Мы живем в мире модерна [Александр Астраханцев] (fb2) читать постранично

Александр Астраханцев Мы живем в мире модерна

Несколько лет назад в нашем подъезде поселился молодой человек с женой и малышом. С виду — обыкновенный парень без особых примет; единственное, что я заметил: когда я поначалу пытался здороваться с ним, как это заведено у нас в подъезде — он мне не отвечал и даже отворачивался. Странный молодой человек. Странный и скрытный.

Долго никто не мог догадаться, чем он занимается: вечно куда-то спешит, рано уезжает, возвращается поздно, и даже когда он дома — машина его всегда стоит у подъезда, — пока я, искусствовед со своим довольно развитым шестым чувством, помогающим мне открывать таланты в безвестных молодых людях, не установил, что наш новый жилец — художник, причем художник с недюжинным талантом, буйной фантазией, всегда в поиске, всем своим творчеством доказывающий приверженность модернизму, а если точнее — его самому интересному, самому удивительному по разнообразию формотворчества жанру поп-арту.

Думаю, излишне объяснять вам, что поп-арт берет для своих композиций самые обыкновенные, давно использованные предметы: связки старых консервных банок, сломанные кофейники, велосипедную раму со свалки, — и вычленяет их в пространстве, перенеся в тишину выставочного зала, заставляя зрителя остановиться в изумлении, задуматься о вечных основах бытия и вспомнить, наконец, что все гениальное — до неприличия просто. И все вы, разумеется, знаете имена патриархов поп-арта Раушенберга, Энди Уорхола; да вы и сам назовете вереницу имен их изобретательных соратников, материалом для которых служит все, что только можно найти на всех свалках мира. Мало того, им стало не хватать выставочных залов — они вышли на природу, заставляя зрителя благоговейно затихнуть после повседневной суеты перед такими произведениями искусства, как простая канава, вырытая посреди зеленого луга, или окаменевшая куча конского дерьма.

Впрочем, что я вам говорю! — ведь вы, мои более молодые и мобильные сограждане, объехали уже весь свет и, конечно же, сподобились увидеть все эти чудеса искусства сами — вы так любознательны относительно всех проявлений культуры и так рветесь за границу пополнить свой и без того богатый интеллектуальный уровень, а я по недостатку средств все еще только мечтаю об этом и едва ли сподоблюсь все это увидеть — ведь в родном Отечестве нашем этот жанр как-то не был до сих пор в чести. Может быть, оттого, что согражданам моим и так слишком часто приходится зрить всякого рода мусорные свалки и помойки, чтобы смотреть на них еще и на выставках и в музеях? А, может, эти самые свалки и помойки и есть особенной, не понятой еще никем тягой моих соплеменников к прекрасному? Кто знает? Не одна ли это из мировых загадок необъяснимой русской души?

И как же приятно был я удивлен, когда обнаружил, что талантливый художник, яростный приверженец поп-арта, живет бок о бок со мною!

Любопытно заглянуть в его святая святых, в его, так сказать, творческую лабораторию. Встав рано утром, пока все еще нежатся в постелях, он выходит из своей квартиры с полным полиэтиленовым пакетом и высыпает на лестничную площадку между этажами груду пустых бутылок, консервных банок и пузатых пластиковых емкостей из-под «кока-колы»; иногда, словно кокетливый живописный мазок, мелькнет среди этой груды сломанная детская игрушка, ношенная женская туфля, осколок разбитой фарфоровой чашки… Акт творчества его молниеносен: высыпал, слегка подправил ногой слишком вырывающийся из композиции предмет — и тотчас уходит. И сразу пустая лестничная площадка, доселе пугавшая стерильной безликостью, становится так сочно, так колоритно эстетически завершенной, так философски содержательной, а лестничное пространство — композиционно организованным. Причем автор придает огромное значение игре с формой: иногда это — батарея водочных и винных бутылок, поражающая строгостью ритма и классической чистотой замысла; иногда просто куча битого стекла, напоминающая о высоком драматизме нашей напряженной эпохи.

И вот так — каждое утро. Просто поражаешься неутомимости и энергии его художнической натуры: ведь в жару и холод, в дождь, в снег, в темень ежедневно! — он совершает по творческому акту.

Конечно, занятие искусством, причем нетрадиционным, не кормит его, и ему приходится подрабатывать на стороне и где-то мотаться целыми днями, чтобы содержать себя, семью и, главное, покупать материалы для своих композиций а они нынче дороги. О, как я его понимаю!..

Сначала он оформил все девять этажей, затем принялся за оформление входа: тамбура, крыльца, площадки перед входом, пустых уголков, образованных высоким крыльцом.

Над входом он трудился долго и терпеливо.

Закончив его и потратив на него уйму сил и времени, он приступил к оформлению сквера перед домом и детской площадки посреди сквера. Стараясь исправить унылое однообразие природы, бездушие и лень людей, засадивших этот сквер, под каждым кустом он создал по живописной