Термитник [Саша Ангел] (fb2) читать онлайн

Саша Ангел Термитник

Метки профессионализма

В проходной толпился народ — сегодня тут должно было состояться рассмотрение по очень громкому процессу.

Журналисты, которым было интересно это дело, ожидали в духоте, когда всех запустят в зал судебных заседаний, но машина правосудия не особо спешила начинать.

Послышались крики, так, одна из журналисток встретилась с псом-адвокатом, который сам от страха и неожиданности, залаял на неё.

За это неподобающее поведение и нарушение этики его выгнали из здания суда, и он потом долго ещё скулил, угрожая различными жалобами.

На ухе у него стояла специальная метка, которой отмечали собак-юристов, от которых нигде нельзя было укрыться.

Они преследовали людей на пляжах, на улицах, предлагая везде свои услуги за еду — что, впрочем, не означало, что как юристы они были плохи, напротив, замечательно справлялись и это помогало им выживать.

Профессиональное сообщество резко отвергло такого рода явления, упирая на то, что собаки лишь повторяют попавшие к ним знания, никоим образом неспособные интерпретировать их и иметь собственную позицию.

Этакие попугаи, «нахватавшиеся» где-то, а может, и вследствие какого-то безумного эксперимента, знаний о праве.

Однако официально, через суд, они смогли доказать, что обладают равными правами с человеком, что не помешало людям постоянно вытеснять их из профессии, с помощью различных уловок.

Никакого диалога между собаками и людьми не случилось.

К тем их собратьям, которые не умели разговаривать и оставались обычными верными псами, люди продолжали относиться с нежностью и заботой. Они им не угрожали.

По инициативе людей вводились профессиональные экзамены, которые было трудно сдать. Особенно много баллов теряли на документообороте, так как собакам с их лапами, было практически невозможно составить документ на компьютере.

Однако теоретические познания и заметный уровень красноречия, превосходящий большинство людей, позволял немногим из них получать лицензию, и вести свою деятельность — где они начинали теснить привычных к этому людей, особенно за счёт того, что их услуги были чрезвычайно дешёвы.

Невидимая борьба продолжилась с помощью подлостей — в такую собаку на улице могли бросить что-нибудь, или обозвать её, якобы не видя, что это идёт настоящая собака-адвокат, доказавшая во многих таких судебных битвах свой профессионализм. Им в зале суда могли незаметно подложить что-нибудь вкусненькое, чтобы отвлечь от дела. Но, кроме таких относительно безобидных вещей, случались и трагедии. Нескольких собак жестоко убили. Однако никого не нашли и официальное расследование застопорилось.

Бумажные потоки из жалоб и ответов на них, петиции, призывавших оставить собак в покое и наоборот, лишить их всех прав, схлестнулись в чудовищном противостоянии.

Собаки не сдавались и продолжали ходить, гордо демонстрируя, иногда с риском для собственного здоровья и жизни, метки в ушах, свидетельствующих о благородной профессии.

Собакам предстоял долгий путь, на котором не одно ещё поколение их родичей будет противостоять человеческим комплексам неполноценности из-за того, что кто-то из животного мира, его якобы «младших братьев» смог обойти их в сфере, изобретённой людьми.

Захлёстывающее ощущение

Освободившись ото сна, мир приобрёл форму просторного кафе с большими стеклянными окнами.

Вокруг всё сияло под лучами яркого солнца — сами цвета были другими, но это ощущалось как что-то естественное.

За пустыми столами сидели люди, в ожидании своих заказов — но и без них им было здесь хорошо.

За окном, кроме яркого белого цвета, ничего не было видно — до того момента, как появилась она.

Девочка, лет десяти, улыбаясь, прошла мимо, делая рукой знак волны, катящейся навстречу к берегу, что располагался только в её воображении.

Тем посетителям, кто увидел её, захотелось стать кораблями.

Истинная природа наблюдательности

Волны накатывали на пляж, где среди гальки, осколков ракушек и мелкого мусора, выбрасываемого морем, ходили люди и собирали то, что представляло хоть какую-то ценность.

В основном это ничего не стоящий морской грунт с мусором, который сразу же отбрасывался прочь и уносился вместе с волнами в новое путешествие, только затем, чтобы причалить к этому берегу вновь.

Местные жители, все до единого тёмные от загара, трудились здесь, не разгибая спины.

В родном селении работы не было и возможности уехать у большинства не имелось.

Красивые камешки, ракушки, мелкие частицы янтаря — всё это собиралось, а затем продавалось в том или ином виде туристам.

Но иногда море не только отдавало, но и забирало что-то.

Одному, например, сильной волной вымыло глаз с лица — несколько человек, работавших рядом с ним, были этому свидетелями.

Не почувствовав никакой боли, он даже пару мгновений продолжал поиски крупных ракушек. Но по удивлённым вскрикам знакомых понял — что-то не так.

Глаз виднелся невдалеке, на самой поверхности и почти все присутствовавшие здесь бросились за ним. Несколько человек помогли пострадавшему выбраться из воды и пытались осмотреть его ранение. Но он держался за это место и никому не давался в руки.

Теперь осознание случившейся беды настигло его, и он молил, чтобы его глаз нашли.

Но вернуть его не удалось.

Выскользнув прямо из рук ловцов несколько раз, он исчез.

Однако на этом всё не закончилось.

Местный фельдшер наложил на лицо пострадавшего повязку, предварительно обработав рану, затем его срочно отправили в город, в больницу.

Ещё находясь в машине, он бредил и рассказывал врачам, что отлично видит.

Мутное зарево, постоянные переходы цвета, яркость — всё слышалось в его речи.

— Словно в синеве, в краске плыву, — повторял он несколько раз.

Конечно, всё это не воспринималось всерьёз.

Безрезультатные поиски глаза были завершены. Работа отменялась.

Все расстроенные разошлись по домам.

В больнице пострадавшего осмотрели и оставили в отделении, чтобы понаблюдать за ним, учитывая, что он продолжал рассказывать, что видит что-то тем глазом, которого больше нет.

Дежурный врач, лениво проводивший смену и страдавший от сильной жары в душном кабинете, списал это состояние пациента на шок.

Оттого, впрочем, за последующие несколько дней, не скрылось, что за ним следят и его рассказам не верят. С этого момента он замолчал, более не упорствуя в своих рассказах. Он стал дожидаться выписки.

Процесс выздоровления шёл быстро.

Через несколько недель он вернулся в родное селение, где его встретили — но перемена, произошедшая в людях, сразу стала очевидной для него. Теперь все обходились с ним излишне мягко и вежливо, в его отношениях с другими людьми пропала вся та грубоватая теплота, что раньше радовала его.

Он, пусть и отчасти перестал быть своим.

Он мог не работать, уйма свободного времени в его жизни очень тяготила его.

Видения, тщательно скрываемые им, продолжались.

Разбираясь с этим всем, он пришёл к выводу, что между ним и его уплывшим далеко-далеко глазом, осталась связь — он продолжал им видеть тот постоянно переворачивающийся мир на стыке между водой и небом. Двигаясь свободно, глаз высматривал то, что никогда бы он не увидел, оставшись со своим хозяином.

Ничего не нужно стало ему, он выходил из села и отправлялся к морю, подальше от людей — а затем ложился куда-нибудь и, закрыв здоровый глаз, начинал смотреть внимательнее. Белая пена формировалась, и вблизи скорее напоминала скопление нежных цветов.

Видения посреди дня и ночи значительно отличались друг от друга, по ночам свечение ослабевало, но в него проникали те цвета, которых он никогда не видел во время дня.

Так проходили его дни восстановления.

Он даже попробовал нарисовать то, что видел — но его попытки не удавались. Кисть в его грубых, задубевших руках, не слушалась и выводила только разводы, не имевшие ничего похожего с реальностью.

Все свыклись с его нынешней нелюдимостью и перестали обращать на него внимание.

Эти видения, как сны, которые никогда не заканчиваются, стали срастаться с его нынешней реальностью — так, ему перестали нравиться те занятия, что раньше интересовали его. Теперь его одиночество происходило не из его увечья, которое он практически не замечал, а из несоответствия того, что он видел, и чего не замечали люди вокруг него.

Ему сделали последнюю перевязку и сказали, что через несколько дней её можно будет снять.

Жизнь пошла своим чередом.

Он начал работать, впрочем, не изменяя новой традиции — всё делал в одиночку. На его скромную жизнь ему хватало.

Продав дом, он поселился за несколько километров от ближайшего селения, в небольшой лачуге, внешне скорее напоминавшим крепкую хижину.

Примерно через месяц он почувствовал себя плохо — сильнейший жар сменялся ознобом, его трясло, и он не смог встать с кровати. Место, где был когда-то его глаз, сильно болело — но помощи ждать было неоткуда, взяв несколько таблеток, лежавших тут же, рядом, он принял их и провалился в бред. Его видения уже перевешивали реальность, и он видел только их, что как океан поглощали его вместе со всем, что было ему известно.

В череде тёмных волн и красочных разводов блеснула надежда, за которую его изменённое сознание уцепилось как за последнюю соломинку и больше не отпускало.

Постепенно тот внутренний шторм, что бушевал в нём, сошёл на нет и наступила желанная темнота, в которой не было звуков.

Спал, нежась в звуках воды, одаряющей берег своими несметными сокровищами.

Когда он проснулся, у него ничего не болело, и он чувствовал себя прекрасно.

Его тут же поразило то, что не видит никаких образов, ставших частью его за это время. Но это была не единственная перемена.

Он видел новые оттенки, которых раньше не замечал — привычные предметы теперь были сотканы для него из этих красивых лоскутков.

Его собственные руки сияли, и он с интересом посмотрел на себя — взяв осколок зеркальца, которым он пользовался, взглянул на своё отражение.

На него смотрело его лицо, испещрённое узорами, похожими на те, что покрывали дно моря. Но самое удивительное то, что на месте, где должна быть пустота, образовался глаз, полупрозрачный, словно сделанный из янтаря.

С трудом оторвавшись от своего лица, он вышел за дверь лачуги.

Новый мир встретил его.

Реплика водителя

Дверь открылась и в салон вошла запыхавшаяся, нервная девушка.

Раннее утро хмурыми глазами водителя смотрело на неё, ожидая платы за проезд.

Она протянула ему несколько горячих, обжигающих и потных монет, которые она так долго выковывала в своих кулачках и сказала:

— Я не знаю, куда мне нужно!

Водитель забрал деньги, бросив их в специальную коробочку, где они очень музыкально звякнули.

Слишком рано для разговоров, пора ехать.

Так, он ничего и не сказал.

Автобус продолжил движение.

Удобство отрешённости

Подойдя к стойке, он стал ожидать, когда ему выдадут его ключ.

За неделю проживания его успели запомнить, а потому он даже не называл номер своей комнаты.

Деловая поездка должна была скоро закончиться — выполнил всё, что планировал, и у него остался один свободный день.

Ему выдали ключ от двери — увесистый томик Шекспира, и он отправился отдыхать. Жаль, что не во всех местах такое обслуживание.

Это действительно хорошая гостиница.

В первую свою поездку он попал в отвратительное место, где ключами были затёртые, банальные стихи поэтов, с каракулями на полях. Ключи всегда отражают внутреннее содержание — в том номере было затхло и душно, что даже постоянно открытое окно не спасало от жары.

Бывают и другие варианты, когда тебе игриво отдают любовные сборники стихов, тонкие, в цветной обложке — и ты уже предвкушаешь липкую ночь в соответствующем номере, где всё будет напоминать тебе о любви. А есть и нечто противоположное, номера, в которых внешне всё хорошо, но уборщицы не выносят ту боль и отчаяние, что испытаны здесь. Да и как это сделать? У подобных номеров ключи меняются, покрываются отрешённостью и становятся жутко символичными.

Такое мало кому по нутру.

Но как приятно идти к своему номеру, немного уставшим — от работы или прогулки, держать в руке ключ-поэзию и прокручивать мысленно в голове, как будешь сейчас отдыхать. Пусть это и не всегда сулит тебе именно то, что ты ожидаешь, но оно всегда стоит того.

Поэзия, пусть даже не самая лучшая, открыла множество дверей.

Усы

— Вылезай из воды, замёрз уже! — послышался с берега строгий окрик матери.

Мальчик, дрожа от холода, с неохотой выходит из воды. Его губы были сжаты в одну полоску, которая постоянно искривлялась — слишком долго он провёл в воде.

В этот вечер море не отличалось чистотой, и у берега, как и там, где глубоко виднелось множество водорослей.

— Ну, убери ото рта, что за шутки! — продолжала ворчать мать на сына, указывая на его верхнюю губу, над которой смешно прицепились зелёные водоросли, создав комичные усы.

Но убрать их не удалось. Они сидели намертво, словно настоящие волосы, вросли в мальчика.

Поначалу его мама думала, что это такая шутка, но когда сама попробовала устранить проблему, выдав сыну дополнительную порцию упрёков и ворчания, у неё ничего не получилось.

— Придём домой, обрежем ножницами длинные кончики этой зелёной гадости, а потом постараемся после душа снять это с тебя, — предложила мама, в форме приказа, от которого никуда было не деться.

Мальчику было не по себе, он чувствовал, что мама думает, что это его проделки, и его сестра с папой поверят ей и будут очень недовольны.

Ещё раз, дёрнув себя за водорослевые усы, он удостоверился, что не может сам от них избавиться.

Всё семейство не на шутку переживало из-за этого случая — пара смешков проскользнула во время осмотра зелёных усов, но их нужно было убрать от лица. Только ножницы коснулись кончиков, чуть надрезав их, как мальчик вскочил от дикой боли — последняя надежда на избавление исчезла.

Отпуск завершился в тяжёлой атмосфере — никто уже не мог сконцентрироваться на отдыхе, а всё на улицах и в кафе смотрели на уже взрослого мальчика с недоумением.

— Что ему пришло в голову, — что-то подобное проносилось в их мыслях при взгляде на него.

Лето заканчивалось походами по врачам, которые вообще ничего не могли сказать по делу, только назначали все новые и новые анализы, да отправляли к другим специалистам, словно не желая связываться с таким странным случаем.

Результатов это не дало, и лето незаметно завершилось. Настала пора вернуться в школу.

Мальчик не представлял, как отнесутся к его новому виду его одноклассники, а особенно одна девочка, которая ему нравилась. Перед летними каникулами они договорились вместе ходить в музыкальную школу. Он играл на трубе, а она на фортепиано — но для него, пойти вместе с ней туда, означало очень многое.

Никто не поверил в то, что с ним действительно случилось, все опять-таки приняли его поведение за неудачную клоунаду, — над которой, конечно, смеялись, но от этого не становилось легче.

Девочка ничего не сказала, а только внимательно посмотрела на него — она за это лето так изменилась, стала значительно взрослее, а он упорствует в своих шутках. Она расстроилась и даже не заговорила с ним.

Теперь, у него не ладилось как дома, так и в школе.

Он бросил все свои кружки и секции, предпочитая либо ничего не делать, либо играть на трубе — чтобы хоть как-то отогнать от себя грустные мысли.

Конечно, были и те, кто смотрел на его историю с пониманием и сочувствием, но эти люди также ему не нравились, ведь в их присутствии он чувствовал себя ещё хуже.

Но рутина брала своё, и время неумолимо шло к зимним каникулам, — которые стали для него отдушиной в этом мучительном периоде его жизни. Он много гулял, больше времени уделял игре на трубе, что с самого начала его страданий с зелёными усами, стало для него любимым делом. Те несколько недель без школы, он провёл исключительно плодотворно.

Родители не доставали, а младшая сестра уехала в лагерь. Он был предоставлен самому себе.

Когда каникулы закончились, всё встало на круги своя. Он с нетерпением ждал следующих, уже летних каникул, на которых его семья снова планировала поехать на море. Несмотря на то что несчастный случай с усами там и произошёл, мальчик сам выразил желание отправиться туда.

Сдав все предметы на хорошие оценки, они поехали отдыхать.

Славно было окунуться в море, нырять под водой, зная, что все, кто здесь находятся, больше никогда тебя не увидят, а значит, можно не замечать их усмешек.

И вот в один из таких походов на пляж, мальчик нырнул, задержав дыхание. Просидев под водой, столько времени, сколько смог, он вынырнул и через секунду услышал радостный крик.

Вся его семья бежала к морю, не закончив мазаться кремом от загара, ринулись через воду к нему, создавая кучу брызг. Он слышал только их радостные возгласы. Мгновенная догадка осенила его, а рука тут же потянулась к жёстким, водорослевым усам. Но их не было.

Такое облегчение он не испытывал никогда, радость закружила его в безумном танце, и весь срок отдыха прошёл так быстро, но оставил после себя столько приятных впечатлений.

Возвращение к нормальной жизни было постепенным, но мальчику было ясно, что он не может стать таким же беззаботным и весёлым, как прежде, многие его привычки, сформировавшиеся за этот год, остались с ним навсегда.

В первый же вечер по возвращении домой он взял свою трубу и попробовал сымпровизировать что-нибудь. Игралось легко, существовали только он и волны музыки, которыми он наслаждался.

А его семья сидела на кухне и слушала его, ничего не говоря.

Незаданный вопрос

— Иди за мной, я покажу тебе загадку, — сказала она.

— Хорошо, — только и ответил он.

Их путь шёл через поля, полные распустившихся цветов, к лесу. Он тёмным пятном виднелся вдали.

Её рука не давала ему раствориться в тех лугах, которые проходили.

День уже близился к закату, а когда они вошли в чащу, стало совсем темно. Редкие лучи заходящего солнца пробивались сквозь густые заросли. Но, девушка точно знала дорогу и уверенно, без промедлений, вела к цели.

Через несколько минут они дошли до какой-то тёмной стены, в которой не было ни единого прохода, и остановились.

— Мы на месте, — прошептала она.

В сумерках ничего нельзя было разглядеть, только то, что стоящая впереди преграда была намного выше человеческого роста, и не имела в себе бреши. Являлось ли это рукотворным строением, или это какие-то растения, не было понятно.

— Подожди, совсем чуть-чуть осталось, — отвечая на незаданный вопрос, сказала она.

В этот момент стало ещё темнее в лесу. Он понял, что солнце зашло за горизонт.

Тут-то всё и преобразилось.

Вспышка ударила им в глаза, неожиданно высветив зелёную стену — так густо поросшую плющом и мхом, что на ней нельзя было найти ни малейшего участка из камня, выпирающего из этой растительной поверхности.

Это был старенький, сам наполовину покрытый зелёной массой фонарь, стоящий прямо около стены, на уровне человеческого роста.

Ветви деревьев и плюща, так густо его оплели, что скрыли его от взгляда постороннего.

Но свет всё равно пробивался через все эти листья, наделяя растительную массу своей особой изумрудной прозрачностью.

Они смотрели на фонарь, окружённый ореолом из самых разных оттенков зелёного, и молчали.

Тьма позади них ничего не могла сделать с маленьким фонарём.

Застрекотали сверчки, и загадка зелёного светоча обрела свой специфический звук.

Ему ничего не нужно было спрашивать, да и она не произнесла за всё это время ни единого слова.

Затем они, взявшись за руки, пошли обратно, улыбаясь, полные счастья. Сверчки громко стрекотали, а над ними в чистом поле мигали тысячи звёзд.

Позади, где-то там, в лесу, продолжал гореть зелёный огонёк маленькой загадки.

Болтовня в узких пределах

Настало время спать.

Как часто бывает в таких случаях, сон не торопился приходить.

А в коридоре послышались непривычные звуки.

Далёкие крики обезьян сменялись птичьим щебетанием, шумом листвы, и журчанием воды — словно в некоем калейдоскопе эти звуки перемешивались, создавая новые вариации, так, дождь барабанил по листве, кричащей как детёныши орангутангов.

Как можно уснуть в такой обстановке?

Дети не могли.

Поднявшись, они прокрались к своим родителям, и разбудили их, жалуясь на шум.

— Сейчас посмотрим, что там, — обречённым и ещё заспанным голосом сказал папа, выбираясь из тёплой постели.

Действительно, что-то шумело в коридоре за дверью.

Притронувшись к ручке, он заметил, что она мокрая.

Слегка приоткрыв её, вся семья увидела в тонкую щёлочку тропический лес. Прямо за порогом росли огромные деревья, такие высокие, что из-за них практически не было видно неба.

С верхних крон каждую секунду спускались тысячи капель-обезьян, что в процессе полёта кричали, махали ручками а, падая на землю, впитывались, весело смеясь.

Никто не знал, что сказать. Все только продолжали смотреть.

Папа всё ещё держался за дверную ручку, готовый в любой момент захлопнуть эту маленькую брешь, за которой происходит что-то противоестественное.

Дети практически не дышали, затаив дыхание.

Им нравилось смотреть на то, как большие листья деревьев в форме человеческих ладоней ловили живые капли и гладили их.

Вдруг ближайший куст зашевелился, и оттуда высунулась морда розового носорога в больших, искусно сделанных солнцезащитных очках.

Завидев семейство, смотрящее в узкую щель, он чуть снял их, и все увидели его глаза-облака, белые и пушистые.

Это было зрелище, от которого невозможно было оторваться. Оно буквально притягивало их к себе.

Глаза менялись, облака в них начали истончаться, и в этот момент все в семье почувствовали, что им не стоит смотреть на это. Опасность приближалась.

Папа рванул дверь на себя, и через какую-то секунду все звуки стихли.

— Что это было? — спросила мама.

Но её вопрос так и повис в воздухе, потому что никто не был в состоянии на него ответить.

Но хоть и было немного страшно, этой ночью все спали хорошо.

Сладкий луч

Утренний порядок во фруктовой лавке.

Через час мимо будут проходить толпы народу, и среди них обязательно найдётся тот, что захочет приобрести себе чего-нибудь.

Яблоки, арбузы и персики лежат на лотках, готовые сорваться со своего места и набить утробу первого встречного.

Кроме фруктов и орехов, сваленных в больших холщовых мешках, здесь продают здания. Они подвешены на верёвках над лотками, целые кварталы сонных городов, которые очень редко покупают.

Так как сейчас день, то все крошечные окна тусклы, занавешены шторами и жалюзи, никакой активности за ними не увидеть. Но вечером, пред тем, как лавка закроется, можно заметить, как сотни огоньков светятся над фруктовыми рядами, разноцветные шторы сдвигаются и раздвигаются вновь, жизнь по-настоящему кипит.

— Сколько? — указывая пальцем на оранжевый, сочащийся цитрусами, дом, спросил молодой человек.

Это студент, который из фруктов предпочитает апельсины. Спрашивает он от скуки и одиночества, выгнавших его на улицу в этот час.

— Сто, — лаконично отвечает продавец, продолжая убирать товар, оставшийся после целого дня продаж. Всегда что-нибудь остаётся.

Подумав секунду, он уходит, унося с собой комфортное ощущение цвета, этого горящего всеми огнями, города на верёвочке, давно потерявшего шанс на то, что его купят.

Уложив в последнюю очередь эти дома, что хватило бы на несколько районов большого города, продавец оставляет пустые полки.

Завтра он вернётся сюда вновь и повесит разноцветные здания на своё место.

Прогулка по забывчивости

Набросив лёгкое пальто на плечи, человек поспешил на улицу.

Шёл мелкий снег, наверное, в последний раз перед наступлением долгожданной весны.

На улице он влился в поток людей, медленно идущих по растаявшей дороге, грязной и вязкой.

А серые проспекты и улицы, словно этот цвет откладывался на зданиях как тысячелетние меловые слои, готовы были обнажить все то, что в них происходило когда-либо.

Деревья взбухали почками, что светились по вечерам фонарями, в своём ожидании невидимого знака, что пора раскрыться.

Всё это наблюдал вокруг себя один из многих прохожих, в типовом пальто, сливаясь с нынешним слоем серости как её полноправный обитатель.

Чувствуя на лице малейшие порывы ветра, что с трудом добирались до этих мест через лабиринт зданий, он думал о предстоящих переменах.

Вокруг него слышались возгласы удивления, кто-то кричал и шумел, хлопал в ладоши или что-то подобное — все эти звуки оставались на периферии его сознания.

Идя дальше, он уже не видел дороги перед собой, не различал её в приятном глазу окружении пушистого тумана, расстилавшегося перед ним.

Следующим утром в газете, далеко не на первой полосе, вышла краткая заметка:

«На улице Ясная несколько десятков человек стали свидетелями того, как мужчина в сером пальто пошёл вертикально по воздуху. На возгласы и призывы опомниться и пойти как все нормальные люди, он не откликнулся, совершенно не выказав никакой реакции на окрики горожан. Дальнейшая его судьба неизвестна, кроме того, что он скрылся в облаках».

Ещё к заметке прилагалась маленькая любительская фотография, сделанная одним из очевидцев.

На фото было смутно виден силуэт человека, уверенно зависшего в воздухе, сохраняющего, впрочем, вполне человеческую походку.

Полы его пальто развевались на ветру.

Лица, конечно, видно не было.

— Брехня, — смятая газета отозвалась упавшим комом.

Точность измерений

Духота, в которой, казалось, даже свет фонарей искажался, поглотила одну улицу городка.

Особо хитрые разрезали этот плотный воздух, наполненный всеми мыслимыми ароматами. Они продавали его, предварительно оборачивая в салфетки, чтобы никто не запачкался.

Попадая сюда с других улиц, прохожий сразу погружался в плотную среду, набитую человеческими телами, распадающимся светом и бьющим по всем органам чувств разнообразием.

Окунувшись в этот проулок, большинство видело и осязало, как вместе с потом, они выделяют маленьких жёлтых рыбок, что плещутся на уровне их щиколоток.

Течение этой реки было направлено к узкому проходу, ведущему в центр города — попавшие сюда стремились сбежать туда, протиснуться прочь от нестерпимого марева, такого сладостного на вкус, но вытягивающего из людей все силы.

Больной человек, что шёл медленнее всех остальных из-за своего недуга, был оттиснут толпой к ларькам, в которых продавали свежие ломти здешней атмосферы.

Не в силах пробиться в поток, он остановился, в надежде на то, что переждёт этот человеческий прибой и сбежит, когда станет не так многолюдно.

Рассеянно слушая стихи маленьких пёрышек, декламировавших свои произведения тонкими голосами и лёгким движением воздуха, он думал о том, что наверняка уже слишком поздно, и ему не успеть домой к ужину.

Машинально подняв левую руку, чтобы посмотреть время, он увидел, что часов на его запястье нет.

Но там сидел комар, пьющий его кровь. Сгонять его особенно не хотелось. Слишком много сил он потратил на праздное стояние в духоте в стороне от потока людей.

Комар тоже не знал точное время.

— Ты услышь бесшумный зов, — произнесло одно из пёрышек.

Пакетированное окончание дня

Кипяток наполнил кружку почти до краёв, так, что чуть не обжог пальцы очередного посетителя.

По поверхности шла заметная рябь, пока нетвёрдая рука не поставила её на стол. Через несколько секунд всё стихло.

Пар шёл от неё, но трапеза только началась, а потому пакетик дешёвого чая ещё не опустился в неё.

Про него просто забыли.

Ближе к концу, про чай всё же вспомнили и достали.

Открыв его, упаковку отбросили в сторону, а пакетик нетерпеливо опускали несколько раз в воду, чтобы он поскорее отдал весь свой вкус. Нервные, длинные пальцы проделали это с особой ловкостью.

Некогда чистая вода окрасилась в коричневатый оттенок.

А пустой квадратик, в котором теперь ничего не было, лежал на столе — втянув в себя весь этот день, с его нелепыми происшествиями, дежурными фразами, брошенными в разговорах с людьми.

— Что-то странный ветер разыгрался, — только и успел сказать человек, пьющий чай.

Но вместе с окончанием его реплики, всё, что было рядом: его столик, бессловесных спутников, посуду, да и его самого, всё засосало в этот пакетик.

Ничего не осталось на месте, где только что ужинала большая семья.

В воздухе ещё некоторое время чувствовался едва уловимый, аромат дешёвого чёрного чая.

Босоногий привет

Длинная джинсовая нить упала на дорожку.

Это мельчайшее событие осталось без внимания, никто его не заметил. А меж тем ниточка оказалась первым признаком далёкого привета, что скоро будет здесь высказан.

Оттеснённая к краю бордюра ветром и безжалостной метлой дворника, она, тем не менее не затерялась. За неделю несколько новых нитей присоединилось к ней, сплетясь в небольшой лоскуток ткани. Все они были разными по фактуре и цвету, материалам, но тянулись друг к другу с непреодолимой силой.

Но и он не показался интересным никому — мало ли мусора валяется на улице.

Медленная эволюция одной нити в ткань продолжалась практически не замеченной, пока на жарком тротуаре не появилась прекрасная пара широких штанов клёш.

Их, покрытых грязью и пылью, подхватил ветер, и вот уже через минуту по улице вышагивали штаны, в которых угадывались ноги — что шли босиком, никуда не спеша.

Люди оглядывались на них, а многие даже заметили, что у этих ног с джинсами не было верхней части. Но всем нужно было спешить, да и к тому же ноги вели себя прилично, не считая того, что пару раз сделали подножку куда-то вечно бегущему почтальону.

Несколько девушек сфотографировались с этими монструозными штанами, смеялись над ними, но втайне они им понравились.

Короткие пальчики выбивались из-под низко расположенных брючин.

Однако это была только часть привета, и из разнообразного мусора, что валялся на улице, и который никто не старался тщательно убирать, стала составляться вторая половина тела.

Из всего тёмного, что тут было, мало-помалу составилась блузка, заключившая в себе тело, пока ещё, невидимой хозяйки.

А из бумажных клочков, остатков рекламных афиш и всего подобного, сплелась разноцветная жилетка, с множеством карманов, которая с помощью того же услужливого ветра, была накинута на хрупкие плечи фигуры.

Когда это произошло, девушка в этом экстравагантном наряде стала видимой.

Спутанные волосы, немножко запачканная щека, не могли скрыть её красоты.

А ей было наплевать на то, откуда она явилась, на одежду, созданную из мусора.

Подставляя лицо солнцу, она, почти не щурясь, смотрела на облака и говорила сама с собой.

Став неким достоянием улиц, она искала что-то среди людей. Если ей кто-то улыбался, она расцветала и махала такому человеку рукой.

В месте, где пару дней назад произошла автомобильная авария, она подобрала несколько стёклышек, которые не успели убрать и уже через секунду у неё на переносице красовались грубые, но крепкие на вид, очки.

Теперь всё было готово.

Постояв некоторое время на этом месте, погрустив о тех жертвах, которых даже не знала — она пошла своей дорогой.

Пошёл дождь.

Девушка-хиппи довольная шлёпала по лужам босиком.

Бесценок

Едва забрезжило солнце, его рабочий день начался.

Быстро позавтракав и облачившись в старенький костюм, он отправился в свой гараж, чтобы достать очередную партию товара.

Сегодня ему предстоит объезжать дальние районы, в которых ни разу не бывал. Полный нервного возбуждения, он ожидал, что ему повезёт.

Открыв двери гаража, он увидел своё облако, занимающее весь объём небольшого помещения и сжавшееся до кубической формы.

Он был тем самым неудачливым продавцом облаков, которого все знали в округе. Но был доволен своей жизнью. Единственное, что его иногда тревожило, так это то, что он толком не мог вспомнить, откуда оно у него взялось. Однако вопрос всегда возникал в последнюю минуту дня, когда он обессиленный от неудач проваливался в сон.

Взяв несколько коробок, руками переложил часть облака в них. Это было приятно, как трогать сильный, прохладный ветер. То место, откуда убыло, мгновенно восстановилось — никаких расходов с этим бесконечным по объёму облаком.

Загрузив машину, он погнал на край города.

Первая дверь, протяжный звонок. Её открыла маленькая девочка.

— Здравствуйте, я тут продаю облако, вам не нужно немного? — скороговоркой проговорил он.

— Что это? — спросила она, видимо, не разобрав того, что так быстро было сказано.

— Облако, кусочек облака, — медленнее и мягче, словно сам стал своим товаром, ответил он.

— Я спрошу, — едва слышно ответила девочка и исчезла за дверью.

Затем вышла её мама, которая начала допытываться, не обманывает ли он. Чувствовалось, что она не верит в его слова.

— Могу показать в действии, секундочку, — воскликнул он, пытаясь не потерять клиента.

Открыв коробку, ладошкой зачерпнул её содержимое и подул на него. Облачко, размером с теннисный мячик, взлетело. Мама с дочерью внимательно следили за ним. Пролетев мимо них в гостиную, оно неожиданно потемнело и вылилось дождиком на, как потом оказалось, новый ковёр.

Возмущение мамы было беспредельно. Только то, что облачко понравилось девочке, уберегло продавца облака от претензий. Его грубо попросили уйти.

Первый клиент сорвался, но это не было поводом отступать. Место в коробке опять заполнилось облаком, словно из неё ничего и не брали только что.

Повернув к следующему дому, он опять позвонил. На этот раз дверь открыл грузный мужчина, явно не выспавшийся. Хмуро посмотрев на продавца, он кратко спросил:

— Чего?

— Предлагаю облако, не хотите приобрести?

— Дети спят, может в другой раз, — начал, было, он отказываться, и в мыслях у продавца зажглось предупреждение «клиент уходит». Решение мгновенно пришло в голову.

— Я вам покажу, вашим детям понравится, — едва ли не взмолился он.

Ответом послужило молчание, но дверь не закрылась. Зачерпнув, как и до этого в ладонь пушистой массы, он выпустил её.

Но в этот раз результат оказался другой, облачко облетело всю комнату. Пока никакого дождя не было, и мужчина даже одобрительно улыбнулся.

— Занятная вещица, так, сколько говорите, стоит…, — но не успел он завершить сделку, как ее постигла неудача.

Пока мужчина ходил за деньгами, тучка началатемнеть, словно готовилась стать дождевой. Никто этого не заметил, все стороны пока были довольны собой. В момент, когда деньги практически оказались в руках у продавца, тучка, зависшая прямо над клиентом, выпустила миниатюрную молнию, попавшую прямиком ему в лысину.

Крик боли, смешанный с удивлением и яростью, раздался в доме.

Тут же всё изменилось, на шум сбежалась вся семья, жена кричала, сбивая всем, что попадалось под руку облако, дети неистовствовали, скорее принимая всё это за весёлую игру. А то, что папа носился по гостиной, держась за голову и крича, их только сильнее смешило.

Не дожидаясь момента, когда про него вспомнят, продавец облака скорее убежал со своей коробкой, сел в машину и поехал подальше от этого дома.

Проездив с полчаса по району, он решил остановиться на обед.

Только после этого немного успокоился. Чувство стыда сжигало его изнутри. Он мало того что не может продать облако и заработать хоть немного, так ещё и несёт своим клиентам только неприятности.

Выпив крепкого чая, он решил сделать ещё несколько попыток.

Практически везде его преследовали подобные неудачи, однако, он с удовлетворением отметил про себя, что никого больше молния не ударяла из его облака.

Большинству людей это было неинтересно, только дети обращали внимание на пушистые облачка, но родители, сталкиваясь с последствиями нахождения облака в квартире, отказывались от покупки. Многие особенно и не слушали его, даже не давая ему возможность продемонстрировать товар.

— Может быть, к своему счастью, — с горечью подумал он и решил, что следующий клиент будет на сегодня последним.

Ещё подойдя к дому, увидел женщину, что возилась на клумбе. Должно быть, высаживала цветы. Она улыбнулась ему, внимательно выслушала и мягко попросила показать облачко.

— Можно мне самой его самой выпустить?

— Конечно, — ответил он и показал, как это делается.

— Как мягко!

Облачко взмыло вверх, поплыло по двору, освещаемое заходящим солнцем. Они стояли вдвоём и смотрели, как уходило вверх, навстречу своим большим собратьям.

Только когда его уже нельзя было различить в вышине, женщина опомнилась.

— Ой, оно улетело, простите, я, наверное, что-то не так сделала, — извиняющимся тоном сказала она.

— Всё хорошо, не переживайте!

— Сколько я вам должна, вы ведь потеряли своё облако…, — начала она.

— Нет, ни в коем случае, оно от этого не уменьшилось!

Поговорив ещё несколько минут, он решил возвращаться домой. Попрощавшись, сел в машину и двинулся по улицам в сторону своего района.

Счастье переполняло его. Он знал, что сделает в первую очередь, когда вернётся домой.

Внутреннее строение

День прошёл неудачно.

По дороге из университета она попала в пробку, и, проведя несколько часов в компании самых разных людей, набившихся в душный автобус, с облегчением добралась домой.

"Принять душ, перекусить и лечь спать", — вот три главных желания, что крутились у неё в голове.

Сон должен был стать венцом этого дня, тем, что искупило бы все невзгоды, принесённые им.

Но, как это обычно и бывает, в момент, когда она с удовольствием улеглась в прохладную постель, сон ей оказался вовсе не нужен.

Она лежала с открытыми глазами, смотрела на потолок, по которому ползли блики-букашки.

Тоскливое чувство одиночества сжимало со всех сторон темнотой, от которой вовсе не спасали те крохи света, что проникали между штор.

В этот момент она услышала необычный для себя звук. Нет, это было даже скорее ощущением, как кто-то сжимает новый, мягкий снег.

Обратив внимание, что этот звук идёт от прикроватной тумбочки, она осторожно открыла её.

По мере того как выдвигался ящичек, чувство тревоги отступало, а её наполняла радость и присутствие какого-то волшебства.

Внутри тумбочки было светло — маленький садик раскинулся там. Аккуратно подстриженные деревья, каменный колодец, домик.

Она легко могла различить каждый листик.

На нетронутом снегу практически не было видно следов. Кроме нескольких, что вели к пристройке.

Затаив дыхание, она стала ждать, кто же выйдет оттуда. Ей почему-то, казалось, что хозяин этого места обязательно объявится именно сейчас.

Через несколько минут из домика вышел маленький человек, каждый шаг которого звучал как журчание воды.

От него не укрылось то, что на него сверху смотрят.

Со своего участка он уставился на ночной небосвод, на котором особенно ярко горело несколько звёзд.

Задержавшись, он произнёс несколько слов, не предназначавшихся никому, кроме этой прекрасной ночи.

Девушка, что затаилась ночным небосводом над этим волшебным садиком, не услышала его слов.

Для неё они оказались звуком сминаемого снега.

Долги

Шаркающие шаги, скрипучий почтовый ящик открылся — пачка писем зажата в руке, и недолгий подъём по лестнице завершает дневные труды.

Дешёвая, едва подогретая еда, набивает желудок, в то время как мысли-облака сгущаются — настроение становится кошмарным. Может среди писем есть что-то хорошее?

Нет. Внутри прогремел гром отчаяния.

Там только уведомления от кредиторов, распечатанные на белой, хранящей укор и скрытую угрозу, плотной бумаге. Скоро они потребуют от него всё то, что им не удалось забрать в прошлый раз, и он останется ни с чем.

Делать нечего, проглоченная еда растворилась временной уверенностью, что всё как-нибудь обойдётся. Завтра он ещё раз попытается найти работу, или снова пойдёт сдавать целые составы своих кровяных телец.

Спокойной ночи, тёмной окно!

Взрыв, за ним второй — череда ударов чем-то, имеющим законные основания вламываться куда угодно, ровно в 10 утра.

Скорее, нужно посмотреть, кто это.

Тщедушного вида клерк, стоял за дверью и нетерпеливо ждал.

— Что?

— Вы уже в течение полугода не отдаёте долг, уведомляем, что если не начнёте гасить его начиная с этой недели, мы обратимся к коллекторам, — сказал он, и в этот же момент превратился во всемогущее существо, которому нельзя ничего сделать.

Молчаливое закрытие двери.

«Крышка моего же гроба», — подумал он в этот момент.

Неделя прошла неудачно, работы толком не нашлось, а того, что удалось всё-таки заработать, не хватало даже на поддержание самого себя, не то что на возвращение долга.

В понедельник пришли его коллекторы — что поначалу не очень испугали должника. Несколько сот термитов толпилось у него за дверью, ожидая того, что их пустят по-хорошему. Но он, не обратив на них особого внимания, вымел их метлой, можно сказать, спустил их с лестницы.

«Странные, конечно, коллекторы», — наняли бы кого-нибудь более устрашающего.

Но уже на следующее утро он проснулся от сильного сквозняка. Термиты сжевали его дверь, практически всю оставшуюся мебель и теперь облепили ножки его кровати. Они также прогрызли отверстия в деревянных рамах окон.

Давить их было бесполезно, отравы он не мог себе позволить, а ведь с каждым часом прибывало всё больше и больше таким вот нежеланных гостей.

Через несколько дней подобного изъятия, в его комнатке не осталось вообще ничего.

Ничего не оставалось делать, и он сбежал оттуда, с множеством долгов. Практически нигде не останавливаясь надолго, он находил там любую работу, за которую мог получить быстро деньги, и двигался дальше.

Расходы на проживание и еду стали для него единственными.

Но даже за тысячи километров от родного дома, ему чудилось, что он слышит шуршание маленьких ножек его преследователей.

Единственное, что он хотел, это добраться поскорее до Севера.

Бокс

Сегодня сенсационно в мире бокса появился новый чемпион — самый необычный из тех, кого знала история этого вида спорта.

Креветка без имени и звания, не умеющая даже говорить — все не очень оригинально называли её Малышом, победила человека на ринге.

Начиная с полной неизвестности, ещё в своей среде обитания эта креветка стала пробовать себя в боях. Нападать на различных рыб было ей неинтересно, ведь она могла получить уже на старте какую-нибудь травму, будущий чемпион стал соперничать с людьми, которые плескались или плавали вблизи берегов.

Это было очень удобно — люди почти не замечали первых ударов креветки, а потому даже не оказывали сопротивления. Учась, таким образом, она приноравливалась к человеческому размеру тела, его движениям и возможностям.

Конечно, без прямых случайных попаданий рукой или ни ногой не обходилось, но тут обнаружилось неожиданное преимущество — креветка был гораздо легче любого человека, а потому удары по нему не оставляли на нём практически никакого вреда. Словно бьёшь по пушинке — но это же и означало, что нужно было значительно усиливать удар, чтобы наносить людям ощутимый урон.

Тренировки заняли многие годы, в течение которых креветка перепробовала все упражнения, которые могли помочь ей осуществить мечту. Тут же нужно было выработать свой стиль, способный противостоять человеку.

Итак, первые бои прошли в береговой зоне и больше походили на избиение креветкой каких-то любителей.

Это попало на камеру и вскоре ею заинтересовались — всем хотелось посмотреть, что представитель другого вида сможет противопоставить человеку в его исконном спорте.

Организовав первый официальный бой, который многим тогда показался просто фарсом, провели его с соперником из лёгкого веса.

Что это был за бой!

Человек ни разу не смог попасть по креветке, которая наносила пусть и очень лёгкие удары, которые практически не чувствовались спортсменом, но через 6 раундов, ближе к окончанию боя, он упал в нокдаун, ощущая, как их суммарный эффект велик.

Единогласным решением судей креветка победила. Сенсация!

Посыпались предложения со всех сторон, на что молчаливая креветка не могла отреагировать разумно, ведь ей хотелось только одного, максимально много участвовать в боях, не останавливаясь ни перед чем.

Побеждая одного за другим, креветка обеспечивала непревзойдённое шоу, а потому ей предоставляли все удобства, которые только могла себе представить человеческая фантазия для самого известного существа-спортсмена, не относящегося к человеческому виду.

Так, она вышла на главный бой своей жизни, в котором ей даже пришлось несколько раз вытерпеть удар по себе, благо прошедший немного вскользь.

Чемпион выдержал весь бой, но, конечно, креветка нанесла гораздо больше ударов и выиграла по счёту.

Добившись цели, она, даже не забрав миниатюрного чемпионского пояса, направилась к берегу моря и скрылась от журналистов. И поныне, спустя пять лет после её последнего боя, любители бокса ждут её возвращения.

Оглавление

Метки профессионализма

Захлёстывающее ощущение

Истинная природа наблюдательности

Реплика водителя

Удобство отрешённости

Усы

Незаданный вопрос

Болтовня в узких пределах

Сладкий луч

Прогулка по забывчивости

Точность измерений

Пакетированное окончание дня

Босоногий привет

Бесценок

Внутреннее строение

Долги

Бокс