За гранью возможного [Анатолий Николаевич Кольцов] (fb2) читать онлайн

Анатолий Кольцов За гранью возможного

– Привет, Пал Палыч.

– Здравствуй, коль не шутишь…

Ответил на бравое приветствие своего младшего сотрудника Мишки Круглова зав. лабораторией Павел Павлович Костин.

– Михась, а чё это ты такой вежливый нынеча с утреца? Уж не просьбу ли имеешь высказать? Что-то мне кажется, что такая твоя вежливость не спроста.Я тебя подлизу давно знаю. Цельных полгода тут под ногами у меня ошиваешься.

– Палыч, имею я просьбу, ну, имею. Ведь организм не может существовать без неких потребностей, которые, даже имея в виду глобальные нужды коллектива коллег, не стоит прятать за парадными фасадами мелких, по сравнению с моими, нужд предприятия.

– Вот, сопляк оголтелый. Сам-то понял что сказал?

– Захочешь смыться с работы пораньше и не такое придумаешь. Палыч, отпусти с обеда?

– А чё так – с обеда. Почему не с утра-то? Ведь ты и так ничего не делаешь, и эдак ничего. Ты вообще, звони с утра и справляйся – стоит ли тебе тратить твоё драгоценное время на поездку в лабораторию или не стоит. Так я тебе сразу отвечу: не стоит даже мечтать. Вот твоё свободное время за той лабораторной стойкой. Запустил ты важные дела до такой степени, что работать будешь месяц круглосуточно и без подмены. Я тебе даже ведро специальное куплю – «саниттайзер», называется или «саниттазик» по-русски. Тебе даже по нужде отходить не придётся. Прямо тут всё тебе и устрою. Так что впрягайся по-настоящему. Журнал писать не забывай, иначе ответишь за всё и сразу. Заспиртую тебя в той вон колбе и буду потомкам показывать, как самого большого лодыря в мире.

Мишка расстроился, как нельзя более. Он сегодня записался на семинар с мудреной темой: «Методы и оборудование утилизации АСПО* и прочих отходов нефтеперерабатывающих предприятий».

(* –асфальтосмолопарафиновые отложения) Ещё со времени молодой школьной учёбы, в нём засела тема, как избавить мир от огромных полей разлитой нефти. Он как-то смотрел эти картины в телевизионной программе и ужаснулся увиденным. Там звучали некие цифры, указывающие на миллиарды тон и тысячи квадратных километров занимаемые этим мировым бедствием. Молодой ум мальчишки так проникся самой проблемой, что не видел своей жизни без победы над этим злом с названием «нефтешламы». Ему тогда было не понять: как можно добывать какую-то там нефть, безжалостно загрязняя всё вокруг. В этом фильме на экране телевизора он ещё увидел птиц, упавших в гигантскую лужу с нефтегрязью. Птицы, обессилив, бились о липкую поверхность под ними, но взлететь никак не могли, а напротив, медленно увязали в этой слизи всё глубже и основательнее. Оператор хладнокровно снимал эти жуткие кадры и не собирался отводить объектив кинокамеры в сторону. Мишка смотрел, как птицы беспомощно тонут в чёрной жиже и сердце его сжималось от жалости к ним. А главное, объяснял дикторский голос, что оказать помочь птицам в этой беде невозможно, поскольку добраться до них нет возможности. Мишка тогда дал себе слово, что поможет этим несчастным птахам. Именно тогда он решил, что выучится и покончит с этим земным злом под названием – отходы нефтедобычи.

Вот и сегодня он мечтал попасть на этот самый семинар. Ему было очень интересно, как сегодня борется мир с подобным бедствием. Но на пути стоял Пал Палыч. Мишке ничего не оставалось, как приступить к работе, ведь он и в действительности сильно отстал от графика испытаний, а сие может задержать выход продукции, что в свою очередь, подведёт всё предприятие перед партнёрами. Хотя и работал он здесь всего-то ничего, но успел проникнуться дружеской атмосферой, царившей в коллективе. И, как говорится, не было бы счастья, да несчастье помогло. Ровно в одиннадцать часов в лабораторию позвонил начальник службы безопасности Ржаной с предупреждением, что бы через пять минут все компьютеры были выключены, поскольку ожидается отключение электричества всего района, а конец этой вакханалии энергетиков может настать только к вечеру. Так что отбой всем работам и по домам. Когда Пал Палыч сказал об этом Мишке, тот даже запрыгал от восхищения.

– Ну, что, небось пообещался к девкам с визитом? Празднуй, повеса, сегодня твой день.

– Палыч, какие девки. Я в библиотеку иду на семинар.

– Ещё чего. Это теперь библиотекой называется. Давай трепись дальше. В общем, по домам и всё тут. Но завтра тазик я тебе точно принесу. Умрёшь тут, у этого стола, но с места не сойдёшь. Пока график не нагонишь, я с тебя живого не слезу. Ты меня знаешь.

– Знаю, Палыч, знаю. Не сомневайся вот тут у стола я и умру, а если хочешь, прямо завтра и скончаюсь.

Хохотнул Мишка и полетел к метро, чтобы не опоздать на слушания. Палычу было не понять, чем занят мозг этого обычного парня. А ведь он мечтал спасти мир от зла, но ему на этом пути мешалась какая-то там лаборатория в каком-то там «ГФАК-техно». Хотя покрытия, которые Мишка сегодня испытывает и важны народному хозяйству, поскольку они помогут сэкономить гигантские количества металла, не позволяя океанической воде превратить корпус судна в труху из ржавчины, но та идея, которой болел сам Мишка, была не менее важна для того же человечества. А главным для молодого парня было спасение птиц, так неосторожно присевших в вязкую смолу нефтяного озера, созданного злой необходимостью людей.

Вот зал библиотеки, вот лектор на трибуне, вот слайды на экране. Всё это Михаил теперь видел воочию, всё что говорилось, он так же слышал, но было это как-то не то и не так.

– Разве можно сжечь в тепловой трубе вместе с бензином гигантское количество нефтегрязи. В ней ведь каких только примесей нет. И песок, и трава, и почва, и доски. Мамочка родная… чего там только нет. А главное, что истребляя шламы, мы будем с таким же усердием коптить небо. Это какое же количество сажи и разного рода вонючих испарений мы выбросим в наше воздушное пространство? Мишка сидел, слушал докладчика, смотрел на все его диаграммы, а сам думал, как всё же избавить человечество от этой напасти и не загрязнять при этом всего вокруг. Как спасти птиц на суше не отравляя их в полёте после спасения.

На следующий день он пришёл в лабораторию совершенно расстроенным. Это заметил его начальник Палыч и тут же поинтересовался:

– Что, Михась, девки прогнали? Так и не повеселился вчера. Гляжу, лица на тебе нет. Поведай братишка, в чём печаль, авось и помогу по доброте душевной.

Пытался зубоскалить Палыч, но это у него плохо получалось, потому что и в самом деле человек он был добрейший. Мишка хоть и расстроенный, но тоже не злобный малый, сразу выдал ему все свои печали.

– Пал Палыч, вот ты всё про девок каких-то мне говоришь, а я ведь и в самом деле был в библиотеке.

Палыч громко заржал.

– Вот те на. А я думал, что по библиотекам только в наше время мотались. Я ведь и сам не один день по читальным залам просиживал. Помню, как сейчас – очередную библиотечную выставку разглядываю, там, в перечнях, расписано какие новые иностранные журналы привезли, так я первый в очереди за ними оказывался. Помню, всё их опыты по флюидам перечитал. Только вот что тебе скажу, друг мой ситный, ничего там у них серьёзного нет. Всё что важного тогда я узнавал о собственных догадках, было родом из нашей учёной среды, появлялось в нашем родном «сэ-сэ-ере».

– Пал Палыч. Вот здесь мы занимаемся этими самыми флюидами, а что в них ты сам придумал? Или ты только чужие мысли используешь?

– Так уж вышло всё, что я делаю здесь, не мной придумано. Но и я, однако, кое-что тоже смыслю. Когда-то я специализировался в нефти и других вязких средах. И здесь, видишь ли, ко двору пришёлся. Могу тебе похвастаться – не лишний я человек в этой конторе. За что меня и ценят. А ты, Михась, будешь сачковать, станешь лишним. Какой от тебя прок, если ты в опытах отстал от графика больше недели. Где ты и в каких облаках витаешь, леший тебя разберёт.

– Почему, леший? Я и не витаю вовсе. Просто думаю.

– Он, видишь ли, думает… Индюк вон думал, думал и в суп попал. А из тебя и супа-то толкового не сваришь. Так что догоняй графики, иначе накажу, как прогульщика. Вон, вчерашний день у нас опять украли, а работа не ждёт. Народ требует от нас всецелой победы над коррозией и не иначе. Не зря наша контора называется «ГФАК-техно». Кстати, ты знаешь, что это название означает?

– Нет. Не знаю. Когда на работу принимали я и не поинтересовался. А зачем мне всё это? Есть название и ладно. У всех фирм название есть.

– Нет, Мишенька, не зря это название тут прилеплено, это Гидрофобные Антикоррозионные технологии. «Основы», которые ты испытываешь позволят кораблям плавать по морю сотни лет и не ржаветь.

– Палыч, ну и что, что покрытие такое крутое. Оно ведь землю от нефтешламов не очистит.

– Вот те на. Как это не очистит?А что мы с тобой делаем? Именно нефть и перерабатываем, а конкретно АСПО – отходы от нефти.

Тебе это не по нраву?

– В общем, не это я хотел сказать, Пал Палыч. Я хочу, чтобы все грязные нефтешламовые накопители исчезли. Вот бы их взять и переработать во что бы то ни было. Да так, что бы грязи в воздух не выбрасывать. Я ведь вчера ходил на лекцию о переработке этого дерьма. А там только сжигание. Представляешь? Одну грязь превращаем в другую. И ещё не понятно, какая из них опаснее. Та, которая на земле или та, которая в воздухе.

– Да ты оказывается философ, Михаил Дмитриевич? Ишь, какие у тебя в голове заморочки. А я думал, что тебя только Инга интересует. Она ведь дня без тебя прожить не может. Так и шастает к нам, то за колбами, то за весами. Я то вижу, что её только ты интересуешь.

– Не знаю, Пал Палыч, я не замечал. Но не о Инге речь. Я думаю, как можно всю эту грязную нефть взять и превратить в пыль, да так, чтобы в воздух эта пыль не попала.

Вновь раздался громкий смех Палыча. В этот момент в лабораторию вошла Инга. Услышав удалой хохот Костина, она слегка стушевалась, случайно подумав, что смех в её адрес. Но ситуацию спас сам зав. лаборатории.

– Вот и Инга наша пришла. Проходи, не стесняйся. А меня тут Мишка рассмешил. Спасу от него нет. Что не день, так новые идеи. Ну, да ладно. А тебе чего сегодня понадобилось?

– Я, Пал Палыч… мне тут сода нужна, а на склад бежать не хочется. Дадите немного?

– Дадим, непременно дадим. Ну ка Миша, подай Инге соду. Вон там, в шкафчике на полке.

Мишка понял, что начальник его специально посылает за содой, чтобы свести их нос к носу с Ингой. Ему стало не по себе, Мишка покраснел, как рак варёный, но исполнил всё в точности. Поднёс пачку соды и скромно подал прямо в руки, так же как и он покрасневшей от смущения девушке. Два смущённых взгляда молодых людей сошлись вместе. Инга взяла у него эту пачку и быстренько убежала из помещения. Палыч с удовольствием наблюдал возникшую миленькую сцену и в душе радовался за ребят. Наконец-то Мишка непосредственно встретился с давно искавшей этой встречи Ингой. Тут и у Мишки не осталось сомнений, что она приходит в лабораторию именно к нему. Не понять этого мог только полный обалдуй, коим Мишка всё же не был.

А Палыч продолжил, прерванный было разговор, поскольку тема утилизации шламов была близка и ему. Когда-то он вплотную подошёл к этим опытам, но трудность создания оборудования под высокие температуры и давление его остановила. А здесь эти старые воспоминания вновь всплыли в зачерствевшей от трудовой рутины памяти. Он решил, что пора двинуть свою идею в умы молодых и дерзких.

– А ведь знаешь, Мишенька, и я в молодости тоже этим занимался.

– Как, этим занимались? Вы пытались перерабатывать нефтешламы?

От неожиданности перейдя в обращении на Вы, еле выговорил Михаил.

– Именно так, пытался. Но мои попытки на попытках и закончились. Тема диссертации у меня была другая, работал над темой вполне в графике. Вроде как, это было моим факультативом.

– Пал Палыч, расскажи о чём идёт речь. Конечно, если это не тайна.

– Мишка, а ведь ты и в самом деле болеешь этой мыслью. Я вижу, что твой интерес не поддельный. Так ведь?

– Какой поддельный. Я только об этом и думаю. Мне бы только идею, какую-нибудь… я бы тогда…

У Мишки даже лицо засветилось. Так его всё это захватило, что у Палыча и сомнений не осталось, что это пострел сделает всё, чтобы свою идею воплотить. И Костин начал свой рассказ.

– Когда-то давно во время учёбы в Уральском Политехе, нас повезли на полевые практические опыты в угольную шахту, Мишка. Всё там было здорово. И глубина, и особая тишь, и угольные пласты, как на картинке. Вот мне в память всё это и врезалось. Практика прошла, а угольные пласты из размышлений так и не уходили. И снилось всё это мне и мысли постоянно об этом всплывали, в общем, этот уголь меня вовсе лишил покоя.

– А при чём здесь уголь, ведь речь идёт о нефти?

Перебил его Мишка. Но Палыч вреде и не заметил этой дерзости, так он сам был увлечён своими воспоминаниями. Продолжил он рассказ практически без заминки, а Мишка слушал, разинув от удовольствия рот.

– Вот ты говоришь, причём тут уголь? А я в той самой шахте обратил внимание на то, что все пластины в общем угольном массиве расположены горизонтально и видно, что складывались они методом осаждения некой субстанции. Но если мы знаем, что уголь, это практически углерод, то выходило, что осаждался сам углерод и осаждался он на такой же углерод. Вот и вопрос у меня возник, как получилась смесь углерода в некой жидкости, которая и явилась некой средой, в которой выпал такой однородный осадок. Ведь если бы по науке это были осадки болотистых мест с перегнившими стволами доисторических деревьев, то среди угольных пластин попадались бы и остатки болотистых сред. Хотя бы насекомые, к примеру. Но ведь ничего этого там нет. Значит и среда осаждения угольной массы не могла находиться в болотах и тому подобном. В то время, Мишка, над такими словами, как наночастицы пока ещё не смеялись. Чубайса просто не было, вот и не смеялись. И я стал размышлять, что могло быть такой средой, в которой углерод может находиться в эдаких гигантских количествах, да ещё в наночастица? Ты представляешь, кроме воды я ничего не смог придумать. Из оного получалось, что уголь мог спрессоваться из наночастиц углерода в глубинных водяных озёрах? Это даже тогда было полным бредом, что уголь получается из нефти, а сегодня и тем более. Я подумал, что ошибся с предположениями и почти забыл про эти размышлялки. Но вот прошло время, я писал диссертацию, тема касалась именно флюидов, а это, как ты знаешь особое состояние газов и жидкостей, тут-то мне и пришлось столкнуться с растворением необычных веществ в необычных средах. И получилось, что нефть в воде растворяется. А возможно, что и уголь и железо могут раствориться. Во всяком случае, окислы растворяются точно. Но вода должна стать необычной. А что такое необычная вода, Миша? И всё это в глубинах Земных недр.

– Это сверхкритическая вода? Я правильно сказал?

– Да, да, да! Ты сказал правильно. Вот тебе и карты в руки. Раствори нефть в воде, а там увидишь, что из этого может получиться. Но имей в виду, это не жар птица в руке, это опасная многоглавая гадюка. Она и ужалить может и задушить в объятиях. Если ошибёшься, сожрёт тебя целиком и не подавится.

– Пал Палыч, а это ничего, что я начну твоей идеей заниматься?

– А какая тут моя идея? Ты считаешь, что кто-то не знает, что нефть растворяется, или никто не знает, что уголь это осадочный элемент. Нет, Миша, это всем известно, но ведь в том и состоит работа дерзкого учёного, чтобы из обыденно создать массу выгод помимо массы проблем.

Михаил был настолько поражён услышанным, что не понимал, как такое очевидное до сих пор никто не превратил в целую цепочку научных открытий. Из всего выходило, что нефть можно растворять, а уж после этого делай с ней что только заблагорассудится. Не стоит думать о том, что нефть можно растворить и простым бензином, ведь после такого растворения не будешь знать, куда деть сам бензин с эдаким количеством загрязнений.

Все последующие выходные Михась, как его часто называл начальник, просидел в той же библиотеке. Он рылся в интернете и получил практически всё, что хотел знать о сверхкритической воде. Собранная информация его не обрадовала, но и не расстроила. Выяснилось, что в воде растворять нефть можно и это можно делать в огромных объёмах. Как говориться – яичницу можно поджарить и на солнце, трудность в том, что слетать до Солнца не на чем.

Но молодой ум не унывал. С этого дня не было и часа, чтобы Мишка не строил планов будущих экспериментов. Он рисовал реальные процессы, отвечал сам себе на возникающие вопросы. Создавал строгие таблицы, выводил аналитические данные. Всё как настоящий научный деятель. Он уже видел в реальности, как исчезают грязные нефтяные пятна с Земной поверхности и как над его головой летают благодарные птицы. Они радостно кружат в воздухе и благодарят лично его за то, что это он избавил их от смерти в липких смолах разливов нефтешламов.

Время шло, а Мишка всё раздумывал над своей идеей по утилизации нефтешламов в промышленных объёмах. Откуда появилось столь звучное название, сам Мишка так и не понял, но однажды в тексте в своём ноутбуке он написал именно это словосочетание. Дальше появились папки с описаниями его идей. Появились папки с разного рода материалами на эту тему, но всё ему приходилось придумывать самостоятельно. Палыч некогда дал ему направление мыслей, а уж дорогу к зданию и само здание этого метода Михаил выстраивал сам.

Данная новая идея захватила его полностью. Он не мог даже минимум времени уделить встрече с Ингой, хоть та по-прежнему приходила в лабораторию ежедневно. Однако, и она понимала, что Михаил серьёзно занят, так что излишне не навязывала своё внимание. А Пал Палыч тем временем и ей намекнул, что этот парень сейчас очень серьёзно загружен.

В один из дней Мишка подошёл к начальнику и признался:

– Пал Палыч, я придумал, как может заработать мой метод. Ты смог бы меня выслушать?

– Я мог бы выслушать тебя, мой милый друг, но чем я могу тебе в этом помочь?

Отшутился Костин, но увидев, что своим ответом сконфузил парня, тут же исправился.

– Если ты намерен заняться этим своим методом, то пойдём с тобой прямо к Земскову. А что, именно к нему и пойдём. Пусть знает, какие кадры зреют в его дружном коллективе.

– Ну, нет. Зачем к нему? Мне казалось, что Ты сначала меня выслушаешь.

– Я бы и выслушал, но ведь и ты понять должен, что всё новое, это весьма дорогое. Если идея твоя, то и заслуга должна быть твоя. Или я не прав?

– Наверное, прав. Только я об этом и не думал. Я просто хочу, чтобы чище стало.

– Станет, Мишенька, обязательно станет. Только и представлять свои идеи нужно весьма правильно. Видишь ли, придумал ты, а воспользуются твоей идеей другие. Как тебе такое? Тебе это понравится?

– Пал Палыч, так ведь всё равно на Земле чище станет.

– В смысле чистоты так. А в смысле порядочности – вовсе нет. Ты что-нибудь слышал о патентах? Ты ведь ни какой-нибудь глупый молокосос, значит, понимать должен – всё подлежит патентованию.

– В общем-то, понимаю, но только я не представляю, как это делается.

– Пойдём к начальнику, там и разберёшься, как это делается. Трудно с Вами незнайками.

В кабинете у генерального директора Мишка оказался впервые. Всё здесь было необычно и длинный массивный стол в полкабинета, и выставка продукции за стеклянными витринами во всю стену кабинета, а так же флаг предприятия, с разного рода вымпелами. Отдельно на стенде располагались несколько десятков планшетов под стеклом с документами называемыми – «Патент».

– Вот это да, – подумал про себя Мишка.

– Здесь как в музее. А наш генеральный ещё такой молодой, ему наверняка нет и пятидесяти лет.

Тут Михаил заметил в углу кабинета стеклянный ящик, стоящий отдельно от всех остальных предметов интерьера. В нём он разглядел футбольный мяч с автографами поверх белых клеточек и аккуратно свёрнутый комплект футбольной формы. Что это было, он не понял, но удивительных вещей в этом помещении было и без того под завязку. В общем, Михаил растерялся и вновь покраснел от смущения, словно при той самой первой очной встрече с Ингой. В этот момент Земсков Виктор Георгиевич отвлёкся от чтения неких документов и, поднявшись с великолепного кресла, вышел из-за стола навстречу Костину с Мишкой.

– Здравствуйте Пал Палыч, как давно вы ко мне не показывались. Как ваши дела, я ведь жду от Вас окончания последних испытаний. Мы уже и заказы под эту продукцию комплектуем. Как Вы считаете, на рановато мы этим занялись?

– Нет, не рано. С этой «основой» всё в порядке. Вот наберём нужную статистику по уровню морозостойкости, в общем, и всё. Как и обещали, к сроку уложимся.

– Рад. Честно скажу очень рад. Наши партнёры, как их принято называть, уже в предчувствии своих побед над морской стихией.

– Я уверен, что они в нашей новинке не разочаруются. Результаты даже несколько выше первоначально заложенных.

– Вот и славненько. А это кто с Вами?

– Это, тот самый новенький сотрудник, Михаил Дмитриевич Круглов, от которого я прошу Вас меня избавить.

Пал Палыч взглянул мельком на вновь сконфузившегося Мишку и ухмыльнулся. Михаил от неожиданности чуть не завопил, но Костин продолжил свою речь и вскоре всё разъяснилось.

– Видите ли, Виктор, завёлся у меня в лаборатории новый, так сказать, «Ум». Поясню. Работает он прекрасно, никаких претензий, но болен одной весьма заманчивой идеей. Вы ведь знаете и по себе, как идея может увлечь, особенно в молодости.

– Да, уж, знаю. Сам всё это начинал с идеи, а теперь грядущим идеям нет конца. А что там у Вашего Михаила… Дмитриевича? Это что-то связанное с нашими ГФАК технологиями?

– В общем, только отчасти. Но если Вы не против, я позволю ему самому представить своё детище.

И, обратившись к Мишке, с добродушной улыбкой проговорил:

– Давай школяр, сдавай свой экзамен, но не завали, однако.

Михаил удивился, что его шеф обращается к генеральному по имени и держится в его кабинете вполне расковано. Сам Мишка так не смог бы, всё же такой уважаемый человек, а он к нему – Виктор… Но ведь и ему сейчас с чего-то нужно начинать и парень, пересилив волнение, заговорил. Вначале голос слегка сорвался, Михаил непроизвольно прокашлялся и продолжил.

– Я… Мне кажется… В общем, есть идея, как избавиться о нефтешламовых резервуаров на всей земле.

Волнение докладчика слышалось в каждом сказанном им слове и публике трудно было сообразить, о чём вообще идёт речь.

– Стой. Но ведь у нас нет нефтешламовых накопителей. Мы наоборот сырьё для покрытий берём из них. Тогда что тебя так беспокоит?

Если честно, то сам Земсков из сказанного ничего не понял. И даже обратил свой взгляд на Палыча – мол, зачем ты его ко мне привёл? Спасать ситуацию пришлось самому Костину. Ему стало ясно, что смутившегося парня надо расшевелить, что бы тот перестал тушеваться.

– Миша, ты не стесняйся. Расскажи нашему начальнику свою идею, причём так расскажи, как ты её мне рассказывал.

Тут Пал Палыч чуточку приврал, но с умыслом. Мишка ему свою идею так и не рассказал, но хитрому мужику было понятно, как позволить молодцу расслабиться и перейти в конструктив. И Мишку в самом деле проняло.

– Я, понимаете, с детства мечтал растворить все эти грязные накопители и избавить птиц от проблем утопания в липкой грязи.

– Извини Михаил, причём тут птицы?

– Да нет, не птицы.

– Но ведь ты же сам сказал, что птицы утопаю в липкой грязи.

– Извините. Я действительно так сказал, но ведь не в этом дело. Хотя и в этом тоже.. Я с детства… Опять не то. Я знаю, как эти накопители можно переработать в полезные вещества. А после эти вещества использовать для всех остальных предприятий.

– Вот это да. Вот это ты выдал.

Хохотнул, было, Костин.

– Погоди ка, Пал Палыч. У парня и впрямь есть идея. Я бы послушал дальше, если Михаил не против.

– Михаил и не против. – проскрипел раздражённым голосом сам Мишка, понимая, что его доклад не получается.

– А коль не против, то рассказывай, но без птиц, пока. О птицах в конце пояснишь, а сейчас нам суть вопроса важнее. Давай по порядку – что, как, когда и за сколько.

Тут Мишка всё понял, как именно ему говорить: что, когда, как и за сколько. И он начал отвечать на поставленные начальником вопросы.

– Существует проблема с накопителями нафтешламов. Эта проблема мирового масштаба.

– Знаю, Миша, знаю. Но продолжай, я больше не стану тебя перебивать.

– Эти резервуары нужно утилизировать все без остатка.

– Это здорово, но ведь они вновь появляются, а с этим что делать?

– Виктор Георгиевич, Вы обещали не перебивать.Я и об этом расскажу.

– Извини, пожалуйста, продолжай, мы слушаем.

Пал Палыч улыбнулся себе под нос, неожиданной дерзости парнишки, но в душе похвалил его за это, про себя подумав:

– А ведь из этого кренделя может что-то и получится. Вон какой правильный…

Наша лаборатория растворяет АСПО и этот процесс позволяет осуществлять прорывы в некоторых областях нашей промышленности. А если Землю просто избавить от огромного количество загрязняющих веществ, то это уже грандиозный успех, но ведь из этой грязной массы можно получать вновь сырьё. Ту же нефть, тот же битум, ту же сажу и ещё многое что, но это уже только после тщательного изучения. Данное пока мне не по силам.Я сейчас о другом расскажу. Я побывал на лекции месяц назад, там объясняли, как эту грязную массу можно сжигать. Тут всё понятно, что одну грязь мы превращаем в другую и её, другую грязь распыляем по чистому небу. Причём мы тратим огромное количество топлива. Разве это может быть технологичным? Нет, это не подходит. Я думал над этим процессом, а вот Пал Палыч мне подсказал и всё получилось.

– Миша, я ведь тебе практически ничего не подсказывал?

– В общем-то так, но ведь направление подсказал. А дальше я сам всё это рассчитал.

– Миша, ты не тяни, рассказывай, нам очень интересно.

Подстегнул его Земсков, которому уже натерпелось услышать развязку.

– Я выяснил, а это нам преподавали ещё в Менделеевке, что нефть растворяется в сверхкритической воде. Я на эту тему перечитал всё, что только попалось на глаза.

– Извини ещё раз, если растворять нефть в воде при тех параметрах, о которых ты сейчас сказал, то топлива понадобится во много раз больше, чем при её прямом сжигании?

– Это так. Но если нагревать реакторы естественными источниками тепла, например вулканами, то это будет бесплатно.

– Но ты мудёр.

Косо взглянул на него Земсков и, прищурив взгляд, задал вопрос:

– Это значит, ты предлагаешь разместить в жерле вулкана предприятие по утилизации нефтешламов? И ты хочешь сказать, что у тебя есть подробный план?

– Именно это я и хочу сказать.

Гордо заявил Мишка, ничуть не смутившись после сказанного.

– Ты хочешь сказать, что ты знаешь, как к жерлу вулкана доставить тару с нефтешламами? Ты знаешь, как туда подать электричество, воду, связь. Как там разместить рабочих и при этом не нарушить ни одну статью уголовного кодекса в плане исполнения правил техники безопасности? Ты уверен, что в этот момент не произойдёт очередного извержения?

Земсков решил, что слышит этот бред во сне, а не в собственном кабинете, но собравшись с мыслями пришёл к выводу: выслушать парнишку до конца.

– Что же. Продолжай.

Проговорил он, понимая, что попусту теряет время. А присутствующий при этом Пал Палыч так и застыл с приоткрытым ртом.

– Я знаю, как сварить эту штука на вулкане. Я даже слайды подготовил. Виктор Георгиевич, можно я сяду за Ваш комп? Мне самому будет проще прокрутить это. У Вас компьютер с расширенными сервисами? Я имею в виду, смогу ли я подключится к монитору на стене, чтобы вам всё было видно.

Мужики молча переглянулись и Земсков так же молча кивнул в сторону монитора на стене.

– К этому экрану всё подключено, там, в столе, в ящичке, электронная указка, можешь не стесняться. Пользуйся.

И сам Земсков и Костин развернулись к огромному экрану на стене и сели поудобнее. А Михаил, тем временем, полностью раскрепостившись, продолжил доклад, очутившись в профессорском образе.

– Вот это тот график, параметры которого должны быть соблюдены для осуществления реакции растворения в реакторах. Мы видим: это давление, это температура. В этих диапазонах в среде реактора будет происходить реакция растворения. После полного растворения нефтепродуктов мы можем снижать температуру и давление, тем самым переводя все растворённые в сверхкритической воде углеводороды в наночастицы натурального вещества в той водной среде, в которой они ранее были растворены – углерод, водород, янтарь и прочее. Следом нужно прекращать реакцию и отфильтровывать чистую воду, либо испарить её, она уже будет без примесей, а после её удаления останется только разбираться с безопасным осадком. При этом должно образоваться некоторое количество водорода, или природного газа, но с этим справиться ещё проще. За счёт этих газов можно отапливать плавучую базу и давать ей ход.

– Ты не сказал главного. Как это всё связано с вулканами? И о какой плавучей базе может идти речь. Поясняй.

– Хорошо. Если вопросов к сказанному нет, – хохотнул Мишка с ехидцей,

– Мы переходим от научного обоснования к технологическому процессу.

Мишкины слушатели буквально замерли, затаив дыхание. Они сидели тихо, словно пребываяв атмосфере детективной интриги. Вопрос стоял: а что же там дальше, что такое вулкан в его выдумках, как появится янтарь и откуда взялась эта таинственная «плавающая база». Мишка продолжил с важностью видавшего виды учёного бобра.

– Начнём сначала. Из накопителя, нефтешламы должны быть погружены в контейнеры. Эти герметичные контейнеры я покажу позднее, они и есть будущие реакторы-растворители.

После заполнения они перевозятся и грузятся на платформы железной дороги. Далее они следуют на плавбазу. Плавбаза отвозит эти контейнеры-реакторы на те места в океане, где из недр океанского дна бьют горячие струи подводных вулканов. Нужно выбрать из всех подводных вулканов только те места, где давление воды на глубине и её температура будут соответствовать нашим параметрам сверхкритики воды. Тогда нам не придётся тратить энергию на саму реакцию. А выделенных внутри реакторов газов нам хватит и на отопление и на морскую транспортировку всех наших реакторов к месту операции и обратно.

– Извини. Ты хочешь сказать, что твои контейнеры должны быть изготовлены из особых сверхпрочных материалов, которые выдержат давление до сотен атмосфер под толщей воды в три километра? А ещё и температуру в четыреста градусов?

– Нет, этого я не говорил. Если реактор опускать пустым, то давление на него будет действовать огромное. Но мы ведь будем опускать его заполненным. Следовательно, давление внутри будет равно давлению снаружи и всё будет уравновешено. А температура не такая уж высокая, чтобы её опасаться. Ну, если что прокладки понадобятся особые, чтобы не плавились. Хотя можно эти проблемы легко решить притёртыми металлическими и керамическими поверхностями. А чтобы контейнеры не съела морская коррозия, мы их покроем нашим новым составом – МК-31/74, который сегодня испытываем.

– Сто! Стоп! Стоп. Это ты вновь хочешь сказать, что сможешь опустить гигантскую ёмкость на дно океана и при этом не утопить твою плавучую базу?

– Я просчитал всё. Плавучая база, это, в общем-то, большая подводная лодка, по бокам которой прикреплены наши реакторы. Вот её вид, насколько я смог его проработать. Такой подводной платформе качка не страшна, судоходству она не мешает и вообще… тишина. Когда база прибудет к месту, в контейнерах будет находиться только половинная загрузка, а сверху воздушная шапка для положительной плавучести самого контейнера. Но перед тем, как он будет опускаться на облегчённых тросах лебёдок к месту «N», его полностью заполнит морская вода, после чего будет заперт вентиль и контейнер-реактор потеряет плавучесть до минусового значения, но не на столько, чтобы он рухнул на дно. В общем, тут станут работать принципы автоматического регулирования и телемеханического контроля.

– Но ведь эти контейнеры-реакторы должны находиться строго над вулканом, а океаническое течение может нарушить все планы.

– Мы можем использовать – системы и комплексы радиолокации и радионавигации, устройства и установки термостатирования, модульные пусковые комплексы, стендовое и технологическое оборудование, мобильные и модульные центры обработки данных естественно и

медицинское оборудование. А потом ещё много чего – средства наземного обслуживания общего применения, готовые встраиваемые модули и бортовая аппаратура. В общем, весь комплекс окажется сверх автономен и сверх технологичен.

– Красиво придумано, ничего не скажешь, но это всё красивая фантастика. Ты хоть немного представляешь, какие финансы нужны на всё это?

– Очень хорошо! Просто замечательно! Главное, что я уяснил, это то, что по научной и технологической частям доклада у публики вопросов не возникло. А финансы… Финансы в этом деле самой простое из представленного. Вы только намекните правительству ОАЭ или ещё лучше России, что избавите их от нефтешламов, они вам не только деньги дадут, но и орденом наградят. А Вы лично мне премию за это выпишите. Типа – за идею.

– Пал Палыч. А ведь этот пострел прав. Его проблему и впрямь можно решить. Ну и что, что сложно. Пусть всё в новинку, но ведь и без этого не бывает. Короче, Палыч, я Вас услышал… я Вас и впрямь освобождаю от этого молодого человека. Считай, что Вы его уже лишились.

– Если честно, то я рад за Мишку, пусть ему повезёт больше, чем другим. Но скажи ты мне, Михаил, какой такой янтарь ты в нефти усмотрел?

Хитро прищурив взгляд, проговорил Палыч, подумав, что тот приврал для красного словца.

– Пал Палыч, ведь ты сам мне говорил, что уголь, это бывшая нефть, а куда при этом девается остальное? Газ, выделяющийся после растворения, мы видим, его повсеместно качают из скважин. Его образуют водород и парафины после совместного испарения. Сероводород так же в угольных шахтах присутствует постоянно, сколько бед от него. Это тот же водород и та же сера, которая в нефти всегда присутствует. А куда деваются смолы, с которыми мы сегодня работаем? Так вот парафины и асфальтены улетучиваются с горячими газами, как я уже сказал, а янтарь к тому времени уже твердеет или, по крайней мере, густеет, позднее мы это точно узнаем. Поэтому вместе с газами он улетучиться не может. Но ведь в природе его огромные количества. Вывод – это не смола с хвойных корок. В таких количествах в одном месте древесной смолы не собрать. Значит, это наш случай. И янтарь образовался в итоге растворения нефти, а позднее тектоническое движение вытеснило его в воду и он поплыл, как бумажный кораблик прямо в океан, далее в песчаные берега морей. А иногда так и оставался в глубине, гораздо выше углей.

После этой финальной речи слово взял сам Земсков.

– Скажи ка мне, Михаил Дмитриевич, готов ли ты лично возглавить нашу вновь создаваемую лабораторию?

Мишка, до этого вопроса, был осмелевший и расхорохорившийся, словно молодой фазан, тут же вновь присмирел и онемел. Он и впрямь не знал, что можно в подобной ситуации ответить. Но всё решилось само собой.

Лабораторию оборудовали почти за год и Михаил Дмитриевич пропадал там с утра и до ночи. На этом месте так же работали почти все инженерные отделы ГФАК-техно, бригады субподрядчиков и в результате ударного труда начало испытания технологического оборудования планировалось со дня на день. Главный реактор должен был испытываться первым.

Михаил решил присутствовать при испытаниях лично. Поскольку он был начальником данного совместного с предприятием детища, то запретить ему этого никто не мог.

Вот и настал день испытаний. Михаил ходил перед смонтированным реактором, проверяя, всё ли там соответствует технологической схеме. Хотя до него здесь же всё проверяли его специалисты, но волнение молодого начальника не позволяло ему расслабиться и он ходил как заведённый меж будущих рабочих стендов, разглядывая каждую трубку, каждую заглушку, каждый вентиль. За последнее время наш герой заматерел и даже научился требовать от подчинённых непосредственного исполнения его распоряжений при различных рабочих ситуациях. Наконец настал момент, когда он должен подать команду – поехали. После которой в оборудование будет подано давление и в реакторе поднята температура. Вроде всё предусмотрели, чтобы сработать безопасно, но не всё можно предусмотреть из непредвиденного.

– Олег Олегович, начинайте. Сергей Валерьевич, включайте запись. Всем внимание.

– С какого давления начнём, Михаил Дмитриевич?

– Начинайте с тридцати процентов и поднимайте температуру до нормы, а давление повышайте порогово, по десять процентов за раз. Выдержка между порогами тридцать секунд.

Скомандовал Михаил и встал перед специальной стеклянной ширмой, отделяющей рабочий зал от операторской комнаты

Работа началась. Манометры на экране мониторов заблестели цифрами, секундомеры отсчитывали быстро текущее время, сигнальные лампочки показывали состояние приборов измерения параметров в рабочем оборудовании. Первое повышение, второе, всё в норме. Вдруг на реакторе давлением срывает небольшой механический манометр. Вот так иногда всё хорошее заканчивается в связи с бракованным оборудованием. Из отверстия сорванного прибора резанул пар. Горячая вода в реакторе мгновенно вскипала и вырывалась наружу горячей паровой струёй, разбрасывая его в том числе в сторону соседнего оборудования. Явно возникла ситуация с возможностью привести всю эту электронику в негодность. Михаил машинально рванул в реакторный зал, за ним побежали ещё двое, главный конструктор отдела Смирнов и механик Гришка Соколов. Остальные так и застыли от неожиданности. Михаил подбежал к реактору, который кипел, словно взбесившийся паровоз, на ходу решая, что здесь можно предпринять. Технологическую схему он знал лучше остальных и только ему можно было без посторонних советов решить, что конкретно можно предпринять в первую очередь. Троица оказалась в очень опасном положении, железо взбесилось, словно дикое животное и чем это могло закончится, знал только Михаил. Реактор мог просто не выдержать вибрации или повышенного давления, а потом банально взорваться. Это был именно тот самый зверь, о котором его предупреждал когда-то бывший начальник Пал Палыч. Он и ужалить может и сожрать. Вот тот самый момент, когда решалось либо реактор его сожрёт, либо Михаил усмирит зверя. Мишка переместился к клапанам аварийного сброса и после их срабатывания следом остановил подачу в реактор воды под давлением. Но пар не прекращал вырываться из сорванного прибора. От звенящей реактивной струи, а так же от грохота всё вокруг буквально тряслось. Срочно нужно было отвести эту горячую струю от электронного оборудования рядом с реактором. Нужно было спасти тонкую электронику, которая занимается снятием всех параметров во время работы аппарата. Если пар не отвести, то вся эта дорогая аппаратура выйдет из строя, а многое просто расплавится. Михаил схватил со стенда напротив разводной ключ и, приладив его к основанию манометра, стал проворачивать его резьбу для того, чтобы горячая паровая масса повернулась от шкафов с аппаратурой в безопасную сторону. Ключ был коротким и паром с брызгами кипятка обдавало руки. Тут к Мишке подскочил механик Гришка, накрыв своей курткой его раскрасневшиеся руки. Технолог Смирнов находился рядом, ничего не предпринимая, но будучи в готовности ко всему. Когда троица вышла из реакторного зала, выяснилось, что Мишка серьёзно обварился. Аварийная ситуация была ликвидирована, но Михаилу срочно понадобилась медицинская помощь. Чрезвычайная ситуация тут же докатилась до руководства и в лабораторию пришёл сам Земсков. Когда выяснилась причина и то, что в аварии нет вины персонала, он распорядился снять все до одного манометра и испытать их самостоятельно на стендах, не доверяя паспортам годности. А Мишка вместо «зала славы» угодил в больницу. И не было бы счастья, да…

– Инга привет. Ты как здесь?

– Как, как? На трамвае. Вот ты как здесь оказался?

– Я… я точно не на трамвае.

С этого дня наша пара больше не разлучалась. Мишка быстро выздоравливал, испытания завершились без его участия. А он после выхода на работу уже сам приступил к воплощению своих идей.

– Инга, не стоит мне собирать много вещей. Я ненадолго еду. Там геодезисты новые координаты над вулканом привязывают. Самому хочется на месте всё уточнить. Это примерно день другой и я вернусь. Одно жаль, Антону обещал в зоопарк его сводить в эти выходные, но ты ему объясни, что сходим на каникулах. А ещё скажи ему, что полетим с ним в Анапу, там новый дельфинарий открывается, посмотрим их представление.

– Мишенька, ты его окончательно разбаловал. Он так и учиться совсем перестанет. И то для него и это… Лучше бы в музыкалку сходил. Что-то на него Екатерина Андреевна жаловаться стала. Пьесу он так и не выучил. Это что, от твоих поездок расслабился? Ты уж его в чувства приведи.

– Ладно, музыкальная школа за мной. А он на соревнованиях почти всю неделю пробыл, вот и не успел. Но мы тебе обещаем, что всё исправим.

– Ладно. Собирайся, командировочный. Ты рейсовым полетишь или ваш борт будет.

– Нашим, конечно. Просто так быстрее обойдётся, а к месту вертушку заказали. Эта платформа у нас уже пятьдесят седьмая будет. Рассчитываем, на шести десятках остановиться. Шламов по всему миру становится всё меньше. Мы некоторые идеи внедрили прямо на скважинах и это, представляешь, сработало.

– Ты со своими шламами скоро и спать ложиться будешь.

– Спать я с ними не буду, а вот, насколько мне известно, ни одной птицы в этих лужах больше не тонет. Можешь себе представить ни одной!