Кальдур Живой Доспех II [Рост Толбери] (fb2) читать онлайн

Кальдур Живой Доспех II

Пролог

Уже близко.

Она чувствует волну чёрной и непроглядной силы, которая вот-вот обрушится на голову, снесёт и раздавит её.

Цинния распахивает полог командирского шатра и шагает вперёд, чтобы лицом к лицу столкнуться с чудовищем. Её ученики рвутся следом, но жестом руки она останавливает их. Если она не справится, то им нужно будет защитить офицеров и генералов, прячущихся внутри.

Одинокая тень замирает у развороченной стены лагеря. Пожар полыхает вокруг, но тень совсем не реагирует на языки пламени, нестерпимое тепло и сплошную стену чёрного дыма, поднимающегося от горящих шатров, телег и палаток.

Цинния всматривается в дым. Ей кажется поначалу, что это просто человек, закованный в доспехи, первый из штурмового отряда. Но человек не может быть настолько худым и высоким. "Оно" опускает на землю изящный двуручный молот из тёмный бронзы, с тонким древком и ожидает.

Смотрит, но не неё, а поверх.

Она не чувствует в этом существе ни ярости, ни жестокости, ни жажды крови. Только холодное безразличие, и это пугает её до чёртиков.

Цинния замирает в нерешительности на секунду.

Наклоняет голову в изящном поклоне, издалека приветствуя соперника и призывает доспех.

Идёт навстречу. Она уже решила, что будет драться в полную силу. Она хочет, чтобы шатёр остался далеко позади и она не задела никого.

Огонь пляшет вокруг них, сформировав почти идеальный круг и просторную арену для их битвы. Её пальцы и рука удлиняются до земли, становятся плетью из стальных цепей, венчанных острыми когтями. Мокрая земля предательски расползается под её ногами, когда она делает рывок вперёд, замахивается и бьёт со всей силы.

Воин с молотом приходит в движение. Его тонкие и длинные лапки вздрагивают и начинают вялое движение, делают его похожим на насекомое, которое попало в ловушку Циннии. Он пытается поднять молот и расставить ноги пошире, но вдруг понимает, что стал двигаться слишком медленно. Мерзкий жук, который увяз в трясине из потоков времени, которыми управляёт она. Её плеть же наоборот стремится к цели с сверхъестественной скоростью и силой.

Удара не избежать.

И он страшен. Настолько, что никому и никогда не удавалось пережить его. Каким бы не было могучими древним создание Мрака, оно всегда разрывалось в клочья и умирало в страшной агонии на её глазах. До этого самого момента.

Когти и цепи со свистом врезаются в доспех и тут же безвольно отскакивают в стороны. Взрыв сбивает пламя вокруг, но воин в доспехах стоит на своём месте, целёхонек, не закрывшийся и не покачнувшийся. Он и не пытался защитить себя. Безразлично принял удар. И пережил его.

Цинния не может поверить своим глазам. Ужас цепляется за её мысли, мешает им. Но её тело и так знает, что делать дальше. Она бьёт наотмашь, уже без вложения силы, просто чтобы отлечь соперника, на случай если он знает ещё какие-то фокусы, о которых не знает она. Тут же возвращается плеть и бьёт снова тяжёлым и неотвратимым ударом. Три удара, каждый из которых не оставляет никакого шанса. Потоки времени только сильнее скручивают жертву, лишая её всякой возможности увернуться. Цинния чётко видит — никаких фокусов нет. Её цель не сдвинулась с места, не закрылась никакими колдовскими щитами или чём-то вроде.

Она слышит гулкий звон и стук, когда безвольные цепи на третий удар сталкиваются с доспехом. Вместо того, чтобы разорвать жертву, они не очерчивают на его броне и царапинки. Длинные пальцы, которые не должны были за это время двинуться и на сантиметр, вдруг становятся полными жизни и очень быстрыми. Хватают её плеть и тянут на себя.

Циннию сдувает словно пушинку.

Её полёт настолько короткий и быстрый, что она не успевает его осмыслить и испугаться. Только слышит короткой "дзынь", когда молот встречается с её грудью и запускает её в полёт назад.

С трудом она поднимается на ноги, пытается продохнуть, но мешает вмятый доспех. Воин напротив смотрит поверх её головы и снова ждёт. Никогда ещё она не встречала порождение Мрака настолько сильное, чтобы оно пережило встречу с нею.

Виденье 13. Каждый сам ведёт себя

Он открыл глаза и сел слишком резко.

Голова закружилась. Он дал карусели сделать несколько оборотов, понял, что она уже не остановиться и упал назад на подушку. Стало полегче. Потянулся, похрустел шеей, вытянул ноги так, что они начали неметь, с хрустом покрутил плечами.

Сон не оставил после себя ничего — никакой памяти и никакого ощущения, что нужно проснуться. Он выспался и был бодрым, только слабость и затёкшее тело немного портили картину. А вот до сна он не помнил вообще ничего, и что особенно важно — где он, и как тут оказался.

Просыпаться и не узнавать место, где ты находишься, было для него делом не то чтобы особенным. Слишком уж много времени он провёл в походах, слишком уж много война покидала его туда-сюда и заставляла ночевать в самых странных местах. Поэтому он не паниковал и не спешил. Огляделся, прислушался, оценил обстановку. По крайней мере, он не был связан, не сидел в яме, заполненной трупами его товарищей, эта не была клетка с кандалами, откуда его вот-вот потащат на казнь или допрос.

Ещё повезло.

Тёмная комнатка с плотными ставнями, грубой мебелью, почти хорошей кроватью, немного вонючим и дырявым одеялом, и даже подушкой — были вполне себе неплохим началом дня. Он дал себе полежать ещё немного, убрал подушку из-под головы, скинул на пол одеяло и как мог, лежа, растянулся во все стороны и поделал гимнастику. Потом неспешно встал и ойкнул от боли, резко пронзившей его бок и так же резко отступившей. Несмотря на слабость и небольшую дрожь, тело чувствовало себя нормально, разве что было слишком лёгким, словно он похудел килограммов на десять, как бывало в голодную весну.

Он проделал три шага до выхода, ведущего в следующее полутёмное помещение, зацепился за косяк и поморщился. Правый бок больше не кололо, но садил и побаливал со стороны спины. Словно ему кто-то хорошенько ударил…

Ножом.

Несколько воспоминаний резанули его. Он осторожно ощупал рану на спине и тщетно попытался её разглядеть. Пальцы почувствовали в месте укола что-то вроде коросты, грубую и неэластичную кожу, но хотя бы не дырку.

Он снова оглядел окружающее пространство. Всё было покрыто пылью, стены имели множество щелей, и от них надувало свежим воздухом, было тепло, снаружи царил день. В комнате было на удивление мало предметов для обжитого дома — одинокая кружка, с одинокой ложкой, какая-то тряпка, веник в углу, стопка дров у печки. Рядом сего кроватью стоял небольшой покосившийся столик с кувшином, небольшой чеплашкой и глубокой тарелкой. И больше ничего. Грубый, грязный, почти не отёсанный пол — говорил о том, что этот дом вряд ли используется летом. А отсутствие в нём предметов быта натолкнуло Кальдура на вполне логичное объяснение — это зимний охотничий дом. Отличное укрытие посреди леса.

Он побрёл к двери. Надавил на неё. Вывалился на крыльцо, схватился за какие-то поручни и застыл, совершенно ослеплённый солнцем.

— О. Проснулся-таки, — раздался знакомый мужской голос. — Мы уж заждались.

Кальдур вроде бы и узнал и голос, и фигуру, но что-то с Дуканом было не так. Ещё несколько мгновений, Кальдур пытался не моргать, перестать слепнуть от света и сфокусировать взгляд.

Дукан был в порядке, просто голый по пояс, в каких-то смешных деревенских портках и сандалиях. И загорелый.

Воздух снаружи был не просто тёплым, а жарким по-летнему и с не привычки ему даже стало дурновато. Сколько прошло времени?

— Чего учуял, парень? Баньку? Или уху свежую?

— Я что ещё сплю? — прошептал Кальдур севшим голосом и неожиданно понял, насколько у него в горле сухо.

— Ты проспал дней десять. А сейчас уже нет. Хорошо, что выкарабкался. Мы волновались.

— Вы…выкарабкался?

— Не помнишь? Ты потерял много крови. Ладно, не спеши уже. Сейчас поставим тебе чай, да всё расскажем.

— Где мы вообще?

— Недалеко от Соласа. Севернее. В одном из моих домиков.

Ещё размытое лицо Дукана расплылось в улыбке. Он отложил удочку, пошёл в небольшую хибарку, что стояла в плотную к покосившемуся домику и вернулся оттуда с с внушительным котелком, из которого плескалась вода. Закинул его на уже горящий костёр, взял со столика под открытым небом небольшую баночку, открыл ей и накрошил в котёл приятно пахнувшей травы.

Всё это выглядело по-прежнему сюрреалистично. Древесина дома была практически серого цвета, дом и окружающее пространство располагалось на пятне песка, которое резко обрывалось в плотных зарослях камышей, за которым проглядывалась едва-едва текущая зеленоватая речушка и тучи насекомых, которые останавливались перед песком, словно перед невидимым барьёром. И над всем этим было абсолютно голубое и небо без облачка и по-летнему жаркое солнце.

— Всё ещё не спишь, парень, — Дукан рассмеялся. — Эти владения когда-то принадлежали старшему чародею Салману. Страшное болото, пропитанное насквозь чарами, где мало кто сможет чувствовать себя в своей тарелке, и где нас никогда не найдут, даже если будут искать. Аромат магии стоит коромыслом, а через топи без карты, которой просто не существует, пойдёт только безумец. За одну хорошую услугу я выклянчил у него этот клочок земли в своё пользование. А теперь, стало быть, после его смерти он принадлежит мне. Больше о нём никто не знает. Живых свидетелей не осталось, сечёшь? От Соласа считай рукой подать, но вряд ли кто-то из живых будет шнырять тут. Мы в безопасности насколько это возможно. Правда, пересидеть войну тут не выйдет, сам понимаешь. Раз уж ты проснулся, дадим тебе денёк расходиться, примем, наконец, решение, что будем делать и завтра выдвинемся в путь.

Словно уловив мысли Кальдура, Дукан снова сошёл с места, поднял с земли кружку, обмахнул её от песка, заполнил водой из котелка и принёс ему. Кальдур жадно напился.

— Меня ранили, — пробормотал Кальдур, обтирая рот рукой, и прикрикнул: — Эта сука-всадница всадила мне нож в спину, когда я пытался дать ей умереть по-человечески!

— Тише. Да, тебя ранили, — подтвердил Дукан. — Так бывает, если ты тупенький и напридумываешь чёрти пойми чего в своей тупой башке. Крови было, мама не горюй. В печень попала или в крупный сосуд рядом. Анижа обработала рану, как смогла, зашила её. Думали, прямо там тебя потеряем. Не потеряли. Жричка за тебя как горная львица билась. Ночью стало понятно, что или ты не переживёшь дорогу, или мы станем мишенями, если потащим тебя на носилках весь обратный путь. Поэтому Розари рискнула и открыла портал, перенесла тебя в одно из наших убежищ. А мы с жричкой и ишаком спешили туда ещё неделю на всех порах. Зря, как выяснилось. Ты решил выспаться за всю жизнь что ли? Ладно, не отвечай. Как уж вышло.

— Не помню ничего, — Кальдур помассировал виски. — Я был тут с Розари?

— Был… — Дукан посмотрел на него, как на зарвавшегося юнца. — Она всё это время заботилась о тебе. Поила тебя, пыталась кормить, убирала за тобой дерьмо, мыла тебя и смотрела, чтобы ты не замёрз ночью или не перестал дышать. Как видишь, ты не замёрз и не сдох с голоду.

— Вот чёрт.

— Да, — Дукан криво улыбнулся. — Я бы на твоём месте сказал бы ей сердечное спасибо. В отличие от твоей жрички, уход за людьми совсём не её призвание.

— А монастырь?.. — картинка собралась в голове Кальдура. — Нам пришлось оставить… Всё зря. И чего я не остался в Соласе?..

— Анижа сейчас роется в книгах и письмах, что она вытащила оттуда, — Дукан словно и не заметил его риторический вопрос. — Может, и найдёт чего хорошего. Я не трогал её последние пару дней, утомила её дорога и моя скромная компания. Последние пару дней были вообще кошмарными, пришлось продираться по болотам и отпустить бедное животное, чтоб не утонуло.

— А эти твари?

— Мы назвали их вирмами. Вроде так когда-то именовали подобную летающую пакость. Дермолёты и гнуснокрылы не прижились, а я эти слова с неделю в себе вынашивал, но жричке чего-то не понравились… И нет. Больше не видели таких. Хотя я думал, что они теперь будут стаями летать над нашими головами. Может, потеряли след, а может, решили поберечь такие силы. Сдаётся мне, если всадники обычные люди, то довольно тяжёло их посадить в седло на такого монстра, не то, что ещё и научить на нём сражаться.

— Что-то ещё случилось?

— Я не знаю, Кальдур — в его тоне скользнуло обвинение Кальдура во всех грехах и неприкрытое ехидство. — Я тут пытался изо всех сил расслабиться. Подремонтировал домик, всю одежду и обувь подлатал, ходил на охоту, рыбачил, загорал, отъёдался, пил и высыпался. Но я в напряжении, Кальдур. Я понятия не имею, что там происходит и что там ещё случилось, и в Соласе, и во дворце, и на фронте. Конечно, я не такой идиот, чтобы пытаться выйти с кем-то на контакт и спросить, мы как-никак прячемся. Пока мы тут сидели, явно что-то могло измениться. Поэтому завтра мы выдвигаемся.

Кальдур кивнул, хотел спросить что-то ещё, но вдруг что-то начало душить его и тянуть к земле. Он не успел испугаться, просто упал на колени и зашипел.

— Ой, прости, прости! — запричитала Анижа, расцепила объятия и помогла ему подняться.

— В порядке я, — пробурчал Кальдур. — С-с-спасибо, что подлатала. Без тебя… хм… я бы, наверное, был бы нежилец. Спасибо.

— То-то же, — Анижа важно кивнула ему и тут же разошлась в искренней, тёплой и довольной улыбке. — Не болит?

— Не болит, — Кальдур похлопал по боку, и проглотил выстрел боли, стараясь не подать вида.

— Сразу всё вычистила, лезвие не раскололась. Я бы осколок в таком потоке кровищи никогда не отыскала. Чудом зашила. Чудом швы сдюжили дорогу. Чудом не заболел. Повезло. Долго поправлялся.

— Не будь доспеха, мог и месяц проваляться. А то бы и вообще не поправился. Как твоя рука, Анижа?

— Лучше, — она улыбнулась снова, пусть уже и не так счастливо. — Солнце помогает ей подсохнуть. Всё нормально, Дур. Нужно дать тебе поесть. Ты потерял много сил.

Кальдур покачнулся, снова взялся за перила и услышал крики негодования от своего старого друга — живота.

— Вот, — Анижа кивнула. — Он со мной согласен.

Его усадили поближе к костру, и он с полчаса копался руками в миске с ухой и непонятными травами. Есть хотелось, но сам процесс жевания, глотания и поддержки рук заставил его вспотеть — так тяжело было двигаться. Еда показалось очень тяжёлой, и быстро заполнила желудок, его снова начало клонить ко сну, но с этим помогла справиться чашка крепкого, немного горького и ароматного чая с мёдом.

— Ой, кажется, я не ел сладкое целую вечность! — взвыл Кальдур, сжимая чашку обоими руками. — Какая прелесть. Откуда достали?

— Да у меня тут много чего храниться на случай внезапного визита. Правда, пришлось таскать сюда всё на своём горбу по болотам и делать много-много рейсов. Мёд не портиться годами, ты знал? Как и многие другие вещи, если хранить их правильно. Ты как, парень, идти сможешь? Завтра?

— Посмотрим, старик. Не обещаю. Сейчас у меня вряд ли хватит сил на то, чтобы даже плестись. И вообще… куда идти? Какой план? У меня котелок пока ещё в тумане, сам понимаешь.

— Хотя бы поближе к людям, которые разговаривают и слышали новости… Я же сказал, что неизвестность меня очень напрягает. Пей чаёк. Сейчас тебе ещё намешаю. И бальзама туда бахну. Не волнуйся, немного. Пить тебе пока вряд ли полезно.

Кальдур утолено кивнул, прикончил кружку и отдал её Дукану.

Костёр набрал силу от ещё нескольких дровин и разгорелся веселее. От него пекло, как и от солнца и Кальдур поймал себя на мысли, что неплохо было бы искупнуться в такой день. Только вода скорее всего была ещё ледяной.

Анижа снова спустилась на этот раз с небольшой тетрадкой в руках, попросила Дукана сделать ей чай и уселась у костра.

— Что-нибудь нашла, девочка? — Дукан указал на тетрадку в её руках.

— Да, господин. Золотая книга, «История Её Света», оказалась полной мифов и сказаний про Госпожу. Они немного противоречивы и художественны, но в целом ничего, чтобы вы или я не слышали в детстве. Настоящее золото оказалось в заметках к этой книге. Молодой монах Поклай только недавно восстановил исходный текст, считавшийся утраченным, и работал над тем, чтобы ещё расширить новое издание, объёдинив его с переводами древнейших манускриптов. Вот послушайте, что какую заметку он написал про Первую Битву.

— Слушаем, — Дукан подсел ближе.

Анижа неловко подняла глаза, подтянула под себя ноги, прокашлялась и принялась рассказывать, то и дело посматривая на листок:

— Первая Битва случилась две тысячи лет назад.

О ней мало, что известно. Люди не знали металла и огня, жили как дикие звери, были жестоки друг к другу. Когда пришёл Морокай, они бежали прочь, как от лесного пожара. Тьма заполняла землю, и мест, куда можно было сбежать, оставалось всё меньше. Увидев, что происходит, Зариан спустилась с небес, и Её божественный Свет загнал Морокай и Его чудищ назад под землю. Она использовала свою силу, чтобы запечатать вход…

…О том, что случилось потом, рассказывает красивый миф. Госпожа хотела вернуться на небо, но восхитилась красотой природы и решила пройтись перед возвращением по берегу реки Явор. Она видела, как животные вылезают из своих нор и продолжают жить. Она видела, как трава наполняет растения силой и жизнью, и как растения наполняют жизнью и силой других животных. Она видела жестокость охоты хищницы и её же заботу о детях, ведь не было у неё иного выбора. И потом Она увидела человека.

Мужчина, так же как и Она, шёл по берегу реки и смотрел вокруг. Он шёл долго, без устали, почти целый день, пока не нашёл то, что искал. Самый красивый и редкий цветок, что растёт на нашей земле. А точнее в реке — это была речная голубая роза. Он бросился в реку, чтобы добыть этот цветок, едва не утонул, ибо не умел плавать, и его едва не утащило подводным течением, но всё-таки он доплыл, уцепился за плавающий сук и задумал сорвать цветок.

Но руки его дрогнули. Он не посмел.

Вместо этого, ещё несколько часов, он плавал вокруг цветка и бережно, чтобы не повредить ему, собирал его семена. Эти семена он принёс к себе домой, выше по теченью реки и посадил в заводи, недалеко от своего дома. И через много дней, когда эти цветы зацвели, он отвёл к ним женщину, с которой потом прожил всю жизнь и зачал детей.

Госпожа была поражена тем, что странный зверь способен на такое и совершенно очарована таким почти божественным виденьем и пониманием красоты. Когда Она закончила свою прогулку в устье Явор, Ей не захотелось уже уходить с этой земли. И Она приняла вид женщины, и коснулись Её ноги песка, и стал тот песок золотым.

После Её победы над Морокай, эра спокойствия и строительства продлилась тысячу лет. Зариан с удовольствием странствовала среди людей, учила их науке, искусству, магии и всячески вдохновляла их. И Её работа принесла плоды. Люди того времени были великанами. Они построили три королевства, которые впоследствии были объединены в одно. Слухи о богине, что ходит среди людей и несёт Свет, вскоре объяли весь Эррезир и возник культ Госпожи. Ближе к концу эры спокойствия люди нашли Её и позвали править ими. Она согласилась. Для Неё возвели Храм Солнца на вершине могучей горы, где Ей поклонялись, и откуда Она являла людям свою волю.

На этом моменте Анижа остановилась, отложила листок и многозначительно посмотрела на них.

— Так. И где же находится эта могучая гора? Речь о горе Ногх? — Дукан озадаченно почесал бороду.

— Вряд ли. Скорее всего, речь идёт о какой-то горе на севере или юге.

— Девочка, — Дукан нахмурился. — И Северные, и Южные Пики невероятно длинные. Там сотни, если не тысячи гор.

— Да, — она вздохнула. — Но это всё, что есть. Учитывая сколько прошло времени, храм мог уже стать руинами. Могло даже не остаться никаких следов. Простите...

— О нет, девочка… Ты очень помогла. Не важно сохранились ли там стены... Главное место и что оно символизирует для человека. Есть ли что-то ещё, за что схватился твой пытливый взгляд в этих текстах?

— Да. Я что плохо рассказывала? Ещё есть место далеко на юге, в устье Явор, где Она приняла облик человека и ступила на землю. Про это место известно, что там состоялась одна из Битв, что оно рядом с горными вершинами, и что там есть песчаный пляж.

— А что, например, с Драконьим Чертогом? И местами посвежее?

— Драконий Чертог построили люди, — возразил Кальдур. — Специально, чтоб тренировать зерафитов, тогда ещё из числа чародеев и жрецов. Пока они не начнут летать. Светлейшая Госпожа, если и посещала его, то только тайно. Это место вряд ли было Ей дорого.

— Странно. А я думал, Она относилась к своей элитной гвардии повнимательнее.

— Тех, кто Ей был нужен, Она просто призывала к себе. И не спрашивала разрешения. У нас даже ходила шутка, на счёт мастера Лотрака, его похода в туалет и призыва Госпожи.

— Фу, — скривилась Анижа.

— Потом расскажешь парень, — Дукан лукаво подмигнул ему. — Хм. На руины Небесного Дворца на Её месте я бы тоже не стал смотреть. Слишком больно. А Юг слишком далеко. Там нет ничего интересного. Остаётся этот Храм. Место, где Она чувствовала власть. Я бы вернулся туда, чтобы снова почувствовать твёрдость почвы под ногами, как чувствовал когда-то.

— И? — нахмурился Кальдур. — Ты хочешь найти этот Храм? Просто первое место, которое мы вычитали в книге? Тебе не кажется это…

— Я хочу найти Госпожу. Неважно где и как. Ладно, — Дукан повернулся к Аниже. — Что там ещё есть в заметках? Может, ещё на какие-то мысли натолкнёмся.

— Да ничего такого. Я пока только осилила заметки о временах Первой Битвы. Там в основном мифы.

— Ну расскажи, — взмолился Кальдур.

— Тебя же тошнило от этого, — усмехнулся Дукан.

— Тошнило от части, где я Избранный и мне нужно лезть с песней в Бездну, — огрызнулся Кальдур. — А истории о Госпоже красивые. Я даже вдруг понял, что скучал по ним. Ну давай, Анижа. Не стесняйся.

— Ну... хорошо, — она снова взяла листок и продолжила:

— Спустя долгое время процветания, дух Зариан успокоился, и Она захотела вернуться в своё Царство. Она оставила физическую оболочку и уже собиралась начать путь наверх, как вдруг увидела душу человека, который недавно умер. После смерти ему некуда было деться, он не мог ничего сделать и не мог ничего изменить, метался бесплотным духом долгие десятилетия и века, прежде чем новое тело бы не призвало его. От этого виденья Госпоже стало больно и грустно, а потом и страшно. Зверь из Мрака, не имеющий телесной оболочки, на Её глазах нашёл бесплотного духа и мигом поглотил его, не оставив ничего.

Тогда Она открыла Врата своего Царства и для смертных, чтобы в посмертии и между жизней, они могли вечно прибывать в свете, теплоте и блаженстве. Но стоило Ей сделать так и в Её Царство полезли бестелесные звери и чудища, пораженные Мраком и голодные до душ. И тогда Она закрыла Врата для всех, кроме людей. И встала на их страже, лишённая навсегда возможности вернуться домой...

— Вот оно как, — Дукан прервал затянувшееся молчание. — Что-то ты посерел, пацан. Может тебе вернуться в домик и полежать ещё?

Кальдур кивнул ему, сплюнул на землю, попробовал встать, чуть не потерял равновесие и схватился за лавку. Заметил, что уже какое-то время на крыльце стоит Розари. Её рассеянный взгляд был направлен на фигуру Анижи, и в нём читалось то ли презрение, то ли откровенная злость. Розари вздрогнула, почувствовав, что он смотрит на неё, отвернулась и ушла в дом. Он с трудом поднялся и, шатаясь, пошёл за ней.

— Спасибо, — буркнул он неуверенно, когда нашёл её сидящей на лестнице у входа. — Спасибо за то, что заботилась обо мне. И прости, что доставил столько хлопот.

Она не ответила, сидела, уставившись в пол.

— Ещё болит, — признался ей Кальдур. — Так и будет? У тебя прошло?

— Та, что от стрелы не беспокоит, — мрачно ответила она. — А вот лёгкие иногда шалят. Режет их иногда болью. Или просто тяжесть неприятная. И кашель бывает. Ничего. Я привыкла. Жить можно.

На этот раз он не нашёл что ей ответить, просто сел рядом.

— Ты теперь уйдёшь? — спросила она тихо. — С ней?

— Наверное, не сейчас, — он долго собирался с мыслями, прежде чем ответить. — У меня появился новый должок, а я их терпеть не могу. Хотя бы отдам его. Да и… с моим побегом всё несколько усложнилось. Из-за этих… вур… вирмов. Как от них прятаться? Кошмар. Как-то всё слишком усложнилось. Я в прошлое-то дерьмо не хотел лезть, а тут…

— Можно не прятаться, — она хищно улыбнулась. — А перебить их всех.

— Да, — серьёзно кивнул Кальдур.

— Думал об этом? — она едва скрыла удивление.

— Думал о том, что сражаться не так страшно, когда спину тебе прикрывает такой друг, — она дёрнулась от его слов, как от пощечины. — Даже с учётом того, что доспехи не защищают нас так, как раньше. И что если я не буду глупить, то может, и не погибну. И о том, что не хочу, чтоб ты погибла.

Она поднялась, кивнула ему, отряхнулась и вышла на улицу. Кальдур вздохнул ей вслед и ещё несколько минут просидел в тишине.

— Эй. Если я найду тебе более достойного хозяина, ты покинешь меня? Отпустишь?

Мрачный Колосс не ответил. Он засел глубоко внутри и вёл себя так тихо, что Кальдур чувствовал себя почти так же, как в то время, когда доспеха у него не было.. И это было действительно странно. Хотя, быть может, просто у его прошлого доспеха был нормальный характер, и он просто не знал другого до встречи с Колоссом.

Слабость немного отпустила, он ещё посидел и тоже пошёл на улицу. Анижа погрузилась в книгу, Дукан напряжённо думал, глядя в костёр, Розари не было видно.

— Что, парень, тоже думы покоя не дают? — улыбнулся ему Дукан и похлопал по месту рядом. — Отпустило тебя немного?

Кальдур присел рядом и принял из его рук кружку, с дурно пахнущей хмельной бурдой вместо чая. Отхлебнул, и с удивлением заметил, что ни его рот, ни желудок не запротестовали против такого пойла. Оно было терпким, сладким, чуть горьким, приятно холодило горло и отдавало мятой.

— Что это?

— А вот это уже государственная тайна, парень, — Дукан ему подмигнул. — Ладно. Не будем ходить вокруг да около. Ты с нами?

Кальдур поискал глазами Розари, помолчал немного, отпил большой глоток и кивнул.

— Отлично, сынок. А теперь скажи, что тебе прямо сейчас говорит чутьё. Не как Кальдуру, тупой деревенщине, а как кайрам, который всё ещё сражается в Шестой Битве. Что нам нужно делать? Найти Госпожу? Остановить Избет, чтобы там она не задумала? Или убить Алазама, в надежде, что это даст хоть какой-то эффект? Плевать позитивный или негативный. Не думай долго.

— Убить Алазама, — выпалил Кальдур. От того, что было в кружке, его язык развязался почти мгновенно.

— Почему этот вариант? — Дукан смотрел на него внимательно и спокойно.

— Я уже убивал бледных колдунов. Я знаю, что он может умерёть и что он умрёт, если я убью его. Хотя, скорее всего, он убьёт меня. Бледные колдуны и так сильны, а он самый сильный из тех, кто рождался. Но, по крайней мере, я знаю, что это возможно.

— Так.

— Искать богиню… это странно. Если Ей будет нужно, Она сама найдёт нас. Мы не знаем, что с Ней случилось и что Она сейчас делает. Может быть, Ей нужно залечить раны. Может, Она ищет способ остановить это всё. А может, устала и покинула нас. Я даже не хочу знать. А на Избет и Солас мне плевать вообще. Когда я сражался в войне, я старался держаться в стороне от обычных солдат. Слишком часто они умирали. Но у меня не получалось. Я знаю, что трон Соласа был слишком далеко от поля боя. И всем, кто отдавал жизни тогда, было по большей части плевать, что там происходит. Они сражались не за королеву или короля, а за себя, за своих детей, за свой дом, за свою землю и за своё будущее. Не за Солас. Так что… я за то, чтобы убрать с доски фигурку Алазама. Я не хочу идти… очень не хочу… даже не уверен, что смогу себя заставить. Но я теперь и не уверен, что смогу спрятаться. Не уверен.

— Хм, — Дукан нахмурился. — Это не то, что я хотел услышать. Я хотел услышать: Избет, Алазам, Госпожа. Именно в таком порядке. Но теперь я и сам не уверен. По-хорошему, нам бы найти богиню и вернуть в строй. Я ведь уверен, что за Ней не только мы охотимся. Но просто не понимаю, как найти Её и что делать после того, как найдём. Есть шанс, что ты прав, и что Она просто пошлёт нас. Хм. С другой стороны — скорая смерть Алазама, может быть, сможет выиграть Ей время. Или нам, если Госпожу уже не стоит брать в расчёт. В общем, чего греха таить, предлагаю отправиться поближе к фронту и узнать, что там вообще твориться. Может, пока мы сидели тут, всё уже сгорело в огне. Ты с нами?

— Да, — Кальдур кивнул. — Осмотримся. Я с вами.

Дукан поднял глаза на Анижу, которая всё ещё притворялась, что поглощена книгой.

— Спасибо, миледи, за то, что присматривали за нами. Но теперь я бы попросил вас остаться здесь, в безопасности. Мы будем возвращаться в эту обитель, чтобы перевести силы и подлатать раны.

— М-м, — Анижа отрицательно покачала головой. — Не дождётесь.

Дукан умоляюще посмотрел на Кальдура, но тот только пожал плечами и скривился. Спорить было бесполезно.

— Вот и договорились, — Дукан осушил залпом бокал. — Найди и порадуй Розари. Давай-давай. Тебе нужно расходиться.

С лицом умирающего Кальдур неспешно поднялся и побрёл за дом, в надежде, что Розари не ушла на болота и ему не придётся плавать там и искать её до вечера.

Он хотел было окрикнуть её, но вдруг замер и перестал дышать. Мелодичный писк, переходящий то в треск, то в низкое звучание огромного горна, донёсся издалека и заполнил всё вокруг. Он знал, что это за звук и долго не хотел поднимать голову.

Высоко в небе, почти у самого солнца, парили четыре точки. Три из них принадлежали чёрным тушам монодонов, уродующим небо, словно шрамы. Четвёртая точка между ними была больше в несколько раз, и её силуэт так же показался знакомым. Челюсть Кальдура устремилась вниз, он отшатнулся и упал назад.

Небесный Дворец снова был в небе. Монодоны тащили его.

***

Первый раз он увидел монодона за год до Шестой Битвы.

Гигантская и раздутая чёрная туша, объятая со всех сторон паутиной тонких и длинных щупалец, выглядела чем-то чужеродным в синем и безоблачном летнем небе. Ни на что не похожая тварь, которой явно было не место в этом мире.

Цинния, стоявшая рядом на крепостной стене, натянулась слово тетива и молчала, не в силах поверить в существования подобного чудовища и в то, что солнце ему не помеха. Когда до них донёсся свист и вой этой твари, она не выдержала и отшатнулась. Он увидел в глазах этой несгибаемой и стальной женщины настоящий и ничем не прикрытый страх.

Совет зерафитов и Госпожа встретили вести о появлении нового порождения Мрака прохладно, без всякой паники и страха. Во всяком случае, так слышал Кальдур. Зеркан и Небесный Дворец позволяли Госпоже сохранять преимущество. Но все знали, что наступит день, и Морокай протянёт свои костлявые пальцы и к чистой синеве неба.

Дукан и Розари вернулись в чёрно-фиолетовой вспышке. Запахло озоном, гарью и серой. Дукан покачнулся, доплёлся до скамейки у кострища, рухнул на неё, схватился за кружку со своим пойлом, поднёс к лицу, понюхал и отставил. Его тошнило.

Розари молча и не глядя на них, пошла в дом. Перемещение такого «груза» не было пределом возможностей доспеха, но утомляло настолько сильно, что жить не хотелось.

— И как вы к такому привыкаете... — буркнул Дукан. — Всё кубарем перед глазами покатилось... Словно я не просыхал неделю и вдруг решил с утреца поменять вино на воду… Ой как мне паршиво…

— Ну? Что там? — не выдержал Кальдур.

— Надо было, что бы ты посмотрел, — Дукан скривился. — На первый взгляд там всё, как и было раньше. Холмы и поля, усеянные обломками на десятки километров вокруг. Ты уверен, что они тащили Небесный Дворец?

— Да. Уверен. Может не весь. Только его первую треть, или около того. Силуэт странный, но похожий. Тяжело оценить размер с такого расстояния. И тяжёло забыть подобное зрелище.

— Кошмар. Я не знал, что монодоны способны переносить такие тяжести.

— Я тоже не знал.

Дукан сплюнул на землю, промочил горло несколькими глотками, поставил кружку, утёр рукавом губы, унял приступ тошноты, немного посидел с опущенной головой и снова повернулся к Кальдуру.

— Представь, что они возьмут эту глыбу и обрушат на Солас с высоты. Никакая крепость не выдержит такого удара. Даже думать не хочу, что это когда-нибудь придёт им в голову.

От такой картины Кальдур немного побледнел, опустил плечи и поспешил успокоить сам себя:

— Дворец не такой большой. Весь Солас он точно не накроет. Максимум несколько кварталов.

— Тебе от этого легче? — Дукан стиснул зубы. — Кто захочет сражаться после такого? У кого останется дух защищать город?

Кальдур не ответил. Дукан снова попробовал утолить жажду, на этот раз смелее.

— Что ты вообще знаешь об этой штуке, парень? На что она способна?

— Да считай ничего. Был там всего раз. И о нём говорить было не принято. Или точнее… зерафитам не было принято общаться с такими, как я.

— Хорошо. Что ты слышал? Вспоминай парень, нам нужно скорее понять, что вообще происходит.

— Да много разного говорили. Не факт, что правду. История вот с фонтаном в центре этой штуки кажется вытянутой из пальца. Откуда там столько воды?

— Так.

Кальдур споткнулся и замолчал почти на минуту — он не ожидал, что Дукан будет вслушиваться в каждую деталь и не отмахнётся от него после озвученной глупости.

— Ну-у-у... у Неё там были свои покои, и большую часть времени Она проводила там. Говорят там высокие потолки и почти нет никаких вещей. Много свободного пространства и пусто.

— Пусто?

— Они не любила богатства или что-то такое. Минимум вещей.

— Понятно.

— У Неё был зал для приёмов, несколько домов, где могли жить зерафиты и Её Избранные из числа чародеев и жрецов, лаборатория, склады... Хм... Так же там была тюрьма для «злых вещей», которую в том числе охраняли зерафиты. Что там было конкретно, я не знаю. Так же я слышал, что у Дворца был источник силы, какая-то сфера в его глубинах. Эта сфера не только позволяла Дворцу летать, но и была способна на многие другие вещи — с помощью неё Госпожа следила за всей землей Эррезира и бдила появление чудовищ из Бездны. Кроме острова Зиль, вечно покрытого колдовскими туманами, способными рассеивать и задерживать свет — то, что происходило там, было тайной даже для Неё. Внизу располагался Зраксирус — оружие, с помощью которого Госпожа победила в Пятой Битве.

— Это тот, который якобы луч, изъятый у Солнца и способный жечь Её врагов? Не часть сказок, я правильно услышал?

— Да. Он самый. Только у него несколько другая история появления, но это не важно...

— Ты видел, чтобы его когда-нибудь применяли?

— Говорят, что иногда Госпожа находила подземные укрытия с тварями Морокай, который ждали своего часа, и Она уничтожала их с помощью Зраксируса в секунды. Так же я знаю, что он был применён несколько раз в начале Шестой Битвы. Пока Морокай не догадался, что без солнца Зраксирус не будет иметь силы, и не послал на землю сумерки и нескончаемый дождь. Но это оружие всё равно не решило бы исход Битвы. Монодон зашёл сверху. Зраксирус не смог бы его поразить.

— То есть, у нас тюрьма, где содержалось то, что даже Госпожа не могла уничтожить, какие-то Её секреты и лаборатории плюс оружие способное превращать землю в стекло и сжигать армии и источник силы, настолько мощный, что мог поднять в воздух целую гору? Так?

Кальдур снова споткнулся и почувствовал себя виноватым — привычные для него вещи Дукана пугали, и не зря.

— Это только то, о чём я слышал, — вставил Кальдур.

— Вот же хреново дерьмище! Почему я не знал об этом всём?! Почему ты не сказал раньше?

— Тише, старик, не ори так. Может быть, потому что это всё пролетело половину страны, рухнуло с неба и превратилось в груду обломков? Я думал, история этой штуки кончилась. Она в прошлом...

— Они копались в этой груде камней всё это время, парень. Понимаешь? — лицо Кальдура стало только ещё более непонимающим. — Темники. Никто их не останавливал, они нашли место падения через несколько месяцев. Их там было настолько много, что они построили рядом небольшой лагерь, не особо-то и секретный. Прямо под Соласом, пускай и на нелюдимом севере. И шныряли там, копали что-то. Всё это время. Это было загадкой. Они вывозили оттуда белый камень, сталь и оружие. Я думал, что этого всего просто нет на острове, и они настолько охренели, что воруют это всё прямо у нас под носом. Небольшие караваны разными путями шли в сторону фронта и там терялись. Розари не знала, что внутри Дворца, Лотрак ей ничего не рассказывал.

— Вот видишь, — Кальдур воздел руки к нему. — Даже сам мастер не мог предугадать этого. У меня большие сомнения, что они смогут заставить эту штуку летать без Госпожи или вспотевших монодонов. Так что, чёрт с ним.

— Чёрт с ним?! Она уже в воздухе!

— Даже если они захотят сбросить такой камень на Солас, то люди успеют сбежать. Слишком медленно летят.

— Только вот тащили её прочь от Соласа, — поправил Дукан и выжидающе посмотрел на Кальдура. — Идёи?

— Нет идей, старик. Просто чувство крайнего неудовольствия, что я снова втянут в чёрти пойми что и вкус дерьма на губах.

Розари вышла из дома, окинула их уничижающими взглядами и многозначительно бросила у кострища дорожную сумку. Дукан мрачно кивнул ей.

— Розари права. Мы засиделись. У нас больше нет времени ждать. Нужно выдвигаться прямо сейчас и узнать, что они задумали.

— Они летят медленно, но по прямой, — Кальдур устало потёр ноги. — Ветер может разгонять их. Пешком не догнать. Пробовали мы, когда они только появились. Даже будь у нас кони, хоть целый табун, всё равно бы не успели.

— Ну… Вариантов куда они тащат эту штуку всего два. К острову Зиль или к Чёрной Крепости у горы Ногх. Мы потеряем на возвращении пару недель, придётся делать крюк и обходить основные дороги к Соласу по северным трактам.

— Крюк?

— Да, Кальдур, крюк. Тебе отшибло память? Наша благочестивая королева имеет на меня зуб. А после того, что мы устроили в её темнице, этот маленький зуб стал шилом в её заднице. Не знаю, в курсе ли она ваших имён, но я нанёс ей личное оскорбление, и она ещё долго будет желать моей головы. Её люди всё ещё ищут нас. Неизвестно сколько их, как они хороши и на что готовы пойти, чтобы выполнить задачу.

— А ты не перегибаешь, старик? Кому ты нужен? Вот серьёзно.

— Никому... вроде как, — Дукан ему ухмыльнулся. — Но я эту кухню знаю, парень. Те, кто у власти, даже без Морокай за спиной, по большей части очень ранимые внутри ублюдки. Деньги у них и так есть, власть тоже, поэтому больше всего они ценят эмоции. Личную месть, например. Вот увидишь, она будет охотиться за мной и через пять лет. И через десять. Я бы сам так поступил. И это мы забыли о том пареньке с чёрной стрелой в сумке. Сколько таких наёмничков темники натаскали на выслеживание девочки и мальчика со странными шрамами? М?

— Ну… здорово...— Кальдур уронил лоб на ладони.

— А вообще парень прав, — Дукан задумался и повернулся к Розари. — Мы слишком много времени потеряли. Сможешь перенести нас поближе к линии фронта? По очереди.

— Я попробую, — Розари кивнула и смерила их холодным взглядом. — Куда конкретно?

— Может, к моей деревне? — оживился Кальдур. — Это дня три пути до горы. И там места дикие, легко спрятаться. Только отдыхать придётся по полчаса, доспехи лишнего груза не любят. Ты лёгкая, даже если вырубишься после, мы тебя потащим. В любом случае будет быстрее, чем пешком.

— Я не помню её настолько хорошо, — ответила Розари. — Но я помню место рядом, около основного тракта на холме. Несколько часов ходьбы от деревни.

— Где ты следила за их перемещениями? — спросил Дукан.

— Да.

— Кальдур, что насчёт твоего доспеха? Всё ещё ссышься попробовать открыть портал?

— Ничего я не ссусь, старикан! Дело в другом. Это штука словно закрыта от меня. Как не знаю... дверь с замком? Ладно, не делай такое лицо, словно я лопух. Сейчас попробую узнать, в чём дело. Собирайтесь пока.

***

Кальдур ушёл в дом, чтобы его не отвлекали, лёг на кровать, закрыл глаза, задышал глубоко, попробовал успокоиться и представил, что все мысли и переживания он выметает метлой. Когда биенье его сердца стало почти неразличимым и он перестал чувствовать тело, он позвал доспех.

Некоторое время ничего не происходило. Темнота вокруг становилась всё более непроглядной, звуки его собственного дыхания удалялись и становились всё тише, пока тишина вокруг не стала звенящей.

Стало холоднее. Он почувствовал скользкую опору под ногами, встал на неё — словно босыми ступнями по глади замёрзшего озера. Холодный воздух жёг его ноздри, он чувствовал, что выдыхает пар. Сделал несколько шагов, и их звук разнёсся вокруг странным треском и эхом.

У него перехватило дыхание. Он не ожидал что выйдет, тем более с первого раза, ведь это был совсем не его уровень. Он был внутри своего доспеха, в его мире, и эта была одна глубочайших форм медитации, которая получилась у него словно сама собой. Много лет назад он пробовал провернуть такое с Серой Тенью, но раз за разом терпел крах.

Нехотя из темноты показался Мрачный Колосс. Его красные глаза оказались единственным источником света, их смазанный огонёк иногда отражался от поверхностей ледяных кристаллов покрывавших всё вокруг.

— Почему ты молчал, Колосс?

— Не мог говорить.

— Почему?

— Слишком больно. Я будто снова был там. Падал с неба… не в силах её защитить… Ты должен сказать девушке, чтобы она больше не использовала Форму Разрушения.

— Почему?

— Потому что это делает нас слабыми. Потому что тогда мы больше не можем защищать. Потому ценой этому служит жизнь.

— Я скажу ей, Мрачный Колосс. Но ты должен ответить на мои вопросы. Почему Форма Пространства закрыта от меня? Почему я не чувствую, что могу открывать порталы?

— Потому что нельзя использовать эту Форму.

— Почему нельзя?

— Во мне есть трещины. Каждый раз, когда ты используешь мою силу, они растут. Лечить меня куда сложнее, чем кусок плоти. Я стараюсь, но трещины не зарастают полностью. Мне бы отдохнуть век-другой. Но я знаю, что нельзя. А ты знай, что мне моя жизнь не дорога. Я буду нести тебе службу сколько смогу. Но погибну неизменно, если только Госпожа не решит по-другому и не исцелит мои раны.

— Почему ты молчал?!

— Потому что ты был трусом и хотел оставить меня. Тебе не нужно было знать. Но теперь ты знаешь.

— Я не могу сражаться? Всё это время я мог погибнуть?

— Ты можешь сражаться. Но будь осторожен. Самая большая трещина идёт по кольцу. Кольцо собирает свет, концентрирует его и может извлекать его с максимальной силой. Форма Разрушения и Форма Пространства невозможны без использованиякольца. Это самая важная моя часть. Если я открою портал, то трещина скорее всего разломит меня. Может быть, хватит на несколько раз, я не знаю. Когда настанет момент, я без колебаний сделаю это. Если моё тело перестанет быть цельным, то я не смогу удерживать свет, он весь выйдет из меня разом. Будет последняя Форма Разрушения. Тогда мы умрём оба.

— Почему ты, чёрт тебя дери, не сказал мне?!

— Потому что я думал, что в тебе кроме труса ничего нет. А теперь я так не думаю.

Кальдур открыл глаза, едва слышно выругался и потянулся за одеялом. Кровать была покрыта инеем и его затрясло от холода. Он вскочил с кровати, вышел на улицу и покачал головой.

— Доспех не может открывать порталы. Вся надежда на Розари, — стиснув зубы, отчитался он.

— Что-то ещё, парень? — спросил Дукан, глядя на него с подозрением.

— Нет, старик. Просто неважно себя чувствую и расстроен всем этим. Не стоит беспокоится. Выдвигаемся. Я готов.

***

— Ты как Розари?

Девушка выпустила Кальдура из объятий, спрятала доспех, покачнулась и начала стремительно падать к земле. Он едва успел поймать её, аккуратно опустить и положить голову к себе на колени.

Дукан и Анижа, которых она переместила первыми, склонились над ними с обеспокоенными лицами. Анижа достала из сумки тряпку, смочила водой из фляги и протёрла лицо Розари. Та была без сознания, её кожа стала серой, а губы синими.

— Какой кошмар! — пискнула Анижа. — Вроде дышит.

— Она будет в порядке, — ласково сказал Кальдур, аккуратно поглаживая волосы Розари. — Дайте ей минутку прийти в себя. А лучше часик.

Дукан пожевал губы, огляделся. Присел на землю и утянул за собой Анижу, она подогнула под себя ноги, придвинулась ближе и взяла Розари за руку. Свежая трава, небольшая ямка и несколько камней скрыли их, но всё же показываться в полный рост было нежелательным — холм, на который они переместились, был невысоким и переходил в почти что ровное поле на сколько хватало глаз.

Анижа смочила тряпку ещё раз, и выдавила несколько капель на губы Розари.

— Бедная девочка, — прошептала она и стиснула её руку. — Холодная какая. Сейчас, укрою её одеялом.

— Хорошо ишака с собой не потащили, — попытался разрядить обстановку Кальдур. — Интересно, что с ним сейчас?

— Пасётся где-то и не вспоминает нас, ублюдок ушастый, — Дукан заживал травинку и с укором посмотрел на Анижу. — А сожрать она его не дала! Привязалась. Так что ему щас лучше всех. Слоняется под солнцем, да травку щиплет на старости. Обзавидоваться.

Розари пошевелилась, и устало открыла глаза. Посмотрела на Кальдура и улыбнулась ему.

— А мне приснилось, что я потеряла сознание на последнем прыжке и вкопала тебя в землю по пояс. Вот умора была, — прошептала она чуть слышно.

Кальдур хотел ответить, но Дукан вдруг махнул ему напряжённо и прислонил палец к губам. Вдалеке раздались голоса, скрип и бряканье металла о металл. Дукан поднялся, прикрываясь низкой травой и камнями пополз посмотреть, что там.

Мимо холма, по старому тракту шла процессия из трех десятков людей, нескольких лошадей и пары тяжелогруженых телег. Часть людей была в доспехах, почти все несли оружие. Но они не были солдатами — крестьянские лица, неровный шаг и откровенно глупая попытка нести оружие в руках выдали их.

Дукан жестом приказал всем оставаться на своих местах, а сам поднялся из травы, и как ни в чём не бывало, двинулся вниз.

— Эй! Люди добрые! Солас в другой стороне! Это старый тракт. Он петляет и коварен, — крикнул им Дукан и поднял руки, чтобы они видели, что у него нет оружия.

Процессия остановилась. Простодушно оглядела Дукана и даже не напряглась от его резкого появления. Видимо, отсутствие чёрной формы было достаточным, чтобы он не казался опасным.

— Мы идём не в Солас, — крикнули ему в ответ.

— А куда?

— Мы идём в Опалённую Твердь.

— Зачем, добрый человек? Она ведь пала много лет назад. Вы хотите сдаться врагу? — голос Дукана звучал даже ободряюще, без каких либо ноток осуждения или неприязни.

— Нет, — его собеседник звонко рассмеялся. — Зло оставило крепость. Теперь там собираются… собираются все.

— Но зачем?

— Чтобы дать бой заразе, что расползается по нашей земле.

Ответ смутил Дукана, и заставил немного подумать перед следующим вопросом.

— Кто ведёт вас? — спросил он уже с нескрываемым удивлением.

— Каждый сам ведёт себя к тому, что ему суждено, — легко ответил крестьянин.

Процессия снова двинулась, заскрипела телега, копыта лошади цокнули по камням.

— Это приказ королевы? — окликнул их Дукан с последним вопросом.

— Ха. А у нас есть королева? — человек рассмеялся, махнул рукой и прошёл мимо. Несколько участников марша рассмеялись. — Передай ей, чтобы она шла в задницу. Сами разберёмся.

Дукан вернулся в растерянности, уселся рядом с ними, забил трубку и начал дымить, изредка поглядывая по сторонам. Глаза Розари снова закатились, и она уснула крепким сном.

Виденье 14. Сила пламени

Первые схватки с небесными левиафанами обернулись потерями, но не напрасными — ценой нескольких жизней зерафитов было знание о том, что эти чудовища уязвимы и смертны, пускай и убить их и непростая задача. Небесные киты и не думали соревноваться с зеркан в скорости и способности разить огонь и молнии — вместо этого их основной задачей было переносить войска. Несколько сотен отборных воинов-темников или чего более неприятного, могли вдруг оказаться далеко в любой точке королевства и нанести там удар. Сжечь порт, разрушить мост, опустошить город, перехватить обоз, убить командующих или взять заложников.

Эта новая тактика, вместе со всё более наглеющими разведотрядами темников, делала Небесный Дворец и его страшное оружие практически бесполезным. Дворец и Госпожа могли оказаться только в одном месте, а удары могли быть нанесены сразу по нескольким целям. И если поначалу они были лишь раздражающими, как укусы комаров, то ближе ко дню Шестой Битвы, они наносили всё больше урона и хаоса.

И из этого хаоса и родилось их поражение.

Розари пришла в себя через час. Попила воды, перекусила и стала выглядеть куда лучше. Они двинулись неспешно и стараясь сберечь её силы. Дукан пребывал в задумчивости.

— Кальдур.

— Да, старик.

— Ты же прожил в этих местах, сколько, десять лет?

— Да, около того.

— Что здесь происходило?

— Да ничего особого. Как мои раны затянулись, дядя начал учить меня возделывать землю и ухаживать за скотом. Этим занимались большую часть времени, а зимой… ну зимовали.

— Нет, дубина, что происходило в окрестностях деревни?

— Я не интересовался и не покидал её пределы особо. Старался держаться тише воды, ниже травы и не выделяться.

— Ну ты же слышал что-то хотя бы! Разговаривал с людьми. Или хотя бы слышал что говорят.

— Хм. Первые годы после падения Дворца помню смутными и голодными. Армия забрала много что для своих нужд у местных. Много кто пропал, но много кто вернулся... кто-то пришёл жить из других деревень, которые не уцелели. Фронт и горы были достаточно далеко. Иногда были слухи о том, что темники шастают туда-сюда, но к нам они до того дня не заглядывали. Деревня-то моя на отшибе стоит, далеко от тракта. Бывали у на конечно путники и соседи, но ничего такого они не говорили. Армия Госпожи разгромлена, уцелевшие бежали вглубь страны. Армия темников осела у горы, укрепляет свои позиции и не двигается. Потом было лет пять спокойно и только в последние пару лет опять поползли всякие слухи.

— Кто-нибудь из местных хотел… ну отыграться… дать сдачи? За поражение.

— Не. Народ у нас был мирный. Кредх служил в армии, забрали его ещё до того, как я появился. Он прям с поля брани домой вернулся. Когда пил лучше к нему было не подходить. Бранился и кричал. Спал плохо.

— Понятно. Может, что-то и поменялось в сердцах.

— Может, — вздохнул Кальдур и поднял глаза на горизонт.

Чуть дальше виднелись холмы и мельтешила дымка от просыпающийся Явор, где-то там, чуть дальше были места ставшие ему родными. Он не выдержал и призвал часть доспеха, чтобы зрение его стало лучше. Остановился и замер.

— Что там, Кальдур? — тревожно спросил Дукан.

— Там, за холмами, моя деревня.

— Сейчас не время для ностальгии. Чего встал? Пойдём.

— Я вижу дым. Чёрт, я хотел пройти мимо. Вряд ли бы меня там приняли, после того что устроили темники. Но там дым. Там… дым. Не могли же её сжечь дважды?

Дукан что-то говорил ему, отговаривал, ругался но Кальдур уже не слушал. Натянул лямку сумки, пошёл быстрым шагом и почти сразу сорвался на бег.

***

По всей деревне горели костры. В каждом дворе и по всему берегу. Каждая печь в доме смолила дымом, и от каждого порога взметался столб подметаемой пыли.

Никто и не помнил откуда пошёл этот обычай, но все знали, что он связан с весной и обновлением. Всё старое и ненужное надлежало отправить в огонь. А всё что огня не заслуживало, надлежало прибрать, подкрасить, починить и обновить.

— Вернулся, значит? — дядя не сдержал радостной улыбки, снял шляпу и облокотился на свою тяпку. — А я всё поле перекапываю. Ох и лютая же была зима! Не помню такой. Всё никак почва не отойдёт от хватки. Тяжёлая такая и непокорная. Все руки себе сорвал до мяса. Изругался весь, да почти проклял её, как ты каждый год проклинаешь. Ну? Чего стоишь? Помогай.

— Да чистое ж и ровное оно, как доска полированная, дядь... В том году его всё вылезали и перекопали... — прошептал Кальдур, не в силах отвести от дяди глаз. — Какой смысл?..

Дядя утёр пот со лба, посмотрел на горизонт и покачал головой, улыбнувшись юноше.

— И когда же ты повзрослеешь, Кальдур?.. Вы, молодежь, всегда хотите обмануть весь мир и пойти самым коротким путём, получить результат здесь и сразу, но так это не работает. Земля, Кальдур… земля — это всё что у тебя есть. И то, что у тебя никогда не отнимут. На ней стоит мир, и она всегда будет у тебя под ногами. Сколько бы не было у неё хозяев, она всегда найдёт для тебя клочок, она даёт существовать тебе и всему живому вокруг тебя. Уважай её, люби, возделывай — и она будет кормить тебя весь год. Мы делаем её мягкой дважды, чтобы она дважды была мягкой с нашей едой, Кальдур. Так делал мой отец, и мой дед, и мой прадед. И будешь делать ты. Когда наберёшься ума.

— Но наши соседи так никогда не делали... У них такой же урожай…

— Не такой, юноша, — дядя рассмеялся и зычно крикнул на всё поле: — Ой, не такой! Ты бы попробовал их репу… и самогон, прежде чем говорить так. Хочешь жрать досыта, Кальдур, и не голодать зимой — дай своей земле всё, что сможешь. И в ответ она так же — даст тебе всё.

— Не даст она мне ничего…

Виденье из прошлого растаяло. Ветер зачерпнул с пустого поля земли, превратил её в пыль и унёс прочь.

Сердце его не билось, пульсировало сжимающей болью, которую он сам не ожидал от себя. И совсем остановилось и замерло, когда он прошёл поле и увидел вдалеке пепелище, оставшееся от деревни.

Не было тут больше жизни.

Женщины не пели песни на берегу, рыбаки не готовили лодки, никто не чинил дома и не готовился к посевной. В звенящей тишине лишь иногда слышался ветер.

Их дом ещё тлел и дымился, крыша и стены обрушились и внутри не осталось ничего целого. Он нашёл дядю на заднем дворе, сидящего, прислонившегося к забору.

— Обещай мне, — услышал он голос.

— Да, дядя.

— Обещай мне, что оставишь всё это и найдёшь покой. Не было у меня жены и не было сына. Но в один день, ты упал с небес и стал мне больше, чем родной кровью. Обещай мне, что продолжишь наш род и отдашь этой земле хотя бы одно семя.

— Обещаю.

Слова прозвучали у него в голове ясно и чётко, словно дядя ещё был здесь. Его тело давно остыло, глаза успели выклевать вороны, а кровь от раны на животе спечься. Его дядя был мёртв уже несколько дней.

***

Доспех сам выбрался наружу.

Холодная ярости кипела внутри их обоих, заполняла внутренность неотвратимостью и льдом. Он не сдерживал крика.

Ему не нужно было искать следы на земле или поломанные ветки. Он уже чуял. Вдалеке за несколько горизонтов, было нечто тёмное, тяжёлое и клубящееся, жаждущее крови и мечущееся.

Он сразу же устремился туда.

Гончие тоже учуяли его, завыли так, что кровь у их хозяев стыла в жилах, а потом разразились лаем, полным злобы и ожидания.

Он ворвался в их ряды, застал врасплох, озадаченными и неготовыми, только-только развернувшими построение. В прошлом доспехе, он бы расправился с ними за несколько минут, изрубил бы их клинками, нарезал, что колбасу, залил бы всё вокруг кровью, но у Мрачного Колосса клинков не было.

Были у Колосса тяжёлые кулаки, и они пришлись как раз кстати. Он смотрел в лицо каждому. Удивлённые, непонимающие, потом охваченные страхом и паникой, потом ужасом неотвратимости, а потом охваченные злостью и ненавистью от того, что их зажали в угол и убивают. Лица его врагов трескающиеся и ломающиеся от чудовищных ударов.

Гончие поджали хвост и ссались под себя в последние секунды своей жалкой жизни, как и многие из отряда Стражей. Смелый десятник понял, кто перед ним, отбросил топор и щит, крикнул клич и достал из-за пояса чёрный кинжал, бросился на нёго как бешеный пёс. Был так отчаян и быстр, что смог уклониться от первого удара Кальдура, пробил ему шлем, оцарапав щёку чёрным лезвием, но пал от второго удара. Локоть настиг в его грудную клетку с разворота, и пришиб его к земле, переломив спину.

Ему что-то кричали, били его копьями и топорами, пускали в него стрелы почти в упор, бежали, прятались, но ни у кого из них не было и шанса.

Закончив работу, он ещё долго стоял посреди поля и смотрел в землю. Пока на поверхность его не вернуло движение.

— Что ты делаешь, Анижа?

Искажённый доспехом голос заставил её вздрогнуть. Но она не бросила зажимать кошмарную рану у ещё живого молодого парня с торчащими во все стороны рёбрами.

— Отойди от него, Анижа, — процедил он. — Он враг.

Она даже не повернулась, всё зажимала рану. Он подошёл и наступил ему на голову. Она вздрогнула и задрожала, подняла на него испуганные глаза.

— Зачем?.. — прошептала она.

— Потому что он враг.

***

— Не гони так, парень! Мелкая за нами не поспевает, — окликнул его запыхавшийся Дукан.

Кальдур остановился и посмотрел назад, едва повернув голову. Анижа отстала от них метров на сто, торопилась, стиснув маленькие кулачки на верхней части подола юбки, тяжёло дышала, спотыкалась в ямах и неровностях поля и не поднимала глаз.

Розари тут же использовала передышку и расстелилась на клочке едва пробившейся травы.

— Дай ей минутку. Не спеши, — бросил ему Дукан, положив руку на плечо, и нашёл в себе смелость встретится с его взглядом. — Хочешь поговорить об этом?

— О чём? — злобно выплюнул Кальдур. — О том, что я был дураком? О том, что я всё проспал? О том, что я не уберёг единственного человека, который принял меня и любит таким, какой я есть? О чем поговорить?!

— Да, об этом самом, — спокойно кивнул Дукан и улыбнулся ему. — Если бы ты мог поступить по-другому, ты бы поступил, но всё сложилось именно таким образом. Кости брошены и уже приземлились. О того, что ты будешь сверлить их взглядом, расклад не поменяется. Тебе нужно лишь проглотить его, каким бы он не был горьким.

— Проглотить?! — рявкнул Кальдур.

— Тем более, что ты не виноват, — Дукан всё ещё улыбался. — Ты ведь не хотел сделать ничего дурного. Ты не мог знать, как выпадут кости.

Анижа уже была рядом и она всё так же не поднимала глаза, держала их подальше от Кальдура. Не могла смотреть.

— Я мог…

— Что ты мог? Стоять и сторожить эту деревню до скончания веков? А если бы туда монодон упал? Её должны были сжечь ещё в первый раз, как за тобой пришли. Ты вообще не мог знать, что она всё ещё стоит на своём месте и что твой дядя пожил ещё какое-то время... Как уж вышло, парень. Жаль мне твоих близких, тебя жаль, людей жаль, но это совсем не то, про что я сейчас должен думать. И ты тоже.

— И про что же я должен думать?

— Как не допустить того, чтобы это вышло с другими людьми. С людьми, которых ты никогда не встретишь, на которых тебе наплевать, совершенно чужих тебе людей, — Дукан взмахом руки очертил круг. — Они повсюду. Всё ещё живые, но жизнь которых будет зависеть от тебя. Ты…

— Пошёл ты, старик.

Кальдур развернулся и широкими шагами рванул к горизонту.

***

Розари нагнала его, тяжёло дыша, резко схватила за плечо, развернула с силой и залепила пощечину.

Он едва не упал, запутавшись в рыхлой земле, схватился за щеку одной рукой, выставил вторую, опасаясь новых ударов и не нашёл глазами Дукана и Анижу.

— Не туда идёшь, ишак! Слишком влево дал, — крикнула она.

Он хотел рявкнуть на неё в ответ, но заткнулся и моргнул, когда она снова занесла руку для удара.

— Ну? Полегчало? — спокойно спросила она. Удара не последовало.

— Не особо, — Кальдур сплюнул кровь с треснувшей губы.

— А тебе ведь повезло. Сразу всё решил, — холодно сказала она, смотря ему прямо в глаза.

— Что решил?

— Нашёл сразу. Тепленькими взял. А люди годами о мести думают. Или умирают вообще без неё. Беспокойными. А ты взял всё и проглотил.

— Ты думаешь это меня успокоило? — процедил сквозь зубы Кальдур.

— Да. Просто ты этого ещё не понял. Оставь прошлое в прошлом, иначе оно утащит тебя на дно.

— Многое то ты понимаешь!

Он снова развернулся, чтобы зашагать прочь. Она снова схватила его за руку и дёрнула на себя.

— Думаешь, ты один всё потерял? А? Думаешь, один не сделал важного? Только ты один во всём мире дров наворотил?

— Отпусти, — прошипел он. — Не сейчас!

— А когда? Когда?

Он развернулся к ней и сам занёс руку, чтобы ударить. Злоба его подошла волной к краю и уже готова была выплеснуться. Она стояла напротив и ждала удара. Расслабленная и с лёгкой улыбкой. Думала, что так ему полегчает.

Он выругался, развернулся и пошёл прочь. Уже спокойно и взяв вправо. Дукан и Анижа показались далеко позади и начали нагонять их.

***

— Вот же ж громадина! — Дукан улыбнулся хищно и холодно, с нескрываемым удовольствием от увиденного.

А видёл он Опалённую Твердь.

Древняя крепость стояла на вершине высокого холма, с трех сторон закрываемая останками скал, похожими на исполинских размеров валуны с почти отвесными стенами. Её форма напоминала приземистый кулич, толстые и высокие стены нависали над холмом, и казалось, что они вот-вот рухнут вниз, как когда-то рухнула скала, что была раньше на месте крепости. К крепости вела извивающаяся восьмёрками тоненькая дорожка, и это был единственный правильный путь на вершину. Поверхность холма была настолько пересечённой и богатой ямами, что Опалённую Крепость ни разу не удалось взять за всю её историю со времён основания, после Третьей Битвы.

При виде дороги, петляющей по всему склону, даже Кальдур застонал и остановился. Два дня он шёл молча, словно заведённый, и после Дукана, больше никто не пытался привести его в чувство.

— Вот только сейчас понял, как у меня ноги болят, — нарушил молчание Кальдур и сам скривился от натянутости своего голоса.

— Ха! — гаркнул Дукан. — А ты представь, как заболят ноги у темников, если они захотят денёк другой побегать на осаде этой крепости! Вот уж отрадное зрелище. Видеть кусок, которым они уж точно подавятся. И не просто подавятся, а который им все зубы пообломает.

— Это всего лишь крепость, старик, — Кальдур мрачно покачал головой. — Их больше сотни. Эта неплохая, но зубы их и о Дворец не сломались.

— Ещё посмотрим, парень, — Дукан улыбнулся. — Предчувствие у меня хорошее.

— Хорошее… — Кальдур скривился. — Как пробираться будем?

Вся извилистая дорожка, была заполнена нескончаемым потоком людей и телег, пытающихся штурмовать размытый весенним дождём склон. Слышался смех, ругательства, смачные проклятия, шум десятков ненапряжённых разговоров, скрип колёс и ржание коней.

— Легко. Просто поднимемся. Проследи-ка, парень, за жричкой, чтоб не отстала и не отбилась. И старайся не выделяться из толпы. Мы просто местные крестьяне, которые ищут спасения в стенах этой твердыни.

От слова "крестьяне" Кальдура перекосило, кулаки его сами сжались, но он попытался расслабиться, кивнуть и не пускать в голову лишнего.

Розари закатила глаза, поправила сумку и энергичными шагами начала восхождение. Телеги успели прорыть колею, идти по которой было невозможно. Остальная поверхность дороги то и дело превращалась в грязную жижу, то скользкую, то наоборот пытающуюся поглотить ногу. Каменистая обочина была покрыта первыми ростками, которые ещё не просохли от росы и делали её поверхность похожей на лёд. Первые метров двести большая часть их попутчиков расступалась, пропуская вперёд щуплую девочку из вежливости, но скоро она начала браниться так, что дорогу ей освобождали заранее. Кальдур не торопился, следил за Анижей, плетущей сзади и не переставал удивляться Дукану, садистская улыбка которого расцветала всё больше.

Им удалось дойти почти до самого верха без происшествий и почти не вызывав раздражения несоблюдением очереди.

— Эй! Мужик! Может, поможешь? Не шмотки свои спасаем. Провизию везём наверх, — окликнули Кальдура.

Телега, мимо которой они шли, не просто застряла, а почти что утонула в мокром грунте у самых ворот. Вокруг неё копошилось несколько крепких мужчин, но их усилий было явно недостаточно.

— Конечно, — кивнул Кальдур. Улыбка Дукана померкла, он пожал плечами, ничего не сказал и присоединился.

Розари молча встал с ними. Кальдур упёрся, начал качать и толкать. Даже в сокрытом состоянии доспех давал ему толику своей силы. Тяжёло, но телега пошла вверх.

— О! А ты сильный как бык! — крикнул ему извозчик. — Молодец, нам такие тут очень нужны!

— Ты сказал, что вы не вещи свои спасаете, — окликнул его Дукан, обтирая руки об одежды. — От чего спасаете?

— А, батька, не слыхал ещё что ли? Марширует сюда чёрная армия. На днях тут будет. Хош в крепости отсидись, но я бы на твоём месте когти к Соласу рвал, пока есть такая возможность.

— А вы чего сами не рвёте?

— А нам оно надо? Тут наша земля. Никуда с неё не уйдем. Так порешили.

Извозчик махнул им рукой на прощанье, остановился у ворот, показал содержимое телеги и поехал. Сопровождавшие его крестьяне посмотрели вниз со склона, закатали рукава и пошли помогать телегами ниже. Дукан внимательно посмотрел на работу стражника и только потом пошёл вперёд.

— Оружие есть? — спросил стражник.

Дукан отодвинул полу плаща, показал ему меч и кивнул на короткий лук, торчащий из сумки. Стражник посмотрел на Кальдура, но тот лишь покачал головой.

— Сражаться будешь, парень? — спросил второй стражник.

— Если придётся, — абсолютно спокойно ответил Кальдур.

Стражник снова оглядел их, кивнул и освободил проход.

— Там что-нибудь острое и для тебя найдётся. Проходите, — стражник снова оглядел их, кивнул и освободил проход.

Во внутреннем дворе было не протолкнуться. Сзади уже напирала новая телега, гружёная вещами и для вида оружием, которую хозяева настойчиво уговаривали пропустить. С ней пыталась разъехаться выезжающая пустая телега, из которой извозчик не стесняясь крыл всех матом, восклицая, что не успеет вернуться до темноты. В них чуть не врезалась компания бесящихся сорванцов, выбежавших из-за угла, они вынуждены были прижаться к крепостной стене, пропуская отряд стражников, и едва не прошли по головам людей, которые расселись у этой самой стены и уже не собирались искать себе другого места.

После затора у входа дела внутри крепости обстояли не лучше. У стен, старых каменных зданий и разноцветных, словно на рынке в Соласе, шатров сидели и стояли люди всех возрастов, богатые и бедные. Между их пристанищами были протоптаны узенькие тропинки, на которых не всегда могли разойтись даже два человека. Поток людей постоянно перемещался, напоминал бурлящую реку.

Самым большим зданием внутри стен был храм. По ошибке они сначала пошли туда — Дукан искал власть и центр всего происходящего. Ворота храма были открыты настежь. Скамейки были превращены в больничные койки, их ровные ряды уходили вглубь помещения. Раненых и больных было много, части из них приходилось сидеть снаружи. Между ними бегали и хлопотали жрецы, целители и просто неравнодушные. Они обрабатывали раны, кормили несчастных и пытались облегчить их их страдания, но рук им явно не хватало.

— Что такое, Анижа? — спросил Дукан, перехватив её взгляд.

— Я пойду туда, — сказала она устало. — Если будете уходить, найдёте меня здесь.

— Но Анижа… — взмолился Кальдур.

— Нет, парень, — Дукан остановил его жестом. — Пусти её. Дай в себя прийти. Там ей как дома будет.

Дукан пошёл вслед за ней, проводил немного, отстал, остановился у входа в храм и потрепал за рукав солдата с перебинтованной головой и рукой. Спокойный и сосредоточенный взгляд, кинжал на поясе, несколько шрамов на лице и груди выдали в нём человека опытного.

— Эй, солдат! Тут живёшь?

— Да, — сухо ответил раненный. — Больше-то негде особо.

— Видишь вон ту барышню тонюсенькую. Она всегда с платком на руке ходит. Заметил?

— Ну.

— Запомнил её? Платок на руке.

— Ну.

— Присмотри за ней по-братски. Ну, чтоб никто не обижал. А если увидишь такое — найди меня или вот этого смуглого парня с лицом ишака.

— Лады.

— Вот. Возьми, — Дукан снял с пояса и протянул ему свою фляжку. — Крепкая. Много не пей. Только на ночь, чтоб не так больно спать было.

— Спасибо, дед.

— За девчёнкой присмотри. Ещё чего принесу. Лады?

— Ага.

Солдат спокойно спрятал флягу за пазуху и снова слился со стеной. Дукан вернулся к остальным. От бесконечных поток людей, снующих туда-сюда, они встали под защиту небольшого деревца, которое только-только стало обрастать листьями.

— Что ищем? — спросил Кальдур, увидев, как Дукан приподнялся на носках и стал похож на крысу, пытающуюся унюхать вдалеке сыр.

— Командиров этого бедлама. Нужно получить информацию из первых рук.

— Какую?

— Ну например, какого чёрта вообще происходит и что намечается. Можем, конечно, расспросить всех земледелов в округе, которые никогда дальше ворот своих не видели, как ты, но это будет долго. Нашёл, похоже.

Удалённая часть внутреннего двора располагалась на небольшом возвышении, вход туда был огорожен острым забором заостренных брёвен, перевязанных между собой, его охраняли несколько стражников. За забором расположились большие белые шатры, немного подлатанные и грязные, но точь-в-точь, как были у командиров армий, когда служил Кальдур.

Дукан распрямил спину и важной походкой пошёл прямо туда. Розари со скучающе-мертвенным лицом и Кальдур поспешили следом.

— Я бы хотел видеть командиров, — Дукан вытянулся по струнке и отсалютовал стражнику. — Я барон Шевонар, офицер Тайной Службы короны.

— Крыса что ли шпионская? — буркнул стражник, оглядел Дукана с головы до ног. — Тогда тебе точно туда не можно. Там совещание идёт. Не пущаем никакого. Даже шишек столичных. Пшёл прочь.

— Ты не понимаешь, солдат, — тон Дукана стал властным. — Я могу помочь.

— Это ты, дедок, не понимаешь. Мы тут страсть как графобаранов не любим, что всю войну на виллах у себя отсиделись, а со шпионами у нас вообще разговор короткий. В этом месяце уже троих изловили и колесовали. Ты без акцента говоришь, верю, что столичный и из наших. И поэтому даю тебе шанс уйти отсюдова и не показываться в моей видимости, ну скажем, никогда. Потому что если я ещё раз тебя увижу, то кивну вон тем славным парням и они потащат тебя в темницу. Где будут допрашивать и скорее всего прирежут там на всякий, шпион ты или нет. Кем бы ты там ни был, иди-ка ты лучше храм посети, покайся в грехах своих, прощения попроси за крысятничество, и сложи голову, как мужчина, когда сюда ворвутся чёрные. Всё, пшёл нах. Считаю до трёх.

Дукан боролся с ним взглядами, но при цифре три молча развернулся и пошёл назад к Розари.

— Документы бы ему показал, — буркнула Розари ему в спину.

— Документы?! — глаза Дукана полезли наверх, он развернулся, посмотрел в лицо Розари, но вдруг он рассмеялся, а Розари заулыбалась. — Хорошая шутка. Вот мои шпионские документы… Ха. Ну ты даёшь. Надо было ему каким-нибудь сержантом представиться... Ладно. Отойдём подальше отсюда. С какого расстояние сможешь подслушать?

Розари кивком головы показала на сапожника, стоявшего на краю лагеря, в пределах видимости, стучавшего молотком и пытающегося справится с подошвой для сотен сапог, лежавших рядом кучей.

— Понял.

Они подошли к сапожнику, Дукан расстегнул рубаху, выпятил кошель на поясе и сделал совершенно непробиваемое и тупое лицо.

— Эй, дружище! Не посмотришь мой ботинок, что-то он натирает?

От наглости и удивления молоток замер в воздухе. Сапожника перекосило от злости.

— Ты что? Охренел?

Дукан развел руками, выпятил пузо и кошелёк, и дал понять, что не собирался уходить. Сапожник проскрежетал зубами.

— Закончу работу затемно, часов в десять вечера. За бутылку вина, буханку хлеба и колбасу, я, возможно, смогу посмотреть твой ботинок, приятель. Но только когда стемнеет и мне нужно будет идти спать, чтобы встать ещё до первых лучей солнца и продолжить работу. Меня на дереве повесят, если солдаты отправятся в бой босыми. Понял меня?

— Да понял, понял, не кипятись. А давай я тебе монет отсыплю, возьму у тебя пару твоих инструментов и сам его подремонтирую. Я сам рукастый и всё умею. Вон там в уголке постою. Идёт?

— Рукастый он, ха. Ну давай, попробуй. Только быстро. Сопрёшь что-нибудь — пеняй на себя. Руку отрубят как минимум.

Они отошли в сторонку, Дукан снял ботинки, размотал тряпки, с ног, прошёлся по уже нагретой травке, взял в руки клещи и вытащил из подошвы пару гвоздей, делая вид, что внимательно их осматривает. Розари ушла в тень постройки, накинула сверху плотный капюшон, чтоб не было видно вспышки и призвала часть доспеха.

— Ну. Что там? — Дукан для вида стукнул молотком по подошве и вернулся к внимательному и неторопливому изучению ботинка.

— Говорят о Избет. Ха. Тоже у них непопулярная особа. Ничего нового. Беспокоятся. Говорят, что призывает в армию и мужчин и женщин. Собирается вступить до начала лета. Смеются нервно. Говорят, что вряд ли тут что-то останется к тому времени. Выпили. Обсуждают.

— Ну?

— Темники выдвинули в эту сторону три ударных крыла, пока идут одно за другим, но они думают, что будут разделяться.

— Сколько их?

— Непонятно. Они говорят о тысячах и десятках тысяч. Скорее всего одно крыло в районе десяти тысяч. Грубят в подсчетах, рассчитывают на худшее. Спорят. Пока у них два варианта: три крыла полностью окружат крепость и окрестности и будут штурмовать, пока не падёт. Либо для этого хватит всего одного крыла, а остальные два нанесут удары дальше по стране.

— Куда?

— Спорят. Один говорит, что будут захватывать оставленные крепости. Третий считает, что сожгут все города на пути. Обсуждают возможности быстрого удара по Соласу. Говорят, что важных укреплённых пунктов, с которыми бы враг мог считаться по пути в Солас просто нет. Они последние.

— Что ещё?

— Обеспокоены. Говорят, что в ночных схватках с диверсантами и разведчиками уже несколько раз видели чудовищ. Скорее всего, они будут и при осаде крепости.

— Монодоны? Они знают о Дворце?

— Ничего такого не упоминали. Думаю, обсудили бы. Говорят, что крепость в любом случае переживёт первую атаку. А вот насчет длинной осады, они не уверены. Склады провианта заполнены не заполнены и на треть, хватит до зимы, но это если количество защитников будет планомерно сокращаться с каждым приступом. Глубокий колодец под крепостью вроде в порядке, но просят, чтобы чародеи проверили ещё раз, будет ли он давать воду и не осыпался ли. Обсуждают возможность его отравления, но уверены, что если организовать охрану, то даже предатели изнутри, если таковые найдутся, ничего не смогут сделать. Но боятся фокусов со стороны чёрной армии и бледных колдунов. Они непредсказуемы. Спорят.

— Понятно.

— Они. Хм. Они не обсуждают победу. Они уверены, что крепость падёт. Но они готовы стоять насмерть. Буквально. Их основная задача — задержать армию противника как можно дольше, нанести ей потери, желательно такие, чтобы она отказалась от похода на Солас и снова отступила зализывать раны.

— Хорошо... Хм. Всё завязывай. Пойдём отсюда, девочка. Час уже стоим. Несколько парней из стражи уже косятся на нас. Не надо вызывать лишних подозрений.

Дукан обулся, сложил инструменты на место, и положил рядом несколько монет. Розари кивнула, они отошли и встали у стены, подальше от глаз стражников, под защитой одинокого деревца. Под тяжёлым взглядом Дукана Кальдур отошёл подальше и дал им с Розари поговорить с глазу на глаз.

— Что будем делать, старик?

— Помнишь, девочка моя, я говорил тебе, что рано или поздно настанет время для открытой битвы.

— Помню.

— Так вот, похоже, оно настало.

— Хочешь, чтобы я сражалась за Твердь? — Розари криво улыбнулась и нахмурилась.

— Да.

— Разумно ли это? — её голос был абсолютно спокойным и отдавал льдом. — С залпом чёрных стрел я ничего не смогу сделать. Просто погибну.

— Нет, девочка. Не смей погибать. Я о другом.

— То, что мы делали раньше… удары в спину, убийства и разрушение важных звеньев цепи снабжения, командования и прочего… это работало. И может сработать очень хорошо, если мы доберёмся до Алазама. Просто отлично может сработать.

— Да. Ты права. Но нельзя упускать рыбу, которая сама выскочила к тебе в руки.

— Нельзя упускать возможность погибнуть напрасно?

— Нет. Нельзя упускать возможность сдвинуть махину, которая сейчас застряла, как та телега у входа. Раньше эта махина своим весом неизменно раскатывала армию зла. Будет неплохо помочь ей снова поехать. Я не прошу тебя рисковать жизнью. Просто когда настанет миг сражения — стань символом надежды в нём. А потом не умирай.

— Хочешь, чтобы я появилась в доспехах? Возглавила битву?

— Да. И нет. Просто явись, как луч надежды для этих людей. Они будут сражаться страшно, зная, что обречены, но не будут беречь себя для следующей битвы. Я хочу, чтобы они сражались хотя с щепоткой надежды внутри. Так уж вышло, что мы может дать им это.

Розари задумалась, отошла к дереву и несколько раз пнула его носком ботинка.

— А ты? Что будешь делать ты, старик? — спросила она.

— Я уже немолод, да и моя жизнь не так важна. Встану рядом с ними. Буду орудовать мечом и луком так, как умею. Потому что у нас не будет никакого другого способа уйти из этой крепости, кроме как победить.

— Даже если мы станем сражаться, то я не вижу причин оставаться в этой ловушке, если дела пойдут плохо. Я могу открыть портал в хижину на болоте, старик, я не настолько слаба. На счет Кальдура и жрички я ещё подумаю, но тебя переносу точно.

— Перенесёшь, — Дукан вздохнул и улыбнулся ей грустно. — Только я никуда пойду. Пока мы не выиграем эту битву. Нам всем… всем этим людям и всём кто далеко отсюда, в Соласе, очень нужно поверить… Им нужна одна маленькая победа…

— Мы можем дать им эту победу по-тихому дойдя до горы и срезав голову Алазаму. Мы готовились к чему-то такому, старик. Ты меня готовил.

— Лучше синица в руках, чем журавль в небе.

Розари усмехнулась и снова несколько раз пнула дерево. Дукан подозвал Кальдура, слышавшего лишь обрывки их разговора.

— А от меня-то вы чего хотите? — опередил его Кальдуру.

— Просто спросить как ты, — спокойно ответил Дукан.

— Отвратительно. Но мне уже не хочется крови, если ты об этом. Мне хочется, чтобы меня оставили в покое и не трогали лишний раз. Перспектива бойни в узком пространстве меня мало прельщает. Я согласен с Розари. Глупо будет остаться тут, под ударом темников.

Дукан хотел ему ответить, но Розари остановила его жестом руки.

— Собираются выходить. Будут объявлять народу. Заканчивай спектакль, старик, — Розари отошла за дерево, снова закуталась в капюшон и убрала доспех.

Стражники устремились от командирского шатра лёгким бегом, побрякивая кольчугами и крича об общем сборе в центре крепости, у внутренней укреплённой дозорной башни. Дукан дёрнул за собой Кальдура, и троица поспешила туда же, заняла место на отшибе, чтобы наблюдать и слышать, что будет дальше.

Плотный мужчина с солидной бородой и шрамами на лице вышел на небольшой пяточек у башни донжона, который освободили от толпы стражники, и поднялся при их помощи принесённый ящик, чтобы его было видно.

— Братья и сёстры! — крикнул он, когда установилась относительная тишина. — Храбрецы и отчаявшиеся! Я принёс вам вести! Два года мы портили кровь поганым захватчикам, и они, наконец, нас заметили!

Толпа ответила ему парой одобрительных выкриков и ругательствами.

— Из Чёрной Крепости выдвинулась армия и шествует в сторону нас. Будут они жечь нашу землю, истязать её и сыпать на неё солью. Скоро мы встретим дорогих гостей!

Крики разделились на одобряющие и испуганные, но оратор тут же продолжил:

— Я Воким Твердолобый, был я генералом и командовал Первым Корпусом армии короны. Десять лет назад я не бежал и сейчас не побегу. Десять лет назад искал я смерти на поле брани, но волей Госпожи, я пережил раны и стою пред вами, снова готовый сложить голову. Жалею ли я о такой судьбе и о своём выборе? Нет. Не жалею. Будет у меня такая же жизнь, и проживу её так же. В отваге, а не в трусости. Теперь я брат ваш и батька. Я ходил с вами в набеги и гонял тёмных по всему плато, я жёг их лагеря и резал глотки их шпионам и разведчикам. И я благодарен, что вы стояли рядом. Но теперь всё будет иначе. Зову я вас в настоящую битву.

Толпа замолчала. Он подождал немного и продолжил.

— Кто знает, почему эта твердыня зовётся Опалённой?

Несколько голосов ответило ему неуверенно. Воким подождал пока они затихнул, набрал в грудь побольше воздуха и повысил голос:

— В чернейшую ночь Битвы Четвёртой была она одна из немногих, что устояла. Не было тут нашей Госпожи, не было её зеркан, големов и чародеев. Сражение увело её к Соласу, и она не слышала молитв. Были тут только люди и жрецы храма. Сорок дней шла осада, орды чудовищ в кромешной тьме без передыха лезли на стены, кровь их и наша лилась рекой, а из их тел можно было сложить новые стены. Отважно сражались наши братья и сёстры, но всё меньше становилось защитников, и все быстрее приближался момент, когда стены перестанут быть помехой для Мрака и его порождений. И тогда святая Сафир, что была настоятельницей в то время, взяла всех своих послушниц и жрецов, которые не были обучены сражаться, только лечить, и произнесла всего одно заклинание. Это стоило жизни всех их. Всех их сорока. Слишком много они отдали сил. Но волею их жертвы, в же ту секунду кровь чудовищ и людей, живых и мёртвых, та, что смешалась с проливным дождём и та, что ещё текла в жилах, стала гореть как масло. Сила пламени была таковой, что во тьме расцвело новое солнце. Порождения Мрака не смогли выносить вида чистого и белого огня, и дрогнули под мечами защитников, что сражались и горели заживо в пожаре, что объял этот холм целиком. Ещё не скоро солнце расцвело солнце над этой крепостью, но чудовища уже не пытались её взять — не было за её стенами, тех кто сопротивлялся, и не было в их чёрных сердцах желания атаковать эту твердыню. Только лишь страх перед силой воли верных воинов Госпожи. Серая гарь на стенах этой крепости, которую не удалось отмыть за столько веков, которая въёлась в сам камень — это прах великих героев, что в битве с Мраком стояли тут насмерть. Поэтому эта крепость называется Опалённой Твердью. Крепостью, что никогда не была взята. И я Воким, клянусь — таковой она и останется!

Воким развернулся и пошёл прочь. Толпа мрачно молчала и переглядывалась, но не расходилась. Пока первый голос из неё не разорвал тишину.

— Я Канид, клянусь, что таковой и останется!

Кто-то ещё выкрикнул слова клятвы. Затем ещё и ещё, и спустя минуту толпа кипела сама по себе. И стихла лишь когда к ней вышла женщина лет сорока, с длинными чёрными прямыми волосами, от взгляда которой хотелось спрятаться даже самым отчаянным храбрецам.

— Всё вы знаете, кто я, — сказала она в воцарившейся тишине. — Я Мирам, вдова генерала Голгота, многие из вас называют меня Матерью, хотя я не просила. Десять лет назад муж мой сгинул где-то на полях Шестой Битвы, а я не смогла найти его тело, чтобы похоронить. Я тогда с ним умерла, только ещё не поняла этого. Я хочу к мужу, но торопиться не буду. К Вратам Её Царства я пойду по ступеням, что выложу из трупов его врагов. Помогите мне в последний раз напоить меч Голгота!

Резким движением она высвободила из ножен клинок, подняла его к небу, и он засверкал в лучах солнца. Много кто отдал ей честь, прислонив кулак к груди. Толпа проводила её молча. Вышел высокий мужчина с широкой улыбкой, словно услышавший только что прекрасную шутку.

— Ну, а я Шалан, тоже генерал, развелось тут нас, хоть полк отдельный формируй, — от слов мужчины и насмешливого расслабленного тона толпа рассмеялась. — Честно могу вам сказать, друзья, спать не могу по ночам, страсть как охота затолкать топор в глотку этой заразе. И не могу я по-другому. Так что расходитесь, обнимите жен и детей, выпейте со мной вина вечером, выспитесь за всю жизнь, а завтра повеселимся!

— Да!

Толпа ответила ему одобрительными криками, ещё немного покричала и стала расходиться.

— Эх, сынки, хорошо! — заулыбался Дукан, почувствовав вкус отваги в воздухе, махнул Розари и Кальдуру, и стал прорываться сквозь потоки людей. — Та женщина, Мать. Похоже, я знал её мужа. Попробуем поговорить с ней.

Они почти догнали её, но Мать Мирам вдруг остановилась и резко преградила путь тройке бойцов, идущий ей навстречу. От её вида они вздрогнули.

— Ты! Сколько тебе лет? — прикрикнула она.

— Шестнадцать, — выпалил солдат тонюсеньким, ещё не сломавшимся голоском.

— А если я тебя велю выпороть? Не ври мне!

— Двенадцать, госпожа… — прошептал юнец. — Я могу держать меч.

— Прочь! Прочь отсюда, дети! Сейчас же бегите домой.

— Да! Бегите! — крикнул солдат с забинтованной рукой, стоявший у стены. — Здесь вас ждёт только смерть. Когда придёт Морокай мы…

Звон пощечины прервал его речь. Мать Мирам стояла над ним, и под её пылающим взором он виновато опустил глаза к земле. Дукан терпеливо ожидал окончания сцены.

— Вот эти.

Слух Кальдура вырвал эти слова из общего шума, он напрягся и развернулся. Дукан положил ему руку на плечо, предостерегая от поспешных решений. Мать Мирам скрылась в шатре, а их со всех сторон окружили с десяток стражников. Тот, с кем повздорил Дукан чуть ранее, вышел вперёд.

— Да, вот эти ребята, — сказал он, оглядев Дукана с головы до ног. — Вынюхивают тут что-то. Крысы. Задержим их. Стоц, дуй за сержантом, он вроде как освободился. Пускай сам их допрашивает.

Дукан спокойноулыбнулся и поднял руки вверх, подальше от рукояти своего меча и возможности получить нервный укол копьём. Розари устало опустилась на корточки, игнорируя напряжённые взгляды воинов, скучающе вырвала травинку и вставила себе в рот. Кальдур вздохнул и тоже поднял руки. Оружия у него не было, но стражники об этом не знали. Слишком уж часто его пытаются бросить в темницу, последнее время.

— Что тут происходит?

Властный голос раздался сверху. По узкой тропе, где едва могли разойтись два человека, вдруг въехал всадник на крупном белом жеребце. Было ему от тридцати до сорока, его лицо было обрамлено плотной щетиной, которой не было и дня, одежда его была дорогой, гладкой и свободной, рубашка имела вырез на груди. Внутренний свет могущества, уверенность в своих силах, страсть к кричащей одежде и общая надменность, выдали в незнакомце чародея.

— Поймали ещё шпионов, господин Улан. Хорошо, что вы успели вернуться. Чёрная армия на подходе.

— Знаю, — Улан смерил стражника таким взглядом, что тот съёжился.

Белый жеребец дёрнулся, едва не снёс стражника. Улан успокоил его шпорами, посмотрел Кальдуру прямо в глаза и от его взгляда у Кальдура волосы зашевелились по всему телу.

— Это не шпионы. Отпустить, — небрежно бросил чародей.

— Но, господин Улан…

— Не шпионы, сказал же. Увидел бы, если б было так. А я смотрел внимательно, — он подарил Кальдуру ещё один многозначительный взгляд. — Отпустить.

Чародей спешился, кинул поводья жеребца стражнику, дождался пока воины уберутся с поля зрения, подошёл к Кальдуру ближе и спросил тихо:

— Прячетесь?

Кальдур и Дукан удивлённо переглянулись, но ничего не ответили.

— Если вы не погибли, значит и Госпожа жива. Как же я рад вас видеть, Избранные. Я Улан, Плеть Юга, боевой чародей из Саррана, возможно последний, как и вы. Так вы прибыли прятаться или сражаться? Увы, для первого времени у вас уже не осталось, — он махнул рукой на небо.

Далеко у линии горизонта по облакам плыли четыре точки. Монодоны. И часть Небесного Дворца.

— Есть где ночевать? Предложу вам свой шатёр. Нам многое нужно обсудить до завтрашнего дня.

Виденье 15. И всё повторится снова

Кальдур проснулся ближе к обеду. Он бы поспал подольше, невзирая на давно пробудившийся лагерь и шум его сопровождавший, но запах еды стал слишком уж навязчивым.

Спать на мягком, почти бархатном, ковре, укрытым одеялом и с подушкой под головой было настоящим блаженством. За две недели ранения он усох, утратил часть мышц и сил, а после последующего двухдневного путешествия, его ноги взбунтовались, разболелись и пришибли всякое желание выбираться из постели.

Дукан и чародей сидели за столом у входа в шатёр, смотрели на него ехидно и мешали ароматный чай с выпечкой и курением трубки.

— Сколько же в тебе вмещается сна, парень? — поприветствовал его Дукан.

— Служба отнимает много сил, — недовольно буркнул Кальдур, потянулся, сбросил одеяло и поднялся.

— Умывайся и присоединяйся. Нам есть что обсудить.

— А где Розари? — Кальдур зевнул так, что у него что-то хрустнуло в челюсти.

— Шастает где-то. Ждать не будем. Она не любит беседы. Любит приказы, не то что ты. Давай-давай, мне куда проще думать, когда есть пища для размышлений, пускай и скудная и наполовину состоящая из твоего нытья и тупости.

Кальдур презрительно хмыкнул, вышел на улицу, снова потянулся, осмотрелся, обмыл лицо с первого попавшегося ведра, прополоскал рот и протёр глаза. Солнце уже жарило, и к запаху еды из шатра добавились запахи конского дерьма, навоза, человеческого пота и гари. От них он поспешил ретироваться назад в шатёр. Сел за стол, не дожидаясь приглашения, схватился за чай и свежий хлеб, посыпанный ароматными семенами.

Дукан и Улан уже насытились, обменялись анекдотами и байками, и теперь мерили друг друга тяжёлыми взглядами и натянутыми улыбками.

— Итак, чем же таким почивают на юге, что можно пережить Битву, чародей? Только честно, — начал Дукан.

— Очевидно, что я не участвовал в событиях Шестой Битвы, — с долей ехидства ответил ему чародей.

— Почему?

— Потому что у меня были другие задачи. Мы готовили Сорран к обороне по ту сторону Явор.

— Даже боевых чародеев нынче привлекают к строительству?

— Для этой задачи привлекли множество разных чародеев. И других людей. Просто гору ресурсов. Скрывать уже не вижу смысла. Пятьдесят лет назад из этого далёкого аула с населением из дикарей и рыбаков, мы начали делать вторую столицу. А двадцать лет получили приказ ускориться. Справились. Теперь это крупнейшая крепость по ту сторону Явор.

— Вторая столица? — Дукан не поверил, поёрзал по стулу. — Зачем? Госпожа предвидела борьбу за корону?

— Нет. Это просто запасной план на случай… на случай, если мы проиграем Битву. Теперь кажется не таким уж и диким, правда? — Улан горько усмехнулся. — Возможно, Госпожа знала что-то… или чувствовала.

— И зачем ты прибыл сюда? Почему оставил свой пост?

— Потому что Солас ещё стоит. В прошлые Битвы Морокай частенько прокатывался смерчем по этому берегу, снося всё на своём пути. Мы создали убежище, где бы могли укрыться люди в случае такой резни. Но… она не случилась. И я здесь по большей части узнать почему. И предотвратить её.

Дукан нахмурился, ещё немного поизучал чародея, опустил взгляд и поболтал ложкой по дну чашки.

— Хм. Идеи?

— Да, есть одна, — как само собой разумеется ответил Улан.

— Серьёзно? — брови Дукана поползли вверх.

— Морокай нападает всё чаще. С Четвёртой до Пятой битвы прошло всего четыреста лет. А между Пятой и Шестой не прошло и двухсот. Госпожа просто не ожидала, что всё случиться так быстро, не успела подготовиться. А он успел. Может быть, это была многоходовка, которая началась ещё до Пятой Битвы. Которую, он проиграл на удивление быстро.

— Зраксирус легко справился с его войском. Небесный Дворец и зеркан были неуязвимы. Это правда, — подтвердил Кальдур, стараясь есть медленнее и оставить во рту место для беседы.

— Что если Морокай не стал показывать все свои козыри в Пятой Битве? Отправил лишь авангард, посмотрел, на что способна Госпожа, и вернулся домой. Там нарастил силы и придумал контрмеры. Никто не ждал его возвращения так быстро и с такой мощью. В конце концов, он проигрывал пять раз. Может быть, ему надоело, и на этот раз он решил делать всё наверняка?

— Чёрт, — Дукан прищурился и стиснул зубы. — А это хорошее объяснение. Слишком хорошее. Но почему задержка? Зачем он сделал паузу на десять лет?

— Кальдур, — чародей повернулся к нему и мягко спросил. — Сколько тёмные потеряли в Шестой Битве?

— Я точно не знаю, господин чародей, — признался Кальдур. — Никогда не интересовался. Но знаю, что до той атаки на Дворец, мы побеждали. Зерафиты убили по крайней мере пятерых монодонов, монодон-гигант погиб вместе с Дворцом, потери чёрной армии и среди чудовищ я бы назвал катастрофическим, а в последние часы битвы мы уже не могли найти бледных колдунов — большая часть их была истреблена. Если бы не те чудовища в доспехах, мы бы смогли убить Алазама, пускай бы для это пожертвовал жизнью каждый второй Избранный. И тогда бы у Морокай не осталось сил. Вообще не для чего.

— О чём я и говорю. Некому было продолжать наступление. Слишком большие потери. Потребовалось время на переброску резерва. И для того, чтобы не потерять преимущества, они решили не идти в наступление сломя голову, а закрепиться на своих позициях.

— Но тогда бы они дали возможность восстановиться и нам, — возразил Дукан.

— А мы восстановились? — спросил чародей с неприятной ухмылкой. — Это выглядит странным. Если только не начать принимать во внимание небольшие проблемы по части трона.

— Как-то так вышло, что у нас не оказалось сильного лидера, чтобы начать процесс восстановления. Мы так и провошкались в хаосе. Их рук дело? — Дукан оживился.

— Похоже на то. Есть ещё теория.

— Какая?

— Госпожа не стала сражаться до последнего, а сбежала. Многие думали, что Она мертва, но я так не думал. Я подозревал это до встречи с вами, но теперь всерьёз рассматриваю и эту теорию. Морокай мог просто не ожидать такого хода, ведь раньше Она сражалась с ним до последнего и себя не жалела. Даже когда была смертной. Никогда не отступала.

— И?

— И… не мы цель этого похода. А Она.

— Поясни.

— Мы с вами смертные. Лишь пешки, которые Она каждую игру выставляет на доску. Пешки во время игры покидают доску, но каждую новую схватку Она выставляет новые. Пройдёт время и у Неё будет другая армия, и другое оружие. И всё повториться снова. А Он хочет победить раз и навсегда. Наступление закончилось, потому что они хотел устранить Госпожу и теперь ищут Её по всему королевству. Им просто не нужно драться с нами.

— Мне нравится ход твоих мыслей, — заключил Дукан и опасно улыбнулся. — Точнее, я с ними полностью согласен. Хм. И откуда ты столько всего знаешь, Улан? И почему я не знаю о тебе ничего и даже никогда не слышал?

— Потому что я не обычный боевой чародей, разумеется, — Улан ответил ему открытой улыбкой. — Можно сказать, что моим делом всегда было узнавать тайное, но самому оставаться в тайне. Иногда способы победы неочевидны и не лежат на поверхности. Моё дело искать их.

— Ты колдун-разведчик.

— М-м-м, — определение данное Дуканом ему не понравилось, но он пожал плечами. — Можно сказать и назвать.

— Скажи мне, разведчик, был ли у тебя тайный штаб?

— Что? — Улан непонимающе нахмурился.

Дукан стрельнул глазами на Кальдура, тот отвёл глаза, стараясь жевать булку и запивать её большими глотками уже прохладного чая. Речь шла про монастырь на горе. И о том, чтобы Кальдур не вмешивался в этот разговор и держал язык за зубами. Верить колдуну было бы слишком поспешным.

— Да я просто шучу, — Дукан выдержал паузу и рассмеялся искренне. — Вспомнились сказки про романтизм профессии, я ведь тоже работал по части тайн. Не обращай внимание. Что они собираются делать с Небесным Дворцом?

— А вот этого я не знаю пока что. Но узнаю. Судя по вашей реакции, вы не в первый раз видите эти штуки в небе.

— Да. Видели их по пути сюда.

— По пути откуда?

— От Соласа, — спокойно ответил Дукан и замолчал, готовый отвечать на все последующие вопросы.

— Хм, — чародей комично изобразил растерянность. — Врёте вы плохо, прятаться не умеете или не особо стараетесь, и судя по лицу этого парня — в бой тоже не рветесь. Значит, вы ищете Госпожу. Но не особо в этом продвинулись.

Дукан ответил ему натянутой улыбкой, чародей вздохнул, отпил чая и надолго замолчал.

— А кто такой генерал Хайнорт? — спросил Дукан, когда молчание ему надоело. — О нём говорят в столице. Мол он собирается взять Солас и навести там порядок.

— Не собирается, — отрезал чародей. — У него другие задачи. Кстати, о столице. Видели королеву?

— Не видели. Но она очень хотела видеть нас. Еле как избежали этой встречи.

— Никогда у меня ещё не было столько заноз в заднице, — чародей снова вздохнул и посмотрел на Дукана. — Ты веришь слухам об Избет? Хотя не отвечай. Даже слышать не хочу. Ладно. По одной проблеме за раз. Отдыхайте тут, вечером мы продолжим эту беседу. А пока мне нужно разобраться с текущими делами крепости, я был в дороге слишком долго и слишком много вещей требует моего внимания.

***

После напряжённого завтрака Дукан проводил чародея, вернулся и вытащил Кальдура на улицу, курить трубку и пробовать табак, что удалось раздобыть старику.

— Веришь ему? — спросил Дукан.

— Он кажется странным, как и всё они. Но пока ни один чародей не обманывал меня и не пытался убить. Так что у меня нет причин не доверять ему. Чародеи и жрецы — ближайшие Её слуги и самые древние.

— Эх, парень, — Дукан смачно сплюнул на землю. — Завидую я тебе. Вот же просто всё, когда ты Избранный и тебе всего-то надо, что махать кулаками и попадать по чёрному.

Кальдур не ответил ему. Остатки сна и расслабленной дремоты уже начали рассеиваться в его теле, уступая месту напряжению, царившему повсюду. Лагерь готовился к осаде, мало кто не испытывал мандраж перед грядущим, разговоры и движения стали резкими, даже животным было не по себе. Табачный дым заставил его прокашляться и забил его сердце ещё быстрее, что совсем не успокаивало.

— Ты уверен, что нам нужно быть тут? — спросил Кальдур, поежившись от порыва ещё холодного ветра.

— А чего ты ссыкуешь? — буркнул Дукан. — Тебе-то чего боятся? Да ещё и за стенами. Это всем этим людям нужно боятся, у них-то нет доспеха, который из защищает и латает им смертельные раны. Не стыдно тебе?

— Да нет, — честно признался Кальдур. — Чего постыдного может быть в том, что хочешь жить? Тем более я уже бывал на таких мероприятиях и знаю, как они проходят. Речь была классная, конечно, но посмотрим сколько решимости останется у Вокима, когда порождения Мрака будут вопить под стенами донжона и всё вокруг будет завалено трупами.

Дукан успел послать в его сторону презрительные и непонимающий взгляд, поперхнуться дымом, начать что-то возражать, но тут их обоих отвлёк крик со стороны ворот.

— Быстрее! Быстрее! — кричали голоса. — Шевелитесь!

Дукан чертыхнулся, вытряхнул трубку, забежал в шатёр, схватил меч и быстрым шагом пошёл в сторону ворот. Кальдур устремился за ним.

— Что случилось? — рявкнул он первому же стражнику, что спешил оттуда.

— Темники на подходе! — выпалил солдат и побежал дальше. — Нужно загнать телеги внутрь! И отогнать тех, кто точно не успеет попасть за ворота. В твердыне больше нет места. Скорей!

Кальдур нерешительно посмотрел на ещё открытые массивные ворота, Дукан дёрнул его за руку, но не толкая вперёд, а наоборот уводя подальше к стене, чтобы они не мешались в проходе.

— Ты сказал, что участвовал в таком? — спросил старик.

— Да.

— И насколько ты разбираешься в вопросе?

— Не понял?

— Насколько ты разбираешься в осаде крепостей, дубина? Я знаком с военным делом, ну у меня была другая специализация. Я никогда не участвовал в обороне или осаде. Разве, что брали штурмом совсем мелкие укрепления, — к удивлению Кальдура от Дукана несло нервозностью и даже толикой страха. — Ну, вот так вот. Поэтому я повторю вопрос. Насколько ты разбираешься?

— Немного разбираюсь. Со своей колокольни. Меня учили и этому. Ну и во время Битвы и за неё крепостей было немало. И брали. И обороняли. А что?

— Что ты видишь? Что происходит?

До Кальдура наконец дошло. Дукану было страшно, потому что он не понимает, что твориться вокруг. И он очень хотел понять.

— Крепость сделана по старой схеме. Сейчас так не строят. Предпочитают форму остроконечную форму бастиона с пятью или шестью гранями. Это не плохо, но и не очень хорошо. Первый ряд стен почти непреступен. Высота стен слишком внушительная, чтобы использовать крючья или что-то такое. Честно говоря, понятия не имею, как их будут штурмовать. Снаружи такие неровности, что лестницу-то не поставишь, не говоря уже о осадных башнях... Они их сюда просто не затащат. Может и найдут место, но не под градом стрел и камней. Атака на стену в любой форме — самоубийство, даже с учётом того, что гарнизон башни неполный и склады с боезапасом практически пусты. Таран в эту гору они не затащат. Могут попытаться сжечь их, но это затянется на много попыток. Даже если у них выйдет, то они попадут в ловушку. Будут в окружении сразу, одной наружной и трех внутренних, с которых их бойня. Я бы поставил на то, что они отрежут эту крепость от внешнего мира, пока тут не начнутся голод и болезни. И пока мы сами не сдадимся. Здесь столько народа, что крепость вряд ли простоит и месяц. Может, будет несколько приступов, просто проверить, как мы настроены. Даже если прорвутся, то им придётся что-то делать со внутренним двором и вторым рядом стен. Они ниже на порядок, но тут не развернуться. А даже если что-то сделают, то останётся донжон, центральная башня. Она так же неплохо укреплена и выжившие ещё долго смогут сопротивляться. Плюс подземелья под ней. Эта крепость настоящий кошмар. Я бы в жизни не стал её атаковать. Просто бы обошёл и послал бы войска за более доступными целями.

— Но?..

— Но опыт подсказывает мне, что так не будет. Ты не знаешь тёмных с этой стороны, старик, их солдаты — фанатики. Им плевать на смерть и на кошмары сражения, ведь они живут с этими кошмарами и смертью в одних и те же подземельях. Будь это просто битвой, они бы всем своим строем разбились о стены, и мы бы утонули в их крови. Но так тоже не будет. Они всегда что-то придумывают, всегда пытаются удивить и навязать свою игру. То о чём говорил генерал Воким — это не сказки. Они притащат сюда порождений Мрака и натравят на нас.

— И?

— И нам будет непросто. Порождения Мрака… стены для них, конечно, помеха. Но такая, с которой они справятся без всяких лестниц.

— Их тяжёло убить?

— Мне нет. А вот обычным солдатам я бы не позавидовал.

— Что они вообще из себя представляют? — напрягся Дукан.

— Их формы и размеры разные. Чёрная кожа, иногда шерсть, иногда чешуя, иногда у них вообще нет кожи, мясо наружу торчит. Тяжёлее и выше человека. Пасти, когти, на любой вкус. Легко отбросят человека в доспехах, а то и троих. Копьё скорее переломиться, чем пробьёт их шкуру. И это я о самых маленьких и слабых. Бывают такие, что могут и доспех пересилить. Настоящие чудовища.

— Хорошо, что в крепости оказалась пара Избранных и чародей, — Дукан усмехнулся ему презрительно и иронично. — Порождений Мрака ты не боишься, вижу. А кого боишься, парень? Монодонов?

— Монодоны опасны только если затянут тебя в желудок. Их слюна и желудочный сок разъедают даже светоносный металл. Проблема в том, что они могут переносить на себя небольшую армию. Несколько сотен человек. Может даже тысячу, если мы говорим о самых больших.

— Что во рту что ли? — брови Дукана сложились, словно он пытался понять разыгрывает его Кальдур или нет.

— Ты что выпил с утра старик? Нет. Не во рту. У них есть кожаные мешки в брюхе. Наверное, под ихних отродьев. Или чёрт его пойми зачем колдуны им бледные такое наколдовали. Монодонов в расчёт не берём. Их не бросят на атаку такой крепости. Они слишком важные. И пока заняты.

— Вместо монодонов могут быть вирмы, которые, доставят немало проблем.

— А вот это уже ближе к правде. Колдуны могут сделать им бомбы и посильнеё. Я бы сказал, что они могут угрожать стенам. Ими придётся заняться в первую очередь. Будет очень неприятно, если они каким-то хером смогли обучить целую армию летающих всадников.

— Что ещё могут колдуны?

— Много чего неприятного. За десять лет появились новые. И уже успели отучиться. Их магия такая же отвратительная, как и сам Морокай. Они могут разделять на составляющее, и снова собирать в новом порядке.

— Что разделять?

— Всё что захотят.

— Например?

— Ну, например, они могут просто разрушить ворота, разложить их на доски и гвозди, в лучшем случае, а в худшем случае превратить в пыль, заодно подорвав всех вокруг. А сильный колдун может и вовсе превратить врата в какую-нибудь древесную тварь с пастью и когтями. Которую мы устанем убивать.

— Они настолько сильны?

— Куда сильнее, чем чародеи или чудотворцы. Но чтобы делать такое, они должны точно знать, с чем имеют дело, видеть это с близкого расстояния и понимать, что они видят. И такое заклинание займёт время. Но не испытывай ложной надежды, они не подойдут, чтобы мы расстреляли их из луков. У них есть много способов отравить нам жизнь и не подставиться.

— Они могут разрушить твой доспех?

— Да, если у них хватит силы. И знания. Насколько, я помню, они не до конца разобрались в том, что такое доспех и поэтому не могли навредить нам достаточно сильно. Но это могло измениться. Мёртвые кайрам попадали к ним в руки. Может они уже знают, как легко с нами расправиться.

Дукан поиграл скулами и надолго замолчал.

— Тебе страшно парень?

— Пока не особо. Но аппетит приходит во время еды.

— Хм. Ладно. Пойдём поможем с телегами внизу. Без фанатизма.

— Идём.

***

Небольшой отряд добровольцев из числа легко раненных в прошлых стычках с разведотрядами темниками, спустился к концу тропинки и начал разворачивать телеги и народ в сторону от крепости и надвигающейся угрозы. Сначала их не слушали, бранили на чём свет стоит, пытались решить вопрос взятками и кулаками, но скоро все их настроения отступили перед паникой. Ворота на вершине закрылись, и открывать их больше никто не собирался. Добровольцы спешно начали покидать склон, уходя в сторону своих родных селений и зазывая за собой оставшихся снаружи и не успевших подняться. С вершины холма показались первые чёрно-серые квадраты построение, совсем не спешившие и не собиравшиеся никого захватывать врасплох.

— Укрепить ворота! Они на подходе!

Пронеслись крики, приказы, проклятия. Стражники быстро и грубу растолкали в сторону затор у ворот, подпёрли ворота брусками и дополнительными засовами.

Дукан и Кальдур отступили в крепость за полчаса до этих событий, сошлись на том, что геройство должно быть разумным, и что оставаться за воротами, пытаясь вытащить последние телеги или умолять гарнизон дать им ещё десять минут — такое себе занятие. Дукан и Кальдур поднялись на стену пока там ещё были места и увидели, что не попавшие в крепость бросили свои пожитки и начали улепётывать, и что авангард армии темников и даже не делал попыток их преследовать.

Армия темников стекалась к низине перед холмом и выстраивалась полумесяцем, отдельные офицеры и разведчики поднялись чуть выше и внимательно рассматривали место предстоящей осады. Пара лучников из гарнизона заставили их понервничать, выпустив несколько стрел, пока сержант не накричал на них и не приказал прекратить.

— Что видишь Кальдур? — спросил Дукан, нервно посасывая трубку.

— От семи до десяти тысяч. Много тяжёлой пехоты. Лучники, арбалетчики. Вереница тяжёлых телег сзади — скорее всего катапульты, баллисты плюс обоз с припасами. Из телег могут сделать укреплённые фургоны, правда их тут вряд ли будут использовать. Радует, что они так и не обзавелись конницей. Видимо остров слишком маленький для лошадок, не говоря уже о пещерах, где они обитают. Скорее всего не будут спешить и спокойно развернут внизу лагерь, укрепят его, начнут разворачивать осадные машины.

— Как им помешать?

— Неплохо было бы получить подкрепление из столицы и нарушить их пути снабжения. Осада даётся тяжёло обоим сторонам — заставить людей идти на приступ, особенно после ряда неудачных попыток и мясорубки — это ещё надо постараться. После работы над лагерем и без попыток атаковать, солдатам делать нечего. А ты сам понимаешь, что такое, когда у солдата куча свободного времени. Походное питание, режим, посты — всё это выматывает, особенно с наступлением зимы. Правда, темники в этом плане покрепче нас будут. Особенно их ветераны.

— Не стрелять! — рявкнул сержант откуда-то сверху. — Кто шелохнётся, пойдёт висеть на дерево! Живо за генералом!

Дукан присмотрелся. Порядки неприятеля замерли, только хвост войск и обозы ещё двигались на заднем плане. Из центра построения отделился небольшой отряд, вооружился большим белым флагом и начал восхождение к воротам.

Воким появился задолго до того, как они забрались, и можно было разглядеть их покрытые потом, тяжёло-дышащие фигуры.

— Командующий гарнизоном здесь? — громко крикнул парламентёр, ещё пытаясь восстановить дыхание.

— Туто мы, — небрежно крикнул ему Воким.

Он стоял на широкой бойнице, на самом верху, уперев руки в бока, высоко задрав нос и саркастично поглядывая на противников. За его спиной недвижимо словно статуя стояла Мирам Мать и жгла взглядом чёрно-серые фигуры. Третий командир не явился.

— Говорю от имени Великого Темника! Эта крепость будет взята! Защитники могут оставить оружие и покинуть крепость! Их проходу мешать не будут, — проговорил посланник громко, чётко с большими паузами и почти без акцента.

Воким изобразил раздумье, оглянулся назад, прошёлся по лицам защитников, снова посмотрел вниз, потёр бороду, расстегнул ремень, спустил портки до ботинок, и в качестве ответа начал энергично работать тазом, раскручивая детородной орган.

Лица парламентёров остались мертвенно-спокойными, со стен осаждаемой крепости на них обрушились лавины смеха.

— Крепость не выстоит долго, — крикнул парламентёр, дождавшись, когда смех затихнет, а штаны Вокима вернуться на место. — Расходитесь, и останетесь живы. У вас недостаточно ресурсов для долгой осады. Вы умрёте от голода и болезней. Если переживёте приступ, конечно.

— Удачи, господа, — крикнул Воким, смачно сплюнул со стены, развернулся спиной к ним и прыгнул.

Парламентёры ещё немного постояли, переглядываясь с защитниками крепости, и пошли восвояси.

***

— Зря они пустили в крепость столько мирян, — Кальдур сплюнул на землю и принял из рук Дукана подложённую трубку.

— А чего им было ещё делать? Оставить всех этих людей под стенами?

— Гнать их взашей отсюда. Проще было прятаться по лесам. Тут безопасно только на первый взгляд, особенно женщинам и детям. Когда начнётся голод защитники быстро потеряют человеческое лицо. Остаться тут — это огромная ошибка, старик.

— Ну-у, эт мы ещё посмотрим. Я не собираюсь коротать тут время до зимы.

— А что ты сделаешь? Уйдём порталами и бросим это всё, как я предлагал изначально? И зачем было вообще заморачиваться.

— Нет, сынок, я хочу увидеть, как осада этой крепости окончиться крахом и как сверкают пятки темников и скрываются вон за теми холмами.

— Учитывая сколько их за стенами, ты скорее увидишь картину, которую описал я. И она тебе не понравится.

— "Оставь сомнения врагам, будь крепок своей верой" — ответил Дукан строчками из походной песни. — Пойдём перекусим перед началом представления и пока тут не начался великий голод, парень.

Кальдур пожал плечами, вернул ему трубку и поплёлся следом.

***

— Если я засомневаюсь, ты убьёшь меня?

Кальдур замер над ведром, собираясь умыться и набрав в воды в ладони. Мрачный Колосс на его вопрос не ответил. Кальдур плеснул себе в лицо, протёр глаза, закинул волосы назад и вздрогнул.

— Они не стали разворачивать лагерь, — Дукан вернулся к шатру и хлебнул давно остывшего чая. — Но готовят лестницы.

— Спешат, похоже, — Кальдур вытерся тряпкой, попавшейся под руку. — Или недооценивают эту твердыню. Или у них есть, чем нас удивить. Значит, будет приступ. На него бросят все силы. Весёлая будет ночка. Не скучал по этому.

— Что мне от тебя ожидать, парень? — Дукан помрачнел и обрушил на него препарирующий взгляд.

— В каком смысле? — отстранился Кальдур.

— В прямом. Будешь прятаться?

— А это мы ещё не обсуждали. На стене от меня будет мало толку. Я бы отсиделся первое время, но не думаю, что у меня будет такая возможность. Ты говорил, что мы не должны светиться и с этим полностью согласен. Но когда начнётся заварушка, я буду делать всё что нужно, чтобы пережить её.

— Используешь доспех?

— Если придётся.

Дукан вдруг усмехнулся и просто отстал от него, чем сильно озадачил. Словно ответ его полностью устроил. В его глазах было нечто, что Кальдур не смог прочитать.

***

Остаток дня Кальдур провалялся в постели. Подремал, потом перекусил, снова сделал чай, поиграл в гляделки с Розари, которая вернулась в шатёр на пару часов, перекусила и снова его покинула. Понаблюдал издалека за маячащей вдалеке Анижей, в окружении других послушниц, что спешно размещали раненных и больницы с улицы внутрь храма и закрывали его двери.

Солдаты всё это время не покидали своих позиций на стенах и напряжённо смотрели за тем, что происходит внизу. Разговоры в лагере притихли, людей на улице стало меньше — все постарались укрыться внутри зданий. Те, что остались снаружи, вооружились, чем сумели и почти прекратили мельтешить туда-сюда. Готовиться было поздно.

Когда солнце уже начало клониться к закату, Дукан пошёл на стену, а Розари вернулась в шатёр, налила себе кипяченой воды в чашку и большими глотками опустошила её. Поставила её на место, вышла на середину шатра и неспешно начала разминаться и разогреваться.

— Ты чего задумала, Розари? — бросил ей Кальдур, но она лишь загадочно улыбнулась и резанула его холодным взглядом. — Только без глупостей, хорошо?

Она кивнула, но гимнастику не бросила. С каждым её движением Кальдур мрачнел все больше.

— Где была? — попытался разговорить её Кальдур, но она снова загадочно улыбнулся и не бросила своё занятие.

Солнце уже готово было скрыться за горизонтом, она вдруг встала и быстрой походкой устремилась к стене.

Кальдур кинулся за ней.

— Эй! — бросил он ей в спину. — Эй! Какого чёрта?

Она не отзывалась. Мало кто не понимал, что за действо начнётся в сумерках. Вместе с ней к стенам устремились защитники и добровольцы. У лестницы наверх скопилась масса людей, а Кальдур оказался отрезан от Розари. Поток бледных лиц, покрытых испариной нервно хватающих воздух, давил на голову и сбивал дыхания. Кальдур стиснул зубы и пытался унять мандраж.

Внизу что-то происходило. Издалека раздались едва различимые команды, на грубом, незнакомом языке, потом скалы отразили топот ног, закованных в тяжёлые ботинки, которые звучал довольно долго, но стих, когда боевые порядки были сформированы. Воцарилась тишина и ожидание, едва прерываемая порывами прохладного вечернего ветра.

— Проклятье! — не сдержался Кальдур и крикнул. — Розари! Розари, чёрт тебя дери! Спускайся!

Солнце скрылось за тучей у самого горизонта и больше не показалось. Ветер принёс ещё один звук. Судорожные вздохи, нечеловеческое дыхание, свист, рык и леденящий душу вопли. Их становилось всё больше, они сливались в один вой, приближались. Кальдур знал, что грядёт.

Порождения Мрака.

— Ты что здесь делаешь, девка! А ну вниз быстро! Нечего тут смотреть! — крикнул сверху солдат, но тут же заткнулся, когда ледяной взгляд Розари резанул по нему, словно острый нож.

Розари протискивалась сквозь плотные ряды защитников, продиралась вверх, собирая возмущенные оклики, смахивала со своих плечей и уворачивалась от рук, которые хотели оттащить ей. На стене было уже не протолкнуться, но она медленно вскарабкалась на бойницу, встав в полный рост и смотря на грядущее поле бое.

— Что ты творишь, Розари! — прошипел Кальдур. — Быстро слезь! Не смей.

Кальдур стиснул зубы и стал продираться к ней. Масса людей, которая обжимала его со всех сторон и так была на взводе, а вид безумца, что теснит их ряды, заставила нервничать их ещё больше. Вопли внизу всё усиливались и нарастали.

— Хотите схватить стрелу, безумцы? — прошипел им солдат, — Сейчас будем вам залп! А ну живо спустились и прижали задницы! Что тут, цирк вам бродячий что ли?

Кальдуру оставалось всего ничего, он протиснулся бы сквозь плотные ряды, бы схватил бы её за ногу и стащил, он почти успел...

— Не смей!

Розари оглянулась, нашла его глазами, вздохнула протяжно и печально, задрала голову высоко вверх, расцепила застёжки своего плаща, который тут же снесло ветром и утащила со стены, расставила руки в стороны, словно собиралась прыгнуть.

И призвала доспех.

Ряды защитников дрогнули от вспышки, ахнули, отступились назад и замерли. Шёпот побежал по толпе.

— Это же кайрам…

— Не может быть!

— Я что сплю?!

— Избранная…

— Великая Госпожа… я думал, они все погибли…

— Она живая… Живая!

— Она будет сражаться с нами!

Кальдур сглотнул ком и стиснул зубы, понимая, что уже ничего не исправить.

Глаза людей вокруг сияли. От мрачной решимости и осознания, что они отдают себя в руки судьбы, они проделали совсем короткий путь до маленького и колеблющегося во мраке света надежды. Вот, что он не смог прочитать в глазах старика. Он знал, что она так сделает, он заставил её. И он был прав, в том что делает. Так же смотрел на него дядя, когда Кальдур оправился от своих ран. Когда в первый раз вышел в поле. Когда у него в первый раз получилось сделать ровную борозду. Когда он собрал первый урожай.

Кальдур выдохнул, посмотрел на свои трясущееся руки, закусил дрожащую губу, посмотрел на небо и на стальную фигуру Розари, замершую неподвижно. Едва удержав слезы в глазах, протиснулся сквозь первые ряды на встречу нечеловеческим воплям, что были уже совсем близко. Взобрался на соседнюю бойницу. Увидел сотни взглядов, прикованных к нему.

И призвал доспех.

Виденье 16. К Вратам

Их восторженные крики смолкли, стоило чернейшей ночи обрушиться на форт.

Плотный колдовской смог, которые едва ли напоминал облака и стелился слишком низко, взошёл из-за горизонта, захватил небо, скрыл звезды и утопил восходившую луну. Купол темноты схлопнулся над их головами, и ветер тут же стих и не собирался больше трогать тяжёлые тучи. Обезумевший лай собак и тревожное- ржание лошадей оборвались, воцарилась гробовая тишина, в которой раздавались лишь редкое поскрипывание кожи или звон металла, и совсем редкий и боязливый шёпот. Только несколько сотен факелов освещали твердыню, и они стали единственным источником света покуда хватало глаз. Тем, кто был внизу, свет был не нужен.

Было у него много таких ночей в прошлом. Темнее и страшнее этой. Они сидели в памяти слившимся сплошным пятном грязи, в которой путалось время и обстоятельства. Разум отчаянно пытался похоронить такие воспоминания поглубже.

Он был спокоен, только чувствовал некоторые мандраж и жалел, что не разминался как Розари. Он сможет сражаться и так, но если доживет до рассвета, то пожалеет — утро встретит его канонадой боли по всему телу, словно ночь он провёл на дыбе, а не в бою.

Как же он не скучал по всему этому.

Вниз были сброшены несколько факелов, за ними устремилось несколько подожженных стрел. Они выхватили из непроглядной темноты несколько светлых пятнышек на склоне, в которых защитники с стен не смогли разглядеть ничего. А он смог. Среди почти ровных квадратов боевых построений темников и копошащихся в тылу рабочих, замелькали юркие тени разного размера. Они пришли из-за горизонта поодиночке, цепочками и большими стаями, и теперь собирались в одну волну, чтобы обрушиться на стену.

Порождения Мрака. Настоящие, а не гибриды, способные выносить свет солнца и ходить днём. Существа, пришедшие из другого мира, которым тут было совсем не место. В лучшем случае они были схожи с людьми — одна голова, две руки, две ноги, могли быть совсем мелкими, величиной с собаку, или же наоборот, в своём размере давать медведю или быку фору. Таких большинство, но не все. Некоторые не просто отличались от людей, а были вообще непохожи на то, что может дать живая природа. Вместо права и лева у них было три стороны, или даже пять, их тела и части тел выглядели настолько несимметрично, нелепо и несуразно, что тяжёло было поверить, что это создание вообще может жить и двигаться.

Кальдур не завидовал зелёным новичкам, которым предстояло в первый раз в жизни увидеть перед своим лицом такие кошмары. Неминуемо часть из них, даже взрослых, повидавших многое, сильных мужчин и опытных ветеранов, просто сойдёт с ума и никогда не оправиться от последствий этой ночи. И почти все из них, до самой последней своей ночи, будут видеть то, что случиться.

В кошмарах.

Кальдур отрывисто выбросил воздух из лёгких. И вместе с ним попытался выбросить и тяжёлые мысли. Им не место в голове во время битвы. Голова должна быть пустой. Он должен делать всё без осознания того, что делает. Так будет куда легче. Прочь сомнения. Прочь мысли.

Справа от него над грядущим полем брани недвижимой стальной тенью нависла Розари. Он чувствовал её совсем рядом, но мог лишь догадываться, что чувствует она внутри своей брони. Она была кайрам, как и он, его верной боевой сестрой, но она никогда не сражалась в таких битвах. Он будет верить в то, что Госпожа выбрала её не зря.

— Мрачный Колосс просил тебя не использовать Форму Разрушения, — передал он просьбу.

Она не ответила, лишь немного склонила голову, внимательно разглядывая собирающуюся внизу стаю.

— Розари. Они полезут отовсюду, даже стыла, им без разницы, где карабкаться. Нам не покрыть всю стену, она слишком длинная.

— Как полезут, так и будем думать, — её тон был ледяным, страха он в нём не услышал. — Лучше было бы драться внизу, там больше пространства.

— Нет, не лучше. Они свалят тебя своей кучей. И это тебе не понравится. Они достаточно сильны, чтобы промять или прокусить доспех. Спускаться не будем точно. И не давай себя сбросить вниз. Услышала меня?

— Дукан и не просил меня геройствовать. Но… я бы не хотела, чтобы эта свора ворвалась сюда и сделала что-то обычным людям. Мне бы это не понравилось. Там Анижа. И дети.

— Что ж, похоже, мы тут, чтобы не допустить этого, — Кальдур усмехнулся сквозь зубы. — Чёртов старик — опытный манипулятор.

— А ты сомневался, — он почувствовал её язвительную улыбку под слоем светоносного металла. — Дело не только в нём. Я вот, например, ставила на то, что ты тут стоять не захочешь. А ты захотел. Может не весь, но часть тебя точно. Поэтому я не буду спрашивать, прикроешь ли ты мне спину. И так знаю.

Кальдур кивнул ей и отвернулся. Ему нужно было сделать ещё хотя бы пару спокойных вздохов, прежде чем начнётся.

— Что там? — дрожащим голосом спросил солдат, стоявший у их ног и слышавший весь разговор.

— Уже скоро, — тихо подбодрил его Кальдур. — Не волнуйся. Они страшные на вид, но так же истекают кровью как и ты. Ты теперь не ты, солдат. Ты рука Госпожи и ты будешь разить зло. Не нужно думать, не нужно испытывать страх, просто делай, что должен.

Кальдур обернулся и понял, что его слова помогли не особо. Снизу снова донеслись леденящие душу вопли.

Большая часть солдат подрагивала, или была хотя бы бледной, и это не был уже мандраж перед битвой — это был страх. Страх неизведанного и того, чем их пугали с самого детства. Чудовищ из Мрака, что придут и утащат их, чтобы накормить вечно голодную Бездну. Чудовищ, что расправятся с ними, а потом полезут в их дома, чтобы добраться до их детей и близких. Он и забыл, как тяжёло видеть такие лица. Людей, ещё не прошедших через хотя бы одну мясорубку, не окрепших и не превратившихся в отлаженные механизмы, ещё не готовых к любому раскладу и не принявших, что каждая секунда может стать их последней. При первой же атаке большая часть из них дрогнет и погибнет, не в силах преодолеть ужаса. Хотел бы он видеть на мести этих юнцов своих старых и крепких товарищей, с которыми прошёл не одну битву. Жаль только, все они уже в Её Царстве.

Такую цену мы платим все.

— Госпожа с нами! — едва не закашлявшись выдал Кальдур, стараясь сделать свой голос как можно более твёрдым и уверенным. Доспех исказил его и Кальдур почти достиг необходимого эффекта. — Мало кто из вас дрался с такими тварями. А те кто дрались уже, наверное, забыли. Они страшные, да. Как в ваших кошмарах. Даже хуже ваших кошмаров! Хуже всего, что можно только представить! Но они так же истекают кровью и так же умирают. Как и мы. Мы, вы и я, сможем их остановить. Нельзя сомневаться!

Солдаты притихли и посмотрели на него с недоверием.

— Да! Прочь сомнения! — обрушился сверху мощный голос Вокима. — С нами Избранные воины Госпожи! С нами отвага и память о павших, которую мы посрамить никак не можем! С нами клятва не отдать врагу эту твердыню! Я Воким, и я задолжал этим клыкастым ублюдкам несколько жизней. Эта крепость никогда не становилась на колени перед врагом. И в этот раз не встанет! Да очиститься наша земля от скверны! Да отступит Мрак перед Её Светом, что несет каждая наша душа! Да падёт враг, захлебнувшись нашей кровью! Да стану я Её Рукой и буду разить зло в этой битве и во всех, что мне суждены! Даже если я умру, то Царство Её ждёт меня! К Вратам!

— К Вратам! — рявкнул сержант.

— К Вратам! — подхватили со всех сторон.

— К Вратам, — прошептал Кальдур.

Началось.

Разрозненное рычание, вопли и всхлипы соединились в одно. Тёмные фигуры промчались между выстроенными отрядами темников, стали сплошной массой и бросились вверх по склону, расшвыривая клочки почвы когтями и выбивая искры с камней.

— Готовьсь! — закричал сержант, увидев, как сброшенные факелы внизу склона были затоптаны один за другим. — Жди... Жди... Жди... Пли! Давайте, собаки! Стреляйте так быстро, как сможете! Огонь! Огонь! Огонь!

Через стену перемахнул град стрел, вниз устремились первые тяжёлые валуны и горшки с маслом. Последний, не затоптанный факел, лежавший рядом со стеной, дал им искру, огонь полыхнул на два метра вверх и поглотил наступающих порождений Мрака. Часть их них дрогнула в ужасе перед огнём, часть обожглась и зашлась воплями и визгом, но были среди них и те, кому огонь был не почём.

Мощные когти пробивали камень крепостных стен, цеплялись за него и подтягивали чёрные туши вверх. Их красные, налитые яростью глаза и оскаленные пасти приближались быстра. Кальдур махнул Розари, чтобы та ушла чуть дальше в сторону, и они могли точно остановить всю волну и не мешали друг другу.

В два изящных пируэта она сменила позицию.

Сердце Кальдура забилось быстро-быстро, как он не старался дышать правильно и сохранять спокойствие. Мрачный Колосс всё ещё не был частью его тела, он не знал всех возможностей доспеха и теперь поймал себя на мысли, что просто не понимает, что делать. Бросать на них валуны? Топтать их своими «копытами»? Вытаскивать наверх, а потом отшвыривать от стены, чтобы они не могли зацепиться и уж точно разбились?

Его прошлый доспех, Серая Тень, был куда более подвижным, чем нынешний. И они прекрасно ладили. Он бы выбрал ту же тактику, что и Розари. Разить их клинками, доставать, пока они ещё не перемахнули через стену, перемещаться туда-сюда, не давая себя схватить. И показал бы им ещё несколько забавных приёмников из личного арсенала доспеха.

Его время на раздумья вышло.

Самые шустрые твари были уже наверху. Он неуклюже замахнулся, едва удержал равновесие на камне бойницы и промазал. Чудовище без препятствий пролетело мимо, тоже потеряло равновесие, но вывернулось в воздухе и приземлилось на все четыре лапы. Дёрнуло головой, разбрызгивая слюну, и бросилось вперёд.

Солдаты отшатнулись от оскаленной и исходящей пеной пасти, но тут же инстинктивно атаковали — выставили вперёд копья, подняли на них почти не раненное слабыми ударами чудовище, и пока оно не опомнилось, вышвырнули его назад за стену.

— Не так уж и сложно! — рявкнул Кальдур.

От его искажённого голоса бойцы опешили ещё больше, но вдруг пришли в себя и осознали свою первую победу. Кальдур же поспешил осторожно спуститься вниз, ему тут же освободили место. Побоялся, что попытка поймать следующего прыгуна, гарцуя по краю бойницы, окончится для него плохо — он просто оступиться и полетитвниз.

Пауза была недолгой. Он уже не видел, что происходит на стене, просто стоял на готове. Первая его жертва сама прыгнула ему в руки, и он разорвал её пополам, не успев даже толком разглядеть. Солдатов рядом обдало кровью, вполне себе красной и человеческой, не горящей и не жгущей, солёной и терпкой, но они всё равно отступили от Кальдура, как от прокажённого и предпочли укрепить стену подальше.

Первая волна перемахнула через во всю длину стены. Бой закипел, пространство вокруг стало тесным, заполнилось криками, звуками ударов металла о металл и металла о кость, редкими командами, бранью и воплями раненных.

Следующая пасть клацнула у него перед лицом, и тут же стала мешаниной из клыков, костей и мяса, когда он обрушил сверху кулак. Тут же сцепился с ещё двумя, они были сильны, но далеко не так, как был силён его доспех. На шустром и худощавом он просто сомкнул пальцы — сломал позвоночник как тростинку и откинул в сторону, второй умудрился отвернуться от пары ударов, но попался на финт локтём с разворота.

Его тело и разум помнили.

Знали точно, что делать и как делать. Внутри брони он словно замер, охладел, перестал думать и предавать значение чему-либо. Просто работал телом, иногда выцеливаясь как сделать эту работу лучше, иногда оценивал, что происходит вокруг и принимал решения, как ему реагировать.

Чуть дальше по стене Розари извивалась словно стальное пламя под порывами бури. Корона из клинков обрушивалась на порождения Мрака, разила их и сбрасывала вниз, но каждый раз их становилось всё больше. Размытое от невероятной скорости происходящего, безумно красивое и ужасающее зрелище.

Её лезвия рассекли в воздухе небольшую тварь, она тут же отпрыгнула назад, чтобы не попасться в лапы новой. Камень бойницы предал её, треснул и раскололся, на какое-то мгновение она потеряла опору и равновесие.

Кальдур не успел даже крикнуть.

Крупная тварь, выше её чуть ли не в два раза тут же бросилась на неё всей тушей, обвила в смертельном захвате, наплевал на клинки пропоровшие тело и увлекла Розари вниз.

Больше на стене её не было.

Тысяча мыслей пронеслись у него в голове. Что она пережила падение, что она там внизу и всё ещё сражается, что он должен идти за ней, что он должен сделать хотя бы что-то. Там, где она стояла, образовалась брешь и туда уже хлынул сплошной поток тварей. Он замер и был не в силах заставить себя двигаться.

Стальная тень взвилась высоко над стеной, разбросав в сторону осколки камней, за которые успели зацепиться её когти, прежде чем она успела упасть вниз. Залп игл из всего её тела заткнул пасти и красные глаза. Её клинки врубились в волну тварей и заставили пожалеть их всех о наглости и упорстве. Она снова была на стене и теперь сражалась там, забыв о бойницах.

Увиденное и испытанное всё ещё сковывали его тело. На секунду он подумал, что падает в обморок — перестал ощущать землю под ногами и горизонт перед ним стал клониться в сторону. Огромный выродок подкрался к нему сзади, захватил за пояс, оторвал от земли и теперь тащил к краю, чтобы сбросить вниз.

Бронированные пальцы Кальдура опустились на запястья зверя, обвили их и сдавили со всей силы, на которую только был способен доспех. Кости хрустнули и сломались, в затылок Кальдура ударил вой, и Кальдур распрямился и ударил затылком в его источник. Расцепил хватку, развернулся и снёс уродливую башку одним ударом...

Он пришёл в себя, когда его дыхание стало тяжёлым и надрывным от усилий. Он уже весь был покрыт кровью, стоял на крови, и кровь же заливала ему забрало. На его доспехе не было живого места — его не пробили, но он весь покрылся вмятинами и царапинами от чудовищных по силе ударов когтистых лап и смыкающихся зубов. Он не мог сказать, сколько шёл бой. Количество защитников на стенах поредело, трупы мешали проходу, мелкие группы выживших оборонялись спина к спине, перекрывшись щитами и работая копьями.

Напротив него, метрах в десяти, здоровенная тварь прикончила последнего из такой группы, наступив когтистой лапой на череп. Шерсть чудовища была покрыта кровью, усыпана порезами и уколами, местами тлела от горящих капль масла. Грудь с чётко очёрченными массивными рёбрами тяжёло вздымалась, пар в перемешку со слюнями вылетал из пасти. Чудовище низко зарычало, смерило его взглядом, схватилось за борт стены, неспешно перевалилось через него и исчезло.

Первая волна почти смела защитников, но закончилась.

Кальдур устремился на помощь к ещё сражавшимся, раскидал последних тварей тараном, скинул их вниз. Переступил через тела на пути, подошёл к краю и посмотрел вниз, стараясь восстановить дыхание и хоть немного перевести дух. Больше на стену никто не лез. Редкие чудовища, что ещё могли двигаться, медленно спускались вниз. Боевые порядки противника поменялись и теперь были выстроены несколькими широкими прямоугольниками. Они готовили что-то ещё, но времени разбираться пока не было.

Нашёл глазами Розари. Она снова была на бойнице, сидела на ней, вцепившись когтями и пригнувшись к земле, внимательно смотрела вниз.

— Ещё не всё, Розари.

Она и так это знала. Как и он пыталась дышать ровнее и хоть немного восстановить силы.

Победный клич прокатился по стене. Туда снова хлынули защитники, выжившие, бежавшие и те, кому предстояло заменить собой павших. Снова разгорались прогоревшие и затушенные факелы, снова становилось светло. Защитники обнимались, кричали друг другу слова одобрения и радости, некоторые позволили себе даже танцы. Но слишком рано они радовались.

Залп стрел застал их врасплох.

Большая часть их перелетела стену и ударила во внутренний двор, но именно там и стояло подкрепление, которое просто не было готово поднять щиты и понесло самые большие потери. Сразу за первым залпом последовал и второй, но он уже был встречен щитами и ответным огнём, как навёсным из внутреннего двора, так и прицельным со стен. Внизу раздались команды, чёткие перекрикивания, боевые кличи и топот ног.

— Безумцы! — крикнул кто-то с дозорной башни. — Они идут на приступ!

Кальдур осмотрел стену, пытаясь сосчитать примерное соотношение тел волны чудищ и убитых защитников. Не будь его тут, и не концентрируй он и Розари на себе основной поток тварей, оборона бы вряд ли смогла что-то сделать. Так темники и взяли большую часть крепостей в Шестой Битве и во всех предыдущих. Отправляли на штурм нелюдей, не чувствующих ничего кроме ярости и жажды крови, которым ничего не стоило карабкаться по отвесной стене. Поэтому древние крепости строили такими высокими и не жалели камня. У чудовищ была слабость — они не могли выносить солнца, и всё что требовалось — это удерживать их до рассвета.

И он сделает это, если они когти и клыки снова попробуют пойти волной на стену.

Он зацепил несколько тел и швырнул их вниз — чтобы штурмующим не было скучно. Не попал, но темникам внизу и так было непросто. По крутому склону они тащили лестницы почти ползком, по три-четыре человека, прикрыв спины щитами. Лестниц у них было немало, он насчитал пару десятков только у тех, кто бежал впереди. В бой были брошены штурмовые отряды, в средних доспехах и почти без оружия — их главной задачей было поставить лестницу, забить её в землю коротким деревянным молотом, вскарабкаться по ней и попытаться закрепить её, забросив дополнительные крючья на стену или за неё, или просто выиграть пару мгновений, отвлекая на себя защитников. Их пыталась прикрывать тяжёлая пёхота со щитами в человеческий рост, выстраивающая у каждой лестницы небольшую «черепашку», и создавая из щитов безопасные коридоры, для всё новых бойцов. Толстые щиты неплохо справлялись со стрелами и даже булыжниками, набиравшими с высоты неплохую скорость.

Всё это происходило очень быстро и слаженно, под непрерывной поддержкой лучников. Стрелять вверх было куда сложнее, им пришлось подойти очень близко, но наказывать их за это было некому. Весь огонь защитников был сконцентрирован на штурмовом отряде.

Безумные фанатики рвались на свою казнь. Ещё влажная, хоть уже и протаявшая земля совсем не помогала им. То и дело они спотыкались, переходили на четвереньки, соскальзывали вниз, но всё равно шли в атаку.

Залпы лучников заставляли защитников прижиматься под щитами и делать паузы, что давало штурмующим хотя бы, добежать хотя бы до лестницы. Ни одна из стрел, что ударила в доспех Кальдура, не была чёрной, но он всё равно пригибался на каждый залп вместе со всеми.

— Жгут ворота! — крикнули снизу. — Тащите воду! Живо!

Кальдур покачал головой и усмехнулся — у страха глаза велики. Под шумок нападавшим удалось бросить в ворота несколько банок масла, но чтобы прожечь окованные железом десятисантиметровые бруски этого было явно недостаточно. Кованная решётка в этой крепости располагалась за воротами, она уже была опущена и даже намертво связана металлическими цепями через крючья, забитые в стену и вкопанные бетонные блоки. Без серьёзного тарана тут ловить было нечего. Ни огнём, ни топором такую преграду не одолеть. Тем более под непрерывным потоком стрел, масла и камней.

Неприятель знал об этом.

Как и о том, что постройки внутреннего двора и шатры по большей части не были сделаны из такого толстого дерева, не были обиты железом и пропитаны специальным составом от огня. Вихрь горящих стрел внезапно сменил обычные, пролетел над головами защитников и тут же дал начало страшному пожару. Тем, кто был слишком слаб или слишком напуган, чтобы лезть на стену теперь пришлось вести свою битву — с огнём и дымом.

Кальдур мрачно смотрел на разгорающийся пожар.

Это было неизбежно. Сгорит всё, что должно сгореть. Но потеря вещей и крыши над головой — ничто перед потерей жизни. Скоро всё это станет неважным. Нужно просто пережить эту ночь. Все, что будет разрушено — можно отстроить снова. Всё, кроме людей.

Ещё один залп подожжённых стрел обрушился сверху, но теперь целью была стена и её защитники. Раздались крики, в рядах лучников и бросавших камни возник беспорядок, пламя захватило горку с горшками и маслом, перекинулось на нескольких бойцов, и тут же была установлена первая лестница. Тот, кто взлетел по ней и схватился за камень стены, не был человеком.

Вторая волна порождений Мрака оказалась достаточно сообразительной и взобралась по ней за секунды, которых было недостаточно чтобы оттолкнуть лестницу. На стене снова воцарился хаос.

Розари врубилась туда первой.

Она успела сбросить две или три лестницы, прежде чем первые твари оказались наверху. Четверых оказалось оказалось достаточно, что удержать её и начать тащить к краю.

Кальдур не зевал. Снёс их всех тараном, прихватил ещё парочку, что попались под руки на пути и ударил в стену, где была лестница. Глыба стены откололась, рухнула вниз, лестница была отброшена и те, кто не успел взобраться, полетели вслед. Розари он удержал в объятьях над пропастью, вернул назад на твёрдый пол и тут же отпустил.

Она оттолкнулась от него, крикнула, взвилась вверх и вправо, и обрушилась на врагов со всей силой своей ярости.

— Неплохо, парень! Молодец, девчонка! — услышал он надрывный крик Дукана с дальней стены. — Продолжайте в том же духе! Мы победим!

— Я ожидала большего, — Розари оказалась с ним спина к спине. — Не от тебя. От них.

Она тяжёло дышала, кровь стекала ручейками между клинками, что торчали из всего её тела. Теперь он понял, почему на самом деле звали её Красной Фурией.

— Эта свора — пушечное мясо, — вторая волна ещё не успела сбить Кальдуру дыхание, он позволил себе говорить длинно. — Самые слабые, быстрые и лёгкие. Те, что посерьёзнее, остались внизу, лестницы бы их не выдержали. Не расслабляйся. Они ещё доставят нам проблем.

В подтверждение его слов с стеной и бойницами столкнулись ещё четыре лестницы. Бой закипел с новой силой.

Очередной лёгкий и вёрткий прыгун перемахнул через стену, проворно увернулся от пальцев Кальдура, оттолкнулся от его плеча и вдруг устремился ему за спину. К тому времени, как Кальдур успел развернуться, тварь спрыгнула со стены, пронеслась по лестницам и была во внутреннем дворе, огибала бросившихся на неё защитников и ломилась к зданиям.

Кальдур выругался.

А потом испугался.

Жажда крови и добычи толкнула этого выродка туда, где бы ему не сопротивлялись. В глубину крепости, где укрылись женщины и дети. Там, где была Анижа.

Он был готов рвануть за ней, остановить её прежде чем она отнимет хотя бы одну невинную жизнь. Но Кальдур не успел. От стены храма, куда рвалась тварь, вдруг отделился недвижимо сидевший до этого момента солдат. Вывалился вперёд, схватил тварь крепкой рукой, завалил её, прыгнул сверху, придавил своим весом и принялся нещадно колоть кинжалом, пока та заливалась визгом.

Кальдур увидел ещё одну юркую тень, перескочившую стену и обогнувшую Розари, но у той шанса спуститься во двор и не было. Шип Розари прибил её ещё в полёте. Защитники внизу очухались и сформировали цепь, чтобы пресечь новые попытки.

Следующими полезли наверх люди.

И для Кальдура это было куда более страшным, чем визжащие порождения Мрака.

Дело было совсем не в оружии из чёрной руды, и не в том, что штурмовой отряд был обучен и умел сражаться, в отличии от своры диких зверей. Дело было в их решимости и в том, что Морокай лишил их всего человеческого. С каменными лицами они разменивали ступеньки, хотя точно знали, что когда они долезут до самого верха, Кальдур, подождавший пока их соберётся на лестнице больше, просто опрокинет их и они упадут далеко вниз. Но лезли всё равно.

Он снова пожалёл, что у него нет лезвий. Рвать крюки и канаты, которые притягивали лестницу, было куда дольше, чем рубить. Лестниц было слишком много, темники не пожалели живой силы, чтобы укрепить их и поставить правильно, выиграли достаточно времени и в какой-то момент наверху оказалось около сотни тёмников.

Они даже успели сформировать строй, прежде чем Кальдур и Розари принялись за них. Розари пришлось нелегко — её зацепили крючьями и утащили внутрь "черепашки" ощетинившийся копьями и щитами. Били какое-то время и прижимали к земле, пока ей не удалось подняться и заставить их пожалеть о свой наглости. Кальдур оказался отрезан от неё и не сразу понял, что мощь и вес его брони делают его идеальным и беспощадным тараном в узком пространстве. Он сбросил вниз и разметал три отряда. Помог Розари с ещё одним. А потом они остановились, чтобы перевести дух — на стену ворвались подкрепление защитников. После схватки с порождениями Мрака темники из плоти и крови были им уже нипочем.

А потом вдруг всё кончилось. Последние кости хрустнули у него под пальцами, и снова настала почти полная тишина.

На целый и долгий миг он ощутил надежду, что всё уже кончилось и он вот-вот увидит такие тёплые и приятные первые лучи восходящего солнца. Но вокруг было всё ещё темно. Он услышал знакомый визг высоко в небе. Едва успел бросить взгляд вверх и увидел, как стальные шипы Розари уже летят по направлению к вирмам и их всадникам. Он ждал их появления, и даже вздохнул с облегчением — их было всего десять. Даже девять с учётом того, что один из всадников уже летел к склону холма, прошитый стальным шипом насквозь, а его животное планировало в сторону от поля боя, тяжёло заваливаясь на одно крыло.

— Лучники! — рявкнул Кальдур насколько в нём было духу.

Приказ повторился от лица сержантов и дозорных, пролетел дальше по стене — не только Кальдур заметил новую угрозу. Лучники выстроились прямо на горах трупов, дождались приказа. В воздух взвилось облако стрел. Всадники вирмов были готовы к такому, большая часть из них успела поднырнуть вниз, но двое всё равно получили шальные стрелы. Вирмы их даже не заметили — словно веточками ударило, слишком уж толстая была у них шкура. А вот всадникам повезло меньше — их лёгкие доспехи защищали только от ветра и холода. Лететь в таких навстречу стрелам было плохой идеей. Одного точно прошибло навылет, момент падения второго Кальдур пропустил.

Он схватил со стены то, что было под рукой, и запустил в сторону приближающихся всадников. Трупы и их части не были рождены летать или быть снарядами, даже не смотря на силу Кальдура, в цель он не попал.

Вирмы пролетели над его головой ещё до второго залпа.

Внутренний двор озарился вспышками колдовского огня, чёрного с белыми и фиолетовыми прожилками. Пламя было таким ярким, а хлопки такими громкими, что Кальдур ушёл под защиту стены. Он знал, что часть шаров попало в защитников, но не услышал криков. Там некому было кричать, всё на кого попал колдовской огонь превратились в головёшки за считанные секунды.

Их заряды были куда мощнее, чем в первую встречу. Пожар, который только-только удалось взять под контроль, зашёлся с новой силой. Крылатые твари пролетели вперёд и стали разворачиваться на новый заход.

— Где же наш чародей, когда он так нужен? — услышал он крик одного из лучников, полный горечи и отчаянья. Тот посылал стрелу за стрелой и просто застыл, когда стрелять стало нечем.

Зря лучник хаял Улана.

Ещё с первой волной, Кальдур чувствовал, что другую сторону замка, которая только казалась неуязвимой из-за куда более крутого склона и отсутствия тропинки, тоже обороняют. Два десятка порождений Мрака лезли и туда, но уже тихо и неспешно, без лишнего шума, они надеялись ударить защитникам в спины. И им бы это удалось, если бы не чародей.

Огненная плеть настигла тварей, когда они уже перемахнули через борт, собрались стаей и выбирали место для удара. Пятерня огненных щупалец ударила сверху, тёмно-оранжевое магическое пламя вмиг охватило тварей, и словно головёшки из печки, выбросило назад со стены.

Сам Улан предпочёл не показываться. Затаился где-то на вершине донжона. Знал, что его дуэль только начинается.

Под защитой скал с той стороны к крепости шли по крайней мере три бледных колдуна. Кальдур ощущал их размытым пятном дикой необузданной силы, которая копошиться внизу, концентрируется и вот-вот обрушиться на замок.

Розари почувствовала его мысли и тревогу, обернулась и посмотрела на него выжидающе. Тот покачал головой, если колдун не справиться, тогда это будет их проблема. Сейчас их проблема вирмы.

— Если у тебя есть оружие, о котором я не знаю, то самое время достать его, молчаливый ублюдок.

Мрачный Колосс не ответил ему.

— Чёрт тебя дери, нужно чем-то достать этих тварей. Неужели ты всегда сражался как баран? Ну же! Роди что-нибудь.

Сперва он подумал, что на его руке что-то повисло. Незадачливый штурмовик или недобитая тварь, даже дёрнулся инстинктивно, но рядом никого не было. Желающих лезть на стены под колдовским огнём изрядно поубавилось.

Двигался его доспех. Бронированный кулак опускался вниз, принимал обтекаемую форму, обрастал шипами и превращался в некое подобие «утренней звезды». Полученный шар спустился вниз и оказался связан с его рукой цепью.

— Ну отлично… ты как всегда в своём репертуаре. Подсобил так подсобил. Цепь длинная? Ладно. Сейчас проверим.

Помрачневший Кальдур покачал головой, расставил ноги пошире, чуть наклонился и замер в ожидании новой атаки, пытаясь вспомнить тренировки по боям с цепным оружием, которым почти не уделялось время.

Не смотря на все старания Китруса цепное оружие не давалось вообще никому. Кистень можно было раскрутить вокруг своей оси, ударить вперёд или с боку, но всё что могло получиться у человека. Все остальные удары, особенно с оружием ещё более длинным, неизменно кончались ударом по самому себе и потерей контроля над боем и фактически беззащитной смертью.

Второе облако стрел, выпущенных навстречу всадникам, было раза в два меньше, часть лучников погибла в колдовском огне, а у тех кто был на стенах почти не осталось стрел. Всадники обошли его без потерь и снова летели к стенам, взяв большую высоту и недвусмысленно указывая друг другу на новую цель для атаки. Башню донжона.

Залпы шипов Розари достали ещё двоих.

Кальдур подпустил их ближе, раскрутился вокруг своей оси, вынес корпус вверх и отправил туда руку с цепом.

Цепь оказалось длинной.

Такой длинной, что Кальдуру пришлось крикнуть про себя, чтобы она перестала выбрасываться из его доспеха. Он не ощущал веса, только чудовищную инерцию, которую высвободил и которую теперь нужно каким-то чудом удержать, чтобы не улететь вниз, в след за цепом.

Всадники не видели удара до последнего, он пришёл откуда-то снизу и по дуге. Тому, что был в центре и вёл атаку, не повезло больше всех. Ему досталось навершие. Ещё двое познакомились с толстой цепью. Вирмы, расшиблись об неё, запутались, запаниковали, забились в воздухе и рухнули вниз. Расстояние между тварями было достаточным, они не зацепили соседних, но натянутые визги, полные паники и тревоги передались дальше. Оставшиеся в воздухе вирны потеряли боевой порядок и устремились кто куда, потеряв всякое желание слушать команды всадников. Самый нервный вирн даже цапнул, своего наездника и сбросил его вниз.

Теперь цеп возвращался к Кальдуру. В несколько раз быстрее, чем был брошен. Цепь со свистом скрылась в его руке, а удар шипастого шара о кисть, чуть не запустил в полёт его самого. Чудом он устоял и услышал вместо торжественных криков, крики страха и паники.

Кальдур не сразу понял, что случилось. Раздавшийся треск был оглушительным даже в какофонии битвы. Под колдовской командой ворота крепости разлетелись в щепки, стоявшая за ними кованая решётка завыла протяжно, выгнулась во все стороны и порвалась с треском. Оборонявшие и тушившие ворота были отброшены назад и спустя несколько мгновений во двор залетел первый штурмовой отряд.

— Они прорвались! — закричали с нескольких сторон.

Виденье 17. И все, кто ещё не верил

Штурмовой отряд темников опрокинул ошеломлённых взрывов защитников ворот. Первая схватка была за ними, несколько криков, звон мечей и стук их об щиты, и всё было кончено. Темники тут же заняли позицию полукругом у ворот, чтобы дать ещё мгновения рвущемуся вверх авангарду.

— Не пускать! — рявкнул сверху сержант. — Окружить! Бить! Стрелять! Не давать занять внутренний двор!

Команда разнеслась по стене. Защитники отступили внутрь крепости, заблокировали проходы во внутренний двор, тут же распределились на второй ряд стен, растеклись по периметру и начали поливать ворвавшихся стрелами. Штурмовой отряд оказался зажаты в цвингере — пространстве между первой и вторыми оборонительными стенами, только тут они уже не могли поставить лестницы и карабкаться вверх, под это просто не было места. Они оставили свои позиции, бросились к подъёмам на первую стену, но те были надежно блокированы стенами из щитов и копий.

Кальдур снова взглянул вниз. На стену лезть уже никому не хотелось, самые отчаявшиеся смельчаки, долезшие практически до верха, лихо сползали вниз и рвались к воротам, даже не понимая, что там им уготована настоящая мясорубка.

Однако, в сторону этой мясорубки уже шествовали отряды тяжёлой пехоты, совладать с которыми будет куда тяжелее.

Кальдур бросился туда. Перемахнул через стену, пролетел вниз и разметал вокруг себя клочки травы и почвы.

Нашёл глазами Дукана, готового отражать нападение, вооруженного поломанным щитом и уродливым топором, покрытого кровью и сажей, тяжело дышащего, но живого и вроде не раненного. Встал перед ним и его отрядом, подождал пока штурмовиков перебьют лучники, и увидел, как первая бронированная «черепаха» появляется в просвете ворот.

Гарь в воздухе отступила перед натиском отвратительной смеси озона и серы. Мощная вспышка осветила пространство за их спинами. С другой стороны крепости в ход пошла серьёзная магия.

Небо забурлило над ними, сплошная стена серых тучи пошла рябью, закружилась в водоворотах и начала сталкиваться друг за другом.

Громыхнуло.

Крупные капли стукнулись о землю рядом с Кальдуром, затем ещё и ещё, и сплошной поток воды заиграл на выгоревших крышах боевым барабаном. Бледные колдуны сами обожали развлекаться с погодой и делать условия боя невыносимыми, но в этот раз, из-за рельефа местности они жаждали засухи, а не дождя.

Поток воды как из ведра мигом задушил пожары, принялся за почву, проник в неё, сделал её скользкой и влажной. Тяжёлая пехота у склонов, ещё не успевшая добраться до верха, комично покатилась вниз, наступление захлебнулось.

Поднявшиеся и уже сформированные три черепахи, каждая из сорока тяжёлых пехотинцев, остановились в нерешительности, обмениваясь короткими гортанными выкриками. Выглядели они гроздно, но кровь защитников уже бурлила, они думали, что битва внутри двора будет стремительной и безжалостной, уже успели подготовиться к этому.

И поэтому атаковали сами.

— К Вратам!

С криками и проклятиями, неудержимой волной, защитники крепости бросились вперёд и снесли все три "черепахи". Кальдур даже не успел ворваться в строй противника первым. Когти сломались об его доспех, он переломил толстенные щиты, словно трухлявые доски, оказался внутри плотного строя и закрутился там, разбрасывая темников в разные стороны. Одного за другим, закованных в тяжёлые чёрные доспехи воинов, вытаскивали из строя, валили на лицо или спину, прижимали к земле и кололи во все щели между бронёй, которые только видели.

Страшные вопли теперь издавали их враги.

Всё заняло несколько минут. Ливень не успел смыть потоки крови, прекратился почти мгновенно. Бледные колдуны добрались до его сути и разрушили, разогнав тяжёлые облака в стороны. На это ушло всё их внимание, как и хотел Улан.

Он ударил их молнией.

Перетёр между собой разгоняемые облака, притянул их силу и направил.

Ни Улан, ни бледные, да и никто на этой земле, не владели тайной того, что на самом деле из себя представляет молния. Они ничего не могли сделать и противопоставить. Сгорели заживо, когда сила её распределилась по мокрой земле и прошла сквозь них.

Кальдур почувствовал как их сила за его спиной рассеиваться в пространстве, перестаёт быть оформленной и исчезает. Как и сила Улана. Он не умер. Просто потерял сознание где-то под крышей смотровой башни.

— Ну? — проскрипела подошедшая Розари, пытаясь унять тяжёлое дыхание. — Я убила все порождения Мрака и по эту сторону стены и по ту. Бледных убрал чародей. Может, мы наконец спуститься и закончим дело?

— Отставить! — рявкнул Дукан издалека.

Кальдур остановился, но Розари не послушала и рвалась к воротам. Он поспешил за ней — она вошла в раж, и её нужно было остановить, пока она не пострадала или не натворила дел. У ворот она застыла сама.

— Отступают! — крикнули сверху.

— Бегут?! — недоверчиво спросили снизу, откуда было ничего не видно. — Они бегут?

— Нет! Просто уходят. Разворачиваются.

Солдаты, оборонявшие прорванные ворота, ещё опасаясь новых фокусов, и пригибаясь к земле, подступили ближе и искали сержанта.

— Преследовать?

— Нет, — раздался сверху голос Вокима. — Нет, сынки. Остыньте уже. Ошиблись мы.

— Ошиблись? — солдаты переглянулись и снова посмотрели наверх. Воким слегка отдышался, совладал с голосом и продолжил.

— Не стали они атаковать сломя голову, и не стали разворачивать лагерь. Подкрепление не зайдёт им в спину. Они уже в курсе, думаю. И отходят.

— Какое ещё подкрепление? Откуда?

— Со всей округи. Тыщ десять-то набралось, но только пока. Ещё наберём. Долго шли. Долго уговаривали. Вот думали, похороним тут их армию. А они не захотели в нашей земле оставаться. Ну и пускай уходят.

Кальдур подошёл ближе и опустила руку на плечо Розари. Та вздрогнула, рыкнула в сторону отступающих, сбросила его руку и пошла прочь. Смесь страха, усталости, боли и жестокости превратили её в зазубренный клинок, который не хотел прятаться в ножны, даже досыта напившись крови. Она была в шаге от того, чтобы броситься вниз и продолжить битву там, не важно, сколько было бы вокруг врагов, она бы билась, пока не упала от усталости. А теперь ей нужно всплыть с глубины, вернуться в своё тело, посмотреть на то, что произошло и попытаться принять это. И жить дальше. До следующего раза.

Порядки темников внизу утратили свою структуру и стали напоминать несколько копошащихся кучек. Отступали они спешно и бросив раненных. И на стенах, и под ними, и во дворе трупов было немало, но количество темников внизу на первый взгляд особо и не убавилось

Он спрятал доспех и пошёл назад, чуть отстав от неё. Не хотел пока больше попадаться на глаза. Ярость его не душила, она никогда не была его основной проблемой. Он ощущал опустошение. Чёрное и тягучее, от которого он сам не мог на себя смотреть, и прятал глаза от любого отражения. В такую минуту больше всего он хотел залезть в петлю и болтаться на ней, чтобы верёвка душила его и он почувствовал себя снова живым, хотя бы в самый последний момент, прежде чем она завершит своё дело.

Но он знал, что это чувство пройдёт, стоит только дать ему немножко времени. Он брёл вперёд, стараясь сильно не поднимать глаза и не смотреть на то, что стало с лагерем.

Шатёр Улана прогрел в нескольких местах, обрушился и похоронил их вещи в своих недрах. Целёхонёк остался только резной стол и пара опрокинутых стульев, на фоне пожарища это зрелище выглядело странновато.

Светало. Свинцовые тучи нехотя освобождали небо и давали пространство солнцу и новому дню. Дым ещё валил от мелких очагов, большая часть шатров и хлюпеньких хибарок сгорела довольно быстро. Бараки, конюшню и наземные склады ещё тушили.

Ворота чудом нетронутого храма отворились. Легкораненые и те, кто укрывался там от пожара и стрел, сыпанули на улицу, прокашлялись от скопившегося дыма и вони, и освободили место для непрерывного потока раненных, которых снова начали туда таскать.

Он отыскал глазами Анижу. Она была в порядке, но её битва только начиналась. Уже покрытая кровью и грязью, похлеще заправских рубак со стены, что дожили до конца осады, сосредоточенная и бледная, но без страха в глаза, она делала своё дело.

Погибших было много. Сейчас защитники ещё этого не понимали. У них на губах был вкус победы и осознание того, что они всё ещё живы и проживут какое-то время. Им только предстояло столкнуться с тем, что в этой жизни больше не будет некоторые людей, которых они знали и любили.

Кальдур устало покачнулся, подполз к столбу, прислонился и сел рядом.

Дядя бы гордился им? Или испугался его, как и остальные в деревне, как только до него дошло, что он на самом деле такое?

Не было у него ответов на эти вопросы, а оставаться наедине с собой было невыносимым.

Воким спустился во внутренний двор, и устало обошёл пепелище. На его щеке красовался пропитанный кровью бинт, его нос был сломан, а синие круги расплывались от носа к глазам, его правая рука болталась на привязи.

— Символично, — гаркнул он, кивнув зияющую дыру вместо ворот. — Здесь будут новые врата. И я говорю не о деревяшке, которая не выдержала их натиска. Я говорю о новой границе и вратах, которые мы только что закрыли перед лицом поганой мерзости, что терзает на нашу землю. Враг не пройдёт по ней больше ни метра. Мы встанем у него на пути.

На этот раз перед ним не было толпы, но кто мог, бросил свои дела и прислушался.

— Знаю, знаю. Ночка была плохая, и не хотелось бы, что бы она повторилась. Но сейчас сюда маршируют наши друзья. Много наших друзей. Честно говоря, их так много, что эта крепость не сможет всех их разместить. Поэтому мы захватим новую. Поёдем на юг и посмотрим, что стало с Речным Оплотом. Будет смешно, если чёрные не оставили там гарнизона. Ну, нам смешно. А им грустно. И мы не будем отсиживаться за стенами. Мы пойдём дальше и вышибем их назад, к их сраному острову.

— А как мы возьмём Чёрную Крепость? — крикнул мужчина из толпы.

— Пока не знаю. Скажу честно. Но разве мы потерпим их твердыню на своей земле? Разве не найдём на них управу?

Толпа ему не ответила.

— Найдём. Ночью вы сами убедились в том. Сегодня в этом убедятся все, кто живут на этих холмах. Они узнают о нашей победе. Завтра будет знать Райван, послезавтра Тайшир, а через неделю узнает и Солас. И всё кто ещё не верил, поверят. И пойдут следом. Здесь будет сражать не три тысячи. А триста. И тогда мы посмотрим, насколько крепкая у них твердыня. И насколько большие у них яйца.

Одобрительных криков не было. Кивки головами, сталь в глазах и решимость. Большего было не нужно.

Дукан, шатаясь, выбрел к шатру, умылся из ведра, отшвырнул от себя доспехи и плюхнулся рядом. Подтянул сумку, достал из неё бурдюк, откупорил его и жадно присосался. Дал Кальдуру. Его скривило от теплого, горького и вязкого вина, но он знал, что лучше будет приглушить всё это хотя бы пятью большими глотками.

Под дым трубки Дукана его голова клонилась всё ниже и ниже и он провалился в сон.

***

Дукан разбудил его ближе к вечеру. Лагерь ещё суетился, но не так сильно как утром, стало потише и в этой тишине впервые проявились крики и стоны ранёных. Кальдур хотел проведать Анижу, может даже помочь ей, но его и Розари, нашёл Дукан и почти насильно погнал в огороженную часть лагеря.

На новое совещание в уже восстановленном шатре командующих, их запустили уже без вопросов. Три офицера, пятёрка старших сержантов, два генерала и вдова упёрлись глазами в карту.

— Это было только одно крыло. Куда отправились ещё два?

— Пока идут прямо. В сторону Соласа.

— Что-то не вяжётся. Их сил слишком мало, чтобы даже дойти туда, если местные начнут им досаждать. Не говоря уже об осаде столицы.

— На осаду я бы ждал как минимум стотысячной армии, но неизвестно смогут ли они такую собрать.

— Смогут, если захотят. Уже не раз собирали и большие.

— Но пока не собрали.

— Не собрали. Ладно. Куда они идут? Есть идеи?

— Вариантов немало. Я бы на их месте захватил ещё одну крепость, где-то на середине пути до Соласа или даже ближе. И плясал бы от неё. Взял бы севернее и прибрал к рукам тамошнее твердыни, в которых у нас уже лет двести гарнизонов не было.

— Опалённую Твердь они хотели взять нахрапом для этих же целей, но не вышло...

— По тому, что вчера происходило, у меня сложилось впечатление, что они не ожидали такого отпора. И… того что у нас будет преимущество в виде Избранных и чародея. Они ещё вернуться. С большими силами. Либо захватят другую твердыню.

— Речной Оплот сейчас самый важный. Они должны идти на юг, к Явор. Там они смогут обслуживать свои корабли, и куда проще будет подвозить ресурсы в крепость. А доплыть по течению до Соласа… дело плёвое. И они смогут развернуться очень быстро.

— Нам пока перехватывать их всё равно нечем.

— Но имеет смысл продолжить нападать на их обоз и отбившиеся части.

— Согласен. Вылазку будем готовить уже ночью, постараемся нагнать их небольшим отрядом конницы и ударить с тылу в районе утра. Сожжём хотя бы несколько фургонов и скроемся.

— Может, имеет смысл дать людям отдохнуть? Много кто ранен.

— Пошлите здоровых из резерва, которые дрались только под конец. И добровольцев, чтобы шли двумя за оставшимися крыльями. Глаз с них чтоб не спускали.

— Опасное задание. Я попробую подобрать опытных людей.

— Хорошо.

Воким поднял на Кальдура и Розари тяжёлый взгляд, и такой же был у Мать Мирам. Все замолчали. Воким прокашлялся.

— Значит, Избранные, да?

— Они со мной, разумеется, — в шатёр вошёл ещё бледный после сражения Улан. — Парня зовут Кальдур. А девчонку Розари.

— Так значит, слухи оказались не слухами. Пленники говорили на допросах, что кровь им попортила некая Красная Фурия. Значит, не врали. Откуда ты выкопал их, чародей?

— Они были слишком молоды, чтобы участвовать в Шестой Битве. И слишком зелены, чтобы помогать после. Но теперь они готовы.

Воким посмотрел на Розари и вздохнул.

— Верю. Эх, знал я Улан, что сослужишь ты нам прекрасную службы. Если бы не ты, и не эти ребята, некому было бы сегодня праздновать. Есть у тебя ещё тузы в рукаве?

— Есть. Но тебе не покажу. У тебя своих забот по горло, сам знаешь.

— Знаю. Они останутся?

— У них будут свои задачи, — Улан внимательно посмотрел на Кальдура. — Но они не останутся в стороне. Ты ещё увидишь их в бою. А вот я останусь. И буду и дальше стягивать сюда помощь… ну ту, что по моей части.

— Отрадно слышать. А то, чародей, я от этих тварей ночью чуть сам не обосрался. Был бы рад, если кто-то бы расчистил от них путь. Мне плевать кто. Одной новости об живых Избранных будет достаточно, чтобы распалить пламя, в котором мы сожжём всю эту пакость.

— Да ты бы всё равно не удержал их, даже если бы захотел, — чародей рассмеялся беззаботно, но в этом смехе была угроза.

— А что за старый волк с ними? — Воким кивнул на Дукана.

— Это Дукан. Он из Секретной Службы. Был, пока его не приставили к этим двум, учить их, и дабы они наносили больший урон. Можешь не спрашивать его о королеве, Госпоже или о делах на фронте, он знает не больше нашего.

Дукан коротко кивнул, подтверждая его слова. Вопросов у него самого не было, он и так слишком много услышал из того, что было озвучено над столом.

— Ладно, — Воким кивнул им. — Благослови вас Госпожа и спасибо, что отвели беду от этой твердыни. С нетерпением жду вас в следующих битвах. Мы будем тут какое-то время. А потом двинемся к Чёрной Крепости.

***

Пробросил небольшой дождик и освободил место для жары.

Пока они шли от шатра им навстречу попался стражник, который докучал Дукану, живой и невредимый, тащивший в сторону донжона и его подземелий партию раненных и связанных темников. При виде их Дукан опасно облизнул губы и проводил их голодным взглядом.

Розари всё дорогу и встречу с командованием молчала, была бледной, закатывала глаза и подрагивала от усталости. Она чувствовала тоже самое, что и Кальдур. Тело, только что спущенное с дыбы, растянутое до разрывов мышц и сухожилий, вывернутые наизнанку суставы, неприятный холодок в спине и затылке, кубарём вращающийся внутри желудок, тошнота, слабость и приступы неприятной, опустошающей боли.

Кальдуру никак не мог проснуться от полудрёмы, всё его тело садило требовало немедленно отправиться в кровать. Но он только и мог, что думать об Аниже. Вряд ли ей удалось поспать ночью, она так же вела неравную битву и была на ногах куда дольше него. Её лицо, после того как он прикончил темников, что спалили его деревню, то и дело всплывало у него перед глазами. Он не чувствовал себя виноватым, даже был зол на неё за её глупость и бредовое милосердие, но сейчас больше всего на свете, он хотел, чтобы она его простила. Был готов упасть перед ней на колени, если потребуется.

У входа в храм было не протолкнуться. Задолго до входа были установлены новые тенты и шатры, чтобы разместить всех раненых даже на улице. Стонущие, перевязанные и ещё кровоточащие люди были повсюду, на расстоянии вытянутой руки друг от другу, лежали у стен, на голой земле, на клочках сена, на лежанках и всё, что только напоминало кровати.

Между рядов суетилось несколько десятков послушниц и целителей, и ещё столько же неравнодушных, пытающихся оказать помощь всем, кому можно было. Тех, кому помочь не удалось, тащили за храм, утоляли как могли боль, оказывали последнюю милость, и пытались складывать аккуратно. Несколько ветеранов с ледяными лицами и мёртвыми, безжизненными глазами помогали тем, кому уже было не помочь, меняясь по очереди и давай на выбор удавку или удар ножом в горло или сердце.

Стоны, крики, бормотания и молитвы сливались в какой-то общий и тошнотворный шум, от которого хотелось закрыть уши, как от назойливого звучания сотен мух, что уже начали облеплять раненых.

Внутри храма дела обстояли ещё хуже. Вся его поверхность, кафедра, лестницы на второй этаж, молельня, алтарь, притвор, место под скамейки — всё было занято ранеными. За несколько секунд, что Кальдур находился внутри, он успел уже отдать жаждущим флягу с водой, которую он нёс Аниже, еду и даже платок, который нарыл в одном из своих карманов.

Он нашёл её над телом солдата с распоротым животом. Тот был бледен, стонал и ворочался, мешая Аниже зашить страшную рану. Кальдур подошёл, положил ему руки на плечи и придавил к столу.

— Что Дур-дур? — спросила она сосредоточенно и не глядя на него.

— Вот… пришёл проверить как ты.

— А я-то что? — спросила она сердито. — На мне считай не царапины. А у этих…

Она закончила последний стежок, перекусила зубами нитку, сгребла сумочку с инструментами и пошла к следующему. Тот сидел, держался за вывернутую под неестественным углом руку и стонал. Анижа бегло осмотрела его, упёрлась ему в живот ногой, аккуратно взяла за запястье и дёрнула что есть силы. Мужчина вскрикнул и едва не потерял сознание. Ему было настолько больно, что вместо ругательств он выдал только мычание.

Анижа пошла к следующему. Её качнуло, она схватилась за голову, остановилась на несколько мгновений и пошла дальше.

— Тебе бы отдохнуть…

— Да как я отдохну-то? — прошипела она. — Уходи, Дур. Не хочу тебя сейчас видеть. Здесь мне надо быть. Здесь помогать. Жив и хорошо. А этим людям ещё постараться надо. А помочь. Уйди. Видеть тебя не могу.

***

Крышу дырявого шатра наскоро подшили старыми тряпками, и в нём вновь стало уютно. То ли чародей был удачлив, то ли доверился чарам, но любимый ковёр Кальдура не пострадал совсем и он развалился на нём, что довольный кот. Запах свежей выпечки и только что заваренного чая позволил Кальдуру отпустить неприятное и вздохнуть свободно. Розари закуталась в несколько пледов, как в кокон и спала крепким сном, забавно посапывая и иногда морщась. На входе шатре теперь сидел их собственный стражник. Тот самый раненый солдат, которому Дукан поручил приглядывать за Анижей, и который смог убить одно из порождений Мрака голыми руками и обычным походным ножом. За его хорошую службу он был удостоен Дуканом и Уланом своего угла в шатре, теплом пледом, горячей пищей, вином и табаком. Солдат снова принял форму окружения, никак не докучал им, не пытался разговаривать, не лез в их дела, даже не слушал — сосредоточился на дарах и на том, чтобы его раны скорее затянулись.

— Спасибо, что завернул беседу в нашу сторону, чародей. Лишние вопросы могли нам навредить, — Дукан хлопнул вернувшегося Улана по плечу, скривился и охнул — его подбитое колено и несколько ушибов не одобрили гостеприимства.

— Да уж ясен пень, — чародей ухмыльнулся, и плюхнулся на стул, налил себе чай. — У меня тоже были на счёт вас вопросы и сомнения.

— Остались?

— Не, — чародей выдохнул. — Вы же не знаете, где Госпожа. И не похожи на Её секретную охрану. Мне вас даже жаль немного.

— Мы Её ищем, — Дукан произнёс эти слова тише и оглядёлся, дабы никто их не подслушивал.

— Это я и так понял, по вашим лицам потерянным. Есть хотя бы зацепки какие-то?

Дукан немного пожевал травинку, поиграл скулами, оценивая чародея в сотый раз, и решился.

— Есть. ХрамСолнца. Но вот где он расположен точно мы не знаем. Поэтому вернулись сюда.

— Храм Солнца… — протянул чародей. — Думаете, он ещё стоит? Сколько ему ж лет… Хм. А я и не подумал.

— Может, ты что знаешь? Или хотя бы сможешь пролететь…

— Над всей горной грядой? — чародей громко рассмеялся, Розари вздрогнула и потуже завернулась в плед. — Спасибо, но нет.

— Нет? — Дукан посмотрел на него с недоверием, не зная гневаться или тоже посмеяться.

— Нет. Люди… хм… как тебе сказать… летать не предназначены. Я, конечно, могу попробовать, но придётся тащить туда целую телегу новых портков и ещё телеги три вина. Затянется на месяцы. И это если я не расшибу себе башку о что-нибудь в тумане. Или не простужусь от тамошних ветров.

— Хм. Не подумал, — Дукан прочистил горло, немного неуверенно посмотрел на чародея. — Может, пойдёшь с нами? Твои силы бы в любом случае пригодились.

— Не могу, — тот покачал головой. — Моё место здесь.

Дукана этот ответ расстроил, хоть тот и постарался не подавать вида.

— Что собрался делать?

— Сюда едут несколько моих товарищей. У них нет моего титула, но они не промах. Возможно, мне удастся сделать из них что-то ценное, прежде чем они ступят на поле боя. И я собираю новичков. С теми же целями.

— Хочешь бросить их в бой? — Дукан нахмурился. — А оно того стоит?

— Будет стоить, когда я с ними закончу. Вот уж не знаю, что это будет на самом деле, и кто кому из нас нужно будет выигрывать время, но на успех вашей команды я не рассчитываю. Много кто пытался искать Её, я в том числе. Ни о каких следах я не слышал... Я верю в то, что Госпожа жива и ещё вернётся… Но в Госпожу верь, а сам не оплошай. Думаю, Она сама разберётся в своих делах. А мы попробуем тут. Есть пара интересных идей.

Чародей многозначительно улыбнулся и замолчал, подождал пока Дукан сам спросит.

— Например?

— Всё не даёт покоя, как Ей удавалось оживлять вещи и заставлять их выполнять работу. Я о големах.

— Големы давно мертвы, насколько я слышал.

— Мёртвы. Но в нас, чародеях, течёт Её кровь, и мы используем Её силу. На и это надежда. Я думаю, мы сможем сотворить хотя бы несколько помощников, если нам дадут время.

— Твой план еще безумнее, чем наши развлечения, приятель, — Дукан усмехнулся.

Улан ответил ему улыбкой язвительной, подтянул рукав, и его браслет в виде верёвки с камнем вдруг пришёл в движение и маленькой змейкой уполз к нему в ладонь. Он кинул предмет Дукану.

— Я назвал его Ниврок. Да, пока это простой кусок верёвки, способный ползать и извиваться, но… что будет после десятка или сотни попыток. Это первый голём из нового поколения.

— Странный подарок, — Дукан недоверчиво повертел обмякшую верёвку в руках и поднял взгляд на колдуна. — Мне принять его?

— Да, прими. Заставить его двигаться можно только сильным желанием и усилием воли. Что с ним делать я не знаю, но тебе может и пригодиться, шпион.

— На кой хрен мне эта фенечка?

Улан недобро улыбнулся и прищурился. Браслет вновь ожил, скользнул Дукану в рукав и в мгновении ока оказался опутан вокруг его горла.

— Понял, понял, — прохрипел Дукан.

Браслет снова обмяк, Дукан быстро схватил его, убрал в мешочек с пояса, затянул шнурком и потёр горло.

— Сразу он тебя не послушает. Но со временем…

— А себе чего не оставил?

— А мне он на кой чёрт? Я так близко врагов не подпускаю. Да и есть мне чем их удивить. А тут видишь и для Ниврока судьба место нашла. Бери, не стесняйся.

— Хорошо, — Дукан опасливо спрятал подарок подальше и снова повернулся к чародею. — На сколько я в курсе, прошлые големы с потрохами продались Морокай. Бледные колдуны научились подчинять их и обращать против нас. Не хочу задеть твоё эго, чародей, но не хочешь ли ты вложить в руки этих злых ублюдков новое оружие против нас?

— Чтоб ты был в курсе, Дукан — я не идиот. Големы Госпожи были сосредоточием чудовищной мощи, я просто не смогу создать подобных. Рецепт Госпожи мне вообще неизвестен, я создам их заново, а это будет означать, что бледным колдунам снова нужно будет разгадывать все их секреты. Госпожа была полностью уверена в своей силы и в силе этих созданий, я же просто человек и я ни в чём не уверен. Я не буду делать много одинаковых големов, я сделаю несколько разных партий, на сколько позволит моя фантазия и проверю каких результатов можно будет достичь.

— Например?

— Например, я бы хотел, чтобы Ниврока с воздуха сбросил другой голем, который умеет летать. Я бы хотел, чтобы Ниврок мог ползти на силу бледного колдуна, залезть ему под одежду, обвиться вокруг его шеи. И взорваться нахер. И я бы хотел, что у меня таких големов было штук двадцать-тридцать. И что после них в округе не осталось ни одного бледного выблядка.

Дукан аж выдохнул и тихонечко похлопал в ладоши.

— Не дооценил тебя, чародей. Но всё равно, будь уж добр, не заходи слишком далеко в своих начинаниях, чтобы не пришлось разбираться ещё с ними.

— Да, конечно, — Улан кивнул ему.

Чаепития продолжилось, но уже без фокусов и в более спокойной манере. Кальдур снова задремал, невольно он прижался к Розари — она заграбастала себе все пледы, но не смотря на жару, хотелось чем-то укрыться.

Ближе к ночи его разбудил мягкий пинок Дукана.

— Ладно, дети, идти прогуляйтесь, освежитесь, а то ночью спать не будете, мы с дядей Уланом обсудим ещё пару вопросов. Завтра выходим к обеду, — Дукан говорил про «детей» с налётом шутки, но взгляд Розари исподлобья и сжатые кулаки говорили о том, что такая шутка может закончиться и оплеухой.

Кальдур нехотя поднялся со своего ложа, осторожно взял Розари под руку и вывел. Пока она сонно морщилась, он осмотрел её. Кроме нескольких кровоподтёков и ссадин на ней ничего серьёзного не было. Её бёдра, ступни, запястья и плечи уже начали покрываться сплошной синяком от столь долгого использования доспеха. Это было неприятно, но не смертельно.

Она поежилась от прохлады, сонно закуталась в плед и прислонилась к Кальдуру, почти оказавшись у него в объятиях, и снова задремала стоя. Кальдур чуть приобнял её руками и стоял так ещё полчаса.

***

Ему снился Скорбь.

Чёрный наир сложил себе трон из осколков стен крепости. Сидел и ждал Кальдура, оперевшись на свою палицу.

К его трону были прикованы цепями Розари и Анижа. Обе смотрели на него с обидой и презрением. Он хотел броситься и освободить их, но понял, что больше не чувствует свой доспех.

Он был голым.

Скорбь поднялся со своего трона, взвалил палицу на плечо и побрёл к нему.

***

Цепкие пальцы боли вытащили его из сна часа через два после рассвета.

Он поморщился. Руки, ноги и спина его одеревенели, все жилы под мышцами были словно натянуты разом, а сами мышцы облепили их словно корой дуба. Каждое движение причиняло боль, и он знал, что так будет не меньше недели.

Дукан и Розари ещё спали, Улана уже не было. Кальдур умылся, схватил со стола уже отвердевший кусок хлеба, залил чашку водой, вышел на улицу и присел у завалинки, завтракать и глазеть на людей.

Форт вернулся к своей жизни до осады, разве что большая часть работы теперь была по устранению последствий пожара, помощи раненным и попыток придумать новые ворота из того, что было под рукой. Лёгкие разговоры больше не витали в воздухе, а выжившие защитники изрядно прибавили в дисциплине.

— Ну! Ответь же мне! — услышал он женский всхлип.

Стражник на стене стоял вытянувшись по струнке и смотрел вдаль. Ещё покрытый гарью и кровью, подрагивающий от усталость, но показывающий решимость не покидать свой пост. У лестнице на стену стояла женщина и кричала ему, выше её не пускали.

Из сторожки стражей вывалился заспанный сержант.

— Да что за крики, утащи вас во Мрак?! Что тут случилось? Где пожар?!

К нему подошёл другой стражник, что-то шепнул, показал на женщину, потом на стражника на посту. Сержант ответил ему болезненной оплеухой по затылку, с перекошенным от злобы лицом прошипел несколько ругательств и взлетел на стену.

— Стражник! — рявкнул он в лицо солдату.

— Да, сержант! — стражник ещё больше вытянулся.

— Сдать пост!

Стражник оторвал взгляд от горизонта и с недоумением посмотрел на сержанта, тот побелел ещё больше.

— Ты что глухой? Тебя ударили по голове, пёс? — заорал сержант. — Живо сдал пост, спустился и успокоил свою бабу! Умылся и привёл себя в порядок! Полчаса у тебя. Живо, мать твою! Я три раза повторять не буду!

— С-с-с… спа— промямлил стражник, виновато озираясь.

— Рядовой Тупая Башка пост сдал! — рявкнул сержант подсказку, грубо оттолкнул, встал на его место, вытянулся, протёр глаза и уже спокойно сказал. — Сержант Лоат пост принял.

Кальдур улыбнулся, глядя как солдат спустился со стены и сразу же был взять в цепкие объятия, повиснувшей на нём жены. Она взяла его за руку и повела приводить в порядок.

Спустя ещё час проснулся Дукан, издал целый трактат ругательств по поводу своего самочувствия и ушёл в поисках вина. Ещё через час в себя пришла Розари, ещё более мрачная, чем обычно — её телу приключения так же не понравились.

— Как ты? — мягко спросил её Кальдур.

— Нормально, — необычно слабым голосом ответила она, опустила и обняла свои колени.

— Ты хорошо сражалась. И очень хорошо справилась. Ты молодец, Розари.

Она скривилась и промолчала.

— Я не скучал по этому, — Кальдур откинулся назад и усмехнулся. — Ты спрашивала того, что со мной стало. Вот это и стало. Сегодня тебе было страшно, потом в тебе бурлила ярость, ты чувствовала страх и ещё много чего, что никогда не почувствует человек, не побывавший, где мы с тобой. Первые разы всё именно так. Но потом... Потом... с каждым новым разом это становиться чем-то обыденным. Вот порождения Мрака лезут на тебя, вот их клыки и когти, вот горит чей-то дом, вот крики людей, которые сейчас умрут... Вот ты теряешь друга, вот парень, которому ты должен был вечером занести чай, который брал в долг, уже не дышит, хрипит и выбрасывает последний свой вдох их разорванного горла, вперемешку с кровью, вот тело девушки, которой ты улыбался утром, а теперь она смотрит на тебя безжизненным и холодным взглядом мёртвых глаз. И тебе на всё это совершенно плевать, как будто ты сам уже умер, просто ещё не понял этого и не смирился. Ты всё ещё здесь, сердце бьётся быстро быстро, руки дрожат, губы исходят кровью от твоих укусов, ты вздрагиваешь и моргаешь от резких звуков, ты даже боишься где-то в глубине и испытываешь какие-то желание, но единственное твоё настоящее желание, от которого ты бежишь... это чтобы это всё просто прекратилось. Мне жаль, что ты будешь проходить через это. Но знай, чем дальше — тем меньше усилий тебе нужно будет, чтобы не обращать на всё это никакого внимания. У тебя появиться броня. Только не снаружи. А внутри.

Она закрыла глаза и ещё сильнее обхватила колени. Пальцы её побелели от напряжения.

***

Примерно к обеду все были готовы.

— Ну. Выходим? — Дукан закинул на плечи потяжелевший мешок с припасами и с нескрываемым садизмом улыбнулся их посеревшим лицам.

Розари кивнула, а Кальдур посмотрел на него виновато.

— Надо бы с Анижей попрощаться, — пробормотал он.

— Ага. — скривился Дукан. — Ну и дурак же ты, Бальбадур. Кого чёрт помянет…

К ним шла Анижа. Её походка была твёрже, чем обычно, она сменила одежду на чистую и стала снова походить на одну из послушниц. За её спиной болталась тяжёлая походная сумка.

— Вот же ж неугомонная! — воскликнул Кальдур.

Анижа услышала его вскрик и подняла на него взгляд, полный упрёка, жажды жизни и готовности перенести ещё ни одну такую ночь.

Дукан встретил её теплейшей улыбкой и обнял как родную. Она заплыла краской, хотела что-то сказать, но тут к ним ворвалась целая делегация.

— Спасибо тебе, девочка! — крикнула в сердцах женщина. — Спасибо, что спасла его… что залатала, спасибо, веди тебя Госпожа, хорошая ты моя. Вот возьми в дорогу, тут еды немного.

Анижа попыталась отстраниться, но Розари спокойна вышла вперёд и приняла дары. За женщиной в шатёр вошёл мужчина с седыми висками, молча обнял её, прошептал едва слышно слова благодарности и что-то про своего сына, протянул ей цветок, один из первых, что смог вырасти после лютой зимы.

Пока Анижа выслушивала следующую благорданую женщину, Дукан мягко взял цветок из её рук, ещё раз улыбнулся и воткнул его в волосы Анижи.

Виденье 18. Ничего не меняется

Жаркое солнце и приятный ветерок отвлекали от боли в коленях, спине и ступнях, поступающей с каждым шагом.

Обезлюдившие зимой дороги, стелющиеся по холмам и островками леса, далёкие от городов у реки, снова наполнились путниками. Они не были паломниками, вольными путешественниками, крестьянами-соседями или бродячими жрецами. Не были даже беженцами, что пытались спасти свои жизни и нажитое имущество от чёрной армии. Вести о первой победе не успели разнестись далеко, но пламя надежды горело уже.

Люди шли к Опалённой Твердыне.

— Что-то ты бодро шагаешь, старик? — проворчал Кальдур, на ходу разминая одеревеневшие икры. — У нас что появился какой-то план? Куда мы вообще идём? Это не запад. Чёрная Крепость в другой стороне.

— Да. Появился, — Дукан ухмыльнулся. — И настроение у меня пока хорошее.

— Табака тебе какого-то хорошего намешали в крепости или фляга пока не кончилась? — съязвил Кальдур.

— Эй! Следи за языком, пацан.

— Ну, так просвети, чтоб я не выглядел дураком.

— А то ты сам не видел. Дела на фронте оказались куда лучше, чем бы я мог представить.

— О-о-о нет, старик, — Кальдур нахмурился. — Неужели вялая осада крепости впечатлила тебя? Если бы чёрные хотели её взять, то взяли бы. И скорее всего возьмут. Просто чуть позже. Это всё мышиная возня. Ты не видел на что способны их силы. Это была просто разведка.

— Это ты не понимаешь, Кальдур. Эта маленькая, квёлая, ничтожная победка теперь перерастёт в большую борьбу, которая будет разгораться и разгораться. И которую затушить уже будет не так-то и просто. Но я радуюсь не поэтому.

— А почему же?

— Потому что мы идём глянуть на Северные Пики.

— Великая Госпожа! — Кальдур подавился от удивления и сбил шаг. — Туда идти дней десять, не меньше! А назад? Мы месяц потратим, старик! Месяц! Чтобы что?

— Чтобы проверить зацепку.

Кальдур уцепился за него взглядом, ожидая продолжения. Дукан какое-то время шёл с загадочной ухмылкой, специально раздражая юношу.

— Пока ты дрых, пацан, мы вели долгие и задушевные беседы с господином чародеем. И он много чего припомнил. Например, о том, что Храм Солнца располагался, скорее всего, на вершине одного из Пиков на севере. И что в тех горах живёт одно из немногих племён, что не признаёт укладов королевства, в котором ничего не меняется и которое сильно чтит свою историю. И много чего может помнить. Угурмы.

— Это те, что варвары, людоеды и поклоняются мраку? — глаза Кальдура полезли на лоп, он снова подавился и рассмеялся. — Которые поклонялись мраку, ещё до пришествия Морокай? Ты серьёзно?

— Скорее те, которых корона нанимала в качестве проводников и разведчиков для выявления будущих мест добычи руды и угля. Они знают горы как свои пять пальцев, а остальное про них… думаю, преувеличено.

— Но ты не знаешь точно?! — воскликнул Кальдур.

— Понятия не имею, — от этой сцены Дукан помрачнел и ускорил шаг.

— И мы идём через полкоролевства, чтобы спросить у них?

— Получается так.

— Я только согласился… быть с вами. Я только заставил себя делать всё это снова… Представь, что мы с Розари могли сделать там за месяц, который уйдёт на дорогу.

— Ну не месяц. Дней пятнадцать, с учётом поиска на месте. Я рассчитываю, что Розари сможет нас перекидать назад, пускай с паузой в день-другой.

— Это не имеет смысла. Люди не жили там, так далеко от Явор. На севере ничего нет, старик. Мы идём зря.

— О нет, пацан. Ты ошибаешься. И плохо знаешь нашу историю. Первое железо нашли именно там. Первое королевство пошло оттуда. Одна из столиц была на севере, а Явор имела куда больше притоков с горных рек раньше. Раньше там было многое. А теперь там прекрасное место, чтобы укрыться.

— Отличный план! Ты слышала? — обратился Кальдур к Розари язвительно. — Что думаешь?

— Ничего. Мне плевать. Топай давай, не бузи, — отрезала она и пошла впереди.

— Две недели, Кальдур, ничего не решат там. Тут уже не надо быть великим стратегом, чтобы понять — обе стороны возьмут паузу. Следующие шаги будут очень осторожными и подготовленными. Чёрные не дураки и не могут позволить себё ещё одной оплошности. А наши будут цепляться за открывшуюся возможность всеми лапками. Обоим сторона потребуется, по крайней мере, подготовка. Не говоря уже о маршах. И у меня большие сомнения, что они снова будут пытаться брать крепость. Выберут другую цель.

— Чёрные просто развернут оставшиеся два крыла и снова ударят на днях. Вот и всё старик. Не будет Опалённой через две недели. Уже через неделю не будет.

— Увидим, — процедил Дукан и отвернулся от него.

Анижа всю дорогу шла немного в стороне от них, любовалась видами или смотрела под ноги. Кальдур заметил, что на её раненной ладони теперь красуется тонкая перчатка из хорошей кожи, а сама она больше не выглядит уставшей или потерянной.

— Дуешься ещё на меня? — спросил он её, когда они немного отстали.

— Я не дуюсь. Просто разочарована, — ответила она спокойно.

— Они убили невинных беззащитных людей, Анижа. Моих близких. И я уверен, что это был не первый раз. Нельзя было оставлять их в живых. Это бы только приумножило, как ты не понимаешь.

— Зло будет приумножаться, пока все вы не уважаете жизнь.

— Хорошо-хорошо, прости... прости, что сделал это на твоих глазах.

Анижа не приняла его извинений, покачала головой и ускорила шаг, что оторваться от него.

Кальдур посмотрел ей в след и тихо выругался. Слишком уж этим жричкам сильно промывают мозги. Тёмные совсем не уважают жизнь, даже свою собственную, как она может относиться к ним так же, как и к невинным людям? Глупая, глупая Анижа.

Дорога изогнулась вверх ещё круче, и боль в икрах и коленях изгнала все его мысли словно метёлкой. Он задышал тяжёло, то и дело кривился от боли, смог преодолеть подъём только на тихих проклятьях и стиснутых зубах. Поднялся на вершину и дыхание у него перехватило ещё сильнее — дорога спускалась в низинку под приличным узлом и тут же уходила вверх в холм раза в четыре выше и длиннее.

Розари сидела на корточках чуть дальше, дышала натужно и с теми же мыслями что и он смотрела на приграду. Дукан и Анижа уже начали спуск и, судя по темпу ходьбы, чувствовали себя неплохо.

— Ты в порядке, Розари? — спросил Кальдур.

— Да. Нужно немного отдышаться, — с натугой ответила она.

— Я тож себя паршиво себя чувствую. Словно по мне стадо быков проехало, — Кальдур сплюнул густую слюну, согнулся и упёр руки в колени. Садиться он не решился — побоялся, что не захочет вставать.

— Не первый раз, — отмахнулась Розари. — Могло быть и хуже.

— Всегда может быть хуже.

— У них почти не было оружия из чёрной руды, — Розари задумчиво посмотрела вдаль, делала длинные паузы между словами. — Пару стрел и пару ножей заметила... Но я думаю, что они просто были не готовы к тому, что мы тоже будем на стене. Вряд ли они повторят эту ошибку.

— Да-а-а, — Кальдур вздохнул. — Знаешь, если так подумать, то в дни Шестой Битвы я получил немало шрамов без всякого чёрного оружия. Один раз во меня даже баллистой как-то попали. То ли повезло, то ли зазевался. Прошило доспех на раз. Ну и когти порождений тоже вполне способны, как выяснилось.

— И как?

— Ну-у-у, дыхание сбивает, знаешь ли. Но доспех исцеляет очень быстро. Буквально на глазах. Старается на поле боя. А мы потом расплачиваемся, — он показал ей свои посиневшие предплечья и запястья, она показала ему в ответ свои. Он ещё немного отдышался и попытался подбодрить её: — Раны это ничто. Да, больно, да, неприятно. Главное просто выжить. Не перестать дышать. Доспех подлатает. Можешь не бояться.

— Скажи это девяносто восьми нашим братьям и сестрам, которых мы никогда не увидим.

Её тон был ледяным, но она не хотела задеть его, просто констатировала факт. Он посмотрел на неё и признался.

— Я, наверное, не полезу больше в такую мясорубки, сестра. И прослежу, чтобы ты не полезла. Мёртвыми от нас никакого толку.

Она усмехнулась. Посидела ещё немного, распрямилась, отряхнулась и пошла вперёд. Кальдур пошёл за ней.

***

Через поля и холмы дорога вывела их на куда более ровный старый тракт, почти прямой, широкий и уже достаточно утоптанный и раскатанный телегами, чтобы их путешествие пошло куда быстрее.

Кальдур немного расходился и разогрелся, боль и скованность почти перестали ему докучать и он вошёл в темп.

— Эй, старик! — окликнул Кальдур и Дукан поравнялся с ним. — На севере же ни черта нет, где мы будем брать жрачку? У тебя хоть были такие походы в прошлом?

— О, пацан, если б ты знал, сколько прошли эти ноги по Эррезиру! — Дукан закатил глаза. — Не переживай, проглот, еды найдём, с голоду не подохнешь. Пока будем держаться тракта и закупаться у местных, но подальше от постоялых дворов.

— Эм?

— Постоялые дворы — это первое место, где мы можем столкнуться с неприятностями, — пояснил Дукан в ответ на непонимающий взгляд. — Убийцы королевы или наёмники темников будут наведываться туда. И спрашивать про нашу компанию. И могут даже столкнуться с нами лицом к лицу.

— Ты серьёзно думаешь, что нас будут искать на сраном севере?

— Моё дело думать над тем, как не просрать всё. А на счёт таких мелочей... моё дело — просто не совершать тупых ошибок. Всё мы дольше проживём. Если захочешь крышу над головой — попросимся на ночлег в любом доме, в любой убогонькой деревеньке. А на счёт кормёжки в постоялых дворах... ты вообще был там хоть раз на кухне и видел, как эти ребята готовят?

— Ладно-ладно, понял, никаких постоялых дворов. Только вот я не уверен, что они вообще есть на севере.

Старик задумался, но ответить не успел.

— Помогите! — вдалеке раздался женский крик.

Кальдур и Дукан обменялись взглядами. В глазах у старика стоял холод и желание пройти мимо, и это разозлило Кальдура. Он был готов бросить их с Розари в сам Мрак, только бы защитить никому не нужную крепость, а теперь, когда речь шла явно о чём-то меньше и куда более безопасном — ему вдруг стало плевать на обычных людей, за которых он не раз ратовал в разговорах с Кальдуром.

Вдалеке, слева от дороги, по которой они шли, над солидным двухэтажным домишкой поднимались чёрные клубы дыма. Невысокая фигурка мельтешила у крыльца, размахивала руками и кричала о помощи. Но вокруг никого и ничего не было. Только поле, дорога и этот дом.

Кальдур нагнал Розари, хлопнул её по плечу, кивком указал на пожар и, не дожидаясь её, лёгким бегом устремился туда.

— Помогите! Там люди! На втором этаже!

Кричала женщина лет тридцати. Её платье было изорвано, волосы всклокочены, кожа покрыта кровью, следами побоев и гарью. Она волокла тяжёлое ведро от колодца, пыталась закинуть его на высоту выбитого окна на первом этаже и опрокинуть. Оттуда вырывались языки пламени, но она не обращала внимание на то, что огонь уже лижет ей руки.

Кальдур не сомневался. Призвал доспех и прыгнул в огонь, проломив вместе с окном и часть стены. Женщина успела испугаться, выронить ведро и упасть на землю.

Огонь и дым уже царствовали внутри, объял стены, потолок, пол и грубую мебель.

Кальдур не стал рисковать с лестницей на второй этаж — она могла обрушиться под его весом. Опустил голову, прикрыл её руками, и что было силы, оттолкнулся от пола. Брусья под его ногами предательски скрипнули, прогнулись, но всё же устояли под его мощью. Прошёл сквозь доски потолка как нож сквозь масло, улетел выше, и едва не пробил головой крышу. Немного поболтал ногами в воздухе, побарахтался, вырвал голову из плена досок и перекрытий.

Оглянулся. Осторожно прошёл, глядя под ноги и ставя ноги подальше друг от друга. Выбил дверь наружу и выбрался из маленькой комнатки. Оказался в узком коридоре с ещё восемью такими дверьми.

— Где?!

На его крик Мрачный Колосс не ответил. Кальдур застыл, пытаясь дышать правильно и не обращать внимания на то, что вокруг становиться всё жарче и что ему всё тяжелее дышать. В дыму не было ничего видно, но его слух выхватил в пляске пламени, тоненький всхлип и судорожный вдох.

Прыгнул. Сорвал дверь с петель. Отбросил в сторону. Ворвался внутрь.

На полу, за кроватью, сидел старик. Он зашёлся кашлем и из последних сил оттолкнул себе за спину двух детей лет восьми, закрыл их от нахлынувшего в комнатку жара и дыма.

Кальдур не дал старику испугаться и рассмотреть демона, что ворвался вместо пламени. Взял всех троих в охапку, развернулся и прошёл спиной вперёд, прямо сквозь стену. У земли распрямился, приземлился на ноги, вкопался на ладонь в землю, покачнулся но устоял.

Выпустил добычу. Один из мальчиков был уже без сознания, но второй, борясь с кашлем, склонился над ним, набрал побольше воздуха и выдохнул тому в рот. Кальдур сам перестал дышать на несколько мгновений, ожидая страшного. Ещё несколько второй мальчонка дёрнулся, перевалился на бок, сложился весь и тяжёло засопел.

Кальдур убрал доспех.

Старик застонал, схватился за сердце и скрючился на земле, схватив его рукой за штанину, словно прося пощады.

— Кто-то ещё был? — спросил Кальдур подбежавшую женщину. Она бросила бесполезное ведро и кинулась к детям.

— Лошади! — зарыдала она.

— Лошади в порядке, — ответил Дукан, выводя за поводья двух скакунов и жеребёнка. — Огонь не успел перекинуться на конюшню. Только попугались немного. Хорошие кони. Привяжу их у заборчика.

Женщина зарыдала ещё сильнее, теперь она не отводила глаза от дома, который разгорался всё сильнее.

— Мне жаль, — сказал ей Кальдур. — Уже ничего не сделать. Будь тут деревня и полсотни ведёр, ещё бы поборолись... Только не идите туда. Пускай уж догорит и остынет дня за три четыре. Будет ещё опасность провалиться под доски в ещё тлеющий подпол.

— Спасибо… спасибо… — шептала женщина.

— Ещё отстроитесь, — соврал ей Кальдур.

Будь вокруг этого домишки деревня, женщине бы помогли и она бы зимовала уже в новом доме.

— Вы ранены? — подоспевшая Анижа уселась сними рядом на землю и бережно осмотрела руки хозяйки.

— Я не знаю, — ответила та, шмыгая носом.

Анижа подняла женщину, подвела к брошенному ведру и вместе с ней опустила руки в оставшуюся на донышке воду. Женщина дёрнулась и зашипела.

— Огонь ещё таиться под кожей, очень нужно охладить его, — Анижа ласково глядела в глаза женщине. — Руки будут болеть какое-то время. Раз в день нужно будет мазать мазью, бинтовать их в чистый, прокипячённый бинт. И ни в коем случае не повреждать кожу, пока не заживёт. Не работайте руками, если не хотите их потерять. Хорошо?

— Х-хорошо.

— Кто это сделал? — грозно спросила Розари.

— Темники... — прошептала женщина. — Всё случилось, так быстро… они забрали всё что было, еду, деньги, вещи… потом подожгли. Постояльцы бежали только их завидев. А нам куда бежать? Это был наш дом… а теперь нам как жить?

— Идите вперёд по этой дороге, — ласково ответил ей Дукан. — К ночи увидите крепость на холме между трёх скал. Там вас примут. Правда. Я не обманываю. Собирается новое войско, чтобы изгнать темников из страны. Нет места безопаснее. Может, только Солас.

— Был ещё ребёнок? — вдруг спросила Розари, осматривая следы на дороге.

— Да. Была семья постояльцев. С ними две девочки маленькие. Они убежали.

Розари подняла мрачный взгляд на Дукан, развернулась и пошла по шагам.

— Куда ты?

— Я проверю.

Дукан вздохнул, посмотрел на солнце, словно определяя время, и пошёл за ней. Кальдур остался с Анижей, подождал пока она осмотрит детей и выдаст старику несколько капель пахучей жидкости из маленькой склянки. После снадобья старик заметно успокоился, Анижа послушала его сердце, прислонив трубку к груди, недовольно покачала головой, но сделать больше ничего не могла.

Кивнула Кальдуру, смерила пострадавших ещё одним протяжным взглядом, развернулась через силу и они пошли прочь. Кальдур успел побеспокоится и прикинуть, сможет ли он почувствовать Розари, если они успели уйти далеко. Но они не успели.

Дукан стоял посреди поля, дальше от дороги и смотрел вниз — на тело у его ног. Розари была неподалёку ходила кругами и оглядывала окрестности. Дукан жестом остановил их, чтобы они не подходили и не смотрели на его находку, но Кальдур проигнорировал предупреждение. Избитая женщина в разорванной одежде лежала лицом вниз, кровь из её разрезанного горла уже успела свернуться и впитаться в землю. Рядом, так же лицом вниз, лежал невысокий мужчина в чёрных доспехах, его лицо было укрыто плотным капюшоном.

— Даже не попытались забрать своего мертвяка... Или разведчики, или дезертиры. Или уже знают про то, что местные собираются задать им жару. Мда. Похоже женщина сопротивлялась. И ей повезло, если можно так сказать. Попала ему в артерию с тыльной стороны бедра. Уработала его, прежде чем его дружки смогли сообразить, что можно сделать.

Дукан перевернул несчастную, освободил её от застёжек плаща и накрыл сверху. Выдрал пару въевшихся в почву камней и придавил ткань в нескольких местах.

— Копать ей могилу точно не будем, парень, — пояснил он и подошёл к темнику, перевернул его и отпрянул. Застыл и стиснул кулаки. — Мрак меня раздери...

— Что такое? — мрачно спросила вернувшаяся Розари.

— Это не темник, — процедил Дукан, не в силах отвести взгляда. — Один из наших. Смотри на его загар и волосы. Он точно не мог прожить свою жизнь на чёртовом острове без солнца. Совсем ещё пацан.

— Какого чёрта? — удивился Кальдур. — Ещё один предатель?

Дукан склонился над телом и внимательно осмотрел его, оттянул доспехи, заглянул за пазуху, пошарил по карманам.

— Нет. Не предатель. Подменыш.

— Да ну-у-у, это сказки, — отмахнулся Кальдур, так же внимательно рассматривая тело. — Не верю.

— Ну-у-у, темники же куда-то девают детей, а то и целые деревни. Я видел братские могилы после их резни или чёрт ещё знает чего, но все скелеты были там большими. Детских я не видел. Ни разу. А ты?

— Нет, — ответил Кальдур после паузы. — Но слышал, что они убивают и детей, когда жгут деревни.

— А Розари видела, как они набивают в монодона целую деревню и пытаются свалить с ними. Как думаешь, что за судьба ждёт таких несчастных.

— Корм для Морокай, — Кальдур закусил губу. — Для порождений Мрака.

— Да. А ещё рабочая сила. Рудники. Гора Ногх. И где только придётся. Но что взять с детей? Они могут трудиться, мяса в них кот наплакал, а откармливать людей слишком долго... Если только... не поставить их под меч. Детская память короткая, мало кто помнит первые годы детства. Можно сказать ребёнку, что он... темник. И он поверит.

— Ублюдки, — прохрипела Розари и снова кинулась обшаривать траву вокруг.

— Я никогда не видел среди темников таких солдат, — осторожно произнёс Кальдур.

— Ты много с ними дрался, да. Но много ли за их шлемами и в темноте увидишь?..

После этого вопроса Кальдур заткнулся надолго, переводя взгляд то на старика, то на мёртвого темника.

— Сюда! — позвала Розари откуда-то издалека. — Анижа! Быстро!

Анижа, стоявшая на отдалении, встрепенулась и бросилась туда.

Метрах в четырёх ста, на вытоптанном клочке травы, лежал мужчина лет тридцати. Он был ещё жив, но его взгляд был уже затуманен, а кровь перестала вытекать из широкой сквозной раны на животе. Анижа не пыталась перевязать его или зашить, сразу поняла, что он не жилец. Вместо этого она порылась в своей сумке, достала оттуда небольшую чашку, наполнила её водой, капнула туда несколько капель, пахнущих мятой и свежестью, и дала умирающему сделать несколько глотков.

— Пожалуйста... — прошептал мужчина, хватая воздух. — Найдите моих девочек... я сказал им убежать и спрятаться... У них было время... Они ещё живы... Пожалуйста... помогите.

Дукан бросил на него тяжёлый взгляд, потом посмотрел на Анижу и спросил:

— Не жилец же?..

Анижа покачала головой.

— Ладно. Я тут разберусь, — Дукан посмотрел на Кальдура. — Чего встали? Идите детей ищите, всё равно хрен вас утащишь отсюда.

Кальдур кивнул ему, пошёл прочь, и увидел как Дукан тянется за ножом, чтобы оказать умирающему последнюю милость, склоняется и говорит ему тихо какие-то слова утешения.

Розари подошла к Кальдуру, бледная и сжимающая кулаки.

— Не могу, — пожаловалась она. — Не слышу ничего. Они могли забрать их и уже быть далеко. Нужно найти следы.

— Тише, Розари, успокойся, это не помогает.

— Не отдам! — почти крикнула она и снова кинулась накручивать круги по полю.

***

Девочку они нашли сидящей у камня, чуть дальше у конца поля перед обрывом в овраг. Остекленевший взгляд смотрел в сторону горизонта, маленький рот испачкан в крови. Она была ещё тёплой и Анижа рванулась, чтобы попытаться помочь ей, но Кальдур остановил. Арбалетная стрела на излёте не пробила её насквозь, застряла в спине, и если бы речь шла о взрослом человеке, но он бы может и имел хоть какой-то шанс пережить такое ранение.

Бледная и подрагивающая Розари каким-то чудом удержалась от слез и сохранила хладнокровие.

— Смотри, — прошептала она. — Рука.

Кальдур посмотрел. Пальцы правой руки девочки были сцеплены, кроме указательного, направленного вдаль. Словно она на что-то указывала. В той стороне никаких особенных ориентиров не было — только бесконечное поле с прожилками зелёного и старой прошлогодней увядшей травой.

Вторую девочку Розари нашла спрятанной в яме. Принесла назад, качая на руках. Живую, невредимую и совсем ещё маленькую, чтобы понять то, что с ней случилось. Её отнесли к хозяевам сгоревшего постоялого двора, взяв с тех слово, что ребёнок доедет до крепости. Кальдур сомневался, но его сомнения развеялись, когда хозяйка двора стала успокаивать ребёнка, как своего.

— Только без фокусов, — буркнул ей Дукан, когда они вернулись на дорогу и постоялый двор скрылся за горизонтом. — Не надо нам второго Кальдура. Это война. Здесь такое на каждом шагу. Ты уже видела такое.

— Это не мои проблемы, — процедила Розари. — Это проблемы тёмных, которые подадутся мне по пути. Если их бог такой же заботливый, как Госпожа, то он уберёт их с моей дороги. Наш путь будет чистым. Или липким от крови. Слышал меня, Морокай?

— Не стоит взывать к нему, — Кальдур поморщился.

— Или что? Он обидеться? Придёт за мной? О, я очень хочу привлечь Его внимание. Чтобы Он знал, кто придёт за ним.

Дальше они пошли молча.

Скоро дорога изогнулась на север, перекрёстков становилось всё меньше и меньше, а ям и неровностей всё больше. Ручьи и притоки величественной Явор становились здесь всё тоньше и холоднее. Люди не любили селиться здесь, вся жизнь королевства была сконцентрирована на берегах реки.

***

Под конец дня седьмого они слишком долго искали сухое место под лагерь, нашли его под укрытие небольшого язычка леса на холме, и это спасло их жизни. С наступлением сумерек, прежде чем дело дошло до костра, они увидели недалеко от своей стоянки сотни огоньков. Высокая трава, дерево и изгибы холма хорошо укрыли их от взора дозорных противника.

— Хм, — Дукан приподнял голову. — Как много костров. Похоже, что это целое крыло их армии. Если не та два. Ты ошибся. Они не вернулись. Они идут на север.

— И учитывая, что на севере ни черта нет…

— Идут туда же, куда и мы. Чёрт. Если они пойдут от Северных Пиков в разные стороны, то смогут осмотреть всю горную гряду куда быстрее, чем мы. Это же не может быть совпадением. Вряд ли они собираются дать крюка и пойти на Солас.

— Вряд ли.

Они оба оглянулись на Розари. Та всё меньше пригибалась к земле, в напряжённой позе вставала в полный рост. Хотела броситься. Кальдур схватил её за запястье. Она начала вырваться, он был вынужден подставить подножку и свалить её. Туи же насел сверху, выкрутил руки за спину, и удивился на сколько она была сильной и гибкой.

— Пусти меня, ублюдок, — прошипела она. — Я призову доспех и всё равно вырвусь. Я убью их всех.

— Тише, девочка, — ласково сказал Дукан. — Нам это не нужно. Не знаю, скольких ты сможешь убить там, но точно не всех. Ненависть и месть должны быть холодными и расчётливыми. Ты ведь не такая. Возьми себя в руки.

Она дёрнулась ещё раз, Кальдур едва смог удержать её. Кальдур подождал пока она немного расслабится и перестанет вырываться и осторожно отпустил её руки. Она резко развернулась и залепила ему звонкую пощёчину.

— Что будем делать? — прошептал Кальдур, морщась и потирая горящую щеку.

— Обойдём их и будем идти, сколько сможем вперёд. Потом ещё отдохнём и снова вперёд. Нужно опередить их и скрыться в скалах. Найдём угурмов, попросим отвести в их селение и там расспросим. Будем молиться, чтобы чёрные не пригнали сюда вирмов. Им эту гонку мы проиграем точно.

— Или я могла бы остаться тут, резать их отряды и отвлекать на себя, — с холодной надеждой предложила Розари.

— Нет. Ты нужна будешь там. Госпожу нужно не только найти. Но и вернуть, живой и невредимой. Эти два крыла, скорее всего, просто поисковые отряды. Если они обнаружат Госпожу, то могут послать на неё куда больше, — Дукан повернулся к Аниже. — Ты как, маленькая. Устала? Сможешь ещё идти?

— Смогу, — она твёрдо кивнула.

— Хорошо идём. Нужно скрыться от них подальше, пока ночь не кончилась.

***

Следующие два дня они шли почти без остановок: привал на час, дневной сон часов пять с часовыми и всё остальное и нескончаемый быстрый марш. Земля под ногами приняла небольшой уклон вверх, почва часто переходила в каменистую или в останки древних скал, идти ночью становилось всё тяжелее. Костров не жгли. Не охотились и подъедали сушеные припасы, которыми их снабдили в крепости, и это беспокоило Кальдура. Чем дальше они вступали на территорию гор, тем меньше у них было шансов выжить.

— И поэтому я тоже не скучал, — Кальдур едва смог оторвать взгляд от пропасти внизу, вздрогнул, заставил деревянные пальцы камни и снова ползти вверх.

— Из тебя бы никогда не вышел зерафит, — Розари тихонька рассмеялась, смотря на его бледное лицо и потуги. — Как тебя вообще выбрали, не понимаю.

— А из тебя бы вышел, ага, дурочка, — буркнул Кальдур.

Она загадочно и нагло ему улыбнулась. И полезла вверх с удвоенной силой.

Виденье 19. Самый первый дом

Они выбрали для восхождения самый пологий и длинный из склонов, уклон которого едва ли доходил до сорока градусов. Кальдур сначала обрадовался этому, но уже часа через четыре выдохся и пришёл к выводу, что это никак не облегчало им задачу, разве что не нужно было смотреть на пропасть, и куда меньше была вероятность сорваться или идти вниз.

К сумеркам воздух стал значительно прохладнее, а горные вершины практически не приблизились. Они нашли место для лагеря под укрытием низких и острых скал, собрали хвороста и сухой травы. Довольствовались скудным ужином, урезанными дозами воды и сном в тесноте, поближе друг к дружке.

Следующие два дня ничем не отличались друг от друга, разве к наступлению времени ночлега, они ощущали, что стало чуть прохладнее, и уставали всё больше. Ушли сначала влево, потом вправо, потеряв на это почти полдня, но нашли ледяной ручей и решили проблему с пустеющими флягами. Не смотря на прохладу и всё усиливающийся ветер, пить хотелось как на жаре.

И Розари, и Кальдур по очереди призывали части доспеха и, надеясь на обострённые чувства, несли вахты, уходили в разведку и на всякий случай приглядывали за тылом — боялись передовых отрядов темников.

День четвёртый встретил их близкой вершиной полого склона и началом другой, куда более крутой, горы. После мерзкого и промозглого ночного дождичка, Дукан вдруг отдал им свою порцию сухарей и засохшего сыра с завтрака, накопал дождевых червей, поморщился, но перекусил. То ли он готовил остальную команду к будущим трудностям похода, то ли сам собирался с силами. Ушёл на охоту и смог подстрелить двух хлипких птичек. До вечера не дотерпели — изготовили их и употребили прямо на полуденном привале, что позволило им пройти остаток пути до вершины в бодром расположении духа.

Следующее утро застало их снегом с дождём, который стаял быстро, но настроение попортил основательно.

— Ну? И куда? — спросил Кальдур, переглядываясь с Розари.

Над ними нависала большая горная гряда с несколькими вершинами, позади остались пологие склоны, а по сторонам насколько хватало глаз расходились цепочки скал меньшей высоты. Небольшой отвесный подъём вывел их сразу на три разделяющиеся тропы — крутая наверх, переходящая в скалистую скалу, налево чуть более крутая и заворачивающая за угол и пологая правая.

— Пологая выглядит более ухоженной и протоптанной, — заметил Дукан. — И поскольку мы понятия не имеем о том, что нужно делать, мы пойдём по ней. А там уже посмотрим.

— Её могли протопать козы, и она может вести к отвесной стене, — вставила Анижа, пытаясь отдышаться.

— Значит, у нас будет козье мясо на ужин. Пойдём.

— Будь у нас карта, было бы попроще, — вздохнул Кальдур.

— Я видел карту этих гор, — смурно ответил Дукан. — Только вот она плохо соотноситься с тем, что я вижу сейчас. Могу сказать лишь только то, что гора на которую мы сейчас пытаемся подняться, далеко не последняя. За ней есть ещё.

— Великолепно, — съязвил Кальдур и пошёл вперёд. — Надеюсь, мы долго сможем выдержать такой темп и темники нас не догонят...

Дукан пожевал губы, с тревогой посмотрел на ледяные шапки далеко вверху, ещё с большей тревогой посмотрел назад, вздрогнул и потуже закутался в плед. Их не убирали в сумки, ещё с прошлой ночи — порывы ветра были такими острыми, что уши отдавали болью и воспалились, почти у всех появился насморк и хрипота в голосе. Это путешествие выглядело всё более опасным, а они всё более не готовыми перед тём, что им предстоит. Настолько, что он уже раздумывал повернуть назад. Он искал нужные слова ободрения для себя самого и для команды, но на ум приходили только обрывки молитв Госпоже, которых он не мог вспомнить, ведь никогда не учил, только слышал в разные периоды жизни от разных людей.

Веди меня, Госпожа, дорогой трудной,

Дабы очистился я от всех сомнений,

И смыл грехи прошлого,

Испытай меня и направь по пути моему,

Дабы в конце него, я стал собою и открытым

Явился пред Вратами Твоими.

Он порядочно отстал, вспоминая слова, собирая их из обрывков, пытаясь сплести в единое полотно. И едва не потерял отряд из виду. Что-то заставило посмотреть его на пройдённый путь внизу, затем наверх, где была вершина и затем налево, куда они решили не идти.

Вдалеке извивающейся горной тропинке вдруг отчётливо блеснуло нечто. Если бы оно поблекло мгновениемраньше, Дукан бы решил, что ему просто показалось. Он не стал кричать, чтобы не привлечь лишнее внимание, устремился вперёд, остановил и развернул отряд. Нужно было идти другим путём. Госпоже и Её знакам он доверять боялся, как и всему в Эреррезире, даже самому себе. Но на чём учиться доверять, если не на них?

***

За углом склона тропинка изогнулась ещё сильнее, сузилась до размера колеи под ногу и резко пошла вверх. Изо рта Кальдура так и просились ругательства и недовольство выбором маршрута, но он живо притих, когда они нашли тело.

Молодая девушка с бледной кожей и волосами цвета крыла ворона, лежала на небольшом клочке земле над пропастью. Её потёртый чёрно-серый доспех из кожи был переломан от падения в пропасть, капли крови и синие пятна застыли на безмятежном лице, её сбитые и исцарапанные руки были сложены на рукояти погнутого меча. Она была прикрыта плащом и обложена камнями, но шквалистый ветер освободил ткань и совсем недавно — стервятники ещё не успели до неё добраться.

— Разведчица. Лёгкий доспех и хорошая обувь, утеплённый плащ, большая фляга, нет щита. Давно в походе, судя по износу снаряжения. Сорвалась, похоже. — Дукан внимательно осмотрел её, и закончив, снова укрыл плащом.

Розари и Анижа помогли ему найти и уложить камни побольше. Не чтобы отдать почести — а чтобы её товарищи, если вернуться к этому месту, просто прошли мимо и на заметили, что тут был кто-то ещё. Кальдур внимательно оглядывал соседние склоны, подолгу задерживая взгляд в разных точках.

— Что она тут делала? — спросил он настороженно. — Думаешь они могли нас обогнать по другому маршруту?

— А ты как сам думаешь, парень?

Дукан подошёл к Аниже, ласково ей улыбнулся, поправил ей плащ, набросил на голову капюшон.

— Не поднимай голову высоко, девочка, держись поближе к скале и веди себя тихонько. Мы в этих горах не одни.

Анижа кивнула ему и поморщилась. От восхождения и острых скал, её рана снова открылась и кровоточила. Она снова выглядела измождённой, бледной и смурной. Ей приходилось тяжелее всего.

— Тебя тоже касается, сквернослов.

Дукан кивнул Кальдуру, сам запутался в серо-коричневый плащ потуже, чтобы меньше выделяться на склоне, и тут же получил по голове гроздью крохотных камешков и облаком пыли. Замер, прислонил палец к губам, прислушался и посмотрел наверх. Ничего кроме шороха и небольшого эха от падения камней, слышно не было.

Дальше они лезли в полной тишине, стараясь не совершать никаких лишних движений. Кальдур лез последним, приглядывая за Анижей, поддерживая её и помогая в трудных местах. Несколько раз Розари, которая лезла второй и слишком уж энергично, останавливалась, ждала Анижу и мерила её недовольным и презрительным взглядом.

Спустя пару часов напряжённого восхождения они снова оказались на плоской подошве между скалами. Тропинка петляла по ровной поверхности и устремлялась за одну из вершин.

Дукан становился всё напряжённее и напряжённее, всё чаще останавливался, осматривал только ему понятные следы и знаки, оглядывал окрестности и прислушивался. Почва под ногами сменилась на крупную и мелкую угловатую гальку, идти по которой не производя шума, стало просто невозможно.

Но не они выдали себя первыми.

Рваные и грубые вскрики послышались спереди и сверху, где была небольшая площадка между скалами. Те, кто говорили, были далеко от края и не видели приближающегося отряда.

— Тут сиди, — Розари грубо толкнула Анижу за камни, и проследила, чтобы та точно спряталась и не показывала головы.

Кальдур, Дукан и Розари, выждали паузу, убедились, что их ещё не раскрыли и очень тихо полезли наверх, оглядываясь по сторонам и стараясь не совершать резких движений. Несколько раз камни срывались вниз от неловкости Кальдура и разбивались о гальку внизу, разнося по долине эхо и странный стреляющий звук.

Напряжённая беседа наверху не замолкала, к ней добавился ещё голос, властный и не такой грубый и женский — спокойный и мелодичный. Наверху, под укрытием кольца больших валунов, стояли девятеро в чёрно-серой форме и доспехах. В их окружении, на одном из камней поменьше сидела юная девушка с цветами в волосах и красивом чистом платье, расшитым странными узорами, так же напоминающими цветы. Это ей принадлежал спокойный и полный достоинства голос. А голоса грубые принадлежали двум мужчинам — высоко широкоплечему десятнику и его сгорбленному прихвостню, предающему веса своим вопросам с помощью кинжала, описывающего узоры у лица девушки, которая на него даже не смотрела.

— Похоже, угурмка, — прошептал Дукан. — Поймали её, что ли?..

— Опять скажешь "не наше дело"? — прошептал в ответ Кальдур, не отводя глаз от разворачивающейся сцены. — Можем и скрыться, пока нас не приметили. Только вот такое соседство на склонах мне не очень нравиться.

— Что предложишь?

Дукан явно ещё не успел прикинуть, что делать дальше и хотел наблюдать, но Розари вдруг спокойно перемахнула за камни, в которых они укрылись и спокойным шагом пошла навстречу к чёрным. Глаза Дукана успели округлиться, встретиться с глазами Кальдура, родить пару беззвучных ругательств, он вскочил, протягивая руку ей вслед, а второй нащупывая рукоять клинка.

Розари успела подойти к ним почти вплотную, они заметили её слишком поздно. Развернулись к ней, что-то крикнули, кто-то достал оружие. Она была от них шагах в десяти, мужчина, что стоял ближе всего к ней вытянул вперёд ладонь, словно пытаясь остановить её, но это уже было невозможно.

Блеснула вспышка, и она бросилась вперёд, словно дикая кошка из засады. В три прыжка оказалась рядом, уже покрытая доспехом, разрубила первого, тот даже не успел вытащить меч. Кружась вокруг своей оси и разбрасывая в сторону гальку, зацепила второго и третьего. Мотнула головой, и острое навершие её красной косы, словно копьё, пронзило того, что был с кинжалом, и возвращаясь резануло лицо десятнику.

Шустрая коренастая женщина с удивительной скоростью смогла зайти Розари за спину, и почти что ударила её в спину ножом с чёрными лезвием. Розари прекратила атаку, развернулась к ней плавно и почти спокойно, перехватило запястье с ножом, дернула на себя, развернула от себя и выбросила руку вверх. Женщина напоролась горлом на собственный нож, Розари не стала добивать её, просто подсекла её ноги,отшвырнула в сторону и пошла дальше.

Уклонилась от чёрной стрелы, отбила вторую почти в упор и добралась до лучника. Ещё двоих, что уже успели вытащить оружие и напасть на неё с двух сторон, убила почти одновременно. Убегавшего застрелил Дукан, тот едва не успел скрыться за камнями. Широкоплечий десятник поднялся, пытаясь прикрыть рукой рану на щеке и виске, из которой хлестала кровь, и торчали кости. Ухмыльнулся Розари и сделал нарочито медленный и последний колющий выпад в её сторону. Сначала на землю упала его обезображенная голова, а потом и все тело.

Розари спрятала доспех, и даже подоспевший Дукан немного осел от холода, что был в глазах девушки. Кальдур поморщился, встал из укрытия и пошёл к ним.

Лицо и платье пленницы покрывали мелкие брызги крови, она ещё несколько мгновений сохраняла спокойствие, потом поднялась со своего места, её перекосило, она со злобой посмотрела в лицо Розари, и гаркнула ей что-то очень неприятное. Подошла к ещё дергающемуся телу одного из чёрных, пошарилась у него по поясе, извлекла засаленный платок, утёрла им лицо, оглядела платье, снова посмотрела на Розари, покачала головой и выцедила что-то ещё более проклинающее.

— Мы не знаем горский язык, — Кальдур встал между ней и Розари, попытался улыбнуться. — Я Кальдур. Ты не ранена?

— Нет, я не ранена, — злобно прошипела девушка. — Ранено моё платье. Не надо было мне идти за цветами.

Она добавила ещё несколько незнакомых слов, смысл которых понять было не сложно. Затем она вдруг судорожно выдохнула, её губы вздрогнули, глаза увлажнились, она отвернулась от Кальдура и снова уселась на камень.

Кальдур дал ей несколько секунд отойти от увиденного, подошёл и присел рядом.

— Я Хизран, — сказала девушка уже спокойно, но с налётом грусти. — И зачем вам надо было испортить мою свадьбу? Я что, какие-то знаки не прочитала? Не понимаю.

— Ты из угурмов? — мягко спросил Кальдур, Дукан тоже хотел подойти, но Кальдур жестом остановил его.

— Угурмы — это всё кто живет в горах, деревенщина, — спокойно ответила девушка. — Нас тысячи племён и кланов. И да, я из них.

— Что они хотели, эти люди?

— Спрашивали меня о всяком. Не ожидала я. Бандиты сюда не суются, бояться, а эти чего сунулись? — она с искренним недоумением повернулась и изучала лицо Кальдура. — И вам что нужно?

— Мы ищём… как это сказать… кто у вас знает много. Вождь? Царь?

— Какой царь? — девушка охнула, смотря на Кальдура как на идиота. — У нас только старейшины есть. Зачем они вам? Опять проповедовать хотите? За свою веру дебилов?

— Проповедовать? — теперь удивился Кальдур, переглянулся с Дуканом, а тот пожал плечами. — Нет. Мы ищём одно место и хотели просто спросить, может кто-то из ваших знает.

Глаза девушки округлились, она схватила Кальдура за рукав, дёрнула и сама обернулась к окровавленному полю битвы.

— Просто спросить?! — она рявкнула так, что даже Розари вздрогнула.

— Это место очень важное, — аккуратно ответил Кальдур. — А эти люди… они плохие. Мы спасли тебе жизнь.

— Не зря мне говорили не лезть в дела равнины… — прошептала девушка, всё ещё изучая лицо Кальдура, словно пытаясь понять настоящий ли он, или только видеться ей.

— А эти люди, что они конкретно спрашивали у тебя? — спросил Дукан.

Девушка посмотрела на него с ещё большим непониманием, чем на Кальдура, немного собралась перед ответом.

— Много чего. По горам спрашивали. Куда ведут тропы. Рисовали карту. Спрашивали, где наша деревня. Есть ли в округе ещё селения. Я не сказала. И они бы от меня ничего не добились.

— А нам скажешь? — Дукан ухмыльнулся.

Хизран посмотрела на него как на идиота, даже не опуская глаза на теле вокруг.

— Ты слышала, что происходит внизу, дитя? — Дукан посерьезнел. — Эти вот, победили в последней Битве. И скорее всего, скоро на эту землю ступит их божок. И тогда нам всем будет плохо. Очень плохо.

— А мне-то какая разница? — холодно спросила девушка. — Дела долины — это дела долины. У себя можете творить, что вам вздумается. К нам не лезьте. Такой у нас договор был.

— Это уже вас коснулась, родная. Чёрные пришли к вам домой и это только мелкие безобидные разведчики. У подножья этой гряды марширует двадцать тысяч таких головорезов. А с ними чудовища. И колдуны. Они собираются, похоже, лезть наверх и камня на камни тут не оставить.

— Зачем? — шокировано прошептала девушка. — Мы-то тут причём вообще?

— Они ищут кое-что. И нельзя им позволить, чтоб нашли. Давай так, — Дукан перевёл взгляд на Кальдура, словно выпрашивая у него что-то или извиняясь, а потом снова посмотрел на девушку. — Темники ещё вернуться. И им не понравиться, что их отряд пропал. Их будет очень много, и они найдут вашу деревню, пускай это и займёт много времени. Они получат ответы на свои вопросы так или иначе, а затем сожгут её, как жгут деревни внизу. И убьют всех, кто не сможет убежать. Ты отведёшь нас туда первой. Мы зададим свои вопросы и уйдём. А когда придут темники, ваш старейшина выйдет к ним, расскажет, что тут были двоё в блестящих доспехах, которые могут прятать под кожей и укажет им, куда мы отправились. У них не останется времени, чтобы навредить вам. Мы для них слишком лакомый кусок. Честно?

Девушка побледнела, кивнула, отряхнулась и встала.

— Розари, приведи Анижу, — скомандовал Дукан. — Нужно спешить.

***

У первого же ручья спасённая девушка остановилась как вкопанная. В три движения стянула с себя платье, оставшись обнажённой, и замочила его в ручье. Её кожа была покрыта сеткой едва уловимой бледно-синей татуировки, Кальдур слишком надолго задержал взгляд на её голой коже, за что получил под рёбра острый локоть Розари.

Комментарий подошедшего Дукана был заткнут взглядом Аниже, та порылась в сумке, достала мыло и полезла в ручей — пытаться спасти свадебное платье. Им почти удалось, на белой ткани остались только чуть розоватые пятна, которые выглядели даже художественно и, можно сказать, дополняли красные и синие узоры. Девушка надела мокрое платье и морщась от порывов ледяного ветра повела их по тропинке дальше.

То, как легко она карабкалась и преодолевала препятствия, которые заставляли Кальдура вспотеть, было удивительным. Несколько раз, забираясь вверх по коротким и почти отвесным подъёмам, Кальдур оказывался рядом с ней, близко, на расстоянии меньше ладони и чувствовал исходящий от неё жар. Скоро платье на ней высохло.

За несколько часов, совершенно не запомнив путь, изгибы тропинки, повороты, внезапные её обрывы и появления, словно из воздуха, они вдруг оказались на небольшом плато, спрятанным за поясом низких холмов.

Приземистые дома из глины, были почти неотличимы от скалы и выделились только небольшими квадратами не застеклённых окон, и крышами, заваленными слоем лепёшек, похожих на коровьи, и редкими столбами дыма. Большую часть посёлка занимали больше загоны, с заборчиками и из гибких веток или неровных камней. В загонах жили овцы, козы, маленькие лошади, мулы и несколько коров.

Её встретили несколько мужчин, и при виде незваных гостей они не положили руки на рукояти изогнутых кинжалов на поясе, а наоборот сдвинули их за спину и показали, что их ладони открытые.

— Гости Хизран — наши гости, — поприветствовал их самый старший мужчина и слегка поклонился.

Хизран сбивчиво и немного тараторя объяснила мужчинам, что с ней произошло, изрядно разбавляя свою речь местными ругательствами и жестикуляцией. Мужчины нахмурились, задали ей несколько вопросов и затем самый старший из них ушёл в посёлок.

Он вернулся со стариком, который слушал доклад, шёл нарочито медленно, отбивая ритм тростью по камням и почти на неё не опираясь.

— Здравствуйте, — вежливо поприветствовал их старик. — Я Цахай.

Он выжидающе замолчал. Дукан ткнул в бок Кальдура и мотнул ему головой.

— Я Кальдур, — он вышел вперёд, оглянулся на Дукана, несколько недоумевая, почему ему досталась роль переговорщика и на этот раз. — Это Дукан, Розари и Анижа. Мы просим у вас прощения за это вторжение. Мы ищём одно место. Это древний храм высоко в горах.

— В горах много святых мест, юноша, — с улыбкой ответил старик. — Чтобы обойти их не хватит одной жизни. Что ведёт тебя туда?

— М… — Кальдур замялся на несколько мгновений. — Долг. Это очень древний храм. Очень. В нём жила Светлейшая Госпожа, Зариан, Богиня Света.

— Ваша богиня часто жила в горах, и ей было сложено множество храмов, — всё с той же улыбкой ответил старик. — Мы рады видеть паломников здесь. Искать свой путь важно. С одной стороны — каждый должен искать его сам. С другой стороны — ничего не происходит без причины, особенно в горах. Вы встретили Хизран, а Хизран привела вас сюда. Значит, это часть вашего пути и вы можете искать здесь. Мы поможем вам. Но после.

— После?

— После свадьбы. Праздник требует отказа от труда и поисков. Праздник требует веселья и торжества жизни. Вы расскажите больше о месте, что ищите, а мы расскажем, что знаем. Завтра.

— Нам подождать… здесь? — Кальдур наморщил лоб и замер в неуверенности.

— Нет, — улыбка старика стала теплее. — Зачем? Вы гости на свадьбе. Мы принимаем вас.

Кальдур снова переглянулся с Дуканом, хотел было возразить и попробовать договорить, но рука Дукана легла ему на плечо, и тот лишь отрицательно покачал головой. Нужно делать как они говорят.

Мужчины расступились, Хизран махнула им рукой и они пошли за ней, ловя взгляды жителей деревни и проносящейся мимы стайки детей, которые тут же прекратили игру и перешёптываясь пошли за ними.

— Прости, конечно, Хизран, но зачем вы храните дерьмо на крыше? — Кальдур указал ей на лепёшки, которые приметил чуть ранее.

— А чем мы питаемся зимой по-твоему? Сейчас попробуешь сам, угостим, — девушка выдержала несколько мгновений с каменным лицом и зашлась смехом. — Вот же деревенщина. Это кизяк, он утепляет крышу и стены, а когда совсем холодно — идёт в печь и даёт много тепла. Это там у вас там леса растут, хоть зарубись, а сюда попробуй, дотащи хотя бы одно деревце.

— А не воняет? — недоверчиво нахмурился Кальдур.

— Ты воняешь хуже, — парировала девушка.

Дукан встретил её изящный приём широкой и глумливой улыбкой, которая сначала взбесила Кальдура, но затем успокоила. Старик не выглядел напряжённым, а значит, был уверен, что у них достаточно времени на всё что нужно.

Дом Хизран располагался на отшибе. Небольшая хибарка из двух комнаток по бокам и круглого зала, где они с трудом разместились все вместе. Их встретила хозяйка дома — полуслепая пухленькая старушка с седым хвостиком на голове. Они с Хизран долго лаялись и сокрушались, но не по поводу незваных гостей, а по поводу платья. Прооравшись, женщины запустили их в дом и накрыли нехитрый стол — мутный и почти не пахнущий травяной чай, лепёшки с травой, на этот раз из теста, кислый сыр и нечто, что можно было бы назвать пересушенным валяным мясом.

— А когда свадьба-то? — прихлебывая чая из глиняной чеплашки и пытаясь удобнее устроится на глиняном полу, поинтересовался Кальдур.

— А она уже идёт, — ответила девушка с некоторой долей нервозности. — Но традиция такова, что нужно сначала пустить гостей за порог и преломить с ними хлеб. Если закончили, то можем посмотреть, как готовят жениха.

Кальдур и Розари почти синхронно пожали плечами и максимально быстро смели со стола всё, что было им предложено. Отставили чашки и поднялись. Хизран вышла первой, а Дукан поймал Кальдура за руку, дёрнул на себя и шепнул.

— Разлюби-ка открывать пасть, как ты любишь. На сегодня. И не делай лишних движений. Тут другие обычаи, этих людей можно обидеть тем, что даже не покажется обидным, — Дукан отпустил его и повернулся к Розари. — Тебя тоже касается.

***

Будущий муж Хизран, жилистый и худой парень, с копной смешно всклоченных волос, стоял на краю селения в одних портках. Он был покрыт потом и татуировками, совершал странный танец, разбрасывая в стороны руки, и высоко поднимая колени, совершенно не попадая в быстрый ритм кожаного барабана. Выкрикивал резкие фразы на ещё более грубо звучащем наречии, получал удары ремнём по спине и почти не реагировал на них, совершенно поглощенный процессом.

Кальдур удержал в себе комментарий, но Хизран увидела его взгляд и тихонько рассмеялась.

— Он доказывает, что сможет терпеть жизнь в браке. И меня. И что его хватит надолго. С самого рассвета тут. Сторона невесты ещё к обеду сказала, что с него хватит, но всё не унимается. Упорный. Поэтому я решила скоротать время и сходить за цветами. Не говорите ему, что случилось в горах. Я сама скажу завтра.

Кальдур кивнул ей.

— Эй, Зульпур, — крикнула она радостно мужу. — А я уже давно согласная! Долго ты будешь заставлять меня ждать?

Мужчина даже не поднял голову, чем вызвал у неё ещё один взрыв хохота.

— Вот же упорный. Пока не упадёт не остановиться. Ладно, пойдёмте пока покажу деревню и познакомлю со всеми. Тоже надо.

Она не шутила. Им пришлось зайти в каждый дом, а их было не меньше полусотни, и представиться их обитателям, остановить каждого прохожего на улице и поприветствовать ему, и хотя бы помахать тем, кто просто сидел и ни черта не делал. Это отняло у них ещё пару часов, солнце уже начало закатываться за горы, стало прохладнее, пускай и не так, как в предыдущие дни их путешествия — своеобразная низина, в которой была построена деревня, неплохо удерживала тепло и защищала от ветра.

Когда Кальдур только вошёл в деревню, ему показалось, что угурмы живут как нищие и варвары, и что их стоило бы пожалеть. Но уже через несколько домов, где их принимали люди, совершенно не похожие на жителей равнин, Кальдур вдруг понял, что кроме его жизни в деревни и схожих жизней людей-эррезирцев, может существовать что-то ещё. Ничем не хуже и не являясь отвратительной мерзостью жизни темников на их проклятом острове. Эта мысль поразила.

Он с удовольствием вдыхал непонятные запахи, гадал над назначением разных предметов быта, слушал непонятный и грубый язык, пытался понять что значат жесты, которыми обмениваются угурмы, и что значат позы, в которых они сидят или стоят. Но больше всего его поразили стог сена за селом, величиной с монодона, и некрополь на склоне горы неподалёку. В землю здесь не закапывали и не хоронили в пламени, как героев. Тут складывали невысокие курганы из камней и валунов, украшали их цветами и табличками из обожжённой глины. Кладбище было очень древним и занимало почти весь соседний склон, но больше всего Кальдура поразила резная стена, изображающая более чем необычный сюжет из жизни горного народа.

Древние угурмы были представлены свирепыми воинами с длинными изогнутыми клинками, стоящими вряд в узком прямоугольнике над прямой землей и с луной в небе. То, что Кальдур сначала принял за устрашающие забрала шлемов, на самом деле было их перекошенными лицами. Рот каждого из древних воинов украшал ряд острых клыков, а зрачки их были изображены вертикальными тонкими линиями, как у кошек.

Кальдур махнул на это зрелище Дукану, но тот лишь пожал плечами. Хизран быстро увлекла их дальше, а вопросы они удержали при себе.

***

Когда солнце скрылось за склоном горы по посёлку разнеслись радостные крики, топот и хлопанье. Зульпур упал без сил, и под общий смех и аплодисменты на него сверху тут же вылили ведро ледяной воды. Пока он приходил в себя и одевался, из домов были шустро вынесены столы, установлены под темнеющим небом, украшены простыми свечами и заставлены тарелками. Тарелки быстро наполнялись из огромных казанов, вкопанных в землю, крышки которых до этого были закрыты наглухо. На стол выставлялись каши с огромными ломтями парного мяса, плотные лепёшки из почти белого теста и наваристая красная похлёбка из овощей и мяса.

По глиняным кубкам полилось вино, дурно пахнущее козье пойло, нечто нежно и отдающее терпкими ягодами и мёдом, и крепкие травяные настойки. Желудок Кальдура был рад несказанно и очень соскучился по настолько сытной и жирной еде. Всех их пытались накормить и напоить до отвала, но с задачей справлялись только вечно голодные Кальдур и Розари. Дукан был рад нормальной выпивке, но в еде старался держаться умеренно и на грани вежливости к хозяевам.

— Уверен, что мы можем себе такое позволить, старик? — спросил у него Кальдур, смотря как тот осушает уже третью чашку.

— Да, — твердо ответил старик. — У нас фора в несколько дней, нужно немного восстановить силы. А то ты не рад...

— Откуда ты знаешь, что у нас действительно есть фора?

— Да потому что в этих горах даже сраный Морокай ногу сломит. Мы могли месяц гулять по этим дорожкам туда-сюда и даже бы не увидели эту деревеньку. Но много пить я не собираюсь, мы выходим завтра на рассвете. Если конечно, добьёмся от местных хоть какой-то информации.

— А вот этот момент я не много не понял, — Кальдур навис сверху. — И какого чёрта я вообще тут занимаюсь переговорами?

— А чёрт его знает. Ты им понравился. Может твоё сельское тупое лицо, вырубленное тяпкой, может внутренняя тупость, может щенячий, пришибленный взгляд, я уж не знаю. По идеи они должны были проникнуться уважением к моим седым волосам, как у них заведено, но по факту они держаться от меня подальше. Не доверяют. Так что... работай, брат.

Кальуд посмотрел на него с подозрением и отошёл к своему месту. К ним выпорхнула пошатывающаяся и покачивающаяся, словно лодка на волнах, розовощёкая Анижа. Дукан тут же выхватил у неё из рук кубок и бросил уничтожающий взгляд на пару смеющихся юнцов, стоящих поодаль и очевидно ответственных за состояние жрицы. Положил рукоять на эфес меча, показал им зубы, и они тут же отвернулись и отправились по своим делам.

— Я ф парятки… — гаркнула Анижа, покачнулась и чуть не упала.

— А вот этого я не учел, — процедил Дукан, придерживая Анижу за плечо. — Найди-ка Розари. Если попытаются напоить её — всё может закончиться куда хуже.

— Я-то себя контролирую, — ударил ему в спину ледяной голос.

И такой же ледяной взгляд, когда он обернулся. Розари стояла у него за спиной, с кубком в руках, показательно подняла его, сделала маленький глоток и медленно отпустила его. Она была трезвой как монашка во время поста, и от её вида сердце у Дукана заметно отпустило.

Кальдур усадил Анижу рядом с собой, позволил приобнять себя и закинуть голову на плечо, налил ей в кубок воды, чтоб побыстрее отошла.

— Будем надеется она легко переносить похмелье, — недовольно буркнул Дукан. — Или знает какой-нибудь лечебный ритуал.

— Может, оставим девку здесь? — бровь Розари дёрнулась презрительно. — Она нас только задерживает.

Анижа чуть приподняла голову, пробежалась прищуренными глазами по их лицам и едва слышно послала их куда подальше.

***

Ближе к рассвету звёзды скрылись, а небо стало тёмно-серым. Молодожёны давно скрылись в одном из домов, большая часть празднующих разошлась спать, несколько мужчин вызвались сопроводить их в дом бабушки Хизран, на ночлег. По пути их догнал старик.

— Свадьба закончена, — всё с той же улыбкой сказал он, когда все немного сбавили темп, чтобы ему было комфортно идти рядом.

Анижа немного отошла, плелась и покачивалась следом. Дукан отстал, то ли при смотреть за ней, то ли, чтобы не сорвать "работу" Кальдура.

— Спасибо за еду и ночлег, — Кальдур неловко поклонился, пытаясь не сделать лишних движений и не ляпнуть ничего лишнего.

— Хорошо принимать хороших людей.

Старик снова ему улыбнулся, они прошли ещё немного и от его жеста остановись у края деревни, где разворачивался вид на дальние скалы и разгорающееся рассветное зарево.

— Красиво, — пояснил старик.

— А что находиться там? — всё-таки не удержался Кальдур и почувствовал спиной подозрительный и внимательный взгляд Дукана.

— За горами? Не знаю. Горная цепь идёт далеко, на несколько горизонтов, пройти её могут лишь редкие смельчаки и частые гости в доме у госпожи Удачи. Редко кто может покинуть её до конца. Даже мы.

— Не совсем понимаю.

Старик снова ответил ему улыбкой. Он был абсолютно расслаблен, остальные стояли чуть поодаль, и Кальдуру показалось, что в этом старом человеке столько добра, что как бы не вёл себя Кальдур, он просто не сможет его разозлить.

— Поймешь, когда достигнешь конца. Угурмы живут в долине и по ту сторону горной цепи. А за долиной река, ещё более величественная, чем Явор. Наши предки приплыли сюда очень давно.

— Статуи у гробниц… — вспомнилось Кальдуру. — Это предки?

— Да.

— Почему у них клыки?

— Когда-то мы все были чудовищами. Так было нужно. Пока вода с горных вершин, свежий воздух и сама эта земля не очистила нас. Про прошлое мы говорим: «этой страны давно уже нет. И нет дела до этой страны».

От этих слов Кальдуру стало не по себе. Старик не делился с ним сказками или мифами. Он прямо говорил о том, что раньше они служили Морокай и были чудовищами. Но хотя бы сейчас они свободны.

— А что значат татуировки?

— Татуировки ничего не значат. Они чтобы защищать. От зла всякого и внутри, и снаружи. Но в основном, чтобы злые духи не проникли нам в голову и не заставили нас совершать зло, которые мы бы хотели изъять из своей природы.

— Вы нам поможете? — спросил Кальдур, когда всё немного уложилось в него в голове.

— Мы уже помогаем. И мы уже посовещались.

— И?

— Самый древний храм, как мы знаем, стоит на вершине Умудзука. С него сошла ваша Госпожа и пыталась учить нас ремёслам, пока Её не прогнали в первый раз.

— Прогнали? — прошептал Кальдур, его глаза забегали, он всё пытался подобрать слова. — Потому что… потому что вы... всё ещё поклоняетесь Мраку?

— Потому что больше мы никому не поклоняемся, — улыбка старика стала натянутой. — Мы почитаем Мрак, как самое древнее и первое из событий. Как самый древний из наших домов. Из которого пришли мы все. Даже твоя Госпожа. Но мы не поклоняемся ему. Не нужно любить то, что никогда не полюбит тебя. Мы любим землю, скот, родителей, супругов и детей. Ты поймешь когда-нибудь. Правда, это будет в самом конце.

Кальдур заставил себя промолчать и не спросить, правда ли всё остальное, что о них говорят. Старик указал в сторону горы на горизонте почти треугольной формы, которая была чуть выше всех остальных и почти полностью закрыта туманной дымкой.

— Это Умудзук? — Кальдур поднёс ладонь ко лбу и всмотрелся вдаль.

— Нет. Смотри внимательнее. Это малыш Сахчах. А вот серое пространство за ним, это не облако и не горизонт — это Умудзук. Вы пойдёте туда.

Виденье 20. Вся боль мира

***

Снилась ему поздняя весна в родной деревне.

Сразу после посевной начинались свадьбы. Почему-то начало лето или последние дни весны считались для них самым лучшим временем. Из соседних деревень вместе с женихом и невестой приходили гости, и там же — на гуляниях, зачастую формировались новые пары.

Девушку звали Хаим. Была она высокой и нескладной, по-своему красивой, но Кальдура больше привлекла её нелюдимость. Парни не хаживали за ней из-за роста, а девушки дружить не хотели, а она этого и не искала. Смело приходила одна, веселилась себе на уме, пела, танцевала и шутки ради перепила не одного крепкого мужчинку.

Года три на неё поглядывал Кальдур, а она на него, но подойти он так и не решился...

***

Аккуратный пинок в голову разбудил его. Следом последовала медвежья ладонь Дукана, которая оторвала его от соломы, встряхнула, так что у него что-то хрустнуло в шее, и бросила на пол, словно мешок картошки.

— Вставай, вонючка! — взвизгнула на него Хизран. — Уже обед!

— Что такое?.. Куда?.. — промямлил Кальдур, пытаясь продрать глаза и понять где он вообще находится.

— Девушка будет нашим проводником, — буркнул Дукан. — Выходим через пятнадцать минут.

— Пока муж не проснулся. Он меня одну не пустит. Торопись же, вонючка! — она снова отвесила ему аккуратный пинок. — Воды вам согрела умыться. Стынет уже.

Кальдур застонал и начал вставать.

***

За столом царило молчание. Бабушка Хизран почти не смотрела на них, разложила еду по тарелкам и жестом попросила принять припасов в дорогу, в чём ей не отказали, конечно же. Дукан поблагодарил бабушку изящным поклоном и подарил в ответ небольшой драгоценный камушек, который бабушка тут же спрятала под подол платья. Анижа держалась за голову и постанывала, от еды отказалась, но пыталась выпить как можно больше воды и травяного чая. Розари и Кальдур снова приняли на себя весь удар гостеприимства и выдержали его с лёгкостью, снесли всё предложенное со стола. Дукан курил подаренный табак и что-то прикидывал в голове.

— Ты уверена? — спросил он девушку. — Что хочешь идти с нами?

— Я привела беду в село, мне и отводить, — отмахнулась Хизран. — Со мной за четыре дня туда дойдёте, ну за пять. Я знаю тропы. А если ваши враги сюда придут — вы уже будете далеко. О чем тут люди и расскажут.

— Ты серьёзно? — спросил Дукан. — Я конечно не спец, но гора такая высокая и так далеко, что бы прикидывал на месяц.

— Без меня вы там и правда месяц плутать будете. Пока до горы дойдёте. И подниматься я туда не буду. Только до склона проведу. Умудзук — это Гора Мертвецов, нам туда нельзя, запретное место.

— Почему?

— Ну, проклятие там, злые силы, плохая энергия и всякое такое. Нельзя туда ходить.

— А нам значит можно?

— Конечно, вы же не мои родичи, — девушка рассмеялась. — Дураку только и в гору лезть, да ума набираться. Тем более, вы сами передумаете, как прохладно станет, да дыханье сопрёт от высоты. Туда чтоб добраться вам штук двадцать проводников понадобиться, чтобы они тащили вас волоком и вещи ваши донесли. Ну попробуете, коль смелые такие.

Бабушка вдруг разразилась длинной и ядовитой тирадой, Хизран её выслушала и ответила спокойно.

— Нам что-то нужно знать? — спросил Дукан, выдержав небольшую паузу.

— Нет. Бабушка просто говорит, что если со мной что-то случится, она вас проклянёт. Говорит, что вся боль мира обрушиться на вас и поглотит, как Древний Змей.

— Это, и правда, опасно, — мягко вставил Кальдур, с опаской поглядывая на бабушку.

— Правда опасно, — поправила девушка, — это быть в горах и не знать горы. У нас не принято оставлять в беде. Я должна убедиться, что вы дошли до склона, а дальше уже дело вашей глупости. Могу проводить назад в долину сразу же. Вот это было бы отлично, но вы не согласитесь.

— Не согласимся, — подтвердил Дукан.

— Вот и я так подумала. Ладно, собираетесь, мне ещё надо вам теплых вещей выклянчить старых и которых не жалко. А то замёрзните там. А горы долго мертвецов не отпускают.

***

К вечеру они были уже далеко и потеряли деревню из виду. Хизран старалась выбирать им маршрут наиболее пологий и с меньшим количеством препятствий, на которые необходимо было карабкаться, но взамен держала жестокий и энергичный темп. Если они начинали плестись и жаловаться, она ругала их на чём свет стоит, и брала жалостью — мол бедную девочку затащили невесть куда, а муж дома голодный и похмельный ждёт. На очередной подошве между вершинами, Хизран вняла их мольбам и притормозила.

— Я тут всё думал, — Дукан догнал её и отвел в сторонку. — Когда те люди схватили тебя. Они говорили с тобой не нашем языке. И ты им отвечала. И это был не язык угурмов. На каком же тогда языке вы общались? Ты знаешь язык темников?

— Не знаю я никаких "немников". Они говорили на нашем древнем наречии, и я едва их понимала. А что?

— Ничего. Понятно, — холодно ответил Дукан.

— А правда, что вы едите людей? — Кальдуру догнал их и решил развеять скуку и мрачное настроение Дукана.

— Конечно, из чего по-твоему был вчерашний суп? — выждав пару мгновений тошноты и бледности Кальдура девушка рассмеялась. — Это был баран. Прям как ты. Баренее некуда. А если серьёзно говорить... В горах бывает тяжёло. Иногда люди теряются и им можно делать всё, чтобы выжить. И есть всё, чтобы выжить. Таких историй было немного, но такие бараны из долины, как ты, слышали только их. И переврали. Языки бы вам поотрывать ваши злые.

— Ничего не я не переврал… — попытался оправдаться Кальдур.

— А ну цыц! — с лихой улыбкой пригрозила ему девушка. — Будешь валенок раскрывать свой — украду и посажу к остальным баранам. Мы как раз будем с мужем своё стадо собирать. Он у меня живчик, много потянет!

Кальдур потерялся где-то в раздумьях над остроумным ответом и Дукан отпихнул его плечом в сторону, снова занимая место рядом с девушкой.

— А что вы едите?

— В каком смысле? Еду, — она посмотрела на Дукана как на умственно-отсталого.

— Что-то не вижу тут полей, — Дукан провел рукой по каменистым склонам с редкими прожилками ещё не растаявшего снега.

— Полей? А-а-а, — догадалась девушка. — Да тут же ни черта не растет, кроме травы. Какие могут быть поля? Это у вас там в низинах тишь да гладь. Мы мясо в основном едим и молоко. Муку делаем из всего что добудем. Зелень растим, и всё что неприхотливо и терпит жизнь под ветром и мало влаги. Иногда птицу добываем или дичь какую-нибудь. Меняем шерсть и шкуры на всё, чего тут не хватает.

— А что едите в походах?

— Всё, что есть, — девушка снова улыбнулась ему. — Обычно берём еду с собой. Сушим её на солнце, пока она не превратиться в труху — так она занимает совсем мало места. А когда надо, завариваем её в кипятке. На острых склонах и вершинах, кроме птиц и их яиц, ловить нечего. Это на крайний случай. Летом много где растёт ягода, зелень, корешки. Есть можно много чего. Даже зимой можно встретить лис, сурков, лошадей, козлов, баранов и тройку другую рогачей. Если нет лука, то можно следить за ними, что они едят и есть это же. Немного протянешь.

Дукан кивнул ей с долей благодарности и как-то странно посмотрел, девушка кивнула на мрачную фигуру горы.

— Но там, на высоте, жизни уже нет. Не место это для людей. Там когда окажитесь, не идите быстро. К горе нужно привыкнуть. Чем выше, тем будет тяжелее, не спешите, а то гора сломает вас. Воду будете брать в трещинах, ночью лёд там замерзает, а днём в ярком солнце, по поверхности этого льда бежит вода. Она очень холодная. Дайте воде согреться и пейте много, но ни в коем случае не ешьте снег. Флягу носите за пазухой. Спите все вместе, укрывшись одеялами, с головой. Не оставляйте ничего снаружи —замерзнет. Особенно касается обуви, её нужно снимать на ночь, чтобы она продышалась. И не забывайте ходить в туалет. Если моча стала ярко оранжевой. Если долго испытывали жажду — не начинайте пить сразу много, пейте помаленьку несколько дней. И не думаете, что умнее горы. Когда будете подниматься, сами посмотрите в замерзшие лица умников.

***

— Нам стоит найти место для ночлега, — недовольно заметил Дукан в уже глубоких сумерках.

— Зачем его искать? — искренне удивилась Хизран. — Оно же никуда не потерялось.

Дукан устало посмотрел на неё и промолчал. Голос Хизран был полон энергии, словно не было у неё бессонной ночи, свадьбы, перехода через горы и недавней борьбы за жизнь. Она пёрла вперёд, словно молодой бык, и к концу дня это раздражало всех. Но Хизран была проводником, показательно не замечала их усталости, и ссориться с ней было себе дороже.

В почти кромешной тьме солнце закатилось и уступило место звёздам.

Стало достаточно светло, чтобы осторожно идти дальше, но почти все начали спотыкаться — засматривались на небо. Звёзды казались куда ближе и ярче, и их было так много будто кто-то рассыпал на небе муку. Часть из них мерцали холодно, часть ярче, их цвет играл от холодно-синего до красно-оранжевого, и впервые Кальдур увидел то, для чего не нашёл названия — едва заметные всполохи между звёзд, переливающиеся странными оттенками и перетекающие в бесконечный и меняющийся постоянно узор.

— Тотум, — пояснила Хизран будничным голосом. — С равнины не видно. Ещё одна причина жить в горах — это видеть небо ночью так близко. Мы пришли.

Только сейчас Кальдур услышал равномерное шипение и шум воды. Они вышли на небольшую и узкую тропку, окруженные высокими и отвесными скалами со всех сторон и в тени большой горы, никаких рек или ручейков поблизости не было видно.

Хизран завернула за угол, в едва заметный поворот тропинки и тут же пропала. Кальдур едва пошёл за ней, потерял её всего на несколько секунд, и когда нашёл она уже успела скинуть с себя платье. Её голое тело блеснуло в свете звёзд и тут же скрылось под небольшим водопадом, спускавшимся со скалы почти бесшумно, и переходящий в небольшой ручеек с заводью, скрывающийся в скалах. Кальдур не успел, да и не захотел отворачиваться, за что тут же снова получил острый локоть Розари под рёбра.

— Что это за место? И какого чёрта мы тут делаем? — хмуро спросил Дукан.

— Освежаемся, — донеслось из потока воды.

Розари ещё раз воткнула локоть в сжавшегося Кальдура, для верности, убедилась, что тот отвернулся и недоверчиво подошла к воде. Потрогала рукой и удивилась ещё больше.

— Тёплая, — прошептала она.

— Кипяток, — ответила Хизран. — Наверху горячие источники. Скала называется Дед. Мы говорим: "Дед парит, главное, чтобы не проснулся". До источников тяжёло лезть, но молодёжь любит. А я как-то случайно нашла это место. О нём почти никто не знает. Каждый раз останавливаюсь тут освежиться по дороге. По ощущениям — по году жизни мне прибавляет. Тысячу лет проживу! С Зульпуром проживём! Очумеет, когда покажу ему.

— Это было обязательно? — проскрипел Дукан, глядя на её горящие глаза. — Мы вроде как спешим.

— Я хочу быть чистой, — ответила Хизран, вышла из потока воды, согнулась, скрутила волосы и выжала их. — Мне так нравиться. Мы спешим только ко сну. Хорошее место для ночлега тут недалеко, а после такого будете спать как младенцы. Так что... не стесняйтесь и снова будьте моими гостями. Ну. Смелее, попробуйте.

Розари уговаривать было не нужно, она уже стягивала с себя штаны и рубашку. Третий удар локтём в спину напомнил Кальдуру, что ему всё ещё нельзя поворачиваться. В темноте блеснули её тонкие бледные руки, она выхватила стоявшую поотдаль ещё смурную с похмелья Анижу и потащила к воде. Та почти не протестовала.

Всю сцену с беспристрастным лицом наблюдал Дукан. Он настолько устал, что даже передумал отвешивать какие-то неприятные комментарии, вместо этого вздохнул и начал стягивать ботинки — промочить хотя бы уставшие и огрубевшие ноги.

***

Хизран сидела у костра и ковыряла его палкой, довольно улыбаясь и не отводя взгляда.

— Не спиться? — спросила она Кальдура, когда тот выбрался из-под своего пледа.

— Нет. А надо, — смурно ответил он.

— В горах слишком много свежести и энергии. Горы дарят бодрость. Надо было и тебе искупнуться. Зря не пошёл.

— Ага, — усмехнулся Кальдур и припомнил насколько острые Розари имела локти. — А ты чего не спишь?

— Да думаю кое о чём и волнуюсь.

— Не скажешь?

— Да пока не о чем говорить. Тут ждать нужно. Пока не проявится.

— Ла-а-адно, — Кальдур посмотрел на Хизран, её глаза всё так же блестели и не убегали от огня. — Тогда расскажи ещё о своих этих горах. Чего нам ещё не следует делать?

— Не пытайтесь идти короткими путями, — она пошурудила полкой в пламени, взвился сноп искр, костёр затрещал веселее. — Всегда выбирайте более ровный и лёгкий участок. Не суйтесь на ледник и северный склон — он прикончит вас. И избегайте снега. Иногда будет казаться, что идти по нему легче чем по камням. Это так, но нужно отличать плохой снег от хорошего. А научится этому стопроцентно невозможно, даже если здесь вырос и прожил всю жизнь.

— А что не так со снегом? — удивился Кальдур.

— Чем будет холоднее, тем меньше он тебе будет нравиться, барашек. Когда в горах лезет умный — он никогда не сорвется, потому что будет цепляться хотя бы двумя конечностями. Когда в горы идёт опытный — он никогда не будет ни в чём нуждаться, в горах найдёт всё, что ему нужно. И никогда не полезет туда, куда не нужно. Единственное, чего в горах следует опасаться даже умному и опытному — это снег. В самое неподходящее время ему может прийти в голову осыпаться и пойти лавиной. Это в большинстве случаев происходит внезапно и непредсказуемо. Засыплет с головой и найдут быть может только по весне. А может и вообще никогда не найдут.

Кальдур скорчил недовольную рожу, он всё меньше разделял восторг Хизран от гор.

— Вот-вот, — подтвердил она. — С такой рожей тебя и откопают, барашек. Слыхала байку, что из соседней деревни мужички нашли далеко отсюда в снегах путника замёрзшего. Одежда при нём была чудная и оружие странное, никогда такого не видели. Думали, он из каких-то дальних земель за горами или с юга... Но похоже, что он тамтысячу лет пролежал... а может и не одну. Даже время его не коснулось и не захотело превращать в прах в этих горах. Ну? Вылупился чего так? Уже домой хочешь спуститься? Так я провожу.

Хизран разулыбалась, а он вздохнул и тоже посмотрел в огонь.

— Не могу уже уйти. Неправильно будет.

— Ну и барашек. Взял бы девчонку, да ушёл бы от всего подальше. У тебя вон две под руками вьётся. Или ты не по девчонкам?

— Чего ещё? — насупился Кальдур, а Хизран тихонечко зашлась лошадиным смехом.

— Смотри лучше, барашек, какое небо красивое. Больше такого нигде не увидишь.

***

После третьей ночёвки в горах, неплохого завтрака и довольно лёгкой прогулки под гору, стало ощутимо теплее. А взгляд Дукана на Хизран стал ещё более подозрительным. Хизран несколько раз отлучалась куда-то утром и днём. Кальдур заметил, что её поведение несколько изменилось. Иногда она останавливалась, пока ждала их, гладила свой живот и улыбаясь на него смотрела.

— Я думал, мы должны подниматься, чтоб оказаться у этого… Умудзука. Нет? Мне кажется, но мы идём от него в сторону, — спросил он спокойно.

— Не кажется, — Хизран загадочно покачала головой и прибавила шагу.

Когда она скрылась из виду, Дукан совсем напрягся, сбавил шаг и стал изучать окрестные склоны и высоты, высматривая невидимую угрозу. Что-то шепнул подоспевшей Розари и недобро посмотрел на Кальдура, который ещё не понял такую перемену настроения у старика.

— Ну? Чего плетётесь? — крикнули откуда-то сверху. — Живее давайте! Что не рассмотрели ещё?

Кальдур ускорил шаг, завернул за поворот тропинки, уходящей вверх и резко вправо и замер. Они спустились к подножью небольшой и низенькой горной гряды, с вершинами расположенными одна за другой. У подножья горы соединялись несколько широких тропинок, тянущихся с четырех сторон и в месте из соединения было нечто, что с трудом укладывалось в голове. Огромный прямоугольник тоннеля, куда бы поместился целый дом. Это отверстие в скале выглядело совершенно неестественно, но и к тому же вряд ли было рукотворным — Кальдур не видел ничего похожего даже в Драконьем Чертоге, построенном в скалах с помощью чар и чудес.

— Что это за штука? — ахнул он и поразился тому, как огромная дыра впустила в себя его эхо и оно разнеслось далеко-далеко по темноте.

Хизран выпорхнула откуда-то сверху, резво спустилась со склона, почти скользя по гальке без помощи рук, и сунула ему веточку с тремя красными ягодами.

— Я же говорила, что знаю тропу. Это тоже запретное место, но я тут уже ходила много раз и ничего. Вот угощайся, первые ягодки подоспели.

Кальдур машинально отправил одну в рот, и его перекосило от терпкости и кислоты. Их нагнали остальные, и Кальдур, не отворачиваясь от зрелища сунул им «угощение».

— Что это за штука? — повторил его вопрос Дукан.

— Мы называем его Свистун, — пояснила девушка. — За то, что внутри вытворяет ветер. Этот тоннель идёт сквозь всю гряду Дхазах, если идти по нему прямо, то он выведет почти к подножью Умудзука, если повернуть направо, то можно попасть на Номарат, остальные ответвления я не изучала. Там довольно жутко и темно. Свет пробивается с другого конца тоннеля, но его едва ли достаточно. Ветер тушит любой факел и сбивает с ног. Хорошо пол почти везде ровный и трещины встречаются редко.

— Хочешь, чтобы мы пошли туда? — недоверчиво переспросил Дукан, всё ещё рассматривая вход. — Кто вообще построил эту штуку? Госпожа? Первые люди?

— Понятия не имею кто это построил. Ну, по нашим поверьям, туда лучше не соваться, так как «Лабиринт Ужаса питается душами, как и Древний Змей, не стоит идти к нему в рот».

— «Лабиринт Ужаса» — переспросил Кальдур, с широко раскрытыми глазами смотря на девушку.

— Ну, да, у нас так называется. Древняя названия такие глупые и ужасные! "Оторванная Голова", "Последний Путь", "Мёртвые Воды", "Озеро Духов", "Тропа Костей". Словно нашим предкам совсем не весело жилось тут... Мне больше по душе «Свистун». Или «Щелчок». Интересный эффект будет, если кинуть туда камень. Или подудеть туда из флейты. Ходят байки, что там пропадали люди, но я лично не слышала, чтобы бы пропали чьи-то знакомые. Я была внутри раз двадцать и кроме обветренных губ и сбитой коленки ничего не получила. Наша молодёжь тут частенько бывает. Побаловаться, да посмотреть на громадину. Если пойти направо и заглянуть в какое-то совсем тёмное ответвление то, там легко будет затеряться и потом не найти выхода. Мы там верёвку натянули, чтоб не совались. А тут я уже ходила. Поверьте мне, это куда лучше, чем горным ишаком скакать по горам две недели в обход.

— Розари, Кальдур, — он кивнул им и отвёл в сторону. — Ну? Что-то чувствует?

— У меня волосы дыбом от этой громадины, — поделился Кальдур.

— Ничего не чувствую, — Розари смерила его раздражительным взглядом. — Там нет колдовства. Или присутствия чудовищ. Ничего такого на горизонте.

— Уверена?

— Уверена. После той заварушки, я их почую задолго до того, как они явятся.

— Думаешь, этой девчонке можно доверять? — спросил он уже тише.

— Она может быть глупой и рисковой, но я не чувствую в ней врага или предателя. Но глупость тоже может быть опасной, сам знаешь.

— Ты что скажешь, парень?

— О, я не хочу туда идти, — покачал головой Кальдур. — Но… скакать по горам я хочу ещё меньше. Давайте, побыстрее покончим с этим. Тошнит меня уже от вашего похода.

Дукан кивнул, махнул Хизран и Аниже и они начали спуск ко входу в тоннель. Чёрная падь в центре горы нависла над их голосами и скрыла в темноте. Идти почти вслепую было непривычно, Кальдур даже думал освободить доспех, но вид силуэта их проводницы, спокойно качающейся впереди на фоне светлого пятна выхода остановил его.

— Я читала, что до пришествия Морокай, здесь тоже было королевство, которое называют Дрит, — первые слова Анижа произнесла дрожащим голосом.

— Разве люди не вели себя как животные, пока не пришла Зариан? — Кальдур с радостью поддержал разговор.

Их слова тут же уносились ветром и по какой-то странной причине их шаги не производили вообще никакого шума. Звук голоса был единственным шумом живых людей в этом тёмном пространстве.

— Не думаю так, — голос Анижи стал чуточку бодрее и обрёл знакомые спокойно-поучительные нотки. — Тексты можно трактовать по-разному. Возможно, Зариан не поняла сначала, что люди отличаются от животных, ведь Она богиня и… очень отличается от нас. Наше королевство показалось ей... ну не знаю... чем-то вроде плотины бобров?..

— Если люди жили здесь до Неё и строили свои города и такие вот… штуки. То откуда они взялись? Да и разве не Госпожа научила нас ремёслам? — засомневался Кальдур.

— А вот этого я не знаю. Может быть, это построили даже не люди, а те, кто жили здесь до нас.

— Кто бы это не построил, пускай остаётся мёртвой вековой пылью, — буркнул сзади Дукан. — Я бы не хотел столкнуться с народом, который настолько упорен и силён, чтобы делать прямую дорогу сквозь гору. Да ещё такого размера, чтоб через неё мог пройти корабль.

— «Не нужно боятся того, чего не знаешь», — процитировала Анижа, вдруг запнулась, оступилась и едва не упада. — Нужно…

— Раз ты такая умная, чего попёрлась с нами на верную смерть? — вдруг съязвила Розари, тут же замолкла, ускорила темп и пошла впереди рядом с Хизран.

Анижа замолчала, а Кальдур расстроено посмотрел на маленькую фигурку Розари. И какая кошка между ними пробежала?

— Ваш старейшина сказал, что вы почитаете Мрак, — бросил Дукан в спину проводнице. — Ты тоже его почитаешь?

— Я только читала старые книги, — ответила девушка бодро, и не замечая мрачные нотки в голосе Дукана. — Мне вообще плевать на это всё. Лучше расскажите как живете в своих больших городах. Много кто из молодых рвётся туда. Расскажите, стоит ли оно того?

— В больших городах тесно, — вставил Кальдур, когда понял, что больше ей никто не ответит. — Жизнь там бурлит рекой и каждый сам за себя. Нет родичей, чтобы присматривали за тобой. В деревне лучше.

— А где твоя деревня, барашек? — спросила ласково Хизран.

— Далеко… — пробормотал Кальдур и ему тоже расхотелось разговаривать.

***

Тоннель не принёс сюрпризов, только пару неглубоких трещин, о которые команда запиналась почти по очереди Путь в темноте утомил их и заставил понервничать, особенно когда светлая точка выхода из тоннеля начала тускнеть. Дукан уже начал высказывать мысли о том, что имеет смысл заночевать прямо тут, но прямоугольник наружной дыры стал увеличиваться всё быстрее, и они покинули тоннель до наступления темноты.

Ночлег устроили рядом, немного поднявшись и найдя подходящую равнинку. Ночью Кальдуру спалось плохо, и он всё оборачивался на тёмную громаду прохода, рассматривая её при свете звезд. Уснул лишь с рассветом и через пару часов его уже растолкали, чтобы продолжить путь.

Узмудук теперь не казался чем-то громадным и занимающим пол неба. Он занимал всё небо впереди них, за ним не было ничего видно, а задирать головы, чтобы рассмотреть его вершину было откровенно тяжёло.

— Ну? — спросила Хизран, плеснув себе немного воды из фляги на лицо. — Ещё хотите попробовать свои силы? Или вести вас вниз?

— У нас нет выбора, — спокойно ответил ей Дукан.

— Всегда у вас, равнинщиков, нет выбора, — девушка покачала головой и грустно улыбнулась. — Лучше вообще не идти в гору и даже не искать пути обойти её. Просто жить рядом и смириться. Ладно-ладно, у каждого своя голова на плечах. Я покажу вам, где заходить на гору и ещё немного расскажу, как не погибнуть и спуститься с неё живыми. Но сначала завтрак. Нужно набрать сил.

Она наклонилась, растрепала волосы, откинула голову назад и собрала их в пучок. Где-то сзади на высоте раздался писк, похожий на крик птицы, и разнёсся эхом. В почти полной, тишине он прозвучал странно и неестественно. Кальдур распрямился и посмотрел туда, Хизран тоже с некоторым недоумением развернулась, всё ещё возясь с волосами.

Вдруг рядом с ним раздался громкий хлопок, который тут же отскочил эхом от окружных скал.

Кальдур вздрогнул и посмотрел на Хизран. Она покачнулась, медленно опустила руки и посмотрела вниз, всё больше бледнея и недоумевая. В её животе торчал болт с чёрным оперением.

— На землю, живо! — рявкнул сзади Дукан.

Хизран завалилась на спину, застонала и упала. Инстинктивно Кальдур потянулся за доспехом и напряжённо встал рядом, закрыв её своим телом. Он ожидал, что стрелок окажется далеко, что придётся высматривать его фигуру за камнями и пытаться отражать стрелы, а у него в этом, считай, не было опыта. Эхо было обманчивым, как и ощущение тишины и одиночества, в котором они проснулись. Рядом с ним о камни разбились ещё два болта, и от третьёго он покачнулся. Из-за небольшого подъёма сбоку от них уже бежали воины в чёрно-серой форме, их боевой клич вырвался из плена ветра, они оказались куда ближе, чем думал Кальдур.

Он услышал и почувствовал лёгкие шаги Дукана, как он осторожно поднимает Хизран и начинает уносить её с поля боя. Справа от него на воинов уже неслась смертоносная тень Красной Фурии, заходя в атаку с флага и концентрируя огонь арбалетчиков на себе.

Первый испуг прошёл и Кальдур тяжёло шагнул вперёд. Болт ударил ему в шлем, металл неприятно завибрировал и Кальдур понял, что просто не успевает разглядеть стрелы. Поднял руку, чтобы защитить лицо, и на его поток ругательств Мрачный Колосс ответил сюрпризом. Доспех на его левой приподнятой руке медленно помутнел и изменился, стал похожим на тёмную смолу и стал стекать вниз, до самых его ступней, растёкся в стороны и принял форму осадного щита в человеческий рост и толщиной с кулак.

Ещё две стрелы звонко отскочили от него и сломались, а третья врубилась и осталась торчать.

— Чёрная. Спасибо, Колосс. Ты полон сюрпризов. Надеюсь, у них с собой нет тяжёлых арбалетов или чего посерьёзнее.

Обзор был перекрыт, а Кальдур совсем забыл о лавине пехотинцев, чтоб неслась на него. Боевой клич раздался прямо у его лица, Кальдур лишь махнул щитом и человечек, что добежал первым, устремился в полёт. Второго он встретил уже знакомым цепом, сформированным из правой руки. Ударил им, будто кулаком, прямо вперёд, вложив корпус, как учили. Прикрылся щитом одновременно, чтобы не видеть результат своей атаки, только услышал звук. Глухой удар и короткий визг изгибаемого металла.

Далеко впереди уже раздавались крики — это Розари миновала пехотинцев и уже настигла арбалетчиков. Она была там, куда в большей опасности, окруженная противниками с двух сторон, а он как трус прикрывался щитом, хотя его доспех куда толще.

Кальдур развернулся вокруг своей оси, заодно смахнув ещё двух добежавших, придал своему телу инерции и отпустил цеп на короткую длину. Он пропахал круг радиусом метров в пятнадцать, и вопреки ожиданиям Кальдура, не остановился и не замедлился, даже собрав несколько целей.

Тут же притянул его назад, посмотрел из под щита на уклонившихся и послал цеп в них, по прямой траектории, словно брошенный мяч. Зря не закрыл глаза и увидел результат. Он привык к проткнутым и разрезанным телам, что оставлял после себя его прошлый доспех, просто перестал видеть в них что-то человеческое. Но смятые, раздавленные и расплющенные тела выглядели совсем иначе. И умирали куда тяжелее, если Кальдур не попадал им по груди и голове.

Чёрная стрела царапнула ему висок, проделав борозду в металле и заставив его мотнуть головой и снова закрыться щитом. Это было последним зарядом, что просвистел в воздухе — Розари настигла последнего арбалетчика и замерла на вершине холма, откуда спустились чёрные.

— Кальдур! — мрачно позвала она.

Тяжёлыми шагами он поднялся по насыпи и тоже замер перед тем, что открылось его взору.

На небольшом плато, недалеко от края, ведущего в низинку, где они расположились на ночлег, стоял целый лагерь темников. И теперь он приходил в движение, показывался из палаток, настороженно оглядывал их и тела дозорных, строился в боевые порядки и обнажал оружие.

— Великая Госпожа, — прошептал Кальдур, пытаясь хотя бы примерно посчитать количество врагов.

Розари расставила ноги пошире, чуть наклонилась и обросла лезвиями.

— Вперёд. Пока они не опомнились.

***

Такие дни он вспоминать не хотел.

Хотел, чтобы они прошли сквозь него побыстрее, и утонули где-то в глубинах его памяти. И чтобы обрывки таких дней никогда не преследовали его в снах или в те минуты, когда он погружался в себя и застывал, теряя всякую связь с миром.

Едва не зацепил цепом Розари. Получил два чувствительных пореза грубыми чёрными топорами, один в бедро, один в спину. Силы их не хватило, чтобы раны стали серьёзными или чтобы он напугался в горячке боя, просто это сделало его настроение ещё чернее. В отряде, с которым они столкнулись, было несколько сотен, точно он считать не стал, по вполне понятной причине. Не было у них сюрпризов — немного оружия и стрел из черного металла, три гончие, с которыми Кальдур расправился даже с каким-то налётом удовольствия. Никаких серьёзных чудищ, бледных колдунов или вирмов.

Бил наверняка, с каждым ударом и движение, всё больше срастаясь с доспехом и чувствуя его инерцию и силу. Когда от отряда осталось две трети, темник наконец поняли с чем столкнулись и принялись удирать. Бить в спины и догонять было немного проще — он не видел лиц, и оставлял тела позади, не успевая их особенно разглядеть. Он делал так много раз и не испытывал зазрений совести. Каждый недобитый темник вернётся на поле боя или жечь деревни укоренившийся в своей ненависти и злобе, выберет в следующий раз противника послабее и так же не будет знать пощады.

Последних, тех, кто попытался спрятаться, они искали по стуку сердца и дыханию. Но вряд ли нашли всех, звук в горах распространялся странно. В любом случае, желающих напасть на них не осталось в радиусе пары километров точно.

Схватил под руку тяжёло дышащую Розари, встряхнул, чтоб пришла в себя, перестала вырываться и искать врагов, заставил вернуться туда, где всё началось. Пошли по следу из пятён крови на гальке. Дукан пронёс Хизран около километра, и они спрятались в глубокой расщелине.

Навстречу им вышел бледный Дукан, вытер лезвие эспадона о полу плаща, вздрогнул при виде Кальдура, прошёл мимо них, доставая трубку.

— Анижа? — позвал Кальдур искажённым от доспеха голосом и смог разглядеть её в темноте.

Её балахон был заляпан кровью, а сама она плакала, прижимая к груди обожжённые руки. В глубине пещеры лежали четверо заколотых врагов. Один из них был практически обезглавлен — подарок Улана всё ещё обвивал его шею, вгрызался, душил и резал, уже дойдя до позвоночника.

Пятый успел подобраться ближе всех к Аниже и Хизран. Верхняя его половина которого обгорела до костей. Он лежал в груде осколков стекла со стиснутым в руке факелом и выглядел жертвой атаки чародея.

— Я пыталась прижечь рану, — всхлипнула Анижа, слезы заливали её лицо, но она не могла утереть их. — Она умерла у меня на руках. Слишком плохая рана. Так много крови. Я не смогла… Я не смогла…

Её руки были обожжены и дрожали. У её ног лежала бледная Хизран с остекленевшими глазами, уставленными в потолок. Она уже давно не дышала.

— Там всё? — спросил вернувшийся Дукан, на ходу промывая из фляги рану на плече и готовя бинт.

— Да, — отстранённо ответил Кальдур, не в силах отвести взгляд от убитой девушки. — Нужно похоронить её.

— Нет времени, Кальдур, — Дукан резво мотал бинт, губы его подрагивали.

— Она была добра к нам, — ответил Кальдур не своим голосом. — Мы должны похоронить её.

Виденье 21. Пока не умрём

Он сложил ей невысокий курган на склоне, который видно с дороги. Вспомнил, как во время пути им попадались такие, она махала каждому и улыбалась, немного пританцовывая, приветствовала почивших собратьев. Сказала, что так у них принято, если мёртвый спит беспокойно, то пусть знает — горы ещё стоят на своих местах и горцы здесь улыбаются, живут в мире друг с другом и ждут его возвращения. И чтобы он никуда не уходил, чтоб родиться здесь снова.

Розари призвала доспех и помогла собрать камни. Куда тяжёлее и больше, чем обычно собирали сами горцы. Дукан старался не торопить их, прижимал ещё кровоточащую рану и беспокойно оглядывался по сторонам. Боялся выхватить стрелу от остатков отряда темников, если те решат мстить за своих товарищей. Анижа стояла в сторонке и молча плакала, нашёптывая на свои забинтованные ладони молитвы исцеления, которые не хотели работать.

Когда он закончил, то приставил рядом большой валун, сформировал на костяшке шип, и глубоко вдавливая его, вычертил:

Хизран,

смелая дочь гор,

что не бросала в беде.

Ещё минуту постоял в молчании, кинул последний камешек на курган и пошёл прочь.

Они прошли той тропой, что она успела показать, завернули за склон и столкнулись почти с отвесной скалой, с совсем небольшим уклоном, которая показалась им непреступной и у которой они замерли на долгие полчаса. Всё вокруг заволокло непроглядным, почти колдовским, туманом, от вида которого Кальдур изрядно напрягся. Но вдруг из клубов дымки показался козлик, нелепый, всклокоченный, грязный и совершенно их не боящийся. Он прошёл в паре метров от Дукана, поглядывая на него, словно тот совершил какую-то глупость и застыл около стены на минуту-другую. Цокнул копытами и в несколько прыжков, едва умещаясь на выступах и почти не выбирая траекторию для перемещения, оказался наверху.

— Бе-е-е, — послышалась оттуда, и животное скрылось из вида.

Кальдур вздохнул, пытаясь прикинуть, как начать взбираться самому, сделал шаг к стене, но холодный тон Розари остановил его:

— Она не сможет лезть, Кальдур.

Он это и так знал. Повернулся и посмотрел сначала на лёд в её глазах, потом на Анижу с опущенными головой и плечами.

— А мы не сможет оставить её здесь. Потому что она умрёт, — спокойно ответил он. — Я понесу её.

Вспышка едва блеснула в тумане. Он кивнул на свои сумки и взглядом попросил помочь растянуть ремни и надеть на его шею.

— Ты, старик? — он кивнул на Дукана, тот нахмурился и поелозил зубами, смотря вверх.

— Хороший был укол, — Дукан повращал руку в плечевом суставе. — Залез под доспех, едва успел оттянуться назад, а то бы всё было хуже. Но эта рука у меня болит лет двадцать как. Работает и ладно, нагрузки держит. Вытерплю. Будет кровоточить — ничего страшного. Потеря крови мне скорей полезна, чем опасна. Да и Розари меня подстрахует. Вы же сможете лезть в доспехах?

— Даже упасть, — прикинул Кальдур, вспоминая побег из тюрьмы и падение с высоты. — Я точно. Розари думаю тоже. Несколько десятков метров эти железяки переварят точно. Может даже… сотню вытянем. Но проверять не буду. Просто говорю.

— Сколько сможете находиться в доспехах?

— Пока не умрём, — лаконично ответила Розари, скинула сумки и тоже высвободила доспех.

— Разойдитесь, я попробую!

Кальдур дождался, пока все отойдут на безопасное расстояние и выпрыгнул вверх, невысоко, примерно до половины отвесной стены. Врезался в неё, вырвал и раскрошил выступы своим весом, не смог ни за что зацепиться толстыми бронированными пальцами, выбил копытами окошко в стене, но и там соскользнул, тяжёло упал вниз, приземлился на ноги. Снова застыл, глядя вверх.

— А до вершины допрыгнешь? — усмехнулся сзади Дукан.

— До конца стены точно. Только это плохая идея. Могу перемахнуть. А если там обрыв или провал? В слепую прыгать не вариант. М-да.

— Ну, эти лапища и копыта точно никуда не протиснутся. Ими только виноград месить или глину, — искажённо рассмеялась Розари. — Вот там бы они пригодились. Так. А что на счёт шипов или лезвий?

Кальдур задумался на секунду, согнул кулак и на его костяшках проступили шипы. Поднёс кулак к стене и попробовал опереться на него.

— Не. Сорвусь.

— Может твой доспех может ещё какие-то фокусы делать? — спросил Дукан. — Если он раньше принадлежал зерафиту, то как мог держаться за зеркан?

— Там всё просто. Зерафиты с ними срастаются почти буквально. Правильнее сказать сплавляются. Металл к металлу. Ладно, дайте мне минутку-другую. Может, Розари пока попробует?

Та пожала плечами, показала короткие когти из пальцев, отрастила по шипу от ступней, прыгнула наверх словно кошка, зацепилась и в мгновение ока оказалась на вершине скалы. В тумане её почти не было видно, но Кальдур явственно почувствовал её презрительный взгляд сверху вниз.

— Вот жеж ж стерва, — едва слышно прошептал он и потянулся мыслями к доспеху: — Ну, так и будем молчать? На этой горе тебя может ждать Госпожа, и Её руки, которые исцелят раны. Что скажешь?

Колосс снова не отвечал, но через пару минут, пальцы Кальдура вдруг запульсировали, металл на них заструился, вскипел и застыл в новой форме — кончики его пальцев покрылись тонкой и запутанной сеточкой рельефа.

— Что и всё? Узорчик?

Кальдур вздохнул и поднёс ладонь к стене. Пальцы к ней словно прилипли. Он занёс ладонь над головой, снова поднёс к скале, попробовал оторвать ноги и повиснуть на пальцах. Его чуть стащило вниз, на скале от подушечек его пальцев, остались борозды, которые выглядели как полированный камень. Если он не будет зевать и менять руки быстро, то сможет лезть и так.

Он попробовал. Поверхность его ног ниже колена, переходящая в широкие, почти круглые ступни, так же покрылась узором, и он даже смог перенести на неё часть веса.

— Сойдёт. Спасибо, Колосс. Мы идём вверх. Не подведи нас.

Стальная тень Розари с грохотом приземлилась рядом. Сбросила с плеча тушу козла со свёрнутой шеей.

— В доспехах лезть будет куда легче и быстрее, — услышал он ледяной тон девушки. — Но за каждый день восхождения, броня возьмёт с нашего тела втридорога. Нужно будет много сил.

— Потащим его с собой? — Дукан махнул на тушу. — А ты не лопнешь деточка?

— И тебя потащу, — ответила Розари. — Ты будешь привязан верёвкой к моему поясу. Иначе отстанешь. Тебе придётся держать очень высокий темп, или хотя бы не ободрать себе лицо и руки, когда я буду тащить тебя вверх, словно лошадь, вырывшая поводья. Мы с Кальдуром сможем лезть очень быстро. Даже не так. У нас не будет другого выбора. Там отдыхать и восстанавливать силы мы не сможем в полной мере. Нужно будет подняться и спуститься как можно быстрее. Что вполне созвучно с нашим планом.

— Согласен, — кивнул Кальдур и снова посмотрел наверх. — Будем двигаться как можно быстрее... Только вот... Мы так и не узнали, куда нам нужно конкретно. На вершину?

— Сдаётся мне, что именно туда, — мрачно ухмыльнулся Дукан. — Будем смотреть в оба, может, мы и ошибаемся. Сейчас достану верёвку, и я готов, лошадка.

***

Утро застало их снежной метелью, которая заставила их забиться в расщелину, снять доспехи и прижаться друг к другу. Лицо и руки мрачного и молчаливого Дукана были покрыты ссадинами и синяками, которых почти не было видно под слоем тряпок, которыми он обмотался. Он молча и с некоторым сожалениям приканчивал останки табака, чтобы отложить трубку надолго. Анижа грелась между ногами Кальдура, заключённая в объятия его и пледа, и подрагивала, часто дышала и постанывала от боли в распухших руках. Её было жалко, Кальдур несколько раз помог ей обработать руки, дал остатки средств от боли, предложенных Виссарионом, но ничего ей не помогало.

Было слишком влажно, чтобы развести костёр, да и дрова и пару высушенных лепёшек, они решили оставить для большей высоты, на чёрный день. Розари с невозмутимым видом поглядывала на Кальдура, рылась в туше освежёванного козла ножичком, отрезала небольшие кусочки сырого жёсткого мяса, тщательно жевала их и сосредоточенно проглатывала, неплохо справляясь с призывами желудка освободиться от такой трапезы.

Метель закончилась ближе к обеду, подходящий склон для восхождения они искали ещё часа два, но так и не нашли. Здесь скала была куда более пологой, её укрыл снежный наст, который скользил под тяжестью доспехов, и было сложно за что-то зацепиться.

Кальдур совсем было отчаялся, но отправившись справлять нужды в укромное местечко, нашёл выход. Гигантская трещина в отвесной скале формировала вход в колодец, выходящий далеко вверх и заканчивающийся видом на уже чистое небо.

— Выглядит чертовски опасным, — оценил Дукан, запрокинув голову.

— На самом деле нет, — ответил ему Кальдур. — Я видел такую скалу у Драконьего Чертога. По ней лазали мальчишки, такие же как я. Распирали руки и ноги в стороны, вот так и просто шагали вверх, отталкиваясь поочередно одной ногой и другой. Тоннель достаточно узкий, чтобы достать. И с этой стороны вроде почти и не покрыт льдом. Но это не очень легко физически.

— Показывай, — процедила Розари, призвала доспех и застыла, скрестив руками на груди.

Неловко озираясь, Кальдур попробовал лезть без доспеха — чтобы Розари было хорошо видно как двигается его тело и в какой последовательности. Сначала вскарабкался метр на два по отвесной стене, затем переместился влево к более узкому участку, раскорячил ноги, упёрся ими в разные стены, и поддерживая равновесие руками, пополз вверх.

— Поняла, — раздался снизу голос Розари. — Готовься, старик. Будешь болтаться, как лещ на удочке.

Кальдур осторожно спустился и спрыгнул последние два метра, подогнув при приземление уже разогретые колени. Дукан встретил это действие вялыми аплодисментами и кисло посмотрел на Розари.

— Давай только понежнее, чем вчера. Такое ощущение, что в моих костях появилась пару новых трещин, после твоих рывков. Не жалеешь старика. Слушай, что я кричу и удостоверься, что я готов лезть дальше. Или буду командовать тобой с помощью ножичка по спиночке.

— Я бы тоже понесла тебя на руках, как Кальдур Анижу, чтоб не ныл, но обрыбишься. И обзор мне весь закроешь. Давай, готовься.

Дукан вздохнул, сбросил с себя сумки и стал прикидывать, как будет карабкаться и поспевать за ними. Кальдур призвал доспех, и они с Розари немного подумали, как он будет нести Анижу на этот раз. Для верности обмотали её верёвками и связали с Кальдуром, создав ей нечто вроде стремени, куда она пропустила свои бёдра и некрепко связались по линии живота. Она забралась ему за спину, обмотав ещё одну верёвку вокруг своих локтей и накинула ему на шею, по другому держаться она просто ещё не могла.

— Вот и снова ишак из тебя вышел, — хохотнула Розари, проверяя верёвки и привязанные к нему сумки. Гулко стукнула ему по плечу, чтобы он начинал подъём.

— Может, ты полезешь первой? — спросил Кальдур. — Если моя туша упадёт никому мало не покажётся.

— Мне нужно смотреть, как лезешь ты, чтобы не сорваться, — ответила Розари. — Я-то такого никогда не делала. Могу и затупить. Да и ловить меня в связке со стариком... окончится примёрно так же. Просто не падай, Ишак-Дур. Хорошо?

— Постараюсь, — буркнул Кальдур.

Он осторожно полез наверх, старясь чтобы у Анижи было достаточно пространства и чтобы её не зацепило нависающими скалами. Первые метры скала под его пальцами трескалась, проминалась и ныла, пока он не нашёл нужное усилие, чтобы держаться и не съезжать вниз.

Через час Кальдур понял, что его всё время раскоряченные руки начинают неметь, не смотря на всю мощь и поддержку доспеха. Он сделал ошибку и посмотрел вниз. Он уже устал и дышать было тяжёло. Анижа уже давно прижималась к нему, даже не поднимая голову, он чувствовал, что её полное страха дыхание и слышал стук зубов.

— Не бойся, Анижа. Мы уже почти на вершине, — тяжёло дыша, соврал Кальдур. — Знаешь, это я тут боюсь высоты. Ну не то, чтобы боюсь, она мне ничего плохого никогда не делала. Просто чувствую, что тут мне не место. Но ведь поздно отступать назад.

Она только сильнее вжалась в него, а он про себя чертыхнулся и попробовал снова.

— Говори со мной. Расскажи, что нибудь. Что не было времени для страха. Я буду карабкаться за нас двоих.

Она ещё немного повисела на нём, скребя зубами друг от друга от боли — ей приходилось цепляться и обожжёнными руками, и заставить себя перестать она не могла от страха сорваться. И поняла, что он прав.

— У нас в храме были двери против обжорства! — почти что выкрикнула Анижа, снова опасно покачнувшись на Кальдуре. — Просто узкие двери и узкие дверные проходы.

— И? — спросил Кальдур, когда она замолчала надолго.

— И настоятель приказал их расширить, когда перестал проходить...

Анижа снова покачнулась, но на этот раз от смеха, который разобрал Кальдура. Она напугалась ещё больше и неосознанно залепила ему пару затрещин по шлему и скорчилась от боли.

— Лучше о себе расскажи, а не смеши меня, — просмеявшись, сказал Кальдур.

— А чего ты обо мне не знаешь? — удивилась она.

— Да я о тебе вообще ничего, считай, не знаю. Мы особо не разговаривали никогда. Это ты за мной подглядывала, а не я.

Она снова хотела залепить ему затрещину, но посмотрела на перемотанные руки и во время остановилась.

— Меня рано отдали в монастырь. Я была почти младенцем. Никогда не знала родителей. И не хочу знать. Что за человек может отказаться от своего ребёнка без всякой причины? — она надолго замолчала. — Помню, что до и после Шестой Битвы к нам в монастырь попало много детей. Их родителей забрала война, или же с ними случилось что-то ужасное и связанное с ней. Росла среди них, помогала им, заботилась, учила. Им было так же плохо, как и мне. Так и решила стать жрицей. Чего тут ещё рассказать?

Кальдур устало выдохнул, продолжая карабкаться и понял, что так устал от подъёма, что уже даже не может придумать какие-либо подколы в её сторону.

— Ну не знаю... чем вас вообще учат? И как?

— Меня особо ничему обучить не успели. Как готовить. Шить. Работать с ранами. Лечить лекарствами и травами. Толковых забирают жрецы и жрицы по старше. Обучают по одному, максимум трёх человек. Дают всё, что знают. Это занимает годы. Никто не торопился... а зря...

Она снова замолчала и погрузилась в свои мысли. Какое-то время Кальдур просто упорно лез вверх, тоннель вокруг него сужался, но карабкаться проще не становилось и пятно света вверху совсем не приближалось. Вдруг его качнуло и в глазах потемнело. На несколько долгих мгновений он полностью потерял нить мыслей. В себя его привёл отчаянный вскрик Анижи, одна из его рук отцепилась, он стал сползать вниз и едва не сорвался.

— Что там? — крикнула Розари снизу, едва увернувшись от упавших камней и осколков.

— Дышать тяжёло, — ответил Кальдур.

Выдержал паузу, собрался и полез дальше.

***

К сумерках мороз стал лютым и зимним. Резкие порывы ветра легко забирались под одежду, и продирали до костей. После ещё нескольких отвесных стен и крутых склонов, весь остаток дня они шли, считай что, по ровной земле лишь с небольшим уклоном. Петляли и описывали зигзаги в поисках более удобной дороги, как советовала Хизран, медленно, но продирались всё выше и выше. Снега тут так же было немного, ветер не оставлял ему шансов.

Маршрут был не таким уж и тяжёлым, за исключением холода и постоянно сбитого дыхания. Шли цепочкой, Розари и Кальдур отдыхали по возможности без доспехов, Кальдур замыкал и продолжал приглядывать за Анижей, которая даже немного оживилась или уже просто смирилась тяготами их затянувшегося пути.

От видов вокруг всё меньше захватывало дух, чем выше они поднимались, тем меньше вокруг было жизни и меньше места для человека.

— Ладно, — Дукан свернул в сторону от подобия тропинки и побрёл сквозь тонкий снежный наст к единственному валуну в поле зрения. — Ничего лучше не найдём. Будем ночевать тут, как говорила Хизран, все друг к дружке, укрытые плащами. Забросаемся снегом — это поможет, я надеюсь. Хотя я такого холода ещё ни в одну зиму не чувствовал. Давайте живее. До темноты меньше получаса.

Расчищать полянку от снега не стали, просто расположились там, где как им показалось будет меньше ветра. Ботинки Кальдур снимать не рискнул, только расслабил грубую шнуровку и оценил уже совсем не весёлое состояние кожи и трещины на подошвах. Постелили вниз пару пледов, девушек положили в центре, закрыли их по бокам, укрылись всем, что было. Ещё раз припомнили Хизран, поблагодарили за тёплые вещи, прижались друг к дружки, в обнимку, и нагребли сверху снега.

Ветер ещё долго не давал им уснуть, забирался под одеяла и настолько вывел Дукана, что тот поднялся и собрал в полутьме из снега и камней некое подобие стены, чтоб прикрывало их и направляло ветер чуть выше их укрытия.

Дрожать Кальдур перестал часа через два, метель закончилось, горячее дыхание и тела друг друга отогрели их и он погрузился в глубокий и беспокойный сон. Снилось ему пульсирующее солнце, выточенное из камня, по которому с каждой пульсацией распространялись трещины, пока оно не лопнуло и не стало грудой обломков, в которых проглядывались черты человеческих костей и черепов.

Пробуждение было ужасным. Его тело просто окостенело, болело и он едва смог заставить его хоть как-то двигаться и гнуться. В горле пересохло, как в самую сильную жару, но там же была и холодная густая и мерзкая слюна, которую он просто так не смог проглотить. Потянулся за флягой и с досадой потряс её — она была пустой. Ни капли воды. Набил туда снега, поморщился от её прикосновения к телу, убрал за пазуху, снова вернулся под одеяла, закрылся ими от холода, придвинулся бочком к Аниже и даже испугался на секунду.

Она была очень холодной и недвижимой, лишь редкое горячее и глубокое дыхание выдавало в ней живую. Он приобнял её покрепче, чтобы отдать больше тепла. Она проснулась на мгновение, прижалась к нему ближе и тут же снова засопела.

С трудом встали ещё через час или два. Солнце было уже высоко и немного нагрело склон, его лучи и блики казались настоящим спасением, но от холода и последствий прошлой ночи спасали плохо. Дукан наполнил флягу с ручья, стекавшего по толстой льдине, но утолять жажду такой водой не рискнул, решил следовать совету и тоже убрал сосуд грёться.

Аниже стало легче. То ли её руки не успели хорошо обгореть, то ли её лекарства и ритуалы помогли. С них слезла кожа, местами они покрылись красноватым узором и всё ещё болели, но она уже могла ими работать. Она отказалась в очередной раз от сырого мяса, глядя на него полными тошноты и страха глазами. Кальдур отдал её свои сухие закуски и разделил уже попахивающую плоть с Дуканом и Розари. Его желудок бурлил, ползал и бесился внутри, словно пытаясь увернуться от отвратительного угощения, но Кальдур дышал правильно, ел спокойно и не торопясь, старался не обращать внимания на вкус и запивал глубокими глотками почти растаявшей воды из фляги — так чтоб уж точно кусок не встал поперёк горло.

Козла решили не доедать. Ждали, что он дольше сохраниться при холоде, но рисковать не стали. Свалиться с поносом или отравлением в горах было бы верной смертью. Вместо этого начали выдирать из почвы и скал всю сухую растительность, что ещё иногда попадалась в поле зрения, попутно разорив несколько птичьих гнёзд и разжившись мелкими яйцами. Горцы щедро снабдили их припасами, но все понимали, что это капля в море, и их не хватит на всё путешествие.

***

Следующие три дня мало чем отличались друг от друга. Метель пока не показывалась, ночью им удавалось спать в относительно неплохо а днём они освоили разведение не больших костров из всего, что попалось на руку. Основной пищей стала горячая похлебка из протаявшего снега, сушёных овощей и мяса. Её готовили в единственном глиняном горшке, которую ели прямо в пути, передавая друг другу. По пологому склону они поднимались медленно, но верно. К холоду и тяжёлому воздуху почти привыкли, но никакой речи о комфорте и быть не могло. Жизнь словно медленно покидала их, в голове становилось всё меньше мыслей и чувств, тело всё хуже слушалось, слабело и деревенело, разговоры тускнели, шутки почти не звучали и их восхождение, всё чаще сопровождалось гробовым молчанием и натужными попытками надышаться ледяным воздухом.

Пить хотелось постоянно, часто кружилась голова и окружающий вид изогнутой к верху серо-каменистой плоскости периодически отдалялся и темнел, вынуждая снижать темп и приходить в себя.

Солнце, мелькающее на склонах, редкие облака и туманы, блики на снегу играли с ним злые шутки. Иногда-то тут, то там он видел фигуры, то замершие вдалеке, то чёрными тенями рвущиеся к ним наперерез. Первые несколько раз он даже поднимал тревогу, но потом понял, что это лишь виденья. И просто шёл дальше.

Самое жуткое своё виденье он встретил спокойно, рассмотрев его во всех деталях и усмехнувшись сам себе, просто пошёл дальше, стараясь больше не смотреть в пропасть. Он просто не мог увидеть отсюда то, что увидел. Глыбу Дворца, парящего над горой Ногх.

***

— Тебе чего там сниться, Дур-Дур? — гневно прошептала Анижа.

Она чуть отстранилась от него и в пространство между ними тут же залетел порыв ледяного ветра. Он поморщился и попытался разглядеть её в кромешной темноте и придумать хоть какой-то ответ спросонья.

— Чего вам не спиться, демоны, — заворчала Розари, приподнялась, перегнулась через Анижу и со всей дури ущипнула Кальдура за плечо.

Тот зашипел и ещё больше отстранился. Оголённая спина от задравшейся рубашки покинула их скромное убежище, коснулась снега, и Кальдур зашипел ещё больше.

— Сны у него срамные! — прошептала Анижа. — Чуть руки не начал распускать, озабоченный!

Остатки сна покинули Кальдура, он понял в чём дело, залился краской, осторожно подвинулся к Аниже и перевернулся к ней спиной, чтоб больше её ничего не смущала.

— Ничего себе, — тихо присвистнул Дукан с другой стороны. — Вот бы мне твои годы, пацаны. Я ни о чём кроме жратвы и тёплой постели и думать не могу, так устал. Чувствую, что подыхаю медленно. А ты...

— Стыдоба! — прошипела Анижа.

— Ну вот и зачем о жратве напомнили... — пожаловалась Розари. — Мы тока часов через шесть сготовим, а у меня уже слюни наворачиваются... Ох я бы сейчас хлебушка из печки бы как навернула. И свининки бы... на костре...

— Ой-ой-ой, подруга, — возмутился Дукан. — Это совсем не помогает, даже если ты хочешь навлечь на нас хорошие сны. Заткнулись бы, да дали всем выспаться. Я куплю тебе целого поросёнка, если наш поход закончится удачно. Всё спите.

***

Сны становились всё более яркими.

Сначала он радовался этому. Ему нравилось убегать в тёплый и радужный мир без боли и страданий хотя бы на время ночи. Всё с большим трудом он заставлял себя каждое утро выбираться из нагретого укрытия, расцеплять объятия Анижи и продолжать путь. Всё дорогу днём думал о том, как снова согреется, будет спать и видеть чудесные видения.

Пока до него не дошло. Его сны становятся ярче, потому что он всё ближе подходит к миру за пределами этой жизни. Он умирает. Как и все они.

Это его испугало. И с этого же дня сны от ярких и красивых перешли к кошмарным и тревожным. Ночью он проснулся на мгновение, глубже зарылся в одеяла, пытаясь прогнать тревожные и муторные видения и тут же оказался в тёмном пространстве.

Оно надрывно сжималось и разжималось над его головой, хрипело и посвистывало. Тёмно-багровые губчатые стены проступили из темноты, и он увидел, что их опутывают шипастые стебли красных цветов. Всё больше их раскрывалось и расцветало вокруг.

***

На день пятый подъём стал ощутимо круче, а он перестал чувствовать пальцы. Посовещавшись и оценив состояние команды, они с Розари приняли решение снять с себя лишнюю одежду, отдать её Аниже и Дукану, и дальше идти в доспехах. По крайней мере, до ночёвки, где они смогут накидать достаточно снега, чтобы было тепло всем.

Внутри доспеха было неплохо, он позволял согреться и даже почувствовать некий комфорт, но только до того момента, пока не начинался сильный ветер. Металл слишком сильно отдавал тепло, приходилось отдавать энергии на нагрев, что ещё больше лишало сил. Настоящим кошмаром в моральном плане было снимать его на ночёвку, снова представать перед лютым холодом и снегом нагим и беззащитным, кутаться в одежду как можно быстрее и пытаться отойти ко сну. Усталость наваливалась словно горой, а организм терял всякую способность сопротивляться их испытаниям, слабости и жажде. Дрожа от напряжения, под беспокойными взглядами Дукана и Анижи, они быстро ели свой скудный ужин, запивали его водой и падали спать.

Еда кончалась, но есть хотелось всё меньше, и Кальдур понимал, что это не к добру. Ещё с обедов сырым мясом его желудок словно с цепи сорвался, и часто не давал ему спать спокойно и расслабиться, звучал так громко, что будил остальных. Он всё больше замечал внутри себя нарастающее раздражение и нервозность.

Это происходило не только с ним. Весь отряд угасал на глазах. И Анижа, и Розари стали такими худыми и синюшными, что были похожи на жертв голода и неурожая, что длился целый год. Дукан почерствел и помолодел внешне, но его взгляд стал тусклым и рассредоточенным,неприятно бегающим и холодным.

Седьмым утром их поднял крик. Он не узнал голос Розари, настолько этот крик был девчачьим, испуганным, беззащитным и тоненьким. Она вдруг вырвалась из постели, с полными страха глазами, начала отползать от чего-то неведомого. Дукан кинулся за ней, когда она уже зарылась в снег, схватил её за руки, она вырвалась, хваталась за горло и судорожно дышала, словно кто-то душил её. Это продолжалось так долго, что она выдохлась и почти потеряла сознание, и только тогда Дукану удалось оббить с неё снег и вернуть в тёплое укрытие.

Ещё долго они все вместе грели её и пытались успокоить.

Даже сквозь цепкие лапы холода, что проник в самую душу и дарящие безразличие объятья усталости, Кальдур ощутил острый как лезвие укол ужаса. Они все здесь погибнут. И это будет неспокойная смерть.

Их последний костёр был составлен из скудного запаса книг и заметок Анижи, которые она зачем-то понесла с собой. Отдала их с лёгкой совестью, потому что понимала, что всё равно не сможет спустить их вниз. Пламени не хватило, чтобы сделать суп изо льда, обрывков кожи и остатков сухих овощей и мяса, даже чуть-чуть теплым. Кальдур ел его осторожно, смакуя каждый жидкий глоток своей порции. Еды больше не было.

— И как так вышло, что всей вашей бесконечной силы, дарованной Госпожой, не хватает, чтобы разжечь сраное пламя? — не сдержался Дукан. — Я бы правую руку отдал, чтобы ещё хоть немного погреться. Может зажжёте костёр тут, нет? Хотя бы из своих задниц.

— Мой старый доспех умел порождать пламя... — пробормотал Кальдур. — А этот ничерта не умеет.

— Такой же бесполезный, как и ты, пацан...

— Я сдаюсь. Оставьте меня здесь, — вдруг спокойно заявила Анижа и обняла свои колени. Она больше не дрожала от холода, а её цветом губы почти не отличались от кожи, которая уже напоминала снег.

Кальдур нашёл в себе силы для тёплой улыбки.

— Я понесу тебя, малышка. Ты как пушинка у нас. Никто тебя тут не оставит. Никто никого здесь не оставит.

— Заткнитесь, просто заткнитесь все! — вдруг зарычала Розари , вскочила, её лицо перекосило, она заметалась.

Отошла, шатаясь от лагеря, призвала доспех и упала в снег на колени тяжёло дыша. И вдруг рассмеялась, звучно и легко, словно была на каком-то празднике, расслабилась от вина и ей только что рассказали хорошую шутку. Смех прервался так же резко и сменился тяжёлым, надрывных дыханием и хрипом. Она закашлялась, скривилась от боли в груди и опала на землю.

— Что с тобой, девочка? — окликнул её Дукан, нетипично ранимым и беспокойным голосом.

Подбежал, сел рядом, убрал её голову себе на колени и посмотрел на Кальдура глазами, полными отчаянья.

— Тише, старик, — Кальдур внимательно посмотрел. — Мы дойдём.

— Ещё даже не половина… — губы Дукана дрогнули. — А она кашляет уже вторую ночь. И сказала, что ей плохо дышать. Всё хуже. Я… я завёл вас сюда. Я привёл вас на верную смерть. Я такой дурак. Это и правда Гора Мертвецов.

Он не понял, что старик имел ввиду, подумал, это приступ страха, пока не проследил за направлением его взгляда и не увидел сам. Чуть выше их лагеря, из под небольшого слоя снега торчали ноги скелета, покрытые обрывками ткани. А за ним сидел ещё один, привалившись к невысокому камню, и следил за ними пустыми глазницами.

— Мы не сможем отыскать Её в этом месте… — прошептал Дукан. — Просто не сможем… Кто мы такие? Мы всего лишь смертные, и смерть найдёт нас здесь так легко… Я ошибался… Простите меня…

Открытая пасть черепа насмехалась над ними. В глазах Кальдура потемнело, но вместо того, чтобы продышаться он рывком встал и, утопая в гальке и прожилках снега, пошёл к скелету. Настиг его, едва дыша от натуги, ударом ноги снёс череп и застыл.

— Дукан! — позвал он, старик не отозвался и тогда он крикнул так, что в лёгких что-то хрустнуло. — Дукан!

Старик заткнулся, выпустил Розари из объятий, тяжёло поднялся и нетвёрдым шагом дошёл до камня, у которого сидел скелет.

— Он погиб не от холода, — голос Дукана вдруг снова стал твёрдым.

Он смотрел на изъеденную временим рукоять кинжала и почерневшее лезвие, лежавшие на тазовых костях скелета.

— Его убили, — подтвердил Кальдур. — Смотри.

Чуть дальше по склону в проталинах снега показались ровные прямоугольники камней, утопленные в скалу и гальку. Они располагались один за другим на расстоянии нескольких сантиметров друг от друга и скрывались под слоем снега. Чуть дальше и ближе к отвесной скале, они показались снова и уже были похожи на ступеньки лестницы.

— Что это? Тропинка?

— Не знаю. Но нам точно нужно проверить.

— Да, — твёрдо кивнул Дукан. — Напяливай свою бандуру, вешай на себя шмотки и следи, чтобы Розари не упала и не осталась тут. Я поведу Анижу. Башкой за неё отвечаешь. Или вместе умрём. Или никого тут не оставим.

***

Тропинка изгибалась по склону ещё хлеще, чем их привычный маршрут.

Небо над ними почти расчистилось, и воцарилось безветрие. С наступлением темноты они продолжили путь при свете звёзд, ночевать не стали — не было уверенности, что все переживут эту ночь. Решили идти, пока не кончились силы. Кальдур нёс Анижу, Дукан высматривал дорогу, а Розари плелась сзади и всё больше начинала отставать, даже в доспехе.

А он, даже через доспех, прочувствовал насколько холоднее ночью. Он чувствовал как холод забрался ему в самое нутро, сделал кожу бесчувственной, а мышцы скованными, словно чужими. Проник в кости и поселился там, как у себя дома, навсегда оставив там о себе память.

Тропинка вывела их на округлое плато с которого простирался вид на заснеженные пики, едва поднимавшиеся из плотной дымки, немного пропетляла и оборвалась у пропасти. Громадина оставшейся части горы и вершины нависла над ними.

— Здесь же ничего нет, — прошептал Дукан. — Только камни. Ничего нет…

Кальдур не знал, что ему ответить и куда идти дальше. Розари не было видно, и он вспомнил, что давно не слышал её шагов позади себя. Отпустил Анижу, та пошатнулась, обдала его паром дыхания и устояла. Оглянулся, снова поискал глазами красную косичку, но не нашёл.

Дукан плюхнулся на ледяной снег, достал негнущимися пальцами пустую трубку и вставил её в рот.

— Похоже, это конец, — вздохнул он.

Краем глаза Кальдур увидел, что Анижа снова покачнулась, подняла голову и энергичным шагом устремилась вперёд, прямо к краю. Кальдур завис, смотря ей в след и совершенно не понимая, что она делает. До него дошло, когда земля под её ногами вдруг кончилась, и она исчезла из виду.

Он забыл как кричать. Не мог выдавить из себя крик. Просто моргал, пытаясь понять, что он видел и можно ли верить его памяти. Не было ли это очередным сном или виденьем, вёдь всё внутри у него смешалось из-за холода и снега.

На негнущихся ногах он пошёл вперёд. Смотрел вниз, чётко видел следы маленьких ног там, где прошла Анижа, но его мозг всё не мог связать всё воедино.

У края пропасти он остановился и посмотрел вниз.

И нашёл их обоих. Розари, выпустившую когти и вцепившуюся в камень над пропастью. И безвольно висевшую Анижу, которую Розари держала цепкой хваткой.

Снова подул ветер, его порыв был таким сильным, что Кальдур покачнулся по направлению к краю и едва устоял. Он всё ещё не понимал, что происходит, мысли текли медленными каплями, он не мог заставить себя сдвинуться с места или спросить.

Порыв ветра содрал снизу целый пласт дымки, и он увидел…

Виденье 22. Угасающий Свет

Кальдур боролся с желанием рвануть вниз.

Вместо этого он плёлся позади и следил, чтобы никто из группы не отбился. Мираж, который открылся им сверху, и не думал исчезать, наоборот, с каждым десятком метров вниз становился всё чётче и чётче.

Первые лучи солнца смахнули тень с массивных монолитов. Часть склона горы, размером с небольшой городишко, была вырублена неведомой силой под прямыми углами прямо в скале. На получившейся ровной площадке виднелись купола нескольких гигантских круглых строений, выполненных из светло-коричневого или светло-серого камня, каждое величиной с небольшую крепость. Самое большое строение располагалось в центре, и сходящиеся от него геометрически правильные углубления-дорожки формировали лучи солнечной короны. По крайней мере, так было видно сверху.

Все они боялись, что у них просто не хватит сил спуститься с высоты. Что они рухнут и уже не смогут подняться, не дойдя нескольких тысяч или уже сотен шагов, и медленно вмёрзнут в тропу, беспомощно протягивая руки к уже недостижимой цели. Они отчаянно хватались за выступы, пытались ставить ноги правильно, изгибаться вместе с тропинкой и старались не соскользнуть вниз, потому что на кону стояла их жизнь, и в этой борьбе не было никакого места хотя бы для ничтожной ошибки. Всё это время пропасть и высота были прямо у них перед глазами, но она почти не пугала. Уколы страха за эти дни стали куда более тупыми и безболезненными. В голове было настолько мутно от усталости, что Кальдуру показалось, что он несколько раз задремал на спуске, прямо на ходу.

— Чувствуете? — Дукан вдруг остановился и ошарашено помотал головой.

Кальдур едва не врезался ему в спину, и тоже замер, словно преодолев какую-то невидимую границу. Туман, что окружал их уже некоторое время словно упёрся в невидимое препятствие и не мог спуститься ниже, сформировал над их головами купол из клубящихся сгустков, через которые проступал вид на небо и гору. Розари, спускавшаяся первой, пошатнулась, схватилась за выступ, и осела у него, даже через доспех было видно, как тяжело она дышит.

— Снова… — Кальдур запнулся, в его горле было слишком сухо. — Снова могу вдохнуть… Голова кружится. Тут так много воздуха, чувствуете?

— И тепло, — Дукан последовал примеру Розари и осел у тропинки, чтобы просто немного подышать и прийти в себя.

Кальдур, как и Анижа, побоялся садиться — ему вообще показалось, что это уже агония, его тело вот-вот перестанет жить и бороться, и он просто сошёл с ума и больше не чувствует холода. А если он сядет, то уже встать не сможет. Он подошёл ближе к Аниже и позволил на себя оперёться. Они простояли так полчаса или час, пока Кальдур не почувствовал, что его ноги больше не подкашиваются.

— Мы пойдём вперёд, — выдавил он из себя.

Подошёл к Дукану, протянул ему руку, выдержал его усталый и обессиливший взгляд, осторожно сжал его руку и вытянул вверх, помог встать. Так же поступил с Розари. Обошёл всех и первым начал спуск.

Когда солнце было в зените, они сравнялись с верхушками куполов, и Кальдур обомлел от их размера. Были они выше стен Соласа, и выше даже построек Небесного Дворца, которые он видел совсем недолго, были они даже выше гор и холмов, которые они прошли в самом начале. От взгляда на эти громадины голова у него закружилась ещё больше, и он заметил кое-что ещё. Ни у Дукана, ни у Анижи не шёл пар изо рта — в это тяжёло было поверить и это казалось непривычным за столько дней холода. Спустя ещё несколько минут спуска, Кальдур сбросил сумки, спрятал доспех, вдохнул воздух полной грудью, вздрогнул и расправил плечи под рубашкой, когда его почти голое тело не обожгло холодом, как он ожидал. Аккуратно взял Анижу под локоть, и уже смелее повёл вниз.

Спускались они ещё долго, но Кальдур, поглощённый выбором пути и целью этого пути, совершенно не заметил, как солнце прочертило ещё четверть круга, преодолело зенит и уже подумывало перекатиться за горизонт. В конце дорожки, он почувствовал на своей коже почти забытую теплоту его лучей, и ему стало даже не тепло, а жарко.

Они спустились.

Площадка внизу была ровной абсолютно, без каких либо выступов или изгибов, и от первых шагов его ноги испытали шок. Гладкие, холодные, каменные плиты были покрыты слоём мелкого тёмного песка, стыков между ними видно не было. Кальдур не удержался и просто осёл на тёплую поверхность. Мышцы его ног и спины пульсировали и исходили судорогами, ступней он не чувствовал вовсе, а держать голову прямо было совсем непросто, она клонилась к груди. Анижа постояла над ним с серым, полным боли лицом, скривилась и села рядом.

Через минуту другую он понял почему.

Тепло, которое показалось ему приятным, когда он дышал им, теперь пробиралось внутрь его скованного болью, одеревеневшего и ослабшего тела, промёрзшего до костей. Каждая клеточка его кожи, каждая мышца словно начала гореть в огне, он задрожал ещё сильнее, почувствовал, что вымотан буквально до смерти и его испытание в самом шаге от этой смерти вдруг закончилось. Анижа переживала тоже самое рядом, только ей было куда хуже и с ней это начало происходить ещё в пути. А он не отпускал хватки и силой тащил её вниз.

Он хотел подняться, хотя бы посмотреть ей в глаза и сказать, что они справились и что всё будет хорошо. Но голова его потяжелела настолько, что её притянуло к полу. Он очень хотел спать. Настолько устал, что тело кричало ему, что он должен остановиться прямо сейчас.

Он поднялся, на руке и чуть улыбнулся её, пытаясь держать глаза пошире. Она плакала и смотрела на свои руки. Кончики пальцев, торчащие из-под бинтов были чёрными.

***

Он закрыл на глаза лишь на секунду.

Солнце переместилось назад, убежало за зенит, отразилось от снежных шапок и ослепило его. Дукан тряс его за плечо и отвесил ему пощечину, которую Кальдур даже не почувствовал. Розари убрала доспех, лежала рядом на спине, согнув ноги в коленях, и смотрела на клубящийся дымом купол над их головами, щурилась от света солна, но отворачиваться ей не хотелось. Анижи лежала чуть поодаль, укрытая одеялом и с тряпками, положенными под голову. Казалось, она спит.

— Живой, парень? — тихо спросил Дукан.

— Да. А ты?

— И я живой. Только боюсь снимать ботинки. Как не чувствовал ступней, так и не чувствую. Уже давно.

— Я... — Кальдур помотал головой и осмотрелся. — Что-то...

— Я хотел тебя разбудить, — понимающе кивнул Дукан. — Да сил не хватило. Тоже спал. Все спали. День прошёл.

— Нужно будет обработать раны, — встрепенулся Кальдур. — Руками Анижи совсем плохо.

— Видел. Надеюсь, она знает, что делать дальше, чтобы не пришлось отрезать ей пальцы.

Кальдур мотнул тяжёленной головой, потянулся к Дукану и занял шаткое сидячее положение.

— Это оно? — спросил он то ли с надеждой, то ли уже без неё.

— Я думаю да, — Дукан оглядел равнину и сооружения. — Ты же понимаешь, парень? Это всё не просто так. Мы бы в жизни не нашли ничего в этих горах, это было сущее самоубийство, как бы мы не храбрились и не верили. Не случай и не удача привели нас сюда.

— А что тогда? — нахмурился Кальдур.

— Мы скоро узнаем, парень, — Дукан снял лишнюю одежду, бросил её на кучу сумок, скривился, размяв задеревеневшее и ослабшее тело, и огляделся. — Вставай, парень. Осмотримся. Девушки побудут здесь, им нужно немного прийти в себя.

Не смотря на протесты своего тела, боль и слабость и обеспокоенный взгляд Дукана, он поднялся. Кивнул старику, и они пошли к первому из строений.

— Хм, не удивительно, что оно ещё стоит, — Дукан указал на основание купола.

Кальдур не сразу понял, его сознание словно спало, и никак не желало просыпаться и идти работать. Край купола, который они рассматривали, не уходил под землю и не располагался на фундаменте, он был частью скалы, по которой они шли. Сам купол был не гладким, как им показалось вначале, а был сплошь изрезан мелкими узорами, изображавшими зверей, людей, растения, Госпожу, чудовищ, Битвы и надписи причудливых волнистых иероглифов.

После утомительной двадцатиминутной прогулки вход открылся им с противоположной стороны. Круглое окно величиной с ворота крепости вело в тёмное пространство, из которого доносился низкий и равномерный гул. Короткий проход, на который падал свет снаружи, сразу же сворачивал направо, что располагалось внутри было скрыто. Кальдур хотел рассмотреть поближе и зайти, но рука Дукана легла ему на плечо.

— Нет. Это может быть опасно.

— Там вряд ли кто-то есть, — Кальдур указал ему на лохмотья пыли на полу. — Здесь давно никто не ходил. Нет следов. Даже зверей или птиц.

— Всё равно. Пойдём к Храму. Это цель нашего пути. Плевать на эти руины.

Кальдур снова пожал плечами и пошёл за стариком. Купол Храма отличался от остальных строений, его верхняя часть нависала над нижней подобно шляпе гриба, нижняя часть, в отличие от всех остальных строений, имела круглые окна на высоте. Исходящие от центра «лучи» были выполнены в виде глубоких борозд в каменных плитах внизу.

— А такие надписи тебя читать не учили? — спросил Дукан, разглядывая неясные символы на стенах.

— Нет. Даже близко. В Драконьем Чертоге не было ничего подобного.

— Понятно, — Дукан опустил плечи. — Ладно, возвращаемся.

Кальдур поднял на него непонимающий взгляд и замер напротив входа.

— Ты прав, парень, — Дукан грустно кивнул ему. — Всё в пыли. Госпожи здесь нет. И давно не было.

***

Вернувшись назад, они обнаружили лишь кучу сумок.

— Анижа? Розари? — позвал Кальдур, никто не отозвался.

— Опять в туалет пошли? — нахмурившись спросил Дукан.

Следы аккуратных ножек затоптали пыль вокруг, описали множество кругов, затем сложились в две петляющие цепочки, удалились в сторону строений и скрылись за одним из куполов, тем, что стоял ближе всего к скалам.

— Что-то мне как-то неспокойно тут, — пробормотал Дукан, тревожно оглядывая окрестности. — Хватай сумки и пойдём искать.

Кальдур тихо выругался, забросил на плечи несколько ремней, покачнулся под их весом, подождал Дукана и последовал за ним.

За куполом они нашли лишь небольшой коридор между скалой и одним из монолитов. Шаги описали тут несколько кругов, скрылись за скалами, тут же вернулись и петляли дальше. Дукан нахмурился ещё сильнее и продолжил поиски.

Следы провели их по периметру всего комплекса, описали круг от скал, до пропасти вниз, зашли к Храму Солнца с другой стороны и остановились у того, что Кальдур никак не ожидал здесь увидеть.

В ровных до этого плитах, было выдолблено округлое углубление, радиусом около десяти метров. Оно было заполнено прозрачной водой и имело чёткий расписной бортик. У бортика в растерянности стояла Анижа и смотрела вниз.

— Ты в норме? — с тревогой позвал Кальдур, увидев, на что она смотрит.

Голова Розари едва торчала из воды где-то посередине, дёрнулась и повернулась к нему. Привстала и Кальдур инстинктивно отвернулся и сжался, ожидая удара. Она была голой.

— О да, присоединяйся, — ответила она странным голосом. — Вода тёплая. И какая-то очень приятная. Хорошо тут.

Розари снова погрузилась в воду, неуклюже проплыла несколько метров, коснулась носочками дна и снова застыла. Дукан и Кальдур озадаченно переглянулись. Дукан подошёл ближе, кончиком пальцев коснулся воды, тут же одёрнул руку и понюхал её.

— Ничем не пахнет. Тёплая. Что-то я тут никаких ручьёв не видел... Откуда она тут взялась? Чудо какое-то?

— Можно и так сказать, — пытаясь заглушить боль в голосе, и держа обожженные и обмороженные руки около лица, сказала Анижа. — Это Воды Оточ — стоячие воды, в которых омывалась Госпожа. И которые сохранили касание Её Света. Они исцеляют раны. И, видимо, не могут испариться из этого места. Пожалуйста, помогите мне раздеться.

Дукан только сейчас понял, чего она хотела всё это время.

— Сейчас, девочка, — ласково ей улыбнулся, подошёл, очень бережно помог снять обувь, балахон и юбку, и отвернулся.

Всё ещё держа руки у головы, Анижа сделала несколько неуверенных шагов, преодолела бортик, ступила в воду, прошла несколько шагов, села на небольшой глубине. Собралась с силами и погрузила руки.

— Хорошо? — спросил Дукан, изучая его спину.

— Больно, — ответила сквозь зубы Анижа.

Он снова переглянулся с Кальдуром, потом тревожно оглядел окрестности. Кальдур сбросил с себя сумки, с надеждой посмотрел на воду, но под тяжёлым взглядом старика, передумал туда лезть.

— Не нравиться мне здесь, — Дукан подошёл ближе и сказал это тихо, чтобы слышал только Кальдур. — У меня такое чувство, что кто-то смотрит мне в спину. И в тоже время я уверен, что мы тут одни. Тут что-то не так. Нужно бы ещё тут осмотреться.

Кальдур упёрся в него усталым взглядом, словно тараном в ворота.

— Знаешь, старик. А пошло всё. Нет у меня сил. Только одно сделаю. Эй, Анижа! Эту воду можно пить?

— М-м-м, даже не знаю, — донеслось из бассейна. — Навредить не должно, если рассказы про неё правда. Но она стоит тут много веков. Я бы не рисковала.

— Так и думал! — ответил Кальдур.

В нём вдруг проснулась энергия и желание двигаться. Он подошёл к сумкам, вытащил все фляги и меха, поднялся и нетвёрдой походкой пошло прочь, к скалам. Скрылся из виду за стеной одного из монолитов, там же справил нужду, скривился от её тёмно-оранжевого цвета и припомнил предостережение Хизран. Не зря он вспомнил про то, что им нужно пить. Сколько из того, что он тут увидел может оказаться галлюцинациями от жажды?

Ровные плиты кончились, и в отвесных скалах он нашёл ещё одну узкую тропинку наверх, на другую часть склона. Она была куда более крутой и выглядела практически лестницей наверх, но со множеством удобных выступов, и была куда более короткой дорогой к концу купола, где лежал снег и дул ветер.

Его ноги, руки и спина снова ощутили шок от беспощадности бесцеремонности нового восхождения, но в моральном плане оно далось более чем легко. Кальдур знал, что он набьёт фляги снегом и вернётся назад, в тепло и ровный горизонт.

***

Спустя часа три девушки были на своих местах, а Дукан всё так же стоял неподалёку в напряжении и нерешительности. Кальдур бросил закрытые фляги в воду бассейна, чтоб они нагревались, разделся и спустился следом. Края его ступней у пальцев имели чёрно-синие пятна, и их столкновение с тёплой водой было сравнимо с единовременным ударом тысячи игл. Под звонкий и острый смешок Розари, он оступился и упал в воду плашмя. Еле смог подтянуться и достать головой до поверхности. Вода объяла его, и он почувствовал, как она обозначила на нём каждый шрам и каждую ранку, проникла внутрь и жжёт его, но мягко, не как раскалённое железо или пламя подожжённых стрел.

Несмотря на её теплоту, остатки сна покинули его, и он ощутил приятную и бодрящую расслабленность.

— Как твои ручки? — спросил он Анижу.

— Ещё больно, — ответила та. — Но это хороший знак. Значит, они ещё не отмерли. У меня будут пальцы. Я надеюсь.

— У меня спина прошла, — вклинилась Розари. — И дышать у этой воды чистое блаженство. Она помогает, не волнуйтесь. Я чувствую. Эй, старик. Тебе тоже не помешает! Лезь сюда. Я тебе прикрою, не волнуйся.

Дукан снисходительно посмотрел на неё, посмурнел, снова оглядел окрестности, затем вздохнул и опустил плечи.

— Ладно, чёрт с ним.

***

Вылезать не хотелось.

Солнце уже скрылось за горизонтом, в пятнах тумана проступили холодные звёзды, а вода размочила кожу и вычертила на кончиках их пальцев глубокие борозды. Она действительно помогала. По маленькой капле, Кальдур понял, что тупая и жгучая боль, что поселились в его ступнях так, что он перестал её замечать, теперь уходит, и её сменяет ощущение какой-то целостности и гибкости.

Оно выпил всю воду из фляги, когда та нагрелась, практически залпом. Тут же пожалел об этом и вспомнил запрет Хизран. Его затрясло, он почувствовал резкую боль в спине и боку, но они прошли достаточно быстро. Осталась только испарина. Поздним вечером он снова забрал опустевшие фляги, вылез из бассейна, обтёрся одеждой, подождал пока высохнет и снова взобрался за купол. На этот раз у него угло чуть меньше двух часов, он был куда более бодр и смог неплохо подобрать маршрут восхождения. Вернулся к закату, ощутил усталость только после спуска, она тут же покинула его, стоило ему вернуться в воду.

Розари отступила из центра к бортику, запрокинула на него голову, растелилась по округлому краю бассейна и теперь дремала. Дукан стоял в самом центре, стискивал в губах трубку и издавал целый набор странных кряхтящих и рычащих звуков. Анижа проронила немало слов, выдирая бинты, въевшиеся в кожу и мясо, и снова погружая израненные руки под воду. Она оживилась и больше не кривилась от боли. К радости Кальдура, она достала правую руку и смогла согнуть её. Чернота отступила от её пальцев, уступив место пускай нездорово бледному с прожилками фиолетового, но все же не такому болезненному цвету.

Вокруг стало очень темно, и лишь их небольшие движения в воде выдавали их присутствие. Кальдур всё ещё чувствовал бодрость и прилив сил, но он понимал, что это ощущение обманчиво, и стоит ему покинуть Воды, и очень скоро усталость даст ему по башке.

Он подплыл к Дукану, тронул его за плечо.

— Я посплю. Разбудишь меня часа через четыре и поспишь сам.

Дукан помусолил пустую трубку, перекинул её с одного уголка рта в другой, и кивнул ему. Дно бассейна не было гладким, набирало угол постепенно, у самого бортика можно было лежать практически горизонтально и не скатываться вниз. Кальдур помог Аниже лечь и устроиться, прикрыл торчащую из воды грудь одеждой, положил сумку под голову.Таким же образом устроился чуть поодаль.

Стоило ему закрыть глаза, и темнота его век снова сменилась на белую пустыню. Во сне он понял, что спит и осыпал сон самыми скверными ругательствами — последнее что он хотел видеть, это бесконечный хоровод снега и холода.

Дукан потеребил его ногу, и он резко проснулся. Вокруг царили сумерки. Он спал куда дольше положенных ему четырех часов.

— Ну? — спросил старик требовательно и нетерпеливо.

— Как заново родился, — честно ответил Кальдур, пытаясь привыкнуть к расслабленному и бодрому телу, в котором ничего не болело. — Отдыхай. Спасибо, что дал столько времени.

Дукан устроился на его место, поворчал и закрыл глаза. Кальдур выбрался из воды, обмотал бёдра своей рубашкой и размялся. За ночь они снова выпили всю воду, а он почувствовал себя так хорошо, что был не против для нового похода. Схватил все фляги и энергичной босоногой походкой устремился в горы.

Кожа его ступней стала настолько мягкой, что он едва не порезался о камни, а прикосновение к снегу заставило его взвизгнуть. Вернувшись, он снова поместил сосуды в воду, и осмотрел ноги — они были похожи скорее на ножки только что родившегося младенца, чем на ноги мужчины, которые провёл в походе последний месяц. Тёмные пятна сошли с них, уступив место полностью здоровой мышцам и коже. Это не могло не радовать.

Когда он вернулся Анижа ещё посапывала, и он с куда большей радость разглядел, что её руки так же оправились. Даже шрам от чёрного клинка превратился в тонкую полоску белой кожи, но не зажил полностью. Кальдур потянулся за спину и нащупал свой шрам — он так же никуда не делся. Большая часть сетки его прошлых ранений так и осталась на своих местах. Но раны, которые были внутри и стесняли его движения в руках и плечах, исчезли, и он ощутил необычайную свободу своего собственного тела.

— Хорошо, да? — его удивил необычайно ласковый голос Розари. — Давненько не чувствовала, чтобы у меня ничего не болело. М-м-м, прия-я-ятно… У нас ещё осталась какая-то еда? Я бы позавтракала.

— Вряд ли, — покачал головой Кальдур. — Но мы что-нибудь придумаем.

— Да... Чувствую, что теперь всё будет хорошо. Не думаю, что мы спаслись чудом. Думаю, что Господа ведёт нас.

— Куда ведёт?

Розари ответила ему расслабленной улыбкой и снова ушла на глубину.

***

Дукан проснулся, когда солнце было уже в зените.

Кальдур разулыбался до боли в скулах от вида его ошалелого, и посвежевшего после пробуждения лица.

— Будь у меня такая ванна дома лет двадцать назад, я бы… — пробормотал Дукан, потирая плечо и принимая флягу. — Да я бы сидел на троне этого сраного королевства и хер бы мне кто чего сделал.

— Царь во дворца! — Кальдур не выдержал и рассмеялся.

Утолив жажду, и так и не сбросив абсолютно непонимающую и оттого предельно глупую мину, Дукан вышел из бассейна, спешно оделся и внимательно оглядел горы и строения. Жестом позвал Кальдур.

— Отсиживаться тут вечно не выйдет, — сказал он тихо. — Пойдём-ка за уголок опорожнимся и подумаем, что делать дальше.

Кальдур кивнул ему, оделся и последовал за ним

— Хотел бы извиниться перед тобой.

Кальдур закашлялся от неожиданности, и чудом воздержался от комментария, что прёдпочел был справлять нужду в молчании и без неловких разговоров. Старик, не стесняясь, продолжил:

— В основном за жричку, конечно. Тяжело брать на себя ответственность и принимать решения, когда на кону жизни. Кто-то должен. Будь у нас на горизонте более умный и дальновидный вожак, я бы сбросил ему всё это дерьмо на плечи не задумываясь. Прости, что мы чуть не погибли все. Нужно как-то разобраться со всем этим и ещё пожить после. Вот такое у меня желание.

— Да пустое, — отмахнулся Кальдур.

— Вот именно. Дело оказалось пустым. Мы чуть не погибли за зря. А я верил в то, что мы тут что-то найдём. Буквально знал это. Доверился себе зачем-то.

— Все ошибаются. Даже Госпожа.

— Вот именно, — Дукан вышел из-за угла и подождал Кальдура. — Больше нам нельзя совершать ошибок.

— И что ты предлагаешь?

— Собраться всем вместе и подумать. У меня пока нет предложений, а если бы и были, то я был бы в них неуверен.

Кальдур кивнул ему, хлопнул по плечу, пытаясь поддержать, и они побрели назад.

— Что ты делаешь?!

После вскрика Анижи раздался звук сочной пощечины. Кальдур переглянулся со стариком, ускорил шаг, вернулся к бассейну и не обнаружил ни следа врагов.

Розари склонилась над лежавшей Анижей, и прикрывала красную щеку своей ладонью. Анижа уже не спала и с перепуганным видом смотрела на Розари снизу вверх. Розари повернулась к Кальдуру, хищно ему улыбнулась и плюхнулась назад в бассейн.

— Всё нормально, Анижа? — протянул Кальдр.

— Да… Мы просто… Она просто… Не важно, Дур, — закончила она быстро, покраснела и отвернулась.

Кальдур в недоумении пожал плечами, и повернулся в поисках Дукана. Его не было видно. Цепочка шагов, показавшихся от купола, принадлежала ему одному. Что-то кольнуло Кальдура, и он поспешил назад. За углом, где они справляли нужду, старика так же не было, но нашлись его следы, которые круто поворачивали назад и затем в бок, по направлению к скалам.

— А ты ещё кто такой? — услышал он приглушенный вскрик вдалеке.

Рванул туда. Дукан нашёлся у границы площадки перед подъёмом и грудой здоровенных валунов, которые когда-то упали сюда с окружающих скал. Он прижимал нечто невысокое к одному из камней, боролся с этим и легко побеждал.

— Только дёрнись, бледный, только прищурься или выдохни не так, и твоя башка полетит прочь, — процедил подскочивший Кальдур.

Кровь отхлынула от перекошенного лица Дукана. Он вдруг понял, что маленький человечек, которого он поймал и прижимал к скале, был вовсе не человеком.

— Тиш-ше-е, — бледный колдун примиряющее поднял руки, когда Дукан ещё раз стукнул его головой о камни.— Сде-с-сь я не могу колдова-т-т-ть. Это святое месс-с-сто. Я не причиню ф-ф-фреда. Прос-с-сто не с-с-смогу.

— Так мы тебе и поверили, — Кальдур показал змею вспышку и бронированный кулак. — Только шелохнись. Понял, кто мы?

— Понял-л-л.

В глазах бледного блеснул не страх, интерес. Он оглядел Кальдура с ног до головы и улыбнулся ему.

— Что ты здесь делаешь? — Дукан снова встряхнул его, и кивнул на Кальдура. — Не советую лгать. Он будет пытать тебя, если что, не я. Он любитель, понимаешь? А когда любители входят во вкус… у-у-у, самые отъявленные мясники отворачиваются.

Кальдур коротко кивнул, смотря прямо в глаза бледного, тот снова улыбнулся улыбкой опасной змеи.

— Мой отряд с-с-сгинул в горах-х-х. С-с-слишком холодно. А мне повезло добраться с-с-сюда.

— Что вы тут делали?

— Ты уже с-с-снаешь ш-ш-што.

— Значит, Она где-то здесь? — Кальдур разжал громадные бронированные пальцы и с грохотом сомкнул их перед лицом колдуна, тот даже не вздрогнул.

— Мы не с-с-снаем.

— Сколько вас здесь?

— Дос-с-статочно, чтобы убить вас всех-х-х, — колдун облизнул губы, Кальдур даже разочаровался, увидев, что его язык вполне обычный. — Ваше ф-ф-фремя на ис-с-сходе.

— О, мы уже дошли до пустых угроз? — Дукан театрально изобразил скучающее выражение, упёр лезвие ножа в его горло и оцарапал. — Выглядит так, что ты ни черта не знаешь, бледный, что у тебя нет никаких тузов в рукаве, и что ты нам больше не нужен.

— Кое-что с-с-снаю.

— Говори.

—У Неёмало времени. Она не с-с-сможет прятаться вечно… Нет места, где бы Он не наш-ш-шёл… и когда Он найдёт, — колдун многозначительно замолчал и улыбнулся. — Вам лучше с-с-сдаться.

— Да-а-а? — Дукан опасно улыбнулся ему и чуть опустил нож. — Почему же?

— Не нуж-ж-жно убивать. И тогда, мы возможно… пощадим с-с-старика.

— Старика? — задохнулся Кальдур и сделал вид, что замахивается. — То есть девушек вы щадить не собираетесь, так? Ты ведь видел нас, я уверен. Знаешь, что нас не только двое. Ну? Отвечай, мразь!

— Когда мы закончим-м-м, не должно ос-с-статься жрец-ц-цов, — колдун поднял руки, защищая голову и снова улыбнулся.

— Закончите что? — Дукан и Кальдур переглянулись.

— Вы не ос-с-ставите меня в живых, — улыбка колдуна вдруг стёрлась, он схватил руку Дукана и бросился на его нож.

Кальдур поражённо отпрянул, а Дукан поздно одёрнулся. Колдун спол по камню к их ногам, схватился за бок, из которого обильно хлестала кровь.

— Ах-х-х, свет угас-с-сает, — прошептал он. — Нет места… где бы Она… с-с-спряталась… с-с-скоро всё будет… кончено. Вы... Вы... снова станете частью... нас-с-с...

Дукан склонился над ним и трижды ударил его под подбородок. Колдун захрипел, судорожно попытался вдохнуть, из его губ проступили кровавые пузыри и глаза его остекленели.

— И снова тупик, — Кальдур сплюнул и выругался. — Бледный ублюдок...

— Не скажи, — ответил Дукан задумчиво и протёр нож о лохмотья колдуна. — Он сказал нам очень много. Очень.

— Что Она прячется и что у нас мало времени? — отмахнулся Кальдур. — А то мы не знали. Всё-таки они охотиться за Ней. Бросили все силы. Картинка складывается.

— Если они торопятся, то времени мало и у них. Эта была важная информация. Он сказал нам это, потому что думал, что мы обречены.

— Не понял.

— Они тоже ищут Храм. Колдун был не расстроен, что Её тут нет и не напуган тем, что Она может тут быть или может сюда вернуться. Он прятался тут, как в безопасном месте. Понимаешь? Он знал, что Её тут нет. Знал изначально. И всё равно они искали Храм. Значит, тут может быть разгадка того, где Она скрылась. Нужно спешить и опередить их.

***

Когда они вернулись, девушки уже были одеты.

Розари стояла чуть поодаль и осматривала окрестные горы, совсем как Дукан недавно. Её поза была менее напряженной, но она уже знала, что-то не так.

— Что там случилось? — обеспокоенно спросила Анижа.

— Мы наши одного из темников, — ответил Дукан. — Он больше нам не угрожает. Но… похоже, наше уединение будет прервано и достаточно скоро.

— Госпожи здесь нет, — холодно заключила Розари, не поворачиваясь к ним. — И никогда не было.

— Да, девочка. Но тёмные всё равно прут сюда и гибнут на склонах, как мы недавно. Значит, тут есть что-то важное. И мы найдём это первыми.

— Все эти монолиты пустые, — Розари повернулась. — Я гуляла по ним ночью. Слушала и смотрела. Ничего ценного. Только прах, камень и пыль.

— Ты старалась найти приключения на свою тощую задницу, девочка, — усмехнулся Дукан. — А теперь мы поищем сами. Анижа, хорошая моя, скажи мне, не учили ли вас читать древние иероглифы, которым тут исписан каждый угол.

— Не учили. Но я и так знаю, что тут написано.

— Знаешь?

— Да.

Она подошла к ближайшему из куполов и провела рукой по затейливым рисункам.

— Долго смотрела, пока не поняла. Вот смотрите, Госпожа стоит у Врат и лицо Её безмятежно. За Её спиной город под солнцем, а за городом пустое пространство. Имеется ввиду процветание после Первой Битвы. Она думала, что Морокай уничтожен, а люди начали обретать величие. Её дух успокоился, и Она захотела вернуться в своё Царство. Над Её телом расцветает солнце — это Она лишает себя физической оболочки и начинает путь наверх.

И вот Она видит внизу человека, он нарисовал странно, без рук и ног, потому что он призрак, который тоже только что умер. Но в отличие от Зариан, ему не было пути наверх. Его бесплотный дух мечется по земле, долгие века и десятилетия, ждёт когда ему будет шанс родиться снова. Но вдруг появляется чудовище Мрака, такое же бесплотное, как и призрак. И пожирает несчастного. Его бессмертную душу, которая больше никогда не сможет родиться и бродить по зелёным пастбищам и лесам, что так запали Ей в сердце.

От этой несправедливости Ей стало больно, и Она решила поделиться самым ценным, что было у Неё. Она открыла Врата своего Царства и для смертных, чтобы в посмертии и между жизней, они могли вечно прибывать в Свете, теплоте и блаженстве, как и Она. Но стоило Ей сделать так, и в Её Царство полезли бестелесные звери и чудища, пораженные мраком и голодные до душ, устроили там пир, пока Она не вмешалась и не выбросила их назад во Мрак. И тогда Она закрыла Врата для всех, кроме людей. И встала на их страже, лишённая навсегда возможности вернуться домой.

— Чёрт, — не удержался Кальдур и отвернулся.

Он знал эту историю, буквально слышал её сотню раз, но никогда ещё не забиралась ему так глубоко под сердце. Голос Анижи и её взгляд пробили броню Кальдура.

— Значит, Она всё ещё в этом мире, — Дукан уставился на рисунки. — Где Она ещё может прятаться, если не тут? Что ещё говорят тебе эти камни, девочка?

— Эх, господин… — Анижа опустила плечи. — Вот бы я могла прожить тут всю жизнь, вместе с другими послушниками, изучить каждый камень, зарисовать его со всех ракурсов и до хрипоты спорить об их смысле… Всё это истории времён Первой Битвы и после неё. Какие-то я знаю, а о каких-то память была утеряна в пыли веков, и здесь остались единственные упоминания. На их расшифровку уйдёт много жизней.

— Нет-нет-нет. Нам нужно сейчас. Кто-то вырезал из сраной скалы целую Явор любовных посланий Госпоже и…

— И мы ничего с этим не сможем поделать, — Анижа развела руками. — Не думаю, что кто-то из живущих сможет прочитать это сходу. Если только ни у кого из вас нет озарений.

— Нет, — ответила Розари. — Мой доспех не имеет связи с этим местом, и он не знает этого языка. Зачем было скрывать всё это? Не понимаю.

— Госпожа не виновата, — Анижа напряглась. — Это люди исказили Её язык. Делали его проще с каждым поколением, уродовали упрощали каждый символ, вырывали из него смысл, сложность, глубину и красоту.

— Хочешь сказать, что это из финтифлюшек родилась эррезирская письменность? — удивился Дукан. — Вообще же непохоже.

— Но так и есть.

— Ладно, чёрт со всеми этими Храмами и завитушками! Госпожи тут нет, зацепок нет, куда Она, Мрак раздери, вообще могла пойти? Давай, девчонка, ты знаешь больше всех. Какие ещё места были важны для Госпожи? Что было после постройки этого Храма.

— Всё что я знаю, перечислено тут, — под их взглядами она достала из тоненькую тетрадку, которую спасла от костра. — Вы не против, если я зачитаю?

— Конечно, Анижа, — странно пробормотал Дукан, не в силах отвести взгляд от бумаги.

Мысли утянули его назад к склону, где они чуть не замёрзли.

— Вот, что было во времена Второй Битвы. Династия королей теперь правила Эррезиром, Госпожа лишь иногда вдохновляла и направляла её представителей, и снова пустилась в странствия.

Среди людей Она встретила своего любимого — Эсфея, он не был царем или великим человеком, жил в лесу, чтил природу, правда, даже среди великанов он был великаном и имел невероятную силу, которую никогда не применял во зло. От Эсфея она родила трёх детей, первого ещё в детстве смогли убить приспешники Морокай, о чём Госпожа узнала много позднее. Второй стал первым чародеем, третья – первой жрицей. С тех пор носители Её крови распространились по всему Эррезиру.

Набравший силы Морокай с помощью колдовства убил остальных Её детей и мужа, и начал новую Битву. Спрятал солнце от мира, ведь только в тени Он мог явить своих чудовищ и силу по всему королевству, целых три года не было нигде безопасного места, погибло почти всё живое. Зариан удалось призвать на помощь Дракона — древнее создание, так же сошедшее с неба. Но Дракон погиб в схватке с Морокай.

Потеряв все свои войска, всех своих родных и друзей, и всякую надежду, Зариан собрала из выплаканных слез по мужу и детям кинжал, налила его всей своей силой и болью, и бросилась в Бездну к Морокай, нанеся ему один единственный удар, которого оказалось достаточно, чтобы разрушить Его физическую оболочку и навсегда упрятать под землю.

— Место, где похоронены Её дети. Место, где Она встретила Эсфея, — энергично перечислил Дукан. — Это то, что аукнулось во мне.

— Ничего неизвестно, — голос Анижи охладил его пыл. — Даже близко. И кинжал… в другом описании — его хватило только на один удар.

— Да уж. Нелегко Ей пришлось, — вздохнул Кальдур. — Давайте признаем, ещё во времена Первой Битвы, Она побывала буквально везде. Нет такого места во всем королевстве, куда бы не ступала Её нога и где бы Её пребывание не оставило хотя бы маленькой присказки. Мы зря роемся в прошлом. Из снега курган не сложишь.

— Что такое, Розари? — Дукан спросил Розари, которая вдруг вздрогнула.

— Мне кое-что снилось, — она замялась.

— Что? — напряжённо спросил Кальдур.

— Белая пустыня. Сначала, я думала, что это потому что мы постоянно в снегу. Но там не было гор и подъёмов. И было холоднее. И дышалось лучше. Это другое место. Не здесь. Не в горах.

— Снежная пустыня? — прошептал Кальдур, но она услышала.

— И метель. Солнце там было очень низко. Почти у земли. И сколько бы я не шла по пустыне, оно стелилось вслед и не подымалось, словно скованное цепями.

— Мне снилось... тоже самое... — признался Кальдур под тяжёлым взглядом Розари.

— Я слышала о таком месте, — вдруг подала голос Анижа.

— Поясни? — снова оживился Дукан.

— Это сложно будет объяснить.

— А ты попытайся.

— Один из магистров, что гостил в нашем монастыре… Они говорил с… Но это всего лишь теория…

— Говори же, девчонка!

— Чем дальше идёшь на север, тем больше меняется путь солнца по небосводу. Его клонит к горизонту, совсем чуть-чуть незаметно. Они заметили это по картинам и живописи, которые немного отличаются с юга на север... Но если идти дальше, куда дальше Северных Пиков, то очень далеко отсюда, непостижимо далеко, солнце будет лежать у самого горизонта.

— И?

— Получиться странное место. Круг, который описывает солнце вокруг нас летом короткий, а зимой длинный. Теоретически, в таком странном месте, зимой солнце не будет появляться. Совсем. Будет стоять вечная ночь. А летом… оно не будет заходить. Вечный день.

— Что за бред? Ни черта не понимаю. Какиекруги? Какой горизонт? О чём мы вообще тут талдычим? Такого места нет в королевстве.

— Вот именно, — глухо вставил Кальдур. — Колдун сказал, что «нет места»… «нет места, где бы Она спряталась»… Он сказал, что свет затухает…

Они надолго задумались, молчание прервал Дукан:

— В королевстве нет такого места, где бы Он не нашёл Её. Значит, Она нашла место за пределами королевства. Там, где нет места тьме... Там где царит вечный день и Он просто не имеет власти... — он поднял глаза, пытаясь прочитать в их лицах, правильно ли он всё понял или снова ошибается. — Она спряталась на краю мира, где никто никогда не был и куда мы в жизни не доберёмся? Так?

— Не совсем, — так же глухо ответила Розари. — Мы с Ишка-Дуром там были. В своих снах.

Она замолчала надолго, не сводя ледяного взгляда с Кальдура, пока тот не понял ход её мыслей.

— Не-е-ет… — прошептал Кальдур, глядя на неё со страхом. — Нет-нет-нет, даже не думай... Даже если Госпожа смогла показать нам это место, то мир снов отличается от мира реального. Мастер Лотрак должен был сказать тебе, что нельзя открывать портал в место, которые ты не помнишь или помнишь плохо. Прыгнуть в место, которое ты вообразила и которого реально не существует — это значит прыгнуть в никуда. Портал никуда не приведёт, он поглотит тебя, как Мрак, не оставит от тебя ничего... Верная смерть. Мы не можем…

— Мы должны, — коротко ответила она.

Вдруг её лицо исказил испуг, она крутнулась на пятках, словно почувствовала спиной что-то. Холодок пробежал и у него по спине. Протяжный гул с небес, от которого хотелось закрыть уши и забиться в какую-то щёль, вдруг обрушился на них лавиной, прижал к земле и оглушил на несколько мгновений.

Громадная тень монодона закрыла солнце над храмом.

Виденье 23. Верь

— Великая Госпожа! — испуганно прошептал Дукан.

Он впервые видел монодона так близко. Громадина проплыла над их головами, отдалилась от Храма и замедлила ход там, где они спустись — у более полого склона и ровной площадки. Анижа вцепилась в руку Кальдура и сжала её до боли.

Кальдур понимал, почему ей и старику было страшно. Вздутое и чёрное нечто, охваченное тонкими волосками щупалец, неспешно парящее в небе — казалось чем-то не от этой реальности. Их снова накрыл целый поток писка и низкого гула.

— Какая огромная тварь! — Дукан не мог сдержать эмоции, оглядывался на них, не понимая, что делать дальше.

— Этот ещё молодой, — закрываясь от солнца и пытаясь оценить размер, ответил Кальдур. — Так и знал, что они ещё дадут выводок.

— Насколько всё плохо? — Дукан стиснул зубы и пытался успокоить дыхание.

— Взрослый может нести до тысячи человек с оружием. Этот вдвое меньше. Сомневаюсь, что оно прилетело сюда погреться на солнышке.

— Справитесь?

— Посмотрим, — Кальдур посмотрел на застывшую в напряжении Розари. — Монодоны не перевозят обычных солдат. Этот как минимум элитный штурмовой отряд. На которой вряд ли пожалели оружия и средств.

— Если у каждого будет хотя бы по чёрной стреле… — Розари повернулась к нему. — Может, лучше бежать, пока эта штука не приземлилась?

— Назад в горы? Уж лучше тут, — Кальдур покачал головой. — Доспех никогда не был гарантией. У него есть свой предел. Всегда был.

— Я понимаю, — ледяным тоном ответила Розари. — Всегда понимала. Можем застать их врасплох. Они вряд ли знают, что мы тоже тут. Ударим при посадке. Ворвёмся вовнутрь. Убьём чудовище. Они хорошо горят, если повредить им мешки изнутри.

— Нет, — Кальду сам удивился жёсткости своего тона. — Мы не знаем, что там за отряд. Под стенами, в узком пространстве, мы, по крайней мере, будем укрыты от их стрел. И если тот бледный не солгал — тут их фокусы работать не будут. Оттянём их в глубину постройки и убьём.

Розари удивлённо на него посмотрела, пожала плечами, успокоившись от его холодного и решительного вида, развернулась и пошла ко входу в Храм.

— Дукан, — позвал Кальдур.

— Да, парень, — Дукан развернулся.

— Держи, Анижу подальше от окон, присмотри за ней.

— Э-э-э, нет, так не пойдёт. Я тоже буду сражаться.

— Ты будешь только мешаться, — тон Кальдура снова стал ледяным. — Мы с Розари будем драться в полную силу. Если ты не бессмертный лучше не стоять рядом в такой момент. Лучше осмотритесь и найдите что-нибудь полезное. Вряд ли у нас ещё выдастся возможность побывать здесь.

Дукан ещё несколько секунд поборолся с ним взглядом, услышал ещё один поток визгов монодона, съёжился от них, кивнул, отдал честь своим клинком, схватил Анижу под руку и поспешил за Розари.

Оно опускалось медленно.

Кальдур задержался в проходе, ему всегда было интересно, как это происходит. Когда громадина оказалась у самой земли, его щупальца пришли в движение, обвили ближайший купол и скалы, напряглись, натянулись как канаты и с трудом притянули тушу монодона к земле. Оно коснулось земли на пару мгновений, проскребло брюхом, и тут же поднялось вверх почти на полметра — земля отвергала это создание. Оно не было предназначено для суши, как и рыба, только вот вместо воды, оно плавало по воздухо, спало и жило там, и ещё чем-то питалось. Чем Кальдуру знать не хотелось. Он отступил в тень прохода, чтоб оставаться незамеченным и призвал доспех.

Едва мягкое тело левиафана спружинило и коснулось земли, продольный зев под грудиной с чавканьем раскрылся, расширился и по двое-трое оттуда начали выпрыгивать воины в чёрно-серых доспехах.

Одни сразу же заняли позиции и перекрыли высадку стеной щитов, другие помогали освобождать недра монодона: спускали нервных от перелёта гончих, принимали коробки, мешки и оружие. Тут же были сформированы первые десятки разведотрядов с собаками, не теряя времени, они устремились обыскивать ближайшие купола. Жутковатые гончие изводились лаем и рвались с привязи, но чёрные пока не поняли, что звери почуяли Избранных, списывали это на присутствие гиганта и тяжёлый перелёт.

— А это ещё что за парни? Ты видела таких? — едва слышно спросил Кальдур.

Последними чрево монодона покинула четвёрка бледных и ещё десятка тяжёловооруженных рослых воинов, доспехи которых отличались — чёрные, словно высеченные из камня, грубо обработанные и снабжённые выступами и шипами. Их оружие так же было тяжёлым, большим и полностью выполненным из чёрной руды.

— Нет. Смотри на их оружие. Сдаётся мне это по нашу душу. А бледные нервничают и переглядываются. Им не по себе. Что там сказал тот, которого вы допрашивали?..

— Что они не могут здесь колдовать. Сила Госпожи мешает или какое-то охранное заклятие тут.

— Ох, было бы хорошо, если так. Но на всякий случай… я о них позабочусь, как будет минутка.

— Осторожнее с ними. Они выглядят хрупкими и измождёнными, но даже одного из них хватит, чтобы причинить тебе вред. Или хотя бы задержать, пока в тебя летят чёрные стрелы.

— Поняла. Собаки уже чуют нас.

— Но их хозяева ещё не поняли ничего. План не меняем. Встретим их тут.

Монодон снова издал целый сноп оглушающих и давящих писков и гулов. Его немного качнуло, и щупальца снова напряглись и притянули его к земле.

— Вот дерьмо... Смотри, Кальдур! — прошептала Розари.

Бледные колдуны и солдаты кинулись от чудовища врассыпную, только тяжёлые воины остались на своих позициях и помогли спуститься последнему пассажиру. Бледнокожий великан, подобный тому, что встретил их в горном монастыре, сложился пополам и только так смог преодолеть зев. Его ноги тяжёло ударили о землю, он распрямился, тут же повернул голову и уставился туда, где прятался Кальдур.

— Опять эта штука… — Кальдур обомлел, с тревогой посмотрел на Розари, и снова на гиганта.

Чудовище не сводило с них неморгающего взгляда. Это привлекло внимание одного из воинов, и он так же повернул голову и стал всматриваться в тёмный проход Храма. Монодон позади него оглушительно фыркнул, панически загудел и запищал, снова покачнулся, и его потащило вверх. Щупальца соскользнули, больше не смогли удержаться у земли, снесли нескольких солдат, пытаясь использовать их в качестве опоры, разорвали их на части. Движение левиофана уже нельзя было остановить. Монодон вспарил над углублением, где располагался Храм, разорвал своды купола, и там, сверху, в него ударил ветер, развернул, и понёс на скалы. Полный боли писк пронзил небеса, монодон сошёлся в медленной судороге, расползся щупальцами по острым вершинам, ослабел и сдулся на глазах.

Крики и команды стихли. Чудовище умирало долго, визг и гул, что оно издавало, становились всё более печальными и стихали. Перепуганные и шокированные солдаты не могли оторвать взгляд от агонии небесного титана. Их разбудили крики рваные и грубые окрики командиров, пытавшихся навести порядок и вернуть подчинённых к работе.

— Похоже, не только мы тут в ловушке, — голос Розари приобрёл сладковатые и садистские нотки, и Кальдур почувствовал её хищную улыбку даже сквозь броню.

Первый отряд с собаками уже шёл к ним, солдаты нервно переговаривались и оглядывали окрестности. Они не чувствовали себя в безопасности в этом месте, и оставались считанные секунды, прежде чем они выяснят почему.

— К Вратам, — чуть слышно произнёс Кальдур, когда первый из них вошёл.

— К Вратам! — ответила Розари.

Солдат с двумя гончими на поводке замер в нерешительности и посмотрел на вековую пыль в проходе, раскиданную ногами первых гостей этого места. Он принял недвижимого Кальдура за жуткую статую, но уже в следующее мгновение его крик и визг собак отразился эхом от стен Храма. Его отряд прожил чуть дольше, а резко смолкшие крики тут же привлекли внимание всего разворачивающегося лагеря.

Тяжёловооруженные воины переглянулись с колдунами, встревожено посмотрели на застывшего великана, смотрящего на вход в Храм и выкрикнули команды. Солдаты сорвались с места, заструились к грибообразному монолиту и выстроились полукольцом около входа. Тяжеловооруженный воин-предводитель вышел вперёд, снял шлем и выкрикнул с акцентом:

— Выходите и назовите себя!

Ответом ему была гробовая тишина, которую не прервали даже замерзшие гончие. По их напряжённым позам и по взгляду гиганта, предводитель понял — они пробудили нечто, что собирается защищать Храм, и оно будет более чем опасным противником. Он переглянулся с подоспевшими сержантами. После короткой команды четыре десятки отделились от строя, и под укрытием щитов двинулись ко входу. Когда они вошли воцарилась короткая тишина. Затем, те, кто остались снаружи услышали звон металла и крики умирающих, которые стихли почти мгновенно. Только один смог выбежать на улицу, но там его настиг и пробил почти насквозь шип Розари, и он упал прямо перед строем щитов.

Стена щитов тут же стала плотнее, темники замерли в напряжении, пытаясь разглядеть, что же разит их и откуда отражать атаку. После команды произнесённой дрогнувшим голосом в сторону окон твердыни и входа полетели склянки с маслом, и туда же было пущено несколько горящих стрел. Из окон Храма повалил чёрный густой дым. Кальдур закашлялся и с тревогой обернулся назад — ни у Дукана, ни у Анижи не было никакой защиты от огня и дыма.

— Выходим? — прокашлялась позади Розари. — Становиться жарковато.

— Нет! — отрезал Кальдур. — Тут у нас преимущество. Внутри гореть нечему, я не думаю, что они смогли притащить много масла. Перетерпим.

— Уверен?

— Да. У меня есть идея.

Он потянулся за той силой доспеха, которая помогла им победить первого великана. Хищная пасть его доспеха открылась и породила пар, сначала горячий, а потом холодный, как склоны, что окружали их вокруг. Иней заструился по стенам и потолку, покрыл коркой льда пол, и очаги пожара стихли. Дым ещё какое-то время оседал вокруг, но вскоре рассеялся.

— Молодец! Наконец-то что-то полезное!

Мрачный Колосс не ответил на радостную мысль Кальдура. Задышалось легче. Вместо привычной тряски рук и мандража перед боем, Кальдур вдруг ощутил прилив пьянящий смелости и уверенность в том, что он выберется отсюда живым.

Переговоры и команды снаружи стали ещё тревожнее. Только сейчас темники поняли, что находиться в ловушке, запертыми на этой высоте с тем, что скрывали недра Храма, и у них нет иного выбора, кроме как встретиться с опасностью лицом к лицу. Всё построение тёмных пришло в движение, части из них ломанулась на штурм главного входа, часть разделилась в поисках другого прохода, часть стала бросать крючья, и подсаживая друг друга, полезла в окна.

Ступни Розари приподнялись на небольших продольных лезвиях, она толкнулась ногами и с угрожающей скоростью скрылась за поворотом. Она была более подвижной и решила взять на себя тех, кто штурмовал окна.

Кальдур отступил за изгиб коридора, сформировал щит и цеп, освободил цепочку и бросил её перед собой, взяв поправку и угол. Шипастый шар отскочил от стены, вынырнул из-за поворота, и ударил в тех, кто проник через главных вход. Раздался глухой удар, крики, и несколько стрел ударили в угол, за которым скрылся Кальдур.

Вернул цеп. Подождал шагов новой партии. Повторил.

Третий раз ударить не успел. Штурмовая команда, смелости которой было не занимать, по большей части выкатилась по льду в его укрытие. Он обрушился на неуспевших встать, и закрылся щитом от тех, кто смог сохранить равновесие. Ощутимый удар разошёлся по щиту — в него врубился клинок из чёрной руды, весом и длиной скорее походящий на двуручный, но воин-предводитель держал его одной рукой. И даже смог блокировать ответный выпад Кальдура своим щитом, хоть его и отбросило назад.

Мелкие шипы сформировались под ступнями Кальдура, пробили лёд, он смог оттолкнуться и превратился в чудовищных размеров таран, которые полностью расчистил коридор от наглецов, отбросил часть из них до улицы, а кого превратил в кровавую кашу.

Предводитель ушёл от него кувырком в последний момент, и Кальдур даже успел удивиться, как бедняга не сломал себе позвоночник так приземлившись и изогнувшись в тяжёлых доспехах. Ещё более удивительной была скорость, с которой предводитель поднялся на ноги, покрыл расстояние до Кальдура и снова вступил с ним в бой.

Второй удар чёрного клинка, вслед за коротким боевым выкриком, настиг его голень — Кальдур просто не успел перекрыть это пространство громадиной щита. С ужасом понял, что доспех лопнул от удара, и сколотое лезвие меча вырвало кусок плоти из его ноги. Коротко вскрикнул, ударил цепом, но предводитель снова ушёл от удара, согнувшись почти до пола. Позвонки его под весом тяжёлого доспеха хрустнули, воин застонал и потерял дыхание и уже не смог увернуться от второго удара. Кальдур оторвал от земли щит, чуть выставил в бок и опустил на ногу предводителя. То заорал от боли, рванулся как дикий зверь в капкане, и получил последний удар — навершием цепа прямо в голову.

Его обмякшее тело с грохотом упало на пол, а Кальдур на мгновение остановился — он только что отсёк голову всему отряду... Зачем этот темник вообще полез в бой одним из первых? Кто теперь будет командовать его отрядом?

Тут же почувствовал резкую боль в животе. Ещё один воин в тяжёлых доспехах, обошёл его с фланга и выполнил длинный выпад копьём. Напрасно думал, что дистанция убережёт его от возмездия. Кальдур проклял неповоротливый доспех, потянулся за спину, вырвал у воина копьё, натянул его на себя, и просто прыгнул на несчастного, похоронив под своим весом. Стрела царапнула его шлем, он снова закрылся щитом, освободил цепь и бросил снаряд в сторону выхода. Он хотел достать как можно больше врагов, цеп послушался его, щипы выдвинулись на полную длину, сделав снаряд ещё более ужасающим.

Снаружи раздался грохот и почти сразу за ним крики боли и ужаса.

Вернувшиеся навершие при сближении с хозяином снова стало прежним, за исключением, обломков проткнутых щитов, ошмётков человеческих тел и ручья крови, что стекал с него. Несколько мгновений Кальдур думал, что больше никто не рискнёт штурмовать проход и что их противостояние затянется. Но с боевым кличем из пятна света в атаку бросилась восьмёрка оставшихся воинов с чёрным оружием.

Они рассчитывали взять его числом, и у них даже был шанс. Если они будут такими же ловкими и шустрыми, как их капитан, то щит Кальдура будет только мешать. Он спрятал следом и цеп, широко расставил ноги и стиснул кулаки, которые ещё больше набухли и обросли шипами.

Тяжёлый клинок с толстым лезвие почти без острия, больше похожий на кусок заточенной доски, разрубил воздух перед его лицом. Кальдур успел отпрыгнуть назад, тут же толкнулся ногами и достал противника длинным прямым ударом. Каким-то чудом противник успел подставить щит, успел спасти себе жизнь, но ни руку, которую смяло вместе с толстым, обитым железом, деревом. Он тяжёло завалился на спину, закрывая голову уродливым клинком, но наступить сверху и закончить дело Кальдур просто не успел.

На него насели сразу трое. Пространство коридора было достаточно широким, чтобы между тремя воинами оставалось пространство, чтобы обойти его полукругом и не мешать друг другу. На него посыпался град ударов и выпадов, которые он едва успевал отбивать ладонями и избегать, уходя всё дальше назад. Он почти успел впасть в панику, пропустил несколько рубящих атак, получил несколько трещин и ссадин, и один из воинов вдруг поскользнулся на пятнышке льда, потерял равновесие и тут же поплатился за это если не жизнью, то рёбрами точно.

Копыто Кальдура взвилось в воздух и прошибло ему грудь резким ударом. В неповоротливом доспехе он и забыл, что когда-то легко мог бить ногами куда выше своей головы, и мог делать это очень резко и чётко.

Темп атаки неприятеля сбился, двое оставшихся замешкались. В свободное место уже бежал новый боец, чтобы занять место того, кого Кальдур выпнул из боя, но не успел. Кальдур принял на ладонь летевший в него меч, выпад был слабым и медленным, сомкнул пальцы, рванул на себя меч и ударил покачнувшегося вперёд владельца апперкотом. Поднял его на кулак снизу вверх. Тут же прокрутился вокруг своей оси и выкинул руку из-за плеча в мощном, но слепом круговом ударе. Последний противник успел пригнуться, но он не знал, что это лишь часть комбинации. Продолжая движение Кальдур вырвал колено вперёд и оттолкнулся второй ногой вверх. Череп пригнувшегося воина хрустнул от чудовищного удара.

Оставшаяся тройка сближалась с ним медленно.

Их взгляд и позы были напряжёнными, им было страшно, но они шли вперёд всё равно, следя за каждым движением снова отступающего в глубину коридора Кальдура. Бой с ними был странным, они не были солдатами, обученными строевому бою и штурму с поножовщиной и грязными приёмами. Они скорее напоминали мастеров, которых долго учили боевым искусствам в месте... в месте вроде Драконьего Чертога... Будь у них доспех или нечто вроде него, и они бы победили его не силой, а своими умениями.

Никто не решался начать схватку. Они всё наступали, тихо переговариваясь о том, как будут атаковать его сообща. Но Кальдуру пришлось начать первым. Его усиленный слух уже кричал о том что тяжёлые шаги снаружи говорят о приближении врага куда более страшного и опасного, чем троица чемпионов. Кальдур на мгновение повернулся к ним с спиной, снова сформировал цепь, дождался, что они тут же атакуют, подпустил их поближе, вытянул руку со своим оружием подальше от себя. И вдруг раскрутился в узком пространстве, словно чудовищный винт, для которого помехами не были ни тела людей в доспехах, ни стены.

— Оно идёт сюда, Кальдур! Отвлеки его! Я достану колдунов!

— Что?! — успел вскрикнуть Кальдур, и чудовищной силы удар обрушился на него.

Его доспех разбил колонну, он пролетёл коридор и оказался на земле в куче обломков. Щит, сформированный инстинктивно за миг до атаки, разошёлся в стороны, словно был сделан из бумаги. Омертвевший металл отстегнулся от его руки, и с гулом упал на каменный пол. Кальдур рывком вскочил на ноги, мотая головой и готовясь сражаться дальше, но вокруг никого живого не было.

В толстенной каменной стене напротив него зияла дыра, и тот, кто её проделал, даже ещё не вошёл внутрь.

Гигант чуть пригнул голову, чтобы преодолеть препятствие. Кальдур заметил едва уловимое движение плечом. В доли секунды рука гиганта потеряла форму, удлинилась, расслоилась по пальцам в пучок плетей и уже размытым пятном устремилась к Кальдуру. Если бы он не стоял в стойке и уже не закрывал бы голову, то вряд ли бы пережил этот удар.

Его снова отбросило, но перед этим он почувствовал, как плеть разрывает его доспех и тело под ним. Плечо, рука и нога. Они сразу потяжелели и утратили подвижность. Кальдур успел только подняться и застыть, совершенно не понимая, как ему пережить удар следующий.

Розари зашла чудовищу в спину. На этот раз её лезвие прорубило гиганта почти до половины, и этот удар он почувствовал. В быстром пируете Розари ушла от ответного удара хлыстом, вывернулась в воздухе, приземлилась на одно колено, рванула вперёд и закончила выпад точным уколом выше колена. Лезвие её клинка, торчащее из запястья выглядело почти прозрачным и от него исходил тонкий гул. Второй ответный удар слегка зацепил её, но она и планировала уйти в сторону и оценить результаты своей атаки.

Живой организм от таких ран хотя бы почувствовал боль или потерял подвижность, но гиганту было наплевать. Он снова разматывал плеть и собирался достать Розари. Она на секунду замешкалась, пригнулась к полу, почти легла, выпустив в сторону плети целый град острых шипов, но те не причинили конечности гиганта никакого видимого ущерба.

Этого времени хватило, чтобы Кальдур оказался рядом, выдержал едва уловимую паузу и поймал гиганта на подготовке нового удара бичом, схватив его медвежьих объятьях и заблокировав руку.

— Башку ему руби!

Она не подвела.

Тут же рванула вверх, едва он закончил мысль, выдвинула два метровых лезвия, тонких и почти невидимых, скрестила их, как ножницы, приземлилась ему на грудь, придвинула их к горлу и развела в стороны. Кальдур едва успел согнуться, чтобы не зацепило и его, тут же выпустил гиганта из объятий и оттолкнул от себя — так, на всякий случай, если у него ещё есть сюрпризы.

Розари отскочила в сторону, в полёте упёрлась ногами в стену и тут же выстрелила назад. Вся её рука сформировала не лезвие, а трехгранный массивный шип с длинным лезвием, со всей своей скоростью и силой она загнала этот шип в грудь гиганту, туда, где у людей располагается сердце. Обламала его, оставив в ране, и снова отпрыгнула назад.

Чудовище покачнулось и с трудом восстановило равновесие. Его голова была почти отделена от тела, болталась за спиной на кусочке того, что служило ему кожей. Но оно всё ещё жило.

— Великая Госпожа... почему ты не умираешь?!

Ответа на мысленный вскрик Розари не было.

Оно потянулось руками за головой, вытянуло её вверх и поставило на место. Глаза уставились на них, не было в них ни боли, ни усталости, ни страха, вообще ничего, кроме внимания. Кожа вокруг пореза пришла в движение, сцепилась словно маленькими корнями с оторванной шеей и гигант снова стал единым целым.

— Я же... я же... отрубила ему голову... чуть-чуть не хватило.

— Похоже, это его бы не убило всё равно.

— Что нам делать, Кальдур?

Он не успел даже подумать над ответом. Плеть снова пришла в движение и словно молния устремилась к Розари. Она замешкалась, и он лишь успел оттолкнуть её в сторону и принять на себя удар. Земля вылетела у него из под ног, его снова бросило в стену, но на этот раз монолит устоял. В отличии от его доспеха. Удар плети в клочья разорвал толстенные пластины на его груди, снёс забрало и оставил глубокие борозды на ногах. Он боялся смотреть туда, не хотел видеть торчащее мясо и кости.

Вместо этого он посмотрел на Розари и пытался сказать ей, чтобы она бежала отсюда. Она была уже на ногах, резко взглянула вверх, потом в стороны, прошлась взглядом по несущим колонам, обернулась на Кальдура и снова встретилась взглядом с гигантом.

Он ударил по ней. Она резко выпрыгнула вверх, плеть пронеслась мимо, снесла по инерции стену сбоку и застряла в ней. Розари приземлилась, схватила её, словно канат, что было силы в доспехе рванула на себя. Гигант покачнулся, заскользил на корке подтаявшего льда, потерял равновесие, прошагал несколько шагов в глубину Храма и упал на колено. Тут же вырвал плеть назад. Розари и не думала отпускать её, взмыла в воздух вместе с ней, пролетела весь путь за доли секунды и остановила свой полёт, уперевшись ногами в грудь чудовища и пронзив полупрозрачным лезвием его голову.

Чудовище даже не дрогнуло. Розари обломила клинок, оставшийся в голове, снова посмотрела вверх, на строение колон, и Кальдур вдруг понял, что какое-то время нарастающий гул идёт от её доспеха. Едва видимым светом он светился, принимая Форму Разрушения, тонкие борозды молний расходились по его поверхности, в воздухе то появлялись, то исчезали снежинки из чистой энергии. Одна из них коснулась плеча монстра и с оглушительным треском исчезла, испарив кусочек его тела.

— Нет, Розари! Не смей!

***

— Все живы?

Голос Дукана звучал спёрто и глухо, он чертыхался, пытаясь в слепую продираться через обломки, оставшиеся от Храма. Ругань сменилась шуршанием сумки, кряхтением и ударами огнива. Темноту осветили снопы искр, промасленная тряпочка загорелась, и Дукан поднял её на кинжале. Центральная часть коридора ещё стояла, после того, как Розари высвободила силу своего доспеха. Обломки несущих стен и колон приняли на себя вес купола и ещё стояли, оставив им немного жизненного пространства.

Первым, что он высветил, был замерший силуэт Мрачного Колосса, стискивающего кусок упавшей колонны.

— Можешь отпустить это, парень, — дрогнувшим голосом попросил Дукан. — Всё что хотело обрушиться, уже обрушилось.

Кальдур вздрогнул внутри доспеха, расцепил хватку, опустил колонну так, чтобы она упёрлась в ближайшие обломки, присел и аккуратно выбрался из-под неё. Ледяная корка ещё холодила доспех сверху, и тело Кальдура непослушно задрожало — оно помнило восхождение и больше не хотело чувствовать мороз. Он немного сжался внутри брони, и понял что ему не по себе ещё и от десятков тонн камней, нависающих сверху, темноты и стен, готовых вот-вот поглотить его.

Чуть дальше, в куске свободного и обожженного пространства Дукан нашёл тяжело дышащую Розари. Металл доспеха не выдержал напряжения, потерял форму и растекался вокруг неё небольшой вязкой лужицей. Ему требовалось время, чтобы снова набраться сил и восстановить целостность. Розари старалась сидеть неподвижно и ждала, пока весь металл стечёт с её кожи. Он не жёг её плоть, но сами ощущения были неприятными.

— Все живы? — повторил свой вопрос Дукан, не в силах отвезли глаз от того, что происходило с Розари.

Словно короткое касание ветра он услышал тоненький полустон-полувыдох.

— Анижа!

Кальдур узнал голос, но не понял, откуда он раздавался. Яркий огонёк в руках Дукана не помогал ему разглядеть ничего в тёмных оттенках серого вокруг. Несколько раз его взгляд цеплялся за то, что казалось ему тело на полу, но когда он присматривался, то различал формы обломков и камней. Стон повторился, Кальдур смог чётко определить направление звук, впёрся туда глазами, но там была лишь стена. С минуту он соображал, и вдруг понял, что не ошибся.

Он едва не снёс Дукана в узком проходе. Вонзил свои ладони в камни, которые погребли Анижу и начал аккуратно разгребать их. Дукан пытался помочь ему, но пространства было слишком мало, что работали двое, и он замер с догорающей тряпочкой, словно городской фонарь ночью. Под очередным валуном показалась маленькая белая ручка, покрытая брызгами крови.

Сердце Кальдура едва не остановилось, ком встал в горле, но тут же отпустил, когда рука чуть сжала свои пальчики. Он стал копать двое быстрее и осторожнее. Достал её, перепачканную землёй и кровью, едва хватающую воздух, с остекленевшими глазами и положил на пол.

С каменным лицом Дукан обмотал вокруг кинжала свой расшитый платок, брызнул на него маслом из склянки и снова заработал кресалом. Всё это время Анижа дышала коротко и надрывно, всё хуже и хуже. Её глаза не среагировали на зажёгшийся свет.

— Да ей голову пробило, парень, — безжизненным тоном констатировал старик.

Кальдур уже видел. Видел как кровь вытекает из открытой раны у виска, видел в ней осколки кости, видел, что тело девушки переломано, и что дышит она плохо из-за того, что лёгкие её пробиты её же костями. И что делает она последние свои вздохи, потому что скоро захлебнётся своей кровью.

Никогда ещё Кальдур не плакал так и не молился. Никогда ещё не просил так отчаянно и от всего сердца у Госпожи милости. Никогда ещё не боролся так со своим дыханием и концентрацией.

Утёр гроздья солёной воды, сыпавшиеся с его щёк и челюсти. Положил ей руку на голову. Почувствовал, как металлический крест в его спине молчит и не реагирует на его молитвы. И только под его беззвучными криками и приказами, ломящимися от боли и отчаянья, как под ударами плети, проклятый крест проснулся. Стал раскаляться внутри, всё сильнее и сильнее расцветать небольшим солнцем.

— Великая Госпожа…— прошептал Дукан, прежде чем свет ослепил его.

Девушка на полу хватанула воздух судорожно и закричала, криком безумным и животным. Её крик заглушил треск её же костей, выламывающихся назад, встающих на свои места, и дробящихся, чтобы заполнить пустоты и трещины. Боль лишила её сознания, и даже судороги её прекратились. Свет исчез, а девушка смотрела на потолок остекленевшими глазами. И больше не дышала.

— Нет, — прошептал Кальдур, не в силах поверить в то, что перед ним. — Нет-нет-нет...

— Ну-ка отошёл, парень, — рявкнул на него Дукан, толкнул его в грудь и попытался сдвинуть с места.

Кальдур отпрянул сам, отшатнулся от того, что сделал, от того в чём был виноват. Грохнулся на пол, хотел ползти назад, забиться где-нибудь в угол, но не мог перестать смотреть. Дукан упал на колени рядом, сцепил руки, упёр ей в грудь и несколько раз с силой надавил. Бросил. Рванулся к её лицу, вытянул подбородок наверх, зашёл нос и вдохнул. Снова упёр руки ей в грудь.

— Не нужно… — прошептал Кальдур. Он слышал новый треск её костей под весом Дукана. — Хватит…

— Дупло своё завалил! — коротко рявкнул Дукан. — Не мешай!

И вдруг остановился. Сердце Кальдура болезненно сжалось и снова пошло, как часы, которым отпустили стрелки. Грудь девушки вздымалась сама. Она снова дышала, и он услышал болезненные и редкие удары её сердца. Она была жива.

Кальдура затошнило, его ноги стали ватными, в ушах зашумело. Он откинулся назад, облизнул сухим языком онемевшие губы и тоже принялся просто дышать.

— Чёрт, да я так во время боя не вспотел, — с усмешкой сообщил Дукан и тоже присел отдышаться. — Как ты, Розари?

— Я живая. Сойдёт, — она прокашлялась из темноты. — Главное сработало. Не думала, что второй раз выйдет. Как мелкая?

— Дышит. Камнями её накрыло. Но Кальдур, похоже, поправил дело.

Розари промолчала.

— И что теперь? — спросил Кальдур, немного отдышавшись и всматриваясь в темноту.

— Что-что… устраивайся поудобнее, парень. Чтобы когда нас нашли, ещё лет через тысячу, у тебя был более-менее товарный вид.

Слух доспеха различил гулкие удары откуда-то сверху, которые вскоре прекратились.

— Не очень удачная шутка, старик. Они не скоро до нас доберутся. Если вообще захотят.

— Ты их слышишь?

— Уже нет.

— А нашего уродливого гигантского друга?

— Тоже нет. Быть может ему нравиться теснота и темнота… Чувствует себя как дома и отдыхает. Ублюдок каменный, Мрак его раздери.

— То, что он не пытается прорваться к нам, меня уже устраивает.

— Так всё-таки. Что теперь?

— Что-что… — Розари нашла в себе силы выбраться из лужи, подошла к нему и расстелилась рядом. — Мы не в западне и это не наша могила. Отсюда есть выход. Нужно вытащить отсюда девку и старика.Потом вернусь за тобой. Буду отдыхать между вами по часу. Доставлю всех на болота. И мы начнём всё заново. Будем ходить туда-сюда, вынюхивать и ни черта не делать. Этого ты хочешь, мальчишка? Хочешь сбежать с поля боя и спрятаться? Как ты уже делал?

— Можем вырваться и убить их всех, — огрызнулся на неё Кальдур. — У меня хватит сил пробиться сквозь эти камни, пусть это займёт какое-то время. А потом перейдём к резне. Это будет в твоём стиле, да? Этого ты хочешь? Идти вперёд и оставлять за собой горы трупов? Но вот что, девочка — их слишком много. Мы живы по одной просто причине — нам везло, но это везение кончиться в любой момент. Ты получишь не одну стрелу, а две или три. И всё. Этого хватит, чтобы убить тебя, Избранная.

Она повернулась к нему, и он разглядел на её лице лёгкую улыбку и нетипичное полное отсутствие злобы во взгляде.

— Ты не хочешь со мной спорить. Ты хочешь сделать то, что нужно. Просто тебе страшно. Мне тоже страшно, — в угасающем свете промасленной тряпки она решилась на миг посмотреть на Анижу, вздрогнула и тут же отвернулась.

— О чём ты говоришь, чёрт тебя дери?

— Мы должны пойти в белую пустыню, Кальдур. Она там. Ты знаешь это. Ты это чувствуешь, так же как и направление энергии, что бьёт от лучей этого Храма прямо на север. Далеко-далеко. Так далеко, что мне кажется, что там кончается мир…

— Ты с ума сошла, — ответил Кальдур, пытаясь удержать внутри рвущиеся раздражение. — Это бред. От нас даже пыли не останется, как ты не понимаешь? Это не сработает.

— Сработает. Тебе просто нужно верить, Кальдур.

— Во что верить?! Во что?! — рявкнул он.

— В то, что ты упал с неба и выжил не просто так. Что воды объяли тебя и несли до доброго человека не просто так. Что ты прятался и ждал своего часа не просто так. Ты Её Избранный, Кальдур. И Она призывает тебя. Шестая Битва ещё не закончилась…

— Ты спятила!

— В равной мере доспех был создан, чтобы разрушать и чтобы спасать. И сейчас он должен спасти Её. Пока не поздно. У нас нет времени. Мы сейчас чуть не умерли. Можем умереть в следующую секунду. Нужно действовать. Пока есть силы и возможность.

— Я верю ей, парень, — вставил Дукан. Голова Анижи лежала у него на коленях и он поглаживал её волосы. — Я буду с девушкой.

— А если мы не вернёмся? — прошипел на него Кальдур.

— Значит, всё, — Дукан многозначительно замолчал.

— То есть вы оба голосуете за самоубийство? — брови Кальдура поползи наверх. — Да в жизни никто не прыгал так далеко, мы даже не знаем, возможно ли это вообще.

— Верь, — лаконично ответила Розари.

— Да кто вбил тебе это в голову, дурочка? «Верь»…

— Мастер Лотрак отставил меня, потому что он был уверен в том, что я справлюсь. Я сказала ему тогда: «но я же столького ещё не знаю». А он ответил: «ты знаешь всё, что нужно. Просто верь и всё получится».

— Получится стать фаршем к примеру, — усмехнулся Кальдур.

— Доспех сделан из чар и чудес. Чары требуют контроля, а чудеса веры. Ты бы не взобрался на эту гору, если бы ты не мог подчинить свои страх и слабости. И ты бы не нашёл сил без веры. Ты Избранный, Кальдур, и поэтому ты можешь творить чары и совершать чудеса. А значит, для тебя нет преград.

— Да откуда ты взяла это?..

— Посмотри на неё, — Розари указала на Анижу. — Посмотри. У неё нет доспеха Кальдур. Каждая из тысяч ран, что ты получил на службе у Госпожи, для неё бы была смертельной. Она не дура и знает это. И всё равно здесь. Потому что она верит. И каждая щепотка её веры до этого момента совершала чудо. Позволила ей дойти сюда. Посмотри на неё, Кальдур и посмотри на себя.

Кальдур стиснул зубы и смотрел.

— Ты не сможешь утащить нас двоих так далеко. Даже если я позволю тебе взять. Даже если это вообще возможно.

— Не смогу, — спокойно ответила она. — Ты сделаешь это сам.

— Мой. Доспех. Сломан, — выплюнул Кальдур каждое слово, всё ещё смотря на Анижу.

— Ты тоже был сломан, когда мы нашли тебя, Кальдур. Я буду держать тебя за руки. И всё получиться.

В её словах и глазах было столько веры, что он больше не нашёл ничего внутри у себя, чтобы возразить.

— А тебе есть, что сказать, Колосс?

— Я погибну.

— И я тоже. Разве тебе страшно умереть за Госпожу?

— Нет.

— А если я умру за Неё… Она простит меня?

Колосс не ответил. Кальдур вздохнул, поднялся и кивнул. Розари поднялась следом.

— Ещё увидимся.

Она подарила свою последнюю улыбку Аниже, на секунду стала простой и открытой девчонкой из такой же деревни, которая никогда не видела забот.

Сформировала доспех, подошла к нему, стиснула его ладони, так что металл запротестовал, впилась ему в глаза.

И во вспышке чёрно-фиолетового пламени они исчезли.

Виденье 24. Мёртвые внутри

— Живой?

Крик Розари потонул в сплошном гуле ветра. Кальдур открыл глаза, закрыл и снова открыл. Подумал, что ослеп — перед глазами была почти сплошная белая пелена. Что-то царапнуло по его шлему, и он смог разглядеть мутное пятно Розари в сплошной стене метели.

— Вставай, мать твою! Тяжёлый как чёрт. Вставай же, пока не замело тебя! Я не собираюсь искать тебя и выкапывать!

Он схватился за её протянутую руку и попробовал встать. Сразу и не понял, что удалось — он был по пояс в снегу, ещё немного и можно было б в нём плавать. Потоки метели меняли направление, смешивались, сталкивались друг с другом, и ничего кроме них и не было. Только едва уловимый привкус голубого верху — всего лишь знак того, что всё ещё стоял день. И никаких следов солнца.

— Это не то место! — крикнула Розари.

В её крике, спокойном и сосредоточенном, он прочитал отчаянье. Ядро его доспеха в спине остывало и становилось всё холоднее, куда холоднее, чем температура его тела — это означало, что доспех потратил слишком много сил и едва ли может удерживать форму, не говоря уже о прыжке назад. Они в ловушке, неизвестно где и без всякой надежды выбраться.

Его раны ещё болели, их тянуло, он чувствовал, что они уже сейчас чувствуют потусторонних холод, царивший в этом краю. Он обернулся вокруг своей оси, пытаясь разглядеть хоть что-то, и на мгновение ему показалось, что в белёсой дымке исчезла и Розари, и он остался совсем один. Он закричал.

Рука Розари стиснула его пальцы.

— Я всё ещё чувствую. Что-то тянет меня вперёд.

Её мысли, как и дыхание, успокаивались. Мягко выталкивали из головы отчаянье и приступ паники. От её беззвучного голоса, который звучал прямо в голове и не глушился метелью, ему стало чуть спокойнее. Он и сам задышал ровнее, стараясь не обращать внимания на треск корки льда, которые покрывал его доспех и чувство холода, которое только начало проникать сквозь металл. Этот треск был даже приятным ему, потому что он перестал слышать куда более пугающий его звук — как металл креста внутри него расходиться на части от перенесённого напряжения.

— Мы сможем, Кальдур. Мы сможем.

Она повела его. Уверенно дёрнула в сторону бесконечной белой пустоты, и он пошёл за ней.

— Да, Розари. Верь.

Он мог и не говорить этого. Она верила.

***

Снег был мягким и воздушным, словно пух, которые давали некоторые деревья и цветы.

Он даже казался чем-то нереальным и магическим, так сильно отличался от привычного Кальдуру снега зимнего, плотного, липкого и тяжёлого. Порывы ветра не стихали не на секунду, ветер бился вокруг них, постоянно менял направление, закручивался спиралью и сталкивался сам с собой. Это наталкивало на мысли, что они находятся в каком-то ущелье или горах, но плотный наст под ногами был ровным как гладкое стекло, сковывающее озёра на зиму. Под слоем почти невесомого снега, который разбегался в сторону от его копыт, рельеф никак не менялся, не пытался уйти в низину или завлечь их вверх, и от этого складывалось впечатление, что они вообще никуда не идут, точаться на месте.

Идти было тяжёло. Снег, пускай и лёгкий, всё равно сопротивлялся его телу и замедлял. Сначала внутри доспеха ему стало жарко, но очень скоро, он начал дрожать. Очень быстро его прошиб пот, и так же быстро влага на его коже начала замерзать. Его зубы клацали друг о друга нещадно, пальцы подрагивали на пальцах Розари. Она чувствовала тоже самое.

***

Она выбилась из сил и упала в снег.

И этот раз был последним. Она пыталась встать, как десятки раз до этого, но её уставшее тело уже не слушались.

— Больше не могу, — прошептала она. — Оставь меня здесь.

— Никто никого здесь не оставит, дурочка.

— Мне нужно… просто немного поспать… — и голова её закатилась назад и мягко упёрлась в снег, словно ещё сопротивляясь, она выгнулась и откинула руку за голову, указывая направление, куда нужно идти. И замерла.

— Если ты уснешь... то можешь не проснуться... — сказал он слишком поздно.

Тогда он взял её на руки и пошёл дальше.

Снег боролся с ним, пытался лишить его сил, изжить из этой белой пустыни, он не чувствовал ног и спину, не мог нормально держать равновесие, лишь тяжёло дышал, боролся и шёл вперёд. Очень хотелось пить. Так, что он готов был снять забрало и набить рот снегом. Он почти обезумел в один момент от жажды, упал на колени, уронив Розари, протянул свои руки к белому песку и вдруг замер.

На секунду, всего на секунду, он почувствовал на себе строгий взгляд и увидел среди сплошной стены метели Хизран, с мертвенно-бледными губами, остекленевшими глазами, перепачканную кровью. Он увидел, что снег, который он держит в руках, красный от крови. От её крови.

Он позволил ветру забрать с его ладоней живительную влагу, встал, поднял Розари, и пошёл дальше, молясь, чтобы метель скорее поглотила его виденье и память. И его самого. Чтобы он больше не мучился.

***

Что-то в нём сломалось, и он перестал чувствовать чтобы ты ни было.

Ушла тревога о том, что он вот-вот упадёт и уже не сможет встать. Ушли мысли о том, что он идиот, который так хотел жить и который при первой же возможности рванул в противоположную от своих желаний сторону. Ушла усталость и ушла боль, его тело вяло двигалось где-то далеко и он едва чувствовал связь с ним.

Просто шёл вперёд, словно заведённые часы. Он уже знал, что идёт очень долго, больше, чем один день. А прожилки голубого неба, едва видимые в метели всё не сменялись на тёмные, и это значило только одно. Ещё есть надежда. Они в том самом месте.

Прошло ещё много времени. Кальдур перестал идти и просто стоял, словно статуя, ожидая пока пустыня поглотить его или случится что-то ещё. Розари дёрнулась в его объятиях и потребовала поставить её на землю. Он сбился с курса, пока она дремала, накружил несколько кругов, потерял всё, за что можно было уцепиться. Но всё ещё жил. Она дёрнула его за руку, снова стиснула его пальцы и повела вперёд.

Поделился с ней мыслью о своём открытии, не смог сформировать слова, только поток образов и вялых эмоций. Она так же уже была мертва внутри и не ощутила ни радости, ни облегчения, ни прилива надежды.Колосс не отвечал ему, стоны внутри закончились, немного нагрелся, металл ядра снова приблизился к температуре тела и перестал ощущаться. Именно он позволял Кальдуру жить дальше, и оба они платили страшную цену за каждый час, проведённый в бесконечном ледяном аду.

Медленно их силы восстановиться и будут готовы прыгнуть назад. Только нужно будет донести до Розари эту мысль.

***

Он вывалился из стены белоснежного тумана, упал, вскрикнул и закрылся руками от неожиданности. Розари лежала рядом и смеялась натужным и хриплым смехом. Над ними было безмятежное голубое небо без единого облачка. Кальдур поискал глазами солнце, но нашёл его только у самого горизонта. За спиной у него клубилась сплошная стена метели, но не могла проникнуть сквозь стену невидимого барьера. Сразу за ним снег покрывал бесконечное поле льда тонким слоем, и на нём можно было легко стоять и двигаться.

— Дошли же… дошли…— шептала Розари, разгребая руками и ногами снег в стороны и рисуя странную фигуру с крыльями.

— Ещё не совсем. Можем идти дальше, — Кальдур не узнал свой голос, слабый, хриплый и не способный чётко отделить одно слово от другого. — Если ты не сошла с ума, конечно.

Она перекатилась и рывком встала, покачнулась от слабости, хотела отвесить ему подзатыльник, но вдруг остановилась и хихикнула. До неё только дошло, что в последней фразе он попытался скопировать именно её ехидство.

— Как же я устала, — она снова упала в снег и расставила руки и ноги в стороны. — Чувствуешь? Даже это слабое солнце греет нас, проникает в доспех и даёт силы. Я немного полежу и мы точно дойдём.

— Да, — прошептал Кальдур. — Видишь?

Там, где солнце не могло скрыться под землю, у самого горизонта, усыпанного россыпью солнечных бликов, возвышалась высокая башня.

И именно туда лежал их путь.

***

Он закрыл глаза лишь на секунду, и когда открыл их, были уже совсем другим.

Усталость отступила от него. Он ощущал внутри небывалую ясность и лёгкость, невесомость своего тела. Розари дала ему немного времени и рывком подорвался на ноги. Они пошли быстро, и после того, что они пережили в ледяной пустыне, им казалось, что они парят над землей.

А ведь совсем немного времени прошло с того момента, как он готов был сдаться и умереть. Пока он стоял в клубящихся потоках снега, с Розари на руках, у него внутри словно что-то лопнуло. И из получившейся дыры пролились всего его мысли и чувства. Внутри у него больше не было страха или сожалений, не было гнева или печали, вообще ничего плохого не осталось. Вместо них пришло что-то совсем новое. Чувство правоты и того, что сейчас он находиться на своём месте, и то что он делает, он делает не зря.

И дух от этого захватывало.

Розари чувствовала то же самое. Он чувствовал её улыбку и настроение, без всякой связи разумов. Она дышала полной грудью и её походка была полна силы.

Но её улыбка стёрлась, после того как они подошли ближе.

Величественная башня, возведённая из белого мрамора посреди гигантского замёрзшего озера, украшенная узорами из серебра и белого золота, покосилась и смотрела на них зияющими пустыми глазницами окон.

Величественные воины в белых цветах Госпожи, что были поставлены охранять вход, внушали всё больше ужаса с каждым шагом им навстречу. И ещё издалека он узнал одного из них.

Скорбь.

Хранитель Бездны, Чёрный Наир, слуга Морокай, что сразил его в битве за Госпожу. Его массивный доспех и дубина, больше похожая на обломок скалы, были покрыты инием, и поэтому издалека он казался белым. Шлем и клубящаяся под ним темнота повернулась в их сторону, и Скорбь пошёл встречать их.

Розари уже всё поняла, была сплошь покрыта клинками и с криком полным боли и ярости неслась в атаку. Кальдур бежал следом, выжимая из своего тела всё, что только можно и заставляя каждую ногу сгибаться. Усталость и отчаянье навалились на него с удвоенной силой. Каждый шаг он боролся со страхом перед боем, в котором он проиграет, и со страхом перед боем, в котором он вот-вот потеряет Розари.

Ей оставалось преодолеть метров десять, но вдруг снег слева от них взорвался, взвился в воздух, накрыл их лавиной и сковал мёртвой хваткой. Кальдур дёрнулся, попытался разрушить ловушку, но лёд сверху только нарастал и нарастал, всё крепче сжимая их в своих объятиях. Розари кричала и билась, но уже от отчаянья и бессилия, поняв, что ей не справиться с преградой.

Откуда-то сверху выпорхнула фигура, в медленном и расслабленном полёте почти достигла земли и спустилась остаток пути по невидимым ступеням. Сошедший с вершины башни, был невысок ростом. Волосы цвета крыла ворона имели резкий контраст с его белой как мел кожей. Тонкие черты лица, худоба, длинные пальцы и одёжда расшитая золотом выдавали в нём человека высокого положения. Кальдур представлял себе Алазама именно так, разве что у него должно было быть куда больше мерзких и крысиных черт прислужника Морокай. Но Кальдур точно угадал его насмешливую улыбку и расслабленное выражение лица человека, упивающегося своей силой.

— Калека и ребёнок? — изумился сильнейших из бледных колдунов, оглядывая скованных Кальдура и Розари. — Это от вас было столько шума?

— Где Она? — рявкнул на него Кальдур и снова попытался освободиться, лед затрещал от мощи доспеха, но не поддался.

— Уже ведут, — ехидно улыбнулся колдун. — Тоже беспокойная мадам. Как вы сюда вообще попали? И как прошли заслон? Впрочем, не отвечайте. Мне неинтересно.

Кальдур попытался испепелить его взглядом, Алазам почувствовал это и только больше разулыбался.

Розари жалобно пискнула, когда четверо страшилищ выволокли на улицу Госпожу, избитую и перемотанную тяжёлыми, клубящимися темнотой, цепями. Были её мучители ещё уродливее Скорби. Худой как скелет рыцарь-великан, с непропорционально длинными руками и ногами, похожий на паука, вооружённый изящным молотом на плече, посмотрел поверх их голов, словно не видел. Огромное тучное чудовище, доспех которого напоминал скорее клетку, чем броню, и который едва прикрывали тело и половые органы, лишенные кожи, обдало их мерзким и басовитым издевательским смехом. Третий наир был женщиной, высокой, угловатой и костлявой, с широкими плечами, острыми пальцами-когтями и доспехом, усеянным множеством острых граней. Она дёрнула на себя цепочку, которая шла к ошейнику Госпожи, та оступилась и едва не упала. Последним из прохода, изгибаясь по нездоровыми углами, выполз рыцарь, форма которого постоянно менялась в облаке чёрного дыма.

Кальдур не смотрел на них. Его сердце замерло, и он не мог отвезти взгляда от Госпожи. Она была высокой, на голову выше любого из живущих людей, но казалась маленькой девочкой в окружении чудовищ. Золотистый свет не шёл от её кожи и волос, они лишь слегка искрились, как снег на солнце. Она была босой, её платье было изорванным, а тело покрыто кровоточащими ранами, из которых лилась обычная, красная кровь. Она показалась ему печальной, пока он не разглядел...

В глазах Госпожи не было ничего. Только смирение и усталость.

— Отпусти её, тварь! — заорала Розари.

Алазам нервно вздрогнул от её крика и обернулся, вспомнив об их существовании.

— Последний козырь в рукаве, Светозарная? — колдун рассмеялся и в шутливом поклоне представил Розари и Кальдура. — Вот чего не ожидал от тебя, так это слабости. Огонь твой затих и уже не жжёт так, да? И у твоего могущества есть предел. Вот мы и снова встретились. Больше бежать тебе некуда. Иди-иди, не оглядывайся. Он уже ждёт тебя. Мы положим этому конец.

Госпожа не посмотрела ни на него, ни на своих неудачливых спасителей. Её отвели от башни, колдун взмахнул руками, и воздух перед ними разорвался словно полотно, явив чёрную пустоту портала. Цепи дёрнулись, и Госпожу втащили в эту пасть.

Колдун убедился, что процессия скрылась, снова обернулся к Кальдуру и Розари, смерил их долгим, изучающим взглядом, театрально расстроился и покачал головой.

— Даже на гомункулов не сгодятся. Всё доброе мы уже забрали. Какая трата ресурсов и какое разочарование.

Он сказал, что-то ещё, но уже тише и на своём языке. Улыбнулся им с налётом грусти, словно они были какими-то птичками, что сломали крылья, а он ничего не мог сделать, кроме того, чтобы оборвать их страдания. Он взмахнул рукой, и лёд начал давить всё сильнее и сильнее. Металл под его давлением жалобно застонал и начал прогибаться. Розари закричала. Её доспех был куда тоньше, и она сразу почувствовала, что её вот-вот раздавит.

Скорбь вдруг дёрнулся, шагнул к колдуну, грубо дёрнул его за плёчо, развернул к себе и навис над ним. Клубы дыма из-под его шлема задымились сильнее.

— Твоя… добыча? — насмешливо спросил колдун, и его брови поползли вверх, словно он расслышал мысли этого существа. Скорбь ещё сильнее придвинулся, и колдун отступил, поднимая вверх руки.— Ну, хорошо-хорошо. Больно-то мне и надо. Оставлю их тебе. Но вернёшься сам. Пешком. Развлекайся.

Лёд ослабил свою хватку, Алазам подарил им изящный поклон, кивнул второму стражнику, покрытому инеем, и они скрылись в чёрной пасти прохода.

Портал с треском захлопнулся, пахнуло озоном и серой, их обдало потоком воздуха. Скорбь замер на своё месте, словно статуя, и ещё долго стоял так, словно ему нравилось слушать крики и оскорбления, вырывающейся из Розари.

Затем что-то изменилось, и он пришёл в движение, покачивая дубину на плече, устремился к ним.

— Нет! — зарычал на него Кальдур, пытаясь сломать лёд. — Оставь её! Я твоя добыча! Иди ко мне!

Он уже давно молил Колосса сделать хоть что-то. Нагреть лед, выпустить шипы, принять Форму Разрушения, всё лишь бы не встречать смерть вот так, но доспех оказался глух к его молитвам.

Розари была первой.

Она больше не кричала и не вырывалась, просто ждала своей участи, молча и расслабленно. Дубина свалилась с плеча и со свистом полетела по широкой горизонтальной дуге. Льдина, в которой была заключена Розари, разлетелась в щепки. Розари же исчезла в чёрно-фиолетовой вспышке, возникла в воздухе над гигантом в чёрных доспехах, приземлилась ему на загривок, обхватила руками и крикнула. Её крик был похож на удар в колокол, он оглушил даже Кальдура. Скорбь покачнулся и потерялся на секунду-другую.

Тут же стала колоть его в шею и голову, разить в сочленения доспеха. Клинки ломались, застревали в пустотах между сочленений доспеха, тут же появлялись новые, Скорбь махал дубиной в стороны и над головой, пытаясь достать её, а Кальдур кричал и вырывался.

Наконец пальцы Скорби нашли и сбросил Розари, он впечатал её в лёд перед своими ногами, тут же обрушил на неё дубину. За доли секунды до столкновения, поверхность доспеха поматовела, становясь Формой Отрицания, Розари закрылась руками.

Удар разбил снег и лёд вокруг Розари. Та схватилась за поднимающуюся палицу, вытянулась на ноги, отпустила, увела корпус назад и вложила всю силу, полученную от удара наира, в жёсткий удар рукой.

Рыцаря подняло в воздух, отбросило и распластало об лёд. Розари зарычала и стальной молнией рванулась к нему. Её правая рука превратилась в полутора метровый трёхгранный шип, который со свистом устремился к груди наира. Она сражалась в полную силу, свою и доспеха. И от этого зрелища Кальдур даже забыл на мгновение, что ему нужно вырываться и помочь ей.

Выпад трехгранной пики отбросил чудовище, прокатил по льду, но доспех не пробил. Выроненная от прошлого удара палица, притянулась к его руке и он рубанул ей горизонтально. Розари презрительно пригнулась от удара, тут же выпрямилась и с чудовищной скоростью догнала и вкрутила боковой удар в замедляющуюся палицу, придав ей дополнительной инерции и скорости. Наир удержал оружие, но утянулся вслед за ним, потерял равновесие и упал.

Розари была уже сверху. Лезвия из её запястий и локтей замерцали, загудели и стали полупрозрачными. Обрушились на ещё лежащего гиганта, пронзили ему шлём в районе глаз, скользнули по горлу, пробурили глубокую борозду там, где должна была быть челюсть. Спустили ниже и словно гвозди с нескольких попыток забились в грудь — туда, где должно было быть сердце.

Скорбь всё это время лежал смирно, чуть приподняв голову, и ждал, пока она закончит работу. Затем просто схватил её за горло, взвил в воздух и рывком поднялся. Вбил её в лёд, ещё пытающуюся вырваться, нащупал дубину и обрушил сверху.

Крик Кальдура и проснувшегося Колосса объединились. Лёд треснул от проступивших шипов.

Между вторым и третьим ударом палицы, Кальдур снёс наира, оторвал его от земли, приподнял его высоко над головой и со всей силы ударил об лёд. Тут же оказался сверху стиснул его голову в стальной хватке и использовал всю силу доспеха, чтобы давить.

Каменистый материал шлема не изогнулся под его пальцами, но пошёл трещинами, сломался и продавился внутрь. Тяжёлый удар палицы прилетел откуда-то сбоку, отправил Кальдура в полёт, и породил монотонный писк в ушах.

Они встали одновременно. Покачивающийся и держащийся за голову Кальдур, чувствующий как кровь из уха стекает у него по плечу. И Скорбь, взваливший свою дубину на плечо и второй рукой, снимающий покорёженный шлем. Под ним не было ничего материального, просто силуэт лица, горящий чёрным пламенем. Остатки шлема, брошенные на землю, тут же превратились в прах и исчезли. А на голове Скорби вырос новый, такой же, как и прежний. Всего трещины его доспеха, полученные в бою с Розари, затянулись за секунду.

Ей это не понравилось. Она вскрикнула и снова кинулась в атаку. Два десятка шипов отделились от её тела и ударили в наира, не причинив ему никакого вреда. Но эта была только подготовка настоящей атаки. В полете Розари мотнула головой, и её красная коса, увенчанная наконечником копья, вдруг удлинилась и прошила шлем и голову наира насквозь. Нечеловечески изогнувшись Розари продолжила полёт уже вверх, обогнула наира за спину, обросла шипами, словно разбитая бутылка, и врезалась ему в спину.

Тут же отскочила, перерубив косу. Едва они разделились, косичка красных волос пришла в движение и обвила то место, где должно было быть горло наира. Тот постоял секунду-другую, сцепил пальцы на наконечнике копья, торчащего из его головы, вытащил его с трудом, разорвал косу, всё ещё душившую его, и отбросил в сторону словно мусор.

Тут же в его голову вбился цеп Кальдура. В этом ударе было несоизмеримо больше массы, и под радостный вскрик Розари, их противник упал навзничь.

— Ты у нас здоровый парень, да? Держишь удар? Выдержи вот это!

Кальдура сковала холодная ярость, он больше не хотел, чтобы это чудовище избивало Розари. Под этой яростью тело его налилось силой, а страх отступил. Он вернул цеп и обрушил его снова, по длинной дуге и выпустив шипы из его недр. Но там куда он ударил, наира уже не было. Он исчез со звуком порвавшейся тетивы и возник за спиной Кальдура. Тяжесть горы обрушилась ему на спину, подкосила ноги и посадила его на колени. Только палица поднялась вверх, Кальдур тут же перекатился вперёд, уходя от второго удара.

Ему навстречу летела стальная тень. Розари атаковала в прыжке, выставив вперёд полупрозрачную и гудящую иглу, сформированную от её запястья. Он успел развернуться и увидеть, как наир легко уводит остриё в сторону свободной рукой, захватывает его и бьёт сверху палицей.

Розари закричала.

Она лежала на земле в трещинах льда, а наир всё ещё держал её за руку, теперь сломанную и вывернутую под неестественным углом. Он снова замахивался, но ударить не успел. Кальдур удар ему коленом в пах, сам не зная зачем, вряд ли там было слабое место. Наир отпустил руку Розари, чтобы сцепиться с новым противником и каким-то чудом тело Кальдура вдруг вспомнило тренировки в Драконьем Чертоге. Перехватило руку наира за запястье и предплечье, занесло одно ногу за другую, провело руку наира за спину, завалило за плечо и нагнулось. Наир полетел через голову Кальдура, снова выронив своё оружие. Только он коснулся земли, Кальдур тут же вывернул ему руку так, чтобы тот не мог пошевелиться и попытался растоптать голову. В теле наира не было ни костей, ни мышц, ни сухожилий, ни болевых окончаний, которые бы мог удержать его от попыток вырваться из захвата. Его рука просто вывернулась, попыталась захватить Кальдураза запястье и тот сам разорвал захват и отскочил в сторону.

Наир поднимался снова и уже тянулся за своим оружием.

Держась за сломанную руку, Розари подошла ближе, встала по левую сторону от Кальдура в боевую стойку и снова извлекла клинки. Он схватил её за плечо, не дал снова броситься в атаку.

— Он просто убьёт нас. Мы ему ничего не сделаем, — сказал он спокойно и твёрдо.

— И что?! И что?! — прошипела она.

— Нам нужно бежать, прямо сейчас.

От неожиданности она повернулась к нему и тут же ударила в голову, слабо и медленно, он легко блокировал её удар и увёл его в сторону. Безвольно она отшатнулась. Внутри она рыдала, смотрела на него с ненавистью и болью, как на труса и предателя.

— Госпожи здесь нет, — попытался достучаться до неё Кальдур. — Мы погибаем просто так. Идём со мной. Ну же. Пока в доспехах ещё сила.

Он заключил её в объятия, она вырывалась и плакала. Он молился, чтобы у Колосса хватило силы вытащить его, и чтобы её доспех так же сделал то, что нужно. Чтобы хотя бы небольшая часть Розари не хотела остаться здесь навсегда.

Скорбь остановился, взвалил свою палицу на плечо и дал им спокойно уйти.

===========================================================================

От автора

Если Вам понравилось это произведение — поддержите его.

Третья книга -> https://author.today/work/123165

Что может доспех

Живые доспехи были выкованы Госпожой при помощи последнего из Её големов, Алуктуарха, как оружие для борьбы с самыми страшными порождениями Мрака и слугами Морокай.

Материалом для доспехов послужило железо, добытое людьми в горах у Северных Пиков. После прикосновения Её Света метал стал светоносным и обрел магические свойства. Сами живые доспехи отдалённо напоминают формой перевёрнутый меч и представляют собой металлический крест с заостряющимися к концам гранями, длиной 70-100 см, шириной 30-50 см, толщиной 7-10 см. Прямоугольники креста соединены между собой кольцом с дыркой внутри. Именно это называется доспехом, а внешняя броня называется его Формой и образуется светоносным металлом, который появляется из креста.

Живой доспех является хранилищем, проводником и концентратором энергии Госпожи, Её Света, и подпитывается за счёт света солнца и любых источников тепла. Живой доспех наделяет носителя не только практически неразрушимой бронёй, но и рядом удивительных способностей, и позволяет в равной мере творить чудеса и чары.

После неудачи с големами(их смог совратить Морокай), Госпожа долго не могла подобрать идеальных носителей для своего нового оружия. Жрецы, чародеи и великие воины, служившие Ей до этого имели свои недостатки, и Она приняла решение на этот раз использовать куда более "простых" людей. А для того, чтобы эти "простые" люди не поддались влиянию Морокай и не имели даже ничтожной возможности предать Её или не справиться, Госпожа избрала новых Избранных из числа переродившихся самоубийц, для которых был закрыт вход во Врата Её Царства, во всяком случае, пока они не искупят свою вину. Такие люди были названы "кайрам". Большая часть из них была изъята из семей в раннем возрасте, прошла обучение в Драконьем Чертоге, и, после строгого отбора, сотня новых Избранных стала носителем живого доспеха. Однако, вскоре Госпожой было принято новое решение и некоторые нюансы Избранности были утаены почти от всех кайрам, дабы столь тяжёлое бремя не мешало им служить Госпоже. Им сказали, что просто Избранные герои для борьбы против Мрака.

Вторым "критерием" верности кайрам является "внутренний клинок". Один из клинков доспеха всегда направлен в сердце носителя и если тот засомневается хотя бы на семь вдохов — то доспех убьёт его. Поэтому владельцы доспехов зачастую предпочитают не думать, а идти напролом. И дышать помедленнее. Как учили.

Только человек настроенный прожить свою жизнь "праведно" с точки зрения Госпожи может владеть живым доспехом. Для "праведности" достаточно не поклоняться Морокай, быть сильным человеком и любить жизнь.

Внутри хозяина доспех располагается по линии позвоночника, вплотную походя к основанию черепа и опускаясь практически до поясницы. Внутри доспех ГИБКИЙ, он врастает в кости, мышцы и нервную систему. Высвобождение доспеха(а точнее жидкого светоносного металла из недр доспеха, который и формирует броню) происходит через поры кожи и шрамы, оставленные доспехом при слиянии. Чтоб металл потерял форму энергия Света раскаляет его, но до температуры всего 250-300 градусов Цельсия и тут же остужает, после того как металл займёт своё место(это не земное железо и у него совсем иные химические и физические свойства).

Сам металлический крест доспех может сам покинуть носителя, как в случае с Кальдуром, чтобы не достаться врагу, либо при смерти носителя, либо по каким-то иным причинам, которые сам доспех сочтёт достойными. Извлечь доспех так, чтобы владелец остался живым, или избавиться от него по желанию владельца невозможно.

Светоносносный металл безвреден для людей-служителей Госпожи, будучи раскалённым он не обжигает и не ранит их плоть, хотя его нахождение на коже или внутри организма едва ли можно назвать приятным.

Внутренняя часть доспеха чрезвычайно устойчива к повреждениям. Обычно первее умирает владелец.

Общие способности

Форма Поддержки— активна, пока активен доспех. Регенирует любые повреждения, кроме ранений нанесённых тонкому телу человека(его астральной форме или "душе") с помощью колдовства или колдовского оружия, вроде чёрных стрел. Их доспех в полной мере исцелить НЕ МОЖЕТ. Такие места он заполняет грубой соединительной тканью, рубцами то бишь. Способен воссоздавать утерянные конечности, глаза, лечить травмы мозга. Однако, не без последствий, чем сложнее повреждённая область и чем больше пострадало типов ткани, тем доспеху будет сложнее сделать свою работу и тем хуже будет результат.

Форма Поддержки может поддерживать и других людей, лечить их и исцелять раны, но с незнакомым организмом результат будет ещё хуже. Форма ничего не создаёт, только ускоряет естественные процессы и перенаправляет строительный материал, который уже есть в человеческом организме в нужное русло, напитывает клетки энергией и заставляет их делиться в тысячи и десятки тысяч раз быстрее.

Форма Усиления — активна, пока активен доспех. Без явления внешней части брони доспех усиливает жизненные способности человека, его чувства, выносливость, психическую стабильность, координацию, мышечную силу, выносливость и прочее.

Так же доспех дарит владельцу точную систему определения "свой-чужой", позволяет чувствовать порождения Мрака и слуг Морокай, чем сильнее и опаснее враг, тем чувство опасности будет сильнее. Однако, это чувство можно обмануть несколькими способами.

Так же владелец доспеха может ощущать связь с Госпожой, ведь через тело носителя ежесекундно проходит сила богини.

Частичная Форма — способность доспеха усиливать носителя без формирования полноценной брони. Доспех может сформировать практически невидимое покрытие на коже, которое может защитить носителя при внезапной атаке. Может формировать оружие, усиленные органы чувств, усиливать мышечную мощь и крепость отдельных частей тела. При таком использовании и доспех и носитель не имеют возможности полноценно восстанавливать силы.

Форма Сохранения — в случае серьёзного ранения хозяина или потери его сознания, доспех может взять управление на себя, даже сносно сражаться какое-то время. Однако, его приоритетом будет покинуть поле боя, выбрать безопасное местно и бросить все силы на исцеление хозяина и спасение его жизни. Форма Сохранения не будет активироваться, если носитель доспеха рискует жизнью, выполняет сверхважную задачу или жертвует собой.

Форма Пространства — способность создавать вокруг доспеха порталы и червоточины и путешествовать через них. Носитель доспеха должен точно представлять место куда он хочет отправиться, в противном случае он может "промахнуться". Самый безобидный "промах" закончится тем, что доспех окажется внутри земли или стены, при самом плохом раскладе — носитель доспеха погибнет, разбившись обо что-то, погибнув от удушья, давления или же будучи разорванным порталом вместе с доспехом. Чем дальше точка назначения, тем больше перемещение отнимает энергии. Носитель доспеха может забирать в портал любые предметы и живые существа, но чем они больше, тем больше сил уйдёт и тем менее стабильным становится портал. Форма Пространства служит экстренным способом перемещения, опасность техники не даёт полноценно использовать её в бою или повседневной службе.

Форма Твёрдости — редко применяемая, полностью защитная форма доспеха, когда доспех превращается в недвижимую крепость и защищает то, что внутри от фактически любых воздействий, пока не кончатся силы.

Форма Поглощения — автоматическая способность, позволяющая броне работать максимально эффективно против самых мощных воздействий, например, рассеивать тепло колдовского пламени в окружающее пространство, либо сделать поверхность доспеха более гладкой, чтобы с неё соскакивали клинки. Иногда Форма Поглощения может помочь владельцу доспеха адаптироваться к сложным условиям боя или похода.

Форма Отрицания — опасная техника и способность доспеха на короткое время поглощать любую энергию, в том числе и колдовство Морокай, концентрировать его и направлять против противника.

Форма Разрушения — является чем-то вроде многоразового механизма самоуничтожения. Доспех направляет весь накопленный и собранный Свет на поверхность брони. Когда броня уже не может выдерживать такое количество энергии и теряет целостность, происходит чудовищный по силе взрыв, который может нанести урон самым сильным порождениям Мрака и слугам Морокай. Однако, после применения этой техники, владелец доспеха может остаться беззащитным, в виду того, что доспеху нужно будет некоторое время на восстановление сил.

Форма Времени — способность доспеха ускорять и тормозить физическое время в области сражения. Пожирает чудовищное количество энергии. Чрезвычайно сложна для контролируемого использования, однако большая часть кайрам использует её в бою неосознанно, ускоряя скорость работы своей нервной системы и замедляя самые опасные атаки противника. Реальными взаимодействиями с физическим временем могут похвастаться только несколько мастеров-кайрам.

Форма Созидания — доспех позволяет созидать владельцу любые конструкции из окружающего металла, делать металл светоносным, наделять его сознанием, силой и волей, а так же восстанавливать порядок вещей, в том числе исцелять раны других людей(куда более сильная версия Формы Поддержки). Может воссоздать утерянную структуру или конечность целиком, может даже полностью "отменить" повреждение, как-будто его никогда и не было. Потребляет чудовищное количество энергии и требует целого вороха познаний в магии для своего использования. Большая часть кайрам просто не успели обучить и основам этой техники.

Форма Объединения — способность доспеха срастаться с другими созданиями из светоносного металла, либо поглощать изделия из металла обычного. Каждый зерафит владеет техникой объединения и способен становится единым целым со своим стальным драконом-зеркан.

Форма Иллюзий — способность передавать образ на расстояние и формировать иллюзии на поле боя. Сложная техника, требующая предельной концентрации и просто недоступная большей части кайрам.

Слабости Доспеха

Доспех — это чудовищное по силе оружие, но не является идеальным предметов в вакууме. Каждый доспех индивидуален. Крепость его брони и сила способностей зависят от многих факторов: подготовка и таланты носителя, его физическое и психическое состояние в текущий момент, крепость его веры и убеждений, боевой и жизненный опыт, свойства окружающего пространство, состояние доспеха, связь и командная работа носителя и доспеха, насыщение доспеха энергией и понимание доспехом текущих задач.

Доспех не позволит носителю ударить вражеского смертного пехотинца с той же силой, с которой нужно ударить порождение Мрака. И доспех, и носитель смогут ударить куда сильнее, если они едины, полны сил и понимают, что делают. Коммуникация между доспехом и носителем является самой неприятной проблемой, поскольку часто они не совпадают характерами или до конца не могут понять друг друга. Сознание и личность доспеха значительно отличаются от сознания смертных.

Для работы доспеха ему нужна энергия, которую он берёт от солнца или источников теплоты. Если таких источников нет — прямо из окружающего пространства. Однако, скорость восполнения будет куда ниже, а доспехи очень любят экономить свои силы.

Светоносный металл не похож на обычную сталь, его теплопроводность куда ниже, он лучше держит тепло, но не идеально. Большая часть доспехов не способна эффективно защищать носителя от длительного охлаждения или нагрева.

Доспех не может создавать кислород слишком быстром и в достаточном количестве, если в нём есть потребность.

Присутствие светоносного металла и чудовищных энергий Госпожи не лучшим способом влияют на организм человека и постепенно разрушают его, даже не смотря на регенеративные способности.

Индивидуальные способности

Живые доспехи обладают собственной личностью.

Внутри доспеха находится небольшое карманное измерение, в котором покоится его сущность, запасы энергии, металла и иных материалов, которые он может призывать по желанию. ("бесконечная" цепь Кальдура или метальные шипы и иглы Розари беруться оттуда). Запасы металла могут быть пополнены поглощением любого железа и происходит автоматически — при попадании в доспехи вражеских стрел или клинков. Обычно с количеством металла внутри креста проблем не возникает.

Каждый доспех так же обладает собственными способностями и формами, образованными от его собственной личности и предпочтений, либо порожденные носителем доспеха.

Имена доспехам давались обычно после того, как они в первый раз проявляли себя на поле битвы и состояли из двух слов. Если имя не устраивало носителя и сам доспех, то процесс названия мог занимать годы.

Известные доспехи их способности

КРАСНАЯ ФУРИЯ — изящный, тонкий и облегающий доспех Розари. Имеет цвет полированной стали, шлем венчает косичка из красного волоса, заканчивающаяся небольшим остриём, напоминающим наконечник копья.

Основным оружием являются скорость и клинки, которые доспех способен формировать из любой своей части.

Другие известные способности

[Печать Скорпиона] — косичка на её шлеме может превращаться в опасное оружие, способное пробивать даже колдовскую броню и даже действовать отдельно от остального доспеха, душить противников, которые смогли пережить первый удар. Острие косы может быть наполнено ядом по желанию Розари.

[Залп Игл] — 20ти сантиметровые иглы выстреливают из всей верхней части её тела во все стороны или в одну по её желанию, с силой достаточной чтобы продырявить щиты или доспехи. Оружие массового поражения, если Розари окажется в окружении слабых противников.

[Залп Шипов] — полутора или двухметровые шипы, наточенные с двух сторон, Розари выпускает из рук, по одному или сразу пачками. Летят значительно дальше игл и наносят урон даже защищённым противником.

[Стальной Крик] — крик Розари многократно усиленный доспехом, способен дезорентировать большую часть противников или даже оглушить их.

[Шепчущий Клинок] — самое страшное оружие Розари. Один или несколько клинков доспеха становятся невероятно прочными, приобретают заточки бритвы и начинают вибрировать с высокой частотой. Способны разрубить или пронзить большую часть известных материалов. Сила веры Розари и энергия доспеха позволяют преодолевать сопротивления колдовства.

==========================================================================

МРАЧНЫЙ КОЛОСС — тяжёлый доспех и массивный доспех, когда-то принадлежащей девушке-зерафиту по имени Ханай, пожертвовавшей своей жизнью в Шестой Битве. Ныне повреждён, но продолжает служить Кальдуру, хоть они и не особо ладят.

Основное оружие неповоротливого Колосса — его чудовищная сила, крепость и кулаки, которыми Колосс в состоянии дробить и ломать самых чудовищных порождений Мрака.

[Дыхание Ледяной Ярости] — сила и крепость доспеха рождены от его ледяной ярости. Через пасть в шлеме Мрачный Колосс может высвобождать её в виде ледяного дыхания, способного заморозить всё вокруг.

[Щит] — доспех формирует осадный щит в человеческий рост и толщиной с кулак, который практически невозможно пробить.

[Цеп] — доспех формирует увенчанный шипами шар на очень длинной цепи, который используется как ударное оружие.

[Ковка] — если удар не пробил доспех, то доспех становиться только прочнее в пределах одной битвы.

==========================================================================

СЕРАЯ ТЕНЬ — первый доспех, которым владел Кальдур, и который покинул его добровольно после Шестой Битвы, чтобы не попасть в руки Алазаму. Из-за набора странных способностей его доспеха для большинства товарищей Кальдур был изгоем.

[Броня Веры] — в моменты наивысшей самоотверженности и веры, доспех мог "игнорировать"/"отрицать" самые страшные и смертельные удары. Жаль только веры и самоотверженность у Кальдура было маловато.

[Игра с Тенью] — тени полностью скрывали Кальдура из виду, позволяя ему перемещаться невидимым. Бесполезная способность в абсолютной темноте, которую любят слуги Морокай, для своих битв.

[Клинки Тени] — Кальдур предпочитал более массивные, длинные и редкие клинки, чем Розари. Доспех мог делать их полуматериальными, проходящими через доспех, но ранящими плоть под ним.

[Тёмное Пламя] — прикосновение Кальдура или его клинков могло заставить противника гореть потусторонним "тёмным" пламенем. Являлось одним из чудес, нарушающих привычный порядок вещей. В процессе горения пламя не рождало свет, а поглощало его. Из-за сверхъестественности процесса потушить его привычными способами было нельзя.

[Круг Безмолвия] — Кальдур формировал из доспеха два полумесяца, при соединении которых раздавался металлический звон. Услышавшие этот звон теряли возможность разговаривать и формировать слова при внутреннем диалоги, что часто мешало действовать вражеским бледным колдунам и офицерскому составу. Получившийся острый круг Кальдур запускал в полёт для поражения целей на расстоянии. Круг мог возвращаться к владельцу по желанию.

==========================================================================

Иные известные доспехи:

БИЧ ВРЕМЁН — причудливый доспех, принадлежащий Циннии — одной из учителей остальных кайрам, напоминающий смесь тяжёлых доспехов и одежд шута. Цинния была единственным кайрам, способным полноценно использовать Форму Времени в бою, и одним из немногих мастеров гибкого оружия. Основным оружие её были различные вариации металлических кнута, бича и пятихвостая плеть. В чудовищной вариации, создаваемой её доспехом, удар плети смог пережить только один из Чёрных Наиров.

ЛЕДЯНАЯ РАПИРА — тяжёлый доспех, принадлежавший Китрусу — одному из учителей остальных кайрам. Известно, что мастер всех видов оружия, Китрус, в реальном бою предпочитал использовать длинную и подвижную рапиру, формируемую из кисти. Китрус искал слабое место противника и убивал его одним, максимум двумя ударами. Известно, что он так же владел техниками криомантии и был способен замораживать противников.

ГИБЕЛЬНЫЙ СВЕТ — доспех первого кайрам, Мастер Лотрака, самый известный из живых доспехов, координально отличался от всех остальных, опыт и неестественно долгая жизнь Мастера сделали из брони второе тело, не напоминающее ни человека, ни доспехи воина. Большая часть кайрам отзывались о нём в лучшем случае как о чём-то странном, в худшем — не стесняясь называли уродством. Мастер Лотрак практически никогда не снимал доспех, и ему и его брони часто приписывают множество мифов и странных свойств, вроде способности летать без зеркан, чего не умела даже сама Госпожа. В бою не использовал клинки, светился невыносимо ярко, как второе солнце, усиливая находящихся рядом зеркан и зерафитов. Использовал Свет Госпожи, чтобы испепелять Её врагов.

НЕИСТОВЫЙ ДОЖДЬ — принадлежал одному из зерафитов, был способен создавать буквально дождь из лезвий.

ПОСЛЕДНЯЯ МИЛОСТЬ и НЕОТВРАТИМЫЙ ПРИГОВОР — принадлежали родным брату и сестре, паре убийц-кайрам, чрезвычайно сильных, но недостойных быть зерафитами. Вне Битв и на их поле выслеживали бледных колдунов и порождения Мрака, дабы милостиво судить их и возвращать туда откуда они пришли самой короткой дорогой.

Так же известны: Её Длань, Дыхание Дракона, Сломанный Лабиринт, Последняя Песня, Лютый Бедлам, Ветряная Река, Утренняя Звезда, Багровая Волна, Вечный Обет, Новое Утро, Безродный Клинок, Железная Плоть,Путеводная Нить, Синий Цветок, Колесо Жизни, Сердце Рассвета, Манифест Веры, Бесплотный Огонь и Щит Жизни .

Список терминов и важных персонажей

СПИСОК ПЕРСОНАЖЕЙ

Кальдур – 26-летний кайрам, переживший Шестую Битву, но утративший свой доспех. Не смог уйти от судьбы Избранного и снова сражается в рядах Госпожи. Внезапно центральный персонаж саги.

Барон Дукан Дебонар – 52-летний седовласый крупный и статный мужчина. Как и все представители аристократии был связан воинской повинностью. Офицерская служба показалась ему скучной, но уходить в запас после пяти лет службы он не захотел. Был завербован Тайной Службой из-за личных качеств, ума, истинного патриотизма и, самое главное, готовности жертвовать собой и своими интересами ради высшего блага.

Долгое время занимался вычислением, преследованием и ликвидацией внутренних врагов короны: главарей крупных банд, коррупционеров, заговорщиков и просто подозрительных личностей. После смуты и Шестой Битвы бежал от хаоса в своё поместье, но долго скрываться не позволили совесть и скука.

После короткого участия в партизанской войне против оккупационных войск темников был замечен Мастером Лотраком и получил в своё распоряжение повзрослевшую Розари, которую он далее использовал как основное оружие в диверсионных операциях и с помощью которой пытался собирать разведывательные данные.

Розари – худая и невысокая 17-летняя девушка, носитель живого доспеха и скверного характера. Была изъята из семьи Мастером Лотраком в возрасте 4х лет, за два года до Шестой Битвы. После поражения Госпожи оставшийся в живых Мастер Лотрак забрал Розари из опустевшего Драконьего Чертога, перенёс в безопасное место и совмещал её обучение с попытками выяснить куда делать Госпожа и что вообще будет дальше. После того как она окрепла, Мастер Лотрак поместил в её тело доспех, обучил её основам и передал в распоряжение Дукана.

Анижа – 18-летняя послушница монастыря и несостоявшаяся жрица. Родители отдали её в монастырь ещё младенцем, за несколько лет до начала воины, и мотивы этого поступка так и остались загадкой. Анижа успела научится основам хирургии и медицины и считает своим долгом и судьбой помощь всем страждущим.

Алазам – наместник Морокай на земле, Его правая рука, сильнейший из когда-либо рождавшихся бледных колдунов. Неизвестным способом он смог одолеть Госпожу в Шестой Битве. Проявляет интерес к живым доспехам.

Королева Избет – недостойная внебрачная дочь короля Навалона, в которой оказалось достаточно королевской крови, чтобы она стала единственной в своей категории претенденткой на трон. Её правление было отвратительным, ещё до его окончания считалось, что она совращена Морокай. Спровоцировала смуту во время Шестой Битвы и была убита при неясных обстоятельствах. Спустя десять лет вернулась сильно изменившейся и теперь пытается прибрать королевство к рукам.

Воким Твердолобый – один из генералов переживших дни Шестой Битвы. Занял Неопалимую Тверь и теперь формирует народное ополчение со всего Эррезира, чтобы изгнать темников за границу.

Улан Плеть Юга – один из последних боевых чародеев. Не участвовал в Шестой Битве, потратил двадцать лет на превращение Саррана из удалённого аула в новую столицу и крепкую твердыню. Теперь помогает Вокиму.

СПИСОК ТЕРМИНОВ

Угурмы – отдельная группа этносов, населяющих сплошную стену гор, окружающую Эррезир. Считаются мракопоклонниками, варварами и людоедами. Однако, это не мешало использовать их как курьеров, георазведчиков, торговцев и рабочую силу с самого зарождения королевства.

Зраксирус – оружие Госпожи, установленное под Небесным Дворцом и способное выжигать горы и целые армии.

Гончая Морокай – крупная собака "пропущенная" через Мрак и способная теперь чувствовать мракоборцев, жрецов, чародеев и кайрам.

Тайная Служба короны – не особо официальная, секретная служба внутренней и внешней разведки при короне, созданная неравнодушными патриотами много веков назад.

Сарран – южная столица королевства. Ныне второй крупный город после Соласа и самая неприступная твердыня.

Тотум – так горцы называют странное свечение между звёздами, видимое только в горах.

Эррезир — единое королевство, окружённое со всех сторон горными цепями. Размером с Британские острова. Основное место событий. Климат - умеренно-континентальный. Большую часть королевства занимают горные равнины, степи с клочками леса.

Явор — огромная река, проходящая через весь Эррезир с северо-запада на юго-восток.

Пики — горные цепи, охватывающие Эррезир кольцом. Различаются по сторонам света, например, Северные Пики.

Зариан/Светлейшая Госпожа — богиня Света, защищающая род людей и землю Эррезира от сил зла. Представляется в виде высокой женщины, невероятной красоты с волосами из света и кожей из белого золота, обычно одета в белые одежды. Обладает невероятной магической силой.

Её Божественный Свет — лучистая энергия Госпожи, переходящая от тёпло-золотого до сине-холодного цвета.

Морокай — тёмный бог, бесформенное чудовище, ныне обитающее в Бездне - гипотетической воронке соединяющей Мрак и мир Эррезира, расположенной на огромной глубине под землёй. Морокай желает выбраться в материальный мир, подчинить себе Эррезир, установить комфортную для него вечную ночь и питаться душами всех живых созданий, обитающих наповерхности.

Мрак — тёмное пространство, существовавшее до появления всего сущего и то, что однажды снова поглотит всё сущее.

Шесть Битв — самые крупные столкновения Зариан и Морокай, в которые были втянуто вся территория королевства.

Гниль Морокай — тлетворное воздействие тёмного божества на материалы и живых существ.

Темники — люди-служители Морокай, родом с острова Зиль. Когда-то были беженцами от катастрофических последствий Битв, прятались под землёй и попали под долгое влияние гнили Морокай. Верно служат ему и не знают иной жизни. У них светлая кожа, каштановые или светлые волосы, серые или голубые глаза. Флаги и одежда темников полностью чёрные, но иногда они изображают своим знаком чёрный ромб с плоскими гранями.

Остров Зиль — расположен на северо-западе, там, где Явор фактически превращается в небольшое море. Остров Зиль загадочное и запретное место, вечно покрытое туманом. Там обитают темники, служители Морокай.

Порождения Мрака — чудовища, созданные из Мрака, либо его воздействием на людей и животных.

Бледный колдун — люди-служители Морокай, имеющие дар к магии. Основной их силы является извращение сути объёктов и процессов, но для этого бледный колдун должен понимать, что перед ним и как работает. Бледный колдуны очень могущественны, но платой за такую силу является бледный и болезненный вид. Они слабы, скрючены, медлительны, их кожа, волосы и глаза полностью лишены пигмента.

Наиры — когда-то были противниками и антиподами паладинов Госпожи, рыцари-колдуны в тяжёлых доспехах.

Монодон —огромное летающее китообразное порождение Мрака. Их слюна и желудочный сок способны разъёдать даже светоносный металл.

Избранные Госпожи — люди, которые Госпожа избрала для исполнения определённых целей. Воины, чародеи, жрецы, политики и прочие.

Жрец — люди, обладающие способностью к чудотворству, способны изменять порядок вещей.

Чародей — люди, обладающие способности к чарам, способны управлять порядком вещей.

Кайрам — сотня носителей особых живых доспехов, созданных Госпожой для борьбы с порождениями Мрака.

Живой доспех — артефакт в виде креста, выкованный из светоносного металла. Имплантируется внутрь тела носителя и даёт ему огромный спектр способностей.

Светоносный металл — металл добытый трудом смертных и освещённый Её Светом.

Зеркан — искусственные создания, выкованные из светоносного металла, прообразом которых служил Дракон, некогда служивший Госпоже и бывший Ей другом. Представляют из себя продолговатых бескрылых змеев с двумя лапами. Способны летать, извергать огонь и молнии. Ранее комплектовались Избранными всадниками из числа великих воинов, чародеев и жрецов, но затем эта привилегия была отдана более подходящим зерафитам.

Зерафит — величайшие воины из числа кайрам, которым была дарована честь быть личной гвардией Госпожи и летать верхом на зеркан.

Вирм — странное порождение Мрака, несколько напоминающее зеркан, но из плоти и крови и с крыльями.

Посмертие — существование в виде бесплотного духа после смерти и до момента перерождения в новом теле.

Врата Её Царства — Госпожа пришла из иного мира, целиком состоящего из теплоты и света, в котором Она нераздельно правит. Увидев, что души смертных уязвимы, пока не обрели тело в новой жизни после смерти, Она открыла Врата для всех людей, но закрыла их для кого бы ты ни было ещё, даже для себя и теперь вечно стоит на их страже. Темники пренебрежительно называют их Пеклом.

Голем — могучие искусственные создания из глины, песка, дыма, льда и огня, пропитанных кровью воинов Госпожи, павших в Третьей Битве. Во время Четвёртой Битвы големы, не имевшие свободы воли, были подчинены Морокай и обращены против Госпожи.

Гора Ногх — огромная гора в центре Эррезира, под которой расположены древние шахты, проложенные ещё во времена первых королевств и эры строительства. Согласно легенде шахтёры в прямом смысле докопались до Бездны и сошли с ума. Запретное место для жителей Эррезира и точка интереса для служителей Морокай.

Чёрная Руда — странный материал, похожий на необработанный камень, которые по слухам добывается под горой Ногх. Он пропитан Мраком и влиянием самого Морокай, и способен наносить незаживающие раны, так как ранит в первую очередь душу, а не тело.

Дритлум — посох Света, вместилище сил Госпожи, которым Она сражалась в Третьей Битвы, пока он не был уничтожен служителями Морокай.

Небесный Дворец — летающая крепость и замок Госпожи, выстроенный из тел големов. Обрушен на землю в Шестой Битве.

Сол — валюта Эррезира.

Солас — столица Эррезира.

Оглавление

Пролог

Виденье 13. Каждый сам ведёт себя

Виденье 14. Сила пламени

Виденье 15. И всё повторится снова

Виденье 16. К Вратам

Виденье 17. И все, кто ещё не верил

Виденье 18. Ничего не меняется

Виденье 19. Самый первый дом

Виденье 20. Вся боль мира

Виденье 21. Пока не умрём

Виденье 22. Угасающий Свет

Виденье 23. Верь

Виденье 24. Мёртвые внутри

Что может доспех

Список терминов и важных персонажей