«Сказ о гаммах»1 Глава: «Охота».
Тёмное, практически чёрное небо сейчас украшали крошечные мерцающие звёздочки. Лёгкий ветерок проходился по верхушкам вечнозелёных елей, слегка покачивая последние. Огромные деревья устрашали своими размерами и редким шелестом хвоинок. Некоторые создавали причудливые тени, которые нередко перерастали в ужасающие картины.
Полная луна. Она по-своему прекрасна. А в моменты затмения – огромный кровавый круг, заставляющий задуматься о том, насколько такое явление необычно. А что неизвестно и не разгадано – становится причиной страха.
Зелёная хрустящая трава проминалась под детскими разодранными ботиночками. Мальчик шёл тихо, смотря куда ступить, дабы не создать лишний шум и не привлечь внимание. Но на последнее тот уже не рассчитывал: в его дрожащих ладошках был зажат едва мерцающий старый пыльный фонарь. Откуда он взял эту старую ржавую бандурину? Такое мог знать только сам ребёнок.
Каждые десять шагов мальчишка озирался по сторонам. Мерцание фонаря не успокаивало, а лишь ещё больше пугало оного. Последний не следовал тропинке, выбирая путь на метров десять поодаль. Шорох еловых ветвей, звуки ветра, собственные шаги – заставляли ребёнка чуть ли не подпрыгивать до самой верхушки ели. Ребёнок пришёл в лес не по своей воле, но что же мог поделать этот несчастный? Ничего. Ничего он не смог бы сделать.
Вот лицо его озарила секундная радость. Мальчишка не мог медлить – находиться одному в этой кромешной темноте, вдали от деревни было невыносимо и до трясучки страшно.
Пацанёнок наклонился к кустам, поставил фонарик подле. Снял засаленную коричневую кепку и стал быстро собирать сочные фиолетовые ягодки. Когда же картуз был наполнен, мальчик отложил его и стал горстями срывать крошечные ягоды и отправлять грязными руками лакомство себе в рот. Очередной шорох вспугнул мальчишку. Тот оглянулся, в некой надежде никого и ничего не увидеть. Не увидел. Не заметил. Он облегчённо вздохнул, возвращаясь к прежнему делу. Покончив с ним, мальчишка был готов вернуться оттуда откуда пришёл, но, заприметив неподалёку дым от костра, решил проведать что там дак как.
Глупый ребёнок не понимал своих действий. Им руководило всего лишь детское любопытство и крайняя наивность. А ещё и дикий голод. Может, он ожидал увидеть там лесника, который готовил себе ужин? А может, группу охотников, оставшихся на ночь в тёмном лесу, дабы не отвлекаться от дел и не тратить время на возвращение домой? Или ораву разбойников, разбивших лагерь на ночь почти что в самой глуши? В любом случае, этот несмышлёный пугливый ребёнок надеялся на то, что сможет отведать что-то кроме крошечных ягод, которыми, как показала практика, он не насытился.
Позабыв про оставленный фонарь, несчастный двинулся торопливыми шагами в сторону дыма. Через несколько шагов он заприметил костёр. Языки пламени так манили ночного гостя, что он не сдержался и, не оставаясь в стороне ни минуты, двинулся навстречу теплу.
Манящее тепло казалось ласковым и приветливым. Мальчик подошёл настолько близко к костру, насколько это было возможно. Однако, оглядевшись по сторонам, он никого не заметил. Как же так, а ведь он пришёл сюда отведать чего-нибудь жареного, чего-нибудь кроме маленьких ягодок. Но почему-то ребёнок не почувствовал себя опустошённым или брошенным. Напротив, поддавшись ласковым язычкам костра, он решил для себя остаться здесь до утра.
Спасительный костёр очень полюбился мальчику. Он освещал достаточно большую территорию, по сравнению с его фонарём, про который тот благополучно забыл. Костёр согревал, что было немаловажно в эту осеннюю ночь.
Мальчик совсем расслабился, уставился на пламя. Тёмные глаза его выражали спокойствие и умиротворение. Сердцебиение постепенно замедлялось. Ему больше не грозила никакая опасность. Поддавшись влиянию костра, паренёк совсем позабыл о том, что лесная глушь таит в себе множество опасностей.
Вдруг что-то впилось в его плечо. Мальчик испуганно, одними только глазами, проследил за своим правым плечом. Длинные чёрные когти ещё больше вцепились в нежную детскую плоть. Кровь заструилась по замызганной в грязи рубашке. Ребёнок ошеломлённо вздохнул. Не смог ни крикнуть, ни пошевелиться. Страх сковал его тело, и, если бы не вцепившаяся мертвой хваткой лапа в его тушу, пацанёнок точно бы рухнул на своих ватных ногах прямо в костёр.
Спустя какие-то жалкие секунды паренька пронзила дикая боль. В последний раз он опустил голову, в последний раз он вздохнул, и в последний раз он смог увидеть огромную мужскую руку с длинными когтями, которая буквально вырвала сердце из его холодного и уже мёртвого тела.
Костёр всё ещё полыхал, оставляя после себя прежнее тепло и уют. Но неуютным были лужи крови, куски несчастного ребёнка, разбросанные вокруг и двое силуэтов, которые находились не так уж и далеко друг от друга.
Ближе к костру сидела маленькая хрупкая девушка. Это существо было настолько бледным и крошечным, что казалось каким-то лишним в этой лесной композиции, освещаемой одним лишь костром. В тонких руках та держала голову мёртвого мальчика и заботливо поправляла его растрепавшиеся локоны. Её же локоны, тёмные каштановые, в то же время очень мягкие и тяжёлые, спадали той чуть ниже плеч. В свете костра цвет их был практически карамельным, напоминающим сладость. Худенькие бледные свои ножки она поджала к себе. Видимо, этому существу было холодно даже рядом с костром. Чёрные глазки, наполненные нежностью и сочувствием, были обрамлены пушистыми ресничками. Одной из отличительных особенностей существа были неприлично тёмные стрелочки вокруг глаз. Оные являлись родимыми пятнами, но оказались настолько ровными и острыми одновременно, что значительно увеличивали размер глаз. Весьма милые её черты лица не делали ту опасной убийцей. Скорее, наоборот – это существо внушало жалость и желание позаботиться об оной. Тонкий длинный носик был запачкан в чужой крови. Девушка не спешила оттирать ту. Она была поглощена совершенно другим, понятным лишь одной ей, делом. Тонкие длинные пальчики с чёрными ноготками раз за разом касались жёстких сальных чёрных волос.
Чуть поодаль от неё, опёршись спиной на одну из елей, стоял мужчина достаточно высокого роста. При свете кровавой луны были видно его лицо. Такие же чёрные глаза, стрелочки. Длинный прямой нос и точёный овал лица создавали о себе обманчивое впечатление. Это прекрасное на вид существо несколько минут назад беспощадно расправилось с мальчишкой. Тонкий стан его и длинные ноги украшал дорогой коричневый костюм, как раз под цвет его мягких волос.
Прекрасный молодой человек лишь презрительно окинул эту кровавую картину. Но взгляд его смягчился, когда в его поле зрения попала крошечная девушка.
Но тряхнув своей прекрасной шевелюрой, тот прогнал с себя секундное наваждение, вновь надевая маску холодного и жестокого существа.
– Прекращай страдать ерундой. Доедай. Нужно возвращаться домой. Скоро рассвет, – немногословный мужчина повернул голову в сторону деревни. Он думал не о мальчике и точно не о том, чтобы прийти за новой жертвой в это богом позабытое место. Шатена беспокоило кое-что другое.
– Пап, неужели всем гаммам обязательно есть человеческое мясо? – робко спросила девушка, смущённо поднимая мерцающие в темноте чёрные глазки. Мужчина удручённо вздохнул. Ему не хотелось разводить дискуссии с этим маленьким несмышлёным существом. Но и не ответить тот не мог. Уж больно настойчивым становился взгляд девушки с каждой секундой.
– Все мы проходили через это. Так что да, поедание человеческого мяса на ранних стадиях развития – нормально для таких как мы, – этого гамма очень раздражал происходящий между ними диалог. Мужчина выглядел отнюдь не бодро, скорее, очень уставшим и в какой-то степени даже измученным. Но он не может расслабиться. Не сейчас. Что-то очень волновало его и оный то и дело оглядывался на своего маленького гаммёныша.
– Но ведь у него наверняка была семья, хэм, как у нас? И его будут искать, а потом его родители очень расстроятся, когда не найдут… – девушка лишь дёрнула хрупким плечиком. Внезапно нашедшая на неё пугающая мысль всё же оказала какое-никакое воздействие на нечеловеческое существо. Гамма грустно вздохнула и вновь обратила нежный взгляд на оторванную голову и лежащее неподалёку тело мальчика. Всё это казалось ей неправильным. Так не должно быть. Она уверенна в этом.
– Сын пьяницы-сапожника. Отец его не то, чтобы не кормил, домой не пускал. Я лишь облегчил его учесть и решил вопрос с твоим обедом, —объяснял Карамур как ни в чём ни бывало. Для него убийство ни в чём не повинного ребёнка не было чем-то плохим. Но и чем-то хорошим он бы это тоже не назвал. Скорее принимал как должное, только и всего.
Но слова дочери всё же заставили Фауста задуматься. Он недоверчиво поглядел на маленькое существо. Кажется, он что-то понял.
– И всё равно. Ты сам говорил, что не все гаммы питаются мясом. Чем позже родилась гамма, тем больше она отдалена от употребления человечины в своём рационе, – Клосеньке почему-то хотелось разговорить уставшего отца. Тот же, в свою очередь, воспринимал её капризы как само разумеющееся. Чем бы дитя не тешилось, главное – чтоб не вешалось. Определённо этот мужчина был не самым лучшим нечеловеческим родителем. Тем не менее, это существо выполняло свою базовую функцию – заботу о потомстве. И как он считал – этого достаточно.
– Виноват. Но давай не будем забывать, что я это сам не наблюдал, а мучить своего ребёнка травой не собираюсь, – Карамуру не был интересен этот разговор. Хотя мнение гаммёныша порой было интересно послушать. Уж слишком рано те взрослеют.
– Мучить он травой не собирается… бу-бу-бу… Ещё скажи, что не хотел его убивать… – Клосеньку не устроил ответ родителя. Тем не менее, сказать тому что-то поперёк редко когда удавалось, да и не то, чтобы хотелось. Скорее она ощущала потребность хоть как-то обратить на себя внимание вечно занятого родителя. Увы, такие попытки не всегда были успешны.
– Солнце, брось ты эту гадость. Пора возвращаться. Как раз успеем к пробуждению Гриши, – на последних словах маленькая гамма не задумываясь откинула некогда полюбившуюся голову какого-то мальчика и вскочила на тонкие свои ножки. Карамур был очень недоволен тем, что его ребёнок таки умудрился перепачкаться в чужой крови
Родитель взял крошеную ручку в свою, отец и дочь молча направились в обратную сторону от деревни, прямо к тому особняку на обрыве. Лучше места для строительства было и не найти, но на то они и не люди, чтобы делать что-то не как все.
2 Глава: «Друг»
Два существа очутились перед входом в огромный просторный особняк. Тяжеленное чугунное кольцо дважды ударилось о дубовую древесину. Величественные его двери встретили владельцев, как и всегда: петли их, давно не смазанные, раздали истошный протяжный писк. В дверном проёме появился брюнет. Карамур машинально отдал тому своё тёмное пальто и прошёл в зал. Клосенька же никуда не спешила. Она медленно снимала свои аккуратненькие, блестящие на свету, чёрные кожаные ботиночки. Только после последовала за отцом.
– Клосенька! Клосенька вернулась! – из-за угла выскочил маленький мальчик. Он кинулся в зал, издавая громкие крики восхищения и радости. Как только тот увидел маленькое хрупкое создание, то без раздумий накинулся с объятиями. Сжав в своих маленьких ручках маленькое существо, мальчишка учащённо задышал, а после уткнулся носиком в пушистую макушку.
– Наконец-то ты вернулась… И опять в чём-то измазалась! – Гриша рассмеялся и ткнул пальчиком на носик Клосеньки. Та неловко свела чёрненькие глаза к носу и увидела небольшое кровавое пятнышко, которое отец не заметил. Девушка смущенно посмотрела на брата и тоненькими длинными бледными пальчиками стёрла причину хохота родственника.
– Григорий, если ты будешь опять мешать Клоське заниматься, буду обязан лишить тебя её общества до конца месяца, – раздался громкий звучный голос главы семейства. Судя по всему, он уже прошёл в сторону своего кабинета и сейчас прикрывал дверь за собой.
Пройдя чуть дальше, мужчина невольно бросил взгляд на портрет на прикроватной тумбочке. Карамур приблизился к памятному предмету. Как и прежде на нём был изображён он сам и его горячо любимая жена. Глава семейства невольно задумался. Этот гамм всё никак не мог смириться с потерей. И искренне завидовал Клосеньке, которая совсем скоро сможет пройти сквозь время и повидать погибшую мать. В этом есть и минус, это, конечно же то, что Камилла не узнает собственного ребёнка, как это может произойти при встрече двух гамм. Но это ведь лучше, чем совсем ничего?
Фауст бросил мимолётный взгляд на приоткрытое окно. Попадающий в комнату свет таки раздражал чёрные глаза существа, потому тот решил закрыть доступ пусть и к небольшим лучикам солнца.
Пройдясь взглядом по прежнему пейзажу, он обратил особое внимание на сегодняшние облака. Они выглядели одновременно и лёгкими, и воздушными; в то же время громадные, величественные размеры, казалось, нагнетали спокойный мирный рассвет. Именно такие облака были на небе в тот день, когда Карамур познакомился с самым важным для себя существом и другом – Биллом Шнайдером.
Этот день не был каким-то особенным. Ничто не могло взволновать спокойное море, которое пригоняло к берегам по своему течению достаточно большое торговое судно. В порту Афин жизнь кипела своим чередом. Каждый был чем-то занят. Все были в каком-то беспорядочном движении: кто-то перетаскивал груз с судна на берег прямо к торговым лавкам, кто-то руководил теми, кто перетаскивал тяжёлые ноши, а кто-то – торговал.
В самый разгар торгов приплыл и ранее наш знакомый гамм – Карамур Фауст. Не сказать, что он был не в почёте в родных краях, но и крайним он никогда не бывал, ибо торговал по большей части в странах европейских.
Его огромное судно было пришвартовано, а сам владелец корабля – сошёл на берег, пропуская нанятых рабочих и не мешая им выполнять данные им же поручения. Этот гамм любил контролировать всё, начиная от вращения рулевого колеса на корабле и заканчивая местом склада товара.
Один из успешных торговых дней таки подходил к концу. Многие купцы успели распродать заграничные товары и уже спешили покинуть порт, ибо налоги здесь были огромными, и наносили ущерб больше мелким торгашам, нежели торговым гильдиям. Однако платить больше не любил ни один купец.
Карамур Фауст также решил заканчивать свой очередной день, который провёл на суше. Не смотря на своё желание позволить отдохнуть команде после утомительного путешествия, оный решил отправляться в путь сегодня же.
Проконтролировав сбор всех необходимых для дальнейшего путешествия ресурсов, гамм уже было собирался взойти на борт своего судна, как его одёрнул какой-то странный высокий человек в плаще. Лица его Карамур не мог разглядеть из-за капюшона, который закрывал незнакомца практически полностью.
Фауст недоумевающе уставился на незнакомца. Жара в порту стояла неимоверная, а к нему подошёл мужчина, укутанный в чёрный бархатный плащ.
Странник, заметив слабую заинтересованность Фауста к своей персоне, отступил на несколько шагов, а после обернулся, давая понять, чтобы тот следовал за ним. Молодой гамм больше всего на свете хотел как можно скорее встать у штурвала и отправить судно в плаванье, но интерес таки победил.
Совсем скоро два существа добрались в достаточно укромный портовый уголок. Не сказать, конечно, что их бы никто не услышал, время было достаточно позднее, но всё же этот некий тупик создавал иллюзию приватного разговора.
Карамур постоял секунд десять, а потом одёрнул незнакомца за край плаща. Высокий мужчина обернулся к Фаусту, но свой элемент одежды не снял.
Молодой купец уставился на великана с озлобленным взглядом. Вот уже как 10 минут они могли бы плыть по просторам океана, а не стоять тут, в греческом тупике и бессмысленно не пялиться друг на друга.
– Я здесь с одной целью, Карамур, – начал было незнакомец. Фауст самодовольно ухмыльнулся, скрестив руки на груди. Он предвидел разговор. «Очередной торгашёнок, что же тебе, в гильдию, а может сразу – отдельную торговую палату?» – усмехнулся юноша. Но ответ мужчины в плаще ввёл оного в ступор:
– Ты – гамм и не сможешь выжить долго без своего артефакта. Я выбрал именно это место, чтобы насытить его радиацией. От тебя только требуется никогда не снимать его. Чтобы не случилось. Не при каких обстоятельствах, – закончил незнакомец и, вытащив из кармана свёрток, протянул Карамуру.
Последний ещё секунд десять размышлял над тем, что же здесь происходит. В голове вертелось только: «Какого чёрта? Откуда он знает?». Молодой Фауст даже не нашёл в себе силы на эмоции.
– У меня мало времени. Сегодня тебе повезёт. Даже с твоей упертостью ты выживешь. Прощай, – незнакомец, так и не показав свой лик, скрылся в темноте улиц. Как оказалось, ступор Карамура длился достаточно долго. Успело стемнеть, да так, что практически ничего не было видно. Как ни кстати именно в этот закуток не попадало ни света от окон, ни естественных лунных лучей.
Фауст тяжело вздохнул, но с места не тронулся. Его сковало странное пугающее любопытство. Как только свёрток оказался в его руках, мужчина почувствовал странное тепло, исходящее из оного. Молодое существо аккуратно развернуло прочную тёмную ткань. Благодаря хорошему своему зрению он смог увидеть в ночной тьме прекрасную, переливающийся галстук-бабочку.
Этот артефакт был поистине великолепным. Вся эта идея с радиацией и прочей белибердой показалась ему глупой и не заслуживающей ни малейшего внимания. А осознание потраченного времени всё больше и больше тяготило его. Однако он не мог не признать, камень, который украшал бант, пришёлся ему по душе.
Карамуру как-то доводилось торговать в Средней Азии и там он впервые познакомился с хризолитом. Этот «золотой камень» сразу приглянулся молодому купцу. Но из-за огромной цены он не смог позволить себе такую роскошь. Даже маленький камушек стоил целое состояние, с которым Фауст не был готов так просто расстаться.
– Очередные женские цацки… – только пробурчал молодой купец. На самом же деле, Карамур так не считал. Но уж больно навязчивый был продавец. Да и без того не купил бы, наверное.
Спустя минут пять бесцельного рассматривания интересного камня, Карамур таки нацепил на себя собственный артефакт. Встреча с незнакомцем немного разбавила его торговые будни, но и с тем же, привнесла что-то новое. Фауст не любил перемены в жизни. Он привык покупать, перевозить, продавать. Казалось, что ещё нужно для счастливой жизни? Карамур сказал бы, что для благоприятного существования важны не только монетки, но и любовь ближнего. И пока он не нашёл последнюю, тот не собирался останавливаться.
Но с другой стороны молодой гамм понимал, если ничего так и не поменяет в жизни – останется в одиночестве до конца своей жизни. Безусловно, он переживёт один век, другой, третий. Карамур найдёт всё новые и новый способы подзаработать. А вот найти человека, с которым он проведёт свою вечность – это маловероятно. Но молодой купец не отчаивался и, наверное, это одна из положительных его черт характера.
Вернувшись по тёмным улочкам к кораблю, тот застал уставшую команду на борту. Последняя не могла ослушаться своего капитана, потому как попросту боялись потерять весьма прибыльное место. Карамур никогда не скупился на повышения или награды за хорошую работу. Но и хорошо контролировал средства, умело распоряжаясь ими себе не в убыток.
В этот раз Фауст решил-таки плыть в ночь. Странный разговор с не менее странным незнакомцем точно не дадут ему уснуть. Стоя у руля, Фауст так и не мог выбросить из головы голос этого мужчины. «Очень знакомый, как будто родной…» – думал Карамур. Ему было непонятно одно, как он узнал, что тот не человек? Догадался?
Он несколько сотен лет не давал никому намёка на своё происхождение. Даже родители не знали о его сущности. А тут какой-то мужичок при первой же встрече вывалил на молодое существо ушат информации, который оный явно не хотел услышать от незнакомца.
– Да бред всё это… Не может такого быть… – все думал и думал Карамур. По мере сгущения туч на горизонте и ускорения ветра Фауст недовольно поморщился.
– Какая же все-таки удушающая, – молодой купец снял с себя артефакт и положил в карман сюртука. Так было намного легче в плане поглощения кислорода, который по непонятным причинам начал исчезать, как и жизнь на корабле.
Карамур больше не слышал никаких признаков жизни на своём судне. Будто бы все, кто там находились, попросту вымерли. Это немного напрягло Фауста. Управлять огромным кораблём в одиночку – невозможно. Через несколько секунд туман сгустился настолько, что купец не смог увидеть дальше своего острого длинного носа.
– Что за чёрт… – как только гамм проговорил это, как за спиной послышались странные звуки, напоминающие рык диких зверей. Молодой купец резко обернулся.
3 Глава: «Истина»
Молодой купец резко обернулся на звуки лязга металла. Карамур от неожиданности подскочил и напоролся спиной на руль собственного корабля.
– Что это за чертовщина такая, – только смог произнести Фауст, обречённо оглядывая палубу.
В метрах пяти от него стояла целая орава скелетов. Живых скелетов. Они были настроены не то, чтобы враждебно. Они готовы убивать. Самым первым стоял мертвец с капитанской треуголкой. Судя по всему, это и был их капитан.
– Откуда ж ты такой взялся… – подумал Карамур. Но отступать было не в его принципах. Ловким быстрым движением руки он вытащил саблю из-за пояса и приготовился к бою. У молодого купца не было сомнений, что он одолеет груду костей.
Скелеты были настроены серьёзно. На костях мотались ошмётки одежды, которые, по всей видимости, пробыли на хозяевах не одно десятилетие. Однако сабли и шпаги их были заточены прекрасно. У молодого купца складывалось ощущение, что всё это ненастоящее. Так не бывает. Не бывает живых скелетов. Не бывает таких заточенных острых сабель. Всего этого не бывает.
Первым на существо напал капитан. Фауст тут же отразил атаку. Как только последний решил уйти на более удобное пространство для боя, один из скелетов рассёк купцу половину руки, из которой хлынула чёрная густая кровь.
Карамур не пал духом, а продолжил отражать всё новые и новые атаки, невзирая на боль в конечности. Ему удалось скинуть за борт одного скелета, а другого откинуть в сторону трюма. Но в самый неподходящий момент их капитан пнул его под колени, отчего гамм кубарем покатился в сторону руля.
Неудачно ударившись головой, Фауст не сразу пришёл в себя. А когда приподнялся на локтях, то ему предстала страшная картина: все поверженные им ранее скелеты остались невредимыми, а тех, кого оный выкинул за борт, снова стояли на палубе.
Гамм попятился к краю борта. Но крепкий сапог мертвеца не дал ему и шелохнуться: мертвец наступил кожаной обувью прямо на грудь купца. Последний так до конца и не понял, что произошло, когда оный оказался лёжа на спине.
– Да не может быть этого всего… Глупый сон… Я уснул за рулём… – но Карамур понимал, что он не спит. Он не только не спит, но и находится на грани гибели.
Капитан нанёс очередной удар и рассёк плечо несчастному существу. Фауст держался из последних сил, чтобы не потерять сознание. Этого он боялся больше всего. Он боялся не очнуться.
Страшный раскатистый гогот донёсся со стороны команды скелетов, от которого сжималось гаммское сердце и сотрясалось купеческое судно.
Капитан мертвецов в очередной раз занёс саблю над головой.
– Ну вот и всё… На кой чёрт эта вечная жизнь, если её можно отнять как у человека… – тяжело вздохнул Карамур и откинул голову назад, чтобы перед смертью не застать распоротое своё тело.
Над головой пронёсся лязг металла. Фауст в бессилии стиснул зубы. Он так не хотел прощаться с жизнью, но встать и бороться за оную – бесполезно и очень глупо. Несчастный лишь на секунду прикрыл глаза и в тот же миг потерял сознание. Этот гамм чертовски устал.
Спустя какое-то время веки мужчины приоткрылись. Чёрные, блестящие от разведённого на борту костра, глаза так и сияли в темноте угольками. Карамур попытался пошевелиться. С него спала ткань, коей являлась парусина. Мужчина не понял, что произошло. Шум в ушах исчез. Ему казалось, что он потерял слух. Неужели он умер? Вот так просто, на своём же корабле, спустя столько столетий странствий по просторам морей и океанов?
Фауст вновь предпринял попытку поняться. Но как только купец встал на ноги, то сразу же грохнулся обратно на ящики, на которых он и очнулся.
Позади послышался грохот, после чего источник звука подошёл к сидевшему у костра Карамуру. Это был достаточно высокий юноша спортивного телосложения. На нём был строгий чёрный брючный костюм, а за поясом также красовалась шпага. Рубашка его была накрахмалена. Казалось, тронь и она потрескается. Черный элегантный жилет украшен золотой тесьмой на воротнике. Брюки его были прямыми и в то же время хорошо сидели на его длинный ногах. Мужские туфли блестели от света костра. Но больше всего в мужчине Фауста привлёк его галстук. На нём красовался морион – камень, больше известный как разновидность кварца. Чёрный цвет его так и переливался на свету языков пламени.
– Ты чего уставился? Понравился что ли? – усмехнулся брюнет. Карамур сразу же злобно отвёл взгляд. Его только что словесно задели, но хочет ли он ответить? Нет, у него сейчас нет сил на глупую перепалку, которая точно не принесёт ничего хорошего. Молодой купец настолько устал от всего происходящего, что сейчас хотелось побыть в тишине.
– Да ладно тебе, не бери в свою прекрасную голову, – высокий мужчина подошёл ещё ближе и встал в метре от купца, после чего протянул тому руку, на которую вопросительно уставился Карамур, так как в ней ничего не было, – Билл Шнайдер, по совместительству гамм и твой спаситель. Петровски предупреждал тебя не снимать артефакт, ты действительно упёртый как баран, – беззаботно рассмеялся представившийся. Его серьёзное лицо сейчас резко изменилось и стало более симпатичным, нежели, когда впервые попался Карамуру на глаза.
Фауст стушевался. Это существо спасло ему жизнь. Теперь он что-то попросит взамен. По его внешнему виду не скажешь, что он бедный странник, который будет рад и краюхе хлеба с ромом.
Карамур ответил тому на рукопожатие. Шнайдер довольно ухмыльнулся и присел рядом с молодым купцом, поправив упавшую парусину, накинув тому на плечи. Фауст недовольно фыркнул, но сопротивляться сил, да и желания не было.
– Карамур… А, собственно, как ты здесь оказался? – задал весьма логичный вопрос гамм. Его сосед по ящику опёрся локтями на колени и положил руки на крепкие ладони, мечтательно глядя на морские просторы.
– Считай, я твой ангел хранитель, или как их там… – только отрешённо произнёс Билл, вглядываясь теперь в звёздное небо. Карамур благодарно посмотрел на своего брата по несчастью.
– Спасибо, теперь я тебе должен. Проси чего хочешь, – начал было Фауст, как громкий хохот Шнайдера уничтожил ночную тишину. Молодой купец немного поёжился и больше завернулся в парусину. Ему было не совсем комфортно находиться с существом, которое было намного громче его.
– Да чего с тебя взять то? Денег у меня и так достаточно, камней разных тоже… Корабль? Так корабль у меня тоже есть… – весело размышлял Шнайдер. А через минуту таки обернулся в сторону спасённого существа и вопросительно сверлил взглядом чёрные глаза Карамура.
– Глаза у тебя, красивые, – вот так легко и просто сказал Билл, снова прыснув от смеха. Лицо молодого купца замерло в удивлении и в каком-то даже негодовании. После чего Фауст предпочёл отвернуться от неприятного собеседника, который то и дело смущал беспомощного гамма.
– Ладно, понял, виноват. Больше комплиментов делать не буду, я так понимаю, ты их не особо любишь, – более спокойно произнёс Шнайдер. Мужчина таки даже позабыл, что изначально хотел сказать Карамуру при встрече.
– Я серьёзно, ты можешь просить что угодно. Я человек чести. Ты спас мою жизнь, если будет нужно, я отдам свою взамен, – уверенно и более серьёзно сказал Фауст, поворачиваясь к собеседнику. Два гамма смотрели так друг на друга в течение нескольких минут. После чего первым отвернулся Шнайдер. Он неловко вздохнул и снова принял ту позу, в которой рассматривал звёзды.
– Возьми меня к себе в поместье, – брови Карамура медленно поползли вверх от удивления. Зрачки его расширились, а на лице застыл немой вопрос, – Ну там, в качестве лакея, или, если прям сильно доверяешь, можно и камердинером, – более серьёзно произнёс Шнайдер. Он повернулся в сторону молодого купца и вопросительно уставился на оного. Последний никак не мог понять, к чему весь этот цирк. Зачем ему служить Фаусту?
– Что ж, раз такова твоя просьба, я её исполню. Когда приедем, я обеспечу тебя всем необходимым для твоей работы, – немного отойдя от шока, проговорил Карамур. Не нравилась ему вся эта затея. Приглашать в свою крепость подобного себе существа идея такая себе.
– Знаешь, а ты мне нравишься… Не задаёшь лишних вопросов. Мы сработаемся, – тепло улыбнулся Билл, по-дружески хлопая по плечу молодого купца. Кареглазый мужчина тяжело выдохнул и помассировал виски. После чего откинул голову назад. Спустя секунд десять собственного бездействия, он повернулся в сторону спасённого гамма.
– Я как-нибудь расскажу тебе свою историю. Спасибо, – его благодарность была непонятна Карамуру. Сейчас именно последний должен распаляться словами благодарности и преданности. Что-то молодому купцу пришлось не по нраву в этом существе. Но Фауст предпочёл это не показывать, скрыть. Зачем всё это представление?
Карамур, всматриваясь вдаль диких огромных сосен, лишь хмыкнул своим воспоминаниям. Для него это была самая важная встреча в его долгой жизни. Он вспоминает своё первое смущение и слегка тушуется. Как Фауст мог позволить себе тогда дать слабину? Но теперь существо оправдывалось тем, что сил тогда у оного не было, да и сильные ранения давали о себе знать.
Пройдя чуть ближе к окну, купец зашторил его. Взгляд снова переместился на фотографию, где он изображён рядом со своей погибшей возлюбленной. Воспоминания с новой силой нахлынули на него.
Карамур медленно подошёл к столу и окинул быстрым взглядом несколько стопок бумаг. Он не мог доверить их Биллу. Свои дела он привык выполнять самостоятельно. За время его торговых путешествий таких стопок могло скопиться и семь, и восемь, потому как командировки были затяжными. Совсем недавно он приплыл из Англии и теперь планировал остаться в поместье надолго. По крайней мере, он решил дождаться перерождения Клосеньки.
Плюхнувшись в мягкое тёплое кресло, Фауст принялся за бумаги. Ему было достаточно легко переключиться с одного дела на другое. В этом седи гамм ему равных не было. По крайней мере, Петровски никогда оных не называл.
Спустя полтора часа, которые пролетели для хозяина поместья незаметно, в комнату Карамура вошёл Билл Шнайдер. Как оказалось, камердинер Фауста должен был не только следить за детьми, но и заниматься прочей работой, что делало его уже не камердинером, а всемогущим хозяйственным гаммом.
Карамур встревоженно посмотрел на друга, макая перо в чернильницу. Ему осталось совсем немного. Когда же документы будут подписаны, а расходы за поместья пересчитаны, Фауст хотел уделить время Клосеньке, с которой он и так редко виделся.
Сегодня Шнайдер пришёл раньше обычного, что напрягло хозяина поместья. Карамур отложил документы в сторону. Билл выглядел неспокойным, что случалось с ним крайне редко. По пустякам брюнет не донимал, видимо, что-то действительно случилось.
– Карамур, какого чёрта? – начал было камердинер. Карие глаза его метались по лицу владельца поместья, чтобы найти хоть какую-то реакцию на сказанное. Но лицо шатена не выражало ничего, кроме лёгкого негодования. Эта странная реакция на слова товарища, выводили оного из себя.
– Не понимаю, о чём ты, – медленно проговорил Фауст. Глаза его выражали спокойствие, а дыхание было ровным. Меньше всего он сейчас хотел выяснять отношения с другом. Но иногда это было просто необходимо.
– Гриша опять плакал. Это твой сын, неужели тебе настолько всё равно? – повысил голос Шнайдер, смотря прямо в чёрные спокойные глаза Карамура. Тот на его слова лишь беззлобно цокнул и обратил взор на документы, которые лежали перед ним.
– Это ребёнок Камиллы. Не мой сын. Если ты так хочешь проявить свою отцовскую доброту, мешать не буду, – заключил Фауст, отвечая холодным жестоким взглядом. От последнего у Билла пошли мурашки по телу. Он никак не мог понять, в чём же причина такой ненависти к маленькому мясному мешку. Неужели так трудно хотя-бы раз в неделю потрепать мальчишку по голове, да и просто посмотреть на него без злобы.
– Нет, это и твой сын. Будь добр проявлять и о нём хоть какую-то заботу, – Шнайдер медленно, но, верно, выходил из себя. Брюнет резко опёрся руками о дубовый стол, за которым до этого усердно работал Карамур. Последний лишь откинулся в кресле и смирил товарища хищным взглядом.
– Я дал ему кров и пищу, у него лучшие учителя. У него есть личное имущество, – Билл со злобой стукнул по столу, отчего чернильница подпрыгнула и опрокинулась на стол. Чернила быстро распространились по всему дубовому мебельному изделию. Пару капель упало на дорогой персидский ковёр. Однако Карамур не обратил на это никакого внимания. Больше всего его занимало странное поведение Шнайдера.
– Ты абсолютно не участвуешь в жизни своего ребёнка, – начал было брюнет, но его также быстро перебили:
– А должен ли? – такой вопрос ввёл в ступор несчастного камердинера, который пытался донести свою мысль до упёртого Карамура. Он лишь озлобленно вдохнул и выдохнул. Победная ухмылка снова появилась на устах Фауста. Сейчас она так бесила Шнайдера, что он готов был стереть её любыми методами.
– Чёрт, да ты даже с Клосенькой можешь неделями не видеться, должен? Должен? Да никому ты ничего не должен! И мне! И ей! И жене своей! Никому ничего не должен! – кричал Билл. Голос его был полон досады и злобы на товарища. Он не мог понять, почему этот гамм такой чёрствый. Карамур всё время твердил ему, что Клосенька – самое дорогое, что у него есть. Получается, всё это фальшь, ложь, напускное.
Тут уже Фауст стерпеть не смог. Вскочив с кресла, он схватил Шнайдера за плечи и притянул как можно ближе к себе.
– Не смей говорить что-либо о моей жене и о Клосеньке. Ты для меня никто. И никто не смеет так говорить о них, – зло шептал Карамур прямо в лицо Биллу. Последний же впал в некую прострацию от неожиданных действий товарища. Но быстро среагировал и всё также пронзительно посмотрел в прекрасные чёрные глаза.
– Век Гриши короток. Не ровен час, Клосенька может не выжить при перерождении. Я лишь хочу, чтобы ты потом не жалел о том, что не проводил с ними достаточно времени. Однажды, я уже пожалел… – практически прошептал Шнайдер. Голос его был твёрд, даже не разу не дрогнул. Фауст старший лишь злобно фыркнул и слегка оттолкнул от себя Билла. Последний поправил пиджак, разгладив незначительные складки.
– Я сам разберусь. Если это всё, ты можешь быть свободен, – Карамур хотел было ещё что-то сказать, но решил тактично умолчать триаду из отборных непотребных слов.
Шнайдер напоследок бросил короткое: «Хорошо, я тебя предупредил». После чего предпочёл скрыться от непростого собеседника и вернуться к детям, которые сейчас находились в разных комнатах.
Билл тихими шагами проходил длинные тёмные коридоры. Чувство надвигающейся трагедии очень тяготило его. Он что-то предвидел, потому решил предупредить друга. Но тот не поверил. По крайней мере, так показалось самому брюнету. Шнайдер остановился возле своей комнаты, которую любезно выделил для него Карамур по прибытии Билла в поместье. Последний опёрся спиной о каменную стену. А ведь когда-то он даже и не подозревал, что сможет оказаться на месте Карамура. Пережить тех, кого пережил Фауст брюнету, конечно, не удалось. Тем не менее, бедняга растерял всех своих близких и теперь остался один. Совсем один.
Он искренне хотел верить в то, что Карамур таки одумается. Одумается и поменяется, пока не произошло непоправимое. Шнайдер верил в единственного близкого ему существа. Когда-то он узнал, что он гамм. И он прекрасно понимал всё то, что чувствовал тогда Фауст при первой встрече с Петровски: непонимание, негодование и страх за своё будущее.
Роскошь. Билл привык находиться в ней. Он стал её частью. На балы и прочие празднества он был больше приглашён как красивая декорация, которая украшала богатые дворянские немецкие залы. Он был в центре внимания, но между тем, как личность, он был никому не интересен. Бедняга перестал зависеть от самого себя после потери последнего друга, который скончался от старости. Шнайдер пережил их всех: и лакея Ганса, и таможенника Льюиса, и даже красотку Маргариту, которая, отпраздновав своё столетие, скончалась прямо после торжества.
Билл пришёл на последнее в своей жизни мероприятие. Отдать память погибшему отцу. Хоть родителей он никогда и не любил, но почтить их посчитал необходимым. По крайней мере, чтобы не опуститься в глазах окружающих.
Сейчас же брюнет находился в одной достаточно громкой компании, которая состояла в основном из знатнейших дворянских семей. Всё это было сделано только для приличия. Весь этот праздник, банкет. Всем было плевать как на Шнайдера старшего, так и на его непутёвого сына.
Билл перебирал в руке край своего пиджака, то и дело посматривая по сторонам. Его никогда не прельщали подобного рода мероприятия, которые он посещал исключительно ради приличия. Потому сейчас он просчитывал все пути отступления.
Странный силуэт, который никак не вписывался в общую картину роскошного бального зала, привлёк внимание Шнайдера. Казалось, никто из присутствующих не видел этого странного мужчину в чёрном плаще. Взгляд заинтересованных карих глаз был прикован только к этому чёрному плащу. Чёрный шёлк так и манил Билла подойти ближе, будто какая-то невиданная сила тащила графа за собой.
Убедившись в том, что никто не заметит пропажу, Шнайдер медленными осторожными шагами пошёл в сторону незнакомца. Впрочем, даже если бы и кто-то заметил отсутствие осиротевшего графа, то точно бы не отправился на его поиски.
Шаг, другой, третий. Биллу казалось, будто все взгляды устремлены на него. Все видят куда и зачем он идёт по роскошному залу. Однако это было далеко не так.
Вот незнакомый чёрный силуэт завернул за угол, вот и Шнайдер последовал за ним. Спустя несколько минут, которые показались для молодого графа часами, он наконец-то вышел на балкон, где его уже ждал совершенно ему незнакомый мужчина в чёрном плаще.
Лето в Мюнхене выдалось достаточно тёплое, потому на улице было не так холодно, скажем, прохладно, но терпимо. Билл поёжился. Скорее даже не от лёгкого дуновения ветерка, а от какого-то животного страха. Зачем он последовал за этим незнакомцем? Он и сам толком не понимал. Но прекрасно понимал, что терять ему нечего. Он пережил всех своих друзей, а теперь и родителей. Он понял, какого это остаться одному. В полном одиночестве.
Незнакомец, до одного момента наблюдавший за великолепным садом, который расстилался прямо перед ним, повернулся к брюнету. После нескольких секунд он достал странный свёрток и протянул его Шнайдеру. Всё это происходило в безмолвии. Шнайдер уже ничему не удивлялся. Скорее, он даже обрадовался, что на этом свёртке могло всё и закончиться. Но что-то внутри подсказывало ему, что его приключения в этом жестоком мире только начинаются.
Также молча взяв свёрток, Билл уставился на незнакомца. Со свёртком он разберётся позже. Незнакомец в чёрном бархатном плаще напоследок лишь положил тому руку на плечо и по-дружески похлопал. Шнайдер было опомнился. Ему показался этот жест очень знакомым. Каким-то очень родным. Однако он не успел и сказать ни слова. Зато это успел сделать незнакомец перед своим безвозвратным исчезновением: «Соболезную».
Клосенька переписывала очередной медицинский справочник, а Гриша остался сидеть в своей спальне. Когда отец был дома, он не решался покидать комнату без Шнайдера. Да и не к чему. Клосенька всё равно бы не прекратила занятия, чтобы поиграть с ним.
Карамур устало потёр переносицу. Пришедший Шнайдер отбил всякое желание работать над дальнейшими документами. Фауст на минуту прикрыл глаза. В голове стали проноситься страшные картины, которые совсем недавно озвучил его же товарищ. Карамур боялся потерять Клосеньку. Именно поэтому он оставил Билла в поместье. Он доверил ему самое сокровенное. Конечно, он солгал бы, если сказал, что целиком и полностью вверяет тому маленькое существо. Но другого варианта у гамма попросту не было. Лучший друг как никто другой способен справиться с заботой о таком же существе.
Хозяин поместья тряхнул головой, отбрасывая ужасающие мысли. Нет, он не верил в такой исход, но что-то внутри подсказывало, что Фаусту надо менять своё отношение к Клосеньке. И как можно скорее.
Дубовая дверь снова отворилась. Карамур, чуть отойдя от предыдущего диалога, с новыми мыслями настроился на новый. Но он никак не ожидал, что посетивший его на этот раз будет не Билл Шнайдер.
В дверном проёме стоял удивлённый Гриша, который, судя по всему, ещё не играл с Клосенькой. Мальчишка уже стоял на ногах в одном ботиночке. Второй, по всей видимости, он уже где-то потерял. Ночная рубашка его уже была в чём-то измазана, а ручки изредка подрагивали. Глава семейства лишь хмыкнул, но не сдвинулся с места. Карамур так и не мог смириться с тем, что у него есть ещё один ребёнок. Ребёнок, которого он ненавидел. Ребёнок, который постоянно доставляет одни неприятности.
Гриша жалобно всхлипнул носиком и со слезами на глазах уставился на отца. Фауст старший скрестил руки на груди и окинул мальчика сверху вниз.
После непродолжительного молчания, мальчик таки не выдержал и разревелся:
– Там Клосенька… Мы играли… У неё пошла какая-то странная чёрная жидкость из рта… Наверное ей очень плохо, – истерил ребёнок. Карамур медленно перевёл обеспокоенный взгляд в сторону хнычущего сына. Глава семейства незамедлительно схватил пацана за шкирку и поволок его в сторону комнаты Клосеньки.
Как только Фаусты добрались до комнаты, в ней уже находились Амадей, Шнайдер и даже Петровски. Хозяин поместья приблизился к кроватке. Клосенька лежала на пуховой перинке, прикрытая пушистым пуховым одеялом. Всё вокруг было заляпано в странной чёрной жидкости. Кое-где валялись странные куски, похожее на мясные.
Не говоря ни слова, Карамур обернулся в сторону Билла и решительно кивнул оному.Билл понял всё, что от него требовалось в данный момент: схватив Гришу на руки, тот как можно скорее ретировался из комнаты. Старший же Фауст вопросительно уставился на Георгия, который сейчас невинно осматривал платяной шкаф его дочери.
Этот разговор дался существам очень нелегко. Клосенька действительно оказалась гаммой. И теперь ей предстояло пройти один из важнейших этапов полноценного становления – «перерождением». Фауст был очень огорчён тем, что ему придётся расстаться со своим единственным родным существом. Тем не менее, он не хотел, чтобы Клосенька умерла, потому принял решение не убивать очень надоевшего ему Амадея. Не сегодня.
Глава 4: «Надежда»
Взволнованный родитель всё никак не мог найти себе места. Он, казалось бы, уже истоптал каждый клочок несчастного каменного пола.
Да и в самом поместье было неспокойно. Петровски пошёл исследовать жилище Фауста без его разрешения, Амадей пытался не смотреть так пристально в сторону Карамура, а Шнайдер то и дело нервно постукивал пальцами по дубовой двери, так как внутрь комнаты оного таки никто не впустил.
– Надо поговорить, – рявкнул Карамур пошёл к выходу из комнаты. Молодой доктор последовал за ним, оставляя Клосеньку в полном одиночестве. Клосенька очень переживала как за отца, так и за доктора. Они оба виноваты. Только вот кто прав, кто виноват решит сила Карамура. Возможно, всё решится только смертью доктора, а может под руку попадётся кто-то ещё. Этого маленькая гаммочка не могла знать. Да и не очень-то и хотела. Для неё было бы лучшим исходом, если бы все остались живы и невредимы.
Карамур вышел из комнаты, сильно хлопнув дверью. В порыве страсти, тот чуть не попал в выходившего следом Амадея. Благо тот решил затормозить перед выходом, иначе тот бы отлетел прямо к кроватке Клосеньки. Шнайдер, который прежде стоял у двери, решил покинуть это злополучное место. Хотя-бы ради того, чтобы тоже не получить от хозяина поместья: «Это их проблемы, пусть они и разбираются. Амадей, конечно, хороший врач, но и всякой чепухи натворил порядочно».
После недолгого напряжённого молчания, Карамур таки решил закрыть для себя волнующий вопрос: «Да что не так с эти парнем? Что ему ещё от меня нужно? Он ведь сам виноват в том, что произошло, тогда к чему все эти бесконечные недовольный ворчания и косые взгляды?».
Фауст тяжело дышал. Казалось, у этого существа то ли паническая атака, то ли приступ ярости. Но ни то ни другое не было для молодого доктора безопасным. Юный граф решил отойти на два шага, как вдруг Карамур резко схватил его за плечи и сильно так встряхнул, что у бедолаги нижняя челюсть стукнулась о нижнюю. Будь он простым смертным, его зубы сейчас превратились бы в труху.
– Ты это специально? Позлить меня хочешь? Хорошо, ты этого добился. Дальше то что будешь делать? – глава семейства впечатал испуганного до смерти доктора в стену, по которой от удара пошли трещины. Глаза зеленоголового юноши отображали животный страх. Прежде Карамур никогда не позволял себе так просто брать какого-либо существа и вот просто так впечатывать в стену собственного дома.
– Можешь ещё, конечно, покричать, правда, никто твои жалобные вопли не услышит… Или не захочет услышать, – Фауст в очередной раз встряхнул юношу под злобную ухмылку. Казалось, он из молодого доктора хочет вытрясти оставшиеся мозги, что было бы не кстати.
– Да что? Что я сделал не так? – взмолился Амадей. Бедняга настолько испугался хозяина поместья, что уже готов был сделать или сказать что угодно, лишь бы уйти отсюда живым.
– Не так? Действительно, товарищ мой, всё в порядке. За исключением того, что ты спал с моей женой, а теперь ждёшь, когда умрёт моя дочь, – после этих слов Карамур со всей силы ударил юношу коленом в живот, всё также придерживая оного за плечи, дабы тот не свернулся в три погибели. Чёрная кровь потекла изо рта Амадея. Карамур на это лишь злобно осклабился.
После нескольких секунд, когда доктор откашлялся и пришёл в себя, он умоляюще посмотрел га мужчину:
– Я не спал с твоей женой, – после чего ему прилетела очередная пощёчина от Карамура.
– Лжёшь, причём плохо. Давай-ка, повтори ещё раз. Тогда-то уж я точно тебя разукрашу как следует, – Фауст выглядел сейчас очень опасно. Амадей всё ещё не понимал, почему Петровски и Шнайдер остались в стороне. Если второму доктор успел крупно насолить, то с основателем Поднебесья они вроде как не поссорились ещё. Неужели Георгий допустит смерть существа от себе подобного?
– Ладно, ладно. Если ты хочешь правды, ты её получишь, – Карамур насторожился, приготовив руку для удара, – да, я спал с твоей женой. А знаешь почему? Потому что ты всё время в каких-то своих важных-бумажных делах. Потому что тебе плевать на неё. Да даже когда ей было плохо ты оставлял её одну. Разве это нормально? – тут Амадей пожалел о сказанном. Весь его пыл поутих. Однако Карамур таки не нанёс удар. Он задумался. Он действительно задумался над словами юноши. И сейчас его жизнь зависела именно от решения главы семейства.
Фауст разжал руки. Доктор хотел было дать дёру с этого проклятого места, как вновь получил коленом в живот. Последний сложился в три погибели и не найдя в себе больше никаких сил, осел на пол, держась рукой за живот и откашливаясь от чёрной крови, которая так и стекала по бледному подбородку существа.
– Ты её любил, я знаю. Мне тебя жаль… – практически шептал молодой граф, улыбаясь каким-то своим мыслям.
–А её тебе было не жалко? – задал вопрос Фауст, смотря прямо в душу Амадею. Юный граф смутился от такого напористого взгляда и отвернулся.
– У нас ничего не было. И нет. И не будет, – уже более уверенно сказал молодой врач и злобно сжал кулаки. При упоминании Камиллы что-то внутри у него вздрогнуло и перевернулось.
– И вообще, я спал с твоей женой, только потому что она об этом попросила. Не знаю кто сказал тебе этот бред, но я даже близко подходить к ней себе не позволял в твоём присутствии, – поняв, что сказал лишнее, Амадей посерел и отвернулся от Карамура. Ему не получалось расслабиться ни на минуту. Ревнивый муж оказался настолько ревнивым, что готов был мстить даже после смерти возлюбленной.
– А, даже так, – с ядовитой усмешкой ответил Карамур. Гаммы сидели на холодном каменном полу чуть более десяти минут. Тем не менее никто из них не собирался вставать, каждый по своим причинам. Амадей не хотел нарываться на очередные вспышки гневы рядом сидящего существа, а Карамур не хотел опять избивать этого несчастного. Не то чтобы прям не хотел, он уже устал от всех этих выяснений отношений через кулаки. Больше всего его сейчас волновало состояние любимого им существа – Клосеньки.
– Но, получается, ты согласен с тем, что готов убить моего ребёнка, не так ли?
Спустя секунд тридцать молодой доктор таки развернулся к главе семейства, а после уставился на оного пронзающим взглядом. Глаза его выражали боль, тоску и ненависть к оппоненту. Но спустя пару мгновений Амадей не решился на что-то более, чем просто отвернуться снова от Карамура. Последний лишь закатил глаза и беззлобно усмехнулся.
– Как же ты врачевать подался, если даже вмазать мне не решился? – рассмеялся Карамур, теперь существо смотрело на соседа лишь с искренним интересом и какой-то отвлечённостью. Странные резкие смены настроения хозяина поместья очень пугали юношу, но тот не решался даже мимолётный взгляд бросить в его сторону, – Ты жалок, как Камилла вообще посмотрела на тебя, – Карамур усмехнулся. Действительно, ничего у этих двоих бы не вышло. Но обида не позволяла Фаусту ни на минуту забыть о том, что рядом с ним сидит самый настоящий предатель.
В конце концов, Амадей сделал глубокий вдох. Он должен был рассказать Карамуру. Пусть хотя-бы пожалеет. Может, войдёт в положение. Или хотя-бы не расквасит ему нос. Тоже как вариант. Конечно, вспоминать последующее для юноши было не самым приятным, но и молчать уже сил не было. Он должен знать.
– Когда нам было по десять лет, я пообещал сестре, что изобрету такую таблетку, которая избавит всех людей от всех проблем. Одним летним днём мы решили сбежать в сад. Её гувернантка-француженка то ещё нечто. Белла качалась на качелях, а я листал книгу, вроде бы «Робинзон Крузо». Всё, как всегда. Я увлёкся чтением, не заметил, как Белла потеряла сознание. Я обратил на это внимание, лишь когда на меня свалилось её тело. После чего несколько дней меня не подпускали к ней. Это были самые худшие дни в моей недолгой жизни. Когда же я смог пробраться к ней в комнату, она попросила дать ей обещание. Я должен помогать всем тем, кто нуждается в моей помощи. Не бросать никого. Никогда, – Амадей тяжело вздохнул и прикусил нижнюю губу. Тёмные зелёные глаза его были полны слёз, изредка вздрагивал острый подбородок.
– А на следующий день она умерла. Через два дня скончалась мать. И я остался совсем один. Понимаешь? Неприспособленный к жизни граф? Один. Я никому не был нужен… Чтобы просто выжить я сбежал из дома, надеясь на поддержку своих родственников за чертой города. Они тоже умерли. Дом сгорел ещё за месяц до всего произошедшего… Все. Все вокруг меня умирают. Я не существо. Я не гамм. Я ходячее проклятие, – молодой доктор стукнул кулаком по полу то ли от бессилия, то ли от подкатившей злобы.
5 Глава: «Я»
Амадей, сидя рядом с Карамуром, заметно погрустнел. С каждым словом лицо его менялось от печального к обречённому и наоборот. Впервые Фаусту было жаль парнишку. Амадей лишь опёрся головой о колени. Тяжесть воспоминаний снова расковыряли старые раны.
– Ты никогда не рассказывал о таком, терять близкого – это, конечно, очень тяжело, – смог выдавить из себя Карамур. Ему было стыдно за некоторые свои поступки перед молодым врачом. Вся его агрессия, вызванная неизвестной болезнью Клосеньки, вызывала в мужчине ярость ко всему, что движется. Ему казалось, что Клосенька не сможет пережить его. Оттого на душе становилось мерзко и пусто. Он не знал, как помочь своему ребёнку, но где-то там внутри очень этого хотел, – Но отбирать то, что не принадлежит тебе – низко и подло.
– Можно подумать, ты бы стал меня слушать, – немного язвительно ответил Амадей. Его немного смутило то, что Карамур отнёсся к его словам сострадательно. Прежде, такого никогда не было. Возможно, больше никогда и не будет. Молодой доктор лишь недоверчиво зыркнул на сидящего рядом гамма и хмыкнул.
– Если бы ты не пытался увести мою жену, я ничего не имел бы против твоего общества, – твёрдо сказал Карамур и посмотрел на Амадея с некой злобой и отвращением. Последнего испугала такая резкая смена настроения. Было видно, что доктор не хотел рассказывать кое-что, что давно терзало его душу. Но сейчас это нужно было сделать. Как минимум потому, что больше такого шанса у оного не будет.
– Странно, что после родов она предпочла уехать в северную часть полушария, оставив тебя одного… Она ведь до последнего любила тебя, – Карамур нервно дёрнулся от последних слов. Что-то будто укололо его грубое сердце.
– Она умерла, – коротко бросил Фауст. Амадей даже чертыхнулся о таком заявлении. В воздухе повисло недосказанное: «Почему ты не сказал?». Карамур тяжело вздохнул и с негодованием посмотрел на врача. Какое ему должно быть дело до жены чужого существа? Тем не менее, ему польстило и то, что его супруга осталась предана ему до самой смерти. И он действительно жалел, что в прошлый раз наговорил при ней Амадею на прощание.
Молодой доктор застыл в недоумении, а потом лишь печально покачал тёмно-зелёной головой. Он даже не подозревал о таким раскладе событий и всегда удивлялся, почему Фауст был таким недовольным и злым всё это время. Но всё оказалось намного прозаичнее, чему был не рад никто из присутствующих.
– Извини, я не знал, я даже не подозревал, что всё получится так… – Амадей виновато потупил взгляд, больше утыкаясь носом в костлявые коленки. С каждой секундой осознание того, что же всё-таки произошло всё больше и больше заставляло понимать, что же он для себя потерял. Молодой доктор тяжело вздохнул и мотнул голову, сбрасывая наплывающие на него воспоминания.
– Я думал, Петровски уже каждому кусту растрепал, – ехидно сказал Карамур. Первый вызывал у него скорее некое отвращение, нежели ненависть. Фауст старший последовал примеру Амадея и принял похожую позу. Уткнулся носом в колени, тем самым теперь он подпирал оными голову.
– Он не такой уж и плохой. Георгий много потерял за время своей молодости… Я иногда поражаюсь его стойкости и хладнокровности в некоторых ситуациях… – попытался оправдать главу гамм Амадей. На это Карамур лишь закатил глаза и зло ухмыльнулся.
– Петровски конченный самодовольный придурок, и никакие происшествия с его прошлым не заставят меня думать о нём иначе! – хмыкнул Карамур и с вызовом посмотрел на доктора. Последний лишь приподнял бровь, выражая этим своё то ли недовольство, то ли удивление. Тем не менее, никто никому не возразил.
Прошёл уже час с момента их пребывания в этом коридоре. Можно даже сказать, что два этих существа поладили. Ну как, относительно, конечно. Возможно, именно благодаря их уединению они смогли выяснить отношения, а не начать потасовку в комнате дочери Карамура.
Первым всю эту тишину решил прервать Фауст старший, как глава дома, да и просто как волнующийся за своего ребёнка отец.
– Как бы там не было, я хочу извиниться за некоторые свои несправедливые по отношению к тебе слова и действия. Знай только одно, никогда больше не появляйся в этом поместье, – сказал Карамур, приподнимаясь с каменного пола. Амадей нервно вздохнул, но ничего не сказал в ответ. Он прекрасно понимал, что не сможет наладить контакт с таким тяжёлым по характеру существом, но где-то в душе оный был рад, что всё закончилось так, нежели собственной пробитой головой.
– Единственное о чём я тебя прошу в этот момент, постарайся помочь моей девочке, – уже более напряжённо сказал Фауст. Доктор всё никак не мог понять, что же по-настоящему тревожит главу семейства: ревность к жене или смерть дочери. Но одно Амадей знал точно – связываться с Карамуром очень опасно, нет, скорее, травмоопасно.
Молодой доктор не сразу понял, что произошло: Карамур протянул оному свою руку. Амадей немного растерялся и не сразу понял, что к чему, ибо раньше подобного жеста он мог ожидать только на самых их первых встречах. Когда же терпение Фауста подходило к той грани, что этой рукой он мог проломить парню черепушку, Амадей подал и свою руку. Рывком Карамур поднял доктора с пола и теперь они оба стояли на ногах.
– Единственное моё условие – ты будешь должен выполнять то, что я скажу, иначе – всё это не имеет смысла, – спокойно сказал юноша, пожимая узкими худыми плечами. Фауст тяжело вздохнул. Делать было нечего, придётся слушать своего недруга в таком серьёзном деле.
– Я согласен на всё, лишь бы ты спас мою дочь, – на том и порешили. Мужчины, более не говоря друг другу ни слова, двинулись к двери. Первым в комнату буквально влетел Карамур. Его внимание было целиком и полностью поглощено его Клосенькой, которая сейчас страдала от удушающего кашля. Отец подошёл к её кроватке: девушка была практически прозрачной, вокруг были лужицы чёрной жидкости, а платочек, в который та кашляла, был насквозь пропитан этой жидкостью.
Фауст осторожно присел на кроватку к девочке, а в следующее мгновение обнял крошечное создание. Гаммочка обняла отца в ответ. Карамур почувствовал себя очень дурно. Никогда прежде он не позволял себе обнимать своего ребёнка, ведь считал это «телячьими нежностями», которые только разбалуют его Клосеньку.
Глава семейства впервые почувствовал тепло от своего ребёнка. Это достаточно необычное явление, учитывая, что кровь всех гамм холодная. Клосенька уткнулась длинным остреньким носиком в мужское сильное плечо и тяжело засопела. Ей было приятно от того, что отец проявил к ней даже такую незначительную заботу, пускай даже на краю гибели оной.
Комната девочки была сама по себе небольшой, но из-за присутствующих в ней гамм, казалась ещё меньше, чем она есть. Тёмные стены и пол, будто готовы были готовы склеиться друг с другом. Настолько те казались низкими. Окна этой комнаты никогда не были освещены солнечным светом, потому что солнца здесь быть не могло. Слабый свет давали зажжённые по углам канделябры и фонарик над дверью. Сколько раз Карамур не уговаривал девочку поселиться в освещённой части дома, Клосенька отказывалась. Ей по душе, да и не только по ней, было приятно оказаться в темноте, нежели на солнце. Последнее настолько сильно ослепляло чёрные глазки, что девочка не могла даже открыть их, чтобы посмотреть происходящее вокруг.
Двухспальная кровать казалась огромной из-за небольших размеров гаммочки. Если сравнивать оную с Карамуром, тот просто не смог бы полностью лечь на неё – не хватило бы места для такого большого гамма. А девушка просто на просто утопала в этих пуховых перинах и одеялах.
Фауст отстранился от существа и заметил, как по бледным щекам стекают крошечные слёзки. Это настолько поразило его, что на секунду тот даже абстрагировался от происходящего вокруг. Он никогда раньше не видел, как его девочка плачет. Карамур, не зная, как успокоить своё чадо, лишь вытер своей рукой влажные дорожки на бледных скулах девушки.
Клосенька слабо всхлипнула и прижалась макушкой к большой сильной руке отца.
– Никогда бы не подумал, что она такая ласковая, как мать… – подумал Фауст и погладил пушистую голову своего ребёнка. Если бы не грохот со стороны Амадея, а этот гамм умудрился уронить коробку с сервизом, Карамур бы не отвлёкся от занятия, которое так поглотило оного.
Фауст лишь закатил глаза, а Клосенька тихонько хихикнула. Карамур напоследок потрепал девочку по голове, а потом пошёл помогать доктору поднять чудом не разбившийся сервиз.
Клосенька лишь со стороны могла наблюдать за происходящим. Амадей решил заварить для пациентки чай, а её отец молчаливо сносил все причуды молодого доктора. Гаммочке это показалось весьма забавным, ибо Фауст старший всегда слушал только самого себя.
Через полчаса Амадей заварил чай, который обладал весьма странным и резким запахом. Карамуру не нравилась идея, где доктор отравит его ребёнка какой-то гадостью. Но если он поможет гаммочке хоть немного облегчить состояние оной, он отдаст за него многое.
Амадей приблизился к кроватке девочки. Не решаясь присаживаться с подносом, дабы не обжечь Клосеньку и окончательно не разгневать напряжённого отца, доктор сначала поставил поднос с чаем с на прикроватную тумбочку, а только после сам присел на край кровати. Гаммочка сама взяла чашку с чаем, не дожидаясь, когда незнакомый мужчина решит её напоить. Девушка очень не любила чувствовать себя беспомощной, особенно перед незнакомыми ей существами.
Чай оказался отвратительным. Горький терпкий вкус так сочетался с вяжущей консистенцией до такой степени, что сводило челюсть. Под обеспокоенный взгляд гаммочка выпила всё до последней капли. Выбора у оной не было, доктор мог так просто и не уйти. Клосенька была не в настроении капризничать или паясничать из-за ужасного чая. Тем не менее, странная жидкость действительно избавила существо от кашля. Гаммочка теперь не задыхалась в собственной крови. Карамур был рад этому больше всего до момента, пока Амадей не заговорил:
– Так она же ничем не больна, у неё скоро начнётся перерождение и подобные симптомы вполне естественны для гамм перед этим процессом, – заключил молодой доктор, слегка оборачиваясь к отцу девочки. Сама же гамма убрала красивую резную чашку на поднос и вопросительно уставилась на Карамура. До этого момента он ей ничего такого не рассказывал.
– Петровски что-то говорил уже на этот счёт… Но она девочка и… Разве такое возможно? – глава семейства застыл то ли от шока, то ли от чего-то ещё. Лицо его не отразило никаких эмоций, зато в глазах показался страх. Степень его варьировалась от слабого до достаточно сильного. Фауст потёр переносицу, не переставая смотреть теперь уже обеспокоенным взглядом на молодого доктора.
– Да, Клосенька – самая настоящая гамма. И как любому из наших братьев ей свойственно перерождение… Правда, я не знаю, чем это может кончиться для неё, я ещё никогда не встречал существ женского пола… – именно тут Карамура охватила настоящая паника, которая нарастала с каждой секундой. Тяжесть воздуха сдавила его лёгкие, и он решил ослабить бабочку на шее.
Глава семейства находился в огромном замешательстве. А маленькая Клосенька лишь хлопала своими прекрасными чёрными глазками, даже не понимая, что её ждёт через считанные часы.
– Ей будет нужен покой. Пять дней ты не должен тревожить её и, возможно, она выживет, – не успел договорить доктор, как перед ним материализовался сам отец. Амадей вскочил со стула, чуть не опрокинув оный и поспешил сделать несколько шагов назад к двери.
– Пять дней… Да… А ты не думаешь, что за эти пять дней она может погибнуть? – хозяин поместья был не на шутку разозлён. Молодой доктор вытянулся, готовый отразить удар. Но он прекрасно понимал, что всё это тщетно. Карамур был в сотню раз сильнее и проворнее молодого гамма.
Что-то коснулось рукава пиджака Фауста. Тот резко обернулся. Клосенька схватилась маленькой своей лапкой за ткань и жалобно посмотрела на отца. Последний практически мгновенно остыл и уже не хотел устраивать потасовку в комнате. Чёрные глазки девочки блестели от подступающих слёзок.
– Папа, я справлюсь, я обещаю! – жалобно пискнула девушка. Фауст обречённо помотал головой. После присел рядом со своим ребёнком и взял её маленькую ручку в свою.
– Никогда не обещай того, с чем ты не справишься, – более твёрдо сказал Карамур, хоть и голос его дрожал. Глава семейства был очень обеспокоен предстоящими событиями. Казалось, этот холодный гамм выглядел сейчас очень уязвимо. Ему было страшно. Возможно даже впервые по-настоящему страшно.
– Я справлюсь, я же сказала, – более тихо добавила Клосенька. Пронзительный взгляд прекрасных девичьих глаз Фауст был просто не в силах больше выносить. Эти глаза. Они так напоминали ему погибшую жену, что Карамур отвернулся. Ему было больно видеть снова эти чёрные прекрасные глазки, но теперь полными слёз. Отец в последний раз повернулся к своему родному существу. Клосенька смотрела на него в одно время и грустно, но в то же время и уверенно. Упертости ей было не занимать. Карамур был очень горд, что эта черта досталась именно его дочери. «Если уж чего она захочет, то обязательно добьётся,» – подумал про себя глава семейства и позволил себе слегка улыбнуться. Фауст потрепал по голове дочь, а после прижал к себе изо всех сил.
С одной стороны, если она умрёт – он попросту не переживёт это. Может сойдёт с ума, может чего ещё похуже начнёт творить. До такого состояния гамм лучше не доводить. Но если Клосенька и выживет, отец никогда её больше не увидит. Ей придётся воспользоваться артефактом, чтобы выжить. Эти мысли загоняли молодого Фауста в ступор. Он не знал решения этой ситуации, не понимал, как оный может повлиять на судьбу своего ребёнка. А может, и не стоит оно того? Карамур не понимал этого.
– Примерно через полтора часа должен случиться первый всплеск радиации в крови Клосеньки. Тебе нужно быть как можно дальше, это может отразиться и на твоём состоянии, – Амадей, чуть осмелев уже занял другой стул, который находился напротив сидящего Карамура. Если вдруг недовольный отец решит открутить ему язык, то его остановит лежащая посередине кроватки Клосенька. По крайней мере, он на это надеялся.
– Я со всем справлюсь, не переживай, – это были слова его дочери. Нет, слова его горячо любимой жены перед началом родов. Карамур в бессилии опустил голову. Он никогда бы не поверил, если бы ему сказали, что гаммы способны на такие нежности. Никогда. Но теперь тот прекрасно осознал, что хоть они существа и не люди, а самые настоящие нелюди, если можно так выразиться, гаммы способны испытывать огромный спектр эмоций. И это так сильно раздражало главу семейства, что тот сжал кулаки до побеления костяшек.
– Хорошо, моя маленькая, я буду ждать тебя за дверью, – не беря во внимания недовольное ворчание Амадея, Фауст сказал это, чтобы хоть немного приободрить девочку. Конечно, вмешиваться в процесс перерождения это безумно опасно. И неизвестно даже, что сможет привести к смерти гаммочки: неудачный или прерванный процесс.
Клосенька злобно взглянула на отца, отчего тот даже на секунду замешкался:
– Нет, ты не можешь сидеть рядом, ты должен быть как можно дальше, – эти слова немного рассмешили Карамура, что можно было видеть по его чёрным блестящим глазам. Глава семейства лишь погладил пушистую голову ребёнка и бросил что-то вроде: «Хорошо, так и сделаю».
Когда же Фауст решил покинуть комнату, ибо находиться в ней было просто на просто невыносимо, Клосенька пискнула ему в след:
– Погуляй с Гришей вместо меня, – сердце Карамура дрогнуло, а сознание заполонили жуткие и тревожные мысли. Он так не хотел им верить, но осознание надвигающейся беды стремительно влезало в его прекрасную голову. Фауст не хотел принимать тот факт, что ему придётся существовать с сыном до самой его кончины. Без неё. Без Клосеньки.
Отец быстро ретировался из комнаты. Глаза его не выражали ничего кроме боли. Нет, он не пойдёт к сыну. Точно не сейчас.
Амадей обеспокоенно взглянул в сторону уходящего главы семейства и теперь обратил внимание на девочку, которая вопросительно хлопала глазками. Молодой доктор попытался натянуть улыбку, как он делал раньше это с молодыми пациентами, но Клосенька лишь осуждающе посмотрела на него. «Попался, значит,» – усмехнулся про себя Амадей, на что девушка посмотрела больше недоверчиво, нежели с тем ранним осуждением.
– Ты точно уверена, что не хочешь попрощаться с остальными? – доктор сразу же осёкся от сказанного, он как-то позабыл, что общается с ребёнком, а не со взрослым сильным духом человеком. Клосенька не подходила не под один не под другой тип. Гаммы совсем другие. Они воспринимают всё так, как считают нужным и никакие убеждения других не заставят оных поменять свою точку зрения.
– Ещё ведь будет время попрощаться. Папа расстроился из-за того, что после перерождения я куда-то исчезну, да? – задала вопрос девочка, поудобнее устраиваясь на кровати. Такое внезапное любопытство слегка смутило юного доктора, но он понимал, что просто так уйти от вопроса не получится. Немного подумав и собравшись с мыслями, Амадей ответил:
– Чтобы выжить, каждая гамма должна использовать свой артефакт. Твой артефакт даст тебе возможность путешествовать во времени… Здорово, правда? – попытался приободрить её доктор. Но Клосенька лишь осуждающе покачала красивой пушистой головой.
– Разве здорово, когда приходится расставаться с теми, кого ты любишь? – Амадей вновь погрузился в раздумья. Сколько уж веков прошло, а мысль о смерти сестры, а чуть позже и матери не давали ему покоя. Молодой доктор и подумать не мог, что всё так получится. Он очень любил их и, конечно, не расстался с ними даже за то, чтоб ему дали возможность владеть всем миром. Игры со временем очень опасная штука и не факт, что Амадей смог бы вернуться и всё исправить. Спустя столько лет он таки смог найти лекарство от этой чёртовой чумы, но было уже слишком поздно.
Доктор посмотрел на догорающую свечку на тумбочке в комнате и отчего-то сравнил её с собой. Такую же беспомощную, гаснущую и капающую. Вся его жизнь именно так и проходит. Он потерял смысл жить дальше и теперь оправдывается тем, что помогает больным людям. Помогает встать им на ноги, проводит сложные операции. Но это всё ничто. Ничто в этом мире больше не приносит ему радости. Когда он посмотрел на Клосеньку, то невольно сравнил с погибшей сестрёнкой. «Она ведь ни в чём не виновата, за что же её это всё?» – подумал Амадей, смотря на маленькое беспомощное существо. И ведь он даже не мог помочь ей. Он чувствовал себя ужасно.
– Прости, ты сам начал этот разговор. Смогу ли я пройти сквозь время, чтобы снова встретить своего отца? – Клосенька оторвала молодого доктора от тяжёлых мыслей, окунув в новые, более запутанные. Граф не сразу нашёлся, что и ответить. Этот диалог с весьма смышлёным существом озадачивал того всё больше и больше.
– Да ничего, пустое… Знаешь, время – это не игрушка, не хочу обнадёживать тебя и расстраивать тоже не хочу… На мой взгляд, ты вряд ли встретишь своего отца именно в тот момент, когда он будет знать, что ты его дочь, – заключил Амадей. Клосенька задумалась, личико её показалось молодому доктору смешным в этот момент. «Маленький беззащитный котёнок… Куда тебе путешествовать во времени? Пропащая ты душа,» – гамм горько усмехнулся. Он прекрасно понимал, что может встретиться на пути девушки. Но её решительность в глазах больше всего пугала бывшего графа, что наталкивало оного на мысль, что несчастная сошла с ума.
– Знаю. Но если есть хоть малейший шанс снова встретить его, пусть даже просто увидеть его издалека, я обязательно им воспользуюсь, – почти прошептала гамма. Надежда не угасала в этом крошечном существе. Амадей мог только позавидовать её решительности и желанию достичь недосягаемое.
Молодой доктор суетливо взглянул на наручные часы, на которых большая стрелка близилась к двенадцати. Амадей ещё раз взглянул на девушку. Выглядела та жалко. Жалко, но в глазах её читалась решительность.
– Прощай, надеюсь, мы ещё увидимся, – напоследок улыбнулся Амадей, покидая комнату. Странное тревожное чувство не давало ему покоя. Будто произойдёт что-то нехорошее.
И впрямь, выйдя из комнаты и повернув на право, молодой доктор споткнулся обо что-то твёрдое и кубарем прокатился чуть ли не до конца коридора. Придя в чувства, в неестественной лежачей позе, он нашёл в себе силы подняться на ноги и осмотреть предмет его некого «сальто» по коридору. Практически напротив двери сидел Карамур. Он склонил голову к коленям, которые приобнял. Сложно было сказать, что в тот момент выражала его физиономия, но явно ничего хорошего.
Амадей, не желая нарваться на очередные неприятности, поспешил ретироваться в сторону выхода. Но странное чувство, которое явно не предвещало ничего хорошего, так и не покидало его. Даже вернувшись домой, гамм чувствовал странное необъяснимое для него волнение. Он чувствовал себя также перед тем, как заходил в комнату болеющей сестры.
Молодой доктор подошёл к окну. Собравшись с мыслями, он таки сказал это в слух: «Пусть всё у тебя будет хорошо, Белла».
А в поместье Фауст началась странная суета. Шнайдер то и дело отлавливал Гришу, который никак не мог усидеть на месте без его любимой и обожаемой Клосеньки. Бедняге Биллу приходилось ловить того в самых разных уголках поместья до одного момента.
Когда же ребёнок добрался до комнаты Клосеньки, то получил хорошую такую оплеуху. Растерянный Фауст младший даже не понял до конца, от кого ему прилетело. Этим кем-то оказался Карамур, чей покой он таки нарушил. Глава семейства был настолько измотан всем происходящим, что больше не мог терпеть всего происходящего.
– Чтобы больше я тебя здесь не видел. Ты меня понял?
Эпилог
Крошечное существо слабо пискнуло и повернулось на бок на большой пуховой перине. Тонкие ручки девушки, которые прежде обнимали подушку, теперь стаскивали с тельца пуховое одеяло. Перед тем, как окончательно сесть на кровать, Клосенька недовольно поморщилась от спадающих на лицо локонов.
Окончательно придя в сознание, девушка осмотрелась. Комната оказалась ей совершенно незнакома: существо разглядывало окружение как что-то новое, неизведанное. Клосенька принюхалась. Учуяв знакомый запах, девушка, осторожно ступив босыми ножками на пол, поплелась к дубовой двери, как оказалось, незапертой.
Чуть приоткрыв дверь, маленькая гамма увидела мужчину, сидевшего на полу, опёршегося спиной о стену и откинувшего голову назад. Выглядел он весьма измученно. Похоже, он ждал момента, когда существо самостоятельно покинет комнату, ведь как только дверь открылась, Карамур немедленно вскочил на ноги и кинулся к девочке.
Шатен слегка наклонился, чтобы встретиться взглядом с крошечным существом. Клосенька чуть принюхалась, а после слегка приобняла отца. Карамур тяжело вздохнул и приобнял гамму в ответ.
Узнала. Положив голову на хрупкое девичье плечико, он на мгновение прикрыл глаза. Слезы так и норовили скользнуть по бледному прекрасному лицу, но этого не произошло. Лишь негромко вздохнул он отстранился, не сразу отвечая на удивлённый взгляд. Всё же, найдя в себе силы, он заставил себя взглянуть в эти прекрасные глаза. Она узнала его. Теперь она полноценное существо.
Карамур не мог медлить, ведь каждая секунда, проведённая без артефакта, была для маленького существа губительна. Измученный отец взял бледную тоненькую ручку гаммы в свою. Он без лишних слов повёл гамму куда-то вглубь коридора. Ему показалось, что его дочь понимает, что происходит. От этого Фаусту легче не становилось. Наоборот. Его тяготило странное чувство. Он не хотел расставаться с дочерью. Это было единственное существо, к которому тот не охладел после смерти жены.
Пройдя несколько метров, они очутились в чуть освещённом коридоре, который вёл прямиком к лестнице.
– Попрощаешься с братом? – хриплым голосом спросил Фауст. Он не переставал нервно теребить свободной рукой край своего сюртука. Карамуру было впервые по-настоящему жаль своего приёмного сына. Терять самого близкого и любимого человека – больно. Безумно больно. Но его утешала одна мысль – Билл Шнайдер будет рядом с пацанёнком. Он не бросит его, не оставит. И возможно, когда-нибудь найдёт в себе силы, рассказать оному правду о происхождении оного.
Клосенька молча кивнула и освободилась от руки отца. Карамур предпочёл остаться на месте. Его не сильно волновал этот трагический момент. Отвернувшись к зашторенному окну, родитель чуть притворил его, всматриваясь в туманную даль.
Погода сегодня была особенная: тёмные тучи сгустились на огромном сером небе, солнышко пропало надолго, а всё вокруг было в не ком таинственном дыму. Высокие ели смотрелись в этом самом дымке загадочно и даже сказочно. Кроме этих могучих деревьев нельзя было разглядеть абсолютно ничего.
Карамур очнулся от дум лишь тогда, когда услышал всхлипы сына. В этот момент он поспешил к дочери. Клосенька грустным взглядом окинула Гришу. Конечно, ей не хотелось расставаться с тем, с кем девочка провела всё своё детство. Но время пришло. Пора прощаться.
Гаммочка кивнула Фаусту младшему. Тот замер в негодовании и полном расстройстве от происходящего. Ему было тяжело расставаться с сестрёнкой.
Спустя секунды Карамур и Клосенька уже спускались по огромной лестнице в прихожую. Там они застали Шнайдера, который выглядел не менее обеспокоенно. Тёмные глаза его и чёрные блестящие угольки маленького существа встретились. Клосенька решила попрощаться и с ним.
Шнайдер стал для гаммы учителем с самого её появления на свет. Он очень дорожил этим крошечным существом. Можно даже сказать, что гамм практически заменил ей как вечно занятого отца, так и скончавшуюся при родах мать. Гаммы много времени проводили вместе, но Клосенька не смогла полюбить его также как отца.
Гаммочка обнимает Шнайдера на прощание. Оба понимают, что больше никогда не увидятся. И от этого и грустно двоим. Билл будет скучать по этому маленькому вечно грустному существу. Да и не только он. Девочка ещё не раз вспомнит его добрым словом. Это уж точно.
Как только Карамур накинул свой тёплый тёмный пиджак, Клосенька уже закончила прощаться.
– Ну что, со всеми попрощалась? – поинтересовался глава семейства, отпирая дверь. В этот раз он сделал это сам, без помощи Шнайдера, который сейчас от горя и вовсе решил остаться в стороне. Билл совсем расстроился, потому решил уединиться на некоторое время. Примечательно и то, что он никогда этого не делал, когда пришёл в это поместье по просьбе Карамура.
– Да, я буду скучать. Очень, – грустно пролепетала гаммочка. Клосенька была очень расстроена происходящим. Между тем, в её чёрных глазках то и дело плясали огоньки. Таковые были вызваны предвкушением от предстоящих событий. Она чувствовала, что скоро обретёт и свою силу. Получит своё предназначение, как и все остальные существа. Но что-то неизвестное тревожило маленькое создание.
– Не терпится испробовать артефакт? – отец заметил волнение своей дочери и даже понял, с чем это связано. Карамур осторожно обхватил маленькое хрупкое плечико девушки и осторожно прижал тушку оной к себе, – Она даже меньше, чем моя Ками…, – подумал Фауст. Он был подавлен больше всех остальных. У гамм не может быть детей из-за их стерильности. Но этому существу просто повезло. Теперь он должен пожертвовать своим везением хотя-бы для того, чтобы его дочка смогла выжить. Глава семейства до сих пор не может поверить в то, что им придётся расстаться навсегда, – Мы ведь ещё встретимся, но смогу ли я её вспомнить, – гаммы, которые могут проходить сквозь время могут менять оное. Это странный парадокс, но существа не могут убить себе подобных или сделать так, чтобы не родиться. Этого попросту не произойдёт. Гамма родится, но в другой семье. Будет жить, но при других обстоятельствах. Этот чёртов замкнутый круг никто из существ так и не смог разрушить.
– Да, наверное… – Клосенька не знала, что и сказать. Она была поглощена мыслями о будущем. Как она будет жить в незнакомом ей времени без своих родных? И почему, почему это происходит именно с ней? Другие же гаммы не были обделены расставаниями с родными. Но там нужно понимать, семьи некоторых других гамм были отнюдь не доброжелательными.
– Ничего, ты главное… Это… Найди себе такого человека, с которым ты бы прожила всю оставшуюся вечность… Знаю, это не легко, но… Хм… Постарайся успеть не потерять его, – Клосенька сочувственно посмотрела на отца. Взгляд его был рассеян, глаза были на мокром месте. Воспоминания терзали душу мужчины.
Ель, вторая, третья. Как долго они идут? Такое чувство, будто они идут по вечной тропинке, ведущей через лес. Спустя пару шагов Клосенька учуяла запах, который никогда не чуяла раньше – человек. Гаммочка повернулась в сторону запаха и увидела кепку, которая осталась висеть на ветке ели. Как не старалась, девушка не смогла вспомнить, где видела этот предмет одежды. Безусловно, оный показался ей очень знакомым и что она его уже где-то видела. Но перерождения стирает память под чистую, не оставляя ничего кроме ключевых воспоминаний.
По правде сказать, Клосеньке ещё «повезло» остаться хотя-бы с этими воспоминаниями. Ведь далеко не каждый гамм мог похвастаться хоть какими-нибудь воспоминаниями о прошлой жизни. С тем же можно сказать, что факт наличия таковых удручал. Ещё и тем, что Клосенька очень привыкла к тем, с кем провела всё своё детство.
Пришли. Существа остановились в самой глуши леса. Отсюда должно начаться большое приключение маленькой гаммы. Карамур был уже не в силах сдержать слёзы.
– Обещаю, я не опозорю наш род и… Мама будет гордиться мной, – перешла на шёпот девушка.
Взгляды отца и дочери встретились. На душах обоих была тяжесть от предстоящей разлуки. Хотелось бросить всё, остаться здесь. Приключения не манили гамму. Она просто хотела быть рядом с теми, кто её любит. Кому она была нужна.
– Я буду гордиться тобой. Всегда, – голос главы семейства Фауста дрогнул. Вечно непоколебимый мужчина наконец-то показал эмоции на своём прекрасном бледном лице. Несколько хрустальных прозрачных слезинок скатились по острой скуле. Клосенька тихо всхлипнула и уткнулась в сильную мужскую грудь, которую облачал тёплый тёмный пиджак. Через секунду крошечное существо разрыдалось. Так тихо, что мог слышать только отец, который бережно обнимал своего ребёнка. Тихие всхлипы быстро переросли в нескончаемую истерику. Карамур понял, чем дольше она находится с ним – тех хуже для неё же самой. Но он не может её отпустить.
Маленькое существо не всегда могло почувствовать всю отцовскую любовь. Он был вечно занят отчётами, бумагами, бывал в долгих плаваниях. Только сейчас Карамур понял, что потерял то драгоценное время, которое мог разделить с единственным родным существом. Руки его сжали хрупкое тельце до побеления костяшек. Фауст был на той грани, когда и сам был готов разрыдаться. Но не смог. Больше не может. Рыдал он тогда, когда ему сообщили о смерти жены.
– Прости меня… – Карамур запрокинул голову, глядя в небо. Глаза его были затуманены. Сложно сказать к кому он обращался. Слёзы больше текли. Их уже не было. Он потерял всё. Всех. У него ничего не осталось. Больше никого. А в чём был смысл его дальнейшего существования? Он даже не мог умереть. Всё было куда прозаичнее.
– Она простила… Я тоже прощу… – всхлипнула Клосенька, утирая заплаканное личико худенькими бледными ручками. Маленькая Фауст посмотрела на родителя снизу вверх. Карамур посмотрел на дочь. Он хотел что-то сказать, что-то тревожило его. Но он не мог. Нельзя. Не сейчас. Но если не сейчас, то когда?
– Я должен отдать тебе его прямо сейчас, – Карамур полез в карман пиджака и достал оттуда предмет. Это было маленькое чёрное колечко. Маленький предмет сделан из обсидиана и украшен платиновыми буквами: «Клосенька».
– Это твой артефакт, тебе пора, – Фауст протянул колечко, стараясь не встречаться с грустным взглядом своего ребёнка. Гаммочка осторожно взяла в руку колечко и осмотрела оное. Артефакт излучал странную энергию, которую могла почувствовать только владелица. Чуть помедлив Клосенька надела колечко на большой пальчик левой руки. Оно подошло ей, будто под неё сделанное. Гаммочка взглянула на загоревшийся дисплей: «Перемещение возможно».
– Пожалуйста, не возвращайся, – Карамур тяжело вздохнул раз, другой, а после и вовсе закрыл лицо руками. Нет, это было невыносимо. Ему больно. Существу, которое прожило уже достаточно большое количество времени, уже второй раз было ужасно плохо. Самое противное заключалось и в том, что Фауст ничего не сможет сделать в этой ситуации. Обычно он берёт всё под личный контроль, а сейчас всё происходящее просто на просто было ему неподвластно. Так мерзко, так плохо.
Клосенька испуганно взглянула на отца. «Пора», – читалось в его опустошённом взгляде. Гаммочка учащённо задышала и сделала шаг назад, стараясь как можно дольше побыть с отцом.
– За что, Клосенька? За что ты меня так мучаешь? – эти слова прорвали лесную тишину, которая держала под контролем весь лес. Девушка не могла найти что и сказать. Но каждая секунда её пребывания делала больно её любимому отцу. Что ж, придётся уходить. Навсегда.
Гаммочка резко развернулась и побежала куда-то сквозь стволы величественных елей. С каждой секундой она чувствовала подступающий к горлу комок. Клосенька хотела вернуться, остаться, забыться. Но нельзя, нельзя было оставаться. Нужно уйти как можнодальше. Если бы можно было также убежать от проблем, гамма обязательно бы воспользовалась этой возможностью.
Спустя пятнадцать минут бешеной гонки существо остановилось на полянке, которая была усыпана цветами. Чтобы перемещение во времени прошло удачно, нужно выбрать подходящее место. Клосенька уже определилась с таковым. Они раньше с отцом часто ходили здесь. Маленькая Фауст вновь включила колечко. Сердечко её слегка подрагивало. Решиться на такой шаг гамме уже никто не поможет. Нужно сделать это как можно скорее. Скоро уровень радиации в крови существа опустится до такой степени, что она не сможет банально пошевелить конечностью.
Гаммочка обречённо вздохнула. Раз, два, три. Клосенька нажала на кнопочку перемещения. По идее, в самый первый раз она должна будет перенестись в место скопления радиации, чтобы насытить ею свою кровь. Но она также должна быть осторожна. Если в прошлом или будущем на месте этой полянки что-то построят или там будет расти что либо, то гамма обречена на вечные мучения. Погибнет она только от недостатка радиации, причём, совсем не безболезненно.
Встав в более устойчивую позу, девушка нажала на кнопку. Спустя считанные секунды существо отлетело в сторону, где росло дерево. Удар был такой силы, что гамма попросту потеряла ориентир в пространстве. Спустя несколько секунд звёздочек в глазах, гамма всё же огляделась.
– У меня получилось, – где-то вдали виднелась атомная станция, которая была расположена близ небольшого людского поселения. Клосенька осторожно приподнялась. Она почувствовала, как силы снова наполняют её хрупкое тельце. С каждой секундой гамма наполнялась радиацией. Маленькая Фауст тяжело вздохнула, вгляделась вдаль. Её ждало огромное приключение, которое ей предстояло пройти одной.
Колечко снова засветилось. Что-то попутно подгрузилось в странное устройство. Теперь гаммочка могла выбрать год, время суток и даже место. Безусловно, это полезная вещь. Но Клосенька понятия не имела, в каком году, в каком месте жил её отец и брат. Обречённо вздохнув, девушка немного потыкала тоненьким пальчиком по дисплею колечка, не совсем понимая, куда же отправиться ей на этот раз. Всё было слишком чужим и непонятным. Гамма хотела вернуться домой, но это было уже невозможно.
– Я пообещала найти тебя, и я найду, даже если придётся обойти весь мир сквозь время, – уверенно прошептала Клосенька и нажала одну из кнопок. Несколько секунд спустя гамма очутилась уже в новом месте и в чужом ей времени.
Последние комментарии
3 часов 34 минут назад
4 часов 41 минут назад
5 часов 39 минут назад
5 часов 54 минут назад
15 часов 4 минут назад
15 часов 5 минут назад