Другой взгляд [Аманда Квик] (fb2) читать онлайн

- Другой взгляд (пер. Е. С. Бушуева) (и.с. Очарование) 888 Кб, 239с. скачать: (fb2) - (исправленную)  читать: (полностью) - (постранично) - Аманда Квик

 [Настройки текста]  [Cбросить фильтры]
  [Оглавление]

Аманда Квик Другой взгляд

Пролог

Последние годы правления королевы Виктории

Скелет лежал на позолоченной кровати изящной работы посреди старинной лаборатории, где алхимик обрел свое последнее пристанище.

На костях, которым минуло уже два века, по-прежнему болтались полусгнившие тряпки, бывшие когда-то платьем из самых дорогих шелка и бархата. Расшитые золотой и серебряной нитью перчатки и туфли, прикрывавшие истлевшие кисти и ступни, производили странное впечатление. Казалось, перед вами человек из плоти и крови.

– Похоже, его портной питал к нему теплые чувства, – заметил Гейбриел Джонс.

– Если человек алхимик, это вовсе не означает, что он не может обладать хорошим вкусом, – парировал Калеб Джонс.

Гейбриел окинул взглядом наряд двоюродного брата, затем осмотрел собственное платье. Их брюки и батистовые сорочки были покрыты пылью и грязью, не скрывавшей, впрочем, отличного качества белья и туфель ручной работы.

– Видимо, это у нас наследственное, – сказал Гейбриел.

– Неплохое добавление к семейной саге Джонсов, – согласился Калеб.

Гейбриел подошел поближе к кровати и приподнял фонарь. В неверном свете он различил вышитые по широкому подолу платья мертвеца загадочные символы, которыми алхимики обозначали ртуть, золото и серебро. Похожий узор украшал деревянное изголовье.

На полу возле кровати стоял тяжелый сундук. За две сотни лет стенки его разъела ржавчина, но крышка была покрыта тонким слоем металла, не подвергшегося коррозии.

«Золото», – подумал Гейбриел.

Наклонившись, он вытащил белоснежный платок и протер крышку. Луч света скользнул по растительному орнаменту и таинственным латинским письменам, выгравированным на тонком золотом листе.

– Удивительно, что за две сотни лет это место не обнаружили и не разграбили, – сказал он. – Уверен, что у алхимика при жизни было немало соперников и врагов, не говоря уже обо всех членах тайного общества представителей семейства Джонс. Они искали гробницу не одно десятилетие.

– Алхимик не зря имел репутацию умного и осторожного человека, – напомнил брату Калеб.

– Это еще одна семейная особенность.

– Твоя правда, – согласился Калеб, но в голосе его при этом прозвучала нотка грусти.

Гейбриел подумал о том, что они с братом сильно отличаются друг от друга. Калеб часто замыкался в себе, погружаясь в долгие размышления, любил запираться в своей лаборатории и не жаловал гостей, общение с которыми требовало от него учтивости и светского поведения.

Из них двоих Гейбриел всегда был более веселым и общительным, но в последнее время он и сам стал частенько уединяться у себя в библиотеке и проводить там долгие часы в одиночестве. При этом он не столько учился, сколько пытался отвлечься, даже убежать от действительности.

Каждый по-своему, братья бежали от тех проявлений своей натуры, которые окружающие могли счесть ненормальными. Гейбриел, правда, сомневался, что кто-то из них двоих сумеет найти то, что ищет, в лаборатории или библиотеке.

Калеб окинул взглядом старинный фолиант.

– Одни мы не сможем собрать все эти сокровища.

– Давай наймем деревенских жителей, – предложил Гейбриел.

Молодой человек сразу же начал прикидывать в уме, как лучше упаковать и переправить содержимое склепа алхимика в более подходящее место. В таких делах ему не было равных. Отец не раз повторял, что его умение выстраивать стратегию было непосредственно связано с его необычными психическими способностями. Сын, однако, предпочитал думать иначе. Ему очень хотелось быть похожим на нормальных людей, отчаянно хотелось верить в то, что он современный разумный человек, а не примитивный выходец из бронзового века.

Отбросив невеселые мысли, Гейбриел сосредоточился на плане транспортировки сокровищ. Ближайшая деревня располагалась в нескольких милях от склепа. Это крошечное поселение держалось на плаву исключительно благодаря контрабандистам. Как никто, они умели хранить секреты, особенно если речь шла о деньгах. Гейбриел справедливо рассудил, что тайное общество может позволить себе заплатить за молчание деревенских жителей.

Уединенное местечко на берегу, где алхимик выстроил себе небольшую лабораторию, пустовало и по сей день. Нетрудно представить, каким диким и одиноким оно было двести лет назад. Лаборатория-склеп была спрятана под землей под обломками старинного замка.

Когда им с Калебом удалось-таки открыть дверь в лабораторию, в ноздри ударил зловонный запах смерти. Молодые люди невольно попятились, кашляя и хватая ртом воздух.

Посоветовавшись, они решили подождать, пока прохладный морской ветер, ворвавшийся в склеп, не освежит воздух.

Войдя наконец внутрь, они обнаружили, что комната обставлена в духе кабинета ученого, жившего два столетия назад; старинные книги в кожаных переплетах с потрепанными корешками, две свечи на столе, а рядом огниво, словно вот-вот загорится пламя и хозяин сядет за работу.

Старинные приборы, которыми алхимик пользовался в ходе своих экспериментов, были аккуратно расставлены на рабочем столе. Стеклянные колбы закоптились, металлические приборы, горелка и горнило покрылись ржавчиной.

– Если и сохранилось здесь нечто ценное, то оно наверняка спрятано в сундуке, – сказал Калеб. – Но я не вижу ключа. Взломаем замок прямо сейчас или подождем, пока сундук доставят в Аркейн-Хаус?

– Лучше сразу понять, с чем мы имеем дело, – предложил Гейбриел. Присев на корточки перед громадным сундуком, он внимательно осмотрел железный замок. – Если он набит золотом или драгоценными камнями, нам придется принять дополнительные меры безопасности во время транспортировки.

– Голыми руками нам эту крышку не открыть. Понадобятся инструменты.

Гейбриел взглянул на скелет. Из-под затянутой в перчатку руки виднелся металлический предмет.

– Кажется, я нашел ключ, – сказал он.

Молодой человек наклонился, осторожно приподнял мертвые пальцы и достал ключ. При этом раздался легкий хруст и кисть отделилась от запястья. Теперь в руке у Гейбриела оказалась набитая костями перчатка.

– Черт, – выругался себе под нос Калеб, – у меня аж мурашки пробежали по спине. Я думал, такое бывает только в книгах.

– Это всего лишь скелет, – успокоил брата Гейбриел, положив перчатку со всем ее содержимым на старую кровать. – Человек, которому принадлежали эти кости, отошел в мир иной два века назад.

– Да, но это не просто скелет, а скелет Сильвестра Джонса, великого алхимика, нашего предка и основателя тайного общества, – возразил Калеб. – Это был очень хитрый и очень опасный во всех смыслах человек. Кто знает, может, он не хотел, чтобы его лабораторию вскрыли после стольких лет?

Гейбриел вернулся к сундуку.

– Если бы он так сильно желал сохранить месторасположение своей лаборатории в тайне, то не стал бы перед смертью писать писем с намеками.

Эти письма пылились в архивах общества, пока Гейбриел не обнаружил их несколько месяцев назад и не расшифровал тайный код алхимика.

Он вставил ключ в замок и сразу же понял, что ничего не выйдет.

– Замок слишком заржавел, – заявил он. – Неси инструменты.

Через десять минут совместными усилиями братьям удалось открыть сундук. С резким противным скрипом медленно поднялась крышка, но ни взрыва, ни всполохов огня, ни других неприятных сюрпризов не последовало.

Гейбриел и Калеб заглянули внутрь.

– Столько потрачено усилий ради возможности обрести горстку золота и драгоценных камней, – сказал Калеб.

– Слава Богу! Затевая эту экспедицию, мы и не надеялись отыскать несметные сокровища, – согласился Гейбриел.

Единственным предметом в сундуке оказалась маленькая записная книжка в кожаном переплете.

Молодой человек достал книжку и осторожно раскрыл ее.

– Думаю, здесь записана та самая формула, о которой алхимик завуалированно рассказывал в своих письмах и научных трудах. Наверняка он считал ее намного дороже золота и драгоценностей.

Пожелтевшие страницы были испещрены надписями на латыни, сделанными аккуратным почерком алхимика.

Калеб наклонился и заглянул на первую страницу, чтобы получше рассмотреть бессмысленную на первый взгляд мешанину из букв, цифр, символов и слов.

– Это написано очередным дурацким кодом, – покачал головой молодой человек.

Гейбриел перевернул страницу.

– Любовь ко всевозможным секретам и кодам члены тайного общества пронесли через все эти годы.

– Я никогда не встречал более одержимых и скрытных эксцентриков, чем члены тайного общества.

Аккуратно закрыв записную книжку, Гейбриел пристально посмотрел на Калеба:

– Знаешь, есть немало людей, которые могут сказать про нас с тобой то же самое.

– Мне кажется, называть нас эксцентриками не совсем правильно, – помрачнел Калеб. – Хотя более подходящий эпитет мне пока на ум не приходит.

Гейбриел не стал спорить. В детстве они получали удовольствие от собственной эксцентричности, принимая это как должное, но с возрастом оба сильно изменились и стали намного осторожнее в суждениях.

А теперь, ко всему прочему, Гейбриелу приходилось иметь дело с отцом-вольнодумцем, ярым приверженцем теории эволюции Дарвина; Ипполит Джонс мечтал как можно скорее женить своего наследника. Гейбриелу казалось, что отцу попросту было интересно узнать, передадутся ли внуку сверхъестественные способности сына.

«Черта с два», – думал Гейбриел.

Он не хотел играть роль подопытного кролика в такого рода эксперименте. Когда настанет время жениться, он сделает свой выбор без посторонней помощи.

Молодой человек взглянул на брата:

– А тебе не приходило в голову, что мы являемся членами общества, которое состоит из скрытных интровертных эксцентриков, одержимых тайнами и загадками?

– Это не наша вина, – заявил Калеб и наклонился, чтобы получше рассмотреть один из старинных инструментов на рабочем столе. – Вступив в это общество, мы всего лишь исполнили сыновний долг. Тебе прекрасно известно, что наши отцы сошли бы с ума, если б мы посмели отказаться от членства в их драгоценном обществе. А тебе вообще грех жаловаться. Это ведь ты уговорил меня пройти всю эту чертову церемонию.

Гейбриел опустил глаза на черное с золотом кольцо из оникса, которое он носил на правой руке. На камне был выгравирован алхимический символ огня.

– Я знаю, – проговорил он.

Калеб тяжело вздохнул.

– Я учитываю обстоятельства и отдаю себе отчет в том, что тебя самого заставили принять членство.

– Да. – Гейбриел опустил тяжелую крышку сундука, внимательно всматриваясь в начертанные на золотой обшивке слова. – Надеюсь, это не какое-нибудь алхимическое проклятие, типа «тот, кто осмелится открыть этот сундук, к рассвету умрет мучительной смертью»?

– Скорее всего это именно проклятие или же какое-то предупреждение, – повел плечами Калеб. – В прошлом алхимики любили баловаться подобными вещами. Но мы-то с тобой современные люди и не верим во всю эту чепуху.


Первый человек умер три дня спустя.

Его звали Риггз. Это был один из жителей деревни, которых Гейбриел нанял, чтобы упаковать содержимое склепа в коробки и погрузить их на телеги.

Тело обнаружили в старинной аллее возле доков. Риггза убили двумя ножевыми ударами. Сначала пронзили грудь, а потом полоснули по горлу. Старые камни вокруг пропитались кровью. Убийца воспользовался собственным ножом жертвы, который теперь валялся возле тела с потемневшим от крови лезвием.

– Мне сказали, что Риггз привык жить один. Испытывал тягу к алкоголю, продажным женщинам и кабацким дракам, – уточнил Калеб. – Местные жители считают, что рано или поздно он бы все равно плохо кончил. В деревне бытует мнение, что он сцепился с кем-то, кто оказался быстрее или удачливее его самого.

Молодой человек замолчал и вопросительно взглянул на брата.

Повинуясь неизбежному, Гейбриел опустился на колени рядом с телом. Он неохотно поднял нож за рукоятку, перевел взгляд на лезвие, испытывая шок от мгновенного осознания истины. Он почувствовал, что в рукоятке ножа по-прежнему ощущался огромный запас энергии. Это и неудивительно, ведь убийство было совершено всего несколько часов назад. Вероятно, лезвие до сих пор несло в себе сильный заряд эмоций, потому что Гейбриел ощутил некое возбуждение, зародившееся в глубине его существа.

Все его чувства резко обострились. Он как будто услышал сигнал тревоги, поданный ему каким-то необъяснимым метафизическим способом. Кровь забурлила от примитивного желания поохотиться. Не на шутку взволнованный, молодой человек резко выпустил нож из рук и поднялся на ноги. Оружие звякнуло о камни.

Калеб пристально изучал лицо брата.

– Ну что?

– Риггза убил вовсе не охваченный гневом или страхом незнакомец, – сказал Гейбриел и машинально сжал в кулак руку, в которой перед этим держал нож. Это была тщетная попытка изгнать еле уловимое ощущение зла и ту жажду крови, которую оно пробуждало. – Тот, кто подстерегал Риггза на этой аллее, имел твердое намерение избавиться от него. Это было хладнокровное убийство.

– Может, это был обманутый муж или старинный враг?

– Это наиболее вероятное объяснение, – согласился Гейбриел. Но он чувствовал, как встают дыбом волосы на затылке от осознания близости разгадки. Эта смерть не была случайной. – Принимая во внимание репутацию Риггза, думаю, полиция придет к такому же выводу. Однако нам нужно внимательно изучить содержимое гробницы.

Калеб удивленно изогнул брови.

– Ты полагаешь, что Риггз мог что-то украсть, а потом попытался продать это человеку, впоследствии убившему его?

– Это вполне возможно.

– Мы же с тобой видели, что в склепе не было ничего, что бы стоило больших денег, не говоря уже о человеческой жизни.

– Давай сообщим о смерти местным властям, а затем вскроем ящики, – тихо проговорил Гейбриел.

Резко развернувшись, он быстрым шагом направился к выходу из аллеи, желая как можно скорее оказаться подальше от места преступления. Он пока еще мог держать под контролем жажду охоты, но возбуждение постепенно охватывало все его существо, взывая к жизни ту скрытую сторону его натуры, которую можно было назвать какой угодно, только не современной.

Чтобы проверить наличие каждого предмета из составленной Калебом с Гейбриелом описи, потребовалось довольно много времени, поскольку все было упаковано и готово к отправке. В конце концов выяснилось, что не хватает только одной вещи.

– Он украл эту чертову записную книжку, – раздраженно проговорил Калеб. – Как мы теперь будем оправдываться перед родителями, не говоря уже о членах Совета?

Гейбриел молча смотрел в пустоту сундука.

– Открыв крышку, мы облегчили преступнику задачу. Ему ничего не стоило овладеть записной книжкой. Но кому она могла понадобиться? По большому счету это научный труд старого сумасшедшего алхимика. Эта вещь представляет интерес только для тайного общества, и то только потому, что Сильвестр был его основателем.

Калеб покачал головой.

– Видимо, есть на свете человек, который верит, что формула сработает. И этот кто-то готов пожертвовать человеческой жизнью, чтобы овладеть ею.

– Ну что ж, очевидно, мы только что стали свидетелями того, как тайное общество обросло еще одной легендой.

Калеб поморщился.

– Проклятие алхимика Сильвестра?

– А неплохо звучит!

Глава 1

Два месяца спустя

Этого мужчину она ждала всю свою жизнь. Любовник, которому суждено покорить ее. Но сначала она хотела сфотографировать его.

– Нет, – возразил Гейбриел Джонс. Он пересек богато убранную библиотеку, взял графин с бренди, щедро плеснув в два стакана. – Я привез вас в Аркейн-Хаус не для того, чтобы вы сфотографировали меня, мисс Милтон. Я хочу, чтобы вы запечатлели на пленке все ценности тайного общества. Вы, может, и считаете меня выжившим из ума стариком, но я склонен полагать, что мне пока рано отправляться на полку в архив.

«Никакой он не старик», – подумала Венеция.

В нем чувствовалась какая-то особая сила и уверенность. Перед ней стоял тот самый мужчина в расцвете лет, который один был способен закружить ее в водовороте запретной страсти.

«Я и так слишком долго искала подходящего мужчину».

По меркам высшего света она давно уже миновала тот возраст, когда леди могла рассчитывать на хорошую партию. Обязанности, возложенные на Венецию полтора года назад, когда ее родители погибли во время крушения поезда, определили ее судьбу. Немногие из респектабельных джентльменов готовы были взять в жены женщину, которой было уже хорошо за двадцать, да еще у которой на попечении находились двое детей и незамужняя тетушка. В любом случае, памятуя об образе жизни отца, она не испытывала особой симпатии к институту брака.

Однако ей совсем не хотелось прожить остаток жизни, так и не изведав подлинной физической страсти. Венеция справедливо полагала, что женщине в ее положении дозволено делать все, что ей вздумается. Но перспектива соблазнить Гейбриела немного пугала молодую женщину. Она не обладала большим опытом в таких делах. Конечно, за последние несколько лет у нее было несколько приключений, но дальше мимолетных поцелуев дело так и не пошло.

Откровенно говоря, до сих пор ей не встречался мужчина, ради которого стоило бы рисковать. А после гибели родителей необходимость соблюдать приличия сделалась еще более настоятельной. Финансовое благополучие семьи целиком и полностью зависело от ее карьеры фотографа, и Венеция не могла позволить себе стать жертвой скандала.

Возможность побывать в Аркейн-Хаусе буквально свалилась с неба. Такого подарка судьбы она не ожидала.

А все начиналось так буднично…

Один из членов загадочного тайного общества увидел ее работы в Бате и порекомендовал ее управляющему Совета, который, по всей вероятности, жаждал увидеть всю коллекцию своего музея запечатленной на фотопленке.

Щедрое вознаграждение предоставило Венеции неожиданную возможность осуществить свои самые тайные романтические фантазии.

– Я не возьму денег за ваш портрет, – быстро проговорила она. – Сумма, которую мне заплатили, покроет все расходы.

«И еще немало останется», – подумала Венеция, стараясь не показывать своего удовлетворения.

Она до сих пор не могла поверить, что на ее банковском счете появилась такая немалая сумма от тайного общества. Девушка чувствовала, что теперь жизнь ее семьи изменится. Только Гейбриелу об этом знать не стоит.

Образ – это то, на чем зиждется ее профессия. Это не раз повторяла тетя Беатрис. Клиент должен быть уверен в том, что ее работа стоит тех денег, которые за нее заплачены.

Гейбриел улыбнулся своей загадочной улыбкой и протянул молодой женщине стакан с бренди. Когда их пальцы соприкоснулись, по телу Венеции пробежала легкая дрожь. Такое с ней было уже не в первый раз.

Она никогда не встречала такого мужчину, как Гейбриел Джонс. У него был взгляд старого колдуна с темными, непроницаемыми глазами. Горевшее в массивном каменном очаге пламя отбрасывало золотистый свет на лицо, словно выточенное из гранита, но при этом не лишенное изящности и природной красоты. Он двигался с опасной, какой-то хищной грацией, а выглядел невероятно мужественно и элегантно в отлично сшитом черном вечернем костюме и белоснежной сорочке.

Короче говоря, он идеально соответствовал мечтам молодой женщины.

– Здесь вопрос не в цене, мисс Милтон. Думаю, вы и сами это понимаете, – сказал он.

Смутившись, Венеция быстро отпила бренди, надеясь, что вечерний полумрак скроет ее румянец.

«Разумеется, вопрос не в деньгах, – огорченно подумала она. – Судя по обстановке, в средствах тайное общество не особо нуждается».

Впервые полуразвалившуюся груду камней, именуемую Аркейн-Хаус, Венеция увидела еще неделю назад, прибыв в удобной современной карете, которую Гейбриел прислал за ней нa деревенскую станцию.

Их встретил коренастый и неразговорчивый кучер. Он закинул на крышу кареты ее чемоданы с одеждой, сухие фотопластинки, треногу и проявители с такой легкостью, словно это были сплошь пух и перья.

Дорога от станции заняла почти два часа. Сгустились сумерки. У Венеции вдруг возникло неприятное ощущение, связанное с тем, что ее влекли все глубже и глубже в отдаленные и малонаселенные места.

К тому времени как молчаливый кучер остановился перед старинным особняком, возведенным на развалинах еще более древнего аббатства, молодая женщина с трудом сдерживала обуревавший ее страх. Она уже грешным делом подумала, что совершила ошибку, приняв более чем щедрый гонорар.

Все формальности были улажены по почте. Вместе с Венецией собиралась отправиться ее младшая сестра Амелия. Она исполняла при фотографе обязанности секретаря, но перед самым отъездом свалилась с сильнейшей простудой. Тетушка Беатрис сначала очень переживала, что Венеции придется ехать одной, но потом успокоилась, когда соображения финансовой выгоды взяли верх. А когда на банковском счете Венеции появилась крупная сумма денег, она окончательно и бесповоротно решилась довести дело до конца.

Уединенное месторасположение Аркейн-Хауса поначалу смутило девушку, но после встречи с Гейбриелом Джонсом она забыла обо всем на свете.

Когда в тот первый вечер молчаливый метрдотель проводил Венецию в кабинет хозяина, она едва удержалась на ногах от переполнивших ее эмоций. Ощущения были настолько острыми, что все чувства молодой женщины разом воспрянули к жизни. Даже потаенное второе видение, которое Венеция скрывала от всех, кроме близких родственников.

И в этот момент она решила соблазнить. Девушка поняла, что пришел ее час – здесь, сейчас и с этим мужчиной. После отъезда из Аркейн-Хауса она вряд ли снова увидит Гейбриела Джонса, а если их пути все же пересекутся, у этого мужчины достанет такта сохранить ее тайну. Скорее у него самого имеются скелеты в шкафу.

«Моя семья, клиенты и соседи в Бате никогда не узнают о том, что произошло в этом доме», – подумала Венеция.

Находясь в Аркейн-Хаусе, она чувствовала себя как никогда свободной от условностей общества.

До сегодняшнего дня она осмеливалась предполагать, что, несмотря на недостаток опыта, процесс соблазнения Гейбриела Джонса проходит довольно успешно. Об этом красноречиво говорили жаркие взгляды, которые бросал на нее мужчина. И то напряжение, которое пронизывало воздух, стоило только им оказаться вдвоем в комнате. Все это подсказывало девушке, что она небезразлична ему.

В последние дни они проводили долгие уединенные часы за ужином, а потом переходили в гостиную, где коротали вечера за интересными, содержательными беседами. По утрам они вместе завтракали. Пока молчаливый метрдотель обслуживал их, обсуждали план действий на день. Со стороны казалось, что Гейбриелу и Венеции доставляет удовольствие находиться в обществе друг друга.

И все же… прошло уже шесть дней с тех пор, как Венеция приехала в Аркейн-Хаус, а Гейбриел не предпринял ни единой попытки даже заключить ее в объятия, не говоря уже о том, чтобы отнести наверх в одну из спален.

Правда, иногда он позволял себе небольшие едва заметные, но весьма волнующие жесты. Гейбриел то и дело поддерживал девушку под локоть своей теплой сильной рукой, как будто случайно дотрагивался до ее платья, чувственно и загадочно улыбаясь.

Все это было весьма интригующе, но все же недостаточно для того, чтобы в скором времени рассчитывать на безумную страсть с этим мужчиной.

Венеция уже начала беспокоиться, что у нее ничего не выйден. Через несколько дней она навсегда покинет Аркейн-Хаус. Если не предпринять решительных действий, то мечты так и останутся мечтами.

– Вы проделали замечательную работу, – сказал Гейбриел. Он подошел к окну и посмотрел на залитый лунным светом сад. – Как думаете, сможете закончить в срок?

– Полагаю, да, – отозвалась Венеция. «К сожалению», – добавила она про себя. Многое бы она отдала за то, чтобы остаться подольше. – Учитывая то, как нам повезло с погодой, у меня не возникло никаких проблем с освещением.

– Фотографы всегда так переживают из-за освещения.

– Вы правы.

– В деревне поговаривают, что хорошая погода продержится еще долго.

«Плохие новости», – уныло подумала Венеция. Только плохая погода могла бы оправдать ее задержку.

– Замечательно, – вежливо проговорила она.

Время стремительно утекало. Венецию охватило чувство отчаяния. Может, Гейбриел и испытывает к ней влечение, но слишком уж хорошо он воспитан для того, чтобы воспользоваться ситуацией.

Мечты о ночи запретной страсти улетучивались на глазах. Пришло время действовать.

Венеция решительно осушила бокал с бренди. Крепкий напиток обжег ее внутренности, но и придал смелости, которой ей так не хватало.

Она с силой опустила бокал на стол, так что тот жалобно звякнул.

Сейчас или никогда!

Что будет, если она попросту кинется ему в объятия? Скорее всего он будет шокирован. Любого джентльмена хватит удар от столь возмутительного поведения. Венеция и сама испугалась собственных мыслей. Вдруг он отвергнет ее? Она не вынесет такого унижения.

Здесь надо действовать тонко.

«Господи, снизошли на меня вдохновение», – взмолилась она.

За окном лунный свет струился на террасу. Атмосфера весьма располагала к романтике.

– Кстати о погоде, – начала Венеция, стараясь говорить как можно более непринужденно, – здесь становится слишком жарко, вам не кажется? Пожалуй, я немного прогуляюсь перед сном. Не хотите составить мне компанию, сэр?

С этими словами она направилась к стеклянным дверям в сад, стараясь при этом призывно покачивать бедрами.

– Да, с удовольствием, – отозвался Гейбриел.

Венеции захотелось прыгать от радости. Похоже, ее план может сработать.

Гейбриел первым подошел к дверям и распахнул их перед девушкой. Выйдя на каменную террасу, Венеция невольно поежилась от холода. Оптимизма у нее заметно поубавилось.

Весь ее блестящий план коту под хвост. При такой температуре было мало шансов, что Гейбриел загорится страстью.

– Надо было взять накидку, – сказала она, сложив руки на груди.

Гейбриел поставил ногу на низкий каменный парапет, опоясывающий террасу, внимательно вглядываясь в звездное небо.

– Ясное небо и прохладный воздух красноречиво свидетельствуют о том, что завтра нас ожидает солнечная погода, – сказал молодой человек.

– Чудесно!

Он перевел взгляд на девушку. В свете луны она разглядела загадочную улыбку.

«Господи, неужели он посмеивается над моими жалкими попытками соблазнить его?» Эта мысль показалась девушке еще более унизительной, чем возможный отказ.

Покрепче обхватив себя руками, Венеция представила себе фотографический портрет Гейбриела. Он мог бы у нее получиться, если бы тот согласился позировать. На снимке явно проявились бы загадочные тени, доказывающие исходившую от него невидимую глазам темную энергию.

Эта мысль ничуть не смущала молодую женщину. Она знала, что метафизическая тьма, окружавшая Гейбриела, свидетельствовала о силе воли и самоконтроле человека. Излучаемая этим мужчиной энергия была совсем не похожа на ту, что исходила от больных людей. Она не раз замечала явные тревожные признаки в людях, которые приходили к ней фотографироваться. От таких сеансов у Венеции все время оставалось чувство брезгливости и страха.

С Гейбриелом Джонсом все было совершенно по-другому.

Венеция проклинала ночь и ее провалившуюся попытку соблазнить хозяина дома. Она ничего не добьется, если будет продолжать стоять здесь и дрожать. Пора смириться с поражением и вернуться в теплую библиотеку.

– Вам холодно, – проговорил Гейбриел. – Позвольте мне.

К превеликому ее удивлению, он расстегнул свой элегантный сюртук и накинул его на плечи девушке.

Шерсть сохраняла тепло мужского тела, и Венеция мгновенно согрелась. Сделав глубокий вдох, она услышала его аромат.

«Не теряй голову, – строго приказала она самой себе. – Он просто проявил вежливость».

Но интимная обстановка действовала невероятно возбуждающе. Ей хотелось закутаться в сюртук Гейбриела и не, выпускать его из рук.

– Должна признаться, работа у вас доставила мне истинное удовольствие, – проговорила она, нежась в теплой шерстяной ткани, – с точки зрения художественной и познавательной. До приезда сюда я и не подозревала о существовании тайного общества.

– Члены общества по традиции избегают публичности.

– Да, вы это доходчиво объяснили. Я понимаю, что это не мое дело, но не могу не поинтересоваться, почему члены общества прячутся?

– Валите все на обычаи, – снова улыбнулся Гейбриел. – Общество основано два века назад помешанным на тайнах алхимиком. С тех пор его примеру следуют все остальные.

– Да, но мы живем совсем в другое время. Сейчас уже никто не воспринимает алхимию всерьез. Даже в конце семнадцатого века ее считали одним из проявлений оккультизма, а не наукой.

– Любая наука в свое время считалась оккультизмом, мисс Милтон. Граница между изведанным и неизведанным крайне размыта, мягко говоря. Сегодня те, кто изучает эту грань, утверждают, что занимаются физическими или метафизическими исследованиями. Но на самом деле это современные алхимики, сменившие только название.

– Тайное общество занимается подобными вещами? – потрясенно переспросила Венеция.

На какой-то момент ей показалось, что Гейбриел не ответит на ее вопрос, но в следующее мгновение он кивнул головой.

Венеция нахмурилась.

– Простите, но в таком случае ваша одержимость тайнами мне кажется весьма странной, ведь в наше время многое объясняет физика. Говорят даже, что в Лондоне можно в любой день попасть на лекцию. И каждый месяц выходит множество журналов по физике.

– Большинство членов тайного общества из таких людей, которые кичатся своими знаниями, а их считают шарлатанами и обманщиками.

– Ясно.

– Ученые и исследователи тайного общества относятся к своей работе очень серьезно, – добавил Гейбриел. – Они не желают иметь ничего общего с жуликами и мошенниками.

"Судя по тону, он испытывает сильные чувства по отношению к этим людям, – подумала Венеция. – Пожалуй, сейчас не время говорить ему о том, что я умею видеть ауры других людей».

Она поплотнее закуталась в сюртук и погрузилась в размышления. Меньше всего ей сейчас хотелось, чтобы этот мужчина считал ее шарлатанкой или мошенницей. И все же Венеция не могла так просто оставить этот разговор.

– Лично я предпочитаю выслушивать обе стороны. Не все люди, утверждающие, что обладают сверхъестественными способностями, обманщики.

Гейбриел удивленно взглянул на девушку.

– Вы меня не поняли, мисс Милтон. Члены общества ни в коем случае не отказывают некоторым людям в их сверхъестественных способностях. Поэтому-то общество до сих пор и существует.

– Если общество специализируется на исследованиях в области психики, почему в музее так много странных предметов?

– Если верить легенде, все экспонаты музея обладают метафизической значимостью, реальной или воображаемой, – повел плечами Гейбриел. – Думаю, в большинстве случаев верно второе предположение. В любом случае каждая такая вещь обладает исторической и научной ценностью.

– Должна признаться, многие экспонаты показались мне неприятными, даже в какой-то степени пугающими.

– В самом деле, мисс Милтон? – мягко переспросил Гейбриел.

– Примите мои извинения, сэр, – быстро поправилась молодая женщина. – Я не хотела оскорбить ни вас, ни кого-либо из членов общества, ведь о вкусах не спорят.

Ему явно было смешно.

– Ничего страшного, мисс Милтон. Меня не так-то легко обидеть. Вы очень наблюдательны. Собранные в Аркейн-Хаусе экспонаты не являются образцами изящества и элегантности. Все они оказались здесь во имя научных целей.

– А зачем понадобилось коллекционировать все эти предметы?

– Многие члены общества живут в отдаленных районах Британии и даже за границей. Они хотели бы увидеть экспонаты, но при этом не имеют возможности приехать в Аркейн-Хаус. Магистр общества распорядился, чтобы мы наняли фотографа, благодаря чему у всех появится возможность увидеть коллекцию нашего музея.

– Общество планирует опубликовать эти фотографии в виде альбома и распространить их среди членов?

– Да, именно так, – отозвался Гейбриел. – Но общество не желает, чтобы фотографии стали доступны простым любопытствующим. Согласно условиям договора, я заберу у вас все негативы, чтобы контролировать количество отпечатанных снимков.

– Наше с вами соглашение выглядит очень странно! До этого я всегда оставляла негативы себе.

Брови его слегка изогнулись.

– Полагаю, общество достаточно вознаградило вас за эти маленькие неприятности?

Венеция вспыхнула.

– Да.

Гейбриел пошевелился и снял ногу с парапета. В этом движении не было ничего необычного, но мужчина каким-то образом преодолел расстояние между ними, и у девушки учащенно забилось сердце, а он протянул к ней руку и ухватился за лацкан своего сюртука.

– Я рад, что вознаграждение вас устраивает.

Венеция словно приросла к месту, остро ощутив тепло его рук.

«Это не просто прикосновение», – подумала она.

– Надеюсь, вас также устроит моя работа, – проговорила девушка.

– За последние несколько дней я имел возможность убедиться в том, что вы великолепный фотограф, мисс Милтон. Ваши снимки получились на удивление четкими и детальными.

Венеция тяжело сглотнула, стараясь напустить на себя вид опытной женщины.

– В таких делах четкость и детальность превыше всего.

Гейбриел притянул ее к себе за лацканы пиджака.

Венеция даже не пыталась сопротивляться, ведь именно об этом она мечтала все эти дни и ночи. Она просто не может позволить себе сдаться в последний момент.

– Мне… мне было очень интересно работать здесь, – прошептала Венеция, не отрывая взгляда от его губ.

– Правда?

– О да.

Она едва могла дышать. Гейбриел притянул ее еще ближе.

– Боюсь показаться самонадеянным, и все же… я показался вам интересным? – спросил Гейбриел. – Или я неверно оцениваю ситуацию?

Желание пронзило ее. Желание куда более яркое, чем свет магниевых лампочек, которые она иногда использовала для освещения предметов. Во рту у нее пересохло.

– Я нахожу вас весьма привлекательным, мистер Джонс.

Она подалась вперед и приоткрыла губы, приглашая его к поцелую.

Гейбриел не замедлил принять приглашение. Его губы медленно и осторожно прижались к ее губам. Из груди Венеции вырвался еле слышный вздох. Утратив контроль над своими эмоциями, она обвила его шею руками и прижалась к нему изо всех сил.

Теплый сюртук свалился с плеч, но Венеция этого даже не заметила. Гейбриел крепко прижимал ее к себе. Исходившая от него невидимая энергия буквально обволакивала девушку.

Поцелуй превзошел самые смелые ее мечты и ожидания. Многое в Гейбриеле по-прежнему оставалось для нее загадкой, но теперь она точно знала, что мужчина ее мечты испытывает к ней желание.

Наконец-то ее план мог успешно претвориться в жизнь.

– Мне кажется, нам пора идти обратно, – загадочно прошептал Гейбриел.

Он легко подхватил Венецию на руки и понес в согретую пламенем от камина библиотеку.

Глава 2

Он опустил ее на пол перед камином. И, не отрываясь от ее губ, принялся расстегивать крючки на платье. Несмотря на жаркий огонь в камине, молодая женщина снова поежилась. Как хорошо, что она не носит корсеты, считая их неудобными и даже вредными. Она умерла бы от стыда, если бы Гейбриел сейчас начал расшнуровывать корсет.

Чувствуя себя слегка потерянной, она с трудом удерживалась на ногах. Стоило ей ощутить под тонкой тканью сорочки твердые мускулы, как все ее тело охватил непонятный жар. Руки непроизвольно сжались, ногти впились в мужскую плоть.

Гейбриел лениво улыбнулся.

– О, моя дорогая мисс Милтон! Чувствую, сегодня ночью вы сведете меня с ума.

В мгновение ока ее платье оказалось на полу, свалившись к ногам бесформенной массой малинового шелка. Когда Гейбриел дотронулся до ее груди, Венеция резко втянула в себя ноздух. Сквозь тонкую льняную ткань сорочки она остро ощутила, как его пальцы нежно ласкают ее сосок.

В следующую минуту длинные волосы молодой женщины рассыпались по плечам.

«Он вытащил шпильки», – только и успела подумать она.

Неожиданно на ум Венеции пришла мысль, что хоть в роли соблазнительницы выступает она, Гейбриел как-то незаметно взял всю работу на себя. На ее месте опытная женщина тоже начала бы предпринимать решительные действия.

Она ухватилась за конец его шейного платка и потянула.

Довольно сильно.

Гейбриел хрипло рассмеялся.

– Вы что, хотите заранее задушить меня, мисс Милтон?

– Простите.

– Позвольте мне.

Он ловко развязал платок, пару секунд подержал его в руках, а потом, к несказанному удивлению девушки, накинул ей платок на шею. Глаза его потемнели от переживаемых эмоций, которые Венеция могла бы описать только как желание.

Не прошло и нескольких минут, как полоска черного шелка осталась единственной одеждой на молодой женщине. При мысли о том, что вот она стоит сейчас, такая обнаженная, стоит перед мужчиной своей мечты, Венеция смущенно прикрыла глаза.

– Вы очень красивая, – прошептал молодой человек.

Венеция понимала, что его слова далеки от истины, но неожиданно почувствовала себя и в самом деле весьма хорошенькой. Силе его голоса невозможно было противостоять, да и романтическая атмосфера библиотеки располагала.

– И вы тоже, – взволнованно пробормотала она.

Мягко рассмеявшись, Гейбриел подхватил девушку на руки и опустил ее на бархатные подушки дивана. Она закрыла глаза, опьянев от обуревавших ее эмоций. Венеция услышала, как упал на пол сначала один ботинок, затем другой.

Открыв глаза, она увидела, как Гейбриел снимает сорочку. Золотые отблески пламени плясали на его широких мускулистых плечах. Затем молодой человек снял брюки и отбросил их в сторону.

Когда он повернулся лицом к девушке, та застыла от потрясения при виде его возбужденного тела.

Гейбриел тоже замер.

– Что случилось? – спросил он.

– Ничего, – с трудом выдавила из себя она. Не могла же она, в самом деле, признаться в том, что впервые в жизни видела обнаженного и возбужденного мужчину?

«Опытную женщину такое зрелище смутить не должно», – напомнила она себе.

– Я тебе не нравлюсь? – допытывался молодой человек, не двигаясь с места.

Сделав глубокий вдох, Венеция слабо улыбнулась.

– Я нахожу вас очень… очень интересным, – прошептала она.

– Интересным, значит? – протянул молодой человек, как будто не зная, что теперь с этим делать. А потом улыбнулся своей загадочной улыбкой. – Думаю, это больше подходит для описания вашей работы в Аркейн-Хаусе. Может быть, вы хотите установить фотоаппарат, прежде чем мы продолжим?

– Мистер Джонс, прошу вас.

Гейбриел низко, по-мужски, рассмеялся и подошел к ней. Опустившись на диван, он раздвинул бедром ее ноги. А потом начал шептать страстные, соблазнительные, порочные слова, обдавая горячим дыханием ее обнаженную грудь. Венеция с готовностью отвечала, пусть не словами (говорить она была не в силах), но своими действиями. Она извивалась под ним, прижималась к нему, изгибаясь всем телом.

Очень скоро Гейбриел замолчал, дыхание его участилось. Венеция чувствовала, как напрягаются его мышцы под ее ладонями. Пронзавшие ее тело незнакомые эмоции были столь сильны, что девушка даже не успела удивиться, когда мужчина просунул руку у нее между бедер и принялся ласкать ее плоть.

Ей нравились эти прикосновения, но она хотела большего, гораздо большего.

– Да, – прошептала она. – Пожалуйста… да.

– Все, что угодно, – хрипло отозвался он. – Все, что захочешь. Только попроси.

Он ласкал ее до тех пор, пока она не начала молить об освобождении, описать которое не могла, хотя и сгорала от желания испытать его. Когда он ввел в нее палец, это желание сделалось просто невыносимым.

И тут она почувствовала, что Гейбриелом владели те же эмоции. Он застонал, как от боли, но больше не прикасался к ней с нежностью, присущей безупречному любовнику-джентльмену. Теперь он скорее боролся с ней, терзал ее, вызывал на поединок. А она отвечала взаимностью, наслаждаясь чувственной схваткой.

– Ты создана для меня, – неожиданно проговорил он, как будто эти слова вырвали у него против воли. – Ты моя.

Это было сказано так неожиданно, словно он констатировал неопровержимую истину.

Он обхватил лицо девушки руками.

– Скажи это. Скажи, что ты моя.

– Я твоя. – «На сегодняшний вечер», – добавила она про себя и провела ногтями по его спине.

Воздух вокруг них был пропитан невероятной энергией. Где-то на задворках ее сознания возникла мысль, что ее аура соединилась с аурой этого мужчины, породив невидимый метафизический шторм, поглотивший их обоих.

Слегка прищурившись, она осознала, что ее второе зрение не слушается ее. Свет и тень сменяли друг друга в бешеном ритме.

Гейбриел вошел в нее, помогая себе рукой. Оказавшись внутри, он резко подался вперед одним сильным безжалостным толчком.

Боль пронзила ее, разорвав чувственную дымку.

Гейбриел замер, окаменев всем телом.

– Черт возьми! – пробормотал он, приподнявшись, потом взглянул на нее глазами, такими же темными и опасными, как его темная аура. – Почему ты мне ничего не сказала?

– Потому что тогда ты бы сразу остановился, – прошептала она и запустила пальцы в его волосы. – А я не хотела, чтобы ты останавливался.

– Господи, Венеция, – простонал он.

Сгусток энергии вокруг них снова начал шириться. Гейбриел прижался к ее губам в поцелуе, в котором была не только страсть, но и жажда обладания.

Когда он отпустил ее, девушка шумно втянула в себя воздух и слегка пошевелилась, чтобы привыкнуть к ощущению мужчины в своем теле.

– Не надо, – проговорил Гейбриел. – Не двигайся. – Он говорил так, словно ему было тяжело дышать.

Венеция слегка улыбнулась, обвила его руками за шею и с силой притянула к себе.

– Ты хоть понимаешь, что заплатишь за это? – сказал он.

– Надеюсь.

Гейбриел начал медленно отодвигаться.

– Нет. – Венеция напрягла внутренние мышцы, чтобы удержать его.

– Я никуда не ухожу, – сказал Гейбриел.

В этих словах были и обещание, и сладкая угроза.

Он вернулся, наполнив и растянув ее до отказа. Венеция безумно хотела его, но, казалось, не могла больше вынести.

И вдруг без предупреждения напряжение внутри ее взорвалось горячими волнами. Наслаждение было так велико, что почти граничило с болью.

Издав звериный рык, Гейбриел в последний раз вонзился в нее. Его освобождение зажгло в ней такое мощное пламя, что удивительно было, как Аркейн-Хаус разом не рухнул, не обратился в пепел.

Глава 3

Прошло довольно много времени, прежде чем Гейбриел пошевелился. Он медленно сел на диване, не отрывая ладони от ее груди. Долго смотрел на нее, затем легонько поцеловал в губы иподнялся на ноги.

Подняв с пола нижнее белье, он протянул его Венеции, затем потянулся за своими брюками.

– Думаю, ты должна мне кое-что объяснить, – сказал он.

Она смяла в руках сорочку из тончайшего льна.

– Вы раздражены из-за того, что я сразу во всем не призналась?

Гейбриел задумался, а потом улыбнулся.

– Я не раздражен, нет. Мне приятна мысль, что ты никогда не делала этого ни с одним мужчиной. Но ты должка была предупредить меня!

Венеция смущенно натянула сорочку.

– Если бы я сказала, вы бы пошли на это?

– Да, моя милая. Без единого сомнения.

– Это правда? – удивилась Венеция, потрясенная его ответом.

– Разумеется, – улыбнулся Гейбриел. – Только я вел бы себя куда осторожнее и проявил бы больше галантности.

– А-а… понятно.

Гейбриел молча всматривался в лицо молодой женщины, на котором плясали отблески пламени.

– Тебя это шокирует?

– Не знаю. Хотя, думаю, шокирует.

– Почему? Ты считала меня образцовым джентльменом?

– Да, – призналась девушка.

– А я считал тебя женщиной, много повидавшей на своем веку. Похоже, мы оба слегка заблуждались.

– Слегка? – холодно переспросила Венеция.

– Сейчас это уже не имеет значения. – Гейбриел застегнул брюки. – Скажи, почему ты решила меня соблазнить?

«Вот тебе и тонкая игра!»

Венеции стало стыдно за то, что ее так легко раскусили.

– Учитывая мой возраст и положение, у меня нет шансов выйти замуж, – сказала она. – Сказать по правде, сударь, я не вижу причин отказывать себе в удовольствии до конца жизни. Будь я мужчиной, никто не требовал бы от меня сохранять невинность.

– Ты, конечно, права. В некоторых вещах мужчины имеют больше прав, чем женщины. Так уж устроено общество.

– Тем не менее правила есть правила, – вздохнула девушка. – Те, кто их нарушает, многим рискуют. У меня есть обязанности перед моей семьей. Я не могу допустить, чтобы малейший скандал навредил моей карьере фотографа. Это единственный источник дохода для моих близких.

– Но когда ты оказалась в Аркейн-Хаусе, то решила, что время и место как нельзя лучше подходят для того, чтобы вкусить немного запретной страсти?

– Да. – Венеция натянула платье и принялась застегивать крючки. – А вы не слишком сопротивлялись, сударь. У меня создалось впечатление, что вы и сами были не прочь вкусить того же самого.

– Что верно, то верно. Я был очень даже не прочь.

– Ну что ж, вы добились, чего хотели. – Она облегченно улыбнулась. – Ни вам, ни мне не стоит переживать из-за того, что произошло здесь сегодня ночью. Очень скоро наши пути разойдутся. Я вернусь домой, в Бат, и все это будет казаться мне сном.

– Не знаю, как вам, – неожиданно серьезно проговорил Гейбриел, – но мне необходимо подышать свежим воздухом.

– Не обижайтесь, сэр. Скажите, все мужчины пребывают в плохом настроении после занятий любовью?

– Мне повезло родиться очень чувствительным.

Взяв девушку за руку, он вывел ее обратно на террасу. Вечерний сюртук, который он одолжил ей немногим раньше валялся на земле. Гейбриел поднял его и снова накинул на ее плечи.

– А теперь, – он притянул ее к себе за лацканы пиджака, – я хочу поговорить о твоей теории, согласно которой эта ночь очень скоро покажется лишь сном.

– Слушаю.

– У меня для тебя новости, дорогая. Все не так просто, как тебе кажется.

– Не понимаю, о чем вы? – прошептала она.

– Поверь мне, я знаю, о чем говорю. Но мне кажется, сейчас не самое подходящее время для объяснений. Поговорим об этом завтра.

Гейбриел наклонил голову и снова поцеловал девушку, но на сей раз она не сумела расслабиться и отдаться во власть его поцелуя. Ее мучила неуверенность.

«Может быть, я все-таки совершила ошибку?»

У Гейбриела неспокойный, переменчивый нрав. И сейчас он вел себя довольно странно для мужчины, который только что страстно занимался любовью. Хотя, с другой стороны, откуда ей знать, как ведут себя мужчины в подобных ситуациях?

Он прижался к ее губам. Венеция открыла глаза, обхватила его руками за плечи и попыталась оттолкнуть от себя. Это было все равно что толкать гору. Гейбриел даже не пошевелился, а только слегка поднял голову.

– Почему ты не хочешь поцеловать меня на ночь? – осведомился он.

Венеция не ответила. Для начала ей хотелось взглянул на его ауру, тогда она получила бы ответ на многие свои вопросы.

В первые несколько секунд она почувствовала и обыкновенное, и сверхъестественное. Свет и тени закружились в хороводе, а ночь сделалась похожей на негатив.

И вот аура Гейбриела проявилась, а с ней еще чья-то.

Венеция с тревогой уставилась на темные заросли деревьев где-то на границе сада.

– Что случилось? – тихо спросил Гейбриел.

Она поняла, что он чувствовал ее напряженность.

– Там кто-то ходит, – отозвалась девушка.

– Наверное, это кто-то из слуг, – предположил Гейбриел и проследил за направлением ее взгляда.

– Нет! – В Аркейн-Хаусе было всего несколько слуг. За последние несколько дней она из любопытства изучила ауры всех и каждого. В зарослях скрывался абсолютно незнакомый ей человек.

И тут появилась вторая аура, следовавшая по пятам за первой.

Не было никакого смысла объяснять Гейбриелу, что именно она увидела. Пусть он думает, что у нее просто очень острое зрение. В конце концов, это была почти правда.

– Их двое, – мягко проговорила девушка. – Они держатся пока в тени. Думаю, они направляются к двери в хранилище.

– Да, – вдруг отозвался Гейбриел, – я их вижу.

Венеция удивленно уставилась на него. Ауры незнакомцев легко попали в поле ее сверхъестественного зрения, но как мог обычный человек разглядеть двух растворившихся в ночи людей? Все пространство вокруг Аркейн-Хауса окутывает непроницаемая тьма. Однако задавать вопросы было некогда. Гейбриел уже начал действовать.

– Идем! – Он резко развернулся и схватил девушку за руку.

Венеция инстинктивно прижала пальто, чтобы, оно не свалилось с плеч, а Гейбриел быстро провел ее сквозь стеклянные двери в библиотеку.

– Куда мы идем? – задыхаясь, спросила она.

– Мы не знаем, кто эти люди и зачем они сюда пожаловали. Я хочу, чтобы ты как можно скорее покинула этот дом.

– Мои вещи…

– Забудь. У нас нет времени на сборы.

– А как же мой фотоаппарат? – упиралась девушка. – Я не могу оставить его здесь.

– На деньги, которые заплачены тебе за работу, вполне можно купить новый.

Разумеется, с этим Венеция не могла поспорить, но ей все равно не хотелось бросать оборудование, не говоря уже об одежде. В Аркейн-Хаус она привезла свои лучшие платья.

– Мистер Джонс, что происходит? Мне кажется, вы реагируете чересчур бурно. Если вы предупредите слуг, они не пропустят в дом воров.

– Очень сомневаюсь, что эти двое – простые домовые воришки. – Остановившись возле стола, Гейбриел трижды дернул за бархатную сонетку. – Так я подаю сигнал слугам. Они знают, что делать в подобной ситуации.

Молодой человек неожиданно выдвинул нижний ящик и принялся рыться в нем. Когда же он выпрямился, Венеция увидела у него в руках пистолет.

– За мной! – скомандовал он. – Я провожу вас в безопасное место, а затем разберусь с преступниками.

На языке у Венеции вертелось множество вопросов, но она не решалась задать их. Что бы здесь ни происходило, Гейбриел явно был уверен, что это не простое ограбление.

Подобрав тяжелые юбки, молодая женщина припустилась следом за ним, думая, что они направляются к двери, ведущей в длинный центральный коридор. К ее удивлению, Гейбриел подошел к классической статуе греческого бога возле книжного шкафа и дотронулся до каменной руки.

Откуда-то из стены раздался приглушенный стон тяжелых петель. Одна из деревянных панелей шкафа выдвинулась вперед, открыв узкий проход к лестнице. Венеция смогла разглядеть только первые несколько ступеней, все остальное терялось во мраке.

Гейбриел поднял с пола оставленный кем-то фонарь и зажег его. Желтый свет лампы разогнал темноту на лестнице. Дождавшись, пока Венеция робко ступит на верхнюю ступеньку, Гейбриел потянул за петлю и захлопнул потайную дверь.

– Будь осторожна, – проговорил он, начиная спускаться вниз. – Эти ступеньки очень старые. Они были заложены с первым камнем аббатства.

– Куда они ведут?

– К подземному тоннелю, по которому монахи могли бежать в случае неожиданного нападения, – отозвался он.

– Почему вы думаете, что это не простые воры?

– Очень немногие люди, не являющиеся членами общества, знают о существовании Аркейн-Хауса, не говоря уже о месте его расположения. Если помнишь, тебя привезли сюда вечером в закрытой карете. Ты сумеешь самостоятельно найти дорогу назад?

– Нет, – призналась она.

– Все гости Аркейн-Хауса приезжают сюда подобным образом. А эти двое явно знают, что ищут. Я очень сомневаюсь, что это обыкновенные воры, случайно набредшие на богатый дом.

– Поняла.

Гейбриел закончил спуск так неожиданно, что Венеция чуть не налетела на него.

Яркое пламя фонаря высветило коридор с каменными стенами. В тяжелом воздухе слышался запах сырой земли и гниющей травы. По углам в тени что-то неприятно шуршало. То и дело из темноты выступали блестящие маленькие глазки.

«Крысы», – догадалась Венеция.

Этого как раз не хватало для завершения картины готического кошмара. Она приподняла юбки повыше, чтобы знать, куда наступает.

– Сюда, – скомандовал Гейбриел.

Венеция припустилась следом за ним по низкому сводчатому тоннелю. Гейбриел вынужден был пригнуть голову, чтобы не удариться о камни.

Венеция вновь почувствовала странную неловкость. Ей казалось, будто стены вот-вот сдавят ее. Она изо всех сил боролась со страхом, заставляя себя сконцентрироваться на том, что ей говорил Гейбриел.

– С тобой все в порядке? – спросил он.

– Проход очень узкий, – натянуто произнесла девушка.

– Мы уже почти пришли, – отозвался молодой человек.

Венеция не ответила. Она была слишком занята тем, чтобы удержать юбки и неуклюжий турнюр, мешавший ей бежать.

Тоннель несколько раз поворачивал. И как раз в тот момент, когда девушка уже была готова закричать от безысходности, они уперлись в глухую каменную стену.

– Господи! – прошептала Венеция, резко остановившись. – Боюсь, проделать обратный путь по этому тоннелю я уже не смогу.

– Возвращаться не придется, – сказал Гейбриел. – Мы пришли.

С этими словами молодой человек взялся за спрятанную в стене тяжелую железную петлю и с силой потянул вниз. Часть стены отъехала в сторону.

В тоннель ворвался прохладный ночной воздух. Венеция сделала глубокий вдох и выдохнула с облегчением.

Гейбриел вышел на улицу, держа пистолет наготове.

– Уиллард? – негромко позвал он.

– Я здесь, сэр.

Из темноты выдвинулась грузная фигура.

Венеция узнала кучера, который встретил ее на станции и привез в Аркейн-Хаус. За последние несколько дней она видела его всего пару раз.

– Отлично, – сказал Гейбриел. – У тебя есть пистолет?

– Да, сэр.

– Миссис Уиллард в безопасности?

– Она в карете, сэр. Скэнтон и Доббс ждут вас у входа в большой склеп, как вы изволили распорядиться.

– Отвезите мисс Милтон и миссис Уиллард в деревню, а потом посадите мисс Милтон на утренний поезд.

– Да, сэр.

Повернувшись к Венеции, Гейбриел понизил голос:

– До свидания, моя милая. Когда все закончится, я разыщу тебя. И помни, что ты сказала мне сегодня ночью, лежа в моих объятиях. Ты моя!

Она не верила своим ушам. Он намеревался встретиться с ней еще раз? Пораженная до глубины души, она открыла было рот, чтобы поинтересоваться, где и когда они встретятся, но Гейбриел не дал ей договорить, крепко прильнув к ее губам. Это был поцелуй человека, стремящегося скрепить данное слово чем-то существенным.

Она не успела даже опомниться. Он резко отвернулся и бросился к темному входу в тоннель.

Венеция с трудом пришла в себя. Весь мир вокруг превратился в негатив. Она поймала последний отблеск мощной темной ауры Гейбриела, а затем он окончательно скрылся из виду.

В следующее мгновение каменная стена встала на свое место, и девушка осталась наедине с Уиллардом.

– Следуйте за мной, мисс Милтон, – проговорил кучер.

Она бросила взгляд на массивную каменную стену.

– С ним все будет в порядке?

– Мистер Джонс сумеет позаботиться о себе.

– Наверное вам следовало бы пойти вместе с ним?

– Мистер Джонс не любит, когда слуги не выполняют его распоряжений, мисс Милтон. Я проработал на этого человека много лет и знаю, что плохого он не посоветует. Пойдемте. Нам предстоит долгий путь в деревню.

Венеция неохотно позволила подсадить себя в блестящую карету. Экономка была уже там. Когда мисс Милтон села напротив, та не проронила ни слова.

Уиллард захлопнул дверцу и взобрался на козлы. Под его весом карета зашаталась, затем послышался удар хлыста. Лошади тронулись с места, и Венеция невольно вжалась в мягкое сиденье. Отодвинув шторку, она долго смотрела на каменную стену, за которой исчез Гейбриел. Потом все исчезло из виду.

Через некоторое время она поняла, что на ней до сих пор надет сюртук Гейбриела. Она поплотнее укуталась в мягкую ткань, до сих пор хранившую едва уловимый запах хозяина.


«Как все не вовремя», – думал Гейбриел.

Пробираясь по старинному тоннелю, он ощущал, что в нем закипают разом гнев и холодное предчувствие охоты. Вечер развивался как нельзя более благоприятно. Ему невероятно понравилось то, что случилось в библиотеке, пусть дело и не обошлось без сюрпризов. Будь на земле хоть немного справедливости, он бы сейчас поднимался вместе с Венецией Милтон в уютную спальню.

Ему жаль была расставаться с девушкой, но в данной ситуации он не мог поступить иначе. Он не знал, что понадобилось в его доме двум незнакомцам и насколько далеко могут зайти события. Тот факт, что они знали местоположение Аркейн-Хауса и действовали весьма уверенно, сам по себе не сулил ничего хорошего.

Молодой человек добрался до потайной лестницы и начал медленно подниматься. Наверху он остановился и прислушался. Все его чувства обострились. В таком возбужденном состоянии он мог обнаружить свою добычу и предсказать ее возможные действия, подобно настоящему хищнику.

Гейбриела беспокоила мысль, что он не сразу почувствовал приближение незнакомцев. Он думал о том, как и когда открыть Венеции правду об их положении. Теперь его очень смущало то, что она первая обнаружила присутствие посторонних. В тот момент его мысли и внимание явно были направлены на что-то другое.

«Удивительно, как ей удалось вообще разглядеть двух людей в густых зарослях, окружавших Аркейн-Хаус? Надо будет при встрече расспросить ее об этом».

Психическая сторона его натуры могла, без сомнений, быть полезной сегодня вечером, что бы ни произошло. Но, к сожалению, Гейбриел не мог совладать с опьяняющей жаждой охоты и преследования, охватывавшей его каждый раз, когда на передний план выходило его второе «я». Вот и сейчас при мысли о противнике кровь в его жилах бурлила.

Отец Гейбриела был твердо уверен, что такого рода проявления второй натуры были присущи только более развитым образчикам человеческой породы, но сын втайне боялся, что дела обстоят с точностью до наоборот. Гейбриел думал, что попросту страдает психическими отклонениями.

Находясь в таком состоянии, он страшно переживал, что под дорогой одеждой, великолепным образованием и изящными светскими манерами скрывается полная противоположность современному джентльмену – примитивное существо, обуреваемое животными инстинктами.

Если теория господина Дарвина верна, то на какой ступени эволюции застрял он, Гейбриел Джонс?

Он отослал Венецию по двум причинам. Во-первых, он хотел, чтобы она и миссис Уиллард, единственная женщина и Аркейн-Хаусе, были в безопасности. Во-вторых, он не мог допустить, чтобы Венеция увидела его в гневе. Вряд ли подобное зрелище способно произвести благоприятное впечатление на будущую жену.

Глава 4

Бат, неделю спустя

Мистер Джонс погиб. Венеция с ужасом взирала на крошечную заметку в газете. Внутри у нее как будто все перевернулось.

Это невозможно! Такого просто не может быть.

Ее тетушка, Беатрис Сойер, шестнадцатилетняя сестра Амелия и девятилетний брат Эдвард, разом взглянули на нее.

Венеция чуть было не пропустила маленькую статейку, опубликованную рядом с новостями судоходства.

Она во второй раз прочитала заметку, теперь уже вслух, чтобы могли услышать остальные:

– «Несчастный случай на севере.

Труп некоего Гейбриела Джонса был обнаружен на месте страшного пожара, случившегося в некоем особняке, известном в округе под названием Эбби. Несчастный случай произошел 16-го числа сего месяца. Мистер Джонс был найден мертвым в окружении коллекции старинных предметов. Очевидно, один из тяжелых экспонатов упал ему на голову, в результате чего наступила смерть.

По всей вероятности, жертва пыталась спасти экспонаты от огня, стремительно распространившегося по дому. Многие предметы погибли в пожаре.

Тело было опознано экономкой дома и ее мужем. Эти двое рассказали полиции, что мистер Джонс поселился в Эбби незадолго до рокового пожара. Слуги мало что знали о хозяине. Они только сказали, что мистер Джонс был очень скрытен и часто вел себя весьма эксцентрично».


Венеция потрясенно опустила газету и обвела взглядом присутствующих.

– Шестнадцатого числа ночью я уехала из Аркейн-Хауса. Этого не может быть! Он сказал, что мы еще встретимся. Нам надо было многое обсудить.

– Правда? – Амелия явно была заинтригована. Ее хорошенькое личико зажглось любопытством. – О чем он хотел с тобой поговорить?

Усилием воли Венеция взяла себя в руки.

– Не знаю.

Беатрис обеспокоенно взглянула на племянницу поверх очков.

– С тобой все в порядке, дорогая?

– Нет! – закричала Венеция. – Я в шоке.

– Держи себя в руках, милая, – сказала Беатрис. На ее круглом лице отразились беспокойство и легкий упрек. – Неприятно, конечно, потерять столь богатого и выгодного клиента, но ты была знакома с этим джентльменом всего несколько дней. К тому же он заплатил тебе вперед.

Венеция аккуратно свернула газету. Ее пальцы дрожали.

– Спасибо, тетя Беатрис, – тихо проговорила она. – Как всегда, ты все расставила по своим местам!

Беатрис переехала в дом к Венеции, перестав работать гувернанткой. Свою жизнь на покое она посвятила разнообразным художественным увлечениям. Когда Венеция, Амелия и Эдвард получили известие об ужасной трагедии, унесшей жизни их родителей, Беатрис была рядом. Ее присутствие помогло осиротевшим детям пройти через все невзгоды и финансовые неурядицы, которые за этим последовали.

– Ты не говорила, что прониклась чувствами к этому мистеру Джонсу, – воскликнула Амелия, возбужденно расширяя глаза. – Ты и недели не провела у него в доме. Он действительно был настоящим джентльменом?

Венеция не стала отвечать на этот вопрос.

– Судя по твоим рассказам, – добавила Амелия, – эти двое слуг, о которых написали в газете, правы. Мистер Джонс вел себя скрытно и эксцентрично.

– Я бы не назвала его эксцентричным, – возразила Венеция.

– А как бы ты его назвала? – поинтересовался Эдвард.

– Необычным, интригующим, – Венеция помедлила, пытаясь подобрать эпитет, – чарующим, таинственным, непостижимым.

И тут Венеция заметила потрясенные выражения лиц домашних. Слишком многое она им открыла.

– Ну, знаешь, девочка моя! – Голос Беатрис зазвенел от беспокойства. – Ты говоришь так, словно мистер Джонс – один из экспонатов музея, которые ты фотографировала.

Эдвард потянулся за джемом.

– Что, мистер Джонс был усеян нечитаемыми письменами с закодированными посланиями, как все эти древние предметы, о которых ты рассказывала?

– В некотором смысле да, – отозвалась Венеция. Она взяла со стола кофейник, стоявший рядом с чайником. Вообще-то она предпочитала чай, но когда беспокоилась или нервничала, пила кофе. По расхожему мнению, тот обладал способностью укреплять нервы. – Он был весьма неординарным человеком.

Амелия нахмурилась.

– Вижу, тебя расстроила эта новость, но тетушка Беатрис права. Не забывай, что мистер Джонс был всего лишь твоим клиентом, Венеция.

– Все так. Но вот что я вам скажу, – начала Венеция, наливая кофе в чашку. – Если он действительно мертв, то это убийство, а не несчастный случай. Я уже говорила вам… в ту ночь, когда я уехала, в дом пытались проникнуть двое. Уверена, это они подожгли дом и убили мистера Джонса. Необходимо произвести расследование.

Беатрис замешкалась.

– В статье ничего не говорилось о взломщиках, а только о пожаре и несчастном случае. Ты уверена, что те два человека, которых ты видела ночью в лесу, были ворами?

– Я могу сказать только одно: те люди замышляли что-то недоброе, – тихо проговорила Венеция. – Кстати, мистер Джонс думал точно так же. Он беспокоился даже сильнее меня. Именно он настоял, чтобы я выбралась из дома по подземному ходу.

Эдвард набил рот тостом.

– Эх, я бы с удовольствием прошелся по этому ходу.

Никто не обратил внимания на его слова. Беатрис о чем-то задумалась.

– Думаю, местные власти провели бы тщательное расследование, если б обнаружили хоть малейший намек на попытку ограбления, – сказала она.

Венеция рассеянно помешивала сливки в кофе.

– Я не понимаю, почему о взломщиках ничего не сказано в газетах?

– А что это за слуги опознали тело мистера Джонса? – с любопытством спросил Эдвард. – Они уж точно должны были рассказать полиции о взломщиках, – добавил он, для пущего эффекта выдерживая паузу. – Если бы речь в самом деле шла о краже.

Три пары глаз уставились на него как по команде.

– Гм-м, – протянула Венеция, – а ты наблюдательный мальчик, Эдвард. Странно, что слуги ничего не сказали на допросе.

Беатрис по-женски фыркнула.

– В газете напечатали крошечную заметку. Вполне возможно, что некоторые сведения попросту опустили.

Венеция вздохнула.

– В таком случае мы можем так никогда и не узнать, что произошло той ночью на самом деле.

– Ну, мы хотя бы знаем, что мистер Джонс покинул этот мир, – заявила Беатрис. – Уж в этом-то репортеры не ошиблись. Не думаю, что из этого района нашей Венеции еще будут поступать столь выгодные заказы.

«Гейбриел Джонс не мог умереть», – подумала Венеция.

Если бы он умер, она бы почувствовала.

А вдруг нет?

Она сделала глоток крепкого кофе. И неожиданно замерла.

– Интересно, а что произошло с фотографиями и негативами, которые я сделала за время работы в Аркейн-Хаусе?

Амелия пожала плечами.

– Скорее всего они погибли в огне.

Венеции такая мысль уже приходила в голову.

– И вот еще что. В газете нет упоминания о фотографе, который в ту ночь также находился в доме.

– За это мы должны благодарить Бога, – с видимым облегчением проговорила Беатрис. – Не хватало нам, чтобы твое имя упоминалось в связи с расследованием убийства, особенно теперь, когда наше финансовое положение впервые за долгое время стабилизировалось.

Венеция осторожно поставила чашку на фарфоровое блюдце.

– Гейбриел Джонс предусмотрительно заплатил мне вперед.

– Будет тебе, – сказала Беатрис. – Венеция, я понимаю, что новость о смерти мистера Джонса выбила тебя из колеи, но надо двигаться дальше. Наше будущее в Лондоне, и у нас еще есть здесь дела. Надо жить и делать то, что должно.

– Конечно, – задумчиво проговорила Венеция.

– Клиенты приходят и уходят, Венеция, – с готовностью добавила Амелия. – Профессиональный фотограф не может позволить себе личных привязанностей.

– Кроме того, – заметила Беатрис без экивоков, – этот человек умер. Что бы на самом деле ни произошло в Аркейн-Хаусе, нас это уже не касается. Давайте поговорим о более насущных вопросах. Ты уже решила, какой псевдоним возьмешь, когда мы откроем галерею в Лондоне?

– Пока я склоняюсь к варианту миссис Рейвенскрофт, – сказала Амелия. – Звучит очень романтично, тебе не кажется?

– А я предпочитаю миссис Хартли-Прайс, – заявила Беатрис. – Эта фамилия звучит более респектабельно.

Эдвард скривился.

– А я считаю, что лучше всего стать миссис Ланселот.

Амелия сморщила носик.

– Ты начитался сказок про короля Артура?

– Кто бы говорил, – парировал мальчик. – Я-то знаю, что это дурацкое имя миссис Рейвенскрофт ты взяла из романа, который сейчас держишь под подушкой.

Венеция решила прервать перепалку.

– Проблема в том, – сказала она, – что я не смогу жить ни под одним из этих имен. Они мне не подходят. Вы понимаете, что я имею в виду?

– Тебе придется принять решение, причем быстро, – сказала Беатрис. – Ты не можешь называться миссис Милтон, когда твои брат с сестрой носят ту же фамилию. Люди будут думать, что Амелия с Эдвардом – твои дети, а это нехорошо.

– Мы об этом тоже подумали, – вставила Амелия. – Ты должна сказаться вдовой.

– Именно, – поддержала племянницу Беатрис. – Незамужняя дама моложе тридцати лет будет вызывать подозрения у респектабельной публики. Тебе будет трудно привлекать клиентов. Кроме того, как ты будешь вести дела с мужчинами? Вдруг кто-то из них позволит себе лишнее? Положение вдовы защитит тебя от кривотолков.

– Понимаю, – отозвалась Венеция, выпрямившись на стуле. – Я долго думала над тем, какое имя взять, и приняла решение.

– И какое имя ты выбрала? – спросил Эдвард.

– Миссис Джонс, – сказала Венеция.

Тетушка Беатрис, Амелия и Эдвард удивленно уставились нa молодую женщину.

– Ты возьмешь имя умершего клиента? – потрясенно переспросила Беатрис.

– А почему нет? – осведомилась Венеция. Внезапно ее охватила непонятная щемящая грусть. – Кто догадается, что меня вдохновил некий почивший в бозе мистер Джонс? Это ведь довольно распространенное имя.

– Да уж, – задумчиво протянула Амелия. – В Лондоне, должно быть, сотни, а то и тысячи Джонсов.

– Вот именно, – Венеции очень понравилась собственная идея. – Никому не придет в голову связать мое имя с хозяином Аркейн-Хауса, который недолгое время был моим клиентом. Для пущей убедительности мы придумаем историю о том, как наш мистер Джонс ушел из жизни. Скажем, что он преставился где-то в далекой чужой стране.

– Кстати, идея не такая уж плохая, – улыбнулась Беатрис. – Если бы не Гейбриел Джонс и те баснословные деньги, которые он заплатил тебе вперед, мы бы сейчас не сидели тут и не строили планы на будущее.

Венеция почувствовала, как на глаза наворачиваются слезы. Она несколько раз моргнула, но предательская влага никак не высыхала.

– Простите меня, – резко проговорила она, встав из-за стола, и направилась к двери. – Я забыла заказать новые пластинки для проявки.

Она ощутила на себе сочувственные взгляды родственников, но никто не попытался ее остановить.

Взбежав по лестнице в свою крохотную спаленку в съемном коттедже, Венеция плотно закрыла за собой дверь и посмотрела на платяной шкаф у стены. Потом медленно пересекла комнату, открыла дверцу и извлекла оттуда мужской вечерний сюртук.

Перекинув сюртук через руку, она провела ладонью по дорогой ткани. Так делала она уже много раз, с тех пор как вернулась из Аркейн-Хауса.

Венеция опустила сюртук на кровать, легла рядом и дала волю слезам.

Через некоторое время, когда чувства притупились, а слез больше не осталось, она встала.

Хватит!

Она не могла позволить себе предаваться романтическим мечтам и глупым сентиментальностям. Ей нужно было содержать семью. Будущее брата и сестры зависело от ее успешной деятельности в Лондоне. Она не могла позволить себе похоронить смелые планы, а чтобы добиться успеха, придется много работать. Надо быть внимательной и изворотливой.

«Тетя Беатрис права, – думала девушка, сворачивая мокрое от слез пальто. – Нечего так переживать из-за какого-то клиента».

В конце концов, она знала Гейбриела всего несколько дней, а любила его всего однажды.

Это был сон, ничего больше.

Венеция повесила сюртук в шкаф и закрыла дверцу.

Глава 5

Три месяца спустя

– Признаюсь честно, я понятия не имею, как это произошло, – сказал Гейбриел, – но похоже, у меня появилась жена.

– Ничего себе! – Калеб в несколько шагов пересек комнату и встал напротив сидевшего за столом брата. – Ты шутишь, братец?

– Думаю, ты достаточно хорошо меня знаешь и понимаешь, что я никогда не стал бы шутить на столь серьезные темы.

Облокотившись на стол, Гейбриел внимательно изучал статью в газете. Он выпрямился и развернул газету так, чтобы Калеб смог прочитать заметку. Молодой человек взял газету со стола и зачитал вслух:

– «Выставка фотографии на Ноктон-стрит.

В четверг вечером залы нового салона фотографии на Ноктон-стрит были полны народу. Большинство присутствующих назвали выставленные образцы великолепнейшими произведениями фотографического искусства. Экспозиция включала в себя традиционные жанры пейзажа, натюрморта, архитектуры и портрета.

Все без исключения фотографии отличались изысканной красотой и мастерством исполнения, вполне заслужив право называться высоким искусством. Однако, по мнению репортера, наиболее заслуживали внимания четыре фотографии. В каталоге они числились в новом цикле «Сны».

Эти снимки хоть и были выставлены в категории «Архитектура», сочетали в себе портрет, архитектуру и некую метафизическую субстанцию. Все это можно было описать лишь как сновидение или фантазию. Один из снимков заслуженно получил первый приз.

Автор этой выдающейся работы, миссис Джонс, также была в числе посетителей выставки. Она лишь недавно стала членом лондонской фотографической братии, но уже успела добиться впечатляющих результатов. В числе ее клиентов многие представители высшего общества.

Молодая вдова сейчас пребывает в глубоком трауре, но это не мешало ей выглядеть весьма элегантно. Черное шелковое платье выгодно подчеркивало блестящие темно-каштановые волосы и глаза янтарного оттенка. В толпе поговаривали, что облик фотографа столь же драматичен, как и ее творения.

Миссис Джонс, скорбящую осупруге, трагически погибшем во время их медового месяца на Диком Западе, хорошо знают в артистических кругах. Она сразу дала всем понять, что потеряла самое дорогое, что было у нее в жизни. Сказала, что никогда уже не сможет полюбить. Все ее внимание, привязанность и эмоции будут отныне сосредоточены на совершенствовании искусства фотографии во благо знатоков и коллекционеров».


– Проклятие! – воскликнул Калеб, закончив чтение. Суровые черты его лица еще больше заострились. – Ты уверен, что это тот самый фотограф, которого ты нанял для съемки экспозиции в Аркейн-Хаусе?

Гейбриел пересек библиотеку и остановился перед палладианскими окнами. Заложив руки за спину, он некоторое время молча изучал дождливый пейзаж.

– Это может быть совпадением.

– Ну конечно!

– Но надо смотреть на вещи реально. Прошло всего три месяца после того, как мисс Милтон провела съемку в Аркейн-Хаусе, и в Лондоне за это время не могла появиться совершенно другая женщина-фотограф, да еще с тем же цветом волос и глаз. Мисс Милтон была весьма сильно возбуждена, улнав, какую сумму выплатил ей Совет. Я сразу понял, что у нее грандиозные планы. Правда, в подробности она меня не посвятила.

– Ты не можешь быть уверен, что это она.

Гейбриел поверх плеча взглянул на газету.

– Ты же читал заметку! Критики считают, что ее работы отличаются «изысканной красотой и мастерством исполнения». В статье также говорится, что в снимках присутствует нечто метафизическое. Точнее фотографии мисс Милтон и не опишешь. Она замечательный фотограф, Калеб. Кроме того, обрати внимание на имя.

– И зачем, по-твоему, она взяла себе псевдоним Джонс?

«Может быть, она ждет от меня ребенка?» – подумал Гейбриел.

Эта мысль потрясла его, пробудив неведомый доселе собственнический инстинкт и неистовое желание защищать и оберегать кого-то.

За этой мыслью последовала еще одна, от которой Гейбриелу сделалось очень неуютно. Если Венеция взяла его фамилию, чтобы прикрыть связанный с беременностью позор, ей сейчас приходится очень несладко.

Об этом он решил Калебу не рассказывать.

– Думаю, она решила, что вдове легче будет построить свою карьеру, – вслух проговорил Гейбриел. – Ты же знаешь, как трудно бывает женщинам завести собственное дело. А если девушка молода, одинока и красива, то это еще труднее.

В комнате повисла тишина. Повернувшись к брату, Гейбриел заметил у него на лице странное выражение.

– Ты находишь мисс Милтон привлекательной? – ровным голосом осведомился он.

Гейбриел вскинул брови.

– Вряд ли ее можно считать дурнушкой.

– Ясно, – протянул Калеб. – Ты так и не ответил на мой вопрос. Почему она решила взять псевдоним Джонс?

– Наверное, так ей было удобнее.

– Удобнее, говоришь?

– Думаю, она прочитала заметку в газете, которая появилась после событий в Аркейн-Хаусе, – пояснил Гейбриел. – Видимо, она решила, что раз я отошел в мир иной, мне моя фамилия больше не нужна.

Калеб взглянул на статью.

– Учитывая обстоятельства, она совершила ошибку.

– Причем не просто ошибку! – Гейбриел отвернулся от окна. – Это настоящая катастрофа. В лучшем случае это спутает все наши карты.

– Да, мы не слишком-то преуспели, – заметил Калеб. – Мы так и не вышли на след вора.

– Ты прав, след потерялся, – согласился Гейбриел и ощутил, как по телу прошла волна энергии. – Думаю, скоро все изменится.

Калеб прищурился.

– Ты хочешь сам во всем разобраться, братец?

– Не вижу иного выхода.

– Если подождешь месяц-другой, я смогу тебе помочь.

Гейбриел отрицательно покачал головой.

– Дело не ждет, особенно теперь, когда оказалась замешана Венеция. У тебя есть свои обязанности. Мы оба знаем, насколько они важны.

– Вот в этом-то и проблема.

Гейбриел направился к двери.

– Утром я уезжаю в Лондон. Интересно, что скажет моя скорбящая вдовушка, когда узнает, что ее благоверный живее всех живых?

Глава 6

Что может быть хуже в ясное весеннее утро, чем узнать, что почивший супруг восстал из могилы?

Венеция завороженно всматривалась в заголовок статьи, опубликованной во «Флайинг интеллидженсер»:

Супруг знаменитого фотографа восстал из мертвых

Гилберт Отфард

«С превеликой радостью сообщаем, что мистер Гейбриел Джонс, которого считали погибшим во время медового месяца на западе Соединенных Штатов Америки, целым и невредимым вернулся в Лондон.

Читателям также будет интересно узнать, что мистер Джонс не кто иной, как муж знаменитого светского фотографа, миссис Венеции Джонс.

Мистер Джонс дал краткое интервью газете сразу по возвращении в столицу. Он рассказал, что после несчастного случая на Диком Западе в течение нескольких месяцев страдал тяжелой формой амнезии. Поэтому-то он не смог сообщить о себе местным властям. Полностью восстановившись, он с нетерпением ожидает встречи с любимой супругой.

Знаменитая миссис Джонс, снискавшая себе славу выдающегося фотографа, уже почти год носит глубокий траур.

Ее преданность мужу, которого она считала погибшим, тронула сердца ее клиентов и поклонников.

Трудно даже вообразить себе радость молодой женщины, когда она узнает о том, что ее муж жив и снова с ней».

– Это какая-то ошибка! – в ужасе прошептала Венеция.

Беатрис в этот момент намазывала тост маслом. Она остановилась на полпути.

– Что случилось, дорогая? Ты выглядишь так, словно только что увидела привидение.

– Пожалуйста, не произноси это слово вслух, – содрогнулась девушка.

– Какое слово? – поинтересовалась Амелия.

– Привидение.

Эдвард перестал жевать.

– Ты в самом деле видела привидение, Венеция?

– Эдвард, не говори с набитым ртом, – рассеянно проговорила Беатрис.

Эдвард послушно проглотил последний кусочек тоста.

– Опиши это привидение, Венеция. Оно было прозрачным? Ты могла видеть сквозь него? Или оно было похоже на обычного человека?

– Не видела я никакого привидения, Эдвард, – отрезала Венеция. Она понимала, что разговор надо пресечь как можно скорее, иначе любопытство младшего брата не унять. – В утренней газете написали странную статью, только и всего. Репортеры часто ошибаются.

«Только и всего», – ужаснулась Венеция.

Как такое могло произойти?

Амелия выжидающе смотрела на сестру.

– Что за статья произвела на тебя такое впечатление?

После небольшого колебания Венеция все же ответила:

– Тут говорится о недавнем возвращении мистера Гейбриела Джонса.

Амелия, Беатрис и Эдвард потрясенно уставились на нее.

– Да ты что?! – выдавила разом побледневшая Беатрис.

– Господи, ты уверена, что речь именно о нем? – взволнованно переспросила Амелия.

Венеция протянула газету:

– Прочтите сами.

Амелия вырвала газету из рук сестры.

– Дай посмотреть! – Вскочив со стула, Эдвард подбежал к сестре и встал у нее за спиной.

Они вдвоем принялись изучать газету.

– Ничего себе, – выдохнула Амелия. – Господи, ну и дела!

На лице Эдварда отразилось глубокое разочарование.

– Тут нет ни слова о привидении. В статье сказано, что мистер Гейбриел Джонс, которого все считали умершим, вовсе не умер. До привидения ему далеко.

– Ты прав. – Венеция потянулась за кофейником. – Никакое он не привидение.

«К сожалению», – добавила она про себя. С привидением совладать было бы куда легче.

– Как странно, – задумчиво протянул Эдвард. – Тут сказано, что этот мистер Джонс погиб на Диком Западе. Прямо как наш мистер Джонс.

– Странно, – отозвалась Венеция, изо всех сил вцепившись в кофейник.

Беатрис потянулась за газетой.

– Дай мне взглянуть.

Амелия молча протянула газету тетке.

Венеция наблюдала за тетей, как та читает статью о Гейбриеле Джонсе. Он, как оказалось, вернулся, в Лондон целым и невредимым, а теперь ждет возможности встретиться с супругой.

– Господи всемогущий, – воскликнула Беатрис, закончив чтение и вернув газету Венеции. Не в силах произнести ничего связного, она повторила: – Господи всемогущий.

– Это, должно быть, ошибка, – решительно проговорила Амелия. – Или просто совпадение.

– Вполне возможно, ошибка – отозвалась Венеция, – но только не совпадение. Весь свет знает о том, что я вдова.

– А вдруг это настоящий мистер Джонс? – смущенно предположила Беатрис.

Все разом посмотрели на нее. Венецию охватила паника.

– Если это настоящий мистер Джонс, – заметила Беатрис, – он будет в гневе, когда узнает, что ты называешься его вдовой. – Тетушка нахмурилась. – Осторожнее, дорогая!

Опустив взгляд, Венеция вдруг заметила, что кофе давно переливается через край. Она аккуратно отставила кофейник.

– Ты только представь себе, какой скандал разразится, если выяснится, что ты притворяешься вдовой человека, никогда не бывшего твоим мужем, – сказала Амелия. – Мы окажемся даже в худшем положении, чем тогда, когда стало известно о папе. Тогда мы по крайней мере могли сохранить все в секрете. Если репортеры узнают правду об этой истории, в газетах поднимется настоящая буря.

– Твоя карьера будет похоронена раз и навсегда, – мрачно проговорила Беатрис. – Мы снова погрязнем в бедности. Венеция, вам с Амелией придется стать гувернантками.

– Прекратите, – всплеснула руками Венеция. – Ни слова больше. Кем бы ни был этот человек, это не мистер Джонс.

– Почему? – задал вполне справедливый вопрос Эдвард. – Может, заметка о том, что он погиб при пожаре, пытаясь спасти экспонат, была ошибочкой?

Первое потрясение прошло, и теперь Венеция могла мыслить связно.

– Я все же считаю, что это не мистер Джонс, – проговорила она. – За то время, что провела с ним в Аркейн-Хаусе, я поняла: он весьма скрытный человек. Господи, да он является членом общества, помешанного на тайнах!

– И какое отношение к этому имеет его эксцентричность? – тупо переспросила Беатрис.

Венеция уселась в кресло, успокоенная собственной логикой.

– Поверьте, мистер Джонс никогда не стал бы давать интервью корреспонденту досужего издания типа «Флайинг интеллидженсер». Более того, хозяин Аркейн-Хауса сделал бы все возможное, только бы избежать подобного разговора. Господи, да он даже не позволил мне сфотографировать себя!

Амелия поджала губы.

– В таком случае нам остается только предположить, что кто-то другой выдает себя за нашего мистера Джонса. Но почему?

Беатрис нахмурилась.

– Может, кто-то из твоих конкурентов придумал всю эту историю, а теперь надеется, что разразится скандал и подпортит твою репутацию?

Амелия согласно кивнула.

– Ни для кого не секрет, что твой успех порадовал далеко не всех лондонских фотографов. Ты же знаешь: это очень конкурентная профессия. Многие не остановятся ни перед чем, лишь бы убрать соперника.

– Например, этот противный коротышка Бертон, – мрачно проговорила Беатрис.

– Да уж, – согласилась Венеция.

Беатрис взглянула на племянницу поверх очков.

– Знаешь, я сейчас подумала, что, может, этот самый Гарольд Бертон и слил эту небылицу газетам, чтобы о тебе пошли сплетни.

– Тетя Беатрис права, – заметила Амелия. – Мистер Бертон – подлейший человек. Стоит мне подумать о фотографиях, которые он оставил у тебя на пороге, как сразу хочется задушить его.

– И мне тоже, – запальчиво воскликнул Эдвард.

– Мы не знаем наверняка, что фотографии оставил именно мистер Бертон, – сказала Венеция. – Хотя, вынуждена признать, одна фотография выполнена в его стиле. Несмотря ни на что, он замечательный фотограф, обладающий своим собственным неповторимым стилем.

– Странный он все-таки, – пробормотала Беатрис.

– Да, – согласилась Венеция, – но мне трудно поверить, что он способен на такую низость.

– Тогда что же происходит? – спросила Беатрис.

Венеция легонько постучала пальцами по столу.

– Думаю, кто бы ни скрывался под именем Гейбриела Джонса, этот человек вынашивает идею шантажа.

– Шантажа? – Беатрие с ужасом посмотрела на племянницу.

– Что же нам теперь делать? – испугалась Амелия.

– А что такое шантаж? – полюбопытствовал Эдвард, переводя взгляд с одной на другую.

– Не бери в голову, – резко проговорила Беатрис. – Я тебе потом объясню. – Она вновь обратилась к Венеции: – У нас нет столько денег, чтобы платить вымогателю. Мы же все потратили на этот дом и галерею. Если кто-то попытается нас шантажировать, мы погибли.

«Истинная правда», – подумала Венеция.

Они уже потратили почти все деньги, которые заплатило ей тайное общество. Потратили на то, чтобы снять небольшой домик на Саттон-лейн и оборудовать галерею на Брейсбридж-стрит.

Венеция сделала еще один глоток кофе, пытаясь успокоиться.

– Мне кажется, в данной ситуации мы должны отплатить обидчику той же монетой, – наконец проговорила она. – Наверное, мне тоже стоит побеседовать с журналистами.

– Ты с ума сошла! – потрясенно воскликнула Амелия. – Мы должны пресечь слухи, а не раздувать из них скандал!

Венеция взглянула на газету, пытаясь запомнить имя репортера, написавшегостатью.

– А что, если я скажу мистеру Гилберту Отфорду, что какой-то негодяй пытается надругаться над светлой памятью моего почившего супруга?

Беатрис непонимающе помотала головой, а затем ее лицо приняло выражение глубокой задумчивости.

– Знаешь, Венеция, это хорошая мысль. Кто посмеет возразить тебе? В конце концов, ты вдова Гейбриела Джонса. И знаешь его лучше, чем кто бы то ни было. Все будут на твоей стороне, если только этому мерзавцу не удастся доказать, что он тот, за кого себя выдает.

После небольшой паузы Амелия проговорила:

– Наверное, вы правы. Если правильно повести себя, эта неожиданная весть может оказаться нам на руку. Мы можем вызвать большой интерес и сочувствие к Венеции в глазах общественности. Да из одного только любопытства люди потянутся в галерею. Все люди падки на скандалы.

По мере того как план принимал четкие очертания, улыбка Венеции становилась все шире.

– Это действительно может сработать.

Из прихожей донесся приглушенный стук в дверь. Миссис Тренч поспешила впустить посетителя.

– Кого это принесло в такой час? – удивилась Беатрис. – Почту вроде уже приносили.

В этот момент на пороге возникла дородная фигура миссис Тренч. Ее широкое лицо покраснело от возбуждения, что случалось с ней довольно редко.

– Пришел какой-то джентльмен, – объявила она. – Говорит, что его зовут мистер Джонс и что он хочет увидеть свою жену. Подумать только! Он даже сказал, что супругу зовут миссис Венеция Джонс. Я не знала, что делать. Предложила ему подождать, чтобы выяснить, дома ли госпожа.

Венеция чувствовала себя так, словно ее огрели мешком с песком.

– Ничего себе! Я не думала, что он осмелится так просто заявиться сюда.

– Господи, – прошептала Амелия, – давайте вызовем полицию!

– Полицию? – На красном лице миссис Тренч появилось тревожное выражение. – Когда я согласилась работать здесь, вы не говорили, что у вас в гостях бывают подозрительные личности.

– Все в порядке, миссис Тренч, – быстро проговорила Венеция. – Уверена, услуги констебля нам не понадобятся. Пожалуйста, проводите джентльмена в гостиную. Я сейчас подойду.

– Да, мэм, – отозвалась миссис Тренч и бросилась выполнять поручение.

Дождавшись, пока экономка уйдет, Амелия наклонилась над столом и тихим голосом произнесла:

– Ты же не собираешься иметь дело с этим шантажистом, Венеция?

– Как ты вообще решилась встретиться с ним? – удивилась Беатрис.

– Мы должны знать врага в лицо, – возразила Венеция как можно более спокойным и решительным тоном, – иначе нам трудно будет противостоять ему.

– Тогда мы пойдем вместе с тобой, – сказала Амелия, поднимаясь со стула.

– Конечно, – закивала Беатрис.

– Я тоже пойду, чтобы защитить тебя, Венеция, – предложил Эдвард.

– Думаю, будет лучше, если все вы подождете здесь, пока я не закончу разговор с посетителем, – сказала Венеция.

– Ты не можешь пойти туда одна, – настаивала на своем Беатрис.

– Это я навлекла на всю семью кучу проблем, назвавшись миссис Джонс, мне и расхлебывать. – Венеция смяла салфетку и встала из-за стола. – Я сама должна во всем разобраться. Кроме того, этот мерзавец наверняка будет менее бдителен, думая, что меня некому защитить.

– Ты права, – согласилась Беатрис. – Судя по моему опыту, мужчина, находясь наедине с женщиной, почему-то всегда считает, что контролирует ситуацию.

Эдвард нахмурился.

– Это еще почему, тетя Беатрис?

– Не знаю, дорогой, – рассеянно проговорила Беатрис. – Наверное, потому что мужчины физически сильнее женщин. И мало кто из них понимает, что интеллект значит куда больше, чем мускулы.

– Главное, этот конкретный человек представляет для тебя угрозу, Венеция, – обеспокоенно произнесла Амелия. – И в такой ситуации мускулы как раз имеют значение.

– Не думаю, что он попытается причинить мне вред, – сказала Венеция, решительно расправив юбки черного платья. – Кто бы он ни был и какие бы планы ни вынашивал, вряд ли он попытается убить меня в собственном доме.

– Почему ты так уверена? – полюбопытствовал Эдвард.

– Ну, с одной стороны, какая ему от этого выгода? – поморщилась Венеция. – Нельзя же шантажировать мертвого. – Она обошла вокруг стола и направилась к двери. – Кроме того, здесь полно свидетелей.

– Твоя правда, – неохотно признала Беатрис.

– Если почувствуешь опасность, кричи, – сказала Амелия.

– Я тогда возьму на кухне нож, – сказал Эдвард, бросившись к крутящейся двери из столовой на кухню.

– Эдвард, не надо тебе никаких ножей, – крикнула ему вслед Беатрис.

Венеция кивнула.

– Надеюсь, пускать в ход ножи не придется.

Венеция быстро шла по коридору. В душе у нее боролись гнев, страх и решимость. Только шантажиста ей сейчас и не хватало! У нее и так полно было проблем. Она не могла спать по ночам после того, как ей подбросили те ужасные снимки.

Молодая женщина остановилась перед закрытой дверью в гостиную. Миссис Тренч смущенно переминалась с ноги на ногу.

– Я отвела его в комнату, мэм.

– Спасибо, миссис Тренч.

Экономка распахнула перед ней дверь.

Венеция сделала глубокий вдох, пытаясь сосредоточиться и настроить второе зрение, и вошла в гостиную.

Глава 7

В черно-белом мире негативов, который так любила Венеция, аура человека была видна яснее, чем его лицо.

Венеция буквально приросла к месту. Ауру Гейбриела Джонса она безошибочно узнала бы из миллионов.

Вокруг него сгустилась темная энергия, мощная, еле сдерживаемая.

– Миссис Джонс, я полагаю? – проговорил Гейбриел.

Он стоял у окна, притаившись в тени, так что его лицо невозможно было разглядеть, но голос… этот незабываемый голос окончательно вернул молодую женщину к реальности. Венеция моргнула. Мир снова обрел краски.

– Вы живы! – едва прошептала она.

– Вообще-то да, – съязвил Гейбриел. – Вижу, для тебя это неприятный сюрприз. Прости, но в данной ситуации я, пожалуй, испытываю облегчение.

Венеции отчаянно хотелось броситься ему в объятия, дотронуться до него, вдохнуть его аромат, понежиться в сладостной истоме, осознавая, что он жив. Однако сама мысль о грядущих неприятностях парализовала ее волю.

Она тяжело сглотнула.

– Эта статья в газете…

– …содержит ряд фактических ошибок. Никогда безоговорочно не верьте тому, о чем пишут в газетах, миссис Джонс.

– Господи! – С трудом взяв себя в руки, Венеция подошла к столу и тяжело опустилась на стул. Она не могла отвести глаз от Гейбриела. Он жив. – Должна признаться, сэр, я очень рада, что вы в добром здравии.

– Спасибо. – Гейбриел не сдвинулся с места, продолжая стоять в оконной нише. – Простите, мадам, но в данной ситуации я должен поинтересоваться, как себя чувствуете вы?

Венеция моргнула.

– Да, конечно. Я прекрасно себя чувствую, спасибо.

– Ясно.

Ей почудилось или она действительно услышала в его голосе разочарование?

– Вы рассчитывали на то, что я заболела? – осведомилась уязвленная девушка.

– Я беспокоился, как бы наша последняя встреча не повлекла за собой последствия, – мрачно проговорил Гейбриел.

До Венеции вдруг дошло, что он спрашивал ее, не беременна ли она. Ее бросило в жар, а затем в холод.

– Думаю, вас беспокоит вопрос, зачем я взяла вашу фамилию? – пробормотала девушка.

– Я прекрасно понимаю, почему вы решили открыть свое дело в качестве вдовы. С вашей стороны это было мудрое решение, учитывая общественное отношение к незамужним женщинам. Но должен признаться, мне в самом деле интересно, почему вы выбрали именно мою фамилию. Вам так просто было удобнее?

– Нет.

– Вы решили, что Джонс настолько распространенная фамилия, что никто не подумает связать наши имена?

– Не совсем. – Венеция изо всех сил сжала ручку. – Если честно, я пошла на это из романтических соображений.

Темные брови Гейбриела поползли вверх.

– Правда? Но вы только что сказали, что скрывать какую бы то ни было интимную тайну не было необходимости.

– Вы сами наняли меня для фотографирования коллекции в Аркейн-Хаусе. Щедрое вознаграждение помогло мне открыть галерею в Лондоне. Я решила взять вашу фамилию и таким образом отблагодарить вас.

– Значит, это была благодарность?

– Очень личная и очень большая. – добавила молодая женщина. – Никто, кроме членов моей семьи, не знает об этом.

– Ясно, хотя никто раньше не оказывал мне такой чести только за то, что я заранее оплатил счет.

От низкого резонирующего голоса Венеции сделалось не по себе. Гейбриелу сейчас явно было не до шуток.

Положив ручку на стол, Венеция выпрямилась и сложила ладони.

– Мистер Джонс, поверьте, мне очень жаль, что так вышло. Я понимаю, что не имела никакого права присваивать вашу фамилию.

– Присваивать – хорошее слово, учитывая обстоятельства.

– Тем не менее, – продолжила она, – должна заметить, что возникшая проблема не имела бы места, если бы вы не стали давать подробного интервью корреспонденту «Флайинг интеллидженсер».

– Отфорду?

– Могу я поинтересоваться, зачем вы это сделали? Если бы держали язык за зубами, мы смогли бы разрешить проблему без свидетелей. В Англии полно людей по фамилии Джонс. Никто и не подумал бы, что мы с вами как-то связаны.

– К сожалению, мы не можем рассчитывать на последнее утверждение.

– Не говорите ерунды, – всплеснула руками Венеция. – Если бы вы не дали интервью, никто не обратил бы внимания на совпадение. К сожалению, вы сочли уместным рассказать тому репортеру, что вы страстно желаете воссоединиться со своей женой, фотографом.

Гейбриел кивнул:

– Да, я действительно сказал нечто в таком роде.

– Не обижайтесь, сэр, но я вынуждена поинтересоваться, с какой стати вы совершили столь глупый и недальновидный поступок? О чем вы думали, в самом деле?

Гейбриел с минуту молча смотрел на молодую женщину, нервно меряя комнату шагами, а потом резко остановился напротив нее, угрожающе нависнув над столом.

– Миссис Джонс, вы сильно усложнили мою жизнь, а заодно подвергли себя смертельной опасности. Вот о чем я подумал.

Венеция затаила дыхание.

– О чем это вы?

– Вам непонятно значение слова «усложнить» или «опасность»?

Венеция вспыхнула.

– Учитывая обстоятельства, я прекрасно понимаю значение слова «усложнить».

– Отлично. Мы делаем успехи.

Она нахмурилась.

– А почему мне грозит опасность?

– Это весьма непросто объяснить.

Венеция скомкала в трясущихся руках промокательную бумагу.

– Может, вы все-таки объясните, в чем дело, сэр?

Гейбриел тяжело вздохнул, развернулся и отошел обратно к окну.

– Постараюсь, хотя это займет немало времени.

– Давайте сразу перейдем к делу.

Он остановился и выглянул в сад.

– Помните ту ночь, когда вы бежали из Аркейн-Хауса через подземный ход?

– Такое не забывается. – Неожиданная мысль осенила девушку, и она спросила: – Раз вы живы, чье же тело было обнаружено в музее? В ком экономка и садовник опознали Гейбриела Джонса?

– Это был один из тех, кто пытался пробраться в дом той ночью. К сожалению, второму удалось бежать, хотя и без экспоната, который они с сообщником планировали украсть. Он довольно тяжелый, видите ли, в одиночку его не поднять.

– В газетной заметке говорилось, что в доме произошел несчастный случай, – вспомнила вдруг девушка. – Человека убило чем-то тяжелым, не так ли?

– Да, в качестве причины смерти указали именно это.

– Я не понимаю. Почему тогда чета Уиллард заявила, что это вы?

– Прислуга в Аркейн-Хаусе отлично вышколена, – безучастно проговорил Гейбриел. – К тому же им прекрасно платят.

«Слуги солгали», – подумала Венеция.

Спина у нее похолодела. Ей казалось, что ее затягивает в глубокий темный омут. Она не желала больше иметь ничего общего с тайным обществом, но, к сожалению, она по собственному опыту знала, что счастливое неведение чревато опасными последствиями.

– Могу я предположить, что никакого пожара не было? Экспонаты не пострадали? – уточнила Венеция.

– Огня не было. Все экспонаты в отличном состоянии, хотя некоторые перенесены в большой склеп для сохранности.

– Чего же вы хотели добиться, пустив в прессе слух о своей смерти? – спросила Венеция.

– Хотел выиграть время и запутать мерзавца, подославшего ко мне этих двоих. Это старинный способ.

– Я считала, что выслеживать преступников входит в обязанности полиции.

Гейбриел повернул голову и загадочно улыбнулся.

– Вам, думаю, достаточно известно об эксцентричности членов тайного общества, чтобы понимать, насколько им было бы нежелательно вмешивать в свои дела полицию. Так что выслеживать преступника буду я.

– Почему общество выбрало для этого именно вас? – подозрительно осведомилась девушка.

Гейбриел безучастно улыбнулся.

– Можете, считать, что эта проблема досталась мне по наследству.

– Не понимаю…

– Знаю, миссис Джонс, знаю. К сожалению, для того чтобы вы осознали грозящую вам опасность, мне придется открыть вам один из самых главных секретов тайного общества.

– Не стоит, сэр, уверяю вас.

– У нас с вами нет выбора. Особенно теперь, когда вас зовут миссис Джонс, – возразил Гейбриел, глядя на молодую женщину своими колдовскими глазами. – В конце концов, мы муж и жена. Между нами не должно быть секретов.

Венеции вдруг сделалось трудно дышать. Ей потребовалось несколько секунд, чтобы прийти в себя и выдавить хотя бы слово.

– Сейчас не время демонстрировать свое извращенное чувство юмора, сэр. Хочу услышать объяснения немедленно. Думаю, я это заслужила.

– Отлично! Какя уже сказал, эта проблема досталась мне по наследству.

– Как же так вышло?

Гейбриел начал мерить комнату шагами, остановившись перед двумя фотографиями в рамках на стене. Сначала его внимание привлекла темноволосая женщина, затем он перевел взгляд на портрет высокого здорового мужчины.

– Это ваш отец? – спросил Гейбриел.

– Да. Они с матерью погибли полтора года назад в аварии на железной дороге. Эти снимки сделаны незадолго до их смерти.

– Примите мои соболезнования.

– Спасибо. – Венеция выдержала паузу и спросила: – Так о чем вы говорили?

Гейбриел снова начал ходить по комнате.

– Я уже сказал, что пытаюсь выследить человека, пославшего двух мерзавцев в Аркейн-Хаус.

– Да.

– Но я не сказал, что именно они пытались украсть.

– Полагаю, один из самых ценных экспонатов?

Гейбриел остановился, развернулся и внимательно посмотрел на девушку.

– Самое удивительное во всей этой истории то, что вожделенный экспонат не имеет особой ценности ни с художественной, ни с материальной точки зрения. Речь идет о тяжелом сундуке, которому уже двести лет. Вы, возможно, его вспомните. Крышка отделана золотом. На ней выгравирован текст на латинском языке и растительный орнамент.

Венеция перебрала в памяти все экспонаты из коллекции, которые ей довелось фотографировать. Вспомнить сундук оказалось несложно.

– Я помню его, – отозвалась она. – Вы говорили, что сам он не представляет особой ценности, но вот золотая крышка…

Гейбриел повел плечами.

– Это очень тоненький листок.

Венеция прочистила горло.

– Не обижайтесь, мистер Джонс, но все в мире относительно. В конце концов, золото – это золото. Сундук мог показаться гораздо привлекательным бедному голодному вору, нежели вам и членам тайного общества.

– Если бы ворам нужны были деньги, они бы захотели украсть маленькую шкатулку, инкрустированную драгоценными камнями, а не тяжелый сундук, который с трудом могут поднять двое мужчин.

– Понимаю, к чему вы клоните, – медленно проговорила Венеция. – Наверное, с точки зрения воров, самое ценное находилось внутри сундука?

– Сундук был пуст и открыт. То, что раньше в нем находилось, было украдено еще несколько месяцев назад.

– Простите меня, мистер Джонс, но мне кажется, что у общества большие проблемы с сохранностью экспонатов.

– Должен признать, вещи воруют все больше из-под носа у меня.

Венеция решила проигнорировать эту странную ремарку.

– А что раньше хранилось в сундуке?

– Записная книжка.

– И все?

– Поверьте, я так же обескуражен, как и вы, – проговорил Гейбриел. – Позвольте объяснить вам. Сундук и записная книжка находились в секретной лаборатории знаменитого алхимика, жившего во второй половине семнадцатого века. Алхимик умер в своей келье. В течение двух веков никто не мог отыскать лабораторию. Но недавно ее обнаружили и вскрыли.

– Как же ее нашли? – поинтересовалась девушка.

– Двоим членам общества удалось расшифровать несколько закодированных писем, написанных за несколько дней до того, как он в последний раз удалился в свою лабораторию. В письмах содержались разрозненные ключи и намеки. Их надо было только сложить воедино.

– Это те два члена общества, о которых вы только что говорили? Они раскопали лабораторию? – предположила Венеция.

– Да.

– И в числе этих двоих были вы? – предположила Венеция.

Гейбриел остановился и посмотрел на нее.

– Да, второй – мой двоюродный брат. Мы взялись за это дело, потому что алхимик – наш предок, основатель тайною общества.

– Понятно. Продолжайте.

– Алхимик был уверен, что обладает некими сверхъестественными способностями. Многие годы он потратил на то, чтобы вывести формулу, способную приумножить этот дар. Он был попросту одержим этой идеей. В одном из своих последних писем наш предок упоминает, что уже близок к разгадке. – Гейбриел слегка повел рукой. – Мы с братом думаем, что именно об этом ученый и писал в своем блокноте, который похитили из сундука.

– Ради всего святого, какой человек в здравом уме поверит, что живший двести лет назад алхимик открыл такую формулу?

– Не знаю, – растерялся Гейбриел, – но одно могу сказать наверняка: этот человек готов пойти на убийство ради этой проклятой формулы.

Венецию вновь охватил леденящий страх.

– Кто-то поплатился жизнью за этот блокнот?

– Один из рабочих помогал упаковывать вещи из лаборатории в ящики для транспортировки. Его явно подкупили, чтобы он похитил блокнот и передал кому-то. Вскоре тело его обнаружили в парке. Его зарезали.

Девушка тяжело сглотнула.

– Как ужасно!

– Мы с братом потратили уйму времени, чтобы выяснить, кто же подкупил рабочего и убил, но след потерялся, – продолжал Гейбриел. – А три месяца назад два человека проникли в Аркейн-Хаус в попытке украсть сундук.

– Не понимаю, зачем кому-то понадобилось засылать воров за сундуком, когда блокнот был уже у него в руках?

– Отличный вопрос, миссис Джонс, – сказал Гейбриел. – Я сам пока не знаю на него ответа.

– Что-то много у нас скопилось вопросов без ответов, сэр.

– В самом деле. И я боюсь, что если вскоре ответы не будут найдены, кто-то еще может умереть.

Глава 8

Впечатление от услышанного моментально отразилось на живом, выразительном лице молодой женщины. Венеция была потрясена до глубины души. Гейбриел не хотел ее пугать, но понимал, что так будет лучше. Она должна осознавать, что ситуация сложилась очень серьезная.

Брови ее нахмурились.

– А где же двоюродный брат, помогавший вам при раскопках?

– Калеб уехал домой по семейным обстоятельствам. Боюсь, мне самому придется выяснять судьбу похищенной записной книжки и искать человека, похитившего ее.

Венеция прочистила горло.

– Не обижайтесь, сэр, но разве у вас имеется опыт ведения подобных дел?

– Нет. Такое в тайном обществе случается нечасто. Я ученый и исследователь, а не частный детектив.

– Ясно, – вздохнула Венеция.

«До чего же приятно вновь оказаться в обществе этой женщины», – подумал Гейбриел.

Она казалась гораздо прекраснее наяву, нежели в его мечтах. Строгое черное платье модного покроя явно имело целью отпугнуть потенциальных ухажеров, но его оно почему-то еще сильнее возбуждало.

Облегающий корсаж с квадратным вырезом красиво подчеркивал высокую грудь молодой женщины, ее тонкую талию и изящные округлые бедра. Юбка с разрезами приоткрывала лодыжки, а кружевной турнюр придавал всему облику некую игривость.

Удивительно, почему эта женщина, будучи талантливым фотографом, не осознавала ту особую привлекательность, которую придавали ей глубокие цвета ночи?

Некоторых мужчин ее сила и решительность вполне могли бы испугать, но Гейбриела эти качества возбуждали ничуть не меньше, чем изящные лодыжки.

– И насколько же вы продвинулись в поисках? – осведомилась Венеция.

«Она явно сомневается в моих способностях», – подумал Гейбриел.

– К сожалению, я не ближе к цели, чем в тот день, когда воры пытались проникнуть в Аркейн-Хаус, – признался он.

Венеция на мгновение закрыла глаза.

– Я так и думала.

– Все это время мы с братом подозревали, что кражу попытался совершить кто-то из членов тайного общества, удачно скрывший свое лицо, но теперь я начинаю в этом сомневаться. Если же тут замешан кто-то из посторонних, то круг подозреваемых бесконечно расширяется.

– Вряд ли список окажется слишком длинным. Сомневаюсь, чтобы многие люди вообще знали о существовании этого вашего алхимика, не говоря уже о том, что лабораторию его обнаружили. И уж надо быть сумасшедшим, чтобы охотиться за записной книжкой двухсотлетней давности.

– Надеюсь, вы правы. – Гейбриел удержал взгляд молодой женщины, стараясь внушить ей всю серьезность ситуации. – Венеция, должен признаться, я не в восторге оттого, что вы оказались замешаны в эту историю.

– Да я и сама не слишком рада. Должно быть, вы заметили, мистер Джонс, что у меня теперь есть собственный бизнес. Я не могу допустить, чтобы мое имя упоминалось в связи с алхимией, убийством и покойным супругом, которому не пришло в голову ничего умнее, чем восстать из мертвых. Я рискую все потерять. Если это произойдет, моей семье не на что будет жить. Вам понятно, сэр?

– Да, я обещаю сделать все, чтобы защитить вас и вашу репутацию, но не просите меня держаться подальше от вас и вашего дома. Ситуация сложилась слишком опасная.

– А что может грозить мне? – испуганно переспросила Венеция.

– Что угодно, раз уж вы представились вдовой Гейбриела Джонса.

– Если бы вы не дали того интервью…

– Венеция, я встретился с репортером, потому что должен был действовать быстро. Когда я узнал, что вы сотворили, мне не оставалось ничего, кроме как решительно встать на вашу защиту.

– От кого меня защищать? – удивленно заметила она.

– От человека, похитившего формулу и пытавшегося похитить сундук.

– А какой интерес для него представляю я?

– Очень большой, – ответил Гейбриел, тщательно подбирая слова. – Если преступник узнает о вас и свяжет ваше имя с моим, он может что-то заподозрить. Во всяком случае, он может почувствовать, что за ним до сих пор охотятся.

Венеция очаровательно нахмурилась.

– Охотятся? Что за странное выражение?

Гейбриел стиснул зубы.

– Не цепляйтесь к словам. Дело в том, что рано или поздно вы обязательно привлечете внимание преступника. Это вопрос времени. Слишком уж много совпадений.

– Что ему с меня взять? Я простой фотограф.

– Фотограф, снимавший экспонаты в Аркейн-Хаусе, – медленно проговорил Гейбриел. – Фотограф, на котором я якобы женился.

Глаза ее расширились.

– Ничего не понимаю!

«Да нет, она начинает понимать, – подумал Гейбриел. – Видно по глазам».

– Преступнику зачем-то понадобился сундук, – продолжил Гейбриел. – Он понимает, что после неудачной попытки ограбления сундук наверняка спрячут в большом склепе. Тогда он уже не сможет завладеть им. Но в то же время преступнику известно, что где-то существует фотография этого сундука.

Венеция прокашлялась:

– Все ясно!

– Узнав, что экспонаты фотографировали вы, он может подумать, что у вас сохранились негативы. Вы же сами сказали, что большинство фотографов хранят у себя негативы.

– Господи!

– Теперь вы понимаете, почему вам грозит опасность, миссис Джонс?

– Да. – Венеция изо всех сил сжала ручку. – Но что вы предлагаете?

– Если преступник решил проследить за вами, как я предполагаю, то он будет держаться поблизости. Он очень хочет узнать, действительно ли вы моя жена и жив ли я сам до сих пор.

– Откуда вы знаете?

– Этим-то я и намерен заняться.

Венеция удивленно посмотрела на Гейбриела. Он проигнорировал ее выражение.

– В любом случае если я мыслю в правильном направлении, то смогу установить личность преступника, прежде чем он сумеет навредить еще кому-либо.

– И что вы намерены предпринять, сэр? Поставить охранников у парадного и черного входов? Господи, разве вы не понимаете, что так только распалите слухи? Я не могу допустить такого!

– Нет, я буду действовать более тонко.

– Неужели вы считаете, что неожиданное появление и страстное желание воссоединиться с супругой, о котором вы недавно поведали прессе, это тонкий подход?

– Должен заметить, всю эту кашу заварили именно вы.

– Не пытайтесь повесить это на меня, сэр. Откуда мне было знать, что вы инсценировали собственную смерть? – Венеция резко поднялась на ноги и буквально накинулась на Джонса. – Вам ведь даже в голову не пришло, прислать мне весточку о том, что вы живы и здоровы.

Гейбриел почувствовал, что она не на шутку разозлилась.

– Венеция…

– Вы думаете, как я себя почувствовала, когда прочла в газете о вашей смерти?

– Я не хотел вмешивать вас в это дело, – спокойно проговорил Гейбриел. – Я не поддерживал с вами связь, потому что боялся за вас.

Венеция расправила плечи.

– Это слабое оправдание.

Гейбриел начал терять контроль над собой.

– Вы же сами сказали, что желаете сохранить в секрете ту ночь в Аркейн-Хаусе. Насколько я помню, вы планировали закрутить коротенькую интрижку?

Губы Венеции сжались в тонкую линию. Она опустилась в кресло.

– Это смешно! Поверить не могу, ведь мы спорим из-за того, что вы оказались живы.

Гейбриел помолчал, не зная, как реагировать на перепады ее настроения.

– Я понимаю, вы были шокированы.

Сложив руки на груди, Венеция подняла на него глаза.

– Что вам от меня нужно, мистер Джонс?

– Хочу, чтобы вы играли ту роль, которую выбрали сами для себя. Ведите себе так, будто вы моя жена.

Венеция молча смотрела на Гейбриела, словно тот сошел с ума.

– Мой план очень прост и понятен, – заверил ее Гейбриел. – В нем нет ничего сложного. Газеты уже растрезвонили о моем неожиданном возвращении. Вам нужно только не опровергать слухи. В качестве супруга я смогу не только защитить вас, но и выследить вора, который наверняка будет где-то рядом.

– И в самом деле, ничего сложного, – поморщилась Венеция. – Только скажите мне, сэр, как я смогу притвориться, что живу с мужем, хотя еше совсем недавно с таким трудом уверила всех, что он мертв?

– Очень просто. Я поселюсь в этом доме, и никаких вопросов.

Венеция моргнула.

– Вы хотите переехать ко мне?

– Знаете, многим покажется странным, что вы заставили собственного мужа поселиться на другом конце города.

Она покраснела.

– Да, но в сложившихся обстоятельствах другого выхода я не вижу. Вы не можете переехать сюда, сэр.

– Ведите себя разумно, миссис Джонс! Вы же знаете, мой дом – моя крепость. Выгнав меня, вы тем самым шокируете общество.

– Этот дом на крепость не похож. – возразила Венеция. – Нам и без вас тесновато. Нет ни одной свободной спальни.

– А как же слуги? Где спят они?

– У нас живет только экономка, миссис Тренч. Она занимает маленькую комнатку возле кухни. Я не смогу ее выгнать. Она тут же нас выдаст. Вы знаете, как трудно сейчас найти хорошую экономку?

– Наверняка в доме есть место, где я мог бы спать. Уверяю вас, я не привередлив. Я много лет провел в странствиях и умею приспосабливаться к любым условиям.

Венеция посмотрела на него долгим взглядом.

– Ну, одна свободная комната все же найдется, – проговорила она после небольшой паузы.

– Уверен, она мне подойдет. – Гейбриел бросил взгляд на дверь. – А теперь вы, может быть, представите меня своей семье? Думаю, они сидят в гостиной и сгорают от нетерпения узнать, что же у нас с вами происходит.

Венеция нахмурилась.

– Откуда вы узнали, что они там? Ладно, ничего страшного.

Молодая женщина встала, обошла вокруг стола и пересекла комнату. Когда она открыла дверь, Гейбриел увидел несколько обеспокоенных лиц: экономку, пожилую даму, напоминавшую старую деву, миловидную девушку лет шестнадцати и мальчика девяти-десяти лет.

– Это мистер Джонс, – объявила Венеция. – Он некоторое время будет жить у нас.

Четыре пары глаз одновременно уставились на Гейбриела с выражением удивления и любопытства.

– Это моя тетя, мисс Сойер, – начала церемонию представления Венеция. – Моя сестра, Амелия, мой брат, Эдвард, и наша экономка, миссис Тренч.

– Дамы, – учтиво поклонился Гейбриел, затем улыбнулся Эдварду, который сжимал в руках угрожающего вида кухонный нож, – Мне кажется, вы готовы вырвать у меня сердце.

Глава 9

– Ты поместила его на чердаке? – Амелия от греха подальше опустила на стол поднос с инструментами для ретуши. – Но он ведь твой муж!

– Боюсь, вы меня не так поняли. – Венеция вцепилась в край большого металлического стенда, к которому крепился лист с изображением итальянского сада. – Мистер Джонс мне не муж.

– Да знаю я, знаю, – нетерпеливо проговорила Амелия. – Но люди-то считают, что вы женаты.

– А вот это обстоятельство меня совершенно не волнует!

– Это как посмотреть. – Амелия начала перебирать реквизит. – Что подумают соседи, если узнают, что мистер Джонс квартирует у нас на чердаке?

– У меня не было выбора. – Венеция выпустила из рук стенд и отошла подальше, чтобы оценить результат своей работы. – Я не намерена уступать свою спальню и жить на чердаке. И вам с Эдвардом и Беатрис такого не позволю. Это неправильно.

– Не думаю, что мистер Джонс настолько нас стеснит, – неожиданно сказала Амелия, вертя в руках итальянскую вазу. – Он производит впечатление настоящего джентльмена.

– Когда ему это выгодно, – мрачно заметила Венеция.

Она до сих пор мучилась от нервного напряжения и постоянного беспокойства, охвативших ее после того, как прошла первая радость от возвращения Гейбриела. Венеция очень быстро поняла, что он вернулся вовсе не для того, чтобы вновь побыть в ее обществе.

«О нет. – думала мисс Милтон, – этот человек появился в нашем доме исключительно потому, что считает меня помехой своим планам по поимке преступника».

Да, пока их связывали только деловые отношения, об этом не стоило забывать. Венеция твердо решила, что не позволит этому человеку разбить ее сердце.

Амелия задумалась.

– Да уж! Не стоит соседям знать о том, что твой муж живет на чердаке. Впрочем, вряд ли они будут осматривать наш дом сверху донизу.

– Нет, конечно. – Венеция подошла к треноге, на которой стоял фотоаппарат, и принялась настраивать объектив.

Благодаря недюжинному живописному таланту Беатрис, итальянский сад выглядел необычайно натурально. Классическая статуя бога Гермеса и изысканные развалины римского храма были как настоящие. Несколько дополнительных штрихов типа итальянской вазы должны были завершить эффект. Арендная плата за галерею, располагавшуюся в нескольких минутах ходьбы от Саттон-лейн, превышала плату за дом, так как находилась на более оживленной улице, однако все члены семьи сочли, что здание того стоит. Его месторасположение играло важную роль в построении репутации их заведения.

Галерея разместилась в элегантном двухэтажном особняке. Владелец переоборудовал его для помещений под съем. Верхний этаж, оснащенный отдельным входом, пока пустовал.

Венеция, Амелия и Беатрис единодушно выбрали под галерею самые большие комнаты на первом этаже. На стенах были развешаны фотографии Венеции, выставленные на продажу; в остальных помещениях располагались фотолаборатория, кладовая и комнаты отдыха для посетителей.

Под студию была отведена бывшая оранжерея. В хорошую погоду стеклянные стены и потолок обеспечивали хорошее освещение. Когда же приходилось делать фотографии в туманные или облачные дни, Венеция зажигала газовые лампы или магниевые ленты.

Через некоторое время она решила приобрести небольшой газовый аппарат, чтобы поэкспериментировать с электрическим светом. Качество слабеньких маленьких лампочек, которые к тому же стоили больших денег, ее решительно не устраивало.

Венеции крупно повезло, что она нашла дом с комнатой, в которой стены были выполнены из стекла. Многие ее коллеги были вынуждены работать в тесных темных кабинетах, гостиных и других плохо освещенных помещениях, в которых невозможно было фотографировать в пасмурную погоду.

Отчаявшиеся фотографы вынуждены были прибегать к использованию взрывчатых пиротехнических порошков из смеси магния и других ингредиентов. В отличие от ровного пламени, которое давал чистый магний, взрывчатые смеси были совершенно непредсказуемы. В фотографических журналах постоянно публиковались заметки о взорвавшихся домах, серьезных увечьях и даже смертях горе-фотографов.

Для того чтобы контролировать доступ дневного света, Венеция, Амелия и Беатрис разработали сложную систему занавесей, приводимых в движение при помощи шнуров и блоков. Несколько больших приспособлений в форме зонтов, покрытых разноцветными тканями, помогали рассеивать свет. Зеркала и другие отполированные отражающие поверхности помогали создавать интересные художественные эффекты.

На сегодняшний день назначили две съемки, обе клиентки были богатыми дамами. Они обратились к Венеции по рекомендации третьей ее клиентки, миссис Чилкотт. Несмотря на бурные события сегодняшнего утра, Венеция решительно взялась за дело, желая полностью удовлетворить заказчиц. Она и так уже приобрела известность в определенных кругах в качестве модного фотографа, но сейчас благоприятный отзыв от представительниц высшего света мог сослужить хорошую службу.

– Дамская уборная готова? – спросила Венеция.

– Да. – Амелия поставила вазу возле стула. – Мод убралась там с утра.

Обстановка дамской уборной обошлась весьма недешево, но мраморный стол, бархатные портьеры, ковры и зеркала того стоили. Венеция знала, что некоторые заказывали у нее свои портреты, только чтобы воочию полюбоваться этой знаменитой комнатой.

– Интересно, как скоро мистеру Джонсу удастся поймать этого преступника? – протянула Амелия.

– Боюсь, никогда. Особенно если он намерен действовать в одиночку, – уточнила Венеция. – Он сам признался, что не имеет опыта в подобных делах. А еще он сказал, что за последние три месяца ни на шаг не продвинулся в своих поисках. Похоже, мне придется еще и помогать ему.

Амелия резко вскинула голову.

– Ты собираешься помогать ему в расследовании?

– Да. – Венеция слегка поправила треногу. – Если я отойду в сторону, мы никогда не избавимся от моего мнимого мужа. Не может же он вечно обитать у нас на чердаке!

– А мистер Джонс знает, что ты хочешь помочь ему отыскать преступника?

– Я пока не посвящала его в свои планы, – отозвалась Венеция. – Со всей этой суматохой у нас не было возможности поговорить о деле. Я расскажу ему обо всем сегодня вечером после закрытия выставки. Он настоял на том, чтобы сопровождать меня туда.

– Гм-м, – многозначительно протянула Амелия.

– Что такое?

– Конечно, я мало знаю мистера Джонса, – заметила девушка, – но мне кажется, он не нуждается в советах и покровительстве с твоей стороны.

– Плохо, – ответила Венеция, занятая расстановкой зонтиков. – Он сам решил жить у нас в доме. Если же он хочет находиться с нами под одной крышей, ему придется прислушиваться к моему мнению.

– Кстати, о сегодняшней выставке фотографии, – добавила Амелия. – Думаю, там будет много народа. И все эти люди будут интересоваться подробностями возвращения таинственного мистера Джонса.

– Понимаю, – вздохнула Венеция.

– Что ты наденешь? У тебя же все платья черные, как у вдовы. Нет ни одной модной вещи другого цвета!

– Я надену то, что давно решила надеть. – Венеция в очередной раз поправила зонтик. – Черное платье с отделкой из черных атласных роз.

– Восставший из мертвых супруг живет на чердаке, а супруга продолжает носить траур, – покачала головой Амелия. – Кажется, это все довольно странно.

– Мистер Джонс и сам очень странный, – сказала Венеция.

К удивлению сестры, Амелия многозначительно улыбнулась.

– Знаешь, моя дорогая сестричка, многие люди и тебя сочли бы странной, знай они о твоих сверхъестественных способностях.

Венеция в последний раз поправила зонтик.

– У меня по крайней мере хватает ума скрывать свои странности от почтенной публики.

Глава 10

– Не принимайте это близко к сердцу, сэр, – сказала миссис Тренч, слегка запыхавшись от подъема по лестнице и открывая дверь на чердак. – Уверена, миссис Джонс сейчас попросту не в себе, иначе она ни за что не поместила бы вас в эту ужасную дыру. Как только ей станет лучше, она тут же изменит свое решение.

– Интересное наблюдение, миссис Тренч, – отозвался Гейбриел. С помощью Эдварда он втащил один из больших дорожных чемоданов в тесную комнатушку. – Когда я сегодня беседовал с миссис Джонс у нее в кабинете, мне она показалась такой же собранной и здравомыслящей, как обычно. – Молодой человек бросил взгляд на Эдварда, державшего другой конец чемодана. – Давай поставим его здесь.

– Да, сэр, – ответил Эдвард. Он осторожно опустил чемодан на пол, явно довольный тем, что ему предложили помочь в столь мужском деле.

Миссис Тренч раздвинула полинявшие шторы на единственном в комнате окне.

– Мне кажется, нервная система миссис Джонс была сильно расшатана вашим неожиданным возвращением, сэр. Насколько мне известно, она успела побыть молодой женой совсем немного, прежде чем вас у нее отняли. Такие события не проходят бесследно для чувствительных молодых женщин. Дайте ей время прийти в себя.

– Благодарю за совет, миссис Тренч. – Гейбриел отряхнул руки и кивнул Эдварду: – Спасибо за помощь.

– Не за что, – смущенно улыбнулся Эдвард. – Не бойтесь, на чердаке вам будет не так уж плохо. Тут нет ни паутины, ни мышей. Я часто играю здесь, когда идет дождь.

– От этой мысли мне стало намного легче, – пошутил Гейбриел и повесил длинное серое пальто на крючок.

Миссис Тренч фыркнула.

– Разумеется, здесь нет ни паутины, ни мышей. И не будет, пока этим домом занимаюсь я.

– Я полностью доверяю вам, миссис Тренч, – сказал Гейбриел.

– Спасибо, сэр. – Уперев натруженные руки в бока, пожилая женщина окинула взглядом узкую кровать, затем перевела взгляд на Гейбриела и одобрительно оглядела его с ног до головы. – Этого-то я и боялась.

– Чего именно, миссис Тренч?

– Кровать для вас слишком мала, сэр. Вам на ней будет неудобно.

– Пока меня все устраивает, миссис Тренч.

Экономка недовольно вздохнула.

– Думаю, прежние владельцы отдавали эту комнату в распоряжение экономки. Как можно поселить здесь главу семьи!

– Мне эта комната нравится. – Эдвард подошел к окну и обвел рукой целое поле видневшихся за стеклом крыш. – Отсюда просматривается вся дорога до парка. В ветреную погоду в небе полно воздушных змеев, а иногда по ночам бывает фейерверк.

Гейбриел развел руками и улыбнулся миссис Тренч.

– С таким авторитетом не поспоришь, миссис Тренч. Похоже, это лучшая спальня в доме.

Миссис Тренч покачала головой:

– Нет уж, эта комната совершенно вам не подходит. Но поскольку изменить ничего нельзя, оставим пока все как есть. Сразу предупреждаю, что завтрак подается ровно в восемь утра, так как миссис Джонс начинает работу в галерее с самого утра. Она любит работать при дневном освещении. По вечерам мы ужинаем в семь, чтобы мастер Эдвард мог присоединиться к нам. Вам подходит такое расписание, сэр?

– Отлично, миссис Тренч.

Страшно было подумать даже, как отреагирует Венеция, если ему вдруг вздумается ломать такие устоявшиеся ритуалы, как время трапезы.

– Как знаете. – Миссис Тренч направилась к двери. – Позовите меня, если вам что-нибудь понадобится.

– Спасибо, миссис Тренч.

Экономка вышла, оставив Гейбриела наедине с Эдвардом. Как только дверь закрылась, Эдвард тихонько проговорил:

– Я знаю, что на самом деле вы не мой зять, сэр. Венеция мне все объяснила.

– Правда?

Эдвард поспешно кивнул.

– Она сказала, что пока вы здесь живете, всем нам придется притворяться.

– А вы против?

– Нет, – возразил Эдвард. – Наоборот, было бы здорово, если бы вы и вправду остались с нами.

– Вправду остался с вами?

– Да. Я помог Венеции избавиться от вас, сэр. А теперь, когда вы поселились здесь, вы как будто и в самом деле стали членом семьи.

– Ага! Суть я, кажется, понял. – Присев на корточки, Гейбриел принялся открывать чемодан. – Какие части моей биографии вы придумали?

– Я придумал, что вы сорвались со скалы на Диком Западе. Вас якобы унесло горным потоком. – Эдвард гордо расправил плечи. – Как вам такая история?

– Очень изобретательно.

– Спасибо. Венеция хотела рассказывать всем, что вас застрелили разбойники во время ограбления поезда.

– Очаровательно! Скажи-ка, а япогиб как настоящий герой Дикого Запада, расстреляв весь карабин своего пистолета?

Эдвард нахмурился.

– Не помню, чтобы у вас был пистолет.

– Она собиралась отправить меня на верную смерть без оружия? – Гейбриел открыл чемодан – Видимо, она хотела быть на сто процентов уверена в том, что выжить мне не удастся.

– По-моему, это прекрасная история. Но тетя Беатрис почему-то сказала, что для благородного общества она прозвучит слишком вульгарно. Тогда Венеция предложила версию о том, что вас растоптал табун диких мустангов.

– Звучит мерзко. Что же спасло меня от этой участи? – спросил Гейбриел.

– Амелия заметила, что раз уж вы проводили медовый месяц, ваша смерть должна выглядеть романтично.

– И тогда-то было решено сбросить меня со скалы?

– Да. Рад, что вам понравилось.

– Блестящая идея. – Гейбриел достал из чемодана кожаный несессер, в котором хранились бритвенные принадлежности. – Если бы меня расстреляли разбойники или затоптали лошади, было бы непросто объяснить мое присутвие здесь.

Эдвард подбежал к Гейбриелу, чтобы рассмотреть содержимое чемодана.

– Мы обязательно что-нибудь придумали бы. Мы всегда находим выход из трудной ситуации.

Гейбриел встал и положил несессер на туалетный столик, затем повернулся и посмотрел на Эдварда. Мальчику в таком возрасте, каким бы смышленым он ни был, непросто, поддерживать миф о том, что его старшая сестра вдова.

– Похоже, в деле притворства вы преуспели, – заметил Гейбриел.

– Да.

– Может быть, расскажешь, как вам это удается?

– Конечно, сэр. – Эдвард оторвался от созерцания внутренностей чемодана. – Правда, иногда приходится трудно. Нужно вести себя очень осторожно, когда рядом кто-то есть, особенно миссис Тренч. Она не должна знать все наши секреты.

Гейбриел по собственному опыту знал, насколько трудно хранить секреты от слуг.Удивительно, как Венеции и ее семье удалось что-то скрывать в течение целых трех месяцев пребывания в Лондоне? Вряд ли им удастся притворяться и дальше.

– Я буду очень осторожен, – пообещал он.

Молодой человек в очередной раз наклонился и извлек из чемодана аккуратную стопку сорочек. Наклонившись, чтобы не удариться о низкий сводчатый потолок, он положил сорочки в старый разваливающийся гардероб.

Эдвард завороженно наблюдал за каждым его движением.

– Может, как-нибудь, когда вы не будете слишком заняты, мы с вами сходим в парк и запустим воздушного змея?

Гейбриел удивленно посмотрел на мальчика:

– Что, прости?

– Ну, все маленькие мальчики делают это со своими зятьями. Правда ведь? – взволнованно переспросил Эдвард.

Гейбриел облокотился рукой о свод потолка.

– Когда ты последний раз был в парке?

– Я иногда хожу туда с тетей Беатрис, Амелией или Венецией, но змея я не запускал ни разу. Как-то раз один мальчик предложил мне поиграть вместе с ним и его друзьями, но тетя Беатрис не разрешила.

– Почему?

– Мне нельзя много разговаривать с посторонними людьми, особенно с детьми, – поморщился Эдвард. – Они боятся, что я могу забыться и разболтать все наши секреты.

Каждый раз Эдвард употреблял слово «секреты» во множественном числе. Какой же груз лежит на плечах у мальчика?

– Тебе, наверное, трудно было притворяться все эти месяцы? Говорить, что твоя сестра вдова? – сказал Гейбриел.

– Мастер Эдвард? – раздался с нижнего этажа голос миссис Тренч. – Твоя тетушка просила передать, чтобы ты не надоедал мистеру Джонсу. Спускайся на кухню. Я отрежу тебе кусочек сливового торта.

Эдвард закатил глаза от недовольства и с явной неохотой поплелся к выходу. Возле двери он остановился и посмотрел на Гейбриела.

– Притворяться, что Венеция вдова, на самом деле было вовсе нетрудно, – сказал мальчик. – Она всегда носит черное.

Гейбриел кивнул.

– Я понимаю, как на такие вещи влияет одежда.

– Думаю, всех кругом интересует другой секрет, – продолжил Эдвард. – О нашем отце.

С этими словами он развернулся и исчез за дверью. Гейбриел простоял так еще несколько секунд, держа в руках галстуки и прислушиваясь к шагам Эдварда по лестнице. Да уж, в этом доме полно секретов. А в каком доме их нет?

Глава 11

Умерли еще две рыбки.

Они плавали на поверхности воды, посверкивая брюшками в тусклом серебристом свете газовой лампы.

Новый аквариум был гораздо вместительнее всех предыдущих. Он состоял из трех больших и глубоких контейнеров из дерева и стекла, соединенных прочной металлической рамой. Передняя часть аквариума была выполнена из стекла. Подводные джунгли, состоявшие из морских растений, были устроены специально для того, чтобы обеспечивать пищу и укрытие как для хищников, так и для добычи.

Убийца взял сачок и выловил дохлых рыб. За последние два дня в аквариуме погибло их больше половины. Необходимо было произвести вскрытие тушек, чтобы определить болезнь, приведшую к смерти. Скорее всего новые растения не выделяли достаточно кислорода.

Воспроизвести дарвиновский мир в миниатюре было гораздо сложнее, чем это казалось на первый взгляд. Законы природы, такие простые и ясные в теории, на практике были полны исключений и неожиданностей. Влияло все: температура, погода, болезни, пища, даже случайные совпадения вступали в игру, когда дело касалось реальности.

Однако, несмотря на исключения, теория естественного отбора подтверждалась: выживает сильнейший. Главное, подмять под себя всех остальных.

Убийца испытывал особое удовлетворение от осознания такого вывода. Только сильнейший достоин выжить и процветать.

Конечно, природа позаботилась о том, чтобы и добыча пользовалась некоторой защитой. В конце концов, необходимо во всем поддерживать баланс. Не будь добычи, что стало бы с хищниками?

И все же не было никаких сомнений относительно того, какую группу избрали неумолимые силы природы, чтобы править. Мысль о том, что природа создала хищников и добычу, была несказанно приятна. Совершенно очевидно, что сильные обладают всеми правами. Им на роду написано править слабыми, а выказывать сострадание и милосердие – это, надо полагать, идти против природы.

Сильнейшие также должны все время демонстрировать свои качества окружающим. Главное, найти достойного партнера, здоровую самку, обладающую такой же силой.

Убийца сетовал, что до сих пор поиски достойной партнерши не увенчались успехом. Но теперь он понял, что существует один весьма подходящий вариант. Нужна была женщина, обладающая сверхъестественным даром. Именно его он и хотел видеть в своем отпрыске.

Древние традиции тайного общества были хорошо известны его членам. Он знал, что Гейбриел Джонс никогда бы не выбрал посредственную женщину, типа этого фотографа, без денег и связей. Если… если бы она не обладала какими-то выдающимися способностями.

Убийца положил дохлую рыбу на стол и потянулся за ножом.

Вдоль стены плотно стояли шкафы, набитые папоротником. В их стеклянных дверях блестели неживые нечеловеческие глаза. Здесь были насекомые, рептилии, обитатели морских глубин. «Великолепные образчики неумолимого природного закона естественного отбора, – думал убийца. – Этим существам были неведомы чувства, эмоции, семейные узы, страсти и политика. Жизнь сводилась к отправлению естественных потребностей. Убей или тебя убьют».

Он взялся за рыбу. Неудавшиеся эксперименты всегда оставляли после себя неприятный осадок, но они представляли собой и немалый интерес.

Глава 12

– Кристофер Фарли сегодня у вас в долгу, мистер Джонс. – Затянутой в перчатку рукой Адам Харроу лениво играл бокалом шампанского. – Поверьте, даже если бы вас не было, великолепные работы вашей жены не остались бы незамеченными. И все же мне кажется, что ваше неожиданное возвращение привлекло дополнительное внимание.

Гейбриел оторвался от созерцания фотографии в рамке и перевел взгляд на худого, изящного молодого человека, остановившегося рядом с ним.

Венеция представила его Харроу сразу после открытия выставки. Затем ее увлекла за собой пестрая толпа, состоявшая из коллег, почитателей и просто любопытствующих. В данный момент она была занята беседой в другом конце комнаты! Очень скоро Гейбриел понял, что ему предстоит провести время в одиночестве. Выставка, безусловно, представляла собой светское мероприятие, но, помимо искренних и серьезных разговоров об искусстве фотографии, у его жены были другие, не менее важные дела.

К счастью, Харроу оказался интересным собеседником. Его голос, низкий и приятный, явно притягивал, а вел он себя немного отстраненно, сохраняя насмешливое выражение лица. Конечно, он производил впечатление джентльмена, привыкшего ко всему самому лучшему, начиная от клубов и любовниц и заканчивая искусством и вином. Его брюки и сорочка были скроены по последней моде, светло-каштановые волосы бьши зачесаны назад и напомажены бриолином для придания блеска.

Черты лица молодого человека, тонкие и изящные, напоминали одного из божественно прекрасных рыцарей с картин Бёрн-Джонса. Вспомнив живописца, Гейбриел в очередной раз заметил, насколько распространено имя Джонс. Венеция справедливо рассудила, что никто не обратит особенного внимания на еще одного Джонса в Лондоне.

– Насколько мне известно, выставку организовал Фарли? – поинтересовался Гейбриел.

– Да. – Харроу сделал глоток шампанского и опустил бокал. – Это человек со средствами, ставший настоящим покровителем мира фотографии. Очень щедр с новичками. Он даже содержит прекрасно оснащенную лабораторию недалеко отсюда. Это для тех, кто не может себе позволить собственное оборудование и вещества.

– Ясно.

– Фарли многое сделал для того, чтобы фотографию признали настоящим искусством. – Харроу изогнул изящную бровь. – К сожалению, во многих кругах это до сих пор оспаривается.

– Судя по тому, сколько здесь народа, это весьма сомнительно, – заметил Гейбриел.

Ярко освещенный выставочный зал был полон хорошо одетых людей. Гости прохаживались по комнате, держа в руках бокалы с шампанским или лимонадом, с напускным вниманием разглядывая висящие на стенах фотографии.

Экспозиция была составлена из работ нескольких фотографов, сгруппированных по категориям: пасторальные сцены, портреты, достопримечательности Лондона и художественное фото. Работы Венеции находились в категориях портретов и достопримечательностей столицы.

Гейбриел понял, что Харроу может послужить для него богатым источником информации. Если похититель входит в число деловых знакомых Венеции, то сегодня он должен быть здесь.

– Был бы вам очень признателен, если бы вы рассказали мне о некоторых из присутствующих здесь людей, – сказал Гейбриел. – Похоже, моя супруга общается с весьма интересными людьми.

Харроу окинул молодого человека заинтересованным взглядом и пожал плечами.

– С удовольствием. Разумеется, я знаю не всех, но с самыми выдающимися знаком. – Кивком головы он указал на пожилую представительную пару. – Лорд и леди Недерхэмптон. Считают себя знатоками искусства. Их присутствие здесь сегодня придает выставке особый статус.

– Понятно, – отозвался Гейбриел. Харроу слегка улыбнулся.

– Говорят, много лет назад леди Недерхэмптон была актрисой. Высший свет благоразумно забыл о ее происхождении, и все благодаря тому, что она теперь замужем за лордом Недерхэмптоном.

– Думаю, что работа в театре очень помогла мадам быстрее влиться в высшее общество.

Харроу рассмеялся.

– Совершенно верно. Все в нашем мире игра и фальшь, не правда ли?

Молодой человек кивнул в сторону еще одной женщины.

– Вон та безвкусно одетая дама в розовом – миссис Чилкотт. Ее муж благородно скончался два года назад, оставив ей огромное состояние. Она бьша одной из первых клиенток вашей жены, а впоследствии направила к ней некоторых своих подруг.

– Надо не забыть вести себя с ней как можно вежливее, когда нас представят друг другу.

Харроу окинул взглядом толпу и после небольшой паузы продолжил:

– Видите вон того пожилого господина с тростью? Он выглядит так, словно вот-вот упадет. Это лорд Акленд.

Гейбриел перевел взгляд на сгорбленного седовласого джентльмена с густыми усами в компании с молодой, невероятно привлекательной женщиной. Акленд буквально вцепился в руку своей спутницы, явно нуждаясь в дополнительной поддержке. Пара любовалась одной из портретных фотографий.

– Вижу, – отозвался Гейбриел.

– Акленд уже много лет живет в деревне. У него нет наследников. Думаю, его состояние перейдет каким-нибудь дальним родственникам.

– Если только очаровательная женщина рядом с ним не уговорит его жениться на ней, – предположил Гейбриел.

– Такой вариант, конечно, тоже возможен. Поговаривают, что Акленд совсем одряхлел, но это очаровательное создание рядом с ним буквально вытащило его со смертного одра.

– Удивительно, что может сотворить с мужчиной красивая женщина! И даже тогда, когда доктора потеряли всякую надежду, – заметил Гейбриел.

– Вы правы. К тому же леди обладает замечательным даром целительства. Её зовут миссис Розалинда Флеминг.

Гейбриел почувствовал, как изменился тон Харроу. Добрые насмешливые нотки ушли, уступив место холодной сдержанности.

– Что случилось с мистером Флемингом? – поинтересовался Гейбриел.

– Хороший вопрос, – усмехнулся Харроу. – Разумеется, леди овдовела.

Гейбриел обвел взглядом комнату, повинуясь своему охотничьему инстинкту и выискивая среди собравшихся в зале не жертву, а соперника. Такого же, как и он, охотника, скрывавшегося под маской светского человека.

– А кто этот господин, который стоит в одиночестве возле пальмы? – спросил он. – Похоже, светские беседы не представляют для него интереса.

Стоявший возле кадки мужчина всем своим видом демонстрировал, что единолично занял отдаленный уголок зала. И горе тому, кто посмел бы вторгнуться в его пространство.

Харроу проследил за направлением взгляда Гейбриела и слегка нахмурился.

– Это Уиллоуз. Мне известно о нем немногое. Он появился в обществе несколько месяцев назад. Коллекционирует антиквариат и предметы искусства. У него явно водятся деньги, но он никому об этом не рассказывает. По-моему, он приобрел несколько работ миссис Джонс для своего персонального музея.

– Он женат?

– Нет, – отозвался. Харроу. – Во всяком случае, нам об этом неизвестно.

Гейбриел хотел было поинтересоваться, кто такие мы, но послушался внутреннего голоса и не стал этого делать.

Запомнив имя Уиллоуз, молодой человек вновь занялся наблюдением, выискивая тех, кто держался отстраненно и надменно, тая в себе скрытую опасность.

В течение следующих нескольких минут он добавил к своему списку еще три имени, снабженных подробными комментариями Харроу. Особое внимание он обращал на тех, кто, по словам молодого человека, покупал работы Венеции.

– Вы великолепно осведомлены обо всем, что происходит в обществе, поздравляю, – сказал Гейбриел, когда поток информации Харроу наконец иссяк.

– Все новости я узнаю в клубе. – Харроу сделал глоток шампанского. – Вы же знаете, как это бывает.

– Я давно не жил в городе, – объяснил ему Гейбриел. – Так что не в курсе многих событий.

«Как это верно», – подумал Гейбриел.

Почти никто из семейства Джонсов не интересовался общественной жизнью. Сейчас это было на руку Гейбриелу, так как он мог свободно вращаться в свете, не рискуя быть узнанным.

– Да, конечно, – отозвался Харроу. – И потом… эта ваша ужасная амнезия, последовавшая за несчастным случаем. Разумеется, это все оказало влияние на вашу память.

Гейбриел неожиданно осознал, что расспросы зашли слишком далеко.

«Харроу становится чересчур любопытным, не к добру».

– Вы правы, – согласился он.

– Когда вы в первый раз вспомнили, что у вас есть жена? – поинтересовался Харроу.

– Память вернулась ко мне в тот день, когда я завтракал в отеле в Сан-Франциско, – начал фантазировать Гейбриел. – Я вдруг подумал, почему это рядом нет жены? Она могла бы налить мне чай. Я ведь знал, что такое уже было в моей жизни раньше, и начал думать, где бы мог ее оставить. А потом память внезапно вернулась ко мне.

Харроу удивленно поднял брови.

– Нужно, пожалуй, получить очень сильный удар по голове, чтобы забыть такую женщину, как миссис Джонс.

– В самом деле, – согласился Гейбриел. – Впрочем, если бы вы сорвались со скалы, с вами произошло бы тоже самое.

Гейбриел посмотрел на Венецию, стоявшую на другом конце зала в окружении каких-то людей. За спиной у нее висела «Спящая девушка» – последняя работа из серии «Сны». На темной, слегка расплывчатой фотографии была изображена девушка в ослепительно белом прозрачном платье, погруженная в спокойный сон. Стоило присмотреться к фотографии повнимательнее, как становилось понятно, что для съемки позировала Амелия. Возле фотографии на стенде был прикреплен бант, свидетельствовавший о том, что данная работа получила на выставке первый приз.

Харроу пронзил взглядом собеседника.

– Странно… миссис Джонс по-прежнему носит черное, хотя вы давно возвратились в мир живых.

– Она говорит, что у нее нет модных платьев других цветов, – объяснил Гейбриел. – У нас не было времени купить новый наряд специально для сегодняшнего вечера.

– Думаю, ей не терпится сменить весь этот траур на более жизнерадостные расцветки?

Гейбриел оставил это замечание без ответа. Он знал, что Венеция ни за что не бросится очертя голову к портнихе, чтобы отпраздновать его возвращение.

В этот момент один из окружавших Венецию мужчин наклонился к самому ее уху и что-то прошептал, заставив ее рассмеяться.

У Гейбриела возникло неожиданное желание пересечь комнату, схватить этого наглеца за горло и вышвырнуть его на улицу.

Харроу бросил на него подозрительный взгляд.

– Вы, должно быть, были страшно разочарованы, узнав, что у миссис Джонс уже есть планы на сегодняшний вечер.

– Прощу прощения? – рассеянно отозвался Гейбриел, все внимание которого было сосредоточено на мужчине, допускавшем такие вольности в обращении с Венецией.

– Сомневаюсь, чтобы мужчина, столь долго находившийся в разлуке с любимой женщиной, выразил бы удовольствие провести первый же совместный вечер на выставке фотографии.

«Харроу решил поменяться со мной ролями, – подумал Гейбриел. – Теперь этому юноше вздумалось самому задавать вопросы».

– К счастью, фотографии моей жены просто великолепны, – сказал Гейбриел.

– Согласен. К сожалению, этого нельзя сказать о большинстве представленных сегодня работ. – Харроу развернулся и посмотрел на снимок на стене. – Работы миссис Джонс имеют некую мощную, хотя и едва уловимую, власть над зрителем. Нe правда ли? Ее фотографии как-то странно заставляют вглядываться в них внимательнее, проникать в самую глубину.

Гейбриел посмотрел на снимок, которым так восхищался Харроу, относящийся к категории лондонских достопримечательностей. В отличие от других фотографий этой группы, в своей работе Венеция использовала человеческую фигуру. Молодая женщина (снова Амелия) сжимала шляпу затянутой в перчатку рукой. Она стояла в каменной арке у входа в старинную церковь. И снимок опять вызывал какое-то странное беспокойство.

– Такое впечатление, будто эта женщина – привидение, решившее показаться простым смертным, – заметил Харроу. – Она как будто усиливает впечатление от готического храма, не правда ли?

– В самом деле, – согласился Гейбриел, переводя взгляд на Уиллоуза. Тот направлялся к двери.

– Все фотографии миссис Джонс обладают какой-то непостижимой чувственностью, – продолжал Харроу. – Знаете, я рассматривал ее работы сотни раз, но так и не смог определить, что именно привлекает меня больше всего. Как-то я спросил ее, как ей удается достичь такого поразительного эффекта.

Уиллоуз скрылся из виду, и Гейбриел снова повернулся к Харроу, поинтересовавшись:

– И что же она ответила?

– Сказала, что все дело в освещении.

– Разумный ответ, – пожал плечами Гейбриел. – Талант фотографа заключается в том, чтобы правильно подобрать свет и тень, а потом запечатлеть это на пленке.

Красивый рот Харроу презрительно изогнулся.

– Вам это скажет любой фотограф. Я и не сомневаюсь, что доля правды в этом есть. Понимаю, работать со светом весьма непросто, это требует хорошо развитой интуиции и художественного чутья, но в случае с миссис Джонс здесь что-то другое. Причиной всему, как мне кажется, талант другого рода.

– И что же это за талант? – спросил Гейбриел, неожиданно заинтересовавшись.

Харроу не сводил глаз с фотографии женщины-призрака.

– Такое впечатление, словно миссис Джонс сначала видит в своих моделях и сюжетах нечто такое, что недоступно простому смертному. Видимо, она использует науку и искусство фотографии, чтобы в конечном снимке содержался намек на что-то непостижимое.

Гейбриел снова посмотрел на снимок Амелии у входа в старинную церковь.

– В ее фотографиях зашифрованы тайны, – сказал он.

Харроу непонимающе взглянул на собеседника.

– Прошу прощения?

Гейбриел думал о фотографиях, которые Венеция сделала в Аркейн-Хаусе. В каждом экспонате музея ей удивительным образом удалось уловить нечто таинственное, хотя от нее требовалось всего лишь сделать фотокаталог предметов коллекции.

– Фотографии моей жены одновременно показывают и скрывают, – проговорил наконец он. Удивительно, насколько легко он произнес «моя жена»! – Именно это и притягивает взгляды. В конце концов, людей всегда тянет к тому, что запрещено.

– Да, конечно, – мягко проговорил Харроу. – Запретный плод сладок. Нет ничего более волнующего, чем разгадывать секреты, не правда ли?

– Правда.

Харроу задумчиво склонил голову.

– Вы попали в точку. Странно, что я сам до этого не додумался. Ваша жена фотографирует секреты.

Гейбриел снова взглянул на фотографию и пожал плечами.

– Мне казалось, это очевидно.

– Напротив, если бы вы почитали критику, обязательно заметили, что притягательность работ миссис Джонс для зрителей не поддается словесным описаниям. В прессе ее критиковали как раз за то, что смысл ее работ не всегда понятен.

– Ее даже подвергают критике?

Харроу рассмеялся.

– Похоже, вам это пришлось не по нраву. Не тратьте свое время и силы. Критика есть везде, где присутствует хотя бы намек на искусство. Такова природа вещей. – Молодой человек посмотрел на другой конец комнаты. – Кстати, возле стола с закусками стоит один из представителей этой братии.

Гейбриел обернулся.

– Ах да, это мистер Отфорд из «Флайинг интеллидженсер». Мы знакомы.

– Это ведь он автор сенсационной заметки о вашем возвращении, что была напечатана в утренней газете? Уверен, в завтрашнем выпуске вы найдете подробнейший отчет о работах миссис Джонс.

– С большим удовольствием ознакомлюсь с его наблюдениями, – сказал Гейбриел.

– Фу! – презрительно фыркнул Харроу. – Не тратьте зря время. У этого молодчика мозгов как у курицы. Более того, мне кажется, что вы обладаете лучшим художественным чутьем, чем большинство коллекционеров, которых я знаю. – Он выдержал паузу и добавил: – Не говоря уже об абсолютном большинстве мужей.

– Спасибо, но я, кажется, потерял нить вашей мысли.

– Хочу сказать, немногие мужья обрадовались бы, когда, восстав из мертвых, обнаружили бы, что их жены занялись собственным бизнесом.

«Это правда», – подумал Гейбриел.

С этой галереей Венеция, Амелия и Беатрис сильно рисковали. За последние полвека мир сильно изменился, но к некоторым вещам привыкнуть было не так легко. Большинство профессий по-прежнему оставались закрытыми для женщин, а открытие собственного бизнеса вообще не вязалось с образом респектабельной дамы из общества. А то, что Венеция и ее семья происходили из уважаемых кругов, не подлежало сомнению.

– Моя жена – человек искусства, – раздраженно сказал Гейбриел.

Харроу заметно напрягся.

– Не стоит угрожать мне, сэр. Я не хотел вас обидеть. Напротив, я верный почитатель работ вашей жены.

Гейбриел сделал глоток шампанского, не произнеся ни слова.

– Пожалуйста, сэр, поверьте мне. – Харроу неуверенно сделал шаг к Гейбриелу. – Я восхищаюсь современностью наших взглядов. Немногие мужья мыслят так, как вы.

– Я и сам считаю себя современным человеком, – сказал Гейбриел.

Глава 13

Венеция снова заметила в толпе Гарольда Бертона. Избавившись от осаждавшей ее толпы фотографов-любителей, она сделала попытку пробраться к нему. Это оказалось непросто. На мгновение она потеряла его из виду, но потом вновь увидела. Находясь на противоположной стороне выставочного зала, возле боковой двери, он опасливо огляделся по сторонам, прежде чем скрыться за дверью.

«О нет, только не это, – подумала Венеция. – На этот раз ты от меня не скроешься, слизняк!»

Подобрав юбки, она решила как можно быстрее и незаметнее пробраться к двери, за которой скрылся Бертон.

Но на пути у нее возникла Агата Чилкотт. Сегодня она была с ног до головы в розовом. Тяжелые складки собранных сзади юбок расходились книзу от широкого турнюра. В нем, пожалуй, могла бы поместиться ваза с цветами. Глубокий вырез платья украшало ожерелье из крупных розовых камней.

Искусно заплетенная коса, украшавшая голову Агаты, была гораздо темнее, чем остальные волосы. Шиньон крепился к голове множеством шпилек, инкрустированных драгоценными камнями.

Агата была очень богатой женщиной с обширными связями и огромным количеством свободного времени. Она занималась тем, что собирала и распространяла самые пикантные сплетни, которые только возникали в высших лондонских кругах.

Венеция была очень признательна этой женщине – одной из первых серьезных клиенток. Миссис Чилкотт, потрясенная собственным портретом в образе Клеопатры, не замедлила порекомендовать талантливого фотографа своим знакомым.

– Моя дорогая миссис Джонс, в утренних газетах я прочла удивительную историю о возвращении вашего мужа! – Агата остановилась прямо перед Венецией, загородив ей дорогу. – Вы, должно быть, были вне себя, когда узнали, что мистер Джонс жив?

– Да, это было очень неожиданно, – ответила Венеция, раздумывая, как бы поскорее избавиться от Агаты.

– Я потрясена вашим решением присутствовать на сегодняшней выставке, – с участием в голосе проговорила Агата.

– Я не могла пропустить такое событие! Я прекрасно себя чувствую. – Венеция приподнялась на цыпочки и посмотрела, не вернулся ли Бертон. – Не могло быть никаких сомнений в том, что я приду.

– В самом деле? – Агата многозначительно кашлянула. – После такого потрясения любой нормальный человек вынужден был бы взять пару дней отдыха.

– Чепуха, миссис Чилкотт! – Поигрывая черным веером, Венеция то и дело поглядывала на боковую дверь. – Нервное потрясение еще не повод уклоняться от обязательств.

Агата посмотрела на противоположный конец зала, где Гейбриел разговаривал с седовласым и близоруким Кристофером Фарли, спонсором выставки.

– Я восхищаюсь вашей силой духа, моя дорогая, – проговорила Агата.

– Спасибо. Каждый должен выполнять свой долг. Прошу прощения, миссис Чилкотт.

Агата удивленно приподняла сильно накрашенные брови.

– Да, согласна. Но даже если вы и хотели выполнить свои обязательства перед обществом, у мистера Джонса наверняка были иные планы на сегодняшний вечер.

Венеция замерла, сбитая с толку столь нетактичным замечанием. Не могла же Агата, в самом деле, подозревать, что Гейбриел хочет выследить вора?

– Прошу прощения? – осторожно проговорила она. – С чего это вы взяли, что у мистера Джонса могли возникнуть иные планы?

– Просто любой взрослый здоровый мужчина, проведший столько времени вдали от любящей супруги, наверняка предпочел бы провести первый совместный вечер дома.

– Дома?

– В лоне семьи, так сказать. – Агата всплеснула затянутыми в перчатки руками. – Ему бы захотелось побыть вместе с супругой.

Венеция неожиданно поняла, о чем идет речь. Кровь бросилась ей в лицо, все тело сковало страхом. Неужели все собравшиеся размышляют над тем, почему они с Гейбриелом не проводят время в постели?

Она была так занята работой, пытаясь решить множество свалившихся на нее разом проблем, что даже не подумала, как отнесутся люди к известию о романтическом возвращении Гейбриела.

– На этот счет можете не беспокоиться, миссис Чилкотт. – Она улыбнулась широкой ободряющей улыбкой. Именно так Венеция подействовала на Агату в прошлый раз, когда пыталась убедить клиентку, что на законченном портрете дамы в образе Клеопатры большой родинки на подбородке не будет видно. – Мы с мистером Джонсом славно поболтали сегодня днем и успели обменяться новостями.

– Поболтали? Но в заметке «Флайинг интеллидженсер» говорилось о том, что мистер Джонс с огромным нетерпением ожидал встречи с вами.

– Будет вам, миссис Чилкотт. Вы ведь светская дама и знаете, что даже самые страстные воссоединения не требуют много времени.

– Как знаете, миссис Джонс, но я не могу не выразить своего удивления по поводу того, что мистер Джонс сегодня весь вечер провел на противоположном конце зала.

– Ну и что?

– Я думала, он не захочет отпускать вас ни на минуту.

– Уверяю вас, мистер Джонс найдет чем себя занять.

– В самом деле? – Агата окинула Венецию ледяным взглядом, потом внезапно ее лицо смягчилось. – А-а, думаю, я поняла, в чем проблема.

– Никакой проблемы нет, миссис Чилкотт.

– Глупости, моя дорогая. Стесняться тут нечего. Вполне естественно, что между двумя молодыми супругами после столь долгой разлуки может возникнуть некоторая отчужденность.

– Да, конечно, – ухватилась за ниточку Венеция, – некая скованность присутствует.

– Особенно если учесть обстоятельства, – деликатно добавила Агата.

– Обстоятельства?

– Насколько мне известно, мистер Джонс пропал во время вашего медового месяца?

– Совершенно верно, – сказала Венеция. – Это произошло совершенно неожиданно. Он сорвался со скалы. Упал в глубокий каньон, по дну которого бежала бурная река. Тело его так и не нашли. Все считали его погибшим. Печально, конечно, но такие вещи случаются. Особенно в таких местах, как Дикий Запад.

– Это означает, что у вас почти не было времени привыкнуть к супружеским обязанностям, моя дорогая.

У Венеции пересохло во рту.

– Супружеским обязанностям?

Агата потрепала молодую женщину по затянутой в перчатку руке.

– Вы сегодня очень напряжены и взволнованы.

– Вы даже не представляете, до какой степени, миссис Чилкотт.

– Я прекрасно понимаю, что сейчас вы испытываете такой же трепет, как во время медового месяца.

– Да, все именно так. – Венеция одарила пожилую леди своей самой блестящей улыбкой. – К счастью, мистер Джонс уважает мои чувства.

– Рада слышать, миссис Джонс. Тем не менее я надеюсь, что вы согласитесь принять совет от старшей и более опытной женщины.

– Не думаю, что в таких делах нужны какие-то советы, но все равно спасибо.

– Уверяю вас моя дорогая, что у любого здорового половозрелого мужчины, вернувшегося домой после длительного отсутствия, возникают определенные желания.

Венеция потрясенно уставилась на пожилую леди.

– Желания?

Агата наклонилась ближе и понизила голос:

– Я советую вам как можно скорее удовлетворить эти естественные потребности, моя дорогая. Не хотите же вы, чтобы мистер Джонс искал облегчения где-то на стороне?

– Господи! – У Венеции голова окончательно пошла кругом.

– Судя по вашему выражению лица, вы явно не успели привыкнуть к исполнению супружеских обязанностей до этого пресловутого падения мистера Джонса. – Агата снисходительно похлопала Венецию по запястью веером. – Поверьте моему опыту, супружеские обязанности вовсе не такая условность, как многие скажут вам. – Она подмигнула молодой женщине. – Особенно когда супруг так же молод и полон сил, как мистер Джонс.

Ласково улыбнувшись, Агата развернулась и растворилась в толпе.

Венеция с трудом взяла себя в руки.

Теперь она постоянно ощущала на себе любопытные взгляды. Все наверняка обсуждают их с Гейбриелом отношения. Венеция чуть не скрежетала зубами от досады. Лицо ее пылало.

Для нее невыносима была мысль о том, сколько бессонных ночей она провела, вспоминая ту единственную ночь в объятиях мужчины своей мечты и оплакивая утрату.

А теперь выясняется, что Гейбриел Джонс преспокойно занимался делами тайного общества, не подумав даже о том, какое действие может оказать на нее известие о его смерти.

Мужчины иногда ведут себя крайне безответственно.

Дойдя до двери, за которой скрылся Бертон, Венеция оглянулась и нашла глазами то место, где несколько минут назад стоял Гейбриел и беседовал с Кристофером Фарли. Молодого человека на месте не было. Видимо, он вышел подышать свежим воздухом. Ей бы сейчас это тоже не помешало.

К сожалению, у Венеции были дела поважнее. Оставалось лишь надеяться, что мистер Бертон не ушел с выставки совсем, пока она вынуждена была обсуждать с миссис Чилкотт свои супружеские обязанности.

Венеция вышла из ярко освещенного зала в темный коридор, прикрыла за собой дверь и постояла несколько минут, чтобы глаза привыкли к темноте. Лунный свет, сочившийся сквозь высокие окна, слабо освещал ряд закрытых дверей.

Венеция прислушалась в надежде услышать звук шагов Бертона, но за дверью лишь раздавался приглушенный шум толпы.

Молодая женщина медленно пошла вперед, недоумевая, почему Бертон выбрал этот путь.

Венеция не первый раз находилась в выставочном центре Фарли. За последние несколько недель она часто бывала здесь, чтобы обсудить деловые вопросы. Кристофер Фарли с самого начала проявил интерес к ее работам. Он дал ей несколько полезных советов по организации бизнеса и познакомил с людьми, ставшими ее первыми клиентами. В качестве благодарности Венеция предоставила ему несколько своих работ для участия в выставке с последующей продажей.

Благодаря встречам с Фарли она примерно знала расположение комнат на этом этаже.

Коридор, в котором она сейчас находилась, пересекал еще один коридор, в котором находился офис Фарли.

Осторожно сделав несколько шагов, Венеция заглянула во второй, еще более темный коридор. За стеклянной дверью офиса Фарли было темно. На фоне густой темноты лунный свет, проникавший через окна в кабинете, подсвечивал матовую панель двери холодным серым цветом. Рядом с кабинетом Фарли находился офис двух его ассистентов, в котором также не было света.

Венеция вернулась в коридор, где, по ее сведениям, находились три кабинета, большая кладовая и лаборатория.

В лаборатории ассистенты Фарли делали копии некоторых выставлявшихся в галерее фотографий. Этим оборудованием могли пользоваться талантливые, но бедные фотографы, заслужившие признание Фарли. Венеция не могла понять, зачем Гарольду Бертону надо было входить в кладовую или лабораторию. У него имелась собственная небольшая галерея и оборудование.

Конечно, Бертон уже мог покинуть выставку, спустившись по лестнице в конце коридора. Хотя… если бы он действительно хотел уйти, проще было бы воспользоваться парадным входом, выходившим на оживленную улицу.

Лестница из коридора, в котором сейчас находилась Венеция, вела в аллею.

А если Бертон в самом деле решил воспользоваться лестницей? Тогда у нее нет никаких шансов встретиться с ним сегодня вечером.

Был, конечно, и другой вариант. Венеция отдавала себе отчет в том, что Бертон вовсе не обладает моралью святого. Может быть, он решил проникнуть в офис Фарли и что-то выведать? Скорее всего в кабинете хозяина галереи хранится информация о ее клиентах, а Бертон не гнушался ничем, если дело могло сулить ему выгоду.

Двигаясь почти бесшумно, чтобы не спугнуть добычу, Венеция прокрадывалась по коридору в направлении офиса Фарли.

Не успела она сделать и двух шагов, как из соседнего коридора донесся легкий скрип открывающейся двери.

Венеция резко повернулась, намереваясь вернуться в первый коридор и выйти навстречу Бертону, но внезапная догадка буквально пригвоздила ее к месту.

Если это в самом деле Бертон, то он действует как самый настоящий преступник. Будет весьма кстати затаиться и разузнать, что он затевает. Должно же у нее быть хотя бы какое-то преимущество перед ним.

Она на цыпочках дошла до пересечения с другим коридором и замерла в двух шагах от главного прохода.

Приглушенные голоса, доносившиеся из выставочного зала, внезапно показались очень далекими. В темноте Венеция чувствовала себя очень одинокой.

Из соседнего коридора послышались шаги. Бертон шел явно не к Венеции, а в сторону лестницы. Через несколько секунд он скроется; если она не будет действовать молниеносно, то может и упустить его.

И все же что-то удерживало ее. Она убеждала себя, что не боится Бертоиа, злилась на него за то, что он, по ее мнению, совершил, но нисколько не боялась. Тогда почему она медлила?

Взяв себя в руки и подобрав юбки, Венеция сделала еще один шаг вперед и осторожно выглянула в коридор.

Слабый свет луны высветил высокую мужскую фигуру в длинном пальто и высокой шляпе. Мужчина решительно шагал к лестнице.

«Это не Бертон», – мгновенно поняла девушка.

Этот мужчина был намного выше. Он не семенил, как Бертон, а, наоборот, двигался ровной, четкой, изящной походкой, свидетельствовавшей о силе и мощи.

«Так ходит Гейбриел», – неожиданно подумала Венеция.

Она сосредоточилась и внимательно всмотрелась в движущуюся фигуру, стараясь уловить ее ауру.

Свет и тень поменялись местами. Коридор превратился в негатив. Пульсирующая аура возникла вокруг человека в конце коридора. В темноте вспыхивали горячие и холодные сгустки энергии.

Венецию охватил страх. Она видела огромное количество разных аур, но ни одна из них не беспокоила ее так, как эта.

Она вдруг осознала, что имеет дело со странной неуемной энергией, порожденной какой-то аномальной похотью. Интуитивно она почувствовала, что ни одна женщина не способна удовлетворить это желание!

«Господи, только бы никогда не знать, чего желает это чудовище для удовлетворения своего страшного голода».

К огромному ее облегчению, человек спустился по лестнице и растворился в темноте.

В течение нескольких секунд Венеция неподвижно стояла в коридоре, потрясенная, не в силах пошевелиться.

И вдруг она вспомнила о Гарольде Бертоне. Ее охватил леденящий ужас.

Усилием воли она заставила себя выйти из коридора и направиться к лаборатории.

– Мистер Бертон? – Она постучала в дверь.

Ответа не последовало.

– Вы там?

От звенящей тишины волосы у нее на затылке встали дыбом.

Больше ждать не имело смысла. В глубине души Венеция знала, что в лаборатории произошло нечто ужасное. Она уже знала, что Гарольд Бертон не откроет дверь.

Венеция повернула ручку и очень медленно открыла дверь.

Кто-то отодвинул тяжелую портьеру, обычно она прикрывала окошко лаборатории. Косой треугольник лунного света высвечивал неподвижную фигуру Бертона, распластавшегося на полу. Он лежал на спине, вперившись остановившимся взглядом в потолок.

– Господь всемилостивый!

В облаке юбок молодая женщина опустилась на колени рядом с телом и трясущимися руками пощупала ему пульс. Жилка на шее Бертона была неподвижна, а кожа отдавала леденящим холодом.

Потом она увидела бутылку бренди и перевернутый стакан на столике. Напиток перелился через край и растекся по полу, отчего воздух пропитался винными парами.

– Что, черт возьми, здесь происходит? – раздался в тишине низкий, настороженный голос Гейбриела.

Венеция подскочила и резко повернулась, с трудом сдержав крик.

– Что вы здесь делаете? – выдохнула она.

– Я заметил, что вы ушли из комнаты, а потом так и не вернулись. Немного подождав, я решил проверить, что все-таки произошло.

Венеция заметила, что одной рукой Гейбриел крепко вцепился в ручку двери. Происходило нечто странное. Сконцентрировавшись на мгновение, Венеция ощутила мощный сгусток темной энергии в атмосфере вокруг Гейбриела.

– С тобой все в порядке? – спросил он.

Не дождавшись ответа, он отпустил дверную ручку и схватил молодую женщину за запястье.

– Ответь мне, – мягко повторил он. – С тобой все в порядке?

– Да. – Усилием воли она взяла себя в руки, теперь она уже четко все различает, нормальное зрение полностью восстановилось. – Да, со мной все в порядке.

Гейбриел включил газовый рожок на столе и посмотрел на тело.

– Кто это? – осведомился он.

– Гарольд Бертон. Он был фотографом.

– Ты хотела встретиться с ним?

Этот вопрос был задан ледяным тоном.

– Нет, – возразила Венеция, слегка поежившись. – То есть да. Не совсем. Не так. – Она осеклась. – Я просто вошла в комнату и обнаружила его.

– Он ранен?

– Не думаю. Крови нет.

– Он умер не своей смертью, – сказал Гейбриел.

«Интересно, почему он так уверен?» – подумала Венеция.

– Я тоже так думаю, – кивнула она.

Гейбриел внимательно посмотрел на нее.

– Что тебе известно обо всем этом?

– Кто-то вышел из лаборатории как раз перед тем, как я вошла. Думаю, он имеет отношение к делу. В любом случае он точно знает, что здесь произошло.

– Ты видела этого человека? – резко спросил Гейбриел.

– Я видела его мельком, когда он шел к лестнице.

– Ты узнала его?

– Нет.

– Ты его видела? – На сей раз вопрос прозвучал еще настойчивее, чем раньше.

Венеция покачала головой.

– Уверена, что он меня не видел. Как я уже сказала, он шел в противоположном от меня направлении. Я стояла в другом коридоре и наблюдала за ним из-за угла. Нет, я уверена, что он меня не видел. Он даже не остановился.

Гейбриел сделал шаг к столику, на котором валялся опрокинутый стакан бренди.

– Не трогай жидкость, – поспешно проговорила Венеция. – И бокал тоже, если уж на то пошло.

Гейбриел остановился и внимательно посмотрел на нее.

– Почему? – осведомился он.

Большинство мужчин испытали бы раздражение, если бы женщине вздумалось указывать им в такой ситуации. По всеобщему убеждению, при столкновении с трупами леди обычно должны падать в обморок и нюхать соли.

Венеция поняла, что Гейбриел не подвергал сомнению ее здравый смысл и способность к рассуждению, а просто хотел знать, почему она не разрешила трогать пролившийся бренди.

Сделав глубокий вдох, Венеция рассуждала:

– Существует два варианта развития событий. – Она перевела взгляд с пустого бокала на безжизненное тело Бертона. – Вполне возможно, это самоубийство. В таких случаях это первым приходит на ум. Я очень сомневаюсь, что он по собственной воле лишил себя жизни. Ведь я знаю Гарольда Бертона.

– Что все это значит?

– Думаю, в бренди, которое выпил мистер Бертон, полиция обнаружит цианид.

Гейбриел сжал руку в кулак, затем резко раскрыл ладонь, словно пытаясь стряхнуть прилипшую к пальцам грязь. Такое нервное движение для человека, привыкшего все время держать себя в руках, показалось Венеции странным.

– Лучше все-таки расскажи мне, что именно ты делала в этой комнате? – потребовал Гейбриел.

– Это довольно запутанная история.

– Расскажи быстренько, а потом мы пошлем за полицией.

– О Господи! Полиция…

«О скандале подумаю после», – решила Венеция.

Очень коротко она поведала Гейбриелу о двух снимках, присланных ей анонимно.

– Не знаю, что было в планах у Бертона, но я подумала, что он решил запугать меня и заставить отойти от дел. Или того похуже.

– Похуже?

– Может быть, фотографии предшествовали шантажу, – проговорила она.

– Это были компрометирующие снимки?

– Нет, просто они вызывают… беспокойство. Нужно увидеть их, чтобы понять.

– Потом покажешь. Только не говори ничего про них полиции.

– Но это могут быть улики.

– Или мотив убийства, Венеция.

Она была потрясена. Внезапно у нее закружилась голова.

– Думаешь, полиция может заподозрить меня в том, что я убила Бертона? Убила из-за этих ужасных фотографий? – прошептала она.

– Не волнуйтесь, миссис Джонс. Мы сделаем все возможное, чтобы подозрение в этом деле не пало на вас.

У Венеции тревожно сжался желудок.

– Но даже если мы не расскажем полиции про фотографии, тот факт, что я одна находилась в коридоре достаточно продолжительное время, не скроешь. Именно я нашла тело. Я не смогу доказать, что до моего прихода в комнате находился кто-то еще. Наверняка полицейские подумают, что именно я подлила в бренди Бертону цианид.

– Даже если они установят, что речь идет не о самоубийстве, а об отравлении, я не думаю, что они усомнятся в вашей невиновности.

Венецию начала раздражать его спокойная властная манера.

– Почему вы так уверены в этом, сэр?

– Потому что кое-кто может обеспечить вас прекрасным алиби, – терпеливо пояснил он.

– В самом деле? И кто же этот человек?

Гейбриел развелруками.

– Ну как же, разумеется, ваш любящий, недавно воскресший из мертвых супруг.

– Но у меня нет… – Она осеклась. – Ах, ты!

– Да, миссис Джонс, я. Мы вместе обнаружили тело, когда покинули переполненный выставочный зал в поисках уединения. Уверен, все поймут.

– Что поймут?

– Если помнишь, после несчастного случая, постигшего меня во время медового месяца, сегодня мой первый вечер дома. Любой мужчина на моем месте сделал бы что угодно, только бы побыть наедине с женой после столь долгой разлуки.

Глава 14

– Существует причина, по которой фотография в течение долгого времени считалась темным искусством. – Венеция опустилась в кресло перед камином и стянула перчатки. – А точнее, две.

– Из-за применения цианида? – Гейбриел перекинул пальто через спинку стула. Не снимая фрака, он ослабил галстук и расстегнул воротничок рубашки.

Для человека, только что пережившего такое потрясение, Венеция держалась на удивление спокойно, но молодой человек видел, как она взволнована, как напряжена.

– Да, – кивнула она. – На протяжении многих лет журналы по фотографии выступали против использования цианистого калия в качестве фиксатора. – Она аккуратно положила на стол перчатки из черной телячьей кожи. – А все потому, что существует вполне эффективная и безопасная замена.

– Вещество, которым ты пользовалась в Аркейн-Хаусе? Кажется, ты называла его гипо…?

– Гипосульфит. Он применялся с самых первых дней существования фотографии, но находились люди, утверждавшие, что цианистый калий справляется с задачей намного лучше. Кроме того, до появления новых сухих пластин, несколько лет назад цианид широко использовался для удаления черных пятен на ладонях, коврах и других предметах. Эти пятна образовывались после извлечения снимков из ванны с серебром.

– Фотографию считали темным искусством еще и из-за пятен?

Венеция мрачно кивнула.

– До тех пор, пока недавно не стали говорить о том, что фотографа можно распознать по его пальцам. Они чернеют из-за постоянной работы с нитратом серебра, который используется для приготовления влажных пластинок старого образца. К счастью, моя карьера началась уже после изобретения сухих пластинок, так что с пятнами от серебра я не мучилась.

– А некоторые до сих пор используют цианид?

– К сожалению, да. Во многих лабораториях вы не найдете ничего, кроме него. Разумеется, никого не удивит тот факт, что он оказался так кстати в лаборатории у мистера Фарли сегодня вечером.

Гейбриел опустился на корточки перед камином и разворошил пламя.

– Я не раз читал в газетах заметки о фотографах, отравившихся цианидом.

– Им травятся не только фотографы. Очень часто жертвами оказываются члены семей. Например, ребенок может глотнуть из любопытства. Или разочаровавшаяся в любви молодая горничная. Иногда умирает собака. Никто не знает, скольких людей случайно или умышленно сгубил этот яд.

Гейбриел выпрямился и подошел к столу, на котором стоял графин с бренди.

– Если бы Бертон хотел свести счеты с жизнью, он мог бы принять чистый цианид, но яд попал к нему в организм вместе с бренди.

Венеция задумалась.

– В принципе он мог подумать, что так будет легче его принять.

– Ты права. – Гейбриел сконцентрировался, пытаясь понять секреты, окутывающие лабораторию Фарли. – Как я уже говорил, полностью согласен с твоим видением событий сегодняшней ночи. Бертона убили.

– Ему потребовалось сделать всего один глоток, – прошептала Венеция. – Сильная доза цианида убивает мгновенно.

Гейбриел открыл графин и плеснул бренди в два бокала и несколько мгновений молча рассматривал их.

– Над этим стоит поразмыслить, не правда ли? – заметил он, поднимая бокалы.

Венеция посмотрела на напиток, который он держал в руках.

– Стоит.

Она разжала руки и взяла бокал. Гейбриел заметил, что ее пальцы слегка дрожат.

Опустившись в другое кресло, мужчина отпил из бокала. Венеция сделала глубокий вдох, наморщила носик и слегка картинно опрокинула в себя бокал.

Гейбриел улыбнулся.

– Ты вообще в добрых духов веришь?

– Нет.

– Иногда помогает.

– Может быть.

Оба ненадолго замолчали, глядя на огонь. Гейбриел наслаждался тишиной дома. Было уже далеко за полночь. Когда они вернулись домой, все уже спали, даже миссис Тренч.

«Слава Богу! Завтра у нас будет полно времени на объяснения».

Откинув голову на спинку стула, он подумал о сегодняшнем разговоре с полицией.

– У меня создалось такое впечатление, что детектив склоняется к версии о самоубийстве, – проговорил он.

– Это, разумеется, самое простое объяснение. Только оно никак не соответствует намерениям того человека, который вышел из комнаты незадолго до того, как я обнаружила тело.

– Согласен, не подходит, – отозвался Гейбриел.

Детектив довольно подробно расспрашивал Венецию о человеке, которого она видела на лестнице, но она не смогла дать удовлетворительного объяснения.

Гейбриел просто вынужден был скрыть тот факт, что почувствовал флюиды жестокости, исходившие от дверной ручки. Детектив посчитал бы его сумасшедшим. В любом случае ощущения не могли послужить уликами. Какими бы сильными они ни были, они могли принадлежать любому человеку, который входил в кабинет, помышляя об убийстве.

Гейбриел взглянул на Венецию.

– Ты сказала, что вечером пошла за Бертоном, потому что хотела выяснить, действительно ли это он посылал тебе эти гнусные снимки?

– Да.

– Как ты думаешь, почему он это делал?

Венеция вздохнула.

– Думаю, он мне завидовал.

– Завидовал твоему успеху?

– Это единственный мотив, который приходит мне на ум. – Венеция сделала глоток бренди. – Мистер Бертон отличался скверным характером. Как фотограф, он так и не получил должного признания. Это весьма конкурентная профессия, знаете ли.

– В самом деле, сегодня вечером у меня сложилось именно такое впечатление.

– Умение делать хорошие снимки – это лишь малая толика того, что необходимо для привлечения респектабельных клиентов. Люди из общества очень непостоянны в своих пристрастиях. Чтобы добиться успеха, фотограф должен иметь безупречный стиль и буквально источать уверенность в собственной значимости. Он должен вести себя так, словно занимается фотографией из любви к искусству, а не ради денег.

– Осмелюсь предположить, – заметил Гейбриел, – Бертону такое поведение было несвойственно.

– Ты прав.

– Но ведь есть множество других фотографов. Они также пользуются большим успехом. Почему Бертон решил выместить свою злость на тебе?

– Наверное, потому что я женщина, – тихо проговорила Венеция. – Ему очень не нравилось, что другие мужчины его обошли, а когда на сцене появилась женщина, да еще сразу же завоевала симпатии публики, он пришел в ярость. Пару раз он сталкивался со мной на разных мероприятиях и намекал, что это не женская профессия.

– Когда тебе стали приходить гнусные снимки?

– Первый подкинули мне иод дверь в начале недели, второй пришел через пару дней. Я сразу заподозрила Бертона. Я знала, что сегодня вечером он будет на выставке, и хотела потребовать от него объяснений. – Венеция закрыла глаза и потерла виски. – А теперь я не знаю, что и думать. Скорее всего у него были какие-то темные делишки с человеком, который убил его.

Гейбриел протянул ноги к камину.

– Есть у тебя какие-нибудь соображения относительно личности убийцы?

Венеция открыла глаза и скорчила гримасу от недоумения.

– Кроме самой себя, что ли? Могу сказать только, что Бертон не слыл всеобщим любимцем. Это был хитрый, беспринципный махинатор. Обычно он вращался среди отбросов фотографического общества. Держал небольшую галерею в одном из бедных районов города, но чем он зарабатывал на жизнь, я не знаю.

Гейбриел продолжал поигрывать бокалом.

– Я хочу посмотреть фотографии, которые он тебе прислал.

– Они лежат у меня в нижнем ящике стола. Сейчас достану.

Венеция отставила бокал с бренди, поднялась и прошла но мягкому ковру к столу, затем достала маленький ключик из отделанного кружевом бархатного мешочка, висевшего у нее на поясе. Открыв ящик, она извлекла оттуда две фотографии. Не говоря ни слова, Венеция вернулась в кресло и протянула ему один из снимков.

Гейбриел несколько мгновений подержал фотографию лицом вниз, прислушиваясь к некоему шестому чувству. Неожиданно он ощутил отголоски ярости и гнева. Скорее всего их вызвала Венеция. От самих же снимков веяло холодным спокойствием, за которым явно скрывалось нечто похожее на яростную одержимость. На сей раз Гейбриел был уверен, что это все исходило от того человека, который подбросил ей фотографии.

Перевернув фотографию, он стал рассматривать ее в пламени свечи.

– Этот снимок пришел первым? – осведомился он.

– Да.

На первый взгляд снимок выглядел вполне безобидно, хотя и довольно странно. На нем был изображен траурный кортеж, впереди которого находился черный катафалк, запряженный черными лошадьми. Процессия стояла у кованых ворот кладбища. Между прутьями решетки виднелись памятники, склепы и могильные камни.

И только присмотревшись внимательно, можно было заметить в углу фигуру женщины, облаченной в модное черное платье и черную широкополую шляпу.

У Гейбриела сжался желудок.

– Это ты? – тихо спросил он.

– Да. Это кладбище находится неподалеку от моего дома. Я прохожу мимо него каждый день по дороге в галерею. – Она протянула ему вторую фотографию.

Взяв снимок, Гейбриел снова помедлил, пытаясь уловить невидимые глазу флюиды. Он вновь ощутил остатки гнева и раздражения Венеции, но к ним прибавилось и кое-что еще.

Страх!

А под всем этим угадывалась знакомая по первому снимку яростная одержимость.

Он перевернул фотографию. На ней было изображено изысканное надгробие. Сначала Гейбриел не понял, в чем суть, а потом прочитал имя на камне и весь похолодел от ужаса.

– «Светлая память Венеции Джонс», – произнес он вслух.

Венеция поморщилась.

– Вот, смотри, до каких вершин способен дойти талантливый ретушер. Когда я получила этот снимок, мы с Амелией специально пошли на кладбище посмотреть, есть ли там такое надгробие.

– И что вы обнаружили?

– Оно существует, – Венеция помедлила, – только на нем начертано имя Роберта Адамсона.

– А этот Бертон… форменный сукин сын!

Венеция сделала еще глоток бренди.

– Полностью разделяю твое мнение.

Гейбриел снова взглянул на первую фотографию.

– Это тоже ретушь?

– Нет. Как-то я проходила мимо кладбища, возвращалась с прогулки по парку. Я как раз поравнялась с воротами, когда подъехала похоронная процессия. – Она помедлила. – Может быть, у меня паранойя, но мне кажется, последнее время Бертон меня преследовал.

Гейбриел положил фотографии на стол.

– Уверена, что он автор?

Венеция бросила взгляд на снимки.

– Настолько, насколько это возможно ввиду отсутствия прямых доказательств. Это похоже на его стиль и композицию. Бертон был талантливым фотографом и ретушером. Я мидела кое-что из его работ. У него была особая склонность к архитектурной съемке. Первая фотография, с похоронным кортежем, явно была сделана спонтанно. По одному только этому снимку трудно распознать почерк автора. Но вот второй снимок был выполнен с особой тщательностью.

Гейбриел посмотрел на снимок с надгробным камнем.

– Я понял, о чем ты. Памятник снят под необычным углом.

– Молния также смотрится очень эффектно, и это в стиле Бертона. Что касается надписи, то, как я говорила, Бертон талантливый ретушер. – Венеция покачала головой. – Думаю, он хотел не только произвести на меня впечатление, но и одновременно напугать. Он хотел доказать, что умеет обращаться с камерой лучше, чем я.

– Говоришь, Бертон тебя преследовал?

– Я не видела его в тот день, когда наткнулась на погребальный кортеж, но встречалась с ним несколько раз в течение предшествующих дней. Он как будто все время рыскал где-то поблизости от моего дома.

– Опиши ситуации, при которых ты с ним встречалась.

– Я дважды видела его в парке неподалеку. Он все время держался на расстоянии и делал вид, что не видит меня. Потом мы с Амелией как-то пошли за покупками на Оксфорд-стрит. И там я снова встретила Бертона. Он стоял в дверях магазина. Когда я хотела подойти к нему и поговорить, он растворился в толпе. Сначала я подумала, что это простое совпадение, но в последнее время я ощущала себя оленем, которого преследует охотник: – Венеция поджала губы. – Честно говоря, происходящее начало внушать мне беспокойство.

«Скотленд-Ярд расценит это как еще один мотив к убийству», – подумал Гейбриел.

– Если полиция снова начнет расспрашивать нас о смерти Бертона, мы не станем упоминать того факта, что он тебя преследовал, – проговорил он вслух. – Ясно?

Венеция смерила его упрямым взглядом.

– Не возражаете, если я задам вам вопрос, мистер Джонс?

– Смотря какой.

– Есть некоторые обстоятельства. – Она помедлила, подняв вверх палец. – Ничего серьезного, прошу заметить. Но все же кое-что есть. Так вот, они указывают на меня как на возможную подозреваемую в этом деле.

– Я это заметил.

– Ты же знаешь, что я вышла из зала за несколько минут до того, как ты обнаружил меня рядом с телом Бертона. За это время вполне можно было налить бокал бренди и подмешать в него цианистый калий. Почему ты так уверен в том, что убийца не я?

Гейбриел задумался над тем, какую часть правды ей можно открыть. Сгусток сильных человеческих эмоций окутал дверь и пространство кабинета. Гейбриел почувствовал одержимость, возбуждение и страх, свившиеся в причудливый комок. Все эти эмоции испытывали люди, заходившие в кабинет в разное время. Без сомнения, Бертон касался дверной ручки. Так же как и убийца, как и Венеция. Эти трое добавили своих переживаний в общий котел.

В одном Гейбриел был уверен: Венеция не убийца. Они были очень близки во время ее пребывания в Аркейн-Хаусе. Он бы сразу почувствовал в ней решимость совершить столь изощренное, хладнокровное преступление.

– Ты сказала, что кто-то вышел из кабинета перед тем, как ты вошла, – отозвался он. – Я тебе верю.

– Спасибо за доверие. Но почему ты так уверен, что я сказала правду?

– Скажем так, за время нашего пребывания в Аркейн-Хаусе я узнал тебя достаточно хорошо, чтобы больше не сомневаться в твоей честности.

Пока все было правдой.

– Я рада, что произвела на вас благоприятное впечатление, – сухо проговорила она.

Гейбриел понял, что Венеция ему не поверила. Что ж, у нее тоже имеются от него секреты.

– Произвели, мадам, – сказал Гейбриел. – Так вот, придерживаясь той версии событий, которую мы с вами поведали полиции и которая появится в утренних газетах…

– Газеты! Об этом я даже не подумала! Мистер Отфорд из «Флайинг интеллидженсер» был на выставке! Нетрудно догадаться, в каком свете он все это представит!

– Об этом подумаем после. А сейчас мне хотелось бы узнать, почему ты солгала мне и полиции, сказав, что не узнала человека, которого видела на лестнице?

Глава 15

Уловка сработала. Вопрос застал ее врасплох. Она метнула на Гейбриела взгляд, полный тревоги и удивления, как будто он спугнул ее из укрытия.

– В самом деле, я не узнала его, – поспешно проговорила Венеция. – Я же сказала, что видела его лишь мельком. Этот человек мне точно не знаком.

Поднявшись с кресла, Гейбриел взял железную кочергу и поворошил угли в камине.

– Ты что-то видела, – мягко проговорил он.

– Человека в длинном пальто и высокой шляпе. Все это я честно рассказала. – Сделав небольшую паузу, она добавила: – Во всяком случае, я думаю, что это был мужчина.

Гейбриел насторожился.

– Ты не уверена?

– Единственное, в чем я уверена, это то, что человек был одет как джентльмен. Как я уже сказала детективу, он показался мне довольно высоким и хорошо сложенным. Больше я ничего не смогла разглядеть в темноте.

– Однако интересное предположение, что убийцей могла оказаться женщина! – заметил Гейбриел, отставив кочергу. – Учитывая то, что одет незнакомец был по-мужски, вряд ли кому-то пришло бы в голову сомневаться в его половой принадлежности.

– Если задуматься об этом всерьез, понятно, что лучшая маскировка – это переодевание в одежду противоположного пола.

Гейбриел задумался.

– Кроме того, существует теория, согласно которой яд – это чисто женское орудие убийства.

– Принимая во внимание все обстоятельства, я не думаю, что моя догадка верна. Убили фотографа, и нет ничего удивительного в том, что в качестве яда выбрали именно цианистый калий.

– Я тебя понял. – Гейбриел облокотился о каминную полку. – Ты уверена, что этот таинственный незнакомец тебя не видел?

– Почти, – отозвалась Венеция. – Он не обернулся ни разу за все то время, что я наблюдала за ним. У меня за спиной почти не было света, а он пару раз попадал в лунный луч.

– Звучит правдоподобно.

Венеция скривилась.

– Позвольте мне напомнить вам, сэр, что я фотограф. Уверяю вас, мне хорошо известны свойства света и тени.

– Не сомневаюсь в вашем профессионализме, мадам, – ответил Гейбриел, смело встретив ее взгляд, – но я по-прежнему хочу знать, что из увиденного сегодня ночью вы скрыли от полиции.

Венеция крепко сцепила пальцы.

– Однако ты очень настойчив! С чего это ты взял, что я видела что-то еще? Помимо того, о чем рассказала тебе и детективу?

– Можно списать все на мужскую интуицию. За время нашего короткого пребывания в Аркейн-Хаусе я успел изучить некоторые особенности вашего характера, миссис Джонс. Например, вы умеете подмечать малозаметные обычным людям детали. И я до сих пор удивляюсь, как вы узнали, что в лесу прячутся двое людей?

– Я заметила их, когда они попали в лунный луч.

– Сквозь ветви деревьев не проникает лунный свет, но оставим этот вопрос. Учитывая серьезность сложившейся ситуации, мне необходимо знать правду. Итак, что еще ты видела сегодня ночью?

Венеция молчала так долго, что Гейбриел уже начал сомневаться, что вообще что-либо услышит. Винить ее за это было нельзя, ведь она ничем ему не обязана. И все же Гейбриела беспокоил тот факт, что Венеция не полностью доверяла ему. Он вдруг осознал, что хочет вернуть ее безраздельное доверие, как это было в Аркейн-Хаусе.

– Ничего из того, что я увидела, не пригодится полиции, – тихо проговорила она.

Гейбриел мгновенно напрягся.

– То есть… ты все-таки что-то приметила?

– Да. – Она посмотрела ему прямо в глаза. – Если я скажу тебе правду, ты подумаешь, что я либо сошла с ума, либо у меня разыгралось воображение. В лучшем случае ты сочтешь меня лгуньей.

Гейбриел подошел к ней, взял за плечи и поднял с кресла.

– Уверяю тебя, что бы ты ни сказала, я не подумаю о тебе плохо.

– Правда? – На лице Венеции отразилось сомнение. – Почему ты так уверен?

Он еще крепче сжал ее плечи ладонями.

– Похоже, ты забыла, что три месяца назад мы провели несколько дней вместе?

– Нет, мистер Джонс, я ничего не забыла. Об этом я не забывала ни на минуту.

– Я тоже. И я уже сказал, что не сомневаюсь ни в твоем характере, ни в твоем душевном здоровье.

– Благодарю.

– Но существует еще одна причина, по которой я скорее всего поверю любым твоим словам, – добавил он.

– И что же это за причина, сэр?

– Я слишком сильно хочу тебя, чтобы хоть в чем-то сомневаться.

Губы ее приоткрылись в изумлении.

– Мистер Джонс!

«К черту вопросы! Я слишком долго ждал и не могу больше бороться с искушением».

Гейбриел наклонил голову и завладел ее губами в поцелуе.

Глава 16

От одного только прикосновения Гейбриела она буквально загорелась. После всех этих недель и месяцев тоски, когда она считала его погибшим, а потом боялась, что вернулся он не ради нее, этот человек снова целовал ее!

Объятия Гейбриела потрясли Венецию еще сильнее, чем в прошлый раз. Тепло его тела, чувственный вкус его губ, сводящая с ума сила его рук привели ее в неописуемое возбуждение.

– Ты хоть представляешь себе, – прошептал Гейбриел, – сколько ночей я провел без сна, мечтая, что снова поцелую тебя?

– А как ты думаешь, что я испытывала? Я чуть с ума не сошла, когда услышала о мнимом пожаре. Не могла в это поверить. Я была уверена, что ты жив. Твердила себе, что если бы ты умер, я бы это почувствовала. Но от тебя не было ни весточки.

– Прости, моя милая. – Одной рукой он мягко отвел голову Венеции назад, чтобы поцеловать ее в шею. – Клянусь, я не хотел, чтобы до тебя дошли слухи о моей смерти. Как я мог предположить, что ты обратишь внимание на крохотную заметку в лондонской газете? Я же думал, что ты сидишь себе спокойненько в Бате.

– Ты должен был сообщить мне обо всем заранее, – повторила Венеция.

– Прости, – прошептал Гейбриел ей на ухо. – Я надеялся, что со всей этой чертовщиной будет покончено очень быстро. Я хотел вернуться к тебе, но без шлейфа тайн и интриг.

Гейбриел запустил ей руки в волосы. Шпильки мягко посыпались на пол. Волосы рассыпались у нее по плечам. От мужской близости Венеция задрожала. Сжав его плечи, она наслаждалась хрустом крахмальной белой сорочки и перекатывающимися под ней стальными мышцами.

В следующее мгновение мужские пальцы оказались на застежке лифа. При мысли о том, что сейчас Гейбриел ее разденет, Венеция запаниковала.

«Все происходит слишком быстро», – подумала она.

Гейбриел вел себя так, словно и в самом деле хочет ее. Но нельзя забывать, что он приехал в Лондон совсем не по зову страсти. Кроме того, сейчас она находилась не в отдаленном, уединенном Аркейн-Хаусе, о существовании которого вообще мало кто подозревал, да и Гейбриел перестал быть мечтой. Теперь она уже не могла предаться любви без страха навлечь на себя позор.

Господи, да они ведь находились в ее кабинете! Амелия, Беатрис и Эдвард спят наверху, миссис Тренч – в маленькой комнатке за кухней. Если кто-нибудь из них проснется, они могут услышать шум и примчаться на помощь.

«Мы находимся в реальном мире, – напомнила себе Венеция. – Здесь все по-другому».

Но Гейбриел уже развязывал лиф ее платья. Его губы, страстные и неистовые, не отрывались от губ молодой женщины. Она задрожала, прикрыла глаза и прижалась к нему, пытаясь не упасть.

– Я ведь не ошибся, правда? – выдохнул Гейбриел голосом, хриплым от желания.

– Насчет чего? – спросила Венеция.

– О той последней ночи в Аркейн-Хаусе. Ты ведь хотела быть моей, ты хотела меня?

Венеция ощутила острый приступ неуверенности. Та ночь была идеальной или почти идеальной. Но сегодня все было совсем не так. Обстановка не та, да и Гейбриел больше не таинственный и загадочный мужчина ее мечты, которого можно спрятать ото всех где-то в уголках сознания.

«Господи, да он теперь живет совсем рядом, на чердаке. Завтра утром мы снова встретимся за завтраком, на глазах у всей семьи».

– Да, – прошептала она. – Но это было тогда, а сейчас все по-другому.

Гейбриел замер.

– У тебя появился кто-то еще? А я надеялся, что за столь короткий промежуток времени ты не утратишь интереса ко мне. Хотя, должен признать, когда ты вышла из зала сегодня вечером, я подумал, что просчитался.

«Какое странное слово – просчитался», – подумала Венеция.

Так можно сказать о несработавшем плане, но чтобы это слово употребил любящий человек!

Она убрала руки и уперлась ладонями ему в грудь.

– Так появился кто-то другой? – бесцветным тоном переспросил он.

В отблесках пламени глаза Гейбриела приобрели загадочный блеск.

– Нет, – призналась девушка. – Все это время мне некогда было даже подумать ни о чем таком. Я занималась переездом в Лондон и устройством галереи. Когда мне было искать другого? Дело не в этом.

Гейбриел улыбнулся и заметно расслабился.

– Понимаю, – проговорил он, поглаживая ее шею. – События сегодняшнего вечера выбили тебя из колеи.

«Неплохая отговорка», – подумала Венеция.

– Да, ты прав. – Она сделала шаг назад. – Прошу прощения, сэр. За сегодняшний вечер произошло много невероятных событий. Это похоже на снежный ком. Сначала твое возвращение, потом эта тайна формулы алхимика, наконец, убийство Бертона. Просто кошмар какой-то! Боюсь, сейчас я не способна рассуждать здраво, как того требует ситуация.

Губы молодого человека изогнулись в улыбке.

– Напротив, миссис Джонс. Это одна из тех редких ситуаций, когда человеку не стоит полностью полагаться на разум и логику. – Он осторожно прикрыл лиф ее платья. – Но я не буду давить на тебя. Нужно время, чтобы пережить случившееся.

– Вот именно. – Венеция прижала к груди платье, не зная, как реагировать на подобный поворот событий. Если всего несколько минут назад он пылал такой страстью, то почему теперь даже не попытался ее уговорить? – Я ценю вашу чувствительность.

Гейбриел слегка подался вперед и прикоснулся к ней губами.

– Это не чувствительность, а прагматичность, моя милая, – возразил он, словно прочитав ее мысли. – Когда мы снова займемся любовью, я хочу, чтобы у тебя не было ни малейших сомнений на этот счет.

Венеция не знала, как реагировать на эти слова. Почему-то сегодня все, что было связано с их отношениями, было окрашено печалью. Пока Гейбриел жил только в ее мечтах, все было гораздо проще.

– Спокойной ночи, сэр. – Прижимая к груди лиф платья, Венеция бросилась к двери. – Я сегодня перенервничала и очень устала.

Она и в самом деле ощущала непонятную слабость во всем теле, но все равно чувствовала, что сегодня ей не удастся быстро заснуть.

– Прежде чем вы уйдете, позвольте мне сказать еще одну вещь, миссис Джонс.

Слова, произнесенные таким спокойным и решительным тоном, буквально пригвоздили ее к месту. Девушка испуганно оглянулась. Он стоял перед камином в расстегнутой сорочке, с развязанным шейным платком. Весь его облик дышал чувственностью. Венеция вновь ощутила неловкость.

– Ради Бога, – вежливо проговорила она.

– Ты не ответила на мой вопрос. – Он подошел к столику, на котором стоял графин с бренди, и наполнил свой бокал. – Что ты увидела, когда убийца спускался по лестнице?

«Он не отступит, – подумала Венеция. – Если уж Гейбриел Джонс наметил себе какую-то цель, он будет идти к ней до конца. Как хищник, почуявший добычу. Волнующее зрелище, завораживающее. Есть в этом что-то первобытное».

Венеция задумалась, как ответить, чтобы не открывать всю правду. Вряд ли он поверит в ее сверхъестественные способности. И все-таки это удивительно проницательный человек! Он сразу понял, что она заметила нечто недоступное простому смертному. Немногие из ее знакомых подмечали такие моменты.

Но ей было очень любопытно, как Гейбриел отреагирует, если услышит всю правду?

– Сомневаюсь, что ты мне поверишь, – начала она, приготовившись услышать скептический смешок, – но я увидела ауру физической энергии вокруг убегавшего человека.

Гейбриел замер с бренди в руках.

– Проклятие! – наконец проговорил он очень мягким тоном. – Я подозревал нечто подобное, но не был уверен до конца.

– Прошу прощения?

– Не обращай внимания, лучше расскажи об аурах, которые ты видишь.

Венеция ожидала недоумения, но уж никак не вполне разумного вопроса, поэтому она не сразу собралась с мыслями.

– Они проявляются в виде волн энергии, пульсирующих вокруг человека, – сказала она.

– Ты видишь эти ауры у всех людей, которых встречаешь? Наверное, это очень нелегко чисто физически.

– Я вижу их только в том случае, когда концентрируюсь. То же самое, если рассматривать негатив. В таком состоянии я могу разглядеть человеческую ауру.

– Интересно.

– Ты можешь мне не верить, но я точно знаю, что если встречу убийцу еще раз и догадаюсь посмотреть на него с точки зрения ауры, я его узнаю.

– А сейчас не хочешь? – мягко осведомился Гейбриел.

Венеция не знала, как реагировать на такой вопрос, поэтому пустилась в дальнейшие объяснения:

– Теперь ты понимаешь, почему я не стала рассказывать об этом офицеру из Скотленд-Ярда? Я сомневаюсь, что он бы мне поверил. Ты сам видел, как он со мной разговаривал. Он решил, что я испытала шок и находилась на грани истерики.

– Да уж! – Гейбриел прислонился к столу. – Пожалуй, он даже больше говорил со мной.

– Потому что ты мужчина.

– И потому, что он считал меня твоим мужем.

– И поэтому тоже, – поморщилась Венеция. – Даже если бы я рассказала об ауре, детективу это бы не помогло. Какой смысл рассказывать о психической энергии личности тому, кому это понятие совершенно недоступно.

Гейбриел молча взглянул на молодую женщину.

– Ауры у всех индивидуальные?

– Да. Они даже имеют цвет, но я не могу назвать оттенки, потому что они отличаются от тех, что я вижу обычным зрением. Я составила свой собственный словарик, но тебе он ничего не даст. Кроме того, плотность и состав ауры у всех людей индивидуальные.

– Ты можешь определить пол человека по его ауре?

– Нет, поэтому-то я и не знаю, был ли убийца мужчиной или женщиной.

– А можно что-либо сказать о характере или личностных свойствах?

«Очень хороший вопрос», – подумала Венеция.

– Да, потому что иногда эти самые свойства весьма очевидны.

– И что ты можешь сказать о человеке, которого видела сегодня вечером в коридоре? – осведомился Гейбриел.

Венеция сделала глубокий вдох.

– Если бы речь шла о животном, я бы сказала, что это хищник, который легко может убить свою жертву, если это необходимо. В царстве зверей такие животные занимают свое место по праву. Они убивают ради того, чтобы жить. Но человека с такими наклонностями обычно называют монстром.

Гейбриел похолодел. С его лица пропало всякое выражение.

– Я понял, – проговорил он. – Монстр, значит?

– Так, во всяком случае, мне показалось. Это хладнокровный и очень страшный человек. Если честно, я надеюсь, что мне никогда больше не придется встретиться с ним или с ней.

Гейбриел ничего не ответил.

От его облика исходила какая-то темная неподвижность. Это же Венеция почувствовала и тогда, когда наблюдала за убийцей, как тот покидал место преступления.

– Спокойной ночи, мистер Джонс, – сказала она.

– Спокойной ночи, Венеция.

Она вышла в коридор и бросилась к лестнице, а потом полетела наверх по ступенькам, словно ее преследовал тот самый хищник, о котором она только что рассказывала Гейбриелу.


Добравшись до спальни, она с трудом перевела дух. Собственное отражение в зеркале потрясло ее. Волосы в беспорядке, платье расстегнуто, глаза превратились в темные бездонные озера.

Такая откровенная чувственность могла шокировать кого угодно. А ведь такой ее видел Гейбриел!

Венеция отвернулась от зеркала, поспешно разделась, облачилась в ночную рубашку, скользнула под одеяло и выключила свет. Прислушалась, не раздастся ли каких-то звуков в тишине дома.

Она так и не услышала, как Гейбриел поднялся по лестнице. Но до нее донесся легкий шум сверху, и она поняла, что мужчина лег спать.

Уже проваливаясь в глубокий беспокойный сон, она все-таки решила задать себе вопрос, мучивший ее с тех самых пор, как Гейбриел появился на пороге ее дома.

Он ясно дал понять, что нуждается в ее помощи в каком-то темном деле. Может, попытка соблазнить ее – это лишний метод убеждения?

В этот момент мучивший ее клубок эмоций неожиданно распутался, приняв строгие ясные очертания.

Их отношения с Гейбриелом Джонсом приняли такое развитие, потому что она утратила полный контроль над ними.

В Аркейн-Хаусе игра шла полностью по ее правилам. Она соблазнила Гейбриела, чтобы исполнить свою заветную мечту о романтической ночи.

Теперь же Гейбриел сам пытается устанавливать правила. Нужно вести себя крайне осторожно.

Глава 17

На лестнице послышались шаги. Гейбриел вытер с лица пену для бритья, отложил в сторону полотенце и прошел через крохотную комнатушку, заставленную вещами, чтобы открыть дверь.

На пороге стоял Эдвард. Он уже занес руку, чтобы вежливо постучаться.

– Доброе утро, – поздоровался Гейбриел.

– Доброе утро, сэр. – Эдвард взглянул на него с неприкрытым любопытством. – Я смотрю, вы еще не успели одеться?

– Да, не успел.

– Миссис Тренч послала меня сообщить вам, что завтрак будет готов через несколько минут.

– Спасибо. Так хочется полакомиться домашней едой! Я сейчас спущусь.

Отвернувшись, он снял с крючка свежую сорочку.

– Я вас подожду, – предложил Эдвард, протиснувшись в комнату. – Провожу в столовую.

– Большое спасибо, – отозвался Гейбриел. – Боюсь, сам бы я ее не нашел.

Застегивая рубашку, он наблюдал в зеркало за Эдвардом.

Мальчик вертел головой, рассматривая вещи Гейбриела. Особенно его заинтересовали бритвенные принадлежности на умывальнике.

– Папа хранил свои бритвенные принадлежности в кожаном футляре, очень похожем на ваш, – сказал Эдвард.

– Правда? – Покончив с сорочкой, Гейбриел задумался, стоит ли ему повязывать галстук. Дома он обычно спускался к завтраку в рубашке с засученными рукавами, но то было холостяцкое жилье.

– Да, – подтвердил Эдвард.

– Ты, наверное, очень по нему скучаешь?

Эдвард кивнул и ненадолго замолчал. Гейбриел надел шелковый галстук и завязал его красивым узлом. Эдвард внимательно наблюдал за процессом.

– Папа был инвестором, – неожиданно выпалил он.

– Правда?

– Он часто путешествовал в Америку, а когда бывал дома, брал меня с собой на рыбалку и показывал много интересных вещей.

– Для этого и существуют отцы, – сказал Гейбриел.

– А зять тоже может так делать?

Гейбриел взглянул на мальчика.

– Да, может.

Эдвард просиял.

– Я знаю, что вы не мой настоящий зять, это секрет. Но раз уж мы все равно притворяемся, не могли бы вы показать мне те вещи, которые папа не успел?

– Почему бы и нет? – отозвался Гейбриел.

– Отлично, – улыбнулся Эдвард. – Вы не беспокойтесь, сэр. Как я уже говорил, я умею хранить секреты.

– Да, я знаю.

– С тех пор как умерли мама с папой, я научился как следует притворяться, скрывая папин секрет, – с гордостью проговорил Эдвард. – Так что теперь мне будет несложно.

– Ясно.

– Папа жил на два дома.

– Что-что? – переспросил Гейбриел.

– Ну, так говорят о человеке, у которого две жены.

– Ах, он был двоеженцем? – мягко проговорил Гейбриел, вспомнив фотографию этого великана, висевшую в кабинете у Венеции.

«Это многое объясняет», – подумал он.

– У папы были жена и несколько детей в Нью-Йорке, куда он ездил дважды в год. Мы узнали об этом только после того, как папа с мамой погибли во время крушения поезда. А раз папа был двоеженцем, то мы с Венецией и Амелией не его настоящие дети.

– Так нельзя говорить, Эдвард. Каковы бы ни были отношения между вашими родителями, вы, несомненно, их настоящие дети.

– Тетя Беатрис говорит, что мы какие-то… нелегальные, что ли, – запнулся Эдвард.

– Незаконнорожденные?

– Да, точно. Так вот, после того как мама с папой погибли, мистер Клитон сбежал с причитавшимися нам деньгами. Тетя Беатрис говорит, что это настоящая катастрофа, потому что приличный стабильный доход мог бы смягчить позор в глазах общественности. Она еще говорит, что если бы не талант Венеции, мы оказались бы на улице.

Гейбриел и так знал, что Венеция содержит всю семью, но теперь он понял, почему на нее легла такая огромная ответственность.

– Кто такой мистер Клитон? – осведомился он.

– Папин управляющий. Он украл наше наследство. Папа всегда говорил, что, если с ним что-нибудь случится, мы сможем быть спокойны хотя бы в финансовом отношении. Но вышло совсем не так, потому что мистер Клитон забрал все наши деньги и исчез.

– Ублюдок! – выругался Гейбриел.

– Да, я знаю, что я ублюдок. – Нижняя губа мальчика задрожала. – Так ведь называют незаконнорожденных детей? Тетя Беатрис, Венеция и Амелия не знают, что я знаю это слово, но я слышал, как тетя говорила Венеции, что именно так меня будут называть, если узнают, что папа не был по-настоящему женат на маме.

Гейбриел опустился на колени перед мальчиком.

– Я имел в виду мистера Клитона, а не тебя, Эдвард.

Эдвард нахмурился.

– Мистер Клитон тоже незаконнорожденный?

– Не знаю, но это не важно. Я не так выразился. Быть незаконнорожденным вовсе не грех. Это данность, которую надо принять. Это то же самое, что получить от рождения рыжие волосы или голубые глаза. От этого не зависит характер человека. Понимаешь?

– Да, пожалуй.

– Обрати внимание, говорю тебе сейчас только то, что сказал мне мой отец, когда я был в твоем возрасте. Ты должен запомнить мои слова, потому что это очень важно.

– Да, сэр.

– Не важно, что твой отец не был официально женат на твоей матери. Ты не несешь ответственности за его поступки. Ты отвечаешь только за себя. Каждый человек в ответе за свою честь. И ты тоже. Вот что имеет значение.

– Да, сэр.

Гейбриел поднялся, положил руку Эдварду на плечо и повел его к выходу.

– А теперь, когда мы все выяснили, можно и позавтракать.

– Да, пойдемте скорей. – Эдвард широко улыбнулся. Теперь он выглядел намного счастливее, чем вначале. – Обычно по средам мы едим на завтрак только яйца в масле и тосты, но миссис Тренч говорит, что раз в доме теперь появился мужчина, у нас будет еще и копченый лосось. Она считает, что мужчинам необходима сытная пища.

– Миссис Тренч – мудрая женщина.

Они вышли из комнаты и спустились по узкой лестнице вниз.

На лестничной площадке Эдвард вдруг поднял глаза на Гейбриела.

– Вы так и не сказали, как надо говорить правильно, сэр.

– О чем именно?

– О мистере Клитоне. Вы назвали его ублюдком, но потом сказали, что не так выразились.

– Верно.

– А как же тогда правильно?

Гейбриел задумался над своим долгом зятя.

– Я скажу тебе правильное слово. Но имей в виду, что джентльмен никогда не произносит таких слов в присутствии дам. Понятно?

При мысли о том, что у него теперь появится настоящий мужской секрет, Эдвард загорелся от нетерпения.

– Да, сэр, я обещаю никогда не повторять его в присутствии тети Беатрис и сестер.

– И в присутствии миссис Тренч тоже. Эта почтенная леди заслуживает такого же уважения, как твои тетя и сестры.

– Хорошо. При миссис Тренч я тоже не буду его произносить.

– Правильно было бы назвать мистера Клитона «сукин сын».

– Сукин сын, – повторил Эдвард, чтобы получше запомнить. – То есть его родила собака-девочка?

– Нет, – возразил Гейбриел. Не будем оскорблять собак-девочек.

Глава 18

– Значит, вчера во время выставки вы обнаружили тело мистера Бертона? – Беатрис прижала руку к груди и покачнулась в кресле. – Говорите, его убили? Господи, мы погибли!

Отчаяние в ее голосе заставило Гейбриела оторваться от копченого лосося. Гейбриел взглянул на Беатрис, сидевшую на другом конце длинного стола. Он не собирался садиться во главе стола, но миссис Тренч ясно дала понять, что ему следует занять то место, которое в приличном обществе отводится для главы семьи. Через несколько минут в столовую вошла Венеция, одетая в черное платье, и почему-то он сразу понял, что занял ее привычное место.

– Не думаю. До такого дело не дойдет, – проговорил он и перевел взгляд на Эдварда. – Передай, пожалуйста, клубничный джем.

– Да, сэр, – не прожевав яйцо, отозвался Эдвард и услужливо протянул Гейбриелу баночку. – Сэр, а как выглядит убитый человек?

– Эдвард, – строго проговорила Беатрис, – довольно! О таких вещах не принято говорить за столом.

– Но вы же сами завели этот разговор, тетя Беатрис.

Беатрис вздохнула.

– Ешь яйцо и не вмешивайся в разговоры взрослых.

Эдвард послушался, но Гейбриел знал, что он ловит каждое произнесенное слово. Разве можно пропустить такую пикантную тему, как мертвецы?

– Тетя Беатрис, – твердо проговорила Венеция, – не впадайте в панику. Ситуация находится под контролем.

– Откуда ты знаешь? – возмутилась Беатрис. – Речь идет о большом скандале. Если станет известно о том, что вчера на выставке ты обнаружила труп, сплетням не будет конца.

– Боюсь, это уже ни для кого не секрет, – сказала вошедшая в столовую Амелия, размахивая свежим номером «Флайинг интеллидженсер». – Попробуйте отгадать, кто написал заметку?

Венеция поморщилась и потянулась за кофейником.

– Мистер Отфорд?

– Именно! – Амелия села возле Эдварда. – Увлекательное чтение, если не сказать больше. Думаю, сегодня утром все читают только ее. В конце концов, на фотографических выставках не часто находят трупы.

– Мы обречены, – простонала Беатрис. – Мы будем вынуждены выехать из этого замечательного дома и продать галерею. Мы потеряем все.

Гейбриел посмотрел на Амелию.

– Прочти, пожалуйста.

– Конечно. – Амелия прокашлялась:

– «Невероятное происшествие на фотографической выставке.

Во вторник вечером на выставке фотографов было обнаружено тело Гарольда Бертона. Он проживал в Гринстоун-лейн.

По официальной версии, мистер Бертон, не добившийся успеха в профессии и имевший большие долги, решился на самоубийство, приняв смертельную дозу цианистого калия.

Труп был случайно обнаружен миссис Джонс, известным фотографом. Ее супруг, мистер Джонс, был с ней в этот момент. Напомним, что мистер Джонс только недавно вернулся в лоно семьи. Целый год его считали погибшим.

Стоит ли говорить о том, что произошедшее событие негативно отразилось на ходе выставки. Миссис Джонс, чьи потрясающие снимки вызвали восхищение посетителей, была явно очень расстроена. Преданный супруг проводил ее домой.

Гилберт Отфорд».


– Откуда он это взял? – возмутилась Венеция. – Такое впечатление, что я была на грани обморока!

– А мне кажется, он очень хорошо сказал насчет «преданного супруга», – заявила Амелия, отложив в сторону газету. – Я согласна с мистером Джонсом. Не думаю, чтобы из-за этой заметки у нас могли возникнуть серьезные проблемы. Я даже не удивлюсь, если это привлечет новых клиентов. Людям станет еще интереснее познакомиться с загадочным фотографом-вдовой.

– Бывшей вдовой, – мягко поправил Гейбриел.

– Да, конечно, – кивнула Амелия, накладывая в тарелку яйца. – Простите, сэр, я совсем забыла о вашем чудесном возвращении. Это ведь последнее важное событие в истории таинственной миссис Джонс.

– Рад был помочь, – сказал Гейбриел.

Беатрис непонимающе нахмурилась.

– Ничего не поняла. – Она посмотрела на Гейбриела. – Им же сказали, что мистера Бертона убили.

– К такому выводу пришли мы с Венецией, – ответил он.

– Но в газете черным по белому написано, что он сам наложил на себя руки.

– Верно. – Гейбриел пробежался глазами по заметке, взяв еще кусочек лосося. – И здесь ничего не говорится о человеке, которого Венеция заметила на лестнице. Интересно, интересно… Полиция специально решила замолчать некоторые детали? Вероятно, убийца должен подумать, будто его преступление прошло незамеченным. Или они в самом деле полагают, что Бертон совершил самоубийство?

– Возможно и другое объяснение, – сказала Венеция. – Мистер Джонс, мы с вами вчера думали исключительно о себе. Мы забываем, что в здании находился человек, которому было важноне допустить связанного с убийством скандала.

– Разумеется, – согласилась Беатрис. – Это Кристофер Фарли, спонсор выставки. Мистер Фарли – очень влиятельный человек, как в обществе, так и в артистических кругах. Не удивлюсь, если он употребил свое влияние, чтобы полиция опубликовала информацию о самоубийстве, а не об убийстве.

«Как бы там ни было, – подумал Гейбриел, – одной проблемой меньше».

Тот факт, что репортеру не было ничего известно о человеке, которого заметила Венеция, мог только означать, что убийца пока пребывал в неведении.

Венеция задумчиво посмотрела на него.

– Какие у вас планы на сегодня, мистер Джонс?

«Интересно, долго она будет обращаться ко мне со столь подчеркнутой вежливостью?»

– Я составил список дел. – Гейбриел достал из кармана лист бумага и положил на стол. – Сначала я дам вам негатив с изображением сундука, который вы сделали еще в Аркейн-Хаусе. Буду очень признателен, если вы как можно скорее проявите его.

Венеция кивнула.

– Хорошо. Что вы намерены делать с фотографией?

– Я уже расшифровал надпись на крышке сундука. Это оказался список трав, ни мне, ни брату неизвестных. Не понимаю, кому это могло понадобиться? Однако в Лондоне живет один из членов тайного общества, который посвятил много времени изучению бумаг алхимика. Возможно, ему что-то скажет орнамент, окружающий названия трав.

– Вы хотите показать ему фотографию сундука? – спросил Эдвард.

– Да, – ответил Гейбриел. – Для того чтобы обезопасить себя. На случай, если мистер Монтроуз, очень пожилой человек, потеряет снимок или если фотография попадет в чужие руки, я бы хотел слегка отретушировать его. Надо бы изменить названия парочки трав. Это возможно?

– Я могу это сделать, – предложила Беатрис.

– Спасибо, – сказал Гейбриел. – Мистеру Монтроузу я, конечно, скажу, что в действительности написано на крышке. Надо, чтобы он располагал полной информацией для работы.

Эдвард был явно восхищен.

– Очень умное решение, сэр.

– Я стараюсь, – отшутился Гейбриел. – Хотя, признаться, я сомневаюсь, что Монтроуз скажет мне нечто такое, чего мы с братом еще не знаем, но он может быть полезен на другом этапе моей деятельности.

– На каком же? – осведомилась Венеция.

Молодой человек перевел на нее взгляд.

– В течение нескольких лет Монтроуз хранит у себя списки членов тайного общества, причем не только самих членов общества, но и их родственников.

Венеция слегка нахмурилась.

– Вы подозреваете кого-то из родственников членов общества?

– Да. – Молодой человек взял чашку с кофе и откинулся на спинку стула. – Я собираюсь расширить список подозреваемых, включив в него семьи тех членов общества, которые могли бы знать о вскрытии лаборатории алхимика. Кроме того, я записал имена некоторых людей, присутствовавших вчера на выставке. Хочу проверить, не имеет ли кто-то из них отношения к тайному обществу.

Лицо Беатрис потемнело от волнения.

– Думаете, что вор, которого вы ищете, следил за Венецией?

– Да, – признался Гейбриел. – К сожалению, такое вполне возможно. Поэтому-то я и восстал из мертвых.

– Одно очевидно, – задумчиво произнесла Беатрис. – Если преступник находится поблизости от Венеции, то теперь он должен переключиться на вас. Он ведь знает, кто вы?

– Да, – сказал Гейбриел. – Скорее всего знает.

Венеция положила вилку. В ее глазах отразилась смутная догадка.

– Раз вы здесь, то преступник может переключить свое внимание на вас? Вы хотите отвлечь его от меня?

Гейбриел пожал плечами и взял еще один тост. Беатрис внезапно повеселела.

– Ну конечно! Это же ясно как божий день. Какой замечательный план, мистер Джонс! Какой смысл преступнику следить за Венецией, если появились вы? Скорее всего вор подумает, что если кому и известен тайный код сундука, то только вам. В конце концов, Венеция всего лишь фотограф.

– Это простой план, – согласился Гейбриел. – По опыту знаю, такие планы срабатывают лучше всего.

Венеция сосредоточилась на еде, а Гейбриел заметил, что замечание Беатрис вовсе не принесло ей облегчения. Есть ли надежда, что она беспокоится о его собственной безопасности?

Гейбриелу нелегко было отпустить ее вчера вечером. Он стремился к ней всем своим существом. Неужели она не понимает, что, они созданы друг для друга? Неужели она забыла клятву, которую произнесла в ту самую ночь, страстную ночь в Аркейн-Хаусе?

«Я твоя».

Глава 19

Маленькая и изрядно обветшавшая галерея Гарольда Бертона выглядела совсем уныло. Все было в предчувствии, что хозяин больше не вернется.

Густой туман не способствовал повышению настроения. Венеция стояла у закрытых дверей дома через дорогу от фотогалереи Бертона. День был в самом разгаре, но туман застилал все настолько густой пеленой, что молодая женщина с трудом прочитала вывеску. Она подняла глаза на окна над галереей. Создавалось впечатление, что там тоже никого не было. Скорее всего там жил сам Бертон.

Венеция решила прийти сюда совершенно неожиданно для себя. Амелию она оставила вместе с Мод, управляющей галереей, чтобы они вместе выбрали модель для следующего фото к серии «Мужчина шекспировских времен», пользовавшейся огромным успехом.

У Бертона могли сохраниться какие-то ее фотографии, которые он еще не успел подбросить ей под дверь. Эта мысль терзала Венецию с самого утра. Неизвестно, что еще наваял в своей лаборатории Бертон незадолго до безвременной кончины. Нельзя допустить, чтобы нечто подобное попало в руки ее конкурентов, а еще хуже – клиентов.

На улице почти никого не было. Магазины по обе стороны от галереи стояли открытыми, но покупателей не было. Немногие отважились выйти из дома в такой туман. Они бродили, словно потерявшиеся привидения, думая только о том, как бы не натолкнуться на стену и не споткнуться о камень. Никто не обращал внимания на Венецию. Одетая с ног до головы в черное, с лицом, прикрытым черной вуалью, она была практически невидима.

Дождавшись, пока пустая конка прогромыхает мимо, она перешла через разбитую дорогу.

Разумеется, дверь в галерею была крепко заперта. На всех окнах были спущены занавески. Отправляясь вчера вечером на выставку, Бертон плотно закрыл галерею.

Венеция повернула за угол и пошла по узенькой тропинке. Она вела к маленькой улочке, на которую выходили черные ходы магазинов. В узком проходе туман казался еще гуще.

Задняя дверь также оказалась запертой. Венеция вытащила из волос шпильку и взялась за работу.

«Да, если уж решила стать фотографом, научись обращаться с инструментами и разными механизмами, – подумала она. – Нужно быть готовой ко всему».

Дверь поддалась. Венеция огляделась, чтобы удостовериться в том, что ее никто не видел. За спиной не было ничего, кроме тумана.

Осторожно ступая, Венеция вошла в заднюю комнату галереи и прикрыла за собой дверь. На секунду она остановилась и окинула взглядом темное захламленное пространство.

Здесь находились типичные для фотогалереи вещи: стопка ящиков со старыми негативами, выросшая до потолка, выцветшие фоны самых разных расцветок и узоров, старый стул для позирования со сломанной ножкой, маленькие женские туфли, модные пару лет назад.

Венецию охватило сочувствие. Бедный Бертон! Он либо не понимал, как важно следовать моде, либо не располагал средствами для замены реквизита.

У нее в галерее имелось три пары женских туфель. Все они были прекрасной работы, по последней моде и гораздо более элегантные, чем у Бертона. Но в одном они были похожи: все туфли были сшиты на самую маленькую и изящную женскую ножку.

Венеция была уверена: Бертон купил туфли по той же самой причине, что и она. Ее приобретенные три пары были малы даже Амелии, но маленькие, изящные туфельки оказывались весьма кстати, когда кто-нибудь из клиентов желал получить портрет в полный рост, скрыв при этом большие ступни.

Нужно было просто поставить туфли у ноги и прикрыть юбками так, чтобы выглядывали только носки. Такой прием значительно упрощал ретушь.

На столике лежали две фотографии в рамках. Стекла в обеих были треснуты. Венеция подошла поближе, пытаясь их рассмотреть.

Одного только взгляда хватило, чтобы понять всю глубину отвращения, которую Бертон испытывал к ней.

На фотографиях были изображены пейзажи Темзы. Она узнала оба. Бертон выставлял их на одном из салонов Фарли. Тогда ее работа под названием «Виды реки на рассвете» получила первую премию. Бертон покинул выставку в ярости. Венеция легко представила себе, как он вернулся домой, неся в руках провалившиеся снимки. Скорее всего он ворвался в комнату и швырнул их на рабочий стол с такой силой, что стекло треснуло. Он даже не стал убирать осколки. Наверное, он испытывал некое извращенное удовольствие, глядя на них каждый день и питая месть к миссис Джонс.

Венеция отвернулась. Неожиданно она споткнулась обо что-то на полу. Это было что-то железное. Звук получился неестественно громким в этой еще более неестественной тишине.

Венеция замерла. Сердце ее бешено колотилось в груди.

«Успокойся, – уговаривала она саму себя. – Этот шум никто не услышал».

Через несколько мгновений пульс выровнялся. Посмотрев на пол, она обнаружила длинную железную стойку с подставкой для головы. В эпоху дагерротипов такие приспособления часто использовались для того, чтобу удерживать позировавшего в неподвижном положении, пока делался снимок. С появлением более совершенной техники и пленки такие приборы стали не нужны, но многие фотографы до сих пор использовали их, чтобы клиенты не двигались во время съемки. Подставка для головы была особенно необходима, если приходилось делать портрет маленького непоседливого мальчика.

Венеция прошла через комнату и открыла дверь. Запах химикатов, долгое время пролежавших в непроветриваемом помещении, буквально сбил ее с ног.

«Видимо, Бертон пренебрегал советами по безопасному хранению химикатов, публиковавшимися в фотографических журналах», – подумала она.

Неудивительно, что он постоянно кашлял. Наверняка он долгие часы просиживал в закрытом душном помещении, вдыхая вредные испарения. Венеция вздохнула. В ее профессии такие случаи были нередки.

Она несколько минут подержала дверь открытой, чтобы комната хотя бы немного проветрилась, и вошла в лабораторию. Слабый свет высветил лоток для фиксажа и бутылочки с химикатами.

Венеция обратила внимание, что все оборудование было новым и самого лучшего качества. Некоторые пузырьки на полках были еще запечатаны.

В комнате было так темно, что она едва заметила деревянный сундук под рабочим столом. Присев на корточки, Венеция открыла его и обнаружила внутри несколько сухих негативов.

Достаточно было увидеть один, чтобы понять, что она нашла.

Венеция не услышала шагов за спиной. А когда сильная мужская рука закрыла ей рот, кричать было уже поздно.

Когда ее кто-то поднял на ноги, она схватила первую попавшуюся под руку вещь, которая могла бы послужить средством обороны. Это были щипцы, с помощью которых снимки вытаскивали из лотков с проявителем.

Глава 20

– Не кричи, – прошептал ей на ухо Гейбриел.

Почувствовав облегчение, она поспешно кивнула и выпустила из рук щипцы.

Убрав руку, молодой человек развернул ее лицом к себе. В полумраке лаборатории он казался огромным и раздраженным.

– Какого черта ты здесь делаешь? – обманчиво мягким тоном осведомился он. – Я думал, ты проводишь время в галерее.

Венеция с трудом взяла себя в руки.

– Это я тебя хочу спросить. Кажется, сегодня утром ты собирался навестить престарелого члена тайного общества?

– Я уже поговорил с Монтроузом. Я как раз направлялся на Саттон-лейн, но по дороге решил заглянуть сюда.

– Что ты рассчитывал здесь найти? – осторожно поинтересовалась она.

– Хотелось побольше узнать о Бертоне.

– Зачем? Его смерть вряд ли как-то связана с пропавшей формулой.

Гейбриел промолчал.

У Венеции свело желудок.

– Или связана?

– Скорее всего нет, – ответил Гейбриел.

Венеция старалась подавить волнение.

– Ты все-таки сомневаешься?

– Вы, как всегда, очень проницательны, мадам. – Он бросил взгляд на деревянный сундук. – Похоже, ты нашла негативы фотографий с твоим изображением?

– Да.

– Я их посмотрел. За исключением снимка с могильным камнем с твоим именем, все фотографии довольно безобидные. Ты выходишь из булочной, направляешься в галерею, разговариваешь с клиентом. Такого типа.

Венеция пожала плечами.

– Зависть Бертона переросла в некую одержимость.

– Лично я начинаю сомневаться, что он действительно был настолько одержим тобой, – проговорил Гейбриел.

– Что ты имеешь в виду?

– Мне кажется странным, что Бертон преследовал тебя в течение нескольких дней, а потом его убили опять же в непосредственной близости от тебя.

– Что? – Ее озарила внезапная догадка. – Постойте-ка сэр. Вы хотите сказать, что убийство мистера Бертона может иметь отношение ко мне?

– Это одна из версий, которую я не могу сбрасывать со счетов, не имея достаточных улик.

– Осмелюсь напомнить, сэр, что я единственный известный нам человек, у которого был мотив убить бедного Бертона. Но я его не убивала. Тогда мы можем предположить, что это сделал кто-то другой по неизвестной нам причине.

– Возможно.

– Ты снова сомневаешься! – воскликнула Венеция. – Где, скажи на милость, в моих рассуждениях нарушена логика?

– Ты мыслишь совершенно безукоризненно, милая моя, но твое суждение основывается на удивительном совпадении. Я же старался никогда не полагаться на такие вещи.

Венецию раздражала манера Гейбриела называть ее «моя милая» столь будничным тоном. Складывалось такое впечатление, словно их отношениям уже несколько лет и подобное отношение вошло в привычку.

Он посмотрел на нее.

– Ты до сих пор не сказала, зачем вломилась в этот дом и что хотела здесь разыскать.

Венеция сжала зубы.

– Никуда я не вламывалась. Просто воспользовалась шпилькой. Дверь открылась сама. – Венеция внезапно остановилась. – А как тебе удалось войти?

– Ну, я тоже кое-что умею. – Кивком головы Гейбриел указал на дверь в другом конце комнаты. – Правда, я позаботился о том, чтобы как следует закрыть за собой дверь, если вдруг кому-нибудь вздумалось войти следом за мной без предупреждения.

– Отличная идея, – заметила Венеция, потрясенная его логикой. – Впредь я тоже буду так делать.

– Впредь, – отчеканил Гейбриел, – ты будешь обсуждать подобного рода планы со мной, прежде чем их осуществлять.

– С какой стати? – осведомилась Венеция. – Ты ведь будешь каждый раз пытаться отговорить меня.

– Если вы не заметили, миссис Джонс, действуя подобным образом, легко попасть в руки полиции. Детектив, который допрашивал нас вчера вечером, не был склонен видеть в вас подозреваемую по делу, но его точка зрения может измениться, если он застанет вас в подобной ситуации.

– Я действовала очень осторожно. Отвечая на ваш вопрос, хочу сказать, что пришла сюда из страха. Ведь Бертон имел возможность сфабриковать другие фотографии с моим изображением, которые могли бы спровоцировать скандал, если бы попали в чужие руки.

– Мне эта мысль тоже приходила в голову, – сказал Гейбриел. – Помимо безобидных негативов в деревянном сундуке, других твоих фотографий я не обнаружил.

– Слава Богу! – Венеция подняла глаза к небу. – А что находится в комнатах?

– Ничего интересного. – Гейбриел взял деревянный сундук и вышел из лаборатории. – Пошли, возьмем фотографии с собой и посмотрим их в более спокойной обстановке.

Венеция пошла следом за ним к задней двери. Заметив коробку с негативами на столе, она остановилась. Имя производителя показалось ей знакомым. Она заказывала пластины в этой же фирме.

– А вот это интересно, – выдохнула она.

Гейбриел, который уже взялся за ручку двери, посмотрел па Венецию.

– Что такое?

– Судя по всему, Бертон едва сводил концы с концами, но оборудование у него в лаборатории первоклассное и очень дорогое. Кроме того, на столе стоит самая большая коробка пластин, которую только можно заказать в этой фирме. И она стоит больших денег.

– Бертон явно относился к своей работе очень серьезно и вкладывал все деньги в оборудование и химикаты.

– Судя по слухам, он зарабатывал очень мало и не мог позволить себе такую роскошь. – Она постучала ногой по полу и оглядела комнату. – Может, он и новый фотоаппарат купил?

– В другой комнате стоит фотоаппарат на треноге, – сказал Гейбриел. – Я еще не успел рассмотреть его.

Венеция прошла в соседнюю комнату. Бертон установил стул и простой фон таким образом, чтобы весь свет, который только проникал сквозь темные окошки, падал на них. Одного взгляда на громоздкий фотоаппарат было достаточно.

– Это определенно старая модель, – сказала Венеция, обходя треногу. – Видимо, денег на новую у него не было.

Внезапно она резко остановилась, увидев шляпу на одной из полок.

– Венеция, давай скорее, – окликнул ее Гейбриел. – Нам пора идти.

– Одну минуточку, сэр. – Она взяла шляпу, которая оказалась гораздо тяжелее, чем должна была быть.

– Что, черт возьми, ты делаешь? – осведомился Гейбриел с плохо скрываемым любопытством.

– В тех случаях, когда я ловила мистера Бертона на слежке, у него была с собой эта шляпа. Только он всегда носил ее под мышкой. Он никогда не надевал ее на голову. – Венеция перевернула шляпу и удовлетворенно улыбнулась. – Теперь я знаю почему.

– Что там у тебя?

– Скрытая камера. Последняя модель, Краудер. Отличные линзы. Должно быть, очень дорогая.

– Проклятие! – Гейбриел поставил сундук на пол и взял у нее из рук шляпу, чтобы рассмотреть повнимательнее. – Никогда не видел ничего подобного.

– Фотографы называют такое приспособление «камерой для слежки». Они бывают разных типов. Я видела аппараты, встроенные в вазы, дипломаты и другие емкости.

– Так вот как ему удавалось фотографировать тебя без твоего ведома!

– Да.

Гейбриел поставил шляпу с фотоаппаратом на стол, взял сундук и снова направился к двери.

– Таким образом можно зарабатывать деньги?

– Конечно. Пока еще фотонаблюдение мало распространено, но я уверена, что скоро этим будут заниматься большинство фотографов.

– А кто может платить за добытые подобным образом фотографии?

– Кто угодно, мистер Джонс. Только представьте себе, сколько женщин захотят получить фотографии своих гулящих мужей в обществе любовниц. А также ревнивые мужья, подозревающие своих жен в измене. Источники финансирования в данном случае неисчерпаемы.

– Вам не говорили, что вы весьма цинично настроены по отношению к браку, миссис Джонс?

– Думаю, что смотрю на вещи реалистично. – Она помедлила. – По крайней мере я ответила на вопрос касательно мистера Бертона, который мучил меня все это время.

– Ты теперь знаешь, на что он купил новую камеру и фотоаппарат.

– Да, он занимался фотослежкой.


Сидя в кабинете маленького дома на Саттон-лейн, Венеция убрала последний негатив в сундук. Откинувшись на спинку кресла, она посмотрела на Гейбриела.

– Вы оказались правы, сэр. За исключением одного отретушированного негатива, больше ничего интересного в ящике нет.

– За исключением наглядного отчета о твоих передвижениях и встречах за последние несколько дней, – спокойно проговорил Гейбриел. – В самом деле либо Бертон был одержим тобой, либо кто-то другой нанял его для слежки за тобой.

Глава 21

Амелия сидела в маленькой комнатке за выставочным залом в компании с Мод, которая вела дела галереи. Вдвоем они разглядывали стоявшего перед ними молодого человека в римской тоге.

Мод была всего на год старше Амелии. Дочь экономки и дворецкого, она твердо решила не повторять судьбу родителей. Она пришла наниматься на работу в галерею миссис Джонс после открытия и сразу была принята. Мод отличалась энтузиазмом, умом и легко находила общий язык с клиентами.

Молодого человека в тоге звали Джереми Кингсли. Он был последним из трех человек, откликнувшихся на объявление в газете. Первые двое явно не подошли, а у этого, по мнению Амелии, наблюдался потенциал. И Мод разделяла ее мнение.

Высокий блондин с пронзительными голубыми глазами, массивным квадратным подбородком, в тоге Джереми выглядел просто потрясающе. Правда, немного стеснялся. Тонкая ткань не скрывала мускулистых рук и широких плеч. Джереми работал в компании, которая сдавала экипажи в аренду. Многие годы приходилось метать стога, ухаживать за лошадьми и тягать кареты. Тяжелый труд сделал свое дело.

Оторвав взгляд от Джереми, Амелия сделала запись в блокноте: «Мужественные плечи».

Венеция любила такого рода детали.

Подняв глаза, она обнаружила, что Мод до сих пор пялится на Джереми, словно перед ней большой пирог с кремом.

– Спасибо, мистер Кингсли, – сказала Амелия. – Это пока все. Вы можете пройти в раздевалку и переодеться.

– Прошу прощения, мисс. – Красивая бровь Джереми беспокойно выгнулась. – Я подхожу?

Амелия взглянула на Мод.

– Думаю, он отлично подойдет, – кивнула Мод. – Отлично смотрится в тоге, правда?

Джереми благодарно улыбнулся и получил ответную улыбку от девушки.

– Согласна. – Отложив карандаш, Амелия посмотрела на Джереми. – Не вижу причин, по которым миссис Джонс не утвердила бы вас на роль Цезаря, мистер Кингсли. Но разумеется, она сама примет решение, когда познакомится с вами.

– Да, мисс. Спасибо, мисс. – Джереми был явно возбужден. – Я сделаю все, чтобы понравиться ей.

– Отлично, – сказала Амелия. – Миссис Джонс встретится с вами в три часа дня двадцать третьего числа. Если она утвердит вашу кандидатуру, то сделает снимок в тот же день. Это займет где-то около двух часов, может, и больше. Миссис Джонс всегда подходит к работе очень серьезно.

– Я понимаю, мисс.

– Только приходите вовремя, – добавила Мод. – Миссис Джонс – очень занятой человек, ей некогда ждать моделей.

– Можете на этот счет не волноваться, мисс, – сказал Джереми, направляясь к раздевалке. – Я не опоздаю.

Молодой человек исчез за тяжелым красно-золотым занавесом, отделявшим мужскую раздевалку. Когда через несколько минут он вышел, на нем снова была мешковатая, дешевая одежда. Амелия про себя подумала, что тога идет ему куда больше. Мод явно считала так же.

Джереми пробормотал еще несколько слов благодарности и вприпрыжку выбежал на улицу.

Амелия с Мод вернулись в выставочный зал.

– Кажется, из мистера Кингсли выйдет отличный Цезарь? – предположила Амелия.

– Да, мисс, вы совершенно правы. – Мод потерла руки. – Думаю, эти фотографии будут продаваться даже лучше, чем Гамлет. Есть что-то в образе мужчины в тоге, правда?

– Да, но превзойти Гамлета все же будет непросто.

Амелия остановилась перед одним из снимков в рамке на стене – слегка размытой, богатой необычными тенями фотографии. На ней был изображен красивый молодой человек. На нем были расстегнутая на груди белая сорочка, узкие темные брюки и высокие сапоги из блестящей черной кожи. Его темные вьющиеся волосы были убраны в необычной манере.

Скорее, Гамлет был похож на отважного путешественника, чем на обреченного принца. Он сидел на позолоченном стуле, вытянув вперед ногу. Женщины находили такую позу особенно привлекательной. Одна рука лениво лежала на подлокотнике, в другой он держал череп Йорика. Раздобыть человеческий череп оказалось непросто. После долгих поисков Мод купила его в одном театре.

– Твоя мысль снять Гамлета в полурасстегнутой рубашке была просто гениальна, – сказала Амелия.

Мод скромно улыбнулась, глядя на фотографию.

– Это было своего рода озарение.

Амелия перевела взгляд на соседний портрет, где был изображен еще один молодой человек потрясающей красоты, облаченный, в старинное итальянское платье. Раздобыть череп было довольно трудно, но далеко не так сложно, как старинный итальянский костюм. Правда, усердие зрителей было вознаграждено. Кто бы мог подумать, что мужчина в таком одеянии будет пользоваться успехом у дам?

– Будем надеяться, что нашего Цезаря будет ждать такой же успех, как Гамлета, – сказала Амелия. – Но боюсь, такого успеха, как с Ромео, мы уже не добьемся.

– Эта фотография до сих пор прекрасно продается, – согласилась Мод. – Только на прошлой неделе я продала двадцать штук. Придется напечатать еще несколько.

– В конце концов, это же Ромео!

– Кстати, – сказала Мод, заходя за прилавок, – один джентльмен спрашивал меня, не могла бы миссис Джонс сделать портрет его подруги. Я назначила ему время на завтра. Все подробности записаны в учетной книге.

– Спасибо, Мод. А как зовут этого джентльмена?

– Лорд Акленд, – ответила Мод. – Он хочет, чтобы миссис Джонс сфотографировала миссис Розалинду Флеминг.

Глава 22

– Вы, наверное, были потрясены, когда узнали, что ваш муж жив, миссис Джонс? – понимающе улыбнулась Розалинда Флеминг. – Трудно представить себе такое. Что чувствует человек, чей погибший родственник неожиданно восстает из могилы?

– Это произвело на меня большое впечатление. – Венеция слегка подвинула статуэтку на столе и вернулась к камере. – Но в жизни, к сожалению, возникает много неприятных мелочей, с которыми приходится мириться. Вы не находите?

Возникла небольшая пауза.

– Неприятные мелочи, вы говорите? – удивленно пробормотала Розалинда.

Амелия, стоявшая за спиной у Розалинды с ярким белым зонтиком, сделала быстрый предупредительный жест.

Венеция поняла намек. Конечно, кому-то могло показаться странным, что воскрешение супруга отнесено в разряд «неприятных мелочей». Венеция решила впредь быть более осторожной в выражениях.

При общении с клиентами то и дело возникали разного рода сложности. Интересно, как можно поддерживать непринужденный разговор со своей моделью, когда постоянно приходится настраивать аппарат? Однако это уже давно стало неотъемлемой частью съемочного процесса. Если фотограф не разговаривал с клиентами, они становились беспокойными и напряженными.

Господи, за что такие мучения?

Можно подумать, у нее было мало проблем сегодня утром, когда она работала за пределами своей студии с прозрачными стенами!

Розалинда ясно дала понять, что перспектива получить собственный портрет ее мало прельщала. Она сказала, что это была идея лорда Акленда, а она просто согласилась, чтобы сделать ему приятное.

Тем не менее, как и все модели старше пяти лет, с которыми Венеции приходилось работать, эта женщина обладала изрядной долей тщеславия, поэтому хотела выглядеть на фотографии как можно лучше. Именно она настояла на съемке у себя дома так как хотела быть в окружении своих самых ценных вещей.

Темно-синее вечернее платье, которое она выбрала для съемки, было сшито по последней моде, очень французское и с очень глубоким вырезом. Драгоценностей было надето на целое состояние. Бриллианты висели на шее, блестели в ушах, переливались на волосах.

Розалинда тщательно выбирала даже стул, на котором будет сидеть. Это было позолоченное кресло, сильно напоминавшее королевский трон.

Комната с высоким потолком была такой же роскошной и элегантной, как и сама Розалинда. Повсюду стояли античные вазы и статуи на мраморных пьедесталах. Бордовые бархатные портьеры, подхваченные золотыми шнурами, стекали на пушистый ковер.

Два часа назад Гейбриел с Эдвардом погрузили в наемный экипаж все необходимое оборудование: фотоаппарат, пластины, треногу, зонтики и светоотражающие экраны. Когда экипаж выехал на улицу, Венеция оглянулась. Гейбриел стоял на крыльце и смотрел ей вслед с весьма довольным видом.

Он, конечно, радовался, что Венеция была занята работой сегодня утром, так как мог спокойно заняться своим расследованием, не беспокоясь о том, где она и что делает. Гейбриел по-прежнему сердился на нее за вчерашний визит к Бертону.

Съемка в доме у клиента всегда сопровождалась определенными трудностями. К счастью, у Розалинды оказалась большая, хорошо освещенная библиотека, но все равно требовалось много времени для установки правильного света. Розалинда начала уже терять терпение. Беседа перетекла на личные темы.

Венеция начала подозревать, что Розалинда специально подначивает ее, чтобы развеять скуку.

– Можете не стесняться в выражениях, миссис Джонс, – хрипло рассмеялась Розалинда. – Я сама была однажды замужем. Знаете, быть вдовой мне нравится куда больше, чем женой.

Не зная, что ответить, Венеция перевела разговор в более безопасное русло.

– Не могли бы вы сдвинуть правую руку чуть-чуть левее? Да, вот так. Амелия, подвинь зонтик поближе к миссис Флеминг. Мне нужно побольше света слева от лица, чтобы подчеркнуть ее элегантный профиль.

«Лесть никогда не повредит», – решила Венеция.

– Так достаточно? – спросила Амелия, наклонив зонтик.

– Так гораздо лучше, спасибо, – отозвалась Венеция. Она снова посмотрела в видоискатель, на мгновение сконцентрировалась, как это делала всегда перед снимком.

Свет и тень поменялись местами. Вспыхнула насыщенная эмоциями аура Розалинды Флеминг.

Венеция неожиданно осознала, что дама вовсе не мучается от нетерпения. Ее снедает гнев.

Надо поскорее заканчивать процесс.

– Замрите, пожалуйста, миссис Флеминг, – скомандовала Венеция.

Готово. Внутреннее чутье подсказывало ей, что нужно как можно скорее убираться из этого дома, но профессионализм удерживал на месте.

– Лучше сделать второй снимок, если вы сможете посидеть так еще немного, миссис Флеминг.

– Как скажете.

Венеция вытащила из фотоаппарата засвеченную пластину, вставила новую и сделала второй снимок.

– Отлично, – облегченно проговорила она. – Думаю, фотографии вам понравятся.

– Когда они будут готовы? – без особого энтузиазма спросила Розалинда.

– Я сейчас очень занята. Думаю, к началу следующей недели снимки будут уже готовы.

– Я пришлю за ними кого-нибудь из слуг, – сказала Розалинда.

Венеция кивнула Амелии. Та явно почувствовала нарастающее напряжение и начала складывать зонтики, зеркала, светоотражающие экраны.

– Я попрошу лакея помочь вам со сборами, – сказала Розалинда. Подойдя к маленькому письменному столу, она потянула за бархатную сонетку.

– Спасибо, – пробормотала Венеция, снимая камеру с треноги.

– Мужья нехороши уже тем, что отнимают много времени и внимания, – сказала вдруг Розалинда, возвращаясь к теме беседы. – И не важно, сколько у них денег. Они постоянно жалуются на то, что мы тратим большие средства на такие жизненно необходимые вещи, как платья и туфли. Не моргнув глазом, они покупают дорогущие украшения любовницам, но стоит только жене купить крошечный камушек, как они тут же закатывают истерику.

Венеция замерла.

– Прошу меня простить, мадам, но давайте сменим тему. Уверена, вы не знали, но моей сестре Амелии всего шестнадцать лет. Не стоит обсуждать подобные вещи в присутствии столь юной девушки.

Амелия сдавленно пискнула и сделала вид, что занята складыванием экранов. Венеция поняла, что сестра с трудом сдерживает смех.

– Простите, – сказала Розалинда, холодно улыбнувшись. Она взглянула на Амелию так, словно видела ее в первый раз. – Я не знала, что она такая молодая. Должна сказать, выглядит она довольно взросло для своих лет да и работает прекрасно. – Она снова повернулась к Венеции: – Вы хороший учитель. Скажите, миссис Джонс, где вы научились своему ремеслу?

Розалинда откровенно бросала вызов. Венеция уже еле сдерживалась.

– Фотография – это не только профессия, но и искусство, миссис Флеминг, – спокойно проговорила она. – Незадолго до смерти отец подарил мне мою первую камеру и обучил основам фотографии. Мне повезло, что моя тетя – замечательная художница. От нее я многое узнала о композиции и грамотном использовании света и тени.

– Наверное, мистер Джонс очень удивился, узнав, что его супруга открыла фотомастерскую, пока он скитался по Дикому Западу с приступом амнезии?

– Мистер Джонс, – отчеканила Венеция, – отличается гибкостью взглядов.

– Правда? Я и не думала, что такое бывает.

В этот момент открылась дверь библиотеки. На пороге появился лакей в ливрее.

– Мадам?

Розалинда кивком головы указала на фотографические принадлежности.

– Вынеси все это на улицу, Генри, а потом закажи карету для миссис Джонс и ее ассистентки.

– Да, мадам.

Генри наклонился за треногой. Венеция закрыла рукой камеру.

– Это я понесу сама, – сказала она.

– Хорошо, мэм.

Собрав оборудование, лакей направился к двери.

– И еще кое-что, Генри, – окликнула его Розалинда.

Генри остановился.

– Да, мадам.

– Уверена, что миссис Джонс и ее сестра вошли через парадный вход, но выпусти их через черный, как обслуживающий персонал. Ясно?

Генри побагровел.

– М-м… да, мэм.

У Амелии отвисла челюсть. Она беспомощно взглянула на Венецию.

«Все, хватит!» – решила Венеция.

– Пошли, Амелия.

Взяв фотоаппарат, она направилась к выходу из библиотеки, а Амелия, схватив зонтики, бросилась следом. Генри плелся сзади.

У самой двери Венеция остановилась и пропустила Генри с Амелией вперед. Когда те вышли, она посмотрела на Розалинду.

– Всего доброго, миссис Флеминг, – проговорила она. – Интересно посмотреть, какими получатся ваши фотографии. Критики часто замечают, что я обладаю уникальным даром запечатлевать истинный характер людей.

Розалинда глянула на молодую женщину, как хищник на добычу.

– От вас, миссис Джонс, я ожидаю только блестящего результата, – процедила она.

Венеция безмятежно улыбнулась.

– Ну, разумеется. В конце концов, я художница.

Развернувшись, она вышла в слабо освещенный холл.

Генри и Амелия смущенно переминались с ноги на ногу.

Венеция решительно повернула направо и пошла по направлению к входной двери.

– Сюда, Амелия. За мной, Генри.

– Простите, мэм, – еле слышно пробормотал Генри. – Мне очень жаль, мадам, но черный выход находится на другом конце дома.

– Спасибо, Генри, но мы очень спешим. Нам будет удобнее выйти через парадную дверь, – сказала Венеция. – Дорогу, как видите, мы уже знаем.

Не зная, что предпринять, Генри беспомощно засеменил следом, таща оборудование.

В конце коридора Венеция остановилась и обернулась назад.

Розалинда почувствовала, что ее ослушались, вышла из библиотеки и в ярости прошипела:

– Что, черт возьми, вы делаете?

– Выходим через парадную дверь, разумеется, – ответила Венеция. – Мы ведь все-таки профессионалы.

Поддавшись порыву, Венеция вновь сконцентрировалась, открыв свой третий глаз. Мгновенно перед ней возникла аура Розалинды, горячая и пульсирующая гневом.

«Она не просто рассержена, – в ужасе подумала Венеция. – Она ненавидит меня!»

– Хочу сказать вам одну вещь, миссис Флеминг, – спокойно предупредила Розалинду Венеция. – Галерея Джонс славится своим искусством ретуши. Знаете ли, даже самого посредственного человека можно сделать красавцем на фотографии. – Она выдержала паузу для большего эффекта и добавила: – Возможно, конечно, и обратное.

Это было смелое и рискованное высказывание, но она никогда еще не встречала модель, которая хотела бы выглядеть на фотографии плохо. Принимая во внимание роскошную красоту и тщеславие Розалинды Флеминг, нетрудно было сделать вывод, что она не захочет иметь плохую фотографию, как бы она ни относилась к фотографу.

Розалинда напряглась.

– Выходите через парадную дверь, если вам так хочется, миссис Джонс. Это ничего не меняет. Вы всего лишь хитрая, пронырливая торговка, которой удалось привлечь интерес сильных мира сего своими дешевыми трюками. Но очень скоро вы наскучите обществу. Кто знает? Может, через некоторое время вы сами захотите выпить бокал бренди с цианистым калием?

Она резко развернулась и скрылась в библиотеке, хлопнув дверью.

Венеция перевела дух и почувствовала, что вся дрожит. Тело покрылось холодным потом. Невероятным усилием воли она вернула лицу спокойное выражение и прошла на выход.

Амелия с Генри уже ждали ее там. У двери стояла горничная, растерянная и взволнованная. Венеция улыбнулась в ответ на реверанс.

– Откройте, пожалуйста, дверь, – хрипло произнесла она.

– Да, мэм. – Она бросилась вперед и распахнула дверь.

Прижимая к груди камеру, Венеция с гордым видом вышла из дома и спустилась по ступенькам. Амелия не отставала, а Генри тащился сзади, еле удерживая оборудование.

В конце улицы стоял экипаж. Кучер и лошади дремали. Генри громко свистнул. Кучер выпрямился и хлестнул поводьями.

Экипаж с грохотом подъехал к особняку. Генри загрузил оборудование, помог Венеции с Амелией сесть и захлопнул дверцу.

В крыше экипажа открылось окошечко. Кучер вопросительно взглянул на пассажирок.

– В галерею Джонс на Брейсбридж-стрит, пожалуйста, – сказала Венеция.

– Есть, мэм.

Окошко закрылось.

На секунду воцарилась тишина.

А потом Амелия расхохоталась. Она смеялась так громко, что даже прикрыла рот рукой в перчатке.

– Поверить не могу, что ты там такое устроила! – выдавила она.

– У меня не было выбора, – сказала Венеция. – Если бы мы позволили выпроводить себя через черный ход, то нанесли бы непоправимый урон своей репутации. Очень скоро поползли бы слухи о том, что нас не считают достойными уважения, раз выпускают через черный ход.

– Знаю. Я имею в виду, как ты пригрозила миссис Флеминг отретушировать ее фотографию и выставить в невыгодном для нее свете.

– Надеюсь, угроза возымела действие.

– А как же? – развела руками Амелия. – Даже если она не возьмет фотографию, у нас все равно останется негатив. Мы можем сделать с ним все, что угодно. Например, превратить миссис Флеминг в страшилище и вывесить в галерею на всеобщее обозрение. Знаешь, какая это будет сенсация!

– К несчастью, мы не можем так поступить. Я всего лишь блефовала.

– Ты что? Миссис Флеминг это заслужила.

– Месть может быть очень сладкой, – заметила Венеция, – но последствия всегда оказываются для мстителя плачевными. А в данном случае мы можем оказаться в опасности. Если мы сделаем плохую фотографию миссис Флеминг, которая объективно очень хороша собой, то остальные клиенты дважды подумают, прежде чем нанять меня.

– Из страха, что могут получиться ужасно? – поморщилась Амелия. – Да, я тебя поняла. Никакой мести. А жаль, миссис Флеминг заслуживает такого же унижения, какому подвергла тебя.

Венеция отвернулась к окну.

– Почему она так поступила?

– Грубо разговаривала?

– Нет. Почему она ненавидит меня? Я недавно видела ее на выставке, но нас даже не представили друг другу. Чем я заслужила такую неприязнь с ее стороны?

Глава 23

Гейбриел, Венеция и Беатрис сидели в маленьком салоне с видом на Саттон-лейн.

На столике возле дивана стоял большой кофейник, который только что принесла миссис Тренч. Беатрис держала в руках пяльцы. Спустив очки на кончик носа, она аккуратными стежками вышивала желтую розу в овале.

Венеция с отрешенным видом потягивала кофе. События в доме Розалинды Флеминг привели ее в невеселое расположение духа. Быть профессиональным фотографом не так-то просто. Иногда попадаются высокопоставленные клиенты, которые могут пустить нелепый слух, способный разрушить карьеру.

– Никак не могу понять, – проговорила Венеция, отставляя чашку. – Зачем миссис Флеминг вообще согласилась, чтобы ее фотографировала я?

– По-моему, это очевидно, – отозвалась Беатрис, окинув розу критичным взглядом. – Пожалуй, середину цветка я вышью темно-золотой нитью.

Гейбриел вопросительно посмотрел на Венецию. Та незаметно покачала головой, давая понять, что смысл слов тетушки ей также неведом.

Молодой человек прокашлялся.

– Мисс Сойер, вы хотите сказать, что миссис Флеминг согласилась фотографироваться у Венеции, потому что это сейчас модно?

– Нет. Конечно, нет! – Беатрис порылась в сумке в поисках золотой нити. – В Лондоне есть и другие модные фотографы. Я уверена, что Розалинда Флеминг согласилась сниматься у Венеции, потому что у нее не было другого выбора.

– Что вы имеете в виду? – удивился Гейбриел.

Беатрис взглянула на него поверх очков.

– Если помните, это ее друг сердца, лорд Акленд, настоял на съемке. Это он заказал фотографию, и он же за нее заплатит.

Чашка с кофе, которую держала в руках Венеция, замерла в воздухе. Она была в шоке.

– Да, конечно. Ты права, тетя. Как же я сразу об этом не подумала!

Гейбриел мельком взглянул на Венецию и снова перевел взгляд на Беатрис.

– Мисс Сойер, вы действительно считаете, что миссис Флеминг согласилась позировать ради того, чтобы сделать приятное своему любовнику?

– Считаю, что у нее не было другого выбора. Надо было обязательно сделать ему приятное, мистер Джонс. – Беатрис наконец нашла нитку. – Вам, пожалуй, трудно понять, какие отношения связывают Розалинду Флеминг с лордом Аклендом.

– Что тут понимать? – пожал плечами Гейбриел. – Если верить мистеру Харроу, она любовница Акленда.

– Да уж, – вздохнула Беатрис. – Женщина в положении миссис Флеминг перед всем светом может делать вид, что пользуется свободой, о которой другие женщины и мечтать не смеют. Только это далеко не так. Она очень во многом ограничена и гораздо сильнее зависит от прихотей мужчины, который платит по счетам.

Венеция с пониманием посмотрела на Беатрис.

– Иными словами, когда лорд Акленд захотел, чтобы я ее сфотографировала, у миссис Флеминг не было иного выбора. Она должна была согласиться?

– Чтобы удерживать позиции, любовнице приходится быть умной, очаровательной и увлекательной одновременно, – сказала Беатрис. – Она может обманывать саму себя, считая, что держит ситуацию в своих руках, но в глубине души все же чувствует, что, если не удовлетворит любовника по всем статьям, ей легко подыщут замену.

Гейбриел поднял брови.

– Верно подмечено, мисс Сойер.

– Но это не объясняет, почему миссис Флеминг так меня невзлюбила, – нахмурилась Венеция. – Конечно, она могла быть раздражена из-за того, что пришлось отменить какие-то светские мероприятия ради того, чтобы позировать. И все же ее реакция показалась мне очень странной…

– Ничего странного, если учесть вашу разницу в социальном положении, – сказала Беатрис. – Лично мне ее неприязнь к тебе кажется совершенно естественной.

– Как ты можешь так говорить? – обиделась Венеция. – Я ничем ее не оскорбила.

В улыбке Беатрис сквозило веселье и сдержанная житейская мудрость.

– Ты разве не понимаешь, дорогая моя? Ты оскорбила ее уже тем, что являешься самой собой. Женщина, добившаяся успеха самостоятельно, да еще не зависящая от мужчины, очень раздражает.

– Ничего себе! – изумилась Венеция. – Судя по ее одежде, украшениям и обстановке в особняке, ей живется гораздо лучше в роли любовницы лорда Акленда, чем мне в качестве фотографа.

– Да, но только она рискует разом все потерять, если Акленду вдруг придет в голову мысль завести себе новуюлюбовницу, – спокойно проговорила Беатрис. – Помимо денег, она рискует потерять еще то, чем дорожит больше всего.

– Положение в обществе, – уточнил Гейбриел, сложив руки на груди.

Беатрис кивнула:

– Вот именно. У миссис Флеминг нет влиятельных родственников и друзей, как нет и постоянного источника дохода. В обществе ее считают красивой и привлекательной, потому что так думает лорд Акленд. Но если он потеряет к ней интерес или же совершит глупость и умрет, высший свет мгновенно отвернется от нее. Единственное, на что она может надеяться, это найти человека, который будет содержать ее в таких же условиях. Кроме того, женщине в положении миссис Флеминг не стоит забывать, что часы тикают. Она ведь не молодеет.

– Ты права. – Венеция задумчиво посмотрела на Гейбриела. – Есть, правда, кое-что, еще более странное. Миссис Флеминг постоянно говорила о том, как мне не повезло, что мой муж воскрес из мертвых. Она явно намекала на то, что быть вдовой намного лучше, чем женой.

Гейбриел изумленно поднял брови.

– Надеюсь, вы не планируете овдоветь во второй раз, миссис Джонс? От Эдварда я узнал, что меня чуть не убили разбойники и чудом не растоптал табун диких мустангов. К счастью, я выжил после падения в пропасть, но, боюсь, второй раз из такой передряги мне не выбраться.

Венеция вспыхнула. Тонкие брови сошлись на переносице.

– Это не смешно, сэр. Вообще-то я сказала миссис Флеминг, что вы очень современный человек и придерживаетесь продвинутых взглядов на супружество.

Интересно, как отреагирует Венеция, когда узнает, до чего примитивными становятся его взгляды, стоит ему подумать о ней?

Она поморщилась.

– К сожалению, от этого она еще больше разозлилась.

– Ты же пользуешься всеми благами этого мира, моя дорогая, – сказала Беатрис. – У тебя есть независимость и карьера, а также муж, который не считает это зазорным. – Резко закрыв сумку, она поднялась со стула. – Ну, что сделано, то сделано. Жаль, что миссис Флеминг испытывает по отношению к тебе подобные чувства, Венеция. Остается лишь надеяться, что это не повлечет за собой неприятных последствий.

Венеция осторожно поставила на стол чашку с блюдцем.

– Думаешь, я поступила неправильно, выйдя из дома миссис Флеминг через парадную дверь, тетя Беатрис?

– Нет, конечно, – уверенно проговорила Беатрис. – Я же говорила тебе, как только ты начала всерьез заниматься фотографией. Если ты хотя бы раз покажешь клиенту, что считаешь его выше себя, галерея Джонс мгновенно обанкротится. Ладно, я пойду. Мне надо поговорить с миссис Тренч. Боюсь, с тех пор как в доме появился мужчина, миссис Тренч помешалась разумом и забыла о том, что на питание существует ограниченный бюджет.

– Это моя вина, мисс Сойер. – Гейбриел с виноватым видом открыл перед ней дверь. – Я должен был сразу понять, что мое присутствие в доме введет вас в дополнительные расходы. Я был занят другими делами. Не беспокойтесь, я сегодня же внесу свою лепту в домашний бюджет.

– Ничего подобного вы не сделаете, – возразила Беатрис. – Вы в гостях, а значит, не обязаны платить ни за комнату, ни за еду.

– Мадам, я отдаю себе отчет, что сам навязался вам и возмещу расходы за свое проживание.

– Если, конечно, вы настаиваете… – протянула Беатрис с видом дамы, неохотно принимающей одолжение.

– Настаиваю, мадам.

Беатрис милостиво улыбнулась и вышла из комнаты.

И тут Гейбриел понял, что сделанное как бы невзначай замечание о том, что он стесняет хозяев дома, вовсе не было случайным.

Закрыв дверь, он обернулся и заметил в уголках губ Венеции знакомую улыбку.

– Она могла бы просто попросить у меня денег, – сухо проговорил он.

Венеция покачала головой.

– Невозможно. Тетя Беатрис для этого слишком гордая. Но я знала, что рано или поздно она заведет такой разговор. Тетя долгие годы была экономкой. Эта низкооплачиваемая профессия учит людей экономить деньги.

Гейбриел подошел к окну и посмотрел на обсаженную деревьями аллею.

– Известие о том, что мистер Клитон, управляющий делами вашего отца, сбежал со всеми семейными деньгами после его смерти, явно способствовало возвращению былых страхов.

На мгновение в комнате воцарилась тишина.

– Это Эдвард рассказал тебе про мистера Клитона? – после некоторой паузы спросила она.

– Да. А еще он рассказал, что ваш отец был двоеженцем.

– Понятно. – Венеция снова ненадолго замолчала. – Похоже, вы с Эдвардом успели сблизиться за это время.

Гейбриел внимательно посмотрел на девушку.

– Ты не должна винить своего брата за то, что он все мне рассказал, Венеция. Он не хотел никого обидеть, просто решил, что в качестве твоего мужа я должен быть посвящен в семейные тайны. Он считает меня еще одним актером в спектакле, который вы все с успехом разыгрываете.

– Как я могу его винить? – Венеция вздохнула. – Бедняга Эдвард. На него столько всего свалилось. Я понимаю, как ему тяжело нести это бремя.

– Ты должна понимать, что не такие уж у вас страшные тайны.

– Понимаю, конечно. – Губы молодой женщины сжались. – Тетя Беатрис рассказывала мне такое о своих бывших хозяевах, что волосы дыбом становятся. Даже из респектабельных семей приходилось увольняться.

– Охотно верю. За Эдварда не беспокойся. Он все выдержит. Но было бы лучше предоставлять ему побольше свободы. Ему хочется ходить на прогулки в парк, запускать воздушных змеев и играть с другими мальчишками.

– Знаю. Мы иногда водим его в парк, но тетя Беатрис страшно боится. Боится, если он начнет общаться с другими мальчиками, то невольно выдаст тайну о папе.

– Думаю, вам не стоит волноваться об этом. В каждой семье имеются секреты, и дети на удивление тщательно хранят их.

Венеция моргнула, словно он застал ее врасплох.

Гейбриел узнал уже знакомый прищур.

Он улыбнулся.

– Пытаешься увидеть мою ауру?

Она покраснела.

– Откуда ты знаешь?

– Знаю. Тебе интересно, какие секреты хранятся в моей семье?

– Эта мысль приходила мне в голову, не скрою.

– Конечно, секреты имеются. У кого их нет? Но поскольку мои секреты не представляют угрозы ни для меня, ни для моей семьи, я думаю, ты позволишь мне оставить их при себе?

Венеция еще сильнее порозовела.

– Я и не думала вмешиваться.

– Нет, думала. Но сейчас мы не будем это обсуждать, у нас есть куда более насущные вопросы.

– Например, миссис Флеминг, – сказала Венеция, взяв себя в руки.

Гейбриел прислонился к стене и сложил руки на груди.

– Не думаю, что у тебя могут быть из-за нее проблемы. Во всяком случае, до тех пор, пока Акленд восхищается твоим талантом. Может, он и старый дурак, но она полностью зависит от него в финансовом плане. Как верно подметила твоя тетя, миссис Флеминг понимает это как никто другой.

– Ты не видел того, что видела я, когда посмотрела на нее сегодня в объектив камеры.

– Ты увидела ее ауру?

– Да. Я не стала ничего рассказывать при тете, чтобы не волновать ее, но то, что испытывает по отношению ко мне миссис Флеминг, нельзя назвать ни завистью, ни неприязнью. Она ненавидит меня. Такое впечатление, будто я стою на пути к ее заветной мечте. Она воспринимает меня как прямую угрозу. Полнейшая бессмыслица!

Гейбриел весь внутренне сжался.

– Чем больше ты мне рассказываешь о ней, тем больше я склонен с тобой согласиться. Думаю, нам стоит навести справки о Розалинде Флеминг. Харроу, по-моему, кое-что о ней известно.

– Харроу многое известно обо всех членах общества, – повеселела Венеция. – А если он даже чего-то не знает, то знает, как все это можно разведать. Я прямо сейчас отправлю ему записку. Думаю, он мне поможет.

– Отлично! Этого еще не хватало. Еще одна загадка в этой тайне.

Венеция посмотрела на него.

– Есть какие-нибудь новости от мистера Монтроуза?

– Я навестил его, пока ты была у миссис Флеминг. Как и я, он не заметил ничего необычного или символичного в перечне трав на крышке сундука и в орнаменте. Кроме того, те люди, на которых я обратил внимание на выставке Фарли, особенно некий Уиллоуз, никак не могут быть в числе подозреваемых.

– Какой будет твой следующий шаг?

– Я попросил его поподробнее разузнать о тех членах общества, которые умерли в течение последних нескольких лет.

– Какой тебе от этого прок? – поинтересовалась Венеция.

– Сегодня мне пришла в голову мысль, что нужный мне человек больше не является членом общества. Его уже нет в живых.

Венеция напряглась.

– О чем ты?

– Я притворился погибшим, чтобы сбить с толку моего противника. Вдруг он сделал то же самое?

– Пахнет новыми секретами, мистер Джонс.

Он улыбнулся.

– У вас поистине сверхъестественные способности, миссис Джонс.

Глава 24

К счастью, Харроу ответил очень быстро. Записка и посылка были доставлены к задней двери дома на Саттон-лейн в пять часов вечера. Венеция дала мальчишке-курьеру на чай и понесла посылку с запиской наверх.

Неожиданно Гейбриел остановил ее на лестничной площадке.

– Что там у тебя? – осведомился он, стоя в темноте на чердаке.

Прижимая к груди коробку, Венеция подняла глаза и дождалась, пока он спустится к ней. Господи, и как ему удается всегда появляться именно в тот момент, когда ему лучше было бы заниматься своими делами.

– Харроу сообщил, что знает человека, который мог бы рассказать мне о миссис Флеминг. Он договорился о нашей встрече сегодня вечером.

– Ясно. – У Гейбриела в руках тоже был сверток, причем странной формы и завернутый в коричневую бумагу.

– Во сколько ты собираешься выйти из дома?

– Харроу просил меня приехать к девяти часам.

Гейбриел кивнул.

– Я поеду с тобой.

– Тебе незачем менять свои планы, – поспешно проговорила Венеция.

– Ничего страшного.

– Уверяю тебя, со мной все будет в порядке.

– Я понимаю, Харроу твой друг. Более того, это человек, которому можно доверять. Но я все равно буду сопровождать тебя, ведь ты не знаешь человека, с которым тебе предстоит встретиться.

Венеция еще сильнее сжала посылку.

– Иногда вы ведете себя как самый настоящий традиционный муж, сэр, а вовсе не как человек, придерживающийся современных взглядов.

– Я буквально раздавлен вашими словами, но намерен поступить по-своему. – Облокотившись о перила, он бросил взгляд на посылку. – Да и откуда вам знать, как ведут себя настоящие мужья?

Венеция разозлилась.

– Ты, наверное, считаешь, если мой отец не был официально женат на моей матери, то я не имею понятия о поведении мужа…

Гейбриел поморщился.

– Я ничего такого не имел в виду, а намекал на то, что ты сама никогда не была замужем.

– А… – Она заметно расслабилась, гнев уступил место любопытству. – А ты?

– Нет, Венеция, я никогда не был женат. Учитывая недостаток опыта у нас обоих, мне кажется, мы не плохо справляемся с ролью мужа и жены. Хотя, конечно, и нам есть над чем поработать. – Кивком головы он указал на сверток. – Подарок?

– Платье, которое я надену сегодня вечером.

– Новое? Надеюсь, не черное? Если ты не перестанешь носить черное, люди могут подумать, что ты не рада возвращению мужа.

– Черный стал моим отличительным знаком. – Венеция посмотрела на его сверток. – Куда ты собрался?

– У меня встреча в парке. С твоим братом.

Глава 25

– Это самый красивый летучий змей в мире. – Эдвард восхищенно смотрел наверх. – Вы только посмотрите, как высоко он летает! Выше, чем все остальные.

Гейбриел молча наблюдал за развевающимся в небе куском бумаги, который он купил сегодня утром. Змей быстро поймал ветер, чему Эдвард, уже успевший научиться ловко орудовать веревкой, очень обрадовался.

«Мальчик очень смышленый, – подумал Гейбриел, – как и все семейство Милтонов».

– Опусти его пониже, – посоветовал Гейбриел, – а то он запутается в деревьях.

– Да, сэр, – отозвался Эдвард и принялся накручивать леску.

Поняв, что со змеем все будет в порядке, Гейбриел решил осмотреть парк. На скамейках сидели няни и гувернантки в ужасных платьях. Они болтали между собой, пока их подопечные играли. Мальчики постарше запускали воздушных змеев и играли в прятки в зарослях деревьев.

Гейбриел понял, что взрослых мужчин здесь поблизости не предвидится. Так и вышло. Все, кто попадался ему на глаза, были либо старшими братьями, либо дядями, либо отцами, сопровождавшими младших членов семейств на прогулку.

Мужчина в темно-коричневом пальто и брюках выделялся из общей массы только тем, что был один. Он занимал целиком одну скамейку, а шляпа с низкой тульей была натянута на самые глаза. Со стороны казалось, что он наблюдает за группой мальчиков, игравших в мяч.

Через полчаса Эдвард неохотно спустил змея на землю. Гейбриел показал, как нужно упаковать его, чтобы хвост не запутался в леске.

– Мне очень понравилось, сэр, – улыбнулся он. – У меня был самый лучший змей во всем парке. Он так здорово летал и ни разу не зацепился за дерево.

– Ты просто очень умело управлял им. – Краем глаза Гейбриел заметил, что мужчина в пальто поднялся со скамейки и медленно пошел следом за ними.

Вместе они дошли до Саттон-лейн, причем человек в пальто все время держался на расстоянии. Входную дверь открыла миссис Тренч.

– А вот и вы, мистер Эдвард, – улыбнулась она. – Понравилось запускать змея?

– Очень. – Осторожно сжимая в руках змея, Эдвард взглянул на Гейбриела. – Спасибо, сэр. Как вы думаете, мы сможем, еще как-нибудь сходить в парк?

Гейбриел взъерошил ему волосы рукой.

– Почему бы и нет?

– А еще можно как-нибудь вечером поиграть в карты. Мы с Амелией очень хорошо играем.

– С удовольствием.

Просияв, Эдвард бросился к лестнице.

Гейбриел посмотрел на миссис Тренч.

– Передайте, пожалуйста, миссис Джонс, что я скоро вернусь. У меня есть кое-какие дела.

– Да, сэр. Она в гостиной. Я передам ей.

Спустившись обратно по ступенькам, Гейбриел быстро и уверенно зашагал по улице. Человеку в пальто придется теперь изрядно потрудиться, чтобы не упустить его из виду.

Дойдя до угла, он резко повернул направо. Мгновенно, пока человек в пальто точно не мог его видеть, Гейбриел нырнул в узкий переулок между двумя рядами домов. Прижавшись к стене, он затаил дыхание.

Человек в пальто пронесся мимо с обеспокоенным видом. Схватив его за руку, Гейбриел втащил мужчину в переулок и прижал к кирпичной стене.

– Какого черта вы себе позволяете? – возмутился неизвестный. При виде пистолета в руках у Гейбриела его зрачки расширились.

– Зачем вы меня преследуете? – осведомился Гейбриел.

– Не понимаю, о чем вы? – Человек в пальто не мог оторвать глаз от пистолета. – Клянусь.

– В таком случае живым вы мне не нужны.

У мужчины задрожали губы.

– Вы не можете убить меня.

– Почему?

– Не имеете права. Я ни в чем не виноват.

– Об этом поподробнее, пожалуйста.

– Я иду по своим делам. – Человек в пальто гордо расправил плечи. – Я вообще-то фотограф, сэр.

– Не вижу у вас в руках фотоаппарата.

– Фотографы не везде ходят с камерой.

– Вы правы. Иногда фотоаппараты у них замаскированы под шляпу. – Гейбриел окинул взглядом странный головной убор преследователя. Протянув руку, он сорвал шляпу с его головы. Внутри не оказалось никакой камеры.

– Знаете, – завопил человек в пальто, – вы не можете так просто…

В начале переулка показалась чья-то фигура.

Гейбриел и незнакомец разом повернули головы. Гейбриел был явно раздражен посторонним вмешательством, а человек в пальто почувствовал надежду на спасение.

– Мистер Джонс? – Венеция решительно приближалась к мужчинам, приподняв юбки черного платья, чтобы оно не запылилось. – Что здесь происходит? Миссис Тренч сказала, что вы отправились по делам, но я сразу заподозрила, что у вас какие-то новые секреты.

– Ты отлично меня знаешь, милая.

– Мистер Джонс! – ахнула Венеция при виде пистолета у него в руках.

Гейбриел вздохнул.

– Милая, когда же ты начнешь называть меня по имени? – Кивком головы он указал на человека в пальто. – Знаешь его?

– Да, конечно. – Венеция изящно кивнула. – Добрый день, мистер Суинден.

Суинден нервно дотронулся до шляпы.

– Миссис Джонс, вы, как всегда, отлично выглядите. Вам очень идет черный цвет.

– Спасибо. – Она холодно взглянула на Гейбриела. – Что здесь происходит?

– Я только что задал этот вопрос Суиндену, – сказал Гейбриел. – Он пришел за нами с Эдвардом в парк, наблюдал за нами, пока мы запускали змея, а потом проводил нас до дома. Мне стало любопытно, зачем он это делает.

– Это чудовищное недоразумение, миссис Джонс, – заговорил Суинден, обращаясь к Венеции. – Я случайно оказался в парке, хотел просто подышать свежим воздухом, а мистеру Джонсу почудилось, что я шпионю за ним.

– Прошу прощения, мистер Суинден, – ответила Венеция, – вы ведь живете на другом конце города?

Суинден закашлялся.

– Я заезжал к клиенту.

– По какому адресу? – осведомился Гейбриел.

Суинден побледнел.

– М-м…

– Вранье! – заключил Гейбриел.

– Я никак не мог найти нужный дом и потерялся, – пробормотал Суинден.

Присутствие Венеции придало ему уверенности. Суинден явно полагал, что пока она рядом, ему ничего не грозит.

– В таком случае, – Гейбриел взял его за руку, – позвольте мне проводить вас в вашу часть города. Я знаю короткий путь. Придется, правда, пройти через неблагополучные районы, по темным глухим улочкам и даже миновать доки. Но вы не волнуйтесь, у меня есть пистолет.

– Нет! – в ужасе воскликнул Суинден. – Я никуда с вами не пойду. Не позволяйте ему этого, миссис Джонс. Умоляю вас.

– Может быть, вам просто стоит ответить на его вопросы? – мягко спросила Венеция. – Если вы согласитесь, то мистер Джонс не причинит вам вреда, обещаю.

Гейбриел поднял брови, воздерживаясь от комментариев.

Суинден, похоже, решил сдать позиции.

– Я просто хотел выяснить, не узнали ли вы имя нового клиента Бертона. Вам не в чем меня упрекнуть.

Гейбриела охватило нетерпение.

– Какого еще клиента?

Суинден обреченно вздохнул.

– Некоторое время назад Бертон решил расширить с бизнес. Он никогда не пользовался особым успехом на поприще артистических фотографий и портретов. Но пару дель назад у него появилась камера для слежки последне модели. Я поинтересовался, как ему удалось приобрести такую, и узнал, что его нанял очень богатый человек. Он хотел проследить за кем-то и сделать несколько снимков.

– Бертон рассказывал вам о своем новом занятии? – переспросил Гейбриел.

Суинден кивнул.

– Да, Бертон очень этим гордился. Всюду хвастался.

– Вы с ним были друзьями?

Суинден был слегка обескуражен этим вопросом.

– У Бертона не было друзей в традиционном смысле этого слова, – задумчиво проговорил он. – Но я был для него самым близким человеком. Мы знаем друг друга с тех пор, как начали заниматься фотографией. Сначала мы даже были партнерами и неплохо зарабатывали на фотографии с духами.

– Да, раньше этот жанр пользовался спросом, – сказала Венеция.

– Очень большим. – Суинден погрустнел. – В те времена все хотели сфотографироваться с духом на заднем плане. Без лишней скромности замечу, нам с Бертоном такие снимки удавались замечательно. Мы ни разу не попались. К сожалению, в этой области работало много любителей. Их постоянно обвиняли в шарлатанстве, и в результате жанр этот заработал дурную репутацию и перестал пользоваться спросом.

– Интересно было бы узнать, какие техники вы использовали при создании таких фотографий? – заинтересованно спросила Венеция. – Я сама проводила опыты и получила весьма интересные результаты, но ни один из них не удовлетворил меня полностью.

Гейбриел почувствовал, что беседа становится похожа уже не на допрос, а на беседу двух фотографов-фанатов на профессиональные темы. Он бросил на Венецию предупреждающий взгляд, а та сделала вид, что не заметила.

– Есть несколько способов разместить духа на фотографии, – начал Суинден, мигом превратившись в ученого эксперта. – Главное, чтобы клиент не догадался, что все это иллюзия. Нам с Бертоном удавалось производить впечатление даже на самых взыскательных клиентов. Были дни, когда они стояли в очередь к нам в ателье.

Гейбриел сделал шаг вперед, встав между Венецией и Суинденом. Оба разом отскочили, как будто не ожидали, что он до сих пор здесь.

– Что вы себе позволяете? – возмущенно пробормотал Суинден. – Я всего лишь отвечал на вопрос дамы.

– Лучше бы вы ответили на мой вопрос, – возразил Гейбриел.

Суинден несколько раз моргнул и вжался в кирпичную стену.

– Разумеется, сэр.

– Почему вы перестали сотрудничать с Бертоном? – осведомился Гейбриел.

– Из-за денег, конечно. – Суинден грустно покачал головой. – Никак не могли договориться, как их зарабатывать и тратить. Ругались постоянно. С женами так не ругаются. А потом Бертон пристрастился к азартным играм. Это и положило конец нашему партнерству. Он пошел своей дорогой, а я – своей.

– Но вы продолжали общаться?

– Как я уже сказал, мы были знакомы долгие годы.

– Вы знаете имя человека, который нанял Бертона для слежки? – спросил Гейбриел.

– Нет, – поспешно ответил Суинден. Чересчур поспешно. Он быстро глянул на Венецию и отвел глаза.

– Следить нужно было за миссис Джонс, не так ли? – продолжал атаковать Гейбриел.

Венеция напряглась и пристально вгляделась в лицо Суиндена.

– Вы знали о том, что Бертон тайно фотографировал меня? – спросила она.

Суинден снова занервничал.

– Бертон намекал на это, но никогда открыто не произносил ваше имя. Я мог только догадываться. Думаю, это занятие приносило ему особое удовлетворение. К сожалению, он не слишком вас жаловал, миссис Джонс.

– Да, – сквозь зубы процедила Венеция, – это мне известно.

– Это не ваша вина, – поспешно проговорил Суинден. – Бертон вообще презирал прекрасный пол. Но особенно он невзлюбил вас после того, как вы завоевали главный приз на выставке, только-только появившись в Лондоне.

Гейбриел молча смотрел на Суиндена.

– А вам не пришло в голову предупредить миссис Джонс о том, что Бертон следит за ней и фотографирует?

– Я не хотел вмешиваться. Это не мое дело.

– Вам было известно, что, помимо фотографий для своего таинственного клиента, Бертон сделал еще несколько для личного пользования? – мягко продолжал Гейбриел. – Он воспользовался ими, чтобы напугать миссис Джонс.

– Знаете, теперь я припоминаю, – промямлил Суинден. – Бертон как-то говорил мне, что эта работа даст ему возможность слегка припугнуть миссис Джонс. Он сказал, что сделал две фотографии с кладбищенскими мотивами и одну ретушировал таким образом, чтобы пошекотать вам нервы, миссис Джонс. Но я уверен, что с его стороны это была всего лишь шутка.

– Ничего себе шутка! – прищурилась Венеция.

Суинден вздохнул.

– Он презирал вас, мэм.

Гейбриел выдержал небольшую паузу.

– Эти две фотографии не имели отношения к его новой работе?

Суинден покачал головой:

– Не думаю. Скорее всего это было простое развлечение, которому он предавался, пока следил за молодой леди.

– Продолжайте, Суинден, – попросил Гейбриел.

– Больше особо нечего рассказывать, – поморщился Суинден. – Когда я прочел о смерти Бертона в утренних газетах, то сразу понял, что произошло. Разумеется, ни о каком самоубийстве и речи быть не может.

Венеция нахмурилась.

– Вы полагаете, его убили?

– Это самое логичное объяснение, – кивнул Суинден.

На лице Венеции отразились понимание и ярость.

– Вы считаете, что это я убила Бертона, так?

– Нет, нет, миссис Джонс, клянусь.

– Господи, да не убивала я этого беднягу!

– Конечно, нет, миссис Джонс, – быстро проговорил Суинден. – Не волнуйтесь, я не собираюсь распространять подобного рода слухи.

– Мудрое решение, – сказал Гейбриел. – Распространителей таких слухов часто вылавливают из рек на рассвете.

Суинден в ужасе отпрянул.

– Не смейте мне угрожать!

– Как можно? Я просто пошутил, – сказал Гейбриел. – Я безоговорочно поверил вам, когда вы сказали, что не подозреваете миссис Джонс в отравлении Бертона.

– Спасибо, сэр, – с явным облегчением в голосе проговорил Суинден.

– Дело в том… вы считаете, будто цианистый калий в бренди Бертону подсыпал я, – мягко проговорил он.

Суинден покраснел.

– С моей стороны это всего лишь предположение, уверяю вас. Я никогда не осмелюсь высказать его вслух.

Венеция изумленно приоткрыла рот.

– Вы совсем с ума сошли? – Она потрясенно воззрилась на Суиндена. – Это меня мистер Бертон преследовал с камерой. С чего вы взяли, что его убил мистер Джонс?

– Я сам могу ответить на этот вопрос, милая, – сказал Гейбриел, не отрывая глаз от Суиндена. – Ни для кого не секрет, что я только что вернулся в Лондон к моей любимой женушке. Суинден предположил, что стоит мне появиться на пороге, как вы тут же признаетесь, что некий мистер Бертон доставляет вам неудобства. Разумеется, я принял меры для того, чтобы избавиться от Бертона и не допустить скандала. Такая возможность представилась мне на выставке Фарли…

– Как я уже говорил, – пробормотал Суинден, – это всего лишь предположение.

– Затем вы подумали, – продолжал Гейбриел, – что, насыпав в бокал Бертона изрядную дозу цианида, мне каким-то образом удалось выяснить имя его таинственного богатого клиента.

Суинден кашлянул.

– Это было бы весьма разумно с вашей стороны.

Венеция удивленно посмотрела на него.

– Зачем мистеру Джонсу знать имя таинственного клиента мистера Бертона?

– Не ведая о том, что клиент нанял мистера Бертона специально для того, чтобы следить за тобой, я мог бы связаться с ним и предложить твои услуги вместо Бертона, – спокойно пояснил Гейбриел. – Ты же фотограф, милая. Почему бы нам было не воспользоваться безвременной кончиной мистера Бертона, чтобы продать твои услуги щедрому клиенту?

– Нам? – переспросила Венеция тоном, не предвещавшим ничего хорошего.

Гейбриел проигнорировал вопрос и снова обратился к Суиндену:

– Вы решили проследить за мной в надежде, что рано или поздно я отведу вас к таинственному клиенту. Узнав его имя, вы планировали отправиться к нему и за небольшое вознаграждение сообщить, что я скорее всего убил мистера Бертона. Вы собирались сказать ему, что я буду представлять для него опасность, если вдруг станет известно, что кто-то нанял Бертона для слежки за миссис Джонс.

– Но это же шантаж! – воскликнула Венеция.

Суинден подобострастно склонился перед молодой жёнщиной.

– Уверяю вас, миссис Джонс, у меня и в мыслях не было никого шантажировать.

– Как-то не верится, – возразила Венеция. – Вы просто решили заработать денег путем вымогательства. По-вашему, если ко мне вернулся муж, то я утратила способность самостоятельно решать свои проблемы? Как вы могли такое подумать?

Нервное, обеспокоенное выражение на лице Суиндена сменилось удивлением.

– Но ведь мистер Джонс вернулся! Теперь он будет приглядывать за вашим бизнесом.

Венеция наступала на Суиндена, уперев руки в бока.

– Я являюсь владелицей галереи Джонс и принимаю все связанные с ней решения. Уверяю вас, я бы никогда не стала прибегать к помоши мистера Джонса или кого-либо другого только для того, чтобы избавиться от назойливых конкурентов.

– Нет, нет, конечно, нет! – Суинден сдвинулся по стенке, чтобы быть как можно дальше от Венеции.

– Я не убивала Бертона, – улыбнулась Венеция очаровательной, но в то же время угрожающей улыбкой. – Тем не менее хочу предупредить вас, что если в будущем я решусь прибегнуть к столь радикальным мерам борьбы с конкурентами, я сделаю это сама. Для таких вещей не нужен муж, сэр.

Суинден побледнел.

– Я не считаю вас конкурентом, миссис Джонс. Мы с вами вращаемся в совершенно разных кругах мира фотографии.

– Вы правы, сэр. – Венеция махнула рукой в сторону улицы. – Идите. Я не желаю больше никогда видеть вас в непосредственной близости от мистера Джонса или от меня.

– Все понял, мадам. Все понял.

Суинден буквально бросился бежать. Дождавшись, пока он скроется за поворотом, она повернулась к Гейбриелу.

– Отвратительный человечишка!

Гейбриел улыбнулся.

– Ты произвела на меня впечатление, милая. Большое впечатление. Не думаю, что у тебя с этим еще возникнут проблемы.

– Скажите мне правду, сэр. Вы тоже так считаете, что, раз ко мне вернулся муж, я должна немедленно отойти отдел? Что я больше не в состоянии принимать ответственных решений? Что мне теперь не прожить без вашей опеки? В обществе в этом просто уверены.

– Да.

– Этого-то я и боялась.

Гейбриел убрал пистолет обратно в карман.

– Мне очень жаль, но в глазах общества вы превратились из загадочной и решительной вдовы в покорную добрую жену. Разумеется, вам необходим мужнин совет во всех мало-мальски важных делах.

Она закрыла глаза.

– Вы даже не представляете, насколько мне это неприятно. – Ее ресницы приподнялись. – Миссис Флеминг была права. Быть вдовой не так уж плохо.

– Не забывайте, что я муж с очень продвинутыми взглядами.

– Это не смешно, мистер Джонс.

– Как и все последние события, – сказал он, перестав улыбаться. – Мы теперь знаем, что Бертон преследовал тебя не ради собственной выгоды. Его кто-то нанял.

– Человек, который похитил формулу?

– Думаю, да. – Взяв Венецию за руку, он направился к выходу из переулка. – Не забывай, что это не просто вор, а еще и убийца, на счету которого по меньшей мере два трупа.

Глава 26

– Вы еще не видели Венецию в вечернем платье, сэр? – Эдвард еле сдерживался. – Вы будете потрясены.

Гейбриел наблюдал за мальчиком в зеркале туалетного столика. Эдварда буквально распирало от возбуждения. Они с Амелией вели себя очень загадочно во время ужина, украдкой обменивались взглядами, а один раз даже засмеялись. Беатрис пыталась приструнить их сердитыми взглядами, но не имела успеха.

Венеция делала вид, что не замечает происходящего за столом. Как только миссис Тренч убрала десерт, она извинилась и пошла наверх переодеваться для встречи с другом Харроу.

Эдвард с Амелией ушли в гостиную играть в карты, оставив за столом Гейбриела наедине с Беатрис. Та скомкала салфетку и положила на стол.

– Предлагаю воспользоваться моментом и обсудить щекотливую ситуацию, в которой мы оказались, мистер Джонс, – сказала она.

– Я понимаю, что вы беспокоитесь за Венецию. – Гейбриел сложил руки на столе. – Будьте уверены, я не допущу, чтобы у нее были проблемы из-за случая с формулой.

– Меня беспокоит не только исчезнувшая формула, сэр.

– Я искренне сожалею, что навлек столько проблем на этот дом, мисс Сойер.

Беатрис нахмурилась.

– Я отдаю себе отчет, что вы не виноваты в сложившейся ситуации. В конце концов, это Венеция решила назваться вашим именем.

– Она не знала, что рискует. Уверяю вас, я делаю все возможное, чтобы исправить положение.

– А когда вы исправите положение, мистер Джонс? Что будет потом?

Гейбриел встал, обошел вокруг стола и остановился рядом с Беатрис.

– Я не совсем понял ваш вопрос, мадам.

Беатрис поднялась из-за стола.

– Сэр, кажется, вы забыли, что в глазах общества являетесь мужем моей племянницы.

– Поверьте, я об этом ни на минуту не забываю.

Брови пожилой женщины поползли вверх.

– И как же вы намереваетесь решить эту маленькую проблемку, когда все закончится?

– Должен признаться, что исход данной ситуации для меня пока не вполне ясен. К счастью, по Лондону кочует не так уж много диких мустангов. Есть, конечно, опасность пасть от пули разбойников с Дикого Запада, но я все же надеюсь избежать этой участи.

– Так какого же исхода вы ожидаете, мистер Джонс?

– Надеюсь, мне удастся уговорить Венецию выйти за меня замуж по-настоящему.

На лице Беатрис выразилось удивление. Она внимательно всмотрелась в лицо молодого человека.

– Вы серьезно, сэр?

– Да. – Он слегка улыбнулся. – Пожелаете мне удачи, мадам?

С минуту она молча смотрела на него.

– Думаю, да, – проговорила она наконец. – Вам она понадобится. Венеция не слишком доверяет мужчинам. К сожалению, в этом виноват отец. Она очень сильно любила его, а он ее. Он любил всех детей, но все же… мистер Милтон вел двойную жизнь. Семье пришлось дорого заплатить за его ложь.

– Я понимаю.


Эдвард подошел поближе к туалетному столику, чтобы посмотреть, как Гейбриел завязывает галстук.

– Венеция запретила говорить вам, что она сегодня наденет, потому что это будет сюрприз. Но она не предупреждала, что вы сами можете попробовать догадаться.

– Давай попробуем. – Гейбриел вставил в манжету черную с золотом запонку. – Она решила надеть платье другого цвета, помимо черного?

Эдвард смутился. Его лицо просветлело.

– В ее наряде есть кое-что черное.

– Но не все?

Эдвард с хитрым видом покачал головой.

– А еще в нем присутствует другой цвет.

– Зеленый?

– Нет.

– Синий?

Эдвард захихикал.

– Нет.

– Красный?

Эдвард повалился на кровать в приступе смеха.

– Вы никогда не догадаетесь, сэр.

– В таком случае я оставлю попытки и лучше испытаю потрясение. – Гейбриел отвернулся от зеркала и взял со стула фрак и цилиндр. – Готов?

– Да, сэр.

Эдвард подлетел к двери, распахнул ее и бросился вниз по лестнице. Гейбриел стал спускаться медленным шагом, наслаждаясь предвкушением долгого вечера впереди. Конечно, они с Венецией всего лишь собираются обсудить миссис Розалинду Флеминг с каким-то знакомым Харроу. И не было смысла сейчас отрицать, что впереди у них еще много загадок и опасностей. Но Гейбриел радовался, что проведет много времени в карете наедине с Венецией, которая по такому случаю даже купила новое платье. При мысли об этом у молодого человека учащенно забилось сердце.

Спустившись по лестнице, он обнаружил в холле Амелию с Эдвардом. В воздухе царило нетерпеливое ожидание. Парочка то и дело бросала хитрые взгляды на Гейбриела.

«В этой семье мастерски умеют хранить секреты», – с улыбкой подумал Гейбриел. Но, очевидно, тайна нового платья Венеции оказалась для Амелии с Эдвардом просто непосильной.

– Ко входу уже подъехала карета, – раздался с лестницы голос Беатрис. – Венеция, дорогая, пора ехать.

– Я готова, тетя Беатрис, – крикнула из комнаты Венеция.

Гейбриел услышал на лестнице ее шаги. Он успел, правда, отметить некие странные звуки, которые она издавала при ходьбе.

– Добрый вечер, мистер Джонс. – Она окинула его одобрительным взглядом с ног до головы. – Должна отметить, у вас замечательный портной.

Гейбриел остро ощущал, как Эдвард с Амелией затаили дыхание, ожидая его реакции на наряд сестры.

Он осмотрел ее так же внимательно, как и она его, отметив отличный покрой черных брюк, белой льняной сорочки, галстука и черного фрака.

– Вы должны подсказать мне имя своего портного, миссис Джонс, – проговорил он. – Боюсь, он еще талантливее моего.

Венеция рассмеялась.

– Едем, сэр. Уже сгущаются сумерки.

Она надела цилиндр на темный парик с короткими волосами, ловко крутанула в руках трость и преодолела последние несколько ступенек.

Миссис Тренч вышла из кухни, вытирая руки о фартук. При виде Венеции она неодобрительно покачала головой.

– Вы снова за свое! – сурово произнесла она. – Думала, что теперь, когда в доме появился мужчина, вы больше не будете совершать подобных глупостей.

Эдвард бросился открывать входную дверь. Венеция вышла и спустилась по ступенькам к ожидавшей карете.

Гейбриел направился следом за ней.

– Вы были потрясены, сэр? – живо поинтересовался Эдвард.

– Что мне особенно нравится в твоей сестре, так это то, что она никогда не перестает меня удивлять, – сказал Гейбриел.

Дверь закрылась, но Гейбриел еще долго слышал приглушенный смех Эдварда с Амелией.

Глава 27

– Примите мои поздравления, мистер Джонс, – сказала Венеция. – Вы отлично справились с потрясением. Боюсь, правда, Эдвард с Амелией испытали разочарование, когда вы не упали в обморок при виде женщины в мужском платье.

Гейбриел откинулся на подушки в углу сиденья и посмотрел на Венецию. Она сидела напротив него. Лампы в карете были приглушены, окутывая пассажиров полумраком.

– Отличная маскировка, – отозвался он. – Тебе даже удалось каким-то образом изменить походку. Волосы хорошо спрятаны под париком. Но замаскировать свой запах тебе не удастся. Я узнаю тебя где угодно, когда угодно, в самую непроглядную ночь.

– Но я нанесла специальный мужской одеколон.

Он улыбнулся.

– В моей памяти запечатлелся вовсе не одеколон. Это твой собственный аромат. И он очень-очень женственный.

Венеция нахмурилась.

– Уверена, раньше никто не догадывался, что я женщина, когда надевала этот наряд.

– И часто ты наряжаешься мужчиной?

– Это было всего два раза, – призналась она. – Костюм принадлежит Харроу. Он подогнал его специально под мою фигуру. Он еще купил парик и постриг его так, чтобы мне шло.

– Тебе очень идет мужское платье. Но зачем тебе понадобилось одеваться мужчиной сегодня вечером?

– Мы встретимся с Харроу и его другом в клубе. Если бы я появилась на пороге в женском платье, меня бы не пустили. Ты же знаешь, какие нравы царят в мужских клубах.

Гейбриел, конечно, не был шокирован ее познаниями, но все же удивился.

– Ты уже бывала в этом клубе?

– Да, однажды, – уклончиво ответила она. – Когда я надевала костюм во второй раз, мы с Харроу ходили в театр, а потом в ресторан на поздний ужин. – Она улыбнулась. – В такие заведения уважающие себя женщины не ходят, но опыт был очень познавательным.

– Ты таким образом развлекаешься?

– Для меня это интересное приключение, – отозвалась Венеция. – Знаешь, насколько по-другому выглядит мир, когда ты живешь в нем по мужским законам?

– Я как-то не задумывался над этим.

– Женщина в мужском обличье пользуется куда большей свободой. Дело не только в одежде. Хотя, можешь мне поверить, брюки и пиджак намного меньше стесняют движение, чем даже самое легкое летнее платье. В такой одежде можно спокойно бегать. А ты когда-нибудь пробовал бегать в длинном платье?

– Такого опыта у меня не было.

– Поверь мне, это очень сложно. Юбки и панталоны такие тяжелые! Ноги в них путаются. И ты даже представить не можешь, насколько мешает при беге даже самый маленький турнюр.

– А зачем бегать в платье?

Венеция улыбнулась.

– Вспомни, что было три месяца назад.

Гейбриел поморщился.

– А, конечно, тогда я выводил тебя из Аркейн-Хауса по секретному тоннелю. Прости. Я даже не подумал, как тебе будет трудно бежать. Я думал только о том, чтобы ты не отставала от меня. И тебе это отлично удавалось.

– А мне кажется, в тот момент ты думал о другом.

– Да. – Гейбриел совсем другими глазами посмотрел на ее возмутительный наряд. – Ты ведь понимаешь, что сильно рискуешь? Что, если кто-то из членов клуба тебя узнает?

Она загадочно улыбнулась.

– В клубе «Янус» умеют хранить мои секреты.


Через некоторое время карета остановилась перед красивым особняком. В окнах приветливо горел свет. Обширный сад скрывал дом от взглядов посторонних.

Лакей в ливрее спустился по мраморным ступенькам, чтобы открыть дверь.

Гейбриел взглянул на Венецию.

– Это клуб «Янус»?

– Да. – Она взяла цилиндр и трость. – Спускайся первым, а то еще забудешься и начнешь мне помогать.

– Какая мелочь.

– Следуй за мной, – скомандовала Венеция.

Гейбриел улыбнулся про себя. Несмотря на всю серьезность ситуации, Венеция явно испытывала удовольствие от происходящего. Он не видел ее в таком хорошем настроении с тех самых пор, как они были в Аркейн-Хаусе. Мужское платье и приключения вернули ей веселость хотя бы на сегодняшний вечер.

Лакей открыл дверцу кареты, но ступеньки не опустил.

– Добрый вечер, джентльмены, – проговорил он. – Могу я вам помочь?

– У нас назначена встреча с мистером Харроу, – низким грудным голосом проговорила Венеция. – Меня зовут Джонс.

– Да, сэр, мистер Джонс. – Лакей открыл дверцу пошире. – Мистер Харроу сказал, что вы приедете со спутником.

Венеция легко спрыгнула на землю.

«Она права, – думал Гейбриел, идя следом. – В мужской одежде она чувствует себя гораздо спокойнее».

И вообще, она чудесно выглядела в мужском платье. Следуя за Венецией, Гейбриел любовался ее фигурой. Догадывалась ли она, насколько хорошо узкий вечерний пиджак подчеркивал ее талию и бедра? В его глазах мужской костюм каким-то непостижимым образом еще сильнее подчеркивал ее женственность.

Наверху лестницы второй лакей распахнул перед гостями большую темно-зеленую дверь, впустив их в освещенный массивным канделябром зал.

Из комнаты слева доносился приглушенный шум голосов. Гейбриел посмотрел в ту сторону и увидел хорошо обставленную библиотеку. В освещенной газовыми лампами комнате сидели безупречно одетые джентльмены с бокалами бренди и портвейна.

– Мистер Харроу ждет вас с другом наверху, мистер Джонс, – сказал лакей, обращаясь к Венеции. – Сюда, пожалуйста.

Он подвел их к крутой лестнице.

Гейбриел поднимался по ступенькам рядом с Венецией. Оказавшись наверху, он уловил дым сигар.

– Курительная находится в конце коридора, – пояснила Венеция, – а напротив – комната для игры в карты.

– Раньше это был частный особняк, – оглядываясь вокруг, проговорил Гейбриел.

– Да. Думаю, что владелец сдает помещение руководству клуба «Янус».

Лакей проводил гостей по коридору, остановился перед закрытой дверью в конце и дважды постучал.

Гейбриел не мог не отметить паузу между двумя ударами. «Ненавязчивый, но отчетливый код». – подумал он.

– Войдите, – раздался низкий голос из-за двери.

Лакей открыл дверь. Гейбриел увидел мужчину, стоявшего возле камина спиной к двери. Харроу присел на край большого стола, свесив одну ногу. Как и все посетители клуба, оба джентльмена были в черно-белых вечерних костюмах.

– Мистер Джонс со спутником, – доложил лакей.

– Спасибо, Альберт. – Харроу улыбнулся Венеции и Гейбриелу. – Входите, джентльмены. Позвольте мне представить вам мистера Пирса.

Пирс обернулся и посмотрел на посетителей. Это был невысокого роста коренастый человек с черными волосами с проседью. Невероятно выразительные темно-синие глаза оценивающе смотрели на Гейбриела.

– Мистер Джонс, – поздоровался Пирс. Судя по его голосу, он придерживался диеты из бренди и сигар. Он насмешливо посмотрел на Венецию. – И мистер Джонс.

Гейбриел коротко кивнул в ответ.

– Пирс.

Венеция последовала его примеру.

– Спасибо, что согласились встретиться, мистер Пирс.

– Садитесь, пожалуйста, – пригласил Пирс. Он указал на пару стульев и сел сам.

Венеция опустилась на обитый бархатом стул. Гейбриел заметил, что она села очень прямо, как будто турнюр мешал занять более удобное положение.

«Некоторые привычки нелегко сломать», – подумал он.

Вместо того чтобы сесть, Гейбриел подошел к камину остановился, вытянув одну руку вдоль резной мраморно полки. Он не мог сидеть в присутствии малознакомых людей. Стоя было легче совершить маневр.

Венеция взглянула наПирса.

– Мистер Харроу рассказал, о чем мы хотели поговорить с вами, сэр?

Пирс поставил локти на ручки кресла и свел вместе пальцы.

– Вы желаете узнать что-нибудь о Розалинде Флеминг?

– Да, – отозвалась Венеция. – По непонятной причине она прониклась ко мне глубокой неприязнью. Любопытно узнать, почему это произошло?

Харроу соскочил со стола и взял графин с бренди.

– В частности, мистер Пирс, эти люди хотят знать, есть ли что-нибудь такое в биографии миссис Флеминг, что могло бы показаться опасным человеку осмотрительному?

– Я почти уверен, что на этот вопрос можно ответить положительно, – отозвался Пирс.

Гейбриел почувствовал, как разом обострились все его чувства. Он посмотрел на Венецию. Она вся напряглась.

– Должен сразу предупредить, что никакими доказательствами своих слов не располагаю, – продолжил Пирс, постучав пальцами. Его губы тронула мрачная улыбка. – Честно говоря, я сам был бы не прочь получить доказательства своих подозрений.

Последовала короткая пауза, в тишине которой слышалось только потрескивание камина.

Харроу молча раздавал бокалы с бренди. Гейбриел взял свою порцию и перевел взгляд на Пирса.

– Нам нужна информация, Пирс, – проговорил он.

– Понимаю. – Пирс взглянул на Гейбриела поверх сложенных пальцев, – Я расскажу вам все, что знаю сам, Когда явпервые встретился с Розалиндой Флеминг, она еще не была любовницей Акленда, а носила другое имя и выдавала себя за экстрасенса.

Венеция была настолько потрясена, что замерла с бокалом в руке.

– Она была медиумом?

– Она оказывала разные услуги, – уточнил Пирс, – включая сеансы и демонстрации автоматического письма. Однако главным ее делом было оказание частных консультаций. За определенную плату она давала советы, которые, по ее словам, черпала в потустороннем мире.

– И как же ее звали? – спросила Венеция.

– Шарлотта Блисс, – сказал Пирс.

Гейбриел окинул его внимательным взглядом.

– И как вам удалось узнать о ней так много?

– Один мой близкий друг слышал о ее сверхъестественных способностях. – Пирс с мрачным видом посмотрел на огонь. – Он не верил в такого рода способности, но решил ради развлечения посетить один из сеансов Шарлотты Блисс. Он был настолько потрясен ее талантом, что немедленно заказал ряд частных консультаций.

– И по каким же вопросам она его консультировала? – осведомилась Венеция.

– Боюсь, это его личное дело. – Пирс потянулся к бокалу с бренди.

«Этого человека не заставишь раскрыть секрет», – подумал Гейбриел.

Все, что его касается, для посторонних неизменно будет «личным делом». Тот факт, что он вообще согласился встретиться с ними сегодня вечером, косвенно доказывал его острую неприязнь к Шарлотте Блисс.

– Позвольте мне сделать одно предположение, – вмешался Гейбриел. – Миссис Блисс взяла с вашего друга большие деньги и наговорила всякой чепухи?

Пирс посмотрел на него внимательно. Гейбриел ясно различил холодный гнев в пронзительных синих глазах. Именно в этот момент он понял, что Пирс готов был убить женщину, называвшую себя Розалиндой Флеминг.

– Сначала мой друг был полностью удовлетворен ее советами, – сказал Пирс нарочито спокойным тоном. – Потом он сделал одно вложение, основываясь на советах миссис Блисс.

– И что произошло дальше? – поинтересовалась Венеция.

– Через месяц после этого он получил первое письмо от шантажиста.

Вдруг Гейбриел заметил, что бокал в руках у Венеции задрожал. Харроу также это заметил. Он ловко выхватил у нее из рук бокал и поставил его на соседний столик. Кажется, она не заметила этого поступка. Все ее внимание было сосредоточено на Пирсе.

– Думаете, это письмо вашему другу отправила миссис Блисс? – осведомилась она.

– Это единственная возможность. Но должен признать, что не понимаю, как она завладела компрометирующей информацией. Понимаете, шантажист знал о моем друге такие факты, которые были известны, помимо него самого, двум людям. Один из них уже умер.

– А кто же другой? – спросил Гейбриел.

Пирс допил бренди и отставил бокал.

– Я.

В течение нескольких секунд Гейбриел молча смотрел на него.

– И шантажировали, разумеется, не вы.

Пирс потемнел.

– Нет. Я очень люблю своего друга и никогда не сделаю ничего такого, что могло бы ему навредить.

«И сделаю все, чтобы защитить его», – мысленно добавил Гейбриел.

– Почему вы так уверены, что за всем этим стоит миссис Блисс? – спросила Венеция.

Пирс снова постучал пальцами.

– Все дело во времени.

– И все?

Пирс пожал плечами.

– Я же сказал, что это всего лишь предположение. Я руководствовался известными фактами и… своей интуицией.

«А интуиция выработалась в то время, когда ты занимался темными делами», – подумал Гейбриел.

– И как поступил ваш друг после того письма? – спросила Венеция.

– К сожалению, мне не удалось сразу же убедить его в том, что шантажистка – миссис Блисс. Он отказывался в это верить. – Пирс покачал головой. – Вместо этого он вновь отправился к ней за советом.

Приподняв брови, Гейбриел спросил:

– И она посоветовала ему заплатить шантажисту, не так ли?

– Да. – Губы Пирса сжались. – Я был в ярости. Но я также понимал, что мой друг готов был сделать что угодно, лишь бы сохранить свой секрет. Я сразу понял, что у нас есть всего два выхода.

Гейбриел поиграл бренди в бокале.

– Заплатить шантажисту или избавиться от него?

Пирс взглянул на Гейбриела почти с одобрением, наклонив голову в знак уважения.

«Уважение одного хищника к другому», – подумал Гейбриел.

– Но вы явно не отправили миссис Блисс на встречу с обитателями потустороннего мира, – продолжил он вслух. – Означает ли это, что ваш друг по-прежнему платит шантажисту?

– Нет, – бесцветным голосом произнес Пирс.

– Что же заставило вас переменить мнение?

– Лорд Акленд. – Пирс сделал еще глоток бренди.

Венеция внимательно всматривалась в его лицо.

– А какое отношение он имеет ко всему случившемуся?

Пирс перевел взгляд на молодую женщину.

– Мы с другом разработали план действий, когда миссис Блисс вдруг неожиданно исчезла.

– Отличный ход! – заметил Гейбриел. – Хотя, конечно, она не скрывала своих сверхъестественных способностей. К ним, кстати, не относился талант человека-невидимки?

– Я знаю только, что ее дом опустел в одну ночь, – сказал Пирс. – Никто не знал, куда она уехала. Я еще тогда подумал, что кто-то другой из ее жертв предпринял решительные меры. Возможно, она и сама испугалась за свою безопасность и поэтому решила сбежать.

– А что с письмами? – не унималась Венеция.

– Они прекратились. Все проблемы моего друга улетучились, как по мановению волшебной палочки. – Пирс щелкнул пальцами.

Харроу попытался объяснить:

– Но через пару недель очень загадочная и богатая с виду вдова, называвшая себя миссис Ррзалинда Флеминг, стала появляться в аристократических лондонских кругах под руку с лордом Аклендом.

– Она переменилась даже внешне, – добавил Пирс. – Во-первых, изменился цвет волос. Но самые невероятные перемены произошли в ее стиле. Будучи миссис Блисс, она проводила свои консультации в скромных платьях из темной грубой ткани. Но миссис Флеминг носит платья только по последней парижской моде. Ну, и у нее неожиданно появились бриллианты.

– По-видимому, лорд Акленд очень щедрый человек, – задумчиво проговорила Венеция.

Пирс фыркнул.

– Да он просто старый дурак!

– Очень богатый старый дурак, – поправил его Харроу.

– Мы с другом были в замешательстве, – продолжал Пирс. – Я ведь мог и ошибиться в своих предположениях. Возможно, миссис Блисс, нынешняя Флеминг, не имеет отношения к шантажу.

– Что произошло потом? – спросила Венеция.

– Ничего, – пошевелил рукой Пирс. – Миссис Флеминг впервые появилась в обществе несколько месяцев назад. С тех пор ни одного письма не приходило. Но мой друг по-прежнему нервничает. Угроза повторения печального опыта всегда существует.

– Как ужасно! – прошептала Венеция.

Пирс молча смотрел на огонь.

– Мой друг старательно избегает миссис Флеминг, но они вращаются в одних и тех же кругах. Недавно он столкнулся с ней лицом к лицу в театре.

– Неприятная встреча, – заметила Венеция. – И что же он сделал?

– Сделал вид, что не знает ее, разумеется. – Пирс холодно улыбнулся. – Слава Богу, она поступила точно так же. Мы до сих пор гадаем, то ли она умеет отлично притворяться, то ли в самом деле не узнала своего бывшего клиента.

– Как же она могла не узнать свою бывшую жертву? – поинтересовался Гейбриел.

– Встреча была очень короткой, к тому же место со слабым освещением, – пояснил Пирс. – Они встретились в коридоре возле одной из лож. В тот вечер мой друг был одет не так, как привык ходить на консультации. Знаете, как это часто бывает. Вдруг неожиданно встречаете человека, с которым привыкли сталкиваться в совершенно иной ситуации.

– Каждый видит то, что ожидает увидеть, – сказал Гейбриел, глядя на Венецию в мужском костюме.

Харроу снова уселся на край стола. Он перевел взгляд с Гейбриела на Венецию.

– Вас обоих очень беспокоит миссис Флеминг, – заметил он.

– Да, – согласилась Венеция.

– Не расскажете почему? – осведомился Харроу. – Конечно, жаль, что Акленд заказал вам фотографию миссис Флеминг, но я его прекрасно понимаю. Вне всяких сомнений, он без ума от новой подруги. Вы же сейчас очень модный фотограф. Поэтому ничего удивительного, что он заказал портрет именно вам.

– Удивляет только то, что миссис Флеминг возненавидела меня без видимой причины, – сказала Венеция. – Моя тетя считает, что Флеминг просто завидует, потому что я сделала успешную карьеру самостоятельно, а ей приходится полагаться на людей типа лорда Акленда для поддержания финансовой стабильности. Хотя, как мне кажется, за этим стоит что-то еще.

– Почему вы так думаете? – спросил Пирс, слегка нахмурившись.

Венеция покачала головой.

– Не могу объяснить. Возможно, мне просто трудно смириться с тем, что кто-то ненавидит меня так сильно, хотя я сама ничего плохого не сделала.

– Бертон тоже вас ненавидел, – напомнил Харроу.

– Да, но этому можно найти объяснение. Мистер Бертон в принципе недолюбливал женщин, а особенно тех, которые занимались одним с ним делом. Но реакция миссис Флеминг не поддается логическому объяснению.

– Я вас понял. – Пирс вновь скрестил пальцы и посмотрел на Гейбриела. – Советую вам все время быть настороже. В прежние времена миссис Флеминг прекрасно удавалось выведывать самые сокровенные тайны людей. Мой друг до сих пор понятия не имеет, как она узнала его секрет.

– Но есть же у него хотя бы какие-то предположения? – спросил Гейбриел.

Пирс тяжело вздохнул.

– Нет. И вообще, должен сказать… я никогда особо и не верил всем этим шарлатанам, мнящим себя экстрасенсами, но мне показалось, что у миссис Флеминг действительно имеются некие сверхъестественные способности. Мой друг клянется, что она могла разузнать его тайну только в том случае, если на самом деле имеет связь с потусторонним миром. Или…

– Или что? – спросила Венеция.

Пирс пожал широкими плечами.

– Или она умеет читать мысли.

Глава 28

Венеция смотрела в окно кареты до тех пор, пока огни клуба «Янус» не растворились в тумане.

С тех пор как они расстались с Харроуи Пирсом, Гейбриел почти все время молчал. Венеция знала, что его терзают те же беспокойные мысли, что и ее.

– Мистер Пирс явно человек разумный и прагматичный. Он не верит, что Розалинда Флеминг и в самом деле обладает сверхъестественными способностями, – медленно проговорила она. – Но мы-то оба понимаем, что такая вероятность существует. Что скажешь?

– Скажу, что мы имеем дело либо с очередным удивительным совпадением, либо с настоящей уликой.

Венеция криво улыбнулась.

– Догадываюсь, кого ты подозреваешь.

Гейбриел убавил свет ламп, отчего карета погрузилась в полумрак. Венеция понимала: он опасался, как бы кто-то из знакомых, проезжавших мимо в экипаже, не узнал ее в мужском платье. Такое, правда, было маловероятно. На улице был такой густой туман, что непонятно было, как кучер, управляя лошадьми, находил дорогу к Саттон-лейн.

От неожиданной мысли Венеция вся похолодела.

– А если миссис Флеминг на самом деле обладает сверхъестественными способностями? Вполне возможно, что она прочитала мои мысли в тот день, когда я ее фотографировала, – прошептала она.

– Успокойся, чтение мыслей – это дешевый трюк, не более.

Как же ей хотелось поверить ему!

– Откуда ты зйаешь?

– Члены тайного общества занимались научными исследованиями в течение многих лет. Многие работы были написаны еще два века назад. И еще ни разу не было подтверждено, что человек действительно может прочесть мысли другого человека.

– Да, но сверхъестественные человеческие способности по-прежнему мало изучены.

Он пожал плечами.

– Разумеется, нет ничего невозможного. Мне кажется, данный случай можно объяснить куда более просто. Миссис Флеминг, вероятно, удается выуживать у клиентов секреты без их ведома.

– И каким же образом?

– Она, видимо, хороший гипнотизер.

Венеция задумалась.

– Интересное замечание. Это многое объясняет. Если она загипнотизировала человека и выведала его секреты, то по окончании сеанса он мог обо всем забыть.

– Ученые из тайного общества тщательно исследовали гипноз, отнеся эту технику к одному из сверхъестественных талантов человека. Однако я где-то читал, что это искусство имеет свои ограничения. Во-первых, не все так легко поддаются гипнозу. Некоторых ввести в транс очень просто, а вот другие совсем не поддаются воздействию гипнотизера.

– Ты так хорошо разбираешься в этих вопросах, Гейбриел.

– Мой отец посвятил исследованию сверхъестественных способностей человека всю свою жизнь. Многие мои родственники занимаются тем же самым. Можно сказать, это наш семейный бизнес.

– Весьма необычный.

Он слегка улыбнулся.

– Да уж.

– Если миссис Флеминг – гипнотизер, это объясняет, как она узнавала секреты своих клиентов. Но это никак не связано с похищенной формулой!

– Согласен, что очевидной связи нет, но…

– Что «но»?

– Члены тайного общества наблюдают за людьми со сверхъестественными способностями. Не исключено, что кто-то из них выбрал в качестве объекта миссис Флеминг.

Венеция резко выпрямилась. Она вдруг кое о чем догадалась.

– И этот человек, сам того не ведая, поддался гипнозу, во время которого и рассказал о формуле?

– Это, конечно, весьма сомнительно, – предупредил Гейбриел. – Даже если миссис Флеминг организовала похищение формулы, неизвестно, как она собирается разгадывать код. Можешь не сомневаться, никто вне общества не имеет доступа к бумагам его основателя. Да и совсем немногие из членов имели возможность прикоснуться к его работам.

Венеция рассеянно вслушивалась в стук колес экипажа и лошадиных копыт. Карета медленно двигалась в тумане.

– Если миссис Флеминг замешана в деле с похищением формулы, – размышляла Венеция после небольшой паузы, – то вполне возможно, что я привлекла ее внимание, когда стала называться твоим именем.

– Да.

– Теперь же, когда ты объявился в городе, ее подозрения подтвердились. Она наверняка знала, кто ты такой и что ты ищешь формулу.

– Но она также может предполагать, что ее никто не подозревает в хищении формулы, – заметил Гейбриел. – В конце концов, она никоим образом не связана с обществом. Наверное, считает, что у меня нет причин подозревать ее.

– Она могла украсть формулу, – подумав, сказала Венеция. – Но это точно не ее я видела в ту ночь, когда убили Бертона. Я видела ауру миссис Флеминг, когда фотографировала ее. Она не похожа на ауру убийцы.

– Уверена?

– Абсолютно.

Гейбриел на мгновение задумался.

– Не удивлюсь, если она наняла кого-то, чтобы выполнять за нее грязную работу. Это ведь очень опасно.

Венеция содрогнулась.

– Бедный мистер Бертон! Его убили отчасти из-за меня. Если бы он не согласился преследовать и фотографировать меня…

Гейбриел сделал неожиданное движение, застигнув Венецию врасплох. Подавшись вперед, он обхватил ладонями запястья молодой женщины, так что она не могла пошевелиться.

– Выкинь из головы мысли о том, что во всем этом есть хотя бы толика твоей вины. Гарольд Бертон погиб, потому что согласился работать на очень опасного человека. У тебя хотели выведать все сокровенные тайны. Бертон должен был понимать, что этот человек не питает к тебе расположения. Он получил то, что заслужил. И я запрещаю тебе думать, что ты в чем-то виновата.

Венеция неуверенно улыбнулась.

– Спасибо, Гейбриел.

– Знаешь, – спокойно проговорил он, – с тех пор как мы сели в карету, ты уже второй раз назвала меня по имени. Мне нравится, как оно звучит в твоих устах.

Чувственная атмосфера неожиданно усилилась, она всегда витала в воздухе, стоило только Гейбриелу оказаться рядом. Венеция остро ощущала силу его рук, нежно, но твердо сжимавших ее запястья.

Он притянул ее ближе к себе, губами прижавшись к ее губам. Она думала, что уже привыкла к его поцелуям, но собственная реакция доказывала обратное. Венеция попыталась обуздать возбуждение и болезненный жар, охвативший все ее существо. Тщетно!

Не отрываясь от губ молодой женщины, он освободил одну руку и опустил шторки. Затем сорвал с нее парик и принялся вытаскивать из волос шпильки одну за другой.

Пьянящее чувство уединения в карете сделало свое дело, Венеции показалось, что она находится на корабле, медленно уносящем ее в ночной туманный океан.

Все было так, как в Аркейн-Хаусе. Она вдруг оказалась свободной. Она не думала ни о прошлом, ни о будущем. Не боялась, что Эдвард или Амелия случайно зайдут и застанут свою сестру в пылу порочной страсти. Не опасалась смутить тетю Беатрис и поставить под угрозу свою карьеру.

Когда ее волосы каскадом пролились на плечи, она услышала низкий хриплый стон Гейбриела. Его руки сжались вокруг нее.

Он целовал ее страстно. Вынырнув на мгновение из сладкого забытья, она обнаружила, что он сорвал с нее пиджак и отбросил на соседнее сиденье.

Быстро освободившись от своего сюртука, он принялся развязывать ее галстук. Его руки дрожали. Все это возбуждало Венецию. Он на самом деле хотел ее. Что бы там ни было, это не хладнокровное соблазнение. Их обоих сжигала страсть.

Когда с галстуком было покончено, он прикоснулся к верхней пуговице накрахмаленной белой сорочки и улыбнулся.

– Знаешь, – шепотом признался он, – мне никогда раньше не доводилось снимать мужскую одежду с женщины. Это оказалось гораздо труднее, чем я думал. Как будто я оказался по другую сторону зеркала.

Венеция негромко рассмеялась. Осмелев, она принялась развязывать его галстук.

– Давай я покажу, как это делается, – прошептала она.

На этот раз она справилась с задачей гораздо быстрее, чем в Аркейн-Хаусе. И неудивительно, ведь она приноровилась обращаться с мужской одеждой за время своих приключений с Харроу.

На каждое ее движение Гейбриел отвечал тем, что раздевал ее еше быстрее. Она поняла, что он расстегнул ее сорочку, только когда Гейбриел коснулся ее груди. Пытаясь удержать равновесие, она вцепилась в его плечи. Он наклонился и поцеловал ее в шею. Венеция вся напряглась. Жар медленно охватывал все ее существо.

– Гейбриел, – прошептала она.

Скользнув руками ему под рубашку, она прижалась ладонями к груди.

Он устроился поудобнее на сиденье и посадил Венецию к себе на колени. Наклонившись, она сама сняла ботинки. В следующее мгновение он расстегнул ее брюки и начал их стягивать. За ними последовали панталоны. Оба предмета туалета полетели на сиденье напротив.

Когда на ней не осталось ничего, кроме расстегнутой сорочки, Гейбриел поцеловал ее так, словно от этого зависели их жизни. Она слегка поежилась, почувствовав его теплую ладонь на своем бедре. Она почти забыла, какое удовольствие могут доставлять такие прикосновения. Почти…

А он тем временем продвигался, исследуя ее тело своей ладонью. Она неожиданно резко втянула в себя воздух, почувствовав влагу между ног.

– Ты уже вся мокрая, – прошептал он, удивившись и обрадовавшись одновременно. – Ты даже не представляешь, сколько раз я мечтал о том, чтобы снова любить тебя.

Его губы вновь овладели ее губами, лаская, требуя. Теряя голову от желания, Венеция почувствовала, как он приподнял ее. В следующее мгновение она оказалась сидящей верхом на нем и упиралась ногами в бархатные подушки.

Чтобы удержать равновесие, она вцепилась в его плечи. Обхватив одной рукой бедра молодой женщины, другой он скользнул у нее между ног и раздвинул их.

Он принялся ласкать их, поглаживать, открывая новые секреты ее тела. Каждое новое прикосновение казалось более интимным и возбуждающим, чем предыдущее. Он сконцентрировался на клиторе, лаская его большим пальцем до тех пор, пока она не начала сходить с ума. Внутри ее нарастало невыносимое напряжение. Она безумно хотела его.

– Я больше не могу, – простонала она, впиваясь пальцами в его плечи. – Я не выдержу.

– Этого недостаточно, – проговорил он. – Еще рано. Я хочу почувствовать твое наслаждение.

Венеция смутно осознала, что он расстегивает брюки.

А затем почувствовала, как его возбужденное естество упирается ей в бедро.

Венеция обхватила его рукой.

Гейбриел прошептал что-то ей на ухо.

Она нежно сжала его.

Гейбриел втянул в себя воздух.

Наклонив голову, она укусила его за плечо.

Его тело пронзила дрожь.

– В эту игру могут играть двое, – сказал он.

Его рука творила удивительные вещи. Венеция задыхалась. Напряжение становилось просто невыносимым.

Неожиданно оно разразилось вспышкой мощных эмоций.

Она хотела закричать от наслаждения, но прежде чем хотя бы один звук сорвался с ее губ, Гейбриел резко насадил ее на себя. Он наполнил собой ее всю.

Венеция готовилась испытать такую же боль, как и в первый раз, но боли не было. Только твердость мужского тела, разжигавшая в ней новую страсть.

Все ее чувства остро реагировали на физическое и духовное единение. Ей не надо было даже концентрироваться, чтобы видеть темную ауру Гейбриела, заполнившую все пространство экипажа. Она переплеталась с ее собственной аурой, создавая ощущение близости.

Когда он достиг пика, мощное невидимое пламя взмыло ввысь. Она даже не услышала, а почувствовала, как из его горла рвется крик. Он начался с низкого клекота у него в груди. Венеция подумала, что у кучера могут быть трудности с распознаванием аур, но уж со слухом точно все в порядке.

Она поцеловала Гейбриела. Крик превратился в сдавленный стон триумфа и удовлетворения.

* * *
Прошло несколько минут, прежде чем она пошевелилась в его объятиях. Стук колес экипажа и лошадиных копыт свидетельствовал о том, что они до сих пор находились в уютном мирке кареты.

Гейбриел, откинувшись на спинку сиденья с видом льва после удачной охоты, протянул руку и поднял шторку. Промелькнули газовые фонари в тумане.

– Мы проезжаем мимо кладбища. Скоро будем на Саттон-лейн, – сказал он.

Венеция сообразила, что одета только в сорочку. Ее охватила паника.

– Господи! – воскликнула она. – Мы не можем приехать домой в таком виде.

Высвободившись из рук Гейбриела, она метнулась на сиденье и начала собирать свою одежду.

Облачиться в мужской костюм в тесном экипаже оказалось непросто. Гейбриел оделся очень быстро и с интересом принялся наблюдать за ее мучениями.

Она в течение нескольких секунд не могла справиться с галстуком, но он протянул к ней руки.

– Позвольте помочь вам, миссис Джонс, – сказал он.

Услышав свое вымышленное имя, молодая женщина резко вскинула голову.

– Гейбриел… – начала она, не имея ни малейшего представления о том, что говорить дальше.

– Поговорим об этом утром, – сказал он.

Его голос прозвучал на удивление мягко, но это была не просьба, а утверждение. Искра гнева потушила тревогу, которую она испытывала при мысли о том, что появится дома в полураздетом виде.

– Надеюсь, ты не собираешься обсуждать то, что произошло между нами? – спросила она, запихивая волосы под шляпу. – Это все испортит.

– Не понял?

Она вздохнула.

– Ты должен понимать, когда мы были в Аркейн-Хаусе, я делала все, чтобы соблазнить тебя.

– Да, и ты прекрасно справилась. Мне все очень понравилось.

Даже в темноте кареты было видно, что она покраснела.

– Да… то есть я хочу сказать, что в Аркейн-Хаусе я специально делала все для того, чтобы склонить тебя к ночи запретной страсти.

– И какое отношение это имеет к сегодняшнему вечеру?

– Пойми, что тогда все было по-другому.

– По-другому?

– Мы тогда оказались одни в заброшенном доме.

– Там еще были слуги, – заметил он.

Венеция нахмурилась.

– Да, конечно, слуги были. Но я их практически не видела. – Венеция услышала в собственном голосе нотки неуверенности. И это страшно ее разозлило. – Мы как будто были на необитаемом острове.

– Не припоминаю никаких пальм.

Венеция не обратила внимания на его слова.

– Я просто хочу сказать, что тогда я впервые почувствовала себя свободной. Я не боялась стать жертвой скандала. Я не переживала за то, как бы не шокировать тетю и не подать плохой пример брату с сестрой. Аркейн-Хаус был местом со своим собственным временным пространством. Мы с тобой были одни в том королевстве.

– Не считая слуг.

– Да.

– И все-таки пальм я не припоминаю.

– Ты думаешь, я шучу?

– А разве нет?

– Нет, конечно, я совершенно серьезно. – С каждой секундой Венеция злилась все больше и больше. – Я пытаюсь дать тебе понять, что сегодня вечером случилось то же самое.

– Не уверен. Во-первых, поблизости не было никаких пальм.

– Забудь про эти чертовы пальмы. Я хочу сказать, что все произошедшее в Аркейн-Хаусе и сегодня в карете – это сон, который рассеется с рассветом. О нем не стоит вспоминать при свете дня.

– Звучит весьма романтично, моя милая, но что, черт возьми, это значит?

– Это значит, – холодно проговорила она, – что мы не будем больше касаться этого вопроса. Ясно?

Карета остановилась. Венеция схватила свою красивую трость и выглянула в окно.

Конец трости упирался во что-то мягкое.

– Смотри, куда тычешь тростью.

Венеция сообразила, что в порыве гнева задела палкой его ногу.

– Прошу прощения, – удрученно прошептала она.

Одной рукой Гейбриел потер коленку, а второй распахнул дверцу кареты.

– Ничего страшного. Думаю, это всего лишь шишка.

Венеция вышла следом за ним из кареты и поднялась по ступенькам. Гейбриел задержался, чтобы дать кучеру на чай.

Открыв дверь своим ключом, Венеция с облегчением обнаружила, что все домашние спят. Меньше всего ей хотелось сейчас обсуждать с ними то, что ей удалось выяснить в клубе «Янус». Ей нужно было собраться с мыслями. Утром она уже придет в себя и будет в состоянии отвечать на вопросы.

Холл был освещен слабым светом. Увидев на столе конверт, Венеция взяла его в руки и обнаружила, что письмо адресовано Гейбриелу.

– Это тебе. – Она протянула ему конверт.

– Спасибо. – Он взял конверт и окинул его быстрым взглядом. – Это от Монтроуза.

– Может, он обнаружил что-то интересное в архиве членов общества?

Гейбриел вскрыл конверт и достал письмо. В течение нескольких секунд он молча рассматривал его.

– Что там? – поинтересовалась Венеция.

– Письмо написано одним из кодов, которым пользуются для приватной переписки члены тайного общества. Мне понадобится время, чтобы расшифровать послание. Я поработаю над письмом ночью и за завтраком расскажу, что в нем написано.

– А если письмо закодировано, то в нем должна содержаться очень важная информация!

– Не обязательно. – Гейбриел усмехнулся и засунул письмо в карман. – Учитывая страсть всех членов общества к тайнам, почти все письма от одного члена к другому закодированы. Думаю, в этой записке от Монтроуза содержится приглашение прийти к нему, чтобы обсудить ход расследования.

– Если там что-то важное, расскажи мне сразу, хорошо?

– Конечно, – согласился Гейбриел. – Но сейчас нам обоим пора спать. У нас был долгий день.

– Да уж. – Венеция начала подниматься по ступенькам, думая о том, как поддержать светскую беседу. – Мне кажется, вечер прошел весьма продуктивно.

– В некоторых смыслах да.

От его веселого тона она еще больше покраснела. Слава Богу, лампы на лестнице были погашены.

– Я имела в виду информацию, которую мы собрали о миссис Флеминг, – строго сказала она.

– И в этом смысле тоже, – согласился Гейбриел.

Она бросила на него взгляд.

– Интересно, что за секрет был у друга мистера Пирса?

– Наверное, будет лучше, если мы никогда об этом не узнаем, – заметил Гейбриел.

– Наверное, ты прав. – Венеция пожала плечами. – И все же мне кажется, что я смогу разгадать загадку.

– Думаешь, это как-то связано с тем, что Пирс с друзьями являются членами клуба, в котором состоят женщины, переодетые мужчинами? – насмешливо спросил Гейбриел.

Ухватившись за перила, Венеция резко обернулась.

– Ты знал про клуб «Янус»?

– Нет, до тех пор, пока мы туда не приехали, – признался Гейбриел. – Но когда я оказался внутри, то сразу понял, что к чему.

– Но как?

– Я же сказал, что женщины пахнут по-другому. Любой мужчина, оказавшийся в окружении женщин, рано или поздно все поймет, несмотря на их одежду. Думаю, верно и обратное.

– Да? – Венеция задумалась. – Ты понял, что Харроу – женщина, когда встретил ее на выставке?

– Да.

– Ты гораздо более проницателен, чем большинство людей, – сказала Венеция. – Харроу уже довольно давно играет в обществе роль мужчины.

– Как вы познакомились с ней? Или с ним?

– Я всегда говорю о Харроу в мужском роде. – Венеция сморщила носик. – Так легче хранить тайну. А познакомились мы с ним почти сразу после того, как я открыла галерею. Он заказал у меня портрет. Харроу был одним из моих первых клиентов.

– Ясно.

– Во время съемки я поняла, что это женщина. Харроу тоже почувствовал, что я догадалась. Я дала слово сохранить секрет. Думаю, сначала он мне не доверял, но постепенно мы стали друзьями.

– Харроу знает, что ты умеешь хранить секреты?

– Да. В этом смысле он очень проницателен.

– Ясно, – повторил Гейбриел.

Она нахмурилась.

– Что случилось?

Молодой человек пожал плечами.

– Интересно, почему Харроу решил обратиться к неизвестному фотографу, который еще не успел привлечь интерес общества?

– Я к тому времени уже успешно выставлялась в галерее мистера Фарли, – возразила Венеция, испуганная ходом его мыслей. – Там Харроу и увидел мои работы. Он не может быть связан с похищением формулы.

– Сейчас я склонен подозревать всех и каждого.

Венеции вдруг стало холодно.

– Даже меня? – неуверенно переспросила она.

Гейбриел улыбнулся.

– Нет. Я подозреваю всех, кроме тебя.

Венеция слегка расслабилась.

– Пообещай мне, что если ты когда-нибудь вновь встретишь Харроу, мистера Пирса или кого-то еще из членов клуба, то не дашь им понять, что знаешь об их второй натуре, – попросила она.

– Поверь, Венеция, я тоже умею хранить секреты.

Что-то в этих словах заставило ее снова поежиться. Что это? Обещание или предупреждение?

Она остановилась на лестничной площадке.

– Спокойной ночи.

– Спокойной ночи, Венеция. Спи крепко.

Она поспешила по коридору, стремясь оказаться в безопасности.


Через некоторое время Венеция резко проснулась, как это бывает в тех случаях, когда спящий мозг улавливает перемены в атмосфере. В течение нескольких секунд она лежала и прислушивалась.

Беатрис, Амелия или Эдвард могли спуститься на кухню, чтобы перекусить.

Но потом что-то заставило ее откинуть одеяло и пойти по холодному полу к окну.

Она заметила темную мужскую фигуру, метнувшуюся по утонувшему в тумане саду. На небе была луна, но из-за густого тумана она не могла разглядеть железную калитку, которая вела на улицу. Зная ее примерное расположение, она могла сказать, что мужчина уверенно шагает именно к ней. Он движется к цели, словно ночной хищник, который учуял добычу.

Венеции не потребовалось концентрироваться, чтобы увидеть его ауру. Она знала, что это Гейбриел.

Через пару мгновений он растворился в ночи.

Куда он направился в такой час и почему так незаметно вышел из дома? Видимо, это связано с письмом Монтроуза.

Она вспомнила слова Гейбриела: «Поверь, Венеция, я тоже умею хранить секреты».

Глава 29

Гейбриел вышел из экипажа и заплатил кучеру. Когда тот уехал, Гейбриел вошел в маленький парк и остановился под сенью деревьев.

Так он простоял некоторое время. В этот час движения почти не было. Газовые фонари освещали небольшие пятачки тумана перед каждой дверью, но никакой пользы от них не было.

Удостоверившись, что за ним нет слежки, Гейбриел вышел из парка к направился к аллее.

Сейчас она была похожа на таинственные джунгли в миниатюре. Ночь здесь казалась темнее, а туман – гуще. Послышался шорох. Это местные хищники и их добыча разбегались в разные стороны. В воздухе витали странные запахи.

Гейбриел двигался осторожно, чтобы не попасть ботинком в гниющий мусор.

Про себя он считал кованые калитки, пока не дошел до дома Монтроуза.

Молодой человек посмотрел на окна. Во всех, кроме одного, свет был погашен. Единственное освещенное окно располагалось на втором этаже, но оно было занавешено. Если бы не узкая щель в шторах, то оно тоже казалось бы темным. Это был кабинет Монтроуза.

Наблюдая за окном, Гейбриел заметил, что свет слегка задрожал.

Он вспомнил письмо, которое пришло в дом на Саттон-лейн. Ему потребовалось всего несколько минут, чтобы разгадать содержимое. Когда он закончил дешифровку, все его чувства, пробудившиеся во время странных занятий любовью в карете, уже обострились до предела.

«Я наткнулся на весьма важную информацию. Нам нужно встретиться как можно скорее. Пожалуйста, приезжай ко мне, как только сможешь. В любое время. Не говори об этом никому. Сделай так, чтобы на моей улице тебя никто не видел. Войди через сад.

М.».

Гейбриел подумал о том, что не стал расшифровывать письмо в присутствии Венеции. Она слишком проницательна. Он не смог бы скрыть всю важность письма, даже если б и сохранил в секрете детали. Она могла заметить его беспокойство и замучить вопросами. Поэтому он дождался, когда Венеция заснет. И только тогда решился выйти из дома через черный ход.

Гейбриел поднял руку в поисках щеколды. Пальцы его все время натыкались на холодный металл.

Сгусток энергии обжег ладонь, мгновенно охватив огнем все его сверхъестественные чувства. Волна эмоций нахлынула на Гейбриела. Отпечаток был очень свежим.

Некто, нацеленный на хладнокровное преступление, совсем недавно перешагнул порог этого дома. Охотничий инстинкт Гейбриела проснулся мгновенно.

Удостоверившись, что он способен держать свои эмоции под контролем, молодой человек достал из кармана пистолет и взялся за щеколду во второй раз.

Калитка открылась с легким скрипом. Не выпуская из рук пистолета, Гейбриел проскользнул в сад.

В единственном освещенном окне наверху снова задрожал свет. Он поднял голову и заметил, что свет погас.

Если наверху находится убийца, то Монтроуз скорее всего уже мертв. Преступник, очевидно, сбежал через заднюю дверь. Самым разумным в данной ситуации было дождаться и попытаться застать его врасплох.

Но вдруг он еще не успел совершить злодеяние? Монтроуз, может быть, еще жив. Возможно, что еще есть шанс спасти его.

Гейбриел снял туфли и осторожно взялся за ручку кухонной двери.

В этот момент он был готов испытать настоящее эмоциональное потрясение. Но соприкосновение с энергией другого человека на этот раз только слегка обострило его чувства. Желание поохотиться было в нем сейчас так же сильно, как желание заняться любовью с Венецией несколько часов назад.

Дверь была незаперта. Он медленно открыл ее, надеясь, что она не заскрипит.

Несмотря на его усилия, раздался слабый стон петель. Но скорее всего ни один нормальный человек, находящийся на втором этаже, не услышал бы его с такого расстояния.

Гейбриел прислушался. Он не уловил ни шороха шагов, ни скрипа половиц. Кроме того, в воздухе не витал запах недавней смерти. Это означало, что Монтроуз до сих пор жив.

В конце коридора, где находился Гейбриел, было очень темно. Но на другом конце было довольно светло, благодаря свету газовых фонарей. Чтобы подняться по лестнице, Гейбриелу пришлось бы пройти через освещенное пространство. Он подумал, что нет никакого смысла превращать себя в мишень.

Гейбриел знал, что где-то здесь находится лестница для прислуги. Он однажды видел, как по ней поднималась экономка Монтроуза.

Отлично ориентируясь в темноте, Гейбриел обнаружил лестницу рядом с кухней. Он осторожно взялся за ручку двери, ожидая новый всплеск энергии. Но его не последовало. Убийца пришел другим путем. Если он сейчас наверху, то он поднялся по парадной лестнице. Это показалось Гейбриелу разумным. Какой ему смысл пользоваться разбитой лестницей для прислуги?

Гейбриел начал подниматься по узким ступенькам. Он постоянно прислушивался. В доме находился кто-то, у кого не было на это ни малейшего права. Молодой человек ощущал это.

Поднявшись по лестнице, он оказался в конце очередного коридора. Он был освещен слабым светом луны, проникавшим через окна на парадной лестнице. Если кто-то и поджидал его в этом коридоре, то этот человек не двигался и не дышал.

Гейбриел вошел в коридор, держа пистолет наготове. Никто не набросился на него.

«Плохой знак», – подумал он.

Сегодня он не единственный охотник в этом доме. Убийца лежит в засаде.

Когда Гейбриел пришел в сад, он знал, что кабинет Монтроуза, который был освещен, располагался справа от него. Он видел, что дверь в кабинет была закрыта.

«Ничего», – подумал он.

Дверь просто придется открыть.

Гейбриел осторожно подошел к двери кабинета и постоял несколько секунд, всем своим существом вбирая информацию.

Внутри кабинета кто-то был. Молодой человек осторожно дотронулся до ручки двери. Его тело пронзил разряд энергии.

Убийца вошел в кабинет.

Ручка легко повернулась. Прижавшись к стене, он открыл дверь.

Выстрела не последовало. Никто не бросился на него с ножом.

Гейбриел был уверен в том, что в кабинете кто-то находился.

Низко наклонившись, молодой человек заглянул внутрь. Ему не потребовалось прибегать к сверхъестественным чувствам, чтобы разглядеть силуэт мужчины в кресле у окна.

Монтроуз тихо стонал и издавал сдавленные хрипы. Гейбриел понял, что старик привязан к стулу. Кляп во рту мешал ему говорить.

– М-м.

Гейбриел почувствовал невероятное облегчение. Монтроуз был жив.

Он быстро окинул взглядом комнату. Никого, кроме Монтроуза, в кабинете не было, но охотничий инстинкт Гейбриела подсказывал ему, что убийца до сих пор находится в доме.

Не обращая внимания на отчаянные призывы Монтроуза, он вернулся в темный коридор. Он видел очертания еще как минимум трех дверей. На противоположном конце коридора узкий прямоугольный объект виднелся напротив стены.

«Столик с канделябром», – догадался Гейбриел.

– М-м, – снова промычал Монтроуз.

Гейбриел не ответил. Прижавшись спиной к стене, он двинулся по коридору. Дойдя до первой закрытой двери, он положил ладонь на ручку.

Он не ощутил дикой энергии, когда дотронулся до нее. Сюда убийца не входил.

Гейбриел пересек коридор и подошел ко второй двери. Дотронувшись до ручки, он ощутил знакомый удар пульсирующей энергии.

Он весь горел от нетерпения. Ударив дверь ногой, молодой человек упал на пол, зажав в руках пистолет.

Едва уловимое движение за спиной дало понять, насколько он просчитался.

Дверь, которую он только что проверил, оказалась открытой.

Не успел он толком осознать свою ошибку, как явственно почуял надвигающуюся смерть.

У него не было времени встать на ноги. Он перевернулся на левый бок, наведя правую руку с пистолетом на приближающуюся угрозу.

Слишком поздно. Как в ночном кошмаре, фигура возникла из темной спальни. Гейбриел заметил, что лицо убийцы скрыто под маской из плотной ткани. Слабый свет с другого конца коридора освещал лезвие ножа у него в руке.

Времени прицеливаться не было. Спуская курок, Гейбриел знал, что промахнется. Он мог лишь надеяться, что выстрел отвлечет убийцу. Выстрел обычно заставляет людей менять свои первоначальные планы.

Раздавшийся грохот буквально оглушил молодого человека. Коридор наполнился запахом гари.

Преступник не дрогнул.

Он продолжал решительно надвигаться на Гейбриела.

«Он знает, что я лежу на полу. Он видит меня так же ясно, как и я его».

Больше времени на раздумья не оставалось. Убийца приблизился к своей жертве.

Удар ногой пришелся Гейбриелу по плечу. На мгновение его рука онемела. Он услышал, как пистолет упал на пол и откатился в комнату.

Затем преступник накинулся на Гейбриела, целясь ножом ему в сердце.

Гейбриел изо всех сил дернулся в сторону, чтобы увернуться от удара. Лезвие промелькнуло мимо и ударилось об пол. Преступнику пришлось применить силу, чтобы вырвать его.

Воспользовавшись моментом, Гейбриел вскочил на ноги. Он сжал онемевшие кулаки, чтобы хоть немного прийти в себя.

Преступник высвободил нож и снова бросился на жертву.

Гейбриел попятился назад, чтобы увеличить расстояние между ними. Одновременно он искал какое-нибудь оружие. Краем глаза он заметил столик в конце коридора.

Убийца ожидал, что Гейбриел продолжит отступление до лестницы.

«Единственный шанс спастись, – подумал Гейбриел, – это сделать что-нибудь необычное».

Тогда он решил метнуться в сторону и прижаться к стене. Преступник стремительно развернулся, но Гейбриел уже успел схватить канделябр.

Тяжелый подсвечник ударил убийцу по запястью. Он застонал от боли. Его нож упал на пол.

Гейбриел снова замахнулся, целясь ему в голову. Мужчина инстинктивно нагнулся и попятился. Гейбриел надвинулся на него.

Преступник бросился к парадной лестнице. Гейбриел бросил подсвечник, взял нож и бросился следом.

Убийца был на три корпуса впереди него. Он достиг лестницы и побежал вниз, держась одной рукой за перила.

Оказавшись внизу, он распахнул дверь и выбежал на улицу.

Все природные инстинкты Гейбриела толкали его на преследование, но голос логики и разума оказался сильнее. Он спустился по лестнице и подошел к двери. Некоторое время он постоял на крыльце, раздумывая, в каком направлении мог скрыться неудавшийся убийца. Ночь и туман скрыли его следы.

Гейбриел закрыл дверь и вернулся в кабинет. Включив свет, он вытащил кляп изо рта у Монтроуза.

Откашлявшись, Монтроуз недовольно посмотрел на Гейбриела.

– Я пытался сказать тебе, что убийца прошел через внутреннюю дверь между двумя спальнями. – Кивком головы он указал на стену кабинета. – Он не выходил в коридор. Он поджидал тебя в той комнате.

Гейбриел взглянул на дверь, которую он незаметил, когда в первый раз огладывал комнату. Он полностью положился на свои ощущения в надежде на то, что они подскажут ему местонахождение убийцы.

– Нечего полагаться на сверхъестественные способности, – заметил он.

– Они не могут заменить логику и здравый смысл, – проворчал Монтроуз.

– Мистер Монтроуз, когда вы так говорите, то становитесь очень похожи на моего отца.

– Я должен тебе кое-что рассказать, – сказал Монтроуз. – Он забрал фотографию крышки сундука, которую ты мне дал. Я видел, как он засунул ее под рубашку, пока ждал тебя. Он явно был удивлен, обнаружив ее, но очень обрадовался.

Глава 30

– Что ты рассказал полиции? – спросила Венеция.

– Правду. – сказал Гейбриел и выпил большой глоток бренди. – Слегка ее видоизменив.

– Мы просто не стали перегружать их бедные головы чрезмерными деталями, от которых им не будет никакого проку, – заметил Монтроуз. – Мы сообщили, что ко мне в дом проник грабитель, связал меня, засунул в рот кляп и принялся искать драгоценные вещи. А.потом пришел Гейбриел и спугнул его.

– Другими словами, вы умолчали о формуле алхимика, – сказала Венеция, не скрывая возмущения.

Монтроуз с Гейбриелом переглянулись.

– Нам это показалось лишним, – спокойно проговорил Монтроуз. – В конце концов, это касается только тайного общества. Полиция здесь ничем не поможет.

– Вам это показалось лишним? – Венеция нервно постучала пальцами по ручке кресла. – Вас обоих сегодня чуть не убили. Как вы могли скрыть от полиции один из главных мотивов?

«Нервы у меня вконец расшатались», – подумала она.

Несколько часов назад Гейбриел вошел в дом, растрепанный и весь в синяках, сверкая глазами после недавней схватки. В тот момент Венеция не знала, что делать: то ли зарыдать от облегчения, то ли наброситься на него с руганью. К счастью, с ним был Монтроуз, так что она не сделала ни того ни другого.

Одного взгляда на них было достаточно, чтобы понять, что произошло нечто ужасное. Нравоучения она решила отложить на потом.

Все домочадцы собрались в небольшой гостиной. Венеция была в ночной рубашке и шлепанцах, как Амелия и Беатрис. Эдвард, услышав шум внизу, вышел посмотреть, что произошло.

Беатрис взяла на себя обязанности хозяйки дома. Она осмотрела пострадавших и, к облегчению всех присутствующих, сообщила, что большого ущерба никто не понес.

Миссис Тренч бегала туда-сюда и постоянно спрашивала, не нужно ли джентльменам еще чего-нибудь.

Венеция поблагодарила экономку и отправила ее спать. Когда она ушла, Венеция налила всем чаю, хотя Гейбриел отдал явное предпочтение бренди.

– Дело в том, что мы не можем быть до конца уверены в мотивах преступника, – задумчиво проговорил Гейбриел. – Мы можем только предполагать. Если присмотреться повнимательнее, то выходит, что нам особо и нечего было сказать полиции.

Венеция взглянула на Монтроуза.

– Преступник что-нибудь говорил вам, сэр?

– Очень мало, – фыркнул Монтроуз. – Я даже не знал, что он в доме, пока преступник не напал на меня в кабинете. Сначала я подумал, что это обыкновенный вор. Он привязал меня к стулу, засунул в рот кляп и принялся обыскивать комнату. Как только он обнаружил снимок крышки сундука, он был полностью удовлетворен. Правда, он дал понять, что знает о приближении Гейбриела.

Молодой человек рассеянно потер подбородок.

– Наверное, он прочел записку, которую вы мне послали, сэр.

Густые брови Монтроуза сошлись на переносице.

– Какую записку?

Все разом взглянули на него. Монтроуз еще больше смутился.

– Вы не посылали записку мистеру Джонсу? – спросила Венеция.

– Нет, – отозвался Монтроуз. – К сожалению, я не слишком преуспел в своих изысканиях относительно членов тайного общества и их семей. Стоит мне наткнуться на человека, который мог бы заинтересовать Гейбриела, то выясняется, что он либо умер, либо живет за границей.

Похолодев от ужаса, Венеция повернулась к Гейбриелу.

– Убийца специально заманил тебя в дом к мистеру Монтроузу, чтобы избавиться от тебя, – прошептала она.

Беатрис, Амелия и Эдвард уставились на Гейбриела.

– Вообще-то он собирался убить и мистера Монтроуза, и меня, – сказал Гейбриел.

Он произнес эти слова таким тоном, словно покушение на двойное убийство являлось смягчающим обстоятельством и снимало вину с преступника.

Венеции захотелось наброситься на него с кулаками.

Монтроуз смущенно кашлянул.

– Преступник сообщил мне, что подожжет дом, как только избавится от Гейбриела. Для этого он собирался использовать газ, так что мало у кого могли бы возникнуть сомнения. Доказать факт убийства стало бы невозможно. Такие случаи происходят сплошь и рядом.

Беатрис поежилась.

– Верно. Люди очень часто неправильно обращаются с газовыми трубами. Ну что ж, сэр, вам очень повезло, что преступник не убил вас, пока ждал мистера Джонса.

– Он сказал, что не может этого сделать, – сказал Монтроуз.

Амелия слегка наклонила голову.

– Он что, сомневался?

– Вряд ли, – возразил Монтроуз. – Он сказал, что Гейбриел почувствует запах крови и смерти, как только войдет в дом. Он боялся, что Гейбриел проявит благоразумие и вызовет полицию.

– Сомневаюсь, чтобы мистер Джонс поступил столь разумно, – проворчала Венеция. – Скорее всего он прямиком помчался бы наверх – посмотреть, что произошло.

Гейбриел улыбнулся.

– Точно так же, как ты, когда был обнаружен труп Бертона.

Венеция вспыхнула.

– Это совсем другое дело.

– Неужели? – Брови Гейбриела насмешливо изогнулись. – Что же в нем было такого особенного?

– Не важно, – ледяным тоном произнесла она.

Беатрис посмотрела на Монтроуза.

– Преступник, насколько я поняла, намеревался убить вас с мистером Джонсом. Но зачем тогда поджигать дом?

Венеция заметила, что Гейбриел с Монтроузом украдкой обменялись понимающими взглядами. До чего же ей надоели эти секреты тайного общества!

– Что здесь происходит? – осведомилась она.

Гейбриел на секунду задумался.

– Одно дело убить человека без связей и положения, – сказал он, – но когда с могущественными родственниками и друзьями – совсем другое.

– Я поняла, о чем ты, – перебила Венеция. – Если бы вас с Монтроузом обнаружили мертвыми, полиция взялась бы за расследование. Преступник рассчитывал замести следы, устроив ничем не примечательный пожар.

Монтроуз усмехнулся.

Эдвард взглянул на него с любопытством.

– Что в этом смешного, сэр?

Монтроуз посмотрел на мальчишку.

– Сомневаюсь, что кто-то обратил бы внимание на убийство старика, который редко выходит из дома и не имеет влиятельных связей. Но… если бы Гейбриела Джонса обнаружили зарезанным, все было бы совершенно по-другому. Всем пришлось бы изрядно попотеть. Дамы, прошу прощения.

В комнате воцарилась тишина. Венеция посмотрела на Гейбриела. Он еще больше помрачнел.

– Что вы хотите этим сказать, мистер Монтроуз? – осведомилась Беатрис.

– Да, – добавила Амелия, – мы все, конечно, очень дорожим мистером Джонсом, но нас трудно назвать влиятельными друзьями. Не думаю, чтобы полиция прислушалась к нашим просьбам провести расследование.

Монтроуз был явно удивлен подобной реакцией.

– Говоря о влиятельных друзьях, я имел в виду верховный совет тайного общества, не говоря уже о самом магистре. Уверяю вас, разразился бы огромный скандал, если бы убили наследника титула.

Глава 31

– Думаю, вам следует объяснить, кто вы такой, мистер Джонс, – холодно проговорила Венеция.

«Рано или поздно это все равно случилось бы», – напомнил себе Гейбриел.

Он все время откладывал объяснения на потом, но судьба все-таки настигла его. Все как один смотрели на него. Монтроуз понимал, кто виноват в сложившейся ситуации, и усердно дул на чай.

– Вы станете следующим магистром тайного общества, сэр? – поинтересовался Эдвард, который был явно потрясен услышанным.

– Я стану им только тогда, когда мой отец решит отойти отдел, – сказал Гейбриел. – Это одно из церемониальных званий, которое по традиции передается из поколения в поколение.

Монтроуз поперхнулся чаем и закашлялся. Беатрис протянула ему салфетку.

– Спасибо, мисс Сойер, – пробормотал старик, – Ничего себе, церемониальное звание. Скажи спасибо, что твой отец этого не слышал, Гейбриел.

– А что вы будете делать, когда станете магистром общества? – не унимался Эдвард. – Вы будете носить меч?

– Нет, – отозвался Гейбриел. – Ксчастью, никакого меча нет и в помине. В целом это довольно скучное занятие.

Монтроуз открыл было рот, чтобы возразить, но Гейбриел метнул на него предостерегающий взгляд. Старик послушно вернулся к своему чаю.

– Я буду время от времени проводить заседания, – сказал он, обращаясь к Эдварду. – Проверять кандидатуры новых потенциальных членов общества, возглавлять комиссии по самым разным исследованиям и так далее.

– А-а… – Эдвард не сумел скрыть своего разочарования. – Звучит и правда скучно.

– Вот именно, – подтвердил Гейбриел.

Он заметил, что Венецию его слова не слишком убедили. Но она же видела коллекцию ценностей в Аркейн-Хаусе и чувствовала исходящую от некоторых из них таинственную энергию.

Гейбриел решил, что пора сменить тему.

– Нам нужно поменять стратегию, – быстро проговорил он. – Этот дом больше не является безопасным местом. Преступник решил использовать людей как пешек в своей игре, а я не смогу все время находиться рядом, чтобы защитить вас. Я должен быть свободен, чтобы продолжать расследование. Так что придется предпринять ряд шагов.

Венеция настороженно посмотрела на него.

– Каких же?

– Завтра вы всей семьей поедете за город, – сказал Гейбриел. – Поедете на поезде до морской деревушки Греймур. К вам это тоже относится, сэр, – добавил ой, обращаясь к Монтроузу. – Я отправлю туда телеграмму, и вас встретят люди, которым я доверяю. Они проводят вас в безопасное место.

Венеция потрясенно уставилась на него:

– О чем вы говорите, сэр?

– А что будет с галереей? – взволнованно спросила Амелия. – У Венеции на следующей неделе несколько важных заказов.

– О галерее позаботится Мод, – сказал он. – Она перенесет заказы.

Эдвард подпрыгивал на стуле от радости.

– Обожаю поезда. Мы приехали на поезде в Лондон. Можно я возьму с собой змея, сэр?

– Да, – сказал Гейбриел. Он все время наблюдал за Венецией. Она напоминала вулкан, который вот-вот взорвется.

– Нет, – возразила она. – Это невозможно. Я не могу уехать из Лондона. Беатрис, Амелия и Эдвард могут ненадолго уехать, но я не стану переносить заказы. Уважаемые клиенты не терпят подобного обращения. Кроме того, в следующий вторник очередная выставка. Такого масштабного события не было уже очень давно.

Гейбриел заранее знал, что это будет непросто.

– Мы не можем больше рисковать, Венеция, – сказал он. – Для меня нет ничего важнее твоей безопасности и безопасности членов твоей семьи.

Молодая женщина расправила плечи.

– Это очень лестно, сэр. Я полностью согласна с тем, что Беатрис, Амелия и Эдвард нуждаются в защите. Но для меня есть еще одна очень важная вещь.

– Что? – осведомился Гейбриел.

– Моя карьера, – ответила она.

– Черт возьми, где твое благоразумие? Ты не можешь жертвовать своей безопасностью ради карьеры!

– Вы не понимаете, мистер Джонс, – возразила она. – Заказы и выставка во многом влияют на финансовое положение моей семьи. Вы не можете запретить мне работать. Слишком многое поставлено на карту.

Гейбриел сердито взглянул на Венецию.

– Я все понимаю, но безопасность важнее.

– Буду вам очень признательна, мистер Джонс, если вы уясните себе некоторые вещи.

– Какие? – Гейбриел был на грани срыва.

И Венеция, кажется, тоже.

– Как только вы найдете пропавшую формулу, мистер Джонс, то вы исчезнете, – сказала она. – Мы с тетей Беатрис, Амелией и Эдвардом останемся одни. Если уж быть откровенной, сэр, то те деньги, что я получаю за заказы, позволяют нам не умереть с голоду. Я не могу рисковать этим. Даже не просите.

– Если тебя волнуют деньги, то я позабочусь об этом.

– Нам подачки не нужны, сэр, – натянуто проговорила она. – Мы не станем жить на содержании человека, не состоящего с нами в родстве. После смерти отца мы поняли, как это опасно.

Гейбриел почувствовал, что теряет терпение.

«Я не твой отец», – хотелось крикнуть ему.

Он с трудом взял себя в руки.

– Я настаиваю на том, чтобы ты поехала за город вместе с остальными, Венеция, – ледяным тоном произнес он.

Она поднялась на ноги и буквально набросилась на него:

– Мистер Джонс, не забывайте, что вы не имеете права на чем-либо настаивать. Вы здесь гость, а не хозяин.

Он промолчал, боясь, что не сумеет сдержаться.

В комнате воцарилась тишина. Присутствовавшие были шокированы этой сценой. Они не знали, что сказать и сделать. Эдвард явно был напуган.

Казалось, что безмолвный поединок растянулся на целую вечность, но на самом деле он продолжался всего несколько секунд.

Не говоря ни слова, Венеция развернулась и вышла из комнаты. Гейбриел долго прислушивался к ее шагам. На подходе к лестнице она уже почти бежала, а в следующее мгновение громко хлопнула дверь ее спальни.

Этот грохот услышали все в гостиной. И все разом повернулись к Гейбриелу.

– Сэр? – неуверенно переспросил Эдвард. – Так что же будет с Венецией?

Амелия явно пребывала в расстроенных чувствах.

– Я хорошо знаю ее, сэр. Если она решила остаться в Лондоне, то ничто не переубедит ее.

– Она привыкла заботиться о своей семье, мистер Джонс, – тихо сказала Беатрис. – Вы не сможете уговорить ее отказаться от обязательств, даже если для их исполнения она будет рисковать своей жизнью.

Гейбриел посмотрел на присутствующих.

– Я позабочусь о ней, – проговорил он.

Напряжение заметно спало. Эти слова они восприняли как клятву. Гейбриел, впрочем, не возражал.

– Ну, тогда с ней все будет в порядке, – сказал Эдвард.

Глава 32

Накинув на плечи пиджак, Гейбриел вышел в окутанный туманом сад. Ему нужно было походить, чтобы избавиться от чувства беспокойства.

Он чувствовал себя охотником. Он предчувствовал, что вот-вот из темноты на него набросится другой злоумышленник. Гейбриел будто ждал новой схватки, он жаждал освобождения в виде акта насилия или страсти. Но ни то ни другое не было доступно, так что Гейбриел просто ходил по саду.

Спор с Венецией сделал и так трудную ситуацию просто невыносимой. Он искал темноты и тишины, чтобы привести мысли в порядок и успокоить дикое животное, вырвавшееся из-под контроля внутри его.

Все уже спали. В доме не было ни одного свободного места, поэтому сегодня ему предстояло делить комнату с Монтроузом.

Монтроуз, конечно, настаивал на том, что он отлично справится один, но Гейбриел не хотел рисковать, потому что старик и так пережил настоящее потрясение. Неизвестно, что выкинет преступник теперь.

Гейбриел спустился с каменной террасы и пошел по небольшой извилистой тропинке, уводившей в глубь крошечного садика. Он ведь с самого начала знал, что договориться с Венецией будет непросто. И по большому счету ему нравился ее необычный характер. Но в глубине души он все-таки надеялся, что в таком вот прямом столкновении ему удастся навязать ей свою волю.

Причем дело было вовсе не в мужском высокомерии и не в твердой уверенности в том, что он мужчина, а она женщина. Напротив, он полагал, что в критической ситуации она послушается просто потому, что поймет: он всего лишь пытается защитить ее.

К сожалению, он не учел того факта, что у нее очень сильны понятия о семейном долге и моральных обязанностях. Он плохо все рассчитал. И от этой мысли ему стало совсем не по себе.

Дверь на кухню тихонько скрипнула.

– Гейбриел? – смущенно окликнула Венеция, словно боясь, что он может ее укусить. – С тобой все в порядке?

Он остановился и посмотрел на нее сквозь пелену тумана. Интересно, она пытается рассмотреть его ауру? В такой темноте вряд ли можно что-то увидеть.

– Да, – отозвался он.

– Я увидела тебя из окна спальни. Испугалась, что ты снова собрался уходить.

Неужели ее это в самом деле тревожит?

– Мне нужно было подышать свежим воздухом, – сказал он.

Венеция медленно шла к нему. Она точно знала, куда идти. Видимо, она все-таки видела его ауру и шла на нее.

– Я беспокоилась, – призналась она. – С тех пор, как ты пришел домой, ты все время пребывал в странном расположении духа. Ты сам на себя не похож. Видимо, произошедшее в доме мистера Монтроуза оказало на тебя сильное влияние.

Гейбриел ощутил приступ веселья.

– Ты ошибаешься, Венеция. Очень жаль, но я сегодня прекрасно себя чувствую. Я даже слишком в себе.

Венеция остановилась неподалеку от него.

– Не понимаю.

– Иди лучше спать.

Она подошла еще ближе. На ней был тот же халат, что и раньше. Она обхватила себя руками, чтобы согреться.

– Расскажи мне, что тебя беспокоит, – мягко проговорила она.

– Ты прекрасно знаешь.

– Я понимаю, ты злишься из-за того, что я отказалась уезжать завтра из Лондона, но это не единственная причина. Ты нервничаешь? Все дело в сегодняшнем происшествии?

Гейбриел засмеялся.

– Я нервничаю? Да, я нервничаю! Это весьма логичное объяснение.

– Гейбриел, пожалуйста, скажи, почему ты так себя ведешь?

Стена, ограждавшая душу молодого человека, неожиданно разрушилась. Может быть, потому, что он слишком сильно хотел эту женщину, или потому, что сегодня он был на пределе. Как бы там ни было, он больше не мог держать это в себе.

– А пошло все к черту! – воскликнул он. – Ты хочешь правду? Так получай.

Венеция молчала.

– Сейчас ты видишь тут часть моей натуры, которую я всю свою сознательную жизнь пытался скрыть. И в большинстве случаев мне это удавалось. Но сегодня вечером, во время схватки в доме Монтроуза, чудовище вырвалось на свободу. Мне нужно время, чтобы снова водворить его в клетку.

– Чудовище? О чем ты говоришь?

– Скажи мне, Венеция, ты читала произведение господина Дарвина?

На мгновение воцарилась тишина. Туман сгущался.

– Кое-что, – осторожно ответила Венеция. – Мой отец очень увлекался теорией естественного отбора и иногда рассказывал о ней. Но я все-таки не ученый.

– И я тоже. Но я изучал работы Дарвина и его последователей, особенно посвященные так называемому «нисхождению с модификациями». Это очень простая и логичная теория.

– Мой отец всегда говорил, что это и есть признаки гениальности.

– Большинство членов тайного общества полагают, что сверхъестественные свойства присущи всем человеческим существам в той или иной степени, но нужно их изучать и культивировать. В том, что касается твоей способности видеть человеческие ауры, я готов с ними согласиться. Это никому не приносит вреда.

– Что ты хочешь этим сказать?

– У медя тоже есть сверхъестественные способности.

Гейбриел ждал реакции, и она последовала незамедлительно.

– Я это подозревала, – сказала она. – Я ощутила твою энергию, когда мы… когда мы были вдвоем в Аркейн-Хаусе, да и сегодня в карете. И я не забыла, как ты почувствовал присутствие тех двоих людей в лесу три месяца назад. И еще я видела, как ты выходил из сада сегодня вечером. Ты умеешь видеть в темноте.

– Ты почувствовала мой дар?

– Да. Это ведь благодаря ему ты можешь свободно перемещаться в темноте, как тигр на охоте.

Гейбриел замер.

– Ты даже не представляешь, насколько это описание соответствует действительности. Когда просыпаются мои сверхъестественные способности, я становлюсь совершенно другим, Венеция.

– Что ты имеешь в виду?

– Что, если эти сверхъестественные способности развиваются не в результате естественного отбора, а наоборот?

Венеция сделала шаг вперед.

– Не говори так, Гейбриел.

– Вдруг это атавизм, от которого мудрая природа решила избавить человека? Вдруг я – пережиток прошлого? Вдруг я – чудовище?

– Прекрати, слышишь, прекрати! – Венеция подошла ближе. – Что за вздор ты несешь! Никакое ты не чудовище. Ты человек. Если обладатели сверхъестественных способностей являются чудовищами, то я тоже не совсем человек. Выходит, так?

– Нет.

– Тогда у тебя проблемы с логикой.

– Ты не знаешь, что происходит со мной, когда просыпаются эти качества.

– Гейбриел, я признаю, что не до конца понимаю механизм наших сверхъестественных способностей. Но что в этом странного? Я точно так же не понимаю, как мне удается видеть, слышать, обонять и осязать. Я не понимаю механизм сна. Я не знаю, что происходит у меня в голове, когда я читаю книгу или слушаю музыку. Я даже не знаю, почему мне так нравится фотографировать. Более того, ученые и философы не могут дать ответов на эти вопросы.

– Да, но то, о чем ты говоришь, умеют делать все.

– Это неправда. У большинства людей те или иные способности отсутствуют. Два разных человека не могут чувствовать одинаково. Мы все прекрасно знаем, что два человека могут смотреть на одну и ту же картину, есть одну и ту же еду, нюхать один и тот же цветок, но ощущения у всех будут разными.

– Я другой.

– Мы все отличаемся друг от друга. Некоторые сверхъестественные способности – это обостренные формы нормальных чувств, которыми обладают все люди без исключения. Ничего здесь странного нет.

«Она ничего не поняла», – подумал Гейбриел.

– Скажи мне, Венеция, когда ты используешь свои сверхъестественные способности, тебе приходится за это платить? – спокойно поинтересовался он.

Венеция задумалась.

– Я как-то никогда об этом не задумывалась, но думаю, что все-таки плачу.

Гейбриел выдержал небольшую паузу.

– И чего это тебе стоит?

– Когда я концентрируюсь, чтобы увидеть ауру человека, то остальные чувства притупляются, – спокойно сказала она. – Мир вокруг меня будто теряет краски. Создается впечатление, что смотришь на негатив фотографии. Если при этом я двигаюсь, то мне кажется, что свет и тень меняются местами. Это довольно неприятно.

– Я испытываю куда более неприятные эмоции.

– Расскажи, что тебя беспокоит? – сказала она спокойным тоном.

Гейбриел пытался подобрать нужные слова. Он никогда и никому не рассказывал об этом, только Калебу, да и то в обтекаемой форме.

– Стоит мне почувствовать хоть намек на жестокость, как я чувствую себя так, словно принял сильнодействующее лекарство, – медленно проговорил он. – Во мне просыпается охотничий инстинкт. Я ощущаю себя хищником.

– Это атмосфера насилия пробуждает в тебе такие инстинкты?

Он кивнул.

– Я могу пользоваться своими сверхъестественными способностями, но стоит мне почувствовать, что кто-то другой замыслил недоброе, как меня буквально пожирает темная страсть. Если бы я поймал человека, пробравшегося сегодня в дом к Монтроузу, то я бы убил его. Живым он был бы только до тех пор, пока я не получил от него ответов на вопросы. А это ведь грех. Я же цивилизованный человек.

– Это он чудовище, а не ты. Ты сражался за свою жизнь и за жизнь мистера Монтроуза. Неудивительно, что твои эмоции обострились до предела.

– Это ненормальные человеческие эмоции. Они охватили меня, как дьявольская страсть. Что, если однажды я не смогу совладать с ними? Вдруг я стану похожим на человека, который решил убить мистера Монтроуза?

– У тебя нет с ним ничего общего, – неожиданно резко сказала она.

– Боюсь, ты не права, – спокойно ответил он. – Мне кажется, мы с ним очень похожи. Он легко ориентируется в темноте и обладает завидной ловкостью. Более того, он знал о моих способностях, чтобы устроить хитрую ловушку. Он оставил ложный след, по которому я и стал искать его в доме. Мы с ним одного поля ягоды, Венеция.

Молодая женщина приподнялась на цыпочки и обхватила руками его лицо.

– Скажи мне, Гейбриел, когда тот человек скрылся, то у тебя было желание убить кого-то еще?

Гейбриел не понял вопроса.

– Что?

– Твоя жертва сбежала. У тебя не было желания найти другую?

Гейбриел потрясенно покачал головой:

– Нет. Охота была закончена.

– Ты не боялся причинить вред мистеру Монтроузу, находясь в состоянии охоты?

– С какой стати мне нападать на Монтроуза?

Венеция улыбнулась в темноте.

– Когда диким животным овладевают низменные инстинкты, то ему все равно, с кем оно имеет дело. Только цивилизованный человек может отдавать себе в этом отчет.

– Но я не чувствовал себя цивилизованным человеком. Вот что я пытаюсь тебе объяснить.

– Сказать тебе, почему ты не набросился на Монтроуза или еще на кого-нибудь, после того как преступник скрылся?

Молодой человек был в растерянности.

– Почему?

– Охотничий инстинкт просыпается в тебе, когда нужно защитить то, за что ты отвечаешь. Вот почему ты вообще отправился к Монтроузу посреди ночи. Иногда ты бываешь очень упрямым и высокомерным, Гейбриел, но я никогда не сомневалась в том, что ты пожертвуешь своей жизнью ради тех, кого любишь.

Гейбриел ке знал, что сказать.

– Я знала это с тех самых пор, как мы познакомились, – продолжила она. – Ты доказал это в ту ночь, когда отправил нас с экономкой из Аркейн-Хауса подальше от опасности. Ты доказал это довольно неуклюже, правда, когда перестал общаться со мной, не желая подвергать меня опасности. Ты соизволил объявиться только потому, что чувствовал себя обязанным защитить меня. Сегодня ты в очередной раз продемонстрировал это, когда отправился на помощь мистеру Монтроузу, а потом решил отправить мою семью за город.

– Венеция…

– Твои страхи беспочвенны, – не успокаивалась она. – Ты не дикое животное, находящееся во власти кровожадных инстинктов. По природе своей ты заступник, – улыбнулась молодая женщина. – Я бы даже назвала тебя ангелом-хранителем. Несмотря на то что зовут тебя Гейбриел[1], ты был рожден для того, чтобы охранять и защищать.

Он схватил ее за плели.

– Если это правда, то почему я захотел наброситься на тебя, как только вошел вдом сегодня вечером? Я с трудом удерживаюсь, чтобы не сорвать с тебя сорочку. Хочу повалить на землю и любить, тебя до умопомрачения. Почему?

– Ты не затащил меня в постель, потому что момент был неподходящий. И мы оба знаем, что ты не станешь заниматься со мной любовью здесь, в саду. Вы прекрасно умеете контролировать свои эмоции, сэр.

– Откуда ты знаешь?

– Знаю. – Снова приподнявшись на цыпочки, она коснулась губами его губ. – Спокойной ночи, Гейбриел. Увидимся утром. Постарайся заснуть.

С этими словами она пошла обратно в дом. Тело молодого человека мгновенно отреагировало на вызов.

– И еще одно, – нежно проговорил он.

Она остановилась у двери.

– Что?

– Интересно, что может помешать мне повалить тебя на землю и заняться любовью прямо сейчас?

– Здесь сыро и холодно. На земле лежать неудобно, да и заболеть недолго. Завтра мы оба проснемся с ревматизмом или простудой.

Она открыла дверь и растворилась втемноте прихожей. Ее мягкий смех напоминал экзотические духи. Он витал в воздухе еще очень долго после ее ухода, согревая его.

Через некоторое время Гейбриел взобрался по лестнице всвою маленькую комнатку на чердаке. Монтроуз пошевелился на кровати.

– Это вы, Джонс? – спросил он.

– Да, сэр. – Молодой человек расстелил на полу одеяла, которые принесла миссис Тренч, и начал готовить себе спальное место.

– Это, конечно, не мое дело, – проговорил Монтроуз. – Признаться, я пребываю в растерянности. Могу я поинтересоваться, почему вы спите на чердаке?

Гейбриел начал расстегивать сорочку.

– Это довольно сложно объяснить, сэр.

– Проклятие, вы ведь женатый мужчина. И миссис Джонс – прекрасная молодая женщина. Почему вы не с ней?

Гейбриел повесил рваную рубаху на спинку стула.

– Я же рассказывал, что мы с миссис Джонс тайно поженились, но нас тут же разлучили события в Аркейн-Хаусе. Мы не успели привыкнуть друг к другу, как муж с женой.

– Ну конечно.

– Все эти невероятные события оказали большое влияние на наши хрупкие чувства.

– Не обижайтесь, но миссис Джонс вовсе не кажется такой уж хрупкой. Наоборот, это очень сильная женщина.

– Ей нужно время, чтобы привыкнуть к роли жены.

– И все же ситуация весьма странная. – Монтроуз сел, облокотившись на подушки. – Но вам, молодежи, конечно, виднее. Сейчас уже все не так, как раньше.

– Что верно, то верно, – отозвался Гейбриел.

Молодой человек улегся на жесткий пол и подложил руки под голову.

Всю свою сознательную жизнь он изо всех сил старался сдерживать темную сторону своей натуры из страха, что подвержен каким-то нечеловеческим инстинктам, которые способны сыграть с ним злую шутку.

Но сегодня, сказав всего пару слов, Венеция избавила его от этого страха.

«Пришло время попользоваться своим даром», – решил Гейбриел.

Глава 33

Розалинда Флеминг наклонилась, пристально вглядываясь в зеркало, находившееся у нее в будуаре. Сомнений больше быть не могло. В уголках глаз начали появляться еле заметные морщинки.

Она смотрела на свое отражение, всеми силами пытаясь спокойно воспринимать неизбежное. Пудра и румяна прослужат еще некоторое время. Года два или три. А затем ее красота начнет медленно увядать.

Розалинда всегда считала красоту одним из двух своих главных достоинств. Впервые приехав в Лондон, она наивно полагала, что красота откроет перед ней любые двери, причем вела она себя соответственно.

Но очень скоро она поняла, что ошиблась. Привлечь внимание мужчин из общества оказалось не так просто, как она думала. Эти люди со всех сторон были окружены красавицами. Пару раз ей удавалось заманить в сети богатых мужчин, но им быстро наскучивала игрушка.

К счастью, ей удалось воспользоваться другим своим достоинством – способностью к гипнозу и шантажу. Эти способности позволили ей зарабатывать на жизнь в качестве медиума, но до недавнего времени ей никак не удавалось заработать столько денег, сколько она хотела, и занять желанное место в обществе.

В Лондоне было полно хорошеньких женщин, а также шарлатанов, которые утверждали, что обладают сверхъестественными способностями. Ожесточенная конкуренция наблюдалась в обеих сферах, что даже по-настоящему одаренный гипнотизер не мог рассчитывать на многое. Проблема заключалась в том, что приходилось постоянно обновлять и усиливать команды, чтобы заставить объект гипноза действовать по желанию гипнотизера. Это требовало немалых усилий, но не всегда давало результат.

В последние месяцы Розалинде стало казаться, что удача ей улыбнулась. У нее появились немыслимые финансовые возможности и положение в обществе.

Но ее золотая мечта была на грани развала.

И виновата в этом была Венеция Джонс.

Глава 34

Несмотря на то что накануне все легли спать поздно, завтрак накрыли рано утром. Сразу после еды Беатрис поднялась из-за стола.

– Пора собираться, – сказала она. – Эдвард, Амелия, идемте. Нам нужно успеть сделать очень много до отъезда на станцию.

Все поднялись из-за стола.

Когда они ушли, встал и Монтроуз.

– Я должен послать записку экономке. Она уже наверняка пришла и думает, куда я пропал. Я попрошу ее собрать мне чемодан, а заберу его по дороге на вокзал.

Венеция поставила на стол чашку.

– Можете написать записку в моем кабинете, сэр.

– Спасибо, миссис Джонс, – сказал он и вышел из столовой.

Венеция с Гейбриелом остались одни. Молодая женщина смотрела настороженно, приготовившись к очередному спору.

Однако Гейбриел не был расположен к перепалке. У него был синяк под глазом. Она заметила, что он поморщился, когда потянулся за газетой, но в целом пребывал в прекрасном расположении духа.

– Как ты себя чувствуешь? – спросила Венеция, наливая себе вторую чашку чая.

– Как будто меня переехала карета. – Он взял с тарелки последний тост. – Но в целом отлично, спасибо.

– Может, тебе стоит сегодня полежать?

– Я умру со скуки, – с полным ртом проговорил Гейбриел. – Если ты, конечно, не захочешь полежать со мной. Правда, в кровати на чердаке мы с тобой вдвоем не поместимся. Нам придется лежать в твоей кровати.

– О таких вещах за завтраком не говорят, сэр.

– Мне подождать до ужина?

Венеция скорчила гримаску.

– Для человека, который всего несколько часов назад опасался, что превратится в дикое животное, вы пребываете в очень хорошем настроении.

Отправив в рот еще кусочек тоста, Гейбриел на минуту задумался.

– Не помню, чтобы я говорил «дикое». Но вы правы, миссис Джонс, сегодня я действительно чувствую себя намного лучше.

– Я рада. Какие у тебя планы на сегодня?

– Помимо всего остального, я собираюсь выяснить кое-что о Розалинде Флеминг.

– И как же ты собираешься это осуществить?

– Я планирую побеседовать с одним из ее слуг. Горничные и лакеи знают о своих хозяевах больше, чём кто бы то ни было. Если получится, я проникну к ней в дом. Может быть, под личиной торговца.

– Ты хочешь замаскироваться?

Гейбриел улыбнулся.

– В отличие от тебя, моя дорогая, я не гнушаюсь пользоваться черным ходом.

Венеция шваркнула об стол кофейник.

– Это очень рискованно!

– Я буду осторожен, – пожал плечами Гейбриел.

Венеция на секунду задумалась.

– Ты сказал, что в доме Монтроуза был мужчина?

– Это абсолютно точно. Я же говорил, что умею определять пол. Но я уверен, что Розалинда Флеминг имеет к этому отношение.

Она нахмурилась.

– В свете последних событий меня удивляет твое хорошее настроение. Можно подумать, что ты прикладывался к джину миссис Тренч.

Гейбриел улыбнулся своей загадочной улыбкой и выпил кофе.

Венеция решила закрыть, эту тему. Перед ними стояли более насущные проблемы.

– Ты предположил, что миссис Флеминг могла нанять кого-то, чтобы сделать за нее грязную работу. Видимо, с этим человеком ты и столкнулся вчера вечером, – сказала она.

Гейбриел наклонил голову.

– Если повезет, он попытается довести начатое до конца.

Венеция резко выпрямилась. Она явно была взволнована.

– Гейбриел, ты не должен нарочно подвергать свою жизнь опасности. Ты же сказал, что убийца обладает схожими с тобой сверхъестественными способностями.

– Да, – Гейбриел помрачнел. Веселье уступило место холодному ожиданию, – Если он пользуется теми же способностями, что и я, то я смогу сделать определенные выводы.

– Например?

– Может быть, Розалинда Флеминг ему платит. Может быть, нет. Возможно, что он преследует свои цели и применяет свои стратегии. Думаю, он не пошел бы на убийство, если бы оно не совпадало с его интересами. И вряд ли он стал бы исполнять приказы другого человека, если это не было бы ему на руку.

Венеция внимательно посмотрела на него.

– Ты, видимо, искренне веришь в то, что говоришь.

– Я также могу сказать, что вчерашнее поражение сильно задело его. Думаю, сейчас он воспринимает меня не как человека, которого нужно убрать, потому что я мешаю ему, а как противника или конкурента. Называй, как хочешь. В его представлении мы с ним – столкнувшиеся нос к носу хищники. Выживет лишь один.

Венеции стало страшно.

– Не говори так, – мягко, но решительно произнесла она. – Я же сказала вчера, что ты не хищник, Гейбриел.

– Я не собираюсь больше спорить на эту тему, – сказал он, – но в одном я уверен.

– В чем?

– Я думаю, как дикое животное.

Глава 35

Гейбриел продолжал смотреть на Венецию, ожидая ее реакции, как вдруг услышал шум подъехавшей к дому кареты. Через мгновение раздался тихий стук в дверь.

Миссис Тренч тяжело проковыляла через прихожую.

– Кто бы это мог быть в такой час? – удивилась Венеция.

Дверь открылась. В прихожей зазвучал мужской голос:

– И где же наша молодая сноха?

Венеция похолодела.

Гейбриел перевел взгляд на дверь столовой, приготовившись к неизбежному.

– Моя жизнь текла так спокойно и размеренно, – сказал он Венеции. – Господи, были времена, когда я мог целое утро провести наедине с книгами.

– Это твой отец? – спросила Венеция.

– Боюсь, что да. И мама наверняка с ним. Они никогда не расстаются.

– Что здесь делают твои родители?

– Думаю, что какой-то доброжелатель отправил им телеграмму.

Миссис Тренч появилась в дверях. Вид у нее был растерянный.

– К вам мистер и миссис Джонс, мэм, – неуверенно начала она.

– Не надо формальностей, – послышался у нее за спиной голос Ипполита Джонса. – Мы ведь одна семья.

Миссис Тренч испарилась. Гейбриел поднялся со стула. Первой в столовую вошла его мать. Небольшого роста, очень изящная Марджори Джонс была одета в модное синее платье, выгодно оттенявшее ее черные с проседью волосы.

Следом за ней вошел Ипполит. Резкие черты лица, блестящие зеленые глаза и белоснежные волосы до плеч производили незабываемое впечатление.

Краем глаза Гейбриел наблюдал за реакцией Венеции. Она выглядела так, словно увидела привидение.

– Доброе утро, мама, – поздоровался Гейбриел, затем кивнул отцу: – Сэр.

– Что случилось? – воскликнула Марджори, разглядев лицо сына. – Ты выглядишь так, словно подрался с кем-то.

– Я ударился о дверь, – сказал Гейбриел. – В темноте.

– Но ты ведь прекрасно видишь в темноте! – заметила Марджори.

– Я потом все объясню, мама. – Он быстро представил родителей и Венецию друг другу, не дав ей и рта раскрыть.

Обращаясь к родителям, он проговорил:

– Вот так сюрприз. Мы вас не ждали.

Марджори укоризненно взглянула на сына.

– А что нам было делать? Мы ведь получили от тети Элизабет телеграмму о том, что ты тайно женился. Мы знаем, что ты был очень занят поисками пропавшей формулы, но можно было найти время отправить весточку родителям?

– С чего это тетя Элизабет решила, что я женился тайно? – удивился Гейбриел.

– Калеб намекнул ей, что ты планируешь жениться на фотографе, которая делала снимки экспонатов в Аркейн-Хаусе, – подозрительно ухмыльнулся Ипполит. – Правда, с датой свадьбы возникла путаница. Поэтому мы решили лично приехать в Лондон и на месте узнать, как обстоят дела.

– Представь, как мы удивились, узнав, что вы с женой уже устроились, – радостно проговорила Марджори.

– Значит, Калеб, – протянул Гейбриел. – Ну да, конечно. Я должен был догадаться. Мама, боюсь, вы не совсем поняли…

Марджори ласково улыбнулась Венеции.

– Добро пожаловать в семью, моя дорогая. Я так долго мечтала о том, чтобы Гейб нашел себе достойную партию. Мы уже почти отчаялись. Правда, Ипполит?

Ипполит усмехнулся.

– Я же говорил, что мисс Милтон отлично ему подходит.

– Да, правда, – отозвалась Марджори.

– Вот-вот. А ты все время просила меня не вмешиваться в дела сына. Где бы мы сейчас были, если бы не я?

Венеция пребывала в прострации. Она стояла, вцепившись руками в стол, как будто боялась упасть.

– Ты был абсолютно прав, Ипполит, – сказала Марджори. – Но этот тайный брак меня не устраивает. Раз уж на венчании меня не было, позволь хотя бы устроить достойный прием. Нельзя же, чтобы люди думали, будто нам не нравится сноха.

Венеция как-то странно смотрела на Ипполита.

– Я знаю вас, сэр, – потрясенно сказала она. – Вы покупали у меня фотографии в Бате.

– Покупал, – согласился Ипполит. – Отличные снимки. Как только я увидел вас и ваши работы, я понял: вы именно то, что нужно Гейбу. И я сделал так, чтобы фотографировать нашу коллекцию приехали именно вы. Совет общества с подозрением относится к техническим новинкам, но я все-таки магистр.

– Нам как раз готовят дом, – заявила Марджори. – Мы уже много лет не были в нем, но его очень быстро приведут в порядок.

– Твоя мать привезла с собой целую армию слуг, – пояснил Ипполит.

На лестнице и в прихожей раздались шаги. Первым в столовую вошел Эдвард. Его распирало от любопытства. Следом шла Амелия, а позади всех – взволнованная Беатрис.

– Я не знала, что у нас гости, – сказала Беатрис.

Марджори повернулась к ней:

– Прошу прощения за столь ранний визит. Но мы все-таки семья. Надеюсь, вы не возражаете?

– Семья? – Беатрис взглянула на нее. – Боюсь, вы ошиблись адресом.

– Да, – с отчаянием в голосе проговорила Венеция. – Вы ошиблись адресом. Это досадное недоразумение.

На нее никто не обратил внимания.

– Нас только четверо: мои сестры, тетя и я, – сказал Эдвард, обращаясь к Марджори. – Другой семьи у нас нет. – Он бросил быстрый взгляд на Гейбриела. – Настоящей, я имею в виду.

Ипполит взъерошил волосы мальчугана.

– У меня для вас новости, молодой человек, – сказал он. – У тебя теперь большая семья. И поверь, мы все самые настоящие.

Глава 36

– Это настоящая катастрофа! – Венеция прошла в дальний угол кабинета. Натолкнувшись на препятствие в виде книжного шкафа, она развернулась и двинулась в обратном направлении. – Полный кошмар!

Гейбриел наблюдал за ней, сидя в кресле и обдумывая, как выйти из положения. В доме все стихло после отъезда родителей, но Венеция пребывала в воинственном настроении. Молодой человек решил прибегнуть к логике и здравому смыслу.

– Посмотри на ситуацию с позитивной стороны, – посоветовал он.

Она бросила на него скептический взгляд.

– Нет никакой позитивной стороны.

– Подумай только, моя милая. Нам больше не нужно отправлять Эдварда, Амелию и Беатрис за город. Япоговорил с отцом, когда они уезжали. Я объяснил ему ситуацию. Мы решили, что все переедут в наш городской дом, пока эта ситуация с формулой не разрешится.

Венеция была потрясена.

– Ты хочешь, чтобы мы переехали в дом твоих родителей?

– Там вы все будете в безопасности, уверяю тебя, – сказал он. – В доме полно слуг. Все эти люди много лет служат у моих родителей. Они отлично вышколены и верны своим хозяевам. Лучшей охраны не придумать.

Венеция задумалась. Гейбриела это не удивило. Безопасность семьи всегда была для нее на первом месте.

– Но как же быть нам? – Она продолжала ходить по комнате. – Твои родители считают, что мы женаты. Ты слышал, что сказала твоя мать. Господи, она собирается устраивать прием.

– Я сегодня же поговорю с родителями. Они поймут, что мы поступили правильно.

Она нахмурилась.

– Не уверена.

– Поверь, мой отец жаждет разыскать пропавшую формулу. Он согласен на любой план.

– Но он также хочет, чтобы ты женился. Как и твоя мать.

Гейбриел пожал плечами.

– Я с ними разберусь.

Сделав еще пару шагов, она плюхнулась в кресло.

– Господи, как же все запутано! – вздохнула она, барабаня пальцами по столу.

Он улыбнулся.

– К счастью, наши с тобой семьи отлично умеют хранить секреты.

Глава 37

– Так ты не женат на миссис Джонс? – Ипполит остановился посреди тропинки, потом резко посмотрел на Гейбриела. – Ты живешь у нее в доме на правах мужа. Нам с матерью сообщили, что вы выходите в свет как респектабельная супружеская пара.

Несмотря на то что Венецию он просил не беспокоиться, но в глубине души Гейбриел понимал, что все будет не так легко.

Он попросил отца прогуляться с ним по парку, чтобы поговорить. Гейбриел достаточно хорошо знал своего отца и мог предугадать его бурную реакцию на новости о фиктивном браке. И он не ошибся. Ипполит готов был вот-вотвзорваться.

– Я понимаю, как это выглядит в ваших глазах, сэр, – сказал Гейбриел.

– Объясни, что происходит, Гейб? Твоя мать будет потрясена, когда узнает, что ты всего лишь притворяешься мужем миссис Джонс.

– Я надеялся покончить с этим делом до вашего с матерью возвращения из Италии.

– Неужто?

– Позвольте мне все объяснить.

Он кратко изложил Ипполиту суть дела. На лице отца во время его рассказа отражались то ярость, то удивление.

– Господи, – завороженно протянул Ипполит, – я сразу понял, что к двери этот синяк не имеет никакого отношения.

– Ну, на самом деле там было довольно темно.

Ипполит опустился на скамейку и облокотился руками о трость.

– Ты думаешь, что эта миссис Флеминг и еще кто-то замешаны в похищении формулы?

– Да. – Гейбриел сел и свесил руки между колен. – Я пока не выяснил, каким образом миссис Флеминг узнала про формулу и кто послал двоих человек выкрасть сундук. Я продолжу расследование, но я хочу быть уверен, что семья Венеции и Монтроуз находятся в безопасности.

– Мы заберем их к себе в дом и обо всем позаботимся, – сказал Ипполит. – Об этом можешь не беспокоиться. В доме все будет безопасно, как в крепости.

– Мне также может понадобиться ваша помощь, сэр.

– Правда? – обрадовался Ипполит. – Чем я могу помочь?

– Миссис Флеминг наверняка знает, кто я, но сомневаюсь, что она когда-либо видела вас. Я планировал проследить за ней сегодня и попробовать пробраться в ее дом.

– Ага! – Зеленые глаза Ипполита загорелись. – Ты хочешь, чтобы я выступил в роли шпиона?

– Это даст мне возможность поискать в другом направлении.

– В каком же?

– Я много думал о вчерашних событиях в доме мистера Монтроуза. Что вам известно о лорде Акленде?

– Немного. – Ипполит на мгновение задумался. – Он появился в обществе много лет назад, когда я еще ухаживал за твоей матерью. Мы несколько раз встречались на балах. Принадлежали к одному клубу. По-моему, он так и не женился.

– Он не мог быть членом тайного общества или близким родственником кого-то из членов?

– Нет, конечно, – уверенно проговорил Ипполит. – Это не тот человек. В молодости он был отъявленным хулиганом и картежником. Последний раз, когда я слышал о нем, вроде бы впал в слабоумие и находился на смертном одре.

– Да, это я тоже слышал.

Глава 38

– Откуда такой внезапный интерес к лорду Акленду? – поинтересовалась Венеция.

Она сидела вместе с Гейбриелом в темной карете напротив входа в особняк Акленда. Окна на первом этаже огромного дома были освещены, но шторы плотно задвинуты. На улице газовые фонари слабо светили в густом тумане, создавая таинственную, почти неземную атмосферу.

На Венеции был мужской костюм, который она надевала в клуб «Янус». Они с Гейбриелом просидели так уже почти час. Она была уверена, что лошади и кучер уже заснули.

– Мы полагали, что он пешка в руках миссис Флеминг, – сказал Гейбриел. – Источник доходов и пропуск в общество. Но и Харроу, и отец в один голос говорили, что в последние месяцы Акленд впал в слабоумие и находился одной ногой в могиле.

– Что ты думаешь по этому поводу? – спросила Венеция.

– Сегодня в парке, во время разговора с отцом, я вдруг подумал, что внезапное выздоровление лорда Акленда может быть связано не только со знахарскими способностями миссис Флеминг.

Венеции вдруг стало холодно, причем вовсе не из-за сгущавшегося тумана.

– Ты хочешь сказать, что кто-то другой играет роль лорда Акленда?

– Если задуматься всерьез, то изображать из себя старого дурака в руках очаровательной интриганки – отличный способ маскировки, не так ли?

– Но если это не настоящий лорд Акленд, то кто? И как ему удалось занять его место?

– Давай по порядку, – сказал Гейбриел. – Мы не знаем наверняка, что этот человек – мошенник. Но сегодня я намерен это выяснить. Если нам повезет, он либо отправится навестить очаровательную миссис Флеминг, либо в клуб. В таком случае, я надеюсь, ты сможешь разглядеть его ауру.

– Думаешь, я уже видела ее раньше? – смущенно спросила Венеция.

– Да.

– Может, он фотографировался у меня?

– Тихо, – прошептал Гейбриел, – В доме погас свет. Акленд либо идет наверх спать, либо собирается выйти.

Венеция посмотрела на дом. Парадная дверь распахнулась. Единственным источником света была газовая лампа в прихожей. Виден был лишь силуэт Акленда. Затем он выключил лампу и с трудом спустился по ступенькам, опираясь на трость. Закрыв дверь, он двинулся по улице.

Дойдя до конца тротуара, он свистнул. На этот призыв тут же откликнулся экипаж.

Венеция осознала, что через несколько секунд экипаж закроет от нее Акленда.

Она сконцентрировалась, усилием воли замедлив в себе все жизненные процессы. Окутанный туманом пейзаж превратился в негатив фотографии. Сбоку от нее пульсировала мощная аура Гейбриела. Краем глаза Венеция видела ауру кучера приближавшегося экипажа. Аура его буквально трепетала, потому что он недавно выпил.

Она сосредоточилась на сгорбленной фигуре Акленда, который стоял в ожидании экипажа.

Вокруг него сосредоточилась призрачная энергия. Это были неуловимые тени, которые не поддавались описанию, но от которых у Венеции кровь стыла в жилах.

– Венеция? – мягко окликнул ее Гейбриел.

Она сделала глубокий вдох и вернулась в нормальное состояние. Экипаж остановился возле Акленда. Он тяжело забрался внутрь. Экипаж покатился прочь.

Гейбриел подался вперед и взял Венецию за руки.

– С тобой все в порядке?

– Да, – выдохнула она и почувствовала, что дрожит. – Да, все в порядке.

– Это убийца, не так ли? – спросил он. Он говорил с уверенностью охотника, уже учуявшего добычу. – Это он вышел из лаборатории, где Гарольд Бертон умирал от цианистого калия?

Венеция крепко сжата руки.

– Да.

– Акленд был на выставке вместе с миссис Флеминг в ту ночь. Оба ушли до того, как Бертон исчез. Но Акленд легко мог вернуться по лестнице, которая ведет к аллее.

– Они с Бертоном, наверное, договорились встретиться в проявительской, – сказала Венеция.

– Полагаю, что Акленд или тот, кто играет его роль, и есть загадочный богатый клиент Бертона. Это Акленд платил ему за то, чтобы Бертон следил за тобой.

– Что будем делать? У нас нет доказательств.

Гейбриел отпустил ее руки. Откинувшись на спинку сиденья, она задумчиво посмотрела на особняк.

– Слуг нет, – сказал он.

– Что?

– Есть большой дом, в котором живет старый больной человек. Богатый, надо заметить. И никто не открывает ему дверь, не выключает лампу и не вызывает для него экипаж.

Венеция окинула взглядом окутанный туманом дом.

– Может, он отпустил прислугу на вечер?

– Я думаю, он не разрешает слугам оставаться в доме на ночь из страха, что они раскроют его секреты, – сказал Гейбриел.

Он открыл дверцу экипажа.

Венеция взволнованно дотронулась до его руки.

– Что ты делаешь?

Он посмотрел на свой рукав так, будто ее прикосновение удивило его.

– Попробую проникнуть в дом и осмотреть его.

– Не надо!

– Другой такой возможности уже не будет. – Гейбриел сделал попытку встать. – Я скажу кучеру, чтобы он отвез тебя в дом к моим родителям.

– Гейбриел, мне это не нравится.

– Надо как можно скорее покончить со всем этим.

Поцеловав Венецию, он легко спрыгнул на землю.

Закрыв дверцу, он сказал несколько слов кучеру и растворился в темноте.

Венеция долго смотрела назад, пока экипаж катился по улице. Она не видела ни Гейбриела, ни его ауры. Он растворился, как дым в тумане.

Глава 39

Чтобы попасть в дом, Гейбриелу пришлось разбить небольшую стеклянную панель в задней двери. Разумеется, как только повреждения кто-нибудь обнаружит, Акленд сразу поймет, что в доме побывал кто-то посторонний. Но будет уже поздно.

Внутри дома было темно, но на всем, включая каждую дверную ручку, лежала печать убийства.

Эти импульсы возбуждали сверхъестественные чувства Гейбриела, обостряя охотничий инстинкт до предела. Он остро ощущал все, что его окружало. Слух и зрение обострились, пока он шел по темному коридору.

Обоняние также стало намного тоньше. Он уловил резкий запах влаги и неприятный дух гниющей растительности. В особняке пахло, как в болоте, причем запах шел не с кухни. Видимо, одна из ванных комнат протекла иобросла плесенью.

Гейбриел окинул взглядом кухню, но не увидел там ничего. Миновав длинный коридор, он обнаружил гостиную. Вся мебель была зачехлена.

То же самое было и в библиотеке. На полках стояло всего несколько старых книг. Ящики стола были пусты.

Акленд жил в этом особняке как привидение.

Обостренное в темноте зрение позволяло Гейбриелу легко ориентироваться в пространстве.

По мере его приближения к лестничной площадке неприятный дух усилился. Он уловил запах земли и тухлой рыбы.

Он шел на запах по коридору и остановился перед закрытой дверью. Гейбриел не сомневался, что отвратительный запах шел именно оттуда. Очень знакомый запах. В голове у него промелькнули какие-то детские воспоминания.

Пахло испортившимся аквариумом.

Медленно открыв дверь, он обнаружил комнату, которая раньше скорее всего была хозяйской спальней.

Красивые уордиановские ящики были расставлены на столах по всей комнате. Сквозь стеклянные крышки виднелись самые разнообразные пейзажи. Самым распространенным видом растительности был папоротник.

Было там и другое.

Что-то зашевелилось в одном из ящиков. Подойдя поближе, он увидел холодные нечеловеческие глаза.

Видимо, мошенник Акленд возомнил себя натуралистом.

Гейбриел подошел к самому большому аквариуму. Такого огромного он никогда прежде не видел. Этот аквариум был похож на маленький пруд.

С одной стороны аквариума было толстое стекло. Даже со своим зрением Гейбриел не смог увидеть того, что происходило в его глубине. Он зажег спичку и поднес к стеклу. На поверхности плавали две дохлые рыбы, но глубины аквариума оставались скрытыми от его глаз из-за густой растительности. За стеклом находились настоящие джунгли.

Письменный стол стоял возле окна. Шкаф был набит книгами. В отличие от книг в библиотеке этими явно часто пользовались. Подойдя поближе, он смог прочесть названия на корешках. Гейбриел узнал несколько трудов по естественной истории и книгу Дарвина «О происхождении видов».

Если у Акленда и имеются секреты, то они хранятся в этой комнате. И он принялся методично осматривать помещение в поисках тайника.

Не успел он приподнять край ковра, как на лестнице раздались приглушенные шаги.

Кто-то открыл дверь.

Глава 40

Венецию втолкнули внутрь через заднюю дверь особняка. Связанные за спиной руки нестерпимо ныли. Кляп во рту душил. Постепенно ею завладевал страх.

Человек, который заставил ее под дулом пистолета выйти из кареты, назвался Джоном Стилуэллом, хотя на нем до сих пор были седой парик, накладные усы и старомодное платье. Это была маскировка под лорда Акленда.

В отличие от Акленда Стилуэлл был мужчиной в самом расцвете сил, высоким и сильным. Он пригрозил кучеру пистолетом, чтобы тот остановился. Венеция заметила нож, спрятанный под пальто в специальных ножнах.

Он втолкнул Венецию в холл, та потеряла равновесие и упала.

– Прошу прощения, миссис Джонс. Я забыл, что вы не можете видеть в темноте так хорошо, как ваш верный супруг и я.

Стилуэлл включил одну из ламп, затем наклонился и помог Венеции встать.

– Думаю, кляп можно убрать, – сказал он. – В этом доме очень толстые стены. Вряд ли на улице услышат ваши крики. И все же, если вы попытаетесь кричать, я перережу вам горло. Ясно?

Венеция кивнула. Стилуэлл вытащил у нее изо рта кляп. Она начала жадно ловить ртом воздух.

– Вы теперь не один, Джонс, – громко крикнул Стилуэлл. – Я привел с собой вашу очаровательную женушку. Должен отметить, что у нее великолепный портной.

Ответом ему послужила тишина.

– Покажись, пока я не потерял терпение и не вспорол ей брюхо, как рыбе.

Его голос эхом отозвался в большом доме. Ответа не последовало.

– Вы опоздали, – сказала Венеция. – Мистер Джонс наверняка уже нашел формулу и ушел.

– Это невозможно. – Схватив Венецию за руку, Стилуэлл потащил ее по коридору. – Он не мог ее обнаружить за такое короткое время.

Венеция сделала попытку небрежно пожать плечами.

– Значит, он ушел.

– Выходи, Джонс, – крикнул Стилуэлл. – Когда все уже сказано и сделано, это всего лишь формальность. Мне нужен снимок сундука, который сделала миссис Джонс. Я сразу понял, что фотография из дома Монтроуза была ретуширована. Неужели ты считаешь, что смог так легко провести меня?

– Убейте меня, и вы потеряете свой единственный козырь. – Венеция старалась, чтобы ее голос звучал спокойно. – Мистер Джонс выследит тебя.

– Молчать, – прошипел Стилуэлл.

«Ему все равно, что его обозвали зверем», – подумала Венеция.

– Я знаю, что он здесь, – возразил Стилуэлл и потащил Венецию на лестницу. – Я видел, как он вышел из кареты и обошел вокруг дома. Я следил за ним. Знал: он понял, что я не лорд Акленд.

– Он был здесь, но уже ушел, – спокойно сказала Венеция.

– Нет. Он не уйдет до тех пор, пока не найдет то, что ему нужно. Мне понятен ход его мыслей. Он такой же, как я.

– Нет, – возразила Венеция. – Вы совсем не похожи.

– Ошибаетесь, миссис Джонс. Возможно, в данных обстоятельствах вы будете рады, что ошиблись. В конце концов, скоро я займу место вашего любовника в вашей постели, – рассмеялся он. – Надеюсь, в темноте вы не заметите разницы.

Венеция была настолько потрясена, что не смогла вымолвить ни слова. Она подумала, что он действительно сошел с ума. Когда они поднялись по лестнице, она резко остановилась.

– Что за отвратительный запах? – спросила она. – Нужно заставлять слуг почаще чистить трубы.

Стилуэлл толкнул ее вперед. Он остановился перед дверью, которую Венеция с трудом могла разглядеть в темноте.

Когда он открыл дверь, влажное зловоние сделалось сильнее.

– Добро пожаловать в мою лабораторию, миссис Джонс. Стилуэлл втолкнул ее в комнату. Свободной рукой он нащупал на стене лампу и зажег ее.

Серый свет едва осветил комнату. Дальние углы остались в тени, но Венеция поняла, что Гейбриела здесь нет.

«Возможно, он на самом деле нашел формулу и ушел», – подумала она.

– Ублюдок! – рявкнул Стилуэлл. – Поверить не могу, что он ее нашел, причем так быстро. Это последнее место, где ее стали бы искать.

Венеция смущенно осмотрелась. В центре стоял большой заросший аквариум, откуда и исходило зловоние. Но самое большое впечатление на нее произвели ящики вдоль стен.

Она думала, что страшнее ей уже быть не может, но в этот момент поняла, что ошибалась.

– Что в этих ящиках? – спросила она.

– Интересный набор маленьких хищников, – сказал Стилуэлл, подталкивая ее вперед. – Очень интересно наблюдать за созданиями, которые ничего не знают о цивилизации.

Венеция поняла, что он идет к самому большому ящику. Он стоял на железном стояке. Внутри рос папоротник. Нечеловеческие глаза смотрели на нее из-за стекла.

Стилуэлл провел ее мимо аквариума. Венеция увидела ковер из растительности и пару дохлых рыб на поверхности. Вода была такая темная, что больше она ничего не разглядела.

– Трудно поверить, миссис Джонс, но ситуация изменилась, – сказал Стилуэлл. – Мне придется на время спрятаться. Вы, разумеется, будете сопровождать меня. С вашей помощью я уговорю Джонса передать мне нормальную фотографию сундука.

– Что такого в этом сундуке? – спросила Венеция.

– Он содержит список ингредиентов для противоядия, – с отчаянием в голосе произнес он.

– О чем вы?

– Эта проклятая формула, если верить записям алхимика, работает, но в течение короткого времени. На самом деле это яд замедленного действия. Основатель тайного общества был тот еще ублюдок. Он написал ингредиенты для противоядия на крышке сундука, потому что понимал, что человек, пришедший за формулой, наверняка не возьмет его с собой.

Легкое движение в воде заставило молодую женщину обернуться. Она увидела, как зашевелились листья на поверхности воды. Что-то большое двигалось почти на поверхности.

Она хотела закричать, но не успела. Страшное существо, покрытое мокрой, травой и тиной, выскочило из глубины аквариума.

Стилуэлл отличался завидной ловкостью, но на сей раз его застали врасплох. Не успел он повернуться, как чудовище прыгнуло на него.

Раздался выстрел. В одном из ящиков разбилось стекло.

Венеция откатилась в сторону и больно ударилась о край аквариума. Она увидела, как Гейбриел схватил Стилуэлла. Затем он ударил его о деревянную раму.

Стилуэлл застонал от боли. Оружие выпало у него из рук и укатилось под разбившийся стеклянный ящик.

Стилуэлл повернулся на бок и сунул руку под пальто.

– У него нож! – крикнула Венеция.

На нее никто не обратил внимания. Мужчины были захвачены ожесточенной дракой. Комната была наполнена звуками ударов. Холодные нечеловеческие глаза поблескивали из-за стекол ящиков.

Венеция обошла аквариум в поисках пистолета.

Когда она села на корточки, чтобы достать оружие из-под ящика, что-то зашевелилось в груде разбитого стекла. Она инстинктивно попятилась.

Тонкая змея вывалилась из осколков и упала на пол. Повинуясь природному инстинкту, она нырнула под стойку в поисках укрытия. Но там она наткнулась на ружье и остановилась. Затем змея обвилась вокруг дула, словно ища в нем защиты.

Венеция сделала шаг назад, ища глазами какой-нибудь предмет, с помощью которого можно было бы убить змею и схватить пистолет.

Краем глаза она увидела, как Стилуэлл поднялся на ноги. В руках у него был нож. Он бросился на распластавшегося на полу Гейбриела.

Венеция в ужасе наблюдала за происходящим. Она была слишком далеко и не могла ничем помочь.

Но Гейбриел уже поднимался. Наточенное лезвие резануло воздух в дюйме от его ребер.

Промазав, Стилуэлл на секунду потерял равновесие. В это мгновение Гейбриел ударил противника по бедру.

Стилуэлл закричал и повалился на колени. Нож выпал у него из рук и покатился по полу. Гейбриел наклонился и поднял его.

Стилуэлл бросился к разбитому ящику и схватил пистолет.

Венеция никогда не видела, как змея кусает человека. Все произошло очень быстро. Когда Стилуэлл в ужасе закричал и резко отдернул руку, она поняла, что его укусили.

Он резко затряс ладонью.

Гейбриел остановился, держа наготове нож.

– Нет, нет, не может быть, – прошептал Стилуэлл и в отчаянии заглянул под ящик. – Которая? Которая?

Венеция заметила, что он нанес змее опасный удар. Она как-то странно извивалась.

Гейбриел подошел к змее. Он быстро прижал змею к полу ботинком и отрезал ей голову ножом Стилуэлла.

В комнате воцарилась тишина. Бледный Стилуэлл сидел неподалеку и смотрел на Гейбриела.

– Я уже мертв, – бесцветным голосом произнес он. – Вы победили. Несмотря на мой блестящий план, вы победили. Знаете, все должно было закончиться совсем не так. Я сильнее. Я должен был остаться в живых.

– Я пошлю за доктором, – прошептала Венеция.

Стилуэлл бросил на нее разъяренный взгляд обреченного человека.

– Не тратьте зря времени. От этого яда нет противоядия.

Он вдруг резко содрогнулся и откинулся назад. Больше он уже не пошевелился.

Через мгновение Гейбриел наклонился, чтобы проверить пульс на шее Стилуэлла. По выражению его лица Венеция поняла, что пульса он не обнаружил.

Через некоторое время Гейбриел надел толстые рабочие перчатки, которые лежали на одном из столов, и осторожно открыл потайную крышку на дне ящика, в котором находилась ядовитая змея.

– Чтобы не было больше никаких сюрпризов, – пояснил он Венеции.

Он извлек оттуда старую записную книжку в кожаном переплете.

– Это формула? – спросила Венеция.

– Да.

Глава 41

На следующее утро все собрались в библиотеке городского дома Гейбриела, чтобы обсудить события последних нескольких дней.

Страсть к охоте, обуревавшая Гейбриелом, прошла. Он теперь мучился от новых синяков. Но спать ему не давала мысль о том, что он подпустил Стилуэлла слишком близко к Венеции. Он пил уже третью чашку крепкого кофе.

– Помимо формулы алхимика, мы с Венецией нашли тетрадь Стилуэлла, в которой он описывал свои эксперименты, – сказал Гейбриел. – Он был натуралистом. Кроме того, он обладал некими сверхъестественными способностями, которые очень похожи на мои.

Венеция раздраженно нахмурилась.

– Схожесть сверхъестественных способностей еще ни о чем не говорит. Вы с ним разные, как день и ночь.

Марджори одобрительно улыбнулась Венеции.

– Верно, моя дорогая.

– Какое отношение мистер Стилуэлл имел к тайному обществу? – спросил Эдвард. – Как он узнал о формуле?

– Думаю, я могу ответить на этот вопрос, молодой человек, – сказал Монтроуз. – Когда я услышал фамилию Стилуэлл, многое встало на свои места. Не так ли, Ипполит?

Ипполит мрачно кивнул.

– Джон Стилуэлл – сын Огдена Стилуэлла. Огден входил в Совет общества в течение многих лет, потом отошел от дел по никому не известным причинам. Он обладал некими сверхъестественными способностями, которые унаследовал его сын. Кроме того, он был одержим идеей разгадать все тайные коды основателя общества.

– Что с ним случилось? – спросила Амелия.

Ипполит вздохнул.

– К сожалению, Огден Стилуэлл был самым эксцентричным членом нашего общества. К концу жизни он стал очень скрытным и был подвержен параноидальным страхам. Он перестал общаться с кем бы то ни было. Позже мы узнали о его смерти и сделали соответствующую пометку в архиве.

– А что вы можете сказать о его сыне? – спросила Беатрис.

– Вот это уже сложнее, – сказал Монтроуз. – В архивных записях говорится о том, что у Огдена Стилуэлла был сын Джон, который умер год назад от воспаления легких.

– Незадолго до того, как он выследил нас с Калебом в лаборатории алхимика и украл формулу, – сказал Гейбриел. – Он отлично умел заметать следы. В конце концов, мы с Калебом искали человека, который был бы жив и имел бы отношение к тайному обществу.

– Затем Стилуэлл все-таки наследил, когда убил лорда Акленда и стал называться его именем, – продолжил Монтроуз.

– Зачем ему это понадобилось? – спросила Амелия, Ипполит взглянул на нее.

– Во-первых, потому что ему нужно было скрывать свою личность. Так он превратился в дряхлого старика. Но есть еще одна причина.

– Она стара как мир, – сердито заметил Марджори. – Деньги. Когда Стилуэлл стал лордом Аклендом, он получил доступ к его состоянию.

– Ему нужны были деньги на эксперименты, – сказал Гейбриел. – Но ему также доставляло удовольствие вращаться в обществе, чтобы никто ни о чем не догадывался. Он мнил себя волком в овечьей шкуре. Охотником, незаметно подбирающимся к своей жертве.

– Какие отношения его связывали с Розалиндой Флеминг? – поинтересовалась Беатрис.

Гейбриел боялся этого вопроса. Сделав еще глоток кофе, он отставил чашку. Стараясь не смотреть на Венецию, он ответил:

– Стилуэлл считал себя человеком более совершенным, чем все остальные. Он считал своим долгом произвести на свет наследника и передать ему свои сверхъестественные способности. Для этого он искал подходящую партнершу.

– Надо же, – задумался Ипполит. – Полагаю, это вполне естественно.

Гейбриел бросил на него укоризненный взгляд. Ипполит моргнул и покраснел.

– Он, конечно, был сумасшедшим, – быстро сказал Ипполит.

Гейбриел вздохнул и откинулся на спинку стула.

– Стилуэлл искал себе партнершу среди сотен Лондонских женщин, которые утверждали, что обладают сверхъестественными способностями. В конце концов он встретил Розалинду Флеминг. Тогда ее звали Шарлотта Блисс.

Зрачки Эдварда расширились.

– А миссис Флеминг тоже обладает каким-то даром?

– Точно мы сказать не можем, – ответил Гейбриел. – Да и Стилуэлл не мог. Правда, он писал, что она талантливая гипнотизерша.

– Но Стилуэлл пришел к выводу, что она обладает какими-то зачаточными сверхъестественными способностями, с помощью которых усиливает гипноз, – добавил Ипполит. – Но он считал, что она все-таки довольно слаба.

– Как бы там ни было, – продолжил Гейбриел, – ей удалось убедить Стилуэлла в своих способностях. На время по крайней мере. Она произвела на него впечатление своим мнимым даром чтения чужих мыслей. Тогда он решил, что она идеально ему подходит. Со своей стороны, миссис Флеминг была рада получить такого богатого любовника, хоть она и вынуждена была делать вид, что это дряхлый, слабоумный старик.

– К большому несчастью миссис Флеминг, – сказал Ипполит, – Стилуэлл начал подозревать, что она вовсе не гак талантлива, как говорит. Он окончательно в ней разочаровался и тогда же разгадал формулу.

– В самом конце говорилось, что эликсир алхимика – это яд, который сведет человека с ума, если одновременно с ним не принимать противоядие, – сказал Гейбриел.

– Также там говорилось, что рецепт противоядия начертан на крышке сундука, – сказал Ипполит. – Поэтому Стилуэлл послал двоих людей в Аркейн-Хаус, чтобы украсть его.

Монтроуз мрачно кивнул.

– Стилуэлл знал, где находится Аркейн-Хаус и в каком крыле расположен музей, потому что его отец обладал этими знаниями и передал их своему сыну.

– Я сумел предотвратить кражу сундука, – сказал Гейбриел, – но уже тогда понял, что преступник настроен решительно и его нужно остановить. Я переставил сундук в большой склеп в Аркейн-Хаусе, а потом пустил слух, что во время пожара я погиб, а сундук был уничтожен. Я надеялся, что преступник расслабится, но он продолжал прятаться.

Ипполит повертел в руках чашку.

– Стилуэлл писал в своем дневнике, что хотя он и отнесся к известию о смерти Гейбриела подозрительно, потому как сам пустил ложный слух о своей смерти, но все-таки поверил, что никогда уже не найдет рецепт противоядия.

Венеция поморщилась.

– А потом в Лондоне появилась миссис Джонс, вдова и фотограф. Стилуэлл сразу начал подозревать меня. Он знал, что меня зовут миссис Джонс, и знал, что не так давно фотограф сделал полную коллекцию снимков экспонатов Аркейн-Хауса. Кроме того, в газетах было официально объявлено о смерти Гейбриела, а я выступала в роли вдовы.

– Цепочка совпадений пробудила в нем охотничий инстинкт, – сказал Гейбриел. – Как и во мне. Стилуэлл решил: раз Венеция фотографировала коллекцию, у нее могла сохраниться фотография сундука, с помощью которой он мог бы расшифровать рецепт противоядия. Но он прекрасно понимал, что тайное общество никогда бы не позволило фотографу сохранить копии такого рода фотографий, не говоря уже о негативах. И все-таки он решил проследить за Венецией.

– Поэтому он нанял Гарольда Бертона, чтобы выяснить ситуацию, – добавила Венеция.

Беатрис нахмурилась.

– Откуда он узнал, что тайное общество наняло фотографа?

– Не забывай, что Стилуэлл знал месторасположение Аркейн-Хауса, – сказал Гейбриел. – Двое мужчин, которых он нанял выкрасть сундук, в течение нескольких дней наблюдали за аббатством с одного из холмов. В подзорную трубу они увидели, как Венеция делала снимки некоторых экспонатов на террасе.

– Я предпочитаю работать при дневном освещении, – с грустью сказала Венеция.

– В любом случае, – подытожил Гейбриел, – тот вор, которому в ту ночь удалось сбежать, рассказал Стилуэллу о том, что в доме находился фотограф.

Ипполит покачал головой.

– Джон Стилуэлл считал себя современным ученым. Он был почитателем теории мистера Дарвина, которая, по его мнению, лишний раз доказывала его превосходство над остальными. К сожалению, он ошибался.

– Ну конечно, – с радостью сказал Эдвард. – Посмотрите, как сложилась его жизнь. Могущественного мистера Стилуэлла сгубила презренная змея.

Все разом посмотрели на него. Гейбриел рассмеялся.

– Хорошо сказано, Эдвард. Очень хорошо.

– Неплохой пример тонкого природного баланса, – насмешливо заметила Беатрис. – Похоже, что эволюция – более сложный процесс, чем представлял себе Стилуэлл.

На лице Эдварда появилось задумчивое выражение.

– А что будет с рыбами и насекомыми, которых Стилуэлл хранил у себя в лаборатории?

Гейбриел поморщился.

– У меня создалось впечатление, что в аквариуме рыб почти не осталось.

Венецию передернуло.

– Слава Богу, сэр. У мистера Стилуэлла обитали весьма опасные существа.

– Что касается змей и насекомых, – сказал Ипполит, – то я связался с одним своим знакомым натуралистом. Он позаботится об этих существах. Думаю, они войдут в состав его коллекции.

– Получается, что с этим делом покончено, не так ли? – радостно осведомилась Марджори. – Преступник мертв. Формула найдена. Единственная проблема – миссис Розалинда Флеминг.

– Если взглянуть на ситуацию повнимательнее, – вмешалась Венеция, – то оказывается, что она была одной из многочисленных жертв Стилуэлла. Но я до сих пор не понимаю, почему она меня так невзлюбила?

– Я знаю ответ на этот вопрос, – сказал Гейбриел, положив руки на стол. – Об этом говорится в дневнике Стилуэлла.

– И? – поинтересовалась Венеция.

– Кажется, я уже говорил о том, что Стилуэлл начал сомневаться в сверхъестественных способностях миссис Флеминг. – Чем больше узнавал о Венеции Джонс, тем сильнее уверялся в наличии у нее сильных способностей.

– Он писал обо мне? – Венеция была потрясена.

Эдвард нахмурился.

– Мистер Стилуэлл хотел жениться на Венеции, а не на миссис Флеминг?

– Он постепенно начал претворять этот план в жизнь, когда я неожиданно воскрес из мертвых и вернулся в объятия моей прелестной женушки, – сказал Гейбриел.

– Все ясно, – тихо сказала Венеция. – Розалинда Флеминг ненавидела меня, потому что боялась лишиться расположения Стилуэлла. Она знала, что он собирается уйти от нее ко мне. Она ревновала.

Беатрис кивнула.

– Я же вам говорила: женщина в ее положении всегда понимает, что ее судьба висит на волоске.

– Но с чего Джон Стилуэлл взял, что я обладаю какими-то сверхъестественными способностями? – спросила Венеция.

Гейбриел внимательно посмотрел на отца.

– Ответьте вы на этот вопрос, сэр.

– Конечно, – с энтузиазмом согласился Ипполит. – Стилуэлл решил, что раз Гейб женился на вас, то вы обладаете этими самыми способностями.

Венеция была потрясена.

– Не понимаю, откуда такие выводы?

– Потому что все в Совете, включая Огдена Стилуэлла, знают о существующей в обществе традиции, – сказал Ипполит. – Наследник магистерского трона должен жениться на женщине, обладающей неким сверхъестественным даром. – Он ласково улыбнулся Марджори. – Возьмите, например, мою дорогую женушку. С ней лучше никогда не играть в карты. Она видит ваш расклад так, словно он написан на рубашке.

Марджори улыбнулась.

– В молодости этот талант очень мне помогал. Так я смогла обратить на себя внимание Ипполита.

Магистр ласково улыбнулся.

– Я проиграл целое состояние, а потом понял, что мне в тебе так понравилось.

– Что? – потрясенно переспросила Венеция. – Мистер Джонс, вы хотите сказать, что выбрали меня в качестве невесты своему сыну только потому, что я умею видеть человеческие ауры?

– Я точно не знал, в чем заключаются ваши способности, – сказал он. – Но я сразу понял, что в вас есть нечто такое, что могло бы очень подойти Гейбриелу.

– Ясно, – мрачно сказала Венеция.

Ипполит понял, что сказал что-то не то. Он беспомощно посмотрел на Марджори в поисках поддержки. Марджори решительно взглянула на Венецию.

– Вы неправильно поняли моего мужа, – спокойно заметила она. – Ипполит желает своему сыну только счастья. В течение многих лет сверхъестественные способности мучили Гейба. Он становился отстраненным и одиноким, все больше времени проводя за книгами. Мы уже начали бояться, что он не найдет себе подходящую женщину и не узнает, что такое настоящая любовь.

– Гейб никак не мог подыскать себе невесту, – признался Ипполит, – поэтому я решил взять дело в свои руки.

Все замолчали.

– Мне кажется, Гейбу с Венецией надо обсудить это с глазу на глаз, – сказала Марджори, поднимаясь со стула.

Она вышла из комнаты с видом королевы, мягко шелестя юбками. Все остальные последовали ее примеру.

Гейбриел отметил, что уход выглядел слишком поспешным. Удивительно, как они все не столкнулись в дверях?

Глава 42

Гейбриел взглянул на Венецию.

– Ты выйдешь за меня? – спросил он.

Венеция потеряла дар речи. Она приготовилась выслушать целую лекцию о его прегрешениях, но этот простой вопрос перевернул все вверх дном.

– Прежде чем дать ответ, выслушай меня, – попросил он. – Я признаю, что наша встреча в Аркейн-Хаусе была подстроена моим отцом. Но в свою защиту я могу сказать, что ничего об этом не знал. Я ни о чем не догадывался до тех самых пор, пока не стал подмечать в тебе некие сверхъестественные способности. Мой отец, конечно, почувствовал это сразу, как только увидел тебя и купил несколько фотографий.

– Откуда ты знаешь, что он сразу все понял? – поинтересовалась Венеция.

Гейбриел улыбнулся.

– У него талант распознавать в других сверхъестественные способности.

– Ясно.

– Он большой почитатель теории мистера Дарвина, а в тайном обществе действительно существует традиция, что наследник магистерского трона должен найти себе жену, которая обладает сверхъестественными способностями. Я, правда, сразу дал понять, что не собираюсь ограничивать себя требованиями обычая.

– Неужели?

– Да. И родители поддержали меня. А потом отец нашел тебя. И ты подарила мне ночь страсти, которую я буду помнить всю жизнь.

Венеция опустила глаза на сложенные на коленях руки.

– Я не должна была так поступать. Но я была твердо уверена в том, что ты тот самый мужчина, а Аркейн-Хаус – то самое место.

– Знаю. Про необитаемый остров ты уже рассказывала.

Венеция почувствовала, что краснеет.

– Не смущайте меня, сэр.

– Знаешь, Венеция, я хоть и был удивлен, когда узнал о планах отца, но сейчас я понимаю, что он был прав.

– Что? – Она вскочила со стула. – Ты хочешь жениться на мне из-за моих сверхъестественных способностей? Ты считаешь нас парой овец, которых надо скрестить, чтобы их необычная шерсть передалась потомству?

– Нет. – Он тоже встал на ноги. – Я не так выразился. Позволь мне все объяснить.

– Что тут объяснять?

– Я собираюсь жениться на тебе не потому, что ты умеешь видеть человеческие ауры. Черт, разве это повод связывать свою жизнь с человеком?

– Недостаточный, – отозвалась Венеция.

– Твоя способность видеть ауры – это то же самое, что видеть цвет волос. Это еще не повод жениться.

– Тогда почему? Почему ты хочешь жениться на мне?

– На это есть много причин.

– Назови хотя бы одну.

– Ну, очень важное значение имеет тот факт, что в глазах общества мы уже женаты.

Венеция была потрясена.

– То есть нам обоим будет удобно, если мы превратим вымысел в правду?

– Я же сказал, что причин много. Кроме того, мы находим друг друга привлекательными.

– Привлекательными?

– Ваши слова, миссис Джонс. Вы же сами решили соблазнить меня, потому что находили меня привлекательным. Ваше отношение изменилось?

– Нет, – призналась она.

Обойдя вокруг стола, он обнял ее за плечи.

– Я нахожу тебя столь же привлекательной. Думаю, ты догадываешься.

– Гейбриел…

– Морально и физически, а также метафизически, – заверил ее Гейбриел.

– Молчи лучше. – Она прижала палец к его губам. – Я верю, когда ты говоришь, что хочешь жениться не ради того, чтобы доставить удовольствие отцу. И не для того, чтобы соблюсти традицию.

Он медленно улыбнулся.

– Это уже шаг вперед.

Она покачала головой.

– У меня такое подозрение, что ты хочешь жениться, потому что чувствуешь себя ответственным за случившееся.

Он перестал улыбаться.

– О чем ты говоришь?

– Дело в том, что я была девственницей. Кроме того, ты чувствуешь себя виноватым, что моя семья подверглась опасности из-за всей этой истории с формулой. Ты благородный человек, Гейбриел. Настоящий аристократ. Понятно, ты чувствуешь ответственность за все, что произошло.

К ее удивлению, Гейбриел улыбнулся таинственной улыбкой.

– Все было с точностью до наоборот, – сказал он.

– Прошу прощения?

– Я позволил себя соблазнить, потому что с самого начала понял: ты моя женщина. Я влюбился в тебя в тот самый момент, когда ты вошла в Аркейн-Хаус с фотоаппаратом в руках.

У Венеции перехватило дыхание.

– Правда?

– Когда ты попыталась меня соблазнить, я почувствовал, что нравлюсь тебе, но понял, что ты не планируешь долгих отношений. Я хотел протянуть время и позволил соблазнить себя. Надеялся, что ты постепенно тоже влюбишься в меня.

– О Гейбриел!

– У меня был план. Целый план охоты, если хочешь. Потом явились два мерзавца, и все пошло наперекосяк. Но теперь все пришло в норму. Я повторяю свой вопрос: ты выйдешь за меня замуж?

– Но ты ведь понимаешь, что в комплекте со мной идут Амелия, Эдвард и Беатрис? – прямо спросила Венеция.

– Конечно. Они часть семьи. И мне кажется, что я им нравлюсь, не так ли?

Она улыбнулась.

– Да, они к тебе привязались.

Он взял ее руку и поцеловал ладонь.

– А ты, любимая? Ты привязалась ко мне?

Венеция ощутила удивительную легкость во всем теле. Странно, что она вдруг не взлетела в воздух.

– Я люблю тебя всем сердцем, – прошептала она.

Как только Гейбриел сжал ее в объятиях, дверь в библиотеку открылась. Венеция повернула голову и увидела в дверях Беатрис, Амелию, Эдварда, Марджори, Ипполита и мистера Монтроуза.

– Простите за беспокойство, – сказал Ипполит. – Мы просто хотели узнать, как у вас дела?

Гейбриел посмотрел на их лица, в которых читалось ожидание.

– Я рад сообщить вам, что очень скоро перееду с чердака.

Глава 43

На следующее утро, когда появился Гейбриел, Венеция расставляла реквизиты для сеанса фотографии в солнечной студии своей галереи.

– Похоже, Розалинда Флеминг, назвавшись другим именем, купила билет на пароход в Америку и отплыла сегодня утром.

– Ничего себе! – Венеция выпрямилась и отряхнула руки. – Ты уверен?

– Я говорил с человеком, который продал ей билет. Он описал мне ее внешность. Я также поговорил со служащими доков. Они помогали женщине, подходящей под описание миссис Флеминг, переносить на борт огромное количество багажа. Мой отец ездил к ней сегодня. В доме никого нет. Слуги сказали, что их хозяйка уехала в Америку, но они не знают, когда она вернется.

Венеция задумалась.

– Бегство в Америку было для нее лучшим выходом. Со смертью Стилуэлла она лишилась очень многого. Она больше не будет получать от него денег и дорогих подарков, а также не сможет появляться в обществе. Ей остается только снова изменить имя, заняться гипнозом и шантажом.

– Если, конечно, в Америке она сумеет вернуться к прежним занятиям, – заметил Гейбриел.

– Безусловно. Что-то подсказывает мне, что Розалинда Флеминг прекрасно сумеет позаботиться о себе.

Глава 44

На следующий день Венеция по привычке шла в галерею мимо кладбища. Она несла зонтик от солнца и рабочий блокнот.

Несколько часов назад пришла записка от Мод:

«Очень важный клиент просил назначить встречу на четыре часа дня сегодня в галерее. Он заказал серию портретов своих дочерей и хотел бы обсудить общую тему. Его интересуют «Выдающиеся женщины истории».

Сообщите, пожалуйста, если время вам не подходит».

Венецию время как раз устраивало. Мод всегда умела распознавать очень важных клиентов.

Увидев, что на окнах галереи Джонс опущены шторы, Венеция удивленно остановилась. На стеклянной двери висела табличка «Закрыто».

Еще не было даже четырех часов. Мод, видимо, вышла перекусить перед приходом нового клиента.

Венеция выбрала ключ из ключницы.

Она еще больше смутилась, когда открыла дверь и вошла внутрь. Ничего странного в царившей здесь тишине не было, но по какой-то непонятной причине Венеция волновалась.

– Мод, ты здесь?

Из задней комнаты донесся какой-то шорох. Почувствовав облегчение, Венеция обошла вокруг прилавка.

– Мод, это ты?

Она ухватилась за занавеску, отделявшую прихожую от остальной части галереи, и отдернула ее.

Мод лежала на полу в углу. Она была связана, во рту был кляп. Она смотрела на Венецию расширившимися от ужаса зрачками.

– Господи! – прошептала Венеция. Она бросилась вперед.

Мод замотала головой, бормоча что-то нечленораздельное. Венеция поняла, что она пытается ее предупредить, но было уже слишком поздно.

Венеция заметила какое-то движение справа. Розалинда Флеминг вышла из-за стопки коробок, в которых хранились снимки из серии «Мужчины шекспировской эпохи».

Она с ног до головы была в трауре, что позволяло ей прекрасно маскироваться. Розалинда откинула черную вуаль на шляпу.

В руке она сжимала пистолет.

– Мы с вами две весьма необычные вдовы, – сказала Венеция.

– Я ждала вас, миссис Джонс, – сказала Розалинда. – Мне не хотелось уезжать из города без своего портрета. Надеюсь, снимок получился удачным?

Некая сверхъестественная сила пошевелила волосы на затылке Венеции. И дело было не только в направленном на нее пистолете. Было что-то странное в глазах Розалинды. Они чересчур сильно блестели.

– Вы же еще вчера отплыли в Нью-Йорк, – заметила Венеция, пытаясь выиграть время.

Розалинда улыбнулась.

– Да, я купила билет, но на другой пароход, который отплывает завтра. Правда, мне довольно легко удалось убедить человека из порта, чтобы он продал мне билет на вчерашний рейс.

– Двое портовых рабочих помогали вам грузить вещи.

– Нет, им просто кажется, что они мне помогали.

– Вы загипнотизировали их и вложили в них ложные воспоминания. Господи, Розалинда, вы сильно продвинулись с тех пор, как были средней руки медиумом.

Розалинда перестала улыбаться.

– Я вам не фокусник-гипнотизер. И никогда им не была. У меня врожденный талант к гипнозу.

– Весьма слабенький, если верить записям Стилуэлла.

– Это ложь! – Пистолет в руках у Розалинды задрожал. – Он собирался жениться на мне, пока не появились вы.

– Неужели?

– Да. Ябыла самой подходящей партией. Он не сомневался в этом до тех пор, пока не появились вы под видом миссис Джонс. Он хотел вас только из-за того, что на вас женился Гейбриел Джонс. Он считал, что Джонс мог взять в жены только женщину с выраженным сверхъестественным даром.

– Я думала, вам нравится быть вдовой. Помнится, вы расписали мне достоинства этого положения во всех деталях.

– С Джоном Стилуэллом все было бы по-другому.

– Потому что под видом лорда Акленда он мог дать вам надежное положение в обществе и деньги.

– Я заслужила это положение в обществе, – горячо проговорила Розалинда. – Я дочь лорда Бенчера, я должна была унаследовать его титул. Меня должны были воспитывать вместе с его дочерьми. Я должна была учиться в лучших школах, я должна была сделать блестящую партию.

– Но вы внебрачный ребенок, а это меняет дело, не так ли?Поверьте, я прекрасно понимаю ваше состояние. И что вы собираетесь делать теперь, когда ваши мечты стать леди Акленд рассеялись как дым?

– Это вы разрушили мои планы, вы и Гейбриел Джонс. Но я однажды пробралась в высший свет и сделаю это снова. На сей раз я попытаю счастья в Америке, где буду выдавать себя за вдову богатого английского лорда. Говорят, в Америке титулы открывают любые двери.

– Будьте благоразумны. Если вы уйдете сейчас, то вас никто не поймает. Но если вы убьете меня, то Гейбриел найдет вас, поверьте. Гейбриел прекрасный охотник. Вы же знаете, кто из них двоих остался в живых.

– Да, знаю. – Лицо Розалинды исказилось мукой, но блеск в глазах усилился. – Джон подозревал, что у них с Гейбриелом Джонсом похожие сверхъестественные способности. Уверяю вас, я не собираюсь всю жизнь провести в страхе, что меня кто-то ищет. Поэтому я все сделаю так, что ваша смерть и смерть вашей служащей будет выглядеть как очередной несчастный случай в галерее фотографии. Они ведь все похожи.

Мод отчаянно всхлипнула.

Розалинда не обратила на нее внимания.

– Идите в фотолабораторию, миссис Джонс.

– Зачем?

– Там вы найдете склянку с эфиром, – улыбнулась Розалинда. – Все знают, как он опасен. В фотолабораториях постоянно происходят взрывы.

– Я не пользуюсь эфиром. Он был нужен при работе с коллодиевыми пластинами, но сейчас распространение получили сухие пластины, и он не нужен.

– Никто не узнает, что именно спровоцировало взрыв, – нетерпеливо сказала Розалинда.

– Эфир – крайне взрывоопасное вещество. Вы погибнете сами и убьете Мод, если попытаетесь зажечь его, – предупредила Венеция.

Розалинда улыбнулась дьявольской улыбкой.

– Я прекрасно знаю, что это крайне рискованное дело. Поэтому вы сделаете это вместо меня, миссис Джонс.

– Я не стану делать того, из-за чего погибну сама и убью Мод. Нет, миссис Флеминг, вы сделаете это сами.

– Ничего подобного. Я заставлю вас сделать все, что пожелаю. Более того, вы сделаете это добровольно.

– Гипноз плохо действует на людей, которые не хотят испытать его на себе. А я как раз не хочу.

– Вы ошибаетесь, миссис Джонс, – мягко сказала Розалинда. – Знаете, я ведь выпила формулу.

У Венеции пересохло во рту.

– О чем вы?

– Об эликсире алхимика, разумеется. Джон приготовил немного по рецепту из старой записной книжки. Он не знал, что мне известно о нем. Я узнала, что он хранит склянку в шкафу своей лаборатории. Когда я узнала, что он собирается жениться на вас, я пробралась к нему в дом и выпила эликсир, – поморщилась Розалинда. – На вкус он отвратительный, но уже сегодня утром я поняла, что он действует.

– А вам известно, почему Стилуэлл не стал экспериментировать на себе?

Розалинда пожала плечами.

– Думаю, он просто испугался?

– Он не стал пить эликсир, так как узнал, что это яд замедленного действия. И прежде чем выпить его, он хотел изготовить противоядие.

– Вы лжете!

– С какой стати? – осведомилась Венеция.

– Надеетесь убедить меня оставить вас в живых в обмен на противоядие? Очень разумно с вашей стороны, миссис Джонс, но я все-таки не дура.

– Господи, да Стилуэлл все от вас скрывал. Он не доверял вам.

– Это неправда! – закричала Розалинда. – Он доверял мне. Он собирался жениться на мне.

– Стилуэлл никому не доверял. Послушайте меня, Розалинда. Я говорю вам правду. В течение некоторого времени эликсир алхимика будет действовать, но скоро он сведет вас с ума.

– Не верю ни одному слову, – сказала Розалинда. Ее глаза пылали гневом. – Вы пытаетесь манипулировать мной, но у вас ничего не выйдет. Я заставлю вас признать правду.

– Каким образом?

Розалинда улыбнулась.

– Вот так.

Венеция ощутила энергетический удар такой силы, что у нее подкосились ноги. Юбки наэлектризовались и прилипли к телу. Венеция почувствовала боль, которую не испытывала еще никогда. Как будто ток прошел по голым нервам.

«Если так пойдет и дальше, то я сама сойду с ума».

– Теперь вы будете говорить мне только правду, миссис Джонс. Вы расскажете мне все, что я хочу знать.

Венеция подумала, что искать защиты она может только в мире сверхъестественных чувств. Она заставила себя поднять голову и посмотреть на Розалинду Флеминг.

«Сконцентрируйся!»

Мир вокруг нее превратился в негатив. Боль стала совсем другой. Она оставалась по-прежнему сильной, но теперь это была энергия другого рода, которую она могла держать под контролем.

Вокруг Розалинды вспыхнула аура. Она была еще ярче и острее, чем помнила Венеция. По краям она была окрашена в какой-то метафизический оттенок, свидетельствовавший об утрате целостности личности. Яд уже начал действовать на Розалинду.

– Формула алхимика – это яд? – спросила Розалинда.

– Нет, – выдохнула Венеция.

– Отлично, я так и думала. Вот и все, что я хотела знать. А теперь поднимайтесь и ступайте в проявительскую.

Венеция медленно встала на ноги, с трудом удерживая равновесие. Ей всегда было трудно передвигаться в нормальном мире, когда она смотрела на него из другого измерения.

Сохранять концентрацию внимания, одновременно ведя светскую беседу, было практически невозможно. Оставалось лишь надеяться, что неловкость и отрывистые ответы Розалинда спишет на действие гипноза.

Дойдя до двери в проявительскую, Венеция молча отворила ее. Розалинда вошла следом, но предусмотрительно держалась на расстоянии.

– Вы отлично справляетесь, миссис Джонс, – сказала Розалинда. – Осталось чуть-чуть, и все будет кончено. Рядом со склянкой эфира я поставила незажженную свечу. Зажгите огонь и опалите комнату.

Венеция взглянула на бутылку. Она была еще запечатана. Потянувшись за свечой, она уронила ее на иол.

– Поднимите, – скомандовала Розалинда, стоя в дверях. – И побыстрее.

Венеция наклонилась, чтобы поднять свечу, но незаметно толкнула ее, и свеча укатилась под стол с ванночкой. Ей пришлось встать на четвереньки и заглянуть под стол.

– Доставайте свечу, черт бы вас побрал!

Венеция поняла, что Розалинда не видит ничего, кроме ее юбок.

Достав свечу, она с трудом поднялась на ноги. Схватилась за край стола, чтобы удержать равновесие. Стеклянный кувшин, который она использовала для того, чтобы отмерить необходимое количество того или иного вещества, стоял возле ванночки. В полутемном мирке, в котором сейчас пребывала Венеция, он был почти не виден. Она бы не увидела его, если бы не знала наверняка, что он именно там.

Спрятав кувшин в складках платья и сжимая в другой руке свечу, Венеция медленно подошла к рабочему столу.

– Зажигайте свечу, побыстрее, – нетерпеливо сказала Розалинда. – Прежде чем я уйду, свеча должна загореться. Ненавижу ошибки.

Сгусток энергии, сопровождавший эти слова, на миг лишил Венецию самообладания. На мгновение она потеряла концентрацию. Мир принял привычные очертания. Ей стадо больно.

Невероятным усилием воли она вновь вернулась в черно-белый мир. Сердце билось так сильно, что она боялась, как бы Розалинда не услышала его стука.

Венеция поставила стеклянный кувшин на стол возле склянки с эфиром. Со своего наблюдательного пункта Розалинда ничего бы не увидела.

Венеция чиркнула спичкой и зажгла свечу.

– Отлично, миссис Джонс. – Голос Розалинды трепетал от нетерпения. – А теперь послушайте меня очень внимательно. Вы дождетесь, когда входная дверь закроется, а потом откупорите склянку с эфиром. Ясно?

– Да, – ответила Венеция.

– Но вы не должны открывать склянку до тех пор, пока я не выйду на улицу, – подчеркнула Розалинда. – Нам не нужны несчастные случаи, правда?

– Правда.

Венеция взяла кувшин, а потом бросила его на пол. Раздался звон разбитого стекла, вокруг разлетелись тысячи осколков.

Широкие юбки скрывали стекло, но не узнать характерный звук было невозможно.

– Что это? – взвизгнула Розалинда. – Что вы разбили?

– Склянку с эфиром, – спокойно ответила Венеция. – Вы разве не чувствуете запах? Эфир пахнет очень сильно. – Держа в руках свечу, она уверенно взглянула на Розалинду. – Зажигать?

– Нет! – взвизгнула Розалинда и попятилась назад. – Нет, не сейчас. Подожди, пока я уйду.

Терзавший Венецию поток энергии резко ослаб. Розалинда утратила контроль над собой.

– Прекрати, – крикнула она. – Дура, подожди, пока я уйду!

Венеция продолжала опускать свечу.

– Говорят, что чистые пары очень легко воспламеняются, – говорила она. – Они очень концентрированные. Это не займет много времени.

– Нет! – Лицо Розалинды исказилось гневом. Она навела на Венецию пистолет.

Та метнулась в сторону. Раздался оглушительный выстрел. Боль пронзила руку Венеции. Потеряв равновесие, она повалилась на пол, стараясь удержать горящую свечу. Розалинда бросилась прочь. Венеция услышала, как распахнулась входная дверь.

– Не надо уходить из-за меня, – раздался из другой комнаты голос Гейбриела.

– Пустите меня! – отчаянно взвизгнула Розалинда. – Здесь сейчас все взлетит на воздух.

Гейбриел отодвинул штору. Он вел Розалинду, а в другой руке держал пистолет.

Он отпустил Розалинду и подошел к Венеции, достав из кармана маленький нож и большой льняной платок.

– У тебя кровь.

Венеция посмотрела на свою руку. Весь рукав пропитался кровью. Все еще пребывая в шоке, она сделала единственную вещь, которая показалась ей разумной в данный момент. Она задула свечу.

Розалинда была потрясена.

– Вы не в трансе?

– Нет, – подтвердила Венеция.

Присев рядом с ней на корточки, Гейбриел принялся отрезать рукав платья.

– Эфир? – прошептала Розалинда.

– Я бы никогда не открыла банку с эфиром рядом с открытым огнем, – сказала Венеция.

Розалинда выбежала из комнаты. Гейбриел на секунду оторвался от своего занятия, и Венеция тут же ощутила исходящий от него охотничий азарт.

– Твоя добыча ускользает, – сказала она.

Он снова вернулся к ее руке.

– Сейчас у меня есть более важные дела.

– Да уж. – Превозмогая боль, Венеция слабо улыбнулась. – Ты привык защищать в первую очередь тех, кого любишь.

Он поднял на нее глаза.

– Для меня нет ничего важнее, чем ты.

«Он не лжет, – подумала Венеция. – Он знает, что говорит». Она хотела сказать, что чувствует то же самое, но у нее вдруг закружилась голова. Не хватало еще в обморок упасть. Гейбриел внимательно изучал ее рану.

– Слава Богу, рана неглубокая, но все-таки надо отвести тебя к врачу. Ее надо как следует промыть и перевязать.

Эти слова немного успокоили Венецию, но ее тут же осенило:

– Гейбриел, миссис Флеминг выпила формулу алхимика.

– Вот не повезло. – Молодой человек принялся заматывать ее руку в платок.

– А что с противоядием?

– Слишком поздно. Я расшифровал последний абзац формулы. Там говорится, что противоядие действует только в том случае, если его смешать с формулой и выпить одновременно.

Глава 45

Спустя неделю Венеция и Гейбриел встретились в парке с Харроу. В руках у него был выпуск «Флайинг интеллидженсер». Он взволнованно поглядел на Венецию:

– С тобой все в порядке?

– Да. – Она улыбнулась ему. – Заражения нет. Доктор говорит, что рука быстро заживет.

– Новости читали? – спросил Харроу.

Гейбриел кивнул.

– Тело миссис Флеминг вытащили из воды два дня назад. Самоубийство. Очевидно, она бросилась с моста.

– Остается только рассчитывать, что власти не ошиблись. Надеюсь, что это не один из ее гипнотизерских трюков, – сказал Гейбриел.

Харроу удивленно посмотрел на него.

– Это не трюк.

Уверенность в голосе Харроу заинтересовала Венецию.

– Откуда ты знаешь? – спросила она.

– Мистер Пирс лично опознал тело. Он хотел удостовериться, что это действительно она.

– Ясно, – отозвалась Венеция.

– Кстати, – добавил Харроу, – мистер Пирс просил поблагодарить вас с мистером Джонсом. Просил передать, что в долгу перед вами. Если вам когда-нибудь что-нибудь понадобится и в его силах будет раздобыть это, вы можете на него рассчитывать.

Венеция смущенно посмотрела на Гейбриела.

– Передай мистеру Пирсу нашу благодарность, – сказал Гейбриел.

Харроу улыбнулся загадочной улыбкой.

– Конечно. Что ж, до встречи на следующей выставке фотографий.

– Буду ждать с нетерпением, – ответила Венеция.

– Счастливо. – Изящно кивнув головой, Харроу пошел прочь.

Венеция заметила, что Гейбриел задумчиво смотрит ему вслед.

– О чем ты думаешь? – спросила она.

– Мне кажется, что ядовитый напиток алхимика подействовал очень уж быстро. Если верить записям, должно пройти несколько дней, прежде чем выпивший его впадет в безумие.

– Учитывая свойства напитка, вряд ли алхимик мог поставить много экспериментов, – заметила Венеция. – Он мог лишь предполагать срок действия эликсира.

– Возможно. – Гейбриел не отрывал взгляда от Харроу.

Венеция тоже следила за его взглядом. Харроу почти скрылся за деревьями, но миссис Джонс успела сконцентрироваться и уловила отблески его ауры. По спине у нее пробежал холодок.

– Гейбриел, – внезапно сказала она, – ты не думаешь, что мистер Харроу – хороший друг мистера Пирса? Человек, которого пыталась шантажировать миссис Флеминг.

– Интересная догадка, – холодно улыбнулся Гейбриел. – Но я не желаю ее разгадывать. Не знаю, обладает ли Пирс сверхъестественными способностями или нет, но охотничий инстинкт подсказывает мне, что он очень хорошо умеет защищать то, чем дорожит. Я думаю, что существует еще одно объяснение, почему на миссис Флеминг яд подействовал так быстро.

– Ты думаешь о том же, о чем и я?

– Я не удивлюсь, если узнаю, что мистер Пирс лично проследил за тем, чтобы миссис Розалинда Флеминг удачно упала с моста.

Глава 46

Два дня спустя Ипполит вошел в библиотеку своего городского дома с колодой карт.

– Я только что проиграл двести фунтов мисс Амелии и молодому Эдварду, – заметил он.

Гейбриел поднял глаза от газеты.

– Я же предупреждал тебя, что с ними нельзя играть в карты.

Ипполит улыбнулся. Всем своим видом он показывал, что доволен.

– Почему вы не сказали, что у них есть сверхъестественные способности?

– Я знал, что ты и так скоро поймешь.

– Разумеется, я понял это, как только сел играть с ними в карты, – усмехнулся Ипполит. – Я ощущал энергию вокруг стола. Мисс Амелия уже довольно сильна, а юный Эдвард только входит во вкус. Я пока точно не знаю, что у него за талант, но наблюдать за ним очень интересно.

– Вот видишь, ты можешь в свободное время наблюдать за развитием их способностей. – Гейбриел перевернул страницу газеты. – Теперь, когда со сводничеством покончено, тебе нужно новое увлечение.

Венеция вошла в библиотеку с фотографией в руках.

– Доброе утро, джентльмены. Хотите посмотреть на последний снимок из серии «Мужчины шекспировских времен»? Думаю, Цезарь будет пользоваться большим успехом.

Гейбриел встал, чтобы поздороваться. Затем он взглянул на фотографию Цезаря. С фотографии смотрел белокурый молодой человек с типом лица, который женщины так ценят в мужчинах, не говоря уже о рельефных мышцах. Кроме того, он был сильно обнажен.

– Что, черт возьми, на нем надето? – осведомился Гейбриел.

– Тога, разумеется, – отозвалась Венеция. – Что еще может быть надето на Цезаре?

– Господи, Венеция, да он полураздет!

– Так ходили в Древнем Риме.

– Проклятие! Ты фотографировала мужчину, полуобнаженного?

– Не забывай, дорогой, фотография – это искусство. Полураздетые и полностью обнаженные фигуры довольно часто встречаются в живописи и фотографии.

– Я надеюсь, что в твоем творчестве их не будет.

– Гейбриел, послушай…

– Пожалуй, я оставлю вас, чтобы вы могли обсудить тонкости искусства фотографии наедине, – сказал Ипполит. – Мы с юным Эдвардом пойдем в парк запускать змея.

Глава 47

Брачную ночь они провели одни в доме на Саттон-лейн. Под предлогом, что новобрачные нуждаются в уединении, Марджори Джонс пригласила Беатрис, Амелию и Эдварда провести ночь в доме Джонсов.

Венеция ждала мужа в постели, одетая в скромную ночную рубашку. Она чувствовала странное смущение и очень волновалась.

Что за глупости. Они уже проводили вместе ночь. Зачем так переживать?

Когда Гейбриел открыл дверь и вошел в комнату, она слегка подалась вперед. На нем был темный халат, а волосы еще не высохли после ванны.

«Это мой муж, – подумала Венеция. – Я теперь жена».

Остановившись посреди комнаты, он посмотрел на нее своим колдовским взглядом.

– Что случилось? – спросил он.

– Поверить не могу, что мы женаты, – призналась она. – Были времена, когда я думала, что никогда тебя больше не увижу.

Он улыбнулся и подошел к кровати.

– Странно. А я с самого начала знал, что мы будем вместе.

– Правда?

Он развязал пояс халата.

– Помнишь нашу ночь любви в Аркейн-Хаусе?

– Такое не забывается.

– Помнишь, ты сказала, что будешь моей?

Венеция вспыхнула.

– Да.

Гейбриел сбросил халат, откинул одеяло и лег рядом с женой.

– Это и бьша наша настоящая брачная ночь, миссис Джонс.

«Он прав, – подумала Венеция. – Та ночь навсегда связала нас».

Все ее страхи улетучились при этой мысли. Она раскрыла объятия мужу.

– Я знала, что ты именно тот, кто мне нужен, – прошептала она.

– Да, но ты рассчитывала лишь на одну ночь вдвоем.

Он прижался к ней. Они занимались любовью медленно и основательно. Гейбриел ласкал ее так, как она и представить себе не могла. При свете дня она была бы шокирована его смелостью, но в сумерках спальни она наслаждалась его интимными прикосновениями.

Постепенно нежные ласки превратились в чувственный поединок. Венеция стала смелее.

– Достаточно, моя милая. – Он прерывисто дышал, пытаясь держать себя в руках.

– Не вижу причины прекращать, – мягко проговорила она.

Гейбриел без предупреждения подмял ее под себя. В отместку Венеция впилась ногтями ему в спину. Рассмеявшись, он поймал ее за запястья и завел руки ей за голову.

– Твои ногти не сходили два дня после той ночи в Аркейн-Хаусе, – сказал он.

Она улыбнулась, зная, что он прекрасно видит в темноте.

– Правда?

– Кажется, я предупреждал, что ты за это заплатишь.

– Обещания, обещания…

В следующее мгновение он опустился ниже. Когда он поцеловал ее там, она содрогнулась всем телом от возбуждения. Он вернулся к ее губам и одновременно глубоко погрузился в нее.

Они вдвоем достигли вершины, окунувшись с головой в волны энергии, страсти и любви.


Прошло довольно много времени, прежде чем Гейбриел откинулся на подушки и прижал жену к себе. Он чувствовал себя полностью удовлетворенным. Он был доволен и счастлив. Он любил и был любим.

– Как думаешь, хватит тебе быть вдовой? – спросил он.

Венеция рассмеялась и ласково потрепала его рукой по щеке.

– Пожалуй, да. Быть женой тоже очень неплохо.

Примечания

1

Гейбриел (англ.) – Гавриил, имя карающего архангела.

(обратно)

Оглавление

  • Пролог
  • Глава 1
  • Глава 2
  • Глава 3
  • Глава 4
  • Глава 5
  • Глава 6
  • Глава 7
  • Глава 8
  • Глава 9
  • Глава 10
  • Глава 11
  • Глава 12
  • Глава 13
  • Глава 14
  • Глава 15
  • Глава 16
  • Глава 17
  • Глава 18
  • Глава 19
  • Глава 20
  • Глава 21
  • Глава 22
  • Глава 23
  • Глава 24
  • Глава 25
  • Глава 26
  • Глава 27
  • Глава 28
  • Глава 29
  • Глава 30
  • Глава 31
  • Глава 32
  • Глава 33
  • Глава 34
  • Глава 35
  • Глава 36
  • Глава 37
  • Глава 38
  • Глава 39
  • Глава 40
  • Глава 41
  • Глава 42
  • Глава 43
  • Глава 44
  • Глава 45
  • Глава 46
  • Глава 47
  • *** Примечания ***