Легенда любви [Нэн Райан] (fb2) читать онлайн

Нэн Райан Легенда любви

Моей дорогой маме Рокси Боуст Хэндерсон с любовью и благодарностью за то, что она сделала наш дом столь надежным и счастливым для меня и моих сестер. Я всегда буду с нежностью вспоминать годы своего детства, те спокойные времена, когда жизнь текла неторопливо, беззаботно и радостно.

Сокровище, которое, как вам кажется, можно добыть, не прилагая особых усилий, и есть то истинное счастье, которого вы жаждете всю жизнь. А те сокровища, которые манят вас своим ослепительным блеском и за которыми вы, сбиваясь с ног, охотитесь всю жизнь, так и остаются вечно сокрытыми за горизонтом.

Б. Трейвен. Сокровище Сьерра-Мадре

Часть первая

Глава 1

Шривпорт, Луизиана,

последняя столица Конфедерации

Апрель 1865 года

«В соответствии с решением Особого военного трибунала вы, Элизабет Монтбло, обвиняемая в умышленном убийстве гражданина Конфедерации, отважного полковника Фредерика С. Доббса, должны быть немедленно доставлены к месту казни, где завтра, 18 апреля 1865 года, на рассвете смертный приговор будет приведен в исполнение отрядом стрелков. Да помилует Господь вашу душу».

В то время как полковник Дэвис М. Кларк, высший по чину из пяти офицеров военного трибунала Конфедерации, зачитывал обвинительный приговор, Элизабет Монтбло ни разу не опустила глаз.

Ее пальцы, сжимавшие ридикюль, побелели от напряжения, в ушах отдавались тяжелые удары сердца, казалось, оно вот-вот вырвется из груди. Ей было страшно до боли во всем теле, но она молчала. Она не просила трибунал о помиловании и не жалела о содеянном.

Над северной крепостью Луизианы уже сгущались сумерки, а Элизабет все стояла, вытянувшись в струнку, подобно офицеру, читавшему ее смертный приговор, и только еще выше подняла голову. Ее голубые глаза по-прежнему были спокойны и сухи.

Наконец приговор был оглашен, распахнулись грубо срубленные двери суда, и в душный зал ворвался свежий апрельский ветер. В круглых стеклянных лампах задрожали языки пламени. На серых стенах помещения и на суровых лицах судей военного трибунала заплясали тени.

Четверо молодых солдат, одетых в форму конфедератов, выступили вперед. Элизабет догадалась, что это за ней. В последний раз она неторопливо и выразительно оглядела каждого из пяти судей, сидевших за длинным столом, затем повернулась и вышла из зала в сопровождении конвоя.

Оказавшись в каменном кольце, она чуть помедлила, глубоко вдохнула прохладный ночной воздух и приготовилась к еще одному унижению – шествию к крепостной стене, к тюрьме.

Этот путь показался Элизабет самым длинным в ее жизни. Высоко неся голову, она шла, не оглядываясь по сторонам. Ей пришлось идти по главной площади, затем мимо офицерских казарм и складов. Солдаты, шатавшиеся по крепости без дела, провожали ее оскорбительными выкриками, свистом и улюлюканьем. Наконец она остановилась возле невысокого кирпичного здания, возведенного в дальнем углу квадратного двора.

К счастью, в сгущавшихся сумерках уже не было видно ни лиц солдат, ни ее лица. Элизабет Монтбло с облегчением вздохнула, вступив на полосу света, падавшего через открытую дверь. Она сделала еще один шаг и увидела прямо перед собой дюжего плечистого охранника, сидевшего за низким столом. Он поднял голову, глаза его округлились, и он вскочил, отодвинув стул. Его голову покрывали жидкие свалявшиеся белесые волосы. Толстый нос, похоже, не раз был перебит. Широкое лицо расплылось в ухмылке, обнажив изрядно поредевшие зубы. Однако в улыбке этой веселья было мало.

– Мисс Элизабет Монтбло доставлена для заключения в карцер, – сказал начальник конвоя лейтенант Клейтон Белли. – Рядовой Старк, вы должны проследить за тем, чтобы осужденная находилась здесь до момента казни.

Отдав честь лейтенанту, толстый охранник что-то пробурчал себе под нос. При этом он ни на минуту не сводил мутных глаз с лица Элизабет. Оставшись наедине с заключенной, охранник не спеша подошел к ней, вытер о штаны огромную потную ладонь и протянул Элизабет.

– Дэви Старк, – торжественно произнес он. – Почему бы нам не познакомиться, прежде чем я запру вас в камеру?

Элизабет бросила на охранника презрительный взгляд и, не обратив внимания на его протянутую руку, промолчала. Дэви Старк, пожав жирными плечами, засунул большие пальцы за ремень штанов и стал медленно прохаживаться вокруг девушки, словно прицениваясь к вещи, выставленной на продажу.

Очередной раз смерив ее взглядом и еще раз ухмыльнувшись, охранник наконец решил, что эта преступница не в его вкусе. Старк предпочитал пышных крутобедрых блондинок, а эта рыжеволосая голубоглазая девица была уж чересчур тощей. У нее была такая тонкая прозрачная кожа, что, казалось, дотронься до нее, и на ней останутся багровые следы. Более того, голубые глаза недотроги смотрели надменно и пренебрежительно.

Продолжая ходить вокруг Элизабет, он решил попробовать еще раз подступиться к ней. Будь эта рыжеволосая милашка подогадливее, могла б и сообразить, что за кое-какую услугу дружок Старк согласился бы выпустить ее отсюда. На самом деле у него и в мыслях не было выручать девушку.

Старк остановился прямо перед Элизабет, сложил толстые ручищи на груди, улыбнулся и сказал:

– Полагаю, мне следовало бы препроводить вас в камеру. – Немного помолчав, он подмигнул ей левым глазом и добавил: – Хотя вы наверняка станете просить меня повременить с этим.

– Напротив, – тихим ровным голосом возразила Элизабет, – я требую, чтобы вы немедленно отвели меня туда. – Ее глаза сузились. – Камера смертников для меня гораздо предпочтительнее вашего общества, рядовой Старк.

Ему потребовалось какое-то время, чтобы осмыслить произнесенные ею слова, ухмылка исчезла с его лица, и в белесых глазах мелькнула досада, тут же сменившаяся гневом.

– А-а-а, прекрасно, рыжая тощая сука! – Он поднял со стола лампу, схватил Элизабет за руку и потащил за собой по узкому коридору. – Проклятая гадина! Убийца! И еще корчит из себя невесть что! – бормотал он на ходу. – Ладно, мисси, я вас хорошенько запру. Радуйтесь! А когда ты попросишь, чтоб я выпустил тебя оттуда – а ты непременно попросишь об этом, – не надейся, что я захочу тебя услышать!

Не проронив ни слова в ответ, Элизабет остановилась в конце темного коридора, возле стальной решетки. Рядовой Дэви Старк вставил длинный блестящий ключ в замок, и дверь отворилась. Злорадно улыбнувшись, Старк втолкнул девушку в камеру и сказал:

– Вот и сиди теперь здесь! Это место как раз по тебе!

Очутившись за решеткой, Элизабет нарочито зевнула:

– Спокойной ночи, рядовой Старк. Я намерена как следует выспаться. Просто с ног валюсь от усталости.

Охранник громко захохотал:

– Да-да, поспите, мисси. Постарайтесь заснуть, радость моя. – Еще раз хихикнув, он повернулся к выходу и скрылся в темноте коридора.

Элизабет метнулась к решетке и вцепилась в нее обеими руками. Стальные прутья были холодными и крепкими. Она до смерти испугалась, что сейчас задохнется: чувство страха вытеснило весь воздух из ее легких. Девушку охватила неодолимая слабость, она была близка к обмороку… Однако постепенно силы начали возвращаться. Элизабет медленно развернулась и прищурилась, пытаясь хоть что-нибудь разглядеть в этой кромешной тьме.

Узкий клин лунного света пробивался сквозь небольшое окошко, освещая деревянный ящик, придвинутый к стене камеры. На ящике стояли кувшин и таз для умывания, рядом лежало маленькое льняное полотенце. Не сходя с места, Элизабет продолжала осматривать камеру, но ни кровати, ни нар так и не обнаружила. Лишь клочья соломы валялись на каменном полу. В дальних углах камеры, куда не проникал свет из окошка, стояла непроглядная тьма. Элизабет решила было хотя бы на ощупь поискать там кровать, но передумала. Там, в темных углах, наверняка скрывались какие-нибудь мерзкие ночные твари. Она очень боялась натолкнуться на паука или голодную крысу. Гадливая дрожь пробежала по ее телу.

В камере было нестерпимо душно. От одного вида разбросанной по полу соломы у Элизабет начинало зудеть все тело. Бросив на пол свой крохотный ридикюль, она расстегнула две верхние пуговицы корсажа и вновь посмотрела на ящик. «Неужели в кувшине и впрямь есть вода?» Она отважилась сделать несколько шагов, подняла кувшин и с удивлением обнаружила, что он доверху наполнен водой. Она налила воды в таз и, наклонившись, принялась освежать пылающее лицо.

Почувствовав себя гораздо лучше и бодрее, Элизабет на какое-то время позабыла о своей участи и продолжала с наслаждением омывать лицо, руки и шею. Не открывая глаз, она дотянулась до полотенца и принялась медленно вытирать лицо. Вдруг девушка уловила какой-то запах. «Что это? – пронеслось у нее в голове. Втянув носом воздух, Элизабет безошибочно определила аромат сигарного дыма, слабый, но отчетливый. – Откуда он мог взяться, этот запах?»

На душе Элизабет стало еще тревожнее, она нахмурилась и опустила полотенце. Было ясно, что запах дыма не мог сохраниться с тех пор, как в камере обитал кто-то другой. Она тряхнула головой, бросила на пол влажное полотенце и недоуменно пожала плечами. Впрочем, стоило ли задумываться о таких пустяках, когда это омовение могло оказаться ее последней радостью на этом свете?

Элизабет выбрала на полу место, где лунный свет, как ей показалось, был чуть ярче, и опустилась на солому. Подтянув под себя длинные стройные ноги, она расправила юбки и прислонилась спиной к холодной каменной стене. Опираясь затылком о шероховатый камень, она предалась безотрадным размышлениям о предстоящей казни. На рассвете под конвоем ее выведут из этой маленькой камеры и поставят у высокой крепостной стены, а потом… А потом… Страшно…

Вдруг в темноте вспыхнуло яркое пламя спички. Все мысли Элизабет о завтрашнем дне тотчас исчезли, сердце ее готово было разорваться от страха. В немом оцепенении она наблюдала за тем, как крохотный язычок пламени переместился к кончику длинной тонкой сигары, которая начала медленно тлеть, окутываясь дымом. Через секунду спичка погасла, но блуждающая огненная точка все ярче разгоралась у невидимых губ загадочного призрака.

Глава 2

Элизабет попыталась заговорить, сдвинуться с места, но не смогла сделать ни того, ни другого. Будто окаменев, она напряженно вглядывалась в темноту, не в силах отвести глаз от ярко-оранжевого свечения. Сердце девушки бешено колотилось, из груди ее вырвался крик. Загадочный огонек придвигался все ближе. Элизабет увидела темное от загара лицо, прямой греческий нос, высокие скулы, полные губы. Мужчина широко зевнул в кудрявую черную бороду и окинул девушку оценивающим взглядом. Лицо его озарила широкая улыбка, которая, однако, насторожила Элизабет. Эта улыбка словно рассекла поперек смуглое заросшее лицо, отделив усы от бороды и обнажив два ряда белоснежных зубов. Низкий заспанный голос произнес:

– Пресвятая Богородица, неужто меня еще не расстреляли, а я очутился на небесах?

Эти слова вывели Элизабет из оцепенения. С проворством кошки она вскочила на ноги и стала истошно кричать:

– Рядовой Старк! Рядовой Старк! Быстрее сюда! Пожалуйста, скорее!

Вцепившись в стальные прутья решетки, она звала на помощь ночного охранника.

– Простите, мисс, я не хотел вас напугать, – оправдывался за ее спиной мужчина.

Элизабет оглянулась и испугалась еще больше. Всего в каких-нибудь шести футах от нее стоял бородатый мужчина. Он был высок и строен. В нем чувствовалась недюжинная сила, которая, как казалось девушке, таила в себе опасность.

– Не подходите! – завизжала она, прислонившись спиной к решетке. – Рядовой Старк! Скорее идите сюда!

Из дальнего конца коридора послышались тяжелые шаги Старка. Освещая себе дорогу керосиновой лампой, он неторопливо, вперевалку приближался к камере смертников и злорадно ухмылялся, зная, что настал час его торжества. Остановившись возле камеры, охранник спросил:

– Чего зовете, мисси?

– Вы должны выпустить меня отсюда! – потребовала Элизабет. – Здесь в камере мужчина.

– О-о-о! – осклабившись, протянул Старк. Он мельком взглянул на бородача, затем обратился к Элизабет: – Где? Я не вижу никакого мужчины, мисси…

– Вы что, не только глухи, но и слепы? – Она тряхнула головой, и ее рыжие волосы вспыхнули огнем в свете лампы. – Он там! Прятался в темноте и…

– Что «и»? – прервал ее Старк. – Я не уверен, что здесь вообще кто-то есть. – Он скорчил презрительную гримасу. – Здесь мужчиной и не пахло. От этого типа за милю разит янки, и только янки. Вот что я вам скажу!

– Старк, выпустите меня отсюда!

– Нет-нет, он не мужчина, – продолжал охранник. – Это какое-то животное! Грязный, вонючий шпион янки! – И он сплюнул на пол.

– Можешь считать, что тебе удалось задеть мои лучшие чувства, – с изрядной долей сарказма пробасил бородатый.

Элизабет переводила взгляд с одного на другого.

– Боже мой, вы оба спятили! Старк, я требую, чтобы вы немедленно выпустили меня!

– Так, выходит, вас все-таки надо выпустить? – Широкоплечий верзила-охранник придвинулся к решетке и обхватил своими жирными пальцами ее узкое запястье. – А ведь я вас предупреждал, что вы будете умолять меня выпустить вас отсюда. Припоминаете?

Пытаясь высвободить пальцы из его ладони, Элизабет прокричала:

– Отпустите мою руку!

Старк не повиновался. Он стоял у решетки, ухмыляясь, и испытывал явное удовольствие от ее бессильного гнева.

– Убери свои лапы! – неожиданно рявкнул бородач.

– А ты, янки, помолчал бы лучше! – огрызнулся Старк.

Не успел он это проговорить, как у лица Элизабет промелькнул серый рукав кителя. Просунув руку сквозь прутья решетки, бородач схватил Старка за толстую шею и грозно прорычал:

– Ты слышал, леди просит тебя отпустить ее?!

От боли на глазах Старка выступили слезы, и, хрипя что-то невнятное, он разжал толстые пальцы. Тотчас же рука янки перестала сжимать горло охранника и легла рядом с ладонью Элизабет. Держась за горло, Старк отскочил в сторону. Янки продолжал стоять на прежнем месте, и Элизабет невольно очутилась в пространстве, ограниченном его сильным телом, длинными руками и стальной решеткой.

Спиной она чувствовала, как вздымалась и опускалась грудь незнакомца.

– А теперь, Старк, подойди к леди и извинись за то, что был с ней груб, – приказал янки.

Потирая покрасневшее горло, охранник угрюмо взглянул на бородача и отступил назад, чтобы быть в полной безопасности. Его лицо вновь расплылось в наглой ухмылке.

– Еще чего! Тоже мне леди нашлась! Вы с ней два сапога пара – грязный шпион-янки и наглая сучка! Желаю вам сладких снов! – Старк повернулся к ним спиной и двинулся вдоль темного коридора.

Элизабет растерянно смотрела ему вслед – она осталась наедине с янки! Высвободившись из «объятий» незнакомца, девушка потребовала, чтобы он отошел подальше. Когда руки янки послушно разжались и он отступил на шаг назад, из груди Элизабет вырвался вздох облегчения, она повернулась к нему и отчеканила:

– Не приближайтесь ко мне! Ни на шаг! Вы слышите?

– Ладно, как скажете, – кивнул он. – Хороша благодарность за то, что я защитил вашу честь.

Она сдвинула брови:

– Не вздумайте сделать и шага вперед!

– Как вам угодно. Но позвольте по крайней мере представиться. Меня зовут…

– Меня не интересует ваше имя! – перебила его Элизабет. – Я и без того знаю, кто вы такой! Вы – грязный шпион-янки!

Он мягко улыбнулся:

– Звучит совсем как обвинительный приговор. Вы во многом правы. Я и в самом деле янки. И в обвинении правильно сказано, что я шпион. Но вынужден возразить против определения «грязный». Я всегда отличался чистоплотностью. Представьте себе, я привык мыть руки перед едой и…

«Боже милостивый!» – подумала Элизабет, вспомнив о пропахшем табаком полотенце, которым янки наверняка пользовался до нее.

– … А до войны я всегда… – продолжал он.

– Мне абсолютно неинтересна история вашей жизни, мистер шпион!

– А жаль. Может, тогда вы расскажете о себе? Хотелось бы знать, за что вас бросили в одну камеру с врагом?

Элизабет сложила руки на груди и презрительно процедила:

– Я не намерена ничего рассказывать шпиону.

– Что ж, никто не вправе упрекнуть вас за это. – Он запустил пальцы во внутренний карман своего кителя, вытащил новую сигару, чиркнул спичкой о ноготь большого пальца и принялся ее раскуривать. – Знаете, что я вам скажу? Возможно, это вас утешит. Вам недолго осталось находиться в компании презренного янки. – Он вынул сигару изо рта, выпустил безупречно круглое колечко дыма и бесстрастно произнес: – Завтра на рассвете меня расстреляют.

– И меня тоже! – вырвалось у Элизабет.

Глаза незнакомца округлились от удивления, он сжал сигару зубами и пробормотал:

– Всемогущий Боже! Неужто они расстреляют беззащитную девушку?! Черт бы их побрал!

– Прекратите чертыхаться, мистер шпион! Как бы там ни было, но я получила хорошее воспитание. Возможно, у вас на Севере ругаться в присутствии леди вполне допустимо, но здесь, на Юге, ни один джентльмен себе этого не позволит.

К немалому изумлению Элизабет, янки рассмеялся низким раскатистым смехом.

– Если я правильно понял, леди, здесь, на старом добром Юге, расстрелять юную даму считается позволительным, а вот ругнуться, когда ждешь расстрела, – недостойно джентльмена. – И он усмехнулся, не сводя настороженно-вопросительного взгляда с зардевшегося лица девушки.

В обманчивом лунном свете она была обворожительно-прекрасна, он любовался ею, вполне допуская, что все ее очарование может бесследно исчезнуть под беспощадными лучами яркого солнца. Ему не удавалось определить, какого цвета были ее огромные, смотревшие на него с нескрываемой ненавистью глаза – голубого или зеленого, – но они казались ему прекрасными. Он не мог с уверенностью сказать, каштановыми или рыжими были эти длинные, рассыпавшиеся по ее спине волосы, как не мог знать и того, действительно ли ее матовая бледная кожа столь гладкая и нежная, какой казалась в темноте.

– Вы слышите меня? – Внезапно раздавшийся мелодичный голос вернул янки к действительности.

– Нет. Я не слушал вас. – Он подошел к ней. – Что вы сказали?

Он был высок, на вид не менее шести футов двух дюймов, широкоплеч, но худощав. Обтягивающий плечи китель был велик ему в талии. На обнаженной груди янки курчавились жесткие черные волосы.

– Я не позволю вам издеваться над нашими обычаями и верованиями! Вы и понятия не имеете, за что меня собираются казнить!

– Ну так просветите меня на этот счет! Что же вы такого натворили? Вы вовсе не кажетесь мне опасной преступницей.

– Вы не священник, чтобы я исповедовалась вам в своих грехах. К тому же у меня нет желания распространяться на эту тему.

– Прекрасно! Но пожалуйста, – сказал он, окидывая взглядом ее стройную фигуру, – скажите мне только одно…

– Я ничего вам не скажу, мистер шпион! И не трудитесь задавать мне вопросы!

– Какого цвета ваше платье, мисс?

– Платье? Да какая вам разница!

– Голубое, я полагаю.

– Ну а если так, то что?

– И оно подходит по цвету к вашим глазам?

– Откуда вы знаете?

– Я не знал. Вы сами только что сказали об этом. – Он улыбнулся, и его белые зубы блеснули на фоне черных как смоль бороды и усов. – Мне нравятся голубые глаза.

– Меня не интересует, что вам нравится, шпион, – сказала Элизабет в темноту, туда, где светился огонек его сигары. – Будьте любезны вернуться на свою половину камеры. Пусть я вынуждена провести последние часы своей жизни в одной камере с вами, но никто не заставит меня любезничать с врагом.

– Что ж, считайте, что мятеж подавлен, – согласно кивнул он и ушел в дальний угол камеры. – Однако ваше мужество может тронуть даже самое черствое сердце.

Элизабет промолчала. Она понимала, что янки насмехается над ней, и ей хотелось одного – чтобы этот чертов бородач оставил ее в покое. Она не желала снисходить до пререканий со шпионом. К тому же жестокость, с которой янки усмирил охранника, вселила в сердце Элизабет тревогу. При желании ему ничего бы не стоило одним движением руки расправиться и с ней.

Девушка стояла в треугольнике лунного света, терпеливо ожидая, когда же он снова зажжет свою сигару и тем самым выдаст свое местонахождение. Словно прочитав ее мысли, янки чиркнул спичкой и закурил. Огонек осветил самый темный угол камеры – на охапке соломы, повернувшись лицом к стене, лежал янки-шпион.

Элизабет прошла в противоположный угол, села и приготовилась ждать рассвета, напряженно прислушиваясь и ловя каждый шорох, который мог служить сигналом опасности. Минуты текли одна за другой, складываясь в часы. Ничто не нарушало гнетущей тишины камеры смертников, как вдруг из темноты послышался голос янки:

– Если вам понадобится помощь – рассчитывайте на меня, мисс.

Элизабет вздрогнула от неожиданности, но быстро справилась с испугом. Она презрительно усмехнулась и высокомерно процедила:

– Я не нуждаюсь ни в чьей помощи. И менее всего в вашей, шпион.

Глава 3

Вскоре в тюрьме воцарилась глубокая ночная тишина, лишь рама маленького тюремного окошка изредка поскрипывала под порывами легкого ветерка. Окно светилось высоко под потолком, и прохладный сладкий воздух свободы почти не проникал в тесную камеру, где ожидала своего смертного часа несчастная Элизабет. В камере было жарко и душно. Элизабет лежала на сваленной на грязном полу соломе, закутав стройные ноги в свою широкую длинную юбку. Тесный атласный корсаж сжимал ее влажную спину, длинные золотисто-рыжие волосы прилипли к вискам и шее.

Лицо Элизабет блестело от пота, и она чувствовала, как он ручейком струится по ложбинке между грудей. Элизабет никак не удавалось устроиться поудобнее. Она тяжело вздохнула и, закинув руки за голову, подняла к макушке тяжелые пряди волос и зажала их в кулаке. Вскоре руки ее затекли и сами собой разжались, тяжелая огненно-рыжая копна волос упала на матовые плечи девушки. Элизабет пригорюнилась.

Однако мгновение спустя она уже удивлялась тому, что могла переживать из-за духоты и неудобств, когда всего через каких-нибудь несколько часов ее расстреляют.

Понимая, что в такие минуты глупо думать о чем-либо другом, кроме собственной смерти, Элизабет все же никак не могла отделаться от мыслей о ванне и мягкой постели. Она представляла себе просторную мраморную ванну, наполненную прохладной успокаивающей водой с благоухающей мыльной пеной. Она вспоминала свою постель с высокой периной, шелковыми белоснежными простынями и пуховыми подушками в кружевных наволочках. И конечно же, видела себя возлежащей после купания на этой столь желанной постели.

Утомленная длительным ожиданием в суде, измученная духотой и зловещей тишиной тюремной камеры, Элизабет решила думать только о хорошем – о роскоши, которой ей так недоставало, и о развлечениях, столь любимых ею. Погруженная в мысли о милом ее сердцу прошлом, в эту последнюю в своей жизни ночь Элизабет отказывалась думать о том ужасе, что ожидал ее на рассвете.

В памяти девушки всплывали самые счастливые моменты ее жизни и любимые лица дорогих ее сердцу людей. Эта захватывающая игра воображения унесла ее из душной тюрьмы Луизианы в далекий безоблачный мир.

Колокол пресвитерианской церкви Шривпорта пробил полночь, и Элизабет тотчас вернулась в реальный мир. «Как быстро летит время! Осталось всего несколько часов. Вот забрезжит рассвет, и тогда…» Элизабет подняла голову и поглядела в глубь камеры. Оранжевый огонек сигары no-прежнему горел в темноте. «Интересно, о чем он сейчас думает? Вспоминает ли он о тех счастливых днях, что провел с женой или возлюбленной? И самое главное – боится ли он смерти?»

Элизабет всегда отличалась любопытством. И сейчас ей нестерпимо хотелось узнать, о чем думает этот янки в свой предсмертный час. Как ни странно, но ей хотелось еще раз услышать его спокойный низкий голос. Что из того, что он враг?

Жизнь Элизабет неумолимо шла к концу – и она ничего не могла с этим поделать. По мере приближения рассвета страх смерти все возрастал, наполняя сознание мрачными мыслями. Янки был единственным, к кому она могла теперь обратиться.

Элизабет покашляла.

– Эй, шпион, вы… Вы боитесь смерти?

Немного помедлив, янки сказал:

– Нет, мисс. Не так чтобы очень… Меня волнует лишь то, что нашу участь будут решать далеко не лучшие стрелки армии, а молокососы.

Элизабет задели его слова.

– Если хотите знать, шпион, в осажденной Конфедерации остались только эти молодые солдаты! И не их вина, что они еще не научились хорошо стрелять.

– Ваша преданность своей родине достойна уважения, мисс. Однако нам от этого не будет легче.

Элизабет хотела было возразить своему врагу, но передумала. «Хочешь не хочешь, а в словах янки есть определенный смысл. Он прав. Зеленые рекруты наверняка никудышные стрелки».

Страх Элизабет становился все сильнее. Мысли о казни не покидали ее. Наконец она кое-что придумала.

– Эй, шпион, вы меня видите?

– А почему вы спрашиваете?

– Отвечайте – видите или нет?

– Нет, – ответил янки. Он не лгал, в тот момент его глаза и впрямь были закрыты. Однако, сказав это, он все-таки открыл глаза и улыбнулся. Силуэт девушки отчетливо вырисовывался в лунном свете.

Он видел все: как она ворочалась с боку на бок на каменном полу, не находя удобного положения, и как она теребила свои длинные густые волосы, и ее мечтательную улыбку, и то, как высоко вздымалась ее полная грудь. Все это время он не сводил с нее глаз.

– Прекрасно, – сказала Элизабет, быстро задрала свое голубое платье и принялась стягивать белое, отороченное кружевами белье.

Янки выпрямился, невольно нагнулся вперед и впился зубами в сигару, едва не перекусив ее пополам. Он никак не мог понять, что она намерена делать, но в любом случае не собирался отводить взгляд. Он внимательно следил за каждым движением Элизабет, в то время как она, вцепившись в подол нижней юбки обеими руками, рванула его изо всех сил.

Но ткань оказалась на удивление прочной. Янки так хотелось предложить девушке свою помощь, но он не осмеливался. С трудом переводя дыхание, он глядел на то, как Элизабет мало-помалу задирала упрямое платье все выше и выше.

Увидев ее стройные ноги и округлые бедра, прикрытые лишь шелковыми чулками и панталонами, янки в восхищении замер.

Захватив своими ровными жемчужными зубами край нижней юбки, она отчаянно пыталась разорвать ткань. Он ухмыльнулся, когда в конце концов ей это удалось. Элизабет оторвала длинную полоску ткани и перевела дыхание.

Озадаченный, но заинтересованный происходящим, янки продолжал наблюдать за тем, как Элизабет оторвала еще три полоски от своего нижнего белья, и даже не заметил, что его сигара почти догорела.

– О! Черт!

– В чем дело? – не успев опустить подол, пробормотала Элизабет.

– Я обжег губу.

– Вы что, задремали?

Он улыбнулся:

– Да, заснул с этой чертовой сигарой во рту.

– Раз уж вы не спите, не могли бы вы подойти сюда? – попросила Элизабет, поспешно одернув юбку.

– Иду, – сказал он, придавив каблуком окурок сигары.

Янки встал и медленно пошел к девушке. Элизабет пристально посмотрела на него, размышляя о том, можно ли ему доверять. Она указала рукой на каменный пол, и мужчина присел на корточки прямо перед ней.

– В чем дело, мисс?

– Вы заставили меня кое о чем задуматься.

– Что вы говорите?!

– Вы абсолютно правы – стрелки не обучены. Я так же, как и вы, не боюсь смерти, но меня страшит мысль о предстоящих мучениях.

– О, мисс! Лучше бы я не говорил вам этого! – Он попытался ободрить Элизабет: – Все произойдет быстро. Нам не придется страдать.

– Не стоит меня утешать. У меня есть план. – Она с гордостью показала ему белые полоски ткани. – Эти полоски я оторвала от своего платья.

– Что вы говорите? – Он едва сдержал улыбку.

– Да, и если вы сядете на пол, я пришью вам на грудь белый крест. – Она почти улыбалась, глядя ему в глаза. – И тогда даже худший из стрелков попадет вам прямо в сердце.

Янки грустно улыбнулся и, не заставляя себя ждать, подсел ближе к ней. Облокотившись о стену, он поднес руку к пуговице на кителе и спросил:

– Мне это снять?

Элизабет поспешно ответила:

– Нет, не надо. Я буду пришивать крест прямо к кителю. – Она достала из ридикюля иголку с ниткой и вновь обратилась к нему: – Готовы, шпион?

– Готов, мисс.

Элизабет положила руку ему на грудь и услышала медленное биение сердца.

– Вот здесь, – сказала она и, придерживая полоску ткани напротив сердца, взялась за иглу.

Слегка отстранившись, он взял ее за запястье.

– Я надеюсь, вы не собираетесь проткнуть меня насквозь, мисс?

– Нет, шпион. Пока я буду шить, моя левая рука будет находиться под вашим кителем. Так что если я кого и уколю, так только себя.

Он отпустил руку Элизабет, и девушка принялась за работу. Глядя на нее сверху вниз, янки наблюдал, как старательно она шила и каким умилительным было ее сосредоточенное прелестное лицо. Нежная рука лежала на его обнаженной груди под кителем. Кончики ее пальцев касались его тела, и это прикосновение заставляло его сердце биться чаще. Как ему хотелось, чтобы она перевернула руку и дотронулась ладонью до его груди!

Он хотел ее прикосновения.

Элизабет сосредоточилась на шитье. Ей не нравилось, что янки так близко, не нравилось, что ей приходится держать руку у него под кителем и касаться его груди. Однако его черные кудри и горячая упругая кожа пробуждали в ней какое-то странное любопытство. Элизабет чуть было не перевернула ладонь, едва справившись с желанием дотронуться до его тела.

Ей действительно этого хотелось.

Наконец крест был пришит. Оставалось лишь оторвать нить, и Элизабет не долго думая приблизила лицо к груди янки и откусила нить. На левой стороне серого кителя белел крест. В такую мишень трудно не попасть.

– Спасибо, мисс. Я действительно вам очень признателен, – проговорил янки.

– Я рада. – Элизабет с удовлетворением посмотрела на свою работу и бесхитростно спросила: – Не окажете ли и вы мне любезность?

– Вы имеете в виду…

– Да, шпион. Пожалуйста, пришейте крест мне на грудь… Тогда и мне не придется страдать.

Очарованный решимостью Элизабет, янки одобрительно кивнул и взял из ее рук иголку с ниткой. Без лишних церемоний он положил свою правую руку поверх ее голубого платья, и его длинные смуглые пальцы коснулись мягкого изгиба ее высокой груди.

Сердце Элизабет часто забилось.

– Так… Вот здесь… – тихо произнес он.

– Подождите, шпион! – сказала Элизабет, отстранив его руку. – Я сниму свое…

– Нет, – прервал ее янки. – Я буду пришивать крест к вашему платью на вас, – улыбаясь, пробормотал он. – Иначе как я узнаю, туда ли я его пришил.

– Ну хорошо, – нехотя проговорила Элизабет. – Только, пожалуйста, побыстрее, если можно.

– Расстегните корсет, мисс.

– Расстегните, пожалуйста. Дело в том, что…

– Хорошо, я сам, – сказав это, он ловко одной рукой расстегнул на ее спине несколько пуговиц. Элизабет молча и испуганно смотрела на него.

Рука янки скользнула под расстегнутый корсет Элизабет. Лицо девушки вспыхнуло, когда пальцы мужчины коснулись ее груди поверх тонкого кружевного белья. Однако Элизабет показалось, что он этого даже не заметил. «Он просто пришивает крест к моему платью, – успокаивала она себя. – Похоже, он даже не осознает, что его рука касается моего тела».

Однако Элизабет и впрямь взволновало то, что сильная мужская рука лежит под ее корсетом. Легкая дрожь пробежала по ее телу при одной лишь крамольной мысли: «А что, если эта огромная смуглая рука вдруг перевернется и коснется моего тела ладонью? А вдруг и правда коснется?»

– Я не уколол вас, мисс? – Низкий спокойный голос прервал ее размышления.

– Нет. Нет… только… не могли бы вы чуть побыстрее?

– Постараюсь, мисс, – пообещал он, хотя вовсе не собирался спешить. Мысли его были заняты совсем не шитьем. Не вспоминал он и о том, что на рассвете конфедераты его расстреляют.

Нежное лицо Элизабет было всего лишь в нескольких дюймах от его лица. Ее пухлый рот слегка приоткрылся. Дивный запах ее волос волновал его. Тыльная сторона его руки лежала на упругой груди девушки. «Интересно, – думал янки, – что она будет делать, если я переверну руку и дотронусь до нее ладонью?»

Пока янки не спеша пришивал белый крест к голубому платью прекрасной южанки, мысли о смерти покинули его. Он хотел жить. Он хотел любви.

Глава 4

Неукротимое желание медленно, но настойчиво зарождалось в нем. Кровь забродила в жилах, наполняя все тело странным гулом. Сердце готово было выпрыгнуть из груди. Мускулы напряглись, дыхание стало тяжелым и неровным.

Она молода и весьма привлекательна, а у него так давно не было женщины. Он желал ее, он желал эту женщину.

Близился рассвет. Надо бы шить быстрее, но не слишком быстро, иначе она заподозрит неладное.

– Так… Почти готово, – проговорил янки и взглянул девушке прямо в глаза. Он не торопился отводить взгляд и лишь спустя несколько мгновений перевел его на шитье и слегка дернул нить, как бы напоминая ей о том, что, закончив пришивать крест к его кителю, она откусила нить.

Элизабет правильно поняла его движение и отрицательно покачала головой. Она посмотрела на него и с волнением пробормотала:

– Нет… Я…

Он лишь улыбнулся ей в ответ и медленно наклонил темноволосую голову к ее груди. Сердце Элизабет отчаянно стучало. Широко открыв глаза, она наблюдала за тем, как борода янки приближается к ее груди, и, когда до нее оставалось не больше дюйма, девушка вздрогнула.

Янки быстро перекусил нить – Элизабет была свободна. Однако лицо мужчины по-прежнему касалось ее груди. Элизабет услышала тяжелый вздох. От волнения и страха у нее перехватило дыхание.

Янки поднял голову и, улыбаясь, протянул ей иголку. И не успела Элизабет открыть рот, чтобы приказать янки немедленно вернуться на свою половину камеры, как он мягко проговорил:

– Мисс, пожалуйста, позвольте мне немного посидеть возле вас.

– Это еще зачем? – нервно спросила она.

– Знаете ли, янки – тоже люди, – сказал он, опускаясь на каменный пол рядом с ней. – У меня есть имя, и я…

– Я уже сказала, шпион, что меня не интересует ни ваше имя, ни кто вы такой, – отчеканила Элизабет.

– А вот мне хотелось бы узнать, кто вы такая, – мягко возразил он. – Ради Бога, скажите, как вас зовут, и тогда я…

– Ничего я вам не скажу. И… не обязательно садиться так близко… – С этими словами Элизабет привстала и отодвинулась от него на несколько дюймов.

Янки сидел, вытянув перед собой длинные ноги, и грустно улыбался.

– Сжальтесь надо мной, мисс, – тихо сказал он. – Я уже несколько лет не был дома и вот уже целую неделю сижу в этой тюрьме. Я так одинок.

Мужчина поднял голову и посмотрел на девушку. Глаза его были полны мольбы. Он медленно протянул ей руку.

Элизабет отрицательно покачала головой, но тут же, не в силах справиться с колдовскими чарами его взгляда, коснулась кончиками пальцев раскрытой теплой ладони янки. Длинные сильные пальцы тотчас обхватили ее кисть.

Янки прошептал:

– Боже мой, в жизни не держал такую крохотную нежную ручку.

– Вам и не следует делать этого, – прерывисто дыша, сказала Элизабет. В ответ мужчина лишь улыбнулся и, продев свои длинные пальцы между ее пальчиками, притянул руку девушки к своей груди. Она попыталась высвободиться, хотя совсем не была уверена в том, что действительно хочет этого. Заметив нерешительность Элизабет, он не отпустил ее и заговорил о каких-то пустяках. Девушка почти не слушала его, но низкий мягкий голос янки действовал на нее успокаивающе.

Элизабет глубоко вздохнула и прислонилась головой к стене. По всему ее телу разлилось приятное тепло. Тревога и напряженность исчезли с ее лица. Она расслабилась. Эта перемена не осталась незамеченной.

Янки хотелось приблизить минуты блаженства, заключить ее в свои объятия и зацеловать – такую обмякшую, полусонную. Но он решил не спешить и, убаюкивая ее своим низким бархатистым голосом, терпеливо вести за собой по сладкой тропе любви к блаженству. Не переставая говорить, он медленно переложил ее маленькую белую ручку из левой руки в правую.

Элизабет заметила перемену, но не придала ей значения и даже не попыталась высвободить руку. «Что особенного в том, что два человека держатся за руки?» – подумала она.

Янки прижал ее запястье к своей груди, а свободной рукой как бы случайно обнял за плечи. Элизабет слегка вздрогнула и отвернулась. Нежно погладив ее руку, он осторожно привлек Элизабет к себе, и она покорно опустилась на его крепкое плечо.

Прижимая ее все ближе, он попросил:

– Посмотрите мне в глаза.

Элизабет медленно повернула голову, взглянула ему в глаза и неуверенно произнесла:

– Лучше бы вам вернуться на свое место, шпион.

Его длинные пальцы еще крепче обхватили ее плечо.

– Да, наверное, лучше, – сказал он, – но я не хочу.

Он поднес ее нежную руку к губам и поцеловал запястье. От прикосновения его бороды Элизабет стало щекотно, и она невольно улыбнулась.

Янки перевернул ее руку и прижался губами к ладони. Улыбка тотчас же исчезла с ее лица. Он начал медленно водить языком по ее ладони вдоль линии жизни. Элизабет вздрогнула, ее бросило в жар. Мужчина тихо проговорил:

– Позвольте мне побыть с вами, хотя бы недолго.

Он приподнял голову и с мольбой посмотрел на нее. Элизабет знала, что должна сказать «нет» и что любой другой ответ приведет к беде. Этот смуглый бородач – янки, более того, он шпион, враг. Ей даже говорить с ним не следовало, не то что сидеть в его объятиях и позволять ему целовать руки. Продолжая вопросительно смотреть на ее полуоткрытый рот, янки повторил свою просьбу:

– Умоляю вас.

От смущения и волнения у Элизабет перехватило дыхание. Янки ждал ответа. А она была настолько взволнована близостью этого человека и околдована его глубоким грудным голосом, что не могла взять в толк, о чем же он просит и чего ждет.

– О чем вы?

– Я прошу позволить мне остаться подле вас, – ответил он и так сильно прижал Элизабет к своей груди, что она почувствовала, как бьется его сердце.

– Это безумие, – пробормотала она, едва дыша. – Вы сошли с ума!

Он взял Элизабет за подбородок и положил ее голову себе на плечо.

– Мы сошли с ума, – добавила она, когда жесткая ткань кителя коснулись ее щеки. – Я сошла с ума, – беспомощно прошептала Элизабет.

– Это мир сошел с ума, а не мы, – прошептал янки. Его глаза горели страстью, он не отрывал дерзкого взгляда от ее рта. У Элизабет задрожали губы, она никак не могла унять эту дрожь. Вдруг янки пробормотал: – Поцелуйте меня, пожалуйста. Если бы вы знали, как давно меня никто не целовал. – Он помедлил и, тяжело вздохнув, приблизил свое лицо к ней. И вот уже не больше дюйма разделяло их губы. Он повторил: – Поцелуйте меня, мисс. Поцелуйте же.

Элизабет хотела было сказать «нет!», но, к своему ужасу, обнаружила, что голос не слушается ее. Она не смогла вымолвить ни слова. Оставалось отрицательно покачать головой, но было уже поздно: губы янки коснулись ее губ. Она пыталась вырваться из его объятий, но тщетно.

Янки страстно поцеловал Элизабет и тотчас отстранился от нее. Он убрал руку с плеча девушки и прислонился к стене. Он сидел, вглядываясь в темноту.

Поведение янки одновременно удивило, обрадовало и озадачило Элизабет. Ее обрадовало то, что этот загадочный мужчина не стал демонстрировать свою силу и отпустил ее. Однако она была озадачена тем, что ее поцелуй совсем не взволновал его – ведь он не попытался поцеловать ее вновь.

Вдруг янки пошевелился. У Элизабет замерло сердце. Ей показалось, что он вновь пытается ее поцеловать. Повинуясь инстинкту, девушка приблизилась к нему, подставляя лицо для поцелуя.

Однако янки вовсе не собирался ее целовать. Он лишь ближе пододвинулся к стене, лениво повернул к Элизабет голову, окинул ее равнодушным взглядом и сладко зевнул. Элизабет онемела от удивления.

Спустя мгновение янки закрыл глаза.

Элизабет нахмурилась. Она была сконфужена и даже слегка оскорблена. Она пристально смотрела на янки. Секунда-другая, и он уснет, если уже не спит.

«Прекрасно!» – подумала Элизабет.

Это именно то, чего она от него хотела. Наконец-то он оставит ее в покое. Ведь это всего-навсего грязный шпион-янки, которому нельзя доверять.

При тусклом свете луны было почти невозможно определить, как он выглядит. Ясно было лишь то, что он слишком худощав, что у него густая черная борода и дерзкий, беспардонный взгляд. Наверняка при ярком дневном свете он страшен как черт.

– Шпион, – тихо позвала Элизабет.

– Да?

– Посмотрите на меня.

Его густые черные ресницы вздрогнули. Янки поднял глаза и выразительно посмотрел на нее. Элизабет улыбнулась и сбивчиво проговорила:

– Я… я… полагаю, если вы хотите, то можете поцеловать меня еще раз.

Ни один мускул не дрогнул на его лице. Янки даже не шелохнулся. И лишь проговорил:

– Я не хочу целовать вас, мисс.

– Вы?.. Не хотите? – Брови Элизабет изогнулись дугой.

– Да нет… Я хочу… – Низкий голос янки зазвучал нежнее. – Я хочу, чтобы вы поцеловали меня. Поцелуйте меня. Идите ко мне.

Элизабет сделала вид, что возмущена этим предложением, однако тотчас наклонилась к нему, положила руки на его заросшие щеки и нежно погладила их. Элизабет предполагала, что янки попытается обнять ее, но он не двинулся с места. Он терпеливо ждал ее поцелуя.

Удары сердца отдавались в ее ушах. Затаив дыхание, Элизабет приблизила губы к губам янки и поцеловала его. Она с удивлением обнаружила, что его губы мягки и нежны. Сладость поцелуя опьянила ее, но… она подняла голову, сморщила нос и… рассмеялась. Густая шелковистая борода янки касалась лица девушки, и ей было так щекотно.

– Борода щекочет? – спросил мужчина, обнимая Элизабет.

– Немного, – ответила она, потирая кончик носа.

– Если б мог, я бы побрился ради вас, – сказал янки и привлек Элизабет к себе.

Их губы слились в поцелуе, но девушка продолжала смеяться – теперь ее щекотали усы. Однако янки это не смущало, он продолжал осыпать поцелуями ее глаза, лоб, щеки. Смех душил Элизабет. Наконец его губы вновь приблизились к ее губам, и он проговорил:

– Как мне нравится этот дивный женский смех.

Разомлев от поцелуев и ослабев от смеха, Элизабет прошептала:

– Когда вы целуете меня, я просто не могу не смеяться. – Она смахнула слезы, катившиеся по ее разгоряченным щекам.

Голова Элизабет лежала на плече янки, и он не мог отвести взгляд от ее лица. Глаза девушки были полузакрыты. Блестящая волна рыжих волос ниспадала до самого пола. Гибкий стан то и дело вздрагивал от смеха. Он почувствовал неудержимое желание обладать ею. Сердце стучало ввисках. Желание перерастало в неуемную страсть.

– Я… Я больше не буду смеяться, обещаю вам, – едва сдерживая смех, проговорила Элизабет. – Сейчас, сейчас, – пряча лицо в его серый китель, бормотала она. Случайно коснувшись носом его волосатой груди, она вновь расхохоталась. Она походила на ребенка, который умоляет своих родителей не щекотать его больше, а едва успокоившись, вновь ждет продолжения игры. Элизабет то прижималась, то отстранялась от его груди, повторяя вновь и вновь: – Я больше не могу… Я не могу… не смеяться…

Наконец янки спросил:

– Хотите, я вам помогу?

– Хочу, но вы не сможете. Никто не сможет мне помочь.

Улыбка слетела с его лица. Он запустил свои длинные пальцы в ее густые волосы и, мягко захватив их на затылке, начал медленно привлекать ее к себе. Он пристально смотрел ей в глаза, и она видела, как голубая жилка пульсирует у него на лбу. Янки уверенно произнес:

– Я могу.

Глава 5

Губы янки прижались к полуоткрытому рту Элизабет. Продолжая вздрагивать от смеха, она вдруг напряглась и попыталась высвободиться. В ответ он чуть отстранил свои губы, но его горящие страстью глаза продолжали ласкать ее. Никогда ни один мужчина не смотрел на нее так.

Мало-помалу Элизабет успокоилась и перестала смеяться. Она судорожно перевела дыхание и увидела, что губы янки вновь начали медленно, но настойчиво приближаться к ее губам.

Она даже представить себе не могла, что поцелуй может быть таким. Его губы горели огнем. Мягкие и уверенные, они словно поглотили ее нежный рот. У Элизабет перехватило дыхание: жгучий поцелуй заставил ее позабыть о бороде и усах, щекотавших кожу.

Поцелуй янки был изысканно-опасен. Он волновал и одновременно пугал Элизабет. Казалось, янки забирал ее дыхание, а взамен наполнял тело девушки своим. Сила, исходившая от него, отнимала жизнь и волю Элизабет. Как ни странно, но она не сопротивлялась этому. Ей даже хотелось этого поцелуя. Она с легкостью отдавалась воле незнакомца, дыша огненным жаром его пламенных губ.

Как только у Элизабет начинала кружиться голова и темнело в глазах от слабости и страха, она бессильно опускалась в его объятиях и он тотчас наполнял ее рот горячим живительным дыханием.

Элизабет с жадностью припадала к его жарким губам. А когда его демоническая энергия переполняла все ее тело, она отрывала свои губы от его губ. Ошеломленная новыми ощущениями, Элизабет откинула голову на его сильную мускулистую руку и ждала, когда выровняется дыхание и сердце замедлит свой бешеный ритм.

Янки тоже ждал. Бережно, как ребенка, держа Элизабет в своих объятиях, он положил свою смуглую руку ей на сердце, и мало-помалу оно стало успокаиваться.

Не в силах противостоять дерзким ласкам янки, Элизабет мысленно клялась, что положит конец этой глупой авантюре, как только придет в себя. Еще минута, и она высвободится из его объятий, встанет на ноги и отправит янки в другой угол камеры.

Однако она не сдержала своей клятвы.

Лишь только она попыталась встать, как жадные губы янки вновь припали к ее губам, и Элизабет очутилась в его объятиях.

Этот поцелуй был подобен взрыву. Язык янки словно змея проскользнул между губами Элизабет, проник в ее рот и коснулся языка. Какое-то неведомое тепло с необычайной скоростью разлилось по телу девушки. Она точно знала, что все, что с ней происходит сию минуту, реально, легкое покалывание в кончиках пальцев рук и ног подтверждало это.

Это ощущение удивило и встревожило Элизабет. Она попыталась высвободиться из его объятий, избавиться от его пылающих губ.

Янки не собирался отступать. Он еще сильнее обнял Элизабет, продолжая ласкать языком ее рот. Она боролась, но, увы, – все было бесполезно. Его упрямые губы, бесстыдный язык покорили ее волю.

Еще никто и никогда не целовал ее так. Этот смуглый незнакомец настолько уверенно и смело вверг ее в опасную пучину близости, что Элизабет в свои девятнадцать лет чувствовала себя беспомощным ребенком. Кровь пульсировала в ее жилах, и каждая косточка была готова расплавиться от невероятного жара, охватившего все тело.

Это был неравный поединок. Наивная, страстная Элизабет против опытного и дерзкого янки. Она была бессильна перед столь изощренным любовником. Захваченная разгорающейся страстью, она безвольно припала к его груди.

Наконец янки прервал долгий томительный поцелуй, отстранился от ее припухших пылающих губ и разжал железное кольцо рук. Элизабет была свободна, но даже не шелохнулась. Ей уже не хотелось, чтобы янки уходил от нее. Ей хотелось продлить минуты блаженства. Ей хотелось его волшебных поцелуев, хотелось вновь почувствовать прикосновение его сильных ласковых рук.

Глаза Элизабет красноречиво говорили об этом.

Вдохновленный этим призывным взглядом, янки обхватил Элизабет за талию, притянул к себе и поцеловал. Не отрывая своих пылких губ от ее нежного рта, он вмиг усадил ее к себе на колени. Элизабет открыла глаза, вздохнула и откинула назад голову. Янки прильнул губами к ее шее.

– Нет, – бормотала девушка, запуская свои пальцы в его густые волосы, – не надо…

Не обращая внимания на слова Элизабет, янки продолжал покрывать поцелуями ее шею и наконец добрался до крохотных пуговок корсажа, которые ему уже доводилось расстегивать. Без особых усилий он справился с половиной застежки.

– Прошу вас, не надо, – шептала Элизабет, не открывая глаз. – Перестаньте, пожалуйста.

Расстегивая пуговку за пуговкой, он и не думал останавливаться. Его напряженный язык ласкал ее нежную шею, поцелуи бесстыдно опускались все ниже и ниже к ее груди. Элизабет еле слышно проговорила:

– Нет, я же сказала, нет, – и инстинктивно выгнула спину, прижимаясь к его лицу.

Платье было расстегнуто до середины груди. Его губы касались ее белья. Ее пальцы нервно теребили его густые волосы. С трудом переводя дыхание, Элизабет вдруг поняла, что еще немного, и она не сможет устоять.

Не отводя от Элизабет пылкого взгляда, янки быстро опустил край кружевного белья и, почти обнажив ее набухшие соски, принялся целовать ее грудь. Он делал это так нежно, страстно и в то же время бережно, что Элизабет невольно предвкушала наслаждение от прикосновения его губ к соскам.

Янки поднял голову и с любопытством посмотрел на Элизабет. Она проглотила слюну и устремила на него страстный взгляд. До сих пор дремавшая в ее теле чувственность пробудилась. Элизабет поддалась искушению принадлежать этому смуглому незнакомцу.

Высунув кончик языка, Элизабет облизнула пересохшие губы. Затем она подняла свои огненно-рыжие волосы и, собрав их на затылке, обнажила шею. Через мгновение она безвольно опустила руки, и локоны рассыпались по ее обнаженным плечам. Она глубоко вздохнула, и ее грудь легла поверх кромки белья. Нетерпеливо извиваясь на коленях янки, она откровенно прижималась то к его паху, то к бедрам.

Янки позволил Элизабет вести эту игру. Проснувшаяся в девушке страсть сводила его с ума. Слегка прищурив глаза, он наблюдал за ней, наслаждаясь и возбуждаясь красотой ее тела. Он ничуть не сомневался в том, что она знала, что творила. Она была столь обольстительна и столь бесхитростна, что он не мог совладать со своей плотью.

Врожденная сексуальность придавала особую притягательность ее свежей красоте. В свете луны, с распущенными по плечам волосами, она казалась ангелом, спустившимся с небес. Однако то, что она сейчас делала, было настолько земным!

Янки чувствовал, что эта горячо желанная им женщина увлечет его за собой в неведомые глубины райского наслаждения.

Он прижал ее к себе, утонув лицом в ее дивных волосах, их запах наполнил его грудь сладкой истомой. Янки не мог ждать более ни секунды.

– Дорогая, дивная моя, не дайте мне умереть несчастным. Позвольте любить вас, прежде чем мы умрем. – Он поднял лицо и посмотрел ей в глаза. – Подарите мне один, последний миг блаженства.

Не успела Элизабет ответить, как янки припал к ее губам. В этом поцелуе было столько нежности, что Элизабет доверчиво положила руку ему на грудь. Неукротимая, дикая страсть охватила их.

Рука Элизабет блуждала по его груди, пока пальцы не наткнулись на маленькую пуговицу на его кителе. Элизабет даже не заметила, как сорвала ее. Выпав из ее руки, пуговица покатилась по каменному полу.

Не переставая целовать горячие влажные губы девушки, янки схватил ее руку и прижал к своей груди. Пальцы Элизабет коснулись густых жестких волос. Упругие завитки были покрыты мелкими капельками пота. Необыкновенное тепло исходило от его гладкой смуглой кожи. Все тело Элизабет горело от страсти. Завороженная его волшебными поцелуями и чарующим голосом, она вдруг почувствовала, что предложение янки не столь уж безумно. На рассвете она умрет. А что она видела в жизни? Она пойдет на казнь, так и не познав близости с мужчиной, если не позволит янки любить себя.

Он поцеловал Элизабет чуть ниже правого уха, и у нее перехватило дыхание. Янки глухо пробормотал:

– Дорогая моя, я страстно желаю вас.

– Шпион… шпион… шпион… – в забытьи шептала она.

Янки склонился к ее расстегнутому корсету, коснулся пальцами крохотного бантика на ее белье. Развязав бантик, он принялся за крючки. Освободив грудь от одежды, он припал губами к ее правому соску. Элизабет вздрогнула, с трудом вдохнула и замерла в томительной неге.

Очаги огня, томившие ее плоть, разгорались в адское пламя страсти, охватившее все ее существо. Элизабет притянула его голову к своей груди, и ее захлестнула новая волна восторга.

Теперь янки знал, что ее поражение неизбежно. Пока его язык забавлялся с маленьким упругим соском, дыхание девушки становилось все более прерывистым и тяжелым – это будоражило его кровь.

Рука янки потянулась к юбке Элизабет. Зажав в кулаке голубую ткань, он начал медленно поднимать ее вверх. Элизабет не противилась этому. Она не противилась, когда его смуглые пальцы коснулись ее колен, а затем осторожно раздвинули их. Янки отстранился от ее влажной от поцелуев груди.

Элизабет сделала последнюю попытку защитить себя от соблазна принадлежать этому мужчине и прикрыла рукой свою грудь. В ответ янки лишь покачал головой, и ее рука безвольно упала.

Мужская рука осторожно поползла вверх по ее правой ноге и наконец замерла на бедре поверх тонких шелковых панталон. У Элизабет пересохло в горле. Она посмотрела на него и уже не могла отвести взгляд. Словно загипнотизированная, она вглядывалась в темные, подернутые страстью глаза янки.

Его теплая рука поднималась все выше, пока не замерла у ее лона. Элизабет почувствовала нежное прикосновение. В нем не было даже намека на грубость или нетерпение, хотя, сидя на коленях у янки, она ощущала, насколько напряжена его плоть.

Его длинные пальцы нежно гладили мягкую ткань, скрывающую ее пылающее лоно.

– Отдайтесь мне, милая. Позвольте мне любить вас, – тяжело дыша, проговорил он.

– Да, – испуганно и страстно прошептала Элизабет. – Да, шпион, да.

Глава 6

Все сомнения покинули Элизабет Монтбло. Она отдалась шпиону-янки столь доверчиво и пылко, что он решил доставить ей удовольствие, какого она не испытывала со своими прежними любовниками.

Покрывая поцелуями и лаская каждый дюйм ее мраморного тела, он ловко снимал с нее одежду. Элизабет не имела опыта в любовных играх, но обладала врожденной чувствительностью и испытывала острое наслаждение от того, как он ее раздевал. Он делал это с такой ловкостью, что, к своему удивлению, она не испытывала ни смущения, ни стыда. Как ни странно, но ей казалось вполне естественным, что этот бородатый янки раздевает ее здесь, в залитой лунным светом тюремной камере. Это возбуждало ее так, как ничто и никогда ранее.

Через несколько мгновений вся ее одежда, словно по волшебству, очутилась на полу. Нагая, Элизабет сидела на коленях у янки, мелкие капельки пота, будто бриллианты, поблескивали на ее теле. Он опустил руки, откинул голову и устремил на Элизабет восхищенный взгляд. Элизабет ощущала на своем обнаженном теле огонь, излучаемый его глазами, но ей не хотелось отвернуться, не хотелось прикрыть свою наготу. Честно говоря, ей нравилось, как он ласкал ее своим смелым взглядом.

Возможно, при других обстоятельствах она вела бы себя иначе. Но сейчас ей было трудно представить иные обстоятельства. Она знала лишь одно: сегодняшняя ночь – ее последняя ночь, а потому – долой всякую скромность. Что из того, что этот бородатый незнакомец не ее суженый, ведь и она не его невеста.

– Вы очень красивы, – хрипло произнес янки, нежно поглаживая ее гладкую спину и плоский живот. – Скажите, какого цвета ваши волосы.

– Рыжие. Темно-рыжие, – едва дыша, пробормотала она.

– Рыжие, – повторил он, окинув взглядом ее разметавшиеся по обнаженным плечам локоны. – Мне всегда нравились рыжие волосы, я люблю…

– А какого цвета ваши глаза? – мягко прервала его Элизабет. – Зеленого?

Он намотал на палец прядь ее волос.

– А какого цвета вам бы хотелось?

– Мне всегда нравились зеленые…

– Они и есть зеленые, – сказал он, зная, что сейчас это не имеет никакого значения. Если она предпочитает зеленые серым, то почему бы не позволить ей думать, что его глаза именно того цвета, который она любит.

Янки отпустил ее рыжую прядь, выпрямил спину и нетерпеливо повел широкими плечами, пытаясь скинуть китель.

– Помогите мне, мисс, – прошептал он, щекоча губами ее руку.

Элизабет была готова выполнить любую его просьбу – она сняла с него китель. Янки не замедлил выразить ей свою благодарность, припав в поцелуе к ее отвердевшему соску. Одной рукой он обнимал Элизабет за гибкую талию, а другой расстилал китель на клочьях соломы. Глядя на него, она потянулась за своим голубым платьем и, достав, положила его рядом с кителем. Янки улыбнулся, и они вместе принялись расстилать себе постель.

Последнюю в их жизни.

– Извините, дорогая, у меня нет для вас шелковых простыней, – грустно улыбнувшись, проговорил янки.

– Сделайте так, чтобы я забыла об этом, – попросила Элизабет.

Янки, как ребенка, подхватил Элизабет на руки и поднялся. Он стоял, прижимая девушку к своей груди, его стройное сильное тело напряглось от неодолимого желания. Элизабет обняла янки за шею, ее волосы рассыпались по его плечам и рукам. Прижимаясь к нему всем телом, она нервно перебирала пальцами его кудри.

Внезапно ночную тишину нарушил громкий храп Старка. Элизабет вздрогнула от ужаса.

– Я забыла о стороже! Мы не можем… О, шпион! А что, если Старк…

– Не бойтесь, – прошептал янки, крепче прижимая ее к себе. – Он будет храпеть до самого утра, я знаю. Я уже неделю в этой тюрьме.

– Ну а если он вдруг…

Он оборвал ее тревожный вопрос поцелуем. Опустившись на одно колено, он положил Элизабет на разостланную одежду. Его пальцы осторожно гладили ее спину и округлые ягодицы. Немного успокоившись, Элизабет плотнее придвинулась к нему, положила свою нежную руку ему на грудь и начала медленно вести ее вниз по мускулистому животу, пока не наткнулась на пряжку его брюк.

Он положил ее стройную ногу себе на бедро и оперся на согнутую в локте руку. Их разделяло лишь небольшое расстояние, позволявшее смотреть друг другу в глаза. Другой рукой он продолжал ласкать ее ягодицы и бедра. Элизабет гладила его волосатую грудь и упругий живот.

Он притянул ее к себе так близко, что волоски на его груди щекотали ее кожу. Их сердца бились совсем рядом, а его напряженный член, сдерживаемый лишь плотной тканью брюк, с силой упирался в ее лоно. Закинув ногу Элизабет еще выше, он коснулся ее живота, его рука медленно поползла вниз и замерла возле завитков шелковистых волос. Янки посмотрел ей в глаза, и его крепкие пальцы скользнули в глубину ее лона и начали осторожно ласкать ее плоть. Элизабет полными удивления глазами наблюдала за янки.

– Шпион, шпион… – задыхаясь, бормотала Элизабет, горячий огонь охватил все ее тело.

– Да, моя милая, я знаю, знаю… – шептал янки, покрывая поцелуями ее уши, шею и грудь. Она хватала ртом воздух, извивалась, металась от нетерпения, то поднимая, то опуская бедра. Ее бросало то в жар, то в холод. Она испытывала желание, страстное желание принадлежать мужчине. Казалось, ничего больше ей не нужно.

Янки поднялся на ноги, снял ботинки и носки, расстегнул ремень и брюки и сбросил их на пол. Элизабет успела заметить, как хорошо он сложен, и еще – ей бросилось в глаза нечто, устремленное вверх. В мгновение ока янки вновь оказался возле нее.

Он лег, плотно прижавшись к обнаженному телу Элизабет, и вновь принялся поглаживать ее матовую кожу. Его возбужденный член касался ее бедер. Янки прижал свои губы к ее губам, и терпение оставило его. Он сделал решающее движение вперед и осторожно вошел в Элизабет.

Она почувствовала резкую, обжигающую боль, замерла и отвернула лицо, избегая поцелуев.

Он почувствовал некую преграду и напряжение, охватившее ее тело. Неожиданная догадка мелькнула у него в голове: «Не может быть». Нахлынувшее желание тотчас затмило едва возникшее сомнение. Он еще глубже вошел в нее. Ее упругая горячая плоть сладко объяла его, и тогда он подумал, что она всего лишь играет с ним, дразня и кокетничая.

Элизабет лишь утвердила янки в этой мысли, когда, расслабившись, начала двигаться, повинуясь ритму его тела. Ее трепетные горячие губы осыпали поцелуями его плечи и грудь. Обезумев от страсти, она вонзила свои длинные ногти ему в спину. Ее нежное тело было столь совершенно, столь приятно упруго и восхитительно горячо, что он решил, что не позволит себе уйти из нее, пока она не будет удовлетворена.

Слишком много времени прошло с тех пор, когда он последний раз занимался любовью. А эта женщина была слишком искусна в любовной игре. Пытаясь сдерживать себя изо всех сил и понимая, что сдерживаться более невозможно, янки двигался все быстрее и быстрее.

Элизабет чувствовала, как он рос и рос внутри ее, ей казалось, что он разорвет ее на части. Вдруг тяжелые судороги сотрясли тело янки, его глаза закрылись, и, издав глухой стон, он замер. Пот струился по его лицу и груди, а сердце бешено колотилось в унисон с сердцем Элизабет.

Она лежала не шелохнувшись, понимая, что в эту минуту с ним происходит нечто грандиозное и потрясающее и что именно она тому причиной. Элизабет почувствовала облегчение. Она опасалась, что не сможет удовлетворить его, потому что не знала, как это делается.

Она тихо вздохнула. Без сомнения, она доставила ему огромное удовольствие. Сначала ей казалось, что она вовсе не причастна к тому, что произошло, но потом поняла – все случилось именно так, как и должно было быть. Ей приходилось слышать рассказы молодых жен о том, что они получали от половой близости гораздо меньше удовольствия, чем их любимые мужья. Одним дамам абсолютно не нравилось заниматься любовью, другие считали половой акт отвратительным.

Однако у Элизабет сложилось иное мнение. Ей необыкновенно нравились и его прикосновения, и его поцелуи, а если не считать нескольких секунд неимоверной боли, ей было вполне приятно. Так или иначе, но она не испытывала отвращения, скорее, наоборот – удовольствие.

Мужчина, лежавший на ней, был явно доволен. И это ее ласки привели его в потрясающий, невероятный экстаз. Элизабет тихонько поглаживала плечи и спину янки, получая от этого удовольствие и не раскаиваясь ни в чем. Янки с благодарностью думал о ней и о том, как она хороша в любви. Себя же он клял за то, что, подобно неопытному юнцу, кончил, едва войдя в ее дивное лоно. Впрочем, она не упрекнула его и не выразила неудовольствия.

Ну что же, теперь он ее должник. Следующий раз он будет внимательнее и сделает все, что она пожелает.

Элизабет застенчиво улыбнулась, когда янки, приподняв голову, поцеловал ее в щеку. Затем он перевернулся на спину и, ловко подхватив Элизабет за талию, положил ее на себя.

Элизабет казалось странным: они только что закончили заниматься любовью, а она по-прежнему испытывает мучительное томление и возбуждение.

Смуглые пальцы янки начали ласково поглаживать плечи, спину и ягодицы Элизабет, и ее тело вновь пришло в движение. Ее грудь все еще ныла, а соски все еще были напряжены. Она смотрела на его чувственные гладкие губы и понимала, что хочет его поцелуев и чего-то еще…

Элизабет подняла голову, откинула волосы назад и кончиком пальца стала водить по его верхней, а потом и по нижней губе. Рот мужчины приоткрылся.

Он слегка отстранил Элизабет и, поглаживая ее грудь, проговорил:

– Сделайте это языком.

– Что… Что?

– Ласкайте своим языком мои губы.

Эта идея показалась ей восхитительной. Она взяла лицо янки в ладони и, высунув кончик языка, начала медленно водить им вдоль его верхней губы. Это волнующее действо она повторила и с нижней губой. Когда Элизабет вновь принялась за верхнюю губу, янки приоткрыл рот. Ее волосы падали ему на лицо, она подняла руки, чтобы убрать их, и тут он снова страстно впился в ее губы. Элизабет испытывала невероятное наслаждение. Внезапно она почувствовала, что тело янки вновь готово к любовной игре.

«Он снова будет заниматься любовью?» – подумала Элизабет.

– Я опять хочу вас, мисс, – мягко проговорил он. – На этот раз вам будет хорошо.

«Будет хорошо… Что он имеет в виду?» – размышляла Элизабет. Она хотела было спросить его об этом, но он не позволил ей сделать это, закрыв ее рот поцелуем.

Они занимались любовью до самого рассвета. Элизабет узнала, что означали слова янки «вам будет хорошо». Он долго и нежно целовал и ласкал ее, прежде чем вновь вошел в ее лоно. На этот раз ей не было больно. Он медленно и осторожно двигался внутри ее, пока наконец она не почувствовала упоительный прилив блаженства.

– Шпион! Шпион! О мой милый шпион! – в упоении кричала она, прильнув к его широкой груди.

– Милая моя, – прошептал янки и позволил себе кончить. – Дитя мое.

Они были опустошены испытанным наслаждением. Они лежали в объятиях друг друга – безмолвные и недвижимые. Наконец они задремали. Элизабет разбудил громкий храп Старка. Жестокая реальность тотчас напомнила о себе: Элизабет находилась в тюрьме конфедератов, на рассвете ее расстреляют. Она содрогнулась.

В этот момент сильная уверенная рука янки обвила ее талию. Он нежно поцеловал ее и заставил забыть о том, что ждет впереди. И вновь для нее существовало только настоящее, только она и он, она и этот близкий и желанный незнакомец… Они безумствовали в любовной страстной утехе, то замирая от усталости, то вновь загораясь желанием. Когда янки наконец лег на спину, Элизабет улыбнулась, поцеловала его грудь и прошептала:

– Я думаю, вам пора узнать мое имя, шпион.

– Назовите же его, мисс.

– Меня зовут…

– Эй, вы, уже рассвело, – послышался зычный голос Старка.

Элизабет молниеносно вскочила на ноги, только сейчас сообразив, что вот уже несколько минут Старк находится рядом с ними, а она даже не слышала его шумного сопения.

– Дайте нам пять минут, черт побери, – крикнул ему в ответ янки. – И принесите кофе. – Янки уже стоял на ногах, помогая Элизабет застегнуть платье и стараясь заслонить ее на тот случай, если Старк слишком быстро войдет в камеру.

– Ничего я вам не принесу. Сейчас за вами придут и… – Охранник не закончил фразы, и Элизабет услышала, как он кому-то сказал: – Доброе утро, сэр. Доброе утро, падре.

Послышались голоса. Элизабет поняла, что пришли за ней и за янки. Поспешно застегивая корсет, она взглянула на окошко под потолком камеры и увидела первые лучи ее последнего в жизни рассвета. Она посмотрела на янки. Он стоял к ней спиной и застегивал серые брюки.

Элизабет наклонилась, чтобы надеть свои башмачки, и вдруг на полу блеснула медная пуговица, которую она в порыве страсти оторвала от кителя янки. Она задумчиво подняла пуговицу и зажала ее в кулаке, решив взять с собой, чтобы сохранить до конца.

В тот момент, когда янки застегивал китель, сержант Старк с гадкой улыбочкой подошел к камере.

– А вы тут, я смотрю, подружились. – Сказав это, он вставил ключ в замок, открыл дверь камеры и приказал следовать за ним.

Элизабет и янки даже не успели попрощаться. Они посмотрели друг на друга. Янки улыбнулся, украдкой коснулся плеча Элизабет и последовал за ней.

Утренний воздух был свеж и прохладен. Они вышли из ворот тюрьмы в сопровождении падре и начальника военного караула. Обогнув кирпичное здание, они направились к месту казни. В эти минуты Элизабет думала о своем отце, о том, что известие о ее позоре разобьет его сердце. Янки думал лишь о том, что он встретит смерть при ярком солнечном свете. Казалось, этого ему было вполне достаточно.

Чуть поодаль, выстроившись в шеренгу, стоял отряд растерянных, неопытных юнцов. Элизабет и янки переглянулись. Янки дотронулся до белого креста, пришитого к его кителю, и бросил на Элизабет ободряющий взгляд. Она смело улыбнулась ему в ответ.

Осужденных подвели к высокой кирпичной стене. Их руки были связаны за спиной. Элизабет крепко сжимала в кулаке маленькую медную пуговицу. Она сжимала ее так крепко, что пуговица впилась в ладонь, причиняя острую боль, но боль эта скорее служила ей утешением.

В ответ на предложенную повязку на глаза янки отрицательно покачал головой. Элизабет последовала его примеру. Воцарилась полная тишина. Элизабет слышала, как бьется ее сердце.

Мягким ровным голосом падре начал читать молитву. Вслед за этим начальник военного караула, заложив руки за спину, прошествовал вдоль шеренги стрелков и скомандовал:

– На плечо! – Восемь винтовок взвились в воздух. – Приготовиться! – Винтовки, прижатые к розовым щекам восьми молоденьких солдат, нацелились на Элизабет и янки.

– Огонь!

– Отставить! – прокричал курьер, осадив своего коня не более чем в футе от шеренги стрелков. Быстро спешившись, он отдал честь начальнику караула и взволнованно произнес: – Генерал Ли сдался! Война окончена! Конфедерация пала!

Ошеломленные солдаты опустили винтовки. Начальник караула читал депешу. Курьер выступил вперед, посмотрел на долговязого мужчину и спросил:

– Вы тот самый шпион северян, что выдавал себя за полковника Джима Андервуда?

– Да, тот самый, – ответил янки и улыбнулся, поняв, что из присутствующих здесь офицеров он старший по званию. Он был старшим среди всего командного состава лагеря.

Побежденный офицер южан, развязывая руки янки-победителя, вежливо обратился к нему с вопросом:

– Сэр, а как быть с заключенной женщиной? Остается ли в силе приказ о ее казни?

– А в чем она обвиняется? – спросил янки.

– В убийстве, сэр.

Янки с трудом сдерживал улыбку. Вот, оказывается, в чем дело. Эта прелестная маленькая убийца каким-то образом прознала о том, что война окончена. Все это время она знала, что на рассвете придет депеша и он, именно он, будет судить ее, именно от него будет зависеть ее судьба.

Вот почему она с такой готовностью пала в его объятия. Позволила любить себя ночь напролет, чтобы спасти свою прелестную порочную головку. Она была обольстительна, эта коварная кокетка! А он-то подумал было, что она девственница…

– Я решу этот вопрос, майор. – Янки отпустил офицера и повернулся к Элизабет.

Она с яростью смотрела на него. Он никак не мог понять, почему Элизабет так разгневалась. Она стиснула зубы и свирепо смотрела ему прямо в глаза.

«Он знал, – думала она. – Этот бессовестный шпион-северянин знал, что война окончена, поэтому вел себя как герой. Поэтому он не боялся смерти. Он знал, что не умрет! Знал, что его никто никогда не расстреляет.

Всю эту проклятую ночь он знал, что в лагерь придет депеша о поражении Ли и что он будет в безопасности. Он убеждал меня в том, что это последняя ночь в нашей жизни, просто-напросто для того, чтобы меня соблазнить».

Элизабет смерила взглядом высокого темноволосого мужчину, с которым только что занималась любовью. Он ехидно улыбнулся и покачал головой.

– Вы знали об этом, не правда ли, моя милая?

– Нет, – сердито ответила Элизабет. – А вот вы знали! Гнусный обманщик!

Часть вторая

Глава 7

Нью-Йорк

Осень 1868 года

Веселый детский смех нарушил тишину сентябрьского утра. Элизабет Монтбло оторвала глаза от книги и улыбнулась. Бенджамин Кертэн, стараясь изо всех сил, прыгал через скакалку, его золотистые кудри развевались по ветру.

Прелестное румяное личико мальчика светилось здоровьем и радостью, огромные зеленые глаза сияли от счастья.

– Посмотрите, пожалуйста, мисс Монтбло, – обратился к Элизабет семилетний малыш.

Она закрыла книгу и подняла голову.

Подражая своему старшему брату Дэниелу, Бенджамин пытался перепрыгнуть через скакалку со скрещенными руками. Неловкие ножки мальчика тут же запутались в петле скакалки, и он упал. Элизабет встала и направилась к нему.

– Ничего страшного, – крикнул мальчишка, тотчас вскочил на ноги и принялся отряхивать испачканные брючки. – У меня все равно получится.

– У тебя никогда ничего не получится, – съязвил его брат Дэниел. Он стоял, прислонившись к высокому каменному забору, окружавшему школьный двор, на шее у него висела скакалка. Самодовольно улыбнувшись, Дэниел крикнул: – Брось, Бэни! Ты такой неуклюжий.

– Все у него получится, – вступилась Элизабет, ей так и хотелось оттаскать Дэниела за ухо.

Натянув на плечи шерстяную шаль, она вновь уселась на каменные ступени и открыла книгу.

Безусловно, братья Кертэны были самыми красивыми детьми в Болтвудской школе. В Нью-Йорке эта школа считалась лучшим учебным заведением для мальчиков от пяти до пятнадцати лет.

Элизабет улыбнулась, вспомнив то солнечное сентябрьское утро 1866 года, когда она взволнованно поднималась по каменным ступеням Болтвуда. Ей предстояло впервые войти в класс в качестве учительницы. Старинное трехэтажное здание из красного кирпича устрашающе смотрело на нее своими бесчисленными окнами.

Тяжело вздохнув, она одолела последнюю ступень лестницы и вошла под величественные своды учебного заведения, славящегося своими именитыми педагогами. Элизабет была первой женщиной-преподавателем, переступившим порог Болтвуда. Она благодарила судьбу за эту счастливую возможность и в то же время беспокоилась о том, как отнесутся к ней преподаватели-мужчины. Как ее встретят ученики и как воспримут ее появление родители мальчиков?

Она с опаской вошла в широкий центральный коридор и тотчас очутилась в шумной толпе резвящихся ребят. Она прислонилась к стене и ждала, когда дети разбегутся по своим классам и прекратится эта сутолока. Когда все стихло, Элизабет увидела перед собой маленького белокурого мальчика, который тоже стоял, прижавшись к стене.

Мальчик испуганно смотрел на нее.

Элизабет улыбнулась, подошла к малышу и, протянув ему руку, сказала:

– Сегодня мой первый день в Болтвуде.

Он застенчиво протянул ей свою маленькую ручку, поднял белокурую головку, и огромные, полные слез, зеленые глаза заблестели от радости в ответ на ее улыбку.

– Бенджамин Кертэн. Я тоже здесь впервые, – проговорил мальчик, приветливо улыбнувшись, и на его щеках появились ямочки. – Мама уехала, и папа попросил Дэниела позаботиться обо мне сегодня. Дэниел – это мой старший брат, – вздохнув, пояснил мальчик. – Как только мы пришли в школу, Дэниел куда-то убежал, и я не знаю, куда мне идти.

Элизабет мягко коснулась его плеча:

– Похоже, мы оба потерялись. Почему бы нам вместе не поискать наш класс, Бенджамин?

В тот же день Элизабет познакомилась и со старшим Кертэном. Внешне Дэниел очень походил на приветливого Бенджамина, но сходство было лишь внешнее. Элизабет быстро поняла, что Дэниел дерзок, вечно чем-то недоволен и вечно лезет на рожон.

Теперь, по прошествии двух лет, Элизабет уже хорошо знала маленьких Кертэнов. В свои семь лет Бенджамин оставался все таким же милым, доброжелательным и сердечным. А одиннадцатилетний Дэниел – задиристым, ненадежным и заносчивым.

Элизабет не раз приходила в голову мысль, что Дэниел унаследовал неуживчивый характер от матери. Элизабет доводилось встречаться с отцом мальчиков, он приходил в школу. Эдмунд Кертэн был благородным джентльменом с приятным мягким голосом, неизменно обходителен и благожелателен. Однако его жена ни разу не переступила порога Болтвуда.

– Мисс Монтбло поедет к нам в гости! – в восторге закричал Бенджамин. Элизабет согласилась пообедать у Кертэнов. Родителей беспокоило то, что Бенджамин получает низкие оценки. Но мальчик не подозревал об истинной причине ее визита и радовался, что учительница навестит их.

Из-за угла появился роскошный экипаж Кертэнов, запряженный парой гнедых лошадей. Светловолосый Эдмунд Кертэн, приветливо улыбаясь, вышел из кареты и поспешно направился к зданию школы. Бенджамин вприпрыжку побежал ему навстречу. Эдмунд Кертэн ласково потрепал сына по волосам. Дэниел не двинулся с места.

Эдмунд Кертэн подошел к Элизабет и протянул ей руку:

– Мисс Монтбло, надеюсь, вы простите меня за опоздание. Мне было необходимо задержаться на Уолл-стрит. Акции рудников упали в цене.

Элизабет сочувственно улыбнулась. Она знала, что Эдмунд Кертэн и его младший брат Дэйн, которого она никогда не видела, были акционерами нескольких корпораций. Братья контролировали золотые, серебряные и медные рудники в Аризоне и северных штатах Мексики.

– Вам нет необходимости извиняться, мистер Кертэн, – поспешила успокоить Кертэна Элизабет, пожимая его руку.

Кертэн вытащил из кармана брюк поблескивающие золотом часы и сказал:

– Я предполагал вернуться домой в четыре. А сейчас уже четверть пятого. Луиза меня убьет. Пойдемте? – Он подал Элизабет руку.

Она взяла джентльмена под руку, и они пошли к экипажу. Он помог ей подняться в карету. Мальчики последовали за Элизабет. Младший уселся рядом с ней. Мистер Кертэн вошел последним, сел напротив Элизабет, и экипаж тронулся.

Им надо было проехать всего несколько кварталов, однако, когда карета наконец подъехала к особняку Кертэнов на Пятой авеню, уже начало смеркаться. В дверях трехэтажного особняка из коричневого камня их встретил англичанин-дворецкий. В освещенном фонарями вестибюле он взял у Элизабет шаль, а у Эдмунда Кертэна перчатки и трость.

Они вошли в широкий холл. У Элизабет было лишь несколько секунд, чтоб разглядеть великолепную деревянную лестницу с резными перилами.

По распоряжению отца мальчики поспешили наверх переодеться к обеду. Элизабет посмотрела им вслед и наверху в пролете изящно изогнутой лестницы увидела круглое окно, а за ним сизое небо.

Из холла ее проводили в просторную гостиную. В мраморном камине весело потрескивал огонь. Высокий потолок украшала лепнина. Огромные окна скрывались за декоративными жалюзи. Комната была обставлена французской золоченой мебелью. На стенах висели прекрасные картины, а над камином – зеркало в овальной позолоченной раме.

Этот роскошный уютный дом напомнил Элизабет, что она сама жила в таком доме. Только не в Нью-Йорке, а на реке Миссисипи, и ее дом был не коричневым, а белым, двухэтажным, с восьмью стройными колоннами.

– Мы тронуты тем, что вы навестили нас, мисс Монтбло, – проговорила немного полноватая, одетая по последней моде женщина с блестящими черными волосами. Она вошла в комнату в тот момент, когда Элизабет собиралась сесть в кресло. – Меня зовут Луиза Кертэн. Добро пожаловать в наш дом.

– Спасибо за приглашение, миссис Кертэн, – сказала Элизабет, стараясь не смотреть на огромный бело-голубой бриллиант, сияющий на груди хозяйки. Луиза Кертэн обладала одной из самых богатых коллекций ювелирных украшений на всей Пятой авеню. Элизабет тщетно пыталась оторвать свой взгляд от восхитительного, искусно ограненного камня.

– Он великолепен, не правда ли? – спросила Луиза, заметив, что Элизабет рассматривает ее знаменитую «Звезду Запада» в двадцать каратов – наиболее ценный экземпляр ее коллекции.

– О да, – согласилась Элизабет.

– Присаживайтесь, пожалуйста, – произнесла Луиза, указывая на стул сверкающей драгоценностями рукой. Она быстро подошла к мужу, подставила бледную щеку для поцелуя и сварливо проговорила: – Ты не предложил мисс Монтбло аперитив, Эдмунд. – Не дав ему шанса даже попытаться ответить на упрек, она тотчас уселась рядом с Элизабет. – Брат Эдмунда Дэйн будет сегодня ужинать с нами. Надеюсь, вы не возражаете?

– Конечно нет, – ответила Элизабет.

– Дэйн живет тут за углом, на Четвертой авеню. Впрочем, он редко бывает дома. – Луиза засмеялась, как девочка, и добавила: – Эдмунд то же самое говорит обо мне. Не правда ли, дорогой?

– Моя дорогая супруга – чрезвычайно занятой человек, – учтиво произнес Эдмунд. – В ведении моей неутомимой Луизы находится несколько наиболее значительных благотворительных организаций нашего города.

Луиза вновь засмеялась.

– Я никак не могу оттащить Эдмунда от его драгоценного рынка металлов. Так что мне остается либо скучать в одиночестве, либо выходить в свет и брать с собой кого-нибудь из друзей Эдмунда в сопровождающие. – Она жалобно вздохнула, но через секунду вновь заулыбалась и принялась оживленно рассказывать о своих многочисленных общественных обязанностях и поездках за границу. Как бы оправдываясь, Луиза Кертэн говорила, что поездки за границу хотя и обременительны, но совершенно необходимы, так как под ее опекой культурная жизнь Нью-Йорка.

Более десяти минут хозяйка рассказывала о своих обязанностях и прервалась, лишь когда ее сыновья вприпрыжку вбежали в гостиную. Элизабет заметила, что Луиза тотчас нахмурилась.

Происшедшее вслед за этим заставило нахмуриться Элизабет.

Дэниел начал что-то нашептывать матери, а затем направился к квадратному столику, на котором были расставлены шахматные фигуры. А ласковый, порывистый Бенджамин, едва появившись в гостиной, тотчас подбежал к матери и обхватил ее своими ручонками за обнаженную шею. Луиза Кертэн почти оттолкнула от себя сына.

– Бенджамин, – недовольно одернула она мальчика, – ты испортишь маме прическу. – Она отвернулась от малыша и сморщила свой маленький носик.

– Хорошо, мамочка, – ответил Бенджамин, и в его огромных зеленых глазах затаились обида и горечь, оставшиеся не замеченными матерью, но отнюдь не Элизабет.

Пока отвергнутый матерью малыш шел к отцу, Луиза Кертэн быстро поправила прическу и обратилась к Элизабет:

– Я уверена, вы бы не отказались освежиться перед обедом, мисс Монтбло.

– С удовольствием, – ответила Элизабет и бросила на Бенджамина ободряющий взгляд.

Хозяйка встала и повела Элизабет на второй этаж. Остановившись перед закрытой дверью из красного дерева, она сказала:

– Вот ванная комната, мисс Монтбло. – Луиза улыбнулась и ушла, оставив Элизабет одну.

По ванной комнате, которая была величиной с просторную спальню, разливался нежный аромат сирени. Многочисленные зеркала отражали Элизабет. На позолоченных крючках были развешаны дюжины белоснежных полотенец, а пол устлан шерстяным ковром, не менее роскошным, чем у какого-нибудь абиссинского бея. Вдоль стены стояла огромная ванна.

Элизабет поймала себя на мысли, что готова хоть сейчас скинуть свое поношенное платье и белье и залезть в эту сияющую белизной ванну. Как хорошо было бы вместо обеда с Кертэнами провести часок в этой шикарной комнате со множеством флакончиков с ароматными маслами и лосьонами!

Элизабет вымыла руки, освежила лицо и, задумчиво постояв перед зеркалом, вышла из ванной комнаты. Спустившись по резной деревянной лестнице, она нос к носу столкнулась с высоким белокурым мужчиной. Он стоял прямо на пути Элизабет.

Мужчина был дерзок на вид. Прекрасно сшитый темно-коричневый костюм подчеркивал его статную фигуру. Платок из дорогого темного шелка плотно обхватывал его шею поверх белоснежной льняной рубашки.

Он широко улыбнулся, обнажив ровные белые зубы.

– Должно быть, вы учительница мальчиков, – проговорил мужчина, положив руки на гладкие перила лестницы. – Меня зовут Дэйн Кертэн. Мои племянники мне уже все о вас рассказали. – На его коричневом жилете блеснул золотой значок Фи-Бета-Каппа. – Как вы думаете, вы и меня могли бы чему-нибудь научить? – спросил он.

– Очень многому, мистер Кертэн, – ответила Элизабет.

Услышав столь скорый и откровенный ответ, Дэйн слегка опешил. Он внимательно посмотрел на девушку, наклонился к ней и проговорил:

– Это правда? – Широко улыбнувшись и не отрывая взгляда от ее губ, он продолжил: – И чему же?

– Ну, для начала хорошим манерам, мистер Кертэн, – парировала Элизабет.

Глава 8

– Я от вас ухожу, – сказал Вест Квотернайт. Языки костра освещали его бездонные серебристо-серые глаза. – Сдаюсь. – Он зевнул и пригладил свои черные как смоль волосы.

В ответ на столь нелепое заявление Веста Грейди Даунс лишь хмыкнул и толкнул локтем индейца навахо, сидевшего возле него на земле.

– Сынок, – обратился Грейди к Весту, – ты же не собираешься уезжать? – Он покачал головой и заморгал небесно-голубыми глазами.

– Собираюсь, – совершенно спокойно ответил Вест, встал и протянул к огню озябшие руки. Непроглядная холодная ночь опустилась на горы Нью-Мексико. Свежий ветер трепал темные волосы Веста. Кожаные рубашка и брюки облепили его тело. – Полагаю, мне хватит средств на жизнь, – проговорил он, – если не шиковать, конечно.

Грейди Даунс ни в какую не хотел с ним соглашаться.

– Ты не уедешь. Он не уедет, ведь правда, Таос? – Грейди искал поддержки у могучего индейца, но черные глаза индейца были непроницаемы. Тогда Грейди вновь, теперь уже с негодованием, обратился к Весту: – И это – благодарность за то, что мы с Таосом взяли тебя в компанию и научили всему, что умеем? И ты сможешь так просто встать и уйти от нас? – Он щелкнул пальцами. – Да вернувшись в Кентукки, ты без нас умрешь с голоду. Ты и понятия не имеешь, как…

Вест ухмыльнулся и с невозмутимым видом занялся своей постелью. Он присел на корточки, развязал толстый узел и расстелил одеяло на земле. Затем улегся и, положив голову на седло, уставился в небо.

А Грейди Даунс никак не мог остановиться. Он все больше и больше распалялся, то и дело обращаясь к безмолвному навахо и разглагольствуя о том, что нынешняя молодежь совсем не уважает старших.

– …Похоже, он позабыл, Таос, что, если бы не мы, он бы до сих пор оставался этаким несчастным слюнтяем-кентуккийцем. Он бы до сих пор искал дорогу до Санта-Фе! Не так ли, сэр?! Мистер Вестон Дейл Квотернайт? Да он просто неблагодарный молокосос, коих свет не видывал! Да один он ни цента бы не заработал! И помни мои слова, Таос, без нас он не будет знать ни что ему делать, ни когда надо…

Вест Квотернайт улыбнулся. Конечно, он не мог не согласиться с яростными выпадами этого бывалого горца. Если бы однажды летним днем три года назад он не зашел в тот салун в Канзасе, где бы он был сейчас?

Мысли Веста перенеслись к той несчастной поре его жизни, когда после окончаниявойны он поспешно покинул Шривпорт. Из Луизианы он поехал домой в Кентукки и обнаружил, что его дома больше не существует. Он не мог там оставаться, отправился в Сент-Луис и нашел работу в салуне. От одного из картежников он услышал, что на Западе на строительстве железной дороги неплохо платят. Он сменил салун на лопату и по десять – четырнадцать часов в день работал под палящим солнцем на прокладке железнодорожных путей. Кто бы знал, как он ненавидел эту работу!

В один прекрасный день, когда показания термометра перевалили за высшую отметку последних ста лет, а раскаленным воздухом стало невозможно дышать, Вест вытер пот со лба, окинул взглядом простиравшуюся вокруг выжженную солнцем равнину и решил, что с него хватит.

Он вручил свою лопату постоянно улыбавшемуся рабочему-китайцу, забрал заработанные деньги и ушел.

Прибыв в Джексон-Сити, Вест отправился в ближайший салун. Салун «Прерия» был почти пуст, лишь за одним столиком в углу сидели несколько игроков в покер, а возле стойки бара стоял невысокий светловолосый мужчина. Вест подошел к стойке и заказал стакан виски «Олд кроу».

Почувствовав на себе взгляд белобрысого посетителя, Вест оглянулся. На него с улыбкой смотрел мужчина с белой густой бородой и такими же белыми длинными усами. Щеки незнакомца были розовые, как у ребенка. Голубые глаза беспокойно бегали. Мужчина был подтянут и безупречно одет: на нем была западного образца белоснежная рубашка, темные брюки и высокие блестящие черные ботинки. К ремню брюк была пристегнута кобура. На кожаной тесьме вокруг шеи висел медальон – большой кусок бирюзы, оправленный в серебро.

– Вы что-то хотите мне сказать? – обратился к нему Вест и, запрокинув голову, осушил стакан.

Поглаживая свою длинную белую бороду, мужчина сказал:

– Сынок, ты будешь вспоминать этот день как один из самых счастливых дней своей жизни.

Вест сделал знак бармену, чтобы тот налил ему еще виски.

– Интересно было бы узнать почему? – спросил Вест.

Белобрысый мужчина покачал головой и весело проговорил:

– Я умею распознавать людей с первого взгляда. Например, я могу сразу сказать, что у тебя нет семьи, нет денег и нет работы. Разве не так?

Вест пожал плечами:

– И поэтому я счастлив?

– Да нет, это я счастливчик, – ответил блондин, протянул Весту руку и представился: – Меня зовут Грейди Даунс. Завтра на рассвете я поведу группу богачей с Востока в Нью-Мексико. Знаешь, сынок, сколько я на них заработаю? – Не дожидаясь ответа, он продолжил: – На каждом – двести пятьдесят долларов! А их семнадцать человек. Значит – тысяча семьсот пятьдесят долларов. Неплохо для одного месяца работы, не правда ли?

Заинтересовавшись словами мужчины, Вест сказал:

– Давай перейдем к делу. Так почему же я счастливчик?

Грейди Даунс хихикнул:

– Ладно, перехожу к делу. Я собираюсь заплатить тебе двести долларов за то, что ты поедешь со мной. Повезешь мою пушку.

Вест пристально посмотрел ему в глаза. Он еще никогда не бывал западнее Канзаса, а ему так хотелось уехать куда-нибудь, попробовать свои силы в чем-то новом. Он и раньше слышал об апачах, навахо и команчах. Он знал, что индейцы кочуют по горам и пустыням Запада, нагоняя страх на путников вдоль всей дороги в Санта-Фе.

– Вы заплатите мне пятьсот долларов, – сказал Вест, и Грейди Даунс, расхохотавшись, похлопал его по спине.

Итак, вместе с Грейди Вест повел группу с Востока на Запад. Их путешествие шло вполне спокойно и даже приятно, несмотря на то что Грейди Даунс был редчайшим в мире болтуном. Он начинал говорить, едва продрав глаза, и болтал без умолку до самой ночи.

Прищурившись, Вест бдительно следил за тем, что происходит вокруг, нет ли чего подозрительного, и лишь вполуха слушал россказни об умопомрачительных приключениях Грейди. Однако мало-помалу, сам того не желая, Вест поведал горцу и о себе, и о своей жизни.

Они уже почти добрались до Нью-Мексико, как вдруг прямо перед ними словно из-под земли вырос индеец. Он ехал навстречу им на большом пони. Рука Веста потянулась к «кольту», но тут Грейди Даунс засмеялся и сказал:

– Сынок, не стреляй в Таоса – он мой лучший друг. Пока ты здесь ездишь, тебе не раз придется обратиться к нему за помощью.

И Грейди оказался прав.

Таос был шести футов шести дюймов ростом и весил триста фунтов. При этом казалось, что он состоит лишь из костей и мышц. Его грудь была широкой и крепкой. Стальные мускулы рук и мощных ляжек то надувались, то перекатывались. Таос был весьма умен и деликатен, однако за все время знакомства с Вестом не проронил ни слова.

Двадцать лет назад Грейди нашел тяжело раненного индейца у подножия холма невдалеке от Таоса, среди мертвых тел его отца, братьев и сестер. Мальчику было тогда лет двенадцать – четырнадцать. Грейди выходил его и дал ему имя Таос.

Юноша вырос и превратился в настоящего исполина, готового всегда и везде защищать Грейди, словно собственного отца. Преданность Таоса мгновенно распространилась и на Веста. Когда Вест предложил им втроем основать компанию по разведке полезных ископаемых и обеспечивать передвижение геологов, предпринимателей и экспедиций по территории Нью-Мексико на контрактной основе, безмолвный Таос убедил Грейди в том, что это стоящая идея.

Бизнес на Западе процветал, люди зарабатывали там немалые деньги. В крупных городах Запада Грейди, Вест и Таос пользовались репутацией наиболее опытных проводников. Их нанимали за несколько месяцев вперед.

Во время коротких передышек от работы Таос и Грейди уходили в горы. Крышей им служило небо Нью-Мексико, а постелью – горные луга. Пару раз Вест ходил в горы вместе с ними, однако он все же предпочитал снять номер в отеле «Ла Фонда» в Санта-Фе либо в отеле «Эксчейндж» в Лас-Вегасе.

Порой, чтобы отдохнуть и развеяться, Вест отправлялся на юг на ранчо Бака – хорошенькая белокурая вдовушка дона Хавьера Нарциско Бака всегда была рада Весту и знала, как ему угодить.

Вглядываясь в усыпанное звездами черное небо, Вест вздохнул: «К черту всех! Грейди, Таоса, вдовушку Бака и все прерии и горы в придачу!» Да, все они были добры к нему. Но его постоянно тяготила мысль о том, что он должен работать не здесь, должен заниматься каким-то другим делом. Он устал от такой жизни. Ему было скучно и тоскливо.

Сейчас сентябрь. Он готов работать всю зиму, как значится в контракте, который подписали все трое, но потом он уйдет. Поедет на юг, навестит другую добрую вдовушку, донну Хоуп, побудет с ней несколько дней, а затем… Уедет куда-нибудь подальше, сам не знает куда. Может быть, в Старую Мексику или в Калифорнию. Вдруг там еще осталось золото?

– А если ему ничего не стоит встать и уйти от нас, то он просто не наш человек. Как же так? Ведь мы хотели по-честному. Дали друг другу слово. Черт знает что… – бормотал Грейди.

Веки Веста налились свинцом, он глубоко вздохнул, закрыл глаза и вскоре уснул.

Бенджамина и Дэниела отправили наверх сразу, как только мальчики пообедали. Взрослым подали ароматный крепкий кофе с воздушными французскими пирожными.

Дэйн Кертэн сидел напротив Элизабет и, потягивая бренди, не сводил с нее глаз. На полных губах Дэйна застыла едва заметная улыбка. Элизабет старалась не обращать на него внимания. Он был очень хорош собой, но она находила в нем те черты, которые так не любила в его племяннике Дэниеле.

Дэйн покритиковал своего брата Эдмунда, обвинив его в том, что он непоследователен в решении некоторых профессиональных вопросов, заявил, что ростбиф был недостаточно нежен, а затем начал слегка подтрунивать над своей невесткой, говоря, что она побила все рекорды по количеству вечеров, проведенных дома. Луиза Кертэн одарила Дэйна сердитым взглядом, это привело его в восторг, он ухмыльнулся и подмигнул Элизабет.

Элизабет надеялась, что Дэйн вот-вот откланяется и отправится куда-нибудь на вечеринку. Ей хотелось, чтобы это произошло как можно быстрее.

Но вот Луиза Кертэн поставила фарфоровую кофейную чашечку на блюдечко и, приложив к красным губкам белоснежную льняную салфетку, проговорила:

– Мисс Монтбло, мы с Эдмундом хотели бы обсудить с вами некоторые проблемы, касающиеся занятий Бенджамина.

Элизабет одобрительно кивнула и приготовилась внимательно слушать.

– Да, конечно, мне очень приятно, что вы… – начала было Элизабет.

– О… Но, боюсь, мне придется извиниться перед вами, – перебила ее Луиза и, отодвинув стул, встала из-за стола. – Я опаздываю в оперу. Эдмунд будет рад обо всем с вами побеседовать, мисс Монтбло. Он и с мальчиками легче находит общий язык, чем я. – С этими словами Луиза поспешно вышла из столовой. Ее длинное платье из тяжелой тафты прошуршало в унисон с ее торопливыми шагами. Великолепный бриллиант «Звезда Запада» сверкнул на ее обнаженной шее.

С трудом скрыв свою растерянность, Элизабет улыбнулась Эдмунду и продолжила беседу, будто ничего не случилось.

Эдмунд был весьма обеспокоен низкими отметками сына. Он предложил Элизабет дважды в неделю заниматься с Бенджамином в особняке Кертэнов, и она согласилась. Когда было составлено расписание занятий и были оговорены условия оплаты, Элизабет поблагодарила братьев Кертэн за приятный вечер и попрощалась, сказав, что ей пора возвращаться домой к отцу.

К удивлению и к досаде Элизабет, Дэйн вызвался отвезти ее домой. К главным воротам особняка подкатила открытая карета. Взяв Элизабет под руку, Дэйн подвел ее к карете, уселся рядом с ней, отвязал поводья и, улыбнувшись, сказал:

– Вы бы сели поближе, сегодня очень холодно.

Элизабет не двинулась с места.

– Мне вполне удобно, спасибо.

– Тогда, может быть, мы прокатимся по набережной или… – предложил Дэйн.

– Нет, мистер Кертэн. Мне надо домой. Отец не совсем здоров, – прервала его Элизабет.

– Домой так домой, – сказал Дэйн, и карета быстро покатила вдоль шумных бельгийских кварталов. – Вы только скажите, куда ехать.

– Четыре квартала от Бродвея, на Двадцать четвертую улицу, – проговорила Элизабет.

– Двадцать четвертая улица? – переспросил Дэйн, повернувшись к ней. Элизабет заметила, как он нахмурился. – Но, мисс Монтбло, на Двадцать четвертой улице находятся наши… О! Я хотел сказать… – не закончил Дэйн.

– Да. Туда, где конюшни, – сказала Элизабет без тени смущения. – Мы с отцом живем в небольшой квартире за конюшнями. – Сказав это, она посмотрела ему прямо в глаза, ожидая, что он скажет еще что-нибудь по этому поводу.

Дэйн не стал продолжать. Будучи человеком прогрессивных взглядов, он нашел милым, что молодая красивая учительница не стыдится того, что живет вместе с больным отцом рядом с вонючими городскими конюшнями.

До сих пор среди его знакомых женщин не было ни одной работающей. Это обстоятельство вызвало у Дэйна не меньший интерес, чем огненно-рыжие волосы Элизабет. Ему очень хотелось сопровождать Элизабет в ее поездках по городу, возить ее в театр или водить на шумные балы – его бы это позабавило. Он представлял себе, какими удивленными глазами посмотрят на него хозяйки великосветских салонов, когда он представит им свою рыжеволосую учительницу.

Они свернули на Двадцать четвертую улицу и поехали вдоль конюшен. В середине четвертого квартала едва проглядывал узенький переулок, освещенный тусклыми фонарями.

– Пожалуйста, остановите здесь, мистер Кертэн, – попросила Элизабет. Кивнув, Дэйн остановил карету. Элизабет с улыбкой повернулась к нему: – Спасибо, что привезли меня домой. Спокойной ночи.

Она привстала, собираясь выйти из кареты, однако Дэйн поймал ее за руку и усадил на место.

– Вы могли подумать, что я позволю вам одной идти в такой темноте?

– Мне не раз приходилось это делать, мистер Кертэн, – ответила Элизабет.

– Но только не сегодня, – сказал он и, спрыгнув вниз, помог ей выйти из кареты.

Пока они шли вдоль темного переулка, Дэйн держал Элизабет за руку. Повернув за угол, они наконец очутились у дома Элизабет.

Задержавшись на минуту около деревянной двери своего скромного жилища, Элизабет протянула Дэйну руку, проговорив:

– Спасибо, мистер Кертэн, я благодарна вам за…

– Дэйн, – поправил он и взял ее руку в свои.

– Спасибо, Дэйн, – повторила Элизабет.

– Пожалуйста, Элизабет, – ответил он и, чуть приблизившись к ней, предложил: – Я приглашаю вас на ужин с вином завтра вечером.

– Извините, но я не могу, – ответила она.

– Не можете или не хотите? – спросил Дэйн.

– Спокойной ночи, мистер Кертэн, – проговорила Элизабет.

Глава 9

В ту ночь Элизабет не спалось. Она лежала на своей узкой кровати и невольно сравнивала жизнь Кертэнов с той роскошной жизнью, которая окружала ее в доме отца до войны. Она тщетно пыталась заснуть, чтобы отогнать от себя нахлынувшие воспоминания о прошлом. Матрас, на котором лежала Элизабет, казалось, был набит булыжниками, а ее нежная щека касалась жесткой подушки в старой муслиновой наволочке. Элизабет перевернулась на другой бок и, так и не найдя удобного положения, тяжело вздохнула.

Как ей недостает – и всегда будет недоставать – прекрасного шелкового белья, которым застилали кровати в их доме на берегу Миссисипи.

Этот величественный особняк был построен давным-давно, еще при дедушке Элизабет, Эдгаре Монтбло… Сейчас им владеет один из богатейших авантюристов Севера. Подумать только, в ее доме живут янки! Они спят на ее постели!

А какой счастливой и беззаботной была юность… Но все это было до войны, до проклятой войны с янки.

В один прекрасный день 1861 года, закончив школу в Нью-Йорке, Элизабет вернулась домой. Воздух был наполнен нежным ароматом роз. Элизабет даже представить себе не могла, что этот чудесный день станет последним счастливым днем ее юности.

Улыбка тронула губы Элизабет при воспоминании о том восхитительном весеннем дне, когда вся семья вместе с прислугой собралась на пристани, чтобы встретить ее. Пароход «Восточная принцесса», сделав последний поворот, направился к причалу. Элизабет стояла на палубе и махала рукой всем встречающим. Ее сердце готово было выпрыгнуть из груди от счастья и восторга.

Это был последний праздник, который она провела в компании старых друзей. Элизабет целовали, обнимали и прямо-таки засыпали подарками. Затем был шикарный обед, для Элизабет приготовили ее любимые блюда. А вечером, когда гости разошлись, Элизабет уселась на ступеньки веранды, наслаждаясь прохладными весенними сумерками. Возле Элизабет в своем любимом плетеном кресле мирно дремал ее седовласый отец. А рядом с ним, безмятежно улыбаясь, сидела красивая рыжеволосая женщина – ее мать.

Подталкивая друг друга и громко смеясь, на веранду с шумом выбежали братья Элизабет – Дэйв и Томми – статные молодые люди, одетые по последней моде. Они чмокнули мать, разлохматили волосы Элизабет и побежали вниз по лестнице к экипажу, торопясь на последнюю в их жизни вечеринку. Элизабет смотрела им вслед, мечтая о том дне, когда ей наконец исполнится шестнадцать лет и она тоже сможет выезжать в свет.

На следующий день Пьер Бюрегард дал команду начать наступление на форт Самтер в Южной Каролине. Началась война. Мужчины семейства Монтбло тотчас надели форму и, взяв в руки оружие, вступили в армию Конфедерации. Они покинули родной дом.

Проведя полгода в опустевшем особняке на берегу Миссисипи, Элизабет вместе с матерью отправилась в Атланту к сестре матери, тете Джулии. Там их настигла весть о гибели обоих мальчиков.

Младший, Томми, погиб первым в кровавом сражении под Геттисбергом первого июля, в день своего рождения. Ему исполнился двадцать один год. Томми повезло больше, чем Дэйву: пуля попала ему прямо в сердце.

Дэйв медленно и мучительно умирал в осажденном Виксберге, всего в ста милях от собственного дома. Он был крепким юношей и несколько мучительных недель, лежа в траншее и не имея сил подняться, боролся с голодной смертью.

Капитан Дэвид Эдгар Монтбло скончался от голода 4 июля 1863 года. К счастью, он не видел, как армия Союза входила в город, и не слышал, как оркестр Союза играл победный марш «Все в звездах знамя». Он умер на рассвете того злосчастного дня.

Элизабет изо всех сил старалась утешить мать, помочь ей пережить удары судьбы. Терпеливая, самоотверженная Хелен Монтбло довела себя до смерти изнурительной работой. Дни и ночи напролет она проводила в полевом госпитале Джорджии. Жарким летом 1864 года она умерла, настал черед тети Джулии утешать Элизабет.

Убегая от наступавших войск Шермана, Элизабет вместе с тетей Джулией подались на юг, в Новый Орлеан. Тетя Джулия считала, что там спокойнее. И действительно, в этом оккупированном янки городе жизнь текла тихо и размеренно, будто и не было никакой войны.

Когда вдовы погибших солдат и офицеров начали составлять списки желающих работать в госпитале Конфедерации, Элизабет уговорила тетю Джулию отпустить ее. Вместе с другими мужественными женщинами Элизабет отправилась в Северную Луизиану ухаживать за ранеными. Ей хотелось хоть чем-то помочь своим. Она не могла оставаться в стороне.

Так Элизабет оказалась в Шривпорте, а потом…

Элизабет стиснула зубы. Она гнала от себя мучительные воспоминания о том, что с ней случилось в Шривпорте. Она заставила себя не думать об этом и мгновенно перенеслась к тому счастливому дню, когда наконец встретилась со своим отцом.

Элизабет нашла его в одном из восточных госпиталей. Он был тяжело ранен и беспрерывно стонал, но его потускневшие глаза засветились надеждой, когда он увидел свою дочь. Элизабет взяла ослабевшую руку отца. Теперь она будет заботиться о нем так же, как он всегда заботился о ней.

Элизабет тогда подумала о мисс Дугайр, директрисе женской гимназии в Нью-Йорке, в которой когда-то училась. Что, если мисс Дугайр нужны учителя?

Седовласая коренастая старая дева обрадовалась приходу Элизабет. Она с сочувствием и пониманием выслушала Элизабет, однако была вынуждена ей отказать. Мисс Дугайр сказала, что еще до начала войны прием учениц в академию молодых леди значительно сократился и ей пришлось уволить двух почтенных учителей, проработавших в академии более десяти лет.

Увидев, что Элизабет огорчилась, мисс Дугайр улыбнулась и сказала:

– Не волнуйтесь, моя дорогая. Директор Болтвуда – мой должник.

– Болтвуд? Ведь это гимназия для мальчиков, не так ли, мисс Дугайр?

– Верно. – Директриса поджала свои темные губы, затем улыбнулась и сказала: – Но, как мне известно, им очень нужен преподаватель.

– Это было бы хорошо, но…

– Элизабет Монтбло, вы станете первой учительницей за всю историю Болтвуда! Положитесь на меня, – хихикнув, как девчонка, сказала мисс Дугайр.

Элизабет так никогда и не узнала, о какой любезности шла речь, но в тот же день в академию на Мэдисон-сквер приехал джентльмен. Это был высокий, болезненно-худощавый мужчина с орлиным носом, маленькими глазками и жалкими остатками седых волос вокруг лысины.

Профессор Чарлз Ф. Дарвуд III, выпускник Гарварда, имеющий ученую степень бакалавра, вот уже двадцать пять лет был директором Болтвуда. Во время собеседования он произвел на Элизабет впечатление застенчивого, строгого и лишенного чувства юмора человека, поэтому ей было трудно поверить в то, что он тут же предложил ей место учительницы в академии для молодых джентльменов.

Она не сомневалась, что ей будут платить гораздо меньше, чем другим преподавателям Болтвуда, но была благодарна Чарлзу Ф. Дарвуду III за то, что он дал ей работу. Не меньшую признательность Элизабет испытывала и к мисс Дугайр.

На деньги, зарабатываемые в Болтвуде, она смогла снять небольшую двухкомнатную квартирку. Кроме того, ей хватало средств на еду, на лекарства для отца и на одежду. А главное – теперь они вновь были вместе.

Элизабет стало стыдно за тот приступ злобы и жалости к себе, который вызвало посещение роскошного дома Кертэнов.

Девушка громко зевнула и перевернулась на живот. Она взбила жесткую подушку и положила на нее голову.

Проваливаясь в сон, Элизабет решила, что, как только ей заплатят за обучение маленького Бенджамина, она тут же купит пару шелковых наволочек, отороченных тонким бельгийским кружевом.

Прошло несколько недель с тех пор, как Элизабет познакомилась с Дэйном Кертэном, но на все его предложения она неизменно отвечала: «Нет!» Дэйн приглашал ее то пойти с ним куда-нибудь пообедать, то поехать в театр, однако каждый раз Элизабет вежливо, но твердо отказывала. Однако нежелание красавицы учительницы выходить с ним в свет делало ее в глазах Дэйна лишь еще более привлекательной. Дэйн решил бывать в доме брата на Пятой авеню всякий раз, когда Элизабет приходила заниматься с маленьким Бенджамином.

Каждый раз Дэйн реагировал на отказы Элизабет по-разному – то поддразнивал ее, то начинал флиртовать, то оставался деланно-равнодушным. Когда же она наконец сказала «да», он не мог поверить своим ушам.

Это случилось в один прекрасный солнечный день. Спрятавшись за балконную дверь, Дэйн подглядывал за тем, как Элизабет занималась с Бенджамином. Учительница и его племянник сидели на полу по-турецки и занимались. Они скорее напоминали старых добрых друзей, чем учительницу и ученика. Элизабет вела себя так, будто была ровесницей мальчика.

Дэйн с умилением наблюдал, как учительница то подбадривала Бенджамина, то за что-то хвалила его. Щеки мальчика пылали от усердия. В последнее время в академии он получал лишь отличные отметки.

Когда урок закончился, Дэйн вошел в спальню племянника. Он наклонился, обнял Бенджамина и похвалил за труды. Дэйн знал, что Элизабет это будет не менее приятно, чем малышу.

Элизабет и впрямь было приятно это слышать. Она посмотрела на Дэйна и улыбнулась. Дэйн улыбнулся ей в ответ и как бы невзначай предложил:

– Вы не поужинаете со мной сегодня «У Дельмонико»?

Продолжая улыбаться, Элизабет ответила:

– Хорошо.

Глаза Дэйна округлились от удивления.

– Я правильно понял или мне послышалось?

– В восемь пойдет? – сказала Элизабет, собирая книги. – Мне бы хотелось быть дома не позднее десяти.

Вечер доставил Элизабет большое удовольствие. Ужин в шикарном ресторане был настолько изысканным, что она не заметила, как пролетело время.

– Нам пора идти, если вы хотите вернуться домой к десяти, – сказал Дэйн.

Когда они подошли к дому Элизабет, Дэйн попросил:

– Мисс Монтбло, скажите, что мы еще куда-нибудь пойдем вместе? – И поцеловал ее в щеку.

– Хорошо, мы пойдем, мистер Кертэн, – ответила Элизабет. – Мне бы этого хотелось. Мне бы очень этого хотелось.

Улыбнувшись, он еще раз поцеловал ее в щеку и медленно пошел по переулку. Элизабет стояла и смотрела ему вслед. Завернув за угол, Дэйн вдруг со всех ног пустился к своей карете.

– Ты знаешь, куда теперь ехать, Дарси, – сказал Дэйн кучеру.

Несколько минут спустя Дэйн уже звонил в колокольчик одного из самых роскошных зданий на Пятой авеню. Дворецкий впустил его в вестибюль и безмолвно указал рукой в белой перчатке на мраморную лестницу. Дэйн устремился наверх, перескакивая через две ступеньки.

Она ожидала его наверху в своей спальне, готовая к выходу в свет. Дорогое парижское платье из желтого шелка так плотно обтягивало ее широкую талию, что казалось, вот-вот разорвется по швам. Блестящий желтый корсаж сжимал полную грудь, на которой поблескивали капельки пота.

Ее вьющиеся черные волосы были убраны в высокую прическу, но некоторые пряди, выбившись, свисали на короткую шею.

Поборов неприязнь, Дэйн Кертэн поспешил подойти к двадцатичетырехлетней Анне Бишоп.

– Дорогая, простите меня. Я безбожно опоздал. Могу себе представить, как мой ангел сердится на меня.

– Я зла на вас, Дэйн Кертэн, – подбоченившись, визгливо произнесла дама. – Я не желаю вас больше видеть.

Дэйн знал, что нужно сделать, чтобы вновь заслужить благосклонность этой расплывшейся уродины. Перед его глазами встала рыжеволосая красавица Элизабет, и он ринулся вперед, чтобы заключить в свои объятия единственную наследницу владельца одного из крупнейших банков Америки.

Очутившись в объятиях Дэйна, Анна Бишоп мгновенно смягчилась. Она тяжело и шумно задышала в ухо Кертэна, как только он коснулся руками ее обнаженных плеч.

– Раздень меня, Дэйн, – в страстной истоме бормотала она. – Сорви с меня одежду.

На скулах Дэйна заходили желваки. Боже, если б можно было отвернуться, если б она разделась, залезла в постель и выключила свет! Так нет! Он знал, что от Анны Бишоп так просто не отделаешься.

Дэйн секунду помедлил, затем глубоко вздохнул и приготовился начать игру, от которой богатая толстушка всегда приходила в восторг.

Но прежде он спросил, готова ли она. Была ли она пай-девочкой и надела ли под свое желтое бальное платье те украшения, которые он просил ее сегодня надеть?

– Да, да, конечно, – задыхаясь, уверяла она. – Часть украшений я взяла в сейфе матери.

Последняя сказанная ею фраза заинтересовала Дэйна. Он решил, что, разглядывая драгоценности и представляя на месте Анны Бишоп рыжеволосую прелестницу, сможет пережить эту любовную игру.

Пальцы Дэйна поползли вверх, коснулись ее черных кудряшек и сжались в кулак, захватив густую прядь жестких волос. Он с силой потянул руку вниз, и ее голова запрокинулась.

Дэйн тотчас закрыл глаза, чтобы не видеть большой красный рот своей партнерши. Он резко наклонился к ней, грубо поцеловал и почувствовал, что ее мягкое полное тело прилипло к нему.

Все было готово для игры.

Он откинул голову, оттолкнул даму и проговорил приказным тоном:

– Раздевайся! Снимай с себя всю одежду!

Теряя рассудок от возбуждения, Анна Бишоп проговорила привычную, не раз повторенную прежде фразу:

– Нет! Я не буду, сэр! Я леди, и вы не можете…

– Тогда я сам сорву с вас одежду, – прорычал свою реплику Дэйн.

Анна игриво захихикала, когда, вцепившись зубами в ее тугой корсаж, Дэйн стащил его вниз до талии. Когда тяжелая пышная грудь вывалилась наружу, Дэйн был не так уж разочарован. Анна прекрасно подготовилась к ночным утехам – на ее белой груди сверкали голубовато-белые бриллианты, изумруды и кроваво-красные рубины.

Минутой позже они уже лежали на огромной, установленной на возвышении кровати. У противоположной стены стоял мраморный камин, в котором весело потрескивали поленья, а над камином висело зеркало, в котором отражалось каждое движение любовников, возлежащих на белой постели.

Оба были наги, возбуждены и готовы к игре.

Белая, как сметана, Анна Бишоп лежала на спине, закинув пухлые руки за голову. Ее короткие полные ноги были согнуты в коленях и разведены в стороны, простыня прикрывала лишь пальцы ног.

Все ее тело было усыпано драгоценными камнями. Служанке Перл потребовалось несколько часов, чтобы приклеить к телу своей хозяйки множество камешков. Они занимались этим с самого утра. Сначала Анна нежилась в ванне, наслаждаясь пряным ароматом пены, затем Перл обтерла полотенцем ее тело, посадила ее на обтянутый бархатом пуфик перед зеркальной стеной розовой туалетной комнаты и принялась выполнять диковинное задание.

Работа у них шла медленно – Анна тщательно отбирала каждый камень. Найдя тот, что был ей по сердцу, она вытаскивала его из коробочки, подносила к глазам, рассматривая на свету, и решала, куда приклеить бриллиант, куда – рубин, куда – изумруд.

И теперь, растянувшись у себя на кровати и бесстыдно поглядывая на свое отражение в зеркале, Анна улыбнулась, довольная тем, что восхитительная игра, которая доставляла ей такое удовольствие, началась.

Цель игры заключалась в том, чтобы этот нагой белокурый Адонис нашел все камни до единого. А уж она проявила незаурядную изобретательность, спрятав сияющие драгоценности в самых укромных уголках своего дородного тела.

Обнаружив очередной камушек, Дэйн должен был осторожно отклеить его от кожи… губами…

Когда все мерцающие бриллианты, рубины и изумруды будут собраны и положены обратно в коробочки, игру можно считать почти завершенной.

Бывали вечера, когда Дэйн настолько возбуждался, отыскивая сокровища, что с бешеной страстью набрасывался на Анну, вновь и вновь доводя ее до исступления. Но порой Анна была вынуждена довольствоваться лишь тем наслаждением, которое она испытывала во время «охоты за сокровищами».

В этот теплый весенний вечер Дэйн Кертэн был безумно возбужден. Однако его пылкое желание не имело никакого отношения к этой изнывающей от страсти женщине. Губы и язык Дэйна забавлялись с бесценным голубым бриллиантом, спрятанным под левой коленкой Анны, а в воображении его всплывали образ златовласой учительницы и ослепительная улыбка, которой она одарила его за ужином в ресторане.

В своих фантазиях он видел нагую Элизабет лежащей на столе в ресторане «У Дельмонико». Ее божественное тело было усыпано бриллиантами, переливающимися всеми цветами радуги.

Огромный бриллиант голубой воды упал и покатился под рыхлую ляжку Анны. Дэйн неистово набросился на свою даму и, подмяв под себя, глубоко вошел в нее. Сделав несколько судорожных движений, он вдруг резко закончил… любовную игру, имевшую столь продолжительную прелюдию.

Дэйн лежал с закрытыми глазами и иступленно твердил:

– Учительница, учительница… О Боже! Учительница!

Глава 10

После того чудесного вечера «У Дельмонико» Элизабет стала встречаться с Дэйном Кертэном регулярно. Элизабет льстило его внимание, кроме того, ей доставляло удовольствие открывать для себя этот огромный загадочный город в компании Дэйна.

Он показал ей тот Нью-Йорк, которого она доселе совсем не знала и о существовании которого могла только догадываться. Дэйн водил ее в лучшие театры Бродвея.

У входа в знаменитый Театр Уолака среди шикарно одетой, изысканной публики сновали цветочницы. Дэйн подозвал одну из них, купил у нее все цветы и преподнес их Элизабет – та засмеялась от удовольствия.

Однажды прохладным субботним днем они отправились в музей восковых фигур, где были выставлены изображения известных преступников и всевозможных монстров. Элизабет с поистине детским ужасом смотрела на восковые статуи, заполнившие небольшой темный зал. Напуганная зловещими, совсем как живыми фигурами жестоких убийц и жутких вампиров, она судорожно вцепилась в руку Дэйна. Он приобнял Элизабет и, подтрунивая, сказал, что ее нужно приводить сюда каждый день.

Дэйн возил ее по лучшим магазинам Нью-Йорка: на Кэнэл-стрит, Юнион-сквер и на Бродвей. Побывали они и в роскошном мраморном дворце Стюарта – чопорные служители приветствовали Дэйна как старого знакомого. А когда молодые люди зашли к «Лорду и Тейлору», Элизабет зарделась от смущения, увидев тончайшее нижнее белье. Она не могла оторвать глаз от белоснежного пеньюара, расшитого золотыми нитями. Ездили они и к «Тиффани», славящемуся своими изысканными украшениями из золота и бриллиантов.

Дэйн подвел Элизабет к одной из витрин и настойчиво упрашивал ее принять от него в подарок золотую безделицу. Он выбрал изысканную брошь в виде бабочки и попросил продавца записать покупку на свой счет. Продавец растерянно развел руками, однако не посмел в присутствии леди напомнить Дэйну Кертэну, что он не сможет воспользоваться кредитом, пока не оплатит старые счета.

Дэйн рассчитывал на безупречную выучку этого опытного клерка и чувствовал себя в полной безопасности. Он с гордостью прикрепил золотую брошку на высокий кружевной воротничок белой блузки Элизабет, нежно погладил крохотное крылышко бабочки и проговорил:

– Это только начало, Элизабет.

– Дэйн, вы слишком щедры ко мне, – ответила она.

Он снисходительно улыбнулся.

– Когда-нибудь я засыплю вас драгоценностями, – сказал он, и его охватило возбуждение при мысли о том, что он будет играть в «охоту за сокровищами» не с Анной Бишоп, а с Элизабет.

Однажды тихим воскресным днем они катались по Пятой авеню, время от времени останавливаясь у витрин магазинов. Когда они подъехали к алому ковру, лежавшему у входа в отель «Пятая авеню», Дэйн, чуть замешкавшись, спросил:

– Вы когда-нибудь бывали в этом отеле?

– Нет, никогда.

– Тогда, может быть, мы…

Элизабет встревожилась. «Неужели Дэйн Кертэн каким-то образом узнал о моем прошлом? Не потому ли он добивался моего расположения и настаивал на том, чтобы мы вместе проводили вечера? Может быть, ему сказали, что я не та леди, за которую себя выдаю? Неужели до него дошли слухи о моем позоре в Шривпорте?»

– Дэйн, – проговорила Элизабет, стараясь не терять самообладания, – как вы могли предложить мне такое?

– О, нет, моя дорогая. – Улыбнувшись, Дэйн покачал головой. – Вы меня неправильно поняли, и в том моя вина. – Он нежно приобнял Элизабет за талию. – Я всего-навсего хотел предложить вам осмотреть вестибюль первого этажа. Здесь великолепные интерьеры, полагаю, они вам понравятся.

Элизабет облегченно вздохнула и засмеялась:

– Ну что ж, я бы с удовольствием взглянула.

Войдя в вестибюль отеля «Пятая авеню», Элизабет поняла, что такое люкс: расписные стены, красное дерево, изумрудно-зеленые папоротники, роскошные ковры, одетые в униформу юноши, готовые услужить в любую минуту.

Директор отеля стоял у высокой стойки из черного дерева и наблюдал за тем, как разряженные гости расписывались в регистрационной книге.

– Вы когда-нибудь ездили на лифте? – спросил Дэйн.

Глаза Элизабет загорелись любопытством.

– А что, можно, Дэйн?

– Пойдемте, – ответил он.

Очутившись в лифте, Элизабет вцепилась в руку Дэйна. Минуя этаж за этажом, лифт быстро поднимался наверх. На шестом этаже лифт остановился и пошел вниз. Когда они вернулись на первый этаж, Элизабет с явной неохотой вышла из лифта и умоляюще посмотрела на Дэйна. Он засмеялся и сказал:

– Говорят, что когда принц Уэльский приезжал сюда несколько лет назад, он использовал каждую свободную минутку, чтобы покататься в лифте.

Дэйн и Элизабет прокатились еще несколько раз, и Дэйн сказал:

– В ресторане отеля можно отведать лучший в Нью-Йорке персиковый пудинг. Как вы на это смотрите?

– Что ж, прекрасно!

И молодые люди отправились в ресторан.

Неожиданно жизнь Элизабет вновь стала радостной, и девушка была благодарна Дэйну за это. Теперь ей казалось, что во время их первой встречи она недооценила его. У Дэйна не было ничего общего с его несговорчивым племянником Дэниелом. Он относился к Элизабет с уважением, был предупредителен и вел себя как истинный джентльмен.

Когда отец Элизабет умер и она не находила себе места от горя, Дэйн всячески старался утешить и подбодрить ее. Элизабет была искренне тронута его заботой, сочувствием и пониманием.

Дэйн вызвался помочь девушке разобрать те немногие вещи, что остались после смерти ее отца. Пока Элизабет аккуратно складывала чистые пижамы отца в большую корзину, Дэйн подошел к обшарпанному шкафу и принялся освобождать его верхние полки.

Закончив, он направился в крохотную спальню Элизабет и подошел к комоду. На белоснежной салфетке рядом с маленьким флакончиком духов лежали кружевной платок, золотая бабочка и пара коричневых перчаток.

Дэйн собрался было уходить, как вдруг его внимание привлекла маленькая медная пуговица.

Он взял ее в руки и поднес к глазам. На пуговице была выдавлена буква А. Дэйн не воевал, но на кителе его брата Эдмунда, служившего в артиллерии, были точно такие же пуговицы.

– Элизабет, – позвал Дэйн, – помнится, вы говорили, что во время войны ваш отец служил в кавалерии.

– Да, это так, – ответила Элизабет, укладывая в корзину пару заштопанных носков.

Дэйн подошел к Элизабет и протянул ей пуговицу.

– Дорогая, эта медная пуговица лежала на вашем комоде.

У Элизабет подкосились ноги.

– Да, это… от папиного кителя, – солгала она.

– Элизабет, на пуговицах кавалеристов стоит буква К. А на этой – А. – Дэйн взглянул ей прямо в глаза. – А – значит «артиллерия».

– Правда? Я никогда не задумывалась над этим. – Элизабет взяла пуговицу из рук Дэйна. – Должно быть, отец одолжил китель у кого-нибудь из артиллеристов.

– А… понятно, – протянул Дэйн. – Ну что ж, пожалуй, я начну выносить корзины к экипажу…

– Хорошо, – согласилась Элизабет и поспешно засунула пуговицу в глубокий карман шерстяной юбки.

– Что это? – спросил Дэйн, беря в руки длинный кожаный свиток.

– А, это… Сейчас покажу, – с улыбкой сказала Элизабет.

Она взяла кожаный свиток, развязала перетягивавшую его серую ленточку и разложила на небольшом обеденном столе ветхую карту из воловьей кожи и несколько листочков пожелтевшей от времени хрупкой бумаги.

– Мой отец бережно хранил это всю свою жизнь, – сказала Элизабет. – Он даже брал это с собой на войну.

– Семейная реликвия? – заинтересовался Дэйн.

– Пожалуй, для отца эти документы были дороже любой реликвии. Много лет назад один старик отдал их отцу в благодарность за то, что тот спас ему жизнь. – Элизабет указала на зияющую посреди карты дыру величиной с ладонь. – Где-то здесь должен быть тайник с золотом.

Не скрывая любопытства, Дэйн подошел к столу, склонился над картой и бросил как бы невзначай:

– Наверное, старик не сказал, какая часть страны изображена на карте.

– Отчего же? Отец говорил, что это территория Нью-Мексико. Юг Нью-Мексико. Он еще упоминал какие-то длинные пещеры, глубоко под землей. – Немного помолчав, она с грустью добавила: – Отец так и не собрался на поиски своих сокровищ.

Дэйн пропустил мимо ушей последнюю фразу Элизабет – он увлекся изучением пожелтевших бумаг. Одна из них оказалась заявкой на участок земли под разработку недр, а другая – документом на владение золотым прииском. Он был оформлен на имя Томаса С. Монтбло.

В то время как Дэйн внимательно рассматривал документ, его мозг лихорадочно работал. Он знал, что во время войны Элизабет потеряла всех родственников и теперь, после смерти отца, она осталась единственной представительницей семейства Монтбло. Элизабет была единственной наследницей своего отца.

– Эти бумаги представляют какую-то ценность? – нарушила размышления Дэйна Элизабет.

Молодой человек сочувственно улыбнулся:

– Нет, дорогая, я так не думаю.

Дэйн с безразличным видом положил бумаги поверх кожаной карты и начал сворачивать ее в трубочку. Он перевязал свиток серой ленточкой и положил его на прежнее место.

– Тогда я их выброшу? – спросила Элизабет.

– Нет! – чересчур громко крикнул Дэйн и тотчас попытался исправить свою оплошность, проговорив: – Возможно, когда-нибудь вам захочется показать их своим детям.

Элизабет понравился его ответ.

– Хорошо, – сказала она, – я сохраню эти документы для своих детей.

Дэйн подошел к Элизабет, привлек ее к себе и, касаясь губами ее мягких рыжих волос, пробормотал:

– Я хочу, чтоб у нас было не менее полдюжины детей, а вы?

Она обняла Дэйна и, прижавшись щекой к его груди, застенчиво прошептала:

– Не меньше.

Дэйн наклонился и поцеловал Элизабет в губы. Она так дорожила этим человеком, так хотела любить его и быть любимой, что вложила в этот поцелуй всю свою нежность.

Когда их губы наконец разомкнулись, Дэйн судорожно вздохнул и едва сдержал себя, чтобы не опрокинуть ее на кровать и не овладеть ею. В этот момент он пожалел о том, что Элизабет – невинная, утонченная молодая леди, сердце которой надо терпеливо завоевывать долгими ухаживаниями.

Элизабет тоже боролась с собой. Однако в отличие от Дэйна ей не нужно было сдерживать свою страсть. Наоборот, она пыталась заставить себя почувствовать к нему хоть что-нибудь. Она прижималась всем телом к этому высокому стройному мужчине, изо всех сил стараясь ощутить хотя бы сотую долю того неукротимого желания, что охватило ее в ту апрельскую ночь четыре года назад в объятиях бородатого незнакомца.

Элизабет тяжело вздохнула. Дэйн прекрасно сложен, строен, мускулист. Хорош собой: классические черты лица, золотистые волосы, изумрудно-зеленые глаза.

Кроме того, он весьма умен и безумно богат. О таком мужчине могла мечтать любая женщина. Элизабет не сомневалась, что очень нравится Дэйну и что не за горами тот день, когда он сделает ей предложение. Не принять его предложение было бы в высшей степени глупо.

Элизабет взглянула на Дэйна. Его глаза пылали страстью, однако он не пытался силой овладеть ею. Они были одни в квартире Элизабет. Далеко не каждый мужчина не воспользовался бы этим. Но только не Дэйн. Он – джентльмен. Он уважает ее.

К вечеру они закончили все дела и отправились поужинать в маленькое тихое кафе на Юниор-сквер, а к девяти часам вернулись в квартирку Элизабет. Дэйн сказал ей, что рано утром у него назначена встреча и, извинившись, отправился домой.

Элизабет улыбнулась, достала из корзины старинную карту и вручила ему с просьбой сохранить в каком-нибудь надежном месте.

– Можете на меня положиться, – заверил ее Дэйн, и она почувствовала, что действительно может рассчитывать на него. Ей было приятно осознавать это.

Отбросив все сомнения, Элизабет нежно проговорила:

– Дэйн, я хочу сказать вам, что вы – один из лучших людей, с которыми мне доводилось встречаться.

– Дэйн Кертэн, вы самый большой подлец из тех, что я когда-либо знала.

– Хорошо же вы разговариваете со своим суженым.

Дэйн раскрыл свои объятия, и Анна Бишоп со вздохом приблизилась к нему. Не прекращая ругать его за то, что вместо восьми часов он пришел в половине десятого, эта тайно помолвленная с Дэйном женщина закинула свои короткие полные руки ему на шею.

– Ты так скверно поступаешь со мной, Дэни, мне это не нравится.

– Скверно поступаю с тобой? Что за глупости ты говоришь?

– Никакие не глупости. Почему ты не разрешаешь мне рассказывать о нашей помолвке? – Она вскинула голову и посмотрела Дэйну в глаза.

Он одарил ее ослепительной улыбкой.

– Потому что в любой тайне есть свое очарование. Ты не находишь, дорогая? Вспомни нашу «охоту за сокровищами»…

– Да, наверное, ты прав, – с грустью промолвила Анна. – Но сегодня нам не удастся поиграть в нашу игру.

– Отчего же?

– Днем неожиданно вернулись мои родители. – Ее двойной подбородок улегся на грудь.

Весьма оживившись, вместо того чтобы расстроиться, Дэйн поддел пальцем ее подбородок, чуть приподнял его и прошептал:

– Черт их побери! Весь день я мечтал о вечере, который мы проведем наедине!

– Правда, Дэни? – Ее глаза вспыхнули. – Знаешь, давай поедем кататься в парк, и я разденусь и…

– Это исключено, любовь моя. Не думаешь ли ты, что я стану рисковать своей репутацией? А если нас кто-нибудь увидит?

– Ты прав. Это слишком опасно, – с досадой проговорила она. – Да, кстати, ступай в гостиную, поздоровайся с моими родителями.

– Дэйн Кертэн, ты – самый отъявленный негодяй из тех, что я когда-либо встречал в своей жизни.

– Зачем ты так, Эдмунд? Ведь я твой единственный брат!

Эдмунд стоял, повернувшись спиной к камину, в просторной гостиной своего дома на Пятой авеню. Он взглянул на Дэйна иуселся на длинный, обитый парчой диван.

Пробыв у Анны Бишоп всего несколько минут, Дэйн приехал к Эдмунду, чтобы показать старую карту Элизабет.

– Она хочет, чтобы я сохранил это у себя, – сказал Дэйн, наливая бренди в сияющий хрустальный бокал. Улыбаясь, он добавил: – В следующем месяце мы с Томом Ланкастером отправимся в Нью-Мексико, чтобы осмотреть наши прииски. Эта карта может нам пригодиться.

Спокойные глаза Эдмунда смотрели с неодобрением.

– Дэйн, мне все это не нравится. Я имею в виду твои отношения с Элизабет. Это как-то нехорошо. А вдруг она влюбится в тебя?

Дэйн сделал глоток бренди.

– И что же?

– Мне бы не хотелось, чтобы ты причинял боль этой милой женщине. Она только что потеряла отца, осталась совсем одна. Каково ей будет узнать, что ты обручен с наследницей Бишопа?

Дэйн не переставал улыбаться.

– Конечно, ей это не понравится, и поэтому она ни о чем не узнает до тех пор, пока не влюбится в меня так сильно, что остальное уже не будет иметь для нее никакого значения. – Он осушил бокал. – Пойми, Элизабет много значит для меня, но я не могу жениться на женщине, у которой совсем нет денег. Боже мой, она думает, что мы богачи. Она понятия не имеет о том, что рынок акций может лопнуть в любой момент.

– Ради Бога, Дэйн, тише. Ты хочешь, чтобы Луиза услышала нас? – встревожился Эдмунд.

– Эдмунд, мы оба знаем, что, если Джиму Фиску и Джею Галду удастся загнать нас в угол, – рынок лопнет. И тогда мы пропали. – Зеленые глаза Дэйна вспыхнули гневом. – Черт бы побрал этих алчных, гнусных воров! Они не думают ни о чем, кроме своего обогащения.

Эдмунд взволнованно пробормотал:

– Я знаю, знаю. Но ты не должен уподобляться этим беспринципным…

– Эдмунд, а что скажет твоя расточительная жена, узнав, что мы банкроты? – Увидев в глазах старшего брата страх, Дэйн продолжил: – Если Луиза согласится остаться с тобой, она будет несчастна без той роскоши, которая всегда ее окружала. Надо смотреть правде в глаза. Мы не можем жить как нищие, а мы станем ими, если рынок лопнет. Не только ради себя, но и ради тебя я должен буду жениться на Анне Бишоп. У нас нет выбора.

Эдмунд пожал плечами:

– Но тогда оставь в покое Элизабет.

Дэйн встал, подошел к столику с напитками и налил себе еще бренди.

– Я не могу этого сделать. Мне нужна эта женщина. После того как я женюсь, Элизабет станет моей любовницей. Я куплю ей прекрасный особняк, и он станет моим настоящим домом.

Эдмунд покачал головой.

– Деньги – все для тебя. Это единственное, что тебя интересует.

Глаза Дэйна блеснули.

– А что в этом плохого?

Глава 11

Поздним вечером, накануне Нового года, Элизабет в одиночестве сидела в своей крохотной неуютной квартирке на Двадцать четвертой улице.

Дэйн и его партнер Том Ланкастер уехали из Нью-Йорка на следующий день после Рождества. Они отправились в Нью-Мексико для осмотра и оценки земель, арендованных под шахты. Дэйн говорил, что он не может не ехать, и уверял Элизабет, что одна мысль о расставании с ней наводит на него тоску.

Не прошло и недели с тех пор, как Дэйн покинул Нью-Йорк, а Элизабет вдруг почувствовала, что скучает по нему, она поняла, что без Дэйна жизнь ее пуста и безрадостна. Болтвуд закрыли на время каникул, и теперь дни тянулись однообразно и уныло. Эдмунд, Луиза и мальчики уехали в свое загородное имение вместе с богатым семейством Белмонтов.

В эту новогоднюю ночь Элизабет поставила перед собой полупустую бутылку шерри, оставшуюся еще от отца, наполнила свой бокал и произнесла тост:

– За новый, тысяча восемьсот шестьдесят девятый год, год надежд и радости. Пусть он будет лучшим годом в моей жизни. – Громко произнеся эти слова, она окинула взглядом свою бедную комнатушку и добавила: – И пусть я последний раз встречаю Новый год в нищете!

* * *

Шумным мартовским днем 1869 года на нью-йоркской бирже произошло новое падение курса акций. Братья Кертэн потерпели финансовый крах.

Глубоко потрясенный этим известием, Эдмунд Кертэн решил ничего не сообщать жене. Он приехал домой на Пятую авеню лишь поздно вечером, когда ночная мгла уже окутывала Нью-Йорк.

Эдмунд собирался было подняться наверх, как вдруг услышал звон дверного колокольчика. Эдмунд остановился и стал ждать, когда дворецкий откроет дверь. На пороге появился юноша в форме посыльного и вручил дворецкому маленький желтый конверт.

С любопытством поглядывая на своего хозяина, дворецкий подал ему небольшой серебряный подносик, на котором лежало послание. Дрожащими пальцами Эдмунд взял телеграмму, опасаясь того, что в городе уже прознали о его банкротстве и теперь кто-нибудь из кредиторов поспешил потребовать уплаты долгов.

Раздраженный тем, что дворецкий не торопится уйти, Эдмунд недовольно проговорил:

– Вам что, нечего делать?

Оставшись в одиночестве, Эдмунд Кертэн поспешно разорвал конверт и прочитал послание.

«Эдмунд,

я нашел недостающее звено. Координаты, похоже, правильные. Я знаю, что пещера, где спрятано золото, совсем близко. Обнаружить тайник – дело времени. Теперь ты понимаешь, что Элизабет Монтбло должна стать моей женой? Будучи ее мужем, я смогу защитить ее интересы.

Дэйн».

Эдмунд перечитывал телеграмму вновь и вновь. Возможно ли это? Неужели Дэйн действительно близок к удаче? Это золото могло бы спасти их от катастрофы. Однако удобно ли вдруг, ни с того ни с сего, начать уговаривать Элизабет выйти замуж за Дэйна? Впрочем, золото – их единственная надежда. У Эдмунда не было другого выхода. И потом, почему бы и нет? Ведь Дэйн без ума от Элизабет, а она – от Дэйна.

Эдмунд задумался и не заметил, как жена бесшумно вошла в комнату.

– Наконец-то ты дома, – сказала Луиза. Она подошла к Эдмунду и подставила ему щеку для поцелуя. И тут ее взгляд остановился на послании Дэйна. – Что это?

– Да ничего особенного. – Эдмунд положил листок в карман.

Не проявив ни малейшего интереса к содержанию телеграммы, Луиза вдруг заявила:

– Эдмунд, я ни дня больше не могу оставаться в этом доме. Зима, похоже, воцарилась навечно. Я просто с ума схожу. – С этими словами она подошла к окну и закрыла ставни на ночь. – Я решила забрать мальчиков из школы и вместе с ними отправиться в Европу. Завтра.

Будь на месте Эдмунда другой мужчина, он был бы ошарашен столь вздорным заявлением жены. Луиза была избалованной и властной женщиной, она привыкла делать то, что ей заблагорассудится. Эдмунд давно оставил надежду уговорить ее придерживаться каких бы то ни было правил. Уже далеко не в первый раз Луиза заявляла ему, что ей наскучил Нью-Йорк, и не в первый раз она отправлялась в Европу без него.

Поэтому ему ничего не оставалось делать, как только спросить:

– Ты думаешь, разумно забирать мальчиков из школы, моя дорогая?

– Ты же сам говорил, что путешествия расширяют кругозор. Чем плохо для мальчиков провести несколько месяцев в Лондоне?

Продолжать разговор не имело смысла. Луиза уже приняла решение, заказала билеты на пароход и теперь ждала лишь того, чтобы на следующий день ровно в три часа пополудни Эдмунд отвез их на причал.

– Ну а теперь мне пора уходить, – сказала Луиза, направляясь к дверям. – Я еду в театр вместе с Морганами. Проследи, чтобы мальчики были накормлены. И не жди меня, ложись. После спектакля будет небольшая вечеринка у Сэлигмэнов.

– Желаю хорошо провести вечер, моя дорогая, – сказал Эдмунд, провожая ее взглядом. Он понимал, что она избалованна, эгоистична, безответственна и даже глупа, но знал, что не может без нее жить. Он любил ее. Любил с тех пор, как впервые увидел на летнем балу. Ей едва исполнилось шестнадцать. Для Эдмунда Луиза до сих пор оставалась той юной кокетливой красавицей, какой он запомнил ее в тот далекий майский вечер.

При мысли, что он может потерять Луизу, Эдмунд пришел в ужас. Он поспешно вышел из гостиной и поднялся наверх, в свою библиотеку. Не зажигая лампы, Эдмунд подошел к стенному сейфу-тайнику, располагавшемуся за письменным столом красного дерева, осторожно повернул колесико замка до нужной отметки шифра, и дверца сейфа отворилась.

Он запустил руку внутрь и вытащил зеленую шкатулку с драгоценностями. Затем он вытряхнул содержимое тяжелой шкатулки на письменный стол. Перед ним засверкали бриллианты, рубины и изумруды – драгоценности Луизы.

Это все, что осталось от состояния Кертэнов. Но даже этих украшений – включая «Звезду Запада», бриллиант в двадцать каратов, – вряд ли хватило бы, чтобы спасти семью от финансового краха.

Эдмунд опустился на стул возле письменного стола, протянул руку к драгоценностям, рассыпанным перед ним, и начал поглаживать переливающиеся камешки. И вдруг ему стало страшно. Голова закружилась, во рту пересохло, тяжелые удары сердца с шумом отдавались в висках.

Все, что он имел, ускользало с быстротой молнии, и он ничего не мог с этим поделать.

Или все-таки мог?

Не менее сотни раз Эдмунд отрепетировал слова, которые должен был сказать Элизабет. Но теперь, поднимаясь по лестнице Болтвуда, он не мог вспомнить ни слова из речи, подготовленной для молодой учительницы его сыновей.

Он только что вернулся с пристани, где долго махал рукой вслед океанскому лайнеру, увозившему всю его семью. Когда корабль вышел из гавани в открытый океан, Эдмунд поспешил сесть в экипаж и приказал отвезти его в Болтвуд.

Выйдя из экипажа, Эдмунд поднял воротник зимнего кашемирового пальто, глубоко вдохнул холодный воздух, открыл тяжелую дверь Болтвуда и оказался в просторном вестибюле школы. Там стоял шум, гам и веселье – мальчишки радовались тому, что занятия кончились и можно разбегаться по домам.

Когда суматоха наконец утихла и старинное здание опустело, он увидел, как по направлению к нему идет Элизабет. Заметив Эдмунда, она улыбнулась и протянула ему руку.

– Я уже скучаю по мальчикам, – сказала Элизабет. – Жаль, что Луиза не дождалась конца учебного года.

– Да, жаль. Но вы же знаете Луизу. – Он смущенно улыбнулся.

– Что ж, путешествие тоже дает много знаний, – подбодрила Элизабет Эдмунда.

Эдмунд повел Элизабет в небольшое кафе неподалеку от школы. Там за чашкой горячего шоколада Эдмунд сообщил ей, что получил известие от Дэйна. Услышав эту новость, Элизабет оживилась, так как сама не получила от Дэйна ни одного письма.

– Слава Богу! Я боялась, что с ним что-то случилось. У него все в порядке? Он скоро вернется?

– У него все в порядке. Но ему очень одиноко. – Эдмунд нервно кашлянул, а затем, чувствуя себя злоумышленником, продолжил: – Он очень по вас скучает и сожалеет о том, что не стал вашим мужем, прежде чем покинул Нью-Йорк.

Элизабет покраснела.

– Как приятно это слышать.

Эдмунд поперхнулся.

– Он… Гм… Дэйн пишет, что совершил страшную ошибку, не сделав вам предложение раньше, и теперь он намерен исправить эту ошибку.

Элизабет кивнула.

– Он скоро вернется, и тогда…

– Он хочет жениться на вас незамедлительно. Прямо сейчас.

Глаза Элизабет округлились от удивления.

– Я весьма польщена, но ведь это невозможно. – Она усмехнулась и добавила: – Бракосочетание без жениха? Это нонсенс.

– Вовсе нет, – прервал ее Эдмунд. – Вы можете пожениться по телеграфной доверенности. Так многие делают. Именно это и предлагает вам Дэйн.

Элизабет озадачил столь странный поворот событий, в ее сердце закралось подозрение. Как может человек, который за все это время не удосужился написать ей ни единого письма, сгорать от нетерпения жениться на ней?

Эдмунд осторожно положил свою руку поверх руки Элизабет.

– При всей своей самонадеянности Дэйн вовсе не уверен в ваших чувствах к нему. Вот почему он написал мне, а не вам. Он пишет, что если вы действительно любите его, то согласитесь выйти за него замуж немедленно.

Элизабет мысленно повторила эти слова. «Если вы действительно любите его, то согласитесь выйти за него замуж немедленно». Внезапно она почувствовала себя лицемеркой. Да, ей нравится Дэйн Кертэн, но она точно знала, что не любит его, и была совсем не уверена в том, что когда-нибудь сможет полюбить этого человека. Но страшнее всего было то, что Дэйн считал ее леди, безупречной во всех отношениях.

А что, если со временем, когда они уже поженятся, Дэйн узнает о том, что она повинна в смерти человека? Она никому никогда не рассказывала о полковнике Фредерике Доббсе из Шривпорта. Она даже отцу не говорила об этом, не то что Дэйну. А теперь уже слишком поздно. Время упущено.

Слишком поздно рассказывать Дэйну и о ночи, проведенной с янки. Дэйн вел себя как истинный джентльмен именно потому, что считал ее чистой и невинной. Элизабет не знала, как Дэйн отнесется к тому, что она не девственница. Заметит ли он это? В свое время янки не заметил, что она была невинна. Может быть, и Дэйн ни в чем не разберется?

Устав от одиночества и нищеты, Элизабет вдруг поняла, что не должна упускать такую возможность. Она решила попытаться забыть о своем прошлом. Она будет хорошей и преданной женой. Такой хорошей и преданной, что Дэйну никогда не придет в голову, что она не любит его.

Элизабет взглянула на Эдмунда. Он ждал ответа. Он волновался так, будто для него решение Элизабет значило больше, чем для Дэйна.

Глядя прямо в глаза Эдмунду, Элизабет улыбнулась и сказала:

– Я выйду замуж за Дэйна немедленно.

Не прошло и двух недель с тех пор, как Элизабет стала женой Дэйна, как пришла ошеломляющая новость: экспедиция Кертэна – Ланкастера пропала, возможно, их уже нет в живых, следы ведут в пустыни на юге Нью-Мексико.

Элизабет и Эдмунд были потрясены этим известием. Да и что делать? Они не знали, что они могли сделать.

Едва оправившись от шока, Эдмунд взял себя в руки и выглядел спокойным и решительным. Он настоял на том, чтобы Элизабет прилегла отдохнуть в одной из спален для гостей, а сам поспешил уйти.

Он вернулся домой еще до захода солнца. Бесшумно поднявшись в библиотеку, он закрыл дверь и вынул из сейфа зеленую шкатулку с драгоценностями. Благодаря Бога за то, что Луиза не взяла с собой наиболее ценные украшения, Эдмунд положил шкатулочку во внутренний карман своего серого сюртука и вышел из библиотеки.

В гостиной его ждала Элизабет, и Эдмунд объявил ей о своем намерении:

– Я отправляюсь в Нью-Мексико искать Дэйна. Мартин Эксли, агент компании Кертэна в Санта-Фе, занимается приготовлениями к моему отъезду.

– Я поеду с вами.

– Элизабет, это неблагоразумно. Территория Нью-Мексико еще недостаточно освоена, там опасно. К тому же у вас есть обязанности… школа и…

– Все это не имеет значения. Пропал мой муж, и мы должны его найти. – Помолчав немного, Элизабет сказала: – Эдмунд, я слышала о катастрофическом падении курса акций на бирже. Наверное, это и вам повредило?

– Отчасти.

– Дорога в Нью-Мексико будет долгой. Возможно, нам придется пробыть там несколько недель или даже месяцев. Это стоит больших денег. Мы себе можем это позволить?

Эдмунд не мог себе позволить не ехать туда. Теперь он надеялся лишь на то, что найдет Дэйна и сокровища, и ставил на карту все, что оставалось у него в жизни.

Эдмунд потрогал свой нагрудный карман, шкатулочка с драгоценностями была на месте.

– Положитесь на меня, – спокойно сказал он. – Мы, Кертэны, всегда должны быть на высоте.

Глава 12

На широком крыльце дворца губернатора города Санта-Фе, застыв как изваяние, сидела пожилая индианка племени навахо. Ее старое, испещренное глубокими морщинами, выжженное солнцем землисто-коричневое лицо напоминало склоны Сангре-де-Кристо. Слезящиеся черные глаза, над которыми подергивались морщинистые, тонкие, как папиросная бумага, веки, казалось, ничего не видели.

В Нью-Мексико к этой женщине, просиживавшей на площади дни напролет, одни относились пренебрежительно, другие – терпели. Словно прикованная к порталу дворца, она давно позабыла о том, где ее дом. Лишь изредка она вспоминала, что некогда жила высоко в горах Джемез и была женой могущественного вождя племени навахо, вождя, которому она родила трех сыновей. Временами старуха задавалась вопросом: а где сейчас ее мальчики? К каждому, кто соглашался выслушать ее, она обращалась с неизбежным вопросом: не довелось ли кому повстречать ее сыновей?

Казалось, она совсем забыла то страшное утро, когда на их деревню, расположенную высоко в горах, было совершено нападение. Она больше не вспоминала, как обнаженная стояла в реке, пытаясь смыть с себя следы надругательства. Ей удалось вычеркнуть из памяти ту боль и то унижение, которые она испытывала, когда одетые в синюю форму солдаты насиловали ее, по очереди удовлетворяя свою гнусную похоть. Забыла она и о том, как окровавленная, изнывающая от боли приползла в свой лагерь и увидела мертвые, изрешеченные пулями тела своего мужа и троих сыновей. Она уже ничего не помнила.

Теперь ей казалось, что муж, состарившись, умер во сне так же, как и она когда-нибудь умрет. Но в сумеречном сознании индианки все ее сыновья были еще детьми, и она все еще надеялась найти их, вглядываясь в лицо каждого темноволосого мальчика, который проходил мимо нее.

Старуха подняла веки и увидела рослого мужчину, шедшего по залитой солнцем площади. Его размашистая, небрежная походка показалась индианке знакомой. Западный ветер трепал его густые иссиня-черные волосы, один из концов шелкового шейного платка метался у его смуглого, гладко выбритого лица. На нем были темная рубашка и брюки из парусины. На ремне брюк висела пара серебряных шпор.

У старой индианки от удивления открылся рот, когда она поняла, что молодой человек направляется именно к ней. В душе ее вновь затеплилась надежда на встречу с сыновьями. Время шло, быть может, старший сын уже повзрослел?

Долговязый мужчина ступил на крыльцо и, подойдя к старой индианке, присел прямо перед ней.

– Это ты?.. – Она удивленно посмотрела на него.

– Нет, – сказал он, мягко беря ее морщинистую руку. – Нет, Микома, я не твой сын. – Он грустно улыбнулся. – Я – Вест. Вест Квотернайт.

Старуха улыбнулась, и ее глаза исчезли в глубоких морщинах лица. Вцепившись в руку мужчины, она закивала головой, приговаривая:

– Это Вест Квотернайт.

– Для меня есть какие-нибудь новости, Микома?

Это был не праздный вопрос. Как и все в Санта-Фе, Вест знал, что крыльцо губернаторского дворца было главным штабом Микомы. Однажды, торопясь куда-то, он оставил у нее весточку для Грейди Даунса. Микоме польстило то, что Вест доверял ей, и она передала его послание слово в слово. Несколько дней спустя уже Грейди передал через нее послание Весту.

Вскоре Микома превратилась в личного секретаря Квотернайта. Все в Нью-Мексико знали, что, если им не удается найти Веста, они могут связаться с ним через старуху навахо. К всеобщему удивлению, она ни разу не перепутала ни единого слова, хотя постоянно принимала Веста за одного из своих погибших сыновей.

– Меня никто не разыскивает, Микома? – спросил Квотернайт.

Старая индианка, закрыв глаза, начала медленно покачивать головой. Он знал, что ей необходимо сосредоточиться, чтобы в точности припомнить слова, которые ей следовало передать.

– Не торопись, вспомни как следует, – не отпуская руки Микомы, сказал Вест. Он с удивительным терпением относился к старухе навахо. Ни с кем в своей жизни он еще не был так терпелив.

Наконец, медленно и тщательно выговаривая каждое слово, Микома проговорила:

– Белая Голова встречался с мистером Икс. – Вест усмехнулся. Он понял, что она имеет в виду: Грейди встречался с Мартином Эксли, главным агентом Санта-Фе, работающим на несколько крупных компаний Востока. – Белая Голова говорит, что у мистера Икс есть для тебя контракт.

– А ты не напомнила Белой Голове, что я больше не заключаю никаких контрактов? – спросил Вест.

Микома улыбнулась беззубым ртом и закивала.

– Я говорила. Но Белая Голова говорит, ты возьмешь этот контракт. – Она помолчала, затем, быстро-быстро замигав, добавила: – Белая Голова говорит, что у тебя трезвая голова.

– Белая Голова в Санта-Фе? – спросил Вест.

– Ждет тебя в салуне «Конец Тропы», – сказала она.

– Ну что ж, придется мне самому сказать этому старому хитрецу, что никаких контрактов больше не будет.

Микоме понравились слова Веста. Улыбаясь, она повторила:

– Никаких контрактов больше не будет.

– Вот-вот, – сказал Вест, запустил руку в карман брюк и достал серебряную монету. Он положил ее на ладонь старухи. – Обещай, что на эти деньги съешь что-нибудь горячее.

– Я слишком стара, чтобы что-нибудь обещать, Вест Квотернайт.

Вест ласково коснулся рукой смуглой морщинистой щеки индианки, встал и зашагал через пыльную площадь, думая о том, что если у кого и есть трезвая голова, так это у Микомы.

И у Грейди Даунса.

Но сколько раз он говорил Грейди, что больше не хочет работать проводником!

– Черт возьми, Грейди, сколько раз тебе говорить, что я завязал с этой работой?

– Сынок, ты только послушай, что я для нас придумал.

Они стояли за стойкой бара в самом углу салуна «Конец Тропы». Этот тихий салун был излюбленным местом отдыха Грейди, и, как он всех уверял, здесь подавали лучший бурбон во всем Санта-Фе. Бармен – впечатлительный алабамец – был готов часами слушать россказни Грейди.

Осушив стакан прекрасного кентуккского бурбона, Вест раздраженно сказал:

– Я запретил тебе подписывать новые контракты. Если вы с Таосом хотите работать – работайте. Но не рассчитывайте на меня.

– Да ты подожди, послушай, что я скажу!

– Нет, – остановил его Вест. – Не буду. Ты зря теряешь время. Насколько я помню, наш последний контракт заканчивается в конце апреля или в начале мая. Затем я покидаю вас и уезжаю из Нью-Мексико.

Пропустив мимо ушей слова Веста, Грейди продолжил:

– Ты слышал об экспедиции Кертэна и Ланкастера, которая проходила через Санта-Фе месяц назад? Ну, помнишь, те богатенькие парни из Нью-Йорка, которые шли на юг?

– Ну и что с ними?

– Они потерялись! И все мексиканцы, которых они наняли! Будто сквозь землю провалились!

Вест скептически поднял бровь.

– И что теперь? Мы что, должны их искать? На ближайшие пять недель на нас уже есть запрос.

Грейди был уверен, что его сообщение заинтересовало Веста, и поспешил продолжить:

– Сынок, у того парня Кертэна, который потерялся, есть старший брат в Нью-Йорке. Так вот этот самый братец собирается приехать сюда, чтобы искать пропавшую экспедицию. Он попросил Мартина найти для него опытных проводников. Кертэн приедет в Санта-Фе, как раз когда мы спустимся с Четырех Углов.

– Мой ответ прежний – «нет». – Вест осушил второй стакан виски. – Приятно было поболтать с тобой, Грейди. А сейчас, если не возражаешь, я хочу сыграть партию в покер.

– Если речь пошла о покере, – хитро улыбнувшись и погладив свою длинную бороду, сказал Грейди, – я думаю, пришло время открыть карты. – Он подошел к Весту, похлопал его по спине и назвал невероятно огромную сумму, которую Эдмунд Кертэн был готов заплатить наличными.

Вест нахмурился, но не проронил ни слова. Он сделал знак бармену налить еще виски, залез в нагрудный карман рубашки и вытащил длинную коричневую сигару.

Затаив дыхание, Грейди ждал, что же ответит Вест.

Вест, засунув сигару в рот, прикусил ее своими белоснежными зубами и лениво наклонился к зажженной спичке, которую держал бармен. Он сильно затянулся, выпустил облако дыма, потом вытащил сигару изо рта и, задумчиво поглядев на нее, сказал:

– Грейди, скажи мистеру Икс, что он нанял для Кертэна самых лучших проводников во всем Нью-Мексико.

– Слава тебе Господи!

Ясным майским днем Элизабет Монтбло-Кертэн стояла на вершине холма и любовалась Санта-Фе. Солнце опускалось к горизонту, его лучи веером расходились в стороны, пронзая пушистые облака и раскрашивая их во все оттенки красного цвета.

Внизу, в долине, у подножия горы Сангре-де-Кристо, солнечные блики загадочно мерцали среди деревьев, маня спуститься вниз. Усталость Элизабет как рукой сняло, по всему телу разлилось приятное тепло.

– Готово, Элизабет, – крикнул Эдмунд.

– Иду, – ответила она, бросила прощальный взгляд вниз, глубоко вдохнула свежий бодрящий воздух и поспешила вернуться в экипаж, чтобы наконец завершить это долгое путешествие.

Когда экипаж с Элизабет и Эдмундом въехал в Санта-Фе, над долиной уже сгустились сумерки. Карета катила по главной магистрали города. Улицу освещали газовые фонари, по тротуарам, совсем как в Нью-Йорке, прогуливались нарядно одетые люди.

Экипаж остановился на главной площади возле отеля «Ла Фонда». Элизабет проследовала за Эдмундом к двухэтажному глинобитному зданию гостиницы. Войдя в фойе, Элизабет огляделась: обшитые красным деревом стены были украшены разноцветными индейскими ковриками.

Эдмунд снял номер на втором этаже – две спальни с одной общей гостиной – и приказал двум мексиканским юношам отнести багаж Элизабет в номер и поставить его в более просторную и роскошную из двух спален.

Вслед за молодыми людьми, несшими ее поклажу, Элизабет вошла в большую светлую спальню, посреди которой стояла огромная кровать. К стене был придвинут массивный сосновый комод. Длинный диван, обитый тисненой красной кожей, и два удобных кресла стояли возле камина, выложенного натуральным камнем. Только что разведенный огонь разгорался, изгоняя ночную прохладу.

Оставшись одна, Элизабет подошла к высоким резным дверям, толкнула одну из них и, к своему удивлению и радости, очутилась на просторном балконе, огражденном высокими перилами. Перед ней открывался вид на городскую площадь.

Элизабет натянула на голову теплую шерстяную шаль, оперлась на перила и стала смотреть на огни города, мерцавшие в ночи, словно бриллианты.

Вдруг в нескольких шагах от нее кто-то чиркнул спичкой. Элизабет повернула голову, и ее сердце бешено заколотилось.

На балконе стоял высокий мужчина. Наклонив голову и закрываясь рукой от ветра, он пытался разжечь сигару. Мужчина стоял спиной к Элизабет, и она могла видеть лишь его широкие плечи, плотно обтянутые темной рубашкой, и черные как смоль волосы.

Прежде чем он заметил ее, Элизабет быстро отвернулась, юркнула в свою комнату и плотно закрыла за собой тяжелые резные двери. Несколько секунд она стояла, прижавшись спиной к двери и тяжело дыша.

Затем она начала смеяться над собой, над своим нелепым страхом. Как глупо! Опасное путешествие уже позади. Она благополучно добралась до Санта-Фе и теперь находится в безопасности.

В полной безопасности.

Глава 13

Следующее утро в Санта-Фе было ясным и солнечным. Над столичным городом, расположенным на высоте семи тысяч футов, простиралось чистое лазурное небо. Воздух был сух и прозрачен.

Днем, когда Элизабет и Эдмунд отправились на встречу с Мартином Эксли, солнце ласкало город своими теплыми лучами.

На Элизабет был нарядный дорожный костюм из хлопка цвета хаки и блузка с высоким глухим воротничком из палевого батиста. Ее густые рыжие волосы были убраны под аккуратную шляпку с низко опущенными полями. Переходя оживленную улицу, Элизабет взяла Эдмунда под руку.

Маневрируя между вихляющими повозками, экипажами и верховыми, Эдмунд и Элизабет ступили на тротуар и остановились у ювелирного магазина. Они торопились, и Элизабет лишь мельком взглянула на витрину маленькой лавки, где продавались серебряные индейские украшения и разноцветная посуда. Из соседнего магазина, торгующего конской сбруей, доносился резкий запах кожи.

К магазину примыкал ресторанчик под открытым небом. Там было много белых и цветных мужчин, которые занимались уничтожением огромных порций острых мексиканских кушаний, приготовленных из кукурузы, чилийского перца, бобов, лимонного сока и говядины. За ресторанчиком располагался салун под названием «Самородок». К полудню туда начали стекаться любители пропустить стаканчик и сыграть партию в покер.

За одним из столиков, спиной к вертящимся дверям, сидел высокий мужчина с черными как смоль волосами и серыми глазами. Дымя зажатой в зубах сигарой, он спокойно изучал свои карты. Внимательно следившие за ним игроки заметили, как он слегка прищурил свои непроницаемые серые глаза.

Его партнеры по покеру не могли догадаться, что это почти незаметное движение было реакцией отнюдь не на карту, которую он вытащил в прикупе, а на едва уловимый до боли знакомый ему запах духов. Этот аромат шлейфом тянулся за женщиной, которая прошла всего в шести футах от него.

На оживленной Палас-авеню Эдмунд и Элизабет свернули налево и вскоре очутились возле дворца губернатора. У главного входа стояло несколько групп мирно беседовавших мужчин.

Однако взгляд Элизабет остановился на пожилой женщине. Старуха индианка сидела на каменном крыльце, скрестив ноги и прислонившись спиной к стене. Казалось, она была безразлична ко всему происходящему вокруг. Ее пустой, равнодушный взгляд говорил о том, что в этой жизни не осталось ничего, что могло бы вызвать у нее интерес.

Отпустив руку Эдмунда, Элизабет направилась к старухе. Девушка неуверенно улыбнулась индианке и была немало удивлена, когда смуглое морщинистое лицо старухи расплылось в широкой беззубой улыбке, а ее черные глаза неожиданно вспыхнули и оживились.

Старая индианка подняла уродливую, костлявую, унизанную серебряными кольцами с бирюзой руку и поманила Элизабет. Та, не колеблясь, подошла к ней и присела на корточки.

– Элизабет Кертэн, – представилась она, касаясь сухой руки старухи.

– Микома, – сказала индианка и поспешно спросила: – Ты не видела моих сыновей?

– Ваших сыновей? – удивилась Элизабет. – Нет, не видела.

– Какого странного цвета у тебя волосы, – сказала индианка, вмиг позабыв о своих сыновьях. – Никогда не видела таких волос. Сними шляпу.

Элизабет тут же подняла руки, вытащила из шляпы длинную булавку и осторожно сняла свой элегантный головной убор. Яркие лучи солнца заиграли в золотистых волосах Элизабет.

– Вот, пожалуйста.

– Словно пожар, – поразилась индианка.

Элизабет засмеялась и взглянула на Эдмунда, терпеливо ожидавшего ее.

– Мне пора идти, Микома. Ваши сыновья скоро вернутся к вам?

– Да, они скоро придут.

– Прекрасно. – Элизабет отстегнула от воротничка блузки небольшую медную брошь и приколола ее к замшевому пончо старухи. – Это вам, Микома. Вы можете сказать своим сыновьям, что эта брошь проделала долгий путь из Нью-Йорка в Санта-Фе.

Лицо Микомы озарила радостная улыбка. Элизабет собралась было уходить, но Микома задержала ее.

– Подожди, – сказала она и сняла со своего пальца серебряное колечко с бирюзой. – Это тебе.

– О, Микома, нет… Не надо…

– Возьми! – Черные глаза Микомы сверкнули. – Храни его и скажи своим сыновьям, что это кольцо проделало путь с пика Насимиенто.

Элизабет бросила взгляд на Эдмунда.

– Она хочет, чтобы ты взяла перстень, – мягко сказал Эдмунд. – Если ты откажешься, она обидится.

Обладавшая прекрасным слухом, Микома закивала.

– Это очень сильно обидит старуху Микому, Огненная Голова.

Элизабет рассмеялась.

– Спасибо, Микома. Я буду хранить это кольцо всю жизнь.

– Теперь иди, – сказала индианка. – Опоздаешь на встречу.

Элизабет удивленно вскинула бровь:

– Откуда вы знаете, что у нас назначена встреча?

Старуха слегка улыбнулась.

– Микома все слышит, все знает. – Улыбка исчезла с ее лица. – Но иногда забывает.

Простившись с индианкой, но все еще чувствуя на себе ее взгляд, Элизабет сказала Эдмунду:

– Надеюсь, ее сыновья скоро вернутся. Очевидно, она очень устала от ожидания. Скорее бы они забрали ее домой.

– У нее все будет в порядке. А теперь мы действительно должны спешить. До офиса Эксли осталась пара кварталов.

Они торопливо зашагали по Палас-авеню, а затем свернули на Гранд-стрит. Наконец они остановились возле двухэтажного дома. На первом этаже располагался кабинет дантиста, а на втором золотыми буквами на матовом стекле было написано: «Компания Кертэнов. Мартин С. Эксли, агент».

* * *

– На Юго-Западе полным-полно всяких легенд, – говорил Мартин Эксли, стоя возле карты Нью-Мексико. – Впрочем, у кожаной карты вашего отца, Элизабет, тоже есть своя легенда.

Как вам известно, эту карту, на которой обозначено местонахождение золота, вручил Томасу Монтбло здешний старожил, некий Сид Грейсон. Сейчас Грейсон превратился в пьяницу и картежника. Когда-то в один прекрасный вечер ему безумно повезло: он выиграл в покер более десяти тысяч долларов. Одним из его противников был молоденький Джеми Пена, испанский помещик, ожидавший богатое наследство. Этот Пена почему-то решил, что удача должна изменить Сиду, и надумал сорвать банк, сыграв с Сидом на эти десять тысяч долларов. Проблема была лишь в том, что у Пены не было денег. Ни цента.

Испанец предложил Сиду сыграть на карту, скопированную с другой, более древней, которая осталась еще от первых колонизаторов. На этой драгоценной карте был указан тайник с золотом. Золото было добыто и переплавлено в слитки рабами-индейцами, а затем спрятано глубоко под землей в пещере. Золото было проклято духами индейцев, погибших на приисках, и бдительно охранялось крылатыми демонами ночи.

Сид согласился пойти ва-банк, поставив на кон свои десять тысяч против этой карты. Пена растасовал карты, Сид – снял. Пена вытащил бубновую даму, Сид – трефового короля. Пена пообещал отвезти Сида к тайнику на следующий день, однако той же ночью был убит ножом в сердце одним ревнивым мужем. Нож вошел в сердце на десять дюймов. Сид Грейсон долго искал золото, но, так и не найдя его, отдал карту вашему отцу, Элизабет. – Улыбнувшись, Эксли продолжил: – Я рассказал вам легенду о потерянном золоте Грейсона. Кстати, Элизабет, нельзя сказать, что ваш отец совсем не доверял истории Сида Грейсона, если зарегистрировал изображенный на карте участок на свое имя. Это означает, что если золото все-таки будет найдено, то по закону после смерти полковника Монтбло оно будет принадлежать вам, Элизабет.

– Как вы думаете, мистер Эксли, Дэйн и его партнер действительно вышли на след? – спросила Элизабет. – Я хочу сказать, если на карте не хватало целого звена, как же им…

– Какое-то время недостающий сектор ставил нас в тупик, – сказал Эксли, – но в конце концов Дэйну удалось, сопоставив известные координаты, довольно точно определить местонахождение клада. Однако это – дикая страна, и она упорно отказывается выдавать свои старые секреты. Искатели могли быть в двух шагах от клада и пройти мимо.

– Но ведь вы верите в то, что там есть золото, – сказал Эдмунд.

– Не знаю, – ответил Эксли. – Мне известно только, что многие кладоискатели полуживыми и безумными возвращались оттуда, так и не найдя сокровищ, и всю оставшуюся жизнь бредили золотыми кладами, охраняемыми духами тьмы. Как вы думаете, это о чем-нибудь говорит? Или это плод их больного воображения?

– Скажите, а когда именно вы в последний раз получили известие от моего мужа?

– Это было двадцать первого марта. Ланкастер прислал телеграмму из маленького городка Лас-Паломас. Это приблизительно в ста пятидесяти милях к югу от Санта-Фе. Они останавливались на привал на Рио-Гранде и после этого должны были двинуться на восток. С тех пор я ничего о нем не слышал.

– А возможно ли, что Дэйн с Ланкастером оказались там, где нет ни телеграфа, ни почты? – с надеждой спросила Элизабет.

– Конечно, возможно. Свернув на восток, они как раз и очутились в самом глухом месте Территории. Чтобы добраться до тайника, им нужно было миновать несколько горных хребтов, не говоря уже о безводных землях и белых песках. Это именно тот сектор Территории, который испанские конкистадоры называли Дорогой смерти.

– Звучит жутко, – сказал Эдмунд.

– Да, Эд. Странные, непонятные вещи происходили и до сих пор происходят в тех краях. На прошлой неделе в Малаге нашли труп молодой женщины. – Он взглянул на Элизабет, затем добавил: – Обнаженное тело женщины пролежало на площади всю ночь. Как сообщили полицейские Нью-Мексико, у нее на шее были какие-то странные отметины… И хотя я уверен, что этот инцидент не имеет ничего общего с пропавшей экспедицией, я намерен уговорить вас, Элизабет, остаться здесь, в Санта-Фе, пока…

– Я еду с Эдмундом, – уверенно произнесла Элизабет.

– Ну что ж, хоть в одном вам повезло, – проговорил Эксли. – Я подписал контракт с лучшими проводниками Территории. Вест Квотернайт должен был прибыть в Санта-Фе вчера или сегодня.

– Прекрасно, – сказал Эдмунд. – Я приглашу мистера Квотернайта поужинать с нами завтра вечером. Мы были бы рады, Мартин, если бы вы тоже пришли к нам на ужин.

– Мне очень жаль, Эдмунд, но завтра вечером губернатор дает весенний бал. О Боже! Чуть не забыл… Я взял на себя смелость сказать губернатору Митчелу, что вы оба тоже придете. Губернатор настаивает, чтобы вы стали его почетными гостями.

– Мы польщены этим приглашением, правда, Элизабет?

Элизабет одобрительно улыбнулась.

– Нам бы очень хотелось встретиться с губернатором и его друзьями.

– Прекрасно, – обрадовался Мартин Эксли. – Итак, завтра вечером мы ждем вас во Дворце правителей.

Поднявшись с кресла, Элизабет добавила:

– А в пятницу вечером мы пригласим на обед мистера Квотернайта. Он тоже будет на весеннем балу?

– Видите ли, – сказал Мартин Эксли, – боюсь, что Веста Квотернайта нет в числе приглашенных.

По правде говоря, Элизабет не очень хотелось идти на весенний бал губернатора, но откладывать приготовления к этому высокому приему уже было нельзя. Прошло уже более часа, как стемнело, и Эдмунд скоро постучит в дверь.

Элизабет вздохнула и встала с красного кожаного дивана, на котором пролежала довольно долгое время после купания в ванне. Она зевнула и уселась возле камина, думая о том, что она – ленивейшая из женщин. Элизабет весь день провалялась в халате и получила от этого огромное удовольствие.

Встав рано утром, Эдмунд быстро собрался и ушел из гостиницы. Он вернулся лишь к ленчу и сказал Элизабет, что встретился с Вестом Квотернайтом и что тот согласился отужинать с ними в пятницу вечером. Пообедав, они решили, что неплохо было бы отдохнуть днем, чтобы хорошо себя чувствовать вечером на балу.

Итак, день миновал, и настало время одеваться к балу. Элизабет выбрала великолепное платье из бледно-серого шелка. Надев его, она встала перед огромным зеркалом у изголовья кровати и стала рассматривать себя, при этом ей показалось, что декольте чересчур глубокое.

Нахмурившись, она подтянула лиф платья наверх, пытаясь прикрыть грудь. Однако у нее ничего не вышло. Мерцающая ткань обрисовала контуры ее пышной груди, как будто нарочно выставляя ее напоказ. В отчаянии Элизабет покачала головой. Это нарядное, изысканное платье было подобрано для нее лично лучшим клерком магазина «Лорд и Тейлор». В последнюю неделю перед отъездом Эдмунд заказал для нее в лучших магазинах города целый гардероб. Это были дорожные костюмы, элегантные блузы с воротником высокой стоечкой и прекрасно сшитые юбки с жакетами пастельных тонов.

Продумав все до мелочей, Эдмунд настоял на том, чтобы она купила несколько дорогих платьев для верховой езды и несколько элегантных платьев. Не забыл он и о белье от «Лорд и Тейлор». Эдмунд поручил подобрать белье опытному клерку.

Очевидно, этот клерк был в душе сущим романтиком. Элизабет никогда не встречала столь крохотных и прозрачных кусочков материи, которые именовались бы нижним женским бельем. Впервые она надевала на себя такую тонкую рубашку и такие неприлично короткие панталоны, что чувствовала себя еще более раздетой, чем если бы на ней вообще ничего не было.

Стук в дверь отвлек Элизабет от этих мыслей. Пришло время отправляться на бал к губернатору.

Глава 14

Элизабет пошла открывать дверь, на ходу поправляя серое шелковое платье. На пороге в темном вечернем костюме, белоснежной рубашке, белых лайковых перчатках стоял Эдмунд.

У подъезда их ждала увенчанная гербом коляска, которую губернатор послал за высокими гостями. Проехав вокруг площади, коляска остановилась у губернаторского дворца. Кортеж из прибывших экипажей выстроился в длинную линию вдоль улицы напротив дворца. Смех и восторженные возгласы наполняли теплый вечерний воздух. Весь цвет города – богатые владельцы ранчо, гранды и влиятельные чиновники – съезжался на ежегодный губернаторский бал.

Слегка оробев и смущаясь от присутствия стольких незнакомых нарядных людей, Элизабет тем не менее старалась улыбаться. Держа Эдмунда под руку, она проследовала в длинный просторный зал с огромной хрустальной люстрой. Вдоль стен зала стояли внушительных размеров керамические вазы с кактусами, усыпанными яркими цветами. Среди гостей ловко маневрировали стройные мексиканские официанты, одетые в узкие черные брюки и белые жакеты-болеро. На блестящих серебряных подносах они разносили бокалы с французским шампанским.

Увидев входящих в зал Элизабет и Эдмунда, губернатор Территории Нью-Мексико, широко улыбаясь, поспешил им навстречу. Он галантно поцеловал руку Элизабет, а затем повернулся к Эдмунду, чтобы пожать его руку.

– Рад приветствовать вас, господа! Миссис Кертэн, я признателен вам за то, что вы все-таки пришли сюда, хотя уверен, что сегодня вы бы предпочли отдохнуть с дороги. – Он будто прочитал мысли Элизабет, и она в ответ тепло улыбнулась. – Ваша самоотверженность и красота делают честь вашему мужу, дорогая.

– Вы очень добры, губернатор, – ответила Элизабет.

– Пойдемте со мной, господа. Я познакомлю вас со своими друзьями.

Взяв Элизабет и Эдмунда под руки, губернатор повел их в просторный зал и представил заместителю губернатора, комиссару Территории, епископу Лами, а также главному хранителю национальных богатств Территории Нью-Мексико.

Появление златовласой женщины в сером шелковом платье, подчеркивавшем ее великолепную фигуру, вызвало настоящий фурор. Одобрительные улыбки, заинтересованные взгляды, перешептывание сопровождали ее, пока она шла сквозь толпу гостей рядом с губернатором.

– Элизабет, разрешите представить вам донну Хоуп, – сказал губернатор, остановившись возле яркой блондинки в золотистом атласном платье. – Донна, это миссис Дэйн Кертэн.

– Миссис Кертэн, добро пожаловать в Санта-Фе, – проговорила донна.

– Рада познакомиться с вами, донна Хоуп, – ответила Элизабет.

Улыбаясь друг другу, обе женщины машинально окинули друг друга оценивающим взглядом. Они были одного роста и приблизительно одинаковой комплекции. Огромные миндалевидные глаза донны были темно-карими, а лучезарные глаза Элизабет светились лазурью. У обеих дам была безупречно гладкая кожа, и обе были одеты слегка вызывающе, но элегантно.

Спутник донны Хоуп был представлен как С. Двейн Хаггард, владелец Первого территориального банка Санта-Фе. Это был мужчина среднего роста со светло-каштановыми волосами, слегкатронутыми сединой на висках. Его искренняя улыбка говорила об истинном дружелюбии. Во время разговора его рука уверенно лежала на талии донны Хоуп.

Заиграл оркестр. Губернатор церемонно поклонился Элизабет, приглашая ее на танец, и вывел ее на середину зала. Они медленно закружились в вальсе – губернаторский весенний бал был официально открыт.

Вслед за губернатором кавалеры стали приглашать дам, и вот уже множество пар вальсировали, плавно скользя по блестящему гладкому паркету. Танцуя с губернатором, Элизабет, как бы невзначай, среди прочего спросила о донне Хоуп. В ответ она услышала, что эта сеньора считается одной из первых красавиц города. Она не только ослепительно хороша, но и баснословно богата. Донна Хоуп – вдова Хавьера Нарциска Бака. После смерти мужа она унаследовала ранчо с шестьюстами тысячами акров земли в южной части Территории.

– Шестьсот тысяч акров?

– Одно из крупнейших старых испано-американских земельных владений, хотя и не самое большое. Дон Хавьер был внуком первого владельца ранчо.

– Донна Хоуп слишком молода, чтобы вдовствовать. Ее муж погиб? Несчастный случай? – спросила Элизабет.

Губернатор рассмеялся и отрицательно покачал головой.

– Миссис Кертэн, когда три года назад дон умер от сердечного приступа, ему шел семьдесят второй год.

Элизабет удивленно посмотрела на губернатора. Тот продолжил:

– Дон Хавьер был полон сил и энергии до последнего дня своей жизни. Он был убежденным холостяком до тех пор, пока, путешествуя по Сан-Франциско, не встретил прелестную Хоуп Хейвард. Как-то в театре он увидел на сцене очаровательную молоденькую актрису и потерял голову. Пятидесятидевятилетний мужчина влюбился в Хоуп, как мальчишка, и не покинул Сан-Франциско, пока не уговорил ее выйти за него замуж. Спустя месяц дон вернулся в Санта-Фе с молодой женой, в ту пору ей было двадцать. – Губернатор обвел зал взглядом, отыскивая донну. – Все это случилось пятнадцать лет назад. И сейчас, в свои тридцать пять, донна Хоуп, как и прежде, неотразима.

– Да, она очень красива, – согласилась Элизабет, решив, что губернатор немного влюблен в эту белокурую вдовушку. Донна Хоуп стояла в окружении кавалеров, не сводивших с нее пламенных взоров. Несомненно, у нее был большой выбор.

Элизабет танцевала с губернатором, а Эдмунд, беседуя с другими гостями, неторопливо потягивал холодное шампанское из хрустального фужера. Смех, музыка и аромат дорогих духов наполняли танцевальный зал. А в это время в необъятном черном небе Нью-Мексико засияли мириады ярких звезд.

Вечер был в самом разгаре, когда Элизабет, в очередной раз танцуя с губернатором, вдруг почувствовала, как ее обнаженная спина коснулась оголенной спины какой-то леди.

Элизабет обернулась – это была донна Хоуп. Дамы улыбнулись, извиняясь друг перед другом. Их кавалеры раскланялись и поменялись партнершами на остаток танца.

В то время как Элизабет, танцуя, беседовала с банкиром Хаггардом, донна Хоуп, припав губами к уху губернатора, прошептала, что ей необходимо удалиться на несколько минут, поскольку она выпила слишком много шампанского.

– Разумеется, – сказал губернатор, как всегда очарованный чересчур откровенными манерами красавицы вдовы. – Обещайте, что мы еще продолжим наш танец сегодня.

– Обещаю, – ответила она и, приподняв подол своего золотистого платья, направилась к выходу.

Уход донны Хоуп был замечен. Двейн Хаггард увидел, как она поспешно покинула зал и исчезла за аркой входных дверей.

В то время как городская элита предавалась веселью, один джентльмен, который не был приглашен на бал к губернатору, ожидал в отеле «Ла Фонда» одну из дам света, которая должна была прийти к нему в номер и снять с себя бальное платье.

Вест Квотернайт даже не потрудился встать с постели, когда прелестная донна Хоуп, едва дыша, тихонько проскользнула в его комнату. Положив руки под голову, он, совершенно обнаженный, лежал поверх покрывала. Лениво повернув голову в ее сторону, Вест улыбнулся, когда дама, едва заперев за собой дверь, начала поспешно стягивать с себя наряд.

Совсем не думая о том, что ревнивого банкира может огорчить внезапное исчезновение его спутницы, белокурая вдовушка сбросила свое золотое облачение на ковер.

Она торопливо расстегнула тугой корсет, затем сняла через голову атласную рубашку. Вслед за шелковыми панталонами она сбросила бальные туфельки и, не сводя глаз со смуглого обнаженного мужчины, медленно спустила со своих длинных стройных ног шелковые чулки.

Теперь на ней остались лишь ожерелье из бриллиантов и жемчуга и тяжелые серьги, которые почти касались ее матовых плеч. Донна Хоуп выпрямилась, посмотрела Весту в глаза, затем быстро перевела взгляд на его обнаженную плоть.

Она увидела, как тяжелый член медленно, толчками поднимается вверх. Донна Хоуп знала, какое блаженство умеет дарить этот мужчина. Она наклонилась и нежно поцеловала Веста.

Вест ответил, лаская своим языком ее рот, но руки его по-прежнему были закинуты за голову. Он не обнял ее и не пытался привлечь к себе на постель.

Тогда страстная донна уселась верхом на его мускулистые ноги. Облизав пальцы, она стала нежно ласкать его затвердевший член.

Ее карие глаза горели желанием. Она приподнялась и, осторожно взяв кончиками пальцев член, направила его в свое горячее влажное лоно.

На какое-то время любовники застыли в этой позе: она – не отводившая страстного взгляда от его лица, и он – равнодушно смотревший в потолок…

Дона Хоуп изогнула свое тело над Вестом, запрокинула голову и уперлась пальцами в свои матовые бедра. Прекрасно зная, как удовлетворить себя и мужчину, она вздохнула со стоном и начала медленно, дюйм за дюймом, погружать в себя все увеличивающийся в размерах пенис.

Вест с удовольствием наблюдал за этой приятной для него церемонией.

Когда Хоуп начала двигаться, Вест наконец вытащил руки из-за головы и положил их на пылающие бедра своей дамы. Уже сотый раз они занимались любовью и постоянно меняли позы и способы игры. Они хорошо знали, как можно отдалить оргазм или, наоборот, вызвать его в мгновение ока.

Оба знали, что донну Хоуп хватятся на балу, если она надолго задержится у Веста. У них было совсем мало времени, поэтому Квотернайт, подталкивая руками ее ягодицы, направлял их точно на свою упругую плоть, ритмично приподнимаясь, чтобы проникнуть как можно глубже в ее лоно.

Но вот, прервав движение, донна Хоуп содрогнулась в оргазме, затем еще и еще раз. Тяжело и часто дыша, не открывая плотно сомкнутых глаз, она вонзала свои длинные красные ногти в упругую грудь Веста. В тот же миг сильная струя горячей вожделенной жидкости заполнила собой все ее лоно.

Чуть позже обнаженная Хоуп стояла возле соснового бюро и, приводя себя в порядок, невзначай упомянула о почетных гостях с Востока, посетивших губернаторский бал.

Приподняв подушку повыше и устроившись поудобнее, Вест достал сигару, зажег ее, затянулся и медленно стал выпускать кольца дыма, наблюдая за тем, как белокурая красавица надевала кружевные панталоны.

– Мне это уже известно, – сказал Вест. – Это те самые Кертэны, из-за которых я вернулся в Санта-Фе.

Не обращая внимания на обиженный взгляд донны Хоуп, Вест сказал, что будет сопровождать эту пару в тяжелейшем походе в дебри Эль-Малпаиса и помогать им в поисках пропавшей экспедиции Кертэна – Ланкастера.

– Мужчина, которого ты видела на балу, – брат пропавшего Кертэна. – Вест стряхнул пепел. – А та дама – его жена.

Донна Хоуп удивленно посмотрела на Веста.

– А что, его жена тоже отправится с вами?

Вест пожал плечами.

– Очевидно. Сегодня утром я встречался только с Кертэном.

– Ясно, – сказала донна Хоуп. – Значит, ты еще не видел жену Дэйна Кертэна.

– Нет, не видел. Кертэн пригласил меня завтра на ужин, чтобы обсудить план нашего похода. Завтра я с ней увижусь.

Теперь, уже одетая, донна Хоуп подошла к постели, присела на край и положила руку на живот Веста.

– Дорогой, я надеюсь, тебе не нравятся рыжие волосы. Жена потерявшегося Кертэна достаточно красива, и у нее огненно-рыжие волосы.

Вест Квотернайт выронил сигару. Она упала на хрустальный поднос, стоявший на тумбочке. Он ухмыльнулся, чуть привстал и, зацепившись указательным пальцем за край глубокого выреза ее золотисто-желтого платья, медленно привлек донну Хоуп к себе. Когда ее приоткрытый рот был в дюйме от его губ, он пристально посмотрел на ее великолепные белокурые волосы.

– Мне никогда не нравились рыжие волосы. Я просто не выношу рыжих волос.

Глава 15

А на другой стороне площади, в переполненном гостями танцевальном зале губернаторского дворца Элизабет размышляла о том, как бы ей хотелось улизнуть с этого бала, подобно тому как это сделала красавица донна Хоуп. После того как Элизабет перезнакомилась и наговорилась со всеми гостями, станцевала бесчисленное количество туров вальса с множеством кавалеров, да еще при этом выпила два бокала шампанского, она в конце концов почувствовала, что просто валится с ног от усталости.

Оркестр затих, и последний из бесконечной череды кавалеров оставил Элизабет. Однако на смену ему тут же подошел губернатор Митчел и взял Элизабет за руку. Он не пригласил ее на следующий танец, а отвел в сторону от шумной толпы. Он наклонился к ней и сказал:

– Миссис Кертэн, по-моему, вам нездоровится. – Элизабет не стала отрицать. Губернатор Митчел мягко улыбнулся и продолжил: – Это все высота. К ней надо просто привыкнуть. Женщины ее переносят хуже, чем мужчины, и поэтому вам не следует слишком переутомляться, пока вы не акклиматизируетесь.

– Пожалуй, вы правы, губернатор, – ответила Элизабет. – Я действительно чувствую небольшую слабость.

– Я так и знал. Я просто предлагаю вам немедленно вернуться в гостиницу. – Элизабет начала было вежливо отказываться, но губернатор Митчел продолжал настаивать на своем: – Вы уже достаточно долго пробыли здесь. Всех очаровали, справились со своими обязанностями превосходно. А теперь идите, отдохните немного.

Губернатор незаметно для окружающих сообщил Эдмунду о намерении Элизабет покинуть бал. Обеспокоенный Эдмунд предложил проводить ее в отель, однако Элизабет ответила, что и слышать об этом не желает. Губернатор распорядился подать свой экипаж и сопроводил Элизабет до гостиницы. В фойе отеля «Ла Фонда» он пожелал ей спокойной ночи и поспешил назад во дворец.

Вздохнув с облегчением, Элизабет стала подниматься по лестнице, мечтая о том, как она снимет свое бальное платье и ляжет в постель. Остановившись посреди широкого коридора напротив двери своего номера, она открыла ридикюль, намереваясь достать медный ключ от двери. Не найдя его, она поднесла ридикюль к глазам и заглянула внутрь.

Ключа не было.

Нахмурившись, Элизабет подошла ближе к светильнику, висевшему высоко на стене между ее дверью и дверью соседнего номера, и сделала шаг в сторону соседней комнаты, чтобы свет падал прямо на ее ридикюль.

Элизабет была уверена, что ключ где-то на самом дне ридикюля. Наконец она и впрямь обнаружила его там. В тот же миг дверь перед ней неожиданно открылась. Опешив, Элизабет подняла голову и увидела донну Хоуп.

Не менее обескураженная, донна тихо вскрикнула и моментально захлопнула за собой дверь. Однако прежде чем дверь закрылась, Элизабет успела заметить смуглого мужчину на измятой постели. Он лежал на животе, совершенно обнаженный, и смотрел в окно. Его черные как смоль волосы разметались по белоснежной подушке.

В течение нескольких мгновений обе женщины не проронили ни слова.

Наконец донна Хоуп, через силу улыбнувшись, произнесла:

– Это не то, что вы думаете, миссис Кертэн.

– Чем бы это ни было, меня это не касается, донна Хоуп. – Элизабет улыбнулась ей в ответ.

– Я абсолютно с вами согласна. Я хотела бы знать, а что вы здесь делаете? – вскинув подбородок, спросила донна.

Элизабет не понравился намек красавицы блондинки.

– Видите ли, – улыбнулась Элизабет, – к вам это не имеет никакого отношения.

Сказав это, Элизабет невозмутимо повернулась к своей двери, отперла ее и вошла в номер.

– Подождите, – остановила ее донна Хоуп, поспешив вслед за ней, и протянула руку, чтобы помешать Элизабет закрыть за собой дверь. – Вы здесь живете? Это ваш номер?

– Вы что-нибудь имеете против?

– Да! То есть нет, конечно. Видите ли, я… – Донна Хоуп замолчала.

– Спокойной ночи, донна Хоуп, – сказала Элизабет, продолжая улыбаться, и медленно закрыла дверь перед ее носом.

Войдя в номер, Элизабет прислонилась спиной к тяжелой двери и покачала головой. Бедный С. Двейн Хаггард! Он повсюду искал донну Хоуп, а она тем временем находилась в номере у другого мужчины.

У смуглого обнаженного мужчины с черными как смоль волосами.

Вдруг Элизабет почувствовала, как озноб пробежал по ее спине. Наверняка, как и говорил губернатор Митчел, это все из-за разреженного горного воздуха. Она отошла от двери, разделась и легла спать.

Однако, оказавшись в постели, Элизабет не могла заснуть. Она ворочалась с боку на бок, не находя себе места. Тяжело вздохнув, Элизабет взбила подушку, перевернулась на живот и закрыла глаза.

Но снова и снова перед ее глазами возникал обнаженный мужчина, лежавший на огромной белой кровати.

Элизабет бросило в жар, она скинула с себя одеяло, однако легче не стало. Она поднялась на локтях и взглянула на окна: окна были закрыты.

Теперь стало ясно, почему ей так жарко. Элизабет встала, прошла через темную спальню и решила открыть тяжелые балконные двери, однако тотчас вспомнила высокого незнакомца, который вчера вечером курил на балконе.

Она опасливо подергала тяжелые двери и, убедившись в том, что они заперты как следует, открыла окно. Ночной воздух был свеж и прохладен. Элизабет постояла у окна, ласковый ветерок приятно обдувал ее лицо. Она сделала глубокий вдох и вернулась в кровать. Как ни странно, но ее не покидал один вопрос: был ли смуглый незнакомец, которого она видела на балконе с сигарой, тем же мужчиной, что лежал на кровати в соседнем номере?

Устыдившись того, что мысли о каком-то незнакомце вытеснили все из ее головы, Элизабет заставила себя подумать о чем-нибудь другом. Или о ком-нибудь другом. И она выбрала Дэйна. Усилием воли она вызвала в памяти образ своего мужа, его белокурые волосы, приятный тембр голоса и изысканные манеры. Она не сомневалась, что он жив и находится где-то неподалеку от нее, в пустыне. Она верила, что его найдут, и тогда Дэйн даст самое простое объяснение своему таинственному исчезновению. И еще, быть может, окажется, что он нашел… золото.

Элизабет думала о том, что скоро она увидит своего мужа. Своего белокурого красавца, богатого, любящего и нежного.

Предаваясь мечтам о Дэйне, Элизабет и не заметила, как задремала.

Ей снился сон. Но во сне ей явился вовсе не муж, а тот загадочный незнакомец из соседнего номера. И она – вместе с ним. Ей снилось, что он лежит на животе на огромной белой кровати, отвернув от нее голову. Его смуглое обнаженное тело поражало своим совершенством.

Широкие сильные плечи, крепкие мускулистые руки. Под гладкой смуглой кожей спины вырисовывались мощные мышцы. Тонкая талия плавно переходила в небольшие упругие ягодицы, а длинные ноги, казалось, были отлиты из железа.

Элизабет сбросила ночную рубашку. Обнаженная, она влезла на высокую кровать и медленно поползла к мужчине. Очутившись рядом с ним, она положила ему руку на плечо. Он тотчас перевернулся на спину, открыл глаза и, увидев ее, заулыбался.

Элизабет с восхищением смотрела на его удивительное лицо, на его широкую грудь с черными завитками жестких волос и на плоский живот. Быстрым движением руки он привлек ее к себе и поцеловал.

Это был чудесный, изысканный, нескончаемый поцелуй. Его нежные теплые губы словно уговаривали Элизабет предаться любви, он осторожно перевернул ее на спину. Накрыв ее своим крепким телом, он устремил на нее огромные, полные любви и жгучей страсти глаза.

И вот они уже лежат не на высокой белой кровати, а на белом пушистом облаке, плывущем куда-то по небу. Сначала Элизабет испугалась, ей показалось, что она может упасть с облака или провалиться сквозь него вниз.

Но уверенный взгляд мужчины говорил, что ничего страшного с ней не случится. Он рядом и не позволит ей упасть. Тогда Элизабет успокоилась и свесила ногу с края пушистого облака, которое медленно проплывало над вершинами гор, над зелеными деревьями и небольшими селениями.

Элизабет была счастлива, как никогда раньше. Она обхватила его за шею и прижалась к нему всем телом в предвкушении новых волшебных поцелуев. Лежа на мягком невесомом облаке, Элизабет испытывала несказанное наслаждение от прикосновения его чувственных губ и сильного тела. Его тело, казалось, излучало огненный жар, который обжигал плоть Элизабет и зажигал ее кровь.

Полностью доверившись своему богу любви, Элизабет закрыла глаза и вздохнула. А он покрывал поцелуями ее приоткрытый рот, обнаженные плечи, нежную шею.

Становилось все жарче и жарче.

Какое-то сияние стало проникать сквозь сомкнутые веки Элизабет. Она открыла глаза и увидела огромное яркое солнце. Оно было так близко, что Элизабет стало страшно. Солнце словно притягивало к себе, направляя их облако прямо к огненному шару.

Но вот лицо ее возлюбленного заслонило солнцем, и она попыталась предупредить его о надвигающейся опасности. Однако голос изменил ей, и она не смогла вымолвить ни слова. А он, не понимая, в чем дело, продолжал улыбаться. И в этот самый момент она вдруг заметила, что у него густая черная борода.

Мужчина склонил лицо к груди Элизабет, и его борода коснулась ее шеи – ей стало немного щекотно. Его губы ласкали ее грудь, обжигая и без того раскаленное тело девушки.

Она вновь попыталась предостеречь его, пока не поздно, пока огненный поток не увлек их прямо к солнцу. Но напрасно. Он ничего не замечал и продолжал целовать ее, лаская то языком, то губами. Его лицо стало опускаться все ниже и ниже, в то время как огнедышащее солнце какой-то неведомой силой все ближе и ближе притягивало их к себе.

Элизабет попыталась высвободиться из его объятий, чтобы спастись от смертоносного огня. И ей удалось сесть, опершись руками на облако. В этот миг лицо мужчины опустилось еще ниже и застыло между ее ног.

– Нет, – с трудом пробормотала Элизабет, в то время как его сильные руки раздвигали ей ноги, а его дерзкий рот коснулся огненно-рыжих завитков ее горячего лона. – Нет, нет, – умоляла она, в то время как его пылающие губы раскрылись, а упрямый язык вошел в ее влажную плоть. – Нет, нет, нет, – стонала Элизабет, в то время как их безвозвратно уносило к солнцу.

– Нет, нет! – услышала свой голос Элизабет и тут же проснулась. – Нет, нет, нет, – громко повторяла она, дрожа и озираясь по сторонам. Сидя в кровати, вся в холодном поту, она прислушивалась к тяжелым ударам своего сердца. Элизабет пыталась вспомнить сон, от которого вдруг проснулась, но не смогла.

– Нет, нет, – испуганный крик женщины разбудил мужчину в соседнем номере. Он вскочил. – Нет, нет, нет, – вновь повторился стон. Вест Квотернайт встал с кровати, схватил «кольт» 44-го калибра и подбежал к открытому окну, держа пистолет наготове.

Он стоял в темноте около окна и напряженно прислушивался. Спустя мгновение он с улыбкой опустил пистолет и, чувствуя себя полным идиотом, вернулся в номер.

То, что он услышал, было не чем иным, как сладострастными стонами женщины, доведенной до исступления. Он не сомневался в этом. Это было то самое особое «нет», которое было ему так хорошо знакомо. Эти милые уверения «нет» вперемежку с восторженными вздохами он не раз слышал раньше. Его соседи всего-навсего занимались любовью.

Ухмыльнувшись, Вест лег в кровать, потянулся, зевнул и закрыл глаза. Спустя несколько минут он уже крепко спал и тоже видел сон.

Однако снились ему вовсе не женщины. Ему приснилось, будто он находится в темном туннеле глубоко под землей и дюйм за дюймом продвигается вперед по узкому низкому ходу. Следом за ним идет капитан Брукс. Когда до выхода остается каких-нибудь двадцать ярдов, стены туннеля вдруг начинают обваливаться.

Отрезанный от мира, Вест, ничего не видя перед собой и задыхаясь от пыли, голыми руками расчищал себе дорогу. Он искал Брукса, звал его, умолял подать голос, иначе они оба задохнутся и останутся под землей навсегда.

– Нет, нет, – стонал Вест, мечась из стороны в сторону и пытаясь выбраться из завала. – Нет, нет, нет! – задыхаясь, шептал он. И тут он нащупал неподвижные пальцы капитана Брукса.

Кашляя и хватая ртом воздух, Вест проснулся. Тяжелые удары сердца отдавались в его висках. Вест сел в кровати, дрожа и обливаясь холодным потом. Но как ни старался, он не мог вспомнить свой кошмарный сон.

Вест провел рукой по волосам, вздохнул и снова улегся. Он натянул простыню на грудь и закрыл глаза. Едва положив голову на подушку, он тотчас провалился в сон.

В пятницу утром Вест Квотернайт вышел из номера. Проходя по фойе гостиницы, он не заметил изысканно одетую леди, которая сидела на диване и читала «Нью-Мексико».

Дама тоже не заметила его.

Выйдя из гостиницы, Вест пошел по улице, затем пересек площадь и остановился у губернаторского дворца. Он широко улыбнулся, увидев Микому, сидевшую на своем излюбленном месте.

– Доброе утро, Микома. Как твои дела? – спросил он, присаживаясь возле нее на корточки и приготовившись в который раз услышать вопрос о сыновьях.

Однако никаких вопросов не последовало.

Микома молчала и лишь улыбалась своим беззубым ртом, при этом ее глаза загадочно поблескивали, как будто она знала какой-то секрет.

– О чем ты думаешь? – спросил Вест. – По-моему, ты хочешь мне что-то сказать.

Старуха навахо хихикнула, но не произнесла ни слова. Вест заметил медную брошь, приколотую к ее пончо. Потрогав брошь указательным пальцем, он поинтересовался:

– Откуда у тебя эта брошь?

– От женщины с огненными волосами. Ты ее знаешь?

Вест отрицательно покачал головой.

– Нет, но если я встречу женщину с огненными волосами, я постараюсь потушить огонь.

– Ты не сможешь, – сказала старая индианка, скрестив руки на груди, и добавила: – Будь осторожен, как бы этот огонь не сжег тебя, Вест Квотернайт. – Старуха засмеялась.

– Я буду осторожен, – пообещал ей Вест и, посмеиваясь, отправился по своим делам.

Придя в салун, Вест сыграл несколько партий в покер, но вскоре игра наскучила ему, и он вернулся в отель. Он подумал, что неплохо было бы вздремнуть. Он лег было на кровать, однако тотчас поднялся, налил себе немного виски, вышел на балкон и стал смотреть на улицу.

Все, что происходило внизу, мало интересовало Веста. У него прямо-таки слипались глаза.

Потягивая бурбон, Вест уже собрался было вернуться в комнату, как вдруг вдалеке, на другом конце площади, он заметил огненно-рыжее пятно. По направлению к гостинице шла женщина. Она была хорошо одета, молода и стройна. Она шла легкой, грациозной походкой, и фалды ее широкой юбки слегка колыхались при каждом шаге.

Ее рыжие волосы словно пылали огнем на солнце.

Не спуская с женщины глаз, Вест подождал, пока она подойдет поближе. Она остановилась прямо напротив, ожидая, когда проедут экипажи. Она была красива. Очень красива. Кого-то она ему напоминала. Может быть, он уже где-то встречал ее? Вдруг его словно током обожгло!

Не та ли это горячая южанка из Шривпорта? Она. Без сомнений. Такое лицо и тело не сможет забыть ни один мужчина!

Вест поднял руку и помахал ей, но она не смотрела в его сторону. Он не знал ее имени. Иначе как «мисс» он ее не называл.

– Мисс! – крикнул он. – Мисс! Посмотрите наверх!

Она не слышала Веста. Ее внимание было обращено к мужчине, шедшему ей навстречу. Вест с любопытством посмотрел на него и спустя мгновение узнал.

Эдмунд Кертэн пересек улицу, подошел к рыжеволосой красавице, улыбнулся ей и взял ее под локоть. Они пошли вдоль улицы по направлению к отелю. Вест не верил своим глазам.

– Теперь все ясно.

Страстная рыжеволосая убийца из камеры смертников стала всеми уважаемой супругой Дэйна Кертэна из Нью-Йорка.

И кроме того, она наняла Веста в проводники.

Глава 16

Чем меньше оставалось времени до назначенной встречи у Кертэнов, тем больше Вест Квотернайт нервничал. Вест удивился, как это он, привыкший почти ко всему относиться совершенно спокойно, с таким волнением ожидал этого званого ужина.

Стоя перед зеркалом, Вест тщательно скоблил щеки и подбородок. Когда он закончил эту процедуру и его смуглое лицо стало непривычно гладким, он еще раз наклонился к зеркалу и начал с пристрастием рассматривать свое отражение.

Он недовольно поморщился и снова взял в руки помазок и бритву. Орудуя острым лезвием, подобно опытному хирургу, Вест, никогда ранее не придававший значения бритью, принялся бриться во второй раз.

Удовлетворенный тем, что теперь наконец на его лице не осталось никаких следов щетины и его гладкобритые щеки и подбородок будут сиять свежестью весь предстоящий вечер, Вест выключил светильники, висевшие по обе стороны зеркала, зажег спичку и поднес ее к фитилю белой свечи, установленной на терракотовом блюде.

Сбросив полотенце, прикрывавшее его стройные бедра, Вест залез в высокую фарфоровую ванну, наполненную горячей водой. Он провел в ванне около получаса, то намыливая голову, то начиная тереть себе спину длинной щеткой, тщательно драя каждый дюйм своего тела, будто последний раз он мылся в ванне не сегодня утром, а несколько недель назад.

Дрожащее пламя свечи плясало на стене просторной ванной комнаты. Сидя в ванне, Вест напевал себе под нос какую-то мелодию и размышлял о том, вспомнит ли его красавица миссис Кертэн.

Он сильно изменился с той удивительной ночи, проведенной с прелестной южанкой в тюремной камере. Тогда у него были борода и усы и весил он фунтов на двадцать пять меньше, чем теперь. Кроме того, в камере было темно. Вест усмехнулся, вспомнив о том, как она сказала, что ей нравятся зеленые глаза, а он солгал, что у него как раз зеленые.

Покончив с мытьем, Вест прошел в соседнюю комнату, где была разложена его одежда. Он засунул руки в рукава белоснежной рубашки, застегнул ее и начал натягивать прекрасно сшитые серые брюки. Затем он уселся на стул и надел начищенные до блеска черные ботинки.

В течение десяти минут он причесывал свои густые черные волосы. Наконец, бросив расческу в изголовье кровати, он надел пиджак, поднял воротничок рубашки и повязал черно-серый галстук, закрепив его серебряным кольцом с бирюзой, которое подарила ему Микома. Затем он вытянул вперед руки, чтобы посмотреть, насколько манжеты выглядывают из-под рукавов пиджака… Итак, Вест Квотернайт был готов возобновить свое старое знакомство.

Эдмунд Кертэн забыл сказать ему номер своих апартаментов, и поэтому Вест поспешил вниз справиться у портье. Его послали на второй этаж в соседний с ним номер.

Кертэны проживали в одиннадцатом номере. Остановившись возле их дверей, Вест вдруг почувствовал, что страшно волнуется. Собравшись с духом, он наконец постучал.

В последний раз проверив, все ли готово к приему гостя, Элизабет крикнула через запертую дверь спальни своему деверю:

– Я открою, Эдмунд, не волнуйся.

Пройдя через гостиную, украшенную бургундскими коврами, Элизабет подтянула плотный корсаж своего шелкового платья, поправила прическу и остановилась перед тяжелой резной дверью. Она приготовила чарующую улыбку для ожидавшего за дверью проводника, которого она представляла себе этаким неотесанным увальнем, далеким от цивилизации, чересчур застенчивым и неловким в обращении с дамами.

Мило улыбаясь, Элизабет открыла дверь.

Перед ней стоял высокий, на удивление красивый мужчина, который со спокойным и уверенным видом опирался рукой о косяк двери.

Элизабет остановилась как вкопанная. На лице ее застыла глуповатая снисходительная улыбка. Первое впечатление ошеломило ее.

Его густые, красиво уложенные волосы были цвета непроглядной южной ночи. На смуглой гладкой коже не было ни единого изъяна. Его дивные глаза редкого дымчато-серого цвета были прикрыты густыми длинными ресницами. На лице выделялись высокие скулы и прямой греческий нос. Большие чувственные губы скривились в едва заметной усмешке.

Серый костюм был точно под цвет его глаз. Сквозь тонкую белоснежную ткань рубашки просвечивали темные волосы, покрывавшие его грудь.

С трудом оторвав взгляд от серебряного кольца с бирюзой, сквозь которое был продет его галстук, Элизабет наконец вновь обрела дар речи.

– О!.. Мистер… Мистер… Квотернайт?

– Вы можете называть меня Вест, – сказал он, протягивая руку Элизабет и как-то странно улыбаясь.

– Миссис Дэйн Кертэн, – представилась Элизабет, пожав ему руку и слегка нахмурившись. – Вы можете называть меня миссис Кертэн. – Она сделала шаг назад. – Проходите, пожалуйста.

Продолжая загадочно улыбаться, Вест неторопливо последовал за ней. Он шел так близко, что она чувствовала легкий запах его одеколона. По-прежнему не спеша, он пересек гостиную. Опасаясь того, что в любую минуту он может обернуться и поймать на себе ее пристальный взгляд, Элизабет тем не менее продолжала растерянно смотреть на его широкую спину.

Удивляясь и не находя причины, по которой этот смуглый мужчина мог так смутить ее, Элизабет молила Бога, чтобы Эдмунд скорее присоединился к ним. Она судорожно перевела дыхание и отправилась к гостю, чтобы тот не чувствовал себя одиноко.

Делая вид, что поправляет букет полевых цветов на большом круглом столе посреди гостиной, она быстро взглянула на Веста Квотернайта и предложила:

– Пожалуйста, мистер Квотернайт, садитесь.

– Нет, мисс, – сказал Вест, продолжая стоять. – Я не посмею сесть, пока вы не присоединитесь ко мне.

– Вы назвали меня мисс, мистер Квотернайт.

– Разве? Простите меня, миссис Кертэн. – Он улыбнулся и добавил: – Вы не подойдете ко мне?

Слегка смутившись, Элизабет подумала, что ведет себя непростительно невежливо и глупо. Этот мужчина был сюда приглашен и не сделал ничего такого, что могло бы вызвать раздражение и грубость с ее стороны. Разве мистер Квотернайт виноват в том, что он не дикое, обросшее чудовище, которое она ожидала увидеть?

Элизабет выбрала из букета алый цветок и с приветливой улыбкой повернулась к мужчине, который стоял спиной к ярко горящему камину.

– Я буду рада присоединиться к вам, мистер Квотернайт, – дружелюбно проговорила Элизабет и направилась к нему. Остановившись не более чем в трех футах от мужчины, она протянула ему цветок. – Он будет красиво смотреться в вашей петлице.

– Да, – согласился он, – будет. – Но его глаза продолжали смотреть ей прямо в лицо, и он не сделал ни единого движения, чтобы взять у нее цветок.

Озадаченная, Элизабет сделала еще один шаг ему навстречу и поднесла красный колумбин к его лицу.

– Вот… Вот… Вы не хотите?

– Больше, чем вы думаете, – загадочно ответил Вест, однако его руки продолжали оставаться в прежнем положении.

Элизабет вздохнула и раздраженно проговорила:

– Возьмите же.

– Нет, – сказал он неожиданно мягким низким голосом. – Вы сами. – Ее глаза сверкнули гневом. Опустив цветок вниз, она собралась было отойти от него. Вдруг Вест Квотернайт в мгновение ока очутился возле нее и, пытаясь удержать ее на месте, схватил за запястье. – Я всего лишь прошу, чтобы вы сами засунули этот цветок мне в петлицу, – объяснил он, пристально глядя ей в глаза. – Знаете ли, у меня, как говорится, руки-крюки, не могли бы вы сделать это для меня?

Понимая, что мужчина кривит душой, Элизабет отчеканила:

– Позвольте мне пройти, мистер Квотернайт.

Вест тотчас отпустил ее запястье. Они стояли, не шевелясь и не разговаривая друг с другом. Зная, что женщина не должна позволять кому-либо брать над собой верх, Элизабет изо всех сил старалась справиться со своими эмоциями. Она еще раз напомнила себе, что не из-за чего быть грубой и нелюбезной.

Подняв подбородок и поведя обнаженными плечами, Элизабет проговорила:

– Я буду рада помочь вам. – Она улыбнулась и добавила: – Подойдите немного ближе, мистер Квотернайт.

Вест сделал три шага вперед. Он встал так близко, что ей пришлось бы задрать голову, чтобы посмотреть ему в лицо. Но Элизабет не смотрела на него, ей не хотелось вновь попасть в сети его опасных серых глаз. Она стояла, не поднимая головы, глядя лишь на петлицу его серого пиджака. Стараясь просунуть цветок в петлицу, она чувствовала, что пальцы не слушаются ее.

– Спасибо, миссис Кертэн, – поблагодарил Вест, когда Элизабет наконец удалось закрепить цветок.

Она подняла голову в тот самый момент, когда Вест опустил свою, чтобы взглянуть на цветок. Они легонько столкнулись носами, а их губы были менее чем в дюйме друг от друга. Элизабет почувствовала его теплое свежее дыхание.

– Извините, – прошептал Вест. Едва не касаясь губами ее щеки, он проговорил: – Я не задел вас?

Элизабет покраснела до корней волос. Она оттолкнула Веста, словно он нападал на нее.

– Нет, нет, конечно нет, – ответила она, сделав шаг назад и тем самым увеличив расстояние между ними. – И вы никогда… – начала было Элизабет.

– И вы никогда что? – спросил Эдмунд, с улыбкой выходя из соседней спальни.

– И я никогда не разочарую миссис Кертэн, – ответил за нее Вест. – Ваша невестка сказала, что слышала о том, что я лучший проводник на Территории Нью-Мексико. И я ответил, что постараюсь не разочаровывать ее. – Он взглянул на Элизабет и улыбнулся, ожидая, что она либо согласится с этим, либо опровергнет его слова.

Элизабет спокойно продолжила:

– А я сказала мистеру Квотернайту, что он слишком скромен. Я уверена, что мы никогда не разочаруемся в нем. Ведь правда, Эдмунд? – Она повернулась к Весту и одарила его улыбкой. Он заметил в ее сияющих голубых глазах искры гнева.

– Все говорят, – начал Эдмунд, направляясь к Весту, – что мы попали в хорошие руки.

– Я постараюсь оправдать свою репутацию, – ответил Вест.

Предложив собравшимся выпить по бокалу вина, Эдмунд подошел к подносу, уставленному всевозможными напитками. Элизабет села на кожаный диван, а Эдмунд в это время разливал рубиново-красную мадеру. Вест Квотернайт продолжал стоять.

Поднеся один фужер с вином Элизабет, а другой – Весту, Эдмунд предложил гостю сесть.

Элизабет подумала о том, что с ее стороны было опрометчиво сесть как раз посередине дивана и теперь уже поздно пересаживаться. Вест Квотернайт непременно сядет рядом с ней, в этом не было сомнений. Вест направился к дивану, Элизабет напряглась. Ее пальцы крепко сжали тонкую ножку хрустального фужера.

Вест сел в одно из кресел, откинувшись на спинку и вытянув вперед длинные ноги. Элизабет с удивлением взглянула на него. Его серые глаза пристально смотрели на нее, словно посылая сигнал за сигналом, от которых по всему ее телу пробегала дрожь.

Эдмунд сел рядом с Элизабет и сказал:

– Вест, мы очень рады поужинать сегодня с вами. Нам необходимо обсудить очень многое.

Пока мужчины говорили о предстоящей поездке, о пропавшей экспедиции Дэйна и о том, что их ожидает впереди, Элизабет не проронила ни слова. Она поймала себя на том, что повернула голову в сторону Веста Квотернайта, когда он с хладнокровным спокойствием говорил о судьбе ее мужа.

– Я не особо верю в легенды о золоте Грейсона. Скоро вы узнаете, что мексиканцы и индейцы очень суеверные люди. Они верят в привидения, и в злых духов, и в сказки о крылатых демонах ночи. – Сделав глоток мадеры, он продолжил: – Мне знакомы каждая скала, каждое дерево, каждый ручеек, встретившийся на пути экспедиции Кертэна – Ланкастера. Я думаю, испанцы не зря называют этот маршрут Дорогой смерти. Весьма негостеприимная страна. – Глаза Веста остановились на Элизабет. – Может быть, вы все-таки останетесь здесь, в Санта-Фе, миссис Кертэн?

– Мы уже обсуждали этот вопрос, – ответил за нее Эдмунд. – И я, и Мартин Эксли пытались уговорить Элизабет остаться, но она твердо решила ехать. – Он повернулся к Элизабет. – Не так ли, моя дорогая?

– Да, решила, – подтвердила Элизабет с меньшим энтузиазмом, чем раньше. Она была готова пойти на попятную.

– Ну, это ваше дело, – сказал Вест. – Но мы должны с вами кое-что оговорить. Если вы пожелаете вернуться, ну, скажем, с полдороги и не захотите дойти до конца, вам все равно придется заплатить, причем полную сумму.

– Ну разумеется, – заверил его Эдмунд.

Официант прибыл с обедом. Все трое уселись за круглый стол, покрытый ажурной шелковой скатертью золотисто-бежевого цвета и сервированный посудой в оранжевых тонах и тяжелым столовым серебром. Официант, одетый в белый жакет, ввез в номер сервировочный столик.

Сначала подали консоме,^[1] затем ростбиф с жареным картофелем, стручковой фасолью и поджаренными хлебцами.

Еда была отменная, но Элизабет не получала удовольствия от ужина, потому что мужчина, сидевший напротив и не сводивший с нее своих дерзких глаз, казался ей до боли знакомым. Его присутствие смущало ее. В нем было нечто такое, что заставляло испытывать одновременно и возбуждение, и чувство вины.

Элизабет нервничала, явно нервничала. Это было заметно. Она даже уронила вилку на пол. Сначала вилка, выскочив у нее из рук, с шумом ударилась о тарелку, а затем упала на бургундский ковер.

Вест Квотернайт покачал головой и, вперив в нее свои серые глаза, улыбнулся. Не прошло и пяти минут, как она пролила каплю красного вина на свое палевое платье. И вновь серые глаза пронзили ее пристальным взглядом, а затем быстро переместились на красное пятнышко от вина как раз над ее левой грудью.

Элизабет хотелось провалиться сквозь землю.

Подали кофе и десерт. Но теперь Элизабет просто боялась дотрагиваться до аппетитного яблочного пудинга с горячим сиропом и взбитыми сливками. Положив руки на колени, она нетерпеливо ожидала, когда же закончится этот проклятый затянувшийся ужин. Прошло немало времени, прежде чем мужчины покончили с десертом и допили бренди и кофе. Вест Квотернайт объявил, что ему пора уходить. Элизабет вздохнула с облегчением.

Она поднялась так быстро, что ее чашечка с остывшим кофе опрокинулась, и кофе разлился. Но не на нее. Струйки кофе быстро устремились в сторону Веста Квотернайта. Он заметил это, но не успел отодвинуться, темно-коричневая жидкость залила его белоснежную рубашку и протекла на его серые брюки.

Извиняясь за свою неловкость, Элизабет схватила салфетку и стала вытирать кофе с рубашки Веста, машинально спускаясь с рубашки на брюки, пока с ужасом не обнаружила, что неистово трет ткань брюк непозволительно низко.

Она тотчас отдернула руку и, не поднимая глаз на Веста, произнесла:

– Извините… Я… вовсе не хотела…

– Не стоит обращать на это внимание, миссис Кертэн, – спокойно произнес Вест Квотернайт и встал со стула.

Лицо Элизабет пылало от стыда. Однако ее успокаивало, что оба мужчины как ни в чем не бывало продолжали беседу еще несколько минут. Эдмунд был поглощен разговором с Квотернайтом. Элизабет же чувствовала, что, если он не уйдет сию минуту, она просто взорвется.

Наконец все направились к двери. Вест открыл ее, а затем повернулся к хозяевам. Он был поразительно спокоен. Казалось, он абсолютно не расстроен. Элизабет была поражена тем, что этот мужчина так достойно держится, при том что его рубашка и брюки испачканы кофе.

Он пожелал им спокойной ночи и вышел. Элизабет была готова закричать от радости.

Однако прежде чем Эдмунд протянул руку, чтобы закрыть дверь, Вест Квотернайт, чуть помедлив, повернулся и вновь вошел в номер.

Хитро прищурившись, он поглядел прямо на Элизабет и спросил:

– Скажите, миссис Кертэн, вы никогда не были в Шривпорте, в Луизиане?

У Элизабет остановилось сердце. Ее лицо залилось краской, когда она увидела, как его чувственные губы расплылись в демонической улыбке.

– Никогда! – почти прокричала Элизабет. Затем, смягчив голос, но не сумев скрыть изумления, ответила: – Нет, мистер Квотернайт, я никогда не была в Луизиане.

Глава 17

– Он впечатляет, не правда ли?

– Кто?

– Как – кто? Вест Квотернайт, разумеется, – ответил Эдмунд. – Элизабет, ты хорошо себя чувствуешь?

– Я чувствую себя прекрасно, – раздраженно ответила она и направилась к камину. Глядя на языки пламени, она добавила: – А почему ты спрашиваешь?

Приблизившись к Элизабет, Эдмунд заботливо объяснил:

– Дорогая, я спросил потому, что весь вечер ты явно была не в себе.

Элизабет отвернулась от огня и посмотрела в глаза Эдмунда:

– Эдмунд, давай наймем другого проводника. Кого-нибудь постарше, поопытнее.

Сделав шаг назад, он огорченно произнес:

– Я никак не возьму в толк, чем он тебе не нравится. – В зеленых глазах Эдмунда мелькнула догадка. – Может быть, между вами что-то произошло, пока меня не было? Быть может, я чего-то не знаю?

– Нет, нет, ничего не произошло, – поспешно ответила Элизабет. – Мне просто не нравятся его манеры. Он недостаточно вежлив, к тому же высокомерен и… циничен. Ты слышал, в каком тоне он говорил о Дэйне и его спутниках? Как будто для него найти пропавшую экспедицию – это… это…

– Для него это не более чем обычная работа, – продолжил Эдмунд. – Элизабет, мы не можем ждать от Веста Квотернайта тех же чувств, которые испытываем мы с тобой. Вест – хладнокровный профессионал. Он не знает и не любит Дэйна так, как мы с тобой.

Элизабет с трудом заставила себя взглянуть Эдмунду в глаза.

– Ты прав, конечно, но мне хотелось бы, чтобы мистер Квотернайт был более чутким и деликатным человеком. Чтоб он походил на тебя, Эдмунд. На тебя и на Дэйна.

Эдмунд улыбнулся.

– Да, быть может, мистер Квотернайт не из тех мужчин, которыми восхищаются благовоспитанные молоденькие леди, но для нашего дела он вполне подходит. Он такой бесстрашный и невозмутимый, и это мне нравится.

– А я бы сказала иначе – дерзкий и бесчувственный.

Эдмунд рассмеялся.

– Между прочим, должно быть, тебя это шокирует, но я бы хотел быть в чем-то похожим на этого Веста Квотернайта.

– Эдмунд Кертэн!

– Да, да, правда. Бывают моменты, когда каждый мужчина желал бы быть чуть более дерзким и настойчивым. – Эдмунд вдруг погрустнел и с задумчивым видом пробормотал: – И моя дорогая Луиза вела бы себя иначе, если бы я… – Он взял себя в руки и замолчал.

Элизабет погладила его по плечу.

– Да ты по сравнению с Вестом Квотернайтом… в сто раз лучше!

– А ты – чуткая, восхитительная леди. Как же повезло Дэйну! – радостно улыбнулся Эдмунд. – Тебе не придется слишком часто общаться с этим Квотернайтом. А теперь, если позволишь, я пойду отдохну: у меня был довольно тяжелый день, я устал.

– Прекрасная идея, – согласилась Элизабет. – Спокойной ночи, Эдмунд!

– Спокойной ночи, моя дорогая. Мне выключить лампы вгостиной?

– Я сама. Иди, иди.

Еще раз пожелав ей спокойной ночи, Эдмунд отправился в свою комнату и закрыл за собой дверь. Элизабет быстро обошла гостиную, гася газовые светильники.

Буквально влетев в свою спальню, она заперла за собой дверь. Элизабет ходила взад и вперед по комнате, лихорадочно пытаясь собраться с мыслями.

Как это могло случиться? Невероятно! Неужели это правда? Этот бородатый янки, с которым она четыре года назад занималась любовью в тюрьме, теперь здесь, в Санта-Фе? Неужели тот худощавый брюнет, которого конфедераты называли полковником Джимом Андервудом, и есть этот здоровяк-проводник Вест Квотернайт?

А что, если Вест Квотернайт тот самый брюнет, которого она видела на балконе в первый вечер в Санта-Фе, тот смуглый мужчина, что лежал обнаженным в соседнем номере? За ужином Квотернайт как-то вскользь упомянул, что его номер расположен по соседству с апартаментами Кертэнов. Значит, его номер находится либо рядом со спальней Эдмунда, либо… с ее собственной.

Элизабет ошеломленно уставилась на стену, отделявшую соседний номер от ее спальни. Теперь она не сомневалась, что ее сосед – Вест Квотернайт. Она чувствовала, что так оно и есть. И он наверняка сейчас там. Интересно, он один?

Элизабет было необходимо переговорить с ним, чтобы удостовериться в том, что Вест Квотернайт был ее… любовником. А если это так, может ли она рассчитывать на то, что он будет молчать? Или он все расскажет Эдмунду? И что тогда будет с ней?

Элизабет была уверена лишь в одном: если Вест Квотернайт все расскажет Кертэнам, Дэйн Кертэн не захочет больше знать ее. Ее брак с Дэйном будет аннулирован, прежде чем она станет его настоящей женой.

В висках Элизабет стучало, ее сердце было готово вырваться из груди. Она напряженно искала выход из, казалось бы, тупикового положения. А что, если она незаметно выйдет в коридор через дверь своей спальни? А затем тихонько постучит к нему в номер?

Элизабет быстро погасила все лампы и в полной темноте добралась до двери. Сдерживая дыхание, она выглянула наружу. В просторном, освещенном газовыми лампами коридоре было пусто. Благодаря свою счастливую звезду за помощь, Элизабет вышла в коридор, шагнула к двери соседнего номера и тихонько постучала.

– Открыто, – громко произнес низкий мужской голос.

Элизабет воздела глаза к небу, в последний раз опасливо оглянулась и, открыв дверь, вошла. Оказавшись внутри, она, словно испуганный ребенок, остановилась и уткнулась носом в дверь. Элизабет тщетно пыталась успокоиться, прежде чем осмелиться повернуться лицом к Весту.

Удивленная тем, что он так долго позволяет ей стоять возле двери в столь неловком положении и не приглашает войти, Элизабет, набравшись смелости, медленно повернулась… И обомлела от удивления.

– Что задержало вас, миссис Кертэн? – спросил Вест, при этом на его красивом лице появилась наглая усмешка, а его темно-серые глаза дерзко разглядывали ее из-под густых ресниц. – Я вас ждал.

Элизабет не сразу нашлась, как поставить этого наглеца на место. Она была слишком шокирована тем, что он позволяет себе разговаривать с ней, лежа в постели. Он развалился на кровати, прикрытый лишь одной простыней ниже пояса. Полупрозрачная шелковая простыня почти не скрывала его обнаженного тела. Потрясенная увиденным, Элизабет остолбенела.

При всей наглости и цинизме этого смуглого брюнета он был невероятно хорош собой. Элизабет не могла оторвать взгляд от его бронзовых мускулистых плеч и от иссиня-черных волос, покрывавших широкую грудь.

– Обычно я встаю, когда в комнату входит леди. Вы простите меня, если на сей раз я не встану? – Его низкий голос с нотками издевки и насмешки привел Элизабет в чувство.

– Не потрудитесь ли встать с кровати, Квотернайт, или полковник Андервуд, или черт знает кто там еще! – почти выкрикнула Элизабет, в горячности сделав шаг вперед.

– А, теперь понятно! Вы хотите ко мне в постель, – сказал он. С улыбкой глядя на нее, он добавил: – Опять женщина по мою душу. – Он поднял руку и протянул ее Элизабет.

– Вы сошли с ума, если думаете, что у нас с вами что-то может быть, Квотернайт, – отрезала Элизабет. Она стояла возле самой кровати и гневно смотрела на лежащего перед ней мужчину. – И прекратите нести чепуху. Я пришла сюда затем, чтобы…

– Дорогая моя, – прервал ее Вест, – я прекрасно знаю, зачем вы сюда пришли.

– А вот я в этом очень сомневаюсь, Квотернайт! Это вам только кажется, что вы знаете все, но позвольте вас уверить, что вы ошибаетесь. Вы, наверное, решили, что я… я… – Он смотрел на нее снизу вверх, и Элизабет неожиданно уловила в его выразительных глазах какой-то намек на понимание. – Вы действительно знаете?

– Да, – уверил ее Вест. Он медленно и незаметно придвинулся к ней и вдруг схватил ее за руку чуть выше локтя. – Начнем с того места, на котором мы остановились в прошлый раз?

Он увлек ее за собой в постель так быстро, что Элизабет не успела и глазом моргнуть. Она так растерялась, что даже не закричала, а с ужасом обнаружила, что лежит у него на груди и чувствует, как бьется его сердце.

– Боже мой! – вырвалось у нее. – О Боже!

– Дорогая, вы можете называть меня просто Вест, – бормотал он, ловя ртом губы Элизабет и сильно прижимая ее к себе. Этот поцелуй был столь дерзким и чувственным, что тотчас вызвал у Элизабет новую вспышку гнева. Она отчаянно сопротивлялась, однако Вест и не думал ее отпускать.

Элизабет сжала кулаки и изо всех сил колотила его по груди, плечам и ушам, стараясь причинить ему как можно больше боли.

Элизабет казалось, что этот поцелуй длился вечность. Наконец Вест отпустил ее губы и разомкнул стальные объятия. Она свирепо взглянула на него и в мгновение ока вскочила с кровати.

– Да, наверное, я ошибся, – признался Вест, потирая покрасневшее ухо. – И все же, на чем мы остановились, когда были вместе в последний раз?

Ее щеки пылали. Не скрывая своего презрения, Элизабет отстегнула пояс, перетягивавший ее талию, и стала вытирать им рот. Она занималась этим в течение нескольких минут, стараясь не оставить и следа от его омерзительного прикосновения. Но при этом она стерла лишь всю темно-розовую помаду. Вест с явным удовольствием наблюдал за тем, как она злится.

– Не очень-то любезно с вашей стороны, – произнес он, делая вид, что ему больно.

– А вы заткнитесь! – прошипела Элизабет, уронив пояс. Подбоченившись, она продолжала: – Что вы себе позволяете? Кто вам дал право целовать меня?

– А разве вы пришли сюда не для того, чтобы я целовал вас? – спросил Вест, скрестив руки на обнаженной груди. – Может быть, вы хотите, чтобы сначала я помог вам раздеться?

– Помог мне раз… вы действительно подумали, что я… – Элизабет смотрела на него широко открытыми глазами. – Вы чересчур уверены в себе.

Вест покачал головой и виновато улыбнулся.

– Вы считаете, что я допустил нелепую ошибку, миссис Кертэн? – Он сморщил лоб, словно пытаясь понять, что же происходит на самом деле. – Простите меня, я оказался в неловком положении. Я действительно ждал вас. Готовился к нашей встрече. И вот вы здесь, не так ли? – Он тяжело вздохнул. – И теперь вы говорите, что не желаете, чтобы я ласкал вас. Я вас правильно понял?

– Именно так. Как вам пришло в голову, что я могла бы…

– Если причина вашего визита в столь поздний час кроется в чем-то другом, миссис Кертэн, – прервал ее Вест, – тогда скажите, почему вы здесь? – Он потер пальцем подбородок, стараясь как можно правдивее изобразить свою озадаченность.

Однако Элизабет была не столь простодушна, и провести ее было не так-то легко. Она сгорала от нетерпения содрать эту лживую маску с его смазливой физиономии. Она не сомневалась в том, что он прекрасно знал, в чем истинная причина ее визита.

Элизабет решила говорить начистоту и выяснить, как он намерен поступить с ней. Ведь в руках этого человека – все ее будущее. Собирается ли он выбить почву у нее из-под ног, лишить ее какой бы то ни было надежды на будущее? Она должна это выяснить. Элизабет достаточно трезво оценивала ситуацию, понимая, что ее отчаянный и испуганный вид лишь доставляет ему удовольствие. Она изо всех сил пыталась взять себя в руки.

Смягчив тон, Элизабет спокойно и уверенно произнесла:

– Мистер Квотернайт, вам известна причина моего визита к вам.

Она немного помедлила, наивно полагая, что он сдался. Но не тут-то было. Он молчал и с загадочным видом продолжал смотреть ей в глаза, чуть склонив голову набок.

– Я… мы… – Элизабет запнулась. – Хотя за это время вы очень изменились, я полагаю, что вы тот самый человек, который… который… – В смущении она потупила взор. Овладев собой, она сказала: – Мне нужно продолжать?

– Ну хорошо, я сам продолжу за вас. Да, действительно, дорогая моя. Я тот самый шпион-янки, которому вы когда-то отдались, чтобы спасти свою шкуру.

Элизабет вспыхнула от обиды:

– Это ложь!

– Это факт, миссис Кертэн. Да, я немного изменился, но…

– Я не об этом сейчас говорю!

– Тогда о чем же?

– В ту ночь я была с вами не потому, что спасала свою шкуру! – почти шепотом, задыхаясь от волнения, проговорила Элизабет. – Все как раз наоборот. Это вы обманным путем овладели мной, вы знали, что война окончена…

– Миссис Кертэн, я уверен, что еще не родился тот мужчина, который мог бы овладеть вами, как вы выразились, обманным путем. – Он широко улыбнулся. – Но я отнюдь не осуждаю вас за это. Вы спасали свою драгоценную жизнь.

– Вы понимаете, что вы сейчас говорите? Я не та, за которую вы меня принимаете! В ту ночь, в Луизиане, когда я… была… это было…

– Здорово! – прервал ее Вест. – Это было чертовски здорово! Такое может произойти только между людьми, не обремененными грузом каких бы то ни было отношений. Я в жизни этого не забуду, да и вы тоже. И поэтому давайте прекратим этот глупый разговор и подумаем лучше, как нам наверстать упущенное. Клянусь Богом, у нас с вами все получится не хуже, чем в прошлый раз.

Потрясенная услышанным, Элизабет растерянно бормотала:

– Это не было здорово! Это было ужасно… ужасно…

– Ужасно здорово. Согласитесь. – Он присел и оперся локтем на согнутое колено. – Я не одет, дорогая моя. Разденься и ты. Позволь мне раздеть тебя, как тогда, в ту дивную ночь в тюрьме. Иди ко мне, я…

– Я больше не намерена слушать эти пошлости! – предупредила Элизабет, зажимая пальцами уши. – Потрудитесь замолчать!

Вест ухмыльнулся.

– Хорошо. Итак, вы пришли сюда не затем… Тогда зачем же?

Опустив руки, Элизабет проговорила:

– Я пришла потому, что мне нужно было… Я думала, я бы смогла…

– Уговорить меня молчать о вашем прошлом?

– Нет, – парировала Элизабет, – уговорить вас расторгнуть наш контракт.

– Ну почему я должен идти на это? – Вест вновь положил голову на подушки и вытянул ноги под шелковой простыней. У Элизабет пересохло во рту.

– Почему? – переспросила она, почти потеряв голос от волнения. – Да как вы можете? Я замужняя дама, мистер Квотернайт. Дэйн Кертэн – мой муж.

– А вы так безумно влюблены в Кертэна, что готовы рисковать собственной жизнью ради него?

– Да, – Элизабет потупила взор.

– Могу ли я предположить, миссис Кертэн, что ваши мотивы не столь уж благородны? Как известно, вы не сможете унаследовать состояние своего богатого супруга, пока он не умер. Вернее, пока вы не докажете, что он действительно умер.

Элизабет вспыхнула от возмущения.

– Квотернайт, завещание на золото Грейсона составлено на мое имя. Золото принадлежит мне. Я вышла замуж за Дэйна не ради денег. Я рискую своей жизнью ради человека, которого люблю. Это вы рискуете ради денег!

– А я никогда не говорил, что собираюсь рисковать своей жизнью, – спокойно сказал Вест.

– Вы ведь сами предупреждали нас о возможной опасности. – Она бросила на него взгляд, полный ненависти. – Впрочем, как мне кажется, вы вообще не знаете, ради чего живете.

В ответ Вест лишь невозмутимо улыбнулся.

– Взгляните на меня, миссис Кертэн. – Тяжело вздохнув, Элизабет подняла на него глаза. – Мы ведь хорошо понимаем друг друга. У нас много общего, – продолжил он, сжигая ее своим дерзким взглядом.

– Между нами нет ничего общего.

– Ну хорошо, предположим, что вы правы. Тем не менее вы пришли ко мне, чтобы заключить со мной сделку.

– Я пришла вовсе не за этим. – Она гордо вскинула голову и сказала без обиняков: – Я хочу выяснить, что вы собираетесь делать с теми сведениями обо мне, которыми вы располагаете.

– Ничего не собираюсь делать, – сказал Вест. Элизабет облегченно вздохнула. Однако Вест продолжил: – Вам что-то нужно от меня, мне – от вас. Я прав? Вы хотите, чтобы я молчал. Что ж, пожалуйста. – Вест помедлил, ожидая, что она на это скажет.

– А вы? Что вы хотите от меня, мистер Квотернайт?

Элизабет заметила, как заиграли мускулы на его руках и на груди, когда он вновь привстал с подушек.

– Сделайте так, чтобы мне было ради чего жить, – сказал Вест, улыбнулся и погладил простыню возле себя.

Элизабет невольно улыбнулась ему в ответ. Она глубоко вздохнула, ее полная грудь, вздымаясь, чуть вышла за контуры тугого корсажа платья. Она облизала пересохшие от волнения губы.

– Что именно вы имели в виду, сказав, что я должна сделать так, чтобы вам было ради чего жить? – спросила Элизабет.

Вест тяжело вздохнул.

– Я имел в виду тебя, детка. Я хочу тебя. Хочу, чтобы ты подарила мне эту ночь.

Полагая, что она готова уступить, Вест приподнял край простыни и приготовился вскочить, чтобы заключить ее в свои объятия. Как вдруг, не дав ему опомниться, Элизабет рьяно набросилась на него с кулаками. Она вцепилась в голые плечи Веста и с силой толкнула его к изголовью кровати. Глаза Веста округлились от изумления.

– Я никому не позволю себя шантажировать, Квотернайт, никому! Я никогда в жизни не пошла бы на то, чтобы предлагать свое тело в обмен на какие бы то ни было услуги. Единственное, чего я хочу от вас, чтобы вы запомнили: та ночь в тюрьме была первой и последней в нашей жизни. А теперь послушайте, что я вам скажу и повторять больше не намерена. Если вы собираетесь испортить мне жизнь, подумайте лучше как следует. Как только мы найдем Дэйна, я…

– Расскажете ему о себе? – прервал ее Вест.

– Да. Я сама все ему расскажу.

– Не расскажете. Если бы вы хотели рассказать, вы бы давно уже это сделали. – Его смуглые пальцы медленно поползли к ее шее, и он осторожно притянул ее к себе.

Элизабет оттолкнула его руки и встала.

Глядя на него сверху вниз, она процедила сквозь зубы:

– Вы, мистер Квотернайт, всегда были и останетесь для меня подлым, грязным, жалким шпионом!

– А вы, миссис Кертэн, всегда были и останетесь для меня самой прелестной рыжеволосой маленькой убийцей, которая некогда спала на соломе с этим грязным, жалким шпионом, – ласково ответил Вест.

Глава 18

Проведя бессонную ночь, бледная и уставшая Элизабет спускалась по лестнице, чтобы встретиться за завтраком с Эдмундом. Она миновала стеклянные двери и вошла в большой зал ресторана отеля «Ла Фонда», отыскивая глазами среди множества загорелых лиц своего деверя.

Ресторан наполнял гул грубых мужских голосов. То были ковбои, фермеры, торговцы разного ранга. Среди них выделялись постояльцы отеля, отличавшиеся от прочей публики нарядной одеждой.

Пробираясь меж столиков, окутанных густым сизоватым сигарным дымом, и ловя на себе любопытные взгляды мужчин, Элизабет пыталась найти среди темноволосых южан белокурую голову Эдмунда.

Но вот в дальнем углу зала она наконец заметила хорошо одетого блондина. Несмотря на то что он сидел к ней спиной, у Элизабет не было ни капли сомнения в том, что это был Эдмунд. Она тут же направилась к нему, испытывая почти физическую боль от пронзительных мужских голосов и не получая никакого удовольствия от аромата свежезаваренного кофе и аппетитного запаха горячих бисквитов.

Не дойдя шести футов до Эдмунда, Элизабет остановилась как вкопанная. За одним столиком с ее деверем сидел Вест Квотернайт. Заметив Элизабет, Вест поспешил встать из-за стола. Она поняла, что отступать некуда.

– Вот наконец и миссис Кертэн, – сказал Вест, глядя ей прямо в глаза.

Элизабет бросила на Квотернайта злобный взгляд, пока Эдмунд вставал, поворачиваясь к ней. Она приветливо улыбнулась своему деверю и едва слышно прошептала:

– Доброе утро.

– У вас немного усталый вид, миссис Кертэн, – заметил Вест, выдвигая для нее стул из-за стола. – Вы, наверное, плохо спали? – обеспокоенно продолжал он, почти вплотную приблизившись к ней.

– Моя дорогая, Вест прав. Ты немного бледна, – согласился Эдмунд. Изучив лицо Элизабет, он заметил темные круги у нее под глазами.

– Напротив, я еще никогда не чувствовала себя так хорошо, – спокойно возразила Элизабет, подойдя к стулу, предложенному ей Вестом. Заметив, что на голых ногах Веста мягкие индейские мокасины, она как бы случайно наступила ему на ногу, стараясь перенести всю тяжесть своего тела на его носок.

Элизабет испытывала наслаждение оттого, что может причинить хоть немного боли этому наглецу.

– Сядь, Элизабет, – предложил Эдмунд. – Теперь, когда ты пришла, давайте закажем что-нибудь на завтрак. – Он отвернулся, ища взглядом официантку.

Элизабет тотчас посмотрела на Веста. Заметив на его лице следы явного неудовольствия, она почувствовала прилив радости и одарила его торжествующей улыбкой победительницы. В ответ он лишь ухмыльнулся, бессильно пожал плечами и тихо протянул:

– Ой-й-й.

В последний раз надавив каблучком своей туфельки на его ногу, Элизабет села на предложенный ей стул. Вест расположился слева от нее. В этот момент Эдмунду удалось привлечь внимание мексиканской официантки, поспешившей к их столику с радушной улыбкой и традиционным «Buenos dias».^[2]

От внимания Элизабет не ускользнуло то, что эта прелестная смуглянка в белой мексиканской блузке и яркой юбочке не поленилась обойти стол, чтобы остановиться возле Веста Квотернайта. Элизабет не могла не заметить, как вспыхнули от удовольствия черные глаза официантки, когда Вест одарил ее своей ленивой улыбочкой.

– Позвольте, я закажу для всех? – спросил Вест.

– Почему бы и нет? Мы доверяем вам, не так ли, Элизабет?

– Мне только кофе, – спокойно ответила Элизабет.

Вест взглянул на официантку и стал заказывать завтрак, перейдя на превосходный испанский. Мексиканка кивала, хихикала, жестикулировала, как будто не могла стоять спокойно. Поведение официантки раздражало Элизабет не меньше, чем поведение Квотернайта. Она никак не могла взять в толк, что их так развеселило.

Поскольку ни Элизабет, ни Эдмунд не знали ни слова по-испански, они не могли понять, о чем именно Вест так оживленно беседовал с официанткой. Однако на Эдмунда произвело впечатление то, что Вест свободно владеет испанским. Он выразил Весту свое восхищение и сказал, что, возможно, тоже возьмется за изучение этого языка. Затем он открыл меню в кожаном красном переплете, пытаясь отыскать заказанные Вестом блюда.

Однако на Элизабет испанский язык Веста не произвел никакого впечатления.

Она догадывалась, что Вест говорил с этой бойкой официанткой о чем-то, явно не касающемся яичницы. А когда Вест вытянул из-под стола ногу и показал ее мексиканке, у Элизабет не осталось никаких сомнений.

Ах вот оно что! Вест рассказывал мексиканке о том, что Элизабет наступила ему на ногу!

Смуглая красавица почти с любовью посмотрела на его ногу и сочувственно покачала головой. Затем она бросила обжигающий взгляд на Элизабет и, что-то бормоча, поспешила на кухню выполнять заказ Веста.

Заметив на себе недовольный взгляд Элизабет, Вест спокойно спросил:

– Что-нибудь не так?

– Вам это не исправить, – с вызовом ответила Элизабет.

– Хороший завтрак исправит твое настроение, – вмешался Эдмунд и ободряюще взглянул на свою невестку. – А потом Вест обещал повести нас в магазин, чтобы экипироваться для поездки. – Глаза Эдмунда загорелись, как у ребенка, которому пообещали купить первого в его жизни пони.

– Как любезно с его стороны, – заметила Элизабет, обращаясь лишь к Эдмунду, – но я понятия не имею, что такое экипироваться, а потому, пожалуй, не пойду вместе с вами.

Вест, который до этого момента сидел, прислонившись к спинке стула, вдруг наклонился к столу.

– Вы не можете не пойти, мисс.

– Мэм, – быстро поправила Элизабет, взглянув ему прямо в глаза. – Мэм, а не мисс. Я замужняя дама, мистер Квотернайт.

– Извините, мэм, – сказал он, при этом в его голосе не чувствовалось ни капли раскаяния. – Боюсь, вам придется пойти с нами. Экипировка – это снаряжение, необходимое для нашей экспедиции.

При упоминании об экспедиции Элизабет оживилась. Каждый час ожидания отдалял ее от мужа, а ей хотелось как можно скорее отправиться в путь.

– Значит, мы скоро уезжаем? – с надеждой спросила она.

– Как только мои помощники спустятся с гор Сан-Педро, – ответил Вест.

– Значит, вы уже связались с ними? – оживился Эдмунд.

Вест кивнул.

– Как? – удивилась Элизабет. – Гелиография? Вы послали им гелиограмму сегодня утром? Вчера?

– Нет. – Вест вновь откинулся на спинку стула. – Зеркальная станция была спущена с Безымянной горы еще две недели назад.

– Значит, станция внизу? – Раздражение Элизабет все возрастало. – Так, значит, вы все-таки не связывались с ними! Ну что ж, замечательно. Тогда нам придется…

– Не кипятитесь, миссис Кертэн, – спокойно прервал ее Вест. – Они получили сигнал спускаться вниз, и они уже в пути.

– Неужели правда? – ехидно улыбаясь, спросила Элизабет. – Вы обладаете просто сверхъестественными способностями, не так ли, мистер Квотернайт? Стоит вам захотеть, и, как по мановению волшебной палочки, человек – здесь, материализуется из ничего и из ниоткуда. Вы маг?

– Нет, мэм, – усмехнулся Вест. – Вы все поймете, когда встретитесь с моими партнерами.

– Скажите, Квотернайт, вы в состоянии отвечать прямо, без обиняков? – резко спросила его Элизабет.

– Элизабет, – включился в разговор Эдмунд, удивленный грубым тоном своей невестки и обеспокоенный тем, что это может настроить против них столь опытного проводника.

– Все в порядке, Эдмунд, – успокоил его Вест, – это резонный вопрос. Так, сегодня у нас суббота…

– … пятнадцатое мая, – продолжила Элизабет. – Суббота, пятнадцатое мая тысяча восемьсот шестьдесят девятого года.

– Спасибо, миссис Кертэн.

– Пожалуйста, мистер Квотернайт.

– О’кей. Значит, так. Мои партнеры, Грейди и Таос, вернутся в Санта-Фе сегодня вечером. Если нам удастся подготовиться и экипироваться – я имею в виду лошадей, мулов, инструменты и прочее, – то мы сможем отправиться в путь не позднее семнадцатого, в понедельник, рано утром.

– Так скоро? – удивилась Элизабет.

Усмехнувшись, Вест проговорил:

– Вы как все женщины, миссис Кертэн. Когда делаешь что-то слишком медленно, их это бесит, когда делаешь быстро – шокирует. – В его словах была явная двусмысленность. В глазах Веста горел дьявольский огонек, он ждал, что на это ответит Элизабет. Бледное лицо молодой леди вспыхнуло гневом. Двусмысленность сказанной им фразы возмутила ее до глубины души, но дать ему достойный отпор, не вызвав подозрений у Эдмунда, она не могла. Поэтому Элизабет лишь стиснула зубы и попыталась успокоиться, сосчитав до пяти.

Она мило улыбнулась Весту и проговорила:

– А вы, как все мужчины, кичитесь от сознания собственного превосходства, пока не дойдет до дела…

Элизабет не без удовольствия отметила, что самодовольная мина тотчас слетела с его лица. Несомненно, она задела его за живое, однако Элизабет озадачила столь быстрая победа над Вестом. Зная, что он крайне самоуверен и что эта его уверенность в себе непоколебима, Элизабет тем не менее могла держать пари, что этот мужчина способен выдержать любое испытание.

– О, прекрасно. Вот и наш завтрак, – прервал ее мысли Эдмунд.

При виде смуглой мексиканки, несущей поднос, Вест вновь заулыбался.

Элизабет услышала, как Вест проговорил:

– Нет ничего лучше хорошего завтрака перед началом трудного дня. – Элизабет сморщила нос, глядя себе в тарелку. Вест поспешил сделать пояснения: – Это мексиканские энчиладас – пшеничные блины с луком, плавленым сыром и горячим чилийским соусом. А это зеленый перец, фаршированный сыром. А это ваш омлет.

– Какой же это омлет? – удивилась Элизабет.

– Мэм, это свежие яйца, взбитые вместе с сыром и горьким перцем и…

– Я не голодна, – проговорила Элизабет, отодвинув от себя тарелку.

– Не хотите? Даже кусочка колбасы со специями и с острым соусом?

Элизабет сделала недовольную гримасу.

– Эдмунд, на твоем месте я бы ела более простую пищу.

Эдмунд, с аппетитом поедавший острые мексиканские блюда, с полными слез глазами, лишь кивнул ей в ответ. Элизабет медленно потягивала кофе, наблюдая за тем, как оба мужчины наслаждались едой, опустошая тарелку за тарелкой.

Когда завтрак был окончен и они покидали ресторан, кокетливая официантка поспешила подойти к ним попрощаться и, обращаясь лишь к Весту, проговорила:

– Вы еще придете?

– Да, мы еще придем, – уверил ее Вест.

Смуглая мексиканка не сводила с Квотернайта глаз, пока он не скрылся за дверьми ресторана.

Уже в фойе, подходя к выходу из отеля, Эдмунд, улыбаясь, обратился к Весту:

– Я уверен, что эта очаровательная официантка положила на вас глаз.

Нежно коснувшись спины Элизабет, когда они выходили из дверей, Вест смиренно произнес:

– Что же я могу поделать?

Скинув его руку, Элизабет заметила:

– Вы могли бы ее осадить!

Вест оставил реплику Элизабет без ответа. Все трое в полном молчании миновали площадь и остановились возле здания песочного цвета.

Над дверью висела длинная белая вывеска, на которой большими черными буквами было написано «Братья Руиз». Вест пояснил, что в этом магазине они купят снаряжение, необходимое для их путешествия.

Внутри просторного магазина пахло табаком, кожей и свежемолотым кофе. Многочисленные полки вдоль стен были заполнены самыми разнообразными товарами. На огромных прилавках были разложены разноцветные рулоны тканей, плетеные шляпки, тонкие кружевные накидки. Однако все же преобладали мужские брюки и яркие ковбойские рубашки.

Под потолком висели свиные окорока и связки разноцветного перца. В витринах были выставлены всевозможные лекарства: жидкость для выведения бородавок, микстура от ревматизма, женский тоник доктора Джакоба и чудодейственные капли от зубной боли. На прилавке стояли большие стеклянные банки с мятными леденцами и зубочистками.

Одна из стен была увешана уздечками, фермерскими инструментами и детскими колыбельками. У братьев Руиз можно было купить все: начиная от одежды и продуктов и кончая седлами, оружием и гробами.

Как только они вошли в магазин, к ним поспешили два усатых мексиканца.

– Mi gringo amigo,^[3] – сказал тот, что повыше, пожимая Весту руку.

– Que раsа,^[4] Вест? – спросил другой, сверкнув рядом ослепительно белых зубов.

Улыбнувшись, Вест приветствовал хозяев магазина по-испански, затем повернулся к Элизабет, коснулся ее локтя и сказал:

– Миссис Кертэн, Эдмунд – los hermanos Ruiz.^[5] – Затем он обратился к братьям Руиз: – Рио, Роберто, разрешите представить вам сеньору Элизабет Кертэн и сеньора Эдмунда Кертэна.

– Сеньора, сеньор, – хором проговорили братья. – Buenos dias. Como estan ustedes?^[6]

– Muy bien. Gracias,^[7] – мягко ответила Элизабет, очарованная обходительными мексиканцами.

Широко улыбаясь, братья не сводили с Элизабет черных, как агат, глаз. Обращаясь к Весту, они восторженно говорили о чем-то по-испански, Вест то и дело кивал и улыбался.

– Что они говорят, Квотернайт? – спросила Элизабет, улыбнувшись мексиканцам.

– Братья Руиз восхищены вашими бирюзовыми глазами и золотистыми волосами. Они говорят, что вы красивая, восхитительная леди.

Элизабет поблагодарила хозяев лавки, повторяя по-испански: «Gracias, gracias^[8]».

– Может быть, приступим? – нетерпеливо спросил Эдмунд, направляясь к квадратному столу, на котором лежали кипы мужских брюк. Рио и Роберто поспешили вслед за ним, наперебой советуя, какие брюки ему выбрать.

– А вы, – сказала Элизабет, медленно поворачиваясь к Весту, – что вы ответили братьям Руиз?

– Разумеется, я согласился с ними. Si, con mucho gusto.^[9] – Взгляд Квотернайта переместился с лица Элизабет на ее нежную шею. – Я сказал, что вы потрясающая красавица, что у вас дивные голубые глаза и великолепные волосы.

Элизабет почувствовала, что краснеет. Этот банальный комплимент в устах Веста прозвучал как-то особо, волнующе, даже сексуально. Она нервно сглотнула слюну.

– Gracias, – процедила сквозь зубы Элизабет и пошла к прилавку, ощущая на себе раздевающий взгляд Веста.

Они провели у Руизов более двух часов. Облокотившись на прилавок, Вест покуривал сигару и с веселым любопытством наблюдал за тем, как Эдмунд с энтузиазмом подбирал себе одежду для предстоящего похода.

Эдмунд решил купить несколько хлопчатобумажных рубашек, полдюжины шелковых бандан, столько же пар брюк из парусины, твида и мягкой оленьей кожи. Кроме того, он отобрал широкий ремень с серебряной пряжкой, пару кожаных ковбойских манжет, кожаный жилет, чехол для ружья, замшевую куртку с бахромой, две пары ботинок и, наконец, ковбойскую фетровую шляпу.

Элизабет была более консервативна в выборе вещей. Она купила лишь пару замшевых перчаток, коричневую шляпу с плоской тульей и завязками и пару цветных шелковых платков.

– Это все, что вы хотите купить? – спросил Вест, подойдя к ней и поглаживая перчатки, которые она положила на прилавок.

– Да, все, что мне нужно, у меня уже есть.

– Вы так думаете? У вас есть высокие кожаные сапоги, теплые брюки, длинные рубашки? И носки, и теплое белье?

– Конечно, нет. Леди, мистер Квотернайт, не должна одеваться, как мужчина.

– Леди, которая едет туда, куда мы вас повезем, миссис Кертэн, должна быть одета, как мужчина.

Глава 19

– Ты ему ничего не скажешь?

– Нет, не скажу.

– Спасибо, Элизабет, – пробормотал Эдмунд и с благодарностью посмотрел на нее. – Я чувствую себя последним глупцом. Я не хочу, чтобы он узнал, что я…

– Он не узнает. Лежи спокойно, не вставай, пока тебе не станет легче.

– Хорошо, – согласился бледный как полотно Эдмунд и отвел от Элизабет страдальческий взгляд.

Когда все покупки у братьев Руиз были сделаны, Эдмунд ни с того ни с сего заторопился в отель. Когда же Вест предложил им отправиться на ранчо к Хорхе Акоста – в двух милях от Санта-Фе, – чтобы выбрать пони и вьючных ослов, Эдмунд мягко, но решительно отказался и заявил Весту, что полностью ему доверяет. Он предложил Квотернайту взять с собой Элизабет, если она пожелает.

Элизабет тоже отказалась ехать на ранчо и вернулась в отель вместе с Эдмундом. Вест пообещал отправиться к Хорхе Акоста сразу же после ленча.

Вернувшись в свой уютный гостиничный номер, Эдмунд поведал Элизабет всю правду. Он занемог.

Пряная острая мексиканская кухня незамедлительно дала о себе знать. Вкусный сытный завтрак стоил Эдмунду резей в животе. Однако вместо упрека «Я же тебе говорила», Элизабет заставила себя посочувствовать деверю, проводила его в спальню и уложила в постель. Эдмунд не сопротивлялся.

Как только он улегся в кровать, Элизабет налила в чашку холодной воды, намочила салфетку и, как следует выжав ее, осторожно вытерла Эдмунду вспотевший лоб. Затем она задернула тяжелые занавеси, чтобы яркие солнечные лучи не мешали больному.

Эдмунд пробормотал слова благодарности, и Элизабет вышла, закрыв за собой дверь. Бедный Эдмунд! Похоже, ему придется провести остаток дня в номере. Не желая встречаться с Вестом за ленчем, Элизабет заказала еду в номер. И так как Эдмунду было не до говяжьего бульона, она съела свой ленч в полном одиночестве. После этого Элизабет приняла прохладную ванну и улеглась в постель. Она немного почитала, но чтение быстро наскучило ей.

Элизабет встала с кровати, надела светлую полосатую блузку с круглым воротничком и короткими пышными рукавами и широкую белую юбку. Она заглянула к Эдмунду, увидев, что он мирно спит, улыбнулась и закрыла за собой дверь. Элизабет вышла на балкон и стала смотреть на площадь. Город словно вымер. На площади почти никого не было. В магазинах закрывали ставни и двери.

В Санта-Фе наступила сиеста.^[10]

Прекрасный белый город окутала звенящая тишина. Воцарились покой и безмятежность.

Элизабет распустила свои длинные волосы по плечам и подставила лицо ласковым лучам весеннего солнца. Вновь взглянув на опустевшую площадь, она почувствовала в душе нарастающую тревогу и волнение.

Со всех сторон долину окружали величественные горы.

Порывистый ветер гнул макушки высоких сосен и раскачивал пушистый можжевельник. Над горизонтом собирались кучевые облака. Кое-где на склонах гор белели неровные полоски снега.

Могучие, поросшие дремучим лесом горы, казалось, таили какую-то опасность. А внизу, в изумрудной долине, среди цветущих лугов виднелась маленькая деревушка, которая словно бросала вызов нависшей над ней устрашающей громаде.

Пока Элизабет любовалась красотами дикой природы: зелеными склонами, опаленными жарким солнцем плато и остроконечными вершинами гор, – ей в голову пришло странное сравнение.

Ее муж, Дэйн Кертэн, напоминал тихую, безмятежную долину. Вест Квотернайт – демонически-прекрасные горы.

Белокурый красавец Дэйн был добросердечен, спокоен, учтив и надежен. Жгучий брюнет Квотернайт, отличавшийся редкой мужской притягательностью, – бессердечен, напорист и опасен.

Озноб пробежал по спине Элизабет. Боже, она готова признать ужасную правду!

Элизабет закрыла балконную дверь и ринулась в гостиную. Стоя в уютной комнате, она размышляла о том, что у нее нет серьезных причин для беспокойства. Почему бы не посмотреть правде в глаза, как взрослый здравомыслящий человек? Вест Квотернайт, безусловно, привлекателен. Он обладает грубой мужской красотой, чувственностью и при этом крайне самоуверен. С одной стороны, все это пугает, а с другой – притягивает к нему женщин. И она, Элизабет, не исключение.

С чего это она взяла, будто именно для нее он не представляет никакой опасности? Элизабет знала, что об этом мужчине мечтает буквально каждая женщина. Он дикий, грубый самец, умелый и изощренный любовник, способный, вслед за одеждой, лишить любую из женщин каких бы то ни было нравственных устоев. Если бы он не был столь искусным обольстителем, разве она позволила бы ему любить себя прямо на полу тюремной камеры, да еще чуть ли не в присутствии охранника?

Конечно, нет. Даже тогда, перед расстрелом, Вест Квотернайт обладал потрясающей уверенностью в себе и дерзкой напористостью.

Почему же она должна стать исключением из общего правила? Разве она не видела, как красавица донна Хоуп сбежала в постель к Квотернайту прямо с губернаторского бала? А мексиканская официантка? Та и вовсе не делала секрета из того, что готова отдаться ему в любой момент, когда он только пожелает.

Что ж, следует признать, что и она, Элизабет Монтбло-Кертэн, однажды, помимо собственной воли, уже испытала на себе чары этого сильного, властного красавца мужчины.

Однако этот факт не может поставить ее в один ряд с донной Хоуп и кокетливой официанткой. Она больше не попадется на удочку ни одного обольстителя, и уж тем более Веста Квотернайта.

Пусть женщинам, жаждущим опасности и приключений, достаются неприступные горы. Ей же сполна хватило в жизни несчастий и боли. И теперь до конца дней своих она согласна довольствоваться умиротворенными лугами тихой долины.

Элизабет взяла книгу и уселась читать. Однако через несколько минут вновь отложила ее в сторону. Почувствовав, что ей не усидеть в четырех стенах весь день, она пошла к Эдмунду посмотреть, не проснулся ли он. Эдмунд крепко спал. Плотно закрыв дверь спальни, Элизабет направилась к письменному столу.

Она достала из среднего ящика лист бумаги, вытащила из чернильницы ручку и написала Эдмунду записку, в которой сообщала, что намерена пройтись по магазинам, чтобы купить разные мелочи для поездки.

Спустившись в фойе отеля, она вдруг вспомнила, что еще сиеста и что все магазины закрыты до четырех часов.

Элизабет подумала было вернуться в номер, но затем все-таки решила, что ей необходимо развеяться, прогуляться по городу и присмотреть себе подходящую шляпку для завтрашней службы по случаю закладки нового собора Святого Франциска.

Она вздохнула и вышла на безлюдную площадь. Сделав круг и постояв возле витрин закрытых магазинов, она вдруг почувствовала, что она одна и вокруг ни души. Стояла мертвая тишина. Даже кошки и собаки тихо дремали на солнышке. Улыбаясь, Элизабет подошла к холеному черному коту, который спал на каменном крыльце губернаторского дворца.

Внезапно черный, похожий на пантеру кот издал пронзительный вопль. Элизабет в испуге отскочила в сторону, но кот, лениво потянувшись, медленно поднял голову и вытаращил золотисто-желтые глаза. Затем он снова улегся, напоминая неподвижного сфинкса, и сурово посмотрел на Элизабет. Не отваживаясь его погладить, Элизабет присела, положила руки на колени и громко сказала:

– Если ты думаешь, что я тебя боюсь, то очень ошибаешься. Я могу заставить тебя заурчать в один момент.

Желтые глаза кота вспыхнули огнем, и он вновь огласил площадь диким утробным воем. Элизабет встала и тихонько попятилась. Отойдя футов на десять, она наконец повернулась к коту спиной и, улыбаясь, продолжила свой путь.

В дальнем конце площади Элизабет заметила Микому. Старая индианка сидела на широком крыльце и, казалось, спала. Элизабет бесшумно прошла мимо, боясь потревожить ее сон. Однако Микома вдруг повернула голову к Элизабет, одарила ее беззубой улыбкой и приветственно подняла свою худую костлявую руку.

– Микома, – заулыбалась Элизабет и поспешно подошла к ней. Пожав тощую руку старухи, Элизабет радостно проговорила: – Похоже, только мы с вами и не спим. Можно мне немного побыть с вами?

Влажные глаза Микомы оживились.

– Я ждала, что ты придешь раньше, – проговорила она.

Элизабет, как маленькая девочка, уселась прямо на крыльцо, поджала под себя ноги и аккуратно расправила юбку.

– Раньше? – удивилась она. – Микома, я даже не думала приходить сюда, пока…

– Знаю, – прервала ее индианка. – Я сказала, чтоб ты шла. Ты не слышала? Ты вышла из дома, когда другие спали?

– Да. Я была в гостинице, и вдруг мне захотелось тотчас выйти на улицу. Я больше ни минуты не могла оставаться в номере. – Элизабет улыбнулась Микоме. – Так это ваших рук дело?

Черные, как агат, глаза старухи навахо исчезли в глубоких морщинах, в ответ она лишь кивнула. По всему было видно, что индианка довольна собой.

– Микома сделала это, – подтвердила старуха. – Никогда не видела таких волос. Подвинься поближе, чтобы Микома получше рассмотрела.

Обрадовавшись возможности хоть чем-то услужить Микоме, Элизабет кончиками пальцев взяла прядь своих волос и приблизила ее к лицу индианки.

Пока старуха с восхищением рассматривала «волосы – огонь», этим захватывающим зрелищем любовался еще один человек, устроившийся неподалеку от губернаторского дворца.

Надвинув на глаза шляпу, Вест Квотернайт сидел, вальяжно развалившись на стуле, возле опустевшего салуна «Рэд Дауг» на Линкольн-авеню и покуривал сигару.

Слегка прищурившись, он пристально смотрел на сияние золотистых волос.

Элизабет словно развернула малиново-красный флаг перед быком.

Вест увидел Элизабет еще в тот момент, когда она выходила из отеля. Он проследил взглядом за тем, как она обошла площадь, останавливаясь у витрин магазинов. Наблюдал, как она заигрывала со свирепым котом, и от души повеселился, когда она отпрянула, испугавшись этого грозного «хищника». Вест видел, как Элизабет шла вдоль длинного фасада дворца и как обрадовалась Микоме. Он улыбнулся, когда Элизабет, поджав ноги как ребенок, уселась возле индианки.

Все это время Вест, не двигаясь с места, издали наблюдал за Элизабет. В этот теплый летний день он решил дать ей возможность свободно побродить по городу в полном одиночестве.

Если бы они не зашли так далеко…

Смотреть спокойно на пламенеющие на солнце локоны Элизабет было выше его сил.

Вест медленно встал, вытащил изо рта сигару и бросил ее на тротуар. Затем снял светло-серую шляпу, пригладил волосы и вновь надвинул шляпу на глаза.

Сойдя с тротуара, он бесшумно, как индеец, пошел по направлению к мерцающему сиянию манящих своим великолепием рыжих волос.

Вест, словно хищник, подкрадывающийся к своей добыче, шаг за шагом приближался к желанной цели.

Элизабет даже не подозревала, что Вест где-то рядом. А Микома знала о том, что он придет, еще раньше, чем Вест встал со своего стула.

Старуха навахо знала не только об этом. Она знала, что этому высокому брюнету в скором времени придется расстаться с этой ролью, которую сейчас он играл с такой легкостью. И что не за горами тот день, когда из хищника он превратится в несчастную жертву, из охотника – в добычу. И возможно, если будет слишком неосторожен, станет не победителем, а побежденным.

Но это будет позже.

А пока в этот тихий теплый день власть была в его руках. Он медленно шел к своей цели: он шел за рыжеволосой женщиной. Он попытается завладеть ее чувствами. Женщина будет сопротивляться его чарам, будет бороться с ним так, как не делала этого еще ни одна из женщин. Но ее попытки противостоять ему, ее нежелание уступить и сдаться, ее сильный, непреклонный дух лишь разожгут его страсть.

В один прекрасный день ее чудесные манящие волосы зажгут в нем не только огонь желания – они зажгут огонь любви.

Микома встревожилась: не ее ли сын тот высокий мужчина, что направляется к ним? Эта девушка с невинным лицом и огненными волосами замужем! Это нехорошо. Они не смогут быть вместе. Она не должна позволить этой женщине разбить сердце собственного сына.

Микома наклонилась к Элизабет, схватила ее за руку и твердо произнесла:

– Сюда идет мой сын. Ты не должна с ним встречаться. Я отошлю его прочь.

– Но почему? – удивилась Элизабет и оглянулась.

На каменном крыльце прямо за ее спиной, загораживая солнце, тихо стоял Вест Квотернайт. Сняв шляпу, он сказал:

– Добрый день, Микома, добрый день, миссис Кертэн.

В черных глазах индианки мелькнуло смятение. Микома предупредила:

– Уходи! Не бери с собой эту женщину!

Вест подошел ближе и застыл на месте. Его смуглые пальцы сжали поля шляпы.

– В чем дело? – спросил он мягко, глядя в глаза старухе. – Что я сделал не так?

– Пока не сделал не так, – выпалила Микома. – И лучше тебе не делать нетак.

Элизабет молча наблюдала за ними. Она была ошеломлена поведением старой навахо. Кроме того, она испытывала неловкость оттого, что Вест стоял так близко. Его бедра и длинные ноги, обтянутые мягкими кожаными брюками, были всего в нескольких дюймах от ее лица.

Элизабет услышала спокойный голос Веста:

– Я ухожу, Микома. Я провожу миссис Кертэн в отель. – Он взял Элизабет под локоть и без малейшего усилия поднял ее на ноги.

– Нет, – неуверенно запротестовала Элизабет и взглянула на Микому, ища поддержки.

Поддержки не последовало. Старуха, только что гнавшая Веста прочь, благодушно улыбалась и одобрительно кивала, начисто забыв о причинах, побудивших ее просить Веста оставить Элизабет в покое.

Теперь навахо видела в этом мужчине лишь своего старого друга, отважного проводника Веста Квотернайта, стоявшего возле ее новой знакомой, красавицы с огненными волосами. Было видно, что старуха любуется этой парой.

Вест не мог знать наверняка, о чем думала старуха, но тут же поспешил использовать перемену в ее настроении. Не разжимая пальцев, стальным кольцом обхвативших нежную руку Элизабет чуть выше локтя, Вест стоял с видом победителя и широко улыбался.

– Микома, скажи женщине Огненные Волосы, что она должна пойти со мной, – сказал Вест и улыбнулся старухе.

Обезоруженная его чарующей улыбкой и уверенная в том, что эти двое созданы друг для друга, Микома уверенно проговорила:

– Теперь ты идешь с ним.

– Но, Микома…

– Слушай старую Микому, Огненные Волосы.

– Вы слышали, что сказала Микома, – твердо произнес Вест, – скажите ей «до свидания».

– До свидания, Микома. Еще увидимся, – послушно повторила Элизабет.

– Счастливо, Микома. – Вест дотронулся пальцем до полей шляпы, медленно развернул Элизабет и, продолжая держать ее под локоть, повел прочь с крыльца.

– Это всего лишь искусно подготовленный трюк, мистер Квотернайт, и он не сработал.

Не сводя глаз с пышной копны рыжих волос, заманивших его на площадь, Вест мягко ответил:

– Надеюсь, миссис Кертэн, что сработал. Ведь вы со мной, не так ли?

– Я никогда не буду с вами, Квотернайт.

Глава 20

Вест не сразу ответил на решительное заявление Элизабет. Он вел ее вдоль длинного фасада губернаторского дворца по направлению к отелю.

Однако, дойдя до конца квартала, Вест быстро завернул за угол и повел Элизабет в противоположную сторону. Она нахмурилась, резко остановилась и попыталась высвободить руку.

Решительно, почти грубо, Вест подтолкнул Элизабет к двери какого-то дома и, приблизившись почти вплотную, сказал:

– Вы говорите «никогда»? Никогда не будете со мной? – спрашивал Вест, сверкая глазами и заталкивая ее в открывшуюся дверь. – Вы, наверное, забыли Шривпорт!

Элизабет, более возмущенная, чем напуганная происходящим, обеими руками с силой уперлась ему в грудь. Смерив Веста презрительным взглядом, она смело и откровенно призналась:

– Я вспоминаю Шривпорт каждый день, Квотернайт. И эти воспоминания вызывают во мне лишь стыд и негодование.

– Дорогая моя, забудьте и стыд и гнев. – Он протянул руку к волосам Элизабет и, осторожно взяв одну прядь, поднес ее к своим губам. – Лучше вспоминайте то, как мы любили друг друга.

– Оставьте мои волосы! – приказала Элизабет. – Пустите меня! Если нас увидят…

– Никто нас не увидит. Сейчас сиеста. Все в постели. – Его взгляд переместился на ее губы. – Где и нам следовало бы находиться. Пойдемте, дорогая.

– Вы не смеете говорить со мной в таком тоне!

Элизабет изо всех сил ударила Веста по лицу, но ее рука соскользнула вниз и коснулась его груди. Она невольно остановила взгляд на курчавых черных волосках, выбившихся наружу из-под расстегнутого ворота рубашки. Опомнившись, Элизабет тотчас попыталась убрать руку, но Вест молниеносно накрыл ее своей рукой, прижав ладонь женщины к своему сердцу.

– Подождите, почувствуйте, как часто бьется мое сердце, когда вы рядом, – пробормотал Вест.

Каждым своим пальцем Элизабет ощущала гулкие неистовые удары его сердца. Она была поражена тем, какой прилив страсти она вызвала в этом человеке. Элизабет как зачарованная смотрела на свою руку.

Вест почувствовал, что ее сопротивление слабеет, и усилил наступление на нее. Выставив вперед колено, он пытался раздвинуть ослабевшие ноги Элизабет.

– Поцелуйте меня, – проговорил он, медленно склоняя голову к ее лицу. – Поцелуйте и не отнимайте руку от моего сердца.

Загипнотизированная страстными словами, Элизабет была почти готова выполнить эту просьбу, но, овладев собой, покачала головой и пробормотала:

– Нет, я… не могу…

– Можете, дорогая моя, я знаю. – Помедлив немного в надежде получить поцелуй, Вест решил изменить тактику и проговорил: – Тогда я поцелую вас, положив руку на ваше сердце.

– Никогда! – вскрикнула Элизабет, отдернула руку и вновь стала сопротивляться.

– Ну что вы, не надо…

– Я сказала, отпустите меня, Квотернайт! – кричала Элизабет, отталкивая его изо всех сил.

– Не пущу, пока не поцелуете.

– Вы с ума сошли, если подумали, что я буду вас целовать. Дайте пройти, я не шучу. Пустите же…

Вдруг прямо возле них кто-то раскатисто рыкнул. В ту же секунду огромная рука оттянула Веста назад за воротник рубашки. В мгновение ока силач Вест был отброшен в сторону с такой легкостью, будто это был не Вест, а беспомощный ребенок.

Элизабет замерла от ужаса. Верзила-индеец повалил Веста на спину и прижал к полу своим мощным телом. Придя в себя, Элизабет кинулась защищать Веста.

– Нет! – закричала она, набросившись на индейца. Она изо всех сил била его кулаками по спине и истошно кричала: – Отпустите! Не смейте! Не бейте его! Он ничего не сделал! Сейчас же отпустите его!

Удивленная тем, что громила-индеец тотчас послушал ее и отпустил свою жертву, Элизабет кинулась к Весту и обняла его за плечи.

– С вами все в порядке, Вест? Он вас больно ударил? – почти плача, спросила Элизабет.

– Со мной все в порядке, дорогая моя, – прижимая ее к себе, заверил Вест.

Элизабет дрожала от страха, не решаясь открыть глаза. Вдруг за ее спиной раздался громкий мужской смех.

Продолжая обнимать ее за талию и покровительственно поглаживать по спине, Вест тоже начал смеяться. Удивившись, Элизабет открыла глаза и бросила на него вопрошающий взгляд. Он осторожно разомкнул ее руки и медленно развернул от себя.

Элизабет вновь увидела гиганта индейца, столь высокого, что ремень, опоясывающий его широкую талию, находился почти на уровне ее глаз. Элизабет отстранилась от Веста, подняла голову и посмотрела индейцу в лицо.

Казалось, оно было вырезано из красного дерева. Массивные плечи и руки обтягивала ярко-бирюзовая рубаха. Такого же цвета повязка стягивала его прямые иссиня-черные волосы. Мягкие замшевые брюки обрисовывали каждый мускул его мощных ног. Индеец был обут в невероятных размеров мокасины, искусно расшитые бисером. На широком запястье правой руки поблескивал серебряный браслет, а на пальцах – серебряные перстни с бирюзой.

Устрашающие размеры его тела и пристальный взгляд черных суровых глаз произвели на Элизабет столь сильное впечатление, что она вновь инстинктивно прижалась к Весту.

Квотернайт обнял ее за плечи.

Элизабет перевела взгляд с индейца на мужчину, стоявшего рядом с ним. Его голова едва доходила до плеча навахо. У мужчины было обветренное лицо, длинные белые волосы, окладистая белая борода и усы. На алых губах играла улыбка. Из-под белесых бровей на Элизабет пристально смотрели ясные голубые глаза.

Прямо над ухом Элизабет Вест проговорил:

– Миссис Кертэн, разрешите представить вам моих партнеров. Этот высокий парень – Таос. – Большой Индеец кивнул, приветливо улыбнулся, но не сказал ни слова. – А этот белобрысый негодяй, который так громко гоготал, – Грейди Даунс.

Грейди поспешно сделал шаг вперед, вытер о штаны правую руку и с готовностью протянул ее даме.

– Рад познакомиться с вами, мэм, – проговорил он, переведя взгляд с Элизабет на Веста, а затем вновь на нее. – Похоже, мы прибыли сюда вовремя. – Грейди криво усмехнулся. Индеец и Вест тоже улыбались.

Элизабет недоумевала.

Она начинала понимать, что ни один из партнеров Квотернайта в действительности не был возмущен недостойным диким поведением Веста. Напротив, казалось, они полностью одобряли его дерзость и воспринимали случившееся не иначе как забаву. Теперь Элизабет стало ясно, что они хотели не столько спасти даму, сколько разыграть Веста. Происшедшее было для них всего-навсего шуткой, над которой можно вдоволь посмеяться. Однако Элизабет не находила в этом ничего смешного.

– Мистер Даунс, Таос, – холодно проговорила она, – простите, но я должна вернуться в отель.

– Я доставлю вас туда в целости и сохранности, – предложил Вест.

– Пожалуй, это единственная опасность, которая мне по-настоящему угрожает, – в бешенстве бросила Элизабет и быстро пошла прочь. Вест, Таос и Грейди, улыбаясь, смотрели ей вслед.

Не сводя глаз с ее огненно-рыжих локонов, Вест обратился к Грейди:

– И почему моя мама не купила мне такую же?

Тряхнув своей белой как снег головой, Грейди ответил:

– Да потому, сынок, что эта рыжеволосая в сто раз более женщина, чем те, с которыми тебе доводилось иметь дело. – Горец залился смехом и принялся толкать индейца пальцем в грудь. Индеец тоже засмеялся, а вместе с ними расхохотался и Вест.

– Черт возьми, Грейди, может, ты и прав, – согласился Вест. – Ее нрав полностью соответствует ее огненным волосам.

– Ты сказал, ее зовут Кертэн… – начал было Грейди.

– Да, та самая. – Не сводя глаз с удаляющейся фигурки Элизабет, Вест полез в нагрудный карман за сигарой. – Она жена того самого Дэйна Кертэна, которого мы должны отыскать. И наш работодатель. Всего-навсего.

Грейди нахмурился.

– Она что, собирается ехать с нами, сынок? Женщина на маршруте… – Он с сожалением покачал головой.

– Говорит, что собирается.

– Что за черт! – бубнил Грейди. – Слышь, сынок, кончай шутить. Оставь ее лучше в покое.

– Ладно, – пообещал Вест, с улыбкой повернулся к Грейди и сдвинул ему шляпу набок. – Оставлю, compadre,^[11] оставлю.

Раздраженно поправив свою шляпу, Грейди заметил:

– А мне кажется, что ты вовсе не собираешься оставить леди в покое. Если судить по тому, что мы с Таосом только что здесь видели.

– Насколько я помню, Грейди, ты сам любишь говорить, что зачастую на самом деле все совсем не так, как кажется.

– Вестон Дейл! И ты мне будешь говорить, что не пытался сорвать поцелуй у этой рыжеволосой красотки? – Грейди взглянул на безмолвного индейца в поисках поддержки. – Ты слышал, Таос? Я в жизни не слыхивал такой откровенной лжи, а ты?

Индеец утвердительно кивнул.

– Ради Бога, Таос, не позволяй ему начинать все сначала, – обратился Вест к Большому Индейцу.

Однако было уже поздно.

Грейди никак не мог остановиться. Он размахивал руками, бранился и грозил Весту пальцем. Не обращая на него никакого внимания, Вест достал из нагрудного кармана сигару, закурил и пошел прочь.

– …Бог накажет тебя за то, что ты путаешься с чужой женой. И тогда… – Грейди замолчал, тряхнул головой и крикнул вслед Весту: – Куда ты, сынок?

Не думая останавливаться и даже не повернув головы, Вест крикнул через плечо:

– Пойду к Хорхе Акосте, поговорю насчет лошадей и мулов.

Грейди взглянул на Таоса и, схватив Большого Индейца за рукав, потащил его вслед за Вестом.

– Сынок, неужто ты не хочешь, чтобы мы с Таосом помогли тебе выбрать лошадей? Никто лучше меня не разбирается в этом!

Наконец Вест остановился, вынул изо рта сигару и взглянул на догонявших его Таоса и Грейди.

– Пошли, если хочешь, но запомни: ни единого слова о миссис Кертэн! Понял?

Грейди посмотрел на Таоса.

– Ты понял? – Индеец кивнул.

– Мы поняли, сынок, – смирился Грейди.

Глядя поверх головы Грейди, Таос понимающе улыбнулся Весту, поднял руку, сжал пальцы в кулак, а затем широко растопырил их. Таос быстро повторил этот жест несколько раз, имитируя неумолчную болтовню Грейди. Вест без труда понял безмолвное послание индейца, в довершение которого Таос воздел глаза к небу.

– О’кей, решено, идем вместе, – согласился Вест.

– Вот еще что, сынок, – сказал Грейди, стоя в двух шагах от Веста. – Что ты собираешся покупать? Может, дюжину пони? Да, кстати, белых лошадей не возьмем, белых хорошо видно при лунном свете. Нас могут заметить. Гнедым я, правда, тоже не доверяю, хотя… Тебе уже удалось найти мексиканцев для экспедиции? Ой, они, черти, такие суеверные, ну прямо как индейцы. А какой он из себя, этот Кертэн, который приехал искать брата? Он что, такой же, как все восточные, сынок? Небось считает нас всех, западных, неграмотными и неотесанными? Они меня просто бесят, сынок. А тебя не бесят? Вечно вырядятся как пугала! Хвастуны! Так и норовят помыкать нами, как будто мы… Ты слушаешь, сынок? Таос, он слушает меня?

Глава 21

В поисковой партии, выехавшей из отеля «Ла Фонда» на поиски пропавшего Дэйна Кертэна, было тринадцать человек: восемь мексиканцев-помощников, Элизабет и Эдмунд Кертэн, а также проводники.

Никто даже словом не обмолвился о том, что тринадцать – число несчастливое, хотя наверняка об этом подумал каждый.

Лишь Элизабет не придала несчастливому числу никакого значения. Покидая «Ла Фонда» на рассвете 17 мая, Элизабет была полна оптимизма и горела желанием побыстрее отправиться в путешествие, которое, в чем она не сомневалась, поможет ей воссоединиться с пропавшим супругом.

Ночной холодный воздух еще не прогрелся, но Элизабет не замечала прохлады. Она знала, что скоро все вокруг изменится. Высочайшие вершины гор Джемез и Сангре-де-Кристо уже розовели в лучах восходящего солнца. Еще несколько минут – и мирно спящую долину зальет яркий солнечный свет.

Элизабет и Эдмунд вышли из отеля и направились к своим проводникам – Весту Квотернайту, Грейди Даунсу и Таосу, стоявшим перед входом. Подходя к ним, Элизабет заметила, как мужчины многозначительно переглянулись, едва скрывая насмешливую улыбку. Элизабет вмиг догадалась о причине их веселья.

Рядом с ней шагал Эдмунд. Он приобрел самую лучшую ковбойскую одежду из той, что имелась в магазине у братьев Руиз. В сравнении с простой и удобной одеждой из оленьей кожи, которую носили проводники, наряд Эдмунда был просто смешон. Он надел новые сапоги, брюки из голубой ткани, широкий пояс с гравировкой и тяжелой серебряной пряжкой, красную хлопчатобумажную рубашку с кожаными ковбойскими манжетами, белый шелковый шейный платок, замшевый жакет с бахромой и белую фетровую шляпу с высокой тульей.

В этом одеянии Эдмунд казался именно тем, кем он был на самом деле: изнеженным джентльменом с Востока, стремящимся играть роль выносливого грубого парня с Дикого Запада. Бедняжка, он добился лишь того, что выглядел просто нелепо.

Элизабет была рада, что не вырядилась так же, как он. Она чувствовала себя очень удобно. На ней были габардиновый дорожный костюм бежевого цвета, отделанная кружевом бледно-розовая блузка, облегающий фигуру жакет, широкая юбка, удобные туфли и плоская шляпка. Элизабет была уверена, что ее наряд как нельзя лучше подходит для длительного путешествия.

Она кинула тревожный взгляд на Эдмунда, надеясь, что тот не заметил усмешек проводников.

Эдмунд был поглощен самим собой и пребывал в полнейшей уверенности, что все завидуют его сногсшибательному костюму.

Эдмунд подошел к Весту, пожал ему руку и о чем-то завел беседу. Элизабет лишь кивнула проводнику, у нее не было никакого желания разговаривать с ним. Ей хотелось как следует осмотреть караван перед дальней дорогой.

Вест и Грейди стояли возле фургона, груженного снаряжением для экспедиции. Здесь были кружки, миски, кастрюли, бочонки с водой. Большой Индеец Таос, внимая Грейди, послушно кивал головой. Затем Грейди влез на козлы, а Таос направился к своему громадному жеребцу, привязанному неподалеку.

Элизабет насчитала двадцать лошадей и дюжину мулов, везущих поклажу.

Поблизости, ожидая команды отправиться в путь, расположились мексиканцы-помощники. Шестеро из них были бедными крестьянами, их наняли для тяжелой черной работы. А двум низкорослым ковбоям в кожаной одежде с бахромой на рукавах надлежало присматривать за лошадьми.

Элизабет бросила взгляд на Эдмунда и Веста. Последний особенно интересовал ее. Он стоял, небрежно опершись на фургон и покуривая сигару.

Несмотря на то что неприязнь Элизабет к Квотернайту росла, она все же была рада, что он и его партнеры согласились стать их проводниками в этом небезопасном путешествии.

Элизабет пыталась понять, что же этот Квотернайт за человек. Жесткий, бесчувственный мужчина, который, казалось, не уважал ни Бога, ни черта и не боялся никого и ничего. Быть может, его бесстрашие объяснялось именно тем, что он ничем не дорожил в своей жизни?

Мужчин, выказывающих безрассудную храбрость на полях сражений, Элизабет считала разочарованными и бесконечно уставшими от жизни людьми. Ей казалось, что они ищут смерти лишь потому, что ни во что не ставят свою жизнь.

– Ты готова, Элизабет? – Голос Эдмунда вывел девушку из задумчивости.

– Да, да, я готова, – поспешно ответила она.

Ласково улыбаясь, Эдмунд подошел к Элизабет и потрепал ее по плечу.

– Еще не поздно остаться здесь, дорогая. Ты можешь подождать нашего возвращения в безопасном месте.

Присутствие Веста, стоявшего неподалеку, нервировало Элизабет. Ей не надо было даже смотреть на него, чтобы понять, что самодовольная усмешка не сходит с его красивого загорелого лица. Вест понимал, черт его возьми, что она хочет поехать и в то же время не прочь остаться. Если она поедет с ними, то не избежит опасности остаться с Вестом наедине. Если же она не поедет, то будет пребывать в постоянном страхе, что Вест опорочит ее в глазах Эдмунда. В любом случае она во власти этого подлеца.

– Пора в путь, Эдмунд, – с улыбкой проговорила Элизабет.

– Хорошо, дорогая, пожелаем себе удачного пути!

Эдмунд поспешил к своей лошади, даже не подумав о том, чтобы помочь Элизабет забраться в фургон.

– Подождите, миссис Кертэн, я подам вам руку, – раздался насмешливый голос Веста.

– Я не нуждаюсь в вашей помощи, – бросила Элизабет, проходя мимо него.

К несчастью, его помощь все-таки оказалась необходимой. Элизабет никогда прежде не путешествовала в фургонах. Раньше она ездила только в изящных колясках или верхом. Козлы, на которых уже поджидал ее Грейди, были так высоки, что Элизабет даже представить себе не могла, как на них забраться.

Нет, уж лучше умереть, чем признаться в этом!

Гордо вздернув подбородок, Элизабет бросила шляпу в фургон, подобрала юбку одной рукой и ухватилась за сиденье другой. Подтянувшись, она тщетно старалась найти место, куда можно поставить ногу, чтобы подняться на козлы, но нога ее не находила опоры, и, беспомощная и растерянная, Элизабет повисла на одной руке.

Она заметила, как Вест покачал головой, когда Грейди хотел помочь ей подняться в фургон.

Чертов подлец, чтоб ему провалиться!

Элизабет вновь пришлось спуститься на землю и сделать еще одну попытку. Она одернула жакет, отбросила со лба прядь волос и с ужасом подумала, что весь караван сейчас смотрит на нее.

Однако за этой суетой наблюдали не только ее спутники. Толпы зевак собрались этим ранним утром на главной площади, чтобы посмотреть на отъезд экспедиции из города. Пастухи и ковбои, завтракавшие в салунах на площади, спешили выйти на улицу и присоединиться к всеобщему веселью. Пришли сюда и несколько хорошо одетых леди, которые оставили свои привычные занятия только ради того, чтобы взглянуть на красавца проводника экспедиции.

Чувствуя на себе насмешливые взгляды окружающих, Элизабет вспыхнула от смущения. Она покраснела еще больше, когда услышала спокойный голос Веста:

– Вы самая упрямая женщина из всех, каких я когда-либо знал. Почему вы не позволяете мне помочь вам?

– Я сама могу о себе позаботиться! – огрызнулась Элизабет.

– Ничего хорошего из этого не выйдет.

Элизабет презрительно взглянула на Веста. Скрестив руки на груди, он смотрел на нее с ехидной усмешкой, ожидая, что она все-таки попросит помощи.

Ну ничего, ему придется ждать до второго пришествия!

В бешенстве сжав зубы, Элизабет оттолкнула Веста с дороги, взлетела на стоявшую рядом повозку, перепрыгнула на фургон и с торжествующим видом уселась рядом с Грейди.

– Вы молодец, мисси, – одобрительно заметил Грейди.

Элизабет покраснела до кончиков ушей, услышав аплодисменты и свист мужчин, наблюдавших за ней издали. Как ей хотелось скрыться от этих наглых взоров под брезентовым пологом фургона!

Вест легко вскочил на подножку и склонился над Элизабет. Борясь с желанием закричать на него, Элизабет невольно закрыла глаза, чтобы не видеть его грудь, которая была так близко. Чем плотнее она закрывала глаза, тем острее чувствовала жар его тела и его запах.

От Веста пахло пряным одеколоном и табаком, и этот особенный, присущий лишь ему одному, волшебный мужской запах кружил ей голову.

Почувствовав, как что-то стягивает ее тело, Элизабет мгновенно открыла глаза и увидела, как Вест привязывает ее широкими кожаными ремнями к спинке сиденья. Большая пряжка упиралась Элизабет прямо в живот.

Не удовлетворенный своей работой, Вест засунул руку под ремень, проверяя натяжение.

– Ради Бога, что вы делаете? – с трудом выговорила Элизабет и ударила Веста по руке.

Не обращая на девушку никакого внимания, Вест засунул три пальца под ремень у нее на животе и затянул его еще крепче.

– Это должно удержать вас на повозке, – сказал он, явно довольный своей работой. Взглянув на сердитое лицо Элизабет, он примирительно добавил: – Я ведь беспокоюсь только о том, чтобы вы не упали, миссис Кертэн.

– Это так, мисси, – подхватил Грейди, – сынок думает о вашей безопасности.

Не обращая внимания на Грейди, Элизабет ледяным тоном проговорила:

– Если вы сейчас же не оставите меня в покое, Квотернайт, то полетите с этой повозки вверх тормашками!

– Вы очень любезны, – съязвил Вест, спрыгивая на землю.

Однако Квотернайт и не подумал удалиться. Подобрав полы длинной юбки Элизабет, он обернул ими ее ноги.

Задыхаясь от возмущения и пронзая его негодующим взглядом, Элизабет выпалила:

– Убирайтесь прочь!

– Я должен быть уверен, что ваша юбка не запутается в колесе. В противном случае вы можете пострадать.

– Если вы немедленно не отойдете от меня, вы сами пострадаете!

– Ухожу, ухожу! – ухмыляясь, ответил Вест и медленно отошел от фургона.

Раздраженная донельзя, Элизабет провожала удалявшегося Веста хмурым взглядом. Он подошел к своей лошади. Прекрасная рыжая кобыла трясла головой и пританцовывала, явно горя желанием пуститься вскачь. Вест набросил на шею лошади поводья и похлопал ее по груди. Не сомневаясь в том, что миссис Кертэн все еще смотрит на него, Вест поймал ее взгляд и снова похлопал кобылу по груди, явно на что-то намекая.

Элизабет, по-прежнему насупившись, смотрела на него, не желая понимать никаких намеков.

Пожав плечами, Вест вскочил в седло и направил лошадь прямо к фургону.

Элизабет испуганно отпрянула. «Что этот мерзавец опять задумал? Разве он не видит, что весь город наблюдает за нами?»

Вест заставил кобылу подойти вплотную к фургону и, глядя Элизабет прямо в глаза, с иронией проговорил:

– Посмотрите на мою кобылу. Ничего не замечаете?

– Я заметила лишь то, что бедному животному попался тупоголовый всадник!

Громко хмыкнув, Грейди хлопнул себя по колену и сказал:

– Ловко она тебя поддела, сынок!

Сделав вид, что не расслышал его слов, Вест обратился к Элизабет:

– Посмотрите, окрас у кобылы точь-в-точь как цвет ваших волос. – Его рука снова нежно похлопала кобылу по груди. – Думаю, я назову ее Лиззи. Вам нравится это имя?

Покраснев до корней волос, Элизабет ответила ему с неприязнью в голосе:

– Надеюсь, что Лиззи все-таки сбросит вас, и вы приземлитесь на свою глупую голову!

– Точно, мисси, так ведь у него это самая твердая часть тела! – усмехнулся Грейди, с явным удовольствием принимая участие в их перебранке.

Не сводя с Элизабет многозначительного взгляда, Вест тихо сказал:

– Она так не сделает. Я знаю, как с ней обращаться!

Проговорив это, довольный собой, Вест отъехал от их фургона. Кипя от возмущения, Элизабет наблюдала за тем, как Вест направил лошадь вперед, нахлобучил на голову шляпу, приподнялся в седле и оглядел выстроившуюся за ним процессию. Он взмахнул правой рукой – и фургоны тронулись с места.

Экспедиция отправилась в путь.

Процессия медленно двигалась по городу под громкие приветствия провожающих. Сидя на гарцующей лошади, Вест возглавлял караван. За ним следовал фургон Элизабет и Грейди. Позади них, в сопровождении двух мексиканских ковбоев, ехал разодетый Эдмунд Кертэн. Завершали процессию мексиканцы-помощники, ведущие мулов, груженных поклажей.

Замыкал процессию Таос, настороженно поглядывая окрест своими зоркими глазами.

Элизабет радовалась, что они наконец-то отправились в путь, и настроение ее переменилось к лучшему. Все складывалось как нельзя лучше: колеса шуршали, фургон, влекомый сильными лошадьми, катился вперед, белобородый Грейди громко покрикивал: «Йэ-хо-хо!»

– Йэ-хо-хо! – подражая ему, крикнула Элизабет и задорно улыбнулась.

– Мисси, мы, пожалуй, неплохо проведем время в пути! – весело заявил Грейди.

– Уж это точно! – радостно согласилась Элизабет.

Развеселившись, Элизабет осмелела настолько, что принялась махать рукой толпе, заполнившей улицы. Прохожие – а в основном это были мужчины – провожали хорошенькую рыжеволосую леди восторженными взглядами, приветственно поднимали шляпы и желали ей доброго пути. Воодушевленная всеобщим вниманием, Элизабет раскраснелась от удовольствия и одаривала прохожих обворожительной улыбкой. Однако вскоре восторженные крики мужчин перестали радовать Элизабет, и улыбка слетела с ее лица.

Возглавлявший процессию Вест Квотернайт держал в правой руке букет прекрасных весенних цветов. Элизабет без труда догадалась, откуда они взялись. Десятки молоденьких красоток с восхищением встречали темноволосого всадника и бросали ему чудесные цветы.

Элизабет сначала с изумлением, а затем с отвращением наблюдала, как очаровательные, превосходно одетые леди в элегантных колясках бросали цветы и посылали воздушные поцелуи Весту Квотернайту, будто он – герой-триумфатор, возвращающийся с победой.

Элизабет не поверила своим глазам, когда прелестная молодая женщина выпрыгнула из роскошного экипажа на землю и, подобрав юбки, устремилась на середину улицы. В руке она держала алую розу, которую протягивала Весту. Когда же он подъехал к ней, черноволосая красавица ловко спрятала розу за спину и, смеясь, что-то шепнула всаднику.

В тот же миг он нагнулся, обхватил рукой ее тонкую талию и поднял с земли на лошадь. Весело засмеявшись, красотка обняла Веста за шею и, сломав длинный стебель розы, воткнула ее ему в волосы. Затем она обхватила ладонями его лицо и вопросительно посмотрела ему в глаза.

Вест поцеловал девушку прямо в губы.

Толпа одобрительно взревела и заулюлюкала. Грейди засмеялся и хлопнул себя по колену.

Рот Элизабет растянулся в улыбке, но глаза ее смотрели холодно и мрачно.

Глава 22

Наконец золотисто-бежевый Нью-Мексико остался позади. Солнце уже сияло высоко в небе, придавая редким пушистым облакам нежно-розовый оттенок.

Было прекрасное весеннее утро, и даже бесконечные монологи Грейди не мешали Элизабет радоваться путешествию. Она почти не слушала Грейди, лишь изредка кивала головой в нужных местах и улыбалась, когда он начинал хохотать в конце очередной забавной истории. Может быть, позже она и послушает его рассказы, но сейчас ей хотелось побыть наедине с великолепной и чистой природой.

Прохладный сухой воздух был так прозрачен, что далекие вершины гор Сэндиа, лежащие к югу, казались совсем близкими. Долина реки была покрыта нескончаемым цветочным ковром, добавлявшим необычные краски к зелено-золотисто-коричневой палитре природы Юго-Запада. Усыпанные сияющими капельками росы, цветы нежно благоухали, и легкий утренний ветерок разносил их чарующий аромат.

Фургон неспешно катился по неровной прибрежной дороге, и Элизабет погрузилась в размышления.

Ей было грустно оттого, что рано или поздно придется возвращаться в Нью-Йорк. Она знала, что ей вряд ли удастся уговорить Дэйна остаться здесь, на этой прекрасной земле, где алеют дивной красоты закаты, где душу охватывают покой и умиротворение.

Истый горожанин, Дэйн никогда не променяет Нью-Йорк с его кипучей, разнообразной и суетной жизнью на тишину здешних мест. Если он и останется здесь, то будет бесконечно несчастен. Такое грандиозное событие, как весенний губернаторский бал в Санта-Фе, вряд ли придется по вкусу Дэйну. Ему абсолютно неинтересно слушать разговоры о ценах на скот, о скачках, о добыче золота, о политике. Он привык беседовать совсем о другом: о новых выставках, о театре и о путешествиях в Европу.

Безусловно, Дэйн не будет счастлив здесь. Ну что ж, может быть, к концу этой экспедиции Элизабет тоже захочется вернуться в Нью-Йорк. Однако сейчас она будет просто отдыхать и наслаждаться путешествием. А ведь перед отъездом Элизабет с ужасом представляла себе тяготы и неудобства этой поездки. Как она ошибалась! Сколько радости ей сейчас доставляло раннее прохладное утро и медленно проплывающие перед ее взором восхитительные пейзажи! Элизабет полной грудью вдохнула чистый воздух и почувствовала, что ремень, которым она была привязана к сиденью, врезался в ее тело. Что за глупая идея с этими ремнями, словно она – неразумное дитя и может свалиться с повозки?

Элизабет стянула с рук лайковые перчатки и расстегнула пряжку ремня, стягивавшего ее тело.

– …И к тому времени, как я нашел Таоса, я уже был… Э нет, мисси, – Грейди неодобрительно закачал головой, – на вашем месте я бы не стал этого делать. Сынок этого не одобрит.

– Ну ему придется смириться с этим, – спокойно ответила Элизабет.

Грейди весело рассмеялся.

– Я вижу, что сынок вам совсем не по душе, и не могу сказать, что осуждаю вас за это. Взять хотя бы то, какой он выкинул номер в воскресенье, когда мы с Таосом уехали в Санта-Фе.

– Что ж, благодарю вас, Грейди. Очень рада, что не одна я была возмущена его отвратительным поведением.

– Да нет, мисси, я имел в виду другое. Нас с Таосом позабавило, что Вест остался с носом. Вы его так лихо отставили!

– Что же в этом забавного?

– Да так, мисси, нам прежде никогда не доводилось видеть такого. – Грейди пристально посмотрел на Элизабет, а затем перевел взгляд на дорогу. – Не знаю, как сказать, но в сынке есть что-то такое… Ну в общем, леди ходят вокруг него табунами.

– Неужели? – с притворным изумлением воскликнула Элизабет. Ее внимательный взгляд остановился на черноволосом стройном всаднике, возглавлявшем колонну. Вест сидел в седле как прирожденный наездник. Он правил своей могучей лошадью с присущими ему легкостью и силой. Прищурив глаза, Элизабет смотрела на Веста Квотернайта и размышляла о том, что он был из той редкой породы мужчин, которые словно излучали непоколебимую уверенность в себе и в своих возможностях. Все, за что ни брался Вест, он делал превосходно, спокойно и уверенно. При этом с его лица почти никогда не сходила дружелюбная и в то же время ироничная улыбка.

– Что? Простите!.. – Элизабет встрепенулась, внезапно осознав, что Грейди ждет ответа.

– Я вот сейчас подумал, мисси, что, наверное, красотки и липнут к нему оттого, что он к ним равнодушен. Как вы считаете?

– Наверное, так и есть.

– Да-а, я видел много красивых девочек, что прихорашивались ради одного его взгляда, – задумчиво проговорил Грейди, поглаживая бороду. – Черт меня побери… Ах, простите, мисси… Да только все они понапрасну теряли время, думая, что смогут заманить его в свои сети. Уж кто-кто, а я хорошо его знаю. Когда я увидел его впервые, там, в…

– Грейди, – Элизабет прервала его, не желая больше ничего слышать о Весте, – а вы? Что вы сами делали раньше? Вы уже давно работаете проводником по Территории?

– Дайте-ка подумать, мисси. Да, я занимаюсь этим уже три или четыре года. Начать с того, что…

Грейди с видимым удовольствием принялся рассказывать Элизабет о своем славном прошлом. Кем он только не был! Явно гордясь собой, Грейди поведал, что в молодости был слушателем Военной академии в Вест-Пойнте, однако оттуда его выгнали за пьянство. Потом он воевал с индейцами, был скаутом, стрелком, мустангером, охотником, ковбоем, золотоискателем и, наконец, стал проводником.

Сначала Элизабет как завороженная слушала его нескончаемые рассказы о проделках и приключениях в молодости. Час спустя он все еще самозабвенно вспоминал дни своей былой удали, но утомленная Элизабет только машинально кивала, время от времени улыбаясь и с трудом улавливая смысл его слов.

Дневное солнце накалило воздух, от утренней прохлады не осталось и следа. Тщетно пытаясь укрыть лицо от палящих солнечных лучей, Элизабет чувствовала, как по ее груди, животу и коленям стекают струйки пота.

С каждым часом жара становилась все нестерпимее, и Элизабет уже пожалела о том, что надела плотный костюм.

Измученная жарой, она не выдержала и расстегнула высокий воротник блузы. Но это не принесло ей почти никакого облегчения. Элизабет страдала не только от нещадно палившего солнца. От долгого сидения на козлах и многочасовой тряски по ухабам у нее разболелась спина и затекли ноги. Она пыталась найти удобное положение, поворачиваясь то в одну, то в другую сторону, – но тщетно. Хоть бы поскорее привал!

Не в силах более выносить жару, Элизабет нетерпеливо прервала нескончаемую речь Грейди, спросив, когда же наконец будет остановка. Грейди спокойно ответил ей, что Вест найдет какое-нибудь подходящее место для привала ближе к обеду.

Элизабет посмотрела на Веста. Он по-прежнему сидел в седле прямо и уверенно. Казалось, что ни жара, ни многочасовое путешествие совершенно не утомили его.

Положив руку на ноющую поясницу, Элизабет оглянулась в поисках Эдмунда. Он, понурившись, трясся на своем гнедом мерине. Модный замшевый жакет был небрежно переброшен через седло, красная ковбойская рубашка намокла от пота. Несмотря на надвинутую на лоб фетровую шляпу, лицо Эдмунда было под цвет его рубашке. Элизабет помахала деверю рукой и ободряюще улыбнулась, понимая, что он страдает еще больше, чем она.

Спустя несколько минут Вест внезапно осадил свою лошадь, осмотрелся и съехал с дороги. Грейди тут же натянул поводья, и все лошади остановились.

Вест подъехал к небольшой рощице и скрылся среди деревьев. Все в полном молчании ожидали его возвращения. Через пару минут он вынырнул из тенистой рощицы и поскакал к фургону.

Вест подъехал к каравану, спрыгнул с лошади и дал сигнал распрягать лошадей и мулов. Грейди тут же поставил фургон на обочину и занялся лошадьми.

Элизабет с облегчением потянулась, бросила шляпу на сиденье и, подняв руки, откинула назад влажные растрепавшиеся волосы. Вест приблизился к фургону и, положив руку на сиденье рядом с Элизабет, насмешливо спросил:

– Ну что? Хотите немного отдохнуть?

Элизабет равнодушно пожала плечами:

– Я совершенно не устала, но, если вы хотите, можно сделать остановку. Вам решать, ведь вы – проводник.

Вест недоверчиво взглянул на Элизабет. Было видно, что она утомлена сверх меры.

– Должно быть, чертовски трудно постоянно скрывать свои мысли, – с иронией проговорил он.

– Не понимаю, о чем вы.

– Думаю, что понимаете, – не отводя от ее лица изучающего взгляда, ответил Вест.

Посмотрев на Веста холодно и неприязненно, Элизабет проговорила:

– Что ж! Вы желаете знать, что у меня на уме? Ну так вот, Квотернайт, вы мне не очень нравитесь. Точнее, вы мне совсем не нравитесь!

Вест удивленно вскинул брови и, глядя на нее снизу вверх, с язвительной усмешкой произнес:

– А вы уверены, что все дело во мне, а не в вас?

Элизабет прищурилась, внимательно вглядываясь в его лицо.

Вдруг Вест вскинул руки и, обхватив ее колени, резким движением повернул ее к себе лицом.

– Может быть, вы просто злитесь на себя за то, что неравнодушны ко мне? Ведь так может быть? Тогда я нравился вам так сильно, что вы…

– Замолчите! – Элизабет резко оборвала его и огляделась вокруг, чтобы удостовериться, что их никто не слышит. – Если вы когда-нибудь позволите себе хотя бы намекнуть на то, что произошло той ночью, то пожалеете об этом!

– Я не в том возрасте, когда меня можно запугать, дорогая моя, – медленно, растягивая слова, проговорил Вест. Тем временем его руки скользнули вверх и чуть сжали ноги Элизабет сквозь плотную ткань платья.

– Давайте лучше сначала займемся любовью, а уж потом решим, жалеть или не жалеть об этом.

– Уберите руки, Квотернайт!

– Да-да, сейчас, но сначала… А-а… Я так и думал. – Сквозь плотную ткань платья его пальцы нащупали край шелковых чулок.

– Здесь кончаются ваши чулки, не так ли?

– Уберите руки, Квотернайт, не то вам хуже будет! – С этими словами Элизабет со злостью вонзила длинные ногти в его ладони.

– О-о-о! Боже мой! – вскрикнул Вест и быстро отдернул руки, но не двинулся с места. Взглянув сначала на красные следы, оставленные ногтями Элизабет на его руках, а потом на ее сверкающие гневом голубые глаза, он сказал посмеиваясь: – Вам еще многому следовало бы поучиться, дорогая моя! Уж если царапать, то спину, а не руки мужчины!

Элизабет резко толкнула его в грудь.

– Позвольте мне спуститься! – воскликнула она.

Вест засмеялся, поднял руки и, обхватив ее тонкую талию, весело сказал:

– Я вам помогу!

– Благодарю! – огрызнулась Элизабет и, избегая его взгляда, оперлась на его широкие мускулистые плечи. Потом она, насупившись, огляделась вокруг и убедилась, что все, включая Эдмунда, уже ушли к реке. Увидев смеющиеся глаза Веста, Элизабет вспыхнула от злости.

Вест нарочито медленно поднял Элизабет с козел, чуть подержал ее перед собой и, повернувшись вокруг своей оси, прислонился спиной к фургону. Какое-то время он не опускал ее на землю и, улыбаясь, откровенно любовался ею. Пальцы Элизабет больно стиснули его широкие плечи, она попыталась высвободиться и яростно прошипела:

– Немедленно отпустите меня!

– Конечно, сейчас отпущу. – Все еще держа Элизабет на весу, он прижал ее к себе, а потом медленно, ощущая каждый изгиб ее тела, начал опускать вниз. Длинная юбка Элизабет поднималась все выше и выше, обнажая ее ноги.

Вест не мог не чувствовать растерянности и гнева, нараставших в душе Элизабет, но его собственное волнение, которое он испытывал от близости ее высокой груди, пылающих золотом волос и полуобнаженных ног, было во сто крат сильнее.

Он глубоко вздохнул. Торчавшие из нагрудного кармана Элизабет перчатки коснулись его лица.

Усмехнувшись, он сказал:

– Не могли бы вы убрать свои перчатки? Боюсь, они поранят мне глаза!

– Так вам и надо! – со злостью ответила Элизабет, однако вынула перчатки из кармана. И тут же пожалела об этом.

– Так-то лучше! – вымолвил Вест и прижал свое лицо к ее груди.

Элизабет в ярости ударила его перчатками по голове и возмущенно воскликнула:

– Немедленно уберите лицо от моей… от…

Как будто не слыша ее, Вест прижался губами к ее груди, и сквозь тонкую ткань блузы Элизабет почувствовала пылающий жар его губ. Его горячее дыхание обожгло ее. Элизабет задрожала всем телом.

Вест почувствовал это и, довольный собой, поставил Элизабет на землю. Но прежде чем выпустить ее из рук, он наклонил голову и бросил заинтересованный взгляд на ее полуобнаженные ноги.

Как только Элизабет встала на землю, она тут же одернула юбку, резко повернулась и, гордо вскинув голову, пошла прочь.

Вест с явной насмешкой крикнул ей вслед:

– Разве вы не подождете меня, миссис Кертэн? Ведь все-таки я ваш проводник!

Ни на секунду не останавливаясь, Элизабет громко крикнула ему через плечо:

– Вот и проводите себя сами в ближайший сумасшедший дом!

Вест нагнулся и поднял брошенные Элизабет кожаные перчатки.

Подождав немного, когда она отойдет подальше, он крикнул:

– Миссис Кертэн, вы кое-что забыли!

– Вы опять лжете, – бросила Элизабет, но чуть замедлила шаг.

– Если Эдмунд увидит у меня ваши перчатки, он наверняка спросит, где я их взял.

Элизабет остановилась и нехотя оглянулась. Вест стоял у фургона, держа двумя пальцами ее перчатки и помахивая ими в воздухе.

– Не могли бы вы принести их мне? – нарочито вежливо попросила Элизабет, заранее зная ответ.

– Если они вам нужны, подойдите сюда сами! – Вест засунул перчатки в нагрудный карман и скрестил руки на груди.

Вне себя от негодования, Элизабет подбежала к Квотернайту, выхватила перчатки из его кармана, резко хлестнула ими его по лицу и бросилась прочь. Вслед ей раздался громкий саркастический смех.

Однако, сделав лишь несколько шагов, Элизабет вновь остановилась и, круто развернувшись, направилась к Весту. Подойдя к нему, она выхватила розу из его волос, с размаху бросила ее на землю и принялась яростно топтать ногами. Расправившись с цветком, Элизабет подняла гневное лицо и с торжествующим видом выпалила Весту в лицо:

– Вы гадкий, развратный тип!

Глава 23

Солнце уже клонилось к западу, когда Элизабет добралась до небольшой зеленой рощицы. Приятная прохлада под сенью деревьев мгновенно освежила ее пылавшее жаром тело и помогла прийти в себя.

Оставшись одна, вдали от глаз человека, причинявшего ей столько беспокойства, Элизабет смогла наконец собраться с мыслями.

Поспешно скинув с себя замшевый жакет, Элизабет расстегнула воротник розовой блузки. Она невольно вздрогнула, вспомнив, как мягкие, теплые губы Квотернайта прильнули к ее груди сквозь тонкую ткань блузки.

Это путешествие становилось опасным для Элизабет во многих отношениях. В течение долгого времени ей придется находиться в обществе циничного и беспринципного Квотернайта. Она должна постоянно быть начеку. Нельзя оставаться наедине с этим человеком. Как только Весту представится такая возможность, он тут же постарается скомпрометировать ее. Этого не должно произойти.

Решительно тряхнув головой, Элизабет пошла мимо серебристых ив к реке, откуда раздавались мужские голоса. На поросшем травой берегу бурной Рио-Гранде расположились участники второй экспедиции Кертэнов. Все были заняты своими делами.

Эдмунд и двое погонщиков ушли вниз по течению реки купать лошадей. Туда же мексиканцы повели поить мулов.

Таос и словоохотливый бородач Грейди расстилали прямо на земле большую клетчатую скатерть.

Обед, приготовленный еще гостиничным поваром, былвеликолепен. Холодный цыпленок, ветчина, сыр, фрукты, тонко нарезанный хлеб и разных сортов орехи могли удовлетворить самый взыскательный вкус. Вино в ведерках с колотым льдом, несмотря на жаркий день, все еще было холодным.

Элизабет сидела между Эдмундом и молчаливым Таосом. Когда Вест вышел на поляну, Элизабет насторожилась, опасаясь, что он направится прямо к ней. К счастью, этого не произошло. Медленно обойдя расстеленную на земле скатерть, он сел напротив Элизабет. В этот момент их глаза встретились, но Элизабет тут же отвела взгляд.

Расположившись в тени, Элизабет утоляла голод с не меньшим аппетитом, чем проголодавшиеся мужчины. Мексиканцы сидели вместе со всеми. Обед сопровождался негромким разговором, добродушным смехом и милыми испанскими словечками, вроде claro,^[12] bueno^[13] и Dios.^[14]

Когда наконец все было съедено, мексиканцы поднялись, поблагодарили Seсor^[15] Квотернайта и вежливо удалились. Наступила тишина, нарушаемая лишь монотонным журчанием реки.

Потягивая вино, Эдмунд, ни к кому не обращаясь, неожиданно произнес:

– Ведь человек может выжить, если останется на берегу реки, не правда ли?

– Эд, – мягко сказал ему Вест, – вашему брату не удалось бы добраться до цели, если бы он все время шел по берегу реки…

– Я знаю, – согласился Эдмунд. – Но есть ли шансы, что он остался в живых?

Элизабет посмотрела на Веста, надеясь услышать, что Дэйн не погиб.

Вест медленно зажег сигару, выпустил изо рта колечко дыма и лишь потом ответил Эдмунду:

– В это время года во всех реках и ручьях полно воды. В горах и даже в пустыне много дичи, поэтому Дэйн не мог погибнуть от голода или жажды, если именно это вас беспокоит. – Взгляды Веста и Эдмунда встретились. – Есть ли у Дэйна шансы остаться в живых? – продолжал размышлять вслух Вест. – Я ведь уже говорил, что все будет хорошо. А ты что думаешь об этом, Грейди? – Вест взглянул на дремавшего рядом с ним бородача.

Грейди тут же встрепенулся и открыл глаза. Подергав себя за бороду, он ответил:

– Думаю, что они живы и все в порядке. Таос тоже так считает, правда?

Индеец слегка наклонил голову в знак согласия.

– Если они живы, мы их отыщем, – продолжал Грейди. – Территория Нью-Мексико не так уж и велика, здесь особо негде спрятаться, тем более если я, Вест и Таос взялись за поиски… – Грейди запнулся. – То есть я не хочу сказать, что Дэйн Кертэн прячется. Я совсем не это имел в виду.

– Конечно, конечно, – подхватил Эдмунд. – Но допустим, что они оставили где-то запас провианта, а потом не смогли добраться до…

– Да вы просто преувеличиваете опасности, Эдмунд, – спокойно заметил Грейди. – Кроме того, не верю я всякой болтовне о том, что где-то в большой пещере спрятано золото Грейсона. В прежние времена я повидал немало карт, вроде той, что была у вашего брата. Одни карты казались правдоподобными, там были обозначены направления дороги, а на других был только рисунок места. Встречались мне и настоящие старые карты, и нарочно истрепанные фальшивки для одурачивания доверчивых простофиль. Но не было ни одной, где была бы указана пещера или какая-нибудь впадина.

Элизабет уже давно одолевали сомнения в том, что где-то под землей спрятано золото, да это золото не особенно и волновало ее. Если Грейди прав и Дэйн и его спутники живы, все остальное уже не имеет значения.

Воодушевленная уверенностью Грейди в успехе дела, Элизабет не обратила внимания на то, что Вест тихо встал и отошел от беседующих. Грейди все говорил и говорил, он уже незаметно для самого себя перешел к рассказу о восстании апачей, которое произошло в те дни, когда… Тут Элизабет опомнилась и огляделась вокруг.

Место, где они расположились, было чудесным. Река, несущая свои быстрые воды между пологими зелеными берегами, шумела негромко и мелодично. Легкий западный ветерок шелестел листьями высоких деревьев, как будто аккомпанируя журчанию реки. Казалось, что Элизабет и ее спутники устроились здесь на воскресный пикник.

Элизабет почти не сомневалась в том, что их экспедиция пройдет в такой же дивной, спокойной атмосфере.

Как будет замечательно отправляться в путь ранним утром, когда воздух еще свеж, а потом останавливаться в тенистой прохладе, чтобы отдохнуть и подкрепиться! Как будет приятно вздремнуть в спасительной тени в жаркие дневные часы и вновь пуститься в дорогу, а в сумерках разбить лагерь на ночь.

Уверенная в том, что стоянка продлится еще три-четыре часа, Элизабет зевнула и решила поискать удобное местечко, чтобы немного поспать. Она посмотрела по сторонам, пытаясь обнаружить Веста. Всего в нескольких шагах от нее Вест лежал на огромном валуне и спокойно спал.

Он был похож на льва, которого разморило полуденное солнце. Его каменное ложе стояло на самом солнцепеке, но самым удивительным было то, что палящие солнечные лучи его ничуть не беспокоили.

Спящий Вест казался совсем юным и безобидным. Не ощущая на себе пронзительный взгляд холодных серых глаз и недюжинную силу этого человека, можно было легко поверить в то, что он бесконечно добр и безгрешен.

Однако Элизабет знала, что впечатление это обманчиво.

В полудреме она совсем не слушала, о чем беседуют Грейди и Эдмунд. Глаза Элизабет сами собой закрывались. Наверное, придется расположиться прямо здесь, не отходя от Эдмунда, решила Элизабет. Да и от Квотернайта подальше.

Расправив юбку, Элизабет улеглась возле расстеленной на земле скатерти, прикрыла глаза рукой и мгновенно заснула.

Сквозь сон она почувствовала, как что-то щекочет ей нос. Элизабет машинально потерла нос рукой, облизнула губы и отвернула голову в сторону. Но уснуть снова ей уже не удалось. Надоедливое щекотание досаждало ей вновь и вновь, и Элизабет недовольно сморщилась, испытывая непреодолимое желание чихнуть.

Элизабет с трудом разомкнула веки и увидела смуглую руку, помахивающую пушистой веткой перед ее лицом. Она оттолкнула эту руку прочь и окончательно проснулась. Рядом с ней на корточках сидел Вест Квотернайт и весело улыбался.

– Пора вставать, миссис Кертэн, – произнес он низким голосом, растягивая слова. – Время пускаться в путь.

– Уйдите! – отмахнулась от него Элизабет. – Я только что заснула.

Вытащив из ее рыжих волос травинку, Вест поднялся и спокойно сказал:

– Мы уже запрягаем лошадей. Если вы хотите ехать с нами, вставайте. – Он быстро повернулся и пошел к лошадям.

– Вест прав, дорогая. Может быть, тебе удастся отдохнуть в фургоне, – ласково проговорил Эдмунд, подбирая с земли упряжь.

Элизабет с трудом приподнялась и, зевнув, спросила, который час. Половина второго. Значит, ей удалось поспать только десять минут! Неудивительно, что она совсем не отдохнула. Элизабет собралась было громко высказать свое неудовольствие, как вдруг словно из-под земли появился Таос и протянул ей руку.

Блестящие черные глаза Таоса, устремленные на Элизабет, смотрели совершенно бесстрастно. Элизабет вложила свою маленькую ладонь в громадную руку Таоса и, когда он без малейших усилий помог ей подняться, тепло поблагодарила его.

Однако не удержалась, чтобы не пожаловаться на Квотернайта Эдмунду.

Элизабет и в голову не могло прийти, что они будут передвигаться с такой скоростью, почти не делая остановок. Безусловно, она очень хочет найти Дэйна, но ей не под силу трястись в фургоне с утра до ночи. Она чувствует себя совершенно разбитой после долгой утомительной поездки, и Эдмунд должен понять ее и согласиться с ней.

Эдмунд слушал Элизабет и понимающе кивал. Конечно, он все понимает, но ведь Квотернайт их проводник, он взял на себя ответственность за эту поездку. Они заплатили ему за то, чтобы он привел их к Дэйну, и теперь вынуждены выполнять все его указания. Возможно, Вест хочет в первый день путешествия проехать как можно больше миль, пока все еще полны сил и лошади не устали. Наверняка через день-два он позволит уменьшить нагрузку.

Успокоенная словами Эдмунда, Элизабет вдруг заметила, что он немного прихрамывает. Она положила руку на плечо Эдмунда и, остановив его, озабоченно спросила:

– Что с тобой, Эдмунд? У тебя что-то болит?

– Эти новые сапоги ужасно жмут, – сдержанно сказал он, – у меня волдыри на обеих ногах.

– Бедняжка Эдмунд! – посочувствовала Элизабет. – Почему же ты не снял обувь хотя бы на время привала?

– Потому что потом я бы не смог ее натянуть.

– Тебе необходимо переобуться. Надень свои английские ботинки из мягкой кожи.

Подойдя к дороге и оглянувшись, Эдмунд тихо, так, чтобы никто не слышал, ответил:

– Я сглупил, оставив всю свою обувь в Санта-Фе. Здесь у меня только еще одна неразношенная пара, и больше ничего.

– Какая жалость! – участливо глядя на него, сказала Элизабет.

– Да, ужасно неудобно. Но прошу тебя, Элизабет, не говори никому об этом, особенно Весту. Я не хочу быть обузой.

– Разумеется, не скажу, – пообещала Элизабет, прекрасно понимая, в чем дело.

Эдмунд помог Элизабет взобраться в фургон и направился к своей лошади. Мужественно преодолевая боль и неудобства, он шел прямо, как будто с ним все было в порядке.

Долгое утреннее путешествие показалось Элизабет совсем не утомительным по сравнению с нескончаемой ездой под палящими лучами дневного солнца. Грейди сообщил ей, что им придется без остановок ехать до Ла-Байяды, где Вест собирается расположиться на ночлег.

Как нетерпеливый ребенок, Элизабет постоянно вглядывалась в сумеречную даль, надеясь увидеть мерцающие огоньки Ла-Байяды.

Однако, к своему бесконечному разочарованию, она вскоре узнала, что в Ла-Байяде нет ни гостиницы, ни горячей ванны, ни вкусного ужина. Ла-Байяда – это пустынное место на берегу реки Рио-Гранде, где когда-то находилась дорожная станция, от которой не осталось и следа.

Не в силах скрыть отчаяние, Элизабет громко пожаловалась Грейди на то, что путешествовать без горячей ванны, хорошо приготовленной пищи и чистой постели невозможно.

– Так ведь здесь начинаются неосвоенные земли, мисси, к тому же мы пустились в путь не для забавы, – мягко напомнил ей Грейди.

Внезапно возле фургона Элизабет появился Вест, он оглядел заметно погрустневшую Элизабет.

– Кажется, вы совсем не рады, что мы наконец остановились? – сказал он, ласково похлопывая свою лошадь по рыжей шее.

Бросив на него сердитый взгляд, Элизабет выпалила:

– Если это шутка, то мне совсем не смешно. Мы пробыли в дороге целую вечность, но я готова ехать до тех пор, пока мы не доберемся до города.

– Альбукерк в пятидесяти милях отсюда, – холодно парировал Вест, – и хотя я уверен, что вы осилите этот путь, у меня вовсе нет желания загнать мою кобылу Лиззи.

Элизабет не успела ответить, как он, усмехнувшись, отъехал прочь.

В тот же миг перед Элизабет предстал Таос, протягивающий ей свои огромные руки. Вздохнув, она позволила молчаливому индейцу снять себя с фургона.

В полном молчании Таос сопровождал Элизабет к берегу реки, готовый в любой момент подхватить ее, если она оступится на скользкой тропинке. Он шел совсем рядом с Элизабет, но ни разу не коснулся даже ее руки. Подойдя к самой воде, Таос невозмутимо стоял рядом с Элизабет и ушел лишь тогда, когда к ней приблизился Эдмунд.

Ужин на берегу реки нисколько не походил на приятную и обильную дневную трапезу. На этот раз не было ни цыпленка, ни ветчины, ни свежих фруктов, ни сыра, не говоря уже об охлажденном вине.

Грейди подготовил место для костра, в то время как Таос наполнил речной водой старый оловянный кофейник. Усевшись на большой валун, Вест нарезал на куски копченую свиную грудинку. Эдмунд скинул тесную обувь и, сидя в одних носках, сыпал бобы в громадный котел.

Элизабет терпеть не могла свиную грудинку. Она ненавидела бобы. Кроме того, Грейди варил такой крепкий кофе, что можно было поверить хвастливым утверждениям бородача о том, что «от такого кофе на груди вырастают волосы».

К тому времени как ужин был закончен, на лагерь опустилась непроглядная тьма.

Расставшись с мечтой о ванне, Элизабет была вынуждена ополоснуть лицо, шею и руки водой из деревянной бадьи. Забравшись в фургон, она надела шелковую ночную сорочку и растянулась на брошенном на полу одеяле. Однако, несмотря на бесконечную усталость, ей никак не удавалось уснуть. Она с тревогой вслушивалась в ночные звуки. Где-то поблизости квакал громкий лягушачий хор, забавно стрекотал сверчок, весело смеялись мужчины.

Лежа в кромешной тьме, Элизабет думала о том, что все ее спутники расположились не менее чем в пятидесяти футах от нее и что на нее может напасть и дикий зверь, и бандиты, и индейцы, а мужчины у реки даже ничего не услышат. Элизабет стало страшно, и, стиснув зубы в бессильном гневе, она вспомнила о Квотернайте.

Когда Вест узнал, что она собирается ночевать в фургоне, он, ничего не сказав, только покачал головой. А когда она хотела обратиться к Эдмунду, тот уже дремал, посапывая носом. Элизабет в полном одиночестве пошла к фургону, а Квотернайт спокойно попыхивал сигарой, попивая кофе у костра.

Дрожа от страха, Элизабет подползла к краю фургона и осторожно выглянула наружу.

Прямо перед собой она увидела освещенную лунным светом гигантскую фигуру Таоса. В одной руке он держал винтовку, в другой – кружку с кофе. Он стоял, не двигаясь, у большого камня, и только легкий ночной ветерок шевелил его черные как смоль волосы. Его большие влажные глаза настороженно всматривались в окутанную тьмой долину.

Элизабет не стала просить его остаться у фургона и посторожить ее. В этом не было нужды. Было ясно, что молчаливый гигант навахо будет охранять ее сон до самого утра.

Она облегченно вздохнула – теперь, под неусыпным взором Таоса, она будет в полной безопасности. Растянувшись на своей твердой постели, Элизабет сладко зевнула, и вдруг ей вспомнилось, как Вест спал днем после обеда. Он был похож на большого ленивого кота. Элизабет улыбнулась, но улыбка тотчас слетела с ее лица от нахлынувшего на нее чувства вины. Все ее мысли вдруг обратились к пропавшему мужу.

Задумавшись о Дэйне, Элизабет представила себе, как он лежит сейчас где-то в кромешной тьме и мечтает о ней. Может быть, он в какой-нибудь мрачной холодной пещере? Что, если он невыносимо страдает от жестокой раны? Должно быть, он чувствует себя беспомощным, всеми забытым, и ясная светлая улыбка, которая так нравилась Элизабет, навсегда исчезла с его лица…

Элизабет с нежностью прошептала:

– Мой супруг, мой бедный супруг!

– Мой господин, – тихо прошептала женщина, – мой бледнолицый господин!

Напротив женщины в черной, ниспадавшей волнами к полу накидке молча стоял Хозяин Бездны.

Его длинные вьющиеся волосы отливали золотом, белоснежная прозрачная кожа излучала свет, а громадные изумрудно-зеленые глаза сияли фосфорическим блеском. Казалось, это было существо из другого, потустороннего, мира: прекрасное золотое божество, всем своим видом внушавшее поклонение, трепет, страх.

Длинная, цвета черного дерева накидка подчеркивала исключительную, необычайную белизну кожи этого златовласого божества. Преданные слуги проводили долгие часы, обтирая его стройное гибкое тело специальными составами из лимонного сока, масла и дорогостоящих отбеливающих кремов, которыми пользовались самые изнеженные красавицы старого Юга.

Солнечные лучи уже давно не касались его беломраморного тела.

Прекрасный, как Давид Микеланджело, неотразимый в своей совершенной красоте, бледнолицый повелитель возвышался над своей покорной рабыней.

Перед ним на постели лежала совсем еще юная мексиканка. Длинные черные волосы обрамляли ее прекрасное лицо. Она была совершенно нага, ее обнаженная грудь высоко и часто вздымалась, большие твердые соски были цвета красного вина. Округлый мягкий живот, точеные упругие бедра и маленький треугольник темных волос внизу живота освещались огнем смоляных факелов. От волнения и страха ее юное тело покрылось легкой испариной.

Кровать, на которой лежала темноволосая красавица, не была ни мягкой, ни удобной. На ней не было ни резьбы, ни каких-либо других украшений. По форме и высоте она не отличалась от других, но не была похожа ни на одну кровать в мире – она была из чистого золота.

Тяжелые ровные золотые слитки были уложены друг на друга, возвышаясь сияющим постаментом в центре высоких покоев златовласого божества. Драгоценное ложе окружали горящие факелы на высоких подставках, а чуть поодаль начиналась плотная густая тьма, переходящая в беспросветный мрак. Казалось, этот мрак ведет в зловещие глубины преисподней.

Златовласый Хозяин Бездны направился к золотой постели. Юная красавица лежала покорно и смиренно, словно на золотом алтаре, воздвигнутом в честь ее божества, готовая принести в жертву свое прекрасное тело. Ее плоть и кровь должны были утолить страстный голод могущественного идола.

Горящие факелы отбрасывали пляшущие тени. Блики желтого света мерцали на слитках золота и в холодных мрачных глазах господина.

Подойдя к постели, Хозяин Бездны поднял руки к застежке накидки и, не сводя глаз с распростертой перед ним женщины, сбросил черное одеяние со своего белого тела.

Струящийся шелк с легким шуршанием соскользнул на каменный пол. Нагой златовласый Адонис стоял в мерцающем свете факелов, позволяя своей смиренной рабыне лицезреть его божественную красоту.

Юная прелестница медленно обвела взглядом его стан.

Волны золотых кудрей спускались на его широкие матовые плечи. Длинные мускулистые руки и стройные ноги поражали совершенством форм. Кожа на животе была гладкая и упругая, а внизу, из тени завитков золотистых волос вздымался драгоценный атрибут его верховной власти, мощный пульсирующий жезл боли и наслаждения, символ любви, жизни… и смерти.

Чувственный рот женщины приоткрылся, кончиком влажного языка она провела по верхней губе, потом встала на колени и осторожно придвинулась к своему господину. Ее обнаженная высокая грудь вздрагивала при каждом движении.

Он взял голову красавицы в свои ладони и посмотрел ей в лицо демоническим взглядом.

– Я – дьявол, явившийся сюда, чтобы исполнить свою миссию! – Его низкий раскатистый голос эхом унесся вдаль. – Ты будешь подчиняться мне, или я прикажу, и сюда явятся крылатые демоны смерти. Тебе понятно?

– Да, мой бледнолицый господин, – смиренно ответила женщина, завороженная сиянием его изумрудных глаз.

– А когда они покончат с тобой, я прикажу демонам преисподней обречь твою душу на вечные скитания в обжигающей жаром пустыне ада.

– Да, мой господин!

Он улыбнулся, глядя на нее сверху вниз:

– Тебе позволено поцеловать этот жезл жизни!

– Благодарю тебя, господин! – выдохнула женщина.

Она наклонила голову и дотронулась трепещущими от волнения губами до его твердой пульсирующей плоти.

* * *

В течение двух последующих часов бледнолицый повелитель и его темноволосая женщина предавались любви на кровати из чистого золота. Непроницаемая мгла окружала едва освещенное ложе страсти. Наконец страсть была утолена. Смуглая женщина обессиленно и недвижимо лежала на золотой постели.

На шее, под темными прядями ее тяжелых волос, виднелись кровавые метки. Женщина была горда тем, что на ее теле есть эти знаки.

Она будет носить их с гордостью и, вновь и вновь дотрагиваясь до них, будет вспоминать ту жаркую страсть и то неземное наслаждение, которые связаны с их появлением. Ее нежные пальцы будут вновь и вновь нащупывать эти отметины на шее, пробуждая в ней воспоминания о том, как зубы повелителя вонзились в ее тело.

Набросив на себя черную накидку, бледнолицый господин оставил свою любовницу и удалился прочь.

Его ждали двое безмолвных слуг. Один из них – Пако – худощавый мексиканец невысокого роста, с черными глазками-бусинками, с большим носом и жидкими усами, приблизился к хозяину и помог ему снять накидку. Второй мексиканец – толстый коротышка Ортис с бельмом на глазу – не раз был отхлестан своим господином за то, что подсматривал за господскими женщинами.

Чистой влажной тканью Ортис убрал запах женщины с тела своего господина. Хозяин повернулся к Пако, державшему в руках брюки. Одевшись, белокурый повелитель приказал своим слугам отвести молодую мексиканку в ее маленькую мрачную комнатку.

Проводив красотку, они принялись перетаскивать тяжелые золотые слитки по темным коридорам и извилистым туннелям в другое место.

Некоторое время белокожий хозяин молча наблюдал за работой своих слуг, затем повернулся и неторопливо зашагал прочь.

Он шел очень тихо и безошибочно находил дорогу. Низкий шелестящий звук, похожий на шепот, раздался из сгущающейся темноты. Внезапно тихий шепот сменился громким сатанинским смехом. Непроницаемая тьма поглотила белокурого повелителя пещер.

Глава 24

Прошло всего три дня, однако Элизабет они показались вечностью.

В первое время она не уставала восхищаться великолепными горными вершинами и живописными равнинами.

Глубокие трещины, разрезавшие кроваво-красную землю, маленькие зеленые рощицы, далекие голубые горы – все поражало ее.

Она еще никогда и нигде не видела таких ослепительных пунцовых закатов в полнеба.

Как-то вечером Элизабет стояла на краю обрыва, завороженно следя за тем, как солнце уходит за горизонт.

Сначала все небо на западе вспыхнуло ярким кроваво-красным цветом. Затем линию горизонта затопил мерцающий розовый, а за ним появился восхитительный сиреневый цвет. Он был настолько необычного оттенка, что Элизабет воскликнула от восхищения.

Она не могла пошевелиться, потрясенная сказочной картиной закатного неба. Она знала, что чудо с минуты на минуту исчезнет, и с наслаждением вбирала в свою душу и в свою память эти счастливые бесценные мгновения.

Все прекрасное недолговечно. Вскоре сиреневый цвет сгустился до зловещего темно-багрового. Элизабет смотрела на небо до тех пор, пока мрачный багрянец не уступил место синим сумеркам. Лишь бледное сияние у горизонта напоминало об ушедшем солнце.

Темнота сгущалась. Элизабет с грустью вздохнула и стала поспешно спускаться вниз с высокого откоса.

Однако на следующий день, трясясь в фургоне под палящими лучами полуденного солнца, Элизабет уже не находила в окружающей природе ничего примечательного.

Она вглядывалась в даль, отыскивая очертания гор Сэндиа-Крест. Если горы близко, значит, скоро они подъедут к городу Альбукерку.

Любопытство Элизабет было так велико, что она повернулась к сидевшему рядом ненавистному ей человеку и заговорила с ним, не глядя ему в лицо:

– Поправьте меня, если я ошибаюсь, но ведь мы движемся на юго-запад? Мне бы хотелось определить, где находится Сэндиа-Крест.

– Эти чертовы горы опять потерялись?

– Это совсем не смешно, Квотернайт! – Элизабет посмотрела на Веста. – Я только хочу знать, вот те горы – Сэндиа-Крест или нет?

– Надеюсь, это они.

– Мы доберемся туда до темноты? Мы переночуем в Альбукерке?

В ожидании ответа она затаила дыхание.

– Нет.

Элизабет даже не попыталась скрыть свое разочарование.

– Вы специально все подстроили! Вы нарочно затянули привал на обед, чтобы мы не успели к вечеру в Альбукерк!

Вест спокойно откинулся назад, положил руку на спинку сиденья и, опершись левой ногой о передок фургона, спокойно заявил:

– Поскольку вы невероятная выдумщица, быть может, вы объясните, зачем мне понадобилось так поступать?

– Потому что вы самый настоящий мерзавец! – последовал быстрый ответ.

Вест бросил на нее насмешливый взгляд:

– Тут уж ничего не поделаешь.

Элизабет фыркнула, скрестила руки на груди и не вымолвила больше ни слова. От Квотернайта невозможно было получить прямого ответа ни на один вопрос. Ему доставляло огромное удовольствие дразнить и мучить ее.

Элизабет недовольно поджала губы. Она решила, что ни один из нанятых для поездки проводников не вызывает симпатии.

Когда фургоном правил Грейди, он болтал без умолку, и от его нескончаемых историй у Элизабет иногда просто раскалывалась голова. Таос, наоборот, не вымолвил ни одного слова, но ходил за ней тенью. Это ужасно раздражало!

Но хуже всех был, несомненно, тот, кто сидел сейчас рядом с ней и усмехался.

Еще никогда она не встречала столь дерзкого мужчины. Для него нет ничего святого! Он способен насмехаться над чем угодно!

Элизабет отнюдь не порадовало, что пришла очередь Веста править ее фургоном. Он считал, что может говорить все, что ему заблагорассудится. Превратно истолковав то, что произошло между ними той ночью в Луизиане, он позволял себе посмеиваться над ней.

Он говорил вслух то, о чем многие не позволяют себе даже подумать. Он срывал покровы с самых потаенных чувств и желаний, изумляя Элизабет своей откровенностью. Элизабет поражалась тому, что, глядя ей в глаза, он мог говорить запретные слова. А главное, он обо всем помнил! Ей казалось, что только она во всех подробностях помнит о том, что с ними произошло, и только она время от времени перед сном предается воспоминаниям о той ночи.

Неожиданно Вест бросил поводья на колени Элизабет, прервав ее размышления. Машинально схватив поводья, Элизабет вопросительно взглянула на него.

Не говоря ни слова, Вест стянул через голову рубашку. Встряхнув, он повесил ее на сиденье позади себя. Глядя на Элизабет и почесывая свою волосатую грудь, он произнес:

– Немного жарко сегодня. Ведь вы не возражаете?

– Разве мое мнение что-нибудь значит для вас?

Вест взял Элизабет за левый локоть и, чуть приподняв его, взглянул на влажные круги на ее блузке.

– Похоже, вам сегодня тоже немного жарко!

Отбросив руку Веста, возмущенная Элизабет хлестнула его поводьями по голой груди и вскрикнула:

– Сегодня сто градусов,^[16] разве вы не заметили?

– Заметил. Чертовски жарко в такой одежде. Почему бы вам не снять блузу?

– Ни за что на свете!

– Только не говорите, что вы мне не доверяете.

– Так и есть, и надеюсь, что это вас хоть как-то задевает!

Вест придвинулся ближе к Элизабет и, положив руку себе на сердце, сказал:

– Вы попали мне прямо вот сюда!

– Я бы хотела попасть прямо… прямо… – Элизабет запнулась, осознав, что ее взгляд остановился на обтянутых узкими кожаными брюками бедрах Квотернайта. Она резко подняла голову, и ее прекрасное лицо залилось краской. Бросив поводья на колени Весту, она отодвинулась от него.

– Вы уже сделали это, дорогая моя! – насмешливо сказал Вест. – Вы попали туда, куда хотели!

Глава 25

Караван остановился в том месте, где река Рио-Гранде делала небольшой поворот на восток. Вода ослепительно сверкала под лучами заходящего солнца. Прикрывая глаза рукой от нестерпимого блеска, Элизабет смотрела на реку и чувствовала, как в ней нарастает раздражение. Позади нее на фоне темно-голубого неба одиноко и величественно возвышалась вершина горы Сэндиа-Крест.

До захода солнца было еще добрых два часа, а Альбукерк лежал лишь в семи милях к югу от них. По мнению Элизабет, не было никакой серьезной причины для того, чтобы они не могли доехать до города и переночевать там с комфортом. Однако Квотернайт объявил, что они останавливаются здесь на ночь.

– Останавливаемся? – Элизабет схватила Веста за руку. – С какой стати мы будем останавливаться? Ради Бога, сейчас еще только середина дня! Вы сами сказали мне, что, когда мы достигнем Сэндиа-Крест, до Альбукерка останется всего семь миль! Никто ведь не устал, даже лошади. Давайте доберемся до города, остановимся в гостинице и закажем хорошую еду! К тому же необходимо принять ванну! Разве плохо выспаться на мягкой постели со свежими простынями и… и… Да вы меня не слушаете! – возмутилась Элизабет.

– Вы что-то сказали? – Квотернайт, невозмутимо улыбаясь, наконец повернулся к ней.

– О… вы!.. – Элизабет больно ущипнула его за руку.

Интересно, смог бы кто-нибудь когда-нибудь справиться с этим бездушным твердолобым мерзавцем? Сомнительно!

Рассерженная, Элизабет стояла на берегу реки и не обращала никакого внимания на мужчин, занятых устройством ночлега. Однако, услышав позади себя голос Веста, тихо говорившего что-то Грейди, она тут же заинтересовалась.

Повернувшись к ним с притворным равнодушием, Элизабет увидела, что Вест одет в чистую белую рубашку вместо своей вечно мятой голубой. Он стоял, похлопывая себя поводьями по ноге, и держал под уздцы оседланную лошадь. Но это была не его гнедая кобыла Лиззи, а навахский пони из тех, что они держали про запас.

Слушая Веста, Грейди задумчиво поглаживал свою бороду и одобрительно кивал головой. Затем он протянул руку, похлопал Веста по плечу и отошел. Вест набросил поводья на шею лошади, и тут наконец Элизабет осенило!

Квотернайт едет в Альбукерк!

– Минуточку! – воскликнула она и решительно направилась к Весту. Подойдя к нему совсем близко, Элизабет остановилась, подбоченилась и вскинула голову. – Куда это вы собираетесь?

– Туда, куда хочу, – спокойно ответил Квотернайт.

– О нет! – Указательный палец Элизабет уперся ему в грудь. – Вы заставили нас расположиться на ночлег здесь, в стороне от дороги, когда впереди еще полдня, а сами отправляетесь в Альбукерк развлекаться? Вы не смеете так поступать! На сей раз, Квотернайт, вы зашли слишком далеко!

Он пожал плечами:

– Для меня нет места, которое было бы слишком далеко.

– А я говорю вам…

– Вы ничего не можете мне сказать, миссис Кертэн, – спокойно перебил ее Вест, снисходительно улыбаясь.

Элизабет стояла прямо перед ним, и ее пышные волосы полыхали золотым огнем в лучах заходящего солнца. Прекрасные глаза горели негодованием.

Вест почувствовал неодолимое желание подойти к ней, схватить ее, притянуть к себе и целовать, целовать до тех пор, пока ее жгучая ненависть не превратится в обжигающую страсть.

– Нет, могу, – надменно произнесла Элизабет. – Возможно, вы забыли, что наняла вас я и что хозяйка здесь тоже я. И я предупреждаю вас, что…

– Думаю, это мне следует предупредить вас, хозяйка, что я всегда поступаю по-своему и всегда добиваюсь того, чего хочу.

– О нет, никто не в состоянии всегда получать то, чего хочет!

– А вот я могу! – высокомерно заявил Вест. – Я всегда получаю то, что хочу! – Он огляделся и спокойно добавил, понизив голос: – И хочу я вас, миссис Кертэн!

Глаза Элизабет вспыхнули яростным блеском.

– Вы никогда не получите меня! – свистящим шепотом произнесла она.

– Никогда? – Его темные брови поползли вверх. – Я уже обладал вами однажды. – Его взгляд скользнул по пухлым губам Элизабет, а затем вернулся к ее сверкающим глазам. – И помните, чему быть, того не миновать.

– Убирайтесь вон с моих глаз!

– Все равно будет по-моему, дорогая моя, по-моему!

Ужин был ранним и совершенно невкусным. Куски жесткого мяса и черствый хлеб запивали горьким черным кофе. Элизабет радовало лишь то, что Вест Квотернайт не сидел, как обычно, напротив нее и не сверлил ее своим проницательным взглядом.

Без всякой охоты разжевывая корку черствого хлеба, Элизабет живо подняла глаза, когда Грейди, будто отвечая на чей-то вопрос, сказал, что Вест не будет ужинать с ними. Он уехал на ферму в долине, в пяти милях от маленького поселения Берналило.

С трудом проглотив кусок, Элизабет подняла тяжелую кружку и сделала большой глоток черного кофе. Она знала, что нет нужды спрашивать, почему Вест уехал туда. Грейди сам охотно обо всем расскажет.

Так и случилось.

– Да-с… Сынок всегда заглядывает к старику Скиту Дозьеру и трем его сыновьям, когда мы едем этой дорогой. Я бы и сам поехал с ним, если б не сыновья Скита.

Старина Скит был на войне вместе с сынком, он был его командиром в первые дни войны. Потерял обе ноги от взрыва пушечного снаряда конфедератов. – Грейди глотнул кофе, потом засмеялся и хлопнул себя по колену. – Знаю я их, этих Скитовых парней, они не успокоятся, пока не уговорят сынка остаться до полуночи. Терпеть не могу этих никчемных обалдуев. Вечно, как напьются, несут всякую чепуху, и…

Элизабет не слушала дальше. Она узнала, что ей было нужно. От неистового гнева не осталось и следа. Если, как говорил Грейди, Вест вернется далеко за полночь, неплохо бы искупаться. Она мечтала об этом с тех самых пор, как они покинули Санта-Фе. Теперь она хоть сможет вымыться как следует! Не так, как ей приходилось это делать последние три вечера – торопливо обтираться губкой над бадьей с водой под брезентовым пологом фургона. Теперь ей не придется, стоя на коленях на одеяле, спешно смывать с себя грязь и при этом настороженно прислушиваться к голосу Квотернайта.

Сидя за ужином в теплой тяжелой юбке и закрытой блузе с длинными рукавами, Элизабет почувствовала острое желание скинуть всю одежду и окунуться в прохладную чистую воду. При мысли о купании ее губы невольно расплылись в улыбке.

Она поставила оловянную миску на клетчатую скатерть и порывисто встала.

– Прошу вашего внимания, джентльмены! – громко сказала Элизабет, и разговоры сразу стихли. Все мужчины, включая восьмерых мексиканцев-помощников, замолчали, взглянули на Элизабет, и она объявила: – Пока вы тут ужинаете, я собираюсь пойти искупаться. Сейчас я пойду к фургону, возьму чистую одежду, а затем отправлюсь к излучине реки. Надеюсь, никто из вас не последует за мной. А если у вас появится желание искупаться, идите вверх по реке на юг. Я действительно надеюсь на то, что ни один из вас не отправится на север, туда, где буду я. Понятно?

Мексиканцы заулыбались и с готовностью закивали в знак согласия. Грейди погладил свою белую бороду. Эдмунд бросил на Элизабет обеспокоенный взгляд. Лицо Таоса, как всегда, оставалось невозмутимым.

– Еще я хочу сказать, что намерена пробыть на реке довольно долго, поэтому не беспокойтесь и не ходите меня искать. Я буду в полной безопасности, и, если я решу остаться там на пару часов, не волнуйтесь. А теперь можете продолжать ужинать.

Сказав это, Элизабет сделала шаг в сторону. Таос резко вскочил на ноги.

– Нет. – Элизабет сделала предупреждающий жест. – Вы не должны наблюдать за мной даже издали! – Таоса задела ее резкость, и Элизабет устыдилась, увидев, что могучий молчаливый индеец вытащил из кобуры тяжелый «кольт» и протянул ей оружие рукояткой вперед. – О… Я… Ну хорошо, спасибо, Таос, благодарю вас.

Его черные глаза ответили ей: «Пожалуйста! И будьте осторожны!»

Бережно неся тяжелый «кольт», Элизабет пошла к фургону за чистой одеждой. Она положила револьвер на постель, огляделась, приподняла юбку и запрыгнула на козлы. Первое, что бросилось ей в глаза, когда она сунула голову под брезентовый полог, это аккуратная стопка какой-то одежды на ее кровати.

Встав на колени, Элизабет взяла вещь, что лежала сверху, и расправила ее. Бледно-желтая блуза была слишком мала, чтобы принадлежать кому-либо из мужчин. Элизабет приложила блузу к себе: ей она была вполне впору. Среди одежды были и мягкие на ощупь рыжевато-коричневые замшевые брюки со шнуровкой на левом боку, а не спереди, как на мужских брюках. Брюки были как на нее сшиты. Пара маленьких, расшитых бисером мокасин и серебряный пояс довершали костюм.

Элизабет была тронута до глубины души. Это, вероятно, Таос оставил ей одежду. Точно так же в первую ночь их путешествия Большой Индеец поставил пару мокасин перед спящим Эдмундом, догадавшись о том, что новые сапоги натерли ему кровавые волдыри.

А сейчас Таос был столь же внимателен и к ней. Интересно, где он мог достать брюки и блузу, которые ей так подошли, и почему он решил преподнести их сейчас? Как будто он предчувствовал, что в этот вечер Элизабет захочется искупаться в реке.

Элизабет улыбнулась и прижалась щекой к мягкой ткани брюк. Ей хотелось, чтобы все мужчины были такими же чуткими и предусмотрительными, как этот индеец. Ее первое впечатление о Таосе стремительно менялось.

Элизабет повесила на руку свой новый наряд, захватила с собой свежее белье, большое белое полотенце и кусочек ароматного мыла. Затем она вылезла из фургона, спрыгнула с подножки и взяла револьвер Таоса.

Элизабет зашагала вверх по реке вдоль зеленых берегов. Она шла легко и быстро, с каждым шагом все дальше уходя от лагеря.

Наконец Элизабет обнаружила идеальное, как ей казалось, место для купания. Это была небольшая поляна, окруженная пышной растительностью и высоким тростником. Здесь, скрытая от посторонних взоров, она сможет спокойно скинуть с себя одежду и забыть на время о тяготах дороги. Узкая, поросшая травой тропинка спускалась к воде. Раскидистые серебристые ивы склоняли свои ветви прямо в реку.

Вода, рожденная тающими горными снегами, была так чиста и прозрачна, что Элизабет отчетливо видела каждый камешек на дне. Казалось, сама мать-природа ждала, что Элизабет придет сюда. Гладкие ровные камни, как ступени рукотворной лестницы, вели с пологого берега прямо в воду.

– Воистину Бог существует, – сказала Элизабет вслух. Она бросила одежду на траву, осторожно положила рядом револьвер и стала торопливо раздеваться в предвкушении божественного удовольствия. Оставшись в одном нижнем белье, Элизабет вдруг заколебалась. Она посмотрела по сторонам, затем обошла вокруг поляну, бросила взгляд на долину реки Рио-Гранде. Все было неподвижно и безмолвно. Лишь далеко-далеко на западе виднелось небольшое стадо коров.

Элизабет расстегнула крючки атласной сорочки, и тонкая ткань соскользнула с ее плеч. Белье упало на землю поверх сброшенной юбки. Потом настала очередь ажурных панталон. Они тоже упали на землю – Элизабет машинально подцепила их пальцем ноги и отбросила в сторону.

Радуясь как ребенок, откинув за спину золотые волосы, Элизабет направилась к реке. Она встала на камень, который, словно ступенька, лежал у самой кромки воды. Вытянув правую ногу, Элизабет осторожно коснулась воды. Холод мгновенно пронзил ее тело. Вода была ледяной!

Элизабет стояла на каменной ступеньке и улыбалась. Тающие солнечные лучи ласкали ее обнаженное тело, придавая коже нежно-золотистый оттенок.

Элизабет заколебалась, стоит ли окунаться в ледяную воду.

Но свежесть речной прохлады влекла к себе. Элизабет сделала один шаг вперед, потом второй… Она положила возле себя пистолет и села, удобно устроившись на гладком валуне. Вода холодила ее стройные ноги. Элизабет зачерпнула в ладони воду и с любопытством наблюдала, как она струйками стекает по ее руке. Потом брызнула на свое обнаженное тело, и у нее перехватило дыхание. Озноб пробежал по телу, и она едва удержалась, чтобы не вскрикнуть.

Однако отказываться от зовущей к себе речной прохлады ей совсем не хотелось. Элизабет наклонилась и наполнила сложенные лодочкой ладони живительной влагой. Потом она осторожно подняла обе руки, и прохладные потоки заструились по ее обнаженной груди. Все тело мгновенно покрылось мурашками.

На обнаженной груди Элизабет мерцали хрустальные капельки воды. Розовые нежные соски сморщились от холода.

Элизабет громко смеялась от удовольствия, переводя взгляд с одной порозовевшей груди на другую. Потом она провела рукой по влажному животу. Подставив тело теплым солнечным лучам, Элизабет сидела, свободно раскинув длинные стройные ноги. Ее нежное тело отзывалось на каждое прикосновение воды. Медленно и осторожно, не желая пролить ни единой драгоценной капли, Элизабет набрала воду в ладони. Чуть расставив колени, сдерживая дыхание, она разомкнула полные воды ладони над своим лоном.

– О-о-о! – Судорожный вздох вырвался из ее груди. – Как холодно!

Ледяная вода, струясь по телу, проникала сквозь завитки золотистых волос в самую сокровенную часть ее тела. Она запрокинула голову. Длинные рыжие волосы разметались по спине, руки трепетали, касаясь бедер. Дрожа, Элизабет шептала в забытьи:

– Холодно, как холодно!

– Жарко, чертовски жарко, – затаив дыхание, твердил себе высокий загорелый мужчина в тот самый момент, когда Элизабет вздрагивала от холода. Он стоял на высоком утесе противоположного берега реки. Его фигура резко выделялась на фоне пламенеющего неба.

Его пылающий страстью взгляд был прикован к прекрасной рыжеволосой женщине, которая омывала прохладной водой самые заветные места своего роскошного тела.

На лбу мужчины выступила испарина, на верхней губе поблескивали капельки пота. Не отводя взгляда от Элизабет, мужчина вытер лицо тыльной стороной ладони.

– Жарко, – хрипло пробормотал Вест, – Бог мой, как жарко!

Глава 26

Элизабет, радуясь как ребенок, плескала и плескала воду на свое обнаженное тело. Постепенно она привыкла к бодрящей прохладе реки и, набравшись храбрости, решила окунуться. Элизабет взяла кусочек ароматного мыла и поднялась на ноги. Как быть? Осторожно сойти в воду по каменной лестнице или, не раздумывая, нырнуть в ледяную глубину? Элизабет нерешительно переступала с ноги на ногу.

Затем она отложила мыло в сторону, сделала глубокий вдох, зажала нос пальцами и, вскрикнув, прыгнула в воду. Через несколько секунд она вынырнула на середине реки, судорожно хватая воздух. Холод будто сковал тело Элизабет, у нее едва хватило сил откинуть волосы, облепившие лицо. Однако через какое-то мгновение ей стало теплее, как будто она оттаяла, и, наслаждаясь мягкой прохладой, она принялась плавать.

Западный берег реки погрузился во тьму, поэтому, оттолкнувшись ногами от берега, Элизабет поплыла обратно на солнечную сторону, а затем перевернулась на спину, отдаваясь на волю течения реки. Река подхватила ее и бережно понесла. Ее длинные волосы струились по поверхности воды, подобно большому шелковому вееру.

Впервые за последние дни Элизабет наслаждалась одиночеством. Ее усталые, напряженные мышцы расслабились, заботы отступили. Раньше она даже представить себе не могла, насколько желанным бывает уединение. Раньше она никогда не задумывалась о том, какая это роскошь – просто вымыться, просто искупаться! Какое удовольствие – лежать, раскинувшись, на поверхности воды, чувствовать ее нежные прикосновения, смотреть вверх на бледно-лиловое небо! Можно вообразить, что ты совсем одна в этом волшебном мире, где властвует лишь красота дикой природы.

Только одно разумное существо было в этом большом прекрасном мире – она. Конечно, животные обязательно будут ее друзьями. Свободная, неукротимая, как могущественная лесная пума, она могла бы бродить обнаженной по лесам без стыда и опаски. Звери, покорные ее воле, следовали бы за ней, как за своей королевой.

Фантазии захватили Элизабет, и она плыла, не замечая ничего вокруг. Но пора возвращаться в реальный мир! Пора возвращаться в лагерь. Элизабет поплыла обратно к каменным ступенькам и села на ровный плоский валун. Вода доходила ей до пояса.

Спокойствие и радость переполняли ее душу. Элизабет намыливала голову и напевала. Когда волосы заскрипели от чистоты, она встряхнулаголовой, и длинные мокрые пряди упали ей на спину. Элизабет с наслаждением намыливала шею, руки, грудь – каждый дюйм упругого тела. Лежа в воде, она высоко поднимала длинные ноги, неторопливо проводя по ним изящной рукой.

Когда тело Элизабет стало благоуханно-чистым, она наконец поднялась на ноги и тут же нахмурилась, вспомнив, что оставила полотенце и всю одежду вдали от берега. Она подняла с земли «кольт» и направилась к поляне.

Не сделав и двух шагов, Элизабет остановилась как вкопанная. У нее перехватило дыхание, глаза вспыхнули яростным блеском.

В самом центре ее уединенного, отгороженного от остального мира рая, небрежно развалившись на траве, лежал Вест Квотернайт.

Закинув руки за голову, он смотрел на Элизабет с видом хозяина положения. Локтем он опирался на большое белое полотенце Элизабет, а на его груди лежала аккуратно сложенная стопка ее одежды.

– Да… я услышал, что вы решили доставить себе удовольствие и искупаться, – сказал он, – но уж никак не думал, что вы собираетесь смыть с себя всю кожу. – Он давал ей понять, что был здесь с самого начала!

– О нет! – в ужасе вскрикнула Элизабет и мгновенно бросилась в воду, держа револьвер в трясущейся руке. Вода укрыла ее от взгляда Веста. Он даже не потрудился пошевелиться. Удобно устроившись на траве, он лениво позевывал, покачивая ногой.

– Немедленно убирайтесь отсюда, Квотернайт! – со злостью выкрикнула Элизабет.

– Только вместе с вами, миссис Кертэн, – насмешливо ответил Вест, медленно поворачивая голову.

– Я не выйду из воды до тех пор, пока вы не уберетесь!

– Договорились, – язвительно улыбаясь, проговорил Вест.

Элизабет в бешенстве закричала:

– Если вы не уйдете отсюда через минуту, я… я…

– Вы… Что? Убьете меня?

– Да! – сердито сказала Элизабет. – Убью!

– Ну что ж, я ведь буду не первым мужчиной, которого вы отправите на тот свет, не так ли?

Элизабет опешила. Она совсем забыла, что этот невозмутимый человек считает ее убийцей! Ну что ж! Это прекрасная возможность воспользоваться его заблуждением.

– Вы правы, Квотернайт, для меня нет никакой разницы – одно убийство или два! – равнодушно ответила Элизабет. Ее била нервная дрожь. Трясущимися руками она наставила на Веста «кольт» и угрожающе предупредила: – Если я убью вас, меня оправдает любой суд, узнав, что какой-то подонок не отдавал мне мою одежду. Даю вам несколько секунд, чтобы вы убрались отсюда подобру-поздорову!

Небрежно поглаживая кружевные бретельки на атласной нижней рубашке Элизабет, Вест прищурился и, ухмыляясь, произнес:

– Вы не такой уж хороший стрелок, дорогая моя! Может, вам и удастся подстрелить меня, но убить вы не сможете.

Все его внимание было сосредоточено на нижнем белье Элизабет. Оно по-прежнему лежало у него на груди. Он расправил ее кружевные панталоны и глубоко втянул носом воздух.

– Лучше подойдите поближе, если уж хотите сделать все как следует.

От чувства собственной беспомощности Элизабет закрыла глаза. Да разве можно испугать человека, которому совершенно все равно, жить или умереть? Или он притворяется? Что, если она выйдет из воды, приблизится и направит «кольт» прямо ему в грудь? Подействует ли на него это?

– О да, Квотернайт, я действительно не хотела бы промахнуться! – с вызовом выкрикнула Элизабет, вступив на первую каменную ступеньку. Зубы ее стучали от холода и нервного напряжения. – Даю вам последний шанс, – холодно выдавила она из себя. – Уйдите, и я не причиню вам вреда.

Запугать его было невозможно! По-прежнему ухмыляясь, Вест продолжал лежать в той же позе. Ну ничего, свинцовая пуля сотрет наглую усмешку с его лица!

Отчаявшись скрыть свою наготу, Элизабет встала из воды в полный рост и решительно шагнула навстречу Весту.

Он внимательно следил за каждым ее движением и тут же, отложив в сторону ее одежду, проворно вскочил на ноги. Он ждал ее. Он стоял, широко расставив ноги, сжимая ее полотенце в правой руке. Наглая усмешка все еще не сходила с его лица.

К счастью, быстро надвигавшиеся сумерки хоть немного прикрыли ее обнаженное тело. Элизабет остановилась в нескольких ярдах от Веста и дрожащей рукой направила на него револьвер.

– Бросьте полотенце, поворачивайтесь и уходите! – холодно сказала она.

– Опустите оружие, миссис Кертэн, подойдите и возьмите полотенце.

Элизабет не ожидала такого ответа. Она была растеряна. Что же делать? Она стояла перед ним, дрожа, пистолет трясся в ее неловких, вытянутых вперед руках. Ветерок с реки холодил ее обнаженное влажное тело.

Палец Элизабет лег на курок. В ее голове зазвучала угроза:

– Я ведь действительно выстрелю, Квотернайт!

– Нет, – с оскорбительным спокойствием ответил Вест. – Вы не сможете этого сделать, дорогая моя.

– Смогу!

– Ну что ж, стреляйте, и не успеете вы одеться, как мужчины прибегут сюда из лагеря.

Элизабет поняла, что именно так все и произойдет. Она представила, что весь отряд тут же примчится на выстрел.

– О нет! – Она вздохнула и медленно опустила оружие.

– Вот так-то лучше, – сказал Вест. – Положите револьвер на траву, и тогда я отдам вам полотенце.

– Вы обещаете?

– Неужели вы мне не верите?

Элизабет повернулась к нему спиной, присела, неохотно положила «кольт» на землю и снова выпрямилась.

– Ну хорошо, – бросила она ему через плечо, – я положила револьвер. Давайте полотенце!

– Подойдите и возьмите его!

Элизабет побелела от злости. Ну почему этот негодяй всегда ухитряется брать верх над ней? Ни один мужчина на свете не способен на такую низость.

Но если Эдмунд узнает об этом маленьком инциденте, для Элизабет все потеряно! Ну что ж, она не желает проигрывать. Ей необходимо одеться и вернуться в лагерь до того, как Эдмунд или Таос начнут беспокоиться и отправятся ее искать. Иначе как она объяснит, почему стоит обнаженной перед Квотернайтом и не зовет на помощь?

– Ну хорошо, – проговорила обреченно Элизабет, – я подойду за полотенцем.

– Оно ждет вас, – ответил Вест, – и я тоже.

Не поворачиваясь к Квотернайту, Элизабет сделала несколько шагов назад.

Вест не отрывал от нее взгляда. С ее волос, устремляясь вниз к округлым ягодицам, стекали ручейки воды. Прекрасная матовая кожа поблескивала в сумерках. Вест неожиданно усмехнулся и сказал:

– Вы немного сбились с курса, миссис Кертэн. Поверните чуть-чуть вправо.

Элизабет в растерянности остановилась, не зная, повиноваться ему или нет. «Какая же я дура!» – подумала она, продолжая неуклонно приближаться к ненавистному ей человеку.

Элизабет, не глядя, протянула руку назад и холодно произнесла:

– Вы достаточно повеселились, Квотернайт. Дайте же мне полотенце!

– Я держу его перед вами. Все, что вам надо сделать, это повернуться и взять его.

Мертвенно-бледная, Элизабет несколько раз судорожно схватила у себя за спиной воздух.

– Мои руки не настолько длинны, – посмеиваясь, заметил Вест. – Вы все еще в добрых двадцати футах от меня.

Продолжая медленно приближаться к нему, Элизабет думала о том, как же она его презирает за эту дурацкую выходку.

– Теплее, еще теплее. Нет, теперь холоднее. Поверните чуть влево. – В его голосе звучали язвительные нотки.

Чем ближе был его голос, тем сильнее ее душила ярость и тем больше неловких, беспомощных движений руками она делала.

В конце концов руки Элизабет нащупали ткань полотенца. Вздох облегчения вырвался из ее груди.

Но прежде чем она смогла выдернуть полотенце из рук Веста, он обвил полотенцем ее плечи и быстрым движением развернул к себе.

Глядя сверху вниз на ее охваченное гневом лицо, он проговорил:

– Горячо. Сейчас – горячо.

– Еще никогда в жизни мне не было так холодно! – фыркнула Элизабет, пытаясь вырваться. Но все ее попытки освободиться из его сильных рук были напрасными.

Вест хитро улыбнулся, притянул ее к себе и поцеловал. Плотно сомкнутые губы Элизабет оставались холодными под его горячими ищущими губами.

Вырвавшись из его объятий, Элизабет подняла на Веста сверкающие гневом глаза.

– Вы глупец и самонадеянный идиот! – свистящим шепотом проговорила она. – Разве вы не знаете, что я вас терпеть не могу?

Вест вновь обнял ее и спросил:

– Ну скажите мне, что у вас на уме?

– Я вас ненавижу!

– И что, вам от этого легче?

– Да!

Выражение притворного огорчения появилось на лице Веста, и он сказал:

– Дайте-ка мне сообразить!.. Вы меня ненавидите. Вы меня не можете видеть…

– Слава Богу, – ответила Элизабет, – наконец-то вы поняли!

– И значит ли это, что вы не хотите заниматься со мной любовью?

– Это уже не смешно, черт бы вас побрал! – возмутилась Элизабет, вновь попытавшись вырваться из его объятий.

Когда же Вест вдруг убрал руки с плеч Элизабет, она очень удивилась. Отпрянув, она схватила полотенце и плотно обернулась им, не отводя взгляда от своего мучителя.

Вест нагнулся, быстро собрал всю одежду Элизабет и равнодушно сообщил ей, что она должна позволить ему помочь ей одеться, если хочет скорее вернуться в лагерь.

Элизабет стояла, отвернувшись от Квотернайта, и тщетно пыталась укрыться от его всепроникающего взгляда. Вся его помощь заключалась в том, что он выдавал девушке одну вещь за другой и, покуривая, наблюдал за ее неловкими движениями, как скучающий зритель в театре.

И если Элизабет двигалась торопливо, то Вест, напротив, был нарочито медлителен. Он с наслаждением следил за каждым ее движением, любуясь пленительными изгибами обнаженного женского тела.

– А вы знаете, – размышлял Вест вслух, – я тогда не приметил эту крошечную родинку на внутренней стороне ваших…

– Что вы себе позволяете, Квотернайт? – резко повернулась к Весту Элизабет, нервно теребя шнуровку на замшевых брюках, которые он ей только что отдал. – Ну почему вы не оставите меня в покое?

Несмотря на то что Элизабет уже успела надеть на себя кружевные панталоны и шелковую нижнюю рубашку, ей все еще казалось, что она почти голая.

Сквозь тонкую ткань плотно прилегавшей к ее влажному телу рубашки просвечивали упругие розовые соски. Губы Веста почти вплотную приблизились к полуоткрытому рту Элизабет, и он прошептал:

– Я не уверен, что смогу оставить вас в покое. – Вест намотал на палец прядь ее волос и продолжил: – А вы? Вы можете оставить меня в покое, миссис Кертэн?

– Не болтайте чепухи! – Голос Элизабет звучал вполне убедительно. – Вы же знаете, что могу!

– Нет, не знаю.

– Ну так знайте же, что не каждая женщина на свете жаждет принадлежать вам!

– Вы шутите.

Элизабет пристально посмотрела Весту в лицо и произнесла ледяным тоном:

– Квотернайт, вы все еще принимаете меня за испуганную молоденькую девушку, какой я была в камере смертников в Луизиане. Но сейчас нашей жизни ничто не угрожает. Я не нуждаюсь в опеке. Я замужняя женщина, и мне вполне хватает любви моего мужа.

Как будто не слыша ее слов, Вест прошептал:

– Поцелуйте меня, а потом ответьте!

– Отпустите мои волосы! – гневно воскликнула Элизабет. – Ответить вам? На какой вопрос?

– Можете ли вы оставить меня в покое? – Вест наклонился и поцеловал ее полураскрытые губы.

У Элизабет закружилась голова, она пыталась протестовать, но Вест лишь сильнее прижал ее к себе и впился в ее губы. Он держал Элизабет в объятиях так нежно, что она в любую секунду могла выскользнуть из кольца его рук. Если захотела бы.

И она действительно этого хотела, но его чудные губы были так нежны, прикосновения языка так волнующи, что тело Элизабет невольно отозвалось. Она не заметила, как ее руки обвили шею Веста.

Поцелуй оборвался так же неожиданно, как и начался. Вест поднял голову и отстранился от Элизабет. Она вопросительно взглянула на него и увидела, что он снимает рубаху.

– Что это вы делаете? – испуганно спросила она.

– Я не могу заниматься с вами любовью в одежде! – ровным голосом ответил Вест и взялся за пояс своих брюк.

– Вы не будете заниматься со мной любовью! – холодно проговорила Элизабет.

– Я знаю, что буду. Когда сейчас вы целовали меня, я получил ответ, которого ждал.

Элизабет отрицательно замотала головой.

– Нет, я… никогда… я не имела в виду… Вы целовали меня… и… и…

– И вы ответили мне, – подхватил Вест и, шагнув к Элизабет, с дерзкой усмешкой на устах поправил упавшую с ее плеча лямку.

Элизабет вздрогнула.

– Не беспокойтесь. Я пошутил насчет того, что мы сейчас будем заниматься любовью, – вдруг проговорил Вест. – У нас не так много времени для этого, а я не хочу торопиться. Я собираюсь навестить вас попозже.

– Только в том случае, если сегодня ночью я умру во сне! – гневно бросила Элизабет.

Она быстро натянула блузу и позволила Весту зашнуровать ее брюки и застегнуть серебряный пояс.

Потом он опустился на землю, помог Элизабет надеть мокасины и тихо сказал:

– Запомните, дорогая моя, это случится… И довольно скоро. Мы снова будем любить друг друга. Я этого хочу. И вы – тоже. – Вест обхватил бедра Элизабет, притянул ее к себе и прижался щекой к ее животу. Секунду спустя Квотернайт опустил голову ниже, и она оказалась как раз между ее ног.

Сквозь тонкую мягкую замшу Элизабет почувствовала его обжигающее дыхание и услышала страстный шепот:

– Вы будете умолять меня остановиться, когда я буду целовать вас вот сюда. – Он еще раз нежно коснулся губами ее тела. – Но я знаю, что вскоре вы попросите меня не останавливаться.

Глава 27

Экспедиция Кертэнов продолжала двигаться к устью реки Рио-Гранде. Путешественники миновали расположенный в долине у подножия горного хребта Сэндиа город Альбукерк. Потом долго ехали вдоль границ Боско Редоно – большой индейской резервации возле гор Манзано. В этой резервации обосновались тысячи несчастных, согнанных со своих мест индейцев племени навахо.

Затем их путь лежал через Лос-Чевез, Белен, Лас-Натриа, Сокорро и другие города.

Экспедиция все время двигалась вдоль реки, постепенно углубляясь в поросшую кактусами пустыню Нью-Мексико. Природа по-прежнему поражала своим великолепием. Над бесплодной землей возвышалась ровная гряда гор. Склоны гор были изрезаны многочисленными ущельями и глубокими мрачными впадинами. Небольшие пикообразные растения юкка, разбросанные тут и там по пустынной земле, казались совсем крошечными на фоне шероховатых монолитов из песчаника, устремившихся ввысь к чистому лазурному небу.

Прошло уже несколько дней с тех пор, как они спустились с гор в пойму реки Рио-Гранде. Если прежде река стремительным бушующим потоком неслась по ущелью, то теперь она медленно и лениво прокладывала себе путь на юг среди песчаных барханов и зыбучих песков. Берега реки утопали в зарослях тростника, серебристые ивы опускали свои ветви в ее прозрачные воды.

Элизабет чувствовала себя гораздо комфортнее с тех пор, как сменила теплый костюм на замшевые брюки, легкую блузку и мягкие мокасины. Когда караван остановился на ночевку в излучине реки в пятнадцати милях от Сокорро, она была в прекрасном расположении духа.

Беззаботное, веселое настроение Элизабет было вызвано тем, что вот уже несколько дней ей удавалось избегать общества Веста Квотернайта.

Она не оставалась с ним наедине с того ужасного вечера, когда он подкрался к ней на реке.

С тех пор лошадьми правили Таос или Грейди. Бессвязные монологи Грейди и безмолвие Таоса оказались для Элизабет гораздо предпочтительнее дерзких ухаживаний Веста. Ей приходилось находиться в обществе Веста только во время коротких трапез, но и тогда Элизабет изо всех сил старалась избегать его. Если же ей это не удавалось, то она удостаивала Квотернайта лишь ледяным взглядом.

Однако Элизабет постоянно одолевала мысль отомстить Весту.

Наконец, когда она менее всего ожидала осуществить свои тайные планы, ей улыбнулась удача.

Это произошло однажды вечером после ужина.

Спутники Элизабет плотно поели и сидели, лениво переговариваясь. Элизабет допила крепкий кофе, огляделась и обнаружила, что Вест исчез.

Грейди и Эдмунд, как обычно, играли в шашки. Элизабет встрепенулась, услышав слова Грейди о том, что Вест ушел на реку искупаться. Пряча улыбку и стараясь ничем не выдать свое волнение, она подождала несколько минут, затем поднялась на ноги, лениво потянулась и слегка зевнула.

Она медленно подошла к Эдмунду, коснулась его плеча и небрежно сказала, что собирается прилечь отдохнуть в фургоне. А когда вернется – обязательно сыграет в шашки с победителем.

– Будьте осторожны, – в один голос предостерегли ее игроки.

Элизабет подняла глаза и встретила настороженный взгляд Таоса. Стоя у кромки воды, он издали кивнул ей. Она повернулась и неторопливо побрела прочь, сдерживая желание идти быстрее.

Как только Элизабет скрылась с глаз своих спутников, она облегченно вздохнула и, изменив направление, поспешила к реке. Еле сдерживая нарастающее волнение, она стремительно шла вперед по тропинке, придерживая ветки, назойливо лезущие ей в лицо.

В конце концов, мистер Вестон Дейл Квотернайт должен получить порцию своего же собственного дьявольского снадобья. Она отплатит ему той же монетой. Пусть он узнает, как чувствует себя обнаженный человек, захваченный врасплох. Посмотрим, как ему это понравится!

Элизабет не понадобилось много времени, чтобы найти Веста. Ошибиться было невозможно – его голос громко выводил за кустами:

Йо-хо-хо, Ты и я, Маленький кувшинчик, Я люблю тебя…

Элизабет вышла на берег. Вест был на середине реки и даже не подозревал, что его уединение нарушено. Вся его одежда, включая нижнее белье, лежала на траве.

Зажав рот рукой, чтобы не рассмеяться, Элизабет предвкушала свою победу. Даже если сейчас он ее и увидит, то уже ничего не успеет сделать. Набираясь храбрости для решительного шага, Элизабет подождала еще минуту, потом осторожно подкралась к берегу, не сводя глаз с беспечного Веста, который с удовольствием плескался в воде.

Приблизившись к одежде Веста, Элизабет схватила ее – теперь Квотернайт в ее руках.

О нет, пока она не будет выдавать себя. Она поступит с ним так же, как он поступил с ней! Пусть он и дальше резвится как ребенок, а она спокойно понаблюдает за ним! У нее хватит терпения дождаться того момента, когда он поднимет глаза и, увидев ее, будет судорожно пытаться прикрыть свою наготу.

Усмехнувшись своим мыслям, Элизабет прижала одежду Веста к груди и села на траву. Ее глаза озорно поблескивали. Теперь она тоже сыграет с ним злую шутку и будет получать удовольствие от каждой секунды испытанной им неловкости.

Элизабет боялась даже на миг упустить Веста из виду. Уж очень ей хотелось увидеть выражение смущения и стыда, которое появится на его лице.

Намыливая себе грудь, Вест продолжал напевать песенку, по-прежнему не замечая присутствия Элизабет. Затем он нырнул, чтобы смыть с себя пену, и взгляд Элизабет замер на том месте, где голова Веста ушла под воду.

Элизабет напряженно всматривалась в поверхность воды и терпеливо ждала. Ее самодовольная улыбка медленно угасала. Заслонив глаза рукой, Элизабет прищурилась, растерянно переводя взгляд из стороны в сторону. Ее беспокойство росло. Почему он так долго не выныривает? Вдруг с ним что-то случилось?

Может, он ударился головой о каменистое дно и теперь лежит под водой без сознания?

У Элизабет от страха подкосились ноги. Мрачные предчувствия терзали ее душу. Ощущая слабость во всем теле, она медленно встала.

Она чуть не подскочила от неожиданности, когда прямо напротив нее Вест с громким всплеском вынырнул из воды.

Одним стремительным прыжком он взлетел на берег и остановился у кромки воды. Его загорелая влажная кожа поблескивала в лучах заходящего солнца.

Он был абсолютно голый.

Элизабет остолбенела. На лице ее застыли удивление и ужас.

Смелой, уверенной походкой Вест направлялся прямо к Элизабет. По его стройному телу стекали струйки воды, подчеркивая выпуклые, налитые силой мускулы. Широкая грудь, плоский живот и мощная мужская плоть мерцали в свете сумерек. Длинные сильные ноги подчеркивали красоту его фигуры. Черные как смоль волосы мокрыми прядями падали на лоб. Капли воды, словно бриллианты, сверкали в его жестких курчавых волосах на груди и в паху.

Серые глаза Веста сияли, а на губах играла бесстыдная дьявольская улыбка.

Ошеломленная безупречной красотой его тела, Элизабет прижимала к груди его одежду, тщетно пытаясь стряхнуть с себя оцепенение.

Манящая и в то же время пугающая мужская сила, исходившая от Веста, неизъяснимым образом влекла Элизабет к нему.

Вест подошел к Элизабет вплотную и коснулся кончиком влажного пальца пульсирующей жилки на ее шее. Он чувствовал, как колотится ее сердце.

Вест с улыбкой отобрал у Элизабет свою одежду и бросил ее на траву. Ухватившись за серебристый пояс, стягивающий тонкую талию девушки, он рывком притянул ее к себе.

– О черт, я просто вынужден вам покориться, раз уж вы жаждете меня с такой силой, – иронично произнес он.

Вест склонился к губам Элизабет, но она отвернулась.

– Отпустите меня, Квотернайт, или я закричу!

Спрятав лицо в ее пламенеющих пышных волосах, Вест пробормотал:

– Кричите, и у вас появится возможность объяснить всем, зачем вы пришли сюда ко мне!

Элизабет затрясла головой, с яростью глядя на него:

– Я пришла сюда не к вам, я пришла…

– Чтобы увидеть меня голым? Ну что ж, я отойду чуть дальше, и вы сможете хорошенько меня разглядеть. – Вест выпустил ее из своих объятий.

– О нет! – вскрикнула Элизабет, схватив его за плечи и притянув к себе. – Я не хочу смотреть на вас!

– Нет?

– Нет!

Вест осторожно сжал ее пальцы.

– Тогда вы можете дотронуться до меня, – тихо сказал он. – Не надо стыдиться. Разве не этого вы хотели?

– Я ничего не хотела, – со слезами в голосе выкрикнула Элизабет. – Я глупо поступила, придя сюда. Я ужасно сожалею об этом!

– О, не жалейте! Я всегда получаю удовольствие от вашего общества.

– Значит, мне придется лишить вас этого удовольствия! Уберите от меня руки… Но не отходите. Стойте там, где стоите, пока я не отвернусь!

– Как пожелаете, миссис Кертэн. – Руки Веста безвольно упали.

– Благодарю вас. Я ценю вашу покладистость, – глядя прямо в его серые глаза, твердо сказала Элизабет.

Ощущая волнующую близость Веста и стараясь не смотреть на него, Элизабет облегченно вздохнула и собралась было сделать шаг вперед, как вдруг он порывисто привлек ее к себе.

– Итак, вы не хотите смотреть на меня? – Вест сильнее сжал Элизабет в объятиях. – Вы не хотите дотрагиваться до меня? – Казалось, слова, сказанные низким спокойным голосом, таили в себе угрозу.

– Да, я так сказала!

– Вы говорите правду? – с недоверием спросил Вест. Он знал, он хорошо знал, что Элизабет лжет.

– Да, я говорю правду, – проговорила Элизабет, убеждая себя в том, что это и впрямь правда.

– В таком случае я должен признать, что вы меня очень огорчили, – хмыкнул Вест. – Что касается меня, все как раз наоборот. Я приходил на реку, где вы купались, как раз затем, чтобы посмотреть на вас. Но тогда я не успел наглядеться.

Внезапно Вест убрал руку с талии Элизабет, и его длинные пальцы нежно сомкнулись вокруг ее шеи. Он прижал голову Элизабет к своей груди и, склонившись к ее уху, прошептал:

– Я хочу дотрагиваться до вашего тела, несмотря на то что вы не хотите этого!

– Ну что ж, думаю, это не доставит вам никакого удовольствия, – сквозь зубы процедила Элизабет.

– Посмотрим! – дерзко ответил Вест, и его пальцы нежно заскользили вниз по шее Элизабет. Она с отвращением почувствовала, как кровь горячей волной прилила к ее лицу. Только бы Вест не уловил, что ее дыхание участилось, что она не может справиться с волнением. Но было уже поздно. Вест все почувствовал, и его пальцы скользнули под расстегнутую блузку Элизабет.

Большой палец задержался на ее ключице, а остальные проникли в нежную впадину подмышки. Тем временем рука, лежавшая на ее талии, начала продвигаться вниз, мягко надавливая на плоский живот Элизабет.

Прикосновения Веста привели Элизабет в трепет. Она чувствовала, как ей мешает мгновенно ставшая тесной одежда. Его обнаженная, пылающая жаром плоть прижалась к ее телу. Губы Элизабет полураскрылись, она откинула голову и обмякла в сильных руках Веста.

Его пальцы коснулись пояса ее брюк, и от ощущения ничем не стянутой талии Элизабет очнулась. Она опустила взгляд и увидела, что Вест теребит серебряное колечко кожаного пояса. Слова протеста и возмущения так и не слетели с ее губ.

Вест склонил голову, и его загорелая щека тесно прижалась к щеке Элизабет. Они оба в молчании следили за тем, как пальцы Веста остановились на выпуклом шве брюк на животе Элизабет.

Ее сердце замерло, когда рука Веста медленно двинулась вниз, вдоль складки ткани. Тело Элизабет вспыхнуло жаром, она сделала судорожный вздох и замерла, когда его пальцы достигли ее самого укромного места.

Вест повернул голову и поцеловал пылающие щеки Элизабет. Его пальцы нежно ласкали ее лоно, проникая все глубже и глубже и находя особо чувствительные точки.

Горячая острая волна блаженства, волнуя и пугая, рождалась внутри ее. Объятая неудержимой страстью, Элизабет все еще надеялась, что он остановится.

Внезапно ее захлестнула буря чувств, неподвластных разуму. И когда Вест неожиданно отстранился от нее, Элизабет ощутила острое, болезненное разочарование.

– Ну, знаете ли, вы были правы. – К нему вернулось обычное желание подразнить Элизабет. – Прикосновения к вам не доставили мне ни малейшего удовольствия. Возвращайтесь в лагерь. Я признаю, что проиграл.

Глава 28

Дэйн Кертэн посмотрел на дно своего пустого стакана, затем, улыбнувшись, плеснул себе еще немного бренди и медленно выпил его, чувствуя, как тепло разливается по всему телу. Потом он вздохнул и, довольный собой, потянулся.

Дэйн облизнул губы и обвел взглядом окружавшее его великолепие. Подземный дворец, в котором он находился, поражал воображение. Здесь были глубокие бассейны с чистой водой, гроты, диковинные кристаллические колонны, просторные залы с устремленными ввысь сводами, густой лес белоснежных сталагмитов, сияющие многоцветными гранями стелы… и груды сверкающих слитков золота!

Здесь были его владения. Здесь, в этом прохладном полутемном царстве, расположенном на глубине восьмисот футов от поверхности земли, он властвовал безраздельно. Для своих подданных он был больше чем король, он был их бог и хозяин.

Внезапно Дэйн расхохотался, и его смех эхом прокатился по всей пещере. Накрутив на палец длинный золотой локон, Дэйн никак не мог остановить хохот, граничивший с истерикой.

Раскинувшись на застланном мехами ложе, облаченный в прозрачную хламиду, не скрывающую его совершенного тела, Дэйн Кертэн ощущал себя настоящим богом. Прекрасным богом. Его волосы, сильно отросшие за те недели, что он провел в подземелье, блестели, как золото, а его тело было белым, как мрамор.

Дэйн плеснул себе еще бренди и с жадностью выпил. Он уже давно сообразил, что, только если быть немного навеселе, удастся сохранить рассудок в этом жутком подземном мире. Совсем скоро его добровольное заточение завершится, и тогда он, богатый счастливчик, выйдет на солнечный свет, вернется в Нью-Йорк, встретится со своей прекрасной рыжеволосой невестой, сорвет с нее одежду и будет заниматься с ней любовью на золотом ложе.

Облизывая липкие от бренди губы, Дэйн задумчиво теребил свои золотистые локоны. Он еще не предавался мечтам о том, как он соединится с прелестной невинной Элизабет.

Потом ему наскучили эти мысли, и он вспомнил о Томе Ланкастере. Пожалуй, не стоило его убивать. Но теперь ничего не изменить! Он скучал без Тома. Без него было так одиноко! Том был приятным спутником, сообразительным, остроумным, веселым товарищем.

Дэйн огорченно вздохнул, мысленно вернувшись к тому незабываемому вечеру, когда они с Томом нашли золото. Это произошло спустя неделю, как они обнаружили пещеры. Они обследовали один из многочисленных подземных завалов и спугнули тысячи летучих мышей, которые, обезумев от страха, вылетели наружу. Одно из этих маленьких созданий в панике металось по всему залу. Мексиканцы – тощий Пако и жирный, с бельмом на глазу, Ортис, да и вся их братия – тряслись от страха, испуганно глядя на это крылатое существо. Когда же оно бросилось на Дэйна, оцарапав его лицо до крови, мексиканцы пооткрывали рты и оцепенели от ужаса.

Усталый, обозленный внезапным нападением мерзкой твари и глупым суеверием мексиканцев, Дэйн решил, что пора отдохнуть. Внезапно человек, шедший чуть впереди Дэйна, громко присвистнул. Мгновенно забыв обо всем, Дэйн бросился вперед и застыл в изумлении. Это было невероятно!

В громадном зале с куполообразным сводом и стенами, теряющимися во тьме, сияло золото.

Не в силах сдвинуться с места, Дэйн высоко поднял горящий факел, осветив им золотые слитки, сложенные в штабеля высотой в человеческий рост. У Дэйна перехватило дыхание: тринадцать скелетов, лежавших вокруг, как вечная стража, стерегли сокровища.

Это было золото Грейсона!

Дэйн не мог поверить своим ушам, когда Том вдруг сказал, что это золото трогать нельзя и что они должны оставить все как есть, немедленно уйти из пещеры и никогда сюда не возвращаться. Легенда о золоте Грейсона оказалась правдой, и доказательство тому – тринадцать мертвецов. Такая же участь ждет каждого, кто посмеет прикоснуться к проклятым сокровищам Грейсона.

Слушая Тома, насмерть перепуганные мексиканцы дружно кивали головами.

Обезумев от счастья при виде такого богатства, Дэйн тем не менее сохранил самообладание и, не обращая внимания на Тома, повернулся к мексиканцам и гордо расправил плечи.

Приблизив пылающий факел к лицу, Дэйн дотронулся рукой до кровоточащей ранки, оставшейся от укуса летучей мыши. Тихим голосом, жестко и холодно, Дэйн проговорил:

– Лишь я не страшусь крылатых вестников тьмы, потому что я – один из них. Я их вождь и владыка, так же как и ваш. Вам это понятно?

Трясясь от страха, несчастные мексиканцы могли только кивать.

– Я и подвластные мне твари питаемся кровью. – Дэйн облизнул свои полные чувственные губы, и они заблестели в мерцающем свете факела. – Человеческой кровью. Я всесилен. Если вы не подчинитесь мне, миллионы кровожадных тварей, покорные моей воле, хлынут сюда из тайных глубин пещеры. И свет померкнет для вас!

Невыразимый ужас обуял мексиканцев. С этой ночи они безропотно выполняли все желания Дэйна. Он приказал, чтобы они перенесли тяжелые золотые слитки в укромное место, и не успокоился до тех пор, пока последний золотой брусок не был поднят с земли.

Дэйн послал Пако и Ортиса в деревню и приказал им принести вина, еды и привести женщин. Мексиканцы беспрекословно повиновались. Дэйну удалось запугать их настолько, что им и в голову не пришло рассказать кому-либо о бледнолицем властелине, правившем подземным царством крылатых тварей.

Со временем Том изменил свое мнение и согласился с Дэйном. Нелепо считать, что на золоте лежит проклятие. С какой стати они должны оставить сокровище кому-то? Оно принадлежит им, только им двоим.

Двоим? Такой поворот дела совершенно не устраивал Дэйна. Он терпеливо объяснил Тому, что все права на сокровища принадлежат Элизабет и ему как ее мужу. Документы на участок этой земли зарегистрированы на имя его жены. Следовательно, все золото принадлежит миссис Элизабет Монтбло Кертэн. И естественно, ее законному супругу и наследнику Дэйну Кертэну.

Дэйн полагал, что этим все и закончится. Но не тут-то было. Однажды Дэйн провел весь вечер в своих покоях, развлекаясь с молодой мексиканской красоткой. Покорные слуги привели к нему хорошенькую сеньориту из Малаги. Утомленный любовными ласками, Дэйн решил прогуляться до главной пещеры. Встав со своего ложа, он опоясался ремнем, на котором висел кинжал в кожаных ножнах. Потом он набросил на голое тело длинную черную хламиду и бесшумно двинулся сквозь полумрак к тайнику. Здесь, в мерцающем свете факелов, он застал Тома, завороженно смотревшего на золото.

– Что ты здесь делаешь? – с подозрением глядя на Тома, спросил Дэйн.

Том повернулся к нему и, улыбаясь, спокойно ответил:

– Ничего особенного. Не спится, и все.

– Ты воруешь мое золото!

– Ворую? – Том поднял руки, показывая, что они пусты. – Я в жизни не украл ни пенни!

– Ты лжешь! Ты потихоньку разворовываешь мое золото, пока я сплю!

– Ты спятил, Кертэн, черт тебя дери! Ты торчишь тут в пещере слишком долго! Посмотри на себя. Бродишь повсюду в своей черной хламиде, как какой-то…

– Заткнись! – огрызнулся Дэйн, нащупав под тканью рукоятку кинжала. – Я здесь хозяин. Я владею этим подземным царством и всем, что здесь есть. Я не позволю тебе обкрадывать меня!

– Ты действительно рехнулся, – спокойно сказал Том. – Да я ухожу отсюда и…

Дэйн бросился к Тому и всадил острый как бритва кинжал в его живот. Взглядом, полным недоумения и ужаса, Том уставился на своего компаньона. Губы его дрогнули, но он не произнес ни звука. Только тоненькая струйка крови потекла из угла рта. Ослабевшими руками Том судорожно сжал рукоятку кинжала и упал на землю. Через минуту он был мертв.

– Я не хотел этого! – глядя на лежавшее перед ним тело, оправдывался Дэйн. – Но ты не оставил мне выбора!

Придя в себя, Дэйн вытащил кинжал из тела Тома и вытер окровавленное лезвие полой его же рубашки. Он вложил орудие смерти в ножны и какое-то время отрешенно смотрел на распростертое перед ним тело. Затем Дэйн медленно опустился на колени возле трупа и повернул голову Тома набок. Демоническая улыбка появилась на лице Дэйна. Он наклонился к мертвому телу и вонзил острые белые зубы в шею Тома.

Спустя несколько мгновений Дэйн пересек громадный зал и вступил в полутемный коридор. Он три раза громко хлопнул в ладоши и с нетерпением ожидал, когда Пако и подслеповатый Ортис прибегут на его зов. Повелительным жестом он приказал им следовать за собой.

Дэйн указал пальцем на распростертое на земле тело Тома. Увидев на горле мертвеца следы острых зубов, мексиканцы в ужасе отпрянули.

Дэйн приказал им сбросить тело в глубокую расселину, черневшую у одной из стен зала. Объятые страхом, мексиканцы безмолвно повиновались. Пако дрожал всем телом. Потрясенный увиденным, Ортис выпучил свой единственный глаз на хозяина.

Не в силах унять нервную дрожь, покорные воле бледнолицего господина, несчастные простолюдины стояли за спиной Дэйна. Сбросив мертвеца в зияющую пропасть, все трое стояли на краю бездны и настороженно прислушивались. Однако ничто не нарушало зловещей тишины.

Глава 29

Элизабет хорошо усвоила преподанный Вестом урок. Она твердо решила держаться подальше от Квотернайта. Он был циничным, безнравственным человеком, для которого не существовало таких понятий, как благопристойность и честь. Он никогда не раскаивался в своих прошлых грехах и не стремился стать лучше. По-видимому, эта жизнь ничего не значила для него, зато в другой, потусторонней жизни он, несомненно, будет проклят и осужден на адские муки.

Земная жизнь и та жизнь, что последует после смерти, значили для Элизабет очень много. Нравственность и самоуважение были для нее неоспоримыми ценностями. Она боялась погубить свою бессмертную душу. Рядом с Квотернайтом Элизабет постоянно подвергалась опасности утратить все, что было для нее свято. Ибо всегда, когда Элизабет оказывалась возле Веста, ее охватывало невольное сексуальное возбуждение. Отрицать это было невозможно. Страх перед этим мужчиной был так же велик, как и ее влечение к нему.

Однако разрешить эту проблему довольно просто. Надо постараться уйти с его дороги. Она должна понять, что ей нечего и пытаться подшучивать над Вестом. Ей не следует, уподобляясь Квотернайту, пытаться поставить его в неловкое положение. Ей нельзя дразнить его, искушать его, ставить на колени. Невозможно задеть чувства человека, который ничем не дорожит в этой жизни.

Элизабет раздумывала над этим, когда на следующее утро, сидя рядом с Грейди, тряслась в фургоне.

Грейди, как всегда, что-то рассказывал, но Элизабет слушала его вполуха. Во всяком случае, она бы не смогла припомнить ничего из того, что он наговорил за последний час.

Не желая обижать Грейди своим безразличием, Элизабет повернулась и взглянула на белобородого проводника. Когда Грейди говорил, его голубые глаза сияли, по лицу блуждала добродушная улыбка. Ободренный вниманием Элизабет, Грейди разрумянился и, сняв шляпу, продолжил свой бесконечный рассказ:

– …А после этого я там присматривал за порядком чуть больше года.

Элизабет улыбнулась ему и спросила:

– Вы были полицейским?

– Полицейским? Черта с два! – Грейди насупился и взглянул на Элизабет так, будто она была не в себе. – Дак это ведь не Нью-Йорк, мисси, – сказал он, – и не бегал я туда-сюда по ночам, как полицейский. Я был стрелком в Нью-Мексико. У меня еще осталось несколько побрякушек с тех пор. – Грейди снова заулыбался. – Да-с, среди прочих вещиц есть у меня пара двуствольных пистолетов, шесть ножей, три мексиканских кинжала да две дубинки, утыканные гвоздями, – все это я собственноручно отобрал у уголовников и нарушителей порядка.

Грейди рассказал Элизабет о том, что ему пришлось пережить когда-то: поножовщина, убийства, насилие, набеги индейцев, ограбления банков и почтовых карет…

Ошеломленная, Элизабет только ахала и изредка повторяла:

– Грейди, вам повезло, что вы остались в живых!

Грейди, совсем не рисуясь, ответил:

– Да нет, мисси. Пожалуй, я никогда не попадал в серьезные переделки.

Его обезоруживающая наивность рассмешила Элизабет. Неужели убийства, грабежи, набеги индейцев – для него несерьезно?! Тогда что же, в конце концов, он считает опасным? Элизабет никак не могла унять смех. Вест, ехавший в голове колонны, развернул лошадь и пустил ее рысью по направлению к фургону. Когда он подъехал, Элизабет все еще улыбалась. Квотернайт осадил лошадь, заставил ее объехать фургон и поскакал рядом, вопросительно поглядывая на Грейди. Тот только озадаченно пожал плечами.

– Перегрелись на солнце, миссис Кертэн? – с иронией спросил Вест. – Не слишком ли сегодня жарко для вас?

– Благодарю за заботу, но я хорошо переношу жару, хотя с трудом выношу таких назойливых спутников, как вы.

– А я-то думал, что вам не хватает моего общества.

Грейди неодобрительно покачал головой:

– Сынок, ты не должен так говорить с леди.

– Ничего, пусть говорит, – холодно проговорила Элизабет. – Ему это доставляет удовольствие.

– Не совсем так, миссис Кертэн, – ответил Вест, – я не из тех, кто только говорит, – губы его растянулись в широкой усмешке, – я из тех, кто действует!

– Неужели? – удивилась Элизабет. – Тогда позвольте надеяться, что вы проявите свои незаурядные способности как можно скорее. – Голубые глаза Элизабет встретили пристальный взгляд Веста. – Похоже, вы не в состоянии найти ни одного приличного места для ночевки.

– Вот что я вам скажу, – спокойно ответил Вест. – Я подъехал сюда для того, чтобы сообщить вам, что сегодня вечером вы будете наслаждаться и горячей ванной, и прекрасной пищей, и мягкой чистой постелью.

Глаза Элизабет округлились от удивления.

– Вы хотите сказать, что мы остановимся в гостинице?

– Гораздо лучше, миссис Кертэн. Мы переночуем в частном особняке. У меня есть давний и дорогой для меня друг, которому принадлежит большое ранчо в восьми милях отсюда. Хорошо бы добраться туда до захода солнца. Ну, как вам нравится эта идея?

– А вы уверены, что ваш друг не откажется дать нам приют? – заволновалась Элизабет.

В глазах Веста мелькнул дьявольский огонек.

– Мой друг будет очень рад, он очень гостеприимен, вот увидите! – С этими словами он тут же отъехал прочь.

Элизабет с нетерпением стала ждать вечера. Грейди тут же возобновил свою нескончаемую болтовню. Он начал рассказывать ей о ранчо Кабалло, о гигантской плантации и о том, какой королевский прием им будет там оказан.

Но Элизабет не прислушивалась к его словам. Она предвкушала то удовольствие, которое доставит ей купание в настоящей ванне с горячей водой и безмятежный сон в мягкой постели. С каждой минутой ее нетерпение возрастало.

Солнце уже скрылось за далекими горами на западе, когда экспедиция добралась до ранчо давнего и дорогого для Веста друга. Громадное желтое здание уже показалось на горизонте, когда внезапно к фургону Элизабет на своем гнедом мерине подлетел взволнованный Эдмунд.

С улыбкой посмотрев на своего деверя, Элизабет весело спросила:

– Вест сказал тебе, Эдмунд?

– Да, сказал, – с готовностью ответил тот. – Похоже, что мы наконец переночуем с комфортом.

– Чудесно, не правда ли, Эдмунд?

– Да, дорогая, – кивнул Эдмунд, – и, кроме того, приятно вновь увидеть донну Хоуп.

Улыбка медленно сползла с лица Элизабет. Она невольно нахмурила брови.

– Донна Хоуп? Где мы увидим ее снова?

– Разве Вест не предупредил тебя, дорогая? – удивился Эдмунд. – Мы остановимся на ночь на ранчо Кабалло, это имение донны Хоуп. Кто бы мог предположить, что Вест добрый друг прелестной донны? – недоумевал Эдмунд.

– Действительно, кто? – язвительно заметила Элизабет, окидывая взглядом окрестности.

Это местечко было так же прекрасно, как и женщина, которая здесь жила. Дом стоял на левом берегу реки Рио-Гранде в том месте, где река, расширяясь, сливалась с рекой Аламоса. Имение расположилось в зеленой долине, окруженной вздымающимися вершинами гор Фра-Кристобаль и Сьерра-Кабаллос.

Все вокруг говорило о благополучии и достатке хозяйки. Элизабет поняла, насколько богата донна Хоуп, задолго до того, как остановилась перед тяжелой дубовой дверью роскошного особняка.

Сначала их фургон ехал по длинной, засыпанной гравием аллее, ведущей к прекрасному двухэтажному строению. Позади главного здания расположились коровники, конюшни, загоны для скота. Еще дальше, между подножиями двух гор, раскинулось обширное поле для выездки дорогих чистопородных лошадей.

На сей раз Элизабет слушала Грейди с нескрываемым любопытством. Он показал ей склады, пекарню, прачечную, больницу. Жизнь вокруг била ключом. Громкие крики худощавых, одетых в кожаные штаны мужчин перемежались с болтовней и смехом веселых мексиканок в цветастых платьях и серебряных украшениях. Все они занимались ежевечерними домашними делами. Все они работали и жили на ранчо Кабалло.

Элизабет показалось, что это ранчо похоже на маленький, хорошо обустроенный город. Она решила, что управлять всем этим хозяйством под силу скорее дородной, грубоватой и простой женщине, а не такой утонченной красавице блондинке, как донна Хоуп. Чтобы справиться с этой гигантской империей, нужно обладать недюжинным умом и немалыми способностями.

Наконец фургон остановился перед великолепным двухэтажным особняком с белыми колоннами.Элизабет сняла свою широкополую шляпу и попыталась пригладить растрепавшиеся волосы. Ей не давала покоя одна мысль: как донна Хоуп отнесется к ее появлению здесь? В последний раз они встречались в отеле в тот момент, когда донна Хоуп выскользнула из комнаты Веста после… после…

Вскоре Элизабет стояла в просторном прохладном холле прекрасного здания. Слуга-мексиканец, который провел их в дом, отправился наверх за хозяйкой. Они ждали донну Хоуп впятером – Вест, Грейди, Таос, Эдмунд и Элизабет. Все, кроме Грейди, хранили молчание.

Не прошло и нескольких минут, как донна Хоуп появилась на верхней площадке лестницы. Она была прелестна в светлой кружевной мексиканской блузе и белоснежной юбке. Широкий бледно-голубой пояс подчеркивал ее поразительно тонкую талию. Белокурые локоны обрамляли ее очаровательное лицо. Одна выбившаяся из прически прядь змейкой спускалась к пышной груди.

– Милый! – громко воскликнула донна Хоуп, глядя вниз только на Веста, и легко сбежала к нему по ступеням.

Улыбаясь ей, Вест сделал два шага вперед и широко раскрыл свои объятия. Донна Хоуп бросилась к нему, обвила руками его шею и поцеловала прямо в губы.

Мужчины одобрительно засмеялись, Грейди захлопал в ладоши, а Элизабет отвела глаза от этого возмутительного зрелища. Делая вид, что рассматривает прекрасную резьбу по дереву и великолепные лепные украшения, Элизабет уставилась на двери и окна особняка. Однако краем глаза она видела, что поцелуй длится чересчур долго. Она кипела от негодования, поведение этой пары казалось ей оскорбительным и шокирующим.

Наконец донна Хоуп выпустила Веста из своих объятий, тепло поздоровалась с Грейди и Таосом, а затем шагнула к Элизабет и Эдмунду.

Глядя на Кертэнов, донна Хоуп продолжала улыбаться не менее радушно, чем и минуту назад. Полуобернувшись к Весту, она сказала:

– Что ж, милый, я ведь уже знакома с Кертэнами. Как я рада вновь повстречаться с вами! – Голос ее звучал ласково. – Добро пожаловать в мой дом!

Взгляды женщин встретились, и Элизабет не заметила ни малейшей тени смущения на лице донны Хоуп. Сама же Элизабет чувствовала себя ужасно неловко, ее все раздражало.

– Вы, вероятно, помните, миссис Кертэн, – приветливо продолжала донна Хоуп, – мы с вами встречались на весеннем балу у губернатора.

– Разве можно забыть такую очаровательную и любезную леди, как вы, донна Хоуп, – галантно поклонился Эдмунд.

– Безусловно, я помню, – спокойно отозвалась Элизабет и, не удержавшись, многозначительно добавила: – Помню все!

– Прекрасно, прекрасно! – воскликнула донна Хоуп, ничуть не смутившись. Она тут же повернулась к Весту и, схватив его руку, прижала ее к своей груди. – Прости, дорогой, но я должна предупредить кухарку, что у нас сегодня гости. Я прикажу ей приготовить для вас что-нибудь особенное! – Она взглянула снизу вверх на Веста и, издав какой-то странный звук, похожий на мурлыканье дикой кошки, поспешила прочь.

Вест повел гостей в просторную столовую, высокий потолок которой поддерживали мощные балочные перекрытия. Испанский камин занимал почти целую комнату. Огромные мягкие диваны, обтянутые желтым бархатом, соседствовали с несколькими простыми стульями, обитыми коричневой замшей. Ковер рыжевато-серых тонов покрывал гладкий деревянный пол.

Не было никаких сомнений, что Вест Квотернайт чувствовал себя у донны Хоуп как дома. Войдя в столовую, Вест направился прямо к длинному дубовому комоду, на котором стояла дюжина чудесных хрустальных графинов. Над комодом висел деревянный шкафчик. Вест, не раздумывая, открыл его, и Элизабет увидела ряды сияющих бокалов различных форм и размеров.

Вест достал из шкафа шесть небольших хрустальных фужеров, откупорил квадратную бутылку, наполненную янтарным напитком, и разлил его по бокалам. Затем он достал из того же шкафа маленький серебряный поднос, поставил на него фужеры и направился к гостям.

Донна Хоуп стремительно вошла в комнату, направилась прямо к Весту и обняла его за талию. Это было движение женщины, уверенной в том, что все права на этого мужчину принадлежат ей.

– Милый, – нежно зазвучал ее мелодичный голос, – у нас с Элизабет есть время только для одного бокала. – Донна Хоуп с обворожительной улыбкой обвела взглядом мужчин и лишь затем посмотрела на Элизабет. – Потом мы оставим вас ненадолго, джентльмены, и приведем себя в порядок к обеду.

Гости продолжали стоять, тем самым выказывая уважение к хозяйке. Очаровательная блондинка ни на шаг не отходила от Веста, разносившего напитки. В первую очередь Вест подошел с подносом к Элизабет, но она вежливо отказалась. Донна Хоуп начала было уговаривать ее присоединиться к ним и выпить хоть немного, но Элизабет покачала головой и не взяла бокал.

– Я прошу вас, миссис Кертэн, – продолжала настаивать донна Хоуп, – глотните немного виски, это вам не повредит!

– Я в самом деле не хочу пить, – стараясь быть как можно более учтивой, проговорила Элизабет.

– Элизабет… можно я буду называть вас Элизабет?.. Сегодня у меня праздник, – сияя улыбкой, объяснила донна Хоуп. – Кроме того, я предлагаю вам особенный напиток. Это виски – самое лучшее из тех, что производятся в штате Кентукки. Я угощаю им только самых дорогих гостей!

У Элизабет не было никакого желания вести нескончаемый спор, и она взяла бокал. Одобрительно улыбнувшись, донна Хоуп сделала то же самое. Предложив напитки мужчинам, Вест взял себе последний бокал и отставил пустой поднос в сторону.

Выдержанное, янтарного цвета виски золотилось в бокалах всех гостей. Донна Хоуп взяла Веста под руку и, с обожанием глядя на него снизу вверх, взволнованно произнесла:

– Я бы хотела провозгласить тост!

– Да, да, – одобрительно зашумели гости, не сводя заинтересованных взглядов с хозяйки дома.

– Я пью за всех вас, – торжественно произнесла она. – За моих старых друзей – Грейди и Таоса. – Она одарила их улыбкой. – За моих новых друзей – Элизабет и Эдмунда Кертэн. Будьте как дома на моем ранчо. – Донна сделала паузу, засмеялась, заметив нетерпение Грейди, и шутливо погрозила ему пальцем: – Нет, подожди, Грейди, это еще не все. Я хочу еще кое-что сказать, прежде чем мы выпьем.

– Уж вы поторопитесь, донна, – попросил Грейди, – мне не терпится выпить!

Донна протянула руку и ласково погладила Веста по плечу.

– За самого лучшего проводника Территории! – звонким голосом заключила она.

Глядя друг другу в глаза и улыбаясь, донна и Вест сдвинули свои хрустальные бокалы.

Элизабет поднесла бокал к губам, закрыла глаза и одним махом опрокинула в рот обжигающий напиток. Горло и грудь мгновенно вспыхнули огнем, глаза наполнились слезами, руки налились свинцовой тяжестью. Вкус виски показался Элизабет просто ужасным, но Элизабет была признательна донне Хоуп за то, что та заставила ее выпить.

Хорошая порция виски – именно то, что ей требовалось, чтобы взять себя в руки, сдержаться и не закричать во весь голос!

Глава 30

– О нет, я никак не могу.

– Вне всякого сомнения, можете.

– Пожалуй, я попрошу Таоса принести мне из фургона дорожный костюм.

– Дорожный костюм для такого случая? – удивленно вскинула брови донна Хоуп. – Но позвольте, вы наденете дорожный костюм на званый обед в Нью-Йорке? Вряд ли!

Донна Хоуп и Элизабет беседовали в гардеробной, находившейся за просторной белоснежной ванной комнатой. Элизабет никогда в жизни не видела такой роскошной гардеробной. Окон в комнате не было: днем свет струился сквозь люки на потолке, а вечером зажигали газовые лампы в белых фарфоровых рожках.

Три стены огромной гардеробной были увешаны дорогими нарядами – элегантными костюмами для верховой езды, прелестными повседневными платьями, роскошными вечерними туалетами. Около четвертой стены стояли деревянные полки из ароматного кедра, на которых рядами выстроились модные ботиночки и изящные туфельки. Здесь же размещались отделения для перчаток, шляп, шарфов, зонтиков. На верхних полках лежало атласное нижнее белье, кружевные панталоны, тончайшие ночные рубашки и прозрачные шелковые чулки.

Пол гардеробной был устлан мягким белоснежным ковром. Четыре великолепных зеркала в центре комнаты соседствовали с двумя обитыми белым шелком удобными креслами. На низком овальном столике из белого мрамора рядом с графином красного вина стоял серебряный сосуд с ледяной водой. Полдюжины хрустальных бокалов искрились при свете ламп.

Донна Хоуп сняла с вешалки расшитое блестками черное парчовое платье. На лице ее отразилось сомнение, и она отбросила платье на кресло.

– Нет, – уверенно проговорила донна, – это платье вам не подойдет.

Элизабет растерянно обводила глазами ряды роскошных, баснословно дорогих нарядов.

– Боже мой, донна, – потрясенно вымолвила она, – у вас есть все, о чем только может мечтать женщина.

Чуть помедлив с ответом, донна возразила:

– Нет, дорогая моя. Это не совсем так. – Спустя мгновение она оживилась: – Ах, вот оно! Посмотрите-ка, Элизабет!

Донна Хоуп держала в руках необыкновенно изящное вечернее платье из переливающегося бирюзового шелка с глубоким вырезом. Узкое в талии, оно расширялось книзу, заканчиваясь кружевным воланом.

Элизабет не могла оторвать глаз от восхитительного наряда.

– Не могу не признать – платье великолепно! – восторженно произнесла она.

– Платье так подходит к вашим рыжим волосам! – подхватила донна Хоуп. – Как удачно, что у нас с вами почти одинаковый размер.

– Да, мне очень повезло! – сдержанно улыбаясь, ответила Элизабет.

Бросив бирюзовый наряд на подлокотник кресла, донна Хоуп по-дружески взяла Элизабет под руку и повела через анфиладу комнат.

– Я хочу предложить вам лучшую комнату для гостей, – приветливо говорила хозяйка. – Слуги принесут туда ваше платье и все необходимое. Я пришлю вам Хуаниту – она превосходная горничная. Она поможет вам принять ванну, уложить волосы и одеться.

Комнаты для гостей располагались в противоположном крыле дома. Донна Хоуп привела Элизабет в просторное светлое помещение, окна которого выходили на широкий балкон. Донна любезно напомнила Элизабет, что она может позвонить в звонок, если ей что-нибудь понадобится, и что обед назначен на девять часов вечера.

Наконец-то Элизабет осталась одна. Ее голова кружилась и от бокала виски, и от новых впечатлений, и от усталости. Элизабет глубоко вздохнула и, подойдя к широкой постели, без сил упала на перину. Мягкая удобная постель – это именно то, о чем она мечтала уже несколько дней. Элизабет наслаждалась покоем. Как чудесно было бы принять душистую ванну и потом скользнуть в шелковую прохладу белоснежных простыней и не покидать ее до завтрашнего утра!

Внезапно умиротворение исчезло с лица Элизабет, сменившись мрачной усмешкой.

– О да, – с горечью сказала она себе, – я могу совершенно спокойно остаться здесь, наверху. В обществе очаровательной донны Хоуп никто даже и не заметит моего отсутствия.

Часы показывали всего лишь двадцать минут девятого, когда Элизабет уже была совершенно готова. Она оделась за пятнадцать минут и уже истомилась от ожидания, когда пробьет девять. Впрочем, зачем тратить время на ожидание? До обеда можно спуститься вниз, выйти в сад и немного подышать свежим воздухом.

Элизабет посмотрела в зеркало и недовольно сдвинула брови. Напрасно она отказалась от помощи горничной! Не стоило упрямиться! Элизабет до блеска вымыла свои длинные золотистые волосы и попыталась было уложить их в красивую прическу, однако после нескольких безуспешных попыток справиться с непослушными волосами она просто подняла их наверх и заколола шпильками. Но непокорные пряди выбивались из прически и блестящими локонами падали на плечи и спину Элизабет.

Бирюзовое платье донны Хоуп было сшито как будто специально для Элизабет. Однако ее смущало, что вырез был так глубок, что она чувствовала себя почти обнаженной. Только тонкая бирюзовая сеточка прикрывала ее пышную высокую грудь. Придется постоянно помнить о том, что нельзя наклоняться.

Бесшумно ступая по коврам, Элизабет вышла из комнаты в коридор. Широкая дубовая лестница и холл внизу были пусты. Она спустилась вниз и осторожно заглянула в столовую. Гости еще не начали собираться к обеду, и у нее было время выйти в сад.

Элизабет быстро пересекла комнату. Из открытых дверей лилась вечерняя прохлада. Вымощенная плитами веранда каскадом спускалась в сад. В преддверии ночи цветы благоухали особенно сильно, их пьянящий аромат кружил голову. В фонтане мелодично журчала вода, а из-за высокой стены доносился тихий гитарный перебор.

На черном бархате ночного неба сияли крошечные алмазы звезд. Завороженная этой красотой, Элизабет стояла тихо, не шевелясь. Легкий ветерок ласкал ее волосы.

Элизабет насторожилась, когда в тени деревьев вдруг вспыхнул оранжевый огонек. Приглядевшись, она увидела в полумраке Веста Квотернайта. Он сидел за душистой бугенвиллеей, и запах дыма его сигары смешивался с ароматами цветущего сада.

Нервы Элизабет были напряжены, и, прежде чем что-либо предпринять, она заставила себя досчитать до десяти. Ей удалось взять себя в руки, и, стараясь выглядеть спокойной, Элизабет, слегка приподняв подол платья, направилась к Весту.

Первое, что бросилось Элизабет в глаза, – отлично сшитый черный смокинг, прежде она его не видела. Она была уверена, что в багаже Веста его не было. Это означало, что Вест хранил свой гардероб на ранчо донны Хоуп.

Она медленно приближалась к Весту, и ее глаза замечали каждую деталь его облика. Белая кружевная рубашка была расстегнута до середины, обнажая его сильную загорелую грудь.

Черный шелковый шейный платок небрежно обвивал его шею. Вальяжно откинувшись на спинку скамьи, Вест спокойно наблюдал за Элизабет.

Когда она подошла совсем близко, он медленно вытащил изо рта сигару и обворожительно улыбнулся.

– Похоже, что вы здесь кого-то поджидаете, – с равнодушным видом промолвила Элизабет.

– О да, первую красавицу, которая пройдет мимо! – как всегда иронично, ответил Вест. Он подвинулся, приглашая Элизабет сесть рядом.

Она отрицательно покачала головой.

– Полагаю, что эта красавица – донна Хоуп, – холодно проговорила Элизабет и, не в силах сдержать раздражения, добавила: – Я совершенно уверена, Квотернайт, что вы и прекрасная вдова – больше чем просто друзья.

Вест пожал плечами и невозмутимо ответил:

– Вы наслушались глупых сплетен в Санта-Фе, миссис Кертэн. Ничто не распространяется так быстро, как слухи. – Вест снова поднес сигару ко рту. Яркий огонек осветил правильные черты его лица.

– Я не слушала сплетен о вас, – высокомерно возразила ему Элизабет. – Я своими глазами видела, как ночью после весеннего бала у губернатора донна Хоуп выходила из вашей комнаты. – Голос Элизабет звучал надменно и холодно. – И я знаю, что она там делала.

Вест вытащил изо рта сигару и принялся задумчиво разглядывать Элизабет, затем, не теряя самообладания, проговорил:

– Неужели знаете? Не слишком ли вы самонадеянны, миссис Кертэн? Мы с вами тоже были больше чем друзья, насколько мне не изменяет память!

Элизабет хотела сделать вид, будто не понимает, на что намекает Вест, но не смогла удержаться:

– Вы ведете себя как самый гадкий развратник!

– Боюсь, что я действительно заслуживаю это прозвище, – нехотя отозвался Квотернайт. – Впрочем, некоторым леди вполне подойдет прозвище «праведница». – И он засмеялся, весело поглядывая на Элизабет.

Ей же было совсем не до веселья.

– По-моему, вы должны жениться на донне Хоуп. – Голос Элизабет дрогнул, она машинально протянула руку и сорвала с дерева благоухающий цветок.

– Что? Жениться? И сделать несчастными всех женщин штата? Ну уж нет! – Вест усмехнулся, встал и раздавил брошенный окурок каблуком. – Давайте лучше поговорим о вас, миссис Кертэн. Вы сегодня выглядите просто умопомрачительно! Поверьте мне, я ведь тонкий ценитель красоты.

– Так, Квотернайт, пожалуй, мне пора вернуться в дом. – Элизабет на секунду замешкалась, а потом ни с того ни с сего протянула Весту цветок: – Вденьте его себе в петлицу.

Не отводя от Элизабет внимательного взгляда, Вест взял из ее рук нежный цветок, покрутил тонкий стебель между пальцами и неожиданно вернул его Элизабет.

– Не окажете ли вы мне честь сделать это своими руками? У вас это лучше получится.

Смутившись, Элизабет пробормотала первое, что пришло ей на ум:

– О нет, вы слишком высоки!

Вест быстро шагнул к Элизабет, обнял ее за талию и, увлекая за собой, сел на скамью.

– А теперь? Прошу вас! – Вест вновь протянул ей цветок. Его голос звучал как-то особенно проникновенно. – Пожалуйста… – Он сделал паузу и вымолвил тихо: – Элизабет!

Вест впервые назвал ее по имени. В его устах ее имя звучало как-то особенно, волнующе, проникновенно. У Элизабет закружилась голова. Может быть, все еще дает себя знать виски? Похолодевшими пальцами она взяла цветок и склонилась к Весту.

Элизабет сотрясала нервная дрожь, поэтому ей не сразу удалось вдеть цветок в петлицу. Ей пришлось сделать несколько попыток, прежде чем хрупкий цветок занял предназначенное ему место. Элизабет была так поглощена этим занятием, что невольно сделала то, от чего сама же себя предостерегала.

Она наклонилась к Весту так низко, что ее высокая, почти ничем не прикрытая грудь предстала перед загоревшимися глазами Квотернайта во всей красе.

– Элизабет, – он вновь назвал ее по имени голосом, полным страсти, – у вас самая восхитительная грудь из всех, что я когда-либо…

– О Господи! – Элизабет отскочила от него как ошпаренная. – Почему вы никогда не упустите случая унизить меня? – с горечью воскликнула она. – Да есть ли у вас сердце, Квотернайт?

Вест усмехнулся и быстро поднялся на ноги.

– Почему-то женщины не ценят искренность, – сказал он холодно и язвительно, – их заботит лишь соблюдение приличий. – Увидев растерянное лицо Элизабет, он добавил примирительно: – А сердце у меня там, где ему и положено быть. И я намерен ограждать его от всяческих посягательств…

– В таком случае придержите и ваш…

– Вест, дорогой, ты здесь? – донесся до них мелодичный голос донны Хоуп. – Милый, где ты?

– Я здесь, – спокойно отозвался Вест, не двигаясь с места.

Он не сводил магического взгляда с лица Элизабет. Должно быть, он почувствовал, что ее неодолимо влечет к нему и что она уже не в силах сопротивляться его мужскому зову, и тихо, выделяя каждое слово, он сказал:

– Я хочу вас, миссис Кертэн. Вы ведь знаете это, правда?

Не в силах оторвать глаз от его лица, Элизабет ответила так же тихо:

– Да. Боюсь, что знаю.

– Не бойтесь. – Голос его зазвучал неожиданно мягко. – Я ведь не боюсь! – Вест поднес руку к лицу Элизабет и осторожно поддел мизинцем золотистый завиток, касавшийся ее порозовевшей щеки.

Потрясенная, необыкновенно привлекательная в своем замешательстве, Элизабет тряхнула головой и отвела его руку прочь.

– Квотернайт, вы неисправимый грешник, – вздохнула она.

– А праведники умирают молодыми. – Тон, каким он произнес эти слова, заставил Элизабет вздрогнуть. Лицо Веста как будто окаменело, застыло, Элизабет вдруг поняла, что перед ней совершенно другой Вест Квотернайт. Ровным, чуть усталым голосом Вест продолжал: – Все наши лучшие парни убиты на войне. Те из нас, что вернулись живыми, никому не нужны. Может, лучше было бы погибнуть. – Глаза Веста затуманились, и он задумчиво повторил: – Праведники умирают молодыми.

Элизабет слушала его, и сердце ее сжималось от сочувствия и жалости.

– Вест, я не имела в виду… – извиняющимся тоном начала Элизабет, но Квотернайт прервал ее.

– Лучше пойдемте в дом, – сказал он своим обычным голосом. Ироническая усмешка искривила его губы. Взяв Элизабет под руку, Вест заметил: – Вы ведь не хотите, чтобы наша хозяйка стала ревновать?

Элизабет полагала, что донна Хоуп прикажет подать на обед традиционные мексиканские блюда: бобы, мясо, рис, маисовые лепешки. Однако Элизабет и представить себе не могла, на что способна владелица ранчо. Без сомнения, донна Хоуп была исключительной женщиной и превосходной хозяйкой.

Этим вечером в длинном белом вечернем платье из серебристого атласа донна Хоуп была ослепительно прекрасна. Ее белокурые волосы были тщательно уложены в высокую прическу. Бриллиантовое ожерелье оттеняло мраморную кожу точеных плеч и шеи.

Донна Хоуп пригласила своих гостей в небольшой салон, который она называла маленькой столовой. В отличие от огромного зала для приемов, где за столом могло разместиться пятьдесят человек, здесь был сервирован стол на шесть персон, и вся обстановка располагала к интимному или дружескому общению. Пламя белых свечей в серебряных канделябрах вспыхивало золотыми искорками на хрустальной и фарфоровой посуде, вся комната была залита нежным романтическим сиянием. Воздух был насыщен ароматами пурпурной марипосы и алой розы.

Стол был великолепен. На небольшом серебряном подносе во льду лежали свежие устрицы, в глубокой чаше – русская черная икра. На столе красовались фаршированная перепелка, копченый лосось, нога ягненка и всевозможные овощи и фрукты. Внимательная хозяйка учла вкусы всех гостей. Специально для Таоса и Грейди были поданы мексиканские блюда и нежнейшее мясо.

Донна Хоуп сидела во главе стола, отведя Весту место напротив себя. Элизабет усадили рядом с Вестом, а Эдмунда – рядом с донной Хоуп. По другую сторону стола сидели Грейди и Таос.

Близость к Весту заставляла Элизабет испытывать постоянное волнение, в течение всего вечера она была необычно тиха и молчалива.

Гости вели нескончаемую беседу, а Эдмунд был просто без ума от прелестной хозяйки. Не было никакого сомнения в том, что донна Хоуп умела не только угощать своих гостей, но и обладала неоспоримым талантом создавать легкую и непринужденную атмосферу. Донна Хоуп покоряла всех, кто ее знал, особенно мужчин.

Поговорив немного об исчезновении Дэйна Кертэна, донна Хоуп не стала заострять внимание на этой грустной теме и перевела беседу в более легкомысленное русло. Вдохновленный хозяйкой, Грейди довольно удачно рассказал кое-что из своих увлекательных страшных историй. Донна Хоуп слушала его с таким интересом и смеялась так заразительно, что Элизабет решила: вряд ли найдется еще такая же уверенная в себе, неотразимая, бесконечно обаятельнал и веселая женщина. Неудивительно, что Вест предпочитал ее остальным своим любовницам.

Грустно вздохнув, Элизабет отпила из хрустального бокала немного шампанского и украдкой взглянула на сидевшего рядом Веста. Вест улыбался и не сводил смеющихся глаз с донны Хоуп, мелодичный голос которой звучал, словно серебряный колокольчик.

Длинные тонкие пальцы Веста сжимали хрустальный бокал, который он изредка подносил ко рту.

Уже не в первый раз внимание Элизабет привлекали пальцы Веста. Как и все в нем, его чуткие сильные руки были необыкновенно красивы. Их движения неизменно были неторопливы и изящны. Эти руки легко управлялись и с сигарой, и с пистолетом, и с породистой лошадью. Так же легко и нежно они умели раздевать женщин. Элизабет вдруг ясно представила себе, как эти дерзкие руки срывают белоснежную одежду с донны Хоуп. У Элизабет пересохло в горле. Едва владея собой, она почти не слышала, как донна рассказывала забавную историю, полную довольно откровенных намеков. При этом прекрасная блондинка не сводила страстного взгляда с лица Веста, горя желанием остаться с ним наедине.

Вино и искрящееся шампанское лились рекой. К тому времени как подали десерт, все гости были уже в прекрасном расположении духа. Всем, кроме Элизабет, было весело. Почти не притронувшись к взбитым сливкам и марсэле, Элизабет не могла дождаться окончания трапезы.

Наконец донна Хоуп пригласила гостей перейти в маленькую уютную гостиную во внутренних покоях. Элизабет еще никогда не приходилось видеть столь изысканного интерьера. Стены гостиной были задрапированы шелком цвета красного вина. На высоте трех футов от пола шелк сменялся тисненой кожей.

В углу комнаты стояло дорогое лакированное пианино. Когда гости устроились в мягких креслах, Элизабет решила, что не будет смотреть на Веста. Однако донна Хоуп настояла на том, чтобы Вест сел за пианино, и он оказался в центре всеобщего внимания.

Выполняя волю хозяйки, Вест снял смокинг, взял бокал с виски, подошел к пианино, сделал большой глоток и начал играть. Он играл великолепно, и это нисколько не удивило Элизабет. Она уже давно поняла, что руки Веста умели делать все.

Поразило Элизабет совсем другое: кто бы мог подумать, что этот циничный, бесчувственный человек остановит свой выбор на песне «Мой старый дом в Кентукки»? Светлая грусть этой мелодии никак не соответствовала характеру и манерам Веста.

Грейди покачал головой и громко прошептал:

– Никак не может сынок забыть свои родные места.

Вест Квотернайт родом из Кентукки? Элизабет этого не знала. Если подумать, Элизабет ничего не знала о жизни этого загадочного человека. Он никогда никому ничего не рассказывал о своем прошлом, о доме, о семье.

Услышав глубокий бархатистый баритон Веста, Элизабет, как завороженная, не могла оторвать от него взгляда. Донна Хоуп тоже не сводила с Квотернайта глаз, полных страсти и обожания. Вдруг донна отставила свой бокал в сторону, быстро пересекла гостиную и встала за спиной Веста. Положив ладони на его широкие плечи, она подхватила эту сентиментальную песню своим чистым высоким голосом.

Когда смолкли последние аккорды и раздались аплодисменты, Вест слегка наклонил голову в знак благодарности и, взяв свой бокал, с улыбкой заявил, что его репертуар исчерпан. Эдмунд начал было умолять Элизабет тоже сыграть что-нибудь, но она категорически отказалась.

Ей было совсем не до музицирования. Перед ее глазами вновь всплыла картина, увиденная в отеле «Ла Фонда»: дерзкая, чувственная вдовушка, выскальзывающая из номера смуглого красавца, возлежавшего обнаженным на белых простынях. Элизабет не могла дольше оставаться в этой комнате и не могла думать ни о чем другом, кроме как об отношениях Веста и донны.

Донна Хоуп по-прежнему стояла за спиной Веста. Продолжая о чем-то говорить и смеяться, она привычным жестом погладила его темные шелковистые волосы и прижала его голову к своей высокой груди.

Элизабет внезапно почувствовала, что ей чересчур жарко.

Она объяснила это тем, что села слишком близко к камину, хотя в глубине души понимала, что причина совсем не в этом. Разве можно безучастно наблюдать за тем, как откровенно и дерзко донна Хоуп заявляет о своих правах на Веста?

Гости смеялись, о чем-то беседовали, и никто, кроме Элизабет, и внимания не обратил на эту сцену у пианино. Стиснув зубы и опустив глаза, Элизабет мечтала лишь о том, чтобы как можно скорее покинуть гостиную и уединиться в спальне. Мольбы ее были услышаны… Таос и Грейди, извинившись, попросили разрешения удалиться. Им не терпелось сразиться в покер с местными игроками. Пожелав всем спокойной ночи, они направились к двери.

Не успели они выйти за порог, как Эдмунд, сдерживая зевоту и извинившись, заявил, что ему тоже пора. Воздух пустыни и долгая дорога утомили его, и он с удовольствием отправится в постель. Элизабет последовала за ним.

Поднимаясь вместе с Эдмундом по широкой дубовой лестнице, она с трудом заставила себя выслушать деверя, который превозносил красоту и ум хозяйки. Когда они вышли на площадку второго этажа, Элизабет не могла удержаться от того, чтобы не посмотреть вниз.

Донна Хоуп стояла вплотную к Весту, гладила жесткие темные волосы на его груди и, многозначительно улыбнувшись, сказала:

– Как я ждала этой ночи, любовь моя!

Глава 31

Огромная роскошная спальня донны Хоуп была освещена ярким пламенем, пылавшим в глубине камина. Высокие свечи оплывали в хрустальных канделябрах, стоящих на мраморных столиках у изголовья кровати. Белые шелковые простыни были расстелены на громадной постели.

Держа в руке бокал с бренди, обнаженный до пояса Вест полулежал в большом белом кресле посреди великолепной спальни. Медленно потягивая напиток, он задумчиво смотрел на причудливую игру языков пламени в камине.

Двойные белые двери, ведущие на балкон, были распахнуты настежь. Ласковый ночной ветерок чуть шевелил шелковые белые занавески, и вместе с вечерней прохладой в комнату проникали нежные звуки гитары.

Не отрывая взгляда от ярко-оранжевого пламени, Вест ждал, когда к нему выйдет его белокурая красавица. Женщина, готовая исполнить его самые невероятные желания и подарить ему мгновения наивысшего блаженства.

Вест ждал женщину, достойную его и равную ему.

Но все его мысли занимала другая.

Он думал об Элизабет, золотоволосой блистательной Элизабет, которой отнюдь не были чужды чувственные наслаждения, хотя она и пыталась отрицать это. Вест думал о пылкой красавице, которую узнал в тюрьме и попытки которой выдать себя за благородную леди могли обмануть кого угодно, но только не его. Он думал о бесстыдной любовнице, которая с такой легкостью откликалась на его самые безумные желания и делала это только ради собственного спасения.

Ее любовная игра не имела ничего общего с подлинной страстью.

Сжав зубы в презрительной усмешке, Вест вспоминал их первую встречу в камере смертников. Хорошенькая юная леди отдалась ему той ночью в обмен на подаренную жизнь. Теперь она замужем за богатым Дэйном Кертэном, которому отдала себя в обмен на роскошь и положение в обществе. Она продает свое тело тому, кто ей больше платит…

Вест хорошо знал женщин такого рода. Он был уверен, что уже сегодня ночью Элизабет предложила бы ему себя в обмен на молчание. Лживая, двуличная Элизабет Кертэн, еще быстрее донны Хоуп заманила бы его к себе в постель, если бы догадалась, что Вест собирается разоблачить ее. Она вновь отдалась бы ему только ради того, чтобы никто не узнал, что за ангельской внешностью скрывается коварная лгунья, способная на хладнокровное убийство и прелюбодеяние.

Погруженный в свои мрачные мысли, Вест не заметил, как донна Хоуп тихо вышла из гардеробной. Желая привлечь к себе его внимание, она молча обошла вокруг кресла Веста и встала между ним и ярко пылавшим камином.

Вест ласково улыбнулся.

Перед ним стояла великолепная, божественно прекрасная молодая женщина. Ее длинные волосы волнами ниспадали на дивные плечи. Атласный бежевый туалет плотно облегал ее стройное тело, обрисовывая восхитительные формы. Сквозь тонкую ткань просвечивали большие розовые соски. Нежный атлас струился вокруг ее роскошных бедер и длинных стройных ног. Чувствуя жадный взгляд Веста всем своим телом, донна Хоуп чуть раздвинула ноги и медленно провела языком по влажным алым губам.

Яркое пламя камина высвечивало изящные изгибы ее чувственного тела. Донна Хоуп медленно и плавно повернулась, и Вест увидел ее обнаженную до пояса спину.

Белоснежная кожа донны Хоуп, казалось, была нежнее шелка.

Вновь повернувшись к Весту лицом, донна Хоуп проговорила низким, хрипловатым от возбуждения голосом:

– Я сделаю все, что ты захочешь!

Вест усмехнулся, сделал глоток бренди и бесстрастно проговорил:

– Я хочу видеть тебя всю!

Чувственная улыбка осветила лицо донны Хоуп, она медленно положила руки на свои округлые бедра и стала осторожно поднимать вверх свой атласный наряд. Не отрывая взгляда от лица Веста, она постепенно обнажала перед ним крепкие стройные ноги.

Выгибаясь и медленно поворачиваясь, донна Хоуп позволяла Весту наслаждаться своей красотой. Она хорошо знала Веста. Он был из тех мужчин, кого безумно возбуждало обнаженное женское тело. Как ей хотелось, чтобы сегодня вечером ее любовник сгорал от неистового желания. Она страстно желала Веста, и ее нетерпение было столь явным, что он даже удивился. Она жаждала отдать всю себя этому сильному, дерзкому мужчине. Она разбудит в нем такую страсть, такое желание, что им не хватит ночи, чтобы утолить свой пыл.

Она сумеет зажечь в нем желание, и, сходя с ума от страсти, он будет любить ее снова и снова с ненасытностью молодого льва. Утомленный и счастливый, он даже не захочет взглянуть на другую женщину.

Он забудет и об этой голубоглазой рыжеволосой красотке, которой так и не удалось одурачить ее, донну Хоуп. То, что миссис Дэйн Кертэн увлечена красавцем Квотернайтом, не ускользнуло от ее внимания. Кроме того, донна Хоуп была не так глупа, чтобы не заметить, что Веста Квотернайта тоже влечет к Элизабет, хотя сам он этого, может быть, и не осознает.

Однако если в отношениях Элизабет и Веста есть хоть крошечная искра симпатии, донна Хоуп ни за что не допустит, чтобы эта искра разгорелась в бушующий пожар. Она сумеет уничтожить этот огонь встречным огнем. Любовь Веста к ней, донне Хоуп, захватит его с такой силой, что для любой другой женщины у него не останется пыла.

Уверенная в силе своей совершенной красоты, донна Хоуп приблизилась к Весту.

Она взяла его лицо в свои ладони и посмотрела прямо ему в глаза. Потом она низко склонилась над ним, открывая его взору соблазнительную пышную грудь с набухшими сосками.

– Я буду целовать тебя всего, целовать все твое сильное тело, – прошептала донна Хоуп, приблизив влажные губы ко рту Веста.

Левая рука Веста легла на грудь донны Хоуп, а правой он привлек ее к себе.

– Любимый, – шептала донна Хоуп, – сегодня я подарю тебе незабываемое наслаждение.

– Ты всегда доставляла мне несказанное удовольствие. – Тонкие пальцы Веста нежно касались ее пылающих сосков.

– Я всегда буду приносить тебе радость. Я всегда буду исполнять любые твои прихоти. Ты можешь делать со мной все, что захочешь! – задыхаясь от страсти, проговорила донна и запустила пальцы в густые черные волосы у него на груди.

– Ты неповторима, – проговорил Вест, зная, что все будет именно так, как она сказала. – Всякий раз я нахожу в тебе другую, неизвестную мне женщину.

– Во мне все женщины, которые тебе нужны, – прошептала ему донна.

– Пойдем в постель? – спросил Вест.

– Нет, мы будем любить друг друга прямо здесь, в кресле у камина.

– Как пожелаешь, дорогая, – с готовностью ответил Вест.

– Поцелуй меня, Вест, поцелуй, – в забытьи шептала донна Хоуп.

Вест целовал ее долго, зажигая огнем ее жаждущее любви тело. Донна Хоуп прижалась к его обнаженной груди, лаская языком его язык. Ее трепещущее тело горело как в лихорадке, лицо порозовело, глаза пылали желанием. Она положила ногу на живот Веста и почувствовала, что он еще не готов к любви.

Она заставит его захотеть!

Донна Хоуп прильнула к губам Веста с неистовой страстью, глубоко и жадно проникая языком в его рот.

Она прижала свои округлые бедра к его ногам. Оторвавшись от губ Квотернайта, она дотронулась влажными губами до его голой груди, обвела языком твердые темные соски. Дрожа от возбуждения, она провела губами по полоске жестких черных волос, уходившей вниз по животу.

Наконец донна Хоуп медленно подняла голову и с тревогой заглянула Весту в глаза. Она превосходно знала, что прежде в минуты страсти его прекрасные глаза сияли как расплавленное серебро. Сейчас же она читала в его взгляде спокойствие и сожаление. Сердце донны сжалось, она отстранилась от Веста. Ее обнаженная грудь все еще высоко вздымалась, касаясь груди Веста.

– Донна, дорогая, я… – Он пытался ей что-то сказать, но она не дала ему закончить фразу.

Она прильнула к его губам с такой силой и страстью, будто вкладывала в этот поцелуй все свое отчаянное желание любви. Оторвавшись от его губ, донна Хоуп приподнялась и, выгнув гибкое тело, приблизила тугие розовые соски к его влажным губам.

– Донна, милая, послушай меня…

Нет, она не позволит ему произнести слова, которые боится услышать. Донна обхватила голову Веста и прижала его лицо к своей груди. Пусть он целует ее грудь, пусть его жадные горячие губы сомкнутся вокруг ее сосков. Он должен хотеть ее так же неистово, как она жаждет его! Разве он не понял, насколько сильно ее плоть, нежная, влажная от желания, хочет отдаться ему! Мучительная ноющая боль пронзила ее страждущее лоно.

Неужели он не испытывает такого же неукротимого желания, какое бушует в ней? Донна Хоуп соскользнула с тела Веста и встала на колени между его широко расставленными ногами. Едва сдерживая слезы, она осторожно дотронулась до его вялого пениса. Ладонь Веста тут же накрыла ее трепещущие пальцы.

Стараясь не смотреть на донну Хоуп, Вест смущенно произнес:

– Прости меня. Боюсь, я очень устал от…

– Устал? – вспыхнула донна Хоуп, оскорбленная до глубины души. Стремительно поднявшись на ноги, она стояла перед ним, не отводя от его лица гневного взгляда. – Ты пришел ко мне через столько дней после нашего последнего свидания и утомился от первого же поцелуя?!

Вест притянул донну Хоуп к себе.

– Может быть… – начал было говорить он.

– Может быть? – Карие глаза донны Хоуп затуманились от ярости, и она вырвалась из его рук. – Ты думаешь, я не понимаю, что с тобой творится?

– Черт! Донна, милая, со мной все в порядке, – проговорил он. – Я сегодня перебрал и к тому же очень устал. В конце концов, я ведь не восемнадцатилетний юнец…

– Это не объяснение! – вне себя от бешенства огрызнулась донна Хоуп. Слезы душили ее, она торопливо натянула платье на обнаженное тело и выпалила: – Ты ошибся спальней, черт тебя возьми!

Вест усмехнулся:

– Я думал, что ты ждешь меня в этой спальне.

– Я-то ждала тебя здесь, но в другой постели тебя ждет еще кто-то, не так ли?

Вест насупился:

– Ты говоришь чепуху, и сама это знаешь!

– Разве? Может, тебе следует направиться в комнату к этой рыжей и проверить, удастся ли ей…

– Тихо! Замолчи сейчас же! – выкрикнул Вест. Он вскочил на ноги, шагнул к донне Хоуп и успокаивающе произнес: – Ты знаешь о мужчинах больше, чем какая-либо другая женщина, поэтому ты должна понять, что единственная причина всему – ужасная усталость и чересчур много бренди.

– Нет, Вест. Ты хочешь другую женщину. Замужнюю женщину! – Голос донны Хоуп задрожал от обиды, и она высвободилась из рук Веста.

– Я не слышал того, что ты сейчас сказала, донна. Давай прекратим эти никчемные препирательства и пойдем спать. Говорю тебе, я устал. – Он направился к постели и, взглянув на донну через плечо, добавил: – Может быть, мы займемся любовью утром?

Донна Хоуп схватила Веста за руку и развернула лицом к себе.

– Если ты хочешь спать, ступай к себе в комнату. Я не хочу спать!

Вест ответил ей примирительно:

– Донна, милая, ты ведь знаешь, я всегда могу доставить тебе удовольствие. Ты понимаешь меня? Есть много способов…

– Ни за что! Ты думаешь, я позволю тебе дотронуться до меня, когда ты мечтаешь о другой женщине? – со злостью крикнула она, не желая примирения.

– Донна, что с тобой? Да я и двух слов не сказал с Элизабет Кертэн с тех пор, как мы сюда приехали!

Закрыв пылающее лицо руками, донна Хоуп горестно затрясла головой и тихо проговорила:

– Оставь меня. Уходи. Иди спать. Может быть, ты действительно устал. Если ты проснешься ночью или рано утром и захочешь меня – приходи. Я буду ждать. – Она подтолкнула его к двери и холодно добавила: – Если нет – увидимся за завтраком.

Донна Хоуп распахнула перед ним дверь, и Вест шагнул в темный коридор. Обернувшись к ней, он нежно коснулся ее влажной от слез щеки и прошептал:

– Спокойной ночи, милая.

Ничего не ответив, она закрыла за ним тяжелую дверь. Вест вздохнул, пожал плечами и направился в свои апартаменты.

Войдя в темную спальню, он, не зажигая света, подошел к кровати и отбросил шелковые покрывала. Затем он быстро снял с себя всю одежду и растянулся на мягкой постели, надеясь сразу же заснуть.

Но сон не шел. Спустя час Вест все еще ворочался в жаркой постели. Не в силах далее бороться с бессонницей, он встал, набросил на плечи шелковый халат и взял с туалетного столика сигару и спички.

Из открытой балконной двери струилась ночная прохлада. Вест вышел на балкон, подошел к фигурным металлическим перилам, наклонился и посмотрел вниз на окна спальни донны Хоуп. Они были абсолютно темные. Очевидно, она заснула.

Вест полной грудью вдохнул свежий воздух. Сунув сигару в рот, он уже собрался было закурить, как вдруг увидел, что на балконе напротив раскрылись двери.

Напряженно вглядываясь в полумрак, Вест недоумевал, кто это не спит так поздно.

Его сердце бешено заколотилось, когда он увидел, как прелестная рыжеволосая женщина, вступив в круг призрачного лунного света, вышла из комнаты на балкон. На ней был лишь тончайший шелковый пеньюар. Бледно-голубые кружева прикрывали высокую грудь, шелковая юбка струилась вниз к полу.

Элизабет шагнула к перилам и глубоко вдохнула настоянный на ароматах ночного сада воздух.

Пожирая глазами ее стройную фигуру, Вест невольно сжал зубами незажженную сигару. Свежий ночной ветерок с юга плотно прижимал нежную ткань к Элизабет, обрисовывая обольстительные изгибы бедер и стройных ног. Ее золотистые локоны трепетали от ласковых прикосновений ветерка.

Желая оставаться незамеченным, Вест замер не дыша.

Завороженный этим прекрасным зрелищем, он машинально вытащил сигару изо рта и судорожно сжал ее в кулаке. Он не мог оторвать жадного взгляда от почти нагого тела Элизабет.

Тело Веста содрогнулось от вспыхнувшего с неистовой силой желания. Кровь горячей волной прилила к его голове.

Не спуская глаз с божественного тела Элизабет, Вест вдруг почувствовал, как тонкий шелк его халата приподнимается. Еще никогда в жизни он не испытывал столь сильного, непреодолимого желания. Он желал Элизабет страстно, и эта дикая страсть пугала его. Он жаждал обладать не просто прелестной женщиной, он желал только Элизабет, и больше никого. Только она одна вызывала в нем такое желание. Лишь одна женщина в мире волновала его, и это открытие ужаснуло его. Он был зол на себя за то, что оказался настолько слаб, а на нее за то, что она отняла у него силы сопротивляться этой непонятной страсти.

Элизабет медленно потянулась, закинув голову.

Снедаемый желанием и яростью, страдая и наслаждаясь, Вест все смотрел и смотрел на Элизабет.

В конце концов он мрачно процедил сквозь зубы:

– Будьте вы прокляты, миссис Кертэн.

Глава 32

Вест не мог больше ждать, но подойти к Элизабет было для него равносильно смерти. Она внушала непонятный страх, и поэтому, сам не зная отчего, он отчаянно злился. Однако безудержная страсть, которую внушала ему эта женщина, была сильнее чувства страха или гнева.

Златовласая красавица стояла на балконе всего в нескольких шагах от него. Оставаться на месте было выше его сил. Чувствуя себя совершенно беспомощным, он все-таки направился к ней.

Ступая босиком по каменному полу балкона, Вест двигался бесшумно, как пантера на охоте. Но не успел онсделать и двух шагов, как Элизабет почувствовала его приближение и медленно повернулась к нему.

Элизабет увидела, как из темноты на нее надвигается черная тень, однако она не закричала и не бросилась к себе в комнату. Ей было страшно, но она не двинулась с места, словно бросая вызов судьбе. Еще не разглядев Веста, она уже точно знала, кто приближается к ней.

Более того, она точно знала, что произойдет потом.

Вест сделал еще один шаг и оказался возле Элизабет. Вид у него был устрашающий. Взлохмаченные волосы падали прямо на глаза. Лицо исказилось, а тяжелый взгляд выражал одновременно леденящий душу гнев и безудержную страсть.

Он подошел к ней совсем близко и остановился. Вест слышал ее шумное дыхание и видел голубую жилку, напряженно пульсирующую у нее на шее. Теперь он не сомневался, что она будет принадлежать ему.

Элизабет ничего не могла поделать с собой. Она не могла заставить свое сердце биться реже или сделать шаг назад, прочь от этого рокового мужчины, обуреваемого животным инстинктом. Она с трудом перевела дыхание и увидела, как под черной шелковой тканью халата шевелилась поднявшаяся крепкая как сталь плоть.

Элизабет не проронила ни слова, Вест тоже молчал. Это молчание тяжелым грузом давило на обоих, но странным образом усиливало растущее внутри каждого возбуждение, которое, как они чувствовали, передавалось от одного к другому.

Вест придвинулся еще ближе. Дрожа от волнения, Элизабет сделала шаг ему навстречу. Было видно, что все его тело напряжено от желания. Вест быстро окинул ее с ног до головы жадным ласкающим взглядом. Его затуманенные страстью глаза сначала остановились на шелковом пеньюаре в том месте, где сквозь тонкие кружева проступали ее упругие соски. Затем взгляд скользнул по ее животу, крошечной ямке пупка и остановился на треугольнике, темнеющем между ног.

Услышав его немой зов, Элизабет подняла руки и положила их на грудь Веста. Их взгляды наконец встретились. Тяжелые удары сердец отдавались у обоих в ушах, и, казалось, их звук разносился по всей округе. Вест наклонил голову, их губы встретились, застыв в долгом, томительном поцелуе.

Затем последовало то, что можно было бы сравнить лишь со стремительным пожаром, охватившим иссушенную солнцем равнину. Поцелуй, словно искра, зажег в обоих жгучее, пламенное желание. Пути назад не было. Отступать было поздно. Охватившая их страсть разгоралась столь молниеносно и неумолимо, что этот разбушевавшийся пожар мог теперь остановиться, лишь испепелив сначала все вокруг и этим уничтожив себя.

Вест увлек Элизабет в ее спальню, снял стеклянный колпак с керосиновой лампы и двумя пальцами погасил пламя. Огромная золотисто-бежевая комната погрузилась в полумрак.

Вест не стал закрывать балконную дверь и не повел Элизабет к постели. На все это не было времени. Он сгорал от нетерпения. Его тело покрылось испариной, каждый нерв и каждый мускул были напряжены до предела.

Волнение и страсть охватили Элизабет. Ее лицо пылало, а тело словно пронизывало током.

Вест крепко обнял Элизабет за плечи и вновь припал к ее губам, безудержно лаская языком ее нежный рот. Ловким движением пальцев он спустил с ее плеч пеньюар – ткань соскользнула вниз, обнажив высокую грудь и живот, и задержалась на бедрах.

Когда Вест почувствовал, как к его груди прильнула упругая грудь Элизабет и ее соски утонули в его жестких волосах, он еще сильнее прижал девушку к себе. Его напряженный член пульсировал, упираясь ей в живот.

Пока Вест стягивал пеньюар с бедер Элизабет, она пыталась развязать кушак на его халате.

В этой спешке они мало походили на людей, обладавших хорошими манерами и терпением. В короткие паузы между поцелуями каждый из них стремился быстрее сбросить остатки одежды с другого. Наконец Вест освободил ее прелестное тело от ненавистной одежды. Почти в тот же миг Элизабет, сгоравшая от желания, сдернула халат с Веста.

Черный халат Веста и шелковый пеньюар Элизабет валялись на ковре возле обнаженных любовников, и ни одному из них не пришло в голову и шага ступить к заждавшейся постели.

Они стояли перед открытой дверью балкона, замерев в неистовом, жадном поцелуе. Наконец Вест оторвал губы от рта Элизабет и начал осыпать поцелуями ее шею, плечи и грудь и ласкать языком и губами ее упругие алые соски. Элизабет схватилась за его волосы и ближе прижала его пылающее лицо.

Она испытывала исступленную радость от прикосновения этого жадного, сладострастного рта к своей груди.

Внезапно Элизабет почувствовала, что обрушившееся на нее блаженство лишает ее сил и она не способна более стоять. Она мягко отстранила голову Веста и опустилась на колени. Он крепко обнял ее и, целуя, увлек на мягкий ковер.

Всей тяжестью своего тела Вест прижал Элизабет к полу. Его дерзкие пальцы беспорядочно ласкали каждый изгиб ее тела. Наконец рука Веста остановилась на мягком треугольнике ее лона. Элизабет же нашла и всеми пальцами обхватила его греховный орган.

Эта любовная игра продолжалась лишь несколько секунд.

Вест раздвинул ноги Элизабет, а она сильнее сжала его член, словно опасаясь, что он отнимет его.

Так и произошло. Но, возбужденный ласками и сгорающий от нетерпения, Вест сделал это лишь для того, чтобы войти в Элизабет. Ее горячая, влажная от возбуждения плоть позволила ему легко проникнуть в самую глубину.

Задыхаясь от страсти, Вест спешил, как юнец. Элизабет изнемогала от блаженства. Она крепко обхватила спину Веста своими стройными ногами, стараясь глубже вобрать его в себя и испытывая немыслимый восторг от его быстрых и энергичных движений.

В считанные секунды все было закончено.

Взрыв оргазма сотряс обоих. Их громкие стоны разбудили бы весь дом, если бы они не заглушили их поцелуями. Увидев расширившиеся от любовного шока зрачки ее прекрасных голубых глаз, Вест решил припасть к ее губам.

Через мгновение они, обессилев, лежали рядом друг с другом. Бешеный ритм их сердец постепенно замедлился, по всем членам разлилось приятное, умиротворяющее тепло. Им не хотелось двигаться, слова тоже были не нужны.

Неумолимая реальность, как хладнокровный приговор, вдруг поразила их своей невероятной простотой.

Поглощенные любовным восторгом еще минуту назад, теперь они лежали на ковре, устремив глаза в потолок. Стыд и раскаяние наполняли их души.

Вест покашлял, привстал, потянулся за валявшимся на полу пеньюаром и прикрыл им обнаженные ноги Элизабет. Элизабет инстинктивно скрестила руки на своей обнаженной груди.

Отвернувшись от нее, Вест встал, поднял свой атласный халат, просунул в рукава руки и затянул пояс.

Он украдкой взглянул на Элизабет. Она натянула на себя пеньюар, встала и подняла на Веста свои голубые глаза. Несколько мгновений они, не говоря ни слова, смотрели друг на друга. Затем Вест отвернулся и направился к открытой двери балкона. Так и не обернувшись, он вступил в ночь и тотчас исчез в темноте, в той самой темноте, из которой вышел ровно пятнадцать минут назад.

За эти четверть часа безумных ласк они не проронили ни слова.

После того как Вест покинул спальню Элизабет, она еще долго стояла посреди темной комнаты, боясь пошевелиться. Она не верила, не хотела верить в то, что все это произошло с ней, что это не сон, не ночной кошмар и что это она только что нагая лежала на полу с Вестом Квотернайтом в доме донны Хоуп.

Затем Элизабет стремительно подошла к балкону и, затворив тяжелую дверь, заперла ее на задвижку. Впрочем, что толку запирать ее теперь, думала Элизабет. Теперь уже слишком поздно. Она не смогла оградить от Веста ни свою спальню, ни свое тело. Но, быть может, еще не поздно запереть для него свое сердце?

Глава 33

Надев замшевые брюки, пуловер и расшитые бисером мокасины, Элизабет с замиранием сердца вошла в столовую.

– Ну вот, наконец-то, – радостно воскликнул Грейди Даунс, и Элизабет почувствовала на себе пристальные взгляды всех присутствовавших на завтраке: и безмолвного Таоса, и сдержанного Эдмунда, и, конечно, проницательный взгляд донны Хоуп.

– Вам, наверное, так понравилась мягкая постель, что не хотелось вставать, мисси? – добродушно спросил Грейди, сияя широкой улыбкой и заправляя за воротник льняную салфетку. Он поспешил выдвинуть стул для Элизабет, в то время как Таос и Эдмунд почтительно встали.

Сидевшая во главе стола донна Хоуп, которая выглядела, несмотря на ранний час, прекрасно, многозначительно заметила:

– Мы уже начали было волноваться за вас и Веста.

Элизабет покраснела до корней волос. Придвигаясь ближе к столу, она взглянула на хозяйку, улыбнулась и проговорила:

– Грейди прав, донна. Кровать в комнате для гостей так удобна, что мне и вправду не хотелось вставать. – Она взяла чашку с налитым для нее крепким кофе, надеясь, что никто не заметит, как дрожат ее пальцы.

– Я рада, что вам у нас понравилось, – продолжала донна, не сводя с Элизабет своих карих глаз. – Как вы думаете, Вест тоже всем доволен?

Не уверенная в том, прознала ли хитроумная донна Хоуп ее страшную тайну или просто старается поддержать разговор, Элизабет не спеша сделала большой глоток кофе, осторожно поставила чашечку на блюдце и, помедлив, ответила:

– Должно быть. Хотя, по-моему, вам должно быть известно гораздо больше. – Элизабет мило улыбнулась и добавила: – Я имею в виду удобства, конечно.

Решив, что все за этим столом, включая и миссис Кертэн, полагают, что Вест провел ночь в ее спальне, донна Хоуп понимающе улыбнулась Элизабет, тряхнула копной белокурых волос и смущенно проговорила:

– Я уже говорила Весту, что нам не стоит это скрывать. – Она весело хихикнула и продолжила: – Он беспокоится о моей репутации больше, чем я сама. Я пыталась убедить его в том, что вы – взрослые люди и вас ничуть не шокируют наши отношения, которые длятся, – донна помедлила, бросив многозначительный взгляд на Элизабет, – уже более трех лет.

Грейди одобрительно закивал, Таос улыбнулся, а Эдмунд учтиво произнес:

– Милая донна, позвольте уверить вас, что все мы одобряем вашу дружбу с Вестом. – Глядя прямо в глаза очаровательной хозяйке, он спросил: – Ведь правда, Элизабет? – Элизабет ничего не ответила. Затем, повернувшись к своей невестке, Эдмунд переспросил: – Не так ли?

– Конечно, почему бы и нет? – ответила Элизабет, выдавливая из себя слова и стараясь улыбаться, хотя ее не покидали чувство досады и ощущение собственной вины.

Элизабет облегченно вздохнула, когда Грейди, внезапно оживившись, начал свою очередную историю и перевел разговор в другое русло, подальше от нее и Веста. Она взяла в руки китайскую тарелочку, встала и направилась к буфету, делая вид, что ее интересует завтрак.

Длинный буфет был сплошь уставлен серебряными подносами, на которых лежали куски хорошо зажаренного бекона, толстые ломти ветчины, воздушный омлет, подрумяненный картофель, всевозможные бисквиты, печенье и булочки. Тут же стояли маленькие серебряные горшочки с различными сортами масла, сливок, сметаны, варенья, желе и кленового сиропа. На краю буфета громоздился поднос с фруктами.

Но ни одно из этих яств не привлекало Элизабет. Ей было совсем не до еды, казалось, что аппетит уже никогда не вернется к ней. Чтобы не возвращаться к столу с пустой тарелкой, она положила себе булочку с джемом и кусочек медовой дыни. Элизабет с трудом включилась в общую беседу, ловя себя на том, что почти ничего не слышит.

Вест должен был появиться с минуты на минуту. Как он себя поведет? Будет ли он столь же застенчив и растерян, как и она? Или будет смущен и неловок, как любой мужчина в подобных обстоятельствах? Не лишится ли он сегодня присущей ему самоуверенности? А вдруг он будет нервничать, подбирать нужные слова, избегая при этом смотреть ей в глаза, и тогда уж точно все заметят и поймут, что…

Неожиданно дверь открылась, и в столовую вошел Вест Квотернайт. Он был раздражен, нетерпелив и невежлив. Окинув взглядом Элизабет и донну Хоуп и едва кивнув им, Вест с видом уверенного в себе босса попросил Грейди, Таоса и Эдмунда выйти из столовой.

Не задавая лишних вопросов, мужчины встали и последовали за ним к выходу. Удивленные, Элизабет и донна Хоуп переглянулись. Донна тут же поднялась из-за стола, подошла к окну и раздвинула тяжелые зеленые шторы. Элизабет не двинулась с места. Под окном возле подъезда спешивались двое одетых в коричневую форму полицейских. Вокруг них собралась взволнованная толпа работников. Вест пробрался сквозь толпу к полицейским. Тот, что был повыше, приветствовал Веста, сняв свою форменную шляпу, и пожал протянутую ему руку:

– Квотернайт, я рад, что вы оказались на ранчо Кабалло. Мы приехали предупредить донну Хоуп, что найден еще один труп.

Доставая сигару из нагрудного кармана, Вест сделал ему знак продолжать.

– Сегодня утром на площади Ла-Луз было обнаружено тело молодой мексиканки. На женщине не было никакой одежды, а на ее шее слева виднелись глубокие следы от зубов.

– Madre de Dios!^[17] – воскликнули работники ранчо и начали креститься.

– Черт побери! – воскликнул Грейди, теребя бороду.

– Боже милостивый, – произнес Эдмунд Кертэн.

– А что известно об этой женщине? – спокойно спросил Вест. – У нее есть семья? Быть может, ее родственники знают, куда и к кому она ходила.

Старший полицейский рассказал все, что ему было известно.

Три недели тому назад эта девушка со своим парнем пошла в ресторанчик в Мессиле. Там они познакомились с двумя мужчинами. Один из них был высок и строен, с небольшими усиками, другой – толстый, с огромным бельмом на глазу.

Выпили они немало, и вскоре усатый пригласил девушку потанцевать. Когда девушка вместе с ним вышла на свежий воздух, ревнивый ухажер последовал за ними. Однако парочки и след простыл. Кстати, и второй, с бельмом, тоже исчез.

– Очевидно, девушка была похищена и увезена куда-то, где ее держали взаперти, – закончил он свой рассказ.

Возмущенная толпа зашумела, громко обсуждая это событие и выкрикивая ругательства по-испански. Вест поднял руку, требуя тишины.

– Мы благодарим вас за то, что предупредили нас, – сказал Вест, обращаясь к полицейским. – Я скажу донне Хоуп, чтобы она никуда не выезжала одна.

Старший кивнул, надел шляпу и сказал:

– Я бы сделал больше, Квотернайт. – Он взглянул на Эдмунда. – Я бы уговорил молодую леди, участвующую в вашей экспедиции, остаться на ранчо Кабалло до вашего возвращения.

Это предложение Вест оставил без внимания.

– Еще раз спасибо. Вы не хотите позавтракать вместе с нами?

Отказавшись от приглашения, полицейские сели на лошадей и ускакали. Толпа зевак быстро разошлась. Грейди, Таос и Эдмунд решили продолжить завтрак и вновь заняли свои места за столом.

Ничего не скрывая от дам, Вест объявил:

– Сегодня утром на площади Ла-Луз был обнаружен труп молодой женщины.

Он кивком поблагодарил служанку, которая поставила перед ним чашечку с дымящимся черным кофе. Посмотрев прямо в глаза донне, Вест проговорил:

– Не советую вам покидать ранчо одной.

Ее ответ обернулся вопросом:

– А тебя долго здесь не будет?

Вест взял чашку, поднес ее к губам и, прежде чем сделать глоток, проговорил:

– Не знаю. Может быть, неделю, а может быть, и месяц. Я никогда раньше не брал с собой в пустыню женщин.

– Элизабет, – начала было донна Хоуп, – вы могли бы остаться здесь, на ранчо, до тех пор, пока…

– Останьтесь, миссис Кертэн, – прервал ее Вест и взглянул на Элизабет холодными, бесстрастными глазами. В его голосе звучали спокойствие и сила.

Тупая, ноющая боль, до сих пор терзавшая грудь Элизабет, вдруг вырвалась наружу:

– Я преодолела почти весь путь, Квотернайт, и не сойду с дороги до конца, – не узнала свой голос Элизабет.

Вест равнодушно пожал плечами. Завтрак продолжался. Элизабет молча сидела на стуле возле него, и эта близость была невыносимо тяжкой. Никогда в жизни она не испытывала такой жалости к себе.

В отличие от нее Вест не испытывал ни беспокойства, ни смущения, ни неловкости. Цинизм и бесцеремонность придавали ему лишь еще большую привлекательность. Было очевидно, что Веста не терзали ни досада, ни сожаление о случившемся с ними прошлой ночью. Казалось, все это просто не имело для него никакого значения. Вероятно, прямо от Элизабет он направился в спальню к донне Хоуп. Или наоборот, от донны – к ней.

От этих мыслей Элизабет становилась все печальнее. Боже мой! Да он просто бессовестный! А с другой стороны, а чем она лучше? Нет, теперь она была хуже, чем он. Она, замужняя женщина, позволила мужчине, еще не остывшему от постели другой женщины, прийти и…

Элизабет почувствовала на себе взгляд серых глаз и повернулась к Весту.

– Вы что-то сказали? – стараясь не выдавать своего волнения, спросила она.

– Я сказал, что уже пора заканчивать завтрак. Мы выходим на маршрут. – Он поднялся со стула и добавил: – Вы, конечно, понимаете, что мы не возьмем фургон. Вам придется ехать верхом через…

– Я смогу находиться в седле столько же, сколько и вы, – прервала его Элизабет.

Пока остальные поднимались из-за стола, Вест подошел к хозяйке. Донна Хоуп шагнула ему навстречу.

Все еще продолжая на него сердиться, она вздохнула и, положив руку ему на грудь, стала теребить пальцами бахрому на его рубашке.

Вест улыбнулся и, взяв ее за подбородок, мягко проговорил:

– Простишь меня?

– Как всегда, – беспомощно ответила она, машинально потянувшись к нему губами. Однако поцелуя не последовало.

Вест прижался к ее щеке, поблагодарил за завтрак и, попрощавшись, вышел из столовой.

– До свидания, донна, мы ушли! – крикнул Грейди, догоняя Веста.

На площадке возле подъезда шли последние приготовления к отправлению экспедиции: громко разговаривая, суетились ковбои и рабочие, кричали ослы, навьюченные поклажей, ржали обеспокоенные лошади.

Две сказочно красивые женщины, одна блондинка, другая – золотоволосая, повернулись друг к другу.

– Большое спасибо, донна, за радушный прием, – сказала Элизабет.

Слегка улыбнувшись, донна Хоуп проговорила:

– И все-таки вам было бы лучше остаться. На маршруте Jornada del Muerto^[18] женщинам не место.

– Вы говорите словами мистера Квотернайта, – улыбнулась Элизабет.

– Полагаю, вам бы следовало прислушаться к его мнению, – защитила Веста донна Хоуп. Чуть помедлив, она добавила: – Возможно, вы так и делаете.

Элизабет с удивлением посмотрела на хозяйку ранчо.

– Донна Хоуп, Вест Квотернайт мне совсем не нужен. Можете владеть им безраздельно.

– Не могу, – ответила донна и, грустно улыбнувшись, добавила: – Впрочем, так же как и вы.

Глава 34

Обширное ранчо Кабалло еще не скрылось из виду, когда экспедиция начала подниматься из долины реки Рио-Гранде к подножию Сьерра-Кабаллос. Восседая на послушном пегом коне, Элизабет любовалась поросшими лесом склонами и замершими вдали вершинами гор. Сейчас они казались ей не такими уж и грозными, во всяком случае, не страшнее, чем смуглое, смазливое лицо главного проводника экспедиции.

С тех пор как они покинули ранчо донны Хоуп, Вест не проронил ни звука. Возглавляя караван, он ехал, как обычно, на гнедой кобыле в нескольких ярдах от остальных. Странным было, что он ни разу не оглянулся, ни разу не пришпорил кобылу, чтобы оторваться вперед и разведать обстановку. Ехал сам по себе – и все тут.

Обычно Вест вальяжно и чуть ссутулившись сидел на лошади, но теперь спина его была выпрямлена, как у военного, а голова была словно намертво привинчена к шее.

Даже не видя его лица, Элизабет знала, что оно непроницаемо – свинцово-серые глаза холодны, большие чувственные губы сжаты. От присущего Весту шарма и следа не осталось. Вернее, след этот был оставлен там, на ранчо Кабалло. Никогда раньше Элизабет не видела Веста таким.

Стараясь не смотреть на Квотернайта и отогнать мысли о нем подальше, Элизабет обратила свой взор на Грейди, ехавшего рядом с ней. Грейди был в своем репертуаре. Как всегда, он что-то бормотал, но что именно, Элизабет не знала, потому что не слушала. Она прервала Грейди, так как вставить слово в нескончаемый поток его речи было просто невозможно.

– Грейди, не могли бы вы еще раз напомнить мне наш маршрут?

Грейди дернулся на своем Стетсоне, шлепнул его по бедру, сорвал с головы шляпу, шлепнул ею по своей коленке и уставился на Элизабет.

– Разрази меня гром, мисси! Что это с вами, дитя мое?

– Что со мной? – нервно переспросила она, испугавшись, что этот белобрысый горец что-то заподозрил. – Со мной все в порядке.

– Тогда почему вы не в состоянии запомнить то, что я вам уже говорил? – Он вновь нахлобучил шляпу на голову. – Вы прямо как сынок. Не может запомнить, как его зовут. Я уже говорил ему, что у него, прошу прощения, мозги не на месте. Никак не могу взять в толк, что с вами обоими случилось в Сэм-Хилле. Если б один, а то ведь я дюжину раз говорил о нашем маршруте.

– Простите меня, Грейди. Вы правы, я была невнимательна. Ничего. Я…

– Хорошо, я расскажу вам еще раз. – И он вновь заморгал глазами.

– На этот раз я буду очень внимательна, – пообещала Элизабет и приготовилась слушать.

– Да уж, пожалуйста, потому что я повторяю в последний раз. – Он указал на линию горизонта. – К закату мы уже будем там, в Сьерра-Кабаллос. Потом, минуя вершину, повернем чуть правее, к тому месту, которое конкистадоры называли Jornada del Muerto, то есть Дорога смерти. Там нет ничего, кроме голой пустыни, змей, скорпионов, ядовитых муравьев и диких индейцев.

Мы поедем через пустыню, затем поднимемся на нагорье Сан-Андрес Рейндж, вершины которого достигают девяти тысяч футов. Затем спустимся с другой стороны Сан-Андрес и окажемся в середине Эль-Малпаиса, в Бэдлендс. Нам придется проехать через огромный участок, покрытый черным базальтом и застывшей лавой, а потом вниз, вдоль долины Тулароса к Белым Пескам. – Он взглянул на Элизабет, чтобы убедиться, что его внимательно слушают. – Мисси, Белые Пески – это огромное песчаное озеро, белое, как горный снег, глаза слепнут от этой белизны. Вы в жизни не видели ничего подобного! От Белых Песков – в бассейн Туларосы, ну а дальше – на Сакраментос. Это громадные горы, черт их дери. Один пик Аламо – высотой десять тысяч футов!

– Правда? Наверное, там даже кое-где еще лежит снег.

– Мы обогнем Сакраментос по краю, остановимся у подножия и оттуда направимся в Гвадалупу. Затем снова спустимся в пустыни, а потом – на юго-восток, куда мы, собственно, и направляемся.

Так что первый отрезок пути – пустяк по сравнению с тем, что нас ожидает. Впереди – пустыни, подъемы, ущелья, перевалы, – самые разные препятствия. В общем, не место там женщине. Вот почему Вест пытался уговорить вас остаться на ранчо Кабалло. Почему вы не согласились, мисси?

Элизабет покачала головой, тяжело вздохнула и сказала:

– Я полагаю, что Вест и донна… Как вам сказать…

– Уже несколько лет вместе, – продолжил за нее Грейди. – С тех пор как однажды, теплым весенним утром сынок увидел ее в экипаже возле отеля «Ла Фонда». Красавица, каких свет не видывал! Эти белокурые волосы, блестевшие на солнце, и яркое платье… Вест совсем потерял голову…

– Продолжайте, – мягко попросила Элизабет. – Тогда они и были представлены друг другу?

– Представлены? – усмехнулся Грейди. – Ну, если можно так выразиться. Они были представлены друг другу, только сделал это сам сынок. Видите ли, мы выходили из ресторана, мы – это я, сынок и Таос, и увидели ее в экипаже. А потом, как это… Ну сынок ни с того ни с сего открыл дверцу ее экипажа, вошел и уселся рядом с ней. Вот так! Тогда он еще и понятия не имел, кто она такая. – Вспомнив этот случай, Грейди засмеялся, трясясь всем телом.

– А потом, Грейди? – взволнованно спросила Элизабет.

– Потом, значит, сынок взял донну за руку и, глядя ей в глаза, так прямо и сказал: «Где бы вы хотели заняться со мной любовью?» Представляете, мисси? Значит, так, запросто вскакивает прямо к ней в экипаж и сразу спрашивает, где бы она хотела заняться любовью с ним! – Грейди вновь разразился хохотом, вытирая мокрые от слез глаза.

Заставив себя улыбнуться, Элизабет подождала, пока он успокоится, и, продолжая улыбаться, проговорила:

– Какая наглость! И что же ему ответила бедная женщина?

– В том-то и дело, – весело ответил Грейди. – Может, мне и не надо все это рассказывать, а вам слушать такое, мисси. Ну а как вы думаете, что ему ответила донна Хоуп?

Уверенная в том, что догадалась правильно, Элизабет тем не менее проговорила:

– Понятия не имею.

– Вы не поверите. Эта писаная красавица, надушенная дорогими духами, баснословно богатая вдова, посмотрела сынку прямо в глаза и сказала: «Ковбой, мне бы хотелось поехать с вами ко мне домой, но мое ранчо слишком далеко. Давайте поднимемся в мой гостиничный номер». – Грейди снова засмеялся и добавил: – С тех пор они вместе.

– Понятно. Они любят друг друга?

– Любят? Ну нет, ничего такого там нет. По крайней мере сынок не влюблен. – Неожиданно улыбка исчезла с обветренного лица Грейди. Он как-то сразу помрачнел. – Вест не из тех мужчин, которые способны полюбить, – с горечью проговорил Грейди и посмотрел куда-то вдаль, будто увидел то, чего Элизабет не могла видеть. – Он ведет такой образ жизни… у мексиканцев это называется nо 1е hace.

– Что это значит?

– А… так, ничего особенного.

Экспедиция миновала высокогорные луга юга Нью-Мексико и к ужину достигла поросшего кедровыми лесами склона Сьерра-Кабаллос.

Они остановились на привал на поляне, сплошь усеянной пурпурными лилиями. С цветка на цветок порхали золотистые бабочки. Синяя птица, крылья которой переливались на солнце всеми оттенками индиго, грациозно подлетела к небольшому ручейку с чистой холодной водой.

Птичка приземлилась на валун, торчавший из воды посреди ручья. Переминаясь с лапки на лапку на скользком камне, она обмакнула свой клюв в воду и, вспорхнув, полетела прочь к высоким вершинам.

Элизабет сидела в тени на гладком валуне и осматривала окрестности. Это была тихая, живописная долина, и при других обстоятельствах Элизабет была бы просто очарована этой фантастической красотой. Но не сегодня.

Она бросила враждебный взгляд на Веста, который вместе с другими мужчинами разбивал лагерь на ночлег. Элизабет пришло в голову, что движения Веста напоминают повадки хищника, заключенного в клетку. И никто в мире, кроме нее, не мог знать, насколько он опасен. Элизабет почувствовала, что у нее пересохло в горле. Она невольно представила себе могучие мускулы Веста, выступавшие буграми на его обнаженном теле, когда он стоял возле нее на коленях в залитой лунным светом комнате.

Элизабет сказала себе, что происшедшее прошлой ночью больше никогда не повторится.

По всей видимости, Вест думает, что теперь она будет принадлежать ему, как только он этого пожелает. Ну что ж, пусть узнает, что он ошибается. По непонятной ей самой причине прошлой ночью она просто потеряла голову. И сегодня горячо раскаивается в этом. Чувство вины и угрызения совести терзают ее душу. Сейчас она бы отдала все за то, чтобы вернуть время на двадцать четыре часа назад.

Если бы можно было вновь вернуться во вчерашний полдень, когда они еще не приехали на ранчо Кабалло. Или во вчерашний вечер до того, как она вышла в благоухающий цветами дворик, где ее ждал Вест.

Боже! Если бы можно было вернуть ту полночь, когда она увидела Веста, внезапно появившегося из ночной тьмы. Даже тогда все еще могло сложиться иначе. Стоило ей всего лишь вбежать в комнату и запереть двери балкона.

Впрочем, нет. Этого могло и не понадобиться. Несмотря ни на что, Элизабет знала, что Вест не позволил бы себе овладеть ею силой. Он же не дикий зверь, он же не такой, как полковник Фредерик Доббс, которого она когда-то в Луизиане…

Размышления Элизабет прервал Таос, внезапно появившийся перед ней с тарелкой, полной еды. Улыбнувшись, она поблагодарила его, взяла тарелку и поставила себе на колени. Она была не голодна, однако заставила себя проглотить пару маленьких кусочков. Вздохнув, Элизабет отставила тарелку, огляделась вокруг и увидела Веста. Наклонившись к воде, он сидел на берегу ручья и смотрел куда-то в сторону. Возле него на камне стояла тарелка с нетронутым ужином.

Почувствовав на себе взгляд Элизабет, Вест оглянулся. Она ожидала увидеть его обычную, дразнящую, хищную усмешку или думала, что он подмигнет ей с видом заговорщика…

Но нет.

Тяжелый взгляд его свинцовых глаз магически притягивал к себе. Но в нем не было ни капли тепла. Холодный, отрешенный взгляд, обращенный к ней, делал почти неузнаваемым осунувшееся, обросшее щетиной лицо.

Смущенная столь разительной переменой в нем, Элизабет отвернулась. До сих пор Вест не упускал ни малейшей возможности чем-нибудь задеть ее, застать врасплох и постоянно докучал ей своим вниманием. Теперь он смотрел на нее так, словно видел впервые. Дрожь пробежала по спине Элизабет. Она поняла, что боится его сильнее прежнего. Она поняла и другое: ее тянуло к нему сильнее прежнего.

Элизабет не единственная заметила, что с Вестом творится нечто странное. Весь день Квотернайт был не в себе, и никто не догадывался об истинной причине этого.

– Что тебя беспокоит, мальчик? – спросил Грейди после ужина, подойдя к Весту.

Вест пожал плечами:

– Кто сказал, что меня что-то беспокоит?

– Тысяча чертей! За кого ты меня принимаешь? За полного идиота? – горячился Грейди. – Сынок, я знаю тебя почти четыре года. Целыми месяцами я находился рядом с тобой и днем и ночью. Я видел тебя всяким: мертвецки пьяным, с похмелья, обалдевшим от счастья. Видел, когда ты неделями не хотел знать женщин, а потом сутками не вылезал из их постелей. Видел, когда ты поступал мудро и когда ты вел себя как последний дурак, знал тебя и больным и здоровым, победителем и побежденным. – Грейди замолчал.

Не поднимая глаз, Вест спокойно проговорил:

– Это напоминает прощальное слово на моей могиле.

– Не совсем, – сказал Грейди. – Я еще никогда не видел тебя таким, как сегодня. Что случилось с тобой, сынок? Ты что, не поладил с донной?

– Нет.

– Тогда что же? Ты не проронил ни слова за весь день. На тебе лица нет! Может, я обидел тебя чем? Тогда плюнь на меня!

Вест посмотрел на Грейди.

– Ты ничем меня не обидел. Никто меня не обижал. Может, завтра я и сгожусь для вашей компании…

– Черт возьми, завтра! – бормотал Грейди. – Еще сегодня день не кончился! Может, все-таки присоединишься ко всем. Посидим немного у костра?

Вест улыбнулся.

– Иди, Грейди. Я правда сегодня немного устал. Вздремну малость.

Грейди усмехнулся.

– А-а-а, теперь понял! Ты не спятил. Тебя довела донна Хоуп. Я прав? Вы с ней на пару всю ночь глаз не сомкнули, она просто выжала из тебя все соки, сынок! – Грейди стукнул себя по колену и громко, с облегчением вздохнул. – Черт, и почему ты сразу не сказал! Я не нахожу ничего дурного в том, что мужчина всю ночь напролет доставляет удовольствие хорошенькой молодой даме. С тобой все в порядке. Сиди здесь, а я пойду скажу всем, что ты просто немножко устал.

Вест ничего не ответил.

Но лишь только Грейди отошел от него, Вест прищурил глаза и принялся наблюдать за Элизабет.

Вест долго не мог отвести глаз от двух округлых холмиков ее высокой груди, обтянутой голубым пуловером, затем его взгляд спустился на изящный изгиб ее бедер и, наконец, остановился на крепких ягодицах, обтянутых бежевыми брюками.

Элизабет медленно ходила вокруг костра, она ступала легко и грациозно. Вот она остановилась, закинула голову и долго смотрела в темнеющее небо. Вот она подняла руки, распустила волосы, и они рассыпались по плечам и по спине.

Вдруг ее огненно-рыжие локоны будто вспыхнули и засияли в отблесках пламени.

Этот бушующий пожар зажег утомленное сердце Веста.

Глава 35

– Капитан Брукс! Капитан Брукс, где вы? Боже! Брукс! Нет! Нет!

– Проснись, Вест, проснись! Тебе снова приснился кошмар.

– Что? Что это? – Вест тяжело дышал, лицо его было покрыто испариной.

– Тебе что-то приснилось, сынок, – повторил Грейди. – Ты поднял ужасный шум.

Вест вытер капельки пота со лба и покачал головой. Его била нервная дрожь.

– Прости, Грейди, я разбудил тебя.

Грейди ласково потрепал Веста по плечу.

– Ничего страшного. Ты никого не разбудил. Все спят как убитые.

Грейди был прав. Никто не проснулся от крика Веста. Но, кроме Грейди, был еще один человек, который слышал все.

Элизабет не спалось. Она лежала на спине, положив руки под голову, и в который раз обдумывала случившееся. Несмотря на усталость, ей так и не удалось заснуть. Волнение и стыд по-прежнему томили ее душу.

Когда же ночную тишину нарушили испуганные крики Веста, Элизабет сжалась от страха. Сердце ее готово было выпрыгнуть из груди. Быстро скинув с себя одеяло, Элизабет вскочила на ноги, но тут увидела, как Грейди подошел к Весту и начал его будить. Она прижала руку к бешено стучавшему сердцу и бессильно опустилась на одеяло, продолжая всматриваться и вслушиваться в темноту.

Элизабет отчетливо слышала разговор мужчин. Увидев, что Грейди возвращается к своему спальнику, она быстро легла, чтобы никто не заметил, что она не спит. Элизабет услышала, как Вест и Грейди пожелали друг другу спокойной ночи, увидела, как Грейди залез под одеяло, вытащил из-под него свою длинную белую бороду и аккуратно расправил ее, вздохнул и положил под голову правую руку.

Вскоре Грейди тихонько засопел, и Элизабет поняла, что он заснул. Подождав, пока Грейди заснет, Вест поднялся на ноги, стянул с себя рубашку и молча направился к догоравшему костру.

Видя, как в слабых отблесках пламени блестит его влажная смуглая кожа, Элизабет поняла, что все его тело покрыто потом, вероятно, из-за того страшного кошмара, который ему приснился. Прикусив губу, она продолжала наблюдать за ним, размышляя о том, что за кошмар мог привидеться Весту и что могло так сильно его напугать. Его, мужественного, сильного человека, которому, как ей всегда казалось, вовсе не ведомо чувство страха?

Не подозревая о том, что за ним наблюдают, Вест, скрестив ноги, уселся возле костра и уставился на огонь. Элизабет видела, что в глубине его огромных серых глаз, освещенных пламенем костра, затаился страх! Она видела, как дрожали его сильные руки.

Вест Квотернайт был во власти страха! Он боялся идти спать!

Ошеломленная этим открытием до глубины души, Элизабет вдруг почувствовала, что готова заплакать и что все ее тело тоже начинает дрожать в унисон с телом Веста.

Взгляд Квотернайта напоминал взгляд робкого, испуганного мальчика. Элизабет вдруг почувствовала, как в ней просыпается незнакомый ей ранее материнский инстинкт, дарованный Богом каждой женщине. Не в силах оторвать от Веста взгляда, она еще сильнее прижалась к земле.

Что еще она могла сделать, чтобы удержаться и не пойти к нему? Она испытывала непреодолимое желание броситься к Весту, упасть перед ним на колени, обнять его дрожащие плечи, прижать к своей груди его голову и не отпускать до тех пор, пока не пройдет его страх и он не успокоится.

Однако у нее хватило ума сдержаться. Продолжая наблюдать за Вестом, она надеялась, что он все-таки не окоченеет до смерти, сидя обнаженным по пояс в такую холодную ночь.

Наконец он выпрямился, медленно повернулся и посмотрел прямо на Элизабет.

Он был слишком далеко, чтобы увидеть, что глаза Элизабет открыты, и поэтому она продолжала следить за ним. Элизабет не могла не заметить, как напряглись мускулы Веста и как его руки медленно сжались в кулаки. Она видела, как быстро меняется его лицо: от детской незащищенности – к пугающей мужской суровости.

Перемена, происшедшая в нем, была разительной. Перед ней уже стоял не испуганный ребенок, а сильный мужчина, едва сдерживающий страсть, которая немедленно передалась Элизабет и вызвала в ней ответный поток чувств.

Материнская нежность к беззащитному ребенку сменилась страстным желанием любовницы. Еще минуту назад она готова была ринуться к нему на помощь, обнять и утешить.

Теперь она готова была побежать, броситься к нему на грудь и целовать его губы до тех пор, пока не рухнет воздвигнутая им стена отчуждения. Она хотела обнять его, осыпать поцелуями его обнаженные плечи, прижаться губами к его сердцу и слушать, как он задрожит от страсти и желания сильнее, чем он дрожал от страха.

Элизабет казалось, что Вест уже целую вечность стоит и смотрит на нее. Боясь пошевелиться, она ждала, что он вот-вот подойдет к ней, как тогда, на балконе на ранчо Кабалло… Она молила Бога, чтобы на этот раз ей хватило сил прогнать его.

Наконец Вест сделал шаг в ее сторону. Элизабет напряглась.

Когда он вдруг отвернулся и зашагал к своему спальному мешку, она вздохнула с облегчением – и с досадой. Он лег на спину и положил руки под голову. Элизабет выводило из себя его поведение, и эта мука продолжалась уже пятый день, с тех пор как они покинули ранчо донны Хоуп. За все это время Вест ни разу не попытался остаться с ней наедине. Элизабет решила, что она его больше не интересует, что быстрая победа над ней лишила ее ореола загадочности и недоступности и тем самым лишила его азарта. Там, в темной спальне, она отдала ему то, за чем он пришел, и теперь, получив свое, он потерял к ней всякий интерес. Задумав овладеть ею, он бросил вызов своему мужскому самолюбию. А когда она сама бросилась в его объятия, интерес к охоте, разумеется, пропал. Проще и быть не могло.

Однако сейчас он явно желал ее. В этом Элизабет не сомневалась. Что же остановило его? Кругом все спят. Если бы они вдвоем покинули лагерь и предались любви, никто бы этого не заметил. Почему он отступил?

Элизабет решительно не понимала Веста. Сейчас, когда ей казалось, что она наконец разгадала его намерения, он вновь удивляет ее. Лежа в спальном мешке, она пыталась найти причину его странного поведения, пока наконец не заснула.

Но вот первые лучи солнца осветили ненавистную Дорогу смерти.

Звезды поблекли и исчезли с небосклона. Элизабет жалобно застонала, когда в половине шестого Эдмунд принялся будить ее. Не верилось, что уже пора вставать. Минуту она лежала неподвижно. Одеяло заиндевело, и она почувствовала, что промерзла до костей.

Спустя три часа воздух прогрелся до ста градусов. Как и на других членах экспедиции, на Элизабет были надеты рубашка с длинными рукавами, брюки из грубой ткани, высокие кожаные ботинки и замшевые перчатки. Голову ее прикрывала шляпа с плоской тульей и завязками, туго стягивавшими подбородок, вокруг шеи был повязан шелковый платок, концы которого Элизабет продела в серебряное кольцо с бирюзой, подаренное Микомой.

Вот уже несколько дней раскаленное солнце нещадно палило в безоблачном небе. Томительный, удушающий зной становился порой невыносимым. Начиная с утра и до сумерек Элизабет постоянно испытывала тупую, изнуряющую головную боль. Кроме того, ей постоянно хотелось сорвать с себя эту тяжелую, прилипшую к телу одежду и чесать вспотевшую зудящую кожу.

Однако она знала, что никогда не сделает этого. Среди зарослей кактусов, зыбучих песков, острых скал, вездесущих пауков, скорпионов и жестоких москитов снять одежду было равносильно самоубийству. Не будь ее нежное тело защищено одеждой, оно вмиг бы было ободрано колючками, которые облепили все ноги лошадей.

Элизабет ехала по застывшей, устрашающей Земле Мертвых на своем пегом коне, терпя все и не проронив ни единого слова жалобы, уверенная в том, что из-за нее у экспедиции не будет лишних трудностей.

Чтобы выжить на этой безмолвной пустынной земле, нужны были физическая выносливость и сноровка. Понимая это, Элизабет старалась изо всех сил.

В течение этих пяти дней она оказывалась не один раз на волосок от смерти, как, впрочем, и Эдмунд, и несколько мексиканских рабочих.

И когда кто-нибудь из мужчин получал какую-нибудь травму, сваливался с лошади или заболевал пустынной лихорадкой, никто не делал из этого проблемы.

Стоило же Элизабет попасть в мало-мальски затруднительное положение, как Вест закипал от гнева, будто она была главной обузой для него и для всей экспедиции. Вдвойне же обидно Элизабет было оттого, что Квотернайт никогда не приходил ей на помощь. Всегда в самые трудные минуты возле нее оказывался безмолвный навахо Таос. Все это казалось ей крайне несправедливым.

Однажды утром, испугавшись стаи москитов, пегий жеребец Элизабет попал ногой в щель фута в четыре глубиной.

Она успела соскочить, а жеребец быстро выкарабкался, сильно толкнув Элизабет, но при этом ничего не повредив ни ей, ни себе.

Не поняв, что произошло, Элизабет увидела возле себя Таоса, который нежно подхватил ее и вытащил из ямы. Не успела Элизабет оправиться от испуга, как перед ней появился Вест Квотернайт.

Спрыгнув с лошади, он схватил Элизабет за руки и холодно проговорил:

– Вы ушиблись? – Дрожа от страха и борясь с подступившими к горлу слезами, она невольно медлила с ответом. Вест разъярился, и у него желваки заходили от злости. – Когда мне не отвечают, я впадаю в бешенство. Вы когда-нибудь видели меня в гневе? – спросил он.

– Да. Я имела в виду… нет.

– Короче говоря, миссис Кертэн, вы не ушиблись?

– Нет. Я не ушиблась. И хотите верьте, хотите нет, но я изо всех сил стараюсь не причинять вам беспокойства.

– Я знаю, – сказал Вест, выпуская ее руки. – Именно это меня и беспокоит.

Вечером того же дня экспедиция разбила лагерь у западных склонов Сан-Андрес близ Бирюзовой горы. Устав от стеснявшей ее одежды, Элизабет стянула шляпу, перчатки и закатала до локтей рукава рубашки.

Она не могла не заметить, как неодобрительно Вест посмотрел на нее.

Однако Элизабет было уже все равно, что о ней подумает Вест или кто другой. Она вытащила полы рубашки и завязала их в узел, оголив живот. Затем она улеглась на песок и вытянула усталые ноги.

Закрыв глаза, Элизабет лежала в тени и наслаждалась долгожданной прохладой. Она почти задремала, как вдруг почувствовала, как по ее животу что-то ползет. Она открыла глаза и с ужасом обнаружила коричневого скорпиона с торчащими раскрытыми клешнями и закинутым над головой хвостом.

Скорпион уже собрался прокусить ее кожу, как вдруг огромная рука Таоса стряхнула его с Элизабет и, раздавив двумя пальцами, отбросила в сторону.

Не успела Элизабет поблагодарить своего телохранителя, как появился Вест. Схватив Элизабет за руку, он одним движением поднял ее с земли. Его грозное лицо, оказавшееся вдруг так близко от ее глаз, казалось еще более грозным из-за темной густой щетины, покрывавшей его щеки и подбородок. Едва сдерживая бешенство, он процедил сквозь зубы:

– Вы знаете, что было бы с вами, если бы вас укусил этот скорпион?

– Нет, но я думаю… – начала Элизабет.

– Вы думаете, зуд, воспаление кожи, как при укусе осы. Так?

– Да, я… Я думаю, какое-то время болела бы ранка. – Она взглянула на сильные пальцы Веста, больно сжавшие ей руку вышелоктя.

– Какое-то время болела?! – Вест был вне себя от негодования. – Да вы знаете, что коричневый скорпион самый опасный на Юго-Западе? Его укус вызывает паралич и страшные конвульсии! Человек перестает дышать, и его сердце останавливается. Это мучительная, жестокая смерть, миссис Кертэн.

Потрясенная, Элизабет пролепетала:

– Если бы Таос не оказался поблизости… – Дрожа всем телом, она добавила: – Я так благодарна…

– А я был бы благодарен вам, если бы вы не снимали одежду, миссис Кертэн, – сказал Вест, отпустив ее руку. – Если вы будете разгуливать полуобнаженной, то непременно попадете в беду. – Он резко повернулся и пошел прочь.

Элизабет долго не могла прийти в себя после этой жуткой сцены, она не могла не видеть, что Вест с каждым днем становится все более раздражительным.

Их путь лежал вдоль скалистого вала. Элизабет не сводила глаз с силуэта всадника, четко выделявшегося на фоне раскаленного добела солнца.

Элизабет негодовала: Вест прочитал ей целую лекцию о том, как опасно разгуливать полуобнаженной, а сам едет впереди по пояс раздетый. Сняв рубашку, он обмотал ею голову и стал похож на мавританского шейха: смуглый торс, черная как смоль борода и тюрбан на голове. У него был такой грозный вид, что если бы они не были знакомы и встретились бы с Элизабет на дороге, то она бы непременно испугалась его.

Она просто не узнавала Веста. В мыслях она возвращалась в Санта-Фе и, вспоминая их путь вниз по реке до ранчо Кабалло, не могла не сравнивать того, безупречно одетого, холеного Веста, всегда в чистых рубашках и глаженых брюках, купавшегося по нескольку раз в день и брившегося не менее двух раз в сутки, с тем человеком, который сейчас ехал впереди нее.

Купался он, правда, и сейчас, раз в день – обязательно, но это мало что меняло: волосы были всклокоченными, неподстриженными и непричесанными. На лице – густая щетина. По спине струится пот. Брюки мятые, испачканы в песке и разодраны колючками и шипами. Когда он поднял руку, чтоб почесать шею, под мышкой показались мокрые от пота волосы. Сейчас он вызывал в ней отвращение. Казалось, в нем не осталось ни достоинства, ни гордости. Сейчас он олицетворял собой все то, что вызывало у Элизабет презрение и неприязнь к мужчине.

Он как будто нарочно противопоставлял себя Дэйну Кертэну, белокурому холеному красавцу с изысканными манерами и почтительным отношением к даме.

Она была недостойна Дэйна.

Глава 36

– Все они были недостойны меня! – кричал бледный безумец, восседавший на высокой кровати из чистого золота. – Подайте мне молодую, чистую, как ангел, красавицу, такую, чтобы была достойна меня!

Стоя на коленях возле кровати, крепко сбитый, приземистый слуга заискивающе кивал и поддакивал:

– Si, si,^[19] красивую сеньориту.

– Да, красивую, – бормотал мужчина с белым как полотно лицом. – Красивую, чудесную, невинную, как моя жена. Прекрасную, тонкую, с такими же рыжими волосами, как у моей милой Элизабет.

Бессмысленная улыбка застыла на его лице, Дэйн Кертэн не сознавал, что он уже не тот мужчина, за которого Элизабет Монтбло согласилась выйти замуж.

Пытаясь убрать с затылка влажные растрепанные волосы, Дэйн вяло поднял слабую руку. В его воспаленном сознании он по-прежнему оставался статным, баснословно богатым красавцем мужчиной, отдаться которому была бы рада любая женщина. Сидя с открытым ртом и постоянно теребя влажную от пота прядь волос, он представлял себе тот сладкий миг, когда наконец он и его прелестная Элизабет сольются в любовном экстазе.

Дэйн предался своим безумным мечтам. Из левого уголка его рта тонкой струйкой вытекала слюна, налитые кровью глаза закатывались, голова упала на плечо.

Не прошло и полугода с тех пор, как Дэйн покинул Нью-Йорк, и не более трех месяцев – как он нашел золото, но изменился он до неузнаваемости. Вряд ли бы он узнал самого себя, взглянув в зеркало. Его некогда золотистые волосы отросли до плеч и походили на свалявшуюся грязную мочалку непонятного бурого цвета. Некогда холеное лицо теперь было покрыто густой щетиной.

Некогда крепкое, стройное тело, вызывающее вздохи восхищения у любовниц, стало немощным, кожа обвисла и побледнела.

Засаленный, весь в пятнах, рваный халат едва прикрывал грязное, источавшее дурной запах хилое существо. Постоянно пребывая в пьяном бреду, Дэйн вряд ли мог припомнить, когда он последний раз мылся.

Дэйн не замечал и того, что на его пальцах отросли слишком длинные ногти и что под них забилась грязь. Этими загнутыми, похожими на звериные когти ногтями он чесал себе промежность и под мышками. Он превратился в мерзкое, отвратительное существо, грязное и телом и душой.

В состоянии все усиливавшегося помешательства Дэйн то упивался сознанием того, что он несказанно богат, то вдруг его охватывала страсть к некоей красавице, которой он должен овладеть на своей золотой постели.

Выйдя из оцепенения, Дэйн взял черный кожаный кнут, который он всегда держал под рукой, и взглянул на стоявшего перед ним на коленях слугу. Заметив, что на смуглом лице слуги застыл испуг, он улыбнулся.

Дэйн спрыгнул с кровати и встал, широко расставив ноги. Откинув назад голову, он стоял с гордым видом обладателя подземного царства и сонма темнокожих слуг, которыми он якобы повелевал. Он уже давно не помнил, что его слуги один за другим сбежали и что в его царстве остался лишь один раб – Ортис. Взглянув на своего вассала, он принялся отдавать ему приказания.

– Ортис, не вставай с колен и повернись ко мне спиной. – Ортис быстро развернулся и с замиранием сердца ожидал дальнейших приказаний своего безумного господина. – Сними рубашку, – продолжал Дэйн. Ортис стянул с себя белую рубашку. – Теперь ремень. – Дрожащими пальцами Ортис расстегнул пряжку ремня на своем толстом животе и бросил ремень на пол. – Теперь спусти штаны.

– Прошу вас, мой господин, я…

– Ты слышал, что я сказал? – грозно произнес Дэйн. Он достал кнут и начал размахивать им в воздухе.

Испуганный Ортис поспешно спустил свои холщовые крестьянские штаны, оголив коричневый зад. Скуля как ребенок, он случайно выпустил из рук брюки, и они соскользнули вниз, застряв у коленей.

Едва Ортис взялся за свои штаны, как почувствовал удар кнута по голым ягодицам. Он упал ничком и начал громко кричать от боли, оглашая природой созданный амфитеатр дикими воплями, которые эхом отдавались в самых отдаленных углах подземных пещер.

Эта экзекуция продолжалась недолго. Вскоре Дэйн выдохся, уронил кнут и с блаженной улыбкой упал на кровать. Тяжело дыша и обливаясь потом, он отдал последний приказ:

– А теперь встань, оденься и поди прочь отсюда. Приведи мне молодую красотку. – Дэйн тяжело вздохнул, задрал длинную полу своего халата, чтобы вытереть ею вспотевшее лицо, и добавил: – Да не из простых, а самую изысканную, и чтобы у нее была гладкая как шелк кожа и рыжие волосы. Ступай.

У восточного подножия горного массива Оскурас полдень пылал раскаленным маревом. Остановив лошадь, Вест ловко перекинул правую ногу через седло и спешился. Взобравшись на вершину ближайшей скалы, он стал вглядываться в далекие горные хребты.

Сидя на своем коне, Элизабет тоже всматривалась в даль. Она наблюдала за высоким брюнетом, который, как ей казалось, был неотъемлемой частицей простиравшегося впереди горного массива под названием Оскурас. Грейди сказал, что «oscuro» по-испански значит «темный». И горам и Весту как нельзя лучше подходило это слово.

Глядя усталыми воспаленными глазами на стоявшего на вершине скалы мужчину, Элизабет гадала, какими мыслями занята голова этого странного человека. Что было у него на уме, когда он ехал, храня молчание целыми днями?

С самого начала их знакомства Веста окружала завеса таинственности, его нежелание говорить о своем прошлом доходило до абсурда. А теперь, когда прекратились его бесконечные колкости и издевки в ее адрес и куда-то исчезла развязность в общении с ней, он стал еще более загадочным.

Квотернайт по-прежнему оставался главным и лучшим проводником экспедиции, был находчив и смел, но он все больше и больше отдалялся от нее и от всех остальных. Вест почти ни с кем не разговаривал, лишь односложно отвечал на вопросы.

Его поведение казалось настолько странным, что оба его партнера, проработавшие с ним бок о бок четыре года, были просто ошарашены. Более того, Элизабет заметила, что его взгляд становился особенно задумчивым и грустным в те моменты, когда он считал, что его никто не видит.

Озадаченная поведением Веста, Элизабет стала подозревать, что Квотернайта гнетет какая-то скрытая тоска, мучает старая душевная рана. Вновь и вновь она вспоминала мельчайшие подробности разговоров, которые они вели между собой, прежде чем их отношения так неожиданно прервались. Она вспомнила вечер в саду на ранчо Кабалло, когда он сказал, что лучшие парни полегли на войне, а те, что все-таки выжили и вернулись домой, никому не нужны. Она припомнила, что на ее вопрос, а есть ли у него сердце, он ответил, что есть, но он намерен хранить его на своем месте.

Однажды, когда они ехали к ранчо Кабалло, Элизабет поинтересовалась:

– Может быть, ваша жестокость и эгоизм – это лишь маска, под которой кроются некие заветные идеалы? – В ответ в его насмешливых глазах вдруг появилось какое-то странное выражение, и тогда она продолжила: – Ваша вера в людей пошатнулась?

– Я мало доверяю мужчинам, – быстро ответил Вест, – а уж женщинам и подавно.

Тогда Элизабет не обратила внимания на эти слова, но теперь, вспоминая тот разговор, она задавалась вопросом: действительно ли он так думает о людях? Или она придает слишком много значения его словам?

Не отрывая глаз от Веста, который все еще стоял на скале, Элизабет нахмурилась, внезапно почувствовав какую-то неловкость. Что ей за дело, о чем Вест думает? Или она придает слишком много значения его словам? Но почему Грейди сказал, что Вест no 1е hace? И что это значит по-испански?

Впрочем, это не важно.

* * *

В полдень экспедиция спустилась к подножию Оскураса. Там ей предстояло пройти самый тяжелый участок пути. Вокруг простиралась черная пустынная земля, рожденная извергнувшейся лавой. Их путь лежал через черные базальтовые скалы, извилистые уступы, горные кряжи.

Элизабет вдруг представилось, что когда-то эта черная как сажа земля была густой жидкостью, разогретой на огромном подземном костре. Но однажды эта кипучая черная смола забурлила и выплеснулась из берегов, уничтожая вокруг все живое.

Элизабет была не так уж далека от истины.

Когда они с Эдмундом, ошеломленные представшей перед их глазами картиной, остановились, боясь ступить на эту землю, подошел Грейди и сказал, что это место называется Долиной Огней. А причудливые каменные изваяния образовались после извержения вулкана, которое произошло тысячелетие тому назад и после которого под лавой оказалось более сотни квадратных миль земли.

Элизабет как завороженная смотрела на огромную, чернеющую впереди Долину Огней, а Грейди, рассказывая все, что знал, шел и шел вперед, увлекая за собой Эдмунда и Таоса.

Элизабет стояла как вкопанная. Она была так поражена увиденным, что не заметила, как подошел Вест. Она не слышала, но почувствовала его присутствие. У Элизабет перехватило дыхание. Она разозлилась.

Вест безжалостно преследовал ее до тех пор, пока не овладел ею. А теперь он охладел и мучает ее своим презрением. Как будто только она безнравственна.

Элизабет резко повернулась к Весту и злобно проговорила:

– В чем дело? Что вам нужно?

Не отрывая глаз от далекого горизонта, Вест спокойно ответил:

– Ничего. Совсем ничего не нужно. А вам?

– Мне? Я не… У меня есть все! Я… О-о! Черт знает что! Приносить несчастье – это цель вашей жизни, Квотернайт?

Наконец он повернулся к Элизабет и посмотрел ей в глаза. Его взгляд был холоден и равнодушен.

– Леди, у меня только одна цель: сопровождать вас и Эдмунда туда, где застрял ваш любимый муж, а потом забрать свои деньги и уйти.

В ответ на его дерзость Элизабет выпалила:

– Вы бесчувственный чурбан, Квотернайт!

– Sin dula, – спокойно ответил Вест. И сразу перевел: – Несомненно.

Экспедиция продолжала двигаться на юго-восток.

Элизабет решила постараться забыть о существовании Веста Квотернайта. Она будет вести себя весело и беззаботно, будто его и нет рядом.

Когда они достигли Белых Песков, о которых так много рассказывал Грейди, Вест строго предупредил всех, что лишних остановок, дабы не терять времени даром, не будет.

Если бы не этот командирский тон, Элизабет, быть может, и не стала бы пренебрегать его приказанием. Но… Она сняла шляпу, повесила ее на луку седла и спрыгнула с жеребца. Посмотрев по сторонам, опустилась на колени и стала набирать белый как снег песок в ладони.

Она резвилась и играла с песком как ребенок, околдованная необъятными пространствами волнообразных дюн, которые напоминали сугробы чистого снега. Бескрайний океан сверкающих кристаллов был похож на безбрежные россыпи бриллиантов, сияние которых слепило глаза.

Опьяненная красотой песчаного царства, Элизабет бросилась в этот океан, не обращая внимания на неодобрительные возгласы мужчин и на суровый взгляд Веста, следившего за каждым ее движением.

Вслед за Элизабет спешились все остальные. Зажав сигару в зубах, Вест угрюмо наблюдал за смеющейся, резвящейся женщиной. Когда она, визжа и дрыгая ногами, каталась по песку, Вест почувствовал, что кровь ударила ему в голову.

Элизабет лежала на спине, широко раскинув руки и ноги. Она крикнула Эдмунду, что изображает песчаного ангела, как когда-то делала снежного. Ее длинные рыжие волосы веером рассыпались по песку, миллионы крохотных сверкающих кристаллов облепили ее брюки и рубашку. Ее смех разносился эхом по всему песчаному царству.

Вест чувствовал, как с каждой секундой в нем нарастает раздражение и каждый нерв напрягается тугой струной. Сжав зубы от злости, он чуть не перекусил сигару. Он засунул ноги в стремена и, сделав небольшой круг на своей лошади, крикнул через плечо:

– Ну все, миссис Кертэн, мы отправляемся!

На следующий день Вест был не менее раздражителен. Когда экспедиция подъезжала к подножию горного массива Сакраментос, Элизабет настояла на том, чтобы сделать остановку и рассмотреть наскальные надписи и рисунки.

– Что тебя беспокоит, сынок? – озабоченно спросил Грейди Веста. – Что случится, если мы проведем здесь лишние четверть часа? Я обещал Кертэнам, что покажу им наскальные рисунки в пещере.

– Делай как знаешь, – буркнул Вест. Он спрыгнул с лошади и уселся на валун.

Гордый тем, что ему выпала роль всезнающего гида, Грейди повел всех к скалам и рассказал, что эти рисунки нанесли на камень сотни лет назад древние анасази. Элизабет переходила от скалы к скале, рассматривая рисунки и задавая Грейди все новые вопросы. Прошло не менее двух часов, прежде чем они вернулись к тому месту, где оставили Квотернайта. Достаточно было взглянуть на его застывшее лицо, чтобы понять – Вест взбешен.

На следующий день, когда экспедиция подошла к одной из брошенных шахт у подножия Сакраментос, Элизабет захотела войти внутрь и осмотреть ее. Вест был против.

– Нет, миссис Кертэн, – спокойно проговорил он. – Об этом не может быть и речи. Я не позволю.

Все путешественники, которые уже давно заметили, что между Элизабет и Вестом растет напряжение, тотчас посмотрели на Элизабет. Они с любопытством ожидали ее реакции на запрет и полагали, что ей непременно придется подчиниться.

Однако Элизабет не отступила.

Устав от бесконечных стычек с этим грубым, грозным мужчиной, который вечно портил все и вся, она и на сей раз решила дать ему отпор.

Элизабет смело взглянула прямо в глаза сидевшему на лошади Весту, бросила поводья и, лихо перекинув правую ногу через седло так же, как это обычно делал Вест, спрыгнула с коня.

Эдмунд, Грейди и Таос с волнением следили за этим странным поединком.

Вест тяжело вздохнул.

Так же как и она, он медленно снял с себя шляпу, повесил ее на седло и слез с лошади.

Они стояли друг против друга подобно двум вооруженным стражникам, выставленным на пыльной улице при въезде в город. Остальные члены экспедиции, оставаясь в седлах, наблюдали за развитием событий.

Гордо вскинув подбородок, Элизабет сделала несколько шагов навстречу своему обидчику. Казалось, это секундное шествие продолжалось вечность. Теперь они стояли лицом к лицу, так близко друг к другу, что Элизабет могла видеть, как легонько дергается уголок его рта. А Вест видел, как пульсирует голубая жилка на ее белой шее.

У Элизабет пересохло в горле.

В жизни она не встречала мужчины, который бы выглядел столь грозно. Она чувствовала, как все тело Веста напряглось, словно гигантская тугая пружина. На его щеках заходили желваки. Взгляд его холодных глаз был убийственно суров.

Однако Элизабет вовсе не собиралась сдаваться. Она намеревалась заявить ему, что будет делать все, что захочет. Как вдруг Вест проговорил тихо, почти шепотом:

– Не делайте этого. Прошу вас, не ходите в эту шахту. Это опасно.

На какие-то доли секунды его грозный взгляд смягчился, и Элизабет могла бы поклясться, что в глубине его глаз мелькнул страх. Опешив, Элизабет минуту колебалась, но потом все-таки решила произнести давно заготовленную речь.

Подбоченившись и смело подняв на Веста глаза, она заговорила:

– Квотернайт, вы не можете мне указывать, что позволено, а что – нет. – Она увидела, что его глаза тотчас вспыхнули гневом, но все же была уверена в себе, уверена, что не проиграет. – Я пойду в эту шахту, я хочу ее осмотреть. И вы не сможете меня остановить. – Элизабет вдруг показалось, что Вест собирается ее ударить. Она почувствовала, что ему хочется это сделать. Однако Вест тотчас отвернулся и направился к лошади. Элизабет увидела, как он едва заметно кивнул Таосу.

Спустя несколько минут, входя в темную пасть пещеры, Элизабет украдкой бросила взгляд на Веста. Он сидел на земле, прислонившись к высокому валуну. Элизабет казалось, что своим неприступным видом Вест бросает ей вызов, и, как всегда, это одновременно и раздражало и притягивало ее. Было очевидно, что его предостережение об опасности не имело никаких оснований. Гордо подняв голову, она поспешила в шахту в сопровождении Грейди, Таоса и Эдмунда.

Когда огненно-рыжие локоны скрылись в пещере, Вест наклонился и опустил голову. Удары сердца отдавались у него в ушах.

Из-под упавших на глаза волос стекали струйки пота. Вест пытался выровнять дыхание и успокоиться. Все было напрасно. Он чувствовал себя разбитым. Во рту появился горький привкус страха. Его била лихорадочная дрожь.

Вест понял, что к нему возвращаются ночные кошмары, только на этот раз среди бела дня, среди залитых солнцем просторов Нью-Мексико.

Он вновь ощутил себя истощенным двадцатичетырехлетним узником чертовой дыры, которую южане называли Андерсонвилле. А рядом – его лучший друг капитан Дэрин Брукс, таких у него никогда больше не было.

Изможденные, лишенные последней надежды на освобождение, они думали только об одном: как убежать из тюрьмы. Или побег, или смерть – третьего не дано. В течение многих недель они рыли подкоп под тюремной камерой. И вот настал долгожданный день, все было готово, им осталось лишь выбраться через узкий темный туннель на свободу.

И когда от свободы их отделяло всего-навсего несколько футов, туннель вдруг начал рушиться. На них посыпались тяжелые комья земли, забивая глаза и рот, лишая возможности дышать и двигаться, заживо погребая под собой.

Вест сидел под палящими лучами солнца не в силах избавиться от тяжелых воспоминаний. Обхватив голову руками, он жадно глотал воздух, дрожал и обливался потом. Вест чувствовал боль, нестерпимую боль оттого, что в ту ночь должен был погибнуть он, а не Брукс. Бруксу было ради чего жить. Жена и двое детей ждали его возвращения в Огайо. Он был слишком хорошим человеком, чтобы умереть молодым.

Дрожа всем телом, Квотернайт то и дело поглядывал на вход в пещеру, ожидая возвращения Элизабет. Когда же золотая прядь волос сверкнула у стены, подобно маяку в ночи, вздох облегчения вырвался из его груди, и он быстро вскочил на ноги. Но тут же уселся, с безразличным видом прислонился к камню и сложил руки на груди. Он был уверен, что никто из членов экспедиции не подозревал, что он может так панически бояться шахт, туннелей и пещер. Одна мысль о том, что ему надо туда войти, вызывала в Весте ужас.

Интересно, как ему быть, если они и впрямь обнаружат те самые легендарные пещеры?

Глава 37

– Интересно, мы уже десять дней в пути, а с нами еще ничего не случилось, – сказал Грейди ехавшему рядом с ним Весту.

– Смотри не сглазь, – ответил ему Вест, окидывая взором возвышавшиеся слева горные вершины.

Грейди улыбнулся.

– Ба! Да он, оказывается, умеет говорить. А я-то было решил, что ты нем, как Таос.

Весту удалось-таки улыбнуться, но тотчас его лицо вновь стало холодным и непроницаемым. Это просто бесило Грейди.

Грейди ничего не мог с собой поделать. Ему необходимо было задать этот вопрос.

– Почему ты так чертовски резок с Элизабет Кертэн?

– Кто сказал, что я с ней резок?

– Да это бросается в глаза. Скажи, что между вами произошло? Я устал повторять свой вопрос.

– Так и не надо его повторять, – решительно ответил Вест и, взглянув на Грейди, добавил: – Все в порядке, nada.^[20]

Вест лгал. Он был зол на Элизабет. Что бы она ни делала, его все раздражало, все приводило в бешенство. Вест не мог дождаться той минуты, когда он вручит ее мужу и тем самым распрощается с ней раз и навсегда. Как говорят мексиканцы, она просто la bruja – ведьма. Элизабет Кертэн – рыжая ведьма-искусительница, которая сведет его с ума. К черту эту красавицу bruja!

Экспедиции удалось благополучно обогнуть западные вершины массива Сакраментос и, оставив позади заросли шалфея, начать подъем к подножию горы через гряды острых горных кряжей и каньонов.

– Вот он! Да, сынок? – взволнованно спросил Грейди, указывая на видневшееся впереди ущелье. – Ведь это вход в ущелье?

– Да, – ответил Вест, – как раз за тем крутым откосом мы и повернем к каньону. Если ничего не случится, мы пройдем его к четырем-пяти часам дня.

– Да, я тоже так думаю, – согласился Грейди. – А помнишь, сынок, как мы ехали через это ущелье и на нас прямо спрыгнули апачи со скал…

Вест кивнул Грейди. Сегодня Вест не опасался апачей, но что-то было не так, его мучили дурные предчувствия. Он не мог избавиться от мысли, что что-то обязательно должно произойти.

Вест ни слова не сказал о своих предчувствиях Грейди и решил быть предельно осторожным, когда поведет экспедицию через лабиринт скал и кратеров по глубокому каньону к вершине Гвадалупеса. Он вновь ругал себя за то, что не смог отказать Элизабет Кертэн, когда встал вопрос об ее участии в экспедиции. Если бы ее не было на этом маршруте, который под силу лишь мужчинам, он бы сейчас так не волновался. Тогда и он, и все остальные могли бы заботиться каждый о себе. Даже Эдмунд уже мог позаботиться о себе: он привык к тяготам похода.

Вест оглянулся. Эдмунд, ехавший в нескольких ярдах позади него, уже не был тем пижоном, с которым Вест познакомился в Санта-Фе. Ушли в прошлое его замшевая куртка с бахромой, кожаные ковбойские манжеты, узкие брюки, красная рубашка, галстук и широкий пояс с огромной серебряной пряжкой.

Сейчас на Эдмунде были выгоревший на солнце пуловер, рубашка без воротника и мягкие кожаные штаны. Его фетровая шляпа была изрядно помята и пропитана потом, коричневые кожаные ботинки с большими мексиканскими шпорами поцарапаны. Ссутулившись в седле на резвом индейском пони, с надвинутой на глаза шляпой, Эдмунд Кертэн выглядел своим в доску парнем, вовсе не похожим на холеного горожанина с Востока. Никто больше не присматривал за ним, он в этом уже не нуждался, и, как полагал Вест, Эдмунд не побоялся бы спуститься в глубокое подземелье пещеры.

– Куда, черт тебя побери, ты едешь? – крикнул Грейди, оторвав Веста от его грустных мыслей.

Резко осадив лошадь, Вест понял, что проехал мимо каменного монолита, служившего опознавательным знаком для въезда в ущелье. Грейди тоже потянул своего жеребца за узду, и конь, тряся головой, загарцевал на месте.

Вест чертыхнулся и, повернув свою лошадь назад, поскакал к Грейди. Не говоря ни слова, он остановился возле узкого входа в горное ущелье.

Покачивая головой, что-то бормоча и причитая, Грейди отправился вслед за Вестом. Остальные члены экспедиции последовали за ними.

Проводники знали этот горный лабиринт как свои пять пальцев и верили, что подъем пройдет спокойно, без происшествий. Эта часть маршрута была не более опасна, чем та, которую они уже благополучно миновали.

После изнурительного зноя тень от высоких скал и стремительный ветер, проносящийся со свистом по ущелью, обещали приятную прохладу. Все поснимали свои шляпы и наконец перестали щуриться от слепящих солнечных лучей. Войдя в ущелье, все с облегчением вздохнули. Вздох Элизабет прозвучал особенно громко, она тоже сняла шляпу и распустила свои длинные золотистые волосы.

Был час пополудни, и все шло точно по плану. Караван продвигался по высокогорному ущелью вдоль поросших травой лугов все выше и выше, минуя скалистые преграды, сухие песчаные наносы, глубокие впадины, источники с чистой прозрачной водой. Наконец-то появилась возможность наполнить почти опустевшие фляги. Порой им приходилось пробираться по плоским гладким скалам, и лошади скользили копытами, с трудом удерживаясь на этих камнях и оглашая безмолвное царство гор тревожным храпом.

Зачастую их путь преграждали обломки рухнувших с высоты скал, превратившиеся в россыпи камней величиной от мелких осколков до громадин весом в десять – двадцать тонн.

Въезжая в каньон Кайита, Вест огляделся и, держась за луку седла, запрокинул вверх голову, изучая небо. Слегка пришпорив кобылу, он сделал небольшой круг, продолжая поглядывать вверх.

Убедившись в том, что в небе нет ни единого признака надвигающегося дождя, Вест спокойно въехал в каньон. Каньон Кайита был длиной в три с половиной мили и всего в полмили шириной. Его крутые, почти отвесные склоны, изрезанные глубокими расщелинами, в высоту достигали пятисот футов.

Не успели они проехать и мили, как высоко, за уступом стены, появилась маленькая тучка. Воздух сразу стал зловещ и тяжел. Рыжая кобыла Веста забеспокоилась, повела ушами и заржала. Белка метнулась в заросли полыни. Орел взвился в небо и полетел к входу в каньон.

Поворачивать назад было поздно. Вест развернул лошадь и, объезжая караван, отдал распоряжение всем спешиться и ослабить подпруги. Эдмунд, беспрекословно подчинившись приказу, тотчас соскочил с коня.

Элизабет нахмурилась и, оставаясь в седле, заявила:

– Зачем ослаблять подпругу? Я хочу…

– Слезайте с коня и делайте, что я говорю, – сердито бросил Вест и поехал дальше. Возле Элизабет тотчас появился Грейди.

– Чтобы можно было плыть, – проговорил он, быстро ослабляя подпругу пегого коня Элизабет.

– Плыть с лошадьми? – с удивлением посмотрела на него Элизабет. – Дождь еще даже не начался. А если начнется, вряд ли он сможет затопить весь каньон.

– Вот, теперь все в порядке, – сказал Грейди. – А теперь достаньте свой плащ и наденьте на себя. Он вам понадобится, мисси!

Проводники поспешно помогали отвязывать груженных скарбом пони и ослов. Хорошо зная, что в этих местах может произойти с караваном в летнюю грозу, Вест и Таос тревожно переглянулись. Вест отправился во главу колонны, а Таос поскакал в конец.

Вскоре маленькое серое облачко превратилось в огромную грозовую тучу, которая мгновенно заполнила все небо. Внезапно каньон наполнился странным серебристо-голубым светом. В темном небе ослепительно сверкнула молния, а вслед за ней тотчас раздались зловещие раскаты грома.

Начиналась буря.

Всматриваясь вперед сквозь обрушившуюся стену дождя, Элизабет старалась не упускать Веста из виду. Она видела, что дождь ручьями стекал с полей шляпы ему на плечи.

Внезапно ливень припустил с такой силой, что Элизабет уже больше ничего не могла разглядеть. Стало трудно дышать, дождь заливал ей лицо, а ветер с силой обрушивал на нее все новые потоки воды, колотя по плащу и по голове.

Держа своего испуганного коня за поводья, она искала глазами Таоса, надеясь, что тот, как всегда, придет ей на помощь. Обернувшись, Элизабет все-таки удалось сквозь сплошную стену дождя разглядеть огромную фигуру Большого Индейца: он ехал далеко позади, пытаясь тянуть за собой упиравшегося пони.

Элизабет хотела было позвать Таоса на помощь, как вдруг, неизвестно откуда, возникла огромная волна и с ревом понеслась вниз по каньону. Новая волна накрыла Элизабет с головой, но ей все-таки удалось удержаться в седле. Напор воды был слишком сильным, и Элизабет почувствовала, как ее ноги высвободились из стремян. Одной рукой она держалась за луку седла, а другой вцепилась в поводья. Жеребец упирался, пытаясь удержаться на ногах, но недолго – вскоре он уже плыл по бурлящей, ревущей воде.

Все вокруг превратилось в хаос. Вытаращив огромные от ужаса глаза, лошади ржали. Навьюченные поклажей мулы отчаянно пытались удержаться на поверхности: они то исчезали под водой, то вдруг вновь выныривали из темной пучины волн. Привязанный к мулам груз сорвало течением: оружие, продовольствие и медикаменты поглотила вода.

Элизабет увидела, как очередной волной смыло одного из мексиканских рабочих. Он отчаянно кричал, и его жуткий крик эхом разносился по всему каньону. Дождь продолжал хлестать с прежней силой, и каньон быстро заполнялся бурлящей, несущейся с бешеной скоростью водой. Сорвавшимся со скалы камнем Элизабет сильно ударило по спине, другим – поранило ее коня. Обезумевшего от страха жеребца несло по течению, вместе с ним уносило и Элизабет.

Словно ребенок, ищущий спасения у родителей, Элизабет тщетно звала на помощь Большого Индейца. А Таос по-прежнему оставался где-то позади, вместе с Эдмундом. Бросив своего коня, Грейди подплыл к склону каньона и начал карабкаться вверх по скале.

Вдруг Элизабет почувствовала, как из ее пальцев вырвало кожаные поводья и жеребца понесло вперед. Элизабет пыталась уцепиться за что-нибудь, но набежавшая волна накрыла ее и увлекла за собой. Она поняла, что тонет. Тонет по вине Веста Квотернайта. Это он завел их в этот каньон, на эту тропу смерти, и теперь ей суждено погибнуть!

В этот момент кто-то схватил Элизабет за воротник плаща и поднял над водой. Она с благодарностью подчинилась чьим-то огромным сильным рукам, но никак не могла понять, кто же ее спаситель. Элизабет сообразила, что ее тащат по темной ревущей воде к стене каньона.

Задыхаясь от усталости и дрожа от холода, Вест, а это был он, тянул Элизабет одной рукой за воротник, а другой хватался за уступы стены, пытаясь хоть как-то зацепиться. Наконец ему удалось найти подходящий уступ, и он всем своим весом прижал Элизабет к скале.

– С вами все в порядке? – крикнул Вест сквозь раскаты грома и рев взбесившейся воды.

– Вы? – закричала Элизабет, разглядев наконец своего спасителя, и стала вырываться из его рук. – Отпустите меня.

– Не глупите, – рявкнул Вест. – Или мы выберемся отсюда, или – отправимся на дно. Лезьте наверх!

– Нет! Только не с вами!

– Да, черт возьми! И только со мной!

– Нет! Я не могу!

Крепкая рука Веста инстинктивно прижала Элизабет еще сильнее, так что она едва могла дышать. Элизабет поняла: если бы эта рука была свободна, он бы просто ударил ее.

– Лезьте, я вам говорю! И не оборачивайтесь назад! И не спорьте со мной! – Он нащупал ногой более глубокий уступ и с силой подтолкнул ее вверх.

Плача и дрожа от страха, Элизабет цеплялась руками за уступы стены. Она карабкалась вверх, порой срываясь, и тогда Вест подставлял свою руку под ее ягодицы и вновь толкал ее вверх.

– Да двигайтесь вы, черт вас возьми! Я не собираюсь погибать тут из-за вас. И вы не должны умереть. Не мешайте мне спасать вас! – Элизабет старалась изо всех сил, но не могла подниматься так быстро, как того требовал Вест. А он все поторапливал ее: – Да лезьте же вы, маленькая сучка! От вас с самого начала одни неприятности. Поднимайте же свой зад, не то я поддам так, что вы сесть на него не сможете!

Подгоняемая его немыслимой бранью, Элизабет находила в себе силы, о которых раньше и не подозревала. Она ревела в голос. Ее слезы смешивались со струями дождя, бьющими ей прямо в поднятое к небу лицо. Но тем не менее она цеплялась руками и ногами за уступы почти отвесной скалы и медленно поднималась вверх. Несколько раз ее ноги соскальзывали, и, теряя равновесие, она уже совсем было падала вниз. Но в эти моменты Вест подставлял свою сильную руку и резким толчком возвращал ее на прежнее место.

Ослепленная слезами и дождем, ослабев от страха и гнева, Элизабет продолжала ползти вверх по скользкой гранитной скале, то и дело подталкиваемая грубым бородатым проводником.

Карабкаясь по стене, Вест думал лишь о том, как доставить чужую жену в укрытие на высоте ста футов от дна каньона. Продолжая внимательно следить за Элизабет, он обогнал ее и первым влез в расщелину.

Очутившись в безопасности, Вест уперся ногами в каменный выступ и наклонился к Элизабет.

Схватив ее за руки, он втащил ее внутрь пещеры. Они были спасены.

Тяжело дыша, Вест лежал на спине. Элизабет лежала на нем, всхлипывая и дрожа от страха.

Глава 38

Вест перевернулся на бок, спросил, как она себя чувствует, и, не дожидаясь ответа, поднялся на ноги. Элизабет оставалась лежать на каменной площадке, жалкая, всхлипывающая, обессиленная тяжелым подъемом. Вест высунул голову наружу и сквозь отвесную стену дождя стал всматриваться в глубину каньона.

Ему удалось разглядеть всех членов экспедиции. Радуясь, что они живы, Вест помахал им рукой и бросил через плечо:

– Они спаслись. Эдмунд вместе с Таосом укрылись под скалой ближе к входу в каньон. – Он повернулся к Элизабет и продолжал: – Грейди и другие забрались в расщелину. Они в безопасности. – Вест пригладил свои мокрые волосы, затем стянул с себя плащ и бросил его под ноги.

– Похоже, что мы… – Он взглянул на Элизабет, и фраза оборвалась на полуслове. Элизабет стояла, высоко подняв голову. С дикими от гнева глазами она быстро шагнула к Весту и с размаху ударила его по лицу так, что у него в ушах зазвенело. – Боже милостивый, – опешив, пробормотал Вест. – За что?

– Так, значит, я сучка! Ты увидишь, что я с тобой сделаю! Я покажу тебе сучку! – Элизабет снова ударила его. У нее заломило руку от боли, но, стиснув зубы, она залепила ему третью пощечину.

– Вы уже показали, – спокойно проговорил Вест. – И хватит.

– Нет не хватит, подлая тварь, – заливаясь горючими слезами, кричала Элизабет. – Если для тебя я всего лишь неприятность, почему ты не дал мне утонуть?

– Боже, да я не дал…

Она снова ударила его.

– Лучше бы ты дал мне утонуть! И нечего было меня спасать! Лучше умереть, чем застрять здесь с тобой!

Следующий удар пришелся на его левый висок. Глаза Веста сузились от гнева, а руки сжались в кулаки. Голубая жилка напряглась на мокром лбу. Он с трудом сдержал себя.

Элизабет охватила такая ярость, что она не замечала ничего. Всю боль, злость и обиду, которые она накопила начиная с первого вечера, когда ей пришлось идти к Весту в номер отеля «Ла Фонда», она сейчас обрушила на него.

– Подлец! – кричала она, не переставая лупить его куда попало. Одни удары достигали цели, другие – лишь задевали его плечи или грудь. – Я ненавижу тебя! – кричала она, задыхаясь от гнева и хлюпая носом. Длинные мокрые волосы залепили ей все лицо. – Ты назвал меня сучкой, ты, мерзавец! А сам-то – тот еще сукин сын! Ты – развратный, гнусный бабник!

Элизабет продолжала обзывать Веста всеми бранными словами, какие только могла припомнить, выкрикивая их так громко, что они заглушали бушевавшую бурю. Потеряв контроль над собой, она била его до тех пор, пока уже не могла пошевелить руками. Задыхаясь, она смотрела на него покрасневшими от слез глазами, не в силах продолжать атаку.

Элизабет почувствовала, как у нее подкосились ноги. Чтобы не упасть, она ухватилась рукой за рубашку Веста, но не удержалась и упала на колени. Обхватив голову руками, она расплакалась еще сильнее.

Вест как вкопанный стоял возле нее. За все это время он не сделал ни единого движения, чтобы как-то защититься, прикрыть лицо руками.

Он тоже был в ярости. Подобной ярости Вест не испытывал никогда в жизни, а если и испытывал, то всегда мстил. Но перед ним была женщина, а женщин он и пальцем не смел тронуть.

Стараясь овладеть собой, он сжал кулаки так, что ногти впились в ладони, и крепко стиснул зубы.

Но Боже! Она сводила его с ума!

Не выдержав, Вест схватил Элизабет за волосы и потянул к себе. Она подняла на него глаза и обхватила запястья его жилистых рук.

– Отпустите! – проговорила Элизабет и обнаружила, что стоит на ногах. – Мне больно!

– Хорошо, – сказал Вест, продолжая держать ее за волосы. – Хорошо, – повторил он, откинул ее голову назад и прижал ее тело к себе.

– Отпустите мои волосы, – грозно повторила Элизабет, впиваясь длинными ногтями в его руки.

– Черт вас побери! – проговорил он сквозь зубы, и Элизабет почувствовала через одежду, как напряглось его мощное тело. – Я не знаю, как поступить с вами, – сердито проговорил он. Какое-то время они стояли молча, напряженно вглядываясь друг другу в глаза. Затем его свирепый взгляд остановился на влажных дрожащих губах Элизабет. – Я не знаю, убить вас или поцеловать, – признался он.

Собравшись с последними силами, Элизабет толкнула его обеими руками в грудь и с ненавистью бросила:

– Лучше убейте!

Не успела она произнести эту фразу, как дерзкие губы крепко прижались к ее губам. Его длинные пальцы по-прежнему сжимали ее волосы, не давая ей возможности пошевелить головой и отвернуться. Она словно попала в тиски. Элизабет ничего не оставалось делать, как из последних сил колотить Веста по спине.

Он вложил в этот поцелуй всю свою страсть, все страдания, пережитые им за эти дни из-за нее. В его поцелуе не было ни деликатности, ни сомнений, ни приглашения к взаимности и наслаждению. Это был поцелуй голодного, безжалостного зверя. Он ненасытно ласкал языком ее рот, отыскивая ее язык и проникая в глубину нежной плоти.

Пытаясь вырваться из объятий Веста, Элизабет изо всех сил толкала его в грудь и била по спине. Вест не замечал этого, продолжая со свирепостью целовать свою жертву. Элизабет была потрясена и напугана этим диким порывом. Но в то же время она почувствовала, что в ней проснулась ответная страсть.

Еще никогда он не целовал ее так.

Она находила его порыв грубым и отвратительным, она должна была оскорбиться этой низменной страстью пещерного человека. Однако вместо этого, ошеломленная тем, как его пылкие губы впивались в ее губы, а шелковистый язык проникал глубоко в ее рот, она чувствовала, что гнев и отвращение уступают место просыпающемуся в ней желанию.

Элизабет показалось, что Вест понял, что с ней происходит, потому что он внезапно отстранился и посмотрел ей прямо в глаза. Он молчал. Они оба молчали под шум дикой стихии, врывающейся в пещеру стрелами дождя.

Они стояли, не сводя глаз друг с друга. По его полным страсти глазам она поняла, как он желает ее. Она тоже хотела его.

Они были словно парализованы внезапно сверкнувшей молнией. Но огонь, охвативший обоих, был не менее опасен.

Их молчание становилось все более напряженным из-за того, что оба догадывались о чувствах друг друга, и из-за того, что в этой тусклой горной пещере они были одни. Быть может, несколько часов им придется провести здесь, вдали от остальных, отрезанных от них потоком воды.

– Мы здесь одни, – пробормотал Вест, нежно вытирая ее мокрое лицо. – Совсем одни.

– Да, – с трудом вымолвила Элизабет, заметив на его длинных ресницах капельки дождя. – Все…

– …на другой стороне каньона, – сказал Вест, и его задумчивый взгляд вновь вернулся к заплаканным голубым глазам Элизабет. – Нас разделяет вода. Они не видят и не слышат нас и не могут сюда прийти. – Он начал медленно расстегивать ее плащ.

– Вест, мы не можем… мы не можем так… – лепетала Элизабет.

– Мы не можем не делать этого, так же как мы не можем не дышать.

Он скинул плащ с ее плеч.

Смущенная жгучим взглядом Веста, Элизабет попросила:

– Мы должны попытаться… остановиться, пока не поздно.

– Уже поздно. – Он осторожно убрал с ее лица прилипшие волосы, наклонился и поцеловал, захватив губами ее нижнюю губу. – Слишком поздно, милая. Я хочу тебя и буду любить тебя прямо здесь, в пещере. – Он поцеловал ее в уголок рта. – И ты тоже будешь любить меня.

От этих слов и от прикосновения его упругих губ у Элизабет перехватило дыхание. Целуя ее шею, Вест проговорил:

– Мы будем любить друг друга, пока не кончится буря и пока не спадет вода. Будь это полчаса или всю ночь – это время будет принадлежать только нам двоим.

– Мы не должны, – бормотала Элизабет, наслаждаясь прикосновением его губ и крепких ног к своему телу.

– Да, не должны, – согласился Вест, расстегивая ее рубашку. Остановив взгляд на виднеющихся сквозь влажную сорочку набухших сосках, он проговорил низким хриплым голосом: – Но это единственный выход. Чтобы прекратить это, надо этим заняться.

– Нет, не поможет, – сказала Элизабет, стараясь найти более веские аргументы против того, что должно произойти. – Мы уже пытались и…

– Это другое, – сказал Вест, снимая с Элизабет мокрую атласную рубашку и пожирая глазами ее обнажившуюся грудь.

– Нет, не другое, – возразила она, глядя на то, как Вест стаскивает через голову и бросает на камень свою рубашку. – Это то же самое.

– Нет, дорогая моя. – Он протянул руки и прижал ее к себе. От прикосновения к его груди Элизабет невольно вздрогнула: густые жесткие волосы щекотали ее напряженные соски.

Вест обнял ее за талию:

– Позволь мне объяснить, и ты поймешь, почему… это другое.

Чувствуя слабость в ногах, Элизабет обхватила его за шею и положила голову ему на плечо.

Когда он заговорил своим низким спокойным голосом, она видела движение кадыка на его смуглой сильной шее и чувствовала, как от этих звуков вибрирует его грудь.

– Когда я был мальчишкой, – начал Вест, гладя ее по спине, – я очень любил горячий персиковый пирог. Мне хотелось его всегда. Для меня он был лучше любого лакомства. – Элизабет улыбнулась и прижалась к нему еще плотнее. Вест продолжал: – Я так любил персиковый пирог, что у меня слюнки начинали течь лишь при одном воспоминании о нем.

– Гм… понятно, – пробормотала Элизабет.

– Мне никогда не удавалось съесть его столько, сколько я хотел. Мне всегда доставалсялишь один небольшой кусочек, а мне хотелось гораздо больше. Я испытывал постоянное желание отведать этого вкуснейшего на свете кушанья.

Элизабет хотела было что-то сказать, но Вест остановил ее.

– Позволь мне закончить. Однажды утром, когда я направлялся в Холкинсвилл и проходил мимо дома проповедника, я увидел на подоконнике поднос с горячим персиковым пирогом. Я украл этот пирог, сел под деревом и съел его весь, без остатка.

– Вест Квотернайт! – Она подняла голову и посмотрела ему в глаза – не шутит ли он.

– Я съел все до крошечки, и с тех пор я его не хочу.

– Тебя должны были за это как следует наказать, – сказала Элизабет, поднимая руку, чтобы погладить его черную бороду.

– А я и был наказан. Сначала священником. Он отхлестал меня по заднице ивовым прутом и нажаловался отцу. Отец выпорол меня ремнем так, что я неделю не мог сидеть. Но я не хочу больше персикового пирога не из-за этого.

– Я… Я не совсем понимаю…

Вест поднес ее руку к своим губам и поцеловал в ладонь.

– Когда я крал пирог, я знал, что буду наказан, но меня это не остановило. Мне так хотелось того пирога, что было все равно, что будет, когда меня поймают. А не хочу я его потому, что потом мне было очень плохо. С тех пор я не ем пироги с персиками.

Вест снова поцеловал ладонь Элизабет, затем опустил ее руку вниз и прижал к своим кожаным брюкам в том месте, где его плоть образовывала упругий объемистый валик.

– Каждый раз, когда я вижу тебя, прикасаюсь к тебе, чувствую аромат твоего тела, я вновь и вновь безумно тебя хочу… Я отведал тебя дважды, но этого было не совсем достаточно, чтобы утолить мой голод.

– Значит, для тебя я украденный персиковый пирог? – спросила Элизабет, застенчиво поглаживая упругое возвышение.

Вздрогнув от ее прикосновения, Вест кивнул.

– Мне все равно, что будет со мной потом. Мне дела нет до того, какое наказание меня ожидает за это. Все, чего я хочу, – насладиться тобой досыта. Если буря продлится долго и мы сможем любить друг друга много раз и если ты позволишь мне делать с тобой все, что я пожелаю, тогда я наконец смогу насытиться и, быть может, никогда не захочу тебя вновь. – Помолчав, он добавил: – И ты, наверное, тоже не захочешь меня больше.

Разумом Элизабет понимала, что эта логика безумна и неприемлема для нее. Но она понимала, что он имеет в виду, потому что чувствовала то же самое. Она надеялась, что если насытится им до предела, то, быть может, ее сердце не будет так бешено биться всякий раз при виде этого человека или даже при одном воспоминании о нем.

И возможно, ей удастся спокойно смотреть на его чувственные губы, не испытывая желания ощущать на себе его поцелуи.

И может быть, раз за разом отдаваясь этому смуглому бородатому мужчине здесь, в этой уютной пещере, высоко в горах Гваделупы в эту страшную бурю, она сможет раз и навсегда избавиться от его чар и стать наконец свободной. И наверное, если она позволит ему делать с ней все, что он пожелает, она испытает такую усталость и такое отвращение к его любовным ласкам, что никогда в жизни не захочет его прикосновений.

Элизабет сняла руку со вздыбленной плоти Веста, потянула завязку на его штанах, и шнурки развязались. Затем, засунув палец, она начала ослаблять шнуровку. Глядя сверху вниз, Вест наблюдал, как обнаженная по пояс рыжеволосая красавица расстегивает ему брюки, а расстегнув, спускает его нижнее белье.

Она все ниже и ниже спускала его белые льняные подштанники, пока не увидела вздымавшийся вверх огромный мужской орган.

Когда, потрясенная его размерами и исходившим от него жаром, Элизабет дотронулась до него всеми пятью пальцами, из груди Веста с шумом вырвался вздох. Она подняла глаза и смело произнесла:

– Я голодна, Квотернайт. Обещай, что ты насытишь меня так, что я никогда в жизни не захочу персикового пирога. – Она осторожно погладила нежную поверхность источника ее наслаждений и добавила: – И его тоже.

– Обещаю, – глухо произнес Вест.

Глава 39

Вест взял руку Элизабет и положил себе на грудь. Его сердце стучало так сильно, что Элизабет стало не по себе. Затем он наклонился и поцеловал ее так нежно и бережно, что невозможно было поверить, что это тот самый мужчина, который только что, как дикий зверь, впивался в ее губы. Его теплые мягкие губы ласкали ее рот, и в этих ласках было столько неведомого ей ранее чувства, что она была потрясена.

Вздохнув, Элизабет обвила руками его шею, упиваясь наслаждением от прикосновения к его твердым, как сталь, мускулистым плечам. Вест нежно прикоснулся к обнаженной талии Элизабет и осторожно прижал ее к себе.

Их губы слились в долгом поцелуе, а вокруг бушевала стихия: гудел ветер, вонзаясь в скалистые стены каньона, сверкали молнии, ревели раскаты грома, и дождь с отчаянной силой вырывался из темных, как ночь, небес.

Но им было не до стихии.

Потоп, низвергавшийся с небес, обеспечил им полную безопасность. Шум разыгравшейся бури мог заглушить самые пронзительные стоны и крики любовного экстаза, к которому они неизбежно приближались.

Благодарный небу за эти шквалы ветра и дождя, Вест обнимал Элизабет так, словно она была юным, драгоценным созданием, впервые оказавшимся в его объятиях.

Вест хотел заниматься любовью столько времени, сколько продлится буря, и если она будет бушевать весь день, значит – весь день. Он приложит все силы и всю нежность, чтобы завоевать сердце рыжеволосой красавицы.

В этот темный как ночь полдень в укромной, затерянной высоко в горах пещере он будет осторожно вести ее к блаженству, проходя каждую ступень обольщения: от первого нежного поцелуя – к заключительному аккорду оргазма. В эти ниспосланные ему свыше часы он сумеет прожить целую жизнь, наполнив ее самыми невероятными мгновениями любви, страсти и блаженства. И тогда Элизабет будет принадлежать ему столько, сколько продлится их негаданное уединение.

Элизабет пыталась прийти в себя и разобраться с тем, что происходит с ней. Так же, как и Вест, она набралась решимости взять все от этого неистового, бурного потопа, как, впрочем, и от этого неукротимого, безудержного, как потоп, мужчины.

Она была готова отдаться ему сию же минуту.

Она желала этого страстно, всем своим существом. Пусть даже он будет груб в проявлении своих чувств и пусть будет требовать от нее самых невероятных и бесстыдных действий – она согласна.

И чем быстрее – тем лучше, потому что, когда неистовство стихии прекратится и они навсегда покинут эту пещеру, Элизабет постарается оставить здесь, высоко в горах, и свою безумную страсть к этому роковому мужчине. А потом она навсегда забудет о своем безумии. Но сейчас она намерена раз и навсегда утолить свою неистребимую жажду, неукротимое желание принадлежать этому человеку.

Она будет прикасаться к его телу так нежно, целовать его так страстно и отдаваться ему так пламенно, что сможет получить от него все сполна.

Элизабет была полна решимости действовать, но нежный поцелуй Веста задержал ее. Она словно забыла о своих намерениях. Внезапно ей стало так хорошо и спокойно, что она расслабилась и забылась. Его руки, эти огромные смуглые руки так ласково гладили ее спину, что ей казалось, будто она вот-вот лишится чувств. Вест касался Элизабет с такой осторожностью, словно она была сделана из хрупкого стекла. А его теплые губы медленно и нежно ласкали ее рот.

Беспомощно прижавшись к Весту, Элизабет почувствовала, что никогда не сможет сполна насладиться этим до безумия желанным мужчиной. Она запустила пальцы в густую шелковистую шевелюру Веста, прижалась еще плотнее к его груди и неожиданно вздрогнула, почувствовав, как его сильный упругий член уперся ей в живот.

Привстав на цыпочки, Элизабет порывисто и жадно прижалась к Весту всем телом, и его поцелуй стал более терпким и глубоким. Вест уже не мог ничего с собой поделать. Ее упругие соски касались его груди. Сквозь ее влажные брюки возбужденная до боли плоть ощущала столь желанное тело. Его руки соскользнули по ее изящной обнаженной спине на талию, затем на бедра. Вест крепко обхватил своими длинными пальцами ее упругие круглые ягодицы.

Намерение Веста шаг за шагом следовать от тихой нежности к пламенной страсти было тотчас забыто. Почти невинный поцелуй закончился порывом неутоленной страсти.

Отстранив губы от рта Элизабет, Вест принялся раздевать ее дальше. Элизабет не протестовала, она ждала этого. Она сама помогла развязать шнурки на своих брюках.

«Боже, да ты замерзнешь, дитя мое», – подумал Вест, увидев перед собой мокрую с ног до головы, обнаженную Элизабет.

– Постой здесь, – сказал Вест, отведя ее в дальний угол пещеры.

Он взял свою рубашку и стал вытирать ею тело Элизабет. В углу потолок пещеры оказался для Веста слишком низким, поэтому, чтобы вытереть Элизабет, ему пришлось присесть перед ней на корточки.

Пока Вест вытирал ее грудь, живот и длинные ноги, она собрала свои влажные волосы в толстый пучок и, скрутив, выжала их. Вест с таким усердием занимался этой процедурой, что, глядя на него сверху вниз, Элизабет подумала, что он получает от этого не меньшее удовольствие, чем она. Его сильные руки то терли, то прижимали к ее телу мягкую рубашку, лаская ее особым, ранее неведомым ей образом.

– Повернись ко мне спиной, – сказал Вест, и Элизабет медленно повернулась. Она тяжело вздохнула и уперлась руками о каменную стену пещеры. Вест высушил ее плечи, спину и ягодицы, затем начал осторожно вытирать ее ноги. Элизабет закрыла глаза. Стерев капельки с ее левой пятки, он сказал: – Ну вот, почти все.

Элизабет хотела было повернуться к нему лицом, но Вест остановил ее, положив руки ей на талию. Она чуть не вскрикнула от удивления, почувствовав, что его борода щекочет ее ягодицы, а его гладкие теплые губы касаются ямочек внизу спины.

– Вест, – смущенно пробормотала Элизабет.

– А теперь, дорогая, повернись, – сказал он мягко. – Посмотрим, хорошо ли я тебя вытер.

Вспыхнув, Элизабет повернулась к нему. Его темно-серые глаза внимательно изучали ее стройное тело.

– Ты хорошо меня вытер, – сказала Элизабет, и ее взгляд невольно скользнул по расшнурованной ширинке его брюк. То место, которое она так смело освободила от одежды, вновь было прикрыто бельем, но возбужденная мужская плоть под белой тканью выделялась еще отчетливее.

– Ах, я пропустил одно место, – с радостью возвестил Вест.

– Да? – спросила Элизабет, почувствовав, что у нее пересохло в горле.

Поймав его взгляд, она посмотрела на сосок левой груди, где блестела одинокая капелька воды. Вест помедлил. Элизабет собралась было смахнуть маленькую прозрачную капельку, но Вест перехватил ее руку. Он встал на колени и притянул Элизабет к себе. Он смотрел ей прямо в глаза, приближая свой приоткрытый рот к ее левой груди. Она потупила взор, и тут он высунул язык и осторожно слизнул бриллиантовую капельку. Прикоснувшись ртом к ее груди, Вест сжал губами ее левый сосок. Элизабет вздрогнула и вздохнула, ощутив необыкновенное, ни с чем не сравнимое наслаждение. Она провела рукой по волосам Веста и, томно улыбнувшись, прошептала:

– Да, да, – в то время как Вест, слегка прикусив сосок, щекотал его языком.

Затем Вест приблизил свой рот к другому соску и впился в него так сильно, что она почувствовала, как электрический разряд пронзил ее тело от живота до промежности.

Вест выпустил изо рта пунцовый сосок Элизабет, и его губы двинулись вниз по ее животу.

Целуя ее нежное тело, он дюйм за дюймом спускался все ниже и ниже. Элизабет почувствовала, что не может ждать больше ни секунды и беспомощно пробормотала:

– Прошу тебя, Вест, возьми меня.

Продолжая осыпать поцелуями низ ее живота, он проговорил:

– Да, да, дорогая моя, сейчас, сейчас…

– Это чудесно, но я хочу… Прошу тебя…

Отстранив лицо от ее тела, Вест взглянул ей в глаза и лениво улыбнулся.

– Я знаю, малыш, я знаю, чего ты хочешь, я все знаю.

Задыхаясь от желания, которое испытывала каждая клеточка ее тела и удовлетворить которое мог только Вест, Элизабет прошептала:

– Дай мне его. Сними ты эти брюки…

– Дитя мое, их незачем снимать. Я могу и так дать тебе все, что ты хочешь.

– Как же ты можешь… – не поняла Элизабет, опускаясь на колени и пытаясь вновь освободить прикрытый одеждой член. – Я хочу его. Возьми же меня.

Вест поднял ее на ноги и сказал:

– Не сейчас, дорогая. Сначала я возьму тебя ртом.

– Ртом? Как это? Ты не можешь… – проговорила пораженная Элизабет. Она понятия не имела о том, какие способы любовной услады существуют на свете.

Вест дотронулся до треугольника ярко-рыжих волос между ее нежными ногами и проговорил:

– Раздвинь ноги, милая.

Убрав руки за спину и прижавшись ладонями к каменной стене, Элизабет расставила ноги на несколько дюймов. Вест осторожно просунул руку сквозь тугие завитки и запустил средний палец в ее влажное лоно. Затем он дотронулся до самой чувствительной точки и прошептал:

– Я буду целовать тебя сюда до тех пор, пока ты не испытаешь блаженства.

Охваченная одновременно и ужасом и любопытством, Элизабет отрицательно покачала головой:

– Нет. Не надо, не делай этого.

– Надо, дорогая, и я это сделаю. – Он обнял ее за бедра и приблизил лицо к ее животу.

Покрывая поцелуями живот Элизабет, он медленно опускался все ниже и ниже. Достигнув гладких, как шелк, ног и крепко обхватив руками ее ягодицы, он медленно приблизился к заветному треугольнику.

В ожидании чего-то необыкновенного Элизабет без стеснения наблюдала за тем, как его смуглое, обросшее черными волосами лицо утонуло в ее лоне. Его густая борода щекотала ей ноги, его горячее дыхание обжигало ей кожу, а упругие губы, ласкавшие ее плоть, едва не лишали ее рассудка.

Из груди Элизабет с шумом вырвался вздох, когда Вест, впившись губами в нежную складку, высунул язык и начал совершать им медленные круговые движения, продвигаясь все глубже и глубже внутрь.

Все ее тело пронзило острое чувство ликования, а крошечная заветная точка блаженства, которую так искусно ласкал языком Вест, пылала огнем.

Вест тотчас почувствовал ответный трепет ее тела. Импульсы, исходившие от Элизабет, выдавали ее самые заветные тайны и фантазии и убеждали лишь в одном: до тех пор, пока его губы будут удерживать этот крохотный островок женской плоти, Элизабет будет принадлежать лишь ему одному.

Извиваясь всем телом в любовной лихорадке, Элизабет судорожно хватала ртом воздух и цеплялась за каменную стену за спиной. В буйном потоке чувств она то закрывала, то вновь открывала безумные от страсти глаза, то стискивала зубы, то прикусывала губу, то хмурилась, то блаженно улыбалась…

А необузданная стихия собиралась с новыми силами. Осветив вход в расселину, ослепительно мелькнула яркая молния. Оглушительные раскаты грома прокатились по всей долине. Тяжелые потоки воды с шумом обрушивались на каменную площадку возле их уютного укрытия.

Неистовство стихии было подобно той буре чувств, которую переживала Элизабет.

Она опустила полный блаженства взгляд на мужчину, вызвавшего у нее неукротимый шквал чувств.

Она увидела картину, которая показалась ей самой эротичной из тех, что ей когда-либо доводилось видеть.

Красивое смуглое лицо Веста утопало в ее лоне, его иссиня-черные волосы переплетались с ее нежными ярко-рыжими завитками. Глаза Веста были закрыты. Его сильные руки так крепко прижимали ее к себе, будто их соитие должно было длиться вечность.

Оторвав взгляд от Веста, Элизабет снова закрыла глаза. Последняя волна экстаза захлестнула все ее существо. Ее голова склонилась набок, ноги подкосились, и она безвольно предалась неподвластной ей стихии блаженства.

– Прошу тебя, еще, еще… – умоляла Элизабет, приседая все ниже и ниже. – Дорогой, прошу… еще…

И Вест продолжал целовать ее трепещущее лоно, все сильнее впиваясь в него губами, до тех пор пока Элизабет не застонала, содрогаясь всем телом. Она обхватила его голову, все сильнее прижимаясь своим лоном к его рту, пока экстаз не достиг той точки, когда она не могла его сдерживать ни единой секунды.

Элизабет с силой сжала волосы на затылке Веста, отстранила его голову и опустилась в его объятия. Ее стройное тело сотрясалось. Благодатные слезы восторга текли по ее щекам.

Глава 40

Вест держал Элизабет в своих объятиях, а она, всхлипывая от пережитого потрясения, время от времени вздрагивала и доверчиво прижималась к нему. Он нежно гладил ее по спине, целовал в голову и тихонько приговаривал:

– Милое дитя. Все хорошо, дорогая.

Ее обнаженное тело все еще продолжало вздрагивать после глубокого оргазма, но истерически-блаженные стоны сменились безмятежными вздохами. Вест убрал с ее лица влажные рыжие локоны и улыбнулся.

– Как ты, дитя мое?

У Элизабет еще не было сил ответить, но ее сияющие глаза обо всем поведали Весту.

Он наклонился, чтобы поцеловать Элизабет, и этот поцелуй показался ей невероятно доверительным и приятным.

Вест достал свою замшевую рубашку и расстелил ее на каменном полу пещеры. Затем он осторожно положил Элизабет на пол и лег рядом. Элизабет напоминала разомлевшую кошку. Вест нежно теребил ее волосы и целовал ее глаза, щеки и подбородок.

Не прошло и пяти минут, как Элизабет вновь была готова принять его, ее приоткрытый рот нетерпеливо ждал нового поцелуя. Вест понял, что его ласки возымели должное действие, разбудив в ней прежний пыл.

Неожиданно Вест поднялся на ноги и зашагал к противоположной стене пещеры, туда, где потолок был выше, и начал раздеваться.

Повернувшись на бок, Элизабет с нескрываемым интересом наблюдала за тем, как он снимал ботинки, затем кожаные брюки и, наконец, белье. Глядя на Веста, Элизабет думала, что более совершенного мужчину Богу вряд ли удастся создать. Почувствовав, что в ее теле вновь забродила кровь, Элизабет встала.

Проведя руками по еще влажному лицу, Вест открыл глаза и хотел было вернуться к Элизабет, но в изумлении остановился.

Элизабет ползла к нему. Ее голубые глаза горели страстью, алый рот был полуоткрыт, грудь покачивалась в такт движению. Вест не мог вымолвить ни слова. Глядя на Элизабет, он думал, что она – самая притягательная из женщин, которых когда-либо создавал Бог. Она – само совершенство, начиная от огненно-рыжих волос и кончая кончиками изящных пальцев ног.

Забавно пыхтя, Элизабет подползла к Весту и уселась прямо перед ним. Он едва стоял на ногах. Горя желанием, он быстро поднял ее и прижал к себе. Сотрясаясь от ударов собственного сердца, он покрывал Элизабет поцелуями и нетерпеливо ласкал ее шелковистую кожу.

Оторвав свои губы от ее нежного рта, он попытался уложить ее на расстеленную рубашку. Однако Элизабет отрицательно покачала головой. Она прижала Веста к каменной стене пещеры и крепко обняла за шею.

Желание захлестнуло его с такой силой, что он едва не потерял сознание. Целуя Элизабет в ухо, он сжал ее бедра. Затем его рука поползла вдоль долины ее ягодиц, и пальцы очутились между ног Элизабет. Он обнаружил, что ее лоно влажно и вновь готово к любви.

Сгорая от страсти, он хрипло прошептал:

– Дитя мое, я так хочу тебя. Позволь мне любить тебя. Люби меня…

– Да, да… – шептала в ответ Элизабет, целуя и покусывая его плечи.

– Это чудесно, но я хочу… Прошу тебя… Я хочу… – Его палец сильнее прижался к ее горячей и влажной плоти.

Посмотрев Весту прямо в глаза, Элизабет проговорила:

– Я знаю, я знаю, чего ты хочешь. Я все знаю.

Задыхаясь от возбуждения, о котором кричал каждый мускул и нерв его тела, и бесконечно желая женщину, нежная плоть которой могла подарить ему столько блаженства, Вест хрипло прошептал:

– Тогда дай мне себя… Ляг…

– Я могу и так… дать тебе все, что ты хочешь.

– Как же ты можешь… – прервал ее Вест и, пошевелив пальцем внутри ее влажного лона, еле выговорил: – Я хочу… Дай мне себя…

Элизабет осторожно освободилась от его дерзкого пальца.

– Не сейчас, дорогой. Сначала я возьму тебя ртом.

– О нет, дитя мое, – покачал головой Вест. – Ты не можешь…

Элизабет медленно опустилась на колени.

Отказываясь подчиниться приказу Элизабет, Вест попытался поднять ее на ноги. Однако Элизабет решительно не соглашалась и, прижавшись щекой к его возбужденной плоти, проговорила:

– Я возьму тебя ртом. Я буду целовать тебя до тех пор, пока ты не испытаешь блаженства.

– О Боже, Элизабет… – проговорил Вест, кладя руку ей на голову. – Не надо, дорогая моя… Не делай этого…

Вест замолчал, он прислонился спиной к каменной стене и замер, когда Элизабет прошептала:

– Нет, дорогой. Я сделаю это…

Она обхватила мощные ноги Веста и прижалась лицом к его животу. Голова Элизабет опускалась все ниже и ниже, остановить ее он был не в силах. Нащупав языком пупок, она двинулась дальше, осыпая поцелуями его разгоряченное тело. Наконец губы коснулись его члена, Вест вздрогнул и уперся ладонями в каменную стену. Элизабет уверенно обхватила рукой его напряженную плоть.

Глядя сверху вниз, Вест напряженно наблюдал за тем, как лицо Элизабет приближалось к его пенису. Когда же ее мягкие губы коснулись его окаменевшей от напряжения плоти, из груди Веста вырвался громкий стон. Элизабет осторожно дотронулась до его члена языком. Пальцы Веста вцепились в ее рыжую гриву.

Элизабет чувствовала ответный трепет его сильного тела. Мощные импульсы, исходившие от напряженной плоти Веста, выдавали его самые сокровенные тайны и убеждали в одном: до тех пор, пока ее губы будут ласкать его, он будет принадлежать ей, одной лишь ей.

Казалось, Вест погрузился в волшебный сон и смутно представлял себе, где сейчас находится. Словно не было ни шквалов ветра, ни ослепительных вспышек молний, ни грозных раскатов грома.

Глядя на склоненную перед ним красавицу, Вест думал о том, что никогда не видел более восхитительного зрелища. Глаза Элизабет были закрыты. Длинные пушистые ресницы блестели на нежных матовых щеках. Гладкие алые губы упругим кольцом сжимали его плоть. Разметавшиеся рыжие локоны причудливо переплетались с жесткими завитками черных волос, густо покрывавших его живот.

Вест закусил губу, чтобы причиненной себе болью задержать оргазм, к которому подошел слишком близко. Он опустился на колени, горячо поцеловал Элизабет и уложил ее на расстеленную рубашку.

Густой свежий запах дождя наполнил пещеру. Горя от нетерпения, Вест быстро раздвинул ноги Элизабет. Яркая вспышка молнии осветила его лицо.

– Подожди, – сказала Элизабет, упершись руками в его грудь. – Я должна кое-что сказать тебе… – В это время ударил гром, и ей пришлось кричать, чтобы быть услышанной: – Я не убивала того офицера в Шривпорте, Вест.

– Дорогая моя, какое мне дело до него, – глухо прошептал Вест и с силой вошел в нее.

Она почувствовала, как громадная плоть заполняет все ее существо. Забыв обо всем на свете, Элизабет крепко обняла его за шею, страстно желая, чтобы это чудесное соитие продолжалось вечно. Но они были слишком возбуждены. Не прошло и нескольких секунд, как тяжелые волны оргазма поглотили обоих. Шальной ветер грозовой бури, подхватывая стоны любовных восторгов, уносил их далеко-далеко в горы.

Оба знали, что этим дело не кончится.

Они знали, что есть лишь один путь, чтобы победить огонь страсти, сжигавший каждого из них. И теперь, дойдя до крайней точки блаженства и горя желанием кричать от переполнявшего их любовного восторга, они знали, что это еще далеко не все. Страсть захватила их с такой неуемной силой, что останавливаться, пока они не пресытятся друг другом, было нельзя.

Они предавались любовным утехам весь долгий день, пока шла гроза, возбуждаясь вновь и вновь лишь от нежных прикосновений и поцелуев. Они любили друг друга, принимая самые невероятные позы, приводя друг друга то в шок, то в изумление самыми неожиданными приемами. Отдавшись любви, они и не заметили, как кончилась буря.

Ни Вест, ни Элизабет и представления не имели о том, который теперь час и сколько времени они провели в пещере. Они были настолько поглощены любовными утехами и блаженством, которое их жаждущие любви тела спешили дарить и получать, что даже не заметили, как над каньоном засияло яркое солнце.

Вест лежал на спине, двигаясь навстречу Элизабет, – оба были почти на грани очередного экстаза, как вдруг раздался громкий голос Грейди:

– Сынок! Мисси! Вы в порядке? Уже полчаса, как гроза кончилась! Чего вы ждете? Хотите, чтобы Таос помог вам спуститься вниз?

Элизабет с ужасом посмотрела на Веста. Умом она понимала, что надо срочно встать и одеться, но тело ее не двинулось с места. Она знала, что не в состоянии оторваться от Веста, пока…

– Да нет, Грейди! – крикнул Вест, продолжая обнимать Элизабет за талию и удерживая ее на месте. – Мы сейчас! Через десять минут будем внизу. – И Вест вновь принялся двигаться в такт лежавшей на нем Элизабет. – Все о’кэй. Расслабься. У нас уйма времени, малыш, – успокаивал Вест, продолжая управлять ее бедрами.

Снизу из каньона до них доносились громкие голоса. Мужчины подсчитывали потерянных лошадей и поклажу, унесенную потоком воды.

Не обращая внимания на суету внизу, Вест прошептал:

– Так… так, дитя мое. Прекрасно. Вот… Хорошо. Давай кончать, милая…

– Вест, Вест, – едва дыша, проговорила Элизабет. Он обхватил ее затылок, притянул к себе и впился в ее губы. Они целовались до тех пор, пока не отхлынула последняя волна оргазма.

Еще минуту они лежали не шелохнувшись, а потом, едва держась на ногах, начали одеваться, поспешно натягивая на себя одежду. Через три минуты они уже спускались вниз.

Обеспокоенный, Эдмунд подошел к Элизабет, обнял ее за плечи и, взглянув на Веста, спросил:

– С тобой все в порядке, дорогая? Вест позаботился о тебе? Ты не ушиблась?

– Не беспокойся, – ответила Элизабет, стараясь не смотреть на Эдмунда. – Все прекрасно.

Глава 41

Над Гваделупой сгущались сумерки. Караван медленно спускался к восточному подножию горы, минуя последние на их пути крутые обрывы. Солнце исчезло за вершинами гор, темнота быстро поглотила представшую их взорам пустыню.

Спустившись вниз, экспедиция расположилась на окаймленном лесом пятачке у подножия горы. С предгорных вершин сбегал небольшой чистый ручей. Разбиваясь о множество валунов внизу, он превращался в поросшую травой заводь.

После пережитого в каньоне мексиканцы чувствовали себя подавленно. Грейди пытался их утешить, подчеркивая, что, несмотря на потерю времени, лошадей и груза, все обстоит более или менее благополучно. Главное, что в этом бешеном потопе никто не погиб. Даже крестьянин, которого смыло потоком воды и несло по течению целых две мили, сумел-таки спастись, уцепившись за куст. Когда его обнаружили, он был изрядно поцарапан и напуган.

Лошади остались целы, но ослы почти все погибли, так как этим навьюченным тяжелым грузом животным было не под силу справиться со стихией. Они лишились медикаментов и продовольствия, но главной потерей было оружие. Остались лишь «кольт», который Грейди носил у себя на поясе, и «винчестер», который Большой Индеец в последний момент успел отцепить от седла.

За ужином говорили только о пережитой буре и понесенных потерях. Элизабет смутилась, когда Грейди сказал, что гроза началась около часа дня и продолжалась ровно до половины шестого. Это значило, что они с Вестом провели в пещере четыре с половиной часа, занимаясь любовью.

Однако Элизабет знала, что это еще не конец.

Взглянув сквозь пламя костра на Веста, Элизабет заметила, что он пристально смотрит на нее. Она спокойно перевела взгляд в сторону и посмотрела на Эдмунда. Встретив его озабоченный вопрошающий взгляд, она смутилась.

Элизабет слегка улыбнулась ему. Эдмунд ответил ей тем же. Однако теперь она не могла отделаться от мысли, что Эдмунд о чем-то догадывается. Когда он сказался усталым и заявил, что отправляется спать, Элизабет поняла, что он действительно чем-то обеспокоен. Обычно он подолгу засиживался в веселой компании, с удовольствием потягивал кофе, играя в шашки с Грейди, и уходил от костра последним.

Спустя минут пять после ухода Эдмунда Вест встал и, не говоря ни слова, тоже отправился прочь. Удивленный Грейди окликнул его:

– Куда ты, сынок? Я думал, что мы еще посидим и…

– Пойду прогуляюсь, – через плечо бросил Вест.

Вскоре мексиканцы тоже разбрелись кто куда, и возле костра остались лишь Элизабет, Грейди и Таос. Похихикивая, Грейди достал доску для игры в шашки. Элизабет тяжело вздохнула: сейчас он начнет упрашивать, чтобы она с ним поиграла. Но играть в шашки Элизабет была просто не в состоянии.

Широко улыбаясь, Грейди направился к Элизабет. Однако Таос остановил его. Грейди нахмурился, посмотрел на Большого Индейца и спросил:

– Ты считаешь, что она не хочет играть в шашки? – Таос решительно покачал головой и указательным пальцем ткнул себя в грудь. Заулыбавшись, Грейди проговорил: – Ах, это ты будешь играть со мной? Ну, черт тебя дери, ты уже сто лет как не играл! Хочешь, чтобы я тебя обставил?

Мурлыча что-то себе под нос, Грейди начал раскладывать доску возле костра. Элизабет с благодарностью посмотрела на Таоса. Греясь у огня, она размышляла о том, знает ли вездесущий, всевидящий Большой Индеец об их отношениях с Вестом.

Погруженная в свои мысли, Элизабет почти забыла о присутствии двух мужчин. После того что случилось сегодня, она чувствовала себя очень неловко перед Эдмундом. Она была абсолютно уверена в том, что больше не может оставаться женой Дэйна Кертэна. Завтра же она сообщит об этом Эдмунду. И Дэйну… как только это станет возможным.

– О-о! – Громкий вопль Грейди прервал ее мысли. – Вот дьявол!

– Что случилось? – удивленно спросила Элизабет и направилась к нему.

– Чертова заноза! – орал Грейди, дуя себе на палец. – Занозил себе палец этой чертовой доской!

Запасливый Таос отправился за иглой и бутылкой виски. Элизабет вызвалась вытащить занозу. Откупорив бутылку, Таос полил виски на палец Грейди, а затем, повернувшись к Элизабет, уселся возле нее. Элизабет склонилась над рукой Грейди, пытаясь разглядеть занозу в отблесках костра.

– Надеюсь, при виде крови вам не будет дурно, мисси? – спросил Грейди.

Не поднимая головы, Элизабет спокойно ответила:

– Не беспокойтесь за меня. Я видела много крови в полевом госпитале в Шривпорте.

– В Шривпорте? В Луизиане? – переспросил Грейди. – Вот интересно, ведь как раз там служил сынок.

Элизабет посмотрела на Грейди. Он улыбался во весь рот и походил на кота, поймавшего канарейку. Кровь ударила ей в голову, сердце бешено стучало: «Вест все им рассказал! Он рассказал им все обо мне! Ну и подлец!»

– Он говорил вам обо мне? Черт возьми! Он рассказал вам все о нас? И о тюрьме?

– Что-что? – растерянно улыбаясь, спросил Грейди. Вид у него был озадаченный.

Уверенная в том, что им все о ней известно, Элизабет сказала:

– Значит, вы знали, что мы с Вестом впервые встретились в тюрьме в Шривпорте! Ведь знали? – Она выпустила из рук палец Грейди и отдала ему иглу. – Он все рассказал вам. Он сказал вам, что я убийца! Но ведь он ничего не знает! Я не убийца! Я никого не убивала!

Позабыв о занозе, Грейди схватил Элизабет за локоть и пристально посмотрел ей в глаза. Его лицо было очень серьезным.

– Послушайте, что я вам скажу, мисси. Если Вест и был знаком с вами в Шривпорте, то никогда не говорил нам об этом. Ведь так, Таос? – Большой Индеец кивнул в знак согласия. Грейди продолжал: – И уж точно никогда не говорил, что вы убийца или что-либо подобное.

– Не говорил? – скептически переспросила Элизабет. – Он никогда не говорил, что… Никогда? – запнулась Элизабет, уже сожалея о том, что так погорячилась.

Она по-прежнему чувствовала на себе вопросительный взгляд Грейди. Таос тоже не сводил с нее глаз.

– Знаете, мисси, – заговорил Грейди, – я первым готов назвать Веста мерзавцем, если он этого заслуживает. Он своеволен и упрям, иногда кажется, что в этой жизни для него нет ничего святого. А в последнее время он и вовсе невнимателен и груб. Но он никогда не был болтуном и сплетником. Я в жизни не встречал более скупого на слова человека.

– Это правда? – Элизабет заглянула в глаза Грейди. – Он никогда…

– Клянусь Богом, – ответил Грейди. – Он о себе-то никогда ничего не рассказывает, а о других и подавно. Могу поклясться, что и вы о нем ничего не знаете. Ведь так? Ведь он ничего о себе не рассказывал? Я прав?

– Не рассказывал, – согласилась Элизабет. – А вы расскажете мне о нем, Грейди? Пожалуйста. Расскажите все, что знаете о Весте Квотернайте.

– Я расскажу вам все, что я знаю. Правда, это так немного. – Неожиданно Грейди улыбнулся и добавил: – Я знал бы о нем еще меньше, если бы не расспросил его как-то, когда он был мертвецки пьян.

Грейди потрогал свою длинную белую бороду и начал рассказ:

– Вестон Дейл родился и вырос в Хопкинсвилле, в Кентукки. Он был первым…

Грейди рассказал, что Вест рос в жуткой нищете на ферме недалеко от Хопкинсвилла. Его отец ничего не умел делать и не любил работать. А хрупкая и ласковая мать трудилась не поднимая головы. С четырех лет Вест от зари до зари работал на поле. Он был старшим из шестерых детей, и когда его отец ушел из дома, Вест взял на себя заботу о всей семье.

Началась война, и Вест вступил в Союзную армию. Все до последнего пенни он посылал матери. Этого было недостаточно, чтобы прокормить семью, и в холодную зиму шестьдесят третьего года вся семья Квотернайтов, не пережив холодов, умерла. В тот же год девушка, в которую Вест был влюблен с детства, вышла замуж за богатого землевладельца из Луизвилла.

Рассказывая, Грейди внимательно следил за Элизабет. На ее лице отражались все переживаемые ею эмоции. Вспомнив ту ночь, когда Вест во сне звал капитана Брукса, Элизабет мягко спросила:

– Грейди, а кто такой капитан Брукс?

Грейди не стал выяснять, откуда она знает это имя.

– Во время войны Брукс был лучшим другом Веста. Они были как братья. – Грейди вздохнул и добавил: – На глазах Веста погибли его лучшие друзья. Порой мне кажется, что он мучается из-за того, что погибли они, а не он. – Грейди вновь покачал головой. – Я не знаю, как погиб Брукс, но я знаю, что в связи с этой смертью Веста до сих пор преследуют ночные кошмары. Я все думаю, не винит ли он себя в смерти Брукса. Сколько я его ни спрашивал о Бруксе, он наотрез отказывается говорить. – Грейди немного помолчал. – Я думаю, каждый человек пережил такое, что не дает ему спать спокойно. – Он зевнул и привычным жестом погладил свою бороду. – В таком случае надо просто бросить вызов тому, что мешает жить.

– Да, – задумчиво прошептала Элизабет. – Возможно, вы правы.

Она и не заметила, как стала рассказывать Грейди и Таосу о себе. О том, что в детстве она так счастливо жила в Натчезе, штат Миссисипи, о том, как во время войны потеряла всю семью и осталась с одним отцом. И о том, как пьяный полковник Фредерик С. Доббс напал на нее, пытаясь изнасиловать. Рассказала, как ее осудили за убийство. Вспомнив об этом, Элизабет расплакалась. Слезы текли по ее щекам, а она не пыталась их вытирать. Ее плечи вздрагивали от рыданий, а она все продолжала говорить, как полковник затащил ее в лес и уже хотел овладеть ею, но она схватила камень и ударила его по голове. Она не хотела убивать. Военный трибунал решил по-другому. Она была осуждена за убийство и приговорена к смертной казни. Перед расстрелом ее поместили в одну камеру с Квотернайтом. И получилось, что он спас ей жизнь.

Элизабет замолчала, полными слез глазами вглядываясь в желтое пламя костра. Затем она рассказала им, что преподавала в Нью-Йорке и ухаживала за отцом до самой его смерти. И о том, как вышла замуж за Дэйна по телеграфу, потому что устала от одиночества и нищеты и потому что у нее не было выхода.

– Но я сделала ошибку, – с грустью призналась Элизабет. – Я поступила с Дэйном несправедливо. Я не люблю его. И никогда не любила.

Хранивший молчание Таос слушал Элизабет очень внимательно. Он подошел к ней и осторожно положил руку ей на плечо. И когда Элизабет медленно повернулась, чтобы посмотреть на него, она удивилась, увидев, что его большие черные глаза наполнились слезами.

– О, Таос! – сказала Элизабет, прижимаясь щекой к его руке. – Что же я буду делать без тебя и без Грейди?

Он сжал ее плечо, понимающе улыбнулся, и ей стало ясно, что он знал, давно знал о ее отношениях с Вестом.

Глядя в его добрые глаза, Элизабет сказала:

– Таос, ты знаешь все. Пожалуйста, скажи мне, я не понимаю, как Вест относится ко мне?

Таос улыбнулся, положил свою огромную руку себе на сердце и начал быстрыми движениями водить ею вниз и вверх. В сердце Элизабет тотчас затеплилась надежда. Вдруг Элизабет услышала, как за ее спиной Грейди проговорил:

– Сынок пошел прогуляться, но, клянусь, Таос найдет его для вас. – Элизабет обернулась. Грейди потрепал свою белую бороду и добавил: – Может быть, вы захотите рассказать ему то, о чем узнали мы.

– Да, – ответила Элизабет, решив, что обязательно должна это сделать. Она должна была давно поговорить с ним и рассказать правду, всю правду до конца. Даже если ему все равно, даже если он выслушает ее равнодушно и не придаст ее словам никакого значения! – Я должна поговорить с ним.

– А теперь, мисси, идите к Весту и ничего не бойтесь, – посоветовал Грейди. – Вы должны быть с ним абсолютно честной. Иначе ничего не получится. Идите. Таос поможет вам найти его.

Вест сидел на плоском выступе песчаника и глядел на простиравшуюся внизу пустыню. Его глаза были полны тоски. Рядом, с шумом разбиваясь о камни, бежал ручей. Справа – тропинка вела через кедровый лес к лагерю. Под ногами лежали пустынные земли, которые им предстояло пройти. Над головой – черное небо, сплошь усыпанное яркими мерцающими звездами.

Но Вест не видел ничего.

Куда бы он ни смотрел – направо, налево, вниз или вверх, – он всюду видел только Элизабет. Он закрывал глаза, но и тогда перед ним представало ее прекрасное лицо. Как он ни старался, ему не удавалось выкинуть ее из головы и из сердца.

Он чувствовал себя глупым влюбленным мальчишкой, с той лишь разницей, что он был гораздо глупее любого мальчишки. Он, Вест Квотернайт, мечтал о чужой жене, которая была не просто женщиной легкого поведения, а еще и убийцей. Вест заскрипел зубами.

Его надежда на исцеление от этого наваждения после происшедшего в пещере не оправдалась. Он желал ее, как и прежде, даже больше, чем прежде. Это походило на тяжелую болезнь.

Погруженный в свои невеселые мысли, Вест не заметил, как из густых зарослей на освещенный луной обрыв вышла Элизабет.

Увидев на краю скалы одинокую фигуру, она помедлила, почувствовав, что у нее закружилась голова. Перед ней был Вест, но совершенно не похожий на тех Вестов, которых она знала прежде. Это был не самоуверенный и нетерпеливый Квотернайт. И уже не сладострастный, неутомимый и дерзкий любовник Квотернайт.

Мужчина, сидевший на краю обрыва с поникшей головой, был совершенно другим – одиноким и несчастным. Элизабет прикусила губу. Она еще могла бороться с собственным несчастьем, но видеть несчастным Веста было выше ее сил.

Она направилась к Весту. Услышав скрип гальки под ее ногами, Вест обернулся. Но, увидев Элизабет, он не сказал ни слова. Тяжелые удары сердца отдавались в ее ушах. Она опустилась возле него на колени и решительно сказала:

– Я пришла, чтобы увидеть тебя, Вест.

– Что ж, ты меня увидела, – ответил он, его голос был низким и мягким, а серые глаза грустными и задумчивыми. Его брови сошлись в печальной гримасе, и он был похож на маленького грустного мальчика.

Элизабет села рядом.

– Мы должны поговорить.

Он посмотрел в сторону, затем вниз на пустыню.

– Нам действительно есть что сказать друг другу?

– Посмотри на меня, Вест, – твердо сказала Элизабет и взяла его за руку. Он повернул к ней голову. – Ты можешь ничего не отвечать, но я многое должна сказать тебе. Ты выслушаешь меня?

Вест пожал плечами.

– Слова вряд ли что-нибудь изменят.

– Может быть, и так. Но по крайней мере я смогу умереть спокойно, зная, что попыталась это сделать. – Она глубоко вздохнула и вытянула перед ним руку. Разжимая кулак, она поднесла его ближе к глазам Веста. – Ты знаешь, что это такое?

Вест увидел на ее ладони что-то маленькое и блестящее.

– Похоже на пуговицу, медную пуговицу.

– Это не просто медная пуговица, Вест. Это та пуговица, которую я оторвала от твоего кителя той ночью в тюрьме. Я хранила ее все эти годы, и не было дня, чтобы перед сном я не взглянула на нее и не вспомнила ту ночь, которую провела с тобой.

– О Боже! – Вест замотал головой. – Лучше бы я никогда не видел тебя, не целовал и…

Элизабет никогда раньше не слышала от него ничего подобного. Ему было не все равно. Вест тоже не мог забыть ее. И быть может, сделать это ему было еще труднее, чем ей.

– Не жалей ни о чем, – сказала Элизабет. – Пожалуйста, Вест, открой глаза и посмотри на меня.

Он вздохнул, посмотрел ей в глаза и сказал:

– Что ты хочешь, Элизабет. Что я могу сказать? Что я один во всем виноват? Хорошо. Я скажу. Я один во всем виноват, и я…

– Нет, Вест. Я виновата не меньше. То, что я сделала, было непростительной ошибкой. Но все же я не такая плохая, как ты думаешь. Если ты позволишь, я попытаюсь объяснить.

Не успел он ответить, как Элизабет стала рассказывать о себе – все, без утайки. Она испытывала странное чувство. Внезапно ей захотелось, чтобы они узнали друг о друге все. Вест слушал, не проронив ни слова. Элизабет то и дело машинально дотрагивалась до серебряного кольца с бирюзой, подаренного ей Микомой. Оно стягивало шелковую бандану на ее шее.

Она рассказала Весту про тот злополучный день, когда она, сама того не желая, убила пытавшегося ее изнасиловать полковника Фредерика Доббса. Опустив голову, она призналась, что той ночью в тюрьме была невинна. Что вышла замуж за Дэйна Кертэна по телеграфу и что ее замужество не было настоящим. Услышав это, Вест хотел было что-то сказать, но Элизабет приложила палец к его губам.

– Пожалуйста, Вест, – умоляла она его, – ты должен мне верить. Слушай дальше.

Он поцеловал ее пальцы, но взгляд его по-прежнему оставался задумчивым.

Она спешила сообщить ему:

– Наш брак никогда не будет настоящим. Я собираюсь его расторгнуть.

Он внимательно посмотрел ей в глаза.

– Ты совершишь большую ошибку.

– Нет, не совершу. Ошибкой было то, что я вышла замуж, а сама даже не могла заставить себя выбросить эту проклятую маленькую пуговицу. – Рука Элизабет коснулась лица Веста. Это было прикосновение самой любви, которое тронуло его до глубины души и болью отозвалось в груди.

Он взял ее руку и сжал в ладонях.

– Элизабет, я никчемный, бессердечный эгоист. – Он виновато улыбнулся.

– Я все о тебе знаю, Вест. Грейди рассказал мне.

Он вздрогнул.

– Что тебе рассказал Грейди?

– О твоем детстве, о том, как ты потерял семью и девушку, которуюлюбил и которая вышла замуж за богача. И о том, как ты потерял своих друзей на войне.

К удивлению Элизабет, Вест вдруг начал рассказывать о своем прошлом. И поведал ей намного больше, чем Грейди. Вест рассказал ей о себе больше, чем когда-либо и кому-либо рассказывал. Он говорил о своей семье, о прелестной девушке, которая обещала любить его вечно и вышла за сына богатого землевладельца. Рассказал об ужасах, которые пережил на войне, и о друзьях, которых он любил и потерял навсегда.

– Иногда я думаю, – с грустью сказал Вест, – все, что было во мне хорошего, погибло на войне.

– Нет, Вест, это неправда. Я видела, как ты говорил с Микомой. Никто не был к ней так внимателен и добр, как ты. В тебе много хорошего.

– Я не уверен в этом. – Он пожал плечами. – После войны во мне не осталось ничего, кроме вины в том, что я выжил, а они погибли. У моих друзей были семьи, которые их ждали и нуждались в них. Это не я, а они должны были вернуться домой. А мне зачем было возвращаться? – Он покачал головой. – Я груб и циничен… Я знаю… Я думаю… Я думаю… что я…

– Боишься любить, чувствовать? – продолжила она. – Не бойся, дорогой. Не поворачивайся к жизни спиной. И не надо чувствовать себя виноватым из-за того, что в живых остался ты. Твоей вины в этом нет.

– Нет? – спросил Вест и рассказал Элизабет о том, как они с капитаном Бруксом пытались бежать из тюрьмы в Андерсонвилле. О том, как туннель, который они вырыли, обрушился и засыпал их. Как он пытался руками откопать Брукса – и опоздал. Брукс задохнулся.

– У него была семья, Элизабет, и два сынишки, которые так ждали его. Боже, я должен был быть на его месте. Я, не он. – Его лицо исказила болезненная гримаса, на глазах появились слезы.

– Ну, дорогой, ну, – утешала Веста Элизабет. Она обняла его за шею. – Не казни себя. Ты сделал все, чтобы спасти его. Забудь об этом. Все уже позади. – Она прижалась щекой к его заросшему лицу, затем отстранилась и взглянула ему в глаза. – Каждая жизнь одинаково ценна. И потом, разве из-за того, что ты не был мужем и отцом, ты должен умереть?

– Элизабет, – прошептал Вест.

– Главное, ты вернулся с войны живым и теперь мы вместе. Я люблю тебя, Вест Квотернайт, – сказала Элизабет. – Я люблю тебя.

Улыбка осветила лицо Веста.

Элизабет поцеловала Веста в губы, вложив в этот поцелуй всю свою любовь, и он наконец понял, что лишь он один на свете знал, какой пылкой любовницей была эта женщина. Она никогда никому не принадлежала, кроме него, и не будет принадлежать. Это была его женщина.

Когда их губы разъединились, Вест спросил:

– И ты все время хранила мою пуговицу?

– Это все, что у меня было, – чуть не плача от счастья, проговорила Элизабет.

– Успокойся, дитя мое, – мягко сказал Вест, словно утешал проснувшегося темной ночью испуганного ребенка. – Все будет хорошо.

– Завтра утром я все расскажу Эдмунду, – сказала Элизабет, наслаждаясь прикосновением его сильных рук.

– Я все улажу сам, – заверил Вест. – Я поговорю с Эдом.

– Нет, по-моему, это должна сделать только я.

– Мы вместе поговорим с ним, – сказал Вест. Он посмотрел ей в глаза. – Элизабет, я должен кое в чем тебе признаться.

– Говори, говори мне все.

– Я много знаю о том, как заниматься любовью, но очень мало о самой любви. Ты объяснишь мне, дорогая?

– Не знаю. На это у нас может уйти пятьдесят – шестьдесят лет, – ответила Элизабет. Затем лицо ее стало серьезным, и она сказала: – Для начала ты можешь сказать, что любишь меня.

– Я люблю тебя, Элизабет, я очень тебя люблю.

Глава 42

На землю опустилась ночь, усыпав небо мириадами звезд. Но двое счастливых влюбленных все еще не могли расстаться. Им так много хотелось сказать друг другу, расспросить обо всем, что было, и помечтать о том, что будет. Их интересовало все, и вопросам не было конца. Они раскрывали свои сердца, ничего не тая друг от друга. Лишь один секрет Вест оставил при себе. Он ни за что на свете не признался бы в том, что испытывает невообразимый, парализующий волю страх перед пещерами и туннелями. Моля Бога о том, чтобы он помог ему в будущем выдержать это испытание, Вест запрятал страх в самые дальние уголки своей души.

Элизабет взахлеб рассказывала Весту о своем детстве. Ее прекрасные глаза сияли, и Вест не мог насмотреться на нее, ловил каждое движение ее изящных рук и каждый звук ее мелодичного голоса. В мерцающем свете звезд она выглядела такой юной и очаровательной, как будто все еще была доверчивой маленькой девочкой.

Вест слушал рассказы Элизабет и представлял себе прелестную девочку с золотистыми локонами, стоящую на ступеньках роскошного особняка на берегу реки в Натчезе. Хорошенькую золотоволосую малышку, окруженную заботой, вниманием и любовью всей семьи.

Элизабет продолжала говорить, и Вест вдруг понял, что ей едва минуло девятнадцать лет, когда похотливый офицер Конфедерации попытался ее изнасиловать. Она была почти ребенком, невинной девочкой, пытавшейся защитить себя от недостойных посягательств полковника Доббса. Мерзавец получил по заслугам!

Чувство негодования мгновенно сменилось ощущением собственной вины. Да ведь он ничем не лучше Доббса! Он коварно соблазнил ее, когда она, беспомощная и испуганная, была брошена в камеру смертников. Он даже не потрудился спросить, что с ней произошло! Охваченный страстью, он отбросил прочь мелькнувшую было мысль о том, что она девственница.

Воспоминания о той давней, но незабываемой ночи нахлынули с новой силой. Боже милостивый, как он мог быть таким бессердечным и слепым! Болью в сердце отозвалась мысль о беззащитной невинной девушке, которую он так безжалостно соблазнил. Протянув к Элизабет руку, Вест нежно коснулся ее щеки и проговорил:

– Любимая, прости меня! Прости! Я причинил тебе столько боли. Клянусь, я готов чем угодно искупить свою вину!

С бесконечной нежностью глядя на Веста, Элизабет ответила:

– Я знаю, Вест!

Перед ним была уже не маленькая девочка, а гордая, прекрасная, обольстительная женщина. Элизабет положила руку ему на грудь, облизала губы и задорно спросила:

– Знаешь, чего мне сейчас хочется больше всего на свете?

– Скажи мне, детка!

– Побольше персикового пирога!

Вест весело рассмеялся и, сжав Элизабет в объятиях, нежно поцеловал.

– Ты даже представить себе не можешь, как сильно я тебя люблю!

– Докажи, – прошептала Элизабет.

В небе забрезжил рассвет, когда, утомленные ласками, Элизабет и Вест вернулись в лагерь. Держась за руки, они вышли на поляну. Возле костра, уставившись безразличным взглядом на тлеющие угли, сидел Эдмунд. Посмотрев в глаза Элизабет, Вест ободряюще сжал ее маленькую руку. Увидев их, Эдмунд не выразил ни изумления, ни негодования. Услышав признание, что они любят друг друга, он не был ни возмущен, ни шокирован. Он молча принял известие о предстоящем разрыве между Элизабет и Дэйном и ни разу не прервал Веста, который брал всю вину на себя.

– Эдмунд, – с волнением в голосе начала Элизабет, – надеюсь, когда-нибудь ты сможешь простить меня…

– Моя дорогая, – прервал ее Эдмунд, – я сам был не до конца честен с тобой. Мы с нашим агентом в Санта-Фе Мартином Эксли не предупредили тебя, что Дэйн и Мартин были почти уверены, что найдут золото Грейсона. – Эдмунд потер покрасневшие глаза и горько вздохнул: – По правде говоря, я просто вынудил тебя выйти замуж за Дэйна. Это был единственный шанс поправить мои дела.

Слабым голосом Эдмунд принялся рассказывать о том, что он разорился, что удача отвернулась от него и что он был вынужден продать драгоценности своей жены, чтобы оплатить экспедицию и поиски Дэйна. Придя в ужас при мысли, что он может потерять свою дорогую Луизу, Эдмунд мог надеяться только на золото Грейсона.

– Элизабет, – с трудом переводя дыхание, продолжал Эдмунд, – прости меня. Я у вас обоих должен просить прощения, ведь я давно заметил, как вас влечет друг к другу. Если б вы только знали, как меня мучила совесть и как трудно было решиться открыть всю правду! Элизабет, – добавил он с грустной улыбкой, – ты слишком хороша для Дэйна. Он недостоин тебя, он никогда не смог бы сделать тебя счастливой. Думаю, что он никогда никого не любил, кроме самого себя! – с отчаянием в голосе воскликнул Эдмунд. – Жадность и страх нищеты и меня сделали бессовестным обманщиком!

Элизабет подошла к Эдмунду и коснулась его плеча.

– Нет, Эдмунд, это не жадность, а любовь к Луизе руководила тобой. Теперь я могу понять человека, который готов на все, лишь бы не потерять свою любовь.

Эдмунд поднял глаза, и она увидела в них печаль и понимание.

– Ты умная, добрая и чуткая женщина, Элизабет, – с дрожью в голосе произнес Эдмунд.

– Нет, Эдмунд, я просто женщина, узнавшая любовь! – нежно глядя на Веста, ответила Элизабет.

Взволнованный, Вест осторожно привлек ее к себе.

– Если мы найдем золото, – продолжала Элизабет, – половина его будет принадлежать тебе, Эдмунд!

– Нет-нет, Элизабет, я даже слушать об этом не желаю! – воскликнул Эдмунд и обратился к Весту: – Вест, я не могу…

– Ты ведь слышал, что сказала леди, – перебил его Вест, улыбаясь. – Ты финансировал эту экспедицию, Эд, и, безусловно, имеешь право на половину сокровищ, если, конечно, они будут найдены.

Наутро обнаружилось, что ночью сбежали четверо мексиканцев. Вест был нисколько не удивлен. Экспедиция продвигалась все дальше и дальше в глубь территории навахо, а с этой землей были связаны самые таинственные и страшные поверья индейцев. А мексиканцы такие же суеверные, как и индейцы. Обрушившиеся с неба потоки воды были для невежественных крестьян грозным предупреждением о том, что они перешли запретную черту.

Вест внимательно вглядывался в бронзовые лица оставшихся мексиканцев. В их глазах поселился страх, и Вест был совсем не уверен, что они дойдут с ними до конца. Взнуздывая свою лошадь, Вест поглядывал то на одного, то на другого.

Первым, кого Элизабет увидела, пробудившись ото сна, был Вест. Он стоял к ней спиной, поднимая седло на спину лошади, и Элизабет в который раз залюбовалась игрой его сильных упругих мускулов.

Ей подали кружку с дымящимся кофе. Она пила горячий напиток и не сводила глаз с Веста. При одном воспоминании о вчерашней ночи под звездным небом по всему ее телу разлилось приятное тепло. Она все еще ощущала прикосновения его губ и рук.

Вест затянул подпругу и повернулся лицом к Элизабет. Она ахнула: густой черной бороды не было и в помине. Красивое, бронзовое от загара лицо Веста было гладко выбрито, а черные волосы – тщательно расчесаны. На его губах блуждала обычная беспечная усмешка, и это знакомое Элизабет выражение его лица удержало ее от того, чтобы броситься к нему в объятия.

Будто прочитав мысли Элизабет, Вест подошел к ней, наклонился и поцеловал прямо в губы.

– Доброе утро, любимая! – улыбнулся он. – Ты все еще любишь меня? – Его глаза светились счастьем. Не в силах произнести ни слова в ответ, Элизабет лишь кивнула. Вест привлек ее к себе и прошептал: – Понятно, я тоже тебя люблю!

Экспедиция двигалась по ровной, залитой солнцем бесплодной земле Нью-Мексико. На севере лежала равнина Льяно-Эстакадо; далеко на западе, на фоне яркого лазурного неба, высились холмы Окотилло. На юго-востоке, куда они направлялись, проходила граница с Невадой. Где-то там и были огромные пещеры, о которых слагались легенды.

Оттуда дул резкий ветер соноран, вздымая столбы пыли и кружа вырванные с корнем растения. Горячий песок, нестерпимая жара и пыльный ветер причиняли всем путешественникам массу неудобств.

Всем, но только не Весту. Он не обращал внимания на такие пустяки. Время от времени он поворачивался в седле и окидывал взглядом Элизабет. Она скакала рядом с ним, и ее волосы рыжим пламенем развевались на ветру.

Почувствовав на себе взгляд Веста, Элизабет засмеялась и крикнула:

– Догоняй! – и тут же вонзила каблуки в бока своего жеребца.

Вест усмехнулся, натянул поводья и послал свою гнедую в галоп за конем Элизабет.

Не проехав и полумили, Элизабет вдруг резко осадила свою лошадь.

– Гонка уже закончилась? – весело крикнул Вест, подлетая к Элизабет на разгоряченной лошади.

– Вест, посмотри! – взволнованно выдохнула Элизабет, указав на распростертую на земле фигуру.

– Подожди здесь! – приказал Вест, соскочил с лошади и пошел к лежащему человеку.

Несколько мгновений спустя подъехали все остальные. Эдмунд, Грейди и Таос, спешившись, направились к Весту. Он, стоя на коленях над телом, приподнял голову полумертвого мексиканца и пытался напоить его водой из своей фляги.

Элизабет спрыгнула с коня, подошла ближе и посмотрела на несчастного. Она невольно вздрогнула, увидев разодранную в клочья одежду, красные рубцы и следы засохшей крови на его теле. Тяжело дыша, жестоко израненный мексиканец судорожно хватал Веста за руки и пытался о чем-то рассказать. Элизабет услышала только несколько испанских слов:… el maximo jefe… diabio aiado… mucho оrо… Несчастный говорил все медленнее… Подойдя ближе, Элизабет заметила у него на глазу бельмо.

Вест успокаивал раненого и говорил ему по-испански, что сейчас его отвезут в госпиталь. Но умирающий отрицательно покачал головой, торопясь рассказать все, что он знал. Но вдруг его тело забилось в конвульсиях, и через минуту несчастный скончался.

Вест осторожно положил его голову на песок и встал.

Все молча ждали, что он скажет.

Вест вздохнул:

– Его имя – Ортис. Он сказал, что его хозяин, el maximo jefe, держал его в пещере… Что его хозяин – крылатый дьявол… с длинными золотыми волосами. – Вест увидел полные ужаса глаза Эдмунда. – Он сказал также, что там, глубоко под землей, лежат горы золотых слитков, и его бледнолицый хозяин заставлял своих слуг выносить их наверх. – Вест умолк.

– И это все? – воскликнул Эдмунд. Страшная догадка читалась на его лице. – Жив ли его хозяин? Может быть, это…

– Он жив, – оборвал Вест Эдмунда. – Вчера он избил Ортиса и приказал привести вниз, в пещеру, прекрасную молодую женщину.

– Боже милостливый! – Эдмунд не смог сдержать душераздирающего крика. – Ты полагаешь… думаешь, это…

– Эд, я только повторяю слова умершего Ортиса, – ответил Вест. – Умирающие от жажды часто видят миражи. Несчастный Ортис был явно не в себе. Он бормотал что-то о крылатых дьяволах и о белокожем правителе… В этом нет никакого смысла…

Вест просил Эдмунда успокоиться, он не открыл ему всего, что услышал от Ортиса. Перед смертью одноглазый мексиканец рассказал, что бледнолицый господин использовал для своих любовных утех двух молодых мексиканок, а потом хладнокровно убил их. Тело последней молодой женщины было оставлено на площади Ла-Луз две недели назад. А вчера повелитель подземелья захотел новую женщину и послал за ней Ортиса, предупредив, что она обязательно должна быть белокожей.

И ее волосы должны быть рыжими.

Вест посмотрел на Элизабет и невольно поежился, увидев, как ярко пламенеют ее золотистые волосы в лучах безжалостного солнца пустыни. Кровь застыла в его жилах при мысли о том, что мог с ней сделать этот безумный маньяк.

Ее нельзя ни на секунду оставлять одну. Опасность была как никогда реальна и близка.

Долгие изнурительные поиски пещеры закончились. Умирающий мексиканец назвал приметы, указывавшие на вход в подземелье. Это было меньше чем в двадцати милях от них.

Перед заходом солнца они будут на месте.

Глава 43

На раскаленную за день пустыню медленно опускалась ночная мгла.

Жаркий суховей стих. Теперь с запада струился легкий ветерок, и воздух заметно посвежел. На гребне скалистого холма, отчетливо вырисовываясь на фоне темнеющего неба, застыла рысь. Последние солнечные лучи придавали ее пушистому меху оттенок спелого абрикоса.

Утес, на котором стояла рысь, Вест сразу узнал по описанию Ортиса. Выступы и впадины высокой скалы, по страшной игре природы, напоминали черты лица древнего индейского воина.

Заметив указанную Ортисом примету, Вест обернулся и стал пристально всматриваться в линию горизонта на юге. Он заметил крошечное черное пятнышко, быстро растущее на фоне бледно-лилового неба. Не прошло и минуты, как черная туча летучих мышей затмила полнеба над их головами. Миллионы отвратительных крылатых существ вылетели из пещер, чтобы в ночной тьме начать охоту на насекомых.

– Что это, Вест? – с тревогой спросила Элизабет, следя глазами за быстро разраставшимся черным облаком.

– Просто маленькие летучие мыши, милая, – успокоил ее Вест и мягко улыбнулся. – Это значит, что мы совсем близко от пещер.

Элизабет кивнула и направила свою лошадь поближе к Весту.

– Их здесь так много. – В голосе Элизабет звучало отвращение, и она почувствовала, как волосы шевелятся на ее голове.

– Да, их миллионы, – невозмутимо согласился Вест и тут же быстро добавил: – Но они совершенно безопасны. Весь день они спят в пещерах и только на закате вылетают поохотиться.

Элизабет обернулась, чтобы взглянуть на своих спутников.

– Вест, а ты знаешь, что все мексиканцы сбежали?! Я вижу только Грейди, Таоса и Эдмунда.

– Я знаю, – спокойно ответил Вест. – В течение всего дня они отставали понемногу, а теперь и совсем ускакали. Это меня не удивляет.

– Но ведь сейчас они нужны нам больше, чем когда-либо! – забеспокоилась Элизабет.

Вест усмехнулся.

– Надеюсь, что нет. – Он взглянул на Элизабет и продолжил: – Когда мы нашли Ортиса, я уже был уверен в том, что мексиканцы сбегут. Знаешь ли, милая, мексиканцы и индейцы очень суеверны, а после того, как они услышали нелепые байки Ортиса о «крылатых дьяволах», остановить их было уже невозможно.

– Ты ведь не веришь сумасшедшим бредням этого мексиканца?

Вест спокойно пожал плечами:

– Любимая, единственных крылатых дьяволов мы уже увидели – это летучие мыши.

Понизив голос до шепота, Элизабет проговорила:

– Ты знаешь, о чем я думаю? Мне кажется, что это Дэйн нашел золото, и он там, внизу, держит взаперти людей…

– Если Дэйн там, то теперь он совсем один. Ортис поклялся, что все остальные разбежались несколько дней назад.

Элизабет задумчиво покачала головой:

– А как насчет партнера Дэйна, Тома Ланкастера? Том-то уж наверняка остался.

Поколебавшись, Вест нехотя признался:

– Ортис сказал, что Том мертв.

– Боже милостливый! – пробормотала Элизабет, боясь спросить, как умер Том.

День шел к концу, когда всадники добрались до зияющей в земле черной дыры. Все уже поняли, что перед ними те самые таинственные пещеры, о которых десятилетиями слагались легенды. Спешившись, все пятеро молча стояли на краю бездны, всматриваясь в беспросветный мрак и гадая, что ждет их там, в этой смертоносной пещере.

Даже разговорчивый Грейди приумолк. В непривычной тишине мужчины занимались устройством ночлега. Сознание того, что в двух шагах от них находится бездонная пещера, вселяло в их души непреодолимый страх. Даже крики ласточек, порхающих над лагерем, заставляли всех невольно вздрагивать.

Элизабет решила, что ни за что на свете не ляжет спать в стороне от мужчин, и расположилась рядом с Вестом, чтобы в любой момент можно было дотянуться до него рукой. По другую сторону костра, прямо на земле, устроились Эдмунд и Грейди, револьвер которого всегда был наготове.

Только Таос решил не спать и согласился стоять на страже всю ночь. Он сел, прислонившись к засохшему стволу дерева так, чтобы видеть вход в пещеру, и поставил между коленей свой «винчестер».

Грейди проснулся, когда звезды поблекли и проблески утренней зари осветили горизонт. Открыв глаза, он с удивлением обнаружил, что Эдмунд уже поднялся на ноги. Отбросив одеяло, Грейди встал с земли и пошел сказать Таосу, что тот может немного вздремнуть. Гигант-навахо кивнул, отдал Грейди винтовку, растянулся там же, где сидел, и мгновенно заснул.

Потягивая утренний кофе и не желая будить спящих, Эдмунд шептал Грейди:

– Вест проспит еще несколько часов, а я уже не могу ждать. Я хочу спуститься вниз и посмотреть, что там творится.

Грейди нахмурился и отрицательно покачал головой:

– Тебе не следует этого делать, Эд. Неизвестно, что ты там найдешь. К тому же совсем небезопасно спускаться в пещеры одному.

– Я ничего не боюсь! – вскричал Эдмунд. – Там мой брат, и я должен сам найти его… – В его голосе звучало искреннее страдание.

– Я понимаю, – вздохнув, согласился Грейди. – Я все понимаю. Давай разбудим Веста и…

– И слышать об этом не желаю, – перебил его Эдмунд. – Вест и Элизабет не больше двух часов спали этой ночью. Вест устал, ему нужен отдых.

Грейди озабоченно почесал подбородок, подергал себя за бороду и наконец решительно сказал:

– Слушай, почему бы действительно не дать им выспаться, а мы с тобой спустимся в пещеру. Черт побери, мы и впрямь можем пойти туда, осмотреться и вернуться к завтраку. Что скажешь?

Облегченно вздохнув, Эдмунд предложил:

– Давай возьмем веревку, фонарь и пойдем поскорее!

* * *

Солнце уже сияло высоко в небе, когда Вест наконец пробудился ото сна. Он потянулся, повернул голову набок и только тогда с трудом разомкнул веки.

Прекрасное видение предстало перед его глазами – прелестное лицо спящей девушки с длинными рыжими волосами, упавшими ей на лоб, на порозовевшие щеки и нежную шею.

Еще не совсем проснувшись, Вест осторожно убрал с лица Элизабет волосы и нежно поцеловал ее. Его глаза вновь закрылись, когда он почувствовал трепет ее раскрывающихся губ. Вест вздохнул. Элизабет потянулась к нему, кончиком языка нежно дотронулась до его рта.

Не открывая глаз, Элизабет поцеловала Веста. Перед ее мысленным взором предстали его красивое смуглое лицо, черные волосы, прямой нос и ласковые губы, которые так волнуют ее.

Элизабет уловила присущий только ему запах и почувствовала, как его рука коснулась ее груди. Было тихо, очевидно, еще рано и все спят. С нарастающим волнением Элизабет придвинулась ближе к Весту и снова поцеловала его. Она приподняла сонные веки и увидела широко распахнутые серые глаза. Взгляд его был так красноречив, что у Элизабет чаще забилось сердце. Вест смотрел ей в глаза, не отрывая чутких губ от ее трепещущего рта. Потом он приподнялся, погладил ее грудь и страстно прошептал:

– Я так хочу тебя! Давай улизнем отсюда, пока все не проснулись?

– Давай! – улыбнулась Элизабет, и Вест благодарно поцеловал маленькую ямочку на ее шее.

– Когда мы останемся одни, любимая, – осыпая поцелуями ее лицо, тихо говорил Вест, – я…

– Помогите! Вест, Таос, помогите! – отчаянный крик Грейди мгновенно нарушил идиллию солнечного утра. – Помогите нам ради Бога! Помогите!

Вест и Таос мгновенно вскочили на ноги и бросились на крик, доносившийся из глубины пещеры.

Элизабет увидела, как в черном зияющем отверстии показались головы Грейди и Эдмунда. Прихрамывая, Грейди с трудом тащил на себе обмякшее тело Эдмунда.

Элизабет вскрикнула, увидев, что вся рубашка Эдмунда залита кровью. У нее подкосились ноги, но, вмиг овладев собой, она схватила кувшин с водой, полотенце и подбежала к уже совсем обессилевшему Эдмунду. Между тем Таос поднял Эдмунда на руки и осторожно, как ребенка, понес к расстеленной на земле подстилке. Вест поддерживал хромающего Грейди, помогая ему добраться до фургона. У Грейди была сломана нога. Истекая кровью, но еще в полном сознании, Эдмунд поведал о том, что произошло. Слезы бежали по его бледному лицу, когда он говорил о том, что его единственный брат превратился в чрезвычайно опасного безумца.

– Тебе не надо так много говорить, Эд, – посоветовал Вест, – побереги свои силы.

С искаженным от боли лицом Грейди закончил рассказ Эдмунда.

Спустившись глубоко под землю, они были поражены необыкновенным зрелищем – огромные величественные залы, многочисленные туннели и коридоры… В конце концов они заблудились и потеряли счет времени.

– Я засмотрелся на подземное озеро, в котором отражались свисающие с потолка сталактиты, и вдруг услышал крик Эдмунда. Я бросился к нему и увидел, что Эдмунд борется с… с…

– Мой брат превратился в животное, – слабым голосом перебил его Эдмунд.

– У него безобразно длинные волосы и ногти. Он бледен как смерть, одежда разорвана и висит на нем клочьями, как у нищего, – с трудом переводя дыхание, закончил Грейди, в то время как Таос пытался остановить хлеставшую из груди Эдмунда кровь.

Эдмунд плакал, Элизабет, жалея и бесконечно любя его, опустилась на колени и принялась осторожно вытирать его влажный лоб.

– Даже когда я наконец понял, во что превратился Дэйн, я и подумать не мог, что он может причинить мне зло. Ведь я его брат! Я умолял его покинуть пещеру, уйти со мной, я обещал помочь ему! – бормотал Эдмунд. – Но Дэйн не слышал меня. Он кричал, что я хочу украсть его золото, что я вор. Я никак не мог успокоить его. Я говорил ему, что люблю его и хочу ему помочь, но… Он выхватил откуда-то кинжал и ударил меня… и убил бы, если б не Грейди… – Голос Эдмунда ослабел и затих.

Грейди, с трудом преодолевая боль, продолжил рассказ Эдмунда:

– Я громко заорал и бросился на зов Эдмунда. Думаю, мой крик спугнул Дэйна, и он удрал. Я заметил только грязные светлые волосы, черную накидку и кинжал в крови… А на земле лежал Эдмунд. Его руки были в крови, он пытался закрыть рану. – Поморщившись от боли, Грейди смущенно признался: – Я так спешил – хотел скорее вынести Эдмунда, – что оступился и повредил эту чертову ногу.

Внимательно слушая Грейди, Элизабет торопливо рвала на полоски свою нижнюю сорочку. Таос умело и спокойно обработал глубокую рану на груди Эдмунда и забинтовал ее чистой тканью, подготовленной Элизабет. Тем временем Вест сделал из дерева шину для ноги Грейди.

Вест решительно проговорил:

– Таос, ближайший госпиталь в Малаге. Вы отправитесь туда сразу, как только мы сделаем носилки для Эдмунда. Думаю, Грейди сможет ехать верхом, я посажу его в седло. Возьмите с собой Элизабет…

– Нет, – запротестовала она, – я не поеду!

– Поедешь! – отрезал Вест, не прекращая заниматься ногой Грейди. Затем Вест взглянул на Эдмунда: – Не беспокойся насчет Дэйна, Эд. Я спущусь вниз и выведу его из пещеры. – Сказав это, Вест наконец взглянул на Элизабет: – Мне бы не хотелось, чтобы ты была здесь, когда я приведу Дэйна.

– Если ты остаешься здесь, то и я тоже останусь, – упрямилась Элизабет и, посмотрев в глаза Веста, тихо добавила: – Хочешь ты этого или нет, я останусь с тобой!

Элизабет не поехала в Малагу.

Они с Вестом долго смотрели вслед всаднику и повозке с потерявшим сознание Эдмундом.

– Не волнуйся за них, – сказал Вест, – Таос обязательно доставит их в госпиталь.

– Но как же мог Дэйн поднять руку на своего брата?

Вест ласково обнял Элизабет за плечи:

– Это не Дэйн, милая. Чудовище, которое встретил Эдмунд, вовсе не Дэйн Кертэн.

Элизабет, до глубины души тронутая его деликатностью, подняла полные слез глаза:

– Квотернайт, почему ты стараешься казаться не таким, какой есть на самом деле? Ведь на самом деле ты чуткий и очень добрый человек!

Он усмехнулся:

– Лишь иногда, дорогая!

Глава 44

Нежно дотронувшись до волос Элизабет, Вест попросил:

– Обещай, что сделаешь все в точности так, как я тебе скажу!

Она молчала.

– Элизабет?

– Я не могу обещать. Если ты хочешь сказать, что мне нельзя спускаться вниз…

Она не успела договорить, как Вест схватил ее за плечи и резко повернул к себе. Его лицо будто окаменело. Глядя прямо в глаза Элизабет, он спокойно сказал:

– Ты заблуждаешься, если думаешь, что можешь повелевать мною только потому, что я тебя люблю!

– Вест, я совсем не имела в виду…

– Нет, имела. Но ты ошибаешься, Элизабет! И здорово ошибаешься! – Его глаза потемнели. – Мне следовало отправить тебя с Таосом, и напрасно я этого не сделал!

Глядя на него снизу вверх, Элизабет тихо сказала:

– Милый, я очень хотела остаться здесь, с тобой!

– Ты не можешь делать все, что хочется, Элизабет. Я позволил тебе остаться, но это была ошибка. Я ни за что не разрешу тебе спуститься в пещеру.

Сердитый взгляд Веста вдруг потеплел, он осторожно привлек Элизабет к себе. Спрятав лицо в ее золотистые волосы, Вест прошептал:

– Любимая, я не хочу, чтобы с тобой что-нибудь случилось! Я так боюсь тебя потерять!

– Ты не потеряешь меня, любовь моя! – тихо ответила Элизабет. – Я останусь здесь и буду ждать твоего возвращения.

Облегченно вздохнув, Вест сказал:

– Вот, возьми револьвер. Оставайся около входа в пещеру и постоянно держи револьвер в руке. Ни в коем случае не спускайся в пещеру и стреляй в любого, кто попытается подойти к тебе. Обещай, что ты сделаешь все так, как я сказал!

– Конечно, но лучше бы ты взял револьвер с собой.

Элизабет надеялась, что Вест возьмет с собой их единственное оружие, но он коснулся ее щеки губами и зашагал по узкой извилистой тропинке, ведущей вниз, в прохладную темную дыру в земле.

Элизабет подняла голову и взглянула на солнце. Был полдень.

Только гордость помогла Весту сохранить самообладание в те минуты, когда он приближался к пещере. Женщина, которую он любил, не сводила с него глаз, и Вест всем своим видом демонстрировал спокойствие и бесстрашие. Он углублялся все дальше и дальше в темнеющую пустоту, размышляя о том, неужели все мужчины, подобно ему, надевают на себя маску бесстрашия, когда на самом деле чувствуют себя слабыми и беспомощными?

Держа фонарь в одной руке и моток веревки в другой, Вест спускался все ниже и ниже в черную глубину, оставив наверху сияющий солнечный день и взволнованную Элизабет. Он старался не вспоминать о своих беспричинных страхах перед сумрачными туннелями и темными пещерами.

Но чем ниже Вест опускался, тем сильнее и сильнее охватывало его чувство беспокойства. Нервная дрожь сотрясала его тело. Кладбищенская тишина и непроницаемая мгла окружали его. Вест остановился и прислонился к каменной стене, пытаясь успокоить прерывистое дыхание. Он чувствовал себя измученным, испуганным, не способным соображать и действовать. Сердце так сильно колотилось в его груди, что казалось, вот-вот разорвется. Вдруг у Веста закружилась голова, его замутило, и он чуть не потерял сознание. Он сделал глубокий вдох, вообразив со страху, что здесь, в этой мрачной преисподней, нет воздуха. Подобно тому, как в маленьком темном туннеле в Андерсонвилле.

Ему казалось, что каменные стены пещеры сомкнулись вокруг него, что выход наверх закрылся навсегда, похоронив его под грудами мертвого камня. Сердце бешено забилось, холодная испарина выступила на лбу. Дрожащими руками Вест с трудом поднял фонарь, тщетно пытаясь развеять сгустившийся вокруг него мрак.

Надо было взять себя в руки. Вест глотнул побольше воздуха и громко сказал себе:

– Ты можешь! Ты можешь это сделать!

Он повторял эти слова снова и снова.

Казалось, все подземное царство кричало: «Ты можешь!» Звук многократно отражался от каменных стен, замирая в дальних залах, извилистых проходах и узких расселинах.

Тысячи гигантских сталагмитов возвышались вокруг него, подавляя и заставляя чувствовать себя трусом. Казалось, эти камни знали, что он совершенно бессилен сделать хоть один шаг в наводящий ужас лабиринт, ведущий вниз, в вечное царство тьмы и смерти.

Не в силах унять дрожь, Вест все-таки заставил себя сделать один робкий шаг, потом другой… Как малыш, который учится ходить, Вест пошатывался и спотыкался, но упрямо продолжал идти вперед. Он раскинул руки в стороны, пытаясь сохранить равновесие, и во все глаза всматривался в непроницаемую темноту. Ему стало легче, когда он понял, что смог пересилить свой страх.

Вест осторожно продвигался вперед, внимательно осматривая все вокруг. Однако пугаться все-таки приходилось: мерцающий луч фонаря выхватывал из темноты под ногами обрывающиеся вниз уступы, сверкающих холодным блеском змей и убегающих от света смертоносных пауков.

Наконец Вест успокоился. Он понял, что в пещере есть кислород, а значит, ему не суждено умереть от удушья. Он облегченно вздохнул и почувствовал, как живительный воздух проникает в легкие и сердце замедляет свой бешеный ритм. Тело наполнилось прежней силой, и он уже мог твердо стоять на ногах. Уверенность в себе вернулась, и Вест с радостью осознал, что наконец одержал победу над своим давним страхом. Привычная усмешка появилась на губах, и он спокойно направился в глубину пещеры.

Но через секунду, ощутив на лице какую-то липкую гадость, Вест в ужасе вскрикнул. Сообразив, что это всего лишь паутина, он перевел дыхание и пошел дальше.

Откуда-то доносился слабый шум. То били крыльями тысячи летучих мышей.

* * *

Элизабет посмотрела на небо. Пылающий солнечный диск прошел половину пути к западу. С тех пор как Вест исчез в пещере, минуло часа три или четыре. Пора бы ему и вернуться. Обеспокоенная и утомленная ожиданием, Элизабет не находила себе места.

Не отрывая взгляда от входа в пещеру, она тщетно пыталась не думать о плохом. Прошло еще полчаса, и, наконец, она услышала звуки, которых ждала так долго. Конечно, это были шаги Веста. Улыбка радости осветила ее лицо. Отбросив в сторону пистолет, Элизабет вскочила на ноги.

Из темноты показались очертания мужской фигуры, и Элизабет, кинувшись вперед, воскликнула:

– Милый мой! Я так волновалась, я думала… я… – Резко остановившись, Элизабет, оцепенев, смотрела на длинноволосого мужчину в черной накидке с кожаным кнутом в руке.

В мгновение ока незнакомец оказался возле нее, не дав ей опомниться и схватить револьвер. Сильные пальцы с длинными черными ногтями впились в руку Элизабет, звероподобное существо притянуло ее к себе. Поднеся кнут к подбородку Элизабет и оскалив зубы, мужчина проговорил:

– Где же это Ортис нашел тебя, крошка? Мне следует наградить его за такой замечательный выбор! Ты прекраснее любой из моих женщин. – Его безумные зеленые глаза остановились на золотистых волосах Элизабет.

– Боже мой! – прошептала Элизабет, услышав знакомый голос. – Это ты, Дэйн?

Дэйн в замешательстве уставился на Элизабет. Прищурив глаза, он разглядывал ее лицо.

– Откуда тебе известно мое имя, красавица? Разве я уже обладал тобой раньше?

Все еще не веря своим глазам, Элизабет выдохнула:

– Возможно ли это?! Дэйн, что с тобой? Боже мой, Дэйн Кертэн?!

– Элизабет? Ты ли это, дорогая моя? – В его лихорадочно блестевших глазах появился проблеск разума. – Наконец-то ты пришла ко мне! Как долго я тебя ждал! Пойдем, я так много должен показать тебе!

– Нет! – пронзительно вскрикнула Элизабет, стараясь вырваться из его рук. – Отпусти меня!

– Отпустить? Ты моя жена, Элизабет! В конце концов, у нас сейчас медовый месяц! – оскорбленным тоном ответил Дэйн.

– Нет, нет, пожалуйста, отпусти! – умоляла Элизабет, чувствуя отвратительный запах, исходящий от Дэйна. Смертельный страх охватил ее душу.

Не выпуская Элизабет из рук, Дэйн быстро развязал свой пояс и заткнул им ее рот. Несмотря на то что Элизабет очаянно сопротивлялась, он снял пояс с ее брюк и крепко связал им руки девушки.

Довольный собой, он сказал:

– Не волнуйся! Вот увидишь, ты обрадуешься, когда я приведу тебя вниз, в наши великолепные покои, где мы сможем доказать друг другу свою любовь!

Пытаясь вырваться, Элизабет в ужасе затрясла головой.

– Элизабет, я возмущен и обижен твоим отношением ко мне! И это в начале медового месяца?! – с угрозой в голосе проговорил Дэйн. Как бы случайно, он откинул полу своей черной накидки, показав ей висящий на поясе острый кинжал. С ужасом глядя на оружие, Элизабет увидела также его бледное тело, прикрытое лишь жалкими лохмотьями грязной рубахи. Злобно усмехнувшись, Дэйн резко запахнул полы своей черной хламиды.

Он крепко схватил Элизабет за плечо и потащил за собой в пещеру. Через несколько шагов солнечный свет померк.

Не останавливаясь ни на секунду, Дэйн быстро двигался вперед, увлекая за собой Элизабет. Охваченная ужасом, она знала, что каждый ее неверный шаг может стать последним и что в любую секунду ее подстерегает смерть. Ей казалось, что зеленые глаза Дэйна, словно глаза ночного хищника, способны видеть в непроницаемом мраке. Вцепившись Элизабет в плечо и не замедляя шага, он тащил ее за собой все дальше и дальше вниз. Элизабет потеряла счет времени, и когда наконец они остановились, над самым ее ухом раздался торжествующий голос Дэйна:

– Мы на глубине девятисот футов. Чтобы попасть сюда, мы прошли две с половиной мили. В этой кромешной тьме я ни разу не оступился, не сделал ни одного неверного шага. Теперь ты понимаешь, моя рыжеволосая красавица, что я и есть настоящий Властелин Бездны. Я способен видеть в темноте, так же, как и мои подданные – вампиры.

Элизабет вздрогнула, когда зажженный факел внезапно вспыхнул оранжевым пламенем. В ярком круге света перед ней возникло обезображенное диким оскалом безумное лицо мужчины.

– Я хочу показать тебе кое-что, дорогая!

Дэйн привел Элизабет в большой темный зал. Подняв высоко над головой пылающий факел, он проговорил:

– Взгляни на моих подданных, Элизабет!

Она подняла глаза и задрожала от ужаса и отвращения. Тысячи и тысячи серо-коричневых летучих мышей гроздьями свисали с потолка прямо над их головами. Казалось, что фантастическая живая масса облепила каждый дюйм потолка.

– Впечатляет, не правда ли? – самодовольно спросил Дэйн. – Знаешь, за долгие зимние месяцы тела летучих мышей становятся холодными, твердыми и почти бездыханными. Вот бы и мне так! – Дэйн грустно вздохнул. – Пожалуй, мне следует подождать до зимы. Элизабет, почему ты дрожишь? Наверное, я немного поторопился показать тебе моих крылатых слуг.

Элизабет пыталась заговорить, закричать, но из ее груди вырывались только приглушенные всхлипывания.

– Вероятно, ты считаешь меня больным или сумасшедшим? Моя дорогая, ты глубоко заблуждаешься, полагая, что на свете только плохое и хорошее, черное и белое. – Дэйн покачал головой. – Ты никогда не имела дел с другим миром – особым, не похожим на ваш. Это тот мир, в котором я сейчас царствую.

Широко раскрытыми глазами Элизабет смотрела на стоящую перед ней фигуру в черном одеянии. Она думала о том, что спорить с безумцем бесполезно.

– Пойдем, – сказал Дэйн, вновь уводя ее в узкий туннель. – Я вижу, ты испытываешь отвращение к этим созданиям. Сегодня вечером я покажу тебе мои обширные владения, и ты поймешь, как они прекрасны.

Дэйн потянул Элизабет за собой и привел в просторный зал. На миг ее ослепило яркое сияние горящих на стенах факелов. Когда наконец глаза Элизабет привыкли к свету, она увидела, что в самом центре громадного зала высокими штабелями лежат сияющие золотые слитки. Весьма довольный произведенным впечатлением, Дэйн повел ее дальше, мимо кровати, сложенной из таких же золотых слитков, к тому месту, где горящие на полу факелы обозначали край зияющей черной пропасти.

Заставив Элизабет взглянуть вниз, Дэйн принялся рассказывать ей о том, что все вокруг – это амфитеатр, заполненный невидимыми зрителями. Совсем скоро они вдвоем, как единственные артисты на этой сцене, представят на суд этой аудитории особое, исполненное страсти зрелище.

– Вообрази, как восторженно они будут рукоплескать, околдованные красотой и гениальностью нашего спектакля!

Вытянув вперед бледную руку с длинными острыми ногтями, Дэйн предупредил, чтобы Элизабет была осторожна, когда после представления они подойдут к самому краю освещенной огнями сцены, чтобы поклониться благодарной публике.

– Насколько я знаю, эта яма бездонна, – спокойно произнес Дэйн.

Элизабет, вздрогнув, отпрянула от края чернеющей перед ней пропасти. Зловещая усмешка исказила лицо Дэйна, и он повел Элизабет назад, к стоящей в центре огромного зала золотой кровати.

– Дорогая, я был бы рад поделиться с тобой золотом, но не могу. Ты сама видишь, что здесь и для одного-то мало. – Вытащив кляп изо рта Элизабет, Дэйн добавил: – Но я собираюсь наслаждаться твоим обществом до тех пор, пока…

– Я здесь не одна, Дэйн, – выкрикнула Элизабет. Противоречивые чувства раздирали ее. В ее душе еще теплилась надежда, что Вест найдет и спасет ее. Но в то же время ее мучил страх за Веста. Ведь безумец Дэйн мог его убить! – Один из моих спутников ищет меня и обязательно сюда придет.

Медленно развязывая пояс, стягивающий ее руки, Дэйн невозмутимо ответил:

– Еще никому не удалось приблизиться к этим тайным покоям!

– Но ведь Эдмунд сделал это, – напомнила Элизабет.

– Да, Эдмунд приходил сюда, – хихикнул Дэйн. – Но я не позволил ему ходить тут и высматривать… Он хотел украсть мое золото.

– Ты ошибаешься, Дэйн. Мы пришли сюда вовсе не затем, чтобы украсть твое золото или чем-то навредить тебе, – с отчаянием в голосе уверяла Элизабет. – Мы пришли, чтобы помочь тебе. Мне не нужно ни грамма твоего золота. Возьми себе все, только отпусти меня.

Дэйн медленно повернул Элизабет к себе, и она увидела сатанинский блеск в его зеленых глазах.

– Я хочу любить тебя здесь, на этой золотой постели. Мое золото будет у меня перед глазами, а ты будешь принадлежать мне. – Его глаза вспыхнули лихорадочным блеском, а зубы обнажились в зверином оскале. – Эти сияющие золотые слитки страшно возбуждают меня! – Судорожная гримаса пробежала по лицу Дэйна, и он схватил Элизабет за плечи, стараясь прижать ее к себе. – Раздевайся, Элизабет, немедленно! Если ты не хочешь, чтобы я поступил с тобой так, как с Эдмундом, ты должна мне подчиниться!

Объятая ужасом, Элизабет начала медленно раздеваться. Трясущимися руками она стянула с себя блузу, не уставая повторять:

– Умоляю тебя, Дэйн, пожалуйста!

– Я сказал, раздевайся! – приказал он.

Пожирая глазами ее тело, Дэйн скинул на пол свою черную накидку.

– Сними обувь и брюки, – отрывисто бросил он, затем, потирая вспотевшие ладони, похотливо добавил: – Подумать только, Элизабет, я ведь еще ни разу не видел твои обнаженные ноги!

Вздрагивая всем телом, Элизабет стояла перед Дэйном в одной тонкой атласной рубашке и панталонах. Он облизнул губы и, машинально накручивая на палец длинную прядь давно не мытых волос, задумчиво произнес:

– Ты и представить себе не можешь, как часто я мечтал об этой минуте. Мы здесь одни, в этом царстве наслаждения, глубоко под землей, и, что бы я с тобой ни сделал, никто не услышит твоих криков. Я могу обладать тобой столько раз, сколько захочу… До тех пор, пока ты мне не надоешь! – Тело Дэйна охватила сладострастная дрожь. – Теперь иди к золотой постели!

Элизабет испуганно затрясла головой, но Дэйн шагнул к ней, и она невольно отпрянула. Он медленно наступал. Жалкие лохмотья рубахи не скрывали его грязного голого тела. Острый кинжал все еще висел у него на боку.

– Подойди к постели и сними с себя все белье, – приказал Дэйн. – Взойди на золото и встань на колени, чтобы я мог наслаждаться и красотой твоего обнаженного тела, и сиянием моего золота!

Дрожа от холода и страха, Элизабет,обливаясь слезами, отчаянно крикнула:

– Я не буду этого делать! Тебе не заставить меня, мерзкое, развратное чудовище!

Дэйн истерически захохотал:

– Я не чудовище, крошка. Мы питаемся кровью, потому что мы вампиры. Мы похожи на людей, но мы более совершенны.

– Ты совсем обезумел, – всхлипнула Элизабет.

– Известно ли тебе, что в древних рукописях летучих мышей называли вестниками преисподней? Знаешь ли ты, что эти крылатые создания, так же как и я, обладают особой властью? – Дэйн медленно приближался к Элизабет, продолжая говорить: – Я постоянно ощущал влияние некой силы, исходящей от черной звезды. Вот и сейчас я чувствую, что ты боишься меня, но горишь таким же страстным желанием, как и я. – Он улыбнулся и спокойно повторил: – Сними с себя всю одежду!

– Нет, нет! Будь ты проклят! – в ужасе выкрикнула Элизабет.

Пожирая ее глазами и сладко улыбаясь, Дэйн выхватил из ножен блестящий кинжал и занес его над Элизабет. Из ее груди вырвался душераздирающий вопль.

Этот крик эхом разнесся по всему подземному царству.

Не разбирая дороги, Вест бросился на крик. Он мчался так, как не бегал еще никогда в жизни. Он ворвался в ярко освещенный зал в тот момент, когда Дэйн подцепил кинжалом рубашку Элизабет.

Не в силах отвести взгляд от сверкающего лезвия, Вест громко крикнул:

– Кертэн!

Дэйн изумленно обернулся. Вест быстро обошел золотой постамент, пытаясь отвлечь внимание Дэйна от Элизабет.

– Ну, давай, Кертэн! – позвал Вест. – Подойди, достань меня!

В руках Квотернайта не было ничего, кроме бесполезного теперь шахтерского фонаря.

В недоумении глядя на кружащего вокруг него мужчину, Дэйн требовательно спросил:

– Кто вы такой? Вы не имеете никакого права находиться здесь. Если уж вы хотите увидеть представление, присоединяйтесь к зрителям там, за линией огней!

– Вест, – пронзительно закричала Элизабет. – Осторожно, там бездна!

– Я не зритель, я участник представления! – зло ответил Вест.

– Это неправда, – в бешенстве закричал Дэйн, – прочь со сцены!

– Попробуй убрать меня отсюда! – презрительно сказал Вест, крепко ухватив рукой фонарь.

– Я убью тебя! – завопил Дэйн и ринулся к Весту.

У Веста был только один шанс одолеть безумца, и он не упустил его. Он изо всех сил ударил Дэйна фонарем по руке, и кинжал упал на пол. Дэйн бросился поднимать его, но Вест оказался проворнее и ногой отбросил кинжал так далеко, что тот, сверкнув, навсегда исчез во тьме.

Дэйн выпрямился и замахал кулаками. Вест резко отклонился в сторону и обрушил на голову Дэйна несколько сильных ударов.

Взбешенный, Кертэн взревел, как дикий зверь, и неожиданно лягнул Веста в живот. У Веста перехватило дыхание. Воспользовавшись секундной паузой, Дэйн разбил ему подбородок. Узкая струйка крови потекла изо рта Веста, но он не обратил на это внимания.

Элизабет с ужасом наблюдала за поединком. Опьяненные борьбой, не чувствуя боли и не замечая струящейся по их лицам и одежде крови, двое разъяренных мужчин осыпали друг друга жестокими ударами.

В пылу драки оба не заметили, как приблизились к краю пропасти. Вдруг нога Веста соскользнула вниз. Предвкушая близкую победу, Дэйн вложил в последний удар всю свою силу.

Но Вест успел отклониться, и, не удержав равновесия, Дэйн полетел в бездну.

Элизабет бросилась к Весту и прильнула к его груди. Отголоски предсмертного крика Дэйна все еще метались по подземному залу.

Наконец крик замер. Наступила гробовая тишина.

Глава 45

На широком просторном крыльце губернаторского дворца Санта-Фе сидела старуха навахо. Ее смуглое, изрезанное глубокими морщинами лицо походило на шероховатые склоны Сангре-де-Кристо. Ее смуглые пальцы были унизаны серебряными кольцами с бирюзой. Она сидела, прислонившись спиной к стене, и напряженно вглядывалась в даль, то и дело моргая глазами.

Утренние лучи июньского солнца согревали ее тело, а в душе ее царили покой и умиротворение.

Старая индианка не переставала задавать прохожим свой обычный вопрос: не встречал ли кто ее сыновей?

Ей казалось, что она знает, где они сейчас находятся. Она знала, что они в полной безопасности и в надежном месте.

Или нет?

Если они в опасности, тогда кто же тот взволнованный молодой брюнет, что стоит в ожидании в одной из многочисленных комнат приземистого здания где-то далеко?..

Когда глаза Микомы были открыты, она не могла разглядеть многого. Однако, закрыв глаза, она могла видеть все, что происходило за сотни миль от нее. Она запрокинула голову и опустила веки. Теперь она могла видеть все, что происходило в Малаге…

Вест Квотернайт и Элизабет Кертэн решили не откладывать свадьбу и обвенчаться прямо в госпитале, где лечились Эдмунд и Грейди.

Прекрасным июньским днем, ровно в двенадцать часов, в безукоризненно чистой больничной палате, между кроватями Эдмунда и Грейди, взволнованный жених Вест ожидал свою невесту. Напротив него стоял священник.

Эдмунд потерял много крови и был еще слаб, но благодарил Бога за то, что остался жив.

Грейди чувствовал себя уже совсем хорошо и, гордый своей ролью шафера на свадьбе Веста, сидел на кровати, тщательно причесанный и аккуратно одетый.

Стоя возле почтенного пожилого священника, Вест с нетерпением ожидал появления своей невесты.

Едва справляясь с волнением, Элизабет шла по больничному коридору, вцепившись в огромную руку Таоса и держа перед собой небольшой букетик розовых примул.

Увидев Элизабет, Вест не мог шелохнуться, пораженный ее ослепительной красотой. Элизабет задорно подмигнула Весту, и у него задрожали коленки.

Церемония бракосочетания началась.

Священник спросил:

– Кто является посаженым отцом невесты?

Сияя от счастья, с гордым видом отца красавицы дочери, Таос взял маленькую руку Элизабет и положил ее поверх руки Веста. Элизабет с нежной улыбкой взглянула на Большого Индейца, ожидая, что он утвердительно кивнет на прозвучавший вопрос.

Однако вопреки своим ожиданиям Элизабет услышала, как Таос заговорил.

С высоты своего огромного роста он окинул Элизабет ласковым взглядом и приятным, удивительно мягким голосом произнес:

– Я.

Послесловие

«Альбукерк трибюн».

Понедельник, 30 октября 1989 года

«Возобновились поиски золота Викторио.

Скин субсидирует проведение раскопок на месте ракетных шахт.

Питер Коуплэнд

Отдел документации Службы

новостей Ховарда.

Вашингтон.

Глубоко под землей, на территории ракетной базы «Белые Пески», в пещере, способной вместить целый товарный поезд, находится тайник с уложенными ровными штабелями золотыми слитками».

Эта информация из разряда легенд с таким настойчивым постоянством всплывает то тут, то там, что Конгресс намерен обратиться к Вооруженным Силам США с просьбой рассекретить территории ракетных испытаний на юге Нью-Мексико и пустить туда кладоискателей.

Однако вам не следует торопиться. К поиску сокровищ будут допущены лишь члены поисковой компании, организованной наследниками того самого человека, который пятьдесят лет тому назад утверждал, что обнаружил золотой клад у подножия пика Викторио.

Запад всегда был полон слухов о затерянных шахтах и зарытых сокровищах, но в отличие от многих других эта история имеет под собой реальную основу, поскольку все уже давно знают, где именно находится золото. Проблема заключается лишь в том, что оно погребено на глубине 400 футов и как раз в том месте, где армия запускает ракеты и взрывает самолеты.

Член Республиканской партии Нью-Мексико Джой Скин представил в Министерство обороны ходатайство о разрешении проведения поисковых работ на территории ракетной базы. Документ находится на рассмотрении с июля этого года (то есть уже четыре месяца).

Искателям золота придется самим оплатить все расходы. А дальнейшая судьба клада будет решаться органами правосудия.

Как заявил помощник Скина Шерри Кислинг: «Тайна золотого клада будет раскрыта раз и навсегда».

Военные, в свою очередь, согласились пойти навстречу. «Мы хотим решить этот вопрос окончательно и бесповоротно», – сказала Дебора Бингхем, пресс-секретарь ракетной базы «Белые Пески».

Эта история уходит своими корнями в 1937 год, когда, как гласит легенда, Мильтон Носс спустился в пещеру, прячась от дождя во время охоты на оленя. Эта пещера находилась у пика Викторио, неподалеку от Лас-Крукеса.

Пик расположен в глубокой чашеобразной долине. Носс сказал, что он спустился в огромную пещеру, где нашел сложенные штабелями золотые слитки и 27 скелетов, привязанных к деревянным столбам.

Носс рассказал, что позднее он вернулся к пику с динамитом, чтобы расширить вход в пещеру, но в итоге лишь уничтожил шахту, похоронив золото под скальной породой. В течение нескольких дней Носс вел раскопки, убедив техасца Чарлза Райана сделать инвестиции в поисковые работы.

Однако Райан, увидев, что их работа не приносит никаких результатов, повздорил с Носсом и застрелил его в драке. Это произошло в 1949 году.

Бывшая жена Носса, Ова Носс, впоследствии предъявила свои права на золото. После Второй мировой войны пик Викторио стал частью ракетной базы «Белые Пески», общая площадь которой насчитывает 3200 квадратных миль. Однако Ова Носс убедила военных открыть ей доступ к пещере. Организованные ею в 1963 и в 1977 годах поиски клада не увенчались успехом.

После смерти Овы Носс к поискам сокровищ приступили ее внук и профессиональные кладоискатели из «Экспедиции Анлимитед Помпано», которые проводили поисковые работы и в 1977 году.

Вице-президент компании Джерри Ли сказал, что в 1977 году его радар обнаружил пещеру у основания пика. «Было ли в этой пещере что-либо? Кто знает…» – говорит Ли.

Компании потребуется 15 дней для геодезического исследования местности, 45 дней на раскопки и 40 дней, чтобы поднять золото на поверхность. По словам Ли, компания располагает миллионом долларов, включая сумму, необходимую на выплаты компенсаций армии.

«Экспедиция получит небольшой процент от стоимости найденного», – сказал Ли, однако какой именно процент, он не уточнил.

Ли сказал также, что начнет работы еще до конца года, но, по сообщению армейского представителя, экспедиция не может приступить к поискам до тех пор, пока Конгресс не утвердит соответствующее решение и пока не закончится предварительное исследование местности.

Если золото будет обнаружено, то непременно начнется борьба за право обладания им. К числу претендентов относится диаспора «Апачи» (пик носит имя вождя апачей Викторио), родственники Носса и группа ветеранов ВВС, которые заявляют, что видели золото в 1958 году.

Загадкой является и происхождение этого клада.

Ховард Браэн, бывший корреспондент «Трибюн», в своем отчете для прессы в 1977 году говорил, что он отдает предпочтение версии, согласно которой пещера является тайником апачей.

Примечания

1

Консоме – бульон из дичи.

(обратно)

2

Добрый день (исп.).

(обратно)

3

Мой американский друг (исп.).

(обратно)

4

Как дела? (исп.).

(обратно)

5

братья Руиз (исп.).

(обратно)

6

Добрый день. Как поживаете? (исп.)

(обратно)

7

Очень хорошо. Спасибо (исп.).

(обратно)

8

Спасибо, спасибо (исп.).

(обратно)

9

Да, с большим удовольствием (исп.).

(обратно)

10

Полуденный отдых в жарких странах. – Примеч. пер.

(обратно)

11

приятель (исп.).

(обратно)

12

ясно, понятно (исп.).

(обратно)

13

хорошо (исп.).

(обратно)

14

Бог (исп.).

(обратно)

15

Господин (исп.).

(обратно)

16

100 градусов по Фаренгейту равняются примерно 40 градусам по Цельсию.

(обратно)

17

Божья Матерь! (исп.)

(обратно)

18

Дорога смерти (исп.).

(обратно)

19

Да, да (исп.).

(обратно)

20

ничего (исп.).

(обратно)

Оглавление

Часть первая

  Глава 1

  Глава 2

  Глава 3

  Глава 4

  Глава 5

  Глава 6

Часть вторая

  Глава 7

  Глава 8

  Глава 9

  Глава 10

  Глава 11

  Глава 12

  Глава 13

  Глава 14

  Глава 15

  Глава 16

  Глава 17

  Глава 18

  Глава 19

  Глава 20

  Глава 21

  Глава 22

  Глава 23

  Глава 24

  Глава 25

  Глава 26

  Глава 27

  Глава 28

  Глава 29

  Глава 30

  Глава 31

  Глава 32

  Глава 33

  Глава 34

  Глава 35

  Глава 36

  Глава 37

  Глава 38

  Глава 39

  Глава 40

  Глава 41

  Глава 42

  Глава 43

  Глава 44

  Глава 45

Послесловие

*** Примечания ***