Гордые сердца [Мэрилайл Роджерс] (fb2) читать постранично

Мэрилайл Роджерс Гордые сердца

Моей подруге Патриции Эткинсон — за ее дар ободрять меня с другого конца света именно тогда, когда мне это больше всего нужно.

Предисловие автора

В 1216-1217 годах французский принц Людовик вторгся в Англию, чтобы завладеть троном. Его притязания на корону были в лучшем случае сомнительны, но все же, приглашенный группой английских баронов, чувствовавших себя преданными, когда король Джон отменил Великую хартию вольностей почти сразу же, как скрепил ее печатью, принц сделал попытку захватить корону силой.

19 октября 1216 года король Джон умер, оставив после себя на троне девятилетнего сына Генриха (III), под регентством церемониймейстера Уильяма. Тот немедленно начал заручаться поддержкой некогда инакомыслящих баронов, чтобы те поддержали борьбу юного короля против вторгшихся французов.

В этом противостоянии ему — как и королю Джону — очень помог малоизвестный рыцарь по имени Уильям Келншемский, или Кэссингемский. Этот Уильям, весьма таинственная личность, почти затерянная во тьме веков, играл в той войне важную роль. Он был членом Суда Двора Семисот в Уилде^[1] и, не питая особой любви к королю Джону, тем не менее еще меньше хотел, чтобы короной завладел иностранный принц.

Сэр Уильям проявил себя незаурядным борцом, так и не позволив французам, высадившимся в Пяти Портах, проникнуть сквозь густые леса Уилда и дойти до Лондона. Используя Уилд как свою базу, он наносил французам молниеносные удары, и вскоре отряды захватчиков отказались передвигаться дальше на юг и на запад. Людовик не мог справиться с этим воином, обладавшим резвым конем и твердым ударом, и хотя Уильям был всего лишь предводителем отряда простолюдинов численностью в тысячу человек, он оставался полноправным властелином этой лесной преграды.

Народ Англии, всегда предпочитавший смелого вожака незнатного происхождения, приветствовал его как своего героя. Для простых людей он стал Уилкином — Уилкином Уилдским.

С тех пор как Вильгельм Завоеватель захватил английскую корону, короли и бароны Англии — хотя большинство из них, конечно, понимали по-английски — говорили на более благородном, с их точки зрения, норманнском диалекте французского языка. Те из саксонцев, кто работали в их замках и городах, говорили на этом языке наравне со своим родным. Когда на престол взошел правнук Джона (Эдуард III), английские короли стали предпочитать английский язык французскому, простой же народ страны все это время продолжал говорить по-английски, и в конце концов этот язык восторжествовал над французским. Похоже, простые люди с окраин Уилда редко общались с власть имущими и потому мало говорили по-французски или не говорили вообще. (Те из особ знатного происхождения, которые бывали в Уилде, понимали, конечно, оба языка.)

Глава 1

Ноябрь 1216 года

Глупо, безмерно глупо! Еще одна тяжелая капля упала с кожаного грубого тента повозки на темный мех, которым Кассандра Гавр кутала шею. Ее прекрасному шелковому платью грозила серьезная опасность быть испорченным. Но даже в светлый и ясный день ни в коем случае не стоило отправляться в это путешествие, в чем она безуспешно пыталась убедить отца. А несогласие с деспотическим решением отца было немалым подвигом со стороны Касси: болезненная застенчивость мешала ей свободно разговаривать со всеми, кроме нескольких ближайших подруг.

С точки зрения отца, единственное, для чего нужны столь дорогие наряды дочерям, — это возможность сделать блестящую партию и укрепить важные семейные союзы. Он уже уладил брачные дела ее сестры Жанин, после чего почти сразу же занялся устройством ее собственной судьбы; но предполагаемый жених, моложе ее на десять лет, подхватил лихорадку и умер прошлой весной, не дожив двух лет до двенадцати, когда они должны были бы пожениться. Отца Касси очень подавило это событие — не из-за утраты юной жизни, а из-за потери союза с влиятельной семьей и, что еще хуже, из-за того, что его двадцатилетняя дочь осталась незамужней. Когда же Ги де Фо, отец мальчика, вдовец и наперсник короля Филиппа, предложил заключить брачный договор вместо мальчика, ее родитель, трепеща от радости, принял предложение. Но не Касси.

Вот уже несколько месяцев нежелательный брак маячил перед ней мрачной, зловещей тенью. То, что она презирала будущего мужа (который, говорили, уже извел трех молодых жен и доказательством «выдающихся» сил которого служил единственный болезненный сын), ровным счетом ничего не значило для ее семьи. Мать и братья увещевали ее, что она должна быть благодарна отцу за столь прекрасную партию. А то, что ее сестра оказалась несчастлива в подобном «блестящем браке», никто не принимал во внимание, и, разумеется, это не могло служить Касси предлогом, избежать брачного договора. Даже совершенное отчаяние, толкнувшее ее на бегство из дома, не смогло заставить ее семью отказаться от союза с