него в бокале, и поставил его на стол. – Прискорбный факт.

– Герцог – мой опекун.

– Понятно. – Уэст усмехнулся. – До меня уже дошло.

Рии так не показалось. Он не производил впечатление человека, успевшего осмыслить сказанное.

– Налить вам еще бренди? – предложила она.

– Умоляю вас, не пытайтесь мне угодить. Во-первых, вы мало чем можете мне помочь, а во-вторых, проявлять заботу уже слишком поздно.

Она больше ничего ему не предлагала, предоставляя хозяину дома в тишине осмыслить очередное свидетельство того, как круто меняется его жизнь со смертью отца. Он не слишком хорошо справлялся с ситуацией, а ведь главного она еще так и не сказала. Пора переходить к непосредственной цели ее приезда. Рано или поздно до него дойдет, что она не стала бы пускаться в столь длинный и трудный путь лишь ради того, чтобы напомнить ему об обязанностях, связанных с опекунством. Отправляясь в Лондон, она считала, что мистер Риджуэй уже сообщил ему обо всем.

Уэст потер переносицу. Он устал, крепко устал. Но она наверняка устала стократ сильнее.

– Сдается мне, – произнес он, – что все остальное может подождать до утра. До начала церемонии у нас будет время. И вы мне все скажете. Вы ведь намерены присутствовать на службе в Вестминстере?

– Разумеется.

– Хорошо. Тогда у вас не будет возражений относительно перенесения нашего разговора на завтра.

У нее оставались возражения, но она предпочла за лучшее не начинать разговор сейчас. Слишком привлекательной представлялась перспектива растянуться в постели. И все труднее становилось сдерживать зевоту.

– Нет возражений, – ответила она. – Можно поговорить и утром.

Уэст кивнул, почувствовав облегчение от того, что усталость сделала ее более покладистой.

– Скажите, где в Лондоне вы заказали гостиницу. Я вызову для вас экипаж. – Кровь отхлынула у нее от лица. – О нет, – замотал он головой. – Только не говорите, что вы собирались остаться здесь.

Услышав его слова, Рия и в самом деле устыдилась собственной глупости.

. – Теперь мне ясно, – тихо пробормотал Уэст, – почему в возрасте двадцати четырех лет вам все еще нужен опекун.

– Вы несправедливы.

– Совсем напротив. Я сказал то, что любой подумал бы на моем месте.

– Я взяла с собой деньги на гостиницу, но мне казалось важнее встретиться с вами. Заказать номер я просто не успела.

– Я могу лишь повторить, мисс Эшби, что вы неверно расставляете приоритеты. То же можно сказать и о вашем выборе способа со мной познакомиться. И то и другое значительно умаляет ваши шансы на получение независимости. Я уж не говорю о том, что я просто мог вас сегодня зарезать.

Крайняя степень усталости не помешала Рии вскинуть голову. Но говорила она очень тихо и очень вежливо:

– Вы взялись отчитывать меня, не имея ни малейшего представления о действительных причинах моего желания с вами встретиться. Вы настояли на том, чтобы отложить разговор до утра, и сейчас не располагаете достаточной информацией, чтобы вынести суждения. – Она встала, приятно удивленная тем, что у нее не дрожали ноги. Плохо лишь то, что подол платья оставался все еще мокрым, – капли падали на ковер. Рия знала, что платье ее выглядит не самым лучшим образом, но не стала переживать по этому поводу. – Я заеду за вами в восемь, – сообщила она. – Таким образом, у нас останется достаточно времени для разговора до начала церемонии.

Уэст встал, бросив на нее скептический взгляд. И, как он с удовольствием отметил, под его взглядом она послушно опустилась на стул. Когда она села, он одобрительно кивнул:

– Красиво сказано.

На сей раз Рия чувствовала, как дрожат ноги. Вставать сейчас она не рискнула. Даже покойный герцог не мог поставить ее на место силой одного лишь взгляда. Уэст едва ли поверит ей, если она доведет до его сведения, что его отец относился к ней весьма снисходительно.

– Вы ничего не хотите мне еще сказать? – спросил он.

Она покачала головой.

– Из того, что вы хотели сообщить, есть ли что-то, что не может ждать до утра?

Рия задумалась. Чего она добьется, если расскажет ему обо всем сейчас? Может, ей станет легче на душе, но помочь ей прямо сейчас он едва ли сможет. У него полно хлопот, связанных в первую очередь с похоронами отца и принятием во владение поместья.

Уэст пытался понять, что стояло за ее нерешительностью.

– Вы нездоровы? – спросил он. – В опасности? Вам угрожают? Вы беременны?

Его вопросы для нее стали так неожиданны, что она не успевала вовремя говорить «нет».

– Нет, – ответил он за нее. – Я вижу, что вас привело ко мне нечто другое.

Пожалуй, впервые Рия поздравила себя с тем, что мысли ее так легко прочитать по выражению лица.

– Сейчас слишком поздно отправлять вас к кому-то из знакомых мне дам, поэтому я провожу вас в приличную гостиницу неподалеку отсюда. Мой дворецкий подберет вам горничную, и она останется с вами в качестве компаньонки. – Уэст сделал паузу, достаточную для того, чтобы Рия смогла высказать свои возражения. Он надеялся, что не усталость, а здравый смысл заставил ее попридержатьязык. Поднявшись, он предупредил: – Подождите здесь. Я сделаю необходимые приготовления.

* * *

Уэсту показалось, что он едва успел коснуться головой подушки, как слуга его уже вошел, объявив, что пора вставать. Уэст сделал вид, что не слышит, продлив блаженство сна еще на двадцать минут, пока слуги приготовляли для него ванну.

– Вы будете завтракать у себя в спальне? – спросил Флинч. Уэст погрузился в восхитительно теплую ванну, и его снова потянуло в сон.

– Я всегда завтракаю в спальне, с какой стати сегодня… – начал Уэст и осекся. Он потер закрытые глаза и сказал скорее себе, чем слуге: – Только не говори, что она уже приехала.

Флинч мудро промолчал, положив полотенце на табурет возле камина и пододвинув к ванне другой табурет, на котором лежали намыленная губка и газета. Все он устроил так, чтобы Уэст без усилий мог дотянуться до того и другого. Скрывшись за дверями уборной, Флинч занялся одеждой хозяина. Поскольку сегодня Уэст вынужден обойтись без привычной прогулки верхом, Флинч выбрал для него черные брюки, рубашку свободного покроя, черный жилет с серебряными пуговицами и черный фрак – наряд, вполне уместный для завтрака в столовой. Он сложил одежду так, чтобы Уэст мог без труда взять, а сам занялся подбором того наряда, в котором Уэсту предстояло показаться на похоронах.

К тому времени как Флинч вновь появился в спальне, Уэст уже успел принять ванну и вытирал волосы. Взглянув на слугу с траурным одеянием в руках, Уэст тихо выругался.

Флинч привык не реагировать на подобные действия своего господина. Разложив на кровати предметы его туалета от рубашки до фрака, он стал подавать Уэсту одежду в том порядке, в котором ее следовало надевать. Когда Уэст застегнул фрак, Флинч поправил его на хозяине, чтобы не оставалось ни морщинки, затем прошелся по нему щеткой.

Уэст молча терпел всю суету с одеванием. Флинч по возрасту старше покойного герцога, но вел себя с Уэстом, как наседка с цыпленком. Уэст никогда не укорял старика. Слуга исполнял свои обязанности превосходно, и Уэст всегда мог на него положиться. Поскольку за последние несколько лет Флинч приобрел одышку вкупе с несколькими лишними килограммами и колени его угрожающе хрустели, когда ему приходилось сгибать их, поднимаясь по лестнице, Уэст решил, что не имеет права лишать его работы ни при каких обстоятельствах.

– Я еще не развалился на куски? – спросил Уэст, повернувшись лицом к зеркалу.

– Вне всяких сомнений, ваша светлость, – ответил Флинч.

– Мне бы порошок от головной боли.

Флинч кивнул. Уэста всегда удивляла его способность сохранять ангельское спокойствие и не менять выражения лица ни при каких обстоятельствах.

– Сейчас вам его принесут.

– В комнату для завтрака, Флинч.

– Хорошо.

Рия ждала его в том же черном платье, что и накануне. Пятна от воды и нашлепки грязи, украшавшие подол вчера, исчезли, очевидно, благодаря усилиям горничной. Тщательно выглаженное, сегодня оно выглядело прилично, но не более того. Рия не могла не почувствовать некоего неудобства, когда Уэст появился в столовой во всем свежем. Вчера вечером он вел себя несколько развязно, сегодня он предстал как само воплощение приличий.

Лицо Уэста, лишенное высокомерия, характерного для его отца и брата, не выражало ни приветливости, ни дружелюбия. Вежливая улыбка, чуть приподнятая точеная бровь, холодноватый блеск в глазах создавали дистанцию между ним и другим человеком. Очевидно, такова его жизненная позиция: положение наблюдателя устраивало его больше, чем участника какой-либо драмы. Ни той, ни другой ямочки на его щеках не наблюдалось.

У Рии сложилось впечатление, что мрачноватая серьезность вообще-то совсем для него не характерна и ему пришлось натянуть на себя подобную маску с некоторым усилием. Едва ли его сегодняшний серьезный и мрачноватый вид можно принять за дань уважения к его отцу. Скорее он решил, что ему будет легче сложить с себя полномочия по опекунству над ней, если он сделает подобный шаг в повелительной, несколько надменной манере.

Она подумала, что для нее было бы приятнее, если бы он приставил ей нож к горлу.

Уэст едва заметно поклонился, и глаза его блеснули одобрительно, когда он окинул ее взглядом.

– Хорошо выглядите. Вас устроили апартаменты?

– Да, спасибо. С вашей стороны очень любезно обо всем позаботиться.

– Любезно – нет, необходимо – да.

Ну что ж, он задал тон, значит, так тому и быть, подумала Рия. Доверительной беседы не получится. Он не желает. Создавалось впечатление, что он еще не все сказал по поводу неадекватности ее поведения и ждет возможности высказаться.

Уэст жестом пригласил Рию к буфетной стойке. Сняв крышки с блюд, он предложил ей наполнить свою тарелку. Стараясь не выдавать своего изумления, он смотрел, как она кладет на свою тарелку ломтики ветчины, помидоры, тосты с джемом. Когда оба сели за стол, Рия взяла яйцо всмятку, ложечкой разбила скорлупу и принялась очищать ее. Только тогда до нее дошло, что Уэст ограничился чашкой кофе.

Рия медленно опустила ложку. Она увидела себя со стороны. Уличная оборванка, готовая наброситься на еду.

– Что вы делаете? – спросил Уэст.

Все, что осталось от ее достоинства, пошло прахом в тот момент, когда ее голодный желудок громко напомнил о себе урчанием. Она хотела извиниться, но губы вдруг отказались слушаться, И лицо густо залила краска.

Вероятно, прошло немало времени, когда Рия ела в последний раз. Уэст с грустью посмотрел на нее.

– Ешьте, – велел он тем тоном, который не терпит возражений. – Не церемоньтесь. Я сам не церемонюсь.

От стыда она не могла поднять глаз. Она смотрела то на тарелку, то на собственные колени. Она едва смогла разжать пальцы, чтобы отложить в сторону ложку.

– Только не говорите, что такой пустяк, как случайное нарушение застольного этикета, может вас сразить. – Уэст положил к себе на тарелку горячую булочку с парой ломтиков бекона. – Вы бы меня разочаровали, особенно после вчерашнего. Вчера, признаться, меня потрясло ваше умение держать удар. – Наблюдая за ней краем глаза, он разрезал булку и намазал маслом обе половинки. Поскольку она все не приступала к еде, он взял свое яйцо и громко треснул ложкой по скорлупе, восприняв как хороший знак то, что она вздрогнула от громкого звука; плохо, если бы она по-прежнему отказывалась есть. Ему ничего не оставалось, как с воодушевлением приступить к еде. Может, так он вернет ей аппетит.

Рия взяла в руку тост с джемом и начала есть, тщательно следя за тем, чтобы откусывать по маленькому кусочку.

– Видит Бог, вы упрямы. – Уэст произнес свои слова вскользь, без всякого нажима или озлобления. – Мне кажется, вы бы предпочли умереть от голода, лишь бы не упасть в моих глазах. На вас как-то не похоже.

Взглянув на него искоса, Рия вздохнула:

– Вы намерены развивать подобную тему, да?

– Пожалуй.

Наверное, сухость его тона заставила Рию чуть-чуть улыбнуться. Она не могла предполагать, что у него такое особенное чувство юмора, и уж тем более что ей оно понравится. Последнее время в ее жизни представлялось так мало поводов для улыбок, что она не смогла избежать искушения.

Рия заставляла себя есть медленно, невзирая на голод. Время от времени ей приходилось прижимать ладонь к подреберью в попытке унять урчание в животе, и каждый раз она замирала от смущения, осторожно поглядывая на хозяина дома, чтобы понять, увенчалась ли ее очередная попытка успехом. Ей показалось, что ему надоело ее дразнить, вопреки его же утверждению. Он ел медленнее, чем она, и выпил три чашки кофе, в то время как она одолела лишь одну чашку какао. Она спрашивала себя, как ему удается не морщась глотать черную горькую жижу. Но, похоже, для Уэста напиток оказался привычен. Он лишь время от времени поглядывал на нее из-под полуопущенных век с умеренным любопытством.

Уэст обрадовался, когда она положила себе еще еды без поощрения с его стороны, потому что он с трудом заставил себя доесть то, что лежало у него в тарелке, не говоря уже о добавке. Он не настаивал, чтобы она рассказала ему, что за беда погнала ее из Гиллхоллоу в Лондон. У них еще хватит времени поговорить, хотя он надеялся, что рассказанное ею скорее всего забавно, нежели утомительно. Впереди его ждал тяжелый день, полный скуки, и первым испытанием его терпению станут похороны отца. Он знал, что будет объектом перешептываний и косых взглядов. Но избежать их, как бы ему ни хотелось, он не сможет. В конце концов, такое событие он не мог проигнорировать, как игнорировал до сих пор всевозможные светские сборища. Обстоятельства и тяжелая, до сих пор не утратившая способности манипулировать им, рука отца вытолкнули его на сцену, сделав центром внимания многочисленного собрания. Любой на его месте потерял бы аппетит.

Уэст поставил чашку на стол и отодвинул тарелку. Слуга подошел и убрал грязную посуду, после чего Уэст жестом отослал его прочь. В отличие от многих других себе подобных с достатком скромнее или выше его Уэст всегда чувствовал присутствие слуг. Он никогда не мог притворяться, что их нет, когда они в доме, и потому никогда ничего не обсуждал в их присутствии. Он-то знал, какие тайны открываются перед горничными и привратниками – во время обеда, например. Каких только вещей не говорят между шербетом и портвейном, не замечая тех, кто может подслушать и сделать выводы. Уэст и сам не раз пользовался подобной уловкой, когда ему приходилось что-то разведать. Достаточно переодеться слугой – и дело в шляпе. Прятаться на самом видном месте – так он называл свою тактику, когда обсуждал кое-какие дела с полковником Джоном Блэквудом, своим руководителем в министерстве иностранных дел.

Много воды утекло с тех пор, как для того, чтобы шпионить, ему приходилось прятаться в ветвях каштана.

Уэст подождал, пока слуга закроет за собой дверь, и только тогда обронил:

– Можете начинать свой рассказ с любого места. Я готов вас выслушать.

Рия незаметно для Уэста скрутила на коленях салфетку. По дороге сюда она мысленно проговорила все, что хотела сказать, избегая ненужных подробностей, но в то же время стараясь преподнести их так, чтобы он не мог легко отмахнуться от ее просьбы. Но теперь она не могла вспомнить ни слова из своей речи.

– Одна из моих девочек пропала, – сообщила Рия.

Уэст не торопился с ответной репликой.

– Хорошо. Вы можете начать с середины или, возможно с конца. Как правило, так не делают, но и у такого подхода есть свои почитатели. Я не нарушу порядок в ваших мыслях, если спрошу, как вообще какие бы то ни было девочки к вам попали?

Ноздри ее слегка раздулись, а губы, так славно очерченные, вытянулись в линию.

– Я директор академии мисс Уивер для юных леди в Гиллхоллоу. Последние шесть лет я там преподаю, а директором стала в январе. И до того как вы зададите мне вопрос, хочу сказать: нет, мисс Уивер не существует в природе.

Уэсту не пришло в голову поинтересоваться этимологией названия академии, но теперь он не мог удержаться от вопроса:

– Мисс Уивер не существует сейчас или никогда не существовала?

Он не очень удивился, когда Рия не ответила на его вопрос, и мысленно дал ей за сообразительность очко.

– Продолжайте, мисс Эшби, вы удовлетворительно ответили на вопрос, почему вы считаете ваших студенток своими девочками, но меня возникает вопрос, как вы вообще попали в академию мисс Уивер. Вчера вечером вы упомянули содержание. Я не могу понять, как получение пособия согласуется с вашей должностью в школе. Герцог так мало вам оставил на жизнь?

– Его светлость назначил мне приличное содержание, – заверила она. – И работаю я, потому что таков мой выбор.

Уэст научился читать между строк и слышать то, что недоговаривалось. Ему показалось, что мисс Эшби сказала не все.

– Мой отец не одобрял вашей деятельности?

– Нет, не одобрял. Он не запрещал мне работать, но никогда не высказывался за. Он настаивал на том, чтобы я продолжала получать содержание.

И тут она опять кое-что недоговаривала.

– Которое идет не вам, – дополнил он, окинув взглядом се наряд, – а на нужды вашей академии.

– Всегда есть студенты, которые не могут оплатить обучение.

– Всегда есть студенты, которые мало чего достигнут в жизни. Зачем вообще давать им образование? Какой смысл, особенно если речь идет о женщинах?

Рия не раз слышала подобные доводы. И они всегда приводили ее в замешательство. Но сей раз, услышав такие слова от Эвана, она испытала разочарование.

– Ваша точка зрения не нова, – проронила она, тщательно следя за тоном, – моя значительно… – Она замолчала. Он едва сдерживал зевоту. – Вы вообще не верите в необходимость давать образование женщинам?

– Простите, не верю. – Он чуть усмехнулся, откинулся на спинку стула и вытянул ноги. Руки его лежали на столе. Он не желал поступаться комфортом ради приличий. Уэст поиграл пальцами. – Но я не считаю себя таким уж реформатором. Не вам чета. Вообще-то я совсем не реформатор. Реформы – дело запутанное, и лучше оставить их политикам, которым нравится валяться в грязи, или женщинам, которым не терпится взять в руки метлу и выметать все нужное и ненужное.

– Я вижу, вы циник, ваша светлость.

– И я не собираюсь просить за это у вас прощения. – Он задумчиво окинул ее взглядом. – Мы поговорим о глобальных вопросах потом, а сейчас вам следует рассказать мне о девочке.

– Ее зовут Джейн Петти, и ей всего пятнадцать лет.

– Значит, она не ребенок.

– Нет, но…

– Вам не приходило в голову, что здесь замешан молодой человек? Может, ей понравился местный парнишка, и она сбежала с ним в ближайшую деревню.

– Я так не думаю. – Рия покачала головой. – У меня нет достаточных оснований.

– Значит, вы все же рассматривали такую возможность.

– Скажем так, я учитывала ее и не хотела упустить такое развитие событий. Джейн слишком доверчива, так что я допускаю подобное. Однако она девочка достаточно активная, так что если бы она собиралась с кем-то сбежать, то кто-нибудь да знал бы.

– Может, слово «активная» слишком мягкое для характеристики вашей пропавшей воспитанницы?

Рия машинально кивнула.

– Джейн болтушка, – уточнила она, и Уэст понял, что девочка ей действительно небезразлична. – Она никогда не сидит на месте. Ей трудно высидеть урок. Лишь выпорхнув из класса, она носится как стриж. Усидчивости в ней нет никакой. Она просто кипит энергией, и ничего втихомолку сделать не могла бы. Обычно все знали, где Джейн и что она делает. Джейн – страшная непоседа. Вокруг нее обязательно что-то происходит – интриги, драмы. Если она исчезла, и никто не знает, где ее искать, с ней действительно что-то случилось.

– Из ваших слов следует, что ее не очень-то любят.

– Нет, не совсем так. Она пользуется популярностью у других девочек, просто под нее надо подстраиваться.

– Я забыл, как женщины любят драмы. Для тех, кто способен устраивать интриги, они готовы делать большое снисхождение.

На сей раз бровь вздернула Рия.

– Наверное, ни способность оценить по достоинству, ни снисходительность не являются исключительно женскими качествами.

Уэст вспомнил о своих школьных друзьях и об интригах, какие они умели устраивать, и вынужден был с ней согласиться. Он едва не добавил, что юности вообще свойственно превращать жизнь в драму. Такое высказывание противоречило бы фактам. Друзья его вышли из нежного возраста, а интриги продолжали составлять суть их жизни.

– Сколько времени прошло с тех пор, как мисс Петти пропала?

– Шестнадцать дней.

Уэст постарался не показать своего разочарования. Он надеялся, что пропавшая девушка отсутствует куда меньший срок.

– И за все шестнадцать дней от нее не поступало никаких вестей?

– Никаких. Если бы она уехала с кем-то по своей воле, она бы уже написала. Она не такой легкомысленный ребенок.

– Послушайте, перестаньте называть ее ребенком. Не снимайте с нее ответственности за произошедшее.

– Но я знаю ее лучше вас, – тихо возразила Рия. – И я не верю, что она убежала сама.

Уэст предпочел не спорить. Она права – он совсем ничего не знал о Джейн. Но и он прав. Считать пятнадцатилетнюю девушку ребенком неправильно.

– Чего вы хотите от меня, мисс Эшби? Мы, наконец, дошли до сути того, зачем я вам понадобился вчера? Вы могли бы приехать в Лондон вместе с лордом Тенли и его семейством, если бы хотели лишь напомнить мне об обязанностях опекуна. Необходимо, чтобы вы ясно и просто сказали мне, что от меня требуется.

– Я хочу, чтобы вы помогли мне ее найти.

Он почти ждал такого исхода.

– Помочь мне? Вы хотите сказать, что намерены помогать мне в определении местонахождения мисс Петти?

– Нет, – твердо заявила она. – Я действительно хочу, чтобы вы мне помогали.

Ему не понравились ее слова. Он сделал над собой усилие, чтобы не озвучить свои возражения, но решил, что еще не готов дать ей ответ.

– Я все еще не в силах представить, что будь герцог в добром здравии, вы бы и к нему обратились с той же просьбой. – Когда она отвела взгляд, храня молчание, Уэст понял, что оказался прав. – Я бы хотел услышать ваши соображения.

– Я бы не пошла к нему, – ответила Рия наконец. – Не потому, что ваш отец не сочувствовал мне, но лишь потому, что он бы не упустил возможности в очередной раз отчитать меня по поводу школы.

Уэсту было трудно поверить, что герцог способен на сочувствие, но он не стал вступать с ней в пререкания. В очередной раз он мог убедиться, что Рия вынесла из общения с его отцом совсем иное, нежели он.

– Мисс Петти исчезла более двух недель назад, до того как кто-либо из нас мог бы предположить, какой сюрприз готовит для нас герцог. Вы могли бы обратиться к лорду Тенли со своей проблемой. В то время вы имели все основания допустить, что он станет вашим опекуном после смерти герцога.

– Ваш брат не стал бы мне помогать. Между нами нет вражды, – торопливо добавила она. – Просто лорд Тенли не склонен помогать ближним.

Уэст усмехнулся, заметив, как покраснела Рия.

– Вы стойко защищаетесь. Хочется надеяться, что в отношении меня вы не стали бы предпринимать подобных мер.

– Я только хотела сказать… – Рия замолчала, чтобы все окончательно не испортить. Он прекрасно понял, что он имела в виду. К тому же он знал, что собой представляет лорд Тенли.

Уэст отодвинул стул и поднялся на ноги. Он не торопился, давая ей проводить себя тревожным взглядом до камина. Остановился, разбил кочергой уголья, обдумывая, что он мо бы для нее сделать, выглянул из окна и посмотрел в сад. Снова начался дождь, сопровождаемый порывами ветра. Стекло испещрили диагональные полосы. Время от времени между каплями дождя попадались градины в форме игл. Скоро похолодает. Ледяные иголки оставляли на стекле иные следы, чем дождь, и таяли медленно, иногда падали на подоконник и пре вращались в лужицы воды уже там.

Он поставил на место кочергу и обернулся к Рии, задумчиво проведя руками по медно-рыжим волосам.

– Я не вполне уверен в том, чего вы от меня ждете.

– Я ведь сказала. Вы можете помочь мне найти Джейн.

– Каким образом? – спросил он. – Деньгами? Или вы хотите, чтобы я нашел кого-то, кто провел бы расследование, Может, вы хотите, чтобы я устроил допрос возможным подозреваемым и дознался у них, кто из них тот негодяй, что воспользовался наивностью вашей подопечной?

– Я могу нанять, кого пожелаю, – сообщила она. – Но хочу, чтобы за дело взялись вы. – Она видела, как брови его недоуменно поползли вверх. – По-моему, нельзя сказать яснее.

– Согласен. Вполне ясно и прямо. Кажется, у вас именно такая манера вести разговор.

Рия твердо решила, что не даст увести себя от темы, отвечая на его колкости.

– Я могу предложить вам компенсацию расходов, но, как вы понимаете, тогда я просто не буду получать содержания. Если вы хотите получить больше, чем вы мне даете, вам просто придется давать мне больше.

Лучше бы она не вставала, подумал Уэст, ибо ее логика способна сбить с ног даже его. Ему показалось, что она собирается, пуститься в дальнейшие объяснения, и он выставил руку ладонью вперед, призывая ее к молчанию.

– Сделайте милость, не повторяйтесь. По опыту я знаю, что выяснение отношений мало что дает. К тому же вторичные объяснения всегда звучат громче первых.

Рия почувствовала, как завиток, выбившись из прически, коснулся ее щеки. Ей стало щекотно. Она видела, что и он смотрит на завиток, и выражение его глаз не способствовало тому, чтобы она побыстрее собралась с духом. Она быстро заправила локон за ухо.

– Что вы ответите на мое предложение?

– Простите мою тупость, мисс Эшби, но мне по-прежнему непонятно, в какой форме вы желаете получить от меня помощь.

– Ваша светлость или неискренен, или слишком скромен, или то и другое вместе.

– Я не знаю, что вы имеете в виду.

Она не могла назвать его лжецом, хотя очень хотелось.

– Вы занимаете должность в министерстве иностранных дел.

– Да. Верно.

– Тогда у вас есть связи.

– Вы правы, хотя я не понимаю, как мои связи могут использоваться для поиска мисс Петти.

– Вы совсем ничему не научились?

Уэст потер подбородок.

– Я знаю кое-что о том, как составлять официальные бумаги. За ними, собственно, я и провожу там время. Просматриваю документы, визирую, передаю от одного к другому. Довольно скучно, но чего не сделаешь ради своей страны.

– Я вам не верю, Я хочу сказать, насчет документов.

– Я клерк, мисс Эшби, хотя я думаю, что вступление в наследство освободит меня от нудной работы. Хотя бы на время. Возможно, в будущем мне самому позволят писать бумаги. Как мне представляется, теперь у меня появится своя печать, ее я и смогу использовать при подписании документов. – Уэст видел, как у нее опустились плечи. Глаза ее стали печально-покорными. – А вы как думали? Что именно, как вам представляется, я делаю в министерстве?

Она пожала плечами:

– Я всякое слышала.

– Не заставляйте меня напрягаться, чтобы вас расслышать.

– Я слышала всякое, – на сей раз более отчетливо повторила она.

– Что вы слышали? Надеюсь, не всякую чепуху насчет контрабанды французского бренди?

Значит, он не контрабандист. Рию разочаровал и такой факт. Слухи о его похождениях на континенте тоже, вероятно, лживые, хотя она никогда в них особо не верила.

– Я слышала, что вы работали разведчиком во время войны против Наполеона.

Уэст смотрел на Рию с плохо скрываемым удивлением.

– Моя дорогая мисс Эшби, только не говорите мне, что вы носитесь с мыслью, будто я шпион. О, вижу, что попал в точку. Нет, не надо ничего отрицать. У вас и без того забот хватает. Мисс Петти, например. Верно, что я воевал вместе с Веллингтоном, но разведывательные данные собирались другими и лишь потом передавались мне. Если бы я назвал себя курьером, я уже преувеличил бы свои заслуги. Я числился всего лишь мелкой сошкой – винтиком в колесе, как обычно бывает с клерками. Я честно делал свое дело, но от того, состоял я в лагере Веллингтона или нет, исход Ватерлоо все равно не зависел.

– Вы поставляли провизию? – расширив глаза, спросила она.

– Я поставлял все, что требовалось для армии, чтобы идти вперед и драться. Вообще-то я специалист в математике, именно она держала меня пленником в Кембридже столько лет.

– Так вы математик… И сейчас вы говорите о… о сложении?

– Да, более или менее. Будь вы на месте Веллингтона, вы бы тоже хотели иметь точные расчеты. Сколько ружей. Сколько пушек. Сколько людей. Форма, подводы с едой и так далее. Сапоги. Лошади. Седла. Штыки.

– Солонина, – подсказала Рия. – Да, я понимаю, насколько перечисленное важно, но я думала, вы делаете что-то… – Она умолкла.

– Что-то более романтичное? Вы читаете слишком много романов. Но я вас не виню. На войне как на войне – любая работа тяжелая.

– Я не хотела умалить ваш вклад, – торопливо возразила Рия. Смущенная, запутавшаяся, она с трудом подбирала слова. – Я только…

Уэст вернулся за стол.

– Вас гнетет тревога о мисс Петти, а я ничего не сделал, чтобы облегчить вам ношу.

Рия слабо улыбнулась в ответ.

– Скажите мне, – почти безразличным тоном проговорил он, – как случилось, что вы решили, будто я шпион?

Она не могла сказать ему честно. Действительно, какой же из него шпион, если все так говорят.

– Я ездила с герцогом в Лондон, – заявила она, – лет пять-шесть назад, как раз тогда, когда Веллингтон вошел в Мадрид.

– Шесть лет назад, – уточнил Уэст.

– Да, кажется, вы правы. Незадолго перед тем, как я получила должность в школе. Как я уже говорила, я находилась в Лондоне в резиденции герцога, и он принимал посетителя. Нас не представили, поскольку я стояла на верхней площадке лестницы в холле, в тени, но я заметила, что герцог очень обрадовался гостю и велел принести им закуску в его кабинет. Поведение герцога меня удивило. Ваш отец не любил принимать гостей.

– Итак, они разбудили ваше любопытство.

Она кивнула:

– Я подслушала под дверью. Мне стыдно, но это факт. Я только хотела узнать, как зовут посетителя, а позже расспросить о нем герцога. Но услышала я ваше имя. Сначала я не поняла, потому что пришедший назвал вас не по имени и не по фамилии.

– В самом деле? Как же он меня назвал?

– Он назвал вас Уэст.

– Понятно. – Уэст и бровью не повел, но Рия заметила, что ему стало больно. – Действительно, запутаешься.

– Да. Боюсь, я провела под дверью значительно больше времени, чем изначально предполагала. И все для того, чтобы прояснить недоразумение.

– И вы поняли, что речь идет обо мне.

– В конце поняла. Когда упомянули, что вы – сын герцога. Я знала, что речь не идет о лорде Тенли. Он предпочитал коротать время за карточным столом здесь, в Англии. Таким образом, оставались вы.

Уэст лишь деликатно кашлянул в ответ.

– Они говорили долго, и я кое-что узнала о вашей деятельности в министерстве.

– Видимо, не так уж много. Вы даже не поняли, что я находился в Мадриде.

– Но я не могла тогда задавать вопросы. К тому же никто из них не говорил обо всем прямо. Они и так понимали, о чем говорят, а я – не совсем.

– Вот вы и решили дополнить пробелы сказками о шпионах и интригах.

– Я не думала, что это сказки, – тихо промолвила она, – но, по сути, вы правы.

Уэст закрыл глаза и потер веки:

– Вы помните имя того, кто говорил с герцогом?

– Я помню, что он держал в руках трость, – сообщила она, – и трость служила не украшением. Он тяжело опирался на нее, чтобы дойти до библиотеки.

Уэст кивнул. Для него информации вполне достаточно. Рия вскинула голову и щелкнула пальцами:

– Блэквуд. Полковник Блэквуд. Что вы о нем думаете?

Уэст знал, что она ждет от него одобрительной реплики – ей удалось запомнить имя человека, услышанное ею лишь раз много лет назад, – но он не мог доставить ей такого удовольствия.

– Что я думаю? Что я бы с радостью кого-то убил.

Глава 3

Служба в аббатстве, где Уэсту пришлось присутствовать, длилась бесконечно, и он не ошибся, предполагая, что все внимание окружающих сосредоточится на нем. Он постоянно перехватывал вороватые взгляды, устремленные на него. За его спиной постоянно слышался чей-то шепот. А те, которых он успел приблизить к себе настолько, насколько он вообще позволял к себе приближаться, собрались у него дома. Они пришли сюда не потому, что хотели почтить память покойного герцога – ни один из собравшихся не любил его. Скорее люди пришли помянуть Эвана Марчмена – человека, который волею своего отца превратился в его светлость герцога Уэстфала.

День рождения подобное сборище не напоминало.

Но разве у него был выбор? По завещанию он не мог передать титул лорду Тенли, что бы ни думал его брат, считавший себя единственным законным наследником. Более того, как только герцог открыл правду о своем браке, Уильям, лорд Тенли, тут же превратился в незаконного сына, и дать ему право называться законным сыном Уэст тоже не мог. Уильям мог обратиться к принцу-регенту, чтобы тот рассмотрел такой щекотливый вопрос, но каким будет решение коронованной особы, оставалось неясным. Уэст надеялся на благородную щедрость принца. Уильям мог бы найти утешение, пусть малое, в графском титуле, который перешел бы к нему со стороны матери. К несчастью, кроме титула с материнской стороны, он мало что мог получить. Нельзя сказать, чтобы лорд Тенли остался без средств к существованию, но перспективы его далеко не радужные.

Его присутствие на похоронах вносило в и без того неловкую ситуацию дополнительный дискомфорт, но оба брата старались держаться достойно. Никто не устраивал сцен, и Уэст счел его поведение неплохим знаком. Уэст не мог не сочувствовать брату. Лорд Тенли с самого рождения знал, что станет герцогом, и теперь все надежды его оказались разбиты, в то время как Уэст вырос с сознанием, что человеку немного надо для жизни, и он никогда не рассчитывал на других.

От нелегких раздумий Уэста отвлекла леди Бентон-Рид, которая решительно приблизилась к нему и начала беседу. У противоположной стены рядом с отделанным зеленым мрамором камином стоял Саутертон. Уэст следил за тем, чтобы не слишком часто смотреть на него. Уэсту показалось, что он заметил, как весело блеснули глаза Саута, когда к нему подошла леди Бентон. Друг явно потешался над несчастным Уэстом, вынужденным терпеть невыносимую скуку светской беседы с дамой, не отличающейся ни красотой, ни молодостью, ни остроумием.

Ему удалось освободиться лишь тогда, когда Норт с женой подошли, чтобы выразить свои соболезнования и сообщить, что уезжают. Уэст переводил взгляд с одного на другую и видел, что между супругами пробежала кошка. Вчера Норта поддразнивали за то, что он весь в себе и не желает общаться. Со вчерашнего вечера он мало изменился, несмотря на то, что вел себя так же спокойно, как вчера. Уэст не мог удержаться, чтобы не спросить себя, что же произошло между Элизабет и ее мужем. Графиня выглядела бледной, и веки ее слегка припухли. В глазах ее стояла печаль. Уэст знал, что причина ее грусти не сегодняшнее скорбное событие. Что касается Норта, то те, кто хорошо знал его, тоже могли кое-что заметить. Уэст считал себя одним из них. Глядя на Норта с женой, Уэст испытывал странное ощущение, будто он подглядывает в собственном доме.

Он сделал все, чтобы избавить супругов, переживавших семейный кризис, от необходимости натужно улыбаться и вести беседы с другими гостями, проводив их до дверей. Вернувшись в зал, Уэст тут же заметил, что Саут исчез, и сразу догадался куда. Уэст заметил, что дверь его кабинета заперта, и понял, что Саут беседует с полковником. Нортхем и его жена имели разговор с полковником ранее, и когда Уэст взглянул на Истлина, ему показалось, что тот тоже ждет своей очереди.

Все в порядке. Друзья пообщаются с полковником первыми. Может, так даже лучше. Полковник вряд ли пожелает задерживаться в гостях после беседы с хозяином. Уэст не намерен щадить старика.

Джон Блэквуд, советник в министерстве иностранных дел, руководящий деятельностью Компас-клуба, подоткнул плед, укрыв им свои больные ноги, и подкатил кресло-коляску ближе к камину. Он позволил уговорить себя не ездить в Вестминстер на службу, но не приехать к Уэсту домой он не мог.

Теперь он уже задавался вопросом, правильно ли поступил, отправившись сюда, поскольку вечер вне дома утомил его сверх всякой меры. Привезла его из гостиной сюда, в кабинет Уэста, его любимица Элизабет. Он не хотел устраивать сцен и потому не сопротивлялся. Впрочем, сопротивляться ему не очень-то и хотелось.

Элизабет упрашивала его, даже требовала, освободить ее мужа от поручения отыскать Джентльмена-вора. И он, Блэквуд, рад бы, но не мог выполнить его просьбу. Не мог он также и сказать ей ничего, что бы успокоило ее. Вора необходимо поймать, и Норт – как раз тот человек, которому такая трудная задача по плечу. Если бы Блэквуд передал ее решение другому, дело затянулось бы на месяцы, а времени у них не оставалось.

Полковник не без оснований опасался, что Элизабет перестанет с ним разговаривать.

Не успел закончиться первый поединок, как Саутертон захотел воспользоваться его вниманием. Полковник угрюмо ухмыльнулся, вороша уголья. Саут не только потребовал от Блэквуда уделить ему время, но и обозвал его проклятым ублюдком – теми словами, которыми обычно называли покойного герцога. Виконт видел, что отношения Норта и Элизабет на грани срыва, и хотел, чтобы полковник отпустил ему грехи. Вернее, один грех – грех сводничества. Ведь Саут способствовал браку Норта и Элизабет. Полковник несколько более оптимистично, чем Саутертон, смотрел на развитие супружеских отношений его друга. Словно имея на то право, полковник отпустил Саутертону грехи, сняв с Саута всю ответственность за семейные неурядицы Норта, и перешел к главному заданию Саутертона. Сауту удалось заставить весь Лондон говорить об исчезновении мисс Индии Парр. Прима «Друри-Лейн» пропустила два представления, и ее поклонники, в основном лица мужского пола, едва не спалили театр. Стало известно, что в исчезновении мисс Парр виноват Саутертон, за что его следовало линчевать и четвертовать. Во время разговора с Саутертоном полковнику пришла в голову мысль, не возглавить ли ему акцию с поисками знаменитой актрисы.

Не успел он отпустить Саутертона, как явился Истлин.

Маркиз оказался в чертовской заварушке из-за брошенной им любовницы. Слухи о его помолвке с леди Софией Колли служили еще одним препятствием к выполнению порученного ему задания.

Полковник ткнул бревно в камине кочергой, и костяшки пальцев его побелели от усилия. С Истлином ему тоже пришлось нелегко. Он буквально заставил молодого человека проанализировать собственные поступки и решить для себя, как он будет жить дальше. Задача, связанная с обеспечением военной поддержки Ост-Индской компании, не могла осуществиться, пока Ист не наведет порядок в собственном доме. В самом деле, для успеха предприятия требовалось, чтобы он пренебрег вторым ради первого, и полковник, хотя и сочувствовал Исту, стоял на своем.

Блэквуд только успел положить кочергу, как дверь приоткрылась, и вошел Уэст.

– Я ждал тебя, – не поднимая головы, бросил Блэквуд.

– Я так и думал. Остальные уже получили аудиенцию. Справедливость требует, чтобы вы и меня приняли.

Полковник не тешил себя иллюзией того, что ледяные нотки в тоне Уэста ему почудились. Темные глаза человека в кресле сузились и потемнели еще сильнее. Уэст даже не пытался притворяться приятно расслабленным. Он находился в трудном положении. Натянутый как струна, весь в напряжении, с упрямо поджатыми губами, с развернутыми плечами. Он выглядел чрезвычайно худым. Глядя на него, можно было подумать, что он одержим болезнью или безумием.

Полковник повернул кресло в сторону буфета.

– Виски будешь?

– Нет. – Уэст видел пустые бокалы, оставленные друзьями. Полковнику удалось и их напоить, и самому изрядно приложиться. Человека можно понять. У себя дома он не мог позволить себе такую вольность – врач категорически запретил ему употреблять алкоголь, и домашние тщательно следили, чтобы указания врача выполнялись неукоснительно. – Но вы можете налить себе, – добавил Уэст.

Блэквуд покачал головой:

– Я уже выпил, спасибо. Я еще вполне способен отдавать себе отчет в том, до какой степени могу позволить себе расслабиться.

Уэст сел. Блэквуд все еще оставался красивым мужчиной.

Болезнь, что терзала его ноги, не коснулась ни его внешности, ни ясного ума. С годами реакция его замедлилась, и иногда дрожь в руках выдавала его состояние, но он все еще был очень силен духом и все еще мог силой одного взгляда заставить противника раскрыться. По-прежнему виртуозно он владел методом кнута и пряника, умело сочетая похвалу и вызов честолюбию. Полковник оставался элегантным, как бы сильно ни мешала ему в этом болезнь, и элегантность тоже составляла неотъемлемую часть его образа. Уэст знал, что болезнь полковника прогрессирует. Еще прошлым летом он мог приехать в поместье Баттенберн, чтобы присутствовать на свадьбе Нортхема и Элизабет, мог самостоятельно, лишь опираясь на две палки, пройти к алтарю по проходу. Прошло всего лишь пять месяцев, а полковник уже не мог подняться самостоятельно. Что же до остального – чуть прибавилось морщинок в уголках глаз, лоб пересекла скорбная складка, да чуть больше стало седины в густой черной шевелюре.

Блэквуд опустил на нос очки в золотой оправе и одарил Уэста неожиданно мягкой улыбкой.

– Все ушли? – спросил полковник.

Уэст кивнул:

– Я только что попрощался с родителями Саутертона и матерью Нортхема. Леди Уинслоу и сэр Джеймс ушли всего несколько минут назад.

Полковник не удивился тому, что семья Иста тоже задержалась у Уэста. Так происходило всегда, с тех пор как у Уэста умерла мать. Он тогда учился в Кембридже. Но задолго до того Уэст уже стал своим в семьях его друзей, Уэста воспринимали как сироту. Сама графиня Нортхем называла герцога грязным ублюдком и защищала Уэста, несмотря на то, что именно Уэст сломал Норту нос, когда они еще учились в школе.

Блэквуд усмехнулся. Незаметно для себя Уэст принял ту агрессивную позу, которая характеризовала его еще в школьные годы, когда он успел подраться с каждым из однокашников. Блэквуд спросил себя, какое бы он составил мнение о юном Эване Марчмене, если бы познакомился с ним в школьные годы. Относился бы он к нему так же бескомпромиссно и жестко, как преподаватели и администрация Хэмбрик-Холла, или все же сумел бы разглядеть в драчливом и злом мальчишке человека страдающего и запутавшегося? Смог бы он тогда понять, что только боль Уэста делает агрессивным?

Уэст сидел на стуле прямо, положив руки на колени. Он не был расположен к вежливым любезностям, а предпочел перейти к делу немедленно.

– Почему вы никогда мне не говорили, что посещали его?

Полковник понял, о чем его спросили, но, тем не менее, вопрос его удивил.

– Я никогда не считал, что должен сообщать тебе о тех, кого я посещаю. Отчего ты решил, что для тебя я должен сделать исключение?

– Не задавайте мне вопрос, на который вы можете ответить сами.

Блэквуд бросил на Уэста острый взгляд из-под очков.

– В действительности я не уверен, что могу на него ответить. Положение сына Уэстфала не дает тебе права знать о каждом случае моего посещения твоего отца. Напротив, принимая во внимание отчуждение между вами, я мог бы решить, что тебе совершенно неинтересны наши с ним отношения.

– Но не тогда, когда предметом вашего обсуждения являлся я.

– Вот уж не думал, что у тебя мания величин. Мы обсуждали и те вопросы, которые к тебе не имели никакого отношения.

Уэст оставался неумолим.

– Но вы действительно обсуждали с ним мои дела.

Блэквуд редко колебался, но сейчас настал именно такой случай.

– Иногда, – признался он неохотно. – Да, обсуждали.

Уэст насторожился.

– Почему? – тихо спросил он. – Зачем вообще что-то ему сообщать обо мне? Вы и лорда Реддинга столь же охотно посвящали в дела Саута? Не могу даже вообразить, чтобы вы рассказывали матери Нортхема, чем он занимается. Да и Истлин не одобрил бы…

– Я тебя понял, – заметил полковник. – И ты прав. О других я почти ничего не говорил.

– Тогда почему…

– Они никогда не высказывали желания узнать о чем-то. Лорд и леди Реддинг. Сэр Джеймс и леди Уинслоу. Вдовствующая графиня. Все они чувствовали себя комфортнее, не вникая в подробности. Герцог хотел знать, и до той степени, до какой я мог, я его информировал. Твой отец занимал высокий пост в правительстве, Уэст. Он в скором времени готовился стать премьер-министром, после того как было совершено покушение на Персивала. В то время его многие поддерживали. Человек с таким положением и с такими связями, как твой отец, легко мог получить любую интересующую его информацию, в том числе и совершенно секретную. Я думаю, что ты бы предпочел, чтобы он узнал ее от меня, а не из иных источников. На точность моих сведений ты, по крайней мере, мог бы положиться.

– Я рассчитывал с вашей стороны на полное молчание.

Редко когда Блэквуд не находил, что ответить, и сейчас он попал в затруднительное положение.

Уэст взглянул на графин с виски, стоящий в буфете, и вдруг понял, что не уверен, сможет ли дойти до него. Из него словно разом выкачали все силы. События последних трех дней отчасти лишили его способности выносить четкие суждения.

– Он не имел права знать о моих делах. – Несмотря на переполнявшие Уэста эмоции, голос его оставался на удивление твердым. – Я думал, что по такому вопросу у нас есть с вами взаимопонимание. Если герцог хотел что-то узнать, он должен был обратиться ко мне.

Полковник понимал, что нет смысла говорить общеизвестную истину. Уэст не стал бы отвечать ни на один вопрос отца. Блэквуд молчал. Оправдываться он не хотел.

– Вам совсем нечего сказать? – прервал молчание Уэст.

– Полагаю, что если ты и хочешь что-то услышать, так только извинение.

Уэст молчал, но извинений так и не последовало.

– Выходит, вы не испытываете сожалений?

– Я сожалею, что не прислушался к собственному внутреннему голосу и не проинформировал тебя, что твой отец наводит о тебе справки.

Уэст прищурился:

– Отчего же вы не прислушались к себе? Разве вы не того же требуете от нас?

– Да. Но я всего лишь человек, а человеку свойственно ошибаться, – с усмешкой ответил полковник.

– А как насчет того, что вы говорили обо мне с герцогом? Надо полагать, вы тоже не сожалеете о разговоре.

Ничего не сказав, полковник дал исчерпывающий ответ.

– Понятно, – пробурчал Уэст. Он уселся поудобнее в кресло и вытянул перед собой ноги. – И вы никогда не задумывались о последствиях?

– Разумеется, я не раз задавался вопросом, какие ты сделаешь выводы. Я надеялся, ты сумеешь все понять правильно.

– Что именно я должен понять? Только то, что он сделал меня своим проклятым наследником. Он бы не сделал так, если бы считал меня простым клерком в министерстве. Вот что я понимаю. Вы наплели ему чепуху про мое особое задание в лагере Веллингтона и…

– Чепуху? Я говорил только правду и ничего, кроме правды. Я и половины ему не рассказал, что ты смог сделать тогда для Веллингтона. Год спустя ты отправился в занятый французами Мадрид. Ты хочешь сказать, что не считаешь свою работу рискованной и достойной хотя бы похвалы?

Уэст махнул рукой – то ли из скромности, то ли из-за безразличия.

– Я продвигал документы, Веллингтон продвигал армию. Мой вклад был…

– Значительным, – закончил полковник.

– Я не надорвался.

– А я не собираюсь льстить. Я говорю правду.

Уэст не желал более продолжать разговор. Он знал, что он сделал немало, но не считал, что внес какой-то особый вклад в победу над Наполеоном. Другие сделали не меньше его. Он встал и подошел к окну. Дождь перешел в дождь со снегом, замерзшие капли стучали по стеклу. Дороги, должно быть, развезло. Уэст думал о том, каково сейчас Рии. Отправилась ли она в Гиллхоллоу одна или поехала с лордом Тенли и его семьей? Онхотел знать…

Уэст опустил шторы и обернулся. С некоторым запозданием он обнаружил, что полковник развернулся в своем кресле-коляске и сейчас пристально на него смотрит. Похоже, старый разведчик увидел несколько больше того, что хотел бы открыть ему Уэст. Уэст провел рукой по волосам, злясь на себя за то, что ослабил бдительность, и несколько сконфузился.

– Итак, о чем мы говорили?

– В самом деле – о чем? – сухо переспросил полковник. – Вообще-то я рассчитывал, что ты уважишь меня, раскрыв источник своей информации. Не могу припомнить, кто, кроме самого герцога, мог знать о моих визитах.

– Слуги.

Полковник покачал головой:

– Я не забываю о них, но они никогда бы не сказали о наших встречах с тобой. У герцога вышколенный персонал.

Уэст не мог сдержать улыбки. Он пожал плечами, чтобы отвлечь полковника. Полковник забыл, что сейчас общался не с кем иным, как с герцогом Уэстфалом, и преданные его отцу слуги сейчас служили у него. Возможно, им бы не хотелось обо всем рассказывать новому хозяину, но под определенным нажимом со стороны нового герцога у них все равно развязались бы языки.

– Ты не хочешь ничего мне объяснить? – спросил полковник.

Странное дело, Уэст чувствовал себя неловко оттого, что отказывал полковнику. Перед ним он продолжал ощущать себя маленьким и зависимым. Не очень приятное чувство.

– Мисс Эшби, – назвал он, наконец, имя, пристально наблюдая за реакцией полковника. – Я не спрашиваю вас, знаете ли вы, кто она такая. Я вижу, что знаете.

Блэквуд задумчиво постучал себя по носу.

– Она присутствовала сегодня на службе?

Уэст медленно кивнул.

– В дополнение к титулу и значительному состоянию герцог оставил мне в наследство приемную дочь. Как вам нравится его поступок, полковник? Кажется, у старика все же имелось чувство юмора.

– Да, положение интересное.

– А мне что делать, если не искать смешную сторону в такой проклятой ситуации? – спросил Уэст. – Он уже мертв, убить его я все равно не могу.

Полковник счел за хороший знак, что к Уэсту наконец вернулось чувство юмора, хотя и несколько мрачноватое.

– Не думаю, что мисс Эшби внесет какой-то диссонанс в твое существование. Из всего того, что свалилось тебе на плечи, она наименьшая обуза.

У Уэста брови поползли вверх.

– Она личность. Она женщина. С женщинами всегда труднее управиться, чем с землей или деньгами. Вы улыбаетесь. Вы ведь не можете не замечать, что у Нортхема не все ладится с Элизабет. А Истлин? Мечется между двух огней – миссис Сойер и леди Софией – и уже готов яд принять, лишь бы покончить с таким обстоятельством. Даже Саут, который чертовски ловко выходит из подобных затруднений, и тот ведет себя весьма странно. Помяните мое слово, здесь замешана женщина, и он даже уговорил меня дать ему ключи от моего коттеджа в Амбермеде для тайных свиданий.

Уэст видел, что полковник и бровью не повел, услышав последнее откровение.

– Ах, вот как! Так вы все и о нем знаете? Стало быть, он находится в моем коттедже по вашему поручению? Нет, ничего не надо подтверждать, – Уэст выбросил вперед руку, – я и так все знаю.

– Я и не буду ничего подтверждать. Чего мне меньше всего хочется, так чтобы вы вчетвером кувыркались друг через друга. Но кажется, вопреки моим желаниям все именно так и происходит.

– Удивительно, как Ист до сих пор никого из нас не пристрелил.

Блэквуд взглянул на ботинки Уэста.

– Еще удивительнее, как ты до сих пор никого из них не зарезал.

– Мне приходится слышать от друзей ту же фразу время от времени.

Полковник не сомневался.

– Расскажи мне о мисс Эшби, – попросил он. – Как случилось, что ты от нее узнал о моих визитах к герцогу? Мне не приходилось с ней встречаться.

Уэст рассказал полковнику все, что передала ему Рия.

– Вам не кажется, что вместе с опекунством я приобретаю кучу проблем? Она подслушивает под дверью, по ее же признанию. Уже одно это создает массу проблем.

Полковник мог бы напомнить Уэсту, что последний в силу своих обязанностей сам нередко подслушивал под дверью, но промолчал.

– Ты, пожалуй, слишком·суров к ней. Не думаю, что подслушивание вошло у нее в привычку.

– Ничего не могу сказать. Она сообщила мне лишь об одном конкретном случае.

Полковник покашлял, чтобы скрыть смешок.

– Осторожнее, Уэст. Твой тон напоминает мне тон Нортхема, когда он резонерствует. Ты мог бы избавить меня от подобных сравнений. Даже собственная мать с трудом выносит твоего друга, когда он напускает на себя подобный тон.

Уэста поразили слова полковника.

– Надо ли мне понимать вас так, что вы и до моего признания знали, на что способна мисс Эшби? Еще никто не обвинял меня в резонерстве.

– Ты прав, – тихо отозвался полковник. – Твоя подопечная действительно обладает известным влиянием.

Неплохо, подумал Уэст. Он вернулся к креслу и присел на подлокотник. Он ждал, пока полковник повернется в своем кресле и заговорит.

– Вы могли бы поинтересоваться, каким образом во время службы мы могли бы говорить на подобную тему. Если честно, во время церемонии мы не обменялись и парой фраз. Мисс Эшби явилась ко мне сама накануне ночью. Прошу заметить, без сопровождения.

– Вот как, – удивился полковник. – Похоже, я действительно мало знаю твою подопечную, хотя, как мне кажется, покойный герцог такого поведения не одобрил бы.

– Герцог мертв.

– Тут ты прав.

– Не вижу смысла говорить полуправду, – вздохнул Уэст. Он посчитал, что должен рассказать полковнику все.

Рия прижимала Эмми Нэш к груди. Девочка казалась безутешной, а Рия сама находилась на грани истерики, что усугубляло ситуацию. Рия приказала себе держаться. Всякий раз, когда Эмми поднимала на нее глаза, Рия заставляла себя улыбаться.

– Ты правильно сделала, что пришла ко мне, Эмми. – Рия гладила Эмми по взлохмаченной головке. – Лучше поздно, чем никогда. Ты молодец, что не побоялась все рассказать, зная о наказании. – Рия могла бы сказать куда больше, прочесть Эмми целую лекцию, но зачем? Эмми понимала, что должна была обо всем рассказать еще шесть недель назад, когда все произошло. Но пусть поздно, возможно, слишком поздно, но Эмми все же решилась и тем самым заслужила благодарность, а не выговор. – Ну, хватит, – успокаивала ее Рия, – перестань плакать и покажи мне свое хорошенькое личико.

Эмми подняла лицо, и Рия осторожно промокнула слезы со щек носовым платком, от которого пахло лавандой. Когда она предложила Эмми высморкаться, та отказалась портить нежный батист и, вместо того чтобы высморкаться, громко всхлипнула.

– Эмми, так нельзя, надо высморкаться. Платочек можно постирать. Ну, давай, дай мне услышать, как трубят архангелы.

Эмми улыбнулась сквозь слезы и сделала то, что велят. Рия отдала девочке платок.

– Держи, он твой. Как только захочешь плакать, сожми его в кулачке, и слезы задержатся.

Шоколадно-карие глаза Эмми недоверчиво блеснули.

– А к глазам мне его прижимать не надо?

– Только если хочешь поймать слезы. Если хочешь перестать плакать, чихни. Ты увидишь чудо. – Хорошо, что Эмми еще мала и ее можно успокоить с помощью волшебного носового платка. – Ну вот, умница. А теперь расскажи мне все сначала, но только без слез.

Эмми кивнула и крепко сжала платок. Кажется, он действительно помогал.

– Джейн сказала, что я не должна говорить. Мы поклялись на крови. – Она подняла указательный палец, чтобы показать, где именно они с Джейн укололи себя иглами для вышивания. Никакого следа там, конечно, не осталось, но Эмми все равно дала Рии осмотреть свой палец. – Я обещала, мисс Эшби. Я дала клятву, понимаете?

– Я понимаю, но в том, что ты нарушила обещание, дурного нет. Нам всем очень важно найти Джейн. – Рия подумала, что будь Эмми на несколько лет старше, она не стала бы хранить обет так долго. Но в восемь лет девочка еще не может понять, что исполнение клятвы куда опаснее, чем неисполнение.

Она поверила словам старшей подруги о том, что с ней все будет в порядке, и открывать их тайну нельзя никому ни при каких обстоятельствах. Рия не могла не спросить себя, отчего Джейн решила поделиться своей тайной именно с Эмми, но, в конце концов, хорошо уже то, что она хоть с кем-то поделилась. Может, выбор пал на Эмми лишь потому, что в глазах восьмилетней девочки приключение Джейн представлялось чем-то сказочным, а статус самой Джейн поднимался до статуса принцессы из сказки.

Рия пожала руку Эмми.

– Значит, Джейн сказала тебе, что собирается уехать с джентльменом.

– С настоящим джентльменом.

– Да, с настоящим джентльменом. – Рия не могла представить, что вкладывали в подобное понятие девочки. Джейн вполне могла считать настоящим джентльменом того, у кого под ногтями нет черного ободка, иди того, кто носит трость с хрустальным набалдашником. Едва ли у нее имелся достаточный опыт общения с настоящими джентльменами, чтобы составить о них более или менее четкое представление. – И что она говорила про настоящего джентльмена?

– Очень мало, мисс Эшби. Очень мало.

– Но что-то она говорила. – Рии страшно захотелось как следует потрясти девочку, чтобы вытряхнуть из нее слова, как монетки из копилки. – Думай, Эмми. Хорошенько думай.

Эмми сдвинула брови:

– Она говорила, что он красивый. На нем пальто, красивое, мягкое, как бархат, и с блестящими пуговицами.

– А какого цвета у него глаза, волосы?

Девочка лишь покачала головой.

– Сколько ему лет?

У Эмми дрогнула нижняя губа. Она сжала платок в руке изо всех сил.

– Она не говорила.

Возможно, Джейн и сама не знала, сколько лет ее «настоящему джентльмену». О росте мужчины спрашивать тоже бесполезно. Для Джейн, изящной, как куколка, любой джентльмен смотрелся настоящим титаном.

– Джейн что-то рассказывала о том, как и где они встретились?

Эмми снова покачала головой.

– Ладно. Не волнуйся. Расскажи мне, что ты знаешь.

– Она действительно его любит, мисс Эшби. Они сейчас уже женаты. Я·уверена. Джейн так хотела выйти замуж.

– Джейн когда-то упоминала название Гретна-Грин? Ты помнишь, Эмми? Гретна-Грин.

– Нет. Никогда. А где это? Мы там ее должны искать?

В голосе девочки зазвучала надежда, которая надрывала сердце Рии.

– Это в Шотландии. Ты видела карту в классе. Помнишь, где Шотландия?

– Наверху.

– Да. Чтобы туда добраться, надо много дней, и едва ли мы сможем там разыскать Джейн или ее возлюбленного. – Эмми сидела у нее на коленях уже полчаса, ноги Рии затекли. Но Рия не торопилась просить Эмми пересесть. И не только из-за девочки. – Джейн не взяла с собой одежду. Почему, ты не знаешь?

– Я знаю почему. Джейн сказала, что у нее будет все новое. Он повезет ее к портнихе на Ферт-стрит и закажет…

– На Ферт-стрит, Эмми? Так Джейн сказала? Ты уверена?

Эмми сдвинула брови, посидела, насупившись пару секунд, но потом с ясным лицом повторила:

– Да, именно так она и сказала.

Свеча на столе яростно затрещала. Стараясь не беспокоить Эмми, Рия достала другую и зажгла ее, пока первая не потухла. Она осторожно поместила ее в шар из теплого воска и удерживала там, пока воск не застыл. Все действия со свечой дались Рии не без труда. Руки ее дрожали.

Она следила за игрой света и тени, отблесками неверного пламени. Неужели ей действительно удалось отыскать зацепку?

– Ферт-стрит находится в Лондоне, Эмми. Может, есть и другие, но я знаю ту, что в Лондоне.

– Значит, хорошо, что я запомнила улицу?

– Очень хорошо. – Рия порывисто обняла девочку. – Давай подумаем, что ты еще можешь вспомнить.

Эмми так и не смогла больше ничего такого сообщить, что показалось бы Рии существенным. Когда Эмми начала зевать, Рия поняла, что больше ничего выжать не удастся. Она позвонила, и мисс Дженни Тейлор пришла забрать Эмми в спальню.

– Бедняжка, – посочувствовала мисс Тейлор, подхватив сонную девочку. – Измучилась, наплакалась.

– Да, верно, – кивнув, согласилась Рия, – но, как мне кажется, она дала намек.

– Какая вы умница. Тогда и вы заслужили отдых. – Помолчав, мисс Тейлор спросила: – Вам что-нибудь нужно, мисс Эшби?

– Спасибо, ничего. Я тоже ложусь спать. Утром я решу, самой ехать в Лондон или послать мистера Литтона.

– В Лондон? Туда, по словам нашей малышки, отправилась Джейн? – Пышный бюст мисс Тейлор поднялся и опустился в унисон с ее тяжелым вздохом. – Лондон велик, а мистер Литтон до сих пор не слишком нам помог.

Оба замечания вполне соответствовали действительности.

– Ферт-стрит не так уж велика. Не думаю, что там больше двадцати магазинов и уж никак не более десяти ателье. Даже мистер Литтон сможет выяснить что-то конкретное.

Рия заметила, что мисс Тейлор ее слова не убедили, поскольку она вообще имела к немцу особые претензии. И не без причины, ведь именно она предложила нанять его для поисков Джейн, когда Рия вернулась с похорон герцога.

– Посмотрим, мисс Тейлор. Я еще не решила, поеду ли в Лондон сама или пошлю за себя другого.

Мисс Тейлор улыбнулась, давая понять, что нисколько не сомневается в способностях директрисы принять единственно правильно е решение.

– Спокойной ночи, мисс Эшби.

– Спокойной ночи.

После ухода мисс Тейлор Рия принялась за дневник. Особенно подробно она описала события, последовавшие за вечерней молитвой в капелле академии. Неизвестно, что заставило Эмми нарушить обет молчания, – возможно, молитва. Эмми начала всхлипывать уже тогда, когда девочки покидали капеллу, и плакала она так горько, что ничего не помогало.

Нельзя сказать, чтобы Эмми не пытались успокоить. Все сотрудницы академии, в состав которой входили еще три учительницы, по очереди пытались утешить девочку. Но Эмми не вняла увещеваниям ни миссис Абергаст, самой солидной из сотрудниц, ни пышнотелой мисс Тейлор. Даже мисс Вебстер, которую любая девочка могла разжалобить виноватой улыбкой, и та не могла остановить рыданий Эмми. Пришлось Рии разбираться самой.

Покончив с записями, Рия принялась готовиться ко сну.

Рия жила здесь же, при академии, и как директрисе ей полагалась не одна лишь спальня, а несколько, пусть небольших, но хорошо обставленных и удачно расположенных комнат. В ее распоряжении имелись спальня, гардеробная, смежная со спальней, гостиная для приема попечителей и кабинет для бумажной работы. Она очень не любила писать отчеты, но мирилась с такой необходимостью, поскольку от правильности и корректности их составления зависела судьба академии.

После исчезновения Джейн у Рии появились все основания ожидать скорого увольнения, по меньшей мере, с поста директрисы, но совет попечителей вел себя так, словно ничего вопиющего не произошло. Рия полагала, что снисходительность попечителей объясняется, прежде всего, их достаточно безразличным отношением к судьбе воспитанниц. Вообще-то попечители приезжали в академию очень редко, благотворительность они предпочитали осуществлять, не покидая Лондона или своих загородных поместий. Отчасти Рию такое положение устраивало, поскольку давало ей свободу в принятии решений, но за советом обратиться ей было не к кому.

Она сочла необходимым сообщить своим спонсорам, что наняла мистера Оливера Литтона для поисков Джейн, и получила письмо, в котором ее действия одобрялись. Скорее всего, на большее участие с их стороны ей и не следовало рассчитывать. Она понимала, что попечители стараются оградить себя от скандала, а, следовательно, не станут предпринимать никаких действий от своего имени.

Тяжело вздохнув, Джейн села на кровать и стала расчесывать волосы щеткой. Краем глаза она могла видеть свое отражение в зеркале. Она старалась в том направлении не смотреть, поскольку выглядела не лучшим образом, и портить себе настроение еще сильнее совсем не хотелось.

– Вы выглядите чертовски плохо.

Рия отреагировала не так быстро. В первое мгновение она решила, что произнесла вслух собственные мысли. Но вскоре до нее дошло, что голос совсем не походил на ее собственный. Она удивленно подняла голову и повернулась в сторону голоса.

Уэст усмехнулся замедленной реакции хозяйки дома. Она напомнила ему марионетку, которую дергает за нитки неумелый кукловод. Он видел, как разжались пальцы, державшие щетку, и как щетка упала на постель. Он не против того, чтобы она молча смотрела на него во все глаза, ибо такое ее поведение давало ему возможность и ее как следует рассмотреть, а ему не очень нравилось то, что он видел. Она напоминала привидение, бестелесное создание, и дело не только в надетой на ней белой хлопчатобумажной рубашке. Уэст подумал, что она похудела килограммов на пять, хотя худеть ей уже некуда. На лице выступали обтянутые кожей скулы. Под глазами легли глубокие тени, отчего глазницы совсем запали. Волосы лишились блеска, несмотря на то, что свет от стоявшей на столе свечи падал на них. Может, если бы она надела свое черное бомбазиновое платье, в котором приехала в Лондон, то могла бы создать иллюзию, что у нее есть какие-то женственные формы. Но его она обмануть не могла.

– Чертовски плохо, – спокойно повторил он.

– Я хорошо вас слышала и в первый раз. – Рия подняла фланелевый халат, лежащий на кровати, и накинула его на плечи.

Уэст вошел в комнату, но дверь за собой прикрывать не стал.

– Вы непременно должны одеться. Здесь не очень-то тепло. Полагаю, вам нравится спать под тремя одеялами. – Не дожидаясь приглашения, он подошел к камину и подбросил в топку полено. Сняв перчатки, он оглянулся: – Пусть согреется до вашего возвращения.

– Моего возвращения? – Рия удивилась, как вообще смогла говорить. У нее создалось ощущение, что ей приходится бежать, чтобы не отстать от него, и ее взволнованный тон и учащенное сердцебиение подтверждали сложившуюся версию. – Куда я должна идти?

– В гостиную, я надеюсь. – Уэст снял шляпу и пальто и взял их под мышку. – Если, конечно, вы не имеете привычки проводить собеседования в спальне. Признаться, передо мной встает некая дилемма, и вы должны меня понять. Хотя я всегда выступал против всяких условностей, как ваш опекун я не могу поддерживать вас в стремлении принимать лиц мужского пола в такой интимной обстановке. Более того, я даже не могу себя рекомендовать как джентльмена. Смысл сказанного таков: если вы не пойдете в гостиную, да побыстрее, мне придется самому убраться отсюда.

Рия никак не могла взять в толк, что все происходящее не сон, а явь. Она даже ответить адекватно ему не могла. Она лишь послушно встала, натянула халат, затянула пояс и лишь потом задала вопрос:

– Вы ведь понимаете, что я вас не приглашала войти?

– Вы могли бы сказать что-то в таком роде, когда я стоял в дверях.

Рия промолчала.

– Сюда, пожалуйста, – пригласила Рия, показывая дорогу. Взяв в руки подсвечник, она провела его в гостиную. Уэст зажег свечи на каминной полке и разжег камин. Он, похоже, решил, что в его обязанности входит зажигать огонь везде, где, по его мнению, не хватает тепла. Стоя у камина, он любовался своей работой, пока Рия занималась размещением его одежды. Она решила, что он забыл о ней, но не успела присесть на диван, как он, приблизившись, оказался рядом. Несмотря на то, что он находился в нескольких футах от нее, ей приходилось задирать голову, чтобы смотреть ему в лицо.

– В ваши намерения входит только самому воспользоваться результатами ваших трудов? – спросила она.

Уэст нахмурился, осмысливая ее слова, затем пришел к выводу, что, стоя напротив камина, забирает все тепло себе.

Когда он отошел в сторону, Рия почувствовала облегчение. Для нее было важно не столько то, что он заслонял собой тепло, сколько то, что свет, падавший со спины, затемнял его черты, делая их неразличимыми. Когда он сообщил ей, что она ужасно выглядит, он мог бы получить равноценный комплимент, если бы она захотела ему ответить.

– Спасибо, – поблагодарила она. – Вы не присядете? Лучше, чем ходить туда-сюда.

– Лучше для кого? – уточнил он. – Признаться, для меня лучше.

Уэст огляделся и выбрал стул, обтянутый парчой цвета изумруда, далеко не самый удобный, но Уэст, несмотря на долгое путешествие и поздний час, не стремился к комфорту. Скоро он вернется в гостиницу в Гиллхоллоу, задерживаться здесь надолго он не хотел.

– Хотите перекусить? – спросила Рия. – Я могу предложить вам чаю или вина. Из спиртных напитков у меня, кроме вина, ничего нет.

– Спасибо, ничего. – Он слегка прищурился, окинув ее взглядом. – Надо сказать, апломба у вас с избытком. Ни тебе истерик, ни требований. Вы вообще очень сдержанны, как я вижу.

Рия взглянула на каминные часы. Начало двенадцатого. Позднее, чем она думала. Малышку Эмми отнесли спать часом раньше. Не может быть, чтобы она целый час занималась писаниной.

– Я готова закатить вам истерику, если таким образом смогу ускорить ваши объяснения.

Он едва заметно улыбнулся:

– Прошу прощения за то, что явился к вам в столь поздний час. Я бы не зашел, если бы вы уже легли, но я видел, как вы проходили мимо окна, и знал, что вы не спите.

– Так вы за мной следили?

– На самом деле я осматривал школу и обнаружил с дюжину возможностей для предприимчивой девушки покинуть школу, не будучи замеченной. Решетки легко могут использоваться как лестницы, если они достаточно прочны, а с ними у вас все в порядке. Водосточные трубы можно употребить как для подъема, так и для спуска, если они прочно прикреплены к стене. Ваши укреплены прочно. Из чердачных окон тоже нетрудно выбраться по коробке водостока к восточной стене, где прислонена стремянка.

Рия удивленно открыла рот.

– Ремонт крыши, – пояснила она. – Лед повредил черепицу.

– Да, я тоже так подумал. Я рекомендовал вам попросить рабочих убирать стремянку, когда они заканчивают работу. – Он продолжал, загибая пальцы: – Изнутри двери посажены на хорошо смазанные петли, что, конечно, похвально, если речь идет о перемещении внутри школы. Полы у вас скрипят не слишком сильно, а лестница, хоть и скрипит местами, снабжена широкими, отлично отполированными перилами, предлагающими бесшумную и быструю альтернативу. Полагаю, на всех окнах есть задвижки, хотя они представляют скромную меру против незваных пришельцев. Но задвижками девочек внутри не удержишь.

Рия давно успела закрыть рот, и глаза ее гневно сверкали.

– Здесь школа, ваша светлость, а не тюрьма. И живущие в ней девушки – ученицы, а не заключенные.

– Тогда вы не должны возражать против их побегов отсюда.

– Нет. Да. Конечно, я против того, чтобы они отлучались без присмотра и разрешения. – Она нетерпеливо взмахнула рукой. – Мы не о том говорим. Может быть, вы все же расскажете мне, как попали в школу?

Если она надеялась, что заставит его оправдываться, то глубоко ошибалась.

– Я воспользовался входной дверью, – как ни в чем не бывало ответил Уэст.

– Она же заперта.

– Но не на засов.

– Я сама установила засов перед вечерней молитвой.

Он пожал плечами:

– Я же вам говорил: засов – мера против незваных гостей, но для тех, кто внутри, он препятствий не представляет.

– Вы понимаете, что здесь школа, – повторила она. – Школа, а не сумасшедший дом. Вы… – Тут она замолчала, наконец осознав сказанное им. – Вы хотите сказать, что дверь кто-то отпер изнутри?

– Разве я не ясно говорю? Я думал, что все понятно объяснил. Да, именно так. Одна из ваших воспитанниц выскользнула за дверь и встретилась с пареньком, который ждал ее в березовой роще в сотне ярдов от школы. Она там недолго пробыла, хотя, я думаю, парой страстных признаний они успели обменяться; И, о да, я видел, как он передал ей записку. Вы не поверите, но они не целовались. Я думаю, что ваша воспитанница хотела бы, но паренек держал себя в узде. Не могу объяснить, почему он так поступил. Может, вообразил, что влюблен, и счел отказ от зова плоти проявлением рыцарского отношения к даме. Но, – чуть иронично закончил Уэст, – Мои друзья тоже называют меня романтиком.

Рия не нашла в себе духу назвать его сумасшедшим.

– Что, сдулись паруса? – спросил Уэст. – Может, сами хотите выпить? Несколько минут назад вы куда лучше владели собой. Плохой знак. – Он выпростал руку, призывая ее оставаться на месте. – Я принесу. Вы храните вино в буфете?

Она кивнула.

Уэст налил ей половину стакана красного.

– Возьмите. Не повредит.

Рия с трудом заставила себя не выпить содержимое одним глотком.

– Она вернулась?

– Ваша юная леди? Да, она даже не стала дожидаться, пока ее ухажер уйдет. – Уэст сел на стул. – Она вернулась, закрыла дверь на засов и, как мне думается, прямиком побежала к себе в спальню. Но я-то уже прошел внутрь, так что ее манипуляции с засовом не имели никакого значения.

– Понятно, – пробормотала она, чтобы что-то сказать. На самом деле она поняла далеко не все. Ей вдруг пришло в голову, что надо узнать, о какой именно девушке он ей говорил. Впрочем, она и сама могла догадаться. – Вы не могли бы описать мне девушку? Мне следует поговорить с ней утром.

– Конечно, я могу ее описать, но только не буду. Ничего плохого не случилось. Не думаю, что вам стоит опасаться проблем с той стороны. Парень, кажется, вполне порядочный. Думаю, девчушка обойдется без нотаций.

– Решения принимаю я. В конце концов, я здесь начальница, и вопиющее нарушение правил со стороны одной из моих подопечных привело к тому, что вы оказались здесь.

– Мне кажется, я упомянул несколько других способов, с помощью которых можно попасть в школу.

– Да, но, используя иной метод вторжения, вы могли бы, по крайней мере, сломать себе шею.

– А, – протянул он, – так вы бы предпочли найти меня распростертым на колючках поутру.

– Я бы предпочла, чтобы вы упали не на колючки.

Уэст рассмеялся:

– Какое у вас холодное сердце, мисс Эшби!

Рия едва сдерживала улыбку. Его непринужденный смех заразил ее, и она не смогла устоять.

– Вы видели Эмму Блейкли, – проговорила она. – Я знаю, что она флиртует с деревенскими парнями. – Рия допила вино и поставила стакан. – Что привело вас в Гиллхоллоу, ваша светлость? Вы постарались не оставить у меня надежд на то, что вы поможете с поисками мисс Петти.

– Вы правы.

– Только не говорите, что вы передумали.

– Скажем так, ту помощь, которую я могу вам предложить, я предлагаю на своих условиях.

– Что вы имеете в виду?

Уэст откинулся на спинку стула и скрестил руки на груди – поза расслабления и выжидания.

– Я решил присоединиться к совету правления попечителей академии мисс Уивер для юных леди.

Глава 4

– Вы серьезно?

– Вы говорите так, словно совершенно мне не верите. Уверяю вас, я абсолютно серьезен. Список попечителей заведения действительно выглядит весьма солидно. Почему бы мне не пополнить славную когорту благотворителей?

– Как быстро вы стали тщеславным. Пожалуй, тут надо сделать паузу. – Рия действительно сделала паузу. – Ну все, можно продолжать. Видит Бог, какое облегчение!

Он вздернул бровь:

– Вам моя идея пришлась не по вкусу.

– Ваша светлость действительно имеет привычку недооценивать себя и других. Мне ваша мысль ненавистна. Меня, по правде сказать, от нее тошнит.

– Прошу вас, не играйте словами. Говорите именно то, что думаете.

Рия улыбнулась, но как-то совсем невесело.

– Простите меня, – продолжала она. – Простите за то, что терпите мои слова.

– Ну, теперь вы меня недооценили, мисс Эшби. Я не такой неженка. Скажите, почему мне не следует вступать в попечители.

– А зачем? Вы и так имеете значительное влияние на меня как опекун. Или вы хотите полностью взять под контроль данный аспект моей жизни? Ваш отец имел милость не вмешиваться в дела школы.

Уэст сделал над собой усилие и пропустил замечание насчет отца мимо ушей. Он не мог сначала призывать ее к свободному изъявлению мыслей, а потом укорять за неосторожные высказывания.

– Я не хочу на вас давить. Заставлять вас исполнять мою волю. Вы все еще хотите от меня помощи, или я ошибаюсь? Мисс Джейн Петти еще не вернулась в школу, не так ли? Согласно последним запросам, которые я сделал из Лондона, она все еще числится пропавшей.

– Вы наводили справки? У кого?

– Вы заметили как-то, что у меня есть связи в министерстве.

– Да, но…

– Вот я и использовал свои связи, мисс Эшби, от вашего имени. Я сожалею, что мои знакомые пока не смогли помочь найти Джейн, но кое-какую пользу мне все же извлечь удалось. Того, что я узнал, достаточно, чтобы я приехал сюда.

Рия заморгала от неожиданности. Ей вдруг захотелось плакать. Лишь бы только удалось сохранить самообладание и не разреветься перед этим человеком!

– Спасибо, – еле пролепетала она. – Спасибо вам.

– Сберегите свою благодарность до того момента, когда я действительно смогу что-то сделать. – Он склонил голову набок и окинул ее внимательным взглядом. – Я понял, что вы не хотите зависеть от меня. Не хотите, чтобы я слишком совал нос в ваши дела. Но помимо них, есть ли еще какие-то обстоятельства, препятствующие моему вступлению в совет?

– Думаю, нет. Хотя я все равно не могу понять, чего вы добиваетесь.

– Сделайте милость, мисс Эшби.

– Я ведь не приставляла вам нож к горлу, не так ли?

Он захохотал, игнорируя ее попытки заставить его смеяться тише.

– Вот истинное доказательство вашей благотворительности по отношению ко мне! – воскликнул он, отдышавшись.

– Вас могут услышать, если вы будете так громко разговаривать.

Уэст пожал плечами:

– Ну и что? Я – ваш опекун. Нас обвинят в том, что мы устраиваем тайные свидания в ваших апартаментах.

Рия насмешливо поджала губы:

– Вы говорите несерьезно.

– Конечно, нет. Но признаюсь, крайне забавно наблюдать за тем, как бы вы выпутывались. – Уэст мудро решил сменить тему. У Рии слишком воинственный вид. – Мне кажется, я мог бы помочь вам больше, если бы стал попечителем и имел неограниченный доступ к школе, но в качестве опекуна мои действия вызовут кривотолки, тем более что покойный герцог в школе не появлялся.

– Он посещал школу, – возразила Рия. Она видела, как взмыла вверх темно-рыжая бровь. – Однажды.

– Да. Я так и думал.

«Интересно, кто его информировал? – подумала Рия. – Неужели лорд Тенли? Уильям не стал бы делиться с ним такой информацией по доброте душевной». Его бесило, когда герцог уделял ей время.

– Тогда вы должны также знать, что попечители здесь тоже нечастые гости.

– Но они бывают наездами в школе.

– Конечно.

– И если они имеют желание посетить школу, оно приветствуется?

– Разумеется.

– Значит, они могут приезжать, когда им вздумается.

– Да.

– Вот что мне и нужно. Приезжать в любое время, и чтобы мой приезд не комментировался. Так что не пытайтесь меня разубедить. У меня есть свои причины взяться за ваше дело.

– Вы не хотите мне о них рассказать?

– Нет.

– Но…

– Нет, – повторил он. – Вы непредсказуемы. Я не знаю, что вы выкинете, когда узнаете о них. Я еще не забыл о вашей поездке в Лондон без сопровождения, без предварительного заказа гостиницы. Вам хватило лишь вашей веры в то, что я шпион, и странной убежденности в моей помощи.

– И все же вы здесь.

Он пристально смотрел на нее:

– Я здесь потому, что мне так хочется. И вам бы лучше особенно в мои поступки не вникать, чтобы не делать далеко идущих выводов. Я оказался в довольно запутанной ситуации, и не только я, но и все мои друзья заодно, причем один из них, что называется, влип по-крупному. Вас не должно удивлять, что я решил немного отдохнуть от столицы. Кроме того, пора бы уже мне познакомиться со своими владениями. Лорд Тенли до сих пор живет в Амбермеде, и мне бы хотелось обсудить с ним вопросы нашего дальнейшего сосуществования.

Рия впервые задумалась о том, что Уэст, возможно, вообще никогда не ступал за порог усадебного дома. Будучи на попечении у герцога, она неоднократно бывала там, а вот Уэст – едва ли. Кто бы ему позволил?

– Вы потребуете, чтобы лорд Тенли съехал?

– Нет. Пусть он сам выберет, уезжать ему или оставаться. Я все равно не собираюсь задерживаться в Амбермеде больше чем на пару недель.

– Надо ли мне понимать вас так, что вы намерены стать частым гостем в Гиллхоллоу?

– В городке – нет. Но в школе – да. Я собираюсь при первой возможности нанести визит мистеру Беквиту в Санбери и сообщить ему о своем интересе к академии. Как я понимаю, он пробудет там всю зиму. Посмотрим, как все получится.

– Не думаю, что он придет в восторг от такой чести и пригласит вас·стать членом правления.

– Может, до него еще не дошли вести о том, что я больше не бастард.

– Думаю, во всей Англии не найдется человека, который не слышал бы истории о том, как герцог провозгласил вас своим законным сыном и наследником. – Рия сделала паузу. – Я вижу, что вы снова недооценили сенсационности вашего вступления в наследство.

– Вы правы. – Она улыбалась. Ее рот, крупный, с полными губами, привлек внимание его светлости. Уэст был не против почувствовать вкус ее губ. – Я думаю, мистер Беквит выслушает меня, и, быть может, я смогу его убедить оказать мне содействие. – Он видел, что Рию ему убедить не удалось. – Я настолько сильно внушаю неприязнь?

– Нет, – торопливо возразила она. – Я так не думаю. Просто совет попечителей – очень закрытая организация.

– В самом деле? – Уэст решил, что Рия почти ничего не знала о попечителях академии мисс Уивер. Она знала лишь то, что они хотели показать ей или общественности. – Вы не могли бы рассказать мне о них подробнее.

– Ну, школа – очень старое учреждение, – начала Рия. – Ее основала в 1725 году группа джентльменов из Лондона с прогрессивными взглядами на женское образование. Теперешние попечители – в основном представители второго и третьего поколения тех отцов-основателей. Забота о спонсировании школы передается из поколения в поколение как одно из условий наследования. Вот так все и происходит. Предки вашего отца не входили в число основателей школы. Вот почему, я думаю, они не примут вас в свой круг.

– Возможно, вы и правы. Скажем так, я попытаюсь бросить вызов обстоятельствам, но для меня не впервой стоять под окнами булочной, прижавшись носом к стеклу. Если мне действительно хотелось сладкого, я находил способ попасть внутрь.

– Например, сегодня. – Рия покраснела, осознав, как он мог интерпретировать ее слова, и отвела взгляд. – Я не хотела сказать, что…

– Вы не хотели сказать, что вы и есть то лакомство? – Он засмеялся низким негромким смешком, вполне двусмысленным. – Вы краснеете, мисс Эшби, вам очень идет. Без румянца вы слишком бледны. Однако ваша неловкость настолько ощутима, что я не решаюсь дразнить вас дальше. В будущем, я надеюсь, вы научитесь держать себя в руках, иначе ваша компания будет для меня слишком утомительной.

Она вскинула голову, и зло на него уставилась.

– Какой замечательный ответный ход! Молодец.

– Вы неисправимы.

– Так все говорят, кто хорошо меня знает.

– Надо же, и я пришла к такому же выводу при столь недолгом знакомстве. Выходит, я умная.

Уэст усмехнулся:

– Теперь вижу, вы окончательно обрели почву под ногами, мисс Эшби. – ·Он наклонился вперед, упершись локтями в колени. – Хватит про попечителей. Расскажите мне о парне, которого вы наняли. О… мистере Литтоне. Кажется, так его зовут? Как я понимаю, он свое пока не отработал.

Рия покачала головой. Она больше не сомневалась в способностях Уэста. Удивления она не чувствовала.

– Он меня разочаровал. Вначале я питала какие-то надежды, но теперь я вижу, что сам он сделать ничего не может.

– Но, по-видимому, дело не в нем. Возможно, тут никто ничего сделать не может. Вы должны учитывать такую возможность, мисс Эшби. Мисс Петти, быть может, навсегда для вас потеряна.

– Я рассматривала такой вариант, – призналась Рия, хотя саму мысль, что Джейн не найдется, она не допускала. – Но сегодня одна девочка, по имени Эмми, кое-что рассказала мне, и то, что она поведала, вселяет надежду.

Уэст бросил взгляд на часы. Он отнял у нее куда больше времени, чем намеревался. Он не сожалел о том, что пришел в школу, но в планы его входил лишь поверхностный осмотр помещений школы, а затем он собирался вернуться в гостиницу. Наблюдая за мисс Эммой Блейкли, он решил проникнуть в здание лишь затем, чтобы продемонстрировать Рии, что такое возможно. Он и так сильно злоупотребил ее гостеприимством. Сведения, о которых говорила Рия, свалились на него, словно яблоко, которым Ева дразнила Адама.

Уэст проглотил наживку:

– Кто такая Эмми?

– Эмми тоже учится здесь.

– Ей столько же лет, сколько мисс Петти?

– Эмми восемь.

Уэст разочарованно вздохнул, но постарался взять себя в руки. Рия, по всей видимости, считала Эмми надежным источником информации, и он не хотел разуверять ее.

– Эмми знает, где находится мисс Петти?

Рия покачала головой и начала рассказывать Уэсту, что узнала от Эмми. Уэст слушал не перебивая. Когда Рия упомянула Ферт-стрит, Уэст лишь кивнул.

– Разве я вас не обнадежила? – спросила Рия, не дождавшись от Уэста никаких комментариев.

– Зацепка есть, но ничего обнадеживающего.

Рию больно задел вердикт Уэста.

– Информация скудная и может ни к чему не привести, – произнес он, но, увидев, как изменилась в лице Рия, поспешил добавить: – Я не хотел разрушить ваши надежды, я лишь обрисовал перспективы. Вы получили сведения от ребенка, даже не подростка – маленького, неразумного. У меня нет опыта общения с детьми, который имеете вы, но не всегда стоит полностью доверять тому, что говорят дети.

– Эмми не лгунья.

– Я и не говорил, что она врет. Скорее всего, она сказала то, что действительно считает важным. Я уверен, она не раз прокручивала в памяти разговор с Джейн, терзаемая чувством вины. Представляла, что разговаривает с Джейн. Может, что-то и сама додумала, а потом убедила себя, что именно так оно и происходило. Она могла бы и ухажера Джейн описать в подробностях, только толку от такого описания никакого.

– Я тоже об этом думала, – тихо призналась Рия. – Что мы можем сделать?

– Я завтра сам ее расспрошу. Если она скажет, что Джейн уехала в Гретна-Грин, то мы поймем, насколько она внушаема.

– Тогда мне не следовало называть город?

– Увидим, – ответил Уэст, пожав плечами.

– А как насчет портнихи?

– Вы дадите мне описание Джейн и ее портрет, как можно более близкий к оригиналу. У вас есть ее портрет? Хотя бы маленький, для медальона?

Рия покачала головой:

– Нет, ничего такого Джейн не имела. Но мисс Тейлор учит девочек рисовать акварелью, и она – лучший художник из тех, что есть в нашем распоряжении. Думаю, она уже сделала мистеру Литтону рисунок Джейн – такой же, какой нужен вам. Я попрошу ее сделать еще один.

– Пусть сделает два. И описаний мне тоже надо несколько. Я отправлю одно описание и один портрет в Лондон, а второй экземпляр описания и рисунка оставлю у себя.

– Значит, вы сами не поедете на Ферт-стрит?

– Мисс Эшби, я только сегодня приехал сюда. Я не могу гоняться по всей Англии, словно гончий пес. Кроме того, подобное поручение может выполнить любой человек, обладающий терпением и прилежанием: заходить в каждое ателье и показывать портрет и описание мисс Петти каждой портнихе. У меня для такой работы просто терпения не хватит. А вот расспросить вашу Эмми я смог бы профессионально. Позвольте мне для рутинной работы использовать собственные связи. – Уэст усмехнулся, представив, как обрадуется полковник такой просьбе. Похоже, они поменялись местами. Временами случалось, что один из членов Компас-клуба попадал в немилость к полковнику, но чтобы полковник попал в немилость к кому-то из членов клуба, такое случалось нечасто. Уэст подумал, что Блэквуд мог бы пойти на многое, лишь бы выбраться из того затруднительного положения, в котором оказался. Вот так, узнав о встречах полковника с покойным герцогом и сообщив ему о них, Уэст кое-чего для себя добился. Справедливая компенсация за причиненную обиду!

– Вас что-то позабавило? – спросила Рия, заметив промелькнувшую на лице Уэста улыбку. Ямочка появилась и исчезла, лишь подразнив. Всякий раз, когда она появлялась, Рия ощущала себя мотыльком, летящим на пламя. – Должна признаться, я не нахожу ничего…

Уэст вскинул руку:

– Так, одна мыслишка. Простите за несвоевременность.

Рию в очередной раз обезоружила естественность его поведения. Ее беспокоило, с какой легкостью пробивал он брешь в ее самообороне. Ему даже не требовалось бряцать оружием.

– Когда вы приедете завтра? В котором часу?

Уэст понял, что пора уходить. Он поднялся, слегка расставив ноги, заложив руки за спину.

– Если вам удобно, я бы пришел до полудня.

– Отлично. Вы с нами пообедаете?

Уэст представил себе, каково обедать в окружении пяти десятков юных леди, трех учительниц и директрисы. Картина получалась удручающая.

– Может, в другой раз.

– Знаете ли, попечители обычно остаются с нами обедать. Приезжает ли один из них или несколько, они всегда сидят во главе стола. И знаете, никто из них еще не умер.

Он понял, что она бросает ему вызов.

– Значит, – слегка приподняв бровь, уточнил он, – вы думаете, что я боюсь?

– Вы побледнели, ваша светлость.

– Хорошо, – пробурчал он; – Я согласен, мисс Эшби.

– Браво. Вы не посрамили честь мундира. Крепки как кремень.

Рия не почувствовала, что перешла грань, и осознала сделанное, лишь когда Уэст, мгновенно преодолев разделявшее их расстояние, схватил ее за талию и прижал к себе. От неожиданности она запрокинула голову. Его лицо оказалось так близко от ее лица, что, когда он заговорил, дыхание его защекотало ей губы.

– Может, проверим вас на крепость, мисс Эшби?

Она инстинктивно напряглась, сразу осознав, что у него на уме. Он тоже бросал ей вызов. И ответом на него стало не сопротивление, а отсутствие такового. Она замерла и опустила ресницы.

Он коснулся губами уголка ее губ совсем едва, без всякого нажима. Затем скользнул вдоль. Она ощутила контакт, теплый и влажный. Рот ее сам приоткрылся, в ответ получив вознаграждение – кончик языка вошел в него.

Руки Рии повисли вдоль тела, она не пыталась его оттолкнуть. Она не боялась его действий, если ответит ему взаимностью. Она боялась себя. Он прав, подозревая, что она доверяет ему, но не себе.

Уэст поднял голову и медленно отстранился. Он продолжал удерживать ее в объятиях, одна ладонь лежала у нее на спине, другой он поглаживал шелковистые волосы. Она не дрожала, но и прочно на ногах тоже не держалась. В ее реакции заключалось нечто большее, чем сладкая невинность. Она своим поведением как бы дарила обещание страсти, удерживаемой на коротком поводке.

Он улыбнулся. В очертаниях его губ появилось что-то по-настоящему дьявольское. Улыбнулся и снова склонил голову, чтобы поцеловать ее. Ему не пришлось ее подбадривать. Она загорелась как свечка. Он не держал ее крепче, ладонь его так и оставалась на ее спине. Она сама потянулась к нему, вцепившись в плечи, прилипла как пиявка, сама подставила ему рот. Теперь он уже держал в объятиях не привидение, а женщину, пусть легкую и стройную, как тростинка.

Уэст закрепил преимуществои углубил поцелуй. Он прошелся языком по ее верхней губе, скользнул внутрь, по кромке зубов. Она чуть прикусила его, и Уэст почувствовал, как она вздрогнула в ответ на усилившееся давление на ее живот.

На сей раз Уэст решительно отстранил ее от себя и больше не делал попыток удержать ее на ногах.

– Не знаю, что случилось – избыточная храбрость или глупость, но я вам обещаю вторично перчатку не бросать.

Она заморгала. Равновесие, душевное и физическое, нарушилось в ней до такой степени, что она уже не могла скрывать, как он ранил ее самолюбие.

– Конечно, – с похвальным достоинством произнесла она. – Я буду рассчитывать на то, что вы продемонстрируете достаточно здравого смысла и благоразумия, которые вполне естественно мне, вашей подопечной, ожидать от вас, моего опекуна.

– Прямое попадание, мисс Эшби. – Удар настолько прямой и точный, что кровь как-то сразу отхлынула от того места, где уже явственно виднелась солидная припухлость. Он тоже получил урок. – Нижайше прошу у вас прощения. – Не дожидаясь принятия извинений, Уэст, забрав пальто и шляпу с перчатками, покинул комнату. Он задержался на пороге лишь для того, чтобы напомнить ей о необходимости закрыть дверь на задвижку, и ушел.

* * *

В гостинице Гиллхоллоу боролись за клиентов, предоставляя дополнительное обслуживание, и одна из девушек, в обязанности которых входила особая забота о клиентах, забралась к Уэсту в постель. Он позволил ей приласкать себя и руками, и языком, отплатив ей той же монетой, но забираться на нее не стал. Отказ разозлил девушку, ибо она справедливо рассчитывала на заработок. Уэсту не захотелось объяснять ей, что в его намерения не входит улучшать демографическую ситуацию ни в этом графстве, ни в каком-либо другом, плодя бастардов. В конце концов, она выпорхнула из его номера. Техника у нее неплохая, но мастерством его уровня она не обладала.

Слуга разбудил его в условленный час, и Уэст несколько раз выругался, хотя без особого желания. Как обычно, Флинч страдал молча, давно решив для себя, что плохое настроение Уэста по утрам – его крест, который ему придется нести до тех пор, пока он служит у него.

– Вы хотите остаться здесь еще на сутки? – спросил Флинч.

Он вытер шею и подбородок Уэста от остатков пены и тщательно осмотрел плоды собственных усилий.

Уэст снял полотенце, повязанное вокруг шеи, и протянул его слуге.

– Ты ведь не перерезал мне горло, Флинч?

– Как всегда, я избежал искушения.

– Молодец. – Уэст встал и накинул халат. – Мы не останемся здесь еще на одну ночь, Флинч. Я бы предпочел отправиться в Амбермед. А ты сообщи остальным, что мы уезжаем из Гиллхоллоу, скорее всего вечером. Я поеду в школу верхом. Я еще не решил, возьму ли с собой мою подопечную, но на всякий случай подготовься к тому, что она поедет с нами.

Флинч если и удивился, то постарался скрыть свои чувства. Разве что моргнул лишний раз.

– Разумеется. Я принесу грелки для ног. Уэст искоса взглянул на слугу:

– Лучше позаботься о том, чтобы и ее багаж поместился в карете. Хотя твоя мысль насчет грелок довольно интересна. Я дам тебе знать, если они действительно понадобятся.

– Как пожелает ваша светлость.

В реакции слуги он не заметил даже намека на приятное волнение, но Уэст готов был поклясться, что Флинч взволнован и приятно удивлен.

– Ты продолжаешь меня удивлять, Флинч.

– О, надеюсь, что не так. Свою задачу я вижу в том, чтобы вы могли всегда на меня положиться. Удивление идет в противоречие с ней, ибо свидетельствует, что я не смог адекватно реагировать на ситуацию.

Две глубокие вертикальные складки легли между бровями Уэста. Он замер с сюртуком, наполовину надетым, и подозрительно окинул взглядом дородную фигуру слуги.

– Один из них тебя надоумил, – медленно проговорил он. – Так? Один из них стал твоим кукловодом, а ты – его марионеткой.

– Я представить не могу, о чем говорит ваша светлость. Лицо Уэста прояснилось, когда он все понял. Уэст рассмеялся:

– Отрицай, Флинч, или нет, тебе не поможет. Я и представить себе не мог, что ты умеешь говорить таким несносным тоном, до тех пор, пока на меня не свалился треклятый титул. Будь он неладен! Когда я представлялся просто Эваном Марчменом, ты вел себя по-другому. Я прошу тебя вернуться к себе прежнему. Я не могу изменить ход твоих мыслей, но не выражай свои мысли вслух, пожалуйста. Итак, кто из них заплатил тебе за то, чтобы сделать из меня человека?

– Я не мог бы сказать, ваша светлость.

– Конечно, нет. Но если я угадаю, ты мог бы дать мне знак. Моргнуть, например, или кивнуть. Подмигни, в конце концов.

Флинч прочистил горло и тем же тоном, каким высказывал все свои прочие соображения – совершенно лишенным эмоциональной окраски, – проговорил:

– Я уверен, что вы бы не хотели, чтобы я вам подмигивал.

– Тут ты прав. Тогда кивни.

Слуга кивнул.

– Нортхем? – Когда реакции не последовало, Уэст сделал другое предположение: – Нет, вероятно, Нортхем слишком сноб для такого рода штучек. Истлин? – И снова никакого кивка. – Верно, Истлин сам весь в проблемах, едва ли он стал бы взваливать на себя еще и мои. Остается Саут. Он-то от всей души веселился, глядя, как я раскачиваюсь на виселице, что соорудил для меня покойный папаша. – Флинч и глазом не повел. – Так в чем тут дело – ни один из них не замешан, или ты не хочешь реагировать?

Флинч выразительно кивнул.

Уэст всплеснул руками, и неизвестно, чего больше заключалось в жесте – раздражения или признания поражения. Но если превалировало последнее, то лишь временно.

– Я узнаю, Флинч. А пока держись. Уверен, что тебе хорошо заплатили за то, чтобы ты мне досаждал.

– Я бы так не сказал, – заметил Флинч. – Из всех странных идей, что приходят в голову знатным господам, последняя – далеко не худшая.

Уэст закатил глаза к потолку и взял шляпу.

– Пока, Флинч. – Он быстро вышел, удивляясь тому, что сумел оставить за собой последнее слово.

Академия мисс Уивер располагалась в солидном особняке из серого камня в двух милях от городка. Лесистую местность, приятную для глаз весной и летом, в полной красе представляли серебристые березы, каштаны с раскидистыми кронами, заматерелые дубы и высокие сосны. Однако зимой голый лес выглядел мрачновато. Садовник следил за тем, чтобы живая изгородь выглядела аккуратно постриженной, а небольшая отара овец так же усердно следила за состоянием лужайки, лениво пощипывая траву у кромки дороги, по кольцу огибавшей школу. Они с трудом разыскивали зеленые, не покрытые снегом островки. При появлении всадника лишь немногие животные подняли свои шерстяные головы и без энтузиазма заблеяли. Садовник сразу признал в Уэсте человека солидного и почтительно поздоровался с ним.

В свете дня Уэст имел больше возможностей разглядеть расположение школы, тем более он обозревал окрестности с более высокой точки, сидя верхом на верном Драко. Уэст направил арабского скакуна с посыпанной толченым камнем дорожки к восточному крылу школы. Стремянка все так же стояла прислоненной к стене, но сейчас ею пользовались рабочие, и Драко боязливо дергался, когда с крыши летели куски шифера, с грохотом приземляясь у его копыт. Уэст быстро отъехал в сторону, извинившись за беспокойство перед двумя рабочими, трудившимися на крыше.

Объехав вокруг школы, он пришел к выводу, что каретная и конюшни намного больше, чем ему показалось вначале. Сколько же народу должно работать здесь, помимо учителей и садовника? Конюхи, кучера, горничные, повара, поварята и кухарки. И над ними всеми, вероятно, есть управляющий. По-видимому, и сами студентки делают кое-что по хозяйству, но он не мог представить, чтобы юные леди скребли полы или опорожняли ночные горшки.

Уэст подъехал к конюшне, возле которой имелся и загон для выездки. Получше разглядел лошадей, среди которых он не увидел чемпионов, но и совсем уж никчемных кляч тоже. За загоном в поле у стогов с сеном сгрудились коровы. Из курятника во двор высыпали цыплята. Снег припорошил их пушистые крылышки, и замерзшие малыши поспешили назад, в тепло и уют, к доброй кормушке.

Сделав круг; Уэст подъехал к парадному входу и спешился. Конюх, мужчина лет на тридцать старше Уэста, с согбенной от возраста спиной и дружелюбной беззубой улыбкой, подошел, чтобы увести Драко в конюшню. Уэст усмехнулся. Похоже, сюда не брали на работу мужчин в расцвете сил – слишком сильное искушение для обеих сторон. Если бы здесь работали ребята помоложе и побойчее, такие происшествия, как с Джейн Петти, случались бы чаще.

Уэст стремительно поднялся по ступеням. Дверь открылась перед ним до того, как он успел дотянуться до ручки. Полная женщина в белом чепце и фартуке сделала перед ним реверанс. Что-то в ее смущенной улыбке и в том, какие она бросала на него взгляды, внушило Уэсту уверенность, что она бы с радостью оказала ему персональный и куда более теплый прием, чем принято здесь оказывать посетителям. Уэст подозревал, что ее порыв здесь бы не одобрили, и посему не стал давать авансы, а напротив, ответил ей улыбкой весьма холодной, по образному выражению Саутертона, способной заморозить в зародыше ростки надежды.

– Мисс Эшби ожидает вашу светлость. – Толстушка в чепце взяла у него из рук шляпу и пальто. – Сюда, пожалуйста. Я вас провожу.

Уэст подумал, что она проводит его до апартаментов Рии, и двинулся в направлении лестницы, но вовремя спохватился, сделав вид, что его внимание привлек портрет на стене холла.

– Наверное, портрет одного из основателей академии? – спросил он.

Миссис Олдхэм подошла поближе:

– Да, это сэр Энтони Беквит.

– Беквит. – Уэст тихо повторил имя. – Он имеет какое-то отношение к тому Беквиту, который сейчас находится в числе попечителей школы?

– Да, он его родственник. Вы имеете в виду мистера Джонатана Беквита?

– Его. Кажется, его резиденция находится в Санбери?

– Да. Он, говорят, живет у себя в поместье по шесть месяцев в году. Мистер Джонатан Беквит приходится сэру Энтони внучатым племянником, их разделяет несколько поколений.

– Разумеется. – Уэст внимательно рассматривал портрет. Сэр Энтони напоминал дохлую рыбу – глаза холодные, безжизненные, лицо словно стянуто брезгливой гримасой. Как будто он позировал, сжав зубы. – Он похож на мистера Джонатана Беквита?

Домоправительница ответила не сразу, глядя на портрет.

– Похожи лишь глаза и рот.

«Черт побери!» – подумал Уэст. Беседа с таким господином обещала стать не слишком приятной. Он отвернулся, но прежде успел окинуть взглядом другие висящие на стене портреты. Ему показалось, что каждый из бывших или нынешних попечителей академии хоть раз да позировал художнику для парадного портрета. Проходя вслед за домоправительницей по коридору, он увидел портрет самого Джонатана Беквита. Он, как и его предок, позировал на фоне мраморной колонны, с тем же напряженно-значительным выражением лица, которое могло быть у человека, У которого скулы свело то ли от чего-то очень кислого, то ли от страха. Впрочем, у Уэста самого чуть скулы не свело от страха, когда его привели в просторную столовую, где двадцать девять девочек стоя дожидались его появления. Когда он появился на пороге, Рия и еще три учительницы, сидевшие во главе стола, тоже встали. В зале стояла полная тишина.

Уэст ничего не мог с собой поделать – в памяти живо возник обеденный зал в Хэмбрик-Холле. Он помнил, что испытывал во время обедов, когда школу посещали попечители и так называемые друзья школы. В такие дни он заодно с остальными мальчишками смертельно боялся издать какой-нибудь неподобающий звук Трудно сдержать смех при воспоминании.

Но он сумел напустить на себя достойный вид.

– Мисс Рия, – обратился он к директрисе, – спасибо, что пригласили меня.

Рия быстро вышла из-за стола и подошла к двери, сделав перед ним красивый реверанс. Позади нее все девочки немедленно повторили реверанс.

– Ваш визит – большая честь для нас. Мы очень благодарны, что вы согласились посетить нашу скромную школу.

Надо же, какая тихоня, подумал он, глядя на нее. Он не слышал, что она говорит, зато слишком живо помнил свой ночной визит в ее апартаменты. Уэст не заметил, чтобы она порозовела и тем самым дала бы ему повод полагать, будто она думает об их ночном поцелуе. Пришлось скрепя сердце признаться себе в том, что ее самообладание его задевало.

– Спасибо.

Рия провела его во главу стола и представила миссис Абергаст, мисс Тейлор и мисс Вебстер, затем повернулась к девочкам и представила Уэста им.

– Вы не хотите ничего сказать ученицам? – спросила она. – Уверена, они высоко оценят те советы, что вы для них подготовили.

– А я уверен в обратном, – бросил Уэст едва слышно. Итак, он понял, какое она заготовила для него возмездие. Блестяще разработанный план, Не придерешься. Нельзя ее недооценивать. Выйдет себе дороже. – Но я попытаюсь произвести впечатление. – Он увидел мелькнувшее в ее глазах сомнение. Она отчасти побаивалась, опасаясь с его стороны непредвиденного поступка. Дед Нортхема для таких случаев имел целый набор речей, и Уэст успел выслушать их все, пока учился в школе. Уэст решал, стоит ли прочесть им проповедь о том, что распутная жизнь плохо кончается, или напомнить об обязанностях жены по отношению к мужу.

Уэст окинул взглядом учениц за тремя дубовыми столами, вежливо смотрящих ему в рот. Он по собственному ученическому опыту знал, что девочки лишь считают секунды, когда наконец смогут сесть.

– Леди, личный опыт подсказывает мне, что обед, который задерживают, остывает и не становится от этого лучше. Вы не хотите присесть и приняться за еду?

Девочки с такой радостной поспешностью опустились на скамейки, что Уэст едва сдержал смех. Он проиграл битву с самим собой, и улыбка, мальчишеская, озорная, озарила его лицо. На щеке появилась ямочка, на другой еще одна, но не такая заметная. Где-то за девчачьим столом на каменный стол упала ложка, следом раздался шепоток, один, другой… Большинство девочек успели заметить его улыбку до того, как Уэст ее спрятал.

Он слышал, как рядом с ним вздохнула Рия.

– Что такое? – спросил он, присаживаясь.

– Вы даже не представляете, какой посеяли хаос.

Уэст взял ложку и зачерпнул дымящуюся чечевичную похлебку.

– Вы не могли ожидать более эрудированной речи от того, у кого не оставалось времени на подготовку. Чего нельзя добиться помпезностью, добиваешься состраданием.

Рия улыбнулась мисс Тейлор, заметив, что та смотрит на нее с каким-то озабоченным видом, и, понизив голос, ответила:

– Я не о вашей речи говорю.

– Нет? Тогда о чем же?

– Не нужно бросать на них такие взгляды.

– Какие именно?

– Скалиться, словно вы солнце проглотили.

Он одарил ее той самой светозарной улыбкой, но спросил:

– Вы бы предпочли, чтобы я смотрел на них волком?

– Именно, – с нажимом в голосе проговорила она и не смогла справиться с собственной улыбкой.

Уэст зачерпнул еще ложку супа, размышляя над сказанным.

– Может, когда я стану одним из ваших попечителей, вы объясните мне свою логику. Должен признать, что нахожу ваш подход странным. Я что-то не заметил, чтобы вы смотрели на них волком. – Он тихо засмеялся, глядя, как она борется с собой.

Ей очень хотелось ответить ему как подобает, но она не могла – столько глаз смотрели на них. Рия оказалась, на перепутье. Перед ней открывал ось две возможности – то ли отдаться дьяволу, то ли упасть в глубокое синее море. Продемонстрировать свое раздражение означало бы встревожить учителей и учениц.

– Суп прекрасный, – похвалил он. – Вы знаете, что говорят об обеде, который задерживается?

– Я знаю, вы уже сказали.

– Приятно сознавать, что вы меня слушали. Скажите мне, как, вы думаете, приняли мою незаконнорожденную речь?

– Вы уверены, что адекватно себя чувствуете? – осведомился Уэст за столом. – Мне показалось, что вы смотрите на свой суп так, будто он может вас задушить.

Она бы с радостью его задушила. Вопрос Уэста, заданный как бы невзначай, прозвучал именно в тот момент, когда она собралась проглотить очередную ложку супа. Она закашлялась, прижала салфетку к губам, чтобы не обрызгать супом весь стол, а он между тем с удовольствием шлепал ее по спине, будто помогая справиться с удушьем. В столовой вдруг снова наступила гробовая тишина, если не считать тех звуков, что издавала директриса. Уэст взял на себя труд уверить собравшихся, что с ней все будет в порядке, ни на минуту не прекращая стучать ее по спине открытой ладонью.

– Вы стучите по мне, как по барабану, – известила она.

– Не дождетесь извинений – такое средство самое эффективное. Может, я спас вам жизнь.

Рия так на него посмотрела, что он проглотил все приготовленные слова. Она не стала напоминать ему о том, что спасать ее не пришлось бы, если бы он воздержался от двусмысленного комментария, заставившего ее подавиться супом. После еды Уэст и Рия отправились в директорский кабинет. Он придержал для нее дверь и вошел следом.

В коридоре уже слышался тоненький голосок Эмми Нэш.

– Миссис Абергаст сейчас приведет сюда Эмми. Вы бы хотели, чтобы я вышла, пока вы будете с ней беседовать?

– Нет, я думаю, что девочка будет чувствовать себя комфортнее, если вы останетесь. Но я прошу вас говорить как можно меньше. Я не хочу, чтобы она искала у вас помощи для ответов на мои вопросы или пыталась давать те ответы, которые, по ее мнению, вам хотелось бы услышать. – Он оглядел кабинет и остановил взгляд на весьма потрепанном стуле в углу. – Вы сядете там, когда мы начнем. Мы с Эмми будем сидеть здесь. – Он указал на директорский стул и тот, что стоял напротив.

Рия не стала возражать, хотя ей казалось, что Эмми почувствует здесь себя не слишком уютно и отвечать на вопросы человека, сидящего напротив нее за директорским столом, ей будет трудно.

– Вот и она, – улыбнулась Рия и пригласила Эмми в кабинет. – Спасибо, миссис Абергаст. Я пришлю за вами, когда вы понадобитесь.

Учительница кивнула и удалилась.

Рия хотела взять девочку за руку, но перехватила взгляд Уэста и вновь представила ему Эмми. У нее широко распахнулись от удивления глаза, когда она наблюдала за тем, как Уэст галантно поклонился девочке и поднес ее руку к губам. Своим поступком Уэст расположил к себе Эмми настолько, что она бы сделала для него все, что угодно. Признаться честно, и сама Рия почувствовала то же самое. Извинившись, она тихо, как мышка, удалилась в угол. Эмми даже ни разу не взглянула в ее сторону.

– Ну что же, дитя мое, почему бы тебе не присесть? – спросил Уэст. – Или ты хочешь, чтобы я изобразил для тебя лягушку? – Он тут же опустился на корточки, поравнявшись с Эмми глазами. – Должен признаться, для меня весьма неудобная поза. Может, ты меня пожалеешь и присядешь в кресло мисс Эшби?

Эмми захихикала и радостно приняла предложение. Обогнув стол, она вскарабкалась на высокое, с прямой спинкой кресло директрисы. Резная спинка кресла, его подлокотники, скругленные в виде морской раковины там, где должны лежать руки, ножки, выполненные в виде птичьих лап, вцепившихся в шары, представляли гордое великолепие, которое весьма помогало воображению сделать самый незначительный скачок и перенести Эмми на трон.

– Можно? – Спросил Уэст, указав на стул у себя за спиной.

– Прошу вас, – кивнула Эмми так, как могла бы кивнуть королева.

Уэст отметил недюжинные актерские способности девочки. Она вполне могла бы научить кое-чему ведущую актрису королевской оперы, игравшую Елизавету.

– Насколько я понимаю, вы·потребовали моего присутствия, чтобы рассказать мне об исчезновении Джейн. Я прав?

– Да, так. – Эмми целиком вошла в роль. Отвечала она с подобающей королеве серьезностью. Поза у нее тоже напоминала королевскую. – Так я могу начинать?

– Конечно.

Эмми кивнула и начала говорить. Закончив, она спросила:

– Так теперь вы ее найдете?

– Вы приказываете?

– Да.

– Тогда я не могу вам отказать начать поиск, но я не могу обещать, что все разрешится быстро.

– Ничего, мы потерпим. – Эмми окончательно почувствовала себя королевой, даже говорить о себе начала во множественном числе.

– Приятно слышать.

Стараясь говорить тоном, не позволяющим рассматривать сказанное как выходящее за рамки вежливого интереса, Уэст спросил:

– А как насчет средств передвижения джентльмена? Джейн сообщила вам, что он отвезет ее на Ферт-стрит. Каким транспортом, вы думаете, он мог бы ее туда доставить?

– В карете, конечно.

– А не верхом?

Эмми покачала головой:

– Джейн не умеет ездить верхом. Она боится лошадей.

– Понятно. Значит, вы не знаете, есть ли у джентльмена карета, знаете лишь, что он не повезет ее в Лондон верхом.

– Я знаю, что у него есть карета. Джейн сказала, что он будет ее ждать в карете. – Эмми, обронив последнюю фразу, заерзала от беспокойства. – Я, кажется, не говорила о карете раньше, да?

– У вашего высочества слишком много всяких дел, разве упомнишь все мелочи.

Эмми перестала ерзать на кресле.

– Вы правы.

Уэст продолжал задавать Эмми вопросы еще минут двадцать, пока не понял, что она действительно здорово устала. Но, строго придерживаясь нейтрального тона, он сумел добиться от девочки большего, чем до него Рия. И что самое важное, Эмми ни разу не упомянула Гретна-Грин. Уэст посчитал, что Эмми не более внушаема, чем среднестатистический ребенок ее возраста.

Когда Рия вернулась к себе, после того как проводила Эмми в класс, Уэст уже успел перебраться в гостиную и устроился на диване.

– Надеюсь, вы не собираетесь здесь спать;

Уэст приоткрыл один глаз. Она стояла над ним. Ноги чуть расставлены, руки на бедрах – настоящая классная дама.

– Вчера я лег довольно поздно. – Он закрыл глаз и прикрылся рукой от ее пронзительного серо-голубого взгляда. В него закралось смутное ощущение, что он несправедливо поступил по отношению к ней, позволив горничной в гостинице ублажить его плоть.

Не то чтобы он обязан хранить ей верность. Между ними ничего не было, кроме поцелуя. Даже Рия, с ее острым чувством справедливости, не могла бы винить его в том, что он воспользовался ситуацией. В конце концов, ему всего тридцать два и он ни с кем не помолвлен. Мужчина его возраста и положения имел все права наслаждаться женской лаской в любое удобное для него время, не утруждая себя чувством вины.

Если он и должен что-то конкретно мисс Эшби, то регулярно выплачивать поквартальное содержание. Он избавил себя от подобных хлопот, поручив их своему поверенному. Деньги к мисс Эшби будут поступать бесперебойно. И сейчас он явился к ней предложить свою помощь, хотя совсем не обязан так поступать, а она… Что она? Она лишь выбранила его за то, что явился без предварительного уведомления, упрекнула за то, что он добился расположения ее студенток, а теперь еще и отказывала ему в нескольких минутах приятного расслабления.

Если не считать поцелуя, она поступала по отношению к нему с вопиющей неблагодарностью.

– Вы спите? – Рия потрясла Уэста за плечо. Осторожно, боязливо. – Вы не спите. Не может быть, чтобы вы так быстро уснули.

– Конечно, нет, если над моим ухом трещит сорока. – Он рывком отвел руку от глаз и резко встал. – Вы ведь не собираетесь порхать надо мной как колибри? Может, присядете?

– У вас что-то не так с логикой. Я не могу одновременно быть сорокой и колибри.

Уэст бросил на нее взгляд, заставивший ее поспешно опуститься на ближайший стул. Он решил немедленно перейти к делу:

– Как вам признания Эмми? Вы считаете, она постаралась все припомнить?

– О да. Я думаю; она все выложила. Вы сильно облегчили ей задачу. Должна признаться, я и представить не могла, что вы предложите ей сесть на мое место. Ей показалось, что она вам, а не вы ей назначили аудиенцию.

– Вы правильно поняли. Я задавал лишь вопросы по ходу дела.

Он сделал куда больше. Он обворожил Эмми с самого начала, не пытаясь разыгрывать ее ровесника и оставаясь взрослым человеком, на которого можно положиться. Рия, наблюдая за происходящим из своего угла, искренне восхищалась мастерством Уэста.

– А ее ответы? Они вам помогли?

– Да. Особенно упоминание о карете.

– Но как карета может вам помочь? В этой части Англии найдется не один десяток карет с хорошими рессорами, медными ручками и кожаными сиденьями. Не говоря уже о столице. Вы и сами, вероятно, приехали в Гиллхоллоу в таком же экипаже.

Уэст не стал отрицать, хоти насчет рессор она не права.

Пружины его кареты слишком жестки, чтобы смягчать неровности дороги, и Уэст большую часть пути проделал верхом.

– Вы пропустили самое важное, – сообщил Уэст. – Описание, которое дала Джейн, заставляет думать, что она уже ездила в карете. Иначе откуда ей знать, что экипаж имеет хорошие рессоры? Медные ручки она и снаружи могла увидеть, а вот кожаную обивку – нет. Конечно, хорошо, если бы Джейн сообщила Эмми о том, какой герб украшает карету, но я полагаю, что герба не было. Впрочем, что имеем, то имеем.

Уэст постучал подушечками пальцев друг о друга.

– Итак, имела ли возможность мисс Джейн покататься в карете?

Рия ответила не сразу. Она не знала, что полные губы ее вытянулись в струнку, и между бровей легла вертикальная складка. Когда белокурый локон выбился из пучка и защекотал ей висок, она выглядела не старше Эмми.

– Она, конечно, ездила в экипажах, которыми располагает школа, но ни один из них нельзя назвать очень удобным. Впрочем, у Джейн могло создаться иное мнение. – Рия тряхнула головой, чтобы убрать мешающий локон. – Я не могу даже представить, что у Джейн возникла возможность прокатиться в более удобном экипаже. Наши воспитанницы здесь находится под присмотром. Если бы такое случилось, кто-нибудь из учителей увидел бы и доложил мне. Или кто-то из воспитанниц.

– Как, например, вчера вечером об Эмме Блейкли, – ехидно заметил Уэст. – Или, надо полагать, Эмми выложила вам все про Джейн, как только она пропала.

Рия вспыхнула, но мужественно не отвела глаз. В зеленых глазах Уэста она не прочла ни осуждении, ни насмешки.

– Вы, конечно, правы. Джейн имела возможность прокатиться в карете, и не одна, и я о таком факте не знала.

– Не надо себя казнить, – успокоил он. На сей раз глаза его улыбались. – Воспитанниц, увы, куда больше, чем вас. До чего одна девочка не додумается, додумается другая, и они объединят свои усилия. Едва ли им может что-то помешать вас перехитрить.

Рия вскинула руку ладонью вперед.

– Остановитесь, – попросила она, – или вы вынудите меня немедленно попросить вас о моем увольнении. Я не понимаю, как вообще я решила, что у меня хватит компетентности для такой должности.

Ответ его звучал предельно кратко.

– Безумие – вот единственное объяснение.

Рия почувствовала, как уголки губ сами потянулись вверх. Как ему удавалось так ловко манипулировать ею? Конечно, в каком-то смысле она мало чем отличалась от Эмми Нэш, но разве в том его вина?

– Расскажите мне о Джейн. У вас есть ее портреты, о которых я просил?

– Да, и еще описания. – Она встала и направилась в смежную комнату, в кабинет. – Я думаю, они вас удовлетворят. – Она протянула ему листки. Пальцы их соприкоснулись. Между ними пробежал ток, но Рия постаралась не показать виду, что прикосновение ее обожгло, дабы не выглядеть трусихой в его глазах. Она не была уверена, испытал ли он то же самое, но отчего-то он тоже слегка отшатнулся.

Уэст пробежал глазами описание; затем принялся изучать портрет, написанный акварелью.

– Он похож на оригинал?

– Я думаю, да. – Рия присела на краешек стула и расправила на коленях темно-серое платье, отороченное кружевом по вырезу у горла и подолу. Удобное платье без изысков, простого кроя. В знак траура она носила широкую черную ленту на рукаве, а на плечах – черную шерстяную шаль. – Как видите, она очень хорошенькая.

Уэст кивнул:

– Вероятно, именно из-за ее внешности джентльмен обратил на нее внимание. – Он смотрел на портрет, и ему казалось, что ее ярко-зеленые, цвета древесной листвы, глаза притягивают его. В ее взгляде было что-то загадочное. Красивое лицо и чистая кожа, если, конечно, верить рисунку мисс Тейлор. Постриженные и кудрявые волосы цвета темного меда обрамляли лицо, имевшее форму сердца, каким его изображают на открытках. На портрете волосы схвачены зеленой лентой того же оттенка, что и глаза. Зеленая лента, конечно, лишняя. Едва ли Джейн продолжала носить ее сейчас или носила ее, когда пропала.

– А как насчет ее семьи? – спросил Уэст. – Вы ничего до сих пор не говорили о ее родных.

– Потому что мне нечего сказать. Она сирота. Джейн училась здесь бесплатно на пожертвования. Ее забрали из лондонского работного дома в том возрасте, в котором сейчас пребывает Эмми, и привезли сюда.

– Вызволили из работного дома? – Уэст заинтересовался. – Кто вызволил? Каким образом?

– Мне надо свериться с записями, но, по-моему, виконт Херндон – член правления. Виконт нашел ее и сказал, что из девочки может что-нибудь получиться. Он и отправил ее сюда, до того как я начала работать в школе, но я могу навести справки, если вы хотите.

– Очень хочу.

В голосе у него появились такие нотки, что Рия почувствовала, как зашевелились волоски на затылке.

– Зачем вам? – спросила она. – Что вы хотите узнать? Уэст довольно долго молчал, взвешивая последствия своего возможного ответа.

– Позвольте мне вначале задать вам вопрос, мисс Эшби, – медленно проговорил он, – Что вы знаете об «Ордене епископов»?

Глава 5

– Об «Ордене епископов»? – повторила вопрос Рия. – Совсем ничего не знаю. Никогда о таком не слышала. Они люди церковного звания?

Уэст рассмеялся над ее вопросом, но смех его прозвучал невесело.

– Едва ли, хотя они известны своим религиозным рвением. – Он взглянул на часы. Времени достаточно, чтобы предоставить ей информацию, хотя лучше бы о таких вещах говорить там, где их заведомо не могут подслушать. – Я хотел бы спросить вас: не согласитесь ли вы поехать со мной в Амбермед? А я во время поездки расскажу вам о епископах.

– Поехать с вами? – Она крайне удивилась его предложению. – В имение? Зачем?

– Вы задаете очень много вопросов сразу, знаете ли, но я отвечу на все одним словом: да, и затем, что я хочу, чтобы вы поехали.

– Ну что ж, вы высказали свое пожелание, а я могу высказать свои возражения. Или нет?

Уэст поморщился. Он и так мог бы за нее назвать с дюжину причин, почему она не может его сопровождать. Поток возражений казался неиссякаемым. Утешением ему служило лишь то, что она апеллировала к логике, а не к эмоциям. Когда она закончила, он задал вопрос:

– Хватит вам часа, чтобы собраться?

В конце концов, значение имело лишь то, что он заставил ее поступить по своему желанию. Рия могла бы попытаться сделать вид, что последнее слово за ней, вытребовав у него еще полчаса на сборы и еще час на улаживание вопросов, связанных с управлением школой. Собственно, так она и поступила. Перед отъездом она собрала учителей, назначив своим временным заместителем миссис Абергаст и разделив ее часы (она вела историю и географию) между оставшимися двумя учительницами. Рия выписала чеки для оплаты рабочим, ремонтировавшим крышу, и распорядилась относительно мистера Литтона. Если он вдруг объявится, ему предписывалось немедленно отправляться в Лондон, на Ферт-стрит.

Удивительно, но именно Уэст высказался решительно против увольнения незадачливого детектива. Рия опять поступила так, как он захотел, причем Уэст не стал объяснять ей причины, по которым не желал, чтобы она уволила Литтона, но зато она смогла вытребовать у него повышения своего содержания на двести фунтов в год.

Уэст вернулся с каретой почти точно к назначенному времени, хотя дорога между Гиллхоллоу и школой оставляла желать лучшего. Сгустились сумерки, начался снегопад, и тяжелые серые тучи не давали надежды на скорое прояснение.

Багаж Рии поместили на крышу кареты, а коня Уэста привязали сзади. Конюх в ливрее предложил Рии и Уэсту пледы, чтобы укрыть ноги, а сам сел рядом с кучером. Вначале карета ехала медленно, но потом кони разошлись и понесли во всю прыть.

Рия плотно укрыла ноги, а Уэст тем временем возился с фонарем – проследил за тем, чтобы тот не свалился с крюка. Усевшись на скамью, он вытянул ноги, так что его ступни оказались на противоположном сиденье. Рия выразительно посмотрела на его каблуки и ничего не сказала, но он и не думал их убирать. Он не из тех мужчин, которые бросаются исправлять такого рода погрешности, хотя, как ей показалось, он ничего не имел против того, чтобы она ему на них указывала. Он даже находил ее замечания забавными. Скажи она ему, что у него воротничок косо пристегнут, и он отреагировал бы точно также.

– Вы на меня уставились, – констатировала она. – Неужели вам никто не говорил, что смотреть так неприлично?

– Напротив, каждый мне делает подобное замечание.

Она прикрыла рот затянутой в перчатку рукой, чтобы он не заметил ее улыбки.

– Почему вы так делаете? – спросил он.

Рия широко открыла глаза от удивления:

– Вы о чем?

– Зачем вы прячете улыбку? Почему вы пытаетесь скрыть то, что я заставляю вас улыбнуться и, смею сказать, даже смеяться?

Ей сразу расхотел ось улыбаться, и она опустила руку на колени.

– Я думаю, вам не требуется поощрения.

– Почему нет? Если вы любите и понимаете юмор, так почему бы не доставить себе удовольствие? На вашем месте я бы искал возможность развеселиться и поощрял того, кто такие возможности предоставляет.

– Мне не показалось, что вы ждете поощрения, – заявила она.

Уэст сделал вид, что ничего не слышал.

– Ведь известно, что смех ведет к интимности.

Рия вздрогнула, хотя карета ехала ровно.

– Не знаю, что вы имеете в виду.

Но она знала, и он, скорее всего тоже. На самом деле он ухватил самую суть.

– Вы не производите впечатление женщины, до которой все туго доходит, так не стремитесь создать его у меня сейчас.

– Мы сейчас едем не так быстро, чтобы я могла выпрыгнуть без риска ушибиться, – промолвила она, – да и до школы не так далеко, чтобы я не могла дойти туда пешком. Вы никогда не производили впечатления несносного зануды, так не пытайтесь сейчас.

Уэст указательным пальцем чуть приподнял поля бобрика, чтобы лучше ее разглядеть, подвергнув ее способность владеть собой серьезному испытанию, и она его выдержала. Щеки ее раскраснелись, и в потемневших глазах засверкали искры. Крупный рот слегка приоткрылся, показывая ряд жемчужных зубов. Он не сказал бы, что в гневе она красива, но гнев убирал налет искусственности и оживлял черты. И такой она нравилась ему значительно больше.

– Мне приходит в голову, мисс Эшби, что, когда вы выйдете замуж, опекун вам больше не понадобится.

Рия уже привыкла к крутым поворотам в разговорах с ним.

– Ваша светлость математик, поэтому вам не составит труда решить уравнение. С одной стороны, до того как мне исполнится двадцать пять, осталось всего восемь месяцев. И тогда меня ждет независимость. С другой стороны, брак. Если вы согласны с тем, что брак совершается на всю жизнь, и я вполне могу дожить лет до шестидесяти, то…

– Получилось четыреста двадцать восемь месяцев, – выдал Уэст после непродолжительной паузы. – При условии, что вы выйдете замуж завтра.

– Я доверяю вашим расчетам, – согласилась она. – Получается, что я должна выдержать четыреста двадцать восемь месяцев бесправной жизни. Не такое простое решение. Если вы решили, что нашли способ от меня избавиться, я вам советую пересмотреть ваши планы. Или у вас нож при себе?

Уэст рассмеялся так громко, что напугал лошадей. Карету сильно занесло в сторону, и у возницы возникли проблемы. Впрочем, Уэсту пришлось потратить больше времени на то, чтобы обуздать себя, чем кучеру, чтобы обуздать лошадей.

– Рия, видит Бог, вы еще та штучка! Не помню, когда я так веселился.

– Вне компании ваших друзей.

– Возможно, – задумчиво произнес он, сделавшись вдруг серьезным. – А что вы знаете о моих друзьях?

– Мало что. Я только знаю, что когда вы собираетесь вместе, начинается заварушка.

– Лорд Тенли вам сказал? – Уэст не стал ждать, чтобы она подтвердила. – Что еще от него можно услышать!

– Так его слова – правда?

– Временами да, хотя назвать то, что получается в результате наших встреч, заварушкой – преувеличение. – Уэст припомнил, что не далее как этим летом они отмочили хохму на пикнике в поместье Баттенберн. Расхваливая достоинства поданных персиков, они наперебой предлагали свои варианты сравнения персика с некоей дамой, проводя параллели между достоинствами плода и особы слабого пола, при этом чуть, не заставив Саутертона подавиться чудесным плодом. А случай в театре пару месяцев назад, когда они чуть не сорвали представление из-за громкого хохота, и в чувство их смогла привести только ведущая актриса театра, сама мисс Индия Парр! А сколько высказалось шуток по поводу отношений Иста с леди Софией! Они воистину проявили милосердие по отношению к лорду Хемсли, покинувшего прием. – Пожалуй, лорд Тенли недалек от истины.

– Я так и думала.

– И все же мы вели себя с могильной серьезностью в аббатстве.

– Действительно. Я не знала, что ваши друзья там присутствовали.

– Нельзя назвать случая, чтобы они не появлялись, когда нужны.

Рия могла бы припомнить такой случай, но слишком давно, и тогда они, быть может, еще не считались друзьями. Она спросила себя, могли бы они броситься Уэсту на спину, чтобы защитить от трости герцога.

– Правда, что у вас есть клички?

«Снова лорд Тенли? – подумал Уэст. – Или она узнала от самого герцога или полковника». Вообще-то их клички не являлись достоянием широкой публики, но посвященные называли их так достаточно часто.

– В Хэмбрике мы организовали Компас-клуб, состоящий из нас четверых. Нортхем – Норт, или Север, Саутертон – Саут, или Юг, Истлин – Ист, или Восток.

– Уэстфал – Уэст, или Запад, – закончила за него Рия.

– Сейчас – да. А тогда меня звали Эваном, а моих друзей – Бренданом, Мэттью и Гейбриелом. Титулы появились позже. По моему убеждению, титул может получить всякий, лишь бы достаточное число родственников скончалось заблаговременно. Может, извращение так думать, но когда мальчишкам скучно, что только в голову не приходит. Не помню, кто предложил идею Компас-клуба. Они назвали меня Уэстом, потому что вакансия оставалась свободной, хотя я знал, что никогда не буду Уэстфалом. И не только потому, что я бастард, но еще и потому, что имел с герцогом мало общего. Или он со мной.

– Вы внешне на него очень похожи.

– Надеюсь, вы не думаете так на самом деле.

Рия не могла понять, серьезно он говорит или дразнит ее. Голос его не изменился, а взгляд устремился вдаль. Она решила опустить тему.

– Наше сходство не имело бы никакого значения и в том случае, если бы я походил на него как две капли воды, – проговорил Уэст. – Правда состоит в том, что без его публичного признания меня как сына я никогда бы ничего не унаследовал. Он оплачивал мое обучение в Хэмбрике, затем в Кембридже, и он назначил мне поквартальное содержание. И ничего этого он не делал от своего имени. Имя моего благодетеля – некий мистер Таддеус Худ.

– Мистер Худ? Но насколько я знаю, он был поверенным вашего отца, до того как его пост занял мистер Риджуэй.

– Да, я знаю. Думаю, не существовало человека, который сомневался бы в том, что деньги мне дает герцог, но все молчали.

Уэст сказал столько, сколько хотел сказать, и ему было все равно, что думает Рия. Он продолжал рассказ о Компас-клубе:

– Мэттью стал виконтом Саутертоном, еще когда мы учились в Хэмбрике, Ист получил титул чуть позже. Отец и брат Брендана умерли, когда он служил в своем полку в Индии, Ему пришлось уйти в отставку и вернуться в Англию.

– Вот так все вы оказались не правы, – после паузы констатировала Рия. – Вы говорили мне, что все знали, что вам никогда не стать Уэстфалом, а случилось наоборот.

– Вы не только давите на больную точку недрогнувшей рукой, вы еще и ущипнуть норовите.

Теперь она и не думала прятать довольной улыбки.

– И как вам удается оставаться друзьями так долго?

Уэст пожал плечами, будто никогда о таком вопросе не задумывался.

– Схожие интересы, я думаю. Иста, Норта и Саута часто приглашают на одни и те же мероприятия, так что им приходится общаться.

– А вас?

– Они терзают меня, добывая приглашения и на меня тоже. Но даже среди высшего света находятся хозяйки домов, которым неприятно сидеть за одним столом с бастардом.

– Но сейчас вы, полагаю, получаете столько приглашений, что едва ли в состоянии отвечать на все. Сейчас вы чуть не в каждом доме почетный гость, и хозяева не слишком заботятся о том, чтобы число гостей оставалось четным. – Рия видела, как заерзал Уэст, и решила, по последнее время ей явно не хватает сообразительности. – Поэтому вы и приехали в Гиллхоллоу, верно? Всякие разговоры о том, что вам хотелось бы мне помочь, – ерунда. Вы просто бежали от света.

– Бежал – неподходящее слово.

– Да, вы ведь можете позволить себе лошадь и карету.

– Верно. Но к ним можно кое-что добавить.

– Вы ведь не захотите отрицать мою правоту?

– Зачем? Я совершенно искренне признаюсь, что предпочту пройти пешком весь Холборн глубокой ночью, вместо того чтобы высиживать целый вечер в музыкальном салоне леди Стаффорд. Не думаю, что страх тому причиной, скорее отвращение.

Рия плотнее укутала ноги пледом – карету занесло на повороте, и плед упал.

– Ну что ж, – с нажимом в голосе произнесла она, – мне все равно, что вас сюда привело, покуда вы готовы помочь мне в поисках Джейн.

Уэст решил, что спорить, кто кому помогает, не стоит. Рия и так уже дала понять, что за определенную цену готова действовать по его плану. Главное – убедиться, что она его не обанкротит. Трудно представить, что придется пасть так низко, чтобы просить·ее взять его на содержание.

Рия не умела читать мысли, но видела, что он снова развеселился. Она уже успела понять, что хотя отвлечь его нетрудно, ход мыслей у него свой, особенный.

– Почему вы не позволили дать мисс Тейлор указание уволить мистера Литтона? Вы же видите, что он бесполезен.

– Зачем так несправедливо поступать с человеком? Ведь ему пока не над чем работать. Он еще может проявить себя в Лондоне.

– Я вам не верю, Уэст пожал плечами:

– Конечно, вам решать. Я и не пытаюсь вас в чем-то убедить.

– Мне бы хотелось услышать о том обществе, которое вы упомянули. В конце концов, я здесь, с вами – согласилась сопровождать вас в Амбермед.

– Я не забыл. – Он подумал, не снять ли ноги с соседней скамьи и не сесть ли прямо, Затем решил, что не уступит свой комфорт епископам, даже отдавая себе отчет в том, что они собой представляют.

– Почти столько же времени, сколько существует Хэмбрик-Холл, существует и «Орден епископов». Как Эмми и Джейн, они дают клятвы на крови, и у них есть тайны. Хотя, как я полагаю, дело не заканчивается несколькимикаплями крови и тайны остаются нераскрытыми. – Он поднял руку, предупредив ее вопрос. – Да, кое-что я знаю, но говорить не буду.

Рия напустила на себя безразличный вид:

– Не важно. Они всего лишь мальчики. Могу себе представить, какие шалости у них на уме.

– Нет, – произнес Уэст, – не можете. Едва ли речь идет о шалостях, скорее о жестокости. Они негодяи – убийцы и растлители; Может, каждый из них сам по себе не так опасен, но как члены общества они представляют собой грозную силу. Они не действуют в одиночку. Они смотрят свысока на тех, кто не с ними, и принимают в свой круг лишь после того, как человек докажет, что он достоин стать членом их общества. Судят же они по своим особым стандартам.

– Ваша светлость описывает высший свет.

– Разве? – Уэст задумался на минуту, но покачал головой: – Нет, даже я не стал бы выносить высшему свету столь суровый приговор. Нет, высший свет не является филиалом преступной сети, организованной епископами.

Рия не знала, так ли он думает на самом деле. Судя по тому, что она успела узнать об Уэсте, он не проявлял снисходительности к моральному климату высшего света. Если он умел находить забавное в самых неожиданных местах, то по поводу нравов света он не острил. Она подозревала, что если бы жизнь не вынуждала его вращаться в обществе, которое принято называть высшим светом, он мог бы и на их счет повеселиться всласть.

– А вы никогда не хотели стать епископом? – спросила Рия и, заметив, как скривился Уэст, поспешила добавить: – Вполне законный вопрос: неужели вам не знакомы муки зависти?

– Вы намекаете на известную басню про зеленый виноград?

– Да, именно. Проще назвать виноград зеленым и кислым.

– Я действительно никогда не имел желания стать епископом. Как только они сообщили Нортхему, что он может стать членом их общества, если подойдет к одной гадалке на ярмарке и спросит у нее…

Рия пристально смотрела на него и, когда он внезапно осекся, решила спросить:

– Спросить о чем?

– Я не могу повторять неприличные вещи.

– Потому что вы мой опекун?

– Черт вас возьми, мисс Эшби. Потому что вы женщина.

– Если я все правильно поняла, гадалка тоже женщина.

Он прищурился, смерив ее взглядом.

– Нет, мисс Эшби, – возразил он наконец, – вы не сможете меня спровоцировать, хотя у вас почти получилось, должен признать.

Она вздохнула:

– Плохо. Вы можете по крайней мере рассказать мне, как поступил Нортхем?

– Конечно. Он принял вызов и пригласил Саута, Иста и меня выполнить задание вместе. Мы доложили о выполнении епископам, и они, разумеется, обещания не сдержали. На самом деле они пришли в ярость оттого, что мы могли сделать то, чего они не смогли. Нам удалось убежать. Они хотели нас побить.

– Понятно, – откликнулась Рия, хотя поняла она мало что. – И все равно сделанное ими больше похоже на шалость, чем на преступление.

– Вы совершенно правы. До того момента, как они напали на нас, вооружившись рогатками со стеклянными шариками.

Рия только тихо ахнула.

– Именно. – Он снял шляпу и ткнул пальцем куда-то повыше левого виска. – Здесь у меня осталась на память отметина от зеленого шарика, который принято называть «кошачьим глазом». Около полудюйма в диаметре.

Она ничего не заметила, но не сомневалась в его словах.

– Тогда вам повезло, что у вас такой крепкий череп. Иначе вас могли бы убить.

Возможно, ему хотелось услышать нечто более похожее на выражение сочувствия, но он решил игнорировать оскорбительный намек и продолжал:

– Тогда вы полностью осознаете проблему.

– Они отъявленные негодяи.

Он улыбнулся:

– И все же вы еще слишком добры к ним, хотя суть вам поймать удалось. Барлоу, являвшийся архиепископом общества, большую часть времени, что мы провели в Хэмбрике, собирал налог с каждого, кому вздумается пересечь двор и вообще находиться на территории, которая считалась общей для всех. Он брал все, что ему вздумается, но нуждался он не столько в деньгах или в чем-то вещественном, сколько в получении удовольствия от той боли, что причинял тем, у кого отнимал их пожитки. С малышей он мог потребовать набор оловянных солдатиков, со старших – французские открытки, а с Истлина – сладости.

– Сладости?

– Пирожные в сахарной глазури. Булочки. Печенье. Ист в то время питал к ним слабость и каждую неделю получал посылку от матери. Он расставался со своими драгоценностями весьма неохотно. – Уэст снял шляпу и положил ее рядом с собой на скамью. – Однажды трибунал епископов потребовал от Саута, чтобы тот выкрал вопросы для экзамена по истории и передал им. Когда все выяснилось, случился немалый скандал.

Рия обдумывала сказанное. Уэст не стал рассказывать о том, чем ответил Компас-клуб, но ответ, несомненно, имел место.

– Думаю, вы не все договариваете. Как отреагировали вы с вашими друзьями?

Уэст усмехнулся:

– Да, мы·ответили скорее на интеллектуальном уровне, чем на уровне кулаков. Мы забросали персиками парней с рогатками, выкрали ночной горшок Барлоу и назвали нашу собственную цену за его возвращение, а Саут высказался, чтобы не красть экзаменационные билеты, а выучить их наизусть, а затем зачитать все витиеватые ответы перед трибуналом.

Рия нахмурил ась:

– Что-то не вижу тут остроумия.

– Возможно, вы бы увидели, если бы вам довелось услышать этот рассказ от других, – пожал он плечами. – Я не считаюсь лучшим рассказчиком, хотя если бы вы обратились к Сауту, то получили бы истинное удовольствие.

Она улыбнулась, поскольку по тону Уэста поняла, что Саута тот ценит очень высоко.

– Вы заставляете меня сожалеть, что мое образование ограничилось классной комнатой в поместье. Там царила скука. Мои учителя и гувернантки никак не вдохновляли меня на шалости. Во всяком случае, я не имела иных способов пошалить, кроме как довести до бешенства слуг, что я считала недостойным.

– А лорд Тенли?

– Он часто бывал в отъезде. Я, на удивление, мало с ним виделась. – Рия не хотела о нем говорить. – Я считаю ваш рассказ весьма поучительным и все же не могу понять, что епископы из Хэмбрик-Холла имеют общего с академией мисс Уивер. У нас никаких подобных обществ никогда не существовало. Девочки иногда объединяются в группки, отделяя себя от других, И, хотя стараюсь не допускать подобного, в их объединениях я не вижу ни организованности, ни сплоченности, ни той нацеленности, что у ваших епископов. Я бы весьма разочаровалась в моих ученицах, если бы вы доказали, что я ошибаюсь.

– Здесь я не могу судить, поскольку ничего о ваших девочках не знаю.

– Значит, вы не подозреваете соучениц Джейн в том, что они как-то способствовали ее побегу из школы?

– Нет. – Уэст заметил, что Рия почувствовала облегчение. – Простите. Я не думал, что ваши мысли примут такой оборот.

– Чего я недопоняла? Я подумала, что вы предупреждаете меня о том, что мои девочки способны на нечто такое, что вытворяли ваши епископы.

– Нет. Я поведал вам о конкретном обществе – «Ордене епископов».

– Все равно не понимаю. Какое отношение мальчики из Хэмбрик-Холла имеют к моим девочкам, в особенности к Джейн?·Вы считаете, что один из них виноват в том, что она пропала? Что ее побег – ритуал посвящения, подобный тому, что вы описали, для тех, кто становится членом их общества?

Уэст нагнулся к ней и взял обе ее руки в свои затянутые в перчатки ладони. Он смотрел ей в глаза и говорил тихо, заставляя не замечать тех шумов, что издавал экипаж, а лишь сконцентрироваться на звуке его голоса.

– Я не с того начал, – пояснил он. – Я не хотел внушать вам подобные мысли. По правде говоря, я о таком даже не думал. Просто я решил, что раз Джейн назвала своего ухажера джентльменом, значит, он человек взрослый, а не паренек ее возраста. Но может статься, вы подошли к истине ближе, чем я.

Рия посмотрела на свои руки, потом снова подняла глаза:

– Вы меня не успокоили. Вы знаете что-то такое, о чем пока не хотите говорить. Хотела бы я, чтобы вы решились и…

– Каждый из членов вашего совета правления одновременно является членом «Ордена епископов».

Рия заморгала и удивленно открыла рот. Закрыла его, потом снова открыла.

– Вы глотаете воздух, как рыба, которую выбросило на берег.

– Неудивительно. – Вглядываясь в его правильные, благородные черты, она не заметила ни намека на насмешку. Он оставался смертельно серьезен. – Вы серьезно? Я и представить не могла, куда вы меня заведете;

– Вы мне не верите? – Он не предполагал, что она может сомневаться в его словах. Он, кажется, не давал ей повода считать себя лжецом.

– Нет. Не в том дело. Конечно, я вам верю. Просто я не понимаю, почему вы считаете важной их принадлежность к ордену. Вы их не знаете. Что бы они там ни вытворяли в Хэмбрик-Холле, теперь они уже далеко не те мальчики. Все они имеют положение в обществе. Епископы и юность остались в прошлом.

Рия убрала руки, она более не нуждалась в том, чтобы ее поддерживали. Она заметила, что он распрямился нехотя, словно не уверен в том, что ей больше не потребуется его поддержка.

– Разве вы не понимаете, – продолжала она, – что возраст и время сильно меняют людей и вносят значительные коррективы в цели «Ордена епископов»? Взять, к примеру, их благотворительность. Они действительно весьма щедры к нашей академии. Думаю, что один такой факт говорит в их пользу. В пользу их изменения к лучшему, хотя я предполагаю, что узы юности столь же крепки в «Ордене епископов», как и в вашем Компас-клубе.

Уэст долго хранил молчание.

– Сожалею, – откликнулся он наконец, – что я вас встревожил. Мой опыт общения с епископами таков, что я не могу не испытывать озабоченности, когда обнаруживаю их вместе, особенно в том случае, если они не принимают в свой круг никого со стороны. Наверное, я сделал слишком далеко идущие выводы из того факта, что они имеют отношение к вашей школе. Как вы сказали, они заняты благотворительностью и их забота о ваших студентках достойна всяческих похвал.

– Возможно, всего лишь совпадение, что они все епископы, – медленно проговорила Рия.

– Уверен, что вы правы.

Рия уже не чувствовала себя такой уж правой. Она не ожидала от него столь поспешной капитуляции и предполагала, что он хотя бы как-то попытается убедить ее в небезосновательности своих подозрений:

– Может, люди, кого вы знали в Хэмбрике, совсем не те, что являются попечителями академии, не так ли? Разве вы не говорили, что у «Ордена епископов» долгая история?

– История долгая и традиции давние. Как и у академии мисс Уивер. – Он дал ей обдумать сказанное, затем продолжал: – Но вы совершенно правы – никого из них в Хэмбрике я не знал.

– Значит, вы предполагаете, что отпетыми негодяями являются лишь те епископы, что учились с вами?

– Если для вас важно, чтобы я так думал, я соглашусь с вами.

Рия нахмурилась:

– Вы мне потакаете.

– Я Уэстфал, значит, я должен вас опекать.

Уэст смотрел на нее отчужденно-холодно, и она отвернулась и стала смотреть в окно, собираясь с мыслями. Фонарь в салоне превратил оконное стекло в подобие зеркала, и она видела в окне лишь свое бледное размытое отражение. Карета двигалась тише – начался сильный снегопад. Наверное, и на копыта коней, и на колеса налипал снег.

– Кажется, я вас совсем не понимаю, – заключила она наконец.

– Вам и ни к чему меня понимать.

Она искоса взглянула на него:

– Нет, нужно. Я не могу отказаться от ощущения, что вы на меня злитесь.

– Нисколько.

– Тогда разочарованы во мне. Сбиты с толку. – Рия сделала паузу. – Раздражены.

– А если все не так? Разве это имеет значение? Только не надо отрекаться от собственных суждений в угоду моим. Если вы готовы идти на такие уступки, я выдам вас замуж за толстого фермера с весьма скромным достатком, не дожидаясь нового года. Именно то, чего вы заслуживаете.

Рия мрачно усмехнулась:

– Какое извращенное чувство юмора.

Он пожал плечами, взял свою шляпу и нахлобучил на голову. Надвинув шляпу на лоб, он откинулся на спинку и, вытянув ноги Рии на сиденье, сложил руки на груди.

– Нам еще долго ехать, мисс Эшби, и мне бы хотелось оставшееся время провести в тишине.

Когда Уильям Фэйрчайлд, лорд Тенли, узнал, что его сводного брата уже проводили в библиотеку и что комнаты в северном крыле готовятся для него, он лишь кивнул и велел дворецкому продолжать делать свою работу. Но когда Уильям узнал, что Уэстфала сопровождает мисс Эшби, он заметно побледнел. Отослав дворецкого прочь, лорд Тенли взял в руки египетскую статуэтку, стоявшую на каминной полке, – бронзовую маленькую кошку и швырнул ее на пол. Он дал выход гневу, но лишь отчасти. Кошка отскочила от ковра и ударила Уильяма по колену. Он поморщился и поискал глазами нечто более подходящее. Он так долго выбирал следующий объект, что желание бить и крушить прошло само собой. Куда приятнее свернуть Марии шею, тем более что она подобное вполне заслуживала. Увы, приходилось действовать вразрез со своими желаниями. Отчего же она поступала словно ему назло? Разве он не обещал, что навестит ее в школе при первой возможности? Жена Уильяма с ним весьма холодна, с тех пор как он позволил Марии ехать вместе с ними из Лондона в Амбермед. Она терпеть не могла Марию и не собиралась скрывать своего отношения к ней, превращая в ад и его жизнь тоже. Да, он жил в аду с того самого времени, как они оказались, вместе на службе в аббатстве.

Уильям нагнулся, поднял бронзовую кошку и перевернул ее.

Изумрудная пластина, служившая ей глазом, куда-то закатилась. Фигурку кошки очень любила Маргарет, и она непременно заметит отсутствие у кошки глаза. Причем очень скоро. Ничего не остается, как возложить вину за пропажу на кого-то из слуг.

Уэст изучал книги на полках, когда дверь у него за спиной открылась. Он поклонился брату, но первым здороваться не стал.

– Проводишь инвентаризацию? – ехидно поинтересовался Уильям.

Уэст пропустил слова брата мимо ушей.

– Добрый вечер, Уильям.

Что-то тихо проворчав, лорд Тенли закрыл за собой дверь.

– Выпьешь?

– Нет. Но ты себе налей, если хочешь.

– Налью.

Уэст смотрел, как брат налил изрядную порцию виски в хрустальный фужер и схватил его, словно утопающий соломинку. Уэст подумал, что плохо знает его. Выпивает ли он регулярно или время от времени? Впрочем, сегодня Уильяму, наверное, и впрямь не мешало выпить. Уж в очень щекотливом положении он оказался.

Лорд Тенли жадно сделал глоток.

– Итак, ты явился. Прикажешь велеть жене и детям собирать вещи и в срочном порядке съезжать отсюда?

– Если ты съедешь, то только по своему собственному желанию. Я здесь не для того, чтобы выгонять тебя из поместья. – Уэст буквально физически ощущал на себе пристальный взгляд брата. Ему, как и всем окружающим, бросалось в глаза то значительное сходство, что они имели не только в чертах лица или фигуре, но и в манере держаться и в жестах. И привычки у них очень похожие, например привычка разглядывать другого молча, сознательно вызывая в нем чувство дискомфорта.

Уэст подумал, почему ему никогда не приходило в голову, что такую черту оба унаследовали от герцога. От подобной мысли ему стало нехорошо. Они с братом примерно одного роста и веса, у обоих точеный профиль, крепкий подбородок, прямой нос, широкий лоб. Издали, особенно если они надевали шляпы, их вполне можно принять за близнецов. Но цвет волос у них совершенно разный. Уэст унаследовал темно-рыжие, в медный отлив волосы от матери, а Уильям – светлые кудри от отца.

Лорд Тенли усмехнулся, и Уэст заметил отсутствие у него на лице ямочек. И усмешка его скорее капризная, чем злая, как у него, Уэста.

– Ты здесь не для того, чтобы выставить нас вон сегодня же, ты хочешь сказать?

– Разве? Я этого не говорил. – Уэст непринужденно пожал плечами. – Насколько я помню, ты всегда настаивал на своем, касалось ли это того, чтобы заставлять других играть в то, что тебе по нраву, или трактовать чужие слова так, как тебе вздумается.

Уильяму не пришлось прилагать усилий, чтобы сделать свой взгляд холодным. Глаза его и так казались ледышками. И цветом подходили. И улыбка его леденила не меньше.

– Понятия не имею, о чем ты.

– Неважно.

Лорд Тенли решил сразу перейти к делу:

– Если ты приехал не затем, чтобы выставить нас отсюда, то что привело тебя сюда? Как нам следует расценивать твой визит?

– Вы можете расценивать его, как вам вздумается, а я прибыл, чтобы уладить кое-какие дела. Не вижу смысла искать другое место для жилья.

– Полагаю, в коттедже ты больше жить не намерен.

– Напротив. Просто сейчас там поселился мой друг. На некоторое время. – Уэст спокойно окинул взглядом библиотеку – потолок с лепниной, высокие окна. – Полагаю, весь коттедж мог бы поместиться в одной комнате. Отчего ты так стараешься прижать меня к ногтю, Уильям?

– Зачем ты привез Марию?

Уэст заметил, что он не ответил на его вопрос. Молчание – тоже ответ. Он не мог винить его за то, что тот его ненавидит. Будь он на месте брата, он и сам бы, возможно, питал к нему подобные чувства.

– Честно говоря, я привез ее, потому что не знал, какого приема ждать. Я знал, что она знакома с поместьем и могла бы послужить мне гидом и наставником, если бы ты не захотел меня сопровождать.

– Хоппер может проводить тебя. Слуга.

– Разумеется. – Уэст заметил, как побелели подушечки пальцев Уильяма, сжимавших стакан. – Я допустил слишком большую вольность, пригласив мисс Эшби меня сопровождать?

– Ты теперь герцог. Ты волен поступать как пожелаешь.

– Со временем я привыкну к такому способу мышления. Ты, как я вижу, привык.

Лорд Тенли улыбнулся, но улыбка его напоминала оскал.

– Если ты хотел меня оскорбить, то у тебя не получилось. Своим замечанием ты лишь показал, насколько ты не подготовлен к тем обязанностям и к той ответственности, что на тебя свалились.

– Мы не говорим об ответственности. Мы говорим об отношении к другим людям.

– Позиционирование себя в обществе – то, что впитывается с молоком матери.

– Прошу тебя, не надо мне напоминать.

Улыбка лорда стала еще холоднее.

– Ты думаешь, я говорю лишь о нашем общем родителе. Так вот – нет. Моя мать – дочь графа, в то время как твоя…

Уэст спокойно ждал, пока Уильям закончит предложение, но он предпочел на середине глотнуть виски. Уэст решил закончить предложение за него:

– В то время как моя мать не была дочерью графа. Ты так хотел сказать?

Лорд Тенли кивнул, но не сразу.

– Да.

– Я так и думал. Что тут скажешь? Все так и есть.

Уильям допил виски и поставил стакан на стол.

– Ты мог бы уведомить нас письмом о своем визите, в особенности, если ты предполагал взять с собой Марию.

– Так вот в чем проблема. Она никак не дала мне знать, что ее здесь не хотят видеть.

– А ты ее спрашивал? – Он не стал дожидаться от Уэста ответа. – Как ты вообще с ней встретился? Ты посетил школу?

Уэст кивнул:

– Как только я узнал, что являюсь опекуном мисс Эшби, я решил, что обязан навестить школу. Я не мог выехать из Лондона раньше и выбрался лишь несколько дней назад.

Уильям жестом указал на пару кресел-качалок у камина и ждал, пока сядет Уэст, сев лишь после него. Он вел себя вполне цивилизованно.

– Какое мнение ты составил о школе? – спросил он.

– Мой визит оказался кратким, но мне думается, что школа вполне справляется со своей задачей – давать образование юным леди. Конечно, школу не сравнить с Итоном или Хэмбрик-Холлом, но учителя мне показались вполне адекватными, а девочки – настроенными получать знания.

– Ты, наверное, знаешь, что отец не поддерживал Марию в ее стремлении работать в академии.

– Она мне говорила. Но он, кажется, и не запрещал ей работать там.

– Он ей слишком потакал.

– А ты этого не одобряешь?

– Нет. Я считаю, что ее надо заставить выйти замуж.

– Я знаю мисс Эшби совсем недолго, но она не произвела на меня впечатление особы, которую можно заставить что-то сделать.

– Более долгое знакомство не изменило бы твоего мнения. Она исключительно упряма.

Уэст усмехнулся:

– Но мы-то, естественно, знаем, что для нее лучше.

– Естественно.

Между ними существовало еще одно различие, подумал Уэст. Его сводный брат не понимал иронии. Он и с картой и компасом не нашел бы смешное там, где ясно видел его Уэст. Жаль, что у Уильяма отсутствовало чувство юмора. Умение видеть смешное могло бы сблизить их так, как никогда не смогло бы внешнее сходство.

– И есть уже соискатель на руку мисс Эшби?

Лорд Тенли колебался, но недолго, и проговорил:

– Насколько мне помнится, некий мистер Баттерфилд, который приходил прицениться, и еще некий мистер Аббат. Она отказала и тому и другому, конечно. Вбила себе в голову дурацкие мысли о независимости.

Уэст усмехнулся.

– Наверное, начиталась феминистической литературы.

Уильям не стал обсуждать, что побудило Марию занять такую странную жизненную позицию.

– Дело в том, – продолжал он, – что на самом деле говорить о независимости она просто права не имеет, получая такие деньги в качестве содержания.

Уэст подумал, что деньги, которые получала Рия, вовсе не такие громадные, хотя брата, возможно, раздражало уже то, что она вообще что-то получает.

– Как мне кажется, она действительно хочет независимости. Через восемь месяцев она сможет сама полностью распоряжаться своим наследством.

– Чтобы все средства угробить на школу. Помяни мои слова, она все отдаст девчонкам, а сама останется ни с чем.

– Возможно, так она и поступит. – Уэст небрежно махнул рукой. – Может, она лишь требует дать ей право поступить, как она хочет.

– В этом-то все и дело. Она ведь явится к тебе на порог, и будет просить тебя найти решение.

– Оплатить счета ее кредиторов, ты хочешь сказать? Как-то трудно мне представить мисс Эшби в такой роли. А как насчет совета попечителей? Разве не логичнее обратиться за помощью к ним?

– Она и к ним обратится, и придет к тебе. Совет директоров рассчитывает на то, что она будет вести школьное хозяйство исходя из тех средств, которые они дают. Ради нее никто из них не захочет раскошелиться на большие суммы.

– Разве? Я думал, пожертвования на школу довольно щедрые.

– Не могу сказать. Я не интересовался. Я знаю одно – Марии вечно не хватает денег.

Уэст решил сменить тему. Уильям, похоже, никогда особенно школой не интересовался, и ответить на его вопросы все равно не смог бы. Следовательно, на разговор придется вызвать Рию, чего Уэст надеялся избежать. Он уже хотел задать дежурный вопрос о здоровье жены и детей Уильяма, как дверь библиотеки открылась и в комнату вошла Рия. Она держала на руках младенца, а двое других детей цеплялись за ее платье.

– Зачем ты их сюда привела? – Лорд Тенли и не думал скрывать раздражения. – Где няня Джеймса? Уильям и Каролина, где ваша гувернантка?

Уильям прекратил попытку отодрать руку младшей сестренки от запястья Рии.

– Миссис Берк плохо чувствует себя, отец, – ответил шестилетний мальчик. – Она отдыхает.

– А где Чапел? Тоже отдыхает?

Рия взъерошила каштановые волосы мальчика.

– Няня Дженни пошла на кухню, чтобы справиться об ужине для детей. Дети сильно проголодались, и уже довольно поздно. – Рия взглянула на Каролину, словно ожидая от нее поддержки. Малышка неуверенно кивнула, она не знала, чью сторону принять – Рии или отца. – Каро, ты должна быть более искренней, а не то твой папа решит, что я тебя подговорила.

– Я уже так и решил, – отозвался лорд Тенли, – поддержат они тебя или нет. Отведи их в детскую и проследи, чтобы они оттуда не выходили. Пусть кто-то из горничных посидит с ними, пока не вернется няня Чапел.

Уэст заметил, что Рию не удивила нотация брата, скорее лишь разочаровала. Заметил он и то, что Рия постаралась сделать так, чтобы ее чувства не передались детям. Уэст отдал ей должное – она не стала вступать с Уильямом в дискуссию. Она поступила самым наиразумнейшим образом – представила детей Уэсту, то есть сделала то, что входило в обязанности его брата.

– Красивые дети, – заметил Уэст, когда Рия увела их из комнаты. – Тебе повезло, Уильям.

– Я согласился бы с тобой, если бы обстоятельства недавнего прошлого не заставили меня изменить мнение.

Уэст едва заметно кивнул в знак согласия.

– Что заставило его так поступить?

Уильям пожал плечами:

– Я сто раз задавал себе тот же вопрос. Может, ты думаешь, что между нами произошла какая-то ссора, и он потерял ко мне расположение? На самом деле ничего такого не случилось. Последнее время он вел себя как-то отстраненно. Я думал, что совершается естественная перемена в человеке, который понимает близость смерти, и, возможно, я не ошибался. Но я не мог предположить, что его рефлексия выльется в то, что ты – герцог, а я – никто.

– Ты знаешь, что я его ни о чем не просил.

– Конечно, знаю. Что сделано, то сделано. Скажу тебе откровенно, я обращался к адвокатам с целью оспорить его решение через суд, но, похоже, он позаботился о том, чтобы все документы оказались в полном порядке. Мистер Риджуэй мог лишь сообщить мне, что распоряжения герцога отменить нельзя. Только исполнить их в соответствии с его волей.

Вот именно этим они сейчас и занимаются, подумал Уэст. Пытаются подобрать нужные слова, чтобы остаться в рамках приличий, оценивают слабые и сильные стороны друг друга. Друг друга они не любили, но иначе и быть не могло.

– Твоя жена расстроилась?

– Расстроилась! Можно расстроиться, когда к обеду подают остывший суп. Не то слово, которым можно описать ее настроение, в котором она пребывает с тех пор, как мы узнали последние новости.

Увы, Уильям не мог воспринимать ситуацию с юмором, и Уэст постарался сохранять подобающее серьезно-мрачное выражение лица.

– Мне жаль.

Уильям уже открыл рот, чтобы что-то ответить, как дверь распахнулась и в комнату влетела Рия. Он не встал при ее появлении, лишь смерил ее своим ледяным взглядом.

– Ты нехорошо поступила, Мария, приведя сюда детей. Ты знаешь, что я не люблю, когда меня вот так перебивают. Я возмущен.

– Прости меня, Уильям, – чуть запальчиво проговорила Рия. – Я поступила опрометчиво.

– Нисколько не опрометчиво. В том-то и проблема. Ты знаешь, что я не разделяю твоих убеждений насчет детей, которые должны крутиться под ногами у родителей.

– Я вовсе так не думаю. Я лишь считаю, что временами их надо выпускать из детской и…

– Их выпускают из детской. Няня Чапел и миссис Берк часто водят их в сад.

– Ты не даешь мне закончить. Я также считаю, что дети должны иногда встречаться со своими родителями.

– Зачем? Они абсолютно неинтересны.

Рии так и хотелось спросить, имеет ли он в виду себя и леди Тенли или их детей.

– То, что ты так думаешь, доказывает, как мало ты проводишь с ними времени, – выразила свои мысли вслух Рия.

– Я не отрицаю.

Уэст слушал их перепалку с растущим вниманием. Ему с трудом удавалось не показывать свой интерес. Он слишком тесно общался с Саутертоном и его сестрой Эммой, чтобы отдавать себе отчет в том, что между братом и сестрой неизбежны ссоры и трения. Если бы не дети, они нашли бы иной предмет для спора. В общении Рии и Уильяма отсутствовало то веселое поддразнивание, которое он наблюдал у Саутертона и Эммы. Наверное, потому, подумал Уэст, что лорд Тенли напрочь лишен чувства юмора.

И еще Уэст заметил, что в отношениях Рии и Уильяма существовала какая-то натянутость. Она ощущалась в том, как держится Рия, в том, как поджимает губы Уильям. Трудно угадать причину натянутости, и Уэст решил позже проверить зародившуюся гипотезу. Если он окажется прав, то сумеет понять многое, чего до сих пор не понимал.

Уэст предложил Рии свой стул, но она предпочла сесть на диван:

– Я не хотела нарушать вашего уединения.

Уильям скривил губы:

– И нарушила его уже дважды. И все же так лучше, чем подслушивать под дверью.

– Я не подслушиваю под дверью.

Уэст вежливо хохотнул в кулак.

– Ты уверен, что не хочешь выпить? – спросил Уильям.

– Спасибо, не хочу.

Уильям пожал плечами и встал:

– Прошу меня извинить, пойду позову жену.

Уэст кивнул, храня молчание до тех пор, пока Уильям не покинул комнату.

– Вы полагаете, он воспользуется вашим примером и станет подслушивать под дверью?

– Так нечестно. Я подслушивала один раз в жизни и искренне раскаиваюсь в содеянном. Лучше бы я вам не говорила.

– Возможно, и не стоило. Теперь я буду вам постоянно напоминать о том случае. – Он выставил руку, предупреждая ее ответ. – Скажите мне, почему леди Тенли нас до сих пор не поприветствовала?

– Я не могу сказать, почему она не встретила вас с объятиями, хотя, как догадываюсь, весть о моем приезде уложила ее в постель с мигренью.

– Она вас не слишком жалует, как я погляжу.

– Не слишком.

– Вы ничего не сказали мне, когда я попросил вас поехать со мной в Амбермед.

– Ваши воспоминания не совпадают с моими. Я не помню, чтобы вы меня спрашивали об ее отношении ко мне.

– Хорошо. Когда я настоял, чтобы вы поехали со мной. Такой вариант вас устраивает?

Рия кивнула с достоинством.

– Доводы против моей поездки, которые я привела, ничего для вас не значили. Откуда мне было знать, как вы отреагируете на другую причину?

– Вы меня не поняли. Я не скажу, что поступил бы иначе – просто мне хотелось быть в курсе. Слишком оглушительным получился сюрприз.

– Я вас поняла.

– Отлично. А сейчас скажите мне, за что леди Тенли так вас не любит. Вы должны знать друг друга неплохо. Когда Уильям женился, вы продолжали жить в доме.

Рия вздохнула:

– Полагаю, ваша светлость знает ответ. Зачем произносить его вслух?

– Тогда я возьму на себя смелость ответить за вас. Потому что Тенли проникся к вам страстью.

Глава 6

– Проникся ко мне страстью? – Рия даже не пыталась скрывать, как ее позабавили слова Уэста. – Вы правы, назвав себя романтиком.

– А вы пытаетесь сбить меня с толку. Уильям влюблен в вас.

Рия вдруг стала серьезной:

– Он внушил себе, что влюблен в меня. Старая привычка, которую трудно преодолеть. Все равно, что заставить себя вставать с правой ноги, когда всегда вставал с левой. Когда-то он просил у отца моей руки. Тогда мне исполнилось только шестнадцать.

– И герцог счел, что вы слишком молоды для брака?

– Не знаю. Он не говорил со мной. И Уильям тоже не говорил; Я узнала, что он просил моей руки, лишь через год, когда он снова пришел к отцу просить моей руки. Когда герцог ему опять отказал, он обратился ко мне.

– И вы поблагодарили его за оказанную вам честь и так далее.

– Да, хотя я надеюсь, что проявила к Уильяму больше сочувствия, чем требует одна лишь холодная вежливость.

– Очень хочется верить, что ваши старания вам не удались. Мужчины терпеть не могут, когда женщины их жалеют. Для них очень унизительно принимать жалость. Лучше уж наступить на сердце со всего маху, раздавить – и дело с концом. После такого нам легче оправиться. Если же женщина ведет себя по-другому, для нас начинается настоящая пытка.

Рия смотрела на Уэста, пытаясь оценить, насколько серьезно он говорит.

– Вы в самом деле так думаете?

– Я – да.

– Поскольку пережили нечто подобное?

– Нет, но я знаю, чего хотел бы. И я думаю, что могу говорить и от имени моих друзей тоже. Но возвратимся к нашему разговору. Ваши слова изменили намерения лорда Тенли относительно вас или заставили его попытаться изменить ваши чувства к нему?

– Последнее.

Уэст приподнял бровь:

– Вот видите.

– Уильям мне как брат.

– Да, я тоже заметил. Вы больше похожи на брата и сестру, чем на любовников.

Рия вспыхнула до корней волос, но заставила себя не отвести взгляд.

– И замечательно, поскольку он женат.

– Абсолютно с вами согласен. Я думаю, вы правы в одном – Уильям действительно только воображает, будто в вас влюблен. Как вы сказали? Старая привычка, от которой трудно отделаться? Что-то насчет левой ноги?

– Да. Именно так я и сказала.

– Не позавидуешь графине. Она не может не чувствовать подтекста, который просматривается в вашем с Уильямом общении.

– Никакого подтекста нет.

– Прошу прощения, но такое отношение напоминает глубоководное течение, воронку. Ставишь ногу – вроде все спокойно, а тебя взяло да засосало. Уильям обращается с вами как с сестрой, но он не способен воспринимать вас как сестру. – Уэст понял, что Рия с ним согласна. Более того, он видел, что неспособность Уильяма воспринимать ее как сестру доставляет ей неприятности. – Возможно, лорд Тенли позволяет себе нечто, что брат позволить не может?

Рия промолчала.

– Значит, он не прекратил попыток добиться своего. Он пытался добиться вас силой?

– Нет!

– Скомпрометировать вас? Он заставлял вас испытывать неловкость из-за его повышенного внимания?

Она опустила глаза. Она думала, как ответить, потом решила не отвечать совсем.

– Не насилуйте себя, – произнес Уэст. – Ваше молчание достаточно красноречиво.

– Мое молчание не дает ответа на все вопросы. Не стоит считать, что вы знаете, что за ним стоит.

– Конечно. – Несмотря на то, что он охотно с ней согласился, мнения своего он полностью не изменил. – Ваш приход в библиотеку вместе с детьми теперь мне представляется в ином свете. Я думаю, вы решили поговорить с Уильямом, но не в одиночестве. Детей вы взяли как прикрытие, но выяснилось, что он не один, поскольку с ним уже находился я. При мне же вы не могли поговорить с ним достаточно прямо.

– У вас весьма своеобразный ход мыслей.

Уэст усмехнулся:

– Чем и горжусь.

– Глупо.

– Возможно, я дурак. Но дураки не всегда не правы. Напротив, наблюдая человеческую комедию, мы бываем весьма проницательны.

– Вы не считаете это для себя оскорбительным?

– Меня можно оскорбить, но у вас не получается.

– Что ж, мне есть к чему стремиться.

Уэст усмехнулся.

– Вам не понравится результат ваших стремлений, если у вас получится. – Он заметил, что предупреждение, сделанное вскользь, но вполне искренне, заставило Рию вздернуть подбородок. – Я не бросаю вам вызов, – заметил он. – Прошу вас, не воспринимайте мои слова так превратно. – Он кивнул в сторону двери: – Уильям скоро вернется, как мне кажется, и, скорее всего вместе с женой. Предлагаю вам использовать то время, что у нас осталось, чтобы сказать мне, чего мне следует ожидать.

Рия быстро собралась с мыслями.

– Маргарет будет сама любезность. То, что она да сих пор не представилась, весьма для нее необычно и вызвано, должно быть, моим присутствием. Против вас у нее нет никаких предубеждений.

– В самом деле? Она обо мне такого высокого мнения? Боюсь, я не сумею оправдать ее доверия.

– Рискуя задеть вашу ахиллесову пяту, скажу, что она высокого мнения о вашем титуле, но не о вас. Маргарет весьма практичная леди, и только.

– Вы меня успокоили.

Рия вздохнула, ей явно полегчало от того, что она его не обидела. Невозможно предугадать ход его мыслей: Честно говоря, и ход своих мыслей тоже.

– Она будет вести себя цивилизованно и по отношению ко мне, – продолжала Рия, – но только в вашем присутствии. Когда вас не будет, она начнет избегать меня, а если у нее не получится, то я постараюсь сама не попадаться ей на глаза.

– Она видит в вас угрозу своему браку?

– Да, хотя я не давала ей повода.

– Зато Уильям давал.

– Не могу сказать. Не знаю, а чем они с ним говорили наедине, но она с самого начала относилась ко мне с подозрением.

– Она ревнива от природы или по обстоятельствам?

Рия не поняла его.

– Вам придется объяснить мне, что вы имели в виду.

– Некоторые люди ревнивы сами по себе. Ревность здесь сродни зависти. Они хотят того, чего у них нет, просто потому, что не имеют этого. Они даже не отдают себе отчет в причинах своих желаний. Иногда ревность возникает, потому что люди предчувствуют, что могут потерять что-то свое. Я называю такую ревность ревностью по обстоятельствам.

– Тогда Маргарет относится ко второй категории. Она боится неверности Уильяма.

Уэст подумал, что у Маргарет есть веские причины для страха. Похоже, лорд Тенли все же больше походил по характеру на отца, чем его брат.

– Уильям сказал, что ее легко расстроить.

– Он прав. Нервы у нее на взводе, и самой незначительной мелочи хватает, чтобы у нее нарушилось душевное равновесие.

– Вы покинули Амбермед вскоре после того, как лорд Тенли поселился здесь со своей графиней.

– Да, но я сама так решила.

– Хотя Уэстфал и лорд Тенли вас не поддерживали. А как насчет леди Тенли?

– Она… – Рия подыскивала слава. – Она меня одобрила.

– И с тех пор вы живете в школе и здесь не показываетесь?

– Не совсем так. Ваш отец жил в Амбермеде, по меньшей мере, четыре месяца в году, так что я постоянно приезжала с визитами. Однако когда он бывал в Лондоне, я ездила туда. Я люблю детей, и Маргарет не осуждает меня за мои чувства к ним, хотя ей не очень нравится мое пребывание здесь. – Рия глубоко вздохнула. – Я часто думала, что если бы Уильям изменил отношение ко мне, мы бы могли почти подружиться с Маргарет.

– А почему «почти»? – спросил Уэст.

– Потому что ни я, ни она не смогли бы забыть прошлого. Я ее понимаю. К тому же у нас разные интересы. Маргарет нравится то, что обычно нравится женщинам, а я…

– Опять о разнице полов? – ехидно поинтересовался Уэст. – Мне нравится такая тема.

Рия сделала вид, что не слышала его последней реплики.

– Хотя, может, и к лучшему. Мы все равно могли бы поладить.

Уэст сильно сомневался, хотя свае мнение предпочел не высказывать.

– Я за то, чтобы пытаться сокрушить барьеры, – проговорил он, вставая со стула.

В два шага преодолев расстояние до дивана, он сел рядом. Она настолько удивилась, что никак не отреагировала на его вытянутую вдоль спинки руку, почти обнимающую ее за плечи.

– Вы мне доверяете?

– Конечно, но…

Уэст знал, что она ему не доверяет. «Но» говорило само за себя. Он сделал вид, что «но» не произносилось. Придвинувшись к ней ближе, он опустил одну руку ей на плечо, другой обнял за талию и притянул к себе так стремительно, что она не успела воспротивиться. Руки ее попали в ловушку, прижатые к ее же бокам. Она напряженно замерла.

Он колебался долю секунды, прежде чем склонить голову набок и у самых ее губ прошептать:

– Доверьтесь мне. – После чего накрыл ее рот своим. Уэст осознал, что память его подводит. Поцелуй оказался слаще, глубже, чем первый, более жадный, и его собственная реакция более неожиданной, но в то же время нежеланной. Он не хотел нарушать своего обещания о том, что второй разбросать перчатку он не станет.

Человек так хорошо планирует, а на деле…

Его мысль походила на пламя свечи на сквозняке. Ни затушить, ни выровнять. Он закрыл глаза и, забыв обо всем, стал целовать ее еще настойчивее, словно со стороны прислушиваясь к внутреннему голосу, призывавшему его прекратить подобное безумие.

– О Боже! – Маргарет Уорвик Фэйрчайлд вошла в библиотеку на полшага впереди мужа. Она знала, что Уильям тоже увидел парочку·на диване, поскольку ее роста не хватало, чтобы заслонить от него шокирующее зрелище. Ей страшно хотелось обернуться и посмотреть, какова его реакция, но она знала, что он попытается надеть маску безразличия.

Уэст не дал Рии возможность виновато отскочить от него. Он медленно поднял голову, посмотрел на нее долгим многозначительным взглядом и с улыбкой повесы убрал руку с ее талии, оставив другую лежать у нее на плечах. Продолжая обнимать ее за плечи, он посмотрел в сторону двери.

– Похоже, нас поймали на месте преступления, – промолвил он, продемонстрировав замечательное присутствие духа. – Мы не ожидали.

Рия знала, что он говорит неправду, – поняла по его голосу. Она подозревала, что он слышал их шаги еще до того, как повернулась дверная ручка. Он хотел, чтобы их поймали.

Леди Тенли поднесла руку к губам, чтобы скрыть улыбку.

– Извинения приняты. – Она направилась к дивану, и Уэст встал, уступая ей место. – Человек в собственном доме может рассчитывать на уединение, не так ли? Ведь дом ваш.

– Давайте не будем о неприятном, – изящно отмахнулся Уэст. – Я явился незваным и благодарен вам за то, что вы меня приняли.

Рия увидела, как порозовела Маргарет, и поразилась тому, как легко надменность трансформировалась в снисходительную приязнь. Стало очевидным, что Маргарет очарована не одним лишь титулом гостя. Рискнув бросить на Уэста взгляд, Рия обнаружила, что для Уэста такая реакция не явилась чем-то уж совсем неожиданным, хотя с Маргарет он до сих пор не встречался.

Уэст протянул Рии руку, помогая подняться, и она приняла ее. Положившись на партнера, она решила, что переживет любое испытание, и почувствовала облегчение, когда он все же оставил между ними некоторое расстояние. Вполне приличное. Уэст медленно отпустил ее руку и одарил как ее, так и Маргарет полувопросительной улыбкой. Рия отреагировала на улыбку быстрее.

– Маргарет, – тихо произнесла она, – я сожалею, что злоупотребила вашим гостеприимством. Надеюсь, вы простите меня, что я не смогла заранее уведомить вас о приезде.

Леди Тенли ответила с достоинством:

– Никаких извинений не требуется. Я думаю, все понимают изменившиеся обстоятельства, которые диктуют определенную гибкость, как в мыслях, так и в действиях. Мы ведь члены одной семьи, не так ли? Никаких уведомлений не нужно.

Рия подумала, что Маргарет могла бы попытаться говорить чуть более теплым тоном, но для начала и такой подходил.

Маргарет взяла мужа под руку и осторожно погладила по рукаву сюртука.

– Вы ничего не хотите добавить, милорд?

– Я уже их обоих поприветствовал, – отозвался лорд Тенли, переводя взгляд с Уэста на Рию и обратно. Затем он повернулся к жене: – Почему еще не объявили ужин?

Рия едва не воскликнула: «А я что говорила!» Уильяма все раздражало, и ей до смерти хотелось отыграться на нем. Но тогда обстановка за ужином стала бы невыносимой, и она промолчала.

Маргарет покровительственно улыбнулась мужу и занялась тем, чем должна заниматься хозяйка. Начала задавать гостям вежливые вопросы о том, как они доехали, как идут дела в школе и в Лондоне, справилась о здоровье присутствующих и, наконец, о погоде. К тому времени как они сели ужинать, Маргарет успела так утомить их разговорами, что молчание уже не казалось неловким. А что до Уильяма, так для него оно представлялось настоящим спасением.

На ужин подали картофельный суп, теплый, с хрустящей корочкой хлеб и печеную форель. Леди Тенли с удовольствием приняла комплименты Уэста, адресованные повару. Беседа то обрывалась, то начиналась вновь. Немного о политике. Немного о театре. О книгах. Об искусстве. По молчаливой взаимной договоренности все присутствующие избегали переходить на личности, и, уж, разумеется, никто не упомянул о прерванном поцелуе. Тема оставалась закрытой, до того момента как после ужина, согласно традиции, мужчины остались за столом, чтобы выпить по стакану вина, а женщины перебрались в гостиную.

Увы, Рия с содроганием предвкушала перспективу беседы с Маргарет наедине.До сих пор, покинув комнату после ужина вместе, как того требовали приличия, Маргарет и Рия немедленно разбегались по своим углам. Если же им приходилось оставаться в столовой, то беседу они вели исключительно общего характера и весьма холодно.

Леди Тенли обладала бойцовским характером, и при непродолжительном знакомстве люди обычно упускали его из виду. Ее изящная кукольная фигура, цвет лица, напоминавший китайский фарфор, маленький подбородок, голубые глаза и даже, возможно, привычка кутаться в теплую шаль наводили на мысль, что она не слишком сильна духом. Но на самом деле она имела по всем вопросам собственное непоколебимое мнение, и боролась за семью любой ценой. Ее раздражала в людях некомпетентность. Она терпеть не могла дураков. Ее кукольное личико принимало весьма суровое выражение, когда она чувствовала, что надо защищать то, что ей дорого. И тогда она словно вытягивалась, становилась даже внешне значительнее, так что собеседник переставал обращать внимание на ее миниатюрность.

– Надеюсь, вы все мне объясните, – заявила Маргарет после того, как они с Рией остались наедине. – Вы вообразили, что влюблены в него или он в вас? Я не предполагала, что в вас так мало здравого смысла.

Рия вздохнула:

– Разве я не могу позволить себе какой-то каприз?

– Каприз? Считайте, что вам повезет, если лорд Тенли немедленно не выдаст вас замуж.

– Что вы имеете в виду?

– Вы еще спрашиваете? Не может быть, чтобы вы не знали о его репутации.

– Я знаю, Маргарет, что вы не называете его по имени. Он теперь Уэстфал, и какой бы репутацией он ни обладал, она вскоре будет пересмотрена.

– Он ваш опекун. Он не должен пользоваться преимуществами своего положения.

– А он и не пользуется, – твердо заявила Рия. Маргарет повела разговор в совершенно неожиданном для нее русле. Рия небезосновательно надеялась, что Маргарет полегчает, когда она узнает об испытываемых ею нежных чувствах не к ее мужу. Неужели она смогла разгадать замысел Уэста или просто прощупывала ситуацию, хотела убедиться наверняка? – Мне он очень нравится, Маргарет, но вы не должны беспокоиться, что я дам ему себя скомпрометировать. Я никогда бы не опозорила семью.

– Уэст может иметь иные планы.

– Вы несправедливы к нему. – Маргарет ни к чему знать о том, каким мощным оружием располагает против нее, Рии, Уэст, как не должна она знать о том визите, что нанес ей Уэст накануне. Не может быть, чтобы Маргарет догадывалась, что Уэст привык всегда добиваться своего. – Он ничего лишнего в отношении меня не позволил и оставался со мной очень добр.

Маргарет прищурилась.

– Он не Уильям, – заключила она наконец. Рия нахмурилась:

– Я не понимаю. Что вы хотите сказать?

– Он не его брат, – вымолвила Маргарет и замолчала надолго, взвешивая то, что хотела сказать. – Поднимая данную тему, я считаю, что вы не можете удовлетворять свою страсть к Уильяму, заменив его братом.

Как, какими словами могла убедить Рия Маргарет, чтобы та ей поверила? Отрицать, что у нее есть нежные чувства к лорду Тенли, помимо тех, что испытывают друг к другу брат и сестра? Маргарет не поверит. Если бы Рии потребовались доказательства глубины тех чувств, что испытывает Маргарет к мужу, то они у нее появились сейчас. Маргарет не могла постичь, что женщина способна полюбить кого-то, помимо Уильяма.

Обсуждать лорда Тенли тоже крайне неуместно. Рия понимала, что Маргарет сознает, какие чувства испытывает к ней ее муж, но признать их вслух ей все равно не позволила бы гордость.

Рия решила, что ей остается только одно: говорить о своей любви к Уэсту. Удивительно, но ей даже не пришлось особенно притворяться.

– Вы сочтете меня бесстыдной, – медленно проговорила Рия, будто бы каждое слово давал ось ей с трудом. – Я знаю его светлость всего несколько дней, и вы знаете, что о его существовании в доме герцога едва ли часто вспоминали, особенно вслух, но у меня такое ощущение, будто я его знала всегда. Может, вы и правы. Может, имеет место сходство с лордом Тенли, пусть не очень сильное, но я думаю, что не одно оно. То, что я чувствую к нему в своем сердце, превосходит все, что я когда-либо чувствовала в жизни. Я не могу сказать, любовь ли это, только лишь что это может быть любовью, потому что, когда он со мной в комнате, сердце мое готово выскочить из груди и мои мысли разбегаются. Он надменен, он может раздражать своей чрезмерной уверенностью в своей правоте, но я готова ему все простить – не потому что хочу, а потому что не могу ничего с собой сделать.

– Боже мой, – тихо прошептала Маргарет и опустилась на диван, присев на краешек, как воробей на жердочку. – Вы Уильяму подобного не прощаете.

Рия притворилась, что думает над ее словами.

– Нет, не прощаю. Никогда не прощала. Что же вы думаете?

– Когда Уильям за мной ухаживал, Я тоже ему все прощала.

– Тогда острота проходит, – задумчиво отозвалась Рия. – И это, по крайней мере, хорошо.

Черты Маргарет смягчились. Она улыбнулась. Взгляд ее скользнул мимо Рии туда, где на каминной полке красовалась кошка с одним изумрудным глазом.

– Я все еще многое могу ему простить.

Рия кивнула:

– Вы его любите.

– Да.

– Значит, то, что я чувствую к Уэстфалу, – любовь?

– Я думаю, так оно и есть.

Рия тяжело вздохнула и опустилась на диван.

– Вы должны мне дать совет, Маргарет, потому что я представления не имею, как мне дальше поступать.

Уэст спал очень чутко. Такое свойство его натуры здорово выручало во время испанской кампании, когда ему приходилось спать лишь урывками и где придется. Как-то он уснул в пещере и проснулся, услышав приближение французского патруля. Он как-то спал в винном погребке на влажном полу и проснулся, когда из бутылки вылетела пробка. Одну достопамятную ночь он провел в постели со шлюхой и проснулся как раз в тот момент, когда она вытащила из корсета кинжал.

Он никогда не беспокоился о том, что может не проснуться. Он всегда просыпался.

Вот почему он так удивился, когда его разбудил голос Рии:

– Вы спите как убитый.

Не в силах сразу разобраться в том, где он находится, он, недоуменно моргая, смотрел на нее. Она стояла возле прикроватной тумбочки со свечой в руке, и неверное пламя освещало ее щеки и подбородок с нижней стороны. Глаза ее оставались в тени, отчего казались до невозможности темными, словно на ней надета карнавальная маска. Фланелевый халат, туго стянутый поясом на талии, имел вырез, в котором виднелась украшенная кружевом горловина ночной рубашки и ямочка у горла. Пламя резко всколыхнулось, и Уэст догадался, что Рия зябко переступила е ноги на ногу. Уэсту стало любопытно, и он посмотрел на ее ноги.

– Где ваши тапочки? – спросил он.

– Все, что вы можете мне сказать? Я пришла к вам в комнату среди ночи, а вам лишь любопытно, где мои тапочки? – Она замерла, стоически перенося холод.

Вздохнув, Уэст закрыл глаза и откинул голову на подушку. Он провел ладонью по волосам, после чего открыл один глаз. Убедившись, что она все еще на месте, он вначале даже слов не нашел – настолько происходящее казалось странным и непонятным.

– Черт побери!

Рия тряхнула головой, и тяжелая льняная коса, что лежала у нее на плече, упала на спину.

– Обычно я не одобряю использования бранных выражений, но вы высказали именно то, что у меня на уме.

– Хорошо, – сухо заметил он. – Настоящее облегчение. А я-то с грустью думал, что никогда не пойму женской логики. Узнать, что мои опасения напрасны, да еще в такой час, – ну что ж, вы видите, я потрясен.

Рия неодобрительно поджала губы:

– Вижу, что вы не хотите пойти мне навстречу.

– Вы полагаете, что я должен вести себя как-то иначе? – холодно поинтересовался он. – Мне хотелось бы знать, как именно. Вы пришли сюда без приглашения. Уильям с женой спят через две двери отсюда. Мы оба в ночных сорочках. К тому же в проклятой комнате нет камина! Вы полагаете, что есть иной подход к ситуации, кроме немедленного похода к алтарю?

Рия присела на кровать, подогнув под себя ногу.

– Хотела бы иметь столь же ясную голову, как тогда, когда вы явились ко мне в спальню в школе. Ситуация не так уж сильно отличалась от нынешней, хотя, как я думаю, нам удалось избежать последствий, ведущих к алтарю. Наиболее вероятным исходом, в случае если меня тут заметят, будет отказ мне от дома. Я понимаю, что вы бы не сочли такой вариант столь же трагичным концом, как брак, но для меня это тоже кое-что.

В тот момент, когда Рия присела на его кровать, Уэст испытал сильнейшее побуждение пинком согнать ее с постели. И даже ногу приготовил. Но теперь он решил подождать.

Рия заметила его телодвижения и укоризненно заключила:

– Вы хотели сбросить меня на пол.

– Я собирался согнать вас с кровати. Остались бы вы на полу или все же ушли подальше – вам решать.

С трудом верилось, но относительно своего намерения он не соврал.

– Уже кое-что.

Уэст нахмурился:

– Что вы сказали?

Рия не осознала того, что произнесла свою мысль вслух.

– Да так, ничего. Сама с собой говорю.

Уэст лишь печально вздохнул:

– Может, перейдем к сути? Зачем вы здесь?

– И вы еще спрашиваете? Вы все и затеяли. Помните вашу сногсшибательную сцену в библиотеке? Теперь все предстоит исправить.

– Исправить? А разве что-то не так? Мне казалось, все шло прекрасно. Уильям надулся, Маргарет ожила. Мой братец скоро оттает, а Маргарет будет менее ехидной. Она вела себя вполне адекватно во время ужина. Смею судить, что мой поцелуй имел успех.

– Маргарет вела себя любезно за ужином, чтобы вы о ней плохо не подумали. Вы одного не поняли: если Маргарет и решит, что я в вас влюбилась, у нее все же останутся Сомнения, которые она захочет развеять, и тогда она обратится ко мне. Так оно и случилось. После ужина она вызвала меня на разговор. Вначале я не поняла, что ей от меня нужно, но потом мне пришлось ее убедить.

– Убедить?

Рия вздохнула. Она начинала терять терпение.

– Убедить, что я больше не испытываю влечения к ее мужу. Убедить, что я приняла ваши ухаживания не потому лишь, что вы брат лорда Тенли. Убедить, что я не дам себя скомпрометировать. И, наконец, убедить в том, что я питаю к вам очень глубокие чувства. Короче, убедить в том, что та сцена, которой она стала свидетельницей, не розыгрыш.

– Понятно, – вздохнул Уэст и сразу коснулся самого главного: – Надо ли мне понимать вас так, что она считает меня не слишком адекватной заменой моему брату? Подобное мнение меня удручает.

– Вы можете говорить серьезно? – спросила Рия, зло на него уставившись.

– Да. Вы слишком далекие выводы сделали из ее сомнений.

– Ваша светлость, я здесь потому, что у нее больше нет сомнений. Я ее убедила.

– Хорошо. Приятный итог длинного дня. Может, вы сейчас уйдете?

– Я убедила Маргарет, потому что сказала ей, что люблю вас. – Рию вознаградило выражение лица Уэста, которое оно мгновенно приобрело. Умным его никак нельзя назвать. В темноте трудно что-то разглядеть, но она увидела, как он побледнел. – Именно так. Я сказала ей, что люблю вас.

– У меня со слухом все в порядке. Одного раза достаточно.

– Вот и хорошо. А теперь, когда вы все знаете, я уйду.

Она начала подниматься, но он перехватил ее за запястье.

Рия снова села.

– Я вас слушаю.

– Злорадство вам не идет.

Рия не слишком старалась спрятать улыбку:

– Вы не хотите отпустить мою руку, ваша светлость?

Уэст посмотрел на свои пальцы, сжимавшие тонкое запястье, потом взглянул ей в лицо:

– А вы не хотите называть меня Уэст? Меня тошнит от «вашей светлости». – Он видел в ее глазах неуверенность. – Единственное, чего я прошу. Никаких иных одолжений мне от вас не надо.

– Хорошо, – сразу став серьезной, согласилась она. – Уэст. Если вам так больше нравится.

– Вот и славно. – Он потянулся, взял у нее из руки подсвечник и поставил его на тумбочку. – Теперь о другом. Насчет того, что вы меня любите, это ведь неправда?

– Вы в панике? Вам не идет.

– Вы неправильно расценили мои чувства. Я не в панике. Я в ужасе. – В другое время звук ее смеха мог бы доставить ему удовольствие, но не сейчас. Сейчас он показался ему слишком громким и способным привлечь нежелательное внимание. Он бросился к ней и прижал к ее губам ладонь. – Осторожнее, – шепнул он ей на ухо, – а то лорд Тенли сейчас сюда явится.

Он видел, как расширились ее глаза. Она торопливо закивала. Когда он убрал ладонь, она шепотом извинил ась:

– Простите. Вы, наверное, понимаете, что нам не Уильяма надо бояться. Маловероятно, что он, как предположила Маргарет, станет настаивать на немедленной свадьбе. Маргарет, и только она, хочет видеть нас в кандалах.

– Справедливо. И все же я хочу услышать ответ на свой вопрос.

Рия не сразу поняла, какой вопрос он имеет в виду.

– Ах, вы о том, что я сказала Маргарет! Успокойтесь, я все выдумала.

Уэста ошеломило, что ему не стало от ее слов легче.

– Хорошо, – протянул он, удивляясь своему нарочито бодрому тону. Он решил, что сейчас не время заниматься самоанализом, если вообще стоит им заниматься, и приказал себе не пытаться докапываться до причины неприятного ощущения. Рия, как ему показалось, оставалась невозмутимой. – Маргарет посоветовала вам расставить на меня сети и засесть в засаде, не так ли?

– Она посоветовала мне предпринять все, чтобы вы сделали мне предложение. Вам будет приятно узнать, что, следуя ее указаниям, я заставила бы вас поверить, что вы попросили моей руки по собственной воле.

– Она к тому же еще и дьявольски хитра.

– Совершенно верно.

– Может, вам не стоило так настойчиво убеждать ее?

– Я не видела альтернативы. Вы же все начали, знаете ли. И потом, я не сказала ей, что вы питаете ко мне нежные чувства.

– Значит, она считает меня законченным негодяем.

– Конечно, но ее мнение не играет никакой роли. Вы ведь герцог Уэстфал.

Он медленно кивнул, словно не слишком хотел признавать ее правоту.

– И что нам теперь делать?

– По-моему, все очевидно. Теперь, когда Маргарет полностью убеждена, что я воспылала к вам страстной любовью, и больше не опасается, что я стану домогаться ее мужа, важно, чтобы я не казалась такой жадной до вашего внимания.

– А вы представали такой жадной? Я что-то не заметил. – Что Уэст действительно заметил, так это что ему стало очень хорошо. Весело и славно. Ему вдруг пришло в голову, что восемь месяцев, оставшихся до получения Рией полной независимости, не такой долгий срок, как ему вначале казалось. – Вы хотите дать мне отставку, так я понял?

– Дать вам отставку? Нет, вы изъясняетесь слишком грубо. Маргарет посоветовала более тонкий подход. Она сказала, что вы сразу раскусите притворство. Кроме того, моя внезапная холодность к вам может разогреть интерес Уильяма. Второго она не сказала, но мы обе понимаем, что так и будет.

– Звучит так, словно вы собрались идти по канату. Я не хочу вас обидеть, Рия, но мне кажется, тонкость в подходе не ваш конек. Вы уже решили, что будете делать, чтобы держать меня на расстоянии? Вы знаете, я ведь могу проявлять настойчивость.

Она не стала отрицать его слова.

– Но вы могли бы попытаться быть менее настойчивым.

– Как? – Уэст подтянул ноги под одеялом и сел по-турецки. – Настойчивость у меня в крови.

Рия посмотрела на него крайне неодобрительно, поджала губы, нахмурила брови.

Уэст в недоумении приподнял брови:

– Ваш взгляд наводит меня на мысль, что я должен идти против природных наклонностей.

– Хорошо, что вы поняли. – Черты ее лица разом утратили напускную суровость, и она улыбнулась.

– Не представляю, как бы я мог не понять. Ваши приемы классной дамы могли бы остановить любого из завзятых светских львов, и хотя меня тоже считают повесой, я присоединяюсь к Сауту, который о выражении вашего лица сказал бы: «Оставь надежду всяк, сюда смотрящий».

Рия вздохнула:

– Вы сами указали на мое неумение действовать исподтишка. Но я не хотела вызвать у вас отвращение.

– Кстати, если выражаться фигурально, может, Маргарет имела в виду, что вы должны подвести меня к воде, но пить не давать?

– Да, именно такой смысл она вкладывала в свои слова.

Уэст усмехнулся и подоткнул себе под спину подушку для удобства. Скрестив руки на груди, он задумчиво посмотрел на Рию:

– Очень хорошо, что вы указали мне на то, как я должен себя вести, но знать – не одно и то же, что… – Уэст замолчал, почувствовав, как дрожит кровать. Причина очевидная. – Посмотрите на себя. Вы заледенели. – Он откинул конец одеяла и предложил ей укрыться. – Вы так дрожите, что я вот-вот слечу с собственной кровати. Забирайтесь ко мне.

– Лишь потому, что я замерзла, – объяснила она, с вожделением глядя на теплое одеяло, – но не потому, что вы так уж сильно умеете настаивать.

– Думайте что хотите, но только, пожалуйста, забирайтесь побыстрее. – Он подвинулся на пару дюймов ближе к середине кровати, приподнял одеяло и, кивнув на освободившееся рядом с собой место, добавил: – Тут вам будет теплее.

Рия скользнула под одеяло, отмахнулась от его предложения подоткнуть его вокруг нее и стала тереть заледеневшие ноги о простыни. Ей стало теплее, и дрожь прекратилась.

– Поведение мое совершенно неприлично, – заключила она.

– Кажется, я предупредил вас, как только увидел у себя в комнате. Теперь если уж нас повесят, то не за ягненка, а за овцу. И все же я предлагаю вам нырнуть с головой под одеяло на случай, если кто-то придет.

– Разумеется.

– Вы сегодня на удивление сговорчивы.

Она пожала плечами:

– Может, потому, что я почти уверена, что никто не придет. Я заперла вашу дверь.

Уэст слегка приподнял голову и тут же резко опустил ее на подушку. На мгновение он закрыл глаза.

– Проклятие, Рия, разве такие вещи говорят мужчине, который только что предложил вам разделить с ним постель?

– А разве вы собираетесь вести себя как джентльмен?

– Ну, а если и так? И если вы думаете, что я предложил вам согреться для того, чтобы заманить в ловушку, то почему бы вам не проявить здравый смысл и не отказаться от моего предложения? – Он тут же выставил вперед руку, опережая ее ответ. – Ничего страшного. Теперь уже не важно. Яне могу понять, доверяете вы мне или нет.

Рия и сама не могла бы дать себе ответ на его вопрос.

– Так мне уйти?

– Хотите – уходите, хотите – оставайтесь. Выбор за вами.

«Выбор». Хорошо сказано. У Рии в наличии сильные аргументы за то, чтобы уйти, и за то, чтобы остаться, но те аргументы, которые побудили бы ее уйти, ей не хотелось принимать во внимание.

– Я хочу остаться.

Уэст вздохнул и посмотрел на нее искоса. Она завернулась в одеяло, но одеяло защищало ее от холода, но не от него.

– Вы девственница, мисс Эшби?

Рия вздрогнула всем телом не от самого вопроса, а от тона, которым его задали, и который все внутри у нее перевернул. Холодок, пробравшийся в его голос, свидетельствовал не об одном лишь любопытстве. Ей показалось, что он задал такой вопрос не для того, чтобы получить ответ, а для того, чтобы увидеть ее реакцию и оценить ее. И то, что он назвал ее мисс Эшби, после того как всего минуту назад звал просто Рия, также говорило в пользу намеренно воздвигаемого им барьера между ними.

– Ну и?.. – спросил Уэст.

– Я думаю, что я все же уйду.

Он кивнул:

– Как пожелаете.

Откинув одеяло, Рия поежилась от холода и опустила ноги на пол. Пальцы ее слегка дрожали, когда она попыталась взять в руки подсвечник. Но она справилась.

– Я не вижу причин, по которым я могла бы побеспокоить вас снова, – тихо промолвила она. – Сегодняшней ночью или другой.

– Тогда вы себя недооцениваете. Я уверен, что вам что-то да придет в голову, если вы зададите своей энергии нужное направление.

Рия не стала отвечать, но и от кровати не отходила. Когда она пришла сюда, она довольно долго стояла у его постели, не решаясь его разбудить. Спящий, он выглядел моложе своих лет, казался юным и беспечным, не отягощенным постоянными мыслями, хотя даже ребенком он не мог спать спокойно и безмятежно. Он пережил много всяких бед и много страха. Чего она добилась тем, что не смела позабыть того мальчика, который превратился в мужчину?

– Вы еще что-то хотите сказать? – спросил он.

– Вы ведь найдете Джейн, правда? Вы ведь не измените своего мнения по поводу ее поиска?

Уэст долго молчал, обдумывая ответ.

– Ваша неуверенность причиняет мне боль, – проронил он наконец, – но, кажется, я сам в ней виноват. Да, я буду искать Джейн. Какие бы поводы для обоюдного неудовольствия между нами ни возникали, Джейн здесь ни при чем.

Рия кивнула и ушла так же тихо, как и пришла.

Уэст уехал в Санбери еще до восьми. Слуги уже давно трудились, но ни Маргарет или Уильям, ни Рия еще не вставали, что облегчило Уэсту отъезд. Он наскоро нацарапал записку и передал ее дворецкому, велев отдать первому, кто спросит о нем. То, что в записке не было указано, куда он направляется, его не волновало. Рия, возможно, и сама догадается, а Маргарет и Уильяму знать о его делах не обязательно.

Маленький и опрятный городок Санбери лежал в тринадцати милях к юго-западу от Амбермеда. Уэст решил первым из попечителей академии навестить мистера Беквита, главным образом из-за того, что он жил как раз между усадьбой и школой. Уэст не тешил себя надеждой увидеть радость на лице мистера Беквита от своего визита, но полагал, что недавно обретенный титул не позволит хозяину не принять его. Если Рия права, Беквит попытается вежливо отказать ему от чести войти в совет, вне зависимости от того, какую пользу могло бы принести его членство. Она поняла их позицию, даже не зная, что все попечители входили в «Орден епископов». Правда, Уэст имел определенные надежды, связанные как раз с их обществом, ведь втайне эти господа боялись, что их раскроют, и могли бы принять его в совет лишь для того, чтобы понаблюдать за ним и сделать выводы. И еще для того, чтобы он не наделал глупостей. Уж лучше иметь врага под рукой и в нужный момент обезвредить.

Такова их обычная тактика еще с Хэмбрика. Уэст сомневался, что время изменило фундаментальные принципы, на которых зиждилось преступное сообщество.

Приезд Уэста без приглашения, представления и, наконец, уведомления вызвал большой переполох в усадьбе Беквита. Переполошились все двадцать восемь обитателей, включая убежденного холостяка хозяина: Среди двадцати семи слуг числились и конюхи, спальни которых располагались на задах конюшни, и дворецкий, который жил на втором этаже недавно выстроенной каретной. Так что суета охватила не одно лишь главное здание, но и пристройки.

Мистер Беквит как раз собирался намазать маслом тост, когда ему доложили о прибытии Уэста. Беквит тут же распорядился унести поднос с завтраком и принести одежду. Уэста по распоряжению Беквита проводили в галерею и предложили ему разделить завтрак с хозяином дома. Лишь после того, как он сообщит о цели своего визита, они решат, как обеспечить новоявленному герцогу Уэстфалу надлежащий прием.

Уэст не торопился знакомиться с хозяином. Он нормально воспринял предложение подождать в галерее и использовал время, чтобы осмотреть кабинет и библиотеку. Внимание его привлекли фамильные портреты, а также другие картины, развешанные в галерее. Среди них – традиционные и неожиданные пейзажи, натюрморты, жанровые сцены, запечатлевшие охоту. Все вместе они создавали образ хозяина дома: о том, кем Беквит хотел казаться и каким представлял себя или на худой конец каким он желал выглядеть перед своими гостями. Уэст счел, что галерею как место ожидания выбрали вполне осознанно в качестве наилучшего способа обеспечить расположение к Беквиту еще до формального представления. Галерея могла вызвать у посетителя ощущение того, что его посвятили во внутренний мир хозяина, хотя куда больше о внутреннем мире человека мог бы сказать его кабинет. Там все наглядно – книги, которые человек любит читать, сигары, которые он любит курить, спиртное, которому он отдает предпочтение, обстановка, которую он находит наиболее для себя комфортной.

Уэст как раз раздумывал над тем, как бы ему пробраться туда, куда чужие не заглядывают, но тут Беквит зашел в галерею. Они обменялись приветствиями. Уэст принес извинения за неожиданный визит, от которого Беквит великодушно отмахнулся. Джонатан Беквит имел достаточно хрупкий тип телосложения, при котором одежда, считавшаяся пиком моды, сидела идеально – элегантно, но не вызывающе. Узкие трикотажные панталоны, белые чулки и синий приталенный сюртук, широкий галстук, повязанный с большим тщанием, но с той долей небрежности, которая отличает настоящего модника, очень украшали его. Наверное, прическа доставляла ему особые хлопоты, потому что каштановые локоны его находились в весьма тщательно продуманном беспорядке и проплешина на затылке умело скрыта. Редко когда его принимали за человека, которому скоро исполнится сорок три. Обычно ему давали лет на десять меньше.

Уэст держался с достоинством. Он вежливо справлялся то об одной картине, то о другой, оттягивая момент истины, когда Беквит сможет, наконец, спросить его о цели посещения. Уэст контролировал ситуацию, и экскурс по галерее давал ему время и возможность осмотреться и выработать план действий. Наконец он решил, что пора согласиться составить хозяину компанию за завтраком.

– Я не знал, что вы прямо из Лондона, – пояснил Беквит, когда им подали яйца, запеченные с тонкими ломтиками бекона. Ваш визит меня удивляет. Обычно новости путешествуют быстрее. Когда ваш отец приезжал из Лондона в Амбермед, его появление здесь становилось известно чуть ли не в день его приезда.

– Не знал, что его приезды и отъезды вызывали столь оживленный интерес. Он не из тех, кто любил принимать гостей.

– Вы правы, но народ все же продолжал надеяться. Не существовало человека, более известного в округе, чем ваш отец, – Беквит продолжал в том же духе, высказывая приличествующие соболезнования по случаю смерти герцога, осторожно обходя острые углы, связанные с обстоятельствами перехода титула и поместья к Уэсту. – Надеюсь, путешествие прошло без приключений.

– Да. – Уэст съел немного тостов и пригубил чашку кофе. – Думаю, мне теперь придется ездить сюда по нескольку раз в год, так что я счел за доброе предзнаменование тот факт, что путешествие прошло удачно. Вы, должно быть, гадаете над причинами моего визита?

– Да, мне действительно интересно, – ответил Беквит, поднеся к губам маленький треугольный тост. – Вы оказали мне честь, посетив меня первым, поскольку я не тот, кого можно назвать ближайшим соседом. Сдается мне, что некий повод для визита предоставила Академия мисс Уивер.

– Вот и славно, – подчеркнул Уэст, – значит, вы знаете, что мисс Эшби теперь моя подопечная.

– На самом деле я не совсем был уверен. Конечно, я знал, что она находится под опекой вашего отца, но я не знаю в подробностях, какие он сделал распоряжения после своей смерти. В письмах от нее за последнее время ничего не отражено, и до сих пор то, что она находится под попечительством, никак не отражалось на ее положении в академии. Возникли какие-то проблемы? Возможно, вы не склонны позволять ей дальше работать начальницей? Я должен сказать, что ее уход стал бы большой потерей как для студенток, таки для ее коллег-учительниц, но я бы понял вас, если бы вы приняли такое решение.

– Тогда вы понимаете, что мой отец проявил почти непростительную снисходительность к ее желаниям, позволив ей работать, вместо того чтобы уже давно выдать замуж.

– Вполне с вами согласен. – Беквит поднес чашку к губам и изучающе посмотрел на гостя, прежде чем сделать глоток. – Ему время от времени напоминали о ее судьбе.

– Кто же ему напоминал?

– Совет попечителей. Мы всегда с удовольствием наблюдали за работой в академии мисс Эшби, но мы понимали, что с нашей стороны довольно безответственно принимать такую удачу как должное. – Он улыбнулся Уэсту как старому другу, после чего поставил чашку на блюдце. – Любой бы задавал себе тот же вопрос: когда герцог решит направить ее жизнь в другое русло? Отношения мисс Эшби с вашим отцом школой никак не эксплуатировались, но о них и не забывали, благодаря чему академия приобрела тот авторитет, которым прежде она не обладала.

– Хотелось бы знать, что вы скажете насчет моего предложения о том, чтобы связь между Уэстфалом и школой стала более тесной, – предложил Уэст, оценивая реакцию Беквита. Сам он продолжал неспешно есть. – Я думаю, что позволю мисс Эшби дальше работать в школе. Желания выйти замуж она не высказывает, а я не хочу настаивать. Однако я не собираюсь относиться к ней с той же снисходительностью, что и мой отец. Я считаю своим долгом больше узнать о школе, и то, что я узнал, весьма меня порадовало. Я думаю, что мой титул мог бы помочь добавить школе авторитета, а мои взносы – послужить тому доброму, что уже делаете вы для воспитанниц.

– Тем более что ваша вовлеченность в дела академии помогла бы вам держать мисс Эшби на коротком поводке, не так ли?

Уэст готов был поклясться, что Беквит ему подмигнул. Подавив желание размазать яйца по его физиономии, Уэст ответил ему такой же многозначительной улыбкой, что одарил его хозяин.

– Вы ухватили самую суть. Почти.

– Почти?

– В свете недавнего исчезновения одной из студенток я весьма волнуюсь за безопасность мисс Эшби. Отсюда и желание укоротить поводок.

– Ах, так она рассказала вам про побег! Неприятное дело.

– Не сомневаюсь, что об этом ваш совет попечителей предпочел бы умолчать. Но не все ваши студентки учатся на деньги благотворителей, и найдется немало родителей, у которых возникли бы в связи с произошедшим вопросы.

– Которые приведут к увольнению мисс Эшби, – продолжил Беквит. – Тогда проиграет в первую очередь ваша подопечная. – Беквит тут же махнул рукой. – Впрочем, она беспокоится напрасно, а ваша забота, она… просто трогательна.

– Что вы хотите сказать, называя ее озабоченность напрасной?

– Что я хочу сказать? Всегда находятся девочки, которые, презрев здравый смысл, предпочитают покинуть академию. И последняя… мисс Петри…

– Петти. Мисс Джейн Петти.

– Да, точно. Так вот, мисс Петти не единственная, кто оставляет академию, не уведомив о своем решении руководство. Случается такое не часто, но все же случается. Мисс Эшби сообщила вам о том, что мы наняли человека, чтобы он расследовал исчезновение девочки?

– Да. И еще она сказала, что ничего не получается. Я думаю провести собственное расследование.

– Уверен, что в таковом нет необходимости. Она скоро появится. Потрепанная и, скорее всего с животом и без брачного свидетельства.

– Думаю, в случае появления Джейн Петти даже в таком жалком виде мисс Эшби почувствовала бы облегчение, – заметил Уэст. – Как бы вместо мисс Петти, пусть потрепанной, но живой, не объявились хладные останки мисс Петти – вот чего мисс Эшби боится больше всего.

Глава 7

Уже пробило два часа ночи, когда Уэст вновь увидел Амбермед. Дорога делала поворот, и перед Уэстом, ехавшим верхом, открылась широкая панорама поместья. Лунный свет заливал покрытый снегом холм, долину и открытое поле. Усадебный дом представал драгоценным камнем в шкатулке, выложенной белым ворсистым бархатом; он светился как бриллиант, залитый лунным светом, и отражал серебристо-голубоватое сияние от своих каменных стен.

Уэст натянул поводья, придержав коня. Чуть позже он совсем остановился. Оглядевшись вокруг, Уэст понял, что именно в представшем перед ним пейзаже заставило затрепетать сердце и разбудило воспоминания. По левую руку от него лежало озеро. Сейчас оно затянуто льдом, но все равно угадывалось по береговой линии. Там, на берегу, все еще росли деревья – березы, ели, дубы, и все там же стоял тот статный раскидистый каштан, на который он любил забираться в детстве.

Стоило только чуть сдавить коленями круп коня, как Драко двинулся с места, свернув с дороги в сторону леса. Когда они подъехали к каштану, Уэст вновь остановил коня и посмотрел вверх. Ветви дерева заливал роскошный лунный свет, достаточно яркий, чтобы проследить длину ветвей до самой верхушки. За последние двадцать лет с деревом произошли не слишком заметные изменения, и Уэст решил, что совсем не преувеличивал в своем воображении его размеры. Он без труда нашел тот самый сук, где размещался у него наблюдательный пост. Удивительно, как он не боялся туда забираться и как он умудрился не свернуть себе шею, добираясь до своего убежища и спускаясь с него.

Уэст медленно перевел взгляд на озеро. Даже не вполне осознав, что дал Драко команду, он поехал в том направлении. Драко осторожно шел вдоль края обрыва. Уэст остановил его тогда, когда счел нужным. Если судить по расстоянию от леса и тому, где располагались заросли, он находился на том самом месте, откуда прыгнул в воду, чтобы вытащить маленькую Рию.

Двадцать лет, что прошли с того времени, он не переставал задавать себе один и тот же вопрос: могло ли произойти так, что он столкнул ее в воду? Если бы он остался на дереве, она бы тоже угодила в озеро? Он помнил эпизод во всех подробностях, но память может и подвести. Почему никто из присутствующих не увидел того, что увидел он? Если он невиновен, то почему отец так жестоко с ним обошелся?

Дрожь, не имевшая отношения к ночному морозу и ледяному безмолвию пейзажа, заставила Уэста резко развернуть коня и направить его к дороге, ведущей к усадебному дому Амбермед.

Рия не могла спать. Она сумела скрыть свою озабоченность, связанную с долгим отсутствием Уэста, от лорда Тенли и Маргарет, но днем это сделать проще, потому что всегда найдутся дела. Рия в течение всего дня избегала всеми возможными способами встреч с лордом Тенли наедине. Дети, радовавшиеся ее обществу, с удовольствием делали все, что она предлагала. С помощью садовника и его подручного они построили снежную крепость по всем правилам боевого искусства. Каролина изъявила желание поселиться в ней в качестве принцессы, Уильям захотел устроить осаду замка. Уильям начал военные действия, и Каролине ничего не оставалось, как обороняться. В итоге оба оказались под градом снежков.

Но строительство снежного замка и игра в снежки не могли продлиться весь день, и когда игра грозила перейти в настоящую драку, Рия увела детей обратно в дом, усадив их за уроки. Пока старшие дети оставались на попечении гувернантки, Рия навестила малютку Джеймса, после чего некоторое время провела в компании Маргарет. На вопросы Маргарет о загадочной записке Уэста и причинах его отъезда Рия отвечала, как могла уклончиво. Рии приходилось нелегко, ибо Маргарет уверяла ее в том, что в основе странного поведения Уэста лежит тот самый поцелуй и чувство дискомфорта, которое доставляло ему сознание влюбленности в него Рии.

– Ты проиграла, – говорила Маргарет с мягкой укоризной, – потому что действовала слишком прямо.

Рия полностью с ней соглашалась и поэтому, не перебивая, слушала длинные рассуждения Маргарет о трусости мужчин, сталкивающихся с нежными чувствами женщин. Вовремя беседы к ним заглянул лорд Тенли, появление которого не помешало Маргарет продолжить экскурс в трусливую природу мужчин. Рия заметила, что лорд Тенли ничего не предложил в защиту своего пола. Он просто как можно скорее покинул комнату, прихватив книгу, ради которой он якобы сюда заглянул.

Когда дверь за ним закрылась, Маргарет послала Рии многозначительный взгляд, после чего обе импульсивно и искренне рассмеялись. Впервые за все время знакомства Рия и Маргарет чувствовали себя просто и хорошо друг с другом. Не просто хорошо, а весело. И то, что лорд Тенли невольно послужил тому причиной, казалось скорее закономерным, чем неожиданным.

С того времени прошло много часов, Один час сменял другой с томительной медлительностью. Время, казалось, почти остановилось. Ужин помог убить час, игра Маргарет на пианино после ужина унесла еще один. Но день подошел к концу, и Рии ничего не оставалось, как только уйти к себе и остаться наедине с вопросами, на которые она не могла ответить.

Рия приняла горячую ванну с лавандовым маслом. Когда она решила, что может уснуть прямо в воде, она встала, надела ночную рубашку и халат и пошла спать, уверенная в том, что уснет немедленно, и, уже засыпая, услышала, как вошла горничная и потушила лампу.

Прошло двадцать минут, но она все еще не спала. Она не открывала глаз, но уснуть не могла.

– Черт возьми, – прошептала Рия, неосознанно подражая интонациям Уэста. Выругавшись, она почувствовала значительное облегчение. – Черт, черт возьми, – с чувством повторила она.

Рия села, включила лампу и взяла с тумбочки книгу, позаимствованную в библиотеке после завтрака. Роман Вальтера Скотта сослужил ей добрую службу утром. Она, не отрываясь, прочла три главы. Увы, сейчас она не могла сосредоточиться на сюжете. Прочитав страниц десять, она со вздохом отложила книгу.

Встав с постели, Рия накинула фланелевый халат и засунула ноги в тапочки. Первым делом она разожгла камин, поворошив уголья кочергой, чтобы выровнять пламя, которое после ее манипуляций стало давать больше тепла.

Посчитав, что уже не замерзнет, Рия подошла к окну. Тяжелые бархатные портьеры мешали насладиться захватывающим дух зимним пейзажем. Сквозь просвет между шторами она могла видеть, что луна светила необыкновенно ярко. Лунный свет упал на кружево, которым оторочен ворот ночной рубашки, и кружево сразу стало каким-то сказочным, похожим на морозные узоры на стекле. Рия забралась на подоконник, раздвинула шторы и присела на скамью у окна, опираясь локтями на подоконник. Дыхание ее сделало стекло мутным, но она протерла его рукавом халата, и теперь ничто не мешало ей любоваться луной и пейзажем.

Ей никогда не надоедал виденный много раз пейзаж, но сейчас он казался одновременно знакомым и чужим. Она знала в нем каждый уголок, но всякий раз он выглядел по-новому.

Свежевыпавший снег укрыл холмистые поля искристым покрывалом. Ели стояли, словно одетые в соболиные меха. Среди деревьев бродили олени. Еще дальше, за лесом, виднелось озеро. Покрытое льдом, оно сейчас было почти неразличимо, но Рия знала, где искать его взглядом. Она долго смотрела туда, пытаясь мысленно очертить его берега, и тут какое-то движение на южном берегу привлекло ее внимание.

Вначале она решила, что, наверное, олень пришел попить воды. Однако для оленя увиденный ею объект показался слишком крупным. Она еще раз потерла стекло рукавом халата и, не добившись желаемой ясности, распахнула окно.

От ледяного воздуха у нее перехватило дыхание, ветер ударил ей в грудь, но через мгновение его порыв стих, и она смогла перевести дух. Рия выглянула из окна: Ее льняная коса, перекинутая через плечо, свесилась наружу как сосулька.

Прищурив глаза, Рия угадала в том странном животном, что стояло на берегу, лошадь и всадника. Она не могла разглядеть в коне Драко, а во всаднике Уэста, но интуиция подсказала ей, что это он. Зачем кому-то другому сворачивать с дороги к озеру? Тем более останавливаться там, в том самом месте? Она отдала дань его мужеству. Наверное, это место связано у него с такими воспоминаниями, которые хочется забыть. Сама Рия редко возвращалась к нему, и ее воспоминания о том, что однажды там произошло, остались смутными.

Рия непроизвольно подняла правую руку и потерла затылок. Осознав, что делает, она усмехнулась невесело. Старая привычка, таким способом она отгоняла неприятные воспоминания, которые грозили прорваться наружу.

Она стояла у окна, пока совсем не замерзла, и видела, как Уэст отъехал от озера. Вскоре Рия потеряла его из виду за поворотом дороги. Через какое-то время он снова показался, но к тому времени она вся дрожала. Руки ее заледенели, она еле сумела закрыть окно на задвижку. Обнимая себя обеими руками, Рия подошла к камину. Согрев руки у огня, она заметила капли воды на полу. Кончик ее косы действительно замерз и теперь оттаял. Рия расплела волосы и разделила их на пряди руками, чтобы просохли быстрее.

Итак, он возвращался. Она почувствовала облегчение, и осознание того, что ей стало легче, потому что он вернулся, встревожило ее не на шутку. Она помнила его слова, то холодное высокомерие, которое прозвучало в них, и она помнила свое обещание больше никогда его не беспокоить. Он сказал ей, что она себя недооценивает. Он добавил, что она придумает причину его навестить.

Видит Бог, он опять оказался прав, как бы сильно ее ни раздражало такое желание.

Уэст вошел к себе, застав Флинча в состоянии ожидания или близком к тому. Его слуга сопел в кресле-качалке у камина. Пухлые руки Флинч уютно сложил на круглом брюшке, а ноги положил на табурет. Уэст разбудил его тем, что довольно демонстративно стряхнул снег с сапог. Но не разбудить его стало бы еще большим оскорблением для старика.

– Как они восприняли мое отсутствие? Много говорили о моем отъезде? – спросил Уэст, развязывая галстук.

– Достаточно, чтобы я начал принимать ставки.

Уэст сделал вид, что не услышал ответа.

– Мисс Эшби обо мне спрашивала?

– Нет.

– Одно из двух: либо она все же научилась сдержанности, либо поняла, куда я поехал.

– Я бы предположил последнее. – Флинч помогал Уэсту снять сюртук. – У меня сложилось впечатление, что она смогла расшифровать вашу криптограмму.

– Я тоже склоняюсь в пользу последнего, потому что не могу представить ее способной научиться сдержанности.

– Она еще не разбила вам нос в кровь. Если нет, знак уже хороший.

Уэст нахмурился:

– Тебе придется объясниться. Я к ней отношусь во всех отношениях уважительно. У нее нет… – Он замолчал, поскольку круглая физиономия Флинча имела выражение явно скептическое. – Что ты там слышал под лестницей? Все сплетни!

– Кажется, вас застигли в довольно неудобном положении.

– Неудобном? Что ты хочешь сказать? Я всего лишь ее поцеловал.

Флинч пожал плечами:

– Я просто повторил то, что говорили на кухне. Мистер Хастингс, дворецкий, таких разговоров не одобряет, но у него за спиной люди все равно говорят. Кое-кто предположил, что вы отправились в Лондон за получением специального разрешения на брак.

– Поклянись, что ты шутишь.

– Если вы настаиваете.

Уэст пробурчал что-то себе под нос.

– Надеюсь, ты таких разговоров не поощрял? – спросил он.

– Я в них не участвовал.

– Всего лишь предложил держать пари.

Флинч улыбнулся по-детски простодушно. Откинув одеяло, он положил горячую грелку Уэсту в ноги.

– Прикажете что-нибудь еще, ваша светлость?

– Нет. Иди отдыхай, Флинч. Завтракать я буду поздно и прямо здесь.

– Тогда я прослежу, чтобы вас не беспокоили. – Флинч забрал одежду Уэста для стирки и глаженья, сложил каждый предмет туалета и, перекинув через руку, пожелал хозяину доброго вечера. Ему показалось, что хозяин успел уснуть еще до того, как он закрыл за собой дверь.

Рия ждала, пока Флинч поднимался по лестнице на половину слуг. Потом она вышла в коридор. Опасаясь столкнуться с Флинчем, Рия шмыгнула всоседнюю со спальней Уэста комнату – кабинет Маргарет, благо дверь в него оказалась открытой. Она решила переждать там на всякий случай.

Проскользнув в спальню Уэста так же неслышно, как и прошлой ночью, она подошла к кровати. Уэст спал на боку, лицом к камину. Золотистые отблески падали ему на лицо, освещая точеный профиль. Под глазами его лежали тени. Нижнюю часть лица покрывала отросшая за день щетина. Во сне сейчас он казался старше своих лет и не столько усталым, сколько потрепанным жизнью.

Рия простояла над ним пару минут, не решаясь его разбудить. Едва ли он одобрит ее действия. Он, вероятно, ожидал от нее поступков, более адекватных обстоятельствам, или, что еще более вероятно, не хотел, чтобы она вообще что-то предпринимала. Они все-таки очень разные. Волнение толкало ее на поступки, в то время как Уэста ощущение душевного дискомфорта побуждало занять позицию стороннего наблюдателя и лишь обостряло его мрачноватый юмор.

Что он мог ей сообщить? Могла бы она спать так же спокойно, как спал сейчас он, если бы знала то, что стало известно ему? Она уже хотела уйти, но взгляд ее упал на тонкую книжку, лежащую на столе. Рии стало любопытно, почему он положил ее так далеко от кровати, если собирался прочесть, и она подошла посмотреть, что за книга. Она попыталась прочесть название книги, вытисненное золотыми буквами на корешке, подставив книгу под свет, падавший от углей в камине. Вскоре она поняла: то, что она приняла за буквы, на самом деле просто орнамент. Чтобы узнать, о чем книга, надо ее открыть и прочесть.

Рия думала, что в книге стихи, но она ошиблась. Кровь прилила к ее щекам, когда она открыла ее и увидела первую же иллюстрацию. Странно, но картинка на другой половине листа перевернута. На правой странице разворота красивая молодая женщина лежала в совершенно развязной позе. Ее одежда находилась в таком беспорядке, что женщина представала как будто обнаженной. Руками, закинутыми за голову, она ухватилась за металлическое изголовье кровати. Лиф платья, корсет и рубашка приспущены так, что полная красивая грудь оказалась полностью обнаженной, соски выпирали, подол платья и рубашки задран едва не до талии. Под бедра подложены две большие подушки, наверное, чтобы приподнять их и выставить вперед. Ноги женщины разведены, и темные волосы лона блестели от влаги.

Рия посмотрела на лицо женщины с тщательно выписанными чертами. Художник представал мастером своего дела. Глаза женщины полностью закрывали полуопущенные веки, от длинных ресниц на лицо падала тень. Рот она полуоткрыла, губы увлажнены, и кончик языка чуть высунут. Длинная стройная шея изогнута, подбородок выставлен вперед. Черные волосы женщины разметались по простыне вокруг головы, рождая ощущение необузданности. Про такую говорят – роковая женщина. Главным ощущением от увиденного Рией стала агония то ли восторга, то ли боли, и разобрать, что именно, не представлялось возможным.

Между раздвинутыми бедрами женщины лежал мужчина с настолько правильной и хорошей фигурой, будто греческий бог, в отличие от женщины совершенно обнаженный.

Мускулы его рук напряглись, скульптурно выделялись мышцы бедер и ягодиц. Одна рука его лежала на колене женщины, другой он сжимал свой весьма возбужденный член.

Рия прижала кулаки к губам, чтобы унять невольно вырвавшийся нервозный смешок. В испуге она бросила быстрый взгляд через плечо, чтобы убедиться, не проснулся ли Уэст. И вздохнула с облегчением, увидев, что не разбудила его.

Рия пребывала в явном замешательстве. С одной стороны, ее разбирало любопытство, с другой – она знала, что навлекает на себя адские муки, продолжая пристально изучать случайно оказавшуюся у нее в руках книгу. Осознание недопустимости собственных действий тем не менее не помешало ей перевернуть страницу и увидеть другую иллюстрацию, на которой была изображена еще одна пара. Мужчина, одетый так, как одевались лет двадцать назад: в сюртуке с атласной подкладкой, с вышитыми отворотами и большими пуговицами, в расшитом шелком и золотом жилете и черных обтягивающих бриджах с белыми чулками, заправленными в туфли с пряжками, – стоял, прислонившись спиной к мраморной колонне. Перед ним художник воспроизвел женщину на коленях, с поднятым вверх лицом, с припудренными волосами, тщательно уложенными кольцами, в платье, затянутом в талии, с кружевным лифом и ниспадающими, расширяющимися книзу рукавами. Детородный орган мужчины торчал из расстегнутой ширинки. Он сжимал запрокинутую голову женщины своими широкими ладонями. Если смотреть в профиль, его намерения становились абсолютно ясны. Он хотел, чтобы женщина взяла его раздувшийся, торчащий член в рот.

Еще один отчасти заглушенный звук вырвался из горла Рии, и она почувствовала легкое жжение меж бедер, скорее нежелательное, чем неприятное. Она не знала, что и думать по поводу своего разочарования, когда, перевернув страницу, увидела в книге изображения, почти идентичные предыдущим. Перевернула еще одну страницу, затем еще и еще – одно и то же. Тогда она начала листать с конца и снова принялась рассматривать женщину с греческим богом на постели, Каждая страница повторяла предыдущую.

– Не можете ничего понять?

Книга упала из предательски задрожавших рук Рии на пол. Она резко повернулась и встретилась глазами с Уэстом. Он лежал на боку, подперев голову. Медно-рыжие волосы растрепались со сна и выглядели по-своему привлекательно. В нем не ощущалось никакой скованности и никакого груза прожитых лет. Он производил впечатление весьма довольного жизнью человека в прекрасном настроении. Едва ли Рия ошибалась, решив, что легкая улыбка, игравшая на его губах, свидетельствовала о его приятном удивлении. Одним словом, ситуация его забавляла.

– Принесите ее сюда, – попросил он.

– Я… я сегодня в тапочках.

Улыбка Уэста стала шире и откровеннее, когда он опустил взгляд на ее ноги. Он не помнил, чтобы видел ее такой растерянной и смущенной.

– Да, я вижу. Хорошо, что не забыли их надеть. – Он указал пальцем на книгу: – Давайте берите ее и несите сюда.

Рия онемела. Она не могла пошевелиться, продолжая тревожно смотреть на Уэста. Совладав с собой и подняв книгу с пола, она все смотрела на него, поглаживая дрожащими пальцами кожаный переплет.

Уэст кивнул в сторону тумбочки:

– Положите сюда. – Она нехотя повиновалась, напоминая идущего на эшафот смертника. – Я не стану вам ничего показывать, если вы не хотите. В любом случае я ничего не стану предпринимать без вашего желания.

Рия наконец приблизилась к кровати и протянула ему книгу.

– Вы ее здесь нашли? Она принадлежит Уильяму?

– Если бы я нашел ее здесь, она могла бы принадлежать герцогу, – сообщил Уэст. – Хотя вам не о чем переживать. Я не утащил ее из отцовской библиотеки. – Он взял книгу из ее рук и открыл наугад. Слегка приподняв бровь, он сначала посмотрел на картинки, потом на Рию. – Довольно редкая вещь. Судя по вашему выражению, вы таких книг раньше не видели.

Рия покачала головой:

– Я не знала, что такие вещи вообще существуют.

– Потому что вас воспитывали гувернантки и репетиторы, а я учился в школе для мальчиков, где такие штуки считаются священными реликвиями.

– Значит, она ваша.

Уэст коротко рассмеялся.

– Нет, не моя. Я ее, можно сказать, одолжил. Так что на некоторое время она стала моей. – По лицу Рии прошла тень. – Я вас разочаровал? Заинтриговал?

– Смутил.

– Тогда все в порядке, потому что я тоже смущен. Кстати, что вы тут делаете? Я смею предположить, что вы пришли по другой причине. – Он видел, как она посмотрела в сторону книги, но поспешила отвести взгляд. Он мог физически ощущать ее любопытство, но делал вид, что его не замечает, небрежно захлопнув книгу и оставив свой указательный палец на открытой странице. – Я приехал совсем недавно и подумал, что вы спите. Вы меня ждали, возможно?

– Если вы хотите спросить, не ложилась ли я спать в ожидании вашего приезда, то могу ответить – нет, я вас не ждала.

– Вы совсем не умеете лгать. Если бы вы съели лимон, и то так бы не скривились.

– Я проснулась, услышав шум в коридоре, и решила посмотреть, что там происходит.

– Я восхищен вашей непоколебимостью. Если уж врать, то до конца. Никаких обратных ходов. Хорошая стратегия при условии хорошего начала. Но, увы, я должен вас проинформировать, что вы плохо начали. Хотя продолжайте в том же духе. Я остаюсь восхищенным зрителем.

Рия нетерпеливо вздохнула.

– Вы мне покажете, как обращаться с книгой?

Уэст усмехнулся:

– Конечно. – Он кивнул в сторону книги на тумбочке: – Но для того чтобы сполна насладиться, нужно больше света.

Рия не поняла, говорит ли он о наслаждении книгой или о ее реакции. Она спрашивала себя, когда именно она стала его так забавлять.

– Может, не стоит?

– Хорошо. Как я уже сказал, без вашего согласия я ничего не буду делать. – Он убрал свой палец из книги и положил ее рядом с подсвечником. – Тогда нам ничего не остается, как вернуться к теме вашего визита. Кажется, меньше суток назад вы покинули мою спальню в большом возмущении, поклявшись никогда ко мне больше не являться.

– Вы преувеличиваете. Я не вела себя так театрально ни на словах, ни на деле.

Уэст подвинулся к середине кровати, освобождая ей место с краю.

– Идите сюда, а то я рискую свернуть себе шею.

Рия присела чуть боком, чтобы оставаться к нему лицом. Пока все шло почти так же, как накануне ночью. Потом она решила поджать под себя ногу.

– Я хочу знать, что произошло, и где вы находились. Уильям думает, что вы поехали к мистеру Риджуэю решать вопросы, связанные с поместьем. Маргарет – что вы догадались о моем сильном чувстве к вам и запаниковали. А я думаю, что вы посетили мистера Беквита в Санбери.

– Предположения весьма интригующие. Если леди Тенли полагает, что я сбежал из трусости, то кто же предположил, будто я отправился за специальной лицензией на брак?

– Я не слышала о такой версии. Но вы ведь не за ней уехали, не так ли?

– Как вы догадались, я встречался с Беквитом.

Она кивнула. Чувство облегчения; оттого что он не поехал за специальной лицензией, омрачилось подозрением, что визит прошел не слишком удачно.

– Я все еще работаю в школе?

– Да. Я не стал препятствовать тому, чтобы вы остались, хотя он сказал, что понял бы меня, если бы я стал. Если он говорит от имени всех попечителей, то они не так прогрессивны в своем мышлении, как вы пытались меня убедить. Очевидно, им приятно, что вы у них работаете, но они не могут уразуметь, как герцог разрешил вам работать.

– Я хорошо знаю об их отношении к моей должности. С момента возникновения школы я лишь вторая женщина, которой предложили возглавлять школу. За исключением моей предшественницы, во главе школы стояли мужчины.

– А как насчет мисс Уивер?

Рия пожала плечами:

– Не знаю. Я уже говорила вам, что основала школу группа джентльменов. Если мисс Уивер и существовала когда-то, то начальницей она числилась лишь номинально. За всю историю школы начальниц насчитывалось всего две – моя непосредственная предшественница и я. И, пожалуйста, не переиначивайте мои слова. Попечители школы идут вперед мелкими шагами, но движутся они в сторону прогресса.

– Таково ваше мнение, Кое-кто считает, что разрешить женщине занимать посты где-то, помимо гостиной и спальни, означает вовлекать общество в сумятицу и сумбур. Едва ли такое движение можно считать движением вперед.

– Кто-то, возможно, так и считает, но не вы. И потом, сейчас слишком поздно, чтобы оспаривать чьи-либо убеждения. Скажите мне, что получилось из вашей просьбы войти в совет учредителей?

– Никакого формального приглашения я не получил, но думаю, что Беквит сообщит другим членам правления устно или письменно о моей заинтересованности. У меня есть надежда. – Полусумрак не помешал Уэсту разглядеть неуверенность в выражении лица Рии. – Вы не считаете мой визит полезным?

– На самом деле я не считаю, что чего-то можно добиться тем, что вы войдете в совет. Я беспокоюсь о Джейн Петти, а не об учредителях.

– Мисс Петти и моя забота тоже. Я не пытаюсь найти средство, чтобы держать вас на коротком поводке.

– Очень рада слышать.

Уэст усмехнулся. Совершенно очевидно, что ее обидела его ремарка.

– Я передал лишь слова Беквита, а не мои. Я хочу сказать, что меня не волнует то, каким образом он выразил свою мысль. Но думаю, он подспудно обрисовал тот способ, которым он бы хотел вас обуздать.

Рия нахмурилась. Она понимала, что в его словах есть какой-то смысл, который ей неясен.

– Не могу понять, почему мистер Беквит считает, что меня надо обуздывать. В чем, по его мнению, проявляется мое своеволие?

Уэст понял, что выдвинул предположение, смысл которого Рия все равно не поймет. Она не готова ни к чему из того, что сама же инициировала своим вторым появлением в его спальне. Обе ее попытки войти в контакт строились на убежденности, что предпринимаемое ею необходимо и не терпит отлагательств ради мисс Петти, а совсем не из-за своекорыстного интереса, связанного с отношениями полов. Он решил, что ему необходимо учитывать ее натуру, хотя очень хотелось притвориться, что дело обстоит по-другому. Мисс Рия Эшби обладала чертовски вкусными губами, словно созданными для поцелуев.

Уэст понимал, что отвечать на ее вопрос следует лишь в той мере, в которой она способна понять ответ.

– По мнению Беквита, вам не следовало говорить мне об исчезновении мисс Петти, поскольку ваши волнения преувеличены.

– Преувеличены? Но… – Она замолчала, потому что Уэст поднял палец.

– Он придерживается стойкого убеждения, что она объявится, скорее всего, беременная и не замужем, полная раскаяния и с протянутой рукой. Вы должны признать, что отдаленная возможность такого варианта существует, особенно исходя из рассказанного нам Эмми.

– Если такое и произойдет, то лишь потому, что бедняжку Джейн использовали. И того, кто так сделал, необходимо призвать к ответу. Мистер Беквит разве не согласен действовать соответствующим образом в подобном случае?

– Он уверен, что все необходимое уже предпринимается. Вы получили одобрение на то, чтобы нанять мистера Литтона.

– Но никакого продвижения вперед нет.

– Не думаю, что такого рода обстоятельства беспокоят Беквита. Он считает, что учредители выполнили свой долг по отношению к мисс Петти.

– Не может быть, – покачала головой Рия. Голос ее чуть сорвался, и в глазах появилась боль. – Вы, наверное, его недопоняли.

Уэст ничего не сказал, лишь продолжал пристально на нее смотреть.

– Он так меня поддерживал, – отозвалась она· – У меня в школе хранится его письмо. Он тут же ответил, когда я написала ему о мисс Петти, и разделил все мои опасения.

– Тогда вы, наверное, правы. Я, вероятно, не так его понял.

Злые слезы сделали голубые глаза Рии стальными.

– Почему вы так поступаете? Почему вы сначала предлагаете свое мнение, а потом не хотите его отстаивать?

Он пожал плечами:

– Потому что для меня не так важно убедить вас в своей правоте.

– Но я не хочу, чтобы вы отказывались от своего мнения, если я не права.

Уэст усмехнулся одной половиной рта, но глаза его оставались абсолютно серьезными.

– Я не отказываюсь от своего мнения, Рия. Я лишь позволяю вам придерживаться своего.

Слеза скатилась с уголка ее глаза. Она раздраженно смахнула ее.

– Вы просто невыносимы! Может, я хочу, чтобы вы меня убедили.

Он улыбнулся уже не только губами:

– Я так не думаю.

Дыхание Рии участилось, но она взяла себя в руки и не разрыдалась перед ним.

– Что же теперь будет? – еле слышно спросила она.

– Беквит поговорит с другими учредителями. Если нам повезет, они решат, что им же лучше принять меня в члены.

– Когда вы рассказали мне, что хотите войти в совет, я подумала, что вы предложите внести определенную сумму, чтобы вам гарантировали место. Но ваш план состоял совсем в другом, ведь так?

– Да. Деньгами их не возьмешь.

– Тогда что же вы им предлагаете?

– Власть. – Уэст сел и подоткнул под спину подушку. Он провел ладонью по волосам, взъерошив их еще больше. – Я говорил вам, что Беквиту не понравилось мое намерение самому выяснить, что случилось с мисс Петти. Естественно, ему захочется находиться в курсе моих действий и даже получить известный контроль над ними. Он не сможет получить желаемое, если не пригласит меня присоединиться к ним, и он не может пригласить меня, не поговорив с остальными. Вот, Рия, что я им предлагаю: возможность избавиться от той угрозы, которую я для них представляю, и защитить свое положение.

Слушая его, Рия, сама не замечая своих действий, переплела пальцы и положила подбородок на сомкнутые кисти.

– Вы все еще видите в Беквите одного из них, – вынесла она свой вердикт. – Видите в нем члена «Ордена епископов».

– Он и есть епископ. Я не могу считать его кем-то другим. Или притворяться, что он не епископ.

Рия кивнула, решив не высказывать возражений, родившихся у нее в голове. Она, кажется, переняла у него его же тактику: не пытаться изменить мнения оппонента, если позиции расходятся. Уэст, похоже, догадался о той битве, что она вела с собой, потому что в уголках его губ заиграла улыбка. Она ответила ему той же монетой.

– Я никогда не говорила, что ничему не могу у вас научиться.

– В самом деле, – ответил он с той самой улыбкой, значения которой даже Рия при всей своей неискушенности не могла не понять.

Она вспыхнула до корней волос.

– Вы придали моим словам тот смысл, который я в них не вкладывала.

– В самом деле?

– Вы невыносимы.

Он усмехнулся:

– Ваше презрение оказалось бы более действенным, если бы вы постоянно не косились на ту книжку.

– Я смотрела на вас.

– Вы думали о той книге. – Он воспринял легкий вздох Рии как признание. – Что вы хотите знать о книге?

– Где вы ее раздобыли?

– В кабинете Беквита.

Рия не знала, что ответить.

– Как странно.

– Полагаю, вам покажется странным, но не все мужчины считают поэзию Байрона или Шелли подобной афродизиакам. – Он вопросительно на нее посмотрел: – Вы ведь знаете, что означает названное мною слово?

– Конечно, знаю, – холодно сообщила она. – Оно производное от слова «Афродита»; богиня любви и красоты в Древней Греции, и означает нечто, что дает новый толчок мыслям о любви и красоте.

Уэст медленно кивнул, еле сдерживаясь, чтобы не рассмеяться.

– Верно, вы сказали одно из определений.

– Если есть другое, то я хотела бы его услышать. Я не люблю, когда меня держат в неведении.

– А я не ваш чертов учитель.

Она не отреагировала ни на само его заявление; ни на тон, каким он его сделал. Она просто пристально смотрела на него.

– Ладно. Афродизиак – это нечто, обычно еда или снадобье, возбуждающее кровь. – Он вздохнул, когда она в ответ лишь приподняла бровь. – Они усиливают сексуальное желание. Я не могу сказать проще.

– И не надо. Я и так вас поняла, – Она помолчала, после чего церемонно добавила: – Спасибо вам.

И сказанное ею «спасибо» обезоружило Уэста. Его ледяные нотки настолько шли вразрез с тем, как пылали ее щеки, что представление выглядело крайне комично. Но ему захотелось не смеяться, а поцеловать ее.

Он подался вперед и положил ладонь Рии на затылок. Когда она поняла его намерение, он уже прижал свои губы к ее губам, сначала несильно, но, не встретив сопротивления, осмелел. Ее губы, нежные, сладкие и теплые, раскрылись, и она еле слышно вздохнула.

Он прижал ее теснее, бедра их соприкоснулись. Она повернулась в его объятиях, подальше от края кровати. Руки ее вспорхнули к его плечам, затем еще выше, она зарылась пальцами в его волосы. И тогда он застонал, хрипло, низко, и кровь его заиграла. Он чувствовал, как она прижимается к нему изо всех сил, как набухла ее грудь.

Она чуть-чуть потянула его за волосы, чтобы он опустил ее на кровать. Не отрывая рта от ее губ, он последовал за ней. Глаза у обоих оставались закрыты. Поцелуй стал глубже, он проник языком в ее рот, пробовал ее на вкус, всасывал сладость ее рта.

Ногой оттолкнув одеяло и нашарив руками пояс ее халата, Уэст развязал его. Фланелевые полы распались по обе стороны, и она осталась лишь в тонкой ночной сорочке – единственном барьере для его ласкающих рук. Он положил руку на ее живот и почувствовал, как сократились мускулы. Ладонь его скользнула выше, и дыхание ее стало сбивчивым и частым. Когда он накрыл ладонью ее грудь и провел ногтем по набухшему соску, бедра ее приподнялись.

Уэст оторвался от ее губ и заставил себя успокоиться. Они лежали на кровати посреди вороха одеял и простынь ногами к изголовью. Грелка грозила свалиться, и он поспешил ее убрать. Одна из подушек упала на пол, там же валялись тапочки Рии. Только сейчас он понял, как холодно в комнате без одеяла, но дрожь, что его пробирала, к холоду отношения не имела.

Рия смотрела на него сквозь полуопущенные ресницы, и глаза ее затуманились. Желание, ясно читавшееся в ее глазах, представлялось вполне осознанным, может, даже отчасти вызывающим, разогретым любопытством, потребностью, оживленной умом существа мыслящего.

Что бы он теперь ни сделал с ней, она бы не сопротивлялась. Уэст прикоснулся лбом ко лбу Рии. Он закрыл глаза, но на губах его порхала улыбка.

– Может, я все-таки буду твоим чертовым учителем, – прошептал он.

– Я никогда не говорила, что ничему не смогу у тебя научиться, – чуть улыбаясь, повторила она слова, сказанные ранее совсем в ином контексте.

Он ничего не ответил. Просто поцеловал ее еще раз и откатился, перевернувшись на спину. Краем глаза он видел, что Рия повернулась на бок и вытянулась на кровати лицом к нему, приподнялась на локте, почти повторив ту позу, в которой застала его проснувшимся.

– Я внушаю вам отвращение, – тихо предположила она.

– Нет.

– Тогда почему вы меня не целуете?

– Я не уверен, что хочу брать на себя ответственность.

Она потерла босые ступни одну о другую, спасаясь от холода. Уэст потянулся за одеялом, чтобы укрыть ее, но она остановила его рукой.

– Вам не придется брать на себя ответственность, – проговорила она, – ни за что. – Она перевернулась, нашла край одеяла, потянула за него и укрыла их обоих. – Я бы не стала требовать от вас так много. Я даже и не хотела бы. Если вам мешает положение моего опекуна, то…

– Опекунство не имеет никакого отношения к такой чепухе.

– Тогда в чем дело?

– У вас нет опыта.

– Но ведь и я о том же. Мне двадцать четыре, и я убеждена, что пора его приобрести.

– Вы оказываете доверие не тому человеку. Вы недостаточно знаете о мужских склонностях, чтобы говорить такое.

Рия села в кровати и, повернувшись к Уэсту спиной, зажгла свечу на тумбочке. Затем она взяла в руки книгу Уэста и снова легла, теперь на спину. Открыв книгу, она вытянула руку, в которой ее держала так, чтобы они оба могли видеть рисунки. На сей раз в нужном положении предстали картинки с женщиной на коленях перед мужчиной.

– Тогда расскажите мне об этом, – попросила она. Вопреки желанию казаться дерзкой голос ее чуть сорвался и потерял твердость. Ее застенчивая просьба свидетельствовала о недюжинной силе характера. – Она действительно намерена взять его в рот? – спросила она.

Уэст не помнил, чтобы он когда-либо вел подобные беседы с женщиной. Однако Рия общалась с ним с той же пропорцией неуверенности и благоговейного ужаса, которую он помнил в себе в бытность учеником Хэмбрик-Холла, когда он и прочие члены Компас-клуба впервые увидели подобные картинки.

– Полагаю, то, что вы сказали, действительно входит в ее намерения, – осторожно ответил он.

– Она так может и подавиться. Он ведь необычайно велик, не так ли?

Уэст сделал над собой некоторое усилие, чтобы сконцентрироваться на изображении, а не на реальной части его самого, которую она могла бы охарактеризовать как «необычайно большую».

– Он той длины и толщины, которую можно ожидать от возбужденной особи мужского пола. – Он радовался, что сумел ответить на ее вопрос в такой отстраненно-научной манере. – А что касается того, подавится она или нет, зависит от сноровки. Есть ли она у нее.

– Сноровка? Я думала, что достаточно только определенного таланта и практики. – Она помолчала, после чего задумчиво добавила: – Я видела одного цыгана, так он мог заглотнуть раскаленный меч до самой рукояти. Должно быть, здесь примерно то же самое.

Уэст понял, что может подавиться и собственной слюной, если не удержит Рию в рамках.

– Да, полагаю, так и есть.

Она взглянула на него, слегка нахмурившись:

– Но вы не уверены?

– Вы, вероятно; понимаете, что мне никогда не представлялось случая ни меч глотать, ни сосать… – Он вовремя остановился, понимая, что наговорил слишком много, чтобы удержать Рию в рамках. Осторожность надо сохранять, прежде всего, в отношении себя самого, а уж после того, как она уйдет, он применит к себе все необходимые меры в самом буквальном смысле. – Я думаю, я сказал уже достаточно, – сообщил он ей. – Нет смысла выхолащивать тему.

Но когда он попытался забрать у Рии книгу, она ему ее не отдала.

– Если книга – единственный способ получать знания, вы не должны лишать меня единственной возможности. А теперь скажите мне, приятно ли подобное действие им обоим.

Он тихо застонал и закрыл рукой лоб.

– Мужчине – конечно. Женщине – иногда.

– Почему только иногда?

– Зависит от ее вкусов.

– Понятно, – протянула она, стыдясь признаться в том, что не вполне его понимает. – Вы знаете по опыту?

Он убрал руку с глаз лишь для того, чтобы бросить на Рию уничтожающий взгляд, Когда она немедленно покраснела и погрузилась в изучение иллюстраций, он почувствовал глубокое удовлетворение. Он не мог говорить ей всего, ведь должна же она была понимать, какие вопросы задавать не следует.

Пальцы Рии слегка дрожали, когда она перевернула страницу.

– Рисунок точно такой же, как предыдущий. Я не понимаю, какой смысл его повторять.

– Не совсем как предыдущий. – Он снова потянулся за книгой и, когда она не захотела ему ее отдавать, попросил у нее книгу. – Я обещаю вернуть. – Он повернул книгу так, чтобы она видела, взялся за страницы большим и указательным пальцем и, скользя большим пальцем по кромке, сделал так, что страницы одна за другой стали быстро переворачиваться.

Рия заморгала. Восхищенная и немного испуганная, она смотрела, как мужчина и женщина ожили. Женщина подалась вперед, повинуясь рукам мужчины, удерживающим ее голову, и заглотнула член партнера примерно так, как цыган заглотнул меч.

– По самую рукоять, – выдохнула она, едва понимая, что говорит вслух.

– Точное описание.

Рия взяла книгу у него из рук и повторила движения Уэста. Фигуры дергались почти комично, но цель их стала совершенно ясна.

– Как же все происходит?

Уэст усмехнулся. Ее больше интересовал прием, использованный художником, чем содержание.

– Как я уже говорил, картины не идентичны. Между ними есть тонкое различие, объясняющее движение фигур, когда страницы быстро переворачиваются. – Он открыл книгу на середине. – Видите разницу между данной картинкой и картинкой вначале? А теперь посмотрите на картинку в конце. Женщина снова его отпустила.

– Вы должны признать, что штука весьма хитроумная.

– Те же слова произнес Саут, когда впервые увидел такую книжку.

– Сколько вам было лет?

– Одиннадцать. Может, двенадцать.

Она кивнула, вздохнув:

– А я вдвое старше. Мальчикам везет больше, я думаю, потому, что они узнают подобные вещи рано.

– Не помню, чтобы я разделял ваше мнение, когда нас поймали.

Рия улыбнулась:

– Ну, может, двенадцать и рановато. И все же девочки росли бы более приспособленными к жизни в обществе, если бы знали заранее, что им предстоит выдержать.

– Выдержать, – тихо повторил Уэст. Будучи совершенно неопытной, она ухватила самую суть женской проблемы. Наверное, та же дилемма стояла и перед его матерью. Он смотрел на лицо Рии, когда она перелистывала книгу в третий раз. Краска больше не заливала ее лицо, на нем застыла сосредоточенность. Между прекрасно очерченными бровями ее легла тоненькая складка, глаза ее чуть прищурились. Она поджала губы и слегка скривила их. Он не сомневался, что она с той же внимательностью постигала азы премудрости в классной комнате, будучи способной ученицей – гордостью и отрадой своих учителей.

Рия перевернула книгу. Теперь она понимала, зачем художник разместил картинки таким образом. Взявшись за страницы, она скользнула пальцем по кромке, и они разлетелись. Хотя примерно она знала, чего ожидать, но она вздрогнула. Мужчина вонзился в женщину и стал работать как насос, рывками. То голова женщины оказывалась откинутой, то голова ее любовника.

Уэст успел перехватить книгу до того, как Рия уронила бы ее себе на голову. Он закрыл ее и отложил в сторону, чтобы она не могла до нее дотянуться. Повернувшись на бок, он смотрел на нее.

– Достаточно увидели?

Рия чувствовала странное учащение сердцебиения и какое-то беспокойство внутри. Как следствие ей слегка не хватало дыхания.

– Вполне достаточно, я думаю. Выглядит все довольно грубо.

– Так и есть. – Уэст радовался, что может поощрить в ней такой ход мыслей.

– И похоже на то, что может быть больно.

– Настоящая агония.

Взгляд, что она на него бросила, стал подозрительным.

– Неужели все так ужасно? Не может быть! Иначе никто не стал бы этим заниматься даже ради продолжения рода.

– Можно многое вытерпеть ради производства себе подобных.

– Я вам не верю. Уэст пожал плечами:

– Мне очень даже понравилось, когда вы меня целовали.

– Поцелуи служат для того, чтобы смягчить дальнейшие ощущения.

В Рии теперь чувствовалось меньше уверенности.

– А как насчет того, чтобы давать и получать наслаждение? Вы говорили так раньше.

– Может, я преувеличивал. На самом деле удовольствия в подобных отношениях совсем чуть-чуть.

– Поэты говорят иначе.

– Поэты говорят о любви. Вы же говорите о… – Он все не мог подыскать подходящее слово. – Может, вам следует продолжить дискуссию с леди Тенли?

– Трус. – Рия повернулась к нему. – Не можете сказать – блуд? Ведь этим занимаются парочки, не так ли? Блуд. Так и говорите.

– Конечно, – подтвердил он, чуть приподняв бровь. – Я задел ваши чувства, когда меньше всего этого хотел.

Выражение ее лица оставалось очень серьезным.

– Я знаю, что вы меня уважаете, – тихо промолвила она. – Ни к чему так тщательно подбирать слова.

– Рия, вы вздрогнули, когда я сказал «черт возьми».

Тут он прав, и ей нечего возразить.

– Просто вы иногда думаете, будто я сама не знаю, что говорю. Такое отношение меня действительно обижает. Хотела бы я, чтобы вы не пытались защитить меня от себя самой, чтобы ваше ко мне уважение не основывалось на биологическом факте. Я женщина, да, мной можно восхищаться, но со мной надо считаться.

– А я скажу, что дистанция между нами необходима не потому, что вы женщина, а потому, что вы леди.

– Черт возьми!

Уэст засмеялся низким, горловым смехом.

– Потребуется куда больше, чем грубый язык, чтобы заставить меня обращаться с вами как с продажной женщиной.

Рия села и откинула одеяло. Ночная рубашка его поднялась как шатер под воздействием мощной эрекции. Не дав ему опомниться, еще до того, как он понял, что она затевает, Рия раздвинула его ноги и задрала его рубаху.

– Может, мои действия вас поощрят.

Глава 8

Уэст схватил Рию за плечи в тот момент, когда она начала наклоняться. Зрачки его расширились и потемнели, почти слились с радужкой от невыносимого желания, сердце колотилось как бешеное, и кровь гудела в ушах.

– Вы не знаете, что вы…

Он замолчал, потому что Рия медленно повела головой из стороны в сторону, и ее незначительного движения хватило, чтобы он окончательно сбился с курса. И пропал.

– Тогда вам придется или меня научить, – объяснила она, – или позволить мне самой научиться.

Уэст не сомневался, что она намеренно исказила смысл сказанного им, но у него не нашлось доводов ни против ее нежного, роскошного рта, ни против того, как раскрылись ее губы, произнося слова. Руки его упали с ее плеч, и он лишь молча смотрел, как она опускается. При первом прикосновении ее губ он почувствовал, что все его тело натянулось как струна. Напряжение слишком сильное, почти невыносимое; бедра его дернулись, когда она обхватила член губами, оттягивая крайнюю плоть так, чтобы язык мог скользить по шелковистой и чувствительной головке.

Ее льняная коса упала на плечо и защекотала его бедро; коса ходила туда-сюда как маятник, и так же плавно и ритмично двигалась Рия. Она коснулась ладонями его бедер, погладила их кончиками пальцев, пробежала по мускулистой плоти ягодиц, провела ногтем тонкую розоватую линию.

Он хотел в одно и то же время и закрыть глаза, и смотреть на нее. И то и другое возбуждало его. Он так и делал: то открывал глаза, то закрывал их, пока, наконец, она не отпустила его, словно нехотя. Она дышала тяжело и хрипло, и стало ясно, что она хочет еще. Вначале он не понял, но когда он посмотрел на свой возбужденный пенис, то догадался, что она хочет сделать так, как женщина на картинке: взять его в рот целиком.

Уэст сел и снял рубашку. Теперь комната уже не казалась холодной, холод не мог остудить того жара, что пылал в его крови. Он облокотился о деревянное изголовье и протянул ей руку, приглашая присоединиться к нему.

Рия встала перед ним на колени и смотрела на его гладкую кожу, теплую и тугую, со скульптурно проступающими под ней мускулами.

Она коснулась языком его ключиц, оставила влажную полоску, ведущую вниз. Кожа его имела особый привкус, незнакомый и волнующий. Вдруг Рие показалось, что она знала его прежде, хотя такого просто не могло быть. Его запах, привкус мускусного пота возбуждал ее, кожей она почувствовала приятное покалывание, и еще внутри ее, в самой сердцевине, что-то приятно, почти болезненно приятно, сжалось. Там, внутри, – центр того жара, который волнами распространялся по ее телу, заставляя кровь бежать быстрее, а сердце биться чаще. Она почувствовала влагу между бедер. Влагу и давление, давление и пустоту. Ей очень хотелось, чтобы он коснулся ее там.

Но он ее не касался. Пальцы его судорожно сжимали простыню с обеих сторон от него.

Рия провела подушечками пальцев вдоль его рук, коснулась запястий, сжала его кисти, сделав его своим пленником, пока губы ее, и язык, и, наконец, зубы не приступили к иному исследованию.

Она опустила голову ниже, почувствовав, как он затаил дыхание и застонал от наслаждения, издав вибрирующий глухой звук. Она снова взяла пенис в рот, и все, что касалось вкуса его и запаха, усилилось многократно. Акт дарения наслаждения поразил ее своей неожиданной интимностью, поразил тем, что он давал ощущение, что ты одновременно являешься господином и раболепным почитателем. Ты властвуешь над ним и одновременно находишься у него в услужении.

Ей показалось, что он чувствует то же. Он мог приказать ей остановиться или сдаться ей на милость. Его тоже тянуло в разные стороны, и равновеликие силы заставляли его оставаться на месте, вздрагивать под ее ладонями, но не сметь их убрать. Он сидел неподвижно, если не считать тех непроизвольных движений, над которыми он не властен, и сознание того, что каждое едва заметное движение его – ее заслуга, возбуждало ее до невыносимости остро.

Она еще глубже втянула член в себя, ей помогло изменение позы, как и его отрывистые указания, отдаваемые хриплым шепотом. В крике, вырвавшемся у него, она услышала свое собственное имя, и ей стало так приятно, Что она твердо решила сделать все, чтобы услышать его вновь.

Уэст высвободил кисти и положил ее руки к себе на бедра.

Ей не пришлось объяснять, что делать дальше. Она стала водить пальцами по внутренней стороне его бедер, сочетая ритмичное массирование с ритмичным движением рта. Одной рукой он схватил ее за косу, обернув вокруг кисти, другой ухватился за простыню. Он чувствовал изменение в модуляции собственного дыхания, ставшего хриплым и трудным. Слова рвались из его горла, не успев оформиться в гладкие фразы. Бедра его метнулись вперед, и когда она взяла его целиком, кулак, на который он намотал ее косу, удержал ее в таком положении. Он знал, что сейчас не способен ее оттолкнуть. Его поднимала вверх волна наслаждения столь острого, что с остротой его мог бы поспорить острейший клинок. И он почувствовал благодарность к ней за подаренное ему блаженство, вылившееся в более острую, чем когда бы то ни было, развязку.

Мысленно выругавшись, пробормотав что-то невразумительное даже для себя самого, он приподнял голову Рии и сбросил семя на простыни, не упустив из виду ее удивленный и полный восхищения изучающий взгляд. Чувствуя себя насекомым, приколотым к картонке для предстоящего исследования, Уэст рванул одеяло, чтобы прикрыться, и опустил ноги на пол. Не сказав ни слова, он исчез в смежной уборной.

Уэст налил воды в таз, не зная, чего хочет больше: обмыться или утопиться, и уставился в зеркало над умывальником. То, что он там увидел, ничем не могло помочь ему объяснить себе, что же сейчас произошло. Он презирал и ненавидел себя за то, что, забыв о чести джентльмена, позволил сделать Рии, и в то же время не мог отрицать, что удовольствие, полученное от нее, он не получал нигде и никогда. Другие женщины приобрели в подобном деле больше мастерства – взять, к примеру, барменшу в гостинице, – но ни одна из них не проявляла такого глубокого и искреннего интереса к его реакции. Возможно, невинность Рии возбуждала в ней любопытство, но Уэст подозревал, что здесь нечто большее. С самого начала она, кажется, как никто, чувствовала его состояние, его настроение, догадывалась о его невысказанных мыслях, даже понимала его своеобразный юмор. Так почему он не мог допустить, что она способна угадать, что могло бы дать ему наибольшее наслаждение?

Уэст скинул одеяло, на скамью, умылся, смыл с кожи запах лаванды и мускуса. От ледяной воды перехватило дыхание, но она возымела желаемое действие.

Уэст ополоснул грудь и небрежно бросил губку обратно в таз, после чего повернулся, чтобы снять с медного крюка полотенце. Отсюда он не видел изголовье кровати и то место, где сидела Рия, но зато он видел скомканные одеяла и грелку, которая сейчас уже могла пригодиться. Тапочки Рии все еще валялись на полу, но подушку, которая упала на пол раньше, Рия подняла, и пресловутую книгу тоже.

Уэст положил локти на мраморную столешницу умывальника и опустил голову. Не потому, что он не желал видеть своего отражения в зеркале, а потому, что его мучила рефлексия. Но не вечность же так стоять! Уэст мысленно встряхнулся и выпрямился, проведя по своей шевелюре рукой. Схватив полотенце, он вытерся насухо и отшвырнул полотенце, вытащив из комода пару кальсон.

Ступая почти неслышно, он вернулся в комнату. Рия все еще сидела в его кровати, подоткнув под спину подушку и скромно запахнув халат. На коленях у нее лежало то самое сокровище эротики, что он выкрал у Беквита. Она изучала картинки, на которых изображалась пара, совершавшая более традиционное совокупление, хотя традиционным такое соитие тоже можно назвать с определенной оговоркой с учетом некоторых аспектов рисунков, которые, как видно, Рия так и не заметила.

Уэст взял книгу из ее рук, касаясь переплета двумя пальцами, словно брезговал ею. Она не сопротивлялась. Уэст закрыл книгу и положил на стол.

– Думаю, на сегодня с вас хватит изучения литературы. – Ему стало приятно, что она не утратила способности краснеть. Хорошо, что приобретенный опыт не успел избавить ее от трогательной скромности. – Я хочу, чтобы вы ушли.

Рия ожидала, что он так скажет. Она кивнула, но лишь в знак того, что его слышала. Она и не думала покидать его постель. Напротив, она вытащила одну из подушек из-под спины и, поставив ее рядом со своей у изголовья, предложила ему к ней присоединиться.

– У меня есть вопросы, на которые книга не дает ответов.

– Я уже предложил вам обратиться к леди Тенли.

– Я думаю, не стоит поднимать такую тему в разговоре с ней. Как я смогу объяснить свой интерес?

– Разве женщины не обсуждают данные вопросы между собой?

Она в недоумении приподняла бровь:

– Я ни разу не получала приглашение участвовать в подобных разговорах, и ни одна из гувернанток, вы уж мне поверьте, даже не пыталась просветить меня. В школе ничего тоже не обсуждалось даже между преподавателями, которые замужем. – Рия сложила руки на коленях. – Поэтому придется объяснить все вам.

Именно такого рода ответственности он всеми силами пытался избежать. И взгляд его говорил весьма красноречиво. Он сложил одеяло, которое держал под мышкой, несколько раз в длину и положил рядом с Рией, чтобы оно стало барьером между ними. Вообще-то такой барьер не мог служить препятствием к сближению сторон, если бы они того пожелали, но как напоминание о необходимости держать дистанцию вполне годился.

– Мне не стыдно, – чуть запальчиво заявила она. – И вы не можете ждать от меня стыдливого раскаяния.

Уэст потянул за край одеяла, валявшегося у нее в ногах, укрыл им ноги: свои и Рии. Потом достал другое и укрыл им Рию. Глаза ее загорелись от радости: он понял, что она ждала именно таких действий. Очевидно, она не желала покидать его постель, пока не получит свое, и в то же время устраиваться в его кровати совсем комфортом, не получив на то его разрешения, ей было как-то неловко.

Уэст не стал распространяться на тему стыдливости. Пусть ее убеждение останется при ней.

– Что вы хотели узнать?

– Вы злитесь на меня.

Она не задала вопрос, а выдала констатацию факта.

– Да, – ответил он. – Но вы к моему настроению невосприимчивы. – Он знал, что не сказал всей правды, Заговорив о его настроении, она ясно показывала, что ей оно небезразлично. Кроме того, он злился скорее на себя, чем на нее. – Вы хотели мне задать какой-то вопрос, насколько я помню?

– Зачем вы взяли книгу у мистера Беквита?

Он ожидал услышать совсем не это.

– Я взял ее из-за одного книгоиздателя – на всякий случай замечу, что он издает книги не такие, как эта. Я подумал, что он мог бы мне рассказать о происхождении подобной книги.

– Вы сами сказали, что такие книги не редкость.

– Для джентльмена не является чем-то необычным держать у себя книги эротического содержания, но коллекция Беквита настолько обширна, что выходит за рамки обычного. Книга именно такого типа – относительная редкость. Иллюстрации расположены на каждой из страниц разворота, что делает книгу еще большей редкостью, хотя я без труда нашел еще две подобные у Беквита на полке, потратив на поиски минут двадцать, не больше. И, наконец, мое любопытство возбуждают пристрастия Беквита в данной сфере. Имеются некие особенности содержания, которые делают коллекцию Беквита уникальной.

– Особенности? – Рия нахмурилась. – Я думала, то, что я видела в книге, отражает лишь природныесклонности мужчин и женщин.

– Если вы считаете, что насилие – природная черта обоих полов, тогда вы сказали именно то, что думаете.

– Я не понимаю.

Она действительно не понимала. Неопытность ее – причина того, что внимание свое она фокусировала на наиболее впечатляющих моментах. Она не могла воспринять картинку как целое и не понимала до конца того, что видела.

– Обе женщины прикованы, – объяснил он. – Одна к спинке кровати, другая к колонне, на которую опирается мужчина.

Рия удивленно раскрыла глаза:

– Не может быть.

Уэст вздохнул:

– Жаль, что вы не можете выражать свое удивление иначе, чем подвергая сомнению каждое мое слово. – Он поднял руку, предупреждая ее желание дотянуться до книги. – Я вам покажу. – Он открыл книгу наугад, закрыл ладонью всю картинку, где женщина лежала на постели, оставив только ее руки. Он протянул книгу Рии и стал смотреть на нее, ожидая мига прозрения.

Она смотрела, вначале непонимающе уставившись и моргая недоуменно, но потом все же осознав увиденное. Уэст перевернул книгу, закрыл рукой на тот же манер и показал ей, что руки женщины действительно прикованы к колонне. На ней нет тех тяжелых наручников, что надевают на каторжников, но виднелись тонкие браслеты, возможно, из золота или серебра. Звено между наручниками и кольцами, к которым они крепились, прорисовано совсем тонко, но теперь, зная, куда смотреть, Рия и его разглядела.

Уэст закрыл книгу и вновь отложил ее в сторону. Рия побледнела.

– У вас есть вопросы? – спросил он. – Я хотел бы их выслушать.

– Нет, вы не правы. Я не знаю, что думать… об иллюстрациях или о том, что книга принадлежит мистеру Беквиту.

Он мог предположить, что от нее требовалось значительное усилие, чтобы все осмыслить.

– Есть люди, которые получают наслаждение от того, что подчиняют других. В данном случае объект наслаждения – женщины, которых сделали рабынями. Боюсь запутать вас еще сильнее, но не всякая женщина будет выступать против того, чтобы ее использовали на такой лад, хотя в намерения художника не входило это показывать. Его рисунки имеют определенную цель – вызвать возбуждение у того, кто на них смотрит. Притягательность может быть как в самом акте, так и в нюансах, связанных с доминированием и беспомощностью. Но иллюстрации есть иллюстрации, и их возможности ограниченны, буквально и фигурально.

Когда Рия заговорила, голос ее едва слышался. Она продолжала смотреть на свои сложенные руки.

– Я думала, на женщинах просто браслеты. Я думала, они цыганки. – Она покачала головой, внезапно почувствовав слабость и тошноту. – Но я думаю, какая-то часть меня понимала, что здесь кроется нечто большее, что-то, на что я откликнулась, не вполне осознавая. Когда я… когда я трогала… то есть когда вы и я блу… – Рия прикусила язык. Слово, которое она не смогла произнести, больше не казалось ей уместным.

– Когда вы доставляли мне удовольствие, – пришел ей на выручку Уэст. – Давайте назовем ваши действия так и постараемся обойтись без более детальных описаний, если, конечно, такой подход не оскорбляет ваших чувств.

Рия покашляла, прочищая горло, но спазм все еще мешал говорить. Ей приходилось с силой и натужно выдыхать, чтобы произносить слова.

– Когда я доставляла вам удовольствие, я поразилась… странному ощущению, что я одновременно и командую, и подчиняюсь. Я никогда… никогда не испытывала ничего подобного раньше, и я… Я думаю, мне очень даже понравилось такое противоречивое ощущение. Я очень сильно боюсь, что оно меня возбуждает.

Уэст ясно видел, что она переживает, и мог лишь догадываться, чего ей стоило это признание. За одну ночь она познала ярость страсти, доселе ей неизвестную, а теперь она еще и обнаружила двойственную природу ее зарождения. Он повернулся, чтобы лучше видеть Рию. Обычно она не отводила глаз, но сейчас она не хотела смотреть на него прямо. Он перегнулся через разделявший их барьер и нежно взял ее за подбородок:

– Посмотрите на меня, Рия. – Она медленно повернула голову. – Того, что вы испытали, не стоит бояться. Вы сами сказали, что женщина должна знать все. Случившееся между нами сегодня просто надо принять. Если сейчас вам так не кажется, то вы отрицаете собственную природу. Вы думаете, я не разделял с вами те же эмоции? Какое еще я могу представить доказательство того, что я тоже испытывал возбуждение?

Рия едва заметно покачала головой. Смотреть ему в глаза ей было невероятно трудно. Она прикусила губу, сильно, почти до крови, почувствовав себя такой непоправимо юной и беспомощной, и не кто иной, как Эван Марчмен, пришел к ней на помощь, чтобы спасти от последствий ее же бездумной неосторожности. С ним она в безопасности. Но ведь она давно уже выросла, так почему же сейчас, двадцать лет спустя, ситуация повторялась?

Уэст бережно провел подушечкой пальца по ее надкушенной губе, заставив разжать зубы.

– Я не могу повторить за вами, что не понимал содержания рисунков. Я знал, что в них, когда взял книгу у Беквита. Более того, именно потому я и взял у него книгу. Я не хотел, чтобы вы ее видели. Я не хотел, зная, что в ней, дразнить вас, предлагая прокомментировать содержание. На мне лежит ответственность за случившееся. И не важно, хотел ли я произошедшего или хотели его вы. Как я понимаю, здесь и заключается самая суть того огня, что горит, даже если у вас и нет опыта.

– И снова вы хотите меня защитить.

– Да, полагаю, что так, и думаю, что поступаю правильно. – Она удивила его тем, что не стала пытаться разубедить его. Он убрал с виска выбившуюся прядь. – Я потерпел первую неудачу на пути вашего опекунства. Быть вашим опекуном для меня все равно, что лисе охранять курятник. – Уэст заметил ее улыбку и обрадовался, что сумел вызвать ее. – Уверен, что Уильям думает так с самого начала и Маргарет пришла к тому же выводу. Мой слуга гадает, что я замышлял, когда решил привезти вас сюда. Мои друзья стали бы многозначительно переглядываться, считая, что знают ответ.

– А каков ответ? – тихо спросила она. – Я сама не знаю.

– Не знаете? Вы выразились вполне точно, заметив, что я трус. Я не хотел в одиночестве предстать перед братом и невесткой.

– Ах вот как!

– Вы разочарованы?

– Да, есть немного.

Она вновь отвела от него взгляд. Он чуть повернул голову, чтобы заглянуть ей в глаза.

– Вы ведь на самом деле не питаете ко мне нежных чувств? Или уже успели развить их в себе?

– Нет.

– Прекрасно. Вы мне очень нравитесь, Рия, но, честное слово, более глубокие чувства могли бы безнадежно усложнить наши отношения.

Рия кивнула:

– Я понимаю. Вам не надо тревожиться. Вы мне достаточно нравитесь. Я полагаю, что не смогла бы доставить вам удовольствие, если бы вы мне не нравились.

Хорошо, что Уэст сидел на середине кровати, иначе он мог бы с нее упасть. Он всегда выступал за откровенность в словах и поступках, но Рия своей откровенностью просто выбивала почву у него из-под ног. Он вдруг почувствовал ком в горле.

– Да, – прохрипел он. – Тут что-то есть.

– С вами все в порядке?

Решив, судя по ее виду, что она сейчас начнет стучать его по спине, Уэст перехватил ее запястье.

– Спасибо, все хорошо. – Он чуть ослабил хватку, но руку не отпустил. – Вы ведь понимаете, что повторения сегодняшней ночи не будет?

– Я не понимала, но теперь понимаю.

– Что касается второй иллюстрации, то воспроизведения ее тоже не будет.

– С вами, вы хотите сказать.

– Что?

– С вами, – повторила она. – Вы не можете приказать мне не вступать в сексуальные отношения с другим мужчиной.

Уэсту сразу пришло в голову слово «блуд».

– Ваши намерения относительно брака изменились?

– Нет.

– Тогда у вас не будет сексуальных отношений ни с одним мужчиной.

Рия выслушала его нотацию и без колебаний произнесла:

– Хотите показаться занудой, да?

– А вы хотите меня спровоцировать.

Она одарила его улыбкой. Самодовольно-надменной.

– Вы уверены?

Он хотел сказать, что не уверен ни в чем, что касается Рии, но он скорее бы умер, чем признался ей.

– Вы получаете истинное наслаждение, говоря мне колкости.

– Возможно, но лишь для того, чтобы спасти хоть чуть-чуть свою шкуру.

– Как трогательно.

Улыбка ее выглядела печально. Она опустила взгляд на свое запястье с сомкнутыми вокруг него пальцами Уэста и заговорила тихо, но настойчиво:

– Вам не кажется, что в ваших словах нет логики? Приглашу я другого мужчину в свою постель или нет, не вам решать. Как можете вы рассчитывать заставить меня что-то делать или не делать? Через восемь месяцев вы будете полностью избавлены от тяготящей вас ответственности и утратите рычаги влияния. И я буду совершенно от вас независимой. – Она высвободила запястье и повторила его же вопрос с грустной усмешкой: – Вы ведь не питаете ко мне нежных чувств, не так ли?

– Нет.

– Прекрасно. Для нас обоих, я думаю.

Ему казалось, что ответ однозначен, хотя теперь он больше не был ни в чем уверен.

– Конечно.

– Тогда вопрос улажен.

Он совсем не улажен, хотя как его решить, чтобы действительно раз и навсегда закрыть, Уэст не мог придумать. Он предпочел напомнить ей о том, что пока еще он обладает над ней определенной властью.

– Но восемь месяцев пока не истекли.

– Теперь уже немного меньше осталось, но я не буду с вами спорить.

– И не стоит, – сухо заметил он. – Все вопросы исчерпаны, я надеюсь?

– Почти. Я только хотела узнать, есть ли у меня способности доставлять удовольствие.

Он не сразу понял, о чем она, а когда понял, то ему понадобилось еще немного времени, чтобы прийти в себя.

– Видит Бог, вы говорите поразительные вещи. Вы вообще-то умеете держать язык за зубами или все, что вы думаете, облекаете в слова?

Она смотрела на него с серьезным видом, ни жестом, ни выражением лица не давая ему понять, о чем думает.

– Да, – подтвердил он наконец. – У вас есть способности.

Рия медленно и задумчиво кивнула.

– И в конце… что на самом деле произошло, когда…

Уэст резко откинул голову, намеренно стукнувшись затылком о деревянное изголовье. Закрыв глаза, он выругался себе под нос, чтобы она не слышала. Его вдруг осенило, что не пришлось бы так страдать сейчас, если бы двадцать лет назад он дал ей утонуть в озере.

– Возможно, вы сожалеете о том, что спасли мне жизнь, – предположила вдруг Рия, как будто читала его мысли.

Открыв один глаз, Уэст внимательно на нее взглянул. Подозрение, что она способна читать его мысли, нашло свое подтверждение.

– Вы спрашиваете о том, что произошло? Вы вчистую меня выдоили.

Его ответ, образный и скандально откровенный, заставил Рию резко повернуть к нему голову. Глаза ее широко раскрылись. Она глотала ртом воздух.

– Выдоила? – выдавила она из себя слово, которым чуть не подавилась. – Там содержалось молоко?

– Там находилось мое семя, – с расстановкой произнес он. – Я слил его на простыню, вместо того чтобы отдать вам.

– Тогда ребенка не будет.

Тяжело вздохнув, он схватил книгу и раскрыл ее. Он ткнул пальцем на рисунок, изображающий пару на кровати:

– Вот так женщины беременеют.

Рия явно испытала облегчение.

– Тогда у людей происходит так же, как у других животных. Я все время сомневалась в этом.

– Ну что ж, теперь вы обрели уверенность. – Он резко захлопнул книгу, чуть не ударив себе по пальцу, и убрал ее в ящик, с грохотом его закрыв. Когда он обернулся к Рии, то застал на ее лице улыбку, которую она поспешила скрыть. – Получили удовольствие? – спросил он.

– За ваш счет.

– Хорошо, что я могу себе его позволить. – Он указал на дверь: – Клянусь, я выставлю вас сам, если вы сейчас же не уйдете.

Рия скинула одеяла и опустила ноги на пол. Обойдя кровать, она нашла свои тапочки, всунула в них ноги, поправила пояс на халате.

– Спокойной ночи, ваша светлость.

Уэст не стал просить ее называть его менее официально.

Он лишь кивнул и многозначительно посмотрел на дверь. Когда дверь за ней закрылась, он опрокинулся на кровать и накрыл лицо подушкой. У него оставалось лишь две альтернативы – задушить себя или умереть от смеха.

Уэст проснулся поздно и позавтракал у себя в комнате.

Флинч ничего не сказал в ответ на его просьбу заменить постельное белье, но Уэст не упустил из виду его взгляд из-под приподнятых бровей. Приняв ванну и одевшись, Уэст отпустил Флинча и запер дверь. Из-под кровати он достал два свернутых в рулон холста и положил их на кровать. Он должен найти иное место, чтобы спрятать их, – под кроватью их могла заметить горничная во время уборки. И если любопытство подвигнет ее развернуть холсты, то неприятностей у него будет куда больше, чем из-за той проклятой книжонки.

Уэст снял тесьму с одного из рулонов и осторожно развернул полотно. Цвета на нем были такие яркие и вибрирующие, что глаза его не выдержали, и он едва не зажмурился. Глубокий синий дамасский шелк покрывал кушетку, золотистые и платиновые блики светились на белокурых распущенных волосах женщины, полулежавшей на кушетке и покрывавшей ее своими роскошными прядями, рассыпавшимися также и по резной спинке. Темно-рубиновый бархат портьер на заднем плане глубокими складками ниспадал до самого пола. Женщина протянула к ним руку, как будто собирал ась отодвинуть портьеру и впустить в помещение яркий солнечный свет. Уэст вдруг подумал, что источника света не видно на изображенной художником картине. Ни лампы, ни свечей, ни огня.

Но сама женщина излучала свет. Она полулежала нагая на кушетке, одна нога ее приподнялась, руку она закинула за голову. Кожа ее могла посрамить жемчуг самой чистой воды, глаза ее, подернутые дымкой, чуть блестели, как блестит полированный оникс. Она чуть прогнулась в спине и приоткрыла влажные губы. В просвете губ виднелся розовый кончик языка, касавшийся ряда жемчужных зубов. Бледная грудь представлялась тугой и полной, с напряженными сосками. Волосы на лобке влажно поблескивали – свидетельство ее возбуждения и семени тех мужчин, что уже взяли ее.

Она находилась не одна в этой роскошной эротичной комнате. Художник поместил вместе с ней на картине троих мужчин. Двое стояли у стены, повернувшись к зрителю спиной, а третий, пенис которого находился в состоянии эрекции, а ноги слегка согнуты, наклонился к женщине, словно в следующее мгновение собирался схватить ее за лодыжки и рывком придвинуть к себе. Еще мгновение – и ее длинные ноги обовьются вокруг него, и он войдет в нее. Рывком. Глубоко. С усилием.

Уэст мог бы восхититься картиной, ибо художник весьма талантлив, но применение его таланта вызывало немалое беспокойство. Он присел на край кровати и свернул холст, затем перетянул его тесьмой. Именно в таком виде он нашел холст в кабинете Беквита – не в рамке на стене, где уместнее разместить подобное произведение, но на стеллаже, где рулон всегда под рукой, вместе с парой десятков ему подобных. Так не хранят ценные произведения искусства, на которых и краска кое-где облупилась.

Вчерашний гостеприимный хозяин, быть может, все еще не знает, что гость злоупотребил его гостеприимством. Если повезет, он не заметит пропажи до того момента, пока Уэст не вернет ему взятое. Уэст не собирался ничего красть из частной библиотеки, когда он впервые вошел туда. Покопаться в библиотеке Беквита Уэст захотел, когда хозяин, сославшись на срочные дела, фактически выставил его из дома. Уэст не стал отъезжать далеко от дома, но, выждав определенное время, заметил Беквита, выезжавшего из поместья верхом. Вначале Уэст решил проследить за ним, но заснеженные поля не давали возможности спрятаться, и Уэст решил не рисковать. Однако он понял, что Беквит направляется в сторону Гиллхоллоу. Собирался ли он в академию мисс Уивер, неизвестно, но уже сама возможность ее посещения показалась Уэсту довольно интригующей.

Уэст поехал назад, к поместью Беквита, и терпеливо дождался темноты. Пробраться в дом для Уэста труда не составило. Не имея четкого представления о том, что он должен найти, Уэст действовал наугад, но неторопливо и тщательно, как учил его когда-то полковник. Математика помогала ему и тут, он просто решал систему уравнений со многими неизвестными. Его цель заключалась в том, чтобы ближе узнать личность Беквита.

Уэсту не пришлось долго искать. На письменном столе лежали документы, не представлявшие интереса: письма, счета, записи, касающиеся ведения дел в поместье, рекомендательное письмо для слуги, которого он собирался уволить. Но стоило Уэсту заняться книжными полками, как он наткнулся на поразительную коллекцию эротических произведений.

Нельзя сказать, что все книги Беквита посвящались известной теме. Среди них стояли произведения Свифта, Джонсона, Сервантеса, Филдинга и Марлоу. Библиотека делала честь хозяину и служила доказательством, что Беквита интересовала не одна лишь «клубничка».

Взяв книгу наугад, Уэст наткнулся на книгу маркиза де Сада «Философия в будуаре». В том же ряду стояла «Жюстина» того же автора. Уэст нашел немало произведений менее известных авторов, но разделявших вкусы де Сада, порой не видевшего различий между сексуальным наслаждением и кровавой бойней.

Уэст решил прихватить с собой одну из книг, стоявших на верхней полке в ряду таких же, – без названия и имени автора. Выбор его пал на нее, потому что издание выглядело дорогим и редким. Для человека, вращающегося в кругах книгоиздателей, такой экземпляр не мог бы пройти незамеченным.

Картины оказались тоже по-своему уникальны. Уэст успел просмотреть три из пары десятков, но почерпнуть конкретную информацию из того; что видел, не смог. Мастерство их выполнения тоже оставляло желать лучшего. Уэст и сам мог бы сделать что-то подобное, если бы захотел. Он и сам не знал, что побудило его развязать тесьму на четвертом рулоне.

Цвета – потрясающий колорит – вот что поразило Уэста с самого начала, и какой-то таинственный свет, заставлявший лучиться нагое тело женщины, которое притягивало взгляд чем-то мистически манящим. Ее фигура находилась в прохладном, пустом, словно стерильном месте, может, в языческом храме с изящными ионическими колоннами, полом из полированного мрамора, с мраморным с зеленоватыми прожилками алтарем. Женщина стояла, широко раскинув руки, прикованные золотыми цепями к колонне. Позади нее виднелся мужчина, совершенно обнаженный, в маске, изображающей во всех подробностях быка. Бык находился в ярости и имел перекошенную пасть и раздутые ноздри. Мужчина между тем достиг самой высокой степени эрекции, и его образ представлял собой столь же впечатляющее, сколько и скабрезное зрелище. Его можно было принять за Аида, явившегося за Персефоной и воплощающего исчадие ада, вожделевшего невесту, отнюдь не питающую к нему ответных чувств.

Взгляд Уэста скользнул по картине и вновь остановился на женщине. Ее светлые распущенные волосы словно светились, образуя, как у мадонны, вокруг головы нимб, внушающий мысль о том, что она почти смирилась с предстоящим ей испытанием.

В первый момент ему показалось, что он увидел Рию, и он так поразился, что все в нем закипело. Но когда помутнение рассудка прошло, и он обрел способность видеть более ясно, Уэст понял, что ошибся. Перед ним предстала не Рия, но, тем не менее, он ее знал.

То была Индия Парр.

Уэст испытал настоящий шок. Его словно толчком отбросило назад, и он опустился в кресло за столом Беквита. Мисс Парр – пожалуй, самая известная актриса в Лондоне, знаменитая как своим талантом, так и своей красотой. Знакомство Уэста с ней ограничивалось только тем, что он видел ее на сцене, и еще одним случаем, когда, стоя в дверях ее театральной уборной, он стал свидетелем того, как Саут получил строгую отповедь за его несвоевременный смех, чуть не сорвавший спектакль.

По Лондону ходили слухи, будто мисс Парр обрела влиятельного покровителя в лице некого лорда М. и даже уехала за границу со своим любовником. Занятый решением задач, которые поставила перед ним Рия, Уэст не слишком переживал из-за отсутствия мисс Парр в театре и даже не стал делать ставки, кто ее таинственный лорд М.

Теперь он уже задавался вопросом о том, не стоило ли узнать о мисс Парр побольше. Саутертон недалеко, но Уэст не хотел беспокоить его. Едва ли Сауту понравится, что Уэст явится непрошеным в свой же коттедж, когда его друг развлекается там со своей последней пассией. Да и его пассия тоже едва ли одобрит такое вмешательство.

Обнаружив, что мисс Парр – центральная фигура одной из картин, Уэст решил проверить и другие. Но он нашел ее лишь еще на одной из картин и решил вторую картину тоже прихватить с собой. На ней цвета оказались значительно более яркими и впечатляющими; чем на всех остальных картинах из коллекции Беквита. Художник не подписал свою работу, но, как решил Уэст, не потому, что не считал ее достойной подписи. Такую картину мог написать лишь очень талантливый художник. Но ее сюжет заставлял задуматься о его душевном здоровье. Возникало ощущение, что мастер и есть таинственный покровитель актрисы и ее любовник лорд М.

Уэст огляделся, решая, где бы лучше спрятать картины.

Ему придется взять их в Лондон и показать полковнику. Блэквуд лучше других разберется, что с ними делать. Полковник находился в центре той паутины, по которой распространялась информация в Лондоне и за его пределами. К нему поступали известия из Сент-Джеймского дворца и с самых фешенебельных улиц Лондона, и все, что ему доносили, укладывалось в нужную ячейку. Блестящий ум полковника собирал все разрозненные элементы мозаики воедино. Тонкие нити паутины, которую плел Блэквуд, протянулись через канал до Брюсселя, Кале, Амстердама, окутывали Париж, Мадрид, Рим и даже Москву. Уэст уже не первый год посылал ему закодированные сообщения из-за границы, но не уставал восхищаться продуманностью сложной сети и тои скоростью, с которой полковник собирал разведданные.

Если бы Уэст мог положиться на кого-то другого! Но, увы, в его распоряжении был только Блэквуд. Переслать картины и книгу с курьером он не мог, ибо в мирное время курьерская почта не работала. В настоящий момент он даже не находился формально на службе у полковника, но без его помощи обойтись просто невозможно. Блэквуд уже помог ему, подтвердив догадку Уэста, что все члены совета правления академии являются членами «Ордена епископов». Уэст мог лишь надеяться, что и в дальнейшем полковник будет ему так же полезен.

Исчезновение мисс Парр открыло ящик Пандоры.

* * *

Рия тщательно подготовила себя к предстоящей встрече с Уэстом за завтраком, но Уэста в столовой не оказалось. Вопреки здравому смыслу она почувствовала не облегчение, а тревогу. Впрочем, для волнения у нее имелись свои личные причины, говорящие о том, что теперь встреча с ним произойдет не обязательно на ее условиях. Она посчитала для себя особенно важным не выказывать никаких сожалений по поводу произошедшего ночью. Стоило дать слабинку, и он сцапает ее, как кот канарейку. Она даже отогнала все сомнения в том, что он не заметит или неправильно поймет ее чувства. Сожаления, с его точки зрения, касались бы целиком и полностью совершенного ею поступка. Едва ли ему придет в голову, что она раскаивается скорее в том, что не смогла подвигнуть его на дальнейшие действия, то есть разучить вместе с ней особенности иллюстрации номер два.

Перед тем как уснуть, Рия пришла к несколько неприятному для себя выводу, что искусительницы из нее не получилось и едва ли получится. Она оставалась классной дамой, а не куртизанкой и не стремилась стать последней. Она всего лишь хотела вести полнокровную и полноценную жизнь женщины, не загнанной в ловушку брака, и ей совсем не все равно, какой мужчина обогатит ее опытом. Ее устраивал такой человек, который сам бы ее выбрал добровольно и совершенно свободно, который не стал бы, переспав с ней, называть ее шлюхой за то, что она побывала в его постели. И когда Рия мысленно собрала все требуемые качества воедино, она сама поняла, что хочет почти невозможного.

Нельзя сказать, что она слишком долго носилась с мыслью покончить со своей девственностью. Если бы Рия захотела, Уильям давно бы избавил ее от столь давившей ее обузы. Но ей такое и в голову не приходило. Первый же сезон в Лондоне подарил ей немало потенциальных женихов, среди которых встречались и настоящие повесы. Герцог не смог бы уберечь ее от того, чтобы опалить крылышки, если бы огонь действительно загорелся в ней. На самом деле их ухаживания не трогали ее.

Рия не считала, что Уэст является единственной причиной смятения мыслей, но все же он к такому ее состоянию причастен. Более того, если бы не он, то ее мысли никогда бы не обрели ту ясность, которую можно облечь в слова. Она могла бы всю жизнь провести в блаженном неведении, и если бы и случались в ее жизни минуты непонятного томления, то они оставались бы для нее тайной. Уэст невзначай погубил ее своей улыбкой, продолжив пагубное дело поцелуем.

Рия чувствовала, что должна найти выход своему беспокойству. В такой ситуации нет ничего лучше, чем проявить физическую активность. Шагнув по колено в сугроб, она начала готовить боевой арсенал.

– Сегодня мы устроим осаду настоящего замка, – объявила она Уильяму и Каролине. – Как вы думаете, мы смогли бы добросить снежки до того окна?

Уэст чуть не упал с табурета, когда первый снежок ударился о стекло. Он успел зацепиться руками за шкаф и пальцем ноги поправил готовый упасть табурет. Спрыгнув с табурета, он посмотрел с разных углов, не видны ли холсты, и лишь потом подошел к окну.

Следующий снежок попал в оконный переплет в дюймах от его лица. Рискуя получить по физиономии в буквальном смысле, он распахнул окно и высунулся наружу. Дети испугались, как и следовало ожидать. Рия выглядела весьма довольной собой. Если у него и оставались сомнения относительно автора снежка, что чуть не пробил окно, то теперь он знал его наверняка.

– Берегитесь! – крикнул он им сверху. – У меня в запасе котелки с раскаленной смолой, и я сейчас ее прямо на вас опрокину.

Уильям и Каролина разом повернулись к Рии, и глаза их стали огромными, как блюдца.

– Он все выдумывает, правда? – спросила Каролина. – У него ведь нет котелков с размолотой скалой?

– Как и с раскаленной смолой, – сообщила ей Рия. Она потрепала девочку по щеке и подняла столб снежной пыли. – Пошли. Он уже закрыл окно и сейчас на нас нападет. Нам надо больше оружия и более надежное место, откуда стрелять.

Уильям первым побежал в сад, туда, где террасы давали возможность занять позицию на высоте. Несмотря на то, что троице удалось расположиться на главенствующих высотах, Уэст подкрался сзади и провел весьма успешную атаку.

Каролина первой перешла на сторону неприятеля. Она лепила снежки с поразительной скоростью. Они так и летели градом. Уильям решил устыдить ее, но получил снежком прямо в открытый рот. И тогда Рия решила, что Каролина будет в большей безопасности, если она позволит Уильяму присоединиться к Уэсту. После чего ей ничего не оставалось, как выбросить белый платок, требуя временного перемирия и высылки парламентеров.

Хотя исход поединка был предопределен с самого начала, Рия не сдалась, пока не оказалась на спине в сугробе. Каролина, Уильям и Уэст стояли над ней. Но и тогда она капитулировала неохотно.

Уэст держал снежок наготове, давая Рии возможность оценить свои позиции.

– Даже при Ватерлоо Наполеон не вынуждал Веллингтона и Блюхера на такие действия, – говорил он. – Человек должен знать, когда пришло время просить пощады.

Уильям посмотрел на Уэста:

– Знаете, вы очень плохо сделали, что сравнили тетю Марию с Наполеоном. Она очень и очень хорошая.

Его признание, сделанное столь серьезно и столь искренне, не могло не вызвать у Рии блаженной улыбки. И при виде ее улыбки Уэсту захотелось упасть у ее ног. Он устоял, но только ценой огромного напряжения воли. Легче удержать равновесие на табурете в уборной! Предложив мир, Уэст протянул ей руку.

Без малейших угрызений совести она повалила его, успев откатиться в самый последний момент, – иначе он бы упал прямо на нее. Он полетел лицом в снег, и дети немедленно забросали его снежками. Рия видела, что Уэст не слишком старается от них отбиться, и когда он все же, не устояв перед натиском, сдался, то сохранил подобающую случаю серьезность.

Она получила от него еще один урок: чтобы сдаться, не обязательно сопротивляться.

Уильям и Каролина сразу побежали на кухню за большими кружками горячего шоколада. Рия и Уэст пошли за ними более медленным шагом, отряхиваясь по мере возможности, пока до них не дошло, что отряхивать друг друга куда сподручнее.

– Теперь мне первым делом предстоит уехать в Лондон, – известил он ее без предисловий.

Рия покачнулась, но сохранила равновесие, в то время как чувства ее не так легко вернулись к спокойному состоянию.

– Конечно.

– Я уезжаю по делам, связанным с мисс Петти. – Он не знал, должен ли давать объяснения, но на всякий случай решил, что должен.

– Да, я понимаю. Я так и думала.

– Мне вас проводить в школу?

– Нет. Скоро Рождество, и больше половины девочек разъедутся по домам. Остальные тоже не будут учиться. Я ни разу не проводила Рождество в имении с тех пор, как Уильям женился на Маргарет. Я хотела бы остаться, если они не против.

– Вы не будете себя чувствовать неуютно?

– Нет. – Она усмехнулась несколько натужно и невесело. Но подбородок у нее вздернулся, и голос звучал с приличествующей случаю небрежностью. – Я достойно сыграю ту, что страшно о вас тоскует. Маргарет станет легче на душе; у нее появится счастливая возможность выражать мне сочувствие, и потчевать ценными советами.

– Пока Уильям будет держаться на расстоянии.

– Как ему будет угодно. Не думаю, что у него появится возможность застать меня одну, без Маргарет. Я вернусь в академию через пару дней после Рождества, до наступления Нового года. – Она обернулась к нему в тот момент, когда он открыл перед ней дверь. – Когда вы уезжаете?

– Как только карета сможет проехать. Даже Драко сейчас трудно передвигаться по такому глубокому снегу.

– Тогда давайте надеяться на скорую оттепель, думая о мисс Петти.

– Да, – сказал он тихо. – Думая о мисс Петти.

* * *

Только через три дня Уэст счел дороги годными для путешествия. Уэста больше заботили соображения не своего комфорта, а комфорта Флинча, которого мучила подагра. Флинч не вынес бы слишком долгой тряски, и, несмотря на протесты, Уэст постарался устроить его в карете со всеми удобствами.

Они выехали на рассвете и часто останавливались. Уэст большую часть пути проехал верхом впереди кареты, делая вид, что желает разведать дорогу, а на самом деле для того, чтобы не слышать постоянных стонов Флинча, мешавших ему думать.

Он оставил подарки для Тенли, Маргарет и детей. Впервые в жизни он делал им подарки и до сих пор не был уверен в том, что поступил правильно, оставив для·них подарки к Рождеству. Вообще-то он не испытывал к ним родственных чувств. Единственное, что он мог сказать, – что теперь не был так безразличен к ним всем, как раньше. Дети ему нравились больше взрослых, особенно когда они находились в компании Рии. Они были тогда игривы и энергичны, готовы на любую шалость и на любую выходку. Они непринужденно смеялись в ее присутствии, и она чувствовала себя с ними так же непринужденно. Только когда он заставал их троих врасплох, в Рии, ощущалась некоторая скованность.

Но не об этом ему сейчас думалось. Он думал о едва заметных переменах в отношении к нему Маргарет и решил, что слово «оттепель» относится не только к погоде. Маргарет не была теперь так подчеркнуто учтива, она стала вести себя более естественно, и, кажется, ей нравилось его общество не из-за одного лишь его титула или состояния. И нервных срывов у нее стало поменьше, когда она поняла, что он и не думает выгонять их из дома.

Что касается Тенли, то их отношения с Уэстом оставались весьма натянутыми. И тот и другой тщательно избегали касаться тем, связанных с переменой участи обоих. Уэст мог бы терпимее относиться к Уильяму, вечно пребывавшему в подавленном настроении, если бы брат не воспринимал ситуацию слишком трагично из-за завещания отца. Но еще одна причина неприязни к Уэсту существовала у лорда Тенли: Уэст отбил у него Рию, увел прямо из-под носа, и создавшееся положение гораздо внятнее объясняло обиду Уильяма на брата.

Уэст и Рии тоже оставил подарок – книгу Блейка «Песни опыта». Поэт-мистик Блейк, немного сумасшедший, нравился Уэсту больше, чем просто поэты-романтики. Подаренным томиком стихов он особенно дорожил, потому что он принадлежал его матери. На форзаце Блейк расписался, оказав услугу тому, кто собирался дарить его книгу. Уэст никогда не думал о том, нравились ли его собственному отцу дерзкие, порой внушающие страх образы, рожденные воображением поэта, не думал он и о том, что отец мог ее подарить матери лишь для того, чтобы уговорить лечь с ним в постель. Подобные подарки редко предлагались от желания загладить свою вину перед ней, скорее как залог того, что все может продолжаться по-прежнему без последствий.

Уэст не преследовал ту же цель, подарив Рии эту книгу.

Скорее он рассчитывал на ее понимание. Увидя, как зачитан экземпляр, она поймет, что книга дорога ему и что ее название отчасти соответствует тому, что вынесли они из недолгого знакомства. С одной стороны, ему хотелось бы видеть ее лицо, когда она развернет подарок, с другой – он испытывал некоторое облегчение, что будет отсутствовать. Если она разочаруется таким предложением мира с его стороны, то он не хотел бы видеть ее реакцию.

Рия не ошиблась, назвав его трусом.

Глава 9

Блэквуд жестом попросил Уэста убрать картины с его глаз.

Уэст аккуратно свернул обе и закрепил тесьмой. Положив рулоны на буфет, он вернулся на место. Полковник заметно расстроился увиденным. Уэст не часто наблюдал полковника в смятении чувств и не понимал, что именно в картинах вызвало такую реакцию. Полковник нормальный мужчина, много путешествовал и видел мир. Он учился в Оксфорде и разбирался не только в военных кампаниях, начиная с великих полководцев древнего мира, но и в литературе, искусстве, живописи.

Уэст не мог предположить, что полковник никогда ранее не видел подобных картин. Если бы Блэквуда просто оскорбило их содержание, Уэст бы его понял, но нет, тут что-то еще. Блэквуд резко развернул кресло-качалку и поискал глазами графин с виски.

– Что вы можете сказать мне по поводу художника? – спросил Уэст.

Блэквуд налил себе спиртного и, прежде чем ответить, сделал большой глоток.

– Помимо того, что он сумасшедший и чертовски талантлив? Ничего. Ровным счетом ничего. – Он добавил еще виски в стакан, выпил и мeдлeнно развернул кресло. – Как ты на них набрел? Я думал, что ты уезжаешь из Лондона, чтобы отправиться в школу своей подопечной и затем в Амбермед.

– Так и произошло, и я побывал и там, и там. – Уэст объяснил, где он нашел картины и почему он прихватил их с собой, затем протянул Блэквуду книгу Беквита.

Блэквуд неохотно расстался с виски, чтобы взглянуть на нее. Он перелистал страницы, держа книгу прямо, потом проделал то же самое, перевернув ее, после чего швырнул книгу Уэсту.

– Не видел ничего подобного с тех пор, как вышел из школьного возраста, тем более такие пакости, что заставили бы покраснеть маркиза де Сада. Пристрастия мистера Беквита очевидны, и я не стал бы осуждать человека за его вкусы, если бы он не занимался попечительством учебного заведения для юных леди.

Уэст кивнул:

– И я о том же. Я подумал, что должен показать книгу отцу Иста. Сэр Джеймс мог бы, возможно, что-то мне о ней сказать – когда ее опубликовали и кем, кто изготовил офорты. Не думаю, что ее тираж очень большой.

– Согласен. Ты должен поговорить с ним. Если он не знает, то направит тебя к тому, от кого ты мог бы получить ответы.

Уэсту показалось, что о книге полковник может говорить спокойнее, нежели о картинах. И все же кое-что о картинах он должен сказать.

– Вы узнали женщину на картинах?

Полковник заметил, что Уэст сформулировал свой вопрос в виде утверждения. Он немного отхлебнул из стакана и кивнул:

– Мисс Индия Парр. Ее едва ли можно с кем-то спутать.

Уэст не стал говорить полковнику, что мисс Парр и Рия имели разительное внешнее сходство, как и о том, что их сходство пробудило в нем желание убить автора и владельца заодно.

– Что вы скажете?

– Ничего. Просто непостижимо.

– Я слышал, что есть некий лорд М., ставший ее покровителем.

Блэквуд невесело рассмеялся:

– Вы удивляете меня, Уэст. Я не думал, что вы прислушиваетесь к сплетням.

– Иногда слышишь и то, чего не хочешь. Вы знаете что-то о лорде М.? Насколько мне помнится, о нем упоминали в «Газетт».

– В той же газете напечатали, что Ист помолвлен с некой леди Софией Колли, что является заведомой ложью. Страницы этой газеты надо крепко посолить, прежде чем использовать как пищу для ума.

Уэст хорошо помнил ту историю. Исту пришлось пережить немало неприятных минут.

– Где Ист? – спросил Уэст, потому что ему захотелось немного отойти от темы визита. – Я заехал к нему домой, но не застал его. Никто не мог сказать мне, куда он уехал.

– А я, ты думаешь, скажу?

– Если вы не скажете, то либо потому, что сами отправили его на задание, либо вы действительно не знаете. Если верно последнее, то Ист, должно быть, гоняется за леди Софией. Если сообщение о помолвке и оказалось ложным, то чувства Иста к ней самые что ни на есть настоящие.

Блэквуд вздохнул:

– Последнее верно. Я действительно не знаю, куда он уехал.

Уэст и не думал скрывать своего удивления. Такое положение вещей едва ли устраивало полковника.

– Он скоро объявится, как обычно. Но будет ли с ним леди София или нет, вопрос остается открытым. – Вытянув перед собой ноги, Уэст откинул голову на спинку кресла. Он смотрел на Блэквуда из-под полуопущенных ресниц. – Что касается лорда М., вы не думаете, что художник он?

– Нелогично быть одновременно художником и покровителем мисс Парр.

– Но, если он безумец – вы ведь сами сказали?

– Я выразился фигурально, хотя если так оно и есть на самом деле, я не удивлюсь. Смелые мазки, чистые яркие цвета… свечение, исходящее от мисс Парр, он гениально изобразил, но руку его направлял явно не Господь Бог.

Полковник, как оказалось, мыслил так же, как и Уэст. Жаль. Теперь надеяться не на что.

– Вы не догадываетесь, когда написаны картины?

Блэквуд бросил взгляд в сторону буфета.

– Скорее всего, они сделаны не более трех лет назад. А может, и совсем недавно. Не думаю, что они все еще находились бы в относительно неплохом состоянии, если бы их хранили вот так более длительное время. Ведь ими любуются довольно часто. Ты заметил? Вижу, что не заметил. Краска на обеих картинах стерлась в совершенно определенных местах. Вероятнее всего, вред ей нанесли большие пальцы Беквита. Он разворачивает картину, затем растягивает ее в руках на такой вот манер. – Полковник проиллюстрировал свои слова жестом. – Он скоро разрушит их своим восхищением.

Уэста теперь больше всего волновало, что Беквит может заметить или уже заметил пропажу.

– Тогда мне надо как можно быстрее их вернуть, – проговорил Уэст, обращаясь скорее к себе, чем к полковнику. – Думаю, мне все же стоит выпить. – Встав с кресла, он направился к буфету и налил себе виски. Но Уэст не опрокидывал содержимое в рот одним махом, а смаковал, отпивая мелкими глотками. Он не стал возвращаться на свое место, а подошел к столу Блэквуда и присел на столешницу. – Что вы думаете о мисс Парр? Я имею в виду не ваше мнение о ней как об актрисе, а как о натурщице для картин. Вы думаете, она сама изъявила желание позировать?

– Вы вообще не можете с уверенностью утверждать, что она позировала. – Полковник подкатил кресло к огню. – Вы должны признать, что ее лицо многим знакомо. У нее целая армия поклонников, среди них и сам принц-регент. Вы и сами видели ее всего несколько раз, но узнали ее в женщине на картинах. Что касается тела, то оно совсем не обязательно принадлежит мисс Парр.

– Но вполне может ей принадлежать.

– Да, – неохотно согласился полковник. – Такая возможность всегда присутствует.

– Как я могу узнать правду?

– Зачем вам?

Уэст удивился вопросу Блэквуда.

– Потому что если она не позировала художнику, то она может не знать, что такие картины существуют. Она должна знать, на какое безумие вдохновила ее красота.

– Сомневаюсь, что она вас за это поблагодарит.

Уэст тоже сомневался, но если картины выполнялись без ведома актрисы, то она совершенно законно захочет принять какие-то защитные меры.

– Если она знает о картинах, позировала ли она по своей воле или нет, я хочу узнать подробности. Каким образом Беквит получил их. Кто художник. Как картины находят сбыт. И каким образом все вышесказанное может касаться мисс Петти.

– Ты как-то лихо перескочил с одного на другое. Не вижу, каким образом мисс Парр может вывести тебя на пропавшую девушку.

Уэст пожал плечами:

– Я могу начать путь с любой точки на дороге, чтобы проследить, куда она ведет. Мне надо знать, могу ли я заручиться вашей помощью. Как мне узнать правду о картинах?

Блэквуд ответил не сразу.

– Я думаю, тебе надо самому расспросить мисс Парр.

– Как? Она же в Европе.

– Я уже·говорил тебе, что не стоит всерьез относиться к сплетням. Предлагаю тебе в первую очередь обратиться к Саутертону. Он даст тебе совет, стоит ли с ней обсуждать подобный вопрос или нет.

– Саут? Саут знает, где она? – Уэст, даже если бы хотел, не смог бы скрыть недоумения.

– Попробовал бы он не знать. Она – его задание.

– А он-то понимает? Вы ведь знаете, не так ли, что он одолжил у меня ключи от моего коттеджа – того, в котором мы жили с матерью, – в качестве укромного… Вот так задание получил Саутертон! Он и сейчас с мисс Парр, не так ли?

– Обычно до тебя быстрее доходит. Ты ни о чем не догадывался?

– Нет. Вы можете сомневаться? Я бы не стал приезжать сюда первым делом. Черт возьми, я находился от него совсем близко пару дней назад. Теперь мне снова придется ехать бог знает куда. – Но зато он мог бы повидаться с Рией, внезапно подумал Уэст. Полковник наверняка заметит изменение в его настроении. – Картины как-то связаны с тем заданием, что вы дали Саутертону?

– Возможно. Я не знаю. Я не знал об их существовании, пока ты их мне не показал. Я не знаю, что знает мисс Парр, как не знаю, что она рассказала Сауту. Ты должен вначале поговорить с ним. Я настаиваю.

Уэст кивнул:

– Согласен.

Он знал, что полковник многое скрывает, и по большей части в отношении актрисы. Теперь ему стало понятно, отчего полковник так разволновался, когда ему показали картины. Уэст не стал добиваться, чтобы Блэквуд рассказал ему больше того, что сказал. Какую бы он ни получил информацию, связанную с исчезновением мисс Петти, он ее добудет у Саута. А если нет – тогда придется все равно идтик Блэквуду.

– Вы получили портрет мисс Петти? – спросил Уэст, глядя на полковника.

– И описание тоже, – ответил полковник. – И то и другое я получил вчера.

Уэст презрительно фыркнул.

– Я мог бы сам все привезти. Как-нибудь вы объясните мне, почему разведданные из Рима поступают к вам быстрее, чем сообщения из Гиллхоллоу.

– Все дороги ведут в Рим, – сухо заметил полковник. – В то время как всего одна ведет…

– Я вас понял. – Уэст потягивал виски. – Тогда у вас еще руки не дошли до портних на Ферт-стрит.

– Напротив, я немедленно отправил туда кое-кого.

– И?

– Я жду от нее скорейших вестей.

– Ее? Вы отправили женщину?

Блэквуд рассмеялся коротким смешком.

– Ей ведь надо говорить с портнихами, не так ли? Я решил, что женщина успешнее справится с таким делом, чем мужчина.

Уэст почувствовал, как волоски встали дыбом у него на затылке.

– Могу я спросить, что за женщина?

– Конечно. Вы ведь захотите ее поблагодарить, я надеюсь. Ее зовут Элизабет.

– Леди Нортхем.· – Уэст едва мог поверить, и в то же время он не удивился. – Вы послали жену Нортхема собирать информацию о пропавшей девушке?

– Она все равно собиралась сходить к портнихам, вне зависимости от того, послал бы я ее или нет. В том, что она перед походом к портнихе заехала ко мне, я вижу руку провидения. – Полковник спустил очки на нос и посмотрел на Уэста поверх линз: – Надо ли мне напоминать тебе, что я знаю Элизабет с рождения? Ни ты, ни ее муж не можете похвастаться таким долгим знакомством.

– Тогда Норт знал, что она на задании?

– Понятия не имею, доложила ли она о нем мужу.

Уэст тихо что-то пробурчал. Он знал, что Норт его не поймет, если все выяснится.

– Нортхем мне голову снесет.

Блэквуд не придал словам Уэста особого значения.

– Вначале он снесет мою.

– Готовность прийти друзьям на помощь не исключает готовности порубить друзей в фарш, если они того заслуживают.

Полковник хохотнул и допил виски.

– Не думаю, что Элизабет что-то скажет. Она полна решимости взять реванш за участие Норта в деле Джентльмена-вора.

– Надо понимать, что дело закрыто? Норт нашел того человека?

– Все зависит оттого, с какой стороны посмотреть, но сейчас разрабатывается план, как с ним побыстрее покончить. После встречи с Саутом тебе надо вернуться в Лондон. Потребуются твои особенные способности.

– Что я могу делать такого, что другие не могут?

– Солдат. Моряк. Мастер на все руки. Шпион. Ты кто такой?

Уэст вздохнул. Полковник усмехался с довольным видом.

– Вы и сами знаете. За кем я должен следить?

– За французским послом.

Тон полковника заставил Уэста допить содержимое своего стакана.

– Я пообещал мисс Эшби, что найду ее пропавшую студентку. Я не могу одновременно находиться в нескольких местах. Я и так вынужден задержаться в Лондоне, и не поехал в Гиллхоллоу сразу после похорон, потому что Норт нуждался в поддержке, когда Элизабет от него ушла.

– А теперь им обоим нужна твоя помощь, хотя просят не они, а я.

Уэст не помнил, чтобы полковник его о чем-то просил. Конечно, он сделает все, что потребуется, потому что не в его правилах поступать иначе. И полковник знал твердое свойство его характера – никогда не подводить друзей. Когда-то давно, в Хэмбрик-Холле, он дал клятву и не чувствовал себя свободным от нее с тех самых пор.

– Мы поклялись оставаться друзьями на всю жизнь, – тихо произнес он. – Да, конечно.

– Позже я посвящу тебя в подробности. Пока не все готово. Блэквуд бросил на Уэста мрачный взгляд. – Твое задание требует величайшей осторожности. Нельзя, чтобы тебя поймали.

– Постараюсь.

– Хорошо. Ты должен выполнить свою часть работы до ежегодного зимнего бала в посольстве. Мне кажется, он может пойти на сотрудничество, но решать придется все равно тебе.

Уэста скорее заинтриговали, чем встревожили слова Блэквуда.

– А как насчет других ваших планов? Как продвигается дело Джентльмена-вора и когда избавится лондонский высший свет от того панического страха, в котором вот уже несколько месяцев он пребывает?

– Салоны и будуары высшего света, как и прежде, будут в безопасности. Дамы снова смогут надевать лучшие из своих драгоценностей, а стразы и прочую имитацию оставлять кредиторам.

Уэст усмехнулся и поднялся с кресла; Он ушел лишь после того, как полковник взял с него обещание прийти к нему в гости на обед на Рождество. Уэсту несложно давать обещание. Он знал, что существует лишь еще одно место, где бы он предпочел провести Рождество.

Персивал Бартлетт, достопочтенный виконт Херндон, медленно поднялся с места, чтобы встретить Уэста, которого проводили в его оранжерею. В воздухе стоял густой влажный запах земли, папоротников и заморских цветов. До прихода Уэста Херндон стоял, согнувшись над орхидеей, внимательно изучая нежные лепестки последней на предмет выявления возможных изъянов – первых признаков заболевания. Теперь же виконт нежно сжимал венчик, поглаживая большим пальцем пестик цветка. Со стороны Херндон производил впечатление мужчины, который все никак не может расстаться с возлюбленной – в его манере прикасаться к цветку содержалось что-то до неприличия интимное.

Уэст полагал, что хозяин дома принял его здесь не случайно. Херндон хотел понаблюдать за реакцией гостя, проверить его. Уэст понял, что от него требуется, и прореагировал соответственно.

– А, Уэстфал, – приветствовал его Херндон. – Значит, все же пришли. Я слышал, что вы собирались вернуться в Амбермед после Нового года.

– Новый год только наступил. Еще успею. Вы получили мой ответ на ваше приглашение?

– Да, получил. До меня дошли кое-какие слухи, заставившие усомниться в вашем намерении меня навестить.

– В мои намерения, – весьма прохладным тоном ответил Уэст, – входит держать слово. Вот вы меня и заполучили, Херндон, и что вы хотите со мной делать?

Херндон весь состоял из острых углов. Узкое лицо, прямые квадратные плечи, длинные руки, заканчивающиеся узкими кистями с худыми костлявыми запястьями и удлиненными, аристократически узкими пальцами. Однако полные губы, влажные, с припухлой нижней, словно у капризной женщины, контрастировали со всей его угловатостью и словно выдавали его тщательно скрываемую суть. Виконт Херндон взирал на Уэста, поджав тонкие губы почти до полного исчезновения.

– Вы, несомненно, сын своего отца, – вынес он свой вердикт. – Черт бы меня побрал, если бы вы не говорили в точности как он.

Уэст не стал огрызаться. Он не·мог позволить себе промашку. Приглашение Херндона, столь же неожиданное, сколь и своевременное, пришлось очень кстати, и он решил использовать свой шанс.

– Вы хорошо знали герцога?

– Не лучше и не хуже, чем любой другой, но, конечно, лучше вас.

Надо как-то пойти на сближение, не то Херндон если не буквально, то фигурально изничтожит его. Наверное, стоило сделать Херндону комплимент по поводу предмета его страсти. Следующие полчаса Уэст лишь разгуливал по оранжерее, издавая восхищенные охи и ахи.

Ни Уэст, ни Херндон еще ни слова не сказали об академии мисс Уивер. Уэст искренне восхищался выдержкой Херндона, хотя она шла вразрез с его планами. Вообще-то терпение совсем не отличало членов «Ордена епископов», но, как предполагал Уэст, в случае нужды они могли проявить его, в особенности те, кто добился звания архиепископа. Три года в Хэмбрик-Холле Херндон возглавлял общество.

В конце тура по оранжерее виконт Херндон, порядком умиротворенный, пригласил Уэста последовать за ним в музыкальный салон на чашку чая. После того как подали чай, хозяин дома, наконец, приступил к тому, зачем пригласил гостя.

– Я недавно получил письмо от мистера Беквита, в котором он писал о вашем интересе, касающемся школы в Гиллхоллоу. Он пишет, что вы хотели бы занять место среди учредителей.

– Да, я выразил такое желание.

– Хорошо, значит, можно говорить прямо. Вы ведь знаете, не так ли, что никто из нас не получает компенсации за свои вложения? Напротив, от нас постоянно требуется вкладывать деньги или находить тех, кто может вложить деньги в школу. С нашей стороны школа – чистая благотворительность. Большую часть своего существования она едва могла сводить концы с концами.

– Я понимаю.

Херндон кивнул, его темные глаза оценивающе прищурились.

– Я не сомневаюсь, что мисс Эшби уведомила вас о том, что сама тратит значительную часть собственных средств на студенток. Мне в самом деле интересно, как вы относитесь к ее расточительной снисходительности.

– Сдается мне, что место в совете управления обеспечило бы возможность найти средства борьбы с подобными несчастьями.

– Ваш отец не смог это сделать.

– Я не копия своего отца. – Уэст сопроводил последнее заявление той улыбкой, которая может возникнуть только в общении с очень близким человеком, без слов понимающим некоторые моменты.

– Беквит предположил, что я мог бы держать ее на коротком поводке. После некоторых размышлений я все же постиг ход его мыслей. Поводок бы ей очень пошел.

– И чем туже, тем лучше, верно?

– Точно. – Виконт потер подбородок. – Мисс Эшби – настоящее сокровище. Если в ваши цели входит помешать ей директорствовать в школе, то я не советовал бы вам к нам присоединяться.

– Вы уже поговорили с другими членами правления?

– С большинством, но не со всеми. Только с теми, кто в Лондоне. С другими мы списались. – Херндон потягивал чай. – Между нами существует понимание того, что, приобретая в вашем лице одного из наших членов, мы творим благое дело. Правление на протяжении своей долгой истории сделало много хорошего, и мы продолжаем традицию. Простите за тавтологию, но, нарушая традицию не приглашать посторонних, мы, приглашая вас, призываем увидеть в нашем поступке добрую волю. Вы знаете, что в правление всегда входили люди, являвшиеся родственниками отцов-основателей, но пришло время влить новую кровь.

Любопытно, должен ли он влить в дело свою кровь лишь фигурально, или от него потребуют реального кровопролития?

– Вы оказываете мне большую честь. Я даже не позволял себе надеяться. Я не думал, что меня примут, тем более что моему отцу столь лестного предложения вы не сделали.

Брови Херндона взлетели вверх.

– Я не знал, что вы в курсе желания вашего отца стать членом совета.

– Мисс Эшби мне сказала.

Херндон помолчал.

– Она и посоветовала вам обратиться к мистеру Беквиту?

– На самом деле она меня отговаривала.

– Понятно. – Херндон отставил в сторону чашку и блюдце. – Но она, кажется, говорила вам о других вещах. Например, о студентке, которая покинула школу.

– Да, она упомянула этот факт. Мисс Эшби в самом деле весьма озабочена произошедшим, как и я.

– Тогда вам, наверное, будет приятно узнать, что мистер Литтон, тот человек, которого с нашего одобрения наняла мисс Эшби, недавно опросил всех портних на Ферт-стрит. Как мне кажется, приказ исходил от мисс Эшби, которой удалось узнать какие-то подробности у одной из своих студенток.

– И?..

– И недавно он сделал доклад для меня. Уверен, что еще одна рукописная копия уже направлена экспресс-почтой в школу. Мистер Литтон сообщает мне, что мисс… – Херндон поднял глаза, пытаясь вспомнить имя пропавшей девушки. Когда попытка увенчалась успехом, он снова посмотрел Уэсту в глаза. – Что мисс Петти действительно видели в нескольких ателье в обществе молодого человека, который вел себя в отношении нее как старший брат или опекун. Он приобретал для нее дорожные костюмы, ночные сорочки и другие вещи. У мисс Петти брата нет. Мы можем спокойно предположить, что она вверила себя мужчине, который может себе позволить ее содержать. Мисс Эшби будет весьма неприятно такое известие. Я думаю, она не может рассчитывать на то, что благие семена, которые она сеет, всегда дадут всходы. Хотелось бы, чтобы мисс Эшби не винила себя ни в чем.

– Да, – тихо ответил Уэст. – Мне бы тоже хотелось, чтобы в итоге так оно и вышло.

Уэст прятался в рощице среди деревьев, глядя на окно верхнего этажа, в котором виднелся неровный свет от свечи. Он замерз и переминался с ноги на ногу, чтобы согреться, согревая дыханием зябнувшие руки. Он скакал в Амбермед почти без передышки и сильно устал сам и утомил коня. Снегопад лишь усугублял задачу – мешал видеть дорогу, ложился в сугробы под копытами. Уэст медлил, потому что не знал, как поступить.

Уэст понимал, что так, как он хочет, все равно не получится. Если бы он сумел поговорить с Саутертоном о картинах и ехать своей дорогой дальше, не заходя! Уэст избегал посещать коттедж, в котором вырос, несмотря на то, что после смерти матери управляющий поддерживал дом в порядке и неоднократно звал туда Уэста. Уэст спрашивал себя, зачем герцог не продаст или не снесет дом, когда хозяйки уже нет в живых. Он не вполне понимал чувства герцога. Сейчас он начинал думать, что покойный герцог хранил дом как воспоминание. Дом составлял частичку его прошлого и оставался важным для покойного отца, но не для сына. Если бы Саут не попросил Уэста одолжить ему на какое-то время свой дом, Уэст уже дал бы задание управляющему найти для него покупателя.

Тонкий лунный луч проник сквозь крону и скользнул по затянутым в перчатку рукам, которые Уэст поднес к губам, чтобы согреть дыханием. Уэст сделал шаг назад и вновь оказался в тени.

Скорее всего, и Саутертон, и мисс Парр спали. Он и сам хотел бы лечь. Он вспомнил о Рии. Интересно, как она любит спать? На спине? Свернувшись калачиком? Какой у нее сон: безмятежный? Беспокойный? Видит ли она сны? Черно-белые или цветные? Сейчас глубина и безмятежность ее сна зависела от того, какие сведения она получила от мистера Литтона.

Уэсту придется сообщить ей вести, которые Рии нелегко будет пережить, и едва ли она будет ему за них благодарна.

Стараясь не думать о последствиях своего разговора с Рией, он зашел в коттедж и стал ждать, пока его присутствие не обнаружат. Дожидаться он решил на кушетке в холле. Кушетка куда удобнее седла, которое последнее время стало ему домом.

Саут шел по лестнице почти неслышно, но лишь почти.

Уэст слышал, как друг его пытался каждый свой шаг соотнести с тем гулом, что вызывал ветер, терзавший маленький домик.

– Ты с тем же успехом мог объявить о своем появлении громким криком с верхней мачты, – сухо заметил Уэст, – Земля! Отдать швартовы! Или что там у вас, моряков, принято кричать.

Саут замер, не успев опустить ногу:

– Черт, Уэст! Я мог бы тебя пристрелить.

Уэст смотрел на пистолет в руке Саута без особого волнения:

– Только не с твоим прицелом.

– Если ты пытаешься шутить, прошу тебя, не мучай себя так.

Уэст пожал плечами. Жест не слишком грациозный, если принять во внимание, что он еще лежал на кушетке. Он медленно приподнялся, сладко потянувшись. Саут между тем продолжал спускаться по лестнице. Уэст протянул руку к масляной лампе, стоявшей на столе рядом с кушеткой, и подкрутил фитиль.

– Извини, что разбудил. Я совсем не хотел. Думал тихонько зайти и поспать до рассвета хоть пару часов. – Изначально у Уэста созрел другой план, но стоило ему протянуть ноги, как второй план представился ему более предпочтительным.

– Ты скакал сюда без остановки?

– Я приехал прямо из Лондона.

Саут удивленно приподнял брови, провел рукой по волосам и с трудом подавил широкий зевок.

– Надо полагать, ты здесь не для того, чтобы проверить, в сохранности ли твоя собственность.

– Нет. Я мог бы и позже сюда приехать. Ты был в поместье?

– Вчера утром проезжал мимо. Как мне кажется, там сейчас живет твой брат.

Уэст кивнул.

– Если ты больше не намерен меня убивать, ты мог бы опустить пистолет.

Саут посмотрел на свою руку, в которой держал пистолет, действительно направленный на Уэста. Усмехнувшись, но без чувства вины, Саут положил оружие на стол рядом с лампой и пододвинул к себе табурет.

– Ты из-за Элизабет? – спросил он.

Уэст покачал головой:

– Нет, она в Лондоне с Нортом. Я еще их не видел, но полковник говорит, они до неприличия счастливы.

– Вот и славно.

– Да, возможно.

– Зачем ты приехал, Уэст? Если не для того, чтобы оттяпать у брата весь Уэстфал-Эстейт, тогда зачем же?

Уэст кивнул в сторону саквояжа, стоявшего у стены:

– Там объяснение. Я наткнулся на кое-что, выполняя одну работенку, что подкинул мне полковник. Когда я показал ему то, что нашел, он отправил меня к тебе. – Уэст понимал, что не лжет, но и правдой свои слова он тоже назвать не мог.

Саут видел рулоны в раскрытом саквояже.

– Что ты привез? Карты? – Он беспокойно заерзал на табурете.

– Нет. Ты сам должен посмотреть. – Саут уже стал подниматься, но Уэст остановил, его, положив ладонь на его руку. – Сиди, я сам принесу. – Он встал и пошел к саквояжу. – Мисс Парр спит?

– Если мы ее не разбудили. – Саут слишком поздно сообразил, что Уэст не мог знать имя женщины, делившей с ним кров. – О ней тебе полковник сказал, или я совершил какой-то промах?

– Полковник. И весьма неохотно, уверяю тебя. Я ни за что бы не догадался. Ты хороший конспиратор, Саут. – Уэст наклонился, взял оба цилиндра и принес их Сауту. – Я не знаю, как это понять. Полковник подумал, что ты сможешь. – Он положил один из цилиндров в раскрытую ладонь Саута, но не торопился убирать свою руку. Вначале он взглянул в сторону лестницы, потом другу в глаза. – Я думаю, что, может, оно и к лучшему, что ты меня услышал. Утром все стало бы труднее.

– Из-за присутствия мисс Парр, ты хочешь сказать.

Уэст кивнул. Он смотрел, как Саут снимает тесьму с холста и кладет его к себе на колени. Когда он стал разворачивать картину, Уэст отошел на пару шагов назад, словно хотел, чтобы друг побыл наедине с картиной.

– Господи, – пробормотал Саут то ли как ругательство, то ли как молитву. Он смотрел на холст не мигая несколько секунд, после чего тихо выругался и стряхнул картину с колен.

Уэст подхватил про изведение искусства и быстро его свернул.

– Ты хочешь увидеть вторую?

– А я должен?

Уэст не мог скрыть озабоченности.

– Картина с головой быка более гротескная, чем та, что ты только что увидел, Саут.

И все же Саутертон не имел права задавать последний вопрос. Решение он должен принимать сам, не дожидаясь, пока за него его примет Уэст.

Саут протянул руку:

– Давай.

Уэст колебался. Друг его побледнел: чувства к мисс Парр останавливали его.

– Все в порядке, – наконец проговорил Саут. – Я хочу посмотреть.

Уэст вложил свернутый холст в протянутую руку друга. На сей раз он на друга не смотрел.

Саутертон развернул картину и чуть более внимательно, чем просто мельком, посмотрел на нее.

– Где ты их раздобыл?

– Украл.

– Ты можешь сказать точнее?

Сейчас Уэст лгал, потому что хотел. Ни к чему Саутертону знать имя собственника.

– Могу лишь сказать, что я украл картины у одного посла.

– Маловероятно, что о пропаже будет заявлено.

– Вот и я о том же подумал. – Уэст прислонил картины к стене. Решая, что делать дальше, он почесал затылок по давней привычке. – Ты не поверишь, Саут, но то, что я раскрыл, имеет определенное отношение к епископам.

Саут вскинул голову:

– К епископам? Ты имеешь в виду «Орден епископов»?

– Именно.

Саут покачал головой, взглянув на картины:

– Но не к тем мальчишкам из Хэмбрик-Холла.

– Нет. По крайней мере, я надеюсь, что концы не теряются в школе. Люди, замешанные в этом, уже далеко не мальчики, а взрослые мужчины. – Голос его чуть сорвался.

Саут коротко кивнул.

– Что требуется от меня?

Рия сидела в своем любимом кресле в углу комнаты, свернувшись калачиком, в просторной ночной рубашке. Книга у нее на коленях закрылась, но она успела перечесть ее не один раз. Она даже выучила наизусть некоторые стихи. Закрыв глаза и откинув голову на спинку, она воспроизвела в памяти строчки из «Лилии».

Нет, подумала Рия, ей не сравниться ни с лилией, ни даже со скромницей розой. Скорее уж нескромница, если говорить честно. Но абсолютно честной даже с собой ей быть не хотелось. В последнее время она стала приходить к выводу, что добродетель вообще боится честности, особенно перед собой. Гораздо лучше добродетели подходит уклончивость и софистика.

«Только лилия вся для любви отдана…» Почему эта строка приходит на ум? Она что, влюбилась? И вообще, что такое любовь? Скорее всего – состояние, характерное исключительно для безумных поэтов и совсем юных девиц. Несомненно, Джейн Петти считала себя влюбленной. Должно быть, ее настолько захватил тот самый восторг, настолько дезориентировали те возможности, которые якобы открывало для нее будущее, что она смогла поверить в осуществление своей мечты. Как же, наверное, тяжело той, чьи мечты рушатся как карточный домик, особенно когда мечты разбивает мужчина, которого безумие чувства поставило в центр вселенной! Именно такое разочарование выпало на долю Джейн.

Рия чувствовала, как в горле рождается болезненный спазм – ощущение, которое с недавних пор стало для нее привычным. Слезы заволокли глаза. Рия уже научилась справляться с подобными приступами слабости. Она принялась моргать, прогоняя туман. Справившись со слезами, она подняла голову и прислонила лоб к стеклу. За окном стоял серый зимний день. Небо заволокли тучи, а у солнца едва хватало сил и желания хоть местами пробивать лучами густую серую пелену.

Скоро встанут девочки. Из коридора уже доносились обычные утренние звуки – работали горничные. В кухне уже варится в котле овсянка, а мисс Тейлор и Вебстер уже возвращаются с утренней прогулки – необходимой замены утренней зарядке. Миссис Абергаст терпеть не могла как утренние прогулки, так и овсянку, поэтому старалась не вставать с постели до последнего. Жесткий распорядок дня помогал Рии. Она знала, чего ждать через час, через два, через день и через неделю. Ее устраивало ощущение щепки, которую несет в общем потоке. Не стоило задумываться о глобальных вопросах. Сейчас, например, имело смысл думать лишь о том, что надеть, а затем целиком сосредоточиться на расчесывании волос.

Она искала средство от бессонницы и решила, что скука – лучшее лекарство.

В смежной гостиной послышался негромкий стук, и Рия встревоженно вскинула голову. За стуком последовал другой – тихое ругательство. За ним серия мелких шумов – очевидно, кто-то пытался восстановить поломку, отчего и возник звук номер один. Рия вскочила с места и широко распахнула дверь.

Уэст не поднял головы – он продолжал тереть бедро, очевидно, пострадавшее от острого угла стола.

– Стол здесь в прошлый раз не стоял, – вместо приветствия сообщил он. – Вы передвинули мебель.

– Надеюсь, ваша светлость не пытается обвинить меня в том, что я устроила ему засаду. – Рия чуть улыбнулась. – К тому же сейчас уже день.

Уэст поднял наконец голову:

– Верно.

Улыбка сползла с лица Рии, но не его нахальная улыбочка тому причиной, а все в нем, помимо той самой улыбки. Она шагнула ему навстречу, но Уэст остановил ее жестом.

– Не приближайтесь ради вашего же блага. Я не в лучшей форме.

Рия окинула его взглядом с головы до ног, затем в обратном направлении. Она прикусила губу, чтобы не сказать невзначай лишнего. Не в лучшей форме – весьма мягко сказано. Лицо его покрывала копоть, размытая отчасти потом, что делало его почти неузнаваемым. Черты лица заострились, глаза выдавали крайнюю усталость. От него несло копотью, прядь, упавшая на лоб, склеилась и обгорела. Бежевые бриджи тоже покрывали пятна сажи, копоть въелась в сапоги. Рия подозревала, что под плащом он тоже весь в саже. Единственная непострадавшая деталь его туалета – шляпа-бобрик.

Из всех вопросов, что разом возникли у нее в голове, Рия озвучила лишь один:

– Что я могу для вас сделать?

– Помогите мне снять плащ и найдите какую-нибудь тряпку, чтобы стул застелить, – я хочу сесть.

Можно представить, насколько он устал, если попросил Рию помочь ему снять плащ.

Рия с готовностью выполнила его просьбу и повесила плащ на спинку кресла-качалки. Уэст не глядя швырнул шляпу на стол, блаженно потянулся и размял шею. Рия побежала в смежную спальню за простыней, чтобы накрыть кресло, – не потому, что действительно боялась, как бы он не испачкал мебель, но потому, что знала: он не сядет в непокрытое кресло.

Уэст опустился в кресло, как только Рия накрыла его простыней. Уэст словно растаял – если минуту назад он чувствовал себя в напряжении, то теперь последние силы его оставили. Безвольно опустив руки и вытянув ноги перед собой, он откинул голову и закрыл глаза.

Он очень долго не шевелился, и Рия подумала, что он уснул. Она уже хотела потихоньку встать и уйти, чтобы ему не мешать, как вдруг он крепко сжал ей запястье.

– Нет, – попросил Уэст. – Посидите со мной еще.

Рия послушно села. Она не понимала, откуда вдруг в ней возникло желание плакать. Она смотрела на его руку, на почерневшие от сажи костяшки пальцев, на черные, в копоти ладони, но чувствовала лишь нежность его прикосновения. Она заморгала, прогоняя слезы.

– Что вы делаете? – спросил он. Она не заметила, что он на нее смотрит. – Вы заставляете меня за вас бояться.

– В самом деле? Заверяю вас, я не хотела. – Рия обнаружила, что ей трудно сдерживать дрожь в голосе. – Вы на грани изнеможения, и все же вы здесь. Я не знаю, что за беда с вами случил ась, но сдается мне, вам повезло остаться в живых. И вы нашли в себе силы приехать сюда. Я за вас боюсь, что вполне естественно. В вашей голове столько же здравого смысла, сколько мозгов в стручке фасоли.

Ему не пришлось ее долго упрашивать, она сама прыгнула ему на колени. Белая ночная рубашка Рии тут же стала серой, но она не обращала внимания. «Нет, – напомнила она себе, – ты не лилия, ты нескромная роза».

Она поцеловала его с такой жадной страстью, словно в поцелуе состоял весь смысл ее жизни. Сжав ладонями его лицо, она принялась покрывать поцелуями его щеки, веки, уголки рта, виски, скулы. Но ей все казалось мало. Прижав его губы к своим, она поцеловала его еще сильнее, еще глубже, еще отчаяннее, чем в первый раз. Она чувствовала, как налилась ее грудь, когда он обнял ее и прижал к себе. Шерстяной сюртук его сильно «кусался», пуговицы впивались в тело. Тепло ее тела грозило превратиться в жар.

Он погрузил пальцы в ее распущенные волосы и почувствовал себя так приятно, как в жаркий день, когда опускал руки в чистые воды быстрого ручейка. Он целовал ее жадно, истосковавшись по ее вкусу, запаху, который проникал в него, изгоняя стылый запах дыма. От нее знакомо пахло лавандой и мятой. Он ощущал себя скорее в ее объятиях, хотя она находилась в его объятиях. Если он думал утешить ее, прижимая ближе к себе, то не вполне понимал, что происходит. Теперь он знал, что только она обладала властью утолить его печали и только ее сердце способно укрыть его от невзгод.

Открытая им истина наполнила его собой, она разрасталась в нем, переливалась через край.

Почувствовав перемену в нем, Рия оторвалась от его губ и зарылась лицом в продымленные складки шейного платка Уэста; Она вцепилась в него так, словно боялась, ослабив захват, упустить его навсегда. Так продолжалось несколько долгих секунд. Когда дыхание ее чуть успокоилось, она подняла лицо:

– Надеюсь, вы пришли не затем, чтобы принести извинения.

Уэст с некоторым недоумением обнаружил, что чувству юмора в его душе пока хватало места.

– А я надеюсь, вы не попросите у меня салфетку. Вам понадобится не одна, чтобы стереть с лица копоть.

Рия прикоснулась к своим щекам, затем посмотрела на почерневшие кончики пальцев.

– И здесь тоже. – Уэст прикоснулся к ее губам и показал ей палец как свидетельство. – Вы вся в саже, почище трубочиста.

Она приподняла бровь, выразительно напомнив ему, кто виноват. Но она не могла долго смотреть на него с укоризной. Рия встала и протянула ему руку:

– Пойдем. Я знаю, что сейчас нужно.

Еще пару минут назад он мог бы дать честное слово, что на ноги подняться не сможет, но то ли улыбка Рии, манившая его, как песнь сирены, то ли силы еще остались в нем самом, но подняться ему не составило труда.

Рия привела его в спальню и закрыла дверь. Ни слова не говоря, она помогла ему снять сюртук, рубашку, подвела к кровати, усадила и принялась стаскивать с него сапоги. Чем больше она его касалась, тем грязнее становилась, но ей было все равно.

Уэст опрокинулся на кровать, голый, если не считать кальсон, и уже лежа смотрел, как она, без колебаний избавившись от рубашки, забралась к нему в постель. Белой грудью с розоватыми сосками она, подвинувшись ближе, прикоснулась к его груди, словно приглашая его к любовной игре. Он поднял руки, показав ей черные, в саже, ладони.

– Я испачкаю вашу кожу, если буду вас касаться.

Она молча взяла его за запястья и поднесла его ладони к своей груди. Ладони его, как он и предупреждал, оставили следы сажи. Рия подняла глаза и с полной серьезностью проговорила:

– Ваши отпечатки меня украсят. Сделают меня красивой. Везде, где вы прикоснетесь ко мне.

Уэст мог ответить, что она и так красива, но не стал тратить слов, а просто перевернулся на бок и прижал ее к себе, оставив отметины на ее теле вначале руками, потом губами.

Он приподнял прядь на виске и погрузил пальцы в светлый шелк. Губами он отыскал ямку, где бился пульс, и поцеловал ее, потом кожу, теплую, безупречно гладкую, потом ее лоб, угол глаза. Поймав мочку уха зубами, он чуть потянул, затем коснулся губами того же места. Лизнув место укуса языком, он почувствовал, как участился ее пульс, как перехватило у нее дыхание.

Он улыбнулся и поцеловал ее в шею. За ухом, на шее, он чуть оттянул кожу и втянул ее в себя. След, что он оставил там, отличался от тех отпечатков, что оставили его пальцы у нее на груди, но и он стал как печать, наглядное свидетельство того, кому она принадлежит. Он поцеловал первую свою печать, затем принялся делать другую.

Она металась под ним, и ее желания, понятные без слов, подтверждались ее нетерпением, но он не желал торопиться. Уж здесь вести будет он. Сейчас она не способна оценить его неспешность, но зато потом она изменит свое мнение.

– Ты забавляешься. – Собственный голос звучал для Рии чужим и напоминал хриплый густой шепот.

– М-м-м… – промычал Уэст и прижался губами к ее рту, давая ей возможность ощущать его теплое и душистое дыхание. – Как всегда.

Поцелуй его длился долго, и она замерла, несмотря на то, что он касался ее лишь губами. Уэст ласкал ее рот так, как хотел, – ее чуть припухшую нижнюю губу, обратную сторону губ, язык, ласкал до тех пор, пока он не стал жарким и влажным.

Она схватила его за шею, когда он попытался отстраниться, и прижала к себе. Но он убрал ее руки, запечатлев по поцелую на каждой из ее ладоней. Когда он склонился над ней, ей ничего не оставалось, как изо всех сил схватиться за простыню.

Он опять коснулся губами ямочки у горла, провел влажную дорожку к ее груди. Сердце ее забилось часто и сильно, и он чувствовал его биение тубами, поцеловав там, затем стал целовать ее грудь. Взяв губами сосок, он втянул его в себя, касаясь языком и катая его между губами.

Ладонь его легла на ее бедро, не давая ей подниматься, изгибаясь дугой.

– Тсс, – прошептал он, чтобы ее успокоить. – Ты со мной. Ты всегда будешь со мной.

Он видел, как губы ее разомкнулись, словно она хотела что-то сказать, но она лишь покачала головой. Зрачки ее потемнели, и в них стоял вопрос. Он подумал, что знает, о чем она хочет спросить, хотя о том, какой вопрос может задать Рия, не мог знать наверняка ни один мужчина.

– Когда ты снова дойдешь до предела, – промолвил он, – я дам тебе упасть. И тогда я тебя подхвачу.

Она кивнула, но не потому, что поняла его, а потому, как ему казалось, что доверяла. И от беспредельности того, что она могла позволить ему с ней сделать, у него защемило сердце и перехватило дыхание.

Она спасала его от его самого. Если и оставались у него сомнения, то они исчезли, когда пальцы ее погрузились в темно-рыжую копну его волос, и она тихонько потянула его на себя. Ее чутье, то самое, что связывало ее с ним и позволяло читать в его душе, предопределило его, на тот момент еще неокончательное, решение. Нельзя сказать, что он не желал ее, он просто не хотел ее желать. Он спрашивал себя, чувствует ли она тонкое различие его желаний, если он сам с трудом его осознавал.

Он почувствовал, как она потянула его вновь, и увидел, что уголки ее губ чуть приподнялись в застенчивой улыбке. Она не кокетничала с ним, не манила, как сирена. Ее абсолютная честность делала ее ранимой, но тем самым она ставила их двоих в равноправное положение.

– Колдунья, – произнес он и взял губами второй ее сосок. Уэст радовался, что стоял день и солнечный свет, проникая сквозь щели ставень, играл на роскошном теле Рии. Он провел ладонью по ее бедру, чуть захватывая ягодицы. Она снова зашевелилась. Рука его скользнула вверх, к ее талии, большой палец прошел по нижней части ее живота, чуть нажимая там, где под кожей ощущались сокращения мышц.

Словно созданное для его рук, тело Рии восхищало его, поддаваясь медленному изучению ими изгиба плеча, предплечья, ямочки локтевого сгиба руки. Груди ее, тугие и полные, переливались через его ладони, кожа ее порозовела и приобрела цвет спелого персика.

Ладони его скользнули по внутренней поверхности бедер, с обратной стороны колен. Давление его пальцев, легкое, но настойчивое, побудило ее раздвинуть бедра. Он скользнул вниз, лаская ее уже не руками, а ртом.

Уэст скинул кальсоны и, приподняв ее колени, склонился между ними. Он не просил ее закидывать ноги ему на плечи – она сделала все сама.

Он почувствовал, как она вздрогнула при первом прикосновении его губ, как вздрогнула вновь, когда к губам присоединился язык. Лоно ее, горячее и влажное, ясно говорило о ее желании. Язык его довершал процесс.

Вокруг них кипела жизнь – школа проснулась, студентки спускались в столовую, учителя, как всегда, шикали на них, призывая к тишине. Домоправительница ругала одну из горничных, слышалась уверенная поступь преподавательниц и, в довершение, громкий стук в комнату Рии и озабоченный голос мисс Тейлор, справлявшейся о ее здоровье.

Рия не слышала ничего – лишь звук собственного дыхания и гул в ушах, словно шум моря вдали. Уэст слышал все, но как-то отстраненно, ибо в фокусе его внимания находилась лишь Рия. Все, что творилось за дверью, могло с тем же успехом происходить в другом графстве.

Уэст поднял голову. По тому, как она быстро хватала ртом воздух, по напряжению в ее теле, по прогнутой спине, по тому, как раскрылись ее нежные губы, он понял, что она готова. Он приподнялся, чуть повернув плечо, давая упасть ее ноге, и сжал в ладони ее ягодицу. Она помогла ему, приподнимая бедра, но глаза ее оставались открытыми, она смотрела ему прямо в глаза.

Тело ее готово, чтобы принять его. Уэст нащупал ее руку и поднял ее так, чтобы она могла коснуться его члена в положении эрекции.

– Смотри, – показал он ей. – Смотри, что мы сделаем вместе.

Глава 10

Рия в точности исполнила его инструкции. Она смотрела, как он вошел в нее, и видела, как сжались ее бедра, принимая его. И потом она закрыла глаза. Она не могла справиться с собой. На мгновение ей показалось, что она не вынесет той открытости, которая необходима, чтобы дать ему войти. Руки ее взлетели вверх, легли на его предплечья и сильно сжали. Она прикусила губу, чтобы не опозорить себя постыдной просьбой отпустить ее на все четыре стороны.

– Рия? Посмотри на меня.

Ресницы ее вспорхнули. Он вошел в нее так глубоко, как только может мужчина войти в женщину. До самой рукояти, подумала она. Теперь боль прошла. Она даже не могла назвать то, что почувствовала, болью. Присутствовало чувство дискомфорта, но вместе с тем и довольно приятное ощущение, которое появляется, когда массируешь больное место.

– Я могу остановиться сейчас, – известил он. – Но только сейчас.

Голос его, ровный и какой-то глуховатый, шел из горла, как мед по песку. Звук его заставил мурашками покрыться кожу и приподнял волоски на затылке.

– Я знаю, чего я хочу, – проговорила она еле слышно. – И я хочу не этого.

Бедра его дернулись в ответ, он вышел из нее и, приподнявшись на локтях, удерживая на них свой вес, на сей раз медленнее, стараясь сдерживаться, снова вошел в нее, постепенно приучая ее к тому ритму, который мог доставить удовольствие им обоим.

Она туго обхватила его там. Она поднималась и падала, дыша часто и мелко. Он хорошо подготовил ее к тому, чтобы принять его. Теперь она понимала его тактику.

Рия потянулась к нему, обняла его, ощущая под пальцами те бледные рубцы, что остались на его теле с детства. Она почувствовала, как он замер, застыл на мгновение, но, тряхнув головой, вдруг признал за ней, единственной из женщин, право касаться их. Кончиками ногтей она провела две тонкие полоски от копчика к затылку, затем снова вниз. Дрожь, пробежавшая по его телу, стала и ее дрожью тоже, и, когда она почувствовала, что оказалась на пороге еще совсем ей незнакомого такого рода удовольствия, он сдержал слово.

Словно столкнув ее с головокружительной высоты и заставив почувствовать свободный счастливый полет, он поймал ее в свои объятия в тот самый миг, когда она, казалось, могла разбиться.

Уэст продолжал ритмичные движения еще около минуты, толчки его стали резкими и частыми. И тогда, в момент разрядки, остатки его решимости подверглись последнему испытанию. Он успел выйти из нее и излил свое семя на ее бедро, плоский ее живот и, наконец, на простыню.

– Чтобы не рожать бастардов, – прошептал он.

Рия кивнула. Она еще не могла говорить, даже если бы захотела. Она тихо-тихо лежала несколько долгих минут. Его семя высыхало у нее на коже. Она думала о последней отметине, оставленной им на ее теле, и хотела, чтобы его метка сделала бы ее красивой.

– Ты ведь понимаешь, не так ли? – Уэст повернулся на бок и приподнялся на локте. Он положил руку к ней на плечо. – Рия?

– Да, конечно, – борясь со спазмом, сдавившим горло, ответила она. – Так все неожиданно, знаешь ли. Ты прав, не забыв о главном, что говорит о твоем опыте и отсутствии оного у меня.

Не дав ему ответить, Рия встала.

– Позволь мне принять ванну и одеться, и тогда я устрою ванну и для тебя. Ты можешь спать здесь. Никто тебя не побеспокоит. Мистер Добсон скорее всего уже давно заметил твоего коня. И значит, он знает, что ты здесь. – Она подняла ночную рубашку и прикрылась ею спереди. – Я объясню, что ты приехал сюда верхом из Амбермеда и свалился от сильнейшей мигрени.

Уэст удивленно приподнял бровь:

– Мигрень?

– У тебя на уме другое недомогание? Скарлатина? Тиф? Грипп?

– Мигрень подойдет, – заявил он, сдаваясь. Она уже прибрала его к рукам, и ее сарказм недвусмысленно давал понять, что следовать ее указаниям он должен неукоснительно. – Ист периодически страдает от мигрени, но в постель мигрень его не загоняет.

– Значит, он стойкий парень. – Рия почувствовала, что боевой настрой как-то сам собой улетучивается, когда, взглянув на Уэста, она заметила, что тот с трудом держится, чтобы не свалиться и не уснуть. – Более стойкий, чем ты в настоящий момент, – добавила она уже мягче. – Позволь мне позаботиться о тебе, а потом уже будем слушать твои объяснения. Как я понимаю, ты все же хочешь мне кое-что объяснить.

Он кивнул. Спорить с ней у него не осталось сил. Он сутки не спал, и веки его сами собой смыкались. Он уснул еще до того, как Рия вышла из комнаты.

Солнце зимой садится рано. Когда Уэст проснулся, уже стемнело. Он медленно потянулся. Все тело ныло. Его состояние чем-то напоминало то, в котором он проснулся перед рассветом в пещере возле Мадрида. Тогда он провел ночь в пещере, свернувшись калачиком, ожидая, пока мимо пройдет французский патруль. Увы, сейчас он чувствовал себя даже хуже.

Чуть-чуть приоткрыв глаза, он тупо уставился в костер. Он не сразу понял, где находится. Он не помнил, чтобы приобретал балдахин цвета созревшей пшеницы, залитой солнцем, и уж тем более не помнил, чтобы прикреплял полы балдахина к каждому из четырех столбов кровати шелковыми шнурами. Туалетный столик на гнутых ножках в виде птичьих лап с зеркалом на столешнице тоже точно не его, и располагался он между двумя закрытыми ставнями окнами. У камина стояло большое кресло, повернутое скорее к нему, чем к камину. Он видел, что подушка на кресле примята. На подлокотнике кресла лежала книга корешком в его сторону. Он не мог разобрать надпись на корешке, но переплет он знал хорошо, ибо сам часами держал его в руках.

Тихо застонав, Уэст опрокинулся на спину, закрыл рукой лоб и уставился в потолок. И вот тогда Рия склонилась над ним и попала в его поле зрения.

– А, да ты не спишь, – тихо произнесла она.

И вдруг с поразительной стремительностью все встало на место и в мире опять все пошло как надо. Он улыбнулся ей, скорее сонно, чем устало. Веки у него все еще были тяжелыми, но зрение снова стало ясным.

Рия убрала свои льняные волосы в свободный узел на затылке. Муслиновое платье с гофрированным воротничком-стойкой, украшенным синей бархаткой, ей очень шло. Слишком короткие волосы, не попадавшие в узел, она не стала закалывать, и они обрамляли лицо мелкими кудряшками, Глаза ее сейчас, скорее голубые, чем серые, светились заботой. К ее ангельскому лицу лишь рот не подходил – слишком крупный и чувственный; и подбородок слишком упрямый. Она выглядела очень хорошенькой. Уэст попытался вспомнить, имел ли он о ней иное мнение, и понял, что всегда считал ее таковой. Но лишь сейчас он позволил себе любоваться ею осознанно.

Он помнил урывками то, как, словно добрая волшебница, она вернула ему человеческий облик. Рия все же сумела вытащить его из кровати, когда в ее уборную принесли ванну. Она пригрозила, что сама примется драить его и скоблить, если он не сделает все сам. Время от времени она заглядывала к нему, и всегда почему-то именно тогда, когда он засыпал в воде. После ванны она принесла ему теплое полотенце и чистую ночную сорочку. Кажется, она даже сама его вытерла и сама на него натянула ночное белье.

Уэст откинул одеяло, подоткнутое явно женской рукой. Он и в самом деле лежал в ночной сорочке, более того – в своей собственной.

– Ты нашла мою сумку.

– Нашла.

Он слишком поздно сообразил, что она могла найти кое-что еще, помимо ночной сорочки. Дорожную сумку Уэст, как и саквояж с картинами, прикрепил к седлу Драко.

– Не думаю, что ты сумела сдержать любопытство.

Рия действительно выглядела виноватой.

– Я понимаю, что для тебя мои муки значения не имеют, но я сдерживалась целый час.

– Ты права, – заметил он, приподнимаясь, – теперь уже действительно не важно. Что ты с ними сделала?

Рия кивнула в сторону туалетного столика.

– Я убрала их внутрь, туда,где их не найдут.

Уэст нажал на веки подушечками пальцев, затем потер их. Он попытался сбросить сонную дрему, но никак не мог.

– Ты влила мне опиум в горло?

– Я дала тебе успокоительное, но совсем чуть-чуть. К тому же ты сам мне сказал, что у тебя по-настоящему разболелась голова.

На самом деле он ничего такого не помнил, но решил, что она не стала бы лгать по пустякам.

– Который час?

– Начало шестого, я думаю. – Она уже предвидела следующий вопрос. – Вечера, а не утра. А что, ты собираешься уезжать?

Уэст провел рукой по волосам, но не пригладил их, а взъерошил.

– Нет. Еще нет. О Драко позаботились?

– Много часов назад. Он на конюшне.

– Хорошо. Спасибо, что проследила.

– Спасибо не мне, а мистеру Добсону. – Рия вдруг подумала, что слова ее прозвучали слишком грубо, и уже иным тоном добавила: – Тебе здесь всегда рады.

Уэст поднял глаза на Рию и вдруг понял, что заставил ее тревожиться, и расстроился.

– Видит Бог, – вздохнул Уэст, – я не хотел, чтобы ты увидела картины.

– Я знаю.

– Ты видела обе? – Он увидел в ее глазах ответ. – Не важно, – заметил он чуть погодя, – все равно ты увидела бы.

Рия присела на край кровати.

– Я тоже не хотела бы их видеть, но я же не знала, что там, пока не развернула.

– Если в твоих словах и есть логика, то она от меня ускользает. – Он поднял руку, предупреждая возможные объяснения. – Не надо. В таких делах, когда хочешь что-то распутать, все еще сильнее запутывается.

Рия кивнула, соглашаясь.

– Принести тебе ужин? Сегодня на ужин ростбиф и пудинг с изюмом.

– Нет, пока не хочется. – Он коснулся ее руки и переплел свои пальцы с ее пальцами. – Я обошелся с тобой неласково? Прости, я не хотел.

– Принимается.

– Мне следует принести еще извинения? – спросил он, удерживая ее взгляд. Глаза его превратились в ярко-зеленые. – Ты сожалеешь о чем-то?

Рия покачала головой:

– Я ни о чем не жалею.

– Даже о том, что случилось в конце?

– Нет, – твердо произнесла она, стараясь казаться убедительной. – Вначале я взгрустнула… немного. Потом подумала и решила, что только моя наивность заставляла меня верить, что могло произойти по-другому.

Уэст склонил голову набок и пристально посмотрел на нее:

– Значит, ты не хочешь детей?

Рия сосредоточенно жевала нижнюю губу, обдумывая ответ. Теперь все как-то осложнил ось. Она не могла сказать ни просто «да», ни просто «нет».

– Чего я действительно не хочу, – проговорила она наконец, – так это наградить тебя бастардом.

Пусть делает свои выводы. Она сжала его руку, давая понять, что ничего не будет конкретизировать.

– А теперь, может, ты сам мне расскажешь, без пытки, что случилось до того, как ты сюда приехал? Где ты обитал?

Уэст от неожиданного поворота мигнул, но уходить от ответа не стал.

– Недалеко отсюда. Ты знаешь тот коттедж, что герцог когда-то оставил моей матери? С тех пор как умерла мама, он мой. Вот там я находился прошлым вечером – в гостях у себя самого.

– Спасибо за ответ, но я жду подробностей.

Подчиняясь неизбежному, Уэст вздохнул и подвинулся на кровати, освобождая для нее место. И когда она села рядом, он рассказал ей о том, как он нашел картины и где, и объяснил, зачем брал их в Лондон. Рия могла бы спросить, какие именно отношения связывают его с полковником, но она иногда понимала, какие вопросы лучше не задавать.

Она очень хорошо умела слушать, по ходу рассказа она задавала вопросы лишь для уточнения сказанного. Уэст не стал говорить ей ни о поездке к Херндону, ни о том, что выяснила леди Нортхем у портних на Ферт-стрит.

– Мисс Парр присоединилась к нам вскоре после того, как я закончил показывать картины Сауту, – продолжал Уэст. – Я думаю, она подслушивала нас, находясь на верхней площадке лестницы, и проявила большое самообладание. Я не представлял, каково ей будет смотреть на картины или видеть, как на них смотрим мы. Я уже не говорю о Саутертоне. Для него все очень проходило болезненно. Мисс Парр призналась, что знала о существовании картин. Она сказала, что их примерно сорок – все в одной тематике.

Рия поежилась.

– История ее грехопадения.

– Я тоже так подумал, – подтвердил Уэст, – но мисс Парр объяснила, что в намерения художника входило показать, что женщина достойна поклонения.

– Или достойна, чтобы ее принесли в жертву, – тихо предположила Рия. – Она должна сознавать, что ее изобразили как жертву.

Уэст поразился проникновению Рии в замысел художника. Они с Саутертоном пришли к тому же мнению лишь после разговора с Индией.

– Возможно, все уже началось, – заявил Уэст, опустив голову на подушку. – Она попросила меня сделать ей подарок, отдав ей картины. Она хотела уничтожить их своей рукой, чтобы они не стали достоянием публики. Я не мог пойти ей навстречу, и Саутертон тоже понял меня. Ты не можешь представить, как мне трудно дался отказ ей…

– Я могу представить. – Рия склонила голову ему на плечо и погладила его руку. – Ты порядочный. Ты хороший. Ты джентльмен. – Она улыбнулась чуть насмешливо. – Нет, я не забыла о нашей встрече в переулке возле твоего клуба и знаю, что ты и сейчас носишь нож за голенищем, но одно другому не мешает. Я знаю, какое отчаяние ты чувствовал, сказав ей «нет», ведь ты должен вернуть картины Беквиту – у тебя нет выбора.

Уэст тяжело вздохнул.

– Я объяснил мисс Парр, что в коллекции, которую я нашел, других картин с ее изображением не имелось, но она не успокоилась. Две или двадцать – какая разница, если они уже пошли по рукам! От Саутертона я также узнал, что картины написаны без ее согласия. Прежде ее накачали наркотиками. Когда она позировала, в комнате находились только она и художник. Все, кроме нее самой, – плод воображения автора.

– Только вот сами комнаты – они существуют, – заметила Рия.

Уэст никогда не сомневался в остроте ее ума, и ее высказывание – лишнее тому доказательство.

– Ты их узнала. Не думал, что ты сможешь. Я сам с трудом их узнал.

– Шесть лет подряд я проходила мимо этих портретов каждый день, а ты их видел всего раза два.

– Три. Я остановился посмотреть на портреты, перед тем как пришел к тебе утром. Те же мраморные колонны фигурируют почти на всех портретах учредителей. Те же капители, та же резьба на обеих картинах, тот же узор на бордюре. Значит, мисс Парр и отцы-основатели изображены в одном и том же месте. Ты когда-нибудь присматривалась к портретам попристальнее?

– Нет, но я помню, что, увидев портреты, я подумала, что они весьма подходят для того, чтобы висеть в школе. Храм – храм науки, кладезь знаний античности. Древнегреческие девы и… кони, кажется.

– Нимфы и сатиры. – Он обернулся, чтобы посмотреть, как она отреагирует. Рия смотрела на него раскрыв рот. Он нежно взял ее за подбородок и закрыл ей рот. – По крайней мере, ты не говоришь мне, что я не прав. Уже прогресс.

Она убрала его палец.

– Лишь потому, что ты не дал мне говорить. Ты уверен? Ты не допускаешь, что здесь закралась ошибка?

– Картины мастерски сделаны. Я понимаю, почему ты никогда не обращала внимания на изображение на бордюрах. Все внимание приковано к фигурам на переднем плане. А я сегодня специально изучал рисунок бордюров, чтобы сравнить их с теми картинами, на которых есть мисс Парр. У меня сомнений нет. А ты вольна придерживаться своего мнения.

Рия с трудом подавила желание броситься изучать портреты. Она посмотрит их потом.

– Еще что-нибудь?

– Кушетка и портьеры не настолько уникальны, но и их можно узнать. Из всех портретов, висящих в школе, только на одном на заднем плане можно увидеть те же портьеры, – и он сделан относительно недавно, как мне кажется. Цвета те же самые, хотя не такие яркие, как на картинах с мисс Парр, Я еще подумал, что кушетка цвета сапфира очень удачно подчеркивает цвет его глаз.

– Ты говоришь о сэре Алексе Коттоне, изображенном сидящим на кушетке с книгой в руке, и глаза у него действительно голубые и привлекают внимание. – Рия подоткнула под спину подушку. – Кстати, он последний присоединился к совету попечителей.

– Как давно он там?

– Приблизительно года два.

– Мисс Парр сказала, что картины сделаны три года назад.

– Она была в тех комнатах?

– Нет. Ни в той, ни в другой. Она их видела только на картине.

– Но они должны существовать, – утверждала Рия. – Учредителей рисовали разные художники, причем портрету, на котором видны колонны, уже лет сто и ни один из портретов не выполнялся тем мастером, что рисовал мисс Парр.

– Согласен. Комнаты существуют.

Рия поняла, что он больше ничего не знал. Что бы там еще ни случилось в коттедже, к Академии мисс Уивер и картинам уже отношения не имело.

– Ты что-то ничего не сказал про пожар.

– Все произошло как раз тогда, когда я пытался объяснить, почему не могу отдать картины. Мисс Парр первой почувствовала запах дыма. Саут попросил ее покинуть дом в целях безопасности, а мы с ним побежали наверх – дым шел оттуда. Мы тушили пожар чем могли: одеялами, моим жакетом. Я думал, что нам оттуда живыми не выбраться. Пламя лизало потолок, каминная полка почти прогорела. Окно было распахнуто, И ветер, рвавшийся в окно, лишь раздувал пожар. Нам пришлось ретироваться. Мы таскали ведрами снег, через три ступеньки неслись наверх. Саутертон бросал снег в огонь, а я бежал за следующей порцией.

Уэст сидел по-турецки, положив локти на колени. Сложив пальцы домиком, он постукивал подушечками пальцев друг о друга. Он наклонил голову и вдруг почувствовал нежные пальцы Рии у себя на затылке. Упрямые темно-рыжие завитки улеглись под ее рукой. Он чувствовал себя так, словно она знала, что он должен ей сказать и как ему чертовски тяжело признаваться.

– Мы затушили огонь, – рассказывал дальше Уэст, – но к тому времени мы упустили нечто весьма важное. Слишком поздно Саутертон понял, что мы имеем дело с поджогом. Я бы и сам должен был догадаться, но суматоха, сумасшедшая беготня за снегом… И в результате мисс Парр пропала. Мы честно пытались ее разыскать, обегали все вокруг, причем нам пришлось полагаться лишь на собственные ноги, потому что лошади тоже пропали. Даже пара гнедых, которых Саут запрягал в карету, и та куда-то делась.

Пальцы Рии замерли в рыжей копне Уэста. Она не сразу решилась задать свой вопрос.

– Я не уверена, что все понимаю. Мисс Парр подожгла дом, чтобы убежать от твоего друга? Она находилась с ним против ее воли?

– Нет. – Он на миг перестал постукивать пальцами. – Определенно «нет» на первый твой вопрос. Ответ на второй не так однозначен. Я не могу на него ответить. Ты удовлетворена?

– Я понимаю, почему ты не хочешь мне отвечать. Ты честный человек. И поэтому я удовлетворена твоим ответом. – Она снова принялась массировать кожу его головы. – Вы ее не нашли?

– Нет. Кони нас, в конце концов, нашли, но к тому времени след остыл. Саутертон поехал в Лондон. Я предложил ему помощь, но он отказался. Он знал, что мне надо в другое место, хотя, я думаю, не только поэтому.

– Так ты имел в виду исчезновение мисс Парр, когда говорил, что она уже стала жертвой? Она ведь в большой опасности, не так ли?

Уэст кивнул.

– Саут считает, что знает, где может ее найти, и уверен, что он сам должен был погибнуть в пожаре. Может, он и погиб бы, если бы меня там не оказалось, но я не могу избавиться от ощущения, что я привел туда совратителя мисс Парр. Саут отрицает мои слова, но он из тех, кто все берет на себя.

– И конечно, совсем не похож на вашу светлость, – саркастично заметила Рия, – ведь ты таки норовишь перекинуть ответственность на другого и всех вокруг считать виноватыми в собственных грехах. Нет, у тебя с твоим другом решительно нет ничего общего.

Уэст надул губы, словно обиделся.

– Точное попадание. Будь твой язык чуть острее, и у меня бы кровь пошла.

Взгляд Рии упал на ямочку на щеке Уэста, и она, повинуясь импульсу, поцеловала ее.

– Как понимать твой поцелуй?

Она пожала плечами:

– Тебе знать не обязательно.

– Я спросил.

Рия покачала головой. Она тоже умела скрывать свои секреты, особенно если они касались сердечных дел.

– Сейчас поешь? – спросила она.

Уэст почувствовал, что аппетит к нему вернулся, и тут же услышал, как в животе у Рии громко заурчало. Он усмехнулся: – Думаю, тебе стоит ко мне присоединиться.

Они сели за стол в гостиной и принялись за еду – ту, что ели на ужин ученицы. Мясо, нарезанное тонкими ломтиками, розоватое в центре и сочное. Мелкий отварной картофель, слегка обжаренный в масле. Свежеиспеченные булочки и мед, и, наконец, пудинг с изюмом.

Уэста не пришлось упрашивать, чтобы тот ел от души. К тому времени как он оделся, и принесли еду, в животе его урчало еще громче, чему Рии. После еды он откинулся на спинку стула и, взяв в руки бокал, пристально глядя на Рию, спросил:

– Как тебе удалось весь день возле меня просидеть?

– Я не сидела возле тебя весь день, – ответила она, – смотреть, как ты спишь, несколько часов кряду очень скучно. Я работала. Я провела положенные уроки и вернулась, когда позволило время. Ты даже не шелохнулся. – Она отпила немного вина. – Учителя и студентки любопытны, но ни у кого не возникло причин усомниться в моих словах относительно твоего приезда сюда и тем более заподозрить меня в аморальном поведении.

Уэст едва не подавился.

– Разумеется, – примирительно промолвил он.

– Я не могу знать, на что они тебя считают способным.

– Очень забавно.

Рия всего лишь бровь приподняла, изображая недоумение, и улыбнулась.

Уэст спрашивал себя, посмеет ли лечь с ней в постель снова. Судя по ее виду, она будет только счастлива. Он подавил искушение забыть о том, зачем приехал.

– Ты знаешь, – отозвалась Рия, – если бы у Адама была хоть капля твоей стойкости, то люди до сих пор жили бы в раю. – И тут пришедшая в голову мысль заставила Рию нахмуриться. – Возможно, потому, что мне далеко до Евы.

Она так явно расстроилась от этой мысли, что Уэсту ничего не оставалось, как встать, подойти к ней и поцеловать в губы.

– В твоем яблоке всего хватает – и вкуса, и спелости, и соблазна.

Рия поставила бокал на стол и приложила два пальца к своим чуть припухшим губам. Его поцелуй имел привкус красного вина и смородины. Ей потребовалась определенная решимость, чтобы не броситься к нему на колени.

– Боже мой, – тихо произнесла она.

Уэст протянул ноги, скрестив их в лодыжках. Он как ни в чем не бывало сложил руки на груди. Непринужденная поза находилась в явном противоречии с напряженной серьезностью лица.

– Мы еще не сказали ни слова о мисс Петти.

– Я знаю. – Она испытала нечто вроде облегчения. Когда он с таким видом на нее посмотрел, она решила, что следующими его словами будут «я должен уехать немедленно». – Вероятно, потому, что я получила хорошие новости. Ну, скажем, обнадеживающие.

– В самом деле? – Уэст и глазом не повел. Глядя на него, никто бы не подумал, что он владеет той же информацией;

– Мистер Литтон написал мне, что он опросил портних на Ферт-стрит и кое-что выяснил. Джейн запомнили несколько портних, которые сказали, что видели ее в обществе молодого человека, Он, похоже, действительно закупал для нее целый гардероб. Мистер Литтон перечислил предметы туалета, но я могу показать письмо – к нему приложен список.

– Да, я хотел бы на него взглянуть.

Рия тут же пошла в смежную комнату и достала из стола письмо. Она бы так и стояла рядом с ним, пока он читал, если бы Уэст не усадил ее в кресло.

– Он пишет, что Джейн пребывала в хорошем расположении духа, а молодой джентльмен старался ей во всем угодить.

Уэст оторвал глаза от письма и, прищурившись, посмотрел на Рию:

– Он также пишет, что джентльмен представлялся в одних магазинах как брат, в других – как опекун. Что ты скажешь?

– Я думаю, все от молодости. Он не хотел, чтобы кто-нибудь знал, что он завел любовницу. – Она не прятала глаз. – Ты ведь не думаешь, что я предполагала, будто он собирается на ней жениться. Джейн, может, до сих пор так думает, но я-то нет.

– Мистер Литтон не называет имени молодого человека. Ты насчет этого не задумывалась?

Уэст очень скоро дошел до сути. Да, такой факт Рию как раз больше всего и волновал.

– Конечно. Я уже отправила ответ и попросила узнать его имя. Я понимаю, что едва ли могу что-то изменить в той ситуации, в которой оказалась Джейн, но я могла бы написать ей, чтобы она знала, что о ней не забыли и что она в любой момент может ко мне обратиться и рассчитывать на помощь. Джейн по наивности так доверилась своему джентльмену, но она рано или поздно поймет, что он не намерен брать ее в жены; и если ее такое положение не устроит, она может вернуться и…

– Рия, – тихо прервал ее Уэст, – остановись. – Он не мог позволить ей продолжать. Она так старалась убедить себя, что ничего страшного не произошло и все можно поправить. – В письме мистера Литтона и на грош правды нет.

Рия всплеснула руками. Тонкие пальцы ее сжали сиденье кресла так, что побелели костяшки.

– Я хотел приехать до того, как ты получишь отчет, но понимал, что шансы мои невелики. Хотел бы я избавить тебя от ложной надежды, которую внушил своим письмом мистер Литтон, да не могу.

Рия медленно, словно нехотя повернулась к нему. Ей невыносимо больно было расставаться с надеждой.

Уэст поведал ей о визите к виконту Херндону и о том, что его пригласили стать членом совета. Он сообщил ей, откуда узнал о том, что она получила письмо мистера Литтона, и как узнал, что в нем говорилось.

– Я с недоверием отнесся бы к отчету нанятого тобой детектива, даже если бы не располагал фактами, прямо противоположными тем, о которых докладывает мистер Литтон. Виконт Херндон хотел бы, чтобы у меня сложилось впечатление, что история с мисс Петти закончилась относительно благополучно, и в то же время он сообщил мне о ней лишь после того, как пригласил в члены совета. Очевидно, он надеялся внушить мне, что меня приглашают от чистого сердца, а не для того, чтобы вывести из игры.

– Они тебя боятся, – догадалась Рия.

– Не думаю. Их не так легко испугать, и я не считаю, что они склонны к рискованным действиям. С тех пор как я поговорил с Беквитом, прошло достаточно много времени, чтобы они успели все обсудить. Мне кажется, что я вызываю у них скорее любопытство, чем страх.

Рия взяла бокал и поднесла его к губам. Удивительно, но руки у нее не дрожали. Она сделана из более крепкого теста, чем даже сама думала.

– То, что ты говоришь о мистере Беквите, о виконте Херндоне… обо всех учредителях… действительно кажется невероятным.

– Тебе кажется, – уточнил Уэст. – Тебе трудно поверить.

– Может, ты принимаешь к сведению лишь те факты, которые подтверждают только твою точку зрения?

– Такая возможность всегда существует.

Рия поставила пустой бокал на стол. Она провела рукой по краю стола.

– Но ты не думаешь, что в данном случае так и есть.

– Нет, – ответил Уэст, – не думаю. Ты хочешь знать, что мой информатор сообщил мне о визитах мисс Петти к портнихам?

– Да, конечно.

– Мисс Петти действительно запомнили две модистки, но только две. Она вела себя молчаливо и тихо, говорили они. Она никак не выражала своего отношения к тому, что для нее покупалось. Выбор делал сопровождавший ее господин. Решения принимал только он. Она не посмела и слова сказать против, хотя они заметили, что чувствовала она себя неловко от того, что именно он для нее покупает. Однако и модистки поняли, что покупает он ей не приданое. Но из двух запомнивших ее лишь одна выразила уверенность в том, что девушка понимала, к чему ее готовят. Другая не высказала такой уверенности. Для Джейн заказывали одежду из чистого шелка и тончайшего батиста. Корсеты, чулки, подвязки, бальные туфельки с лентами, которые можно обвязать вокруг икры до самого колена. Но не заказали ни одного предмета верхней одежды. Никаких плащей. Никаких прогулочных костюмов. Ничего, что носят на скачки, в театр, на прогулку. Никаких шляпок и шалей. Никаких сапожек. Ни шарфов, ни перчаток.

Уэст видел, какое впечатление произвели на Рию его слова. Она побледнела как смерть. Но Уэст продолжал, повторив буквально слова Элизабет:

– Можно предположить, что остальной гардероб он мог приобрести в другом месте, но все – от сапог до плащей – продается на Ферт-стрит. Весьма вероятно, что поход за покупками осуществлялся в первый и последний раз.

– Но могло быть и по-другому, – все не хотела сдаваться Рия. – Может, он устал от примерок, мужчины часто находят такого рода вещи утомительными. Может, Джейн устала и настояла на том, чтобы они уехали. – Рия слышала свои возражения словно со стороны и сама не верила им. Она начала массировать виски, закрыв глаза;

– Я могу что-нибудь тебе принести? Порошок от головной боли? Еще бокал вина?

Рия отклонила оба предложения.

– Прошу тебя, расскажи до конца. Просто расскажи все до конца.

– Хорошо, – после недолгого колебания согласился Уэст. – Очевидно, больше никаких покупок для Джейн не делалось. Мой информатор оповестил меня, что одна модистка грубовато пошутила о джентльмене, который решил не выпускать свою юную птичку из клетки, как только та научится петь.

Рия опустила плечи и уставилась на собственные руки. Теперь они стали дрожать, хотя она даже не могла понять, почему так сильно переживает.

– Ей всего пятнадцать, – прошептала она. – Я знаю, ты думаешь, что она уже не ребенок, но она ребенок, и здесь она жила как за каменной стеной, не догадываясь о жестокости жизни.

Уэст мог бы передать Рии слова леди Нортхем, сказавшей примерно то же самое.

– Я понимаю, – вздохнул он. – Ее уже осквернили, посадил он ее в клетку или еще нет. – Рию била дрожь, и Уэст налил ей чаю, еще достаточно горячего, чтобы снять озноб. – Выпей.

Рия взяла чашку, но к губам не поднесла. Держа чашку в ладонях, она грела руки, чувствуя, как тепло разливается по телу, как жар приливает к лицу.

– Ты знаешь имя? Твой информатор сумел узнать имя?

– Мистер Суинборн. Мистер Уэллис Суинборн. Такое имя он поставил на чеках, которыми расплатился с обеими модистками.

Рия усмехнулась. Какая подходящая фамилия!

– Суинборн? – вдруг переключилась она. – Уже кое-что. По крайней мере, в совете учредителей людей с такой фамилией нет.

– Он назвал не свое имя, Рия. Мистер Уэллис Суинборн, которого я нашел, работает поверенным в довольно сомнительной фирмочке. Он так же подходит под описание, данное модистками, как, например, я. Скорее всего, наш джентльмен просто договорился с ним, чтобы тот отвел внимание от нужного нам человека.

– Ты с ним не говорил?

– Зачем? Мне достаточно того, что он не тот, кого описал мой информатор. И все же я отправился в его офис ночью и поискал документ, который подтвердил бы мою догадку о существующей между Суинборном и нашим джентльменом договоренности. Такового не оказалось, что и неудивительно – подобные сделки заключаются на словах.

– Тогда как ты можешь предполагать существующую между ними связь? – прищурившись, спросила Рия.

– Я убедился в своих подозрениях, когда говорил с ним. Мистер Суинборн темнил.

Рии показалось, что из комнаты выкачали весь воздух.

– Ты знаешь, кто соблазнил Джейн? – спросила она.

Уэст кивнул. Оставалось выложить последнее.

– Тот мужчина, которого описали обе портнихи, скорее всего сэр Алекс Коттон.

Рия чуть не уронила чашку, успев все-таки подхватить ее до того, как вылилось из нее содержимое, и поставила на край стола.

– Да, но…

– Пронзительные голубые глаза, – определил он. – Знаешь ли ты, что обе женщины именно так о нем сказали? Чтобы не осталось сомнений, нам нужен портрет сэра Алекса. Мисс Тейлор уже подтвердила свои способности. Может, ты сумеешь убедить ее нарисовать и его портрет? Копия с того, что висит на стене в холле, вполне подойдет.

– Что я ей скажу? Она захочет узнать, зачем мне его портрет.

– Доверяю твоей находчивости.

Рия прикусила нижнюю губу, чтобы не дрожала.

Уэст встал, взял Рию за руку и помог встать ей. Она охотно пришла в его объятия и положила голову ему на плечо.

Рия хотела плакать, но глаза ее оставались сухими.

– Что они за люди? – печально вымолвила она. – Сэр Алекс, мистер Беквит, виконт Херндон. Все они, так или иначе, в этом происшествии замешаны. На кого я работаю все шесть лет?

Уэст потерся подбородком о ее льняную макушку.

– Ты знаешь. Я тебе с самого начала говорил.

– Ты говорил о мальчишках, игравших в жестокие игры. Сэр Алекс – взрослый мужчина. Что он делает с моими девочками?

Он не ответил, лишь крепче прижал ее к себе.

– Ты найдешь ее. Пообещай, что ты найдешь ее, Уэст.

– Найду. – Он почувствовал, как задрожали ее плечи. Она беззвучно плакала. Он держал ее в объятиях, пока она не затихла, потом повел к кровати, помог ей снять одежду и аккуратно подоткнул одеяло, Положив прохладный компресс на ее припухшие веки, он сел рядом, дожидаясь, пока она уснет, а затем оставил записку, которую она наверняка заметит, когда проснется.

Ближе к девяти вечера он покинул Академию мисс Уивер, постаравшись прежде встретиться с миссис Джелис, поблагодарить ее за прекрасный ужин. Уэст признался, что в жизни не ел такого вкусного пудинга с изюмом. По дороге на кухню он тепло поздоровался с мисс Вебстер и миссис Абергаст. Затем столкнулся в зале с Эмми и тремя ее подружками, и они так и прыгали вокруг него, пока мисс Тейлор провожала его к выходу. Все справлялись о его здоровье, и он всем отвечал, что о нем прекрасно позаботились;

Драко вывели из конюшни, и верный конь ждал своего хозяина на подъездной дорожке. Уэст закрепил на седле саквояж и принял помощь мистера Добсона сесть в седло. Помахав шляпой Эмми и ее подружкам, он пришпорил Драко и умчался.

Рия проснулась, обнаружила наскоро нацарапанную Уэстом записку, и острое чувство разочарования охватило ее. Конечно, он должен уехать. Не мог же он провести ночь в ее апартаментах, если вся школа знала, что он здесь. К тому же надо вернуть мистеру Беквиту картины, если, конечно, Уэст не решил, что уже слишком поздно.

Рия приняла порошок от головной боли и отправилась в гостиную. Стол он убрал, писем тоже не видно. Подсвечник снова стоял в центре стола из красного дерева. Рия зажгла три свечи, подняла подсвечник и понесла в холл.

Если не считать натужных поскрипываний, чего не избежать в доме такого солидного возраста, как тот, в котором располагалась академия, все погрузилось в тишину. Рия проверила, заперта ли дверь парадного. Засов оставался на месте. «Может, мисс Эмили Блейкли решила на сей раз остаться у себя?» – подумала Рия. Нынче ночь выдалась слишком холодной для свиданий на улице.

Усмехнувшись, Рия повернула назад, в холл. Она медленно прошлась вдоль стен, подсвечивая портреты, изучая лица тех, кто на протяжении десятилетий правил академией.

Самое страшное, что люди на портретах выглядели добрыми и благожелательными. Позы у всех довольно напряженные, что объяснялось необходимостью позировать. У всех прямая осанка, достойный вид. Улыбались лишь немногие, но, за редким исключением, глаза у учредителей лучились добротой.

Портреты основателей сменились портретами тех, кто управлял академией последние десять лет. Ей бросил ось в глаза, что позы мало менялись, чуть заметнее менялась одежда. Мрачный черный цвет сменился ярким атласом сюртуков и украшенной богатой вышивкой парчой жилетов более позднего времени. Пышное буйство красок сменилось строгостью, введенной в обиход лордом Браммелом. За сто лет парики превратились в настоящие произведения парикмахерского искусства, затем стали менее броскими и наконец совсем исчезли.

Предок мистера Беквита, состоявший в числе основателей академии, отличался, по крайней мере, внешне, жестоким выражением лица. В форме его рта и в глазах угадывалось раздражение. Может, ему надоело позировать? А может, художник, писавший Беквита-старшего, оказался просто честнее других и не стал придавать предмету своего изображения той доброты, что требовалась по сценарию?

К портрету сэра Алекса Рия подошла в последнюю очередь.

Глаза его действительно цветом и яркостью напоминали кобальт. Взгляд прямой и открытый. Видимо, привычка смотреть людям в глаза создавала ощущение пронзительности взгляда. Однажды Рии случилось испытать его взгляд на себе, когда сэр Алекс приезжал в школу с визитом, но она слишком долго прожила с герцогом Уэстфалом, чтобы теряться под взглядом того, кому взбрело в голову испытать ее стойкость. Сэр Алекс остался немного недоволен тем, что Рия разрешила ему покатать девочек в карете лишь после того, как они закончили занятия.

Пламя резко покачнулось – Рия вдруг опустила канделябр. Несколько капель расплавленного воска упали на пол. Она быстро подняла подсвечник, но держать его устойчиво, как раньше, уже не могла. Ноги отказывались ее держать. Обернувшись, она прислонилась к стене и попыталась собраться с духом. Она радовалась, что час уже поздний. Если бы кто-нибудь заметил ее в таком состоянии, ей пришлось бы давать объяснения.

Дыхание ее медленно приходило в норму. Почему она до сих пор ни разу не вспомнила, как сэр Алекс возил девочек в карете? Он приехал как-то среди недели несколько месяцев назад. Когда? Во вторник? В среду? Кажется, тогда стояли погожие деньки бабьего лета. Конец сентября? Она забыла о нем, как только он уехал. Учредители, бывало, наезжали внезапно, без предупреждения, и раньше. Рия всегда считала такие приезды хорошим знаком, свидетельством того, что они хотят знать, соблюдаются ли определенные стандарты во вверенном им заведении.

Девочки пришли в восторг от предстоящей прогулки. Пышные кожаные подушки на сиденьях. Хорошие рессоры. Латунные украшения. Он велел кучеру свозить их в Гиллхоллоу, где девочкам купили ленты и прочие мелочи. Рия не могла отказать им в таком удовольствии, как не могла отказать сэру Алексу в удовольствии сделать приятное им.

Вот как она отдала Джейн Петти прямо в лапы дьяволу. Рия прижала кулак к губам, чтобы не закричать.

– Господи, – прошептала она. – Господи Боже!

Она не шевелилась, стояла, прижавшись спиной к стене, с прижатой к губам рукой, а другой изо всех сил сжимая подсвечник. Она ждала, когда дрожь в ногах пройдет настолько, чтобы она могла идти. Первый шаг она сделала осторожно, словно пробуя силы, второй посмелее, а потом бросилась бежать к себе, не обращая внимания на потухшие одна за другой свечи.

Она забежала в комнату и быстро закрыла за собой дверь, прислонившись к ней й тяжело дыша. Пальцы, сжимавшие подсвечник, разжались, и канделябр упал на пол. Она не стала его поднимать.

– Рия? – Уэст вышел из-за угла камина. – Рия, что случилось?

Она смотрела на него открыв рот, но кричать не стала – хватило ума.

Уэст быстро подошел к ней, взял ее за локти и слегка тряхнул.

– Расскажи мне, что случилось.

Подняв на него глаза, она сказала с убийственным спокойствием:

– Отпусти меня.

Он тут же убрал руки и отступил на шаг.

Рия проскользнула мимо него в комнату и принялась ходить по ней как заведенная. В конце концов, она остановилась, вцепившись мертвой хваткой в спинку стула.

– Я поняла, что могла бы предотвратить то, что произошло. Джейн поехала с сэром Алексом, потому что я разрешила девочкам проехаться с ним в карете. Я допустила. Она каталась с ним в карете, как все остальные девочки, но он использовал предоставленную возможность, чтобы поговорить с ней наедине. Он выбрал ее из стада, как волк овцу, и я приложила к ее исчезновению руку.

Уэст не слишком понимал, о чем она говорит, но одно ясно – она винит себя.

– Ты не знала. Ты не могла знать. Рия, послушай, ты берешь на себя эту вину и тем освобождаешь от ответственности сэра Алекса. Нельзя так. Не терзай себя за то, что ты все равно не можешь изменить.

Она вскинула голову:

– Что, если ты не сможешь ее найти, Уэст? Что, если мы не сможем доказать, что он совершил преступление? Как я защищу девочек, когда он приедет за следующей? – Она видела, что у него нет готовых ответов, и у нее окончательно сдали нервы. У нее помутилось в глазах, она почувствовала, что ей не хватает воздуха. Голова у нее стала легкой-легкой, пол ушел куда-то, комната накренилась.

Последняя ее мысль была о том, что Уэст не сможет ее подхватить.

Рия открыла глаза. Она лежала на боку в кровати, а Уэст занял кресло, в котором до того сидела она, глядя на него спящего. Голову он откинул, а глаза закрыл. Ее опекун спал. Она улыбнулась, потянулась и поморщилась от боли – плечо прострелило. Рия ощупала область плеча и поняла, что самое болезненное место находится возле ключицы. Она отодвинула ворот рубашки и внимательно посмотрела на район ключицы. Кожа пока лишь немного изменила цвет, но завтра там появится лиловый кровоподтек.

Рия взглянула на часы, стоящие на каминной полке. Она не помнила, когда в последний раз заводила их, и не могла полагаться на их точность. Часы показывали четверть второго. Рия никогда до сей поры не падала в обморок, но ей казалось неестественным так долго пребывать без сознания. Когда она вышла из комнаты посмотреть на портреты, еще и одиннадцати не было.

– Лучше? – спросил Уэст, поднимаясь с кресла.

Рия кивнула:

– Я, кажется, лишилась чувств. Извини, что тебе пришлось стать свидетелем.

– Ничего. Ты перенапряглась, вот и все. Нервы на взводе.

Рия криво усмехнулась:

– Ты ошибаешься – нервы на взводе у Маргарет, а я окончательно сошла с катушек.

Уэст хохотнул:

– Как скажешь. – Он кивнул на графин с хересом на столе и на стоявший рядом с графином стакан. – Я попытался влить в тебя немного снадобья, когда ты пришла в себя, но ты отказалась.

– Я приходила в себя?

– Ты не помнишь? Да, пожалуй, ты действительно не помнишь: Ты выругала меня как сапожник, а потом уснула. Я решил, что не стоит тебе мешать. А то снова достанется.

Рия покраснела:

– Я сказала или сделала что-то такое, из-за чего мне нужно стыдиться? Я чем-то могу искупить свою вину?

– Искупить вину? Нет, не думаю… Хотя, может, ты объяснишь мне одно свое замечание, которое сделала как раз перед тем, как начать ругаться?

– Я еще и замечания делала? – Рия чувствовала себя все больше не в своей тарелке. – Что я сказала?

– Дай подумать. Такие странные слова. – Когда Рия уже решила запустить в него подушкой, он перестал ее дразнить. Упершись локтями в колени и глядя ей прямо в глаза, он повторил: – «Мне очень жаль сообщать вам такую новость, ваша светлость, но я в вас влюбилась. Чтоб ты сдох!»

Рия хранила молчание несколько секунд, после чего вяло кивнула:

– Рассказывай сказки.

Глава 11

– Я понимаю, ты не желаешь объясниться, – усмехнулся Уэст.

– Я тебе не верю, поэтому и объяснять мне нечего.

Уэст приподнял бровь:

– Ты уверена, что не говорила таких слов?

Рия решила не признаваться – так легче.

– Разве я похожа на большую ленивую жабу, способную проглотить такую наживку? – ехидно поинтересовалась она. – Хотя попытка неплохая и время выбрано удачно.

– Спасибо.

Рия села и поправила ночную рубашку, закрыв синяк на ключице.

– Обо что я ударилась, когда падала?

– Ах да. Тут будет безобразный синяк. Ты перевернула стул, и он упал на тебя сверху.

– Ну да, я и в обморок не могу упасть грациозно.

Уэст снова засмеялся:

– Все приходит с практикой. Но падать лучше все же в мои объятия.

– Я в обморок упала, а не пришла в экстаз. Кстати, что ты тут делаешь, и как ты попал сюда?

– Я думал, ты одобришь мое старание соблюдать осторожность. Я намеренно устроил публичное прощание, когда уехал часов пять назад, чтобы вернуться незамеченным.

– Ах вот как. – Интересно, заметит ли он, что у нее слегка сбилось дыхание? – Придумано умно. Значит, ты и не собирался уезжать в поместье.

– Значит, ты нашла мою записку. Я набросал ее на случай, если сюда кто-нибудь войдет. Я просто попытался поддержать твою версию о том, как я заболел, приехав сюда.

– Ты умеешь позаботиться о деталях.

Уэст кивнул. В деталях полковник всегда мог на него положиться.

– Без таких способностей хорошего клерка не получится.

Рия правильно поняла намек. Если он – клерк, то она – рулон брюссельских кружев.

– Кстати, а как тебе удалось проникнуть внутрь?

– Нет ничего проще. Я оставил незапертым на задвижку окно в твоей гостиной.

– Конечно. – Пытаясь изобразить недюжинное хладнокровие, она заметила: – Мы еще не коснулись темы причины твоего визита.

– Ты права. – Уэст принялся расстегивать сюртук. – Вот к ней я сейчас прямо и подхожу.

Если в Рии и оставалась еще видимость неприступности, то и она испарилась от очень знакомого ей чуть насмешливого огонька в его глазах.

– Ты не возражаешь? – спросил он, приостановив раздевание.

– Я… Нет, то есть да, я не возражаю.

– Хорошо.

Он чувствовал себя на удивление уверенно, в то время как ее ощущения оказались прямо противоположными. Почему? Вероятно, потому, что он сам все начал, полностью взяв инициативу на себя, и, хотя она теперь более опытна, она потеряла уверенность.

– Ты будешь показывать мне иллюстрацию номер один или номер два? – спросила она.

Уэст стал снимать рубашку, стаскивая ее через голову. С поднятыми руками и закрытой рубашкой головой он подумал, что она все-таки весьма оригинальная девушка. Он придумал ответ, который точно заставит ее прекратить упражняться в остроумии.

– Ни то, ни другое.

– Ни то, ни другое? – Рия удивленно посмотрела на него.

– Знаешь, мне хочется выспаться. И мне кажется, гораздо приятнее спать у тебя под боком, чем одному. – Он повесил свой шейный платок, рубашку и сюртук в шкаф, давая ей время поразмыслить над тем, воспринимать ли сказанное им как оскорбление или как комплимент.

Снимая сапоги, он видел, что она уже все решила для себя. Рия лежала, вытянувшись во весь рост, на боку, придерживая согнутой в локте рукой голову. Другой рукой она держала одеяло, готовая поднять его, когда он нырнет в постель.

Скорее всего, ее поведение доказывало, что он более умелый лгун, чем она.

В одних кальсонах он лег в постель, под приподнятое для него одеяло, повернувшись на бок к ней лицом. Рука ее задела его плечо, когда она накрывала его одеялом и продолжала движение вверх, гладя его по плечу, по шее, по скуле. Подушечка большого пальца коснулась уголка его рта.

– Спокойной ночи, – проговорила она, наклонилась и поцеловала его в губы. Поцелуй не страсти, но нежности.

– Рия. – Он лишь произнес ее имя, но так, что все вокруг словно перевернулось.

И вот ее губы скользнули по его губам, вначале нежно, чуть сонно, побуждая его раскрыть свои тубы; она пробовала его губы на вкус кончиком языка, придвинувшись ближе и задев его колени. Он освободил ей место для ноги между своими двумя, движением руки приподняв ее ночную рубашку к бедрам и накрыв ладонью ее нагое бедро. Она прижалась к нему еще теснее, почувствовав его возбуждение.

Пальцы Рии перебирали его густые медно-рыжие волосы, играли с завитком на затылке. Она почувствовала, как он вздрогнул, и, довольная, скрыла свою улыбку, поцеловав его в плечо.

Он взял ее за ягодицы и крепко прижал к себе там, где она его только дразнила. Бедра ее двигались сами, не потому, что он сжимал их; она скользила по тому месту, которое находилось под тонким слоем ткани – барьером не столько несущественным, сколько возбуждающим. Препятствие требовало преодоления, но медленного.

Она взяла его лицо в ладони, поцеловала в уголки губ, стала покрывать поцелуями скулы, ямочку за ухом. Она помнила, как он взял мочку ее уха зубами, и постаралась повторить то же самое, увлажнив место легкого укуса языком. Когда он улыбнулся, показалась ямочка, и ей она оказала должное почтение. Но близнец ямочки, появляющийся реже, еще более интригующий, заставил Рию провести по нему ногтем, и вторая ямочка вознаградила ее тем, что стала отчетливее.

– Хорошо, что они неодинаковые, – прошептала она. – Все, что отделяет тебя от совершенства.

Уэст захохотал, но Рия вовремя закрыла рукой его рот.

– Осторожнее, – произнесла она вполне серьезно. – Иначе вся школа узнает о том, что ты здесь. И все твои старания окажутся напрасными.

Он кивнул, и она ослабила нажим. Перехватив ее запястье, он прижал ее руку к губам и поцеловал каждый пальчик.

– Ты красивая, ты ведь знаешь.

– Приятный комплимент, но ненужный.

– Комплименты никогда не бывают нужными. Они просто… комплименты. – Уэст накрыл ее руку своей. – Ты думала, я хотел тебе польстить? Зачем? Я и так у тебя в постели, и теперь ты знаешь, что я не собирался в ней спать с самого начала, так что если я тебе что-то говорю, то я действительно так думаю. – Он сжал ее руку. – Ты красивая, и я должен сразу информировать тебя о подобном факте.

Рию не покидал здоровый скепсис.

– Ты так не думал с самого начала, а лгать нехорошо ни при каких обстоятельствах.

Ее слова заставили его прижать ее к себе теснее, обнять покрепче. Он играл губами с мочкой ее уха.

– А ты знаешь все, что положено и не положено, – прошептал он.

Уэст погладил ее по спине, откинул с затылка тяжелую завесу волос.

– Что тут? – спросил он. Пальцы его коснулись рубца, идущего от плеча по шее и пропадавшего в волосах. – Неужели от того падения в озеро?

– Нет. – Рия убрала его руку со шрама. – Так, ничего, – тоже прошептала она. – Очень старый шрам. – Она торопливо поцеловала его. – Ничего.

Рия села и принялась стаскивать с него кальсоны. И тогда Уэст приподнял ее и помог найти новое место для сиденья, так что ее ягодицы плотно прилегали к его возбужденной плоти. Она медленно опускалась на него, и глаза ее потемнели от наслаждения, а нижнюю губу она прикусила, чтобы не закричать. Ноздри ее раздувались, она втягивала воздух мелкими порциями. Голова ее запрокинулась назад, открыв его взгляду и рукам стройную шею. Он поднял руки и провел по ее шее большими пальцами, а потом позволил рукам скользнуть ниже.

Стройность ее фигуры и полная, тяжелая грудь составляли непередаваемо приятный контраст. Он ласкал ее груди легкими поглаживаниями. Соски ее набухли. Ногтем большого пальца он провел по одному из них, и Рия вздрогнула всем телом. Прижимая его ладони к своей груди, она двигалась под его руками, извиваясь всем телом, вдавливая себя в его ладони в том же ритме, в котором медленно и волнообразно двигались ее бедра.

Рия удерживала его в таком положении, несмотря на то, что он наклонял ее к себе. В конце концов, он с силой отвел ее руки и взял ее сосок в рот. В такой момент казалось не важным, что она держит его в плену, отдаваясь горячей ласке его рта.

Рия услышала тихий, похожий на мяуканье звук и поняла, что слышит себя. Звук вырывался откуда-то из глубины ее горла. Она чувствовала, как ее распирает волна наслаждения. Руки ее разжались и сплелись с его руками. У нее перехватило дыхание, когда он вдруг резко приподнялся под ней. Она перекатилась вместе с ним и оказалась на спине. Теперь не осталось места нежности. Оба испытывали желание такогонакала, когда ничего не остается, кроме насущной потребности двух сплетенных тел, борьба которых приносила блаженство.

Рия обхватила его ногами, и бедра ее поднимались и падали во все убыстряющемся ритме. Она видела, как взгляд его упал на ее губы, как потемнели его глаза. Она пыталась приподнять голову и поймать его рот своим, но он прижался губами к ее плечу, отодвинул волосы и поцеловал ее как раз там, где рубец проходил по шее.

Она хотела перекатить его на спину, но он уступал ей только в том, в чем хотел уступить, давая удовольствие ей. Рия почувствовала, что он ее поднимает, как раз в тот момент, когда ее внутренние мышцы начали самопроизвольно сокращаться и когда оба они оказались в сидячем положении – ноги ее раскинуты и сомкнуты вокруг него сзади, а его ноги поджаты – лицом к лицу, тесно-тесно друг в друге; он прошептал ей на ухо:

– Сделай так снова.

Вначале она не поняла, о чем он просит, но внутренние мышцы ее снова непроизвольно сжались, она поймала нужное ощущение и теперь уже воспроизвела его сознательно. Брови ее удивленно приподнялись, когда она поняла, как плотно обхватила его. Она засмеялась от удовольствия. От сознания своей власти у нее слегка пошла кругом голова. Но она знала, что власть над ним дал ей он сам.

– Молодец, – похвалила она и, чуть приподнявшись, снова сжалась вокруг него. Руки ее легли ему на плечи, а грудь скользила по его груди. – Ты просто молодец.

На сей раз Уэст дал ей поймать свой рот. Он поддерживал ее бедра, когда она продолжала ритмично его сжимать, делая свои движения почти незаметными. Он скользнул рукой между их телами и начал гладить ее там. Она слегка вздрогнула. Касаться ее там – все равно что опускать руки в мед. Теплый. Вязкий. Ароматный. Его ласки стали более интимными, чем раньше. В самом центре ее тела разрастался жар. Изогнувшись, она застонала от испытанного блаженства. И даже в тот момент, в миг острейшего удовольствия, она понимала, что он задумал. На краткий миг, отделявший один удар сердца от другого, она решила, что не даст ему ее отпустить. Осторожность, здравый смысл, страх казались малозначительной чепухой, но миг прошел, и она сдалась. Она не могла предать его своими эгоистическими действиями.

Его разрядка пришла в один миг с ее, и дыхание их переросло в хриплое и частое и уже не синхронное. Они долго смотрели друг на друга, и пламя свечей отбрасывало отблески на их покрытые испариной лица. От тел их шел пар.

Уэст опустил голову и поцеловал ее раз, потом еще очень-очень нежно. Он перекатился на край кровати. Рия потянулась к нему, но он уже встал, пружинистый и гибкий, и рука ее повисла в воздухе. Он ушел в ее уборную и спустя пару минут вернулся с тазом в руках и полотенцем, перекинутым через руку. Он смыл свидетельство их любви с ее тела, как до того смыл со своего, затем поставил таз на пол и положил полотенце рядом.

– Хочешь надеть рубашку?

– Пожалуй, – кивнула она.

Он протянул ей сорочку, а сам надел кальсоны. Во второй раз за ночь она придержала для него одеяло, и он забрался в кровать и лег рядом с ней. Он предложил ей плечо, и она с благодарностью положила на него голову. Рука ее перекинулась через его грудь, и носом она уткнул ась в ямку у шеи.

– Что ты о нас думаешь? – спросил он, когда она устроилась поудобнее.

Ей не надо заглядывать в его глаза, чтобы понять, насколько серьезно он задавал свой вопрос.

– Я не позволяю себе думать о наших отношениях, – заявила она, – потому что, боюсь, мне будет очень грустно.

Он медленно кивнул:

– Значит, ты не рассматривала возможность стать моей женой.

– Нет.

– Моей любовницей?

– В Лондоне, ты хочешь сказать? С лошадьми, слугами и фаэтоном, чтобы вывозил меня в парк? Ваша светлость уже научил меня петь, нет необходимости еще и сажать меня в клетку. – Она пожалела о своих словах, как только произнесла их вслух. И дело не в том, что ее слова звучали дерзко и жестоко, но потому что они остались у нее в памяти с того разговора о Джейн. – Прости, – тут же добавила она, приподнимаясь на локте, для того чтобы заглянуть в его лицо и чтобы он мог видеть ее. – Я не должна так говорить. Ты не сделал ничего, о чем бы я тебя не попросила. Даже вечером, прочитав твою записку, я втайне надеялась, что ты вернешься. Я хотела снова быть с тобой. Лежать в постели. Ты знаешь, того, что с нами произошло сегодня, хватит мне на всю жизнь. Я буду счастлива одними воспоминаниями. – Слезы, которые блестели на кончиках нижних ресниц, скатились по щекам. – Я не думаю, что у меня появится кто-то еще, и не потому, что ты этого не хочешь, а потому, что я не из тех женщин, которые переходят от одного мужчины к другому в поисках большего наслаждения. То, чему ты меня научил, я буду беречь и помнить. – Слезы теперь уже полились рекой, и тело сотрясалось от рыданий.

Она и раньше плакала в его объятиях, но сейчас все воспринималось по-другому. Последний раз она плакала от страха – в ужасе от того, что она сделала с Джейн. Теперь она плакала по себе – от того, что она сделала с собой.

Уэст не пытался ее утешить. Женские слезы не пугали его и не обманывали. Будучи маленьким мальчиком, он часто видел их на глазах у матери. Иногда она смеялась сквозь слезы, гладила его по голове, чтобы он не тревожился. Иногда она уходила и пряталась у себя в спальне большую часть дня и появлялась, когда меланхолия ее покидала или когда приходил герцог, чтобы увезти ее.

Уэст не знал, почему начал рассказывать о своей жизни Рии, но когда он произнес первые слова, другие потекли сами собой, как слезы; и, как женские слезы, приносили облегчение. Его прошлое, вся его жизнь хранилась в его груди как болезненный ком, и, сколько ни шути, ком не рассасывался.

– Мою маму звали·Мег, – известил он. – Ты знала?

Рия покачала головой, смахнув остатки слез. Она вытерла мокрый след на щеке уголком простыни и снова прижал ась к нему потеснее.

– Не Меган, не Маргарет и не Мегги, а просто Мег Марчмен. – Уэст почувствовал, как рука Рии скользнула по его груди, положил ладонь на ее локоть и стал потихоньку поглаживать нежную кожу локтевого сгиба. – Она была дочерью овдовевшего учителя, которого седьмой герцог Уэстфал нанял для своего сына, будущего восьмого герцога. Она росла вместе с моим отцом. И они дружили, пока не пришло время отправлять моего отца в школу. Герцог помог отцу Мег устроиться на работу в школу главным учителем деревенских ребятишек. Ты можешь не поверить, но оба моих деда имели весьма прогрессивные взгляды на народное образование.

Рия ничего о них не знала. Она спросила себя, не потому ли покойный герцог не стал в итоге препятствовать ее желанию преподавать в школе. Кажется, и его учитель, и его собственный отец оказали на отца Уэста благотворное влияние.

Рия закрыла глаза, чтобы ничто не мешало воображению рисовать рассказываемое Уэстом. Она видела юную Мег, обворожительную и очень хорошенькую в ее семнадцать лет. Она легко могла представить, как располагающая к себе девушка становится для Уильяма Фэйрчайлда по мере взросления последнего чем-то большим, чем компаньонкой и товарищем по играм. Да и тот вырос и стал видным парнем. Стройный, осанистый, широкоплечий, он мог влюбить в себя любую из юных дам, что были представлены ему во время первого сезона в Лондоне. Но он поклялся, что никогда не будет ни с кем, кроме нее, хотя свои клятвы давал ей без свидетелей. Они, конечно, не верили, будто их отцы – и тот и другой – благословят их союз, но и расставаться они не хотели. Они поженились втайне, получив специальную лицензию, и Уильям пообещал, что брак не останется тайной навсегда, что он в конечном итоге сможет склонить отца на свою сторону. Настоящая любовь между ними должна убедить отца, и тогда справедливость восторжествует. И снова он поклялся ей в своей любви.

Рия попыталась представить Уильяма, пытавшегося затронуть с отцом такую пикантную тему. Он, возможно, пытался воззвать к рассудку отца и понял, что выбрал неверный путь. А может, он вообще никогда не пытался заговорить с отцом о своих чувствах. Уэст придерживался последней точки зрения.

– Моя мать сказала своему отцу о том, что замужем, как только поняла, что беременна. Она умоляла его не ходить к герцогу, а просто дать ее мужу еще время для того, чтобы тот смог повлиять на отца. Он согласился, скорее всего просто пошел на поводу у дочери, но слово он свое сдержал и ни о чем никому не сказал, даже когда увидел, как раздувается ее живот, понимая, что и все остальные тоже скоро все увидят.

Уэст переплел свои пальцы с пальцами Рии.

– Факт предстоящих вскорости родов моей матери заставил Уильяма что-то предпринимать, причем быстро. И вот что он сделал. Он пошел к отцу и признался, что моя мать и он любили друг друга и что она забеременела от него. Если он и хотел добавить, что к тому времени они поженились и что ребенок зачат в браке, шанса все сказать ему так и не представилось. Отец ударил его по лицу и поздравил с зачатием бастарда.

Рия поморщилась. Не от реакции на сказанное Уэстом, а потому, что голос его звучал не просто внешне холодно. Информация произносилась даже не ледяным голосом, а глыбой льда, которая никогда не растает.

– Я не знаю, что мой отец думал, я могу лишь судить о нем по его поступкам, – заключил Уэст. – И вот как он поступил – согласился жениться на дочери графа с неплохим приданым и собственным наследством, которую выбрал для него отец. Звали ее леди Джейн Кедвил. Моему отцу не хватило ни смелости, ни душевности, чтобы сообщить о своем браке моей матери лично. Она узнала о нем из светской хроники.

Рия приподняла голову и посмотрела на Уэста. Черты его лица словно застыли. Она прижалась щекой к его плечу и тихо заплакала, проливая те слезы, которые он не мог пролить.

– Она пошла к герцогу, – он сжал ее пальцы, – и рассказала ему о браке. Он потребовал доказательств, но она ничего не могла предъявить – документы взял на хранение ее супруг, и когда отец Уильяма потребовал от него предъявить бумаги, тот не только их не показал, но стал все отрицать. Официальная запись о браке тоже исчезла. Моя мать оказалась в таком отчаянном положении, которое заставило ее искать выход, потребовавший от нее коварства, которого она никогда не имела. Итак, ее законный супруг женился на леди Джейн вскоре после моего рождения. Вот так мне удалось избежать участи называться тоже Уильямом, как положено старшему сыну.

Уэст глубоко вздохнул.

– Леди Джейн и ее муж-двоеженец произвели на свет одного сына, который выжил, и зачали еще пятерых. Выкидыши серьезно повлияли на ее здоровье, но леди Джейн не смогла их выносить. Во время частых беременностей ей не разрешали вставать с постели, и потом тоже. Отец моей матери умер, когда я был еще ребенком, и, лишившись средств к существованию, моя мать стала искать работу. Она слыла хорошей портнихой, так что начала с того, что брала заказы на ремонт одежды, а потом шила по заказам платья и костюмы. Она приняла деньги от герцога – не от моего отца, а от человека, который по закону должен был приходиться ей свекром, – и открыла лавку в деревне. Не думай, что моя мать не обладала гордостью, но обстоятельства вынуждали ее сделаться практичной.

Рия сморгнула слезы, которые все еще стояли в ее глазах.

– Ты думаешь, герцог поверил ее рассказу и поэтому дал денег?

Уэст пожал плечами:

– Может, и так. Но он хотел, чтобы его сын мог жить спокойно и счастливо, и заставил таким образом мою мать замолчать. Деньги, что он ей дал, скорее надо рассматривать как взятку. Даже если герцог и узнал, что его сын солгал, он ничего не мог сделать. Свадьба с леди Джейн происходила публично. Он же не мог выставить своего сына двоеженцем.

Уэст протянул Рии кончик простыни, чтобы она вытерла слезы. В ответ она улыбнулась ему, почувствовав себя перед ним немного неловко.

Уэст покачал головой:

– Еще никто не плакал обо мне – ты первая.

Рия нахмурилась:

– А твоя мать?

– Она плакала, но не обо мне. – Он наклонился и поцеловал Рию в макушку. Когда он заговорил, дыхание его чуть колыхало тонкие прядки. – Я все равно оставался бастардом, а она – матерью бастарда. В такой крохотной деревушке, как Амбермед, из-за такого факта она не могла стать изгоем, но она все равно выделялась из всех. Герцог умер, когда мне исполнилось три, как раз вскоре после рождения лорда Тенли, и мой отец стал герцогом Уэстфалом. Вот тогда он снова стал приходить.

– И она его приняла? – спросила Рия.

– Принимала. Временами. Она любила его и ненавидела себя. А может, ненавидела и себя, и его.

– Но она любила тебя, – проговорила Рия. – Она всегда тебя любила.

Он усмехнулся устало:

– А разве так важно, чтобы она меня любила?

Рия смотрела на него во все глаза, и сердце ее колотилось где-то в горле.

– Успокойся, Рия, – нежно погладил он ее. – Меня не обошла ее любовь.

Он не мог ее успокоить такими словами.

– Расскажи о своей матери, Уэст.

Он долго не отвечал.

– Я думаю, ты не поверишь мне, но она была веселой. Может, немного нарочито веселой и жизнерадостной. Она держала голову высоко и не собиралась ни перед кем оправдываться. То, что она знала правду о своем положении, служило ей щитом. И щитом мне тоже. При ней никто не смел назвать меня бастардом.

– А когда она не находилась рядом?

– Уже другая песня.

– Значит, ты не знал правду?

– Нет. Теперь я понимаю, что она не могла мне ее доверить. Мой отец становился весьма влиятельным политиком, и его успех зависел от ее молчания, и моего тоже. Меня всегда признавали сыном герцога. Никто не сомневался в этом. То, что у него есть побочный сын, никого не удивляло, разве что в Амбермеде. Моя мать жалела леди Джейн, хотя чувства ее едва ли находили отклик в герцогине. Герцогиня ненавидела мою мать, но она, вероятно, боялась ее даже больше, чем ненавидела.

– Она знала о первом браке твоего отца?

Уэст хрипло рассмеялся:

– Нет, определенно нет. – Он успокоился и стал серьезным. – Она знала, что мой отец навещал мою мать и подарил ей коттедж, о котором я тебе рассказывал. Она обнаружила, что он оплачивает мое обучение в Хэмбрике и затем в Кембридже. Она считала, что такое отношение к бастарду ненормально.

– Он действительно поступал щедрее, чем большинство мужчин на его месте.

– Разве? Такова цена, которую запросила моя мать. То, что герцог согласился платить, говорит о том, как сильно он ее хотел.

– Может, его мучило чувство вины.

Уэст покачал головой:

– Герцог не испытывал многих чувств из тех, что терзают обычных смертных.

Рия села в постели. Она посмотрела на него сверху вниз, в глазах у нее стоял вызов.

– Тогда как ты объяснишь, что герцог сделал признание о своем первом браке перед смертью? Я не думаю, что ты смог бы стать девятым герцогом Уэстфалом, если бы у твоего отца отсутствовало чувство вины.

– Ты думаешь, я хотел получить его наследство на таких условиях? Самодовольный ублюдок, мой отец хотел перед смертью облегчить душу. Вот зачем он так сделал – не для меня, не для Мег, для себя самого. Он мог в любое время все расставить по местам, но он выбрал самое для себя удобное. Он презирал меня, Рия. Если он и питал ко мне какие-то чувства, то, прежде всего отвращение.

– Он не тебя презирал, а себя, – тихо уточнила Рия. – Я вообще не считаю, что он тебя презирал. Я думаю, что он презирал себя за то, что не мог стать лучше, чем есть, не мог подняться над условностями, побоявшись сломать себе карьеру. Он хотел бы быть человеком, способным вынести то, что будут говорить о нем другие, и в то же время не растерять гордость. Ты прав, ему далеко не все равно, что о нем думали. Но мне кажется, он человек, который хотел бы поступать по чести, а не делать лишь то, что требуют условности.

Рия положила ладонь Уэсту на грудь.

– Я верю в то, что он хотел бы стать таким, каким стал ты.

Уэсту показалось, что маленькая и легкая рука Рии налилась свинцом, так сдавило ему грудь. И в горле встал ком.

– То, что я бастард, сделало меня тем, что я есть. Я должен поблагодарить его за это, Рия? – Он накрыл своими руками ее руку. – Ты хочешь, чтобы я захотел вычеркнуть из памяти годы, когда он навещал мою мать, будучи не в состоянии сделать то, что должен сделать честный человек? Мой отец слишком плохо знал меня как ребенка, чтобы понять, каким я стал мужчиной.

– Он оказался слабым, – убеждала Рия. – Слабым, но не злодеем.

Уэст не вполне с ней согласился.

– Слабость преумножает зло.

– Да. – Наверное, он не осознавал, как сильно сжал ее руку. Она позволила ему делать ей больно, потому что он нуждался в ней сейчас, и отпустить его значило предать. – Слабость на многое способна.

Он посмотрел на нее и улыбнулся:

– Как? Ты не хочешь со мной поспорить?

– Нет. Я уже поняла, что спорить не всегда необходимо и не всегда мудро. – Она почувствовала, как пальцы его разжимаются, но так же неосознанно. Она наклонилась к нему, едва касаясь, поцеловала в губы, успев распрямиться, до того как он соблазнил бы ее на что-то большее, что не входило в ее намерения. Не всегда слабость преумножает зло, думала она. Один раз надкусив от яблока, слабый не в силах отказать себе еще в одном кусочке. – Когда ты узнал правду? – спросила она. – Я думаю, что не от поверенного отца. Мистеру Риджуэю не хватило бы мужества тебе обо всем сказать. Он и так, бедняга, настрадался.

– Именно, – подтвердил Уэст. – Я думаю, он решил, что я убью посланника. Уверен, что герцог предупредил его, что я не стану слушать благодушно. – Уэст почесал подбородок, на котором появилась щетина. – Моя мать рассказала мне о своем браке, когда я учился в Кембридже. Она посчитала, что я уже достаточно созрел, чтобы принять новость.

– А ты?

– Две недели я пил и кутил без продыха.

– Понимаю.

– Потом я поехал в Лондон на встречу с отцом.

У Рии распахнулись глаза. Она догадывалась, что за встреча могла произойти.

– И о чем вы говорили?

– Я вызвал его на дуэль. – Уэст видел, что у Рии не хватает слов для выражения своего ужаса. – Он отказался от дуэли, сказав, что я пьян и за свои слова не отвечаю.

– Он сделал тебе одолжение.

– Не знаю. Я часто задавался вопросом, почему он так сказал. В тот момент я был абсолютно трезв.

– Тебе не приходило в голову, что он не хочет взваливать на твои плечи грех отцеубийства?

– Притормози, Рия. Ты и так уже почти причислила его к лику святых.

Рия не шутила и не насмешничала.

– Человек, который исполосовал твою спину, содрав лоскутьями кожу, не может считаться святым, – резко напомнила она, – но я не считаю его и дьяволом. Ты пошел к своей матери и потребовал от нее отчета в ее выборе? – Ей показалось, что у него зачесались руки ее ударить, и она приняла бы удар, потому что знала, на что шла, когда задавала свой вопрос.

Уэст руки на нее не поднял, но кулак сжал.

– Ты бесстрашна, – оценил он наконец. Он поднял руку и медленно разжал пальцы, коснувшись ее шеи. Она не шелохнулась, не шелохнулась и тогда, когда он нащупал рубец – свидетельство того, что и она когда-то познакомилась с тростью герцога. – Расскажи мне о своем шраме.

– Ты знаешь.

Он подозревал, но не знал.

– Он ударил тебя. – Рия кивнула, но Уэст видел, что она с любопытством на него смотрит. – Он злился на тебя?

– Нет. Вовсе нет. Он злился на… – Она замолчала, собираясь с мыслями. – Ты не помнишь? Я всегда думала, что ты помнишь.

Его указательный палец скользил по рубцу вверх и вниз.

– Я не понимаю. Что я должен помнить?

– Ты мне в самом начале говорил, что помнишь обстоятельства нашей первой встречи.

– Я не забыл. Я ношу на теле напоминание.

– И я тоже.

Между бровями Уэста легли две глубокие складки.

– Я не понимаю, – с волнением в голосе проговорил он. – Как ты… – Он замолчал, потому что внезапно вспомнил тот миг с кристальной ясностью. Он снова лежал распростертый на колкой траве в разорванной в клочья, как и кожа на спине, рубашке. Он слышал свистящий звук трости из слоновой кости, взметнувшейся вверх и прорезавшей воздух, и потом обжигающую невыносимую боль. Удивление, недоумение, тоска преданного всеми прорезала его душу в очередной раз, как вдруг что-то упало ему на спину – нетяжелое и теплое, и, когда трость отца взмыла в воздух вновь, он уже не чувствовал боли, настала благословенная темнота.

Уэст не мог до конца поверить в то, к чему пришел в своих умозаключениях, но, кажется, во всем существовала своя закономерность. И в четыре года, и в двадцать четыре мисс Эшби могла совершать безумные героические поступки.

– Ты забралась мне на спину, – заключил он, теперь уже окончательно вспомнивший все. – Ты приняла удар на себя.

Рия не могла выдержать его взгляда. Смущенная, она отвернулась и попыталась стряхнуть его пальцы с шеи, но он продолжал крепко держать ее – не больно, но крепко.

– Ты принял за меня много ударов, – объяснила она.

– Они не из-за тебя. Герцог, все остальные… думали, что я столкнул тебя в озеро. Удары предназначались мне. – Он намотал на руку тяжелую прядь ее волос и лишь немного потянул на себя, чтобы она наклонилась к нему ближе. И, как он и хотел, она вытянулась вдоль его тела. – Ты была совсем маленькой. Что ты на самом деле помнишь о том дне? Я хочу сказать: что ты помнишь сама, а не то, что тебе рассказали?

– Ты совсем не прав. Моя память о том дне на удивление ясная и является одним из моих первых воспоминаний. Случившееся тогда никогда не обсуждалось, даже когда я спрашивала. Я знаю несколько версий событий от разных людей. – Она положила ладонь ему на щеку, разгладила его лицо, сделав его черты как бы мягче. – Я помню, что я бежала и падала, потом вставала и бежала снова. Я помню солнечные блики на озере и помню, что подумала обязательно пройти по воде, как по зеркалу. Представь, как я удивилась, когда не обнаружила под ногами твердой почвы. Иногда мне кажется, что я до сих пор чувствую привкус озерной воды, щекочущей мне ноздри. Ты нашел меня, вытащил, и пока меня передавали матери, тебя вытащили из воды и избили. Неужели ты думаешь, что я могла подумать, что тебя наказали не из-за меня?

– Они решили, что я толкнул тебя в воду, – повторил он. – И возможно, так и произошло. Я не мог поймать тебя, и потому я прыгнул. Могло случиться так, что… – Он замолчал, потому что Рия затрясла головой:

– Нет, неправда. Я знаю, что не ты толкнул меня. Я подтвердила бы, если бы могла говорить. Но я могла лишь плакать. Ты знаешь, я помню все так ясно, словно это случилось вчера. Помню перекошенное гневом багровое лицо герцога, черты которого изменились почти до неузнаваемости, он был страшен. Я сама его испугалась.

– И в то же время ты сделала то, что не сделал ни один из тех, кто видел, как меня истязают. Я думаю, что он мог бы убить меня, если бы ты не приняла на себя удар. Может, то, что он ударил тебя, только и привело его в чувство.

– Да, мне так и сказали, – задумалась она. – Я не помню, как я соскочила с материнских рук, не помню больше ничего. Лишь помню, как проснулась много позже. Рану на моем плече и на голове уже зашили. Моя мама сидела рядом со мной у кровати, но я помню, что герцог тоже находился там и что он не отходил от меня, пока я не уснула.

Слова Рии не произвели на Уэста впечатления.

– Кто тебе объяснил, что произошло с тобой?

– Мне долго вообще никто ничего не объяснял. Или, по крайней мере, никто не говорил мне правды. Мне сказали, что я ударилась, когда упала в озеро. Говорили про острый камень или подобную чепуху. Но, в конце концов, правду мне рассказал Уильям, лорд Тенли, не потому, что хотел, а потому, что я так его доняла однажды, что он просто взял и проболтался. – Рия ответила на молчаливый вопрос Уэста. – Он рассказал мне, что вскоре после смерти родителей меня отправили жить в Амбермед, к герцогу. Лорд Тенли таким образом отомстил мне за то, что я не ответила на его чувства. Он нашел единственный способ унизить меня, сказав, что меня приютили в его доме из жалости, потому, что герцог хочет как-то искупить свою вину.

– Ты немедленно отправилась к герцогу за подтверждением, – спросил Уэст, – или только пригрозила лорду Тенли, что пойдешь?

Рия сдержала улыбку, она показалась ей неуместной.

– Последнее. Тенли заметно присмирел. – Улыбка ее померкла. – А ты? – спросила она, и лицо ее вдруг стало очень серьезным. Лорд Тенли рассказал, как быстро все уехали с озера. Сам герцог поднял ее со спины Уэста и унес в карету. Если и находился среди них кто-то, кому стало жаль истекающего кровью мальчика, то в присутствии герцога все молчали. – Что стало с тобой, когда мы ушли?

Уэст пожал плечами:

– Я очнулся на закате и побрел домой. Моя мать выбранила меня за то, что я оказался там, где герцог устраивал пикник, выходила меня и поклялась, что не позволит ему посещать коттедж. Герцог пришел тремя днями позже, я еще лежал, прикованный к постели; Я сделал вид, что не знаю, что он побывал у нее, а она сделала вид, что мне поверила.

– Прости, – прошептала Рия. – Хотела бы я…

Он покачал головой, призывая ее замолчать.

– Ты ни в чем не виновата. Не так легко сознавать главную причину отцовского наказания, состоявшую лишь в том, что я его сын, а не в том, что, как ему представлялось, я сделал с тобой. Он бы постарался меня убить, даже если бы тебя там не было. – Уэст коснулся губами ее губ. – Ты стала его оправданием, возможно, но и моим ангелом-хранителем.

Рия, приоткрыв губы, поцеловала его долгим влажным поцелуем.

Желание возникло обоюдное, став началом прелюдии. Она знала его тело теперь лучше, знала, какой будет его отклик, если она поцелует его в губы, в шею, за ухом. Она проверяла свои знания практикой. Пальцы ее слегка царапали его грудь. Она провела ладонью по внутренней части его бедра, поцеловав его в живот. И, делая так, она тоже получала удовольствие, потому что, отдавая, она ни в чем себе не отказывала.

Погладив его по спине и ощутив под пальцами рубцы там, где кожа плохо срослась, Рия прижалась губами к его сердцу, где рана только начала затягиваться.

Он смотрел в потолок сухими глазами и чувствовал, как что-то происходит, меняется в нем от прикосновения Рии, что-то рождается в нем. На мгновение он просто стал тем, кем был, а в следующее мгновение уже принадлежал ей.

Уэст пропускал сквозь пальцы ее шелковистые волосы и гладил ее затылок. Когда она подняла голову, он встретился с ней взглядом. Улыбаясь, она накрыла его рот поцелуем.

Он взял инициативу на себя, и все сразу переменилось. Он немедленно почувствовал ее отклик на свое желание. Нежность уступила место дразнящим ласкам, игривость – настойчивости.

Вытащив подушку из-под головы Рии, он перевернул ее на живот. Она опустила голову на ладони и закрыла глаза. Она еще больше ощущала его. Больше, чем прежде. Предвкушение его прикосновения так возбуждало ее, что было уже не важно, в каком месте он ее коснется, важно лишь, что коснется.

Он не стал торопиться. Он очень осторожно ласкал ее ладонями и губами, гладя ее тело весьма избирательно. Он судил о ее готовности по малейшему изменению ритма ее дыхания и тем негромким горловым звукам, что срывались с ее губ.

Рия сжала руки в кулаки, и бедра ее приподнялись. Она сбросила подушки и почувствовала, что сзади происходит какое-то движение. Он накрыл ладонями ее ягодицы, она закусила губу. Предвкушение его прикосновения становилось почти невыносимым ожиданием его ласки, ожиданием того момента, когда он войдет в нее. Он контролировал каждое свое движение, сочетая его с накалом страсти, который она не могла не ощущать, и тем самым обезоружил ее. Она резко подалась назад и забрала его всего в себя, удерживая так, как он когда-то ее научил. Он склонился над ней, поцеловал в затылок и прошептал что-то ей на ухо, отчего она, хотя не могла разобрать слов, вся таяла.

Уэст подался назад, затем поймал тот ритм, что задала она. Рука его легла ей на копчик. Он почувствовал, как она вздрогнула, когда он большим пальцем руки провел по ее позвоночнику. Его пальцы скользнули по ее бедру, затем между раздвинутых ног.

Рия втянула ртом воздух и не могла выдохнуть. От руки его шло тепло, и от его блаженного тепла она замерла, слушая, как он шепотом уговаривал ее дышать. Она вдохнула воздух и тихо вскрикнула.

Дрожь, начавшаяся в ней, передалась ему. Любовь и нежность сопровождали каждое их движение. Насытившись друг другом, они уснули. Головой она уткнулась в его плечо, рука его покоилась на ее груди. Дыхание его согревало ее ухо, и колено его лежало, зажатое между ее колен.

Чуть позже они вдруг в сонном забытьи ощутили, что до сих пор находятся друг в друге, и что опять в них возникло желание. Они продолжали любить друг друга, не вполне проснувшись и не вполне понимая, то ли им все снится, то ли происходит на самом деле.

Когда Рия проснулась во второй раз, в постели она лежала одна. Уэст стоял у окна. Отодвинув шторы, он смотрел вдаль. На горизонте уже занимался рассвет. Она знала, что ему скоро уезжать. Осталось только накинуть плащ, лежащий на кресле возле камина.

– Уэст?

Он оглянулся:

– Ты не так часто называешь меня по имени.

– Неужели?

Он покачал головой и подошел к постели.

– Нет, совсем не часто.

Хрипловатые нотки в его голосе заставили ее почувствовать, как тепло разливается по телу. Рия подтянула к шее одеяло, садясь в кровати.

– Я исправлюсь, ваша светлость.

Уэст сел рядом, и улыбка его, появившаяся в ответ на ее слова, блекла, по мере того как он смотрел на нее.

– Мне нужно возвращаться в Лондон, – известил он. Рия хотела что-то сказать, но он приложил палец к ее губам. – Я поеду в Амбермед – обеспечу себе алиби, затем навещу жилище Беквита, правда, не его самого. Я не могу добраться до Лондона так же быстро, как добрался из Лондона сюда. Драко не выдержит, и, если честно, я тоже.

Рия испытала облегчение уже потому, что Уэст проявил благоразумие и решил не рисковать собой. Она подождала, пока он не уберет палец.

– Ты напишешь, если что-то станет известно о Джейн?

Он кивнул:

– Напишу.

– Хотела бы я поехать с тобой.

Уэст не сомневался в ее желании. Он также подозревал, что Рия догадывается о причинах, по которым она должна остаться, помимо тех, что касались ее работы.

– В Лондоне у меня есть еще дела, не связанные с поиском мисс Джейн Петти, – сообщил Уэст, – но они меня не задержат надолго.

– Я понимаю, – кивнула она. – Ты будешь нарасхват. Тебе надо появляться в обществе. Ты же не можешь избегать людей своего круга вечно.

– Ты не понимаешь. В Лондон меня зовут не балы и приемы, а работа, которую мне поручил полковник.

– Ах вот как. – Она пристально вглядывалась в его лицо, но ничего не могла прочесть. – Кажется, полковник Блэквуд значит для тебя нечто большее, чем ты говорил. – И хотя Уэст безразлично пожал плечами, Рия понимала, что за его жестом стоит не безразличие. – И твои друзья, я думаю, тоже не совсем те, кем кажутся.

– Они друзья, – медленно проговорил Уэст. Он предоставил ей все возможности для попытки вытянуть из него больше затянувшимся молчанием.

– Они друзья, – повторила она, – и кто-то еще.

– Думай так, если хочешь.

Рия бросила на него быстрый взгляд, дающий понять, что его ответ не в счет. Но она не стала настаивать.

– Спасибо тебе за стихи, – поблагодарила она. – Ты не представляешь себе, какое ты мне подарил сокровище.

– Книга принадлежала моей матери.

Рия улыбнулась:

– Я так и подумала.

Уэст нашел ее руку и пожал.

– Не забудь, что мне понадобится копия портрета сэра Алекса.

– Да, я помню. Ты получишь его, как только мисс Тейлор сделает свою работу.

– Хорошо.

Снова воцарилось молчание. Но молчали они не потому, что хотели что-то вытянуть друг из друга, а потому, что оба не хотели говорить то, что вертелось у каждого на языке. Первым заговорил Уэст.

– Ночью… в последний раз… ты поняла, что я не…

– Не ночью, а утром, – уточнила она, сжалившись над ним. – И я в курсе.

– Хорошо.

– Если будут последствия, то я напишу. – Рия представила, какой пыткой обернется для него ожидание. – Я напишу и в том случае, если последствий не будет.

Он кивнул:

– Спасибо. – Отпустив ее руку, он встал. – Веди себя осторожно, если кто-то из учредителей приедет в школу с визитом.

– Да, конечно. – Она посмотрела в окно. Солнечный свет начал пробиваться между шторами. – Ты должен ехать, иначе тебя увидят.

Уэст снова кивнул и повернулся, чтобы уйти. И вдруг он стремительно развернулся к ней и, грубо схватив, стащил с кровати. Он прижал ее к себе и поцеловал долгим, страстным поцелуем.

И как он того и желал, вкус его поцелуя она ощущала на губах еще долго после того, как он покинул ее.

Бал во французском посольстве обещал стать грандиозным мероприятием. Блестящим во всех смыслах. Посольство сверкало снаружи, сверкало и изнутри. Только что выпавший снег покрывал площадку перед резиденцией посла. Карсты запрудили все подъездные пути. Кучера, лакеи, ливрейные грумы, все в самых лучших своих одеждах, терпеливо ждали на морозе, когда их услуги понадобятся вновь. Звуки струнных доносились и сюда, на противоположную сторону улицы, где, прислонившись к каменной колонне, стоял Уэст. Он не надел ни ливреи слуги, ни фрака, в котором, согласно указанию в приглашениях, должны явиться на бал гости мужского пола.

Уэст не хотел, чтобы его сегодня заметили. Он осуществил то, что ему поручили, побывав в кабинете посла – не в том, где он принимал официальных посетителей, а в том, о существовании которого знали разве что убиравшие в доме горничные и сам посол. Теперь Уэсту лишь осталось дождаться момента истины – увидеть результат своих усилий. Он стоял в пальто с меховой подстежкой, спасавшем от январского холода, и в шляпе-бобрике, поля которой он надвинул на лоб. Если кто и обратил бы на него внимание, то решил бы, что господин перебрал лишнего и уснул на улице, но никому бы и в голову не пришло, глядя на него, решить, что он весь натянут как струна в тревожном ожидании.

Задание оказалось для него несложным благодаря сделанной полковником подготовительной работе и послу, который захотел сотрудничать. Уэсту лишь оставалось убедиться в том, что посол не передумал. Проникнув в его кабинет незамеченным, Уэст убедился, что тот сдержал слово. Документы и драгоценности, которым предназначалось стать капканом для Джентльмена-вора, находились там, где надлежало. Уэст задержался в маленькой комнате, смежной с библиотекой, ровно настолько, чтобы взглянуть на несколько книг, которые не принято держать на виду. И беглого взгляда на них хватило, чтобы сделать вывод, что коллекция посла в подметки не годилась коллекции того же содержания, принадлежащей мистеру Беквиту.

Сейчас Уэст, стоя на морозе напротив посольства, снова думал о Рии. Он думал о том, захотела бы она посетить подобное мероприятие и ощущала бы она радость войти в залитый светом зал с ним, Уэстом, под руку, хотя сопровождать ее он все равно бы не смог. Приглашение, отправленное ему, так и осталось лежать на серебряном подносе в его лондонском доме. Его работа не позволяла ему находиться внутри, вместе с Истом и Саутом. Чтобы осуществить свое задание, ему не пришлось присутствовать там вместе с гостями посла. Так он говорил себе, зная, что даже себе не говорит всей правды.

Под пальто он нащупал письмо, которое получил только сегодня. Рия не ждала от него ребенка.

Он говорил себе, что должен испытать облегчение. При его работе лучше оставаться одиночкой.

Глава 12

Рия просмотрела портреты учредителей, изготовленные мисс Тейлор. Рия оправдала ожидания Уэста и проявила недюжинную изобретательность. Она сообщила учителям, что хотела бы сделать членам правления трогательные подарки по случаю рождественских праздников – ученицы написали бы сочинения о том, как им живется и учится в академии, приложили бы свои рисунки, а мисс Тейлор нарисовала бы портреты каждого из нынешних учредителей.

– Я не уверена, что в них удалось вполне уловить сходство с оригиналом, – говорила Рия, стараясь не слишком явно продемонстрировать свое разочарование. Ей не хотелось обижать мисс Тейлор.

– Вы считаете, что они недостаточно хороши, – предположила Дженни Тейлор. Она сидела в кабинете Рии за столом напротив и смотрела на свои работы с явным неудовлетворением. – Они у меня не совсем получились, – призналась она, – потому что ни один из господ не способен вызвать художественного вдохновения. Хотя, – поспешила добавить учительница, – я бы очень вас просила не говорить им моего мнения. Я не хотела никого обидеть.

Рия несколько натянуто улыбнулась:

– Никто и не сомневается. – Она собрала работы в стопку. Сверху лежал портрет сэра Алекса. – Позвольте мне подержать портреты у себя, чтобы я могла решить, как разместить их среди сочинений девочек и их акварелей. Если бы вы сделали портреты других учредителей или предприняли вторую попытку в работе над уже сделанными, мне бы вы доставили удовольствие. Вы так славно нарисовали Джейн Петти. – Следующее предложение Рия сделала весьма осторожно. – Если бы вы попытались работать акварелью, а не тушью, вам, возможно, и самой результат понравился бы больше.

– Возможно.

Рии не показалось, что в голосе мисс Тейлор прозвучала уверенность, но настаивать она побоялась.

– Так могу я ваши рисунки оставить у себя? – повторила свой вопрос Рия, взяв в руки портреты.

– Конечно. – Мисс Тейлор встала, но перед тем как уйти, скрестив на пышной груди полные руки, словно ей стало зябко, спросила: – Из Лондона нет вестей?

Рия уже пожалела о том, что слишком скупо оценила хлопоты мистера Литтона, сообщив коллегам о его письме. Рии не удалось скрыть своего скепсиса по поводу письма, после чтения которого воцарилось молчание. Миссис Абергаст, самая авторитетная из преподавателей, к тому же дама замужняя, спросила Рию, нельзя ли привлечь к поиску Джейн герцога. Рия в частной беседе с миссис Абергаст призналась, что уже попросила герцога о помощи, и взяла с нее слово хранить секрет, но, судя по всему, миссис Абергаст держать слово не умела. Все работники школы, включая ключницу и конюха, один за другим являлись к Рии в кабинет, чтобы узнать, как идут дела с поисками Джейн.

Спустя неделю после отъезда Уэста от виконта Херндона пришло письмо, в котором сообщалось, что герцог Уэстфал включен в совет правления академии. Рия, как положено, довела информацию до сведения учителей, прочих сотрудников и студенток. Что по данному вопросу думали девочки, неизвестно, взрослые же решили, что назначение герцога имеет особое значение.

– Из Лондона нет вестей, – успокоила явно разочарованную мисс Тейлор Рия и добавила: – Я скажу вам, как только узнаю что-то важное.

Мисс Тейлор прикусила нижнюю губу, чтобы не дрожала. Уняв дрожь, она тихо проговорила:

– Джейн – одна из моих лучших учениц. Мне так ее недостает.

Рия кивнула:

– Я понимаю.

Проводив мисс Тейлор взглядом – та, по всей видимости, побоявшись расплакаться перед начальницей, поторопилась уйти, – Рия села в кресло и закрыла глаза. Уэст молчал, и с каждым днем молчание его все труднее переносилось ею. Она знала, что он сдержит слово и напишет, если узнает что-то новое о Джейн, но втайне она надеялась, что он будет писать ей не только о Джейн.

Рия трижды начинала писать ему письмо, чтобы сообщить, что ребенка не будет. Слезы наворачивались на глаза. Узнав о том, что не беременна, Рия испытала щемящее чувство потери. Да, она действительно не хотела родить ему бастарда, но родить ребенка – да, хотела. До определенного момента в ней жила надежда на то, что ребенок зачат, и потом, когда оказалось, что это не так, ей стало грустно. О чем сожалеть? Она ведь не потеряла ребенка, его просто не получилось, и все же…

Порой так трудно определить, что хорошо и что плохо. Узнай она о том, что беременна, она бы заливалась слезами. Он как честный человек настоял бы на браке, и тогда… Чувствовала бы она себя счастливой, если бы стала его женой по необходимости и если бы отказалась ею стать, родив ребенка?

Она прикоснулась к губам и представила себе, что он целует ее. С тех пор как он уехал, с ней не раз случалось, что она просыпалась среди ночи с ощущением его присутствия рядом, просыпалась, все еще чувствуя дрожь от испытанного наслаждения. Интересно, у него такое тоже случается? Или нет, потому что он всегда может найти возможность получить настоящую разрядку в постели любой женщины?

Такие мысли злили ее, ведь после стольких лет уверенности в том, что она себя знает, оказалось, что она не знает себя совсем. Уэст передал ей отчасти свое видение мира, и мрачноватое, даже черное чувство юмора стало теперь и ее достоянием. Впрочем, как и Уэст, она находила в нем некое успокоение.

Вздохнув, она задумалась, насколько могла бы измениться ситуация, если бы она призналась ему в любви. Как бы он поступил с ее признанием? С усмешкой сообщил бы ей, что он уже догадался? Сделал бы ответное признание? Просто поцеловал бы ее так, что у нее голова закружилась от страсти? Может, и то, и другое, и третье, но сейчас она бы все равно жила в Гиллхоллоу, а он в Лондоне. Они оставались бы каждый сам по себе и к тому же чувствовали себя еще более одинокими.

Из Лондона приходили вести, но только не от Уэста. Маргарет и лорд Тенли приехали к ней из Амбермеда, чтобы передать их. Они узнали, что знаменитый Джентльмен-вор пойман и что лорда Нортона, если верить «Газетт», застрелили. Когда случилась трагедия – во время задержания или при иных обстоятельствах, – газета не сообщала, но Маргарет сказала, что если собрать воедино все слухи и то, что напечатано, получалось, что все так и есть.

Маргарет улучила минуту, когда лорд Тенли отошел от нее, и по секрету спросила Рию об Уэсте. Рия честно призналась, что совсем не получает от него вестей. Маргарет удивилась, но она не поняла ее реакции, и узнать ее Рия не успела, потому что подошел лорд Тенли.

Их визит стал приятным сюрпризом для Рии. Маргарет вела себя достаточно непринужденно, Уильям тоже держался в рамках приличия, и Рии показалось, что в отношениях между ними появились изменения к лучшему. Она спрашивала себя, не приложил ли Уэст руку и здесь. Что такого он мог сказать им во время приезда в Амбермед? Или он вообще ничего не говорил? Вероятно, они удивились его приезду – второй раз как снег на голову. Как, интересно, он объяснил им столь скорый отъезд?

Рия улыбнулась. Хотелось бы послушать, что Уэст говорит распираемому от любопытства лорду Тенли и еще более распираемой от любопытства Маргарет.

Рия разложила портреты по столу. Конечно, работы мисс Тейлор далеко не лучшие. Какое-то сходство с оригиналом просматривалось в каждом из них, но ни один не передавал натуру верно. Дженни не смогла ухватить главное, как в случае с Джейн. Неужели дело во вдохновении? Уж по крайней мере сэр Алекс – мужчина видный, с весьма выразительными глазами и интересом к женщинам. Его внешность могла бы вдохновить Дженни, но почему-то последнего неслучилось.

Оставалось сделать еще пять портретов, чтобы запечатлеть весь совет, и Рия не видела возможности попросить Дженни переделать работы. Она не могла открыть учительнице рисования причину, по которой понадобились портреты. То, что знали они с Уэстом, не должно стать достоянием других людей, пока нет достаточных доказательств.

Рии ничего не оставалось, как послать Уэсту портрет, оказавшийся у нее в наличии.

– Почта прибыла, – сообщил мистер Блейн. Он приподнял аккуратно перевязанную стопку, чтобы Уэст мог оценить ее размер, а затем, повинуясь жесту своего нанимателя, прошел в библиотеку. Связка легла на письменный стол Уэста. – Будут еще указания?

Уэст прекратил точить нож, чтобы проверить остроту лезвия.

– Сообщите миссис Корбелл, что меня не будет вечером дома. Я сегодня ужинаю у Нортхема.

– Будет сделано.

Уэст боковым зрением видел, что Блейн поклонился и вышел. Он дождался, пока дворецкий закроет за собой дверь, и лишь затем отложил точильный камень и взял в руки связку с почтой. Острый нож перерезал тесьму почти без нажима. Уэст положил нож рядом с точилом и стал разбирать почту. Письма с приглашениями он откладывал в сторону, чтобы просмотреть в другое время, на досуге.

Уэст перелистал оставшиеся, ища глазами твердый размашистый почерк Рии. Послание от нее оказалось третьим с конца. Он сломал сургучную печать на небольшой бандероли и развернул оберточную бумагу. Письмо, адресованное ему, лежало поверх листа для акварели. Уэст разрезал конверт и вытащил три сложенные вдвое листа. Письмо он стал читать сразу.

Рия писала о визите лорда Тенли и Маргарет, описывала последнюю поездку со студентками в Гиллхоллоу, где девочкам снимали мерки для новой обуви, написала, что миссис Абергаст упала с табурета и вывихнула лодыжку. Некто по имени Джулиан Гестер – Уэст не помнил, кто она такая, но решил, что одна из студенток, – пожалев кур, решила выпустить их из курятника, и теперь бедные птицы никак не могут найти себе место для кладки яиц. Эмми Нэш заболела ветрянкой и попала в изолятор. Студентки трудились над специальным подарком для учредителей, в том числе копировали портреты, висящие в холле. Какие приготовления его светлость сделал к тому, чтобы в скором времени и его портрет появился в холле в числе других?

Уэст усмехнулся. Его портрет в холле Академии мисс Уивер? Черта с два!

Он прочел письмо один раз, потом перечитал еще два. Рия живописала происходящее вокруг нее, но о себе ничего не сообщала. Ему оставалось лишь гадать, как она живет. Его беспокоило, что она отмалчивалась. Неужели она действительно думала, что ему неинтересно знать о ней?

Она закончила письмо вежливым вопросом о его здоровье и здоровье его друзей, в особенности лорда Нортхема. И уже подобные вопросы показались Уэсту хорошим знаком.

– Ну что ж, – подвела итог Элизабет, поднимая глаза от письма. – Она справляется о твоем здоровье. Согласись, уже кое-что.

Уэст вздохнул:

– Едва ли такое внимание можно назвать проявлением глубокой привязанности. – Он протянул руку за письмом. – Она кажется куда более озабоченной здоровьем твоего мужа.

– В него стреляли, – веско напомнила ему Элизабет, – а в тебя – нет.

– Мелочь.

– Но весьма существенная. – Она вытащила лист акварельной бумаги. – Портрет Алекса Коттона?

Уэст кивнул:

– Хотя не слишком удачный.

– Совершенно безликий портрет.

– И я о том же. Рисунок тушью не может передать цвет глаз. – Он смотрел на Элизабет, пока та изучала портрет. – Ты отнесешь его модисткам?

– Конечно. – Она посмотрела на него. – Возможно, этого будет достаточно.

Уэст осторожно подбирал слова.

– Только не действуй в лоб, ладно? Многое зависит от их ответов.

– Ты хочешь сказать, чтобы я ничего не показывала мужу? – спросила Элизабет, прищурившись. – Или ты просишь меня, чтобы я не размахивала портретом под носом каждого покупателя на Ферт-стрит?

– Я не прошу тебя хранить секреты от Норта.

– Хорошо, потому что я просто не смогу. – Она замолчала ненадолго и немного виновато улыбнулась. – Или, по крайней мере, я теперь не имею от него секретов.

Следствие выстрела, подумал Уэст, но, вероятно, не только.

– Хватит того, чтобы ты не размахивала рисунком, – проговорил он, – хотя мне бы не хотелось, чтобы мать Нортхема узнала о твоей деятельности. Я знаю, что ты с ней общаешься. Если модистки признают в рисунке сэра Алекса, их показания нам здорово помогут в поисках Джейн.

Элизабет кивнула. Завиток упал ей на лоб. Она надула губы и сильно подула, чтобы смахнуть непослушный локон.

– Я буду рада сделать для тебя такую малость. Нортхем не станет возражать. Ну, скажем, не будет сильно возражать. Он ведь не имеет права, не так ли? После того как строил планы поехать с тобой и Истлином в Марлхейвен.

Уэст усмехнулся:

– Забыла, что ты сама настояла на том, чтобы мы поехали за Саутом? По-моему, всего час назад ты говорила, что мы просто обязаны прийти ему на помощь.

– Небольшая плата за роскошный ужин, я думаю, – заметила она. – К тому же, насколько мне помнится, Ист первым предложил. А я всегда на его стороне. И всегда за то, чтобы сначала разработать план, а потом действовать.

– План будет, можешь не сомневаться. – Уэст встал. – У тебя уже будет нужная мне информация к тому времени, как я приеду из Марлхейвена?

– Да. А ты доставишь мне мужа в целости и сохранности.

– Разумеется, – ответил Уэст.

– И мисс Парр тоже.

По тону Элизабет он понял, что в последнем она не столь уверена. Уэст ответил, вкладывая в свой голос больше убежденности, чем чувствовал:

– Если она с Саутом, то да. Элизабет тоже встала.

– Ты попрощаешься с Нортхемом и Истом, или мне пожелать им спокойной ночи за тебя?

– Извинись за меня. Если завтра мне ехать в Марлхейвен, то сегодня надо еще кое-что успеть сделать.

– Ты напишешь мисс Эшби?

– Да, – утвердительно кивнул Уэст, отдавая должное проницательности Элизабет. – Как раз ответить ей я должен в первую очередь.

Элизабет подошла к Уэсту и дотронулась до его руки:

– Ты напишешь, что я очень бы хотела с ней познакомиться? После того как я прочла ее письмо, у меня создалось впечатление, что она – тот человек, которого бы мне хотелось узнать поближе. И еще, – добавила она после непродолжительной паузы, – я думаю, что тебе пора уже написать ей о том, что ты ее любишь.

– Извините, девочки, я должна вас оставить ненадолго. – Поверх голов учениц Рия бросила взгляд туда, где стоял мистер Беквит. – Эмма, пожалуйста, еще раз вспомни, как все происходило. Представь себе карту. Покажи, как римляне завоевывали европейские земли, от императора Юлия Цезаря до императора Коммода. – Она передала Эмме указку, а сама выскользнула из классной комнаты, делая вид, что не замечает, как девочки чуть не свернули себе шеи, стараясь разглядеть того, кто завладел вниманием их учительницы. – Мистер Беквит, добрый день, – поздоровалась с гостем Рия, которая заставила себя собраться. – Как приятно вас видеть. Могу я сообщить своему классу, что вы пришли к нам с визитом?

– Прошу вас, не отвлекайте девочек от учебы. Мне не хотелось вас беспокоить.

Рия повела гостя по коридору, подальше от открытых дверей класса.

– Позвольте мне попросить миссис Абергаст заменить меня, пока я не вернусь.

– Конечно. Я подожду вас в ваших апартаментах.

Рия не нашла что возразить. Не так давно она принимала мистера Беквита с искренней радостью. Теперь ей приходилось тщательно следить за собой.

– Как пожелаете. – Зная, что мистер Беквит никогда не изъявлял желания разделить трапезу с девочками, она спросила: – Распорядиться насчет обеда?

– Будьте любезны.

Рия кивнула и отправилась за миссис Абергаст. Ее коллега так разволновалась по поводу приезда одного из учредителей, что Рии пришлось ее успокаивать, чтобы та не растревожила своим видом студенток.

Вернувшись, Рия отметила, что мистер Беквит уже с комфортом устроился за ее письменным столом.

– Я думала, мы будем есть в гостиной, – промолвила она.

– Да, замечательно, – с улыбкой согласился мистер Беквит. – Но поговорим мы здесь.

Рию бросило в холод – во-первых, от улыбки Беквита, а во-вторых, от его тона. Она вдруг заподозрила, что в ее отсутствие он успел порыться в столе.

– Хорошо, – ответила она, с облегчением обнаружив, что ее голос не дрожит. Она села на стул с высокой спинкой напротив гостя. – Как я понимаю, вы здесь по какому-то особенному случаю. Чем я могу вам помочь?

Беквит наклонился вперед, крепко опираясь руками о подлокотники:

– Во-первых, позвольте мне сказать, что я доволен отчетом мистера Литтона относительно мисс Петти. Пусть он звучит не лучшим образом, но если мисс Петти и не удалось найти мужа, то, по крайней мере, с ней рядом мужчина, который будет ей покровительствовать.

Рия возразила:

– Как вы заметили, положение мисс Петти не лучшее, на что мы все надеялись. И я все еще хочу узнать имя того джентльмена, который пригласил Джейн покинуть школу.

– Надеюсь, вы не станете ничего предпринимать без одобрения учредителей. Я должен на этом настаивать.

– У меня нет никакого желания чернить имя джентльмена. Я лишь хочу, чтобы Джейн знала, что если ей потребуется помощь, ее здесь ждут.

Беквит бросил на Рию резкий, неприязненный взгляд:

– Помощь? Что за помощь? Вы должны признать, что Джейн может оказать самое губительное влияние на других юных леди, если вернется сюда.

– Я не согласна, – спокойно заявила Рия. – Она может явить собой самый убедительный пример того, как не следует поступать. Если девочки увидят, каковы губительные последствия непродуманных действий, это убережет их от неправомерных поступков.

– Боюсь, ее возвращение никто из учредителей не одобрит.

Рия не стала настаивать. Если Уэст прав относительно учредителей, то их одобрение или неодобрение не имело ни малейшего значения.

– Я понимаю, – согласилась она. – Не буду порочить репутацию школы или нарушать учебный процесс скоропалительными действиями.

Рия тут же увидела, что ее слова имели эффект, обратный ожидаемому. Она не успокоила Беквита, а, наоборот, распалила. Он вдруг весь встрепенулся, насторожился, как пес, почуявший дичь, и прямо так и выпалил:

– Не будете? Вы думаете, что действовали не скоропалительно, проболтавшись Уэстфалу об исчезновении мисс Петти?

– Наверное, скоропалительно. Я находилась в отчаянии, расстроившись из-за отсутствия каких-либо результатов в действиях мистера Литтона. Но мне поставили на вид, что я должна была сначала получить разрешение от учредителей, а потом говорить с ним на подобную тему.

– В самом деле? И кто же вам поставил ваш поступок на вид?

– Сам герцог. После встречи с вами. Я подумала, что он передает мне вашу точку зрения по данному вопросу. Так оно и было, не так ли? Вы, я думаю, не будете удивлены; если я скажу, что ему не понравилось то, что я его впутала в поиски ученицы.

– Он вас как следует отчитал, верно?

Рия кивнула. Она не стала изображать раскаяние, решив, что лучше недоиграть, чем пере играть. С учредителями она всегда вела себя уважительно, но не угодливо, и она помнила, что именно Беквит предложил Уэсту взять ее на короткий поводок.

– Я осознаю, что я как директриса школы не имею права голоса в принятии решения о том, кто войдет в состав учредителей.

– И что? Изъясняйтесь свободнее, мисс Эшби. Мне ясно, что вы недоговариваете. У вас сеть какие-то возражения против того, чтобы ваш опекун вошел в совет?

– Я не могу назвать свое мнение возражениями, скорее – опасениями.

– Опасения? В самом деле? И вы хотите мне их высказать?

Леденящая душу насмешка в тоне Беквита, так не похожая на него, заставила Рию побледнеть. Она почувствовала, как волоски на затылке встали дыбом. Она мечтала лишь о том, чтобы ее эмоции не нашли явного внешнего проявления.

– Я всего лишь думаю, что герцог не столько хочет помочь делу образования юных леди, сколько взять под контроль меня.

– Значит, вы не поощряли в нем такое желание?

– Нет, вовсе нет. – Рия заметила, что правду ей говорить куда проще. – Я решительно возражала.

Беквит окинул ее долгим взглядом:

– Он тоже так говорил.

– В самом деле?

– Я подумал, что ваше неприятие его плана как раз и подтверждает необходимость его осуществления. – Беквит поднял руку, буквально отмахнувшись от ее возможных комментариев. – Вам придется научиться жить под его влиянием. Несмотря на его мотивы, Уэстфал-Эстейт будет для нас хорошим приобретением.

Рия нахмурилась. Слова Беквита и в самом деле завели ее в тупик.

– Ваши подозрения вполне основательны, но, как вы сами заметили, директор академии не имеет решающего голоса при выборе членов совета. Для вас не очень приятно, что Уэстфал намерен контролировать ваши действия, но школа от такого контроля только выиграет.

Непонятно, насколько искренне говорил Беквит. Тонкие волоски на затылке у Рии все еще стояли дыбом, но, кажется, он говорил то, что думал. Ее только будоражила мысль, что в словах Беквита есть еще какой-то смысл, недоступный ее пониманию.

– Уэстфал в Лондоне?

– Полагаю, да. Не слышала, чтобы он оттуда уехал.

– Значит, он не так уж вас и контролирует.

Рия ответила осторожно:

– Я полагаю, он пока тянет время.

– Вы ему не доверяете?

– Напротив. Он честный человек. Я бы доверила ему жизнь.

– Но не свое будущее, не так ли?

Рия не успела ответить, поскольку принесли обед. Она помогла накрыть откидной стол в гостиной. Мистер Беквит ждал, пока она сядет, и лишь после нее сел сам. Она не хотела отпускать горничную, но выбора ей не оставили. Мистер Беквит сам велел горничной оставить их вдвоем.

Беквит ел не стесняясь. С полным ртом он поинтересовался:

– Какие новости вы получаете из Лондона?

Рия решила, что мистер Беквит имеет в виду новости самого общего плана.

– Совсем немного. Мы слышали, что в Сингапуре вскоре будет британский контингент. Я думаю, это удачный ход регента. Такая мера давно назрела. Слышали, конечно, о поимке Джентльмена-вора. Но все новости двухнедельной давности.

– Значит, вы не знаете, что мисс Индия Парр вернулась в театр?

Рия знала, что на нее очень пристально смотрят, и поэтому тщательно следила за мимикой.

– А она куда-то уезжала? Боюсь, я немного знаю о таких вещах. У нас тут столько текущих дел. Театр, актрисы касаются нас лишь постольку, поскольку девочкам иногда хочется устроить театрализованное представление. Скорее всего, они знают о мисс Парр больше, чем знаю я.

Беквит задумчиво намазывал хлеб маслом.

– Я думал, что Уэстфал мог вам о ней написать.

– Зачем бы ему понадобилось? – Неужели Беквит заметил· пропажу картин? Она знала, что Уэст собирался их вернуть, но, возможно, Беквит обнаружил, что их нет, еще раньше? Иначе зачем бы он стал говорить об Индии Парр? До сих пор Рия никогда не обсуждала с учредителями светские сплетни. И сейчас ей казалась подобная тема совершенно неуместной. – Я не понимаю, почему исчезновение одной актрисы со сцены может вызвать такой переполох. Если я вас правильно поняла, случился переполох. Вы видели ее представления?

– Несколько раз. Она ведущая актриса.

Боясь выдать себя, Рия старалась не думать о картинах. Она даже не могла позволить себе показать то облегчение, что испытала, узнав, что Индия Парр жива и невредима.

– Тогда вам, должно быть, приятно, что она снова вышла на сцену. Я думаю, может, кому-то из старших девочек захотелось бы поехать в Лондон в театр, или вы считаете, что представления в «Друри-Лейн» не для юных леди?

– Они не такие откровенные, как раньше. Я думаю, что можно нечто подобное организовать.

Рия могла лишь надеяться, что Беквит не предложит сделать выезд в ближайшую неделю. Она вообще пожалела о том, что предложила такую глупость.

– Уэстфал своей ложи не имеет, но его друг маркиз Истлин – завзятый театрал, и у него собственная ложа. Вы могли бы обратиться к вашему опекуну, чтобы он рассмотрел такую возможность.

– Я не стала бы злоупотреблять его добротой.

– Как вы поступили, когда пришли к нему со своими тревогами относительно мисс Петти.

Рия покраснела. Она сама наступила на те же грабли и ругать могла лишь себя. Ей оставалось только признать правоту учредителя.

– Вы, конечно, правы. Я хотела сказать, что не могу постоянно пользоваться преимуществами своего положения.

Беквит пожал плечами:

– Если слухи не врут, имя Индии Парр связывают с виконтом Саутертоном. Насколько я знаю, он тоже в числе близких друзей Уэстфала.

– Я не знаю, – стараясь говорить как можно спокойнее, ответила Рия. – Его светлость и я познакомились лишь недавно. Вы поймете, если я скажу, что он не вводил меня в свой круг знакомых. Вы знаете его гораздо лучше меня.

Она почувствовала облегчение, когда Беквит лишь кивнул в ответ и начал спрашивать ее о школе. Рия доложила о самых последних достижениях учениц и о том, в чем школа нуждается наиболее остро. Она подняла вопрос о починке крыши, предложив заменить черепицу полностью, что в конечном итоге выйдет дешевле, чем постоянно ее латать. Она предложила ему пройтись по школе перед отъездом, но он сказал, что ее доклада вполне достаточно, и отклонил предложение.

Рия решила, что допрос закончен, когда мистер Беквит встал из-за стола. Только потом она поняла, что он намеренно заставил ее ослабить самоконтроль, прежде чем сделал последнее, самое важное заявление.

– Совет собирается в марте, – сообщил Беквит. – В Лондоне. Учитывая произошедшие события, мы собираемся ввести некоторые изменения. Ваше присутствие будет необходимо.

У Рии на минуту перехватило дыхание.

– Какие изменения?

– Может, мы откроем вторую школу. Ближе к Лондону. Уэстфал имеет друзей, которые могли бы выразить желание поддержать такого рода начинание.

То же самое хотел сделать отец Уэста, но покойного герцога Беквит и его сподвижники принимать в свои ряды не пожелали. Рия не стала высказывать свою мысль вслух, предпочитая, чтобы Беквит поверил, будто она не видит в такой новости ничего странного.

– В первый раз слышу о второй школе. Идея захватывающая и амбициозная.

– Как вы не раз говорили, существует куда больше достойных юных леди, чем мы можем принять. Пришло время вашей мечте осуществиться. – Он вопросительно приподнял бровь: – У вас есть возражения?

– Нет, – быстро ответила она. – Вовсе нет. Конечно, здесь тоже много работы. Я бы не хотела, чтобы наша школа пострадала из-за того, что средства будут направляться в другую школу.

– Я понимаю. Именно поэтому мне бы хотелось, чтобы вы присутствовали на совете. – Он назвал дату, время и место. – Есть какие-то проблемы?

Рия покачала головой:

– Я буду счастлива присутствовать там.

– Хорошо. Видите, у вас больше влияния на совет, чем вы думали. – Он положил салфетку на стол. – Как всегда, мисс Эшби, встречаться с вами очень приятно. В следующий приезд я поговорю с некоторыми ученицами и учителями, но не сегодня. Сегодня я тороплюсь доехать до гостиницы в Вейбурне до заката.

– Значит, вы едете прямо в Лондон?

– Да.

Рия ответила ему улыбкой, которой она хотела придать как можно больше теплоты и обаяния.

– Может, в «Друри-Лейн»?

– Они играют «Пожелай мне удачи» Мортона. Спектакль знаменует возвращение мисс Парр на сцену.

– Тогда я вам желаю получить удовольствие от представления. – Она напомнила себе, что должна сегодня же написать Уэсту. Индия должна знать, что Беквит будет среди зрителей на ее спектакле.

Рия проводила мистера Беквита до кареты, постояла на дороге, пока экипаж не скрылся из виду, затем вернулась в свои апартаменты, пошла в уборную и, перегнувшись над тазом, опорожнила содержимое желудка.

Уэст лежал на спине, подложив руки под голову. Он смотрел в потолок, но внимание его сосредоточилось на чем-то, чего он не мог видеть. Снова он услышал скрип. Теперь он звучал громче. Дверь открылась? Окно? Он не мог сказать точно – звук доносился издали.

Уэст встал с кровати и вытащил из сапога нож. Неслышной походкой он прошел через комнату к двери. Осторожно открыв дверь, вышел в коридор: свой дом он знал достаточно хорошо, чтобы не наступать на скрипучие половицы. На верхней площадке лестницы он остановился. Внизу снова стояла тишина, но он терпеливо ждал, уверенный, что звуки не вызваны природными явлениями.

Его терпение вознаградилось, когда он услышал шаги в холле. Очень тихие – у того, кто явился к нему, тоже легкая походка. Он присел на перила и свесил голову вниз, напоминая хищную птицу на шесте. Как орел, он высматривал добычу, перед тем как стремительно метнуться вниз.

Лампа в фойе давала слишком мало света, чтобы он мог понять, кто скрывается под плащом с капюшоном, но размеры того, кто явился к нему непрошеным, не внушали опасения.

– Тебе предстоит еще многое узнать…

Рия вскрикнула и ухватилась за перила.

– … о том, как надо проникать в чужие дома незамеченной, – закончил предложение Уэст и соскочил с перил. – Колени не дрожат?

Рия говорить не могла, поэтому лишь покачала головой.

– Отлично. Тогда поднимайся.

Рия откинула капюшон и посмотрела на него пристальнее. Заметив что-то непонятное в его лице, она остановилась в нерешительности. Уэст вынужденно признался себе, что здравый смысл у нее есть.

– Я выгляжу так, словно собираюсь тебя как следует отшлепать? Уверяю тебя, так оно и есть.

К Рии вернулась мужество, очевидно, из-за его манеры излагать свои мысли, как всегда, без обиняков. Он видел, как она распрямилась и решительно начала подъем. Когда ей оставалось пройти две ступеньки, он протянул ей руку. Она не стала колебаться, ухватившись за нее, но его такая готовность не смягчила. Как только она оказалась в его руках, он отошел в сторону, освобождая ей место на площадке.

– Хотелось бы знать, ты можешь понять, как ты рисковала, явившись сюда вот так?

– Конечно, нет, – язвительно заявила она. – Иначе я стучала бы громче.

– Почему ты… – Он нахмурился. – Так ты стучала?

– Я что, непонятно изъясняюсь? Да, я стучала. Несколько раз. Когда я убедилась, что никто на мой стук не реагирует, я решила попробовать по-другому. Я не могу не задаваться вопросом, знает ли твой полковник, как глубоко ты спишь. Я почему-то думала, что шпионы…

Единственным надежным способом заставить ее замолчать стал поцелуй, долгий и глубокий, и Уэст прибег именно к нему.

– Я не шпион, – возразил он у самых ее губ и продолжал дальше ее целовать, не дав ей оспорить его утверждение.

Уэст не собирался делать поцелуй таким затяжным, но, начав, уже не мог остановиться. Она удивилась бы, если бы узнала, что, когда она стучала, он не спал, а сидел в кровати с книгой. Если бы он не положил книгу и не вытянулся на кровати, он мог бы не услышать, как она зашла.

Увидев ее, Уэст понял, как скучал по вкусу ее губ, по тому ощущению, что дарили ему объятия. Он держал ее так крепко, что она едва могла дышать, но вместо того, чтобы протестовать, она еще теснее прижималась к нему.

Неохотно прервав поцелуй и прижавшись лбом к ее лбу, он сказал:

– Черт побери, мисс Эшби, что вы тут делаете?

При всем смятении чувств, в которое вверг ее поцелуй Уэста, Рия все же не могла не заметить явной формальности обращения к ней.

– Я целую вашу светлость. – Она наклонила голову так, чтобы воплотить сказанное в жизнь. Взяв в руки, все еще затянутые в перчатки, его лицо, она начала точно с того момента, на котором он закончил.

Уэст схватил Рию за запястья и мягко, но решительно отвел ее руки от своего лица. Подняв голову и прервав ее поцелуй, он слегка укоризненно покачал головой, когда она попыталась встать на цыпочки.

В коридоре слишком темно, чтобы отчетливо просматривалось его лицо, но Рия слышала, как изменился ритм его дыхания, и поняла, что он боится потерять самообладание и ему не до поцелуев. Она немного отстранилась, смутившись, что дала волю импульсивному желанию. Высвободившись, Рия извинилась как можно более нейтральным тоном, стараясь не выдавать ни обиды, ни злости на себя.

– Рия?

Слишком поздно она поняла, что сама поза ее выдала.

– Могу я с тобой поговорить?

– Рия. – Он произнес ее имя тем тоном, которым любящие родители говорят с расшалившимся малышом. Такая тактика никак не оправдывала себя, когда имеешь дело с женщиной, столь независимо мыслящей, как Рия. Он отступил на шаг и вскинул руки под ее укоризненным взглядом. – Иди в библиотеку. Там еще горит камин. Я скоро к тебе присоединюсь. – Уэст не стал задерживаться, чтобы посмотреть, куда она пойдет. Он просто развернулся и пошел к себе.

Флинч появился через несколько минут. Глаза у старика смотрели подслеповато-сонно. Он явно сконфузился, увидев, что Уэст одевается.

– Я слышал голоса, – заверил он. – Я могу что-то для вас сделать? – Он уже взял в руки брошенную на кровать ночную сорочку Уэста и принялся ее складывать.

Уэст подал Флинчу свой шейный платок:

– Прошу, завяжи попроще. – И с плохо скрываемым отвращением ждал, пока слуга закончит завязывать узел.

– У нас кто-то есть? – спросил Флинч, разглаживая ткань так, чтобы добиться совершенства.

– Да, только что прибыли.

– Мне позвать мистера Блейна? Миссис Корбелл? Не думаю, что они знают о прибытии гостей.

– Не беспокой их. Я не уверен, что она останется.

– Она? – Флинч покачал головой, неявно выражая свое неодобрение. – Не мне говорить, но…

– Именно, Флинч. Не тебе говорить.

Резкость тона Уэста заставила слугу замолчать в растерянности. Он уже привык, что ему позволялись определенные вольности. И самое главное – Уэст не возражал, когда его слуга говорил то, что считал нужным, невзирая на ранги. Но молчание Флинча длилось недолго.

– Я надеялся, что вы и мисс Эшби сойдетесь, – быстро отрапортовал Флинч, – обидно, если бы какая-нибудь ветреница встала между нею и вами и…

– Черт, Флинч, кто, ты думаешь, ждет меня внизу?

У Флинча чуть глаза не вылезли из орбит.

– Вот и я о том же, – констатировал Уэст. – А теперь, Флинч, закрой рот, пока я не подцепил тебя крючком.

У Флинча челюсть встала на место. Он подал Уэсту сюртук, предварительно его отряхнув.

Уэст обернулся и застегнул сюртук на три пуговицы.

– Не уходи далеко. Ты можешь мне понадобиться. А еще лучше, спи вполглаза.

– Как пожелаете.

– Но ты не должен подслушивать под дверью. – Уэста не ввело в заблуждение оскорбленное выражение лица слуги. – Если Нортхем тебе хорошо заплатит, ты на это пойдешь.

– Вы меня оскорбляете.

Уэст помолчал, оценивая степень серьезности тона Флинча.

– Тогда графиня, – сказал он, вдруг став подозрительным. – Ты бы сделал такое для леди Нортхем.

– Ну, тут мне крыть нечем.

Рия сидела на пуфике, глядя в огонь, когда Уэст вошел в комнату. Бокал с шерри в ее руке слегка накренился. Слишком резким оказался переход от мира грез в реальность. Она сняла перчатки и плащ, и, хотя она не выглядела такой оборванкой, как в прошлый раз, во время ее первого визита к нему, утомительное путешествие сказалось на ее наряде – на платье залегли складки, воротничок засалился. Но и лицо ее хранило следы усталости. Уголки губ чуть опустились вниз, плечи поникли, веки отяжелели, от ресниц на щеки легла тень.

В холле часы пробили два. Уэст приподнял бровь, желая указать ей на слишком уж позднее время для визита, Рия заметила его многозначительный взгляд. Она покраснела, краска залила лицо и шею, до самого воротничка.

– Я знаю, что вы прервали со мной отношения, – с тихим достоинством произнесла она. – Ни к чему подкреплять выражение ваших чувств иронией.

– Я не согласен. – Уэст прошел к буфету и плеснул в хрустальный фужер немного виски. – Прервал отношения – едва ли подходящее определение. Разве вы не могли написать, что намерены приехать? – Он выглянул из окна на улицу. Ни кареты, ни кучера. – Вы снова решили воспользоваться наемным экипажем'?

– Разумеется. Я не могу позволить себе забрать экипаж, принадлежащий школе. К тому же у мистера Добсона есть еще много других обязанностей, помимо обязанностей кучера. – Она гордо вскинула голову: – Я же вам писала. Я отправила вам письмо больше двух недель назад.

– Да, и вы стучали в дверь, прежде чем войти.

– Вы мне не верите? – Рука у Рии заметно задрожала. – Я писала, и я стучала, но я не буду умолять вас мне поверить. Я так часто вам лгала, что мне вообще странно, как вы разрешили мне что-то вам объяснять.

Уэст поднял фужер, словно Рия произнесла тост.

– Я не получал от вас никаких писем, – произнес он с грустной иронией. – По крайней мере, последние две недели. Ни одного письма с тех пор, как вы отправили портрет сэра Алекса.

Рия нахмурил ась:

– Но портрет я послала около месяца назад. Я пишу вам каждую неделю.

Уэст насторожился:

– Вы не нашли странным, что я задавал один и тот же вопрос в каждом письме? По-моему, он должен был навести вас на мысль о том, что я не получал от вас ответа.

– О каких письмах вы говорите? Я ничего не получала.

– Ни одного письма'?

Рия покачала головой. Выражение лица у нее стало явно озадаченным. Уэст прошелся по комнате и присел на подлокотник кресла. Он выглядел совершенно непринужденно – рука протянулась вдоль спинки, одна нога обвила ножку кресла, и его поза сочетала несочетаемое: непринужденность с настороженностью.

– После того как вы уехали из Гиллхоллоу, я получила корреспонденцию от совета учредителей, – поведала ему Рия. – Еще я получала письма от Маргарет и ее детей. Мой прадед, живущий в Гринвиче, тоже мне писал. Не думаю, что нам следует винить почту. Странно, что я не получила ни одного вашего письма.

– Вот и я думаю. – Он отпил глоток. Он решил, что дело, которое привело Рию из Гиллхоллоу в Лондон, может еще немного подождать. В первую очередь надо разобраться с загадочно исчезавшими письмами.

– Как вы отправляете письма?

– В холле, у входа, есть специальная корзина. Может, вы ее заметили, когда посещали нас. В корзину мы складываем свои письма. Каждый день по меньшей мере один раз приходится ездить в Гиллхоллоу. Тот, кто туда едет, забирает письма и на почте в Гиллхоллоу уже опускает их в ящик.

– Таким образом, любой может забрать оттуда письмо.

– Я не думаю, что… – Рия замолчала. Уэст никого не обвинял, он просто сделал замечание по ходу ее рассказа. Стоило прислушаться к нему, а не защищаться от нападок. – Да, – согласилась она. – Любой мог бы забрать письмо из корзины.

– А как насчет приходящих в школу писем? Тут какой порядок?

– Письма приносят непосредственно мне для сортировки. После того как я отбираю адресованные непосредственно мне – как частные, так и на имя школы, – оставшиеся я отдаю учителям, чтобы те раздали их адресатам.

– Кто приносит вам письма?

– Любой, кто заберет их в Гиллхоллоу.

– Но вы там не часто бываете.

– Редко, – подтвердила его догадку Рия.

– Значит, не вы видите их первой.

– Нет, но… – Рия прикусила губу. – Нет, я не тот человек, к которому почта попадает в первую очередь.

Уэст понимал, что должна чувствовать Рия. Понимал и природу ее сомнений, понимал он и то, что сейчас все зависит от степени их доверия друг другу. Если она действительно ему доверяет, то вопрос, писал он ей или нет, отпадет сам собой. Конечно, писал. И тогда надо искать ответ на вытекающий вопрос: кто же воровал письма?

– Начнем с корреспонденции, которую я от тебя получил. Бандероль с портретом сэра Алекса – ты как ее отправляла?

– Я положила ее в корзину… Нет, я передала ее лично мистеру Добсону, который как раз в тот момент брал письма из корзины.

– Тогда никто, кроме мистера Добсона, эту бандероль не видел.

– Нет. Он сразу поехал в Гиллхоллоу.

– И бандероль дошла до места назначения.

– Да.

– И больше ни одно из писем не дошло. И мои письма к тебе тоже не приходили. Вывод таков, что вина не лежит ни на почте, ни на моих слугах.

Рия сделала большой глоток хереса и почувствовала, как внутри нее разливается тепло.

– Согласна, – подтвердила она. – Виноват кто-то из школы.

– Ты не хочешь высказать свои предположения?

– Нет, я не могу.

– Я думаю, мистера Добсона из числа подозреваемых можно исключить, – предположил Уэст. – Но боюсь, все остальные остаются под подозрением.

– Я сомневаюсь, что тут замешана миссис Абергаст. Не могу припомнить, когда она последний раз ездила в Гиллхоллоу, и она почти никогда не приносит мне почту. Наверное, кто-то другой.

Уэст допил виски и поставил фужер на стол.

– Может, нам не так важно знать кто, как важно знать, почему изымали письма.

Рия кивнула с отсутствующим видом и сжала ножку бокала.

– До того как я отправила рисунок, я послала тебе еще одно письмо. Ты его получил?

Он попытался встретиться с ней взглядом, но она отвела глаза.

– Да. Ты отправила его экспресс-почтой.

Она виновато улыбнулась. Не стоило ей задавать ему такой вопрос.

– Конечно. Я забыла. – Она подняла глаза. – Тогда ты знаешь, что я здесь не из-за ребенка.

– Я знаю, – тихо произнес он.

Показалось ли ей, или она действительно услышала нотки сожаления в его голосе? Может, он испытывал те же метания, что и она?

– Мои письма к тебе и твои ко мне… Должны ли мы предположить, что они не только выкрадены, но и прочтены?

– Полагаю, должны.

– Понятно. – Она помолчала в нерешительности, но все же спросила: – Ты хотел бы знать, о чем я тебе писала?

– Конечно.

– Сомневаюсь. Ты не нашел бы их особенно поучительными. В них примерно то же, что в том письме, которое я приложила к портрету сэра Алекса: школьные дела, шалости девочек и тому подобное. Кажется, я писала о здоровье учителей, об успехах Эмми Нэш, особенно о том, как она замечательно продекламировала монолог из «Венецианского купца» Шекспира.

– Весьма впечатляет.

– Да, ее выступление произвело впечатление. – Она не пропустила насмешливую серьезность его тона, но решила не поддаваться. – Эмми самая младшая из девочек, которые когда-либо могли выучить такой длинный монолог.

– Надеюсь, ее вознаградили за такое достижение. – Рия покачала головой, и Уэст сразу ухватил суть. – Ах да, такое задание ей дали в наказание! И что такого предосудительного совершила маленькая проказница?

– Как ты догадался?

Уэст усмехнулся – коронная улыбка с ямочкой, озорная, почти мальчишеская.

– А как ты думаешь, я сам его выучил? – Уэст вытянул перед собой ноги и скрестил их. – О чем еще ты писала?!

Рия очень устала, но он хозяин, и на его вопросы она должна отвечать.

– Я писала о визите леди Маргарет и лорда Тенли. На самом деле они несколько раз приезжали, и я каждый раз в подробностях описывала их посещения. Мне было с ними хорошо, я даже сожалела, что они не задержались на более долгий срок.

– Какая разительная перемена. И лорд Тенли никак тебя не смущал своим присутствием?

– Он относился к Маргарет как раз так, как она хотела бы, а ко мне именно так, как должен относиться к сестре старший брат.

– Ты все подробно написала?

– Нет. Наверное, нет. – Ей не хотелось думать о том, что самые личные мысли стали достоянием чужого человека.

Уэст кивнул.

– Ты спрашивала меня о том, как продвигаются дела с поисками Петти?

– Да, в каждом письме.

. – И ты, наверное, спрашивала, почему я не держу тебя в курсе?

– Да. Большинство моих вопросов касалось Джейн, но я также спрашивала тебя, почему ты ничего не рассказывал мне о Джентльмене-воре. Я узнала о его поимке от Маргарет и Уильяма. И еще не приходило вестей о мисс Парр. Я подумала, что чем-то тебя обидела, или ты передумал помогать мне, или, возможно, ты считаешь, что меня твои друзья не интересуют. Я не знала, как…

Уэст покачал головой, перебив ее:

– Я писал тебе и о Джентльмене-воре, и о мисс Парр, и много еще всего. Ты мне веришь?

Рия доверяла ему целиком и полностью.

– Да. – Она поставила на столик шерри и расправила складки на коленях. – Мне не нравится, что кому-то стало известно предназначенное только для меня. Ты скажешь мне, о чем ты писал?

– Я давал действительно совсем мало информации, касающейся Джейн, хотя леди Нортхем уверила меня, что сэр Алекс действительно оказался тем самым господином, который сопровождал Джейн к модисткам. Однако Джейн не живет в его городском доме. У сэра Алекса есть еще один дом, который он использует для любовницы. Но и он сейчас пустует. Я знаю, что такие новости тебя бы расстроили. Ты надеялась на большее.

Рия кивнула.

– О чем еще ты писал?

– О чем еще? Боюсь, все остальное сводилось к единственной теме.

– Правда? На тебя так не похоже. И что за тема?

– Брак.

Глава 13

– Брак? – Рия в волнении заерзала. – Ты высказывался в пользу последнего или против?

– Я его предлагал.

Рия не нашла слов. Хватая воздух, она смотрела на него во все глаза.

– Я вижу, ты не готова ответить на вопрос, который я задавал тебе в каждом из моих писем. – Не дожидаясь, пока она подтвердит его слова, Уэст встал и повернулся к ней спиной. Он вдохнул и медленно выдохнул. – Как всегда, – заметил он и взялся за шнур, чтобы вызвать слугу. Он потянул два раза. Резко. – Я все испортил. Такое дело заслуживает более витиеватой речи, даже если в итоге получишь отказ. – Взглянув через плечо, он увидел, что Рия не вполне оправилась. Она выглядела сейчас бледнее, чем когда явилась сюда. – Когда ты ела в последний раз? – спросил он. – Сколько дней ты провела в пути? Дня два-три?

– Я доехала за три, – сказала Рия. – И совершенно не важно, когда я в последний раз ела. Я не голодна. Но я хочу знать, готова ли у тебя более красивая речь.

– Нет.

– А простым языком ты говорить не будешь?

– Ты выйдешь за меня замуж?

– Так действительно просто.

– Кажется, я уже говорил. – Он пристально посмотрел на нее, но не смог угадать, о чем она думает. – Итак?

– Нет, – тихо произнесла она.

– Прямой ответ.

Она кивнула и немного грустно улыбнулась:

– Нет, я хочу услышать более красивую речь.

– Разумеется. – Уэст открыл дверь постучавшему Флинчу. – Разбуди мистера Блейна. Пусть принесет моей гостье легкий ужин. Мне еще понадобится кеб, чтобы отвезти мисс Эшби в резиденцию на Оксфорд-стрит. Убедись, что кебмен не слишком пьян и ведет себя прилично. Миссис Корбелл будет ее сопровождать и проследит за тем, чтобы там все было в порядке.

Рия попыталась возразить, но Уэст вышел в коридор и последние указания давал слуге уже там. Когда Уэст вернулся, Рия по его виду поняла, что он настроен решительно и с избранного пути не свернет.

– Я не думала, что ты меня выгонишь, – заявила она. – Какая я дура!

– Я не выгоняю тебя. Я отправляю тебя отдохнуть до утра. Ты не можешь остаться здесь, а в том доме, где обычно останавливался герцог, когда приезжал в Лондон, ты уже бывала. Я не стал жить там, но ты вполне можешь там остановиться. Утром я пошлю записку леди Нортхем. Я думаю, она согласится тебя сопровождать, чтобы избежать ненужных слухов.

– Ты мой опекун. Почему мы не можем встречаться наедине?

– Потому что сплетни есть сплетни. Я слышал столько досужих сплетен, которые в обществе передавались из уст в уста как непреложные факты, что ими можно заполнить все книги ставок. Взять, к примеру, историю с Истлином. Несколько месяцев только и разговоров было, что о его помолвке, и теперь он должен идти к алтарю.

Рия скептически приподняла бровь:

– Кажется, он куда оптимистичнее относится к обрисованной тобой перспективе, чем ты.

Уэст старался оставаться спокойным.

– Я не могу сказать, что перспектива его брака делает меня несчастным, но поскольку ты так решительно настроена против брака, я просто обязан оградить тебя от слухов.

– Очень мило с твоей стороны, но я сомневаюсь в том, что мое присутствие в городе будет кем-то замечено.

– Я думаю, будет. Завтра вечером состоится прием в честь полковника Блэквуда. Ост-Индская компания и некоторые члены парламента желают выразить ему свою глубокую признательность за помощь в организации колонии в Сингапуре. Конечно, тут есть большая заслуга Иста, но полковник, несомненно, имеет к подобному·факту прямое отношение. К тому же Ист в силу своих обязанностей не может принять заслуженную благодарность, а полковник – может. Я бы хотел, чтобы и ты там присутствовала.

Рия заморгала:

– Поиски Джейн, случайно, не мешают тебе участвовать во всех гала-приемах и прочем? – Она видела, как дернулись желваки на скулах Уэста, но все-таки продолжала: – Полагаю, по статусу ты обязан посещать подобные мероприятия, но я не понимаю, почему и я должна тратить на них свое время. Я должна подготовиться к встрече с учредителями, которая состоится через три дня, а за оставшееся время обязана сделать все возможное, чтобы найти Джейн. Я думала, что ты… – Она замолчала, потому что взгляд его внезапно стал таким, что мог бы пронзить ее насквозь.

– Продолжай, – поощрил он. – Все выкладывай.

– Я думала, что мы поищем ее вместе. Я приехала сюда в первую очередь из-за Джейн. Даже не зная о про павших письмах, я понимала, что нас вычислили. Мистер Беквит так прямо не сказал, и все же я не могла не заметить, что его визит какой-то странный. Я подумала, что тебе надо узнать о нем до того, как мы вместе окажемся там. В лучшем случае такое положение может вызвать неловкость, в худшем… Мне даже не хочется думать, что получится в худшем. – Рия перевела дыхание. – Извини, что вторглась в твой дом без спроса. Я не знала, что меня не ждут. Я писала. Я стучала. И я сама прекрасно найду дорогу обратно, тем более что кеб уже, наверное, успели вызвать. – Она приподнялась со скамьи, но он приказал ей сесть. – Я ваша подопечная, ваша светлость, а не подчиненная. – Она выпрямила спину и вздернула подбородок. – На случай, если вы решите вновь предложить мне стать вашей женой, и в случае, если я приму ваше предложение, знайте: покорной женой я вам никогда не буду.

Уэст почувствовал себя так, словно ему ударили одновременно под ребра, стукнули по голове, вышибли мозги и дух. Он подошел к двери и заслонил собой выход.

– Пока разум не вернулся ко мне, во мне еще осталась сила. И ее мне хватит, чтобы тебя задержать.

– Будьте любезны отойти в сторону.

Он не шевелился.

Рия накинула плащ и принялась натягивать перчатки.

– Ты ведешь себя глупо и смешно.

– Вполне возможно. Ты можешь не поверить, но меня твои слова нисколько не беспокоят. У меня тоже есть кое-что тебе сказать, Рия, и ты меня выслушаешь.

Слишком возбужденная, Рия никак не могла натянуть лайковые перчатки.

Уэст взял ее руки в свои и сжал их, желая унять дрожь. Koгда она подняла на него глаза, растерянная и неуверенная, в его взгляде она прочла непреклонность. Он знал, чего хочет, и решил довести дело до конца.

– Ты будешь удерживать меня, приставив нож к горлу? – спросила она.

– Если надо будет, то да. – Он нежно пожал ее руки. – Присядем, Рия, пожалуйста.

Она кивнула, ощутив почти осязаемое чувствопотери. Он отпустил ее руки и проводил назад к кушетке. Сняв с нее плащ, он терпеливо ждал, пока она снимет перчатки, после чего положил их на кресло, а сам присел рядом с ней.

– Ты слишком много всего наговорила, и на все я должен ответить. Даже не знаю, с чего начать.

Рия ждала. Она не собиралась идти ему навстречу. Больше всего ей сейчас хотелось уйти.

– Я понимаю, – проговорил он, – ты чувствуешь, будто я тебя предал. Мне тоже трудно примириться с тем, что ни ты, ни я не виноваты в том, что переписки между нами не получилось. Я ловлю себя на мысли, что если бы ты писала чаще, какое-то письмо могло бы просочиться. Я теперь думаю, что сам должен был писать каждый день, по нескольку раз на день, и тогда, возможно, ты получила бы хоть одно мое письмо и знала кое-что о моих мыслях.

Ты знаешь, что я горевал из-за того, что у нас не получилось ребенка? Нет, ничего не говори. Дай мне сказать. Я горевал, но в то же время я радовался такому обстоятельству. Я не мог бы спокойно жить, зная, что ты носишь моего незаконного ребенка, но я и не мог принудить тебя стать моей женой из-за ребенка, только из-за ребенка, если ты бы не захотела. Ты знаешь, что не в моих правилах убеждать других в своей правоте, и все же я нарушил собственные принципы и начал кампанию по убеждению тебя в том, что мы сможем стать хорошими мужем и женой. Я описал все преимущества супружеской жизни, причины, по которым институт брака до сих пор существует, по которым я поддерживаю идею брака. Я считаю, что брак – основа общества и супружество привносит в жизнь стабильность и надежность; Я писал, что не буду для тебя невыносимым мужем, что твое наследство останется за тобой, и ты вольна будешь распоряжаться им так, как захочешь. Я знал, что для тебя важно не бросать школу, и я писал тебе, что ты сможешь и будучи моей женой работать директрисой. Я еще писал, что как герцогиня ты можешь оказывать больше влияния на дела школы, чем просто как сотрудница.

Я выдвигал всевозможные аргументы, чтобы убедить тебя стать моей женой; по крайней мере, мне казалось, что я перечислил все. Леди Элизабет Нортхем заставила меня осознать, что я пренебрег лишь одной, но существенной деталью.

Уэст взял Рию за подбородок и повернул ее лицо к себе, заставляя смотреть ему в глаза. Красивые серо-голубые глаза Рии заволокли слезы, и они таинственно мерцали, но он по-прежнему не мог прочесть по ее глазам, что она думала. Он подумал, что ей хочется надеяться, но она боится ошибиться.

– Мне просто взять и прямо сказать все, Рия?

Она кивнула.

Уэст видел, как ее робкий кивок заставил слезу сорваться с кончика ресницы и покатиться по щеке. Она не смахнула слезу рукой и не сморгнула остальные, грозившие пролиться. Она их просто не замечала.

– Я люблю тебя, – признался он. – Вот о чем я не писал, доказывая необходимость нашего вступления в брак. И только потому, что я люблю, я не могу отпустить тебя, пока ты меня не выслушаешь. И только потому, что люблю, я прошу тебя уйти, когда я все скажу. Я хотел верить, что мы оба и так понимаем свои чувства, что мне не надо говорить о них вслух, но такой факт меня не оправдывает – промолчать с моей стороны было бы трусостью.

Уэст посмотрел на Рию и погладил ее руку:

– Я действительно люблю тебя, Рия.

Она закрыла глаза, прижала ладонь к горлу. Ей трудно стало дышать от наплыва чувств.

– Попроси меня снова, – хрипло прошептала она.

Он знал, что она имела в виду.

– Ты выйдешь за меня?

– Да. – Она бросилась в его объятия. – О да!

– А как насчет красивой речи?

– Речь твоя великолепна. – Рия спрятала лицо у него на груди. – Превосходна.

Он улыбнулся и поцеловал ее в шелковистую макушку.

– Похоже, в тебе родились ко мне нежные чувства?

Рия отстранилась. Лицо ее оставалось серьезным, даже мрачным.

– Нежные чувства? Твои слова совсем неадекватны моим чувствам к тебе. В моем сердце и нежность, и страсть. Привязанность и беспомощность, отчаяние оттого, что я не могу ничего изменить в своих чувствах к тебе. Подобная сторона любви пугает меня. Я боялась той цены, что должна буду заплатить за нее, боялась быть отвергнутой, боялась отдаться своему чувству, боялась, что оно уничтожит меня. Столько страха… Мне лишь оставалось держать его в узде, прятать даже от себя самой и надеяться, что ты не выманишь из меня правду. Нежность – это то, что я чувствовала к тебе. Чувствовала всегда, и совсем юной девочкой, когда тайно пробиралась в галерею герцога и смотрела на твой портрет, представляя себе, что ты тоже на меня смотришь.

Улыбка смягчила его черты. Ее улыбка выглядела немного виноватой.

– Я не думаю, что если бы я испытывала к тебе лишь нежные чувства, то могла бы так на тебя разозлиться. Только любовь вызвала мою бурную реакцию.

– Я постараюсь запомнить, – улыбнулся Уэст.

Рия хотела продолжать говорить, но принесли ужин. Неизвестно, каким образом признание сказалось на ее душе, но аппетит у нее разыгрался. Она принялась за овощной суп с теплым хлебом. Уэст не стал есть. Он смотрел на нее, и, словно в отместку, она ела понемногу, откусывая хлеб мелкими кусочками. И в оттягивании удовольствия тоже состояла своя прелесть. Он-то знал, насколько она голодна.

Она искоса посмотрела на него и произнесла:

– Если ты собираешься и дальше смотреть, как я ем, то я просто убью тебя.

Усмехнувшись, он налил себе чашку чаю. Он отнес чай к камину и принялся ворошить угли кочергой.

– А говорить мне можно? – спросил он, взглянув на нее.

– Если ты не ждешь ответа, то да. Я хочу продолжить еду. – Она отломила кусочек хлеба и обмакнула в суп. – Продолжай. Я слушаю.

Уэст не сомневался в том, что она умела слушать. В чем он серьезно сомневался, так в ее способности удержаться от вопросов и комментариев.

– Я насчет завтрашнего приема. Сэр Алекс Коттон будет там присутствовать. И Херндон тоже. – Он положил кочергу на место и выпрямился. Рия замерла с открытым ртом и кусочком хлеба в руке. Казалось, она забыла про хлеб. – Они оба активно задействованы в Ост-Индской компании и им есть что терять, если с сингапурской колонией получится промашка. Они придут для того, чтобы выразить свою благодарность полковнику за поддержку, а я буду там для того, чтобы проследить, куда они направятся после приема. Мне бы пришлось присутствовать на приеме в любом случае. То, что наши пути пересеклись, – просто удача. Истлин – мой друг и заслуживает доброго к себе отношения, он – моя поддержка и даже предмет для подражания. Полковник Блэквуд – мой наставник, исповедник, самый яростный защитник и критик – он мне больше отец, чем был собственный. Итак, я сделаю паузу в поисках Джейн, для того чтобы постоять за тех людей, кто стоял за меня. Если тебе кажется, что я подвел тебя, потому что не могу подвести их, тогда ты должна знать, что я подведу тебя снова, и снова, и снова.

На мгновение у Рии перехватило дыхание – она поняла, как глубоко его ранила. Она медленно опустила руку и положила кусочек хлеба на край тарелки.

– Я не заслуживаю прощения за то, что наговорила второпях много такого, в чем ничего не понимаю, поэтому я не стану просить прощения. Но я знаю, что ты не смог бы полюбить меня так, как полюбил, если бы вначале ты не полюбил их. Скорее всего, я тебя подведу, а не наоборот.

Уэст покачал головой;

– Ты к себе несправедлива, если так думаешь. В том, чтобы говорить горячо и страстно, плохого нет, хотя иногда ты могла бы чуть-чуть воздержаться от резкостей.

Рия опустила глаза и не подняла их, пока не услышала хрипловатый смешок Уэста.

– Я не понимаю, – проговорила она, – что тебя так забавляет.

– Только то, что тебе идет такое выражение лица.

– Потому что я часто практикуюсь.

Уэст улыбнулся:

– Я так и думал.

Рия решила, что с нее довольно раскаяния. Она поджала губы, выражая неодобрение, что, как и следовало ожидать, позабавило Уэста еще больше.

– Если ты все еще хочешь, чтобы я пошла на прием завтра, ты должен найти для меня какой-то наряд. Я ничего подходящего с собой не привезла.

– Я видел содержимое твоего гардероба, – промолвил он. – У тебя просто нет ничего подходящего.

– Может, тебе стоит повысить мое содержание?

– Чтобы ты наряжала своих студенток лучше, чем одеваешься сама? Да нет. Если леди Нортхем не подберет тебе за день подходящий наряд, то первый раз за все время провалит свое задание. Я уверен, что передаю тебя в надежные руки, оставляя на ее попечении.

Рия не думала, что графиню обрадует возложенная на нее миссия, но ей оставалось лишь подчиниться Уэсту.

– А после приема? Что потом?

– Доживем до завтра, там увидим. А сейчас я хочу послушать о визите Беквита в школу. – Рия начала рассказывать, но Уэст ее остановил. – Твой рассказ подождет до завтра. Что касается встречи с учредителями, которая привела тебя в Лондон, то мне сообщили о собрании, но о том, что ты там будешь присутствовать, ничего не сказали. Очень похоже, что они собирались столкнуть нас лбами, если не заманить в ловушку, Как ты уже сказала, нас, кажется, вычислили.

Рия отодвинула стул и встала.

– Мне не стоит убеждать тебя оставить меня здесь?

– Нет.

– Но мы решили пожениться.

– Мы с тобой разделим постель после того, как будут произнесены клятвы в церкви.

– Ты твердо решил?

– Твердо.

Рия прошла к камину и быстро поцеловала его в губы.

– Мне нравится, что ты почтительно ко мне относишься и уважаешь брак. – Отстранившись, она пристально посмотрела на него. – Но у тебя сохранилась улыбка повесы, – заметила она, и ей, как ни странно, она нравилась.

На следующее утро Рию лишили роскоши поваляться в постели подольше. Графиня Нортхем приехала на Оксфорд-стрит еще до того, как Рия толком проснулась, и велела ей поскорее приводить себя в порядок, сказав, что через два часа они должны приехать на Ферт-стрит, до того как у модисток наступит час пик. К вечеру Рия уже должна иметь готовый наряд.

– Уэст не поскупился, так что, я думаю, нам удастся уговорить хотя бы одну модистку поторопиться с платьем.

Рии ничего не оставалось, как согласиться на роль ведомой. Такое случалось так редко, что Рия даже получила своего рода удовольствие – никакой ответственности, все решают за тебя. Леди Нортхем водила се из одного модного магазина в другой, и, хотя они примерно одного возраста, Элизабет куда больше Рии разбиралась в тканях, нарядах и прочих модных штучках. Более того, она чутьем угадывала не только то, что подойдет Рии, но и то, что понравится ей.

Мадам Понселе не поддалась на лесть леди Нортхем, но предложенная сумма настолько ее устроила, что она согласилась сделать наряд к вечеру. Всех белошвеек в ателье пришлось привлечь к работе. Пока Элизабет обсуждала детали покроя и отделки с мадам Понселе, Рия стояла на табуретке в одной тонкой хлопчатобумажной сорочке и молча терпела снятие мерок, примерки с неизменными булавками, время от времени впивающимися в тело, и прочими неизбежными неприятностями, усугублявшимися тем, что в ее же присутствии весьма придирчиво обсуждались все недостатки ее фигуры.

Остановились на платье из бомбазина цвета мяты с атласными лентами под грудью, рукавами фонариком, отделанными той же лентой, и на накидке, которая подчеркивала красоту ее плеч. На голове у нее будет шляпа со страусовыми перьями, на руках – атласные перчатки, на ногах – лайковые туфельки, и за несколько лишних монет мадам Понселе обещала сама договориться со шляпником, перчаточником и обувщиком. Все будет готово к семи.

– Не могу представить, что они все успеют, – усомнилась Рия, садясь в экипаж. – Они модистки, а не волшебницы.

– Можете мне не поверить, но за те деньги, что выложил Уэст, сегодня они отложат все самые срочные заказы и будут заниматься только вашим нарядом и все равно останутся в прибыли.

Рия не стала спорить – Элизабет виднее.

– Мадам Понселе – одна из тех модисток, с которой вы говорили о Джейн Петти? – спросила Рия и заметила, что Элизабет удивлена ее осведомленностью. – Уэст сказал мне, что вы для него наводили справки на Ферт-стрит. Спасибо вам за помощь. Увидев, как вы общались с мадам, я поняла, почему Уэст обратился именно к вам. Не думаю, что кто-то справился бы лучше.

– Тогда вы недооцениваете его улыбку. – Глаза Элизабет насмешливо и игриво блеснули. – Не волнуйтесь. У моего мужа улыбка не хуже, хоть и ямочек нет. Я не смогла бы с ним жить, если бы он ко всему прочему покорял всех очаровательными ямочками, как у Уэста.

– Понимаю, – тихо пробормотала Рия. – Они делают его слишком…

– Совершенным?

– Ну, почти. Одна глубже другой.

Элизабет засмеялась от удовольствия:

– Я надеюсь, вы ему о них говорили.

– Да.

– Хорошо. Ему понравилось, я уверена. – Элизабет расправила отороченный мехом полог на коленях. – Первым меня попросил поговорить с модистками полковник. Я бы сделала это и для Уэста, но ему бы не пришло в голову попросить меня.

– Хотя потом он попросил.

– Да. Ему нелегко просить. Я думаю, он не надеялся получить согласие. Но для меня сделать для него такую малость не составило труда – он для меня делал гораздо больше. Вернее, для моего мужа.

– Они близки как братья, верно? Компас-клуб, я хочу сказать.

– Близки, как должны быть близки братья. Увы, часто братья гораздо менее близки друг другу, чем члены Компас-клуба. Север, Юг, Восток, Запад. Друзья на всю жизнь. И другого им не дано. «Норт, Ист, Саут и Уэст. Дружбу время не разъест. Вовек врагом не покорен Солдат и Мастер, Моряк и Шпион». Саутертон написал их девиз, когда они еще учились в школе. Вы ведь его знаете. Уэст вам говорил?

Рия покачала головой.

– Солдат и Мастер, Моряк и… – она посмотрела на Элизабет, чуть скривив рот. – Шпион. – Она потерла виски. – Он всегда отрицал последнее.

– Не понимайте все буквально, – быстро проговорила Элизабет. – Саут первый вам скажет, что девиз не стоит принимать так уж всерьез. Все дело в рифме, только и всего.

Рия понимала, что объяснения Элизабет сильно хромают, но предпочла ничего не уточнять, хотя девиз членов Компас-клуба так все время и вертелся у нее в голове.

Уэст ждал их в своем городском доме. Элизабет тепло поздоровалась с ним и ввела его в курс утренних событий. Она приняла предложение Уэста перекусить, но настояла на том, что будет завтракать одна в библиотеке.

– Вы ведь не рассчитываете, что я буду играть роль дуэньи, не так ли? – спросила она, переводя взгляд с Уэста на Рию и обратно. – Я думаю, нет.

Как только Элизабет удалилась, Уэст обратился к Рии:

– Кажется, мы внушаем доверие. От нас ждут безупречного поведения.

– В самом деле? Мне так не показалось.

Уэст усмехнулся и проводил Рию в гостиную, закрыв за ними дверь. Крепко поцеловав ее, он заставил себя прервать поцелуй до того, как процесс стал бы необратимым. Он и так почти упустил момент: таким щедрым и многообещающим казался у Рии рот.

– Втяни свою нижнюю губу. Закуси ее, если можешь, иначе я позову горничных и потребую, чтобы они ее запудрили.

Рия засмеял ась:

– Как пожелаешь.

Она с трудом оторвала себя от двери и прошла следом за ним в комнату. Он не стал садиться на кушетку, обтянутую дамасским шелком, а выбрал одно из кресел-качалок, пригласив ее сесть во второе. Рия не стала иронизировать по поводу его выбора. В его поведении ничто не располагало к игривости.

Уэст подождал, пока сядет Рия, и только потом сел напротив.

– Расскажи мне о визите Беквита в школу, – попросил он без всяких предисловий.

Рия рассказала ему все, что смогла вспомнить. Он слушал внимательно, время от времени перебивая ее для того, чтобы уточнить какую-то деталь или нюанс в тоне Беквита и манере его поведения. Когда она закончила, он откинулся на спинку кресла и затих в задумчивости.

Принесли чай. Рия отпустила горничную и налила чаю им обоим.

– Есть еще одна вещь, – вспомнила она. – Я написала мисс Парр о желании Беквита посетить пьесу с ее участием. Ты думаешь, она получила мое письмо?

– Я знаю, что она его не получала.

– Откуда такая уверенность?

Уэст стал загибать пальцы:

– Театр «Друри-Лейн» все еще стоит. Мистер Беквит все еще жив. Мисс Парр играет при полном аншлаге. Ты должна мне поверить, если я скажу, что все происходит благодаря Сауту.

– Возможно, мисс Парр ему не сказала. – Уэсту такое явно не приходило в голову. – Если бы она могла быть так же уверена, как и ты, что Саутертон будет действовать так неосторожно, у нее возникло бы побуждение защитить его от себя самого.

– Уверяю тебя, в действиях Саутертона нет ничего неосторожного. Он осуществлял определенный план. У Саута всегда есть план. – Он пристально посмотрел на Рию. – Я думаю, мисс Парр уже поняла, что хранить тайны от Саута себе дороже. Есть вероятность, что они поженятся.

– В самом деле?

– Есть желающие биться об заклад. Лично я поставил двадцать шиллингов. – Он засмеялся, увидев реакцию Рии. – Кстати, у нас без пари и ставок никак нельзя. Однако если только мать Нортхема не участвует, ставки никогда не поднимаются выше нескольких соверенов.

– Такие привычки у вас с Хэмбрик-Холла, верно?

Уэст кивнул:

– В то время в карманах у нас всегда было пусто, И, честно говоря, я до последнего времени не мог сравниться в доходах с прочими членами Компас-клуба, если они включались в игру по крупному.

– Но они следили за тем, чтобы размер ставок не выходил за границы того, что ты мог себе позволить.

– Да, всегда. – Уэст улыбнулся. – Ты волнуешься по поводу сегодняшнего вечера, Рия? Я уверен, тебе они все понравятся: мои друзья – люди приличные и честные.

– Я не сомневаюсь. Ты выбрал их своими друзьями.

– Возможно, – согласился Уэст. – Но возможно, что и они меня выбрали.

Он закончил пить чай, откинулся на спинку кресла и положил руки на колени.

– Ты им очень понравишься.

Она покраснела немного, потому что он заметил ее волнение. Честно говоря, Рия меньше волновал ась перед первым выходом в свет.

– «Норт, Ист, Саут и Уэст. Дружбу время не разъест. Вовек врагом не покорен Солдат и Мастер, Моряк и Шпион», – продекламировала Рия. – Ваш компас – круг весьма внушительный. Наверное, нелегко входить в него.

– Ты уже стала его частью, только до сих пор не понимала.

Рия задумалась.

– И относительно нас тоже сделаны ставки?

– Почти наверняка. Я не знаю подробностей, но мне кажется, Элизабет пустила слух о нас, и Флинч стал ее главным информатором.

– Твой слуга? Ну, такое же…

– Недопустимо? Позорно? Коварно? – Уэст засмеялся. – Она всего лишь поменялась со мной ролями. Когда-то на них с Нортом тоже ставили пари, и все закончилось совсем неплохо. Они любят друг друга. – Он видел, как Рия покраснела, хотя глаз не отвела. – Тебе Элизабет пересказала наш клубный девиз?

– Да.

– Не стоит делать далеко идущие выводы. Когда Саут сочинил его, ему едва исполнилось десять.

– Возможно, но леди Нортхем говорит, что Норт стал солдатом, Саут моряком, Истлин действительно мастер на все руки, а ты… Ну, совершенно ясно, что ты не просто клерк в министерстве иностранных дел.

Уэст пожал плечами:

– Что касается Саута и мисс Парр, им необходимо было сообщить об интересе Беквита к ее представлению.

Рия никак не прореагировала на возвращение Уэста к прежней теме разговора, возможно, лишь потому, что он не привык обсуждать дела, которые ему поручал полковник, но, может, и потому, что он не считал свой вклад таким уж ценным. Рия решила, что не стоит пускаться в комментарии сейчас, но со временем она даст ему понять, что не всегда и не во всем будет с ним соглашаться.

– Ты скажешь им сегодня вечером?

– Нет, сегодня днем. Очень возможно, что Херндон и сэр Алекс видели картины Беквита и имеют подобные произведения у себя. Саут и мисс Парр должны знать то, что узнала ты, до того как они прибудут на прием.

– Значит, ты думаешь, что они в любом случае придут?

– Я уверен. – Он пристально смотрел на нее своими зелеными глазами. – Нортхем и Элизабет выйдут следом за сэром Алексом и последуют за ним в своей карете. Саут и мисс Парр согласились ехать за Херндоном. Ист и София выполнят свою часть задания, которое состоит в том, чтобы получать удовольствие от вечера и не дать Херндону и сэру Алексу уйти слишком рано.

– Почему время ухода так важно?

– Потому что я не хочу, чтобы меня поймали с поличным в доме одного из них.

– Понятно. – Рия сжала губы и вопросительно посмотрела на Уэста: – А в чем состоит моя роль? Что я должна делать? Кажется, все закрутилось из-за меня, а я осталась не у дел.

– Я не мог предвидеть твоего приезда. Мы все спланировали уже неделю назад. Мне кажется, ты будешь чувствовать себя вполне комфортно на приеме с Нортом и Элизабет, хотя, если пожелаешь, можешь составить компанию Истлину и Софии.

Рии не нравился ни тот ни другой вариант, и она, недовольно поведя плечами, проговорила:

– Я бы предпочла поехать с тобой.

Уэст нисколько не удивился.

– Исключено.

– Разумеется. Ты просто не намерен дать мне шанс. Ты думаешь, я не смогу?

– Нет, вовсе нет. Я думаю, я не смогу. Не смогу, если ты будешь со мной.

Разочарование Рии не стало меньше, но она поняла его.

– Хорошо. Тогда я поеду с лордом и леди Нортхем. – Она решила, что из двух зол выбирает меньшее. По крайней мере, у нее будет иллюзия, что она что-то делает. – Тебе придется преодолеть свое нежелание видеть меня твоей помощницей. Мы оба придем на встречу с советом учредителей. Если они приготовили нам ловушку, то я должна подготовиться к испытанию также, как и ты.

Уэст ответил не сразу. Как ни скажи, все будет звучать плохо. И в то же время его слова обсуждению не подлежали.

– Я не могу допустить, чтобы ты поехала на собрание совета, Рия. Я надеюсь, ты сможешь…

– Прости, я не понимаю…

Он знал, что она все прекрасно слышала, она просто не хотела верить услышанному.

– Ты не должна там присутствовать.

– Какой абсурд!

– Не сомневаюсь, что ты так думаешь, но ты еще не поняла, насколько широко и глубоко раскинула свои сети организация епископов, не знаешь меры их жестокости. Побег мисс Петти не просто плод усилий нескольких человек. Каждый из членов совета организации ответствен за ее исчезновение. Сэр Алекс мог бы действовать в одиночку, уговорив мисс Петти убежать из школы, но он не мог действовать, не имея на то санкции остальных. У них нет секретов друг от друга. У них есть секреты от всех остальных.

– Мне до сих пор трудно видеть в них хитроумных обманщиков, – тихо заявила Рия, – потому что я поздно поняла, кто они такие. Я убеждена, что ты прав на их счет во всех отношениях.

– Ты противоречишь себе, Рия. Ты веришь в мою правоту, и в то же время тебе трудно увидеть в них хитроумных негодяев. На сегодняшнем приеме будет очень мало людей, которые знают, что «Орден епископов» существует вне стен Хэмбрик-Холла, и все же они не могли бы праздновать образование британской колонии в Сингапуре, если бы Истлин не вызвал на поединок пятерых из епископов и не победил каждого из пяти.

Брови Рии поползли вверх, рот приоткрылся от удивления.

– Картины с мисс Парр сделаны художником, который тоже учился в Хэмбрике и тоже состоял в «Ордене епископов».

– Ты ничего такого не говорил мне, когда мы обсуждали картины.

– Мисс Парр в свое время соблазнил тот же самый человек, и Саут потребовал от меня молчания. Тогда я не мог нарушить слово.

Рия чувствовала себя задетой.

– Ты боялся, что я кому-нибудь расскажу?

– Дело не в том, что я доверяю или не доверяю тебе, – пояснил он. – Просто я не мог ничего сказать. Если тебя не удовлетворяет мой ответ, то прощения я просить не буду. – Он даже не улыбнулся, чтобы как-то смягчить резкость сказанного, а лишь терпеливо ждал, чтобы она поняла – при сходных обстоятельствах он будет вести себя точно так же.

Рия опустила глаза. Переход от позиции обвинения к позиции примирения, пусть с оговорками, дался ей нелегко.

– Наверное, я не могу сетовать на тебя за скрытность, когда сама завишу от твоего умения хранить секреты, – с грустной усмешкой самоиронии констатировала она. – Учредители в ответе и за то, что произошло с мисс Парр?

Уэст покачал головой. Лучше бы он дал другой ответ:

– Тот, кто соблазнил мисс Парр, действовал в одиночку. Но такой факт не должен внушать тебе ложных надежд, – поспешил добавить он. – Обстоятельства дела мисс Парр совершенно отличны от тех, что сопутствовали исчезновению мисс Петти. Я не знаю, как Беквиту удалось заполучить картины у художника. Вполне возможно, что существует еще и посредник. Неясно, есть ли подобные картины у других учредителей. Ради мисс Парр я должен все сегодня выяснить. Однако даже если мне случится наткнуться на похожие работы в домах Коттона и Херндона, то подобное доказывает лишь, что у них сходные эротические пристрастия, а, я думаю, нам о них уже и так известно.

Рия налила себе вторую чашку чаю, обдумывая его слова.

– Итак, ты считаешь важным, что мисс Парр рисовал один из членов «Ордена епископов»?

– Важным в том смысле, что члены общества знают друг друга, если даже они не принадлежат к одному социальному кругу. Вполне логично предположить, что художник, будучи членом «Ордена епископов», знал, к кому надо обратиться, чтобы продать свои работы.

– Итак, епископы доверяют лишь своим собратьям-епископам.

– Я не уверен, что они вообще кому-то доверяют, но свои тайны они поверяют только своим людям. Может, ты найдешь такое различие весьма тонким, но я считаю, что оно важно.

– А с Компас-клубом все по-другому? – спросила Рия.

– Между нами существует доверие.

Она медленно посмотрела на него. В ее взгляде появилось беспокойство.

– Против епископов вас только четверо.

– Я знаю. Но мы часто говорим, что они недостойны и такого количества.

– Что лишний раз доказывает недостаток у вас здравого смысла.

Уэст усмехнулся:

– Еще мягко сказано. Некоторые люди полагают, что у нашей четверки вообще нет мозгов.

Рия вздохнула:

– Значит, ты не видишь в таких оценках ничего обидного?

– Саут обижается. Он-то, в самом деле, наделен блестящим умом, – весело заметил Уэст. – Остальные трое слишком тупоумны, чтобы воспринимать подобные оценки столь чувствительно.

Осталось только рассмеяться, разрядив тем самым обстановку и успокоив ее тревоги. Она могла лишь довериться ему и его друзьям. Солдат, Моряк, Мастер и Шпион. Она смотрела на него пристально и снова очень серьезно.

– Могу я узнать, что ты будешь делать на совете попечителей?

– Конечно. – Он взял свою чашку и протянул Рии, чтобы налила ему еще. – Пока ни один из членов совета не знает о твоем прибытии в Лондон, и узнают только после того, как сэр Алекс и лорд Херндон увидят тебя на приеме у полковника. Я не знаю, почему они не уведомили меня о твоем приглашении, но предполагаю, что они так поступили, чтобы сделать мне сюрприз. Мне страшно любопытно, с чего они взяли, что такое возможно, и почему посчитали, что у нас не будет возможности встретиться и пообщаться до совета.

– Но все могло бы случиться в соответствии с их планами. Ни одно твое письмо до меня не дошло, а до тебя дошли лишь два моих.

– Но ты пока еще остаешься под моей опекой. Они могли бы заподозрить, что ты захочешь встретиться со мной по приезде в Лондон.

– Возможно, но также возможно, что, по их мнению, мне незачем приезжать в Лондон заранее.

– Ты сказала, когда поедешь в Лондон, Беквиту?

Рия покачала головой:

– Не ему. Я сказала учителям.

– Всем?

– Да. Мы регулярно собираемся, чтобы обсудить успехи наших студенток и то, что должны сделать для повышения качества обучения. Поднимаем и хозяйственные вопросы. Я сообщила, что меня пригласили на совет учредителей.

– Как они реагировали?

– Практически никак. Такое уже случалось. Я уже присутствовала на заседаниях совета. Я сказала преподавателям, что, поскольку мы все заняты, я планирую уехать как можно позже, только чтобы успеть к самому совету.

– И когда ты решила, что уедешь пораньше? – спросил он. – Кто-то пытался отговорить тебя?

– Мисс Вебстер выразила озабоченность тем, что не сможет поддерживать дисциплину на уроках со старшими девочками, но она всегда недовольна, когда я уезжаю. Миссис Абергаст просто приняла мой ранний отъезд к сведению, и все.

– А мисс Тейлор?

Рия довольно долго молчала. Ей всегда нравилась Дженни Тейлор, она даже восхищалась ее работой, и ей нелегко далось разочарование поведением учительницы рисования.

– Реакция мисс Тейлор показалась мне необычной. Она заболела.

– Она симулировала болезнь?

– Тогда я не имела причин так думать, но теперь я думаю – возможно, да.

– Почему?

Рия отхлебнула чаю, затем поставила чашку на блюдце.

– На то, полагаю, есть несколько причин. Вообще-то она никогда не жалуется на самочувствие, даже если все мы видим, что она нездорова. Когда я предложила вызвать врача, она стала возражать. Так случалось всегда, но на сей раз она слишком категорично отказывалась от приезда доктора, и я не стала настаивать. Мне бы пришлось остаться в школе еще на день или два, но миссис Абергаст согласилась взять на себя некоторые обязанности мисс Тейлор. Мне показалось, что мисс Тейлор осталась недовольной, но я ничего не сказала.

С прошлой ночи я не раз возвращалась мыслями к пропавшей почте. Ты не удивишься, если я скажу, что именно мисс Тейлор чаще всего собирала и разносила ее. Кстати, и кандидатуру мистера Литтона в качестве детектива, способного расследовать исчезновение Джейн Петти, предложила она. И, черт побери, я думаю, она гораздо лучше рисует, чем можно подумать, глядя на ее портреты учредителей. Ты сам знаешь – ты ведь видел портрет Джейн.

– Как долго она работает в школе?

– Точно не знаю. Я там уже шесть лет, а она уже до меня работала, по крайней мере, лет пять.

– Почему ее не сделали директрисой, когда появилась вакансия?

– Не думаю, что она хотела.

Уэст обдумывал ответ.

– Возможно, она не стала претендовать на должность директрисы по обоюдному согласию ее и совета. Если в школе происходит что-то серьезное, уволят, скорее всего, директора. Учредители не хотели, чтобы мисс Тейлор уходила, тем более что она для них в школе глаза и уши.

– Шпионка, ты хочешь сказать.

Чашка на блюдце Уэста задрожала, когда он поставил ее на стол.

– Больше чем шпионка, – уточнил он, вставая. Ни слова не говоря, он вышел из комнаты и вернулся спустя пару минут с книгой под мышкой. Он протянул ее Рии, чтобы та увидела золотое тиснение на переплете из темно-зеленой кожи. – Я думаю, Норт не простил бы мне, если бы Элизабет нашла ее в его библиотеке. Я принес книгу с собой и оставил там, где, как я думал, мы с тобой поговорим. Ты ее узнаешь?

– Конечно. Странно, если бы я ее не узнала.

Уэст с удовольствием отметил, что Рия, несмотря на резкость тона, все же не утратила способности краснеть.

– Я узнал кое-что интересное о книге, когда показал ее сэру Джеймсу Уинслоу. Он информирует меня обо всем, что касается печатной продукции, попавшей в поле моего внимания. По его словам, книга издана между 1750 и 1790 годами, бумага и печать отличаются отменным качеством, как и переплет. Он знает два издательства, которые все еще занимаются подобной работой, и он любезно согласился проконсультироваться с ведущими специалистами обоих издательских домов.

Рия сидела на краешке кресла, словно готовая в любую минуту сорваться и бежать.

– И?..

– И недавно он доложил мне, что книга напечатана маленьким прессом, который больше не работает. Когда-то на нем печатались религиозные памфлеты и сборники проповедей. Представь себе, на таком же прессе печатались книги совсем другого содержания. До Французской революции предприятие считалось весьма прибыльным. Владелец перебрался во Францию некоторое время спустя после падения монархии, и там его арестовали и казнили за издание бунтарской литературы. – Уэст положил книгу и пожал плечами: – Не думаю, что ему предоставили возможность показать что-то из его похотливых книжек, а то его могли бы оставить в живых.

Рия всем своим видом демонстрировала неодобрительное отношение к тону Уэста.

– Человеческая жизнь все же заслуживает более почтительного к себе отношения.

– Того человека звали Невилл, Рия. Джордж Эндрю Невилл. – Уэст даже глазом не моргнул, когда Рия вскочила на ноги. Он именно такой реакции и ожидал. – Значит, имя тебе знакомо.

Как она могла не знать его, если оно выгравировано на золотой пластине под еще одним из портретов, мимо которых она проходила каждый день? Рия знала, что Уэст не ждет от нее каких-то слов, но она не могла молчать.

– Его сын – член правления. Его отец – основатель академии. Один из его внуков уже окончил Хэмбрик. Другой учится там сейчас. Я полагаю, ты скажешь мне, что мальчики епископы.

– Да. Полковник проверил по моей просьбе и подтвердил, что они епископы.

Рия смотрела на него в беспомощной растерянности.

– Какова же истинная природа созданной ими организации?

– Закрепить за собой власть, положение и влияние. Обеспечить неприкосновенность богатства. Способность привлекать других к работе в организации. Власть, Рия. Власть во всех ее проявлениях. Истлин противостоял желанию епископов обеспечить для себя власть политическую. Но основатели Академии мисс Уивер имели несколько иные наклонности. – Уэст открыл книгу и показал Рии картинку с молодым человеком, стоявшим спиной к колонне, и с молодой женщиной, стоявшей перед ним на коленях. Он ткнул пальцем в лицо мужчины. – Ты знаешь, кто здесь изображен, Рия?

Она внимательно посмотрела на лицо изображенного в книге человека и покачала головой.

– Я бы и сам не сразу заметил сходство, – сказал он, закрывая книгу. – Дядя Джонатана Беквита, Энтони Беквит. Рисунок в книге сделан за несколько лет до того, как с него нарисовали портрет, висящий у вас в холле, за несколько лет до того, как он стал учредителем. Но задний план картины тот же, что наводит на мысль о наделении определенными привилегиями тех, кому надлежит наследовать место в совете.

Рия поежилась.

– Почему ты уверен в том, что это сэр Энтони?

– Тот, с кем говорил Джеймс Уинслоу, сейчас уже пожилой человек, вспомнил его.

– Быть не может!

– Беквит, очевидно, считался завсегдатаем печатной мастерской Невилла, особенно когда изготавливались гравюры. Он когда-то работал учеником печатника. Согласись, такие иллюстрации не так легко выбросить из головы.

– Я не стану признаваться.

Уэст сдержал улыбку.

– Последняя информация понравится тебе еще меньше. Женщина на другой: иллюстрации…

Рия перебила его:

– Ты что, можешь назвать ее имя?

– Нет, к несчастью, не могу. Но тот же джентльмен вспомнил разговор Невилла и Беквита, когда те просматривали гравюры перед печатью. Они сказали, что Шеридан не знал и половины из изображенного в книге, когда писал «Школу злословия», И что мисс Уивер открыла бы ему глаза на то, что ценится в образовании. – Уэст поднял руку, предупредив вопросы. – Я также спрашиваю себя, почему он запомнил сказанные слова. В конце концов, он был всего лишь учеником. Но возможно, его юным возрастом и объяснялся столь острый интерес, и по той же причине в его присутствии Беквит и Невилл говорили открыто. Он видел представление «Школы злословия» всего несколькими днями раньше, поэтому понял, почему упомянули именно эту пьесу. Он подумал, что мисс Уивер – имя женщины, изображенной на картинке. Он связал иллюстрацию с именем, которое услышал, с пьесой и уже не мог забыть ни того, ни другого. Я думаю, нам следует довериться его памяти, Рия, хотя он и не понял всей важности того, что узнал. – Уэст подошел к ней и взял за руки. – Мы оба знаем, что Невилл и Беквит упоминали академию мисс Уивер.

Рия коротко кивнула.

– Я должен закончить рассказ, или ты предпочтешь, чтобы я остановился?

– Договаривай до конца, – попросила она.

– Скорее всего, обе женщины на иллюстрации – студентки школы, выбранные благодаря своей внешности и манерам для того самого, чем, как ты видела, они заняты на картинках. И точно так же весьма и весьма похоже на правду, что мисс Дженни Тейлор – сводница, работающая на «Орден епископов».

Глава 14

На приеме яблоку негде было упасть. Рия с трудом нашла свободное местечко, чтобы присесть в нише возле цветка в горшке ростом почти с нее. Тонкие нежные перистые листья растения деликатно щекотали ей щеку, покачиваясь на сквозняке, вызванном стремительным вращением танцоров. Рия раскрыла веер и, прикрыв им рот, зевнула.

Недосып брал свое, не помогли даже натянутые как тетива лука нервы. По дороге в Лондон спать почти не пришлось, и в прошедшую ночь удалось проспать часа три, не больше. Элизабет настаивала на том, чтобы она прилегла отдохнуть перед приемом, но после разговора с Уэстом сон не шел. Она смотрела вверх, на полог балдахина и спрашивала себя, почему не чувствует ничего, кроме странного онемения души и тела.

Мисс Дженни Тейлор – поставщица шлюх для епископов.

Подобные слова то и дело как волна накатывали на нее, отдавались болезненным эхом в голове. И даже сейчас они звучали в ее голове более отчетливо, чем все, что говорилось вокруг.

Если бы она могла упасть в обморок или просто слечь с мигренью! Уэст, наверное, ждал чего-то подобного, но шок от его слов прошел так быстро, Что Рия поняла: она не испытала шока, потому что сообщение Уэста нельзя назвать внезапным и неожиданным. Просто самые худшие подсознательные опасения оказались подкрепленными фактами. Она догадывалась о том, что происходит, но вынуждена признать очевидное только сейчас.

Эмили Баррет. Аманда Кент. Мэри Мердок. Сильвия Дженнер.

Рия словно мысленно делала перекличку. Все они – студентки школы – ушли из нее до ее окончания. В отличие от Джейн Петти никто из них не ушел из школы внезапно, не дав таким образом повода волноваться за их будущее, которое казалось значительно более перспективным, когда они из школы уходили, нежели когда поступали в нее.

– Ты белая, как молочная сыворотка, – Услышала Рия голос Уэста.

Рия вздрогнула и от неожиданности выронила веер. Он неловко повис на шелковом шнуре, прикрепленном к запястью. Рия не сразу сумела закрыть его и сжать в ладони.

Видя, насколько ей трудно держать себя в руках, Уэст взял ее под локоть:

– Пойдем, на лоджии никого нет. Гости предпочитают изнывать от духоты. Все боятся холода.

Рия взяла его под руку и позволила увести себя из зала.

Теперь, когда она шла в сопровождении герцога Уэстфала, дорогу ей уступали куда охотнее. Подойдя к перилам, Рия отпустила руку Уэста и, схватившись за мраморный парапет, вдохнула свежего ночного воздуха. Ночь выдалась ясной, и звезды сияли на темно-синем небе даже ярче, чем бриллианты в бальном зале.

– Мне отвезти тебя на Оксфорд-стрит? – спросил Уэст. – Я сам не смогу, но попрошу своего кучера. – Она не торопилась с ответом и в конечном итоге отказалась уезжать, покачав головой. Уэст понимал, что он не сможет ее переубедить. – Я не могу заставить тебя прекратить себя винить, Рия, я могу лишь сказать, что ты не права, поступая так. Ты не могла знать о других.

Рии совсем не показалось странным, что Уэст угадал ее мысли.

– Но я знала, – тихо произнесла она. – По крайней мере, кажется, знала. Я должна была рассказать тебе о них с самого начала, не дожидаясь, пока ты сам мне все выложишь.

Уэст присел на перила и накрыл руку Рии своей.

– Что ты мучаешься? Что особенного, если четыре студентки ушли из школы до ее окончания, потому что нашлись семьи, готовые их приютить? Только задним числом ты могла увидеть в их уходе нечто похожее на ситуацию с мисс Петти.

Рия знала, что он прав, и в то же время она не могла не судить себя.

– У них у всех оказались благотворителями члены совета. Все они пришли в·школу в раннем возрасте из работных домов. И считались самыми хорошенькими девушками в школе. Мэри и Эмили проявляли большие способности в игре на фортепьяно, Аманда Кент отличалась живостью и общительностью, ее очень любили другие девочки. Сильвия числилась лучшей студенткой, вела себя тише, чем другие студентки, относилась ко всем очень ласково и по-доброму. – Рия искоса посмотрела на Уэста: – Н, как и в случае с Джейн, мисс Тейлор выделяла их среди других. Я думала, потому, что они сироты. – Она усмехнулась, но совсем не весело. – Видно, я не так уж заблуждалась. Как ты думаешь, что с ними стало?

Уэст не мог ответить на ее вопрос. Он не хотел даже представлять, какую уготовили им судьбу. По словам Рии, Сильвия покинула школу больше года назад, незадолго до того, как Рию назначили директрисой. Три другие покинули школу еще раньше. Между их уходами проходили месяцы, иногда годы. Пятнадцатилетнюю Эмили взяла к себе бездетная пара из Ноттингема. Аманде и Сильвии едва исполнилось шестнадцать, когда их забрали к себе дальние родственники, живущие в Лондоне. Мэри покинула школу в четырнадцать лет.

– Может, их действительно забрали к себе родственники, и они живут сейчас вполне благополучной жизнью, – предположил Уэст.

– Я уверена, что нет, – уныло констатировала Рия. – Как и ты. Не надо пытаться поднять мне настроение, внушая ложные надежды.

Уэст понимал, что она права. Уэсту казалось, что выдвижение Рии на пост директрисы стало препятствием для учредителей. При ее руководстве забирать девочек из школы стало небезопасно. Вероятно, ее назначение приняли лишь потому, что за ней стоял герцог Уэстфал, который пользовался определенным уважением в самых высоких кругах. Очень скоро учредители поняли, что Рия не собирается угодничать и действительно вникает в дела школы. Она, как директор, захотела бы навестить своих бывших учениц и посмотреть, достойно ли они живут, а, следовательно, с прежней практикой учредителям пришлось покончить.

Когда Джейн Петти созрела настолько, чтобы привлечь внимание сэра Алекса Коттона, он решил испытать иной подход, чем несуществующая семья. По мнению учредителей, побег Джейн Петти вызвал бы определенный переполох, но о нем бы вскоре забыли. Чего сэр Алекс не учел, так это того, что Джейн решила поделиться своей тайной с Эмми Нэш, которая раскрыла ее лишь тогда, когда все уже, казалось, перестали вспоминать о досадном случае. Затем смерть герцога и последовавшая за ней цепь событий, ставших для учредителей роковыми. Как, наверное, они пожалели о том, что назначили Рию директрисой, узнав, что она напрямую обратилась к молодому герцогу за помощью!

– Я не хочу оставлять тебя здесь, – произнес Уэст. – Ты выглядишь нездоровой. И за ужином ты почти ничего не ела.

Даже в темноте Рия видела, что он всерьез озабочен.

– Ты не должен обо мне беспокоиться. Я обещала танец Истлину, и я уверена, что Норт и Саут будут меня развлекать не в ущерб своим половинам. Полковник тоже пообещал не забывать обо мне, а у меня столько к нему вопросов, что, боюсь, он пожалеет, что вызвался составить мне компанию.

Уэст видел, что она бодрится, нечувствуя бодрости, и улыбнулся лишь потому, что Рия хотела, чтобы он улыбнулся. Зачем ставить ей на вид, что он нашел ее прячущейся за горшком с растением.

– Полагаю, раз уж ты решила допросить полковника, мне задерживаться нельзя, иначе ты все тайны у него выведаешь.

Рия лишь кивнула, вглядываясь в его лицо.

– Ты будешь осторожен, ладно?

– Да. – Он нагнулся и поцеловал ее в губы своими сухими и бесстрастными губами.

– Я все сделаю как надо, Рия, – обнял он ее. – Обещаю тебе.

Она ничего не ответила, лишь крепко держала его, пока он осторожно не отстранился. Не говоря более ни слова, они вернулись в бальный зал и смешались с толпой.

Рия не испытывала недостатка в партнерах. Маркиз подошел к ней и напомнил об обещанном танце. Истлин оказался отличным партнером и достаточно разговорчивым, чтобы непринужденной беседой отвлечь ее от постоянных мыслей об Уэсте.

– Он знает, что делает, – заверил ее Истлин.

Рия заметила огненно-рыжую прядь в каштановых волосах Истлина – игра света.

– А он бы признал, что не знает, если бы действительно не знал?

– Признал бы, – чуть усмехнувшись, отозвался Истлин, – а я – ни за что.

Она нахмурилась, не вполне уверенная в том, что правильно его поняла.

– Вы хотите сказать, что – Она замолчала и споткнулась, заметив сэра Алекса Коттона, беседовавшего с дамой; которая то и дело игриво постукивала его веером по руке.

– Выше нос, мисс Эшби, – призвал ее Ист, помогая изящно загладить ошибку в па. – Смотрите на меня. Моя жена говорит, что я вообще-то красивый парень, но вы легко можете убедить меня в обратном, если я не способен удержать ваше внимание даже на время танцевального па.

Появившийся на ее щеках румянец можно было отнести за счет танца, но они оба знали его причину.

– Вы ведь не дадите мне потерять сознание? Я падала в обморок всего лишь один раз в жизни, и то у меня получилось без должной элегантности.

– Я буду держать вас прямо, даже если придется поставить вас к себе на ноги. – Он заметил, что его со всей серьезностью сделанное обещание вызвало улыбку у нее на лице. – Вы следите за Коттоном или Херндоном?

– За сэром Алексом. Кто с ним?

– Леди Пауэл. Семь лет как вдова и неисправимая кокетка. У нее есть средства, и замуж она не хочет, что делает ее весьма желанной компаньонкой.

Рия задумалась. Может, сэр Алекс изменил своим пристрастиям? Рия видела, что леди Пауэл достаточно привлекательна, чтобы удостоиться внимания джентльмена, но… А может, девочки из школы – для разовых забав? Развлекся и забыл. Возможно, истинное удовольствие джентльмен может найти, только имея дело с дамой своего круга.

– Летом я думал, что Саут попался на ее удочку, – продолжал разговор Ист, отвлекая Рию от ее мыслей, – но он сумел сорваться с крючка.

Саут был выше большинства мужчин на танцевальной площадке, и все же Рия сперва услышала его смех, а лишь затем увидела копну черных волос на запрокинутой назад голове. Мисс Парр Рия разглядеть не смогла, как не увидела и родителей Саута, которые, должно быть, стояли где-то рядом, наслаждаясь его шутками.

– Не думайте, что он забыл о своем задании, – оповестил Ист. – Я уверен, что он точно знает свою цель.

– Я и не думала. Он что, наблюдает за Херндоном?

Ист кивнул.

– А Норт не спускает глаз с Коттона, пока я с вами.

Рия ничего не сказала. Наверное, когда они тянули жребий, Ист вытащил короткую спичку. Но он, как галантный кавалер, конечно, стал бы отрицать очевидное. Она сосредоточилась на танце и ритме.

Норт пригласил ее на следующий танец, затем настала очередь Саута. Их уверенность в себе и остроумие временами заставляли ее забыть о чувстве вины. В их обществе она вела себя вполне непринужденно.

Полковник Блэквуд оказался интересным собеседником, человеком воистину разносторонним. Он мог вполне осведомленно говорить об искусстве, литературе, музыке и, наконец, об Уэсте. Особенно интересовала Рию последняя тема. Задавать вопросы полковнику не было необходимости. Он говорил об Уэсте с удовольствием, и она видела, что полковнику он очень нравится. Рия понимала – полковник говорит не все, но он восполнил многие пробелы в деятельности Уэста, рассказывая Рии о том, о чем Уэст говорить отказывался.

Полковник допил содержимое бокала и задумчиво вертел пустой бокал в руках.

– Я вас утомил, – вымолвил он. – Верно? Я теряю способность занимать дам.

Рия быстро опустила веер:

– Что вы! Конечно, нет!

– Моя дорогая, хотя вы зеваете очень деликатно, прикрываясь веером, вы все равно зеваете. И не думайте, что я не замечаю, как вы бросаете взгляды по сторонам в поисках Уэста. Я точно могу вам сказать, что Уэст еще не вернулся, иначе он давно находился бы рядом с вами. А если вы хотите узнать, который час, – полковник вынул из кармана брегет, – то сейчас половина одиннадцатого.

– Так поздно? – Рия уже не пыталась скрывать тревогу. – Почему он не вернулся?

– Потому что он еще не закончил, – пояснил полковник. – Вы думаете, я слишком легкомысленно отношусь к его отсутствию. Вы ошибаетесь. Поверьте мне, я знаю своих людей, мисс Эшби. Уэст один из лучших.

– Вы не боитесь за него?

Блэквуд перестал крутить в руке бокал и очень серьезно посмотрел на Рию. Она вдруг показалась ему такой юной, а может, он вдруг почувствовал себя очень старым.

– Я не стану оскорблять вас, говоря, что я никогда за него не боялся. – Он ласково улыбнулся и протянул ей бокал: – Если вас не затруднит…

Рия немедленно встала и взяла бокал из его рук.

– Мне следовало раньше предложить, – откликнулась она. – Я сейчас вернусь. – Она обрадовалась представившейся возможности что-то делать – хотя бы такую малость, как наполнить бокал полковника. Рия постоянно чувствовала, что за ней следят, что ее опекают, и от опеки она задыхалась, ей не хватало воздуха.

Закуски и спиртное подавались в буфете в смежной комнате, и Рия направилась туда. До буфета – рукой подать, но вход оказался заполнен людьми. Протиснувшись между двумя матронами и извинившись перед пожилым джентльменом, которому Рия наступила на ногу, то и дело раскланиваясь с кем-то, и, орудуя веером, как кочергой, она смогла пробраться в буфет, не причинив серьезных повреждений ни себе, ни другим.

В буфете народу оказалось немного – всего одиннадцать человек. Лакей тут же взял у нее бокал, и она последовала за ним в направлении стойки с большими хрустальными графинами.

– Я не думаю, что там лимонад или миндальный ликер, – осторожно обратилась она к лакею. От бокала полковника не пахло ни фруктовым соком, ни миндалем. – Виски, я думаю. Лучшее, что у вас есть. Для полковника Блэквуда.

– Конечно. – Лакей достал из буфета графин с виски и налил щедрую порцию. Он протянул графин Рии и вопросительно посмотрел на нее, ожидая, что она закажет для себя.

– Боюсь, два бокала я не донесу, – проговорила она, оглянувшись на толпу, сквозь которую ей пришлось протискиваться.

– Есть другой маршрут, – сказал слуга.

Она заметила, что стена слева не монолитная. Фреска на ней удачно маскировала дверь. Рия благодарно улыбнулась. – Если вы сможете раздобыть для меня херес, я буду вам очень признательна.

– Конечно. – Он налил заказанное и подал Рии бокал с хересом на высокой ножке. – Так вы выйдете на галерею, откуда есть два выхода – в холл и библиотеку. Вы не позволите донести ваши напитки и проводить вас?

– Нет. Я думаю, не я первая, кто сегодня уже ходил таким маршрутом.

– Действительно, вы не первая.

Слуга проводил ее до двери и приоткрыл ее ровно настолько, чтобы она успела проскользнуть. Рия остановилась у защелкнувшейся за ее спиной двери и огляделась.

Галерея не пустовала. На всех светских сборищах обычно сюда приходили те, кто предпочитал уединение. Рия подозревала, что если бы обстоятельства не вынудили Уэста покинуть прием, здесь он общался бы с другими членами Компас-клуба. Она легко могла представить, как их четверка болтает где-нибудь в дальнем углу, скажем, под тем большим конным портретом предка хозяина. Они могли бы, например, даже сделать ставки на то, кто войдет в галерею следующим. А может, поставили бы на то, будет ли в руках у входившего закуска с выпивкой или нет.

Рия улыбнулась своим мыслям и пошла по галерее к двери, которая, по ее мнению, вела в холл. Она видела, как вслед ей поворачивались головы, хотя и не могла решить, от любопытства или неодобрения за непрошеное вторжение. Парочка на кушетке почти не обратила на нее внимания, а вот три матроны намеренно прервали разговор. Один джентльмен оторвал взгляд от портрета, который пристально изучал, и уставился на нее. За столом, где играли в карты, игру прерывать не стали, хотя один господин поднял монокль и одновременно бросил карту. Рия могла бы здесь задержаться подольше, но из зала доносились звуки оркестра, настраивающего инструменты, и она предпочла поторопиться. Она понимала, что ее отсутствие скоро заметят. Полковник заждался своей порции виски, если даже ее компания ему не слишком импонировала.

Привратник поспешил открыть перед ней дверь. Рия отклонила его предложение помочь ей донести напитки. В холле музыка слышалась громче. Рия бросила взгляд в сторону входа в бальный зал и, увидев толпу у входа, почувствовала, что не может заставить себя вернуться туда прямо сейчас. Дверь в галерею уже закрыли, и путь к отступлению оказался отрезан.

Рия вспомнила, что слуга в буфетной упомянул библиотеку. Библиотека, пожалуй, сейчас желанное убежище от толпы. Не может быть, чтобы в нее можно было попасть только из галереи. Рия сделала крутой разворот и налетела прямо на леди Пауэл.

Несмотря на неожиданность столкновения, Рия сумела не пролить херес. Однако с виски ей не так повезло. Лиф и подол ее платья изрядно намокли.

Леди Пауэл вскинула руки, словно защищаясь от еще одного столкновения, и проворно отскочила. Заметив, сколько виски пролилось на наряд Рии, она, набравшись храбрости, проверила, в каком состоянии ее собственное платье. Если не считать двух-трех капель виски, скатившихся в декольте, она не пострадала. Атласные ленты, крест-накрест пересекавшие грудь и удерживающие в нужном положении льдисто-голубую тунику, не испачкались, как и прочие детали ее драпированного шелкового платья.

Убедившись в том, что цела и невредима, леди Пауэл обратила внимание на Рию, которой по-настоящему досталось.

– О, моя бедненькая! Боюсь, вам пришлось взять удар на себя.

– Я не знала, что вы находились как раз за мной, – сказала Рия.

– А я не могла знать, что вы закрутитесь как дервиш и смените направление на противоположное. И понятия не имела, что вы вооружены. А теперь позвольте мне взять у вас один бокал. – Не дожидаясь приглашения, она освободила Рию от почти пустого бокала. – Пойдемте со мной, мы найдем место, где вы сможете привести себя в порядок, а я приведу прислугу. Прислуга все время крутится под ногами, и только когда в них есть нужда, почему-то никого не найдешь. – Взяв Рию под руку так, словно они закадычные подруги, собиравшиеся поговорить тет-а-тет, она повела Рию по коридору в направлении, обратном бальному залу. – Я – леди Пауэл, – представилась она. – А мой супруг был преподобным Эдмундом Пауэлом.

– Я – Мария Эшби.

– Да, я знаю. Мой муж знал герцога Уэстфала довольно хорошо. Сходные политические интересы, знаете ли, и какие-то денежные дела. Но они меня никак не касались, уверяю вас. Ужасно скучно. Мне редко доводилось встречаться с покойным герцогом, но его сына я знаю значительно лучше.

Рия сосредоточилась на том, чтобы не пролить херес, хотя леди Пауэл предложила весьма интересующую Рию тему. Достопочтенная дама могла, конечно, иметь в виду лорда Тенли, говоря о сыне покойного Уэстфала, но Рия почему-то решила, что она имеет в виду именно Уэста.

– Вот мы и на месте. – Леди Пауэл остановилась напротив обитой панелями двери и положила ладонь на медную ручку. – По-моему, здесь музыкальный салон. – Она нажала на ручку, и дверь с легким скрипом отворилась. – Да, вот пианино и арфа. Побудьте здесь, пока я подыщу более подходящее помещение. Проходите. Я вернусь буквально через минуту. – Она открыла дверь пошире, чтобы Рия могла зайти. – Глоток хереса вам не повредит, – добавила она. – Вы неестественно бледны.

Дверь закрылась за ней до того, как Рия успела отреагировать. Леди Пауэл была не права, имелась весьма естественная причина для того, чтобы побледнеть. В комнате Рия увидела на табурете за пианино мистера Джонатана Беквита.

Рия у себя за спиной нащупала ручку, сжала ее и потянула вниз. Дверь дрогнула, но не открылась.

– Не вините леди Пауэл, – обратился к ней Беквит. – Она думает, что помогает помирить любовников. – Он встал, растянув губы в глумливой усмешке при виде недоумения на лице Рии. – Что? Только не говорите, что вы бы не предпочли меня Уэстфалу.

– Я бы не предпочла вас и жабе.

Он вздохнул, ничуть не обидевшись:

– Как это на вас не похоже. Где ваши хорошие манеры? Леди Пауэл помогла нам, потому что она думает, что я играю на стороне Уэстфала и что моя задача – задержать вас тут, пока он не появится.

– Почему она думает, что мы с Уэстфалом любовники?

– Полагаю, потому, что ей сообщил сэр Алекс. Херндон тоже пересказал ей о вас пикантный слушок. Вы; возможно, найдете мою новость шокирующей, но меня не пригласили на мероприятие. – Он жестом попросил Рию подойти к нему. – Ну же, нам надо идти.

Рия не шевельнулась. Она лишь открыла рот, чтобы закричать. Беквит с силой ударил по клавишам, и громкий, режущий ухо звук заглушил все шумы. Ее переиграли. Может, кто-то и услышал ее крик, но едва ли придал ему значение. Рия поднесла к губам бокал и сделала глоток.

– Я никуда с вами не поеду, мистер Беквит, так что можете сыграть другую мелодию.

Темные брови Беквита резко взмыли вверх, придавая лицу выражение насмешливого удивления с каким-то дьявольским оскалом. По глазам Рии он увидел, что трюк его удался. Рука ее, держащая бокал за ножку, чуть дрогнула.

– Нахальная дешевка, – опять оскалился он. – Что-то в ней есть, но может быстро надоесть.

Рия вновь попыталась открыть дверь, но ручку что-то не пускало. За фортепьяно она увидела дверь на веранду, полагая, что Беквит собирается вывести ее в сад. Возможно, ей удастся добежать до галереи и через нее проникнуть в дом или, по крайней мере, привлечь к себе внимание. Кто-нибудь, наверное, уже ее ищет. Единственное, что от нее требуется, – не уходить отсюда подольше.

Беквит ткнул пальцем в пол рядом с собой:

– Сюда. – Он помолчал, после чего голосом, подобным удару хлыста, добавил: – Немедленно.

У Рии в животе все перевернулось. Наверное, от того, что она слишком мало ела за ужином и слишком мало спала. У нее еще и голова закружилась. Она не позволит себе поверить, что так действует на нее приказ Беквита. Колени у нее подкосились, и она глотнула еще хереса. Ей вдруг пришло в голову, что обморок сейчас совсем некстати. Она обвела глазами комнату, выбирая место, чтобы упасть, не причинив себе вреда.

– Не делайте ничего такого, – словно прочел ее мысли Беквит. – Разве вы не хотите увидеть мисс Петти?

Рия не задумываясь сделала шаг вперед.

– Очень хорошо, – поощрительно улыбнулся Беквит. – Теперь еще шаг и еще. Честное слово, мисс Эшби, я не берусь отвечать за то, что может случиться с Джейн, если мы отсюда не уберемся поскорее. Ее благополучие целиком зависит от вашего сотрудничества. Вы понимаете?

Рия понимала. Она поставила бокал на столик и дошла как раз до того места, которое изначально указал ей Беквит.

– Вы отвезете меня Джейн.

– Именно. – Он не стал настаивать, когда она отказалась накинуть на плечи его сюртук, не стал настаивать и тогда, когда она отказалась взять его под руку.

– Сюда, мисс Эшби. Нас ждет кеб. Вы ведь не хотите привлекать внимание к вашему отъезду. – Он открыл перед ней дверь. – На карту поставлено больше чем благополучие одной из ваших студенток. Вам придется принять в расчет благополучие их всех.

Угроза его казалась столь нереальной, что Рия ему не поверила. Слишком поздно она поняла, что не вполне владеет мимикой и что ее сомнения стали очевидны мистеру Беквиту.

– Хотите держать пари? – спросил он. – Я уже объяснил, каковы ставки.

Рия покачала головой. Она не могла унять дрожь. Ее сковал могильный холод, но вместо того, чтобы инстинктивно обхватить себя руками, она опустила их вдоль тела и даже не пыталась сдержать дрожь.

– Хорошо. – Выражение лица Беквита не изменилось, но в тоне звучало одобрение. – Нам надо торопиться.

Они вышли. Ей показалось, что на улице гораздо холоднее, чем раньше. Она посмотрела на лоджию и не увидела там никого. Беквит быстро шел через маленький внутренний садик к выходу, а Рия торопливо следовала за ним. Он отворил ворота, которыми пользовались слуги, подождал Рию, пропустил ее вперед, после чего нагнал и снова пошел впереди. Наемный экипаж Беквита стоял почти в самом конце длинной череды карет. Возница узнал Беквита и спрыгнул с козел, чтобы помочь пассажирам сесть.

Рия села в углу. Когда возница увидел, что она без пальто, он предложил ей свою накидку. Она взяла ее, поскольку зубы ее выбивали дробь от холода. Она видела, что Беквит что-то говорит вознице, очевидно, адрес, но расслышать ничего не могла. Рия решила, что Беквит сядет напротив, но он уселся рядом.

Желая сохранить остатки достоинства, Рия заметила:

– Я не собираюсь прыгать из экипажа. Вам незачем перекрывать дверь.

– Вы так подумали? Я хотел лишь польстить вам своим вниманием. – Он захихикал, когда Рия вжалась в угол. – Я уверен, что вы не хотите вести себя оскорбительно по отношению ко мне, но ваши действия просто вопиющие.

– Можете не напрягаться, мистер Беквит. Вы правильно меня понимаете.

– От вас пахнет, как от шлюхи после матросни. Что вы на себя пролили?

Рия взяла себя в руки и перестала дрожать.

– Виски. Напиток предназначался полковнику Блэквуду.

– Ах, так калека вас использовал как горничную.

Она не отреагировала. Неизвестно, какой еще грубости ждать от мистера Беквита. От нее так сильно пахло виски, что трудно определить, пил ли он.

– Служанка в таверне, – продолжал издеваться Беквит. – Как вы думаете, вам бы пришлась по душе такая роль? Подавать спиртное грубым мужланам. Обслуживать целую свору.

– Куда мы едем? – Рия сделала над собой усилие, чтобы заглушить отчаяние. Она начинала понимать, что Беквиту нравится внушать ей страх. И ему нравилось, когда она храбрилась. Беквит забавлялся, но как-то отстраненно. Он смотрел на нее скорее с жалостью, но и жалость отдавала презрением. Сочувствие беспомощному созданию, не понимающему, что оно обречено. Так смотрят на муху в паутине, на мотылька, обмакнувшего крылья в расплавленный свечной воск, на пчелу в перевернутой банке школьника.

Вот так Беквит смотрел на нее: она заслуживала его пристального изучения, даже восхищения и в конечном итоге холодного сочувствия, потому что надежды у нее не больше, чем у мухи, мотылька или пчелы.

Беквит молчал так долго, что Рия решила, что он и не собирается отвечать. Наконец он заговорил загадками:

– Мы едем в то место, которое будет одновременно и знакомым, и чужим. Вы много раз его видели, но вы его все равно не знаете.

Даже в густом сумраке кареты Рия увидела, как он доволен собственным остроумием. Она ничем не проявляла нетерпения и спокойно спросила:

– Джейн там будет?

– Да, о да, конечно. Вы не должны полагать, что я вам лгу, мисс Эшби. Все, что случится, будет зависеть оттого, понимаете ли вы, что я говорю правду, одну правду.

Рия сидела очень тихо, когда Беквит взял ее подбородок двумя пальцами. И хотя руки его облегали перчатки, его кожа даже в них холодила лицо. В его жесте отсутствовала всякая нежность.

– Если я говорю, что должно быть что-то сделано, то оно будет сделано. Вы понимаете?

– Да.

– Хотелось бы знать. – Он отпустил ее подбородок. – Покажите мне ваши руки, мисс Эшби.

Рия удивленно вытащила руки в перчатках до локтей из-под накидки. Она подняла руки над собой, ненавидя себя за сделанный жест, потому что он напоминал жест того, кто сдается в плен. Теперь она знала, что сделает Беквит, и не пыталась стряхнуть его пальцы, когда они вцепились в ее запястья.

– Теперь я возьму ваш рот. – И он прижался губами к ее губам и впился зубами в ее сжатые губы.

Рия почувствовала привкус крови, но чья кровь – его или ее, – невозможно узнать. Желудок Рии судорожно сжался, и ее затошнило. Рия успела злорадно подумать о том, как понравится Беквиту то, что сейчас поднималось из ее желудка, и еще она успела пожалеть о том, что мало поела за ужином.

Возвратившись на прием, Уэст не удивился, что полковник все еще окружен свитой. Уэст подошел к окружавшим его джентльменам. Вполуха он слушал, что говорит Блэквуд, обводя глазами зал. Пару раз ему показалось, что он заметил Рию среди танцующих, но всякий раз, когда женщина поворачивалась к нему лицом, он понимал, что ошибся. Ему показалось, что Элизабет могла бы выбрать для платья иной цвет. Слишком много сегодня дам в платье цвета мяты. И вновь он заметил платье того же холодного зеленого оттенка, но женщина в нем раза в два шире Рии. Дама заметила на себе взгляд Уэста и кокетливо улыбнулась поверх плеча партнера.

Уэст нахально подмигнул ей, и она вознаградила его своим восторженным смехом. Мать Истлина выше условностей. Он видел, как она легонько похлопала по плечу своего мужа, чтобы тот не оглядывался в поисках так позабавившего ее жену джентльмена. Сэр Джеймс и леди Уинслоу закружились в вальсе, а Уэст с тревогой подумал, что ни Иста, ни Софии среди танцующих нет.

Нет в зале и Норта. Уэст заметил бы его золотистую шевелюру. Он прищурился и стал искать в толпе Саута и Индию Парр.

Их тоже не оказалось. Даже ниша с цветком в горшке и та пустовала. Уэст вышел из зала и заглянул в кладовку под лестницей.

– Прошу прошения, – извинился он, мысленно отругав себя. Джентльмен не стал вылезать из-под пышной юбки дамы, так что Уэст не мог его узнать, а вот леди Пауэл он узнал сразу – и ее физиономию, и все остальное. Грудь ее обнажена, обтянутая шелком икра и часть бедра тоже.

Уэст подумал, что, невзирая на обстоятельства, дама смотрит на него весьма самоуверенно. Она хоть и порозовела, надо полагать, от смущения, что ей весьма шло, но не сделала ни одной попытки прикрыть себя. Ему даже показалось, что она не против пригласить его присоединиться или, по крайней мере, остаться понаблюдать.

Уэст указал на мужчину, стоявшего на коленях на полу, головой уткнувшись даме между ног, и шепотом спросил:

– Случайно, не сэр Алекс Коттон?

Леди Пауэл быстро покачала головой и жестом приказала ему уйти.

Не зная, следует ли ей верить, Уэст еще раз взглянул на джентльмена и заметил на нем ливрею слуги. Лакей? Леди Пауэл повезло, что их застукал на месте преступления именно Уэст. На его молчание она могла бы положиться.

– Дверь надо бы запирать понадежнее, – посоветовал Уэст, уходя. Вынырнув из кладовки, он закрыл дверь и встал под дверью, прислонившись к ней плечом. Несколько гостей, толкаясь у входа в зал, заметили его странное поведение. Он глуповато улыбнулся им, но не стал ничего объяснять. Когда он услышал звук запираемой двери, он покинул свой пост. Если леди Пауэл ухватилась за ручку так же крепко, как до того за голову лакея, то они могут не беспокоиться, что им кто-то помешает.

Уэст вернулся в бальный зал и обнаружил, что круг людей возле полковника стал уже, но не исчез полностью. Среди них он заметил двух директоров Ост-Индской компании вместе с женами и нескольких представителей принца-регента. Сам принц тоже приезжал, но уже отбыл. Несколько человек из своей свиты он оставил вместо себя, для того чтобы те непрестанно выражали полковнику свое восхищение. Поскольку принц отсутствовал, Уэст даже не пытался вести себя прилично. С настойчивостью базарной торговки, расталкивающей толпу локтями, Уэст пробился к почетному гостю и заявил во весь голос:

– Полковник сильно утомился, а я тот несчастный, кому поручено следить за его самочувствием и выполнять распоряжения лечащего врача. Вы ведь меня извините, не так ли?

Не дав полковнику ни опомниться, ни сказать что-то, Уэст схватил ручку кресла-каталки и решительно повез полковника в коридор.

– Ты знаешь, куда меня везешь, я надеюсь, – сухо заметил полковник. – Если нет, то тут на пути есть библиотека. Третьи дверь, затем через галерею.

Вопреки ожиданиям Уэста в библиотеке несколько гостей болтали у камина, кто-то, стоя на табурете, листал книги, юная пара сидела на кушетке, взявшись за руки. Они несколько виновато отдернули руки друг от друга, когда Уэст завез в комнату полковника.

Уэст думал, что ему придется попросить людей выйти из помещения, но полковник сам сказал, чтобы они вышли. Гости немедленно повиновались.

– Не знаю, что ты собирался им сообщить, – проворчал полковник, оставшись наедине с Уэстом, – но я подозреваю, ты бы заставил их поверить в то, что я уже при смерти. – Полковник замолчал, ожидая, пока Уэст не обойдет кресло. В руке полковник держал бокал с виски и не рискнул развернуть кресло самостоятельно. – Ты видел, что все остальные уже отбыли, поэтому ты так засуетился. Нехорошо, Уэст. Я рассчитываю на то, что у тебя хватит здравого смысла не привлекать к себе внимания таким образом.

При иных обстоятельствах Уэст уважительно кивнул бы, выслушав замечание полковника, даже если упрек казался незаслуженным. Его поведение указывало на крайнюю степень раздражения, которое Уэст едва мог сдержать.

– Никто из них не должен был уезжать, пока я не вернусь, согласно нашему плану.

– Планы, как приличный наряд, не шьются с первой примерки, – спокойно ответил полковник. – Ист не смог задержать отъезд никого из известных тебе персон. На случай если ты решишь, что он не очень старался, я скажу тебе, что леди София тоже пыталась их задержать. Они решительно настроились уехать. Поскольку ты еще не приехал, мы приняли определенные меры предосторожности. Истлин и леди София уехали одновременно, чтобы усыпить возможные подозрения. Норт поехал за сэром Алексом, а Саут – за Херндоном.

Уэст почувствовал, что на сердце у него стало чуть полегче. Если и ввели изменения в первоначальный план, то не столь существенные.

– Что вы думаете по поводу того, что Херндон и сэр Алекс уехали раньше почетного гостя? Они ведь говорили с вами сегодня, не так ли?

– Выразили свое почтение. Поблагодарили меня. – Он пожал плечами. – Сингапурская колония весьма усилит их позиции. Они действительно благодарны.

– Никаких упоминаний о епископах?

– Никаких.

Уэст знал, что они не стали бы вспоминать при полковнике о своих пострадавших собратьях. Перед епископами вставала нелегкая дилемма. Они знали, что основать колонию в Сингапуре стало возможным лишь после того, как пятерых членов их сообщества обезвредили, и в то же время благодаря такому поражению и лорд Херндон, и Алекс Коттон стали еще богаче.

– Они не подозревают, что вы знаете о том, что они члены «Ордена епископов»?

Полковник покачал головой;

– С чего бы им знать? – Он глотнул виски, наслаждаясь тем, как жидкость греет горло. – Я думаю, что они, вероятно, заметили твое отсутствие на приеме.

Уэст кивнул. Он тоже так подумал.

– Может, моим отсутствием объясняется их желание уехать. – Уэст невесело усмехнулся. – Не думаю, что они мне доверяют.

– Наверное, ты прав. Скажи мне, что нам принесла твоя вылазка? Надеюсь, ты узнал что-то полезное.

– Только доказательство того, что у них с Беквитом сходные интересы в эротическом искусстве. Ничего, что бы как-то намекнуло на место пребывания мисс Петти. Коллекция Херндона более разнообразная, чем у других, но он и коллекционированием занимается дольше других. Если и есть определенная тематика в ней, то она не сексуальной природы, вернее, не только о сексе. Господам нравится порабощать женщин. Они возвели это в ритуал. Я думаю, существует определенный садистский обряд, который проигрывается раз за разом, когда им заблагорассудится.

– И Академия мисс Уивер – их тайный сад, – отметил полковник. Он действительно чувствовал себя очень старым, гораздо старше своих лет. – Прости меня. Мне бы не следовало признаваться, но я бы сейчас лучше планировал с тобой какой-нибудь маневр против Наполеона. Тогда мы, по крайней мере, имели дело с людьми чести. У епископов такое понятие отсутствует. Берут девочек из работных домов, присматривают, чтобы их выходили, дали им образование, а затем забирают их для собственной забавы… – Полковник одним махом проглотил бокал виски. – Думаю, ты не хочешь выносить все на публику.

– Нет. Пострадает слишком много невинных. И в первую очередь молодые женщины.

– Ты не можешь отозвать сразу всех учредителей.

– Нет, хотя очень хочется. – Уэст провел по волосам растопыренными пальцами. – Но вначале мне нужно найти Джейн Петти, – напомнил он полковнику. – Затем я могу требовать их отставки. Не самое лучшее решение, я знаю, и не даст такого удовлетворения, как, скажем, кастрация подонков, но подобная мера – единственное, что мне остается, чтобы ни Рию, ни школу скандал не затронул.

– Ты подождешь, чтобы услышать, что скажут Норт и Саут? – спросил полковник.

Уэст кивнул.

– Я не слишком надеюсь, что Херндон или Коттон приведут их к Джейн. Если они уехали потому, что узнали о моем отъезде, тогда, скорее всего они просто вернулись домой.

– Ты оставил все в порядке?

– Да. – Никто из них не сможет сказать наверняка, что он у них побывал, до того момента, пока он сам им не скажет.

– Встреча через два дня. – Полковник замолчал, прилаживая очки. – Они собираются устроить засаду, ты ведь понимаешь.

– Я знаю.

– Мне их мысль не нравится.

– Приятно слышать.

– Даниил в пещере льва, – пробормотал полковник. Он окинул Уэста прищуренным взглядом: – И не тешь себя надеждой, что лев не съест тебя на ужин. Бог не обязательно на твоей стороне.

– Тогда мне повезло, что на моей стороне вы.

Блэквуд что-то проворчал себе под нос.

– Отвези меня обратно в зал. Уверяю тебя, что мое отсутствие должным образом отмечено. Человек пять, наверное, уже трудятся над речью, что прочтут над моей могилой.

Уэст усмехнулся:

– Вероятно, я действительно переусердствовал с заботой о вашем здоровье.

Зажав между колен пустой бокал, полковник принялся поворачивать кресло, чтобы Уэст мог взяться за ручку.

– Тебе придется забрать мисс Эшби перед отъездом, – произнес он, – если ты не хочешь, чтобы я отвез ее на Оксфорд-стрит.

– Я не понял. – Уэст схватился за ручку кресла полковника и резко развернул его лицом к себе. – Что вы хотите сказать? Разве ее не взяли с собой Нортхем и Элизабет?

– Успокойся, Уэст. Она в порядке или, по крайней мере, пытается привести себя в порядок. – Полковник видел, как вытягивается лицо у Уэста. Своими объяснениями он только усугубил тревогу коллеги. – Она пошла за добавкой. – Полковник приподнял бокал. – Ты сам знаешь, что в доме давка. Она наткнулась на леди Пауэл в холле и пролила мое виски себе на платье. Леди Пауэл сказала, что она вся облилась, и поэтому ей пришлось зайти в музыкальный салон, чтобы привести себя в порядок. Она ждет тебя там. Учитывая обстоятельства, я не думаю, чтобы она захотела уезжать с Нортом и Элизабет. Скорее она бы предпочла ехать прямо к тебе.

– Вам так сказала леди Пауэл?

– Да. Она и принесла мне мое виски.

– Где музыкальный салон?

– Не знаю.

Уэст держался изо всех сил. Он отвез полковника в бальный зал, затем нашел слугу, показавшего, где музыкальный салон. Не желая устраивать переполох, Уэст тихо постучал, затем позвал Рию по имени. Не дождавшись ответа, он попытался открыть дверь. Когда ему это не удалось, отступил, позволив слуге попытаться снова.

– Кажется, дверь заперта, ваша светлость. Я найду дворецкого. У него есть ключи от всех комнат, – сказал слуга.

Уэст присел на корточки и внимательно посмотрел на замок.

– Не затрудняйте себя. Стойте здесь, чтобы меня не беспокоили. Что-то попало внутрь.

Вопреки распространенному мнению остальных членов клуба Уэст не всегда носил нож в сапоге. Временами он носил его в рукаве фрака. Для слуги, который смотрел через плечо, клинок появился словно из воздуха. Уэст не обратил внимания на испуганное бормотание лакея и начал открывать замок. Через несколько секунд с конца его ножа уже свисало то, что не давало двери открыться.

– Надо же, серьга! – удивился слуга. – Что бы это значило?

Уэст отлично знал, что серьга могла означать. Он уже видел такую же серьгу раньше, причем в единственном экземпляре. Он бросил взгляд в сторону каморки под лестницей. Положив в карман украшение из золота и слоновой кости, но не свой нож, Уэст отпустил слугу. Как только слуга ушел, Уэст зашел в салон.

Сердце его часто билось, готовое выпрыгнуть из груди. Он подготовил себя к тому, что в салоне никого не найдет, но никакая подготовка не помогла. Быстро оглядевшись, он увидел, что комната имела только один выход – на веранду. Если Рия действительно находилась здесь – а бокал с хересом подтверждал такой факт, – то уйти она могла только через застекленную дверь.

Он попытался представить, зачем ей понадобилось уходить, но ничего не приходило ему в голову, кроме того, что сейчас он, возможно, теряет драгоценные минуты. Нет смысла делать предположения, когда совершенно не владеешь информацией.

Уэст нащупал серьгу в кармане; затем пошел искать владелицу. Леди Пауэл за многое придется ответить.

Рия проснулась в кровати, сразу почувствовав, что кровать не ее. Она подумала, присуще ли людям вообще, проснувшись, первым делом пытаться сориентировать себя в пространстве, а затем лишь задаваться вопросом, как он или она здесь очутились. На второй вопрос ей ответить куда проще. Она ясно помнила, как ее стошнило на мистера Беквита и как после он швырнул ее на пол экипажа. Учредитель оказался весьма брезгливым типом. Потом ей ничего не оставалось, как закрываться от ударов его обутых – на ее счастье – в бальные туфли ног. Рия воспользовалась единственной приемлемой тактикой защиты – тактикой дикобраза.

Рия потянулась, почувствовала боль в плече, бедре и в спине. Но она знала, что бывает и хуже. От привкуса во рту ее снова затошнило. Поджав ноги к животу и повернувшись на бок, Рия боролась с приступом рвоты.

Впервые она поняла, что в комнате не одна, когда к ее губам под не слишком удобным углом поднесли стакан с водой.

– Выпейте, мисс Эшби.

Рия схватила не стакан. Она потянулась к рукам, которые его поднесли. Слезы заволокли глаза, но временная потеря зрения ничего не меняла. Она узнала голос.

– Джейн, – прошептала она. – Милая, дорогая Джейн.

Глава 15

По настоянию Джейн Рия выпила воды. Джейн убрала стакан. Рия рывком села на кровати и поймала ее за руку, когда та стала подниматься.

– Нет, не уходи. Я так волновалась, мне надо…

Джейн мягко, но решительно убрала руку Рии и встала.

– Все в порядке, мисс Эшби. Я только хотела зажечь свечу, чтобы вы могли убедиться, что я цела. – Она поставила зеркало на умывальник, взяла подсвечник и с помощью еще красных угольев в камине подожгла фитиль. Вернувшись к кровати, она подняла свечу так, чтобы Рия могла видеть ее лицо. Однако теперь, когда свет упал и на Рию тоже, Джейн нахмурилась и спросила:

– Он бил вас, мисс? У вас губа опухла.

Рия поднесла руку ко рту. Нижняя губа действительно болела.

– Я не помню, чтобы меня били. – Рия обвела кончиком языка вокруг губ и почувствовала привкус крови. Воспоминание о том, как Беквит прижался к ее рту, нахлынуло на нее, и она побледнела. – Он поцеловал меня.

Джейн просто кивнула, затем показала на плечо Рии:

– Он туда вас не целовал?

Рия опустила глаза и увидела, что на плече будет синяк.

Но куда больше ее потрясло, что с нее сняли платье и даже ее рубашку. Рию облачили в одеяние из такого тонкого батиста, что тело просвечивало сквозь него.

– Где моя одежда? – спросила Рия.

– Пропала.

– Пропала? Я не понимаю. Ты ее унесла?

Джейн покачала головой. Она поставила подсвечник на край раковины и намочила в тазу фланелевую ткань. Капли воды попали на ее собственную батистовую рубашку, так что она прилипла к коже.

– Вам не понадобится ваша одежда. Мы все тут носим такие туники.

Рия откинула голову, когда Джейн положила ей на лоб влажный прохладный компресс. Джейн вполне владела собой, и Рию ее поведение больше всего настораживало. Никаких слез. Никаких истерик. Вообще никаких проявлений чувств. Джейн отпустила руки, и Рия сама прижала влажную ткань ко лбу.

– Ты здорова, Джейн? – участливо спросила она.

– Да.

От Рии не ускользнуло, что Джейн не поднимает глаз.

– Кто такие «мы»? – спросила Рия. – Ты сказала, что мы все носим такие туники здесь. Кто это – мы?

Джейн пожала плечами.

– Тебе не разрешают говорить? Да, Джейн? Наверное, мистер Беквит велел тебе со мной не говорить. – Когда ответа не последовало, Рия предприняла другую тактику. – Мы находимся в доме сэра Алекса?

– Нет, мисс. Вернее, дом принадлежит не только ему.

Рии пришлось напрячь слух, чтобы расслышать ответ Джейн.

– Ты не можешь говорить погромче? – Когда Джейн ничего не ответила, Рия поняла, что иного ответа не будет. Она сама понизила голос до тишайшего шепота. – Мы в Лондоне?

– Да.

Рия убрала компресс со лба и положила его на нижнюю губу. Взгляд ее бродил по почти пустой комнате. Ничего лишнего. Ни одного украшения на каминной полке, ни часов, ни картин на обитых темными панелями стенах. В углу у двери стояло вращающееся зеркало в раме, умывальник возле кровати. Никаких платьев, никаких сундуков. Ни комода, ни шкафа. Пол тоже голый. В тои же стене, где стоял камин, прорублена дверь. Рия кивнула в Сторону двери и вопросительно посмотрела на Джейн.

– Для посетителей, – объяснила Джейн.

Ее ответ вначале удивил Рию, потом напугал, когда она поняла, что скрывается за словами Джейн.

– Я не знаю место, где мы находимся, – прошептала она. – Мистер Беквит сказал, что оно будет мне знакомо.

Джейн забрала у Рии влажную ткань:

– Мне еще намочить?

– Нет. – Рия пристально наблюдала за тем, как Джейн отжала тряпку и, аккуратно сложив ее вчетверо, положила на край раковины. Пальцы девушки чуть-чуть дрожали – единственное свидетельство того, что владеть собой ей удается с трудом. Движения Джейн привлекли внимание Рии к золотым браслетам на запястьях девушки. Она тут же перевела взгляд на собственные руки. На ней таких браслетов не было. Но она уже знала, что ненадолго.

– Ты можешь их снять?

Джейн быстро убрала руки за спину. Потом сложила их на коленях и постаралась прикрыть ладонями запястья. Пальцы ее стали дрожать еще сильнее. Рия положила руку на руку Джейн, и та успокоилась. Она сидела, опустив голову и не поднимая глаз. Смотрела только себе на колени.

– Они сделаны для меня, мисс Эшби.

Рия отодвинулась от изголовья и подняла руку Джейн, чтобы посмотреть на браслет. Запястья Джейн совсем тонкие, и золотые кольца довольно плотно обхватывали их. Браслеты двигались на руке, но не снимались. Они не имели никаких застежек, лишь маленькие выпуклости – заклепки в том месте, где их спаяли. Браслеты действительно сделаны для рук Джейн.

– Они уже использовались? – осторожно спросила Рия. Джейн вздрогнула всем телом, и иного ответа Рии было не нужно. Рия встала на колени и обняла Джейн за плечи. Слез у нее по-прежнему не появилось, но Рия и не ждала больше слез. Джейн казалась слишком затравленной, чтобы плакать. Она вздрогнула, но не издала ни звука, и Рия поняла, что девушка ни разу не позволила себе роскоши расслабиться и разрыдаться. Она оставалась натянутой как струна и непреклонной даже в тех объятиях, что хотели ее успокоить.

Рия опустила руки. Джейн выпрямилась. Рия коснулась ее волос на затылке, расправив запутавшиеся волоски.

– Ты мне совсем ничего не можешь сказать, Джейн? – Она почувствовала, как Джейн чуть покачала головой, и не стала настаивать.

Стараясь не замечать боли в плечах и спине, Рия встала с постели, умыла в тазу лицо и прополоскала рот. Пол был очень холодным, но она посчитала за доброе предзнаменование уже то, что ноги ее в состоянии чувствовать холод, и еще раз сполоснула лицо. Понимая, что Джейн за ней наблюдает, Рия принялась осматривать комнату. В ней отсутствовали окна, свет шел от люка на потолке. Сбежать через него все равно не получилось бы, он лишь манил призрачной возможностью выйти на свободу. Рия тут же поняла, что до него не дотянуться. Если встать на кровать, все равно не достать щеколду, а стульев в комнате не было. Перед камином лежали щипцы и кочерга, но длина их не позволяла дотянуться до стекла и разбить его.

Рия обошла комнату по периметру и обнаружила, что дверь заперта. Краем глаза Рия заметила, что Джейн сидит на кровати не шевелясь. Значит, Джейн тоже знала о запертой двери, иначе она бы попытал ась помешать Рии. На стене напротив камина висел вбитый крюк. Рия решила, что на нем висел фонарь, но тут она увидела, что таких крюков несколько и что все они вбиты на разной высоте. Рия поняла, что у них не столь утилитарное назначение. Взглянув на Джейн, она заметила, как та повернула один из браслетов будто бы в раздражении, но, возможно, своим жестом хотела ей что-то сказать.

Рия сделала попытку открыть другую дверь комнаты, прекрасно понимая, что и оттуда ей не выйти. Она вернулась к камину и встала возле него, чтобы погреться.

– Дров нет? – спросила она. – Может, если поворошить там кочергой, можно извлечь из того бревна больше тепла?

– Вы должны вернуться в кровать, – попросила Джейн. – Я принесу дрова, но вначале вы должны вернуться в кровать.

Рия повиновалась, ей стало любопытно. Она успела здорово замерзнуть и, сильно дрожа, накинула на плечи одеяло. Джейн, как заметила Рия, казалось, почти не замечает ненормального холода помещения. Девушка встала и подошла к двери возле камина. Она два раза коротко ударила по ней костяшками пальцев. Через мгновение дверь открылась, и она исчезла за ней. Рия не успела соскочить с кровати, чтобы последовать за Джейн. Она лишь успела спустить одну ногу на пол, а другой запуталась в простынях. Разочарованная и расстроенная, она снова опустилась на кровать.

Прошло несколько минут, и дверь снова распахнулась. Вошла Джейн. Она несла несколько бревен на вытянутых руках. За ней в комнату вошел Джонатан Беквит. Джейн опустилась на колени перед камином, и бревна скатились с ее рук. Беквит закрыл дверь и оставался в комнате до тех пор, пока она не добавила еще поленьев. Рия не видела железной кочерги в его руках, пока он не поднял ее. Он коснулся загнутой частью кочерги плеча Джейн и отодвинул ее в сторону, после чего стал ворошить уголья, пока одно из бревен не треснуло и не занялось. Поманив Джейн пальцем, онвелел ей встать, затем указал на крюк по левую сторону от камина.

У Рии пересохло во рту, когда она увидела, как Джейн спокойно идет туда, куда показал ей Беквит. Джейн подняла обе руки над головой и, приподнявшись на цыпочки, зацепилась браслетами за крюк. Рия не заметила, чтобы Джейн как-то стала переживать. Лицо, которое Рия помнила таким живым и подвижным, сейчас лишилось какого бы то ни было выражения.

– Хорошо смотрится, – заметил Беквит, прислонив кочергу к камину. – Вы не находите, мисс Эшби?

Рия представления не имела, какой реакции от нее ждут, даже если бы ей вздумалось как-то отвечать.

Беквит изобразил в воздухе изящный изгиб стройного тела Джейн. Глядя на Джейн, он сказал, обращаясь к Рии:

– Вы видите, как ее поза выгодно подчеркивает все достоинства тела? У нее красивая грудь. Такая позиция заставляет грудь приподниматься, словно выставляет ее напоказ. И в холоде тоже есть своя цель, понимаете? – Он вздохнул. – Боюсь, что излишек тепла сведет на нет весь шарм. Жаль. – Рия продолжала хранить молчание. Беквит решил подойти к кровати. Он остановился в нескольких футах от Рии и пристально на нее посмотрел: – Хотите выпить? Что-нибудь не такое безвкусное, как вода? Есть вино. Шерри. Бренди. Все, что ни попросите, все найдется. – Беквит задумался. – Кроме миндального ликера. Его мы не подаем.

– Вино.

– Разумеется. – Многозначительно улыбнувшись, он забрал кочергу на обратном пути. – Я не хочу, чтобы ею раскроили мне череп, а я подозреваю, что вы только ищете случай сделать подобное.

Рия не стала ничего отрицать.

– Вот видите. – Беквит вышел из комнаты.

Сбросив с себя одеяло, Рия поспешила к Джейн:

– Ты не можешь отцепиться? О, пожалуйста, не отводи глаза. Смотри на меня и скажи: какую он имеет власть над тобой, и почему ты так подчиняешься ему?

Джейн молчала. Тогда Рия сама встала на цыпочки и попыталась отцепить браслеты от крюка. Без помощи Джейн подобное не представлялось возможным. Они удерживались на месте под весом девушки. Джейн не желала идти навстречу, а у Рии не хватало сил справиться самой, тем более что она понимала – Джейн будет сопротивляться ее усилиям.

Рия понизила голос до шепота:

– Мы должны помогать друг другу, если хотим отсюда выбраться, Джейн. Нельзя так. Я… – Она немедленно замолчала и отступила, услышав движение за дверью. Возвратиться в постель она не успела. У нее возникло убеждение, что за ними наблюдали.

Рия стояла посреди комнаты, уперев ладони в бока, когда дверь открылась. Она не отвела глаз, когда Беквит медленно прошелся по ней взглядом. Рия решила, что он не сможет заставить ее испытать стыд, если она сама ему не позволит. Она тщательно следила за своими реакциями – никакого вызова и никакой дерзости. Рия на собственном опыте убедилась, как такое поведение действует на Беквита.

– Ваше вино, – Протянул ей бокал Беквит, прикрыв дверь носком туфли. – Надеюсь, вам понравится.

Рия приняла бокал и подошла ближе к камину. Она осторожно пригубила напиток, пытаясь почувствовать какой-то посторонний привкус.

– Я подал вам всего лишь вино, – пояснил Беквит.

Она подумала, что позабавила его своими подозрениями.

– Где я? – спросила она. – Вы сказали, что я узнаю место.

Беквит указал на камин:

– Осторожнее, мисс Эшби, не подходите слишком близко. Ткань вашего наряда вспыхивает в один миг. Джейн может подтвердить. Загорается как свечка.

Рия посмотрела на Джейн, но та смотрела в одну точку на противоположной стене. Так произошло с Джейн? Или она стала свидетельницей трагического события? Рия сделала глоток побольше.

– Вы не присядете, мисс Эшби?

Рии пришло в голову, что его предложение прозвучало скорее как приказ. Она решила не испытывать судьбу и присела на край кровати, зацепившись ступнями за каркас и положив на колени одеяло.

Беквит покачал головой:

– В моем присутствии вы можете не пользоваться одеялом. На самом деле вы не должны прикрывать свое тело ничем, кроме того наряда, который вам дают. Вы понимаете?

– Но здесь так холодно…

Не обращая на нее внимания, Беквит круто повернулся и подошел к Джейн. Он зажал ее сосок между костяшками указательного и среднего пальца и сильно скрутил его. Джейн вскрикнула, но крик Рии прозвучал сильнее.

Сбросив одеяло, она вскочила на ноги:

– Отпустите ее!

Она могла бы и не требовать, потому что, как только она сбросила одеяло, Беквит опустил руку.

– Сядьте, мисс Эшби, – с нажимом на каждом слове произнес Беквит. Он отвернулся от Джейн. – Причина и результат, – просто констатировал он. – Может, теперь вам все будет яснее.

Рия медленно кивнула. Она даже не пыталась дотянуться до одеяла. Одеяло все равно не помогло бы унять холодной дрожи и заставить волоски на затылке лечь нормально.

– Хорошо, – проговорил Беквит. – Вы хорошо обучаемы, хотя я и не ждал иного. У девочек обычно нет тех преимуществ, что дает ваш возраст и ваш опыт в таких вопросах, и им требуется больше времени, чтобы связи укоренились в умах. С Джейн как раз такой случай. – Он посмотрел на Джейн. – Ты можешь говорить, дорогая. Расскажи, сколько полос мне пришлось оставить на спине и ягодицах Сильвии, пока ты не научилась послушанию.

– Четыре, мисс Эшби.

Беквит потрепал девушку по щеке.

– А теперь ты стала такая дисциплинированная. – Он опустил руку, но кончики пальцев скользнули по ее горлу и соску, который пару минут назад он так нещадно выкручивал. Отвернувшись от Джейн, он вновь обратился к Рии. – Мы в Лондоне, – заявил он. – Вы, кажется, спрашивали, где мы находимся, не так ли?

– Где именно?

– Веллингтон-стрит, сорок восемь. Теперь вам намного легче? Я никогда не мог понять, зачем всем нужна такая бесполезная информация, и в то же время все хотят ее получить. Вы не находите такое любопытство забавным, мисс Эшби?

Рия не отвечала. До того как она поняла, что происходит, Беквит повернулся к Джейн и ударил ее по щеке открытой ладонью.

– Зачем вы ее бьете? Я не…

– Вы не ответили на мой вопрос.

Рия вначале не могла вспомнить, о чем ее спросили. В животе у нее все болезненно сжал ось при мысли, что он опять ударит Джейн лишь потому, что у нее недостаточно быстрая реакция.

– Нет, – произнесла она, когда до нее дошло, чего он хочет. – Я не нахожу это забавным. Я полагаю, каждая из нас хочет знать, где находится. И да, мне стало легче.

Он улыбнулся:

– Но вы ведь не знаете, где находится Веллингтон-стрит, не так ли?

– Не знаю.

– И вы не представляете, в какой части Лондона она расположена.

– Не представляю.

Беквит покачал головой, все еще озадаченный тем, что каждая попадающая сюда желала знать, куда попала, словно могла уйти отсюда по своей воле.

– Вы, конечно, еще хотите знать, зачем вы здесь.

– Я думаю, я уже понимаю.

Он хохотнул:

– Да, я полагаю, понимаете. По крайней мере, отчасти. – Беквит полез в карман своего сюртука и достал мерную ленту. – Вытяните руки, мисс Эшби.

Рия сделала то, что он велел. Когда он снимал мерку с каждого из ее запястий, руки ее дрожали. Рия хотела отвернуться, но не могла. Слишком живым и ярким встал перед ней образ ее самой с браслетами на руках.

– Пойдемте со мной, – приказал Беквит.

Не важно, удержат ли ее ноги или нет. Она встала и задержалась лишь на миг, чтобы убедиться; что ноги все еще ее держат.

– Сюда.

Она не мешкала, когда он повернул к двери, но все же решилась спросить:

– Как насчет Джейн?

– Джейн там, где ей надлежит быть. – Он сделал паузу, ожидая ее ремарки, но когда таковой не последовало, он одобрительно улыбнулся. – Сюда. – Он громко стукнул по двери, и она перед ним открылась. Он вышел и, придержав для Рии дверь, жестом велел ей следовать за ним.

Рия стояла на пороге, но не могла найти в себе силы переступить его. Она узнала это место, как и обещал ей мистер Беквит. Знакомое и чужое одновременно.

Вот кушетка, обтянутая шелком цвета сапфира. Вот тяжелые портьеры цвета рубинов. Зажженные канделябры. В полированных ореховых панелях стен отражаются чуть приглушенные цвета тканей. Именно эту комнату видела Рия на картине, изображавшей Индию Парр. И на этой самой кушетке сидел сэр Алекс Коттон, когда художник писал с него портрет.

И сейчас на той же кушетке сидел сэр Алекс, и его ярко-голубые глаза пристально и оценивающе смотрели на нее. И вокруг него сидели все члены совета учредителей Академии мисс Уивер, за исключением последнего из примкнувших к совету членов.

Рия даже не знала, к лучшему для нее или к худшему, что Уэстфал не принимал участия в дьявольском сборище.

Уэст приехал последним. Для всех присутствующих стало очевидным, что ночь он провел без сна. Он переоделся в другую одежду, но выглядел ужасно. Флинч все же над ним потрудился. Медно-рыжие завитки на затылке, еще влажные после ванны, лежали аккуратно, но в остальном ванна едва ли помогла ему освежить свой вид. Все, кто собрался в доме полковника, видели, что Уэст был не в себе.

И самую большую тревогу за него вызывало его необычайно тихое поведение. Он сел в любимое кресло полковника, специально оставленное для него, вытянул по своей привычке ноги; закрыл глаза и откинул голову, сложив на коленях руки. Складывалось впечатление, что он молится. Но собравшиеся знали Уэста настолько, что не могли даже подумать, что он прибегнет к молитве, поскольку она едва ли поможет ему обрести душевный покой.

Все ждали, пока Уэст соберется с духом, чтобы оградить его от необдуманных действий.

Уэст открыл глаза, подался вперед и вытащил из кармана визитку:

– Вот что меня ждало, когда я вернулся домой, поэтому я попросил вас собраться. Полковник рассказал вам, что случилось вчера?

Норт кивнул:

– Лучше бы ты нас пораньше собрал, Уэст. Поскольку докладывать нам не о чем, мы с Элизабет вернулись домой, проехав следом за сэром Алексом до самой его резиденции.

Саутертон криво усмехнулся.

– Я знаю, что сам допустил промашку, не позвав вас на помощь тогда, когда мне она более всего требовалась, и не могу тебя корить, но…

– Но все равно укорить хочется, – закончил за него Уэст. – Давайте посчитаем, что вы уже укорили меня.

– Хорошо, что ты избавил нас от подобной речи, – заметил Ист, наливая себе чай. – Итак, что надо сделать? Полковник сказал, что мисс Эшби, скорее всего, уехала с Беквитом. Такое, может быть? Он даже не получал приглашения на прием.

Блэквуд надел очки, чтобы изучить визитку, переданную ему Уэстом.

– Из того описания, что дала нам леди Пауэл, следует, что мужчина не кто иной, как Беквит.

– Даме за многое предстоит ответить, – промолвил Саут.

Уэст покачал головой.

– Она просто послужила орудием в их руках. Если бы не она, нашелся бы кто-то другой.

Полковник оторвал взгляд от карточки и передал ее Исту.

– Говоришь, карточка прибыла сегодня утром?

– Нет. Мистер Блейн сообщил мне, что ее принесли в начале первого ночи. Но я ее получил только после того, как вернулся домой.

Истлин провел по карточке ногтем, прежде чем передать ее Сауту.

– Значит, они рассчитывали, что ты увидишь ее гораздо раньше.

– Да. Полагаю, они не могли знать, что я начну искать мисс Эшби немедленно.

Саут слегка подбросил карточку, и она приземлилась прямо в подставленную ладонь Норта.

– Ты должен признать, что твое решение несколько необдуманное. На тебя не похоже. Теперь они могут решить, что ты вообще не собираешься за ней являться.

– Возможно, – согласился Уэст. – Но они читали наши письма друг другу. Я думаю, они знают, что я не стану избегать столкновения.

Норт просунул карточку между двумя пальцами протянутой Уэстом руки.

– Так то любовные письма?

– Я припозднился с изъявлением своих чувств, – произнес Уэст. – Вначале я предложил руку и сердце. – Реакцией друзей стало легкое неодобрение, смешанное с удивлением. – Да, она меня простила. Мне бы хотелось думать, что она не поступила опрометчиво, доверившись мне. – Уэст переводил взгляд с одного на другого. – Вы ведь со мной, так?

Саут поставил чашку на блюдце.

– Дурацкий вопрос. Не для того же мы здесь собрались, чтобы взять сторону епископов. – Его слова поддержал одобрительный гул. – Тебе лишь остается рассказать нам, каков твой план.

– Да, – подтвердил Уэст, – мой план. К нему сразу и перейду. – Он похлопал по карточке указательным пальцем. – Мне адрес на карточке не знаком. Веллингтон-стрит, сорок восемь. Вы знаете, где это находится?

Истлин знал.

– В Уэст-Энде. Частный клуб для джентльменов. Двоюродные братья моей жены как-то раз туда ездили, и я видел, как их туда впускали. «Вебс»^[1] – так называется клуб. Граф Тремонт, конечно, епископ, но мне не приходило в голову, что клуб исключительно для членов их общества. Возможно, вы знаете его под другим названием. Часто его называют «Цветочным домом».

Уэст прекратил постукивать по карточке. Он и так был бледен, но стал еще бледнее.

– «Цветочный дом» – известный бордель.

– Надеюсь, ты не станешь убивать того, кто тебе о нем сообщил, – осторожно откликнулся Ист. – Продолжай.

Истлин продолжил:

– «Цветочный дом» – действительно бордель, один из тех, что обслуживает клиентов с… особенными вкусами. Насколько мне известно, допускаются только члены клуба. Если верно то, что членами клуба являются только епископы, значит, те, кто обслуживает клиентов, работают на «Орден».

Уэст обвел взглядом остальных. Может, они могли добавить нечто существенное. Все молчали, потрясенные выданной Истом информацией.

– Еще раз: как называется клуб? – спросил Уэст.

– «Вебс».

– Произнеси по буквам.

Истлин произнес.

– Возможно, название как-то связано с семейством паукообразных? – ·спросил Саут, угадав ход мысли Уэста.

– Возможно, – согласился Ист. – Я никогда не видел, чтобы название клуба было где-то написано или напечатано.

– Пауки, – тихо пробормотал Норт. – Епископы пауки и есть.

– Имя подходит, не так ли? – Полковник потер подбородок костяшками пальцев. – На удивление искусные ткачи^[2]. Ты так не думаешь, Уэст?

Уэст сел очень прямо.

– Академия мисс Уивер. Фрагменты мозаики сходятся куда точнее, чем можно предположить. – Он посмотрел на Истлина. – Что еще ты знаешь о «Цветочном доме»?

– Только то, что я уже рассказал. Слухи. Я никогда внутрь не заходил.

– Привратники?

– Нет. К парадному входу можно пройти спокойно, и тебя никто не остановит. А потом уже начинаются трудности. Могут попросить документ или назвать пароль. Что-то вроде…

Уэст поднял карточку:

– Вроде нее?

– С ней ты можешь зайти, но пустят ли по ней остальных? – Истлин задумался. – У меня есть время, чтобы напечатать еще несколько таких карточек. Я отнесу ее сэру Джеймсу. Я думаю, все можно сделать за пару часов.

– Я не могу ждать так долго, но сознание того, что ты последуешь за мной через определенное время, уже успокаивает.

Норт выставил вперед руку.

– Мы должны идти все вместе, Уэст. А не так, как ты предложил: сначала ты, потом все остальные. Что, если карточка не обеспечивает проход?

– Тогда я полагаюсь на вашу изобретательность. – Уэст посмотрел на Иста: – Расскажи нам еще о доме.

– Здание находится в середине квартала, состоящего из точно таких же домов. Внизу, чуть выше уровня земли, находится окно для поставщиков продуктов и прочего. Думаю, слуги пользуются входом с тыльной стороны здания. Больше ничего не могу сказать.

– Ну вот, ты получил ответ на свой вопрос, Норт. Нам вполне достаточно. Я уверен, что вы меня найдете. Учредители ждут меня одного.

– Чтобы захлопнуть капкан, – предположил полковник.

– Не сомневаюсь, что если мы прибудем все вместе, они затаятся. Мне надо, чтобы они сообщили мне, где Рия, а не прятали ее от меня. Я должен рискнуть.

– Таков твой план? – спросил Саут. – Ты пойдешь вперед как шпион, а мы следом?

– По сути, да.

– Ты не думаешь, что твой план требует большей проработки?

– У Веллингтона тоже не оставалось времени на тщательные проработки, но он все равно добился успеха. – Уэст обвел друзей взглядом. – Вы хотите сказать, что Солдат, Моряк, Мастер и Шпион не могут сделать того же? – Он посмотрел на Блэквуда. – Даже когда командует полковник?

Рия смотрела на поднос с едой, который принесли в ее комнату. Ничего тяжелого – яйца-пашот, два тоста, половина апельсина и чай. Ей велели есть, но она не хотела. Последствия отказа от повиновения, даже в такой мелочи, она слишком хорошо помнила.

Они объяснили ей, чего она может ожидать, пока является их гостьей. Гостьей – именно так ей сказали. Ей до сих пор становилось не по себе, когда она вспоминала, что они ей говорили и каким непринужденным тоном объясняли, как она будет проводить время, находясь здесь.

Сэр Алекс говорил, что ее первой обязанностью будет наставлять юных обитательниц дома. Все учредители единодушно решили, что образованность повышает статус обитательниц, ибо они становятся более желанными. Учредители выразили сожаление, что она больше не сможет занимать должность директрисы академии мисс Уивер, но посчитали, что ее приезд сюда всем даже на руку.

Виконт Херндон добавил, что у нее будут и рутинные обязанности, поэтому никакую работу она не должна считать для себя грязной. Только в таком случае заведение будет исправно действовать как деловое предприятие. Особой гордостью заведения считалась оранжерея. Виконт Херндон сообщил, что она должна выглядеть не хуже той, что у него дома. А если с растениями будет что-то не так, он быстро выявит виновников.

Рия выслушала их всех. По вторникам ей надлежало подметать полы. По средам менять белье. Каждые десять дней она должна дежурить на кухне, чтобы помогать кухарке во всем, чего та от нее потребует.

Именно мистер Беквит сообщил ей, что вечером она никакой поденной работы исполнять не будет. Ничего от нее не потребуется, кроме того, чтобы она предоставляла себя всякому, кто ее пожелает.

– Вы понимаете? – вежливо спросил он.

И Рия кивнула.

– Церемония инициации в отношении вас отменяется, – пояснил он. – Священный ритуал имеет место, когда девушка девственница. Вы ведь таковой не являетесь, не так ли?

Рии не составило труда припомнить ионическую колонну и алтарь, столь умело изображенные как на картине с мисс Парр, так и в книге с иллюстрациями. Теперь ей стало окончательно ясно, зачем понадобился алтарь.

– Я не девственница, – объявила она собравшимся.

– Совершенно верно. Вы шлюха.

– Нет.

– Вы задирали юбку перед Уэстфалом.

Рия ничего не сказала.

– Вы расставляли перед ним ноги.

Рия могла чувствовать на себе их взгляды, она физически ощущала, как их глаза буравят ее. Она могла бы стоять перед ними в стальной броне и выглядеть столь же беззащитной, как и теперь, когда на ней всего лишь рубашка из тончайшего батиста.

– И вы пригласили его к себе в постель, – не изменяя тона, проговорил Беквит. – И вы позволили ему залезть на вас.

Рия зажала уши ладонями. Тогда ее схватили за руки и держали руки опущенными. Она вынужденно слушала, как ей пересказывают все, что случилось у них с Уэстом, самым вульгарным языком. И когда на глазах у нее, наконец, появились слезы, Беквит заулыбался.

И сейчас щеки у Рии горели при воспоминании о том, что она плакала перед ними. Она взяла вилку и принялась ковырять яйцо. Слезы стали самым постыдным из ее воспоминаний. Они дождались, пока она едва могла дышать от сотрясавших ее рыданий, дождались, пока она не опустила голову и пока полностью не лишилась присутствия духа. И тогда сэр Алекс провел ее обратно в ее комнату и запер там.

Джейн в комнате больше не было, и Рия почувствовала облегчение. Она проверила дверь, через которую вывели Джейн, и увидела, что она заперта. Слишком наивно рассчитывать, что кто-нибудь допустит ошибку, которая могла бы позволить ей выбраться отсюда.

Рия поднесла вилку к губам, но так и не смогла заставить себя съесть даже кусочек. От запаха пищи в животе все переворачивалось. Если она что-то и проглотит, то ее тут же стошнит. Поставив поднос на пол, она стала думать о том, наблюдают ли за ней сейчас. Войдет ли кто-нибудь, чтобы заставить ее все съесть, или делались какие-то поблажки в том случае, если требование не выдвигалось кем-то из епископов лично? Рия не помнила, чтобы ей приказывали есть. Ей просто принесли поднос седой.

Никто не вошел. Рия знала, что за ней могут все равно наблюдать. Решив проверить свою догадку, она встала с кровати, накинув на плечи одеяло. В доме стояла мертвая, зловещая тишина. Никаких звуков, кроме скрипа половицы и завывания ветра в световом люке. Тишина и неопределенность, то ли наблюдают ней, то ли нет, грозили вконец измотать ее нервы.

Рия задула свечу на умывальном столике, так что теперь комната освещалась только огнем камина. Она обошла помещение по периметру, как раньше, более пристально изучая обитые панелями стены. Она искала лучик света, который обозначил бы отверстие в стене, смежной с другой комнатой. Она нашла искомое возле камина, слева от того места, где стояла, подцепив себя на крюк, Джейн. Рия немного нажала на панель. Она бы очень удивилась, если бы панель поддалась. Но панель не поддалась, и тогда она развернулась и стала смотреть на комнату из угла. Теперь она могла получить представление, что находится в поле ее зрения, когда панель с прорезью поднималась. Отсюда виднелась большая часть кровати, но Рия подумала, что если стараться держаться ближе к изголовью, то окажешься не в поле зрения наблюдателя. Участок пола непосредственно под панелью и вдоль камина тоже недоступен наблюдению. Но стоило сделать шаг ближе к середине, и тебя уже видно.

Рия продолжила изыскания, но не обнаружила никаких признаков того, что за ней могли наблюдать откуда-то еще. Хотелось бы знать, какую пользу она могла бы извлечь из полученных знаний, и хоть немного утешить себя.

Рия подошла к камину и протянула руки к огню – холод становился невыносимым. Она старалась не думать, что Беквит и прочие для нее уготовили, но не могла справиться с собой. С некоторых пор она даже мысленно перестала называть их учредителями. Теперь они для нее стали епископами. Только сейчас она до конца начинала понимать рассказы Уэста о них. Увы, только личный горький опыт помог ей осознать, что он имел в виду, когда говорил о врожденной жестокости.

Жестокость… Сможет ли она когда-нибудь привыкнуть к ней? Разумеется, иначе как можно выжить в таких условиях? Джейн, кажется, уже на пути к выработке иммунитета, и Рия подозревала, что и она привыкнет.

Надо отдать им должное – они нашли безотказный способ заставить девушек подчиняться их приказам беспрекословно, наказывая одну за провинности другой у нее на глазах. Рия знала, что может стать причиной страданий Джейн, и поэтому намеренно никогда не предоставила бы им повод для подобного. Похоже, и другие девушки жили по тому же принципу. Какой смысл в мятеже, если наказан будет невинный?

Рия вернулась к кровати и забралась повыше, поджав под себя ноги. Когда дрожь утихла, она легла, укрывшись с головой одеялом, и повернулась лицом к камину. Ей хотелось спать, но еще сильнее ей хотелось сбежать отсюда. Она закрыла глаза и стала ждать, когда голова ее устанет думать и придет долгожданное забвение.

Но забвение никак не приходило. Мозг отказывался отдыхать. Одна мысль сменяла другую. Уэст. Мисс Уивер. Дженни Тейлор. Епископы. Снова Уэст. Джейн. Эмми Нэш. Алтарь. Уэст в ее постели. Епископы, смотрящие на нее. Перешептывающиеся. Сплетни. Слухи. Заметка в «Газетт».

Солдат. Моряк. Мастер. Шпион.

Рия не могла сдержать дрожь, не могла даже отвернуться и зарыться лицом в подушку достаточно быстро, чтобы сдержать слезы. Теперь она уже не понимала, сколько в ней осталось надежды и сколько отчаяния.

Она всегда знала, что Уэст придет к ней на помощь, но она старалась не думать о том, во что все выльется, когда он явится за ней. Епископы используют ее, чтобы наказать его, чтобы заставить его сдаться, точно так же, как они использовали Джейн, чтобы заставить ее повиноваться. Рия думала, что могла бы все снести, что бы с ней ни сделали, лишь бы не видеть, как Уэст склоняется перед епископами, – возникала боль иного сорта, и ее она едва ли смогла бы выдержать.

Наконец она уснула. Вначале то и дело просыпаясь, потом крепче. Если она и видела сны, то не помнила их, проснувшись. Комната уже погрузилась во мрак, когда она открыла глаза. Взглянув на потолок, она увидела в окошко предзакатное небо. Она удивилась, что ей дали проспать так долго, но она не воспринимала предоставленную ей возможность как проявление милосердия. Скорее всего, епископы занимались другими делами.

Она только собралась встать, как услышала какое-то движение за дверью. Рия приподняла голову. Ключ в двери шевельнулся. Почти немедленно дверь отворилась. На пороге стояла Джейн, сэр Алекс – в шаге позади нее. Рия смотрела, как сэр Алекс закрыл за Джейн дверь и жестом указал ей идти к кровати.

Рия заметила, как вытянулось лицо у Джейн, когда она увидела, что еда на подносе осталась нетронутой. Джейн с ней не говорила. Она обращалась лишь к сэру Алексу:

– Она не ела. На подносе ничего не тронуто.

Темно-голубые глаза сэра Алекса посмотрели на поднос.

– Может, она думает, что еда отравлена. Покажи ей, что она ошибается.

Джейн наклонилась, взяла тост и надкусила его. Проглотив кусочек, она протянула хлебец Рии. Пока сэр Алекс не видел, она одними губами произнесла «пожалуйста».

Рия села и взяла тост из рук Джейн. Жевать сухой тост – все равно что есть песок, но она заставила себя проглотить один кусочек, потом второй. Сэр Алекс стоял у кровати и смотрел, как Рия ест, понемногу от каждого блюда.

– Поставь поднос на каминную полку, Джейн, – приказал сэр Алекс, – а сама – к стене.

Рия не смотрела на сэра Алекса, но чувствовала, что он скорее наблюдает за ней, Рией, чем за Джейн. Она не стала спрашивать его, почему Джейн должна встать у стены. Она понимала, что тем самым Джейн демонстрировала свое послушание. Рия перевела взгляд с Джейн на сэра Алекса, когда тот засунул руку в карман камзола. Вначале она подумала, что он просто кладет туда ключ, потом поняла, что он меняет ключ на что-то другое.

Она побледнела, когда увидела, что держал сэр Алекс в руке. На ладони его лежали браслеты. Они не совсем такие, как у Джейн, но назначение их то же самое.

– Сгодятся, пока ваши не готовы. Протяните руки.

Рия думала, что она не сможет, и, тем не менее, руки ее сами по себе вытянулись вперед ладонями вверх. У нее создалось впечатление, словно они живут отдельно от нее самой. То, что сэр Алекс надел ей на запястья, представляло собой железные наручники. Они не связаны цепью, но их можно соединить с помощью металлического штыря. Сэр Алекс показал ей, как они соединяются, скрестив ее запястья так, чтобы крюки на каждом из наручников совместились, образовав туннель для штыря. Как только штырь установлен, она уже не могла сама его вынуть, Мог только кто-то другой. Ее освободят так же, как и заковали, – по прихоти одного из епископов.

Сэр Алекс провел своей узкой рукой по наручникам:

– Они тяжелее, чем те, которые на вас наденут потом. Я думаю, и к лучшему. Вы не будете возражать против браслетов, после того как поносите эти какое-то время.

Рия подумала, что он вынет штырь, но он не вынул его. Он коснулся ее щеки, провел по ней костяшками пальцев и заговорил с ней в приятном тоне, как будто все происходило не в жестокой действительности, больше напоминавшей кошмарный сон, а, скажем, за чаем, в гостиной.

– Вы так мило плакали, – проговорил он. – Я часто спрашивал себя, можно ли вас заставить плакать. Джейн плачет, знаете ли. Правда, ее не так легко заставить заплакать сейчас, как вначале. Она вообразила, что влюблена в меня. Вы знали? Давайте, вы можете говорить.

– Да, – подтвердила Рия, ни на мгновение не забывая о присутствии Джейн. – Я поняла. Я не думаю, что она ушла бы из школы, если бы не ее любовь.

– Любовь делает нас глупыми, не так ли, мисс Эшби? – Он не стал ждать от нее ответа. – Что абсолютно верно в вашем случае. Вы взяли к себе в постель ублюдка герцога. Должен признать, я вначале не поверил, но мисс Тейлор весьма убедительно сообщила обо всем. Она вас застукала, кажется, прямо в школе, в ваших апартаментах. С вашей стороны очень неосмотрительно развлекать Уэстфала там, но еще более неосмотрительно не позаботиться о том, чтобы вас не побеспокоили. Как директриса вы должны следить за тем, чтобы ваше поведение выглядело безупречным. Мы думали, что можем на вас рассчитывать. – Он пожал плечами. – Но мы ошиблись.

Сэр Алекс провел большим пальцем по нижней губе Рии.

– Вы думаете, Уэстфал возьмет вас после того, как вы побываете с нами? – спросил он. – На вас уже сделаны ставки. Мы собираемся устроить дегустацию. Что вы думаете?

Его слова практически ничего для нее не значили, но для Джейн они имели особое значение, судя по тому едва слышному стону, что издала девушка. У Рии кровь застыла в жилах. Если дегустация могла вызвать такую реакцию у Джейн, тогда действительно стоит бояться.

Сэр Алекс встал и подошел к Джейн:

– Ты что-то хочешь сказать?

– Нет, мой господин.

– Тогда, возможно, ты устала стоять?

– Нет, мой господин.

– Посмотри на мисс Эшби и скажи ей, что такое дегустация.

Джейн повернула голову в сторону Рии. Губы ее раскрылись, но она не издала ни звука.

– Скажи ей, Джейн, или, клянусь, я не стану ждать, чтобы наказать Сильвию за твое непослушание. Мисс Эшби вполне подходит для такой цели. – И, словно желая привести угрозу в действие, он направился к Рии.

– Дегустация – когда они все берут вас по очереди, – торопливо заговорила Джейн. – Они… они смотрят друг на друга и… и считают… и делают ставки на то, кто продержится между вашими бедрами дольше всех.

Рия и так выглядела очень бледной, так что побледнеть сильнее она просто не могла. Но дыхание у нее перехватило.

Сэр Алекс переводил взгляд с Джейн на Рию и обратно. То, что он увидел, вызвало у него улыбку удовлетворения.

– Молодец, Джейн. Я думаю, ты все хорошо объяснила. Мисс Эшби ухватила суть. – Он снял запястья Джейн с крюка и проводил ее до двери. Вставив ключ в замок, он повернул ручку с некоторым торжеством. – Иди, – приказал он. – Ты можешь нас оставить. Тебе давно пора приниматься за работу.

– Да, милорд. – Джейн опустила голову и выскользнула из комнаты. Она попыталась исчезнуть быстро, но ладонь сэра Алекса настигла ее. Звонкий шлепок перекрыл еле слышный вскрик Джейн.

Сэр Алекс закрыл дверь и повернул ключ, спрятав его снова в карман.

– Она хорошая девочка, – повернулся он к Рии. – Не думаю, что она скоро мне надоест.

– Что с ней будет?

– Лучше бы вы спросили, что будет с вами. Джейн больше не ваша забота. – Он вдруг улыбнулся. – Но я удовлетворю ваше любопытство. Данное место не так уж сильно отличается от школы в Гиллхоллоу. Его можно назвать еще одной Академией мисс Уивер. Мы тоже учим девочек. Вначале для того, чтобы они могли удовлетворять наши потребности, а потом – чтобы могли удовлетворять потребности других. Лучшие из них становятся куртизанками, менее талантливых мы продаем в другие бордели. Подпорченный товар выбрасываем на улицу.

Подпорченный товар. Он беспечно называл девочек, которых они использовали, подпорченным товаром. Рии показалось, будто на грудь ей навалилось что-то тяжелое, она даже вздохнуть толком не могла.

– Вы занимаетесь работорговлей.

– Что-то вы внезапно осмелели, мисс Эшби. Вы должны научиться придерживать свой язык. Мое терпение не вечно. Джейн не ушла далеко, и мне ничего не стоит вызвать ее для наказания. – Он жестом велел Рии встать, затем подозвал ее к стене. – Мы проверяем вашу стойкость. Мне кажется, что вы нам еще послужите разными способами. Давайте, я хочу увидеть, прав ли я. – Схватив Рию за скованные запястья, он подвел ее к стене напротив камина и показал на крюк над головой. – Наручники труднее закрепить, но я думаю, вы справитесь.

Рия почувствовала, что у нее подкашиваются ноги, но она продолжала стоять. Она хорошо понимала, почему он выбрал стену и крюк напротив камина. Она должна находиться там, где бы ее хорошо видел тот, кто находился за панелью. Она не могла сказать, открыта ли панель или нет, – игра света и тени на противоположной стене мешала ей рассмотреть, – но она подозревала, что в комнате за панелью сейчас темно. Значит, тот, кто на нее смотрит, оставался невидимым.

Она подняла руки, как делала Джейн, затем поднялась на цыпочки, чтобы поймать крюк. Ей удалось зацепиться лишь со второй попытки, но ее усилия вознаградились тем, что плечи немного отпустило. Она подавила инстинктивное желание освободиться, чего так ждал от нее сэр Алекс, и такого удовольствия она ему не доставила.

– Красиво. – Сэр Алекс отступил на шаг, любуясь ее телом. – Жаль, что вы разозлили Беквита в карете. Синяки не так легко замаскировать. Виконт Херндон не любит, когда лепестки его цветов смяты, и я придерживаюсь его взглядов. Беквит, однако, не столь разборчив. Ему нравится причинять боль и так же нравится видеть ее свидетельства. Но мы не разделяем его наклонности, мисс Эшби. – Он запустил пальцы в ее светлые волосы и перекинул прядь на плечо, затем провел по ней, накрывая ладонью ее грудь. – Вы помните насчет дегустации? Как вы думаете, кто станет самым стойким?

Рия знала, какого ответа он ждет.

– Я думаю, вы.

Сэр Алекс зашелся лающим смехом;

– Очень хорошо. Да, я тоже на себя поставил. – Рука его соскользнула с ее груди и задержалась на бедре. – А как насчет Уэстфала? Может, он нас всех обгонит?

У Рии пересохло во рту. Казалось, язык заполнил собой все пространство.

– Может, выпьете вина? – предложил сэр Алекс.

Рия кивнула, и он подошел к соседней двери, дважды постучал и подождал, пока она откроется. Меньше чем через минуту он вернулся с бокалом кларета. – Я дам вам выпить. – Он поднес бокал к ее губам и осторожно наклонил. Он не отнял бокал от ее губ, пока она не сделала большой глоток. От вина губы Рии стали рубиновыми.

– Чудно.

Рия закрыла глаза, когда он наклонил голову и накрыл ее рот своим. Она постаралась не доставлять ему удовольствия сопротивлением, но трудно не реагировать, когда он вжался в нее губами и просунул язык между зубами. Одновременно рука его, что лежала на бедре, скользнула между ее бедер, и она дернулась, когда оказалось, что батистовый наряд ее не представлял барьера для его зондирующих пальцев.

Сэр Алекс убрал голову, но не руку.

– Ну, – спросил он, – как насчет Уэстфала?

Беквит закрыл панель и открыл дверцы на фонаре, что держал в руках. Свет залил маленькую комнатку и осветил лицо того, кто стоял рядом.

– Как вы думаете, что она ответила? – спросил он. – Польстит ли она сэру Алексу или скажет ему, что вы выиграете пари?

Уэст медленно разжал кулак. Пальцы его занемели, оттого что так долго пребывали в сжатом положении.

– Чего вы хотите, Беквит?

– Вы же понимаете, это важно не только для меня, но и для общества.

– Я понимаю. Назовите вашу цену.

– Вначале, я думаю, вы должны проявить себя. – Он окинул Уэста долгим взглядом, словно обдумывая свое предложение. – А потом вы должны отдать нам полковника в обмен на вашу шлюху.

Глава 16

Рия прикусила губу, чтобы случайно не окликнуть сэра Алекса, выходящего из комнаты. Ее руки и плечи ныли от занимаемого неестественного положения. Чтобы удержать свой вес, ей приходилось стоять на цыпочках. Икры ног горели. Сэр Алекс не сказал, надолго ли он уходит.

Она подумала, что он ее отпустит. Он поиграл с ее наручниками, словно и в самом деле хотел освободить, но затем лишь провел ладонью по ее предплечью, обезоруживающе улыбнулся и оставил ее одну задуматься над своей судьбой.

Рия спрашивала себя, смотрят ли на нее и сейчас тоже. Сделали ли епископы ставки на то, попытается ли она освободить себя? Просвет в панели на противоположной стене притягивал взгляд, но она боролась с искушением смотреть туда так же, как боролась с искушением снять запястья с крюка. Боролась, потому что думала о Джейн. Сэр Алекс считал себя не таким, как Беквит, любителем причинять боль, но его позиция ничего не меняла. Они все скроены по одной мерке.

Рия закрыла глаза. Она нашла иные пути к спасению, те, что епископы не могли перекрыть. Рия представила себе озеро в Амбермеде. Высокая летняя трава щекочет ей колени. Рия бежит к кромке воды, срывает стебелек и подносит к губам. Надувает щеки, пытаясь сделать из стебелька свисток. Звук, который она извлекла, оглушил ее и здорово раздосадовал тех, кто рядом. «Рия, Рия, иди сюда», – зовет ее мать.

Она, конечно, не идет. Она даже не думает идти. Солнце греет ее лицо, и легкий ветерок ворошит волосы. Вода манит ее сильнее, чем голос матери. Она бросает стебелек, начинает вращаться, танцуя, разведя руки в стороны, словно хочет объять ими весь мир. «Рия», – зовет ее отец. Она обращает на него столько же внимания, сколько на мать. Мария! Она, должно быть, ведет себя плохо, если к ней обращаются по полному имени. Рия!

Она смеется. Зачем ей идти к ним? Гораздо правильнее, если бы они к ней пришли. Она берет другой стебелек и делает вид, что играет на дудочке, глядя на них. Ее мать, отец, герцог… Они все должны немедленно вскочить со своих одеял и начать танцевать под ее дудочку. Она вращается, показывая им, как красиво умеет танцевать, прямо как балерина. «Рия!» Хор голосов зовет ее, но она беспечно продолжает танцевать для своих зрителей. Пусть они придут к ней, думает она вновь. Пусть идут.

– Рия! – Уэст резко выдернул штырь, что удерживал ее наручники. Она тихо застонала, когда руки ее бессильно упали вдоль тела. Он прижал ее к себе, удерживая на месте своим весом. Голова ее склонилась ему на плечо. Она держалась на ногах только благодаря ему.

– Ты пришел, – прошептала она. – Я знала, что ты придешь. И другие тоже. Я сказала, чтобы они пришли ко мне, и они пришли. Я знала, что если сыграю для них, то они придут. – Улыбка потребовала от нее почти невыносимого усилия, но как-то уголки губ приподнялись, прижатые к его камзолу. – Как все на самом деле просто.

– Тсс…

Так это секрет? Или он лишь хотел сказать, что она не должна говорить? Не имеет значения. Больше она ничего не хотела сказать. Пока не хотела. Он держал ее на руках, и, значит, все прекрасно.

Уэст посадил Рию на кровать. Она не хотела отпускать его, но в руках ее не осталось сил. Только несколько секунд она смогла удержать их в приподнятом положении, как они бессильно упали на постель. Для Уэста отойти от нее было смерти подобно. Чтобы приободрить ее, он проговорил:

– Я никуда не ухожу.

Рия смотрела на него в тревоге.

– Почему нет?

Он положил руку ей на плечо, не давая ей приподняться на локтях.

– Позволь мне дать тебе мой камзол.

Он не ответил на ее вопрос, и Рия понемногу начала сознавать, что происходит.

– Я хочу уйти отсюда.

– Не больше, чем я. – Он снял с себя камзол и укутал ее, приподняв немного, чтобы она села. – Надень его.

– Так лучше, – тихо пролепетала она. – Будто ты все еще меня обнимаешь. – Рия не хотела причинять ему боль, но боль исказила его черты, осела в его глазах. – Все в порядке. Ты ни в чем не виноват. – Она лишь успела накрыть его руку своей, как он отошел от нее. Повернув голову, чтобы видеть, что он делает, Рия смотрела, как он подошел камину и поворошил уголья носком сапога. Одно бревно раскололось и занялось огнем. Она улыбнулась, видя, как он отскочил, избегая взметнувшегося вверх языка пламени.

Уэст кивнул на огонь:

– Хочешь посидеть здесь и согреться?

Рия покачала головой:

– Мистер Беквит предупредил меня, что мой наряд горит как свечка. – Она не упустила из виду, как Уэст мрачно скривил губы, хотя его жест был мимолетным, как взмах ресниц. – Сейчас уже не важно, – заявила она. – Ты уничтожил всех епископов.

– Епископы были и будут.

– Тогда ты уничтожил этих епископов. В некоторых отношениях хорошее начало и хороший конец в остальных.

Уэст подошел к кровати. Одно одеяло сбилось к ногам, другое валялось на полу. Он взял оба одеяла, растянул их на вытянутых руках, укрыл ими Рию и подвернул, чтобы не дуло. Он видел, что она желала от него чего-то большего – чтобы он обнял ее, поднял на руки, вынес за дверь. Сидя на краю кровати, он взял руку Рии в свою. Он погладил железный наручник. Она смотрела на него сейчас более пристально, и он постарался не морщиться, ощущая под пальцами холодный грубый металл.

– Я бы снял их с тебя, если бы мог, – объяснил он. – Ты ведь понимаешь, не так ли?

Рия скользнула взглядом по собственным запястьям. Она видела, как его большой палец пробежал по краю наручника. Странно, подумала она, что он трогал ее там, а она не чувствовала. Она подняла на него глаза:

– У сэра Алекса есть ключ.

– Да, я знаю.

Бровь ее слегка приподнялась. Она обдумывала сказанное им.

– Ты смотрел, когда он присутствовал здесь?

Уэст кивнул.

– Как долго? – Рия почувствовала, что он сжал ей пальцы.

– Ты лежала здесь, когда я впервые тебя увидел. Я подумал, что ты спишь, но потом понял, что нет. Мисс Петти и Коттон пришли вскоре после этого, и ты, кажется, тут же обо всем узнала.

– Но если ты находился там… – Рия осознавала, что еще не все понимает. – Почему ты не… – Она осеклась, потому что он покачал головой.

– Я не мог пойти за тобой, – опять объяснил он. – Я даже не осмелился предпринять попытку. – В его ушах все еще звучали слова Беквита, который в леденящих душу подробностях описывал, что случится с Рией, если с его стороны будет допущен хоть малейший промах. Даже сейчас, если он не будет соблюдать осторожность, все может плохо закончиться. Возможно, он уже сказал больше, чем следовало. Трудно понять. Беквит не дал ему ясного ответа на то, сколько времени ему дается на исполнение воли епископов, для того чтобы избежать описанного Беквитом сценария. Дверь оставалась закрытой, и он посчитал такой факт уже хорошим знаком – пока он укладывался в отведенное ему время. Уэст уверен, что в противном случае они бы без колебаний вытащили его из комнаты.

– Так мы не уходим, – произнесла Рия не как вопрос, а как утверждение.

– Нет. Еще нет.

Рия кивнула. Взгляд ее скользнул по панели, затем она посмотрела на Уэста, чтобы получить подтверждение тому, о чем она не осмелилась спросить.

Он пожал ее руку и скорее увидел, чем услышал, как она вздохнула, показав ему своим вздохом, что все понимает.

– Они называют это дегустацией, – прошептала Рия. Она говорила едва слышно, и Уэсту пришлось нагнуться, чтобы услышать ее.

– Да, – подтвердил он. – Я слышал, что сэр Алекс говорил тебе.

– Конечно, ведь ты находился там.

Уэст потянул одеяло на себя, приоткрыв ее грудь. Он откинул полу своего камзола и оттянул тонкую ткань рубашки, обнажив синяк, что он увидел раньше.

– Беквит?

Если она и кивнула, то почти незаметно. Она знала,что он понял ее, потому что лицо его исказил гнев. Он мог бы убить подонка. Может, и убьет, но не сейчас. Сейчас он действовал осторожно, тщательно взвешивая каждый шаг. Рия знала, что за ними наблюдают, но она поняла также, видя его осторожность, что Уэст был в ней не уверен и не вполне полагался на нее. Она смогла бы сыграть до конца свою роль, если бы он объяснил ей, в чем она должна состоять. Хотя кто знает. Сэр Алекс сказал ей, что здесь епископы проверяли стойкость испытуемого. Он имел в виду нечто совершенно конкретное, но Рия подумала, что его слова можно отнести ко многим другим аспектам. Она прикоснулась ладонью к щеке Уэста. Ее пальцы немного дрожали, и она чувствовала тяжесть железного наручника, но ничто не могло заставить ее отступить.

– Давай, – прошептала она. – Делай то, что ты должен делать, пока я не утратила решимость.

Он схватил ее руку и поднес ее к губам, поцеловав костяшки ее пальцев и держа руку у своих губ довольно долго, прежде чем отпустить.

– Ты сможешь сесть?

Она села, ожидая чего угодно, только не того, что он начал делать. Уэст сбросил с нее одеяло, снял с ее плеч камзол и достал из кармана железный штырь, скрепляющий ее закованные в наручники запястья.

– Что ты собираешься делать? – спросила Рия, уже зная ответ.

Уэст встал, взял камзол и повесил его на тот крюк, где еще недавно висела Рия. Он долго смотрел на крюк, собираясь с духом, затем вернулся к кровати.

Когда он повернулся к ней лицом, Рия уже успела едва ли не вжаться в изголовье. Она сидела, закинув руки за спину, поджав под себя колени, и с тревогой смотрела на его сжатые кулаки, стараясь угадать, в каком из них у него штырь.

– Я не стану сопротивляться тебе, – молвила она.

– Я знаю. – Сердце у него билось с перебоями. – Ты сможешь встать сама?

Рия не знала, но и выяснять ей не хотелось. Как быстро угасла ее решимость, подумала она. Ему лишь понадобилось показать ей штырь. Она откинула простыню, обмотавшуюся вокруг лодыжек, и перекинула ногу на пол. Она встала, и ноги держали ее. Она вздернула подбородок, перед тем как повернуться к Уэсту лицом, но голова ее сама опустилась, когда она не увидела его там, где, как она думала, он должен быть.

– Сюда, – показал он. – Я хочу тебя здесь.

Рия заморгала. Он стоял возле зеркала в подвижной раме. Зеркало оказалось повернуто под несколько иным углом, чем раньше, и в нем она увидела себя. Рия одолела разделяющее их расстояние на удивление твердым шагом.

– Сюда, – опять показал он. – Перед зеркалом.

Рия втянула в себя воздух и сделала шаг в сторону.

– Смотри на себя, а не на меня.

С некоторым трудом Рия оторвала взгляд от Уэста и посмотрела в зеркало, но не на себя, а чуть выше. Она могла видеть большую часть кровати позади себя. Сердце ее забил ось часто-часто, и когда она решилась сделать еще один вдох, то у нее он вышел совсем неглубоким, словно в комнате не хватало воздуха, чтобы наполнить легкие.

Уэст встал у нее за спиной и положил руки ей на плечи.

Когда Рия подняла на него глаза, он покачал головой и кивнул в сторону ее отражения:

– Смотри на мою руку. – Он поднял правую руку, глядя, как ее глаза проследили движение. Она спрашивала себя, что он сделал со штырем, но он не хотел открывать ей свои маленькие секреты.

Рия сфокусировала взгляд на пальцах Уэста, скользящих вдоль ее ключицы. Она чувствовала его прикосновение, но у нее оставалось ощущение, словно все происходит с кем-то другим. Рука его так легко скользила по коже, что и лаской назвать трудно. Если касание можно сравнить со звуком, то он едва шептал.

Его указательный палец повторял абрис выреза рубашки, иногда соскальзывая под ткань, чуть царапая ее кожу кончиком ногтя. Он опустил голову и поцеловал синяк на ее, плече, затем распрямился и обеими руками начал снимать с нее рубашку.

Рия подняла руки и болезненно поморщилась, увидев свои запястья в железных оковах. Она успела забыть о них на несколько минут, и теперь – тяжелые, грубые, черные – они так разительно контрастировали с нежной, почти прозрачной рубашкой.

– Опусти руки, – попросил он.

Она медленно опустила руки.

– Не потому, что ты велел мне так сделать, – пояснила она. – Я проверяю свою стойкость.

Он улыбнулся. Одними глазами.

– Я знаю твою стойкость.

Он прижался губами к ее светлым шелковистым волосам возле уха и сказал, что любит ее.

Рия подняла на него глаза, но когда он поднял голову, улыбки на его лице она уже не увидела. И взгляд ее в зеркале он не ловил. Она опустила глаза, посмотрев на себя, затем на свое отражение. Он обнажил ее грудь, открыл набухшие соски. Рубашка упала до талии, но руки его остались там, накрывая ее грудь. Большими пальцами он скользнул по нежным соскам, заставляя их набухнуть еще сильнее. Она чуть обмякла в его руках, тихо застонала, почувствовав, как приливает тепло. Глаза ее закрылись.

– Нет, – остановил он ее. Руки его замерли. – Смотри.

Ей пришлось сделать усилие над собой, чтобы открыть глаза и посмотреть в зеркало. Грудь ее налилась, стала больше, чем его ладони. Она подумала, каково видеть его губы там, смотреть, как он берет в рот ее сосок, чувствовать давление его языка и зубов и видеть все одновременно. У нее перехватило дыхание.

Руки его скользнули вниз, от груди к бедрам, и остановились. Он касался ее длинными и тонкими пальцами с аккуратно подпиленными ногтями. Кожа ее порозовела в тех местах, где он касался. Он ничего не говорил по поводу ее синяков, которые успели проявиться на бедре и под ребрами, но Рия не упустила того, что рука его замирала, когда он трогал на ее теле свидетельства насилия. Боясь того, что может увидеть в его глазах, Рия избегала смотреть в том направлении.

Она видела, как он поднимает руки, давая ее рубашке упасть на пол. Выйдя из батистового облака, она едва ли осознавала, что делает, и не заметила, что он отбросил ее наряд в сторону носком сапога.

Уэст опустил руки, но, когда она едва не упала на него, он сумел ее поддержать ягодицы ее вжались в его бедра, шелковистая макушка попала под его подбородок. Судя по потемневшим зрачкам и туманному взгляду, Уэст решил, что она едва ли имела возможность смотреть на себя в таком виде раньше.

– Подними руки.

Рия заморгала. Ее охватила дрожь от приказа Уэста. Она медленно подняла руки до уровня груди и скрестила их в запястьях. Она знала, чего он от нее хотел. Она видела, как он провел рукой по волосам. Стержень, появившийся у него на ладони как по волшебству, он просунул в образовавшийся туннель точно так же, как до него сэр Алекс.

– Пошли, – позвал он.

Она остановилась в нерешительности, не вполне понимая, куда она должна идти. Он сделал шаг назад, но не указал ей направления.

– В кровать.

Она оглянулась на кровать, твердо зная, что не сможет дойти до нее. Она лишь тихо вскрикнула, когда он лишил ее выбора – поднял ее и понес. Он положил ее на постель и забрал подушку нее из-под головы.

– Подними бедра.

Рия прикусила нижнюю губу так сильно, что выступила кровь. Она сконцентрировалась на боли, чтобы не замечать того, что делает. Она не знала, что подушка под ней, пока не почувствовала мягкое, но настойчивое давление пальцев Уэста на бедре, дающих ей понять, что надо опуститься. Мышцы ее рефлекторно сократились, когда Уэст провел ладонью по ее животу вверх и оставил ладонь на груди. Он просунул палец под ее скованные руки и приподнял их.

– Что ты… – Рия замолчала и повернула голову, чтобы самой все увидеть. В изголовье, оказывается, находился впаянный крюк – такой же, как все остальные в комнате. Все будет как на той картине из книги Беквита. Так Уэст узнал о том, что здесь есть крюк. Он собирался приковать руки к изголовью, развести ее бедра и сделать то, что делал тот греческий бог на картине. Даже подушка расположена точно так, как там.

Рия поняла, что Уэст следовал приказу Беквита. Представление делалось для него, возможно, для него одного.

Взглянув на Уэста и увидев, как желвак дергается у него под кожей, Рия не оказала никакого сопротивления, когда он закрепил наручники. Она вновь подумала о том, зачем он раздел ее перед зеркалом. Зачем привлек ее внимание к его рукам на ее теле. Он хотел сделать ее наблюдателем, научить смотреть на происходящее как бы со стороны, будто все происходит не с ней. Только так она могла бы пережить выпавшее на ее долю. Уэст давал ей способ выживания.

Рия закрыла глаза. Уэст, едва касаясь, провел ладонью по ее руке, по внутреннему сгибу локтя. Она почувствовала легкую приятную дрожь. Напряжение накатывало на нее волнами, руки и ноги тяжелели; складывалось такое впечатление, что она связана лишь его прикосновениями, что ее удерживала на месте лишь тяжесть его ладони у нее на плече и ладони, накрывающей ее грудь и живот. Он провел рукой вниз, и пальцы его скользнули между ее бедрами.

– Откройся для меня.

Рия исполнила команду. Она не пыталась избежать его ласки, а напротив, вся отдавалась ей. Если считать неизбежным, что он должен взять ее, то тем самым она поможет ему не причинять ей боль, и она почувствовала, что отвечает на настойчивое давление поглаживающих ее пальцев.

Сдавшись, она почувствовала желание. Бедра ее слегка приподнялись. Она стала влажной. Временами жар его пальцев становился почти невыносим, а его ласка словно давала отдохновение.

Она приоткрыла глаза с отяжелевшими веками и смотрела на него из-под завесы ресниц. Лицо его, чужое, далекое, отчужденное, шло в явное противоречие с тем теплом, что он пробудил в ней. Если бы руки ее освободились, она бы прикоснулась рукой к его щеке, она бы разгладила скорбные складки у губ и изгнала холод из его взгляда. Но она делала то, что могла делать, – показывала ему, как сильно хочет его. В том, чтобы полностью покориться его воле, заключал ась теперь ее сила.

Она почувствовала, как у нее перехватило дыхание, когда он скользнул одним пальцем внутрь. Она сжалась вокруг него. Мышцы непроизвольно сократились вновь, когда он добавил второй. Ступни ее сминали простыню. Порой трудно различить то, чего хочешь, и то, без чего не можешь. Но Рия решила, что, в конечном счете, это не важно.

Рия больше не чувствовала себя незащищенной. Уэст заставил ее ощутить себя желанной вопреки доводам рассудка. Она с трудом удержалась, чтобы не закричать, когда он убрал руку и встал.

Стоя у кровати, Уэст принялся развязывать галстук. Он посмотрел вверх, когда по стеклу светового люка застучали капли дождя. Сквозь оконце в потолке он видел звезды, он даже смог узнать в скоплении звезд созвездие Кассиопеи. Дождь сильнее застучал по стеклу. Он посмотрел на Рию и увидел, что ее затуманенный взгляд все еще сфокусирован на нем. Она, казалось, совершенно не понимала того, что вот-вот грянет шторм.

Уэст повесил шейный платок на каркас кровати и расстегнул жилет. Скинув жилет, он оставил его валяться возле шейного платка. Потянув за рубашку, он вытащил ее из брюк и снял через голову. Вместо того чтобы откинуть ее в сторону, он расправил ее и бросил так, чтобы она укрыла Рию от груди до бедер.

Рия успела поймать взглядом едва намечавшуюся усмешку, скривившую губы Уэста. Но Рия не стала размышлять о ее природе. Кажется, способность иронизировать вновь к нему вернулась. Она втянула в себя запах его рубашки и стала ждать, когда он придет к ней.

Уэст расстегнул пуговицы на брюках и присел на край кровати. Он задумался, стоит ли снимать сапоги, и решил остаться в них. Растянувшись рядом с Рией, он своим телом заслонил ее от окошка, спрятанного в панели, а затем, через мгновение, от осколков посыпавшегося сверху стекла.

Осколки стекла светового люка полетели на его обнаженную спину, но Уэст почти не чувствовал боли. Он держал Рию в объятиях, закрыв ее своим телом, покуда град из мелких камней и стекла не прекратился. Очень скоро он услышал, как захлопнулась панель, услышал вой ветра над головой, топот ног в соседней комнате, а затем знакомый дружелюбный голос сверху:

– Знаешь, Уэст, приличия требуют, чтобы я отвернулся, но тогда я·могу сломать себе шею во время падения.

– Саут, – отметил Уэст на случай, если Рия не узнает голос. А своему другу он крикнул: – Мисс Парр сама сломает твою шею, если ты не отвернешься.

– Хорошо, – согласился Саут. – Я уже отвернулся.

Уэст сел и быстро отсоединил руки Рии от крюка. Он помог ей сесть и энергично стал массировать ее затекшие руки, после чего надел на нее свою рубашку. Она дрожала – отчасти от холода, ворвавшегося в открытый люк, но по большей части от того, что не могла прийти в себя от шока, вызванного внезапным вторжением Саута.

Слегка не в себе, но, не растеряв мужества, Рия позволила одеть себя вначале в рубашку Уэста, затем в его же камзол. Держась за его руку, она поджала под себя ноги, после чего села на колени. Уэст стряхнул с кровати осколки стекла. Когда он встал, она тоже встала.

– Я не разрешаю тебе уходить, – заявила она, еще не вполне твердо стоя на ногах.

Уэст поднял ее, чтобы она не поранила босые ноги, и поставил на ноги лишь после того, как подошел к камину.

– Чисто! – крикнул он Сауту.

Почти тотчас же Саут пролез в люк, повис на руках, опираясь о деревянную раму, и довольно легко приземлился на ноги. Отряхнув руки и с торжеством посмотрев на Уэста, словно ожидая похвалы за хорошо сделанную работу, он вежливо кивнул Рии и посмотрел ей в лицо:

– Вы целы, мисс Эшби?

Она заморгала растерянно, но утвердительно кивнула.

– Хорошо. – Саут обратился к Уэсту: – Ты можешь нас вывести?

– Могу. – Уэст опустил руку в сапог и нащупал нож. Передав Рию с рук на руки Сауту, Уэст занялся дверью. Он просунул нож в щель, поколдовал совсем недолго, и щеколда с обратной стороны поддалась. Дверь открылась. – Беквит убежал, как только разбилось стекло люка, – сообщил он, обращаясь к Сауту. – Где Норт и Ист?

– Ждут нас, чтобы вместе заняться епископами.

– Оружие есть?

Саут расстегнул камзол и показал рукоять хлыста, заткнутого за пояс. Он с некоторой театральностью достал хлыст из-за пояса и щелкнул им в воздухе.

– Вполне подходит для нашей цели.

– В самом деле. – Уэст посмотрел на Рию. – Протяни руки.

Рия вытянула руки, не переставая удивляться тому, что они почти не дрожали. Уэст попытался лезвием расстегнуть наручники. Увы, нож оказался не способен их открыть.

– Не важно. – Рия опустила руки. – В них или без них, я все равно уйду отсюда.

Уэст вопросительно посмотрел на Саута. Но тот лишь пожал плечами.

– Ладно, – неохотно согласился Уэст, понимая, что у них нет лишнего времени. – Держись за нами.

– Разумеется. – Рия вдруг подбежала к стене и принялась выворачивать крюк. Саут тут же понял, что у нее на уме, и принялся ей помогать.

– Черт побери! – выругался он. – Что вы делаете?

– Вооружаемся, – коротко бросила Рия. Она посмотрела на него с вызовом, ни на секунду не прекращая с помощью Саута выворачивать крюк.

Уэст понял, что в таком деле Саут ему не союзник. Ему оставалось лишь помочь другу с помощью своего ножа. Как только Рия завладела оружием, все трое прошли в смежную комнату. На всякий случай он осмотрел темную каморку, из, которой наблюдал, как сэр Алекс обуздывает и ласкает Рию. Она опустела. Беквит действительно предпочел убежать, нежели прятаться там.

Из комнаты с кушеткой цвета сапфира и кроваво-красными портьерами они попали в холл на верхней площадке лестницы. Больше на этаже помещений не оставалось, и все трое поспешили вниз по лестнице. Этажом ниже Уэст велел Рии остаться в коридоре, пока они с Саутом поищут епископов в комнатах этого этажа.

В первой же комнате они обнаружили девушку, стоящую на коленях перед камином с кожаным ошейником на шее и на цепи, закрепленной на кольце, которое торчало между кирпичами камина. Похоже, о ней забыли, поскольку руки ее, на которые ей приходилось опираться, получили ожоги от угольков, вылетавших из камина, рубашку запорошил пепел и местами прожег. Уэст разрезал ошейник ножом, а Саут отвел девушку к Рии, чтобы та о ней позаботилась.

– Сильвия, – тихо произнесла Рия и обняла находящуюся в полубессознательном состоянии страдалицу. Они так и стояли, обнявшись, когда к ним присоединились Мэри Мердок и Аманда Кент.

– Как насчет Джейн? – спросила у них она.

Никто из них ничего о ней не знал, а если и знали, то боялись говорить. Они столпились вокруг Рии и бросали испуганные взгляды в сторону лестницы. Они ждали, что придут епископы и накажут их. Беспрекословное послушание и страх стали частью их натуры.

Когда вернулись Уэст и Саут, она нетерпеливо спросила:

– Как насчет епископов?

Уэст и Саут обменялись взглядами.

– Двое у нас в руках, – осторожно проговорил Уэст. Саут перекинул тучного барона через скамью так, что его розовая задница торчала наружу, как подрумяненный свиной окорок. Другого епископа, застуканного с опущенными штанами, пристегнули к тому самому крюку, который удерживал его жертву, возрастом по меньшей мере вдвое моложе его. – Но тебе неприятно будет на них смотреть.

– Джейн? – спросила она. – Сэр Алекс?

– Пока нет. И Беквита тоже не нашли. Если они сбежали через парадный или черный ход, то Норт или Ист уже о них позаботились.

Рия кивнула, хотя она сомневалась в уверенности Уэста. Достаточно посмотреть на девушек, которые стояли вокруг нее, чтобы понять – они ждут возмездия. Она одним взглядом указала Уэсту сначала на них, а потом на лестницу.

Поманив Саута, Уэст пошел вниз по лестнице первым, следом за ним Рия с девушками, а потом – Саут. Им не понадобилось много времени, чтобы определить, что первый этаж пуст. Рия завела девушек в оранжерею, предоставив Сауту и Уэсту возможность открыть дверь Норту и Исту.

За Истлином тянулся хвост из двух швейцаров в ливрее, но в дом он вошел один. Норт разогнал всех слуг лишь после того, как убедился, что епископов среди них нет.

– Где мисс Эшби? – спросил Ист.

– Она с девушками, которых мы нашли в оранжерее.

– Ну да, – понял Норт. – «Цветочный дом».

– Идея Херндона, – ответил Уэст. – С тех пор как я вас покинул, я узнал о нем больше того, что хотел бы знать. Учредители сочли своим долгом просветить меня на сей счет, но вам я обо всем расскажу позже. Мы с Саутом только на двух наткнулись. Они заперты наверху, но и тот и другой уже бывали тут раньше. Беквит находился на чердаке, когда Саут произвел фурор своим выходом на сцену.

Саут пожал плечами:

– Влияние мисс Парр. – Он указал на Норта. – И когда мы поняли, что попасть в дом лучше всего через люк, он предложил мне лезть в него.

Уэст поднял руку, давая понять, что сказано достаточно.

– Девушки напуганы. У одной из них ожоги, и она нуждается в помощи. Все они получили травмы – не только физические, но и моральные. Не знаю, удастся ли их уговорить выдать епископов, но, вероятно, они знают, где их искать. Джейн Петти так и не нашлась. – Уэст обвел взглядом друзей. – Беквит хотел получить полковника за освобождение мисс Эшби. И еще кое-что, – добавил он внезапно охрипшим голосом. Уэст не стал распространяться относительно того, в чем состояло второе требование Беквита, а Саут, он знал, никогда не стал бы рассказывать о том, что видел. – Дайте мне минуту, чтобы поговорить с мисс Эшби. И после мы будем думать, каким образом еще раз обыскивать дом.

Дождавшись, пока Уэст отойдет, Норт, чтобы Уэст не слышал, известил:

– Он выглядит так, словно побывал в аду.

– Так и есть, – подтвердил Саут. – И, даже выйдя отсюда, от демонов, что нашли его здесь, он уже не избавится.

* * *

Рия встретила Уэста у входа в оранжерею. Он через плечо Рии взглянул туда, где Мэри и Аманда рядышком сидели на каменной скамье, окруженные горшками с орхидеями и высокими травянистыми растениями. Они накрылись одним камзолом на двоих, который принадлежал Уэсту. Рия, конечно, не могла поступить иначе. Сильвия Дженнер сидела на подушечке в ногах у двух других, и ноги она поджала к груди. Одну обожженную руку она прижимала к губам, другую опустила в лейку с водой. Предплечье ее перевязали обрывком белой ткани, и, взглянув на Рию, одетую в его рубашку с рваными теперь краями, Уэст понял, что перевязывала Рия.

Она протянула ему навстречу руки, и он взял ее руки в свои, слегка пожал, потер большими пальцами тыльную сторону ее ладоней.

– Что они тебе рассказали? – спросил он.

– Очень мало. Они думают, учредители за ними вернутся.

– Вернутся? Ты хочешь сказать, что здесь есть еще один выход?

– Я не уверена. Мне кажется, девушки думают, что епископы все еще здесь. Не хватает одной лишь Джейн. Сильвия сказала, что, кроме нее, отсутствуют шесть других. Я знаю, что она за них боится не меньше, чем за себя.

– Рия, – решительно заявил Уэст, – ты должна выяснить, куда ушли епископы. Если не ты, то придется допросить их мне.

– Нет, – быстро возразила Рия. – Я все сделаю. Они тебя боятся.

– Меня?

Рия улыбнулась усталой улыбкой.

– Ты полунагой, – напомнила она ему, – и в твоей руке нож. Любая испугалась бы.

Он обнял ее и прижал лицо к ее волосам. Он зашептал ей что-то на ухо едва разборчиво. Ему было все равно, поймет ли она его слова, – объятие говорило больше, чем он мог бы сказать.

Мэри и Аманда переглянулись между собой, потом обменялись взглядами с Сильвией. Если мисс Эшби доверяет этому сумасшедшему и даже сама его обнимает, то отчего же им не сказать ему то, что они знают.

Уэст неохотно разжал объятия. Время стремительно истекало.

– Поговори с ними, – попросил он. – Я буду ждать в коридоре вместе с остальными.

Она кивнула и проводила его взглядом.

Остальные члены Компас-клуба ждали за дверью. Саут подал рубашку Уэсту.

– Благодари барона. Она великовата: господин, ее носивший, настоящая свинья во многих смыслах, но от холода она спасет.

Уэст поблагодарил друга и, надев рубашку, заткнул нож за пояс.

– Рия сказала, что юные дамы меня боятся.

– Неудивительно, – согласился Истлин. – Я тоже тебя боюсь.

Уэст через силу усмехнулся. Он посмотрел на пистолет, который держал в руке Ист:

– Заряжен?

– Разумеется.

Уэст кивнул и перевел взгляд на Норта:

– Тебя ведь не подстрелят на сей раз?

Норт в ответ усмехнулся и показал пистолет.

– Откуда начинаем поиски?

– Еще ждем. Рия пробует расспросить девушек. Если же они не скажут… – Уэст не стал договаривать, но всё понимали, что придется сделать.

Им показалось, что прошла целая вечность, пока дверь в оранжерею не открылась, но на самом деле прошло не больше трех минут. Рия чувствовала на себе выжидательные взгляды всех четверых.

Саут заметил, что она отдала камзол Уэста подругам по несчастью, и снял с себя свой сюртук, предложив ей.

– Где они?

– Под лестницей, – сообщила Рия, завернувшись в сюртук Саута, как в плащ.

– На кухне? – спросил Уэст.

– Нет, еще ниже. Девушки говорят, что в подвале есть большое помещение.

– Еще один выход?

– Они так не думают. Выходили оттуда всегда тем же путем, что и входили. – Она перевела взгляд с Уэста на Саута и обратно. – Там зал с алтарем.

Уэст мрачно кивнул.

– Я уже спрашивал себя, почему мы не нашли его раньше. – Он вкратце объяснил Норту и Исту, что они могут там обнаружить, но назначение зала объяснила им Рия.

Нортхем покачал головой, когда она закончила. Свет от свечей падал на его золотистые волосы.

– Вот и еще один круг ада.

– Тот самый, что забыл упомянуть Данте, – добавил Ист.

– Как нам его найти? – спросил Саут.

– Я вам покажу, – вызвалась Рия. Все четверо разинули от удивления рты. – Без меня вы не найдете.

Уэст сделал глубокий вдох и выдох.

– Время не ждет. Расскажи нам, куда идти. Что сказали тебе девушки?

Рия тронулась с места, позвав за собой мужчин:

– Пошли за мной. Клянусь вам, так будет быстрее.

Уэст не хотел, чтобы она шла с ними, но Норт остановил его, давая понять, что выбора у них нет. Рия повела их к черному ходу и вниз по едва освещенной лестнице на большую кухню. Огонь в печи догорал – слуг выгнали, и все забыли о нем. Пахло дрожжевым тестом. На каменном столе лежали кухонные принадлежности. Тут же стояла большая корзина с яйцами. В открытом очаге на подставке кипела кастрюля с супом.

– Мэри сказала мне, что на кухне работают круглые сутки. Епископы требуют, чтобы пища подавалась в любое время по их требованию.

Уэст знал, что девушкам предъявляется то же требование. Он подозревал, что и его друзья поняли созданный епископами порядок. Когда он обвел взглядом их хмурые лица, то получил подтверждение своему предположению.

Рия взяла лампу с изрядно поцарапанного дубового стола и зажгла ее. Подняв ее повыше, она повела всю четверку через буфет, кладовку, прачечную и комнату для глажения. Когда они дошли до двери, украшенной резьбой в виде гроздьев винограда по периметру рамы Рия остановилась. Панели представляли собой барельефы с изображением греческого бога Диониса, созерцающего устраиваемый в его честь праздник сбора урожая. Вокруг него пили, танцевали и развратничали его почитатели.

Рия встала спиной к двери и схватилась за ручку.

– Винный подвал, – прокомментировала она зачем-то, не глядя ни на кого. – Мы должны через него пройти.

Уэст обошел Рию и нажал на ручку.

– Я пойду первым.

Она подчинилась не споря и вошла в прохладное сырое помещение только после того, как Уэст дал ей знать, что она тоже может войти. По просьбе Иста она подняла лампу выше, чтобы они могли видеть дорогу.

Винный склад поражал богатством напитков всех сортов и разных лет разлива. Они заполняли все пространство вдоль стен от пола до потолка.

– Вот уж кто почитает Диониса! – восхищенно заметил Ист. – Думаю, даже у принца нет такой богатой коллекции. А теперь куда? – спросил он, оглядывая помещение в поисках двери.

– Вот, – показала Рия. – Сюда. – Она протиснулась мимо Иста и подошла к противоположной стене. Пол сильно холодил ее босые ноги. И лампа слегка дрожала в ее руках. Она поблагодарила Норта, когда он освободил ее от ноши. – Сорок три и тринадцать, – известила она. – Считаем бутылки отсюда, сорок третья вдоль стены налево и тринадцатая – от потолка.

Уэст первый нашел искомую бутылку, взялся рукой за горлышко, подождав, пока остальные не подтвердили, что он сделал правильный выбор.

– Мне ее вытащить или повернуть? Рия неуверенно пожала плечами:

– Я не знаю.

Уэст внимательно посмотрел на стеллаж, пытаясь определить, достаточно ли места, чтобы он повернулся или отъехал в сторону. Решение он принял быстро, протолкнув бутылку вовнутрь. Они все услышали щелчок. Как только панель приоткрылась, с другой стороны донеслись оглушающие крики.

Уэст оглянулся и увидел, что друзья готовы к наступлению. Норт передал лампу Рии, и ей пришлось отступить за спины мужчин.

Уэст дал знак начинать наступление.

– Я бы врезал одному из них по физиономии, – повторил он фразу из далекой юности.

Саут усмехнулся:

– Отлично.

– Замечательно, – поддержал Ист.

– Прямо в точку, – согласился Норт.

Уэст сильнее надавил на панель, она утопилась еще на фут в глубь смежного помещения, после чего начала медленно отползать в сторону. Уэст, Ист, Саут и Норт плечом к плечу ступили на порог самой секретной из комнат «Цветочного дома».

Ничего из того, что они видели, слышали или предполагали, не могло подготовить их к тому, чему они стали свидетелями. У себя за спинами они услышали, как едва слышно вскрикнула Рия.

Джейн Петти находилась в центре мраморного храма. Она лежала на жертвенном алтаре, руки и ноги ее опутали золотые цепи. Широкий ошейник из кованого золота закреплялся на алтаре таким образом, чтобы она не могла не только поднять голову, но и толком ее повернуть. Тонкие розовые рубцы крест-накрест прорезали ее бледную кожу, батистовая рубашка, превращенная в лохмотья, лежала на полу как доказательство того, что хлыст использовали, чтобы лишить ее одеяния.

По углам алтаря застыли прислужницы Джейн с прикрепленными к железным кольцам на мраморном основании золотыми браслетами. Они стояли коленопреклоненные на гладком холодном полу, и на их лицах со следами слез читалась стоическая решимость выдержать все испытания. У мраморной ионической колонны все заметили еще одну молодую женщину с поднятыми руками, в браслетах, прикрепленных к стене. Пальцы ее ног едва касались пола. Последняя девушка сидела на скамье без цепей и браслетов, но сидела так, что не могла отвести взгляда от происходящего у алтаря.

Епископы предстали совсем неузнаваемыми в своих темно-рубиновых балдахинах и масках во всю голову. Каждый из них персонифицировал какого-то зверя. Застигнутые врасплох, некоторые из них пытались прикрыть срам, и все дышали так тяжело, что сходство со скотами, которыми они себя изображали, казалось почти полным.

Виконт Херндон, стоявший возле колонны, все еще держал свою правую руку на нежной, с розовым соском груди пленницы. Уэст узнал его по руке с длинными узкими пальцами – той руке, что поглаживала лепесток орхидеи в оранжерее, где он принимал Уэста.

Сэр Алекс Коттон у алтаря продолжал рассеянно поглаживать роскошные шелковистые волосы Джейн. Его пальцы напоминали когти хищной птицы, а пронзительные глаза смотрели на Уэста из-под маски сокола.

Плеть, как и следовало ожидать, держал в руках Беквит. Он стоял у алтаря с противоположной от сэра Алекса стороны. Балахон его распахнулся от шеи до пениса. Рука поднялась до уровня головы – головы барана – для удара. Кнутовище еще извивал ось в воздухе, как тело змеи.

Вот куда они сбежали, подумал Уэст. При появлении Саута Беквит поднял тревогу, и те, кто успел добежать до дьявольского капища, спустились туда. Не совсем ясно, был ли представлявшийся здесь спектакль пиром во время чумы; последним праздником, перед тем как их загонят в угол, или епископы праздновали свое спасение. Уэст решил, что, скорее всего второе более верно. Епископы привыкли к безнаказанности. В пользу последней версии говорило и то, что помещение, где они находились, не имело выхода.

Рия не хотела пускать Уэста. Она положила руку ему на талию, и он почувствовал, как дрожат ее пальцы. Но она не стала его удерживать, понимая, что возглавить борьбу должен он, Уэст. Все остальные тоже рвались в бой. Гнев переполнял их.

В Хэмбрике, по словам Уэста, драку затевали епископы, а члены Компас-клуба лишь принимали вызов. Сегодня им первым предстояло нанести удар. Четыре угла зала – четыре стороны света, и каждый должен взять под контроль определенную, лишь ему предназначенную зону. Рия, затаив дыхание, смотрела, что будет дальше.

Епископов шестеро. На поддержку девушек можно не рассчитывать.

Чтобы уравнять шансы, члены Компас-клуба освободили руки, передав оружие Рии.

Солдат, Моряк, Мастер. Они ждали, пока Шпион нанесет первый удар. Когда баранья голова Беквита раскололась от сокрушительного удара Уэста, драка началась.

Эпилог

Стояло раннее утро, когда Рия и Уэст приехали к нему домой. Солнце еще не встало, но первые несмелые лучи уже пробивались из-за горизонта.

Уэст попрощался с друзьями и вместе с Рией поднялся в дом. Он не удивился, что друзья не торопились уходить, пока Рия не вошла в дом.

В холле их ждали все слуги. Кто-то дремал, сидя на лестнице. Двое сидели прямо на полу, поджав ноги, и клевали носом. Флинч уместился на скамье с довольно крупной ключницей. Они сидели, поддерживая друг друга спинами.

Первым услышал приближение хозяина дворецкий. Он хлопнул в ладоши, и все, кто дремал, немедленно встрепенулись.

– Ваша светлость, – сообщил мистер Блейн удивленному Уэсту, – все хотели знать, что вы благополучно вернулись. И еще все волновались насчет мисс Эшби.

Уэст и Рия не могли не отдать должное такому вниманию, хотя выразить свою благодарность на словах у них уже не оставалось сил. Они только и могли, что улыбнуться, но для людей, проведших ночь в ожидании и практически без сна, их улыбки стали как взошедшее солнце.

На дворе занималось утро. Слуги разбрелись каждый по своим делам.

Уэст проводил Рию в спальню, где горничная уже успела расстелить постель. Рия замертво упала на кровать и уснула еще до того, как Уэст прикрыл за собой дверь, оставив ее на попечение горничной.

Уэст вернулся к себе в комнату в сопровождении Флинча.

Ему тоже хотелось бы упасть сразу на кровать и уснуть, но Флинч настоял, чтобы хозяин разделся. Уэст держался, пока слуга стаскивал с него сапоги.

– Как ты думаешь, слуги заметили странный наряд мисс Эшби?

Флинч поставил сапог на пол и распрямился:

– Я не вполне понимаю, о чем вы, ваша светлость. В чем ее костюм отстал от моды?

Уэст обнаружил, что все еще способен смеяться. Он воспринял свою реакцию на остроту Флинча как воодушевляющий знак того, что мир его медленно приходит в норму. Они пытались разыскать одежду Рии, перед тем как покинуть «Цветочный дом», но их попытки не увенчались успехом. Она приехала к нему, одетая в оборванную рубашку и сюртук Саута и босиком. Он хотел донести ее до дома, но она категорически отказалась, продемонстрировав, что не только в состоянии сама дойти, но и держаться с таким достоинством, что никто из слуг; возможно, и вправду не заметил в ее наряде ничего необычного.

– Ты хороший человек, Флинч, – констатировал Уэст.

– Ваша светлость очень добры. – Флинч взбил подушки и помог Уэсту лечь. – Когда прикажете вас разбудить? – спросил он и, не дождавшись ответа, задернул балдахин над кроватью, затем закрыл шторы и на цыпочках вышел из комнаты.

От нежного аромата лаванды у него защекотало в носу. Шелковистый источник запаха касался его губ и щек. Открыв рот, он почувствовал его языком.

Улыбаясь во сне, он потерся щекой о волосы Рии, доставив себе непередаваемое удовольствие.

– Тебе не следует здесь находиться, – сонно пробормотал он.

Рия теснее прижалась к нему:

– Выкинь меня.

Уэст обнял ее за талию. На ней все еще болталась его льняная рубашка. Он понял, что она недавно приняла ванну. Влажные волосы ее хранили запах ароматной соли.

– Кого-то уже послали на Оксфорд-стрит, чтобы забрать твою одежду?

– Да.

Не дождавшись от нее никаких дальнейших комментариев, он улыбнулся и прижался губами к ее волосам. Он услышал ее легкий вздох, почувствовал, как последние остатки напряжения улетучились, и услышал ее ставшее глубоким дыхание. Через несколько мгновений он уже сам крепко спал рядом с ней.

Рия проснулась от звука капели. Уэста в комнате не оказалось. Сквозь щели еще задернутых штор пробивался тусклый свет. Рия поняла, что уже наступали сумерки. Итак, она проспала фактически целый день.

Она потянулась. Мышцы затекли от долгой неподвижности. Рия протянула руку, нащупала подушку Уэста и обняла ее. Подушка уже успела остыть.

И снова она прислушалась к стуку капель, которые разбудили ее. Дверь в смежную со спальней уборную слегка приоткрыта. Она подняла голову, вывернула шею, чтобы лучше видеть, и поняла, откуда доносился звук.

Уэст лежал в ванне, погрузившись в воду до самого подбородка. Голова его запрокинулась, а глаза закрылись. Одну руку он вытянул вдоль бортика ванны, а в другой он держал губку, с которой и капала вода. Под губкой уже образовалась маленькая лужица.

Рия двумя пальцами вынула губку из едва удерживающих ее пальцев и выжала у него над лицом. Вода полилась ему на лоб и щеки, а одна смачная капля плюхнулась прямо на нижнюю губу.

– Ты действительно хочешь меня разозлить? – спросил он довольно спокойно. – Или у тебя это получается само собой?

Расправив губку, Рия выпустила ее из рук так, что она упала ему на лицо. Пока он убирал губку с лица, она уже успела через голову снять его рубашку и хотела залезть к нему в ванну.

– Будет тесно, – пообещал он.

– Надеюсь.

Уэст усмехнулся и сел, освобождая для нее место. Вода перелилась через край. Рия устроилась с ним рядом – руки у него на коленях, голова на плече. Их разделял только тонкий слой воды.

Теперь, когда вода перестала расплескиваться, вдруг стало очень тихо – слышалось лишь его дыхание и ровный стук его сердца. Теперь, в теплом и жидком коконе, она, наконец, почувствовала, что может спросить о том, о чем не решалась заговорить раньше.

– Прошлая ночь не стала последней ночью существования «Ордена епископов»?

– Нет. В Хэмбрик-Холле вырастет новое поколение. Епископы будут всегда.

– И возможно, будут и другие, как ты и твои друзья.

– Заклятые враги? Да, надеюсь.

– Когда ты отпустишь их из алтарного зала? – спросила она.

– Когда мисс Петти и другие юные леди сочтут, что они уже отомщены.

– О, но они могут никогда…

Уэст кивнул:

– Именно.

Она попыталась оценить, насколько серьезно он говорил, но не смогла.

– Когда ты так решил?

– Когда ты занималась Петти и другими девушками, а мы с друзьями убирали то, что сделали. Беквит потерял много крови, когда я разбил ему нос. Я решил, что будет несправедливо дать ему в своей крови захлебнуться. Херндон раскроил себе кожу на черепе, когда Норт приложил его к мраморной колонне. Ты знаешь, такие раны сильно кровоточат. И, спасибо любезности Саута, сэр Алекс лишился двух зубов. Я не знаю, какие травмы нанес епископам Ист, но, кажется, он нашел приятное разнообразие в том, чтобы дать мозгам отдохнуть, а кулакам поработать.

Рия все видела сама. Она знала, что не смогла бы отвернуться, даже если бы от нее потребовали. Ист действительно получал удовольствие, и то же можно сказать об остальных. Она не могла отрицать, что получала определенное удовлетворение, глядя, как под сокрушительными ударами епископы опускаются на колени. Когда один из них попытался проскочить к выходу, который она охраняла, Рия сама воспользовалась плетью Саута, загнав его обратно. На всякий случай Рия еще держала и пистолет, и, если бы обстоятельства заставили, она бы не преминула им воспользоваться.

И, тем не менее, она не знала, что за наказание определено для епископов теперь.

– Я хочу спросить: согласились ли твои друзья с тобой насчет заключения епископов там?

– Да. Конечно, они не получили справедливого возмездия, Рия. Я даже не убежден, что такая мера достаточно для них жесткая. Им будут давать воду и еду. И в одном этом сострадания больше, чем они демонстрировали в отношении молодых женщин, которых держали там пленницами. – Он положил руки ей на плечи и стал массировать мышцы. – Ты лучше нас знаешь, что происходило в «Цветочном доме».

– Знаю, – тихо согласилась Рия. – Но я думаю, что ты неправильно понял мою озабоченность. Я волнуюсь вовсе не за епископов, а за девушек, которые должны их там удерживать. Всякий раз, когда они заходят в алтарную комнату, чтобы приносить им еду и питье, они подвергаются опасности.

– Епископы не смогут ничего с ними сделать.

– Что ты хочешь сказать?

– Не рой другому яму, сам в нее и попадешь, – пояснил Уэст и в ответ на ее вопросительный взгляд добавил: – Они в цепях, Рия, и я совершенно уверен, что такая мера оправданна. Я не думаю, что Джейн или другие девушки захотят отпустить епископов раньше чем через неделю.

– А что, если они смалодушничают? Беквит умен. И другие тоже не дураки. Бедняга Джейн верила, что сэр Алекс в нее влюблен. Я не думаю, что она все еще может его любить, но ты должен учитывать возможность, что им удастся уговорить кого-нибудь из девушек их отпустить.

Уэст вдруг перестал массировать Рии спину.

– Мы все учли. Вот почему полковник высылает в «Цветочный дом», пополнение. Нортхем занимался данным вопросом, после того как проводил нас сюда. Я уверен, что все сделано как положено. Юные леди, о которых ты так хорошо позаботилась, не будут иметь никаких дел с их бывшими мучителями. За епископами будут смотреть те, чьи сердца не так легко разжалобить.

Рия подняла одно плечо, давая понять Уэсту, что массаж следует продолжить. Она тихо вздохнула, когда он начал мять ей плечи снова.

– Девушки чувствовали себя спокойнее, если бы в доме не находились мужчины, тем более после того, как вы на их глазах разнесли алтарный зал.

– Именно поэтому Норт попросит полковника прислать женщин.

– Женщин? Ты серьезно?

– Прошу тебя, не надо допытываться. Я еще не вполне отошел от событий последних двух дней, и, честно говоря, мне бы хотелось, чтобы я остался тем самым членом клуба, которому не приходилось бы терзаться мыслями, что у него за спиной его жена с полковником образуют некий греховный альянс.

– Едва ли такой альянс назывался бы греховным, – осторожно ответила Рия. – Полковник Блэквуд вполне милый и тактичный, к тому же у него широкий кругозор и Острый критичный ум, что я нахожу весьма занимательным.

Уэст окончательно убедился, что в ближайшем будущем ему не избежать неприятностей, связанных вот с таким отношением Рии к полковнику. И он вздохнул:

– Не думаю, что ты бы мне нрав ил ась вполовину так сильно, как сейчас, если бы не действовала мне на нервы.

– Я действую тебе на нервы? В самом деле? Я действительно не хотела.

– Ты еще прирожденная лгунья – вторая по достоинству черта, которая так меня в тебе привлекает.

Она засмеялась и, взяв его руки в свои, обняла себя его руками.

– Я еще подумала, что надо Что-то сделать для Джейн, Сильвии, Аманды – в общем, для всех девушек. Их жизнь резко переменилась. Я бы хотела предложить им иные возможности.

– Некоторые все равно станут куртизанками и проститутками.

Рия кивнула:

– Я знаю. – Она продолжала рассеянно гладить Уэста по предплечью. – Для того чтобы обеспечить тех, кто предпочтет иной путь, потребуются солидные суммы. Приличные дома в хорошем районе дорого стоят.

– Вот почему бывшие учредители академии мисс Уивер выделят значительные суммы на подобное мероприятие.

– В самом деле? Их можно заставить пойти на такой шаг?

– Конечно. Я подозреваю, что после нескольких дней заключения они будут готовы внести щедрый вклад в дело реабилитации юных леди.

– А после того, как их отпустят? – спросила она. – Можем ли мы рассчитывать, что они сдержат обещание?

– Нет. Но на них можно будет оказать определенное давление, что, в конечном счете, и заставит их сдержать обещание.

Рия решила, что он многого недоговаривает. Она позже расспросит его более подробно, подумала она, но не сейчас. Некоторые вещи она еще не готова узнать.

– Школа не должна пострадать, Уэст. Им нельзя позволить испортить репутацию академии и студенток.

– Перед тем как уехать из Гиллхоллоу в последний раз, я договорился, что лорд Тенли присмотрит за школой и за тобой. Маргарет знает обо всем. Их визиты в Гиллхоллоу призваны были не только развлечь тебя.

– Значит, ты уже тогда пристально за мной приглядывал?

– Особенно тогда, – уточнил он. – Рия, первое, что я сделал, когда понял, что Дженни Тейлор работала на епископов, – я информировал моего брата. Я уверен, что он уже получил сообщение и соответственно себя повел. Ты можешь не волноваться: мисс Тейлор уволили из школы, и руководство на время твоего отсутствия разделили между собой миссисАбергаст и мисс Вебстер.

– Выходит, ты все учел.

– Хотел бы я быть таким всеведущим, но мы начали неплохо.

Рия прижала его крепче к себе. Похоже, они действительно положили неплохое начало. Молчать друг с другом им тоже хорошо. Вода все еще сохраняла тепло, хотя, пожалуй, на несколько градусов стала холоднее, чем то тепло, что они дарили друг другу.

– Я сегодня принимаю ванну во второй раз, – сообщила Рия спустя какое-то время.

– Я знаю. От тебя пахло лавандой, когда ты пришла ко мне в постель.

– Правда? Наверное, слишком много соли всыпала. Я хотела смыть с себя даже сам запах того места.

– Ты не представляешь, как бы я хотел, чтобы все сложилось по-другому.

– Ты удивишься, – проговорила Рия, – если я скажу тебе, что единственное, чего я боюсь, – так это того, что ты будешь считать себя виноватым. – Она скорее почувствовала, чем услышала, как он резко втянул в себя воздух. – Ты думаешь, я не знала? Когда они заставили тебя прийти ко мне и собрались смотреть на нас, я уже тогда знала, кто из нас будет страдать сильнее. Ты так нежно обращался со мной, даже когда соединял наручники, даже когда прикреплял их к кровати. – Она нащупала его руку и взяла ее в свою, прижав к своему сердцу. – Я никогда тебя не боялась, Уэст, только за тебя боялась… за нас. Все равно никогда бы не произошло изнасилования. Пусть епископы считают, что ты меня насилуешь, – им все равно многого не понять. Они думают, что знают все о господстве и подчинении, но они не знают, как любовь наводит между любящими мосты.

Она повернула голову. Угрюмо поджатые губы его чуть расслабились.

– Я хотела тебя, знаешь ли. Возможно, я слишком многое открываю тебе, но я действительно тебя хотела. Когда ты велел мне встать перед зеркалом и стал ласкать меня, ты показал мне, как я могу пережить то, чего они хотели. Ты хотел, чтобы я воспринимала все как бы со стороны, будто происходит не со мной, а с кем-то другим, будто я скорее наблюдатель, чем участница, и все же происходило все с нами, и желание у меня возникло самое что ни на есть настоящее. Мне надо наказать себя за него?

– Нет, – Уэст закрыл глаза. – Нет, видит Бог.

– А как насчет тебя?

Уэст не спешил с ответом. Рия погладила его пальцы.

– Вот видишь, ты еще себя не простил. Ты спас меня, Уэст. Спас, как тогда, на озере. Тогда ты не заслуживал наказания и не заслуживаешь его сейчас. – Она поцеловала его в щеку, затем прошептала ему на ухо: – Возможно, все смывается. Куда ты дел мыло?

Уэст задержал ее руку. Он смотрел в потемневшие зрачки ее серо-голубых глаз, на ее полные, чуть приоткрытые губы и видел откровенное желание в чертах ее лица. Она не стеснялась его, не собиралась скрывать, что хочет его, и все сразу стало казаться совсем не таким запутанным.

Возможно, все так и было.

Он отпустил ее руку и потянулся за мылом. Улыбаясь чуть насмешливо, он вложил мыло в ее раскрытую ладонь. Он видел, как она сомкнула пальцы вокруг бруска. И едва она прикоснулась к нему мылом, он почувствовал, что сражен.

Вода плескалась через край, потом они смеялись, и их смех слышался далеко за пределами спальни. Тела их от мыла стали скользкими, они двигались легко, без трения, переплетались руки и ноги, и у них перехватывало дыхание от наслаждения.

Мокрые, они вышли из ванны, с тел их стекала вода, когда они легли на постель. Под одеялом Рия легла на Уэста всем телом, развела его руки и сжала запястья. Она смотрела ему прямо в глаза.

– Ты знаешь, – отозвалась она, – что твой друг Саут выбрал самое неудачное время?

– Ты говоришь о том моменте, когда он разбил стекло?

Она кивнула, поглаживая набухшие вены его запястий большими пальцами.

– Но я думаю, ты знал, что он рядом, не так ли?

– Да.

– Откуда? Я посмотрела наверх, когда услышала дождь, но я его не видела.

– Но ты видела ясное ночное небо, не так ли? И звезды.

– Да.

– Значит, ты могла бы догадаться, что слышишь не дождь. Я понял – если галька ударяет о стекло, значит, пришли друзья. Я только не знал, что там Саут. Известно, что он отлично умеет лазать по реям – опыт служения на кораблях его величества, но то, что он так же хорошо карабкается по крышам, я не знал.

Рия чуть тряхнула Уэста за руки. Грудь ее касалась его груди. Она чуть приподнялась.

– Ты мог бы меня предупредить.

– Я не мог.

Она молчала, обдумывая его слова.

– Нет, – подтвердила она, – не мог.

Помолчав немного, Уэст объяснил:

– Не из-за боязни, что ты нас выдашь, просто потому, что у меня не оставалось времени тебя подготовить.

Она смачно поцеловала его в губы.

– Ты хорошо меня подготовил. Ты накрыл меня своим телом.

– М-м-м…

– Наверное, стекло тебя поранило.

– Ничего.

– Дай посмотрю. – Рия соскользнула на бок и стала ждать, что он перевернется на живот. Вначале взгляд ее упал на мелкие царапины, покрывавшие его спину, затем на те шрамы, что остались у него с того далекого летнего дня. И те и другие отметины он получил за нее. Положив ладонь ему на спину, она подвинулась ближе и поцеловала его в плечо.

– Я люблю тебя.

– Мне приятно знать, что ты не изменила своего ко мне отношения, потому что я все еще намерен сделать тебя своей женой.

Рия улыбнулась блаженно. Когда он накрыл ее губы своими и обнял за плечи, она вся открылась ему навстречу. Он вошел в нее.

Рия подняла руки, схватившись за изголовье, и вытянулась, изогнувшись аркой под ним, поднимая себя на волне удовольствия, что создавал он. Он держал ее, и она держала его, и они разделили все то наслаждение, которое способны испытать двое людей, изголодавшихся друг по другу.

Удовлетворенные и усталые, они нежились в объятиях друг друга.

Рия сонно потерлась об Уэста. Ей стало неизъяснимо хорошо и покойно. Она могла бы замурлыкать по-кошачьи.

– Кошка или котенок? – спросил Уэст.

Она чуть нажала ногтями на его ладонь:

– Сам решай.

Он засмеялся, и звук его смеха не сильно отличался от кошачьего довольного урчания. И тогда он усмехнулся, откинул прядь ее светлых волос и поцеловал в шею.

– Я не думаю, что смогу дождаться оглашения помолвки и прочей чепухи, когда ты так настойчива. Если уборная джентльмена уже не является его священным убежищем, если на него могут покуситься в ванне, тогда единственное, что ему остается, – получение специального разрешения.

– Я тебя искушаю?

– А ты сомневаешься? – спросил он, приподняв бровь.

Она положила свою руку рядом с его рукой.

– Нет, но мне удивительно приятно слышать твои слова.

Уэст прижал ее к себе теснее. Вскоре ее дыхание стало ровнее, и он понял, что она уснула.

Уэст удивлялся тому, что она может представать перед ним такой разной: то похожа на вращающегося с бешеной скоростью дервиша, то вся – спокойное созерцание, а вот теперь – воплощение сонного покоя. Если ему повезет, она никогда не устанет удивлять его, привлекать двумя противоречивыми сторонами своей натуры – спокойствием и дерзкой жизнерадостностью, будет отдавать добро сторицей.

Уэст смотрел на нее, потому что не мог не смотреть. Она завораживала его, она его бесила. Она смеялась с ним и над ним. И не было в ней ничего такого, что не лечило бы его душу.

В Хэмбрик-Холле друзья дали ему путевку в жизнь, но в любви к Рии он нашел свой ориентир.

От автора

Все истории Компас-клуба начинаются в Хэмбрик-Холле, в лондонской весьма привилегированной, хотя и никогда не существовавшей в действительности школе для мальчиков. Четверо молодых людей, образовавших клуб, будучи еще детьми, и являющихся его единственными членами, остаются друзьями и вступив во взрослую жизнь. Как и все друзья, они то встречаются, то разъезжаются в разные места и, подолгу не видя друг друга, живут каждый своей жизнью, но, когда необходима помощь кому-то из них, они снова оказываются вместе.

Приключения Нортхема (Норта), Саутертона (Саута), Истлина (Иста) и Уэстфала (Уэста) происходят не одно за другим, но примерно в одно и то же время. (Какой мещанской, лишенной сложностей и тревог и скучной была бы моя жизнь, если бы мои друзья повременили со своими приключениями до той поры, пока я не пройду через период собственного кризиса!) Книги не являются продолжением друг друга, хотя иногда может возникнуть ощущение дежа-вю во время чтения некоторых сцен, поскольку знакомые события разыгрываются вновь, но только рассматриваются под несколько иным углом. Иногда глазами Норта, иногда – Саута, иногда… впрочем, вы и так уже все поняли.

Всего вам наилучшего.

Джо.

Примечания

1

Web – паутина (англ.)

(обратно)

2

Weaver – ткач, ткачиха, произносится «yивер» (англ.)

(обратно)

Оглавление

Пролог

Глава 1

Глава 2

Глава 3

Глава 4

Глава 5

Глава 6

Глава 7

Глава 8

Глава 9

Глава 10

Глава 11

Глава 12

Глава 13

Глава 14

Глава 15

Глава 16

Эпилог

От автора

*** Примечания ***