Заключенный УП-М-76-248 [Роберт Андреевич Оболенский] (fb2) читать постранично

Роберт Оболенский Заключенный УП-М-76-248

Часть первая. Ужин

Когда она безумна, а я пьян, мне кажется, мы друг друга стоим. Я не помню, кто это сказал, но именно этой цитатой правильнее описать событие, произошедшее в тот роковой вечер. Когда мой путь определился, и стал я тем, кем был рожден – вершителем судьбы.

А начиналось всё невинно: свечи, легкий ужин и вино. Мы праздновали начало сытой жизни: мой магазинчик ретроэлектроники стал выходить в плюс, жену повысили, мы даже выплатили кредит за дом. Всё у нас было, всё, кроме детей. И эта печать лишений давно подтачивала нас. Вот и тогда она сыграла злую шутку.

К концу четвертого бокала я позволил себе вольность, с иронией отметил, что коль у нас никак, то проще легким делом завести – взять из приюта. Идея ее не впечатлила, а я не промолчал, привычно отшутился. И шутка та была из колкого числа. Скрестив на груди руки, она взглянула исподлобья и залпом осушила бокал. Наверное, мне бы стоило заткнуться, переждать, но я решил стесать углы. Старался улыбаться, пробовал: обнять, коснуться, да отшутиться вновь. Так легкий ужин на мне и оказался; тарелка лязгнула об пол и поделилась на щербатые осколки. А от былого торжества уж не осталось и следа, лишь соус медленно сползал по голове, огибая морщины да густые брови. А я сидел, не веря в происходящее, и не мог оторвать от нее взгляда.

Придя в себя от потрясения, сбросил с плеча спагетти и вскочил с нелепым видом; она смеялась, как никогда. Заходилась на манер летней бури – играючи, легко: лицо краснело, грудь ходила ходуном. Я что-то рявкнул, она лишь отмахнулась. Решил уйти, закрыться, но она фурией метнулась следом. Я уходил в другую комнату, она в мгновение нагоняла. Тыча пальцем в лицо, припоминала всё, что я в совместной жизни не так сделал. И так увлекалась, что мигом обращала все мои заслуги в прах. А я держась, пытаюсь лишнее смолчать. Накидываю куртку, тянусь к шляпе и вновь натыкаюсь на ее гневный лик. Прошу забыть, но её это лишь задорит. А я вновь и вновь повторяю, молю: «Уйди!» Стараюсь прорваться к двери, терплю: брань, пощечины, плевки.

Я почти у цели, щелкает механизмом дверной замок. Но пред глазами вновь она – кричит и точит меня ядом… В тот же миг что-то внутри меня гаснет. Бью ее кулаком в живот, отталкиваю. А когда она словно мяч пружинит от стены, я завершаю наш диалог прекрасным левым хуком. Прям точь-в-точь, как Кид Динамит в бою за титул в восемьдесят первом. И вот уже стою над ней, дышу рывками, а фоном всё припев играет: «Я не могу оторвать от тебя взгляд…»

***

Сигнал о пересменке приводит меня в чувства, и на мгновение я забываю о былом. Сверяю графики, отчетность, смотрю как одна смена ручкается с другой. Встречаю сменщика – ночного главу цеха и, лишь накинув куртку, вновь окунаюсь в прошлое. И каждый гулкий шаг по залитому бетоном цеху, вновь возвращает меня на семь лет назад.

Я вновь стою над ней, а она приходит в чувство так быстро, словно кулаки мои из ваты. Зверем смотрит на меня, хрипит и проклинает. А я все стою, стою и не могу отвести от нее взгляд; она не унимается: клеймит меня позором, да метит мое лицо своими алыми когтями. Не знаю, что тогда случилось, помню, как без лишних слов я навалился на неё всем весом: сцепил крупные ладони на тонкой шее, душил, кричал и тряс. Так рьяно, что звук бьющегося об пол затылка глушил барабаный ритм из динамиков. И как бы широко она не пучила глаза, не открывала рот и не сучила пятками в попытке выжить – всё для меня было, как в немом кино. И лишь припев сквозь поволоку гнева пробивался, ведь я и вправду не мог оторвать от тебя взгляд, малыш.

Песня закончилась, она уже не сопротивлялась. Кажется, всхлипывала, пока я, быстро встав, искал в потемках шляпу, так мне казалось. А как шляпу нащупал, водрузил, хлопнул дверью и сорвался в ближайший бар.

Вернулся под утро. Она так и лежала в коридоре, прям как забытая кем-то ветошь. Это и был мой первый и последний страйк прямиком в счастливую жизнь. Мог бы обойтись и меньшим сроком, но я пытался избавиться от тела. Не знаю зачем так сделал, просто хотелось прибрать грязь. Распилил ее в ванной, вынес всё, лишь палец обронил у дома. Кто же знал, что соседский терьер не равнодушен к замужним женщинам за тридцать. Так глупо всё и вышло, сосед сдал находку прибывшим полицейским, а через пару дней сдали в полицию и меня.

Суд долго не разбирался, судьей оказалась молодая афроамериканка. При вынесении приговора стучала молотом так бойко, словно последний гвоздь в мой гроб вбивала. Наверное, ей было радостно загнать белого женоненавистника в путы, хотя мне сложно ее упрекать, я сам во время процесса обо всём рассказал и не раскаялся. Так или иначе, моя судьба была определена спешно, странно, когда «спешно» растягивается на два срока по двадцать пять лет.

Часть два. Ферма

После суда я провел две недели в сортировочном центре «ИГА». И вот