Внебрачный ребенок [Джейн Фэйзер] (fb2) читать онлайн

Шэрон Кертис, Том Кертис Внебрачный ребенок

Пусть ваш крючок всегда будет заброшен. Даже в пруду — там, где вы меньше всего ожидаете, может оказаться рыба.

Овидий

Посвящается Кэтлин Петерсон Блэксли. Скучаю по тебе, мама.

Глава 1

Лондон, 1818 год

Все началось днем, когда она шла с членами Общества (или Клуба) справедливости к ручью ловить рыбу и готовить план похищения. Точнее, все началось тогда, когда члены общества спорили о том, следует это называть похищением или нет.

Вместе они являли собой саму демократию, потому что спорили не переставая.

Люси устроилась на мягкой травке на пригорке возле ручья, прислонилась спиной к шершавой коре старой ивы, и забросила леску с наживкой в воду, тихо струящуюся между теплых плоских камней. Когда солнце стало слепить глаза, Элф молча протянул ей запыленную треуголку, которую Люси надвинула до самых бровей. Спать совсем не хотелось.

Они собирались здесь уже десять лет подряд, с того лета, когда ей исполнилось семь и все они повстречались в толпе на оживленной площади.

— Ты не можешь внести вспомогательное предложение о замене формулировки «похищение лорда Кендала» на «принятие мер по воспитанию в лорде Кендале чувства ответственности», — сказал стоящий слева от нее Элф, жонглируя морскими ракушками и апельсинами, — Поскольку главный вопрос уже рассмотрен, ты не можешь ставить его на обсуждение снова на том же заседании, если только не внесешь предложение по пересмотру. А поскольку ты внесла предложение по пересмотру, ты не можешь возобновлять обсуждение вопроса, если в него не вносили поправки во время предыдущего пересмотра.

Хотя Джордж Пеннингтон, пятый граф Райдал (в настоящее время он сидел, погрузив тощие волосатые ноги по колено в илистое дно ручья), не был и не собирался становиться знатоком парламентской практики, как Элф, он все же сказал:

— Хорошо, я вношу предложение: «Аннулировать первоначальное предложение».

Шарлотта посмотрела на него с сожалением.

— Джордж, ты не можешь внести предложение «Аннулировать», потому что я уже внесла предложение «Отложить», а предложение «Отложить», если в него не вносили поправки, главнее всех других предложений.

— За исключением предложения назначить срок, до которого следует отложить, — уточнил Элф.

Но оказалось, это не слишком помогло, потому что Джорджу тут же пришло в голову сказать:

— Я вношу предложение: если заседание откладывается, то оно должно быть возобновлено сразу же после истечения срока, на который было отложено.

В тишине, последовавшей за этим высказыванием, Люси слышала, как в кустах над ее головой поет коноплянка, как плещется вода в ручье. Легкий ветерок качал сережками ивы. Из-за облака показалось солнце, и Люси почувствовала, как, пробившись сквозь листву, оно греет ей ноги и живот.

Лондон, грязный шумный Лондон, был сразу за воротами парка, но ей казалось, что он где-то далеко. «Я хочу, чтобы моя жизнь всегда оставалась такой, — подумала она. — Ничто не заставит меня пожелать вырасти и стать взрослой женщиной». Перед ее глазами возникла изумительная улыбка Генри Лэмба — никогда, правда, не адресованная ей, — и была вежливо, но твердо отогнана прочь.

Рупа, еще один член группы, высказалась примерно так:

— Мочало абы вывесить и пудрить остаток волос за одолжение положить.

Поскольку все в обществе за эти годы достаточно научились понимать ее тарабарский язык, всем было ясно, что на самом деле она сказала «Сначала надо выяснить, будет ли у нас достаточно голосов, чтобы проголосовать за предложение „Отложить“.

Граф презрительно, хоть и добродушно фыркнул.

— Ты же знаешь, что у нас не хватит голосов, чтобы принять предложение «Отложить». Решающий голос у Люси, а она ни за что не захочет откладывать, пока не выловит какого-нибудь червивого гольяна, чтобы сварить из его головы суп.

Пахнущий апельсинами ветерок коснулся щек Люси. Элф приподнял край треуголки, чтобы посмотреть ей в лицо.

— Так как, Люси? — спросил он. — Ты за то, чтобы отложить?

Элф вырос и стал самым красивым среди них. Даже с повязкой на глазу. Вы бы никогда в это не поверили, зная, какое у него было ужасное детство. Теперь у него были красивая, дразнящая улыбка, блестящие каштановые волосы, отпущенные по последней моде, благородные черты лица и ловкие руки. Он, сын странствующего торговца, выглядел как аристократ, тогда как Джордж, урожденный пэр, походил… да, походил скорее всего на мелкого служащего.

Граф был худым блондином с ястребиным носом, и ничего в его внешности с годами не изменилось, за исключением того, что волосы стали темнее, а вся фигура более нескладной. Джордж имел вид ученого, а душу бездельника, что на протяжении его жизни многократно подтверждалось.

Шарлотта, изящная маленькая брюнетка, смотрела сквозь очки в тетрадь для записей, раскрытую у нее на коленях, пыталась разобраться в мешанине резолюций, предложений, уточнений и решений, принятых на сегодняшнем заседании.

Рупа, перехватив у Элфа один из апельсинов, принялась есть его прямо неочищенным. Апельсиновый сок заструился у нее по подбородку и потек за лиф. Джордж не отрываясь смотрел на ее красивую грудь.

Шарлотта подняла голову.

— Люси, ты собираешься голосовать или будешь лежать здесь, как вареная почка?

— Она пытается решить, — сказал Элф, — что ей доставит больше удовольствия: завалить предложение Джорджа или сварить рыбный суп.

Рупа что-то сказала, и Люси не сразу поняла, что это означало «Если нужно выбирать между гордостью и рыбой, она выберет рыбу. Я немножко поколдую над ее наживкой, и она поймает такую большую рыбу, что ее придется тащить домой вчетвером. Тогда мы сможем отложить заседание». Она поняла это в тот момент, когда почувствовала, что удочка дернулась в ее руках.

Пальцы Люси крепко сжались.

Удочка дернулась с такой силой, что Люси чуть не вывихнула плечо.

Крепко держа удочку в руках, она вскочила на колени. Ее сердце стучало, как армейский барабан.

Прежде чем Люси успела сообразить, что случилось, она рывком подалась далеко вперед, опираясь на локти, да так и осталась лежать ничком, ошеломленная, с полным ртом торфа, ощущая, как корни деревьев упираются ей в ребра. Выплюнув траву, она взволнованно сказала:

— Действительно, очень большая.

Такая большая, что понадобились совместные усилия всех пятерых, чтобы вытащить рыбу на берег. Такая большая, что им пришлось тащить ее к дому Люси, положив в шаль Рупы. Рыба оказалась длиннее шали, а шаль была двухметровая.

Семь котов провожали их до самого дома и сидели, отчаянно мяукая, перед дверью, пока из окна комнаты Люси не выпрыгнул котяра Роджер, чтобы подраться с котами, поприставать к кошкам и со всей щедростью пометить зеленую крашеную дверь домика.

Глава 2

Их кухня была довольно скромной. Повсюду стояли корзинки с луком, зерном и картошкой, на полках теснились домашние, заготовки, а под потолком рядами висели веревки с сушеной садовой травой. Тяжело дыша и отдуваясь, все вошли в кухню и водрузили рыбу на мамин стол. По дороге до домика они продолжали спорить, но уже без всяких парламентских правил, после того как заседание было в спешке отложено.

Рупа что-то сказала, и все перевели как: «А что я говорила! Это замечательно! Замечательно! Волшебная рыба! Вы знаете, что это?»

— Осетр. И к тому же противозаконная добыча. — Джордж разглядывал рыбью голову. — Это рыба короля, Закон гласит, что если ты поймал ее, то должен вернуть королю. Вы же знаете, королю принадлежат все киты и большие осетры в пределах морей королевства.

— Может, он и принадлежит королю, — сказала Люси, — но я не смогу протащить его больше ни метра и уж, конечно, не собираюсь волочить его во дворец. Если король пожелает, пусть приходит на ужин. Элф, подай мне точильный камень.

В этот момент Рупа сказала:

— Это не осетр! Нет! Это волшебная рыба.

А Джордж заметил:

— Они плывут из Северного моря в пресные реки, чтобы размножаться. Вот почему их иногда находят в Тренте.

— Джордж, Люси поймала его не в Тренте. Она поймала его в ручье! Это волшебство! Внутри рыбы Люси наверняка найдет волшебный подарок, специально для нее!

— Внутри, — сухо заметила Шарлотта, — она найдет только кишки.

Внутри оказалась до безобразия грязная бутылочка с серебряной пробкой.

— Святая Богоматерь, — сказала Рупа, — это заколдованная бутылочка. Настоящая заколдованная бутылочка. Посмотрите. Люси, ты можешь загадать желание. Настоящее волшебное желание.

Мать Люси, которая с улыбкой поглядывала с клубничной грядки на всю компанию, когда та тащила огромную рыбу в кухню, именно в этот момент заглянула в окно.

— Я вижу, рыбалка удалась.

— Очень удалась, — сказала Рупа. — А внутри волшебная бутылочка, которая исполнит желание Люси.

Мать Люси нахмурилась.

— О нет-нет. Никаких желаний. Все, что нам нужно, мы просим у Бога. Ничего хорошего из загадывания желаний не выйдет. — И спросила у всех, улыбаясь: — Кто остается на обед?

Не обращая внимания на слова матери Люси, что из находки получится отличное приспособление, чтобы выпалывать корни плюща, Рупа вымыла бутылочку, тщательно осмотрела и поставила на подоконник, где она вспыхнула от яркого дневного света, как цветок мака.

Элф, взявший на себя задачу вытащить крышку, сказал:

— Посмотрите! Там внутри какая-то записка.

— Вытаскивай ее, — сказал Джордж и подскочил к нему. — В бутылке послание. Вот это да!

— Какая-нибудь реклама присыпки для ног, — сухо заметила мать Люси.

Но Джорджа не так-то просто было сбить с толку.

— Наверно, это послание от моряка. Моряка с потерпевшего крушение корабля!

— Да, в самом деле, — сказала Шарлотта, не поднимая головы от тетради, в которую что-то переписывала. — Корабль разлетелся в щепки где-то выше по ручью, и вся команда оказалась на острове, по-видимому, в Гайд-парке.

Не обращая внимания на Шарлотту, Джордж продолжал:

— Кто знает, откуда приплыл этот осетр. Он мог проглотить бутылку где-нибудь в открытом море. Я как-то читал книгу о моряке, потерпевшем кораблекрушение, который написал углем на кусочке абажура слово «помогите» и пустил в бутылке по морю…

Люси уже понимала, что Джорджа сейчас ждет громадное разочарование, и попыталась осторожно предотвратить его.

— Что толку писать «помогите» и бросать в море? Если кто-нибудь и найдет послание, как он узнает, где нужна помощь?

— Здесь не «помогите», — сказал Элф, вытаскивая за кончик записку. — Здесь говорится… Шарлотта, позволь взять у тебя свечу… спасибо. Здесь говорится… Мне кажется, здесь написано: «Будь собой, и твое желание исполнится. Не лети мотыльком на огонь».

В наступившем смущении и тишине Люси увидела, как мать спрятала улыбку, прикрываясь полотенцем, которым вытирала посуду.

Рупа, похоже, была так же заворожена, как и Джордж. Она сделала рукой жест, будто разгоняла злые чары.

— Это магическое заклинание. Настоящее магическое заклинание. Вероятно, очень древнее. И очень действенное. Даже опасное, — Нет, нет, — сказал Джордж. — Это своего рода шифровка. Совершенно точно, шифровка. Ты права, Люси. Никто из потерпевших кораблекрушение не напишет слово «помогите» и не бросит в бутылке в море. Какой в этом смысл? А на самом деле, — продолжал он, все больше возбуждаясь, — он зашифрует свой крик о помощи!

Шарлотта оторвалась от тетради.

— Господи, зачем же он это сделает?

— Из-за пиратов.

Люси видела, что мама не отрывает полотенца от лица.

— Только подумайте, — сказал Джордж. — Вы оказались на необитаемом острове. Написали записку и бросили в бутылке в море. Что дальше? На нее могут наткнуться пираты, найти ваш остров, и ваше положение станет еще хуже, чем было. Поэтому нужно зашифровать послание.

— Джордж, как ты можешь быть так глуп? — удивилась Рупа. — Это заклинание. Оно всегда так пишется. В какой еще записке будет сказано: «Не лети мотыльком на огонь»?

Открывшаяся дискуссия о поведении мотыльков продолжалась до тех пор, пока мать Люси решительно не выставила всех из дома.

Глава 3

Осетр рубленый в соусе из омаров. Осетр а-ля святой Марцелл. Пудинг из осетра. Осетр тушеный со сливками. Осетр в каперсовом соусе. Эту неделю они запомнят надолго. Каждый вечер все друзья собирались на обед, и еще оставалось на завтра.

Люси ничего не желала.

Лишь когда был съеден последний лакомый кусочек и кот Роджер утянул кусок хребта, Люси вспомнила, с каким осуждением ее мать отнеслась к загадыванию желаний, потому что чуть ли не пожелала ловить осетров каждую неделю. Но она вовремя остановилась.

Остановилась не потому, что верила в слова Рупы о волшебстве бутылочки. Рупа часто применяла то или иное колдовство, и Шарлотта уже вывела формулу, сравнивающую успешность результата колдовских опытов Рупы с тем, что может получиться по чисто математической вероятности. Получалось, что при участии Рупы число неудач превосходило то, что предсказывала теория Вероятности. Другими словами, у вас было больше шансов успешно решить проблему, ничего не делая и доверившись случаю, чем если обратиться к Рупе.

Значит, это волшебная бутылочка или нет?

Нет.

Но осторожность лучше поспешности. Как уже много раз в своей жизни, Люси была благодарна матери за ее здравый смысл. Люси считала мать женщиной храброй, решительной и мудрой. И очень любила ее.

Мать Люси, урожденная мисс Лаура Хибберт, в молодости пережила большое разочарование. Если оставить красивый стиль, то в двадцать лет она родила ребенка в безбрачии, что случилось вскоре после того как умер ее любовник, и произошло это при самых скандальных и унизительных обстоятельствах, которые только можно себе представить.

Когда кто-нибудь спрашивал Лауру о семье, она обычно отвечала, что ее бросили. Это была не совсем правда. На самом деле случилось вот что. После того как Лаура объявила родителям и братьям-сестрам, что ждет ребенка, она продала картину Боттичелли, которую ей подарил дедушка по случаю ее конфирмации, и на вырученные деньги отправилась в Лондон, где купила коттедж и стала воспитывать Люси. Поскольку родители все же пытались помогать дочери и посылали деньги, что было ей крайне неприятно, Лаура сама решила разорвать отношения с семьей и никогда больше с ней не виделась.

С этого дня для Лауры начался золотой век свободы. Она знакомилась с новыми соседями со словами: «Я мисс Лаура Хибберт, незамужняя мать. А это мое безвинное дитя, Люси. Вы можете отвергнуть нас, если хотите, но это будет не по-христиански».

Она посвятила всю себя дочери, своему саду и созданию организации помощи другим нуждающимся женщинам. А по вечерам — занятиям с детьми, которые платили ей по два пенса в неделю за право посещать их. Сотни беднейших лондонских детей научились читать, писать и считать, сидя у нее на коленях. Некоторые остались с ней на многие годы, например, Элф, Шарлотта и Рупа.

Люси не могла вообразить, что у кого-то может быть лучшее детство, чем у нее: множество друзей, игры, разумные похвалы, мудрые наставления и рыбалка. А теперь впереди их ждало еще и похищение.

Люси не чувствовала, что к ней подкрадывается несчастье.

Она с удовольствием отметила, выходя прохладным утром в четверг с мамой на прогулку, что в мире нет такой вещи, которую она могла бы пожелать.

Может, пожелать, чтобы рассеялся густой утренний туман? Туман окутал город. Превратил огни уличных фонарей в жемчужинки. Начистил до блеска камни мостовой.

Мимо прохлюпали колеса невидимой рыночной телеги, стук копыт прозвучал приглушенно и таинственно.

— Держу пари, мы будем одни в Гайд-парке, — бодро сказала мать.

Люси подумала: «Было бы очень хорошо, если бы весь Гайд-парк принадлежал только нам, но я не буду этого желать». Она была рада, что может принять такое нравственное решение. По правде говоря, она почувствовала, как довольна собой, и ей стало немного неловко. Она даже забеспокоилась, что становится самодовольной, но тут они вошли через ворота в парк.

В парке было пусто. Люси слышала только шелестящий звук падающих листьев и шорох мокрой травы у них под ногами. К тому моменту, когда они с матерью взобрались на южный холм, туман стал таким густым, что невозможно было различить даже горшки с геранью, недавно выставленные вдоль дороги. Тополя впереди казались неясными величавыми гигантами.

Весь мир словно встал на цыпочки и ушел, оставив ее с матерью одних плыть в густом серебристом море, заглушающем любые звуки. Люси старалась не думать, что в этих танцующих занавесях молочноватой влаги есть что-то таинственное. И старалась не пожелать, чтобы парк был менее пустынным.

Затем, среди нависшей тишины, Люси услышала громкий гортанный женский смех. На удивление близко.

Она остановилась и быстро обернулась.

Но не увидела ничего, кроме дрожащей пелены тумана.

Ее мать тоже остановилась и замерла, как лань, разглядывающая окрестности. Потом прошептала:

— Не смотри, Люсинда. То, что ты увидишь, отвратительно.

Но словно какая-то сила держала Люси, не давая отвернуться.

Пелена разорвалась словно паутина перед рощицей священных деревьев с маленькими белыми цветочками. А под ветвями — молодой мужчина, держащий в объятиях женщину.

Вечернее платье из золотистого шелкового тюля на женщине намокло и было распахнуто. Отяжелевшее от влаги, с прилипшими к нему травинками, оно упало бы с ее обнаженных плеч, если бы не приподнятые руки дамы, которыми она цепко держалась за молодого мужчину. Волосы женщины тоже намокли и растрепались — черные красивые волосы.

Люси не бывала в светских кругах. И не знала эту женщину.

Но мужчина!

Генри Лэмб.

Никто не смог бы забыть такое лицо. Все говорили, что у него самое очаровательное лицо во всем Лондоне. Генри Лэмб. Вызывающий трепет, бессовестный Генри Лэмб.

Люси видела его единственный раз в жизни, после чего на протяжении нескольких месяцев прилагала все усилия, чтобы перестать думать о нем. Однажды, два года назад, она стала свидетелем самого наивного, бесшабашного поступка, какой только можно придумать.

Это случилось в тот день на святках, когда по английскому обычаю слуги получают подарки. В то ужасно морозное зимнее утро они с матерью отправились в трущобы ухаживать за ребенком с сыпным тифом. Ночью у малыша был приступ лихорадки, а теперь он мирно спал. Мать Люси тоже заснула, прислонясь к спинке кресла посередине комнаты.

Вместе с миссис Магру, матерью больного ребенка, Люси смотрела сквозь замерзшее окно, как два мальчика-попрошайки подошли к молодому мужчине. Элегантный, взъерошенный, потрясающе красивый Генри Лэмб был тогда неизвестен Люси, но миссис Магру уже пару раз видела, как он проходил мимо в компании повес, зарабатывающих на петушиных боях.

Люси вскочила со стула, готовая схватить шаль и мчаться на улицу, чтобы вмешаться. Обычно молодые щеголи отбиваются от попрошаек тростью, небезосновательно опасаясь за свои карманы.

Но миссис Магру удержала ее.

— Остановись. Ты видела такое? Нет, вы только посмотрите!

Генри Лэмб опустился перед детьми на корточки и разговаривал с ними, опустошая свои карманы. Смятые банкноты, золотые монеты, серебряные, бронзовые. Все. По-видимому, весь его ночной выигрыш. А когда в карманах ничего не осталось, он отдал им часы, снял с пальца золотое кольцо и даже оторвал от жилета позолоченную пуговицу и тоже отдал детям. Наконец, он утер им носы своим шелковым платком и сунул его в карман пальто самого маленького мальчика. И после этого пошел прочь с хитроватой улыбкой на лице, а Люси потом пришлось усердно потрудиться, чтобы стереть ее из памяти.

Генри Лэмб.

Известный своей чарующей внешностью не меньше, чем позором, который навлек на свою семью.

И каким-то образом в этот нелепый, скандальный момент, когда она с матерью вдруг столкнулась с ним в окутанном туманом парке, где он, вне всякого сомнения, недвусмысленно компрометировал женщину, случилась ужасная вещь.

Люси почувствовала, что это произошло. Крошечное желание выскользнуло наружу. Ужасное, неодолимое, непристойное желание. Почему-то, сама не могла понять как, но она почувствовала, что желает быть той полуодетой женщиной в его объятиях.

Она тут же поняла, что это вспыхнувшее в ее мозгу желание надо затоптать, как огонь в траве. Затоптать желание. Со всей силой затоптать. Раздавить в нем жизнь.

Но странное звенящее чувство начало распространяться по ее телу. Горячие иголочки. Холодные иголочки. Люси почувствовала, что у нее кружится голова и ей вот-вот станет дурно.

Она бросилась из парка.

Мать поймала ее у самых ворот.

— О, бедняжка Люси. Как это ужасно. То, что тебе пришлось увидеть. К тому же перед завтраком. Если тебя это утешит, я видела, что они были так поглощены друг другом, что даже не заметили нас.

Люси обнаружила, что это нисколько не утешает. Ни капельки.

Глава 4

Люси провела оставшееся утро, яростно пропалывая в саду грядки с бобами. Мокричник и щавель лежали вокруг нее неровными кучками.

Можно ли отменить желание?

Она колебалась между отменой желания и мыслью, что отмена так же легкомысленна и непристойна, как само желание. Предрассудки — проклятие человечества.

Она пыталась убедить себя, что магических заклинаний не бывает. Слава Богу, существует наука. Ах, если бы не одно ненужное воспоминание о том, как однажды Рупа чудесным образом исцелила хромого поросенка миссис Хоскинс.

Люси старалась понять, каким образом Генри Лэмб сумел завладеть всеми ее мыслями с того мгновения, когда она первый раз увидела его. Что пленило ее? Необыкновенно великодушный поступок или ошеломляющая нежная улыбка? Или просто то, что она впервые увидела человека столь привлекательного внешне и с такой дурной репутацией?

Что может быть более абсурдным, более нелепым, чем чувствовать даже крохотное недовольство, увидев, как он целует какую-то женщину! Генри Лэмбу не было места в ее жизни. Более того, если верить слухам, именно это занятие составляло большую часть его повседневных дел. Женщины платили ему за это деньги.

Что может быть хуже?

Иногда Люси охватывало беспокойство, что она унаследовала неуверенность характера своего отца.

Она желала, чтобы скорее выглянуло солнце, и можно было пойти ловить рыбу на ручей.

И еще она думала: «Сжалься, Господи. Я хочу загадать желание по новой». Да что же это с ней? В кого она превратилась? В дурочку, загадывающую желание?

Она потеряла покой. И даже здравый смысл.

Люси прошла между кучек выполотых сорняков, и ее взгляд упал на серый каменный коттедж, утопающий в жимолости и жасмине и увитый клематисом до самого карниза. На подоконнике между горшками с испанскими колокольчиками стояла проклятая бутылочка, из которой сейчас торчала склоненная ветка плюща.

— Я знаю, что ты всего лишь старая бутылка, — сказала Люси. — У тебя нет никакой власти. Но если бы так случилось, что по какой-то неизвестной природе или науке причине ты обладаешь некоей властью, я хочу, чтобы ты поняла: то, что случилось сегодня утром, — это не желание. Меня не интересуют джентльмены с такой репутацией… ни с какой стороны. Я знаю о мужчинах такого сорта по разочарованию моей несчастной матери. Я человек, у которого все есть. Мне нечего желать. Моя жизнь идет именно так, как я хочу, чтобы она шла и дальше. Да.

Люси почувствовала себя круглой дурой: она разговаривала с бутылочкой.

Одинокий солнечный лучик прорезал тяжелую тучу и упал, точно стрела, на подоконник коттеджа, зажигая бутылочку ярким светом. Она сверкнула так ярко, так весело. Словно подмигнула ей.

Глава 5

Люси с облегчением вздохнула, когда днем погода испортилась и начался дождь. Сегодня никакой рыбалки. Бутылочка продемонстрировала, что не может командовать погодой.

В два часа Общество (или Клуб) справедливости собралось последний раз перед похищением, которое теперь называлось «обеспечение возможности для лорда Кендала предпринять действия, искупающие его разврат».

По случаю дождя заседание созвали у Джорджа, что случалось нечасто. Родители Джорджа не любили его компанию. Отец Джорджа даже сказал, что если он поймает кого-нибудь из Общества справедливости поблизости от дома, то отлупит вожжами.

Но к счастью, родители Джорджа уехали на недельку к замужней сестре Джорджа в Кент и оставили его с дедом и престарелыми слугами. А поскольку Джордж отпустил большинство из них по случаю праздников, оставив только тех, кого можно подкупить, и поскольку дед Джорджа днем всегда отправлялся вздремнуть, особняк был самым безопасным местом для проведения заседания.

Все собрались в уютной гостиной, стены которой были затянуты голубым шелком, а мебель из розового дерева отделана позолотой. По оконному стеклу барабанил дождь, но в камине потрескивал огонь — роскошь, которую в это время года мог позволить себе только Джордж.

Джордж совершил набег на кладовку и принес парочку жареных вальдшнепов в соусе из омаров, колбасу с испанскими каштанами, пирог, спаржу, приготовленную по-французски, маринованную вишню, яблочное печенье, компот из персиков и бутылку бургундского. Сплошное великолепие. Можно было оставаться здесь и обсуждать резолюции хоть до ночи.

В дружелюбной болтовне до открытия заседания Люси почувствовала, что кто-то взял ее за руку. Она обернулась и увидела Элфа. Он отвел ее в сторону и усадил на обитую шелком банкетку.

— Люси, дорогая моя, в чем дело?

Пораженная, что ее рассеянность и беспокойство заметны окружающим, она еле вымолвила:

— Разве что-то случилось?

— У тебя пылают щеки. И глаза смотрят очень грустно, а я не выношу, когда ты грустишь. И еще ты связала слишком много личинок мух для приманки. Ты всегда так делаешь, когда чем-то расстроена.

— Как ты узнал, что я связывала личинки? — с удивлением спросила Люси.

— Потому что одна из них у тебя на ленте в волосах. Не отпирайся, Люси. Что случилось?

— Ничего. Правда ничего. Просто… — Она посмотрела на камин, возле которого свернулся калачиком престарелый терьер Элфа, Мистер Фрог, и помахивал во сне лапами. — Это так глупо… Элф, как ты думаешь, вдруг Рупа права насчет этой дурацкой бутылочки?

— Какой бутылочки? Той, что была внутри осетра?

Она не ответила, и Элф рассмеялся.

— Люси, Люси… что ты надела? Пожелала, чтобы у тебя на затылке появился третий глаз? Дай-ка я посмотрю.

Она долго отбивалась от его рук, не позволяя дотронуться до прически, и он наконец ущипнул ее за подбородок и принялся выпутывать личинку мухи из волос.

— Я знаю, что ты загадала, — сказал он. — Держу пари, ты загадала, чтобы твои ленты для волос превратились в наживку для рыбалки.

К тому времени, когда заседание началось, мрачное настроение Люси благодаря стараниям Элфа развеялось без следа. Она была так рада, что участвует в заседании, и активно вносила предложения по вопросу, стоит ли оглушить лорда Кендала ударом по голове или усыпить (предварительно подсыпав снотворное).

Уже начали составлять список требований к лорду Кендалу, когда в гостиную вдруг вошел дедушка Джорджа. Он был в расшитых домашних тапочках и сливового цвета широком халате, его волосы словно необработанный шелк свисали из-под ночного колпака. Теперь стало ясно, от кого Джордж унаследовал волосатые ноги и орлиный нос.

Старый герцог сердито огляделся, увидел Джорджа и строго спросил:

— Что это за люди, черт возьми?

Любому было понятно, что никому не удастся удрать как благородным гражданам. Джордж размяк, будто восковая фигура, и теребил пальцами край рубашки, пытаясь создать видимость уверенности. Дедушка был единственным человеком в семье, способным заставить Джорджа задрожать.

Шарлотта вскочила, неуклюже присела в реверансе и произнесла:

— Извините, ваша светлость, мы пришли узнать о вакансиях для прислуги.

— У нас есть свободные вакансии? — удивился герцог.

— Да, сэр, — сказал Джордж, обретя наконец способность говорить. — Я как раз провожу… собеседование.

— Собеседование? — Герцог свирепо оглядел собравшихся, пока компания изо всех сил изображала покорность и заискивающе улыбалась. Его светлость заметил чернила на носу Шарлотты, повязку на глазу у Элфа и то, что Рупа пыталась съесть восковое яблоко на декоративном блюде. «Черт побери, они выглядят, как банда головорезов». Его взгляд упал на стоявшие тут и там бокалы, опустошенные в различной мере, что красноречиво свидетельствовало само за себя. — Господи! — рявкнул герцог. — Ты дал им вина?

— Нет, сэр. Конечно, нет. — Джордж пытался выглядеть так же осанисто, как и дед. — Это… это… я достал бокалы, чтобы проверить кандидатов. Посмотреть, как хорошо они их вымоют после… вечеринки.

Дедушка Джорджа прищурил один глаз и скосился на пустую бутылку бургундского.

— Не понимаю, зачем для этого брать бутылку 1797 года. Я привез ее с собой с континента. — Похоже, воспоминания смягчили его. Слегка успокоившись, он указал на Шарлотту. — Вон та, длинная, пусть начинает их мыть. — Потом он увидел Люси и строго добавил: — Твой отец имел слабость к голубоглазым и рыжеволосым женщинам. Ты, небось, пришла, чтобы завлечь в ловушку моего внука?

— О нет, сэр. — Люси попыталась говорить с акцентом кокни. — Я парядышная деушка.

— Хм, держу пари, не лучше, чем тебе следует быть. — Он перевел взгляд на Элфа. — А вы, сэр, в следующий раз посетите хорошего цирюльника, прежде чем идти искать работу. — Потом устало махнул рукой Джорджу. — Можешь продолжать, но держись подальше от моего погреба. Увидимся за обедом. — Оглядев груду грязных тарелок, дед нахмурился. — Начинайте прямо сейчас.

Он повернулся и, шаркая ногами, направился к дверям. Вскоре звук его шагов затих в коридоре.

Джордж посмотрел на Шарлотту.

— Ты принята. Остальные свободны. — И в него полетел град подушек со стульев.

Все как раз проголосовали за перенос заседания, когда Шарлотта заметила, что дождь кончился и выглянуло солнце.

— Смотрите, — сказала Рупа, выглядывая в окно. — Радуга. Кажется, что она начинается прямо из ручья.

Благодаря солнечной погоде и тому, что Люси поймала двух очень приличных щук, она обнаружила, что может выкинуть мысли о бутылочке из головы. Она даже рассмеялась, вспомнив свои прежние сомнения и страхи. Временное помешательство.

Завтра они похищают лорда Кендала.

Люси провела вечер, придумывая новый вариант приманки из мух, перечитывая «Наблюдение за угрями и другими рыбами, не имеющими чешуи, и как их ловить», в потрепанном «Руководстве рыболова», пожелала маме спокойной ночи и уснула, как школьница.

Глава 6

Утром Люси надела соломенную шляпу с фиалками и васильками и с нежностью посмотрела, как мать завтракает и читает газету.

— Я сейчас ухожу, мама. И не вернусь до вечера.

— Хм, — раздалось из-за газеты.

— У меня дело с Элфом и всеми остальными. Ради справедливости, ты же понимаешь.

— Справедливость. Великолепно, — донесся равнодушный ответ.

— Ты знаешь что-нибудь о лорде Кендале, мама?

— Хм. О Кендале? Либерал. И ярый фанатик. — Мать выглянула из-за края газеты и сказала: — Как приятно видеть, что ты начинаешь проявлять интерес к политике. — И снова скрылась за газетой. — Пожалуйста, постарайтесь не доставлять папе Шарлотты неприятности, как в прошлый раз, когда ему пришлось вызволять вас из полицейского участка. Ты помнишь, что у него от этого началось расстройство желудка?

— Да, конечно. Он гонялся за нами по Пиккадилли с кнутом.

— Такие упражнения не полезны мужчине в его возрасте.

— Конечно. Совсем не полезны. Но он сейчас за городом. Так что никаких помех.

— Совершенно никаких, — промолвила мать. Но Люси заметила легкую усмешку в ее голосе.

Люси сделала глоток остывшего чая и посмотрела, как чаинки в чашке гоняются друг за другом.

Она вынула из садовой корзины еще один колокольчик и внимательно посмотрела на его лепестки.

— Мама?

— Да.

— Ты помнишь вчера…

— Несмотря на приближающуюся старость, я пока помню, что было вчера.

Люси засмеялась и поцеловала мать в затылок.

— Я хотела сказать, ты помнишь, мы вчера видели мужчину в парке?

— Ты сыплешь пыльцу мне на гренок. Да, я помню вчера мужчину в парке.

— Это ведь был Генри Лэмб.

— Знаю. Но я надеялась, что ты этого не знаешь.

Внимательно посмотрев на шляпу, Люси нашла место, куда можно добавить колокольчик, и небрежно произнесла:

— Мне кажется, он привлекательный.

— Да.

— Очень привлекательный.

— Он красивый, бесспорно.

— Но он плохой человек, — добавила Люси. — То есть он не выглядит плохим, но я слышала, что он плохой.

— Очень плохой. — Газета с шелестом опустилась, и мать взяла в руку чашку с чаем.

— Женщины платят ему?

— Я счастлива сообщить тебе, что у меня нет личного опыта относительно этой сферы его жизни, — ответила мать равнодушно.

— А тебе не кажется интересным, мама, что профессия, которая вызывает столько сочувствия, когда дело касается женщин, вызывает столько же отвращения, если ею занимаются мужчины? Как получилось, что Генри Лэмб стал таким?

Мама Люси решительно закрылась газетой.

— С ним плохо обращались в детстве?

— Его мать имела постороннюю связь, а когда родила ребенка, муж отказался усыновить его. Он был крайне жестоким человеком и не умел прощать. Он отправил ребенка в деревню, где его воспитывали в суровых условиях. Ее муж сделал все, что было в его силах, чтобы ни мать, ни ребенок не были счастливы до самой смерти.

— Какая жестокость. Какое варварство.

— Да. Но муж очень любил свою жену и потому так остро переживал предательство. Генри Лэмбу осталось маленькое утешение, что его нынешний образ жизни доставляет массу неприятностей человеку, который не является его отцом, но мое бы им быть.

Люси ждала продолжения, но мать, по-видимому, сказала все, что хотела сказать по этому поводу. Было ясно, что она снова погрузилась в чтение газеты, ибо через мгновение она перевернула страницу.

— Мама?

— Да, милая.

— Спасибо, что, когда я родилась, ты не позволила, чтобы со мной случилось что-нибудь подобное.

Мама Люси отложила газету, подалась вперед и взяла дочь за руки.

Так они и сидели.

Глава 7

Законопослушные граждане, наверное, удивятся, узнав, что главная трудность в похищении — это не само похищение. Любого жителя крупного города можно похитить средь бела дня в мгновение ока. (Общество справедливости признавало, что это печальная примета времени. Но в данном случае полезная.)

Нет, главная трудность в похищении состоит в том, чтобы найти место, где спрятать жертву. Сделать это особенно трудно, если похитители живут со своими родителями.

Даже такая либеральная женщина, как мать Люси, вряд ли позволит спрятать лорда Кендала в платяном шкафу.

На этот раз Общество справедливости должно было поблагодарить деда Джорджа, имевшего маленькую собственность, о которой Джордж случайно узнал, проглядывая бухгалтерскую книгу «Опись владений, сдаваемых внаем» в разделе «Собственность, не годная для жилья». Ключи с аккуратной биркой «Собственность № 32» нашлись в шкафчике для ключей. Мальчишка, которому платили пять шиллингов в неделю, чтобы он дважды в день наведывался к дому, сообщил, что дом совершенно заброшен.

Историю «Собственности № 32» удалось узнать от старого слуги, раздобрившегося от угощения дешевым хересом. Дом был построен больше двух веков назад частично из природного камня, частично из кирпича. Удобно расположенный за высоким густым и колючим кустарником, особняк являлся отличным прибежищем холостяка. Если верить тому, что плел подвыпивший слуга, в эпоху пудреных париков и юбок с кринолином дедушка Джорджа использовал его в качестве любовного гнездышка.

Гораздо позже «Собственность № 32» была отобрана в пользу короны. Во время войн с Наполеоном она стала секретным объектом — здесь содержались высокопоставленные заключенные — французские шпионы, которых следовало казнить, если бы не их высокое родство и влиятельные фамилии. После подписания мира шпионов выслали на корабле, посоветовав некогда не возвращаться. Изменения, которые пришлось произвести, чтобы превратить дом в тюрьму, сделали его непригодным для сдачи внаем, поэтому он пустовал.

Вот и отлично.

Днем Люси встретилась с Джорджем и Шарлоттой в книжном магазине Дадли на Пэл-Мэл, и оттуда по берегу Темзы они направились к дому.

Они прибыли к «Собственности № 32» и обнаружили, что ни один из ключей на связке не подходит. Это была серьезная неудача, потому что они планировали встретить здесь Рупу, ее братьев и Элфа, которые привезли бы повозку с лордом Кендалом.

Перепробовав все ключи, но, так и не отперев замок на кухонной двери, Джордж сказал:

— Элф открыл бы ее за секунду.

Шарлотта пыталась открыть ставни на окне с задней стороны дома, но они упорно не поддавались.

— Мы не можем терять время, — сказала она. — Я возьму экипаж моего кузена и поищу Элфа и Рупу.

— Они выслеживают Кендала.

— Значит, можно сделать очень просто. Я тоже буду искать Кендала. Когда я их найду, то привезу Элфа сюда, и он откроет замки, если тебе так и не удастся это сделать.

Шарлотта быстро ушла.

Похоже, дом был заперт крепче, чем монетный двор. Но в конце концов, забравшись на плечи Джорджу, Люси сумела открыть ставни на окне, выдавить стекло и пролезть внутрь. Джордж бросил ей огарок свечи.

Прислуга герцога проверяла и убирала дом два раза в год, поэтому он находился в приличном состоянии. Пахло холодным очагом, затхлой краской и кедром. В доме было темно, тихо и гулко. Полы стали неровными, просев от времени. Все комнаты были пусты. Окна заперты. Внутренние двери, однако, сделаны совсем недавно.

Только в одной комнате сохранилась мебель. В дальнем углу мансарды, в конце узкого петляющего коридора находилась маленькая комната с безукоризненно белыми стенами и мягкой пуховой постелью, заправленной покрывалом с вытканными крошечными фиалками, рядом с которой стояли резной столик из грецкого ореха и изящный тазик. Два крошечных круглых окошка пропускали тусклый свет. В комнату вела тяжелая железная дверь, с замком в виде пасти льва.

Впустив Джорджа через окно первого этажа, Люси провела его прямо в комнату на чердаке.

— Что ты об этом думаешь, Джордж? — Она поставила свечу. — Это келья или нет?

Джордж пощупал мягкую постель.

— Да, это келья.

— Для какой-нибудь знатной дамы?

— Мне кажется, нет. Дама-то была обыкновенная, но у нее был могущественный друг, если ты понимаешь, что я имею в виду.

— Кто-то из правительства? — Люси вспомнила слова матери о том, что стала интересоваться политикой, и решила ее не подводить.

— Кто-то настолько известный в правительстве, что его называют ваше высочество. Не знаю, какой секрет она выведала у него, но, должно быть, весьма важный, поскольку ее держали здесь взаперти четыре года. Полагаю, он не позволил ее казнить. Конечно, когда слуга деда рассказывал все это, он был настолько пьян, что мог выпить мыло из бритвенной кружки.

— Так или иначе, а в замке торчит ключ. Возьми-ка его с собой.

— Хорошо. Пойдем исследуем погреб. Не стоит держать Кендала в этой комнате. Здесь слишком уютно. Это не будет способствовать пробуждению в нем совести.

Они разыскали запертую дверь в погреб в комнате без окон, которая была так же неприступна, как и все остальные в доме. Даже ключ от комнаты на чердаке оказался бесполезным.

Люси достала из сумочки перочинный нож и шпильку и начала ковыряться в замке. Джордж вышел, чтобы обойти дом и проверить, не появились ли Элф и Шарлотта.

Люси села на корточки на холодном плиточном полу кухни. Тишину в доме нарушал лишь скрежет шпильки в замке. Свет свечи отбрасывал прыгающие тени на обветшалые стены. Сырой холодный воздух тянулся из-под, двери в погреб, распространяя вокруг слабый запах мышьяка. Кто-то разложил внизу отраву для крыс.

Вдруг Люси услышала приглушенный шум возле окна, через которое она влезла в дом, но ее ноги настолько, затекли, что она не могла встать. Когда же она поднялась, в комнату уже вбежала Рупа, смеясь и взмахивая рукой.

— Мы все сделали, — сказала она. — Кендал у нас.

Глава 8

Оказалось, что похитить лорда Кендала в парке было не так-то просто. Трем похитителям пришлось отдубасить его изо всех сил, чтобы сладить с ним. Один из братьев Рупы потерял при этом два зуба. Второму здорово намяли бока, у него заплыл глаз и разбит до крови нос. У Элфа на правой руке был сломан палец. Но все трое испытывали восторг.

Поскольку в подвал так и не удалось проникнуть, приняли решение отнести находящегося без сознания виконта на чердак. Все трое похитителей пришли к выводу, что будет лучше, если Кендал очнется за запертой дверью.

Люси показала Элфу дверь в подвал, а братья Рупы, отдуваясь, потащили бездыханное тело его светлости вверх по лестнице. Люси оставила Элфу свою сумку и последовала за ними.

Она встретила братьев Рупы, когда те уже спускались, и пожелала им спокойной ночи, поскольку расставались до утра. Рупа и Джордж стояли возле распахнутой железной двери. Они уже разработали план действий.

— Я пойду вниз, — сказал Джордж, — и узнаю, чем помочь Элфу. Рупа отправляется встречать Шарлотту. Похоже, они потеряли друг друга, но, я думаю, Шарлотта, вот-вот здесь появится. А ты оставайся следить за Кендалом. Как только он очнется, кричи.

Снова оставшись одна на чердаке, Люси на цыпочках вошла в комнату, где на кровати лицом вниз лежал укрытый своим пальто лорд Кендал.

И комната, и коридор показались ей более мрачными, чем когда она приходила сюда со свечой. К тому же день был пасмурный, и сквозь оконца проникало совсем мало света.

Кендал лежал неподвижно, словно груда одежды. Коридор зиял черной дырой.

Стало жутко, оттого что старый дом, казалось, поглощал все звуки. Люси не слышала ни голоса Джорджа, ни голоса Рупы, не говоря уже о голосе Элфа. Она даже забеспокоилась, услышат ли они ее, если она закричит.

Вдруг ее уха достиг слабый скрип из глубины коридора. Или шаги? Люси подбежала к двери, но ничего не увидела. Стояла такая тишина, что можно было, наверное, уловить, как паук плетет паутину.

Надо привести нервы в порядок. Люси закрыла железную дверь и почувствовала себя гораздо спокойнее.

Сесть было некуда, поэтому она стояла, прислонившись к стене, и изобретала новые варианты приманок. Она с облегчением заметила, что Кендал раз или два пошевелился. Во всяком случае, его не убили.

Но еще больше она обрадовалась, когда в коридоре раздались одновременно шаги и голос Элфа:

— Люси! Прости, что мы так долго, но у нас внизу случилась неприятность. — Элф дернул за ручку двери. — Открой дверь, пожалуйста.

— Какая неприятность? — Она тоже толкнула дверь. — Элф, похоже, она не открывается.

— О черт, Люси, зачем ты ее закрыла? Кендал все еще безсознания?

— Да. Элф, она не открывается. Возьми у Джорджа ключ. Какая неприятность?

— Когда мы спустились в подвал, Джордж полетел вниз головой и угодил в сливной колодец. Я только что вытащил его оттуда. От него теперь воняет просто ужас как. Подожди. Я сейчас вернусь с ключом.

Люси обнаружила, что ее уверенность исчезает вместе с удаляющимися шагами Элфа. Несколько минут, которые он отсутствовал, показались ей вечностью. «Груда одежды» на кровати крепко спала.

Услышав топот ног по коридору, Люси обрадовалась и облегченно вздохнула.

— Элф? Джордж?

— Люси? Как ты? Кендал проснулся?

— Нет. Элф, выпусти меня отсюда скорее.

Из-за двери раздался возбужденный голос Джорджа:

— У нас неприятность, Люси. У меня нет ключа.

— Нет ключа? Что ты хочешь сказать?

Джордж понизил голос, как суфлер, подсказывающий текст.

— Элф, у нее начинается истерика. Я сказал тебе, что с ней будет истерика.

— Спокойно, Люси, — велел Элф. — Я обещаю тебе, что мы не позволим, чтобы с тобой что-нибудь случилось. Дыши спокойно и ровно. Джордж потерял ключ, когда свалился в колодец, но я сейчас открою замок. Я уже начал, ты слышишь?

— Элф, пожалуйста, скорее, — робко попросила Люси.

— Я работаю. Постарайся успокоиться.

Время шло.

— Так, Люси, — сказал Элф. — Попробуй открыть дверь.

Она попробовала. Ничего не получилось.

— Черт возьми, Люси. — Голос Джорджа срывался от отчаяния. — Зачем ты закрыла эту проклятую дверь?

— Пошел к черту, Джордж, — выругался Элф. — Зачем ты потерял этот проклятый ключ? Отойди от света! И не топчись, от свечи все время прыгают тени.

Люси со страхом посмотрела на пальто на кровати, которое, кажется, лежало уже не совсем в том положении, как раньше.

— Элф, — тихо застонала она. — Элф, пожалуйста…

— Люси, я открою ее, обещаю.

Прошло еще немного времени, и Люси услышала приближающиеся шаги. Потом голоса Рупы и Шарлотты.

— Не понимаю, — говорила Шарлотта, — куда вы с Элфом исчезли. Когда вы вдвоем кого-то выслеживаете, вас совершенно не видно. Я ездила за Кендалом весь день и не могла вас найти. Ух! Джордж, от тебя воняет, как из выгребной ямы. Господи, что здесь происходит? Рупа сказала мне, что Люси заперлась в комнате?

— Она здесь, — сказал Элф, не прекращая работы. — С Кендалом.

— Нет, — возразила Шарлотта. — Этого не может быть.

— Шарлотта, я здесь, — горестно подтвердила Люси.

— Этого не может быть. Я оставила Кендала четверть часа назад. Он сейчас у своего галантерейщика на Бонд-стрит примеряет шляпу.

За дверью наступила тишина.

Потом Люси услышала, как Рупа сказала:

— Шарлотта, ты весь день следила не за тем человеком. Потому что, поверь мне, лорд Кендал в этой комнате.

— Я не могла ошибиться, — терпеливо начала объяснять Шарлотта. — Сначала мне показал лорда Кендала ученик его портного, потом продавец в его магазине галстуков и, наконец, его кучер. А как вы узнали, кто лорд Кендал?

— Мы залезли на дерево возле окна его спальни, — сказала Рупа, — и увидели, как он раздевает леди Кендал. — Потом Рупа озадаченно спросила: — Может быть, существуют два лорда Кендала?

— Нет. — Это был голос Джорджа. — Есть только один лорд Кендал.

— Джордж, — сказал Элф, — ты знал его много лет. — Ты хоть взглянул на человека, которого мы сюда притащили?

— Нет. По-моему, нет. Братья Рупы завернули его в пальто и…

— Элф, пожалуйста, — у Люси перехватило горло. — Он шевелится. Открой дверь.

— Не знаю, кого вы туда принесли, — сказала Шарлотта, — но это не лорд Кендал.

— Элф, он правда шевелится…

— Прости, Люси. Этот замок гораздо сложнее, чем я думал. Мне нужно время. Тебе придется стукнуть его еще раз.

— Стукнуть еще раз? — тихо повторила Люси.

— Ты должна это сделать, Люси, — проговорила Рупа. — Стукни его хорошенько. Представь, что это рыба.

— Где ваши мозги? — послышался взволнованный голос Шарлотты. — Люси в жизни никого.пальцем не тронула. Она не сможет этого сделать. И не говорите мне, что вам не пришло в голову связать его! Люси! Кто бы это ни был, он будет в отвратительном настроении, когда очнется. Ты должна связать ему руки. Что на тебе надето? Сними пояс, прямо сейчас.

— Шарлотта, — беспомощно прошептала Люси. — Он очнулся.

Предчувствуя самое худшее, она смотрела, как мужчина, который, как она думала, является лордом Кендалом, медленно повернулся. Стянул пальто. Сел. Сжал голову ладонями.

Люси почувствовала, что пол закачался у нее под ногами.

Генри Лэмб. Конечно, это был Генри Лэмб.

У нее забилось сердце, как у раненой птицы.

«Бутылочка», — подумала она.

Глава 9

Его, похоже, здорово стукнули. Прошло несколько минут, прежде чем Генри Лэмб сумел поднять голову. Невидящими глазами он оглядывал комнату и лишь позже понял, где находится.

Люси ничего не оставалось, как следить за ним.

Она мгновенно вспомнила, что говорят про таких людей. «После того как Бог создал это лицо, — заметила однажды королева, — он отдыхал неделю». Скульптурное, созданное совершенной рукой, лицо, несомненно, мужское, но прекрасное, как бывает у некоторых мужчин, вошедших в пору зрелости. Это был не мальчишка. Увидев его губы, вам хотелось поцеловать их.

У него была чистая светлая кожа, темные пышные волосы, а глаза… Люси впервые увидела его глаза — зеленые, как море, с темно-карим ободком вокруг радужки. Подставьте солнцу цветное стекло, и вы поймете, как ярко сверкали его глаза.

Люси с отчаянием осознала, что с удовольствием разглядывает Генри Лэмба.

Она ясно поняла, в какой момент он увидел ее. После некоторой паузы вопросительная улыбка коснулась уголков его изящного рта.

— Привет, — сказал он. — Мы знакомы?

— Нет, — ответила Люси, а подступивший к горлу комок едва не помешал ей произнести даже это слово.

Он встал, поморщился и прижал ладонь к шее.

— Сомневаюсь, что у вас тут есть бренди.

— Да, — она проглотила комок, — сейчас нет.

Он потер шею и прикрыл от боли глаза. Люси попыталась остановить себя, но почувствовала, что желает ощутить такое же легкое, уверенное прикосновение его руки к своему телу. К своей шее. Может, ниже. Может, прикосновение, ласкающее ей плечи. Ее обнаженные плечи.

«Я действительно в большой беде», — подумала Люси. И наверное, часть фразы произнесла вслух, потому что Генри Лэмб открыл глаза и снова посмотрел на нее. И увидел гораздо больше, чем ей бы хотелось.

— Надеюсь, когда вы придете в себя, — сказал он, — то объясните мне, почему вы здесь со мной. — У него был приятный голос. — Кстати, кто вы, жертва или соучастник?

— Если быть совсем честной с вами…

Она запнулась, чтобы проглотить новый комок, и он переспросил:

— Совсем честной? Вот это новость. Попытайтесь. Я уверен, вам в конце концов удастся связно выразить свою мысль.

— Соучастник.

— Так-так. — Генри Лэмб оглядел комнату, маленькое окошко и устрашающую железную дверь. — Полагаю, она заперта, — произнес он, указывая на дверь.

Люси кивнула, наблюдая, как он полез в карман пальто, посмотрел на часы и вынул маленький блокнот.

— Ясно, что это не ограбление.

Он положил блокнот в пальто, которое бросил на кровать, и приблизился к Люси, внимательно глядя ей в лицо. — Так что мы имеем? Я здесь по чьему-то приказу. Сейчас угадаю. Вымогательство?

— О нет!

— Акт возмездия? Долги? Останови меня, дорогая, если будет теплее. Ревнивый муж? Господи! Неужели отец?

Мотая головой и прижимая ладонь к занывшему животу, Люси слышала, что снаружи за дверью члены общества, как и следовало ожидать, созвали экстренное совещание.

— Знаешь что, моя дорогая, — сказал Генри Лэмб. — Ты действительно оказалась не на той стороне. — Он с яростью стукнул кулаком по двери. «Если бы Элф припал сейчас ухом к замку, он бы наверняка оглох». Его терпение лопнуло, и лицо стало сердитым. — Твои идиоты готовы к переговорам?

Люси услышала, как Рупа сказала:

— Он действительно пришел в себя.

— Во всяком случае, — заметил Джордж, — по его произношению ясно, что он джентльмен. Возможно, нам удастся выпутаться из этой истории без потерь. — И потом сказал более четко, очевидно, для Генри Лэмба: — Сэр, Мы были бы вам крайне признательны, если бы вы соблаговолили сообщить нам, с кем мы имеем честь разговаривать.

— Вы хотите сказать, что, едва не проломив мне голову, притащили сюда, заперли и даже не знаете, кто я?

— Сэр, мои товарищи и я в данном случае проявили непростительную оплошность, какую только можно представить. — Джордж со всей вежливостью обращался к запертой двери. — Позвольте вас заверить, что мы сделаем все, что в наших силах, чтобы возместить доставленное вам неудобство. Я полагаю, что говорю с…

Терпение, очевидно, тоже имеет предел.

— Открой дверь, придурок, — оборвал его Лэмб. — С каждой минутой эти неудобства все больше действуют мне на нервы.

Обескураженный, но не сломленный, Джордж продолжал:

— Наша цель — сделать для вас все, что от нас зависит, сэр, тем не менее…

— О Господи, Джордж, прекрати, — не выдержала Шарлотта. — Если ты и дальше будешь так разговаривать, Бог знает, когда ты доберешься до сути. Эй вы, внутри, — громко крикнула она. — Слушайте. Мы по ошибке похитили вас, заперли в комнате с одним из наших товарищей, а ключ уронили в сливной колодец. Мой друг пытался открыть замок с этой стороны, но вы сломали ему палец, и у него ничего не получилось.

Лэмб переварил услышанное и оперся рукой о дверь. Люси понимала, что у него чудовищно болит голова.

— Ты, с переломанным пальцем, — сказал он, — поверь, это будет не последняя кость в твоем теле, которую я тебе сломал, если ты не откроешь дверь.

— Очень сложный замок, — спокойно пояснил Элф. — Вы лучше скажите нам свое имя, и мы пошлем кого-нибудь сообщить вашим родным, что вы задерживаетесь.

— У меня нет родных, которых бы следовало об этом уведомить, а зовут меня Генри Лэмб.

— Кузен Генри? — раздался изумленный голос Джорджа. По тому, что его голос затем стал громче, Люси догадалась, что он подошел к двери. — Вы мой кузен Генри Лэмб?

— Кто это говорит? Джордж Пеннингтон? Я не видел тебя с тех пор, когда ты ходил в коротких штанишках. Я всегда думал, что являюсь худшим отпрыском этого семейства, а ты, оказывается, связался с бандой цыган?

— Они не банда цыган, хотя… да, некоторые из них цыгане, но… Господи, Генри Лэмб.

— Да. Позор семьи. Вычеркнутая страница из семейной библии. Черное пятно, негодяй и мерзавец. — Люси поняла, что обнаружившееся родство не слишком порадовало мистера Лэмба. — Скажи мне, ты часто принимаешь участие в похищениях, или это впервые?

— То, что мы пытаемся сделать, в высшей степени справедливо, — с обидой отозвался Джордж.

— Правда? Что же ты делаешь, когда хочешь кому-то насолить? Сжигаешь Рим? Послушай меня, Джордж. Мне нужно, — он стукнул в дверь, — выйти, — он стукнул сильнее, — из этой комнаты. — Последний удар прозвучал с такой силой, будто над ухом Люси ударили кувалдой в колокол.

В следующую четверть часа Элф пытался открыть замок, сломать замок, разобрать замок, вырвать замок из двери. Все было бесполезно.

— Я полагаю, — сказал Джордж, — нам нужно созвать собрание и решить, что делать дальше.

— Да, — обрадовалась Шарлотта. — Именно так. Давайте проведем собрание. Тогда можно будет внести предложение послать мистеру Лэмбу ноту с извинениями. Нужно создать комиссию по составлению текста ноты! А я тем временем добавлю в повестку дня резолюцию, осуждающую Джорджа Пеннингтона за потерю единственного ключа от комнаты в сливном колодце!

Генри Лэмб слушал все это, прислонившись плечом к двери, и по выражению его лица Люси догадалась, что его последнее терпение иссякло. Он внимательно посмотрел на нее, и Люси подумала, что в данных обстоятельствах ей это совсем не нравится.

— Сними шляпу, — сказал он.

— Шля… шляпу?

— Да. Я собираюсь поцеловать тебя. А она мешает. — Он снова стукнул кулаком по двери, требуя немедленного внимания. — Джордж, послушай-ка меня. Мне очень скоро нужно быть в другом месте. И встречу я никак не могу пропустить. Ты понимаешь? У тебя есть два часа, чтобы выпустить меня отсюда. Два часа. Не больше. Если ты не выпустишь меня через два часа, я изнасилую вот эту… эту девушку в шляпе.

За дверью раздался тревожный гул голосов.

От ярости голос Джорджа поднялся на октаву:

— О нет… ты не посмеешь…

— Ты отлично знаешь мою репутацию и поэтому понимаешь, что я очень даже посмею. Почему бы тебе не объяснить твоим тупоумным дружкам, на что я способен?

— Кузен Генри, если вы тронете ее хоть пальцем, клянусь, я убью вас.

— Для этого тебе сначала нужно оказаться по эту сторону двери. — В справедливости замечания Лэмбу нельзя было отказать.

— Сэр, вы были рождены джентльменом! Она невинная девушка! — Джордж постучал в дверь. — Вы не можете…

— Могу. И сделаю. — Внимание Лэмба снова переключилось на Люси. — Любовь моя, ты так и не сняла шляпу.

Люси почувствовала, что земной шар съезжает со своей оси. Наверняка. Чем еще можно было объяснить тот факт, что она больше не ощущала пола под ногами? Как страшно искать в безбрежном океане его глаз нежность, которую она однажды видела при общении его с двумя уличными мальчишками. И обнаружить, что она там есть. Какая трагедия, что жизнь так озлобила этого человека!

Лэмб снял с нее шляпу и положил позади себя на стол, и Люси почувствовала, как холодный воздух комнаты защипал ей затылок. Он стоял так близко от нее, что ее учащенное дыхание шевелило белую ткань его рубашки.

— Вот что случается с похитителями, — пробормотал он.

Задыхаясь и умирая от страха, она вытянула руку, чтобы остановить его или… найти опору. Рука ткнулась ему в рубашку, и Люси неожиданно ощутила сквозь тонкую ткань тепло и силу его груди.

Лэмб взял ее за руку, осторожно поцеловал средний палец и положил ее ладонь себе на грудь. Она вздрогнула, осязая легкое прикосновение его пальцев на своей коже, а потом еще, когда он принялся неторопливо исследовать ее лицо, скулы, изгиб подбородка и, спускаясь ниже, касаться шеи и там, где начиналось платье.

«Я должна прекратить желать такие вещи», — подумала Люси. Ее дыхание стало неровным. Глаза закрылись.

Она почувствовала теплоту его дыхания и затем — как осторожно! — прикосновение его губ. Только касание, не больше.

Прикосновение его рта становилось то крепче, то ослабевало — оно дразнило ее. Крепче. Мягче.

Наконец Лэмб отпустил ее губы и коснулся ртом шеи, скользнул к ключице, к изгибу шеи. Снова потянулся к губам… ее губам. Это было восхитительно и тревожно в гораздо большей степени, чем она могла вообразить, незнакомо и приятно.

Люси ощутила ладонями, как участилось его дыхание, и искренне испугалась.

— Мне кажется, я сейчас упаду, — прошептала она ему в губы.

Он чуть отстранил голову, сжал Люси в объятиях и держал, пока пол толчком вновь не появился у нее под ногами. Она открыла глаза.

Генри Лэмб поглядел на нее и произнес:

— Хм-м.

Потом осторожно выпустил ее и вернулся к двери.

— Брось это, Джордж, — сказал он, — и попробуй что-нибудь другое, если еще не попробовал. Пока ты теряешь время, я поцеловал твою подружку, и она лишилась чувств.

— Люси! — окликнула ее Шарлотта. — Это правда?

— Ну… — Люси сделала попытку прийти в себя, — отчасти.

Лэмб посмотрел на часы.

— У вас остался один час пятьдесят пять минут.

Люси услышала голос Элфа.

— Джордж, перестань кидаться на дверь. Это нисколько не поможет. Дай мне подумать. Возможно, есть способ достать ключ из колодца.

Из-за двери раздался разъяренный крик Джорджа.

— Не смей к ней прикасаться! Ты слышишь? Вся эта путаница произошла и по твоей вине. Рупа никогда бы не приняла тебя за лорда Кендала, если бы не застала тебя с его женой.

— Ты идиот, Джордж, — сказала Рупа. — Ты разозлишь его еще больше.

Люси была уверена, что Генри Лэмб услышал это как: «Тырь компот, Джордж. И разом улетишь куда подальше».

— Рупа, отведи Джорджа вниз, — прозвучал голос Элфа. — Нет, Джордж, тебе придется пойти. Рупа абсолютно права. Найдите веревку и ведра, и мы начнем вычерпывать колодец.

— Мы не можем уйти и оставить ее с ним одну, — кипятился Джордж.

— Чем быстрее мы найдем ключ, — сказал Элф, — тем быстрее освободим ее. Ради Бога, Джордж, спускайся и начинай работать. Если нас здесь не будет, этот человек, вероятнее всего, оставит Люси в покое. Шарлотта, и ты тоже. А я иду за вами.

— Люси, — раздался беспомощный голос Шарлотты.

— Шарлотта, уходи, — повторил Элф.

— Люси, — снова окликнула ее Шарлотта, — держись. Что бы ни потребовалось, мы все сделаем.

За дверью послышались удаляющиеся шаги, затем голос Элфа:

— Сэр, как бы вы ни были сердиты, пожалуйста, не причиняйте ей вреда. Она действительно очень порядочная девушка.

— Один час и пятьдесят четыре минуты, — отозвался Генри Лэмб.

Элф кубарем скатился с лестницы.

Люси заметила, что Генри Лэмб выглядит чуть менее рассерженным.

— Наконец-то, по-моему, у них появился стимул, — сказал он. — Как ты думаешь?

Глава 10

Стройный, гибкий, чуть растрепанный, Лэмб стоял, прислонившись плечом к стене. Неяркий матовый свет, проникающий сквозь окно, освещал восхитительные черты его лица, небрежную позу аристократа.

Его одежда не была новой или особенно модной. Желто-коричневый сюртук слегка потерт на широких плечах, серые штаны из оленьей кожи потеряли форму от долгой носки. Башмаков, насколько видела Люси, давно не касалась щетка.

Даже беглого взгляда на его лицо было достаточно, чтобы понять, что он вне себя.

«Он действительно собирается сделать то, что сказал, или поцеловал меня только для того, чтобы напугать Джорджа?» — в отчаянии подумала Люси.

И еще она подумала, может, стоит снова надеть шляпу: ведь она, кажется, мешает ему целоваться. Раньше ей это никогда не приходило в голову. Уж не потому ли, когда она уходила из дома с Джорджем и Элфом, мама всегда говорила: «Ты не забыла шляпу?»

Не в силах поднять взгляд выше наколенников на его штанах, Люси спросила:

— Вы думаете, они смогут выпустить нас отсюда через один час пятьдесят четыре минуты?

— Если успеют вычерпать колодец.

Его тон был так суров, что она схватила шляпу и нахлобучила ее на голову. Обретя благодаря этому жесту некоторую уверенность, она с жаром обратилась к потрепанным носкам башмаков Лэмба:

— Я хочу, чтобы вы знали, что, по-моему, «изнасиловать» — очень грубое слово. Что может быть более диким? Это звучит так, словно вы… — она судорожно попыталась найти пример из истории, — вестгот. Мне кажется ужасным лицемерием, когда мужчина, намереваясь лишить девушку невинности, рассуждает при этом о женских добродетелях.

— У тебя неплохо подвешен язык, — сухо заметил Лэмб. — Можешь написать на эту тему трактат.

— Смотрите, в какое горе вы повергли моих друзей! — не унималась Люси.

— Я так огорчен. — В голосе Лэмба зазвучала насмешка. — Твои друзья такие неумехи, что только необходимость спасти тебя заставит их хоть что-то сделать. — Он шагнул от стены, и Люси отбежала за стол. — Ты не подумала, что участие в похищении человека повлечет за собой что-нибудь плохое для тебя же?

— Раньше этого не случалось, — ответила она.

— Раньше? Ты хочешь сказать, что похищение для тебя — привычное дело?

В голосе Лэмба послышалось такое изумление, что Люси решила: лучше оставить вопрос без ответа. Она надолго умолкла, разглядывая пуговицы на его рубашке. Потом сдавленно прошептала:

— А если нам не удастся открыть дверь через час пятьдесят четыре минуты, вы намереваетесь сделать со мной то, что пригрозили?

— Можешь быть уверена, — холодно подтвердил он.

Хотя эти слова и были сказаны тихим голосом, Люси на какое-то время потеряла способность двигаться и даже думать. Немеющими пальцами она схватилась за край стола. Спазм внутри чуть не согнул ее пополам.

Ей хотелось прикоснуться к губам, которые все еще горели от его поцелуя.

Люси вдруг пришло в голову, что Генри Лэмб мог поцеловать ее по требованию бутылочки! О Боже, так и есть! Она подошла к двери и постучала по ручке. Та не поддалась. Люси яростно дернула за нее. Потом изо всех сил пнула дверь ногой.

Тяжело дыша, она смотрела на дверь:

— Можно восхищаться мастером, сделавшим ее, — сказал Генри Лэмб. — Обычная дверь разлетелась бы в щепки.

Люси посмотрела на свои руки, потом на пол. Она отменяла желание. Пыталась пережелать.

В это невозможно поверить.

Проклятая бутылка действительно хотела, чтобы Люси изнасиловали.

Как права была мать! Загадывать желание — плохой поступок для верующего. Бог сам знает, отвечать или нет на просьбу молящегося. И глупые просьбы остаются без ответа.

А бутылочке все равно. Люси пожелала очутиться в объятиях всем известного распутника, и бутылочка устроила ей это без каких-либо помех. На, получи. Как жестоко, как безжалостно!

Самое отвратительное в этом было то, что бутылочка отвергла ее попытку взять желание назад и сделала так, что она обречена на исполнение собственного желания. Бутылочка словно притащила ее сюда за шиворот и молвила: «Здесь то, что ты пожелала. Желание исполнится, хочешь ты того или нет». Такая жестокость ошеломила Люси.

Генри Лэмб думал, что единственный способ выбраться из комнаты в срок — это выполнить свою угрозу. Как он был прав! Но не потому, что хотел заставить ее друзей работать быстрее. А потому, что должен был выполнить приказ бутылочки.

Люси села на пол, подогнув под себя край желтой ситцевой юбки, и закрыла лицо руками. Деревянный пол был холодным, как замерзший пруд.

В комнате стояла такая тишина, что Люси слышала собственное дыхание.

— Мистер Лэмб? — наконец произнесла она.

— Не беспокойся, я никуда не ушел.

— Если вы не сочтете это неуместным, могу я задать вам один личный вопрос?

— Я считаю все, что сделала ты и твои дружки-хулиганы, неуместным. Так что пусть тебя это не останавливает.

Она подняла голову, чтобы посмотреть ему в глаза, и холодный воздух комнаты слегка остудил жар ее щек.

— Что случится, если вы не придете на встречу?

— Я потеряю крупную сумму денег.

— Почему?

Его зеленые глаза внимательно посмотрели на нее.

— Этот пол холоднее, чем подземелье Гадеса, — неожиданно сказал Лэмб. — Если подойдешь и сядешь на кровать, я расскажу тебе.

— Я еще не готова сесть на кровать.

— Ну ясно, — ответил он.

Сейчас, когда их взгляды встретились, Люси увидела в его глазах что-то такое, чего раньше не заметила. Она увидела в них теплые, яркие смешинки.

— Почему вы потеряете деньги? — опять начала она.

Он заерзал и вздохнул.

— Это длинная история.

— Что ж, — сказала Люси. — У меня один час пятьдесят четыре минуты.

Генри Лэмб рассмеялся. И это совершенно изменило его. Вся нежность, которую время не смогло отобрать у него, проступила на его лице, словно смех был ее единственным хранилищем. Люси почувствовала странное звенящее ощущение в животе, будто кто-то коснулся ее изнутри.

— Мне бы хотелось знать, — сказала она.

— Почему бы нет? — Он пожал плечами и чуть улыбнулся. — Случилось так, что в прошлом месяце один состоятельный человек из Италии приехал в Лондон, где, на свою беду, встретил парня, который надул его в карты. — Лэмб сунул обе руки в карманы штанов, сел на край стола и качнул ногой. — В этой игре человек из Италии проиграл небольшой замок недалеко от Флоренции. И хотя у него в Италии есть и другая собственность, он очень любит этот маленький замок, потому что там похоронена его мать. И еще он не любит, когда его обманывают. Поэтому он предложил мне кое-какую сумму, чтобы я нашел доказательства, что англичанин обыграл его обманным путем. Поверь, это было нелегко.

— Могу себе представить.

Он сухо усмехнулся и продолжил:

— Я потратил целый месяц, чтобы найти доказательства, но сегодня в шесть вечера итальянец подпишет бумаги, по которым владение замком перейдет к англичанину, и после этого мои усилия уже не понадобятся. Что весьма прискорбно, ибо у меня большие долги.

Люси почувствовала себя ужасно. Просто невыносимо. Из-за ее желания люди, одолжившие деньги, не получат их. Из-за ее желания человек потеряет замок, и его получит мошенник. Замок, где похоронена мать!

— И что тогда будет? — с горечью спросила она.

— Если я приду после подписания документа… — Генри Лэмб помолчал. — Мне проломят череп второй раз за день. Не опускай голову. Мне надоело смотреть на твою проклятую шляпу.

Она сняла шляпу, положила на колени и посмотрела ему прямо в глаза.

— Так-то лучше, — сказал он. — Слушай, я не знаю, как долго ты здесь просидела, прежде чем я очнулся, но у тебя такой вид, словно ты промерзла до костей. — Он соскочил со стола и протянул ей руку. — Вставай и сядь на кровать.

У него была такая красивая рука, что ее можно было изобразить в Сикстинской капелле.

— Я думаю, мне следует остаться на полу, чтобы меня не изнасиловали.

— Много ты об этом знаешь. Я изнасиловал десяток женщин на полу.

— Что-то мне не верится. Учитывая ваше замечание о том, какой он холодный.

В его глазах вспыхнуло удивление.

— Хватит. Пока ты не превратилась в сосульку в своем платье, садись на кровать. Не глупи.

— Не глупи? — повторила она. — Что это должно означать? Я знаю, что вы известный соблазнитель. Так вот какие слова вы говорите женщинам?

Он снова рассмеялся, и Люси почувствовала, что ее сердце забилось сильнее.

— На самом деле нет, — сказал Генри Лэмб. — Позволь мне заметить: сплетни ввели тебя в заблуждение, если ты думаешь, я только и делаю, что соблазняю женщин. Отпор приводит меня в полное замешательство.

Она судорожно обхватила свои колени.

— Что-то я не вижу, чтобы вы пришли в замешательство. Но вы не привыкли к отпору — в это я охотно верю. — Его улыбка жгла ее, как раньше — поцелуй. — Если мое сопротивление будет побеждено, я хочу, чтобы мне читали сонеты.

— Я не знаю сонетов, — сказал Генри Лэмб, не сводя глаз с Люси. — Но все равно, подойди ко мне. Ты устала, напугана и замерзла, а я могу согреть тебя и сделать счастливой.

— Да, но… — Краска бросилась ей в лицо при воспоминании о том, как его губы касались ее. — Вы меня уже один раз сделали счастливой, и не знаю, сколько еще «счастья» я смогу вынести за один день. — Поколебавшись, Люси подала ему руку, и он помог ей встать на ноги. — Но, мне кажется, лучше быть счастливой, чем изнасилованной.

— Молодец, — одобрил он ее, и его зеленые глаза заблестели. — Тебе будет легче, если я пообещаю не обращаться с тобой непорядочно?

— Сомневаюсь, что ваше понятие о «непорядочности» соответствует моему пониманию этого слова.

Он не отнял руки, и она зачарованно смотрела на его длинные бледные пальцы, обхватившие ее ладонь. А потом он другой рукой приподнял ее подбородок, посмотрел в глаза и тихо сказал:

— Тогда объясни мне, что ты под этим понимаешь.

Глава 11

Люси не могла вести переговоры с бутылочкой. Но, возможно, это получится с Генри Лэмбом.

— Сэр, если вы точно собираетесь это сделать… — а она знала, что точно, потому что проклятая бутылка как-нибудь позаботится об этом, — не могли бы вы вести себя… я не знаю, как это сказать… с тонкостью?

Он некоторое время напряженно смотрел ей в лицо.

— Дорогая, — произнес он наконец, — я понимаю, ты пытаешься сказать мне нечто важное, такое, что трудно выразить, но, боюсь, тебе придется выражаться яснее. Я не понимаю, что ты имеешь в виду.

— Я знаю, что это искусство. Между мужчиной и женщиной, я имею в виду. — Люси увидела, как Генри Лэмб старательно сохраняет спокойствие на лице, хотя в его глазах промелькнула усмешка.

— Искусство, — повторил он.

— Я не знаю, в чем оно состоит, но уверена, что вы должны это знать. — Его глаза слегка расширились, и она спросила: — Вы понимаете меня?

— Нет.

— Чтобы не было детей. Вы можете так? Будет очень плохо, если у меня родится ребенок, которого вы не собираетесь любить как отец. Я знаю, как переживают дети, понимаете? — И просто, но с гордостью добавила: — Я у матери внебрачный ребенок.

Он умело скрывал свои чувства, но Люси поняла, что нанесла ему чувствительный удар. Генри Лэмб медленным движением убрал руки, и взгляд его застыл.

Отступив на шаг, он осторожно поднял прядь ее волос, которая, как карнавальные блестки, заструилась меж его длинных, бледных пальцев, и Люси услышала, как он вздохнул.

Ей показалось, что прошло слишком много времени, прежде чем он сделал новый вдох и с натянутой улыбкой, от которой у нее перехватило дыхание, сказал:

— У нас есть что-то общее. — Его улыбка стала такой нежной, что на мгновение у Люси замерло сердце. — Позволь сообщить тебе, что я не привык иметь дело с очень молоденькими девушками. Да, это искусство. И да, я бы применил его. Приношу свои извинения за то, что заставил тебя бояться, и за то, что заставил тебя это сказать.

Слишком взволнованная от пристального взгляда его волшебных зеленых глаз, она не сразу осознала, что он сказал «применил бы».

— Бы? — вслух повторила она.

Неправильно истолковав выражение ее лица, он бодро попросил:

— Пожалуйста, не смотри так испуганно. Я еще в своем уме. — И заверил: — Клянусь, я больше не причиню тебе зла.

«О Боже, — подумала Люси, — бутылочка хочет продержать нас здесь до Судного дня».

Она решительно шагнула вперед и схватила его за лацканы сюртука.

— Сэр, вы обязаны заняться со мной любовью. Потому что я загадала такое желание.

И поняла, что лишила его дара речи. Предоставляя до сего момента инициативу Генри Лэмбу, Люси теперь не знала, с чего начать. Даже, поднявшись на цыпочки, она не доставала до его губ, поэтому потянула за сюртук, заставляя наклониться, и запустила руки в его черные как ночь волосы. Сжав их, она наклонила его голову и услышала, как он произнес «Господи!», прежде чем их губы соприкоснулись.

Сначала Люси не почувствовала никакого ответа и решила делать так, как раньше целовал он: сначала легко, потом крепче. Она медленно скользнула губами по его губам и по тому, как напряглось его тело, почувствовала его смущение. Взяв одной рукой его за запястье, она положила его ладонь себе пониже спины и ощутила, как его сопротивление переходит в нерешительность. Лэмб попытался поднять голову, чтобы прошептать: «Нет. Ты же не хочешь…», — но она не дала ему закончить и снова прижалась губами к его губам, ощущая, как его волосы, щекоча, скользят между ее пальцами.

Она почувствовала, как его губы стали мягче и открылись ей навстречу, как его теплое дыхание участилось, увлажняя изнутри ее губы. А потом из-за того, что она так хотела этого раньше, но не могла, Люси прижалась к Лэмбу вся, от колен до груди, впервые ощущая теплую упругость мужского торса, его плоский живот, мощь бедер.

Он больше не сопротивлялся. Его руки в жарком объятии сомкнулись у нее за спиной. Его ищущие губы прильнули к ее губам, раскрыли их, и она почувствовала во рту его язык, осторожно ощупывающий и ласкающий ее губы изнутри. Танцующий холодок пробежал по ее спине, но все тело опалилось огнем.

Вдруг Лэмб отстранился, высвободил ее руки из своих волос и, когда она попыталась остановить его, взволнованно прошептал:

— Нет, нет, нет. Нет, дорогая.

Он сжал ладонями ее плечи, положил ее на кровать и поцеловал в губы. Потом очаровательно улыбнулся и, отойдя к противоположной стене, опустился на корточки, обхватив руками колени, и, тяжело дыша, рассмеялся.

— Во всяком случае, в этот раз, целуя меня, вы не сказали «хм-м», — сказала она после некоторой паузы.

— Я сказал «хм-м», — ответил он, с трудом сдерживая смех, — потому что меня удивило: ты не знаешь, что в подобных случаях принято звать друзей на помощь. — Поэтому сейчас я и не думал говорить «хм-м».

— а о чем вы подумали? — спросила она и по необъяснимой причине застучала зубами, отчего ее голос прозвучал несколько странно.

Но Генри понял. Он подошел к Люси и сказал:

— Я думал о том, что твои волосы пахнут фиалками.

Это неожиданное замечание ошеломило ее. Ей не приходило в голову, что ее волосы чем-то пахнут или кто-то может это уловить. Она никогда особенно не задумывалась, чем она пахнет. Чаще всего, вероятно, наживкой для рыб.

Когда он взял пальто и стал укутывать ей плечи, она уткнулась носом в воротник и вдохнула. Пальто пахло бренди, улицей, туманом, соснами и немножко им самим.

Глядя ему в лицо, Люси сказала:

— Попробуйте, пожалуйста, еще раз открыть дверь.

С удивленным видом, но не задавая вопросов, он подошел к двери и подергал за ручку. Никакого результата.

Проклятая бутылка. Чего еще она ждет, черт возьми!

Лэмб оценивающим взглядом оглядел Люси и сказал:

— Не представляю, как в такой компании ты осталась нетронутой? Неужели Джордж никогда не пытался поцеловать тебя? Или тот красивый парень, который сломал палец о мою челюсть?

Люси строго посмотрела на него.

— Никогда. Вероятно, из-за моей шляпы.

Направляясь к кровати, он поднял шляпу с пола, посмотрел на нее и кинул на стол.

— Думаю, только этим и можно все объяснить.

Лэмб сел в изножье кровати и начал развязывать на ноге Люси сандалию.

— Что вы делаете?

— Собираюсь согреть тебе ноги. Не беспокойся. — Он снял с нее сандалию и бросил на пол.

— Я спокойна. — Но его прикосновения даже в таком месте, как пальцы ног, вызвали у Люси легкое головокружение.

— Хорошо. — Лэмб стал расстегивать вторую сандалию. Сбросив ее, он принялся несильно тереть сквозь чулки ее ноги, начиная с пальцев.

Он кинул на нее быстрый взгляд и успел заметить робкую улыбку у нее на губах.

— Держу пари, мои ноги не пахнут фиалками, — сказала Люси.

— Ошибаешься.

Она уже собиралась рассказать ему, что сорвала эти фиалки, выйдя в одних чулках в сад, когда услышала в коридоре торопливые шаги.

И тут же раздался взволнованный голос Шарлотты:

— Люси, бедненькая моя, с тобой все в порядке? Что сейчас у вас там происходит?

— Он трет мне… — начала Люси, но Лэмб зажал ей рукой рот.

— Трет? — спросила Шарлотта.

— Она сказала «требует», — ответил Лэмб. — Я требую, чтобы вы открыли дверь до истечения названного мной срока, или с ней произойдут ужасные вещи.

— Немедленно прекратите! — возмутилась Шарлотта. — Если вы будете мучить ее, это не ускорит вашего вызволения. Мы внизу делаем все, чтобы выпустить вас. Оказалось, что не надо тратить время на то, чтобы вычерпать колодец. Мы обнаружили, что на стене есть колесо, и если его повернуть, открывается люк на дне колодца, и вода сама вытекает через решетку.

— Господи, тогда скорее спускайтесь в колодец и доставайте ключ.

— Но есть маленькая проблема, — ответила Шарлотта. — Когда мы открыли люк, ключ, унесенный потоком воды, провалился сквозь решетку. И выбирайте выражения, сэр, — оборвала она нецензурную брань Генри Лэмба. — Мы не можем предусмотреть все случайности. — Потом с гордостью продолжила: — Элф побежал домой за ласками и Мистером Фрогом. Но знайте, сэр, если вы будете и дальше терроризировать Люси, то придется иметь дело с нами!

Когда Шарлотта ушла, Генри убрал ладонь с губ Люси и поцеловал туда, где только что была его рука.

— Господи, как ты ухитрилась связаться с этими бандитами?

Он снова сел и положил ее ногу себе на колени.

— Мы образовали общество или клуб.

Увидев его недоумевающее лицо, она воскликнула:

— Рупа считает, что «клуб» звучит слишком напыщенно. А Джордж говорит, что если мы назовем себя «обществом», то будем выглядеть дилетантами. Поэтому наше название — результат компромисса. — Она вспомнила его предыдущий вопрос. — Мы встретились одиннадцать лет назад в день казни недалеко от виселицы.

Его руки замерли у нее на ноге.

— Да нет, не то чтобы я ходила на казнь, — попыталась — объяснить она. — Мы с мамой пошли утешать проституток.

— Что-то я не очень понимаю, — сказал он.

— Собралась большая толпа, — снова начала Люси. — Очень большая. Мама сказала: «Давай пойдем посмотрим, что там», — а когда мы подошли, она сказала: «Раз мы все равно здесь, давай останемся». Там было очень много женщин, нуждающихся в ее помощи, но она рассчитывала забрать меня домой до того, как приедет тюремная карета. Рупа там была с братьями и тетей. Они продавали средство от бородавок и прыщей. Она цыганка, вы ведь знаете.

— А моему кузену, Джорджу, тогда было сколько? Пять?

— Восемь.

— Уж его-то охраняли крепче, чем любого человека на планете. Никогда не поверю, чтобы родители позволили ему пойти смотреть казнь.

— Вы правы, конечно, нет. Он подкупил няньку, и она взяла его. А Элф… вы знаете его, тот, кто сломал палец, он там лазил по карманам.

Его большие пальцы двигались поверх чулок и согревали пальцы ног Люси.

— Он лишился глаза по вине вашей предыдущей жертвы?

— Нет, это случилось давно. Он был самым младшим из десяти детей, и, когда ему было четыре, мать продала его трубочисту, который морил его голодом, чтобы он не рос, и загонял голым в узкий работающий дымоход, поднося факел к пяткам. Однажды в трубе разорвался горячий кирпич, и Элф ослеп на один глаз. После этого он сбежал и присоединился к шайке мальчишек-воров. А Шарлотта… та, что была сейчас в коридоре… Она была там, потому что ее отец палач.

Снова лишив Генри Лэмба способности говорить, Люси спокойно продолжала:

— Перед началам казни в толпе возникла паника, и я потеряла маму. Я забралась под телегу и заплакала. А там уже сидела Рупа. Остальные присоединились к нам один за другим, потому что все мы были очень маленькие и легко поместились под телегой. А когда все закончилось, меня проводили домой, потому что я была самая младшая. Именно тогда мы и образовали общество. Мы защищаем детей. — Люси помолчала и добавила: — Внебрачных детей.

Люси вдруг обнаружила, что сидит на коленях у Генри Лэмба, завернутая в его пальто. Он нежно обнимал ее, и его дыхание щекотало ей ресницы.

— Моя дорогая девочка, — сказал он. — Можешь не говорить мне, почему вы пытались похитить лорда Кендала. Я понял. Потому что он стал отцом внебрачного ребенка?

— Да. С дочкой мусорщика. И отказывается обеспечить своего малыша. Если честно, — сказала она, — мы прибегли к похищению как к последнему средству.

Он провел пальцами по ее щеке.

— Обещай мне, что не будешь преследовать лорда Кендала. Ты не представляешь, за что берешься. Он очень могущественный человек и очень мстительный. Поверь, я знаю это по собственному опыту. Ты и твои приятели на верном пути, чтобы потерять головы.

Его голос звучал с такой нежностью, что у Люси заблестели глаза.

— Наш девиз: «Мы рискуем всем».

— Тогда вам следует изменить его на «Мы ничего не умеем делать хорошо», — сухо заметил он.

Люси подняла голову и почувствовала на губах тепло его дыхания.

— Совсем ничего? — спросила она, едва касаясь губами его губ.

— За небольшим исключением, — улыбнулся Генри. Взяв за плечи, он легонько отстранил ее, чтобы посмотреть ей в глаза. — Я серьезно насчет Кендала. Ты действительно оставишь его в покое?

Она уперлась локтями ему в плечи. Рукава его пальто были на полфута длиннее, чем ее руки, и свисали, болтаясь, у него за спиной. Их взгляды встретились.

— Означает ли это, что вы решили вступить в наше общество?

— Нет, не означает. — Он поцеловал ее в кончик носа. — Кто такой мистер Фрог и ласки, черт возьми? Еще одно знакомство, о котором мне очень скоро придется пожалеть?

— Мистер Фрог — это терьер Элфа, — с готовностью объяснила Люси. — А ласки — ну, это два таких маленьких зверька.

— Я знаю, кто такие ласки.

— Они любят исследовать туннели и ловить крыс. На самом деле я не знаю, ловят ли они их, но они их пугают, крысы выбегают из своих нор, а когда они выбегают, Мистер Фрог… терьер… убивает их и ест. Элф раньше был крысоловом. Эту работу нашла ему моя мама, чтобы он прекратил воровать. Это тоже было давно. Сейчас он в суде лорда-канцлера защищает интересы юридической корпорации «Линколнз инн».

— Ты хочешь сказать, что парень с повязкой на глазу — адвокат?

— Всего месяц. Но нам это уже пригодилось.

— Не сомневаюсь.

Ей захотелось потянуть за концы его шарфа, и, подняв руки, она потрясла ими, чтобы рукава пальто съехали к локтям.

— Но вы, наверное, не понимаете, что ласки любят сверкающие предметы. Правда, они в два счета удерут с ключом, если Элф сразу не отберет его.

Генри Лэмб на мгновение прикрыл глаза.

— Значит, чтобы освободить нас, твои друзья спустят в колодец двух ласк?

Потянув за концы шарфа, Люси посмотрела на его красивые губы и решила продолжать ублажать бутылочку.

— Не важно, что они делают внизу. Могут притащить пушку и выстрелить в дверь, а она все равно не откроется. Она, — Люси поцеловала его, — просто, — она снова поцеловала его, — не хочет открываться. — Выпустив шарф, Люси обвила руками его шею и подставила ему губы.

Реакция Генри была мгновенной: он крепко обнял ее и притянул к себе. В ее груди росло чувство дискомфорта, очень мешавшее. Какая-то слабость, отчаяние. Она попыталась найти облегчение, прижимаясь к нему и отдаваясь его поцелуям.

Люси почувствовала, что он улыбнулся.

— Мне уже не хочется, чтобы дверь открылась, — произнес Генри Лэмб.

— Тогда зачем вы сказали «нет, нет, нет» и остановили меня, когда я хотела поцеловать вас?

Он гладил теплой, расслабленной ладонью прилипшие к щекам завитки ее волос.

— Это было так неожиданно, что я потерял над собой контроль.

Чуть повернув лицо, она провела губами по внутренней стороне его запястья.

— А что в этом плохого?

— Если я потеряю контроль, — пробормотал он в промежутке между легкими поцелуями, которыми покрывал ее волосы, — не получится никакой тонкости. — Он склонил голову и легонько поцеловал каждый уголок ее рта. — А если девушке это непривычно, то плохо, когда все происходит быстро.

— Почему?

— Потому что, когда ты неопытна, — его губы осторожно потянулись к ее подбородку, — твоему телу нужно больше времени, чтобы…

Она видела, что он пытается подобрать слова.

— Чтобы что?

Наклонив ладонями ее голову, он провел губами по ее шее и после этого пробормотал:

— Достичь вершины. Ты можешь считать себя готовой, но твоему телу требуется время.

— Я не знаю, что такое вершина, но это не имеет значения.

— Если мы будем продолжать в том же духе, — он прижался щекой к ее волосам, — поверь мне, ты узнаешь.

— Узнаю, что значит достичь вершины?

Он снова вернулся к ее губам, прижимаясь к ним ртом и открывая их.

— Твоя прогрессивная мама никогда не обсуждала с тобой эту тему?

— Не так подробно. — Люси с трудом узнавала свой голос, словно он принадлежал чужому человеку. — Мама оберегала меня, от таких вещей. — У нее на мгновение перехватило дыхание, потому что его ладонь массировала чувствительное место на ее шее сзади. — Потому что пережила в молодости разочарование.

Ее губы раскрылись под его настойчивым поцелуем. Он обхватил ладонями ее голову и чуть отвел назад, готовясь проникнуть языком ей в рот. Как только это произошло, она вцепилась, руками всюртук и рубашку Лэмба, боясь потерять чувство реальности.

Их окружила вечность.

Это продолжалось до тех пор, пока робость и потрясение не уступили место изумлению, от которого у Люси гулко забилось сердце. До тех пор, пока от мельчайших изменений в его поцелуе у нее не стало перехватывать дыхание, а напряжение в груди не достигло болевой точки. Пока она не почувствовала, что его дыхание так же прерывисто, как и ее, и пока не ощутила щекой жар его щеки.

Ноющая боль в теле стала такой сильной, что Люси, извиваясь, крепче прижалась к Лэмбу. Он поднял голову, вопросительно посмотрел на нее, и Люси ответила:

— Моя грудь.

— Знаю, — произнес он.

— Она болит внутри.

— Я знаю.

— Ты можешь прекратить это?

Он ласково гладил большим пальцем ее щеку, но при этих словах его рука замерла. На его нижней губе блестела влага ее губ. Он медленно разнял полы пальто на ее груди.

Жаркий взгляд его живых глаз сверкал ярче, чем уэльские маки.

— Если я прекращу это, потом станет еще хуже, — сказал он. — Ты хочешь этого?

Она кивнула, и он легонько прикоснулся ладонью к ложбинке на ее груди.

— Ты уверена? — спросил он.

— Я желаю этого, — сказала она.

Глава 12

Рука Генри лежала неподвижно, давая Люси время привыкнуть. Иногда он легонько целовал ей брови, волосы, скулы. Наконец рука пришла в движение и направилась к плечу Люси, затем лениво спустилась по боку к талии, потом к бедру и снова скользнула вверх. Там, где касалась ладонь, в кожу будто втыкались крошечные иголочки.

Генри коснулся ее живота, но значительно легче, провел кончиками пальцев по линии ребер, а затем, когда Люси издала короткий хриплый вздох, его рука замерла у нее под грудью.

Кончики его пальцев нашли вершинку ее груди, и он притянул Люси ближе. Ласковые пальцы переместились от груди к лицу — короткий ободряющий жест.

Он с нежностью поцеловал ее, вынуждая разомкнуть губы. Она ответила ему страстным поцелуем, торопливо и неумело прижимаясь губами к его губам, и его дыхание стало быстрым и неровным. Он раскрывал ей губы крепким поцелуем, а ладонь покрыла и слегка прижала ее грудь.

Взрыв ощущений внутри у нее был так велик, что из горла Люси вырвался хриплый стон. А когда его рука мягким гнездышком сомкнулась на ее груди, она застонала снова.

Дрожа всем телом, млеющая от прикосновения его рук, она опять спросила его, лишь только он на мгновение отпустил ее губы:

— Что значит вершина?

— Это противоположность, — он поцеловал ее в подбородок, — разочарованию в молодости. — Генри отстранил руку, чтобы убрать со щеки Люси прилипшие локоны. Потом снова положил руку на грудь. — Когда ты неопытна, совсем не трудно почувствовать волнение. Гораздо труднее облегчить его. Потому что твое тело не знает, что нужно делать.

Крепче сжав пальцами сюртук, она выгнулась навстречу его телу и уткнулась губами в ухо. Черный шелк его волос щекотал ей нос и губы.

— Научи меня. Научи меня, — прошептала она.

Внезапно в конце коридора снова раздались торопливые шаги. «Слушай, бутылка, — подумала Люси, — если ты устроишь мое спасение прямо сейчас, я разобью тебя вдребезги».

— Это, наверное, Шарлотта, — сказала она Генри. — Ее шаги.

Он поднял голову и прислушался. Но когда попытался убрать руку с груди, Люси решительно удержала ее.

— Если она принесла ключ, — прошептал он, улыбаясь, — ты будешь разочарована. — Генри провел рукой до бедра и задержался там, машинально поглаживая сквозь платье ногу Люси.

Из-за двери Шарлотта сказала прерывающимся голосом:

— Я умру на этой лестнице. Люси, с тобой все в порядке?

Генри увидел, что Люси не в состоянии вымолвить ни слова, и ответил сам:

— Нет, пока мы разговариваем, ее насилуют. — Он произнес это язвительно и раздраженно. — Ты бы лучше беспокоилась не о том, что происходит у нас, а о том, чем должны вы заниматься внизу.

— Вы не представляете, сколько мы всего успели, — воодушевилась Шарлотта. — Джордж спустился по веревке в колодец вместе с первой лаской, но она вернулась без ключа, зато разогнала всех крыс. Держу пари, их крик донесся до самого парламента.

— Ты не сказала о второй ласке, — мрачно оборвал ее Лэмб.

В голосе Шарлотты послышались смущенные нотки.

— Вторая принесла ключ, но удрала с ним.

— Что и следовало ожидать, — сказал Лэмб.

— Не разговаривайте со мной таким ироничным тоном, сэр, — взвилась Шарлотта. — Особенно после всех наших усилий, которые мы предприняли ради вас, в частности, моей беготни по этой чертовой лестнице вверх и вниз. Чудо, что я не свалилась замертво.

— Я глубоко тронут всем, что вы сегодня для меня сделали.

— Однако не вижу, чтобы вы предложили что-нибудь умное, — перешла в наступление Шарлотта. — Вы только сидите тут и угрожаете Люси самым неоригинальным и, на мой взгляд, мерзким поступком, отчего Джордж так расстроился, что соображает еще хуже, чем обычно.

— О Господи, — сказала Люси. — Что случилось?

— Ты вряд ли поверишь, но приехал дед Джорджа. Он обнаружил пропажу ключей и решил: что-то затевается. И не нашел ничего лучшего как примчаться сюда. Джордж пытался убедить его, что мы проходим здесь новое испытание в качестве слуг, но его дед не поверил. Он думает, что Джордж приехал сюда, чтобы подготовить… ну… место, где он будет встречаться со своей любовницей.

— У Джорджа есть любовница? — Люси была в шоке.

— О, Люси. Ты никогда не могла следить за нитью рассказа, — ласково упрекнула ее Шарлотта. — Конечно, у Джорджа нет никакой любовницы, насколько я знаю. Вряд ли бы он скрыл это от нас. Но не в этом дело.

— Шарлотта, будь так любезна, — ласково прервал ее Лэмб, — скажи мне, где сейчас дед Джорджа?

— Если Джордж — ваш кузен, значит, тот дед вам тоже дедушка? — с любопытством спросила Шарлотта.

— Да.

— Как нехорошо получилось. Джордж думал, что у деда есть вторая связка ключей, и сказал, что вы здесь наверху.

— Он назвал мое имя? — снова перебил ее Лэмб.

— Боюсь, сэр, что да, — ответила Шарлотта. — Он сказал вашему дедушке, что вы заперты в комнате и пытаетесь обесчестить девушку. А когда дедушка Джорджа бросился к карете за своим ружьем…

— Зачем?

— …Джордж понял, что совершил ошибку, поэтому, пока дедушка сыпал в ружье порох, вышел Элф и убедил, что вы сбежали. Поэтому дед вскочил в карету и помчался вас догонять.

— Я стольким обязан Джорджу, — ласково произнес Лэмб. — Пожалуйста, передай ему, что как только выйду отсюда, я собираюсь…

Шарлотта рассмеялась.

— О, он знает, он знает. Он сказал, что когда мы поймаем ласку и ключ будет у нас в руках, мы должны дать ему десять минут форы, прежде чем выпустим вас. Я бегу помогать искать ласку. — И продолжила: — Люси, Элф считает, что Лэмб не способен причинить тебе вреда. Как ты думаешь, Элф прав?

— Да, — ответила Люси, уткнувшись щекой в шею Генри.

Как только Шарлотта ушла, Люси спросила:

— Ты знаешь своего деда?

— Никогда не видел, если ты это имеешь в виду. Когда я был ребенком, мой отец прятал меня от родственников. Он всем сообщал, что я блондин с орлиным носом. С тех пор как меня увезли в деревню… ну, ты знаешь, кто я.

В ее мозгу снова мелькнуло холодное зимнее утро, покрытая снегом мостовая и молодой человек, опустошающий карманы для пары оборванных ребятишек.

Люси провела рукой по щеке Генри, и ее губы нашли его губы. Она поцеловала его долгим, глубоким поцелуем, а Лэмб запустил пальцы в волосы Люси и слегка сжал ей голову. Люси схватила его за руки и решительно передвинула их себе на грудь. И только тогда облегченно вздохнула.

— Ты довел меня до этого ужасного состояния, — сказала она. — Не оставляй меня на полдороге.

Он искренне удивился.

— Честность требует, чтобы я предупредил тебя: если мы остановимся, то ты скоро придешь в норму.

— Я так не думаю, — ответила она. — Я думаю, что, если мы остановимся, я взорвусь, как фейерверк.

Ее рука провела по его широкой груди и скользнула вниз.

— О, Люси, Люси, — прерывисто прошептал Генри.

— Ты знаешь мое имя?

— Да. Его ведь целый день выкрикивали через дверь, требовали, чтобы я убрал от тебя руки. — Он глубоко вздохнул и взял ее за запястья. — Дорогая, нет. Не сейчас. Не здесь. Я могу дать тебе облегчение, но ты не должна прикасаться ко мне так. — Он поцеловал ей пальцы. — Вспомни, ведь ты не хочешь, чтобы я вел себя как вандал.

Она рассмеялась.

— Вестгот. О да, пожалуйста, дай мне облегчение.

— Хорошо, дорогая. Но сначала поцелуй меня еще раз. — Его голос дрожал, как и у нее. — Ты такая милая. Я… — Генри не договорил, их губы слились в долгом поцелуе.

И потом она сказала:

— Ты?..

— Я обожаю тебя, — сказал он томно. — Я действительно обожаю тебя. Люси, ты уверена, что хочешь испытать это? Подумай. Очень подумай.

— Не противься, Лэмб. Покорись судьбе.

— Если это случится, назад ничего не вернешь. Тебе нужно… о, любимая. — Он закрыл глаза, потому что она расстегнула пуговицу у него на рубашке и провела рукой по мускулистой груди. — Я должен быть уверен, что ты понимаешь…

— Ради Бога, Лэмб, — в отчаянии прервала она его. — Да, пожалуйста.

— Прости, — он усмехнулся, — я все еще не могу поверить, — Генри запнулся, — что ты доверяешь мне. Я помогу тебе. Тебе станет легче, Люси. Правда.

Прижавшись к его уху сухими, распухшими губами, она прошептала:

— У меня болит все сильнее. Но не в груди.

Его рука скользнула под пальто, в которое завернулась Люси, под платье и нижнюю юбку.

Едва шевеля губами, она тихо прошептала:

— Ты знаешь, где у меня болит?

— Да.

— Когда ты прикасаешься ко мне под… под юбкой, я чувствую такое…

— Тебе это нравится?

— Да.

— Будет еще приятнее, — пробормотал он, гладя сквозь чулки ее бедра.

— О, не останавливайся, Лэмб, — воскликнула она с отчаянной решимостью.

— Хорошо. Обещаю. Подвинься чуть-чуть, любимая…

Его мягкие опытные руки устроили ее поудобнее у него на коленях. Он поцеловал ее и развел ей ноги так, чтобы они обхватили его бедра.

Лэмб помедлил, чтобы взять руками ее лицо и нежно поцеловать в губы. Она снова почувствовала, что его руки скользнули ей под платье, на этот раз выше.

— Что у тебя под юбками, кроме этого? — пробормотал он.

— Ничего. — И затем робко: — Но ты ведь не собираешься раздевать меня?

Он улыбнулся и ткнулся губами ей в щеку.

— Честное слово, нет.

Она почувствовала, как его теплые ладони, движутся выше, за края чулок, огибают бедра.

— Нам нужно поместить твою больную часть поближе к моей больной части, — тихо сказал он.

Сжимая ей ягодицы, он направлял ее вперед до тех пор, пока ее жаркое больное место не прижалось к нему. Она вздохнула так резко, словно вскрикнула, и уткнулась пылающим лицом ему в грудь.

Его дыхание слегка шевелило кудри у нее на затылке.

— Все в порядке, Люси?

— Да, — еле слышно ответила она. — Его губы скользнули по краю ее уха. — На мгновение мне было чуть… чуть больно.

Он провел губами по пульсирующей жилке на шее, по подбородку, затылку.

— Так иногда бывает. Это пройдет.

Он прикоснулся к повязке на ее бедре и медленно спустил ее ниже колен. Потом так же медленно спустил подвязку на другой ноге.

Его губы снова припали к ее губам в глубоком, томном поцелуе, а руки снимали с нее чулки. Теперь нижняя часть ее тела была обнажена и пылала, ноющая плоть вплотную прижалась к его холодным шершавым штанам.

Глотнув воздуха, Люси прошептала:

— Лэмб, я не думаю, что… — Она не могла вспомнить, о чем она не думает, потому что его руки переместились под ее обнаженные ягодицы, чтобы поддержать ее, и он поцеловал шею, а затем сквозь платье сосок ее груди.

Лэмб убрал одну руку из-под ее бедра, чтобы прижать Люси к себе. Взяв вершинку ее груди в рот вместе с тканью, он долго ласкал ее языком.

Люси едва дышала.

Большой палец продолжил ласку ноющего томительной болью соска, а Лэмб приник к ее губам в долгом опустошающем поцелуе. Она почувствовала, что его рука снова скользнула ей под юбку, погладила обнаженное бедро, скользнула дальше, оказалась в самом низу, плотно притянула ее и ласкала, пока Люси не задрожала и пока у нее не закружилась голова. Она была открыта его поцелуям, прикосновениям, гипнотическому шепоту, которым он произносил ей на ухо нежные слова.

Словно издалека она услышала его голос:

— Ты доверяешь… это так приятно… У меня внутри все откликается.

Она крепко вцепилась в него и прошептала:

— Сделай что-нибудь внутри меня, Лэмб. — И его рот снова прильнул к ее губам, но уже не в мягком, а долгом, страстном, бешеном поцелуе.

Не отпуская ее губы, он уложил Люси спиной на кровать, и она с восторгом ощутила теплоту и тяжесть его тела. Затем Генри чуть приподнялся над ней. Она почувствовала, как его пальцы гладят ей живот, внутреннюю поверхность бедер, с благодарностью почувствовала, что он прикоснулся там, где она больше всего желала.

Она высвободила губы и, вздрогнув, спросила:

— Лэмб… Что теперь?

— Твое тело само подскажет. — Он припал щекой к ее щеке. — Обещаю тебе.

Сложные и уверенные движения его пальцев ввели ее в новый мир. Все казалось как в сказке.

Люси вцепилась в него так сильно, что оторвала пуговицу на рубашке. Она целовала его так страстно, что поранила губы о край зубов. Она подавалась всем телом навстречу его пальцам и наконец почувствовала огонь и в горячем центре, и в груди, и в распухших губах.

— Лэмб, пожалуйста, помоги мне, помоги мне, помоги мне, — слышала она собственный шепот.

— Люси, любовь моя, — промолвил он и осторожно скользнул длинным пальцем в глубь нее.

И тут она узнала, что он имел в виду, говоря «достичь вершины». Это в некотором роде походило на скачку верхом на лошади, когда ветви деревьев хлещут тебя со всех сторон.

«Это лучше, чем рыбалка», — вдруг пришло на ум Люси.

Когда она смогла (а это случилось нескоро) взглянуть в его удивительные зеленые глаза, ее губы прошептали:

— Спасибо.

Уголки его красивого рта загнулись в улыбке.

— Пустяки. — И он залился смехом.

Она тоже рассмеялась, хотя от затраченных усилий чуть не лишилась чувств, поэтому ей было нелегко подняться на локтях, когда она вдруг услышала в углу слабый скрежет. С трудом сев, Люси уставилась на маленькую мышиную норку, которую не заметила. Затем она увидела, как из отверстия показался остренький носик маленькой коричневой ласки с чем-то сверкающим в зубах. Ласка проковыляла по полу и с легким стуком бросила ключ от комнаты перед железной дверью.

«Бутылочка, — подумала Люси, — точна, как швейцарские часы».

Когда ласка снова исчезла в мышиной норе, Люси вытащила из кармана пальто часы Генри Лэмба и вручила ему. Генри Лэм-бу, похоже, понадобилось совсем не много времени, чтобы прийти в себя. И это заставило ее подумать, что достижение вершины, по-видимому, было односторонним.

Она видела, что он воздерживается от комментариев по поводу зверька.

Люси вставила ключ в замок, повернула его и распахнула железную дверь.

— Тебе нужно спешить, — сказала она.

Генри не сводил с нее глаз. Улыбка померкла на его лице, во взгляде появилась озабоченность.

— Люси, — сказал он, — если я позабочусь о том ребенке, ты оставишь затею бороться с лордом Кендалом? Она скинула его пальто.

— Мне придется поставить это на голосование.

— Боже упаси, — воскликнул Генри Лэмб. Он встал с кровати и взял у нее пальто. Потом запечатлел последний нежный поцелуй на ее губах, все еще волнующе влажных от жаркой страсти.

— Ты идешь искать своего итальянца? — спросила она.

— Да, — с улыбкой ответил он. — И учить сонеты.

Члены Общества справедливости, должно быть, притомились за день. Они просто заверили друг друга, что с Люси ничего не случилось, недолго поохали вокруг нее и с неистребимым энтузиазмом потащились ловить лорда Кендала.

Генри Лэмб, судя по всему, ни в малейшей степени не преувеличил злобный характер Кендала. Даже Элф вряд ли мог вспомнить, когда еще слышал, чтобы человек так ругался в присутствии девушек. Все были рады, что Рупа догадалась прихватить у отца Шарлотты наручники, чтобы надеть их на Кендала.

У членов общества было много планов относительно Кендала, но в это время вернулся дед Джорджа, прекратив погоню за Генри Лэмбом. И тут все признали: да, Шарлотта действительно голова, потому что ей пришла мысль сказать старому герцогу, что Джордж ошибся. Это лорд Кендал пытался обесчестить девушку, а не Генри Лэмб.

Дедушка Джорджа сбросил Кендала в колодец.

Элф отправил ласк в крысиные норы, из которых снова тут же с писком выбежали крысы.

Когда они вытащили лорда Кендала наверх, тот был белый, как саван.

И подписал все документы, которые положил перед ним Элф.

Глава 13

Несколько дней спустя Лаура Хибберт сидела за столом в своей скромной конторе, из которой руководила всеми делами благотворительности.

Она занимала это место с того дня, как приехала в Лондон, и оно за это время мало изменилось. Лаура хотела, чтобы, если она понадобится, женщины знали, куда идти.

Название, правда, досталось ей нелегко. Сначала, по наивности, она прибила вывеску «Прибежище для падших женщин». Это был неудачный вариант, потому что под дверьми сразу собралась толпа молодых бездельников, которые топтались там целый день. Смена названия на «Общество раскаивающихся женщин» ничуть не улучшила ситуацию, и даже «Клуб домашних женщин» никого не сбил с толку.

В конце концов она остановилась на названии «Общество женщин, интересующихся политическими дискуссиями», которое отпугнуло большинство лодырей, а когда ее осенило вставить перед «политическими дискуссиями» слово «только», она распростилась с последними из них. Единственное неудобство, проистекающее из такого названия, состояло в том, что время от времени приходила какая-нибудь введенная в заблуждение дама и Лауре приходилось час или два обсуждать с ней тарифы на нефть или последний отчет комитета тайного совета.

В этот день Лаура больше не ожидала посетителей, поэтому была занята мыслями о дочери.

Люсинда последние несколько дней была сама не своя. И связала приманку примерно из семидесяти мух. Для матери это был тревожный знак. В довершение ко всему сегодня утром Люси спросила ее:

— Мужчине тоже трудно достичь вершины во время акта любви?

— Господи, Люси, — ответила она. — Мужчина может достичь вершины, лаская апельсин.

Лаура решила, что если Джордж вовлечет Люси в неподобающие разговоры, то наверняка получит от нее в ухо, но в этот момент в дверь сильно постучали.

Она поспешила открыть, ожидая, что кому-то срочно понадобилась ее помощь, и оторопела, обнаружив, что смотрит в обворожительные зеленые глаза Генри Лэмба. Самого красивого мужчины в королевстве.

При ближайшем рассмотрении он оказался значительно моложе, чем она полагала. Наверное, на год или два старше Элфа, не больше. Должно быть, ему пришлось изрядно постараться, чтобы в таком возрасте снискать известную репутацию.

Единственная мысль, которая пришла Лауре в голову, это та, что он заблудился в бедном квартале города и искал, где бы спросить дорогу.

— Я знаю, что моя новость не очень вас обрадует, — сказал он, — но я влюбился в вашу дочь.

Было бы слишком мягко сказать, что ее слова ошеломили ее. Лаура не могла вообразить, где ее целомудренная дочь ухитрилась повстречать Лэмба, одного из самых скандальных молодых людей Лондона.

Словно отвечая на ее невысказанный вопрос, он произнес:

— Я познакомился с ней, когда мерзкая банда сопляков, которых она называет друзьями, по ошибке похитила меня.

— Какая оплошность с их стороны, — только и смогла вымолвить Лаура. Разговор, который ей предстоит с «мерзкой бандой сопляков», будет следующим делом.

Она смотрела на Лэмба целую минуту, прежде чем смогла продолжить разговор.

— Что ж, входите, и посмотрим, что с вами делать.

Она понимала, что ожидание обострило каждый его нерв, так же как и совсем не скромный допрос, который она учинила ему. Такой, который бы не выдержал ни один мужчина, если бы он не любил Люси. Она пытала его два часа кряду, задавая такие вопросы, от которых краска бросалась ему в лицо.

Наконец она сказала:

— Вы удивительно легко смущаетесь для человека вашей репутации. Я почему-то думала, что вы более искусный притворщик.

От этих слов он поморщился.

— Я не притворщик. Я делал то, о чем люди просили меня.

— О чем женщины вас просили, — уточнила она.

Он выдержал ее взгляд, хотя, как ей показалось, не без усилия, и произнес:

— Да.

— А что вы нашли в моей дочери, чего нет в тех женщинах?

— Искренность, — просто ответил он.

Это была самая яркая черта Люси. И, значит, у Генри Лэмба душа, способная это сразу распознать.

Лаура внимательно посмотрела ему в глаза.

Хотя Лэмб не много рассказал ей о том, как он и Люси провели время вместе, — кроме того, что потерял покой, — он стойко перенес ее расспросы, демонстрируя, насколько привык с детства к враждебному обращению.

Она ожидала увидеть, как он кичится своей красотой, и была поражена, что это не так. Она решила: потому, что его внешность стоила ему любви обоих родителей.

У него было чувство юмора, которое необходимо любому, кто собирается общаться с ее дочерью.

Лаура обнаружила, что он обесчещен, но не бесчестный.

— Что бы вы хотели сделать, чтобы завоевать ее? — спросила она. — Захотели бы вы зарабатывать свой хлеб как честный человек?

— Да.

После минутного размышления она сказала:

— Я слышала, вы умеете дрессировать животных. — Она помолчала. — Я имею в виду скаковых лошадей.

И тут впервые Лаура увидела его улыбку.

— Слава Богу, — сказал Генри Лэмб. — Я думал, это будут две ласки и терьер.

И она поняла, почему женщины платят ему. Одна его улыбка стоила десять золотых гиней.

Глава 14

Прошло три месяца.

На следующий день после свадьбы Люси Джордж и Элф коротали вечер в меблированных комнатах Элфа за бутылкой отличного портера.

Джордж оперся на разбитую пыльную полку камина, которая, как и все в квартире, была завалена бумагами — обычное дело у начинающих адвокатов. Осушив бокал, Джордж тряхнул головой.

— Я не мог в это поверить свой рыбьей башкой, когда мы похитили его и боялись, что он ее изнасилует. Тогда-то он в нее и втюрился. Он бы не тронул и волоса у нее на голове. А ты, как я вижу, удивительно спокойно ко всему отнесся.

Элф откинулся на спинку кресла. На поцарапанном столе лежал его правый ботинок.

— У него была репутация развратника, — пожал он плечами, — но не подлеца. А Люси может любого обвести вокруг пальца. Я думал, она начнет рассказывать ему о рыбалке. На свете нет мужчины, у которого не пропадет возбуждение, когда она рассказывает о наживках, связанных мухах или как отличить самца угря от самки.

— Слава Богу, — сказал Джордж. — Хотя видел бы ты Генри Лэмба, когда на прошлой неделе вечером Люси читала ему из «Руководства рыболова». Клянусь Богом, ты бы решил, что это глава из эротического романа. Ты уже изучил бумаги его семейства, которые я принес тебе?

— Да. И ты прав. Имущество наследуется. Со временем Генри Лэмб станет владельцем состояния своего отца. Отец много раз пытался аннулировать эти документы, но безуспешно.

Джордж сделал большой глоток.

— Лэмб знает, как он будет богат?

— И не подозревает. В некоторых вещах он удивительно наивен. Шарлотта смотрела его счета и сказала, что это безнадежно. Он раздает все деньги, какие получает.

— Кому? — с любопытством спросил Джордж.

— Бог знает. Тому, кто попросит. Он говорит, кстати, что отказался от предложения твоего деда расплатиться за него с долгами.

— Да уж. Дедушка в нем души не чает. Но надо щадить гордость Лэмба. Хотя бы ради Люси.

— Нужно быть чуткими, — сказал Элф. — У Генри Лэмба свои мозги, и он не хочет, чтобы мы вмешивались в его жизнь. К тому же он пока не особо нас жалует.

— Да, — усмехнулся Джордж. — И то, что он называет нас чертями из ада, не свидетельствует о его особой любви к нам. Я слышал, он все еще страшно зол, что мы взяли Люси с собой на похищение Кендала, после того как он специально предупредил ее, что это очень опасно.

Элф поднял с пола левый башмак, надел и аккуратно зашнуровал на ноге.

— Лаура сказала, что мы должны быть с ним терпеливы. Только подумай. Он вырос с мыслью, что жизнь — это то, что надо перетерпеть, и вдруг он встречает Люси — и восходит солнце. Пройдет некоторое время, прежде чем он поверит, что заслуживает счастья. — Он поднял голову и откинул с плеч длинные волосы.

— За счастье. — Джордж поднял бокал. Он отошел от холодного камина, осторожно перешагнув место, где в судейском парике Элфа спали ласки и Мистер Фрог. — Будьте готовы ко всему, если потревожите Фрога в тот момент, когда он решил отправиться спать. — Джордж поставил бутылку на стол. — Если разговор зашел о счастье, ты и Рупа все еще… — Он вяло махнул рукой.

— Время от времени, — признался Элф.

— Ты когда-нибудь думал об этом же с Люси? — спросил Джордж после небольшой паузы.

— О Господи, разве я неживой? Дважды в день. А ты?

Джордж взялся за спинку стула и притянул его к столу.

— Да. Потому что ее глаза… и волосы — это чудо. — Он стоял за стулом перед своим приятелем, широко расставив ноги.

— А что-нибудь делал в этом плане? — спросил Элф.

— Ты что, серьезно? Я боялся ее матери. А что? — Он недоверчиво посмотрел на Элфа. — А ты?

— Однажды почти сделал. Когда мне было шестнадцать. — Элф закрыл глаза. — Я сидел и смотрел, как она ловит рыбу, а у нее губы… ну ты знаешь, как бывает, когда она задумалась…

— Да уж конечно, черт возьми. — Джордж скрестил руки на спинке стула. — Словно херес, которого хочется выпить.

— Точно. И я подумал: «Черт, почему нет? Я люблю ее столько лет. Я не сделаю ей плохого, если поцелую украдкой». Поэтому я положил руки ей на плечо… так, и если бы это была Шарлотта, она сразу бы догадалась, что я задумал, и застыла бы, как палка… но Люси просто доверчиво улыбнулась мне.

— Боже, она так доверяла тебе, что ты должен был смутиться.

— Так и вышло. Но я был во власти похоти, как бывает в шестнадцать лет. Поэтому я сказал: «Как ты думаешь, при такой погоде каких мне лучше взять червей для наживки? Навозных червей, личинок мух, лиственных гусениц? И если я хочу поймать лосося, может, лучше попробовать лопастного червя?» — И будь я проклят, если она не вытащила из кармана комок мха с целой коллекцией червей… только подумай, из кармана юбки… и сунула мне под нос со словами: «Бери, какие тебе нравятся».

Джордж поморщился.

— О Боже! Я ненавижу, когда она так делает. Это как ушат холодной воды. Что? Ты смеешься? Что еще?

— Когда я ветал, — сказал Элф, — оказалось, что один из ее крючков для мух впился почти на дюйм мне в задницу.

Это откровение было прервано большим глотком портера, но поскольку Джордж не мог смеяться и глотать одновременно, то половину он выплюнул, а половина попала не в то горло.

Элф вскочил, чтобы похлопать друга по спине, и когда тот пришел в себя, поднял бокал и произнес тост:

— За Генри Лэмба, который всю жизнь будет вытаскивать рыболовные крючки из задницы.

Глава 15

После свадьбы Генри Лэмб повез Люси к озеру, и там, в загородной гостинице, увитой розовыми цветками винограда, они лежали на пахнущих травой простынях, и он целовал и ласкал каждый дюйм ее тела, даря наслаждение снова и снова. А когда она успокоилась, он лег рядом, нежно обнял ее разгоряченное взмокшее тело и спросил:

— Тебе пока нравится замужняя жизнь?

— У меня такое чувство, словно я слетала к звездам и обратно, — пробормотала она, глядя ему в глаза. — А что я могу сделать для тебя?

— Все, что ты можешь для меня сделать, — сказал он, — это улыбнуться.

Люси улыбнулась.

Глава 16

В ту же минуту, когда Люси вернулась с озера, она решила избавиться от бутылочки.

Мать застала дочь в саду вместе с молодым мужем, когда Люси копала такую глубокую яму, что виднелось только ее перепачканное лицо.

— Люси, — сказала Лаура, — ради Бога, что…

Лэмб, выглядевший как всегда ошеломительно, живописно раскинулся на траве и, приподнявшись на локтях, наблюдал за женой.

— Она сказала, что хочет похоронить бутылочку, — улыбаясь объяснил он теще и спокойно показал рукой на предмет обсуждения.. — Она ничего не хочет говорить, кроме того, что бутылка опасна. Даже не позволяет мне прикоснуться к ней. И не разрешает помочь ей копать. — Генри Лэмб приподнял наполненную мхом корзинку. — Моя обязанность — приглядывать за червяками, которых она выкопала.

Лаура покачала головой.

— Она всегда отличалась причудами.

В это время появились Рупа, Шарлотта, Джордж и Элф с семенившим позади Мистером Фрогом, которые прибыли как всегда точно за два часа до обеда, на который их пригласили.

— Привет, Лэмб, — весело сказал Элф и обратился к Люси: — Эй, Люси, зачем тебе такая большая нора в земле?

Приподняв брови, мать Люси указала на сверкающий в траве предмет.

— Она хоронит бутылочку.

— Зачем? — спросил Джордж. — Ей конец?

— Может, она хочет вырастить бутылочное дерево? — предположила Шарлотта.

И только Рупа загадочно и проницательно посмотрела на Люси.

— Самое время похоронить ее, — сказала она. — Бутылочка очень опасна. На ней можно загадывать желания.

Лаура с удивлением взяла бутылочку в руки, повертела ее и сказала:

— Тогда расскажи, Люси, что ты имеешь против нее.

Люси в ужасе посмотрела на мать, на любимых друзей детства, на улыбающегося мужа. На бутылочку.

И твердо сказала:

— Ни за что.

Оглавление

Глава 1

Глава 2

Глава 3

Глава 4

Глава 5

Глава 6

Глава 7

Глава 8

Глава 9

Глава 10

Глава 11

Глава 12

Глава 13

Глава 14

Глава 15

Глава 16