Посредник [Хэйфорд Пирс] (fb2) читать онлайн

- Посредник (пер. Ирина Альфредовна Оганесова, ...) 153 Кб, 53с. скачать: (fb2) - (исправленную)  читать: (полностью) - (постранично) - Хэйфорд Пирс - Дэвид M. Александер

 [Настройки текста]  [Cбросить фильтры]
  [Оглавление]

Дэвид Александер Xейфорд Пирс
Посредник

«Всякий, кто помогает разрешить запутанную проблему, заслуживает вознаграждения…»

По всему разведанному людьми космосу планеты продолжают случайным образом терять конгруэнтность с нуль-пространством, изолируя миллиарды человеческих существ — но почему это должно беспокоить меня?

Я пребывал в обществе красивой женщины, мы парили в восходящих потоках воздуха над пустыней Новой Соноры, устроившись на спине самой огромной и яркой бабочки во всей галактике. Проблемы межпланетных перелетов должны были занимать меня меньше всего.

Однако я тревожился о потерянных мирах.

Не будем забывать — от них зависела моя жизнь.

Всего несколько дней назад необъяснимые искажения в течениях нуль-пространства неожиданно выбросили меня «на берег» здесь, в Новой Соноре, единственной обитаемой планете системы Икара, в девяноста семи световых годах от моего предполагаемого места назначения.

И это были только «цветочки»!


Организация и осуществление межзвездной торговли — дело весьма жесткое. Вы или путешествуете через нуль-пространство, или не занимаетесь этим делом вовсе. Да, конечно, можете попытаться построить судно, способное приблизиться к скорости света, а потом провести в нем восемьдесят или девяносто лет, преодолевая расстояние до соседней звездной системы, надеясь, что ваш корабль не сломается до того, как вы умрете от старости.

Насколько мне известно, никто подобных попыток не предпринимал, и я сильно сомневаюсь, что такой энтузиаст когда-нибудь найдется — во всяком случае, это буду не я, бывший Старший Посредник, а ныне молодой капитан межзвездного грузовика. Мое имущество состояло из заложенного космического корабля и груза почти наверняка никому не нужных кристаллов. И если Новая Сонора выпадет из конгруэнтности, как это, вероятно, произошло с портом моего назначения на Хароне IV, я не смогу выплатить очередные проценты в хирург-банк Нового Цюриха, и медики откажутся активировать код, без которого не функционирует моя искусственная поджелудочная железа — ее имплантировали мне перед тем, как выдать ссуду под залог моего корабля — «Авантюры».

Естественно, если Новая Сонора не выйдет из конгруэнтности, мне все равно понадобятся деньги для выплат. Или я умру. Теперь вы понимаете, почему я был несколько рассеянным.

— Тебе нравится? — прокричала Ребона Микинг, обернувшись ко мне через плечо с переднего седла; на ее дивном лице сияла улыбка.

— Это великолепно! — завопил я в ответ. — Какой фантастический вид!

Так оно и было. Меня привела в восторг не столько панорама невероятного города кактусов и Огненных гор, со всех сторон окружающих пустыню сколько потрясающие плечи моей спутницы, по которым струились золотисто-каштановые волосы.

Выдавив улыбку, я безуспешно попытался выбросить из головы мысли о том, сколько денег мне не хватает, чтобы рассчитаться по всем долгам.

— Ты все еще тревожишься из-за инопланетян и этих проклятых кристаллов?

— Да, — признался я, хотя требования диковинных чужаков, которых обитатели Новой Соноры назвали Волынками, только усугубляли ситуацию.

Главной моей проблемой были «эти проклятые кристаллы». Я вспомнил, как впервые увидел их в похожем на пещеру складе — дело было на залитой дождем планете Обильной…


Мой третий полет в качестве капитана «Авантюры» начался многообещающе. Груз, состоящий из пустых кристаллов для хранения информации, фармацевтических препаратов, сизерианских и земных приправ и базовой развлекательной библиотеки с лицензией для копирования, предназначался для планеты Обильная, чья звезда находилась в скоплении Эдельвейс. Ни одна из соседних систем за последние 600 лет использования нуль-пространства не вышла из конгруэнтности, поэтому у меня были все основания рассчитывать на то, что я благополучно слетаю на Обильную и обратно.

Что не менее важно, мой грузополучатель, дом Релленгсбек, заранее оплатил половину стоимости груза. Однако только после того, как я выгрузил весь товар на складе Релленгсбеков и ждал вторую половину суммы, мне сообщили, что Райсил Релленгсбек, хозяин дома, умер восемь дней назад.

— Приношу свои соболезнования, — пробормотал я сыновьям старика.

Наследники дома Релленгсбек, два бледных хлыща с ярко-рыжими волосами, печально поджали губы. Все состояние отца (в том числе и мой груз), к их несказанному сожалению, будет арестовано судом, который рассматривает дело о наследовании. Срок? Скорее всего, на два-три года…

Я, естественно, имею право подать иск, заявили Рифал и Растал Релленгсбек, и ждать, покуда свершится правосудие. Увидев на моем лице сложную гамму чувств, они, словно по команде, прдмигнули и доверительно сообщили, что я могу взять чрезвычайно ценный груз высококлассных кристаллов, которые сейчас находятся на складе.

Нахмурившись, я позволил братьям Релленгсбек завести меня еще дальше под мрачные своды.

— Посмотрите! — воскликнул Рифал, напоминавший скелет чуть меньше, чем его братец, и показал на небрежно сваленную груду больших, полуметровых кристаллов, мерцающих желтым, голубым и зеленым цветами. — Полторы тонны уникальных драгоценных камней. Отец собирался разрезать их на небольшие куски и пустить на ювелирные украшения, электронное оборудование, хирургические приборы и другие устройства. К сожалению, мой брат и я не располагаем временем и необходимым опытом для успешного претворения в жизнь планов отца.

Как вы понимаете, между планетами бродит множество драгоценных камней и кристаллов. Если говорить о ювелирном деле, то отличить искусственные бриллианты и рубины от натуральных практически невозможно. Что же до промышленного использования даже самых безупречных кристаллов — искусственные заменители обладают лучшим набором необходимых свойств и большей надежностью.

Я с тоской смотрел на Релленгсбеков, с трудом удерживаясь от того, чтобы не устроить дикий скандал, после чего меня непременно выкинут с планеты. Их отец был настоящим безумцем, если согласился купить эти кристаллы, и я буду полнейшим дураком, если соглашусь принять их в качестве окончательного расчета за доставленный груз. Но разве у меня есть выбор? Лучше синица в руках…

Потребовалось всего несколько минут, чтобы подписать необходимые документы, затем без долгих разговоров груз доставили на мой корабль. Я выскочил под дождь и быстро перекусил в дешевом портовом ресторане, а потом через залитое водой поле вернулся на «Авантюру». Там я нашел трех мрачных инспекторов, изучающих мой корабль.

— Вы уже погрузили товар?

— Думаю, да.

Один из них достал бумагу.

— Вот калькуляция налогов, которые вы должны уплатить. Общая сумма —19 тысяч кредитов.

— Очень хорошо, — ответил я, прекрасно зная, что на моем счету осталось не более шести тысяч. — Если вы меня подождете здесь, я принесу деньги… Корабль, трап!

Прежде чем они успели возразить, я торопливо забрался внутрь, скользнул в кресло пилота и нажал рычаг. Люк с визгом захлопнулся.

— Комп, какова ближайшая разведанная планета, на которой живут люди? — осведомился я.

— Харон IV, на расстоянии четырнадцати световых лет. Иногда ее называют Собачий Лес.

— Стартуй через две секунды.

— У пассажирского люка трое людей, — напомнил компьютер.

— Они не люди, а сборщики налогов! Немедленно поднимай корабль!

Раздался оглушительный рев сирены. Тридцать секунд спустя, нарушив тысячу инструкций, мы стартовали. Когда корабль входил в верхние слои атмосферы, мои руки в бессильной ярости вцепились в ручки кресла. Весь этот скверный эпизод был мне очередным уроком. Как бы не последним… Любой опытный капитан даже с ограниченными интеллектуальными способностями потребовал бы полного расчета за товар и только после этого отгрузил бы его на склад заказчика.

Однако я — человек, чьи дипломы и почетные грамоты в свое время занимали целую стену моего кабинета в Западном Мире, — тихо и мирно стоял в сторонке, пока груз спокойно выносили на склад, не заплатив ни единого кредита. Как говорится в старом анекдоте: следует хранить светлую память о полученных уроках…

В пяти днях пути от Обильной, где-то в нуль-пространстве, когда у меня оставались деньги только на то, чтобы один раз заправить «Авантюру», меня разбудил компьютер.

— Сообщение.

Я знал, что хороших новостей ждать не приходится.

— Давай, — пробормотал я.

— Вместо того чтобы выйти из нуль-пространства возле Харона IV, в четырнадцати световых годах от Обильной, мы оказались в системе Икара, на девяносто семь световых лет дальше в скоплении Эдельвейс.

— Собачий Лес ускользнул от нас? — резко спросил я дрогнувшим голосом.

Всего девять месяцев назад около трех тысяч вельмож с Гавелтри, неосторожно согласившихся сопровождать своего диктатора на Лоури Ландфолл, чтобы участвовать в его бракосочетании с дочерью Самого Равного Старейшего, пропали навсегда, когда система Ландфолл вышла из конгруэнтности. Если Собачий Лес постигла та же участь, то это первый случай, когда исчезли две системы менее чем за один земной год.

Не, нужно быть Старшим Посредником со степенями в области лингвистики, экономики, дипломатии и интеграции, чтобы заметить пугающую тенденцию. Лоури Ландфолл — четырнадцатая система, потерявшая контакт с остальными за пятьдесят лет, а за последние двадцать лет это девятый случай. Заметим, что за предыдущие два столетия мы лишились только четырех.

Если Собачий Лес исчез, значит, вполне возможно, достаточно скоро обитаемый космос ждет глобальная катастрофа, которая накроет как освоенные людьми планеты, так и миры иных рас.

— Девяносто семь световых лет! — простонал я. Если систему Икара постигнет та же судьба, я буду обречен навеки остаться на задворках цивилизации. — Находится ли Икар в разведанном людьми космосе? Сможем мы тут заправиться?

— Да. Здесь имеется одна обитаемая планета: Новая Сонора.

Хуже и хуже: Сонора — это безумно жаркая североамериканская пустыня. Если климат планеты соответствует своему названию, на Новой Соноре меня ничего хорошего не ждет. С растущей тревогой я уселся в кресло пилота и попытался разузнать все, что можно, об этом мире.


Новая Сонора оказалась и лучше, и хуже, чем я ожидал.

Ее тяготение составляло 73 % земного — поэтому, сделав первый шаг с трапа, я почувствовал приятную легкость, словно снова превратился в подростка. Учитывая, что население составляло примерно двести пятьдесят тысяч человек, формальности с таможней заняли всего несколько минут — бюрократическая система расцветает только в густонаселенных мирах.

Через пять минут после того, как я связался с местными властями, «Авантюру» направили на пустынный пятачок возле горных хребтов в сорока милях к северо-западу от Цереуса,[1] единственного крупного города планеты. Через полчаса после приземления я уже летел на флайере в сторону, противоположную зазубренным горным вершинам, расположенным к северу от посадочного поля. Жестокое белое солнце сверкало на темно-синем небе. Очертания гор так четко вырисовывались в чистом, прозрачном воздухе долины, где был расположен Цереус, словно до них можно было дотронуться рукой.

По мере того как в иллюминаторе рос город, я мрачно прикидывал свои шансы. Вряд ли в таком небольшом мире найдется подходящий для меня бизнес.

Единственная надежда заключалась в том, что мне удастся обнаружить какой-нибудь побочный биологический продукт местных «кактусов», имеющий ценность в разведанном людьми космосе. Впрочем, особых оснований для оптимизма у меня не было. Насколько мне известно, на Земле только из одной разновидности кактуса делают джем, текилу и разнообразные кремы — вряд ли на этом можно сделать состояние.

По мере того как приближалась светло-зеленая, сочная растительность, в которой тонул Цереус, я заметил мерцание на фоне темно-синего неба. Несколько мгновений спустя две точки начали обретать форму и превратились в гигантских бабочек.

Бабочками уверенно правили женщины — казалось, леди Годива и ее служанка выехали прокатиться по улицам Ковентри, хотя обе всадницы были одеты в белое, чтобы хоть немного уберечь себя от сверкающего солнца Новой Соноры. Когда флайер пролетал мимо, всадницы приветственно замахали огромными шляпами, защищающими от палящего солнца.

Усмехнувшись, я помахал в ответ и чисто рефлекторно принялся оценивать площадь поверхности крыльев бабочки в надежде понять, как эти невероятные существа могут летать. Когда я учел слабое тяготение и повышенное атмосферное давление Новой Соноры, горячие воздушные потоки, поднимающиеся от земли, и тот факт, что на планете поработали инженеры-генетики, я понял, почему эти сказочные существа парят в небе Новой Соноры.

Я еще раз помахал им вслед, но, когда бабочки скрылись из виду, мои мысли снова стали безрадостными.

Бабочки были необыкновенно красивы, но я сильно сомневался, что сумел бы доставить хотя бы одну из них живой в зоопарк какой-нибудь богатой планеты. Впрочем, день еще только начинался, и у меня было достаточно времени, чтобы выяснить, есть ли возможность избавиться от груза кристаллов в этом малонаселенном и не слишком гостеприимном мире.


— Исайя… какое странное имя, — с легким удивлением заявила Котита Лазерри, когда я представился.

— Это библейское имя. Но в данном случае это неважно. Лучше скажите, что вы думаете по поводу моего товара. — Я показал на небольшой осколок разноцветного кристалла, который Котита Лазерри держала в руках.

Торговый агент Новой Соноры положила мой образец на стол рядом с голограммами, которые изображали груз «Авантюры», негромко рассмеялась и покачала головой.

— Боюсь, что здесь вам не удастся продать свой груз, мистер Хоув. Эти кристаллы вывезены с нашей планеты. Неужели вы не знали? — Она оторвала толстый и сочный лепесток от роскошного оранжево-белого цветка, росшего в горшке на ее столе, и отправила в рот. Она начала жевать, ее лицо разгладилось, а в глазах появилось мечтательное выражение.

— Хотите попробовать? Это настоящий «Фаворит».

Я в смятении посмотрел на Котиту Лазерри. Мы сидели в ее скромном офисе, находившемся внутри одного из гигантских сочных растений. В комнате было сумрачно, влажно и прохладно, лишь два небольших круглых окошка выходили на южную сторону — там виднелись далекие горы Яакаби. Светло-зеленый пол был твердым, но слегка пружинил под ногами. Пол, неровные стены и потолок являлись неотъемлемой частью самого живого кактуса. Прохладный воздух, ласкающий лицо, нес в себе почти неуловимый аромат экзотических растений. Я отрицательно мотнул рукой, отказываясь от сочного лепестка, дрожавшего в пальцах Котиты Лазерри. Если бы я решился на перевозку эйфорических лепестков… Но нет, у меня и так достаточно неприятностей, чтобы связываться с контрабандой наркотиков.

— Вы уверены, что мои кристаллы действительно с Новой Соноры?

— О, да. Если хотите, можем пропустить их через спектроскоп, но он только подтвердит то, что я вам сказала. Структура, цвет… Да, несомненно, это кристаллы Ксавьера. Они есть только на нашей планете. Кстати, применения им так и не нашлось.

— Но их уникальность…

— Вовсе нет: на руднике у Ксерксеса можно добыть сотни тонн. Поймите, любой толковый специалист в мгновение ока сварит стекло с аналогичными свойствами. С тем же успехом можно пытаться продавать местный песок или камни.

Я угрюмо кивнул.

— Значит, никакой ценности?

— Разве что для дешевой бижутерии. — Котита отправила в рот новый лепесток и принялась сладострастно жевать.

— В моем грузовом отсеке полторы тонны этих кристаллов. Кто-то же потратил время и средства, чтобы добыть и вывезти их с вашей планеты.

Котита Лазерри блаженно улыбнулась, и на мгновение я разглядел необыкновенно красивую женщину, которая скрывалась внутри равнодушного существа неопределенного пола с выдубленной солнцем кожей.

— О, у Ксавьера Ксерксеса была причина. Я уверена, что ваш заказчик с Обильной получил кристаллы от него. Ксерксес Фигляр — так мы называем его в Цереусе. Он много лет назад прибыл сюда с Королевского Огня, убежденный в том, что на Новой Соноре он обязательно заработает кучу денег. Он из тех, кто уверен, будто однажды ему в руки упадет горшок с золотом прямо с радуги, если только он будет достаточно внимательно наблюдать за ней. Вот он и наблюдает, уже шестнадцать или семнадцать лет, но без особого успеха. Если, конечно, не считать этих кристаллов. — Агент пожала плечами и протянула мне образец. — Весь последний год он пытается заинтересовать людей этими штуками. У него есть рудник на Хормагаунт. Очевидно, он всучил ваши полторы тонны какому-то болвану из другого мира. Один только Бог знает, что он ему наплел о кристаллах. А полученные деньги, я полагаю, он использует для исследований.

— Он изучает кристаллы? Котита Лазерри рассмеялась.

— А что же еще? Я слышала, что ему удалось уговорить сотрудников музея Науки Земли приехать сюда, чтобы посмотреть на них. — Она сделала презрительный жест. — Какая глупая шутка! Он убедил себя, что его драгоценные кристаллы имеют какие-то скрытые свойства, которые просто никто не сумел распознать. — Котита оторвала еще один лепесток и отправила его в рот. Ее взгляд стал отсутствующим.

— Иными словами, вы утверждаете, что никто не интересуется кристаллами, за исключением Ксавьера Ксерксеса, а у него нет никаких причин, чтобы их покупать.

— Точно. Причин нет, есть целая гора таких же кристаллов. — Голова Котиты начала слегка трястись.

— Как вы считаете, стоит с ним поговорить?

— Он самый обычный золотоискатель, которому никогда не сопутствовала удача. Я бы на вашем месте не стала терять время.

Больше мне нечего было здесь делать. Я вскочил на ноги — слабое тяготение привело к тому, что в моих движениях было гораздо больше энтузиазма, чем я на самом деле испытывал- и оставил Котиту Лазерри наедине с ее лепестками.


— Трудно научиться летать на бабочках? — проговорил я прямо в правое ухо Ребоны Микинг; мы находились на высоте в тысячу футов.

Я чувствовал себя совершенно оторванным от мира внизу. Если не считать мягкого шепота ароматного ветра, небо было таким же тихим, как бездонные просторы космоса.

— Очень просто. Вот рукоять управления. Когда ее перемещаешь, в мозг бабочки поступают нервные импульсы. И хотя бабочки обладают лишь зачаточным мозгом, этого вполне достаточно, чтобы заставить их лететь в нужном направлении. — Ребона откинула голову назад и весело рассмеялась. — Обычно все происходит именно так. Но иногда они принимают собственные решения.

Через несколько минут я понял, что она имела в виду. Бабочка начала спускаться по длинной спирали, направляясь к зарослям гигантских кактусов посреди каменистой пустыни. Огромные алые крылья, украшенные сложными зелено-синими узорами, несколько раз дрогнули, а потом замерли в неподвижности — мы планировали вниз. Хотя я был надежно привязан к кожаному седлу, которое закреплялось поперек голубого костистого хребта, идущего по центру спины бабочки, я невольно напрягся.

— Она собирается приземлиться на кактус?

— Наркоцветы привлекательны не только для человека, но и для бабочек, и мы не сможем заставить нашего «скакуна» изменить курс. Нужно проявить терпение, пока она не напьется до отвала.

Я откинулся в седле и попытался насладиться видом, пока мы медленно планировали к кактусу. Первые поселенцы Новой Соноры немало поработали над местными кактусами — в результате получилось нечто весьма необычное.

На Новой Соноре было два вида гигантских кактусов. Один, к которому сейчас направлялась наша бабочка, назывался Страстный Любовник — огромное растение конической формы, на котором росли столь любимые местным населением наркоцветы. Другой вид обитатели Новой Соноры несколько извращенно называли «цереус гигантский», хотя местная разновидность напоминала земной кактус не больше, чем золотая рыбка большую белую акулу.

Я успел хорошо рассмотреть так называемые цереусы во время полета на флайере. За исключением нескольких зданий индустриального назначения вроде электростанции и завода по переработке токсичных отходов, город Цереус почти полностью состоял из этих растений. Все обитатели города жили внутри похожих на бочки деревьев, которым куда больше подошло бы название «тыква», чем «цереус».

Если вы возьмете гигантскую зеленую тыкву, вынете сердцевину, а потом прикроете отверстие, после чего начнете срезать боковые стороны до тех пор, пока не получится восемь расположенных на некотором расстоянии друг от друга планок, уходящих по спирали вверх к куполу, — вы получите кактус Новой Соноры, — а на куполе можно будет легко разместить теннисный корт.

Хотя размер этих удивительных зданий и внушал благоговение, он был легко объясним. Даже при большей силе тяготения на Земле росли гигантские секвойи и эвкалипты высотой более трехсот футов. Корабельный компьютер сообщил мне, что каждая из восьми планок цереуса прикреплена к земле массивной сетью гигантских корней. При более слабом тяготении Новой Соноры вырастить такие кактусы было детской забавой для двух или трех поколений эксцентричных генетических инженеров, которые развлекались созданием двадцатифутовых бабочек. В качестве последнего штриха к своему творению они добавили микроб, который ускорял выделение титана и жил в симбиозе с кактусом. Это приводило не только к увеличению прочности растения — когда гигантский кактус умирал, хозяева могли переработать его и с выгодой продать редкий металл. Удивительная изобретательность!

Теперь практически все население устроило себе жилища внутри растений, где даже при невероятно жарком климате Новой Соноры было влажно и прохладно, не говоря уже о том, что все доставалось бесплатно, если не считать расходов на установление лифтов, электроприборов и водопровода.

Кактус Страстный Любовник был не менее высоким, чем гигантские цереусы, но по форме напоминал шишковатый зеленый конус. Его основание составляло примерно сто футов в диаметре, а вершина была приплюснутой — ее почти скрывала густая корона желто-оранжевых цветов.

Чем ближе мы подлетали к Страстному Любовнику, тем более сильное впечатление он производил. Вдобавок к обычным иголкам, которые можно найти на земном кактусе, прочная поверхность Страстного Любовника была покрыта настоящими зарослями — здесь нашло себе приют множество растений-паразитов.

Я начал испытывать растущее беспокойство. Собирается ли бабочка опуститься на один из громадных цветков или будет только парить над ним? И тот, и другой варианты показались мне одинаково опасными. Неожиданный порыв горячих потоков воздуха может бросить нас на иглу длиной в целый фут. А если бабочка приземлится, шипы разорвут нас в клочья.

Однако Ребона Микинг ни о чем не беспокоилась. Она спокойно указала на огромный желтый цветок, куда медленно опускалась наша бабочка.

— Наркоцветок Страстного Любовника содержит вещества, усиливающие половое влечение; кроме того, он оказывает мощное эйфорическое воздействие на людей. На церемонии бракосочетания жениха и невесту заворачивают в лепестки, и гости на плечах несут их на банкет. Позднее, после произнесения церемониальных тостов, они выпивают нектар, и молодоженов отводят в спальню, где простыни сделаны из лепестков наркоцветка. Это удивительное, очень сильное переживание, — добавила она неожиданно жестко. — Похоже, что даже на Волынок эти проклятые цветы оказывают сильное воздействие. Откровенно говоря, меня удивляет, что они живут в Страстных Любовниках.

— Ты все время говоришь о наркоцветах, — осторожно заметил я. — Кажется, они тебе не очень нравятся?

Ребона Микинг молчала так долго, что я уже испугался, не обидел ли ее чем-нибудь. Наконец она заговорила, не поднимая глаз.

— Мой бывший муж — этнолог. Одна из причин, по которой мы прилетели сюда, заключалась в том, что он намеревался изучать брачные обряды жителей Новой Соноры. Поэтому я пробовала эти цветы. «Только в качестве научного эксперимента», — сказал он. К сожалению, Росс пристрастился к ним. Теперь ему на все наплевать. Я не видела его уже девять месяцев.

— Ты хочешь сказать, что он променял такую красивую женщину на цветок?

Ребона криво улыбнулась.

— Боюсь, что так.

— И от этого пристрастия невозможно излечиться?

— Только если этого хочешь. Он не желает.

Мы замолчали. Вскоре бабочка вытащила свой хоботок из цветка, захлопала крыльями и снова подняла нас в небо.


Ребона Микинг подошла ко мне в самом лучшем ресторане Цереуса. Он назывался «Прекрасный Вид» и вполне соответствовал своему имени. Ресторан располагался на верхушке самого высокого растения в галактике. Семь массивных планок-этажей, поднимающихся от идеально круглого основания, содержали жилые помещения. На восьмом кроме офисов и магазинов находился ресторан.

Отсюда можно было наблюдать сотни квадратных миль оранжевого, алого и красного песка, огромных кактусов, а еще дальше — зазубренные вершины гор. Несмотря на яростные лучи жгучего солнца, повисшего на кобальтовом небе, в ресторане было сумрачно, прохладно и влажно — настоящий оазис посреди дантового ада.

Я сидел за столом, потягивал светло-голубое пиво, пробовал понемногу от каждого блюда и мрачно размышлял о том, что, по всей видимости, мне придется воспользоваться экстренным запасом Универсального Кредита, чтобы купить топливо, необходимое для перелета на другую планету. Не вызывало сомнений, что бесполезные кристаллы не смогут привести в действие двигатели «Авантюры».

— Извините, вы тот, кто желает продать кристаллы?

Красивая девушка стояла и смотрела на меня сверху вниз. Точнее, я предположил, что она может быть красивой, поскольку ее лицо оставалось скрытым под огромными полями шляпы. Я встал.

— Да. Меня зовут Исайя Хоув. — Я показал на пустой стул, стоящий с противоположной стороны стола. — Пожалуйста, присоединяйтесь ко мне.

Девушка немного помолчала, слабо улыбнулась и сняла шляпу. Я решил, что она почти наверняка не является жительницей Новой Соноры. Ее кожа была слишком светлой, почти молочно-белой, в то время как местные жители обычно загорали дочерна. Светло-серые глаза сверкали умом и энергией, которая, как правило, отсутствовала на лицах постоянно жующих лепестки наркоцветов обитателей Новой Соноры.

— Извините, — сказала она, — но сейчас я не могу. На самом деле… — она кивнула в сторону окна у себя за спиной, — о кристаллах с вами хочет поговорить кое-кто другой, и не здесь. Он предпочел бы не входить в ресторан. Вы можете встретиться с ним снаружи? Он сейчас на посадочной площадке.

— С удовольствием, — сразу согласился я; если кому-то захотелось купить мой груз, я был готов пройти в полдень через пустыню Новой Соноры, чтобы встретиться с ним. — Показывайте дорогу.


Инопланетянин, более всего похожий на здоровенную лягушку с глазами спятившей стрекозы, загудел, рыгнул, как пресытившийся тиранозавр, после чего произвел звук, напоминающий заунывное пение волынки.

— Вы понимаете, что это значит?

Девушка, которая назвалась Ребоной Микинг, вздохнула.

— Это достаточно сложно перевести даже при помощи компьютерного анализа, но я попытаюсь.

— Я думал, что знаком со всеми видами инопланетян в разведанном людьми космосе, но мне не приходилось видеть ничего подобного. Кто они такие?

— Здесь, на Новой Соноре, их называют Волынками.

— Потому что они производят такие необычные звуки?

— Скорее всего.

Я повернулся к инопланетянину. Цвет «лягушки» менялся от розового до серебристо-угольного. Фасеточные глаза смотрели на меня с полнейшим равнодушием. С полдюжины крошечных фартучков самых немыслимых цветов были прикреплены к поясу и являлись единственным предметом одежды.

Когда я наконец сумел оторвать завороженный взгляд от Волынки, то заметил, что Ребона разглядывает дисплей маленького компьютера, соединенного с микрофоном у нее в ухе. Она поджала губы.

— Он говорит, что хотел бы потолковать с вами о кристаллах, и предлагает посетить его жилище.

— Отлично, — сразу согласился я, не обращая внимания на странную постановку вопроса. — Я готов последовать за вами. — Мне необходимо продать эти кристаллы!

Мы направились к флайеру, стоявшему на краю посадочной площадки; инопланетянин двигался с поразительной грациозностью. Лапы инопланетянина выбивали сложный ритм, словно Волынка был какой-то нелепой разновидностью там-тама, способной, не поворачивая тела, двигаться в любом направлении.

Инопланетянин устроился на одном из сидений.

— На самом деле, это мой флайер, — объяснила Ребона Микинг, — но он настоял, чтобы мы полетели на нем. — Она улыбнулась. — Разве можно спорить с существом, которое так выглядит?

Лапы Волынки стремительно замелькали над панелью управления флайера, и через несколько секунд мы уже летели на высоте 900 футов над пустыней Новой Соноры. Я внимательно следил за действиями инопланетянина, управлявшего летательным аппаратом.

За несколько минут полета на юго-восток мы проделали около дюжины миль. Все молчали, когда флайер начал снижаться к одиноко стоящему посреди пустыни Страстному Любовнику. Его вершина была усыпана огромными оранжево-желтыми цветами, иные из них составляли четыре или пять ярдов в поперечнике. Флайер направился к темному отверстию, находящемуся в пяти ярдах ниже вершины кактуса, и мягко приземлился на склоне перед входом в туннель.

Свет внутри туннеля показался мне тусклым, но Волынка без труда находил дорогу, и мы поспешили вслед за ним, ступая по влажному пружинистому полу. Один темный туннель перешел в другой, и вскоре мы оказались перед круглой шахтой в центре растения. Волынка нажал кнопку, и к нам одна за другой подъехали маленькие «капсулы» — каждая была рассчитана на одну персону. Мы сели; прошла целая вечность, и наша странная компания выгрузилась внутри кактуса.

Из темноты появилось еще двое инопланетян, они принялись гудеть и скрежетать, разговаривая со своим соплеменником. Я повернулся к стоящей в тени Ребоне.

— Что они говорят?

— Я едва могу понять, что происходит, когда говорит один, а уж если к нему присоединяются другие… Их общение состоит не только из* произносимых звуков, но и из сопутствующих жестов. К счастью, мой компьютер имеет систему слежения. Однако значение имеет то, какой жест соответствует какому звуку. Словом, компьютер может предоставить несколько возможных вариантов весьма приблизительного перевода.

— Вариантов?

— Да, к сожалению. Моя работа состоит в том, чтобы выбрать более или менее подходящий, учитывая контекст разговора. На самом деле, не существует эквивалентного перевода с языка Волынок на язык людей… А сейчас нам нужно подождать, пока они решат, кто будет вести переговоры. Только после этого я смогу рассказать, что они от вас хотят.

Мы терпеливо ждали. Наконец один из инопланетян выступил вперед, Ребона включила компьютер и снова засунула крошечный микрофон в ухо. Инопланетянин, которого я окрестил Высокий и Тонкий, потому что он был самым высоким и худым среди своих товарищей, начал очередной тур заунывных гудков и скрежета. Когда он прогудел в последний раз, Ребона повернулась ко мне и принялась переводить:

— Они очень взволнованы тем, что у вас есть кристаллы. Они совсем недавно узнали об этом и утверждают, что это срочно, или жизненно важно, или еще что-то — короче, вы должны отдать кристаллы!

— Отдать?! Наверное, продать!

— Здесь это как-то не просматривается… Смысл в том, что они хотят вступить в физическое обладание кристаллами. Или требуют, чтобы кристаллы были возвращены туда, откуда их взяли. — Она пожала плечами. — Приблизительно так.

— А вы не могли бы попросить их выразиться пояснее?

— Общение с Волынками — это почти односторонний процесс. Скажите, вы сможете уяснить механизмы нуль-пространственного перелета, если ограничите свой словарь сотней слов типа: «да», «нет», «стоп», «иди», «хорошо», «плохо». — Она снова повернулась к Высокому и Тонкому. — У меня есть, основная фраза: «Я не понимаю». Попробую.

Ребона нажала несколько клавиш и снова послышалась короткая серия гудков и скрежет. Несколько секунд, Волынки сохраняли неподвижность, а потом снова начали обмениваться мыслями. Наконец все замолчали, и заговорил Высокий и Тонкий.

— Что-то прояснилось?

— Не уверена, — ответила Ребона, покачав головой. — Мне кажется, что речь идет о каком-то табу или опасности. Иными словами, вы не должны владеть кристаллами, или увозить их с планеты, или что-то делать с ними, или продавать, или использовать; и еще — кристаллы должны быть вами переданы, вероятнее всего для того, чтобы Волынки могли каким-то образом от них избавиться, или стали им поклоняться, или защищать.

Я взглянул на Волынок.

— Бред!.. Почему их так тревожат мои кристаллы?

— Не знаю. У меня нет возможности задавать сложные вопросы. Допустим, я еще раз скажу, что не понимаю, но боюсь, они просто повторят то же самое.

— А вы можете сказать, что я обдумаю их требование?

— Да, у меня есть близкая по смыслу фраза: «Мне нужно время на размышления».

Ребона снова застучала по клавишам, ее компьютер издал несколько возмущенных воплей, а потом мы повернулись и направились к транспортным устройствам. Ни Высокий и Тонкий, ни остальные не пошли за нами. Когда мы оказались во флайере Ребоны, я попытался получить дополнительную информацию.

— Похоже, вы являетесь местным экспертом по Волынкам. Откуда они взялись? Что делают здесь?

— Боюсь, я не такой уж специалист. В действительности, я экобиолог из университета на Гранжере IV. На нашем факультете слышали о том, что на этой планете растут генетически модифицированные кактусы — ими заинтересовались как моделью аналогичных биодомов для других экологических систем. Мой муж хотел произвести здесь свои собственные исследования, поэтому мы решили, что можем отправиться сюда вместе. Я провела на Новой Соноре полтора года. Около шести месяцев назад на планете появились Волынки — я оказалась единственной, кто ими заинтересовался.

— Новой разновидностью инопланетян? И никто на всей планете не проявил к ним интереса?

— Ну, некоторое время они были диковинкой, но когда оказалось, что общение с ними невероятно затруднено, все быстро остыли. Не забывайте, что это весьма неустроенный мир, поэтому научные разработки, не имеющие практического применения, никого не интересуют. Кроме того, — с горечью добавила Ребона, — у большинства обитателей Новой Соноры лепестки вместо голов. Мало кто из них способен разглядеть то, что находится чуть дальше их собственного носа.

— Они производят впечатление немного… расслабленных людей, — согласился я. — Но вы?..

— Благодаря мужу я заинтересовалась этнологией. Мне удалось модифицировать оборудование, которое мы привезли сюда для других исследований; через некоторое время я сумела наладить некое подобие общения с Волынками. Профессиональный ксенолог уже создал голографическое изображение Волынок, проставив вербальные символы их жестов. Я воспользовалась его работой и на большее не способна.

— Не нужно оправдываться! — Вы достигли поразительных результатов — контакты с любыми инопланетянами всегда были чрезвычайно затруднительными. Сколько их?

— Вы хотите сказать: на планете? Около полудюжины. Они прилетели на маленьком корабле.

— Из какой системы? И зачем прибыли сюда?

— Единственное, что я сумела понять: они прилетели из-за пределов разведанного людьми космоса. У меня сложилось впечатление, что у них есть свой способ путешествовать по нуль-пространству, причем гораздо более надежный, чем наш.

— В самом деле? — заинтересовался я.

Нуль-пространство обладает необъяснимыми свойствами. Иногда вы можете попасть из А в С, но не из А в В, хотя В находится как раз между А и С. Чтобы оказаться там, вам придется сначала отправиться в О и только после этого вернуться в В. Если Волынки нашли новый способ перемещения в нуль-пространстве…

— А что им нужно на Новой Соноре?

— Судя по всему, это имеет отношение к кристаллам, но я не уверена… Они сказали Ксавьеру Ксерксесу примерно то же самое, что и вам — следует оставить кристаллы в покое, продавать их запрещается.

— Продавать? Они действительно использовали это слово?

— Откровенно говоря, нет. Добыча, разбрасывание, рассылка — кто знает, что они имеют в виду.

— Как вы думаете, Ксерксесу удалось понять больше, чем мне?

— По-моему, его не волнует, что они хотели сказать. Однако это всего лишь догадки. Вы можете сами у него спросить.

— Наверное, я так и сделаю. Вы не откажетесь быть моим проводником? Скажем, завтра утром?

— Я зайду за вами в девять, — пообещала Ребона, энергично кивнув. Было видно, что она рада чем-нибудь заняться.

Мы приземлились на крыше ресторана, где несколько часов назад я впервые встретил Волынку.


Ксавьер Ксерксес был человеком одной идеи. К тому же очень быстро понял, почему местные жители назвали его Ксерксес Фигляр. Высокий и сухопарый, с длинной, роскошной, белой бородой. Огромные зеленые глаза горели под практически несуществующими бровями. Посреди его струящейся белой бороды красовался большой, удивительно аккуратный алый круг — создавалось впечатление, будто его только что нарисовали при помощи лазера. Что должен был означать сей символ, я так и не понял.

— Значит, вы заинтересовались моими кристаллами, не так ли? — подозрительно пробормотал «пророк», не сводя горящих безумным огнем глаз с моей старой визитной карточки. — Зачем они вам нужны?

Ксерксес, Ребона Микинг и я находились внутри отвратительной влажной пещеры, вырубленной в горах Хормагаунт, к северу от космопорта. По-видимому, здесь не прибирались с того самого дня, как постройка была завершена. Мы устроились на обломках мебели, с которой не стирали пыль, по меньшей мере, с начала столетия. От стен шел такой запах, что вам бы не пришло в голову распылять средство от насекомых, даже если бы они собирались сожрать вас живьем.

— На моем корабле находится груз кристаллов, поэтому я подумал, что было бы полезно узнать, как их можно использовать.

— Ах, вы хотите дознаться, какие открытия мне посчастливилось сделать, чтобы затем заработать на моих кристаллах целое состояние!

— Я располагаю всего полутора тоннами. Этого явно недостаточно, чтобы угрожать вам, хозяину целой горы. Не будем забывать: вы владеете всеми разведанными запасами кристаллов. Однако мне очень хотелось бы найти возможность их продать. Расскажите, что вам удалось о них узнать — меня не интересуют торговые секреты.

Ксерксес перевел сверкающий взгляд на Ребону Микинг, которая с беспокойством поежилась, а потом вновь уставился на меня.

— Хорошо. Пожалуй, это не секрет. Следуйте за мной. Мы зашагали за Ксерксесом по узкому коридору, вырубленному в скале.

— Главные раскопки проводятся в том направлении. — Примерно через сотню ярдов туннель начал расширяться, и мы оказались в просторном помещении, по меньшей мере, в двадцать футов высотой.

— Вот, — заявил Ксерксес, показывая на сверкающую скалу, и мы увидели желтые, зеленые и лазурные кристаллы, похожие на те, что лежали в грузовом отсеке моего корабля.

Я попытался скрыть разочарование.

— Так значит, именно здесь вы проводите свои исследования? — Да. Любой на этой планете скажет вам, что кристаллы обладают чертовски необычными свойствами. Я бомбардировал их магнитными полями и электронными лучами высокого напряжения с поразительными результатами. На самом деле… — Рот Ксерксеса со стуком захлопнулся, и он свирепо посмотрел на меня, словно я хитростью чуть не выманил у него признание.

— С какими результатами? — уточнил я.

— Ну… галлюцинации — так бы сказали вы. А я бы сказал: астральное видение.

— А телепортации или спонтанного самовозгорания человека не возникало? — саркастически осведомилась Ребона.

— Леди, я тоже не знаю, как устроены генераторы нуль-пространства, однако они работают, не правда ли? — Ксерксес больно ткнул в мою грудь длинным, костлявым пальцем. — Мне удалось, кое-что узнать про эти кристаллы — просто сейчас у меня нет количественных данных. Кроме того, результаты экспериментов бывают разными. Вам бы следовало увидеть все собственными глазами, и тогда вы поймете, почему они так важны.

Я обдумал его слова.

— Если произвести гравировку кристалла, а потом пропустить через него луч лазера, возникнет трехмерное изображение. Оно будет абсолютно иллюзорным — но вы его увидите.

Ксерксес пожал плечами.

— Объясняйте, как пожелаете. Но я знаю, что добился положительных результатов, вот и все.

— Однако еще раз получить то же самое вам не удается, верно?

— Верно, на данном этапе. Никогда не знаешь, будет ли тебе сопутствовать успех или нет. — И снова его безумные глаза впились в меня. — Но рано или поздно я одержу победу. И стану самым богатым человеком во всем секторе галактики!

— А кому еще известно об этих свойствах кристаллов? Ксавьер Ксерксес с горечью расхохотался.

— Вы думаете, эти жующие лепестки болваны чем-нибудь интересуются? Они лишились последнего разума. Никто не заметит, даже если мои кристаллы швырнут с верхушек Страстных Любовников!

— Ну, так уж никто и не заметит, — перебила его Ребона. — Всем в Цереусе известно, что вы пригласили экспертов из музея Науки.

— Это говорят лепесткоголовые? — безумные зеленые глаза стали хитрыми, и голос Ксерксеса понизился до меланхоличного шепота. — Ну, может быть, в виде исключения, они и правы. — Кажется, вы забыли, — пришлось напомнить Ксерксесу, — у меня на корабле тоже полно кристаллов. Я не меньше вас заинтересован в успехе. — Я повернулся к туннелю и немного помолчал. — Насколько мне известно, к вам обращались Волынки. — А потом небрежно добавил, будто это не имело особого значения: — Чего они хотели?

— Волынки? Сплошная чепуха!

— И все же?.. Ксерксес рассмеялся.

— Они хотели, чтобы я отказался от своих планов — если только я правильно их понял. — Он одарил меня пристальным взглядом. — Если у вас полно кристаллов, почему бы вам не поговорить с Волынками? Возможно, вы сможете понять, почему они проявляют такой интерес к ним.

— По правде говоря, они уже ко мне обращались, однако особого смысла в их словах мне уловить не удалось — что-тоотносительно запрета перемещать или продавать кристаллы. Как вы считаете, это следует принимать всерьез?

Ксерксес презрительно надул губы.

— Эта планета принадлежит людям, мистер Старший Посредник Хоув, и управляется она по нашим законам. Меня не волнуют проблемы Волынок.

— Вполне разумно, но мы не знаем, на что они способны.

— На Новой Соноре находится около дюжины Волынок и четверть миллиона людей. — Он погладил ладонью свою роскошную бороду и показал на красный круг. — Я представитель Королевского Огня, Доминиона Второго Класса, Семнадцатой Ступени. Мне казалось, что бывший Посредник, вроде вас, мог бы это сообразить. Я не боюсь лягушек-переростков. Никто не посмеет отнять у меня мои кристаллы!


Ослепленные утренним солнцем, мы с Ребоной, мигая, стояли перед штольней, ведущей в рудник Ксерксеса. Побитый голубой флайер бородатого безумца стоял рядом с аппаратом Ребоны.

— Вы не хотели бы попробовать прокатиться на бабочке? — поколебавшись, предложила Ребона.

В лучах яркого солнца Новой Соноры она была не просто хорошенькой — она казалась настоящей красавицей. К тому же в данный момент у меня имелась масса свободного времени.

— С удовольствием, — кивнул я.

Загон для бабочек помещался на окраине города, внутри основания цереуса средних размеров. Под огромным прозрачным тентом, прячась в чернильной тени, отдыхали семь или восемь бабочек, прижав к сине-алым туловищам свои зелено-голубые крылья, из-под которых виднелись лишь макушки похожих на торпеды голов. От каждого из неподвижных существ шла тусклая красная трубка, заканчивающаяся в контейнере из нержавеющей стали. Огромные желто-черные глаза казались такими же пустыми, как столовые тарелки после автомойки.

— Сахарный сироп, — объяснила Ребона. — Пока его не будет в. достатке, бабочки не сдвинутся ни на дюйм.

Обитатель Новой Соноры с выдубленной солнцем кожей, который казался таким же вялым, как его разноцветные подопечные, неохотно выбрался из удобного кресла и принялся апатично готовить к полету ближайшую бабочку. Длинный хоботок медленно втянулся внутрь, и крылья, не торопясь, начали расправляться. Стукнув огромное насекомое по голове массивным оранжевым шестом, он заставил бабочку протиснуться в широкое отверстие клетки. Ребона Микинг взяла меня за руку и помогла взобраться на удивительно твердую спину нашего «скакуна».

Когда через несколько часов мы вернулись в «конюшню», я одобрительно посмотрел, как Ребона грациозно спустилась с нашего «скакуна»: ее длинные, стройные ноги были хорошо видны под обтягивающей тканью брюк. В слишком сухом воздухе запах пота не ощущался, но я прекрасно понимал, что в такую ужасную жару мы быстро теряем влагу.

Я показал пальцем в сторону космопорта.

— Я не стану предлагать тебе стакан ужасного местного пива. Если ты отвезешь меня к моему кораблю, мой камбуз сумеет угостить нас чем-нибудь получше.

Несколько минут спустя мы входили в крошечную кают-компанию «Авантюры», и Ребона с видимым удовольствием устроилась в моем старом красном кожаном кресле. Камбуз предложил нам по высокому бокалу холодного лимонада.

— Мне нравится твой корабль, — сказала Ребона. — Он такой… уютный. А тебе не бывает одиноко в космосе? А если что-нибудь сломается?

— Об этом капитаны кораблей стараются не думать и уж, конечно, не говорить вслух. Теоретически корабельный компьютер в состоянии сам устранить любое повреждение.

— Чего же тогда следует опасаться?

— Опасность поджидает нас в нуль-пространстве.

— Ты хочешь сказать, что планета может исчезнуть? Я кивнул.

— Если случается, что из конгруэнтности выпадает целая система, значит, и космический корабль не защищен от подобной неприятности. Насколько мне известно, статистика указывает на достаточное количество бесследно исчезнувших кораблей — они вполне могли выпасть из конгруэнтности.

Ребона нахмурилась.

— Именно поэтому я не люблю путешествовать. А вдруг застрянешь на какой-нибудь отвратительной планете вроде Пигготи Плейс или Сандалстоуна III? Было бы просто ужасно!

— Да, — согласился: я, осторожно усаживаясь на ручку ее кресла. — Эта мысль отрезвляет. Ну, а как насчет твоей профессии? Могу спорить, что на каждой из исчезнувших планет работало несколько ученых, которые оказались пойманными там навеки.

Ребона тихонько вздохнула.

— В Гарварде есть музей Пибоди, где на мраморной доске выбит длинный список имен пропавших исследователей. Его регулярно обновляют.

— Да, я знаю — мне доводилось там бывать. К несчастью, это еще не самое неприятное.

— Что ты имеешь в виду?

— Если только ты не живешь на планете, которую ни при каких обстоятельствах не собираешься покидать, нет никаких гарантий, что твои капиталы будут защищены.

— Но есть же УК. Они гарантируют безопасность вкладов.

Чистая правда. Универсальный Кредит гарантирует сохранность вашего вклада — сколько бы систем ни вышло из конгруэнтности. Столетия назад, когда первые системы начали исчезать, центральные банки Земли, Телоса и Нового Цюриха договорились и совместно выпустили Универсальные Кредиты. Только если все три планеты выпадут из конгруэнтности одновременно, УК станет бесполезным. Как и всякий человек, не лишенный здравого смысла, часть своих средств я держал в УК.

— Но это же мелочь, — заметил я. — Они гарантируют сохранность миллиона кредитов на одного вкладчика. Этого вполне достаточно для отдельного человека, но бесполезно для серьезного бизнеса. Воздействие исчезающих планет на экономику становится все более заметным.

— Ну, ты же Посредник. Наверное, ты должен разбираться в подобных вопросах.

— Бывший Посредник — тут есть существенное различие.

— И почему же «бывший»? Или это неделикатный вопрос?

— Вовсе нет, но это длинная история.

Девятнадцать месяцев назад я находился в Мире Матисона, с противоположной стороны разведанного людьми космоса, где собирался завершить самую значительную сделку в своей карьере. Старший Посредник должен хорошо знать полиматематику, чтобы уметь находить связи между совершенно различными видами информации. Нам удается оценивать, экстраполировать и делать верные выводы в самых неожиданных ситуациях.

За весьма солидную плату мы в состоянии проанализировать обрывки различной информации и предложить решение проблемы буквально по любому вопросу — от супружеских конфликтов до враждующих планет. По ряду возникающих проблем только Посредник, имеющий лицензию, имеет право законно взимать гонорар за свою работу. И, естественно, только такие Посредники приглашаются крупными корпорациями и правительствами, с которыми обычно и имеют дело несколько сотен Старших Посредников разведанного людьми космоса.

У меня есть определенные таланты, которые вкупе с напряженным обучением позволили мне получить лицензию Старшего Посредника. Мой девиз, начертанный на визитках, — дабы соответствовать библейскому имени Исайя, — гласил: «Обращайтесь прямо сейчас, давайте вместе подумаем…»

Однако совместные размышления в Мирах Матисона привели к запутанным кошмарам и катастрофе, и арбитражный суд на Западном Мире выбрал меня в качестве официального козла отпущения. Когда долгие заседания закончились, был оглашен приговор: заморозить мою лицензию на пять лет; мало того — все мои сбережения и капиталовложения исчезли вместе с раем для банкиров — Новым Гибралтаром, выпавшим из конгруэнтности.

У меня был выбор: я мог собрать остатки денег и подать апелляцию на решение арбитражного- суда, прекрасно понимая, что шансы на удачный исход весьма невелики. Или использовать оставшийся капитал и собственные способности для межзвездной торговли.

Со временем, оставив свою поджелудочную железу в качестве залога у банкиров Нового Цюриха, известных своим жестокосердием, я получил искусственную, которую было необходимо менять не позже чем через два месяца после очередного срока выплаты процентов, — зато мне удалось купить космический корабль в приличном состоянии.

Теперь каждая выплата процентов приобретала для меня жизненно важное значение…

Ребона Микинг улыбнулась.

— Мне кажется… — Однако ее слова были прерваны громким стуком по корпусу «Авантюры».

— Корабль, в чем дело?

— Кто-то стучит по обшивке металлическим предметом.

— Спасибо за ценную информацию, — проворчал я и направился к главному люку.

Взглянув на монитор, я увидел трех Волынок, стоящих у входа.

Один был Высокий и Тонкий, другие оказались мне незнакомы. Того, кто посветлее, я окрестил Почти Серым. Третий обладал мощными конечностями и выглядел сильнее и массивнее своих соплеменников. Я назвал его Подобный Слону.

— Посмотри, кто к нам пожаловал, — сказал я Ребоне, открывая люк, чтобы впустить инопланетян.

Словно видения из кошмара, Волынки прошли мимо меня и направились в рубку управления. После коротких колебаний они прошлепали к терминалу главного компьютера, достали из своих фартуков неуклюжие кристаллические устройства, после чего с ошеломляющей быстротой, используя сразу семь или восемь манипуляторов, принялись монтировать тонкие волокна, исходящие из их приспособлений к входным портам компьютера.

— Что они делают? — спросил я у Ребоны, но она была удивлена не меньше моего и только покачала головой. — Корабль, защищай свою целостность всеми возможными средствами.

— Принято.

Ребона застучала по клавишам своего компьютера, а потом, нахмурившись, выслушала ответ Высокого и Тонкого.

— Он утверждает, что они готовятся говорить с нами. Вероятно, они предполагают, что, подсоединившись к корабельному компьютеру, сумеют лучше объяснить тебе, что им нужно.

— Если только в процессе не испортят комп, — мрачно пробормотал я, подходя поближе, чтобы посмотреть, что эти типы делают.

Через несколько минут Почти Серый протянул мне две свернутые в кольцо молочно-белые кристаллические полоски, выходящие из портов компьютера «Авантюры» дюжиной паутинообразных отростков. Высокий и Тонкий что-то прогудел, обращаясь к Ребоне, и жестом пригласил нас подойти поближе.

— Он говорит, что все готово или что мы должны начинать — словом, нечто подобное.

— Я пойду первым, — заявил я без особого энтузиазма. — Если моя голова взорвется… — Я пожал плечами и, не в силах отдать нужных инструкций, приложил полоску к голове. Материал стал мягким, через несколько секунд мой черепной свод, глаза и уши были полностью закрыты. А в следующий миг я уже парил в бездонных глубинах космоса, тускло освещенных мириадами далеких солнц.

Постепенно я начал различать детали. Далеко внизу по равнинам и каньонам извивалась лента реки, исчезающей в серой пустоте. Над горизонтом сияли две крупные звезды; между ними виднелась тонкая серебристая нить.

Я едва успел сформулировать желание получше рассмотреть реку, как начал стремительно опускаться вниз — вскоре я уже парил в нескольких футах над бурлящей, похожей на ртуть, поверхностью. Еще одно мысленное усилие, и я с головокружительной скоростью помчался вдоль реки.

Стремнины, водопады, водовороты, дамбы, озера, рифы, скалы и каньоны проносились мимо, пока река наконец не достигла широкого спокойного моря. Я немного подождал, а потом начал подниматься. Подо мной расстилался океан; горизонт стал изогнутым; скоро я уже висел высоко над планетой.

Обратившись к мириадам далеких солнц, я понял, что, стоит мне сосредоточиться на любой паре, я смогу увидеть серебристую нить, которая их связывает. Было ли это неким психологическим воплощением маршрутов по нуль-пространству? Я вертел головой, пока не нашел нить, которая показалась мне толще остальных, и помчался к ней…

И снова я парил над рекой.

Если первая была бурлящим, едва укрощенным потоком, эта оказалась спокойной коммерческой артерией, по которой путешествовали многие. На реке я заметил… объекты. Они были в некотором роде кораблями — диковинной помесью маленьких лодочек, океанских лайнеров и плота Тома Сойера. Конечно, это не слишком удачное описание, но то, что возникло перед моими глазами, не являлось реальным изображением физического объекта, а было всего лишь попыткой моего бедного человеческого мозга осмыслить чужеродные сигналы, которые поступали в мои оптические и слуховые нервные окончания.

В дополнение к лодкам здесь находились и другие… формы. Существа? Животные? Нечто плескалось в воде вокруг кораблей — серебристо-серые, круглые, овальные сгустки. Хотя я и не мог определить, что это такое, интуиция подсказала мне, что я вижу некие живые существа, находящиеся в симбиозе с кораблями, ведущие или толкающие их по реке — или, в более широком смысле, перемещающие корабли в нуль-пространстве между звездами.

Может быть, именно так Волынки управляют своими межзвездными кораблями, избегают ловушек и опасностей нуль-пространства, которые наносят такой существенный урон человечеству? Я почувствовал возбуждение. Если мне удастся познакомиться с техникой Волынок, я стану самым богатым человеком во всем РЛК!

Постепенно далекие звезды и нити между ними начали тускнеть, вместо них возник смутный, мерцающий образ Волынки. И он заговорил, голос звучал в моем сознании, хотя я не различал ни отдельных слов, ни фраз. В этом языке не было синтаксиса. Только структура, последовательность образов — но интуиция помогала мне распознать, почувствовать, не достигая полного понимания, общую концепцию того, что пытались донести до меня Волынки.

Теперь я узнал, что похожие на сгустки существа в реке — это кристаллический разум, чьи физические «тела» навсегда заключены в пещерах внутри жил вроде той, которую разрабатывал Ксерксес — но само «сознание» свободно парит по бесконечным лабиринтам нуль-пространства.

Волынка короткими вспышками показывал мне один мир за другим — все они находились вне пределов разведанного людьми космоса, и в каждом имелись залежи кристаллов. И каждое месторождение заключало в себе живой организм или целое «племя», даже «народ».

В нашем собственном трехмерном мире кристаллы казались мертвыми и пассивными, обычными кусками камня, поскольку люди воспринимают только три измерения пространства. Однако пространственная решетка кристаллов, формирующая их структуру, сумела за долгие миллионы лет создать разум — он был лишен физических чувств нашей Ньютоновой Вселенной, его проявления происходили в нуль-пространстве.

Я на короткий миг задумался: сколько еще неодушевленных, по нашим представлениям, предметов может обрести сознание во владениях нуль-пространства. В состоянии ли наши суперкомпьютеры, конструкция которых основана на кристаллах, стать там еще одной разумной расой?

Добывая кристаллы на Новой Соноре, сказал мне Волынка, Ксавьер Ксерксес не только уничтожает целые колонии этих существ, но и ставит под угрозу будущее расы Волынок, поскольку для них кристаллы являются единственным средством перемещения по нуль-пространству. Без них Волынки не смогут путешествовать от одной звезды к другой.

Я представил себе кристаллы, которые находились на борту «Авантюры».

— А что делать с ними?

Ответ последовал мгновенно. Необходимо вернуть их туда, откуда они были изъяты. Тогда через какой-то период времени кристаллы сумеют компенсировать нанесенный урон и снова станут единым целым. Но время уходит — ситуацию необходимо исправить как можно быстрее.

— Очень хорошо, — мысленно проговорил я. — Однако мне нужно найти способ выполнить ваше требование. Вы не понимаете законов и обычаев людей. Вы должны дать мне время, чтобы найти подходящее решение проблемы.

— Почему? Почему? Почему? — казалось, Волынка стонет. Потом я различил нечто вроде: — Мало времени. Скоро. Мы не можем больше ждать. Нам придется действовать. — Он передал мне образ: мой корабль покидает планету, их судно догоняет его, Волынки силой отбирают у меня кристаллы…

Картинка у меня перед глазами стала расплываться, возникла серая пелена, и через мгновение я снова оказался на «Авантюре», а мои пальцы стаскивали с головы устройство Волынок. Рядом со мной стояла Ребона Микинг и занималась тем же самым. Она взглянула на меня широко раскрытыми глазами, ее лицо было преисполнено восхищения.

— Ты видел это?

— Наверное, — со вздохом ответил я, не спуская глаз с трех инопланетян. — Во всяком случае, теперь нам известно, что им нужно и почему.


— Мы столкнулись со сложной этической проблемой, — заметил я, когда Волынки ушли.

— Я вижу сразу несколько, — резко ответила Ребона. — Какую из них ты имеешь в виду?

— В первую очередь, свою собственную. Если я верну кристаллы, то останусь с пустым кораблем, без товаров; денег мне хватит лишь на то, чтобы купить топливо и стартовать с планеты. Впрочем, мне абсолютно некуда лететь.

— А если ты не отдашь кристаллы, Волынки догонят тебя и отнимут их. Так в чем же заключается этическая проблема?

— Теперь мы знаем, как можно использовать кристаллы.

— Ну и что?

— Волынки хотят, чтобы эти существа нуль-пространства были живы — в противном случае их корабли не смогут совершать межзвездные перелеты. Но мы в этом не нуждаемся. Модификации, которые Высокий и Тонкий сделал с «Авантюрой», позволили мне увидеть течения нуль-пространства. Возможно, на это уйдет десять или двадцать лет и несколько миллионов кредитов, но в конце концов мы научимся использовать кристаллы для навигации в нуль-пространстве. Трудно даже представить себе, насколько эти кристаллы ценны. Каждому кораблю в РЛК потребуется несколько кристаллов. Я могу с ходу назвать пять корпораций, которые заплатят мне миллионы наличными за груз, находящийся у меня на борту.

— Теперь я понимаю, почему это может огорчить Волынок, но в чем ты видишь этическую проблему?

— Едва станет известно, как можно использовать кристаллы, начнется их массовая добыча. Это будет похоже на золотую лихорадку на Земле много столетий назад. Через несколько поколений люди уничтожат кристаллы, а вместе с ними и цивилизацию Волынок.

— Тогда тебе не следует никому об этом рассказывать.

— Если в самое ближайшее время я не смогу заработать достаточную сумму, чтобы произвести очередную выплату за корабль, моя искусственная поджелудочная железа перестанет работать, и мне не придется ни о чем беспокоиться…

— А нельзя продать эти кристаллы, но рассказать всем, что они являются живыми существами? Жители Новой Соноры не такие уж идиоты. На самом деле, они очень серьезно относятся к сохранению экологии. Кристаллы будут объявлены формой жизни, которая находится под защитой закона.

Я тяжело вздохнул.

— Именно здесь и начинаются этические проблемы. Чтобы доказать истинность того, о чем ты сейчас сказала, нам потребуется объяснить, какую роль играют кристаллы в навигации нуль-пространства. После этого не только Ксерксес и несколько сотен тысяч обитателей Новой Соноры, а еще и 20 триллионов других людей из всего РЛК попытаются найти кристаллы и установить их на своих кораблях. Положение станет намного хуже. И неизбежно приведет к войне между людьми и Волынками.

— Война? — На лице Ребоны появился ужас. — Неужели ты говоришь об этом серьезно?

— Я остаюсь Посредником. Есть у меня лицензия или нет, но я не могу не видеть последствий, к которым приведет подобное столкновение интересов. Все, что я сумел выяснить, убеждает меня в неизбежности войны.

— Но ведь именно такие проблемы и должны решать Посредники! Неужели ты не можешь найти выход?

— Если он существует…

— Что значит — если?

— Даже начинающий Посредник прекрасно знает: далеко не всегда находится решение, которое удовлетворяет все стороны. Вполне возможно, что мы попали именно в такую ситуацию.

— Понятно. — Некоторое время Ребона разглядывала меня, потом повернулась в сторону люка. — И все же прошу: подумай. Все это слишком серьезно. Не буду тебе мешать. — Бросив прощальный взгляд — мне показалось, что в нем проскользнуло сожаление, — Ре-бона покинула корабль.

Однако мой мозг Посредника сумел выдать только одну мысль: «Ну и что теперь?»

Сколько я не размышлял над задачей, выходило, что Ксавьер Ксерксес является ключевой фигурой. Вряд ли еще одна попытка уговорить его испортит дело.

Во всяком случае, я так решил.


Через час после того, как ушла Ребона, за мной прилетел флайер, заказанный корабельным компьютером. Он опустился перед трапом, и я быстро поднялся на борт.

К полудню я уже приближался к руднику Ксерксеса на склоне горы Хормагаунт. Рядом с потрепанным голубым флайером Ксерксеса я заметил еще более старую машину, которая когда-то была выкрашена в красный цвет. Я направился к освещенному входу в жилище хозяина. Здесь было пусто.

Вздохнув, я зашагал по лабиринту залитых тусклым светом туннелей, которые Ксерксес пробурил в скале. Когда я подходил к тому месту, где находилось месторождение кристаллов, послышались пьяные выкрики. Неужели Ксерксес пригласил сюда девиц, прихватив солидный запас лепестков, и устроил рядом с кристаллами вечеринку?

Свернув за последний угол, я заметил яркий фотохимический луч, мерцающий на противоположной стене. Я оглядел сферическую пещеру, и моим глазам предстало мрачное зрелище. Темнота была практически полной, мрак разгоняла лишь одинокая полоса света на полу. Однако мне этого хватило, чтобы различить Ксерксеса и еще одного человека, выделывающих безумные антраша перед стеной кристаллов.

Рост спутника Ксерксеса превышал шесть футов; красное, мясистое лицо в ореоле рыжих волос, массивное тело тяжелоатлета, давно потерявшего форму. Он смеялся, как умалишенный, и размахивал над головой тяжеленным сварочным аппаратом, словно детской игрушкой. Ксавьер Ксерксес, истерически хихикая, раскачивался из стороны в сторону, безуспешно пытаясь вырвать аппарат из рук великана.

— Моя очередь, Маккей, — скулил Ксерксес, делая еще одну попытку схватить сварочный аппарат. — Моя очередь!

— Еще нет! — сладострастно заорал Маккей. — Я должен попробовать еще разок! — Он рванулся влево, поднял аппарат и навел его на стену кристаллов.

Я едва успел прикрыть глаза, прежде чем Маккей направил электронный луч в стену.

Аппарат был предназначен для работы на рудниках: магнитные поля фокусировали мощный поток возбужденных электронов высокого напряжения диаметром примерно в три дюйма на расстоянии в пятнадцать футов от дула.

Когда Маккей начал бомбардировать кристаллическую стену потоком электронов, ток должен был каким-то образом уйти в землю. Но он начал возбуждать кристаллические решетки. Кристаллы получали нечто вроде шоковой терапии.

Я сразу понял, зачем он это делает. В тот миг, когда луч коснулся кристаллов, в моем сознании появилось множество фантастических видений, цветов, вкусов, запахов и прочих удивительных ощущений; Казалось, кто-то закоротил все нервные окончания моего тела, и я попал под воздействие мощного психотропного наркотика. Судя по всему, эти два лунатика были захвачены поразительными переживаниями, но я, даже находясь под таким мощным воздействием, понимал, что слышу отчаянные мольбы погибающих кристаллов о помощи.

— Прекратите! — сумел закричать я. — Вы их убиваете! Споткнувшись, я бросился вперед, чтобы вырвать аппарат из толстых лап Маккея, но с тем же успехом мог бы попытаться отобрать мушкет у бронзовой статуи. Однако мне удалось отключить поток электронов. Я продолжал безуспешно бороться со здоровенным приятелем Ксерксеса, пока ему это не надоело, и он нехотя не оторвал одну тяжелую руку от сварочного аппарата.

— Осторожно! — раздался откуда-то сзади голос Ребоны Микинг.

Я одновременно отпустил ручку аппарата и споткнулся на неровном полу пещеры. Здоровенный кулак Маккея просвистел мимо моего уха в тот момент, когда я упал. Я откатился в сторону, чтобы избежать ударов тяжелых ботинок, и тут в помещение вошли Ребона и двое Волынок.

— Что они здесь делают? — задыхаясь, спросил я, показывая на Высокого и Тонкого и Подобного Слону, несказанно довольный тем, что они пришли.

Благодаря им Ксерксес и его приятель как-то сразу потеряли ко мне интерес.

— Как только я покинула твой корабль, Волынки разыскали меня и потребовали, чтобы я им рассказала, что ты собираешься делать. Я, как могла, попыталась им все объяснить, но мне удалось лишь смутить и расстроить их. Видимо, они решили перейти к решительным действиям и попросили, чтобы я сопровождала их в качестве переводчика.

Забыв о стычке со мной, Маккей издал нечеловеческий вопль и снова направил сварочный аппарат на стену. Волынки немедленно загудели, получилось очень похоже на сломанную каллиопу.[2] Не обращая на них внимания, Маккей искал пусковую кнопку.

Подобный Слону бросился вперед и схватил дуло двумя лапами. Однако вместо того, чтобы бороться с Волынкой за обладание аппаратом, Маккей развернул его и направил на инопланетянина. А потом нажал на кнопку.

Ослепительный луч прошел сквозь Волынку. Подобный Слону испустил страшный, пронзительный вопль и упал на пол, его торс превратился в дымящиеся угли. Маккей посмотрел на тело поверженного чужака, засмеялся, а потом развернул дуло в сторону Высокого и Тонкого.

Молниеносным движением Высокий и Тонкий вытащил из кармана одного из своих передников маленькое яйцевидное устройство, сделал три быстрых вертикальных взмаха и шесть горизонтальных. При каждом движении яйцо извергало тонкий луч. В следующее мгновение Маккей развалился на аккуратные части, словно луковица, разрезанная невидимым ножом шеф-повара. Через три секунды после того, как Маккей обратил сварочный аппарат против Высокого и Тонкого, он превратился в кровавые куски мяса на полу пещеры.

Затем Волынка навел яйцо на Ксавьера Ксерксеса. Тот все еще находился под психотропным воздействием кристаллов, однако, увидев, что случилось с приятелем, разразился истерическими рыданиями. Высокий и Тонкий издал глухие, полные угрозы гудки и поднял яйцо.

— Подожди! — закричала Ребона. С побелевшим лицом она принялась отчаянно нажимать на клавиши своего компьютера, который тут же издал пронзительную какофонию. Высокий и Тонкий прислушался, а потом загудел в ответ. — Он говорит, что вы должны пойти вместе с ним, — сказала она продолжавшему всхлипывать Ксерксесу. — Иначе он убьет вас, как вы только что убили его друга. — Она отвернулась чтобы не видеть страшной картины.

Не дожидаясь ответа, Высокий и Тонкий скользнул вперед, двигаясь с удивительной грацией, схватил Ксерксеса за запястье и потащил его в сторону туннеля. Когда инопланетянин оказался рядом с Ребоной, он обнял ее за талию и тоже повлек за собой.

Не успев обдумать ситуацию, я бросился вслед за Волынкой. Молниеносным движением он, отпустив Ксерксеса, подхватил камень со дна пещеры и с удивительной точностью швырнул его прямо мне в голову. Последнее, что я увидел, была отчаянно сражавшаяся с инопланетянином Ребона Микинг…


Как и все остальное на Цереусе, полицейский участок располагался внутри огромного кактуса. Полицейские оказались чуть менее пассивными, чем все остальные обитатели Новой Соноры, с которыми я встречался до этого. Может быть, им не разрешалось жевать лепестки во время работы?

— Значит, вы Посредник, — без малейших признаков дружелюбия сказал шеф полиции. На его столе стояла табличка, на которой я прочитал, что имею дело с полковником Джеральдом Моэрсом. Высокий, худощавый и совершенно лысый, с длинным, похожим на клюв носом, он напомнил мне древнюю черепаху с Галапагосских островов.

— Бывший Посредник, но как вы об этом узнали?

— Ксерксес успел сделать короткое сообщение по телефону на запястье, а потом связь прервалась. Он заявил, что его похитили Волынки и что вы в этом замешаны.

— Несомненно, замешан. Я пытался его спасти, за что получил камнем по голове и потерял сознание, — проворчал я, потирая здоровенную шишку на макушке.

— Расскажите, что произошло, — приказал полковник, жестом предложив мне сесть.

Немного поколебавшись, он порылся в ящике письменного стола и протянул бутылочку с болеутоляющими таблетками.

Я рассказал ему все, утаив лишь то, что мне удалось узнать от Волынок про кристаллы.

— Значит, Дольфа Маккея изрубили на маленькие кусочки, не так ли? — задумчиво проговорил Моэрс, когда я закончил. Казалось, его совсем не огорчила эта новость. — Он тоже из другого мира, кажется с Пропертивилла.

— Весьма возможно, — нетерпеливо ответил я. — Но если нельзя обвинить Волынок в гибели Маккея — он первым напал и убил одного из них, то захват Ксерксеса… уж не знаю, что они с ним сейчас делают… не говоря уже о Ребоне Микинг. Что вы собираетесь предпринять?

— Отряд волонтеров уже собран. Вы думаете, что Волынка забрал заложников в свой кактус?

— Они ведут себя не так, как люди. Не думаю, что Волынки попытаются спрятаться.

— Тогда мы отправимся туда и освободим Ксерксеса и Ребону Микинг.

— Вы должны быть осторожны. Никому не известно, какой технологией они располагают.

Полковник Моэрс обдумал мои слова.

— Вы Посредник, вдобавок лишенный лицензии, а не представитель закона. Так что оставьте наведение порядка тем, кто знает, как это делается. — Он подергал свой костлявый нос. — С другой стороны, будет совсем неплохо, если вы отправитесь с нами. Вы были внутри их жилища — это может оказаться полезным.

Я без особого энтузиазма кивнул. Полковник, похоже, принадлежал к тому типу полицейских, которые для начала «выхватывают пистолет и ломятся в дверь». Весьма вероятно, что он попытается взять кактус Волынок штурмом — в результате весь его отряд будет уничтожен. Это меня не слишком беспокоило, однако при таком раскладе Ребону Микинг могут изрубить на кусочки — а с этим я никак не хотел согласиться.

День уже клонился к вечеру, когда конвой из десяти гражданских флайеров и двух полицейских, в которых находилось около тридцати пяти человек, приблизился к Страстному Любовнику, где обитали Волынки. Из кабины головного флайера мне были хорошо видны ярко-желтые и оранжевые цветы. Полковник Моэрс оказался не таким уж дураком: он следовал за нами на некотором расстоянии.

Я повернулся к мрачной женщине-полицейскому, которая управляла флайером.

— Что вы… — начал я, но в этот момент посреди чистого и ясного неба мы натолкнулись на невидимую преграду.

Наш флайер находился впереди остальных, и мы уже успели снизить скорость до двадцати миль в час, но удар получился достаточно сильным — казалось, мы налетели на огромную упругую пластиковую стену. В следующий миг я оказался в полнейшей темноте: сработали пневматические воздушные подушки. Моя голова и желудок моментально поменялись местами; этот процесс оказался весьма болезненным.

Мы падали и переворачивались.

С высоты в 500 футов…

Прошла вечность, когда по-прежнему окруженные воздушными подушками мы рухнули на песок.

Когда нас вытащили из-под обломков, сердце у меня отчаянно колотилось, однако моим единственным повреждением оказался синяк под ребрами, там, где рука была прижата к животу.

— Что произошло? — пробормотал я, обращаясь к полковнику Моэрсу, который, нахмурившись, смотрел на меня.

— Создается впечатление, что мы натолкнулись на силовое поле.

— Силовых полей не бывает.

— Судя по всему, никто не догадался сообщить об этом Волынкам. Я потряс головой, пытаясь побыстрее прийти в себя.

— Сколько еще флайеров пострадало?

— Только один. Вы были немного впереди, поэтому остальные успели свернуть в сторону.

— Теперь я понимаю, зачем вы взяли меня с собой, — угрюмо заявил я. — А что с Ребоной?

Моэрс ткнул большим пальцем в сторону гигантского кактуса.

— Вероятно, она все еще там.

— Вы не знаете наверняка?

— Откуда? Мои люди облетели вокруг этой проклятой штуки, но так и не нашли возможности проникнуть внутрь. Поле накрывает весь кактус от основания до макушки.

Шеф полиции оказался прав только частично; я выяснил это несколько минут спустя. Моя левая рука беспрепятственно прошла сквозь силовое поле, и я почувствовал лишь легкое покалывание, когда поле коснулось запястья. После чего рука остановилась. Я снял телефон на запястье и попробовал еще раз. На этот раз рука прошла внутрь до рукава рубашки. Полковник скептически смотрел на мои эксперименты, но я хладнокровно снял рубашку. Теперь рука проникла внутрь поля по плечо. Впрочем, засовывать голову мне не хотелось.

— Создается впечатление, что органическая материя способна проходить внутрь, — заметил я, — а все искусственные материалы силовое поле останавливает. Если кто-нибудь в РЛК все еще носит одежду из чистого хлопка или шерсти, а не из синтетических заменителей, могу спорить, что он сумел бы пройти внутрь. Нам же остается только все с себя снять.

— И пойти туда совершенно голыми? Без оружия? И что же мы станем делать, когда найдем Ксерксеса и Ребону Микинг, — швырять в Волынок камни?

— А вы собираетесь просто сидеть здесь?

Полковник Моэрс сердито посмотрел на меня. Я ответил ему тем же.

— Я всегда был уверен в том, что Ксерксес попадет в беду из-за этих кристаллов. Он сам виноват во всем, и я не собираюсь рисковать своими людьми, пока у нас не будет плана, который принесет успех. Вы же сами сказали, что инопланетяне вооружены.

— А как насчет Ребоны Микинг? — повторил я, сжав зубы.

— Мы столкнулись с классическим случаем захвата заложников. В инструкции сказано, что если террористы укрылись в здании, нужно подождать, пока они устанут, а потом начать переговоры. Не следует врываться внутрь, не имея четкого плана. Это может привести к напрасной гибели людей. Волынки никуда не денутся, мы тоже не торопимся. Мы можем ждать дольше, чем они. Я предлагаю вам вернуться на свой корабль и предоставить завершить операцию профессионалам. Если вы нам понадобитесь, с вами свяжутся. — Моэрс поиграл желваками и показал в сторону одного из гражданских флайеров. — Кэл, отвези этого типа в город, — приказал он.

Когда мы улетали, я заметил, как полицейские занимают позиции вокруг кактуса. Они устраивались всерьез и надолго.


Через полчаса, когда я уселся в то самое кресло, которое еще совсем недавно занимала Ребона Микинг, на запястье зазвонил телефон. К моему удивлению, это была Ребона.

— С тобой все в порядке? — закричал я.

— Более или менее. Будучи женой этнолога, я не раз попадала в… необычные ситуации. — Она сделала неудачную попытку засмеяться. — Несмотря ни на что, Волынки все еще нуждаются во мне как в переводчике. Не сомневаюсь, что в этом и заключается их интерес ко мне. Ничего со мной не случится.

— Что они делают?

— Я полагаю, они собираются обменять меня и Ксерксеса на кристаллы из твоего корабля. Но сначала Ксерксес должен войти в резонанс с кристаллами, чтобы научиться им… сопереживать.

Я попытался осмыслить полученную информацию.

— Что это означает?

— Я не знаю, но ничего хорошего Ксерксесу ждать не приходится. Когда я в последний раз его видела, Волынки привязали беднягу к какому-то устройству и прилаживали кристаллы к его голове.

Я тяжело вздохнул.

— О нем я беспокоюсь в последнюю очередь… Ты можешь описать, где находишься?

— Рядом с центральным помещением, где мы разговаривали с Волынками в первый раз. Как только я перестала переводить для Ксерксеса, они сразу потеряли ко мне интерес. Они мыслят совсем не так, как мы.

Я вскочил на ноги.

— Оставайся на месте, — приказал я. — Я приду и заберу тебя.


Стоя на трапе у выходного люка «Авантюры», я смотрел на незнакомые созвездия, заполняющие ночное небо. Легко сказать: приду и заберу. А как?

Я прекрасно знал, что Посредник не имеет ничего общего с опытным солдатом. К сожалению, у меня не было выбора. Честно говоря, что произойдет с Ксавьером Ксерксесом, меня интересовало не больше, чем случай с Дольфом Маккеем. Да, я беспокоился о Ребоне Микинг, но даже не это было главной проблемой.

Дар Посредника не только благословение, но и проклятие. Мои способности, развитые обучением, заставляли меня видеть будущее с той же легкостью, с какой картинка возникает на экране монитора.

Будущее я видел ясно, и выглядело оно безрадостным.

По-видимому, Волынки не имели представления о собственности, возможно, у них вовсе и не было «собственности», во всяком случае, в том смысле, который в него вкладывают люди. Если проблемы не найдут решения в самое ближайшее время, неизбежно наступит момент, когда кто-нибудь начнет задавать слишком много вопросов относительно странного интереса Волынок к кристаллам. Рудники Ксерксеса пойдут с молотка, а через некоторое время выяснится, как можно использовать кристаллы.

В результате схватка с Волынками станет неизбежной. Учитывая то, что мне уже известно об их технологии, в войне, скорее всего, победят таинственные и уверенные в себе инопланетяне.

Заскрипев зубами, я вернулся на корабль. Пришло время узнать как можно больше о наркоцветах гигантского кактуса, известного на Новой Соноре под именем Страстный Любовник…


Самая полезная информация, которую я почерпнул из краткого курса по флоре и фауне Новой Соноры заключалась в том, что гигантские бабочки не летают по ночам. Поэтому мне пришлось ждать наступления утра. Теперь, когда мы мчались по утреннему небу, Икар ярко светил над горами Драконий Зуб, а воздух холодил мое обнаженное тело.

Я взял с собой только кожаные седельные сумки. Седло тоже было сделано из натуральной кожи. Мне пришлось срезать все неорганические и металлические застежки, в том числе и пояс безопасности. Если я в чем-то ошибся, то силовое поле сбросит меня со спины бабочки, и я рухну вниз с высоты в несколько сотен футов, только на этот раз мое падение не будет смягчено защитными воздушными подушками. Я еще сильнее сдавил седло коленями.

Левее по курсу я заметил кактус Волынок; на плоской верхушке росли громадные цветы. Я мягко нажал на костяной рычаг управления. Мой «скакун» лениво повернул и послушно полетел к месту назначения.

Когда мы приблизились к кактусу, бабочка начала снижаться прямо на цветы. Я крепко вцепился в седло, дожидаясь удара силового поля. Однако все прошло гладко. Если бабочка и заметила барьер Волынок, то виду не подала. Сам я ничего не почувствовал, кроме покалывания по всему телу.

Мой «скакун» сел на вогнутую поверхность одного из цветков, выпустил хоботок и начал искать нектар. Держась одной рукой за седло, я принялся срывать желтые цветы. Очень скоро мои седельные сумки были наполнены сочными лепестками. Через некоторое время, после увесистых пинков, бабочка соизволила закончить завтрак и стала по спирали планировать к основанию гигантского кактуса.

Преодолев четверть пути, мы медленно приближались к темному входу в помещение, в котором я уже побывал раньше. Размах крыльев бабочки был слишком велик, чтобы пролететь в отверстие, однако рядом оказалась удобная посадочная площадка. Моя бабочка осторожно опустилась на самый край. Я соскользнул с седла и, намотав кожаный ремешок на один из шипов, закинул седельные сумки на плечо и направился к туннелю.

Здесь оказалось довольно темно, но я сумел добраться до шахты, где мы садились на транспортные диски. Я с сомнением посмотрел на них, а потом осторожно проскользнул мимо и зашагал в темноту. Несколько минут я продвигался вперед в чернильном мраке, слыша только гулкий звук собственных босых ног, которые шлепали по упругому полу, и наблюдая редкие полоски неяркого света, изредка появлявшиеся впереди.

Когда я понял, что безнадежно заблудился, вдруг услышал далекое эхо разговора Волынок, перемежающегося жуткими воплями. Касаясь левой рукой стены туннеля, чтобы не наскочить на невидимое препятствие, я ускорил шаг.

Неожиданно туннель закончился, и я оказался перед тускло освещенным помещением неподалеку от центра кактуса. Рядом возник силуэт Ребоны Микинг. Дальше я заметил двух Волынок и неподвижное тело Ксавьера Ксерксеса, окруженное каким-то оборудованием инопланетян.

Я остановился в тени туннеля, всего в нескольких дюймах от Ре-боны. Теперь я разглядел, что Высокий и Тонкий и Почти Серый стоят рядом с Ксерксесом, а их щупальца стремительно двигаются по тускло светящейся панели какого-то устройства. Неожиданно тело Ксерксеса напряглось, и он издал клокочущий, душераздирающий вопль, на который Волынки не обратили ни малейшего внимания. С отчаянно бьющимся сердцем, я скользнул вперед и зажал ладонью рот Ребоны.

— Ни звука, — прошипел я ей в ухо, когда она начала отчаянно вырываться. — Я хочу вытащить отсюда тебя с Ксерксесом. — Тело Ребоны расслабилось, и она позволила мне увлечь ее в темноту туннеля.

— Что они с ним делают? — прошептал я, когда мне показалось, что мы отошли достаточно далеко и Волынки нас не услышат.

Ребона отчаянно затрясла головой. Если она и заметила, что я голый, то виду не подала.

— Не знаю. Не думаю, что они пытаются причинить ему вред, но Волынки не в состоянии нас понять. — Она сделала глубокий вздох, стараясь успокоиться. — Мне кажется, они стараются убедить Ксерксеса оставить кристаллы в покое, но один только Бог знает, каково приходится Ксерксесу. Ты видишь, как выгибается его тело? Боюсь, они его прикончат.

Я мрачно кивнул и оттащил ее еще на несколько шагов от «класса», где Волынки пытались обучить несчастного сопереживанию — на свой манер.

— Как думаешь, тебе удастся уговорить Волынок отпустить Ксерксеса?

— Нет, я уже потратила долгие часы, пытаясь переубедить их. Мне кажется, Волынки решили, что люди безумны. Я уныло посмотрел на Ребону.

— Тогда у нас нет выбора. Ты и Ксерксес должны уносить отсюда ноги, пока я попробую договориться с ними. Вот, — сказал я, протягивая Ребоне лепестки наркоцветов, которые достал из седельных сумок.

— Зачем?

— Мы знаем, что они оказывают сильное влияние на людей. Я посмотрел на их химический состав. Эти цветочки должны действовать на любое существо, обладающее хотя бы подобием нервной системы. Кроме того, насколько я помню, ты говорила мне о том, что Волынки тоже неравнодушны к наркоцветам. Мы попытаемся засунуть по лепестку в каждое отверстие воздуховода, до которого сумеем добраться. Надеюсь, этого окажется достаточно, чтобы отвлечь Волынок и вытащить отсюда Ксерксеса.

— Я только сказала, что лепестки способны на них подействовать! Никто не знает, так ли это.

— Когда остается выбирать из сомнительного варианта и абсолютно безнадежного, первое заметно предпочтительнее.

Ребона только покачала головой. Однако, когда я стал наощупь искать воздуховоды и запихивать туда мятые лепестки, исторгающие тяжелый пряный запах, она принялась мне помогать.

Высокий и Тонкий и Почти Серый заметили нас, как только мы вошли в «класс», но никакой реакции не последовало. Вероятно, они считали, что безоружные люди не в состоянии причинить им вред. А кто может считаться более безоружным, чем совершенно голый Исайя Хоув?

Волынки медленно двинулись к нам, но на полпути застыли на месте — видимо, пытались понять, что происходит. Прошло несколько секунд, и они дружно начали трястись, чихать, фыркать, крутиться на месте и размахивать конечностями.

Я не стал выяснять, что произойдет дальше. Отбросив седельные сумки, я схватил Ксерксеса, содрал с его головы кристаллы, перекинул через плечо и устремился в туннель, стараясь двигаться как можно резвее.

Ребона бежала впереди, освещая дорогу слабо мерцающим дисплеем своего компьютера. Так мы преодолели длинный туннель.

— Мы уже почти на месте, — задыхаясь, проговорил я.

Мы сделали последний поворот.

И увидели силуэты пяти Волынок, которые блокировали выход на посадочную площадку. Нам с Ребоной пришлось остановиться. Похоже, мои планы бесславно рухнули.

— Не самый подходящий момент для начала переговоров, — проворчал я, пытаясь удержать тело Ксавьера Ксерксеса, которое все время норовило соскользнуть на пол. — Однако у меня создается впечатление, что выбора нет. Скажи им, что я нашел способ защитить кристаллы от постороннего воздействия.

— Попытаюсь. У меня есть понятия, обозначающие «договор», «согласие» и «успех». Посмотрим, что из этого выйдет. — Бросив угрюмый взгляд на инопланетян, Ребона опустила глаза на клавиатуру, и через несколько секунд тишину туннеля нарушили трубные звуки диковинного языка Волынок.

Я положил Ксерксеса на пол. Он продолжал храпеть.

— Скажи им, что у меня ничего не получится, если они будут и дальше мучить Ксерксеса, поскольку в этом случае в дело вмешаются официальные власти, и тогда весь разведанный людьми космос узнает об истинной ценности кристаллов.

— «Опасность» и «осторожность» — вот и все, чем я располагаю. Постараюсь найти в моем словаре еще что-нибудь подходящее.

Пока Ребона переводила мои слова, пятеро Волынок сбились вместе, живо напомнив мне бамбуковую рощу, на которую обрушился ураганный ветер. Наконец один из них что-то прогудел в ответ.

— Он говорит о неуверенности, тревоге, измене, а может быть, и смерти — как решении возникшей проблемы. Похоже, они не в том настроении, чтобы вести переговоры.

— Скажи им, что если Ксерксес умрет или сойдет с ума, кристаллы не защитить. Мы отправимся на мой корабль и воспользуемся оборудованием для перевода, которое они там установили. Тогда я раскрою им, как следует решить вставшую перед нами проблему.

— Я скажу им: «переговоры», «встреча» и «успех». — Ребона снова взялась за перевод. Через некоторое время спикер Волынок продудел свой ответ.

— Теперь он говорит об отсутствии доверия. Мне кажется, он хочет, чтобы один из них отправился с тобой, а кто-то из нас остался здесь.

— Мы можем оставить здесь Ксерксеса? Они не станут больше над ним измываться?

— Не знаю. Но я уже несколько месяцев с ними работаю. Они не причинят мне вреда. Забирай Ксерксеса, а я останусь здесь в качестве заложницы.

Я мрачно кивнул. Рассуждения Ребоны показались мне логичными, хотя такое решение устраивало меня меньше всего.

— Боюсь, что других вариантов у нас нет, — согласился я, после чего поставил Ксавьера Ксерксеса на ноги.

— Скажи им, что мы договорились.

— Исайя, — крикнула Ребона мне вслед, — у тебя действительно есть план?

— Просто великолепный. Ни о чем не беспокойся. Оставалось лишь убедить в этом Волынок.

Один из инопланетян принялся нажимать клавиши вызова флайера, а когда тот прилетел, выключил силовое поле. Во время короткого полета до «Авантюры» он держал наготове яйцеобразное оружие. Если полиция и заметила улетающий флайер, то не стала его преследовать. Подозреваю, что дежурный офицер жевал в это время очередную порцию лепестков.

Когда мы оказались на моем корабле, я уложил на койку Ксерксеса, проверил его пульс и дыхание — вроде бы с ним все в порядке. Во всяком случае, у меня на руках не было трупа. Пока.

Повернувшись к Волынке, названному мною Предводитель, я заметил, что он по-прежнему держит оружие наготове. Стараясь не обращать на это внимания, я повел его к панели управления, где висели две кристаллические ленты. Не теряя времени, я схватил ближайшее устройство и водрузил его себе на голову. Через несколько секунд я снова оказался в виртуальном пространстве. Однако на этот раз кроме звезд я увидел стилизованное изображение Предводителя.

— У людей имеется концепция, которая называется торговлей, или обменом, или сделкой, — начал я, — все эти действия сопровождаются переговорами. — Я вообразил несколько картинок: одно существо подталкивало другому корзину с фруктами, а другое в ответ предлагало домашнее животное.

Потом я попытался объяснить более сложное понятие денежного эквивалента. После долгой паузы Предводитель сообщил мне, что, хотя его представления о человеческой культуре весьма ограничены, он сумел понять основные принципы торговли.

— Ксерксеса не интересуют сами кристаллы, — попытался объяснить я, — они для него лишь возможность добыть деньги. Если бы у него была другая возможность получить деньги, Ксерксес сразу забыл бы о кристаллах.

— Ты дашь ему то, что вы называете деньги? — спросил Волынка.

— Нет, вы дадите Ксерксесу то, что окажется для него более ценным, чем кристаллы. Он обменяет это на деньги и оставит кристаллы в покое.

— Я/мы не имеем денег. Обман?

Я не был уверен, что имеет в виду Волынка. Спрашивает меня, обманываю ли я его, или думает, что я предлагаю обмануть Ксерксеса.

— Нет, но у вас есть то, что стоит денег — например, устройство, создающее силовое поле. Человеческой науке оно не известно. Способность производить и продавать такие машины окажется для Ксерксеса ценнее кристаллов. Если вы откроете мне, как сделать такое устройство, я уговорю Ксерксеса отказаться от кристаллов. Вы можете это сделать?

— Простое устройство.

Заметил ли я нотку удивления — и как только люди могут не знать о такой простой штуке, как генератор силового поля? А еще у меня появилось ощущение, что для Вюлынок это действительно не более чем ерундовая безделушка. Насколько же далеко ушла вперед эта раса?

Не имеет значения. В настоящий момент необходимо решить совсем другие проблемы. Я вернулся к переговорам, и через некоторое время мне показалось, что мы поняли друг друга.

Волынки передадут мне всю техническую информацию, необходимую для постройки генератора силового поля. Я в качестве агента Ксерксеса продам эту технологию. Часть поступлений будет использована для получения прав на разработку всех месторождений кристаллов на Новой Соноре. Документ на право собственности будет помещен в специальный фонд, которым станет заведовать местный банк. Гонорар за обслуживание фонда будет выплачен банку на сто лет вперед. Через девяносто девять лет Волынки вернутся на Новую Сонору и внесут плату за следующее столетие.

Как только будет учрежден фонд, я передам Волынкам свой груз кристаллов. Из оставшихся денег я получу сумму, которая позволит мне купить топливо и новый груз для своего корабля. И еще мне причитается пятнадцать процентов — комиссионные Посредника. Ну а большая часть денег отойдет Ксавьеру Ксерксесу.

Я внедрял в сознание Волынки эти таинственные концепции и одновременно пытался подсчитать доход от лицензии на добычу — вероятно, он будет превышать 150 000 кредитов в год. И пятнадцать процентов от этой суммы — неплохие деньги.

Я глубоко вздохнул и постарался сосредоточиться на ускользающих формах Предводителя.

— И наконец, — сказал я, — последнее…

Мне нравилась мысль о том, что во всем разведанном людьми космосе я буду единственным человеком, способным «читать» течения нуль-пространства. Для капитана звездного грузовика это могло бы стать источником немалого дохода. Как и для того, кто будет основным посредником между Волынками и людьми.

Кто лучше годится на эту роль, чем Исайя Хоув?

Целую вечность спустя Предводитель с неохотой признал, что небольшой кусок кристалла размером два на три дюйма не вызовет непоправимых изменений для существ, обитающих в горах Хормагаунт. Когда груз моих кристаллов займет надлежащее место, отсутствующий кристалл будет регенерирован. Волынки вставят эту часть кристалла в контрольную панель «Авантюры», где она соединится с двумя кристаллическими лентами, одну из которых я сейчас использую. И тогда я стану единственным человеком, способным свободно плавать по течениям нуль-пространства.

В обмен я благородно согласился встречаться с Волынками каждые шесть стандартных месяцев и быть их представителем, если возникнут какие-нибудь проблемы между ними и человеческой расой.

Я устало стащил кристаллическую ленту с головы. В целом получилось достаточно честное соглашение — как вы понимаете, на меньшее бывший Старший Посредник никогда бы не согласился. Оставался только один вопрос: хватит ли у Ксавьера Ксерксеса здравого смысла, чтобы подписать договор, или он предпочтет вернуться к Волынкам, которые постараются вправить ему мозги.

Конечно, нужно было еще уладить ряд вопросов с полковником, но ни Ксерксес, ни Ребона, ни я не собирались давать показания — а значит, и дело о похищении завести невозможно. Мы все подтвердим под присягой, что смерть Маккея была результатом необходимой самообороны — полковник ничего не сделает, пока мы будем держаться вместе, а я не сомневался, что иначе и быть не может. Ничто так не объединяет, как большие деньги.

Переведя взгляд на Предводителя, я неожиданно сообразил, что остается еще один вопрос: какую из лап я должен пожать, чтобы подтвердить заключение сделки?


— А я было начала привыкать к тебе без одежды, — небрежно заметила Ребона Микинг.

— Эту проблему нетрудно решить, — усмехнувшись, ответил я.

— М-м-м. — Она грациозно повернулась на переднем седле бабочки, которую мы взяли напрокат рано утром. Наш роскошный скакун апатично пил нектар с огромного цветка. Ребона перебросила золотисто-каштановые волосы за спину и тяжело вздохнула. Хотя черты ее лица заострились, а в глазах притаилась усталость, она по-прежнему была прелестна.

— Неужели все кончено? — пробормотала она. — Ты договорился с Волынками?

— Да. Может быть, через пять или шесть лет выяснится, что я их неправильно понял, но в данный момент все в порядке.

— А Ксавьер Ксерксес?

— Он будет богатым человеком. Конгломерат Дорадо на Ворете III уже не одну декаду пытается решить проблему силового поля, но не продвинулся ни на йоту. Думаю, что даже находясь на Новой Соноре, я сумею через нуль-пространственный курьерский зонд заключить с ними договор — на это понадобится всего пара недель.

— Ты знаешь, как работает поле?

— Очень скоро узнаю.

Ребона повернула голову в сторону оранжево-зеленого заката на фоне зазубренных очертаний Огненных гор.

— Значит, твоя поджелудочная железа в безопасности еще на один год.

— Как только у меня появятся деньги, чтобы сделать очередной взнос.

— Ты скоро улетишь?

— Нужно некоторое время, чтобы оформить бумаги и подписать соглашение на лицензию. До тех пор я не смогу покинуть Новую Сонору, а потом я получу свои комиссионные и куплю топливо и запасы провизии. Ты же знаешь, как медленно делаются дела на Новой Соноре.

— Да. — Ребона совсем отвернулась от меня, теперь я видел только ее затылок.

— Значит, ты пробудешь здесь еще несколько недель, — тихо проговорила она.

— Да. А сейчас посмотри на необыкновенно красивый закат. Почему бы не заставить нашу бабочку подлететь поближе? А потом вернемся на корабль и откроем бутылочку настоящего вина, я сохранил ее для особого случая.

Я протянул руку и нерешительно накрыл ее ладонь.

Ребона сжала в ответ мои пальцы.

— А я уж думала, что мне этого не услышать.

Примечания

1

Cerius (лит.) — кактус.

(обратно)

2

Клавишный музыкальный инструмент. (Прим. перев.)

(обратно)

Оглавление

  • *** Примечания ***