Никто не ангел [Лиля Ветрова] (fb2) читать онлайн

Лиля Ветрова Никто не ангел

Моему любимому мужу Алексу

Часть первая. Зарождение

Глава 1. Брошенное семечко, или Планы у Госплана

– Мимо. А-5.

– Ранен.

– А-6.

– Мимо. Б-7.

– Мимо. А-4.

– Убит. Черт возьми.

– Ж-8…

– Подожди, вот это важно.

Молодой человек на задней парте перелистывает страницу на середину тетради и записывает последнюю из уловленных фраз лекции. Глаза в очках смотрят на доску.

– Ничего не вижу отсюда… Еще б помельче написал.

– Да эту ерунду он из учебника берет. Не пиши.

– С каких пор ты учебники открываешь?

– Да у него на столе лежит, я видел.

– Серега!.. Сергей Тапочкин!..

– Сам ты Тапочкин, – парень в очках гнется к соседней парте, откуда его позвали. – Чего тебе?

– После пары не убегай, все идем к Егору, – отвечает ему парень из когорты галерочников.

– Что я у него забыл?..

– Капустник будем репетировать…

– Последние парты! Мне что, выгонять, как на первом курсе?! – вмешался громкий голос преподавателя.

– Простите, я переспросил, что написано на доске, – вернулся к себе в тетрадь Сергей.

– Садитесь ближе, и будет все видно.

– Так и сделаю в следующий раз.

Но Сергей знает, что ни в следующий ни в после следующего следующий раз так не поступит. Потому что, несмотря на плохое зрение, терпеть не может первые парты. Он утыкается в конспект, размышляя над проблемами предмета.

– Хватит прилежничать, давай доиграем, а то лекция скоро закончится, – дергает его сосед по парте.

Сергей может прекрасно играть в морской бой и слушать одновременно.

– Ну, ты куда?

– Куда-куда… Домой, – Сергей вместе с соперником по морскому бою Витей уже толкается в коридоре. – Не к Егору же с его дурацкими капустниками, – добавляет.

– А что? По-моему, очень развивает чувство юмора.

– Не дури, мне не хочется опять смотреть на академический час бездарности, после чего мы снова займем пятидесятое место среди двадцати участников.

Сергей настроен весьма скептически. Он продирается сквозь толпу студентов на лестничную клетку. После лекции он снял очки и отмахивался от лезущих в глаза светлых прядей.

– Сережа, Витя, привет!

Парни обернулись на знакомый зов. К ним поспешила девушка. Маленькая кудрявая Катюша в очках. Настоящая булочка.

– Привет, сколько лет не виделись, – молвил Сергей.

– Я на паре сидела на второй парте. А вы опять на последней?

– Лучшие места, – наморщил лоб Сергей.

– Ребята, слушайте, вы на всех лекциях были у Самойлова? – задала ставший привычным вопрос Катюша.

– Серега – на всех, как главный мозговой центр, – взглянул на приятеля Витя.

– Можешь дать мне тетрадку до вторника? – попросила Катюша.

Сергею было не впервой откликаться на такие просьбы. Он полез в портфель.

– Я-то дам, а что мне за это будет? – взглянул он исподлобья. Рука заманчиво затеребила листики в клеточку.

– Не знаю, – пожала плечами Катя. – Я тебя поцелую, наверное.

– Серега! Ты идешь или нет? – Егор уже собственной персоной агитировал за вечер шуток.

– Нет, спасибо, у меня дела, – соврал Сергей.

– Какие еще у тебя дела? Пойдем! В этот раз здорово все получится! Ты будешь нашим лицом.

– Мордой скорее. Ладно, бери так, – Сергей протянул тетрадь девушке. – Не буду заставлять тебя претерпевать идеологические муки, целуя мою пропотевшую кулацкую щеку.

– Спасибо. Я тебя не забуду, – улыбнулась Катя. – Я тебя, не прикасаясь, – она все же послала ему воздушный поцелуй на прощание.

– И никакой инфекции, – заметил Сергей.

– «Обед на плите. Мама». Тьфу ты, – Серега скомкал записку и выбросил ее в помойку. Кроме обеда, его мама, похоже, в жизни ничего не знала.

– Чтоб только сын сожрал ее котлету, – Сергей запихнул в себя холодную котлетку без гарнира ближе к ужину и пошел к себе дочитывать начатую главу.

– Сережа, ты опять валяешься в этом бардаке?

Вторжение было запланированным. Сергей только повел глазом и уткнулся в книгу. В комнату зашла мама и как обычно начала интересоваться всем, что плохо лежит, поправляя так, как будто от этого становилось больше порядка.

– Вставать не пора?

– Не пора.

– Сколько можно читать? Уже второй час дня.

– У меня выходной.

– Ты бы хоть убрался. Пыль я вчера стирала и пол протерла… А эти бумажки можно сложить…

– Не надо.

– Ты гляди: сегодня опять снег пошел. А ты что, летние ботинки не убрал из коридора? Тут воспаление недалеко схватить. Давай, вставай уже. Небось, даже не умылся, волосы вон во все стороны торчат, как у Гавроша…

Мама застыла у подоконника, от нечего делать переставляя цветы в горшках.

– Уже обедать пора, а ты даже не завтракал, иначе бы посуда немытая была. Чем ты себе голову забиваешь?..

– Это научная фантастика, мама, – на выдохе разъяснил Сергей.

– Мифы все какие-то читаешь – одна потеря времени, лучше бы отцу помог с полкой.

– Да, я уж слышу, как с самого утра по ушам стучат…

– Сейчас котлетку тебе разогрею и…

– Я не хочу есть, спасибо.

– …тебе макароны или картошку?..

– Ма-а-ама!!!

Сергей взвыл, закрывая лицо книжкой. Дождавшись, пока женщина выйдет из комнаты и закроет дверь с той стороны, он опять погрузился в чтение. В одном белье на разобранной кровати среди холостяцкого беспорядка он мог читать выходные напролет, даже не удосуживаясь перекусить. Потом наверстывал, как верблюд обыкновенный…

Сергея давно и основательно бесило почти все, что делала или пыталась сделать его мама. Лучший вариант в свободный день был для него запереться где-нибудь в ванной или уйти в гости, желательно с ночевкой и на месяц…

– Алё, – Сергей поднял трубку телефона, когда солнце было уже высоко, а вернее, должно было быть где-то далеко за осенними облаками, и щетина покрывало его лицо светлыми колючками.

– Здорово, брат. Чего, все застреваешь в иллюзионизме?

– Не, весь день ботву стригу.

– Чего?

Сергей знал, что Витя давно изучил его привычки, но так же спокойно вешал на его уши какой-нибудь каламбур.

– Ботву от свеклы предкам режу для супа, говорю.

– А-а, – Витя готов был согласиться со всем. Сергею не изменяла манера шутить таким тоном, как будто говорил на собрании. Таким же голосом он отвечал у доски. И всегда уверенный и спокойный, как мраморный бюст! – Ты идешь сегодня?

– Куда?

– На курсы вязальщиц! К Максиму на хату.

– Опять бухать…

– Сказал, как девица светская.

– Фи, – поддержал Сергей.

– Поехали! Там Ленка будет, – Витькин голос намекнул.

– И чего?

– Так она от тебя тащится. Весь факультет уже на голову перевернула, узнавая, с кем ты сейчас встречаешься. Редкая удача – ты свободен!

– Кайфово.

– Она же из первых красоток на курсе…

– И на что она мне?..

– На что, на что… – казалось, Витя раздосадован, но это было не так.

Сергей нажал на кнопку звонка. Его пальто насквозь вымокло от первого снега, волосы слиплись и обтекали в теплом подъезде.

– Ах, кто там и почти без опоздания? Шлепцов собственной персоной! – открыл почему-то совсем не хозяин квартиры и уже довольно пьяный.

– Здорово, – Сергей пожал руку и зашел, оставляя грязные следы.

– Башмак, кто это? – донеслось из кухни.

– Тапочка пришел! – Федька, который по причине своих новых модных ботинок стал недавно Башмаком, оповестил всех о Сергее Шлепцове, для друзей Тапочкине или Тапочке – прозвище созвучное фамилии слову «шлепанцы».

– Здорово, Тапочкин! – на тесной кухне ютились, кажется, все из его обычного круга, и опять на рукопожатии не было хозяина Максима – дитяти стариков, освободивших из своей эксплуатации квартиру.

– Сами вы все тапочкины! – Сергей отмахнулся, так как недолюбливал свои прозвища. – Привет.

Девчонки сидели в меньшинстве, и каждая с сигаретой.

Сергей уселся на табурет и тоже закурил, потому что иначе, даже при открытой форточке, можно было удушиться от дыма.

– Чего нового в хозяйстве буржуазных соседей, Тапочка? – съязвил кто-то из парней.

– Ничего лучше нашей «Березки» еще не придумали, – столь же непринужденно отозвался Сергей.

Он уже был обкурен табаком, немного выпил и втянулся в клубок разговоров, когда к нему обратилась Ленка. До этого ни он, ни она не выделяли друг друга из остальной массы.

– А что ты, Серега, сегодня не в своих любимых джинсах? – спросила она, прищуриваясь в его глаза.

– Знаешь поговорку: что в стирку упало, то пропало?

Глаза у Сергея были светло-голубые, с небольшим разрезом, и он их постоянно щурил из-за плохого зрения.

– Я обычно достаю из таза, если еще замочить не успели, – сказал Витька.

– Хорошо еще, что мама, а не жена, – добавил Сергей. – А то ведь жена на себя перешивать начнет.

Шутка, похоже, понравилась. Лена улыбалась, а пристальные зрачки блестели.

– Я думаю, ты не скоро женишься, – ответила она.

– Почему? – посмотрел Сергей.

– Не захочешь упускать удовольствие от жизни.

– Я его буду получать независимо от женитьбы.

Парни утонули в своих обсуждениях.

– Значит, ты у нас гулящим будешь? – повысила голос, чтобы ее было слышно, Лена.

– Я говорил про удовольствие от жизни, а не от секса, – отозвался Сергей.

– Ты уточняй, о чем говоришь, Серега. Для некоторых это одно и то же, – двинул ему в плечо Витька. Он-то внимательно следил за дискуссией.

– А я замуж не хочу, – Ленка затушила сигарету в пепельнице.

– Из-за удовольствий от жизни? – не постеснялся спросить Сергей.

– Из-за этого тоже. Но в основном из-за свободы.

Их разговор напоминал посланные в живот крючки, возможно, из-за обоюдного восприятия их ловцами.

Эх, а Сергей был не в очках, но он уже давно успел ее разглядеть раньше. Ленка действительно была красавица. Черноглазая, темноволосая, губы как раз то, что надо, и по полноте и по очертаниям. Великолепная грудь.

Сергей смотрел на нее прямо, но спокойно и также спокойно отвлекался, чтобы стряхнуть пепел или бросить реплику в чужую беседу. Она будто затаила усмешку. А фразы ее ложились, как подобранные.

Возможно, Ленка не старалась бы так, если бы знала, что Сергей для себя все давно решил. И пришел сюда, предварительно побрившись, именно для этого.

– Ваши посиделки добили уже! – неожиданно из комнаты появился Максим с бутылкой мутноватой жидкости. Он был в дупель и, видимо, до этого отсыпался где-то в укромном уголке. – Серега, – он еле попал в пятерню, – ты пьешь со мной на спор.

– Они еще в прошлый раз договорились, – ответил Витька для всех непосвященных.

– Освободите место! – гаркнул Максим. Согнав кого-то с табуретки, он плюхнулся рядом с Сергеем и шарахнул бутыль на середину стола.

– Ты же уже… упадешь скоро, – предостерег Сергей.

– Я еще вас всех тут перепью, – убедил Максим. – Стопки.

– Интересно, почему всегда как мужчины на спор пьют, так нам только смотреть? – возмутилась одна из девушек.

– Не лезь, женщина! – отмахнулся Максим.

– Не, в самом деле, – поддержал ее Сергей.

– Мы еще и Макса перепьем, – выступила Ленка.

– Ты, что ли? – спросил Витька.

– И его, и Серегу, – насмешливо отвесила она.

– Давайте третью стопку! – все решила общественность.

– Ну, раз так… – Максим неясно взглянул на Сергея. – Дадим девушке преимущество?

– Я без него обойдусь, – ответила Лена.

– Нет, различия в физиологии и все такое, – категорически настоял Сергей. – Макс, я наливаю.

Преимущество было дано. После того, как парни, не закусывая, выпили, к ним присоединилась Лена. В стойкости она не уступала и тоже не закусывала, лишь занюхивая рукавом и морща носик.

– Вот это женщина! – восхитился Башмак.

Около половины одиннадцатого, сбивая локтями дверные косяки и громыхая по стенкам, Сергей и Ленка ввалились в темную комнату, страстно целуясь. У него в глазах все плыло, наверное, как и у нее, но руки действовали верно. На данный момент он был готов поклясться, что в жизни ничего важнее не существует.

Глава 2. Первый снег

Было сыро и холодно.

Низкие каблуки не стучали, увязая в образовавшемся на асфальте месиве. Первый раз в этом году пошел снег и таял, едва прикасался к земле.

Девушка спешила, сложив руки на груди и засунув кисти в рукава, чтобы было теплее. Взгляд ложился под ноги, и она размышляла о том, что надо бы купить новые сапоги, а то эти уже давно испортились и промокают. Так и простудиться недолго. Ничего, сейчас придет домой, выпьет горячего чайку. Сейчас этого хотелось больше всего.

– Ты что-то долго.

– Преподавательница задержала. Мама, я работу нашла.

Она разулась и сняла пальто и шапку, вся мокрая и продрогшая, под пристальным взглядом грузной женщины. На свету в тонкой кофточке она предстала щупленькой девочкой, которой нельзя было дать больше тринадцати.

– Я буду в школьной столовой убирать, а вечером на учебу ходить, – продолжила она.

– Хорошо хоть куда-то взяли на неполный день-то. Иди подогрей себе, а то уже все остыло.

На самом деле ей было семнадцать. И училась она в техникуме на вечернем. Давно хотела найти работу, и вот наконец получилось.

За шумом воды не было слышно слов.

– Виолетта, – повторила мать, появляясь в ванной.

– Да, мама? – девушка оторвалась от крана, под которым отмачивала продрогшие руки горячей водой.

– Где твоя школа, я спрашиваю?

– Недалеко. Пару остановок на метро от училища. Я буду там обедать, а потом сразу на занятия.

– Ладно.

В кухне было тоскливо одной. Несмотря даже на то что она была совсем тесной и ощущения пустоты не оставляла.

Виолетта включила огонь под сковородкой и налила воды в чайник. Сев на табуретку, сжала губки и вглядывалась в стену. Да, наконец-то, работа. Хоть какие-то деньги будут – себя сможет кормить сама, да и маме поможет… Она была так рада.

Но вид не выражал радости. И большие светло-карие глаза были, скорее, задумчивы.

Виолетта помыла за собой посуду и отправилась в комнату. Мама сидела за вязанием. Она очень много вязала: свитера себе и Виолетте, безрукавки, теплые носки на холода.

– Завтра выходишь? – спросила мать.

– Да. К восьми утра.

– Спать хочешь?

– Немножко, – Виолетта прикрыла зевнувший рот рукой. – Сейчас чуть-чуть почитаю и ложиться буду…

– Читалки все твои… Лучше бы учебник взяла, – молвила мама. Скупой свет маломощных лампочек ложился на нее, придавая суровое выражение лицу с редкими морщинами. Но Виолетта уже давно привыкла и к тону, и к обращению, и ко взгляду.

– Я завтра обязательно позанимаюсь, – уверила она.

В это утро Сергею не хотелось просыпаться. Ровно так же, как хотелось заснуть несколько часов назад. Он решил не рисковать, пока не пройдет голова, и лежал на животе, прикрыв глаза и уткнувшись щекой в подушку.

Зато родители бодрствовали очень давно и сидели за кухонным столом уже третий раз за сегодня. На этот раз пили чай в полвторого дня. К этому времени Сергей еще не появился из своей комнаты.

– Нет, все это пора прекращать, – сказала мама, в который раз сокрушаясь над чашкой.

– Прекратишь ты, как же, – ответил муж мрачно. – В могиле нашей прекратишь. Или его…

– Саша, перестань такие вещи говорить, я тебя умоляю…

– А ты, Нина, не видишь, что он к этому и клонит? Как в институт поступил, так с завидной регулярностью…

– Поговори с ним.

– И что мне ему сказать? Пороть его нужно было еще в школе.

– Ты же знаешь: его бесполезно было наказывать. Но сейчас пора это закончить. Если он не прекратит свои гулянки… Сейчас он выйдет из своей комнаты, и, пока снова никуда не ушел…

Бывало, что выходил. Впрочем, не очень часто. Относительно…

– Выйдет? Уже день за вторую половину перевалил, а он все отлеживается.

– Господи, зайти что ли… Как бы чего не было…

– Да перестань ты. Если чего и случится, ты этого не предотвратишь.

– Не знаю, как такие вещи мне от тебя слушать, – Нина взялась за сердце.

В этот момент в кухне появился герой дня. В трениках и майке, небритый и непричесанный, с кувшином из-под воды.

– Всем здравствуйте, – пробормотал Сергей и полез в холодильник.

Родители не ответили на эти замашки: как ни в чем не бывало.

Сегодня это чудо появилось дома в семь утра и, пройдя сквозь смежную со своей родительскую комнату, врезалось в темноте в стул и разбудило мать. При этом он ругнулся и пролил на ковер половину содержимого кувшина с кипяченой водой, который часто брал к себе в спальню, когда его мучила похмельная жажда.

– Черт, а кефира что, нет? – Сергей не повернулся на предков. От холодильника он переметнулся к плите и стал шарить под крышками. – У, супчик.

Наконец-то ребенок проголодался. Но маме было не до радости. Видя, что Нина смотрит в стол, разговор начал Александр.

– Слушай, Сергей, – проговорил он в жестких тонах. – Ты, вообще, не думаешь о том, чтобы домой позвонить, когда ночевать не приходишь?

– А чего я, маленький, что ли? Что вы волнуетесь? – буркнул он.

– Вообще-то мы твои родители, – напомнила Нина.

– Ну и что? Я думал, вы уже привыкли, что я не звоню, зачем же привыкать заново?

– Не хами матери с отцом, – пригрозил Александр. – Лучше ответь: что за дела ты вытворяешь неизвестно где?

– А тебя какие дела именно интересуют? – на это Сергей повернулся. Такой спокойный, голубоглазый. Разговаривающий таким голосом, за какой сверстники бы побили морду.

– Что за пьянки бесконечные у тебя с гулянками? – сдвинул брови отец. – Приползаешь под утро на бровях, мебель сшибаешь, мать из-за тебя дергается…

– Извини, мама, это случайность. Не рассчитал маршрут…

– Я тебе рассчитаю сейчас маршрут, бездельник малолетний, – рассвирепел отец. – Еще одно слово и одна такая выходка – я тебя из дома выставлю, будешь сам себе на хлеб горбатиться, тогда и посмотрим, как заговоришь.

Сергей посмотрел пристально в глаза.

– Выставишь? Ладно, я пойду жить в общагу, – негромко проговорил он. – И на стипендию как-нибудь проживу. Если ты забыл, я на дневном учусь, как вы с матерью хотели. И ничего хуже четверки домой за полтора года не приносил. Поэтому можешь смело взять свои слова обратно, я не обижусь…

Его глаза сверкнули бешенством, а губы сохранили холодную полуулыбку.

– Ты мне еще дальше подерзи, я посмо… – в такие моменты отец был готов его убить.

– Саша, подожди ты, – мать, так желавшая этого разговора, перебила мужа. – Сергей, ты же понимаешь, что в твоем состоянии нельзя так гулять, как ты гуляешь. Ну, я понимаю: праздники бывают, танцы разные… Но чтоб до такой степени. Ты же знаешь, чем это может кончиться…

– Все заканчивается в этой жизни, – криво усмехнулся Сергей.

– Может быть, ты и учишься хорошо, – отец тем временем немного пришел в себя. – Но это тебе не дает никакого права измываться над нами с матерью. Пока ты живешь вместе с нами…

– У меня есть выбор?..

– Это твое дело, какой там у тебя выбор. Не хочешь слушать, чего тебе говорят, ищи себе какую-нибудь девку с площадью, и тогда живите, как хотите…

– Саша, перестань ты… – одернула Нина.

– А что перестань? Что ты мне рот затыкаешь? – перекинулся на жену Александр. – Раз он слов не понимает, считает, что ему все дозволено, так пусть и в чужую жизнь не лезет. Мы с тобой уж как-нибудь проживем одни спокойно, и не буду я твои причитания выслушивать по поводу умника малолетнего…

Пока отец все это говорил, Сергей захватил сковородку и лопатку и встал спиной к холодильнику так, чтобы быть ближе к двери.

– И счастье мне не суждено:

Я слишком много думаю для счастья.

Жизнь коротка, моя короче все одно

Для истинной любви и страсти… – продекламировал он, не заботясь особенно о слушателях.

С этими словами Сергей фамильярно покинул кухню, унеся с собой запас еды, который, к слову, дожидался именно его.

– Не знаю, сколько я еще выдержу, – мать закрыла глаза ладонью.

– Да ну его к чертовой бабушке, – раздраженно махнул рукой отец.

Откуда он взял этот стишок, осталось непонятным. Сам Сергей стихов не сочинял, да и другие ему тоже их не писали. Он вернулся к себе в комнату, закрыл дверь, уселся на кровати и принялся обедать, а заодно завтракать и трапезничать за все пропущенные разы. Голова почти прошла, и это было отлично. Но не самое отличное…

Закончив уплетать все, что было на сковороде, Сергей отставил ее на пол и прилег на неубранную кровать, кладя руки под голову. Он был доволен, как дракон, сожравший очередную принцессу.

Во-первых, его организм наконец-то насытился хоть какими-то питательными веществами; а во-вторых, этот же организм вчера получил то, чего ему требовалось.

Четыре недели назад Серега расстался со своей Машей, и с тех пор нутро подавало заявки в мозг, что пора бы что-то и нутру отправить. Сергей никогда не жил ради плотских утех, но считал, что и о теле нужно заботиться. В список забот эти последние в первой части фразы и входили.

Сергей взял свою любимую книжку из научной фантастики и погрузился в чтение. Но вскоре отложил талмуд и задумался, сев на простыне. Позвонить ей?.. Тогда было бы продолжение…

И вскоре он уже взял трубку телефона и набрал Ленке. Зачем было себя сдерживать: уж больно было приятно вчера, может, он поймет это еще лучше, когда в нем не будет столько градусов?..

По идее, можно было бы пригласить ее в кино, как полагалось, но Сергей помнил, что прогулял свою стипендию в первую неделю после ее получения, а после разговора с отцом, ему оставалось лишь прикрыться фиговым листочком… с маслом. Хорошо, что были и другие мысли. Тем более, что в кино крутили одни и те же сопли уже второй месяц.

В понедельник утром большая компания парней двигалась от метро по направлению к высшему учебному зданию. С неба валил крупными хлопьями мокрый снег, под ногами – слизь, давленная для компота. Однокурсник Гоша в своей незабвенной коричневой шапке с надписью «спорт» хрустел яблоками.

– Хватит жрать уже! Дома, что ль, не мог?! – дернул его кто-то.

– А мне нравится! Серега, хочешь? – Гоша ткнул молчавшему Сергею яблочко подмосковное.

– Тебе мама завтрак кладет в рюкзачок? – усмехнулся Витька и тут же получил под дых. Завязалась перепалка. Машины загудели: молодцы задели проезжую часть.

– Здорово, Антон! – на последнем светофоре всем пришлось обменяться рукопожатиями с Антоном – парнем в серой куртке с темными глазами. Далее шли вместе с ним.

– В пятницу кросс побежим по Ленинским горам! Говорят, на доску почета троих первых повесят! – сказал Антон.

– За шею, ага!… – поржали остальные.

– А ты, Серега, побежишь? – обратился он, минуя всех, к Сергею.

– Покачусь на автопокрышке последней модели Жигулей. Машины нет – так хоть прикольно… – отозвался Сергей. На лице его образовалась линия обвала.

– Нет, серьезно? Давай на спор. На деньги со мной, – предложил Антон, глядя на физиономию блондина. – Или испугался?

– Обоссался, пеленку забыл.

– Не, серьезно. Тебя на сдаче нормативов по лыжам в прошлом году объявили на старте, а тебя не было… А чего на волейбол не ходишь?..

– Отстань, Антон. Серый не побежит в пятницу, у него другие дела… – попытался вмешаться Витька.

– Ага, от меня кобыла родила. Теперь алименты требует, – Сергей посмотрел в глаза Антону и ни от кого, кто наблюдал, не спряталась вспыхнувшая злоба. Да он ее и не скрывал.

– У Сереги теперь такая кобыла, что держись! – воскликнул Гоша и заржал, так что мог бы подавиться яблоком.

– Чего вчера делал? – спросил Витька.

Они остались в институтском коридоре один на один.

– Да так… Ленке позвонил.

По лицу Сергея все читалось.

– И чего? – Витек желал подробностей.

– Ну, она: «Где встретимся?..» Я говорю: «Я к тебе приеду, выходи в подъезд…» Она и вышла.

– И что?

– Знаешь, у нее такой хороший закуток есть внизу на лестничной клетке. Когда она спустилась на последнюю ступеньку, я ее в обхват… и криво по курсу…

– Ну, ты даешь, – Витька рассмеялся. – Опять, значит? Даже и не пригласил никуда? Хорошо ты ухаживаешь, у меня так не получается!

– Дыра в кармане – умей вертеться, – перефразировал Сергей. – Она после всего смотрит на меня и говорит: «Знаешь, тут у Митьки с пятого этажа сегодня день рождения, можно зайти…» Так я и спасся.

– Как она тебе на трезвую голову-то?.. – спросил Витя серьезно.

– Ничего. Вполне девушка…

Что такое «вполне девушка»? Может быть, Сергей оговорился и хотел сказать «ничего вполне»?.. Но он был силен на выкрутасы языком. Хотя Ленку обидеть не хотел. И в душе его не было мыслей об этом ни в одном закоулке.

Несмотря на количество девушек, которые обычно вились вокруг Сергея, он не был счастлив в личной жизни. Равно как и не был в ней несчастен. Единственное, что его связывало с счастьем в отношениях – это размышления о нем.

Хотя Сергей и привык объяснять все логически, он не был законченным рационалистом и материалистом. Иначе не могло существовать его безудержное увлечение научной фантастикой, которую он читал запоями больше, чем пил по выходным. Серега верил в личность человека, но не в себя как такового, любимого, и не только в разум и способности, но и в моральную составляющую, в чутье и способность своими идеями, своим присутствием наполнять и пронизывать иглами окружающее пространство.

Он все делал со смыслом. Ведомым ему одному и потому не всегда очевидным для других. Под ложечкой ощущал, что надо, а чего не надо. Во вселенском масштабе. Размах его не удивлял, а кто смеялся, того он считал дураком. И никогда не распинался ни перед кем в своих убеждениях. Вселенских!..

Что касается счастья, Сергей считал, что его просто нет. Есть удовлетворение, которое когда длится, походит на счастье, а когда появляется другое желание, тает и нет его. Это относится ко всему, в том числе и к девушкам. Они приносят удовлетворение. Причем на пике идеи Сергей считал, что оно не только физическим должно быть, но и… «она дает мне то… что я чувствую: мои мысли, мои стремления, настроения ею удовлетворены…» Но такой ситуации он еще не встречал.

О любви Сергей лишь гадал иногда. Что это? Идеальная совместимость? Скорее идеальное удовлетворение всех потребностей, его потребностей какой-то девушкой. Только как это? Ему уж точно не нужно говорить с ней об экономике или знать, что она мыслит так же, как он, словно шаблон какой-то. В общем, этот вопрос не был решен. Да и зачем его решать, если чувства никогда не были удовлетворены так, чтобы сказать, что это любовь?..

Оставалось возвратиться к смыслу. К жизненному смыслу. И Сергей тут уж точно знал, что видеть его в служении Родине – полная блажь, а в детях – идиотизм. Сам он никогда не считал себя продолжением своих родителей.

Смысл опять же сводился к тому, чтобы знать, что все, что ты делаешь – не просто так. А это не может быть просто так, потому что он – личность. Мыслящая и чувствующая, такие и составляют мир клеточками, как в тетради, а не такие как этот олух… Антон.

До того, как обсудили Ленку, Сергей плюхнулся рядом с Витькой на лекции злой, как дух грома.

– Придурок недоделанный… – процедил он сквозь зубы. И Вите показалось, что каждое движение друга ломает что-то вокруг.

– Козел, какое его дело? – подтвердил Витька.

– Урод ублюдский. Чтоб его разорвало. Я сам лично ему яму выкопаю на этом кроссе… Гору срою, а яму выкопаю, еще указатель поставлю: гора там, внизу, прыгай…

Витька аж рассмеялся сквозь мрачную грусть:

– Не ходит человек на физкультуру, ему-то какое дело?..

– Имел я свинью, которая его на свет произвела… Так она еще и такой сукой оказалась…

Но он довольно быстро успокоился и на перемене предался воспоминаниям о Ленке.

– А Ленка чего, сегодня не придет? – спросил Витя.

– Она вчера перебрала на дне рождения соседа.

– А ты что, нет?

– Ну, я тоже… Но я ж говорил ей: физиологические различия и все такое…

– Не знаю…

Приступ кашля сотряс Виолетту, и она долго не могла остановиться.

– Это все твои блузочки, Вика. Говорила я: одевайся теплее, сейчас бы не заболела и работу не теряла бы по собственной безалаберности.

Мама стояла над постелью, где, закутанная в теплый платок, с покрасневшим от насморка носом и побледневшим от болезни лицом лежала ее дочь. Для краткости она привыкла с детства к имени Вика. И сейчас кроме жалости такое положение Вики не внушало ничего.

– Бери, долго я держать буду?

Вика ослабевшей рукой взяла из рук матери чашку горячего чая и ложку меда. Кажется, это лекарство было единственным, что в этом доме могло спасти ее утопающее положении.

– Спасибо…

– Пей давай, остывает же. Да не опрокинь, аккуратно!

Мать резво помогла Виолетте отпить кипятку, потому что чашка уже кренилась на одеяло.

Из глаз Вики брызнули слезы. Не то от слишком горячего питья, не то кашель разбередил ей глаза. Но больше здесь было совсем других чувств.

Вика поставила чашку на тумбочку, глядя, как мама, вздыхая, идет в свой угол, где единственным огоньком освещала комнату прикроватная лампа. Виолетта отвернулась к стене и уже не сдерживала себя.

Это сапоги промокли у нее в первый же рабочий день в эту кошмарную погоду, ей пришлось все утро ходить с мокрыми ногами, а вечером на учебу… Из лучиков сотканное тело готово было переломиться под многочасовой нагрузкой еще вчера, а сегодня утром она встала простуженная… И только на ночь глядя пришла домой и измерила ужаснувшую ее температуру. 38,5.

Слезы текли от усталой несправедливости. В чем она виновата, в чем?..

Вика всхлипнула и снова закашлялась.

– Не реви. Слезами делу не поможешь, – проворчала мама.

А Вике и не хотелось, чтобы кто-то видел ее слезы. Да негде было прятаться в маленькой клетушке. Как в клетушку взяла ее болезнь…

В общем, часто не все так страшно оказывается, как мы себе надумываем. И с утра Вика уже примирилась с некоей неизбежностью того, что не пошла на работу, оставшись одна в квартире и дожидаясь врача.

Врач же добавил не только оптимизма, но и тепла. Для удивительности он оказался относительно молодым мужчиной, а не – как привыкла видеть Виолетта – одной из тетушек в ее поликлинике.

Сначала ей, правда, едва удалось не сгореть со стыда, когда он попросил задрать рубашку, чтобы ее послушать. Знала бы, лежала бы в кровати в лифчике!..

Но врач, как и должно, не проявил никакого интереса, кроме профессионального, и так спокойно продолжил беседу о болезни, горчичниках и полосканиях, что Вика тут же позабыла об этом.

– Неудивительно, что ты простудилась!.. Удивительно, что у тебя простудилось: никакого же тела нет, чтоб его переохлаждать. Начинай кушать, наконец, – говорил он.

Виолетта слушала подобные опусы с детства, но он говорил их, шутя, необидно и с мужским обаянием, так что ей пришлось даже улыбнуться.

Тучи развеялись, деловой подход внушал жизненные силы.

– Попей все это, не перекутывайся, когда температура…

– Мне бы на работу… – пищала Виолетта робко.

– Подождет твоя работа. В лес она не бегает, знаешь?.. Я бы вообще таким, как ты, на Всесоюзном уровне запретил бы работать в связи с утонченностью фигуры и хрупкостью натуры… Шучу, конечно. Через пару дней выйдешь с больничного.

Пару дней! Возможно, это на мнении о ней несильно отразится!..

Виолетта проводила врача, тая от просветлевшего настроения. Вернулась в кровать другим человеком…

Она действительно вышла на работу, правда через три дня, а не через два. Но к этому, к ее безумной радости, отнеслись с пониманием.

Температура у нее не поднималась, лишь кашель мучил еще приступами. Но это нормально, как сказал врач. Выписывалась она уже у своей дамы. Того, который приходил к ней, она так больше и не встретила…

Старшеклассники в школе, где работала Вика, видом более походили на женатых стахановцев и идеальных матерей – устроительниц светлого будущего. Хотя в них, не секрет, уже никто больше не верил.

По возрасту и милой внешности за ней могли бы ухаживать будущие выпускники, а девушки стать ее подругами, но Вика словно была из другого мира. Гуттаперчевая стеклянная стена стояла между ними – неразговорчивость, несостыкованность.

Вика выходила с работы и бежала в училище. Заканчивала учиться, когда было уже темно.

В кулинарном у нее было много подруг, коллектив сплошь женский, но на общение вне училища Вику почти что не хватало. А дома мама каждый день говорила взяться за книжки. И Вика бралась…

Мать никогда слишком не скрывала, как ей тяжело с дочерью. Отца Вика помнила смутно, скорее, грубый голос и мамин такой же в ответ, когда они говорили на повышенных тонах. Он ушел, когда ей было года четыре.

Виолетта окунала тряпку в кастрюлю с мыльной водой и драила столы. Мысли, как в зачарованном сне, снова плыли в смутное для нее детство.

– Так, это еще что такое?!

Из прошлого ее вырвал мужицкий крик буфетчицы. Какие-то пацаны из средних классов раскрошили булки на половину пола и только что разлили полную чашку дешевого чая по столешнице.

– Живо все убирайте! Слышите меня, болваны малолетние?! Вика, держи их!..

– Мальчики, стойте!

Идея была не слишком удачной. Пока тучная тетя Люся выходила из служебной двери наперерез нарушителям, они попросту снесли Вику, шлепнув ее об угол стола.

У Виолетты слезы потекли от страшной боли. Тряпка смялась, прижимаясь к бедру. Нарушители были таковы через дверь в школьный коридор.

Вика обернулась. Над ней и разъяренной богиней казенных харчей – тетей Люсей – ржала вся столовая.

– Что ты хохочешь, лоб здоровенный?! Сейчас тебя вместо них заставлю убирать, тогда захихикаешь еще громче! – тетя Люся выбрала в жертву одного наиболее выделявшегося старшеклассника, который был выше ее почти на две головы, и понадеялась своим басом вдавить его личность в пол. Не к нарушителю санкция – не разбирала своего пути власть.

Но Вика уже знала, что липкое море чая с сахаром и размокшую кашу крошек убирать придется ей. И, взяв швабру, весь следующий урок она будет приводить столовую в порядок, вычеркнув чернилами из сознания воспоминания о прошлом.

Кашель прошел, и это было чудесно. Зима почти наступила, и подмороженная земля не давала больше ногам промокать, скользили подошвы по асфальту, а солнце светило ярче яркого.

– Давай еще раз!..

Вика со смехом разбегалась и ехала по замерзшей луже на подошвах. Девчонок вокруг слепило лучами, кто-то с аппетитом и, не взирая на холодок, лопал мороженое. Что бы ни говорил кто, завтра Вика тоже купит себе эскимо! Нет, лучше целых два! Или двадцать два! Колокольчиком звенят хохотушки, как же весело было все вокруг для молоденьких птичек-девчат, и жизнь двигалась вперед, она сулила что-то…

Глава 3. В постели любезен, в хозяйстве бесполезен

Сергей полюбил свой новый образ жизни. С Ленкой каждый день встречались в институте, перекидывались на лекциях восьмилапыми улыбочками, которые не таили в себе никакого секрета.

Серега намеренно садился с Витькой, оставляя Лену на откуп подружкам, чтобы можно было запустить солнечного зайчика в другой ряд, а заодно уж и обсудить с другом все, что хотелось. Не все ж для ушей «жены».

После занятий они, как правило, шли вдвоем к Ленке, и до вечера, пока ее родители были на работе, им можно было не пытаться дозвониться. Вскоре это стало невозможно еще и потому, что Сергей изувечил телефон.

Ленка как раз достала у какой-то старшей подруги бутылку портвейна, после чего Серега передвигался по квартире зигзагами, а она вообще не передвигалась, лежа в перепутанных с одеялом подушках. Тогда-то он и зацепился за винтовой провод, не заметил этого, дернулся, упал, свалил единственный в доме телефон и вдобавок разбил очки. На следующий день он так и не смог объяснить, зачем он ходил по полу в спущенных джинсах и с очками в руках. Наверное, думал, что именно от их отсутствия у него двоится в глазах, но надеть их все время забывал.

На лекции временно превратился в крота.

– Шлепцов! Почему опять ничего не записываете?! – приставал лектор.

– Слуховую память тренирую, неужели непонятно, – скосил Сергей глаза на Витьку.

– Шлепцов, Вы все запоминаете?! На экзамене все уравнения сможете воспроизвести?..

– Серега, придурком не будь, – толкнул его локтем Витя.

– Извините, Анатолий Леонидович, я очки разбил вчера, когда в библиотеку пошел… – произнес Сергей погромче. – Пока новые не сделают, ничего не вижу, зато слышу в два раза лучше…

– Я еле сдержался, когда ты про библиотеку сказал, – признался Витя, когда вышли в гардеробную.

– У Ленки много книжек дома, – пожал плечами Серега. – Хорошо, что она этого не слышала, а то бы обиделась, наверное, что я ее так называю…

Лены опять не было из-за мучительного похмелья, а Сергею вновь удалось побить на дуэли последствия зеленого змия.

– Твои деньги, спасибо, – Сергей порылся в кармане пальто и отдал Витьке долг. – Дурацкая привычка – оставлять деньги в раздевалке, знаю, отучиться не могу…

– Главное, что целы, – отозвался Витька. – Ты к Ленке?..

– Да, надо же больную навестить. Завтра суббота – уже не отлежимся.

– Понятно. До встречи.

Витька не протестовал против потери внимания друга. По правде, он вообще никогда не протестовал. А сейчас, Сергей знал, Витя почти каждый день встречается со своей любимой Зоей, и в жизни ему другого ничего не надо. Всем было известно, что любитель подробностей был завзятым однолюбом.

Один из тлетворных мужских недостатков Сергея все-таки минул. Он никогда не был жмотом. И после недели жарких встреч, на которых можно было дарить только себя хорошего, Сергей, все еще на мели, занял денег у лучшего друга и вручил Лене букет живых цветов.

Она была довольна самим фактом. Цветы скуксились в первый же вечер, когда Лена через несколько часов обнаружила их брошенными на тумбочку в прихожей, откуда, задушив поцелуем, она утащила Сергея в комнату.

Пару раз он водил ее в кино, но на последнем ряду так и не понял содержание фильма.

Сергей наслаждался: эта девушка обладала всеми необходимыми манерами поведения. Разговоры с ней он старался насыщать под завязку своими шуточками, так как интеллектуальных совпадений у них двоих не было, а ее хорошее настроение его вполне устраивало.

Он даже предполагал, сколько времени они с Ленкой будут встречаться. Начинался декабрь, Сергей думал о том, что в январе будет сессия, от подготовки к которой его уже не сможет оторвать ломающе сладкий сироп, текущий по телу. Вот тогда, скорее всего, на его место придет другой претендент. А вместо Ленки у него позже появится иной зной и температура.

Очевидно, что мы часто ошибаемся в своих планах. Но Сергей забыл об этом.

Но что-то он отдалился от маршрута жизни. Сейчас он зайдет в дом к Ленке. В конце ноября ему наконец выдали стипендию, и он не только смог отдать долг Витьке, но приготовил ей набор хороших конфет.

Щурясь и пряча улыбку, Сергей уже видел, как Ленка, спросив предварительно, куда ей столько конфет, слопает их все за один раз, выделив ему, скажем, одну. Или две. С половиной. Причем свою половинку откусит первая.

– Привет больным, – бодрым голосом поздоровался Сергей.

– Тебе лишь бы смеяться, – Ленка встретила его в халате и с полотенцем на голове: была в душе. Но при полном макияже. Сергей понял метод сегодняшнего соблазнения. – Проходи, что стоишь?..

– У меня для тебя подарок, – Сергей сел на тумбочку, расшнуровывая ботинки и шурша пакетом.

– У меня для тебя новость. Как встречный подарок пойдет? – Ленка смотрела прямо и насмешливо упирала руки в бока.

– Обожаю новости. Только подойди поближе, а то я тебя плохо слышу без очков.

– Зато видишь, наверное, хорошо, – Ленка не всегда находила фразу, чтобы отшутиться. – Точнее, у меня для тебя две новости.

– И какая из них новее?.. – Сергей встал и приблизился к девушке, разглядывая ее в упор.

– Родители все-таки заметили сломанный телефон. Наверное, по его слишком разбитому виду.

– Возможно. И что?

– Ничего. Я сказала, что это я. Отец отнесет его приятелям, чтобы починили.

– Спасибо, ты спасла мне жизнь. Я должен тебя отблагодарить. Возьми, – Сергей протянул Лене сверток.

– Что это?

– Мое сердце. Еще бьется… надо есть, пока свежее.

– Мои любимые конфеты! Как ты узнал?..

– Телепатия. Телепатировал мне Женька.

– Какой Женька? – Ленка уже полезла за первой конфетой.

– Какой, какой… Вот все вы, женщины, такие…

– Мой бывший?! – внезапно дошло до Ленки. – Ты что, узнавал у моего бывшего о моих любимых конфетах?! И он тебе сказал?!..

– А ты все еще не веришь, что мужская солидарность крепче любых случаев с девушками?

– Я, значит, случай? Козел ты, Шлепцов, как и Женька!

– Не обзывайся, забодаю.

– Нет, ты с ума сошел?! Куда мне столько?!

– Тогда поделись со мной! – рассмеялся Серега. Про эту реакцию он тоже узнал от Женьки.

– Еще чего! – Ленка рванула от него пачку с конфетами, но Сергей их уже вырвал и бежал в родительскую спальню.

– Цып-цып-цып…

– Убью, Шлепцов!..

– Меня?.. За конфеты?

– Я тебе, между прочим, серьезную вещь должна сказать, а ты… – Сергей все же позволил Лене забрать сладости. Он стоял одним коленом на кровати. – У меня задержка на неделю.

– Радостно. Я надеюсь, это не из-за меня?.. Ну, или не только из-за меня?..

Сергей осознал, что переборщил.

– Не ожидала, что ты такой урод, – Ленкин голос изменился, она отошла от Сергея к стене.

– Брось. Я имел в виду, что мы с тобой оба виноваты… – Сергей подошел к ней.

– Знаю я, что ты имел в виду. Только если бы ты рассуждал логически, то понял бы, что в последние недели у меня времени бы не хватило на кого-то другого. К сожалению… – добавила Ленка ядовито. – Так что бери уроки арифметики, отличник.

– Лен, да ладно тебе, я пошутил. Ты же знаешь, что я всегда сначала говорю, а потом думаю. Поэтому мужчины и кажутся глупее женщин.

– Почему только кажутся?.. – взглянула Лена без прежней обиды. – К нашему общему счастью, сегодня моя задержка кончилась. Ты рад?..

– Даже не знаю, что ответить на такой неоднозначный вопрос, – взгляд Сергея остекленел. – А… конфетку можно хотя бы?

– Нет, и конфетку тоже нельзя.

Зачаток жизни, сделанный в чужом животе, мог стать коротким поводком… На котором и гулять будешь и по заднице им хлестко получишь.

В самом истинном деле: Сергей не собирался жениться ни при каких обстоятельствах. Он скорее бы вылез в закрытую форточку десятого этажа и два года скрывался, лежа под раскладушкой в общаге профтехучилища в пригороде какого-нибудь населенного пункта…

Но и Ленка-то, не лукавя, не хотела бы «надеть фартук и бигуди», как выражались некоторые товарищи у них в институте. И проверить своего неблаговерного она тоже вряд ли желала: так, маленький укол толстой булавкой.

Серега дул плохой растворимый кофе из чашки с отбитым краешком. Он так любил свою фантастическую книгу, что скоро превратил бы ее в древний пятнистый манускрипт, заляпанный попавшейся под пальцы едой. Хлюп с сусала и на страницы!..

– Сергей, ты не можешь сам трубку взять? Я на кухне занята.

Итогом разрывающего все и вся телефонного звона стала мама, заглянувшая в комнату.

– Это тебя.

– Угу, – буркнул Сергей, не отрываясь от строчек. – Алё? Ага. Ага, говорю.

– Шлепцов, сразу видно, что тебя в казарме воспитывали с колыбели. На «привет»ты отвечаешь «ага-а», причем два раза. Ну, раз ты такой, то здравствуй, старорежимник, – развернул Витька не вполне складно.

– Ага, и тебе здоровья и процветания, мил человек. Чего трезвонишь во все колокола, звонарь-набатчик?

– А ты бы отвечал быстрее. Я уж забыл, кому звоню, и чуть твоей маме не сказал: «Ленка, здравствуй, кобылка молодая, поскачи за своим хахалем, словечком переброситься надоть»…

– Комплименты в пользу молодости моей мамы не принимаются, ты знаешь. По какому вопросу людей тормошишь?..

– Ты завтра чего делаешь? У Ленки?

– Нет.

– А чего так?

– У нее праздничные дни – откажи мужчине с полным основанием.

– А, тогда ясно, почему вы поссорились, – со знанием дела закивал головой Витя.

– Ты-то откуда про это знаешь, шпик имперский? Ты же со мной не разговаривал со вчерашнего дня!

– Мне Наташка звонила, она говорила с ребятами. Лялька ей обмолвилась, что Ленка тебя за дверь выставила, потому что у тебя ветер в дурной башке и ни о ком, кроме себя, ты не думаешь.

– Что только не узнаешь от приятельниц подруг своей подруги посредством лучшего друга, – понимающе вздохнул Сергей.

– Серьезно, что у вас там стряслось? Ты, правда, ей аборт делать предложил?

– Идиот, не ори про такие вещи! Мать третий раз вторую трубку порывается взять! – шикнул со злостью Сергей.

– Прости… – вполголоса ответил Витя. – Так… ты?..

– Что за бредовые галлюцинации?! Лена чего, вместе с Лялькой помаду не в то место себе вкрутила?! Она не беременна даже, что, на …, я ей предлагал?.. И вообще я все, как надо, всегда делал…

– Прости, Серег, но при количестве ваших… вливаний в желудок через рот – я имею в виду напитки, которые вы пьете, – ты, может, и делал все что надо… как раз для пополнения… жизни цветами ее… – сбивчиво и символично выразился Витя.

– К черту!.. Иногда убить готов… – прорычал злющий на бабский треп Сергей.

– Ладно, всем на самом деле известно, что Ленка та еще шлындра…

В тот момент, когда Витька произносил конец фразы, трубку отчетливо подняла мама Сергея.

– Я же говорю: идиот, – тихо констатировал Серега.

– Сергей, ты когда закончишь, мне позвонить надо? – послышался крик из-за двери.

– Сейчас, мам, я скажу когда! – прокричал сын в ответ.

– Прости, – сглотнул Витька.

– Плевать, – махнул рукой Серега. – Это не столь ужасно. Продолжение рода – вот что жутко. Правда теперь мама подумает, что ты такой же придурок, как и я.

– Нестрашно… Хуже, чем есть, не подумает. Так вот, чего я звоню-то, собственно, – заторопился Виктор, видя, что пора закругляться.

– Да, к чему ты тут треплешься полчаса?

– Завтра полкурса собирается устроить гулянья на Ленинских горах.

– А-а… природа – друг человеческого свинства?..

– Собираемся во дворе у института в три.

– А другого места не нашли, чтобы потом на Ленинские горы топать?..

– Не знаю. Это не я решил. Зойка хочет пойти. Ты как?

– Возможно, принесенная Ленкой «водичка» скрасит мое нелегкое решение.

– В смысле? – не понял Витя.

– В смысле, что мы ее там и разопьем.

– Ты уже с Ленкой разговаривал об этом, что ли? Так что же ты…

– Нет.

– А тогда откуда?..

– Витек, я тебя умоляю. Какая Ленка без нагрузки? Все, до завтра.

Зрелище жизни и будущего. Толпа московской и не совсем молодежи у дверей института. Погода выдалась на редкость хорошая для осени. Было хоть и прохладно, но солнце светило вовсю, припекая темные плащики и куртки.

Сергей появился в назначенном месте в двадцать минут четвертого, хотя обычно не опаздывал. Надо же было убрать из жизни хоть часть предсказуемости. Вот там его компания: Витька, толстушка Зоя, такая маленькая, что Сергею она казалась пуфом, Олег из пятой группы, Федька-Ботинок с Наташкой (когда успел?!) и Ленка.

Витя помахал ему рукой. Сергей ответил поднятием ладони и недовершенной улыбкой. Подойдя, поздоровался со всеми, особенно с Леной.

Своим хорошим настроение и долгим поцелуем она смыла недавнюю размолвку. Иначе и не могло быть. Она еще вчера вечером позвонила ему сама. Он бы еще час мог так стоять, обнимая свою оформленную матрешку. На гулянку студенты уйдут, скорее всего, не ранее чем еще через полчаса.

Бывают в жизни вещи ожидаемые, но которые при их появлении все равно хочется разнести на осколки. Такой «вещью» для Сергея был Антон. Причем без кавычек.

Этот высокий человек со словом «грубиян», положенным между каждой костью, стал здороваться со всеми парнями за руку, а девчонок приветствовать своей открытой, наподобие консервной банки, улыбкой.

– Леночка, здравствуй. Привет, Серега. Как дела? Как настроение? У, Витька, а это и есть та самая Зоя… А я сразу не понял. Милая, Вы – само очарование.

Ранее минутой Сергей улыбался вместе со всеми. Теперь улыбались все вместо Сергея. Он негодовал, не скрывая на лице цинизма и иронии. Зоя не была ни красотой, ни очарованием, ни даже чем-то, что могло привлечь. Об этом знал даже Витька.

Но не в этом дело!.. Хочешь подавиться перемазанными слюной комплиментами, я буду рад, если ты от этого не оправишься!.. Сергея бесило, что так реагируют на Антона люди, которые называли себя его друзьями или «его девушкой», хотя с нее спрос невелик: дура вежливости, она и в Африке будет такой.

Но они, мужчины, которые не стесняются ругаться бесценным наследием русского языка и смотреть жизни прямо в глаза, сейчас изображают лоск перед этой грязью, перед этим не подобным ничему пресмыкающимся, зубастым уродом. Все знали, что Сергей его ненавидит.

Антон повернулся, и его маслянистые глаза на солнце заблестели еще наглее.

– Кстати, а кто забег выиграл? – спросил Башмак.

Антоха ждал этого, как подарка судьбы. Можно ли презирать человека за уничтожающую тупость?.. От нее можно лишь отгораживаться. Если сумеешь.

– Забег сильным получился. Давно такого не припомню, – ответил Антон, подчеркивая слова морщинами на лбу. – А выиграл… Валек с пятого курса. Этот монстр уже, по-моему, в мастера спорта должен выйти. Я вторым прибежал.

– Неплохо, – пробормотал Витек.

– Я этого мастодонта второй год пытаюсь обогнать!.. Этой весной даже почти получилось! Грязь на дороге подкачала, в итоге пятым пришел.

– Как жалко! – на высоких нотках воскликнула Ленка.

– Да, – Антон вывел на нее смеющийся взгляд. – Спорт и женщины, что еще может быть нужно мужику?

– Водка, мыло и веревка, – с сарказмом отозвался Сергей.

Лена ощутила, как ослабли на ее талии его руки.

– Странное у тебя сочетание, Шлепцов, – рассмеялся Антон. – Тут либо первое, либо два вторых…

– Все очень правильно. Мыло разводишь в водке и выпиваешь, а веревка надобна по объективному решению ума, – с унижающим вызовом отозвался Серега.

– Это софизм такой – трезвое решение пьяного ума. Ну, и «истина в вине» сюда же, насколько я понял, – попытался перевести в шутку Витька.

– Ты неправильно понял, – скривился Сергей, едва взглянув в его сторону.

– В самом деле, Шлепцов, – Антон продолжал называть Серегу по фамилии, от чего начинало коробить всех стоявших рядом. – Ты б хоть раз попробовал, что это такое: бежишь себе на природе…

– Веревка-то?.. – Сергей странно оборвал выпад.

– …обгоняешь хилоту мамочкину, ботаников зачитанных, чувствуешь себя хозяином тела, хозяином мира. «Человек – это звучит гордо» – ведь это правда.

– Для кого как… – прошептал Витька так, что услышала только Зоя.

– Более гордо, чем «дерьмо в проруби», – согласился Сергей.

– В самом деле, ты попытался бы, Серега, – усмехнулся Антон. – А то я скоро начну думать, что ты сознательно приписал себя к ботаникам.

Он по-дружески обнял Сергея за плечо. Он не знал, что «мамочкина хилота» тоже умеет бить под ребра.

Громче всех завизжала и шарахнулась Ленка. Чуть не перевернув ее вверх тормашками, к парням бросился Витька. Он уже видел, насколько все серьезно.

– Ботинок! Тащи его!.. – только крикнул он.

Сокурсники бросились разнимать сцепившихся смертников.

Непереводимые выражения, застревавшие при этом у всех в ушах, были настолько пылающи и разнообразны, что передавать их – значит не уважать себя.

Витька чувствовал, что тело Сергея осатанело. С такой силой и яростью он рвался не наказать, а убить этого подонка на месте.

К счастью, Витя успел поднатореть в растаскивании дерущихся. Кулаки Сергея метались, как горячечные. Витя успел заметить, что двум дуракам рядом оказалось не под силу удержать кабана Антона.

Последний вырвался и в два удара расквасил Сергею полфизиономии.

– Держите! Идиоты, …! – выругался Витька, пожалуй, впервые при своей девушке.

К счастью, ригидностью Витя не страдал и моментально дал своему подопечному свободу действий. Сергей ответил зверским наскоком и, когда Антона удалось-таки скрутить в своих руках Ботинку и Максиму, напрыгнул на него, грозя переломать шею.

– Перестань! Отстань от него, слышишь?! Он этого не стоит! – орал на ухо Витька. – Да пошел он к черту!!!

Как бультерьера Сергея было бить бесполезно: он не чувствовал боли и не разжимал челюстей. Витьке пришлось втиснуться между дерущимися и подсечь друга под опорную коленку. Заодно он получил нечаянную затрещину.

Серега оступился и припал на землю.

В эту минуту Витя осознал, что вокруг них собрался весь город. Так ему показалось.

– Сумасшедший идиот! – выкрикнул Антон.

– Провались и лопни, гнида физиократическая! – выпалил Сергей. Он встал и быстрыми шагами пошел вон из этого мира.

Физиократы, считавшие капиталистический строй «естественным и вечным», непонятно почему были натянуты Сергеем на уши Антона. Он часто использовал слова невпопад: может, его слишком взбесило преклонение перед физической составляющей человека, а другого слова он не нашел, или, может быть, он считал это настоящим оскорблением.

– «Чума на оба ваши дома»!¹ – через минут десять, которые не ощутились в мозгах, Витька завернул во дворик за институтом. Это было их не очень тайное студенческое местечко, в котором они порой прятались от всех, чтобы поговорить. Витя угадал: Сергей был слишком взведен, чтобы уйти далеко.

Попытавшись Шекспировским возгласом перевести трагедию в фарс, он остановился рядом с лавкой, на которой сидел, понурившись и закрывая разбитое лицо, Серега.

– Сережка, ты… в себе?..

Он хотел спросить: «Пришел ли ты в себя?» Но произнес другие слова.

Витька сел рядом с другом и все его участие готово было поднырнуть и вытолкнуть тонущего наружу. Но Сергей находился словно в окружении звезд и за стеной.

– Паскуда… Я его убью… Задушу вот этими руками…

Молчание было нарушено.

– Серег, не надо так. Да, мразь, да, гнида. Но ты его, правда, чуть не убил. Я тебя знаю. В гневе ты ничего не соображаешь, готов в землю закопать и свою жизнь, и чужую, – серьезно проговорил Виктор.

– А что если и так? – огрызнулся Сергей.

– Под забором с топором будешь стеречь? На зону пойдешь?.. – вопросил Витя.

– Нет, я его лицо в лицо… Я ему каждый позвонок переломаю… Я не посмотрю, что он выше… забег… пробежал… Я его… своими зубами…

Сергей задыхался. Сердце билось, как под доспехами. Глаза сверкали сталью. Как чернеет речная вода по ночам, так страшная стихия взмывала волнами в его груди.

Витька молчал, опустив голову. Разрушая воздух, пуская под откос дыхание, ярость Сергея лишь касалась приятеля, не заходя внутрь.

Тягостные минуты прошли ломотой. Упав лицом на руки, Сергей вдруг разрыдался.

Это был словно не он. Сергей был потрясен и внутри оставался отталкивающий осадок, будто увидел оборотную сторону жизни, где жизни-то уже и не существует, иначе как в уродливом извращении. Был не в своей тарелке.

Витька шел рядом по тротуару, провожая Сергея к метро. Сейчас он думал о том, что большая часть студентов уже разошлась гулять, и Зоя, наверное, заждалась его. Видно, ему придется долго успокаивать ее, уверяя, что все в порядке и в жизни ничего не имеет значения, кроме них двоих.

Сергей ни на кого не смотрел и ничего не говорил. Спекшаяся кровь на лице болтала теперь лучше него. Внезапно он остановился, не дойдя до входа в метро считанных метров.

Витька не сразу понял, в чем дело. Но взгляд Сергея был недалеко впереди. У входа на станцию стояли Лена, Антон и еще какая-то девчонка.

Его глаза встретились с их так, что прошли сквозь мозги. Люди, у которых не было ничего общего, сейчас пронзили свои души невероятным пониманием.

Сергей развернулся и пошел неведомо куда, чтобы не видеть больше лица Лены. Он не чувствовал, что она еще минуту смотрит ему вслед, он вообще не чувствовал.

Витька проводил взглядом неожиданную смену направления и двинулся к знакомым, чтобы быстрее узнать, где его Зоя. За Сергеем он решил не ходить.

Глава 4. В стереотипах найдены и скорбь, и утешенье

– Вот моя девчонка, как выросла-то!

– Дядя Сеня! Здравствуй! – Вика крепко обнялась с заводским амбалом – братом своей матери и давнишним другом взрослых и детей, дядей Арсением, милым душой-человеком с громогласным чувством юмора, который держал в руках не менее громко заявляющий о себе букет цветов.

– Тебя с первого этажа слышно, – в коридор вышла мать в фартуке и цветастом платье. Два близких родственника поздоровались. – Какая прелесть! А где Алла с Валерой?

В приоткрытую дверь в этот момент зашла дружная семья, шаги которой заглушили дядя Сеня с сестрой.

– Здравствуйте, Маргарита Владиславовна! С днем рождения Вас!

Тетя Алла и еще один дядя, на этот раз Валера, и маленький сын Митька, были тоже родственниками, приглашенными на юбилей Виолеттиной мамы, которой сегодня словно молотком в шляпку гвоздя стукнуло сорок. Однако казалось, что внешность и характер Риты находились в давнем ожидании этой авторитетной даты.

Если бы Вика периодически специально не вспоминала о том, кем ей приходятся Валера и Алла, она бы и забыла об этом, называя их, как всегда, просто «дядя» и «тетя». Валера был сыном второй жены Ритиного дяди и, на самом-то деле в родстве с ней ни в каком не находился, но они уже давно дружили и после похорон последнего их связь даже окрепла. Алла была Валериной женой, недавно она родила своего первенца Митьку. В тридцать шесть лет получить-таки долгожданного ребенка – это была нечаянная радость для супругов.

Шумом-гамом, суетой отгремели поздравления, были вручены шуршащие целлофаном цветы и подарки, и все родственники и свойственники уселись за изобилующий праздничный стол. В тостах желали главное здоровья и затем счастья, вспомнили по традиции покойных родителей, Алла еще раз заметила, как Вика выросла и похорошела, а трехлетний Митька ковырял салат и размазывал козявки по скатерти, за что в промежутках между возлияниями с дядей Сеней получал от дяди Валеры по настоянию тети Аллы строгий хрипловатый выговор с обещанием выпроводить из-за стола и надрать попу ремнем.

Пятой части закусок хватило, чтобы набить животы до отвала. Гости и хозяйка разговаривали о своем, о жизни, о детях. Рита рассказывала о работе, Алла жаловалась на простудные заболевания. Вика и Митька давно вышли из-за стола и на правах самых маленьких возились тут же рядом. Виолетта достала невесть откуда свои старые игрушки – медвежонка из ворсистой ткани и потрепанную собачку – и с удовольствием играла с братцем. Ей всегда хотелось быть в семье не одной. Но так как папы не было с ними, попросить братика или сестренку было невозможно.

– А Вике-то уже порядочно годков. Она хоть и не очень развитая девка с виду, но скоро парень вам ко двору придется…

Для Виолетты не было неожиданностью, что на каждом празднике дядя Сеня начинал выдавать ее замуж. Началось это, когда ей стукнуло лет семь, и продолжалось, изменяясь незначительно по формулировке.

– Пусть выучится сначала, до того никакие шуры-муры не нужны, – и однозначному тону мамы Вика давненько не удивлялась. По правде, она и сама думала об учебе и работе намного больше, чем полагалось в ее нежном возрасте.

– Непонятно, действительно, почему она такая худенькая у нас, вроде не в кого, – голосистость тети Аллы оправдывала праздничная атмосфера. – Ты с Танькой не советовалась?

Татьяна была общим знакомым врачом, к ней относилась с большим уважением вся их семья.

– Советовалась, – Рита вздохнула. – Она говорит, что следить надо. И на осмотре врачебном в техникуме долго смотрели и сказали примерно тоже самое. А что делать? Я вот себя сколько помню, так было, на что посмотреть, а Вика… какие уж тут шуры-муры…

– А мордашкой-то ничего! – воскликнул дядя Валера. – Эх, ну вылитая матушка твоя в молодости, Ритка! А давайте выпьем за то, чтобы каждому у нас было по справедливости! Давайте?!

Тост всем понравился.

– А то некоторые убиваются всю жизнь и ничего, а другим все задарма достается! – продолжал Валера. – Вот Сеня – какой мужик, а все без хозяйки в доме!

– Я сам не хуже хозяйки справляюсь, слава Богу, сына воспитал, не жалуюсь. А от бабы в квартире проблем хватает, уж прости меня, Аллочка, и ты, Ритка, прости!.. – медведем отревел дядя Сеня.

– Прости его: язык-то болтается, как будто в молодости, это уж не постарело! – воскликнула Маргарита.

– А ты поддерживаешь: тебе тоже проблем дюже много?! – заметила одобрительную физиономию мужа Алла. – Хорошо: с завтрашнего дня сам все по дому делаешь, а я тише воды у подруг, и нет проблем!..

– Пришло время тоста за наших милых красавиц, я чувствую! – засмеялся Валера.

– А не то нам туго придется! – загоготал Арсений.

Все еще раз чокнулись.

…Праздник закончился, чуть не дойдя до полуночи. Вика залезла в постель, чувствуя неимоверную усталость после помощи по уборке в комнате и мытью посуды. Голова гудела, в животе была тяжесть от несметного количества салатов с майонезом, ни о чем не думалось. В душе повисла горечь.

Стойкий морозец и снег сделали из конца осени настоящую зиму. Вика остановилась во дворике рядом с лавочкой. В пакете у нее были хлеб и молоко.

Ноги подмерзали, но холод, как и недавно перенесенная простуда, сейчас ее мало заботили. В глазах стояли слезы. Как в шуме и собственных умозаключениях люди не замечают кого-то другого, кого-то маленького и не имеющего права голоса? Ее приучили считать нормальными рассуждения о себе, в которых она не участвовала, быть ребенком среди взрослых людей. И вчера снова все коснулись самого личного, как будто без этого вечер бы не удался…

Ей казалось, что в нее до сих пор тыкают пальцем и громко говорят, внутри все сжималось и дрожало. И хотя ей не так уж хотелось замуж, но она думала об этом порой. И больше всего она желала, чтобы кто-то смотрел на нее с теплом, не имея ни укора, ни замечания…

Нынче же отдадим нашими сердцами поддержку Вике и всем женщинам от шестнадцати и до неопределенного возрастного предела, которым мамы, папы и другие родственники и все вокруг, даже не имеющие к ним никакого отношения, напоминают о замужестве и всех вытекающих последствиях, будто бы и понятия не имея, что содержание важнее формы. И мужчинам, несправедливо пострадавшим от того же… И пожелаем им крепкого терпения и непоколебимого знания о том, что же они сами хотят и к чему стремятся. Ведь наши стремления – это порой единственное, что удерживает нас на верном пути.

Глава 5. Во цвете лет прошло очарованье

Серега валялся на кровати в самых грязных своих носках и вперял взгляд в книгу, почесывая засаленную голову. Акт вандализма по отношению к собственному телу совершался не только застоявшимся духом комнаты и обычным отсутствием завтрака до трех часов дня, но и постоянной перекличкой с предками, неустанным звоном телефона, а также твердым намерением не ходить в туалет.

Следы суровой схватки на лице Сергея хоть и напугали родителей, но все же оказались не столь красочными, как могли бы быть.

– Сергей, возьми уже трубку, она двадцать пятый раз звонит! – на этот раз отец не выдержал и ворвался к сыну, как варвар в столицу Римской империи.

– Сами возьмите! Почему это сразу мне, вы решили?! – перекрикивая пронзительное «тррр» телефона, повысил голос Серега.

– Потому что твоя Любка, или, как ее там, Ленка, никак не угомонится и не верит, что тебя нет дома! Кошки драные, твои бабы хуже НКВД: прижмут в застенках, заорешь от частоты движений!..

– Ты обалдел совсем?! – в комнату ураганом занесло Нину, которая с кулаками бросилась на мужа.

– А что я?! – взмыленный Александр успел оборонить самое главное – лицо.

– Думай, что ребенку болтаешь, помело!

– Да этот ребенок взрослее нас с тобой! Что мне отвечать ей, пес ее возьми?! – Нина ликвидировала мужа из комнаты Сергея и ликвидировалась сама, хлопнув дверью.

– Скажи, что я умер! – уперев книгу в живот, проорал на весь дом Сергей.

– Она триста звонков еще даст?! – не дружа с мозгами от шума и разборок в свой единственный выходной день, Александр схватил трубу. – Да?! Он умер! До свидания!

Трубка была вдавлена в рычаги.

– С ума сошел?! Что ты мелешь про нашего сына?!

– А что мне еще говорить?.. Он же сам сказал… – Александр понизил голос. Сына-то он сейчас не убил, а вот жену – почти.

Сергей не слушал ссоры родителей. Он читал. И еще, показалось, час прошел в заточении, хотя без унитаза время шло намного медленнее.

Телефон зазвонил опять.

– Сережа, возьми, это тебя! – из-за косяка воззвала теперь мама.

– Я же сказал, что умер! – сморщил лоб Шлепцов.

– Перестань говорить такие вещи, слышишь?! Это не она, это Виктор!

– Куча какашек! Ладно, я подойду! – Сергей поднял свое отвыкшее от передвижений тело и довел его до стола.

– Не выражайся так в доме! – вспыхнула мать.

– Хорошо, мама! Не куча какашек, а гора навоза! – протрубил Серега, прикрывая трубку ладонью. – Алло?

– Тапкин, ну у тебя и война там! – возбужденно заговорил Витек, где-то далеко отстоя от друга на том конце провода.

– Война не жена! Что у тебя?..

– Узнать, как дела, звоню!

– Тошнит от счастья! Узнал?

– Исчерпывающе!..

Последовала пауза. Настоящий друг в своем собственном понимании. Сергей сознавал, что Витька специально выждал полдня, чтобы дать ему наедине с собой спустить пар и прийти в нормальное состояние. Только бабы кидаются плакаться друг другу на шею чуть чего, а мужчине своими ручками еще и удавочку затянут на ней же…

– Мне Ленка звонила, – ожидаемый ход, Виктор. – Сказала, что ты умер.

– Теперь, когда ты убедился, что это так, можешь идти заняться чем-нибудь полезным.

– Ладно тебе! Она извиниться хотела!

– Гора конфеток мне ее извинения! – Серега сменил содержание своей «горы».

– Брось! Что она? У нее же мозги куриные, прости ты ей…

– Как меня перемывать с этим выродком, так у нее извилин хватило! Что ты ее вообще защищаешь? Какого лешего ты с ней разговариваешь?! – выкатил Сергей.

– Мне язык проглотить?! Или тоже сказать, что я умер?.. – полушутя ответил Витька.

– Лучше бы так…

– Слушай, я понимаю: ты расстроен из-за этого козла…

– Еще чего: из-за него производить рефлексы…

– Вернее, не из-за него, а из-за этого… Черт возьми, да ты ему со своим пороком сердца еще фору дашь очков сто… Я вообще поражаюсь тебе…

– А я иногда тебе.

– В хорошем смысле! Ты живешь полноценной жизнью, а он, упырь болотный, только и знает, что к людям приставать…

– Еще скажи о нем раза три, я очень рад слушать…

– Сережка, ни у Ленки, ни у одной другой девки не достанет воображалки, чтобы подумать, что с тобой что-то не так… Я, конечно, понимаю, что тебе не охота было бы, чтобы в постели тебя с остановкой откачивали…

Витька услышал короткие гудки.

– Алло? – Сергей на этот раз поднял трубку сам.

– Мы идем сегодня вечером гулять или нет?

– После того, как тебе Зойка сделает обрезание, чтоб ты в постели выглядел, как ей привычнее, сразу идем, – отозвался Шлепцов.

– Ладно, квиты, – согласился Витек. – Умой морду и залезай в штаны, не пропадать же воскресенью.

Сережка помирился с Ленкой. Она вновь облизывала его вниманием с головы до пят.

Отмену лекции в институте вывесили на клочке желтой бумаги. Ленка тронула Шлепцова за бедро и пошла домой.

– Мед, а не женщина, – проговорил Серега Витьке. – Утром вляпаешься – до вечера будешь отскребаться…

– Куда это она?.. – поинтересовался Витек.

– В библиотеку… Нет, серьезно. Ей там чего-то подтянуть надо… Хотя я вчера проверял ее, сказал, что все на месте.

– Черт тебя возьми, – отмахнулся Витька. – Что там с контрольной работой у нас?

– А что с ней?..

– Списать дашь, я ни бельмеса?

– Спросил бы что-нибудь новенькое… – Сергей переминался и щурился на полупустую доску объявлений.

– Ничего себе… мы в унитазе, – произнес Виктор.

– Сейчас не пойду, – кинул Сергей.

– Нет, ты посмотри туда, – Витька ткнул друга в плечо. Сергей разлепил свои очи. – Эта бабенка шороха тут задаст.

– Кто это?.. – Серега не пожалел, что не успел убрать очки.

– Светка с третьего курса. Перевелась к нам из Екатеринбурга. Говорят, летние костюмы показывает на подиуме. Это сплошная клубника в сахаре…

Витек говорил вполголоса о девушке, остановившейся далее по коридору и с кем-то разговаривающей. Рослая натуральная блондинка с блестящими глазками, номером четыре и заграничными туфлями.

– Хахаль?.. – спросил Серега.

– Веселее. Зубы тебе выбивать будет ее муж. Хотя, говорят, она с ним разошлась, – Витька продолжал поражать своей осведомленностью. – У нее ребенок. Но он, судя по всему, с мужем живет. Интересно, это у нее после кормления такие стали?..

Но Сергею было все равно, после чего и для кого. Его обуял розовый сироп, и горло захлебнулось в спазмах. Он еще не мог перестать заглядываться на нее, когда Света двинулась дальше и, пройдя мимо доски с объявлениями, кинула: «Привет, мальчики».

Недоумение не могло рассеяться: ни с Витькой, ни с Сергеем она знакома не была.

Шли дни, шли свиданки с Ленкой, а Сергей все думал о Светлане. Сторожил расписание третьего курса, прогуливался мимо аудиторий. В его голове никак не зрел план знакомства, рассказать кому-нибудь и попросить свежих идей язык не поворачивался. Однако и на этот раз все случилось очень быстро и неожиданно.

Праздновали чей-то день рождения, была приглашена куча незнакомых знакомых знакомых, короче говоря, творилась полная неразбериха. Сережка был пьян и буянил, Ленки с ним почему-то не было, и тут появилась она. Она всегда была в таких обалденных шмотках, в хороших колготках и сама по себе.

– Привет, угощаться будешь? – Сергею хватило ума оградить ее от всех, пока свободна. Он предложил ей бокал.

Первый поцелуй продрал его до глубины грудной клетки, словно воспаление легких стояло у него под ребрами весь следующий день. Эта страсть оказалась не просто страстью: она оторвала его от всего, что было, что когда-то случалось. Он не вякнул, когда она повезла его к себе. Весь следующий день его тошнило привкусом металла и тянуло продолжить с ней игры. Ни завтрака, ни обеда, ни даже стакана воды.

Он был сам не свой, когда с ней прощался. Не знал двора, не знал района, с трудом нашел станцию метро.

– Что с тобой?.. Тебя все обыскались! – мать встретила его у двери. – Господи, да у тебя губы синие! Как себя чувствуешь?..

Она взяла его за щеки, осмотрела глаза, померила пульс. Заставила сесть на кресло, притащила прибор для измерения давления – как он его ненавидел. Весь вечер и всю ночь до утра Сергей проспал, не просыпаясь.

Глава 6. В тебя влюбиться может каждый, а продолжать любить не удавалось никому

– Серег?.. Ты чего?

– Ничего я. Что привязался?..

– Ты какой-то другой стал, я же вижу, – сказал Витек. Сергей молчал и смотрел в парту, как будто о чем-то глубоко задумался.

– Другой: подменили в роддоме, – сухо ответил Шлепцов.

– Ты с Ленкой виделся?..

– Не светись идиотом, – объяснял Сергей, зайдя за угол на станции метрополитена. – Ты же сам прекрасно знаешь, что с Ленкой я уже неделю не вижусь.

– Она тебе звонит, а ты даже трубку не берешь. Хочешь с ней расстаться?

– Не хочу – мне наплевать.

– Может, скажешь ей?..

– Уже сказали за меня. Зачем я еще раз буду говорить? – Серега сделал паузу. – Что, пожалели девочку? Хотели, чтобы она меня первая прокатила?..

– Светка, правда, с мужем развелась?..

– Не знаю. Она про это не говорит. Живет она одна.

– Действительно у нее хата двухкомнатная?.. – разузнавал Витек.

– Действительно.

– Ох, не нравится мне это все, Шлепцов. Прибьют тебя за нее.

– С чего? – Сергей вдруг вспомнил, как заметил внизу ее спины рану, прикрытую пластырем, и попытался выяснить, откуда она взялась. Но она пресекла его попытки.

– Ты видел, какие за ней ухлестывают? Тот, что на пятом курсе? А этот, на третьем? Я видел, как ее пытались лапать у входа в аудиторию…

– Так, как я, ее не лапает никто.

Витька проводил вечера с Зоей. Когда родителей не было дома, они мирно спали друг с другом, когда те возвращались домой – сидели пили чай на кухне. Зоя не волновалась, когда ее любимый напивался до полусмерти у Максима и потом полдня отсыпался.

Сергей не понимал этих бархатных глазок, которые молчаливо рассматривали его на тусовках. Не понимал он и бесхарактерной улыбки Зои, которую иногда ловил на своем лице.

Однако в последнее время они стали видеться совсем редко. Свидания со Светой проходили так, что расталкивали все встречи с друзьями. Казалось, она рушит все.

Между тем, в институте они почти не виделись, Светлана будто избегала его, при сокурсниках едва обмениваясь с ним какими-то обыденными фразами. Но те несколько раз в неделю, когда он попадал к ней домой, она вытягивала из него всю душу. Она не говорила об этом, но он знал, что она требует, чтобы их отношения продолжались в том же духе.

Сергей чувствовал себя усталым, но остановиться не мог. Вместо того, чтобы читать дома фантастику, он стал сидеть над учебниками: это его лучше отвлекало; вместо веселых упражнений с Ленкой он получил полновесную Светкину «любовь», которую чувствовал на своем теле всей ее массой.

В некоторые дни Сергея брала тоска и тревога. Он клал руку на грудь, ощущая биение своего утомленного сердца. К Новому году, он предвидел, ему все это аукнется.

Он выбрался на новогоднюю вечеринку с друзьями в доме Максима. Было 29 декабря. Все носились с гирляндами и отчего-то очень радовались жизни. Сергей пил только крепкое.

– Уйди ты от меня, – он отогнал очередного товарища, который пытался приспособить на его макушку мишуру.

– Сережа, – к засыпанному мусором и пеплом столу присоединилась Ленка. Они оказались вдвоем, друг напротив друга.

– Привет, – поздоровался Шлепцов.

Ленка молчала. Все между ними было давно понятно, ей, видимо, было все еще обидно, что читалось в хрустальных глазах.

– Давай последний разок, на прощание, – предложила она.

Сергей в темноте выбрался через спинку кровати и мимо спящих людей пошел по стенке. Его сильно мутило.

– Алло?.. … проспект, дом 25, подъезд 4, квартира 214. … синдром… врожденный.

Было около четырех утра, когда он напялил куртку и обувь и вышел из квартиры, не заперев за собой дверь.

У подъезда Сергей сел прямо в снег и облокотился о стену. Ему казалось, что он ждет слишком долго. Когда подъехала скорая, он встал и направился к машине.

– Ты с ума сошел?.. – врач сначала не понял, чего от него хотят.

Получив категорический отказ на вход в квартиру, а также смекнув, чем пахнет изо рта у больного, медики собирались развернуться и уехать.

– Мои родители – функционеры партии высокого уровня, – произнес Сергей. – И если вы сейчас не окажете мне помощь, я сяду у подъезда и вложу себе в карман записку с датой, временем и номером вашей машины, пусть меня найдут к утру окоченевшим.

Через десять минут он отключился в машине. Его везли в больницу.

Глава 7. Порок на теле – жизненный порок

Сергею Шлепцову поставили его диагноз в не столь далеком подростковом возрасте. Когда у него случился первый приступ.

Он был хорошим ребенком, пока не подрос. В четырнадцать он стал неуправляем. Понесло его к вольной волюшке, к таким же малолеткам, как он, к смазливым девчонкам. Мама до сих пор не знала всех подробностей, иначе бы заболела сама.

Он загремел в реанимацию без сознания, его привели в себя, накачали лекарствами тело, а мозг – указаниями, что и как ему нужно и не нужно вытворять, чтобы не умереть.

В тот день Сережа впервые познакомился с этим чувством – не такой, как все, и никогда, как все, не будет. Не следовало рассуждать о том, какой это был удар. С тех пор что-то глобально треснуло между ним и родителями.

Нет, не гулянки, не мат и не ранняя потеря девственности разломали их отношения. Мама квохтала вокруг него, как курица, и ему казалось, что она стремится к тому, чтобы подчеркнуть его неполноценность. А он чувствовал себя глубоко неполноценным. Папа же просто не обращал на это никакого внимания, и Сергей не ведал, что было больнее: любвеобильная истерия мамы или пнеобразная тупость отца.

Какое-то время он нос из жилища не высовывал. Все учился, дулся и молчал. Даже закончил школу с отличием. И только он сам знал, что все эти годы творилось у него в душе.

Экзамены были не просто испытанием: это была река Стикс, перейдя через которую он либо станет неуязвим, как Ахиллес, либо разделит печальный конец Великого Александра.

Случилось первое. И в университете для Сергея действительно многое изменилось.

Появился Витька – первый самый лучший друг. Он знал о диагнозе Сергея, знал все о его характере. Порой он задавал такой вопрос: «Сережка, что лучше: чувство юмора или чувство меры?» «Чувство меры в юморе», – это был правильный ответ. Но у Сергея мера напрочь отсутствовала.

Из-за своего состояния Сереге пришлось задуматься о Боге, даже живя в СССР.

– Неужели Бога нет только потому, что все думают так? – спрашивал он Витьку. – Вот все утрутся-то, если, когда помрут, Он их встретит на пороге…

С Витькой они почетно входили в клуб бесшабашных, а так как Сергей помимо того, что был таковым, являл чудеса интеллекта, он занимал среди своих товарищей особо почетное место. По крайней мере, ему самому это отчетливо казалось.

– Сереженька, миленький, как ты себя чувствуешь?..

По нему – так лучше бы в больничную палату ворвалось торнадо и убило бы пятерых мужиков-сердечников, которые уничижающе снисходительно посматривали на него со своих коек. Сергей валялся без всяких сил. Его до сих пор тошнило. В вене торчала игла капельницы, как говорили вокруг: от детского алкоголизма прививка.

Вчера ночью его рвало на пол, отчего он получил порцию истошной ругани санитарки. Еще два раза он отключался. Ему делали какие-то уколы в задницу, в рот пихали пилюли.

– Сереженька, – мама погладила его по голове. – Все будет хорошо.

«Да лучше бы все закончилось еще вчера… – жестоко думалось ему. – Чтобы не слушать твои причитания сначала».

Вон торчит сестра в дверях. Сейчас возьмут его родителей, «функционеров партии», и объяснят им, что их сын – законченный антиобщественный элемент. Ни чертов коммунизм с ним не построишь, ни окаянную перестройку не завершишь. Посему вообще напрасно его тут откачивали…

– Дитя партии, – зубоскалил своим вонючим желтым ртом пожилой сокамерник… то есть сосед по палате. И Сергей думал о том, что ему греет душу то, что Серега молодой и точно не дотянет до того возраста, до какого смог дотянуть этот пыльный сморчок.

«Если сейчас все не уберутся от меня, надену им это на головы…» – по виду Сергея, измученному осунувшемуся лицу было не сказать, что это бессильное тело внутри пышет таким бешенством. Он вяло ел принесенные мамой харчи. По сравнению с больничной столовкой это был пир.

Мама сидела рядом с кроватью, складывая руки на коленях. Серега знал, что еще долго от нее не избавится.

К вечеру второго дня Сережа радикально поднял себя с койки, пригладил торчащие волосы и пошел на пост медсестры. Улыбаясь, как умел, он спросил, нет ли возможности достать сигаретку и обещал предоставить себя в полное распоряжение не очень молодой девушки за эту услугу.

На его кокетство медсестра скептически усмехнулась и порекомендовала больному вернуться в палату и спать. Сергей это и сделал и накрылся с головой одеялом. Это был конец. Он вдруг понял, насколько он выглядит жалким в своей пижаме.

Глава 8. Оставим мы страданий тени и дружно все перенесемся в ад

Вике трудно давались эти дни. Она сдавала экзамены, готовилась к следующим, шла на работу…

Наконец она получила специальность, окончила техникум и могла спокойно работать.

Не так давно она сменила столовую на производство и теперь замешивала булочки.

Она была уже совсем взрослой девушкой, и именно на работе случилась ее первая «история любви».

Павел был улыбчивым детиной, пыхтевшим рядом с ней. Полная противоположность Виолетты: уверенный, большой и, видимо, считавший себя первым парнем на деревне в два двора, он ее заприметил быстро. И пригласил гулять.

Вкушающая свободную жизнь, где работа не была отягощена еще и учебой, Вика, хоть и стеснялась, и не испытывала к нему особой симпатии, согласилась пройтись вечером по парку.

Павел выглядел довольным, пошутив о чем-то, обнял Вику за талию. Ей стало немного не по себе, но она продолжила прогулку. Он спрашивал о том, на какой станции метро она живет, с кем и часто ли ходит гулять. Вика отвечала.

Было прохладное время года и темнело рано, парк слабо освещался. От сырости воздуха Вика чихнула.

– Надо теплее одеваться, – сказал Павел, обнимая ее много крепче.

Виолетта о чем-то щебетала, а он слушал или, по крайней мере, молчал. Они прогуляли минут сорок, когда Вика сказала, что ей совсем холодно и она хочет домой. На что Павел внезапно остановил ее, прижимая к себе своими ручищами, и поцеловал в губы. Вика чуть дыхание не потеряла, оказавшись в таком капкане. Все ее нутро сжалось, и она с отчаянием выбралась на свободу.

– Ты чего это? Недотрога? – взглянул Павел.

Вике было не до того, чтобы отвечать «дотрога» она или недотрога. Все тело задрожало так, что она и слова не могла спустить с языка.

– Ну-ну, – сказал Павел и ушел в скудную темноту города.

Виолетта знала, что расскажи она матери, ничего хорошего из этого не выйдет. Тем не менее ей не удалось сдержать слез, когда вернулась домой. Тут-то и выяснилось, что она ходила гулять не с подругами. Мать грубо прикрикнула на Вику, настоятельно посоветовав ей не реветь, потому что сама виновата.

– Черт-те что! Так и останешься одна с такими замашками! – ни к селу прибавила мать.

Не зная, что же от нее требовалось: уступить или не уступать этому мужчине, Вика сделала вид, что идет мыться и проплакала под душем минут пятнадцать. В следующие несколько недель у нее на глазах часто наворачивалась влага, на работе хотелось под землю провалиться.

Сережу выписали из больницы живым, хотя нельзя сказать, что здоровым. Он уже больше месяца чувствовал слабость, любые дела давались с трудом, приходилось подолгу отдыхать после незначительных усилий.

Сессия в институте прошла успешно мимо него. Шлепцову оставалось только взять академический отпуск.

Чем заняться долгими днями, когда сидишь один дома, а родители на работе?.. Можно было вернуться к чтению книг, но Сергею даже они надоели. Он лежал на кровати и то слушал радио, то смотрел какую-нибудь передачу. То разгадывал кроссворд в газете. Когда вечером мама предлагала ужинать, он шел и молча ставил перед собой тарелку. Не доедал и уходил обратно валяться.

Мама не раз пыталась с ним поговорить, но Сергей не шел на контакт. Он пребывал в глубокой депрессии, казалось, он навсегда перестанет общаться с людьми.

Новый год, вынужденно проведенный в больнице. Сердечники заменили веселящие напитки корвалолом, а Снегурочку – толстой медсестрой. Один «сын партии», как его с презрением окрестили после того, как скорая разболтала его историю медикам приемного, а те – всем остальным, остался гордо на своей койке. Он прикрывал глаза рукой и старался не слушать чужие разговоры.

За время своего стационарного лечения Сергей узнал от матери, что ему названивал Витька. Если можно считать названиваем две попытки. Во второй раз лучший друг сказал, что ребята хотят его навестить. Входили ли в понятие ребят девчата, Сергей не знал. Но он в первый же день под угрозой саморасправы запретил матери говорить адрес больницы. Играть с огнем женщина не стала. Когда она это передала, звонки прекратились, их как отрезало.

Все начало января мама приходила к кровати сына и кормила его мандаринами. Он возненавидел мандарины.

Сергей сильно похудел, и ему это жутко не шло. Выглядел он плохо: в глазах ничего, кроме усталости. Друзей круглый ноль. На исходе был март, а ему так никто и не звонил больше.

В середине апреля молодой человек, постаревший на вид, решил-таки выйти на улицу. Он не знал, зачем ему это надо, просто весна вдруг потянула пройтись по знакомым дворам, вдохнуть что-нибудь, кроме пыли.

Тело его совсем отвыкло от движения. Вернувшись домой, он долго отлеживался, чувствуя каждый удар своего сердца. Однако дня через два он повторил попытку.

Мама запичкала его всякими общеукрепляющими средствами. Она, наверное, считала, что благодаря ей он и встал на ноги. А он, пока никого не было дома и дворы пустовали, свободные от тунеядцев, гулял в одиночестве.

Вечного уныния не вышло. К середине лета Шлепцов вернул себе более или менее обычную жизнь. Он стал появляться на людях – ходить в магазин за продуктами, с опаской притронулся к прежним интересам, а именно: посетил библиотеку и взял себе несколько фантастических книг, достал с полки тома, касающиеся экономики и сопутствующей идеологии.

Он даже иногда что-то делал по хозяйству. Мама с удивлением стала находить дома чистые полы и помытую посуду. Меньше всего он хотел, чтобы ее это радовало. Но по капельке даже его мятежная душа начала оттаивать и признавать ее всегдашнюю о нем заботу…

Стоя на кухне перед плитой, Сергей еще не знал, что на рубеже веков самым сексуальным мужским нарядом в глазах женщины назовут фартук и принадлежности для уборки. В будущем ему это пригодится.

В сентябре Шлепцов появился в институте. Он захотел еще раз посетить занятия, которые помогут ему в сдаче зимней сессии.

Этой же осенью Сергею должно было стукнуть двадцать лет. Лишенному прежнего круга общения, теперь ему не оставалось других дел, кроме учебы. И он, осознанно или нет, почему-то об этом не очень жалел. Единственное, что его отвращало от университета – неизбежность встречи со своими старыми знакомыми. Однако при виде Витьки и Ленки ему удавалось вовремя скользнуть за угол или переждать в туалете. А рок последнего года жизни – солнцеволосая Светлана – вроде бы растворилась из этих стен в неизвестном направлении… Может быть, снова вышла замуж?..

– Говорят, Шлепцов снова на втором курсе? – задала вопрос Аня, бывшая сокурсница Сергея, с которой он особенно не общался, но давал переписать конспекты лекций. Она, а еще Витек, Ленка и несколько других ребят стояли под моросящим дождиком во дворе института.

– Он вышел из академа, – подтвердилаЛенка.

– Правда? Что с ним было? – полюбопытствовала Маша.

– Он болен чем-то серьезно, – ответила Ленка незаинтересованно.

– Врожденный порок сердца у него, – подал голос Витька. – Если так гулять, как он, тут и здоровый не только сляжет в больницу, но и подохнет, не дожив до отчисления… – выдал откровение бывший лучший друг.

– Почему отчисления?.. – удивилась Анна.

– А ты его перед прошлым Новым годом часто в институте видела?.. Он со своей Светой совсем с ума сошел, помню… Вот и не выдержало сердечко такой любви… – осведомленно взглянул Витька.

– А я думала, Шлепцов – гений… Все время лучше всех все сдавал… – припомнила Аня.

– Гений… среди удобрений.

Сергею повезло, что он этого не слышал. И никто ему об этом не мог донести. Для себя он к тому времени уже твердо решил, что является полным ничтожеством. Эти слова послужили бы ему доказательством. И подвели бы еще одну причину под приступы глубокого отчаяния, которые охватывали его раза по четыре в неделю, особенно по ночам… Ни рассвета, ни будущего, ни даже очередной интрижки не видел Шлепцов на своем горизонте.

Глава 9. Все причины наших страданий равнозначны (эквивалентная теория причинности)

Впрочем – и это было неимоверно классно, что «впрочем» – в середине второго семестра у Сергея появился друг. Не то чтобы, конечно, как Витька, но довольно неплохой приятель.

Проверенный надежными подсказками на контрольных, а также бывший последней надеждой на экзамене и не последним оплотом юмора, Шлепцов снова приобрел статус «отличника, правда умного, а не только зубрящего». Его признали нормальным парнем.

Женька не звонил ему домой, но в институте часто общался с Сергеем на разные умные и не очень темы. А в преддверии международного дня коммунистического цветника – Восьмого марта – Женя подошел к Сереге и позвал его на танцы.

Танцульки организовывались неизвестным Сереге молодежным клубом, имеющим некое отношение к институту, в каком-то там ДК имени такого-то. Короче говоря, Сергею была оказана честь быть приглашенным. И он так исстрадался по живым людям, что с плохо скрываемым волнением взял пригласительный из рук приятеля.

Дома Сергей залез в недра шкафа и извлек оттуда свои старые джинсы. Они были ему как раз, даже слегка свободны. В ванной он возил бритвой по щекам и присматривался к своему отражению. Он подумал, что его красит прежде всего ослабленное зрение. Ничего в этом молодом человеке он не находил, однако подобная посредственность все же имела какое-никакое лицо, и это было отрадно.

В Доме культуры, превратившемся на вечерок в дом обратного, было много молодежи, и Сергей ощутил себя слегка не в своей тарелке. Он почти никого тут не знал или знал плохо. Как ослабленный зверек, Шлепцов начал ходить по залу в поисках знакомых. К его счастью, нашелся Женя. Он представил его некоторым друзьям и подругам, показал, где втихаря наливали, объяснил, как заставить аппаратуру играть нужную песню.

Сергей почти что благоговейно выпил свою первую стопку. Он так давно этого не делал, что организм аж сжался от счастья. Было так приятно расслабиться.

Однако состояние его жизни и здоровья даром не предоставляло даже последнего. Быстро и изрядно захмелев, Сергей понял, что последняя и еще одна перед ней были лишними. Его сердце охватило тревожное ноющее чувство, и он уже жалел, что вообще начал эту эпопею.

Стоя ближе к стеночке, Серега мечтал поскорее уйти. Ребята танцевали тут и там, ему же надо было залезть куда-нибудь и спрятаться.

– Привет, ты не танцуешь?

Зачем задавать тупые вопросы, особенно, если тебя не интересует ответ?.. К Сереже вдруг подошла девушка, которая показалась внешне очень красивой, но – как он раньше называл – ни уму, ни телу. Сергей подумал, что Женька с ней его уже знакомил. Или они, такие красивые, были сегодня все похожи друг на друга?..

Она представилась еще раз – как, Сергей не расслышал – и позвала его потанцевать. Он не успел отказаться и был уже в середине танцплощадки, а она веселилась с ним, при том, что ему было совершенно не до веселья. Как в тумане он станцевал с ней несколько быстрых танцев и один медленный.

Она особо чувственно к нему прижималась, отчего в Сергее взыграло что-то, однако он чуть не заплакал от этого чувства. С ним такое бывало в последнее время. Иногда он, будучи дома, рыдал как девчонка. Конечно, оказавшемуся на грани смерти второй раз за последние пять лет можно было отбросить заключительный фразеологизм.

У Сергея был в совершенстве развит понятийный аппарат. Он всегда знал, как на корню подрезать щупальца нежелательного знакомства. Блондинкам он говорил, что ему нравятся брюнетки, брюнеткам – что блондинки, толстеньким, что любит засушенных, стройным, что обожает сочных – кровь с молоком. Сам же умудрялся на протяжении своей жизни выбирать и первых, и вторых, и даже иногда третьих. А когда его ловили на вранье, то он с чистыми глазами уверял, что только что поменял свои вкусы.

Во время танцев их лица оказались очень близко, и ему пришлось ответить на поцелуй.

– У меня родителей нет дома, – сообщила девушка.

Надо было решать. И Сергею вдруг очень хотелось сказать да, и наплевать, уму ли, поджелудочной ли она дала бы что-то: у него так давно не было девушки, что вся природа трубила, как стадо слонов, о необходимости прервать эту привычку. Но столько с ним случилось за последнее время, что он боялся ударить в грязь лицом… ну, или не лицом… а остановкой сердца, например… Эта милая девчонка рядом почему-то навевала не самые приятные ассоциации о декабре позапрошлого года, а чужая квартира показалась капканом, из которого сложно выбраться.

– Извини, – ответил Сергей. – Давай в другой раз…

В таком случае становится понятно, что другого раза не будет, но она почему-то начала его уговаривать словами «да брось», «так вся жизнь пройдет» и «поехали». Допустила роковую ошибку, сказав, что «нельзя же только учиться». Последнее его резануло ножом: человек против своей воли почти целый учебный год жил одной лишь целью и, как ни рад бы был, не мог это изменить. Но она не могла этого знать. Сергей попросту поспешил ретироваться.

Бегство с поля боя состоялось поздно вечером и закончилось в его квартире. Он залез под одеяло и долго не мог уснуть, мучимый участившимся сердцебиением, неприятными предчувствиями и обрывками мыслительных ниток.

Этой ночью Сергей увидел во сне свой страх. Почему-то он предстал в образе довольно гадкого мужчины с бегающими глазами, с которым кто-то разговаривал.

– Что ты наделал?.. Зачем испугал?.. – укорял собеседник.

– Я не виноват!.. Это от меня не зависит…

Этот отрывок – все, что запомнилось Сергею. Он проснулся поздно, и ему совсем не хотелось толковать сновидения.

Голова и живот побаливали, немного тошнило. Он опять чувствовал сильную усталость. Каждый раз такое утомление навевало ему мысли о приступе его болезни, он начинал думать только об этом, и ему становилось здорово не по себе.

Впервые за много лет Сереге захотелось пойти поговорить с матерью, и он вышел в родительскую комнату.

Было воскресенье. Отец куда-то слинял, мама возилась на кухне.

– Проснулся? Есть будешь?

– Буду, – кивнул Сергей, опуская глаза.

Она поставила перед ним тарелку и продолжила перебирать посуду. Сергей мечтал, чтобы она начала разговор, но она молчала, и он без звука ел.

Через полчаса он медленно дохлебал свой чай и пришел к ней в комнату.

– Может быть, цветы пересадим в выходные в другие горшки? – внезапно для матери спросил Сергей, садясь перед телевизором.

– Я думала, тебя цветы не интересуют, – проговорила мать.

– Почему бы и не поменять интересы, – пожал плечами Сергей.

Она встала и нажала на кнопку выключения. Потом села рядом с сыном и взяла его руки в свои.

– Ты как себя чувствуешь? – спросила она его.

– Нормально более или менее… – снова пожал плечами Сергей.

– Хорошо. Мне надо с тобой поговорить, Сережа.

– Для этого я должен хорошо себя чувствовать? – усмехнулся он.

– Я хочу, чтобы ты всегда себя хорошо чувствовал, – ответила мама. – Мы с папой знаем, что тебе в последний год было очень нелегко… – Сергей повел носом: пахло странным соусом родительского заговора. – Хорошо, что теперь тебе намного лучше. Я, конечно, надеялась и всегда говорила отцу, что ты стал более серьезным и разумным… Но он не согласен со мной, отвечал, что молодость возьмет свое. И, видимо, он прав. Наверное, так и должно быть.

– О чем ты, я не пойму? – Сергею надоело, что она сжимает его руки, и он отнял их у нее.

– Ты молодой, Сережа. Тебе хочется ходить на танцы, выпивать… Я с этим ничего поделать не могу, наверное, главное, чтобы этого не было слишком много в твоей жизни…

– К чему ты клонишь, мам?.. – нахмурился он.

– Мы с отцом люди в возрасте…

«Старички – лет сорок пять», – подумал Сергей.

– Нам тяжело выносить твой образ жизни… Мы вчера долго говорили ночью и пришли к выводу, что… тебе пора жить отдельно.

– Что?.. – ушам своим не поверил Сергей. Год назад он расцеловал бы ее за такое предложение.

– Мы собираемся разменять квартиру. Сами переберемся туда, где воздух почище, и тебе небольшую квартирку подберем… У нас есть небольшие сбережения, так что сможем все организовать…

– Мама… – Сергей потерял дар речи.

– Так будет лучше всем, – мама встала с кресла. – Мы тебя очень любим, – поцеловав сына в лоб, она снова ушла на кухню. То ли плакать, то ли радоваться.

Сергей был сражен громом. Обида, непонимание, которые он раньше испытывал по отношению к родной матери, ушли в прошлое. Теперь он почувствовал себя преданным и выкинутым из ее жизни вместе со своими проблемами и страхом не открыть с утра глаза.

Виолетте исполнилось двадцать три года.

Она по-прежнему была очень стройной, даже худой. Ее лицо почти не знало косметики, ростом она была невысока и ей легко давали семнадцать-восемнадцать.

И вот в этот чудесный год, когда жизнь все еще только начиналась, мать Виолетты решила устроить ей официальный конец света. Истерика заключалась в том, что Вика до сих пор не замужем и никаких предпосылок для этого не демонстрирует.

– Что же мне делать, мама?.. – спрашивала Вика, из глаз которой уже лились слезы.

– Перестать рыдать по любому поводу! И включить соображалку! – лютовала мать. – Если ты, конечно, не хочешь остаться одна! Ей-богу, Вика, уймись! Меня не послушала, когда надо было, сама теперь расхлебывай! – это был намек на старый конфликт. – Дожила до двадцати трех лет, ничему не научилась!..

Мать могла с успехом спросить себя, почему ее собственный брак с первым попавшимся поленом с работы был столь печален и закончился довольно скоро. У Вики же, на протяжении всей жизни терзаемой чувством вины, этот вопрос просто не возникал. Как можно? Это же мама… По природе скромная и тихая, она и слова поперек не смела пикнуть. А когда все-таки смела, рыдала потом сильнее, чем обычно. Слезы оставались единственной ее защитой.

Вика не считала себя красивой, но ее не очень красивые подруги все же выходили замуж, а о тех, кто пока не вышел, разве могла эта душа позволить себе хотя бы подумать как-то не так? Засим каждая черта ее характера, ее поведение начало видеться ей сплошной несуразицей. Вика стала считать, что в принципе не имеет шанса на счастье… Хотя мечтам и надеждам порой все же удавалось на короткое время убедить ее в обратном.

Это не мешало ей оставаться прилежно трудолюбивой. Вика работала не покладая рук, всю зарплату отдавала матери, помогала по дому, на ее полках царила чистота и порядок, она любила готовить и мыла горы посуды. Все это воспринималось, как само собой разумеющееся.

Она продолжала жить в той реальности, которую имела. Не допуская суждения о том, что эту «реальность» для нее старательно создали не ее человеческие качества, а люди, с которыми она находилась.

Часть вторая. Восход или восхождение

Глава 10. Все течет, ничто не протекает

Сергей Александрович проснулся по звонку будильника и тут же встал. Не в силах продрать глаза – семь утра все-таки, какие уж тут шутки, – на ощупь пробрался в ванную. Почистил зубы армейскими движениями. Воткнул в розетку электробритву, нажал на кнопочку. Тут же посыпались искры, и погас свет.

– Черт!.. – взвыл Сергей.

Он вынул пострадавшую вилку. Накинув поверх трусов и майки пальто, выглянул в подъезд, возвращая пробки на место. Вернувшись в квартиру, проверил, что с бритвой. Провод частично обгорел, у розетки было темное пятно.

Сергей Александрович быстро разыскал свои старые станки, которые хорошо, что не выкинул, и в темпе вальса побрился.

Через несколько минут он влез в костюм, ловко, но не очень завязал галстук. Вскипятил себе яйцо и чай. Позавтракал и вылетел из дома, держа в руках портфель. На ходу открыл его и засунул внутрь ведомости по предмету, где сверху значилось: «преподаватель – Шлепцов Сергей Александрович, к.э.н.»

К.э.н. – кандидат экономических наук. Сергей, щурясь, подносил к глазам запястье с часами, до семинара оставалось двадцать минут, вагон в метро трясся, люди клонились друг на друга.

Он еще раз подумал о том, за сколько дней ему отремонтируют бритву: из-за какого-то провода покупать новую ему не хотелось. Не на зарплату преподавателя. На полную ставку он тянул эту милую лямку всего второй год и еще не успел выправить кривую своего финансового благополучия.

Сергей вошел в аудиторию и поздоровался. Занятие начал вовремя, четко ясно и без волнения. Он начал проводить семинары еще аспирантом и имел уже достаточный опыт.

Студенты делились на две неравные группы: безразличные и вроде как слушающие, но на первой паре всем было одинаково нелегко. Он привык к студентам. Когда-то он сам был таким. Хотя и весьма одаренным. Все-таки институт с красным дипломом. Затем успешная защита диссертации. А все потому, что он всегда знал меру в развлечениях. Под «всегда» имелись в виду последние три курса и учеба в аспирантуре, за исключением нескольких срывов-загулов. Но с кем не бывает…

На второй парте хихикали и шептались расфуфыренные студентки. Сели бы, что ли, на галерку… Сергей через очки посмотрел на них пристальным взглядом, сделал легкое внушение, которое не подействовало, и продолжал.

Ведя пары в качестве аспиранта, он дом мог построить, используя посланные ему томные взгляды: молодой преподаватель-блондин и кокетливые девушки… И сейчас он был достаточно молод, чтобы некоторые писали для него стихи на оборотных листах своей тетради и признавались в любви на стенах женского туалета… По правде, внешне он почти не менялся.

– Здравствуйте, Алла Алексеевна, – Сергей официально поздоровался со своей коллегой на выходе из аудитории. – Идете в столовую?..

– Нет, спасибо, Сергей Александрович. Я стараюсь питаться правильно, – улыбнулась в ответ высокая красивая преподавательница.

– А я совсем для себя не стараюсь, – усмехнулся Сергей. Она пошла на кафедру, а он стал спускаться по лестнице.

Он специально отпустил студентов со второй пары на пять минут пораньше, чтобы успеть перекусить: сегодня он торчал в институте до пяти, так как вдобавок к своим занятиям должен был подменить коллегу, а потом дождаться заседания кафедры. На одном завтраке в такой боевой обстановке не проживешь.

В столовой долго выбирать было не надо: он обычно брал одни и те же блюда. Разглядел, что в меню сегодня куриный суп, попросил налить тарелочку и бутерброд в нагрузку, снял очки и пошел платить на кассу.

– Сергей, привет! – окликнул его соратник по преподавательскому цеху с соседней кафедры.

– И тебе привет, – повернулся Сергей. Он подошел к кассе и полез в кошелек, ожидая, сколько ему объявят. Глаза остановились на кассирше.

Назвал цену совершенно незнакомый голосок. В этот момент кто-то из сотрудников столовки окликнул кассиршу по имени, но Сергей плохо расслышал.

Он немного завис. Молодая женщина повторила сумму. Он полез в кошелек, выискивая нужную купюру. Взял поднос и, обернувшись, пошел за стол.

– Ты чего, Серега? – спросил коллега, усаживаясь напротив.

– Не знаешь, кто эта девушка? – произнес Сергей. В эпоху рыночных перемен университет «приютил» достаточно много молодых экономистов и почти все они были между собой на «ты».

– Какая девушка?..

– За кассой.

– Понятия не имею, – коллега пригляделся и засунул в рот вилку с макаронами. – Я их не отслеживаю. Хотя эта помоложе будет и поприятнее наших… Ну, ты понял: тех, которые коня на скаку и избу запалят заодно.

– Понятно…

– Она же тебя не обсчитала?.. – полушутя спросил собеседник.

Сергей и сам не знал, почему его взгляд тянуло в ту сторону. Он был близорук и с этого расстояния мог различить только, что у девушки длинные русые волосы с небольшими завитками и изящное сложение.

Тут, будто повинуясь этому разговору, кассирша поднялась с места и к вящему неудовольствию очереди быстро подошла к их столу.

– Простите… Вы… сдачу не всю взяли, – она положила перед Сергеем мелочь. – И суп сегодня не куриный, а овощной: в меню путаница. Мы можем вернуть деньги…

– Спасибо, я такой съем, – ответил он. Его рука зависла вместе с ложкой, а глаза остановились на ее лице.

– Спасибо… Еще раз извините, – ответила она, смутившись, и пулей поспешила на рабочее место. Перемены здесь были совсем короткие, а люди на них – очень голодные и потому недовольные.

– Я сам обсчитался – тот еще из меня специалист, – Сергей вернулся к супу. – Имя у нее какое-то интересное…

– Какое?

– На «в», длинное… Я точно не расслышал.

Сергей надел очки, потом снял их и протер платком. Затем продолжил есть. На халате, в котором она работала, было вышито что-то, но он не смог прочитать без очков.

Перерыв подошел к концу. Коллега ушел, убрав за собой грязную посуду. Здесь все уважали чужой труд и принципы самообслуживания. Сергей Александрович тоже отнес поднос на заставленный столик. Однако прежде чем уйти, он пошел пробить себе еще одну чашку чая.

На занятие слегка опоздал, что было не такой уж редкостью для здешних преподавателей.

К своему удивлению, Сергей до самого вечера не думал о сломанной электробритве. Пока не пришел домой и зачем-то не решил снова включить ее в розетку. После чего вся квартира опять осталась без света.

Конец среды возвестил о том, что самое сложное, пожалуй, позади. Виолетта думала только о том, что рабочий день наконец-то закончился. Это был ее третий день в институтской столовой, вчера ей доверили кассу, и она все время находилась в напряжении, боясь нажать не на ту кнопку, считать слишком медленно или от усталости сказать что-то невпопад.

Но вот и все… Уже вечер. Вика надела пальтишко и шапку, замоталась шарфом и вышла на улицу, мечтая о чашке горячего чая и теплой постели. Она была так погружена в свои мысли, что окружающий мир плыл мимо, ее не касаясь.

Вика рассеянно подняла голову и вскричала от неожиданности. Перед ней стоял незнакомый мужчина, он что-то ей сказал.

– Простите, я не хотел Вас пугать, – извинился он. – Это Вам.

Он протянул ей три подмерзшие гвоздички. Только теперь он, досадуя, понимал, насколько они смахивают на вшивый веник.

– Вы кто?.. – у Вики душа ушла в пятки. Сначала она подумала, что ее хотят ограбить, потом попыталась сопоставить наличие цветов со странными обстоятельствами встречи.

– Я?.. Меня Сергей зовут… Я здесь работаю… Вы меня видели в столовой, – поняв, что Вика хочет побыстрее от него уйти, оставив ненормального наедине с собой, Сергей был вынужден преградить ей дорогу. Иной возможности объясниться он не нашел. – Вы не бойтесь. Я преподаватель экономики. Я сегодня у Вас еду покупал… два раза… На самом деле, три. А вчера Вы обнаружили ошибку с супом и еще вернули мне сдачу, которую я забыл…

– Что Вы хотите?.. – Виолетта посмотрела на него столь жалобно, что ему вспомнилось, как иногда человеку хочется забрать домой маленького котеночка, накормить и обогреть, и чтобы тот никогда не вырастал.

– Я Вам цветы принес… Возьмите.

– Зачем они мне?.. – Виолетта не торопилась принять букет от человека, которого она совсем не помнила. Все лица для нее смешались в одну сплошную линию очереди, а в уличной одежде она и вовсе не могла его узнать. Но вот в ее памяти всплыл факт «подмены» блюда и его черты вместе с ним. Это заставило ее окончательно смешаться.

– Ну… это благодарность. За то, что подошли ко мне… Хотя очередь бесновалась, наверное… Возьмите, я специально для Вас купил… С клумбы не срывал, честное слово… На клумбе таких нет, проверьте, если хотите, – подтверждая его слова, на дворе моросил октябрьский дождь, сдобренный первым снегом. Мимо проходили люди, закутанные в одежду. На крыльце собирались засидевшиеся на поздних занятиях студенты старших курсов, поодиночке выходили сотрудники. Сумерки сгущались, скрывая людей друг от друга.

У Вики немного прояснилось в голове. Этот блондин, к которому она заставила себя подойти, старое меню и повариха, которая решила, что капуста у них смахивает на курицу. К ней возвратилось самообладание, и она все-таки взяла букет.

– Спасибо… – молвила девушка.

– Я Вас напугал?… Я не всегда так ужасно выгляжу, правда. Только по вечерам…

– Нет, не напугали.

Виолетта стояла у крыльца, не двигаясь, и мяла в руке гвоздики.

– Тогда, если я Вас не пугаю, может быть, Вы согласитесь, чтобы мы немножко погуляли… ну, или если… не хотите, тогда я Вас могу немного проводить?..

– Мне нужно домой, – сказала Виолетта.

– Вы к метро?.. Тогда можно мне с Вами?..

– Можно…

Они шли рядом. Сергей не отводил взгляд от ее профиля, а Вику, казалось, заворожил букетик, на который она пристально смотрела.

– А вас, кажется, зовут Виолетта?.. Редкое имя…

– Откуда Вы узнали?..

Она перевела на него большие – такие он видел только в новомодном японском мультике – глаза.

– Вас так называли коллеги… И на Вашем рабочем халате есть. Я плохо вижу, но эту вышивку все же разглядел.

– Да, это я сама делала, – заулыбалась Виолетта, польщенная тем, что кто-то заметил ее работу.

– Вы вышиваете?..

– Когда время свободное есть. Имя – это несложно, вот картинки всякие…

– Интересно бы было взглянуть… Вы давно работаете здесь? Я Вас раньше не видел.

– Три дня всего…

– Виолетта, – повторил Сергей для самого себя. – Вас так называть?..

– Меня все Викой зовут… Но я не Виктория. Так мама придумала… А Вас?..

– А меня придумали мама с папой вместе… Шучу. Меня называют Сергей со всеми вариациями, начиная от Сереги и заканчивая таким, что я даже произнести не могу… Кстати, можете говорить мне «ты», и я с удовольствием буду поступать так же, если позволите… То есть не сам себе буду так говорить, а Вам.

Они оказались у дверей метро, где было шумно, многолюдно и почти невозможно расслышать друг друга. Но Сергею почудилось, что она слегка улыбнулась и согласилась.

– Мне до кольца. Вам тоже? То есть тебе, – проговорил Сергей.

На платформе образовалась такая толпа, что Сергей задумался, не разобьют ли их пару. Он решил действовать на опережение.

– Вика, если ты не против, мы могли бы завтра после работы… пойти где-нибудь… погулять.

– Я не знаю точно… – они оказались в вагоне совсем рядом, прижатые к задним дверям. Вика высвободила сумочку.

– Если ты откажешься, я могу сильно расстроиться и заплакать, – сказал Сергей серьезно.

– Правда?.. – удивилась Вика.

– Лучше не проверять.

Она порозовела и заулыбалась. Согласие было получено. Они условились встретиться завтрашним вечером у гардероба.

Сергей Александрович в тот вечер чувствовал прилив эмоциональных сил. Бытовые дела делались на автомате.

Много раз в жизни его уносило при виде симпатичных девушек, и сегодня ему так хотелось побыть рядом с ней, сказать что-нибудь в эти светло-карие с кофейной дымкой глаза.

На этой волне Сергей Александрович отчего-то решил, что электробритва пришла в порядок, и снова включил ее в розетку. Свет погас.

– Откуда цветы? – подозрительно спросила мать.

– Это?.. На работе дарили… – стушевалась Виолетта, переступая через порог.

– Дарили? Тебе?..

– У одной девушки был день рождения, а ей столько букетов принесли, что она один отдала мне… Правда красивые?..

С колотящимся сердцем Вика выдала каскад вранья. Получилось убедительно. Мама согласилась с предложенной версией, и через пять минут Вика возилась с вазой на столе, улыбаясь в стенку.

Глава 11. Навстречу счастью по ухабам

Шесть лет назад Сергей не строил никаких планов на жизнь. Он был одиноким, брошенным даже родителями или, вернее, отказавшимся почти что от всех контактов с ними после переезда. Старшекурсником, претендующим на диплом с отличием.

Он не знал, кем видит себя в профессиональной жизни. До сих пор ему не удалось нигде поработать из-за своего здоровья, которое рухнуло бы сей же час, вздумай он совмещать это с учебой. На жизнь ему причиталась стипендия и деньги, вырученные от написания рефератов и курсовых для всех желающих.

Сергей просто надеялся, что он найдет себе тихое спокойное место, где его никто не будет трогать, и поведет там свое незаметное существование. Учеба на данный момент была для него самоцелью, ценностью самой по себе, придававшей ему чувство значимости.

Последняя госпитализация осталась в далеком прошлом, но она, казалось, напрочь сломала его. Сергей стал бояться за свое здоровье, ощущать свою ущербность. Он не мог более отключить свой разум и броситься в омут случайных приключений. Неудачная вечерника на втором курсе, после которой последовал окончательный его разлад с предками, врезалась в его память и преследовала два последних года.

Да, он ходил иногда на посиделки, улыбался, острил. Но никогда более Сергей Шлепцов не был на передовой, канула в Лету его слава «покорителя всех юбок». Если он и умудрялся закрутить с кем-то, то это было осторожнее осторожного и крайне быстро кончалось.

Больше всего времени оставалось на одиночество. Часто он чувствовал себя грустным и усталым, иногда и вовсе не мог выбраться из кровати: так не хотелось ничего делать… Но проходил день, наступал следующий, и телевизор включался на заднем фоне, и снова открывались учебники, и появлялись на кухне покупные пельмени. Надо было жить дальше: ничего другого не оставалось.

Он и сам не знал, отчего ему теперь так тоскливо и тяжело. Сердце билось без особых проблем, анализы не показывали ничего ужасного, но активность его будто ушла в бессрочный отпуск, оставив вместо себя тягостную бесконечность. И необходимость учиться. И хоть как-то подрабатывать… Не брать же деньги у родителей, с которыми он теперь не хотел иметь ничего общего, отвечая на звонки лишь только для того, чтобы они не думали, что он все-таки помер, и не заявились бы к его порогу.

Хочу – лежу, хочу – пишу чужой курсач, хочу – учу, не хочу – нет… Экзамены все равно сдам на отлично, потому что я такой, выкусите все. Такова была его философия.

На четвертом курсе специалитета Сергей наконец перестал метаться между кафедрами и избрал себе наиболее привлекательную для написания курсовой с прицелом на тему будущего диплома. В конце учебного года кто-то из сотрудников оного подразделения, в котором он теперь имел честь работать, задал ему вопрос: а не хочет ли Сергей поступить в аспирантуру?..

Он пожал плечами. А что это вообще такое и кому она может пригодиться?..

Глава 12. Чем прыгучей шарик на рулетке, тем важнее реверанс фортуны колеса

Сегодня Сергей брился, тщательно оглядывая свое лицо сквозь стекла очков, а Виолетта разыскивала самый красивый и теплый свитер. Ей казалось, что всю ночь она не спала, а бродила разумом в полудремных грезах. Она была напугана, скованна и в то же время рада. Ей пока что и хотелось, и не хотелось идти на эту прогулку одновременно. Некая помесь любопытства, предвкушения и природной застенчивости дебоширила в ее душе, не оставляя в покое.

Но он в итоге вел себя так непринужденно и тепло, что она вскоре прониклась к нему всей душой и, похоже, захотела находиться рядом больше всего на свете.

– А я в экономике ничего не понимаю, – виновато пожала плечами Вика.

– Судя по нынешнему положению дел, у нас в стране в ней вообще никто ничего не понимает, только делает вид… Кроме меня, естественно. Я понимаю, просто молчу. Жду, когда мне начнут поклоняться во имя моих знаний.

Сергей прослыл в институте слегка эксцентричным. Слова его были порой странными, а поступки – неожиданными. Окружающих могло мало удивить, что он кидается на незнакомую девушку возле дверей работы. Или пытается напасть на парту, на которой разбросаны расчески и иные предметы, отвлекающие внимание студенток от занятий.

Или имеет на руке татуировку в виде языческого солнца. И это задолго до того, как тату вошли в повальную моду. Хотя демонстрировать сей шедевр, приходя в институт в футболке, он дерзнул последний раз, учась в аспирантуре, а сейчас такого уже себе не позволял…

Также про Сергея было известно, что он состоял в длительных и серьезных отношениях с научной деятельностью и в весьма кратковременных и обычно веселых – с женщинами. Сам же для себя он решил, что больше никогда не позволит одной из своих подруг попытаться убить его.

Сергей сгреб ботинком влажную пожухлую листву и улыбнулся. Дул холодный ветер, путая волосы Виолетты, ее шею крепко закрывал шарф.

– Я во многом абсолютно ничего не смыслю. Например, как включить духовку и не спалить при этом дом, – сказал он.

– Это легко, – улыбнулась Вика.

– Только не для моих сугубо теоретических навыков при полном отсутствии здравого смысла… Вообще, твоя профессия гораздо нужнее, чем моя. Ты не даешь людям умереть от голода.

– Нет, – она смеялась. – Я по выпечке специализировалась… Много разных булочек умею делать, но больше всего я люблю печь блинчики…

– Мужчины в очередь должны за тобой выстраиваться.

– Они и выстраиваются. В столовой. Пеку я только дома теперь, а на работе либо салаты мешаю, либо цифры вбиваю, – посмотрела на него Виолетта, и то ли она шутила, то ли не поняла его юмора.

– Тебе не холодно?.. Если что, ты скажи… Я не хочу быть причиной голодной смерти половины института. То есть я не хочу, чтоб ты заболела и не вышла завтра на работу.

– Я, по-моему, уже полчаса смеюсь без перерыва.

– Если ты не занята, я на выходные могу достать билеты в какой-нибудь театр… Там намного теплее. И слова послушаешь более умные, чем мои.

Два дня Виолетта приходила домой лишь поздно вечером. С робостью она придумывала, что на работе проводят какие-то чудные мероприятия. Рот не открывался сказать властной матери правду.

В пятницу Сергей принес ей розочку, которую Вике пришлось у подъезда оборвать под самый венчик и спрятать в сумочку. Мать смотрела на нее довольно пристально, но молчала. И для Вики это сейчас не было чересчур важным.

Итак, на выпускном курсе, все еще не очень понимая, чем может грозить аспирантура в будущей жизни, кроме отсрочки от армии (а таковая Сергею была не нужна) и общежития (везучему паршивцу и тут подфартило), он готовился к новым вступительным испытаниям. Озаботившись тем, что нужно начинать какие-то научные изыскания, Сергей быстро занял призовое место в конкурсе студенческих и аспирантских докладов в своем вузе. Подготовкой доклада руководил заведующий кафедрой, умудренный опытом и научными достижениями профессор Станислав Эдуардович, по прозвищу Главный.

– Сергей, как там Вас по батюшке-то? Говорят, Вы очень умный? И что, не зря говорят?.. – профессор остановил Шлепцова в коридоре. – Поедете с нами на конференцию?..

Это было такое волнение! Сергей, конечно, знал, что среди студентов он был неплох. Но знал он также, что есть оные гораздо умнее его. По правде, он никогда не думал, что сможет действительно хорошо проявить свои способности – или, проще говоря, интеллектуально выщелкнуться – вне студенческой среды. Его всегда более интересовали фантастические книги и «богема» пьяных товарищей, последняя – пока жизнь не предала его самым грязным образом.

Дорога, поезд, грозящее выступление перед большой аудиторией, да еще и с иностранными гражданами, настолько спутали его картину мира, что, едва ступив на перрон, Сережа неожиданно для себя попытался взяться за старое и спутался с первой попавшейся шумной компанией молодежи. Ее членами оказались аспиранты-философы, к которым позже примкнули правоведы, также прибывшие на «слушанья по делам науки».

Вечер в местной университетской гостинице для него прошел в душной комнате, в разговорах, из которых быстро вылиняла логика. Зато философствовать после распития неведомо откуда взявшихся бутылок с домашними заготовками начали все. Студентов философского факультета среди этой словесной вакханалии можно было распознать по нудным упоминаниям о Гегеле и Фейербахе и сентенциям о том, какой тип рассуждений похож на того или иного философа или методологически неверен.

Сергей бы обиделся на них на утро, но утро его началось слишком рано. И за час до конференции его все еще тошнило в унитаз в чужом номере.

– Держись, брат, – без стука к нему зашла одна из философичек – ее, кудрявую и крепче в пару раз Сереги, ничем было не взять – и принесла в двух кружках чай. – До обеда, главное, дотянуть, там полегчает.

– Спа-асибо… И выйди, умоляю.

Он ей явно понравился. Если бы не спекся так быстро, все могло бы быть более гедонистично… гедонистически… или как там правильно?..

Сергей пожаловался белому телефону еще раз. Он так давно не напивался в хлам, что забыл, каково это. Как же удачно настойки легли на расшатанные нервы и спазм желудка…

Только страх публичного позора и риск ударить в грязь лицом перед научруком заставили его забыть, что он мог бы слечь в больницу со своим сердцем в этой Караганде, которая так далеко от родной Москвы.

Сергей переоделся прямо в чужом номере, поскольку его сумка оставалась все это время с ним. Ведь он даже не удосужился заглянуть к себе и познакомиться с соседом.

Явив себя на конференции, он вскоре проклял тот факт, что пришел к открытию, а не хотя бы примерно к своему выступлению, которое состоялось только через три ужасных часа. Вышел он к трибуне неверными шагами, схватился за нее обеими руками и выдал речь, состоявшую из постановки научной проблемы, возможных путей ее решения и их критики, после чего сам не свой вернулся на место.

На неформальной части после мероприятия его не было: он продолжил «болеть» уже в своем номере, лежа в постели.

Как гром в коридоре послышались шаги вернувшейся академической компании, и внезапно к Сергею зашел вовсе не его сосед-аспирант. Сам Главный появился в его жизни в самый неподходящий момент.

И пока Сергей придумывал, откуда он подцепил этот «желудочный грипп», ему уже начали абсолютно серьезным тоном читать лекцию о катастрофических социальных и экономических последствиях сухого закона для страны.

– Простите, я вел себя, как свинья, не знаю, что на меня нашло, – Сергею никогда не было так стыдно.

– А я Вам говорю, что даже чувство меры должно знать свою меру, иное – удел средних людей. Я сейчас вернусь. А пока не вызывай сам себя на дуэль.

Издав неопределенный звук, профессор встал, пошел к себе в номер и принес оттуда Сергею стакан с бесспиртовой настойкой на чем-то дикорастущем. После нее горемычного студента мутило еще минут тридцать, затем он смог заснуть, не обратив внимание на то, когда вернулся сосед.

На следующий день Сергей просидел всю вторую часть конференции в нужной ему секции, а затем поучаствовал в массовом ужине. Наутро в несколько необычном, принимающем все, как дар, настроении, он поехал вместе со всеми домой.

Вообще-то конференция запомнилась не столько разнообразием докладов, сколько этим инцидентом и обилием мыслей, которые гонялись друг за другом в его голове.

– Смотрите, Сережа, – сказал ему Главный, когда на несколько минут они остались вдвоем в холле гостиницы, если таковой заслуживал это гордое название. – Примите как гипотезу, что Вы ушли утром не у себя из комнаты, а от некой А., допустим, не просто А., а А.М.

– Станислав Эдуардович… – Сергей хотя и был не против склеить девушку, но нервы и алкоголь отворотили его от пути иного грехопадения.

– Каковы следствия этой гипотезы? Либо А. не М., а самая что ни на есть С., а тогда Вы будете М., но уже в глазах других людей. Либо А. может оказаться Ш., и тогда все может стать до фиолетовой звезды. Скорее всего, ненадолго. Поэтому всегда смотрите на соотношения и знаменатели, но решайте, что Вам делать, сами. Не забывайте про целые числа. И живите себе счастливо. Конференция-то понравилась?..

– Интересными мне показались три доклада. Остальные… Скучновато, или я их плохо понял, не знаю.

– Ну, это уже результат. В нашей среде всегда так. Ах да, меня же Вы слушали, дрейфуя, вероятно, на иных волнах.

Сергей порозовел, вспомнив, в каком состоянии он был в первый день конференции.

Он запоминал все, что шутя говорил ему профессор, но что в конечном итоге заставляло хорошенько пораскинуть мозгами. От подобных разговоров ему почему-то становилось спокойно, и душу наполнял оптимизм.

Главный хотя и был уже в летах, но сохранял удивительную живость и энергичность. И словно насквозь мог видеть и людей, и суть вопросов.

В плацкартном вагоне поезда до Москвы, который милостиво оплачивал университет, образовался настоящий научный кружок, по которому быстро расходился чай с баранками.

– Сергей, что Вы там жметесь?.. Вы теперь член клуба. «Досуг и знание» называется, – Станислав Эдуардович выловил его, еще не успевшего найти друзей среди аспирантов кафедры, в проходе между полками и забрал в компанию, где временно смешались ищущие научную степень и получившие ее.

Через неделю после приезда Сергей все еще ужасался своему безрассудству, пил на всякий случай корвалол и постоянно считал свой пульс. В этот ответственный момент его привлекли к написанию нового учебника. Работа его в основном носила технический характер, но он взялся за нее с самым большим рвением, хотя пока что и без должного умения. Он кропал таблички и выводы по ним, как крапает приятный летний дождик. Регулярно, правда, он называл себя ослом и дебилом, а затем считал гением и иногда победоносно шел на посиделки с аспирантами и другими студентами, настроившимися на послевузовское образование. Но отныне все было в меру. Опять!..

Сергею предстояла государственная итоговая аттестация, которую он выдержал на отлично, несмотря на высокую загруженность. Отчасти помогла кафедра, оформившая ему запись о прохождении преддипломной практики за его усилия. Написать же и защитить диплом, учитывая его погруженность в научную работу, Сергею было немного проще, чем остальным.

Вскоре он понял, что эта самая кафедра крепко стянула его в своих объятиях. Большая победа. Как потом выяснилось – перед чередой новых испытаний. Экзамены в аспирантуру оказались меньшим из них, их он тоже успешно сдал.

Глава 13. Человек как совокупность общественных отношений, или Серпом по молоту

Личность Сергея, много лет претерпевавшая внутренние и внешние потрясения, неожиданно сложилась из фрагментов.

Он ощущал себя здравомыслящим, позитивным реалистом. Знал, что имеет страсти и дурные наклонности, и в то же время был способен как бы наблюдать за ними со стороны, не позволяя им полностью занять свою жизнь. Страх – его неизменный спутник в течение тринадцати последних лет – теперь в основном придремывал внутри и лишь иногда вылезал, чтобы стать свидетелем негодующей взбучки с пропесочиванием самого себя и в итоге уползти обратно.

Он обладал непререкаемой свободой мысли, умел интересно излагать в устной форме и ваять замечательные абзацы в письменной. Он мог построить свой собственный витиеватый мир и бродить в нем. Возвращался к реальности, добавляя в нее что-то от себя.

Когда жизнь подкинула ему крученый удар в виде женщины, сумевшей вызвать неведомые доселе эмоции и непонятно сильное, словно кармическое притяжение, он тут же поймал этот мяч. И, как бы не удержав в руках, выпустил прямо перед собой, а теперь смотрел на происходящее с затаенным и несколько трепетным ожиданием.

Жажда вновь прорвалась наружу и овладела им целиком. Чего же жаждал Сергей?.. Всего, что могло быть в прекрасной жизни, прямо-таки целиком и безраздельно.

Сергею удалось достать билеты в театр лишь к следующим выходным. До этого дня их счастливые встречи продолжались под светом уличных фонарей.

С самого начала культурного вечера Сергею показалось, что Вика чем-то расстроена. Но потом она улыбалась, а он держал ее за руку, и все, казалось, в порядке.

– Пресноватый оказался спектакль, – проронил Сергей, когда они вышли на подсвеченную фонарями московскую улицу. – Уже поздно, я провожу тебя до дома?..

Виолетта ответила не сразу. Она вдруг остановилась, и Сергей увидел, что ей трудно говорить.

– Что такое?.. – его голос понизился.

– Сергей, я… не знаю, как это сказать…

Она начала чего-то объяснять, и вся суть сводилась к следующему: это все нелепо. Он – кандидат наук, она – буфетчица, у которой даже вуза за плечами нет. Про них все шепчутся, над ней смеются. Никто не может в это поверить.

Сергей раскрыл глаза, насколько мог. Он привык не обращать внимания на окружающих до тех пор, пока они в моральном смысле не пытались его ударить подносом по лицу. Или же пока его голова не начинала сама по себе сходить с ума… Но теперь воображаемый поднос обрушился на Виолетту.

– Тебя это волнует?.. – серьезно спросил он. – Тебе важнее остального мнение других людей?..

– Нет, но…

Она очень неровно вздохнула. Сергей еще не понял, обижает ли его происходящее. И стоит ли вообще прилагать дальнейшие усилия.

– Ты сама представь, на что ты ему можешь быть нужна? – спросили ее коллеги по работе – прожженные жизнью столовские работницы, прошедшие закалку многочисленными коллективами и теперь знавшие ответы на все вопросы. – Где ты, а где он?.. Если б ты королевой красоты была при этом… А так – поиграет и бросит, а ты будешь реветь месяцами в подушку.

Сергей не мог знать об этом «напутствии». И вряд ли мог войти в тонкости ее положения. Но что-то внутри подсказало ему, что проблема глубже, чем может показаться.

– А ты сама что думаешь? – вымолвил он.

– Я… – она взглянула на него, и он увидел побежавшие по щекам слезы. – Я не знаю… Прости меня…

– Ну, не надо… Не плачь, пожалуйста, – он сам удивился своей мягкости, когда обнял и прижал ее к себе. И по ответному движению он тут же понял, что она все же думала.

– Вика, мне с тобой хорошо, и я вижу, что тебе со мной тоже. Какой смысл слушать, что треплют злые языки?.. Я хочу узнать тебя лучше. Встречаться с тобой… Я знаю, что много болтаю, – и это не самый большой мой недостаток. Но и слушать тебя я очень хочу. Давай просто будем… ну, будем… Короче говоря… Ты ведь согласна продолжать в том же духе?.. – она взглянула на него икоротко кивнула, его ладонь пригладила выбившуюся из-под ее шапки прядь волос.

Сергей впервые поцеловал ее в губы, и это надолго исчерпало болезненную тему.

Глава 14. Сурова аспирантура, но та еще дура

Как-то на научную конференцию на экономическом факультете заглянули ученые-юристы, поскольку часть вопросов пересекалась с их сферой исследований. Они зачем-то притащили с собой свои чудовищные журналы и пытались раздать их всем желающим. Последних почти не обнаружилось.

Сергей не особенно любил представителей юрфака, считая их занудами, живущими в искусственной вселенной и апеллирующими к несуществующим понятиям с таким жаром, что яичницу можно было приготовить.

Но одну фразочку на латыни, которую услышал тогда, он запомнил и полюбил: «Dura lex, sed lex». То есть: «Суров закон, но это закон». И с тех пор всякий раз, когда кому-либо не нравились законы родной страны, Сергей с основанием говорил, что даже сами законники считают их дурой.

– Станислав Эдуардович, я бы не стал так рисковать, – один из аспирантов вошел к профессору в кабинет, желая поговорить наедине.

– В плане?

– В плане Шлепцова. Чтобы Вам лично брать руководство его диссертацией. Понимаете…

– Ну?

– Я не хочу наговаривать… Но он слишком неустойчивый. Вести себя не умеет. Поговаривают даже, что там с психикой нелады.

– Кто говорит? Девчонки, которых он побросал?.. Нет, Борис, послушайте, – Станислав прекратил дальнейшие попытки. – Возможно, в нем есть небольшая придурь, но для научного работника это скорее плюс, чем минус. Хотя Вы, например, успешно обходитесь без нее. Мыслит он чисто и хорошо, и мне это нравится. В остальном можно и помочь парню, если что будет не так.

Так без присутствия Сергея был заключен важнейший союз, во многом предопределивший дальнейший образ его мыслей и в некоторой степени – образ жизни.

Сергей затруднялся сказать, что он чувствовал к Виолетте. Раньше ему не раз срывало крышу, но теперь это было что-то совсем иное. И отношения развивались не так, как он привык.

Он с удовольствием бы увлек ее к себе еще в вечер после театра. Но что-то его остановило. Он видел ее огромные глаза, обращенные на себя, и совершенно терялся в этом вопросе.

В тот день, проводив Вику до дома, он еще раз поцеловал ее около подъезда и обещал, что спланирует следующую встречу. А пока… Спокойной ночи.

Тема диссертации была выбрана и сформулирована, и Сергея окончательно затянуло в водоворот дум, чтения и дискуссий. Вдобавок Главный вовлекал его во все процессы, в которые в принципе мог быть вовлечен аспирант.

В эти дни Сергей летал на крыльях. Он вдруг почувствовал впервые в жизни, что в песочнице взрослых людей он действительно чего-то значит, и это укрепило его в собственных глазах.

Меланхолия и неуверенность, доселе занимавшие его жизнь, внезапно стали вытесняться новой реальностью. У него была и учеба, и работа – научная деятельность! Это воодушевляло, и он несся на встречи с научным руководителем, как ласточка стремилась к своим мушкам.

Сергей вдруг понял, что он именно этого и хотел в своей жизни – свежего, умного и неформального. И если кто-то мог ему дать такое, это был его научный руководитель.

Это была настоящая любовь к душе. По Платону. Высокая, светлая, космическая и вечная. Она пока не требовала ничего взамен. Но получала все, что было необходимо для того, чтобы жить и действовать.

Для Сергея этот человек, с которым он хотел бы общаться несравненно больше, но так и не смог этого сделать из-за его занятости, навсегда остался солнцем.

Сергей никогда не рассказывал, что за ужасы терзали его на самом деле. Но когда раз или два он приходил к профессору, подавленный и истерзанный стандартами общества, то шаг за шагом мог постичь истинную философию бытия.

– Я сам знаю, каково это быть в таком настроении… Любая потеря и трудность может восприниматься порой как конец света… Особенно в Вашем возрасте. Но поймите одну вещь: сейчас важнее всего – иметь правильный потенциал и положительную динамику для его реализации… И они у Вас есть. Вы забудете о своих проблемах незаметно. А когда однажды ты оглянешься, окажется, что ты уже другой человек. Такой, что ты и сам себе еще позавидуешь. Кофе выпить хотите?..

К студентам и аспирантам было принято обращаться на «вы», но в минуты человеческого общения и при большой разнице в возрасте это правило иногда нарушалось.

Глава 15. «Любовь, а не немецкая философия служит настоящим объяснением этого мира» (О. Уайлд)

Сергей некогда отрицал состояние своего тела, давая волю желаниям, а затем стал отрицать желания, присудив приоритет физическому здоровью.

В нынешний же момент в нем творилось нечто невообразимое: чувство эйфории и обострившийся вкус к жизни смешались со страстью и новыми для него эмоциями.

В моральном смысле он уже обладал ей. Он не хотел предоставить ей ни дня без себя: приходил, просто был рядом, болтал на всевозможные темы. Вика же отвечала ему открытым внимательным и светящимся взглядом, в котором он не мог до конца прочитать ее мысли и намерения.

Что же будет дальше?..

На первых курсах института Сергею хотелось найти родственную душу. И он думал, что таковую обрел в дружеских отношениях. Однако последние не выдержали проверку на прочность, и Сергей в конце концов решил, что эта тема для него закрыта. Каждый раз, когда потребность в общении по душам возвращалась, он напоминал себе, что излишнее сближение ни к чему хорошему не ведет.

Что касалось женского пола, Сергею сложно было воспринимать его представительниц в качестве психологических партнеров. А совместная жизнь в браке представлялась ему чем-то вроде общесоциального помешательства.

Копаясь в его мозгах слой за слоем с упорством психоаналитика, можно было обнаружить глубоко внутри напряженность и мысль о том, что женщина является источником опасности и неизвестно чего можно от нее ожидать.

А вот эту конкретную ему вдруг захотелось сделать частью собственного внутреннего мира, привычного и близкого и потому совсем не страшного.

Но… иногда становилось не по себе, поскольку он возвращался в реальность, банальную, словно плевательница, с вопросом: а что если все это окажется пустым?.. Вдруг это всего лишь еще одни странные переживания, вызванные желанием заполнить пустоту от потери научного руководителя, по которому он до сих пор тосковал?.. Вдруг судьба опять толкнет его, как бывало раньше, и рухнет он в грязь, откуда придется долго вставать и все заново переосмысливать?..

Подобные соображения вновь вызвали дискомфорт в животе, и Сергей решил включить телевизор. Ему предстояло написать научную статью для кафедрального сборника, а он уже полторы недели не знал, с чего начать.

– Сережа! – Виолетта ворвалась на кафедру, чего раньше никогда не делала. Они были вместе всего-то две с половиной недели, но общались почти ежедневно.

– Что случилось?! – Сергей побледнел, увидев, что на ней нет лица.

– Мама в больнице…Она…

Глаза Вики наполнились слезами, и она бросилась к нему в руки. Он схватил ее посреди кабинета, и остального мира уже не существовало. Ни сплетен, ни обид, только полное его право находиться с ней, высокое и неоспоримое.

– Сердце?.. Или… – произнес он. Вика кивнула. – Инфаркт?.. Она в сознании?..

– Я… я точно не знаю, мне позвонили… Но она в сознании была… Господи, Сережа, я…

– Успокойся, я с тобой. Сейчас же поедем к ней. Анюта, сможете меня заменить?.. У меня еще одна пара. Ведомость… – Сергей помешкал и схватил со стола стопочку бумажек. – Ведомость тут, материалы, задание на дом… Вы все это знаете. Выручите меня? Буду очень благодарен.

Вика только теперь увидела, что почти в пустом в этот час помещении за ними молча наблюдает симпатичная аспирантка, восседавшая за столом в качестве дежурной на телефоне.

– Да, конечно, Сергей Александрович… Не волнуйтесь, – Анюта кивнула. Сергей был единственным, кто всегда ободрял ее праведные труды и даже защищал перед властной научной руководительницей, и она питала к нему исключительно добрые чувства. Глядя же на избранную им девушку, она моментально прониклась симпатией и к ней.

Всю дорогу Сергей обнимал и утешал Вику. Ждал в коридоре больнице, пока она поговорит с матерью и узнает у врачей все о ее состоянии: для знакомства с родительницей сейчас был явно не лучший момент. Виолетте до сих пор удавалось отнекиваться от ее расспросов и держать наличие друга в тайне. Откуда взялась такая суперспособность – одному Богу было известно.

– Ну как?.. – спросил Сергей, когда Вика вышла, измученная и подавленная.

– Ничего… Обошлось… Инфаркта, говорят, не было… Ее подержат здесь пока…

Снова метро. Вика поблагодарила Сергея за все и хотела попрощаться, но он ее остановил.

– Я провожу тебя. Не отпущу одну: ты еле на ногах стоишь.

Она сильно не протестовала. А он настоял, что зайдет к ней и посидит, пока ей не станет лучше. И зашел.

Пока Вика безвольно подпирала голову руками, он, решив, что сейчас не до церемоний, стал делать ей чай, хозяйничая на ее кухне, и заставил немного поесть.

– Тебе надо выспаться сегодня. Корвалол есть?.. Прими на ночь.

– Валокордин в холодильнике стоит… – ответила она слабо. – Только от него я не проснусь завтра на работу…

– Тебе бы отгул взять.

– Нет, я справлюсь… Отпрошусь пораньше, чтобы съездить в больницу…

– Я с тобой поеду.

– Спасибо…

Виолетта уже ознакомилась с причудами рабочего дня преподавателей. Занятия у них были два-три раза в неделю, большую часть работы они делали наедине с собой, часто – дома. Сергей же намеренно приходил работать на кафедру, чтобы потом пойти с ней погулять.

– Я переоденусь…

Сергей дождался, пока Вика впустит его в гостиную этой чисто женской квартирки. Такой чистой. Небогатой… Но кто сейчас мог похвастаться особым богатством?.. Все же двушка – результат предприимчивости матери, сумевшей улучшить жилищные условия несколько лет назад. У Вики хотя бы есть своя комната, она же гостиная. Очень миленькая.

Время текло, вареное и бездарное. Телевизор воспринимался плохо, Вика сидела на диване молчаливая и потерянная. Он – возле нее.

– Уже полдесятого. Может, спать лучше ляжешь?.. – предложил Сергей.

– Да… Да, ты прав… И тебе надо ехать, а то поздно уже…

– Ничего… – ответил он. – Давай я тебе еще чаю сделаю и поеду?..

Когда Сергей вернулся в комнату с чашкой, он обнаружил, что Вика вконец расквасилась. Она рыдала в бесконечном отчаянии, взъерошенная, с опухшими губами и дрожащими руками.

– Что ты?.. – Сергей поставил чашку на столик и вновь сел рядом.

– Прости…

– Все в порядке, врач же сказал…

– Я знаю… Просто… я так испугалась… Я не знаю, как выдержу, если…

– Никаких «если». С ней ничего не случится, слышишь?.. Полежит немного, подлечится… Вика… Ну, Вика… Из больницы люди выходят и живут долго и счастливо, поверь мне…

Он говорил спокойно, гладя ее по голове, и ничто не выдавало, что для него самого это место представлялось парком ужасов и смерти.

– Я с тобой… Ты не одна, я всегда рядом, – в этот кризисный – хотя и не столь уж кризисный теперь момент – он вдруг начал делать далекоидущие посулы, удивляясь, сколь уверенно и легко они ему давались. И он не лицемерил.

– Правда?..

– Конечно. Ты стала мне очень дорога… И даже больше. По-моему, я влюбился в тебя.

– И я в тебя тоже…

Это было самое настоящее признание, объяснение. Все, что ей необходимо было сейчас услышать, он дал ей. И искренность, охватившая его, не требовала проверок и слишком уж умных рассуждений. Он думал только о ней все это время. Почему же это не любовь? Да, это она самая.

Они еще о чем-то говорили, пока их не сразило взаимное молчание. Сергей почувствовал, что Вика проваливается в сон, сидя в его руках. Он аккуратно высвободил ее из объятий и положил под голову декоративную подушку, коих тут было в изобилии.

Оглядевшись в поисках постельных принадлежностей, которые она, видимо, убирала, складывая утром диван, на котором сейчас уснула, Сергей решил, что оные, наверняка, лежат именно в ящике под этим самым диваном. Беспокоить Вику он не хотел и потому принес со стоявшей в другой комнате кровати одеяло и укрыл ее, после чего удалился спать в одиночестве, обнимая подушку. Было уже поздно ехать домой, и он совсем не хотел ее бросать. Ему ли не понимать, что она сейчас чувствовала?..

Он проснулся позже нее, чувствуя, что безнадежно помял рубашку. Одеяло вернулось на место и очень кстати: было прохладно. Значит, Вика уже встала и обнаружила его здесь.

Он вышел на кухню и встретил там совсем другую девушку: улыбающуюся, спокойную, которая вовсю готовила завтрак. Она накормила его перед тем, как должна была отправиться на работу, а он – домой. Сегодня занятий у него не было.

На прощание она горячо поблагодарила его и нежно поцеловала. А он подумал, что в ее глазах он рыцарь лишь потому, что ей ничего не известно о том, как трудно было ему заснуть из-за обуревающих его мыслей и порывов, далеких от ее мамы.

Глава 16. «Если свет, который в тебе, – тьма, то какова тогда тьма?..» (Евангелие от Матфея 6:23)

Маргарита Владиславовна была спасена. Оказалось, что причина болезни весьма банальна – она отказалась от проверенных лекарств, увлекшись «правильными и натуральными» препаратами, о которых вычитала в журнале. Женщина получила от врача весьма строгий наказ не злоупотреблять отныне методами народной медицины и новую схему лечения.

Виолетта оправилась от случившегося и ходила весьма бодрая и веселая. Грели ли ей душу признание в любви, взаимность, которая была теперь открыта, как книга, для них обоих? А что могло греть ее больше!..

C Сергеем же эти дни обошлись более жестко. Высказав совершенно искренне то, что у него было в тот вечер на сердце, он очень скоро почувствовал себя неуютно.

Когда он обнимал ее теперь, то особенно остро ощущал, что хочет близости. Он уверял себя, что прошло еще слишком мало времени после того, как мать ее попала в больницу, что сейчас не тот момент.

Но это не помогало. Он дожил до 28 лет и вдруг понял, что не умеет уговаривать. Ему никогда не приходилось этого делать. Раньше все складывалось само собой, и вот он оказался в той неловкой ситуации, когда все зависит лишь от него. Какая неприятность…

Он хотел пригласить ее к себе домой на свой день рождения, но язык его словно онемел, и он решил скрыть наличие такого дня. Но Вика непостижимым образом обо всем прознала. Тогда он отделался фразой о том, что никогда не празднует…

Она подарила ему чудесный шарф, на котором ему захотелось повеситься, хотя он и изумлялся, как она сделала его сама так скоро. Она лишь улыбнулась: она любит вязать. Она умолчала, что, заканчивая его, не спала почти всю ночь.

Наконец провода в голове Сергея замкнулись настолько, что он понял, что не может переносить присутствие своей девушки рядом. Он отговорился от свиданий на ближайшую неделю под предлогом огромной работы, а сам сидел допоздна на кафедре, лицезрея монитор освободившегося компьютера. Он переводил в электронный формат наброски статьи, все еще поражаясь, насколько плохо идет в этот раз мысль.

Его терзали приступы негодования, а иногда – раздражения на грани ненависти. Кажется, он исчерпал все свои благородные качества. Почему он думал, что сможет строить отношения в подобном духе? Что это вообще за отношения?!

Как просто казалось со стороны – пригласить ее и все. Но как он мог это сделать?.. Она же не подавала никаких знаков в нужном направлении!.. А если она откажется?.. Как вообще это сформулировать?.. Почему все не может просто взять и произойти? Что скрывается в этих чертовских глазах? Такая доброта к миру и преданность, какие она выказывает, они реальны вообще? Или все это один большой обман?.. Он не видел еще ни одного ангела в женском обличии, их просто не существовало!..

Сергей презирал себя и начинал, кажется, презирать Вику. Какой же он идиот! Куда он дал себя втянуть? Да сам влез, маразматик раннеспелый!.. Ух, разбить бы себе башку, да он ей зарабатывает…

С такими мыслями Шлепцов вылез на улицу прямо под мокрый снег и вдруг его окликнули. Он повернулся и в вечерних сумерках разглядел фигурку Виолетты, дрожащую от холода на крыльце университета.

– Вика?.. Что ты здесь делаешь?.. – опешил он.

– Сережа, привет… Я ждала тебя… Извини, я знаю, что ты занят сейчас.

– Ну, что ты… Я… Это так неожиданно… Но я очень рад тебя видеть, – проговорил он. Она подошла близко.

– Просто… Я хотела убедиться, что все в порядке… У меня сердце немножко не на месте. Мне показалось, что ты расстроен чем-то. Это так глупо, наверное…

– Нет… Нет, я ничем не расстроен. Это не глупо… Я сам виноват. Я должен был к тебе зайти, повидать тебя хоть минутку, – его руки обняли ее за плечи, и он ощутил тепло и умиротворение.

– Я… я люблю тебя… – произнесла она.

– И я тебя тоже, крошечка, – он улыбнулся и поцеловал ее. Внезапно его отпустило и жизнь показалась хорошей.

Такой хорошей, что, едва успев вылезти из-под ста рефератов, которые ему сдали на проверку в этот четверг, он позвал ее к себе.

– Если это не нарушит твоих планов на сегодня, – добавил он.

Он ответила не сразу. Ее что-то смутило. И она попросила, чтобы он отложил свое приглашение на другой день. А он перенес это легче, чем думал.

Если честно, он пока не успел проанализировать случившееся. В пятницу у него было заседание кафедры, которое затянулось из-за обсуждения новых методических материалов, затем подошли студенты, жаждущие получить советы по докладам для конференции молодых ученых.

В восемь вечера нагруженный письменными работами Сергей обосновался в незанятой преподавательской комнате с твердым намерением разделаться хотя бы с четвертью из них.

– Войдите, кофе кончился, чая нет, – кинул он, отвечая на стук в дверь.

– Это я…

– Вика?.. – Сергей выпрямился на диване, на котором до этого небрежно развалился, и взглянул на нее сквозь стекла очков. – Ты еще здесь так поздно?..

– Завтра же суббота, – ответила она. – Можно я присяду на минутку?

– Хоть на сто часов, – он сдвинул с дивана работы, которые были повсюду, и она устроилась рядом, сложив руки на коленях.

– Я так рад тебя видеть.

– Я тоже. Я подумала… что обидела тебя вчера… когда отказалась.

– Обидела?.. Нет, это не так. Я понимаю, что это было неожиданно и без предупреждения…

– Как-то нехорошо получилось… Я действительно… – она говорила сбивчиво. – Просто… Я хотела объяснить…

Он увидел, что она пошла красноватыми пятнами, и слегка смешался.

– Тебе не нужно ничего объяснять, – он взял ее за руку.

– Нет, я хочу… Понимаешь… – она вздохнула и сжала его ладонь. – Для меня это непросто, понимаешь… Хотя я…

Он совсем ничего не понимал. Более того, эти бессвязные потуги начали наводить его на пугающие мысли, а когда она окончательно сбилась и закрыла лицо руками, он поспешил обнять ее:

– Вика, послушай. Ты ни в чем не виновата… Мы… Все можно преодолеть. Я готов подождать… Если… Ну, черт возьми… – он почувствовал, что ему передалось ее смятение, и он сам, словно девушка, перед большим шагом. – Если у тебя был какой-то неудачный опыт или что-то в этом духе, я…

– Да не было у меня никакого опыта! – выпалила наконец она.

Перед Сергеем упали стены, а воздух показался чистым и прозрачным. И это все!..

– Так… это небольшая проблема, – проговорил он. – Да и вообще не проблема…

– Мне так стыдно…

– Нет… Это не стыдно. Хотя я не думал об этом, и вообще раньше как-то… – он прикусил язык, чтобы не наговорить лишнего. – Если ты пока не готова – нестрашно. Я подожду, – он хотел добавить «немного», но остановился.

Он был такой милый, но она и не знала, чего это ему стоило в последние дней десять.

– Я готова. Я… просто смутилась вчера.

– Ну… так это отлично… – он запнулся. – Так… если ты не занята, мы можем… Я уже закончил. Я все равно домой собирался.

– Хорошо…

– Только соберу эту гадость, – он взглянул на горы рефератов, понимая, что это не очень согласуется с тем, что он с ними закончил. Но ее это волновало не больше, чем его самого.

Всю дорогу они без устали болтали и смеялись.

– Добро пожаловать… Если увидишь носки, сделай вид, что не обратила на них внимания, ладно?.. – он скинул пакет с рефератами прямо на пол. – Есть хочешь?..

– Я поела…– она огляделась. – Можно я руки помою?..

Сергей умылся и пригладил волосы на кухне. Ну, он-то всегда готов. Обычно… Из ванной она вышла довольно скоро.

– Здесь я живу… Чем богат, тем и рад, – он продемонстрировал ей единственную комнату и улыбнулся.

В углу умещалась кровать. Напротив дивана стоял телевизор, а у окна красовался заваленный книгами и бумагами письменный стол. У противоположной стены смиренно обрел свое пристанище шкаф.

– Уютно, – ответила она, и, когда он очень жарко поцеловал ее, сердце прыгнуло к горлу, а руки вцепились в его рубашку так, что ему пришлось мягко разжать их.

– Все поправимо, не забывай об этом, – шепнул он ей.

В голове было немного туманно, но туман этот был приятным. Затем сон, который прерывался явью. Они обнимались и снова засыпали.

Вику разбудил солнечный свет, который проникал через хлипкие занавески. Сергея рядом не было. Впрочем, куда он денется из собственной квартиры…

Пока она искала, что на себя накинуть, с кухни донесся крик. Вика не поняла, почему Сергей призывает «стеганый халат», и вышла к нему в трусах и блузке.

Сергей метался над плитой с тряпкой.

– Что случилось? – спросила она.

– Ты проснулась? – он повернулся. – А я хотел сварить кофе в постель в лучших традициях… А потом засмотрелся в окно, и, короче, все убежало… Надо было растворимый делать.

– Ты так только размазываешь. Дай мне, пожалуйста, – она отобрала у него тряпку и начала вытирать сама. – Это все равно очень мило…

– Конечно. «Дорогая! Кофе на плите!.. Вытри, пожалуйста».

Виолетта рассмеялась. Она промыла тряпку в раковине и вытерла плиту по второму разу. Сергей стоял в трениках и майке, и ее взгляд остановился на татуировке на его руке.

– Кстати, что ты маме сказала? – поинтересовался Сергей.

– Я ей позвонила перед тем, как поднялась к тебе в преподавательскую. Сказала, что, возможно, переночую у подруги.

– А ты сказала, что у самой симпатичной подруги?..

– Хватит… Хватит меня смешить!.. Иначе я икать начну. А можно что-нибудь поесть?

– Давай посмотрим, – Сергей открыл холодильник, где гордо обосновалась коробка с куриными яйцами, полупустой пакет молока и остатки майонеза в банке. – Еще что-то в морозилке должно быть… – он дернул примерзшую дверцу, на полу остались кусочки льда. – Пельмени. Самый лучший завтрак. Прости, я не успел сходить в магазин… Если б я знал, что ты придешь, – он увидел, что Вика давится со смеху, подбирая с пола льдинки. Как будто хозяйственный рефлекс у нее работал в любой ситуации. – Я бы предложил тебе омлет, но я его обычно сжигаю, а на вторую половину он сырой. Что ты смеешься?.. Размышляешь, почему я еще не умер от голода?..

– Примерно… примерно об этом. Садись, я сама все сделаю.

Сергей послушно опустился на табуретку.

– Сковородка там… Ножи, вилки… Тарелки там, – указал он, видя, что она суетится в поисках посуды. – Я на самом деле удивительно живучий. Ты бы видела, чем я питался, когда диссертацию заканчивал.

– Фартук есть?

– Не… Давай я тебе что-то другое дам надеть, а то испачкаешь блузку, – он вернулся с футболкой, которая оказалась для нее симпатичным платьем. – Мой организм отвык от нормальной еды. Может начаться аллергическая реакция. Но это не из-за тебя.

– Не начнется, – заверила Вика.

Завтрак был окончен. Организм Сергея сделался довольным, и он настоял на том, что сам вымоет посуду. После чего они вернулись в спальню.

– Что будем делать? – спросил он, отодвигая штору и щурясь от солнца. – Хочешь, в парке погуляем, раз такая погода хорошая?..

Он подошел к ней и поцеловал.

В парк они не пошли, да и вообще никуда не пошли.

Суббота незаметно стала клониться к вечеру, и Вика вдруг встала и засобиралась. Как ни уговаривал ее Сергей остаться, она сказала, что должна быть сегодня дома. Он с большой грустью отпустил ее и взял обещание позвонить, когда она разберется с опасениями мамы.

«Что же там за мать», – еще раз подумал он, раз все это время девушка просила не звонить ей, и он покорно слушался. Благо они могли легко общаться на работе, или же она звонила ему сама.

Вика же смело шагнула в неизвестность. Прошлая ночь и нынешний день придавали ей сияние счастья, и эту перемену трудно было не заметить.

Похоже, что-то придумывать дальше было бесполезно. Мама встретила ее долгим проницательным взглядом и спросила: «Кто же он, в конце концов?»

– И какие у него намерения? – задала она второй вопрос, выслушав, насколько прекрасен – кто бы сомневался – предмет ее обожания.

Вика объяснила, что они любят друг друга, что было встречено несколько скептически.

– Я думала, ты будешь умнее и не станешь уступать по первому требованию.

Краска бросилась Виолетте в лицо. Ей было 26, и ей неоднократно напоминали, что она засиделась в девках и шансы ее стремительно снижаются. Она что-то пролепетала в ответ, но мать была неумолима:

– Я тебя предупреждала. Сама будешь виновата. А если в подоле принесешь, я на это гробить свою жизнь не стану, так и знай.

Сергей в это же время внезапно ощутил приступ одинокого уныния. Он осмотрел свой холодильник, покопался в вещах, выискивая что-то чистое и красивое. Потом взял себя в руки и пошел в магазин.

Вскоре он уже распихивал бесчисленные продукты по полкам холодильника и заряжал стиральную машинку, которую так мило пожертвовала ему когда-то мама.

Он взглянул на часы. Вика должна была уже вернуться к себе, но почему-то все еще не звонила. Смирившись с происходящим, Сергей сел перед телевизором, уничтожая купленные полуфабрикаты и пару бутербродов. В этот момент надорвался телефон.

– Привет. Да, все в порядке, – услышал он ее голос, показавшийся усталым.

– Может быть, завтра приедешь пораньше? – предложил Сергей. – Я тебе зубную щетку купил и шампунь нормальный. И еды теперь много.

– Но…

– Что такое?

– Я знаю: уже девять вечера… Но можно я приеду сегодня?..

Глава 17. Главное – маневры

²

Это было удивительно: Вика относилась к тому редкому типу людей, которые ничем вроде бы не выделяются, но их внутренний мир добр и светел и остается таким независимо от треволнений мира. Он защищен, как бы его не трясли с боков, словно его оберегал сам Бог.

Сергею, с одной стороны, в глубине души хотелось продолжить свою экспансию, получить столько влияния над ней, сколько сможет, с другой же – он трепетно останавливался перед этой непонятной ему тайной другой души, такой искренней и совершенно на него не похожей. Она так и оставалась маленькой республикой на его территории, со своим заведенным порядком и необыкновенным отношением к жизни. Светлым, доверяющим, все сносящим.

Он и сам подпал под магическое действие ее мира. Как второе солнце взошло, помимо ее собственного. А было ли у него первое?..

Превратившись в молодого исследователя, Сергей открыл для себя интеллектуальный полет. Вряд ли он мог подумать, что подобное вообще возможно. Но в его уме словно трещали идеи, а от Станислава Эдуардовича они просто-таки разлетались, как искры. Общаясь с ним, Сергей их радостно хватал горячими и спешил донести до бумаги.

Творческая составляющая научной деятельности казалась безграничной, она дарила невообразимую свободу, о которой Сергей ранее и мечтать не мог. На этих высотах было неважно, что жизнь пять минут назад ввергала его в тоску и безысходность, что у него больное сердце и неясные перспективы, здесь не было никаких препятствий. Почти…

Однако у аспирантуры имелись и побочные эффекты. И Сергей шагнул в них со всего размаху. Побитый жизнью, он на деле оставался все тем же наивным пацаном, готовым поверить в благие намерения окружающих.

Возможно, он не вляпался бы так сильно, если бы не был столь очарован новым для него академическим миром и практически отеческим обращением к себе научного руководителя. В нагрузку же – так случается – Сергей завел неизбежное знакомство с тем, кого позже расценивал как показательное зло этого мира. Правда после тридцати лет поменял свое мнение и начал считать его просто придурком.

Борис защитил диссертацию примерно тогда же, когда Сергей поступил в аспирантуру и теперь обосновался на преподавательской должности. Для сильно занятого Главного, который вдобавок часто пропадал в командировках, он был правой рукой, выполняя мелкие и крупные поручения. Появление же Сергея, жаждущего связи с кафедрой, позволило Борису делегировать львиную долю полномочий, а проще говоря, свалить все на плечи бедного нового исследователя.

Борис транслировал совершенно иной уровень общения, другой тип связей между личностями, доселе Сергею неведомый. Хотя он был всего года на три – точнее сказать не позволяли отсутствие доступа к кадровым документам и неразвитость в ту эпоху интернета с его соцсетями – старше Сергея, но являлся живым примером того, как можно считать себя на голову выше иных представителей молодежи.

Новый знакомый взял на себя роль проводника в академическом мире и изъяснителя его нелегких законов. Которые, по мнению Бориса, состояли в том, что ученые – это нечто вроде современной богемы, превознесенной над всеми людьми, благодаря своему интеллекту, знаниям человеческой природы и отношениям с нужными личностями.

Глава 18. «А компот?» (фильм «Операция “Ы” и другие приключения Шурика»)

Рабочие графики влюбленных не совпадали. В свое время для Сергея стало благословением преподавательское расписание: не надо было торчать целый день на одной месте, разрешалось спокойно работать дома утром, вечером или ночью, хоть в разных носках и старой футболке. Можно было болеть или хандрить полдня, а потом нагнать упущенное: просто бесценно, учитывая особенности его здоровья. Вика же была в столовой, как штык, с десяти до семи.

А так как они очень скоро начали проводить несколько дней в неделю вместе, этот факт наложил немалый отпечаток на некоторые чисто бытовые вопросы, заставив их обоих попыхтеть над их решением.

Например, Сергей пытался было готовить человеческий ужин, но это вполне могло бы привести к обратному эволюции процессу. Картошка у него не прожаривалась, мясо было несъедобным, а салат – вряд ли он вообще знал, как это делается и на что это нужно. Заставлять Вику так страдать, равно как и батрачить после рабочего дня было невозможно.

После долгих переговоров, утомленные любовью и нуждавшиеся в подкреплении физических сил реальной едой, они пришли к соглашению: она будет делать то, что хорошо умеет и не умеет он, он же станет покорным инструментом в ее хозяйственных ручках.

Он и раньше неплохо справлялся с посудой и влажной уборкой, теперь же к этому прибавились длиннющие списки продуктов, из которых Вика готовила что-нибудь вкусное на пару дней. Затем он драил сковородки, кастрюли и все остальное, а она, если бывало настроение, добиралась до того, о чем он и не подозревал: до слоя жира на стенке за плитой или пыли на вытяжке. Она отбирала у него грязные вещи и бросала их в стиральную машинку, а в выходные – о, сбылась его давнишняя эротическая мечта! – выразила совершенно добровольное желание утюжить его рубашки.

Вскоре Сергей ощутил, что из холостяцкой жизни шагнул в эпицентр любви и заботы и совершенно не намеревался прорывать окружение.

Вика всем своим существом верила в значимость любого праведного труда, и для нее это было естественно и неотъемлемо от нее самой.

Глава 19. Ячейка общества

Сергей поймал себя на том, что улыбается, как идиот, и понял, что счастлив. Будь он слегка поумнее, все сложилось бы еще раньше, на его день рождения, тогда бы он не провел его так уныло. Но нерешительность, неизвестность и переменные значения, увы, дают такой результат… И теперь виделось ясным как на ладони, что она все это время тоже хотела его целиком.

Начальный период в отношениях был воистину пылающим, и Сергей наслаждался им, как только было возможно. С Викой они виделись через день, и каждый свободный вечер он скучал. По ее безыскусной манере общаться, по пристальному молчаливому взгляду, по ее улыбке, по расплывающимся в его глазах без очков очертаниям лица и фигуры. По стеснительным движениям, прорывающимся вдруг горячим паром желания. По искренности, с которой она говорила и делала все.

Вика давно не ощущала такого подъема. Такого света во всем, что заслонить его не могло даже настроение матери, разочарованной столь банальным грехопадением. Между родительницей и дочерью вдруг живо воскрес давнишний инцидент, невидимой стеной разделявший их на два лагеря.

Ей был 21 год. А по мнению Маргариты Владиславовны, уже 21. Подходящий момент, чтобы подобрать девочке жениха. Посоветовавшись с двоюродной сестрой, тетей Вики, мама нашла для дочери приличную партию. Около 30, вполне терпимая внешность, неплохая профессия, приемлемые жилищные условия – двухкомнатная квартира, в которой мужчина жил вместе с родителями.

Виолетта не была против знакомства. С некой надеждой она несколько раз встретилась с молодым человеком. Было ясно, что он хотел семью, и она казалась ему приятным вариантом. Вика пока не знала, что думает о нем. Но раньше, чем осознание, на ее организм нашла болезненность и тревога. Она никак не могла найти себе места и, как ни пыталась успокоить нервы, вдруг поняла, что мысль не то что о браке, а даже о встречах с ним делает ее жизнь невыносимой. Физически.

Все знали, к чему идет дело. Но вот новое свидание – поход в музей, – и Вика набралась храбрости, чтобы признаться, что это была ошибка. Все сказанные далее слова вспоминались ей, как в дымке. В общем все выглядело как последовательная смена удивления, возмущения, уговоров и, наконец, негодования.

Она вернулась домой сама не своя и попыталась уединиться на кухне. Но вскоре туда зашла мама, которой обо всем поведал телефонный звонок.

Долгие слезы, повышенные тона, упреки. Маргарита настаивала, чтобы дочь помирилась с «женихом». Но Вика впервые в своей жизни заупрямилась, как ослица. Она наотрез отказалась даже разговаривать с ним и сквозь рыдания твердила, что не выйдет замуж.

Обиды, скандалы и непонимание почти что два месяца сопровождали эту общесемейную драму. Оскорбленный молодой человек стерся из поля зрения.

Но что могла поделать мать? Запереть или выгнать дочь из дома было бы слишком, серьезно надавить и заставить пойти в ЗАГС при отсутствии у пары интимных отношений – невозможно, иные же воззвания к стыду и здравому смыслу на Вику не действовали.

И вот через несколько лет, когда все уже махнули рукой на возможность ее замужества, – повторение демарша. Обычная девичья дурь: пошла на поводу у мужчины и пребывает в мире цветных бабочек, пока ее сердце на растопчут, а репутацию не погубят.

То, что на дворе был конец XX века Маргариту Владиславовну интересовало еще меньше, чем ее собственные похождения в молодости. Скоро дурочка за все поплатится и жалеть ее никто не станет.

Сознание Вики невообразимым образом взаимодействовало с вопросами любви и секса: у нее словно была выделенная телефонная линия с какой-то сокровенной внеземной силой. Сообщили бы ей, что всю жизнь нужно прожить без этого, она бы расстроилась, но смирилась. Но сейчас ей будто дали полное одобрение, и она не ощущала каких-либо угрызений или сомнений. Страхи и огорчения, конечно, одолевали ее временами, но с решительностью римского легионера она снова шла в объятия Сергея.

Вика наконец получила то, чего так долго ждала. При этом почему-то от плотских отношений не перевернулось небо, а люди не стали ходить вверх ногами. Ни у кого не отрасли крылья птеродактиля, посреди квартиры не возник трон, усыпанный шипами. Люди по-прежнему были людьми, общение – общением, а любовь… она стала еще прекраснее.

Их новая жизнь длилась почти месяц, и пока все шло очень хорошо. Лишь под Новый год Сергея взбесило, что она решила встречать праздник не с ним, а со своей семьей. Он не мог найти этому никаких разумных объяснений, но все же сдержался. Ссора и ультиматумы совсем не входили в его планы. Вика была такая милая и заботливая, нужно было отплатить ей тем же. Тем более, что ее отношения с родными ему представлялись мрачным волшебным лесом, из которого нелегко найти выход. Ему ли было ее судить?..

– Но ты же первого числа приедешь? – настаивал он.

– Я постараюсь…

Сергей вынудил ее пообещать, а себе рекомендовал напиться с горя самого дешевого шампанского и смотреть самые тупые передачи, пока не уснет на диване.

Глава 20. Обломки самовластья сами на себе имена не напишут

³

– Не могу я его все-таки понять, – заключила Алла Алексеевна. Она помешала ложечкой чай и отпила маленький глоточек.

– Значит, это правда, что он встречается с кассиршей? Господи, я и не представляла… Думала, что люди болтают.

Мария, подружка-преподаватель с «родственной» кафедры, поддерживала беседу за столом. Уже минут пятнадцать они с Аллой обсуждали накипевшие на ось жизни события.

– Правду болтают, – лаконично ответила Алла. – Вчера я, кстати, на выставке была. Помнишь того парня, о котором я тебе рассказывала?..

– С тачкой, что ли? Ну и как?

Алла неопределенно пожала плечами и слегка улыбнулась. В комнате появился Сергей.

– Привет, девчонки! Чаеводством занимаетесь?..

– Присоединяйся, у нас конфеты есть от благодарных студентов, – пригласила Маша.

– Конфеты – это сугубо хорошо, – Сергей пододвинул себе стул и присоседился к «фуршету». Взгляд его был довольным и безмятежным.

– А вот на тебя, Сережа, студенты жалуются, – сказала Алла.

– Да? Придется применить репрессалии. Фамилии есть?

– С рефератами тянул почти до Нового года, на экзамены опаздываешь, – ткнула носом Алла. – Что-то ты забросил работу…

– Загулял я, ой загулял. Виноват. Исправлюсь. Скоро, но не сейчас, – ответствовал Сергей. – Кофе еще остался?..

– Последняя ложка, можешь взять, – сказала Маша. – Да, гулять продолжаем в субботу у меня на дне рождения. Ты приглашен.

– Спасибо, Машенька! – ответил Сергей, откручивая крышку с банки молотого суррогата. – Черт, с таким кофе не видать нам повышения производительности труда… Что тебе подарить? Как всегда цветы-шампанское?..

– Твоя фантазия на подарках всегда умирает, как у моего мужа. Так что дари, что хочешь. И свою девушку тоже бери с собой. Познакомишь нас, – добавила Мария.

– Вику?..

– Какая там у тебя есть, ту и бери, – шутливо отозвалась Алла.

– Я не знаю, захочет ли она идти, она же никого там не знает.

– Так узнает, – отозвалась Маша.

– Ты уговори, ты же это умеешь, – посоветовала Алла.

Уже не столь юного, но все еще восторженного аспиранта Сергея вновь разбудил поздний звонок.

– Алло?..

– Спишь, что ли?..

– Нет, я как раз заканчивал читать главу той книги, которую ты посоветовал… – наврал Сергей. Его рука нащупала очки. Взгляд на часы: половина двенадцатого, за химок и об стенку всех…

Борис обожал звонить на ночь глядя. Но Сергей принимал это как данность: в конце концов, столько дел и обязанностей на кафедре.

Старший товарищ дал какие-то указания. Сергей послушал, покивал, как будто кто-то его видел, распрощался и уткнулся носом в подушку. Боже, как он устал… Надо хоть субботу выделить, чтобы прийти в себя, иначе… Со здоровьем-то не шутят, это он давно понял.

Однако пятница на кафедре измотала его еще сильнее и, оглядываясь на прошедший день, Сергей с досадой подсчитал, как мало было сделано реальных дел.

Все ходили, пили кофе, говорили, садились за книги, бросали их, брались за записи, отвлекались… Насколько больше можно было успеть в одиночестве, в своей квартире. Но Борис не только вызывал, но и держал допоздна Сергея и еще одного-двух аспирантов. Однажды Шлепцову даже пришлось отказаться от свидания с девушкой, которая напросилась на него накануне. Но не слишком-то и хотелось… Наверное…

Сергей ощущал, что едва держится на ногах, в теле проявилась неприятная дрожь. И откуда она берется?..

– Завтра придешь к двенадцати? – спросил Борис.

– Завтра или в понедельник? – уточнил Сергей.

– Завтра. Заодно, может быть, твой доклад обсудим.

Только этого не хватало. Еще и обсуждать доклад, который Сергей пока не сделал. Он придумал какие-то планы, что-то про родителей, которым обещал помочь. Ага, конечно.

Сергей проснулся в субботу в четыре утра от дикого испуга. Дискомфорт, который он ощущал в последние несколько дней под лопаткой, превратился в сильный укол в ребрах. И еще один раз!.. Вызвать скорую?.. Сергей добрался до кухни и набухал себе корвалола. Стараясь унять чувство тревоги, лег обратно в постель. Не повторяется?.. Если еще хотя бы раз, надо вызывать…

Сергей ненавидел медленную поликлинику. Всякий раз, когда ему казалось, что он умирает, надо было сто лет дожидаться расшифровки кардиограммы. Куда спешить?.. Ну и что, что у больного с детства серьезные симптомы?.. Плановое обследование есть плановое. Вызывай неотложку, если что срочное. Откуда он мог знать, срочное или нет?..

Тягомотные визиты к врачу не выявили ничего нового. Почему колет в сердце?.. А ты что, хотел, чтоб не кололо?.. Надо вести здоровый образ жизни. На зло себе и всем Сергей в тот же день съел тонну соленого. Только потом он узнал, что так донимать может невралгия, которая так похожа на боль в сердце, черт бы ее взял…

Тусовка в честь защиты кандидатской диссертации аспиранта из другого вуза обещала быть классной. Туда Сергея притащил Борис. Здесь пили на равных профессора, доценты и соискатели степени.

– Видишь вон того?.. – Борис указал на старого доктора наук, молодыми порывами налегающего на спиртное и закуску, и назвал имя. – Он как-то поссорился с нашей Лидией, – имелась в виду доцентша их кафедры. – Хотел дать отрицательный отзыв ее аспиранту. Она после этого стала отслеживать работы его учеников и писать кучу замечаний на их авторефераты… До сих пор друг друга ненавидят. А аспиранта вон того, – Борис перевел взгляд на другого профессора, – наш Станислав Эдуардович чуть случайно не потопил.

Сергей улыбнулся. Он вспомнил, как об этом рассказывал Главный. На защите диссертации аспирант явно путался в своей же работе. Им ли написанной?..

Научный руководитель, сидевший за столом рядом со Станиславом Эдуардовичем, попросил последнего задать выступающему какой-нибудь простой вопрос. Он и задал. Простой для него. По книжке, которая вовсю цитировалась в диссертации. И с которой аспирант оказался совершенно незнаком.

– Привет, – рядом с Борисом неожиданно появилась красивая девушка и поцеловала его в щеку.

– Привет! Сергей, знакомься, моя сестра Лина, – представил Борис.

И с этого момента начались новые подробности.

Глава 21. Ломать комедию, илиУстраивать трагедию

– Почему твой ухажер никогда тебе не звонит? – поинтересовалась Маргарита Владиславовна. – А?.. Что молчишь?

– Он звонит, – тихо ответила Вика.

– Я почти всегда беру трубку первой. Я бы давно услышала его голос.

– Я прошу его дожидаться моего звонка…

– Где это видано, чтобы девушка звонила первой?..

– Он все равно всегда ко мне заходит на работе. Я думала, что поздние звонки тебя раздражают.

– Ты ему так сказала, да?.. Что опять замолчала?.. Да уж пусть звонит, если ты все равно пропадаешь у него постоянно, – милостивое разрешение было получено. Но Вика еще не решила, утешало ее это или нет.

Виолетта помнила, что в последний раз с такой выборкой честного народа встречалась на свадьбе своей двоюродной тети. Столько незнакомых лиц, все так хорошо выглядели и благоухали духами.

Хозяйка в сарафанчике бегала с кухни к гостям и периодически бранила мужа, что он плохо ухаживает за дамами и вовремя не наливает им вина. Сергей своей даме наливал сам. Хотя и не усердствовал, зная, что Вике много не надо.

Разговоры выбивали один другой из седла, смешок разряжал душноватую обстановку. По мере выпитого серьезность падала, волной накатывала расслабленность.

Несмотря на праздник, речь-таки зашла о кадровых проблемах на работе, зарождении демократии и прочих безрадостных вещах, потом перекинулась на новинки в мире культуры.

Вика молчала. Сергей что-то горячо доказывал коллегам, и она чувствовала свою неспособность влиться в обсуждение. Для Вики, непривыкшей к сборищам пьяной интеллигенции, каждое слово было подобно спице, проторяющей путь в ее сложившийся мир. Сама атмосфера причиняла ей физическое неудобство и заставляла ерзать и без надобности хвататься то за вилку, то за ножку бокала.

Алла сияла на все сто. Виолетта видела ее всегда такой и в университете. Длинные волосы, пущенные по спине, красная кофточка, красивое декольте. Она в полной мере являлась частью сегодняшнего события, как и Сергей. Вика чувствовала, что их связывает эта сопричастность, а Алла мило кидала к ней мостики, стараясь скрасить ее существование:

– Красивые у Вас кудряшки, свои?..

Вика отвечала, что ей трудно что-то поделать с завитками на волосах.

– После встречи с Вами Сережа стал намного веселее… Но и рассеяннее.

Сергей утопил улыбку в бокале.

– Только поаккуратнее с ним: он умеет слишком красиво говорить, – предостерегла Алла.

– Разве я при этом обманываю? – ответил ей Сергей.

Разговевшись, наполовину научная аудитория стала позволять себе намного более пошлые шуточки и провокационные замечания. Отчего-то муж именинницы вдруг заговорил о пользе свободной любви, кто-то из женщин напомнил ему, что она должна распространяться не только на сильную половину.

– Ты бы лучше начал об этом, когда Маша войдет с горячим подносом, – заметила одна из ее подруг.

Сергей был мастером жанра, посему он быстро сообразил напомнить, что свобода гораздо эффективнее брачного рабства. На вопрос Маши: «Ничего что я еще тут?», он тоже нашелся: «У кого поднос с едой, тот и хозяин. Видимо, поэтому мужчины обстругали свои дубины на скалки и отдали вам». Алла лукаво добавила: «А я думала, это потому, что у нас есть еще что-то, кроме подносов». «И поэтому тоже», – согласился Сергей примирительно.

Все посмеялись. Мужчины взялись за старые грабли и начали обсуждать, что же стало со страной после падения социализма. Виолетта не запомнила всего хода дискуссии, но у нее хорошо отпечаталось в голове, что Машенька почему-то вдруг сильно раздражилась.

– Вся наша жизнь, как секс, – провозгласила она. – Много суеты, постоянное стремление к чему-то, а достижение результата – по большим праздникам.

– Ну, хоть сегодня кому-то повезет, – усмехнулась Алла.

– Результат секса – это, наверное, дети? – предположил Сергей.

– Этого добра хватает, – вздохнула Маша, которая сегодня сумела сбагрить двух своих потомков бабушке.

– Чем искать желаемое, лучше бы наслаждалась действительным, – вставил свое слово ее муж.

– Игра не всегда стоит усилий, – хмыкнула Алла. – Женщины слишком много стараются, чтобы получить слишком мало. Думаю, со мной все согласятся.

Все почему-то промолчали, кроме Сергея.

– В таком случае, есть смысл сменить позу, – посоветовал он грубовато.

Этот был именно тот комментарий, после которого общество обычно затихает и возвращается к еде. Алла не стала отвечать. Она прекрасно знала, что, если Сергей завелся, его лучше лишний раз не трогать, дабы избежать известных по поговорке последствий.

Вечер окончился. Виолетта вышла на улицу, ощущая вертящиеся круги в голове и убегающего ребенка на сердце.

– Машка зря это мясо приготовила. После твоей стряпни трудно что-то еще воспринимать, – сказал Сергей. Они стояли на улице одни. Кого-то они пропустили вперед, кто-то удалился еще раньше, некоторых женщин встречали на машинах. – Домой?

Он задал вопрос, не требующий, по его мнению, ответа. Но Вика отозвалась:

– Я, наверное… сегодня к себе.

– Почему?..

Он был слишком увлечен сегодня другими, чтобы заметить, что она расстроенна. В ее глазах нависли слезы, Вика отошла подальше, чтобы ее ни при каких обстоятельствах не мог заметить никто из новоиспеченных знакомых.

– Что не так, что? – твердил Сергей, но не мог ничего добиться. А ей казалось, что это другой человек, которого она не знает, но о котором ее, похоже, предупреждали.

– Я просто хочу к себе домой.

Виолетта отвернулась, а Сергей взял роль преследователя и заодно сопровождающего: она точно не помнила, где метро. Его злило, что она молчит.

Они дошли до станции. Сергей, потеряв терпение, схватил ее за руку:

– Черт побери, может, все-таки объяснишь, что с тобой происходит?!..

– Со мной происходит?.. – подняла глаза Вика. – Лучше бы я оставила вас вдвоем.

– С кем?!.. – изумился Сергей.

– С ней!..

Он повысил голос, а в ее взгляде проявилось негодование, он скорее почувствовал его, чем увидел в полутьме. Вика вырвалась из его общества и стала спускаться по лестнице. Не оглядываясь, она зашла на эскалатор, затем в подошедший как нельзя кстати поезд.

Сергей не стал ее останавливать. Жутко захотелось курить.

Вика ворвалась домой неожиданно, как шаровая молния, вся в истерике и полностью неспособная что-то сказать. Мать, которая уже почти легла спать, сильно растерялась и потому даже ее не отругала. Дочь захлопнула дверь в свою комнату.

Маргарита Владиславовна озадаченно остановилась в коридоре и не успела обдумать дальнейшие действия, как зазвонил дверной звонок.

– Кто?.. – взглянув в глазок и услышав объяснения, она все поняла. Ее рука отодвинула щеколду, и перед глазами предстал тот, из-за кого ее ребенок покинул родной кров.

– Здравствуйте, простите ради Бога, что я врываюсь в такой час… Вы, наверное, Маргарита Вячеславовна.

– Владиславовна…

– Простите. Владиславовна… Я Сергей – друг Виолетты. Дело в том, что… мы с Викой сильно поссорились. Я… могу с ней поговорить, очень Вас прошу?..

Сергей заметно нервничал, но его вежливость и обаяние оставались при нем и стали пропуском в комнату.

Маргарита Владиславовна осталась стоять у закрытой двери. Впрочем, ей было слышно каждое слово.

– Малыш… Я… – он подошел к дивану, сидя на котором рыдала Вика. Он уже был однажды рядом с ней в этой комнате, однако тогда причиной ее страданий был не он. – Прости, я, возможно, уделял тебе мало внимания сегодня… И лишнего взболтнул, может быть. Но ты же меня знаешь: язык – это мое слабое место.

– Ты не должен… – она с трудом прервала плач. – Ты не должен извиняться… Я не могу диктовать тебе, как вести себя…

– Ты же не диктовала мне ничего…

– Ты можешь поступать, как хочешь. Кто я такая, чтобы…

– Вика… Я же люблю тебя. Я хочу, чтобы тебе было хорошо. А сегодня тебе было плохо. Прости меня… Ну прости, пожалуйста.

Эти слезы и ее молчание в ответ показались Сергею бесконечностью. Но через какие-то минуты в комнату, коротко постучав, зашла мать Виолетты. И увидела, что он сидит перед диваном на полу, обнимая Вику за талию. Это всколыхнуло бы любое сердце. Сергей поспешно встал.

– Вика, я думаю, нет такой проблемы, какую нельзя было бы решить с утра, – проговорила Маргарита чрезвычайно спокойно. – Перестань рыдать, пожалуйста, и прими извинения, сколько раз тебе нужно их повторить?..

– Хорошо, – промолвила Виолетта, опуская ноги на ковер.

– Разложи диван, постели Сергею и себе. Выпейте чаю и ложитесь спать.

– Маргарита Владиславовна, я поеду к себе, – возразил было он.

– Сейчас больше двенадцати часов ночи. Куда Вы поедете?.. Оставайтесь уж.

– Спасибо Вам, конечно… Но как-то неудобно.

– Неудобно спать на потолке – одеяло падает. А я Вам диван предлагаю.

Здесь все повиновались этой женщине. Вика собрала себя в кучу и стала готовить спальное место, Сергей старался помочь ей, но получалось лишь прикасаться к пальцам и вещам. Мать Виолетты сделала всем на кухне по чашке чая, дождалась, пока его выпьют, пожелала спокойной ночи и удалилась к себе.

Сергей совершенно растерялся, не зная, почему она оставила его в своей квартире да еще и в одной кровати с дочерью. Позже он понял, что Маргарите он сразу понравился, и она побоялась, что Вика его упустит.

Вика надела голубую ночную рубашку и села на простынь, расправляя пряди волос. Она молчала и все еще избегала смотреть на него. Сергей разделся и, закрыв коленки одеялом, наблюдал. К нему постепенно возвращалось самообладание.

– Спокойной ночи, – она выключила бра и коротко взглянула. Через секунду она лежала рядом.

– Вика, давай поговорим, – попросил он, обнимая ее.

– О чем?.. – устало отозвалась она.

– Ты простила меня?..

– Я же сказала.

– Нет. Это сказала твоя мама. А мне нужно, чтобы сказала ты.

Сергей говорил вполголоса, пристально глядя в темноте в ее лицо и касаясь дыханием волос.

– Действительно. Но лучше ты меня прости. Это я… совсем какая-то… не такая.

– Нет. Мы должны обсудить это. Понимаешь, если мы не будем говорить, то наши отношения могут… пострадать. А я не хочу, чтобы все закончилось вот так.

– Я не знаю, что еще сказать.

– Про кого ты говорила, что лучше меня оставить с ней?

Вика проявляла стойкость, достойную белорусских партизан. Сергей вздохнул:

– Знаешь, я очень разозлился, когда ты ушла. Так разозлился, что хотел поехать домой и больше не видеть тебя. Но через минуту я понял, что не хочу тебя потерять. Я только обрел тебя, я не могу тебя потерять… И я поехал за тобой.

– Ты очень хорошо поступил, – вымолвила она. – Но… я была лишняя сегодня. И я поняла в очередной раз, что совершенно не подхожу тебе.

– Что за глупости?

– Нет, послушай. Я абсолютно не умею поддерживать разговор. Шутить так, как вы. Меня в дрожь бросает от того, над чем все смеются. И ты был совсем другой.

– Я могу быть очень циничным. Но к тебе это не относится.

– Так не бывает… Человек либо циничен, либо нет.

– Вика, я далеко не ангел. Правда с тобой я стараюсь быть лучше. Но циничные и пошлые шутки мне нравятся. И когда я злюсь – это сущий кошмар. Но я люблю тебя. Слышишь, очень. Да, за мной много некрасивых историй, и гад я бываю еще тот. Но я очень хочу, чтобы мы были вместе. Прости, я не должен был вообще брать тебя в эту компанию, это была дурацкая идея. Ты там никого не знаешь, вот и смущалась. А я нес околесицу.

– Возможно, есть кто-то, кто гораздо больше подходит тебе, чем я.

– Ты на кого намекаешь? Скажи уже прямо, – Сергей поднялся на локте. Глаза адаптировались к темноте, и он видел в общих чертах ее лицо, насколько позволяло ему слабое зрение.

– На Аллу.

– Абсурд какой-то. При чем тут она?

– Ты знаешь при чем. Вы же были вместе.

Сергея бросило в жар. Ей обо всем известно?.. Но этой истории уже сто лет! Год точно.

– Та-ак… Кто тебе сказал? – спросил он.

– В институте люди говорят, – ответила она уклончиво.

Откровение началось с как бы нечаянной оговорки охранника. Тот питал к Сергею довольно сильные чувства, потому что Сергей, еще будучи аспирантом, позволил себе разок послать его матом. Это случилось после того, как охранник наотрез отказался пускать в университет ученых, приехавших из других городов на круглый стол, так как на кафедре что-то напутали с гостевыми пропусками.

Сергей провел трех доцентов и двух профессоров, как Чингисхан свое войско, напролом мимо вахты. А когда охранник попытался его пристыдить за использованное выражение, он ответил, что «стыдно не пропускать уважаемых научных работников, а не использовать возможности родного языка».

Правда на следующий день Сергей понял, что натворил, и сильно боялся, что его отчислят из аспирантуры. Однако, увидев его, охранник лишь начал бурную речь, обосновывающую его профпригодность и общественную значимость пропускного режима. Сергей не жалел о своем поведении: этого охранника в университете не любил никто за мелочность, придирчивость и синдром вахтера.

И вот он самый, оказывается, кинул вслед Виолетте: «Раньше с работы ходил с преподавательницей, а теперь буфетчицу захотел». Когда она осознала смысл, то не смогла удержаться и не выяснить, кто же был этой преподавательницей.

– Я не рассказывал, потому что все давно закончилось. Я встречался с ней всего пару недель. Мы совсем друг другу не подходили: у нас не было ничего общего.

– Вряд ли так думали окружающие, – только вымолвила Виолетта.

Два красивых преподавателя, кандидата наук, работающих на одной кафедре. Трудно представить большее сходство!..

Алла оказалась для Вики огромным испытанием. Почти непосильным. Ее ей показали коллеги в столовой. Всегда одетую с иголочки, уверенную в себе, минимум как принцесса крови.

Вика замечала ее у гардероба говорящей с Сергеем. Они улыбались. Сергей на прощание тронул Аллу за плечо. Тогда Вика проплакала полночи в своей постели. Это невозможно было вынести, и невозможно было в этом признаться.

– Как давно ты знаешь?..

– Неделю…

– Поэтому ты была такая грустная?.. Почему ты не сказала ничего?

– Я думала, что выдержу…

Сергей вспомнил об охраннике и решил, что отрезание языка было неплохим средневековым наказанием. Стоило бы его вернуть…

Их отношения с Виолеттой все еще только начинались. Он же заметил, что что-то изменилось, но… она тогда ответила, что все нормально.

– Я знаю, что вы общаетесь как коллеги. Но видеть, как она с тобой шутит настолько откровенно, улыбается тебе, а ты ей…

– Вика, прости. Я просто олух. Я никогда больше себе такого не позволю.

– Зачем все это ради меня?.. Ты мог бы жить полной жизнью, иметь общие интересы с ней. Ходить вместе к коллегам в гости…

– Боже, да это раз в год бывает…

– Я совершенно беззащитна перед тобой. Все так говорят, и они правы. У меня ничего нет, что я бы могла противопоставить ей.

– Но я остался с тобой, а не с ней!..

– И зря… Она красива и умна.

– А еще я ей на фиг не нужен.

– Ты уверен?..

– Черт, Вика… Она мне не нужна. Потому что нужна мне ты. Ты говоришь, что беззащитна. А я?.. Тебя послушать – так у меня чувств вообще нет. По-твоему, мужчины смотрят только на внешность и какой-то там интеллект, зачастую мифический?.. Ты не думала, как я переживал, что ты не захочешь быть со мной?.. Откажешь мне? Захочешь расстаться, как уже хотела, едва мы начали встречаться?.. Я, по-твоему, не человек, а друг куклы Барби из телевизионной рекламы?.. Зачем бы я вообще тогда пришел сюда?

Сергей откинулся на спину и уставился в потолок. Теперь была очередь Вики.

– Прости… Я… действительно только о себе думаю… Я такого наговорила тебе… опять. Я ужасный человек… – она обняла его и расстроилась теперь уже по другому поводу.

– Нет, сегодня я урод дня. Я сам тебя до этого довел. Так что ты меня прости. И давай забудем обо всем, хорошо?..

– Хорошо…

Они обнялись и стали целоваться. Сергей принялся гладить ее, намереваясь доказать свое раскаяние делом.

– Но там же мама… – прошептала Вика.

– А мы тихонько, – ответил он.

Глава 22. Трапеза без намерений и предрассудков

Сергея настолько успокаивал секс, что ему просто показано было завершать каждую ссору с Викой именно так. Она разбудила его, когда нечаянно хлопнула дверцей шкафа.

Сережа открыл глаза и увидел, что его подруга уже одета.

– Вставай, я пойду нам завтрак сделаю, – сказала Виолетта.

Несмотря на то что его вчера приютили на чужой территории, Сергей предпочел бы поесть долгоносиков с диктатором из южной части Африки, а не делить кухню с Викиной матерью. Диктатор хоть не вмешивался в ссоры влюбленных, заставляя их прощать друг друга. По крайней мере, Сергей так думал.

Виолетта сидела рядом – маленькая смелая принцесса, так долго защищавшая своего рыцаря от дракона, охранявшего ее в башне.

Маргарита устроилась напротив и пробивала в Сергее небольшие бреши взглядом.

– Хорошо выспались? – поинтересовалась она с возможным подтекстом.

– Да, мама, – ответила Вика и засунула себе в рот оладушек.

– Ваша дочь отлично готовит, – Сергею нужно было заполнять паузу.

– Это у нас семейное, – без ложной скромности отметила Маргарита Владиславовна. – Вы давно вместе, получается?..

– С конца прошлого года, – ответил Сергей. Он заметил, как напряглась Вика. Он не забыл, что она некоторое время сочиняла для матери небылицы, прикрывавшие их встречи.

– А узаконить совместную жизнь не думали?

– Мама! – напряжение Вики достигло крайней точки.

– Вика, я не с тобой сейчас говорю, – задвинула ее в угол мать.

– Вообще, это не только ко мне вопрос. Но и к Вике. В любом случае, мы пока об этом не думали, – ответил Сергей. – Тем более что она пока живет у меня не больше трех дней в неделю.

– Больше не приглашаете?

– Почему? Приглашаю. Но она слишком привязана к Вам.

– Конечно, я ее воспитала все-таки. Одна, – подчеркнула Маргарита Владиславовна. – Но я не хочу, чтобы моя дочь жила в гражданском браке без всяких обязательств с вашей стороны.

– Я думаю, что наши обязательства друг к другу основаны на более надежном фундаменте, чем отечественный закон, – сказал Сергей. – Но мы обязательно все обсудим.

Виолетта сидела пунцовая, но сдержалась. Зато, когда они вдвоем собрались и вышли из квартиры, Сергей впервые увидел ее в настолько сильном праведном гневе. В лифте она просто взорвалась и долго кричала, что ее мать всегда все портит. Да какое она вообще имела право говорить подобное!

Сергей же оставался стоически спокоен: ну, сказала, ну и что? Решение-то остается за ними. Вику немного успокоила его реакция. Видимо, на этот раз «все испортить» матери не удалось.

Глава 23. Мудрствуй, не лукавя

⁴

Близилось первое обсуждение диссертации Сергея на кафедре. Главный, отдыхая после большого лекционного дня, отпаивал замученного жизнью ученика кофе.

– Вы что такой сегодня?

Сергей покачал головой и уткнулся носом в сложенные на столе руки. Было около пяти вечера. На кафедре уже никого, только они вдвоем, да мухи танцевали в воздухе.

– Пейте кофе. И коньяк попробуйте, он армянский. Что Вы там бормочете себе под нос?

– Спасибо, я не хочу, – ответил Сергей четче и уставился в календарь на стене.

Профессор махом осушил свою рюмку. Сергей продолжал рефлексировать.

– Любите Вы уходить в себя. У Вас там девушка, что ли? – Сергей хотел что-то ответить, но перед ним внезапно плюхнулась толстенная рукопись. – Не хотите побыть оппонентом по докторской диссертации?..

Профессор шутил. По докторской могли оппонировать, то есть критиковать или поддерживать во время защиты, только доктора наук. А Сергей даже еще кандидатом не был – это только предстояло.

– Мне бы с замечаниями наших преподавателей справиться… – так называемые внутренние рецензенты назначались из числа сотрудников кафедры. – Я дебил, Станислав Эдуардович.

– Интересный у Вас вид конформизма. «Буйный» называется.

– Я пропустил то, чему целый параграф должен был посвятить. Зачем я вообще за это взялся?..

– Работа вообще не то, за что стоит браться всерьез, с этим я согласен.

Профессор вновь говорил полушутками, и от этого становилось проще на душе.

– Возьмете и допишете, – проговорил Станислав Эдуардович. – Собственно говоря, дебилизм – это заболевание, которое диагностируется врачами. А мы тут врачебные экспертизы не проводим, только экономические. Так что доделать диссертацию Вам все равно придется.

– А если текст будет посредственным? Или еще хуже – я провалюсь на защите?..

– Хуже посредственности для Вас – провалиться?..

– Не знаю, что хуже… Вдруг моих способностей недостаточно.

– Расскажите, какие у Вас идеи, тогда и проверим. Если недостаточно, тогда отчислим. Шучу. Сошлем в библиотеку. Восполнять интеллектуальную недостаточность. Это, конечно, не сердечная недостаточность, но бывает также опасна, – Главный не знал анамнеза Сергея, иначе никогда не позволил бы себе такое замечание. – Книжки надо читать.

– Я читаю.

– Ну, тогда и не кисните. Есть у Вас мысли по замечаниям?

– Вообще есть, – Сергей достал блокнот.

– Дайте сюда, – научный руководитель взял бумаги и, оставив рюмку, стал смотреть. – Бог мой, ну и почерк. Таким только гостайну шифровать.

– Давайте я сам прочитаю, – Сергей подсел, и оба погрузились в разговор.

Лина, сестра Бориса, обладала внешностью, навевавшей фантастические мысли. Черты ее лица были плавными и притягательными, темные волосы сочетались с темными глазами, такими бездонными, что вызывали страх или, по крайней мере, настороженность. Или же она так действовала только на Сергея.

– Во что ты одет?.. Ты у дедушки своего одолжил эти брюки? – поинтересовался Борис. – Напрягись сам или напряги предков, не позорь кафедру.

Сергей про себя вздохнул. Напрячь своих предков он мог лишь гипотетически. Напряг бы себя еще чуть-чуть – и сдох бы.

В последнее время у него все чаще было подавленное настроение. Профессора он почти не видел, зато Бориса – постоянно.

– Женщину надо подбирать такую, чтобы укрепила тебя в глазах окружающих и главное – не мешала строить карьеру.

– Ты подобрал? – поинтересовался Сергей.

– Подбирал и менял не раз, – усмехнулся Борис. О своей жизни он распространялся весьма неопределенно, видимо, чтобы воображение окружающих могло добавить красок самостоятельно. – Если обращаться с ней правильно, то это поспособствует…

– Не знаю, – Сергей наморщил лоб. – Я не горю желанием.

– Зря. Тебе давно это необходимо. Секс – это вещь вторичная. Его всегда можно найти, если захотеть. Никогда за ним не бегай специально.

Это явно была либо великая мудрость, либо какая-то хренотень.

– Слушай, у Линки проект, – сообщил Борис. Его сестра училась в аспирантуре другого вуза, но активно присутствовала в жизни брата. – Мы сейчас им занимаемся вместе. Не хочешь помочь?.. Там могут быть неплохие выходы потом на нужных людей…

Выходы в нашей стране часто оказывались закрыты или завалены мусором. А вот дополнительная работа отнимала вполне реальное свободное время. Которого итак было мало.

– Мы – элита, Сергей. Двигатель этого мира, реформ, которые сейчас происходят, – внушал Борис. – Надо соответствовать своей роли. Во всем.

Сергей, подчиняясь генетическим представлениям о порядочности и долге, сам не заметил, как постепенно оказался втянут в кучу дел, имевших к его основному занятию мало отношения.

Затем он вдруг осознал, что участвует в странных телодвижениях типа доделывания за Бориса его главы учебника. Потом заменяет его на занятиях. После ищет подарки для каких-то его дальних родственников.

– Перестань теребить нос. Тебя же не в деревне растили, – сказал Борис.

За что так деревню?..

Сергею все больше казалось, что его хотят свести с Линой. В последние недели они много находились в одном помещении, разгребая все возможные задания, сошедшиеся клином на личности Бориса.

Похоже, Сергей ей нравился. Но она ни за что не сделала бы и намека первой. А его самого что-то постоянно останавливало. Глубинная интуиция словно замораживала его и тянула якорем к земле, когда он собирался сделать шаг навстречу. Что за бред…

Сергей вышел на перерыв с конференции в Тамбове и снова почувствовал уныние и злость. В этот миг ничто не радовало вокруг, ничто не было интересным. Даже с девушками не хотелось знакомиться. Вообще ничего не хотелось.

Когда заканчивался второй год обучения в аспирантуре, почти весь текст диссертации был готов. Хвала летним месяцам, которые Сергей убил на его написание. Все разъехались, и никто не доставал и не отвлекал его. Правда ему начало казаться, что в этой жизни он всегда будет видеть только бумагу и печатную машинку, а еще книги, а, например, погулять на воздухе, сможет только в другом мире. Где-то на облаках.

– Это туда, а это подвиньте вот сюда. Тогда Ваш тезис заиграет совсем по-другому, – разъяснял Главный. – Этот вывод поставьте в конец второй главы, а то он у Вас получается преждевременным, основную аргументацию Вы даете позже… Вы что-то хотели?

Станислав Эдуардович взглянул на застывшего в дверях Бориса. Тот покачал головой и удалился.

– Он на меня крепко надулся, когда я сказал, что не буду участвовать в еще одном проекте, так как диссер не успеваю писать. Не хотел никого обижать, но… – пояснил Сергей.

– Вы все равно обидите кого-то, если будете делать по жизни то, что считаете нужным. А последнее совершенно необходимо. Иначе, какой смысл… Вам правда его сестра стала интересна?..

– Не думаю.

– Значит, нет. Раньше Борис постоянно намекал на это. Теперь и не заикается. Держите ухо востро.

Значит, Сергею не казалось, что их собираются сделать парой. Но зачем?.. Пока он еще не до конца понимал, что на все готовых в любое время дня и ночи людей, которые еще и имеют весьма неплохие способности, не так уж много.

Предостережение научного руководителя вызвало озабоченность. Станислав Эдуардович, выходит, не был столь уж высокого мнения о Борисе?..

– В академической среде ведь все женятся друг на друге?.. – поинтересовался Сергей о том, что в принципе и так знал.

– Кто Вам такое сказал?..

– Ну, Вы же…

– Женат на искусствоведе, преподавателе вуза? Мои графики всю жизнь критиковали за недостаток красок, вот и пришлось… – улыбнулся профессор. – Люди вообще часто заключают браки в своем круге общения. Удивительный ведь факт?

Будущее приготовило большой сюрприз.

Весть об эмиграции профессора в Израиль выкрутила Сергею все кости.

Видя, что его аспирант готов разреветься, как детсадовец, Станислав Эдуардович потрепал его по плечу:

– Ничего, Сережа. Видишь ли, в жизни не всегда все так, как хотим мы. Я бы с удовольствием пробыл здесь до твоей защиты. Но у меня есть свои причины…

– Я понимаю…

На самом деле, Сергей ничего не желал понимать. Даже смерть для него была бы недостаточной причиной.

– У тебя нестандартное мышление. Пиши, как считаешь нужным. Не позволяй никому себя сбить. Да и со всем остальным в жизни должно быть так же.

Научное руководство на время «повисло». Сергей не мог представить никого на месте Главного, все вокруг виделись чужими и скучными. Да никто и не горел желанием за него браться: перебор учебной нагрузки, отсутствие каких-либо финансовых или иных бонусов за ведение аспирантов, неоднозначная реакция руководства на уход предыдущего руководителя…

Сергей чувствовал себя подвешенным к потолку. Это добавляло баллов к его хандре об ушедшей эпохе. Работалось тяжело, он подолгу задумывался в одиночестве и не мог понять, что же будет дальше.

Когда на заседании кафедры «предводителем» его диссертации была назначена Лидия Викторовна, доктор наук и доцент, Сергей уже немного смирился с ситуацией и вздохнул с облегчением. Эта красивая энергичная дама всегда производила впечатление интеллектуалки, которая за словом в карман не лезет. Разве теперь можно было желать большего?..

Она тут же завалила Сергея дополнительными замечаниями и рекомендациями, и он на пару месяцев исчез в библиотеке. Он слушал все, что она говорит, не открывая лишний раз рот. И все удивлялись, куда делся тот остроумный молодой человек, который поступил в аспирантуру. А он, похоже, завис где-то на границе государств, мысленно попытавшись и не сумев догнать того, кто был ему так дорог.

Однако в какой-то момент все сломалось. Произошел переворот, в результате которого из временно и вынужденно покладистого мальчика Сергей вдруг превратился в яростного спорщика и антагониста. Причиной этому послужил вечер тяжких и бесплодных раздумий за обложенным книжками столом, когда Сергей внезапно понял, что не способен больше сформулировать ни единой собственной мысли. И тут в нем поднялся гладиаторский бунт.

– Да сколько ж можно?! Нет, Вы просто… невыносимый человек!..

Кафедру в десятый раз сотрясли бурные вопли, половину слов в которых нельзя было разобрать. Это Шлепцов заканчивал текст вместе с Лидией Викторовной. В последнюю неделю они не могли договориться ни о чем. Нашла коса на камень. Ему казалось, что она придирается к мелочам, ей представлялось, что он – Божье наказание, посланное за грехи ее молодости.

– Почему с мужчинами так сложно?! Почему аспиранту мужского пола нужно сто раз объяснять то, что девушка возьмет и сделает за пять минут?!.. – бушевала Лидия.

– Это принципиальный вопрос!.. То, что Вы просите…

– Уясните себе один момент: я ничего не прошу, я – научный руководитель, и если хотите защититься…

– Таким боком я защищаться не хочу!..

– Вот и прекрасно!

– Прекрасно!..

Никто не знал, какое провидение за это надо было благодарить, но они все-таки сумели прийти к компромиссу. Банально: на что-то плюнула она, на что-то забил он.

Дело было сделано. Сергей успел возненавидеть свою диссертацию. И полюбить ее опять прямо на защите, когда твердо отстоял свои идеи, нашедшие воплощение на бумаге.

Учебный год подходил к концу. Сергей все еще находился в ожидании приказа о присуждении ему научной степени. Он заканчивал работу над разделом пособия для студентов и очень смутно представлял себе будущую жизнь. Полной ставки у него до сих пор не было, степень он еще чуть-чуть не обрел.

С отъездом Главного резко сократились возможности подзаработать дополнительно. От Бориса в этом смысле не было совсем никакого толка.

Деньги пока что не кончились, но уже напоминали запас муки у бедной вдовы, накормившей библейского пророка Илию. Сергей случайно увидел эту историю в мультфильме «Суперкнига» по телевизору. В стране вовсю «побеждал» капитализм, а жизнь его оставалась совдеповской. Он по-прежнему заботился о себе сам, и это в его представлении был худший вид заботы.

Телефонный звонок прекратил поток жалости к своей персоне. Лидия Викторовна, доселе ни разу не заговаривавшая с ним о перспективах, сообщила, что на кафедре есть для него ставка.

Став полноценным преподавателем, Сергей в разы уменьшил объем светской – так он называл академический междусобойчик – жизни. Сосредоточился на собственных работах. Для упирающегося в прежние отношения Бориса придумал себе больную матушку, требующую внимания. Напряженность между ними нарастала в геометрической прогрессии.

– Сережа, перестань грустить, – на кафедральный диван подсела недавно прибывшая в университет преподавательница Алла, с которой Сергей чрезвычайно быстро нашел общий язык.

Первый учебный год в ранге кандидата наук принес кадровые перемены: открылась не только его долгожданная ставка, но еще два сотрудника покинули кафедру по разным причинам, и рабочий коллектив был готов принять свежую кровь.

– Не могу. Почему этот хмырь не пришел сегодня?.. Я бы ему все высказал.

Речь шла о Борисе, который уже пару месяцев позволял себе то, чего Сергей уж никак не мог стерпеть. Потерявший радужные надежды в виде возможных заграничных командировок и выгодных проектов, которые он связывал с Главным, бывший ученик кардинально сменил свое мнение об учителе.

Везде и всем он говорил о Станиславе Эдуардовиче гадости, подливая также керосина в чужие сплетни. У Сергея уже состоялось пару разговоров с Борей на повышенных тонах, после чего героем россказней стал еще и он сам.

Близились новогодние праздники, состоялись две предзащиты диссертаций, и кафедра отмечала эти события довольно пышным банкетом. Перед мероприятием коллеги поведали Сергею последние мысли Бориса, которые заставили душу Шлепцова точить воображаемый боевой топор. Он бы обрушил его прямо на башку этому деревянному идолу, но оного не было на месте.

Сергей встал, чтобы долить себе в стаканчик коньячка, но мимо пролегал фарватер Лидии Викторовны, которая властно остановила своего подопечного.

– А Вам на сегодня хватит, – заявила она, и Сергей вынужден был вернуться к девушке на диван с одним лишь вздохом.

Алла по-доброму усмехнулась. Она была чуть более стройной, чем теперь – насколько же ей повезло оказаться в числе женщин, что поправлялись почти что исключительно в нужных местах, – и носила, как и всегда, свои любимые яркие цвета. Новогоднее платье ее было самой очаровательной вещичкой, которую только можно было раздобыть.

– Тебе хоть степень присудили и ставка полная досталась, а я вот до сих пор курю бамбук. Приказа нет, торчу на половине нагрузки ушедшей в декрет сотрудницы, которая в любой момент захочет выйти на работу, и меня попросят отсюда, – пожаловалась она.

– Не спорю, тяжело. И я бы предложил залить твое горе, но, как ты видела, я подвергся экспроприаторской политике милейшей богини Немезиды, – ответил он негромко. – Придется, наверное, искать сегодня выпивку в другом месте. Эх, у Главного всегда было столько бутылок… ему студенты и аспиранты дарили.

– Тебе не дарят?

– Нет. А тебе?

– И мне нет.

– Наверное, думают, что нам нет восемнадцати, – ухмыльнулся Сергей. Помещение кафедры было наполнено гулом, как улей. Все разбились на пары и тройки и говорили о разной ерунде.

Обстановка начала существенно напрягать Сергея. Что могло быть хорошего в мире, где нельзя огреть Бориса, да еще и без коньяка?! Да еще и под Новый год!..

– Жаль…

– О… Я вспомнил, что Станислав Эдуардович подарил мне одну бутыль, когда уезжал. Я, правда, берег ее для особого случая. Но нехай: он будет сегодня!..

– Поделишься с другом?..

– С каким?..

– Со мной.

– Смотри. Она с водкой.

– Я не из пугливых.

Кажется, они были оба достаточно поколоты разными событиями и разочарованы праздником и потому готовы к такому шагу.

– А я не из жадных. Пойдем. Черт, уже темень-то какая… Проводишь меня до дома, – Сергей взял ее за локоть и увлек за собой.

Это был вечер буйства и катарсиса, когда Сергей яростно перечеркивал все, что ему навязывали, все, во что его заставляли верить.

Какая там интеллигентская любовь?.. С ним была живая, теплая и пьяная девушка, и время проходило незаметно.

Их идиллия, однако, продержалась недолго. Действие алкоголя закончилось, и они проснулись, сразу же ощутив некоторое неудобство.

– Доброе утро, – мило улыбнулся Сергей.

– Доброе. Кофе есть в зернах? – отозвалась девушка.

– Только растворимый. Будешь?..

– Ладно. Я в душ схожу?..

Сергей нашел для нее полотенце и чистую футболку. Затем пошел на кухню ставить чайник. Он вдруг подумал, что его условия сильно отличаются от тех, к которым она привыкла.

– Свежа и прекрасна? – Сергей взглянул на Аллу, когда она опустилась за стол в его футболке и с полотенцем на голове.

– После вчерашнего-то? – улыбнулась она в ответ.

– Бутерброды?..

– Один.

Ее рука подняла чашку с черным кофе:

– Твое здоровье.

– И твое, – отхлебнул он. – Слушай, в следующие выходные можем сходить куда-нибудь.

– В следующие?.. Я с друзьями на дачу собиралась.

– Ясно…

– Не пойми меня превратно: я бы пригласила тебя, но там своя тесная компания.

– Все в порядке. Тогда на неделе, может быть, прогуляешься до моей пещеры?..

Как ни пытались они поддержать тлеющие угольки, договорившись о новой встрече, вскоре наступил Новый год и все само собой сошло на нет. Но Сергей выдохнул с облегчением, когда понял, что Алла на него не в обиде. Им предстояло работать вместе, и другой расклад мог бы все существенно усложнить.

Глава 24. «Хазарский хан, в уме своем уже Людмилу обнимая» (А.С. Пушкин «Руслан и Людмила»)

Когда календарь отсчитал еще три с половиной недели, Виолетта вспомнила о разговоре Сергея со своей матерью и сильно пожалела, что слова родительницы об обязательствах отскочили от него, как от стенки.

Она, конечно, хотела, чтобы он сделал ей предложение по собственному желанию, а не по совету бдительного стража, но некоторые обстоятельства заставили ее думать более широко.

Сергей обычно отличался осторожностью: оставить после себя наследников в его планы пока что не входило. Причем он не просто «делал все, как надо», как в студенческие годы, а использовал гораздо более надежный способ. Но вот тогда, у нее дома, они понадеялись, что от одного раза ничего не будет. У Вики была полуторанедельная задержка.

За эти дни она передумала обо всем десятки раз: от счастья, что она наконец исполнит свою мечту и родит, до сомнений и страхов перед тем, что Сергей этого не хочет и отправит ее на в больницу или же…

Нет, она не хотела даже воображать такое: аборт был для нее немыслим, а расставание подобно ужасу. Он говорил, что любит ее. Но, в самом деле, почему у него и в мыслях не было жениться?..

Может быть, ему не нужна семья? Виолетта знала, что он очень неохотно распространялся о своем детстве и своих родителях. Или же он сам не понимает, сможет ли он выдержать ее характер сколько-нибудь длительное время. А возможно, любовь к душе уже на исходе и ему захочется связать свою судьбу с кем-то более красивым и успешным, вернее, красивой и успешной?..

Весь мир сузился для Виолетты до ее собственных мыслей. Вселенная же Сергея оставалась ясной и веселой. Он ходил энергичный, много шутил и делился с ней новостями.

Она решилась сказать ему только на четырнадцатый день, когда молчать стало совершенно невыносимо. Теперь Сергею сделалась понятна причина ее сдержанного настроения.

Он послушал сообщение с ужасающим спокойствием на лице. На самом деле, он просто не успел понять, что произошло. И что надо отвечать.

– Хорошо… Ты уже была у врача?

Чего-чего, а такого хладнокровия она не ожидала.

– Нет, еще не была… – она потупилась. – Но уже две недели… Ты… ты хотел бы ребенка?..

Она выпытывала у него, рад ли он. Сергей сделал для нее улыбку, вполне искренне желая дать ей понять, что беременность для него не нежелательный исход. Если так случилось, он будет доволен. Но ей не надо затягивать с врачом.

Через три дня он в принципе освоился с новой мыслью и уже не прилагал воли к своим эмоциям. Он даже купил Вике букет ирисов, чтобы поздравить ее с подтверждением счастливой случайности.

Но Виолетта вернулась домой после обследования обескураженная: задержка не была связана с беременностью. Ей прописали таблетки и отправили восвояси. И как она мучилась из-за мысли о беременности, так теперь, казалось, печалится из-за обратного.

– Ладно тебе, Викусь… Все еще будет, – пообещал Сергей.

Часть третья. Жизненная трасса

Глава 25. «Каждый мнит себя стратегом»

⁵

– Сергей, это детский сад, – произнесла Лидия Викторовна. Она закрыла дверь, блокируя своего бывшего аспиранта в помещении кафедры. Сейчас ей не было дела до застывшей у телефона Анюты – нынешней ее ученицы. – Ваше поведение просто не лезет…

– Мое?!.. – Сергей запылал как спичка, на которую нечаянно прикрепили слишком много серы. – Почему вы все молчали, когда слушали эту ересь, когда нашу работу размазывали по полу и стенам?!..

– Когда говорят старшие…

– Старшие или органы власти?!..

– И те, и другие. А со своим Борисом ты…

– Ба, так он мой резко стал!.. А Вы забыли, как Вас на ковер в ректорат вызывали, потому что он стучал и врал про всех?! А что уж он говорил…

– Хватит! Я не буду от Вас это выслушивать!..

– Как и я от Вас!.. Вы, знаете ли…

– Рот свой закройте, Шлепцов!

– Знаете что, Лидия Викторовна?! Я Вам не аспирантик больше, чтобы… чтобы Вы… Нет, лучше я промолчу!..

Сергей смерил ее таким взглядом, что полумертвая Анюта, ставшая вынужденным свидетелем сцены, обмякла окончательно.

Он вышел в коридор, где хлопнул по стене рукой и шепотом выругался настолько красочным матом, что под ним можно было похоронить весь этот несчастный этаж.

– Сережа! – Вика, которая ждала его, одетая, у гардероба, поменялась в лице, взглянув на возлюбленного. – Что случилось?..

– Пойдем из этого чертового места скорей, – он хлопнул свой номерок о стойку и, схватив пальто, взял девушку под руку.

– Сергей Александрович!.. – с лестницы спрыгнула Анюта. – Вы… извините, Вы заняты, я… Здравствуйте…

Вика ответила на приветствие кивком головы.

– Анюта, что случилось? – спросил Сергей.

– Я ей сказала все… что она не права про Вас… Боже, я теперь не защищу диссертацию… – девушка залилась слезами. – Простите…

– За что? Что именно Вы сказали?

– Она назвала Вас нехорошо…

– Как? – потребовал уточнить Сергей.

– Ну…

– Анюта?

– Она сказала, что Вы псих, и правильно Борис о Вас такое говорил.

– Вот антикварная матрона!.. – Сергей едва удержался, чтобы не добавить что-то похуже.

– А я ответила: «Сергей Александрович – самый умный на всей кафедре, и он был прав. Надо было сказать этим людям, чтобы в наших стенах они не смели такого произносить»…

– Анюта! А она что?

– Ответила: «Надо же… еще одна аспирантишка шуршать начала? А ну пошла домой отсюда быстро!» Я и пошла… Сергей Александрович, я теперь не защищусь у нее. Теперь точно…

– Слушайте, я Вам обещаю, что, если что, поговорю с завкафом, что все сделаю, чтобы Вы защитились. Выкиньте это из головы!.. Вы – самая смелая аспирантка на свете. Спасибо, Вы не были обязаны…

– Нет… Нет, Вы правы: кто-то должен говорить всю правду, хотя бы иногда… Вы – лучший преподаватель. А Вы, Виктория…

– Виолетта, – поправила Вика.

– Простите… Вы такая замечательная. Вы лучшая пара, что я видела, честно.

– Спасибо, – смущенно пробормотала Вика.

– Ну… Не надо. Идите домой, но ради себя, а не ради этой… Анюта, отдохните, такое бывает. Все будет хорошо, – заверил Сергей.

– Спасибо…

Аспирантка двинулась к изумленной гардеробщице, а Сергей повел Вику на улицу.

– Что произошло?

– Да эта конференция, – ответил Сергей, застегивая пуговицы. – Я там встретил Бориса… Нашего бывшего препода… чмо болотное… Я тебе рассказывал как-то в общих чертах, помнишь?..

Ничто не предвещало поломки. Сергей жалел, что заранее не ознакомился с программой готовящейся на факультете конференции. Он все равно не собирался выступать. Так, послушать пришел, даже на фуршет не планировал оставаться: они с Викой хотели провести этот вечер вдвоем.

Он знал, что среди главных спикеров будут представители властных структур и экспертного совета при них. Нокто именно…

– И тут он приходит, вообрази себе: новоиспеченный эксперт с двумя извилинами. Но это полбеды… С ним еще двое из экспертного совета, который органы власти всея Москвы консультирует. И тут он начинает вещать, что они, дескать, цари мира. Как они скажут, так и будет. Что власть решит – то и правильно. А мы тут, университетские аналитики ср…, прости, пожалуйста, должны эти решения поддерживать и преподавать их студентам. Этим наша функция исчерпывается.

– Ужас… А вы?..

– А мы – это я оказался, – Сергей обернулся, желая убедиться, что за ними следом не идет никто из знакомых. – Меня распирает: я давай в дискуссию пытаться вступить… А Лидия меня затыкает. «Сядьте, – говорит, – Шлепцов». Борис смотрит, как гнида самопальная… Никто им толком не возразил. Мягко поспорили о каких-то идиотских деталях… да еще мило общались после окончания. А я, когда попытался подойти… Так она меня оттащила фактически за рукав: «Пойдем на кафедру». И тут начала, что я не такой, как нужно… Я ей и высказал все.

– Прямо грубо?..

– Вежливо! Знаешь, кто такой интеллигентный человек? Который матом ругается про себя. Черт… Вика, прости меня, я не думал, что так… Я думал: конференция как конференция… Я не просто на романтический вечер сейчас не гожусь, я ни на что не годен… Если не лопну в ближайшие 24 часа, давай тебе завтра позвоню…

– Я хочу остаться с тобой. Я тебе лопнуть не дам. Ты же… хочешь, чтоб я осталась?..

– Конечно, хочу.

Бывало, они пили вместе вино, и сегодня Сергей достал из кухонного шкафа оставшиеся полбутылки красного полусухого и подаренную кем-то бутылку коньяка.

– Ты не против? – спросил он.

– Я не против… Я думала эта Лидия Викторовна – ничего…

– Она и ничего. Если ты не ее аспирант. Вино будешь или коньяк?

– Я вина чуть-чуть…

Сергей вынул из выдвижного ящика сигареты.

– Прости, я пару штук… иногда это успокаивает. Ты не возражаешь?.. Форточку сейчас открою. Я чего покрепче выпью.

Он налил себе и ей, а Виолетта стала доставать из холодильника сыр и другую еду.

– Ты видела Анюту сегодня? Ведь она – это я, когда у Лидии диссертацию дописывал…

– Ты же у профессора писал, – удивилась Виолетта.

– Ага… у него, – Сергей стряхнул сигарету в розетку для варенья, служившую ему, обычно некурящему, пепельницей. – Ее сделали моим вторым научруком, когда профессор эмигрировал. Сколько я с ней спорил. Она же просто орала и заставляла делать по-ее.

– А я думала, ты с ней в нормальных отношениях… Она же у вас и.о. заведующего кафедрой была, когда мы начали встречаться?..

Вика припоминала детали рабочей обстановки, о которых ей рассказывал Сергей. Лоб ее наморщился: запах дыма был неприятен, но ради него она была готова потерпеть один вечер курения на кухне.

– Нет. За год до этого. Потом на ее место другого взяли. В целом мы нормально общаемся. Но дьявол, как известно, кроется в деталях. У меня уже почти изгладилось все это. А вот сегодня напомнили…

Сергей закурил вторую и отпил коньяк. Его глаза прищурились и посмотрели вдаль.

– Здесь столько всего намешано… Знаешь, научная среда – это средневековый двор. Вот только королей в ней гораздо больше, чем один. А уж королев… Я тебе говорил про Бориса. Каким я идиотом был. Большим, чем сейчас. Как искусно он мне втюхивал про дружбу и взаимовыручку. На деле оказалось, что это дань и рабство.

Первая тень пробежала, когда Сергей дерзнул отказаться от одного из проектов.

– После эмиграции профессора он предстал во всей красе, – произнес Сережа. – Не могу передать тебе всех слов, которые он выливал на наш коллектив. А когда я рявкнул на него за Станислава Эдуардовича, он пообещал превратить мою жизнь в ад и сделать все, чтобы я убрался из университета.

– Ничего себе… – произнесла Вика.

– Да. Но ему это не удалось. Потом этот урод уволился. Теперь к власти подобрался. Бедная страна…

Научный руководитель ввел Сергея в неформальную среду ученых, Борис же приподнял ее занавес – или юбку – еще сильнее. Он всегда говорил, как надо правильно жить, что говорить и когда улыбаться.

Он как будто требовал всего Сергея со всеми его внутренностями, умудрялся вторгаться в образ мыслей, в чувства и даже в страхи и надежды. А Сергей терпел, полагая, что так и должно быть.

Позже Шлепцов рисовал вокруг себя шоковое количество знаков вопроса. Как он мог хоть на ползубочистки впустить этого человека в свой внутренний мир? Как он вообще мог предполагать, что личность Бориса обладает какой-то ценностью? Единственное, чем Сергей себя оправдывал было то, что это научный руководитель отрекомендовал ему эту дружбу. А ему Сергей доверял безмерно…

Первую трещину образ Бориса дал тогда, когда Сергей понял, что половину своих мыслей тот заимствует у своей сестры. Лина надеялась, что пока она пишет диссертацию, старший брат успеет занять хорошее положение в профессиональной среде и позже поможет ей устроиться в жизни.

Постоянные проекты, куда Борис приглашал Сергея, представляли собой коллективные труды, где креативные мозги пыхтят, собирают данные и выдают идеи, а потом приходит «маэстро» с кисточкой и придает им форму. А скорее, просто одобряет.

Вообще, Борис работал гораздо меньше, чем представлял это окружающим. Его больше интересовали связи, планы, общение за рюмочкой, дружба с аспирантами и аспирантками из разных вузов… Плацдарм для занятия позиции.

Позиция, позиция, позиция…

Сергей не удивился бы, если бы узнал, что перед постелью Борис перечисляет своей девушке все возможные позиции, начиная от заместителя декана…

Сергей промолчал, что одно время попытался западать на красавицу Лину, но месяца через три сдулся, поняв, что просто сдохнет под гнетом этих двоих. Таковы были Борис и Лина: давление на людей стало для них образом жизни.

– И когда Лидия говорит мне сегодня, что мы должны забыть и простить… Ты понимаешь…

– Он тебе сильно навредил?..

– Всем, чем смог. Он пытался вычеркнуть мое имя из итогового варианта проекта по гранту, в котором были мои тексты. На всех кафедрах он рассказывал, что я алкоголик и психопат. Как будто сам не пил со мной на тусовках… В общем…

– А Лидия?..

– А… я отвлекся… Она взяла руководство моей диссертацией. Сначала я думал, что она – непревзойденный ученый, фактически богиня интеллекта. Потом, что она меня ненавидит, потом – что ей на меня наплевать. Затем – и то, и другое. У нее на все есть свои взгляды, другие – неверные. Она всех расчерчивает, как циркулем. «Сергей, в глазах у тебя пустота. Эта идея тупая, тупая, тупая… О чем ты тут пишешь вообще?» Любимый ее вопрос. Что на это ответить?.. Об экономике, твою ж… – Сергей выругался, осушил остатки спиртного и напряженно разглядывал дно бокала. – И знаешь, что самое смешное?.. Сначала я попал под ее влияние. Опять на те же грабли наступил.

– Но почему?..

– Мне она виделась спасительницей положения: за меня никто браться не хотел на том этапе. Ну а я… искал, наверное, замену профессору.

«Мамочку» себе нашел, как идиот. Собственная мать никогда не могла совладать с Сергеем и высказать хоть какую-нибудь идею, которую он бы уважал. А здесь – привлекательная женщина, которой было чуть больше пятидесяти, умевшая одеваться, потрясающе эрудированная. После разочарования в интеллекте и манерах Бориса она стала для него эталоном научной профессии.

Его отношения с противоположным полом всегда были болезненными… Исключением стала Вика. Будет ли это долгосрочно или что-то вновь ввергнет его в пучину истерик, властвования и подчинения?..

– А потом? – спросила Виолетта.

– Потом вдруг дошло, что она все-таки человек, как и я. Профессор никогда не проезжался по моим мыслям трактором, как это делала она. И я понял, что он и должен оставаться образцом. Как бы ни были хороши ее работы и выступления… Этого недостаточно. Для меня, во всяком случае. Где нет свободы – нет творчества. И любви к своему делу – тоже.

Сергей продолжал:

– Я стал отстаивать свою точку зрения. Но это как ведру объяснять, чтобы оно само пол помыло. Еле выполз на защиту… С Анютой дежавю. Кошмар… Я-то хоть защитился. Если она ее с кафедры выживет из-за меня…

– Ты говорил, что Лидия тебя на ставку пригласила.

– Да, это так. И в проектах меня отстояла. Вот парадокс!

– Значит, она не считает тебя плохим.

– Скорее, решила, что без меня на кафедре скучно станет, – криво усмехнулся Сергей.

– Но ведь так и есть, – улыбнулась Вика.

Он ответил ей теплым взглядом, но тут же посерьезнел.

– Выходит, я урод, что выкореживаюсь теперь. А, не надо было принимать это чертово место работы, – он с досадой махнул рукой. – Пошел бы пирогами торговать…

Сергей вдруг осмыслил свою последнюю фразу.

– Прости, я кретин.

– Нет, ничего.

– Накипело… Я думал, что все уже позади, но накипь-то в душе, оказывается, никуда не делась.

Виолетта подавила вздох. Ее большие глаза устремились в стену. Чем она могла помочь Сергею? Эту известь нельзя отчистить уксусом.

Сергей вновь видел перед собой остров, и на нем по кругу стоят изваяния божеств. Они думают, что владеют ситуацией. Им можно делать подношения, и они даже помогают иногда в нуждах и печалях…

– Теперь же выясняется, что я действительно психопат. Необузданный. Так что проснешься утром и беги…

Сергей укладывался рядом с Викой захмелевший. Он обнял ее, и она почувствовала это по его голосу. Но как искренни были его слова, направляемые из самых глубин души:

– Перед тем, как я тебя встретил, мне несколько дней было паршиво. На меня такое накатывало периодически после отъезда профессора. Я как будто снова стал студентом или аспирантом и чувствовал, что стою среди устаканенных научных жизней, как перед всей пионерской линейкой… Такой ненормальный, с пробелами и несоответствиями. И такая тоска воскресла во мне по ушедшему времени, когда были огонь, творчество и легкость…

Сергей был к тому моменту сложившейся личностью. Но он так желал видеть другую личность рядом с собой…

– Накануне нашей встречи мне очень хотелось вновь поговорить с профессором или убежать, записаться во флот на Сахалине… И вокруг меня только пустота… Все пусто… Наутро меня поломка бритвы, правда, отвлекла… А потом я увидел тебя. Ты подошла ко мне и заговорила… И тут я что-то почувствовал… и понял, что на самом деле в жизни есть не только линеечки и пунктики, и талмуды… но и свет, и огонь, и искренность… простота и доброта… И я влюбился. Наверное, сразу же. Меня так потянуло к тебе. Ты настоящая Вика, ты человек… А я был как среди роботов.

– И я тоже влюбилась в тебя…

На деле Лидия оказалась высокообразованным продолжателем традиции, разделяемой Борисом. Она объясняла Сергею (не только на словах, но и всеми поступками), что жизнь есть набор планов-графиков, восхождений и репутаций, интеллектов и знаний, которые должны увеличиваться. Единицами измерения являются написанные тобой буквы, оцененные труды, выступления перед коллегами, которые медленно, но верно заполоняют все пространство.

Сергею стало казаться, что из этого процесса выметается сама его личность. Кроме Сергея-профессионала, некоего механизма. Мысли о жизни и эмоции скапливались одиноко в его сердце, все дальше заводя его в одиночество.

Предложенные ему теории трещали в организме, вызывая двойственность ощущений. Какое-то время он даже хотел, но так и не смог принять навязываемый ему мир.

Тогда из глубин его души начал подниматься предыдущий опыт и вступил в схватку с нынешним.

Перед защитой диссертации в потемках его подсознания вздрагивал и клубился страх перед грядущей тяжелой публичной процедурой отстаивания своего мнения, а вместе с ним рождалось непомерное бычье упрямство с кольцом в носу.

Широта взглядов, чувство юмора, непринужденная манера общения вдруг воспрянули в нем, требуя путевку в жизнь.

Начиная работать преподавателем, Сергей словно стоял между двумя мирами. Он страдал, что больше нет того, кто представлял для него и искру, и порыв, и любовь в самом широком смысле этого слова. Он хотел обрести все это заново и не знал как. Он надеялся, что придет новый деятель, который внесет все это в его жизнь. Но назначенный на кафедру заведующий оказался тихим старичком, который не мог ответить на эти чаяния.

А потом Сергей вдруг получил Виолетту. Она стала для него и наукой, и практикой, и самой жизнью, личной и публичной. Где не было больше линеек, а был лишь настоящий Сергей и его гордые тараканы и не менее гордые принципы и способности, которые заслуживали уважения.

Сергей проснулся с легкой головной болью и увидел, что Вики нет рядом в кровати. Из кухни доносились негромкие звуки. Он натянул треники и пришел посмотреть на происходящее. Его обдало вкусным запахом.

– Доброе утро, – она улыбнулась ему. В руках у нее была лопатка, на сковороде шипело масло, рядом стоял ковшик с половником и большая тарелка, наполнявшаяся оладушками. – Как ты?

– Доброе… Терпимо. Сам виноват.

– Я тебе оладушков дам. Еще куриный бульон сейчас сделаю. Тебе он поможет, сто процентов.

– Ты просто ангел милосердия. Хотя меня немного удивляют твои познания в вопросах похмелья…

– Я же не в пустоте живу.

– Прости, если я вчера был чересчур претенциозен.

– Как?..

– Резко высказывался слишком. Нагонял на людей… Себя самым умным на свете выставлял.

– Не извиняйся, ты все правильно говорил. Знаешь, я думала о твоих словах. И я тебя понимаю. Я тоже терпеть не могу, когда все вокруг навязывают свои взгляды, как будто их об этом просили. Как будто от этого лучше становится, а ты сама – идиотка и ничего в жизни не знаешь.

В голосе Вики послышались осведомленность и жесткость, и Сергей взглянул на нее другими глазами. Тихая, терпеливая подруга – как похожа она была на него!.. Просто у него язык работал быстрее…

– Спасибо, родная, – он взялся за вилку и принялся за поставленную перед ним задачу – опустошить тарелку.

– На здоровье, – Вика села напротив, смакуя маленький блинчик.

– Извиниться теперь перед Лидией вроде нужно, но как-то все тогда зря…

– Ты не обязан. И будь что будет, если ты не хочешь.

Вика ушла на работу, а Сергей сел за стол и с жаром написал полстраницы. Затем остановился и стал думать о жизни. А потом пошел смотреть телевизор. Еще одно преимущество преподавательской работы – до появления на кафедре у него было пару дней, чтобы все участники конфликта остыли.

Увидев перед собой Лидию, он поздоровался и открыл было рот, сам не зная еще, что скажет дальше. Но она опередила его.

– Сережа, я слегка перегнула во вторник. Я с тобой согласна насчет Бориса. Но, понимаешь, определенные должности требуют определенных ролей…

– И Вы меня извините: старые счеты… Я слишком грубо выразил свои мысли.

– Давайте забудем об этом недоразумении. Они все равно отказались от сотрудничества с нами. Мир, труд, май? – улыбнулась она.

– Конечно. Лидия Викторовна… про Анюту. Я надеюсь, Вы из-за меня…

– Шлепцов, Ваше воздействие на девочек давно нам известно. Пожалуйста, не выходите только за рамки.

– Да я… – Сергей хотел сказать, что и не думал об этом, но промолчал. – Вы же не будете ее сильно ругать?..

– Нет, не буду. Все с твоей Анютой будет хорошо, не волнуйся.

Глава 26. Терпение и труд

⁶

Виолетта любила свою маму со странной подоплекой: потому что маму любить необходимо.

Сергей, который ценил людей исключительно за личные качества, а также руководствовался собственными болевыми точками, симпатиями и антипатиями, никогда не понимал подобного идеализма. Но не смел говорить Вике о своем недоумении.

Со всей дипломатичностью, которая внезапно в нем обнаружилась, Сергей вел себя с Маргаритой Владиславовной вежливо и почтительно. И она бы в этом не призналась, но он сражал ее своим обаянием наповал.

С легкостью и одновременно серьезностью он заполнял время, которое они с Викой проводили с ней за столом, разговорами о хозяйственных делах и починках в той мере, в какой он в этом что-то смыслил. Сергей разглагольствовал о необходимости образования всех сортов, о пользе училищ и производства реальных вещей. В почтенной, но и в меру ироничной манере отзывался об интеллектуальном труде, к нише которого принадлежал сам. В целом он держался просто, отбрасывая свою тягу ко всему необычному и вычурному, включая его излюбленные шуточки.

Лишь один раз он шокировал Виолеттину маму до колик в животе. Когда они вдвоем с Викой промокли по дороге к ней в гости под дождем, Маргарита заставила его снять рубашку, чтобы просушить ее в ванной. И онемела от вида татуировки на его плече.

Сергей уж и позабыл о ней, зная, что, когда нужно, татуировка всегда прикрыта рубашкой или хотя бы чуть более длинным рукавом футболки.

«Это я поспорил, – объяснил он Вике, когда впервые они вдвоем пили с утра кофе у него на кухне. – На пятом курсе ко мне привязалась кличка Владимир Красно Солнышко. Из-за моей башки, которая якобы похожа на солнышко, хотя она и не красная совсем. Меня это бесило, и мне сказали, что прекратят так называть, только если я сделаю себе татуировку в виде солнца. Я и сделал…»

– Я сделал, когда в армии служил, – соврал Сергей и прикусил язык. – Нет, я не служил, Маргарита Владиславовна. Так, ошибка молодости. Вы все понимаете. Глупый был.

На самом деле он не променял бы ее и на тысячу долларов, так как тайно гордился тем, что сотворил с собой. К тому же татуировка немало нравилась Вике, поскольку – он это чувствовал и почти знал – придавала его небрежной преподавательской натуре дополнительный налет мужественности.

Но даже татуировка не смогла сбросить с него ореол, которым он вскоре оброс в глазах Викиной матери. Она благоволила ему гораздо больше, чем собственной дочери. С ним она бывала ласкова и называла его «Сереженька». Вика ничего подобного от нее не видела, Сергей думал, что никогда, даже в младенчестве.

Но Маргарита не знала, что в нем ее отношение рождает презрение. Он не понимал, как мать может не любить свое дитя, особенно такое прелестное и безропотное, каким была Вика.

Ему казалось, что «старушка» готова была его усыновить, но он бы предпочел остаться со своей не в меру заботливой мамой, нежели оказаться с той, которая всю жизнь делала несчастной его Вику. А он это сознавал гораздо лучше последней. И два недополучивших любви ребенка: она, взаправду не слышавшая хорошего слова, и он, из-за своей чересчур сложной натуры отвергавший любовь в чисто бытовом смысле, если она не была заправлена высоким в его понимании духовным наполнением, – они стали еще чуточку ближе.

В конце апреля Сергей уговорил Вику переехать к нему окончательно. Его влияние на ее маму дало свои плоды: та не стала препятствовать.

Сергей и Виолетта начали свою жизнь во взаимопонимании, органичные, как две ветви одного дерева.

В институт он приходил на занятия, заседания и иные неведомые собрания. Дома проверял работы – листки летели, писал от руки или печатал собственные работы, читал научные статьи и монографии.

Она отбывала рабочий день в столовой, приходила и наводила уют, готовила. В выходные они гуляли или зависали дома. Это было время счастья.

Глава 27. Крушение империи

Самое серьезное испытание настигло пару сразу после летней сессии. Жара и длительный прием экзаменов в душных аудиториях дали о себе знать.

Они проводили время в постели. Обоюдная страсть их не убавилась, обогатившись теперь особым пониманием и знанием друг друга.

Раньше Сергей и не подозревал, что женщины могут одаривать его теплотой и что они вообще могут быть человечными. Почти все его кратковременные подруги были гордыми, очень красивыми, однако отстраненными и, в сущности, холодными.

Нет, пыла-то в них хватало, но лишь утихал взаимный порыв, как вновь – расстояние и позиция требовательного наблюдателя. Либо игрока. Ах, эти нелепые игры…

С Викой он, словно первобытный человек, оказывался в жаре пещерного очага и впервые в жизни чувствовал себя нужным. Она обладала всепоглощающей добротой и принятием. Ее не способны были оттолкнуть от него ни его глупые и экстремальные шутки, ни бурчание себе под нос, когда он обдумывал какую-то идею и не замечал никого вокруг, ни удивительная способность научных работников в этой задумчивости совершать бессознательные бытовые акции, типа хранения трубки радиотелефона в холодильнике.

Сергею никогда не удавалось проникнуть в женскую голову. И, глядя на ее хорошенькие слегка вьющиеся волосы, он вопрошал, что же за мысли обитают в ее мозгу и что рождает то участие и преданность, о необходимости для себя которых он раньше и не думал. А сейчас вдруг понял, что их-то он больше всего и желал получить от женщины.

Этот же вечер выдался особенно бурным. Вика, прикрыв глаза, пыталась восстановить дыхание, а Сергей внезапно почувствовал, что и мешки ему было бы сегодня таскать легче, чем…

Он перевернулся на бок. Нет, не может быть. Только не это, только не сейчас!

Сергей и думать забыл, что у него со здоровьем что-то не в порядке. Долго чувствовал себя хорошо и потому решил, что так будет всегда, и вот…

– Что-то не так? – Виолетта приподнялась, прикрываясь одеялом и озабоченно вглядываясь в его лицо.

– Вика, встань, набери «03». Оденься и дай мне одежду… Пожалуйста, – проговорил он негромко.

Она не сразу поняла, а когда он повторил и пояснил, что ему очень плохо, бросилась к телефону. Дрожащими руками и дрожащим голосом она исполнила все, что требовалось, повторив подсказанные ей фразы. Затем вмиг оказалась рядом с ним.

– Тихо, – попросил он. – Футболку дай… Встреть их… Черт, чертова корвалола нет…

Голос его звучал слабо, и он жестко ругался, от чего Виолетту еще сильнее затрясло. Пару раз в жизни ей приходилось вызывать скорую, но она никак не ожидала, что это понадобится делать сегодня, когда она была счастлива во власти любви.

Слезы катились у нее по щекам, зуб на зуб не попадал. Сергей не смотрел на нее, сосредоточенно прикрывая глаза и тихо вдыхая. Вика проникла во все уголки его жизни, кроме одного. У него не было никаких лекарств, кроме анальгина, корвалол давно перевелся. Он вдруг криво усмехнулся, и она в испуге дернулась.

Бригада скорой действовала бодро. Сначала врач выяснил, какие у больного симптомы. Мелочно отругав Вику за то, что она даже валидола дать ему не могла, велел медбрату снять кардиограмму. Долгие минуты были потрачены на сосредоточенный осмотр кривых линий. Затем Сергею вкатили болезненный укол.

Потом начались долгие записи.

– С какого возраста диагноз, говорите? Та-ак… Но тут… скорее, нервны сдали. Поэтому пульс скаканул. Ничего серьезного.

Нервы?!.. Вот те раз!.. Что за непрофессиональные недоучки!.. Сергей готов был встать и вступить с медиками в драку. Хотя лучше бы с самим собой…

Через долгие минуты, которые расплывались перед глазами и ползли по стенам вверх, бумаги были спрятаны, а медработники встали.

– Отдыхать и не баловаться. Воздерживаться несколько дней от нагрузок, – врач многозначительно посмотрел на Вику, как будто понял, что спровоцировало вызов скорой, и словно она была инициатором и единственной виновницей произошедшего. – И все придет в норму. Барышня, да вас бы обоих подкормить на эти деньги, может, здоровее станете. Но спасибо, – он принял купюру, которую протянула ему по указанию Сергея готовая провалиться под землю Виолетта. – В поликлинику мы передадим. Не плачьте, все обойдется с Вашим мужем.

Она уже не плакала, она просто сникла и посерела. Захлопнув дверь, вернулась к Сергею. Предложила чаю. Неуверенно засобиралась в дежурную аптеку.

– Я завтра останусь с тобой…

– Не надо, у меня свободный день. Черт, Вика, перестань!.. – он огрызнулся на новую реплику, а она промолчала, словно огретая обухом. – Я посплю и все, – он сбавил громкость, но не извинился. – За аптеку спасибо… Бумажку, на которой лекарства записала, не забудь.

Утром она ушла в университет, а он едва попрощался, промямлив, что «в порядке». И тут же уснул. Или притворился, что спит.

Для Виолетты произошедшее стало ударом, хотя она и старалась скрыть это в себе.

Она до безумия и зеленых чертиков испугалась, что потеряет его. В глазах у нее стояло его бледное перекошенное страхом лицо, врачи скорой, аптека в сумерках… У нее не укладывалось в голове, как он мог промолчать о своем состоянии, когда они уже столько встречались, а теперь еще и жили вместе. Почему не предупредил, что ему нужна особенная забота и осторожность, даже лекарств не имел под рукой?..

Она не знала, что сейчас Сергей убил бы ее, если бы она произнесла такие слова: «состояние», «забота», «осторожность». Он бы пришел в ярость, какую она и вообразить себе не могла. Как не могла и подумать, что подобные фразы годами точили как червяки его представление о своей личности, превращая его самого в груду хлама.

Это же был ее Сережа – добрый, умный и бесконечно любимый ею человек, лучший из всех людей, кого она знала, – разве мог что-то поменять открывшийся ей страшный факт?..

Но для него это меняло все. Он никогда не говорил ей об этом, и она даже теперь по неопытности не могла догадаться сама, что ему пришлось вытерпеть в этой жизни.

Он рассказывал об аспирантстких передрягах, о том, как вышел из них с честью и должностью, и она сочувствовала ему и безмерно гордилась. Но он никогда не упоминал, что было у него в душе во время и после приступов, переезда от родителей и окончания института. Бездна его души оказалась от нее скрытой и теперь появилась внезапно и без его согласия.

– Почему ты мне не сказал ничего? – спросила она ласково, но он сделал вид, что не слышит, и она оставила эту тему.

Конечно, в некоторые мгновения она страшилась, что ничего не придет в норму, что все слишком серьезно. Задавалась вопросом о том, как должна вести себя с ним и по какой дорожке теперь пойдет их совместная жизнь.

Но ее нежность побеждала, и она кружила вокруг него, пыталась гладить по плечам и подкармливать чем-то, что он любит, забывала дурноту, которая подкатывала к ней самой от страха.

А он, казалось, пребывал в другом королевстве. Прошло несколько дней, а их времяпрепровождение все еще состояло из его молчания, а также из отстраненного от объятий сна на разных сторонах кровати.

Вика не знала, попытаться ли с ним поговорить. Но с горечью подумала, что она резко стала ему безразлична. Он теперь ее почти не слушал. А когда слушал, то отвечал с холодком или даже со злобой.

Учебный год подошел к концу, у Сергея оставалось совсем немного дел в университете. Он не стал засиживаться на больничном и после выходных вышел на работу. Какие-то полторы недели и начнется длинный преподавательский отпуск. Но разве это могло его обрадовать?..

Сергей оказался не готов к вызову, который бросила в него, как ядро, жизнь. Все, чего он достиг, кем он являлся, вдруг разбилось в пух и прах, как это бывало раньше. И он уже не был сильным, умным и цветущим мужчиной, готовым нести свою возлюбленную на руках по всей извилистой дороге жизни. Он стал больным испуганным, калекой, которому хотелось убежать на край света и спрятаться. А лучше – скомкать и выбросить все то, что свидетельствовало о его унижении.

Кто не мечтает иногда полетать на дьявольской метле, как Булгаковская Маргарита? Свежо и хорошо, и пробок почти нет, если вылететь на шабаш заранее.

Вот и Сергей никогда себя не осуждал за свои лихие похождения. Мир его не понимает, а ему необходимо забыться и развеяться. Он же был всегда свободным человеком, и его дело, как ему прожить свою жизнь.

В своем сознании он глубоко ценил дружбу и верность и никогда не допустил бы мысли о том, что можно попрать дорогого человека, как это, например, сделала его родная мамаша.

Тем не менее Вика словно отступила теперь для него на задний план, и он уже не раздумывал, что будет с ней, если она узнает, что он второй день засиживается с Аллой допоздна на безлюдной кафедре.

Самое плохое, что у него имелось в мозгах, это, однако, пока была выпивка, которую они позаимствовали из общих запасов – достаточно дорогой коньяк. Она закусывали конфетами и лимоном, прозябавшим в холодильнике. Говорили обо всем. И даже смеялись, как в прежние времена. Она ни о чем не знала. И то был лучший подарок.

Он пришел домой, когда Вика уже лежала в кровати, отвернувшись к стене. Тихо, как ему казалось, разделся, и забрался к ней. Она почувствовала, что он целует ее в шею, прижимаясь к ее спине.

– Где ты был?..

Она спросила без намека на сонливость. Так, что будь он трезв, то понял бы: она лежала и ждала его, а мысли последних дней разгрызали ее мозг и размывали внутренности.

Но ему было тяжело объясняться. Страсть завладела им, изрядное количество выпитого изгнало его страхи, и он хотел лишь близости с ней.

– Иди ко мне…

– Ты выпил?.. Боже, Сережа, тебе же сказали пока воздержаться!

Две ее фразы наконец вскрыли нарыв.

– Это все, что тебя интересует, да?!

Он немедленно встал с кровати. И даже половину того, что он говорил, ни он, ни Вика потом не отважились бы повторить.

– За кого ты меня держишь, за старика?!.. Что тебе от меня еще нужно?! Чего я тебе не дал?!! Я, по-твоему, ребенок, чтобы отчитываться перед тобой, как перед матерью?!.. Я, по-твоему, и сексом заняться не могу, чтобы не сдохнуть?!..

Он кричал и кричал, сваливая все в одну кучу. И такая жестокость была у него в глазах, когда он смотрел на Вику, губы которой тряслись, а по лицу катились ручьи слез.

Он был словно одержимый, будто за него боролись все демоны ада.

Она вскочила с одеяла:

– Я уезжаю к матери!..

– Стой!..

Он схватил ее за руку и жестко выругался, что не оставило для нее ни капли от Сергея, которого она знала.

– Отпусти меня! Отпусти меня немедленно!..

Она рыдала так, что, казалось, ее удар хватит. А он стиснул ее в руках, не готовый отдать кому-то другому.

– Ну все, хватит… Не нужно, – произнес он.

Ярость его поутихла. Он ослабил железные объятия, и Вика в изнеможении опустилась на диван.

– Я же пришел к тебе, – произнес он и увидел ее затравленный взгляд.

– Где ты пропадаешь столько времени?..

– На работе…

– Ты был с ней, да?

Как просто было соврать. Но Сергей почувствовал, что не сможет удержать это в себе.

Догадки, которые начали мучить Вику сегодня, вылились в реальный кошмар.

Она поднялась, и от нее в полумраке комнаты, освещаемой лишь доносящимися из коридора лучами лампы, повеяло такой решимостью, что Сергей испугался.

– Я ухожу.

– Но ничего же не было! Мы просто болтали.

Но в ее глазах, исстрадавшейся, раздавленной его нынешним к ней отношением, он словно уже совершил измену.

– С твоей бывшей… С ней, а не со мной ты хочешь быть!..

– Не хочу я этого… – промямлил он. Ее голос дрогнул злобой и обидой, и он вдруг понял, насколько скверно с ней обошелся.

Сергей не нашел ничего лучше, чем сжать ее снова обеими руками. И слова его потекли таким трезвым и сильным потоком, что она не могла от них отгородиться.

– Прости меня. Я все расскажу тебе с самого начала.

Он не остановился, пока не почувствовал, что на его пальцы вновь капают слезы. Вика подняла на него глаза, выговорив:

– Да почему же ты раньше…

Он выложил все. О том, как впервые узнал о себе, что он не такой, как остальные. О том, что он предпочел бы закопать себя в яме тому, что Вика узнает о нем это, да еще и в такой момент. О том, как чуть не умер в первый раз, а потом во второй. О том, как пытался забыться алкоголем и тусовками. О страхе, всепоглощающем страхе, о том, как не знал, что будет делать и как жить дальше.

– Я видел, как ты прореагировала, какой ужас был на твоем лице. Я думал… что никто не захочет такой судьбы. С таким человеком, как я. Что ты не захочешь вечной неуверенности…

– Но у нас же все было хорошо! – воскликнула она.

– Ничего, выходит, не было хорошо. Ты не знала обо мне и половины. Теперь ты ненавидишь меня за эту женщину и, что ж, имеешь на это право, потому что я поступил с тобой, как свинья… Ну и… И… Да я просто жалок…

Он безвольно опустился на диван, и к Вике снова подступила боязнь, что с ним что-то случится.

– Ты не жалок… Прости, если… – она подсела к нему, ее губы сжались. – Я не буду больше бояться.

– Будешь…

– Нет, не буду. Я не испугаюсь быть с тобой. Раз… раз действительно ничего не было, и ты ее не любишь…

– Лучше бы я умер от сердца, чем так его нагружать…

– Не говори так.

– Больше не скажу.

И он вдруг, невзирая на свою измотанность, затянул ее к себе на колени и поцеловал, а когда она удивленно взглянула, то поспешно произнес:

– Ах да, я же пьян и, наверное, пахну, как помойка, но душ и зубная паста это исправят…

– Но…

– Я сейчас… – и он направился изводить себя водными процедурами, чтобы вернуться посвежевшим и готовым к поцелуям. Она уступила ему, и страх отпустил их на сегодня.

Глава 28. Еж – птица гордая

⁷

После безумного инцидента, который едва не смел их взаимоотношения, Сергей ходил удивительно умиротворенный.

Лето выдалось прекрасным. Отпуск и хорошая погода принадлежали им двоим. На несколько дней удалось смотаться из города в пансионат. Кроме того, они посетили Петербург – город всех влюбленных. В остальные дни в их распоряжении были парки столицы, фонтаны, прудики и лавочки.

– Алло? – Вика подняла трубку, и на том конце провода оказалась мама Сергея.

Он уже давно думал о том, что когда-нибудь это произойдет. Тем более что и сам обмолвился нечасто звонившим родителям, что встречается с девушкой.

И вот мама получила возможность разговорить Виолетту. И пожелала непременно познакомиться.

Сергей ехал в маршрутке несколько погруженный в себя. Ладонь Вики лежала в его руке. Родители обосновались в Подмосковье. День был чудесный. Но не для Сергея.

Он не был у родителей уже года два и не хотел ломать традицию. Только ради Вики он пошел на такой шаг, побоявшись, что иное решение она бы истолковала неверно. Достаточно того, что два месяца назад она простила его за выходку с Аллой.

Сергей взглянул на Виолетту. Она улыбнулась в ответ. Она была хороша, словно фея – стройная, в своем летнем сиреневом платьице, – хотя и заметно нервничала.

Все пошло кувырком минут через двадцать после того, как они зашли в квартирку. Сдержанность Сергея теперь едва прятала его напряженность. Родители восприняли девушку без какого-либо радушия. Быстро начались расспросы и лишенная непринужденности беседа.

Сергей стал хмуриться, Вика начала краснеть и теряться, особенно при упоминании о неполной семье и своем образовании. И не успели все сесть за стол, как Сергей вспылил и наорал на отца в ответ на бестактную, по его мнению, реплику о жилье.

Виолетта не понимала, почему все так повернулось, слезы катились у нее по щекам, пока они спускались по лестнице. Сергей со всей силой хлопнул дверью в подъезд.

Виолетта застыла. Она уже поняла, что в гневе ее избранник теряет голову, и ее всегда это пугало. Но она вновь пересилила себя:

– Они… ожидали, что твоя девушка совсем другая?..

– К дьяволу их ожидания!.. Пусть только еще раз рот свой откроет! – Сергей имел в виду отца. – Пусть только посмеют снова на тебя не так посмотреть!

– Сережа! Это же твои родители!

– Они самые!.. Которые выбросили меня, как щенка, когда мне и двадцати не было!.. После того, как я едва не сдох и еле выполз из академа!..

– Как выбросили?! – Вика остолбенела. Ее ждала еще одна история из его жизни, выслушав которую, она на несколько минут онемела. – Чего я еще о тебе не знаю?..

– Что я развалил часовню в Коломенском и отравил Моцарта? – усмехнулся он, намекая на известный фильм⁸ и легенду о Сальери.

– Какую часовню?.. – опешила Вика. Судьба великого композитора ее, похоже, совсем не взволновала.

– Никакую, я пошутил. Я не святой, как ты. Я не могу этого простить, – молвил он.

– Когда я была святой?..

– Ты и сейчас такая. Вика, – он взял ее за обе руки, так как не желал сейчас раскрывать свою мысль о том, что ее собственная мама – сущее наказание. Они уже отошли от дома, до остановки – рукой подать, но слишком многолюдно, чтобы говорить на столь личные темы. – Если им что-то в тебе пришлось не по нраву, это их проблемы. Я их слушать не собираюсь. Выделили мне квартиру в Москве, а сами забрались к черту на рога? Так это было их решение. И нечего намекать, что я редкий подонок и ни на что не годный сын, – Вика поняла, чем его так задела реплика отца. – Могут забрать свою площадь обратно прямо сейчас. Надо сходить предложить – пусть утрутся своими метрами.

– Сережа! Но это же родители, – вновь прошептала она.

Он увидел, как Вика расстроена его словами. Снова слезы в ее больших глазах. Боже, сколько ж она могла реветь… Сергей стряхнул с себя последнюю мысль, понимая, что на нее ему злиться не за что.

– Прости за испорченный день. Это моя вина: надо было просто встать и уйти без всякого скандала. Поехали домой?.. – предложил он, обнимая ее за плечи. Она качнула головой. – Ты же не бросишь меня прямо в этой глуши?.. Хотя бы до дома проводи, а потом бросай. А то я тут и минуты без тебя не протяну, – его голос вновь стал необыкновенно нежным, и Вика смогла ответить на грустную улыбку. Пусть он не был самым тактичным в мире, он не заслужил страданий, которые ему пришлось перенести. Это она знала точно.

– Я тебя не брошу… – произнесла она серьезно.

Едва они вернулись домой, Сергею пришлось снять разрывающуюся от звонков телефонную трубку. Он совладал с собой и ответил матери спокойным тоном. Глаза его были устремлены на Виолетту.

Да, они уже приехали. Нет, Вика не может подойти. Нет, перезвонить тоже не сможет: она слишком устала. Родители сожалеют о случившемся?.. Что ж… Сергей тоже. Не надо было горячиться. Они и вправду столько времени не виделись, что отвыкли друг от друга. Да, он знает, что Виолетта – чудесная девушка, спасибо. Она обязательно поговорит с ними в другой день. Да, да, да… Хорошего вечера.

Сергей повесил трубку и ощутил, как с фигурки подруги спала озабоченность.

С родителями был установлен мир, который был не так плох. Если не продолжать общение.

Глава 29. Ни веником, ни оплеухой

Начался новый учебный год.

По пути на работу Виолетту встречала еще одна осень. А с нею и два вопроса от коллег по столовой: как она провела отпуск с Сергеем и сделал ли он предложение?

Отношения пары вполне устоялись, но… Сергей все еще не торопился жениться.

Вместе с испортившейся погодой начался сезон простуд. Болели все по очереди, а иногда одновременно. Сергей переносил недомогания довольно легко, а вот Вику в эти месяцы буквально валила с ног любая инфекция. Вдобавок ее мама, словно спохватившись, стала требовать частого присутствия дочери. И снова заразила ее, едва выздоровевшую.

Сергею пришлось принять волевое решение. Он уложил Вику в постель, снабдил ее кучей лимонов и необходимыми лекарствами, велел ничем не заниматься по дому, только отдыхать. И сам направился исполнять долг хорошего ребенка.

Он приволок Маргарите две сумки продуктов, помог их разложить по полкам. Покорно выслушал все ее тяготы и заботы за чаем.

– Вот если б Вика… – произнесла было женщина.

– Маргарита Владиславовна, – Сергей поставил чашку на стол и посмотрел на нее таким взглядом, что потом ей чудилось, что он все время шел лишь к одному этому разговору, – у Вас прекрасная дочка. Если бы у меня была такая дочь, я бы мир перевернул, чтобы только ей было хорошо. Я и сейчас его переверну, потому что она со мной. Чтобы она улыбалась. И я в жизни человека заботливее и внимательнее не встречал. А как она беспокоится о Вас и рвется к Вам, даже когда сама чувствует себя плохо. Это дорогого стоит. И вызывает восхищение.

Виолетта не знала об этих откровениях. Однако через две недели она с удивлением и гордостью рассказала ему о том, что мама похвалила пироги, которые она ей привезла, назвав их отменными. И в его душе рыцари подняли кубки за ее победу.

Вика же отметила про себя, что Сергей значительно смягчил манеру общения с собственной матерью. И даже как-то позвонил ей сам.

Глава 30. Вольнодумцы

Виолетта удивлялась, как человеку, который мог заляпать все зеркало зубной пастой, как будто чистил именно его, или рассыпать содержимое электробритвы по всей раковине, сотворив из мыла маленького щетинистого ежика, удавалось так аккуратно обращаться с графиками и подписями к ним.

На его столе царил хаос. Повсюду валялись распечатки, записки, горой были свалены книги, учебные материалы, студенческие ведомости, а посередине – результаты его труда, выраженные на бумаге.

Лишенная специальных знаний, она не всегда до конца улавливала его мысли, но с интересом слушала, как он объясняет ей доступно и просто и показывает, что написал.

Голос его был ровным, заинтересованным. Если он отвлекался на иные темы, то мастерскими тесемочками связывал их с основной, делая картину происходящего объемной и сочной. И Вика не замечала, как растет ее понимание закономерностей мира, а вместе с этим – любовь и уважение к человеку рядом.

Сергей читал по-английски, как птичка пела. И на родном языке он читал удивительно. Чего-то листает, смотрит, бубнит и вот уже откладывает толстый том, и начинает записывать, выводя собственную идею и рассуждая о ее рациональности.

Отношения Сергея со студентами строились на непринужденности. Он возводил для них затейливые замки, привлекая на помощь неожиданные сравнения и ассоциации, чаще других апеллировал к сознанию, а не к бытию, попирая тем самым марксистский тезис и не испытывая при этом угрызений совести. Он общался будто бы на равных и одновременно был неизбежно далек, прошедший школу жизни и аспирантуру, имевший багаж знаний и забавных наблюдений.

Словом, крепкая дистанция держалась между ним и аудиторией сама собой.

– А иначе никто ничего делать не станет, – пояснил Вике Сергей. – Такие примеры большой дружбы со студентами я знаю.

– А студентки… – Вика слегка замялась. Она не раз слышала их трескотню в буфете.

– Влюбленные студентки? – Сергей усмехнулся, и Вика поняла, что здесь нечего бояться. – Что ж с ними поделаешь. Есть у нас некоторые, которые ходят со студентками по кафе, но мне как-то… У них своя жизнь, у меня своя, никак они не пересекается. Кстати, всегда было интересно: как можно поставить оценку за мини-юбку? Представить себе не могу, что кто-то несет несусветное, все остальные это слышат, а я ставлю оценку за одежду. Или наша Лидия вдруг влюбленными глазами просияет на какого-нибудь студентика только что из качалки и выведет ему пять на госэкзамене.

Сергей представал перед Виолеттой необыкновенно цельной и спокойной с достоинством личностью. Так он был рассудителен. А в другой момент нелеп по-детски, когда злился на какую-нибудь бытовую ерунду или неустроенность.

Глава 31. Отставной козы барабанщик

– Не знала, что ты по нему еще сохнешь, – вздохнула Маша. – Что, секс был такой хороший, что ты его и через два года вспоминаешь?

– Нормальный, – сухо отозвалась Алла. – И я ни по кому не сохну.Просто… бесит.

Случай с мнимым сердечным приступом и Аллой заставил Сергея окончательно понять, что Вика при всей ее мягкости, словно статуя на постаменте, крепко стоит двумя ногами на своих принципах. И, несмотря на понимание и снисходительность к его привычкам, есть то, чего она не сможет пережить и простить.

Она не хотела его ни с кем делить. И не стала бы!..

Осознание того, что он одним своим поступком, флиртом или даже неосторожным взглядом может разрушить то, что у него есть, заставили его пересмотреть свое поведение. Он стал гораздо сдержаннее и осмотрительнее.

Алла, женская гордость которой была попрана, крепко разозлилась на Сергея. И он, если честно, этого вполне заслужил. Отшить женщину, с которой два вечера подряд играл наедине в гляделки и откровенность, – это было слишком даже для него. После всего он старался не оставаться с ней вдвоем и быть подчеркнуто вежливым. В такой ситуации он мог только ждать, пока она смягчится.

Заодно Алла сердилась на «маленькую пуделиху» Виолетту. Она считала, что под увлечением Сергея стоит материальная почва или что-то еще, настолько же прозаичное.

Обо всем случившемся через несколько месяцев она решилась рассказать Машеньке. Маленькая подробность о том, что Алла сама взяла Сергея в тот вечер за плечо и замолчала, пристально всматриваясь в его лицо, незаметно испарилась. Осталось только, что Шлепцов томно заглядывал в ее глаза, а затем внезапно засобирался домой.

– «Нормальный», – передразнила Маша, запихивая в рот кусочек шоколадки. – Ты же говорила, что он очень страстный. Но долгоиграющий парень или муж из него выйдет никудышный, уж поверь мне. Во-первых, он будет гулять…

– Да пусть гулял бы иногда, я бы в долгу не осталась.

– Как знаешь. Во-вторых… Да просто я знаю таких, как он. Весь в своей науке, при этом слишком сильно витает в высоких материях, чтобы сделать нормальную карьеру. Так и будешь жить со сковородкой в руках на маленькой кухне…

– С него станется, – лоб Аллы наморщился. – Вообще, по-моему, это обыкновенная слабость, когда мужчина вместо красивой и умной женщины предпочитает недалекую дурнушку. Не думала я, признаться, что Шлепцов – такой слабак…

– Я тебя умоляю. Они все слабаки. Непонятно, правда, чего он уцепился за эту… Может, она какие навыки имеет… скрытые.

– Уж точно не лучше моих, – выдохнула Алла.

– Значит, дело в квартире.

– У него есть квартира.

– Сама ж рассказывала, что там головой о потолок можно удариться. Вот и подцепил себе дурочку для улучшения жилищных условий. Дело обычно в этом.

– К черту. К черту его и всех уродов. Скажи лучше, когда за город поедем и будут ли там снова неженатые друзья твоего благоверного.

– Смотри-ка. В прошлый раз кто-то капризничал и упирался, а теперь…

– С меня не убудет, – мрачно резюмировала Алла.

– Правильно. Нечего теряться. Тем более я знаю одного, который может тебя одарить вполне приличным кольцом на нужном пальце.

Никто кроме Сергея не мог знать, насколько эти женщины ошибались. Ведь когда он смотрел на Аллу, выпивший, с помутневшим рассудком, с расстроенной душой и вопящей в муках гордостью, а она прикоснулась к нему, в ее глазах была лишь жажда продолжения. А он вдруг захотел, чтобы его просто поняли и обняли, как человека, как возлюбленного, так нежно и всеобъемлюще, как обнимала его только Вика. Ему захотелось, чтобы кто-то все о нем знал и при этом любил его. Захотелось домой.

Виолетта не была недалекой. Она прочитала больше художественных книг, чем Сергей, и отлично владела своей профессией. Она любила театр, который он достаточно равнодушно переносил. Она умела слушать и делать выводы. И только ее манера говорить, мягкая и неуверенная, могла ввести в заблуждение.

Но Сергей уже достаточно ее знал. Как и наблюдал совершенно различные особенности изложения мыслей у своих студентов. Он привык смотреть в корень: на то, что было сказано, а не как.

– Человек не блюдо, чтобы так уж волноваться, как он себя преподнесет, – однажды задумчиво сказал он Виолетте.

И он давно понял, что свои убеждения она несет через любые барьеры, даже если приходится стонать и плакать от обиды и непонимания. Он поражался, как она жила, когда долгие годы рядом с ней не было ни единой души, которая бы ее поддерживала. Даже у Сергея был его профессор и когда-то – Витька. Неугасимый свет внутри этой девушки заставлял Сергея восхищаться, потому что самому ему такового не хватало и очень часто хотелось послать весь мир к черту. А ее даже черт не смог бы переубедить.

Не была она и дурнушкой. Напротив, чем больше на нее смотрел Сергей, тем больше открывал для себя нового и сильнее влюблялся в ее светло-карие глаза – огромные, широко открытые, задумчивые и слегка удивленные, когда она уходила в себя и что-то осмысливала. Подкрашенные ресницы летали над ними, как пчелки, а губки были маленькие и плотно сложенные. А когда она улыбалась, ее лицо озарялось тем самым внутренним светом. Фигура – нежная и субтильная – придавала ей моложавости и детской непосредственности, да и платья на ней, признаться, великолепно сидели, особенно если облегали красивые бедра.

Вика была почти лишена зависти, которая так безжалостно уродовала самых привлекательных людей. Только боль и боязнь несоответствия, исправно привитые с детства и так знакомые Сергею, доставляли ей много страданий. Но она, как оказалось, вместе с ними больше соответствовала извилистым изгибам его души, чем кто-либо другой. И была способна исцелить их и наполнить счастьем. А когда она коротко вздыхала в его объятиях, он полностью терял голову от обуревающих его чувств…

Лишь аспирантка Анюта, бывшая свидетельницей сцены, когда Сергей успокаивал Виолетту посреди кафедры, нюхом почувствовала, что такое чувство не может быть поддельным. Она, имевшая самого жесткого и давящего научного руководителя из всех сотрудников кафедры, знала доброту Сергея. Он не раз успокаивал ее, убеждая, что все замечания, которые обрушиваются на нее и ее недописанную пока диссертацию, собственно, не так уж серьезны.

– И потом, – добавлял он, – все становятся экспертами, когда читают чужие работы. Слишком быстро забывается, как сами потели, получая редакторскую правку своих статей, или что претерпевали, когда их пропесочивали, прочитав текст их диссертации.

Он знал, что говорил. И Анюта была глубоко убеждена, что он знает, что делает.

Глава 32. Я вообще человек объемный, ты просто сбоку смотришь (словарь русского арго)

Вика никогда не отличалась крепким здоровьем. А начавшиеся после двух больничных женские проблемы мучили ее, как никогда ранее.

Сначала вновь задержка, на этот раз на неделю, во время которой она опять с трепетом думала, что может оказаться беременной, но потом…

Позеленевшая от боли, она вынуждена была встать за столовский прилавок, не зная, как дотянет до конца дня.

– Что с тобой? – перепугался Сергей, спустившийся после второй пары попить кофе.

– То самое, – прошептала она и, наклонив его голову к себе, разъяснила ситуацию на ухо. Как и большинство мужчин, он не способен был понять намеки на подобные вещи.

– Так ведь не должно быть?.. Давай, может, домой?.. Или хотя бы анальгин раздобуду…

Весь обед она просидела, согнувшись, в служебном помещении. Опять плохо… Снова плохо…

Вика размышляла со слезами на глазах. Всю осень и половину зимы она никакая. То простуда, то голова разболится, и тут еще такое. Она почти ничего не делала по дому, и это ее грызло. Ах, лишь бы забраться под одеяло…

Сергей пришел в три часа дня и настоял, чтобы она отпросилась с работы.

Вика проснулась только в девять вечера. В комнате было пусто, но внезапно из коридора послышался звук поворачивающегося ключа.

– Ты выспалась? Хорошо, – Сергей появился перед ней с улицы с улыбкой на лице. – Я тебе кое-что принес.

В руках у него был букет цветов.

– Сережа, спасибо, – она не могла сдержать радости.

– Лежи пока. Я сам в вазу поставлю. И есть еще кое-что. Сейчас, только руки сполосну.

Он вернулся и пристроил цветы на письменный стол. В руках у него был пакет. Вика наблюдала за ним, облокачиваясь на подушку.

Он сменил джинсы на треники, сел рядом с ней и вытащил из целлофана плюшевого медведя.

– Это я. Вернее, мое альтер эго. Когда меня нет рядом, он будет с тобой.

– Спасибо, – изумилась Виолетта. Его поступок показался слишком уж эксцентричным.

– И он хочет что-то сказать, посмотри.

У медведя под лапой оказалась небольшая бумажка с надписью.

«Выходи за меня».

Безумно романтичный и такой неожиданный жест запомнился на всю жизнь. Вика не знала, почему он выбрал момент, когда она страдала от физической боли. Но ее вполне устраивало то, что он сделал предложение, потому что любил ее.

Они отвергли идею собрать гостей и расписались в маленьком кабинете. Однако на ней было красивое белое платье, а на нем – новый костюм. Безобидный и не слишком настойчивый ропот родителей, недовольных лишь тем, что их не позвали, обручальные кольца на пальцах.

Вечером они пили шампанское на кухне только вдвоем и смеялись, закусывая конфетами из коробки. Она сидела у него на коленях, а потом он взял ее на руки и понес в комнату.

С того дня потекла другая жизнь. В которой ничего не изменилось, и вдруг изменилось все. Он почувствовал это: как будто внутри просияло. И он не знал, почему откладывал этот день.

Глава 33. «Блажен, кто вовремя созрел» (А.С. Пушкин «Евгений Онегин»)

– Как у Сергея с самочувствием? – его мама взяла Виолетту за локоть на кухне и задала вопрос шепотом.

– В порядке… Я все знаю, – решилась ответить Вика. – Не волнуйтесь, никаких намеков ни на что плохое не было.

Мама нажала на ее руку с глубочайшей признательностью.

Несмотря на неудачное знакомство, Нина быстро почувствовала симпатию к женщине, которая положительно влияла на ее сына.

В день, когда отгремела ссора и произошло примирение по телефону, все еще оскорбленный отец Сергея небрежно сказал жене, что ему «вообще-то наплевать, с кем он спит».

Но Нина знала, что ее супруг был долго раздосадован «мезальянсом», так как наряду с раздражением, которое вызывало у него поведение сына, он испытывал большую гордость за его достижения.

Александр втайне надеялся, что Сергей приведет в дом «остепененную умницу» или же отхватит себе невероятную красотку, и Нина не без смущения понимала, что муж завидовал популярности их сына у женского пола.

Шутка ли: в институте Сергею постоянно звонили разные девушки. И фотографии, которые пару раз находили в его комнате родители, свидетельствовали о светлом будущем на личном фронте.

Но даже Саше пришлось наконец смягчиться, когда он понял, что Вика далеко не дурочка, а ее внешность светится обаянием.

Нина же решила воспользоваться ситуацией: она сразу поняла, что Сергей никогда бы сам не дошел до того, чтобы так быстро принять ее извинения. Она начала «ловить» разговоры именно с Викой. И весьма преуспела. Они сделались приятельницами.

И вот Сергей, павший жертвой заговора двух преступно любивших его женщин, уже снова ехал к родителям в маршрутке. Рядом с ним была Вика, на этот раз счастливая, одетая в зимнее пальто. Они подали заявление в ЗАГС, и им было, что сообщить.

Виолетту периодически мучили плохие сны и иногда и по вечерам брал такой страх, что ноги подкашивались. Объяснить она себе этого не могла.

Свыкнувшись с пороком сердца у Сергея, она всегда старалась ненавязчиво следить, чтобы он вовремя питался и отдыхал. Забота о нем была для нее естественна с самого начала, а когда она обо всем узнала, стала еще и совершенно необходима.

Однажды ночью она разбудила Сергея своим криком. Сидя в постели, она разрыдалась.

Кошмар. Неопределенный кошмар, содержание которого она не могла воспроизвести. Помнила только, что пришла в ужас и панику.

– Что, что такое?.. – бормотал Сергей, пытаясь продрать глаза. Он приподнялся и обнял Виолетту.

– Сон… сон… Господи, Сережа, мне так страшно…

– Хочешь рассказать?.. Может, водички дать? – он проморгался, чувствуя в голове тяжесть.

– Я не знаю, о чем он… Я так испугалась за наши отношения.

– Ну, я ж еще не умер. Я назначу дату потом…

– Сережа!.. – ее и раньше в дрожь бросало от его черного юмора, который он умудрялся применять к себе, казалось, без всякого шевеления чувств.

– Извини. Я шучу. Тьфу, тьфу, тьфу… Прости, Господи.

– Я боюсь, что может что-то случиться… Бывает такое… что оба не хотят этого, но что-то случается.

Сергей наконец-то проснулся и сел по-турецки.

– Ничего не случится. Я тебе обещаю, – проговорил он серьезно. – Я буду делать для тебя все, что в моих силах. И даже больше. Всегда. Обещаю.

Глава 34. Когда нет слов

– Да, без проблем. Если еще нужно сносок расставить, я расставлю. И на англоязычные тоже. Он тоже придерживается мнения, что ничего нового сказать в принципе нельзя? – Сергей улыбнулся. Краем глаза он увидел, что вернулась Вика, открыв дверь своим ключом. Он обсуждал по телефону рукопись коллективной монографии, за которую взялись члены его кафедры. – Ладно, я понял: сегодня поправлю, завтра принесу на дискетке. Какое чудо: у него появился свой компьютер. – До связи. Ты быстро, – Сергей положил трубку и собирался выйти к жене в прихожую, но она опередила его, зайдя в комнату и примостившись на покрывале. – Что случилось? Не очень хорошие результаты?..

Вика закрыла лицо руками. Сережа подсел к ней и обнял.

Она более двух недель бегала по женской консультации, выясняя, что же ей предпринять, чтобы забеременеть.

Они состояли в браке полтора года и девять месяцев назад избавились от средств предохранения: он согласился с ее закономерным желанием.

Обследоваться – ее инициатива. Сергей был склонен пустить вопрос на «естественное разрешение».

– У меня не будет ребенка. Я не смогу тебе родить…

– Они так тебе сказали?.. Диагноз-то какой? – Сергей сдвинул брови.

Под страшным «они» подразумевались женские врачи из особой касты и отдельного здания, которое функционировало по непознанным законам и в котором мужчина чувствовал себя чужим. Если сам не был медиком.

Вика начала много говорить. Запиналась, сбивалась, сыпала терминами, роняла слезы и корябала руки. Сергей перестал ее понимать где-то на первой трети монолога. Он даже не мог сложить из звуков слова. Разумно-инстинктивно спросил про диагноз, а теперь осознал, что тот выходит за рамки его познаний, а происходящее – за пределы его мира. Включился автопилот.

– Я не смогу…

– Может быть…

– …родить ребенка.

– …таблетки?..

– Родить тебе ребенка не смогу…

– Другой врач что-то посоветует?..

Они с таким же успехом могли бы говорить, находясь в разных комнатах. Он бубнил свое, она убивалась, повторяя одно и то же и в конце концов погрузилась в дикую истерику. Сергей перестал давать слабые советы, только утешал.

– Тебе надо успокоиться, – говорил он удивительно чистым голосом.

– Как мне успокоиться?! Ты что, не понимаешь?! Тебе совсем наплевать, что у нас не может быть детей?!

Виолетта не знала, чего хотела от него: понимания, клятв или встречных страданий. Или же чтобы он снял раздирающее бремя с ее души, отменил страшный прогноз врачей.

– А ты хочешь, чтобы я тоже начал истерить?! Это нам поможет?! – сорвался он в ответ.

Вика вскочила с места и, давясь слезами, побежала в ванную. Сергей схватил ее за руку, но она вывернулась и заперлась на щеколду. За дверью полилась вода. Сергей ее не слышал. Перепугавшись, что она с собой что-то сделает, он начал барабанить в косяк.

– Вика, открой! Зайка, слышишь? Давай поговорим!.. Я знаю: тебе очень плохо, но давай просто поговорим! Я люблю тебя, слышишь?.. Я жить без тебя не смогу… Открой мне дверь.

С каждым своим словом он чувствовал все больший страх и неизвестность. Что там было, в ванной? Безопасные бритвы? Ножницы?.. Он не представлял, на что она теперь способна.

Дверь отворилась беззвучно. Виолетта, согнув колени, сидела на стиральной машине, из крана лилась вода, заглушая ее плач.

– Ну, иди ко мне… – Сергей взял ее на руки и понес в комнату.

Она все время рыдала, пока он говорил о том, что они все преодолеют и всегда будут вместе. Он твердил, что врачи могут ошибаться, что они с ней испробуют все средства, будут пытаться и однажды у них обязательно получится.

– Хочешь, возьмем отпуск?.. Сходим куда-нибудь, мы давно не были нигде?.. Хочешь, я тебе что-нибудь приготовлю?..

Она ушла в себя, словно погрузившись в глубокий транс.

– Я поспать хочу… Принеси мне… водички, пожалуйста…

Это было единственное ее желание.

Сергей сидел за компьютером, боясь громко нажать на кнопки клавиатуры. Вика проснулась только в десять вечера. До полуночи они ходили по дому, как два привидения. Она что-то съела и вскоре снова легла.

Сергею было не до работы, но он заставил себя понатыкать заключительных фраз и сохранить документ на дискете. Затем он лег к жене под бок.

Виолетта почувствовала, как нежной тяжестью на нее наваливаются объятия.

– Только не сегодня…

– Я просто хотел пообнимать тебя.

– Не сегодня, ладно?.. Я посплю еще…

Сергей Александрович ходил по университету в полной прострации.

– Серег, что-то в семье?

Его остановил давнишний знакомый с соседней кафедры.

Сергей брал отгул на день, Вика же сидела дома на больничном. Он боялся оставлять ее одну, но, будучи вместе, они почти что не говорили. Она даже не включала телевизор, все смотрела в стену, иногда брала вязание или начинала тихонько плакать.

Он перестал реагировать на ее слезы, потому что от слов поддержки она еще больше отдалялась. Он лишь наблюдал со стороны, предлагал что-то принести, что-то сделать.

– Жена приболела, – ответил Сергей. – Слабость сильная, наверное, грипп…

Ему посоветовали новое противовирусное лекарство, и он охотно согласился.

Неделя закончилась, и в пятницу вечером он шел домой с большим букетом роз.

Вчера ему показалось, что Вика начинает приходить в себя, даже взялась разбирать полки в шкафу.

– Малишка, я дома! – это ласковое прозвище было смесью «малинки» и «малышки».

Сергей вошел с улыбкой, надеясь, что подарок вызовет улыбку в ответ. Дверь в спальню была открыта. Вика лежала на диване, подложив руку под голову. Сергей увидел, что телевизор не включен, перед экраном стоит кувшин с водой и стакан, а на полу валяется что-то похожее на пустой блистер.

Его сердце екнуло.

– Вика!

Он отбросил букет и прямо в ботинках и куртке подбежал к дивану.

– Родная, родная…

– Что?.. – Виолетта с трудом раскрыла веки.

– Что ты приняла?..

Перед ней были его глаза и дрожащие губы. Вика попыталась понять, зачем ее выдернули из сна.

– Сколько здесь было таблеток? – Сергей поднял пустую упаковку.

– Одна. У меня болела голова, я выпила анальгин… Господи, ты что?!

Сергей встал, не похожий на себя. Слава Богу…

– Ты что, подумал, что я?..

Она осмотрелась. Беспорядок, букет роз упал со стула.

Она, растрепанная, на диване.

– Ты хорошо себя чувствуешь?.. – впервые за последние дни она серьезно озаботилась им.

– Нормально…

Сергей приходил в себя, сидя на кровати. Она подошла, помогая ему снять верхнюю одежду, побежала в ванную за тряпкой для пола: повсюду были следы уличной обуви.

– Как сердце?

– Нормально…

Вика собрала розы с пола.

– Красивые какие… цветы. Я приготовила ужин, иди поешь, если хочешь, – проговорила она тихо.

Сергей ел за столом столь несчастный и потерянный, что Вика села к нему на колени и попросила прощения за то, что ненамеренно довела его до такого состояния.

Сердце билось ровно. Она никогда не сделает ничего в этом роде…

Сергей вручил терапевту хороший подарок и объяснил ситуацию. «Грипп» его супруги затянулся еще на неделю.

Это время Вика с успехом использовала для генеральной уборки всех доступных и недоступных мест квартиры. Каждый вечер она была накрашена, а на плите стояла то курица, то мясо с соусом, то блины.

Вечером Сергей забрался с книгой по экономике под одеяло и увлеченно погрузился в «сюжет». В комнате было темно, горело только бра над кроватью. Виолетта подошла и остановилась перед ним в ночной рубашке.

– Ты чего? – Сергей взглянул через очки.

– Ничего… – она пожала плечами. Подсела, подвинув его вбок. Он почувствовал, как к нему прижалось ее бедро. Грудь ее встрепенулась вздохом.

– Что-то сказать хотела?..

– Нет. Просто… ведь уже две недели прошло.

Он приготовился к продолжению старой темы, но вопреки тому она произнесла:

– А у нас с тобой не было ничего… Я знаю: я тебя много расстраивала в последнее время. И, наверное, ты потерял всякое настроение…

– Какое настроение?..

– Подходить ко мне…

Сережа въезжал в ее мысль минуты две.

– Подожди, ты что, считаешь, что у нас нет секса, потому что я на тебя обижен?

– Ну, ты же… Не… как раньше.

– Боже мой, Вика, – Сергей снял очки и отложил их вместе с книгой. – Я просто видел, что ты подавлена, что тебе не до того, зачем я буду тебя насиловать?.. Ты говорить-то избегала, не то что…

– Я не права была…

– Ты расстроенна, это естественно. Причем тут не права?.. Если ты пришла в себя, мы…

– Я пришла… Я не знаю… Я чувствую, что я неполноценная и как будто все теперь будет не так.

– Слушай, с чего ты неполноценная? У меня вон неизлечимое заболевание сердца, я что, тоже неполноценный?.. Это все не связано с полноценностью. Уверяю тебя.

– Хорошо… Давай тогда… завтра. А сегодня просто рядом полежим, хорошо?

Сергею пришлось забыть про экономику. Но про интимную жизнь он тоже не вспомнил. Вика залезла к нему под одеяло, и они до середины ночи проговорили обо всяких мелочах.

Супружеская жизнь налаживалась. И тем не менее, Сергей чувствовал, что к Виолетте надо искать новый подход. Если все эти месяцы она раскрывалась, готовая принять не только его чувства, но и то новое сердечко, которое должно было забиться в ней, то теперь он видел ее боль и потерянность, которые жили в ней постоянно. И ему надо было ободрить, защитить, заново показать, что она ценна для него сама по себе.

Сергей думал о том, что будет, когда обо всем узнают его родители. И ее мама. Он уже готовил ответ, что-то вроде: «Дело в нас двоих, и мы все решим. И вообще, отстаньте, мы сообщим вам первым, когда родится внук». Конечно, он подозревал, что этого может вообще никогда не произойти.

Если честно, пока у него не было особо страстного желания иметь ребенка. Он был не против, потому что она хотела, но отдельно от нее его стремление пока не существовало.

Сергей задумался: вдруг, когда ему стукнет тридцать пять – сорок, это «пока» превратиться в «уже очень хочу»?..

Что за бред?.. Он же никогда не мечтал о детях, кто вообще подкидывал ему подобные мысли?..

Вика спала рядом с ним, повернувшись лицом к стене. Она находилась в такой глубокой депрессии, что и представить было страшно.

Он и сам когда-то был в подобном состоянии, но его волновала собственная жизнь, а ее – рационально не объяснимое, ничем неудержимое и ни с чем не сравнимое желание дать увидеть свет другому человечку, маленькому продолжению ее и его…

Она была такой беззащитной, и он ни за что бы ее не предал.

Глава 35. «Я – Спартак»

⁹

Сергей подпирал подбородок рукой, улыбаясь спокойной улыбкой. Его мама и Вика щебетали о пирогах и о том, продукты каких производителей натуральнее.

Была суббота, и они проводили ее у его родителей. Вернее, отец шатался на рыбалке, но Вике вполне нравилась компания его матери. Что ж, почему нет.

Виолетте был тридцать один, ему – на пару лет побольше. Работа, дом, отпуск, любовь, посуда, борщ – что еще нужно для счастья?

– Я помогу убрать со стола, – Сергей поднялся вслед за Викой и Ниной.

– Сережа, сиди, мы сделаем, – мать оставила было Сергея на месте, но он воспротивился.

– Что я, иждивенец, что ли? – как похоже на него: сложное слово и опять не к месту.

Все вместе стали относить грязную посуду из комнаты, где был накрыт стол, на кухню. Нина упаковывала остатки еды и убирала их в холодильник.

– Я помою, – естественно вызвалась Виолетта.

О такой невестке мечтала любая свекровь. С подобной мыслью и забытой в руке сахарницей Сергей снова зашел в кухню и столкнулся с Викой, которая, закрывая лицо, выбежала вон и скрылась в ванной.

– Вика!.. – на лице Нины было написано изумление.

– Что случилось?! Что ты ей сказала?! – сердце Сергея упало до самого фундамента. Он не сомневался, кого стоит винить в произошедшем.

– Я… я… не хотела, – пробормотала мать. – Я просто сказала, что, возможно, ты и передумаешь насчет детей. А она: «Вы о чем?» Я и говорю: «Может быть, Сережа еще захочет детей, тогда ты меня маленьким порадуешь и сама порадуешься». И тут она зарыдала и выскочила…

– Мама! Я же просил!..

Сергей уже барабанил в дверь.

– Да почему ты такой осел?! – не выдержала Нина. – Ты же любишь ее!..

– Она не может иметь детей! Я обманул тебя, – произнес он. – Чтобы ты ничего не валила на нее…

Вика отворила дверь и предстала перед ними.

– Боже мой, ну что ты… – в голосе Сергея была мягкая укоризна.

Этот упрек… Они договорились, что она никогда больше не будет запираться от него, и Вика бросила пагубную привычку.

– Прости, я не специально… Я просто хотела… на минуту умыться… – она обняла мужа.

– Это я во всем виноват, мама, – Сергей ответил на потерянный взгляд Нины. – Надо было раньше объяснить. Все-таки мы уже четыре года в браке…

– Простите, Нина Анатольевна, – пробормотала девушка.

– Ничего… Ничего… – встрепенулась Нина.

– Можно я прилягу ненадолго?.. – спросила она.

– Конечно, иди в комнату.

Вика свернулась на двуспальной кровати, а Сергей забрался к ней.

– Не стоило меня защищать так, – молвила она.

– На большее ума не хватило. Я давно ее разочаровал, а ты ее недавно очаровала. Я не хотел омрачать ваши отношения…

– Мне так стыдно…

Сергей не успел спросить, за что ей-то чувствовать стыд, как в комнате появилась Нина, не выдержавшая и десяти минут мучительной паузы.

– Вика, родная, мне очень жаль… Можно я присяду?

– Да…

– Мама, – нахмурился Сергей.

– Сережа, иди на кухню пока, – велела мать.

– Не пойду. Все, что хочешь сказать, говори при мне, – он встал и угрожающе сложил руки на груди, наградив Нину одним из тех непреклонно-волевых и притом лишенных всякой логики взглядов, которые, казалось, она помнила за ним с первой распашонки.

– Хорошо. Вика, дочка, мне правда очень жаль, – повторила Нина. – Я понимаю, что тебе пришлось пережить за эти годы. Все спрашивают, все дают дурацкие советы. Как будто ты и сама не узнала еще обо всех возможностях…

– Ты-то откуда… – проворчал Сергей.

– Не уходишь, так дай спокойно поговорить, пожалуйста, – сдвинула брови мама. – Женщины это лучше мужчин понимают. Куда лучше. Я замуж вышла в девятнадцать. И сразу мы озаботились тем, чтобы Сергей появился. Врачи мне сказали, что все напрасно. Да и медицина тогда никуда не годилась. И вдруг через шесть лет он меня начал пинать в животе…

– Уже тогда не все было гладко… – прокомментировал сын.

– Когда у тебя язык заработал, стало не все гладко! Ради Бога, Сережа! Помолчи, или я тебя вытолкаю!..

– Понял… – он притих, мозгуя о том, что почему-то никогда не анализировал, что является «долгожданным единственным ребенком». Только теперь ему стал ясен смысл этого словосочетания.

– Я столько плакала в подушку, завидовала своим подругам, – продолжала Нина. Ее рука легла на плечо Виолетты.

– А муж что говорил?.. – взглянула Вика.

– Саша оказался в этом плане прост. Разводиться никогда не хотел. Во всяком случае, не по этой причине. Его в основном всегда все устраивало. Но, когда Сережа родился, он просиял. Всем хвастался ходил.

Вика улыбнулась.

– Так что бывает, что и врачи ошибаются… И довольно часто, кстати.

– Насчет меня они не ошиблись, – молвила Виолетта с грустной уверенностью. – С таким диагнозом-то… Вы, наверное, сильно расстроены, что маленького увидеть не придется. Не от меня, это точно…

– Вика!.. – воскликнул Сергей.

– А хоть бы и так. Я тебя ни на кого не променяю. Ты мне как дочь стала.

– Спасибо… – произнесла Виолетта.

– Я серьезно говорю. Ты думаешь, я смогла хоть на миллиметр приблизиться к взаимопониманию с ним за тридцать с лишним лет?.. Прости, Сережа, это так. А ты появилась, и он смягчился… Сергей, хочешь, выйди, а то на носу морщины будут…

– Нет уж, я не уйду, – он продолжал сухо настаивать.

– Смотрю: ты в его сердце нашла путь, а мне этого не удавалось. И он тебя любит очень сильно и счастлив с тобой. И даже с нами стал видеться. Думаешь, до тебя он тут показался бы?.. А сейчас приезжаете регулярно, радостные, довольные… О чем мне еще мечтать?..

– А внуки? – Вика поджала губы.

– Дочка, надо ценить то, что имеешь. Не то потеряешь. И ты мне дороже всех гипотетических младенцев… Как и ты, интеллектуал ты наш, – Нина полновесно обняла Вику и улыбнулась сыну. – Не плачешь больше?..

– Я… уже не плачу так, как раньше, – ответила Виолетта.

– Отдохни еще. А я пойду посуду помою, – Нина оставила супругов наедине. Она вытирала стол на кухне, когда ее одиночество нарушил Сергей:

– Помочь?..

– Отдыхай уж. Чаю сделать?

– Я сам. А тебе?

– И мне давай.

Он поставил электрочайник и протяжно взглянул на мать.

– Спасибо тебе… за Вику. Я не думал, что ты к ней так прониклась.

– Это так.

– И извини, что мое ожидание доставило тебе столько горя.

– В этом вряд ли есть твоя вина. Только если ты не упрямился уже там, где ты был до рождения…

– Я всегда был никудышным сыном…

– Ну, отличник, преподаватель крупного вуза: не скажешь, что мне не повезло.

– Ты знаешь, о чем я… Я всегда думал только о себе. Никогда не старался пойти тебе навстречу. Впредь постараюсь быть лучше.

– Хорошо. Ты уже изменился.

– Мама… прости меня.

– Ладно, все уже быльем поросло, – Нина ответила на объятия сына. Его слова были столь непривычны. – Я не могла тебя понять. Хорошо, что другая смогла.

– Я сам себя не мог понять… Глупо было требовать этого от других.

– Как Вика?..

– Лучше. Ей удается с этим справляться.

– Все действительно так плохо?

– Насколько я понял, да.

– О приемных не думали?

– Мама! Давай просто не будем об этом. Ладно? Это сложный вопрос для нас. И при Вике не начинай, хорошо?..

– Как скажешь… Как скажешь, Сережа.

Они молча сели за чай.

– Скажи, а ты отца любишь?.. Или любила, когда замуж выходила? – вдруг спросил он.

– Ты перешел на философские темы, – улыбнулась Нина.

– Я серьезно…

– Думаю, да. Хотя и тяжело с ним бывает. Уедет куда-нибудь, как будто никто его не интересует. Но я привыкла.

– А он тебя любит?..

– Ты видел нашу жизнь – сам решай.

– Ну, мам…

– А ты думал: сам в себя такой вредный уродился?..

Вика вернулась в общество посвежевшая, а через пять минут пришел с рыбалки Александр. Он радостно поцеловал Виолетту в щеку, и Сергей отметил про себя, что, оказывается, приветливых, хозяйственных и нежных детей родители принимают лучше, чем саркастичных дебоширов, будящих их по ночам. Как жаль, что этот научный прорыв на запишут на его имя…

Часть четвертая. Счастье и предрассудки

Глава 36. Туда, где все есть

¹⁰

– Сережа, Сережа, ну отпусти!..

Виолетта заливалась смехом и пыталась выкрутиться из настойчивых рук. Она стояла у плиты в фартуке, держа в руке деревянную лопатку.

– Поедание собственной жены нынче не модно?.. А если очень хочется?

Он продолжал обнимать ее со спины и, прикусывая, целовать в шею. Наконец Вика выключила конфорку, чтобы не спалить котлеты, и повернулась к нему лицом.

Глаза их были наполнены предвкушением предстоящей поездки. За шесть лет супружества они лишь однажды отдыхали на море на юге России. А теперь их ждал самый настоящий греческий остров.

– По-моему, я по-дурацки смотрюсь в этих шортах, – вымолвил Сергей с задумчивостью, достойной профессора.

Вика склонилась над чемоданом, вокруг которого, как осадные башенки, собрались стопочки одежды.

Писать докторскую диссертацию Сергей пока не начал. Зато успел получить ученое звание и должность доцента.

Иногда он брал в руки батон вареной колбасы и шутил, что ее надо бы защитить от него, а не наоборот. За несколько лет с Викой он слегка набрал в весе, чего о ней никак нельзя было сказать.

– Что ты смеешься? – он взглянул на нее с незавершенной улыбкой на устах и приподнятыми бровями. Вика давилась от хохота, прикрывая рот рукой.

– Это… трусы, – смогла выговорить она. – Ты их год назад спрятал в шкафу со словами: «Выну, когда надо будет заседание ученого совета распугать!..»

Сергей припомнил. Да, подобная идея у него действительно возникала.

Давно он не видел жену такой радостной.

Первый день после прилета вместил в себя столько впечатлений, что начала кружиться голова.

Вика рухнула на кровать и прижала к себе огромную подушку.

– Ну что, вино откроем? – предложил Сергей.

Они успели искупаться в волнующемся море, визжа от счастья как дети, съесть по три шарика мороженого, посетить экскурсионную лавку и разговориться с продавцами в небольшом супермаркете. Сергей объяснялся по-английски за себя и за Вику. А когда она предложила ему взять воду и одноразовые стаканчики, услышал от местных веселое: «Vodka?! Yes! We have vodka!»¹¹

Смутившись, Сергей пояснил, что жена сказала русское слова «вода», а не «водка». Через несколько дней они поняли, что греков с их традиционными крепкими напитками стесняться не стоило.

– У меня и так в глазах поплыло, – отозвалась Вика.

– Это от жары. Давай, это вино пил сам Иисус, так мне сказали, – он уже нашел на столике штопор.

– Прям вот это?.. – Виолетта сдвинула брови.

– Ну, из этого же сорта винограда. Я чуть приукрасил. Мадам, – он протянул ей стаканчик.

– Змий-искуситель.

– Я такой. Твое здоровье. За нас!..

– За нас!..

Они поцеловались в губы.

– Я только не понял, зачем им столько гор и камней, – произнес Сергей.

– Думаешь, их, как твои трусы, в шкаф можно убрать?..

– Не. Для этого нужен шкаф побольше, – улыбнулся он. За время совместной жизни они переняли многие манеры друг друга. – Ты прекрасна.

– Тем, что превзошла твое чувство юмора? – взмахнула ресницами Вика.

– Всем, – ответил Сергей.

Песчаный пляж, пальмы, отличная еда, две экскурсии. Через четыре дня Вика устроила на постели гнездо и включила местное телевидение.

– Может, погуляем?.. – предложил Сергей.

– Мне нужен отдых! От нашего отдыха… Вчерашние танцы меня доконали, – рассмеялась она.

Вечером во дворике отеля приглашенные артисты вытащили плясать всех доступных постояльцев, прохлаждающихся за столиками.

– Не представляю, как они это делают, – сказала Виолетта.

Сергей недоумевал не меньше: народ, умеющий вытворять ногами и руками столь трудные традиционные движения, заслуживал всяческого уважения. Он сам чувствовал себя пьяным медведем, провалившим цирковое представление.

– Ты-то почему такой бодрый после вчерашнего?..

– Я ж не злоупотреблял, – пожал плечами Сергей.

– Правда?.. А кто после нескольких стопок задвинул немецкой паре целую речь?..

Почувствовав после здешних ветров, что у него запершило в горле, почтенный доцент Шлепцов решил вылечиться лучшим средством, которое посоветовал ему бармен. 40-градусное чудо не только улучшило его самочувствие, но и сподвигло на длинный монолог.

Он втолковывал иностранцам, что его страна самая лучшая, потому что в ней есть такие женщины, как его жена. Если б Зевс знал, как она готовит, то немедленно похитил бы ее и запер в своей пещере. Милая пещерка, к слову, они там были. Он говорил, что ему наплевать, что Греция выиграла чемпионат Европы по футболу и Евровидение, потому что нигде так весело не живется, как в его стране. И вообще он не любит ни футбол, ни музыку, и никогда бы не променял свой родной город ни на какие там дополнительные блага, даже на побережье, на котором плакать хочется от счастья.

– Хорошо хоть не упомянул, что «развалинами Рейхстага удовлетворен»¹², – заметила Вика.

– Я был близок к тому.

– Я сама слишком налегала на вино вчера. Надо бы притормозить…

– Где еще тебе налегать, как не здесь?..

– И то верно, – согласилась Вика. – Можешь погулять без меня, если хочешь.

– Ладно. Я бы пообещал не засматриваться на девчонок, но ты сама знаешь, что я слепой как крот и ничего не вижу, кроме твоей красоты.

– Ага. И что «все местные богини нервно закурили самые дешевые папиросы при моем прибытии». Так ты вчера сказал. Спасибо, кстати…

– Как ты это поняла, по-английски-то?..

– Ты не справился с переводом и эту фразу произнес на русском.

– Я молодец.

– Да. Ну, иди, а я пока отдохну.

Сергей застыл на месте, Вика переключила канал и сделала погромче.

– А как же любовь? – спросил он.

– Хорошо. Давай сначала любовь. А отдохну потом, – согласилась она и выключила телевизор.

– Викусь, ты спишь?..

– Уже нет, – Виолетта почувствовала у своего плеча дыхание мужа. Она открыла глаза. За окном были сумерки. – Как погулял?..

– Отлично! Я хотел сказать кое-то.

– Что?..

– Выходи за меня еще раз.

– Тебе снова налили виноградной водки?..

– Нет!.. Просто я ходил по округе и встретил свадьбу. Так красиво было.

– Ничего, что мы уже женаты? – сдвинула брови Вика.

Сергей сел на кровати.

– Что у нас с тобой было? ЗАГС, шампанское, конфеты. Даже букет не купили.

– Мы оба так решили, – напомнила она.

– Да!.. Но здесь… Все, как в сказке!.. Эта атмосфера, колокольный звон.

– Какой еще звон?..

– Церковный брак!..

Виолетта замолчала, пытаясь понять, что двигает спутником ее жизни. Он не утратил способности ее изумлять!..

– Я говорил со священником с той свадьбы. Он, кстати, русский неплохо знает. Он мне все объяснил. Они православные, и мы тоже. Все проще простого. Правда мне крещение принять придется. Тебе проще – для тебя бабушка в детстве постаралась.

Вика хлопала глазами. Куда уж легче!.. Она действительно была крещена в раннем детстве и иногда посещала церковь. На шее у нее висел крестик. Сергей же никогда не был религиозен и, если и рассуждал о Боге, то довольно абстрактно и без привязки к какой-либо конфессии.

– Мне… приятно, что ты хочешь связать себя со мной нерушимым браком, – молвила она.

– Нерушимым?..

– Да… Церковный брак нерушим. Помнишь мы фильм смотрели по Пушкинской «Метели»?..

– Смутно.

– Сережа, я готова выйти за тебя еще раз сто. Но… это очень серьезно. Не надо принимать крещение ради развлечения.

– Кто говорил о развлечении?.. Если я хочу предложить тебе полноценную свадьбу?.. Разве я шучу?..

– Нет. Конечно, не шутишь. Извини меня. Я… просто не знаю, как и реагировать. Для меня такое предложение – уже сказка. Спасибо тебе.

– Не за что. Ты еще не согласилась.

– Конечно, я согласна! На все 100 процентов!.. Только…

– Что?..

– Давай встанем утром и, если ты не передумаешь…

– Хорошо. Меня, кстати, завтра в церковь на беседу пригласили. Пойдем вместе?..

Он не передумал. Вика слонялась по греческому храму, разглядывая обстановку, пока ее супруг что-то обсуждал со священником на смеси русского и английского языков.

Случившееся по-прежнему не укладывалось в ее голове.

За прошедшие годы она повзрослела, стала более уверенной в общении и своих рассуждениях, полюбила шутить. В глубине души же ее все еще жила та юная девочка, которая некогда приглянулась Сергею с первого взгляда.

– Веришь в Господа Иисуса? – спросил священник Сергея.

– В Иисуса? – переспросил Сергей. Священнослужитель увидел, как его взгляд ушел и остановился у стены, где была Виолетта. – Я верю, что такое просто так не случается. Что никакими физическими, химическими и социальными законами невозможно объяснить то, что она появилась в моей жизни. И фактически спасла меня.

– От чего спасла?..

– От многого в жизни…

– Что для Вас такое любовь к ней?

– Всё. То есть нет ничего больше этого. И если церковный брак и вправду нерушим, я хочу, чтобы он подтвердил то, что я и так чувствую. Понимаете?.. – наконец взглянул в глаза Сергей.

– Понимаю. Готовьтесь к крещению.

Вика выходила из московского аэропорта с сокровенной улыбкой на губах. Она взглянула на Сергея. Спокойствие и полнота сопровождали его несколько последних дней. Их глаза встретились.

Возможно, скоро она сможет сказать ему о том, что еще одна ее мечта сбылась. Что ее молитвы, которые она долгие годы повторяла наедине с собой и перед иконой Богоматери в храме, были, наконец, услышаны. Возможно… календарь снова дарил ей надежду на это.

Глава 37. Ясно как в тумане (словарь русского арго)

– Вы не зайдете? – в ее руках был ключ от номера. – Моей соседки еще долго не будет.

Сергей застыл на месте.

Очень темные очерченные глаза, вопросительные пухлые губы, оформленная фигура.

Темнота, спустившаяся на все коридоры здания, в котором вырубило свет, казалось, была на их стороне. Загородная атмосфера подчеркивала откровенность момента, в который не могла вмешаться ни одна душа.

Сергей вдруг ощутил такую волну желания, что понял: он готов отдать все ради этого. Ради бешеной страсти в томном взгляде, столь знакомом отчего-то, отвечающем чему-то глубинному в недрах его души. В пещерах, в которые он так давно не спускался.

Ему снова было восемнадцать. Он безумен и свободен, снова его дракон готов жрать принцесс и удовлетворенно урчать наутро.

Стены гостиницы надвинулись на них и объяли еще более густым мраком. О, как близок ему последний! Ничего в нем не разглядеть!

Рука Сергея потянулась, чтобы взять девушку за плечо, но вдруг остановилась.

– Я не могу, – он отступил на шаг. Она увидела, как он берется за ворот рубашки.

– Но никто не узнает!..

– Нет, я не могу. Извини, – он развернулся и исчез в полусонном проходе.

В его двухместный номер еще не вернулся коллега. Сергей попытался зажечь лампу, но нет! Сбой по электросети обесточил их, наверное, на всю ночь!

Он опустился на покрывало, все еще ощущая лихорадочное возбуждение. Некоторое время он плавал в нем, как в свинцово тяжелой воде, представляя, что могло бы быть.

Затем хлопнул себя по лицу.

– Да что с тобой такое?! – выпалил он. – Совсем с ума съехал?!

Его пальцы коснулись обручального кольца. Сергей снял рубашку и стал искать футболку.

Как он ненавидит этот дресс-код! Всю жизнь не вылезал бы из джинсов и маек!..

На его шее светился крестик, которым он обзавелся полтора года назад, после отпуска за границей.

Сергей вновь пощелкал выключателем. Что за невыносимая бездна?!

Он зажег экран мобильного телефона. Девять вечера.

Вернулся сосед-доцент:

– Ну и темень! Наши погулять собрались. Ты идешь?..

– Нет, я нагулялся на сегодня.

Сергей шарил по комнате, собирая вещи в сумку.

– Куда ты собрался?

– Домой. Срочное дело. Все в порядке, просто отложить нельзя, – пояснил Сергей. – Передай всем мои извинения. Я завтра созвонюсь с организаторами.

– Как скажешь… Добираться-то какбудешь?..

– Разберусь. Давай, хорошего вечера.

В этот момент в комнате вспыхнул яркий свет.

Кто придумал идиотские выездные мероприятия в Подмосковье?.. Будто без этого нельзя собраться на обучающие семинары для сотрудников. А если так хочется выпить, ехали бы к кому-нибудь на дачу… Так ведь нет, его университет всегда впереди всей планеты по дурацким затеям…

– Сережа, это ты?.. – в прихожую заглянула оторопевшая Вика в шортиках и маечке с оборками – чудесном ночном комплекте, который она недавно взяла на вооружение. – Боже, я думала, что дверь кто-то взламывает!..

– Я же написал смс, что приеду раньше. В номере отвратительные проблемы с отоплением и кроватями, а другой дать не смогли, – наврал он.

– Я не прочитала… Заснула рано, очень устала.

– Ложись, я сейчас приду.

Через двадцать минут он залез к ней под одеяло. От неожиданно страстных поцелуев Вике стало не по себе: смутные воспоминания потревожили ее покой.

– Доброе утро, – Сергей зашел на кухню.

– Доброе утро, – Вика заканчивала завтрак.

Она была накрашена и одета в зауженные брючки и зеленую блузку. Ее наряды сделались за последнее время более стильными, а макияж стал ярче.

Было воскресенье, но Виолетта собиралась идти на работу.

Уже три года прошло, как она бросила институтскую столовую. Потом Вика успела поменять еще два места: ее не устроило другое государственное образовательное учреждение и коммерческое кафе. В итоге она решила попробовать себя в бизнес-проекте, вступив в команду организаторов свадеб и других праздников.

– Зеленый чай будешь? Я заварила в чайничке.

– Спасибо, – Сергей безмятежно улыбнулся и сел напротив. – Я вот что подумал. Если ты хочешь усыновление, то давай усыновим, я не против.

Взгляд Вики застыл на полупустой чашке.

После отпуска на море она была полна ожиданиями. Но чуда опять не случилось, и она полностью потеряла надежду.

На разговор о приемном ребенке она решилась где-то спустя полгода.

– Ты меня очень ранил тогда, – ответила она.

– Извини, мне не стоило отвечать так резко. Просто… я был совершенно не готов к этой теме.

– Я поняла. Спасибо, что ты идешь мне навстречу.

– Я хочу, чтоб ты была счастлива.

– Это очень ответственный шаг – ребенок. Особенно тот, кто уже потерял родителей или от кого они отказались… Нужно, чтобы мы оба были уверены.

– Я постараюсь…

– У тебя подготовка докторской в разгаре, у меня – бизнес только организуется… Я очень ценю твое желание. Но давай повременим, хорошо?

– Хорошо, – Сергей взглянул на нее, и с души его рухнул тяжелый камень.

Кажется, он и сейчас не был готов к переменам. Разобраться бы с тем, что валилось на него, как из ковша экскаватора…

Глава 38. «Избави меня, Боже, от друзей»

¹³

Близился Новый год, и Виолетта уговорила Сергея отметить его в ресторане вместе с ее новыми коллегами. Не самый худший вариант.

– Как хорошо, что вы пришли. Сергей загружался шампанским за столиком, пока Виолетта беседовала с какой-то девушкой, стоя у двери туалета. Что за дурацкая женская привычка – совместные похождения в уборную?.. К нему подсела Инга – статная дама лет 45, начальница Вики.

Он предложил налить ей бокал.

– Благодарю. У меня свой на столике, – ответила Инга. – Знаю, мужчинам не всегда легко, когда женщины делают карьеру. Но Вы – большой молодец.

– Спасибо, – настроение у Сергея не было праздничным, но он не имел ничего против светской беседы.

– Особенно, когда на семью навалилось испытание бездетностью, да еще и другие серьезные проблемы со здоровьем.

– Не понял?..

– Для Вашего состояния Вы сделали успешную карьеру. Сейчас, должна сказать, появились такие методики, которые все это излечивают.

– Что?.. – Сергей подумал, что его обманули уши. Вся кровь бросилась ему в лицо.

– Понимаю, это надо будет сначала с женой обсудить: реабилитация будет нужна… Вы уж простите ей эту вечернюю работу, уверяю, она только о Вас и думает каждую свободную минуту. А уж этот Мишка – что с него взять? Он сам начал эту эпопею, она никогда ему не давала повода…

– Какого еще повода?..

Виолетта увидела, что ее муж вдруг встал и очень порывисто пошел на выход, захватив с собой верхнюю одежду.

– Инга, куда он?.. – Вика прервала разговор и подбежала к столику.

– Сказал, что сигареты в машине забыл. Я думала, вы не за рулем…

Сергей расправил ворот пальто и стал застегиваться на все пуговицы. Была легкая метелица, почти нулевая температура. Темно, и Новый год наступал.

– Сережа!..

Он не обернулся с первого раза. Вика догнала его. Она была в распахнутой дубленке.

– Сережа, куда ты?! – она схватила его руку.

– Объясни, как ты могла… – его голос был тихим, но совершенно поглощен гневом. – Как… как… ты притащила меня сюда… после всего… А тот хрен, который к тебе приставал… ты не собиралась мне говорить, да?..

Вика остолбенела. Она раза два поделилась с Ингой сокровенными темами, посчитав, что та стала ее подругой. А еще просила никому не рассказывать, что вытворил однажды их общий коллега…

– Сережа, я…

– Не хочу ничего слушать. Хорошего праздника. Я еду домой.

– Сережа!..

Он грубо отбросил ее руку и зашагал прочь.

– Стой!.. Стой же!.. Это случайность… Он пьян был, подошел ко мне!.. Я боялась, что ты убьешь его, если узнаешь…

– И убил бы, если бы он был здесь сегодня!.. Если б только сам от сердца раньше не умер!.. Что замолчала?!.. Ты же за моей спиной обсуждаешь, как спасти меня от смертельного недуга новой дорогущей операцией?!..

– Она что… рассказала тебе?..

– А ты думала, что она будет хранить наши семейные тайны?!.. Нет, она выболтала за пять минут, какие мы с тобой неудачники! Кандидат-сердечник и его супруга, томящаяся о детях!.. С меня довольно!

Вика изо всех сил вцепилась в него, но он вновь избавился от ее объятий, не заботясь о том, что делает больно.

– Прости!.. Я не знала…

– Нет, ты просто не думала. Вообще.

Он шел, давя ногами свежевыпавший снег. Сейчас ему хотелось лишь поскорее добраться до дома.

Напоследок он оглянулся. Вика опустилась на тротуар, незастегнутая, без шапки, и содрогалась в рыданиях.

– Какого черта. Ты умрешь еще вдобавок от пневмонии?.. Вставай же. Иди в ресторан.

Его голос был жестким, но он все-таки вернулся к ней.

– Я не пойду никуда без тебя, – вымолвила она.

– Я точно туда не вернусь. Я поеду домой.

– Тогда я с тобой.

– Это сейчас не лучшая идея.

– Тогда я не сдвинусь с места.

Он попытался ее поднять, но она отмахнулась и опустилась обратно на асфальт, добивая дорогую одежду, покупке которой они оба еще недавно так радовались.

– Приехали… С логикой сегодня не дружим?..

– Я не хочу, чтоб ты уходил.

– А я хочу.

– Ты же будешь… дальше жить со мной?..

– Буду… я думаю…

– Сережа, давай поедем домой.

Она встала и взяла его руку. И он сдался.

– Где этот несчастный автобус?

– Здесь минут двадцать пешком пройти… до метро.

Домой вошли молчаливые. Было уже почти двенадцать.

– Шампанское будешь? – Сергей даже не помыл руки. Вика согласно села за стол. Они взглянули на часы и выпили за Новый год. На улице громыхнул салют. Сергей смотрел в окно.

Вика почти провалилась в тревожный полусон, когда он к ней подлег. Весь холодный: стоял у открытой форточки.

От него пахло холодцом, который она приготовила. Значит, все было не так уж плохо. Либо он был слишком голодный для принципов.

Во дворе надрывались петарды, а их праздник проходил в темноте и обидах.

– Я сам во всем виноват, – проговорил он. – Бумеранг наконец-то вернулся… За все, что тебе пришлось перестрадать из-за меня… За всю твою ревность.

– Это не так… Я ничего не сделала, чтобы он так себя повел. И ничего такого и не произошло совсем, – проговорила Виолетта. Он прижимался к ней плечом и гипнотизировал взглядом стену.

– Так что случилось?..

– Я же сказала уже… Был навеселе после банкета. Предложил пойти куда-нибудь… Я ответила, что замужем. Хотя все и так об этом знают, и кольцо у меня на пальце надето.

– И он не настаивал?..

– Нет. Я ушла домой и все.

– Больше не предлагал?

– Нет!

– Когда это было?

– Две недели назад.

– Вот падаль…

– Послушай, я не сказала ничего, – Вика внезапно распалилась, – потому что помнила, как ты отшвырнул старшекурсника, который ко мне у крыльца университета подошел!..

– А нечего к чужим девушкам лезть…

– На мне этого написано не было!.. И он пошутить просто хотел, а ты чуть до драки не довел!..

– Знаю я эти студенческие шутки.

– Уж ты-то точно знаешь.

Сергей почувствовал, что его обличили в самых низких порывах.

– Я поняла, что ты взбесишься. Пойдешь разбираться. И ничем хорошим это не закончится…

– Ну и врезал бы ему пару раз…

– Он в два раза тебя шире.

– Мы бы еще посмотрели, кто кого…

– Перестань!.. Даже не смей, слышишь?.. Ничего не было и все на этом!.. Я просто уволюсь оттуда и все. Пообещай мне, что ничего не будешь делать!..

– Ладно-ладно, не заводись… Хватит на сегодня.

Она промолчала о том, что ее схватили и попытались облапать. Ни к чему им были его боевые походы на лошади и с шашкой наголо.

– Я душу изливала Инге, потому что просто хотела с кем-то поделиться. Думала, что нашла наконец друга. Прости. Прости за то, что все так вышло. Еще и в такой день.

– Давай просто забудем. Забудем и ляжем спать. Хочешь еще выпить?..

– Немного.

– Черт, надо было брать еще бутылку.

Когда обоих сморило от шампанского, а фейерверки за окном заткнули свои развеселые рты, это стало лучшим новогодним подарком.

Первое января началось с ничегонеделания: телевизор, диван, еда, чай, кофе. В квартире висело сонное марево.

В четыре часа дня Вика собрала волосы в пучок и отправилась колдовать на кухню. Сергей пришел на запах жареной курицы.

– Садись за стол, – позвала она.

– Ты сама есть не будешь? – спросил он.

– Я чаю выпью перед телевизором.

– Посиди со мной, – попросил он. – Сердишься на меня из-за вчерашнего?..

Виолетта взглянула в глаза:

– Нет. Что поделаешь, если чувства иногда угасают.

– Какие чувства?..

Сергей был ошеломлен. Только что спокойным голосом и с ностальгически грустной улыбкой она вынесла их браку приговор.

– Твои, – последовал короткий ответ. – Я не виню тебя. Много лет вместе: страсть проходит, желание быть вместе – тоже.

– Ты больше не любишь меня?

– Люблю, как и раньше. А вот ты меня больше нет. Я уже почти свыклась с этим.

На ее глазах заблестели слезы.

– Вика… Я не понимаю, почему ты говоришь такие ужасные вещи…

– Сам посуди. Мы уже много месяцев нормально не общаемся. Ты весь в своей работе, разъездах…

– Ты тоже на работе, даже в выходные!..

– Да. Потому что я никогда ничего из себя не представляла. И вдруг реальный бизнес… И деньги. И я так старалась, я думала… что чего-то добьюсь. Снова стану для тебя интересной. Каждый вечер ведь, – Вика запнулась. – «Привет» скажем другу другу и все. Даже чаю не садимся попить вместе, ты в монитор утыкаешься, я – в телевизор.

– Мы оба уставали сильно…

– Раньше мы находили время… Сейчас нет. Даже в постели все угасло… Раз в две недели обнимемся, и снова за дела.

– Это бред какой-то, – Сергей поднялся с места. Разговор вышел совсем не обеденный. Раздосадованный, он ушел в комнату.

Вика тихо плакала за чаем. Когда она пришла к мужу, его всеостроумнейший мозг все еще подбирал и отбрасывал слова для продолжения беседы.

– Твои претензии необоснованны! – заявил он. – Что мы, студенты, что ли?!.. Да, меньше говорим, да, может быть, сексом реже занимаемся, что теперь?! Никакой драмы тут нет! Обычная жизнь!

– У меня нет претензий. Так случилось. И благодарна за все то время, когда ты меня любил. Ты прав: жизнь самая обычная. Так и бывает.

Сергей встал посередине комнаты, она опустилась на постель.

Ему особенно нечего было возразить. И вправду целиком погружен в свои тексты, постоянные заседания и поездки на конференции, на досуге – телевизор и тоска.

Тоска! Сергей не только испытывал серьезные трудности при работе над докторской диссертацией – настолько, что начал жалеть, что выбрал тему, которую ему советовали, поступившись тем, что хотел сам, – но и внезапно взглянул на мир с высоты прожитых лет.

А увидел он то, насколько преуспели другие и насколько не смог этого сделать он сам. Кто-то покупал квартиры, другие отстраивали дачи. Алла вышла замуж и разъезжала на дорогой иномарке. У Маши родился третий сын.

А что, черт возьми, сумел он?! Что он сделал для Вики и для себя?! Они ютятся все в той же однушке, он не дарит ей шубы и бриллианты!.. Он даже ребенка ей сделать не может!..

Все эти факты и гипотезы причудливо сплетались в его голове, рождая картину тотальной неудовлетворенности и вселенской неудачи.

Он начинал хотеть то, чего никогда не хотел! Где его высокая должность и мешок с деньгами?.. А теперь его еще и попрекнули постелью, прекрасно.

Сергей был готов послать все к черту и лечь спать на диване под старые новогодние фильмы, когда Вика решила добить их отношения кувалдой:

– Что у тебя с той аспиранткой?..

Дикий взгляд Сергея выдал все его чувства. Откуда она прознала подробности того злополучного вечера, когда во всем пансионате погас свет?

– С какой еще аспиранткой?.. – он решил держаться до конца.

– Брось. Она звонила несколько раз нам домой, когда тебя не было. Голос у нее всегда был очень игривый. Да и шуточки превосходные, тебе такие нравятся.

– Это заговор какой-то. Я даже не знал, что у нее есть наш номер.

– На кафедре, наверное, дали, – предположила Вика. Раньше она бы впала в гнев и истерику, а теперь рассуждала обо всем так просто.

– Ничего у меня с ней нет. Хочешь – перетряхни мой сотовый, ты ничего не найдешь.

– И тогда, когда ты примчался домой среди ночи и накинулся на меня, как сумасшедший, тоже ничего не произошло?..

Сергей опустился на покрывало. Она что, ясновидящая? Или просто великий сыщик?..

– Ты думал, что я ничего не заподозрила?.. Такой всплеск после затишья. Я ведь полчаса прорыдала в душе, а ты спал себе сном младенца. Никогда я не чувствовала себя так паршиво, как в ту ночь. Ты как будто и не со мной был… Тебя нисколько не интересовало, как я все это ощущаю.

– Послушай, то, что там было, – это огромное недоразумение. И если я был невнимателен в ту ночь, прости меня. Меня измотала дорога и сама ситуация.

– И то, что ты хотел изменить мне?..

Он вдруг понял, что Вике далеко не все равно. Со всей женской непоследовательностью она хотела откачать чувства, в которые якобы уже не верила.

– Я ни разу тебе не изменил. И если бы действительно хотел, то остался бы там.

– Совесть не позволила?.. – в ее голосе проступило ехидство.

– Не поэтому.

Они оба замолчали.

– С Новым же… годом… – сухо произнес Сергей. Он встал и снова собрался выйти, когда вдруг Вику прорвали чудовищные рыдания. Душа его не смогла перенести столь бурных страданий, и он крепко обнял жену.

– Я свожу тебя с ума…

– Только в положительном смысле. Ну, почти всегда, – произнес Сергей. – Твоя правда – это жутко некрасивая история. Но я ничего для ее развития не сделал. Я понятия не имею, на что я ей сдался, и почему она изводила тебя звонками. Скажу, чтоб никому больше не смели давать наш номер телефона. А уехал я, потому что нестерпимо хотелось к тебе. Там сущий ад был: неинтересные занятия, тупые разговоры, холод и даже электричество накрылось. Прости, что не оправдал твоих ожиданий в тот вечер. Из меня и вправду отвратный муж теперь: ничего, кроме бумаг, не вижу, а толку ноль. Бесполезен во всем, – Сергей замолчал. – Но, может быть, ты дашь второй шанс своему супругу-идиоту?

– Ты сам говорил, что идиоты его не заслуживают.

– С этим я поспешил…

– А вот мой супруг – вполне.

Они укладывались рядом успокоенные.

– Впереди у нас выходные, – молвил Сергей. – Так что никакой работы. Но берегись: ты поставила под сомнение мои лучшие качества, и мне придется доказать, что ты была не права.

– Какие? – Вика устроилась в одеяле, как в коконе.

– Способности к общению.

Утром Вике и вправду пришлось убедиться, что умения ее мужа крайне многообразны. Он принес в постель две чашки кофе и сел рядом с ней.

– Чего? – ответил он на ее улыбку.

– Вспомнила, как мы вытирали кофе с плиты на первом свидании.

– Ты это так называешь?..

Вика подавила усмешку.

– Я перестала звонить матери первая, – вдруг сообщила она.

– Почему?..

– Она уже год твердит мне, что ты со мной разведешься, если я немедленно тебе не рожу.

– Сивый бред!..

– Она всегда считала, что я до тебя недотягиваю. Я ее дочь, а она никогда не была на моей стороне… И тебя всегда любила гораздо больше.

– Мне ее симпатия, поверь… как козлу велосипед. Ты уж извини, но, называя вещи своими именами, она тот еще фюрер. Единственное, чего я хотел, – чтобы она начала к тебе приличнее относиться. Я понимал, что когда-нибудь это прорвется у тебя наружу.

– Я всегда все знала про нее. Просто… не говорила вслух. Представляешь, что она предложила мне?.. Сделать какую-нибудь операцию.

– Это какую?..

– Она сама не в курсе. Чтоб я родила.

– У меня нет слов.

– У меня тоже. Ладно. Вот уволюсь с работы… так никому ничего и не доказав.

– Тебе не нужно ничего доказывать. И вообще, хочешь – останься…

– Думаешь, я смогу теперь там работать?

– Нет, не думаю. Послушай, если ты хочешь самореализации, я только за. Но сделай это для себя. Не для меня, не для своей матери… Просто выбери то, что тебе понравится. А я поддержу тебя во всем.

– Ты и не знал, что у меня такое болезненное самолюбие окажется?.. – взглянула она.

– На то оно и самолюбие, – примирительно сказал Сергей. – У тебя хорошо шли дела. Если б не коллектив…

– Давай не будем о нем.

– Как скажешь. Ты очень талантливая и ответственная. Ты просто создана, чтоб накормить нашу страну.

– Спасибо.

– Ты не злись на свою маму сильно. У нее нет твоей тонкости и твоего понимающего сердца. Просто не дано… Не подумай, что я ее защищаю. Но я знаю тебя: ты скоро страдать начнешь, если всерьез с ней порвешь отношения. Тем более, что никто из нас не вечен.

Вика горестно сжала губы.

– Можешь дать отпор, она только больше тебя зауважает. Сократить разговоры можно. Будем вдвоем к ней ездить, чтоб был количественный перевес.

– Хорошо. Ты прав. Я постараюсь не злиться так.

– А вообще, я горжусь твоей волей. Противостоять твоей матери и Юлий Цезарь мог бы испугаться.

– Уж Цезарь… Салат Цезарь, если только… Она его ненавидит.

– Ну и зря. У тебя он отличный.

Сергей допил кофе.

– Давай отнесу твою чашку.

– Лучше расскажи теперь ты, почему у тебя кризис жанра?.. – спросила Вика.

– С чего ты взяла?..

– Ты вчера говорил, что все без толку и что ты по всем фронтам бесполезен. Дело в докторской?..

– Мне бы твою внимательность и проницательность…

Сергей в корректных выражениях пояснил ей ситуацию с финансами и работой.

– Но… тебе никогда не хотелось иметь машину… и мне тоже. Или дворец какой-нибудь. Разве не так?..

– Сейчас, видимо, захотелось. Чтобы понять, чего я реально стою.

– В деньгах?.. Но ты никогда не мерил достижения на деньги…

– Значит, я испортился.

– Ты просто поддался чужому мнению. Такое бывает со всеми. Мне не нужна всякая роскошь. Я и дубленку могу отдать… Если она не съежилась от влаги. Хотя, если честно, от моря я бы не отказалась.

– Можем купить путевку на лето.

– Главное, найди снова то, что будет тебе интересно. Вспомни, что ты говорил о полете и свободе мысли. Разве это не важнее остального?..

– А что, если я их потерял?.. Как чуть не потерял твои любовь и уважение.

– Ничего ты не потерял. Просто отвлекся немного.

– Я запомню твои слова. «Отвлекся»… – повторил он. – Проблема в том, что тема докторской уже утверждена.

– Когда тебя останавливали такие мелочи?.. – улыбнулась Вика. Она помедлила. – Я сейчас вспомнила, что часто думала про свадебные торты. Они такие модные стали… Или торты на заказ вообще. Дни рождения всякие и так далее. Но для этого подучиться надо…

– Хорошо. Это отличная идея!.. Ты можешь заняться учебой, как только отдохнешь немного.

– Хорошо.

– Ну что, отправимся за сладким?..

– Я не против.

– А потом можно и в магазин за пирожными, – он лукаво улыбнулся.

– Что?.. Ах, ты об этом.

Глава 39. Точка. И новый абзац

Сергей, сидя на кафедре, крутил на пальце свое обручальное кольцо. Через линзы очков он мог видеть, что за годы на нем образовались царапинки.

Заинтересованная в нем аспирантка неожиданно отчислилась из аспирантуры и как в воздухе растаяла. Лидия Викторовна из-за этого смотрела на него с укоризной, но ему было все равно.

Душе вдруг сделалось легче. Она отпустила успехи и радости других людей. Сергей снова почувствовал, что жизнь – это процесс, а не набор достижений. Что всегда может чего-то хотеться и не хватать, но у него есть то, что делает его спокойным и счастливым.

Вика училась на курсах для кондитеров и вновь начала улыбаться. И он хотел закрепить успех большим букетом цветов для нее.

Ему было 37. Что впереди? Еще ссоры и недопонимания, кофе, яичница, слезы, любовь, страсть, новое и старое нижнее белье и смешные тапки. Все это было знакомо и принадлежало им двоим.

И это был не менее удачный момент, чтобы поставить в повествовании точку, чем любой другой, в котором продолжалось их счастье. И чтобы начать затем новую строку.

Notes

[

←1

]

Фраза из трагедии У. Шекспира «Ромео и Джульетта», которую, погибая, произносит Меркуцио, вступивший в поединок с Тибальтом, членом семьи Капулетти, за честь своего друга Ромео. Последний попытался разнять дерущихся, из-за чего Меркуцио и пропустил смертельный удар.

[

←2

]

Полный вариант: «война – фигня, главное – маневры».

[

←3

]

Шутка, основанная на строках из стихотворения А.С. Пушкина «К Чаадаеву»:

«И на обломках самовластья

Напишут наши имена!»

[

←4

]

Шутка, основанная на крылатом выражении из трагедии А.С. Пушкина «Борис Годунов: «не мудрствуя лукаво».

[

←5

]

Полный вариант: «каждый мнит себя стратегом, видя бой со стороны». Крылатое выражение из поэмы Ш. Руставели «Витязь в тигровой шкуре».

[

←6

]

Полный вариант: «терпение и труд все перетрут» (поговорка).

[

←7

]

Полный вариант: «ежик – птица гордая: не пнешь – не полетит». Фраза из басни-притчи В. Шебзухова «Лебединая песня».

[

←8

]

Отсылка к фразе из фильма «Кавказская пленница»: «Простите, а часовню тоже я развалил?..»

[

←9

]

Фраза из фильма «Спартак» 1960 г. Римский генерал Красс, подавив восстание рабов, обещает помиловать их, если те выдадут своего лидера. Спартак пытается сдаться, но товарищи слева и справа от него начинают кричать: «Я – Спартак!», тем самым пытаясь защитить и поддержать его.

[

←10

]

Отсылка к фразе «в Греции все есть» из фильма «Свадьба» по одноименному произведению А.П. Чехова.

[

←11

]

«Водка?! Да! У нас есть водка!» (англ.)

[

←12

]

Фраза из фильма «В бой идут одни “старики”».

[

←13

]

Полный вариант: «Избави меня, Боже, от друзей, а с врагами я сам справлюсь». Происхождение фразы приписывается разным авторам.