Подвал старого дома [Нэнси Килпатрик] (fb2) читать постранично

Нэнси Килпатрик Подвал старого дома

НЭНСИ КИЛПАТРИК

Нэнси Килпатрик, лауреат нескольких литературных премий, работает в жанре фэнтези, хоррора и мистики. Среди ее двадцати шести книг – четырнадцать романов (в том числе популярная серия книг о вампирах «Власть крови» («Power of the Blood»)), пять сборников, включающих более ста пятидесяти рассказов, и семь антологий, изданных под ее редакцией, например «В тени горгульи» («In the Shadow of the Gargoyle»), «Идолы» («Graven Images»).

Недавно Килпатрик закончила историческую книгу, посвященную средневековой жизни, «Готическая Библия» («The Goth Bible») и совместно с Нэнси Холдер занимается изданием новой антологии готического рассказа. Килпатрик со своей кошкой Беллой живет в Монреале, в квартире, обставленной в средневековом стиле. Ее хобби – путешествия по разным странам, во время которых она и ее компаньон-фотограф Юг Леблан посещают кладбища, склепы и осматривают мумии.

«Однажды мне пришлось провести около года в особняке, в точности напоминающем тот, что описан в „Подвале старого дома" („Root Cellar"), – рассказывает писательница. – Это было в городке Напанни, недалеко от Онтарио. Причудливые вещи, описанные в рассказе, взяты мной из жизни. Предметы, обнаруженные в подвале, на самом деле находились на чердаке, но подоконники мы нашли именно в таком состоянии, как я описала.

Старая часть дома всегда вызывала у меня неприятные ощущения, и в конце концов мы почти перестали туда ходить. Это была небольшая тесная пристройка, ступени вели в подвал с земляным полом, полки на стенах вдоль лестницы были уставлены соленьями, и эта дверь… За время, проведенное там, особенно в осенние и зимние месяцы, я хорошо поняла, что такое дом с привидениями, дом, полный воспоминаний…»

Изящный рассказ, предлагаемый вниманию читателей, заслуженно включен Карлом Эдвардом Вагнером в двадцатое издание антологии «Лучшее за год – рассказы в стиле хоррор» («Year's Best Horror Stories»).

Пока Вадим выбирался из «тойоты», потоки дождя старались загнать его обратно. У него над головой цеплялись одна за другую ветви клена, с которых ветер оборвал все листья. Январское небо было безжизненно-серым; он заметил на горизонте стремительно приближающиеся черные грозовые тучи – скоро они скроют небо и совсем стемнеет.

Пять шагов, и Вадим очутился на веранде особняка. Как раз в это мгновение разразилась буря. Молния ударила в иву на противоположной стороне дороги, отколов сук. «Недобрый знак», – решил он, содрогаясь, и возненавидел себя за то, что поддался страху. Страху, которому научила его она. Он поспешил внутрь.

«Новая» часть бабкиного дома, выстроенная семьдесят пять лет назад, выглядела по-прежнему. Несоразмерно высокие потолки. Комнаты, похожие на пещеры. Обои с мелким рисунком. Под чехлами, подобно часовым на посту, пряталась мебель – у Вадима не было ни малейшего желания видеть ее. Он вспомнил запах этого дома – запах крови и разложения. Если бы Лола не уехала из страны, ноги его здесь не было бы. Лола, его младшая сестра, в свои двадцать была еще ребенком. Она отчаянно умоляла его привезти ей кое-какие вещи, реликвии, пока дом не заколотят навсегда.

У Вадима не возникало потребности приезжать сюда. В его воспоминаниях о годах, проведенных в этом доме, царило небытие, мертвая тишина, тяжелая, как рука их бабки. Постепенно его душа и тело стряхивали с себя следы ее зловещего влияния. Скоро все это уйдет в прошлое.

Вадим заглянул на кухню. Электричество отключили три месяца назад, но от сверкающих снаружи молний здесь было светло. Все оставалось по-прежнему, и от этого ему стало страшно. Все, кроме того угла. Когда-то там стоял наготове ивовый прут. И все же Вадим нисколько не удивился бы, увидев в дверях суровое лицо бабки или услышав разносящиеся по комнатам разглагольствования больной старухи.

Вадим подошел к посудному шкафчику, висящему слева над раковиной. Вторая полка, сзади. Он достал пустую сахарницу с изображенной на крышке бабочкой, которую хотела получить Лола. Предмет не вызвал у него никаких сентиментальных чувств, он лишь ощутил приступ клаустрофобии – словно прошлое яростно обрушилось на настоящее в отчаянной попытке смести все границы и пожрать его. Он взбежал по ступеням на второй этаж.

В хозяйской спальне, которую делили его бабка и дед до тех пор, как шестнадцать лет назад умер старый Бенц, царила все та же тишина. В ногах постели валялось небрежно брошенное голубое одеяло. Под этим одеялом скончалась его бабка, одна, в зловонной луже испражнений. Одна – пока не обнаружили ее разложившийся труп. «Смерть – утешение для живых», – часто повторяла старуха с апломбом. Часы в углу остановились, и Вадим обрадовался, что не слышит их тиканья.

Миновав короткий коридор, Вадим поднялся на чердак, к тесным, душным каморкам, где когда-то ютились они с Лолой. В своей комнате он нашел те же знакомые трещины в стенах, древние, как неодобрительные складки, пересекавшие лицо