Максим задумчиво пялился в монитор. На экране разворачивалась очередная баталия уже успевшей приесться компьютерной игры из разряда глобальных стратегий. Крошечные фигурки, повинуясь приказу Максима, упорно, но безуспешно пытались завершить нелепую миссию. Возле монитора стояла хрустальная стопка и початая бутылка водки. В огромных наушниках, наполовину закрывающих голову Максима, надрывалась группа «Скорпионс», вызывая щемящую тоску по школьным годам, нереализованным чувствам и возможностям.
На плечо легла чья-то рука. Максим даже не пошелохнулся. Рука настойчиво потрясла плечо. Он нехотя сдвинул чёрную полусферу наушников с одного уха и недовольно посмотрел наверх. Ирина, презрительно сморщив губы и сощурив большие чёрные глаза, глядела на мужа в упор. Соскользнувшая на лоб прядь антрацитовых волос слегка подрагивала.
– Может, хватит играть? – произнесла наконец Ирина.
Максим протяжно выдохнул и, цыкнув, отвернулся. Наушники заняли своё привычное место.
– Дай мне спокойно отдохнуть! Иди, займись своими делами, – сказал он, чеканя каждое слово.
Рука соскользнула с плеча, и через секунду дверь в комнату захлопнулась с таким грохотом, что Максим услышал это даже через наушники.
«Дура!» – подумал он и наполнил стопку водкой.
Посмотрел на экран и вздохнул. От доблестного войска остались лишь разбросанные по полю боя трупики. Один вояка всё ещё пытался наскоками одолеть наседающий отряд противника, но и его надолго не хватило.
«Игра окончена»
«Повторить?»
«Выйти из игры?»
Максим отшвырнул мышку и, сорвав с головы наушники, бросил их на стол.
– Дура! – крикнул он в закрытую дверь.
Схватил со стола бутылку и, перевернув, сделал несколько глотков прямо из горлышка. Приятное тепло умиротворяюще растеклось по телу.
Он приоткрыл дверь и выглянул в прихожую. С кухни доносился звук работающего телевизора. Максим, не надевая тапочек, в носках, прошёл на кухню и, распахнув дверь, остановился на пороге. Ирина возилась у плиты. Максим скользнул равнодушным взглядом по её растрёпанным волосам и раздобревшей в последнее время фигуре, облачённой в синий атласный халат.
– Тело… – проворчал Максим и поморщился. – Даже не тело, а самая настоящая туша.
Ирина резко обернулась, и в следующую секунду кастрюля с куриным бульоном полетела в его сторону. Курица, выпорхнув из кастрюли, угодила Максиму прямо в лоб, а сама кастрюля, гулко ударившись о косяк, окатила его с ног до головы тёплым, липким бульоном.
– Ты… Ты… – Максим даже не нашёлся, что сказать.
– Что «ты»? – взвизгнула Ирина. – Язык проглотил?
– Больная! Психичка! Шизо… шизофреничка! – заорал Максим благим матом. – Да я тебя… я…
– Ну что, что? – угрожающе двинулась на него Ирина, прихватив с плиты сковороду, шкворчащую закипающим маслом.
Максим поспешно захлопнул дверь и ретировался в комнату. Распахнув платяной шкаф, он с остервенением принялся стаскивать с себя мокрую одежду. Переодевшись, он потянулся было за лежавшим на шкафу чемоданом, но одумался. Конечно, уйти от Ирины сейчас же, раз и навсегда, было, по его мнению, самым логичным решением, но не слишком рациональным, ибо идти ему просто некуда. Не ночевать же посреди улицы или на каком-нибудь вокзале! А на гостиницу денег не было. Он немного успокоился и уверенным шагом отправился на кухню.
– Слушай, ты, катастрофа вселенская, – начал он с порога, – я сейчас уйду, а ты крепко задумайся над тем, как надо себя вести, как вообще жить дальше. Если к моему возвращению ты не сделаешь соответствующих выводов – пеняй на себя. Уйду, раз и навсегда…
– Да куда ты уйдешь? – вскинулась Ирина. – Неудачник! Кому ты нужен без денег, без квартиры, без работы?
– Врёшь! У меня есть квартира!
– Это моя квартира! Забыл, на кого она оформлена?
– Значит, придётся поделить!
– Каким это образом ты собираешься делить однокомнатную квартиру?
– И работа у меня есть! Я, между прочим, всё ещё генеральный директор фирмы «Кокон».
– Какой фирмы? – расхохоталась Ирина, всплеснув руками. – Одно название, да три тюка никому ненужных тряпок на балконе пылятся.
– Ты ничего не понимаешь!
– Ну, конечно!
– Ты – баба! Тупая и безмозглая. Я скоро кредит получу, ты ещё услышишь о моём «Коконе». На коленях приползешь.
– Сам ты кокон! Из тебя бизнесмен, как из меня балерина.
– Вот именно! За собой бы лучше следила. Разжирела от безделья.
– Да не тебе меня в безделье упрекать. Ты ж весь свой зад просидел за этим компьютером – уже плоский стал. Всё играешь, как дитя малое, вместо того, чтобы делом заняться.
– А ты меня не учи, как жить. Я сам кого хочешь поучить могу.
– Чему? Как все деньги профукать да в нищете сидеть? Ты же ни на что не способен, ты никогда ничего не добьешься. Ходишь по кругу. За что бы ни взялся, всегда приходишь туда же, откуда начал.
– Ах, так? – Максим яростно пнул ногой стоявший возле двери холодильник. – Ну ладно, мы ещё посмотрим…
Кухонная дверь захлопнулась, отозвавшись жалобным звоном стекла, а через некоторое время вдалеке грохнула входная дверь.
– Скатертью дорога! – запоздало крикнула Ирина…
– Психопатка, ненормальная! – ворчал Максим, выходя их магазина.
На улице уже было темно. Накрапывал мелкий дождик. В полиэтиленовом пакете позвякивали две бутылки. Зачем он их купил, Максим и сам не знал. Садиться на лавочку в сквере и в одиночку пить водку, закусывая традиционным когда-то плавленым сырком «Янтарь», он не собирался. Ну, не алкоголик же он, в самом деле!
На углу улицы приветливо помигивала вывеска ночного клуба. Максим уверенным шагом направился к нему. Стоявший у входа охранник тщательно проверил содержимое его пакета и объявил, что с этим в клуб нельзя. После нескольких минут препираний охранник наконец пропустил Максима, заставив сдать пакет в гардероб.
Максим спустился по узкой лестнице в полуподвальное помещение, наполненное музыкой, табачным дымом и вспышками света, и прямиком направился к барной стойке. Про себя он усмехнулся, вспомнив, что догадался прихватить деньги из шкатулки – все их с Ириной сбережения. Этого вполне хватит на полноценный вечер.
– Вот так и живу, – сетовал Максим, уже основательно захмелевший после пятой рюмки водки, обращаясь к бармену, который слушал его вполуха с той лишь целью, чтобы вовремя угадать желание клиента и наполнить рюмку очередной порцией горячительного напитка.
Максим держал двумя пальцами помятую сигарету и, шумно затягиваясь, пускал дым прямо в лицо бармену. Тот, казалось, даже не обращал на это внимание – привык, видимо.
– А эта стерва, ты представляешь, заявляет, что я, мол, ни на что не гожусь, – продолжал Максим. – Да я генеральный директор! У меня своя фирма, о!
Он постарался изобразить многозначительный жест, тыкая указательным пальцем в потолок, но рука, не выдержав собственного веса, безвольно упала на стойку и опрокинула недопитую рюмку.
– Повтори, – сказал Максим заплетающимся языком, пытаясь поставить рюмку на место. – Кто она такая? Ты не знаешь? И я не знаю… Нет, я знаю: она – никто! Ноль! Даже ещё меньше. Она всю жизнь сидит у меня на этом… на шее, и хоть бы что. Я её кормлю, пою, одеваю, а она… курицей мне в рожу. Ты представляешь? Курицей – в рожу… Тебе когда-нибудь швыряли курицу в рожу? Нет? Ну и хорошо. А мне швыряли… И за что? За всю мою доброту и заботу. Вот так вот просто, – Максим с размаху хлестнул себя по физиономии, – бац! И…
Он вздохнул и окинул мутным взглядом танцующих в зале.
– О! Смотри, как пляшут!
Сидя на высоком табурете, Максим попытался изобразить несколько па и чуть не свалился.
– Ну-ка, накати ещё, – сказал он, повернувшись к бармену и тыча пальцем в рюмку.
– Может, вам уже достаточно? – на всякий случай поинтересовался бармен.
– Никогда! – ответил Максим, помахав оттопыренным указательным пальцем у него перед носом.
Но тут в сознании что-то щелкнуло, он полез в карман, вытащил несколько мятых купюр и долго вглядывался в них.
– А может, ты и прав, – наконец сказал он. – Давай последнюю, и алес. Сколько с меня?
Проглотив очередную порцию водки, Максим поморщился, фыркнул и, бросив на стойку деньги, стал сползать с табурета.
– Вам такси вызвать? – оценивающе посмотрев на него, спросил бармен.
– Нет, нет. Я сам. Сам.
Качаясь из стороны в сторону, Максим добрёл до лестницы и, упираясь в стены руками, с трудом поднялся наверх. У входа он ещё раз проверил карманы и убедился, что неприкосновенный запас наличности практически иссяк.
– Мужчина, пакет не забудьте, – напомнил охранник.
– А, да-да! – спохватился Максим и стал шарить по карманам в поисках номерка.
Наконец номерок нашёлся. Максим получил назад свой пакет и уверенно шагнул в ночь.
Дождик продолжал моросить. Максим зашёл в сквер и остановился под деревом. В голове была полная каша. Он никак не мог сообразить, где он и что он тут делает. Потом в памяти вновь всплыла недавняя стычка с Ириной. Максим буркнул: «Стерва!» – и с трудом удерживая равновесие, направился куда глаза глядят.
Дождь тем временем усилился. Максим огляделся по сторонам в поисках укрытия. Ткнулся в первый попавшийся подъезд какого-то дома, но дверь оказалась закрыта. Он принялся беспорядочно жать на кнопки домофона. Ничего не добившись, плюнул и зашагал дальше.
Однако мокнуть под проливным дождём не улыбалось даже в таком разгорячённом состоянии. Проходя мимо строительной площадки, он машинально толкнул калитку, и та поддалась. Затянутое сеткой ветхое полуразрушенное строение не вызывало особого доверия, но сейчас это было единственное укрытие. Поразмыслив, Максим шагнул в тёмный проём.
Пошарив руками, он нащупал какую-то балку и, усевшись на неё, шумно выдохнул.
– Вот так и живу, – сказал он, обращаясь в пустоту. – Как последняя собака. Из дома выгнали. Ночуй, Максик, где хочешь. Но я ей этого так не спущу. Я ей устрою… Я ей… Провалиться мне на этом месте…
Оглушительный треск прервал грозную тираду, и Максим с воплем полетел куда-то вниз…
Он лежал на спине и стонал. Голова гудела, правое плечо саднило, в ногах ощущалась неприятная ноющая боль. Максим пошевелился, пытаясь убедиться, что всё цело. По счастью, он отделался лишь ушибами. Хмель куда-то улетучился, но ещё не до конца. Хорошо, что был выпивши, подумал Максим, а то бы точно что-нибудь сломал. Пьяным в таких ситуациях везёт. Он приподнялся на локте, таращась в непроглядный мрак. Вспомнил о зажигалке. Свет от маленького пламени немного резанул глаза.
Максим встал, держа горящую зажигалку над головой. Справа и слева высились останки, по всей видимости, очень старых каменных стен. Сверху угрожающе нависали обломки деревянных конструкций. Если вся эта масса рухнет, мало не покажется. Значит, надо поскорее отсюда убираться.
Позади Максима ход был полностью завален, зато прямо перед ним поблескивала почти свежей светло-серой краской здоровенная металлическая дверь, а справа от неё торчал из стены самый настоящий факел. Точнее, не из стены, а из продолговатого конусообразного металлического держателя, укрепленного на стене. Максим даже присвистнул от удивления – такое он видел только в кино.
Не слишком рассчитывая на успех, он поднёс к факелу зажигалку. Факел тут же вспыхнул ярким, оранжевым в центре и зеленоватым по краям, пламенем. Сразу стало светло, появилась возможность осмотреться.
Прежде всего, он изучил место своего падения. На земле, а точнее, на каменном, заросшем землёй, полу лежал пакет. Максим опустился на колено и проверил его содержимое. Обе бутылки оказались целы, лишь пачка плавленого сыра слегка помялась.
Он попытался ковырять землю на месте завала, но поняв, что это бесполезно, взял пакет и вернулся к двери. На крашеном металле багровела выведенная крупными буквами надпись «вход», под которой выделялся непонятного значения символ, представлявший собой загнутую в кольцо стрелку, таким образом, что её остриё упиралось в хвост.
Максим провел ладонью по гладкой холодной поверхности и неуверенно толкнул дверь. Послышался противный скрежет, и дверь приоткрылась. Он неуверенно заглянул в проём. Темнота. Максим снял со стены факел и, держа его над головой, осторожно перешагнул высокий порог.
За дверью оказалось небольшое круглое помещение со сводчатым каменным потолком, плавно переходящим в стены. Напротив двери чернел убегающий вдаль узкий коридор. Возникало невольное ощущение, что Максим очутился в каком-то средневековом подземелье, только крашеная металлическая дверь не вписывалась в этот антураж. Потолок был довольно высокий, в центре – никак не меньше трёх метров. Вдоль стены валялся всякий хлам: коробки, ящики, тряпки. Максим положил на пол пакет и стал рыться в мусоре, надеясь, что это поможет ему понять, куда он попал. Неожиданно позади раздался пронзительный лязг, и что-то с силой грохнуло. Максим вздрогнул, выронил факел и, рухнув на пол, инстинктивно накрыл голову руками.
С минуту он не решался пошевелиться и даже боялся открыть глаза. Когда уверенность наконец вернулась, он осторожно сел и, подняв с пола факел, посмотрел назад. Дверь была закрыта. С этой стороны она выглядела так же, как и с другой: багровая надпись «вход», а под ней закольцованная стрелка. Дрожа всем телом, Максим подполз к двери на четвереньках и попытался открыть её. Ручки на двери не было, поэтому он старался пальцами за край тянуть её на себя. Но дверь не поддавалась. Ужас охватил его, он вскочил и, бросив факел, принялся барабанить по двери кулаками.
Наконец, утомившись и совершенно отбив руки, Максим сполз на пол. Огонь почти погас. Максим заставил себя встать и поднял факел. На этот раз он осмотрелся более внимательно и обнаружил, что из стены по периметру торчат еще четыре факела, точно таких же, как тот, что был у него в руке. Это немного обнадёжило. Он поочерёдно зажёг их, и помещение озарилось подрагивающим светом. Ставший ненужным факел он бросил на пол. Теперь обе руки были свободны. Максим ещё раз внимательно ощупал дверь и прилегающую к ней стену в надежде найти какой-нибудь потайной рычаг. Но эта попытка не увенчалась успехом. Тогда он вновь обратил своё внимание на хлам у стены и принялся осторожно разгребать его. Чего только ему не попалось здесь: старинный чугунный утюг, сковорода, проржавевший до дыр чайник, груда рваной одежды и, наконец, небольшая доска, похожая на шахматную, с нарисованным на ней символом в виде закольцованной стрелки, точно таким же, как на двери, которую Максим безуспешно пытался открыть. Он смахнул с неё пыль и раскрыл. Внутри доска представляла собой рельефный лабиринтик, у входа в который стоял маленький оловянный человечек. Максим ткнул в человечка пальцем, но тот остался стоять на месте, будто приклеенный.
«Игра какая-то», – подумал Максим.
Он решил прихватить её с собой, так, на всякий случай, в качестве сувенира. А вдруг это ценная вещь? Можно будет продать. Он ещё раз внимательно посмотрел на неё и даже похолодел от неожиданной догадки. У входа в лабиринтик, прямо за спиной у оловянного человечка, мелкими красными буковками было написано: «вход». Он перебегал взглядом с «игры» на дверь и обратно, пока наконец окончательно не пришёл к выводу: перед ним ни что иное как макет подземелья, или карта, как он про себя назвал её.
Сунув карту подмышку, Максим поднялся и чуть не наступил на пакет с бутылками и плавленым сырком. Чтобы не занимать руки, он привязал пакет к ремню на брюках и, подняв с пола продолжающий гореть факел, нырнул в темноту коридора.
Коридор оказался довольно длинным. Максим удовлетворённо отметил, что и здесь примерно через каждые тридцать-сорок шагов на стене висит факел, словно их специально заготовили для такой импровизированной прогулки. Однако Максим решил, что поджигать их смысла нет. Зачем терять время? А света достаточно и от того, что был у него в руке.
Дойдя до первой развилки, Максим раскрыл карту, чтобы свериться с направлением и вздрогнул: оловянная фигурка сместилась по лабиринтику аккурат до этого же места и уже стояла, повернувшись налево. Лёгкий холодок пробежал по спине, ноги стали ватными. Не может быть! Прямо Джи-Пи-Эс навигатор! Его даже прошиб нервный смех. От такого открытия стало немного не по себе. Повеяло какой-то мистикой, и ему это не нравилось. Максим достал из пакета бутылку и, свернув крышку, сделал несколько больших глотков. Сразу полегчало. Он убрал бутылку на место, и ещё раз посмотрев на карту, двинулся в ту сторону, куда указывал оловянный человечек.
Через какое-то время Максим понял, что длина лабиринта значительно больше, чем представлялось изначально. Время он не засекал, однако по ощущениям прошёл без малого час, а он не одолел и половины пути. Усталость, нервное перевозбуждение и проснувшийся голод заставили его сделать привал.
Максим присел у стены, предварительно запалив висевший над головой факел от своего, который уже почти догорел. Хотелось пить, и Максим в который уже раз пожалел, что не купил воды. Зачем ему столько водки? Тем не менее, он достал из пакета на поясе бутылку и сделал несколько глотков. Водка показалась мерзкой, Максим поспешил достать плавленый сырок и закусил. Некоторое время он медленно жевал, слизывая языком прилипшую к зубам массу.
Вдруг из глубины лабиринта совершенно отчётливо донёсся чей-то голос. Максим вскочил. С минуту стоял замерев, но ничто не нарушало гробовой тишины. Он решил, что ему просто почудилось, и с некоторой даже укоризной взглянул на зажатую в руке бутылку. Максим запихал её обратно в пакет и, сняв со стены свежий факел, продолжил свой путь. И в ту же секунду вновь услышал голос, на этот раз гораздо ближе. Ему даже показалось, что он разобрал слова: «Иди сюда!»
Максим застыл от ужаса, затаив дыхание, волосы на голове зашевелились. И вновь – тишина. Он шумно выдохнул и двинулся дальше в твёрдой уверенности не обращать больше внимания ни на какие дурацкие звуки, которые, скорее всего, были лишь плодом его воображения.
Однако что-то заставило его остановиться возле очередного бокового ответвления. Он осторожно сунул голову в проход, держа факел на вытянутой руке. Странно, но вокруг была лишь темнота – свет не выхватывал из неё ни стен, ни потолка, только небольшой пятачок покрытого щербатыми плитами пола.
– Что за чертовщина? – вслух произнес Максим и осторожно шагнул во мрак.
Яркая вспышка заставила его зажмуриться, а оглушительный грохот вынудил заткнуть уши руками. Едва он открыл глаза, рот непроизвольно раскрылся, а ноги слегка подкосились. Максим стоял… посреди зала в ночном клубе. Прямо перед ним была барная стойка, и давешний бармен возился с приготовлением какого-то экзотического коктейля. Вокруг бухала музыка, а под потолком вертелся огромный зеркальный шар. Через мгновение луч прожектора, отразившись в одном из многочисленных зеркалец, вновь ударил прямо в глаза Максиму, заставив его зажмуриться.
Максим оглянулся – позади глухая стена. Он опустил взгляд на руки, осмотрел их внимательно, будто видел впервые в жизни – ни факела, ни карты.
– Мать твою! – вырвалось у него.
Он шагнул к барной стойке. Единственное, что ему сейчас требовалось – это хорошая порция горячительного, и лучше бы виски – от водки уже тошнило.
Максим уверенно взгромоздился на табурет.
– Эй, любезный! – позвал он бармена, который, казалось, даже не замечал его.
Бармен вопросительно посмотрел на Максима, и в этом взгляде чувствовалось недовольство или даже досада на то, что этот назойливый тип отрывает его от такого интересного занятия как смешивание коктейля.
– Виски плесни, – не обращая внимания на кислую физиономию бармена, сказал Максим. – Двойную, Джонни Уокер, безо льда.
Бармен молча поставил на стойку стакан и до половины наполнил его желтоватой жидкостью. Максим опрокинул содержимое стакана в рот и тут же выплюнул.
– Ты чего мне налил, придурок? Это же моча какая-то?
– Вы знакомы со вкусом мочи? – не поднимая глаз, поинтересовался бармен.
– Я знаком со вкусом виски! – заорал Максим.
– Может, вам уже достаточно? – вкрадчивым голосом спросил бармен.
– Ты что, мужик, охренел? Я ещё ни одной рюмки не выпил!
Неожиданно лицо бармена стало вытягиваться, будто невидимка схватил его за нос и стал тянуть изо всех сил, а через несколько мгновений резко отпустил. С громким шлепком нос вернулся в исходное положение, кожа лица пошла волнами, глаза завращались, но спустя какую-то секунду всё улеглось, только теперь это уже было не лицо бармена, это было совсем другое лицо. Лицо… Максима.
Максим попытался закричать, но голос куда-то исчез. Он хотел спрыгнуть и убежать, но тело словно приросло к дерматиновой обивке сиденья, а руки, вцепившиеся в края табурета, точно парализовало.
Бармен-Максим насмешливо посмотрел на настоящего Максима и, скривившись, заверещал:
– Тебе когда-нибудь швыряли курицу в рожу? Нет? Ну и хорошо. А мне швыряли…
Он выудил из-под стойки неизвестно откуда взявшуюся курицу и принялся остервенело лупить себя.
– А за что? – Бармен усмехнулся и поглядел на Максима. – За всю мою доброту и заботу. Вот так вот просто – бац!
И бармен со всего размаху заехал курицей в физиономию Максиму.
Тот подскочил как ошпаренный и с ужасом огляделся по сторонам. Танцующая группа замерла и медленно обернулась, и у каждого – было его лицо. Девица, сидевшая за соседним столиком, неожиданно кинулась к нему и, чуть ли не уткнувшись в Максима его же, Максимовым, лицом, прошипела:
– А ты меня не учи, как жить! Я сам кого хочешь поучить могу!
Максим бросился вон из клуба, сшибая по пути столики, стулья и, даже не пытающихся увернуться, «Максимов».
На выходе Максим-охранник крикнул ему:
– Мужчина, пакет не забудьте!
Но Максим его не слушал. Отчаянно голося, он распахнул входную дверь, бросился на улицу и тут же налетел лбом на стену. Искры брызнули из глаз. Максим пошатнулся и упал.
Некоторое время он лежал с закрытыми глазами, тяжело дыша, и наконец с трудом разомкнул отяжелевшие от боли и ужаса веки. Прямо над головой, слегка потрескивая и покачивая из стороны в сторону оранжево-зелёным пламенем, горел факел.
Максим сел и обхватил голову руками. Мелкая дрожь сотрясала всё тело. Он опять был в лабиринте. Крепко зажмурился, вновь открыл глаза. Лабиринт никуда не девался.
Нащупав висевший на поясе полиэтиленовый пакет, Максим извлёк из него водку. Глядя перед собой в молчаливую и жуткую тьму лабиринта, он механически откупорил бутылку и, присосавшись к горлышку, стал жадно глотать обжигающий горло алкоголь.
Некоторое время Максим тупо смотрел на лежавшую под ногами карту, словно не понимая, что это вообще такое, будто видел её впервые. Наконец мысли в разгорячённом мозгу пришли в некое подобие порядка, и он, собравшись с силами, поднялся и медленно побрёл по каменным плитам коридора.
Судя по карте, до выхода из лабиринта оставалось не более половины пути. Максим решил, что больше не будет отвлекаться, и уверенно шёл к своей цели. Через некоторое время ему захотелось в туалет (вполне естественная потребность). Он было собрался справить нужду прямо в коридоре, но инстинкт заставил его шагнуть в одну из немногих ниш, скрывающихся в темноте.
Что-то звякнуло, и острая боль пронзила голень чуть выше ступни. Максим взвыл и выронил факел. Руки судорожно стали ощупывать ногу и наткнулись на металлический предмет, острыми зубьями впившийся в лодыжку.
«Капкан! – сообразил Максим. – Кой чёрт он тут делает?»
Продолжая завывать от боли, он попытался раздвинуть хищные челюсти капкана, но тот не поддавался. Пришлось воспользоваться факелом – благо рукоятка у него была крепкая. Кое-как Максиму всё же удалось высвободить кровоточащую, облепленную рваной штаниной ногу.
Он сел на пол и, поднеся факел к ноге, стал осматривать рану. Рана казалась не опасной. Кровь сочилась из многочисленных порезов, нога ныла и зудела, но кость была цела – ногой он мог шевелить.
Максим поднялся и, расстегнув ширинку, стал мочиться на треклятый капкан, изрыгая при этом самые непристойные ругательства.
Он вылил остатки водки из первой бутылки на рану. Боль была адская, будто он сунул ногу в кипяток, но Максим понимал, что дезинфекция необходима.
Дальнейший путь по лабиринту давался с трудом. Хромая, он миновал ещё несколько поворотов. Внезапно до слуха его вновь донёсся чей-то голос. Скорее даже не голос, а плачь или тихое всхлипывание. Остановившись у развилки, он прислушался. Карта велела идти налево, а всхлипы доносились справа. Страх и здравый смысл требовали повернуть налево, но любопытство и тайная надежда увлекли Максима направо.
И вновь он очутился в помещении, о размерах которого невозможно было судить, ибо свет факела не доставал ни до стен, ни до потолка.
Держа факел наперевес, Максим медленно двигался вперёд до тех пор, пока из темноты неожиданно не вынырнула до странности знакомая фигура. Женская, облачённая в длинный, до пят, синий атласный халат. Она стояла к нему спиной, и плечи её слегка подрагивали, чёрные волосы поблёскивали в свете факела.
– Ира? – удивлённо воскликнул Максим.
– Что у тебя с ногой? – тихо спросила она.
– Да ерунда какая-то! Представляешь, угодил в капкан.
– В капкан? – словно эхо.
– Ну да! Главное, совершенно непонятно, откуда он взялся… А ты как здесь?
Ирина молчала. Он протянул руку. Но стоило ему коснуться её плеча, как халат дрогнул, сморщился и упал на пол, словно в нём и не было никакого тела. При этом голова гулко стукнулась о пол, подкатилась к ногам Максима и, бешено вращая глазами, скорчив омерзительную гримасу, отчаянно завопила:
– Это моя квартира!
Максим пришёл в себя уже в коридоре. Он не запомнил, в какую сторону бежал и сколько поворотов успел сделать, прежде чем сообразил, что, если сейчас же не остановится, то просто задохнётся.
«Карта!» – пронеслось у него в голове.
Он даже не заметил, как обронил её.
– Господи! Да что же это? – взвыл Максим.
Надо успокоиться, уговаривал он себя. Но организм отказывался повиноваться, сердце колотилось со скоростью отбойного молотка, а рот жадно глотал воздух, которого катастрофически не хватало.
Максим вытащил из пакета оставшуюся бутылку водки и, присев у стены, дрожащими руками стал откупоривать её. Ему это удалось не сразу. Когда наконец пробка поддалась, он поднёс горлышко к губам и на мгновение задумался. А если всё виденное всего лишь белая горячка? У него раньше никогда не было белой горячки – он даже не представлял себе толком, что это такое. Хотя, судя по услышанным от кого-то рассказам и прочитанным где-то описаниям, такие видения вполне могли быть следствием именно этого состояния. Но лабиринт? Максим огляделся. Лабиринт ведь остался. А значит… Значит, что? Это значит, что если Максим сейчас будет думать об этом, он окончательно свихнётся. Вот! Надо во что бы то ни стало срочно приглушить все мыслительные процессы, а для этого существует лишь одно проверенное средство. Какое? Правильно! И Максим залпом проглотил половину содержимого бутылки.
Он прислушался к своему состоянию. Сердце стало успокаиваться, дыхание нормализовалось. Правда к горлу подступила тошнота, но это явление временное. А если не пройдёт, то с этим всегда можно справиться старым проверенным способом – два пальца в рот. Прислонившись к стене, он закрыл глаза.
Сколько он так просидел, Максим не помнил. Вроде бы он даже на какое-то время уснул. Когда он открыл глаза, вокруг ничего не было видно. У него даже сердце замерло, он решил, что ослеп – вдруг водка оказалась палёная, на метиловом спирте? Но уже через мгновение он сообразил, что факел успел догореть.
Максим порылся в кармане и извлёк зажигалку. Новый факел отыскался быстро. Максим запалил его и направился к следующему. Переходя от факела к факелу, он зажигал их один за другим, оставляя позади себя ярко освещенный коридор. Пусть горят, решил он, проще будет найти дорогу назад, если всё же направление выбрано неправильно. В душе он надеялся, что движется в нужную сторону. Вот – поворот, вот – ещё один. Ему казалось, что он узнаёт это место, скорее всего, где-то здесь он и обронил карту.
Однако время шло, а карта всё не попадалась. Неожиданно он уперся в глухую стену.
– Проклятье! – заорал Максим и с силой ударил кулаком по стене.
Стена дрогнула и отъехала в сторону, образовав небольшой проход. Максим немного поколебался, но всё же заглянул внутрь. И вновь – вокруг беспросветная мгла.
– Врёшь! Больше я на твои штучки не куплюсь! – крикнул он в пустоту.
Однако внимание его привлёк какой-то предмет, свисавший с потолка.
Максим решился подойти ближе. Предмет был похож на огромную дыню, обмотанную толстым слоем тончайших нитей и обмазанную слизью.
С минуту он брезгливо смотрел на эту гадость и собрался было уже уйти, как вдруг «дыня» зашевелилась, словно задышала, стала набухать, нижний край её с треском лопнул, обдав Максима вонючей жижей. Из «дыни» показалась мокрая красная физиономия, которая, с трудом разлепив склеившиеся веки, уставилась на Максима презрительным взглядом. Холодея, Максим узнал своё лицо, только до отвращения безобразное и отталкивающее.
Физиономия показала Максиму язык и истошно завопила:
– Ты ещё услышишь о моём «Коконе»!
Максим бежал изо всех сил, которых у него оставалось уже немного. Да и нога начинала болеть всё сильнее. Тем не менее, горящие факелы позволили вернуться ему в то место лабиринта, где он заблудился. Добежав до последнего горящего факела, он остановился. Выходит, он просто выбрал неправильное направление, надо было идти в другую сторону. И какой же он молодец, что оставил эту «нить Ариадны» в виде горящих на стене факелов! Стало быть, так и надо продолжать. Он снял со стены ближайший факел и заковылял дальше, запаливая попадавшиеся по пути факелы.
На этот раз ему повезло. Уже минут через пять он наткнулся на валявшуюся на полу карту. Внимательно сверившись с ней, исследовав ближайшие повороты, Максим определил наконец своё местоположение и обнаружил, что до выхода из лабиринта совсем близко. Некоторое время он старался идти спокойно, чтобы не сбиться с пути, но всё же не выдержал и побежал.
Страх и отчаяние подгоняли его, заставляя бежать всё быстрее, забыв о боли в ноге, о тошноте и сухости во рту, о смертельной усталости. Он знал, что выход из лабиринта рядом и жаждал поскорее избавиться от этого кошмара.
Остановился он только тогда, когда зажатый в руке факел выхватил из темноты большую металлическую дверь. До неё оставалось не более десяти шагов. Максим даже зажмурился и отчаянно тряхнул головой. Но когда вновь раскрыл зудевшие воспалённые глаза, дверь всё так же чётко поблёскивала в свете оранжево-зеленого пламени.
С отчаянным криком он бросился вперёд. Да, теперь Максим верил в спасение, ибо оно было так близко, ещё чуть-чуть, и уже будет осязаемо. Он не думал ни о чём, ни о тех ужасах и страданиях, что довелось ему претерпеть в последние сутки, ни о голоде и жуткой головной боли, ни о ссадинах и ушибах. Все его мысли, всё его сознание единым мощным лучом устремились в одну лишь точку, туда, вперёд, где возник из вечной темноты спасительный выход.
Нога запнулась обо что-то твёрдое, Максим даже не успел разглядеть, что это. Резкая боль в голени, и вот он уже летит кубарем, выронив факел и карту.
Воя от боли, Максим на четвереньках подполз к двери и упёрся в нее обеими руками, но… она не поддалась. Максим замер в нерешительности, пытаясь сообразить, что здесь не так, пока наконец не догадался, что дверь должна открываться вовнутрь. Однако ручки на двери не оказалось. Что-то ему это ужасно напоминало. Он ощупал дверь и попробовал уцепиться пальцами за край, но из этого ничего не вышло.
– Что за ерунда? – прошептал Максим.
И тут взгляд его наткнулся на знакомый символ – свёрнутую в кольцо стрелку, а чуть выше кровавым багрянцем проступало на сером фоне слово «вход».
– Не может быть! – вскричал Максим.
Он бросился обратно в лабиринт и отыскал обронённую карту. У него дрожали руки, никак не получалось раскрыть «шахматную доску». Наконец ему это удалось. Всё правильно, никаких сомнений, он пришёл в то самое место, которое на карте обозначалось как конец пути, и оловянная фигурка была как раз там, у выхода.
– Ну, что же ты, зараза? – крикнул Максим, обращаясь к карте, и… обомлел.
Нет, с картой было всё в порядке, и оловянный человечек никуда не делся. Только теперь он стоял, повернувшись лицом к лабиринтику, а за спиной у него чётко и неотступно поблёскивали четыре маленькие буковки: «вход».
«Ты же ни на что не способен, ты никогда ничего не добьешься. Ходишь по кругу. За что бы ни взялся, всегда приходишь туда же, откуда начал».
– Нет! – закричал Максим. – Неправда!..
Измождённый небритый человек, держа дрожащей рукой догорающий факел, подполз к металлической двери. Потрескавшиеся губы что-то шептали. Грязные пальцы поскребли чёрными ногтями по холодному металлу. Рука потянулась выше, словно стараясь что-то нащупать, и остановилась возле багровой надписи, буквы которой слегка проступали на гладкой поверхности. Болезненный взгляд красных глаз с трудом раздвинул опухшие веки и устремился туда, где замерла рука.
Протяжный, отчаянный вой, переходящий в рыдания, ещё долго разносился по лабиринту…
Москва, 2009
Последние комментарии
46 минут 58 секунд назад
50 минут 37 секунд назад
1 час 1 минута назад
1 час 7 минут назад
1 час 9 минут назад
1 час 12 минут назад