====== Пролог. ======
Двенадцатого мая 1971 года, в ста двадцати километрах от Москвы, на пороге роддома стояла высокая женщина и держала в руках сверток — выцветшее байковое одеяло без всяких ленточек и кружев. Сверток извивался в ее руках и слабо попискивал. Женщину никто не встречал.
– Да заткнись ты! – раздраженно сказала она, встряхнула сверток и, заметив через два дома милицейский “газик”, зашагала в том направлении.
Из “газика” вылез квадратный старшина и смотрел, как она приближается.
- Ну что, Приплодова, поздравляю с приблудом! – гаркнул он и расхохотался. – Это я в смысле Приблудову с приплодом. Вишь, и распогодилось впервые после праздников, как на заказ, не иначе блат у тебя в небесной-то канцелярии, а, Людк?
- Ох, скажете тоже… – подхихикнула Люда. – Нешто б я тогда себе такую жизнь загадала бы…
- Ты залезай давай! – продолжал, не слушая ее, старшина. – Бабы там уже каптерку для вас отдраили, кровать принесли, тумбочку, пеленок настрогали… Ох, и напьетесь, поди, вечером-то!
- Хи-хи-хи! – льстиво и чуть кокетливо подхватила, усевшись, Людка. – Мне ж нельзя, я ж теперь кормящая.
Старшина завел мотор.
- Знаем мы вас, кормящих… Ох, не спросил – мужик, баба?
- Девка, — сокрушенно сказала Людка. – И тут ничего у меня путем не выходит.
- Ну, не скажи. Баба, она в хозяйстве тоже предмет полезный. – Он через плечо поглядел на Людку и добавил: – Это, конечно, смотря какая баба. Да и потом, пацан у тебя уже есть, разнообразие!
Когда они тронулись, Людка сказала:
- Ой, Сергей Сергеич, по случаю праздничка…
- Чего тебе? – настороженно спросил старшина.
- Мне тут бабы в роддоме сказали, что на Советской улице скупка имеется. Не согласитесь туда зарулить, а в поселок потом уже. Я сдать кой-что хочу…
- Золотишком, что ли, разбогатела? – Старшина хмыкнул.
- А я вам буду по гроб жизни благодарная. Угостить или там постирать чего. Только вы, пожалуйста, в скупку вместе со мной зайдите. Для солидности.
- Ох, и хитрая же ты баба, Приблудова! – сказал старшина, но на Советскую свернул.
Перед самой отправкой на поселение Людку отпустили собрать вещички, она упихала в баул тряпки, взяла ложку, кружку, ножницы, иголки с нитками, оставшуюся банку варенья, нераспечатанный кусок мыла, припрятала на груди деньги, вырученные за швейную машинку (больше ни на что покупателей не нашлось), и полезла снимать со шкафа коробку с бигудями. Коробку она на обратном пути уронила, бигуди рассыпались по полу, а одна закатилась под шкаф. Людка полезла доставать её.
Ребенок в одеяльце зашелся в крике.
- Мокрая, поди, или жрать хочет, – сказал старшина. – С пеленанием до поселка подождать придется, а подкормить и сейчас можно. Слышь, Приблудова, доставай сиську, не стесняйся.
Людка расстегнулась и дала девочке грудь. Та сразу успокоилась и громко зачмокала.
- Во наяривает! – восхищенно заметил старшина. – Назовешь-то как?
- Ее, что ли? А Женькой!
- Почему Женькой?
- Это когда я ещё в Капотне работала, была там у нас продавщица, Жекой звали. Красивая, стерва. И вот, значит, повадился к ней в гастрономический генерал один, не старый еще. То сметанки возьмет, то колбаски. У нас еще девки смеялись. Что-то, говорят, Женька, женишок твой сегодня не заявился. Другую, видать, нашел. Потом уволилась наша Женька, и генерала как ветром сдуло. Но вот под зиму уже останавливается возле магазина черный ЗИЛ, и выходит из него тот генерал в парадной шинели, а под ручку с ним — наша Жека, вся в белых мехах и с муфтой белой! Заходят они, значит, в магазин. Женька перед каждым отделом прошлась, всем себя показала, а потом носик сморщила и говорит генералу своему: “Что-то тут товар все некачественный. Поедем, Толик, на Даниловский” . И вышла гордо так. Все ей только вслед посмотрели… Вот и я свою шелупонь решила Женькой назвать. Вдруг тоже за генерала выскочит, будет в белых мехах ходить, попой вертеть…
Старшина расхохотался.
- Ну, Приблудова, не соскучишься с тобой! За генерала, говоришь? А полковника в зятья не хочешь?
Людке было всего двадцать шесть. В двадцать она укатила в столицу, где зажила жизнью веселой и беспутной. В 1968 без мужа родила первенца, назвала Валеркой. С месячным дитём вернулась домой, пожила немного и уехала «устраивать личную жизнь», оставив ребенка на бабушку. Потом попала на подработку, где и родила Женьку неизвестно от кого. Мать умерла перед самым рождением девочки, и Валерку пришлось забрать к себе.
– Ну, Людка, дай хоть взглянуть то на красотку! – бабы на кухне засветились, побрасали фартуки и поварешки и ринулись к свертку.
Валерка сидел на стуле около облупившегося окна и пытался жевать пряник, любезно дарованный тётей Шурой из комнаты напротив.
- Ну, чего расселся? – гаркнула Людка сыну. – Иди с сестрой познакомься.
Мальчик спрыгнул с высокой табуретки и протиснулся через плотные бедра соседок. В свертке лежала маленькая девочка с большими синими глазами, на затылке пушились тёмные волосики. Её взгляд бегал по окружающим людям, и маленькие пухлые губки растянулись в подобии улыбки.
- Ишь ты, лыбу давит! – фыркнула Людка, резко хватая свёрток с подсобного стола. – А по дороге все нервы мне вытрепала, горластая!
- Да будет тебе, Людк, – отмахнулась одна из баб в возрасте. – Радость то какая, девка родилась! Гуляем!
Казалось, Людка только и ждала, когда дадут сигнал. Она в спешке всучила свёрток в руки трёхлетнего сына и подтолкнула его к выходу из кухни.
- Иди, займись делом, бестолочь. Только и знаешь, что зубы ломать пряниками своими. На кровать её положишь и дашь это, – она вытянула из сумки маленькую бутылочку, в которую на старой квартире сцедила молоко, – и следи, чтоб не орала.
Валерка в свои три, как и многие дети, понимал не больше дозволенного, любил мать и старался слушать её указаний. Мама сегодня была не в духе, больше обычного, и мальчик старался лишний раз не попадаться под горячую руку. Сжав изо всех сил, на какие были способны его маленькие ручонки, конверт с младенцем, Валерка посеменил в сторону комнаты. Спиной толкнул тяжёлую деревянную дверь и оказался в их новом с матерью жилище. Одно узенькое окно, занавешеное жёлтыми шторами в мелкий цветочек, возле него железная кровать, круглый столик, тёмная деревянная тумбочка, на которой возвышался светильник, стул и небольшой сундук. Вот и все богатство. Он не помнил в подробностях, как жилось ему у бабушки, но помнил, что было тепло, светло и уютно. А сейчас Валерка столкнулся со стеной раздражения, вечного недовольство и ругани. Но ведь мама его любит, так говорила и бабушка, а значит, никогда не сделает ему больно.
Валерка медленно подошёл к высокой кровати и попытался аккуратно уложить ворочившийся в руках свёрток, но чуть не уронил, и в этот момент распахнулась дверь, впуская в комнату хихикающую Людку с рюмкой в руке.
Она тут же увидела неуклюжесть сына и подлетела к нему. “Бам!” – и ухо Валерки пылало от тяжёлой оплеухи.
- Ты что, балбес, решил сестру раньше времени угробить?! – она зло выхватила девочку и сама уложила её на кровать. Развернула свёрток, небрежно отбросила его на пол и поморщилась. – Да что за несчастье то такое!
Женька описилась, и Людка стала быстро пеленать её.
В двери нарисовался низкорослый, коренастый мужик с недельной щетиной и бутылкой в руке.
- Людок, ты идёшь, нет? Стол накрыт, щи дымятся!
- Да иду, иду! Исчезни, ехайды!
Женька, уже сухая, запрокинула ручки над собой и с испугом расширила глазки. Людка цокнула и быстро замотала дочь в чистую пеленку.
- Коряга, – вытерла тыльной стороной ладони влажный лоб и ткнул указательным пальцем Валерке в грудь: – следи, повторяю тебе. И на кухню чтоб не смел соваться, понял?
Валерка, внимательно наблюдая до этого за манипуляциями матери, опустил голову и кивнул.
Людка тяжело вздохнула, небрежно потрепала сына за голову и покинула комнату. Через пару секунд из кухни приглушенно донеслись улюлюканья.
Так Валерка прожил ещё два года. И летом 1973 года Людка после неудачного аборта (а вдовесок из-за проблем с печенью) умерла. В гробу лежала бледно-синюшная, иссохшаяся, и никто не мог сказать, что этой женщине ещё даже не было тридцати. Валерка стоял около гроба матери, держа за руку маленькую Женьку, которая пока ростом не вышла, чтобы увидеть, куда смотрит старший брат. Глаза Валерки были полны слез, но он дал себе слово – он мужик, он плакать не будет. Спешно утер глаза кулачком, и в этот момент его худые, костлявые плечики накрыли две тёплых руки.
- Идём, сынок, идём, Валерочка, – тётя Шура мягко подтолкнула мальчика в сторону от гроба. – Пойдём компотика налью.
Пока Женька держала двумя ручками его компот и вливала в себя смесь сухофруктов, Валерка стеклянными глазами смотрел, как выносят гроб с матерью. На глазах опять невольно наворачивались слезы. Что такое смерть – Валерка не знал. Бабушка, мама… Они просто исчезли из его жизни, но он осознавал – навсегда.
- Как жалко то, – шептала тётя Шура, всхлипывая и утирая платком морщинистые веки, – горе-то, горе…
- Чего ты, Шурка? Небось Людку жалко стало? – мрачно отозвалась другая соседка.
- Какая-никакая, а мать. Деток жалко, сиротки теперь… Что ж с ними то будет? Ох, горе…
Через три дня в общежитие заявились сотрудники в форме, одна из которых с самой радушной из всех улыбок присела на корточки возле Валерки и осторожно положила на его коленки свои ладони.
- Здравствуй. Как тебя зовут?
Валерка поднял на неё карие глаза.
- Валера.
- А я Екатерина Петровна, будем знакомы, – она протянула ему свою ладонь, и Валерка неохотно пожал её. К нему подбежала Женька, заметив незнакомых людей, спряталась за спину брата, но интерес во взгляде не потеряла. – А это твоя сестрёнка?
- Да, Женя.
- Какая красавица, – распевно продолжала Екатерина Петровна. – Валера, теперь вы с сестренкой будете жить в другом доме. Там очень хорошо, много детей, таких же, как и вы. Вам будет весело, вы подружитесь. Согласен?
Конечно, если бы Валерка ответил отказом, это бы ничего не поменяло.
- Как же, “весело”, – буркнул стоявшая в дверях тётя Шура. – Знаю я, как в детдомах у вас весело, все что можно отобьют… Ироды проклятые.
Екатерина Петровна подавилась раздражение, проигнорировала фразу женщины и снова улыбнулась детям.
- Едем, Валера?
Мальчик кротко кивнул.
- Вот и славно. Помоги сестрёнке одеться.
Валерка натянул на Женьку фланелевое платьице, носочки, застегнул босоножки. Последний раз оглядел комнату. Тётя Шура наспех запихивала в узелок остальные детские вещи. Когда Валерка повёл за руку сестру к выходу, тётя Шура кинулась за ним, останавливая, присела на колени, обняла детей и всучила Валерке в руку вещи и горсть конфет. А в кармашек клетчатой рубашонки засунула фотографию Людки.
- Помни, сынок, помни мамку свою. Не поминай плохим словом никогда, – на глазах женщины навернулись слезы и она быстро поцеловала в щёчку Женьку влажными от слез губами. – Расти умницей, Женечка, слушай брата. Слушай…
Екатерина Петровна, застав эту картину, осторожно кашлянула, давая понять, что им пора.
- Вы не знаете, есть ли ещё родственники у них? – поинтересовалась она у тёти Шуры.
- Ох, – морщинистые рабочие руки теребили влажный платок, – бабка была, да схоронили прям перед рождением девочки. Не слышали мы никогда, не захаживал никто…
- Ладно, мы разберёмся. Разыщим.
- Уж вы разыщите, голубушка. Жалко сироток… Так жалко.
Разыскали родственников только через 2 года, в конце августа 1975-го. Темноволосая Ольга Николаевна, приходившаяся Людке двоюродной сестрой, жила в центре Москвы, ей почти было сорок. Тогда жарким днем она впервые увидела детей — бледных, тощих, стриженых, Валерку в синем костюмчике и Женьку в сером платьице, с нелепым бантом, кое-как прицепленным на короткие волосы за резиночку. После всяких проволочек и отписок ей разрешили наконец забрать племянников из детского дома. Злая, похожая на щуку дамочка вывела детей, Валерка пошёл первым, а заведующая брезгливо подтолкнула Женьку в их сторону, будто протухшую рыбину в помойную яму. Среди бумажек, которые Ольге Николаевне выдали тогда в придачу к племянникам, была и характеристика воспитанников. У Валерки: “Сдержан, немногословен, способен по отношению к другим воспитанникам применить физическую силу”, а у Женьки в графе было выведено: «неконтактна, педагогически запущена…» Кто запустил-то?
Женька почти целый год молчала, общаясь только с одним существом — псом Джимом. Она пела ему песни, рассказывала стихи. Но вскоре собака заболела и через некоторое время умерла, сколько слез было! Пришлось сказать, что Джим поехал учиться в специальную школу для собачек.
Потом все сгладилось, и следы детдомовского прошлого остались лишь в мелочах, заметных, пожалуй, одному лишь Валерке — особая реакция сестры на обиду, какое-то молчаливое упорство в критическую минуту, при всей открытости и периодичной взбалмошности — ревнивое стремление оградить от других что-то свое, заветное… Впрочем, словами этого не объяснишь, можно только почувствовать. В эти минуты Валерка с удивлением понимал, что сестрица у него ох непростая и что никто, кроме самого Валерки, и не подозревает об этой непростоте — в том числе и сама Женька.
А может, все это и не от детдома вовсе? Может, родительская кровь? Попробуй разгадай.
Жизнь в детдоме была непростой, совсем не такой, какой описывала её в первую встречу Екатерина Петровна, и Валерка быстро уяснил, что защищать его и сестру здесь некому, и полагаться отныне придётся только на себя и свои кулаки.
Когда их забрала тётка, Валерка только должен был пойти в первый класс, мальчику уже стукнуло семь лет. Женьку необходимо было отдать в детский сад. Вопрос стоял только в фамилии детей – Приблудовы.
Валерка не любил откровенничать, но пару раз делился с тётей о жизни в детдоме, и что стычки с другими ребятами нередко случались именно из-за их фамилии, их нещадно дразнили, воспитательницы езвительно хихикали, пока мальчику не пришлось пару раз проучить обидчиков. Но воспитательниц это все равно продолжало веселить, и их частые ругательства нередко подкреплялись язвительными оскорблениями.
Ольгой Николаевной было решено дать им свою фамилию – Филатовы.
Первого сентября она, держа на руках Женьку, провожала Валерку в первый класс. Привычка решать конфликт кулаками все так же оставалась у Валеры, и даже пару раз доставалось и новым товарищам – один – Сашке Белову и целых два – Вите Пчелкину, которые уже к концу года стали его друзьями. Это были последние дни мая. Космос Холмогоров притащил в школу калейдоскоп и первые жвачки, когда советские ребята в семидесятые годы о таком заморском деликатесе только могли мечтать. Что только подростки не жевали тогда – гудрон, парафин от свечек и даже лыжную мазь. А тут Космос притащил целых две упаковки, а у кого была настоящая иностранная жвачка, среди друзей считался чуть ли не волшебником и идолом.
Валерке повезло – на малолетнего драчуна обратил внимание физрук, он и привёл его в секцию бокса. Тренероваться Валерке нравилось – он целыми днями пропадал в спортзале, и результаты не замедлили сказаться. Пришли победы – сначала на районных соревнованиях, а потом и на областных.
Постепенно Валерка учился контролировать свои эмоции, вымещая накопившуюся злобу, которая особенно проявлялась в подростковом периоде, на ринге. Пару раз доставалось только одноклассникам Женьки, если обижали, но Валерка аккуратно и доходчиво учил сестру тоже стоять за себя, пробуждал её внутреннюю силу красноречия, на которую она была способна куда более, чем старший брат. Валера не любил много говорить, но когда это было необходимо – всегда в первую очередь пытался коротко и ясно объяснить свою позицию. Так он вновь учился контролировать разум и силу.
Зная, что Женька болезненно переживала долгие годы в стенах детдома, Валера пытался её постепенно раскрепощать, и когда он после школы и вечерами встречался с пацанами, Женька волей-неволе оказывалась в их окружении. Сначала было некомфортно – одна, маленькая среди четырёх парней, но со временем она стала чувствовать себя особенной, ещё бы – среди таких мальчишек, один краше другого. Девчонки в классе завидовали, пацаны пытались лишний раз не нарываться, а наоборот – подружиться. И так шло все в привычном русле, пока среди их сплоченной компании не появилась ещё одна – Лена Елисеева.
Комментарий к Пролог. Дорогие читатели! Буду вам искренне признательна, если вы оставите комментарий. Вам несложно, а мне – приятно🤍
====== 1. Долгие проводы – лишние слëзы ======
Весна 1987-го
Время скоро близилось к полуночи, по небу рассеялись мириады звёзд, верхушки сосен утопали в чёрном небе. Космос отложил гитару, потянулся, встал. Подойдя к костру, бросил туда несколько сухих веток, потом поднял с клеенки мятую пачку сигарет и закурил от горящей веточки. С озера донесся смех.
- Эй, голубки, простудитесь! – крикнул Кос. – Вылезайте, а то мы щас с Пчёлой выжрем все припасы.
- Так мы вам и дали! – крикнули снизу, и вскоре из клубящегося над озером тумана выбежали, держась за руки, двое – Саша Белов с короткой черной стрижкой и светловолосая стройная девушка – Ленка Елисеева.
Лязгая зубами и смеясь, они промчались мимо Космоса к рюкзаку, сваленному у палатки, достали большое махровое полотенце и, разом взявшись за него, принялись вытирать друг друга противоположными концами. На середине полотенца тела их соприкоснулись, они перестали смеяться и замерли в объятиях друг друга.
- Кончайте обжиматься, Ромео и Джульетта! – крикнул Пчёла. – Успеете ещё уединиться. Давайте-ка лучше примем по чуть-чуть. Не, Белый, ей богу, кто ж тебя так обрил? Не башка, а яйцо…
Белов подхватил с земли небольшой сучок и швырнул его в друга. Тот увернулся и засмеялся.
Затем Саня прижал к себе поближе Елисееву и накинул на её плечи рубашку.
- Ладно, ладно, не обычное яйцо. Фаберже, – не унимался Пчёла.
- Так как ты у нас натура важная – золотое, – поддакнул Космос.
- А Фаберже – это такая птица, у которой золотые яйца? – тихо спросила у возлюбленного Ленка. Но это не осталось неуслышанным ребятами.
- Да не птица, – хмыкнул Белов, – мужик.
- Мужик, у которого золотые…
- Руки, Ленок, – загоготал Пчелкин, за ним подхватил и Космос:
- Белый, твой косяк, просвящал бы иногда любовь свою в тайны всемирного искусства, а не только камасутры.
Ленка обиженно фыркнула.
- Всё, пойду и утоплюсь!
- Ну, это не повод, чтобы топиться. Лучше газ.
- Как ты, Космос, изящно выражаешься!
- Просто умею адекватно и доходчиво излагать свои остроумные мысли. Если из меня не получится дипломата, подамся на эстраду.
- Цирк по тебе плачет, Холмогоров!
- Плачет и хорошо, траурные венки и гирлянды складывайте под ту сосну.
- Кос, хорош, – вклинился Саня, – не все тут с энтузиазмом понимают твои шуточки. Вот приедут Фил с Жекой, с ней в полемику и вступай.
- Да где ещё носит эту чету Теофилов, – отмахнулся Космос и хлопнул в ладоши. – Итак, господа, повторяю Пчелино предложение – примем на грудь врагам нашим во устрашение?
- Давай полстаканчика, а то замерз, – кивнул Саша. – Солнце, ты как?
- Я чаю, – ответила Ленка.
- И что бы вы делали без папы Вити? – осведомился Пчёла. – Пока вы там изволили распугивать рыбку, котелок наш совсем выкипел, однако я героически сберег последние капли горячей влаги в оном сосуде, – он поднял с клеенки термос, – и даже заварил в нем душеспасительный чаек.
Он элегантно плеснул из термоса черного чаю в протянутую кружку, сходил за бутылкой и налил полстакана Белому и по целому себе и Косу.
- За лёгкую службу, Сань! – произнес он, поднимая стакан.
- И зачем я так много выпила? – простонала Ленка, ещё не решаясь хлебнуть кипятка. – Клянусь, больше в жизни капли в рот не возьму.
- Как заметил Степе Лиходееву профессор Воланд, подобное излечивается подобным, – сказал Кос. – Но если мы нальем тебе ещё, Белый нам этого не простит.
- Вот уж точно, – скрывая ухмылку за стаканом, кивнул Саша.
- Но мне терять нечего. Пчёл, ещё в наших запасах осталось что-то?
Витя шлепнулся на клеенку и с упоением затянулся сигаретой.
- Ясен пень. Но кой-какой другой продукт до возвращения Фила откупоривать не будем. Так что предлагаю тебе подлечиться благородной «Херсой».
- Может, Филу и не надо? – спросила Лена.
Рядом с палаткой зашелестели шины, и через мгновение на поляну выехал старый “жигулёнок”, из которого выпрыгнула Женька, а следом и Фил. Он постучал по крыше машины и благодарно отсолютовал водителю.
- Спасибо, Серый, я твой должник.
- Сочтемся, брат, – кивнул ему с водительского сидения простоволосый паренёк крепкого телосложения. – Женечка, пока.
- Бывай, – махнула ему Женька и побежала к друзьям. Фил пошёл следом.
- Во! – торжествующе изрёк Космос, показывая согнутым пальцем на приближающихся брата с сестрой. – Нюх у Фила феноменальный. Ползи сюда, зоофил!
Ребята поочерёдно обнялись, Женька первой угодила в объятия близ стоящего Сани, затем получила поцелуй в щеку от Елисеевой. Женька чуть не скривилась, но стерпела. Не приветствовала она этих женских телячьих нежностей. Но Ленка уже поддатая, чего зря обижаться.
- “Женечка”, – передразнил Серого Пчёла, поравнявшись с Женькой и приобнял. – Че это он уменьшительно-ласкательными разбрасывается?
- По словообразованию тебе пять, Пчелкин, – Женька натянула ему на нос бейсболку, – за неуместную ревность – два.
- Ревность? – фыркнул Витя. – Вот ещё, просто неизвестный фрукт, у которого лишние зубы.
- Остынь, Рэмбо, этот фрукт тебе сам зубы на раз-два посчитает.
- Не понял, – обиженно протянул Пчёла, – ты сейчас усомнилась?! Кос, не, ты слышал?
Космос отмахнулся.
- Пубертатный период, цену набивает, да, вредина?
- Кто бы говорил, профессор недоделанный! – парировала Филатова.
- Ай, да ну, – тот отмахнулся и повернулся к Валере, – Фил, вот тут мадемуазель Елисеева, она же в недалеком, надо полагать, будущем мадам Белова, утверждает, что тебе не надо. Каково твое решение?
Валера, едва покинувший ринг около часа назад, с упоением хрустнул костяшками и решительно тряхнул головой:
- Надо!
- Ну так иди и возьми, — сказал Пчёла, наливая ещё один полный стакан. — Как сказано выше, за лёгкую службу Белого! Закуски – на собственное усмотрение.
- А даме никто не предложит? – Женька сложила руки на груди.
- А дама уже свое выдула, – отозвался Космос, кивнув на Елисееву. – Вон теперь кипяточком похмеляется.
- Балда, я что, слепое пятно в твоём объективе?
- А, так где ты здесь даму увидела?
Пчелкин прыснул.
- Она у нас уже взрослая, паспорт недавно получила. А там в графе чёрным по белому – пол женский.
- Аааа, – высокоинтелектуально отозвался Холмогоров, – это конечно меняет все карты. – Он вытащил ещё одну сигарету и чиркнул спичкой. – Как жаль, что мне похер.
- Ну, жираф!
- Кос, да плесни ты ей полстакана для согрева, – устало протянул Фил. – На правах брата разрешаю.
- На правах брата мог бы ей иногда язычок подрезать, – цокнула языком Космос, но Женьке все-таки налил.
Ребята выпили и дружно крякнули. Ленка, присев на собственные джинсы, пила чай, дуя в кружку. Настала спокойная расслабленная пауза.
- Мент родился, — заметил чуть погодя Саня.
- Да, все же везунчик ты, Белый. Вот ни мне, ни Косу не позволили взять сюда наших возлюбленных, тогда как только тебе…
- Ага, – прыснула Женька, – у тебя одна на каждый день, другая – на выходной.
- Умеешь ты, мелочь, всю романтику портить, – Пчёла закатил глаза. – И кто теперь ревнует?
- Тьфу, дурак какой несчастный.
Саня засмеялся.
- Про твою возлюбленную я вообще в первый раз слышу, а Кос ни в жизнь не позвал бы сюда Ирку.
Ирка Васильева была одноклассницей парней. Сидела прямо перед Космосом и Пчёлой. Их перебранки все расценивали по-разному, но для пацанов было стойкое убеждение, что девчонка питала к Холмогорову тёплые чувства.
- Да, – протянул Кос, – и что бы она здесь делала? Под звон бокалов разъезжала по полянке на велике?
Пацаны засмеялась.
- Да, вот Васильева на велосипеде – это, согласись, волнующее зрелище. Особенно в велосипедных трусиках. Даю пять долларов за место на трассе сразу позади нее.
Ленка покачала головой:
- Все-таки противный ты. У тебя одна грязь на уме.
- И не говори, – поддакнула Женька. – Вечно все опошлит.
Женька давно привыкла к двусмысленным шуточках и выходкам Пчёлы и Коса, и если бы не старший брат боксер Валерка и весельчак, но умеющий вовремя становиться серьёзным Сашка – их компания являла бы собой миру обычную шпану. Но она любила их, каждого, как родных братьев. А разве братьев выбирают?
О серьёзных вещах она всегда могла поговорить с Филом, у них почти не было секретов, за исключением первой влюблённости Женьки. Так же Валера учил её азам самообороны и стойкости характера. С Белым девчонка могла обсудить книги и интересные факты в мире науки, уже с 8го класса Саня заинтересовался архиологией, география была самым любимым предметом. Парень нередко продумывал маршруты по лесной местности, вместе всей компанией они так же гоняли на велосипедах на природу.
Общение с этими двоими плодотворно сказывалось на развитии Женьки, её красноречие и кругозоре, но свою лепту вносили и Пчела с Космосом, вечные балагуры, один – казанова недоделанная, сумевшая почти всем девчонкам из паралли снизить успеваемость под конец учебного года перед выпускными экзаменами. Пока Саня Белый постигал науку необъятной нашей Земли-матушки, Пчёла уже чуть не создавал свой мини-бизнес школьной канцелярии и все, что с ней было связано. А Космос и вовсе обрушил на отца новость, что не собирается поступать в высшее учебное заведение.
Так Женька впитала в себя всевозможные черты друзей, чем сейчас бесщадно пользовалась. Ленка Елисеева перевелась в последний учебный год в их школу, и через некоторое время завоевала юное, пылкое сердце Сани Белова. Никто из ребят сначала не воспринимал их отношения всерьёз, но когда Ленка стала появляться в их компании с завидно регулярностью, было ясно – дело плохо, потеряли пацана.
Но вопреки опасениям ребят, Саня мог разделять свою любовь и дружбу, только после получения повестки стал чаще проводить время с любимой девушкой.
За палаткой раздался восторженный вопль Космоса:
- Ух ты! Да тут «Чинзано» натуральное!
- Это ты у нас чинзано натуральное, – заметил Пчёла, – а в рюкзаке моем «Чинзано» натуральный. Два балла тебе по грамматике… Правильно я говорю, а, мелкая? – и ткнул Женьку в бок.
- Ну что, – Фил хлопнул в ладоши, – может, грянем нашу, пока Саня откупоривает?
- О, вечер перестаёт быть томным! – радостно согласилась Женька. – Давай-ка гитару!
Научил её азам игры, кстати, тоже Саша.
- Подождешь, Бетховен. Только струны рвать умеешь, – Космос плавным жестом поднял гитару, просунул шею под ремешок и прошелся большим пальцем по струнам.
- Вновь эти пьяные ночи, – начал он, и остальные тихонечко подхватили.
- Эй, а чарка-то где? – крикнул Пчёла. – Кто у нас виночерпий? Белый, епти мать!..
- Братья, – Белов поднялся над друзьями, кивнул Женьке, – систр, Ленка, – имя последней он выделил с особо мягкой интонацией, – сегодня особенный вечер…
- Ещё бы, друга теряем на два года, – вздохнул Пчела.
- Да погоди, дай сказать, – шикнул Фил.
- Спасибо, что вы со мной. Я смотрю на вас и понимаю, что вы для меня самые близкие люди и я хочу, чтобы так оставалось всегда. Неизменно. Я думал об этом уже несколько месяцев и решил, что сегодня – самый подходящий момент.
Он пошуровал по карманам джинсов и выудил оттуда серебряное колечко.
- Ленка, я тебя люблю. Выходи за меня.
- Ну, все, приплыли, – пробормотала Женька, Пчёла только согласно хмыкнул.
Несмотря на некоторую настороженность друзей, они все равно радостно заулюлюкали и захлопали. Ленка подавилась кипятком, в момент отрезвела и тоже поднялась, чтобы быть на уровне с Белым.
- Согласна?
Она тихо и нервно хихикнула и крепко обвила парня за шею.
- Каков твой положительный ответ?
- Да! – Елисеева задохнулась от волнения, голос прозвучал сдавленно, и она снова повторила: – Да!
Возвращались домой под утро. У неизменной беседке на пустыре за их домами ещё прощались полчаса, пацаны не могли напоследок наговориться, а Женьке приходилось развлекать переполненную волнением Ленку.
- Рада хоть? – спросила Женька.
- Это так неожиданно, я… Я даже не знаю. Но да, я ведь люблю его.
- Ну смотри, твоя задача – дождаться… Предательства Сашка не простит. И никто из нас не простит.
Женька в свои шестнадцать была выше Ленки на пол головы, и той приходилось смотреть на сестру Фила, чуть приподнимая глаза, но Елисеева считала девчонку ещё малышкой, с которой на удивление остальные ребята общались абсолютно наравных.
- Да что ты, Женечка, куда тебе понять ещё.
- Да уж больше некоторых понимаю, – огрызнулась Филатова. – И я предупредила, Лен.
- Мы и так у всех на виду. Я не я буду, если не дождусь Сашку.
Женька смерила блондинку пытливым взглядом, и в этот момент парни поравнялась с ними.
- Ну что, братцы-кролики, по домам? – Белов обнял за плечи обеих девчонок. – Мне завтра столько делать…
- Пора уже сейчас начинать, чтобы марафон вышел удачным, – загоготал Пчёла.
- Не учи учёного, Пчёлкин, – усмехнулся Саня.
Уже подходя к подъезду Филатовых, который был напротив Санькиного дома, Белов чуть отвёл Фила в сторону.
- Брат, ты присмотри за ней. Я на тебя больше всех полагаюсь.
- Ладно, Сань. Не парься главное. Все чин чинарем будет. Присмотрю, как за своей, – Валера кивнул в сторону Женьки, и голос его прозвучал по-отечески тепло и уверенно.
- Спасибо. И пишите почаще.
- Будем, Сань.
Они пожали руки, Саша обнял Женьку, и ребята разошлись по разным подъездам.
====== 2. Вирус любви ======
В 1988 году страна, партия и комсомол уже работали в режиме «горбачевской перестройки» и в условиях антиалкогольной кампании. Не было уже таких привычных в прошлом десятилетии коммунистических лозунгов. Еще в начале 80-х годов ко дню рождения Ленина проводился «Ленинский зачет», но в 1988 году его уже не было. Тем не менее, партийных организации ещё пыталась делать вид сплоченных активистов-комсомольцев.
Учиться Женьке нравилось, слыла ударницей, можно сказать, была в ней энергия активистки. Сам по себе комсомол, уже не имевший особой силы, как в начале её учёбы в школе, но ещё с бесконечными собраниями-заседаниями, скучными, тянущими душу, как слипшиеся макароны из кастрюли, терпеть не могла. На все собрания ее звали, а у нее всегда находился повод отговориться. Отпрашивания всякий раз превращались в небольшой спектакль, который отыгрывался Женькой до того хитро, что ее комсомольское реноме не только не страдало, но даже выигрывало. Иногда проще было принести записочку от тренера – но и скучнее. Женька много занималась спортом: фехтованием, стрельбой. Плавала на длинные и на короткие дистанции, побивая мальчишеские рекорды.
Так чета Филатовых в школе слыла как полностью спортивная, и когда Валерка выпустился, Женька продолжала нести это “знамя”.
Девчонкой она была высокой, симпатичной, было в её внешности что-то загадочное, притягательное, возможно, золотистые глаза, большие, в обрамление тёмных длинных ресниц, которые в начале 10 класса Женька стала подкрашивать. В новом учебном году 9 класса, даже ещё задолго до прихода весны, старшеклассников начал косить вирус любви. Нашлись парни с параллели и даже помладше, которые начали сохнуть и по Женьке, причем каждый проявлял влечение сообразно темпераменту. Кто нарочитой грубостью и даже попытками легкого рукоприкладства, а кто – нежными записочками, томными взглядами, нелепыми провожаниями до дому (как правило, робкие ухажеры плелись за ней следом шагах в десяти-пятнадцати), картинными страданиями, подчас скрывающими страдания совершенно искренние. Нередко они натыкались на Пчелу и Космоса, которым было достаточно пары фраз, чтобы несчастные проваливали с района.
- Да хватит вам уже молодняк шугать, – отмахивалась Женька.
Пчела был как всегда в своей манере:
- А, так ты гарем надумываешь? Так бы сразу и сказала.
- Мы в ответе за тех, кого приручили, – поддакивал Кос, – у нашей Жеки специализация по умственно-отсталым и юродивым. Бог наградит вас за сострадания, мадам Филатова.
Первых, грубиянов, Женька мгновенно ставила на место, причем так находчиво и так оскорбительно, что у них пропадала всякая охота продолжать рискованный эксперимент; вторых же, которые иногда попадались под руку её друзьям, презрительно «не замечала».
Нередко, исподволь любуясь сестрой, Фил задавался тревожным вопросом — что будет, когда в этой загадочной, наглухо закрытой для всех душе пробудится женственность, хотя бы в чем-то равная облику? Ему очень хотелось поговорить с сестрой, предостеречь, предупредить… Конечно, он и пацаны обязательно решат проблему, если она нарисуется, морду набьют, не дай бог что. Даже если Женька и может постоять за себя, кто знает, на какие неприятности она может нарваться своей дерзостью, которая нередко чересчур проявлялась в её общении с надоедливыми людьми. Но Женька, всегда ласковая с братом, на первые же приближения к такому разговору реагировала примерно так же, как на заигрывания мальчишек. И в Валере нарастала тревога — но какая-то необъяснимая, цепенящая. То же тревожило и Ольгу Николаевну, но подойти к племяннице ей всегда в этом вопросе было трудно, наверное, ещё труднее, чем Валерке. Она делилась переживаниями с ним, но парень делал вид серьёзный и надёжный, затем улыбался:
- Теть Оль, мы же с ней рядом. Никто нашу Женьку не обидит. Она и не позволит.
- Твои слова – да богу в уши, дорогой.
Женька помнила из раннего детства мало, но воспоминания прошлого подкидывали ей чёрно-белые картинки, в которых девочке было холодно, больно и обидно, а с появлением в квартире у тёти все пошло по-другому. Тётя Оля была им как мать, она не просила так себя называть, но у Женьки иногда машинально вылетало “мама”. Валерка не рассказывал ей о Людке, не хотел, чтобы воспоминания, хоть и размытые, снова доставляли сестре боль.
Однажды Фил и Женька сидели в ванной, Валера бедром на краю ванны, а Женька склонилась над ним, обрабатывая рассеченную бровь. Её прохладные пальчики ловко утирали ваткой рану, затем зелепляли пластырем. И смотря так в глаза Валере – насыщенного кофейного оттенка – она снова сравнивала себя с ним. На первый взгляд они были похожи – высокие, темноволосые. Но черты все равно разительно различались.
- Валерк, – осматривая лицо брата на наличие ещё каких-либо ссадин, обратилась к нему Женька.
- М?
- Почему ты никогда не рассказывал мне о маме?
Фил взглянул на сестру исподлобья.
- Зачем?
Он давно осознал, что мать никогда не любила их, не дала им того, что получали другие дети в их возрасте. И осознал он это тогда, когда очутился здесь, с Ольгой Николаевной, когда пошёл в школу. Он считал, что так, как поступала мама – так и должно быть. Не знал, что можно по-другому. Оказывается, есть и другое отношение, другие чувства, есть забота, есть любовь. Раньше таким маленьким лучиком света была тётя Шура, их соседка. Но и с ней иногда ругалась Людка, мол, разбалуете мне шельмецов, что вы им в задницу дуете, как с родными сюсюкаетесь. Тётя Шура в силу воспитания и старой закалки не лезла в перебранку, но о детях заботиться не переставала.
При очередном запое Людки забирала Фила и Женьку к себе, кормила горячим, давала игрушки своего сына, который давно вырос и теперь работал вахтовиком.
Когда Людка сделала очередной аборт, явившись домой уже к ночи, то рухнула на кровать, в чем была. Шёл ливень, плащ, насквозь мокрый, враз намочил покрывало, платок, закрывавший волосы, чуть съехал с головы Людки, но у неё не было сил снять даже сапоги, с которых на недавно вымытый пол шлепались грязные капли с частичками земли.
Валерка, сидевший у окна с книжкой, покосился на спящую на сундуке Женьку, но та не проснулась, поморщила носик и аккуратно положила под щёчку ладошку. Мальчик спрыгнул со стула, подошёл к столу, на котором стояла литровая кастрюля с супом, быстро зачерпнул жидкость половником и налил в тарелку. Аккуратно поднёс к матери.
- Мам, мам, – та даже ухом не повела, – мам, поешь. Мы с теть Шурой сегодня готовили… Я старался.
Людка еле повернула голову в его сторону и разлепила влажные глаза. Валерка совал ей тарелку и пытался улыбнуться.
- Мам?
- Да убери ты от меня это, – она слабой рукой толкнула сына в плечо. У того чуть не выпала тарелка, но суп расплескался. – Опять со своей Шуркой… Встану, выскажу ей.. АЙ!
Валерка дрогнул, отставил тарелку и ухватил Людку за плечи.
- Мама, мама? Что с тобой?
- Не висни, – раздражённо пробормотала Людка, морщась от боли, – не видишь, матери плохо, воды неси.
Валерка схватил граненный стакан и полетел к умывальнику. Вернулся быстро, протянул Людке воду.
Та отхлебнула и снова упала на подушки.
- Мам… – Валерка осторожно присел рядом, глядя, как по щекам матери бегут солёные дорожки, – тебе больно, да?
Людка сглотнула колючий комок в горле и посмотрела на сына.
- Больно… – неожиданно спокойным голосом сказала она. – Очень.
- Ты заболела?
- Да, сынок, заболела…
- А ты скоро поправишься?
Людка усмехнулась уголком губ. Потом почувствовала, как внизу все пронзило острыми ножами, а затем стало совсем влажно под ней.
“Это не от дождя” – поняла женщина. И её глаза снова поразила вспышка слёз.
- Ты прости меня, – прошептала она, слабо сжав детский кулачок.
Валерка не понимал, что такое случилось с его мамой. За что она извиняется? И почему?
- Мам, ты чего?
- Присядь ближе, – она жестом подтянула его к себе. Валерка сел. – Жека дрыхнет?
Мальчик кивнул.
- Спой мне что-нибудь…
- “Цветы”?
- Давай…
Валерка опустил голову на её макушку, мокрую от дождя.
- Песни у людей разные, – тихо, чтобы не разбудить сестру, начал наплевать он. – А моя одна на века…
За окном усиливался дождь, громко тарабаня в стекло, Женька мирно посапывала, Валерка напевал, сжимая ручонкой материнское плечо.
- Звездочка моя ясная, как ты от меня далека… Поздно мы с тобой поняли, что вдвоём вдвойне веселей… Даже проплывать по небу, а не то что жить на Земле… Ещё, мам?
Людка не отвечала. Глаза были закрыты, веки и ресницы насквозь мокрые от слез. Под плащем растеклось темно-бордовое пятно.
- Мам? – Валерка поднял голову и посмотрел в её лицо. – Мам, уснула?
Он ещё потрепал мать за плечи, но та глаз так и не открыла. Валерка выбежал в коридор и бросился к двери напротив. Постучал кулачками. На пороге появилась заспанная тётя Шура.
- Валерочка, что случилось? – она мельком глянула на распахнутую дверь его комнаты, взгляд выхватил Людку на кровати.
- Мама заболела и не просыпается.
Тётя Шура накинула наспех халат на плечи и повела мальчика обратно. Опытный взгляд сразу заметил кровь под Людкой, мертвецки-бледное лицо и синюшные губы. Женщина наклонилась над матерью Валерки и дотронулась до её шеи. Губы тёти Шуры задрожали. Она тут же подняла с сундука спящую Женьку, завернула в одеяло.
- Валерочка, идём в мою комнату. Поспите сегодня там, хорошо?
Валерка кивнул. Тётя Шура расстелила кровать, уложила на неё мальчика, рядом Женьку и, потушив свет, вышла из комнаты. Валерка уснуть не мог. Он аккуратно сполз на пол и подошёл к двери. Сквозь узкую щель он наблюдал, как тётя Шура стучится в другую комнату, где ей открыла соседка Катерина.
- Катя, беда у нас, – тихо, чтобы никто не услышал, проговорила ей женщина. – Людка померла…
- Валерк? – голос Женьки вывел Фила из воспоминаний. – Ну как “зачем”? Онаже наша мама…
Валера вспомнил последние слова тёти Шуры: “Помни, сынок, помни мамку свою. Не поминай плохим словом никогда.” Да, она их мать. И даже сейчас, с возрастом осознав, что она была грубой, отвратительно-неправильной, неродивой, недолюбивающей своих детей, но последний её день стоял у него перед глазами. И Фил понимал, он все равно в глубине души любил её. Даже такую. Он никогда не рассказывал даже друзьям, какой она была, говорил: “маленький был, не помню. Она рано умерла”. Стыдно ли ему было? Он не знал. Узнав пацаны правду, конечно, не отвернулись бы никогда все равно, но Валере не хотелось просто об этом говорить. А Женьке рассказывать – особенно. Но вот ведь стоит над ним, допытывается.
- Ты ведь помнишь больше меня, какой она была?
- Неплохой… И мы её даже любили.
- А она нас?
Фил вздохнул.
- Пойдём.
Он потянул её в свою комнату. Женька уселась на кровать, подобрав под себя ноги, в надежде, что Валерка сейчас многое расскажет ей. Но тот молча отодвинул ящик стола, из-под тяжёлой макулатуры вытащил фотографию и протянул сестре.
- Это она?
Валера кивнул.
- А мы с ней похожи так…
Фил прикрыл глаза и тяжело вздохнул. Затем подставил к кровати стул, сел на него задом наперёд и выдал:
- Я скажу одно – хочу, чтобы ты никогда не была на неё похожа.
Больше Женька не стала спрашивать ничего. Видела, как больно было Валерке, а сама теперь боялась услышать всю правду. Придёт время, возможно, она и захочет ещё раз возобновить этот разговор. А пока…
- Когда следующие соревнования?
- Через неделю, – Фил сразу облегчённо выдохнул, мысленно поблагодарив сестру, что все поняла.
- Возьмёшь меня завтра на тренеровку?
- По Серому соскучилась? – ухмыльнулся Валера.
Женька поморщилась.
- Надеюсь, ты завтра выбьешь на спаринге из него все, чтобы на низкосортные комплименты сил уже не хватило.
Фил рассмеялся и потянул к себе сестру, потрепал по голове и чмокнул в лоб.
- Пошли ужинать, спортсменка.
Февраль 1988
Женька в пальто нараспашку слетела с порога школы, радуясь первым теплым лучам предвесеннего солнца. Снег уже начинал медленно оседать, где-то поблескивали лужицы. На дворе было начало оттепели.
- Погода шепчет, – поравнялся с Женькой одноклассник – Пашка Плахин – и уставился на солнце, – займи, но выпей.
- Кто о чем, а вшивый про баню, – фыркнула Женька.
- Да ладно, Женек, деньки наступают тяжёлые скоро, подготовка, экзамены, выпускные… Не продохнуть.
- А что, повод для таких дел не нужен, – послышался голос сзади.
Женька закатила глаза, прекрасно зная, кому этот голос принадлежит. В начале учебного года в десятом «а» появился новенький – Игорь, вернувшийся со своими сильно выездными родителями из-за границы. Высокий светловолосый красавец, одетый во все импортное, обвешанный всякими заграничными штучками, классно играющий на гитаре, мгновенно ставший кумиром всех парней, не говоря, естественно, о девчонках, которые бегали за ним по пятам и заглядывали в рот. Изысканный хам, красивая скотина. Когда он попадал в поле зрения Женьки, окруженный толпой поклонниц, с извечной высокомерной ухмылочкой изрекающий бархатным голоском очередную пошлость, у нее по телу пробегала дрожь омерзения, и она поспешно отворачивалась. Подумать только, пару лет назад таким положением пользовался Пчёла, с каких пор мода с “мальчик-бродяга, любви казанова” сменился на “смазливого жеребца в кимоно”?
К несчастью, заметив, возможно, холодность Женьки, окрещенной в народе “спортсменки, комсомолки, просто красавицы”, Игорь положил на нее глаз.
И вот сейчас, принародно, он приблизился к ней и, отвесив легкий поклон, сказал:
- Сударыня, у ваших ног столько поклонников! О, как бы я хотел оказаться меж ними!
Повторив его поклон, Женька ответила:
- Полно, сударь, к чему вам мои ноги? Просуньте меж своих – через плечо, коли дотянетесь!
Публика взревела от восторга, Плахов закашлялся, маскируя смех.
Любой бы стушевался, но не Игорь. Он только отступил на шаг, усмехнулся и произнес:
- Фи, сударыня, а впрочем – хо-хо!
И в тот же день побился об заклад со всеми одноклассниками, что «натянет на свой геральдический щит честь Филатовой». Те уверяли, что идея совсем неудачная, за Женькой стояли уже выпускники, которые за малейший неосторожный шаг в сторону Филатовой отвинтят башку и ещё в футбол ею поиграют.
Ведь во дворе Женька держалась совсем не так, как в школе, ходила нараспашку, дралась с мальчишками. Правда, в последнее время они ее цепляли с другими намерениями. Тем лучше. По роже получали жестоко. Стоило прознать об инциденте кому-то из её пацанов, доставалось тоже, сначала им, потом Женьке за распускание рук.
- Жека, ты же девка, ё моё, – качал головой Белов. – А дерешься, как валькирия, твою ж за ногу! Ты ж нам как сестра, зови, сама только не лезь. Мордаху твою симпотную жалко же.
Потом Женька слышала разговорчики, что ее стали побаиваться. Но такой авторитет, как и влажные лапанья в подъезде, Женьке были не нужны. Грязно и неинтересно.
Но сейчас Саня был уже год, как в армии, Фил часто пропадал на тренеровках и соревнованиях, ответственность за Женьку несли в их отсутствие Пчела и Кос. А с ними разговор был ещё короче – раз косяк, два косяк, и все, цигель-цигель, форточка лякум.
Игорь решил пойти другим путем. Начались наглые заигрывания, смешки, нескромные намеки, непрошеные проводы, бесконечные телефонные звонки. Ее реакции — убийственных колкостей, непроницаемого лица, даже, что называется, «открытого текста» — он как будто не замечал. Как ей хотелось съездить по этой наглой смазливой роже — но тогда вся школа решит, что она-таки к нему неравнодушна. Бьет — значит, любит! Космос и Витя, заметив такое хамство, конечно, поговорили бы с этим Игорем по-другому, и ему пришлось бы совсем несладко. Но как назло не появлялось ещё возможности им пересечься, Игорь словно задницей чувствовал, что где-то поблизости могли оказаться эти двое. Женька придумала иной вариант.
Решение пришло быстро. Обдумывая детали, Женька поняла, что такое настоящий азарт хищника. В предвкушении удачной охоты жизнь стала бодрей и ярче. Дело спорилось…
Когда в очередной раз позвонил Игорь и начал мурлыкать очередные сальности, она сказала нежным, дрожащим от чувства голосом:
- Ты, Игорь, прости меня, пожалуйста… Только я не хотела, чтобы вся школа знала…
- Что знала? – подозрительно спросил он.
- Ну… В общем, если хочешь, приходи вечером в парк… Я буду ждать тебя у метро.
Он пришел. Они прогулялись, зашли в кафе, она дала ему немного потискать себя на скамеечке, благо погода стояла мягкая, неморозная, и проводить до дому, взяв с него обещание ни о чем не рассказывать в школе. Игорь благополучно сел в метро и уехал домой. Так было надо. Потом она пригласила Игоря домой. Ольга Николаевна была в больнице на дежурстве, Фил только ехал из Ступино и должен был вернуться поздно. Перед встречей Женька залезла в Валеркин магнитофон, сняла пассик, спрятала, после чего позвонила Игорю.
- Слушай, у нас тут что-то маг сломался… Помнишь, ты говорил, что у тебя есть какой-то зашибенный японский…
Затем набрала Пчёле. Мама ответила, что тот с Космосом где-то решают вопросы, “ещё лучше” , – подумала Женька, и попросила передать, чтобы они зашли к ним с Валеркой. Объяснять ничего не стала, пусть поволнуются, быстрее прибегут.
Игорь явился во всей красе – с тортом, в фирменной куртке и спортивках, с шикарным кассетным стереомагнитофоном. Не заставь дома, кроме Женьки, никого, он был неприлично обрадован. Они чинно попили чаю, потом прошествовали в небольшую гостиную, потанцевали под магнитофон, причем Женька все больше ставила кассеты с быстрой музыкой, а Игорь — с медленной, чтобы во время танца пообжимать Женьку со всех сторон. Она молча терпела.
Потом они уселись на диван. Игорь полез с поцелуями, на которые она отвечала с умеренным пылом. Через некоторое время он стал трогать ее за разные места — через джинсовые брюки, которые Женька предусмотрительно надела, не будучи уверенной, что у нее хватит выдержки, если он залезет ей под юбку.
Потом он расстегнул на ней рубашку и принялся мять грудь — опять-таки, сквозь плотный и крепко прошитый советский бюстгальтер. Лицо у него при этом было настолько глупое, что Женька, несмотря на все омерзение, чуть не расхохоталась. Она сопротивлялась, конечно, но вяло, прекрасно осознавая, что с минуты на минуту могут нагрянуть друзья. Дверь ведь она предусмотрительно не защелкнула. И за всеми своими манипуляциями Игорь нашептывал ей на ухо всякие глупости, среди которых она уловила один умный обрывок фразы:
- …Я думал, что ты не такая…
“Совсем не такая” , — мысленно согласилась она. Для него время летело стрелой, для нее — мучительно медленно. Но чего-чего, а терпения ей не занимать.
Она поднялась, не заправив рубашку в джинсы, к изумленному восхищению Игоря достала из ящика стола “Мальборо”. Закурила и угостила его.
“Где этих оболтусов носит? – закипала она внутри себя. – Ещё минут десять, я этому придурку сама рожу начищу”.
И как по повиновению волшебной палочки в окно она разглядела две родные фигуры.
Женька села обратно на диван, расплылась в приторно-сладкой улыбке. Игорь снова упал рядом, его глаза опять оказались на уровне её груди и руки потянулись в путешествие дальше. Ещё момент – и пальцы начали нащупывать застежку. С лестничной клетки послышались шаги.
- Игорь! Не надо! – нарочито громко вскрикнула Женька. И в тот момент, когда Игорь дёрнул лифчик Женьки на себя, Филатова заорала, а в гостиную ввалились Кос и Пчела.
- Жека, че дверь… Открыта…
Парням хватило пары секунд, чтобы оценить масштабы трагедии. Космос сразу бросился к Женьке, выхватив её из рук одноклассника, а Витя подлетел к опешевшему Игорю и без раздумий с локтя врезал в челюсть. Парень осел и схватился за лицо.
От такого Женька опешила.
- Вить!
Но Пчёла не слушал. Он нагнулся и, схватив Игоря поперек туловища, отшвырнул его в сторону. Тот ударился о стену с батареей и упал на ковер. Ему было очень больно. Он захрипел. Пчелкин присел на корточки рядом и схватил его за шею.
- Тебе че, сука, руки при рождении забыли ампутировать? И вместо этого мозг удалили?
Истерический смешок вдруг вырвался из груди Игоря.
- Да она сама!..
- Фонтан закрой, – Пчёла со всей силой впечатал его щекой в ворсистый ковер. – Ещё раз ты, одноклеточное, приблизиться хоть на миллиметр – я твою башку отрежу и в унитаз спущу. Услышал?
Тот так и не нашёлся, что ответить. Пошатываясь, он поднялся, даже не глядя на Женьку, и на едва гнущихся ногах побрел в коридор.
Космос, закутав в свой пиджак Женьку, выскочил следом за пацаном. Тот даже обуться не мог, затем вспомнил про магнитофон, поплелся обратно, но наткнулся на стену – Кос стоял в проёме двери и вид у него был не лучше, чем у Пчёлы.
- У тебя чо, память, как у золотой рыбки, придурок? Плыви отсюда!
- Маг верните, гоблины! Не мой же, родича!
- Передай ему, что мы его на твою башню обменяли! – Космос за шкирку вытащил Игоря на лестничную клетку.
- Кроссы отдай!
Холмогоров запулил оба кроссовка поочередно в Игоря.
- Шпана отбитая, – выругнулся белобрысый.
- Чё сказал?! – Кос резко ступил за порог, но Игорь тут же слетел вниз по лестнице и скрылся из подъезда.
Пчела ходил взад-вперёд перед диваном, на котором, закутаная в холмогоровский пиджак, сидела Женька и не сводила взгляда с друга. Вернулся Космос.
- Откуда здесь этот полупокер взялся? – озвучил он вопрос первым.
- Это одноклассник мой, – пробормотала Женька. – Игорь.
- Хуигорь! – в сердцах выругнулся Пчелкин. – Какого хрена ты его в квартиру притащила?!
- Да пришёл просто попить чаю..
- А, это у вас называется “попить чаю”? – Витя вспыхнул ещё сильнее. – Твою мать, Филатова, где твои мозги? Вслед за этим петухом убежали?
- Да не ори ты! – огрызнулась Женька. – Откуда я знала, что он…
- А, действительно, откуда! Молодая девка зовёт к себе пацана в пустую квартиру. Чем ещё можно тут заняться? В шахматы поиграть?
- По себе не суди, – пробубнила Женька. – Не у всех такие озабоченный мысли…
- Да ты что? – протянул Витя и склонился над ней. – Убедилась, наверно, в своей правоте прям сейчас?
- Пчёл, остынь, – холодно присек друга Космос и присел рядом с Женькой. – Иди оденься.
Женька пулей вылетела из гостиной и скрылась в своей комнате, плотно захлопнув дверь. Затем прислонилась к ней и прикрыла глаза. В целом, план удался. Этот Игорь больше к ней на сантиметр не приблизится, убедился в словах одноклассников, а не верил ведь. Другое дело – зачем Пчела начал так на неё орать? Конечно, испугался за неё. Кто бы из пацанов так не сделал? Но оправдания сейчас перед ним звучали так глупо, как будто пятиклассницу отчитывали, а она пыталась привести самые детсадовские отговорки. Но признаваться, что все было ею так и спланировано, не будет никогда. Ещё скажут, чего молчала так долго, спектакль разыграла, и Пчела тогда точно весь мозг выклюет.
- Ну и че ты разорался на неё? – Космос присел на диван и смерил друга взглядом. Пчела остановился у окна, взлохматил непослушные рыжие волосы, и стиснул зубы так, что желваки выступили.
- А ты че молчал?!
- Ну да, ещё бы с двух сторон на неё наехали, и так девка охринела. Ты этого придурошного не сильно?
Витя сжал кулак и повращал запястье.
- Да хрен его знает. Не подумал даже.
Наконец, из комнаты снова появилась Женька, молча протянула Косу его пиджак и встала на середине комнаты.
- Спасибо, что спасли мою задницу, – вздохнула она, – только просьба – Филу не говорите, что тут произошло.
Её глаза страдальчески посмотрели сначала на Космоса, потом на Витю. Первый перевёл взгляд на Пчелкина, но тот отвернулся к окну. Уже смеркалось, вопреки прогнозу погоды начал сыпать мелкий снег. Фонарь зажегся, выхватывая на бело-сером покрывале высокую фигуру Фила.
- Идёт… – оповестил Пчёла.
- Значит, так, – Космос поднялся и приблизился к Женьке, по-братски положил руку ей на плечо. – Теперь мы с Пчелой будем по очереди встречать тебя из школы…
- Кос!
- Не перебивай, а? – поморщился Холмогоров. – Я сказал – будем встречать. И тебе, и нам спокойнее. Да, Пчёл?
Витя потёр подбородок и сдержанно кивнул.
- Всё, вопрос закрыт.
В коридоре послышалось шаги. Вошёл Валера.
- Привет, – Женька выскочила ему навстречу и чмокнула брата в щеку. Следом за ним вышли Кос и Пчелкин. – А мы тут чай пьём.
- Чай? – изумился Фил, смерив взглядом троицу, и усмехнулся. – Вы заболели что ли, пацаны?
- Да нет, просто в гости зашли, Жеку проведать, – Кос расплылся в самой невинной улыбке.
- Женёк, есть что на ужин? – спросил Валера, вешая мокрую куртку на крючок. – Голоден, как волк, щас бы слона съел.
- Барана только упустили, – буркнул Пчёла, получив тычок от Женьки в бок.
- Да, сейчас, – кивнула Филатова.
Пока Фил направился мыть руки, а за ним и Кос, рассказать про сегодняшнее дело, Женька, было, хотела шмыгнуть на кухню, но Витя перехватить её под локоть и повернул к себе.
- Твоё, – и аккуратно протянул ей лифчик, который недавно был сорван рукой Игоря.
Женька подняла на него свои золотистые глаза и благодарно хмыкнула.
- Спасибо… Жёстко ты его… Главное, чтоб к родкам не побежал жаловаться.
- Не побежит, – взгляд Пчёлы был как никогда серьёзным. – И потом на каждую силу найдётся другая сила.
- Вот именно.
- Не думай об этом, – он притянул её к себе на долю минуты и чмокнул в макушку.
Сказать, что Женька опешила – ничего не сказать. Она только улыбнулась и отстранилась первой.
- Так, надо ужин разогреть, а то сейчас два брата-акробата войдут и подумают бог знает что.
Пчела усмехнулся.
- Давай, кухарь, мелкая.
Женька быстро метнулась в свою комнату убрать бюстгальтер, а на губах волей-неволей расплылась глупая улыбка. Да что с тобой, Филатова?
====== 3. Тайное становится явным ======
Масленица в 1988 году начиналась с 15-го февраля, что было для многих непривычно за последние годы, когда праздник выпадал на начало марта. Но погода была на удивление теплой, солнце вовсю топило снег, отражаясь в серых лужах.
Как и обещали ребята, они поочередно встречали после уроков Женьку. Сегодня была очередь Пчёлы. Он пришел в начале последнего урока, остановился за оградой школы, облокотился на белые каменные изгородки и курил уже четвертую сигарету подряд. Желание и нежелание увидеть еще раз Игоря и начистить ему рожу перевешивали друг друга. Определенно то, что он начал и собирался сделать с Женькой, всполошило сознание Вити. Вот же она, Женька, маленькая девчонка, которая еще со школы бегала с ними по двору, делали рогатки и луки из веток, прыгала по гаражам, но все равно оставалась милой симпатягой со смешными косичками. Вот она, неудачно прыгнувшая и раздробившая себе все коленки, сидит под деревом и терпит, не плачет, а они с Филом прикладывают к ее ранкам подорожник.
Женька не была похожа на остальных девчонок, в ее поступках и разговорах ярко проявлялись пацанские нотки, но ведь это и очевидно – с самого детства она всегда была с мальчишками. И если остальные ребята лет до 14-ти уверяли, что “западло с девчонками якшаться”, у этой четверки такой мысли никогда не возникало. Женька была “свой в доску пацан”, но все равно они понимали, что среди них, в первую очередь, девчонка, сестра, которую нужно оберегать и защищать.
И вдруг какой-то лапотник посмел совать руки к их Женьке? Да его убить мало.
Но осознание того, что делать это заново – не лучшая затея, да и принародно, у стен школы, да еще и у Женьки на глазах повторно… Уже проучили, унизили. Нет, держи себя в руках, Пчёла.
- Ох, Витя-Витя, – рядом с Пчёлкиным поравнялась их географичка, Вера Степановна. Отмахнувшись от сигаретного дыма, потрепала парня за плечо. – Всё куришь.
- А что, Вера Степанна? – улыбнулся ей Пчёла, и на щеке у него появилась ямочка.
- Мне кажется, в 8-м классе ты не курил.
- Курил, Вера Степанна.
- А ведь никотин – это яд!
- Что нас не убивает, делает нас сильнее, – философски изрек Витя.
- Женечку ждешь?
- Ага.
Женька в сопровождении Пашки Плахова вышла из дверей. Заметив Витю, она остановилась, поправила лямку рюкзака.
- Чисто конвой, – беззлобно усмехнулся Пашка, глядя на друга одноклассницы. – А Игорёк переводится в “1-ю”, слышала?
Гимназия №1 считалась лучшей в их районе, английская, престижная.
- Говорил, что предки настояли, все-таки в МГИМО намылился. Но всем же ясно, что у него очко просто играет, да и вообще…
- Пусть катится, придурок, – фыркнула Женька. – Ладно, я пошла, а то Пчёла жужжать будет.
- Пошли вместе, тоже поздороваюсь.
Они подошли к Вите, тот пульнул окурок в ближайшую лужу, молча принял женькин рюкзак и пожал протянутую Пашкой руку.
- Дарова, Пчёл.
- Дарова, Плаха.
- Ну, бывайте, до завтра, Женёк, – Паша улыбнулся и направился в противоположную от ребят сторону.
- Как грызется гранит науки? – миновав пределы школы, спросил Женьку Витя.
- Ой, не спрашивай, – отмахнулась девушка. – Новость хочешь?
- Ну-ка.
- Стрельцов в “1-ю” переходит.
- Охеренно, пусть стрелой туда и летит. Флаг в руки, электричку навстречу и якорь в жопу для равновесия.
Женька засмеялась.
- Поэтому я теперь могу, как взрослая девочка, добираться до дома самостоятельно.
- Хочешь так просто отделаться? – посмотрел на нее Пчёла, заворачивая за угол.
- Нет, просто смысла не вижу вам каждый день носиться сюда, – пожала плечами Филатова. – И потом, вы же не вечно сможете меня оберегать и быть со мной двадцать четыре на семь. Я же не музейный экспонат.
- Надо будет, сигнализацию на тебя повесим, – парировал Витя.
Они прошли небольшую аллейку, вышли во двор, но Пчелкин повел Женьку к противоположному подъезду.
- Куда это мы?
- К Беловым. Теть Таня ждет, пацаны уже там.
В дверь раздался мелодичный звонок. Татьяна Николаевна, мама Сани, аккуратно поставила на стол тарелку с блинами, смахнула в воздухе горячий пар, наспех утерла руки фартуком.
- Катя! – из кухни показалась голова сестры. – Открой! Это наверняка Витя с Женькой.
Катя скинула с рук варежки-прихватки и поспешила к входной двери.
- Здрасти, теть Кать, – улыбаясь, кивнули ей Пчёла и Женька.
- Вы как раз вовремя, – Катя приняла из рук Вити женькин рюкзак, повесила на вешалку.
Пчелкин помог Женьке стянуть куртку, передал ее тете Белого и, наскоро зачесав пятерней волосы назад, двинулся следом за подругой в зал. Там уже сидели Космос и Фил.
- Ребята! Садитесь скорее, – к ним подлетела Татьяна Николаевна, чмокнула Женьку в прохладную щеку. – Сейчас чай принесу.
- Я помогу, – Женька последовала за Беловой. По кухне распространялся аромат свежей выпечки от двух только-только испечённых тарелок с блинами, которые стояли на подсобном столе, и в животе у Филатовой заурчало так громко, что она невольно приложила к нему руку.
- Проголодалась? – засмеялась тетя Таня. – Давай бери-ка вот эти две чашки и пошли.
Затем все дружно уселись за стол. Космос и Катя по очереди травили анекдоты и хохотали, причем настолько заразительно, что остальные не могли сдержать ответной реакции. Даже немного грустная Татьяна Николаевна весело улыбалась.
- Тань, ну ты чего вдруг скисла? – Катя обхватила рукой сестру за плечо и легонько встряхнула.
- Да вот думаю, как там Санька, – вздохнула та. – Отощал совсем, небось.
- Все нормально с нашим Санькой, – Женьке казалось, что тетя Катя никогда не бывает в негативном расположении духа. Всегда улыбается, шутит, несмотря на то, что работа у нее не из легких, постоянные дежурства и бессонные ночи. – Они там и ни к такому привыкают. Вон у меня Лешка, сосед, недавно вернулся. Был доходяга доходягой, а сейчас едва в дверь влезает, – засмеялась. – Ничего, Танюха, еще годик, и вернется. Ой, как отгуляем, правда, ребята?
Пацаны с набитыми ртами синхронно кивнули. Космос с удовольствием почмокивал, нахваливая старания Татьяны Николаевны.
- Космос, бери сгущенку вот еще, – тетя Таня протянула ему пиалку со сгущенным молоком. – Ребята, ешьте бодрее, Женька, бери еще, – затем опять немного поникла. – Ох, и Леночка давно к нам не заходила, я ей звонила недавно, приглашала…
Ребята дружно замолчали. И правда, уже больше двух месяцев о Елисеевой ничего не было слышно. В институт она не поступила, сама еще делилась в конце сентября с Космосом и Женькой. Чтобы не терять год устроилась приемщицей в прачечную. На Новый год она выходила к ребятам ненадолго, жаловалась, что пьяный отец опять разбуянился, довел мать, поэтому Ленка из дома и убежала к ребятам.
- Все наперекосяк, – плакалась она на плече у Женьки, – был бы рядом Санька… Он мне пишет часто, спрашивает, как дела. А что я ему скажу? Что провалилась, а теперь целыми днями чужое барахло таскаю?
Но потом Ленка и вовсе почти перестала выходила на связь. Ребята списывали это на проблемы в семье, поскольку после последней новогодней ссоры родителей, мать тяжело заболела, и Елисеевой приходилось пахать на работе.
- Может, с работы не отпросилась, мало ли, – попытался оправдать девушку друга Фил. – Вы не переживайте, теть Тань, мы узнаем.
Июнь 1988
Выпускной вечер – неотъемлемая часть каждого человека. Это был единственный школьный праздник, который ребята не готовили сами – его делали для них взрослые: учителя, родители. Проходил выпускной вечер исключительно в своей школе, дня через три после последнего экзамена.
Каждый экзамен приближал Женьку к заветному аттестату и выпускному. После восьми школьных экзаменов три-четыре для поступления в институт не казались большой нагрузкой. Последней была физика, и десятиклассники все были в невероятно приподнятом настроении. Скоро выпускной, а потому мало кому понятная физика воспринималась уже как экзамен по пению.
В день выпускных вечеров все парикмахерские, кажется, работали для школьниц-десятиклассниц. Даже если кто-то проходил все десять лет с косичками, на выпускной пора идти взрослой – с соответствующей прической.
Женькин выпуск отмел ленты с надписью “Выпускник-88”, ребята воспринимали их как свадебные, которые надевают свидетели – они казались безвкусными, дешевым китчем.
О том, в каком платье идти на выпускной, все девчонки начинали думать уже за год до этого волнующего события, чего нельзя сказать о мальчишках – о том, что они наденут, беспокоились мамы.
Все парни выпуска 1983 года, когда выпускался старший брат Пашки Плахова, на выпускном были одеты в классические костюмы – пары или тройки. Но сейчас вовсю шла перестройка, все хотели быть свободными и независимыми, а потому на выпускной вечер некоторые ребята отправлялись уже не в традиционных костюмах, а в оригинально скроенных и пошитых у портных брюках и модных рубашках. Те же, кого мама одела в «классику», после вручения аттестатов торопливо снимали пиджаки и закатывали рукава рубашек. Но тут выяснилось, что срочно нужны пиджаки, чтобы пронести спиртное, которое в горбачевское время было строго под запретом.
К концу 80-х стильными хотели быть не только парни, но и девушки. Внести нечто дерзкое, не похожее на закостенелые “бальные” платья прошлого было сложно, причем этому сопротивлялись не только мамы, но и портные в ателье или шившие на дому. Цветастые розы и прочие “украшения” уничтожались Женькиными одноклассницами нещадно.
Женьке повезло: Ольга Николаевна смогла достать для нее индийское платье из серебристого люрекса. Ткань изящно облегала тело и заманчиво колыхалась при ходьбе.
- Женька, какая же ты у меня красавица, – Ольга Николаевна положила руки на плечи племянницы и смотрела на ее отражение в зеркале. – Валер, ты только посмотри, какая сестра у тебя!
Фил, который уже давно не надевал рубашек, вошел в зал, торопливо застегивая пуговичку на манжете, и улыбнулся. Да, Женька была прекрасна. А сама девушка еще долго не могла привыкнуть к такому наряду – всю свою осознанную жизнь в ее гардеробе неотменными были джинсы, спортивки, безразмерные футболки, некоторые даже одолженные у Валерки, кеды и кроссы. Хватало школьной формы десять лет, но сегодня был особенный день, можно было и потерпеть. Главное, на каблуках не навернуться.
К платью идеально подошли изящные туфли на шпильке, дополняющие образ. Волосы Женька оставила распущенными, свободно ниспадающими на плечи мягкими локонами. Последние штрихи макияжа – и все готово.
Сопровождать Женьку на выпускной Ольга Николаевна не смогла, вечером должна была быть сложная операция, поэтому ответственность ложилась на Валеру. Одному ему было бы ужасно скучно слушать торжественную речь и песни-пляски, поэтому позвал пацанов. Но у Космоса срочно возникли дела, и сопровождать Филатовых оставалось только Пчёле.
Он уже стоял в коридоре их квартиры, придирчиво глядя на свое отражение в зеркале – Валере едва удалось уговорить друга сменить привычные для всех них кроссы и спортивки хотя бы на джинсы с рубашкой.
Витя уже тарабанил пальцами по косяку кухонной двери, Фил переминался с ноги на ногу.
- Сборы круче, чем на свадьбу, – хмыкнул он.
- Жека, ну сколько можно копаться? – крикнул в зал Пчёла. – Мы ведь…
Последний раз посмотрев в зеркало, Женька плавно распахнула дверь и неспешно показалась из комнаты. Витя на долю секунды замер, не успев договорить, а затем бросил на Филатову такой взгляд, будто видел впервые. В его глазах одновременно читались удивление и восхищение. Будто маленькая Жека резко превратилась в принцессу.
Женька аккуратно прошла в коридор на шпильках, боясь оступиться, а Пчёла снова взял себя в руки и невозмутимо произнес:
- Хорошо выглядишь.
Женькины губы тронула едва заметная улыбка:
- Ты тоже.
И это было чистой правдой – в рубашке Пчёлкин выглядел совсем иначе, и ему шло, хоть он и ворчал всю дорогу, что чувствует себя клоуном. И напрасно – Женька уже предчувствовала бурную реакцию ее одноклассниц при появлении Пчёлы. Все-таки у многих первая любовь и все такое.
После торжественного вручения аттестатов наступал настоящий выпускной – произносимые каждый год торжественные речи учителей, вручение аттестатов, сладкий стол и танцы.
Угощение заказывали родители. На столе были не только торты, конфеты, фрукты и лимонад, но и колбасная нарезка, что оказалось весьма кстати – из-за затянувшейся торжественной части все были ужасно голодны.
До начала горбачевской антиалкогольной кампании на выпускных вечерах на столах стояло шампанское – бутылка на четверых-пять человек. Конечно, парни этим не довольствовались и тайком пили другие напитки. Фил рассказывал о дешевом крепленом портвейне “Агдам”, который они с пацанами на свой выпускной закупили целый ящик и спрятали в школьном дворе в кустах.
В 1988 году с алкоголем было сложно. Одноклассники Женьки купили себе тоже какой-то портвейн, а девчонкам достали коньяк “Азербайджанский”. Коньяк стоил недешево, Женьке и Плахе пришлось просить Космоса закупиться.
Родители дежурили на выпускном до последнего – такая была договоренность с учителями. В полночь приглашенные музыканты собрали инструменты, но веселье продолжилось под магнитофонную музыку, часов до трех.
Очень важно было не забыть одну вещь – отдать аттестаты родителям, потому что после выпускных в отделе народного образования выстраивается очередь из выпускников с родителями за дубликатом потерянного в этой ночи документа.
Пока Женька танцевала, Витя и Фил стояли во дворе школы, Пчелкин курил. Актовый зал находился на первом этаже и отличался широкими, почти витринными окнами, которые сейчас были настежь распахнуты, и все вокруг их школы заливала зажигательная музыка. Друзьям хорошо было видно Женьку, отжигающую в данный момент под песню Джорджа Харрисона – “Got my mind set on you”.
Пчёла через плечо заглянул в аттестат Филатовой, который сейчас в руках держал Валера.
- Во голова, – довольно протянул Фил. – Пчёл, помнишь, сколько у тебя троек было?
- Проще сказать, сколько их не было, – усмехнулся Витя. – Но.. по матану твердая четверка.
- Да ты у нас вообще бухгалтер недооцененный.
Пчёла глубоко затянулся.
- И куда Жека поступать намеревается?
- В мед. Твердо решила.
- Благородно, – кивнул Витя. – Будет наши головы дурные спасать теперь. А помнишь, как мы ей подорожник к коленкам прикладывали?..
И вот забрезжил рассвет. То, чего так ждали выпускники с момента получения аттестата. Традиция, которая существует десятилетиями – встреча рассвета, олицетворяющего начало их взрослой жизни. Они клялись помнить друг друга вечно, встречаться каждый год и пронести эту школьную дружбу через года.
Но кто знал тогда, что больше они не увидятся.
А пока колонна десятого “А” шла по центральному проспекту, девчонки махали шариками и напевала “Яблоки на снегу”, пацаны, обнявшись за плечи, синхронно пытались выдавать гопак.
- Ну что, Жека, – Плахов поравнялся с Филатовой и обнял ее за плечо, потянув ближе к себе, – железно решила?
- Сто процентов.
- Кровь, кишки, бессонные ночи… Романтика!
- Вот навернешься на своем мотаке когда-нибудь, попадешь ко мне на стол, тогда и посмеемся.
- Сплюнь, Филатова.
- Вот и закройся тогда, Плаха, – улыбнулась Женька.
Ребята шли дальше, пацаны раскупорили еще одну бутылку. Утро неторопливо вступало в свои права, прохлада ещё не отпускала ночную дрёму, но восходящее солнце всё настойчивее и глубже проникало своими лучами в каждый двор. Поливальные машины разъезжали по практически пустым дорогам. Москва просыпалась. День обещал бы чудесным. Даже несмотря на то, что все явятся домой уже поздним утром и заваляться спать, это состояние испортить не мог никто.
- Ребята! – воскликнула Лизка Терехова. – А пойдемте на Красную, пофоткаемся?
- Так еще плестись…
- А мы дворами.
- Леха, старый добрый “Зенит” не просрал?
- Обижаешь!
И выпускники поспешили через дорогу, затем толпа запетляла по дворам и переулкам.
- Стоп, машина! – громко оповестил одноклассников Плахов. – Привальная. У Филки каблук спустило.
- Стойко продержалась, – хихикнула Инна. – Я свои папаньке вручила еще в разгаре веселья.
- Все нормально, ребят, – отмахнулась Женька, приземлившись на близ стоящую лавочку, – идите, мы догоним.
Толпа неспешным шагом двинулась дальше, распевая Шатунова. Женька расстегнула застежки на туфлях, вытянула ноги.
- Ну и пытка… Иннка, как ты столько лет на каблуках отгоняла?
И в тот момент, когда Филатова уже поднялась со скамьи, закинув руку со шпильками на плечо, у подъезда напротив припарковалась машина. С пассажирского места первым вышел упитанный мужчина лет за сорок, затем подал руку своей смеющейся спутнице. Еще мгновение, поворот курчавой головы – и Женька узнала в ней… Ленку Елисееву.
- Чаем угостишь? – проворковал ей мужик.
Ленка тут же прекратила хихикать и слегка оттолкнула ухажера от себя.
- С ума сошел? У меня мать дома больная.
- Так поехали бы ко мне…
- Гуляй, Ярик. В другой раз. Мне пора.
Женька, казалось, потеряла дар речи. Она едва отказывалась верить, что эта размалеванная девица в ярко-красной шелковой кофте и до неприличия короткой юбке – Ленка. Та, которая краснела от одного лишь пошлого анекдота. Та, которая украдкой целовалась с Сашкой на заднем дворе школы. Та, которая твердила в последний вечер с Беловым – “Я не я буду, если не дождусь Сашку”.
- Жек, ты чего зависла? – Плаха помахал ладонью перед глазами Женьки. Та лишь провожала Ленку взглядом, пока та не скрылась в подъезде.
- Ах ты ж сука…
- Кто? Я?! – опешил Пашка.
Женька обернулась к другу.
- Да ты то здесь при чем? – огрызнулась она, подавляя желание сорваться с места и метнуться следом за Елисеевой. – Ногу натерла… Блин…
- Погнали за ребятами, – позвала Инна. – Отстанем же.
Женька босиком поплелась следом за одноклассниками. А вдруг обозналась? Мало ли, бывают же похожие люди. Но выходя из подворотни, Филатова оглянулась. Большой Черкасский переулок, 7. Нет, это был дом Ленки. Они два раза сюда приходили всей компанией провожать ее. И голос… это был ее голос. Только теперь отдающий холодом и легкой хрипотцой. Так выпускной Женьки был испорчен.
Комментарий к 3. Тайное становится явным Дорогие читатели, делитесь своими впечатлениями, оставляйте комментарии)
Даже небольшие, всего пару слов, но я уже буду знать, что Вам интересна данная работа.
====== 4. День рождения ======
Май 1989
Вопреки прогнозам погоды и ожиданию Женьки прямо с утра, как по часам, начал лить дождь. Настроение, и без того шаткое, испортилось совсем.
“Вот тебе и день рождения”, – угрюмо подумала она, глядя за окно в аудитории. Тонкие струйки дождя подобно сотне змеек извивались и стекали по стеклу. Лекция казалось изнурительной, но хуже всего, что по расписанию их две. Желание свалить маленьким червячком крутилось в голове, но это же латинский, а через две недели уже начнутся зачеты. Без вариантов.
Женька перевела взгляд на соседа по парте – Славу Люшина, который, подперев голову левой рукой, выводил в тетрадке для лекции карикатуру препода. Женька вздохнула. Ужасно хотелось отвлечься, хотя бы перекинуться парой слов, но ее верного соратника и балабола Андрея Дунаева сегодня не предвиделось.
“А ведь обещал, болтун, что придет”, – с досадой подумала Филатова.
Глядя на славкины художества, Женька развернула середину тетрадки и обнаружила так и неотправленное письмо.
“Привет, Сашка!
У нас все все хорошо. Фил продолжает ездить на соревнования, получил КМС на прошлой неделе, Пчёла и Кос, как обычно, пытаются найти способ подзаработать. Ты же знаешь нашего Пчёлу…
А я, наконец-то, окончила школу и стопроцентно решила пойти в мед. Тетя Катя в последнюю нашу встречу окончательно сподвигла меня на этот шаг.
Хотелось бы заверить тебя, что все по-прежнему, но считаю, что скрывать от тебя правду будет верхом неискренности. Скажу мягко – Ленка тебя не ждет. Поэтому лучше тебе узнать об это сейчас и переварить эту информацию. Мы поддерживали с ней связь, как могли. Но после смерти ее отца, им с матерью пришлось переехать в Люберцы. С тех пор нам известно только то, что…”
На этом письмо обрывалось. Первым его увидел Фил и прервал Женьку, заверив в том, что сейчас Белому лучше об этом не знать. Неизвестно, какова будет его реакция и что он может набедокурить вдали от дома. Лучше узнать по приезду, лично от всей компании.
Пчела же был стойкого мнения, что по возвращению Саня уже забудет про Елисееву, два года – немалый срок, тем более без девчонки. Наверняка нашел кого-то на погранке. Космос придерживался обеих версий, но вердикт у парней был один – Белову ни слова.
Как бы Женьку не распирало от несправедливости и праведного гнева, ребят она послушалась.
С момента разоблачения прошел почти год, Саня скоро должен вернуться, осталось совсем чуть-чуть. И вроде ненависть к Ленке уже притупилась, но… Письмо опять заставило Филатову напрячься и ощутить, как в районе желудка накатывает неприятная холодная волна. Нет, Сашка верил, Сашка ждал и надеялся, он же предложение даже сделал. А Белый не тот человек, который будет разбрасываться такими заявлениями просто так.
От мрачных мыслей Женьку и остальную аудиторию отвлек резкий хлопок двери, и внизу кафедры она увидела Андрея. Он что-то тщательно прятал за пазухой.
- Дунаев! – гневно обрушился на него преподаватель. – Вы опоздали на сорок минут!
- Дико извиняюсь. Попал в пробку. Не отвлекайтесь, Пал Георгич.
И Андрей быстро взлетел к верхним партам и приземлился рядом с Женькой.
- Привет, кареглазая.
- Какая нахрен пробка? – хмыкнула Филатова. – Ты живешь в двух кварталах отсюда.
- У меня была уважительная причина, – Дунаев смахнул с шевелюры мокрые капли дождя.
- Опять проспал?
- Не-а, просто не хотел идти.
- Козюля, – буркнула Женька, – а ведь обещал “Жека, в твой день я приду”.
- Ну так я и пришел, – Андрей наклонился к ней и выгнул бровь. – Да ладно, просто в магазин забегал, – Женька не успела ничего спросить, поскольку он в этот же момент вытянул из-за пазухи небольшой букетик цветов. – Вот, выбирал.
Женька невольно улыбнулась.
- Ну, спасибо, мой рыцарь. Такой порыв…
- Заслуживает поцелуя.
- Ага, размечтался. Приглашаю вечером к себе.
- Звучит заманчиво, – нарочито таинственным голосом прошептал Дунаев. – Кто будет?
- Мама, – Женька принципиально решила теперь так называть Ольгу Николаевну при других людях, не упоминая о своем прошлом, – Валерка, если успеет прилететь, Космос, Пчёла.
- Все семейство, значит, – усмехнулся Андрей. – Надеюсь, в этот раз при твоей маме Пчёла не заставит меня спорить, кто кого перепьет. Моя печень в тот раз подыхала так, что думал, панихиду уже заказывать.
- Спор бессмыслен, его печень уже никто не перепьет.
- Кареглазая, я уверен, что он найдет любой способ, чтобы меня как-нибудь зацепить.
- С чего взял?
- Да он с первой нашей встречи такими глазами на меня смотрит, будто я ему миллион торчу.
- Бери больше, – тихо посмеялась Женька. – И брось уже, просто ребята переживают за меня и все.
- Не спорю, но…
- Дунаев! Филатова! – прогремел голос Павла Георгиевича. Он смерил их грозным взглядом из-под круглых очков в широкой черной оправе. – Надеюсь, ваш разговор касается непосредственно предмета?
- Разумеется, Пал Георгич, – заверил его Андрей, – просто Евгения к старости слепа глазами стала, – на этих словах Женька больно ткнула локтем ему по ребрам, – вот и диктую, что вы пишете…
- Все иронизируешь, Дунаев. Посмотрим, кто будетсмеяться последним на зачете.
- С удовольствием, Пал Георгич, – кивнул парень и вернулся к разговору, – так вот, говорю, не спорю, но даже у твоего брата нет такого в глазах, как у Пчёлы.
- Какого “такого”?
- Блин, Жека, хорош прикидываться уже. Столько лет с ним бок о бок, скажи еще, что не замечала.
Женька реально не понимала, что сейчас пытается донести до нее Андрей.
- Да нет, Дунаев, что ты все загадками изъясняешься? Говори уже прямо.
- Не буду замахиваться на высокопарные слова. Как минимум, ты ему нравишься.
У Филатовой чуть глаза на лоб не полезли. Сморозил, так сморозил.
- Дунаев, ты прикалываешься? Тебе бы романы писать, а не в хирурги подаваться.
- Не, кареглазая, ты либо реально слепая, и я зря по ребрам получил, либо просто боишься признать это.
- Андрюш, – Женька сделала такой тон, будто собиралась сейчас объяснять прописные истины умственно-отсталому – почему небо голубое, почему трава зеленая, почему Витя Пчёлкин – прожженный Казанова, – он столько баб перетрахал, тебе в приемном отделении такой очереди не приснится.
- И считаешь это убедительным аргументом?
- Я его с подросткового возраста таким наблюдаю, Дунаев. И если ты побудешь в его компании хотя бы час вблизи каких-нибудь прелестниц, то убедишься, что этот человек в плане отношений думает тем, что между ногами, а не тем, что между ушами.
- Вот ты, вроде, с детства с пацанами, а их логику так и не поняла, по ходу. Это из той оперы, почему мы одних любим, а других замуж берем. Почему одних можем спокойно в койку уложить, а к другим даже на пушечный выстрел побоимся приблизиться.
- Да ну тебя, Дунаев, с твоей мужской психологией. Придешь вечером?
- Приду. Заодно и дам тебе убедиться в правоте своих слов.
- Да зашибись! – всплеснул руками Пчёла, напялив на голову капюшон своей черной олимпийки. – А нельзя по пути всем вместе заехать?
- Ну Фил попросил, а время и так уже тикает, че ты разнылся то, ёперный театр? – Космос свернул к цветочному магазину. – Не сахарный, не растаешь.
Пчёла вынул из кармана несколько смятых купюр и пересчитал их.
- Хватает? – уточнил Космос, потянувшись ко внутреннему карману пиджака.
- Разберусь.
- Давай, плыви, человек дождя.
Витя собрался, было, выйти из машины, как увидел около ларька рядом Алёну, широкую барышню во всех отношениях.
- Бля… – протянул Пчёлкин, стукнувшись лбом о запотевшее от дождя стекло.
- О, знойная женщина, мечта поэта, – процитировал классика Космос и заржал. – Когда ты это баб бояться начал?
- Захлопнись.
Алёна жила на этаж выше Пчёлы, переехала около полугода назад, и с тех пор практически не давала Вите прохода, искала повод пообщаться, иногда ждала около подъезда, пыталась постоянно угощать выпечкой собственного приготовления, казалось ей, что щупленький Пчёлкин недостаточно упитан. Хотя, смотря для кого, но на ее фоне парень явно проигрывал. Намеки, демонстрация других представительниц прекрасного пола, почти что открытый текст (все-таки Витя был воспитан в плане женщин и не мог их так в открытую послать в эротическое путешествие, в отличии от пацанов или Женьку в шутку) – не действовали на влюбленную соседку.
- Че сидишь-то? Давай как Матросов на амбразуру.
- Ты че, Кос, охринел?!
- А че, ты б присмотрелся – глянь, какие формы, чума!
- Извращенец!
- Это больше по твоей части, – Холмогоров продолжал откровенно ржать. – Че, совсем не нравится?
Пчёла расплылся в одной из самых натянутых приторных ухмылок.
- Почему же? Нравится. Как все большое. Останкинская башня. Слон. МГУ. Эверест.
- Помни, Пчёла, лучше плыть по волнам, чем биться о скалы.
- Да пошел ты, – огрызнулся Витя и выскочил из машины, стараясь как можно незаметнее юркнуть в цветочную лавку.
- Да ладно, мам, ты посмотри, какой там ливень, – кивнула за окно Женька, попутно протирая стаканы полотенцем. Ольга Николаевна забыла про нарезку и хлеб, и теперь уже стояла в коридоре, накидывая плащ. – Ребята приедут, скажу, сходят. Сложно что ли.
- Ну вот еще, гонять их, – отмахнулась тетя. – Я быстро, побегу в тот, что за углом. Ты пока за жаркое последи, будет закипать, убавишь.
- Да знаю я, – улыбнулась Женька, выйдя в коридор.
- Все, побежала, – Ольга Николаевна выскочила за дверь. – Я скоро.
“Ну да”, – подумала Женька, прекрасно зная, что сейчас тетя обязательно вспомнит еще что-то и притащит два пакета, как обычно.
Пчёла уже взлетел по лестнице вверх, приближаясь к двери Филатовых, и чуть не снес спускавшуюся Ольгу Николаевну.
- Ой, здрасти, теть Оль.
- Как на пожар, привет, – усмехнулась она, ухватившись за рукав его олимпийки, чтобы не потерять равновесия. – О, весь промок до нитки. Беги скорее, там Женька дома, пусть твои вещи просушит.
- А вы куда?
- До магазина и обратно.
- Давайте я.
- Иди, иди, помощник. Воспаление легких еще заработаешь, а мне тебя лечить? – и старшая Филатова поспешила вниз по лестнице.
Женька суетилась на кухне, заканчивая протирать посуду. В дверь раздался звонок. Через пару секунд Женька впихнула в проем кухни Пчёлу, с волос и носа которого струйками стекали капли.
- Снимай с себя все, простудишься! – и метнулась в ванную за чистым полотенцем.
Пчёла наспех стянул с себя олимпийку, насквозь мокрую, с досадой осознав, что футболка тоже нещадно пострадала, зато цветы живы. Женька вернулась обратно, и Витя явил ей на свет букет хризантем:
- Цветут и пахнут, как и именинница.
- Вы ж мои бедненькие, – Филатова взяла цветы и быстро переместила их в небольшую вазу, в которой уже покоился букет Дунаева.
- О, откуда такой веник? – глянул на гиацинты Пчёлкин, активно растирая полотенцем мокрые волосы.
- Сам ты веник, вон и волосы так же торчат, – фыркнула Женька, выхватывая из его рук мокрые вещи.
- А, никак от нашего Ромео, – догадливо протянул Пчёла, хмыкнув носом.
- Какая же ты язва, Пчёлкин.
- Кто бы говорил, Филатова.
Женька протиснулась между ним и стеной и шлепнула ветровкой по его пятой точке.
- Джинсы тоже.
- В них еще можно жить, – отмахнулся Витя.
- Ты че, стесняешься что ли? Боишься, что увижу недозволенное и разочаруюсь?
- Ты всегда такая стерва?
- Нет, иногда я еще сплю. Снимай, – Женька приняла из его рук джинсы, наблюдая, как Пчёла заматывается по пояс в полотенце. – Сейчас что-нибудь Валеркино принесу.
Она заглянула в комнату брата, распахнула дверцы шкафа и быстрым взглядом изучила содержимое. Выбор пал на тренировочные штаны и футболку. Сойдет. И тут же услышала громкое чихание со стороны кухни.
“Бацилла, блин”, – закатила глаза Женька и вернулась с вещами к Пчёлкину.
- А я говорила, – погрозила ему пальцем девушка и распахнула холодильник в поисках бутылки. – Сейчас я тебя разотру.
- Неправильно используешь, Филатова, – ухмыльнулся Пчёла, завидев в ее руках “Столичную”, – вовнутрь лучше.
- Закройся, алкаш, – парировала Женька, окропив ладонь водкой, и стала нещадно растирать спину друга.
- Ай! Холодно же! Заморозишь человека…
- Терпи, Пчёлкин. Чего, как маленький?
Покончив со спиной, Женька встала лицом к лицу с Витей и, снова намочив ладошку, дотронулась до его груди. И тут же почувствовала, как мышцы под рукой напряглись. Казалось, у Пчёлы перехватило дыхание, поскольку Женька заметила, что он даже боялся вздохнуть. Растирала она теперь его грудь не так интенсивно, как спину, поглаживающими, аккуратными движениями. И поймала себя на мысли, что слишком увлеклась.
- Всё. Может, выживешь… – Филатова отстранилась, начала закручивать крышку на бутылке, но Витя вдруг выхватил ее из женькиных рук, быстро поставил на стол и, обхватив запястье девушки, притянул Женьку к себе.
- А если нет?..
Пчёла сам не понимал, что он делает, просто прижал ее голову ближе к своей груди и аккуратно поцеловал Филатову в макушку.
- Похороним со всеми почестями, – замерла Женька.
Витя аккуратно обхватил пальцами ее за подбородок, призывая посмотреть на себя. Женька подняла на него свое лицо и встретилась взглядом с голубыми глазами. Их лица были почти в паре сантиметров друг от друга, и Женька почувствовала, что ее плечи словно обдало дрожью.
- Я тебя выгоню, – пробормотала она.
- Нет, – улыбнулся он, минуя последние миллиметры между их лицами.
“Что ты делаешь, дурак? Остановись”, – кричало все сознание в голове Пчёлкина, но какая-то неумолимая сила продолжала тянуть его к губам Женьки.
И тут раздался звонок в дверь. Женька, хватаясь за трель звонка, словно за спасительный круг, высвободилась их рук Пчёлы и бросилась в коридор.
- Льёт не хуже, чем в норвежском Бергене, – послышался голос Дунаева. – Кареглазая, приличия в сторону, наливай горячий чай срочно.
- Сильно промок?
- Не особо, но замерз люто, май, блин, называется.
Они вернулись в кухню, где на стуле, закинув ногу на ногу, сидел Витя все в том же полотенце, обмотанном вокруг пояса. Андрей смерил его взглядом, заметил “Столичную” на столе и хмыкнул.
- Не помешал?
- Помешал, – мгновенно кинул Пчёла.
- Я старался, – улыбнулся Дунаев и приземлился на стул по соседству. Женька тем временем убавила огонь под жаркое и поставила чайник кипятиться. – Решили начать отмечать раньше?
- Да, в тихой интимной обстановке, – отозвался Витя. – Вдвоем.
- А ты мне не рад? – притворно изумился Андрей.
- Ну что ты, – Пчёла наградил парня ехидным взглядом, – я сейчас просто помру от счастья.
- Жека мне этого не простит.
- Ну ты и задница, – откликнулся Пчёлкин.
- От задницы слышу, – ухмыльнулся Дунаев.
- На большее фантазии не хватает?
- Прости, я не могу выражаться при Женьке, – засмеялся Андрей.
- Эй, что за детский сад? – Филатова уперла руки в боки. – Я вам тут не мешаю?
- Нет, – последовал единогласный ответ от этих двух товарищей.
- Ну спасибо, – скривилась Женька, – Пчёл, оденься уже, в конце концов.
- Я еще не обсох, – развел руками тот.
- Обсох уже давно! Одевайся, сейчас уже мама вернется.
- Порой она просто невыносима, – пожаловался Дунаеву Витя, понижая голос.
- Не могу не согласиться, – Андрей слегка улыбнулся, подмигнув Женьке.
- Я все слышала!
Пчёлкин закатил глаза, стянул со стула принесенную одежду Фила и принялся, было, натягиваться на себя, но Женька пресекла его действия:
- Пчёл, ты охренел? Здесь же кухня. Оденься в зале.
- Не, как раздеваться, так можно…
- Закройся и иди в зал.
Витя сгреб в охапку штаны и футболку и прошествовал в другую комнату. Дунаев выгнул бровь и посмотрел на Женьку, которая уже начинала закипать раньше чайника, на лбу выступила испарина, и она поспешно утерла ее тыльной стороной ладони. Что бы было, если бы Дунаев пришел на несколько минут позже? Витя бы поцеловал ее? Да ну, какой же бред, в конце концов. Он просто издевается.
- Я все-таки помешал, – то ли спрашивая, то ли утверждая, произнес Андрей.
- Блин, Дунаев, ты прикалываешься? – огрызнулась Женька. – Он просто промок до нитки, пришлось растереть эту бациллу.
- Да ты не оправдывайся.
- Я и не оправдываюсь.
- А смахивает на это.
- Дунаев!
- Молчу-молчу, – Андрей выставил руки в усмиряющем жесте, но затем добавил: – А все-таки я прав.
- В чем это?
- В том, о чем рассказывал тебе на паре, балда.
- Господи, меня уже достали эти ваши препирательства! Можно хоть сегодня не устраивать этот цирк?
- Какой цирк? – в кухню вернулся Пчёла. – Космоса еще нет.
- И очень жаль, – фыркнула Женька, наливая кипяток в кружку и протягивая Дунаеву. – Было бы кстати спасти меня от вас, клоунов.
Напряжение, раздражение и непонятное волнение поглотили бы Женьку, если бы в квартиру не ввалилась целая толпа – сначала Ольга Николаевна, которая улыбалась какой-то очередной шутке Космоса, сам Холмогоров, и Фил в компании двух девушек.
- Жека! – воскликнул Валера и подхватил на руки сестренку. – С днем рождения!
Женька, казалось, больше всего была рада приезду Валерки. Он еще неделю назад уехал в Питер на очередные соревнования, прикладывал все усилия, чтобы получить мастера спорта. Он до конца не был уверен, что успеет к этому дню, но у него получилось. Фил специально ничего не сказал сестре, попросил Космоса встретить его в аэропорту, пока Пчела покупал цветы и отвлекал Женьку.
- Я думала, что не увижу тебя сегодня.
- Я же обещал, – улыбнулся Валера, опустил сестру обратно и встал чуть в сторону, – смотри, кого мы привели.
Из-за спины Филатова вылетела Инна, одноклассница Женьки. Они не виделись почти год с момента выпускного.
- Иннка!
- Жека!
Девчонки радостно обнялись. Космос, державший сумки, попытался обойти прилипших друг к другу одноклассниц.
- Инн, да двинь жопень, дайте уставшему народу пройти ко столу.
- Холмогоров, ты вообще ни сколько не меняешься, – фыркнула Инна, отпустив из объятий подругу. – А где “пожалуйста”?
Кос отмахнулся и последовал за Ольгой Николаевной на кухню. И тут Женька перевела взгляд на другую девушку, милую блондинку с поразительно добрыми глазами.
- Знакомься, этот Тамара, – представил Женьке вторую спутницу Валера.
- Очень приятно, Женя, – Филатова протянула ей руку. – Я что-то упустила, а, братец? – и ткнула Валерку в бок.
- Да вроде, ничего, если ты о том, о чем я подумал.
- Мы просто дружим, – ответила за него Тамара. – Так что не думай ничего такого.
- Ладно, поверю, – протянула Женька, принимая из рук девчонок пакеты с подарками. – Так, быстрее погнали к столу, а то Пчёла там сейчас точно все сметет.
Все дружно уселись за стол, а затем как всегда шутили, ели, выпивали. Дунаев принес новые кассеты, поставили музыку. Парни старались припомнить все самые смешные моменты из детства с Женькой, на некоторые из которых именинница стыдливо прятала лицо в ладонях, но продолжала смеяться.
- А танцы-то будут? – уже слегка подвыпившая Инна решила разбавить поток воспоминаний.
- Обижаешь, – протянул Космос и протянул ей ладонь, – мадам?..
Они первые вырвались на свободное место в гостиной, затем к ним присоединились Фил и Тамара. Пчёла опрокинул еще одну стопку, мельком глянул на Женьку, которая допивала шампанское. Андрей сидел напротив них, покусывая зубчики вилки, и усмехался. Ну же, Пчёлкин, решайся, иначе придется тебя позлить. Но Витя откинулся на спинку стула и налил себе еще.
-Ну, кареглазая, пойдем тоже тряхнем костями? – Дунаев навис над стулом Женьки. Та согласно кивнула.
Они вышли к остальным ребятам и стали медленно топтаться на месте под музыку.
- Вот уж парадокс, Пчёла побоялся подойти, – приобняв Женьку за талию, произнес ей негромко на ухо Андрей.
- Дунаев, ты опять?
- Чисто по факту тебе говорю. Вот засекай – еще пару секунд, и он пойдет и пригласит твою маму.
- И что с того?
- То, что он не набрался смелости подойти к тебе раньше меня.
- Дунаев, а тебя не посещала мысль, что он просто не хотел подходить? Что ты за сказки придумываешь? Так скучно жить?
- Безумно, кареглазая. Но глядя на вас – скуку как рукой снимает.
- Ах, какая честь для нас.
- А сейчас я поверну тебя, и ты увидишь, каким взглядом он смотрит на нас с тобой.
Андрей плавно развернул Женьку под так музыке, и Филатова оказалась снова лицом к лицу с Пчёлой, только разделяли их теперь приличные несколько метров. Витя и правда поглядывал на их танцующую пару, параллельно отвечая на вопросы Ольги Николаевны и заразительно улыбаясь. Ну а вдруг Дунаев действительно прав? И Пчёлкин действительно неравнодушен к Женьке? Ведь что-то же было на кухне пару часов назад? Эти внезапные объятия и поцелуй в макушку, а затем…
Женька потрясла головой. Нет, это чистой воды бред.
Музыка сменилась, ребята уселись по местам, пропустили еще по одной, затем Пчёла кивнул Космосу, и тот потащил Фила за собой на балкон. Витя, нащупав в кармане пачку сигарет, кивнул остальным: “Мы сейчас вернемся” и последовал за друзьями.
Их не было долго, около десяти минут. Зная талант пацанов, за это время можно было бы уже выкурить полпачки. Аккуратно выйдя из диалога Ольги Николаевны и Иннки, Женька шагнула на балкон.
- Давай, братан, решайся, – Космос метнул бычок за ограждение и хлопнул Фила по плечу. – Там такие деньги можно срубить…
- Ты б знал, что на Рижском творится, – в унисон Холмогорову вторил Пчёлкин, – пацаны с районов подъезжают, бомбят этих лохов. Давай вливайся, своих быков можешь тоже подтянуть…
- Не, братья, так скоро вопросы не решаются, – закачал головой Валера, – мне нужно подумать. Да и Белый…
- Фил, эту проблему оставь нам, окей? – произнес Космос. – С Саней мы тоже решим вопрос.
- Ребят, – подала голос Женька, опешив от такого разговора, – вы чего, с ума посходили?
Парни запнулись. Пчела затянулся, одарив Филатову виноватым взглядом, и выкинул окурок. Космос приблизился к подруге и аккуратно приобнял ее за плечо.
- Жек, все пучком. Просто решили подзаработать, ничего более.
- Путем рэкетирства? Охринеть способ нашли! Легкие деньги почуяли, к этим мразям, трясущих бабулек на базарах, присоединиться решили?
- Никто бабулек трясти не собирается, – попытался объясниться Кос, – есть другие кадры, которые могут бабло отстегнуть.
Женька смотрела на друзей и не понимала, какой момент она упустила из их жизни. Почему Космос – сын профессора астрофизики, уважаемого человека, в целом безобидный разгильдяй и балагур – связался с криминалом? А Пчёла? Да, он еще во времена школы подфарцовывал и перепродавал, но такую безобидную мелочь, что и не подумаешь. А теперь? Еще и Валеру хотят втянуть, а как Белов вернется – и его?
- Мелкая, успокойся. У страха глаза велики. Не вникай в это.
- Ну хорошо, – угрожающим тоном процедила Женька. – Я тоже сделаю то, во что вам вникать не надо будет.
- Так, пацаны, закрыли тему, ё моё, – вмешался Фил, – в конце концов, у Женьки день рождения, а вы о делах. Ей богу, в лесу о бабах, с бабами о лесе. Не портьте настроение.
На балконе показался Андрей.
- Господа, ни в коем разе не хочется нарушать ваш балконный променад, но остальные гости скучают, – он перевел взгляд на подрагивающие плечи Филатовой. – Жека, замерзла?
Да если бы. Женьку трясло от накатившей волны беспокойства, злости, да еще и слезы бессилия норовили вот-вот политься из глаз.
- Пойдемте, Инна наконец-то созрела сказать тост.
- А и правда, пошли бахнем, – Космос утянул за собой Фила и Женьку.
Пчёла снова закурил.
- А ты чего, особого приглашения ждешь? – усмехнулся Андрей.
- Дунаев, я же вижу как ты ее обхаживаешь.
Будущий медик понял, о ком идет речь, закрыл балконную дверь и подошел ближе. Созрел все-таки.
- Я тоже много чего вижу, и что?
- Интересно, что же…
- Что ты ревнуешь ее ко мне.
Пчёла чуть дымом не поперхнулся.
- Дурак ты, Дунаев. Она нам как сестра, и никому не хочется, чтобы рядом с ней был какой-нибудь мудак.
- Базара нет, Пчёл. Только отношение Фила и Космоса давно уже доказало, что они меня таковым не считают. Кроме тебя.
Витя смерил Андрея взглядом, сделав две затяжки подряд.
- Может, ты мне просто не нравишься.
- Может, это взаимно. А знаешь, почему? – вопрос был риторическим, Пчёлкин заинтересованно хмыкнул. – Потому что это свойственно тем, кто влюблен в одного и того же человека.
- О, ты так быстро поведал мне о своих чувствах… Я польщен.
- Ты упустил важную деталь…
- Нет, я все прекрасно слышал. Вопрос только – с чего ты так в этом убежден? Только потому, что мне не импонирует твоя рожа?
- Нет, потому что я вижу, как ты подсознательно считаешь меня соперником.
- Ну ты придурок, Дунаев.
- А если я тебе кое-что предложу, ну так, чисто ради эксперимента?
- Эксперименты будешь ставить у себя в институте над лягушками.
- Я сейчас без шуток. Ради тебя ж стараюсь.
- Как благородно с вашей стороны, сударь, – ехидно отметил Витя.
Дунаев пропустил его слова мимо ушей.
- Так вот, эксперимент – поцелуй ее. И если ты ничего не почувствуешь – я от тебя отстану.
- Ты хочешь, чтобы я на спор поцеловал почти сестру? А по роже ты получить не хочешь?
- Ты не Пчёла, Вить, ты баран.
Дверь снова распахнулась, являя друзьям Женьку.
- Не, ребят, это уже наглость. Ну в самом деле, пошли уже.
- Ну че, или зассал? – Женьке было видно, что Андрей нарочно задевает Пчёлкина.
- Дунаев, ты опять свою шарманку завел?!
Будь Витя трезвым, он бы даже не задумался над словами Андрея, но сейчас у него в голове крутилась эта навязчивая идея вкупе с подогреваемым интересом. Почему для нас так заманчиво то, что недоступно? В плане – буквально недоступно, например, вершина горы или недосягаемая глубина впадины. Но существует другой вид недоступности – между людьми, здесь все сложнее, или мы сами все усложняем. Вот вроде вы знаете друг друга тысячу лет, у вас прекрасные отношения, но они совсем не на том уровне, которого хотелось бы одному из вас. Некоторые функции по отношению друг к другу заблокированы, и приходится либо пытаться получить доступ, либо оставить все как есть. Это внутренняя упёртость при достижении цели, как раз часто встречающаяся черта характера завоевателей недоступности, она толкает человека на подвиги, которые иногда смахивают на испытание судьбы.
Пока Женька сверлила взглядом Дунаева, Витя избавился от сигареты, а потом, повинуясь секундному порыву, притянул Филатову к себе и поцеловал. Поцелуй был недолгим, но, волнующим, пробуждающим затуманенное алкоголем сознание. Оторвавшись от Женьки, Пчёла улыбнулся:
- Будь я трезвым, я бы наверняка не сделал этого. Но черт побери, я рад, что я пьян!
Женьке казалось, что ее голова сейчас взорвется. Мысли беспорядочным роем кружились, не давая возможности сосредоточиться. Она сфокусировала свой взгляд на кончике носа Пчёлкина, чтобы не смотреть ему в глаза. Хуже всего, что этот немыслимый поцелуй видел Андрей.
- А что я говорил, – подал голос он.
Дунаев тихо посмеялся и вернулся обратно к гостям. Женька судорожно вздыхала, Пчёла украдкой наблюдал за ней. За свои двадцать лет Витя целовал многих девушек, но эти поцелуи не находили отклика в его сердце. Сейчас же было что-то иное. Когда он поцеловал Женьку, он думать забыл, что все это происходит понарошку, на спор. Более того, ему действительно понравилось, но желание поцеловать Женьку еще раз казалось ему постыдным и даже каким-то жалким.
Чувство, которое непонятным, странным образом засело у него в груди и отдавалось щекоткой в желудке, в прямом смысле сводило Пчёлу с ума. Мысли быстро сменяли друг друга, разрывая парня напополам. Одна половина хотела тут же признаться Филатовой в симпатии, а вторая считала, что будет лучшим выйти с балкона и подавить это непонятное чувство в зародыше.
“О чем я вообще думаю?! – обозлился сам на себя Пчёлкин. – Идиот. Это все коньяк, это все коньяк. И Дунаев, скотина, точно ему нос сломаю!”.
- Что это сейчас было? – наконец, спросила Женька, уперев руки в боки. Нельзя подавать вид.
- Невинный поцелуй, – пожал плечами Витя.
- Ага, скорее, винно-водочный!
Женька ощущала себя странно. Она не хотела. Не хотела лезть в его жизнь в таком качестве, это неправильно. Он для нее друг, как и она для него. И не надо нарушать этого. Но к этой мысли прицепился жаркий, протестующий хвостик – ей понравилось, она поняла это по мурашкам, до боли сковавшим шею, когда его пальцы скользнули к волосам.
- Пошли, обговорим это позже, – Пчёла схватил Женьку за руку и толкнул балконную дверь. – Некрасиво виновнице торжества сбегать так рано.
====== 5. Два года – это большой срок ======
Лето 1989
- Ну что, кареглазая, любовь-морковь? – Дунаев уселся на свободную скамейку возле курилки и раскинул руки на спинке.
- С чего ты взял? – Женька присела рядом, задумчиво покрутила в пальцах сигарету. Она давно не курила, но эта сессия выжимала из нее все соки, нервы были ни к черту.
- Ну как, после твоего дня рождения не зовешь никуда, сразу после института убегаешь. Явный показатель.
- Дел много…
- А, ну да, само собой, – усмехнулся Андрей и чиркнул спичкой. – А я думал, папа Андрюша свел два одиноких сердца тем дождливым майским вечером…
- Слышь, лирик, ты с каких пор Купидоном заделался? – фыркнула Женька. – Подбил пьяного Пчёлу, а мне теперь страдать…
- Так уж и страдать? – прищурился Дунаев. – Так что у вас там?
А Женька и сама не знала, что у них там. О чувствах они не говорили, просто после женькиного дня рождения Пчёла пытался чаще появляться рядом с Филатовой. Она думала о том, как грань привязанности после ситуации на балконе перешла к какой-то новой грани, и ей было так смешно, и от того даже больно, что эта привязанность, которая была и к Космосу, и к Сашке, решила сменить курс именно на Пчёле. Как глупо, как нелепо, как предсказуемо. Мальчик-красавчик, бабник до мозга костей и – вдруг с ней. Об отношениях и речи не было, не то что о продолжении с уклоном на светлое будущее. А самое главное, Женька осознала, что это ей чертовски нравится. Ну какое будущее можно обсуждать в восемнадцать лет? В начале всегда думаешь: “Если ничего не получится, так хоть повеселюсь!”. А потом проходит время, и приходит осознание – если человек сейчас уйдет, ты просто сдохнешь. Но так ли это на самом деле?
- Просто проводим время вместе, Дунаев. Но это наш большой секрет, – Женька щелкнула Андрея по носу, – понял?
- Ну да, а то твои друзья слепые, не поймут, – улыбнулся друг.
- А ты за это не переживай, разберемся.
Женька неспешно шагала по двору, доедая пломбирное мороженое. Жара сегодня стояла невообразимая, солнце нещадно жгло кожу, и даже легкий ветер никак не спасал. Филатова повернула к своему подъезду и остановилась, улыбнувшись краешком губ. Пчёла сидел на ограждении возле палисадника.
- Меня ждешь? – поравнялась с ним Женька.
- Да не, одну красивую девушку, а вам что, дамочка?
Витя наклонил голову вниз, хитро прищурился, смотря ей прямо в глаза, а затем поднялся и приобнял Женьку за плечи.
- Привет, мелкая.
- Пойдем, – и они забежали в подъезд.
Женька быстро скинула с ног босоножки, кинула сумку на тумбочку у зеркала и прошла на кухню, где из холодильника изъяла полторашку с холодной минералкой и кинула ее в руки Пчёлкина.
- Как это у столь занятых людей нашлось время на простых смертных? – поинтересовалась она.
- Ну ты сильно не обольщайся, – Пчёла сделал несколько глотков и довольно промычал, – на твоем месте мог быть кто угодно.
- Чем я заслужила-то, – покачала головой Женька и проследовала в зал. – Где Космос?
- Уехал по делу, не сказал, куда.
Женька подошла к магнитофону, открыла на полке ящик с кассетами и, не снимая его, начала перебирать. Витя следил за ней. Порой он замечал за собой, что частенько ловит ее движения: вот Женька перебросила волосы на одну сторону и обнажила тонкую шею с созвездием родинок, вот закатала рукава рубашки, и взгляд наткнулся на выпирающие косточки на запястьях, вот улыбнулась, и эта улыбка отозвалась где-то глубоко в нем какой-то мягкой тянущей болью. Но больше всего поражали ее глаза. Такие золотистые, янтарные… Таких глаз Пчёла больше ни у кого не встречал. Или просто у него не было времени рассмотреть их у других девушек, разве это было его первостепенной задачей?
Витя все думал и пытался вспомнить тот момент, когда это началось. Когда их Женька перестала вызывать в нем умеренные братские чувства и праведное беспокойство? Может, в тот момент, когда они с Космосом застали здесь этого озабоченного придурка Игоря? Ведь тогда Пчёла так сильно навтыкал ему, будто тронули что-то его, собственное, за которое нужно убивать. Или когда увидел ее в том люрексном платье на выпускном? Ткань идеально подчеркивала всю тонкость девичьей фигуры, все изгибы, и эти стройные ноги на высоких шпильках. Она тогда выглядела так… Господи, и кто создал это чертово платье?! Или когда появился этот клоун Дунаев, который нервировал его на протяжении последнего полугода, как только Женьке взбрело в голову познакомить его с пацанами. Пчёла видел, что тот неравнодушен к Филатовой, но маскировал свое отношение сарказмом, подколами и шутками, и в какой-то момент Пчёлкин поймал себя на мысли, что Андрей ведет себя с Женькой точно так же, как и он сам. И мельком вглядываясь и вслушиваясь в их общение, изнурял себя догадками – как к нему относится Женька и замечает ли она их с Пчёлой сходство?
Филатова перекрутила найденную пленку на магнитофоне и включила воспроизведение.
Понесся мощный, изысканный рок, с потрясающим вокалом Гиллана и неповторимым органом Джона Лорда. Женька уже извивалась в ритмичном танце. Пчёлкин сел в кресло напротив и стал внимательно следить за ее движениями.
Минуты через полторы быстрая мелодия кончилась и началась медленная – “Lalena”. Женька любила эту грустную, пронзительную песню.
- Виктор Палыч, идите сюда, – жестом позвала парня Женька.
- Виктор Палыч сегодня не танцует.
- А если дама попросит? – девушка схватила его за запястья и потянула Витю на себя. – When the sun goes to bed, that’s the time you raise your head… – подпевала она, положив ладони на плечи Пчёле.
Чарующая песня текла дальше. Они танцевали, почти не сходя с места. Женька обвила руками шею Пчёлкина и плотно прижалась к нему. Ее тонкие пальцы путешествовали по его волосам, слегка задевая ноготками его кожу.
- Ты специально меня дразнишь? – шепнул ей на ухо Витя.
- Не понимаю, о чем ты, – невинно улыбнулась Женька, хотя она слышала, как учащается его дыхание, чувствовала, как твердый комок упирается ей в живот.
Вдруг его лицо стало серьезным, хитрые голубые глаза сузились, и он легко, словно пушинку, поднял ее на руки и понес к дивану, где медленно, бережно положил на темное покрывало. Женька сама не поняла, как вцепилась в его волосы, выгибаясь ему навстречу, чувствуя, как сильные руки сдавливают ее талию, стягивают черную футболку. Женька дотронулась до его груди, провела ладонью по плечам, шее. Дыхание Пчёлы стало тяжёлым, грудь вздымалась при каждом вздохе, мышцы напряглись. Он навис над нею, посмотрел в золотистые глаза…
И тут осознал, что он не может. Он не может так поступить с Женькой.
В его руке были зажаты ее запястья, губы девушки горели от его поцелуев. Вдруг Пчёла лицом вниз рухнул на сиденье дивана рядом с Женькой. Лежал, не поднимая головы, молчал.
– Paint your face with despair… – выводил голос Яна Гиллана.
Женька ждала. Минуты тянулись. Не понимая, что происходит, она запаниковала. Хотела спросить, но не решалась. Наконец коснулась ладонью его затылка.
- Пчёл, что-то не так?
- Все так. Но лучше оденься.
Он поднялся, поправил борцовку, мягко протянул Филатовой ее футболку и посмотрел на часы.
- Прости, я побегу.
Витя привычным жестом зачесал пятерней волосы назад и вышел в коридор. Женька наспех натянула футболку и выбежала за ним.
- Пчёл?
Он повернулся к ней и, взглянув исподлобья, улыбнулся.
- Все пучком, мелкая, – он притянул ее за шею к себе и чмокнул в лоб, – на связи.
И вылетел за дверь.
В тот день победила дружба. С того самого мига, когда губ Пчёлы коснулись губы Женьки, ему до дрожи, до обморока хотелось овладеть ее телом, но проснувшаяся звериная осторожность, сработавшая на уровне инстинкта, сопротивлялась отчаянно: опомнись, Пчёлкин, она же как сестра, это девчонка, которую ты с детства знаешь, воспитываешь и защищаешь. Что их могло ждать впереди? Хрен его знает. Они только на какой-то путь встают, начинают развиваться, ей учиться еще столько лет, а вдруг не сможет, не выдержит, что-то пойдет не так и что, придется разбивать ей сердце?
Приключений захотелось? Плюнь и забудь! Но плюнуть и забыть не получалось, женькино личико в опушке каштановых волос так и стояло перед глазами, задорно подмигивало, уходить не собиралось. Трепетал, как мальчишка, дожидаясь ее сегодня, а ведь поклялся себе, что не пойдет никуда. А что перечувствовал, пока ждал ее, неведомым богам молился, чтоб не пришла и – чтобы пришла поскорее!
Надо было пресечь интерес в тот же день, когда он поцеловал Женьку в качестве эксперимента. Какой должен был быть исход? Не почувствовать ничего, и тогда бы он выиграл спор с Дунаевым. Но вышло все иначе, и переключилось на следующий день, и вот уже второй месяц Пчёла все никак не может оторваться от этой авантюры.
Он чувствовал, как с каждым днем Женька раскрывается перед ним, в ее словах и поступках проскальзывает мягкость по отношению к нему. Для чего?
Портить жизнь Женьке не хотелось. Если бы совершил сегодня эту глупость, сам себе бы морду набил. Нет, срочно надо отходить, пока не поздно.
А Женька? Где-то в глубине души она надеялась на продолжение, и резкий перепад настроя Пчёлы ее напугал и даже обидел. Но с другой стороны – такой исход был бы равнозначен поражению для них обоих, ибо низвел бы ее в собственных глазах с пьедестала блистательно-холодной Артемиды, превратив в обыкновенную, смертную женщину, а Пчёлу – из умеющего подняться над сиюминутным позывом и подчинить себя себе (а заодно уж и ей) в заурядного похотливого самца. Женька знала, что в этом случае ей останется только одно – расстаться с ним навсегда.
- Жека, – Фил зашнуровал второй кроссовок и потоптался на месте, – ты идешь?
- Я бы дома повалялась, – Женька показала голову из двери и сделала страдальческий вид. – Эта сессия меня убила…
- Терпи, казак, – улыбнулся ей брат. – И давай обувайся, пойдем развеемся. Вон, бледная вся, в гроб и то краше кладут.
- Да тьфу на тебя, – закатила глаза Женька.
- Давай-давай, я два раза повторять не буду.
Филатовы миновали многоэтажки, посадки и вышли к небольшому пустырю, на котором разместилась их деревянная, немного покосившаяся от времени беседка. Там уже восседал на ограждении Пчёла, щелкая семечками, и когда Женька и Валера подошли к нему, у беседки с шумом затормозил старенький коричневый “Линкольн”, из которого выскочил Космос.
- А! А! – развел он руками, приблизившись к друзьям. – Зацените!
- Кос, откуда тачка? – ребята стали с интересом обходить вокруг машины.
Старенький “Линкольн” по бокам был расчерчен огненными всполохами, и было видно, что машина недавно после помывки.
- Такая только у меня и у Майкла Джексона, – со знанием дела изрек Космос, наблюдая за интересом Фила и Пчёлы.
- Прикольно, – Женька провела рукой по огню на крыльях. – Чье художество?
- Энди Уорхолла.
Пацаны стали наперебой подкалывать Космоса, но было видно, что “Линкольн” им пришелся по душе. Во всяком случае, лучше, чем старая “семерка”, убитая за год.
До Женьки донесся звон велосипедного звонка, и она вовремя отскочила в сторону, когда к компании подлетел на велике сосед – мальчишка лет тринадцати – и быстро протараторил:
- Саня Белый вернулся! Рубль гоните!
Ребята быстро запрыгнули в машину, оставив крайним Пчёлу, а затем старый «Линкольн» довольно резво рванул с места.
- Сейчас по пути в одно место и к Белому, – расписал план Космос. – Ну, нажремся сегодня, прям жопой чувствую. А потом на бл…
Он не успел договорить, как Фил с заднего сиденья прописал ему щелбан прямо по макушке.
- Я ж за рулем, балда! – Кос пригнулся, сворачивая влево. – Ты давай свои базуки прибереги, разобьемся – твоя вина будет, ты учти.
- Я тебе че говорил, а, Космик?
- Да ладно! Ладно! Оксфордское образование, тоже мне…
“Линкольн” остановился около гаражей, Холмогоров быстро выскочил из машины и постучал по железным дверям. Ему открыли, запустили вовнутрь, и через минуту Космос вышел, держа в руках мегафон.
- Это еще зачем? – с интересом спросила Женька, когда он вручил ей громкоговоритель.
- Чтобы лучше слышать тебя, дитя мое! – пробасил Космос, и машина полетела к дому Беловых.
Через пять минут они припарковались прямо у подъезда так, чтобы было видно сашкины окна, выгрузились и с нетерпением ждали друга. Оставалось только вызволить его из заботливых рук Татьяны Николаевны.
Космос взгромоздился на капот “Линкольна”, принял из рук Женьки мегафон и, откашлявшись, заголосил, подражая своеобразным интонациям диктора на вокзале:
- Пожалуйста, внимание! Военнослужащий Александр Белов, просьба спуститься вниз, вас ожидают! Повторяю!..
- Левитан, блин, – заржал Витя.
Космос дурачился, от нетерпения немного подпрыгивая на машине, а внизу Пчёла, Женька и Фил свистели и улюлюкали, задрав головы и выжидающе глядя на пятый этаж. Наконец, окно рывком распахнулось, и показался Саша, который всем корпусом высунулся наружу и поднял руки вверх.
- А-А-А! САНЯ-Я-Я! БЕЛЫЙ!!! – ребята так громко закричали, что проходящие мимо бабули и мамаши с детьми с опаской отпрянули.
- Братья!!! Жека!! – казалось, что Белов хочет обнять всю четверку.
- Давай сюда!!
- Спускайся, Белый!
- Шевелись, капитан!
Саня сначала отвернулся, затем вновь посмотрел вниз и замахал полотенцем:
- Я лечу! Ловите меня!!!
Он скрылся из поля зрения, а через минуту чуть ли не кубарем слетел по лестнице, распахнул дверь и оказался в объятиях друзей.
- Как же я скучал, чертяги! – протянул Белый, пока компания его тискала, щупала и хлопала по спине. Наконец, высвободившись из массовых объятий, помятый, но довольный спросил: – Ну, что, пивка для рывка?
- Не, Белый, программа у нас другая, – скривился Космос. – Сейчас пошатаемся, потрындим немного, а потом по… – он осекся, с опаской смерив взглядом Валеру, который уже потирал крепкий кулак, – по девушкам.
- Я – пас, – выставила руки вперед Женька. Она посмотрела на Пчёлу в надежде, что тот как-то поддержит ее, но Витя переключился на другую тему:
- Прикинь, Сань, у нас тут предложение поступило – за каждый мат – прописывать в лобешник Косу. Я уже все пальцы отбил, а Филу нравится.
Космос скривился, изображая обиду, но это выглядело так смешно, что остальные ребята не выдержали и разразились смехом.
- Давайте сперва на смотровую, пацаны, – попросил Саша.
- Хоть к звездам, брат, – Космос первый уселся в “Линкольн” и махнул рукой: – Уважаемые пассажиры, просьба не пристегивать ремни, но до набора высоты не покидать своих мест. Сейчас узнаете всю мощь Космосилы!
Друзья запрыгнули в машину, и Холмогоров вдавил на газ. «Линкольн» сначала проехал по подворотням и дворам, затем свернул на проспект. Сегодня было не до правил – хотелось выжать из машины все оставшиеся в ней силы. Лавируя между другими автомобилями и пару раз проскочив на красный свет, под зажигательную Си Си Кетч ребята с гоготом и веселым свистом неслись к смотровой площадке у Университета.
Наконец, добравшись до места назначения, компания высыпалась на площадку и, как дети, бросилась к перилам наперегонки. Саня быстро взобрался на высокое старое дерево, где хотел скорее увидеть такие заветные слова “Саша+Лена”. Он улыбнулся и похлопал по стволу, осознав, что не был здесь ровно восемьсот дней.
- Ты че там, гнездышко вьешь? – крикнул ему Космос.
- Ага, яйца то надо куда-то откладывать, – вторил ему Пчёла.
- Фаберже, – одновременно заржали они.
- Давай, приземляйся, разговор есть, – похлопал по перилам Космос.
“Ну все, – подумала Женька, – сейчас и его будут обрабатывать”.
-Мелкая, принеси пиво, – обратился к ней Пчёла, затем мягко добавил: – пожалуйста.
Женька молча направилась к машине, даже обрадовавшись, что не услышит хотя бы начало разговора ребят.
- Ну, я весь во внимании, – Белый спрыгнул с дерева и уселся на каменную изгородь.
- Что у тебя по планам дальше? – Космос положил емуруку на плечо и присел рядом.
- Выпить пиво и к Ленке, кстати… – он хотел, было, продолжить, но парни переглянулись, и Кос оборвал его, рассмеявшись:
- Не, ты не понял. Я про дальнейшую жизнь на гражданке.
Женька принесла каждому по бутылочке, Саня откупорил крышку и быстро залил в себя несколько глотков.
- А, так пару месяцев погуляю, а потом в горный поступать, думаю. Но сначала – женюсь.
Друзья как по команде засмеялись.
- В горный?!.
- Ну да, я в армейке всю библиотеку прошерстил, прям загорелся вулканы изучать… – Белов беглым взглядом прошелся по компании, попутно задумавшись, что все игнорируют его планы относительно Елисеевой.
- Да, Саня, отстал ты там в своей армейке от жизни, мещанские проповеди толкаешь.
- Ну ты поучи меня еще, – усмехнулся Саша, но Женька заметила, что он уже напрягся.
- Если надо – базара нет, – Космос тоже отхлебнул пива, – поэтому спрошу еще раз – знаешь ли ты, что у нас самое главное на сегодняшний день?
- Скажешь “деньги” – пропишу тебе в лоб похлеще Фила, – Белый попытался еще раз улыбнуться.
- Не угадал, – отрицательно закачал головой Холмогоров и вдруг, неожиданно для Сани и Женьки, вытянул из-за пояса ТТшник и наставил на сашино лицо. – Вот, Сань, что главное на сегодняшний день!..
Женька тихо вскрикнула, подавившись хмелем, из-за чего Пчёла обхватил ее под локоть и успокаивающе погладил большим пальцем по коже, а лицо Сани приобрело каменное выражение. Он отвел от себя пистолет и холодным тоном выдал:
- Запомни – никогда не наводить оружие на товарища.
Но Космос был доволен произведенным на друга впечатлением, а затем убрал ствол обратно.
- Вот тебе и вулканы.
- Сань, Кос немного не так начал, – подключился Витя, поддерживая Холмогорова: – но он прав. Я сейчас в день столько поднимаю, за сколько мой батя на фабрике своей месяц горбатиться. В день, братан! Так на кой хер мне институт?
Саша взглянул на Филатовых, ища поддержку, но Фил виновато опустил глаза, а Женькин взгляд говорил “Бесполезно”. Белов покачал головой, нервно усмехнувшись:
- Пацаны, вы че, по воровской, что ли…
Космос уже не улыбался, сделал серьезную мину и наклонился над другом:
- Сань, сейчас такие дела творятся, пацаны со всех районов приезжают лохов бомбить, а мы с Пчёлой, – он кивнул на Витю, чтобы тот поддакнул, – не последние люди там. Так что – давай с нами, будем полноценной бригадой, Фил тоже подключиться…
Женька озадаченно взглянула на брата. Тот тяжело вздохнул.
- Ты вперед паровоза-то не беги, я не решил еще ничего.
Валера встретился глазами с Саней, словно ждал от него совета или поддержки. Тем временем Пчёла пошуровал в кармане и, вытащив нехилую пачку, протянул Белому несколько купюр.
- Сань, возьми, тебе нужно по первой.
Женька видела потерянный и расстроенный взгляд Сашки, у которого за эти пять минут мир уже начал переворачиваться. Он ответ руку Пчёлкина и отставил бутылку с пивом.
- Оставь себе, Пчёл. И вообще поехали, мне к Ленке надо.
Друзья с встревоженными лицами переглянулись и замолчали, и это конкретно напрягло Белова. Да что вообще происходит?
- Кос, заводи… – Саня направился к “Линкольну”, но Космос ухватил его за руках рубашки.
- Да погодь, ты, Белый! – он притянул его обратно к перилам. – Поговорить надо…
- Да ты уже начал, хоть стой, хоть падай, – буркнул Саша. – Ну?
Холмогоров посмотрел на Женьку, взывая к поддержке, пока Пчёла и Фил отошли в сторону, и взглядом указал Филатовой на друга, мол, давай лучше ты. Женька выпучила глаза, поджав губы, покрутила пальцем у виска, и Белов, глядя на этот немой театр, начал закипать:
- Вы долго тут в пантомиму играть будете? Говорите, что хотели.
Женька не знала, как начать, опять думала, что лучше было бы написать – письмом как-то лучше. Хотя бы, наверное, потому, что не смотришь в эти исполненные надеждой и доверием глаза, бесстрастно сообщая горькую правду.
- Сань, ты только спокойно, ладно? – осторожно начала она, заблаговременно накрыв его руку своей ладонью. От этого ее тона Белому стало не по себе, и он начал думать уже о самом худшем.
- С ней что-то случилось?..
- Ну, не с ней конкретно… Отец умер, и они с матерью переехали…
-Так вот почему не отвечали, – понял Саша. – А куда?
- Понятия не имеем. Да и не в этом проблема.
- А в чем? – терпение друга уже было на исходе. – Ребят, ну вы чего кота за яйца тянете, ну?! Что ты хотела сказать?
Женька хотела объяснить помягче, что “не дождалась”, но Космосу самому надоело оттягивать, и он вставил:
- Что шлюха она.
Женька даже пискнуть не успела, поскольку в эту же секунду над ее головой просвистел кулак Белова и угодил Косу в челюсть. Тот, не ожидав такого поворота, растерялся и, потеряв равновесие, перевернулся с парапета, рухнул на траву, а сверху на него налетел Саша, и они кубарем полетели вниз, награждая друг друга тумаками.
-Валер! – крикнула брату Женька, и Филатов с Пчёлой сорвались к друзьям, пытаясь расцепить их.
- Саня! Ты че?! – Филу пришлось приложить максимум усилий, чтобы скрутить разъяренного Белова, но тот еще пытался дотянуться до Космоса ногами. – Успокойся, блять!
- Ну ты и псих, Белый… – Космос оперся на руку Пчёлы, медленно поднимаясь. – Я то в чём виноват? Ты б еще Женьку зацепил. Совсем крыша поехала…
Саша похлопал Фила по предплечью, дав понять, что успокоился, и, поднявшись, посмотрел на Женьку. Та стояла, скривив лицо от досады, осознавая, что сейчас мир, в который друг верил и к которому стремился эти два года, рухнул, как карточный домик. И Саша, рухнув на колени, в отчаянии закрыл лицо ладонями и сдавленно зарычал.
====== 6. Мухобойка ======
Саша вернулся домой поздним вечером. После произошедшего с Космосом он петлял по знакомым улицам своего родного города и чувствовал себя абсолютно чужим. Ему сделалось жутко. Что-то неясное, но жестокое в самом высшем проявлении промелькнуло в его голове и острой болью отозвалось в сердце. Тем не менее, по мере того, как ходьба утомляла его, путаница, царившая в голове, улеглась, и он немного успокоился. В сердце теплилась последняя надежда на то, что ребята просто напутали, мало ли, пустил какой-то придурок слух, и он разошелся по району, а пацаны услышали, но не разобрались? Космос же еще тот балабол. Но Женька… Женька с ее пытливостью наверняка могла разузнать.
Нет, бред, все это – натуральный бред, Ленка не могла. Это же его Ленка. Перед глазами стояла – такая красивая, ласковая, ее волнующий шепот: “Санька, я так тебя люблю. Я буду ждать, буду писать!” – и поцелуй… Губы мягкие, нежные, пахли абрикосом. А как она волновалась и дрожала в ту ночь, стыдливо прикрывая ладонями грудь… И вот этот светлый, скромный человечек – шлюха?!
Но зачем друзьям врать? И почему за последний год от нее не было ни строчки? Приходилось допытываться в каждом письмо у мамы, пацанов и Женьки. Но все упорно замалчивали эту тему, будто Саша спрашивал о чем-то ужасном и запретном.
- Саня, – Татьяна Николаевна вышла в коридор встречать сына, удерживая в одной руке сковородку с жареной картошкой, – что ж ты так поздно?.. – но как только в коридоре включила свет и увидела помятого сына в порванной рубашке, осеклась: – что случилось?..
- Все нормально, – холодно отрезал Белов и шагнул в ванную, плотно захлопнув дверь перед ее носом.
Мать сдавленно охнула, будто невидимая плеть хлестнула ее по лицу. Взволнованный взгляд сразу зацепился за кровь, разорванный рукав, искусанные губы. На сыне не было лица. Что-то случилось, с кем-то подрался, не дай бог вляпается куда-нибудь, а на носу институт… Из-за чего? Или узнал о Елисеевой все-таки?
Саша облокотился на края раковины, с силой сжав кулаки. Его била мелкая дрожь, в груди жгло. Он поднял глаза, столкнулся со своим отражением. Лицо красное от злости и душащей боли, глаза покрылись мелкой сеточкой капилляров, и Белов осознал, что впервые за свою осознанную жизнь готов прослезиться. Но вместо этого тихо проревел, будто раненый зверь вырвался на свободу и издал последний отчаянный рык. Не раскисай, Белов – щеку припечатала сильная ладонь – ты во всем разберешься.
Татьяна Николаевна услышала, как распахнулась дверь, и вышла к Саше.
- Сань, я там ужин приготовила, тебя ждала… – она аккуратно подошла к сыну, положила ладонь на его плечо, – пойдем? Там курочка твоя любимая…
- Извини, мам, – он аккуратно снял ее руку, – не хочу есть. Спать хочу…
И закрылся в своей комнате. Татьяна Николаевна приложила к дрожащим губам кулачок и обреченно вздохнула. Затем тихо прошла в ванную, вытащила из узла с грязным бельем синюю рубашку сына, осмотрела масштабы ущерба и принялась намыливать вещь под холодной водой. Порвалась прямо по шву, еще можно будет зашить. Но мысли занимал только Сашка. Ничего, все образуется, все пройдет… Просто нужно время.
Саша долго не мог заснуть. Ворочался, теребил в руках край пододеяльника. Подсознание уверяло – Космос сказал правду. А Белов проявил крайнюю степень несдержанности – друга ударил, обидел, и ничего не узнал толком.
Он все думал и думал, думал и думал, но тревожный сон ближе к трём часам ночи все равно сморил его, заглушая разыгравшуюся головную боль. Проснулся он по привычке в шесть утра, взял с тумбочки сигареты, вышел на балкон и обзавелся новой мыслью – с кем из друзей обговорить произошедшее и от кого получить объяснения.
Космос отпадал сразу. После вчерашнего он явно не будет настроен на разговор, да и послать может легко, и правильно сделает. Фил тоже не вариант, не захочет, чтобы Белый переживал, “уйдет в несознанку”. Пчёла наверняка отшутиться, дабы избежать нового конфликта, придумает, как уйти от ответа красиво. Женька…
Саша промаялся в томительном ожидании еще два часа. Время ползло подобно улитке, изводя каждой минутой. Пачка, початая еще вчера, уже заканчивалась. Мама еще спала, поэтому Белов тихо покинул квартиру и поспешил к подъезду напротив. Еще вчера, пока они мчали на смотровую, Женька рассказывала про первый год в меде, и что остался последний экзамен. Сегодня.
Белый вытянул последнюю сигарету из пачки и чиркнул спичкой. Через несколько минут из подъезда вылетела Женька. Завидев фигуру друга, она резко остановилась.
- Саша?
- Привет, сестренка, – парень подошел и приобнял Филатову. – На экзамен?
- Да, к 9-ти.
- Пойдем провожу, – Саша взял из ее рук рюкзак и закинул себе на плечо.
Они молча вышли со двора и свернули на перекресток. Женька сразу догадалась, зачем в такую рань пришел друг, и терпеливо ожидала, когда он начнет ее расспрашивать. Поэтому пыталась уже подготовить ответы на его всевозможные вопросы, дабы избежать неминуемых разборок Сашки с теми, кто может стоять за Ленкой.
- Жек, расскажи мне всё.
Филатова глубоко вздохнула, будто перед прыжком в воду, потерла затылок.
- А что тут сказать? Ни за что ты на Космоса вчера набросился. Он правду сказал, хоть и грубо, но… Я тебе еще год назад хотела написать, ребята отговорили. Боялись, что ты глупостей натворишь…
- А сейчас, думаешь, не натворю? – злостно усмехнулся Белов.
- Саш, я тебя очень прошу – оставь это. Не надо с ней разбираться. Ей плюнуть и растереть, а ты потом проблем не оберешься…
- Я? Каких же? – Саша резко остановился, и Женька машинально тоже. – Что, я ее хахаля не осилю, думаешь? – он посмотрел ей в глаза, будто пытаясь донести всю боль, штормившую внутри. – Жек, я два года ждал! Два! Предложение сделал! А она… так? И я должен спустить все на тормоза?
- А она – не ждала! Не смогла, не сумела! И что теперь, на ней свет клином сошелся?
- А если так?
- Саш, ты же ничего не понимаешь! – воскликнула подруга. – Она… подстилка она бандитская, мать твою! Услышь меня – забудь как страшный сон и живи дальше.
- Забыть и жить дальше? – Саша перекатился с пяток на носки, скривил губы в усмешке. – Какая чудная идея, попробую, – он повесил ей рюкзак обратно на плечо и, развернувшись, направился в противоположную сторону.
- Саша! – заорала ему вслед Женька, чувствуя, как колючий комок тревоги зарождается в районе желудка и тошнотой подкатывает к горлу. – Саша, стой!
- Удачи на экзамене! – не оборачиваясь, крикнул ей Белов и перебежал через дорогу.
Он не слышал. Не хотел слышать. Женька не выдержала, сорвалась и высказалась о Ленке не лучше, чем Космос, но ведь это же было правдой.
Когда все началось, Елисеевой было девятнадцать. А в девятнадцать хочется жить, гулять, хорошо одеваться, а не горбатиться от рассвета до заката за гроши, таская чужое грязное белье. Сначала Ленка приглянулась одному из постоянных клиентов, оказавшимся директором модельного агентства. Он предложил ей хорошую сделку – и она даже сначала сопротивлялась, но совсем недолго – до вечера, и согласилась, утешая себя тем, что это всего лишь раз – никто не узнает, зато у нее появится шанс выбраться из того болота, в котором она погрязла. После смерти отца настояла на размене квартиры, уговорив мать перебраться в Люберцы, и тогда денег еще оставалось на какое-то проживание и на новые шмотки. Но надолго ли? И снова пришлось обратиться к старому доброму дядечке, который за любовь и ласку готов был ради нее на многое. А затем… она сбилась со счета, и сама уже не осознавала, как оказалась с теми, кто в скором времени положит конец спокойной жизни Саши Белова и его друзей. А пока…
Женька мчалась к ближайшему таксофону. Гудки тянулись мучительно долго, пока на другом конце не послышался голос мамы Пчёлкина:
- Вас слушают.
- Здравствуйте, теть Ань, – Женька сжала телефонный провод, – Это Женя Филатова. Скажите, а Витя дома?
- Привет, Женечка, – Женьке казалось, что витина мама расплылась в добродушной улыбке, – нет, опять куда-то убежал… К нам Саша Белов заходил, ой, как возмужал, такой красавец стал…
- Да-да, – пробормотала девушка, – стал… – ужасные догадки кружились в голове, но обрывать разговор было совсем невежливо, – как вы? Как дядя Паша?
- Все в порядке. Сердце у него только иногда шалит, но это понятно дело, – Женька помнила, что отец Пчёлы фронтовик, ветеран войны, – ты лучше расскажи, как сама? Давно не заходила…
- Я вот на экзамен сегодня. Скоро забегу, теть Ань. Обещаю.
- Удачи, Женечка! – мама Вити дала напутственные слова, и они распрощались.
Экзамен казался Женьке пыткой. Время перевалило за полдень, когда она пулей вылетела из аудитории и помчалась вниз. На лестнице она столкнулась с Дунаевым, из-под пиджака которого полетели всевозможные шпаргалки.
- Филатова, твою ж за ногу! – выругался Андрей, в спешке поднимая шпоры со ступенек. – Я полчаса их присобачивал!
- Значит, хреново присобачивал, – парировала Женька, помогая ему убрать “следы преступления”.
- Куда так несешься?
- Потом, Дунаев, потом, – она всучила ему шпоры в руки и побежала.
- Сдала хоть на что? – крикнул ей вслед парень, та на пальцах показала “четыре” и выбежала из дверей института.
Институт находился в пятнадцати минутах ходьбы от дома Филатовых, но волнение настолько подбивало Женьку, что ей хотелось как можно быстрее оказаться дома. Она запрыгнула в первый троллейбус, следующий маршрутом по главной улице, и через семь минут уже бежала по двору к своему подъезду.
- Ты видел сегодня Белова? – с ходу спросила Женька, оказавшись в комнате Фила.
Валера лежал на кровати, прикрыв глаза, но когда сестра, как тайфун, влетела к нему, резко подскочил.
- Нет. Случилось что?
- Ой, Саня баран, – Космос, казалось, пытался выжать все из “Линкольна”. Машина неслась по вечернему городу на всех порах. На дороге не было препятствий, только периодически на крутых поворотах “Линкольн” заносило, и шины жалобно посвистывали. – На кой хер он один в этот муравейник поперся?
Как бы Женька не рвалась поехать с ребятами, парни убедили ее дожидаться их возвращения дома. Сегодня Фил первый раз за долгие годы резко и хладнокровно пресёк все ее порывы. Поначалу Филатова злилась, но потом осознала, что хотели донести ребята – делать в Люберцах ей абсолютно нечего, не дай бог выйдет потасовка, если ребята не успеют раньше перехватить и остановить Сашу, а ее, девчонку, просто затопчут.
Ребята подоспели вовремя – когда Белова нещадно били ногами, а сам парень катался по асфальту, пытаясь закрыться от сокрушительных ударов. Голова теряла ясность. Но Саша смог услышать приближающийся бег к нему – бежал Фил. А за ним бросились Космос и Пчёла.
Валера с разбега вынес челюсть близ стоящего мордоворота, и тот потерялся. Двое других, уже готовые к нападению, оказались проворнее, один поставил блок, второй набросился на спину Фила сзади, но Пчёлкин обездвижил его ударом по позвоночнику. Бандитам пришлось попятиться, оставляя еле подвижного Белова на асфальте. Витя упал рядом с ним и потянул корпус друга вверх.
- Белый! Саня, вставай! – он резко рванул его на себя, ловя под руки, и потащил к машине. – Уходим!!
И тут из дверей клуба вылетело подкрепление. Заслоняя Пчёлу и Сашу, Валера стал отступать назад, все еще держа стойку, но противников было слишком много, и Космосу ничего не оставалось, как вытащить из-за пазухи ТТшник и направить его на амбалов.
- Стоять! – слишком громкая музыка, крики и шум заглушили голос Холмогорова, и тогда он, повторив, выстрелил им под ноги. – Стоять, суки! Кто рыпнется – мозги на асфальте собирать будет!
- Кос! Резче! – крикнул ему Витя, уже затолкав ослабшего Сашу на заднее сиденье, и прыгнул за руль. – Кос!
Фил подлетел к Космосу, утащив его в машину, и пока остальные не успели опомнится, “Линкольн” развернулся и умчался прочь, окольными путями через дворы и как раз вовремя – через минуту недалеко от места происшествия послышались ментовские сирены.
- Ты как? – Космос посмотрел назад, где сидел Валера, а на его плече беспорядочно мотылялась голова Белого. – Сань?
- Нормально, – прохрипел Саша, приложив пальцы к разбитой губе. – Спасибо, пацаны…
- Да это Жека всё, – отозвался Фил, – всех на уши подняла.
Женька, натянув на голову капюшон своей толстовки, раскачивалась на скамейке внутри беседки и уже два часа не находила себе места. Не дай бог Сашка полез на рожон, и ему просто разбили голову. А если даже ребята и успели, мало ли что могло случиться на чужой земле? Тревожные мысли невозможно было выкинуть из головы, они словно навязчивый рой мух раздражали и не давали сосредоточиться. И только когда сзади послышался шум шин, и дальний свет фар расчертил ночную темноту и ударил Женьке по глазам, девчонка сорвалась с места к “Линкольну”.
- Ну что? – первый вопрос был обращен к Космосу, но тот только кивнул на заднее сиденье и покачал головой. Пчёла распахнул заднюю дверь и помог Саше выползти из машины. – Сань! – Женька обхватила прохладной ладонью друга за подбородок, и тусклый свет от фар выхватил кровоточащий висок. – Твою мать! Ты как?
- Нормально, – повторил уже надоевшее за всю поездку слово Белов и облокотился на бампер, держась за ребра.
- Нахрена на поперся-то туда?! – воскликнула Филатова, хотя знала, что Белый не ответит. – Как ты вообще место нашел?
- Я сказал, – отозвался Пчёла и нервно закурил.
Женька полоснула по нему раздраженным взглядом и приблизилась вплотную.
- Кто тебя просил?!
- Он просил.
- А если бы…
- Он все равно бы узнал и поехал! – Витя даже не дал ей досказать фразу. – Всё! Дело сделано уже! – затем посмотрел на Саню, которого Фил уже уводил в сторону беседки. – Неизвестно, чем еще это закончится…
- Вот именно! А ты даже язык за зубами удержать не мог, чего ты этим добился?!
- Жека, замолчи.
- Да на нем живого места нет! И ты знал, что он не будет сидеть на месте, и все равно сказал ему, где эту точку искать!
- Я сказал – замолчи!
- Да лучше бы ты себе так сказал сегодня!
- То есть, во всем виноват я?
Витя нахмурился, прищурившись, и взгляд его выдавал высшую степень раздражения. Он не меньше Филатовой переживал сейчас за друга, но обвинения девушки в данный момент его только нервировали еще больше. Иногда она становилась просто невыносимой, бабское начало проскальзывало в ней время от времени, и самое раздражающее – ей нельзя было дать затрещину, чтобы прикусила язык, когда это того стоило. Оставалось только резко обрывать ее в попытке остановить поток эмоций.
- Ты сказал ему!
- Нападаешь с остервенением мамки.
- Идиот!
Пчёла зло отшвырнул недокуренную сигарету, резко схватил Женьку ладонями за локти и встряхнул.
- Угомонись! Мы все решим, слышишь?
- Знаешь, что, Пчёлкин? – она попыталась вырваться, но хватка была крепкой, и Филатова в сердцах плюнула: – Иди в задницу!
- Достала, – и наплевав на всю их предыдущую конспирацию и на то, что пацаны уже странно косились в их сторону, он резко заткнул ей рот поцелуем.
Космос откашлялся, затем толкнул обрабатывающего раны Белова Валеру. Фил обернулся, и его лицо вытянулось, и по тому, как ватка, смоченная в спирте, сползла Саше прямо в глаз, Белый тоже дернулся и проследил за взглядами друзей.
- Охринеть дела… – ошарашенно усмехнулся он, даже позабыв на секунду о боли во всем теле.
- Это… что сейчас, мать твою, было?! – воскликнула Женька, оттолкнувшись от Пчёлы, и отступила на два шага, покосившись в сторону троицы.
- Надо же было хоть как-то заткнуть твой нескончаемый поток ругательств, – объяснил Витя. – Иначе бы ты до самого утра мне их высказывала.
Женька видела озадаченные взгляды брата и друзей, особенно ее волновала реакция Валеры. Тот поджал губы, вернувшись к прежнему занятию, но девушка знала – разговор им еще предстоит. Находиться в столь накаленной обстановке было невыносимо, и Женька, развернувшись на пятках, быстро зашагала в сторону девятиэтажек, даже не оборачиваясь. Пчёла проводил ее взглядом и вернулся к пацанам, упорно игнорируя многозначительные взгляды.
Когда Женька уже почти свернула во двор своего дома, рядом с ней поравнялась вишневая “пятерка”, окно приспустилось, и выглянуло неприятно смазливое лицо с тонким шрамом у переносицы.
- Эй, красивая. Космос где?
Женька вздрогнула. Сидящих в машине двоих парней она не знала, но смекнула, что они знают ее. Возможно, это одни из мутных знакомых Холмогорова.
- Где-то на границе с экзосферой, – огрызнулась девушка.
Парни переглянулись.
- Давай не ёрничай, мисс Всезнайка, – парень со шрамом наполовину высунулся в окно, свесив руку, – где, спрашиваю?
Что-то подсказывало Филатовой, что она сейчас не в том положении, чтобы язвить, но мысль пришла немного позже, чем она успела открыть рот:
- В рифму или по факту? Если нашел меня, найдешь и его.
- Дерзкая больно? – водитель включил фары, ослепив Женьку.
- Потом разберемся, двигай, – “лицо со шрамом” дал ему отмашку, – не прощаемся, красивая.
Женька поморщилась, и ее передернуло словно от электрического разряда. Сегодняшний день казался просто бесконечным, ужасно нервным, вымотавшим ее настолько, что хотелось просто упасть на кровать и провалиться в спасительный сон, но, едва Филатова оказалась у себя в комнате и опустилась на прохладную подушку, волнение вновь охватило ее. Предчувствие кричало – Сашка вляпался, и вляпался основательно, и остальные ребята тоже могут погрязнуть в этом водовороте проблем, потому что бросить друга в беде было немыслимым. Еще эти двое на “пятерке” – зачем им понадобился Космос?
Помимо насущной проблемы не давал покоя спор с Пчёлой и этот резкий, внезапный поцелуй. Она готова была сквозь землю провалиться от одного лишь взгляда Валеры, а Витя? Он даже не стушевался нисколько, сделав это на глазах у друзей. А ведь договаривались – никому, потому что даже вдвоем разобраться не могли, что происходит между ними.
В дверь раздался тихий, ненавязчивый стук, и Женька резко подняла голову.
- Жек, спишь? – Валера медленно распахнул дверь, заглядывая в комнату.
- Нет, входи…
Валера миновал расстояние до ее кровати, откинул уголок пододеяльника и присел рядом с сестрой. Свет от фонаря за окном выхватил его серьезное, уставшее лицо, беспокойные глаза, сеточку морщин, избороздивших лоб, говорившая о нескончаемых переживаниях брата.
- К вам приезжала красная “пятерка”?
- Откуда знаешь?
Женька скривилась.
- Приезжала. Завтра утром Космоса вызывают “старшие”, люберецкие срисовали “Линкольн” на раз-два….
- Ребята, что ж вам спокойно не живется, – Филатова поджала губы и прислонила к ним сжатую в кулак ладонь.
- А тебе?
Женька повернула к нему голову.
- Что у вас с Пчёлой?
- А что у нас с Пчёлой? – вопросом на вопрос ответила девушка, но встретившись с озадаченным братским взглядом, поняла, что в “дурочку” играть бесполезно. – Не знаю я…
Фил присел ближе к изголовью кровати, обхватил сестру за плечи, уложив ее голову к себе на грудь, и осторожно погладил по распущенным волосам. Как в детстве.
- Ты не пойми меня неправильно. Пчёла мне как брат, и я могу положиться на него, не задумываясь… Но доверить тебя…
- Ты говоришь обо мне, словно я вещь…
- Вот, ты уже не так поняла, – Валера тяжело выдохнул в ее волосы. – Я не хочу, чтобы ты пожалела об этом.
- Валерк, между нами ничего не было… Просто обоим показалось, что…
- Это показалось не только вам.
- Я ценю твое беспокойство, но не замуж я же за него собралась, в самом деле?!
Фил никогда не забывал о своих переживаниях, что когда-то в Женьке проснется женское начало, проснется то, что она так усердно скрывала под мощной броней, но не думал, что проснется к одному из тройки друзей. Даже смешно. Валера не сомневался, что реакция Женьки при приближения к такому разговору будет иной – она ощетинилась, упорно скрывая свои чувства, и даже то, что брат всегда был единственным, кто мог выслушать, понять и ни за что не осудить, не позволяло ей высказать все, что так тревожило Филатову. Может, потому, что она и сама до конца не знала, что с ней происходит.
- Если захочешь поговорить – я всегда рядом, слышишь?
Она только кротко кивнула, и брат крепче сжал ее тонкую фигуру в своих руках.
====== 7. От Москвы до Котельников ======
На следующий день вся компания, за исключением Космоса, сидела в беседке в томительном выжидании. Холмогоров уехал еще в обед, полтора часа назад, и как бы ребята по очереди не смотрели на дорогу в надежде увидеть коричневый “Линкольн”, их ожидания пока были напрасны.
- Ну где его носит-то, твою мать, – Фил уже не выдерживал и пытался хоть как-то отвлечься – успел отметелить старое дерево, повиснуть на турнике, и сейчас раскачивался взад-вперед вверх ногами. Вопрос так и остался в фазе риторического.
- Ты как себя чувствуешь? – Женька рассматривала сосредоточенное и помятое лицо Белова. – Скажешь “нормально” – получишь во второй глаз.
- Да ребра побаливают, а так… жить можно, – отозвался Саша. – Но это еще не конец…
- Конечно, пьянка только начинается, – мрачно отозвался Пчёла, который вообще не скрывал того, что его эта ситуация волнует до дрожи.
Другие, казалось, даже не задумывались о всей серьезности сложившихся дел – Белый, ослепленный жаждой возмездия, горел разрешением конфликта с Ленкой, хотя он вчера ясно смог убедиться – друзья были правы. Фил пребывал только в наименьшей степени раздражения, он до сих пор не думал, что за Елисеевой стояли не такие уж простые люди. У Женьки сердце было не на месте – оценить до конца масштабы трагедии она пока не могла, но понимала, как и Пчёла, – Космос не просто так долго разговаривает со старшаками.
- Пока не разберусь с Ленкой, я не успокоюсь…
- Сань, тебе вчера сильно башку отбили? – Витя подлетел к сидящему на лавочке Белову и склонился над ним, покрутив пальцем у виска. – Ты пошевели остатками, которые еще соображают, в какую жопу ты залез!
- Не без чьей-то помощи… – не удержалась от шпильки в его адрес Женька.
- Ты долго меня пилить будешь? – вспыхнул Пчёлкин. – Язык не сточился еще?
- Так, все, брейк! – шикнул на них Фил. – Авось не подеретесь.
- Пчёл, давай не лечи, – Саня скривился, ощущая, как волна раздражения и отчаяния накатывает на него, – разберись сначала в своих отношениях, а мне дай разобраться в своих.
- Каких на хрен отношениях?!
Звук подъехавшей машины заставил Пчёлу запнуться, и вся четверка устремила взгляд на хмурого Космоса.
- Ты куда пропал-то?
- Что так долго?
- Кос, ну что?
Холмогоров молча прошел в беседку, пожал друзьям руки и растянулся на лавке. По мере того, что молчал он долго, напряжение в воздухе нарастало, и все понимали, что друг пока не решается озвучить новости в силу их абсолютной паршивости. Затем он заговорил о самом худшем, чего больше всего ожидал Витя:
- Сань, ты вчера пробил башку одному из главных люберецких, Мухе. Это раз…
Все понимающе переглянулись, кроме Саши, который задумчиво крутил в руках возвращенный кастет, пока Кос озвучивал следующее:
- Второй момент – сегодня утром они пересеклись с нашими старшаками. И… послезавтра они хотят твою голову, Сань, на блюдечке с золотой каемочкой. Отвечать за это положено мне. Не получат твою – придут за моей, – парень потер виски и тяжело вздохнул, – хрен его знает, что делать, хоть режь… – затем посмотрел на друзей и задержался взглядом на Женьке, – а тебе просили предупредить, чтобы не хамила. Хоть из-за тебя пусть не будет проблем, поняла?
Видимо, одна Женька понимала намерения Белова побольше разузнать о люберецких. С тем дотошным вниманием, с которым он допытывался подробностей у Космоса, едва ли не было этого заметно. Возможно, пацаны просто верили и утешались тем, что после вчерашней потасовки у Белого хватит ума и не хватит сил встревать еще в большую задницу.
В сторону дома возвращались втроем – Саня, Женька и Фил. Пчёла с Космосом пообещали урегулировать несколько моментов, но в это сейчас слабо верилось.
- Сань, тебе зачем информация про эту кодлу нужна? – тихо спросила Женька, когда их троица уже стояла во дворе.
- Ну я ж совсем от жизни отстал, – грустно усмехнулся Белов, сунув руки в карманы, – а так буду хотя бы осведомлен о подноготной тех, кому башку разбиваю.
- Саш, я прошу…
- Да не трясись, – Белый подмигнул подруге и слегка приобнял ее, – все уладим, да, Фил? – на этой фразе Валера поднял на него беззлобный взгляд, будучи уверен, что сейчас они ничего уладить не могут. Но сестру надо было успокоить. – И на Пчёлу не дави….
- Да пошел он!
- Ну, началось.
- Ничего не началось. Просто он не прав…
- Я не знаю, что между вами происходит, но ты не забывай – Пчёла наш брат, и в данной ситуации он не сделал ничего плохого.
- А я – сестра, если вдруг ты забыл. И я знаю, что ты задумал, – указательный палец Женьки рассек воздух и почти остановился около лица Белова, – если остальные сделали вид, что ничего не поняли, то я так не могу. И если ты полезешь в одиночку что-то решать – ты полный идиот!
Фил тяжело вздохнул и полоснул по сестре колючим взглядом. Понятно дело – Женька сильно переживает, и не только за Белого, но ее сантименты и несдержанность сейчас нужно было пресечь. Раньше Женьку не особо волновали какие-то потасовки друзей, не волновали тем более и ее личные разборки с другими, если такое случалось. Обычно это ребята переживали, когда видели ее растрепанную, с раскрасневшимся влажным лицом, с горящими ладонями или парой сбитых костяшек. И они читали ей морали, но Филатова только отмахивалась. А теперь сполна ощутила это чувство тревоги и страха за ближнего, когда запахло жареным.
- Даже если он и решит забить им стрелу – я его поддержу, – отозвался Валера.
- Тебе скучно стало, не с кем подраться? – огрызнулась на брата Женька. – Да вы…
- Не имей привычки паниковать раньше времени, – указал подруге Саша, обхватив ее за плечи. – И капать на мозги тоже. Сами разберемся, тебе лезть вообще не надо, и это не попытка тебя обидеть, а только огородить от неприятностей. С тобой что случится – все пойдут по 105-й…
- Действительно, кто ко мне вообще должен прислушиваться, я же так, ёжик с окраины, – фыркнула Женька, вырвав руки из хватки Белова. – Делайте вы, что хотите!
Она развернулась и зашагала прочь от парней, но вопреки их ожиданиям, Женька прошла мимо своего подъезда и двинулась в сторону посадок, через которые можно было попасть к проезжей части.
- Ты куда? – крикнул ей Фил. – Жека, стой!
Он, было, дернулся, но Белый перехватил его под локоть.
- Пусть, отойдет хоть…
Оба проводили ее тонкую фигуру тяжелыми взглядами, пока Филатова не скрылась из вида, затем Валера потер переносицу и пытливым взглядом уставился на Сашу. Тот закурил и на друга взглянуть не пытался. Видно, слова Женьки заставили Фила тоже задуматься о возможности встречи Белова с людьми Шведа, про которого Саня расспрашивал добрых полчаса у Космоса.
- Что? – наконец, он посмотрел исподлобья на Валеру.
- Ты серьезно решил?
- Филатовы, кончайте уже, – скривился Белов, – ваша проницательность сегодня потерпела фиаско. Ничего я не решил.
- Ну, Сань, как знаешь.
- У тебя-то что с соревнованиями? – решил перевести тему Саша.
- Через неделю медосмотр, дело наживное, как говорится, сдам, а там уже в Красноярск отправят, ненадолго, так что Жека на вас.
- Как всегда, брат, – Белый хлопнул Фила по плечу и выдал подобие улыбки. Хотя мысли целиком и полностью были погружены в рискованное дело – встречу с людьми Шведа. Но рискнуть было надо – договориться о бое один на один – он против Мухи. План был нечеткий, утопичный, но все же – план. Потому что этот конфликт развязал Саша, а значит – решать тоже будет он. Да, Женька была права – она чувствовала, что Белов пойдет разговаривать с Леной, знала, что он может нарваться на неприятности – и нарвался, даже хуже некуда, объявлена охота на его голову. Но он пойдет сам – и либо преуспеет, либо ляжет прямо там. Но пойти он был обязан.
Женька свернула на оживленную улицу и всхлипнула. Когда она упустила тот момент, что Космос и Пчёла уже давно не последние люди на районе, промышляют незаконными делами, раз уж сами старшаки вызывали Холмогорова на этот непростой разговор. Ей ненадолго показалось, что школьные мелкие “делишки”, как способ подзаработать, Витя оставил в прошлом, но подсознание подсказывало Женьке – жажда денег слишком велика, тем более в то непростое время, в которое они живут. Поэтому стоит ли удивляться, что друзья свернули на такой путь? Ладно Пчёла, но что заставило Космоса? Слишком много вопросов, а ответов никто дать не мог. Успокаивало пока то, что Фил никак не реагировал на их уговоры подключиться к делу. А что делать с Сашкой? Упертый, как баран, рвется в самое жерло вулкана и не боится сгореть дотла. Но могла ли она вразумить хоть одного из них? Ответ был очевиден. Их жизнь, такая простая, как у всех советских ребят, перевернулась с ног на голову, и с каждым днем летела в тартарары. И нигде не было пульта, чтобы поставить этот нарастающий ужас на паузу или перемотать назад в надежде, что сюжет можно изменить.
Но еще одно волновало Женьку – что происходит между ними с Витей. Вроде сама недавно радовалась тому, что никто никому ничего не предлагал и не обещал, им просто было комфортно быть вместе в свободное время, а теперь она в который раз срывается на него, хочет побольнее уколоть, и не может остановиться, как бы воспаленный разум не кричал ей “Стоп!”. Возможно, та ситуация, когда он резко подскочил и ушел, ничего не объяснив, задела ее, ведь на что способно женское сознание, когда теряешь контроль над ситуацией и тебе никто не может дать объяснений?
Женька не припомнила ни одного случая, когда ей приходилось бы терзаться из-за парня, слезы и страдания подружек-одноклассниц вызывали у нее кривую усмешку, а теперь… все чаще лицо этого патлатого чертёнка стояло перед глазами, особенно, когда не спалось. Почему так ёкало внутри? Чем и когда Пчёлкин, этот сгусток сарказма и вседозволенности, любитель бабок и девушек, зацепил ее? Ведь дело было не в чертах лица, они-то как раз не идеальные. Это что-то другое.
Есть всего два типа мужской красоты: смазливая красота и красота мужественная. Что-то во взгляде, в улыбке, в мимике, в энергии. Лёгкий прищур голубых глаз. Ухмылка одним уголком губ, из-за чего на щеке появляется ямочка. Интонации голоса: от шутливости и мягкости до холода арктических льдов. Женька не знала, как объяснить это словами самой себе, наверное, только почувствовать.
И вот теперь этот холодный взгляд Пчёлы, которым тот одаривал ее в последнее время, заставляло все переворачиваться у Филатовой внутри, фразы, на которые девушка сама провоцировала его, бесили и вызывали приступы боли, и подсознание уверяло – она влюбилась, но из-за своего упрямства будто намеренно портила с ним всяческие отношения. А теперь еще расспросы Фила, завуалированные фразы Белого… Все это подпитывало ее переживания, благо, Космос еще ничего не ляпнул.
На душе от всех этих мыслей было паршиво. Филатова уже который день не могла расслабиться из-за переживаний за ребят, а в особенности за Сашу, но ее упорно никто не слышал. Ее упорно просили не вмешиваться. Тогда какого черта она сейчас не может сделать то, что хочется ей?
Женька шагнула к таксофону и набрала номер.
- На проводе.
- Дунаев, чем занят?
Андрей, на ходу застегивавший пуговицы на рубашке, расплылся в ухмылке и плюхнулся в кресло.
- Кареглазая! Неужто снизошла до общения с простыми смертными?
Филатова устало вздохнула.
- Ла-а-адно, я рад тебя слышать.
- Еще бы, ты всегда рад.
- А ты самоуверенная, Филатова. Что хочешь?
Женька потеребила холодный провод телефона.
- Пойдем сходим куда-нибудь?
- А как же твой гангстер? – Дунаев зажал трубку между щекой и плечом, спрыснул одеколоном запястья и шею. – Ревновать не будет?
- А тебя это так заботит? Ответь – пойдем или нет?
Андрей перехватил трубку в левую руку и взглянул на часы.
- Ты вообще вовремя позвонила. Через пять минут я выхожу, Славик предложил сгонять в бар.
- О, Чернышев на машине или как?
- На машине Анька, – упомянул о сестре однокурсника Дунаев, – так что называй местоположение, приедем.
В баре было шумно. Сегодня все Котельники были здесь. В воздухе слышались веселые разговоры, кто-то курил дешевые сигареты, кто-то танцевал на небольшом танцполе. Белокурая певица, обтянутая блестящим черным бархатом, напевала какой-то заурядный мотивчик кабацкой песни. И мужики, и девицы пили, последние еще обсуждали первые сплетни. В воздухе застыл стойкий запах крепких духов, табака и алкоголя. Было жарко.
Однокурсники заняли самый крайний столик у стены, обклеенной примитивным плакатом, какими-то наклейками, объявлениями и исписанной неразборчивыми надписями.
- Почему так далеко забрели-то? – Женька плюхнулась рядом с Дунаевым.
- Подальше покуралесишь, поменьше хлопот огребешь, – улыбнулся Андрей, расстегнув воротник рубашки. – Тут хотя бы поспокойнее, чем у нас в центре.
- Ну что, Жека, как дела? – Слава растянулся на твердом стуле, осмотрелся.
- Все пучком. А вы после экзаменов как?
- Гуляем и пьянствуем, – Чернышев жестом позвал официантку. – Филимонов просто говнюк, всю сессию мне запорол, мудак старый.
- А учить надо было, – ухмыльнулась Женька.
- Ой, не лечи, – сморщился Слава, – рано еще. Что пить будем?
Филатова размяла пальцы, и почувствовала такую глухую тоску, что захотелось выть.
– “Агдам”. – Ого! – улыбнулся Дунаев. – Суровый выбор!
- А вам? – уточнила у парней уставшая официантка.
- Что-нибудь поесть и что-нибудь выпить.
Компания немного поболтала ни о чем, пока официантка не поставила перед ними две бутылки портвейна, закуску (на свое личное усмотрение), Дунаев наполнил стаканы.
– Ну что, кареглазая, напьемся сегодня до поросячьего визга? И Фил сделает тебе “а-та-та”.
- Это не его забота сегодня.
- Ты че, со всеми пацанами поцапалась? – изогнул бровь Андрей. – Я не могу с тебя…
- Закройся и пей, – буркнула Женька.
- Андрюх, не пыли, – отмахнулся Славка, – сейчас наша железная леди бахнет еще парустаканчиков и расслабиться. Разговор как по маслу потечет, я отвечаю.
Чернышев оказался прав, и Женька через минут двадцать, наконец, ощутила то самое чувство, когда все проблемы отходят на второй, а то и на третий план, и голова становится легкая. Пустая. Парни что-то рассказывали ей, она кивала в ответ и даже иногда что-то отвечала. Дунаев шутил, Слава улыбался, жестикулировал руками, а Женька смотрела на них и все ломала голову, пытаясь понять, почему она не такая, как все? Почему ей не нравятся хорошие парни, она бежит от них, как от чумы? Зато Пчёлкин, эта зараза синеглазая, опять возник перед глазами.
Кстати, о глазах. Женька всем телом ощутила, что на нее неотрывно смотрят уже добрых несколько минут. Но кто – разглядеть не могла. Недалеко танцевала подвыпившая толпа, мельтешила, мешая сфокусировать взгляд.
– Земля, алло, я НЛО, связь есть? – спросил Дунаев, касаясь женькиной руки, и она чуть не отдернула ее. – Конечно! – Филатова посмотрела в его темные глаза. – Пойду потанцую.
На имитированном танцполе люди двигались в едином ритме, разгоряченные алкоголем и, возможно, чем-то еще. Дунаев, допив свою порцию, похлопал Славу по плечу, пообещав на следующей песне вернуться, и зашагал за Женькой. Было душно, щеки девушки горели огнем, и она по-прежнему чувствовала на себе пристальный взгляд, поэтому старалась держаться рядом с Андреем, но получилось это на пару минут, потому как какой-то высокий крепкий блондин, на вид лет за двадцать пять, приблизился к Женьке и подвинул Дунаева в сторону. Тот же, как назло, не остался незамеченным, к нему быстро пристроилась упитанная черноволосая бабенка в неприлично короткой мини-юбке. Без комплексов. Блондин уверенно положил руки Филатовой на бедра и притянул к себе, от него пахло алкоголем и сигаретами. Женька задохнулась от возмущения и одернула его хватку:
- Грабли убрал! – и заорала в толпу: – Дунаев!
Андрей выбился из плотного кольца рук девки и схватил за руку подругу. Зыркнув на блондина, он утащил Женьку обратно к столику, где их ждал Чернышев.
- Вздрогнем? – и поднял свой стакан.
После этого раза Женьке уже стало совсем жарко, хотелось срочно умыться.
- Я сейчас приду, – пообещала она друзьям.
- Куда собралась? – недобро сощурился Дунаев.
- Надо мне.
Филатова стала пробираться в сторону уборной, чувствуя головокружение.
“Ну нет, – страдальчески подумала она, – не хватало, чтобы я перебрала”.
Ноги были словно ватными, удушье подкатило близко к горлу, в голове зашумела кровь и раздались удары убойным молотком. Женька двигалась через толпу на танцполе, проталкивая себя в сторону туалета, с трудом выворачивалась из потных лап. Наконец, девушка привалилась к стене и зацепилась взглядом за чью-то высокую фигуру, освещаемую вдалеке фонарями и дымом. Затем к этой фигуре подошла еще одна, ниже ростом, и Женьке стало совсем нехорошо. Тревожно.
Вдруг чьи-то руки внезапно сильно схватили Женьку и дернули куда-то в бок. Она оказалась прижата к грязной стене и, подняв глаза, увидела того блондина.
- Что ты там вякнула, мямлящая девка? – прокричал он ей в ухо. – Ты хоть знаешь, кто я?
- Хрен с горы! – Женька дернула руками, но тот держал крепко. – И я сказала, чтобы ты убрал грабли!
- Ты такая дерзкая, потому что два кента с тобой? – он противно заржал. – Так вот, в таком шуме тебя даже не услышат, поняла? – одной рукой он скрутил женькины волосы и дернул назад, а вторая бесцеремонно поползла по ее телу, задирая футболку.
Женька в миг протрезвела, брыкнула коленом, и попала прямо в пах блондину. Тот взвыл, но хватку не ослабил, а только сильнее дернул за волосы, зарычал и со всей силы залепил девушке звонкую пощечину. Мир тут же вспыхнул для нее белыми искрами, голова чудовищно заныла.
- Я знаю, кто ты, тля! – его пьяный угар раздражал нос Женьки, доводил до рвотного рефлекса. – Я тебя сейчас так выебу, твои дружки зашивать будут!
- Дунаев!!! – насколько только был способен голос, Женька заорала в исчезающую перед глазами толпу, поскольку мужик потащил Филатову в полутемный коридор, где зажавшаяся парочка никого не удивит, а громкая музыка заглушит любые крики – боли или удовольствия, уже не имело значения. Он придавил ее к черной стене и стал расстегивать молнию на джинсах.
- Тебя убьют нахрен, мудак! – от боли и отчаяния на глазах у Женьки выступили слезы и она предпринимала все попытки отбиться. Но очередная пощечина тут же заалела на ее щеке. Мыслить ясно стало почти невозможно.
Когда блондин резко рванул вниз ее джинсы, и ткань жалобно хрустнула, что-то отшвырнуло домогателя от Женьки. Послышались глухие удары. Снова. И снова. И снова… Били его двое. В темноте с дрожащей пеленой на глазах было трудно разобрать, кто именно, пока не послышался голос Пчёлы:
- Я ему череп пробил, – и глухой звон на плитке. – Сука…
Слева от стены отделилась фигура и обняла Женьку за плечи. Она дернулась, попыталась оттолкнуть, но теперь узнала Дунаева:
- Эй, я это! Я!
Филатова попыталась натянуть джинсы, а заодно поправить помятую футболку, совершенно не обращая внимание на гневные тирады друзей, но вдруг зарыдала, сползла вниз по стене и опустилась на пол.
- Бери ее и уходим, – скомандовал Космос.
Дунаев, по-видимому, кивнул и неожиданно для Женьки подхватил ее на руки и понес в сторону выхода, протискиваясь сквозь толпу. Девушка почувствовала, что атмосфера сменилась лишь тогда, когда легкие наполнил свежий влажный воздух.
Дунаев усадил Женьку на заднее сиденье “Линкольна”, накрыл протянутым Космосом пиджаком ее дрожащие плечи, захлопнул дверь. Пчёла за пару сильных тяг выкурил сигарету, сначала подлетел к машине, попытавшись отчитать Женьку, судя по вздувшимся венам на его шее и горящим яростью глазам, он бы сейчас вообще не церемонился. Но Холмогоров резко развернул его от автомобиля, и Витя налетел на Андрея:
- Ты какого хрена притащил ее сюда?! – он толкнул его в плечо, и Дунаев слегка пошатнулся, отступив на шаг. – Сука, нахрена?!
- Она попросила взять с собой. Откуда я знал?
- А че ты вообще знаешь, м? – Пчёла продолжал наступать на однокурсника Филатовой. – Че ты вообще знаешь, Дунаев?! Что с ней там чуть не случилось, знаешь?! Ладно, она дура! Выскочка, мать твою!
- Пчёл… – Андрей хотел все объяснить, но не успел – получил в челюсть. Космос резко дернул Витю на себя, и тот не успел огрызнуться, как друг плеснул ему в лицо бутылку воды. Пчёлкин закрыл рот, ощущая, как по горящим щекам стекают холодные струйки.
- Садись. Ее надо отвезти.
Он грубо затолкал Пчёлу в машину, склонился над Андреем, протянул ему платок и похлопал по плечу.
- Прости, братан, – затем прыгнул на водительское сиденье, и “Линкольн” стрелой умчался прочь с территории бара в Котельниках.
====== 8. Самое дорогое ======
Комментарий к 8. Самое дорогое Приятного прочтения, дорогие читатели!
Буду очень рада отзывам, даже самым маленьким :)
Машина завернула к беседке, где в гордом одиночестве восседал Фил, явно ожидая прибытие пацанов. Пчёла первым выскочил из “Линкольна”, метнулся к задней двери, чтобы вытащить Женьку наружу.
Как только дверца распахнулась, Филатова сжалась в комок, обхватив сильнее пальцами воротник пиджака Космоса, и со взглядом загнанного в западню зверька посмотрела на Витю. Тот не проронил ни одного слова за всю дорогу из Котельников, только задумчиво, с каким-то маниакальным блеском в глазах потирал сбитые в кровь костяшки. Женька не видела, что происходило за пределами машины, куда ее, дрожащую от слез и шока усадил Дунаев, но слышала, как кричал на однокурсника Пчёлкин, и сердце ее пропустило несколько ударов. В голове пульсировали слова: “Я ему череп пробил…”, и первобытный животный страх липкими щупальцами окутал все тело девушки.
- Выходи, – тихо прорычал Пчёла, широко распахнув дверь.
Женька судорожно задышала, взглянула на парня и медленно выползла из машины. Ноги дрожали, отказывались идти, все тело словно парализовало. Она увидела в беседке Валеру, который, заметив ее, поднялся с лавочки и медленно двинулся в их сторону. Женьку затрясло, по венам разлился холод, грудь дрогнула от приближающегося приступа слёз, и когда брат уже подошел к “Линкольну”, Филатова зарыдала, будто нить, натянутая до предела внутри, лопнула.
Парни смотрели на нее, пораженные эмоциями девушки, ведь за всю сознательную жизнь они почти не помнили такой ее истерики. Первым от оцепенения очнулся Фил и резко притянул сестру к себе, обнимая так, как обнимают самое дорогое в своей жизни. Женька уткнулась носом в его болоньевую олимпийку и заскулила с таким отчаянием, что друзьям сделалось не по себе. Филатова сильнее прижалась к брату, изливая весь свой ужас, все свои запоздалые сожаления, и царившая вокруг беседки тишина превращала ее рыдания в далекое эхо.
Пчёла смотрел на ее дрожащие плечи, накрытые крепкими руками Валеры, и в его душе разгоралась революция. Подсознание уверяло – она не виновата, просто оказалась не в том месте и не в то время, но с кем! С этим клоуном Дунаевым снова, и чем обернулась их посиделка? Ее чуть не изнасиловали. Второй раз какое-то быдло посмело протянуть к ней свои руки, и второй раз им с Космосом пришлось спасать ее задницу. Только в этот раз гнев и силу Вити не контролировал никто, а крики Женьки лишь разжигали его ярость и заставляли бить этого качка все сильнее. Жестче. На убой. Когда Космос от души заехал мыском ботинка по ребрам мужика и хотел уже оттащить Пчёлкина, тот вырвал руку и со всей силы ударил блондина железной балкой. Послышался глухой хлюпающий звук. Пчёла понял – попал в голову.
Но ужасным был еще и тот факт, что этот блондин – один из братвы Мухи. Они приехали с Холмогоровым в Котельники выяснить обстановку и поговорить с ребятами с этого района, и те поведали, что сейчас в баре находятся трое из банды Мухи, и что в целом люберецкие нередко наведываются на их землю, уже пару лет держат на пульсе местные группировки, рассказали про торговлю оружием и еще несколько фактов, и Пчёла бы дослушал, если бы не увидел в светящемся разноцветными бликами окне Дунаева и Филатову, которая в спешке отпочковалась от парней и полетела куда-то в гущу толпы. Затем он потянул Космоса за собой, не задумываясь, что они наткнуться на люберецких, и Дунаев, который был ошарашен их появлением и больше всего – Пчёлиным, уже был готов к стычке, но их больше интересовало, куда исчезла Женька. И тогда они втроем помчались в сторону уборной. И, как оказалось, вовремя.
- Жек, что случилось? – шептал сестре Фил, беспрерывно гладя одной рукой по ее растрепанным волосам. – Женька? – он чувствовал, что произошло что-то страшное, и больше всего не хотел слышать ответа, хотя душа терзалась без объяснений.
Космос, все это время стоявший около передней пассажирской двери, облокотившись на крышу и сцепив руки в замок, тряхнул головой, полез в машину и распахнул бардачок. Там покоилась маленькая фляжка, в которой еще были остатки отцовского коньяка. Парень молча выудил флягу и подошел к Филатовым.
- Выпей, – голос прозвучал спокойно, но твердо.
Женька склонила голову к его рукам, затем красными от слез глазами взглянула на друга. Громко всхлипнув и подавившись слезами, она часто задышала ртом и дрожащей рукой приняла коньяк. Пара больших глотков. Чуть-чуть легче.
- Он сказал… Сказал, что знает, кто я…
- Кто? – Валера склонился немного, чтобы заглянуть сестре в глаза. И только сейчас заметил цветущий синяк на ее скуле. Кулаки непроизвольно сжались, сердце забилось быстрее, вгоняя лицо в холодный пот. – Это он сделал?
Женька отхлебнула снова. Затем Фил поочередно посмотрел на пацанов.
- Это Слон. Один из братков Мухи, – объяснил Космос, нервно чиркнув спичкой. Опустевшая пачка “Мальборо” злостно была смята в его кулаке и полетела в ближайшие кусты.
- Он ее..? – Фил даже не хотел озвучивать последнее слово, которое больным пульсом стучало в висках.
- Не успел. Мы его отпиздили, а этот чудила, – Холмогоров кивнул на мрачного Пчёлу, – ему башку пробил, по ходу…
- Надеюсь, он сдох, – прохрипел Витя.
Женька опустила руку с фляжкой и взглянула на него. В глазах стояли слёзы, призывая снова всхлипнуть, но девушка подавила комок в горле. Пчёлу трясло. Трясло от такой сильной злости, что он до сих пор не осознавал, что мог убить того человека. Человека ли? Тем не менее, эмоции настолько его захлестнули, что парень ладонью припечатал металл машины и схватился за голову, уронив локти на крышу “Линкольна”.
- Что теперь делать – не знаю, хоть убейте, – Космос затянулся, ощутив, что самого передернуло от волны мурашек. – Жек, лучше?
- Да, спасибо, Кос, – она поджала губы и кивнула другу.
- Пойдем, я отведу тебя домой, – Фил притянул Женьку за плечи к себе, затем кивнул друзьям, – сейчас вернусь.
Но Женька вдруг выставила руку вперед и посмотрела на брата.
- Что ты задумал?
- Идем домой.
Голос твердый, как гранит, и Филатова снова вздрогнула. Брат никогда не показывал все свои эмоции, это было крайне редко, когда ситуация достигала критической точки. Девушка чувствовала, что Валера пребывает в бешенстве, но знала, что при ней он не покажет этого, не захочет, чтобы она снова испытала стресс. А так же знала, что стоит ему проводить ее домой, он вернется обратно и разгромит тут все.
- Я ее отведу, – подал голос Пчёла, и все повернулись к нему. Парень взглянул на троицу и развел руками: – Проблема?
Фил легонько подтолкнул Женьку в его сторону, и они вдвоем с Космосом тяжелыми взглядами провожали удалявшуюся в темноту пару. Женька еле передвигала ногами, и Пчёле пришлось замедлить шаг, чтобы девушка поспевала за ним.
- Вить… – тихо позвала его Филатова, но тот воздвиг палец вверх и оборвал ее:
- Ничего сейчас не говори.
- Вить, подожди…
Женька облокотилась на близ стоящее дерево, чувствуя, как пелена снова зарябила перед глазами. Пчёлкин подлетел к ней, хватая под руку, и тревожно взглянул в ее лицо.
- Что?
- Голова…
Пчёла ругнулся и, подхватив ее на руки, понес в сторону многоэтажек. Женька безвольно опрокинула голову на его плечо и всхлипнула.
- Не реви. Теть Оля дома?
- Нет, на дежурстве.
- Ключи где?
Девушка расцепила, было, замок рук на его шее, чтобы залезть в карман джинсов, но Витя пресек ее движения.
- Где? Я сам достану, держись уже.
Он одной рукой сильнее сжал ее в хватке, другой заполз в кармашек, выуживая связку ключей, и ускорил шаг. Наконец, оказавшись на женькином этаже, Пчёла быстро справился с замком и, не разуваясь, понес Филатову в ее комнату, где аккуратно опустил ее на кровать и заглянул в глаза. Красные, заплаканные, будто неживые. Затем внимание привлек синяк на скуле, и пришлось справиться с желанием осторожно коснуться ее щеки.
- Лежи, я сейчас.
Витя, на ходу скинув в коридоре кроссовки, метнулся на кухню к холодильнику, распахнул морозилку в поисках льда, но на глаза попались только замороженные фрукты и куриные крылья. Пришлось обмотать последние в полотенце и вернуться к Женьке. Она лежала, скукожившись, волосы беспорядочно разметались по подушке. Холодный свет фонарей за окном расчертил комнату, бросая блики на женькино и без того бледное лицо, придавая ему еще большую мертвецкую белизну. Пчёла опустился на корточки рядом с изголовьем кровати и приложил холодное к щеке Женьки. Она вздрогнула, распахнув глаза, и встретилась с ним взглядом.
- Держи, я сейчас…
Филатова перехватила его руку на полотенце и чуть сжала пальцы, тем самым не дав Пчёлкину вытянуть ладонь из под ее ладони.
- Посиди со мной… Пожалуйста.
Витя поджал нижнюю губу, сильно прикусив ее зубами, кивнул и одним бедром присел на кровать рядом с ней.
- Как голова? Не легче?
- Кружится немного.
- По ходу этот ублюдок сделал тебе сотряс…
Женька, чувствуя, как напряглись мышцы Пчёлы, поддалась секундному порыву и сцепила его и свои пальцы в замок. Сжала сильно, насколько могла. На удивление, парень не сопротивлялся, и тоже сжал ее ладонь в ответ.
- Спасибо… Ты спас меня. Снова…
- Не дай бог это войдет у тебя в привычку. В следующий раз я просто тебя убью, Филатова.
Женька позволила себе едва улыбнуться и прикрыла глаза. Она уже не плакала, но голова кружилась, к горлу периодически слегка подкатывала тошнота, но шевелиться ей не хотелось, не хотелось нарушить эту тонкую ниточку согласия и хрупкого мира между ними с Витей. Но мысли – тревожные, тяжелые и болезненные – мешали насладиться присутствием парня, его крепкой руки, прижавшей ее голову к груди. Что будет завтра? Ведь эта драка в баре не пройдет бесследно. Тем более, если там и правда был один из ближних Мухи. Что будет с ними? И зачем она только поперлась с Дунаевым в эти чертовы Котельники. Столько проблем можно было бы избежать в будущем…
Валера тихо вошел в квартиру. Было темно и тихо, и Фил медленно прошествовал в комнату Женьки. Облокотившись на спинку кровати, сидел Пчёла, прижав к себе его спящую сестру, и держал на ее щеке холодное полотенце. Валера застыл в дверях, и теперь два парня смотрели друг на друга, без слов все понимая.
- Как она? – тихо спросил Валера, кивнув на девушку.
- Хреново. Пусть спит.
Витя медленно переложил Женьку на другую сторону кровати, провел рукой по ее плечу, и двинулся в сторону выхода. Фил пошел следом.
- Космос все рассказал, в подробностях.
- Поэтому теперь понимаешь, что будет, если мы ничего не придумаем?
- Есть надежда, что Слон не срисовал вас, поэтому пока никто не дернулся, сидим тихо.
- А если дернутся? – Пчёла поджал губы и машинально посмотрел в сторону женькиной комнаты.
- Будем решать по-другому.
- Жека сказала, что он знает, кто она. Значит, сейчас под прицелом они с Белым. И если эта мразь потянула к ней свои руки, значит, они хотят нас зацепить. Хотят войну.
- Они ее получат, – твердо заверил друга Фил. Когда Пчёла уже открыл входную дверь, собираясь выходить, он добавил: – спасибо, брат.
- За такое не благодарят, Фил.
Друзья крепко пожали руки, и Валера закрыл дверь. В голове был свой план, но никто еще из них не знал, что завтра Саша пойдет к Шведу. И тогда карты лягут по-другому.
====== 9. А Слона и не заметили ======
Саша уверенным шагом спускался вниз по карьеру, где люди Шведа играли в футбол.
Сам Швед в компании Володи Каверина, для своих коллег “доблестного лейтенанта милиции”, а по совместительству – двоюродного брата Мухи, обсуждал последние дела и состояние Мухина.
- Это еще что за перец? – Швед, отставив пиво, выпрямился, пытаясь получше разглядеть приближающегося Белова, затем свистнул братве и махнул рукой.
- Это тот чепух, который Мухе башку раскроил, – уведомил его третий, здоровый мужик.
Каверин, до этого самозабвенно жевавший хвост сушеной воблы, откинул закуску на песок прямо себе под ноги и тоже поднялся вслед за Шведом. Саша шел степенно, на ходу спрятав в карман свои наручные часы, аккуратно оценивая взглядом обстановку вокруг. Швед медленно двигался в его сторону, к нему уже спешила остальная братва, бросив мяч, и тоже в недоумении смотрели в сторону Белова.
Заметив, что Володя засобирался, Швед окликнул его:
- А ты куда это лыжи навострил, мент? Очко жим-жим? Ты погоди, посмотри представление, потом Мухе передашь.
Каверин поёжился, но уходить не стал, молча кивнул и подошел ближе. Саша поравнялся с людьми Шведа, и тот остановил уже, было, собравшегося в сашину сторону здоровяка:
- Стой, давай послушаем, что скажет.
- Ты че, Швед? Да его порвать нахрен, и всё!
- Я сказал, – Швед посмотрел ему прямо в глаза, – стой.
Белов стоял перед люберецкими без тени страха, выпрямив спину, и братва заметила его спокойствие и сдержанность.
- Вам прекрасно известно, с чего все началось. И вы считаете, что я не прав. Но объяснять я ничего не буду, так как это дело касается только нас с Мухой. Я знаю, чем рискую, приходя к вам сюда в одиночку. Но пришел я сюда с целью решить наш конфликт по справедливости. Выйти с Мухой один на один. И у вас есть два выбора – убить меня здесь и сейчас, или дать разобраться самим. Выберете первое – ваше право. Но тогда в городе все узнают, что вы грохнули того, кто пришел к вам в гости. Моя жизнь сейчас не важна. Но важно то, что скажут люди. Если они про меня или любого из вас скажут, что он – фуфло, зачем тогда жить, правда?
Саша обращался ко всем присутствующим, периодически глядя в глаза близ стоящих, но вся его речь – рассудительная и спокойная – напрямик была адресована Шведу. Тот в свою очередь медленно поводил рукой по затылку, сдвинув кепку на глаза.
- Знатно звонишь, пацан. Но есть еще одна проблема – вчера в Котельниках кто-то проломил голову еще одному из наших, Слону. Слыхал про такого?
Белов, четко уверенный, что ничего о подобном не слышал и, тем более, понятия не имел о том, кто такой Слон, лениво пожал плечами.
- Вот мы и думаем, не твоих ли это ручонок дело?
- К этому я не имею никакого отношения. Развязывать войну с вашими я не собираюсь. Муха влез не в своё дело, и требовать жизнь человека, который не затевал с ним конфликт – это недостойно. И я объяснил свое намерение.
Братва, окружившая Сашу кольцом, стояла молча, периодически переглядываясь. Смотрели они на Белого без тени агрессии, кто-то довольно хмыкал, кто-то задумчиво хмурился. Швед тоже переглянулся с рядом стоящим бугаем и Кавериным, затем с неохотой протянул:
- Ладно, мы еще в этом разберемся. С Мухой твое предложение тоже обкашляем. Гуляй пока, пацан. Когда понадобишься, мы сами тебя найдем.
Швед на пару секунд еще задержался взглядом на Саше, затем развернулся и зашагал прочь, а за ним, как по ниточке, двинулась остальная братва. И когда Белов остался совсем один, он медленно опустился на песок и тяжело вздохнул. На груди немного отлегло, с плеч словно свалилась тяжелая плита. Теперь надо было срочно поведать о благоприятном исходе данной беседы пацанам.
Но как только Белов рассказал в подробностях о встрече с люберецкими, ожидания о положительной реакции друзей не оправдались. Космос будто с цепи сорвался и метался по беседке, как загнанный зверь.
- Сань, ты че, совсем чокнулся? – он склонился над опешившем Беловым, размахивая руками. – Тебе реально мозги так встряхнули, перестал соображать, к кому ты поперся? Ты нас че, за последних лохов держишь?!
- Хорош орать! – Белов сердито взглянул на Холмогорова. – Лучше было бы, если бы тебе башку снесли? Это – моя проблема, и я ее решаю.
- Ошибаешься, Белый! Это наша проблема! Мы с первого класса вместе, и решаем все проблемы тоже вместе, если ты забыл! Мы бригада, в конце концов! А ты поперся хрен знает куда, умник, блять!
- Один на один – ни толпа против одного, все по чесноку! – стоял на своем Саня. – И достал ты меня уже своей бригадой! Я все решил – и точка!
Космос затрясся от накатившего раздражения и, поддавшись порыву, толкнул пальцами голову друга. Он хорошо знал Белова, что его, если уперся во что-то, ни за что не сдвинешь. Один на один Белый не боялся никого, и подсознательно Холмогоров верил, что Саня победит, но так рисковать было никак нельзя.
- Ты не должен был соваться туда в одиночку, Сань, – вклинился в спор Пчёла, подкурив сигарету, – ты ж их ни хрена не знаешь, они на всю голову отбитые.
- Да прав Саня, – не согласился с ними Фил, задумчиво разминая запястья, – дурак только, что один поехал, загасили бы толпой, и все дела…
Повисло гробовое молчание, пока Белов не вспомнил о том, что Швед упомянул про…
- Еще был спрос за какого-то Слона. Якобы вчера в Котельниках кто-то пробил одному из их братков черепушку. Решили на меня повесить, по ходу, только я вообще не при делах.
Друзья напряженно переглянулись, и для Саши это не осталось незамеченным. Космос плюхнулся на скамейку, обхватив лицо руками, Фил заметно напрягся, нервно постукивая кулаком по деревянной балке, поддерживающей крышу беседки, Пчёла раздраженно поморщился и тихо рыкнул.
- Что я опять не знаю? – обреченно развел руками Белый.
- Я это сделал, – отозвался Витя.
Глаза Белова округлились, он резко подскочил с места и подлетел к другу, схватив его за отвороты олимпийки.
- Нахрена?! Это вы так вопрос урегулировать поехали, бригадиры хреновы?!
Пчёлкин готов был вот-вот сорваться, и Фил увидел это по глазам друга, поэтому подлетел к пацанам и оторвал руки Саши от груди Пчёлы.
- Угомонись, Белый! – Валера развернул его к себе. – Этот… эта сука… чуть Женьку не изнасиловал…
Белов тут же замер, ошарашенно глядя то на Витю, то на Фила, затем оглянулся на Космоса, будто ждал подтверждения сказанных слов. Холмогоров, закурив, посмотрел на него и молча закивал.
- Как это произошло?
- Мы поехали с Косом в Котельники, на одну точку, – начал объяснять Пчёла, небрежно разглаживая майку, – разведать обстановку у местных пацанов, все чин-чинарём, и тут… Тут видим, в баре Жека сидит, с ней Дунаев и еще какой-то кент. Ну залетели туда, ее не нашли, наехали на Дунаева… Отыскали ее около туалетов, тот мудак с нее уже трусы стягивал. Ну и всё… Потом уже поняли, кто такой. Привезли ее сюда, она в истерике. Позже уже сказала, что он ее, оказывается, узнал, – он злостно пнул пробивающийся сквозь старые дощатые полы беседки сорник. – Только хрен его знает, откуда.
Космос поравнялся с друзьями и осторожно положил ладонь на плечо Белому.
- Он бил ее, Сань. Пойми, там вообще другого выхода не было…
Саше сделалось не по себе, последний раз такие чувства он испытал, когда увидел в Люберцах Ленку. Разукрашенную куклу, на которой бирку клеить было негде. Тогда его сознание перевернулось на все триста шестьдесят градусов. И казалось, что дальше некуда. Но после этих подробностей он осознал, что обстоятельства подняли планку до небывалых высот.
- Как она?
- Спит, – ответил Фил, и в его взгляде читалась ничем не прикрытая боль. – Легкое сотрясение, но от ситуации еще не отошла…
- Пчёл, ты…
- Забей, брат, – Витя оборвал Белова на полуслове, усмехнулся и хлопнул по плечу, – главное теперь – порвать Муху. А там даст бог – обойдется малой кровью.
Ленка Елисеева, трясясь от волнения, стояла в телефонной будке и второпях набирала номер. Страх того, о чем она думала последние дни, навалился на нее свинцовой плитой и толкнул на то, чего бы она ни за что не сделала, не будь уверена, что Муха просто способен разбить и сделать Сашку инвалидом. Надо было срочно дозвониться до Белова и всеми правдами и неправдами отговорить его от боя. Взбешенный и униженный Мухин мог быть способен на что угодно. Даже убить. И не моргнуть глазом.
Монотонные гудки, казалось, длились бесконечно, но наконец трубку взяли, и Елисеева услышала голос Татьяны Николаевны. Ленка красноречиво молчала и ждала, что женщина догадается передать сыну трубку, но Белова только спрашивала, кто звонит и почему молчит. И Елисеевой ничего не оставалось, как повесить трубку, и набрать другой номер, вдруг еще не поздно?
Ольга Николаевна, недавно вернувшаяся с дежурства, подскочила на диване от громкой трели телефона и, прогнав дремоту, подняла трубку.
- Да?
- Здравствуйте, вы не могли бы позвать Женю? – затараторила Елисеева. – Это ее однокурсница беспокоит…
- Здравствуйте. Конечно, – старшая Филатова повернулась к комнате племянницы и позвала: – Женечка, подойди, тебе звонят.
Женька, еще не отошедшая до конца за три дня от произошедшего, выползла из-под одеяла и прошествовала в гостиную.
- Да?
- Женя, это… Лена. Только не бросай трубку, это очень важно!
Филатова поморщилась от дикого раздражения и едва нашла в себе крупицы терпения, чтобы не нажать на рычаг.
- Чего тебе?
- Отговори Сашу, я тебя умоляю! – голос Елисеевой дрожал. – Он же убьет его!
- Кто? – не поняла Женька.
- Муха! Они сегодня дерутся. Я прошу, останови его, поговори с Валерой! Не дайте ему…
Сердце Женьки ухнуло и провалилось куда-то вниз.
- Валера уехал еще час назад, – не своим голосом ответила она, опускаясь на диван. – Они все уехали…
Поздно. Вот теперь точно поздно.
- Какая же я дура… – Елисеева всхлипнула и неожиданно для Женьки зарыдала в трубку. – Жень… Нам надо поговорить… с тобой…
Филатова прикрыла глаза и тяжело вздохнула. Ей ужасно не хотелось встречаться с Ленкой и тем более о чем-то с ней разговаривать. Но выхода не было. Им всем надо было объясниться. Хотя бы ради Саши.
- Подъезжай. Я буду в беседке.
На берегу Москвы-реки, дальше от города, где едва были видны московские многоэтажки, казавшиеся отсюда крошечными и нарисованными, находился старый речной порт. Давно заброшенный, превратившийся в кладбище старых лодок, катеров и сухогрузов. Пройдя чуть дальше, можно было обнаружить свободную и ровную поляну. Это место никак лучше подходило для боя. Вдалеке от людской суеты и посторонних глаз.
На длинной железной конструкции, некогда служившей кормой корабля, стоял Муха. Он нервно курил и одновременно жевал жвачку. От лба до скулы на его лице протянулся глубокий шрам – след от кастета. Рана еще не зажила до конца, болела и отдавала этой болью в глаз, отчего Мухин иногда морщился. В голове бандита было только одно – размазать в лепешку голову Белова прямо об эти ржавые борта старых лодок, избить с таким упоением и с такой жестокостью, чтобы он захлебнулся своей же кровью, а его зарвавшиеся дружки по частям бы не смогли собрать его остатки.
- Муха! – окликнул его один из братков. – Едут…
К поляне медленно подкатил старенький “Линкольн”. Муха осклабился, спрыгнул с ржавой кормы и молча скинул свою кожанку в руки близ стоящего бугая.
- Нечего с ними сиськи мять, – поджигал его запал второй браток. – Раз-два, и на дно, рыб кормить. А потом по пивку, да? – и хлопнул Мухина по оголенному плечу.
Муха размял плечи, скинув ладонь, наблюдая, как из машины вылезает прибывшая четверка. Рыжий и самый борзый отпустил комментарий в их адрес, стараясь делать вид, что ситуация их вообще не пугает. Самонадеянные сопляки. Бесило и то, что ни один со стороны противников не дергался, а этот сосунок держался уверенно и враждебно, возомнив себя борцом ММА.
Саша и правда без тени сомнения и страха смотрел прямо в глаза Мухе. Злость придавала ему таких сил, что он буквально ощущал, как по жилам растекалась сталь, и ладони, сжатые в кулаки, белели от напряжения.
- Сань, – Фил наклонился к другу, – ты, главное, не дергайся, дыхалку держи. Пусть он прыгает, а ты работай четко. Побегай, подразни его. А увидишь, что он подсел – сразу гаси, – он не был уверен, что Белов его внимательно слушает, но надеялся, что хоть что-то возьмет на заметку, – готов? Давай, брат…
- Ну че, Филипок, готов землю жрать? – Муха медленно наступал.
- Ты ее сам жрать будешь, клоун, – не удержался Валера.
Пчёла уселся на капот “Линкольна”, кивнув Космосу, чтобы тот держал ТТшник наготове, и громко поддержал друга:
- Давай, Сань, загаси эту шимпанзе!
- Че там вякнул? – быканул со стороны Мухи один, но Мухин выставил перед ним руку, чтобы не дергался.
Из-за ржавой лодки, лежавшей вверх дном с пробитой бочиной, вывернули еще трое. Двое – невысоких, но коренастых – шагали по обе стороны от верзилы с перемотанной бинтом головой. Заметив “гостей”, бугай вдруг выпрямился, а затем подлетел к Мухину. Пчёла, до этого державший на губах напускную подбадривающую ухмылку, мгновенно напрягся и толкнул в плечо Космоса.
- Муха, – шепнул верзила на ухо старшему, кивнув в сторону Вити, – вон тот. Отвечаю – я по голосу узнал.
- Эй, рыжий, – крикнул Пчёлкину Муха, – сюда подошел.
- Псину так будешь на улице звать, понял? – огрызнулся Пчёла.
- Борзеете, сопляки, – Мухин смачно сплюнул в их сторону. – Игра меняет правила, – и кивнул назад в сторону верзилы.
- О, а Слона-то мы и не заметили, – покачал головой Космос, держа планку.
- Я тебя порву, сука! – Слон, было, дернулся в их сторону, но Муха снова пресек все выпады со стороны братвы. Он думал. – До шлюхи вашей малолетней тоже доберусь!
Пчёла и Фил, словно по команде, сорвались с места, и тут крикнул Саша:
- Стоп! Стоять!!!
Но остановить друзей окончательно смогли только вышедшие вперед Мухина двое братков, нацелив на них две “беретты”. Космос смекнул моментально и выхватил свой ТТ, даже не подав виду, что в нем не было патронов. Обстановка накалялась, все шло не по плану, и Белов часто задышал, плотно сжав зубы так, что скулы проступили. Сидевший все это время на ржавой бочке и молчавший Долговязый приподнял кепку и медленно вышел вперед, встав по середине от обеих сторон. Саша узнал в нем одного из людей Шведа, бывший тогда на карьере.
- Со Шведом был уговор – решить все по-честноку. Ты, – он посмотрел на Белого, – уверял, что не хочешь войны. Мы тоже, – взгляд на Муху. – Спор из-за баб – последнее дело. Поэтому Слон выйдет с твоим дружком один на один, – заметив, как верзила шелохнулся, ткнул в его сторону пальцем, – я сказал! Один на один. Швед ждет не массового кровопролития.
Валера, до сих пор пребывавший в стойке, взглянул на долговязого. Одно дело, когда Пчёла и Космос застали врасплох пьяного Слона и на пару загасили его в том баре, другое – когда им придется выйти раз на раз. Пчёла умел драться и делал это весьма виртуозно, особенно, когда эмоции брали вверх и придавали сил, но в данный момент кому, как не мастеру спорта СССР было бы выгоднее выйти ради сохранности своих пацанов.
- Он тронул мою сестру.
- Да мне похер, боец, – Долговязый наградил Фила холодным взглядом. – Кто бабу танцует – тот ее и ужинает. Начал он. И выйдет он. Все, базар окончен.
Спорить с ним было бессмысленно и неуместно, поскольку благодаря его уговору не случилось массового замеса. Валере пришлось отступить, и на его место шагнул Белый.
- Что думаешь? – шепнул Филу Космос, медленно заводя пистолет за пазуху.
Филатов молча покачал головой, вынужденно отходя к “Линкольну”.
- За хоботом следи, – процедил сквозь зубы Пчёла в лицо Слону, принимая стойку, – а то не дай бог оторву.
- А ты за своим жалом, – не остался в долгу верзила, – слышал, пчёлы после этого дохнут.
Долговязый махнул рукой, и бой начался. Муха замахнулся, чтобы с ходу ударить ногой, но Белов поставил блок, помешав, и с правой двинул в челюсть противнику. Муха отлетел назад, упал, но тут же вскочил и снова пошел в атаку. Но, первым пропустив удар, он стал осмотрительней. Он ложно дернулся вперед и, поймав Белова, ударил ему в живот.
Слон был длинноног, широкоплеч и узок в бедрах, лишний вес приходился исключительно на счет мускулов. Несколько секунд они с Пчёлой настороженно ходили по кругу, затем Слон взревел, ринулся вперед и так быстро ударил с правой и с левой Вите в голову, что какое-то время тот был слишком занят, чтобы думать, только нырял и блокировал. В старой доброй драке голыми руками большая часть нокаутов получается от ударов в корпус и по горлу. Едва получив возможность вздохнуть, Пчёла нанес коварный хук слева ему в живот. Мускулы Слона под его кулаком показались упругими, он только рыкнул и ответил ударом правой, блокировав который, Витя заработал порядочный синяк на предплечье. Прямой, апперкот, хук – и Витя почувствовал неизгладимую боль в правом ухе, и почти одновременно с ним противник изо всех сил ударил правой. Пчёла ловко уклонился, и Слон промазал. Потеряв равновесие, упал на колени, но тут же вскочил, словно кошка, плюясь и рыча. Тут донесся голос Космоса:
- Пчёл! Следи за правой, иначе башку снесет!
Слон снова пошел вперед, но на этот раз, прикрываясь левой, стал выжидать момента для сокрушительного удара правой. Пчёла понял – если начнет мудрить, шансов не останется. Поэтому неожиданно раскрылся, тут же нырнул под его правую, подшагнул и с обеих рук ударил в диафрагму – раз! два! В следующую секунду левая верзилы опустилась Вите на затылок, и тот отшвырнул парня назад прямым левой, который пришелся Пчёлкину прямо по губам, разбив их до крови.
- Саня! Отходи в другой угол! – кричали друзья. – Пчёл, вставай, брат!
Саша и Муха сошлись в клинче, и Белов попытался применить удушающий захват, но противник смог вывернуться, и в зажатой ладони Белый почувствовал его золотую цепочку, затем швырнул её Мухе, тот поймал её и намотал на кулак.
Витя вскочил на ноги. Ложный выпад левой, еще один – и тогда Пчёла отчаянно, со всего маху, ударил правой, угодив Слону под скулу. Брызнула кровь. Слон качнулся с носков на пятки, Пчёла ударил левой в живот, и тогда противник, схватив и сжав его, принялся молотить левой, пока Витя не вырвался. Тогда Слон снова ударил правой, но удар был уже не столь сильным, а голова у Пчёлкина твердая. Для Слона это сыграло злую шутку – рука хрустнула. Воспользовавшись этим, Пчёла ударил его правой по ребрам, а левой рассек ему бровь над другим глазом, да так, что веко, будто занавеска, сползло вниз, наполовину закрыв обзор.
Теперь кричал Фил:
- Давай, брат! Давай! Гаси его!
Саша оказался выносливее Мухи. Он повалил его на траву и сделал контрольный захват на удушение. Мухин захрипел, извиваясь на земле, но Белый давил крепко. И он его добил. Пчёла почти выдохся, но непреодолимая ярость налила его кулаки свинцом, и парень, словно картечью, чередовал руки, ударяя под дыхло. Слон согнулся, и тогда получил в и без того раненую голову, за ухом. Он сначала рухнул на колени, и когда Пчёла нанес контрольный, двойной удар по переносице, захрипел, изо рта потекла кровь. Верзила упал на четвереньки, обильно заливая кровавыми слюнями желтоватую траву. Витя потянул его за белобрысые волосы и плюнул рядом, в паре сантиметрах от лица:
- Сука… – медленно поднялся, прихрамывая и на ходу утирая кровь с рассеченной губы.
Фил подхватил его под локоть, пока Космос уводил от Мухи Сашу. Долговязый, перекатывая в зубах спичку, медленно поравнялся с ними.
- Все по чесноку, – твердо сказал ему Валера, выйдя чуть вперед друзей.
Тот осмотрел поле боя и пораженных, потом смерил оценивающим взглядом четверку. Молча кивнул и жестом указал остальной братве поднимать Муху и Слона. Посчитав это единогласным расходом, Фил впихнул Сашу и Пчёлу в машину, Космос прыгнул за руль, и “Линкольн” быстро покинул заброшенный порт.
Уже смеркалось, когда парни подъехали к беседке и, радостно галдя, высыпались наружу.
- Не, пацаны, это было что-то, – протянул Фил, равняясь с Сашей и Витей, – я вообще не знал, на кого из вас двоих смотреть.
- Ага, – поддакнул Космос и достал из багажника сумку, в которой покоились многочисленные бутылки с пивом. – А я думаю, сколько сейчас места на кладбище стоят, вы, черти, помрете, а гробы нам с Филом оплачивать.
Пацаны беззлобно рассмеялись, и Пчёла немного поморщился, сжав разбитую нижнюю губу. Но стоило всем приглядеться к беседке, как улыбки разом спали с лиц. На лавке, поджав в коленях ноги, сидела Женька, а поодаль от нее, словно по стойке “смирно” стояла Елисеева. Заметив, что смех друзей прекратился, Филатова медленно поднялась и первой вышла к парням навстречу.
- Ты как? – синхронно послышался вопрос от троицы, Фил и так знал.
- Нормально, – отмахнулась Женька и к Саше подошла первому. – Сань, я все понимаю… Но…
- Ты че тут забыла, я не понял? – Космос, гремя бутылками в сумке, подлетел к Ленке. Та немного съежилась, когда он склонился над ней: – Свали нахрен отсюда.
- Кос, не надо! – крикнула ему Женька, затем обернулась на молчаливого Белова.
Тот поджал губы, поморщив заплывший глаз, и мотнул головой, дав Ленке понять, что зовет за собой. Фил и Пчёла настороженно притихли и смотрели им, удалявшимся в небольшую рощицу, вслед.
- Не, я что-то нихрена не понял, – Космос опустил на лавку алкоголь и взглянул на Женьку: – Ты зачем ее сюда привела?
- Она сама пришла.
- И о чем ты с ней разговаривала?
- Я не разговаривала. Был только ее монолог, – спокойно ответила Филатова. – Рассказала, почему так вышло. Прикиньте, плакала…
- Москва слезам не верит, – тихо пробормотал Валера и двинулся к Холмогрову, – давай, расчехляй пока, Кос.
Женька приблизилась к Пчёле, и внутри нее сжался тугой комок. Бровь рассечена, губа разбита и кровоточит, рука в плече посинела, волосы взмокли и растрепались. Захотелось обнять его и пожалеть, как маленького котенка, но что-то мешало. Наверное, тот взгляд, с которым Витя смотрел в ее золотистые глаза.
- Вы вдвоем, что ли, Муху хлопнули? –девушка попыталась улыбнуться, а рука сама, произвольно, потянулась к его щеке. Прохладные пальцы коснулись горячей кожи, и Пчёла вздрогнул от такого контраста.
- Нет, только Белый. Я добил твоего обидчика.
Брови Женьки взлетели вверх.
- Как?..
- Секрет фирмы, – хмыкнул Пчёла. – Лучше скажи, как самочувствие?
- Только после тебя.
- Я джентльмен, уступлю первенство даме.
Женька улыбнулась, а затем скользнула пальцами на его рассеченную губу, кожей почувствовав, как сочиться кровь. Непреодолимая тяга взяла вверх, и девушка мягко поцеловала Витю в уголок губ. Затем еще раз, потом наградила поцелуем в щеку, и снова вернулась к губам. Пчёле казалось, что его парализовало, а по всем венам пустили электрический ток. Когда Женька отстранилась, он хитро прищурился, пятерней зачесал назад упавшие на лоб пряди и прошептал ей в губы:
- И что это сейчас было, а, Филатова?
- Анестезия, – она пожала плечами и опустила глаза: – и шаг к примирению.
- А мы ссорились?
- Мне показалось так.
- Тебе показалось…
Они снова посмотрели друг другу в глаза, и все у Женьки внутри екнуло от этого взгляда.
- Я не знаю, что между нами… Но знаю, что не могу быть с тобой постоянно на ножах. Мне плохо от этого…
- Тогда придержи свой пыл в следующий раз, когда захочешь меня обвинить в чем-то, – шепнул Пчёла. Она молча кивнула. – И мы не будем на ножах, если ты перестанешь якшаться с Дунаевым.
- Он мой друг.
- Который до добра тебя не доведет.
На языке Филатовой крутилась теперь очередная колкость, и хищный зверек внутри нее захотел оскалиться, но нельзя было кусать спасшую руку. Спасшую ни в первый раз. Послышались шаги. Ребята повернули голову к источнику звука и увидели хмурого Сашу. Он медленно двигался к ним и пинал листву, сунув руки в карманы штанов. Заметив обеспокоенный взгляд Женьки, Белый вдруг подмигнул ей и улыбнулся. Теперь у него нет девушки, но есть друзья – настоящие, преданные. В груди разлилось спокойствие за то, что Женька жива и почти невредима, и ждет его тоже, как и пацаны, и она отомщена.
- Сань! – крикнул ему Космос, облегченно выдохнув. – Ну шевели поршнями то, пиво ждать не будет!
Белов искренне улыбнулся, обхватил молчавших Женьку и Пчёлу и повел в сторону беседки, подгоняемый игривым звоном бутылок.
====== 10. Болезнь Паркинсона вам о чем-нибудь говорит? ======
- Уже собираешься? – Женька встала в проеме двери комнаты Валеры, наблюдая, как брат натягивает пиджак поверх водолазки.
Фил улыбнулся ей, выходя из своей обители, обхватил сестру за локти и чмокнул в щеку.
- Да, пока на метро доберусь…
- А Кос не может тебя докинуть?
- Они ж с Пчёлой занятые перцы, – отмахнулся Валера, распахнув дверцу секретера, явно что-то ища. – Слушай, ты не видела карточку мою?
Сегодня Филу нужно было ехать в диспансер, где боксеры, тяжелоатлеты, пловцы и другие представители разных видов спорта проходили плановый медосмотр. Все знали, что данное мероприятие – дело формальное, только единиц не допускали до дальнейших тренировок и соревнований. Поэтому Валера пребывал в соответствующем расположении духа – беспечно улыбался без тени напряжения.
Женька хотела уже ответить, как зазвонил телефон, и ей пришлось поднять трубку.
- Да?
- Привет, кареглазая, – раздался на том конце голос друга, девушка осела на диван и, вздохнув, слегка улыбнулась. – Как твое ничего?
Дунаев звонил тем же вечером, когда случилась заваруха со Слоном, но Женька уже спала, и трубку взял Фил. Чувствуя себя виноватым в произошедшем, Андрей извинился перед братом подруги и попросил, чтобы девушка обязательно перезвонила, когда ей будет лучше. Валера передал, и Женька набрала через день, но телефон молчал. А потом началась суматоха с Мухой и его братвой, и Филатовой стало не до звонков. Поэтому сейчас, услышав голос Андрея, Женька не смогла сдержать улыбки.
- Привет, Дунаев. Жива, как видишь.
- Не вижу, но хотел бы, – отозвался Андрей.
Женька вздохнула, вспомнив просьбу Пчёлы, которая по восприятию и сопровождающему тону голоса смахивала, скорее, на приказ. Стычек с Витей вновь – не хотелось. Но взять и бросить Дунаева она тоже не могла. И не собиралась. Он бы понял, конечно, все, но Женька даже и не думала беспрекословно выполнять то, что ее требовали сделать против воли. Это была бы не Женька.
- Сильно занята? – задал другой вопрос в ответ на ее молчание друг.
- Нет, провожаю Валерку на медосмотр.
- Раз ты не можешь найти повода для встречи, то я тебе его дам. Выходите с Филом минут через десять.
- Что ты там еще придумал, Дунаев?
Но в трубке уже послышались гудки. Женька покрутила ее пару секунд в руке и положила на рычаг. Фил, нашедший свою карточку, стоял рядом и заинтересованно смотрел на сестру.
- Чего он?
Девушка пожала плечами и поднялась с дивана.
- Сказал выходить минут через десять. Будет ждать нас с тобой.
- А я ему зачем сдался? – усмехнулся Валера, прошествовав в коридор, и начал обуваться. – Мне уже пора.
- Ничего не случится, если ты задержишься на пару минут, – парировала Женька, натягивая кеды. – И мне будет спокойнее, если ты постоишь с нами.
Фил покосился на сестру.
- С чего это? С каких пор ты Дунаева своего бояться стала?
- Кто сказал, что я боюсь Дунаева?
- Тогда просьбы у тебя странные.
Женька страдальчески закатила глаза.
- Он попросил быть с тобой, сложно?
Валера заглянул в ее золотистые глаза и заметил едва уловимую тревогу. Он прекрасно слышал, о чем просил девушку Пчёла, слышал и ее несогласие, и понимал, что Женька опасается очередного конфликта со стороны друга. Валера видел, что сестра испытывает чувства к Пчёлкину, и каждый их спор тяжело отпечатывается у нее внутри. Хотелось поддержать, успокоить каждый раз, но ведь упрямая, и не скажет ничего, не согласится и опять огрызаться будет маленьким хищным зверьком, защищая то, что заставляет ее страдать, то, существование которого она не хочет признавать. Хотя каждый день все больше вязнет в том, что отрицает.
- Хорошо, пойдем к твоему Дунаеву.
Филатовы вышли на улицу и остановились около подъезда. Женька поежилась от налетевшего порыва холодного ветра и, посмотрев на пасмурное небо, обхватила себя руками. Скоро осень. В этом году все пришло раньше – оттепель, жара, ливни, первые неясные, болезненные, но искренние чувства.
Фил украдкой глянул на наручные часы и тихо вздохнул. Он прекрасно знал, что медосмотр – процесс нудный и долгий, и убьет он на него не меньше пары часов, а вечером еще нужно было успеть встретиться с пацанами, Космос и Пчёла поехали на свою точку, Саня должен был сегодня купить мастифа, на которого еле-еле уговорил Татьяну Николаевну, а завтра после обеда Валере уже придется отъезжать в Красноярск на соревнования. Хотелось посидеть и расслабиться перед изнурительными тренировками и соревнованиями.
Тут рядом с подъездом поравнялась темно-синяя “девятка”. Видно, что старенькая, но отполированная со всех сторон, поблескивавшая чистыми стеклами. Женька изумилась, а затем выгнула бровь еще сильнее, когда увидела, что с водительской стороны появилась физиономия Дунаева. Тот расплылся в улыбке, похлопал ладонью по крыше машины и двинулся к Филатовым навстречу.
Фил присвистнул и склонился чуть вниз, быстрым взглядом осматривая кузов и подвеску. Потыкал мыском ноги в колеса. Усмехнулся.
- Андрюх, признавайся, у кого тачку скоммуниздил?
- Не поверишь, Фил, заработал.
- Горжусь тобой, – парировал Валера, медленно обходя машину. – А если серьезно?
- Серьезно, отстегнул шесть рублей, – на этой цифре Валера присвистнул, – это еще цветочки, с конвейера бы почти девять отвалил.
Затем Андрей повернулся к удивленной Женьке и обнял ее за плечи.
- Ну ты и жук, Дунаев, – протянула она, покачав головой, но на машину смотрела с нескрываемым интересом. – Где взял?
- Да так, через знакомых, – уклончиво ответил парень и отмахнулся. – Давайте, прыгайте, – кивнул он Филу, – тебя подбросим, заодно посмотрите, как эта малышка летает.
Женька пожала плечами, переглянувшись с братом, улыбнулась и прыгнула на заднее сиденье. “Девятка” тронулась с места и действительно полетела по московским улицам. Женька с легкой усмешкой поглядывала на друга, который с нескрываемым удовольствием вжимал в пол педаль газа, плавно перекручивал руль и делился с Валерой впечатлением.
- “Погремушка”, правда, не такая комфортная, как у вашей Космосилы, – шутливо назвал Дунаев скрипучий салон машины. – Но ездить можно.
- Да ладно, нормально выглядит, – подбодрил его Фил, – практичненько, объемненько. А это главное.
- Ага, мать, когда увидала, первым делом высказалась. Говорит, тут и на море поехать можно, и рассаду загрузить, и на шашлыки! Мечта!
Ребята рассмеялись.
- А на море – тема хорошая, – одобрительно протянула Женька, откинувшись поудобнее на шершавое сиденье.
Спустя четверть часа “девятка” притормозила около диспансера.
- Тебя ждать? – Дунаев перегнулся с водительского кресла через пассажирское к окну.
- Я тут надолго, лучше Женьку довези до дома. И не гони, – Валера склонился к раскрытому окну сестры, – я буду к вечеру.
- Заметано, – парни пожали друг другу руки, и Женька проводила взглядом брата до входа, пока его широкая спина не скрылась за дверьми медучреждения. – Давай, прыгай, – Андрей постучал по сиденью переднего кресла.
Женька заползла на пассажирское рядом с Дунаевым.
- Ну, кареглазая, куда путь держим?
- Домой.
- Серьезно? – Андрей повернул ключ зажигания, но пока не сдвинулся с места. – И что делать будешь?
- Приготовлю ужин, мама придет сегодня. Потом хотели с ребятами посидеть, и так редко получается собраться по-нормальному… Да и Валерка завтра уезжает.
Андрей покосился на подругу и внимательно осмотрел ее лицо. На скуле едва заметно проглядывался почти заживший синяк после ударов Слона. Парень аккуратно провел костяшками пальцев по ее прохладной щеке, и Женька дернулась, но как показалось Андрею, даже отстранилась. Он одернул руку и положил ее обратно на руль. Взгляд вперился куда-то вдаль, на небольшую аллею, по которой сновали группки спортсменов и спортсменок в ожидании своей очереди на осмотр.
- Прости…
- Да просто было неожиданно, – расценив его извинение за попытку нежности, улыбнулась Женька. – Все нормально. И уже не болит…
- Да я не про это, – хмыкнул Дунаев. – Я за тот день… Нельзя было с тебя вообще глаз спускать. Дурак… Видел же, что этот хмырь к тебе еще на танцах клеился, а все равно дал уйти одной…
- Даже если бы ты не пускал меня одну, в том состоянии я бы все равно ушла, да и послала бы тебя вдобавок, – поморщилась Филатова.
- Да, ты то можешь, – Андрей не сдержал улыбки, затем помолчал с минуту и снова посмотрел на Женьку: – Пчёла, наверное, сильно орал?
Девушка усмехнулась.
- Он вообще за всю дорогу слова не сказал.
- Надо же, додумался.
Женька выгнула бровь.
- Я слышал о последних новостях, – проигнорировав ее взгляд, продолжил Дунаев. – В городе только и слышно про Белого и твоего Пчёлкина. Говорят, тем двоим вообще не повезло.
- Я не спрашивала подробности. Знаю, что выиграли…
- Не, Белый вообще молодчик, – одобрительно закивал Андрей. – Да и рыцарь твой, оказывается, умеет шашкой махать.
- Хватит называть его “моим”, – огрызнулась Филатова.
- А что, опять погрызлись?
- Мы просто общаемся, проводим иногда время вместе, всё!
- Да все, тих-тих, – Дунаев притянул ее к себе за шею и взъерошил волосы, – не пыли. Хоть ты по-прежнему прекрасна, когда злишься, но нервные клетки не восстанавливаются, а тебе меня еще пять лет терпеть, нельзя терять такие кадры в самом рассвете лет.
- Вообще-то, восстанавливаются, оболтус, – буркнула Женька и легонько толкнула от себя друга, – чаще на парах слушать надо, а не как ты…
- Вот, кто меня на путь истинный еще наставит, как не ты, кареглазая?
- У тебя талант на поиски. Приключения ж на задницу находишь, тачку подешевле тоже. И кареглазую себе другую найдешь, – она фыркнула, склонив голову, чтобы лучше видеть свое отражение в боковом зеркале.
- А если нет такой больше?
Они встретились взглядами, и Женька медленно пригладила растрепавшуюся прическу.
- Ну, раз ты у нас пока птичка в свободном полете, я могу украсть тебя на часик? – весело прищурился Андрей.
- А разве спрашивают разрешение, когда хотят похитить?
Расценив эту фразу, как согласие, Дунаев улыбнулся и вдавил на “газ”. Солнце потихоньку клонилось к закату, окрасив многоэтажки глубоким тёмно-фиолетовыми цветом и расчертив небо пурпурными, нежно-зелеными и золотыми полосами. Андрей зарулил на смотровую площадку у Университета, выдернул ключ зажигания и вышел наружу. Женька без зазрения совести уселась на капот “девятки”, и Дунаев, хмыкнув, последовал ее примеру.
- Красиво, все-таки, здесь… – выдохнула Филатова, устремив взгляд дальше на город. – Мы сюда на великах с ребятами часто приезжали.
- Как там Саня, успокоился хоть?
- Да… Мне кажется, у него прям отлегло, хоть ожил, а то ходил, будто киборг-убийца.
- Не думает к Космосу присоединиться?
От упоминания про незаконные дела друзей Женька поежилась.
- Нет, так же горит желанием поступать в Горный…
- А Фил?
- Не дай бог, – женькино лицо стало еще более серьезным и напряженным, – если еще и он на это подпишется, я вообще с ума сойду. И дам ему таких люлей, что забудет надолго, как зовут…
- А Пчёла тебя не волнует?
Женька скрипнула зубами.
- Слушай, что ты к нему привязался? Он в этом деле, как рыба в воде… Еще со школы фарцой себе карманные деньги добывал…
Дунаев не смог сдержать усмешки. Филатова скривилась.
- Что смешного?
- Да наблюдать, как ты злишься каждый раз, когда я о нем вспоминаю.
- И это смешно?
- Забавно.
- Ты цепляешься, а не вспоминаешь. По ходу, это тебя он волнует.
Дунаев положил руки Женьке на плечи и чуть приобнял.
- Я просто волнуюсь за тебя…
Женька понимающе закивала, но промолчала. Посидев так еще немного, она отстранилась от парня, спрыгнула с капота и кивнула на машину:
- Давай поедем. А то мне еще правда ужин готовить…
- Подожди, – неожиданно Дунаев поймал ее за руку и притянул к себе. В глазах Женьки мелькнуло удивление, когда она повернула к нему голову.
- Что… – договорить Филатовой не удалось, потому как Андрей склонился к ее лицу, и их губы встретились.
Поцелуй был легким, почти целомудренным, но от этого мягкого касания сердце Женьки забилось где-то в области желудка, а все внутри сжалось. Это было так неожиданно, что она просто замерла на месте, не в силах пошевелиться.
Руки Дунаева сомкнулись на ее талии, и он как можно ближе прижал девушку к себе, не оставляя ни миллиметра свободного пространства. Его губы скользили по ее губам, постепенно делая поцелуй все крепче, все глубже. Он будто исследовал свою подругу, изучал, дразнил. Прикосновения становились обжигающими, страстными, а жар, распространившийся по всему телу, заставил колени подгибаться.
Женьку словно окатило ледяной волной. На душе сделалось тяжело от того, что она не сможет ответить Дунаеву взаимностью. Это было бы нечестно. И словно почувствовав ее состояние, парень отстранился от Женьки, и что-то, похожее на боль, мелькнуло в его глазах.
- Жек, я… – начал он, и на его лице отразился целый спектр эмоций, который невозможно передать. – Прости. Не знаю, что на меня нашло.
Такие банальные слова, но в них просквозило столько горечи, что у Женьки болезненно сжалось сердце, а к горлу подступил комок.
- Ты тут ни при чем, – покачав головой, Филатова уставилась на свои кроссовки, не в силах встретиться с ним взглядом. Внутри все перевернулось, и она ощущала себя так, будто намеренно пнула котенка.
Андрей осторожно провел пальцем по ее незажившей щеке, и от этого теплого прикосновения Женька вздрогнула.
- А ты все-таки обманщица, кареглазая.
- О чем ты?
Дунаев склонился на ней, пытаясь поймать ее обеспокоенный взгляд. Выждав пару секунд, пока она осмелиться взглянуть на него, он произнес почти над ухом:
- Ты его любишь.
От его тихого голоса, отдающего хрипотцой, по спине девушки пробежала очередная толпа мурашек, и Женька инстинктивно поежилась.
- С чего такие громкие выводы, Дунаев?
- Ну а как ты по-другому объяснишь, почему не ответила на поцелуй и сейчас так смотришь, будто я на смертном одре нахожусь?
- А должна была ответить?
- Конечно, я же очаровашка.
Он расплылся в напускной улыбке.
- А ты себе льстишь, Дунаев.
- По-прежнему друзья? – спросил он спокойным и нарочито непринужденным тоном.
- Да, – отозвалась Женька, чувствуя себя ужасно усталой.
- Послушай, – Андрей развернул ее за плечи к себе, – убери, наконец, этот траур из голоса. Никто же не помер. Просто с моей стороны было весьма неудачное проявление дружбы. Ну же, прекрати хмуриться.
Филатова с трудом выдавила улыбку, и парень улыбнулся в ответ:
- Вот так-то лучше. А теперь поехали.
Синяя “девятка” летела по оживленному проспекту, но через пару кварталов образовалась пробка, и Дунаев, недолго думая, решил срезать через дворы. Вывернув из очередной подворотни, Андрею пришлось резко затормозить и вывернуть руль – в двух шагах оказался Фил. Женька охнула и в сердцах шлепнула друга по плечу:
- Куда ты едешь, мать твою!
- Я аккуратно, вообще-то!
Женька выскочила из машины и подлетела к брату.
- Валерк, ты всё, что ли?
Фил усмехнулся.
- Ну еще бы метр проехали – и точно было бы всё.
- Дурак, – щелкнула его по лбу девушка. Затем осеклась, осознав, что брат двигался в противоположную от дома сторону: – подожди, а ты куда шел?
Когда Валера вышел из диспансера, ему показалось, что с новой проблемой он остался один, не зная, с кем можно в данный момент посоветоваться. То, что сказал врач, еще долго не укладывалось в голове, но что еще оставалось делать Филу, если бы этот бритоголовый медик сообщил результаты энцефалографии в его спортобщество. Его бы списали на раз-два, и ничего бы уже не смогло помочь. Пришлось договариваться.
- Нужно в одно место…
- Куда? – Женька заметила его озадаченный взгляд. – Валер, что-то не так?
- Место соревнований изменилось, – отшутился брат.
- И где теперь?
- Ближе, чем кажется.
Дунаев, который тоже вышел из машины, поравнялся с Филатовыми.
- Пойдем, подброшу вас.
- Мне не домой, – закачал головой Фил.
- Нет проблем, – развел руками Андрей, кивая в сторону “девятки”, – погнали.
Путь лежал до старого, почти заброшенного аэроклуба за кольцевой на выезде из Москвы. По дороге Валера был вынужден объяснить все сестре и Дунаеву. Надобность в совете он вслух не озвучивал, но его взгляд – потерянный, высшей степени сомнения – не укрылся от Женьки. Она всю дорогу кивала и понимала, что драться за деньги – явно не то, что она хотела бы пожелать для брата. Но что оставалось делать человеку, которой больше половины своей осознанной жизни посвятил спорту, а теперь новость о болезни резала без ножа?
Когда машина подъехала к воротом железного, огромного ангара, троицу уже встречало несколько людей – Фил смекнул, его уже ждали. Двое охранников покосились на вышедших парней, смерили оценивающим взглядом Женьку, затем один из них кивнул Валере:
- Фамилия?
- Филатов, – затем Фил жестом указал на сестру и Андрея. – Это со мной.
Второй охранник кивнул, распахнул тяжелую дверь и проводил их к старшему. Коренастый седовласый мужчина с приятным круглым лицом пожал руки, представился Анатолием Сергеевичем, и Женька отметила, что он был крайне рад появившемуся Валере, будто все время до этого ждал его с большим нетерпением.
- Вы тоже спортсмены? – он перевел взгляд на Дунаева, затем на Женьку.
- В некотором роде, – усмехнулся Андрей.
- Но дамам у нас места нет.
- Я ради спортивного интереса, – парировала Филатова.
- Понимаю… – Анатолий Сергеевич хлопнул в ладоши и указал на огромное помещение, – что ж, пойдемте, осмотрите мои владения.
Среди сиротливых останков турбин, хвостов и кабин самолетов друзья увидели внушительных размеров квадрат черных матов – импровизированный ринг. Канатов вокруг периметра не было. Бои не только без правил. Без барьеров.
- Понимаете, молодые люди, наша публика давно ждет чего-то – Вах! – босс картинно всплеснул руками. – Новые ощущения, эмоции, новые лица, наконец! Нам очень не хватает чего-то живого, настоящего! – мужчина преподносил рассказ о боях словно о произведении искусства. – К сожалению, большее количество наших борцов хоть и полны энтузиазма, но по факту – дилетанты, насмотрелись приемов по телеку, в разных левых секциях, отточили и теперь пользуются парой-тройкой приемов из раза в раз. А ты, Валера… – он посмотрел на Фила с каким-то лихорадочным блеском в глазах, – ты – будущее. И поверь мне – с твоей школой здесь у тебя будут такие перспективы… У нас за бугром за такие бои столько бабла метут. И наши ребята, конечно, не бедствуют. Но ты будешь чемпионом, вне всяких сомнений. И это я молчу о том, сколько ты будешь срубать за один только день!
Дунаев понимающе и одобрительно кивал в такт Филу, и только Женька озадаченно хмурилась. Деньги… Кому сейчас не нужны были деньги? Но такой ценой… Один неудачный шаг, который здесь никто бы и не стал прерывать, где ограничивать бойцов в их действиях – против правил, – и ты мог просто стать инвалидом. И самые худшие опасения Филатовой стали оправдываться – хоть и не с Космосом и Пчёлой, но Фил сворачивал сейчас именно на путь огромных денег, у простоты получение которых была обратная сторона медали – за них приходилось платить кровью.
Валера согласился. И Дунаев без сомнений поддержал брата подруги, и весь обратный путь до их дома они пытались убедить Женьку с твердой уверенностью, что сегодняшний день – один из тех крутых виражей, когда все, что не делается, – все к лучшему. Теперь Валере хотелось непременно поделиться новостью с остальными пацанами.
Комментарий к 10. Болезнь Паркинсона вам о чем-нибудь говорит? Спасибо, дорогие читатели, что остаетесь со мной и делитесь своими впечатлениями!
Я по-прежнему жду ваших отзывов!)
====== 11. Первые трещины ======
Комментарий к 11. Первые трещины Доброго времени суток, дорогие читатели!
Наконец-то у меня добрались руки до этой истории. Спасибо всем тем, кто по-прежнему неравнодушен к моим героям и интересуются продолжением.
Заранее благодарю Вас за отзывы и ожидание! Приятного прочтения!
Синяя “девятка” Дунаева остановилась около беседки незадолго до того, как вдалеке уже можно было распознать “Линкольн”. Фил вылетел из машины и приземлился на лавочку в предвкушении того, какой фурор произведет новость на остальных пацанов. По взгляду сестры он понимал, что смириться с новым положением вещей Женька не сможет еще очень долго, и даже его с Андреем упорные попытки объяснить девушке плюсы сложившейся ситуации не возымели должного эффекта.
- Ты чего так напряжена? – Дунаев положил ладонь на плечо Женьки и попытался заглянуть ей в глаза. Затем проследил за ее взглядом, который уже успел разглядеть среди невысоких кустов коричневую крышу “Линкольна”, и тяжело вздохнул. – Понял, я поеду. Если что – знаешь, где меня найти.
- С учетом твоего нового приобретения – теперь это не так просто, – попыталась улыбнуться Филатова и похлопала ладонью по его руке. Андрей слегка сжал ее пальцы и выдохнул легкую усмешку. – Спасибо…
– За что? – Сам знаешь.
Дунаев не успел запрыгнуть на водительское сидение, поскольку в этот момент рядом с его “девяткой” поравнялся Космос, и из машины высыпали друзья.
- Дунаев! – Кос первым приблизился к парню, пожал руку и стал рассматривать автомобиль. – Нифига себе, откуда такая красотка?
– Оттуда, откуда и у тебя, – отмахнулся Андрей. – Да ну? Саша, сверкающий, как начищенный пятак, одной рукой пытался удержать немаленького мастифа, другой уже пожимал ладонь Дунаева.
- Ох ты, – Андрей расплылся в искренней улыбке и стал тискать щенка за бархатные щечки, – вот ты чудище какое милое-то.
Женька сама приблизилась к щенку, потрепала его за повисшее ушко, когда заметила Пчёлкина. Витя еще сидя в машине закурил, неспеша захлопнул пассажирскую дверь и молча прошел мимо Дунаева, демонстративно задев его плечом. Филатова тяжело вздохнула, встретившись взглядом с Андреем, поджала губы и проследила за Пчёлой. Тот, с упоением затянувшись, плюхнулся рядом с Валерой и, как ни в чем не бывало, беззаботным голосом спросил:
– Теофило, ты чего это такой загадочный?
Фил невозмутимо пожал плечами и развалился на ограде беседки.
- Скажите, пацаны, какой сегодня день?
- Вроде, пятница с утра была, – усмехнулся Витя и окликнул Холмагорова: – Кос, хорош это ведро с гвоздями тискать, как девку на дискотеке, тут разговор, по ходу, назревает.
Женька сглотнула наровившееся вырваться недовольство, когда Дунаев повторил шепотом:
- Я поехал. Ты все помнишь.
Девушка смерила его взглядом, молча кивнула и медленно поплелась в сторону брата.
- Фил, ты чего, числа забыл? – с недоумением посмотрел на друга Космос.
- Я то не забыл, а вы, братья, запомните, – Валера со знанием дела воздвиг вверх указательный палец, а затем, хлопнув в ладони, воскликнул: – Запомните тот день, когда родился новый чемпион по экстремальным боям без правил! Юху!
Женька опустила голову и в повисшей тишине все услышали ее тяжелый, обреченный вздох. Саша озадаченно гладил мастифа и напряженно смотрел на остальную компанию. Пчёла растерянно присвистнул, и только Космос, усмехнувшись и подавившись дымом от своей сигареты, приблизился к другу:
- Это ты себя сейчас имеешь ввиду?
- А ты видишь здесь кого-то еще, Космосила?
Валера подскочил, принял боевую стойку и стал вилять в разные стороны, но Холмогоров его игру не поддержал. Только спокойно докурил сигарету и, метнув бычок в сторону, отошел в сторону. Витя закусил губу.
– Вот тебе, бабуся, и Юрьев день.
- Пацаны, вы чего? – Фил недоуменно обвел друзей взглядом. – Не рады, что ли?
В его тоне просочились нотки обиды, парень прошелся по периметру беседки, пока Белов, передав щенка в руки Женьки, не остановил его за локоть и не заставил сесть рядом.
- Фил, подожди, не горячись. Это же за деньги драться?
- Ну не за фантики же, Сань, – парировал Валера, – за очень большие.
- Да? – хмыкнул Пчёла, потеребив в руках колосок травинки, – и какие большие деньги тебе наобещали?
– А это пока государственная тайна, пацаны.
- У-у-у, – Витя усмехнулся и демонстративно развел руками, – ну, вот и первый из нас пал смертью умственно-отсталых…
Фил наградил его пинком под зад, прежде чем Пчёлкин налетел на Космоса, и они на пару стали имитировать схватку двух каратистов и издавать соответствующие звуки.
– А ты что скажешь? – Саша легонько толкнул в бок Женьку, и та, рассеянно гладя мастифа по шерстке, покачала головой.
- Я против, Сань. А вот Дунаев поддержал.
- Да твой Дунаев – это отдельная песня. Ты свои то доводы ему говорила?
- А что толку? – фыркнула Филатова. – Уперся, как баран…
- Ало, граждане! – подал голос Валера. – Я как бы еще тут нахожусь.
Саша хлопнул друга по плечу и улыбнулся.
- Ты остынь, Фил. Лучше расскажи все с самого начала.
В процессе того, как Валера вещал о своем интересном походе на медосмотр, Витя и Космос уже успокоились, поравнялись с остальной компанией и внимательно слушали. Потом последовала череда убеждений и доводов, что после известия о таком диагнозе, бои без правил – верная смерть, и что в приоритете отныне здоровье, но первый раз Фил всеми способами отнекивался от забот сестры и друзей. Витя топил за полное отсутствие опыта в подобного рода боях, а Космос уверял, что все обещанные горы денег – еще то сомнительное удовольствие. Но впервые в Филатове, отличавшемся своей рассудительностью и здравым смыслом, проснулось такое несокрушимое упрямство, и друзья не могли понять, то ли взыграла такая жажда заработка, то ли азарт из-за неизвестного экстрима, то ли обида и последняя попытка уцепиться за любимое дело. Так или иначе Валера стоял на своем, и единственным оправданным аргументом он видел последний шанс, который никак нельзя было упустить.
- Да все равно это галимый номер, вот помяни мое слово, Фил, – ткнул ему в плечо пальцем Космос. – Вот чует моя задница, ничем хорошим это не кончится.
- Да хорош уже на мозги капать, Нострадамус, блин, – огрызнулся Валера. Осознание того, что никто его не поддержал, начинало давить. Но отказываться было нельзя. – Сегодня вечером будет первый бой. Поздно уже отступать…
Ребята молчали, Женька, которой и без того было больно и страшно принять решение брата, не переставала смотреть на Пчёлу. Тот в свою очередь всеми силами пытался скрыть раздражение и какую-либо заинтересованность к подруге, делая вид, что его насупившееся лицо только из-за всей ситуации с Филом. Валера снова осмотрел беседку, ища среди близких хотя бы один поддерживающий взгляд, затем плюнул и молча вышел на улицу.
- Так и будем сидеть? – глядя в спину уходящего в сторону домов Филатова, спросил у друзей Белов.
- Я, конечно, против всего этого, – подала голос Женька, – но честно, ему нужна поддержка. Вы ему нужны.
Было принято решение ехать вместе с Филом. Воодушевление от покупки мастифа несколько улетучилось, поэтому Саша ввалился в квартиру без той ожидаемой толики радости, сжимая в охапке пушистого щенка. Татьяна Николаевна вышла из кухни, слегка сжимая кулачок под сердцем, но завидев всю честную компанию, не смогла сдержать улыбки.
- Вот он, вот он, красавец! – женщина поравнялась с сыном и склонила голову к мордочке мастифа. – Ну привет, привет. Давай знакомиться? Ребята, заходите, сейчас чаем вас напою…
- Ма, тут такое дело, нам нужно ненадолго отъехать, но с тобой Женька посидит, про щенка все расскажет. Я скоро, ладно? – не дожидаясь ответа от матери, Саша наспех чмокнул женщину в щеку, опустил мастифа на линолеум и вместе с друзьями покинул квартиру.
Женька не могла не отметить тоскливый взгляд Татьяны Николаевны вслед сыну, а так же темные круги, которые пролегли под усталыми глазами. Видимо, чувствовала она себя неважно, да и скучала по Сашке, которого так ждала два года, за которого молилась и переживала, из-за которого так болела душа после ситуации с Ленкой и после той драки. Филатова подошла ближе к женщине и заботливо обняла за плечи.
-Теть Тань, пойдемте чай попьем? Я вам все расскажу. Не переживайте, это они поехали Валерку отвозить по делам, ничего страшного.
Пока Татьяна Николаевна наливала чай и пыталась параллельно разглядеть питомца, который уже вовсю исследовал территорию их небольшой квартиры, Женька была далека в своих мыслях. Она чувствовала, как такое мимолетное пренебрежение к Дунаеву со стороны Вити сильно ударило ей по нервам, и избавиться от чувства тревоги никак не получалось. Девушка прекрасно осознавала, что по факту ничего не обещала Пчёлкину в плане общения с Андреем, но в глубине души понимала, что если они все столкнутся, то поведение Вити будет соответствующим. Они никогда ничего не обещали друг другу, но Филатова осознавала, что боится последствий реакции Пчёлы, и пусть он не покажет всех своих эмоций, но она будет страдать. И вот сегодня это снова произошло. Мало того, что Дунаев имел неосторожность поцеловать ее, тем самым признавшись в своих чувствах, что только ухудшило состояние вещей, так еще и Пчёла вновь повстречался с ним, а затем даже ни разу не удостоил ни одним взглядом, ни словом девушку, что еще сильнее заставило ее переживать. И пусть сто раз Женька пыталась доказать самой себе, что она никак не может зависеть от эмоций и слов Пчёлкина, в глубине души она понимала, что именно все его эмоции, все его слова так сильно овладевали ею. И слова кукла Вуду она подчинялась его движениям. И чем дальше это продолжалось, тем сильнее Женька осознавала свою привязанность к этому человеку.
- Женечка, – окликнула ее Татьяна Николаевна, – ты мне расскажи, как твоя сессия?
- Вроде бы все в порядке, – неопределенно пожала плечами Женька. – Сложно, но интересно.
- Это самое главное, – Белова поставила перед девушкой огромную кружку с чаем и присела на скамейку рядом, немного рассеянно глядя за изучающим новое место обитания мастифом. – Санька предложил назвать его Вулканом. Ох, поскорее бы он уже поступил в институт. Хоть мое сердце немного успокоится… А то как приехал, ни дня спокойно сидеть на месте не могу, боюсь, как бы куда с этим Космосом не влез…
По спине Женьки пробежал липкий морозец. И с “этим” Космосом, и с “этим” Пчёлой, и даже с “этими” Филатовыми демобилизованный Сашка Белов уже успел влезть по самое не балуй. И с каждым днем положение вещей, словно по какому-то дурному сглазу, ухудшалось.
- Не волнуйтесь, теть Тань, я вам обещаю – все будет в порядке, ничего страшного ребята не натворят, я уверена в них.
Когда новоиспеченный четвероногий член семьи Беловых уже был затискан и накормлен, входная дверь распахнулась, и Женька резко подскочила со скамейки. В проеме кухонной двери появился чуть помятый Саша и следом за ним мелькнула серьезная физиономия Космоса.
- Как вы тут? – Белов нагнулся к щенку, пытаясь скрыть в первую очередь от матери небольшую ссадину на подбородке и красные костяшки. – Освоились?
Пока мама ему отвечала, Женька испытывающим взглядом смотрела на Космоса. Тот поморщился и кивнул ей в сторону выхода.
- Теть Тань, мы побежали, – Филатова улыбнулась Татьяне Николаевне и чмокнула ее в прохладную щеку, – спасибо за чай.
- Тебе спасибо за компанию, – отозвалась женщина, – хоть кто-то из вашей шайки-лейки в состоянии уделить мне время, да, Сань? – она потрепала сына по мягкой шевелюре.
Распрощавшись с Беловыми, Женька и Космос покинули квартиру. Как только за ними захлопнулась дверь, Филатова схватила друга за руку.
- Что произошло?
Она еще с порога заметила потрепанный сашкин вид и сосредоточенный, немного понурый взгляд Холмогорова. Его и без того карие глаза, казалось, потемнели еще больше, и лихорадочно блестели. Словно Космос был потерян и не знал, как преподнести подруге последние новости.
- Что с Валерой? Кос?
- Все нормально, мелкая. Жив, почти здоров, – усмехнулся Космос и быстро соскочил по лестнице вниз. Женька полетела следом.
- Что значит “почти”?
- Да сейчас сама увидишь.
- Что еще произошло? – не отставала девушка, догоняя друга и периодически цепляясь за рукав его пиджака. – Почему Саня такой помятый?
- Небольшая потасовка вышла.
- Кос!
Парень резко остановился прямо перед выходом на улицу, и Женька налетела на его спину. Космос повернулся, тяжело вздохнул и заговорил тише:
- Я говорил, что жопой чувствую – ничего хорошего не выйдет… Туда Муха заявился.
Глаза Филатовой расширились.
- И?!
- Говорю же, все нормально, мелочь. Все живы и здоровы. Ну или почти все…
- Космос, перестань душу травить!
- Да, по ходу, шлепнули эту гниду…
- Кто?
Вероятно, для Женьки осталось незамеченным, как лицо Космоса слегка дрогнуло, но через пару секунд он неопределенно развел руками, напустив как можно более равнодушный вид.
- Да был там один, седой такой, сосед Пчёлы…
- Это с ёжиком на голове? Он убил, думаешь? – Женька была настолько растерянна, что мысли в голове начинали путаться. – Да бред какой-то…
- Может, и бред, – отмахнулся Космос и повел девушку за плечо в сторону Вити и Валеры. – Ты только тихо, поняла? У тебя вон задачка поважнее – зоофила нашего латать будешь.
Они дошли до “Линкольна”, двери с правой стороны которого были распахнуты, на переднем пассажирском разместился Пчёла, осматривая урон своей ветровки и сетуя на потерю любимой кепки, а на заднем, скрючившись и облокотившись локтями о колени, – Фил. Женька с досадой отметила его разбитую переносицу, заплывший левый глаз, почерневшие от запекшейся крови губы. Парня била мелкая дрожь.
- Скорую вызывали? – попыталась усмехнуться Филатова, присев на корточки рядом с братом.
Валера поднял на нее покрасневшие от напряжения глаза.
- Девушка, а вы кто?
Женька опешила и взглянула на Космоса. Тот, закурив, прыснул.
- Хорош уже сестру пугать, дебил. И так вон видишь – на ней лица нет.
- Одним глазом рассмотреть затруднительно, знаете, сударь? – хмыкнул Фил.
- Да наоборот, у тебя такой фонарь, что всю округу осветить может, – поржал Пчёла, отряхнув олимпийку.
- Дураки! – в сердцах плюнула Женька и отвесила Филатову по ушам.
- Эй-эй! – он поморщился. – Ты полегче ж с братом-то единственным, медик же, знать должна – все взаимосвязано, вдруг так и ослепнуть можно?
- А мы тебе собаку-поводыря подгоним, – парировал Пчёлкин, – вон зря что ли Белый себе чудовище приобрел? Как он там говорил, Кос?
- Их суровый нрав отточили многочисленные войны! – Космос воздвиг вверх указательный палец, пародируя голос Левитана. Парни дружно рассмеялись. – Так что общий язык найдете. Кота-то ты порвал!
- Ага, – поддакнул Витя. – Как грелку прямо!
- И грелка дала сдачи, – прокряхтел Фил.
Женька лишь покачала головой, но на душе немного отлегло – ребята были целы и как ни в чем не бывало пытались шутить. Она отошла к капоту и заметила небольшую вмятину и царапины на крыле машины, полученные в бегстве из ангара, когда Космос на всех парах вдавил на газ, отпихнув стоявшую поперек дороги “девятку” Мухи.
- А это откуда?
- Бандитская пуля, – склонил голову набок Космос. – Тоже латать надо, мелкая.
- Да ты чё, ей теперь простые смертные ни к чему со своей стариной, – не удержался от шпильки в адрес подруги Пчёла, затянувшись сигаретой. – У нее теперь новый экипаж, хотя тоже не первой свежести. Ты б своему кучеру сказала, что у него втулки подвески изношенные.
Женька задохнулась от накатившего отчаяния и толики зарождающегося раздражения. Опять его укор кольнул прямо где-то глубоко внутри, под ребра, и обида скрутила словно спазм в районе желудка.
- Что ты до него доколебался?
- Да тих-тих, – Пчёлкин воздвиг руки в усмиряющем жесте, – не трогаю я твоего Ромео. Да и тебя тем более.
- Да тут прям семейная драма назревает, – присвистнул Космос, – Фил, а ты говорил – у тебя там шоу. Во, где страсти назревают!
- Кос, завалился бы ты, – огрызнулся Витя и, вылезя из салона “Линкольна”, в пару тяжек докурил и с упоением раздавил окурок под тяжестью кроссовка. – Я всё сказал тебе еще в прошлый раз, Джульетта Филатова, – их глаза встретились, и Женька по колючей волне в районе носа поняла, что вот-вот разрыдается. Пчёла полоснул по ней взглядом, затем развернулся от девушки и пожал руки парням. – Все, пацаны, пачапал я, – мельком взглянул на наручные часы, – еще не поздно скрасить вечер.
- Давай, брат, береги себя и свой штуцер, – пробасил ему вслед Космос.
Холмогоров давно просёк неравнодушные переглядки между Пчёлкиным и Женькой, и ревностные нотки, просачивающиеся в подколах Вити в отношении подруги, и его нервные взгляды и недружелюбные фразы в адрес Дунаева, но сегодня это стало явным как никогда. Космос видел сейчас потерянный, дрожащий от готовых в любой момент накатить слёз, взгляд Филатовой, и первый раз в жизни сын профессора астрофизики не знал, что ему сделать. Девчонка расклеивалась на глазах, и каждый удар разбивал ее внутренний стержень. Парню ничего не оставалась, как только в данный момент помочь Филу вылезти из машины и переключить внимание Женьки обратно на брата.
- Пойдем, несокрушимый боец, тебе еще предстоит операция по восстановлению мозга, – Космос подхватил друга под руки, –мелкая, помогай.
Женька сморгнула подступившие слезы и подперла Валеру с противоположной стороны, не оглядываясь в сторону удаляющегося Пчёлы, который, шагнув в темноту закрывающих фонарь деревьев, со всей силы пнул качающуюся у лавочек мусорку, сдавленно проревел и скрылся в своем подъезде.
====== 12. Вдребезги ======
Доброго времени суток, мои дорогие читатели!
Бессовестный автор, наконец, вернулся с новой главой!
Очень рада новым читателям и всем тем, кто заинтересовался этой работой. Очень надеюсь, что многие дождались продолжения, и я буду вам очень признательна, если вы оставите хотя бы небольшой комментарий. Вам несложно написать пару слов, а мне приятно и мотивирует работать дальше!
В кабинете следователя Сиротина было ужасно душно. Маленький вентилятор, который Сиротин занес на железный серый сейф, не справлялся с работой. Женька прошла к столу, осторожно присела и взглянула на следователя. Сиротин чертыхался, орудуя пассатижами, чтобы разобраться с печатной машинкой.
- Ну что, Евгения Константиновна, – наконец, произнес он, усталым взглядом вперившись в ее золотистые глаза, – рассказывайте про своего друга сердечного, Белова.
- А что мне про него рассказывать?
- Ну как же, драка у них с Мухиным Сергеем Дмитриевичем была?
По одной фамилии было понятно, что речь идет о Мухе, но Женька твердо усвоила тактику притвориться дурочкой.
- Я не знаю, кто это.
- Ну-у, кличка «Муха» у него еще была.
- А, Муху. Слышала.
- Вот я поражаюсь вам, женщины. Из-за вас мужики глотки друг другу грызут, а они даже знать не знают, как кого зовут.
- К счастью, это не по моей части.
- Так из-за чего ваш благоверный вступил в конфликт с Мухой?
- Он не мой благоверный. Мы просто друзья.
Женька, уже после того, как Космос спрятал Сашу у Царевых на даче, следующие несколько дней бегала к Татьяне Николаевне, помогала сначала разобрать погром по всей квартире, учиненный ментами, и с щенком. Потом вместе с ребятами пришлось отвести его к другому человеку, потому что из-за переживаний за сына Белова стала плохо себя чувствовать, и никакие доводы друзей Белого, что он сейчас в безопасности, не успокаивали ее. Уборку пришлось отложить, у тети Тани опускались руки, первые дни она только и делала что плакала и мучилась с сердцем. Женька по мере возможности находилась рядом и старалась подбодрить женщину, хотя сама в глубине души проклинала тот день, когда они все же решились поехать с Валеркой в этот ангар насчет боёв.
Девушке пришлось объяснять Сиротину, что сама она давно не видела Сашу, и где он проводил время со своими друзьями она не знала, затем следователь спросил про Валеру, и Женька, как друзья и договаривались, честно призналась, что брат в боях участвовал, но ради спортивного интереса.
Наконец, Сиротин окончательно убедился, что никто из этой компании прокалываться не собирается. И как бы Каверин его не уверял, что девчонка точно сдаст всех, если хорошенько надаваить, здесь он промахнулся. Вопреки его расчетам, Женька не оказалась девушкой Белова, лишнего про драку не сказала, в остальном вторила в унисон с парнями. Следователь устало оттолкнул от себя печатную машинку и, указав подписать Филатову подписку о невыезде, отпустил ее.
- Ну, Володь, дело не клеится, – закрыв дверь на ключ, сиротин утер влажный лоб платком и шумно выдохнул, – сговорились эти щенки, долдонят как под копирку одно и то же. Филатовы в сознанке, сестрица тоже сказала, что он участвовал, но это к делу, – он развел руками, – никак не пришьешь. Даже хулиганка не проходит… Что делать то, а, Володь?
Каверин крутил в пальцах небольшую стопку с коньяком и многозначительно цокал языком.
- Объявлять в розыск его. По любому засветиться где-нибудь…
- Ты говорил уже, что к матери или к девке пойдет, а Филатова то одна мать посещала, да и вовсе по-дружески…
- Найдем-найдем, – в данный момент Володя утешал первее всего себя. Он видел, что результатов пока нечего не приносило. – Давай, – он отсалютовал Сиротину стопкой, – за успех в нашем нелегком деле.
Женька завернула во двор, и уже подойдя к подъезду, заметила «Линкольн» с распахнутыми дверями. Пчёла, закинув ноги на пассажирскую дверь, что-то насвистывал и пересчитывал деньги, пока Космос, весело вещая о последних происшествиях на рынке, возился с двигателем.
- Привет честной компании, – отсалютовала им Женька. – Ну что, с Сиротиным вроде все утрясли.
- Молодец, малая, – одобрительно протянул Космос, – можешь, когда хочешь.
- А вы куда лыжи навострили?
- Сначала надо с одним перцем встретиться, перетереть по поводу Сани. Двое уже слились, надеюсь, хоть с этим промашек не будет.
- Откуда у тебя такие знакомые, Кос? – покачала головой Женька.
- Ты шо, Филатова, забыла? Я, Космос Юрьевич Холмогоров, сын профессора астрофизики…
- Ой, все, уймись, не лезу, – отмахнулась девушка, направляясь к подъезду, – хорош заливать…
- Во-во, – подал голос Пчёла, даже не вдаваясь в подробности их диалога, поднес пачку денег к носу и с упоением вдохнул их запах. Сегодня они с Космосом объезжали точки, собирая деньги, которые их люди натрясли с продавцов за последнюю неделю. – Эх, если бы все это нам, а, Кос?
- Ну а чё, – лениво пожал плечами тот, – глядишь, может и ты, Пчёлкин – великий и ужасный, общак держать будешь…
Женька нахмурилась, покосилась на Витю, а затем на Космоса. Последний неодобрительно поглядел на пачку в руках друга. Его начинало раздражать, как трепетно Пчёла относится к деньгам, раньше, еще будучи учениками школы, Холмогоров не так обращал внимание на все фарцовые дела Вити, ну крутился пацан, как мог, и в дело такое большое благодаря ему влезли, прибыль шла, но сейчас Косу казалось, что деньги для друга вышли на передний план с какой-то маниакальностью. Женька тоже это замечала, но не понимала, почему еще пару месяцев назад Витя умудрялся быть заботливым и обходительным, а сейчас будто по щелчку пальцев переменился так, что для него перестало иметь большую значимость очень многое человеческое.
- А все может быть, Космосила, – Пчела вылез из машины и закурил. Заметив настороженный взгляд притихшей Женьки, парень выпустил кольцо дыма и обратился, наконец, к подруге: – Ну что, Джульетта, застыла? Иди куда шла…
Космос снова покосился на Витю и цокнул языком. Он знал Пчелу с первого класса, и по мере взросления он уже умел прочитывать поведение друга по отношению к близким друзьям и девчонкам, которые его окружали. Все его нутро подсказывало, что Пчелкин нарочно провоцировал Женьку своими грубыми словечками и пофигизмом на то, чтобы та побыстрее сняла розовые очки и разочаровалась в нем, как в человеке, с которыми можно связать себя отношениями. Но одно выбивалось из четкого поведения друга – после каждого такого диалога с Филатовой, Пчела был словно сам не свой, и толика разочарования и огорчения читалась в его глазах еще некоторое время.
- А кстати, ты куда шла? – уточнил Космос.
- К теть Тане, проведать ее надо, может, уберусь до конца, – и больше не глядя на друзей, Женька постаралась побыстрее скрыться в подъезде Беловых.
- Долго будешь над девкой издеваться? – как только за подругой закрылась дверь, Космос обратился к Пчеле и захлопнул капот машины.
- Ты с каких пор так за чувства Жеки переживать то начал? – хохотнул Витя, бросив окурок в кусты.
- Ты че как еврей? Нормально спросил.
- Кос, завянь, а? – скривился Пчела. – Куда сейчас?
- Сначала с человеком встретиться. А потом Фила подберем, и к Сане.
- Ну погнали…
Женька, остановившаяся на лестничном пролете, смотрела сквозь небольшое подъездное окошко, как Пчёлкин, сунув руки в карманы трико, мельком взглянул на дом Беловых, небрежно зачесал волосы назад и прыгнул в «Линкольн». Женька обхватила себя руками и прислонилась виском к холодному стеклу. Закрыв глаза, она выдохнула, и на окне появился белый след от дыхания.
«Ты его любишь» – вертелось у нее в голове тихое Дунаевское умозаключение.
Почему-то до дрожи захотелось заплакать; завыть; заскулить, как раненый зверь. Не для того, чтобы вызвать жалость, а просто выпустить пар. Ну глупо, как же глупо! Столько лет строить из себя железную, непробиваемую леди, беззлобно усмехаться над влюбленными одноклассницами, а потом так вляпаться. Она не заметила, как игра для нее самой переросла в зависимость.
«Точно, это зависимость, какая влюбленность?» – посмеялся ее внутренний голос, но потом с грустью замолчал. Как только Женька почувствовала, что присутствие Пчелы вызывает внутри что-то теплое и уютное, словно маленький котенок мурлыкал где-то под ребрами, она испугалась, а потом неожиданно обрадовалась, что ей отвечают взаимностью. И все бы могло получиться, сложиться, суммироваться, но…
Это «но» так и повисло в воздухе. Что перевернуло отношение Пчелкина? Ревность к Дунаеву? Или то, что Женька не всегда слушала его советы? А когда он прислушивался к ней? Или просто это и правда был спор, игра, и он таким образом просто «слил» всяческие отношения. Поиграл, как с другими?
Верить не хотелось. Но другого объяснения Женька найти не могла. Спросить напрямую? Бесполезно, он под любым предлогом уйдет от разговора. Или скажет, что объяснил уже все в тот раз, когда они приехали с боев.
- Гадство! – Филатова пнула мыском кроссовка ни в чем не повинные перила и пошла к дверям Беловых.
За дверью, после продолжительной трели звонка, послышался голос Кати.
- Кто?
- Теть Кать, это Женя.
Дверь распахнулась, и Женьку впустила тетя Сашки.
- Залетай в мир хаоса и анархии, – невесело хмыкнула Катерина. – И хватит мне тетькать! – улыбнулась. – Ля, ты только погляди, какой кошмар, – кивнула она в комнату Белова.
- Я вот как раз и пришла помочь убраться до конца, – кивнула Филатова.
- Женечка, ты? – подала из зала голос Татьяна Николаевна.
- Я-я!
- Так, сначала чайку, потом уже барахлом займемся, – остановила девушку Катя. – Я сейчас, а ты пойди пока Татьяну растормоши, – и шепнула на ухо, – от Сани есть чего?
- Всё в порядке, он в безопасности.
- Ну слава те, Господи, – махнула рукой женщина и двинулась на кухню. Там, уже когда был раскрыт холодильник, раздался ее негодующий вздох. – Тань, ты ж у меня так совсем с голодухи помрешь, ядрён батон!
Татьяна Николаевна, сидя в кресле, прижала к груди кулачок с зажатым носовым платком, мокрым от материнских слез, поглядела в записную книжку и набрала чей-то номер. Женька присела на край дивана и смотрела на обескураженное лицо матери друга, затем взгляд зацепился за стопку денег на журнальном столике.
- У Космоса отца… Ростислав? – тихо уточнила тетя Таня.
Женька не успела ответить, как в комнате прогремел голос Кати:
- Юрий Ростиславович, – она на ходу жевала бутерброд и несла в одной руке поднос с чашками с чаем. – Давай, давай, набирай!
Было видно, как неудобно Татьяне Николаевне беспокоить семейство Космоса, но трубку уже подняли и ей пришлось спросить:
- Здравствуйте, это квартира Холмогоровых? – голос дрожал от волнения. – Можно услышать Юрия Ростиславовича?
На том конце что-то быстро протараторили, и сашина мама с грустью положила трубку.
- Ну?
Татьяна Николаевна вздохнула и с дрожью в голосе ответила:
- Дома нет, будет часа через два…
- Женщина ответила? – уточнила Женька.
- Жена, наверное, – пожала плечами Белова, принимая у сестры чашку.
- Наврала, – вынесла вердикт Женька.
- Она Космосу не родная, мачеха, – пояснила Кате Татьяна Николаевна.
- У-у-у, тогда точно, права Жека. Врет! – согласилась Катерина.
В комнате повисло гробовое молчание, что было слышно, как тикают стрелки часов. Женька медленно жевала бутерброд, который ей еле лез в горло, Татьяна Николаевна мешала ложкой сахар, который уже давно растворился на дне чашки. Катя, глядя на унылую компашку, залпом допила чай и вынесла вердикт:
- Так, Танюха, поднимайся…
- Куда? – опешила сестра.
- Давай-давай, моя хорошая, собирайся и поезжай-ка туда сама…
- Да ты что, неудобно!
- А вот это малозначащий фактор – «удобно, неудобно»! – всплеснула руками Катя и принялась поднимать сашину маму. – Нагрянешь, как гром среди ясного неба, она и не отвертится. А мы тут с Женькой пока порядок наведем, права ведь я, а, Жек?
- Конечно! – закивала Филатова, затем припомнила молодую жену старшего Холмогорова и скривилась: – Надька та еще стерва…
- А хочешь, я с тобой поеду? – предложила Татьяне Катя. – Я ей там взбучку-то устрою.
- Нет, – замахала рукой тетя Таня, – я сама. А то ж я твой острый язык знаю…
- Ну вот, другое дело, сама – так сама, – Катерина чмокнула сестру в щеку и подтолкнула к комнате, – давай одевайся, не тяни время.
- Нет, ну кадр! – невесело усмехнулся Космос, качая головой. – Ему десятка тут улыбается, а он, блять, скрипачке этой ботинки чинит. Я хренею!
- Да лан, остынь ты уже, – толкнул его в плечо Пчела. – Делать то что теперь думаешь? Если еще и этот кадр отказался.
- Думать надо, Пчел, думать… – нахмурился Космос, лавируя между машинами. Фил их ждал еще с пяти вечера, и ребята к нему уже знатно опаздывали на добрые сорок минут. – Что там по времени?
- Почти шесть, поднажми.
- Да жму я!
Валера тоже уже нетерпеливо переминался с ноги на ногу, устало глядел на часы и закатывал глаза. Знакомые девчонки должны были выйти с минуты на минуту, а пацанов до сих пор не было.
Они еще на днях вдвоем с Космосом обсудили, что надо бы нормально посидеть, как в старые добрые времена, особенно это нужно было Сашке. И так его дембель начался с разбитых сердца, кулаков, планов и надежд на светлое советское будущее, и вот-вот грозилась разбиться жизнь. Надо было вернуть другу утерянное время и ненадолго отвлечь от того дерьма, которое творилось вокруг них сейчас. Женьку решено было не брать. Отдохнуть чисто мужской компанией, дабы не бередить лишний раз ничьи нервы. Потом Космос обмолвился о том, что неплохо бы было все же позвать сторонних девок, опять же – все во благо Белова, который два года только и отжимался.
И вот из спорткомплекса появились четыре девчонки. Красивые, подтянутые, одна лучше другой. Валерка за столько лет уже выучил «коллектив» и знал, что немало среди спортсменок тех, кто не прочь составить компанию и скрасить мужской вечер.
- У-у-у, Валер, – первой к Филатову подтянулась огненно-рыжая пловчиха и накрыла его плечо своей ладонью, – а кто нам клятвенно обещал, что экипаж будет подан к нашему выходу?
- Девчонки, опаздывают немного, прям пару минут, – попытался сразу всех успокоить Фил.
- А эти твои друзья как, ничего? – поинтересовалась вторая, эффектная блондинка в молочном сарафане.
- Тебе понравятся, Маш.
- Ой, я видела одного как-то, – шепнула третья, – высокий такой, черненький, машина у него.
- Высокий – это хорошо, – ухмыльнулась блондинка. – Волшебно.
- Ой, девки, иногда знаете, как? – вклинилась четвертая. – Рост – еще не показатель. Как говорят, если мужик волшебник, это еще не значит, что его палочка хорошо колдует…
- Ага, но зато язык, возможно, афигенно читает заклинания, – и девки загоготали.
Наконец в ста метрах от спорткомплекса показался «Линкольн». Пчела тут же оценил контингент и присвистнул. Его, как и Сашу, ребята в сюрприз не посвятили тоже во избежание реакции раньше времени.
- Ну, малина! Это что за номера, Кос?
- Да тих ты, – улыбнулся тот, – между прочим для вас с Белым старались.
- Для нас с Белым?
- Ну а че? Ты вон тоже с кислой миной какую неделю ходишь, смотреть тошно.
- Я? – удивился Пчела, но тут же переключил свой взгляд на пловчих. – Если что – вон та рыжая с буферами – моя.
- Ага, щас, – Кос засмеялся и припарковался.
- Сам сказал для меня с Белым!
- А, может, я ее Белому застолбил?
- Ага, – и парни вынырнули из машины.
- Пацаны, ну че за дела? – напустился на друзей Валера. – На пять же договаривались.
- Да Санины дела решали… – невесело ответил Витя.
- И как?
- Тухло…
- Ну что, девчонки, запрыгиваем, – Космос по-джентельменски распахнул двери, – кому-то придется посидеть на коленках.
- О, – протянула блондинка, поравнявшись с Пчелой, – чур – я к тебе.
Пчёла криво ухмыльнулся.
- А я на переднем, леди. Но по прибытию на место я готов стать вашим троном.
- Позёр! – хихикнула рыжая, запрыгивая в салон «Линкольна».
- Что-то долго она, – Катя утерла влажный лоб тыльной стороной ладони и приземлилась на кухне.
Женька раскрыла настежь окно, подставляя лицо прохладному ветру.
– Ты мне скажи по секрету, куда Сашка встрял? – Да по глупости, Кать, – Филатова присела напротив нее и уронила голову на ладони. – Все из-за этой Ленки… – Елисеевой, что ли? Да ну, господи, думала, забылось уже… – Да если бы… Говорила ему, дураку, не надо разбираться…
Катя покачала головой и устало вздохнула. Ей самой приходилось недавно видеть Елисееву в компании новых ухажеров, на лице не было ни одной эмоции угрызения совести, вообще совестью давно от Ленки не пахло. После того финального разговора с Сашей и последней встречи всех друзей, Елисеева проплакала всю ночь, намереваясь утром переменить свою жизнь на сто восемьдесят градусов, но утром от слез не осталось и следа, и в голову пришло неутешительное заключение – по-другому уже Ленка жить не могла. Муха с ней на связь после поражения не вышел, а проводить досуг и получать деньги где-то было надо. Меньше чем через неделю подружка обрадовала ее новым знакомством с компанией коммерсантов, и водоворот, привычный за последние полтора года жизни, снова захватил ее с головой.
– Женёк… То, в чем его обвиняют, правда? – Нет. Он никого не убивал.
Татьяна Николаевна еще не возвращалась. Время перевалило за поздний вечер, над Москвой стала сгущаться ночь, и город заискрился от тысячи желтых и белых огней. Женька, опрокинув голову на руки, по-прежнему сидела за столом, пока Катя прибиралась на кухне. Когда по радио огласили время, она аккуратно тронула Женьку за локоть.
– Жек, поздно уже, топай домой, отдыхай. Спасибо за помощь, без тебя бы было сложнее. – А теть Таня вернулась? – Еще нет, я ее дождусь, а ты давай-ка бегом к себе. Вон уже засыпаешь на ходу.
Женька согласно закивала и, быстро распрощавшись с Катей, поплелась домой. Уже у своего подъезда ее взгляд зацепился за синюю «девятку», и девушка остановилась. Из машины тут же вылетел Дунаев и пошел к ней навстречу.
– Эй, кареглазая! – он аккуратно обхватил ее своими объятиями. – Ты где пропадала? – У тети Тани была, сашиной мамы… Тут вообще такое…. – Да я знаю! – Андрей засуетился и быстро выудил из карманов джинсов вчетверо сложенную бумажку. – Что произошло? Где ребята? Куда ты пропала? Я полдня тут уже кукую, к тебе поднимался, ни тебя, ни Валеры, ни мамы твоей! – Да мама на дежурстве, а что?..
Дунаев развернул перед Женькой листок, и глаза ее округлились.
«Внимание, розыск!!!
ГУВД г. Москвы по подозрению в совершении убийства разыскивается Белов Александр Николаевич, 1969 года рождения. Глаза голубые, волосы темно-русые, рост средний, телосложение спортивное. Особые приметы: шрам на левой брови».
Над текстом был фоторобот Сашки.
– Его в розыск объявили, – смяв листовку, Дунаев даже закашлялся. – Я как увидел, глазам своим сначала не поверил… Что случилось, кареглазая? – О, господи… – Женька закрыла лицо руками и тяжело вздохнула.
Снова хотелось плакать, реветь, просто потому, что эта жизнь казалось ей теперь такой чужой, такой страшной. И почему-то в воображении ее выросло всё ее прошлое, которое казалось теперь таким же далеким, как детство, юность и та беззаботность, которая еще в прошлом году ощущалась в воздухе.
Дрожь пробила все женькино тело. Она зарыдала и приклонилась к груди Андрея. Он вдруг оторопел в свою очередь – и замер на месте, глядя на тонкий, беспрестанно вздрагивавший затылок Женьки. Он никогда не видел, чтобы она плакала. Наконец, когда Филатова издала громкий всхлип, он сильнее притянул ее к себе и стал беспорядочно гладить подругу по волосам, плечам, спине.
– Женька, милая Женька! – он поднял ее голову и заглянул в мокрые карие глаза. Почему-то сейчас они перестали отдавать золотистым блеском, скорее, напоминали черный кофейный оттенок, едва ли разбавленный молочной ноткой. Дунаеву сделалось жутко. Никогда он еще не видел такого ее взгляда. – Ты… Что?.. – он пытался сообразить, но не получалось, поэтому решил повторить: – Где ребята? Где Валера?
Женька поперхнулась вдохнувшим в себя воздухом и отпрянула от друга. Наскоро размазав слезы под глазами, она осмотрелась, будто ища среди них двоих кого-то еще.
– Валера?.. – Филатова оглянулась на свой дом, затем вновь посмотрела на Андрея. – Валеры нет дома? – Нет, я же говорю, я вас всех обыскался, даже не знаю, куда можно податься, где… – Пошли, поднимемся.
Квартира встретила их морозной прохладой и звенящей тишиной. По коридору бродила темнота, сквозь которую в распахнутые окна просачивались блики уличных фонарей. Женька быстро проследовала в зал и, подняв трубку, стала набирать номер.
– Ты кому? – шепнул Дунаев.
Конечно, кому она могла еще звонить? Из всей сложившейся ситуации был только один телефон. Телефон семьи Пчелкиных. Женька знала, что Витя никогда не берет трубку, это всегда делает мама. После шестого длинного гудка девушка и не надеялась, что кто-то ответит, и когда уже она готова была сбросить, на том конце провода раздалось испуганное и сонное: «Алло?».
– Теть Ань! – Женька поднесла трубку к уху. – Теть Ань, милая, простите, что так поздно, это я, Женя! – Женя? – витина мама встрепенулась и подхватила свободной рукой отвороты халата. – Женечка, что случилось?! – Теть Ань, скажите, Витя дома или еще не приезжал? – Не приезжал, он же с ребятами, я думала, и с тобой, я в трубке слышала…
Женьку больно кольнуло где-то между лопаток. Очередной удар впечатался крепко, и уже чувствовалось, что проникает он все глубже, под ребра.
– Я переживала… Спасибо, теть Ань. Извините еще раз, доброй ночи. – Женечка, точно все в порядке?..
Но Филатова уже повесила трубку и буквально растеклась по креслу. Вариант, где могла находиться вся компания, был только один – на даче Царевых, там, где Космос спрятал Сашу. Но если там слышались женские голоса, (а ведь это именно так, иначе быть маме Пчелы не подумалось, что Женька с ними), значит, они не поглощены мозговым штурмом по спасению задницы Белого, а очень даже весело проводят время.
- И все-таки, Пчелкин не совсем уж и скотина, – пробормотала Женька.
- Чего? – не понял Дунаев.
- Есть в нем капля человеческого. Хотя бы к матери… – продолжала Женька. Она давно заметила, что Витя всегда с особенным трепетом относился к родителям, особенно к маме. Он знал ее проблемы с сердцем, знал и себя, и знал, что в случае чего – ее обязательно нужно предупредить. Решение пришло мгновенно, и пусть к нему через пару секунд привязался жаркий, протестующий хвостик: «Это плохая идея!», Женька отмела ее и выпалила: – Ты можешь меня отвести?
- Без проблем. – Филатова знала, что Андрей не сможет ответить по-другому: – Но куда?
- За город, я покажу дорогу.
А тем временем план по развлечению Саши Белова шел полным ходом. Ребята на скорую руку накрыли стол в зале, на полную врубили магнитофон и окунулись в веселье. Саша по началу никак не реагировал на столь бурные зазывания друзей попробовать то одну, то вторую, а вот Пчела, как обычно, стал зачинщиком, подпевал одной, танцевал со второй, подначивал третью, чтобы не скучали. Судя по их веселому смеху, им все это жутко нравилось. Фил чуть позже уже определился с выбором, Космос вообще заверил, что начнет с одной, а потом – всех по очереди.
Блондинке Маше все-таки удалось поэксплуатировать колени Вити, и через час, когда даже Белов уже расслабился и позволил себе отпустить проблемы на второй план, она уже по-свойски восседала на Вите, фривольно обхватив парня за шею. Ее примеру последовали все остальные барышни, кроме второй блондинки, которая уже отметила Белова для себя, крутилась возле него все это время, но Саша еще не дал знака следовать дальше.
Фил лишь однажды посмотрел на поведение Пчелы, вспомнил слезы сестры, затем их разговор после боя у машины, и счел ту ситуацию идеальным расходом. Он утешался тем, что Женька больше не показывала своих страданий и вообще не реагировала на Витю. Да и по кому страдать? Пьяный мозг Филатова пытался затолкать в себя мысли о том, что все именно так и есть, что все чувства Женьки – блажь, ребячество, и все уже прошло. К тому же перевозбуждение не давало ему сосредоточиться на этой теме еще больше. Поэтому Валера решил последовать примеру Саши – отпустить. Хотя бы на сегодня.
– Девчонка-а-а-девчоночка, темные но-о-очи! – загорланили они хором.
- Я люблю тебя, девочка, очень! – глядя на рядом сидящую пловчиху, орал со всеми и Белов.
– Танцевать не хочешь? – спросил у Маши Пчела.
Та, смачно затянувшись сигаретой, выпустила над его головой кольца дыма.
– Не-е, – и провела холеным ноготочком по его носу, – а вот на тебя бы посмотрела.
Пчела взобрался на стол, стянул с себя футболку, и все запели еще громче.
- Валера! – прогорланила парню Маша. – Налей еще!
Дабы привлечь полностью внимание Белова, вторая блондинка присоединилась к Вите, плавным движением сняла с себя и без того провоцирующий топик, демонстрируя всем присутствующим свою точеную фигуру и упругую, небольшую грудь. Сидящие внизу взревели от восторга, и данная картина произвела на Сашу должный эффект – он, не спуская глаз с ее энергично вращающихся бедер, заголосил песню с еще большим энтузиазмом.
– Фил! – играя проигрыш, отвлек он друга, наполняющего стаканы. – Как ее зовут?
Валера расплылся в захмелевшей ухмылке.
– Аня.
Песня кончилась, танцующие вернулись на свои места, и Белов, сверкнув глазами, в которых плясали озорные чертята, отвесил комплимент блондинке. Она пока не удосужилась одеться и так и сидела, но уже закинув ножки на его ноги.
Неожиданно в дверь раздался отрезвляюще громкий звонок. Гитара смолкла.
– Че, Кос, соседи прибежали жаловаться? – усмехнулся Витя. – А кому мы мешаем? – отозвался полупьяным голосом Кос, опрокинув рюмку. – А действительно, в полдвенадцатого ночи, – гаркнул веселый Фил и поднялся. – Брат, открой, спроси, кого там черт принес.
Валера вернулся через минуту и оповестил весело перешептывающуюся компанию:
– Это Жека.
Девчонки улыбались, а вот парни застыли с каменными физиономиями.
- О, мальчики, вы не говорили, что пятый будет… – пропела с заинтригованными и веселыми нотками Маша, сделав пару глотков из стакана. Но когда в дверь вошла Филатова, девица сразу переменилась в лице: – Ого, какие кадры.
Женьке хватило несколько секунд, чтобы оценить ситуацию, взгляд сразу же зацепился за пьяного Пчелу, который в мгновение напрягся так, что даже желваки казались каменными. Маша косо посмотрела сначала на него, затем на вошедшую девушку. Филатова села рядом с братом. Среди пацанов повисла неловкая пауза.
- Даже выпить никто не предложит?
- Держи, – рыжая протянула ей бокал.
- Благодарю, – нарочито вежливо расплылась в улыбке Женька. – Что отмечаем?
- День граненого стакана, – парировала Маша.
- А я думала, прибавление в семействе, – съязвила Филатова. – У нас же проблем нет, да, Космик?
Холмогоров угрюмо уставился на подругу.
– А, наверное, эти прелестные дамы помогают вам обмозговывать ту жопу, в которую, блять, попал наш брат? – Уймись, – процедил Пчела. – Уняться? Какая чудная идея! – Женька достала листовку, и уже по оттопыренным краям знавшие могли разглядеть ориентировку на Сашу. – А это вы видели?
Витя резким движением выхватил листок из ее рук и, смяв основательно, закинул в пакет с мусором.
– Ребят, я чего-то не догоняю… – подала голос Аня. – Оно и видно, по пути одежду потеряла? – Хамишь? – осклабилась Маша. – А ты – догоняешь, – щелкнула пальцами Женька. Она понимала, что ведет себя из вон рук неправильно, но остановится уже не могла. – Что, когда свадьба?
Витя стремительно поднялся, отчего блондинка ухнула, и, быстро схватив Женьку за руку, потянул за собой. Она сходу начала сопротивляться, и Пчеле ничего не оставалось, чтобы подхватить ее на руки и силком затащить в ванную.
– Сцена ревности? – засмеялась Маша, но весь ее недовольный вид говорил о том, что она раздражена. – Валер, кто эта пигалица? – Э! – гаркнул Саша. – Сестра моя, – покосился на нее Фил. – Следи за словами. – Оу, пардон!
Космос понимал, что вечер перестает быть томным, и надо спасать ситуацию. Из ванной раздались повышенные интонации, и он, имитируя игру на гитаре, толкнул Белова, уже изрядно захмелевшего, но еще в сознании, чтобы тот взял инструмент.
– Сань, давай нашу эту, ну «Голуби летят над нашей зо-оно-ой»!
Белый, быстро сообразив, ударил по струнам и заголосил песню, приглушая разговор из ванной. Девчонки принялись хлопать в такт мелодии, Космос разливал остатки водки.
– Ты что устроила?! – пробасил Витя, усадив Женьку перед собой на край ванны и крепко держа ее за плечи. – Я устроила? Это вы учудили пир во время чумы! Ориентировка для вас ничего не значит? – Устроили это специально для того, чтобы Сашку отвлечь от всего этого дерьма! – А полуголые девки этому никак лучше способствуют, да? – Ты ведешь себя, как ревнивая дура, Филатова! – Я? Дура? – Женька начала снова активно вырываться, но Пчела держал крепко. – Да сам ты бабник неумный! И вместо мозгов у тебя две извилины, и те на кепке. А! Сегодня ты без нее, то-то я и смотрю…
Витя рыкнул и, открыв кран с ледяной водой, набрал ее в ладонь и плеснул на разгоряченное от злости женькино лицо. Девушка задохнулась от неожиданности и стала колотить Пчелкина в грудь.
– Ты!.. – Я предупреждал тебя! Я просил! Ну, так ведь было? Скажи! – он встряхнул ее за плечи. – Но нет же! Везде твой Дунаев хренов! – Оставь ты его в покое! – бросила ему Женька в лицо, замахнувшись еще раз. – Ах, оставить в покое, – протянул Пчела. – А я оставил, забыла? Тогда, после боя Фила, я все сказал тебе. Ни к нему, ни к тебе я больше не имею претензий! Ты сделала свой выбор. И он правильный. Сынок профессора медицинских наук, упакован до трусов, и ни в какую жопу тебя не затащит! Ради тебя из кожи вон. А я? – А ты! – Женька уже готова была выпалить «нужен мне», но он снова ее перебил: – А скажи, ну так, из любопытства, как ты сюда добралась? – На такси! – Врешь, Филатова, – прошипел Витя, и их лица сравнялись, – я видел его «девятку». – Ах ты видел! И зная, что я зайду, продолжал сидеть с этой шалавой на коленях! Зная, что я… – Что ты что?!
Пчела понимал, что она сейчас может сказать то, что он хотел бы, но так боялся услышать. Если Женька признается ему, что любит, он будет ненавидеть и помнить этот день до конца жизни. Нельзя, никак нельзя ей дать шанс сказать, нельзя позволить ей мучиться, потому что сейчас Витя Пчелкин ничего не сможет ей дать. И он понимал, что надо резать сейчас.
- Я тебе ничего не обещал и ничего тебе такого не говорил. Поиграли и хватит. Не нужны тебе такие проблемы. Пойми.
Стена гордости дала трещину, злость и обида сменились бессилием и безысходностью, которые потекли слезами по раскрасневшимся женькиным щекам. Нет, еще одних ее слез он выдержать не мог.
- А меня спросить ты не хотел? Что я хочу, в конце концов?
- Я себя лучше знаю. И сейчас мне нечего тебе дать.
- А я прошу чего-то? – сквозь слезы начал пробиваться тихий, нервный смех. – Просто… просто рядом чтобы… был, наверное, и все.
– Кос, у нас выпивка кончилась! – загудели девчонки. – Космос! – Фил, я один не поеду… – замахал руками Холмогоров. Затем ему пришлось встать и буквально отлепить Валеру от рыжей пловчихи. – Поехали давай, герой-любовник! – Моя прекрасная Амфитрита, я скоро вернусь к тебе… – отсалютовал девушке Фил, когда Космос снова потащил его за рукав. – Поплыли уже, Посейдон недоделанный!
Когда парни уже собрались выходить, дверь из ванны резко открылась и припечатала Космоса прямо в лоб. Тот выругался и увидел вылетающую Женьку.
– Филатова, ты че, обалдела, больно же! – Ты куда! – Фил несколько отрезвел и поймал сестру под локоть. – Я уезжаю, – она попыталась вырваться, но Валера держал крепко.
- Мы сами тебе отвезем.
- Я с вами пьяными не поеду! – выпалила Женька.
Фил оскорбился, параллельно вытаскивая девушку за собой на улицу. Морозный воздух ударил в легкие, и голове стало намного лучше. Слезы мгновенно высохли из-за ветра, но Женька упорно отнекивалась и уверяла парней никуда не ехать и что им хватит пить, но Валера вдруг развернул ее к себе и обиженным тоном спросил:
- Ты мне не доверяешь? Брату не доверяешь?
- Черт с вами! Только увезите меня отсюда.
Филатова плюхнулась на заднее сиденье, сделала еще пару замечаний в адрес ребят, чтобы они закрыли двери и перестали вести себя, как полные идиоты.
– Справедливо, согласен, – выдал Космос, заводя машины. – Ща доберемся до города, возьмем денег и бухла.
Фил посмотрел на Женьку. Та отвернулась к окну и припала виском к холодному стеклу. Брат хотел спросить, но боялся ее реакции, да и своей кондиции тоже побаивался, боясь сказать лишнего. Лучше завтра. Да, завтра будет лучше.
====== 13. Братья, по-любому… ======
Когда Женька пулей вылетела из ванной, Пчела зарычал так, как рычит раненный в бок зверь – с хрипом, на грани завывания. Его кулак тут же прописал два удара в покрытую белой больничной плиткой стену. Парень не понимал, что с ним происходит, что заставляет душу так выворачиваться наизнанку. Но знал уже на опыте то, что алкоголь только обострил сейчас все его чувства.
Витя включил на всю мощность холодную воду и сунул под струю голову. Незакрытая дверь в ванную еще качалась туда-сюда, и в проеме появилась Маша, облокотилась на косяк и постучала ноготками по граням стакана.
– Все хорошо?
Пчела с мокрой шевелюрой резко повернулся в ее сторону.
– Выйди отсюда!
Маша оторопела, выпрямилась, когда парень подлетел к ней, вытолкал и громко захлопнул дверь.
– Что за фурия эта ваша Жека, – Маша вернулась обратно в зал, разочарованно плюхнулась в кресло и осушила свои последние запасы в стакане. Ей в общем-то было абсолютно плевать на все перипетии, которые происходили в компании парней, просто обидно, что вечер на полном расслаблении со всеми вытекающими сорвался. – Девчонки, не скучаем, сейчас вернусь и приведу нашего Шмеля, – пообещал Саша, высвободившись из объятий Ани. – Ай момент!
Морозная осенняя ночь опустилась на поселок с умиротворением и тишиной. Ветер блуждал среди кустов и деревьев, охлаждал голову, выветривал пьяные мысли и оставлял осадок легкой грусти.
Пчела сидел на крыльце на заднем дворе, курил и смотрел немигающим взглядом в одну точку. Веселье давно сменилось на раздражительность, которая переросла в апатию и скуку. Когда дверь позади него скрипнула, Витя даже не обернулся. Саша, поежившись от налетевшего ветра, зевнул и склонился над другом.
– Пчел, дай прикурить.
Пчелкин без энтузиазма протянул ему сигарету. Белов прикурил и присел на ступеньки рядом с другом. Пчела глубоко затянулся.
– Весь вечер обломала. Зараза…
Саша молчал. Конечно, появление Женьки на даче не стало для него явлением ожидаемым, но и особо удивленным Белов не был. От девчонки всегда можно было ожидать сюрпризов.
– Ты чего на нее сорвался-то? – Да ты видел ее? Орала, как будто стая бизонов ее топчет… – Пчел, ты же говорил – порядок. – Порядок. Полный.
Саша затянулся и посмотрел на друга.
– Темнишь ты, жук. Зачем тогда девчонки мозги задурил? – Да, блять! – Пчела швырнул бычок. – Вы че, сговорились? Зачем то, зачем это? У нас ничего не было! Вообще, какое вам до это дело? – Да тих-тих, не пыли, – Белый хлопнул друга по плечу. – Конечно, какое мне дело… Вы ж мне чужие, точно, – он снова затянулся.
Пчела поджал губы.
- Знаешь, я всю жизнь мечтал быть аквалангистом… – задумчиво сказал он.
- Будешь, – уверенно кивнул Саша и добавил: – а я вулканологом.
- Будешь.
- Ага, скорее, тоже аквалангистом. Нырять во всякое дерьмо у меня здорово получается.
- Это точно, – легко согласился Пчела и вздохнул. – Космос чего-то не едет…
И в этот момент ночную темноту разрезали лучи мощных прожекторов, и тишину разразил стальной, жесткий голос, пробасивший в мегафон:
- Приказываю всем оставаться на своих местах! Дом оцеплен. Белов, ты под прицелом!
- О, ресторан еще работает, – Космос остановился на перекрестке. – Сейчас быстренько все купим и забросим тебя, малая.
- Вы не могли завести меня сразу домой? – раздраженно отозвалась Женька. – Нахрена мы такие круги наматываем?
Космос старался держать приподнятое настроение, но после стычки с отцом дома это давалось непросто. Еще такой концерт учинил перед мамой Саши. Неудобно. Самое поганое, что Космос понимал, что все свои связи он уже использовал, но результатов они не дали. И ему как ни крути пришлось бы обратиться за помощью к отцу, но как теперь просить его после того, что он выпалил ему на эмоциях. Юрий Ростиславович понял, что все эти слова сын вылил ему не в пьяном угаре, а с твердой уверенностью и неподдельным переживанием за друга.
А вдруг Татьяна Николаевна не просто так сидела в столь поздний час у них дома? Может, они уже решили что-то?..
– Не ворчи, – обратился к сестре Фил. Его уже одолевала легкая дремота, но на загривках еще вертелась мысль, что веселье не окончено, сейчас они возьмут еще пару бутылок крепкого и быстро домчат обратно. – Я вообще тебя не узнаю, Валер, – пробормотала Женька. – Я никого из вас не узнаю…
Пока Космос бегал до ресторана договариваться, Валера распахнул двери, впуская ночную прохладу в салон, изрядно пропитанный перегаром, и повернулся к Женьке.
– Ты зачем этот концерт устроила? Чего взбесилась так? – А ты разве поймешь? – огрызнулась Филатова. – Раньше понимал. – Вот именно, раньше. – Она выдержала изнуряющую паузу и тяжело вздохнула. – Вы напрочь забыли о тех, кто рядом с вами. Что я переживаю за всех вас, за тебя! Ты ведь… Тебе же нельзя заниматься сейчас, а ты повелся на эту авантюру… А мама Саши? На ней же лица нет! Она с ума сходит, не знает, что с сыном, а я даже сказать ей ничего не могу, вы же запретили! Космос что-то бегает, решает, а толку? А этот… – Женька не могла подобрать слова для Вити, – этот Пчелкин… Да его вообще одни деньги заботят! Букмекер херов! И этот ваш фестиваль сегодня… Мы здесь с ума сходим, а вы бухаете, как черти, и баб клеите! – Жек, послушай… – Не хочу, Валер. Я знаю, что ты мне сейчас скажешь, я это уже от Пчелкина наслышалась сегодня… – Он обидел тебя?
Женька опустила глаза и отрицательно закачала головой.
– На правду не обижаются.
Наконец, в «Линкольн» запрыгнул Космос и передал позвякивающий пакет девушке.
– Жек, кинь рядом с собой. Фил, дверь закрой. – А не хочу, – пропел Валера. – Мне жарко. – А я тоже не хочу. Так поедем.
Космос уже завел мотор, почти тронулся с места, но тут ему прилетел крепкий подзатыльник.
– А ну дверь закрыли, идиоты! – гаркнула Женька. – Совсем головы отбили?! – Да твой удар чего стоит, – шикнул от боли Холмогоров. – Вот, Филатова, как ты людей лечить собралась с такой тяжелой рукой? С пациентами же надо полюбовно… – Захлопнись уже, Холмогоров! – парировала Женька. Валера беззлобно хихикнул. Сестра не оставила и его без легкой оплеухи. – А ты дверь захлопни! Бестолочи… – Ну что, всем пиздюлей раздала, ехать можем? – Стартуй уже, формула-1!
- Белый! – Пчела с ужасом смотрел на простреленный бок друга. Саша слабел, но держал дрожащей рукой рану, из которой нещадно сочилась кровь. Одной ногой он двигал, помогал Вите тащить его сквозь деревья, к дороге. – Белый, держись! Не отключайся только, слышишь? Говори со мной! Сань!
- Пчёл, кинь меня тут… Беги…
- Ты че, бредишь, Белый?
- Нет, серьезно… Ай!
- Терпи, чутка терпи, мы сейчас…
Витя пыхтел, его трясло, он оглядывался по сторонам, назад, надеясь,что погони нет. Наконец, взгляд зацепился за желтый «Жигуленок», и Пчела потащил Сашу в ту сторону.
Младший лейтенант Никитин, поставленный охранять покой мирных жителей поселка, где находилась и дача Царевых, не сразу узнал среди нарушителей тишины разыскиваемого Белова. Только вернувшись к себе в сторожку, он оглядел ориентировки и понял, что не зря устроил вылазку. Позвонив, куда следует, он, еще охваченный лихорадкой волнения и гордости, быстро метнулся в свои «Жигули» и помчался обратно к даче, ждать на стреме.
Стрельба заставила молодого милиционера вцепиться в руль и с опасением и интересом наблюдать за перестрелкой. Он был так вовлечен во всполохи автоматной очереди, рассекающей ночную тьму, что не услышал, как к машине подкрался Пчела, который, распахнув водительскую дверь, без раздумий вмазал Никитину в челюсть. Тот на мгновение потерялся, но этого было достаточно, чтобы выхватить из его не застегнутой кобуры «Макара».
– Молча вышел из машины! – прошипел Витя, испепеляя лейтенанта взглядом. Тот беззвучно открывал рот, как задыхающаяся на суше рыба. Он и правда задыхался от накатившей паники. Пистолет был нацелен прямо ему в лоб. – Без глупостей. Я два раза не повторяю!
Никитин еле кивнул и, чуть не споткнувшись, выполз с водительского сидения.
– Сань, ты как? – не опуская пистолета, Пчела быстро глянул на Белова, который, почти теряя сознание, еле держался у бампера «Жигулей». – Живой… – Значит, так, – Витя наступал на побелевшего милиционера, не сводя нацеленного на него «Макара», – ты сейчас открываешь заднюю дверь и без лишних телодвижений помогаешь человеку туда забраться. Понял? А если хоть слово пикнешь, – парень снял ствол с предохранителя, который устрашающе щелкнул в лесной тишине, – я тебя пристрелю.
Никитин кратко кивнул, дрожащей рукой распахнул дверь и с опасением посмотрел на истекающего кровью бледного Саню. Аккуратно подхватив его под локоть, помог Белову лечь на сидение. Саша тихо застонал, сильнее сжимая рану. Вся его голубая рубашка, руки обтекали бурой кровью, и Пчела понимал, что медлить больше нельзя.
– Веревка есть? – кинул он тихим голосом Никитину. – Веревка? – прошептал лейтенант. – Я что сказал? – напомнив про повторение, Пчела ткнул ему пистолет прямо в левый висок. – Не зли меня.
Женька, лёжа в темноте на своей кровати, вслушивалась в глубокую тишину, и ей казалось, что стены словно идут на нее. Как будто вот сейчас всё задрожит вокруг, повалится, закружится в диком вихре, с шумом, с дребезгом. Этот вихрь завертит и ее своей силой, завертит и погубит. И Филатова вздрагивала от предчувствия чего-то страшного, неминуемого…
Между ребер саднило, кололо, подмывало какое-то неприятное и волнующее чувство. «Что-то случится…» – думала про себя Женька, руки тряслись. Она не могла больше лежать, потому как сильное волнение уже прокралось к позвоночнику и неприятно растекалось по всей спине.
Девушка вскочила, начала расхаживать по комнате туда-сюда, подошла к окну, распахнула настежь форточку, надеясь, что осенний ветер освежит и успокоит, но эффекта не было. Женька прошла на кухню, плеснула в стакан воды из-под крана, залпом осушила его и тяжело вздохнула. Руки продолжали тряслись, и Филатова вдруг резко, со всей силы начала дубасить ладонями столешницу. Надо было заглушить эту распирающую изнутри приближающуюся истерику.
Тем временем, парни уже ехали прочь от злополучных дач. Через десять минут было принято решение остановиться и сделать Саше качественную перевязку. Фил выпотрошил всю аптечку, обильно залил рану спиртовым раствором и обмотал сашин бок всем бинтом. Только после этого они, уже немного расслабившись, поехали в Москву. В больницу ехать было никак нельзя. «Концы везде паленые…» – вынес вердикт Космос.
Решение приходило только одно – Женька. Беспокойная ночь быстро таяла, и небо начинало сереть, предвещая безрадостное утро.
– Ты прикинь, что мы услышим? – покачал головой Космос, припарковавшись около подъезда Филатовых. – Что мы конченные идиоты, – усмехнулся Белый, крепко прижимая повязку к ране. Несмотря на все произошедшее, он старался усмехаться, всю дорогу доказывал пацанам, что помирать он не собирается. Нельзя падать духом. Сейчас никак нельзя. – Вернее, я. А вы так, за компанию.
Пчела и Космос аккуратно обхватили Сашу с двух сторон и поволокли вслед за Филом в подъезд. Поднявшись на этаж, компания замерла, пока Валера рыскал по карманам в поисках ключа. Наконец, он был найден, но дверь отпираться не хотела.
– Что за херня, – прошипел Фил, вращая ключ. – Теофило, ты че, разучился замки открывать? – чуть нервно обмолвился Пчела. – Да сейчас.
На этаже выше раздалось клацанье ключей, хлопанье входной двери, а затем лай. Вечно любопытная соседка сверху собиралась вести на выгул собачонку.
– Ну, этого еще не хватало, – Валера начал дергать ручку. – Бля, Фил!
Соседка стала спускаться. Очевидно было предположить, какой могла быть реакция Марьпетровны на всю эту картину. А тем более на Сашу, чья распрекрасная физиономия была на каждом стенде «Их разыскивает милиция». Решение пришло Космосу мгновенно. Он рывком снял с себя пиджак, накрыл плечи Саши так, чтобы не было видно окровавленного бинта, затем стянул витину кепку и опустил Белому на глаза.
– Валера, а это вы в дверь ломитесь? – соседка остановилась на их лестничной клетке и с отвращением глянула на всю честную компанию. – О, вы с пришествия… – И вам доброе утро, Марьпетровна, – скривился в напущенной улыбке Фил. – Да вот, перебрал друг немного… – Ну да, ну да, – собачонка уже обнюхивала подозрительно замершего Белого, – фу, Эльза, фу! – соседка пошла вниз. – Нечего тут перегаром дышать… – Карга ебаквакнутая, – выругался Пчелкин. – Фил, ну ты че, в самом деле! – По ходу, Женька изнутри заперлась. – Ну так звони! Все равно будить, – парировал Космос.
Валера дважды нажал на звонок. Через пару мгновений из квартиры послышались шаги, и дверь открыла мокрая Женька.
– Ты чего забаррикадировалась? – оглядев сестру с головы до ног, удивился Фил. – Иди-иди, допивай там, – отмахнулась девушка, намереваясь закрыться. – Ты че мокрая? – Это она мокрая от слез, – раздраженно сказал Пчела, раскрывая дверь шире. – Как же, шабаш и без главной ведьмы. Хорош лясы точить! Заходим!
Женька ошарашенно отпрянула в сторону, когда вся четверка завалилась в коридор. Фил наскоро закрыл все замки и велел пацанам следовать в зал.
– Вы че, недопили? Что с Саней? – Нет времени объяснять. Давай тащи все – аптечку и там все свое… – Чего свое? – не поняла Женька. – Бегом, Жек! Сашка ранен!
Филатова раскрыла рот, но не издала ни звука. В лицо ударил холодный пот.
- Налей в таз теплой воды и возьми в шкафу чистое полотенце… – дала она указание брату, а сама бросилась за аптечкой.
Валера быстро шмыгнул в ванную, где находился таз, ополоснул его и налила теплой воды из крана, затем отыскал в шкафу стопку сложенных полотенец, взял одно и отнес всё в комнату.
Женька вошла в зал, где на диване уже лежал бледный, как полотно, Саша. Сейчас он явно оправдывал свою фамилию. Вокруг него по обе стороны сидели Витя и Космос. Девушка сглотнула комок в горле и наклонилась над другом. Мечта стать хирургом давно была для Женьки заветной, она хотела спасать жизни, ее ничуть не страшили кровь и развороченные кишки или мозги. Но сейчас, когда перед ней лежал ее друг, ее брат, ее близкий, сердце ухнуло куда-то вниз. По факту это должна была стать ее первая в жизни операция.
– Что? – лишь смогла спросить Женька. – Надо извлечь пулю, – коротко объяснил задачу Космос. – Клеенку, спирт, спринцовку, – скомандовала девушка.
Пчела притащил из секретера клеенку, Кос вытянул из кармана флакон спиртового раствора, Валера притащил из ванной спринцовку. Филатова понимала, что ей придется работать почти в полевых условиях. Она резко сорвалась и бросилась к себе в комнату, к письменному столу. В верхнем ящике она отыскала коробочку, в которой лежал скальпель. Его девушке по окончании первого курса подарил Дунаев. Что ж, пригодился. Она вернулась в зал, разложила на клеенке нитки, иголки различных величин и выпотрошил аптечку рядом. На пол упали: промедол, три упаковки бинта, жгут, пара перчаток, марлевая повязка, перекись водорода, вата и пинцет. Завершением этого «натюрморта» стала новенький скальпель.
- Промой рану, – Женька подвинула к Пчеле таз с водой и полотенце.
Витя намочил полотенце. Затем аккуратно, глядя прямо в закрытые глаза Белому, провел по ране, стирая запекшуюся и еще идущую кровь. Все то время, пока он промывал бок, Сашка что-то бормотал, иногда даже дергался, и от этого ему становилось еще больнее, потому что ткань попадала прямо в сердцевину раны. Вода в тазу давно побагровела, и с каждым разом, когда Пчела отжимал в него полотенце, становилась еще насыщеннее.
- А ты прокипяти пинцет и скальпель, – это уже было адресовано Космосу.
Пока парни выполняли поручения, Женька скормила Саше три таблетки промедола. Когда все уже было подготовлено, все замерли, Фил стянул с журнального столика лампу и передал Пчеле – держать над головой Женьки. Девушка натянула перчатки, повязку и приказала брату крепко держать Сашку. Космос одолжил ему свой ремень, который Валера сложил вдвое и велел зажать Саше зубами.
Женька начала дренирование раны от крови с помощью спринцовки, которой приходилось отсасывать кровь, и пинцета, оттягивая им края раны. Когда рана, наконец, стала осушена, девушка стала нащупывать твердое тело пули, попутно дренируя скапливающуюся кровь.
Саша с силой закусил ремень, потому что то, что делала подруга с его животом, уверило парня, что тело он все еще чувствует.
– Нашла! – радостно воскликнула Женька.
Оставалось дело за малым: вытащить пулю наружу. Филатова развела пальцами края раны и, орудуя пинцетом по раневому каналу, добралась до пули. Через три минуты она была извлечена.
– Промой пинцет, – попросила брата Женька.
В ране остались волокна ткани, который затолкала туда пуля. Аккуратно достав все, Женька промыла рану водой и наложила стерильную повязку.
– Ну что, герой? – Филатова стянула маску с раскрасневшего, влажного лица и улыбнулась. – Витаминка за храбрость тебе полагается. Органы не задеты, остается только менять повязку, чтобы рана не загноилась. Как себя чувствуешь? – Хорошо, – выдавил улыбку Белов. – Теперь хорошо.
Повисла звенящая тишина, а затем Космос, Фил и Пчела радостно заорали и вместе обхватили Женьку. Она облегченно рассмеялась, поочередно обнимая их. Когда ее на радостях сгреб в охапку Витя, она замерла, затем они отстранились и еще пару секунд с опасением смотрели друг другу в глаза. Первой отвела взгляд Женька, поднялась с колен и вылетела из зала в ванную.
- Кос, давай на смотровую, – вдруг потребовал Белов.
- Какую смотровую, солдат! – озабоченно выпалил Космос. – У вас пастельный режим.
- На смотровую. Всем, – негромко, но твердо повторил Саша.
Космос переглянулся с друзьями, те кивнули глазами.
– Женьку дождемся.
Когда «Линкольн» остановился на Воробьевых горах, уже вовсю раскрасил небо малиново-сиреневыми всполохами рассвет. Друзья вышли из машины. Последним, поддерживаемый Филом и Женькой, аккуратно вылез Белый. Прекрасная панорама утопала в утренней дымке.
– Какая тяжелая ночь, – Женька обхватила себя руками и, прищурившись от ветра, посмотрела туда, где уже исчезали последние темные краски прошедших суток. – Что-то теперь надо делать… – пробормотал Фил, крепко обхватив Саню за плечи одной рукой. – Сваливать надо, на Урал… – предложил единственную обдуманную мысль Пчела, нервно прикуривая сигарету.
- Братья, по-любому… – раздался взволнованный голос Саши, – спасибо вам. Женька, сестренка… Я никогда не забуду вас, и никогда не оставлю вас в беде. Клянусь всем, что у меня осталось… Клянусь, что никогда не пожалею о том, в чем сейчас клянусь! И никогда не откажусь от своих слов… Клянусь!
Парень выставил впереди себя ладонь, и через секунду ее первым накрыл своей ладонью Фил.
- Клянусь, – прозвучал его голос.
- Клянусь!.. – сверху легла ладонь Пчелы.
- Клянусь, – опустил свою ладонь Космос.
- Клянусь, – тонкая ладошка Женьки.
- Клянусь!.. – циклично повторил Саша, накрывая скрещенные руки своей второй, еще не отмытой от собственной крови ладонью.
Утро вступало в свои права, а друзья не могли расцепить замок рук. Неслышно тикали часы на запястьях, отмеряя новый день и новую жизнь, о которой ребята еще не догадывались.
====== 14. Не улыбайтесь незнакомцам ======
Саша Белов был отправлен в Североуральск. Несмотря на то, что Юрию Ростиславовичу удалось отмазать Белова, советом уехать подальше семья все же воспользовалась. Космос связался со старшими, и вся компания спокойно проводила Сашку на Урал.
Свои дела Космос и Пчела не бросили, наоборот продолжали набирать обороты. Фил же решил направить все свои спортивные навыки на разумные задачи. Перед отъездом Белого, Валера успел познакомиться с Иншаковым, каскадером и мастером каратэ.
Женька училась. Учиться было трудно. И хотя ей многое казалось наносным и лишним, она понимала, что с выбором профессии не ошиблась, что находится на своем месте. Удачная операция друга тоже наложила положительный отпечаток на картину в целом.
Жизнь стремительно менялась вокруг неё, прошел 1990 год, когда Румыния первой из стран Восточной Европы и бывших членов Организации Варшавского договора запретила Коммунистическую партию, а в Баку начались армянские погромы. 20 января был совершен ввод советских войск в столицу Азербайджана – Баку. 15 марта Михаил Горбачев принес присягу в качестве президента СССР, а 3 апреля во Львове впервые официально был поднят желто-голубой флаг. Бывшие советские республики друг за другом объявляли о своей независимости и суверенитете.
Женька с того самого момента на даче Царевых поняла, что сейчас всецело нужно уйти в труд. По вечерам она брала дополнительную нагрузку, подрабатывала санитаркой на «скорой помощи». Успешно окончив 3-й курс, ее должность «повысилась» до медсестры. Обязанностей стало побольше и посерьезнее. Девушка недосыпала, изматывалась очень сильно. Теперь она как никогда понимала Ольгу Николаевну.
90-е бурно шагали по России. Рук не хватало, на вызовы приходилось выезжать фельдшерам и медсестрам. Для врачей и фельдшеров скорой помощи жизнь в городе выглядит по-иному. Это город, в котором постоянно что-то происходит, причем не всегда со счастливым концом. Кого-то реанимируют, кто-то умирает, один за одним происходят ДТП, весной – пожары, бывают страшные ЧП на производстве, бытовые травмы, пьяные драки с ножевыми ранениями или кому-то очень больно, и он просто боится, что не проснется утром. А сколько перестрелок, когда две банды не могут поделить между собой, и под прицелом пистолета приходится реанимировать раненых дружков.
Не всегда пациенты ведут себя адекватно. В случае, если человек находится в состоянии опьянения или психически нездоров, он может представлять для врача угрозу. Защиты от неадекватных нет и у фельдшеров скорой. Они едут на вызов, не зная, к какому человеку и что у него в голове. Так и Женьке не посчастливилось встретиться с одним из таких пациентов.
Приехали на вызов. Там молодой человек порезал пальцы ножом. Он был в состоянии сильного опьянения, за себя очень испугался и вызвал скорую. Раны были не слишком глубокие, Женька сделала ему перевязку, но все равно предложила госпитализацию. Он отказался, подписал об отказе документ. И когда бригада стала выезжать со двора, пациент стал скидывать на машину доски из окна. Потом спустился – оторвал зеркало заднего вида, пытался вытащить Женьку из машины, испортил весь кузов скорой. Пришлось от него заблокироваться дверьми.
Фельдшером вместе с Женькой работал старшекурсник, ровесник Саши, Космоса и Пчелы, – Влад Спицын. Перед тем, как идти выполнять интернациональный долг, Влад сказал матери, что, если вернется домой живым и невредимым, будет поступать в медицинский. Только туда. И его мать, Элеонора, расплакалась, первый раз за много лет. А может и за всю жизнь. По-детски – надрывно, горячо и искренне плакала она на плече своего мальчика, который отправлялся в 1987 году в Афганистан, за два года до окончания этой бессмысленной и кровавой бойни.
Влад вернулся не только живым и здоровым, но даже без единой царапины. Такое иногда случается и в адском крошеве. Он неуловимо изменился, стал выглядеть мужественнее и взрослее. За всю жизнь никому, даже находясь в сильном подпитии и самым близким друзьям, Спицын ничего не рассказывал о службе в составе ограниченного контингента советских войск в Афганистане. Никогда. Если сильно приставали, отшучивался, особенно настырных – конкретно посылал. В остальном, это был красивый, стильный, веселый и уверенный Влад. Потом, работая на «скорой», он разглядел высокую кареглазую девчушку с каштановыми волосами и острым язычком: бойкую и жизнерадостную. Он сначала не мог понять, почему ему так хорошо и уютно с ней работать, почему так тепло и комфортно. А потом понял, – потому что она настоящая. Чистая, живая и естественная, как лесной родник. Абсолютная противоположность его матери и всего их привычного окружения, которое ему когда-то так нравилось, и которое он теперь ненавидел. Видимо смерть отца и последующая армейская служба в горячей точке повлияли на него больше, чем это могло показаться со стороны. Он стал с трудом выносить материнское жеманство, её постоянную игру. Даже если кроме него не было никого, создавалась четкое ощущение, что она актриса, а он вечный зритель и поклонник. Он часто думал о матери, – где она сама, какая она настоящая?
Её друзья своими фальшивыми улыбками и притворными чувствами вызывали отвращение, которое он почти не скрывал. Как-то вернувшись поздно с театра, где отмечали премьеру «Королевы Марго», Элеонора, увлекшись, долго что-то рассказывала сыну, патетически всплескивая руками, в определенном ракурсе откидывая голову и с манерной улыбкой глядя на единственного зрителя строго в нужных местах. Влад не выдержал:
- Мама, мы здесь одни, зачем этот театр, – и помолчав, добавил, – ты один раз была настоящей, на вокзале, когда провожала меня…
Элеонора расхохоталась:
- Ах, ты о том случае… Это было всего лишь похмелье, дурачок, к тому же я тогда серьезно поссорилась с Алексом… – упомянув о старом любовнике, Элеонора подошла к зеркалу и распустила волосы, которые оранжевым, блестящим ливнем тихо накрыли её плечи, – Ты помнишь Александра Николаевича? Мы были у него на даче, к нему ещё танцор этот приезжал знаменитый, как его…Марлен, кажется. Помнишь, Владик?
Ответом была гулко хлопнувшая входная дверь.
Спицын начал усердно работать, дабы больше не появляться в родительском доме, параллельно зарабатывая себе на съемное жилье. Он не хотел ни торговать, ни грабить, а хотели быть врачом, настоящим, что в то время было смешно и непонятно.
Уже полгода Влад не появлялся дома. Не хотел. Тем временем Элеонора уже второй раз отлежала в наркологии. Официально уже давно нигде не работала. Мать к тому времени перебралась к очередному любовнику. Проблемы со здоровьем не останавливали Элеонору от очередной дозы. Когда бригаде Женьки и Влада поступил вызов, Спицын еще не знал, к кому он едет.
Мать, полуприкрыв глаза, сухими губами прошептала:
– Я чувствую, как сквозь меня проходит время, понимаешь, Влад, просто чувствую физически, – потом добавила: – я не могу стареть, не умею.
Элеонора стала плаксивой и раздражительной. Пока Женька мерила ей давление, мать, не стесняясь, обвиняла сына, в том, что он так неожиданно бросил ее, жаловалась, что её никто не любит, плакала, успокаивалась и интересовалась, как она выглядит. Влад устал. Женька, немного шокированная данной картиной, вынесла вердикт:
- Сердце измотано, печень увеличена, нервная система расшатана до крайности.
- Да ты что, малышка, неграмотная что ли, – искренне удивилась Элеонора. – Опиатные нарки тоже бы хотели потягивать сухое вино и курить легкие сигареты с ментолом, – Элеонора перекинула ногу на ногу. – Но это кайф бычий, понимаешь? Настоящий – только в маке, на конце иглы… А то, что здоровье малёк потрепалось, это ничего… Жизнь без кайфа – не жизнь, поняла, красавица?
Влад скривился, будто разом проглотил несколько лимонов, а затем рассмеялся, зная, с какими чувствами его мать назвала его коллегу. Он сразу отметил перемены в материнском взгляде, когда молодая, цветущая Женька вошла в спальню во всем блеске своих двадцати лет, свежего, так идущего ей накрахмаленного халата и неуловимой женственности.
- Вот ты и стала невольным виновником знакомства с моей матерью, – невесело хмыкнул Влад, когда они с Женькой уже вышли из ворот дома.
- Она у тебя… специфическая. Но красивая, очень.
- Если бы эта ее красота хоть как-то отражалась внутренне.
- По-моему, она весьма искренне переживала за ваше общение… – рассеянно пожала плечами Женька.
Влад вдруг расхохотался, немного нервно.
- Ой, Женька, она гениальная актриса. Уж поверь, искренне переживать она может только за свою физиономию и кошелек.
Филатова молча шла следом за парнем. В голове засела навязчивая мысль, а какой была в жизни их с Валерой биологическая мать? Брат никогда больше не поднимал этой темы, ему было противно и больно, и после их последнего разговора о ней еще три года назад, Женька вопросов не задавала. Она очень любила Ольгу Николаевну, человека, окружившего их с Филом теплом и любовью. И глядя на мать Влада, девушка вновь подумала, а вдруг Людка была такой же? И как бы они жили сейчас, будь она жива. Так же бы скитались по съемному жилью, как и Спицын?
- Пятая бригада, на выезд, – раздался в салоне «скорой» голос диспетчера. Она назвала адрес: – Молодой парень, жалобы на боли в спине.
После крайнего вызова Женька прыгнула в электричку на Москву, которая была полупустая.
Через купе напротив нее сидел парень. На вид ему было лет около двадцати пяти. Он был высок, очень красив, одет не по-советски, и вместе с тем слегка небрежно: бежевые брюки без заутюженных стрелок, в тон им туфли из мягкой замши, такого же цвета батник с закатанными до локтей рукавами. Воротник был расстёгнут аж на три пуговицы. Голубые мечтательные глаза, мягкая линия рта, тонкий прямой нос и аккуратно уложенные русые волосы – принц из сказки «Золушка» да и только!
Женька невольно залюбовалась приятной внешностью молодого человека, чем-то отдаленно напоминавшей ей черты Пчелкина. Филатова грустно усмехнулась и отвела взгляд к окну, но через минуту почувстсвовала, как на нее смотрят. Парень смотрел прямо на нее и улыбался.
В 90-е люди перестали верить не только в коммунизм, но и в честность, верность, любовь и бескорыстность. Улыбка означала превосходство, насмешку, оскал или издевательство.
Но это была странная улыбка. Добрая, ласковая, нежная и без намека «купи самогон, оторвемся». Вообще забытая и невиданная Женькой много лет.
Улыбка Валерки в детстве. Улыбка врача в детской поликлинике, улыбка того милиционера, к которому подошла маленькая Женька, держа Фила за руку, со словами: «Товарищ милиционер, скажите моему братику, если он не пойдет домой, то Вы его арестуете».
Пока Женька пыталась перевести взгляд обратно на мелькающий пейзаж за окном, в голове метались образы: Валерка, врач, милиционер. Потом девушка вспомнила тысячи улыбок, они были, были всегда, когда она была маленькой… Когда не было 90-х.
И она этим тетям, дядям, друзьям улыбалась… Так же.
И Женька, начиная понимать, выпрямилась, и посмотрела на этого парня еще раз, смотрела, смотрела, и вот тихонько улыбнулась, как сфинкс, слыша треск камней и шепот песка.
Вдруг раздался грохот, в вагон с Женькиной спины вошел кто-то, с силой швырнув раздвижную дверь и что-то проорав нецензурно.
Обернувшись, Филатова увидела здорового мужика, который двигался по вагону, стуча кулачищами по спинкам сидений, от чего сидевших рядом подбрасывало, а иногда с сидений что-то падало на пол.
В 90-е было очень мало здоровых мужиков. Все недоедали знатно, и мужик с мясом на костях был или бандитом, или успешным «бизнесменом».
Этот явно из первых, был одет получше пассажиров, и наверняка вообще каждый день ел мясо. Народ затих, прижавшись к окнам.
Спинке женькиного купе не досталось, потому что, проходя мимо нее, мужик уже заметил девушку. Он встал около нее, завис на секунду и плюхнулся напротив, загородив её от улыбающегося парня полностью. Здоровый, лет под сорок, вдатый.
- Куда едешь, красивая? Я твоей компании не помешал?
Женька еще с его появления в вагоне стерла улыбку и нахмурилась. Все ее нутро хотело огрызнуться, но опыт, как прошлого, так и медицинского, уверял вести себя спокойно. Сейчас с такими шутки плохи.
- Сидите.
Бугай вдруг разразился противным хохотом:
- Сесть я всегда успею. Так я задал вопрос – куда едешь?
Нервы начинали закипать.
- Меня в детстве учили с незнакомыми дяденьками не общаться.
Мужик осклабился.
- Так это в детстве, – он подался к ней вперед, и Женька инстинктивно вжалась в деревянную скамью. – А сейчас ты девочка взрослая. Но надеюсь, такая же послушная.
И его потные мясистые ладони резко вцепились в женькины колени и рванули на себя. Парень увидел, как спина и плечи мужика зашевелились, и он чуть привстал.
- Ты че, в край охринел, плюгавый? – взорвалась Женька, резко вскочив. Мужик попытался ее поймать, но не успел – девушка резко рванула в тамбур.
- Ах ты сука!
Мужик почти сразу тоже встал и, довольно что-то сказав, отправился следом, опять с силой захлопнув дверь в тамбур.
В вагоне гробовая такая тишина, и только «Ту-ту, ту-ту».
Парень обвел взглядом весь вагон, те, кто не успел отвернуться, поспешно прятали глаза, и вообще весь вагон глядел в окна: на разбитые заводы, покосившиеся столбы и заборы. Стоит отметить, народу было три десятка, мужчин, женщин, старушек.
Выдохнув, парень достал сигарету, и пошел следом. Он вообще не думал о спасении девушки или драке, просто прикинул, что при свидетеле насилие не свершится. Шел спокойно и не спеша. Все резко поменялось, когда парень открыл дверь в тамбур. Женька уже успела огреть здоровяка своим рюкзаком, и парень увидел, как бугай вывернул ее руку, из которой с жалобным звяканьем упал на грязный пол скальпель. Другой рукой он схватил ее за лицо.
Парень в прыжке схватил мужика за спину – не за одежду или плечи – именно пальцы сжали его спину, вонзившись в мышцы, отшвырнул его в другой конец тамбура. И он снова кинулся к нему, но мужик, уже сжавшись на полу, выставил руки, защищаясь. Он тоже кричал, на одной ноте с ужасом глядя на парня. Он схватил его, за голову – и снова швырнул в другую сторону. Так не разу его и не ударив, парень очередной раз швырнул мужика об дверь в соседний тамбур, которая от удара распахнулась, и тут насильник ползком рванул туда. А вторая дверь уже была открыта, там стояло несколько мужиков, глазея на парня с Женькой. Бугай на четвереньках шмыгнул к ним, но спаситель Филатовой рыча успел схватить его за ногу и потащил к себе. Мужик, завыв, задергался и, вырвав ногу, на четвереньках кинулся в соседний вагон, в середине его догадавшись встать и побежать.
Парень посмотрел на мужиков, они посмотрели на него – дружно сделав шаг назад. У ближайшего, был открыт рот – видимо, от изумления, на нижней губе повисла папироска.
Парень постоял еще, закрыл дверь и отступил в свой тамбур. Повернувшись, он осмотрел Женьку. Она уже поправила одежду, подняла скальпель и спрятала в потайном кармане рюкзака. Филатова за один удар сердца вернулась в обычный мир, со звуками и запахами. Уши заполнили удары старых колёс электрички. Отвернувшись от девушки, парень достал сигареты, сама пачка упала, но он даже этого не заметил.
Женька подняла ее и тронула за плечо спасителя, протянув сигареты.
- Спасибо.
Парень обернулся и снова улыбнулся ей.
- И тебе привет, прелестное создание. Видит бог, я надеялся на некоторое другое знакомство с тобой. Но теперь, прости мне мою наглость, я думаю, ты не сможешь отказать своему герою.
- А ты самоуверенный.
- А ты неблагодарная? – усмехнулся он.
- Отчего же. Я сказала «спасибо».
- Ах, действительно. Настоящие мужские поступки не принято восхвалять, это должно быть должным. Согласен.
- Учитывая современные нравы, отнюдь не так.
- Значит, знакомство продолжается? – Его голубые глаза лукаво прищурились.
- Евгения.
- Никита.
Они протянули друг другу руки и расслабленно рассмеялись.
- Позволь полюбопытствовать, – он, наконец, докурил и швырнул бычок в разбитое стекло, – скальпель. Зачем он тебе? Сумки подрезать?
Женька нахмурилась.
- Я врач.
- Такая юная, а уже людей шинкуешь, – улыбнулся он.
- Вернее, учусь в медицинском, но подрабатываю на «скорой». Вот еду домой.
- Веселая поездочка, согласись? – Никита открыл ей дверь в вагон. – Что ж, меня устраивает. Ручки чистенькие, в белом халате, чуть что – всю семью вылечишь.
- Нет, ты точно самоуверенный.
- А чем это плохо? – парень сел на скамью, Женька разместилась напротив него. – Времена такие.
- И чем занимается бесстрашный рыцарь в такие времена?
Парень поправил батник, засучил рукава и снова улыбнулся.
- Видишь ли, я делю людей на быдло, работяг и голубую кровь. Быдло – это быдло. По-другому и не скажешь. Работяги – это люди-муравьи, которые всю свою жизнь копошатся, копошатся, копошатся, строят «муравейники», плодят таких же «муравьишек», чтобы и они всю жизнь так же копошились и строили «муравейники». И так всю жизнь одна тупая нудная возня, лишь бы продлить свою ничтожную жизнь. Они, правда, в отличие от быдла очень нужный элемент мироздания. Это благодаря их идеям и трудолюбию людям голубой крови с каждым годом жить становится всё комфортнее. А работяги из-за этого своего фанатичного трудолюбия даже не успевают насладиться плодами своего труда. Им некогда. Все их помыслы направлены лишь на то, чтобы воплотить в жизнь ещё одну идею, сделать ещё одну деталь. И так всю жизнь. А когда их, старых и больных, вышвыривают на пенсию, они быстро подыхают, не выдержав испытания бесполезностью. Это ведь для них самое страшное!
– А ты, как я понимаю, голубая кровь, – усмехнулась Женька.
– Разумеется. Мы, люди голубой крови, впитываем в себя красоту мира, умеем наслаждаться жизнью, брать от неё всё самое лучшее. Мы живём комфортно, вкушаем только самую изысканную пищу. Это для нас художники рисуют потрясающие картины, для нас режиссёры ставят великолепные спектакли и фильмы, для нас актёры выворачивают наизнанку свои души, для нас музыканты в кровь раздирают пальцы о струны! И всё это для того, чтобы нам угодить, чтобы сделать нашу жизнь ещё более интересной. Кстати, не было бы нас, людей, способных по достоинству оценить их каторжный труд, не было бы и их, деятелей искусства. Кто может так восхищаться и трепетать при соприкосновении с шедеврами? Быдло? Ха-ха! Они, кроме ковриков с лебедями на стене, ничего и не видели. Работяги? Да, они ходят в театры, посещают концертные залы, музеи, но всё это лишь для того, чтобы хоть чуть-чуть отличаться от быдла. Выйдя из храма искусств, они тут же об этом забывают, чтобы переключиться на свою работу. Даже актёры, музыканты и художники – не голубая кровь, а всего лишь работяги. Актёр всю жизнь по сто раз долдонит одни и те же роли, музыкант целыми днями пилит и пилит свой инструмент, а художник малюет полотно за полотном. У них нет времени даже просто наслаждаться жизнью. Они тратят свою жизнь на страдания из-за недостаточного признания их таланта, на зависть к другим, более успешным коллегам по творчеству и на закулисные интриги. Почти все они несчастливы. Каждый из них фанатеет только от своего поприща. Оценить других он не в состоянии. И только мы, люди голубой крови, способны до слёз, до внутренней дрожи испытывать восторг от истинных произведений искусства, от окружающей нас великолепной природы, от комфорта, в котором мы живём, от стильной одежды, в которую мы облачаемся, от изысканной пищи, которую мы потребляем, короче, от всего прекрасного в этой жизни! Мы жаждем этого, в этом великий смысл нашей жизни! Ради этого мы и живём на земле. Так-то вот.
- А кто я по твоей классификации? Быдло?
- Ни в коем случае! Ты не сводишь своё существование к простому перевариванию пищи. А ведь быдло – это ходячий агрегат по переработке продуктов. Некоторые из них продукты заменяют водкой, а кто-то наркотиками. Но смысл жизни у них один – достать и опрокинуть в своё бездонное чрево желанное топливо. И всё. И даже на смертном одре у них это единственное последнее желание.
- Знатно звонишь, рыцарь. Значит, я та самая работяга, и тебе со мной ну никак не по пути, – развела руками Женька. – Для твоего статуса я кровью не вышла.
- Ты мне очень понравилась. Ты, конечно, ещё не совсем голубая кровь. Но всё поправимо. Ведь в тебе генетически заложено быть одной из нас. Все твои жесты, манеры и даже внешность выдают в тебе человека высшего сословия. Посмотри на свои руки, – он взял её руку, – какие они изящные, какая нежная бархатистая кожа, какие длинные аристократические пальчики. Разве могут эти ручки трудиться? Нет! Это было бы кощунственно.
- Увы, но твои проповеди заслуживают куда более наивные девчонки. Лестно слышать, что я удосужилась твоего внимания, но я занимаюсь делом, которое я люблю.
- Как мило и несовременно, Евгения. Но неужели ты никогда не думала, что можно жить в свое удовольствие, ни тратя на это нервы, здоровье и красоту. Ведь ты посмотри на свое личико – оно прекрасно, я не сомневаюсь, что могло бы быть даже на обложках журналов, но эти круги под уставшими глазами, эта бледность, и вот этот случай, – он указал жестом на тамбур, – все это ведь никак не улучшает твою нервную систему. Ведь я прав? А ты могла бы ехать совсем иным способом домой или вообще отдыхать дома.
Женька мягко рассмеялась.
- Что ж мне теперь? Если всего бояться, можно вообще не вылезать из-под одеяла. И тем более смотри, как мне повезло – нашелся джентльмен, который меня спас.
- Это ведь единичный случай.
- Вот именно. И потом ты говоришь, могла бы ехать иным способом. Что же ты, из отряда голубокровых, не рассекаешь на каком-нибудь «Мерсе» или «БМВ»? А трясешься в прокуренном вагоне старой электрички.
- Как я уже обмолвился – это единичный случай. Может, судьба специально послала меня именно сегодня в эту старую электричку для того, чтобы спасти принцессу из лап разбойника?
- Ну, я далеко не принцесса, Никита.
- Все в твоих руках. И Золушка становилась принцессой.
- Я не верю в сказки. Как и в судьбу.
- А я верю, прекрасная Евгения. И потом, почему я обязательно должен разъезжать на «Мерседесе»? Есть более интересные модели, и моя цель не спеша и красиво стать ее обладателем.
- И какие же это модели?
- Линкольн Континенталь, например. Роскошный полноразмерный седан. Чем хуже?
Женька вдруг снова искренне улыбнулась. 89-й, Космос, Валерка, Пчела, Саня. Воробьевы горы, панорама, Котельники, поездки за город…
- Отличная машина, – она перевела взгляд за окно и увидела, что подъезжает к своей станции, – знаю счастливого обладателя такой ласточки.
- Превосходно! – развел руками Никита. – Познакомишь?
- Увы, – Женька поднялась, натягивая лямку рюкзака на плечо. – Моя остановка.
- А мне только через две станции. Но могу проводить.
- Благодарю, мой спаситель голубых кровей, но нам с вами не по пути.
- Не зарекайтесь, сударыня. Я же говорил, что верю в судьбу.
Женька рассмеялась и выбежала из вагона.
Весна 1991 года
- Пятая бригада, на выезд! – пропел голос диспетчера. – ДТП, четверо пострадавших.
- Принято, Ритусь, – отозвался Влад, дожевывая на ходу бутерброд, любезно сварганенный женькиной рукой утром перед сменой. – Уже выезжаем.
Бригада с включенными мигалками неслась по данному диспетчером адресу.
- Какой-то парень на большом пикапе подрезал меня, и при этом из его машины вылетело ведро, которое полетело прямо на меня. Мне пришлось вывернуть руль, чтобы не наехать на него, после чего я просто потерял управление, – пока Влад осматривал водителя легковушки на наличие травм и аккуратно поворачивал его за шею, водитель рассказывал о случившемся. – Со мной еще друг, но я его не вижу.
- Успокойтесь, и его мы осмотрим. Где болит? – вкрадчиво интересовался Спицын.
- Здесь, – парень указал на левое колено, – и рука, чуть выше локтя.
- Жень, там еще один в машине был.
- Поняла! – Женька обогнула машину, чей лобач был напрочь всмятку, и обнаружила в метре от нее присевшего на асфальт парня. Поставив рядом кейс, Филатова наклонилась над пострадавшим. – Вы слышите меня?
Парень поднял голову, и взгляд Женьки выцепил окровавленный лоб, из раны по лицу текли бурые дорожки крови.
- Что у вас болит?
- Душа, – выдохнул парень.
- Душу мы не латаем, это вам к психологу.
Не дождавшись ответа, Филатова стала осматривать остальное тело пострадавшего на наличие травм.
- Девушка, – он дождался, пока Женька, утирая кровь с его лица, наконец, посмотрит ему в глаза. – Выходите за меня замуж. – И расплылся в узнаваемой улыбке.
Филатова прищурилась.
- Рыцарь, ты, что ли?
- Я же говорил, что верю в судьбу. А ты спорила.
- Я отрицала, а не спорила.
- Ладно, я уступлю даме, так и быть.
- У меня амнезии нет. А вот вас, больной, надо бы проверить.
- На мне ни одной царапины, док. Можете не сомневаться.
- Я и вижу, – кивнула Женька, залепив ему лоб. Удивительное дело – вся передняя часть машины сжата, как консервная банка, у водителя переломы и ссадины, а на Никите едва заметная рана на лбу.
- Это пустяки.
- А кровь-то у тебя, рыцарь, как у всех.
- ЦРУ нервно курит в сторонке, глядя на вашу проницательность, Евгения. Мне пришлось снизойти до простых смертных, чтобы снова увидеть вас, мой ангел.
- Еще одно опошленное сравнение…
- Упаси бог! Ни капли пошлости, – Никита воздвиг руки в смиряющем жесте. – Просто твои глаза…
Женька внимательно посмотрела на парня. Тот с нескрываемым интересом и жадностью во взгляде рассматривал ее золотистые глаза в обрамлении густых темных ресниц.
- Что мои глаза?
- Очень красивые. И здесь ни капли лести, они правда завораживают.
- Если ты думаешь, что я поведусь на твои комплименты, то ты глубоко заблуждаешься.
- А на что ты поведешься, чтобы я точно мог рассчитывать на твое согласие на свидание со мной?
- Ну что там? – из-за машины показался Влад. – Госпитализируем?
Женька снова осмотрела Никиту. Он аккуратно коснулся ее руки, еще сжимающей вымоченную в спирте ватку, и обезоружил своей улыбкой.
- Если ты не согласишься, я еще раз понадеюсь на судьбу, меня еще раз настигнет авария, и на этот раз посерьезнее, и тогда я точно не отстану, потому что я буду лежать с множественными переломами и тебе придется подносить мне утку, ты представь, какой кошмар! Зачем оно тебе надо?
- Нет, здесь все в порядке! – отозвалась на вопрос коллеги Женька, все еще не сводя глаз с Никиты. Аккуратно высвободила руку, защелкнула кейс.
- Уважаемая медсестра, каков будет ваш положительный ответ?
Женька прыснула, закачала головой. За полтора года, с тех пор, как они расставили с Пчелой все точки над «i», боль и первая настоящая влюбленность притупились. Девушка с головой ушла в учебу и работу, пока друзья вовсю занимались своей деятельностью. Уже не было тех болезненных взглядов на Витю, и он уже не так остро реагировал на выходки Женьки, взросление и осознание перспектив накатывало на всех них с немыслимой скоростью. Филатова еще тогда в машине Космоса сказала правильные слова брату – «На правду не обижаются». Ведь он сказал правду – он лучше знал, чего хотел в свои двадцать два года. И их с Космосом желания и пристрастия не изменились, наоборот, удвоились. Рэкет, вложения, посиделки в ресторанах и барах в окружении прелестниц. Никаких чувств. Они мешают.
Две недели назад вернулся Сашка. Это был уже не тот Саня Белов, которого все привыкли видеть. Женька не смогла не отметить, каким рассудительным, более уверенным в своих планах стал друг. Эти полтора года не прошли для него даром. Он вырос, оброс связями, новыми знаниями, ну конечно, не в области Вулканов. «Работали» они теперь все вместе. И только Фил занимался легальными делами, завел постоянные отношения с давней подругой Тамарой, но броситьсвоих бригадиров он не мог. Крепкая спина Филатова всегда была заслоном для пацанов.
Виделись они с Женькой редко. По началу для девушки это было непередаваемым горем. После отправки Белова на Урал было ощущение, как будто вырвали частичку нее самой. Затем погасло чувство к Вите, Валера переехал на съемную квартиру вместе с девушкой, и Женьке казалось, что все ниточки бесчувственно обрезали острыми ножницами. Затем болезненность притупилась, девушка поняла, что так ушло ее детство. Пора взрослеть.
Встречаться ни с кем Женька не хотела. Первое время в каждом парне она искала черты Пчелы. Неосознанно, но все воспоминания захлестывали ее с головой. Рядом было всегда верный балагур Дунаев, но в 90-м он ушел в армию. Теперь их разделяли две с лишним тысячи километров, и связывали частые письма и фотографии.
- Хорошо, – неожиданно для самой себя ответила Женька. – У третьей подстанции, в восемь вечера. Опоздаешь – значит, не судьба, рыцарь.
- Чуть свет уж на ногах – и я у ваших ног! – процитировал Никита.
Филатова забрала кейс и ретировалась в экипаж. Уже уезжая с места происшествия, она оглянулась через окно на Никиту и впервые за долгое время улыбнулась искренне.
- Ты чего там так долго лоб обрабатывала? – повернулся к ней Влад. – А чего такая улыбчивая, как будто на свиданку пригласили.
- А вот и пригласили, – засмеялась Женька.
- Да ну? – Спицын толкнул водителя в бок. – Михалыч, ты слышал? У нас людей уводят.
- А что, – водитель усмехнулся в усы, – хорошая девка у нас Жека, ничего удивительного.
- А я? А как же я? – состроил унылую физиономию Влад.
- А надо было раньше, – щелкнула его по носу Филатова.
- Ушел твой поезд, Владик, – парировал Михалыч.
====== 15. Сети ======
- Слушай, – Никита закурил и удобно подпер рукой шею, – давай перебирайся ко мне уже. Хватит играть в песочницу.
Светильники, спрятанные за растениями, окутывали комнату приглушённым светом, наполняя её причудливыми тенями. Женька лежала рядом, накрытая плотной шелковой простыней, и глядела в потолок, на котором флуоресцентными красками было нарисовано звёздное небо.
«Интересно, а сколько женщин до меня рассматривали этот ковш Большой Медведицы? Пять? Десять? Сто?.. – думала про себя Филатова. – Что это со мной? Я ревную? Нет. Ревнуют, когда любят. А мне совершенно безразлично, сколько женщин было у Никиты. Так почему я чувствую себя такой несчастной? Ведь мне было хорошо. Очень хорошо! Но почему так пусто в душе? Так гадко!»
Шел май 1991 года. Уже два месяца, как девушка встречалась с Никитой. Его открытость в действиях, обезоруживающая улыбка и с тем самым профессионально отработанная загадочность подкупили Женьку, и она сдалась. Мысленно она не переставала сравнивать нового парня и свою прошлую любовь, сводясь к тому, что оба они были невероятно похожи, но в то же время абсолютно разные. Никита был таким же волевым, харизматичным, как и Пчела, только у него было преобладающее над последним достоинство – он и правда любил Женьку. Любила ли его она? Сложно было с твердостью это уверять. Ей было хорошо и спокойно рядом с Никитой, но каждый раз после ночи с ним она погружалась в непонятную даже для нее меланхолию.
Квартира Никиты была ему под стать. Всё было очень красиво и необычно. Не было никаких громоздких стенок и шкафов, а все его вещи находились в просторной кладовке, вход в которую закрывала бамбуковая ширма. Кровать находилась посередине комнаты и занимала собой почти всё пространство. На стенах вместо обоев был нарисован пейзаж, этакая панорама с экзотической природой и даже с океаном, в который окунулось солнце. Создавалось впечатление, что находишься на райском острове.
Занавесок не было. Вместо них стекло оплетали побеги зелёных растений. Тут были и традесканция, и плющ, и другие, неизвестные Женьке растения. Вообще живых растений в квартире было много. Они стояли вдоль стен. Порой даже трудно было отличить, где кончается грань между нарисованными и живыми.
Не было также люстр. Квартира освещалась многочисленными светильниками, спрятанными среди зелени. От этого пространство комнат приобретало магический, почти заколдованный вид. Единственный атрибут цивилизации – телевизор – был удачно вписан в интерьер благодаря бамбуковой подставке. В изголовье кровати с двух сторон стояли две статуэтки обнажённых девушек, сделанные из чёрного дерева. Эти девушки грациозно держали на голове фарфоровые блюда. В одно блюдо Никита каждый раз выкладывал фрукты, а в другое – зефир в шоколаде.
- Ну что ты молчишь, душа моя? – снова обратился к ней Никита. Он докурил и повернулся к девушке лицом, подперев голову ладонью. – Опять молчишь. Что с тобой происходит?
- Ты же знаешь, как я устаю, – пожала плечами Филатова и выдавила улыбку.
- А ты знаешь, что я могу тебе на это ответить. Я спокойно готов обеспечить тебе достойную жизнь. Просто переезжай, и все будет у твоих ног.
Тема переезда поднималась в спальне неоднократно. Но постоянно Женька находила причину, и довольно убедительную, чтобы не перебираться к парню.
- Неужели тебе плохо так?
- Мне без тебя плохо. Я хочу приходить домой и видеть тебя здесь, – Никита постучал другой ладонью по простыни. – Здесь, а не в этом катафалке с красным крестом. Ничему тебя жизнь не учит? Неуравновешенный дедок, конченный нарик, поехавшая бабка, а авария?
Женька снова вспомнила, как в апреле они с бригадой выехали на объездную и двигались со скоростью 40 километров в час на своем уазике, когда в них по касательной врезался джип. Он мчался со скоростью 150, водитель был пьян. Как позже выяснилось, это был человек на руководящей должности. К его счастью мышцы были расслаблены, и тяжелых травм удалось избежать. А вот бригаде Женьки просто сильно повезло. УАЗик перевернулся трижды, а врачи при такой скорости и ударе получили минимум травм. У Женьки пара синяков и царапин, у Спицына – сотрясение, у водителя Михалыча – повреждения позвоночника. Филатова на время потеряла сознание, ударившись головой о лобовое стекло. Очнулась от криков водителя и Влада: «Женька, надо вылезать, машина загорится!». Помогли им выбраться битовская бригада и люди с трассы.
- Жень, – Никита мягко провел подушечками пальцев по ее щеке, – переезжай.
- Хорошо, я подумаю.
Никита улыбнулся. Такую фразу он слышал впервые, поэтому обрадовался.
О том, как парень добывает деньги, Женьке так и не удавалось узнать. Он явно не работал в фирме, хотя выглядел всегда солидно, на бандита похож не был. Пару раз, когда Филатова в лоб задавала ему вопрос о роде деятельности, тот улыбался и отвечал:
- Ходил по делам.
- По каким делам? – насторожилась Женька.
- Как-нибудь при возможности я тебе покажу.
Через неделю, после обеда, как только закончилась последняя пара, Женька отпросилась со смены и поехала домой – собирать вещи. Как странно, но стоило только девушке переступить порог родной квартиры, в груди защемило от приступа тоски. Именно сегодня, когда она приняла решение переехать к Никите. Она каждый день заходила домой, как обычно, даже не задумываясь, как много воспоминаний хранят родные стены.
Женька прошла в свою комнату, распахнула дверцы шкафа и, достав спортивную сумку, с грустью стала складывать в нее необходимые вещи. Когда она уже застегнула молнию, то оглядела свою комнату еще раз. Подошла к кровати, провела ладонью по покрывалу в орнаментах, машинально сравнивая его с тем шелковым покрывалом с золотистой каймой на кровати Никиты. Вся эта роскошь, в которой жил парень, по-прежнему напрягали Женьку, она не могла привыкнуть к обстановке.
Глядя на спальное место, в голове всплыли воспоминания, как каждый вечер, когда Филатовой было еще лет тринадцать, Валерка приходил к ней по вечерам, и они долго-долго разговаривали обо всем; он нежно целовал ее в макушку перед сном и только тогда шел спать. Как после случая в Котельниках в 89-м Витя принес ее сюда же, затем суетился, прикладывал лед к разбитой щеке, а затем они, помирившись, лежали вместе, он нежно гладил ее руку, пока она засыпала.
Письменный стол. Сколько здесь переделано домашнего задания и написано писем Сашке в армию.
Женька прошла в зал. Вспомнилась ее «успешная операция» по возмездию однокласснику Игорю. Как яростно защищали ее Пчела и Космос. Вспомнился день рождения, когда Витя первый раз поцеловал ее, а потом были их тайные встречи в свободное время, танцы под магнитофон, и тот раз, когда у них все могло случится, но Пчелкин сумел совладал с собой.
Вся квартира была насквозь пропитана детством, юностью, беззаботными днями… Квартира та же, мебель та же, но люди… Они уже не те. И Женька уже не та.
Женька уже собиралась пройти за вещами, но в замочной скважине послышался звон ключей, а затем в коридоре раздались голоса Ольги Николаевны и Валеры. Девушка вскочила с дивана и замерла, наблюдая, как два родных человека входят в зал.
- Валерочка, это… так неожиданно, – тетя Оля тяжело вздохнула, скидывая с себя легкий плащик, – но я так рада! И Томочка, она всегда мне так нравилась.
- Женька, – Валера улыбнулся, подходя к сестре, обнял и как раньше чмокнул в лоб, – как хорошо, что ты тоже здесь.
- У тебя какая-то новость для меня?
- Наш Валерка женится, – опередила сына Ольга Николаевна.
- Да, сегодня заявление подали, – Женька увидела, как глаза Фила радостно заискрились.
- Я поздравляю, – Женька обняла брата за шею и крепко прижалась. Как же ей сейчас не хватало этого. – А когда свадьба?
- Через месяц. Придется немного подсуетиться, Белый там бурную деятельность развел, с «Миражем» договорился.
«Мираж» на Новом Арбате был одним из самых популярных и дорогих ресторанов.
Женька хмыкнула. Да, теперь, когда Саша вернулся, и определенные круги Москвы знали их «криминальный квартет» после того, как он завладел «Курс-Инвестом», договориться, о чем бы то ни было, – для них не составляло труда.
- Я даже немного растерялась, – рассеяно улыбнулась тетя Оля, – так, я сейчас быстро в душ и вернусь, не убегайте без меня.
Женщина подошла к шкафу и вдруг увидела стоящую у двери в женькину комнату набитую вещами спортивную сумку. Ольга Николаевна обернулась на дочь.
- Женек, а ты куда-то собралась?
Валера проследил за взглядом матери, затем посмотрел на сестру. Та потупила взгляд, хлопнула себя ладонями по коленям и поднялась с дивана.
- У меня для вас тоже новости. Я переезжаю к молодому человеку.
Валера нахмурился и непонимающе продолжил смотреть на Женьку. Ольга Николаевна, охнув, присела на подлокотник кресла.
- К какому молодому человеку? – уточнил серьезным тоном Фил.
- К своему.
- Ну было бы еще удивительнее, если бы к чужому, – парировал брат. – Я имею ввиду, что это за кадр и почему я об этом узнаю только сейчас?
- Валер, какие-то проблемы?
- Да, и если ты сейчас же не объяснишь подобное заявление, проблемы будут у твоего молодого человечка.
Женька закатила глаза и посмотрела на Валеру.
- Обычный, мы давно знакомы и встречаемся, и я не вижу в этом проблемы, почему я не устраивала допрос с пристрастиями тебе, когда ты решил съехаться с Тамарой и ушел из дома?
- Я – мужик, и мне двадцать три года.
- А я девушка, мне двадцать лет, какими еще ценными фактами биографии поделимся друг с другом?
- Слишком взрослой себя почувствовала? – голос брата стал тверже. – Отпустить тебя к человеку, которого мы не знаем!
- Если ты забыл, я давно взрослая, зарабатываю на жизнь сама и решаю свои дела тоже сама. А знакомство – дело наживное. На свадьбе увидитесь.
Фил широко распахнул глаза, и Женька добавила:
- Во избежание преждевременных потоков острот, вношу конкретику – на твоей свадьбе.
- И ты меня сейчас осчастливила этим?
- Так! Все, успокоились! – не выдержала препирательств детей Ольга Николаевна. – Валера, уйми свой пыл, а ты, Женька, будь чуточку сдержаннее. Расскажи нам лучше, кто твой мальчик?
- Его зовут Никита, ему двадцать пять лет.
- Мальчик! – вспыхнул Валера.
- У него собственная квартира, – продолжала сестра, – хорошо зарабатывает в своей фирме, – слукавила немного. А что она могла сказать? Когда сама толком не знала, чем промышляет Никита.
- В какой фирме? – не унимался Фил.
- Не знаю, не помню…
- Прекрасно! Она переезжает к мужику, но не знает, где он работает. А ты уверена, что не связалась с аферистом?
- Уж кто бы говорил про аферистов! – выпалила Филатова, но быстро сжала губы и опустила голову. Виски начали пульсировать, к горлу подступила волнительная тошнота.
- Ну что же… – Ольга Николаевна поднялась и подошла ближе к детям, – я не против, – встретившись с осуждающим взглядом Валеры, женщина ему мягко улыбнулась и обратилась к Женьке: – запрещать я тебе не могу, ты у нас девочка взрослая, самостоятельная, сама решишь, что для тебя лучше.
Девушка благодарно улыбнулась ей. В глубине души Женька хотела, чтобы Валера сейчас вскочил, вытащил ее вещи обратно и сказал свое твердое: «Нет!», но этого не произошло. Он лишь опустил голову и импульсивно закачал головой в знак согласия.
- Собирайся, я жду тебя внизу.
- Зачем? – не поняла Женька.
- Отвезу тебя, дуреху. Заодно буду знать, где и кому ломать голову.
Он забрал ключи с тумбочки в коридоре и вылетел из квартиры. Когда Ольга Николаевна поцеловала дочку, перекрестила ее и захлопнула за ней дверь, Филатова отчего-то вздрогнула. Будто эта дверь отделила Женьку от ее наивного и светлого прошлого насовсем.
Женька на негнущихся ногах дошла до машины брата, распахнула заднюю дверь, бросила на сиденье сумку, затем плюхнулась сама.
- Переселение народов? – она подняла взгляд и увидела на переднем сиденье Пчелу.
Вернее, Виктора Павловича Пчелкина. Беспорядочная рыжая копна теперь сменилась на аккуратную укладку, майка и свободные клетчатые штаны на широком ремне – на официальные и громоздкие вещи: большой зеленый плащ, костюм, галстук и в тон ему на шее – легкий шарф.
Но одно оставалось неизменным – глаза, голубые, с легким прищуром, которые лукаво сейчас смотрели на Женьку через зеркало заднего вида.
- Куда отчаливаешь, Жек?
- Переезжает она, – ответил за сестру Фил, выруливая со двора.
- На работу? – хохотнул Пчела, параллельно чиркая зажигалкой. – А я говорил, что с ее графиком ей скоро придется там жить.
Женька фыркнула, и ей почему-то совсем не хотелось, чтобы Витя знал, куда и к кому она перебирается, и в тот же момент хотелось одновременно. Противоречивое чувство затопило грудь, оскалившийся зверек внутри напомнил про обиды прошлых лет, и девушке так хотелось доказать, что вот она, взрослая, самостоятельная, начинает новую жизнь, но, глядя на отражение Пчелкина в зеркале, внутри просыпалась семнадцатилетняя Женька.
Филатова покачала головой, отгоняя прочь ненужные воспоминания.
- Ага, – мрачно крякнул Валера, – к своему маладому чьеловекю, – нарочито выделил он последнее словосочетание.
- Вон как, – хмыкнул Пчела, и Женька не могла понять, с какой интонацией он это произнес.
- Адрес говори, взрослая ты наша, – окликнул сестру Фил.
Через сорок минут, минуя пробки, машина Фила припарковалась у девятиэтажки в спальном районе Северного Бутова. Женька вышла из машины, взяла сумку и собралась, было, идти, но Валера перехватил ее вещи и кивнул в сторону дома.
- Пошли.
- Зачем?
- Жека, – Фил устало потер переносицу, – я не успокоюсь, пока не увижу этого твоего… Пчёл, – крикнул он другу, – пойдем поднимемся.
- А его зачем? – вспыхнула Женька.
- Как зачем? – ухмыльнулся Витя, вальяжно выйдя из машины, и с прищуром смерил многоэтажку оценивающим взглядом. – Нам же надо знать, в чьи руки отдаем единственную сестру.
Пчелкин иронизировал. Ему абсолютно было плевать, в какую квартиру и к кому заселяется Женька, он сразу расценил это заявление как браваду, но спортивный интерес подогревал его, хотелось увидеть новое пристанище Филатовой и взглянуть на того, с кем эта гордая, упрямая девчонка согласилась делить крышу над головой.
- Кстати, когда свадьба? – припомнил он ее ревностные слова, следуя за Филатовой.
Она скривилась, наделив его тяжелым взглядом, а затем, остановившись на лестничной клетке, позвонила в дверь квартиры. Никита распахнул дверь. Его брови тут же взлетели вверх, когда он увидел на пороге свою Женьку в окружении двух парней в строгих костюмах и плащах. Сердце у него ухнуло вниз, поскольку оба сопровождающих глядели на него самым подозрительным взглядом. Никита напрягся.
- Привет, – Женька перешагнула порог и нарочито крепко обняла парня и чмокнула в губы.
- Привет, – растерянно ответил Никита, не сводя взгляда с парней.
- Это мой брат – Валера, – поспешила сразу объяснить девушка, указывая на Фила, – а это…
- Любовь всей ее жизни, – перебивая Женьку, выпалил Пчела.
Он растянулся в самой приторной улыбке, обнажая все тридцать два зуба. Женька покраснела от раздражения, заметила странный взгляд Никиты и стальным голосом поправила:
- Это Витя, можно сказать, второй брат.
- Приятно, очень, – женькин возлюбленный выдохнул, расправил плечи и с облегчением в голосе представился: – А я Никита…
Пчела, которому молниеносно пришла в голову рифма, подавился смешком, скрывая ухмылку в кулаке. Валера с иронией покосился на друга, затем протянул руку Никите. Тот не особо понимал, что происходит и, пытаясь рассмотреть парней внимательнее, пожал ладонь Фила.
- Что ж, может, зайдете? – заломила бровь Женька.
- У меня несколько не прибрано, – Никита не горел желанием пускать в дом новых знакомых.
- Увольте, – вскинул руки в смиряющем жесте Пчела. – Вера не позволяет ступить в обитель Содома и Гоморры. Да и нам пора ехать, да, Фил?
- Да, пора, – Валера смерил Никиту оценивающим взглядом. Очень Никите не понравился этот взгляд. Так смотрят на опасное насекомое, которое нужно раздавить. И парень почувствовал это отторжение со стороны ближних Женьки. – Жек, ты иди, мне твоего кавалера буквально на пару слов.
Филатова неодобрительно покосилась на брата, но проследовала в спальню.
- Обрисую ситуацию сразу, – Валера положил тяжелую ладонь на плечо Никиты, – если с моей сестрой что-нибудь случится – у тебя четыре кровника будет, мы тебя из-под земли достанем, – и беззаботно улыбнулся.
Когда за парнями захлопнулась дверь, Никита резко развернулся и направился в комнату, где Женька уже разбирала свои вещи. Он замер над ней, и она повернулась, почувствовав на спине его взгляд.
- Знаешь, мой ангел, я так рад, что ты наконец со мной, – он нежно обвил руками девушку за талию и притянул к себе, – бедная девочка, ты столько лет жила среди быдла, как тебе удалось сохранить в себе…
Договорить ему не удалось, Женька резко сбросила его руки и припечатала взглядом:
- Не смей так отзываться о моей семье.
- Семье? – Никита хмыкнул. – этот Витя, он кто? Твой брат?
- Он мне как брат.
- Что у него за замашки такие?
- Обыкновенные, – Женька яростно начала доставать из сумки оставшиеся вещи.
- У тебя такая странная реакция на него, почему? Душа моя, ну хватит так ожесточенно разбрасывать вещи.
- Я тебе сразу сказала – я не принцесса. Если ты посмеешь еще раз отозваться так о моих близких – я самолично дам тебе в глаз.
Никита удивленно заломил бровь, весело усмехнулся и снова нежно коснулся девушки.
- Не злись, ангел. Хорошо, дашь в глаз. Но чтобы я не светил фонарем, а ты лишний раз не портила свои нежные ручки – я больше не хочу видеть этих людей на пороге своего дома. Думаю, они тоже не горят подобным желанием.
- Относись к людям проще, может, потянутся, – парировала Женька.
- Видимо, я так и делаю, раз ты рядом.
Он снова расплылся в улыбке, и Филатова сдалась. Словно под гипнозом напряжение отпустило ее плечи, и она обняла Никиту. Да, он был прав, ребята никогда не отличались тактом и высокими манерами, но ведь они ее близкие… может, Никита увидел в них то, что Женька пока видеть не могла или не хотела. Ведь они давно не общались по душам ни с одним из ребят.
Месяц пролетел незаметно. Когда до свадьбы осталось пять дней, до Женьки, наконец, дошло, что Валера скоро женится. Неумолимо приближалась дата бракосочетания, и девушка стала осознавать, что это еще один шаг куда-то вперед, в неизвестность, в новую жизнь. Тамару Женька помнила еще с того момента, когда Фил пришел вместе с ней на ее совершеннолетие. Филатовой девушка нравилась, она казалось лучиком, таким нежным и теплым, искренним, и замечая каждый раз взгляд Валеры на Тому, сестра радовалась, надеялась, что будущая жена не позволит Филу ударится во все тяжкие вслед за остальной «бригадой».
Жизнь с Никитой Женьке казалась чем-то удивительно новым, окрыляла и вносила новые краски. Ей даже пару раз удавалось приготовить ужин для парня, но его такой расклад не устраивал. Он сетовал на то, что Женьке приходится тратить время на бесполезную готовку, вместо того, чтобы просто сходить в ресторан. Конечно, новый уклад жизни выбивал Филатову из колеи, но за месяц она стала более покладистой, может, и правда устала сопротивляться тому, что не обременяет ее.
За два дня до свадьбы Фила Никита повёл Женьку в салон-ателье одного модного модельера, где можно было хоть и дорого, но очень даже неплохо, почти по-западному одеться. Из-за дороговизны салон не осаждали толпы покупательниц. Здесь всегда одевалась лишь элита социалистического общества: товароведы, завмаги, завскладом и жёны средней партийной номенклатуры, которые могли себе позволить покупать эксклюзивные вещи.
В этот утренний час в салоне ещё не было посетителей. Поскольку был выходной день, то ателье не работало, а был открыт только магазинчик готовой одежды. Никита предусмотрительно перевернул на стекле двери табличку на «закрыто» и распахнул перед Женькой дверь. Девушка вошла и в нерешительности остановилась. Четыре продавщицы сидели на диванчике и лениво сплетничали о знаменитостях. Филатова смутилась, почувствовав на себе презрительные взгляды продавщиц, одна из которых что-то тихо сказала, а остальные засмеялись. Женька поняла, что шутка касалась её непрезентабельного вида. Девушка как и раньше была преданна неизменным кроссовкам, джинсам, футболкам и олимпийкам.
- И на кой черт мы пришли в этот дорогущий магазин? – прошипела Женька. – Ты посмотри, за эту цену слона купить можно.
– Ну началось! – возмутился Никита. – Хоть ты и продолжаешь упорно отнекиваться от статуса принцессы, а я продолжаю упорно настаивать на обратном, прошу, сегодня забудь про наши споры, побудь Золушкой, позволь себе на один вечер блистать так, как никто другой. – Никита был психологом, он поразительно тонко умел обработать девушку и успокоить ее. Пара весомых слов, взгляд голубых глаз и улыбка на десерт – и Женька понимала, что тает, как шоколад на солнце. – Иди и выбирай, что тебе понравится. А на ценники вообще не смотри.
Женька сдалась, уверенно пошла по рядам восхищённо разглядывать произведения портновского искусства. Ни одна из продавщиц не поднялась с дивана, чтобы обслужить её, понимая, что эта девчонка в потертых джинсах и черной найковской олимпийке пришла просто попускать слюни.
Филатова не знала, что так усердно вещал Никита трём продавщицам, но смогла заметить, как их лица то краснели, то бледнели, у одной даже задрожали худосочные коленки. Наконец, девушки нехотя встали и, подталкивая друг друга, подошли к Женьке.
- Ваше высочество, вам что-нибудь понравилось? – спросила одна.
Женька сначала удивлённо посмотрела на девушек, потом на улыбающегося Никиту и, догадавшись, что это его проделки, стала подыгрывать:
- Пока всё, что я вижу, выглядит ужасно дёшево. Надеюсь, в вашем магазине найдётся хоть что-нибудь, достойное принцессы?
Филатова увидела, как Никита беззвучно ей похлопал. Сама не понимая, зачем, Женька втянулась в эту игру. Спектакль удался на славу. Бедные испуганные девушки, низко кланяясь и лебезя, наряжали Женьку, стараясь во что бы то ни стало ей угодить.
- Ваше высочество, примерьте вот это платье. Оно очень подойдёт к вашим золотистым глазам.
- Ваше высочество, а вот этот комбинезон будет великолепно смотреться на вашей изумительной фигуре.
- А не желаете ли примерить этот наряд? Вот это бархатное платье сделает вас ещё более неотразимой.
Никита, развалившись в кресле, с улыбкой наблюдал за представлением. А Женька вошла во вкус. Она не догадывалась, каким образом парню удалось уговорить продавщиц так себя вести. Она думала, что Никита им просто заплатил. И поэтому, с удовольствием изображая принцессу, она то капризничала, то гневалась, то разрешала в знак благодарности поцеловать свою руку. Наигравшись вдоволь, Женька наконец выбрала василькового цвета комбинезон, льняной брючный костюм и атласное чёрное платье чуть ниже колен.
- Комбинезон я надену сейчас, а остальное упакуйте, – приказала Женька и скрылась в кабинке, чтобы переодеться.
Продавщицы с чувством облегчения, что скоро весь этот кошмар закончится, стали заворачивать одежду.
- Вот, всё готово. Чек вы оплатите или ваша сестра? – спросили они у Никиты.
Когда Женька в новом комбинезоне вышла из кабинки, то со счастливой улыбкой покрутилась перед Никитой.
- Ну как, нравлюсь я тебе?
- Ты неотразима! – серьёзно ответил Никита.
- А сколько всё это стоит? – всё-таки не удержалась от вопроса Филатова.
Повисла напряжённая пауза. Никита выжидающе посмотрел на продавщиц.
- Это ничего не стоит, – наконец выдавила из себя одна продавщица.
- Да-да, это подарок, – подхватили другие.
- Как подарок?! – поразилась Женька. – Да вы что! Это же очень дорого!
- Нет, что вы, ваше величество! Для нас большая честь сделать вам такой скромный подарок. Мы вас очень просим, примите этот дар, – загалдели они.
Девушки были готовы нести какую угодно ахинею, лишь бы ненормальная парочка поскорее убралась из магазина. Женька не верила своим ушам и уже подумала, что Никита всё же заплатил им заранее и продолжал играть спектакль дальше. А девушки были уже готовы разрыдаться от нервного перенапряжения
- Ладно, – Женька пожала плечами, – раз вы настаиваете, я возьму ваш подарок.
- Спасибо, ваше величество! Премного благодарны! – поклонились девушки.
- Что ж, прощайте, – наконец сказала Филатова самое желанное для них слово. – Мне у вас очень понравилось. Может, если буду проездом, ещё раз к вам загляну.
Глаза у продавщиц начали округляться от ужаса. Филатова протянула руку, и все продавщицы её покорно поцеловали.
- Ваше величество, садитесь в карету, а я сейчас подойду, – сказал Никита.
Он подождал, пока Женька вышла из салона, посидел ещё немного, похвалил продавщиц, сказав, что они опровергли поговорку о том, что красивые женщины не могут быть умными, а потом ушёл.
Никита нагнал девушку почти у самого метро. Они, взявшись за руки, заскочили в поезд и всю дорогу хохотали, вспоминая сегодняшнее приключение.
- Я же тебе говорил, что скоро весь мир будет у твоих ног. Ну? Разве я тебя обманул?
- Нет, не обманул. Ник, признайся, как ты этого добился. Сколько ты им заплатил?
- Ни копейки.
- Я серьезно!
- Я им просто признался, что ты принцесса, – улыбнулся он.
- Никит, хорош дурить. Я еще раз спрашиваю?..
- Помнишь, я говорил, что позволю тебе убедиться, что люди сами приносят мне то, что мне нужно?
- И?
- Ну можешь считать меня фокусником. Мы просто пошутили чуть-чуть. А девушки не понимают юмора. Они почему-то поверили, что ты принцесса, и уговорили тебя принять от них эти шмотки в подарок.
А продавщицы в это время горько вздыхали, понимая, что никто: ни милиция, ни хозяин, – в произошедший бред не поверит, и придется расплачиваться месячной зарплатой.
====== 16. Где твои крылья? ======
Свадьбы 90-х – это отдельная сфера, полная событий. Уже в начале 90-х все свадьбы в России разделились на две группы. С одной стороны, новые русские, которые заказывали лимузины и мерседесы, арендовали виллы и яхты, отправлялись на гулянку в Испанию или Францию. Деньги на таких свадьбах лились рекой, в то время как вся остальная Россия голодала и нищенствовала.
Свадебные платья невесты были только от самых дорогих и популярных мировых брендов. На столе красная и черная икра, шоколадные фонтаны, лобстеры. Кульминацией вечера мог быть трехэтажный торт или фейерверк во дворе.
Тамара пышной свадьбы не хотела, только в кругу близких друзей и родных. Она весьма миролюбиво относилась ко всем друзьям будущего мужа, и те отвечали ей той же монетой. Фил тоже был сторонником скромной свадьбы, без лимузинов и прочего пафоса, но отмечать все равно решили в «Мираже». Саша сразу в тот же день, когда Валера и Тома подали заявление, заговорил о месте празднования, и хоть Фил отнекивался, через двадцать минут разговоров Белому удалось уговорить друга, ссылаясь на то, что весь банкет будет его подарком молодым на свадьбу. Поэтому Саня еще за месяц договорился обо всем, оплатил, заодно прикинул где и как можно будет отметить собственную свадьбу с Олей.
Женька, облачившись в то самое атласное черное платье, стояла в ванной и оценивающе разглядывала себя со всех сторон. Последний раз ей приходилось облачаться в платье только на своем выпускном. Тогда в зеркале она видела наивную, улыбающуюся и волнующуюся девчонку, еще не знающую, что ждет ее впереди. Теперь же в отражении на нее смотрела уже взрослая девушка. Лицо выглядело усталым – щеки немного впали, под глазами уже намертво пролегли темные круги. А некогда золотистые глаза теперь налились насыщенным кофейным цветом, и только небольшие яркие вкрапинки напоминали о былом оттенке. Учеба, работа. Работа, учеба. Утомительно, изнуряюще. Может, Никита был прав, когда говорил…
Она перевела взгляд в зеркале себе за спину и увидела Никиту, прислонившегося к дверному косяку и с нескрываемым наслаждением любовавшегося Женькой. Улыбка отразилась на ее губах, когда длинные пальцы скользнули по ее талии и привлекли к его груди.
- Ты прекрасна, душа моя, – теплое дыхание пробежало по ее оголенной шее. – Ты даже не представляешь, как ты великолепна в этом платье.
Женька развернулась к нему, скользнув ладонями по широким плечам и переместив пальчики к шее, на воротник его белоснежной рубашки.
- Ты так думаешь? – повела она бровью, когда Никита сомкнул пальцы в замок за ее спиной.
- Угу, – он закусил нижнюю губу, – но без него еще лучше.
Они улыбнулись друг другу, а затем парень коснулся ее чувственных губ недолгим теплым поцелуем.
- Я поняла, – промычала Женька, медленно распахнув глаза, – ты так меня дразнишь, да?
Жар его рук прожигал ее кожу даже сквозь ткань вечернего платья.
- Самую малость, моя принцесса.
Никита снова тут же поцеловал Женьку, крепко прижав ее к себе. Девушка, запустив пальцы в его русые волосы, со всей своей страстью ответила ему взаимностью. Он подхватил ее на руки, словно пушинку, и усадил на столик рядом с зеркалом, вторгаясь к ней между ног. Понимая, что за этим последует, Филатова прервала поцелуй:
- Ник, нам пора уже…
- Успеем.
Тепло разливалось по всей ее груди и медленно перетекало в низ живота. Никита крепче обвил ее руками, привлекая к себе еще ближе, тем самым не оставляя ни миллиметра свободного пространства.
- Ник… – прошептала она, набирая в легкие порцию воздуха.
Он снова впился в ее губы, и его пальцы скользнули по ее позвоночнику. Его теплые, мягкие губы покрывали поцелуями ее шею, ключицы, затем проводили дорожку из поцелуев к мочке уха, и снова целовали губы.
- Я люблю тебя, мой ангел.
Женька чувствовала весь жар, исходивший от него. Никита оскалился, из его груди вырвался рык, и он одним резким движением вошел в нее. Женька сдавленно охнула.
Тумбочка ходила ходуном. Одной рукой Никита крепко держал девушку за бедро, второй ласкал ее волосы, шею, ключицы… Прическа Женьки распалась, и когда парень выгнулся вперед, продвигаясь еще глубже, она громко вскрикнула, вцепившись в его спину ногтями. Его ладонь на ее шее превратилась в хватку, после чего до женькиного затуманенного слуха донесся жалобный звон кулона, упавшего в раковину. Только когда они закончили, Филатова увидела, что цепочка порвана.
- Моя подвеска… – она провела пальцами по голой шее.
Никита, заправляя рубашку обратно в брюки, скептически посмотрел на украшение в раковине.
- Я подарю тебе новую.
- Таким способом, как ты… – она вдруг осеклась и, обогнув нахмурившегося Никиту, ретировалась в комнату.
- Каким «таким»? – он последовал за ней.
Женька распахнула карманы спортивной сумки, в один из которых сунула коробочку с украшениями. Взгляд вдруг зацепился за то, которое ей дарил Пчела. Это была тонкая золотая цепочка с подвеской в форме подковы. Витя на следующий день после женькиного дня рождения преподнес ей этот подарок, который она так и не надела. «Подковка на счастье» – как сейчас помнила она его мягкий голос тогда.
Он воспоминаний ее выхватил неожиданный рывок за локоть. Женька растерянно посмотрела на Никиту. Его глаза налились темно-синим, леденящим оттенком, крылья носа угрожающе раздулись.
- Я задал тебе вопрос, – жестко произнес парень.
- Не хватай меня так грубо.
- А в ванной тебе, вроде, понравилось.
- Что с тобой?
- Договаривай, что ты хотела сказать?
Женька опешила и с испугом смотрела на переменившегося в лице Никиту.
- НУ?
Девушка хмыкнула, молча достала подвеску и застегнула замочек на шее.
- Я хотела сказать, что таким способом, как ты это делаешь, мне покупать ничего не надо.
- А ты не задумывалась о том, – он притянул ее к себе и уперся лбом в ее лобик, – как твой брат и его дружки зарабатывают такие деньги?
- Вот именно – зарабатывают, – стараясь сохранять спокойствие, ответила Женька. – А чем занимаешься ты?
- Ты хочешь сказать, что я вор? – резкая хватка перекрыла доступ к кислороду. Шея заныла, наружу вырвался сдавленный кашель.
- Пусти, блять! – Женька двумя руками резко оторвала его ладонь. – Ты спятил, что ли?
Никита молча бурил ее взглядом, а затем отшагнул от нее в сторону.
- Прости, мой ангел. Просто, когда ты заводишь эту тему, меня начинает немного злить тот факт, что ты во мне сомневаешься, не доверяешь, считаешь меня одним из таких же бандитов, как твои… братья ты их зовешь? А я не такой. Я не убиваю, не граблю бедных людишек. Я их только учу! Учу, чтобы потом они, помня историю со мной, не обжигались и не доверяли плохим дяденькам.
Все это напоминало Женьке какой-то абсурд. День переставал быть таким радостным, каким казался еще полчаса назад. И только мирное тиканье часов в повисшей тишине заставило ее вспомнить про время.
- Мы опаздываем, – отчеканила Филатова и, подхватив клатч, первая вышла из квартиры.
Фата развевалась по ветру, Тамара лучезарно улыбалась гостям и родным. Фил, облаченный в классический черный костюм, не сводил глаз с невесты. Женька заметила, что брат немного нервничает, вокруг него, что-то гогоча, стояли Космос и Пчела, Холмогоров хлопал Валеру по плечу, а Витя пригубил из маленького бутылька коньяк. Чуть поодаль стоял Саша, мягко обнимая Олю за талию, и что-то оживленно объяснял Ольге Николаевне. Та, украдкой утирая белым платочком слезы, кивала, а Оля несколько раз, улыбаясь, трогала женщину за предплечье, успокаивая.
Женьке никогда еще мне не доводилось видеть брата таким. Таким всерьез обеспокоенным по хорошему поводу, таким прекрасным. Женька вовсе не собиралась плакать. Она даже придумала способ, как этого избежать: решила задом наперед прочитать алфавит.
Уже в ЗАГСе, стоя среди всех близких и знакомых, Филатова почувствовала, что в носу свербит. А когда звучал марш Мендельсона, ей через каждые два такта приходилось шмыгать – в унисон с музыкой.
Когда Валера на миг обернулся, то встретился с сестрой взглядом и нервно ухмыльнулся – Женька улыбнулась в ответ. Наступил тот момент, когда жених и невеста должны поставить подписи, и Женька, пользуюсь случаем, обернулась и окинула быстрым взглядом всех собравшихся. Успела только увидеть маму, прижимавшую платок к глазам. Она подняла голову и увидела дочь; Женька улыбнулась и ей – но Ольга Николаевна в ответ только всхлипнула.
- Итак, объявляю вас мужем и женой! – торжественно объявила регистратор. – Поздравьте друг друга с законным браком!
Женька посмотрела на пару, которая под радостное улюлюканье гостей слились в поцелуе. Филатова видела глаза Томы, которая буквально растворялась в муже.
Муж! Валерка, ее брат, ее частичка, ее спаситель, опора, – теперь Тамарин муж. Теперь он принадлежал ей. И, к своему удивлению, Женька вдруг ощутила какую-то пустоту в сердце. Брат женат. Еще один крутой виток изменений.
Под ребрами кольнуло так, как колит в детстве, когда тебя родители приводят в садик, кидают с этой толпой таких же, как и ты, маленьких человечков, и уходят. Пришло осознание, что она больше не нужна. У Валерки теперь есть та, кто отныне будет неизменно занимать первое место в его жизни.
Внезапно Женька поняла, что ей срочно требуется утешение. Она обернулась снова и окинула взором лица присутствующих, высматривая Никиту. Но взгляд первым выцепил среди гостей Витю. Тот, обнимая плачущую о волнения и радости Ольгу Николаевну, улыбался, но потом, встретившись глазами с Филатовой, вернул свой лукавый, испытывающий взгляд, сдержанно ухмыльнулся и отсалютовал подруге уже почти пустой бутылочкой с коньяком. Женька поняла, что нужно срочно отвернуться, продолжила рыскать взглядом среди толпы, и, хоть она продолжала уверенно улыбаться, в душе нарастала нелепая паника – так ребенок осознает, что других детей разобрали по домам, а он один остался в этом самом саду.
Наконец девушка увидела Никиту. Он стоял дальше всех, за колонной, высокий, красивый, крепкий, взглядом прикованный к ней. К ней, и ни к кому иному. Филатова почувствовала, как к ней возвращаются силы. Вот и ее забрали – все в порядке.
Под хлопки, радостные возгласы и свисты она с тетей Олей, Космосом и молодоженами вышла на порог ЗАГСа. Женька наконец смогла крепко обнять брата.
- Поздравляю! Вы будете по-настоящему счастливы, я знаю, – с теплотой произнесла она и поцеловала Валеру в гладковыбритую щеку; они оба засмеялись, когда в них швырнули конфетти.
Гости высыпали следом, как леденцы из банки, они болтали, смеялись, перекликались, толпились вокруг Фила и Томы, целуя и обнимая их, обменивались рукопожатиями.
Когда «Мираж» заполнился, Филатова невольно стала разглядывать родню Тамары. Ее бабушка медленной, грациозной поступью прошла на свое место, опираясь на палку; ее сопровождал деловитый молодой человек в костюме. Из людей Белова. Худенькая бледная девушка с большими глазами, в черной шляпе необъятных размеров – сестра. Остальных Женька не знала, о них не рассказывали, но родственников было мало. А вот со стороны Фила народа было в три раза больше. Крепкие бритоголовые мужики в разноцветных костюмах, их смазливые, но не отличающиеся умом и этикетом подружки.
- Вот, надень это, – неожиданно раздался над ухом голос Никиты. Она обернулась. Он накинул на ее оголенные плечи свой пиджак. – Замерзнешь.
- Где ты был? – прошипела Женька. – Я обыскалась тебя у ЗАГСа.
- Дела, мой ангел.
- Опять?
Она скинула с себя его пиджак. В ресторане было хорошо и свежо. Но Никита требовательно накинул вещь ей на плечи обратно.
- Не нравится мне этот контингент, – он спокойно проигнорировал ее вопрос, почти залпом осушив ее бокал красного вина. – А ты у меня такая красивая сегодня.
Женька неодобрительно прищурилась.
- Не беспокойся. Все отлично! Никто не раздевает меня взглядом. И потом, здесь все свои, кого мне надо стеснятся?
- Свои? – усмехнулся Никита, оглядывая гостей. – Вон те бритые головорезы – тоже? – и кивнул в сторону тех самых крепких парней в черном.
Филатова осторожно посмотрела на него. Сам Никита смотрел на фотографирующихся около украшенной сцены Валеру и Тому. Молодая жена улыбалась, пока Фил нежно обнимал ее, попутно поправляя другой рукой фату.
- Славный парень, твой брат, – кивнул на молодых Никита. – Странный, нославный.
- Чем он для тебя странный?
- А невеста проста, как газета «Правда».
- Шампанского не желаете? – возле них возник официант с подносом. – Или вина?
- Шампанского, – с признательностью ответила Женька.
- Смешивать нехорошо, мой ангел. Ей вина, пожалуйста, – решил за девушку Никита. – Иначе у моей принцессы захмелеет голова, и мало ли…
Ссориться с Никитой на глазах у людей не хотелось. Но внутренний бунтарь за свободу начал рваться наружу.
- Ты за кого меня держишь? – прошипела Филатова, уверенно скидывая его пиджак на спинку стула. – Что за позёрство?!
Никита наклонился к ней и с жаром прошептал в ухо:
- Плачу тебе той же монетой, душа моя.
От гневного ответа Женьку спас Космос. Он подлетел к ней сзади и схватил за руку.
- Малая, – воскликнул он, вытаскивая из-за стола, – пошли, пошли, пошли. Мы должны сфотографироваться! – проходя мимо Никиты, он случайно задел ногой ножку его стула. – Дико извиняюсь, челодой моловек!
У Филатовой немного отлегло, она с благодарностью взглянула на Холмогорова, настроение которого было весьма приподнятым. Он опрокинул уже добрую порцию виски, и тепло приятно разлилось по его телу. Космос примостил подругу рядом с собой и, продолжая улыбаться, пока фотограф настраивал камеру, сквозь зубы заговорщицки спросил:
- Проблемы?
Женька поджала губы.
- Так, небольшая размолвка.
- Что за коммерс? Парень, что ли? Пчела говорил что-то…
Филатова поморщилась.
- Парень.
Вспышка, щелчок камеры. Несколько фотографий в разных позах готовы.
Космос так же по-свойски положил руку на плечо Женьки и медленно повел ее в сторону столов.
- Ты какая-то напряженная, давай поближе к нам?
- Я пока посижу, – отмахнулась девушка, хотя нутро требовало пойти следом за другом. Однако ссор с Никитой не хотелось. Подсознание уверяло, что конфликт будет обязательно, как только они вернуться домой, и будет хлеще, чем та вспышка гнева с его стороны перед их уходом. – Обязательно подойду к вам попозже.
Космос неодобрительно покосился на ее кавалера, который не сводил с них глаз, неспешно потягивая вино. Холмогоров наградил его не менее тяжелым взглядом, затем взглянул на Женьку. Они оба замерли недалеко от стола, и парень заметил перемены во взгляде подруги. С огорчением понял, что от той бойкой и дерзкой Филатовой сейчас ничего не осталось. Кос напрягся.
- Эй, Жек, – она пристально посмотрела на него, – что-то случилось? Он обидел тебя?
- Нет, – как можно более непринужденно посмеялась Женька. – Вовсе нет. Я просто немного устала. Сам же знаешь, сессия, работа, ночные смены, – здесь она соврала, Никита ей запретил их брать, соответственно, лишь из благих побуждений. – Да и не верится, что Валерка женился. Теперь привыкать.
Космос сделал вид, что поверил, понимал, что лишние вопросы сейчас лишь заставят Женьку выкручиваться и врать. Стало неуютно. Парень улыбнулся ей и приобнял.
- Давай не кисни, тебе еще тост толкать.
- Что за шпала? – сразу обрушился на Филатову Никита, стоило ей вернуться на свое место.
- Это мой друг. Космос.
- Как-как? – Никита не сдержался и разразился смехом. – Что за кликуха такая?
- Это имя, – старалась быть спокойнее Женька. – Греческое.
- А что не Марс? Или Юпитер? Кто его родители, звездочеты?
- Его отец – профессор астрофизики, членкор. Так что отнесись уважительно.
- К кому, отцу? Легко! А сынок, судя по всему этому, – Никита обвел масштабы зала рукой, – никак не заслуживает.
- Я не пойму, что с тобой? – не выдержала Женька, развернувшись к нему. – Если тебя что-то не устраивает – это твои проблемы. Тебя никто не просил тащиться за мной на свадьбу. Насколько я помню, ты вообще не хотел пересекаться ни с кем из моих близких.
- И позволить тебе одной идти сюда? – Никиту, казалось, нельзя было вывести из себя, но его глаза горели угрожающим огнем. Он тихо обхватил женькино запястье рукой и дернул ее на себя. – Не надо со мной так разговаривать, мой ангел. Побереги свои крылышки, они тебе еще пригодятся, когда будешь падать.
Женьке сделалось душно, хотелось вырваться отсюда, убежать на улицу, освежиться, но тамада уже начал свою программу. Торжество бурно текло, слышались подпитые веселые мужские голоса, радостный женский смех. Танец молодоженов заставил Женьку грустно улыбнуться, Ольгу Николаевну снова всплакнуть. Космос и Пчела чокались, о чем-то тихо спорили. Саша сидел спокойно, расслабленно откинувшись на стуле, попутно поглаживал руку Оли. Женька отметила какое-то безразличие в глазах друга, хоть на его губах была улыбка.
- Саш, – тихо позвала возлюбленного Сурикова, заставив его посмотреть в сторону Женьки, – мне кажется, с Женей что-то не так, она какая-то грустная, что за парень рядом с ней?
- Они живут вместе, – пожал плечами Белый, смерив Никиту изучающим взглядом, – Фил по крайней мере сказал так. Может, поцапались. Зная нашу Жеку, я даже не удивлюсь. Искра еще та.
Оля вздохнула.
- Может, с ней стоит поговорить?
- Если хочешь, – улыбнулся ей Саша и поцеловал невесту, будто не поняв намек, что говорить нужно ему.
Банкет был в самом разгаре. Гости веселились, ели, пили, хмелели, танцевали, тамада объявлял конкурсы один за другим. Оля, сделав еще пару глотков шампанского, аккуратно подсела на место Ольги Николаевны, которая сейчас танцевала с дядей Тамары, и улыбнулась паре Филатовой и Никиты.
- Жень, не сходишь со мной за компанию? – заметив вопросительный взгляд, добавила: – Носик припудрить.
- Почему бы и нет? – Филатова обрадовалась эту предложению, как странник в пустыни, получивший глоток спасительной влаги. Она кивнула, и Оля, взяв ее за запястье, потянула за собой в уборную.
Оля толкнула дверь, пропуская подругу возлюбленного вперед, и остановилась около многочисленных зеркал, тянувшихся по одну сторону над раковинами. Оля положила сумочку на плиточный выступ, где покоились мыльницы, и достала из нее пудреницу.
- Ты как?
Женька оперлась спиной о раковину, сложила руки на груди.
- Нормально.
- Трудно живется вместе? – Оля делала вид, что припудривается, а сама украдкой глядела на Филатову.
- Нет. – Женька бросила на нее удивленный взгляд. – Почему?
Оля, которая сама недавно стала сожительствовать с Сашей, имела свое представление о совместном проживании. Учеба в консерватории кончилась, она с нетерпением ждала распределения, а пока старалась поддерживать ту атмосферу, которая должна царить в будущей семье. Загвостка была в том, что Саши почти никогда не было рядом. Он постоянно задерживался, и Оля знала, почему это может происходить. Она боялась, что все то, чем промышляет ее жених, может в любой момент плохо закончится.
- Моя подружка попробовала жить со своим парнем, – привела в пример не себя Сурикова. – Сущее бедствие. Они только и делали, что цапались. Она сказала, что не представляет, как это другим удается.
Женька понимала, что описывать правду своих отношений просто нельзя. Она так стремилась стать самостоятельной, доказать, что она сможет найти своего человека, построить с ним хорошие отношения. Но то, что она имела сейчас, полностью не оправдывало ее ожиданий.
- Искусство жить вместе требует усилий, – изрекла Филатова. – Надо уметь идти на уступки. Это как командная игра. Главное – не настраиваться, что все будет как прежде. Надо приспосабливаться.
- Да ты что? – Оля усмехнулась. – И кто, по-твоему, приспосабливается больше?
Женька поняла, что остается только врать. Красиво и уверенно.
- Думаю, мы оба поровну. Главное – что между нами никаких трений. Мы мыслим одинаково. Мы – как единое целое.
Оля кивнула головой.
- Круто. Повезло вам.
Разговор зашел в тупик. Оля так и не смогла вывести Женьку на откровенность. Все слова Филатовой полностью противоречили ее настроению, и Оля это понимала. Понимала она и то, что слишком мало знает Женьку, слишком сильно та оберегает личные границы. Вот если бы Саша или Витя могли бы разговорить ее, может, стало бы лучше?
Оля сама не понимала, зачем ей это, но потом осознала, если она сейчас не переключится на что-то, пусть даже на сближение с Филатовой, о которой все парни полюбовно, по-братски отзывались, то от всего происходящего просто сойдет с ума.
Когда девушки вышли из уборной, Женька непреодолимо захотела выйти на улицу – приоткрытая дверь заманчиво манила ее. Улыбнувшись Оле, Филатова ретировалась на крыльцо.
Ужасно хотелось закурить. Чуть поодаль плотным кольцом стояли братки, они гоготали, обсуждая что-то, и от их группки в небо поднимался плотный, сизый табачный дым.
- Не угостите даму сигаретой? – обратилась к одному из них Женька.
Один, бритоголовый, в черной атласной рубашке, простодушно улыбнулся и распахнул пачку. Женька благодарно кивнула и отошла в противоположный угол. Первая затяжка тут же слегка обожгла горло, и девушка почувствовала приятное головокружение.
- Ай-ай-ай, – послушался сзади нарочито осуждающий голос, – что ж вы, доктор, минздрав то так игнорируете?
Женька повернулась. Облокотившись на одну из колонн, держащих массивный навес над крыльцом, потягивал уже какую по счету бутылку коньяка Пчела. Его укладка уже потеряла первоначальный вид, непослушные пряди спадали на лоб, вздрагивая иногда от легких дуновений ветра. На нем уже не было строгого пиджака, только белая рубашка с закатанными руками. Он казался сейчас таким простым, как тогда, на ее выпускном.
Витя к этому времени уже здорово захмелел, поэтому Космос выволок его на улицу, чтобы тот освежился.
- Кос, дай прикурить, – попросил друга Пчелкин.
Космос, сам не особо трезвый, но не так сильно, как Пчела, перемялся с ноги на ногу и щелкнул зажигалкой перед витиным носом. Заметив Женьку, Холмогоров приблизился к ней.
- Ну как, Жек? Все в порядке?
Та кивнула, делая очередную затяжку.
- А что должно быть не в порядке? – решил уточнить Пчела. – Пойдем разберемся?
- Ой, уймись уже, недо-Бэтмен, -лениво отмахнулся Кос. Глядя, как Пчела с упоением заливает в себя большими глотками содержимое бутылки, он перехватил коньяк из рук Вити и передал его Женьке: – на, выпей, а то сидишь на этом вине своем.
- Э! Алло! – недовольно воскликнул Пчелкин.
- Хорош, передохни, а то ж нажрешься, – скривился Космос.
- Я вообще хотела шампанское.
- Не проблема, сейчас метнусь…
- Да погоди, – Женька перехватила Холмогорова за руку, – не надо. Коньяк вполне сносный, обойдусь.
Пригубив несколько глотков «Мартела», Женька наконец расслабилась и передала бутылек Космосу, как эстафетную палочку.
- А твой этот там… ну как его… – Кос пытался вспомнить имя Никиты, но потом осознал, что он даже его и не знал, – короче, вообще…
- Ты где существительные проебал, Кос? – поржал Пчела, забирая коньяк.
- Да пошел ты, – беззлобно отозвался Холмогоров. Женька искренне заулыбалась, ощутив прилив ностальгии. – Короче, суженный твой ряженный, вообще не скучает. Официантом подрабатывает.
- В смысле? – не поняла Женька.
- Собственнолично дамочкам шампанское открывает.
Женька устало вздохнула и отвернулась.
- Так, я поплыл, – Космос пульнул бычок в сторону дороги, сунув руки в карманы брюк, направился обратно внутрь, и перед тем, как дверь за ним захлопнулась, Женька услышала приглушенное: – Белый!..
Пчела, по-прежнему продолжая подпирать колонну, откровенно рассматривал Филатову с ног до головы. Все мысли разом покинули голову. Она стояла перед ним в том самом черном платье. Корсет выгодно подчеркивал грудь, легкий атлас плотно облегал талию, бедра и стройные ноги на высоких шпильках. Этот элегантный черный наряд смотрелся на бледной коже… сексуально. Господи, и кто создал это проклятое платье?!
- Ну и как тебе живется, милый доктор?
- Не жалуюсь, – отозвалась Женька. Идти внутрь не хотелось. Она так же оперлась спиной о колонну и смотрела вдаль, где Новый Арбат переливался ночными огнями, сновали прохожие, оживленно обсуждая что-то.
- М-м-м, – высоко интеллектуально отреагировал Витя, делая очередной глоток, – значит, все в порядке?
- В полном, Вить.
- Все устраивает?
Женька скривилась, догадавшись, на что намекает друг. Пчелкин тем временем склонился к ней ближе, и в лицо Филатовой ударило его горячее дыхание с пряными, древесными коньячными нотками:
- И трахается так же, будто открывает бутылку шампанского?
Щеки Женьки вдруг залились краской, и она почувствовала, как мгновенно выступил пот.
- Не твое дело, – огрызнулась Филатова, и все же поняла, что он имеет в виду.
Никита никогда не возится, не колеблется, не теряется. Он всегда точно знает, чего хочет, и неизменно это получает – нового «клиента» или что-нибудь в постели, и все с такой легкостью, с какой он откупоривает шампанское. Пчела за этот вечер уже успел срисовать его психологический портрет, и для него не укрылись властные ноты и жесты Никиты в адрес Женьки. Глупо, Вите было во многом плевать на чужие отношения, но что-то внутри подмывало его.
Филатову бросило в жар, и волосы сразу стали липнуть к шее. Выпустив изо рта прохладный воздух себе на грудь, Женька подняла копну волос, давая ветру освежить кожу. Витя нахмурился, всматриваясь в полумраке в темные следы на ее шее. Недолго думая, он развернул девушку к себе, отчего та, испугавшись, дернулась в сторону. Парень успел ухватить ее за плечи и, выведя на свет уличных фонариков, украшающих вывеску ресторана, приподнял ее голову за подбородок. Сначала он подумал, что это засосы, и уже готов был отпустить колкий комментарий в адрес подруги, но на свету отчетливо разглядел отпечатки от пальцев – четыре слева и один большой справа.
- Что это? – его тон сейчас отдавал отческими нотками.
Женька округлила глаза, испугавшись, что от дневного удушья остались следы. Она поспешно закрыла ладонью область возле ключиц, и Пчела, проследив за ее жестом, заметил сквозь ее пальцы тонкую подвеску-подковку.
- Ну что, принесла счастье? – невесело усмехнулся Витя. В голове тут же промчались флешбеки прошедших лет – ее день рождения, спор с Дунаевым, поцелуй, встречи, как вывозили ее из того бара, драка со Слоном. Казалось, что череда неприятностей следует за Женькой попятам. – Еще раз спрашиваю, что это?
- Ударилась.
- Че? Филатова, ты кому сейчас заливаешь? – Пчела недобро сверкнул глазами. – Это он, кухонный боксер?
- Я сама виновата.
Витя отшатнулся в удивлении, будто слова подруги ошпарили его кипятком. Ушам своим не поверил. Он снова приподнял ее за подбородок двумя пальцами и заглянул в некогда любимые золотистые глаза. Ее сломали. Давно. Сильно. Он ее сломал.
Из зала послышались приглушенные звуки музыки. Рассеянно глядя на Женьку, Пчела смог додуматься только до одного:
- Пойдем потанцуем.
- А Виктор Павлович сегодня танцует? – усмехнулась Филатова.
- Для вас, Евгения Константиновна, да.
Помните Сергея Сергеевича Паратова из пьесы Островского? Вот сейчас Пчелкин полностью олицетворял его. Не беря в расчет схожесть с образом жизни, любовью к деньгам и роскоши, женщинам и азарту, сейчас он поступал с Женькой так же, как Паратов с Ларисой по своему возвращению. Стоило девушке забыться, переключить свое внимание на другого человека, остыть и начать новую жизнь, фразой и делом Вите удавалось сейчас вновь заполучить внимание Филатовой. Ее робкий взгляд и согласие на танец в присутствии в зале Никиты тешило эго Пчелы. И лишь тот факт, что Никита причинил ей боль, несколько тормозили Витю. Через плотную стену равнодушия, которой парень оброс уже с головы до ног, пробивалась когда-то яркая забота. Вспомнилось все, что он ощущал тогда, когда чужие грязные лапы протянулись к ней. Но сейчас-то? Законные отношения, казалось бы.
- Пойти разбить ему башку бы, – ближе прижав к себе Женьку, Пчела кружил ее в медленном танце, не переставая поглядывать на Никиту, на лице которого бегущей строкой отражалось недовольство.
- Вить, прекрати. Он ничего мне не сделал.
- Врешь и не краснеешь, Филатова.
- Краснею, но не вру, – зал и правда пропитался горячим воздухом после алкоголя и танцев, поэтому Женька чувствовала, как горят ее щеки.
- Ты счастлива?
Такой простой вопрос, а ответить она не могла. Счастлива ли?
- У меня есть любимая работа…
- Про работу свою помолчи, а? Мазохистка! С этим, – он кивнул в сторону Никиты, – счастлива, спрашиваю?
- У нас все хорошо.
Мелодия кончилась, и Женьке наконец пришлось вернуться на свое место. Никита без стеснения флиртовал с близ сидящей дамой, которая пришла за компанию с подружкой, сопровождающей одного из братков. Возвращение Женьки парень отметил холодным взглядом, а затем вдруг удалился с блондинкой в красном шелке куда-то за пределы видимости Филатовой.
- Женечка, – она ощутила на оголенном плече руку Ольги Николаевны, – ты нас так и не познакомила со своим Никитой.
- Сейчас он вернется, – улыбнулась ей Женька.
Но Никита не возвращался. Ни через десять минут, ни через двадцать, ни через полчаса. Женька выудила из клатча мобильник – подарок того же Никиты на ее день рождения – и набрала номер. Телефон был отключен.
Банкет близился к завершению. Фил и Тамара уехали раньше гостей, остальные потихоньку стали расходиться и разъезжаться. Женька стояла на крыльце и ежилась от ночного ветра. Ольга Николаевна ждала такси.
- Где же твой? – девушка не успела разгадать, с какими эмоциями спросила у нее женщина. Было ужасно неловко. Что отвечать?
- Я не знаю…
- Послушай, вы что, поссорились? – тетя Оля приобняла дочь за плечи и чмокнула в макушку. – Поехали домой? Выспишься, а завтра вы там уже во всем разберетесь.
Женька отрицательно закачала головой.
- Нет, я поеду, мам, – она уловила грусть в глазах женщины и крепко обняла ее. – Я приеду на днях, обещаю.
Сзади Женьки остановился Пчела, закурил и накинул ей на плечи свой клетчатый пиджак.
- Где благоверный твой? Не выдержал конкуренции и сбежал? – усмехнулся он. Она молчала. – Ладно, поехали.
- Куда?
- Ко мне, буду читать тебе историю древнего Рима перед сном, – заметив ее рассеянный взгляд, Пчела закатил глаза: – в будуар твой поехали. Филатова, что с тобой стало?
- А с тобой?
- Не начинай, – отрезал Витя и распахнул пассажирскую дверь своего автомобиля. За рулем сидел кто-то из охраны. – Падай.
Когда белое «Вольво» припарковалось у подъезда, уже перевалило за полночь. Женька вышла из машины, посмотрела наверх – тусклый синий свет виднелся в окне квартиры Никиты. Значит, он дома. Прекрасно, сейчас этому ревнивцу не поздоровится!
- Ну, спасибо, – девушка склонилась к окошку передней пассажирской двери, где сидел Пчела.
- Ну, пожалуйста, – его взгляд устремился на ее декольте. – Давай топай, Филатова. Иначе заберу тебя сейчас.
Поняв, куда направлены его глаза, девушка легонько толкнула от себя его голову.
- Разбежался.
Пчелкин ухмыльнулся.
- Или проводить?
- Нет, – отрезала Женька, оттолкнувшись от двери. – Пока.
Квартира встретила ее тишиной. Филатова скинула больные шпильки и, облегченно вздохнув, прошествовала в спальню. Никита стоял у раскрытого настежь окна, не мигая глядя на нее.
- Что, обиженный, ничего сказать мне не хочешь? Где, например, ты шлялся с той блондинкой? – слова девушки сочились ядом.
- Заткнись, – его голос, вкрадчивый и жесткий, раздался подобно грому.
Женька в шоке уставилась на него.
- Ты ничего не попутал?
Его силуэт из темноты стал надвигаться на нее, подобно приближающемуся смерчу. Никита резко схватил ее за плечи и встряхнул так, что хрустнула шея. Витин пиджак слетел с ее плеч и упал на пол.
- Где мой?
- Что? – просипела шокированная Женька.
- Где. Мой. Пиджак? – он бурил ее взглядом.
Женька вспомнила, что он так и остался висеть на стуле в зале ресторана.
- Я ошибся. Ты просто мямлящая шалава, которую достаточно поманить пальцем, и она побежит за любым мужиком! Думаешь, я полный кретин и не видел, как ты весь вечер увивалась за этой рыжей пьянью?! – заорал Никита. – А эта девка главного, тоже тварь, специально вытащила тебя, чтобы незаметно свести с этим твоим братом? Ха-ха! Брат! Черта с два! Наверняка оприходовал тебя где-то в туалете, а затем в своей крутой тачке. Надо же, джентльмен, еще и подвез, позаботился!
Каждое его слово хлестало Женьку, словно плеть. Сначала она задохнулась от шока, злости и обиды, а затем стала вырываться.
- Не смей на меня орать! – с ненавистью произнесла она. – Не смей оскорблять меня! Как ты можешь так вести себя со мной?! Как ты можешь так говорить?! Ты омерзительно пьян!
- Заткнись, я сказал! – и он ударил ее по щеке.
Женька замахнулась, чтобы ударить его в ответ. Но Никита поймал ее руку, больно вывернул и швырнул девушку на постель. Он наклонился к ней, прижав ее за шею к кровати.
- Значит, ты грязная, порочная девка. И отношение к тебе будет соответствующее.
- Да пошел ты на хрен, кретин чертов! – Женька стала вырываться, но силы были неравны. – Тварь ты, а не голубая кровь! Отпусти меня! Я сейчас же уйду!
- Куда? – осклабился Никита, крепко держа второй ладонью обе ее руки. – К нему? Тогда да, иди.
Он снова резко схватил ее. Секунда – и Женька уже наполовину висела в распахнутом окне.
- Ты больной! Отпусти меня! Сейчас же отпусти!
- Помнишь, – он потянул ее на себя и прошипел в ухо: – я сказал тебе сегодня, что крылья тебе еще пригодятся? Но ты не ангел, и теперь я не знаю ничего.
Никита хотел ее запугать, заставить подчиниться, чтобы эта дерзкая девчонка прогнулась под его совершенством. Он ослабил хватку, намереваясь затащить ее обратно, но тело Женьки перевесило и стремительно пикировало вниз. Его рука успела поймать только воздух и ее душераздирающий вопль.
Третий этаж. Собственный крик перебил вой ветра в ушах. Сердце замерло. Козырек. Ограда и кусты. Темнота.
====== 17. Месть – дело благородное. ======
Комментарий к 17. Месть – дело благородное. Трейлер к этой главе Вы можете посмотреть в телеграм-канале✨:
https://t.me/bratyapolubony/4
Примечания:
Уважаемые читатели! Данная глава отличается наличием насильственных и кровавых сцен.
Саундтрек:
Алексей Шелыгин – Возвращение
Никита застыл около окна, не смея взглянуть вниз. Всё тело будто бы парализовало, во рту пересохло, а из груди разом выбило воздух. Парень пошатнулся, напрасно пытаясь ухватиться за оконную раму. Стекло жалобно хрустнуло от мёртвой хватки, и Никита рухнул на пол.
- Я её убил, – прошептал он и не узнал своего голоса. Страх сковал так, что не вздохнуть. – Я убил её…
Никита, спотыкаясь и падая, на четвереньках дополз до входной двери, и здесь будто бы неведомая сила рывком подняла его на ноги: он вскочил, дёрнул ручку и кубарем полетел прочь из подъезда.
Женька лежала под окнами первого этажа. В полуметре торчали поломанные от тяжести её веса только зацветшие кусты. Никита на негнущихся ногах приблизился к девушке и рухнул на колени рядом. Дрожащей рукой он смог дотронуться до ее шеи. Прошли томительные минуты, прежде чем его пальцы ощутили сквозь тонкую бледную кожу еле пробивающийся пульс.
- Жива… – выдохнул Никита, и губы его задрожали от наплывающей истерики.
Изо рта Женьки вырвался еле слышимый гортанный хрип, дёрнулась правая ладонь. Она хрипела так пугающе, что Никита отпрянул и упал навзничь. В его глазах застыл ужас.
- Что случилось?! – из окна второго этажа выглянула седовласая голова соседки снизу, ей стоило огромных усилий распахнуть форточку и перевалиться туловищем вниз, чтобы наконец увидеть причину шума, спугнувшего её беспокойный сон. – Господи! Эй! Кто-нибудь!
Она истошно заголосила, и страх обуял Никиту ещё больше. Он схватился за голову, с такой силой сжимая пальцами свои волосы, что казалось, вот-вот вырвет их. Надо срочно рвать когти, понял он. Но беззащитно распластавшаяся на чёрной земле девушка даже в таком положении держала крепко. Рука сама потянулась в карман, и пальцы судорожно набрали две цифры.
- Вас слушают. Говорите, – раздался на том конце провода бесстрастный женский голос.
- Здесь девушка… – не своим голосом прохрипел Никита. Язык неприятно лип к пересохшему нëбу. – Девушка выпала из окна… Приезжайте срочно, – он назвал адрес и тут же отключился.
Теперь выход был один – бежать. Он рванул к себе в квартиру, одним ударом захлопнул распахнутое окно, похватал с околокроватной тумбочки последние деньги и через три минуты в спешке покинул жилплощадь. Забежал за угол многоэтажки и, привалившись спиной к кирпичной стене, воровато огляделся. Вынул симку, с злостью разломил её и вдруг жалобно заскулил. В носу все защипало, и из глаз непроизвольно потекли слезы.
- Кто-нибудь! – продолжала навзрыд звать старушка сверху. – Вызовите скорую!
От её крика проснулись ещё несколько соседей, повыскакивали на балконы, высунулись в окна, через пару минут трое выбежали из подъезда и окружили лежавшую Женьку.
- Тихо, не трогайте!
- Скорую кто-нибудь вызвал?
- Я набирала, сказали, уже отправили бригаду по этому адресу.
- Как же это так вышло? Кто-нибудь видел?
- Неужели сама сиганула? А этаж? Какой этаж?
- А, может, кто помог?..
- Подождите, я её знаю, это из 27-й квартиры, на третьем этаже. Она к этому, ну новенькому приходила…
Никита еле сдержал рвущийся наружу крик. Сжав скулы с такой силой, что свело всё мышцы лица, он впечатался головой в стену и начал яростно дубасить крепкие кирпичи кулаками. Вернуть его в реальность происходящего заставили приближающийся скрежет шин и нарастающий вой сирены скорой помощи. С шумом вдыхая воздух, Никита убедился, что медики прибыли, и рванул от многоэтажки так, что любой бы марафонец ему позавидовал.
Пока из ванной сквозь неплотно закрытую дверь доносилось приглушённое журчание воды, Тамара, прикрытая тонким пледом, лежала на постели, любовно рассматривая обручальное колечко, переливающееся в отблесках свечей, и тихо напевала засевшую в голове песню, которую крутили на банкете за вечер добрых пять раз. Спокойную, расслабляющую атмосферу первой брачной ночи нарушил громкий звонок мобильника Фила. Тамара от неожиданности подскочила. Телефон надрывался два раза подряд, пока не стих.
Наконец, из душа, ероша мокрые волосы, вышел Валера. Его сердце затопила тёплая волна нежности от одного взгляда на любимую женщину. Он приблизился к кровати, но тут Тамара вдруг протянула ему сотовый:
- Валер, тебе звонили два раза.
- Что-то срочное? – насторожился Фил, принимая из рук жены телефон.
- Не знаю, я не брала.
Валера хмуро глянул на зелёный дисплей, где высветились два пропущенных с неизвестного номера. Преодолевая желание послать всё к чёрту в такой день (вернее, уже ночь), под напором озадаченного взгляда Томы, в которых читался вопрос: “Вдруг что-то случилось?”, Фил перезвонил. Абонент не заставил себя ждать, и через два гудка ответил:
- Здравствуйте, – услышал Валера мужской голос, – вы приходитесь братом Филатовой Евгении Константиновны?
- Да, – озадаченно отозвался Фил, – что-то случилось? – под солнечным сплетением неприятно засвербило.
- Ваша сестра находится в реанимации. Приезжайте, всё подробности на месте.
- Стойте! – выпалил Фил. – Что с ней?!
- Приезжайте в Склиф, – и абонент отключился.
Сердце пропустило несколько ударов, телефон упал из рук на кровать и, подпрыгнув, отлетел в сторону. Тамара подалась вперёд, на коленях подползла по матрасу к застывшему мужу.
- Валер, что случилось? – она коснулась его руки. – С мамой что-то? Женькой?
- Женька в больнице. Что произошло, не знаю… – Фил снова схватил телефон и набрал Космосу. Монотонные гудки заверили, что друг уже давно спит беспробудным сном. – Черт!
Следующий по списку был Пчелкин. На него Валера уповал в последнюю очередь, наверняка давно в отключке после такой дозы коньяка. Но на удивление спустя пару гудков Витя поднял трубку.
- Неожиданный звонок, – усмехнулся он, – только не говори, что тебе понадобился совет…
Фил оборвал его на полу-фразе:
- Шутки в сторону, Пчёл. Нужна твоя машина.
- Тебе приспичило по ночной Москве прокатиться?
- Женька в реанимации. Надо срочно в Склиф.
В трубке повисло молчание. Ухмылка тут же стёрлась с губ Вити, скрутило вдруг так, будто кто-то дал под дых.
- Я сейчас буду.
- При кататравме основную роль играет, конечно, высота и характер поверхности. Как мы выяснили, падение было горизонтальным, тело столкнулось с различными предметами, поэтому характер повреждений разнообразный: закрытая черепно-мозговая травма, множество гематом, перелом рёбер, краёв вертлужной впадины таза и вывих бедра, – с каждым словом врача друзья понимали, что прогнозы неутешительные. – Сейчас мы делаем всё возможное. Скажу одно, девушка явно родилась в рубашке. При таком падении компрессионный перелом позвоночника обеспечен в семидесяти процентах случаев.
- Когда она придёт в сознание? – Валера сомкнул ладони, прикрывая дрожащие губы.
- Пока неизвестно, мы подключили её к ИВЛ. За ней установлено круглосуточное наблюдение.
- Спасибо, доктор, – кивнул Фил и потянулся в карман брюк. – Вы её оперировали?
Доктор кивнул, затем взглянул из-под очков на его действия и, сообразив, что намеревается сделать Филатов, пресёк его движение рукой. – Не надо, это моя работа. Эти деньги вам ещё пригодятся на реабилитацию.
- Я понял вас.
- К ней можно? – подал голос Пчела.
Врач смерил их пристальным взглядом, затем кротко кивнул:
- Кто-то один.
Парни переглянулись, когда у них за спиной вдруг раздался мужской спокойный голос:
- Валерий Константинович Филатов?
Фил обернулся. К ним приближался коренастый, невысокий мужичок в форме, поверх которой был накинут белый халат. Подмышкой милиционер держал темно-бордовую папку.
- У меня к вам будет несколько вопросов.
Валера повернул голову к Вите и глазами показал в сторону доктора. Пчела окинул быстрым взглядом мента и зашагал следом за врачом.
Одиночная палата встретила его резким запахом лекарств, холодными белыми стенами, писком электрокардиограммы и тихим, размеренным шумом ИВЛ. На передвижной койке в плену бинтовых слоёв и гипса лежала Женька. Пчела пододвинул стул к изголовью девушки, присел и осторожно взял её руку в свою ладонь. Кожа на тонких пальчиках казалось прозрачной, будто сквозь неё можно было увидеть все капилляры.
- Какая холодная, – прошептал Витя одними губами, прижимая к ним худую женскую ладонь. – Почему ты такая холодная…
Он привык видеть Женьку бледной, но не такой мёртвецки белëсой, будто из неё разом высосали всю кровь. Озадаченный взгляд пробежал по забинтованной голове, охваченным гипсом шее и груди, остальную часть тела скрывала белая простыня.
В голове был один вопрос – как это произошло. И ответ рвался сам, отчего Пчелкину сделалось дурно. Никита, эта гнида, все сводилось только к нему.
“Дурак, – кружилось в голове, – почему ты не пошёл с ней? Почему не проводил, не подождал, не проверил, что все в порядке?”
- Зачем я тебя послушал, Филатова? – вслух произнёс Витя, аккуратно сжав её пальцы. – Первый раз в жизни послушал, и все вышло через жопу… – В ответ лишь звуки показателя пульса и оглушающая тишина. – Ну очнись же, слышишь? Скажи мне что-нибудь, поспорь, хоть что-то…
Дверь тихо распахнулась, и в проёме показался врач.
- На сегодня всё. Если что-то поменяется, мы сразу сообщим её брату.
- Запишите мой номер тоже, звоните в любое время.
- Вы родственник?
Витя усмехнулся уголком губ.
- Можно и так сказать.
Доктор вновь поглядел на Пчелкина поверх своих круглых очков.
- Что ж, диктуйте.
Когда Витя вышел в пустой коридор, Валера уже сидел на одном из сидений, тянущихся вдоль правой стены длинным эшелоном. Пчела примостился рядом с другом.
- Как она?..
- Как Тутанхамон, – невесело отозвался Витя. – Больное зрелище… Никогда не думал, что увижу её такой… Что хотел этот мент?
- Прорабатывает версию случившегося. Соседи дали показания. Проверили квартиру, но она пуста. Догадываешься, о чем я?
- Сам об этом думал. Что делать дальше?
- Дальше? – Фил так внимательно посмотрел на свои руки, будто на них отражалась вся инструкция дальнейших действий. – Белому надо звонить. Ты же понимаешь, что с этой мразью должны разобраться мы? И только мы.
Пчелкин понимал и поддерживал идею друга без всяких сомнений. Когда он мчался к дому Фила на своём “Вольво”, выжимая педаль газа по максимуму, насколько позволяла дорога, в его голове крутились тысячи мыслей о том, что могло случится за эти пять часов с тех пор, как они попрощались у подъезда. Догадка, самая отвратительная и мерзкая, как слизняк, тревожила воспалённый мозг.
Вдруг он её избил? Или ранил? Или выгнал, и ей ничего не оставалось, кроме как уйти из этого треклятого дома? Вдруг она попала под машину или угодила в руки каких-нибудь скотов?
Пчелкин перебрал в голове все, что угодно, но никак не ожидал услышать, что Женька была сброшена с третьего этажа.
Он выудил из кармана пиджака сотовый, намереваясь набрать Саше прямо сейчас, но Фил остановил его:
- Утром.
Белов сидел у себя в кабинете, с кем-то оживлённо обсуждая дело по телефону, Космос выжидающим взглядом смотрел на друга и безэмоционально вертел в пальцах карандаш, когда к ним ворвался Валера, а за ним вошёл Пчела. Саша поднял на них голову и, заметив их помятый вид, озадаченно выгнул бровь.
- Добро, Константин Петрович. Учредитель – наш человек. Хорошо, понял. Кстати, у меня скоро свадьба. Я вас приглашаю. Конечно, с женой. Всего доброго.
Он отключился и вопросительно взглянул на друзей.
- Что?
- Сань, тут такое дело, – начал Фил.
По мере того, как Валера излагал нелегко дающееся в пересказе произошедшее ночью, глаза Космоса и Белова округлялись и эмоции менялись на их лицах с такой скоростью, как скачут передачи на телевизоре, на котором заела кнопка переключения.
- Самосуд? – Белов в последние годы принимал решения только на холодную голову. Улаживать конфликты теперь приходилось искусно и достойно. Но то, что касалось его лично, неважно, как друга, брата, сына или будущего мужа, по-прежнему было отмечено слоганом: “За такое надо убивать”.
- Этим делом уже занялась проверка, – уточнил Фил. – Надо сделать так, чтобы ни одна ментовская рожа об этом больше не думала.
- Нарыть бы ещё информацию на этого Никиту, – задумчиво произнёс Космос. – Вот сука, сидит где-нибудь сейчас в какой-то норе и ссытся, чтобы не нашли.
- По всей видимости, он скорую и вызвал. Пробивали номер, но симка больше недоступна.
- Как, говорите, Никита? – уточнил Белый. Он откинулся на спинку кресла и задумчиво начал шерстить в контактах своего мобильника. – А кто таков, чем дышит?
- Да хрен его знает, Белый! – нервно воскликнул Валера. – Она толком ведь ничего и не сказала, мол, в фирме, хорошая должность…
- Что за фирма? Фамилия то у этого коммерса есть?
Филатов отрицательно покачал головой и отчаянно махнул ладонью.
- Ну вы хоть что-то о нём знаете?
- Нет.
- Че, не в себе, что ли? Сплавили девку хрен пойми к кому…
- Её никто не сплавлял, – рыкнул Фил, – будто ты её характер не знаешь!
- Дура совсем или как? – в сердцах выругался Саша. – По части неприятностей Жека ну чисто пылесос!
- Так, все, ша! – Пчела с силой хлопнул ладонью по столу. – Хватит, делом надо заняться! – и подался вперёд к Белову. – Помнишь своего финансиста, через которого мы пару операций проводили?
- Разбегаева?
- Он самый. Ты ж говорил, у него связей дохуя и больше.
Саша задумчиво покрутил в руках телефон. Обращаться к Разбегаеву с такой просьбой было как минимум странно, но других вариантов у друзей не было.
- Кто такой? – решил уточнить Фил у Космоса. Финансовыми делами Валера никогда не интересовался, в основном он с головой был погружён в каскадерство и тренировки с Иншаковым, а остальное время обеспечивал безопасность компании.
- Он сидит так высоко, что из его окон виден Магадан, – намекнул на уровень влияния упомянутого ранее Холмогоров.
Других вариантов для решения сложившихся обстоятельств у друзей не было. Поэтому Белый все-таки набрал номер этого человека и договорился о встрече.
Минувший год, за который Саша и Разбегаев не виделись, наложил, конечно, отпечаток на внешность последнего: он пополнел, обрюзг. Но на здоровье, в отличие от большинства высших партийных руководителей, пока не жаловался. Достиг, ему казалось, вершины влияния и могущества. В его руках – все нити управления финансами партии, через него осуществляются тайные валютные операции. Меняются первые лица государства, но он незыблем, как гранитный утес.
- Ну вот что. Выкладывай все свои неприятности, – с ходу пробасил он и предложил Белову сесть.
- Ярослав Иванович, я понимаю, что просьба странная и в целом наивная, я бы даже сказал, нахальная. Нужно найти одного человечка.
- У меня не бюро добрых услуг, дорогой мой. С такими запросами тебе на передачу “Жди меня” надо.
- Послушайте… – Саша намеревался детально изложить всю суть, но понял, что стоит обойтись простыми словами. – Нас пятеро. Мы дружим пятнадцать лет, и одну из наших какой-то отмороженный ублюдок выбросил из окна и скрылся. Девчонка чудом осталась жива. Помогите найти эту сволочь.
Разбегаев пристально посмотрел в глаза Белова, и понял, что сейчас перед ним сидит совершенно другой Саша, не тот, каким он всегда видел его при встрече. Сейчас он видел мальчишеские глаза, полные горечи за ближнего.
- Хорошо. Выкладывай всё до последней детали.
3 дня спустя
- Зовут его Бондарев Марк Александрович, – Саша по одной выбрасывал распечатанные фотографии на крышку письменного стола, за которым сидели остальные друзья. Первым в руки фото брал Фил, затем по цепочке передавал Пчеле и Космосу. – Родился в 1966 году в Ленинграде. С детства страдал параноидальной шизофренией. В четырнадцать,когда психоз достиг высшего уровня, родители сбагрили сыночка в психушку, где его лечили лекарствами против психозов и инсулиновой шоковой терапией. Когда признаки болезни немного отступили, он вышел на свободу и с 85-го стал активно заниматься аферами. Его вторая личность выражалась довольно ярко, он умел преподнести себя и понравиться людям. Видимо, обработка его самого хорошо сказалась на обработке его жертв. В основном он втирался в доверие к молоденьким девушкам, грабил и сматывался. Потом он понял, что запахло жареным, и перебрался в Москву к матери, которая после развода уже пять лет переехала сюда на ПМЖ. Здесь этот конченный поменял свою тактику, начал работать в паре с одним австралопитеком. Схема простая – этот буйвол по продуманному ими сценарию приставал к молодым девчонкам, а Бондарев, аки рыцарь Средневековья, заступался за честь дамы, картинно лупасил подельника и всё – сердце барышни уже в кармане. Конечно, были и осечки.
- А смысл? – нахмурился Космос.
- Втереться в доверие, запудрить мозг своим бредом и привлечь к своему делу прекрасную во всех отношениях девушку. С такой работать куда практичнее и интереснее. Если всё же ловили, то только девушек, а он выходил сухим из воды.
- Хочешь сказать, Женька работала с ним?! – искренне подавился возмущением Фил.
- Нет, здесь вообще всё пошло не по шаблону, – развёл руками Белов. – Но аферу все-таки они провернули в одном из центральных бутиков одежды. Только Женька сама не поняла, во что вляпалась. Итак, что ещё, – Саша пролистал всё собранное на Никиту досье: – а, вот. Мнит о себе как о носители голубой крови, верит в судьбу, патологически лжив, скуп до алчности… Сентиментален. Любит мать.
- При случае пожалуемся старушке? – злостно усмехнулся Пчела.
Квартирка матери “Никиты” на окраине Красногорска напоминала склеп. Маленькая, погруженная в полумрак, освещаемая тусклой лампочкой в коридоре, где находилась и самодельная кухонька. Над двухконфорочной плитой висел приёмник, и из его динамиков доносился приглушённый говор, напоминавший бдение у гроба. Матери дома не было. Никита забился в угол единственной комнатушки, сидел на полу около старого диванчика в позе эмбриона и раскачивался из стороны в сторону.
Пронзительная трель звонка заставила его вскочить. Страх, обуявший его ещё в ту роковую ночь, сковал с новой силой. Звонок продолжал разрываться, но парень не двигался.
- Наташа, – раздался за дверью голос соседки, – Марк! Откройте, срочно! Это я, Антонина!
Никита медленно приблизился к выходу и взглянул в глазок. За дверью и правда была соседка матери. И он открыл. Но на пороге, потеснив женщину, уже стоял высокий мужчина в чёрной кожанке и кепке.
- Бондарев Марк Александрович? – уточнил он.
Заслышав своё настоящее имя и заметив брата Женьки позади амбала, Никита понял, что пропал. Он рванул с места, попытался захлопнуть дверь, но мужчина выбил её с ноги. Грохот и скрежет дерева заставил Никиту инстинктивно пригнуться, а ноги сами понесли его в комнату. Был только один единственный способ сбежать – через окно. Оглядываясь на преследователей, которые медленно наступали сзади, Никита дёрнул на себя защелку и, скооперировавшись, сиганул со второго этажа. Только уже в недолгом полёте он осознал, что падает прямо в ковш экскаватора. Всё тело пронзила вспышка боли от удара об ржавое железо.
- Зверëныш в капкане! – Витя, сидевший в кабине экскаватора, отсалютовал Филу и помощнику, наблюдавшим из распахнутого окна, затем спрыгнул на землю и, оперевшись о края острозубого ковша, склонился над стонущим Никитой: – “В мире животных” когда-нибудь смотрел? – Пчела схватил его с такой силой за шиворот, что ноги Никиты подкосились. – Так вот, мы за тобой, малыш.
Пчелкин кротко кивнул, и на голову Никиты опустился тёмный непроницаемый мешок, а затем тупая боль в затылке лишила сознания.
Очнулся Никита от того, что Фил довольно ощутимо ударил его по щеке. Все его тело гудело, к горлу подступала тошнота. Глаза удалось разлепить с огромным трудом: казалось, будто в них песка насыпали. Осмотревшись, Никита понял, что находился он на каком-то заброшенном складе, и тусклый свет от ламп придавал всему эфемерный вид. Хотел машинально пошевелиться, но понял, что прикован к стулу.
- Тебе же сказали – если с Женькой что-то случится, мы тебя закопаем. Что же ты, глупыш, не послушал? – нарочито приторно произнес Валера, и его правый хук вышиб из губ Никиты струю крови. Апперкот левой в челюсть на миг оглушил, и, прежде чем он сумел оправиться, Фил еще раз нанес тот сокрушительный удар правой, а потом встал у него за спиной. – Я тебя удавлю, мразь. Ты кровью смоешь то, что сделал с ней. А знаешь, кстати, что сделал? – цепкая хватка сжала его волосы на затылке и потянула назад. Валере стоило огромных усилий подавить непреодолимое желание зарядить ребром ладони по Никитиному кадыку.
Витя появился в поле зрения Никиты и лёгким движением пальцев пробежался по арсеналу, который любезно предоставил Космос. Выбор пал на металлическую биту.
- Закрытая черепно-мозговая травма – раз, – Пчела медленно надвигался на прикованного парня. – Ей повезло, она сильная. А вот насчёт тебя, сыкло облëванное, я не знаю. Зато сейчас есть прекрасный способ проверить твой черепок на прочность. А какой уже перелом будет – одна судьба знает, да? Ты же веришь в судьбу?! – Витя подпëр его подбородок холодным наконечником биты. – Тогда молись, сука, чтобы ты дожил до конца всего списка её травм.
Металл впечатался в черепную коробку, и послышался хруст. Никите казалось, что по его голове проехал товарный поезд. После первого удара он понял, что перед глазами плывёт пелена и все взрывается мириадами ярко-красных вспышек.
- Эй, неее, – протянул Пчела. – Ты куда так быстро отключаешься? Кос!
Космос повернул вентель, и мощная струя воды ударила из шланга Никите в лицо. Боль сковала всю голову и потекла вниз по позвоночнику.
- Кос, как думаешь, закрытая Чмт уже есть? – нарочито громко поинтересовался Фил.
Холмогоров усмехнулся, свесив голову на правую сторону.
- Не знаю… Но лучше пусть пока будет в сознании, а то не сумеет насладиться процессом.
- Перелом грудной клетки – два, – продолжил Витя. – Фил?
Валера, стоявший сзади Никиты, резко потянул спинку стула и опрокинул его вместе с парнем навзничь. Зрачки Никиты с ужасом расширились, когда он увидел над собой огромную горловину металлической трубы, по спуску которой к выходу с неумолимой скоростью что-то летело и грохотало. Цех разразился диким воплем, когда на туловище обрушился град битых кирпичей. Дышать стало невозможно.
- Он там жив ещё? – крикнул друзьям Космос.
Фил подошёл к прибитому кирпичной кучкой Никите и ногой раскидал коричневые осколки, не забывая при этом несколько раз от души пнуть его мыском кроссовок по рёбрам. Никита стонал и плакал, лицо напоминало отбивную, перепачканное кровью и пылью.
- Живой.
- Так, третья часть Марлезонского балета – перелом таза. Ну, тут углубляться не будем особо, а просто пройдёмся по всем суставным и костным отделам нижних конечностей. Фил, подними его.
Валера одним рывком правой руки вернул Никиту в вертикальное положение, игнорируя всё звуки, издаваемые им.
В руке Пчелы возник пистолет. Глаза Никиты были готовы вылезти из орбит, в них застыл ужас, липкие пальцы страха сковали спину.
- Нет, – выдохнул он, изо рта непроизвольно потекли слюни, он стал задыхаться и плакать, плеваться страхом. – Умоляю!
Первый выстрел раздробил в осколки правую коленную чашечку. Второй выстрел – левую. В мучениях Никита затрясся и заорал от обжигающей, всепоглощающей боли.
- Да он уже инвалид, Пчёл, – хмыкнул Космос, поравнявшись с друзьями.
- Не суждено только тебе пенсию получить, старик, – беззаботно развёл руками Витя и прицелился в большую берцовую кость. Выстрел. И ещё раз во вторую. Левое бедро. Выстрел. Правое – выстрел. Фонтаном брызгала кровь.
- Стой, стой, – Фил перехватил его руку с ПМ и взял Пчелкина за плечо. – Успокойся…
Надрывные истошные крики Никиты гулко разносились по огромному помещению. Волна омерзения и жгучего раздражения затопила Витю, и он с триумфальным животным ревом вырвал руку из хватки Валеры и выпустил в лоб Никиты две последние пули. Парня затрясло в предсмертных конвульсиях, и стул вместе с ним рухнул на грязные гранитные плиты, залитые густой бордовой кровью.
- Пчёл, ну договаривались же, – разочарованно произнёс Фил, хлопнув друга в спину. – Белого дождаться.
- Примите мои искренние извинения в связи с покорнейшим к вам почтении, – картинно поклонился Пчелкин и смачно плюнул в сторону обмякшего тела Никиты, затем махнул двум невозмутимым типам, стоявшим со сложенными на паху руками и всё это время молча наблюдавшим за процессом. – Пакуем!
- Куда его? – спросил один из них у Фила.
Тот молча кивнул в сторону огромной бочки с цементом.
====== 18. Ты страшный человек ======
Комментарий к 18. Ты страшный человек Видео к фанфику вы можете посмотреть в телеграм-канале: https://t.me/bratyapolubony/4
- Я не хотел! – орал Никита, сидя в мрачной комнате в доме матери, и бил себя по лбу ладонями. – Не хотел! Ангел, прости меня, прости! Я лишь пытался тебя припугнуть. Но так – я не хотел! Я же не убийца! Я не хотел!
Он повторял эти слова, словно молитву, будто бы и в самом деле надеялся, что его монолог долетит до Женьки. Он плакал и бил себя с новой силой, а внутри понимал, что рано или поздно с ним сведут счёты её люди. Но не думал, что так быстро.
Когда он упал в ковш экскаватора, а потом увидел сверху лицо Пчелкина, то понял, что ему точно не отвертеться. Когда увидел брата Женьки и ощутил, насколько крепки его кулаки, пришёл к неутешительному выводу, что его искалечат так, что родная мать не узнает. И только заметив в руках Вити пистолет, осознал, что это конец. Его пристрелят, как последнюю шавку. Единственное, что смог понять затуманенный болью мозг, – Женька жива. Никита не мог говорить, всё его желание объяснить произошедшее и искреннее сожаление даже для него самого казались такими жалкими, что здравый смысл уверил – лучше молчать. И это был единственный правильный вариант, который он выбрал за всю свою жизнь.
- Ты точно чокнутый, – Саша ткнул пальцем в направление Пчёлы. – Лояльнее никак нельзя было?
- Лояльнее? – Витя нахмурился так, что стала заметна избороздившая лоб сеточка морщин. – Белый, ты видел её? Ты понимаешь, что он псих конченный был? И после этого ты говоришь, что стоило бы быть помягче? – ведь только он знал, что Никита прикладывал руку к Женьке до этого.
- Я нисколько не сомневаюсь, что он больной на голову. Был… Но буквально превратить мужика в рагу… Что у тебя в башке, Пчёл?
- Опилки, – хихикнул Космос. – Ладно, Сань, успокойся. Все были на эмоциях…
- На эмоциях… – эхом отозвался Белов и закурил. – Почему тогда ни ты, ни Фил так изощрённо не поиздевались над этим ландухом?.. – в ответ была тишина. Космос равнодушно пожал плечами, Витя отвёл взгляд за окно. – Пчёл, ей богу, я тебя боюсь.
Датчики показателя пульса громко запищали, и медсестра, чуть не подавившись чаем, бросилась к Женьке, а затем полетела за врачом.
Когда Филатова резко распахнула глаза, сердце в груди бешено колотилось, а по телу разливалась волна приятного холода. Первой лихорадочно мелькнувшей мыслью было то, что она дома, и ей приснился кошмар. Неожиданно яркий свет ослепил её, и в первую секунду Женька ничего не видела. Но когда зрение вернулось, сердце в груди отчаянно дернулось.
На Женьку тяжелым кузнечным молотом обрушились воспоминания: свадьба Валерки, друзья, мама… Танец с Витей, сбежавший Никита, их ссора дома… И то, как он выталкивает её из окна.
Женька попыталась вздохнуть, и жгучий взрыв боли появился в груди. Стало быть, гребаный аттракцион её жизни сделал очередной лихой вираж.
Она попробовала пошевелиться, но попытка не увенчалась успехом, будто все кости были сделаны из свинца. Голова раскалывалась до тошноты. Женька смутно сообразила, что лежит на чем-то удобном, накрытая белой простыней. Где-то рядом разговаривали, но голоса казались отдаленными, смазанными.
Она заметила, как дверь слегка приоткрылась, и внутрь кто-то вошел, ступая мягкими, еле слышными шагами. Все внутри девушки сжалось в ожидании.
- Жека, – раздался нежный голос брата. – Женька, слышишь?
- Валерка, – прошептала девушка, и её рука потянулась к его широкой ладони. Не в силах больше сдерживаться, Женька разразилась слезами, что-то бессвязно бормоча. Фил придвинулся к ней ближе, боясь дотронуться да её покалеченного тела, едва обнял за плечи и поцеловал в лоб. Он говорил какие-то утешительные слова, но сестра их не слышала – ее захлестнул шквал эмоций, снося когда-то установленные психологические барьеры, ошеломляя своей мощью.
- Как ты себя чувствуешь?
Филатова поджала губы, напрасно пытаясь остановить поток слез. Её вниманием целиком и полностью завладел Валера. Сердце в груди колотилось так сильно и быстро, что грозило выпрыгнуть. Она не сводила с брата взгляд, всматриваясь в родные черты до боли в глазах.
- Не поняла ещё..
- Тише, – Фил утер слезинки с её бледных щеках и улыбнулся. – Всё теперь хорошо. Мы с тобой, слышишь меня?
И тут Женька увидела позади брата терпеливо выжидающего Пчелу. Тот улыбнулся уголком губ и облокотился на железную каретку её кровати.
- Привет.
- Привет, – просипела Филатова и облегченно выдохнула. Она была очень рада его видеть.
- Это тебе, – он помахал ей букетом гвоздик и положил к ее ногам.
- Спасибо.
- Господа, – в палату вошёл уже знакомый им доктор. – На сегодня посещение окончено, больной нужен отдых. О дальнейших прогнозах я сообщу вам чуть позже. А сейчас мне нужно осмотреть пациентку.
- Уходим, док, – понимающе кивнул Фил и поцеловал сестру напоследок.
Подошел Пчела. Он снова находился так близко, что Женька даже не могла вздохнуть. Витя осторожно коснулся ладонью её тонких пальцев и встретился с ней взглядом своих голубых глаз. Женька видела только эти глаза, пока молодой человек нагибался к ней, чтобы поцеловать в щеку. Она почувствовала легкий запах одеколона и сигарет.
- Я буду ждать, – тихо пробормотала Филатова, прикрывая глаза.
Витя рассредоточенно посмотрел сначала на её голову, потом на закрытые глаза, губы. Она не конкретизировала, но он понял, что ждать Женька будет не только брата, но и его самого.
- Молодой человек, – кашлянул доктор.
Пчела виновато поджал губы в улыбке и вышел.
- Что мы будем говорить, если она спросит про него? – обратился к другу Фил, когда они уже минули территорию больницы.
- Правду. – Категорично отозвался Витя.
- Правда её убьёт, – покачал головой Валера. – Что она подумает, если узнаёт, что её брат грохнул человека?..
- А это не ты. Это я его грохнул, – Витя закурил. – А там пусть думает, что хочет.
- Главное, чтобы она встала на ноги… Остальное уже неважно.
- Вот именно, брат, – кивнул ему Пчела и хлопнул по плечу. – Ты это… Держи в курсе насчёт неё.
И Витя, попрощавшись, поспешил к своей машине. Фил тяжело вздохнул, провожая взглядом отъезжающий автомобиль, затем обернулся на больницу. Поведение Пчёлы до конца он понять не мог. Вполне логично, что он руководствовался заботой и искренним переживанием за Женьку, как за друга детства, как за всех бригадиров. Но то остервенение, с которым Пчелкин пытал Никиту, тот цинизм и та злость, с которыми он выпустил в него всю обойму, наталкивали на мысль, что с другом творится что-то не то. Может, он видел или знал что-то большее, или, может, испытывал к ней что-то в самом деле когда-то, и те чувства двигали им в тот день?
Этот вопрос так и остался висеть в воздухе.
Недели реабилитации тянулись для Женьки изнуряюще долго. Первое время врачи занимались её головой, параллельно исполняя первый этап реабилитации переломов. Череда физиотерапевта, логопеда, психолога, их стараний привести Женьку в клинически стабильное состояние морально выматывала девушку, осознание того, что с ней произошло, выводило из себя, у неё нередко случались истерики, которые провоцировали приступы удушья.
- Добрый день, Евгения, – психолог присела у её изголовья, – я Мария Александровна, ваш психолог-консультант. Скажите, пожалуйста, как вы себя чувствуете?
- Никак.
- Я вас понимаю. Мы всё очень обеспокоены вашим состоянием и сделаем все возможное для вашего скорейшего восстановления.
Эти разговоры злили и утомляли, память потихоньку возвращалась к Филатовой и с каждым днём потайные уголки сознания подкидывали ей мелкие детали произошедшего. За что он так поступил с ней? Как он мог оказаться таким жестоким, ведь всё предыдущие месяцы Никита был чутким, ласковым и заботливым человеком, который ни разу не смел сделать ей больно. Почему именно в тот день он так изменился? И где он сейчас?
- Скажите… – перебила поток успокаивающих слов психолога Женька. – Как я могу узнать про… – она даже не знала, как озвучить свой вопрос. Спросить про кого? Про своего несостоявшегося убийцу? – то, что произошло со мной… – долгие предложения давались ей пока тяжело. – Значится, как несчастный случай?
Женька знала, что психолог должен быть осведомлён о деле до мелочей, чтобы знать, как правильно работать.
- Теперь да.
- Теперь?..
- Вы вспомнили что-то?
- Нет… – Женька догадалась, что кто-то приложил к этому делу руку. Хотя почему “Кто-то”? Она отлично знала, кто.
Психолог наведывалась к ней теперь каждый день, и как бы Женька не сопротивлялась и не высказывала своё недовольство, толк был. Её уже не одолевали истерики и сбившееся дыхание, речь стала восстанавливаться. Только головные боли продолжали мучить, как и разбитые кости.
Когда Фил решился рассказать Ольге Николаевне о том, что случилось с Женькой, он старался максимально утаить ненужные для матери детали. Женька сама не собиралась её расстраивать, поэтому с братом они договорились в унисон – переходила дорогу в неположенном месте, дело уже разрешили. Сложно было судить, поверила ли Ольга Николаевна в их дружный дуэт, но для неё было важнее, что Женька жива и врачи делают всё, чтобы поставить её на ноги.
В день свадьбы Саши и Оли Женька только закончила гимнастику, которая давалась ей очень тяжело. Медсестра сделала массаж и они вместе с Филатовой попробовали сделать пару движений на левый и правый бок, но пока это вызывало сильную боль.
- Девушка, могли бы вы дать мне телефон?
- Конечно, – медсестра протянула ей мобильник.
Женька набрала номер Белого и долго ждала, когда монотонные гудки сменит его радостный голос.
- Жека! Мать, ты как? Лечение устраивает?
- Всё в порядке, Сань. Спасибо!
Она слышала суматошный гул на заднем фоне.
- Я не рано? Ты уже окольцован? – улыбнулась Филатова.
- Уже 43 минуты, 24, 25, 26 секунд…
- Всё, всё, – Женька засмеялась. – Тогда поздравляю тебя от всей души. Тебя и Ольку. Счастья вам. И прости, что не могу быть на свадьбе…
- Филатова, только ты можешь просить прощение за чужие ошибки, – Женька поняла, что Саша грустно улыбается. Он всё знал, и она понимала, что друг приложил немало усилий для разрешения этой ситуации. Но как она разрешилась? Этого она спрашивать не хотела, не тот день. – Выше нос, Жека. Это не конец света.
- Точно. Да и хватит пока с меня праздников, после последнего ещё не отошла.
- До следующей свадьбы заживёт.
- Кого женим? Космоса?
- Может, тебя, малая. Отдадим в добрые порядочные руки…
- Ой, увольте.
- Как знать, – посмеялся Белов.
- Не отвлекаю! – заметив виновато выжидающий взгляд медсестры, стала завершать разговор Женька. – Всех люблю и целую.
- Мы обязательно заедем к тебе на днях, Женек. Помни – хвост пистолетом, улыбка Чеширского кота. Не увижу – берегись.
- Заметанно, – она отключилась и протянула медсестре телефон. – Спасибо большое.
Медсестра кивнула и стала уже открывать дверь, когда в палату ввалились Космос и Пчела. Женька сначала испугалась, так шумно они заявились к ней.
- Это что такое? Вам кто разрешил? – опешила медсестра, делая неосознанно два шага назад, пока парни заходили в палату.
- Врач. Милая девушка, успокойтесь, мы всего на пару минут, – решил сразу всё вопросы Космос.
- Это тебе, – Пчела в этот момент показал девушке на вытянутой руке пакет с фруктами.
- Спасибо, – растерянно улыбнулась Женька. – А вы же должны быть на свадьбе?..
- До ресторана ещё два часа, – ответил Витя. – И надо было утрясти одно дело.
- У вас всё как всегда.
- Нам было по пути, – добавил Космос. – Решили проверить подарок молодожёнам.
- Что за подарок? – воодушевилась Женька.
Парни переглянулись.
- Эй, у вас что, секреты от меня?
- Квартира.
- Квартира?! – искренне удивилась Филатова, она даже чуть подалась вперёд, насколько могла. – Это что, шутка?
- Отнюдь, – изрёк Холмогоров и присел у изголовья Женьки, мягко обнимая её за плечи. – В высотке, на Котельнической набережной.
- Вы серьёзно? Как? Офигеть!
- Поэтому оттуда сразу к тебе, – пояснил Витя, разглядывая вид за окном сквозь белые жалюзи.
- Как ты себя чувствуешь? – спросил Космос.
- Получше, живу, дышу.
- Что врачи говорят? Когда можно будет встать?
- Встать – громко сказано… – потупила взгляд Женька, искоса глядя на отрешенного Пчелу. – На днях обещали попробовать прокатиться на коляске. Вот, морально готовлюсь…
- О, Шумахер, все коридоры больницы твои будут.
- Да ну тебя, – отмахнулась от Космоса Филатова. – Ребят, я так рада вас видеть.
- Эй, пссс, – заговорчески позвал друга Космос и выудил из внутреннего кармана пиджака небольшую бутылочку коньяка. – Давайте за Белого бахнем.
- Мне нельзя… – покачала головой Женька.
- Так, мы теряем ближних. Ты стареешь, Филатова. Мы чуть-чуть, – показал Холмогоров маленькое расстояние между большим и указательным пальцами. – Как говорится, если очень хочется, но нельзя, значит – можно.
Они воровато осмотрелись и сделали каждый по несколько маленьких глотков. Перебросились парой шуток, когда у Космоса зазвонил телефон, и он, извинившись перед Женькой, вышел из палаты. Тишина затопила палату, вызывая у девушки звон в ушах. Вот сейчас надо бы спросить у Вити то, что её мучает. Почему-то только ему Женька решалась задать изводивший её все это время вопрос.
- Вить… – он обернулся к ней и посмотрел выжидающим взглядом. – Скажи, что вы сделали?
Он понял, что Женька имеет ввиду. Сказать ей прямо и резко? А есть другие варианты?
- Он больше никогда не причинит тебе вреда.
Страшная догадка заползла в голову девушки, а по коже пробежал морозец. Неужели…?
- Он… Жив?
- Нет.
Это короткое слово выбило из груди разом весь воздух. От волнения и накатывающей тошноты Женьку затрясло, в глазах защипало, словно туда насыпали мелко набитого стекла. Ей стало страшно и так неуютно, что эти эмоции буквально толпой мурашек пробежали по её спине.
- Кто?..
- Я.
Он отвечал так резко и спокойно, что Женьке стало жутко. Когда произошёл тот страшный виток в их жизнях, что её близкий друг так равнодушно мог нажать на курок и безэмоционально признаться, что убил человека? Когда для них это стало столь привычным делом?
Заметив, как Женьку затрясло, Витя сорвался с места и обхватил её за плечи.
- Жень! – она зажмурилась, напрасно пытаясь остановить капающие с ресниц слезы. – Господи, Женя, успокойся…
Он давно не видел женских истерик, поэтому расстерялся. Вернее, видел, как обиженные на его поведение дамочки пытались его разжалобить слезами, но ни один такой случай не находил отклика в его душе. Только её слезы. Тогда, после случая в Котельниках. Тогда начался этот перелом. А сейчас они просто пожинают плоды. Почему она сейчас плачет? Что именно стало причиной? Неужели, она жалеет его? Эту мразь, которая чуть не убила её? Неужели, она столь глупа или правда любит его? Ну а как они могли поступить с ним иначе?
Прикосновения витиных рук отрезвили Женьку, словно пощечина, прогоняя временное помутнение. Все это время она так хотела, чтобы он обнял её, казалось, что именно Пчелкин сможет унять её каждодневные приступы и дрожь. Как странно и смешно, ведь именно его руки могли её когда-то успокоить, как успокоили и в день свадьбы Валеры. Тогда, в танце, она чувствовала его объятия, и на душе было тепло, все происходящее отошло на второй план. Но сейчас… Эти руки, казалось, обожгли её и вернули к реальности.
Прошлое коварно, если позволить себе снова окунуться в него и жалеть, что оно никогда не повторится. Воспоминания губительны, заставляют снова прокручивать всё и винить себя в том, что нельзя уже исправить неверные шаги. Женька аккуратно отстранилась от Пчёлы и снова могла мыслить в правильном направлении. Глубоко вдохнув, она постаралась возобновить действие своих щитов, сформировать барьер, отделяющий ее от Вити, покончить со всеми реакциями на него, чтобы она могла просто жить своей жизнью и не смешивать ее с его проблемами. Ведь так намного легче.
Его внимательный взгляд скользил по её лицу и забинтованному телу. Этот парень – сплошное противоречие. Сейчас он милый, через секунду – сущий дьявол. И это волновало и пугало одновременно.
- Ты страшный человек, Вить… – прошептала Женька.
- Да нет, – на удивление спокойным тоном произнёс Пчела, будто её слова его ничуть не удивили. – Это жизнь вокруг нас страшная.
Вернулся Космос. Заметив волнение на лице подруги и растерянность Вити, он замялся.
- Я… помешал?
- С чего бы, – хмыкнул Пчела и поднялся на ноги. – Поехали уже.
Космос проследил, как друг резко вышел из палаты, и поджал губы. Затем улыбнулся Женьке и чмокнул её в щеку.
- Ты не обращай внимания, он в последнее время странный…
- Этого не надо было делать, Кос…
- Ты это про что?
- Про Никиту.
Вот, значит, что. Этот дурак ей всё рассказал. Ну баран, сейчас то зачем?!
- Ты многого не знаешь, Жек.
- Чего? Что вы… Он… Пристрелили его, как собаку?
- Собаку жалко.
- Это человек!
- Это чмо, Женя! Это – конченная сволочь, и не смей… – Космос осёкся. – Не смей нервничать, тебе сейчас вредно.
- Жить вообще вредно, не замечал? – саркастично выдала Филатова.
- Прости, вспылил. Мы потом поговорим, ладно? – парень взглянул на часы. – Нам и правда пора. На днях заедем, обещаю.
Женька только кивнула в ответ, и друг удалился.
Уже в машине Космос обрушился гневной тирадой на Пчелу, что это было сверх глупым поступком говорить Женьке о том, что произошло с её несостоявшимся кавалером. И сухой ответ Вити, что она догадалась сама об этом не убедил Холмогорова.
- Ты не Пчела, Вить. Ты баран. Что с тобой творится, я, блять, не понимаю! – Космос от досады ударил по рулю.
- Останови машину. – потребовал Пчелкин.
Космос гнал по оживлённой улице Москвы, и оба прекрасно знали, что нет возможности сделать остановку. Но Витя упорно продолжал повторять:
- Останови эту грёбаную машину!
Космос злостно сжал скулы и резко свернул в правый ряд, с которого лихо въехал на тротуар, чем вызвал недовольные возгласы пешеходов.
- Псих.
Витя распахнул дверь, собираясь выйти, пока Кос не напомнил:
- Ключи!
Пчела дернул бардачок, выудил связку от будущей квартиры Беловых, и смачно хлопнул дверью.
- Точно псих, – процедил Космос, глядя, как Пчелкин отошёл на пару метров и стал ловить попутку.
Женька не могла смириться с услышанным. Самое страшное, что она сама догадалась о постигшей Никиту участи и понимала, что без друзей здесь никак не обошлось. Никто бы из них не смог смириться с тем, что гарантировало в случае случившегося наша доблестная милиция. Они решили по-своему. И помятуя о происходящих событиях 89-го, это было логично. Но когда они превратились из обычных дворовых мальчишек в беспощадных и хлоднокровных…
- Евгения Константиновна! – оборвал её на мысли вошедший в палату врач. Впереди себя он вёз инвалидную коляску. – Давайте попробуем?
Весь оставшийся вечер Пчела старался не общаться с друзьями. Когда говорили тосты, наигранно улыбался, поднимая стопку любимого коньяка, в котором только и мог найти утешение. Космос несколько раз специально крутился около друга, делая вид, что поправляет неправильно висящий шарик или разливал напитки рядом сидящим с Пчелой тёте Тане и Кате. Уже достаточно выпив, Холмогоров осмелился положить на плечо Вити руку и похлопать, давая понять, что извиняется за вспыльчивость, на что Пчела, не оборачиваясь, только поднял рюмку, и они чокнулись. Витю же полностью поглотили женькины слова и глаза, которые теперь смотрели на него совсем иначе. Дурочка, ведь ради тебя всё, во имя тебя…
- Кос, давай командуй, а то Пчела сейчас нажрется, – глядя на Витю, толкнул друга Фил.
И в тот момент, когда уже разъяренный на Пчелу Саша летел вниз по лестничному пролету, а через секунду награждал друга ударом в челюсть, Женька сама смогла подняться с коляски и сделать один шаг до своей кровати. Это заставило её улыбнуться, на некоторое время позабыв о неутешительных мыслях о новой жизни брата и ребят. Она ещё не догадывалась, что на следующий день участь Никиты повторит несостоявшийся убийца молодожёнов Беловых.
====== 19. Перестройка ======
- Девочка моя, как ты себя чувствуешь? – Ольга Николаевна мягко разминала ноги Женьки и озабоченно глядела в её глаза. – Здесь больно?..
- Мам, нормально, – поморщилась Женька.
- Что врачи говорят?
- Что как женщина я не состоюсь ещё несколько лет…
Ольга Николаевна нахмурилась.
- Что это значит?
- Про беременность… Вопрос может рассматриваться не ранее чем через год. Необходимо провести некоторые исследования, определить размеры, качество оссификации… Нагрузка на кости таза весьма значительная, так что…
- Мы всё вылечим, слышишь меня, Женёк? – женщина нежно погладила дочь. – Рефлексы – дело наживное, будем заниматься, и ты у нас ещё бегать будешь. Неважно, через два месяца, через полгода, год… Ты у меня сильная, вся жизнь впереди. И муж, и дети, всё будет.
Женька понимала, что ни о какой беременности она в ближайшее время и не собиралась думать. Ее ждали: долгое, изнурительное восстановление, возможный академ, три года меда и длительное зализывание ран после того, что ей пришлось пережить. Доверять мужчинам? Теперь никогда. Но слова врача всё равно задели до глубины души.
- Кстати, – отвлекла девушку от нерадужных мыслей Ольга Николаевна, – тебе письмо…
- Могла бы – сплясала…
- От Андрея.
Женька приняла конверт из материнских рук, а затем Ольга Николаевна выудила из сумочки ещё три письма.
- Они приходили домой, и я целый месяц не могла их тебе передать, а ему то ты не сообщала, что переехала к своему Никите… Кстати, как у вас?..
После этого вопроса Женьку словно обдало кипятком, и она тяжело задышала.
- Я хочу на воздух…
От Ольги Николаевны не скрылось волнение дочери, но она поняла, что между Женькой и Никитой явно что-то произошло, о чем девушка говорить явно не хотела. Женщина придвинула коляску к кровати Женьки и помогла дочери пересесть в неё.
Пчела вбежал по ступеням ко входу в Склиф, находу оттягивая галстук, и оказался в вестибюле. Пробравшись сквозь снующих пациентов, их родственников и санитаров, перевозивших больных, он подошёл к регистратуре:
- Добрый день. Где я могу найти Плотникова?
- Фёдор Ильич сейчас на операции, – ответила о лечащем Женьку враче женщина в круглых очках с массивной красной оправой. – Вы по какому вопросу?
Витя облокотился на стройку, крепко сжимая в кулаке свой галстук.
- Хотел уточнить насчёт состояния его пациентки, Филатовой.
Женщина несколько мгновений что-то перебирала в документации, затем снова подняла голову на Пчелкина.
- Состояние стабилизируется, сегодня её перевели в профильное стационарное отделение. Проводится усиленный курс терапии, отмечается прогресс.
Витя ответ взгляд, нервно постукивая по стойке кулаком, размышляя.
- К ней можно?
- Она сейчас на прогулке с матерью. Можете подождать, когда они вернутся.
- Спасибо.
Пчела был в смятении. Он хотел увидеть Женьку, поговорить с ней и первый раз в жизни извиниться за то, что… За что? Он сам ещё до конца не понимал, стоит ли это делать вообще. То, что он сделал, было правильно и по-другому он поступить не мог. Но её слезы… Неужели она так любила его, что простила даже то, что этот гад с ней сделал?
Ноги сами понесли Витю на масштабный задний двор огромной лечебницы. Вовсю царил август; палящее в зените солнце заливало ярким светом и теплом огромный сад с круглыми цветущими клумбами, острые лучи хаотично разрезали кроны деревьев. Пчела, разгоряченный то ли от погоды, то ли от одной мысли, что сейчас при встрече золотистые глаза посмотрят на него с укором и презрением, скинул пиджак и зашагал по главной аллее, выискивая взглядом Ольгу Николаевну. Наконец, Витя увидел её на одной из скамеек. Рядом с женщиной, спиной к нему, в чёрной коляске сидела Женька. Ольга Николаевна в этот момент что-то рассказывала дочери, но заметив приближающегося Пчелкина, осеклась и расплылась в улыбке:
- Витя, здравствуй!
Женька вздрогнула, услышав его имя. Пчела появился в поле её зрения, привычно, как раньше, приобнял за плечи Ольгу Николаевну, а затем присел на корточки около колен Филатовой.
- Привет, малая.
- Зачем ты здесь? – посмотрела она на него исподлобья.
Её слова резанули в районе солнечного сплетения.
- Женя, – удивлённо взглянула на Филатову женщина. – Да что с тобой?..
- Всё нормально, теть Оль, – улыбнулся уголком губ Витя. – Дуется немного, ей простительно.
- Не понимаю, что у вас здесь происходит. Со всеми уже поругаться успела? – нахмурилась Ольга Николаевна. Но в ответ была тишина. Женщина поднялась с лавочки, сжала в руках свою сумку и взволнованно окинула взглядом Женьку и Витю. – Ответь Андрею, я потом отправлю письмо. – И, поцеловав дочь в лоб, попрощалась с Пчелой и пошла по аллее на выход из сада больницы.
- Мне в последнее время тоже нравится молчание, – Витя расположился на лавочке, закурил и посмотрел на пышные вековые деревья. – Я здесь затем, чтобы извиниться. – Он боковым зрением заметил, как Женька повернула голову. – Да, ты не ослышалась. Ты считаешь меня монстром. Но настоящий монстр тот, кто сделал это с тобой.
- Зачем ты говоришь мне всё это?..
- Дай сказать, – Витя помял в пальцах сигарету, прежде чем ещё раз затянуться. – Я не чувствую ни малейшего угрызения совести, считаю, что поступил правильно. Но раз ты льёшь слезы по этому хуиле, значит, он для тебя многое значил. Поэтому прости. Не везёт тебе на мужиков, Филатова. Такие вот дела.
- Ты полный идиот, Пчелкин, если думаешь, что я плакала из-за него. Вернее, только из-за него…
- Да, вы, девчонки, слишком эмоциональны и можете найти миллион причин в нагрузку.
- Спасибо, что сравнил меня со всеми. Я польщена.
- При всех неприятностях жизни твой сарказм никуда не пропадает. Я восхищен.
- Учителя хорошие были, – Женька сжала кулаки и вдруг выпалила: – Да, если хочешь знать, я себя жалею. Жалею! Потому что я сраный инвалид!
- Замолчи, глупая, – покачал головой Пчела и придвинул к себе коляску за подлокотник. – Ты будешь ходить, слышишь? У нас, между прочим, лучшая медицина. И прогнозы весьма положительные. Поэтому перекрой кран своего пессимистического потока, поняла?
Женька накрыла голову двумя ладонями и откинулась на спинку кресла.
- Мне страшно, Вить. Мне страшно за вас, что вы делаете…
- Живём.
- Это не жизнь. Это сущий кошмар. Знаешь, сколько я всего перевидала на скорой?.. Вспомнить жутко… И я всё время думала, не дай бог на одном из таких вызовов мне попадётся кто-то из вас… Жизнь страшная, но… Почему нельзя существовать, как обычные люди? Просто работать, заниматься делом…
- Существовать – это ты верно сказала. Обычные люди как раз и существуют. Ты пытаешься сейчас мне проповеди толкать? Тогда тебе не ко мне, малая, а в церковь, – и Пчела кивнул в сторону храма на территории НИИ. – Слишком поздно уже что-то менять.
- Всё всегда возвращается бумерангом.
- Хвост за хвост, глаз за глаз, – усмехнулся Витя, сжимая окурок в пальцах. – Видишь, твоему женишку всё вернулось.
- Хватит его так называть…
- Точно, я же извинился. Ни слова больше.
- Ты не понимаешь меня…
- Отчего же. Понял, не дурак, дурак бы не понял. Ты словно ребёнку мне сейчас пытаешься втолковать, что такое хорошо, а что такое плохо. Но уже поздно цитировать Маяковского, раньше надо было.
Женька смотрела ему в глаза и понимала, что пропасть между её и его мирами становится всё шире. И самое поганое, что в его мире теперь самые близкие для неё люди.
- Как будто раньше ты слушал.
- Тем более, о чем говорить сейчас, когда поезд ушёл. Хотя тогда тоже не было других вариантов.
Так было всегда, вдруг поняла Женька, они всегда ходили по канату над пропастью и им это безумно нравилось. Изменить свою жизнь сейчас, когда новые дела только набирают обороты? Нет, этого не будет никогда.
Никогда жизнь бригадиров не будет тихой и мирной, потому что вся их жизнь – это тонкий канат, натянутый меж двух миров, и они упорно и стремительно уходили прочь от беспечной и спокойной жизни 80-х в чёрную бездну 90-х. И если бы умный, всегда рассудительный Сашка понимал, что утягивает за собой всех близких, может быть, у них всех не было бы пелены денег и оружия перед глазами? Смешно. Он просто прогнулся под обстоятельства и смог взять командование в свои руки.
Повисло угнетающее молчание. Пчела украдкой смотрел на подрагивающий подбородок Женьки и нервно жевал нижнюю губу.
- Что Дунаев пишет? Как служба?
- Я ещё не читала, – Женька сжала руки в замок. – Сама ему давно ничего не писала. Да и рука не поднимается. Что я ему расскажу? Правду?
- Не поверишь, но её говорить куда проще. На душе потом легко становится.
- И это говоришь мне ты? – Женька вдруг рассмеялась, но Витя уловил в её смехе нервные нотки. – Когда мне про Никиту рассказал, тоже легче стало?
- Мне и не было тяжело.
- Вот как… А тогда, на даче Царевых?
Пчела снова встретился с ней взглядом. Удивительно, как Вите всегда легко было расставлять с дамочками все точки над “i”, но в тот вечер он был сам полностью разбит. Да, он сказал правду – Женьке нет места в их мире, она не должна была страдать, должна была жить своей нормальной жизнью. Пчела упорно пытался игнорировать тот факт, что Женька давно погрязла в проблемах ребят, и даже последние годы, когда она была далеко отодвинута от всех дел бригадиров, не пощадили девушку. Проблемы засыпали её с головой, и разрешать их вновь пришлось доблестной четвёрке.
- Но я ведь был прав.
- Я словно потерялась… Чувство, будто я – не я. Будто собственные руки, ноги и все остальные части тела – не мои, хотя мозгом понимаю, что мои, но воспринимаю их как что-то чужеродное. Мама спрашивает, что у нас с Никитой, и что ты советуешь, сказать правду? Она этого не вынесет, ни одного факта того, что у нас было, и чем всё это кончилось… Мне стыдно признать, что любое моё самостоятельное, взрослое решение терпит фиаско. Сейчас я тут, – Женька показала большим пальцем на стены НИИ позади себя, – а потом?.. Я не могу вернуться домой. Лежать дома, когда стены идут на тебя и топят в воспоминаниях…
- Мы разберёмся с этим позже, – пообещал ей Пчела. – Не думай сейчас об этом. Ты же врач у нас, сама знаешь, что позитивные эмоции способствуют выздоровлению. Ты боец, Жень. Поэтому, – он аккуратно взял её ладошку и сжал своими пальцами в кулак. – Борись.
- Как там Саша с Олей? Свадьба то как прошла?
Витя поморщился, вспоминая события той ночи. Рассказывать о последствиях ни за что не был готов. Хватит с Женьки и её проблем.
- Да всё пучком, погуляли от души. Молодожёны наши в Ялту намылились, медовый месяц, как никак.
- Ялта – это хорошо… – грустно улыбнулась Женька, подставляя лицо выплавшему из-за дерева солнечному лучу. – Ялта – это замечательно…
Но Ялта накрылась медным тазом. В ночь с 18го на 19е августа 1991 года Пчела и Космос разъезжали по ночной Москве с целью отдохнуть и расслабиться. Космос сетовал на то, что за всё это время они не смогли вырваться к Женьке в больницу. О том, что Пчела на днях уже навещал девушку, друг не знал. Витя решил умолчать.
- Скипон то там как? – напомнил про недавний замес на рынке Пчелкин.
- Башку лечит, по-тихой.
- Тоска… – промычал Витя, высунув руку в открытое окно.
- Вот неймётся тебе, жук, – усмехнулся Космос, сворачивая влево. Он прекрасно знал, что поможет другу расслабиться. – Есть одна тема…
Первым проснулся Холмогоров и первые несколько минут ощущал, как в черепе будто наяривает круги товарный поезд. Яркий солнечный свет резал глаза, и парень поморщился от усилившейся головной боли. Едва он поднялся с дивана, с улицы раздался грохот. Тогда Космос понял, что это не товарный поезд. Он метнулся к окну – в центр Москвы двигались танки и БТР.
- Пчёл! – громко проорал Космос на всю квартиру. – Пчёла!
Наплевав на уединение в соседней комнате, Холмогоров распахнул дверь и, подхватив с дивана подушку, метнул ею в спину Вити. Тот проснулся, разворачиваясь к другу. Сначала он поглядел на обнаженное женское тело рядом. Как её? Катя? Наташа? Лиза? Девушка спала на боку, обнимая подушку, демонстрируя изящный изгиб талии. В воображении Пчелы пронеслись обрывки вчерашнего вечера: они с Космосом завалились к Холмогоровской знакомой Таньке, которая на удачу была с подружкой. В памяти остался момент, когда эта самая подружка решила вручить ему свой лифчик и сняла его, даже не расстегнув рубашку. Дружной компанией они пили… В общем, что-то пили, после чего последовала обычнаяраскладка действий.
- Ты че орешь, Кос? Как на пожаре…
- Да ты в окно взгляни!
И Космос полетел в зал, включать телевизор. Лебеди. Лебеди. Лебеди. Снова эти лебеди. По всём каналам крутили “Лебединое озеро”.
- Че за хрень? – искренне удивился Кос. Пчела, зевнув, обескураженно смотрел в окно.
- Переворот, – в дверях в зал появилась Танька с кружкой кофе и сигаретой в зубах. Щёлкнув зажигалкой, она подпалила сигарету Пчёле. – Горбача арестовали в Крыму.
- Епти мать, – подскочил Космос. – Пчёл, звони Белому срочно.
- Радости полные штаны будут, – почесал затылок Витя и набрал номер друга. Получив наставления от Саши разузнать всё подробнее, быть предельно осторожными и по возможности прибыть в офис, Витя передал информацию Космосу.
Вовсю царил сентябрь, когда Женьке, наконец, позволили покинуть больницу. Всё лето ушло у неё на реабилитацию. Получив массу рекомендаций, девушка на костылях стояла на крыльце Склифа. О выписке она никому не сказала. Прекрасно знала, что брат или мама повезут её домой. Но ей туда категорически не хотелось. О съемном жилье она думала неоднократно, но понимала, что жить в одиночку после таких тяжёлых травм она не сможет. Так и стояла с кашей в голове на пороге, рассеянно глядя в одну точку. Рядом сновали врачи, один из них остановился рядом:
- Что ж вы, девушка, тут стоите?
- Жду.
- Вы бы присели, что ж вы на костылях мучаетесь, обождите в вестибюле.
- Спасибо, – категоричным тоном отозвалась Женька, давая понять, что делать она ничего не будет. Врач покачал головой и удалился за коллегами.
Когда уже было принято решение вызвать такси до дома, у входа остановилось белое “Вольво”. Откинув подолы своего плаща, Витя вбежал по ступенькам и резко остановился около Женьки, опешив.
- Ты чего здесь?..
- Выписали.
- И не сказала ничего?! – нахмурился Пчела. – Кого ждёшь?
- Никого. Я никому не сказала.
- Глупая, – покачал головой Витя. – Я, собственно, к тебе шёл… Предложение есть.
Он понял, что место неподходящее. Женька стояла, оперевшись на костыли, а Пчелкин оценивал ситуацию. Недолго думая, он аккуратно подхватил Филатову на руки, и девушка охнула, роняя костыли.
- Ты чего!
- А как ты собиралась? Вечность спускаться? – усмехнулся Витя и направился с ней к машине.
Водитель выскочил и распахнул заднюю дверь. Пока Пчела осторожно усаживал Женьку, он поднял костыли и затолкнул их следом.
- Куда мы? – усевшись поудобнее, спросила Женька.
Пчелкин повернулся к ней в полу-профиль.
- Поживешь у меня, – и, заметив её удивление, поспешил объяснить: – Сергея помнишь? С которым ещё в школьные годы Валера занимался, – Женька вспомнила Серёжу, который тренировался вместе с Филатовыми в спортивной секции, – в Голландии теперь, ага. Бизнес открыл, дела такие. Приглашение выслали. Белый заинтересован. Поэтому я лечу разведать обстановку.
Саша и правда отправлял в Голландию Витю на разведку обстановки, да и заодно такая возможность побывать заграницей! Белов не хотел рисковать, ведь сам не знал, в какую игру втягивает друзей. Действовать надо было крайне обдуманно и осторожно.
- Стоишь? – спросил у Женьки Витя, когда помог ей вылезти из машины и подал костыли.
- Стою, – улыбнулась девушка.
- Кость, подожди меня внизу, я скоро, – пообещал Пчелкин водителю и повёл Женьку к подъезду, обхватив подругу так, чтобы она могла нормально передвигаться. Он остановил ее перед входом в дом и, звякнув ключами, отворил дверь, помогая Женьке перешагнуть через порог. Как только они оказались в прихожей Витиной квартиры, и Филатова твердо встала на ноги, уперевшись о костыли, Пчела бросил ключи на тумбочку у зеркала и помог девушке пройти внутрь. Прямо перед ней простирался вид на уютную однокомнатную квартиру. Взгляд Женьки скользнул в кухню, из которой через арку можно было попасть в спальню. Комната была обставлена со вкусом, ничего лишнего: нежно-молочный тюль на широком окне, шкаф для одежды в тон покрывала на широкой кровати, пара кресел. Дверь напротив вела в ванную. В воздухе летали древесные нотки, аромат сигарет и мужского одеколона.
- Вот твои владения на ближайшие несколько недель, – Пчела помог Женьке усесться в кресло, сам приземлился напротив. – Продержишься тут?
- Без проблем.
- Когда вернусь, обмозгуем, что делать дальше, если не надумаешь вернуться домой. А пока хозяйничай. Только прошу, – он коснулся её предплечья, – никуда не выходи без необходимости. Лучше вообще не выходи. Я буду на связи, Костю ты видела, всё необходимое он тебе привезёт. Что ещё?..
Женька улыбнулась, наблюдая, как в голосе Пчелкина просквозили нотки заботы. Неужели так беспокоится?
- Спасибо, я даже не знаю, что ещё сказать.
- Брось, – отмахнулся Витя и поднялся. – Пульт от телека на столе. Ты это… Точно своим ничего не скажешь? Не думаю, что теть Оля оценит выходку, если придёт тебя навестить.
- Я разберусь.
- Ну это я так, к слову… – Пчела обхватил себя за затылок. – Ты вообще без костылей как? Передвигаешься?
- Ещё не пробовала. Боюсь.
- Может, коляска лучше? – Витя обежал быстрым взглядом свою квартиру, будто видел её впервые. – В ванной порог, будь осторожнее. Ну, собственно, всё. Мне пора.
Они ещё с минуту смотрели друг на друга, а затем Пчела нежно прижал голову подруги к себе и поцеловал ее в затылок.
- Будут вопросы – звони.
- А просто так могу? – усмехнулась Женька.
Витя хитро прищурился.
- Только если соскучишься. – Выдержал паузу и улыбнулся уголком губ: – Звони, так и быть.
- Зараза ты, Пчелкин.
- А я и не отрицаю.
Амстердам встретил русского бизнесмена Пчелкина более чем приветливо. Из аэропорта его забрал Сергей, затем помог старому знакомому с расселением и ознакомил с некоторыми достопримечательностями. В течение первой недели Сергей познакомил Пчелу с коллегами, после встречи с которыми Витя заключил несколько контрактов по поставке алкоголя. Это было только начало. Впереди его ждали куда более серьёзные дела.
Случались дни, на которые выпадал отдых. Тогда Сергей тащил Пчелу в бар или ресторан. Оттуда они плавно перетекали в следующий.
Женька сидела в кресле, вытянув ноги, и бездумно пялилась в телевизор. “Поле чудес”, какой-то советский старый фильм, “Служебный роман”, “Новости”, ” Зита и Гита”. Остановилась на этом и продолжила глядеть в ящик безэмоциональным взглядом. Тихий разговор в фильме нарушил громкий звонок телефона.
- Женя! – раздался голос Ольги Николаевны. – Ты где?! Я прихожу, а мне говорят, что ты выписалась!
- Да, – бесстрастно отозвалась Филатова.
- Что “да”? Где ты?
- Мам, успокойся. Я прихожу в себя, хочу побыть одна. Позже я приеду.
- Женя, это не смешно. Мне что, Валеру просить тебя искать? Он ещё не знает об этом.
- И хорошо, чуть позже я ему сама всё расскажу. Дай мне просто время, хорошо?
В трубке повисла тишина.
- Я тебя люблю, мам. Позже созвонимся.
И Женька отключилась.
====== 20. Первые шаги ======
Комментарий к 20. Первые шаги Дорогие читатели! Присоединяйтесь к каналу в телеграме🌷
Трейлер к этой главе вы сможете увидеть там: https://t.me/bratyapolubony/6
- Май нейм из Виктор Пчелкин. Айм твенти фри еарс олд. Эй кейм фром Москоу…
- Нет-нет, кейм здесь лишнее, – поправила его девушка – жгучая брюнетка в ярко-желтом костюме, – и улыбнулась. – Давай дальше.
- Ооо, Боже. Айм бизнесмен…
- Э бизнесмен, – хихикнула брюнетка. – Вить, ну что у тебя по английскому в школе было?
- Твёрдая четвёрка. Не, ну что ты тут понаписала… – Пчела, смеясь, заглянул в “шпаргалку”.
- Тебе надо быть во всеоружии, правильный английский поднимет твой авторитет в их глазах ещё больше, – девушка приблизилась к нему и прижалась почти вплотную, поправляя галстук на Витиной шее.
Джулия, ещё несколько лет назад будучи Юлей из России, появилась в компании Пчелы и Сергея на одной из вечеринок, и сразу заполучила внимание Вити. Высокая, стройная, с копной густых шоколадных волос и янтарными глазами. Да ещё и землячка. Здесь она уже давно была известна, как переводчик. Пчела, вооружившись добрым количеством коньяка, решил брать быка за рога. Но и стараться особо не пришлось – Джулия сама была не против их близкого знакомства.
- Не нравится мне английский, – Пчела привлёк её ещё ближе, скользнув ладонями под ее свободного кроя пиджак.
- А что тебе нравится?
- Ты, – парень впился жарким поцелуем в её губы, и Джулия ответила взаимностью.
Да, она правда ему нравилась, нравился её голос и неиссякаемый позитив, её очаровательная улыбка и искры в янтарных глазах. Но на задворках подсознания Пчела понимал, кого напоминает ему девушка. Ту прекрасную Женьку в 88-м. Только глаза… Ничьи не могли сравниться с золотистыми глазами Филатовой. Ни карие, ни насыщенные кофейным оттенком, ни янтарные, которые так легко походили на отблеск переливающегося в стопке коньяка. Именно женькины глаза всегда отдавали золотистым блеском, который завораживал и заставлял тонуть в них.
- Тебе надо собраться, Витя, – промурлыкала ему в губы Джулия и обвила руками парня за шею.
- Только сделаю кое-что, и сразу, – пообещал Пчелкин и утянул её на диван.
Процесс, сопровождающийся ласкающими слух девичьими тихими стонами, прервал отрезвляющий звонок Витиного телефона. Пчелкин игнорировал. Через несколько минут звонок повторился. Пчела, крепко обхватив за талию извивающуюся сверху Джулию, ловко перевернулся и подмял девушку под себя, а рука его потянулась к рядом стоящему журнальному столику, где трезвонил мобильный. На зелёном экране пронзающими сознание буквами было выведено: “Женька”.
- Дьявол, – прорычал Витя.
Женька в этот момент тоскливо сжимала в руке телефон, намереваясь уже отключиться. Вот ведь, решилась, наконец, позвонить просто поговорить, пересилила себя – набирала второй раз. Пальцы уже потянулись к кнопке сброса вызова, и тут в трубке раздалось:
- Слушаю.
Его голос звучал сбито, тяжело.
- Помешала? – уточнила Филатова.
“В некотором роде”, – подумал Витя, но вслух спросил:
- Случилось что-то, Жек?
- Нет. Ты же говорил, если вдруг станет скучно. Ну, вот…
Пчела свесил ноги на пол и упёрся локтями в колени. Джулия разочарованно вздохнула и надула губки, повернувшись на бок и внимательно следя за парнем.
- Я так думаю, что всё же помешала, – догадалась Женька. – Прости, не побеспокою больше.
- Стой! Ты… Ты как там? Всё в порядке? Справляешься?
- В полном. Устраиваю кросс по твоей квартире, разминаю ноги, болит, правда, но уже не так. Всё хочу попробовать без костылей пройтись, но страшно, подожду.
- Ты боец, помнишь? – Пчела хмыкнул. – Но лучше не рискуй. Костя продукты привёз?
- Да, только куда мне столько, я не ем особо…
- Надо, Жека, надо. Так в целом что?
- Мама звонила один раз, искала. Больше не созванивались. Знаешь, мне и правда надо было побыть одной, подумать в общем… Ладно, это всё лирика. Я спросить хотела… Ты обратно скоро?
- Если всё утрясу на днях, то через неделю.
- Что ж, хорошо, – Женька побарабанила пальцами по подлокотнику кресла. – Тогда по твоему возвращении обсудим насчёт квартиры. Я тут в газете нашла пару объявлений.
- Это не наши методы, Женек. По-другому устроим.
- Расселим ещё одних бомжей в высотке? – вспомнила про квартиру Беловых Женька.
- Если будет нужно, – усмехнулся Пчела.
- Ладно, прости еще раз, если потревожила. Когда будет ясно с прилетом, позвони.
- Договорились.
И Женька первой сбросила вызов. Пчела поцокал языком, глядя на телефон в руке. Запал улетучился, игривое настроение пропало. Горячие ладони погладили его спину, и Витя повернулся к Джулии.
- Срочный звонок? Кто такой Жека?
- Такая, – поправил девушку Пчела.
- Оу, – Джулия выпрямилась и прижалась к его спине грудью. – И кто такая Женя? Подружка твоя?
- Подруга детства.
- Ох, не верю я в эту женско-мужскую дружбу. И что у тебя с ней? Так заботливо щебетал.
- Ты чего, ревнуешь? – расплылся в улыбке Чеширского кота Витя.
- Вот ещё. Твои российские увлечения не имеют для меня никакого значения. Любопытно просто.
- А знаешь, что сделали с любопытной Варварой?
- Ну хватит, – отмахнулась Джулия, мягко склоняя Пчелкина обратно на диван. – На чем мы остановились?..
- На английском, – Пчела плавно освободился от её рук, поправил брюки и взял листочек с текстом. Недовольный взгляд Джулии он как будто бы не заметил.
Костя вёз Женьку в центр. Девушка позвонила водителю Пчелкина с утра и спросила, не смог бы он помочь ей выбраться в парк Горького. Освободиться Константин смог только ближе к вечеру. Помог девушке выйти из подъезда и усесться в машину. Человеком он был немногословным, но исполнительным. Ехал спокойно и ровно, изредка спрашивал, не дует ли в открытое окно, не подвинуть ли поудобнее кресло, уточнил о самочувствии. Женьку такой диалог устраивал.
Женька медленно передвигались по аллеям парка и вдыхала запах осенней листвы. Костя шёл на шаг позади, не мешая девушке наслаждаться вечерними красотами. Сумерки плавно опустились на Москву, желтеющие деревья утопали в свете оранжевых фонарей. Есть в осени особая умиротворяющая атмосфера с нотками спокойствия и меланхолии. Обычно Женьку осень никогда не радовала, но в этом году всё её нутро прониклось духом раннего октября, она нашла единство души с медленно засыпающей природой.
Филатова расположилась на скамейке, отставив в сторону костыли. Костя прогуливался неподалёку. Заточение, в которое сама себя посадила Женька, за это долгое время начало утомлять. А сейчас вокруг люди, о чём-то говорят, смеются, а она сидит и улыбается. Ей хорошо и спокойно.
- А ты видел его глаза? Пах-пах! – грянул до боли знакомый смех где-то слева, с аллеи. – Ой, не могу, щас стошнит….
- А нехер было такую скорость просить, – не удержался от смеха второй знакомый тембр.
- Зато весело!
Женька выпрямила спину и подалась чуть вперёд, намереваясь разглядеть сквозь тонкую рощицу направляющихся в её сторону людей. Наконец, в поле ее зрения появились две высокие фигуры в чёрных плащах – Космос и Валера. Если не брать в расчёт их внешний вид, возраст и то, чем они занимаются по жизни, впору бы сошли за двух старшеклассников, весёлых и беззаботных. Жалко только, что сейчас для того, чтобы словить расслабление, приходится пригубить одну-другую высокоградусного.
- А у лебедя шея вот-вот оторвется, я ему сказал. А вдруг мелюзга вот так держаться будет и оп! – шмякнется…
- Ну всё, всё, открываем благотворительный фонд, Белому на заметку надо дать идею, – похлопал по плечу друга Фил и остановился около Кости. – Костян, а ты чего тут? Решил на воздух выбраться? Кос, ты смотри, всё же интеллигенция в нас ещё не совсем убита.
- Мороженое будешь? – Космоса шатало, видимо, опрокинул он не одну бутылку. Его рука с зажатым вафельным стаканчиком мельтешила перед носом водителя Пчёлы. – И я не буду, бяка какая-то…
Женька выдохнула, когда парни её не заметили, но тут Костя неожиданно кивнул в её сторону, и брат с Космосом синхронно оглянулись на девушку.
- Женька, – Фил присел рядом с сестрой и поцеловал её в висок. В нос Филатовой ударил знакомый древесный аромат. – Ты почему ничего не сказала, что тебя выписали? Мать с ног сбилась, не знала, где тебя искать, мне только вчера сказала…
- Мне нужно было побыть одной, Валер. Прости…
- А я не понял, – вклинился в разговор и Холмогоров. Под воздействием алкоголя его мозг набирал сверхскорость для суждений. – А ты че, к Пчелкину что ли перебралась?
Валера только следом за другом уловил тот факт, что действительно водитель Костя был её сопровождающим.
- Это смотря, что ты имеешь ввиду, – подала плечами Женька.
- Скажи мне, что это не то, о чем я подумал, – устало потëр переносицу Фил.
- Это не то, о чем ты подумал. И встречный вопрос – о чем ты подумал, Валер?
- Хватит юлить.
Филатова тяжело выдохнула.
- Я просто живу в его квартире, пока он в отъезде.
- Ты почему домой не пошла? Там же мать волнуется, ждёт…
- Давай все эти сантименты оставим для лучших времен, хорошо? – девушка тронула руку брата. – Мне так было нужно…
- Вот жук, а! – воскликнул Космос и икнул. – Он ж знал, что она выписалась! И ничего не сказал…
- Будто вам особое дело до этого, – буркнула Женька.
Фил уставился на носы своих ботинок и молчал. Действительно, вся эта суматоха, бесконечные поручения Белого, скалачивание команды для безопасности, съёмки и семейная жизнь отдалили его от сестры. Любить и переживать за неё он не переставал никогда, но все понимали, что времена изменились, и того, что было раньше, уже никогда не будет. Почему Женька ничего не сказала ему? Неужели та крепкая нить между ними, прочно связавшая ещё в детстве, совсем скоро окончательно порвётся?
Он смотрел на свою сестру и узнавал в ней ту девчонку, какой она была в детском доме, какой она вошла в квартиру Ольги Николаевны. Загнанный в угол звереныш, отрешенный от всего, глубоко внутри охраняющий то, что для него дорого. Её тонкая, исхудавшая за месяцы в больнице фигурка прочно обрастала твёрдым панцирем. И почему только Пчелкину, человеку, из-за которого Женька плакала ночами долгое время, удалось хоть немного пробиться к её измученному сознанию?
- Чувствуешь себя как? – наконец, спросил Фил.
- Вашими молитвами, – усмехнулась Женька. – Видишь, хожу.
- А без костылей пробовала?
- Нет ещё.
- А ща и попробуем, – Космос подхватил её под левую лопатку и второй рукой, придерживая за живот, поднял на ноги.
- Кос!
- Да тих ты, – шикнул на друга Холмогоров, – волков бояться – в лес не ходить. Давай, Жек.
У Женьки всё внутри сжалось, а внизу живота волнительно закололи тысячи иголочек. Ладони вспотели. Валера подхватил её справа, и теперь девушка твёрдо стояла на обеих ногах.
- Держишься? – взволнованно спросил брат.
Женька закивала.
- Тогда вперёд! – скомандовал Космос.
Свиду эта картина походила на первые шаги маленького ребёнка. Женьку так же немного шатало, ноги не гнулись и дрожали, но она шла. Медленно, неуверенно, но шла.
- Ты ж умница какая, – шептал ей на ухо Валера, крепко держа сестру под лопаткой.
Гуляющие рядом поглядывали на их троицу, кто-то качая головой, кто-то с сочувствием, бывало, что подростки посмеивались. К числу последних примкнул и более взрослый контингент – трое мужчин на лавочке около густого куста чокались жебешными банками пива.
- О, смотри, Гоха, тебя такое ж ожидает через часик, – загоготал упитанный мужик и сделал глоток. Второй в компании поддержал ехидным смешком. – Что, горемычная, перебрала, по ходу? Еле ноги волочишь…
Друзья остановились, и Космос, проигнорировав Женькину просьбу не связываться, ловко вытащил из-за пазухи свой ТТшник и направил дуло прямо на жирдяя.
- Кос!
- Возьми паяльник и запояй себе ебальник, урюк! Ещё одно слово – и твои ножки тоже не смогут передвигаться, усек?
Жирдяй выронил баклажку и поднял руки вверх.
- Да а че, пошутили же… – и непроизвольно указал лодонью в сторону Женьки.
- Руки! – пистолет больно ударил по костяшкам.
- Кос, завязывай! – требовательным тоном окликнул друга Фил.
- Леди, приносим глубочайшие пардоны, – раскланялся третий, судя по всему тот самый Гоха. – Ступайте с миром.
Космос хищно прищурился, смерил компашку ледяным взглядом и шагнул обратно к друзьям.
- Ты че, орангутанг? – Фил свободной рукой отвесил Холмогорову подзатыльник. – Пушкой размахался за вечер…
- А пусть знают, – убрал обратно пистолет Космос и снова подхватил под руку Женьку. – Правда, малая?
Женька испуганно глядела на друга.
- Это игрушечная пукалка, ты не переживай, – успокоил её Космос.
- Ага, и стреляет пластмассовыми шариками, – добавил Фил.
- И убивает понарошку, – прошипела Филатова, сразу вспомнив про Никиту. – Без пыли, без шума.
- Ты чего? – напрягся Валера. Он ещё не знал, что Женька в курсе Никиты. Фил бросил взгляд на Космоса, и тот поиграл бровями, мол, давно уже всё известно.
Они в молчании прошли до конца аллеи, и парк Горького разразился радостными возгласами.
- Я же говорил, что всё будет в порядке! – воскликнул Холмогоров и смачно чмокнул Женьку в щеку. – Красотка!
И он вдруг метнулся на соседнюю аллею.
- Ты куда? – в голос спросили Филатовы.
Через две минуты Космос уже нес огромный рожок мороженого и кулёк с жевательным мармеладом.
- Держи, и пусть всё слипнется, – радостно загоготал он, вручая сладости подруге.
- Спасибо, – не сдержала улыбку Женька. – А вы, кстати, что тут делали?
- Ну как что! Имеют право два мужика после тяжёлой работы пойти прогуляться в парк аттракционов?
Филатова столкнулась со смеющимся исподлобья взглядом брата.
- Много мартышек настреляли?
- Да ты шо, по мартышкам – никогда. Мы вообще оседлали крыльеносцев. А что? Я покорил себе лебедя, а Теофило шмеля какого-то.
Женька догадалась, что они катались на карусели. Вопрос, как они этого добились, уже отпал, достаточно было вспомнить сцену с тремя мужиками на аллее.
- Так, время баиньки, – постучал по циферблату на своих наручных часах Валера.
- Пральна, Женьку в люльку, тебя под бочок Томки, а меня ещё ждут…
- А тебя уже ждёт отец с ремнём, – засмеялся Фил, – за то, что всё карманные деньги на мороженое потратил.
- Он девочку угощал, это зачтётся, – посмеялась Женька.
- Вот, Филатовы, – цыкнул языком Космос. – Вы всегда такие язвы? А, да, че я спрашиваю, всегда…
- Ну почему, иногда мы ещё спим, – парировала девушка.
- И летаем на шмеле.
- Ну кто на шмеле, кто на пчеле, – беззлобно усмехнулся Холмогоров и тут же получил тычок в ребро от Женьки. – Ай, ну больно же! Я всегда говорил, что у тебя тежелая рука, Филатова!
- А у тебя – слишком длинный язык, Холмогоров.
- Да я же пошутил!
Решено было отвезти сначала Женьку, потом остальных по домам. Троица вернулась к верно ждущему их Косте, и тот повёз их по указанным местам.
- Не, я до последнего не верил, что ты живёшь в хате Пчёлы, – охнул Космос, помогая девушке войти в квартиру. – Фил, запасаемся валидолом.
- Лучше пневматом.
Женька скривилась.
- Хорош уже вам. Ничего личного, просто слежу за квартирой.
- Ага, и за телеком, чтоб не сбежал, – Космос помахал проводом от телевизора. – Вон, точно, у него уже хвост отваливается.
- Кос, кончай, – отмахнулся Фил, усаживая Женьку в кресло. – Я надеюсь, ты вернёшься домой, как только Пчела прилетит. Не захочешь жить с мамой, решим вопрос. Но лучше в твоём состоянии быть под присмотром…
- А что с моим состоянием? Сами видели, уже могу ходить.
- Я переживаю, пойми.
- Пойми, я тоже, – поднял руку Космос.
- Охотно верю. Но можно я буду решать вопрос сама?
- Однажды ты решила вопрос сама. Все знаем, чем это кончилось…
Женька вспомнила всё за последние годы и невесело согласилась. Здесь ей парировать было нечем.
- Спасибо за вечер, мне этого не хватало.
Парни улыбнулись и, распрощавшись с Женькой, покинули квартиру. Несмотря на все происшествия за прошедшее время, девушка искренне заулыбалась. Ей действительно недоставало внимания брата и таких беззаботных моментов, как раньше. Даже 89-й год, богатый на насыщенные события, слезы, размолвки, выяснения отношений, первые чувства, был так близок и дорог её сердцу.
Витя, как и обещал, набрал Женьке будучи уже в аэропорту. Приближаясь к стойке регистрации, он громко, дабы перебить многочисленные голоса других пассажиров и объявления диктора, произнёс в трубку:
- Привет, Женек. Ну что, где-то через пять часов ожидай.
- Привет, – в груди у Женьки отчего-то приятно защемило. И правда не забыл, позвонил. – Хорошо, жду. Удачного полёта.
- Спасибо. До встречи.
От Джулии не укрылось, что губы Пчелкина дрогнули в едва заметной улыбке. Она пробежала пальчиками по его плечу:
- И всё же тебе не грустно улетать.
- Почему? – лицо Вити вернуло лукавый вид. – Я буду скучать, – он потянулся, было, к её губам, но девушка ловко уклонилась, и поцелуй угодил ей в щеку.
- Не верю, Витенька.
- Ну что, в общем поездка выдалась продуктивной, как считаешь, мой добрый переводчик?
- Язык бы тебе ещё подтянуть, и было бы шикарно.
- Тебе не понравилось моё владение языком? – в глазах Пчелы сверкнули чëртики.
Джулия уловила двусмысленность фразы и ухмыльнулась.
- Отчего же, на личных занятиях ты показал себя превосходно. Но вот с партнёрами мог бы и постараться.
- А я приверженец классического дуэта.
- Болтун, – покачала головой Джулия. – Надеюсь, твои старания не пропадут в России.
Витя в ответ хмыкнул. Она говорила это с лёгкостью и улыбкой, и да, ему правда нравилась эта девчонка, первая за столько времени не возлагавшая на него никаких надежд, как было с остальными. Они оба чётко понимали, чего хотели друг от друга, а лёгкая влюблённость была отличной приправой к их дуэту.
- Ты прекрасна, Джулия. И это чистая правда.
- Я знаю, Виктор Пчелкин, мой дорогой бизнесмен, – девушка наградила его лёгким, как ветерок, поцелуем в уголок губ и пошла, напоследок махнув холёными пальчиками: – Салют!
И ни одного намёка на то, что будет ждать звонка или новой встречи. Золотая девчонка.
Женька, опираясь одним коленом на табурет, хлопотала около плиты. Желание приготовить что-нибудь вкусное к приезду Пчелы поселилось в её голове ещё с раннего утра, но оставались сомнения, нужно ли это вообще делать. Какое-то детское упрямство засело внутри, и девушка решила – если позвонит, тогда она проявит свои кулинарные способности. Да и продукты в холодильнике будто слёзно просили наконец их использовать.
Решено было запечь в духовке овощи с мясом и приправить это сливочно-чесночным соусом. На кухне горячий от готовки воздух пропитался приятным ароматом с нотками трав и специй. За шумом мощной вытяжки и открытой в кране воды Женька не услышала, как в коридоре открылась дверь, а затем на кухню прошёл Витя. Ещё с порога он почувствовал до невозможности вкусный запах домашней еды, улыбнулся, вспоминая, как всегда приходил домой после уроков или прогулок, а мама уже встречала их с отцом накрытым столом.
- А что это у нас тут будет? – раздалось так неожиданно за спиной, что Женька вздрогнула, роняя нож в металлическую мойку. Её повело, и табуретка готова была вылететь из-под колена. Но ситуацию спас вовремя среагировавший Витя. Он выставил руку под её спину и ловко вернул табурет обратно. – Я, конечно, привык к разным реакциям, но в обморок от меня ещё никто не падал.
- Дурище, – выругалась севшим от испуга голосом Женька, ополаскивая нож, – ну кто так подкрадывается!
- Я, Великий и ужасный, уууу, – он сделал нарочито жуткое лицо, но Филатова только рассмеялась. – И вообще-то я с порога тебя звал, кто ж знал, что у тебя тут такая какофония звуков, битбокс отдыхает. – И он стянул из-под ножа ломтик помидора. – Так что готовим?
- Мясо с овощами.
- М, звучит неплохо, – Пчела уселся на стул и облокотился на крышку обеденного стола.
Женька нагнулась к духовке. Витя невольно стал ловить её жесты: тонкие руки в мелких шрамах ловко расправились с помидором, ножка на табурете хаотично крутила стопой круги в такт мелодии, которую девушка мурлыкала себе под нос. Она стояла такая простая, домашняя – в его длинной, доходившей ей до колен растянутой футболке, которую он давно не надевал и зачем-то хранил в нижнем ящике шкафа.
Теперь он понимал, зачем – чтобы Женька нашла, и теперь от неё веяло беззаботной юностью, тёплыми летними днями, когда они ещё не были теми, кем являются сейчас.
Июнь 1989
Впереди оставалось ещё два экзамена, и Женька не отрываясь сидела за книжками по анатомии. Прав был Павел Георгиевич, смеётся тот, кто смеётся последним. Анатомия ошибок не терпела, но и женькино терпение уже кончалось. Как назло сегодня на улице было так тепло, не жарко, а именно тепло, в распахнутое окно влетал прохладный ветерок, шелестел желтовами страницами распахнутых толстых учебников, словно дразня Филатову. Солнце было в самом зените, его лучи проворно вползали в комнату Женьки и растекались по стенам, письменному столу и тетрадям с конспектами. Слышался детский смех, звонок велосипеда и из соседнего дома вовсю играла песня Шатунова “Лето”.
-Лето – сказочный мир, лето – путь в добрый час, лето – время любви для нас, – звучал приятно-ребяческий голос солиста “Ласкового мая”.
- Да вы издеваетесь, – промычала Женька в раскрытую тетрадь.
Солнечный лучик проскакал по салатового цвета обоям, затем левее, по шкафу, и наконец настиг лица Филатовой. Девушка зажмурилась от яркого света, улыбнулась и подошла к окну, облокотившись на подоконник. Внизу стоял Витя с маленьким круглым зеркальцем в руках. Увидев показавшуюся Женьку, он прищурился от солнца и растянулся в улыбке.
- Эй, Рапунцель! Я пришёл освободить тебя из заточения!
Женька засмеялась, оглянувшись на закрытую в комнату дверь.
- Мой дракон дома, – беззлобно упомянула она про Ольгу Николаевну, которая после смены отдыхала в зале у телевизора. Тётя в плане подготовки была неприкосновенна – по себе знала, что первый курс – это азы, которые учить нужно обязательно. – Я под его чутким присмотром.
- Придётся тебя украсть, – развёл руками Пчелкин.
- А где же ваш верный конь, мой рыцарь?
Витя кивнул в сторону незнакомой Женьке “пятерке”.
- Откуда такое чудо-юдо? – засмеялась Филатова.
- Это маленький секрет. Спускайся!
Женька знала, что покинуть квартиру будет непросто. Но рискнула.
- Ты куда? – не поворачивая головы, спросила Ольга Николаевна.
- Мам, я пойду к Ритке схожу? С ней быстрее выучим, ну не могу я уже одна, у меня голова пухнет…
Рита была однокурсницей Женьки, жила в двух кварталах от дома Филатовых. Тётя девочку знала.
- Точно к Рите? – лукаво улыбнулась Ольга Николаевна.
- Точно, можешь позвонить и спросить, – твёрдо ответила Женька. Знала прекрасно, тётя после уверенного ответа этого делать не будет.
- Давайте только не допоздна, а то я ж вас, гулëн, знаю, пойдете по району бродить, потом даже с фонарём не сыщешь.
Женька чуть не пискнула от радости. Но сдержалась и улыбнулась, чмокнула тётю в щеку и, подхватив для правдоподобия рюкзак с книжками, полетела вниз.
Пчела предусмотрительно переставил машину так, чтобы из окон женькиной квартиры его не было видно. Женька счастливая выскочила из подъезда и побежала к нему.
- Прошу, мадмуазель, – учтиво распахнул перед ней дверцу переднего пассажирского места Пчелкин.
Женька плюхнулась на сиденье, бросила через плечо рюкзак назад и, когда Витя уселся рядом и завёл мотор, чмокнула его в щеку.
- Такс, и куда мы едем? – спросила она, когда машина выехала на оживлённую улицу.
- К речке, подальше от города.
- К речке? А я купальник не взяла.
- Это не страшно.
- Кому как, Пчелкин.
- Ну искупаешься так, какая разница. Вообще не вижу повода переживать. Полотенце я взял.
- Вот нельзя было раньше сказать? – Женька вытянула руку в открытое окно, ловя ладошкой ветер.
- Ещё вопросы будут? – улыбнулся Витя, лихо сворачивая вправо.
- Да, у кого тачку угнал?
- Да так, у соседа на временное пользование.
- Конспиратор, – Филатова покачала головой.
На самом деле и правда было неважно, откуда машина, что нет купальника, и куда они едут, главное, что удалось вырваться из этой горы учебников и пособий и провести время с Пчелой.
Меньше, чем через час, “пятёрка” приехала к берегу. Далёкое от городской суеты, тихое и спокойное место сразу же убаюкало уставший мозг Женьки. Тёплые ладони ветра и солнца обнимали и согревали. Вода светилась и переливалась от ярких лучей, казалось, что миллионы кристалликов рассыпалось на поверхности речки.
- Нравится? – Витя облокотился на крышу машины и с улыбкой смотрел на довольное лицо Филатовой.
- Спрашиваешь! – Женька подошла ближе к реке и лицом почувствовала прохладу.
- Поберегись!
Пчела пробежал рядом с ней и нырнул щучкой. Фонтан брызг окропил Женьку.
- Эй! – засмеялась она, утирая влажные брызги с лица.
Витя вынырнул в метрах пяти от берега и помахал рукой.
- Давай сюда!
- Отвернись только! – крикнула ему Женька, потянув подол платья вверх. – И не подглядывай!
- Ой-ой-ой, – Витя повернулся и похлопал ладонями по глади воды, изображая птичку.
Женька, стянув сарафан, быстро прыгнула в волны. Потом, честно не подглядывая за Женькой, хотя соблазн был огромный, Витя принёс ей полотенце. Женька обернулась им и присела на траву. Они сидели на берегу, приникнув друг к другу, впитывали нежные и призрачные краски накрывающего город вечера, таинственно-густую голубизну речки, хрустальный воздух, словно каплями стекающий на них из потусторонних сфер, жемчужный туман, мягкие лучи заходящего солнца. Мир был осязаемо иным.
- Спасибо, – положив голову на Витино плечо, прошептала Женька. С её ракурса был виден ровно очерченный подбородок Пчёлы, который дрогнул от улыбки.
- Да было бы за что.
- Словно море… – глядя на безбрежный горизонт, произнесла Женька.
- Никогда не был на море.
- Я тоже.
- Когда-нибудь обязательно съездим.
- Пообещай, – её рука скользнула ему на плечо и чуть сжала мышцы. – Даже если этого никогда не будет, пообещай.
- Обещаю, – Пчелкин нежно коснулся губами её затылка.
- Хочешь на море? – вдруг спросил Витя, глядя в спину Женьке. Она замерла, отложив нож, и повернулась к нему в пол-лица.
- Чего?
- Вопрос вполне понятный. Хочешь ли ты на море?
Женька опешила.
- Какое море, Вить, – её губы дрогнули в усмешке. – Октябрь на дворе.
- Да это я так, на будущее. Хотел уточнить, не изменилось ли твоё желание.
И у Женьки в голове тоже пробежали моменты того лета. От воспоминаний в груди разлилось тепло.
- Желания желаниями, реалии реалиями…
Она перекрыла подачу газа, вытащила из духовки форму с готовым ужином, затем виртуозно выложила на тарелку добрую порцию, украсила зеленью и поставила перед Пчелкиным.
- Приятного аппетита, – сама уселась рядом на стул с кружкой чая.
- Может, тебе надо было на шеф-повара пойти, а? – с энтузиазмом жевал Витя.
- Вкусно, что ли? – нарочито удивлённо выгнула бровь Женька и аккуратно выставил вперёд левую ногу. Долгое стояние у плиты давало о себе знать ноющей болью.
- Да нет, я из вежливости, – покачал головой Пчела, отодвигая от себя тарелку.
- Эй! – оскорбилась Филатова и легонько ткнула друга в лоб. – Между прочим, никто не жаловался!
- Может, потому, что уже некому? – хихикнул молодой человек, но тарелку пододвинул обратно к себе. – Да шучу! Очень вкусно…
Заметив, как Женька разминает колени, Пчелкин закусил зубами вилку и ловкими движениями рук закинул её ножки себе на колено. Филатова уставилась на парня вопросительным взглядом.
- Фто? – не успев вынуть изо рта столовый прибор, спросил Витя. – Тефе удофно, фот и сити.
Женька через секунду разразилась смехом. Со стороны это выглядело, будто давно семейная парочка сидит на кухне за ужином и вещает друг другу новости за день.
- Кстати, насчёт квартиры всё же, – Филатова дотянулась рукой до края стола, на котором лежала газета с выделенными красным кружком объявлениями. – Вот смотри: Большой Черкасский переулок, тут даже два варианта… Еще на Тверской, рядом с “Охотным рядом” прям…
Поймав себя на мысли, что он снова ловит её движения и мимику, Пчела перестал жевать и серьёзно посмотрел на девушку. Та улыбалась и восприняла по-своему заинтересованность в его взгляде.
- Ну как тебе варианты? Вроде ничего…
- У меня есть другой.
- Какой?
Пчелкин закусил щеки и, удивляясь самому себе, выдал:
- Живи у меня.
====== 21. Осознание ======
Комментарий к 21. Осознание Дорогие читатели❤
Присоединяйтесь к телеграм-каналу✨:
https://t.me/bratyapolubony
Там вы найдете трейлеры к главам и расписание выхода новых глав🌸
Если бы Женька в этот момент пила чай, всё содержимое бы оказалось на Вите. Но сейчас всё изумление отразилось в её глазах, которые, казалось, готовы были вылезти из орбит.
- В смысле… Это шутка такая?
- По мне видно, что я шучу? – Пчела оставался невозмутимым и спокойно продолжил ужинать. – Это просто предложение. Я не настаиваю.
- Но с чего бы?
Пчелкин пожал плечами, потому что и сам до конца не понимал, почему эта мысль вдруг так легко пришла ему в голову.
- Не знаю, – честно признался он. – Захотел. Да и потом ты вроде как освоилась. Меня всё равно целыми днями нет, да и… Не суть. Я о том, что беспокоить тебя не буду. Ну и, – Пчелкин кольнул вилкой ломтик картошки, – от домашней еды грех отказываться.
- Домработницей решил обзавестись? – прищурилась Женька. – Бракованной.
- А в лоб за такие слова? Смотри, у меня холодное оружие в руке, – Витя выставил вилку в угрожающем жесте, – два удара – восемь дырок.
- Ты от темы не уходи.
- А я всё сказал, – качнул головой Витя. – Решение за тобой.
Женька внимательно смотрела на него и не могла понять, какую цель преследует Пчела. Тот в свою очередь аккуратно снял с колен её ноги, метнул тарелку в раковину, чмокнул девушку в макушку:
- Спасибо, – и ретировался в ванную.
Когда Витя вернулся в комнату, Женька стояла около окна. Обхватив себя руками, она завороженно смотрела вниз, и внутри разливалось зудящее чувство паники. Воспоминания беспощадной волной накрыли Филатову. Пчелкин замер и, склонив голову, будто изучал девушку.
- Чего не ложишься? – его голос, тихий, с хрипотцой, заставил Женьку опомнится.
- Да тут дилемма, – она развернулась и выдала подобие улыбки. – Спальное место всего одно же.
- И?
- Мы же не будем спать вместе.
- А что тебя смущает?
Его прямота буквально выбила почву из-под ног. Женька, прихрамывая и держась за весь мебельный интерьер на пути, подошла ближе.
- Достаточно интересный вопрос.
- О, господи, Филатова, – Пчела закатил глаза и взбил подушку, – потерпи одну ночь моё присутствие, завтра мучаться не будешь.
- Это ты о чем? – не поняла Женька. Мысль о том, что Витя может спокойно заночевать у какой-нибудь прелестницы, прочно засела в голове.
- К вечеру здесь будет стоять второй диван, – вопреки её мыслям ответил Пчелкин.
- Стоит ли так заморачиваться и обременять себя моим пребыванием?
- Я тебе уже сказал. Либо ты спокойно уходишь на новую квартиру, либо здесь завтра будет небольшая перестановка. Думай, – Пчела откинул одеяло, приглашая девушку ложиться.
- Я у стенки? – заломила бровь Женька.
- Ты везде будешь искать подвох? – вздохнул Пчелкин. Ему ужасно хотелось спать. – Мне вставать рано, не буду же я через тебя прыгать. Давай шустрее.
Филатова поджала губы и медленно заползла на диван. Пчела щелкнул выключателем и улёгся рядом. В окутавшей комнату темноте усилились все рецепторы: Женька сильнее слышала витино дыхание, чувствовала запах кожи – травяной аромат геля смешался с нотками табака. У Женьки перехватило дыхание. Она предусмотрительно отвернулась лицом к стене и прикрыла глаза. Витя лежал на спине, заломив одну руку под головой, и краем глаза наблюдал, как вздымается от вздохов женькина спина. Впервые за долгие годы присутствие девушки рядом вызывало в нём исключительно тёплые чувства,как вызывает свернувшийся в клубок котёнок под боком. Хотелось обнять, но Пчела отмёл эту мысль, глубоко вздохнул и, наконец, заснул.
Женька проснулась, когда Витя уже допивал кофе, на ходу застегивал пуговицы на манжетах и застёжку часов. Заметив копошение на диване, Пчелкин повернулся и хмыкнул.
- Как спалось?
- Нормально, – Филатова вытянула руки и хрустнула костяшками.
- Что решила?
Женька пожала плечами.
- У меня же ещё есть время подумать?
- Пропал в тебе дух авантюризма, Филатова, – Витя допил кофе, подхватил свою папку и, глянув на часы, полетел в коридор: – в обед позвоню, хочу услышать ясный ответ.
Когда хлопнула дверь, Женька тяжело выдохнула. Предложил бы ей Пчелкин такое года два назад, она бы не раздумывая согласилась. А сейчас… Как их совместное жильё вообще будет выглядить? В качестве кого она обоснуется в его квартире и как на это отреагируют другие?
Но чем дольше Женька размышляла, тем больше понимала, что просто так Пчела бы ей этого не предложил. Для чего – оставалось загадкой, и ломать голову над этим не хотелось. А мнение брата и мамы сейчас на её решение не влияло. Женька представила, каким будет лицо Фила. Он будет категорически против, но что сделает? Устроит скандал? На это Валерка не был способен, с сестрой он никогда не ругался, только дотошно и серьёзно доносил ей истину. Но это было давно, ещё когда они жили под одной крышей. А мама… Мама всё поймёт, пусть даже намного позже.
Вещи. Основная часть её вещей оставалась на той квартире Никиты. Но идти туда спустя столько месяцев было бы абсолютной глупостью. Женька открыла сумку, выудила кошелёк и проверила свои финансы. Должно хватить.
Несколько свитеров, рубашка, футболки, джинсы, новый плащ и пара сапог. Пока хватит, а зимние вещи, если к декабрю ничего не поменяется, она заберёт из дома позже.
Хождение с одним костылём жутко утомило Женьку. Тяжёлые сумки отягощали её путь, и девушка решила заглянуть в кафе рядом с магазином. Установив сумки на рядом стоящих стульях, Филатова удобно разместилась за столиком и изучила помещение взглядом. Здесь было уютно – стены отделаны в тёплых тонах, пол устлан белой плиткой в тон потолку. Над каждым столиком нависал маленький оранжевый светильник, окутывая столик желтым светом. Оля Белова увидела Женьку ещё около входа и подошла к её столику с чашкой горячего кофе.
- Женя, привет, – Ольга положила ладонь на ее плечо. – Не помешала?
- Оля! – Филатова расплылась в улыбке, отодвигая костыль от стула. – Садись давай.
- Как ты себя чувствуешь? – Белова приземлилась рядом с Женькой. – Мне когда Сашка рассказал, я ушам не поверила. Они так все бились за тебя, вспомнить страшно. Я Валеру таким никогда не видела. А ты уже бегаешь! Я так рада, что всё обошлось, – и искренне сжала ладонь девушки.
- Всё в порядке. Хожу потихоньку, сегодня решила гардероб обновить. Вот понакупила всего, теперь бы до дома добраться с таким багажом.
- А я на машине, могу подвести потом.
- Сама водишь?
- Нет, – засмеялась Оля, – у Саши тут… Телохранитель новый. Жутко это слово не нравится, конечно… В общем, зовут его Макс. Ничего такой. Хороший, надёжный. Теперь меня везде охраняет, вывозит, куда нужно.
- Телохранитель? – удивилась Женька. – С каких пор?
- Ты не знаешь? Ну, и слава богу. Значит, ребята не хотели, чтобы ты переживала.
Женька серьёзно напряглась.
- Что случилось, Оль?
Сурикова опустила глаза, а по спине снова пробежала неприятная дрожь. События их первой брачной ночи до сих пор беспощадно мучали кошмарами по ночам.
- Ребята подарили нам на свадьбу квартиру…
- Да, это я знала.
- ...И перед самым входом кто-то подложил нам гранату. Если бы Саша вовремя не увидел, мы бы…
Женька от испуга, казалось, перестала на время дышать. Никто – ни Витя, ни Валера, ни Космос ни разу не рассказали ей о произошедшем.
- Мужики чуть все не перессорились, оно и понятно… До сих пор вздрагиваю, когда к двери подхожу. Страшно – не передать. Но я сама знала, за кого выхожу замуж…
- Ты очень сильная, Оль.
- Брось, я трусиха ещё та, – отмахнулась с улыбкой Белова. – Сильная у нас ты, такое пережить и со всем справиться не каждый сможет.
- Это как посмотреть, – неожиданный телефонный звонок прервал Женьку. Звонил Витя. Точно, уже обед. – Да?
- Это уже готовый ответ? – усмехнулся на том конце провода Пчелкин.
- Да.
- То есть, ты согласна?..
- Да.
- И я могу спокойно заказывать диван?
- Да.
- И рассчитывать на вкусный ужин?
- Пчелкин!
- Да это я решил проверить, не сбой системы ли у тебя там, а то отвечаешь, как робот. Так что, ужина не будет что ли?
- Да будет, будет, – Женька заметила заинтересованный взгляд Оли, и ей стало неловко.
- А что мы такие нервные? – Пчела, казалось, нарочно закидывает её вопросами.
- Вить, я уже на всё ответила.
- А ты где?
- В кофейне. Ещё вопросы будут?
- И какого чёрта ты одна поперлась в город?
- Ну ты же сказал с утра, что во мне пропал дух авантюризма, вот, наматываю упущенное.
- Филатова, я когда-нибудь тебя убью, – устало вздохнул Пчелкин. – Адрес скажи, я пришлю Костю.
- Не надо его гонять. Я здесь с Олей, она меня подбросит.
- Уверена?
- Вить…
- Да, что-то я разошёлся. Ладно, до вечера. – И отсоединился.
Женька положила телефон обратно на столик и столкнулась взглядом с Беловой.
- А у вас с Витей… – наконец, решилась спросить Оля, но запнулась, пытаясь подобрать слова. – Ну… Что у вас?
- А что у нас?
- Не знаю, вот и спросила, – улыбнулась Оля, заметив озадаченность Женьки. – Ты заказывать то что-нибудь будешь?
- Нет, что-то не хочется…
- Тогда поехали, завезем тебя, – Белова сама подхватила женькины пакеты с вещами и распахнула перед девушкой дверь.
За час до того, как Пчела должен был вернуться, в коридоре разразилась трель звонка. Женька прошла в прихожую и распахнула дверь – на пороге стояло двое рабочих с огромным багажом в целофане за спинами.
- Добрый вечер, – один, что стоял ближе, приподнял козырёк кепки вверх в знак приветствия. – Евгения?
- Да.
- Мы диван привезли.
- Проходите, – Женька отошла в сторону, впуская мужчин.
Те проследовали в комнату, занося за собой все необходимое.
- Куда ставить будем, хозяюшка?
Женька немного расстерялась, оглядывая владения квартиры и подыскивая место для гармоничного расположения дивана. Наиболее подходящим стал промежуток между шкафом и стеной у окна.
- Давайте здесь.
Пока рабочие собирали и устанавливали мебель, Женька суетилась на кухне. “Интересно, – думала она, – знала ли Оля и этот Макс, куда они отвезли меня? Знали ли, что в этом доме живёт Витя?”
- Ну что, принимайте работу, – послышалось из комнаты, и Женька, повернувшись, уже увидела в дверях Витю.
- А почему установили там? – уточнил Пчелкин.
- Жена ваша велела, – отозвался второй рабочий.
Пчела заломил бровь и посмотрел на Женьку. Та развела руками.
- Ну раз жена, тогда ладно.
Рассчитывшись с рабочими, Витя прошествовал на кухню и опустил на стул большую спортивную сумку.
- Твои вещи.
Женька обернулась к нему и увидела ту самую сумку, которую так тщательно собирала в мае перед переездом к Никите.
- Откуда она?
- Когда всё случилось, мы поехали первым делом туда. Ожидать, что этот чепух будет там сидеть и ждать, когда его схватят за жопу, было бы глупо. Забрали твои вещи и всё.
- И где они были все это время?
- У Фила.
Женька задумалась. Если всё это время вещи были у брата, а теперь Витя так спокойно принёс их домой, значит, Валера в курсе того, что она теперь будет жить у него? И словно прочитав её мысли, Пчела добавил:
- Филу я сказал, что ты пока у меня. Всё остальное расскажешь сама, девочка взрослая.
- Ну, спасибо, – ухмыльнулась Филатова. – И как он отреагировал?
- В восторге не был.
- Не удивительно…
- Ладно, всё лирика. Это что за пакеты? – Пчела кивнул на тёмные свёртки в углу стола.
- Это то, за чем я ездила в город. Не думала, что моя пропажа найдётся.
- Ну а что, новая жизнь, новый гардероб, первые шаги сделаны, – хлопнул в ладоши Витя и кивнул в сторону кухни, – жду обещанный ужин.
Ноябрь 1991
Горбачеву предстояло пройти главное испытание – решающее заседание Госсовета, назначенное для парафирования текста Союзного договора. Всё неумолимо двигалось к распаду Союза. Сопутствовали стремительным переворотам в стране такие же перевороты в жизни Женьки.
Жить у Вити было вполне спокойно, и за несколько недель совместного быта, если так можно было сказать, Филатова привыкла к его поздним визитам, иногда подшофе, но приходил он не так поздно, обменивался с Женькой парой непринужденных историй, ложился спать, а уходил раньше, чем девушка просыпалась. Подсказал Женьке взять академ и записал на реабилитационные курсы в клинику восстановительного лечения. Валера с сестрой не связывался всё это время, но Женька понимала, что основной серьёзный разговор ожидал их впереди.
Наступил день рождения Ольги Николаевны. Женщина ждала детей, потому что сейчас собраться всей семьёй вместе было роскошью. Тётя Оля через знакомую раздобыла темно-зеленый драповый костюм, сделала модную укладку и вообще обзавелась на этот день прекрасным настроением. Валера по совету Томы заказал столик на вечер в “Национале”. Ольга Николаевна сначала отказывалась, но Фил настоял на том, чтобы юбилей матери прошёл не обыденно, без горы посуды дома, да и в конце концов он мог позволить устроить для родного человека настоящий праздник.
- Валер, а Женьке же надо сказать, чтобы в ресторан ехала, – Ольга Николаевна просунула серёжку в ухо и повернулась к сыну.
- Позвони ей сама, – равнодушно пожал плечами Фил, приобняв сидящую на диване Тамару.
- Вы что, поругались?
- Нет, что ты, когда мы с ней ссорились?
Валера не хотел рассказывать матери, что с того момента, как узнал о том, что сестра приняла решение остаться у Пчелкина, не связывался с ней, потому что не знал, во что выльется этот диалог. Пчела был его братом, его лучшим другом, но доверять ему Женьку Валера не мог, он боялся, что сердце девушки вновь будет разбито. Ради чего Витя решил жить с ней? Этого Филатов не понимал, а поговорить с другом никак не было возможности: они либо находились в разных местах, либо рядом были Космос и Белый, при которых заводить разговор на личные темы не хотелось.
- Смотри мне, – погрозила пальцем Ольга Николаевна, – девчонка и так не в себе, а кто поддержит, как ни родные?
- И правда, – согласилась со свекровью Тамара, – съездил бы к ней, поговорил, вечером бы вместе в ресторан приехали.
- Её есть, кому отвезти, – Валера сам не понимал, почему так злится. Почему Пчела стал ближе, чем брат? Сам виноват.
- Они всё же помирились с Никитой? – улыбнулась Ольга Николаевна.
- Нет.
- Валера, ты же знаешь больше, мне Женька совсем ничего не рассказывает. Где она живёт, так и не сказала. Она собирается возвращаться домой?
- Да приедет, куда денется, – небрежно бросил Фил.
- С ней явно нужно поговорить, – решила Тома. – Ты ведь сам переживаешь, что у вас отношения испортились. Сегодня отличный повод это исправить.
- Я не знаю, стоит ли. Если живёт – значит, ей там хорошо. Я могу всё испортить, и будет только хуже.
- Ты мне хотя бы скажи, где она сейчас? – Ольга Николаевна присела рядом с сыном и обняла его за крепкие плечи, почувствовав, как напряжено всё тело. – Я уже вся извелась, места себе не могу найти…
- У Пчёлы она, – буркнул Фил.
- Она живёт с ним? – опешила женщина. – Они что, вместе? А как же…
- Я ничего не знаю, мам. Набери ей, скажи, что в семь вечера в “Национале”. Поговоришь с ней сама, ладно?
- Нет мне покоя на старость лет, – вздохнула Ольга Николаевна.
Тамара решила разбавить обстановку.
- Теть Оль, вы у нас самая молодая мама, и вам сегодня снова восемнадцать. Расскажите лучше, где вы такой шикарный костюм купили?
- В ресторан? Валерка уговорил? – засмеялась Женька а трубку, как только мама сказала ей про локацию праздника. – Хорошо, к семи буду, как штык.
Девушка попрощалась с Ольгой Николаевной и поджала губы, глядя на своё отражение в зеркале. Ничего из гардероба не подходило для похода в ресторан. Женька попыталась скомбинировать образ из рубашки и юбки, но теперь придирчиво оглядывала себя со всех сторон. Никуда не годилось. Она к тому же убирала, затем брала снова костыль и недовольно вздыхала – вот уж что точно не подходило для вечера.
- Да красивая, красивая, – услышала она смешок со стороны коридора. Облокотившись на стену, стоял Витя.
- Это никуда не годится, – понурила голову Женька, снова осматривая себя сверху вниз.
- Для деловой встречи самое то. Но для ресторана есть вариант получше…
- Ты откуда знаешь, куда я собралась?
- Ну, я как-никак сегодня пол дня был с Филом. Подслушал, каюсь, – Пчелкин приблизился к Филатовой и протянул ей бумажный пакет. – Думаю, в самый раз.
- Что это? – удивилась Женька, заглядывая внутрь.
- Достань – узнаешь.
Филатова, не сводя глаз с ухмыляющегося Пчелы, выудила из пакета красный свёрток. Затем взглянула – в руках было насыщенного цвета красное платье. Женька охнула.
- Как красиво… Это мне?
- Нет, похвастаться принёс, – саркастично отозвался Витя, – сейчас надену и пойду у “Интуриста” задницей вилять. Конечно, тебе. Надевай.
- Оно же безумно дорогое. Зачем?
Витя взъерошил свои русые волосы и промычал.
- Вот захочешь выразить свои добрые помыслы, и тут начинается шквал вопросов: “Зачем, почему, как?”. Подарок тебе, устроит?
- Спасибо, – Женька, поддавшись секундному порыву, чмокнула парня в щеку. – Просто неожиданно.
- Да, я такой, мистер Неожиданность, – столкнувшись с её испытывающим взглядом, Пчела повёл бровью: – что, мне отвернуться?
- Желательно.
- Ой, началось. Чего я там не видел? Мы уже даже вместе живём…
Женька стянула с распахнутой дверцы шкафа свой свитер и запулила в Витю.
- Без рукоприкладства! – ловко поймав вещь, выставил вперёд руку Пчела.
- Скройся.
- Вот она – женская благодарность, – покачал головой он, но заметив, что девушка уже подхватила брюки, скользнул на кухню. – Всё, ушёл. Позовешь.
Женька облачилась в платье и взглянула на своё отражение. Платье сидело идеально; в-образный вырез подчёркивал грудь, расклешенная юбка делала талию ещё тоньше. Девушка столкнулась с восхищённым взглядом голубых глаз в зеркале.
- Высший класс.
- Оно прекрасно.
- Ты тоже.
- Что это тебя на комплименты расперло, Пчелкин?
- Настроение хорошее, Филатова. Иди обувайся, подброшу тебя.
“Националь” с самого порога встретил любезно распахнувшим двери портье. Стоило ступить в фойе ресторана, чтобы перед Женькой раскрылась вся краса залов, выполненых в одной стилистике – “царские покои”. Это было действительно шикарное и дорогое место, по крайней мере по интерьеру и атмосфере. Светлое, с витринными окнами, из которых открывается вид на Кремль – изюминка этого заведения. Колонны, много пышного текстиля, белые скатерти и расписные салфетки с вышивкой. Женька представила, в каком изумлении сейчас была Ольга Николаевна.
- Ну что, отлично вам отдохнуть, – Пчела помог Женьке снять пальто и улыбнулся. – Позвони, как освободишься.
- Может, пройдёшь, поздравишь? – предложила Филатова. – Как-никак юбилей, да и мама будет рада тебя видеть.
- Возможно, не спорю, – Витя сунул руки в карманы брюк, – только Филу это не понравится. Зачем накалять обстановку?
Женька задумалась. К ним подошла администратор и расплылась в широкой улыбке:
- Добрый вечер. У вас заказано?
- Да, – раздалось позади неё, и все втроём обернулись на стоявшего в коридоре Фила.
- Проходите, – администратор любезно приняла из рук Женьки пальто. – Хорошего вечера.
- Опаздываешь, сестрёнка, – смерив девушку оценивающим взглядом, выдал Валера.
- Дороги в пробках.
- Это я её задержал, – объяснил Пчелкин.
Филатов поджал губы и качнул головой.
- Не вовремя, – затем чуть смягчившись во взгляде, коснулся предплечья сестры: – Жень, иди к столу, первый зал, третий у окна. Я сейчас подойду.
- Я позвоню, – пообещала Вите девушка и, встревоженно взглянув на парней, всё же направилась к столику.
Пчелкин в ответ поднял вверх сжатую в кулак ладонь, выдав подобие улыбки. Стоило Женьке скрыться из вида, он повернулся к Филу:
- Ты хотел поговорить?
- Объясни мне, что за цирк вы устроили?
- Смотря, что именно ты подразумеваешь под этим.
- Пчел, мы тут все не дураки, я хочу услышать, зачем тебе моя сестра.
- Ну, если память не изменяет, она мне сестра тоже.
- С сёстрами не встречаются.
- А мы и не встречаемся.
- Но живете под одной крышей. Прекрасные современные нравы, ладно, – Фил облокотился на стойку около гардероба. – И как мне это расценивать?
- Я просто предложил ей пожить у меня, она согласилась. Все взрослые люди, Женька вполне способна сама принимать решения.
- И в качестве кого она живёт?
- Ты что хочешь от меня услышать? Что я сплю с твоей сестрой? Нет, не сплю. Доволен?
- Тогда я не понимаю, с чего ты вдруг решился на подобный шаг. Былые времена вспомнил?
- Слушай, Фил, – Пчела проверил пачку “Самца” на наличие сигарет, – я ей предоставил выбор: либо пусть живёт у меня, либо возвращается к матери. Хочет жить отдельно – найдём квартиру, не проблема. Но она захотела остаться.
- Будешь снова играть на её чувствах? – нахмурился Валера.
- С чего бы? – усмехнулся Пчела, но заметив, что взгляд друга даже не просиял, вздохнул: – Брось, столько лет прошло, это была школьная влюблённость, мы всё давно выяснили. Я же обещал ей, что мы с ней останемся друзьями.
- Ты что, слепой? Да не нужна ей твоя дружба, – покачал головой Филатов. – Неужели ты не видишь, что она влюблена в тебя как кошка?.. Понимаю, от тебя отодрать сложно, к тебе как-то приростаешь.
- Хорош.
- Без цели ты нихрена не делаешь, поэтому определись уже. А просто так играться с девчонкой я тебе не дам.
Нервный смешок вырвался из груди Пчелкина:
- Я со своей жизнью не справляюсь, как я могу отвечать за чужую? И потом, что ты мне предлагаешь? Жениться? А завтра что? У нас с ней разные отрезки этого завтра! – желваки заходили на его щеках. – Хорошо, раз ты так боишься, давай! Вруби старшего брата, после ужина бери Женьку, приезжайте, забирайте вещи, и вези её, куда хочешь.
- Солдатскую причину нашел! Ах ты молодец! Поздно, Пчёл! Испугался? Сердечко заколотилось, да?! Ёкнуло? Ой, не дай Бог мы влюбились! А нам этого нельзя! Нельзя, нельзя нам! – Фил активно махнул руками. – Нам надо вот так раздолбать всё! Чтобы ничего не осталось! Чтоб двадцать лет после тебя там нихрена не росло! Баран ты, Пчела… Баран.
И, развернувшись, Филатов оправился обратно в зал. Витя, закусив щеки, смотрел ему вслед и крутил в пальцах сигарету.
- Баран… – эхом отозвался он и, наконец, вышел из ресторана.
- Женëк, – обратилась к дочери Ольга Николаевна, пока Валера направлялся к их столу, – а ты как ушла: совсем?.. Или временно?
Женька не успела ответить, поскольку кресло рядом отъехали в сторону – вернулся Фил.
- Вы что так долго? – озабоченно спросила она у брата.
Тот наклонился к ней, чмокнул в висок, и расплывшись в улыбке, сел в кресло:
- Я же тебя не поцеловал при встрече.
- Ты где бродил? – уточнила и Тома, поправляя салфетку на коленях. – Уже горячее принесли.
- С Пчелкиным обсуждали пару вопросов.
На этой фразе Женька напряглась. Неприятный холодок пробежался по её спине.
- Витя был тут? А что же ты его не пригласил? – разочарованно произнесла мама.
- У него срочные дела. Но ты успеешь принять поздравления, когда он вернётся за Женей.
- Он приедет за тобой? – удивилась Ольга Николаевна и тут же всё поняла. – Ты живёшь у него всё это время? А как же Никита?
- Мамуль, давай не сейчас, – Женькина ладонь накрыла руку матери, – хорошо?
- Нет уж, извини, дорогая, – протестующе покачала головой женщина, – хочу услышать, наконец-то, ответ. Я почти два месяца ничего не знаю, ты перекрылась от всех. Понимаю, ты у нас девушка самостоятельная, но ради уважения к родным…
- Да, она живёт у Вити, – ответил за сестру Фил.
- В качестве кого? – материнские глаза обеспокоенно смотрели на детей.
- Они вместе, мам. Тут всё понятно, – как можно беспечнее ответил Валера.
Женька ушам не поверила. Что за игру учинил брат? И с чего такие громкие слова, что же такого сказал ему Пчелкин?
Напряжённую атмосферу разрядил звонок телефона. Ольга Николаевна ответила на вызов.
- Светик, привет, да… А мы давно уже тут… Подошла?.. Я сейчас буду… Бегу!.. – женщина улыбнулась. – Сейчас Светлану встречу, ребят.
Как только Ольга Николаевна направилась к выходу встретить подругу, Женька склонилась к брату и прошипела:
- Ты чего устроил?
- Устроили вы с Пчелой, – таким же тоном отозвался Валера, отпив из бокала “Боржоми”. – Ты что, хотела, чтобы я матери сказал, что ты просто так живёшь у нашего друга? Не думаю, что она бы оценила и поняла всё это представление. Так что скажи “спасибо”!
- Спасибо. О чем вы говорили?
- О своём, о девичьем. Захочет – поделится.
Дальше вечер протекал в тёплой, весёлой обстановке – Светлана Анатольевна притащила огромную коробку со всякой приятной мелочью в подарок, затем они шутили, выпивали, зашёл разговор и о желании поскорее понянчить внуков, на что Тома смутилась, а Фил спокойно пояснил, что пока не подходящее время в стране для ребёнка. Праздничный ужин постепенно подходил к завершению.
Чувствуя усталость, Женька откинулась на расшитую атласными узорами спинку кресла и набрала номер Пчёлы. Но абонент был вне зоны действия сети. Повторные два звонка дали такой же результат.
Заметив серьёзный взгляд Валеры, Женька улыбнулась ему и отошла в уборную. Показывать брату, что что-то не так, было нельзя. Ещё один звонок. Телефон молчал.
- Что-то не так? – не глядя на неё спросил Фил, когда девушка вернулась. Будто бы чувствовал, что нарисовалась проблема.
- Нет, почему?
- Заберёт тебя, как обещал?
- Он не обещал, с чего ты решил? Я сказала, что позвоню.
Валера усмехнулся уголком губ.
- Дозвонилась?
- Дозвонилась. Он мне заказал такси, – соврала Женька.
- Я бы тебя отвёз…
- Домой к маме? – не удержалась от шпильки Филатова.
- Ну зачем, – таким же тоном ответил Валера и посмотрел ей в глаза, – к Пчелкину.
- Уже поздно, отвези лучше наших дам, всё равно в одну сторону, – Женька успокаивающе погладила руку брата. – Ты… Не сердись. И спасибо, что понял.
Валера снисходительно улыбнулся и крепко прижал сестру к себе.
Аромат зелёного чая в салоне такси убаюкал Женьку. За окном тихо моросил дождик, прозрачными змейками стекая по стеклу и размывая разноцветные огни магазинных вывесок, реклам и свет в квартирах многоэтажек.
- Девушка, приехали, – вывел Женьку из дрëмы голос водителя.
Филатова дёрнулась и машинально осмотрелась.
- Спасибо, всего доброго.
Бросив ключи на тумбочку, Женька прошла в тёмную квартиру. В распахнутую еще днём форточку врывался холодный ноябрьский ветер и своим порывом надувал парус на прозрачных занавесках. Вити дома не было. Ещё один звонок – абонент недоступен.
Филатова тяжело вздохнула, сбросила вещи, стянула с себя платье, закуталась в халат и доплелась до своего дивана. Усталость навалилась свинцовой плитой, и через несколько минут девушка провалилась в тревожный сон.
Пчелкин вошёл в квартиру, когда стрелки на часах давно перешагнули за полночь. Заглянув в комнату из-за стены, он отметил, что Женька давно спит. Облегченно выдохнул, повесил пальто и быстро шмыгнул на своё спальное место, стараясь не издавать лишних звуков. Но когда услышал, что девушка зашевелилась, успел снять только рубашку и юркнул в брюках под одеяло, предусмотрительно отвернувшись к стене.
Женька поднялась на диване, сжимая отвороты халата, поежилась от холода и уловила нотки витиного парфюма в гуляющем по квартире ветре. Она тихо подошла к нему.
- Вить?
Пчелкин повернулся и уставился на неё озадаченным взглядом.
- Ты когда пришёл?
- Давно.
- Сколько времени?
Пчела поднёс к лицу руку с часами.
- Восемь минут второго. Ты чего не спишь?
Женька присела на край дивана.
- Почему ты не отвечал на мои звонки?
Витя поджал губы и крылья его носа стали широко раздуваться. Волновался. Филатова уловила запах коньяка и грустно усмехнулась.
- Теперь ясно. Тоже весело проводил время. Не сомневалась.
- Почему ты согласилась? – вдруг спросил он.
- На что?
- Почему ты согласилась со мной жить?
- Вот в чем дело. Я тебя поняла – ты так подводишь к тому, что мне пора собирать монатки и сваливать отсюда? Хорошо.
Она резко поднялась, но Пчелкин крепко перехватил её запястье и притянул обратно.
- Сообразительность пока не самая сильная твоя черта, – хрипотца в его голосе вызвала неосознанную толпу мурашек. – Бросай политику делать поспешные выводы, они всё равно неверные. Я спросил конкретный вопрос: почему ты согласилась?
Женька молчала. Она сама неоднократно думала об этом, но ясного ответа не могла дать даже самой себе.
- Не знаю. Захотела, – парировала девушка его же словами, которые вызвали у Вити одобрительную улыбку.
- И тебя всё устраивает?
- Ты выполняешь свои заявленные действия. Я вроде как тоже.
- Опять уходишь от ответа…
- Как и ты. Я первой спросила: почему ты не отвечал на мои звонки. Сам же просил…
- Я думал. После разговора с Филом… А, неважно, – он отмахнулся и свесил ноги на холодный пол. Прохлада тут же послала импульс по всему телу. – Боялся, что приду, а тебя уже нет.
- Боялся? С чего бы?
- Привык, наверное.
Женька встала и, обхватив себя руками, отошла к окну. Повисла тишина. Затуманенный алкоголем мозг навязчиво подталкивал Витю подойти к ней и поцеловать. Непреодолимое желание с трудом пришлось пересилить. Что она подумает? Напился и стал приставать? Ну не баран ли? С ней так нельзя. Было нельзя никогда. Если утром это желание останется, тогда другой разговор.
- Прости, что не встретил, – разразил повисшую паузу Пчела. – Ложись спать.
Женька искоса посмотрела на парня: он глядел прямо перед собой, нарочно избегая с ней встречи глазами. Впервые за столько лет она видела его обескураженным и растерянным.
- Спокойной ночи, – прошептала она, когда уже легла в кровать и накрылась одеялом.
Спустя несколько минут до неё донёсся всё тот же хрипловатый низкий тембр:
- Не уходи только.
Женька промолчала, и Витя уже не видел, как она спрятала под одеялом свою улыбку.
====== 22. Сила кипения ======
Комментарий к 22. Сила кипения Дорогие читатели! Присоединяйтесь к телеграм-каналу✨:
https://t.me/bratyapolubony
Видео, картинки к фанфику, новости о выходе новых глав, задать интересующие Вас вопросы можете там✨
У Пчелкина слова Фила до сих пор не укладывались в голове. Надо же было сказануть такую глупость! Влюблена как кошка. Ведь всё давно решили, ещё в тот роковой вечер 89-го. Ещё разговаривали потом, когда пришли к примирению, остались друзьями. Начали жить каждый своей жизнью, и при встрече ни разу больше не затрагивали эту тему. Он всё надеялся, что Женька переключит своё внимание на Дунаева, который стелился перед ней, поддерживал, помогал и был её верным пажом. И Витя думал, не ту политику выбрал Андрей, плохие мальчики нравятся больше. Но потом Дунаев ушёл в армию, и Женька поддерживала с ним переписку. Ни одна шпилька в её адрес насчёт их тёплых отношений не вызывала у Филатовой ни одной толики эмоций, и Пчела понял, здесь только дружба. И почему-то обрадовался в глубине души, как мальчишка. А потом убедился – Женьку действительно тянуло на плохих парней. И тут дело обернулось даже не маской или имиджем. Да и слово “плохой” на фоне произошедшей с ней трагедии звучало слабо.
Жизнь снова свела Витю с ней, и он всё гадал, почему судьба делает такие кульбиты и сталкивает их вместе только в самой паршивой ситуации? Почему в нём просыпаются зарытые чувства именного тогда, когда приходится вытаскивать Филатову из задницы?
И сейчас. Черт дёрнул его предложить ей жить вместе, чтобы потом выслушивать от брата бред насчет чувств? И эта фраза: “Не уходи только”. Начерта его пьяный мозг это выпалил? Только иной раз дал ей возможность думать, что она ему небезразлична. Но это лишь в том случае, если Фил был прав.
А он был прав. Иначе как можно объяснить, что Женька жила с ним не по расчету, не из-за денег, связей или еще каких-то меркантильных соображений, обычно привязывающих современных женщин к мужчинам. Она с ним потому, что любит его. Пчелкин был растерян, разъярен и – черт возьми! – польщен. Правда, вместо этого он предпочел бы, чтобы все снова стало как раньше. Он не хотел, чтобы ее любовь как-то волновала его, но уже ничего не мог с этим поделать.
Его не должно заботить, съедет она с его квартиры или нет. Ведь между ними ничего не было. Она живёт, как член семьи, как сестра, пусть уж просто как соседка, в конце концов. Но из-за неё Вите приходилось раньше приходить домой, чтобы не будить её беспокойный сон поздними визитами.
Сам факт того, что с ним в одной квартире уже который месяц живёт девушка, заставлял думать о Женьке чаще. Что-то опьяняющее в недосягаемости и том барьере, который он сам же выстроил три года назад, не давал ему покоя. Другие женщины сами возникали рядом, он их даже не искал. Однако мысль о том, что он может потерять Женьку, повергала его в панику. Он, Виктор Пчелкин, переживал из-за женщины! Смешно, ей-богу! И тем не менее факт оставался фактом: он не хотел ее терять.
Уж не влюбился ли он, часом, в нее, думал Пчела, сидя в полутьме комнаты, где в полуторе метра от него тихо спала Филатова. Нет, это невозможно. Но как еще тогда объяснить эту панику, это смятение, эту боль, которые он испытал за последние полгода?
Пчелкин уже добрые несколько лет ни к кому и ни к чему не испытывал привязанности. Родители и друзья не в счëт, хотя с последними тоже были разные неурядицы и свои разногласия. Молодой человек за этот год усвоил одну истину: твое хорошее отношение вполне может быть использовано против тебя. Так что пора кончать с этими мыслями, немедленно.
Но немедленно не получалось, и даже с утра, игнорируя головную боль после изрядно выпитого вечером, Витя не мог не смотреть на Женьку, которая, привычно за это время кинув: “Доброе утро! Чайник горячий”, шмыгнула в ванную. Забота, мать его. И ни слова о ночном диалоге. Наверняка думает, что это был пьяный бред. Пусть думает, так куда легче будет справиться с накатившими разногласиями в голове.
- Ей богу, как шизик, – усмехнулся вслух Пчёла, распахнув холодильник. Прикрытый салфеткой на тарелке лежал пирог, прямо на видной полке. Когда успела?
Витя выставил его на стол, плеснул в кружку кипяток и размешал растворимый кофе. Когда он уже отрезал добрый кусок пирога, Женька вошла в кухню, закутав мокрую голову в полотенце.
- Зачем холодный то ешь? Я сейчас подогрею…
- Ммм, – отрицательно покачал головой Пчелкин, присекая свободной рукой её намеренья, – я опаздываю, не надо.
- Сегодня ожидать такого же позднего появления?
- А ты не передумала съезжать?
Женька грустно хмыкнула. Неужели его ночная фраза всего лишь пьяная мысль?
Пчела, скрывая за кружкой половину лица, глядел на неё в упор, оценивающе блуждая взглядом по тонкой фигуре, закутанной в халатик, отметил виртуозно замотанную гульку из полотенца на голове. Ну почему она вызывала только умиление? Проклятая девчонка.
- То есть, тебе так же всё равно, как и было, съеду я или нет? Сделал жест доброй воли, а там, Женя, решай сама.
- Я от своих слов не отказываюсь, – допив кофе, ответил Витя и метнул кружку в раковину. – И если что… – сказать? Да черт с ней! – Я имею ввиду свои последние слова перед сном.
Он подмигнул ей и пошёл в коридор одеваться. Женька так и стояла, прислонившись к холодильнику, и улыбалась.
- Хорошего дня! – крикнула она ему вслед, когда послышался звук открывающейся щеколды.
- И тебе не скучать, – и дверь захлопнулась.
Женька приблизилась к мойке и включила на полную мощность кран. Наблюдая, как кружка заполняется водой, девушка думала, чем заняться до трёх дня, прежде чем нужно будет ехать на курсы восстановления в клинику. Сначала надо бы было поесть, но организм в последнее время показывал характер – есть совершенно не было желания. Филатова прошла обратно в комнату, пододвинула к себе свою спортивную сумку, которую ещё не успела разобрать, и первым делом наткнулась на пособия ВУЗа, потом на несколько конвертов. Даже находясь в академе нужно было продолжать заниматься, иначе через полгода мозг совсем обленится, и Ольга Николаевна дочери этого не простит. Но письма сейчас волновали Женьку больше.
Филатова осторожно перебрала в руках три конверта. Дунаев ещё полгода назад писал чаще, но из-за ночных дежурств, затем переезда к Никите, лечения в больнице Женька почти ему не отвечала. Одно письмо пришло ещё в мае, когда девушка только перебралась в Северное Бутово, она сама забирала его на почте, но в тот же вечер, когда Филатова прочитала его и собралась, было, ответить, её застал врасплох Никита.
– Это ещё что за хрень? – Никита был не в духе. Пришёл домой поздно, не удосужив Женьку ни одним словом. Сначала долго был в ванной, а затем что-то высчитывал на кухне. Но стоило девушке взяться за листок с ручкой, его к ней словно повела неведомая сила. – Что ещё за упырь?
Никита схватил вложенную в конверт фотографию Дунаева. Андрей по форме улыбался смотрящему со снимка. Видеть Никиту злым – было редкостью. Поэтому Женька искренне удивилась его агрессии в сторону пришедшего письма.
- Слова подбирай, – буркнула Филатова, вырвав из его рук фото. – Это мой друг с института. Сейчас в армии.
- Да я вижу, мой ангелок, – нарочито приторно произнёс Никита и пододвинул к себе письмо: – и что тебе пишет это пушечное мясо?..
- Чужие письма читать нехорошо, не учили в детстве?
Женька попыталась притянуть пальцами листок обратно, но Никита ухватил её ладонь второй рукой и начал спешно пробегать глазами по строчкам.
- Милая Женька, – произнёс парень, – пишу тебе уже второй раз, видимо, первое письмо тебе так и не дошло, либо ты не хочешь мне отвечать. Очень соскучился… – Никита резко повернул голову в сторону девушки, буквально испепеляя её взглядом. Кулак уже комкал письмо с особой силой. – Я не понял, у нас друзья теперь так общаются? Милая! Очень соскучился!
- Он всегда так со мной общался, ничего криминального в этом нет, – парировала Женька, перехватывая его руку с зажатым листком. – Верни сейчас же письмо.
- А что это мы так заволновались? Всегда, говоришь, общался? – Никита наступал на Филатову, но та так и продолжала стоять на месте с уверенностью, что ей удастся получить письмо обратно. – Значит, повод дала и до сих пор даёшь, несмотря на то, что живёшь со мной и состоишь в отношениях.
- Ты несёшь полный бред, Ник, – устало опустила голову Женька. – Верни мне письмо…
- И ответишь?
- И отвечу.
Никита засмеялся, развернул листок и тут же порвал его на мелкие кусочки. Белое конфетти через секунду посыпалось на голову Женьке. Она опешила, отшагнула назад, глядя, как обрывки в клеточку сыпятся на пол. Не успела опомниться, как та же участь постигла и фотографию.
- Я тебе доверяю, ангел, – спокойным, ровным голосом вдруг произнёс Никита, приблизившись к девушке. Поднял обеими ладонями её растерянное лицо и взглянул на влажные от приближающихся слез глаза: – А ему нет. Я не знаю этого человека, а армия что только с людьми не делает. Прошу тебя, не плачь. Просто я очень люблю тебя и очень переживаю. Твоё окружение… Оно ведь не лучшей пробы.
- Ни смей больше трогать моё, – процедила сквозь зубы Женька, и растерянность в её глазах сменилась злобой. – Понял? Я не роюсь в твоих вещах, не лезу к твоему, и ты моё не трогай! Будь то вещи, письма или люди.
Всплывшая картина отозвалась больным уколом в висках. Тогда эта сцена ревности воспринялась Женькой вопиюще, но не опасно. Думала, что Никита просто устал, был на нервах, и отыгрался на ни в чем неповинном письме Андрея. Да и после её слов не было криков или других отрицательных эмоций. Никита просто решил сгладить и урегулировать назревающий конфликт в постели… Знала бы Женька тогда, что это был первый тревожный звоночек – дала бы в морду и ушла тем же вечером.
Верхнее в её руках письмо было передано Ольгой Николаевной ещё в больнице. Женька так и не успела на него ответить. Что подумает Андрей? Забила и забыла? Нет, терять его не хотелось. Дунаев был единственным человеком, кого жизнь не изменила за эти два года. По крайней мере, не изменила его отношение к Женьке. А это сейчас было так важно. Сначала Филатова боялась написать ему правду, а врать близкому другу не хотелось. Решение всё рассказать было принято сейчас. Пусть так. Он поймёт и поддержит, хоть и скажет: “Ну и дура ты, кареглазая!”.
Телефон завибрировал, оповещая о вызове. Закатив глаза, Женька дотянулась до сотового и тяжело вздохнула. Это был Фил.
- Привет, Женёк.
- Привет, Валерка.
- Не разбудил?
- Нет, я давно проснулась…
Женька чувствовала, что брат звонил ей не просто так.
- Что-то случилось? – решила сразу уточнить она.
- А я всегда звоню тебе, когда что-то случается?
- К сожалению, в последнее время – да.
Фил тяжело вздохнул.
- Я на самом деле был не прав. Совсем закрутился со всей этой чертовщиной, съёмками…
- Оно и понятно, у тебя теперь молодая семья…
- Жень, я не об этом. Я отдалился от тебя… Не специально. Думал, что всё по-старому, а теперь опомнился и осознал, что нужно заранее искать причину, чтобы тебе набрать…
- Ты уверен, что это телефонный разговор? – Женька присела в кресло и посмотрела в окно.
Фил тем временем тоже глядел в окно в офисе Белова. Брат и сестра как будто бы сейчас были связаны невидимым, но ощущаемым зрительным контактом. Девушка почувствовала, что голос Валеры едва дрогнул. Всегда сдержанный, уравновешенный парень еле держался, чтобы его глаза не были на мокром месте.
- Мне сейчас так проще. Я понимаю, что ты можешь подумать… В общем, прости меня, если я был не прав где-то… Но, Жень… Я тебя правда люблю, и порву за тебя любого, ты же знаешь.
- Знаю, братик, – убедившись, что нервы брата правда сдают, Филатова смягчилась. – И я…
- Я что хотел спросить… Ты не передумала?
- Насчёт?
- Пчёлы.
Женька замолчала. Боялась, что он сейчас может сказать.
- Я матери по дороге вчера там наплел красивую сказку… Она, конечно, не в восторге, и вся эта ситуация с твоими резкими переездами туда-сюда… Просто знай, что она не против.
- А ты?
- А что я… Сама разберешься, надо ли тебе такое странное сожительство. В любом случае, я рядом, – в трубке на заднем фоне приглушенно раздался голос Саши: “Фил, вопрос есть!”. – Ладно, я пошёл. На связи.
- Хорошо, ребятам там привет, – улыбнулась Женька. – Целую.
- Взаимно, – и брат отсоединился.
Настроение у Филатовой заметно поднялось. Связь с самым родным человеком потихоньку налаживалась. Да и с Витей… Толика надежды пробежала где-то по коридору кухни. Женька и сама не понимала, на что надеялась, потому что разум уверял, что никаких отношений быть не может,да и не нужны они ей. Но сердце… Маленькое глупое сердце отчего-то билось.
Если бы Женька только знала, что они в конечном итоге не сойдутся, она съедет, может статься, она бы захотела со всем этим покончить. А если бы девушка только знала, что, в конце концов, все сложится хорошо, то не стала бы уделять столько внимания тому, что происходит прямо сейчас. А так, ничего толком не зная, ей было просто ужасно день за днем все это терпеть.
Однако энтузиазм всё же был. Женька убила час на подробный, развёрнутый ответ на всё три письма Дунаеву, у неё ушло четыре листа, но решение было принято – отправить сегодня же. Ещё два часа ушло на то, чтобы проштудировать учебники. Так время подползло к половине второго, и Женька стала собираться на лечебную гимнастику.
“И что этой кукле понадобилось так срочно”, – мысленно проклинал свою очередную подружку Пчела, свесив левую ногу из салона и активно протирая губкой испачканный только что в луже ботинок.
- Блядство, – выругался он вслух, хлопнул дверью и завёл мотор.
Телефон, покоящийся на сидении рядом, затрезвонил. Витя только выехал со двора “Курс-Инвеста”, а Саша уже успел донять его своими вопросами.
- Я не понял, ты куда стартанул? – глядя на отъехавшее “Вольво” друга сквозь щель в жалюзи, напустился Белый.
- Ты сам просил подписать договор, – огрызнулся Пчелкин, сворачивая в правый ряд. Его чуть не подрезала чья-то белая “девятка”, и Вите пришлось со всей силы вдавить на клаксон: – Куда прешь, мудак!
- Ты че какой на взводе?
- Сань, дай мне два часа, привезу всё. Не задавай лишних вопросов.
- Да базара нет. Жду с подписями, – Саша был вполне проницателен сегодня и доставать Пчелу не стал, быстро отключившись.
Пчелкину и правда нужно было съездить по делам, что он и решил сделать сейчас, а на обратном пути уже заглянуть в кафе у метро, где его ожидала Марина.
Всё ещё чертыхаясь даже спустя час, но уже по причине аварии, где двое не поделили дорогу, и из-за этого пришлось проторчать в пробке и потерять лишние сорок минут, Пчела вошёл в кафе и направился к сидящей около окна за столиком эффектной блондинке. Она недовольно тарабанила пальчиками по гладкой крышке столика, буравя взглядом вошедшего Витю.
Как только он приземлился рядом, на ходу стягивая перчатки, Марина кивнула на белую чашку, стоявшую на блюдце:
- Это уже третий кофе, которые я заказываю, пока жду тебя.
- Я оплачу, не паникуй, – Витя устало облокотился на спинку стула. – Что за суперважный, неотложный разговор? Новая шуба нужна? Тачка?
- Нет, дело серьёзнее, – подалась вперёд Марина, корпусом почти лёжа на столе.
- Что на этот раз? Убить президента? Трахнуть его жену? Напасть на другую страну?
Блондинка скривилась.
- Я сказала, серьёзное.
- Грядет апокалипсис? – сделал страшные глаза Пчелкин.
- Витя! – повысила тон Марина и откинулась обратно на стул. – Ты можешь меня послушать?
- Я весь одно большое ухо.
Марина набрала в лёгкие воздуха, будто перед прыжком в воду. Вид у неё был озадаченный, и Витя впервые отметил, что её разум, возможно, впервые не обременён заботой о новых шмотках или выбором, где провести вечер. Судя по её грустным глазам, в голову пришла самая конченная мысль – неужели беременная? Нет, такого быть то не может.
- Я выхожу замуж, – наконец, выдала она, скрестив в замок пальчики и взывая всем своим видом к явному сочувствию со стороны парня.
Тот в свою очередь подавил нервный смешок и выгнул брови домиком.
- Поздравляю. Кто этот несчастный? – но заметив злостные искорки в голубых глазах, спохватился: – Шучу, юмор у меня сегодня такой, туалетный… Кому так повезло?
- Один нефтянник…
- Будешь купаться в чёрном золоте, малышка. Так и в чем вся суть разговора? – Пчелкин расплылся в своей фирменной улыбке. – На свадьбу пригласить хочешь?
- Ну дурак? – надула губки Марина. – Я к тому, что фигура там такая, ну, понимаешь?.. Поэтому не знаю, как мы будем встречаться…
- А мы не будем.
Казалось, что девица откровенно не понимала такого резкого ответа, поскольку она с явным удивлением посмотрела на Витю в упор.
- Почему?
Пчела пододвинул её чашку к себе, покрутил в руках, затем сделал глоток. Кофе был что надо.
- Не имею привычки встречаться с замужними дамами. Муж с дырой в башке вряд ли тебя устроит.
- Ты больной? – оторопела Марина.
- Да вроде не жаловался, – он равнодушно пожал губами.
- И ты ничего мне больше не скажешь?
Витя нырнул правой рукой во внутренний карман пальто, выудил из портмоне несколько купюр и положил их под блюдце из-под чашки.
- Это тебе расплатиться, – он подошёл к её стулу, положил на её макушку ладонь, нарочито сбив уложенную причёску, чмокнул в волосы: – Спасибо за любовь и ласку, – и стремительным шагом покинул кафе.
Уже будучи в машине Витя выдохнул с таким облегчением, которого не испытывал за последние недели, взял сотовый и удалил Маринин номер.
- А теперь прощай, вычеркиваю, – усмехнулся он, процитировав героя старого советского фильма, и поехал в сторону дома.
Женька вернулась ближе к семи вечера. Каково было её удивление застать Пчелкина дома в это время. Он развалился на диване, который служил спальным местом Филатовой, и бездумно щёлкал пультом в поиске хоть чего-то стоющего на каналах.
- Ба, в такую рань вы дома, сударь, – не сдержалась Женька, скидывая сапоги в коридоре и крепко держась одной рукой за стену.
- А ты что, не рада меня видеть? – улыбнулся Витя, не поворачивая головы. – Или были планы, а Витя Пчелкин помешал?
- Да ну тебя, – отмахнулась девушка, затем прохромала до шкафа за полотенцем.
- Как успехи сегодня?
- Это жесть, – призналась Женька, выпуская воздух на грудь. После тренировок и дороги сюда ей было ужасно жарко. – Ноги теперь сводит.
- Старушка-развалюшка. Но зато толк будет, потерпи немного.
- Да сколько уже можно, – промычала Филатова и направилась в душ. Послышался щелчок щеколды.
- И вот что ты вечно запираешься? – крикнул Пчелкин, продолжая тыкать пультом. – Я не маньяк, не ввалюсь.
- Мне так уютнее, – донеслось из-за двери. А потом раздался шум воды.
Женьке было плевать, что нет напора. Она присела в ванной и просто закрыла глаза, втирая большое количество шампуня в волосы, массируя голову, вдыхая его розовый аромат. Впервые после трагедии и сегодняшней усиленной нагрузки на ноги она подумала, что справится. Она достаточно взрослая, достаточно сильная, достаточно умная. Её проблемы никому не помешают, и все будет в порядке.
Странный, шипящий звук крана вырвал девушку из эйфории. Открыв один глаз, Женька заметила, что напор воды уменьшился, а через секунду на неё полился кипяток. Ей потребовалась целая секунда, чтобы закричать. После чего она не смогла остановиться. Нижняя часть тела отказывалась двигаться, поэтому дотянуться до краника девушка не могла. Тут она услышала за дверью панический голос Пчелы, но он не возымел эффекта. Как и его стук. Внезапно раздался громкий треск и звук ломающегося дерева.
- Жека!
Она взвизгнула, когда пара сильных рук подхватила её и вытащила из душа. На неё быстро приземлилось полотенце, и Женька была перенесена из ванной в спальню.
- Твою мать! Эсесовцы!
Ладонь гладила её по волосам. Только когда ее пульс относительно пришел в норму, Филатова смогла обратить внимание на нахмуренные брови Пчелкина и бирюзовые искорки в его глазах.
Он держал ее в своих руках. Она голая и сидит на коленях Пчелы, держащего её в руках.
Пульс у Женьки снова взвился до опасного уровня, когда она оценила эту новую ситуацию. Его рубашка вся мокрая и покрыта шампунем. Она чувствовала тепло его рук на своей обнаженной спине и под коленями, там, где он крепко держал ее, прижимая к себе. Все жизненно важные части женькиного тела были скрыты полотенцем, но она не могла быть более обнаженной, чем в данный момент.
- Там… Пустили кипяток… А у меня ноги… – сумбурно пробормотала Женька и невольно вздрогнула. Прекрасно осознавала, что он и так понял, что случилось.
Пчела крепче притянул девушку к себе, пока она не почувствовала твердость мышц его груди, прижатых к её руке.
- Ты в порядке? – прошептал он. Его рот находился так близко, что нижняя губа задевала ее ухо. Филатова снова вздрогнула.
- Да просто фантастически, – прошептала девушка, а затем добавила, – помимо того, что чуть не умерла.
- Ты кричала так, как будто гремучую змею там увидала.
- Да лучше б змею! – ее рука взлетела, показывая в направлении ванной, пока другая суетно пыталась удержать полотенце, скрывающее грудь.
Витя находился настолько близко к Женьке, что его дыхание гладило её щеку. Прижатая к нему телом Филатова ощущала около своего плеча биение его сердца, которое по скорости соперничало с женькиным. Он тоже это чувствовал, поднял руку, чтобы обхватить подбородок девушки.
- Всё хорошо, – отчеканил Витя оба слова.
Женька сама не знала почему, то ли из-за всего этого стресса, то ли из-за нестерпимого жара в животе, вспыхнувшего вдруг в этот момент, когда Пчелкин оказался так непозволительно за все годы рядом, то ли из-за несдержанного внутреннего зверя, подавляемого слишком долгое время, но вся эта ситуация не дала ей сдержаться.
Она прижалась к его губам, сжав в кулак его рубашку, успев лишь заметить его улыбку. Всего секунду он сопротивлялся, всего секунду его губы и тело не отвечали, но все сопротивление быстро исчезло. Его рука выскользнула из-под ее коленей и схватила за талию, обжигая обнаженную кожу. Витя углубил поцелуй, скользнув языком в ее рот. Одной рукой зарывшись в женькины все еще намыленные волосы, он крепко схватил несколько прядей у основания шеи. Откинул назад ее голову, когда их языки встретились, его рот был таким свежим и приятным. Он сильный, Женька чувствовала это.
Не отрываясь от её губ, Пчелкин перевернул девушку на спину и теперь нависал над ней на диване, их тела были прижаты друг к другу, а ногами Женька обвивала его бедра в то время, как он оперся на предплечья, чтобы снять свой вес с её тела. Филатова не знала что происходит, что она делает, что взяло верх над всеми рациональными мыслями, но знала точно, что не хочет останавливаться. Каждая клеточка тела страстно желала этого.
Женька чувствовала себя так, словно впервые вздохнула после стольких лет под водой.
И вдруг это прекратилось. Внезапно. Пчела оторвался от Женьки, тяжело дыша, и недоверчиво посмотрел на нее. Его глаза не отрывались от её ни на секунду, иначе бы он увидел, что полотенце соскользнуло, и Филатова лежала под ним абсолютно голая. Телом и душой.
- Я не для этого вытащил тебя из душа, – прошептал он.
Женька сглотнула, пытаясь найти свой голос. Тот, который обнаружился, был хриплым.
- Нет, но для тебя все сложилось как нельзя лучше, правда же?
Пчелкин наградил девушку улыбкой, от которой тело вспыхивало, словно кто-то поднес к нему паяльную лампу. Но затем его взгляд охладел, изучая ее лицо.
- Разве это не выматывает? – спросил он, нежно водя подушечкой большого пальца по шее Филатовой.
- Что?
- Не подпускать к себе никого.
- Это не так, – быстро сказала Женька, отрицая, а ее голос предательски заколебался, словно его слова ударили девушку под дых.
Как он мог видеть то, что она не хотела, чтобы он видел, что она так сильно пыталась скрыть? Пчела нашел путь к этому, вот как. Словно правонарушитель, он вторгся в женькино пространство, пробив брешь в ее защите и скользнув туда, чтобы взять то, чего она ему не предлагала.
Огонь, который Витя с такой легкостью мог вызвать в ее теле, все еще пылал, но теперь Женька ощутила необходимость бороться с всепоглощающим пламенем. Самое смешное, что его чувства и мысли были идентичны с её.
Пчелкин вспомнил Женьку той девчонкой, приглашающей его на танец в ее квартире, ту первую дрожь и тот жар, с которым он целовал её. И как вовремя смог себя остановить и не дать ей сделать глупостей. А теперь она снова тут, под ним, и боковое зрение видело её наготу, шрамы после падения. Надо было хватать её тогда, на царевой даче, дать ей сказать то, что она хотела.
А теперь, что двигает ею теперь?
Женька смотрела в его глаза, в которых плясали сметение и что-то ещё, чего она не могла разобрать. Почему тогда, в тот день, всё так резко оборвалось?.. И вспомнился первый раз с Никитой. Да, он был опытен, осторожен и обходителен, но после первого же толчка боль накрыла так же, как и осознание, что всё это неправильно и противно. “Вот тебе и крышка гроба” – подумала тогда Филатова, когда тусклый свет фонариков в листве на стенах полностью закрыл Никита. Темнота тогда разлилась у Женьки глубоко в душе.
А сейчас?.. Что разливается сейчас?
Они молча глядели друг на друга. И никто из них не хотел нарушать молчание.
- Мне лучше одеться, – прошептала Женька, и Витя позволил ей встать.
Она прикрыла перëд полотенцем и отошла к шкафу, судорожно пытаясь найти хотя бы футболку. В комнате царил полумрак, на стенах играли только ярко-белые блики от экрана телевизора. Под тенью полотенца и некоторой мебели Витя видел лишь освещённые выступающие части её тела, и это недосказанность вызывала новую лавину внутри. Он сдавался. И смотрел без стеснения, прожигая взглядом её спину. Она не просила отвернуться, а он и не обещал этого, даже если бы Женька сказала.
Филатова чувствовала его взгляд, и щеки её пылали. Рука, наконец, нашла футболку, но в тот момент, когда девушка уже готова была одеться, крепкие руки прижали её спину к груди.
Женька закрыла глаза в знак молчаливого подчинения. Жар спиралью раскручивался внутри нее, наэлектризовывая каждую клеточку ее тела. Пчелкин осторожно развернул её к себе, и девушка почувствовала его поцелуй на своих губах. Его язык в эротической прелюдии сплетался с ее языком, подавляя и подчиняя. Он целовал ее, а его пальцы плавно, ненавязчиво гуляли по ее телу. Вот полотенце упало под ноги, обнажая грудь девушки. Прервав поцелуй, он склонился над ее грудью. Его язык и губы ласкали ее плоть, играли с ее телом, все больше заводя его. Витины руки быстро пробрались к её бёдрам.
- Держись за меня. – Он подождал, пока Женька обхватит его за плечи, поднял её на руки и опустил на диван. – Ты не будешь жалеть?
Было темно, но его глаза Женька видела ясно. Голубые, в них не было ни грамма той хитрости, которую она привыкла видеть столько лет. Они светились каким-то завораживающим светом.
- Нет, – прошептала Филатова, и дыхание её сбилось совсем.
Пчела нежно поднял её правую ногу и закинул ее к себе на плечо. Женька задержала дыхание, словно боясь, что никогда больше не сможет вздохнуть снова. Но выдох сорвался с ее губ, когда он коснулся ее языком. Она закрыла глаза, откинулась назад и отдалась сладчайшей пытке.
Их губы встретились, языки сплелись, дыхание смешалось, как если бы они стали одним целым. Но прежде чем она успела подумать об этом, парень приподнял ее бедра, а затем медленно наполнил ее собой.
Пчелкин порывисто задышал, и взгляд замер на расслабленном лице Женьки. Словно он хотел запечатлеть ее у себя в памяти вот такой, словно боясь, что она может ускользнуть от него навсегда. Она смотрела в его глаза, плавно скользя ладонями по вздувшимся венам на его руках. Всё его тело сейчас было сгустком напряженных мышц. С её губ сорвался стон и эхом отозвался в его воспаленном сознании.
Барьер пал.
====== 23. Самый лучший день ======
Комментарий к 23. Самый лучший день Глава получилась даже какой-то милой и ванильной. Но этого не хватало в работе многим читателям. Поэтому приятного прочтения! ❤
Дорогие читатели, присоединяйтесь к телеграм-каналу:
https://t.me/bratyapolubony
Там вы сможете посмотреть видео к главам и задать интересующие Вас вопросы ❤🔥
Саундтрек к главе:
▶Алексей Шелыгин – Иллюзия свободы
Май 1992
- Знаешь, дома как-то совсем пусто, – Ольга Николаевна мешала ложкой дно бокала, наполненного чаем, хотя сахар в нём уже давно растворился. – Прихожу с работы, только Тишка и встречает, – упомянула она про трехцветного котёнка, которого ей подарили на восьмое марта Тамара и Валера. – Как старая дева с котёнком…
Женька поджала губы и накрыла материнскую ладонь своей рукой. Только тогда пальцы отпустили несчастную ложку. Ольга Николаевна, несмотря на всю тяжесть своей работы, всегда уделяла внимание приёмным детям, они никогда не страдали от нехватки заботы, любви и поддержки. Восемнадцать лет вместе с Женькой и Валерой отложили свой отпечаток, и теперь, уже в предпенсионном возрасте, приходить в пустую квартиру для неё было жутко и неуютно.
- Ну как вы живете? – перевела тему Ольга Николаевна.
С того самого дня, когда между Пчелой и Филатовой случилась долгожданная близость, не было ни одного разговора о том, кто они друг для друга. Проснувшись утром на его плече, Женька будто бы перестала дышать. Воспоминания былой ночи нахлынули беспощадной волной, к щекам прилила кровь, а сердце защемило. Внутри проснулся тот юный пыл и стеснение, а в голове крутилось: “Что же будет дальше?”. Облегчающим фактором стал Витин поцелуй, когда он проснулся. Лёгкий, невесомый, но обдавший жаром её губы. Ни слова о том, что они пара, ни одного вопроса, согласна ли она быть с ним. И со временем Женька поняла, что Витя её об этом не спросит. Та ночь стала негласным началом, и вопрос о том, не будет ли она жалеть, всё же имел двоякий смысл – Женька согласилась, и они теперь вместе.
- У нас всё хорошо, мам. Правда.
- Да, старая любовь не ржавеет, – губы матери тронула улыбка.
- Это ты о чем? – не поняла Женька.
- Да брось, я же знала, что вы встречались тогда, в том году, когда Сашка Белов вернулся из армии. Прятались во дворах, видела пару раз, когда со смены возвращалась. И тогда, во время сессии, твоя “Рита” в штанах всё крутилась под окнами. Конспираторы…
- Так ты всё знала, – смущённо опустила глаза девушка.
- Достаточно было видеть ваши глаза – и всё становилось ясно, – изрекла женщина. – Я боялась потом у тебя спрашивать, что произошло, Валерка особо тоже не делился ничем. Но зато теперь всё хорошо, правда ведь?
- Да, я счастлива, – искренне призналась Женька, и это было чистой правдой. Несмотря на всё то, что творилось в мире, несмотря на то, что ей пришлось пережить, несмотря на то, что она знала, что деятельность друзей и Вити незаконна, внутри было спокойно, душу накрыло давно забытое умиротворение.
- Эх, поскорее бы кто-нибудь из вас двоих родили мне внука, ей богу, от тоски же так взвою!
- По старшинству, – засмеялась Женька, – уступаю первенство старшему брату.
- Да я как-то разговаривала с Томой… Валера пока не готов. Время не то, да и возможности нет, говорит.
- Ну время действительно не то, – согласилась Филатова. – А про меня ты всё знаешь…
- Когда ты пойдёшь к врачу? Уже год почти прошёл, тебе пора показаться.
- Времени нет…
- Да хватит уже про это время, – отмахнулась Ольга Николаевна, – тоже мне взяли моду. Ты пока в академе, ничем не обременена, сложно на себя же несколько часов выделить?
- Мам, не начинай…
- Это я ещё не начинала. Тогда возьму тебя за ручку, как маленькую, и поведу сама к врачу. Мне не сложно на своего ребёнка время потратить.
- Я уже не ребёнок.
- Да уж, больно взрослая, я смотрю. – Женщина протянула дочери телефон и строго смерила взглядом. – Вот сейчас же бери и звони, чтоб я слышала.
Зная мать, Женька страдальчески закатила глаза и записалась на приём к врачу. Пока она звонила, Ольга Николаевна выудила из сумочки конверт и положила на край стола.
- Андрей написал мне на днях. Возвращается через неделю…
- Вот шельма! А мне ни слова.
- Сюрприз хотел сделать. Он, оказывается, в курсе всего…
Боязнь, что теперь и мама может знать все, острой иголочкой кольнула в солнечном сплетении.
- В курсе чего?
- Ну, что ты в аварию попала, с Витей сошлась… Советовался, как лучше с тобой встретиться.
- Ну да, сюда же не может прийти, – саркастично отметила Женька.
- Вряд ли ему будет это приятно, Женя.
- Брось, вот кому кому, а ему я точно ничего не обещала, да и обещать не могла.
- Я просто поставила тебя в известность, что парень в смятении. Что сказали в больнице?
- Завтра, в 12-ть.
- Отлично, пойдём вместе.
Пока Женька наливала ещё раз чай по кружкам, Ольга Николаевна невольно любовалась дочерью, уловив на ее щеках ямочки. Только одно она заметила: они стали менее видимые, и сердце затопила легкая грусть – слишком много пережила её девочка, и сколько ещё ожидает её впереди – одному богу известно. Конечно, после всех волнений, неизбежных в течение жизни, скорее всего, все эти ямочки исчезнут, и мягкие черты станут жестче и строже… Поэтому сейчас старшая Филатова пыталась запомнить этот женькин образ, эту очаровательную улыбку и, несмотря на все то, что произошло с ней, глаза, в которых еще искрилось тепло.
- Уже думала, как будешь отмечать день рождения? – наконец, спросила Ольга Николаевна.
- Ещё нет.
- Осталось всего три дня.
- Ещё три дня, – позитивно поправила мать Женька. – Подумаю, посоветуюсь с Витей. Наверняка предложит какой-нибудь ресторан. Посмотрим.
- Давно хотела спросить, – женщина покрутила пальцами горячую кружку. Женька отметила некоторое волнение в материнском лице, – Витя… Он чем занимается? Я про то, что… Квартира такая, обставлена хорошо. Когда мы пересеклись во дворе, уезжал он тоже на добротной такой машине… Ты не пойми неправильно, просто… Я переживаю за вас всех, Валеру ещё понять могу, съемки, всё это каскадерство… Платят прилично. Сашу вот видела на днях, заезжал к матери…
- Ну, мамуль, я же тебе говорила, они открыли свою компанию, всё легально, доход прибыльный… Ты брось, ничего такого не думай, – скрепя сердце, успокоила мать Женька. – Давай погулять сходим, мне рекомендуют побольше ходить, прогресс ускоряется так…
Ольга Николаевна поджала губы в улыбке и кивнула.
Утром девятого мая Пчелкин долго думал о том, что подарить Женьке на двадцать первый день рождения. Из-за скопившихся проблем и неотложных дел голова была забита, и выбор подарка молодой человек откладывал на каждый следующий день, пока не осознал, что праздник уже завтра. Зная Женьку уже достаточное количество лет, Пчела всё равно ломал голову, что могло бы ей понравится. Дорогие шмотки – не серьёзно, Филатова и не была придирчивой к модным брендам, парфюм – боялся ошибиться с выбором. Цацки – да она их и не носила особо никогда. Здесь нужен был куда более интересный подход, нежели к тем дамам, которые у него обычно водились. Именно поэтому выбор был особенно сложен.
- Не спи, замерзнешь, – Космос пощелкал пальцами перед его лицом, – квадратные уравнения что ли высчитываешь?
Пчелкин устало облокотился локтем на открытое окно машины и подпер кулаком голову.
- Ты куда сейчас? – накинул ещё один вопрос друг.
- Да Женьке подарок надо купить. Нихрена в голову не идёт…
- Точно, завтра же. Что решила?
- Рыбный ресторан на Спасской открылся, “Сирена”, вроде, вот туда хочет.
- Неплохо. Так а что ты там про подарок говорил?
- Да не знаю, говорил. Уже шарики за ролики заежают. Может, шубу ей подарить?
Космос откровенно заржал.
- Пчёл, ты че, перегрелся? Нахрена ей шуба летом.
Витя тяжело выдохнул, и весь его вид забавлял Холмогорова.
- Знаешь, брат, лучшие друзья девушек – это бриллианты.
- Да ладно, ты хоть раз видел, чтобы она украшения носила?
- Так подари такое, которое носить будет. Ну браслет там, или серёжки, – перебирал варианты Космос.
- Ладно, поехали, на месте разберёмся.
Ювелирный встретил друзей изобилием выбора: тяжёлые ослепительные подвески, браслеты разных форм и величины с изумрудной чешуёй, серьги, кулоны и кольца – тонкие, лёгкие, с впаянными в них чистыми, умытыми бриллиантами.
- О, смотри, – Космос нагнулся к стеклянной витрине и указал Пчеле на серьги с вставленными в них аквамаринами. – По-моему, Женьке пойдёт.
- Вы ищете в подарок? – улыбнулась консультант.
- Да, на день рождения девушке, – отозвался Космос.
- Сколько лет девушке?
- Двадцать один будет…
- Возьмите вот эти серьги, – консультант вытащила с лотка те самые серёжки с аквамарином. Голубой и прозрачный, камень аквамарин считался символом юности, счастья, чистоты души. – У девушки типаж какой?
Холмогоров представил тонкую, высокую Женьку, её золотистые глаза, худенькое лицо в охапке каштановых волос.
- Красивая, тёмные волосы… Пчёл, а че я отдуваюсь? Иди посмотри.
Витя тем временем рассматривал соседний ряд с украшениями, и тут его взгляд выделил среди огромного выбора одно кольцо. Тонкая серебряная оправа с ярко сверкающим голубым камнем чуть меньше горошины. Камень был такой чистой воды, что светился на ладони, точно электрическая искра.
- Мы берём его, – решил Витя, потянувшись за бумажником.
Космос одобрительно поджал губы.
- Обручальное кольцо-о-о, – пропел он, когда Пчелкин расплачивался за украшение.
- Закройся, – процедил сквозь зубы Витя.
- Че, все серьёзно? – не унимался друг.
- Это просто кольцо, че ты привязался?
- Хотите сделать предложение? – присоединилась и продавец, упаковывая кольцо в подходящую коробочку. – Это будет незабываемый подарок для именинницы.
- Нет, до такого ещё не дошло, – ухмыльнулся Пчела.
- Куда теперь? – спросил Космос, когда они уже сидели в машине. Коробочка, перевязанная атласной ленточкой, покоилась на коленях Вити.
Пчелкин засучил рукав пиджака, оголяя циферблат часов.
- Надо заехать к родителям, отца поздравить, – молодой человек всегда на девятое мая приносил отцу-фронтовику букет красных гвоздик. – Ты со мной?
- Погнали.
Мама с порога повисла на шее сына, который в последнее время из-за постоянных дел реже стал заезжать к родителям.
- Привет, мамочка, – Пчелкин коснулся поцелуем щеки матери.
- Здрасти, теть Ань, – улыбнулся топчущийся в дверях Космос.
- Здравствуй, мой хороший, – тётя Аня засуетилась и покрутила в руках кухонное полотенце, – как хорошо, что вы заехали. Проходите на кухню, сейчас вас пирогом угощу. Паша! Витюша приехал.
Павел Викторович, сложив газету, вышел к парням, по-отечески обнял и похлопал каждого по плечу. Пчела вручил ему букет насыщенных красных гвоздик.
- С праздником.
- Ну, пойдём посплетничаем, – повел их в кухню отец.
Пока мама суетилась около духовки, доставала горячий противень со сладким пирогом, разрезала его и накладывала в тарелки, мужчины разговорились. Витя поставил в уголок стола коробочку с кольцом и засучил рукава рубашки. Когда перед каждым встала тарелка с ароматным пирогом, тётя Аня присела рядом с сыном.
- Витюш, как там Женечка? Давно её так не видела, вы бы заехали как-нибудь вместе?
- Заедем, ма, обязательно. Пирог – высший пилотаж.
- На здоровье. Подарок то девчонке купили?
Космос кивнул на красную коробку, и материнский взгляд упал на неё.
- Посмотри.
Женщина открыла коробочку и охнула.
- Какое красивое! Вить, – сын склонил к ней голову, – ты что, решил Женечке предложение сделать?
- Ага, – уминая пирог, улыбнулся Космос.
Витя недовольно зыркнул на него глазами.
- Ой, – тётя Аня прислонила руку к груди, – и правильно, и молодец. А то столько уже живете вместе, с девочкой так нельзя.
- Мам… – начал, было, Пчелкин, но мать продолжала:
- Я только рада буду, да, отец? – она положила ладонь на плечо мужа. – Ты же тоже согласен?
- Конечно, пора уже, – кивнул Павел Викторович.
- Да это просто кольцо…
- Это он так шутит, – вклинился Космос, – хотел для всех сюрприз сделать.
- Я не собираюсь пока делать предложение, – твёрдо произнёс Пчела.
- Че, слабо? – прищурился Холмогоров. Эта ситуация его забавляла.
- На понт не бери, – ухмыльнулся друг.
- Витя, ну что за выражения! – сделала замечание мать. – Как так – не собираешься?
- А наш Витя Пчелкин боится просто, – снова подстегнул его Кос. – Да, Пчел? Жим-жим?
- Сговорились все? – Пчела скрестил руки на груди и откинулся на спинку стула.
- Ну ты ж у нас бесстрашный, – снова вставил шпильку Космос, скрывая смеющиеся глаза за чашкой чая.
- В целом, картина заметно улучшается, – рассматривая снимки на свету, вынес вердикт врач, затем приземлился в своё кресло и внимательно посмотрел на сидящую напротив него Женьку. – Кости срослись правильно, но если вы хотели у меня уточнить насчёт беременности… Рожать самостоятельно вам категорически противопоказано. Вынашивание ребёнка и так будет сопровождаться болью, онемением и ухудшением подвижности. При самостоятельных родах, соответственно, кости таза начнут расходится, и это повлечёт за собой…
- Я поняла, доктор. Спасибо, – кивнула Женька, поднимаясь со своего места.
- Было бы за что, Евгения. Жду вас в следующем месяце на осмотр.
- Всего доброго, до свидания, – попрощалась Филатова и вышла из кабинета.
▶Evanescence – Before the dawn
Уже поздним вечером, в полумраке квартиры, Женька лежала на диване в удобной позе, и ее голова покоилась на коленях Вити. За окном было темно и моросил дождь. Свинцовые тучи закрыли бледную луну, светившую через окно в комнату.
- Опять дождь перед днём рождения, – невесело усмехнулась девушка.
- Надеюсь, это не испортит твоего настроения завтра, – произнёс Пчелкин.
При всей своей солнечности и свежести день все равно во многом уступал ночи. Ночью есть одна особенность – тишина. Только необычная тишина, в отличии от той, которую вы себе представили, эта – звучит. Город дышит, с каждым вздохом он вбирает в себя всю свежесть майской прохлады. Потом на секунду замирает, останавливая все вокруг себя в необычной, необъяснимой секундой вечности, и выдыхает во все окружающее жизнь.
Город аккуратно лил со своих крыш струи дождя, набираясь сил на утро. А может, города в принципе не иссякающие?.. Или питаются энергией полуночников, в такую погоду их, наверное, хватает с лихвой. Было интересно, какая самая обсуждаемая тема, в настоящий момент, там, где-нибудь под крышами. Политика? Кофе? Может, последние новости с передовой начавшихся воин? А пока дома перешептывались друг с другом переливами холодного дождя. У них, наверное, своя бессонница…
Свежесть проникала в квартиру через широкое открытое окно, наполняя собой все потаенные уголки комнаты, улицы блестели, отражая в зеркальной чистоте огни фонарей. Подумать только, сколько всего хранят в себе города, особенно такие огромные, как Москва! Чьи-то проблемы и разочарования, радости и неудачи, беспокойства полуночников, и яркие краски разлившихся над домами снов. Жизнь Пчёлы тоже уперлась всеми своими выступами в человека, случайно пленившего его. Сейчас бы каждый сказал, что случайности не случайны. Возможно, да. Мужчина привязал к себе по неосторожности брошенную душу, пригрел и приютил её снова. И сам не заметил, как прикипел к ней своей душой вновь. В этот раз проблем не стало меньше, но Витя понял, что несмотря на всё происходящее, Женька была тем незаменимым пазлом в его жизни, и теперь он боялся не потерять независимость, а подорвать женское доверие, причинить боль. То, что пережила Женька за последний год, подкосило равнодушие Пчелкина, и вся та накопившаяся злость и долго скрывающаяся ревность заставили давно зажатым чувствам оттаять. Любил ли он её в самом деле?
Витя тепло глядел на дремлющую девушку и нежно проводил ладонью по ее голове. Он намотал на указательный палец колечко ее каштановых волос, наблюдая как они переливаются в лунном свете, второй рукой коснулся нежной кожи щеки. Сердце Женьки сейчас отбивало спокойный ритм, и девушка едва заметно улыбнулась. Казалось, лед в ее душе тронулся, и все сомнения растаяли. Страх того, что она может быть непонятой и осужденной, уже не душил ее, лишь только где-то клокотал в груди.
Тепло ладони мужчины, которая по-хозяйски расположилась на талии Филатовой, заставляла Женьку чувствовать себя защищенной. И в первую очередь, от своей собственной боязни. Девушка хотела верить, что сможет доверять Пчелкину, сможет вновь просто любить и быть любимой, не опасаясь, что старая боль вновь ворвется в ее нынешнюю жизнь. С Женьки уже хватило. Витя же прокручивал в голове сегодняшний день. Шутки шутками, Космос, возможно, просто подстегивал его специально, а вот родители искренне верили, что их сын готов скрепить себя узами брака. Категорично уверять их в том, что это слишком ранний для них с Женькой шаг, он не стал. А вот Космос потом, уже в машине, всё же вынудил его на спор. Правда, что Пчела потеряет, если проиграет его? Ничего абсолютно, но какое-то волнующее чувство иголочкой подковыривало внутри груди. Сомнение, сомнение, сомнение…
Утро 10-го мая началось для Женьки с приятной неожиданности. Ей было так тепло и уютно в коконе одеяла, что не хотелось открывать глаза. Ничто девушку не беспокоило. Она лишь получше натянула на лицо кончик одеяла и, перевернувшись на другой бок в попытке скрыться от преследующих солнечных лучей, Филатова уткнулась лицом прямо во влажные бутоны цветов. Она, словно слепой котенок, еще пару секунд тыкалась носом в букет, а затем, наконец, распахнула глаза.
Женька приподнялась на постели, взяв в руки тюльпаны. Ее любимые. Белые. Прижав цветы к груди и вдохнув их приятный аромат полной грудью, девушка прикрыла глаза. Она улыбнулась той мысли, что сегодня ее день. И начался он весьма удачно. Потом Женька увидела, что по всей комнате летают воздушные шарики. Причём к каждому шарику были привязаны упакованные в разноцветные бумажки коробочки. Филатова поднялась с дивана и стала ловить шары и смотреть, что же там спрятано в красивых упаковках. В некоторых были записочки приятного содержания, в других небольшие подарки: кружевное бельё, помада, шёлковый платок, новое вечернее платье.
Пчела стоял около кухни и с улыбкой наблюдал, как Женька с нетерпением срывала обёртки, открывала коробочки и радостно восклицала. Когда она раскрыла последнюю обёртку, то глаза её расширились от изумления – в руке был билет на поезд.
- Вяйке-Рысна? – Женька взглянула на Витю, которой приблизился к ней.
- Да. Без ста грамм не выговоришь. Но там отличный санаторий, как раз будет возможность отдохнуть и заодно полечиться.
- Ты и так мне оплатил клинику…
- Ну, скажем так, что эта поездка не только моя инициатива. Выбирали с Филом. Я думаю, тебе это нужно.
Санаторий в Эстонии, который выбрали друзья для Женьки, находился на морском побережье в небольшом городе Вяйке-Рысна. Морской воздух, в котором чувствуется едва уловимый аромат хвои, как нельзя лучше воздействует на душевное состояние отдыхающих.
- Поедешь двадцатого, – указал на дату Витя. – Три недели тишины и спокойствия, отдохнешь от меня.
- Скучать буду, – покачала головой Женька.
- Врешь поди, – хитро прищурился Пчелкин, а затем сгреб в охапку её хрупкое тело и запечатлил на губах тёплый, долгий поцелуй. – С днём рождения, малая.
- Спасибо, – прошептала в его губы девушка.
- Так, я отъеду сейчас. В четыре вернусь, надеюсь, к этому времени будешь готова. За мамой надо заезжать?
- Думаю, да.
- Тогда полчетвертого. Не скучай, – Пчелкин чмокнул ее в макушку и уехал.
Женька сжала букет тюльпанов и закружилась на месте, не в силах сдерживать радостную улыбку.
- Смотри, Белый, тут рыбы, – Космос обхватил друга за шею, заставляя посмотреть на стеклянный пол: под толстым, прочным стеклом в бирюзовой воде действительно плавали огромные, красивые рыбки. – Охринеть, во дела!
Саша, которого под руку держала Оля, засмеялся, поражаясь такой непосредственно детской реакции друга. Супруга тоже присоединилась к восхищению Космоса и с удовольствием рассматривала оригинальные полы всю дорогу до их столика. На месте уже был Фил и Тома, изучали меню нового рыбного ресторана. Место пиршества было украшено шарами и цветочными виньетками.
- А где виновница торжества? – поинтересовался Белов, обнимая Тамару.
- Пчелкин везёт её и маму, – отозвался Валера, когда так же приобнял Олю и помог сесть за стол.
- Белый, ты не представляешь, – начал вещать Космос, стащив с вазы с фруктами одно яблоко, – сегодня должно быть шоу. Мы с Пчелой на 5 штук забились.
Остальные присутствующие заинтересованно посмотрели на Холмогорова. Тома повернулась к мужу:
- О чем это он?
- Болтун, – отмахнулся Фил.
Наконец, у входа в зал появились Витя и обе Филатовы. Друзья активно замахали руками. Пчелкин легко приобнял девушку за талию и повел за украшенный стол.
- Ой, как я рада видеть вас всех вместе, – обрадовалась Ольга Николаевна, когда увидела молодых людей.
- Что будешь пить? – уточнил у девушки Пчела, рассматривая меню.
Женька пожала плечами.
- Шампанское, наверное.
Пока официанты приносили блюда, наполняли фужеры и стопки алкоголем, вся компания непринуждённо беседовала. Над их столом витала атмосфера тепла и уюта. Женька никогда не была такой спокойной. Тёплая ладонь Вити мягко поглаживала её руку, затем скользнула по позвоночнику, вызывая волну мурашек. Чувство защищённости и покоя затопило сердце.
Периодически парни выходили на перекур, и женщины весело щебетали.
- Жень, а что Витя то подарил? – Оля подперла подбородок ладонью.
- Утром цветы, всякую приятную мелочь, ну и билет в… – Филатова попыталась вспомнить и выговорить название, но рассмеялась и махнула рукой: – В общем в санаторий в Эстонии.
- О, это чудесно, – одобрительно закивала Ольга Николаевна, – ещё совсем немножко и ты окончательно встанешь на ноги, доченька.
- Ты себя сейчас как чувствуешь? – приобняла её за плечо Тамара.
- Всё хорошо, даже не переживайте.
Двери открылись, и в зал вернулись мужчины.
- Ну, что? Вперёд и с песней! – хлопнул Витю по спине Космос.
- Бля, ты Космическое чудовище!
- Как ты выражаешься в приличном заведении, – поцокал языком Холмогоров, а затем засмеялся. – Или че, заднюю даёшь?
- Завянь уже, а.
- Э, мы с тобой на 5 штук договорились.
- Ну оставь их себе.
- Так, Пчел, ну че за дела? Зассал, так и скажи.
Пчелкин остановился и посмотрел на него.
- Ладно. Выведу её танцевать и…
- Не-не-не! – категорически замахал руками Кос. – Прилюдно, громко! Я требую хлеба и зрелищ!
- Я тебя убью, – процедил сквозь зубы Пчела и направился к столу.
Всё оставшееся время Космос, сидевший напротив Женьки и Вити, то и дело играл бровями, сигнализируя другу. Филатова прыснула и шепнула Вите на ухо:
- Что это с Косом?
- Нервный тик, не обращай внимания.
▶Алексей Шелыгин – Немного любви
Когда бокалы вновь наполнились игристым, Космос нарочито закашлялся, призывая уже всячески Пчелкина к действию. Тот, наконец, поднялся, держа в руках стопку коньяка, и Холмогоров замахал руками, взывая присутсвующих к тишине.
- Тост!
Витя прочистил горло, облизал пересохшие от внезапно нахлынувшего волнения губы и нервно улыбнулся.
- Ну что, малая, я хочу выпить за тебя. За нежную, но сильную во всех отношениях девушку. И очень хочется, чтобы этот день запомнится тебе самыми яркими впечатлениями.
Дрожащими пальцами он выудил из кармана пиджака бархатную коробочку и, откинув крышечку с глухим тяжёлым звуком, протянул сияющее в свете навесных фонариков кольцо. Женька оторопела и подняла на него глаза. Свист, одобрительные возгласы и восторженные вздохи звучали для неё приглушенно, словно через вату.
Девушка поднялась, судорожно сглотнув, и протянула руки к ладони Пчелкина. Тот в свою очередь рассеянно улыбнулся и поморщил нос. Она знала, он так делал всегда, когда сильно волновался.
- Ты мне сейчас предложение делаешь?
- Ну да, именно.
- Предложение руки и сердца?
- И прочих органов бонусом, Филатова. Да.
Пчела вытащил колечко из чехла и аккуратно наделна тонкий безымянный пальчик.
- Удивительно, – Валера нервно поправил отвороты пиджака и отметил эмоции на лицах близких: мама, Тома и Оля со свойственным женщинам в такие моменты восторгом глядели на счастливую Женьку, Белый и Космос переглядывались и хлопали.
В тот самый момент, когда колечко уже было на руке Женьки, скользнувшей на шею Вите, и пара поцеловалась, в двух шагах за спиной Космоса остановился Дунаев. Андрей стоял с букетом красных роз и молча наблюдал за этой картиной. Первым его увидел повернувший голову Саша. Он толкнул Космоса, и уже оба вскочили с мест, чтобы пожать руку старому приятелю.
- Андрюха, вот так сюрприз!
От этой фразы Женька вздрогнула и отстранилась от Пчелкина. Через секунду она уже была сжата в крепких объятиях друга.
- Зачем на бал пришёл медведь, – усмехнулся Витя и осушил стопку.
- Дунаев! – Женька висела на его шее, не могла нарадоваться, что увидела друга спустя долгие два года. – Ты как узнал? Ты… Ай, зараза!
- Мама твоя сказала, – улыбнулся парень и вручил ей цветы. – Поздравляю, – затем взял её правую руку и поднял чуть вверх, – дважды.
Филатова увидела едва уловимую грусть в его глазах и поджала губы.
- Спасибо…
Дунаева усадили за свободный стул, официанты быстро сработали: поставили в вазу ещё один букет, принесли тарелки и приборы. Парень теперь сидел рядом с Пчелой и поглядывал на Женьку. Как она изменилась, уже не та девчонка, которую он знал все годы, прошел запал и необдуманность действий, она стала более смиренной, спокойной и взрослой. Только глаза… Золотистые глаза всё ещё сияли, как раньше.
- А ты всё-таки мне проспорил, Пчелкин, – усмехнулся Андрей, когда тот повернулся к нему.
- Это в чем же? – заломил бровь Витя.
- Помнишь этот день три года назад?
Пчела усмехнулся, опуская глаза.
– Так вот, эксперимент – поцелуй ее. И если ты ничего не почувствуешь – я от тебя отстану. – Ты хочешь, чтобы я на спор поцеловал почти сестру? А по роже ты получить не хочешь?
- Ты не Пчёла, Вить, ты баран.
- Такой уж ли я баран, а, Дунаев? – Пчелкин протянул к нему свою рюмку с намерением чокнуться.
- Не обижай её. И тогда посмотрим, – Андрей ударил своей рюмкой в ответ.
- Ещё пожелания будут?
- Да, чур – на свадьбе я свидетель.
- Эй! Я это место застолбил! – крикнул Космос, который краем уха слышал их диалог.
- Ещё на спичках сыграйте, – прыснул Валера.
Чуть позже Дунаев вывел Женьку в холл. Девушка обвила руками друга за плечо и положила на него голову. Сегодня точно самый лучший день в её жизни. Андрей крутил сигарету в пальцах и стучал фильтром по ладони.
- Ты счастлива?
Год назад такой же вопрос ей уже задавали. Но тогда она не могла на него ответить, а сейчас…
- Да.
- Я рад за тебя, – его пальцы скользнули к её рукам и чуть сжали нежную кожу. – Ты заслужила быть счастливой.
Они стояли так ещё несколько минут, и Женька всё это время улыбалась. Кажется, жизнь налаживается.
====== 24. Горько!.. ======
Комментарий к 24. Горько!.. Дорогие читатели! Присоединяйтесь к телеграмм-каналу❤🔥✨:
https://t.me/bratyapolubony
Женька паковала чемодан, тщательно сортируя каждую вещь с мыслью пригодится ли ей то или иное из гардероба. Поезд должен был быть сегодня вечером, а уже завтра с утра её встретят солнце, море и хвойный лес. Сердце клокотало от предвкушения.
- Уже собралась? – крепкие руки обхватили её за талию и притянули к груди.
- Почти, – Филатова развернулась и уткнулась носиком в щеку Вити. Пальчиками коснулась лёгкой щетины, затем скользнула по мягкой ткани воротника его рубашки. Ей нужно было ощутить этот контраст, чтобы полнее осознать свое положение во времени и пространстве, запомнить мгновение, детали, прежде чем еще что-то произнести. Но вместо лишних слов она просто запечатала на губах любимого мужчины нежный поцелуй.
- Это ненадолго, – улыбнулся ей Пчелкин, – всего пара недель. Поверь, тебе это необходимо, – он мягко провел рукой по женькиной голове, а затем скользнул на плечо.
- Я знаю, – она улыбнулась, – и понимаю.
- Я буду звонить тебе каждый день, – пообещал Витя. – А когда вернёшься, тебя будет ждать сюрприз.
- Стимул мне даешь? – мягко рассмеялась Женька. – Что за сюрприз?
- Не скажу, – он сделал интригующий взгляд, – надеюсь, тебя это порадует.
- Ладно, теперь придётся томиться все три недели в неведении.
- Просто отдыхай и ни о чем не думай.
Уже будучи на вокзале, когда Пчелкин занёс в купе женькины вещи, они стояли на перроне, ждали Фила. Женька крепко обнимала Витю, уткнувшись в его плечо, вдыхая аромат дорогого одеколона и табака. Взгляд был направлен на кольцо, которое сейчас смело можно было назвать помолвочным. Не верилось. Кто бы ей сказал год назад, что Витя Пчелкин сделает ей, Женьке Филатовой, предложение – покрутила бы пальцем у виска и не поверила бы. Но сейчас вот же всё это: серебро тонкой нитью обрамляло палец, и крепкие руки плотным кольцом обнимали её за спину. Как непредсказуема жизнь!
- Уезжать даже не хочется… – тихо прошептала Женька.
- Почему? – удивился Пчела. – Эй, малая, ты чего? Ты же так хотела попасть на море. Вот, – он кивнул на вагон, – прямиком к мечте.
- Я хотела, но… Почему ты не можешь поехать со мной?
- Жень, ты прекрасно знаешь, что у меня сейчас нет на это времени. И тем более санаторий выбивали специально для тебя.
- Пообещай, что однажды мы поедем вместе.
- Даже если этого не случится? – вспомнил её давнишние слова Пчела.
- Нет, на этот раз пообещай и это случится.
- Как-нибудь обязательно. Обещаю, – он коснулся горячими губами её виска.
Уже в вагоне, стоя около окна, Женька прислонила ладонь к стеклу и улыбаясь смотрела на двух близких ей людей – Витю и Валеру. Те махнули ей руками, а затем медленно исчезли из поля видимости.
Пчелкин коснулся педали акселератора, и “Вольво” полетело от Казанского вокзала. Скорость будоражила ему кровь, так же, как и ощущение чего-то нового. Витю распирала бурная жажда деятельности, как говорят – “перло”. Так вовремя свалившийся на их головы бизнес-план, в то время, как сам Пчела потерял уже всякую надежду, генерировал тысячу идей в его голове. Но не только это подпитывало его хорошее настроение. Одним из ключевых факторов была Женька. Его Женька. Если в момент того вечера, когда он сделал ей предложение, в голове ещё были сомнения, что он торопится, то неожиданное появление Дунаева стёрло эти сомнения напрочь. В его присутствии хотелось вцепиться в Филатову мёртвой хваткой, не отпускать, доказать, что она – только его. Только с ним. Потом Витя думал, как он был смешон. Ревность, чувство собственности… Как глупо, что ощущать свою искреннюю привязанность к Женьке приходилось только благодаря этим чувствам.
Женька стала особенным человеком в его жизни. Когда это произошло, сам Витя не помнил или по-просту не знал. Когда сердце впервые екнуло? Тогда, в её выпускной вечер. Но ведь что-то заставило его екнуть, на пустом месте этого быть не могло.
Женька не была похожа на других девушек. Это был цветник полных противоположностей, со всеми плюсами и минусами. Она никогда не пыталась казаться кем-то, как это делали другие девушки. Нарочито держащая нужную и выгодную маску каждая из предыдущих девиц искала свою выгоду, а Филатова всегда говорила то, что чувствует, то, что хочет, даже если все её гневные тирады приведут к неизбежной ссоре. Но именно этот внутренний вулкан, горящие золотистые глаза так дразнили, раздражали и манили, что в какой-то момент Пчелкин понял – он пропал. Так ли неправильно его решение о предложении?
Ведь он всегда мечтал о своей семье. Примером крепких и здоровых отношений с детства служили родители. Забота, понимание и любовь окружали его с пелёнок, трепет и уважение отца и матери друг к другу накладывали отпечаток в молодом сознании. Семья была на первом месте. Тогда, в двадцать лет Вите казалось, что он ещё морально не дорос до такой гармонии, не видел, что прямо под носом была та, которая готова была разделить с ним все проблемы, пройти через всё дерьмо, которое могло встречаться у них на пути, но он отказался. Тогда уверял Женьку, что это всё ради её блага, но на самом деле Пчелкин просто боялся и не был готов на почве назревающих конфликтов дать ей то, чего она хотела.
А хотела Женька самое дорогое – любовь. В этой жизни можно купить всё, кроме настоящих чувств; дружбы, верности, долга. Но сейчас Витя понял одну очень важную вещь – либо сейчас, либо никогда. Терять нечего, а риск – дело благородное.
Пчелкин ехал по Москве, и его распирало от мыслей. Однако он заставил себя взять в руки. Скосив глаза на пассажирское кресло, увидел, что Валера нетерпеливо постукивал ногой, коленка его тряслась, а волосы развевались от ветра, врывающего в слегка спущенное боковое стекло. Фил созерцал мелькающие мимо здания, и кажется, о чем-то размышлял.
- Чего-ты плетешься, как беременная баба? – вдруг обратился он к Вите, и в карих глазах заплясали искорки смеха.
Пчелу это задело.
- Ну смотри, ты сам напросился, – сквозь зубы процедил он и притопил еще сильнее. Благо, сегодня каким-то чудом этот всегда загруженный проспект был относительно свободным. Стрелка спидометра заколебалась на отметке “160”. Пчелкин ловко лавировал между машинами, наслаждаясь скоростью. Мама опять будет морали читать. Она уже весь мозг съела отцу, пытаясь заставить его повлиять на сына, чтобы он поменял машину на другую, менее быстроходную.
“Аня, – мягко и тихо сказал отец, беря супругу за руку. – Этот оболтус разменял уже третий десяток и скоро женится. Уж поверь мне, он уже сам вполне в состоянии отвечать за свои поступки. Если он разобьется… Что же, в следующий раз он будет осторожнее”.
Мама сдалась, услышав этот железобетонный аргумент, но Пчела все же видел, что его езда заставляет ее нервничать. А огорчать ее он не любил.
- Ты твёрдо решил? – наконец, задал мучащий все это время вопрос Фил.
Витя сразу понял, о чем он.
- Да, – уверенно сказал Пчелкин. – Мне кажется, это правильный путь.
- Не знаю, не знаю, – опустил голову Валера. – Зная тебя… Все может закончиться весьма плачевно.
- Не доверяешь?
- Тебе свою сестру? – Валера рассмеялся. – Конечно, нет.
- Но уже больше полугода упорно молчишь и не вмешиваешься. По-моему, я доказал тебе, что ей со мной рядом хорошо.
- Она женщина, Пчел. А у женщин свои слабости.
- Они есть у всех.
- Хорошо ей, потому что она тебя любит.
- Этого разве мало?
- Но любишь ли её ты?
Слова любви никогда не звучали между Филатовой и Пчелкиным. Достаточно было взглянуть в глаза, почувствовать прикосновение, сделать что-то важное – и это было куда красноречивее слов.
- Да. И давай уже закроем эту тему. Ты брат мне, я не намерен с тобой ссориться.
Валера никогда не пытался вывести друзей на конфликт, только если кто-то из них был по-настоящему не прав, он доносил истину. В отношении к Пчелкину Фил никогда не проявлял пренебрежения или недоверия, он любил его как брата и готов был прикрыть, если что-то случится. Но то, что происходило с Женькой, вызывало в Филотове двоякие ощущения. Он боялся, что в свете последних событий, когда их с друзьями общее дело набирает обороты, сестра может пострадать. Они все изменились. И Пчела в том числе. Опасения не давали Валере твёрдо верить, что Женькина жизнь будет спокойной. Но ведь Фил сам женат, и женат Белый.
- Ладно, ты прости, брат, – они хлопнули в ладони, сцепляя их в крепком пожатии, – вспылил немного.
Утром Женька проснулась от резкого солнечного света, ударившего по глазам. Молодая мать с трёхлетним сыном в её купе подняли дермантиновую штору вверх, впуская в маленький вагонный мирок яркие лучи.
- Через час прибываем, – сообщила женщина Женьке. – Простите, что так резко, сыну нетерпелось уже…
- Ничего страшного, – улыбнулась Филатова, свесив ноги на плотный ковёр.
За окном мелькали южные желтые поля, залитые солнцем. Поезд с каждым километром приближался к морю. Незабываемые впечатления. В коридоре весело носились детишки, но из-за закрытой двери их почти не было слышно. Женькин взгляд аккуратно скользнул на соседей в купе – молодая мама потихоньку готовилась к прибытию и одевала сына – светленького мальчугана. Огромные синие глаза в обрамлении густых тёмных ресниц, курносый носик; светло-русые, почти блондинистые волосики слегка курчавились на кончиках. Маленький ангелочек.
Сердце Женьки окатила тёплая волна. Сама не знала, почему внутри так всё перевернулась. Никогда не думала, что сможет влюбиться, что захочет серьёзных отношений, семью, детей… А сейчас в ней медленно и мучительно просыпалась женщина. Интересно, когда-нибудь они смогут с Витей родить ребёночка?
- Мама! Море! – звонкий голосок мальчика вырвал Женьку из раздумий.
Ребёнок припал к окну, и Филатова последовала его примеру. Она никогда не видела моря вживую. От восторга глаза заслезились.
Утреннее море простиралось до самого горизонта. Поезд заворачивал посреди гор и морского разлива. Женщина с верхней полки спустилась, распахнула дверцу купе и вышла в коридор. Остальные пассажиры тоже припали к окнам.
Город встретил Женьку ярким солнцем, голубым небом и теплым воздухом, который приятной волной прокатывался по телу и возвращал к жизни. Таксист весело напевал себе под нос играющую в магнитоле песню, а Филатова с улыбкой провожала проскакивающие мимо улицы, мосты и природу. Маленький райский уголок. Бескрайние просторы, чтобы мечтать, витиеватые улочки, чтобы гулять, и, наконец, большой поток лиц, чтобы провалиться в глубину встречных глаз, качаться на волнах чьих-то невинных, чьих-то пошлых, чьих-то пустых, как пролетающий мимо пакет, мыслей. Раньше эти лица казались девушке до бездушия полыми, но теперь она видела, насколько ошибалась. Ведь даже легкое поджатие губ порой рассказывает больше, чем долгие откровения за чашкой кофе.
Ее мир, когда-то яркий, когда-то дождливый, потрясло новое, неожиданное изменение. В отличие от тех потрясений, которые Женька пережила за все годы, сейчас она ждала именно таких перемен. И считала очень хорошим исходом для ее истории эту приятную неожиданность, ворвавшаюся в ее жизнь с явным желанием изменить ее в другую сторону, стереть прошлое и построить новое, другое будущее. Нужно было выбираться из темноты, бросать все старые вещи и людей, строить новую судьбу.
Будучи уже на территории санатория, Женька решила прогуляться. Солнце прогревало город целый день, но прохлада всё ещё ощущалась. Девушка шла по старому парку. Пахло хвоей и соленой влагой. Полы ее светлого плаша развивались, как крылья птицы. Белой свободной птицы. Рядом прогуливались отдыхающие, медленно и степенно шагая по аллеям. Женька улыбалась, прикрыв глаза, вдыхая полной грудью дурманящий, свежий воздух.
Женька спустилась по старой деревянной лестнице к синему морю, ощущая легкую дрожь, пронизывающую все тело с ног до головы.
Вовсю царил день. Солнце светило над головой, а девушка медленно шла к морю. Боже, как оно прекрасно. Волны монотонно бились о берег, донося брызги до её тела. Она стояла, не отводя глаз от ясного, безоблачного неба. Дул лёгкий прохладный ветер, который, покачивая ветки кустов и деревьев, нарушал царящую тишину. Минут через пять Женька сменила положение, присев на корточки. Ветер трепал её волосы, освежал лицо. Девушка тронула ладонью накатывающие нежные волны.
- Привет, – шепнула она, здороваясь.
В каждой частице мира заключен весь мир.
Морская вода может быть всего лишь каплей. По ней не сможет проплыть корабль, она не может быть волной, и тем не менее, она – море, как бы странно это не звучало.
Точно так же, в одной песчинке выражена вся пустыня, а в одном человеке – всё человечество.
Женька села на бархатный песок и, обхватив себя руками, уткнулась носом в плечо. Плащ ещё хранил горячий московский воздух, запах вагонного купе и нотки Витиного парфюма.
Определённый момент из жизни имеет свой запах. Запах людей, улиц, мест, домов, природы. Это запах воспоминаний.
Вот Женьке 18-ть, первая осознанная любовь. Запах того мая, запах их беседки, пыльных улиц, запах старенького “Линкольна”, запах Его дома.
Зима. Их первая, совместная зима, когда Витя только зашел с улицы, и от его пальто пахло морозом и снегом, и когда Женька обняла его, то почувствовала, как этот аромат смешался с теплом его тела и помещения.
Стоит только вспомнить момент и все – ароматы приходят в голову сами. Или же наоборот – уловить какую-то нотку, и перед глазами уже всплывают яркие образы.
Удивительно, правда? Насколько восприимчива наша память, наш мозг в целом. Что воспроизводит все, даже голоса и запахи. Да, странно, ужасно прекрасно и удивительно…
Уже вечером, в своей комнате, Женька звонила Пчелкину. Они могли долго разговаривать. Они не баловали друг друга признаниями в любви, потому что простых слов: «Я скучаю по тебе!» было вполне достаточно. Витя действительно очень скучал по ней. Он давно привык приходить в свою квартиру и встречаться с тишиной комнат, но он знал, что где-то там, за тысячу километров от него, сейчас находится она. И так же скучает по нему.
Потом Пчела еще долго мог сидеть в своем кресле и смотреть в окно, на ночной город. Смотреть, как зажигаются огни в окнах домов напротив и как их хозяева снуют по своим квартирам. Кто-то замирал около окон с чашкой чая, кто-то качал ребенка на руках, кто-то так же, как и Витя, смотрел, как ночь тихой поступью шагает по столице.
А Женька была так близко и так далеко, и тоже смотрела на Пчелкина из своего окна, за которым простирался вид на вековые пихты и ели, верхушки которых тонули в тёмном густом небе. Пчелкин обращал внимание на то, что за ним наблюдают, интересуются его жизнью. Так искренне и ненавязчиво, с такой нежностью и любовью в каждом слове. А потом понимал, почему ему постоянно так тепло, независимо на то, что и в Москве вовсю царил жаркий май.
Стрелки часов давно перешагнули за полночь. Витя, покручивая в пальцах маленькую бутылку коньяка, продолжал смотреть в окно. В доме напротив редко где горел свет. Взгляд устремился в чью-то квартиру, где шумело свадебное застолье. Вероятно, студенты. Собрались небольшой компанией, танцевали под магнитофон, искренне радовались и веселились. Невеста в скромном белом платье кружилась около окна, придерживая фату обеими руками.
Пчелкин пригубил еще пару глотков и улыбнулся. Идея сюрприза упрочнилась.
Июнь 1992-го
- Макс встретит тебя, – в спешке, зажав телефон между ухом и плечом, ответил Женьке Витя. Никак не удавалось найти нужный документ среди кипы треклятых бумаг. – Прости, не могу говорить. До вечера.
- До вечера, – грустно отозвалась Филатова, стоя на перроне Белорусского вокзала. Воодушевление от того, что сейчас она увидит Пчелкина спустя три недели разлуки, улетучилось.
Макс не заставил себя долго ждать. Организованно помог Женьке с вещами, и всю дорогу до витиного дома ненавязчиво отвлекал девушку разговором. Она отметила, что сам по себе Макс не был любителем долгих и душевных разговоров, но поняла, что он поддерживал диалог специально, дабы поднять ей настроение. В отличии от Кости, который помогал Женьке прошлой осенью, Макс казался более живым и приятным человеком, ответственным и исполнительным. Была в нём какая-то харизма, скрытая под толстым слоем серьёзности. Он явно располагал к себе.
Настроение Женьки стало возвращаться. Лёгкая расслабляющая мелодия доносилась из магнитолы, древесный аромат с нотками зеленого чая витал в салоне, и даже за окнами машины Филатова чувствовала всю атмосферу московского вечера.
- Приехали, Жень. Витя просил передать, что будет поздно. Если что, я на связи.
- Спасибо, Макс. Была рада с тобой познакомиться.
Карельский кивнул в ответ, давайте понять, что это взаимно. Дождался, пока Женька скрылась за дверью в подъезд, и только тогда отъехал от дома Пчелкина.
Женька шагнула за порог квартиры и не успела включить свет, потому что увидела освещенную свечами дорожку, ведущую в комнату. Бросив чемодан у двери, девушка осторожно пошла внутрь квартиры. Свечки сошлись воедино, образуя форму сердца, внутри которого стояла бутылка шампанского и два фужера. Женька огляделась и увидела висящее на дверце шкафа свадебное платье. Ткань переливалась, отдавая некой воздушностью и невообразимой красотой. Навевало что-то загадочное и нежное. Мягкие тона, расшитый кружевом корсет. Просто шикарное платье!
- Витя, – тихо позвала парня Женька, кружась на месте. – Давай уже, выходи, конспиратор!..
Пчелкин бесшумно подкрался к ней сзади и мягко развернул к себе. После долгого, горячего поцелуя, пробуждающего каждую клеточку, Женька посмотрела на него:
- Ты купил мне свадебное платье?
- Да, нравится?
- Очень красивое… А зачем так рано?
- Почему рано?
- Так до свадьбы еще… Ну, нескоро же?..
- Я подумал, а зачем тянуть? Если тебя, конечно, ничего не смущает.
- Ничего, – с чувством выдохнула Женька, обняв ладонями его лицо. – Только, жених не должен видеть платье невесты до свадьбы.
Витя рассмеялся, глядя в её глаза, в которых плескались золотые всполохи.
- Глупости все эти приметы.
“Ты в нём немного утонула”, – вспомнила слова Оли девушка.
И это вполне естественно. Возможно, кто-то и может прожить, ни разу не утонув, но что это за жизнь будет? Ты будешь просто спокойно плыть, прямо по течению. А вот утонуть, хоть и больно, и страшно, но всё-таки интереснее.
Любовь, которая сразу не может быть взаимной, которая возникла совершенно случайно, в качестве некого развлечения, в качестве средства от скуки, но которая переросла в нечто большее и больное.
Женька не могла оторваться. Даже не так… Не могла перестать любоваться им. Нет-нет, это не фанатизм. И не слепое обожание. Вовсе нет. Просто когда уже раз смог утонуть в этих голубых, глубоких и таинственных, словно океан, глазах, уже невозможно оторваться и не думать о них. Лепные скулы, губы, немного тонкие, но чувственные, созданные, казалось бы, для высказывание единой точки зрения.
Пожалуй, вы правы. Это любовь. Ведь именно влюбляясь, не важно, в кого или во что — в человека или шедевр — мы изучаем каждую деталь, каждую его черту, которые другие вовсе не придают значения. Ну что тут плохого и необычного? Хочется чувствовать. Сердцем, душой. Всем телом. Каждой клеточкой ощущать это. Ведь даже при одном взгляде все внутри переворачивается. Разве не так?
- Ты чего? – произнес он своим низким бархатным голосом, заставившим все внутри Женьки перевернуться.
- Я? – улыбнулась, переплетая их пальцы и крепче сжимая ладони. – Любуюсь тобой.
Пчелкин расплылся в улыбке и прижал ее голову к своей груди. Мерно вздымающейся, от которой исходило тепло, чувствующееся сквозь рубашку.
- Знаешь, я так редко тебе говорю то, что к тебе чувствую, – вдруг признался он, гладя ее по волосам и закручивая тонкие пряди в колечки.
- Главное, что ты чувствуешь это, – негромко произнесла Филатова, ощущая, как его горячие губы целуют ее в затылок.
Витя целовал её долго. Внутри разлилось тепло, а пульс затрепетал, убыстряясь с каждым ударом. От каждого прикосновения Женька чувствовала словно по коже пускали электрический ток. Восхитительное ощущение.
Постепенно поцелуй сделался горячее, крепче, глубже. Казалось, все чувства, которые Пчелкин копил так долго, вылились в него. Девушка слегка покусывала его губы, а он отвечал настойчивыми, требовательными, манящими прикосновениями, от которых у Женьки голова шла кругом.
Она обняла Пчелу за шею, а он, обхватив ее за талию, усадил к себе на колени. Затем нежно погладил по обнаженной коже ног, скользнув вверх по бедру. Тело пылало в тех местах, где он дотрагивался до неё.
Дернув ворот рубашки, Филатова принялась расстегивать пуговицы, слушая его прерывистое дыхание.
На секунду отстранившись от нее, Витя провел пальцами по ее щеке. Его лицо в этот миг было прекрасно, и Женька поцеловала парня в шею, отчего с его губ сорвался довольный вздох.
Прижавшись к ней всем телом, Пчелкин запустил руку в её волосы, и его поцелуи сделались нетерпеливыми от желания. Выгнувшись парню навстречу, девушка ощутила, как стон наслаждения зарождается в ней для того, чтобы исчезнуть под его разгоряченными губами. Он целовал Женьку так, будто пытался вобрать всю, без остатка. Не прерывая поцелуй, подхватил ее на руки и понес к дивану. Она гладила его грудь под расстегнутой рубашкой, вдыхая аромат его тела, утопая в нем. Пчелкин потянул края ее платья вверх, освобождая женькино тело от всех преград. Глаза его в этот момент были темны от накатившего возбуждения. От него исходили волны какого-то первобытного напряжения.
Издав нетерпеливый стон, Женька потянулась к его рубашке, и через несколько секунд она оказалась на полу. Пчела припал к девичьим губам в долгом поцелуе, прижимая к кровати. Ощущение его разгоряченной кожи заставило сердце Филатовой замереть в груди, а затем забиться в два раза быстрей.
Он пристально взглянул ей в лицо, а затем одним быстрым движением стянул ее трусики. Взявшись за пряжку на его брюках, девушка вытянула ремень из петель, и быстро расстегнула пуговицу.
Избавившись, наконец, от штанов, Витя прижался к ней. Сначала он только целовал ее, словно пробуя на вкус, постепенно перемещаясь от губ к шее, неспешно скользя языком по коже. Мышцы живота свело от сладкого напряжения, а между бедер стало жарко и влажно.
Когда его пальцы коснулись нежной плоти, затронув самое чувствительное место внутри, по всему телу Женьки прокатилась горячая волна.
- Пожалуйста… – выдохнула она сдавленным от возбуждения голосом, уже не в состоянии вынести этот поток ощущений.
Пчелкин лег сверху, прижимая девушку своим сильным телом. Они оказались лицом к лицу.
- Я скучал, – прошептал Витя, и в его глазах отразились нежность, страсть, предвкушение и что-то еще, что невозможно было разобрать.
Он вошел в нее одним плавным движением, издав чуть слышный стон, и Женьке показалось, будто по телу пустили ток. С ее губ сорвался вскрик наслаждения, и она крепко обвила его бедра ногами, стараясь как можно глубже принять его в себя.
Поначалу его движения были медленными, осторожными, словно она была хрупкой фарфоровой статуэткой, но потом он начал наращивать темп. Филатова вонзала ногти в его спину, двигаясь вместе с ним, чувствуя, как все внутри сводит от непереносимого блаженства.
Долгие поцелуи и бешеный стук сердца едва давали ей вздохнуть, но было не до того. Ничто не имело значения, кроме нарастающей страсти, от которой все нервные окончания пульсировали.
Обхватив женькины тонкие запястья и прижав их к кровати, Пчелкин продолжил двигаться во все том же обжигающем ритме, с удовольствием наблюдая за тем, как девушка извивалась под ним.
Их взгляды были прикованы друг к другу, и это заводило еще больше. Мир сузился лишь до их переплетенных тел, охваченных неистовой страстью – в этот миг они принадлежали лишь друг другу.
Он вонзался в девушку глубокими и быстрыми толчками, теперь крепко сжимая руками ее бедра, и его движения отзывались внутри Женьки жаркими взрывами. Обняв парня за шею, она прижалась еще ближе, издавая высокие и прерывистые крики, умоляя не останавливаться. Ее сотрясало от ослепительных чувств и эмоций, которые прорывались изнутри наружу.
Сквозь оглушающий стук своего сердца она услышала, как с губ парня сорвался тихий исступленный стон.
Они оба были близки к кульминации, и когда Пчела снова вошел в неё до самого основания, мышцы внизу живота судорожно напряглись. Прижатая телом Вити к кровати, Филатова содрогнулась от горячего вихря наслаждения, который распространился по ней жидким огнем.
Когда туман перед глазами, наконец, рассеялся, она увидела лицо Вити. На его губах играла чисто мужская улыбка удовольствия, но в глазах плескалась нежность.
Склонившись над девушкой, Пчелкин ласково убрал выбившуюся прядь ее волос, а потом поцеловал Женьку в щеку.
- Ты точно ни о чем не жалеешь?
Покачав головой, она улыбнулась:
- Я жалею лишь о том, что мы так долго тянули.
Во взгляде Пчелкина зажегся уже знакомый пылкий огонек:
- У нас теперь будет время, чтобы наверстать упущенное.
Тепло охватило Женьку, разрастаясь в груди. Витя крепко притянул ее к себе и нежно поцеловал. Закрыв глаза от удовольствия, Филатова теснее прижалась к парню, растворяясь в его сильных уверенных объятиях без остатка.
Август 1992-го
Женька вытянула длинную ногу, уперла ее в тумбу трюмо и осторожными движениями покрывала ногти лаком. В белоснежном белье девушка была обворожительна. Каштановые пряди полоскались по ноге, вздрагивая в кольцах.
- С волосами что делать будешь? – спросила Оля.
- Заколю. – И бросила через плечо: – Через час машина будет.
- Ой, – заметалась Ольга Николаевна.
И ее со всеми причитаниями сдуло из комнаты и носило по всей квартире. Без конца трещал телефон. Чертыхалась мать. За спиной ворковала Иннка, подружка со школы:
- А дружки будут?
- Подожди, машина придет, и будут.
Кто-то позвонил в дверь. Открыла Ольга Николаевна, сразу завиноватилась, что ничего не успевает. Это была Татьяна Николаевна. Она сейчас пришла как сватья пораньше, на выкуп невесты и заглянула к девушкам.
- Ой, девчонки, одевайтесь бегом! Где фата-то?
То, что должно было служить фатой, на вытянутых руках внесла Оля. Женька окинула себя в зеркале взглядом. Такое с ней впервые. В руках легкий тремор, в груди волнение.
Филатова влезла в платье и позвала на помощь Олю. Та застегнула змейку на спине, ткань обтянула гладкий живот, подчеркивая высокий бюст.
- Волнуешься? – Оля помогала Женьке заколоть волосы. Каштановую копну убрали в высокую башенку на затылке.
Филатова вытянула перед ней ладонь, и Белова увидела, как пальцы подрагивают от волнения. Ольга мягко рассмеялась, сжав своей ладонью её руку.
- Я тоже очень переживала, аж до тошноты. Но это обычное дело. Когда он прижмет тебя к себе и поцелует в ЗАГСе, всё как рукой снимет. Он ведь любит тебя, а это главное.
- Любит… – эхом откликнулась Женька, глядя на своё отражение в зеркале. Слово “люблю” она никогда не слышала от Вити, но уже смирилась с этим.
Тыльным концом расчески вытягивая тонкие пряди, девушка спустила их по высокой шее на плечи. Вокруг башенки волос была заколота из искусственных цветов прозрачная накидка, только перед Витей должная быть спущенной на лицо. Пока ее закололи шпилькой на макушке.
Женщины сгрудились вокруг, затихли, глядя на Женькино отражение в трюмо. Каждая думала о своем. Но размышления прервались резким трезвоном, топотом за дверью и сигнальным зовом машин со двора. Черные, блестящие тачки. В дверь продолжали неистово тарабанить. Наконец, ворвались внутрь с шумом и хохотом. Инна, Оля и Ольга Николаевна встретили парней крепкой стеной, не давая пробиться к невесте.
- Кто платит?
- Мужик платит.
- Чей мужик?
- А чья невеста?
- Сколько дашь?
- За треху возьму.
- На вокзале по такой цене снимешь.
- Твоя цена?
Вклинился Иннкин голос:
- Ну, орлы, торг здесь неуместен.
- Может, тебя со скидкой взять? – послышался голос Космоса.
Женька за дверью давилась от хохота. Цены повышались.
- Ну, женщины! – возмущенно завопил Саша.
Слышно было, как мужики пытались прорвать блокаду. Женька вышла сама.
- Берите даром.
Ребята обалдело охнули.
Дзынь! Бокал шампанского выпал из рук Вити. Он смотрел на плывущее облачко, светящееся от счастья и переливов страз на корсете, и завороженно ловил её движения.
- Такое не продается, – завороженно глядя на сестру, произнёс Фил.
- Ну, Пчелкин, урвал, – выдохнул Космос.
Зал, куда направлялся нарядный людской поток, поражал высотой. По стенам ввысь убегали белые колонны, чередуясь с панелями, обтянутыми красным бархатом, и высокими узкими окнами со сложным переплетом. Почти под самым потолком вдоль трех стен тянулся узенький балкон с деревянными перилами. На мягком красном ковре рядами, как в театре, выстроились белые кресла с красными, в тон ковру и панелям, сиденьями. На том конце зала, куда были обращены кресла, тянулась трибуна, покрытая красной скатертью. Позади, на красной панели между двумя высокими окнами вровень с их верхним краем, был закреплен большой мозаичный герб. Справа, перпендикулярно столу и рядам кресел, стоял сравнительно небольшой белый столик на гнутых ножках. За ним сидела ухоженная дама средних лет, положив перед собой кожаную папку.
Тихо-тихо заиграла музыка и тут же стала набирать громкость и темп. Музыкантами в боковой ложе за барьерчиком начали марш Мендельсона, и дирижировал оркестром дирижер в сером фраке.
В этот момент у стола как из-под земли выросла дородная женщина, похожая на Екатерину Великую. Все дружно встали. И в ту же секунду плавно раскрылись боковые двери слева, и в зал медленно, торжественно вошел Витя в темном костюме, элегантный, как Ален Делон, ведя под руку ослепительно сверкающую, переливающуюся белизной Женьку.
Что-то стукнуло у Валеры в самом центре груди. Его маленькая сестрёнка, его частичка, его душа шла пол венец с его другом, его братом.
Под вспышки фотоаппаратов новобрачные не спеша прошли к центру пространства перед креслами, остановились напротив женщины в алом и повернулись к ней лицом.
Музыка смолкла.
- Дорогие Евгения Константиновна и Виктор Павлович, – зычным голосом начала женщина.
Свадьба будущей четы Пчелкиных отличалась от всех тех, на которых довелось побывать каждому из присутствующих. Даже на фоне Саши Белого эта церемония казалось ярче, будто вызов.
“Екатерина Великая” закончила речь под бурные аплодисменты зала, когда молодожены обменялись кольцами и поцелуем.
- Ну всё, ещё одна Пчёлка в улье, – хихикнул Космос, и рядом стоящие радостно заулюлюкали.
Сладкие слезы умиления стояли и в глазах Ольги Николаевны, когда шли расписываться Женька с Витей. Потом туда же подозвали Инну и Дунаева – как и обещалось, свидетеля со стороны жениха. Дрожащей рукой Андрей дважды где-то расписался, крепко обнялся с Пчелкиным, приговаривая: “Поздравляю, поздравляю”, повернулся – и оказался лицом к лицу с Женей. Она взяла его за руки и сама поцеловала в щеку. У Дунаева земля закружилась под ногами, он сумел лишь еще раз сказать: “Поздравляю, кареглазая” и отойти обратно.
А молодожёнов уже обступали родные, друзья.
В ресторане веселье продолжилось. Блистательна была культурная часть программы, начавшаяся, как только гости заморили первого червячка. Тамада не давал скучать, приглашённые музыканты играли любую музыку на заказ уже подвыпивших гостей.
Первый танец молодоженов. Когда Витя едва обнял тонкий, подвижной стан Женьки, и она зашевелилась так близко от него и улыбнулась так близко ему, эмоции ударили ему в голову. Хотелось ближе прижать к себе её, хрупкую и нежную, как статуэтку. Их дыхания сплелись, контакт глаза в глаза. Как она была прекрасна! Её образ сегодня не был сравним ни с чем, ни с одним из тех, какие у неё были до этого. Жена. Теперь она его жена!
Они кружились под медленную мелодию, и когда оркестр взорвался высокими, пробирающими до мурашек нотами, Пчелкин крепче обхватил женькину талию и, подняв её, словно пушинку, закружил по залу. Гости взорвались восторженными аплодисментами и восхищенными вздохами.
Дунаев, который танцевал с упоением и все подряд, ближе к концу этого сказочного вечера развеселился от души, скакал молодым архаром, развлекал анекдотами и стихами Иннку, других совершенно незнакомых ему девиц и молодых дам, распивал вместе с троицей бригадиров, довольно крякая и каждый раз обмениваясь крепкими поздравительными объятиями. Но, как и во время торжественной части, стоило лишь его взгляду упасть на танцующих жениха и невесту, в нем загоралось необъяснимое и непреодолимое волнение – безотчетное чувство, которое он не испытывал уже больше двух лет, ставшее от отвычки особенно сильным. И одновременно вскипала лютая, постыдная зависть к Пчелкину. Поэтому он старательно избегал смотреть в сторону новобрачных и, как бы ни было здесь весело и замечательно, уехал одним из первых.
Глядя на играющую группу, Женька долго крутила в пальцах бокал шампанского и думала. Когда она стремительно двинулась к сцене, то вызвала заинтересованное недоумение со стороны всех бригадиров.
- Это традиция, – радостно засмеялась Оля, когда невеста, о чём-то договорившись с музыкантами, взяла в руки микрофон.
- Да не, – отмахнулся Фил, – Женька не поёт.
Музыканты заиграли проигрыш.
- Представь себе весь этот мир, огромный весь, – мягким, нежным голосом запела Женька. – Таким, какой он есть, на самом деле есть…
Витя обернулся на голос жены и замер. Замерли все, кто знал Женьку. Девушка никогда не показывала своих вокальных умений. Подпевать громко и ярко за компанией она всегда любила, но сольно её никто никогда не слышал. Остальные гости так же замерли в удивлении.
- Так же синей ночью звезды в небе кружат! Так же утром солнце светит с вышины! – лился голос Женьки. – Только для чего он и кому он нужен, мир, в котором люди друг другу не нужны?
И тут Пчелкин вспомнил. Вспомнил эту песню из новогоднего фильма, который Женька смотрела в их первую совместную зиму, перед новым годом. Тогда мурлыкала себе под нос, глядя на Пчелу, улыбалась.
- Охринеть, – пробормотал Космос, и не заметил, как перелил рюмку Фила, и коньяк полился по белой скатерти. – Ты знал?
Валера, глядя на сестру, только отрицательно покачал головой. Пчела поправил пиджак и направился к жене.
- Так же гаснет лето и приходит стужа, и земля под снегом новой ждёт весны, – его баритон разбавил нежное сопрано, – только мне не нужен, слышишь? Мне совсем не нужен мир, где мы с тобой друг другу не нужны! – глаза в глаза, жар внутри, яркие аплодисменты.
Пчелкин опустил микрофон и, мягко притянув к себе Женьку, накрыл её губы тёплым поцелуем.
“Горько!”, ” Браво!” доносились приглушенно, словно сквозь вату, в груди с бешеной скоростью колотилось сердце, в ушах кипела кровь.
- Пчелкина, – прошептал ей в губы Витя. Она подняла на него глаза, в которых дрожала пелена слез от наката эмоций. Горячее дыхание обожгло кожу и вызвало волны мурашек. Тепло его ладони чувствовалось даже сквозь плотную ткань корсета. – Я люблю тебя.
====== 25. Верь мне ======
Комментарий к 25. Верь мне Всю информацию Вы можете найти в телеграм-канале🐝✨:
https://t.me/bratyapolubony
Декабрь 1993-го
- Крёстной? – улыбалась Женя, слушаю Олю. – Да я… Я с радостью!
Беловы сегодня предложили Филу и Жене стать крёстными для их новорождённого Ваньки.
- Только… Только я сама некрещенная, да и Валера…
- А мы все, – успокоила её Оля, – тоже будем.
Храм Воскресения в Сокольниках произвел на всех очень сильное эмоциональное впечатление. Когда Женя, держащая под руку мужа, перешагнула через порог храма, то будто бы невидимые тёплые лучи пронзили её насквозь. Храм был преисполнен тихой неслышной молитвы, слегка мрачноватый интерьер пытался молча остановить суетный внутренний диалог сознания. Здесь свободно и легко дышалось. Спокойствие и лёгкость. Это то, что ощутили все бригадиры и их близкие. Про чувство совести каждый умолчал.
Женя лишь однажды была в церкви, давно, ещё в детстве. Когда Ванечку обернули белой тканью и передали девушке в руки, сердце замерло. Такой беспомощный, маленький комочек с белесым пушком на голове. Крепко держа мальчика, Женя вместе со священником опустила его в купель. Ванечка даже не пискнул, только заинтересованно глядел на незнакомых ему людей своими огромными синими глазами. Женя прижала его к своей груди, мягко целуя в макушку, а затем передала сынишку Беловых в руки брата, крестного.
Когда вышли на крыльцо, кутаясь в теплые шубы и пальто, каждый по началу молчал. Космос, сын профессора астрофизики, оглянулся на храм и перекрестился. К произошедшему он отнёсся более чем серьёзно.
- Теперь спокойна? – Витя прижал к себе молчавшую Женю и поцеловал её в висок, заботливо натягивая ей платок на голову.
- Да, такое чувство… Умиротворения, что ли.
- Макс! –крикнул Саша, прижимая к груди сына и довольную Олю. – Сфоткай нас всех!
Пока Карельский настраивал фотоаппарат, друзья уже с облегчением смеялись и обменивались поздравлениями. Космос притянул к себе Пчелу, и оба искренне обнялись, прощая друг другу все свои старые обиды.
- Ну что, крёстная мама, – Фил приблизился к сестре и обхватил её сильными руками, – поздравляю.
- И я тебя, крестный папа, – засмеялась Женя и поцеловала его.
- Макс, готов?
- Давайте!
Все выстроились полукругом у дверей храма, улыбаясь в объектив. Макс командовал, как лучше встать, пытаясь захватить всех присутствующих в кадре.
- Готово!
- Ну что, Кос, как ощущение? – обратилась к другу Женя.
Тот, перекрестившись ещё раз, обернулся к девушке.
- Будто заново родился, ей богу.
- Ребята, всех с наступающим! Не забудьте, в пятницу у нас!
- Будем! – замахали руками бригадиры.
Утром 31-го декабря Пчелкиных разбудил ранний звонок. Звонил Саша, на заднем фоне был слышен голос Оли и её бабушки.
- Да, Пчёл, собирайтесь, вези Жеку к нам, а мы с тобой смотаемся в аэропорт, у мамы вылет в 11-ть…
Самочувствие Татьяны Николаевны оставляло желать лучшего. В последние годы из-за вечных переживаний за сына сердце болело намного чаще. И Белов, не понимая, что лучшим лекарством для матери могло бы стать такое же близкое и душевное общение с Сашей, как раньше, тот же шумный праздник сегодня вечером, не придумал ничего лучше, как сменить ей обстановку и отправить маму в Анталию.
Дверь открыл Белов, с кем-то параллельно общаясь по телефону и успевая согласно отвечать жене. Жестами он указал друзьям проходить, поднеся указательный палец к губам, взывая в молчанию, так как в комнате спал Ванька.
- Оль, я привёз тебе помощницу, – Пчела ввёл жену за плечи в кухню Беловых.
Во всем доме пахло сладкими апельсинами, свежей хвоей, горьким шоколадом и пряностями – ароматы корицы, мускатного ореха, имбиря и чего-то еще исключительно волшебного витали в воздухе на кухне, где уже нарезали салаты Оля и Елизавета Павловна. Девушки чмокнули друг друга в щеки, Оля, сжимая в одной руке нож, а в другой картошку, смеясь, неуклюже обняла Пчелу.
- Пчелкин, поехали, – показался в проёме двери Саша, – до начала регистрации всего полчаса.
- Мы скоро, – Витя коснулся поцелуем губ Жени и удалился за другом.
- Саш, не забудь еще на рынок заехать, – кинула мужу вдогонку Оля.
- И все-таки я считаю, что это не самая лучшая идея – отправлять мать в Новый год одну черт знает куда, – нарезая кубиками морковь для оливье, высказала свою позицию бабушка Оли.
Елизавета Павловна всегда недолюбливала Сашу, к выбору внучки отнеслась едва терпимо, скрепя сердце. Только рождение правнука слегка смягчило её отношение, но идеями мужа Оли она по-прежнему была недовольна. Оле приходилось проглатывать недовольные высказывания бабушки в адрес любимого мужа, списывая на то, что та просто сильно переживает за единственную внучку, хотя глубоко внутри понимала, что Елизавета Павловна в чём-то права – деятельности Саши тоже нисколько её не радовала. И сейчас она согласилась с бабушкой вслух:
- Ему виднее, бабуль. Но я тоже думаю, что лучше бы Татьяна Николаевна встречала новый год с нами.
- Тётя Таня сама была не против, Оль, – Женя тоже вооружилась ножом и помогала нарезать овощи, – как там мой крестник?
- Спит сладким сном, – улыбнулась Белова, – вообще очень спокойный, я даже не ожидала.
- Оленька, а тебе не пора кормить? – напомнила девушке Елизавета Павловна.
- Пока нет.
- Пойду посмотрю, как он там, – бабушка посеменила в комнату, оставляя девушек наедине.
- Как у вас с Витей? – Оля присела на стул и посмотрела на Женю.
- Всё хорошо, даже боюсь сглазить, – призналась Пчелкина и улыбнулась. – Правда, в последнее время он приходит поздно, иногда даже не успеваю дождаться. Сейчас хоть вернулась в институт, а так, наверное, взвыла бы в четырёх стенах…
- Я тебя понимаю, – со знанием дела кивнула Ольга, – сама прожила так два года… Если бы не Ванька, так бы и сходила с ума. А вы… Не думали ещё?
Женя помрачнела.
- Нет… Мы об этом даже не говорили, да и… врачи пока не советуют.
- Ничего, всему своё время, – Оля накрыла женину руку своей ладонью, – а вообще надо нашим мужьям немного промыть мозги. Пора уже к более спокойной жизни переходить все-таки…
- Это деликатно нужно, – усмехнулась Женя, – а ты знаешь, я так не умею.
- Спит ангелочек, – в кухню вернулась Елизавета Павловна. – Оленька, что там дальше?..
За всей этой суматохой женщины и не заметили, как подкрался новогодний вечер. Ближе к десяти собрались все бригадиры и друзья и прошли в зал: стол уже был накрыт и ломился от разнообразия блюд, закусок и алкоголя, последним из которых оперативно закупились ещё на днях Витя и Космос.
- А мы ёлку с тобой так и не поставили, – сетовала Женя, обращаясь к Пчелкину.
- Так в чем проблема, купим завтра, – легко согласился Витя.
- Завтра уже не то. Праздник то сегодня.
- Так мы и отмечаем не дома, – улыбнулся Пчела, – куплю я тебе ёлку, не переживай. Это ты выбрала в качестве подарка себе?
- Нет, я тебе потом скажу.
Фил, сидя в окружении жены и Космоса на противоположной от сестры стороне, невольно любовался Женей. Повзрослевшая, статная и безумно очаровательная в своём вечернем золотистом платье, которое сочеталось с тоном её глаз.
- А вот и я! – в зал, наконец, зашёл хозяин дома, и все радостно заулюлюкали. Речь Ельцина заменила речь Саши. Подражая интонации президента, он сказал тост и поднял бокал. За ним подхватили все присутствующие.
Забили куранты.
- Кос, не спи! Открывай!
- Бутылку! Бутылку давай!
- Прибавьте громкость!
- Раз!.. Два!... – голосили женщины и за ними подхватывали бригадиры, пока Космос и Витя разливали шампанское по бокалам. Женя, Оля и Тома писали желания на листочке. – Девять!.. Десять!... – Оля подпалила спичкой свою бумажечку, Тамара проделала то же самое, синхронно с Беловой опуская тлеющие белые листики в бокалы. Только Женя аккуратно сложила своё желание вчетверо и положила под тарелку мужу. – Двенадца-а-ать!!!
Все дружно крикнули протяжное: “Ура!” и чокнулись бокалами. Три семейные пары встретили Новый 1994-й год нежным и длинным поцелуем. Космос нагнулся к сидящей рядом с ним Кате, тёте Саши, и скорчил плаксивую рожицу:
- Я щас расплачусь, есть платок?
- Дурище, – тыкнула ему в бок локтем Катя и расхохоталась.
- Моё желание, – Женя кивнула на торчащий из-под белоснежной тарелки край бумаги.
Витя, улыбаясь, опустошил до конца бокал с игристым и заинтересованно потянулся к листочку. Через пару мгновений, прочитав несколько слов, праздничная улыбка сменилась рассеянной. Глаза снова и снова пробегали по одной строчке, и Пчелкин почувствовал, как щеки обдало жаром. Наконец, убрав бумажку в карман пиджака, он взглянул на жену. Впервые за последний год её взгляд, мудрый и осознанный, сменился взглядом ожидающего чуда ребёнка.
- Ты серьёзно?
Женя закусила нижнюю губку, и её брови изогнулись домиком. По голосу Вити она не могла понять, с какой интонацией он это произнёс. Был обескуражен, это точно.
- Да, я очень этого хочу…
Она напряглась, Пчела почувствовал это. А он растерялся, и Женя это понимала. Надо было срочно спасать ситуацию, и молодой человек притянул жену снова к себе и поцеловал в лоб.
- Тебе налить? – он потянулся за бутылкой, стараясь унять непонятно откуда взявшуюся дрожь. Молча наполнил Женин бокал и рядом сидящей Елизаветы Павловны, затем столкнулся взглядом с Космосом и глазами показал ему в сторону коридора. Холмогоров понял призыв к действию. – Я покурить, сейчас вернусь, – улыбнулся Витя Жене и ретировался следом за Космосом.
Закрыв дверь в кухню, чтобы сигаретный дым не попал в зал, Пчелкин подошёл к окну, настежь распахивая форточку. Морозный ветер ворвался в помещение, неся с собой мелкие снежинки и весёлые возгласы людей с улицы.
- Дай зажигалку.
Космос, подпалив сигарету, протянул огонь другу. Витя прикурил, глубоко вдыхая горечь табака в легкие, и с шумом выпустил сизый дым в окно.
- Ты че какой? – не понял его резкой смены настроения Кос. – С Жекой что-то?..
- Да как бы… – Пчела зажал зубами фильтр и оперся ладонями о холодный подоконник. Не знал, как объяснить то, что его так взволновало. Сделав ещё затяжку, он не придумал другого способа, как молча вынуть из кармана тот самый листок, и протянул его Холмогорову. – Я хрен знает, как реагировать.
Космос перевёл взгляд с друга на листочек. Ровным почерком на белоснежном фоне было выведено: “Я хочу от тебя ребёнка”.
- Прикинь, – прочистив горло, тихо произнёс Пчелкин: – это её новогоднее желание.
- Так радуйся, – усмехнулся Космос, вложив бумажку обратно в его карман. – Твоя жена хочет от тебя ребёнка. Вон Белый красавец. Есть, ради кого жить… Пусть хоть наши дети будут людьми, раз у нас не получается…
Июль 1994-го
- Дунаев! – едва Андрей переступил порог квартиры, Женя крепко обняла друга. – Между прочим, нахальство так надолго пропадать, чтобы ты знал!
Парень скинул кроссовки и прошествовал в ванную. Лето в этом году выдалось аномально жарким. Ополоснув влажное лицо спасительной холодной водой, Дунаев вошёл в кухню, где суетилась Женя.
- Чаю?
- Ты че, кареглазая, какой чай, – Андрей плюхнулся на стул, – просто воды. Черт, пока до вас доберешься, коньки отбросишь.
- Ладно, не ной, в армии вряд ли так говорил.
- То армия, а то гражданка, – со знанием дела изрёк Дунаев и залпом осушил бокал холодной воды, протянутый Женей. – Муж то не против, что я наведался?
- А почему он должен быть против? – заломила бровь девушка и попробовала плов. Не хватало соли. – Ты мне скажи, как умудрился завалить?
Андрей скривился.
- Ой, только не надо выпендриваться. Ты то повторно изучаешь, тебе легко говорить. И потом Звягинцев тот ещё мудак…
Волею судьбы Женя и Дунаев снова оказались вместе в одной группе на четвертом курсе. После трагедии весной 91-го Пчелкина не успела сдать летнюю сессию, и в сентябре ей пришлось взять академический отпуск. Андрей же после двух лет службы вернулся в родной институт, где его восстановили на четвёртый курс. В эту сессию студентам приходилось сдавать больше всего экзаменов и зачетов. Эти предметы очень отличались от предыдущих. Здесь тебе нужно было собрать все то, что ты учил до этого, соединить в единую картинку и воспроизвести.
Уже побывав в этом котле, Женя знала, что к четвёртому курсу нужно изначально морально настроиться. Настроиться на то, что ты не будешь спать, есть, существовать. Ты будешь видеть только учебу. Поэтому теперь помогала Дунаеву подготовиться к пересдаче по нейрохирургии.
- Пойдём в комнату, – позвала за собой друга девушка.
Дунаев пошёл за ней следом. Взгляд сразу оценил масштабы квартиры, обставленной со вкусом. Из всей картины навороченности выбивалась только старенькая гитара Белова. Женя забрала её у друга после Нового года, когда в праздник они решили вспомнить молодые годы и горланили до утра старые песни о главном.
Пока Женя доставала учебники и конспекты, Андрей уселся в кресло и, взяв гитару, тихоньку вдарил по струнам, и не сводя глаз с подруги, напел:
- Один любил цыганку, другой любил княжну. А третий молодую утильщика жену, – когда девушка села рядом, разложив пособия на коленях, он, наконец, спросил: – Ну, рассказывай. Как живешь? Довольна семейной жизнью?
– Довольна, – не раздумывая, отозвалась Женя.
- Понятно. Значит, вечерами с законным супругом чай пьем?
Пчелкина внимательно посмотрела ему в глаза и улыбнулась.
- Вечерами чай. Утром – кофе. У нас мельница. Прокрутим и пьем.
- Тоже интеллигентно, – пожал губами друг. – Телек, музыкальный центр, пылесос. Пылесос то есть?
- У нас пыли нет.
- Пыль – она везде есть, – усмехнулся Дунаев. Затем повисла пауза, и парень вглядывался в лицо подруги, поймав себя на грустной мысли, которую и озвучил: – Ты другая Женя.
- Даже так? – она опустила голову и грустно улыбнулась. – Жизнь другая теперь… Да и ты, Дунаев, совсем не тот беспечный авантюрист.
- Да. Тогда я легче смотрел на жизнь, был глуп.
- А сейчас?
- Во всяком случае, повзрослел. Перестань, пожалуйста, улыбаться!
Женя вздохнула.
- Мне так тяжело, что ты такой… Давай прекращай этот упаднический настрой, нам надо подготовиться к пересдаче. Ну, врубай своё дунаевское позитивное и погнали.
- Позитивное! Вот, ты подтверждаешь, до какой степени я был глуп! Наивно, беспросветно… Нихрена я не сдам, мой мозг напрочь атрофировался в этой армии… Два года просыпаться и знать, что тебе что прикажут, то и надо делать…
Женя смотрела на него с досадой. Эти годы действительно изменили их, и на душе стало тошно. Ведь она считала Андрея той ниточкой, которая связывает её с тем добрым и беспечным прошлым. Но теперь его слова отбирали у неё всяческую надежду. Пчелкина вспомнила, как часто Дунаев вытаскивал её из её же собственного мысленного болота. Теперь настала очередь платить ему той же монетой.
- Ты веришь в свои способности?
- Да, верю, – упрямо отозвался друг.
- Это главное, Андрюш.
Дунаев вдруг достал пачку сигарет и отошёл к балкону. Эту привычку он заимел в армии. Курить не бросил, хоть и делал теперь это реже.
- Ты же не против? – она молчала, и парень счёл это за согласие. – Сегодня проснулся в пять утра, солнце в комнате… Лежу, и почему-то легко-легко было. А потом поползли мысли, все вспомнил… Хотел уснуть и не мог, проворочался до девяти, – Женя подошла к нему и присела одним бедром на подоконник. – Ты мне не верь… Я, конечно, действительно изменился. Очень?
Девушка молчала.
- Очень… – ответил за неё Андрей и улыбнулся. – И это сказано объективно. Я уйду из института.
- Зачем?
- Да-да, даю слово. И скоро. Сделаю одну попытку и уйду. Пересдам, и если неудачно, – уйду, вот увидишь!..
- Ты обязан пересдать и остаться! Для это разве ты столько лет учился, потом служил, поступил снова и всё, не получилось и хрен с ним, лапки к верху? Сдаешься?
Андрей вдруг рассмеялся.
- Тебе легко говорить… Ты как-то приспособилась к жизни…
Женя вспыхнула.
- Приспособилась?!
- Ну, устроилась…
- Ах, вон как… – она до боли закусила губу. – Когда со мной случилось несчастье, я думала, что вообще не смогу ходить! Рядом постоянно были люди, успокаивали, поддерживали, ты писал мне… А я думала только о том, что могу остаться инвалидом. Мне хотелось умереть! Но потом… Потом ты всё знаешь, я тебе подробно рассказала всё в том письме. И я смогла вернуться к нормальной жизни, понимаешь? Смогла! Я не приспособилась, я живу! А ты… Ты просто потерял вкус к жизни… Расклеился, как… Экзамен он завалил! Сложно ему!
Женя не до конца осознавала, что Дунаеву было тяжело не только по причине учёбы. Находиться рядом с девушкой, которую он любил долгие шесть лет, и самому отдать счастье в другие руки… Девушка тяжело задышала, к лицу прилила кровь, и голова закружилась. Дунаев выбросил сигарету и схватил подругу за плечи.
- Эй, кареглазая! Ты чего? – в его глазах промелькнул испуг и он склонился к её лицу, резко побледневшему. – Плохо?
Пчелкина стремительно направилась в ванную. За мощной струёй воды Дунаев отдалённо услышал, как её тошнит. Он устало потер виски одной рукой, с шумом выпустив воздух.
- Ну дурак…
Женя вернулась обратно и приземлилась в кресло. Андрей сел напротив, осторожно взяв её за запястья.
- Что с тобой?..
- Я беременна, Дунаев. Четвёртая неделя уже…
Парень поджал губы в грустной улыбке, затем потянул Женю за руки вверх и обнял.
- Прости, кареглазая. Не сердись, слышишь? Я дурак… Поздравляю. А он… Он то знает?
- Знает. И ты теперь. Больше никому пока не рассказывала.
- И опять я останусь без тебя через полгода, да? – Дунаев засмеялся. – Ещё раз в академ уйдёшь.
- В отличие от тебя я не успокоюсь, пока не закончу мед. Даже если придётся взять ещё хоть десять академов.
- Декан тебя не поймёт.
Теперь они рассмеялись вместе.
- Ладно, лирику в сторону, – Андрей отпустил девушку и протянул ей в руки учебник. – Давай, вещай, просвяти друга-неуча.
Осень 1994-го
Этот год, на которые так уповали все в новогоднюю ночь у Беловых, совсем не радовал. Между четвёркой назревала скрытая борьба за власть, за право принятия решений и, конечно, за деньги. Нейтралитет держал только Фил, безукоризненно выполняя свои задачи по безопасности, и открыто ни с кем в конфликт не вступал. Спокойно соглашался с мнением Саши, который в свою очередь медленно и уверенно шагал к легализации их бизнеса. Министерство Добрых дел, как их называл шутя сам Белов, неустанно следило за его деятельностью, и Белый предпринимал любые попытки соскочить с их крючка. Об этом, естественно, никто из друзей не знал.
Космоса давно уже не устраивало его положение в фирме. Если Пчела контролировал финансы и продумывал любые варианты приличного заработка, то Холмогоров ощущал себя бесполезным теленком. Последний раз, когда он смог уговорить Белова, – это случай о поставке наркоты в Москву незадолго до смерти Фарика. С тех пор его весомость в их компании неумолимо пикировала вниз. Пристрастие к коксу усиливало нервозность и беспорядочность мыслей, и если по началу это беспокоило друзей, то теперь начинало нервировать.
А ему хотелось заняться делом! И он нашёл его, поддавшись разговору с Лукой, и пришёл к Белову предложить всю эту схему с оружием. Но Саша, который только недавно отдал на подпись бумаги на льготы импорта алкоголя и табака, резко присек все уговоры и доводы друга, снова опустив Космоса до низшей точки. Коса это бесило, но сделать он ничего не мог.
В царящей ночной тишине сердито разразился трелью телефон. Женя, еле уснувшая после тяжело дня и долгих ожиданий мужа, отвернулась к стене, когда Витина рука выскользнула из-под её лопатки и потянулась к мобильнику.
- Че, спишь? – услышал Пчела на том конце голос Космоса. Параллельно в динамик дул сильный порыв ветра и доносились громкие сигналы клаксонов проезжающих мимо машин. – А че это ты спишь, а, Пчелкин?
- Ты время видел, придурок? – злостно процедил Витя, оглянувшись на спящую жену. – Три часа ночи!
- Да-а-а? – протянул Кос, и в его голосе отчётливо послышались истерические нотки. – А я и не заметил. Я вот ща мчу по Тверской.
- Иди проспись, кретин. Ещё раз мне под этой дрянью позвонишь, я тебе башку пробью нахрен!
- Че, не нравится? А мне тоже, Пчелкин, много чего не нравится!..
Пчела резко сбросил вызов друга и отшвырнул телефон на тумбочку. Спать резко перехотелось. Дела в фирме шли из рук вон не очень, с переменным успехом, любые прибыльные на взгляд Вити предложения Белов отсекал, уверенно стоя на своём, внушая, что им нужно легализировать бизнес, сводя все криминальные связи к минимуму. Оно и понятно – жена и ребёнок, которым в первую очередь нужна была безопасность. Да и сам Пчелкин сейчас находился в похожей ситуации – Женька была уже на третьем месяце. Даже не верилось, что через полгода он станет отцом. Но деньги… Они были нужны. Времена вокруг стремительно меняются, запросы растут. И чем больше мы имеем, тем больше мы хотим ещё.
Поздние визиты домой участились, и иногда это заключалось не в делах, а в самой Жене. Последний месяц её настроение менялось, как погода, приправой к гармональным всплескам служил и жуткий токсикоз. Девушка частенько пропускала пары и была вынуждена находится дома одна, и позднее возвращение мужа её только больше раздражало. Ссоры вспыхивали чаще. Первое время Витя старался держать себя в руках, оправдываться и подходить первым, но последние недели ему это порядком надоедало. Он мог долго кататься по Москве или стоять во дворе в ожидании, когда в их квартире погаснет свет. Пчелкин приходил домой и видел жену спящей. Конечно, так он пытался избежать очередной гневной тирады, не задумываясь, что такое поведение лишь усугубляет нынешний конфликт.
Вот и сегодня он заявился, когда Женя потушила в квартире свет. Но когда зашёл, обнаружил жену сидящей на кухне в полной темноте и пристально смотрящей на него.
- Я поняла теперь твою фишку, – прошипела Женя, когда он скинул плащ и прошёл а комнату. – Зачем нам решать проблему? Виктор Пчелкин просто от неё сбежит!
- Уже поздно. Ложись спать, – держа себя в руках, попросил Витя.
- Удивительно, что ты в курсе, сколько времени. А то, что дома тебя ждут и переживают каждый день, на это тебе наплевать!
- Я попросил тебя…
- Я тоже тебя просила!
- Женя, мне надоели эти постоянные скандалы. Я понимаю, у тебя гармоны плещутся уже из ушей, но в конце концов!..
- Может быть, и я тебе надоела? – парировала Пчелкина.
Витя понял, что нужно срочно ретироваться в ванную, пока не сказал то, о чем может потом пожалеть. Он молча встал, и Женя услышала, как хлопнула дверь в комнату. Она села на кровать и закрыла лицо руками. Сама понимала, что бывает не права, но как будто намеренно портила с мужем всяческие отношения.
Когда Пчелкин вернулся в комнату, девушка только уснула. Сжавшись в комочек, она лежала на боку, и молодой человек аккуратно присел рядом, мягко прижимая Женю к себе. Щеки ещё были влажные от слез. Витя коснулся губами нежной, бледной кожи и прилёг. Усталость навалилась на веки свинцовой тяжестью, и сквозь беспокойную дрему Пчела почувствовал, что жена во сне его обнимает. Тогда он смог провалился в тревожный сон, который спустя час нарушил Космос.
- Неужели я застала тебя утром дома? – Женя перевернулась на другой бок, чуть жмурясь от солнечных бликов, и вперилась взглядом в спину Пчелкина, облаченную в темную рубашку.
Витя повернулся через левое плечо, застегивая пуговицу на манжете, и улыбнулся.
- Мне уже пора, – он присел с ней рядом, поправляя одеяло, коснулся поцелуем мягких губ. – Как ты себя чувствуешь?
Девушка слегка нахмурилась, прислушиваясь к своим ощущениям.
- Нормально.
- Уверена? – он с легким прищуром вглядывался в ее глаза, под золотистой завесой которых иногда было не так-то просто разглядеть истинных чувств. – Ладно, – чуть помедлив, поверил Пчела. – Точно решила, что поедешь?
- Да, – кивнула Женя. Сегодня Саша собирался вместе с семьёй ехать к матери в честь памяти отца. Женю пригласила сама Татьяна Николаевна, был лишний повод побыть с близкими людьми, коей мама Белого всегда считала Женю, пообщаться с Олей и заодно повидать крестника. – Развеюсь хотя бы…
- Хорошо. Тогда я позвоню Максу, чтобы не забыл заехать за тобой. До вечера, – Пчелкин снова поцеловал её.
- Надеюсь, непоздно?
- Обещаю, – он крепко обнял ее, поднялся с постели и, накинув пиджак, вышел из спальни.
Через пару секунд в коридоре щелкнул замок.
Татьяна Николаевна уже вовсю хлопотала на кухне, затеяв пирожки, когда в дверь позвонили. Женщина стряхнула с ладоней муку и, на ходу вытирая руки о полотенце, пошла открывать.
- Здравствуйте, теть Тань, – Женя первой угодила в её объятья.
- Здравствуй, моя хорошая! – улыбке Татьяны Николаевны не было предела. – Ой, а что это за сладкий мальчишка к нам приехал? Это же наш Ванюшка приехал!
- Макс, заходи, – велела Карельскому Оля. Тот отнекивался, но тут подключилась и мама Саши.
- Правда, чего в дверях стоите! Заходите, не стесняйтесь!
Но уговоры были напрасны даже потому, что в этот момент Максу позвонили, и он, ответив: “Понял, спускаюсь”, отчитался жене Белого:
- Оль, я пойду Сашу встречу.
- Хорошо, – разувая сына, кивнула девушка.
- Только потом обязательно поднимайтесь все вместе, – крикнула ему вслед Татьяна Николаевна. – Ну что, мои родные, пойдёмте на кухню. Сейчас бабушка вас пирожками угостит.
Девушки прошли за ней следом, Женя держала на руках крестного сына.
- Тебе не тяжело? – обеспокоенно спросила Оля, присев на табурет. – Давай сюда.
- Нет, ничего, – отмахнулась Пчелкина. – Я же его сколько не видела, да? Соскучилась.
- Женечка, как твоё самочувствие? – спросила тётя Таня. – Токсикоз мучает?
- Пока да, – поднимая вверх Ванечку, отозвалась Женя. – И ещё от лука зелёного тошнит, прям ужас.
- Ничего, скоро пройдёт, – успокоили её женщины. – Витя то как, рад?
Девушка неопределённо пожала плечами. Ярко выраженной позитивной эмоции она не видела у мужа, но Витя старался оберегать и заботиться о ней, стал более терпимым, и она понимала, что он морально готовился к новому этапу в их жизни. Тут с улицы донёсся узнаваемый звук клаксона. Приехали Фил и Саша. Женщины припали к окну, а Женя поднесла Ваньку ещё ближе, показывая ему на вышедших из машины мужчин:
- Смотри, Ванюш, твои папашки приехали.
К ним приблизился Макс, вся троица обменялась рукопожатиями и парой фразой, но как только Валера и Саша двинулись к подъезду, раздался предупреждающий крик Карельского. Жене казалось, что всё происходит в замедленной съемке: пальба, а затем несколько пуль попадает в грудь брата. Фил завалился на спину, накрывая собой Сашу. Крики Оли и Татьяны Николаевны оглушили. Сама Пчелкина, казалось, тоже кричала, но на самом деле она открыла рот и не издала ни звука. Вопль ужаса застрял где-то в горле. Девушка отшатнулась от окна, инстинктивно накрывая ладонью голову Ванечки.
- Валерка!.. – только и смогла просипеть Женя, и в глазах её застыл страх.
Макс, укрываясь за машиной, отстреливался от нападавших. Кто-то слева ударил автоматной очередью по лежавшим Филатова и Белому.
Прийти в себя Женю заставил звук резко распахнувшейся двери в прихожей, и в кухню влетел Саша, стараясь улыбнуться матери. Безумный!
- Собирайтесь живо! – приказал он жене и подруге. Перепуганные насмерть девушки бросились в коридор, первым делом кутая Ваню. Тётя Таня кинулась на грудь сыну. – Мамуль, всё нормально, проблемы небольшие… Не волнуйся, слышишь? Всё хорошо, – он рассеянно погладил дрожащую от слез голову матери и наспех поцеловал её руку, вцепившуюся в воротник пиджака мёртвой хваткой. – Мамуль, нам уехать надо… Оля, быстрее!
- Сынок, они же… Они же убьют тебя! Не ходи!
В коридоре девушки сумбурно одевались, и Женя первой рванула вниз, к брату.
- Жека, стой!!! – пробасил Белов, на ходу целуя мать и подгоняя жену с сыном на руках. – Мам, я Катю к тебе пришлю. Всё обойдётся, верь мне!
Как только за ними захлопнулась дверь, Татьяна Николаевна припала к стене и сползла на тумбочку, хватаясь за сердце.
- Валера! – Женя слетела с лестницы и резко с ноги распахнула дверь. И тут же угодила в руки брата. – Живой!
Глаза поразила вспышка слез. Девушка вцепилась в броню Фила, но тот успел лишь быстро поцеловать сестру в голову и затолкать в машину Макса. То же самое проделал с Олей и Ванечкой Саша, и Макс резко рванул с места, что даже шины жалобно свистнули.
Саша сразу предупредил Фила никому не звонить, и они вместе поспешили в место укрытия. Но новость о покушении на Сашу Белого разлетелась по столице в течение часа. Когда по новостям показали двор Белова, Пчелкин резко подскочил с кресла и бросился к телефону. Белый на звонки не отвечал. Позвонил сам Фил.
- Нам надо исчезнуть на пару дней, – отрывисто предупредил он друга, – потом Саня сам вас найдёт.
- Женя где?! – выпалил в трубку Пчелкин, которого трясло как в лихорадке.
- С Олей в надежном месте.
И Валера отсоединился. Витя отрывисто задышал, и волна эмоций захлестнула его с головой.
- Сука! – резкий порыв руки отшвырнул ни в чем неповинную кипу бумаг, и белые листы и папки разлетелись по кабинету. Пчелкин приложился ладонями по гладкой поверхности стола, ощутив, как от удара пылают ладони, а затем схватился за голову, скрывая лицо за дрожащими пальцами.
Телефон стал разрываться. От шквала звонков приходилось отбиваться одному Пчеле, и общество Космоса только усиливало его раздражение. Он нервно кричал в трубку, злостно глядя на Холмогорова, который втягивал носом очередную дорожку кокса. Но надо было держать себя в руках.
Макс привёз девушек на недостроенную дачу в сорока километрах от Москвы. В незаделанные щели из кирпича дул холодный ветерок, смешиваясь с едким запахом цемента и краски. Макс и ещё несколько братков притащили в маленькую комнатушку матрас, несколько одеял и две огромные подушки; нашлась пара тёплых курток, в одну из которых завернули умаявшегося Ваньку. Оля сидела рядом с сыном и молчала. Женя гипнотизировала взглядом скучные серые кирпичи. За не заложенной до конца стеной слышались мужские голоса, тихо обсуждающие сегодняшнее происшествие.
Сцена у подъезда навсегда впечаталась в память Оли и Жени. И каждая понимала, что никогда не получится забыть тот дикий ужас, когда обе могли потерять самых близких им людей.
- Жень, – тихо позвала девушку Оля, – ты нормально себя чувствуешь? – она интересовалась исключительно физическим состоянием. Что было на душе у Пчелкиной Оля ощущала и на себе.
- Да… Живот только тянет немного…
- Ложись давай, – Белова отошла от сына и расстелила одно одеяло на матрасе, – тебе сейчас вообще нервничать нельзя, лучше поспи…
- Не могу.
Оля и сама это понимала, звуки стрельбы, казалось, все ещё стояли в ушах. Как и их со свекровью крик ужаса.
Макс позвал к телефону. Звонил Саша. Оля разговаривала через губу, еле сдерживая себя, чтобы не разрыдаться и не выплеснуть на мужа все бушевавшие внутри неё эмоции. Женя прижала к себе мирно спящего Ваньку, из груди которого слышался с редкой периодичностью хрип. “Не дай бог заболел, – думала Пчелкина, а потом мысленно разговаривала и со своим будущим ребеночком. – Потерпи, малыш, я знаю, тебе там тоже плохо…”
- Саша просил отключить телефоны, – обратилась к девушке Оля.
Женя только сейчас вспомнила, что оставила свой мобильник в квартире Татьяны Николаевны. Наверняка, Витя обзвонился, может, мама Саши смогла ответить ему…
- Проклятье! – чертыхался Пчела, затем набрал Максу. Тот ответил через гудок. – Макс, Женя с вами? Дай ей трубку.
Едва Пчелкина стала проваливаться в беспокойный сон, Оля опустилась с ней рядом на матрас и тихо позвала:
- Это Витя.
Женя подскочила, хватая телефон.
- Малая, слышишь? – донёсся до неё взволнованный голос мужа. Девушка почувствовала, как у неё дрожит подбородок. – Ты как? С тобой всё в порядке?
- Да… Да, Вить…
- Всё будет хорошо. Я скоро заберу тебя. Потерпи немного. Веришь мне?
- Да…
- Я люблю тебя, Пчелкина.
- И я тебя, – прошептала Женя и прикрыла рот ладонью, сдерживая судорожный выдох.
====== 26. Обнимая небо ======
Женя проснулась от того, что заплакал Ванька. Они так и уснули вместе в обнимку. Оля сидела на тёплой, ватной куртке около стены – не могла уснуть до поздней ночи, всё думала, думала… Слез не было. Только обида и боль, сковавшая горло. Она задремала в том положении, в котором сейчас её увидела Пчелкина. На плач сына Белова отреагировала на минуту позже, когда жена Вити уже держала его на руках, пытаясь успокоить.
Оля вскочила на ноги и бросилась к ним. Из груди Вани вырвался резкий кашель. Женя потрогала его лоб – кипяток. Покрылся холодным потом. Щеки горели огнём.
- Твою мать… – выругалась Женя.
Оля испуганно посмотрела на девушку.
- Что с ним?
- Сейчас. – Пчелкина раскрыла ротик ребёнка и повернула его голову на свет. – Плеврит.
- Что это? Это опасно? – Белова прижала разразившегося плачем и кашлем ребёнка.
- Оперировать надо, – с содроганием в сердце вынесла вердикт Женя, но тут же столкнулась с испугом в глазах молодой матери, поэтому поспешила успокоить: – Оль, Оль, не волнуйся, там всего лишь надо удалить плевральные… ну, пленочки такие, которые мешают дыханию… Ну вроде удаления миндалин.
- Ты можешь это сделать? – неожиданно выпалила Ольга.
Женя застыла. Полная антисанитария, ничерта под рукой: ни медикаментов, ни инструментов. Совсем маленький мальчик. Да и оперировать второй раз кого-то из семейства Белова она бы не решилась. Не дай бог ещё в привычку войдёт.
- Его надо в больницу.
Ольга и сама понимала, что сказала глупость, но страх за себя, и в первую очередь за сына, давал о себе знать. Неизвестность за забором убивала.
- Макс! – требовательно крикнула охраннику Белова. – Позвони Саше срочно!
После разговора с мужем, было принято решение везти Ваньку в ближайшую больницу. Женя настояла на том, чтобы ехать самой, вместо Оли, та отказывалась, но к уговору Пчелкиной подключился и Макс.
- Оль, всё будет в порядке, верь мне. Не дай бог облава – нам выкрутиться будет легче. Тебя знают. Будешь здесь в безопасности, с Ванькой ничего не случится. Я перед Сашей головой отвечаю.
- Ты в первую очередь передо мной за сына отвечаешь, – хмуро ответила Белова.
Женя обняла её дрожащие плечи.
- Я рядом буду, – доверительным тоном добавила она, – он мне тоже сын.
Оля выдавила грустную улыбку уголком губ.
Небольшая серая больница встретила их обшарпанными стенами, потрескавшейся плиткой на полу и запахом перемешанных с краской лекарств. Но несмотря на не первой свежести состояние учреждения, здесь было чисто, и в приёмном сразу же забрали измученного Ваньку на осмотр педиатору. Пока ребёнка уносили в операционный блок, к ожидающим Пчелкиной и Максу вышла врач. Ее усталый взгляд смотрел на Женю осуждающе.
- Я поражаюсь порой безалаберности современных родителей, – начала издалека совестить она их. – У ребёнка плеврит, где вы так угораздились простудить мальчика?
Её взгляд был устремлён на Карельского в первую очередь, как ей казалось, на главу семьи. Ответила Женя:
- Да, я в курсе. Я врач.
- С купленным дипломом? – зло усмехнулась докторша.
- Послушайте, – требовательно вымолвила Пчелкина, – ребёнку нужна помощь.
- Его уже понесли на операцию. Долго времени она не займёт. Ждите, – и женщина направилась за стеклянные двери.
Жене и правда больше ничего не оставалось, как ждать. Она мерила шагами расстояние от одной стены до другой, через пять минут точно зная, что от поста медсестры до дверей операционного блока тринадцать шагов, а от окна до стенда на стене – шесть. Макс же уверенно направился к столу у приёмного покоя, чтобы связаться с Сашей.
Пчелкина слышала, как сквозь тонкие стекла дверей доносился крик Вани, и сердце обливалось кровью. Малыш лежал такой беззащитный и измотанный, а над ним колдовали трое в белых халатах. Девушка крутила в пальцах замок своей олимпийки, а правой рукой медленно гладила ещё неокруглившийся животик. Карельский, кивнув ей, дал понять, что скоро подойдёт, и Женя стала изучать пейзаж за окном: сквозь мутные стекла, заставленные горшками с цветами, раскрывался вид на сухие сучья и тёмный деревянный заборчик, покосившийся от времени. Неожиданно подъехавшие машины приковали взгляд. И дело было даже не в том, что крутые иномарки ярко резонировали на фоне окружающей обстановки, а в том, что из них повыскакивали бритоголовые и нерусские братки с оружием, которое они и не намеревались прятать.
Сердце Жени пропустило удар, а затем ухнуло куда-то вниз. Только не это! Где же Макс?..
- Знала бы моя учительница, в какую задницу попадет Витя Пчелкин, ставила бы мне одни пятёрки, – невесело усмехнулся Пчела, отойдя от заложенного красным кирпичом окна в квартире, служившей для Белова и Фила укрытием последние сутки.
Валера после неудачного диалога с Виктором Петровичем, не советуясь с Сашей, поехал в офис за друзьями. И это было резонно – каждый понимал, что сейчас лучше держаться вместе. Космос с порога начал извиняться перед Белым, упорно стоя на том, что вчерашнее – дело рук Луки.
- Ладно, опричники, поехали заберём Ольку, а там уже будем решать…
Мобильник Космоса вывел всех из равновесия. Лицо Холмогорова перекосило сразу же. Звонил сам вор в законе. Кос передал трубку Саше, и не успел ещё ничего сказать, как друзья поняли: дело – дрянь.
- Сань, они больницу оцепили. Хотят с тобой говорить.
- Так давай, давай! – рассвирепел Белый и выхватил трубку: – Да?!
По мере их напряжённого диалога, эмоции на лице Саши менялись от обескураженности до гнева.
- Слушай сюда, синий! Если с головы моей жены, если с головы моего сына хоть один волосок упадет!..
Они договорились о встрече. Затем раздался звонок уже на телефон Саши. С городского звонил Макс. И следующий факт, о котором помимо оцепления успел предупредить охранник, выбил Белого из колеи. Он договорил и, отбросив трубку, выдал:
- Там в больнице Женька. Вместо Оли.
Друзья напряглись, Витя и Фил синхронно вскочили.
- Какого хрена! – ладонь Пчелкина мёртвой хваткой вцепилась в шершавую ткань пальто на плече Саши. – Саня, блять!
- Ты че, свою жену не знаешь? – процедил Саша, дернув плечом, чтобы смахнуть его руку. – Камикадзе, етить ее мать…
- А Оля? Оля где?!
- Тихо, – процедил Белов, набирая снова.
Удостоверившись, что с женой все в порядке, Саша не стал давать лишней информации, в каком положении находятся все в больнице, где оперируют их сына.
- Значит так. Кос, едешь к больнице. Будь на связи, что бы не случилось, при любом раскладе звонишь.
- Почему не я? – нахмурился Пчела, еле сдерживая внутреннего демона. Увидит Женьку – сначала голову открутит, а потом уже поцелует. Сумасшедшая девчонка!
- Сорвешься – погубишь все дело. Вы с Филом со мной.
Уже на выходе из квартирки, Космос хлопнул Витю по плечу, идя за ним следом.
- Ты что-то нервный в последнее время, Пчелкин. Случаем, сам не беременный?
- Да пошёл ты, Кос!..
Белый и Валера, переглянувшись, прыснули. И это обещало быть последней улыбкой за сегодня – неизвестно, чем закончится встреча.
Катя не отходила от Татьяны уже сутки. Мать Саши весь день мучалась с сердцем, боли отпускать не хотели. Лекарство не помогало. Как бы Татьяна Николаевна не отговаривала сестру, та всё же вызвала скорую. На вызов приехала бригада двух молодых врачей. Оценив масштабы трагедии, они настаивали на госпитализации, но Белова и слушать не хотела. Скрепя сердце, Катя тоже отказалась. Врачи выписали лекарства, дали рекомендации, но какие лекарства, когда от Сашки ни слуху, ни духу! Взгляд был прикован к телевизору.
Катя старалась отвлечь Татьяну, но не удавалось. Шли вторые сутки. Сестра решила – надо срочно сходить в магазин за продуктами и заодно в аптеку – переживания с каждой минутой добивали бедное материнское сердце.
- Кать, ты куда?..
- Я мигом, – пообещала Катерина, обуваясь, – поспи, Танюш…
Тем временем Пчелкин сидел в квартире Беловых и ждал, пока Макс привезёт Женю и Ваньку. Оля не находила себе места, и успокаивающие слова, что с сыном всё в порядке, не убеждали её. Только когда она увидит его, прижмет к груди, ощутит этот комочек в руках – тогда поверит, что всё хорошо.
Саша сидел в кресле и задумчиво перебирал пальцами звенья своих часов. Он всё думал об убийстве Луки. Кто? Откуда? Каким образом? Об этом ещё предстоит узнать. Главное, что Оля, Женя и Ваня целы и невредимы.
От трели звонка в дверь Витя подскочил, и когда в зал вошла Оля с сыном на руках, целуя его в щеки и ручки, а за ней появилась Женя, мужчина подлетел к ней и сгреб её в охапку с такой силой, что девушка почувствовала, как хрустнул позвоночник. Она вцепилась руками в его плечи и прикрыла глаза. Все гневные тирады, которые Пчелкин намеревался высказать ей, ушли на задний план. Она рядом, и это главное.
- Ну, все на месте, мёртвых нет, – усмехнулся Макс, который всё это время стоял в проёме двери. – Вить, поехали, я вас отвезу.
Когда друзья уже стали прощаться, Белову позвонили.
- Да, Кать? – ответил он, и по всхлипам тётки понял, что что-то случилось. Все присутствующие замерли в полной тишине. – Я… Сейчас приеду, – не своим голосом почти прошептал Белый, опустив телефон. Слезы пеленой накрыли глаза, и Саше пришлось зажать веки пальцами, чтобы предотвратить готовые вылиться эмоции.
Оля сжала его плечо.
- Саш, что?..
- Мама… – комок а горле не давал озвучитьстрашную новость. – Мама умерла.
Его слова будто ударили под дых, и воздух разом покинул лёгкие. Женя успела вцепиться в руку мужа, прежде чем поняла, что перед глазами темнеет.
Резкий, едкий запах нашатыря ударил в нос. Пчелкина с трудом разлепила глаза. Голова раскалывалась, внизу живота неимоверно тянуло. Её руку крепко сжимала ладонь Вити, и она встретилась с его испуганным взглядом. Оля тяжело выдохнула, глотая слезы, и устало опустилась на стул рядом с диваном, на котором лежала Женя.
- Это какой-то кошмар… – еле слышно прошептала Белова, скрывая лицо в ладонях. Осознание случившегося доходило медленно.
Мрачные мысли, которые поселились в голове Оли в ночь покушения на мужа, только усиливались. Смерть свекрови стала тем огромным гвоздём, который забил в самое сердце осознание того, что в их с Сашей семейного жизни назрели кризис и кардинальные перемены. А что, если Ольгу ждёт такая же участь? Что она в какой-то момент будет под прицелом снайпера? Или в темном подъезде ей кто-то перережет горло? Или в этот раз точно наступит на гранату?
Страх удавкой скрутил горло. Так жить нельзя, невозможно!
- Что за жизнь! – не выдержала Белова и, подскочив со стула, отошла к окну. Слезы потекли сами.
Пчелкин молчал, понимая, что никакие слова не будут иметь эффекта. Оля сломилась. И Витя украдкой смотрел на жену – бледная Женя лежала, держась за низ живота, и глаза её слезились. Он боялся, что рано или поздно она будет в том же положении, что и Белова. И до неё дойдёт осознание тех слов, которые мужчина иногда говорил сам себе – никто из бригадиров не мог дать своим близким гармонии и покоя.
- Я думаю, что никакой такой жизни вообще нет, – вдруг сказала Женя. Будто прочитала его мысли. Но отвечала она на озвученный риторический вопрос Оли. – И всё это какая-то нелепая игра, в которую мы все играем. И делаем вид, что это важно и нужно…
Вот и первый надлом в её осознанно выбранном пути. Сколько ещё впереди этих надломов, милая Женька!..
Март 1995-го
Женя не любила март. Хоть долгие морозы сменялись долгожданным весенним теплом, но снег не собирался сходить. Он покрылся влажной грязевой коркой, на ровных участках асфальта разрослись проталины. Уже несколько дней шел мокрый снег с дождем. Грязь, грязь, грязь…
Утро 12-го марта выдалось хмурым, как, впрочем, и многие другие в последнее время. Зима 95-го была тяжелой для всей бригады и для их близких тоже. Хотя формально было всё в порядке – после смерти Луки авторитет Саши Белова вырос ещё больше, и хоть за спиной могли болтать разное, в открытую никто конфликтовать с Белым не хотел. Но внутри бригады, как и внутри каждого из друзей, орудовали демоны. Сам Саша беспробудно пил каждый вечер – бары, клубы, рестораны крутились калейдоскопом. Смерть матери, давление спецслужб, вынужденная торговля оружием, из которого убивали наших же, русских, – всё давило свинцовой плитой и выбивало из-под ног почву. Фил обеспечивал безопасность и укреплял ряды “быков”. И он был единственный, кто действительно старался нормализовать климат внутри команды. Видел, что с Сашей творилось что-то неладное, старался поддержать и вытащить, но разве Белый слушал?
Космос совсем ушёл в разнос. Каждый день под кайфом он цапался с кем-нибудь из своих. Осознание того, что его отстранили от всех дел в команде, делало своё дело. Было проще обвинить в прихвостничестве Пчелкина и Белого и уйти во все тяжкие, чем пытаться вернуть доверие и нормальную жизнь.
На Вите были основные контакты с заказчиками. Держался он теперь особняком и почти не мог проводить время с друзьями. А вот обзавестись новыми контактами и связями у него получилось. Постоянные переговоры и обсуждение прибыльных будущих дел заставляли Пчелкина приходить домой поздно и иногда под хорошим градусом.
Женя терпела долго, но чем ближе становился срок родов, тем быстрее девушка теряла контроль над ситуацией – Пчелкины ругались нещадно.
- Ты совсем уже помешался на своих деньгах! – Женя уже перешла на крик.
Витя молча вошёл в зал, медленно стянул своё бежевое пальто, кинул его на тахту, и стоя спиной к жене стал оттягивать галстук. Равнодушие к происходящему убивало Женю. Когда она успела потерять с мужем нить понимания? От бессилия и накативших слез девушка не выдержала и смахнула с журнального столика дорогую керамическую пепельницу – подарок Пчелкину на 23-е февраля от какого-то партнёра. Черная керамика повстречалась с древесным полом и, жалобно звякнув, разлетелась по комнате.
- Тебе совсем плевать, каково мне! КАК я себя чувствую, ЧТО я чувствую, ЧТО мне нужно! – злые слезы текли по бледному лицу. – Тебе насрать, что на нервах и я, и моё здоровье, и наш будущий ребёнок!
- Да? – Пчелкин резко развернулся, и взгляд его полыхнул яростным синим огнём. – А на какие деньги мы живём? На какие деньги этот дом? – он эмоционально взмахнул руками, обводя ими просторы зала. Два месяца назад семья переехала в новый дом. Четыре комнаты, огромная кухня, новое оборудование и техника. Здесь действительно было всё для того, чтобы Женя и их будущий малыш ни в чем не нуждались. Задний двор, усаженный молодыми хвойными деревьями, чтобы даже зимой сад не казался пустым и голым, небольшой водоемчик, беседка. Витя старался создать комфорт. – А на лекарства? А на врачей? Роддом? Ты забыла, что я деньги не рисую?!
Женька тяжело дышала, облокотившись на стол обеими руками. Стоять было нелегко.
- И поэтому тебе приходится по ночам шляться непонятно где, непонятно с кем и бухать?
Пчела до боли закусил нижнюю губу и заметался по комнате. Голова начинала ныть от громких криков жены и от выпитого.
- Ты нихрена, видимо, не понимаешь, – прорычал он. – Я что, для себя всё это, блять, делаю?!
- Так ужираешься ты тоже для меня? – процедила сквозь зубы Женя. – Мне же так необходимо дышать перегаром и видеть тебя пьяным, ну прямо глоток свежего воздуха! А ребёнок родиться – ты и перед ним в таком виде будешь появляться?
- Вот когда он родится – тогда поговорим.
- А до тех пор в молчанку будем играть? Делать вид, что ничего страшного не происходит?
- Что ты хочешь от меня?!
- Чтобы ты приходил домой вовремя. Чтобы рядом был, мне и так сейчас тяжело.
- А мне охринеть как легко! – всплеснул руками Витя. Повисла пауза. Он шагнул к узкой стеклянной тумбе и распахнул дверцу. На вид показались коллекционные бутылки виски, коньяка и хереса.
У Женьки этот жест вызвал истерический смешок. Всё его поведение походило на ничем не прикрытую издевку. Стоящая на полу небольшая ваза с искусственным огромным кустом цветов через минуту полетел прямиком в алкогольную коллекцию. Бам! Дзынь!
Пчелкин прикрыл глаза, чувствуя, как от злости трясутся плечи. Всё содержимое вперемешку со стеклом растеклось у его ног.
- Я уеду. К маме. А ты оставайся здесь, не ночуй дома, давись своим коньяком, зарабатывай деньги. Что хочешь. Когда родится сын – я дам тебе знать.
Пчелкина развернулась и пошла в коридор.
- Стоять! – громко крикнул Витя и через секунду уже возвышался над женой, крепко вцепившись в её плечи.
От этого его резкого и грубого голоса Жене стало не по себе.
- Ты, видимо, забылся, с кем разговариваешь.
- Ты, по ходу, тоже.
- Витя, пусти. Или мы наговорим друг другу дерзостей.
- Ты никуда не пойдёшь. На дворе ночь.
- К счастью, служба такси у нас работает круглосуточно.
Пчелкин измученно потер виски. Голова раскалывалась до тошноты. Сегодня с самого утра день выдался дерьмовым. Стычка с Космосом резанула по нервам сильно и глубоко. Переговоры с партнёрами вымотали. Только добрая бутылка коньяка смогла успокоить бушующего зверя внутри.
- Проспись, – бросила напоследок Женя и ретировалась из дома, громко хлопнув дверью.
Кулак со всей силой припечатал стену. Постоянные ссоры с Женей выматывали ничуть не меньше, и внутренний голос раздвоился – с одной стороны, она была права, им нужен был отдых друг от друга, потому что он боялся очередного вечера, который в последний месяц грозился только ссорами, но с другой стороны, какое нахрен такси? Она одна, беременная, ушла в ночь. Ну, дура?
- И я дурак, блять, – Пчелкин сорвался следом.
Но добежав до ворот дома, осознал, что жены уже не было. Девушка дейтвительно уехала. Витя вцепился в кованную решётку и прислонился разгоряченным лбом к холодному металлу, выпуская с тяжёлым выдохом горячий пар изо рта.
Женя ехала к матери. Сейчас было неважно, как отреагирует Ольга Николаевна на столь поздний визит дочери, что скажет ей. Мыслями всецело завладел Пчелкин. Когда это началось? Вероятно, когда прошёл месяц после похорон Татьяны Николаевны, когда Белов был вынужден заняться оружием для Чечни. Когда союз четырёх друзей надломился. Когда Витя понял, что половина дел легла на его плечи. Но его равнодушие убивало больше всего. Он старался создать для Жени и будущего малыша комфортные условия, но в погоне за деньгами совсем забыл, что важным аспектом для жены было внимание и понимание, которых он дать ей не мог.
- Жека? – Ольга Николаевна распахнула дверь и замерла. – Боже, Женька, что случилось?!
- Привет, – выдавила измученную улыбку Женя и прошла в коридор. – Ты прости, что так поздно…
- Что случилось?
- Ничего. Я пойду спать.
Мать проводила расстерянным взглядом Женю, которая скрылась в своей комнате. Женщина сразу поняла, что-то с Витей, но расспрашивать побоялась. Разные неутешительные мысли полезли в голову.
- Тебе что-нибудь нужно? – Ольга Николаевна осторожно приоткрыла дверь и заглянула к дочери. Та лежала в одежде на тёмном покрывале, закинув руку на голову, и почти не мигая смотрела в потолок. По щекам текли слезы.
- Нет. Всё в порядке.
- Жень, ты меня пугаешь…
- Мамуль, иди спать. Завтра поговорим, хорошо?
Но завтра поговорить об этом не получилось. Едва Ольга Николаевна, терзаемая беспокойством за дочь, легла на подушку, из комнаты Жени раздался громкий крик девушки. Женщина от испуга подскочила и бросилась к ней.
- Кажется, началось, – хватаясь за живот, Женя скорчилась от накатившей боли. – Ой, мамочки!..
Пчелкин сидел в кресле, гипнотизируя взглядом серый шипящий экран телевизора. Белый свет служил единственным источником освещения в огромном доме. Стояла звенящая тишина, разрезаемая только мерным стуком настенных часов. Стрелки на них медленно переползали по циферблату. 2:43.
Мобильник, кинутый по приходу домой куда-то на диван и накрытый пальто, завибрировал. Пчелкин лениво повернул голову на источник звука и подскочил с кресла. Ночные звонки всегда вызывают липкую тревожность. И сердце Вити больно забилось о грудную клетку, когда он отыскал телефон и взглянул на информацию о звонившем.
- Витя! – сразу донёсся обеспокоенный голос Ольги Николаевны. – Витя, Женька рожает!
Пчелкин сидел в слабоосвещённом коридоре вестибюля роддома. Пол и стены здесь были выложены гладкой, отполированной до блеска керамической плиткой. В полумраке приглушённых оттенков, практически невозможно понять, какого она цвета. Очевидно было одно – вальсирующее по поверхности, редкое отражение света, говорило о зеркальной чистоте и безупречной работе мастера, который здесь когда-то потрудился.
Ожидание убивало. Ольга Николаевна сидела рядом, поглядывая на молодого человека, прекрасно понимая, какие чувства испытывает будущий отец. Вернее, только старалась представить, что может испытывать человек, который вот-вот должен был стать родителем. Своих детей у Ольги Николаевны не было. Давно, ещё тридцать лет назад, учась в меде, она по юности выскочила замуж, но семейная жизнь с таким же, как и она, студентом не выдержала и года. Тогда она целиком и полностью ушла в учёбу, затем в работу, а время безжалостно забирало возможность встретить человека, создать семью и стать матерью. Надежда ушла. Только племянники, которых женщина полюбила всей душой, смогли ей подарить семейное счастье.
За окном уже начинало светать. Витя не выдержал, поднялся и стал расхаживать по коридору. Волнение и лёгкий тремор заставили его начать считать шаги.
- Семьдесят один, семьдесят два, семьдесят три, семьдесят четыре… – бормотал Пчелкин, нервно измеряя шагами коридор. Ольга Николаевна усмехнулась, с улыбкой наблюдая за зятем. – Восемьдесят девять, девяносто. Девяносто один…
Дверь в коридор тихонько распахнулась, и, снимая маску с раскрасневшегося лица, появилась врач.
- Что это вы, Виктор Пввлович, считаете? – улыбнулась она, заставив Пчелу остановиться около неё и замереть.
- Шаги считаю, – сбившимся голосом ответил он, и волнение сквозило в каждом его вздохе, – зря, да? Да… Надо читать стихи. Вот вы какие любите?
- Виктор Павлович, – врач расплылась в добродушной улыбке, – у вас сын родился. Поздравляю!
Сын родился.
- Ой, – Ольга Николаевна подлетела к ним и не смогла сдержать слез. – Витенька, поздравляю!
Она обняла его со спины, а Пчелкин так и замер, глядя в глаза акушера-гинеколога. Радостный взгляд женщины и поздравления тёщи дошли до него не сразу.
Не верилось.
- Сын?.. – еле дыша, произнес он.
- Ага, – весело наблюдая за его реакцией, кивнула врач.
Дошло.
- Сын! – Пчела крепко сжал плечи врача, а затем развернулся и обнял Ольгу Николаевну, целуя её в щеки. – Сын! У меня сын!
Коридор разразился радостными возгласами и смехом врача. Реакции молодых пап никогда не переставали умилять повидавшую разное женщину.
- Цветы, нужны цветы! – спохватился Витя. – А к ней сейчас можно?
- Когда мы переведём её из операционного блока. Роды были нелёгкие, – ответила врач. – Через час вы уже сможете к ней подняться.
- Я сейчас, – Пчелкин сорвался с места и вылетел из дверей роддома. Путь лежал до цветочного.
“Сын. У меня родился сын!”
Сердце готово было выскочить из груди. Витю распирало от эмоций. Его жена подарила ему сына.
Он поднял голову вверх, глядя на белое небо. Начинался новый день.
Начиналась новая жизнь.
И Пчелкин готов был обнять это безграничное небо, готов был обнять весь этот мир.
====== 27. Потерпи, моя девочка… ======
В палате было тихо. Острый солнечный луч скользнул через неплотно закрытые жалюзи и остановился прямо на лице Жени. Веки дернулись, и девушка открыла глаза.
- Евгения Константиновна, – дверь приоткрылась, и Пчелкина увидела медсестру. В руках она держала закутанного в пелёнки малыша, – пора кормить.
Женя слегка приподнялась. Анестезия постепенно отпускала, и шов начинал тихо ныть. Но вся боль притупилась, как только в руках Пчелкиной оказался сын. Маленький, завёрнутый в одеяльце, казалось, он почти ничего не весил. Жмурил глазки от яркого света.
Сын.
Что-то с шуршащим звуком буквально въехало в палату. Придерживая головку малыша, Женя повернула голову к источнику звука и ахнула. Огромная корзина белых тюльпанов остановилась прямо напротив её кровати. А затем в палату вошёл Пчелкин.
Она подняла на него голову. Необычайно прекрасная и тихая, Женя безмолвно смотрела на мужа и хотела и не могла улыбнуться.
Витя чуть дыша склонился над женой, поцеловал её в губы и взглянул в её глаза. Казалось, в золотистых чертах появились новые штрихи. Глаза сияли таким новым светом счастья, что Пчела не перенес его. И финальным аккордом стал взгляд на новорождённого сына. Натянутые внутри струны все сорвались. Слезы радости, которых он никак не предвидел, с такою силой поднялись в нем, волнуя все его тело, что долго мешали ему говорить.
- Пчелкина, – мужчина уткнулся в лоб Жени и, прикрыв влажные глаза, выдохнул, – я люблю тебя, слышишь?
Женя не выдержала и накрыла его губы поцелуем. Он целовал её с нежностью и трепетом, чувствуя на её щеках слезы. Целовал снова и снова.
И среди молчания послышался голос совсем смелый, дерзкий, – голос нового члена семьи. Витя отпрянул от жены и присел на корточки около кровати, поглаживая покрытую мягким светлым пушком голову малыша.
- Такой мелкий, а голос, как иерихонская труба.
- Привыкай, – усмехнулась Женя, с нежностью глядя на мужа, – теперь вместо будильника.
- Молоко-то есть?
Женя рассмеялась. Пчела сейчас был похож на беззащитного котёнка.
- Вить!..
- Ну я же переживаю…
- Есть, всё есть, не переживай.
- Я попозже приеду, хорошо? – Пчелкин поднялся и снова поцеловал девушку. – Что тебе привезти?
- Себя. Хочешь подержать?
Он улыбнулся и, задержав дыхание, принял сына из рук жены. Неумело, но крепко держал под головкой и вглядывался в его личико.
- Как мы назовём нашего богатыря?
- Юра.
Пчела хмыкнул, раздумывая.
- Юрий Викторович, звучит отлично.
Когда Витя ушёл, в палату вошла медсестра. Тоже не обделила восхищенным взглядом огромную корзину тюльпанов, а потом забрала Юру из рук Жени.
- А вы не могли бы ещё оставить его со мной? – с неохотой ослабив руки, спросила Пчелкина.
- Ну что вы, Евгения Константиновна, ещё успеете нанянчиться с вашей крохой, отдыхайте, пока есть возможность, вам нужны силы. А ребёночка я попозже принесу.
Пчелкин несся в офис. Сейчас все неурядицы и полемики с друзьями отошли на второй план. Всё внимание занимал только сын, радостью рождения которого мужчине так хотелось поделиться с бригадирами. По дороге он уже позвонил маме, та, параллельно делясь новостью с мужем, поздравляла Витю и Женьку, тихо всхлипывая от счастья.
- Товар дошел до адресата в срок и в полной сохранности, – вымолвил Белый. На днях транзитные каналы были опробованы на небольшой партии стрелкового вооружения. – Будем готовить к отправке по-настоящему серьезную партию.
Космос был мрачнее тучи. Он слушал спокойного, как удава, Сашу и нервно тарабанил пальцами по столу.
- Саня, это всё лажа последняя, ну начерта нам, блять, это сдалось? Ты же сам первый орал, что никогда этими поставками заниматься не будешь!
- Ты не учи отца сейчас, ладно? – в голосе Белова просквозили нервные нотки. – Я сказал, другого выхода нет.
- Так, всё, брейк, – развернулся к ним Фил, помешивая кофе в чашке. – Затрахали ваши споры, Кос!
В кабинет зашёл Пчелкин, на ходу стянул пальто и кинул его на ближайший стул.
- Ещё один, чеченский прихвостень, – буркнул Холмогоров, на что Белый со всей силы хлопнул ладонью по крышке стола.
- Че такой довольный, Пчелкин? Банк, что ли, ограбил? – усмехнулся Саша.
Но впервые колкость прошла мимо ушей Вити. Он замер, вздохнув, и выдал новость:
- Мужики, у меня сын родился.
Фил подавился кофе и, откашлявшись, последним подлетел к другу. Космос, будто бы забывшись, крепко и молча сжал Пчелу за плечи и похлопал по спине. Белый крепко пожал ему руку, притягивая к себе.
- Поздравляю, папашка, – искренне улыбнулся он, – но главный папа – всё равно я.
- Поздравляю, – Фил обнял Пчелкина.
- И тебя, дядька, – засмеялся тот.
- Ну что, ряды пополняются, – усмехнулся Космос. Взгляд его немного смягчился, но по-прежнему был затуманен пеленой кайфа. С трудом получалось сконцентрировать взгляд на чем-то одном. – Сколотят потом свою бригаду.
- Да не дай бог, – хором отозвались Белов и Пчела.
Переглянувшись, все усмехнулись. Своей участи для детей никому не хотелось.
Сердце невольно защемило, улыбка произвольно появилась на губах. Двое самых любимых создания на Земле рядом – что еще требуется для счастья? Для простого, женского, обыкновенного счастья. Два близнеца – одинаковых с лица. Женя сама глупо улыбнулась этой фразе. Неужели, можно оторваться от этого зрелища? Нет, она не могла. В ней смешались две любви. Смешались и образовали одно что-то огромное, чистое и уютное, согревающее душу.
Эти черты лица – мужественные, но в тот же момент такие ласковые. Знакомые, родные. Пчелкина не могла оторвать взгляда от идеального профиля мужа, от его мягких теплых губ, чуть приоткрытых и еле заметно подрагивающих от вздоха.
Рядом, напротив лежала точная копия – только в несколько раз меньше. Отец и сын. Как две капли похожие друг на друга. Её две капли, любимые всем сердцем.
Девушка аккуратно, чтобы не потревожить их сон, присела на край кровати и не смогла сдержать улыбку. Уголки губ произвольно поползли вверх, а ее рука сама по себе провела по мягким рыжеватым волосам мужа.
Пчелкин, казалось, и не чувствовал. Только покрепче сжал своей ладонью малюсенькую ладошку сынишки, и, когда Женя накрыла их руки своей, сжал и ее. Малыш поморщился и сжался в маленький комочек, примкнув ближе к отцу. Девушка осторожно прилегла рядом, подперев голову свободной рукой и изучая каждый миллиметр лица Вити.
Раньше она все думала: как можно любить одновременно нескольких мужчин. Оказывается, это так легко. Легко и приятно. Ей казалось, что чем больше любви она питала, тем больше понимала, что была самым счастливым человеком на свете.
Пчела вдруг открыл глаза и улыбнулся.
- А мы тебя ждали, – тихо произнес он, кивая на сынишку.
- Я вижу, – усмехнулась Женя, приблизившись губами к его щеке. Затем коснулась легким поцелуем губ мужа и снова приняла прежнее положение.
- Ты уверена, что хочешь продолжить учёбу? – уточнил Пчела. – Тебе сейчас надо быть рядом с ребёнком.
- Я буду… Буду учиться дома, я всё успею.
- Жень, я неоднократно говорил тебе, что работать не обязательно. Хочешь так чем-то заниматься потом, не вопрос, подожди, пока Юрка подрастёт, откроем тебе салон косметологии, захочешь – частную клинику. Диплом не проблема. Но сейчас не разрывай себя, неужели так мало проблем?
Витя уже много раз заводил подобный разговор. Он был уверен, что сам вполне может обеспечить семью, а Жене предлагал не мучаться в универе, учёба в котором не складывалась уже последние четыре года. Академы, нервные сессии, реабилитации, рождение сына, – всё это уверяло Пчелкина, что жена должна отказаться от меда. Азы девушка знала, а наличие диплома в современном мире не давала гарантии хорошей работы. Тем более, учитывая положение Пчёлы, он мог себе позволить устроить для Жени любую работу, где даже и трудиться особо было не нужно. Только скажи – всё будет. Но Пчелкина упрямо твердила, что такой жизни ей не нужно. Она хочет все настоящее, всё сама, а сидеть дома, как Оля Белова, – вовсе не для неё.
- Я так не хочу, понимаешь? Я всю жизнь мечтала…
- Тебя никто не просит отказываться от мечты. Просто немного изменить её.
- Вить, давай не сейчас. Хорошо?
И так каждый раз.
- Я тоже не в восторге от того, чем вы занимаетесь. Это вообще… Вообще ужас какой-то. Но ты не слушаешь. Считаешь, что так должно быть. Поэтому не стоит читать мне мораль, как для меня будет лучше, хорошо?
Утром Женя проснулась рано, но мужа рядом не обнаружила. Ночь выдалась тяжёлой – Юра спал беспокойно, девушка вставала к нему каждые полчаса, только ближе к четырём утра малыш уснул.
Пока Пчелкина пеленала сына, ей позвонила мать.
- Женька, ну как ты там? Как малыш? У меня сегодня есть возможность приехать.
- Это было бы отлично, мамуль. Совсем зашиваюсь… Я собиралась прогуляться в парке тут, подъедешь туда?
- Договорились.
Прогулка по саду в их доме порядком надоела за несколько недель. Хотелось выбраться в более оживлённое место. На улице снова моросил дождик. Женя вытащила коляску, распахнула зонт и, услышав, как по прочной ткани застучали быстрые капли, улыбнулась и направилась через дорогу. Прямо напротив их дома находился красивый парк. Шагнув за высокие кованные ворота, Пчелкина медленно двинулась по асфальтированной дорожке, вдыхая подаренную дождём свежесть и запах старых деревьев, тянущихся по всему периметру парка. Ранним утром здесь не так уж и многолюдно, особенно в дождь. Но несколько людей все-таки попадались Жене на глаза. Юра мирно посапывал в коляске, убаюканный песней дождя.
Очередной звонок отвлек девушку от созерцания окрестностей, и она потянулась рукой в карман.
- Эй, малая, чем занята? – услышать Космоса в последнее время было удивительно.
- И тебе привет, Кос. Гуляю с Юркой в парке.
- Есть время? Поговорить бы…
- Да, – немного растерянно ответила Женя. – Ты подъедешь?
- Буду минут через двадцать.
Холмогоров оказался на удивление пунктуальным. Миновав главные ворота парка, он быстрым шагом засеменил по дорожкам, оглядываясь по сторонам в поисках подруги и, свернув вправо, на небольшую аллею, заметил светлое пальто и коляску цвета хаки вдалеке на одной из многочисленных скамеек. Космос прибавил шаг.
Проснувшись сегодня с утра, Космос решил – никакого кокса. Он обдумывал несколько дней, как бы вывести на разговор Женю или Фила. Но Валера держал нейтралитет, а вот его сестра – неизвестно. Ему хотелось излить душу, высказать все переживания и, наконец, спросить, как сама Женя относится ко всей этой ситуации с Чечней. Может, ему удастся перетянуть на свою сторону хотя бы одного союзника.
- Привет, – Космос растянулся в добродушной улыбке, обнимая Пчелкину, а затем нагнулся к коляске. Юра по-прежнему сладко спал.
Женя слышала от ребят, что Кос прочно подсел на какую-то дрянь, но ни тогда, когда все приходили поздравлять Пчелкиных с рождением сына, ни сейчас девушка угашенного состояния друга не отметила. Хотя его глаза – красные, потерянные – выдавали плохие пристрастия.
- Я рада тебя видеть, – одарила его искренней улыбкой Женя и крепко сжала парня за плечи. – Как ты?
- Аа, – он отмахнулся и приземлился рядом на скамейку, – не спрашивай.
- Я знаю, что ты… – начала Женя, но осеклась, пытаясь подобрать слова. Космос понял и опустил глаза, будто девушка была единственной, перед кем ему было действительно стыдно за то, что он употребляет. – Кос, я прошу, завязывай. Ты же сгоришь так, понимаешь? Я очень переживаю за тебя.
- Тебе сейчас есть, за кого переживать, а за меня не волнуйся, я в любой момент могу остановиться, если захочу.
- Так остановись!..
- А я не хочу.
- Кос, я очень прошу тебя, – Женя снова взяла его за руку. Ладонь была холодной, и девушка ощутила, как его трясёт. – Я понимаю, у вас сейчас не самые лучшие времена, всё наперекосяк… Но ради всего святого прошу – бросай. Не губи себя, возьмись за ум. Я не прощу себе, если потеряю своего друга по глупости. Никто из нас не простит…
- Кого ты пытаешься лечить, Женёк? “Никто”. Ха, – Космос нервно усмехнулся, не выдержав тёплого и ласкового прикосновения подруги. Её искренность взволновала его, поэтому он подскочил и стал расхаживать около девушки вперёд-назад. – Ты если только переживаешь о чём-то, как всегда, а Белый? Сука, за каким хреном он ввязался в это дерьмо!.. А муженёк твой? Да у него в глазах вместо зрачков одна зелень… Им всё до лампочки, главное, бабки срубить… Жень, ну вот скажи мне, зачем?
Пчелкина опустил взгляд и закивала. Сама каждый день думала об этом.
- Ты думаешь, я от всего этого в восторге? Только-только в жизни, казалось, всё налаживается, а получается все наоборот… Сколько раз я уже говорила с Витей. “Да, ещё чуть-чуть, сейчас дело прибыльное, сейчас ещё кое-что…”. Я слышу это уже три года. А он словно в панцире – стоит завести об этом разговор.
Бесполезно отрицать переход через точку невозврата, пытаясь избежать последствий. Это их критический рубеж, они перешли его все, и теперь уже невозможно вернуться к исходному состоянию. Итог стал необратим.
- Я всё пытаюсь понять, когда это началось… – после паузы, наконец, прошептала Женя. – Когда всё так перевернулось… В 91-м?
- Для тебя – возможно, – Космос посмотрел куда-то вдаль, будто пытаясь найти там ответ на вопрос. – А для нас… Тогда, в 89-м…
- Муха?
Холмогоров кивнул, сунув руки в карманы. Тягость груза прошлого давила нещадно. Возможно, в том, что сейчас происходило в бригаде, он винил отчасти себя. И тем поганнее ему становилось.
Телефон снова зазвонил. На этот раз это был Пчелкин.
- Привет, сонное царство. Вы там как?
- Вышли на прогулку, – ответила Женя.
- Одни?
Девушка усмехнулась.
- Хор балалаечников не отпустил. Кос с нами, скоро мама подъедет…
Но последних слов Пчела, кажется, не расслышал. В бешенство привело упоминание о друге.
- Дай ему трубку.
Пчелкина озадаченно посмотрела на Холмогорова, затем передала ему телефон. Тот, нахмурившись, принял его.
- Да!..
- Слышь ты, чудовище космическое, какого хрена ты приперся? Совсем все мозги себе вынюхал, решил в таком состоянии около ребёнка появиться?
- Пчелкин…
- Чтобы один не смел к ним приближаться, ты меня понял? Хламина обдолбанная!
Космос еле держался, чтобы не сорваться при Жене.
- Ты можешь не визжать и не делать из себя мигалку? – вставил он шпильку в адрес Вити. – Я абсолютно в адеквате.
- Я сказал, собрался и свалил нахрен от них! Иначе я сам сейчас приеду и лично отвезу тебя в наркологичку, понял?..
- Да пошёл ты!
Кос злостно нажал на “отбой” и вернул телефон девушке. Та заволновалась не на шутку и поднялась с лавочки, подходя к другу, который стоял, тяжело дыша, закусив щеки и глядел на неё.
- Извини, я поехал.
- Кос, подожди, куда ты? – она успела ухватиться за рукав пальто и развернуть к себе Холмогорова. – Что он тебе сказал?
- Правду. Ладно, малая, мне правда пора. Рад был видеть.
- Я тебя прошу!.. – крикнула ему вслед Пчелкина, но тот лишь вяло отмахнулся, даже не повернувшись в её сторону.
Тем временем к девушке уже ехали Фил и Ольга Николаевна.
- Как мы давно никуда не выбирались, – глядя на сына, женщина нежно погладила Валеру по плечу, – на тебе совсем лица нет, сынок… Что-то случилось?
- Устал, – мягко улыбнулся ей Фил уголком губ, потому что улыбаться широко и искренне он давно разучился.
Рассказывать кому-то о своих проблемах не хотел, тем более матери. Раньше даже короткий разговор с сестрой или их тихие посиделки на кухне поздними вечерами за чашкой чая давали ему волю успокоиться, излить душу, но сейчас тогдашние проблемы казались такими наивными. Время неумолимо бежало вперед. Теперь у каждого из них своя семья, а его Женька, его любимая сестра, уже почти месяц, как мама. Перед глазами до сих пор стояла маленькая девчонка в ситцевом платьице и с бантом на голове, жмущаяся к нему всем телом в попытке укрыться от реалий детского дома.
- Ты когда спал в последний раз? – с волнением в голосе спросила Ольга Николаевна.
- Сегодня, – пожал плечами Фил, поворачивая к парковке около парка.
Соврал. Он давно уже не спал нормально: вчера он убил полдня на то, чтобы найти Сашу. Друг морально не справлялся со всей тяжестью возложенного на него дела, прожигал последние деньги в барах и казино в попытках забыться. Скандалил, протестовал, и Валере стоило огромной выдержки не осадить его и не увезти силком домой, где его ждали Оля и сын. Но Белов был нерушим, как скала. И в последний момент укатил с Анютой.
Вспомнив блондинку, Фил поморщился. Потому что машинально рядом с ней всплывал и образ Кордона. Полгода тот задерживал одолженные ему деньги и совсем не торопился их возвращать. Гадкий наглец.
- Валерка! – объятия сестры заставили очнуться от раздумий и немного оттаять.
- Привет, Женёк, – Фил крепко поцеловал девушку. Вот бы сейчас на часок вернуться лет на десять назад. Всё бы отдал за это.
- А кто это у нас тут такой сладенький мальчишка, – Ольга Николаевна взяла Юру и закачала его на руках. Малыш уже давно проснулся и внимательно рассматривал окружающих людей. – Ой, а какие мы серьёзные!
- Он уже дереться, – усмехнулась Женя, – сегодня, пока одевала, разошёлся, начал ручонками махать, чтобы не закутывали.
- Дайте-ка мне сюда будущего боксёра, – Валера принял ребёнка и, откинув ворот плаща, прижал его к груди. – А чего это он такой лёгкий, Женёк, ты че, совсем бойца не кормишь? Я помню, когда тебя в первый раз вручили мне в руки, я еле донес тебя до кровати.
- Сравнил, – засмеялась мать, – тебе тогда всего три годика было. А сейчас вон какой у нас сильный.
- И Юрка таким же будет, да? – Фил подмигнул малышу, и тут расплылся в улыбке. – Кажется, у нас контакт.
- Ты сама как? А то молчишь, совсем не говоришь ничего, – обратилась к дочери Ольга Николаевна.
- В порядке. Шов ещё немного немеет, но это нормально.
- Пойдёмте прогуляемся, – женщина обняла детей за плечи и кивнула в сторону аллей, – погода то какая хорошая!
Через час Филатовы сидели на кухне, пили чай и тихо разговаривали. Когда Юрка запищал в кроватке, Ольга Николаевна сама поднялась и направилась к внуку, дав детям возможность поговорить наедине.
- Ты совсем уставший, – Женя накрыла ладонь брата своей рукой и погладила её подушечками пальцев, – хреновые дела?
- Есть такое… Пацаны между собой перегрызлись, Саня вообще в отрыв ушёл, что творит, сам не понимает. Сейчас бы поскорее эти поставки закончились, может, успокоются.
- Ко мне сегодня Космос приезжал, – поделилась Пчелкина, – в адеквате, не переживай. Валер… Его спасать надо…
Фил тяжело вздохнул. И так все это видел.
- Сам виноват. За полгода в хлам превратился, совсем на человека не похож. Да и один я эту ситуацию не вывезу, Белый срывается, а Пчела… Они и так уже готовы поубивать друг друга…
- Нужен какой-то толчок, я не знаю, – Жене действительно было плохо от всего увиденного и услышанного, – ну, дать Косу возможность какую-то реабилитироваться, может, встряхнуть его?
В этот момент Валере позвонили. Сердце больно ударилось о грудную клетку, виски запульсировали так остро, что ладони вмиг вспотели. Фил положил трубку и уткнулся лбом в сложенные ладони. Женя испугалась и схватила брата за плечо.
- Валерк, что?..
Вот и толчок. Вот и встряска.
Филатов вскочил и бросился в коридор. Казалось, он даже не услышал, что к нему обратилась сестра. Уже открывая дверь, мужчина почувствовал, как Женя рывком дёрнула его за локоть, и столкнулся с её озадаченным взглядом.
- Что случилось, Валер?!
Оцепенение спало на секунду, и Фил судорожно сглотнул.
- Кос разбился, – он застыл, затем добавил: – отправишь маму не такси. Я в “Склиф”.
Захлопнувшаяся дверь заставила вздрогнуть и схватиться за голову. Осознание тошнотой и холодными оковами подкралось к горлу, и Женя расплакалась. Ольга Николаевна вышла в коридор, когда девушка сидела на корточках около стены и содрагалась от рыданий. Испуганная женщина кинулась к дочери.
- Женя! Боже мой, что случилось? Где Валера?
Оставшись одна, Женя на автомате укачивала Юру, который, словно чувствуя состояние мамы, беспокойно кричал, и его плач эхом раздавался в ушах Пчелкиной в унисон с фразой брата: “Кос разбился”.
Валера не отвечал на звонки, и Женя сходила с ума от неизвестности. Оставалось молиться за друга, внутри уповая на то, что этот дурила выжил.
Витя молча шагнул в спальню, наблюдая, как жена, прижимая Юру, тихо скулит, глядя за окно. Даже не слышала, как он вошёл.
- Так потоп будет, – наконец, подал голос Пчела, и Женя вздрогнула.
- Вить, там Космос…
- Да жив он, – как-то небрежно успокоил её Пчелкин и стянул с себя рубашку. – Машина в хлам, а этот придурок отделался парой переломов и порезами.
Женя судорожно выдохнула, чувствуя облегчение. Но слезы все равно сорвались с мокрых ресниц. Витя покусал нижнюю губу и, наконец, присел рядом с женой, привлекая её к груди и целуя в висок.
- Ты чего ревёшь?
- Я так испугалась за него…
Обида и злость на Космоса не давала Пчеле здраво оценить всю масштабность ситуации и разделить с Женей её переживания. Холмогоров с самого начала дружбы был для Вити чуть ближе остальных друзей. Даже то, к чему сейчас пришла вся бригада, когда-то начали они вдвоём. Потому что не было другого выхода, надо было сколачивать дело. Они шли вместе, пробирались через всё то дерьмо, которое сваливалось им на головы, и тем острее и больнее Пчелкину было видеть, как их дружба раскалывается, как Космос слабеет морально и предпочитает спрятаться от безысходности под толстым слоем белого дурманящего порошка, подкрепленным доброй порцией водки. Перемены в братьях Пчела видел отчётливо. Но свои ошибки были незаметны. Всё это походило на фарс – в чужом глазу – мерзская, заразная соринка. В своём же глазу – стильное бревно из дерева благородной породы, прекрасно дополняющее образ.
- Зачем он приезжал?
- Хотел поговорить. Он был абсолютно нормален, Вить. Я чувствую, что вам нужно всё обсудить, так нельзя! Нельзя пустить всё на самотёк и закрыть глаза, делая вид, что вас это не касается. Это наш брат, наш друг. Это Космос. Это же наш Космос.
- Для тебя это так важно? – Пчелкин посмотрел в её заплаканные глаза и снова уловил в них нотки детской наивности.
Удивительно, как в Жене после пережитого оставалось чувство любви к ближним, ещё клокотала привязанность к каждому из парней. Она помнила ту страшную ночь 89-го, и то хмурое утро, тонущее в дымке и уносящее в будущее слова клятвы пятерых друзей.
- Для меня это всегда было важно. Я выкарабкалась только благодаря тому, что верила, что у меня есть вы. Вы, моя опора и семья, которые не смотря ни на что будут стеной друг для друга. А вы… Что ж вы делаете, ребята? Это же безбожно…
Три недели спустя…
Настроение у Пчелкина сегодня было необычно приподнятое. Несмотря на то, что Женина мольба наладить климат во взаимоотношениях с друзьями была им услышана, обдумана и даже исполнена, ожидание огромной прибыли по окончании операции с оружием стояла чуть ли не на первом месте. Сегодня заказчики должны были принять груз.
Пчелкин решил сам заехать за Космосом. Всё же до конца он не чувствовал вины за сказанные в адрес друга дерзости тогда в парке, но умоляющий взгляд Жени перед выходом заставил Витю сдаться. Садясь в машину, он набрал Косу и сообщил, что скоро будет у него.
Космос за несколько недель уже приноровился ходить на костылях, но всё ещё напоминал недоделанную мумию – голова была забинтована, охвачены в гипс правая рука до ключицы и левая нога, ссадины на лице только начинали затягиваться.
Пчела помог ему усесться в машину, и они поехали в офис. Космос чувствовал радостное волнение друга, но отпускать комментарии не собирался. Он уже смирился с этим делом, на свежую голову обдумал перспективы и уже неделю старался интересоваться происходящим, чтобы доказать бригаде, что ещё рано ему подковы сдирать.
- Костыли – это жуть какая-то, конечно, – посетовал на своё положение Холмогоров, – чувствую себя пугалом на палках.
- Да ты и есть чучело космическое, – усмехнулся Витя.
Космос хмыкнул.
- Как Жека столько месяцев на них передвигалась… Кстати, как она там?
- Нормально, всё никак не бросит эту затею с универом… Приспичило ей диплом получить.
- А Юрец?
- Растёт, – упоминание о сыне всегда окатывало сердце тёплой волной. – Как закончим со сделкой, думаю, надо у нас собраться.
Космос только кивнул, слегка разминая кисть здоровой рукой. Машина остановилась на “красном”, и Пчела взглянул на друга.
- Ты это… – он прочистил горло и поджал губы, – прости, не сдержался тогда…
- Забыли, – Кос хлопнул по витиной ладони и чуть сжал пальцы.
На город опустилась ночь. Солнце догорело на горизонте, оставив алую зарю. На смену ему пришли зашегшиеся по всему периметру сада многочисленные фонарики на витиеватых дорожках, выложенных плиткой, холодный свет озарил пихты и елочки. Пустые улицы одиноко погружались во мрак. Город засыпал, но не спала Женя. Вити снова не было дома.
Юра капризничал и не мог спать в кроватке, поэтому Пчелкиной приходилось расхаживать с ним на руках по всему дому, тихо напевать колыбельные и убаюкивать. Сын заставлял отвлечься от неутешительных мыслей о Вите. Куда его снова занесло? Он не брал трубки с самого обеда. Звонить Филу девушка не хотела по той причине, что это опять бы заставило его думать, что в семействе Пчелкиных снова нелады.
Звонок сам настиг Женю.
- Не разбудил? – виновато уточнил Космос.
- Нет… Какой тут сон. Юрка капризничает, да и Вити ещё нет. Уже не знаю, что думать…
- Не приехал ещё? – хмыкнул Кос, но потом осекся, что спросил глупость: – В расстроенных чувствах наш Пчела.
- Что случилось-то?
- Сделкасорвалась… – было понятно, что Космос тоже обеспокоен, но на Пчелкина срыв их чеченского дела произвел куда больший эффект. Тот был в бешенстве. – Ты это… Передай ему, что решим вопрос. Хрен его маму знает, че он там нафантазирует.
- Я поняла… – тихо выдохнула девушка.
Прошло ещё томительных сорок минут. Женя смогла уложить Юру и задремала у кроватки, в бессилии облокотившись на загородку и опрокинув голову на руки. Витя зашёл в детскую и припал к дверному косяку. Он не мог прийти раньше просто потому, что в том эмоциональном состоянии, в котором он пребывал остаток дня, просто мог не сдержаться. А видеть его таким семье было никак нельзя. Мужчина приблизился к Жене и присел на корточки около неё. Тёплые ладони обвили худенькие колени, и девушка, проснувшись, почувствовала, как голова мужа легла на её бёдра. Она осторожно провела ладонью по соломенным волосам и успокаивающе погладила их.
- Мы ждали тебя…
- Прости, – его горячее дыхание обожгло кожу ног сквозь тонкую ткань халата.
- Вить, может, это к лучшему? – Женя обхватила его лицо обеими руками и заставила мужа взглянуть на неё. – Всё это…
Пчелкин закрыл её рот поцелуем и, оторвавшись от губ, посмотрел в её глаза.
- Ничего сейчас не говори, ладно?
Убедившись, что сын крепко спит, Витя легко поднял Женю на руки и понёс в спальню. Надо было срочно отвлечься. Он опустил жену на кровать и навис над ней. Бушующий вулкан эмоций удалось подавить только близости рядом с Женей. Вдыхая медовый аромат её волос, в которые он зарылся носом, пока целовал её шею и скулы, Пчелкин успокаивался. Его рука скользила по её бархатной коже, требовательно сжимала грудь, ласкала бёдра, нежно гладила живот. Поцелуи становились горячее, скользили ниже. Лицо Вити остановилось напротив шрама, тонкой нитью расчертившей низ живота. Мягкие губы коснулись область около шва, затем тыльных сторон бёдер. Пчела чувствовал, как от каждого касания в Жене мучительно просыпалось желание.
- Вить… – сбившимся от дыхания голосом шепнула девушка, – пока нельзя…
- А я по-другому, – выдохнул Витя, и его дыхание вызвало новую горячую волну на коже.
Женя закусила губу, сдерживая стоны от ласковых кульбитов его языка. Когда волна удовольствия пробила судорогой всё её тело, Пчела снова наградил жену поцелуем. Едва оторвавшись от её губ, он прошептал:
- Потерпи, моя девочка, скоро у нас будет всё. И ты никогда больше не будешь ни о чем волноваться… Потерпи…
Его объятия – крепкие, но нежные – забрали Женю в плен уюта и спокойствия, и девушка не ощутила всю тревожность его слов. Сейчас было важным то, что она чувствовала. И пока Пчелкина могла уснуть без тревоги…
====== 28. Ты сам себе отмерил срок ======
Комментарий к 28. Ты сам себе отмерил срок Дорогие читатели! Буду рада вашему комментарию, пусть даже маленькому❤
Присоединяйтесь к телеграм-каналу:
https://t.me/bratyapolubony
Все интересующие Вас вопросы вы можете задать там👆
Музыка:
▶Cold – Jorge Mendez
▶The illusion – Jorge Mendez
В кабинете было душно. Окно распахнуто, но тяжелый воздух как будто обволакивал грудную клетку, не давая вздохнуть. Тишину нарушил человек, сидящий во главе стола. Отвлекшись от бумаг, он поднял голову и посмотрел на двух людей, сидящих напротив друг друга.
- Можно считать, что мы договорились, Витя, – изрёк главный и откинулся на спинку своего кожаного кресла.
Обращение к себе в такой манере покоробило Пчелкина, но положение требовало проглотить раздражение. Нельзя кусать выручающую руку. Тем более – такую.
- Да, думаю, в течение трёх месяцев мы отобьем эту сумму.
- Думай, иначе ты знаешь… – многозначительно умолчал о последствиях главный и кивнул на сидящего напротив Пчёлы лысого, коренастого парня. – Вадим поедет с тобой. Любые нюансы он будет докладывать мне.
Витя почувствовал, как внутри всё накалилось. Почему-то вспомнились американские вестерны со стоящими друг напротив друга ковбоями.
- Я понял, – Пчелкин встал.
- Твоя сговорчивость мне нравится. Время пошло, – главный тоже поднялся и протянул ладонь. Пчела пожал её. – Бывай.
Уже на месте Витя внимательно осмотрел точку. Вполне выгодное расположение, аренда в пределах разумного. Одолженных денег должно было хватит на это дело. Вадим, словно тень, ходил за Пчелкиным и молча наблюдал за каждым движением.
- Ну что? – парень остановился за спиной Вити и произнёс это так неожиданно, что тот дёрнулся.
- Ты в следующий раз сигнальные ракеты выпускай, что выдвигаешься, – огрызнулся Пчёла, сунув руки в карманы брюк.
- Я учту, – ухмыльнулся Вадим.
В середине 90-х автосалоны приносили большой доход. Главари поручали “пешкам” угонять автомобили, перебивать на них номера и перекрашивать, а после продавали в своих салонах под видом нового авто. В официально зарегистрированных магазинах продавалась украденная техника, мебель и драгоценности, но всё было сделано так, что правоохранительные органы никак не могли подкопаться.
Заняться этим Пчелкин решился скрепя сердце. Совета он ни у кого спросить не мог. Слишком многое перевернулось в их бригаде. Белый окончательно перешёл на легальный бизнес, который должных доходов всем принести не мог. Ещё сказывались долги после сорвавшейся операции по оружию. Женю во все назревшие проблемы Витя посвещать не хотел. Создать для неё и Юры идеальный комфорт, чтобы семья ни в чем не нуждалась, стоило огромных усилий. Так же, как огромных усилий стоило осознание того, что пора выходить из зависимости от Белого. Чем сейчас Пчела и был занят. Он не был уверен до конца, что поступает правильно, утаив данные дела от друга, но подсознание уверяло – это единственный выход.
Женя чувствовала, что у мужа что-то не так. Хотя с виду, казалось, ничего не происходило. Пчелкин старался всё своё свободное время проводить с семьей – Юрка рос и менялся с каждым днём, ему требовалось внимание и забота, и мужчина это понимал. Мальчик с каждым днём всё больше напоминал Жене самого Витю. Точная копия – лучистые голубые глаза, курносый носик, золотистые кудряшки. К своим полутора годам Юра уже был самостоятельным человечком – вовсю ходил, бегал, лепетал отдельные словечки, пытаясь произносить слова из трёх слогов, и постоянно улыбался. Особенно любил это делать, когда видел отца.
Женя по-прежнему стояла на своём весь этот год, поэтому Пчелкин сдался – позволил жене закончить мединститут и получить диплом. Когда Юрке исполнился год, было принято решение – обзавестись няней. Пчелкина по началу не особо приняла эту идею, но по итогу ничего не оставалось, как согласиться с Витей. Няня действительно во многом облегчила хлопоты и стала отличным помощником для Жени.
Когда ворота распахнулись, и во двор въехало белое “Вольво”, Женя гуляла с сынишкой по участку. Малыш с интересом всегда рассматривал огромные пихты и не боясь трогал колючие иголочки ручонками. Девушке пришлось оторвать ребёнка от увлекательного занятия и обратить внимание на подъехавшую к гаражу машину.
- Юрочка, смотри, кто там приехал?
- Па-па! – мальчиш искренне заверещал и посеменил по плиточной дорожке в сторону отца.
Пчелкин, погруженный всю дорогу в мрачные мысли, впервые за этот день улыбнулся. Мгновение – и Юрка уже восседал у него на шее, крепко обхватив мужчину за голову обеими ручонками. Женя, кутаясь в вязаную кофту, приблизилась к мужу и обвила его руками за пояс. Витя уткнулся носом в её волосы и прикрыл глаза, ощущая, как спокойствие мягкой волной растекается по телу.
- Привет, малыш, – он коснулся губами её макушки.
- Привет, кормилец. Как сегодняшний день?
- Отлично, – слукавил Пчела. Формально день действительно вышел продуктивный, но эмоциональная составляющая оставляла желать лучшего. Всю дорогу Витя успокаивал себя, что сделал всё правильно. – А у меня для вас сюрприз.
- Сюпис? – пролепетал сынишка, уже скрутив на голове отца несколько антеннок из волос.
- Удиви меня, – улыбнулась Женя.
Пчела выудил из внутреннего кармана пиджака три билета. Девушка взглянула на них и через секунду повисла на шее Вити.
- Мы едем на море?!
- Именно. Послезавтра вылетаем. Поэтому завтра пакуй чемоданы.
- Пчелкин, – Женя коснулась его губ поцелуем, – я тебя обожаю.
- Я же обещал, помнишь?
Огненный шар, сияющий в вышине, стал медленно опускаться, утопая в пушистых облаках, и его блики скользили по железным крыльям самолета. Женя откинулась на спинку кресла и взглянула в окно, потому что красота за иллюминатором завораживала. Последние лучики солнца пытались зацепиться за все подряд – за лица людей, за выступы здания аэрофлота, за колонны, за выпуклые иллюминаторы, задерживали и без того тающие минуты. Пчелкина улыбнулась, ее переполняла радость от скорой встречи с морем, бархатным ветром и теплыми лучами.
Свой первый перелёт в жизни Юрка перенёс отлично. Как только огромная железная птица взвилась в небо, малыш заснул на руках матери и проспал до конца полёта.
Уже темнело, когда Пчелкины на арендованной машине поехали по шоссе, свернули на проселок, а затем выехали к горе, по правую сторону от которой тянулась ровная полоса моря. Держа в руках Юрку, Женя припала к окну и завороженно смотрела на появившуюся лунную дорожку. Наконец, машина подъехала к берегу, и Пчелкина увидела дом. Небольшой, бревенчатый, за невысоким забором.
Волшебным ключиком Витя открыл двери, и Женя, шагнув со спящим на плече сыном в гостиную, огляделась. Первым в глаза бросился камин, два кресла возле него, широкий дощатый стол, скамьи. Уютно.
Осмотрели все владения: спальня. Душ. Сауна. Кухня. Всё было обставлено с полным комфортом.
- Тебе нравится, малыш?
- Очень нравится…
- Правда?
- Честно-честно, – улыбнулась девушка.
Пчелкин поцеловал ее, довольный, и вышел на террасу. Женя аккуратно, чтобы не разбудить, уложила Юру в спальне, накрыла тёплым пледом и вышла к мужу. Прохладный сентябрьский ветер трепал волосы, неся с собой солоноватый морской воздух.
- Как ты мечтала…
Женя залезла к мужу подмышку и теперь сама себе действительно показалась малышом. Вправду, хорошо быть малышом и ни о чем не думать, прислонясь к мускулам. А перед ними – бескрайний вид моря и никого-никого, кроме них, ветра и ночных обитателей леса.
Утром Женя проснулась в широкой мягкой кровати, под боком сладким сном спал Юрка. В окно било белое утреннее солнце. Вити рядом не было.
- И здесь начинается то же самое, – усмехнулась Пчелкина и, закутавшись в кофту, вышла на террасу.
На берегу происходило священнодействие – Виктор Павлович Пчелкин удил рыбу. Женя улыбаясь тихо подошла к мужу и, не мешая рыбалке, остановилась в нескольких шагах от него. Сейчас она вновь видела перед собой юного Пчелу, словно и не отложилось на нём отпечатка прожитых бед и проблем.
- Доброе утро, малыш, – почувствовав её присутствие, улыбнулся Витя.
- Доброе утро, ты чего в такую рань поднялся?
- Кормить вас буду. Иди пока доставай провиант.
Обеденный стол огромный, блестел, как паркетный зал, Женя колдовала над сервировкой: в тарелках овощи, зелень всякая, одни витамины. Юрка с интересом крутился рядом с папой на кухне, затем прибежал к матери. Женя усадила сына на колени, и они вместе ждали обещанного кулинарного шедевра от главы семейства.
Витя с подносом чего-то дымящегося, рыбного, неописуемо вкусного вышел из кухни. Обжигая руки, опустил поднос на середину стола.
- “Фиш а-ля Пчелкин”. Прошу!
- Никогда не видела, как ты готовишь.
- Это мой маленький секрет, – ухмыльнулся Пчела, наложил им неведомой еды, затем сам уселся за стол. – Ну, как?
- Вкусно.
Помогая малышу распотрошить рыбу на маленькие кусочки, чтобы Юрке было удобно жевать, Женя смотрела на всё окружающее её: сына, мужа, этот уютный дом, это море за окном, это солнце, в котором утопала гостиная, и почувствовала, что глаза у нее влажнеют, то ли от счастья и умиления, то ли от страшной, ненужной сейчас мысли, что скоро эта маленькая сказка закончится, и они вернутся в серую реальность.
Весь день семья провела на море: гуляли по берегу и в лесу, дышали свежим воздухом. Юрка светился от счастья, радостно смеялся, когда Витя, подхватив сына на руки, бежал, а малыш, раскинув ручонки, представлял себя лётчиком.
Вечером Юру сморил крепкий сон, Женя положила его в спальне, а сама вышла в гостиную. Пчелкин разжигал в этот момент камин, а рядом, у кресел, стояли бутылка вина и пиала с фруктами. Около камина была раскинута шкура, на которую девушка и приземлилась рядом с мужем. В комнате темно, только убаюкивающий свет от камина, непрочное колебание теней. И Жене казалось, что они сидели здесь вечно. И мысли плыли в этом свете куда-то беспорядочно.
- Юрке на целый год хватит впечатлений.
- Это точно, – улыбнулся Витя, плеснув в фужеры кроваво-красную жидкость, протянул один Жене и с нежностью посмотрел в её лицо. Огоньки от камина плясали в её золотистых глазах, и это завораживало.
Звонок мобильника прогремел словно гром и насмешка над их маленьким счастьем.
- Кому ты понадобился в это время? – нахмурилась Женя.
Пчелкин тяжело выдохнул и потянулся за сотовым. Звонок был с неизвестного номера. Но пришлось взять.
- Да?
- Ну, здравствуй, Пчелкин, – голос – нарочито вкрадчивый – заставил напрячься.
- С кем имею честь?..
- А это тебе знать не обязательно. Значит, опередил, да? Приезжают мои ребята на точку, а там уже какие-то хмыри трудятся. Короче так – или сворачиваешь свою богадельню…
- Или? – зло процедил сквозь зубы Витя.
- Или прогоришь в своём бизнесе. Считай это последним китайским предупреждением.
И абонент повесил трубку. Холод накатил откуда-то изнутри, и Пчела поморщился от неприятного ощущения. Женя прижалась к мужу поближе и обняла за плечи.
- Вить? Что случилось?
- Всё нормально, малыш, – он рассеянно погладил девушку по волосам, – всё нормально…
Женя чувствовала, как напряжены все его мышцы.
- Вить… Давай все бросим и переедем?
Молчание. Долгое. Он поднялся.
- Малая… Скоро мы заживём с тобой спокойно, куда скажешь, туда и поедем. Осталось провернуть одно дело, у нас будет достаточно денег.
- А сейчас их недостаточно? Ну ты посмотри… Как здесь хорошо, неужели мы не можем просто уехать?
Пчелкин расстроенно заходил по комнате, ища сигареты, спички и не мог найти.
- Зачем об этом именно сейчас?
- А когда? Когда?
- Жень, что с тобой? Ты ведь всегда была умницей, малыш?
- Я не малыш! Мне двадцать пять лет! Я не могу больше ждать, не могу… Ну почему?
- Мы ведь договорились.
Женя знала, но не могла остановиться. Может быть, потому, что иначе заплакала бы. А Витя все ходил по комнате. Ни сигарет, ни спичек…
- Пойми, Женёк, сегодняшний день – мечта. Сказка. А сказка не повторяется каждый день. Мы не можем позволить себе забыть обо всем. Должно пройти время, сейчас не тот момент. Все у нас с тобой будет хорошо, но пока обстоятельства сильнее нас…
- Это никогда не кончится, никогда, – переходя на эмоции, воскликнула Женя. – Я слышу эту фразу который год…
Витя подошёл к ней и обнял так крепко, будто боялся, что девушка куда-то исчезнет.
- Не кричи, Юрку разбудишь, – он поцеловал её нежно и пылко, вмещая в этот поцелуй все свои эмоции. Самому было ужасно паршиво на душе, этот звонок будто проклятием нависло над их семьёй. – Верь мне, прошу. Просто верь. К новому году я обещаю – всё изменится.
Ноябрь 1995-го
С октября 1995 года, для выравнивания пошлин в рамках таможенного союза между Россией, Белоруссией и Казахстаном, пошлины и акцизы на импортные автомобили были снижены до половины их стоимости. Бывшие союзные республики, не имевшие собственного производства легковых автомобилей, не видели для своего рынка смысла в заградительных пошлинах.
Львиная доля европейских автомобилей приобреталась в Германии, через Польшу и Беларусь пригонялась в Россию – этот путь априори был самым простым, с географической точки зрения, и в то же время, самым сложным и опасным – особенно из-за грабежей и разбоев на территории Польши, ситуация там была реально катастрофическая.
Дело спорилось. За два месяца Пчелкин смог отбить половину занятой суммы, но этого было мало. Настораживало ещё то, что тот ночной сентябрьский звонок был единственным, и каждый день Витя напряжённо ждал, но к ноябрю успокоился. Вадим, как и обещал главный, действительно нередко наведывался в салон, наблюдал за процессом. В общем, можно было понять – нервы у Пчёлы были накалены до предела.
В офисе Белого он без энтузиазма выслушивал новые дела, молча сидя в кресле и потягивая коньяк. Опять вернулись старые привычки.
- Что думаешь, Пчелкин? – сложив руки “домиком”, обратился к другу Саша.
Тот закусил щеки, смакуя на языке обжигающую жидкость, и молча кивнул.
- Что с тобой происходит? – Белый закурил и откинулся на спинку кресла. – Где твой азарт, а?
- Башка болит, – поморщился Пчела. Мысли были далеко.
- Так хорош лакать, – Белый вырвал из его расслабленной руки бутылку и, сам сделав добрый глоток, отставил коньяк на свой стол.
Повисло гробовое молчание. Дела у Саши и правда шли более чем прекрасно. Он чувствовал впервые за долгие годы спокойствие и безопасность за то, чем занимается. Только вот дома было совсем всё негладко. Чего нельзя было сказать о Вите – семья была единственной отдушиной, потому что своё дело трепало нервы нещадно. Так же, как и тот факт, что приходилось врать друзьям. Двойная игра выматывала донельзя.
- Я что думаю, погнали в боулинг? – вдруг предложил Белый. Пчелкин заинтересованно посмотрел на него. – Надо развееться.
Приняв молчание друга за согласие, Белов похлопал Витю по плечу и набрал Филу. Накинув пальто, он кивнул Пчеле на выход:
- Поехали. Аньку только по пути подхватим.
- Слышь, Сань, – Пчелкин просунул руки в рукава плаща и смерил мужчину взглядом, – ты с этой… Ну серьёзно, что ли?
- Да брось, – засмеялся Белов, – так, разнообразие.
- Делать тебе нехуй, – буркнул Витя и первым вышел из кабинета.
Женя, крепко держа за ручку Юру, позвонила в звонок. За дверью послышались шаги, а затем им открыла мама Пчёлы.
- Ба-ба! – воскликнул Юрка и засмеялся, когда с порога угодил в руки бабушки.
- Ты ж мой хороший, – расцеловала его женщина и обняла свободной рукой Женю. – Женечка, как я рада, что вы приехали.
- И мы по вас соскучились, теть Ань, – чмокнула свекровь в щеку девушка, стягивая с сына сапожки и курточку.
- Пойдёмте в кухню, я как раз булочки напекла.
- Идём, – Женя поддерживала сзади сына, который уже засеменил за старшей Пчелкиной на кухню.
Тётя Аня виртуозно разлила по чашкам горячий, дурманящий нотками мяты и кардамона чай, расставила вазочки с выпечкой и конфетами.
- Как у вас дела, Женечка?
- Да в общем нормально, – Женя убрала со лба сына непослушные прядки волос, – теть Ань, вы бы с Павлом Викторовичем поговорили с Витей… Меня он только завтраками кормит, а пора бы уже к спокойной жизни переходить, он постоянно в делах, в делах…
- Он стремится создать для вас все условия, чтобы вы с Юрочкой ни в чем не нуждались, – женская рука накрыла ладонь Жени, – я понимаю, всех денег не заработаешь, но пока есть силы и желания – пускай. Но я поговорю, обязательно, Женечка. Я слышала, вы переехать хотели, вот он и старается…
- Да это я хочу, теть Ань… Он особо энтузиазма не высказывает.
- Потерпи, Женечка. Такая у нас женская доля.
- Да я только и делаю, что терплю… Он мне тоже постоянно говорит: “Потерпи, малыш, скоро ни о чем не будешь волноваться…”.
- Ты куда спешишь-то?
- Да я сегодня хочу попробовать на собеседование сходить, друг обещал помочь. Я вам Юрку оставлю? А как освобожусь, сразу заберу. Или Витя заедет.
- Конечно! Беги, ни о чем не переживай, мы с Юрочкой отлично проведём время, да, кренделек мой?
Юра расплылся в улыбке.
- Тя!
- Как он на Витюшу похож, – с умилением произнесла свекровь и взяла ребёнка на руки, – ну, что, Юрочка, отпускаем маму? Пусть мамочка спокойно бежит по делам, а мы с тобой играть пойдём, да?
- Тя!
- Спасибо, теть Ань, – Женя поцеловала их поочерёдно и побежала одеваться.
Дунаев выкурил уже пятую сигарету, когда Пчелкина приземлилась рядом на пассажирское сиденье и хлопнула дверью.
- Ну что, едем?
- Что-то я волнуюсь…
- Да брось, кареглазая, – Андрей не удержался и крепко сжал её ладонь, – заведующий хороший мужик. Тем более с твоими то знаниями вообще грех переживать. И потом, я ж с тобой.
Женя улыбнулась.
В боулинге было шумно. Грохот шаров, музыка, голоса отдыхающих. Бубнил телевизор над баром. Меж столиков сновали шустрые молоденькие официантки. Белому принесли очередной заказ. Он уже сидел один, удрученный появлением Оли, обдумывая каждое её слово, и откупорил бутылку шампанского. Зашипела пенная жидкость, пузырясь и искрясь… Рядом приземлился Пчела. Они выпили. Сладко-кислые пузырики ударили в нёбо. Зашумело в голове.
- Развязаться, говоришь? – Саша покрутил в пальцах бокал.
- Нахрена тебе эта сука? У неё же на лбу написано: “Даю всем бесплатно”.
- Да хорош, – поморщился Белый, – с кем не случалось?
- Со мной.
- Ага, о твоих похождениях легенды слагались, Пчелкин.
- Это было до Жеки.
- Не знаю, свечку не держал.
- Подумай мозгами, что у тебя семья, – Витя толкнул друга пальцами в висок и направился, было, к Космосу и Филу, но его остановил на полпути завибрировавший в кармане мобильник. – Да? – новость выбила почву из-под ног. – Как?! Когда?!
На несдержанный тон друга повернулись все бригадиры.
- Буду сейчас! – выпалил Витя в трубку.
И тут он понял, что пропал. От бессилия мужчина припечатал кулаком покрытую краской стену и прислонился об неё лбом.
- Сука…
Космос, поджав подмышкой шар, остановился около друга и дотронулся до плеча широкой ладонью.
- Че за кипиш?
- Забей. Мне отъехать надо.
- Че случилось-то? – нахмурился Кос.
- Неприятности небольшие. Пацанам скажи, что я поехал.
Пожар Пчелкин увидел уже с улицы, когда весь салон был в огне. Пламя распространялось быстро. Люди уже столпились около пожарных машин. Пожарники обильно заливали горящее здание и автомобили пеной. Витя вышел из машины и приблизился к точке.
- Виктор Палыч! – к нему уже нёсся один из сотрудников. Костюм на нём покрылся слоем сажи, лицо – испуганное и виноватое – тоже в тёмных хаотичных пятнах. – Мы… Мы вообще не знаем, как…
- Угомонись, – процедил Пчела, глядя, как чёрные клубы дыма взвиваются в небо. – Где Леха?
Паренёк рассеянно развёл руками.
- Я в этот момент как раз номер перебивал… Виктор Палыч, там ни одна машина… Всё под чистую…
Очередной звонок, который не сулил ничего хорошего, разрывал телефон.
- Ну что, Пчелкин, я тебя предупреждал, – вполне довольный голос, который уже беспокоил Витю в сентябре, звучал с нескрываемой издёвкой: – Прогорит твой бизнес. Как кино, нравится?
- Я тебя урою, гнида, – прорычал Пчела, и каждое его слово сочились ядом.
- Посмотрим. Я б на твоём месте не был бы так уверен.
И разговор прервался. Пчелкин устало прислонился к крыше машины и от досады хлопнул руками по прочному металлу. Отчаяние колючей волной подкатило к горлу, и все мышцы будто бы стянуло судорогой. Обильная белая пена, льющаяся из длинных, как удавы, шлангов сейчас хоронила под собой миллионы. Миллионы денег, планов, надежд и нервов.
- Ту-дух! – раздался рядом знакомый голос. Витя дёрнулся и обернулся. Рядом стоял Вадим. Заметив недоумевающий и грозный взгляд Пчелкина, мужчина ухмыльнулся: – Ты же просил сигнальные ракеты пускать. Хорошо горит, – кивнул он в сторону пожара. – Что мне передать Тимуру? Витя спёкся?
Пчелкин понимал, на какие деньги он только что попал. И где брать их, чтобы вернуть долг, он не имел ни малейшего представления.
- Я разберусь.
- Ну-ну, – хмыкнул Вадим и ретировался.
Всю дорогу до дома Витя ехал, словно в тумане. Он впервые в жизни проклинал тот день и час, которым раньше гордился, когда решил, что справится, сможет сделать своё дело и, наконец, стать независимым ни от кого.
“Нет, все еще не так плохо”, – сквозь усталость и боль подумал Пчелкин, сам не вполне отдавая себе отчет в том, что уверенность эта у него была сиюминутной. Всё было не так плохо. Всё было отвратительно. Ужасно. И приходилось судорожно продумывать план, как отсрочить возврат долга и где заработать всю сумму, которая набежит к тому времени с процентами.
Машина Дунаева подъехала чуть раньше к дому Пчелкиных.
- Спит? – Андрей склонился над Юрой, который прижался к матери, подперев ладошкой щеку. Он тихо сопел, слегка приоткрыв ротик.
- Спит, наигрался с бабушкой, – улыбнулась Женя, нежно погладив сына по голове.
- Тебе идёт быть мамой, – искренее выдал Дунаев, глядя на подругу.
- Такого комплимента ты мне ещё не делал, – усмехнулась девушка.
- Ну, что? В понедельник я заеду за тобой? Если твой муж, конечно, не будет против.
- Успокойся, Дунаев. Витя давно не устраивает сцены ревности. Мне кажется иногда, что ему вообще нет до этого никакого дела… Весь в делах своих.
- Как у него, кстати, всё пучком, я смотрю? – Андрей кивнул на их дом.
- Он мне о работе ничего не рассказывает.
- Разумно, зачем тебе это? О, а вот и твой гангстер.
“Вольво” остановилось недалеко от ворот дома. Пчелкин снова с кем-то разговаривал, нервно курил и смотрел куда-то, будто сквозь сидящих напротив в машине жену и Дунаева.
- Слышал, у тебя несчастье на производстве, – медленно протянул на том конце провода Тимур. Витя, зло сжав скулы, что желваки заходили, молчал. – А долг, Витенька, возвращать надо. У тебя есть два дня. Я предупреждал тебя. В понедельник в двенадцать жду деньги. Ты меня знаешь, играть с тобой я не буду. Бывай.
В уголовном мире ничего не остается бесследным и безнаказанным. За необоснованное слово, дело или невозвращенный долг могут опустить или убить. Всё это смываются либо заточкой, либо кулаком, либо пулей. Здесь слов не ветер не бросают. Если тебе сообщают бандитский вердикт, то будь уверен, они его исполнят. Через неделю, месяц, год, два, но исполнят.
Витя вышел из машины и медленно направился в сторону дома. Женя уже стояла около калитки и озадаченно смотрела на мужа. Он взглянул на неё и прислонился к воротам.
- Где была?
- Я же тебе говорила с утра, – нахмурилась Пчелкина, покрепче обхватив спящего сына, – сначала ездила к твоим, потом вместе с Дунаевым на работу устраиваться…
- Устроилась?
- Да… Может, пойдём в дом? Или предпочитаешь всё соседям рассказать?
- Заходи, я сейчас, – еле выдавил из себя улыбку Пчела.
- Вить, ты…
- Малыш, иди в дом. Юрка простудится.
Девушка тяжело вздохнула и прошла домой. Уже уложив Юру в кроватку, переодевшись, разогрев ужин, Женя приблизилась к окну: Витя сидел на широком выступе забора и курил, наверное, уже десятую сигарету подряд. Сизый дым растворялся в воздухе.
Она не выдержала и вышла к нему. Пчелкина трясло. Трясло, как в лихорадке. Жене никогда еще не случалось видеть выражения такого смертельного испуга на человеческом лице. Тем более на лице мужа.
- Вить, что с тобой? – Женя аккуратно взяла его за плечо, но в этот момент Пчела резко притянул девушку к себе, крепко сжав её в своих руках, зарылся в волосы, и она почувствовала его судорожное дыхание. – Витя! Витя, ну что ты? Скажи мне!
- Малыш, послушай. Вам, скорее всего, придётся уехать, – еле выдавил из себя Пчелкин. – Ненадолго, пока я не разберусь с делами…
- Я ничего не понимаю…
- Послушай меня, хорошо? – он обхватил обеими ладонями её лицо. – Если я не решу один вопрос, в понедельник вы уедете. Потом я заберу вас.
- Я… Я не могу, я выхожу на работу…
- Ты не понимаешь? – его глаза горели от раздражения и боли. – Это не обсуждается.
- Обсуждается. Пока ты нормально не объяснишь мне, что, черт возьми, происходит!
А он не мог. Он просто не мог сказать ей всю правду.
- Малыш, так надо. Я потом расскажу, сейчас не могу.
- Почему? Куда ты влез, Витя? Это опасно?!
- Прошу, успокойся и просто пообещай, что сделаешь так, как я тебе говорю. Верь мне.
- В последнее время это становится трудно, – с досадой пробормотала Женя и, отстранившись от мужа, первой направилась в дом.
Понедельник наступил неизбежно, как мировая революция. В выходные Женя мужа не видела от слова совсем. Её это пугало и убивало. Девушка чувствовала, что у Пчелкина произошло что-то страшное, он явно впутался в какое-то нехорошее дело, но его молчание и отстутствие эти два дня заставляло Женю подсесть на панику. Отвлекал её только Юрка, который требовал к себе внимания, в воскресенье он и вовсе прокапризничал весь день, будто чувствуя, что должно произойти что-то ужасное.
Ранним утром понедельника Витя метался по всей квартире, его телефон разрывался от звонков, сам он звонил кому-то по несколько раз. Жене он не успел сказать ни слова. Вылетел из дома и уехал на такси. Девушка встретила няню, передала в её заботливые руки сына и вместе с Дунаевым отправилась в клинику, где теперь ей предстояло работать.
Пчела ближе к одиннадцати дня пересчитывал деньги, которые успел собрать с продажи своего “Вольво” и всех счётов, которые он имел. Однако это было лишь больше половины занятой у Тимура суммы. Но не отнести её Витя не мог.
Тимур с невозмутимым лицом сидел в своём кабинете и наблюдал, как Вадим пересчитывает деньги.
- Здесь две третьих.
Главный перевёл ленивый взгляд на Пчелкина, который стоял напротив его стола. Потерянный и бледный. Это вызвало у Тимура ухмылку.
- Что скажешь, Витя?
- Я собрал всё, что у меня было. Остальное я верну в течение этого месяца.
- Не сомневаюсь, – закачал головой Тимур. – С процентами, Витенька.
Пчела сдержанно кивнул.
- Я постараюсь ускорить данный процесс, чтобы ты не расслаблялся. Пока свободен. Срок ты сам для себя отмерил.
Витя вышел из его офиса и судорожно выдохнул. Ровный голос Тимура пробрал до костей. Его сговорчивость показалась настолько подозрительной, что повергла Пчелкина в полное смятение. Дрожащими от нервов пальцами он подпалил сигарету и набрал номер.
- Жень?
- Да, – девушка как раз осваивала свой кабинет, – что такое, Вить?
- Ты… Ты где?
- На работе, как и говорила. А что?
- А Юрка?
- С Мариной дома, я звонила минут десять назад, всё в порядке, они собирались на прогулку. А что? Что-то не так?
- Нет, всё в порядке, малыш, – услышанное заставило Пчелу немного расслабиться.
- И нам уже никуда не надо уезжать? – усмехнулась Женя.
- Нет.
- Славно.
Витя почувствовал обиду и холодность со стороны жены, но понимал, что сам стал виновником сложившегося положения. Мысль о том, как загладить своё поведение перед Женей, завладела им полностью, пока он ехал домой. Сегодня ещё нужно было успеть заскочить в офис Белого.
Отпустив такси, Пчела уже подходил к дому, когда увидел Марину, сидящую на корточках у калитки. Схватившись за голову, она покачивалась из стороны в сторону и, стоило мужчине приблизиться к ней, он увидел её красное от слез лицо. Страшная догадка липкими щупальцами обвила всё тело Пчелкина. Он не успел сказать ни слова, потому что няня вскочила на ноги и, рыдая, бросилась к нему:
- Виктор Павлович! Простите меня! Я не смогла ничего сделать!..
====== 29. Долг ======
Комментарий к 29. Долг Музыка:
▶Алексей Шелыгин – Клятва
▶Алексей Шелыгин – Возвращение
Пчелкин чувствовал себя ручной гранатой с уже выдернутой чекой, готовой взорваться в любую секунду, уничтожив все вокруг окончательно и безвозвратно.
Завывания няни усиливали головную боль. Витя метался по огромному залу, пока Марина всхлипывала на диване. Она только закончила свою сбивчивую, виноватую речь.
- Виктор Павлович… Я правда… Я не знаю…
- Успокойся.
Винить в случившемся няню было абсолютно глупо. Люди, которые похитили его сына, не остановились бы ни перед чем. Поэтому хрупкая девушка явно была не помехой. Главной задачей сейчас было взять себя в руки. Но Пчелкину это давалась катастрофически сложно. Он представить себе не мог, что будет с женой, когда она узнаёт о случившемся. Решение было одно – Белов.
Сегодня все четверо должны были собраться в офисе. Витя приехал раньше Космоса и Фила, у него была возможность поговорить с другом наедине. Диалог обещал быть острым.
Нервно закусив губу, Пчела прошёл в кабинет и сел напротив Саши, который оживлённо с кем-то беседовал. Вполне расслабленное и позитивное расположение духа Белова сейчас казалось насмешкой над всем буйством ужаса и смятения в душе Пчелкина. Еще никогда Витя не чувствовал себя настолько гадко, но страх за единственного ребёнка пересиливал уязвленное, втоптанное в грязь самолюбие.
- Пчёл? – Саша уже несколько раз позвал друга, но тот гипнотизировал взглядом остро заточенный карандаш, одиноко лежавший на гладкой крышке стола. – Не спи, замерзнешь!
Словно очнувшись, Витя взглянул на Белова. Красные, воспаленные глаза вперились в его лицо, и Саша отчётливо прочитал в них что-то смертельно больное.
- Ты под чем-то? – нахмурился Белый, подавшись вперёд, казалось, что он хотел ближе рассмотреть друга. – Ей богу, в гроб и то краше кладут.
- Сань… – волнение настолько сдавило горло, что каждый вздох вызывал приступ кашля. Захлебнувшись воздухом, Пчелкин не выдержал и скрыл лицо за широкими ладонями. Эти несколько секунд, казалось, тянулись вечность. – Несчастье у меня.
Белов скользил судорожным взглядом по белому, как полотно, лицу Пчёлы и терпеливо выжидал.
- Юрку украли.
- Чего? – брови Саши нахмурились и вытянулись в одну тугую полоску. – Киднеппинг?
Пчелкин отрицательно закачал головой.
- Ты сейчас только не перебивай.
По мере того, как Витя рассказывал другу о своих связях, махинациях, ошибках и заблуждениях, которые привели к самому страшному для любого родителя исходу, эмоции внутри Белого менялись, подобно калейдоскопу. Но на его лице не отразилась ни одна из испытываемых эмоций. Смотрел холодно и несколько отстранённо. Страха перед ним у Пчёлы он не видел, он видел только страх за своего сына.
- Ну нельзя сказать, что я не догадывался, – после долгого молчания, выдавил из себя Саша. Он закурил и отошёл к окну. Сумбурные чувства клокотали в нём учащённым пульсом. Его лоб разрезала глубокая вертикальная складка, брови соединились, губы сжались в тонкую бесцветную полоску. Он думал.
Саша вдруг понял, что уже не может доверять другу так искренне и безоглядно, как доверял раньше. Не может, как бы это ему ни хотелось! И у него станет еще на одного настоящего, полноценного друга меньше.
- Значит, Тимур, – наконец, вслух произнёс он. ОПГ Мартынова по влиятельности почти не уступала бригаде Белова. – Уверен? А не твои конкуренты недоделанные?
- Мне ещё раз повторить? – словно не своим голосом произнёс Пчелкин.
- Да не, уже сыт. – Снова тишина. Изнуряющая, натянутая, словно нить до предела. – Пчёл, ты объясни мне, дураку, нахрена? Что независимости от Саши Белого захотелось, оно понятно. Но ты прийти, поговорить не мог? Я че, монстр какой-то? Вроде как тайн друг от друга не было…
Последняя фраза вызвала у Вити неприкрытую усмешку.
- Разве? А та сделка с чеченцами? Мы потеряли одиннадцать миллионов! Да, Сань, тайн нет! У тебя всё в ажуре. Всё сводится на тебя, а мы где? Да, ты брат мне. Но ты нихрена нас не слышишь.
Маленькую долю истины Белый принять смог. Год назад почти такую же глупость чуть не совершил Космос.
- Ну и чего ты добился своими черными схемами, Пчёл?
Женя весь этот оставшийся день была сама не своя. Всё валилось из рук, и в небольшой перерыв она успела пересечься с Дунаевым. Тот, заметив бледность подруги, протянул ей чашку горячего чая и присел рядом.
- На тебе лица нет.
- А где же оно, моё лицо? – хмыкнула девушка, сделав глоток. Горячая жидкость приятно обожгла горло, а затем Жене стало жарко.
- Дай-ка пульс, – Андрей обхватил её запястье. – Эй, ну так нельзя. Первый день что ли так встревожил?
- Да не знаю я, – устало поморщилась Пчелкина.
- Ну, расклеилась ты, старушка, – Дунаев ободряюще обнял её за плечи и слегка встряхнул. – Давай-ка сопли на кулак намотала, собралась и пошла работать.
- Да, ты прав… С непривычки, наверное.
- Давай, хвост пистолетом, ещё пару часов и поедем.
Стоящий автомобиль брата и заженный во всём доме свет заставил неясное волнение с новой силой охватить Женю, как только она вышла из машины Дунаева.
Едва Пчелкина распахнула входную дверь и оказалась в коридоре, голоса в зале смолкли. Девушка скинула сапоги и повесила на вешалку пальто, когда в прихожей послышались осторожные шаги, и к Жене вышел Витя.
- Валерка приехал? – слегка запыханная, она поцеловала мужа и улыбнулась. – А где Юрка, гуляют ещё что ли?
- Пойдём, – Пчелкин вцепился в её плечи и провёл в зал. Пальцы его дрожали, голова, будто свинцовый шар, разрывалась от боли.
В зале сидели все бригадиры. Атмосфера была накалена до предела. Первым поднялся Фил, сделал шаг, и вдруг замер. Миллион маленьких, острых иголочек врезался во всё тело Жени.
- Малыш, – обращение мужа впервые за долгое время заставило напрячься.
Девушка обвела всех парней растерянным взглядом.
- Где Юрка? – голос, граничащий с зарождающейся истерикой, дрогнул.
Сказать первым никто не решался, но все, особенно Пчелкин, понимали, что эта ответственность ложится на его плечи.
- Ты знаешь, я начал одно дело… А некоторые люди хотят, чтобы… Чтобы я его закрыл. В общем… Они забрали Юру.
Женя резко развернулась к нему.
- Они не сделают ему ничего плохого… – сразу обхватил её руками за плечи Витя.
- Ю.. Юра… Где?
- Жень, послушай! Я всё объясню!
Она не слушала. Вырвалась из рук Пчелкина и сорвалась с места, но её перехватил вовремя среагировавший Фил. Брат притянул Женю к себе, накрыв защитным жестом её спину и голову. Крупная дрожь сотрясала женское тело, она вцепилась руками в тёплый, колючий свитер Фила и, распахнув губы, еле слышно простонала. Затем из груди вырвался низкий гортанный рёв, и слезы горячими струями потекли по щекам, от которых враз отхлынула кровь.
Остальные действия были словно в тумане. Женя не видела, куда уехали друзья, рядом остался только Космос. Парень притащил с кухни валерианку и протянул Пчелкиной:
- Выпей.
Женя отрицательно закачала головой.
- Выпей, говорю, – требовательно повторил Кос.
Она пыталась успокоиться, но ей становилось только хуже: руки не слушались и дрожали, ноги и вовсе обмякли и усадили девушку на диван. Обхватив саму себя, Женя стала покачиваться – она не могла сидеть на одном месте, но и совершенно не знала, что ей теперь делать. Крепко зажмурившись и скривившись от головной боли, девушка снова заплакала. Горькие материнские слезы капали на колени, но боль никак не утихала. Не выдержав, девушка закричала и ударила кулаком о мягкую обивку. Ещё раз – сильнее и отчаяннее. Она подавилась своими же слезами и зашлась в кашле. Ей не становилось легче. Ей хотелось перестать. Она не хотела плакать. Но слёзы текли, а тело трясло – ни то от жара, ни то от холода – и так больно было в груди, будто сердце сжала чья-то тяжёлая, холодная рука. Так плохо Жене, казалось, не было ещё никогда.
Космосу было дурно наблюдать эту картину. Он опустился рядом с подругой и сгреб её в охапку. Она уже не сопротивлялась. Холмогоров убаюкивал Женю, как маленького ребёнка, что-то говорил успокаюващим, тихим голосом, но всё это Пчелкина не слушала, только тон голоса и крепкие руки заставили сердце замедлить бешеный ритм.
Они уже сами не знали, сколькопросидели так, в неведении и тревоге.
- Подтягивайтесь к “Динамо”, – передал своим людям Фил. За рулём машины Белова сидел Макс, который тоже поднял на уши знакомых пацанов.
- Ну что, Пчелкин, готов? – Белый оглянулся назад через правое плечо, скинув пепел в открытое окно.
- Братва сейчас подтянется, – оповестил Валера и украдкой взглянул на Витю. Тот сидел с каменным лицом, на автопилоте наматывая толстую цепочку на ладонь.
- Твою мать, – нервно усмехнулся Саша. – Ну только ж всё устаканилось…
Первым, кого увидели бригадиры, был Вадим. Он стоял недалеко от ворот в клуб “Титаник” и с упоением потягивал сигарету. Тонированный внедорожник Белого подъехала к воротам, и Саша сам вышел из машины.
- Пойдём, прокатимся, друг, – остановившись рядом с подручным Тимура, вкрадчиво произнёс он и поправил перчатку на руке.
- Неужели сам Саша Белый, – без тени удивления протянул Вадим.
- Ну для кого Саша Белый, а для кого Александр Николаевич.
Вадим ухмыльнулся и, затушив окурок тяжёлым сапогом, сунул руки в карманы брюк.
- И что вам нужно, Александр Николаевич?
- В машину садись, – процедил Белов.
- Предлагаете услуги такси?
- Достал, – Саша одним резким ударом под дых выбил на мгновение весь воздух из лёгких бандита. Тот согнулся пополам, и вовремя среагировавший Фил распахнул дверь и втащил за шкирку Вадима в салон автомобиля.
- Вот вы суки, – судорожно выдохнул лысый и увидел слева от себя Пчелкина. – О, как сынок?
Зря. Витя обхватил его за горло изгибом локтя и резко потянул на себя, вымещая всю свою боль. Вадим захрипел, но сквозь этот хрип прорывался сдавленный смешок.
- Где мой сын? – хватка становилась всё жёстче. – Где он?!
- Убьёшь раньше времени, – Фил рывком выдернул Вадима из цепкой руки Пчёлы. А затем одним ударом рассек бандиту губы. – Говори.
- Вы че, смертники? – Вадим напрасно пытался остановить хлынувшую кровь.
- Нет, мы кровники.
Крупные звенья цепочки стянулись на шее Вадима. В руках Пчёлы проснулась такая сила, что он даже не чувствовал меры: цепь пережала артерии, и лысый начал брыкаться и пытаться оттягивать холодный метал от кожи, но ничего не вышло. В живот уперлось дуло “Стечкина”.
- Х… Хорош… Шо, – почти теряя сознание, прохрипел Вадим.
Машина уже отъехала на приличное от клуба расстояние. Макс спокойно вёл, звуки на заднем сидении его, казалось, нисколько не волновали. Белов, глотая табачный дым, кидал сосредоточенные взгляды в зеркало заднего вида.
- Вот умница, – наконец, произнёс он.
Женя не находила себе место. Она мерила шагами огромный зал и ко всему, за что цеплялся её взгляд, испытывала неописуемое отвращение. Дом, о котором когда-то она так мечтала, дом, о новости приобретения которого она, как маленькая, висла на шее мужа и радовалась, дом, в котором звенел смех и голос их сына, за эти часы ожидания теперь казался ей чужим. Меж рёбер поселилась тяжесть. Гадкая, выедающая все самые тёплые чувства. Осознание всего кашмара, в котором живёт её муж, её братья, вдруг прокралось в самое сердце, острым гвоздём протыкая его насквозь. Попытки оградить Женю и Юру от всей грязи и мерзости плотным, железным занавесом провалились с треском.
- Это какой-то кошмар…
Слышится в опухшем от слëз и боли сознании отчаянный голос Оли Беловой.
- Что за жизнь!..
Юра. Юрочка. Сынок! Маленький, родной! Сердце рвётся, она это чувствует. Рвется на мельчайшие кусочки. Ему всего полтора года, почему он должен страдать? Почему этому малышу, еë малышу, отвечать за своего отца?
- Ненавижу, – Женя сползла по стене и схватилась за лицо. Головная боль обволокла свинцовым обручем голову, казалось, что по ней льётся кипяток.
- Жека! – Космос упал рядом с девушкой и схватился за её запястья. – Они вернут его, слышишь? Вернут!
- Черт бы вас всех побрал, – прорычала Женя. – Ненавижу…
Сломалась. Космос устало приземлился рядом с ней и откинул голову к стене. Слова подруги гулким эхом отдавались в нём.
- Я уйду…
Холмогоров обернулся к Жене. Теперь она смотрела прямо перед собой. По бледной щеке катились слезы, но лицо не выражало ничего, кроме опустошения.
- Жень, не пори горячку. Куда ты уйдёшь? У вас пацан… У вас семья…
- Хватит! Я не деревянная!
- Это всё уже в тебе… С подводной лодки не сбежишь.
Забравшись в сауне на полок, Тимур блаженствовал часа два. Наконец, расслабленный и удовлетворённый, он вышел из парилки, лениво растирая себя полотенцем, и уселся в кресло около стеклянного столика, за которым уже сидели братки и играли в карты. Один из его людей несколько раз выскакивал из горячей комнаты, прыгал в бассейн, опять лез в баню, пока не ослабел до того, что его привели в главную комнату к остальным.
- Ну и парок! – ухмыльнулся он, развалившись в соседнем от Тимура кресле и вытянув красные ноги.
- Что с пацаном? – вдохнув дым в лёгкие и взяв колоду в руки, уточнил Тимур.
- Да че с ним будет. В надёжном месте, не доберутся. Ты это… Не слишком круто-то? Ладно бы бабу, а здесь совсем мелюзга.
Тимур закусил фильтр сигареты и, схватив братка за шею, резко притянул его к подлокотнику кресла.
- Будешь учить меня стратегии?! Мне нужны мои бабки! И мне срать, пусть хоть младенец. Так что, – он так же внезапно ослабил хватку, – завались, Мурадик. И не вякай.
Мурад, морщась, потер шею и хрустнул костяшками. Желваки заходили на его щеках, но он промолчал.
- Терех, иди посмотри, что внизу делается, – Тимур хлопнул одного из братков по спине.
Тот поднялся, едва успел дойти до дверей, когда она распахнулась сама, и Терех смог увидеть только размытый кулак, прежде чем отлетел на пол. Люди Фила влетели в зал сауны, и шесть автоматов были нацелены на братву Мартынова.
Застигнутые врасплох, мартыновцы осознали, что безоружны и просто остались на месте. Мурад, стоявший ближе всех к бассейну, рванул к воде.
- Не стрелять! Я сам! – успел скомандовать Фил и рванул за ним. Одним мощным ударом он снёс деревянную дверь с петель, и не успевший среагировать Мурад под её весом споткнулся о скользкий плиточный борт и улетел в бассейн. – Макс!
Карельский влетел следом.
- Вылови его, – скомандовал Валера.
- Ну, конечно…
Тем временем в зал вошли Белый и Пчела, и Тимур, откровенно заржав, захлопал в ладоши.
- Оперативно, Витенька.
- Фонтан закрой, – холодным, ровным тоном произнёс Саша и сел напротив Мартынова. – Поговорим?
- А ты не боишься? – осклабился Тимур. Казалось, ситуация его нисколько не смутила.
Братки покосились на своего главаря. Закутанным в одни простыни, безоружным, им было не до смеха.
Пчела проверил температуру в сауне и, повернув кран на полную мощность, кивнул людям:
- В парилку их.
Те, держа на прицеле шестерых братков, затолкали их в обитель пара и плотно захлопнули дверь. Белов, не сводя глаз с Мартынова, продолжил:
- Где ребёнок?
- Где деньги?
- Я думал, ты у нас по понятиям.
- Жаль, твой дружок так не умеет. Что, Пчелкин, прийти одному слабо было?
- Зато вам не слабо своей кодлой нападать на беззащитную женщину с ребёнком, – ухмыльнулся Белов. – Последний раз спрашиваю, где мальчик?
- А ты найди.
- Я найду, Тимурчик, ты не переживай. Сначала сделаю дырень в твоей башке, а затем найду.
- Пока будешь искать, один звонок – и мальчишке оторвут голову.
- Видимо, ты забыл, что данный метод – не самая лучшая идея в попытке вернуть долг.
- Да, – протянул Мартынов, переводя взгляд на замершего рядом Витю. – С ребёнком я перегнул. Надо было брать твою телку. Хоть бы толк был…
- Сука! – Белов не успел сообразить, как Пчела нанес Тимуру мощный удар кулаком в челюсть.
Кресло с хрустом пошатнулось, и Мартынов упал, растянувшись на полу во весь рост. Пчелкин набросился на главаря, когда тот начал подниматься с пола.
- А ты вообще не увидишь пацана, потому что он мёртв! – плюясь кровью, рыкнул Тимур.
Новый удар с удвоенной силой снова свалил его с ног. Избивая бандита кулаками, Пчела помнил о пережитом кошмаре и думал о том, что в данный момент испытывала Женя.
- Где мой сын! – квадратная печатка рассекла в мясо расстояние от виска до брови. – Где он!
- Он так не сговорится, – наблюдая за сценой, окликнул друга Белов. – Отправь его к ребяткам.
Схватив обмягшего Мартынова за глотку и рванув назад его волосы, Пчелкин затолкал Тимура в парилку. Температура росла.
Макс швырнул голого Мурада на кресло напротив Белова. Бригадир стянул с подлокотника простынь и кинул в братка.
- Прикройся.
- Пойти чтоль к ним, обсохнуть? – Карельский, утирая со лба воду и пот, покосился на дверь в сауну и припал к стене.
Фил, закусив щеки, приблизился к друзьям и, перекидывая из рук в руки “Стечкина”, наблюдал.
- Где мальчик? – повторил Саша.
Мурад, корчась от боли, озадаченно переводил взгляд с одного на другого. Щелкнул предохранитель. Пчела направил кольт прямо на него.
- Мне терять нечего, говори, падла.
Мурад молчал. Квадратный подбородок задергался, зубы стиснулись до скрежета.
- Коллектор очистных сооружений… – глядя на бригадиров исподлобья, наконец выдал он. Фил не выдержал и саданул Мурада по голове. Тот согнулся и, не удержав равновесия, упал у ног Пчелкина. Заметив замахнувшийся над его лицом мысок ботинка, Мурад перекатился на колени и отпрянул назад: – У Красной горки. Пацан там. Клянусь мамой, я не вру.
- Верю, – прорычал Витя и выстрелил. Мурад, не успев вздохнуть, захрипел и грохнулся вперёд, снова к его ногам, машинально хватаясь за окружающие предметы, но смог поймать только разгоряченный воздух и подол плаща Пчелкина. Тот оттолкнул ногой его тело и развернулся к парилке. Человек Филатова распахнул дверь, и Пчела вытащил Тимура и швырнул на мокрую плитку.
Белый кивнул. Огонь автоматной очереди потонул в клубах густого пара. Витя склонился над Мартыновым, который припал к стене, жадно хватая ртом воздух. Мокрый и бордовый от жара, он почти терял сознание.
- Я возвращаю долг, – Пчелкин вынул из внутреннего кармана плаща пачку перетянутых резинкой денег, грубо и резко дёрнул вниз челюсть Тимура, затолкал меж зубов купюры и, подставив дуло к его подбородку, спустил курок.
- Поехали, – широкая ладонь Фила похлопала витиного плечо.
- Да? – Космос приложил телефон к уху. – Уже? Понял… Понял, говорю! Ждём!
Женя дёрнулась и вцепилась в его руку, когда Холмогоров положил трубку.
- Что?!
- Они нашли Юрку. Едут…
Вспышка слез снова поразила глаза девушки. Она крепко обхватила друга за шею и опрокинула голову ему на плечо. Космос гладил её дрожащий затылок.
- Тише ты, тише… Живой Юрка, целый. Ему ничего не сделали… Всё хорошо уже, слышишь?..
Через час за воротами послышался скрежет шин. Хмурое утро заволокло небо серыми красками. Космос, отодвинув занавеску, стоял у витринного окна, наблюдая, как двери внедорожника распахнулись, и вышло четверо мужчин. Макс остался на месте, прислонился к водительской двери и смотрел, как Пчелкин, закутав сына в отвороты своего плаща, шагал по дорожке к входу, а за ним молча двигались Белов и Фил.
Женя бросилась в коридор. Как только брат распахнул дверь, пропуская вперёд Витю, девушка подлетела к мужу и выхватила сына из его рук. Юрка спал. Она прижала мальчика к себе, ощутив, как горит его лобик.
- Простыл немного, – откашлявшись, подал голос Валера.
Сестра подняла на него взгляд и отметила изрядно помятый вид всей троицы. Фил держался за раненное плечо, Саша крутил запястье. Пчелкин стоял в дверях, и на его светлом плаще отчётливо были видны багровые пятна. Костяшки сбиты в кровь. Лицо… В лицо ему Женя не хотела смотреть. Она молча развернулась и понесла сына в детскую.
- Мы поедем… – Белый хлопнул Пчелу по плечу и первым покинул дом. – Кос!
- Разговор ещё предстоит, Пчелкин, – тяжёлая рука Фила сжала плечо Вити на несколько секунд.
Хлопок двери эхом пронёсся по длинному коридору и потонул в тишине у двери детской. Пчела, оперевшись на шкаф, скинул ботинки и поплелся в ванную. Надо было смыть с себя эту ночь.
Горячие струи воды привели голову в ясность. Осознание произошедшего свинцовой тяжестью придавило Пчелу. Он боялся выйти к жене и посмотреть в её глаза. Больше боялся увидеть в них ненависть. Но ещё больше он боялся того, что не смог подобрать слов.
Пчелкин осторожно шагнул в детскую. Женя сидела к нему спиной, раскачиваясь из стороны в сторону. На её руках лежало самое дорогое, что было у них двоих – их сын. Юрка громко сопел, из его груди переодически вырывался кашель. На лбу лежало влажное полотенце, которое Пчелкина меняла каждые пять минут, макая ткань в стоящий рядом стакан с холодной водой.
Витя осмелился обойти жену и сесть напротив. Он ожидал увидеть на её лице слезы, но девушка уже не плакала. Она выплакала все за эту страшную ночь. Тишина пугала и липла к телу холодными щупальцами. Ледяная волна пробежала по всему телу Пчелы. Молчание Жени медленно убивало. Он готов был к истерике, крикам и даже пощечине, и она была бы права. Тысячу раз права. Но молчала. И молчал он.
Наконец, Женя подняла на него глаза. Тёмные, лишённые всяких эмоций. Чужой и холодный взгляд.
- Это всё, Пчелкин, – стальной голос разбил тишину. – Это всё…
====== 30. Ненавижу ======
Декабрь 1996-го
- Ты сегодня снова будешь поздно? – Ольга Николаевна с Юркой на руках вышла в прихожую.
Женя натягивала шубу.
- Сегодня я в ночь, – девушка поправила воротник, придирчиво глядя на себя в зеркало. На пару с Дунаевым она уже год работала и брала ночные дежурства, потому что за них больше платили.
- Ты неисправима, Евгеша. Вот, – мать пододвинула на тумбочке белый конверт, – с утра принесли. Что бы ты не говорила, Витя все же думает о сыне.
- Я сколько раз просила – ничего не бери? – Пчелкина схватила конверт и потрясла им перед носом старшей Филатовой. – Я сама прокормлю своего ребенка. Его подачки мне не сдались.
Ольга Николаевна покачала головой.
- Ты знаешь, что я никогда в душу к тебе не лезла… Но здесь ты не права. Юрка должен видеться с отцом, и от материальной помощи ты не имеешь права отказываться.
Зная, какими способами зарабатывал деньги Пчелкин, и что за собой повлекли его заработки, Женя скривилась.
- Я повторяю, мам, – в следующий раз этого посыльного отсылай обратно со всеми конвертами, договорились? – и не дожидаясь ответа, девушка поцеловала мать и Юру. – Все, я пошла.
- Будь осторожна.
Дунаев, поежившись от морозного ветра, подпалил сигарету и облокотился на капот в ожидании подруги и прогрева машины. Наконец, Женя вылетела из подъезда и, кутая руки в рукава шубы, приблизилась к Андрею, чмокнув его в щеку.
- Колючий, когда побреешься?
- Каюсь, – развел руками Дунаев, распахивая пассажирскую дверь. – Сегодня у Петрова день рождения, проставляется.
- Отлично, хоть расслабимся, – хмыкнула Женя.
Снег валил всю ночь, поэтому раннее утро не спасло столицу от жутких пробок. «Девятка» Дунаева еле плелась по проспекту, машины безжалостно сигналили друг другу, подгоняя водителей, чтобы как можно быстрее проезжали вперёд и не задерживали движение. Крупные снежинки засыпали дороги и тротуары, и дворники нещадно мельтешили по лобовому стеклу, не справляясь с силой снегопада.
- Выехали пораньше, блин, – тоскливо протянул Андрей и побарабанил пальцами по рулю.
Женя покрутила радиостанции на магнитоле, наткнулась на знакомую мелодию.
- А снег не знал и падал, – лился голос солиста группы «Пламя», – земля была прекрасна, прекрасна и чиста…
Трель телефона прервала лиричную композицию. Женя достала мобильник и страдальчески закатила глаза. Андрей покосился на дисплей и вздохнул.
- Да ответь ты…
- Не хочу.
- Ответь, не отстанет же.
Пчелкина фыркнула и нажала на зеленую кнопку.
- Что тебе?
- Привет, – послышался голос Пчёлы. – Деньги получила?
- Я тебе уже говорила, что они мне не нужны.
- Они не тебе, а сыну…
- Ему тем более они нахрен не сдались. Все, что нужно Юре, я дам ему сама. А свои кровавые деньги оставь себе. Еще раз кто-то из твоих посыльных заявится ко мне на порог – я спущу его с лестницы. Понял? Если это все, то разговор окончен.
- Нет. Не все. Нам надо поговорить.
- Кому «нам»? Лично мне ничего не надо.
- Я хочу увидеть Юрку.
- Только через мой труп, понял? – огрызнулась Женя. – Ты на пушечный выстрел к нему не подойдешь.
- Хватит играть комедию! Давай поговорим, как взрослые люди.
- Мне некогда, Пчёлкин. До свидания.
Девушка злостно нажала на «отбой» и кинула мобильник на заднее сидение. Дунаев искоса глядел на подругу, которая после разговора с мужем стала нервно разминать костяшки. Прошел год после того ужаса с похищением сына, но обида и злость на Пчёлу, казалось, только росла. Андрей, узнав о случившемся, ничего ей тогда не сказал, потому что любая фраза была бы воспринята в штыки. Женя безжалостно пресекла все попытки Вити поговорить, оправдаться, наладить отношения, вернуть доверие; она просто на следующий же день забрала Юру и переехала обратно к матери. Всей правды Ольга Николаевна не знала, Женя виртуозно выпуталась из ее удивленных расспросов. Витя разрывался между друзьями и женой, пытаясь восстановить утерянные доверительные отношения, а чтобы забыться – летал в поездки, налаживал контакты с партнерами, а его душа разрывалась от того, что он не мог видеть самых родных для него людей.
- Неужели все? – подал голос Дунаев. – Ты мириться с ним не собираешься?
- Дунаев, крутишь руль – вот и крути.
Андрей другого и не ожидал.
- И давай договоримся – больше о нем ни слова. И сегодняшняя посиделка с Петровым – последняя. Сопьешься так нахрен, если продолжишь с санитарами якшаться. Понял?
- Раскомандовалась, – усмехнулся парень, наконец получив возможность проехать вперед на значительное расстояние.
Пристрастия друга Женька восприняла остро. Дунаев после работы обязательно «снимал напряжение», да так, что не всегда попадал домой. Объяснял это тем, что иначе невозможно «все это вынести». Что конкретно «это», по своему обыкновению, не уточнял. Женя возмущалась, они часто ссорились, в конце концов, договорились, что если он захочет немного расслабиться и выпить после работы, то будет делать это дома, а не с алкашами-санитарами. Время от времени, отлавливая по утрам хмурого, заспанного Андрея, распространяющего на всю кухню в клинике устойчивый перегарный аромат, Пчелкина срывалась:
- Ты что делаешь, идиот?! Ты же сопьёшься! – понимая, что эти слова не помогают ей достучаться до спящего на ходу, вяло помешивающего кофе Дунаева, переходила на более красноречивые и колкие фразы.
Поначалу помогало, Дунаев и правда переживал, что может лишиться работы и уважения коллектива, поэтому на работе больше ни разу не принял ни грамма. А вот дома, если на следующий день выпадал выходной, мог позволить себе пару полторашек пенного.
Сегодняшний день был ответственным и сложным для обоих друзей – предстояла нелегкая операция. Закончили они только под вечер. Женя, стянув с влажного лица марлевую маску, вышла из операционного блока и шагнула на лестничный пролет, где обычно врачи находили пару минут на перекур. На ступеньках сидели две медсестры, рядом стоял молодой врач Петров, они расслабленно хихикали и курили. Пчёлкина поравнялась с коллегами.
- Олеж, дай сигаретку.
Петров распахнул перед девушкой пачку, затем подпалил ее сигарету. Хлопнула дверь – присоединился Дунаев.
- Ну что, ребятки, в одиннадцать жду вас в ординаторской.
Как и обещалось, поздним вечером собралась небольшая компания в количестве семи человек. Две медсестрички – Катя и Наташа – по Жениному приходу накрыли стол. Ну, как стол – подсобный столик около диванчика, на котором иногда в будни удавалось вздремнуть минут двадцать. Петров притащил свои запасы вина и хереса, Дунаев притаранил закуски, на которые только смогли рассчитывать, и бутерброды. В ординаторской воцарила расслабляющая атмосфера, именинник разлил в кружки алкоголь каждому по желанию и стал принимать поздравления.
Женя еще после операции почувствовала сильное желание выпить. «Даже напиться!» – тут же поправила она себя. Это желание стало возникать каждый раз, когда Женя бывала чем-то расстроена или, наоборот, испытывала эмоциональный подъём, или была в ярости, как сейчас, или просто устала. Таких «или» в её жизни становилось все больше, и она сама это замечала.
Внутри у Пчёлкиной давно уже разгорелся злой и веселый огонь, – а пропади оно все пропадом! Этот стихийный костер ещё не раз будет вспыхивать по самым разным поводам, в самое разное время в течение всей её жизни, сжигая не только мосты у неё за спиной, но, бывало и её саму, и тех, кто в этот момент находился рядом.
Пчёлкин уже минут десять сидел за рулем своего автомобиля, припаркованного около подъезда дома Филатовых. Взгляд блуждал по родному с детства двору, потонувшему в белоснежном одеяле декабря. Детвора с санками и картонками бегала по площадке, лепила снеговиков, играла в снежки. Беззаботная ребятня наслаждалась снегопадом и отличной компанией друг друга. Уже начинало темнеть, но никто из детей домой не собирался, ведь хотелось нагуляться и урвать каждую минутку волшебного вечера. Лучшее время.
Наконец, мужчина решился подняться. Дверь открыла Ольга Николаевна.
- Витя? Проходи.
Женщина впустила зятя в коридор, плотно захлопнув за ним дверь. Пчёла стоял в прихожей, нервно мял в руках кожаные перчатки и смотрел на Ольгу Николаевну несколько виноватым взглядом.
- Я с сыном повидаться хотел…
- Раздевайся давай, – женщина засуетилась, – проходи в гостиную пока. Чай будешь?
- Не откажусь, – улыбнулся Пчёлкин, и на его душе немного отлегло. Ольга Николаевна не приняла его появление в штыки, наоборот, как обычно одарила мужчину радушием. Значит, увидеть спустя столько времени Юрку он сможет абсолютно спокойно.
Витя разулся, повесил на крючок свое пальто и тихо прошествовал в комнату. На диване, в окружении мягких игрушек спал Юра. Мальчик, накрытый клетчатым теплым одеялом, обхватил обеими ручонками плюшевую обезьянку и тихонько сопел. Пчёла аккуратно присел на край дивана и мягко провел ладонью по курчавой головке сына. Ему казалось, что на губах ребенка дрогнула едва заметная улыбка, и вскоре маленькие ручонки обхватили крепкую отцовскую ладонь и прижали к себе вместо игрушки. Пчёлкин наклонился к его личику и поцеловал Юрку в розовую, теплую щечку.
- Я скучал по тебе, сынок, – одними губами прошептал он и уткнулся носом в висок сына. Молочный тонкий запах беспомощного существа буквально топил в нежности, из-за него хотелось обнимать ребенка день и ночь. Он как будто придавал сил, несмотря на усталость и недосып.
Ольга Николаевна осторожно шагнула в гостиную с подносом в руках и застыла в дверях, не решаясь нарушать единство отца и сына. От одной этой картины сердце защемило. Женька, глупая девчонка, нельзя же так рубить с плеча и разлучать две родные души, что же такого натворил твой муж, что ты запретила ему видеться с Юркой?
Услышав шаги, Витя поднял голову и проследил за тем, как женщина поставила чай на журнальный столик, протянула одну чашку Пчёле, а со второй уселась в близ стоящее кресло.
- Женька допоздна? – решился спросить он.
- Она сегодня на ночном дежурстве. Поэтому можешь не бежать с опаской, а побыть спокойно с сыном.
- Спасибо, теть Оль.
Та лишь отмахнулась.
- Не знаю, что у вас там такого страшного произошло, но ведь нельзя же так, ребята! Ну что ж вы творите, подумали бы о ребенке…
- Я думаю… Но она пошла на принцип и… сами видите.
- Тревожно мне что-то, Вить, – Ольга Николаевна покрутила в руках чашку и сделала небольшой глоток, – Женька сама не своя какая-то. Раздражительная по любому поводу, потерянная вся. Как бы я не пыталась с ней поговорить и вразумить, она как глухая…
- Её можно понять. Она злится на меня, и это заслуженно. Про развод-то… ничего не говорила?
- Нет, – покачала головой женщина, – что ты… Я вот что думаю, Витюш, все в жизни поправимо… Может, ей нужно еще немного времени… А ты подумай, как можно исправить данное положение. Скоро новый год, нужно примириться, постараться все обиды и размолвки оставить в прошлом. Я, конечно, еще раз поговорю с ней, но ты подумай…
Юрка завозился и перевернулся на другой бочок, подмяв под себя игрушку. Пчёлкин подоткнул ему одеяльце и погладил по спинке. Вопрос, крутившийся все это время в голове, он никак не решался озвучить.
- Теть Оль… – он повернулся к женщине, и та уловила в его глазах ужасную, пожирающую изнутри тоску, – я мог бы остаться сегодня у вас? Раз Женька будет только утром. Встану рано и поеду…
Ольга Николаевна поджала губы и сдержанного закивала.
- Конечно, я все понимаю. Подожди, сейчас постелю тебе…
- Да не надо, я так.
Ночь быстро опустилась на заснеженную Москву. Филатова принесла зятю подушку из жениной комнаты, пожелала спокойной ночи и погасила свет. Пчёла удобно подмял под голову подушку и притянул под бок сопящего Юрку, закутал его в одеяльце и защитным жестом накрыл сверху своей рукой. Самому спать не хотелось. Он смотрел за окно, где медленно кружился снег, падая на ограждение балкона, укрывая шапочкой серые деревья. Свет фонаря причудливыми бликами падал на пол. Было тихо и спокойно.
Вите вспомнился тот день, когда он вместе с Космосом спасал честь Жени от того недоумка-одноклассника.
– Какого хрена ты его в квартиру притащила?! – Да пришёл просто попить чаю… – А, это у вас называется «попить чаю»? – Витя вспыхнул ещё сильнее. – Твою мать, Филатова, где твои мозги? Вслед за этим петухом убежали? – Да не ори ты! – огрызнулась Женька. – Откуда я знала, что он… – А, действительно, откуда! Молодая девка зовёт к себе пацана в пустую квартиру. Чем ещё можно тут заняться? В шахматы поиграть?
Пчёлкин усмехнулся. Как хотелось ей тогда дать люлей, но больше всего хотелось обнять. Впервые тогда он испугался за Женю так, что сердце от злости и необъяснимого чувства готово было выскочить из груди. Кто бы ему сказал тогда, что спустя восемь лет эта дерзкая девчонка, умеющая с особым талантом находить приключения на пятую точку, будет его женой, и он будет лежать здесь, на ее стареньком диване и обнимать их сына – ни за что бы не поверил.
А он ведь правда ее любил. Осознание этого подкралось незаметно и настигло ровно тогда, когда у нее случилась истерика в доме Царёвых, в 89-м. Он резко чеканил каждое свое слово, разбивая все девичьи надежды и розовые очки на ее глазах. Он бил в самую сердцевину, а затем сам разрывался на кусочки от осознания того, что сделал. Наверное, тогда это было правильно.
– Ты точно ни о чем не жалеешь?
Покачав головой, она улыбнулась:
- Я жалею лишь о том, что мы так долго тянули.
И все равно им суждено было вновь быть вместе. Рядом с Женей Пчёлкин действительно стал другим, он четко понимал, что он должен делать, понимал, ради чего он живет. Когда появился Юрка, жизнь заиграла другими красками, и приходилось думать, как изменить их семейную жизнь в лучшую сторону, дать любимым то, чего им не хватало. И в погоне за этим Витя забыл, что наоборот украл у них то, в чем Женя и малыш нуждались больше всего. Разрушил, втоптал в грязную, суровую реальность. Так есть ли теперь такие слова, которые способны все это изменить?
Проснулся Пчёла от того, что что-то тяжелое довольно ощутимо ударило его по голове. Он резко распахнул глаза и подскочил на месте, осознав, что рядом уже нет Юрки, а напротив него возвышалась грозная Женя. Вид был несколько помятый, бледное лицо с темными синяками под глазами избороздил гнев, а глаза блестели каким-то нездоровым огнем.
- Ты какого хрена здесь забыл? – вторая тяжелая диванная подушка полетела в мужчину. – Убирайся отсюда!
Девушка со всей силой замахнулась на Витю, и ее кулак угодил в его твердую грудь. Вторая попытка не увенчалась успехом, потому что Пчёлкин перехватил ее за запястье и рванул на себя.
- Успокойся!
- Я сказала тебе – не приближайся к моему сыну! – зарычала Женя, и тут в нос Пчёлы ударил довольно знакомый запах коньяка, он отпрянул от девушки, недобро прищурившись.
- Да ты пьяная!
- Немедленно отпусти меня! – сорвалась на крик Пчёлкина, брыкаясь в его крепких руках. – И пошел вон из моего дома!
- Угомонись!
- Что здесь происходит?! – дверь из спальни распахнулась, и в зал выбежала Ольга Николаевна, пытаясь наспех завязать пояс на халате.
- Что происходит? – напустилась на нее Женя. – Это я тебя спрашиваю, почему он оказался у нас в квартире? Я говорила, чтобы он не смел приближаться к ребенку!
- Это мой сын тоже, – зло процедил сквозь зубы Пчёлкин и встряхнул жену за плечи. – Прекрати орать!
- Пошел ты к черту, – голос девушки насквозь сочился ядом. Она сумела вырвать одну руку и в следующую минуту залепила Вите звонкую пощечину. – Ненавижу!
Щека тут же запылала огнем, который разлился по коже алой краской. Буйство эмоций вспыхнуло меж рёбер, и Пчёла, не считаясь с Жениным шипением, одним рывком перекинул брыкающуюся девушку себе на плечо и, промчав мимо шокированной Ольги Николаевны, залетел в ванную.
- Убирайся! – Женя умирала от головной боли, которая только усиливалась от гнева, но продолжала колотить мужа по спине.
Пчёлкин опустил ее в ванну и, несмотря на то, что девушка была в одежде, на полную мощность включил душ. Сильные струи воды ударили по Жене, и она, схватившись за виски, уронила голову на колени и расплакалась.
- Ненавижу! – прорывалось сквозь всхлипы. – Ненавижу тебя!
- Слышал, – рыкнул Витя.
Дверь распахнулась, и в проеме показалось испуганное лицо старшей Филатовой.
- Господи, Витя, что происходит?!
Мужчина тактично отстранил женщину за пределы ванной комнаты.
- Не переживайте, теть Оль, идите к внуку, мы сейчас… – и хлопнул дверью, предусмотрительно закрыв ее на щеколду.
Женя в этот момент попыталась выскочить из ванны, но Витя одним резким движением усадил ее обратно под душ. Она пыталась вырваться, кричала, но муж упорно удерживал ее под струями воды, чтобы девушка, наконец, пришла в себя и прекратила истерику.
- Пусти меня! Гад!
- Как только ты прекратишь истерику!
- Пошёл ты!
Ткань атласной рубашки хрустнула, грозясь расползтись по швам. Витя держал крепко, напрасно пытаясь успокоить не на шутку рассвирепевшую жену. Такой сломанной и истеричной он не видел Женю никогда. Приходилось крепко сжимать ее нежные запястья, на которых можно было увидеть, как пульсирует кровь, колотясь о стенки вен. Она продолжала кричать на него со всей своей злостью. Мокрые каштановые волосы прыгали по плечам, в потемневших глазах плескался яд.
Пчёлкин смотрел в ее прозрачно-бледное лицо и думал, как все то, что было когда-то, теперь превратилось в размытый сон. Она снова вырвалась, и рубашка, не выдержав силы, порвалась. Взгляд мужчины зацепился за ямочку между ключицами, ничем не закрытую, не защищенную. Округлые мягкие линии, все эти впадинки, изгибы. Грудь вздымалась от всхлипываний и крика, и осознание больным ударом жалило виски. Его Женька, вся с изъянами, пьяная, но его, сейчас взволновала так, что по позвоночнику растекся больной, сладкий спазм. Почему сейчас, так некстати и настойчиво эти мысли не желали оставить голову, дать покой?
Пчёлкин привлек Женю к себе, чувствуя, как его рубашка стала влажной от соприкосновения с мокрым, местами обнаженным телом.
- Прости меня, – руки привлекли ее заплаканное лицо, губы жарко стали целовать виски, щеки, закрытые веки, и наплевать, что от этих действий в грудь стали бить ее кулаки. – Прости, прости, слышишь?! Это я дурак! Я! Я! Прости! Я не могу без тебя, без Юрки не могу!
Его крепкие руки до боли сжали талию и бедро, Женя вскрикнула, но все ее попытки вырваться из плотного кольца казались ничтожными – силы были неравны.
- Отпусти меня! Отпусти! Мама!
Ручка двери ходила ходуном. Ольга Николаевна колотила по дереву, приглушенно послышался плач Юрки.
- Витя! Открой эту чертову дверь!
Слезы ребенка заставили Пчёлкина очнуться. Наваждение спало, и хватка ослабла. Он повернул замок, и в ванную влетела Филатова.
- Боже ты мой… – она прижала кулачок к груди, наблюдая, как насквозь мокрая Женя, пошатываясь, выбирается из ванны. – Что ты натворила?..
Пульс отбойным молотком бился в висках Пчёлы. Девушка прошла мимо него и со всей силы оттолкнула мужа в сторону. Его спина больно повстречалась с косяком двери, и позвоночник заныл. Женя прошлёпала в комнату, где стоял Юрка, непонимающе глядя на окружающих взрослых, и утирал кулачками мокрые от слез глазки.
- Уходи из моего дома! – крикнула в коридор Пчёлкина. – Я видеть тебя не могу! Уходи! Уходи!
Но Витя стоял, как вкопанный, не в силах пошевелиться. Черт знает, что она могла подумать, когда он пытался удержать ее. Наверняка решила, что сейчас возьмет силой. Поэтому гневные огни еще больше распалились в ее темных глазах.
- Перестань кричать при ребенке! – Ольга Николаевна подлетела к дочери и подхватила внука на руки, уходя с ним в свою комнату. Надо было успокоить взволнованного непонятной ситуацией малыша. – Мне стыдно за тебя, Женя!
Девушка упала на диван, чувствуя, как мокрая одежда неприятно липнет к телу. Последняя попытка. Еще одна. Пчёлкин приблизился к жене и замер в нескольких шагах, не решаясь подойти ближе.
- Я прошу тебя, Жень…
- Нам нельзя больше видеться.
- Малыш…
Перебивая, она поспешила выговорить:
- Дай мне время от тебя вылечиться. Ты – болезнь, но это пройдет. Только не приходи больше, пожалуйста, пожалуйста… никогда!
Женя отвернулась, едва сдерживая очередной приступ слез. Только когда хлопнула входная дверь, она зарыдала в голос.
- Ты совсем потеряла себя, – услышала девушка за спиной. Ольга Николаевна впервые испытала такой стыд за дочь. Краска прилила к лицу. – Как ты можешь так вести себя? Еще и при ребенке. Постыдилась бы… Где ты так напилась?
- Выпили после работы по чуть-чуть… Не выспалась просто… не волнуйся ты…
- Женя, с этого все начинается, забыла, видимо, что у тебя наследственность плохая, одна Люда чего стоит…
- Ты что? – побагровела Пчёлкина. – Как ты можешь?..
Январь 1997-го
17-го января у Жени случился первый в её жизни запой. Она ехала в такси после тяжелой смены к единственному человеку, которого могла бы сейчас выдержать рядом – однокласснице Иннке. Деловитая, умная и смышленная Инна не будет лезть к ней с расспросами и советами. Как раз то, что нужно Жене сейчас. С ней можно говорить и молчать с одинаковым комфортом. Девушка велела остановиться у магазина, где стопроцентно имелся вино-водочный отдел, и купила несколько бутылок вина и рябины на коньяке.
Иннка дома отсутствовала, так как была на работе. Но жила она со своей бабушкой, которая и впустила Женю, так как хорошо её знала. Считалось, что бабушка очень больна, какой-то непонятной, загадочной болезнью, которая не позволяла ей уже много лет не то, чтобы работать, но даже поддерживать свою квартиру и саму себя хотя бы в относительной чистоте и порядке. Однако заболевание это совсем не мешало ей следить за новостями из области шоу-бизнеса, живо интересоваться частной жизнью знаменитостей, а также их, не всегда касающимися творчества, сомнительными достижениями. Мария Федоровна обрадовалась, открыв дверь:
- Ой, Женечка, молодец, что зашла, Иннуся скоро вернется, проходи, – она запахнула черный шелковый халат с белыми ромашками, надетый прямо на грязноватую ночную сорочку и вытерла руки о подозрительной расцветки фартук.
Усадив нечаянную гостью к столу, на котором лежали старые газеты, захватанные грязными руками очки с треснутой оправой, тарелки с остатками еды, маникюрный набор с недостающими предметами, чайный гриб, темная от застаревшего налета чашка, томик Мопассана, что-то ещё, чему Женя затруднялась дать название, бабушка, как всегда, произнесла: «Извини, тут немножко не убрано». Эту фразу она говорила и месяц, и год, и восемь лет назад, когда Жене случалось бывать у них с Иннкой.
Женя задумалась на секунду и выпалила:
- А знаете, у меня вино есть, хорошее, «Каберне», давайте выпьем! – Пчёлкина проговорила это бодрым, радостным голосом и вдруг заплакала. Мария Фёдоровна растерялась, снова поправила свой халат, который упрямо расходился на груди, потом, как будто вспомнив что-то, просияла и сказала:
- Можно и выпить, только мне немножко, у меня же вегето-сосудистая дистония, ты знаешь, да? – Женя протяжно вздохнула, моментально пододвинула к себе граненый стакан и чашку, липким ножом срезала капроновую пробку и разлила вино, одновременно кивая в том смысле, что, конечно знает про «ужасный» диагноз бабушки Маши. Девушка выпила залпом пол-стакана вина и тихо сказала:
- Расскажите, Марь Федоровна, что вы ещё интересного прочитали за последнее время, но только, чур, не про сантиметры, ладно? – Женя, пользуясь тем, что бабушка с воодушевлением принялась искать газету, снова налила себе вина и даже успела выпить. Иннкина бабушка, усевшись напротив Жени, выудила из-под вороха газет свои очки, вытерла их о грязный фартук и приготовилась читать вслух. Она это занятие очень любила, но поскольку читала она плохо, видела даже в толстых, всегда залапанных очках ещё хуже, то редкие слушатели уже через несколько минут не выдерживали и под самыми разными предлогами неизменно исчезали с публичных чтений со скоростью, которой позавидовал бы самый шустрый таракан. Видя её намерения, Женя, чуть не поперхнувшись, успела выпалить:
- Да вы так, сами, Мария Федоровна, вы же прекрасно рассказываете.
Бабуля внимательно глянула на неё, сняла очки, в задумчивости пронесла их мимо футляра и опустив в грязную тарелку с засохшими остатками риса, торжественно произнесла:
- Алла Пугачёва и Филипп Киркоров думают о суррогатном материнстве!
Женя остолбенела на секунду и расхохоталась:
- Вы просто чудо, вы это знаете?
Вернувшаяся с работы через пару часов Иннка застала странную картину. В зале, возле громко работающего телевизора посапывала в кресле бабушка. А в маленькой комнате на иннкином диванчике, свернувшись калачиком, спала беспробудным пьяным сном её подруга Женя. На полу валялись пакеты с вещами, а на прикроватной тумбочке стояла почти опорожненная бутылка из-под вина. Оставшиеся напитки, бережно припрятанные их обладательницей в глубине книжного шкафа, Иннка обнаружила только спустя два дня, всё это время не понимая, каким образом не выходящей никуда Жене никак не удается протрезветь. После того, как подруга провела небольшое расследование и обнаружила несколько пустых бутылок в том же книжном шкафу, она вышла из себя:
- Ты соображаешь, что ты делаешь? Ты сама врач, ты думаешь своей головой? – Иннка стояла посреди комнаты, размахивая перед Жениным носом вещественным доказательством – пустой бутылкой. – Женя, ты пьёшь с утра, ты пьёшь в одиночку, ты должна остановиться, иначе это плохо кончится.
Женя глянула на Иннку, пока та продолжала:
- И вообще, твоя мама опять вчера звонила, а ты в отключке снова, у тебя ребенок плачет, мне надоело врать, понимаешь? Не стоит он таких жертв, понимаешь, не стоит, плюнь и живи дальше!
Женя, которая с огорчением разглядывая себя в зеркале, тем не менее, была настроена благодушно:
- Послушай, выходить мне только в понедельник, отстань, а? Если я тебе мешаю, я уеду, сейчас вот только… найду этот коньяк… на рябине… И где он, интересно мне знать…
- Женечка, да не в этом дело… – Иннка не договорила, потому что в комнату с ярким журналом в руках зашла Мария Федоровна:
- Девочки! Вы не представляете, с кем застукали Наташу Королёву на отдыхе! – бабушка сделала выразительную паузу.
- Ба, не сейчас, поставь чайник, у нас разговор серьёзный, ну, пожалуйста…
Иннка закрыла дверь за бабушкой и повернулась к Жене:
- В общем, так, подруга, ей-Богу, если ты сейчас не остановишься, я ему позвоню, чтоб забрал тебя. Или наберу Валерке.
Домой она приехала уставшая и потерянная. Стянув с себя шубу, Женя, чуть пошатнувшись, двинулась в кухню, и царящую темноту разрезала яркая вспышка света. Фил, щелкнув выключателем, вернулся в исходное положение – сидел на табурете, закинув ногу на ногу, и выжидающе смотрел на сестру. Очень этот взгляд не понравился Жене. Девушка привалилась к кухонной тумбе и взглянула на брата исподлобья.
- Где мама с Юркой?
- Вспомнила, что сын есть? – хмыкнул Валера. – Отправил их погулять.
- Пришел уму-разуму учить? – Пчёлкина усмехнулась, достала бокал и плеснула в него воды из-под крана. – Поздно, Валерочка… Поздно.
- Да что с тобой, твою мать? – в стальном голосе Фила просквозила ничем не прикрытая горечь и грозные нотки. – Я не узнаю свою сестру! Ты в кого превращаешься?!
- В кого? – хихикнула Женя, и это разозлило мужчину не на шутку.
Он подлетел к девушке, схватил ее за руку и дернул на себя. Охнув, Пчёлкина выронила бокал, и тот, жалобно звякнув, укатился по линолеуму к батарее у окна. Фил рывком усадил Женю на стул и бросил перед ее носом на стол фотографию. Она, нервно сглотнув, перевела взгляд на снимок, и сердце пропустило несколько ударов. На девушку с пожелтевшего черно-белого снимка, сделанного тридцать лет назад, глядела Людка – смеющаяся девушка с ямочками на щеках, запрокинув голову, придерживала рукой тяжелую светлую косу. Валера помнил, как похоронили жилистую тётку с отекшими ногами и осунувшимся лицом, испещрённом красно-синей сеткой кровеносных сосудов. От обаятельной белокожей красавицы не осталось и следа.
– Почему ты никогда не рассказывал мне о маме?
Фил взглянул на сестру исподлобья.
– Зачем? – Ты ведь помнишь больше меня, какой она была? – Неплохой… И мы её даже любили. – А она нас?
…из-под тяжёлой макулатуры вытащил фотографию и протянул сестре.
– А мы с ней похожи так…
Фил прикрыл глаза и тяжело вздохнул. Затем подставил к кровати стул, сел на него задом наперёд и выдал:
– Я скажу одно – хочу, чтобы ты никогда не была на неё похожа.
Женя почувствовала тугой, колючий комок в горле. Он перекрыл дыхание, и девушка, почувствовав, как влажнеют глаза, поспешно закрыла рот рукой в попытке остановить всхлип.
- Какой она была? Ужасной! – Фил опустился на табурет рядом и стал гипнотизировать взглядом аляповатые магнитики на холодильнике. – Все свои осознанные годы я помню только череду бутылок, ее запоев и пьяных бредней… А потом ее не стало. Мне было пять. И что я видел? Ты хочешь такой же участи для Юрки?
Женю трясло. Каждое слово брата хлестало, словно плеть. Она облокотилась на стол и уронила голову на руки, содрогаясь от рыданий. Очнулась Пчелкина только тогда, когда Фил поставил перед ней чашку с круто заваренным чаем.
- Пей.
Она молча подчинилась, согревая руки о горячие грани фарфора.
- Что с Пчёлой?
- А что с Пчёлой?
Громкий хлопок ладони о полированную крышку белого столика заставил вздрогнуть и зажмуриться. Женя видела, что нервы брата были накалены до предела.
- Выбрала – значит, живи. Я не позволю, чтобы Юрка жил без отца, и тем более не позволю, чтобы его мать стала пьяницей.
- Ты не понимаешь…
- Нет! Это ты нихрена не понимаешь! Слабая? С каких это пор? Решила уйти таким образом от проблем? Не поможет! Соберись, в конце концов. Умей жить тогда, когда жизнь становится невыносимой! Ты – моя сестра. А моя сестра никогда бы не дала себе опустить руки.
- Я устала, Валер…
- Ты была намного мудрее, когда была младше. Если продолжишь такое дальше – считай, брата у тебя больше нет. Ты предала его. Предала все, ради чего мы жили.
Женя чувствовала себя раздавленной. Не было больше слез, не было ярости, не было горечи, осталась пустота. Зыбкая, которую требовалось непременно чем-то залатать. Девушка вскочила и бросилась на шею Валере, вцепившись в него так, как цепляются утопающие за спасительный круг. Фил всегда был ее спасением. Поэтому любой конфликт с ним Женя переживала особенно остро. Он же впервые не ответил с той же пылкостью ее порыв, только едва обхватил рукой дрожащую спину.
- Просто подумай. Решение всегда только за тобой…
====== 31. Между жизнью и смертью ======
- Юрка, давай шустрее, сейчас папа приедет, – Женя, глотая большими порциями остатки кофе, суетилась на кухне, подгоняя сына, который никуда не торопился – сидел в своем стульчике и ковырял ложкой рисовую кашу. – Если не будешь есть, я позову бабу Ягу.
- Как бута она будет есть этю кашу, – насупился Юра, искренне не понимая, как ему поможет старый сказочный персонаж.
Послышалась трель звонка, и девушка метнулась в прихожую открывать дверь. Смахнув с русой шевелюры снежинки, Пчёлкин вошел в квартиру, заглядывая в кухню.
- Еще не собраны?
- Папка! – запищал сын, намереваясь, наконец, вылезти из высокого стульчика.
- Проведи с ним мужскую воспитательную беседу, – кинула через плечо Женя, собрав на ходу волосы в небрежный пучок, и прошмыгнула в свою комнату. Проводив ее взглядом, Витя едва заметно улыбнулся. Наконец, жена позволила ему проводить время с сыном, это уже многое для него значило. О воссоединении речи не было, но Пчёле было достаточно того, что Женя уже не смотрит на него волком и не запрещает приезжать к Юрке.
Мужчина подхватил на руки сына.
- Где его свитер? – крикнул он в квартиру.
В отражении зеркала, которое было прекрасно видно за неплотно закрытой дверью, Витя уловил очертания точеной женской фигуры. Хрупкие изогнутые плечи, тонкие руки, красиво выпирающие ключицы, созвездие родинок на шее, легкое кружево нижнего молочного белья – все это приковало к себе мужское внимание.
- На полке, где шапки! – донесся ее голос, и Пчёлкин видел, как Женя легкой походкой миновала расстояние от шкафа до кровати, скрывшись от зеркала, которое давало насладиться давно невидимой им красотой ее нежного тела.
Больше Витя ничего не увидел, кроме ножки, по которой вверх легко скользнула тонкая ткань капроновых колготок, но даже это воспроизвело на него должный эффект. Он судорожно сглотнул, взъерошил уложенные волосы и, наконец, отвернулся.
- Ты куда улетаешь-то? – как бы вскользь поинтересовалась Женя, когда вышла в коридор.
Темное строгое платье выгодно подчеркнуло ее фигуру, хоть муж и отметил, как она исхудала. В коридоре порхнул аромат ее духов, и Пчёлкину этот запах усилил все пережитые эмоции.
- Берлин, – Витя застегнул молнию на куртке сына. – Я Юрку у своих оставлю тогда, они тоже соскучились. Завтра попрошу, чтобы…
Зная, что он может предложить, Пчёлкина поспешила перебить:
- Я приеду за ним сама. Хватит с меня твоих подручных…
- Как скажешь.
Пчёлкин глянул на часы, наперед считая, как успеть до самолета сделать все необходимые дела. Чеченские товарищи предложили для бригадиров вполне выгодное дело, обещающее хорошую прибыль для каждого, в том числе лично для самого Пчёлы. Крупный проект, который давал уверенность Вите зажить, наконец, спокойно и самостоятельно, получить возможность больше не подставлять свою голову и наладить связь с женой. Была проблема только в одном – согласится ли Белый дать ход этому делу.
Перед решающим разговором предстояло еще обсудить все нюансы с Вахой, а перед этим – заехать к родителям и успеть побыть немного с сыном.
- Готовы? – Витя склонился над Юркой, и тот обхватил ручонкой широкую отцовскую ладонь, радостно кивая. – Тогда вперед.
У подъезда уже стояла машина Фила. Сам Валера оживленно с кем-то беседовал по телефону, но заметив всю чету Пчёлкиных, наскоро распрощался с собеседником и, присев на корточки, распростёр руки, к которым для крепких объятий уже бежал Юрка.
- Здорово, Юрец! Как делище?
- Нальмальна!
- Ребят, давайте быстрее, мне на съемки еще, – подогнал Фил Пчёлкиных. – На два часа раньше перенеслось.
Первым делом мужчина забросил на работу сестру, которая и так уже прилично опаздывала, а затем помчал Витю и племянника в «Детский мир», где Юрка бегал между огромными стеллажами и разрывался от выбора, какую же игрушку он хочет. А хотелось всё – заводной луноход с ключиком, огромного плюшевого зайца, пестрящую яркими красками пружинку, внушительный красный грузовик, водяной пистолет… Юрка хватал всё и передавал в руки отца, тот не глядя принимал игрушки, а когда держать разноцветные коробки уже было невозможно, половину скинул на Фила. Впрочем, такой поход мужчинам был и самим интересен – они тоже рассматривали огромный выбор товаров, особенно выделили радиоуправляемую машину и такой же вертолет.
- Мне бы такую в детстве, – усмехнулся Валера, – душу бы продал.
- Сматлите! – радостно запищал Юрка и бросился к огромным машинам. На любой вкус и цвет в середине зала блестели яркие детские электромобили. Малыш залез в салон одного из них и стал с упоением крутить руль. – Папа, хотю тякую!
- Сынок, я думаю, мы все в нее не поместимся, а как же дядина машина?
- Я сам поедю! Следом за вами!
- Всё, Пчёл, – смеясь, похлопал по плечу друга Фил, – теперь не отвертишься.
Погрузив огромные, неподъемные коробки со всеми покупками в багажник, они поехали к родителям Пчёлкина.
- Ну как Жека? Налаживается там у вас? – наконец, решился спросить Валера.
Витя, закурив, поморщился.
- Хоть не гонит – уже хорошо.
- Без пиздюлей, как без пряников. Пришлось разъяснить пару моментов, если по-человечески не понимала. Подожди, еще немного, может, и навстречу пойдет.
- Не факт, – усмехнулся Пчёла.
- Ты на встречу то успеешь?
- Да, сейчас своим Юрца оставлю только…
- Ну, давай, брат, увидимся, – они крепко пожали друг другу руки, и Фил обернулся на довольного сегодняшним днем Юру, – что, боец, до завтра?
- Да!
Женя принимала больных. Сегодня в клинике было как никогда шумно и пациентов поступало больше обычного.
- Сегодня какая-то экстремальная обстановка? Почему все так долго? – сокрушилась Пчёлкина на двух медсестёр.
Молодые девчонки суетились, извинялись, чертыхались, оббегали весь приемный покой.
Врачи на этой работе были вполне профессиональные, но их было мало. Главврач, перед которым в начале этого года была поставлена задача набирать команду профессионалов, жестко отсеивал каждого приходящего на собеседование специалиста. Он прекрасно знал, что качество медицинских услуг, которое предоставляло российское медицина, абсолютно не соответствовало требованиям сегодняшнего дня.
- Евгения Константиновна, доставлена пациентка, тридцать два года, в бессознательном состоянии. Мышечный тонус и тонус глазных яблок снижен, сухость кожных покровов, слизистых оболочек и языка. Запах ацетона в выдыхаемом воздухе. Пульс девяносто, давление девяносто на шестьдесят.
- Возьмите кровь на обследование.
- ДТП. Пациент, сорок семь лет. Обстоятельства травмы помнит частично. Отмечалась однократная рвота. Общее состояние средней степени тяжести. Кожный покров чистый, бледной окраски. Температура тридцать семь. Давление сто сорок на девяносто.
- Отправляем срочно на КТ.
Рассматривая снимки на ярком табло, Женя хмурилась.
- Острое нарушение мозгового кровообращения по ишемическому типу
в бассейне правой средней мозговой артерии, предположительно вследствие
тромбоэмболии из левого желудочка сердца. Готовьте операционную.
Спустя несколько часов девушка вышла из операционного блока со смертельно уставшими глазами и, тяжело привалившись к откосу открытого окна, жадно закурила.
- Пойдём-ка, – Дунаев аккуратно обхватил подругу за плечо. – Отдохнуть тебе надо…
Через десять минут старшая медсестра Катя внесла чайник с кипятком и кружки. Поставив посуду на небольшом столике у стены, она присела рядом с Женей. Дунаев открыл свою сумку с красным крестом и достал из нее небольшую баночку, которую передал Кате:
- Катюш, поухаживай за нами.
- Без проблем, – ответила Катя и быстро и ловко приготовила кофе, залив молотый порошок кипятком. – Сейчас настоится немного. Не заварной, конечно, но хоть что-то, – сказал она, передавая кружки врачам.
- Коньячку не желаете в кофе? Подставляйте чашку. – Андрей из той же сумки вытащил фляжку и, открутив крышку, налил немного в стаканы. – Вот теперь почти все как надо. Ваше здоровье. – и он сделал глоток.
Пока он разговаривал с Катей, Женя просматривала истории болезни, отобранные Дунаевым. Когда у друга зазвонил телефон, Пчёлкина увидела удивленные глаза Андрея. На дисплее высветилось: «Белов».
- Ты в клинике? – сразу выпалил в трубку Саша, едва тот принял вызов.
- Само собой. А что?
- Через десять минут мы будем, – голос, абсолютно потерянный и подавленный, дрожал, на заднем фоне приглушенно слышался вой сирены. – Ты только Жеке не говори ничего… у Фила все мозги наружу.
Сердце Андрея ухнуло куда-то вниз.
- Дай врачу трубку.
Белый передал телефон: «Возьмите, там хирург». Врач принял сотовый и только смог констатировать: «Тяжелый. Очень тяжелый».
Андрей откинулся на спинку дивана и уставился на стоящий напротив белый шкаф абсолютно отсутствующим взглядом. Женя непонимающе глядела на друга.
- Дунаев, ты чего?
Через пару секунд кружка с горячим кофе выпала из ее рук, и напиток густой черной лужей растекся по белоснежному полу.
У входа в приемный покой уже поджидали санитары. Бесчувственного Фила мигом переложили на каталку и почти бегом поволокли по длинному коридору. Рядом, с капельницей и кислородным аппаратом в руках, семенили две молоденькие медсестры.
- Валера! – Женя бросилась к брату, шокированная одним только его видом. – Валерка!
Медсестры растерянно переглянулись, не узнав во всегда сдержанной и порой хладнокровной Пчёлкиной ее прежнюю. Сейчас это была убитая горем девчонка, которая позабыла, что сама врач, и бежала рядом с пациентом, крепко держа его за окровавленный рукав. Вдруг ее крепко перехватили за плечи и дернули к себе, а каталка полетела дальше, в операционную.
- Готовьте! – громко крикнул Дунаев, но Жене казалось, что его голос прозвучал будто через вату.
- Жека! Жека! – донеслось до нее. – Посмотри на меня!
Саша тряс в своих руках подругу, Космос перенял протянутый стакан успокоительного у какой-то медсестры и протянул девушке.
- Успокойся… – Белов притянул Женю за голову к своей груди, в которой бешено колотилось сердце. – Пей…
Пчёлкина осмелилась взглянуть на друзей, глотая тяжелые и колючие комки слёз. Космос отделался ссадинами на лице и руках, Белову повезло чуть меньше – он умудрился разодрать обо что-то плечо.
- Ранены? Надо вас осмотреть…
- Да брось, там царапина просто…
- Как?! – она поперхнулась воздухом, который судорожно вдыхала, но давалось это сложно – нос уже совсем не дышал. – Господи, это какой-то дурной сон…
По коридору шагали только что приехавшие братки.
- Белый!.. Что с Валерой-то?.. Шансы есть?..
Женя плюхнулась на кресло и схватилась за голову. Нет, это всё бред. Не может такого быть! Это же Валерка! Её Валерка! Скала, глыба, борец! С ним ничего никогда не могло случится. Его не могло сломить ничего, ведь для младшей сестры Фил был сроднен с супергероем. Но увиденное кровавым бельмом застыло перед глазами. Все это казалось неправдой, верить в происходящее не хотелось, не получалось…
- Да ему как будто бритвой полчерепа отрезало… – буркнул кто-то. – Какие шансы?.. Заказал-то кто?..
Женя дрогнула и резко повернула голову к браткам. Космос толкнул самого говорливого и постучал сильным кулаком по лбу. Заказал! То, что эта страшная авария могла быть подстроена кем-то, пришло в голову только сейчас.
Следующие пять часов были для Пчёлкиной, словно в тумане. Она сидела в своем кабинете вместе с Тамарой, которую тоже било в лихорадке от слёз – жена брата то плакала, то резко успокаивалась, то снова утиралась слезы, то вновь замолкала. Женя говорила ей успокаивающие слова, но на каком-то автомате, пытаясь самой поверить в то, что произносит. Потом сама начала плакать, и Тома обнимала ее и целовала в мокрые щеки. Что в кабинете главврача происходит мозговой штурм, Женя знала. Но не знала, что именно в эти минуты её мужа ведут на эшафот.
В коридоре раздались гулкие шаги и мужские голоса. Женя, бросив недокуренную сигарету в окно и позабыв, что там стоит сетка, бросилась к двери. Тамара опешила, убирая окурок, и проследила за подругой.
Женя распахнула дверь, глядя, как Шмидт и еще трое братков, словно конвой, ведут Пчёлкина.
- Витя!
Он обернулся на голос, не имея возможности разглядеть жену сквозь плотные широкие плечи братков, которые не собирались останавливаться. Шмидт легонько подталкивал Пчёлу к кабинету, где сидел сейчас Белый. Девушка побежала за ними, пытаясь прорваться сквозь плотное кольцо охраны к мужчине.
- Витя! – в глазах снова защипало. Женя смогла дотянуться до руки мужа, и ощутила, как напряжено все его тело. – Ты… Ты!..
- Жека, я не виноват, слышишь? – на ходу выпалил Пчёлкин. – Я бы ни за что!.. – один из братков попытался отодвинуть девушку в сторону, чтобы не мешала. – Руки от нее убрал!
- Витя, не психуй, – как всегда спокойным, равнодушным голосом бросил Шмидт и плавно отстранил Женю от Пчёлы.
Девушка застыла, не понимая, что ей делать. Ей казалось, что она кричит, кричит в пустоту. Только никто не слышит, не воспринимает всерьёз. Но она лишь беззвучно шевелила губами и не могла издать ни звука. По венам текла боль, Пчёлкина ощущала ее физически; и эта боль, острая, обжигающая, рвала сердце.
- Я не виноват, слышишь?
Каждое слово гулко билось в висках. Витя виноват?.. В чём он мог быть виноват? Неужели, ребята смогли подумать, что Пчёла способен на такое? Но зачем? Он никогда бы так не поступил. Несмотря на все то, что происходило последние годы, несмотря на то, что их единственный сын подвергся жестокости реалий, в которые и втянул свою семью Пчёлкин, Женя не могла поверить в те обвинения, которые выдвигали ее мужу.
Хлопнула дверь – Шмидт вместе с головорезами вышли в коридорчик около кабинета. «Интересно, кто из них? – донеслось до Жени. – Шмидт, как думаешь, Белый сможет?».
Эти слова жгли Пчёлкину, ожоги их больно кололи мозг, хлестали по сердцу, как огненные нити, и возбуждали боль. Она чувствовала, что ее настойчиво сжимает враждебная сила, давит ей на плечи и грудь, унижает ее, погружая в мертвый страх; на висках у нее сильно забились жилы, и корням волос стало тепло. Нет, этого нельзя допустить, они же убьют его!
По коридору застучали каблучки. Женя резко обернулась, едва сорвавшись с места, и увидела медсестру Катю. Та бежала к кабинету главврача, но заметив девушку, остановилась:
- Евгения Константиновна! У нас… осложнения, – запыхавшись, выпалила Катя.
- Шмидт, что там? – донесся через дверь грозный, немного усталый бас Белова.
Катю впустили в кабинет.
- Извините… – Женя увидела ее расширенные от ужаса глаза, и сердце у нее ушло в пятки, где сделало кульбит и больно запульсировало. – У нас осложнения, – взволнованно повторила медсестра, – Филатову срочно нужна кровь, группа редкая… Есть кто-нибудь с третьей группой? Резус отрицательный…
Тишина сдавила виски. И тут послышался тихий, ровный ответ:
- Есть.
Как только Пчёлкина отправили в операционную, Женя влетела в кабинет, где восседал Белый и Космос. Потерянные, потрепанные неутешительными мыслями, от них разило злобой и смятением. Появление девушки заставило Коса подскочить и успеть перехватить за талию, потому что она летела прямо на Сашу.
- Ты совсем с ума сошел?! – заорала она на друга. – Кос, отпусти!
- Убери ее, – буркнул Белов, даже не взглянув на Женю.
Эта короткая фраза выбила почву из-под ног. Обида жаром обдала щеки и поползла сквозь ребра прямо в сердцевину тела.
- Что?! Ты совсем, блять, охринел?!
Он поднял на нее глаза, которые в полумраке кабинета казались темными и неживыми, и Пчёлкина с болью осознала, что сейчас перед ней сидел не ее друг. Зверь, загнанный в угол своими же думами. Асберг, который невозможно было растопить ни одним жарким словом. Кто угодно, но не друг.
- Я прошу тебя! Уйди, твою мать! – злостно пробасил Саша. – Просто уйди!
Женя стала брыкаться в крепкой хватке Холмогорова, но тот держал крепко, потому что сам боялся малейшего выпада с любой стороны.
- Чёрта с два! Ты что, думаешь, Витя мог это сделать?! Побойся бога, что ты творишь! Ты не посмеешь! Я не позволю тебе!
- Он чуть не убил нас всех! – Белый вскочил из-за стола, и Космос оттащил вырывающуюся Женю ближе к выходу. – Ты видела своего брата?! Будешь стоять до последнего, даже если он умрет?!
Пчёлкина будто обмякла в руках друга и захлебнулась воздухом.
- Где доказательства?! Он не мог! Не мог! Не мог он!
Стеклянная увесистая пепельница со всего размаха полетела в стену рядом с подругой и обрушилась фейерверком осколков.
- Выведи ее нахрен!
Космос выволок девушку из кабинета и дотащил до коридора. Женя вцепилась в его руку и, глядя в испещренное ссадинами и кровоподтеками лицо, закричала:
- Что вы творите, Кос? Остановитесь, я умоляю, остановитесь! Это же Витя! Он не мог! Вы же братья! – мужчина притянул ее сопротивляющуюся голову к своей груди. – Пусти, пусти! Космос!
Ее крик разрывал душу на сотни маленьких кусочков. Кос чувствовал себя отвратительно. Сам знал, что именно он заставил Белого поверить в виновность своего друга, а теперь не понимал, как сможет спустить курок и лишить одного из самых близких людей жизни. Лишить родителей сына, лишить женщину мужа, лишить малыша Юрку отца. Но если правда Пчёлкин причастен ко взрыву? Или нет?..
В операционной стояла пугающая тишина, только тяжелое дыхание Фила доносилось до слуха Пчёлкина. Витя не отрываясь смотрел на плотно забинтованную голову друга. Их сейчас соединяла прозрачная трубка, по которой медленно текла кровь.
В глазах Пчёлы смешались ужас и боль, надежда на спасение умерла в тот момент, когда мужчина увидел в руках друзей оружие.
Женя. Женечка… Малыш! Ему казалось, что в те короткие секунды их встречи он увидел в ее глазах прощение. Страх за него перебил все прежние чувства злости и обиды. Девушка простила его. И это единственное, что утешало Пчёлкина. Они убьют его… И никакие уговоры и мольбы не изменят принятого решения.
Вместе с кровью утекали минуты. Его последние минуты. Не в силах смотреть на неподвижного, бледного Валеру Пчёла отвернулся и уставился в потолок. Он судорожно дышал и облизывал пересохшие губы, и животный страх ледяными волнами вместе со вздохами врывался в его грудную клетку.
Дверь распахнулась, и в операционную аккуратно шагнула Катя. В районе желудка стянулся тугой комок.
- Всё… – она мягко вынула из его вены иголку.
Всё!
Так был озвучен приговор. Тихим, мелодичным голоском.
Женя почти бежала к операционной. Две медсестры уже вывезли кушетку с ее мужем, и девушка кинулась к Пчёле. Его лицо стало белым, как полотно, губы – синюшные, глаза – пустые и стеклянные.
- Витя! – Пчёлкина, остановив врачей, вцепилась в мужчину, и ее голова упала на его грудь. – Витя, я люблю тебя… Люблю, – ее горячее дыхание прожигало кожу даже сквозь ткань темной рубашки. – Больше жизни, – не сдержалась и заплакала.
- Тише, малыш, – Витя ослабшими руками поднял ее голову и подушечками пальцев стал утирать слезы с ее щек. – Не плачь, прошу тебя, я не могу смотреть, как ты плачешь…
Пчёлкин коснулся поцелуем ее виска, затем влажных от слез губ так нежно и бережно, что Женя зажмурилась изо всех сил и почти не дышала, полностью сосредоточившись на том, что с ней происходит.
Гулкие шаги в начале коридора заставили девушку вздрогнуть и обернуться на шум. К ним стремительно направлялись Саша, Космос и Макс. Холмогоров вдруг перешел на бег, выхватив из-за пазухи ТТ-шник, а за ним бросился Белый. Женя сжалась от страха и накрыла собой ослабшего мужа. Медсестры бросились в разные стороны, испуганно вжавшись в стены.
- Кос! Убери ствол, они ничего не знают! – крикнул Белов.
Витя в ужасе зажмурился, уткнувшись носом в мягкие волосы Жени. Это конец!
- Прости меня, малыш…
Тут Саша оторвал девушку от Пчёлы, когда Космос под тяжестью своего веса рухнул на колени около каталки.
- Нет! – женский крик оглушил Белова, и ему едва удалось перехватить летящий в его грудь женин кулак.
Пчёлкин предпринял попытку подняться, но Космос, вложив в его руку пистолет, сорвался на отчаянный крик:
- Прости, брат, прости! Это я идиот! Убей меня, Витя! Бей меня, бей! Бей!
Белов только и смог шепнуть Жене:
- Прости меня, сестрёнка.
Она понимала, что не может их видеть. Совсем. Пережитое за этот день пошатнуло Женю, ей казалось, что хуже уже быть не может. Пока друзья увозили каталку с Пчёлкиным в кабинет главврача, девушка приблизилась к операционной, где находился Фил. Он сейчас казался младшей сестре таким беззащитным, как маленький котенок, которого намеренно пнули ногой.
- Братик… – Женя медленно провела пальцами по мускулам Валеры, будто надеясь, что он вот-вот откроет глаза, улыбнется и скажет, что все хорошо. – Валерка, просыпайся… Ты очень мне нужен… Давай же, слышишь?..
В палату вошел Дунаев. Весь его вид выражал сочувствие к подруге, но в его глазах застыла ничем не прикрытая злость. Произошедшее за сегодня вызвало в нем бурю эмоций, но он тактично промолчал.
- Мне нужно его осмотреть. Выйди ненадолго.
- Я сама могу это сделать.
- Ты знаешь, что родственникам нельзя.
- В виде исключения, Дунаев.
- Сегодня и так всё в виде исключения, кареглазая. Прошу, выйди пока.
Женя крепко сжала руку Фила, поцеловала его в бледную щеку и покинула палату. Несколько минут тянулись изнурительно долго, Пчёлкина мерила шагами закуток около операционной, и стук ее каблуков гулко разносился по длинному коридору. Оля Белова, придерживая за плечи заплаканную Тому, приблизилась к Жене.
- Как ты, Женька? – тонкая ладонь Ольги погладила мелко вибрирующую от нервов спину девушки.
Та не могла выдавить ни слова, поэтому просто кивнула, дав понять, что держится.
- Спасибо, что спасла его…
- За такое не благодарят…
Наконец, Дунаев вышел в коридор и замер, увидев сразу трёх женщин. Он опустил голову, собираясь с силами сказать то, что с этого дня начнет медленно убивать каждую из них. Наконец, когда Женя сжала его предплечье и глянула испытывающим взглядом, Андрей прошептал:
- Он впал в кому.
====== 32. Этот год будет обязательно счастливым ======
Комментарий к 32. Этот год будет обязательно счастливым Дорогие читатели! Очень буду рада вашему комментарию!
Музыкальную дорожку к данной главе Вы можете услышать в телеграм-канале:
https://t.me/bratyapolubony
В храме было тихо и умиротворенно. В нишах горели светильники, восполняя недостаток проникающего сквозь узкие окна света, пахло ладаном и скошенной травой. Мимо прошаркала, шурша платьем, старушка, пришедшая тихо помолиться. Женя видела её почти всегда, когда приходила сюда. Других посетителей в храме не было, только служительницы тихонько прибирались около алтаря.
Догорали зажжённые свечи. Что-то таинственное и необъяснимое наполняло пространство. Только здесь Пчёлкина могла дышать спокойно. Удивляло, что в мире есть много мест более тихих и спокойных, но здесь царил другой мир – духовный и душевный. Это было очевидно, ведь даже самые простые и далекие от религии люди это замечали.
- Господи, пожалуйста… – Женя, сидя на позолоченной скамье возле расписанной стены, взирала на лики святых, – дай шанс, умоляю… Пусть он очнётся. Дай ему сил. Он должен выкарабкаться… Мой брат должен жить…
Сегодня утром состоялся один из самых тяжёлых разговоров с Дунаевым. Год мучений, слëз, ожиданий, надежд, молитв… Год Фил был прикован к больничной койке. Перед глазами вновь стоял бокс, где лежал опутанный трубками и проводами Валерка. Его лицо почти целиком скрывала маска аппарата искусственного дыхания, а незакрытые участки кожи покрылись мертвецкой белизной.
Ольга Николаевна совсем осунулась, Жене казалось, что мать резко постарела за минувший год. Они поочерёдно с Томой дежурили около Валеры, не теряя надежды на чудо. Но чуда не происходило.
- Жень, послушай меня очень внимательно, – Андрей смял пустую пачку «Мальборо» и отошёл к распахнутому окну, нервно затянувшись сигаретой. Смотреть в ее глаза было трудно, и мужчина отвернулся. – Никаких положительных сдвигов у Валеры нет, и у нас больше нет никаких оснований рассчитывать на улучшение ситуации в будущем. По факту… По факту он мёртв. Я уже разговаривал с Ольгой Николаевной и с Томой… Они фактически…
- Нет! – Пчёлкина вскочила и злостно уставилась на спину друга. Будто он был виноват. Будто хотел зла. Хотел отнять у неё близкого. – Он будет продолжать лежать, ты понял меня?! Если я узнаю, что ты сделал это даже с их согласия, – Дунаев молча повернулся и встретился с её мрачным взглядом, – прокляну.
Девушка в ярости отшвырнула стул, на котором сидела, и со всей дури хлобыстнула дверью его кабинета.
Даже очутившись дома, она не могла успокоиться. Гнев клокотал в груди, заставляя трястись всё тело. Женя прекрасно понимала умом, что Дунаев здесь ни при чем. Все знали и осознавали, что Валерка Филатов, несокрушимый боец, рассудительный, справедливый брат, сын и муж, теперь растение. Но сердце обозлилось на каждого, кто словом или мыслью внушал Жене, что его уже не спасти.
Пчёлкина сняла чайник с плиты, залила кипятком заварочный пакетик, швырнула ложку в чашку с чаем и упала на стул, хватаясь за голову. Сбоку послышались маленькие шажочки, а потом тёплая ладошка осторожно легла на её колено.
- Мама, посяму ты плачешь?
Пчёлкина повернулась к сыну и посадила его к себе на колени, убирая непослушные прядки курчавых волос с его лба. Маленькие пальчики потянулись к материнскому лицу и смахнули горячие дорожки слëз.
- Мам, а посяму дядя Валела к нам не плиезяет? – здесь пришлось задержать дыхание, чтобы вновь не расплакаться. – Он сто, заболел?
- Заболел, Юрочка, – кивнула Женя, прижимая к себе мальчика. – Скоро он поправится и обязательно приедет к нам в гости.
- Ула!
Витя показался на кухне и молча смотрел на жену. На ней не было лица, а чёрные круги под опухшими от слез глазами пугали его.
- Юрка, пойдём-ка спать, – Пчёлкин склонился над сыном и подхватил его на руки. – Пусть мама немножко отдохнёт, а я тебе пока прочту сказку.
- О лыцалях?
- О рыцарях, – кивнул Пчëла и унёс ребёнка в детскую.
Женя медленно потягивала крутой кипяток и гипнотизировала взглядом вазочку с фруктами и печеньем. В голове было пусто, ни одной здравой мысли, ничего, что могло бы найти выход из сложившегося положения. Очнулась девушка только тогда, когда руки мужа защитным жестом накрыли её плечи и развернули корпус к себе.
- Ну что с тобой, малыш? – Витя мягко провёл ладонью по её лицу, убирая за ухо выбившуюся прядь волос.
- Я говорила сегодня с Дунаевым…
- И что он?
- Предлагает эвтаназию…
- Слышал. Белому он тоже звонил.
- Решили со всех сторон меня окружить? – горько усмехнулась Женя. – Тоже мне, тяжёлая артиллерия…
- Зря ты так. Саня тоже против. Мы с ним это уже обсудили. Я подтяну спецов, так что не всё потеряно, слышишь?
Женя только кивала, глотая обжигающую жидкость. Пчёлкин продолжал держать её за плечи, изучая взглядом каждый миллиметр её лица. Некогда золотистые глаза потухли, насытились темнотой, искры поглотил кофейный мрак. Лоб избороздила тонкая сеточка морщинок, говорившая о нескончаемых переживаниях жены. И сколько в ней оставалось силы, несмотря на все удары судьбы. Его маленький боец Женька.
- Я тебя так люблю, – его руки заботливо обхватили её бледное лицо. Женя взглянула на Пчёлкина, и взгляд этот был так же тяжёл, как и груз боли, камнем лежащий на сердце. А Витя будто бы любовался её несовершенством.
- Любишь. Конечно любишь.
- Да нет, я серьезно, – его губы тронула улыбка. – Хочешь, в любви объяснюсь?
- Хочу.
- Хочешь в стихах?
- Хочу.
- Хочешь на колени встану?
- Очень даже хочу.
Пчёла усмехнулся, всей душой желая вызвать хотя бы толику улыбки на губах Жени.
- С плащом. Сейчас. – Он быстро метнулся в коридор, схватил свой излюбленный зелёный плащ, вернулся в кухню, без тени сомнения приземлился на колени около её ног и стал декламировать: – Я вас люблю, чего же боле! Чего еще могу сказать?
Девушка хмыкнула.
- Это женские стихи.
- Да, женские. Татьяна пишет Онегину. Ну ладно, я тогда без стихов. Я тогда своими словами, – его сильные руки обвили женскую талию, и Витя уткнулся носом в её грудь, вдыхая тонкий аромат цветочных духов. – Женька, я очень тебя люблю, просто жить без тебя не могу.
- Да.
- Не знаю, как я утром просыпался без тебя. Ты моя самая нежная. Самая, самая, самая моя единственная, моя Женька.
- Почему ты мне раньше про это не говорил?
Пчёлкин пожал плечами, откровенно признавшись:
- Потому что ты никогда не просила.
- Дурачок, – её пальцы потонули в густой копне его русых волос. – Женщины никогда не просят. Только всю жизнь знаешь, как ждут?..
Пчела поднял голову, и впервые в его взгляде Женя увидела такой океан теплоты, что в нем можно было утонуть. И выплывать бы никогда не хотелось.
- Знаешь, малыш… Я всё думал. Долго думал. Вспоминал всё, что было, через что нам с тобой пришлось пройти. Перед глазами до сих пор стоит твой взгляд тогда, в больнице… И я вдруг осознал – чтобы сказать об этом, обо всём, что я чувствую, знаешь, какие слова нужны? Святые. Где их взять?
- Ты не говори.
- Не буду.
Мужчина поднялся, плавно скользнув ладонями по тонкой талии, нежно привлёк жену и усадил её к себе на колени. Хотелось остановить этот момент, поставить на паузу, забыться на мгновение, только существовать здесь и сейчас, ощущать себя маленькой девочкой в его крепких и надёжных руках. Горячее дыхание вызвало толпу мурашек, волнительным огнём распространилось по всему её телу.
- Ну чего ты замолчал? – Женя провела пальчиками по гладко выбритой щеке мужа.
- Пойми, Женька… Я хочу, чтобы ты знала, что я молчу, потому что не знаю, как сказать тебе о том, что я тебя люблю.
- Не надо, а то я сейчас заплачу, – улыбнулась она.
- Да. И я знаю, что я у тебя самый трудный ребенок. С моим характером!
Декабрь 1998-го
Последний месяц в этом году выдался невыносимо холодным. Женя сидела на детской площадке в центре города, ежась от пробирающего до костей мороза, и молча наблюдала за сыном. На расчищенном от снега асфальтовом пятачке дети катали машинки. Юрка – радиоуправляемую машину, а другой мальчик обычный грузовичок. Они смеялись, играли в гонку, пока грузовик не влетел в бок Юркиной машины. Сын аки воин вскочил и выдал:
- Тепель ты попал, Дима! – он достал свой любимый пистолетик и направил его на мальчика. – Будешь лаботать на меня!
- Господи, какой кошмар, – покачала головой одна из сидящих рядом мамаш, – чему дети учатся у старших? Поколение уголовников…
Пчёлкина покосилась на группку женщин, которые только согласно кивнули и стали обсуждать, куда катиться страна, и тяжело вздохнула. На языке вертелась колкость, но девушка решила проглотить нелестные слова и снова стала наблюдать за Юрой, который уже завербовал несчастного Диму и отправил его чинить свой «Мерс».
Сзади послышались тяжёлые шаги, снег захрустел, а потом рядом с Женей мелькнуло чёрное пальто, и она увидела Белова. Он присел с ней на скамью, на ходу стянув тёплые кожаные перчатки.
- Привет, Женёк.
- Привет, – её голос прозвучал глухо, девушка даже не взглянула на него.
Зато Юрка, увидев любимого дядю Сашу, бросился к мужчине.
- Дядя Саша, луки ввелх! – младший Пчёлкин наставил на него пистолетик.
- Это за всё-то хорошее? – хмыкнул Белый и отвёл от себя игрушечное дуло. – Запомни, Юрий Викторович, никогда не наводи оружие на человека.
- У тебя ко мне какое-то дело? – обратилась к другу Женя. Она поправила сбившуюся шапку на голове сына и отправила его играть дальше.
- Побеседовать по душам хотел…
- По душам? Удивительно.
- С тобой стало невозможно говорить спокойно…
- Да? – усмехнулась Пчёлкина. – Потому что ты это редко делаешь.
Саша никому не признавался в том, что винит именно себя в случившемся с Филом. Он был единственным из всей четверки, кто связался с криминалом только потому, что так поступил Белов. Валера с самого первого класса был проникнут к нему доверием, всегда был рядом, ни раз спасал ему жизнь. Поэтому сейчас как никогда остро Саша вспоминал уговоры Жени, ее опасения и переживания еще тогда, девять лет назад, но никто из них не послушал. Даже старший брат, который был уверен, что бросить друзей нельзя.
- Я знаю, что ты думаешь, – начал Белов, – знаю, что считаешь меня виноватым во всём. Да, это всё так. Я никогда не прощу себя за то, что случилось с Валеркой. Единственное, что утешает – он отомщён.
Женя медленно перевела на него взгляд.
- И что, полегчало?
- Да нихрена, – поморщился Саша. – Я просто должен был это сделать. Обязан. Ты прости меня за ту сцену… Совсем рамсы попутал… Ты была ни при чем.
- Конечно, ведь все подозрения упали на Витю. И ты был готов убить своего брата… Лишить нас его. Без суда и следствия…
- Ты можешь не стараться особо, я и так себя последним идиотом чувствую. Хуже некуда. – Белый чиркнул колесиком зажигалки и закурил. – Я как будто заблудился… Не знаю, куда идти, что делать… Заигрался так, что потерял семью. И сам потерялся.
- И что ты думаешь делать дальше?
Белов молчал, глядя на детскую площадку, где беззаботные дети бегали друг за другом, играли в стрелялку, и все это казалось им таким интересным, вполне логичным и правильным – действовать по определённым правилам, придумывать их и подчиняться им, а не делать по принципу «я так хочу». А как быть, когда тебе почти тридцать и существует лишь только этот принцип?
- Да есть мысль одна… Хотел у тебя совет спросить.
- Помнится, все мои советы после армии ты послал далеко и надолго…
Саша вдруг накрыл сцепленные в замок холодные руки Пчёлкиной своей широкой, горячей ладонью, и Женя вздрогнула от этого контраста. Впервые за долгое время они смогли посмотреть друг другу в глаза. Во взгляде друга не было холода, отрешенности, самоуверенности и зашкаливающего борзометра. Девушке казалось, что она снова видит перед собой того дембеля Сашку, сбившегося с пути.
- А сейчас твой совет мне нужен.
- Саш, ты ведь знаешь, что я всегда была готова помочь тебе. Любому из вас. Каждого я любила и люблю всем сердцем. И сколько попыток я прикладывала, чтобы вразумить вас… Но вам казалось, что вы поступаете правильно. Я знаю, ты скажешь, что другого выбора не было… – Женя тяжело вздохнула. – Я не знаю, что было с тобой на Урале, и почему ты вернулся таким. Но я поняла, что с каждым годом пропасть между нами только росла, а весомость моих слов наоборот таяла… Поэтому я не уверена, что мой совет ты оценишь так, как мне бы этого хотелось.
- Если бы это было так, я бы не пришел.
- Хорошо. Я слушаю, Сань. Что ты хотел обсудить?
Белов помолчал, что-то усиленно обдумывая. Женя терпеливо ждала.
- Ты веришь в призраков? – наконец, выдал он.
Разговор с Женей действительно облегчил тревожность Саши. Теперь он точно был уверен, что его стремление поделить долю между своими и полностью отойти от криминала – верное. Всё произошедшее с ним и с друзьями за последние годы вдруг яснои доходчиво ударило в голову – бригада изживает себя, впереди – новый век, новые возможности, которые помогут Саше стать лучше, наладить жизнь, наладить отношения с семьей и законом. А затем будет легче всем – каждый из бригадиров займется тем делом, которое будет им по душе.
Женя шагала по заснеженной Москве, держа Юрку за руку, и они вместе любовались украшенными улицами, витринами магазинов и кафе. Предновогодняя атмосфера царила в воздухе, и каждый закоулок впитывал ее. В этот период проблемы как-то отступают на задний план. Появляется детский восторг, и взрослые в эти дни мало чем отличаются от детей. Они живут так постоянно. Они живут здесь и сейчас, не отягощая себе печалями прошлого и заботами о будущем. Потому что находятся в моменте всегда.
Именно сейчас Пчёлкина хотела замечать красоту везде. Сегодня это была украшенная касса в магазине и окна ближайшего дома. Девушка с горьким сожалением осознала, что все они разучились жить в моменте, осознанно проживая каждую минуту своей жизни. Вечная тревога и контроль теперь была сроднена с поездом, который мчал в том же направлении, а все они бежали по рельсам впереди этого поезда. И вроде мчали в одном направлении, маршрут один, но если поезд спокойно двигался с заданной скоростью, то они бежали из последних сил, не могли позволить себе расслабиться, сесть и наблюдать за пейзажами из окна. А ведь эти пейзажи и была их жизнь, но они все мчали, мчали, мчали…
Неописуемая тоска все равно не уступала место радостному волнению, воспоминания каждый день подбрасывали картинки прошлого. Валерка… Каждый раз, сидя возле брата, Женя ждала. Казалось, она теперь была единственной, кто продолжал почти два года говорить с Филом, не взирая на то, что он все так же бездвижен. А вдруг?.. Ведь кто-то же должен в это верить!
- Мама! – Юрка шел в припрыжку и дергал Пчёлкину за руку. – А папа купит нам елку?
- Конечно, купит.
- Большую-большую?
- Самую большую! – улыбнулась девушка.
- И мы все вместе будем ее уклашать?
- Конечно.
- А дядя Валела к нам плидёт?
- Нет, Юрочка, но мы сами можем пойти к нему.
- Тогда нам нужно купить ему подалок! – мальчик потянул мать за руку в сторону магазинов. – Он как увидит – слазу поплавится!
Юркины наивность и вера в лучшее кольнули сердце, Жене так хотелось заразиться ими, поверить, как маленькой, в чудо. Они шагнули к длинным, пестрящим огромным выбором игрушек стеллажам магазина, и Юра побежал к большим коробкам с радиоуправляемым самолетом.
- Это! – он ткнул пальчиком в прозрачную обертку.
- Почему именно он, сынок?
- Я знаю, он хотел, – немного смущенно произнес младший Пчёлкин, как будто рассказал сейчас большую мужскую тайну.
Декабрь 1974 года
Новый год в казенном доме – это полу-праздник, это суррогат. А настоящий праздник возможен только рядом с близкими – с теми, кто тебя любит, кому ты не безразличен. В советском союзе встречались воспитатели, которые еще не «выгорели» на работе, но к детскому дому, где жили Филатовы, это никак не относилось. Перед самым новым годом умерла совсем старенькая нянечка, которая была единственной заботливой женщиной, помогавшая маленьким деткам делом и советом. И к концу декабря дети остались только на попечении двух воспитательниц, от которых ожидать что-то хорошего было бы глупо.
Воспитанники детских домов должны обладать сильным характером и рассчитывать исключительно на себя. Они вынуждены приспосабливаться, общаться, улыбаться, когда им совсем не весело, закрываться в себе, манипулировать, добиваться своего места под солнцем. Когда еще в 73-м Валеру и Женьку привезли в детский дом, мальчика отвели в кабинет врача, который долго заполнял какие-то бумаги. Когда Валера пытался выяснить, где его сестра, ему ответили, что девочку поместили в младшую группу.
Тогда Валерка впервые сорвался, кричал, что без Женьки никуда не пойдет. Работники пытались вразумить мальчика, объясняли, что маленький детей помещают в отдельную группу. Но Валерка не слушал.
- Если я сейчас же не увижу сестру, то сбегу отсюда! – заявил он.
И сдержал свое обещание в ту же ночь. Нашли мальчика на детской площадке, возле их старого барака. Почему-то Валерка надеялся, что за ним придет тетя Шура и решит все вопросы. Его вернули в детский дом. На прогулке он иногда видел Женьку. Та, как правило, стояла на одном месте и ковыряла носком ботиночка землю.
Валерка не сдавался – каждый день просил воспитателей, чтобы они вернули ему сестру.
- Мы никогда не расставались, всегда вместе! – объяснял он.
Наконец, начальница детского дома сдалась и в ноябре 1974-го поместила детей в одну группу.
Недели за две до Нового года в детские дома начиналось поломничество – ехали добрые дяденьки и тетеньки, везли подарки, выступления, трепали детей по головам, обнимали, фотографировались с ними. А потом уезжали домой, готовиться к своему главному празднику – закупали продукты для новогоднего стола, украшения для дома, подарки своим детям.
А дети в детских домах оставались. С подарками, часть из которых уже сломаны или отняли старшие, но все равно с ожиданием чуда.
Каждый воспитанник в среднем получал по четыре конфетных подарка. Еще перед Новым годом старшие предупреждали их, чтобы они не смели их есть. Все, что они могли себе позволить, – один подарок. Второй забирали «на хранение до Нового года», то есть насовсем, воспиталки. Третий – старшие. Один из подарков Валерке удалось занычить и оставить до праздничной ночи.
Когда подарки забирали, старшие пересматривали, все ли виды конфет на месте. За то, что в чьем-то наборе чего-то не хватало, провинившийся мог получить головой об стену. Потом старшие продавали подарочные наборы за два рубля; если очень хорошо сторговаться, можно было получить и два с половиной. На вырученные деньги самые взрослые покупали алкоголь.
В новогоднюю ночь 74-го года не было даже праздничного стола, как в прошлом году, когда нянечка собирала девочек, учила их делать салаты, просила мальчиков притащить стульчики. Женщина приносила свою выпечку, затем вместе с ребятами смотрела маленький черно-белый телевизор, и потом дети уходили спать. Конечно, к двенадцати часам все уже спали. В этом же году воспитательницы не удосужились устроить ничего для маленьких детей, и только ночью ребята, стараясь не шуметь, обменялись друг с другом поздравлениями и потом тихо припали к окнам в спальне: за ровно срезанными верхушками деревьев далеко-далеко они увидели салют.
Валерка приблизился к сестренке, осторожно взял ее за ручку, предусмотрительно приложив палец к губам, взывая к молчанию, и отвел подальше от столпившейся детворы. Уже около своей кровати мальчик протянул ей небольшой кулёк, в котором были лучшие конфеты из новогодних подарков и маленький связанный кролик – символ наступающего года.
- С Новым годом, сестрёнка.
Женька крепко обняла Валеру за шею.
- Когда-нибудь я тоже смогу подалить тебе то, чего ты хочешь, – шепнула ему на ухо девочка. – С Новым годом.
- Он будет обязательно счастливым!
- Евгения Константиновна? – Катя вскочила с кресла и сонливость, как рукой сняло. Спать ей хотелось ужасно, но медсестра терпела – кто лежит в палате она поняла еще два года назад, и всю ответственность своего положения прекрасно осознавала. – У вас же сегодня выходной…
- Ты не волнуйся, Катюш, – Женя устало стянула с шеи тонкий шарфик и припала к косяку двери, глядя на лежащего брата, – у нас Юрка сильно соскучился по дяде…
Юра медленно засеменил к койке, на которой лежал Фил. Полумрак окутал палату, и только приглушенный желтоватый свет около кресла, в котором дежурила медсестра, разбавлял нависшую темень мягкими красками. Мальчик аккуратно дотронулся до бледной, широкой ладони Валеры, зацепился взглядом за пульсометр на пальцы и жалостливо посмотрел в лицо дяди, половину которого скрывала маска ИВЛ.
- Он спит, да? – тихо спросил Юрка у подошедшей к ним матери.
- Да, сынок. Отдыхает…
- Тогда я просто оставлю это рядом, а он завтра посмотрит, – младший Пчёлкин дотянулся до столика, стоявшего в ногах Филатова, и поставил коробку с самолетом.
Женя проследила за действиями сына, чувствуя, как дрожит ее подбородок. Девушка присела у изголовья кровати и мягко провела по волосам Валеры, припала губами к его прохладному лбу и остановила взгляд на закрытых веках.
- Я обещаю, что ты выберешься, братик, – прошептала Пчёлкина, с трепетом сжав запястье брата, погладила подушечками пальцев его ладонь, – пока я рядом, с тобой больше никогда ничего не случится, слышишь? А я всегда буду рядом. И этот год будет счастливым, верь мне. Я с тобой. Иди на свет, просто иди на свет…
Новый 1999-й год впервые решили встречать так нестандартно. Началось всё с заявления Ольги Николаевны, которая тридцатого декабря заявила, что останется в новогоднюю ночь рядом с Валерой. Эту идею давно вынашивала и Тома, но глубоко в душе боялась этой ночи.
- Ты точно решила? – Витя внимательно смотрел, как жена нарезает салаты. Новость о том, что Женя собралась присоединиться к женщинам в больнице, несколько огорошила.
- Да, мне кажется, так будет правильно… Или ты против?
Пчёлкин покачал головой, давая понять, что нисколько не противится данному решению. Теперь все складывалось так, что этот Новый год они отметят в чисто мужской компании: Пчёла, Космос и Белый. Холмогоров, услышав поначалу о таком раскладе, опешил, затем предложил завалиться в какой-нибудь ресторан, но настроение Саши и Пчёлкина явно не располагало к данному развитию событий.
- Ну что, пацаны, как в старые добрые времена? – усмехнулся Космос, изучая содержимое холодильника. – Фига тут Жека наготовила!
Витя поставил на широкий стол ящик с алкоголем, и бутылки игриво звякнули от соприкосновения с твердой поверхностью. Следом в кухню вошел Белов, глубоко вздохнул и с шумом выпустил воздух. Весь его вид показывал полное смятение и раздражение. Снова не удалось вывести Ольгу на разговор. По обоюдному соглашению всех сторон Юрку решено было отправить встречать новый год вместе с Ванькой, на свежий воздух, в заботливые и надежные руки Оли и ее бабушки. Зная о натянутых и болезненных взаимоотношениях между Беловыми, Витя хотел сам отвезти сына за город, но Саша намеревался лично поговорить с женой. Теперь Пчёлкин понял – не вышло.
- Ну что, тухло? – плеснув в стакан янтарную жидкость, решился уточнить Пчёла.
- А… – Белый поморщился, отмахнувшись. – В общем, пацаны, будет у меня для вас сегодня одно предложение…
Тамара аккуратно проводила бритвой по подбородку мужа, сбривая трехдневную щетину, затем заботливо утирала остатки пены полотенцем. Ольга Николаевна нарезала апельсин, выложила фрукты в небольшую тарелку, когда в палату вернулась Женя, плотно закрыв за собой дверь.
- Девчонки, всё спокойно, – она вытащила из-за пазухи бутылку шампанского, прикрытую белым халатом, – смотрите, что у меня есть!
- Кто сегодня дежурный? – уточнила Ольга Николаевна.
- Дунаев.
- Тогда не удивлена, – усмехнулась Тома, ополаскивая бритву в раковине.
- Девчонки, куранты! – в полголоса окликнула старшая Филатова. – Женька, прибавь немного!..
Пчёлкина повернула круглую кнопочку на маленьком телевизоре, покоящемся на холодильнике, и приблизилась к импровизированному столику к женщинам. Ольга Николаевна протянула каждой стакан с игристым и подняла свой вверх.
- Ну что, девочки, с Новым годом, – она обвила взглядом девушек и перевела его на Валеру, – давайте за то, чтобы наше главное общее желание исполнилось. Выпьем тихо, чтобы не спугнуть удачу.
Женщины тихо сблизили бокалы, имитируя чоканье.
- А нам остается только мужаться и не опускать руки. Валерка у нас сильный, он обязательно выкарабкается.
====== 33. Тревожная смена ======
Женя, запыхавшись, толкнула тяжелую входную дверь и чуть ли не с порога споткнулась о разбросанные вещи: использованные петарды, цветастая мишура, конфетти, мужская обувь, пальто… Казалось, что здесь Мамай прошелся.
Девушка ухмыльнулась и покачала головой, насадила свою шубу на вешалку, и переступая через бардак, направилась в спальню. Прямо в одежде на кровати ничком спал Пчёлкин. Рядом валялась бутылка коньяка и недопитая стопка. Женя шагнула к окну и резко распахнула плотные темные шторы. Белый свет ударил мужу прямо в лицо, и Витя жалобно застонал.
- С добрым утром, – хмыкнула Женя.
- О, моя дорогая жена… – промычал Пчёла, еще жмурясь, и распростер руки, взывая девушку к объятиям.
- Смотрю, новогодняя ночь удалась. Где пацаны?
Пчёлкин махнул ладонью куда-то вглубь дома, дав понять, что остальные друзья где-то в других участках квартиры, и состояние у них, по всей видимости, ничуть не лучше.
- Когда ты пойдешь мимо ванной, включи, пожалуйста, воду… Только не слишком холодную!
- Хорошо, я включу горячую, – усмехнулась Женя, направляясь к ванной комнате.
- Только не слишком горячую! – полетела вслед мольба.
Не успела Пчёлкина распахнуть дверь, из гостиной вылетела огромная овчарка. Девушка вскрикнула, отшатнувшись, но собака только гавкнула и радостно завиляла хвостом, застыв в метре от хозяйки дома.
- Витя, твою ж мать! Откуда здесь этот пёс?
- Это наш друг… – из зала выполз помятый Белов. Он страдальчески потер виски и взъерошил и так спутавшиеся волосы. – Он к нам присоединился после полуночи…
- Да, первые сорок лет в жизни мальчика – самые тяжелые, – Женя смерила Сашу исполненным сострадания взглядом и шагнула, наконец, в ванную.
Едва ли она повернула кран с холодной водой, раздался испуганный крик, и девушка рывком отодвинула клеенчатую занавеску: в белой ванне во весь рост растянулся Космос, который сейчас был застигнут врасплох сильной, обжигающей холодом струей воды.
- Ты решила меня утопить?! Закрой… тьфу! Воду!..
- Ты что здесь делаешь? – Женя не смогла сдержать хохота и присела на борт ванны.
- Вообще-то я тут спал… – поморщился Холмогоров, утирая влажное лицо и все еще пытаясь сфокусировать на подруге взгляд. Гогот мужчин из коридора грянул через секунду. – А ты знаешь, что с человеком может случится шок, если его сонного облить холодной водой?
Он, стараясь сохранить равновесие, предпринял попытку выбраться, но руки соскальзывали, и Пчёлкиной пришлось помогать долговязому Холмогорову перелезть через бортик ванны.
- А почему ты не лег спать на диване?
- Я так и хотел сделать, но пришлось спасаться от этой собаки…
- С каких пор ты начал бояться собак? – засмеялся Белый, заглянув к ним через дверь.
- Это ты у нас любитель всяких псин, то в армейке своей, то мастиф твой… – Космос утер полотенцем лицо. – С тех пор, когда он три раза спихнул меня с кушетки. А в таком состоянии со мной было легко справится… Вот я и сбежал в ванную.
- Удался у вас праздник, я смотрю, – Женя вывела друзей на кухню, изучая содержимое холодильника на наличие оставшихся продуктов. – Так, я сварю вам пока кофе…
- Лучше посмотри, не осталось ли там пива… – отмахнулся Кос.
- Не-не-не, – запротестовал Белов, – лучше рассольчика…
Пчёлкина едва держалась, чтобы не выдать тайну своего невозмутимого и приподнятого настроения, с которым она так летела домой, чтобы обрадовать остальных бригадиров. Увидев погром и ватное состояние каждого, пришлось отложить радостную весть до тех пор, пока мужчины не приняли душ, не выпили крепкий кофе, который в последствие Витя и Саша запили огуречным рассолом, а Космос, наконец, найдя общий язык с овчаркой, уговорил пол-литровую баночку спасительного пива.
- Что, я даже не услышу ни одной гневной тирады? – ухмыльнулся Пчёла, с хитрецой взглянув на жену. – Удивительно!
- Как у вас-то ночь прошла? – поинтересовался и Белов.
Женя встала напротив мужчин, глубоко вздохнула, как перед прыжком в воду, и выпалила:
- Ребят… Валерка очнулся!
Радостный вопль разразил огромную гостиную, и вся троица бросилась к девушке, сгребая ее в охапку. Женя теперь не сдерживала эмоции, чувствуя, как слезы сами собой текут по щекам. Да, этот год должен быть обязательно самым лучшим. Она его вымолила, выстрадала!
Май 1999-го
Свой двадцать восьмой день рождения Женя решила праздновать нестандартно. С самого утра они вместе с Витей отправились в тир. Девушка взяла любимый валерин «Стечкин» и направилась к мишеням. Когда-то еще в школе она увлекалась стрельбой, но боялась, что за последние десять лет совсем растеряла навыки.
Пчёлкин приблизился к жене сзади, почти вплотную, и обхватил своей крепкой ладонью ее руку, сжимающую пистолет.
- Что, думаешь, не попаду? – усмехнулась Женя, оборачиваясь к мужчине, и поцеловала его в подбородок.
Тот улыбнулся.
- Почему, просто страхую на всякий случай.
- Ну погоди, погоди, – она дернула плечиком и прицелилась: – Если не получится, тогда…
Сердце пропустило удар, а затем пульс почувствовался где-то в горле. Руки уверенно сжали «Стечкина», и через три секунды пуля полетела точно в цель.
- Есть! – Пчёлкина даже подскочила, вскинув руки вверх в победном жесте. – Ну, как, Виктор Павлович?
- Неплохо, Евгения Константиновна… Только это, как бы сказал Фил, для детей, – хитро усмехнулся Витя. – Давай-ка на пятьдесят метров?
Он нажал на столе кнопку, и вдалеке поднялся ряд трудных мишеней. Женя шагнула вперед и замерла, цепко обхватив обеими ладонями рукоятку пистолета. Часто, один за другим, загремели выстрелы. Выпустив весь магазин, она взглянула на мишень через оптическую трубу и удовлетворенно кивнула:
- Вот так-то!
- Согласен, опыт не пропьешь, – Пчёлкин поджал губы в улыбке и привлек к себе довольную Женю. – Ты же лучший стрелок… восемьдесят шестого?..
- Восемьдесят четвертого и восемьдесят пятого, – с гордостью поправила его девушка.
- О-о, какая древность!..
- Эй, – она шутливо щелкнула его по лбу, – бестактно с твоей стороны напоминать мне о моем возрасте! И вообще, в душе мне вечно семнадцать.
- Ты вообще новорожденная, – засмеялся Витя, целуя ее в носик и уголки губ. – И для меня ты всегда будешь самой молодой и прекрасной, такой, какая ты сейчас.
Впервые за долгое время в груди разливалось такая приятная теплота, что от этого чувства Женя даже зажмурилась и, плотнее прижавшись к мужу, уткнулась носом в его плечо, такое близкое и родное. Она всегда тянулась к нему за лаской, словно цветок к солнцу, согреваясь в его объятьях, и уже ничего не боялась, особенно сейчас, когда самое главное желание было исполнено. Жизнь налаживалась, и Женя не боялась спугнуть это счастье – они все заслужили его после таких тяжелых десяти лет.
- Ну что, едем отдыхать дальше? – голос Вити прошелестел теплым дыханием по волосам.
- Еще бы!
Как только Пчёлкин признался, куда хочет отвезти жену, девушка приняла решение заехать в прокат автомобилей. Женя настаивала на кабриолете – не важно, какого цвета, главное, чтобы именно кабриолет. Машина была, наверное, одним из важных пунктов их маленького путешествия.
Пока Пчёла беседовал с консультантом, Женя передвигалась по парковке, осматривая понравившиеся машины, переходя от одного автомобиля к другому, ища глазами что-то подходящее для путешествия, пока взгляд не вперился в насыщенного цвета кобальтовый с плавными линиями «Мерседес».
- Ну что? Нашла? – услышала она за спиной голос мужа.
- Он мне нравится, – с восторгом выдохнула девушка.
Ее глаза вновь запылали золотистым огнем, губы изогнулись в беззаботной улыбке. Пчёлкин тоже довольно улыбнулся и, заполнив документы, уселся на водительское сиденье.
- Что ж, можно ехать, – он бережно провел ладонями по рулю. – Готова?
- Спрашиваешь! – Женя звонко рассмеялась. – В путь!
Как только автомобиль вылетел на дорогу, Пчёлкина натянула на нос солнцезащитные очки и аккуратно закинула ноги на дверцу «Мерседеса». Волосы развивались от резких порывов теплого ветра, на лице продолжала играть довольная улыбка. Небрежная поза, в которой она сейчас находилась, означала только одно – наслаждение жизнью. Яркость солнца, запах свободы, голос Джорджа Харрисона, доносящийся из магнитолы, любимый человек и бесконечная, завлекающая все дальше дорога – вот оно, её маленькое счастье. И желание только одного – чтобы все это никогда не закончилось.
Пчёлкины не обмолвились ни словом с того момента, как покинули стоянку, но это молчание и немое восхищение в глазах обоих не мешали делиться мыслями и ощущениями – ими можно было сказать намного большее.
- Ты только взгляни! – Витя вдруг кивнул в сторону побережья. – Просто потрясающий вид!
«Мерседес» въехал на Щукинский полуостров в Строгинской пойме Москвы-реки. Когда-то на этом месте добывали песок, затем карьер был затоплен, а на возвышенности образовалась вытянутая запятой коса. В середине века посетителей полуострова встречал цивилизованный городской пляж с зонтиками, лежаками и душевыми. А сейчас здесь оплот пляжного досуга поддерживал некий лодочник Митрофаныч.
Женя ухватилась за подголовники передних сидений и приняла стоячее положение. Как только пальцы отпустили кожаную ткань, Пчёла резко повернул голову в сторону жены, а затем снова на дорогу.
- Что ты делаешь?! – в его голосе послышались беспокойство и удивление.
- Не останавливайся! – нараспев произнесла девушка.
Вновь обхватив подголовник, она наградила мужчину невесомым поцелуем в щеку и снова распрямилась. Заливисто рассмеявшись, развела руки в разные стороны и прикрыла глаза. Чувствуя, как ветер продолжает бить в лицо и шуметь в ушах, Женя облизала пересохшие губы и рухнула обратно на сидение.
- Муж?
Витя посмотрел на нее из зеркала заднего вида.
- Давай сделаем фото? – она бережно обняла его, широко улыбнулась и сделала снимок на новенький «Кодак». – Какой ты серьезный! – смеясь, констатировала Женя, вернувшись на изначальное место.
Наконец, машина остановилась около небольшого домика на берегу, где около маленького дощатого причала были пришвартованы две лодки. Женя, ступив на желтый песок, решительно направилась к гладкой воде. Пчёлкин слегка помедлил следовать за ней, предпочтя немного осмотреться. Вокруг не было ничего, кроме бесконечной воды, голубого неба и песка. Вокруг не было никого, кроме жены, изредка за их спинами проезжали шумные туристы. Но шум этот звучал как-то глухо, словно через толстый слой ваты. Никого… кроме Жени. Благодаря сумасшедшему ритму жизни Витя уже стал забывать, каково это – быть наедине.
- Люблю песчаные пляжи. Здесь так тихо.
Девушка почувствовала, как крепкие ладони бережно скользнули по ее плечам, а теплые мягкие губы коснулись поцелуем кожи на шее.
- Спасибо тебе, Вить, – произнесла Женя, не отрывая взгляда от горизонта и голубизны воды, – мне действительно нужна была эта поездка.
- Я знаю, малыш, – улыбнулся он, уже смелее обнимая ее за талию и привлекая еще ближе к себе. – Но это еще не всё. Идём.
Взяв ее за руку, Пчёлкин медленно двинулся к домику, на пороге которого уже стоял немолодой, седовласый мужичок в рыбацкой робе и кепке, слегка смещенной на правый бок, и опирался на деревянную трость.
- Добрый день! – крикнул ему, приближаясь, Витя.
- И вам, молодые люди, – кивнул тот, – хотели прокатиться?
- Да.
- Прошу, – Митрофаныч двинулся к лодкам, отвязывая одну из них от прочного столба, – вёсла сейчас принесу.
- Иди, располагайся, – Пчёлкин коснулся губами виска Жени.
Она торопливо прошла по мокрым доскам причала, спрыгнула в лодку, расположившись на прочной дощатой скамье, мужчина принял из рук рыбака пару вёсел, и через пару мгновений лодка почти бесшумно заскользила по водной глади. Давно в день рождения Пчёлкиной не было такой хорошей погоды – солнце стояло в самом зените, разбрасывая по воде мириады золотисто-белых алмазиков. Теплый ветер гулял в волосах, развевал подолы плащей, ласкал лицо. Витя медленно разрезал вёслами реку, не переставая наблюдать за умиротворенным лицом жены.
- Давай остановимся? – предложила Женя.
Он молча выполнил ее просьбу, сложил весла и лег на дно лодки, привлекая к себе Женю, накрывая ее плечи защитным жестом, и они рассматривали облака, плывущие по небу, слегка жмурясь от белого солнца.
- Помнишь, ты хотела переехать? – разбивая тишину, вдруг спросил Пчёлкин. – Есть один хороший город, Роли. Мягкий климат, то, что нужно для вас с Юркой, с работой там тоже все в порядке, тем более с твоим английским вообще проблем не будет.
- Ты серьезно? – девушка повернула голову, и с ее ракурса был виден его подбородок. Витины губы дрогнули в улыбке.
- Абсолютно. Я уже всё узнал. Сейчас Саня добьется победы на выборах, мы спокойно поделим оставшуюся долю и через годик уже можем перебираться. Само собой, нужно выбрать время и слетать в ближайшие месяцы, присмотреться, в общем, все бразды правления передаю в твои ручки, – он коснулся поцелуем тыльной стороны ее ладони, – согласна?
- Да! – Женя перевалилась на мужа и крепко сжала его в объятиях.
Витя засмеялся.
- Тише, тише! А то сейчас перевернемся и потонем так, оставим сына сиротой.
- Типун тебе на язык, – Пчёлкина щелкнула мужчину по лбу.
Возвращались в город уже под вечер. А в доме Пчёлкиных Тома и Оля уже закончили сервировку стола, Космос и Саша развеселили шары и втихаря опрокинули пару стопок коньяка. Белов был как никогда в приподнятом настроении, дело складывалось, а главное – с Ольгой получилось наладить мир. Юрка и Ванька весело носились по дому, и Белов-младший никак не мог догнать младшего Пчёлкина.
- Тише, тише, – улыбаясь, Тамара остановила Юрку, – не дай бог упадете.
За окном неумолимо темнело, и стоило Оле взглянуть на часы, около ворот дома послышался шум подъехавшей машины.
- Выключаем свет! – скомандовала она, в спешке вытирая влажные руки полотенцем.
Космос щелкнул выключателем, и квартира друзей погрузилась в темноту. Тома зажгла свечи на торте и взяла кулинарное изделие в руки.
- Как только они сюда войдут, резко включаем свет и поем. Саш, хлопушка готова?
Белый, поправив на голове колпачок, наглядно продемонстрировал женщинам хлопушку.
- Отлично, – улыбнулась Оля, осторожно глядя сквозь прозрачный тюль, как Пчёлкины шагают по дорожке к дому. – Все, приготовьтесь.
Четверка на цыпочках подкралась к арке, через которую из коридора можно было попасть в столовую, и скрылась за стенами. Щелкнул замок, и Витя, кинув связку ключей на тумбочку, очутился в коридоре, впуская жену следом за собой.
- Свет-то чего не включил? – удивилась Женя, намереваясь дотянуться до выключателя, но Пчёла перехватил ее за руку, и они медленно прошествовали из коридора в столовую.
Свет неожиданно резко включился, на наносекунду ослепив именинницу, и в следующий момент взорвалась хлопушка, осыпая Женю водопадом разноцветной мишуры.
- С днем рожденья, Женёк! – с улыбкой на лицах запели друзья, вынырнув из-за углов. – С днем рожденья, Женёк! С днем рожденья тебя-я-я!
- Поздравляю, Женька! – Оля одновременно с мужем нацепила на голову подруги колпачок, а Тома в этот момент поднесла торт.
- Ребята! – восхищенно выдохнула Пчёлкина, поочередно целуя присутствующих в щёки. – Боже, спасибо!
- Мама! – из глубины гостиной выбежали Юра и Ваня, вместе неся в руках огромный букет кроваво-красных роз. – С днем Рождения!
Женя присела на корточки, обнимая сынишек.
Вечер проходил в уютной, веселой атмосфере, бригадиры рассказывали веселые истории, которых всегда было у них в запасе – хоть отбавляй, а женщины открыто улыбались и радовали мужчин звонким смехом.
- Скоро Фил встанет на ноги, Женёк, – кивнул подруге Саша, – и мы все снова будем вместе. А это главное для нас – держаться вместе. Вообще хочу сказать вам всем огромное спасибо, и тебе, Жека, в том числе еще потому, что ты поддержала меня тогда, – напомнил он случай их последнего откровенного диалога на детской площадке, – в общем, за тебя, сестрёнка.
Нет ничего лучше, когда твои близкие находятся рядом с тобой, и никого больше не нужно.
Сентябрь 1999-го
Женя стояла около окна. На улице светало. Осень… Еще одно дежурство подходило к концу. Нельзя сказать, чтобы оно было легким. Нельзя сказать, что тяжелым. Чаще всего на вопрос о том, как прошло дежурство она отвечала: «Нормально». И всё. И добавить обычно ничего не хотелось.
Экстремал. Многие уже не помнят, как возникло это название у врачей приемного покоя больницы, скорой помощи, других экстренных служб. А Пчёлкина помнила, как они сидели в своей ординаторской, набившись на диване, на стульях за столом, пили чай и кофе, ели торт, принесенный Викторией Алексеевной, отличным врачом, помогавшим ассистировать одну из сложных операций, и беседовали о жизни. Вот тогда в ответ на предложение переходить к ним работать, поскольку клиника нуждалась в надежных работниках, а Виктория искала себе подработку, она сама, наслушавшись их рассказов и баек о работе, сказала: «Нет, ребята, я к вам не пойду, – я не экстремалка!».
Вот так, наконец-то, и появилось на свет то емкое и короткое слово, – экстремалы, – которое они долгое время искали, которое вобрало в себя много из того, что хирурги чувствовали в себе, в их отношении к этому делу, что не понимали те другие, кто не заразился этим состоянием, этим пьянящим и трудным настроением боя и победы в любое время.
Впрочем, это стало уже привычно и в порядке вещей. В порядке вещей ругань, споры, выговоры. В порядке вещей стало терять своих пациентов на различных этапах диагностики и оказания помощи. Трудно представить себе многие чувства врачей в этих ситуациях. Чувство горечи смешивалось с чувством бессилия, чувство неудовлетворенности – с желанием бросить к чёрту всю эту службу, работу, найти себе занятие более спокойное, менее нервное, менее изматывающее, но Женя понимала – она шла к этому очень долго.
Вот и сегодня в три часа ночи на приемном покое клиники царило временное затишье в поступлении больных. Женя, Дунаев и еще двое врачей сидели на крыльце с сигаретами и смаковали эти минуты временного покоя, – как затишье перед бурей, как молчание перед атакой. Андрей травил анекдоты, потом все вместе вспоминали о прошлых дежурствах, об интересных случаях, о проблемных больных, о собственных проблемах. Звук подъехавшей машины воспринялся в те минуты, как оскорбление тишины на горном перевале, как выстрел в лесу. Но рано или поздно это должно было произойти.
В двери вошла бригада «Скорой помощи». На носилках – десятилетний мальчик, за врачами – взволнованная, заплаканная мать.
- Цыгане, – тихо фыркнула Катя, идя плечом к плечу с Пчёлкиной, – всегда тревожно при виде них…
- Сейчас не это главное, – таким же тоном отозвалась Женя.
Три часа в операционной. И вот Пчёлкина вышла в коридор, на ходу стягивая с лица влажную маску. Мать мальчика – женщина южной внешности со смольными волосами и носом с горбинкой – подскочила с железного кресла и кинулась к ней. В глубоких, черных больших глазах стояли слёзы.
- Доктор, ну… что?..
- Всё в порядке, – Женя коснулась рукой ее дрожащего предплечья, – ваш сын потерял много крови, состояние пока тяжелое. Предстоит долгая реабилитация, но жить он будет…
- Спасибо! – цыганка крепко сжала своими ладонями холодные руки девушки. – Что я могу для вас сделать?..
- Что вы, – Пчёлкина закачала головой, едва преодолевая ужасную слабость и усталость. То, что мальчик едва не умер на операционном столе, едва ли не выбило из колеи, – это моя работа. Мальчика скоро переведут, тогда вы сможете к нему зайти. Только недолго.
- Подождите, – женщина развернула к себе ее ладонь, и лицо ее стало еще прискорбнее, чем было до этого. Женя напряглась всем телом, пока цыганка снова не посмотрела на неё и еле слышно выдала: – хотела увидеть что-то хорошее…
- О чём вы? – нахмурилась Пчёлкина, медленно высвободив руку из ее хватки.
- Четыре жизни спасёшь, две потеряешь… Берегись, девочка. Ошиблась ты в совете своём…
Женя почувствовала, как липкая дрожь пробила ее от самого основания позвоночника. Она отстранилась от женщины и поспешила дальше по коридору. Из операционной выскочил Дунаев и, заметив, как подруга спешно исчезает в конце приемного покоя, услышал только сдавленный оклик цыганки: «Прости!». Андрей смерил ее недоверчивым взглядом и побежал следом за Пчёлкиной.
Догнал он ее уже на крыльце, на заднем дворе клиники, где несколько часов назад они ловили редкие минуты отдыха. Женя, сжимая на груди отвороты плаща, нервно курила. Дунаев обхватил ее дрожащие плечи и склонил голову, чтобы видеть ее лицо.
- Эй, кареглазая? Что она тебе наговорила?
- Ничего… – тихо отозвалась девушка.
- Слушай, всё, что они болтают, дели надвое, а то и натрое… Ересь несут, цыгане – они есть цыгане.
- Жутко стало что-то… – Женя вдруг усмехнулась, передернув плечами. – Сказала, что четыре жизни спасу, а две потеряю…
- Может, про пациентов говорила, – вынес предположение Андрей, – у нас, как ни крути, смертность не такая уж высокая, но всякое случается. Расслабься, слышишь? Забудь. Когда не думаешь, ничего не сбывается.
- Ладно, – она постучала кулачком по его груди, – светает уже… Пошли собираться.
====== 34. День выборов ======
Женя шла по коридору, который будто не имел ни начала, ни конца. Длинный, светлый, угнетающий своей бесконечностью и однотонностью. Наконец, впереди что-то ярко блеснуло, и она на мгновение зажмурилась.
Правая рука произвольно потянулась вперед, и Пчёлкина кожей почувствовала холод стекла. Проведя пальцами взад-вперед, будто смахивая несуществующую пыль, она всмотрелась в свое отражение. Белое, кружевное платье, длинные распущенные волосы, только блондинистого оттенка. Глаза… почему-то именно они приковали ее внимание. Невероятно яркие, льдисто-синие. На миг девушке даже показалось, что она сталкивалась с таким странным, завораживающим взглядом. Следя за своей мимикой, Женя заметила, как на сухих губах в отражении расплывались усталая, бледная улыбка.
- Здравствуй, дочка.
- Ты? – просипела девушка, невольно дотронувшись до своих скул в отражении, и охнула, когда ее пальцы прошли сквозь зеркало, и она почувствовала, как касается прохладной кожи.
Женя невольно отшатнулась, отдернув руку.
- Год не счастливый… – молвило отражение. – Берегись. Этот человек не пощадит никого.
- О чем ты? – нахмурилась девушка.
- Будущего нет, – копия Жени будто прислушивалась к чему-то внутри себя, разочарованно и раздраженно двигала губами. – У меня тоже его нет…
- Какой человек? – атмосфера давила, а тихий колючий голос недо-матери заставлял каждую клеточку вздрагивать от непонятного волнения.
- Это человек большой силы и абсолютно без лица. Настолько свой, что никто не может даже подумать.
- Женька! Юрик! – Ольга Николаевна крикнула с кухни, перекладывая готовые сырники на тарелки. – Идёмте завтракать!
В утренней тишине сердито запищал будильник, и Женя нехотя ударила по нему пальцами.
- Мама! Встава-а-ай! – Юрка заполз на девушку и начал легонько тормошить её за плечи. – Ты же говорила, тебе надо рано…
Женя разлепила глаза и чмокнула сына в розовую щечку.
- Давай, беги в ванную, сейчас будем умываться.
Когда мальчик со скоростью ветра вылетел из комнаты, Пчелкина еще несколько минут лежала в ступоре, рассматривая подрагивающую от легкого тремора правую ладонь. Пальцы, казалось, до сих пор чувствовали могильный холод от того отражения.
Настолько свой, что никто не может даже подумать…
- Это всё недосып, – Женя сжала переносицу у самого основания, прогоняя утренний сон, поднялась и, накинув халат, подошла к окну. Откинув занавеску, она распахнула форточку, и вместе с холодным, освежающим ветром в спальню ворвались мелкие снежинки. Вдохнув морозный воздух, Женя глянула за окно, на город, запорошенный тонким слоем снега, и снова ощутила внутри ледяной страх.
- А ты чего в такую рань проснулась, мамуль? – девушка шагнула на кухню и как раньше обвила Ольгу Николаевну сзади, наблюдая, как старшая Филатова хлопочет у плиты. – М-м, как вкусно пахнет. Но есть мне сейчас нельзя. У нас сегодня диспансеризация.
- Я тебе с собой положу, и Андрюшку угостишь. А то отощал, наверное, совсем на своих холостяцких харчах.
- Да брось, – отмахнулась Женя, плеснув в стакан простой воды. – Ещё тот бык.
- Жениться ему бы пора… Кстати, где пропадает твой муж?
- Ма, я же говорила, у них сегодня трудный день, они с этой предвыборной агитацией с субботы из офиса не вылезали.
- Вообще не верится: Сашка – депутат, – Ольга Николаевна улыбнулась, – вот как только судьба не поворачивается!
- Так, мамуль, я быстро в душ и побегу. Юрка, завтракать!
Освежающие струи прохладной воды быстро прогнали остатки сна. Последняя неделя на работе выжала из Жени последние силы. Еще эта диспансеризация, пусть и формальная, но такая нелюбимая Пчёлкиной. То, на чем она всегда настаивала для своих пациентов, сама категорически не переносила.
Уже стоя в коридоре, девушка приняла из рук матери пару контейнеров и, наскоро распрощавшись с сыном, вылетела из квартиры.
- Ну, наконец-то, – Дунаев уже стоял у регистратуры, перебирая несколько карточек, когда в вестибюль влетела Женя, на ходу стягивая шубу и бросая ее на сгиб своей руки, – опаздываете, Евгения Константиновна.
- На Мире в пробку встали. А что, сегодня парадом командуешь ты?
- Именно, так что держи, – Андрей протянул ей карточку, – сначала на кровь…
- Да знаю, зануда, – потрепала его за плечо Пчёлкина.
После всех обыденных процедур, девушка наконец-то заглянула в палату к брату. Тома, прислонившись к мужу, дремала на его плече, а сам Фил не спал. Его глаза сосредоточенно бродили по огромной палате, затем остановились на вошедшей Жене, и взволнованный взгляд его немного потеплел. Пчёлкина тихо подошла к его кровати, подставила стул и коснулась валериной руки. Его пальцы слабо сжали ладонь сестры.
- Как ты, Валерка? – шепнула девушка.
Он моргнул, давая понять, что в порядке, и под его глазами пролегли небольшие, но глубокие сеточки морщин. Женя поняла, что он попытался улыбнуться.
- Женька, – Тамара подняла голову, наконец, ощутив ее присутствие рядом, – привет.
- Привет, как вы здесь?
Филатова взглянула на мужа, который так и был прикован взглядом к сестре. Взгляд этот не мог не тревожить.
- Валера за всю ночь глаз не сомкнул, я чувствовала, что он за что-то сильно переживает, сейчас хоть успокоился? – женщина ласково погладила Фила по голове. – Я думаю, он просто соскучился по тебе.
- Я рядом, Валерка, я рядом.
В палату вошел Дунаев.
- Ну, как у нас сегодня? – он проверил пульс и грустно улыбнулся. – Ну что, боец, опять отказываемся спать? Только всё на лад пошло.
- Это уже не в первый раз? – нахмурилась Пчёлкина.
- В последнее время немного капризничал, – хмыкнула Тома, – как маленький. Но так или иначе засыпал. А сегодня совсем ни в какую…
- Я думаю, будет эффективен массаж с применением эфирных масел. Он улучшит кровообращение, приведет в тонус мышцы. Как думаете, Евгения Константиновна?
- Я полностью согласна, Андрей Васильевич, – кивнула Женя, поддерживая его нарочито официальный тон.
- Пойдем, поговорим насчет обследования, и не забудь, в час придет Поликарпов насчет жены.
Девушка кивнула и снова мягко размяла ладонь Фила.
- Я попозже забегу, хорошо? И постарайся поспать.
Филатов вдруг довольно ощутимо сжал ее указательный палец, и в его влажных глазах читался ничем не прикрытый испуг. Пчёлкина вздрогнула и припала губами к его горячему лбу.
- Брат, ты чего? Я приду! Скоро приду!
- Ну что, предварительная картина хорошая, – оповестил Дунаев, как только вместе с Пчёлкиной покинул палату Фила, – завтра будут готовы анализы. У тебя выходной?
- Да.
- Тогда я тебе позвоню и сообщу результаты.
- Договорились, – Женя глянула на наручные часы и потянула друга в ординаторскую, – пойдем-ка, пока время есть, перекусим, а то я голодная, как волк. Там мама сырники передала.
Андрей радостно потер руки.
- Вот при всех неприятностях жизни аппетит у меня не пропадает!
Пчёла обещал ночеватьдома. На часах половина двенадцатого. Лампа залила теплым светом спальню. В доме тихо. А его всё нет… Обещала не отвлекать, но не выдержала, набрала.
- Да, малыш? – на удивление ответил через два гудка. На заднем плане послышался смех Космоса.
- Домой приедешь?
- Конечно, я же обещал. Но задержусь еще ненадолго… Ложись, тебе надо поспать.
Что же, решила Женя, действительно пора спать. Юрка уже давно спал у себя за плотно закрытой дверью. Заглянула к сыну. Сопит. Нога вылезла из-под одеяла и гуляла сама по себе. Заправила ее обратно – даже не почувствовал. Спит, как зверь бурундук.
Пчёлкина тихо закрыла за собой дверь, направилась в ванную, по пути щелкнула выключателем, чтобы погасить свет в прихожей. Не фурычил. Идиотский выключатель: семь раз пришлось мучать бедную кнопку, пока сработал. На восьмой – погас.
Наконец, вылезла из душа, замоталась в плотное махровое полотенце, одной рукой придерживая на груди, другой протерла запотевшее зеркало. Утренний сон вновь напомнил о себе тупой ноющей волной где-то под ложечкой. Придирчиво оглядела себя в зеркало, отметив, что для без малого тридцати – еще вполне ничего. Могла бы, правда, быть немного повеселее… И действительно не мешало бы хорошенько выспаться самой. Ничего, скоро вся эта суматоха с выборами закончится, и они всей семьей поедут отдыхать.
Женя вышла из душа и заметила в коридоре мужа. Он уже стягивал пиджак, на ходу приближаясь к девушке.
- Так и думал, что еще не спишь, – Пчёлкин привлек к себе ее тонкую фигурку. Рукой тихонько и нежно погладил по ее щеке.
- Хотела дождаться. И кстати, кто у нас хозяин в доме?
- Так, сейчас полетят предъявы, – Витя тихо рассмеялся.
- Именно. Когда в этом коридоре будет работать выключатель? Уже два месяца обещаешь.
- Сделаю, ну? – Пчёла обхватил обеими ладонями ее бледное личико, ощущая сквозь пальцы тонкий подбородок, и поцеловал. – Не грозись, гроза. Пойдем спать.
Но спать совсем не хотелось. Ночник мягкими голубыми волнами расчерчивал потолок, медленно кружась вокруг своей оси, и кобальтовые блики скользили по стенам, отражались в синих глазах Пчёлкина. Женя была прижата к его груди, уткнулась головой в подмышку и ноготком чертила витиеватые узоры на животе мужа.
- Представляешь, мне сегодня мать снилась… Та. Так тревожно стало, до сих пор не отпускает… У Валерки была. Не спит почти в последние дни…
- Тоже по-своему переживает. Да и устал он, конечно… А что снилось?
- А… – девушка поморщилась, махнув ладонью, – бред, конечно, но ощущения странные…
Витя сплел их ладони в замок, коснулся тонких пальчиков теплыми губами.
- Я с тобой, Женька… Не бойся ничего.
- Я завтра с тобой поеду, не против? – Женя подняла на него голову.
- Завтра там такая суматоха будет, все на нервяках. Зачем оно тебе?
Витя увидел, как жена страдальчески закатила глаза.
- Ну, началось…
- Завтра решим, хорошо? – он ловко перевернулся, аккуратно подмяв Женю под себя, и навис над ней, натягивая одеяло поверх их макушек. – А сейчас у нас есть одно неотложное дело…
День выборов
Обстановка на участках была довольно напряженной. В штабах обоих кандидатов до поры до времени было довольно спокойно. Но чем ближе был момент закрытия участков, тем сильнее становилось волнение и самих кандидатов, и их многочисленных избирательных команд.
Саша покинул свой кабинет и нервно расхаживал среди столов своих сотрудников, нетерпеливо поглядывая на молчащие телефоны. Вечер быстро опустился на Москву. Женя сидела в глубоком кресле возле окна, скучающе глядя сквозь плотную болотную штору во двор офиса: несколько человек что-то суетливо устанавливали по периметру парковки и около крыльца.
- Пиротехника, что ли? – решила уточнить девушка у близ стоящего Космоса.
Тот в свою очередь, оторвав последний листок с цифрой «1» на самодельном календаре, повернулся к подруге и поглядел через плечо в окно.
- Ну да. Всё равно б, как что ни было, можем обыграть, что главное не победа, а участие, правда ведь?
Они сдержанно улыбнулись друг другу. Подсознательно Холмогоров верил, что Саня победит, как тогда, в далеком 1989-м. Все верили. Потому что Белый побеждал всегда. А сегодня была очередная высота, которую ему предстояло взять.
Завибрировал сотовый в кармане. Пчёлкина подняла трубку, чуть понизив голос.
- Да, Дунаев?
- Привет, кареглазая. Прости, что поздновато, замотался. На выборы еще эти гонял, потом к Валере заходил.
- Как он?
- Так же, взволнован чем-то. Поставили успокоительное, отпустило. Сейчас спит. Я по поводу твоих анализов… – он вдруг замолчал.
- Что не так-то? – напряглась Пчёлкина.
И Андрей, наконец, выдал ей результаты. Женя оторопела и рассеянно пробежалась по всем присутствующим в офисе.
- Это точно? – наконец, решила уточнить она.
- Можем сдать повторно послезавтра.
Нервное напряжение достигло пика к полуночи, когда начали поступать результаты голосования с избирательных участков. Результаты единовременно отражались на мониторе компьютера. Телефоны разрывались от звонков, столбики с результатами росли. С ракурса Жени казалось, что они находятся на одном уровне, но только близстоящие и сидящие к компьютеру видели, что лидирует Каверин.
Саша мрачнел все больше. Его имиджмейкеры то краснели, то бледнели, то в надежде сжимали кулаки, то виновато опускали руки. Все нервно переглядывались. Витя откупорил бутылку коньяка, но тут же его рука была перехвачена – Женя молча покачала головой, и муж рассеянно улыбнулся и порывисто чмокнул девушку в макушку. Но оставить работу имиджмейкеров без комментария не смог. Те вжали свои круглолицые головы в плечи, и шеи и обоих совсем потерялись. Пчёлкина хмыкнула, весь их вид с самого начала забавлял ее.
Людочка, верная секретарша, переживала не меньше, предложила Белову кофе, но тот лишь отрицательно покачал головой, снова вперившись взглядом в компьютер. Космос перехватил чашку с напитком из ее рук и легонько коснулся женского плеча успокаивающим жестом, та улыбнулась и снова направилась к телефонам. Но звонки с участков становились все реже. Ситуация на компьютере не менялась – Владимир Каверин на ступень был выше Сашки. Наконец, Люда растерянно объявила:
- Остался последний участок, шестнадцатый…
Телефон у Жени вновь завибрировал.
- Да, мамуль? – отозвалась девушка, прикрывая динамик ладонью. – Ну, пока без изменений… Как Юрка?.. Ну хорошо… Саша? Рядом… А, Олька… – Пчёлкина осторожно коснулась плеча Белова и шепнула: – Оля до тебя дозвониться не может, что сказать?
- Позже, – чуть нахмурившись, кивнул Саша.
- Он попозже позвонит, пусть не волнуется… Хорошо, обязательно позвоню, чмокни там Юрку…
Пчёлкин, все же не удержавшись, сделал добрый глоток горячительной жидкости и упал в кресло. Мандраж охватил всех. Женя переглядывалась с молчаливой Людой, отмечая невообразимую жалость в ее глазах. И тут снова подал голос телефон. Все в комнате обернулись на бледную Людочку, которая дрожащей от волнения рукой подняла трубку.
Несколько секунд показались всем присутствующим вечностью.
- Александр Николаевич, шестнадцатый за вас! – выкрикнула она и, не справившись с собой, закрыла ладонями лицо и радостно и облегченно разрыдалась.
Офис разразился громким, восторженным синхронным возгласом. Сашу подхватили на руки и принялись качать. У того аж голова закружилась – то ли от резких полетов к потолку, то ли от пьянящего осознания своей победы. Пчела и Космос бесцеремонно отпихивали друг друга, стараясь как можно крепче сжать в могучих объятиях друга.
- Брат! Ты красава! – наперебой слышалось от бригадиров.
Женя, вовсю улыбаясь, повисла на шее друга.
- Жека, – промычал Белый, привлекая к себе Пчёлкину, – хорошо, что послушал тебя.
- Поздравляю, Сашка! Поздравляю!
- А я и не сомневался, – ухмыльнулся довольный Космос, закинув руку на шею Белова.
- Мы добились этого вместе, – всё еще затисканный, Саня скрепил руки в твердом рукопожатии с Витей.
- Потому что что? Потому что мы – братья.
- По-любому, – засмеялся новоиспеченный депутат, – всё, ребят, я за Олей, через час буду. Организуйте тут пока. Макс! Поехали!
- Пацаны, расчехляем запасы! – распорядился Холмогоров. – Люд, покажи Шмидту, откуда!
Праздновать победу начали сразу, как только женская часть присутствующих виртуозно накрыла стол всевозможными закусками, а Шмидт и несколько охранников выставили целую батарею алкоголя. Антон, который с самого начала помогал технически выпутаться бригадирам из когтистых уловок соперника, подключил музыку, и даже на улицы были слышны ее мощные раскаты.
- Ну сейчас-то можно? – хитро прищурился Пчёлкин, откупорив плоскую бутылочку.
- Можно-можно, – засмеялась Женя и стянула с тарелки апельсин.
Муж оценивающе оглядел запасы алкоголя, схватил белое вино и шампанское и продемонстрировал ей бутылки на выбор.
- Тебе чего налить?
- Не, я не буду, – покачала головой девушка, очищая цитрус, – сок есть?
Витя игриво выгнул бровь.
- А чего это мы? Сок-то есть…
Женя, наблюдала, как Витя дает распоряжение передать несколько картонных коробок с нектаром, и немного нервно покусывала нижнюю губу. Он заметил ее волнение и, чуть склонившись над девушкой, заглянул в золотистые глаза.
- Малыш?.. Всё в порядке?
- Отойдем?
Тот, несколько растерявшись, кивнул и отвел Женю в коридорчик, где не было так шумно, хотя и там несколько братков во главе со Шмидтом перекидывались парой слов и тащили еще ящик спиртного к столу.
- Так, я на тебя надеюсь, давай как гостей встретим, тогда… – предупредил охранника Витя, и Шмидт в лучшем расположении духа согласно кивнул. Проводив мужчин взглядом, Пчёлкин повернулся к жене: – Так-с, и?
- Вить… – девушка скользнула ладонью по его плечу, расправляя расстегнутый на несколько пуговиц воротник рубашки, – у нас, кажется, маленький будет…
Пчёла на мгновение застыл в изумлении, рассеянно отвернув голову и скрывая в ладони улыбку. Женя замерла и даже задержала дыхание, внимательно наблюдая за реакцией мужчины.
- Я, конечно, понимаю… – виновато выдавила она из себя. – Сейчас не то…
Витя вдруг подхватил ее на руки, обрывая на полу-фразе, и закружил по коридору. Тишину в помещении разрядил женин рассеянный смех.
- Ты… ты рад?
- А у меня есть иные варианты? – не сдержал смешок Витя и опустил ее, наконец, на пол. – Пчёлкина, – ее лицо снова попало в плен его ласковых рук, а затем на губах запечатался крепкий, теплый поцелуй, – я тебя обожаю.
- Эй, приклеенные, – донесся до них голос Космоса, – имейте совесть, еще наворкуетесь.
- Я в тебя щас чем-нибудь пульну, – парировал Пчёла, всё еще прижимая к себе Женю.
- Тебе звонят, жук!
Холмогоров потряс мобильником. Витя перехватил телефон из его рук и двинулся к празднующим, а Женя поравнялась с Космосом.
- Слушай, у меня к тебе дело на миллион, – заговорщецчки кивнул ей друг.
- Да ну? Наликом?
- Уже башка трещит, – поморщился Кос, подхватил с вешалки свое пальто и женину шубу, – пойдем выйдем. Заодно гостей встретим.
Они вышли во двор, который искрился от ярких огней петард и фейерверков. Приятный морозец окутал тело Жени, и она, запрокинув голову, взглянула на яркие праздничные огни.
«Не права ты, мать… – мысленно обратилась она к Людке. – Год счастливый!».
На стоянку уже подъезжали дорогие машины, из которых высыпала радостная толпа с шампанским, цветами и подарками.
- Поздравляем! А где же наш депутат? – слышалось наперебой.
- Спасибо! – Космос активно пожимал руки, жестом приглашая всех в офис. – Скоро будет!
Наконец, обняв и запустив вовнутрь всех прибывших гостей, Космос повел Женю по освещенной яркими лампочками дорожке, по-свойски закинув ей руку на плечо. Радостно вздохнув, друзья обвели восхищенным взглядом залитый огнями двор.
- Так, я вся во внимании, о чем ты хотел поговорить?
- Слушай… – Холмогоров сейчас напоминал нашкодившего школьника – так же нервно почесал за затылком и толкнул мыском ботинка заледеневший комочек снега. – А как тебе Пчёла в любви признавался?
- Чего? – Женя от неожиданности поперхнулась воздухом и засмеялась.
- Да, херню сморозил, – не сдержал смешка и Космос. – У вас там вообще Санта-Барбара была… В общем, я это… Люде предложение хочу сделать. Нравится она мне.
- Ах ты, раздолбай! – Пчёлкина не удержалась и крепко обняла друга. – А я знала!
Кос рассеянно улыбнулся.
- Да ну? Врёшь!
- Ни в жизнь!
Они навернули несколько кругов по двору, и мороз начинал крепчать. Космос поежился.
- Ты не замерзла?
- Да нет, порядок… Сашки что-то долго нет.
Послышался шелест шин – во двор въехал еще один автомобиль. За яркими вспышками фейерверка сначала было не разглядеть, и Космос прищурился, выходя на главную дорогу.
- Да вон и он, вроде, – вгляделся он в темный салон. – Не вижу что-то.
- Ой, я же хотела!.. – Пчёлкина не договорила, поскольку спешно начала рыскать по карманам в поиске фотоаппарата. Хотелось запечатлеть Сашку вместе с Олей, как-никак символично – семья депутата на пороге новой жизни.
Но на удивление из красного джипа вышел один Макс.
- Не понял, а где Саня? – развел руками Космос.
- С Ольгой остался, – поспешно отозвался Карельский.
- Привет! – улыбнулась ему Женя, убирая в карман не пригодившийся «Кодак».
Она не успела понять ничего. Только услышала голос мужа позади, на который повернулся Космос. Но этой секунды хватило, чтобы Макс приблизился вплотную, и блестящее лезвие вонзилось в живот. Пчёлкина не издала ни звука. Она не закричала, не застонала, а вот Холмогоров закричал, стараясь привлечь внимание Вити, и попытался подхватить девушку, но она зашаталась и осела на снег с искаженным от боли лицом.
- Сука! – едва успел выпалить Космос, но сам поперхнулся своим же криком, поскольку нож вошел в его грудь.
Замаячившие на крыльце Витя и Шмидт заставили хватке ослабеть, и нож выпал на заснеженный асфальт.
- ЖЕКА! – с ужасным криком Пчёлкин бросился к ним.
Макс, рыкнув в панике от неудачи, выхватил из-за пазухи пистолет и сделал выстрел в его сторону. Тот едва успел пригнуться, а затем услышал громкое: «Витя, башку не поднимай!». Шмидт среагировал быстро – и пуля угодила в плечо Карельского. Макс сделал кувырок от кустов и направил дуло «Макарова» на мычавшего от боли Космоса, который накрыл собой Женю, но не успел спустить курок – Шмидт снова открыл огонь. Все, что успел сделать Карельский – кинуться к машине.
Пальба заставила всех гостей в офисе броситься на улицу, но широкая спина Шмидта загородила выход:
- Никому не выходить! Витя! Стой!!!
Но Пчёла уже летел к Холмогорову, когда красный джип взревел в полную мощь и стал сдавать задом. Послышался громкий хруст перебитого надвое шлагбаума и хищный свист шин.
- Кос! – Витя перевернул стонущего и матерящегося друга навзничь. – Жека…
Девушка лежала прямо, словно пригвожденная к влажному снегу, который уже стал черным от ее крови. Пчёлкин подхватил ее под ослабшую шею.
- Жека… – вторая рука наткнулась на липкую, горячую влажность.
Все в окружающем мире вырисовывалось предельно отчетливо, но казалось оторванным от реальности. Время продолжало свой ход, но Пчёлкину казалось, будто он вместе с женой заключен в какую-то капсулу, где оно остановилось. Он стал щупать пульс на ее шее. Но его не было.
Ясные золотистые глаза открыты, голова повернута в его сторону. Создавалось впечатление, будто она смотрит на него.
- Космос, жив?! – Шмидт тем временем склонился над Холмогоровым. Тот, чуть не теряя сознание, едва мог разлепить влажные глаза. – Витя, что?! – не дождавшись ответа, охранник стал судорожно набирать номер, другой рукой помогая Косу сильнее сжимать рану на груди.
Из-за ослепительных огней фейерверков Белов мог разглядеть только темные силуэты на снегу. Он шел к по дороге, морщась от яркого света, и крики, ругань и казавшаяся странной на этом фоне музыка заставили насторожиться. Он замедлил шаг, и в дымке заметил ужасную картину.
- Саша, беда! – один из охраны Белого материализовался из-за угла.
- Жека! – Пчёлкин давился своими слезами, крепко сжимая в руках девушку. – Сука, где эта блядская «скорая»!
- Вызвали уже! – сдавленно дыша, отозвался Шмидт. – Саша… это Макс.
- К Филу, живо! – гаркнул Белов.
Страшное, выворачивающее наизнанку утро подкралось быстро и неожиданно. Пчёлкин, привалившись к белоснежной стене, казалось, даже боялся дышать. Напротив него сидела перепуганная до смерти Ольга. Ее била лихорадка, в глазах застыла дрожащая пелена слёз. Она судорожно глотала ртом воздух, отчего губы пересохли, а язык неприятно стал прилипать к нёбу. Ее взгляд застыл на окровавленные руках Вити. Обе руки и манжеты были густо покрыты кровью, словно их вымыли в кровяной ванне.
- Вить… Всё обойдется… – едва выдавила из себя Белова, но голос прозвучал как-то иначе, словно был и вовсе не её.
Мужчина, будто очнувшись от сна, вдруг сполз по стене на плиточный пол и простонал, роняя на колени лицо, и его снова сковало остолбенение.
Несколько охранников терпеливо мерили шагами длинный, погруженный в полумрак коридор. Звонок одному из них заставил всех присутствующих очнуться от неутешительных мыслей.
- Слушаю, – ответил один из телохранителей. – Принял. Да, еще ждем. Сейчас скажу.
Он медленно приблизился к Пчёлкину и осторожно обхватил его за плечо.
- Витя, звонил Шмидт. С Валерой и Тамарой всё в порядке.
Витя откинул голову к стене, затуманенными глазами взглянув на охранника.
- А… А Макс?
- Ликвидирован. Саша скоро подъедет.
И снова тишина. И снова мерный стук ботинок о гладкий, плиточный пол. Они уже потеряли счёт времени, когда дверь в коридор распахнулась, и вышел врач. Ольга подскочила, Пчёла через силу поднял себя на ноги.
- Я по поводу Космоса Юрьевича Холмогорова, – врач стянул с головы синюю шапку, – состояние тяжелое. Потребовалось переливание. Жить он будет.
Облегченный выдох судорожно вырвался из груди Оли, и она прижалась к груди Пчёлкина.
- А насчет моей жены?.. – прохрипел Витя.
- Она в другой операционной. Ждите.
Звук стрелок на часах уже нервировал до зубного скрежета. Белов приехал ближе к десяти, и теперь все трое ждали. Просто ждали. Саша, весь бледный и помятый, уже на автопилоте гладил плечо Оли, которая выплакала, наверное, все слёзы за сегодняшнюю ночь. Смотреть на Витю было невозможно – маска безысходности и ужасного отчаяния намертво застыла на его лице.
Дверь открылась снова. На пороге замерла женщина в белом халате. Очки на ее носу запотели от тяжелого дыхания сквозь маску. Но это помогло ненадолго не смотреть в глаза, в которых едва промелькнули искры надежды.
- Мне очень жаль, – наконец, произнесла она. – Мы сделали всё, что смогли.
Впервые в жизни Пчёлкин почувствовал свое сердце, и было оно тяжелым, неподвижным и как будто чужим. Дальше было всё, как в тумане: крепкая рука Белова не смогла удержать сорвавшегося с места друга, когда тот кинулся следом за мужчинами, уносящими Ее. Он кричал Ее имя, совершенно не слушая, что ему говорили санитары. То, что Ее тело с головой было накрыто белым покрывалом, не давала ему нормально соображать. Мысли путались, слезы застыли в глазах, губы звали Ее.
Наконец, двое мужчин смогли остановить его, и дверь в лифт, который поехал вниз, захлопнулись. Глухие рыдания вырвались из Витиной груди и потрясли крепкие плечи. Когда он отнял от лица руки, то все остальные увидели на его щеках и на лбу кровь, перешедшую с рук на лицо…
Пчёлкин застыл, и казалось, что если бы не темная одежда на нем, то он легко бы мог слиться с окружающими их стенами больницы – настолько белёсым он стал. Не слыша ничего, мужчина на негнущихся ногах двинулся вниз по лестнице, и Саша, обхватив окаменевшую жену, молча кивнул охране следовать за другом. Те, сохраняя дистанцию, с опаской последовали за Витей.
Пчёла вышел на улицу, едва миновал широкое крыльцо и вдруг упал на колени на мокрый асфальт. Один из охраны рукой остановил остальных, не давая подойти к убитому горем Вите. Тот запрокинул голову к равнодушному, серому небу и едва слышно зарычал. Потом этот рык перерос в глухой стон, граничащий с воем смертельно раненого зверя.
И вдруг Пчёлкин закричал… И было в его голосе столько боли, отчаянья и тоски, столько страха, безысходности и горя, что непробиваемым охранникам стало жутко.
Виктор Павлович Пчёлкин был убит.
Сегодня.
И навсегда.
====== 35. Начало конца ======
Вдох.
- Витёк! – Валера нагнал Пчёлкина в конце школьного коридора. Утирая влажный лоб, он перекинул баскетбольный мяч в левую руку. – Слушай, просьба есть.
Пчёла пожал плечами, поправил лямку рюкзака.
- Без проблем.
- У меня еще два часа тренировки, мама на смене, а Женьку надо домой отвести, выручишь?
Витя потер затылок, прикидывая.
- Ладно, давай ключи.
Пчёлкин бродил по плацу около широкого крыльца школы, пиная пыльным кроссовком щебенку. Наконец, толкнув тяжелую дубовую дверь, на порог вышла третьеклашка Женька Филатова – бант на макушке расплелся, уложенные в высокий хвост волосы растрепались. Девчонка поправила черный фартук, на ходу натягивая рукава горчичного цвета пальто. За ней следом вышел ее одноклассник Пашка Плахов, зло зыркнул на Женьку и погрозил ей кулаком:
- Ну, колбаса! Я тебе припомню!
Не успел опомнится, и тяжелый женькин рюкзак припечатал его по голове.
- Потеряйся, ябеда!
Витя удивленно приподнял брови, но прыснул. Бойкая стрекоза.
- Женя!
Она повернулась к другу брата и подбежала к нему.
- Пойдем, я провожу тебя до дома.
- Не маленькая, сама дойду.
- А ключи-то у меня.
- Так отдай.
- Так, – Пчёла взял из ее рук увесистый ранец, мысленно прикинув, что нехило досталось бедной голове ее одноклассника, и схватил ее за ладошку. – Я за тебя головой отвечаю перед Валеркой. Так что не артачься и пошли.
Они шагали по проспекту в сторону дома. Вовсю царил март. И жизнь была хороша, и жить было хорошо. Беспечность билась в сердцах юных школьников.
- Мороженое хочешь? – покосившись на голубую тележку, уточнил Пчёлкин.
- Угощаешь?
- Легко!
Выдох.
- Ну, прыгай! – засмеялся долговязый Космос, без проблем сиганувший с гаража на гараж своими длинющими ногами. – Или боишься?
- Вот еще! – фыркнула Женька. – Не бери на понт, Косматый!
- Фи, мадемуазель, что за вульгарные выражения!
- Поучи меня еще!
- Да прыгай уже!
И Женька прыгнула. Не хватило доли сантиметров. Нога соскочила с ржавого края крыши, и девчонка полетела вниз. Расстояние было небольшое, но коленки разодрала в кровь. Холмогоров, испугавшись, соскочил с гаража и бросился к кустам.
- Дурёха! Не убилась?
На удивление Женька даже не заплакала. Поднялась на ноги, оценивающе глядя на кровавые ссадины.
- Ну где вы там, заблудились что ли? – послышался над головой голос Сашки. – Космолёт?
Валерка выбежал из-за кустов и, сразу оценив ситуацию, подхватил сестренку на руки и понес к беседке, которую компания облюбовала совсем недавно. Усадив Женьку на деревянную лавку, брат прикоснулся к разбитым коленкам.
- Жека, больно?
- Нет, если ты не дотрагиваешься, – процедила Филатова.
- Пойдем, мама обработает.
- Еще чего! – Женька фыркнула. – Домой загонит!
- Эх, что б вы делали без Вити Пчёлкина! – Пчёла нес в руках подорожник. Виртуозно наложил зеленые листы на девчачьи коленки. – Всё, заживёт, как на… котёнке.
Вдох.
- «Женечка», – передразнил Серого Пчёла, поравнявшись с Женькой и приобнял. – Че это он уменьшительно-ласкательными разбрасывается?
– По словообразованию тебе пять, Пчелкин, – Женька натянула ему на нос бейсболку, – за неуместную ревность – два. – Ревность? – фыркнул Витя. – Вот ещё, просто неизвестный фрукт, у которого лишние зубы. – Остынь, Рэмбо, этот фрукт тебе сам зубы на раз-два посчитает.
- Не понял, – обиженно протянул Пчёла, – ты сейчас усомнилась?! Кос, не, ты слышал?
Космос отмахнулся.
– Пубертатный период, цену набивает, да, вредина? – Кто бы говорил, профессор недоделанный! – парировала Филатова.
Судорожный выдох.
- Жека, ну сколько можно копаться? – крикнул в зал Пчёла. – Мы ведь…
Женька плавно распахнула дверь и неспешно показалась из комнаты. Витя на долю секунды замер, не успев договорить, а затем бросил на Филатову такой взгляд, будто видел впервые. Но Пчёла снова взял себя в руки и невозмутимо произнес:
- Хорошо выглядишь.
Женькины губы тронула едва заметная улыбка:
- Ты тоже.
Слёзы стекли к губам. Вдох.
- О, откуда такой веник? – глянул на гиацинты Пчёлкин, активно растирая полотенцем мокрые волосы.
– Сам ты веник, вон и волосы так же торчат, – фыркнула Женька, выхватывая из его рук мокрые вещи. – А, никак от нашего Ромео, – догадливо протянул Пчёла, хмыкнув носом. – Какая же ты язва, Пчёлкин. – Кто бы говорил, Филатова.
Большой глоток. Гортань обожгло. Выдох.
- Спасибо… Ты спас меня. Снова…
- Не дай бог это войдет у тебя в привычку. В следующий раз я просто тебя убью, Филатова.
Еще глоток.
- Я не знаю, что между нами… Но знаю, что не могу быть с тобой постоянно на ножах. Мне плохо от этого…
– Тогда придержи свой пыл в следующий раз, когда захочешь меня обвинить в чем-то.
Шаг до окна. Ветер в лицо. Сушит слёзы. Залпом три глотка.
- Ты ведешь себя, как ревнивая дура, Филатова! Я тебе ничего не обещал и ничего тебе такого не говорил. Поиграли и хватит. Не нужны тебе такие проблемы. Пойми.
- А меня спросить ты не хотел? Что я хочу, в конце концов?
- Я себя лучше знаю. И сейчас мне нечего тебе дать.
- А я прошу чего-то? Просто… просто рядом чтобы… был, наверное, и все.
Ноги не держат.
- Ты страшный человек, Вить…
- Да нет. Это жизнь вокруг нас страшная.
Страшная… Несправедливая. Забрала самое близкое. Дорогое. Душу вырвала.
- Ну как тебе варианты? Вроде ничего…
- У меня есть другой.
- Какой?
- Живи у меня.
Глаза. Её глаза. Золотистые, словно солнце на закате. В них всегда было видно всё. Особенно любовь. Море нерастраченной любви. Даже в те минуты, когда кровь растекалась по ее телу, в глазах растекалась нежность к нему. Она еще видела. Чувствовала. Но бороться уже не могла.
- Ты мне сейчас предложение делаешь?
- Ну да, именно.
- Предложение руки и сердца?
- И прочих органов бонусом, Филатова. Да.
Ноги подкосились. Тело сползло рядом с кроватью. Голова запрокинулась на холодное покрывало. Запах. В комнате витал тонкий цветочный запах её духов.
- Ты купил мне свадебное платье?
- Да, нравится?
- Очень красивое…
Вскочил. Распахнул шкаф. Даже в свете палящих в покрытую мраком спальню фонарей белоснежное платье переливалось и светилось так же, как светились в день свадьбы её счастливые глаза. Сжал мертвой хваткой молочную ткань и дернул с вешалки. Отекшее, серое лицо уткнулось в бисер на алебастровом корсете.
- Я думаю, что никакой такой жизни вообще нет. И всё это какая-то нелепая игра, в которую мы все играем. И делаем вид, что это важно и нужно…
Жизни нет. Её вообще нет без неё.
- Виктор Павлович, у вас сын родился. Поздравляю!
Сын. Юрка. Малыш. Она никогда не увидит, как ребенок взрослеет. Теперь отцу предстоит жить за двоих. Любить за двоих.
– Потерпи, моя девочка, скоро у нас будет всё. И ты никогда больше не будешь ни о чем волноваться… Потерпи…
Терпела. Всегда терпела. И ни черта хорошего не дождалась.
- Ненавижу! – прорывалось сквозь всхлипы. – Ненавижу тебя! Дай мне время от тебя вылечиться. Ты – болезнь, но это пройдет. Только не приходи больше, пожалуйста, пожалуйста… никогда!
Виски словно пронзили раскаленные гвозди. Основательно. До самого мозга. Может быть, если бы они оставили тогда бы всё, как есть, не случилось бы этого ужаса?
– Витя, я люблю тебя… Люблю, – ее горячее дыхание прожигало кожу даже сквозь ткань темной рубашки. – Больше жизни!
– Чтобы сказать об этом, обо всём, что я чувствую, знаешь, какие слова нужны? Святые. Где их взять?
Нет. Они не могли иначе. По-другому. С другими. Никогда. Им суждено было быть вместе. Жизнь, эта сука коварная, вновь и вновь сводила их вместе. Чтобы разлучить навсегда.
- Я с тобой, Женька… Не бойся ничего.
- Я завтра с тобой поеду, не против?
- Завтра там такая суматоха будет, все на нервяках. Зачем оно тебе?
Кретин! Надо было стоять до последнего. Не соглашаться. Кулаки с недюжинной злостью и силой врезались в шкаф. Фанера хрустнула. Не легче.
– Вить… У нас, кажется, маленький будет…
- Пчёлкина, – ее лицо снова попало в плен его ласковых рук, а затем на губах запечатался крепкий, теплый поцелуй, – я тебя обожаю.
Последние слова. Их последние слова. Оставалось теперь снова и снова прокручивать их в голове. Но боль жгла сильнее. Еще сильнее. И еще сильнее, до невозможности. Он ребенка ждала… Его ребенка. Его женщина ждала его ребенка!
Пчёлкин закрыл глаза, снова представляя образ Жени. Слёзы навернулись даже под закрытыми веками, и контуры видения начали расплываться. Сердце стучало где-то в горле и запястьях. Дрожащие руки вжались в лицо.
В груди запульсировала ноющая боль, разливаясь по телу жутким, невыносимым бессилием. Горло перехватило невидимой когтистой лапой, мешающей дышать.
Мужчина согнулся пополам и сполз на мягкий ковер около постели. Боль переросла во что-то физически ощутимое, скрутившее узлом все органы. Крепкие пальцы потонули в светлом ворсе, сжимая его с каждой секундой всё крепче и крепче…
Проснулся Пчёлкин в том же положении. Трель звонка слышалась будто сквозь вакуум, но очень настойчиво. Шатаясь, мужчина медленно добрался до коридора и распахнул дверь. На пороге стоял Белов.
- Твою мать… – выдохнул он, с облегчением припав к косяку. – Я уже подумал…
- Что я сдох? – осипшим голосом прохрипел Витя. – Не дождетесь.
- Дурак, – Саша перешагнул порог, бегло огляделся. – Что не открывал?
- Спал.
Пчёлкин на ватных ногах прошел в кухню. На полную мощность открыл кран, плеснул воду в чашку, в которой еще виднелись остатки кофе, залпом осушил ее и подставил под струю голову. Белый медленно опустился на стул и потерянным взглядом уставился в спину друга.
- Дыру протрёшь.
Саша закусил щеки.
- Где Юрка?
- У моих.
- Иди оденься, – мягко попросил Саша, разглядывая плиточный пол под ногами. – Нам нужно многое сделать…
Через час они вдвоем сидели в гостиной Филатовых. Витя старался вообще не глядеть по сторонам квартиры, где каждый уголок хранил память о жене. Ольга Николаевна с застывшей каменной маской поставила на стол блестящий поднос с тремя чашками.
- Тёть Оль, эта? – Саша указал на серую коробку на антресолях.
- Она, – кивнула женщина.
Белов смахнул пыль с картонной крышки и поставил увесистую коробку на край журнального стола. Филатова аккуратно извлекла из нее несколько альбомов – бархатных, прямоугольных.
- Здесь ей пятнадцать, – Ольга Николаевна бережно провела подушечками пальцев по черно-белому снимку. Женька была изображена по пояс, в белой расшитой рубашке. Остренький подбородок чуть вздернут, глаза смотрят вдаль – и в них ясность и ожидание светлого будущего.
Затем женщина взяла еще несколько фотографий – с выпускного, где девушка, обвив за пояс стоящих по обе стороны от нее Валеру и Витю, смеялась; с дня рождения в восемнадцать лет – с охапкой огромных букетов цветов; в институте на широкой лестнице. И везде – улыбка.
- Витюш, – Филатова погладила зятя по предплечью, уткнулась хлюпающим носом в напряженное плечо, – выбери сам…
Пчёлкин размешал ладонью стопку снимков и наткнулся на глаза. Любимые золотистые глаза. Они глядели прямо в душу – без упрека, без обиды, без боли. Выудил фото. Женя, улыбаясь одним взглядом, сидела на ограде их любимой старой беседки. Солнечные лучи играли в ее густых, кудрявых волосах. Тепло от фотографии было явственно ощущаемо.
- Эта.
Саша согласно кивнул следом за Филатовой. И повисла тишина, от которой можно оглохнуть. Странное сравнение, ведь многие считают, что от неё не глохнут. Просто случай не тот.
- Я не знаю, как потом рассказать об этом Валерке… – сдавленно пробормотала Ольга Николаевна. – Простит ли он когда-нибудь, что даже не смог попрощаться…
Вечером Витя и Саша поехали в морг. Посредине просторного, светлого помещения, залитого холодным белым светом, стоял открытый гроб. За ним, у стены, – прислонена крышка с позолоченным крестом. Двое из охраны остановились у дверей. Друзья переступили порог и застыли. Каждый боялся подойти. Это показалось таким противоестественным, что ноги просто отказывались идти. Первым сделал шаг Пчёлкин. Удары ботинок гулко отзывались эхом по комнате.
Женя лежала в гробу, будто спала, и казалось, она сейчас встанет, обнимет, и он сможет зарыться в ее волосы и забыть обо всём… На белом, фарфоровом лице застыло безмятежное выражение. Выбившийся локон покоился на бледной щеке. Пчёлкин очень осторожно коснулся этой пряди, темной и прямой, но по-прежнему шелковистой, как и при жизни, когда она была вьющейся и каштановой, и заложил ее за ухо жены. Мужчина был не в силах оторвать взгляда от Жени, чувствуя, как снова теряет почву под ногами. Крепкая мужская ладонь дрожа накрыла ледяные пальцы, и обручальные кольца соприкоснулись с глухим звоном.
За спиной послышались голоса, а затем оклик Белова: «Шмидт, что там?». Пчёлкин повернул голову и увидел, что охрана преградила путь Дунаеву.
- Пропустите его, – велел Витя.
Андрей стремительным шагом приблизился к гробу. Кровь отхлынула от его осунувшегося, серого лица, и высокие скулы стали еще более выразительны.
- Кареглазая… – он вдруг осел около гроба, вцепившись в покрытое лаком дерево. – Ты что… Ты не могла…
Любовь – не память, она намного больше. Потому что любовь сильнее болезни разума. Дунаев вдруг тихо завыл, когда дотронулся до холодной кожи на Женином лице. «Вернись…» – шептал он одними губами. Пчёлкин застыл каменным изваянием, не в силах пошевелиться. Почувствовал, как плечо накрывает рукой Саша.
- Прости меня, брат, – услышал Витя пропитанные скорбью запоздалые извинения друга.
- А меня кто простит?
Потом ему передали ее вещи. Среди них обнаружились и аккуратные часики.
00:47.
Время замерло. Навсегда. Пчёлкин до рези в глазах вглядывался в разбившееся во время падения стекло, сквозь которое виднелись тонкие стрелочки. 00:47. Время, когда его жизнь полетела в тартарары. Время, когда он потерял ее.
С этим нельзя смириться, ведь всё внутри умирает – медленно и в ужасных муках. Никто из нас неспособен забывать. Забывать всё и полностью. Время не лечит, оно просто смягчает удар.
Он убивал.
Но смерти до этого не видел.
Он никогда не забудет тех первых чувств и ощущений. Её глаза заставляли его забываться. Она всегда говорила, что в ней нет абсолютно ничего особенного. А Пчёлкин тонул каждый раз в плене золотистого взгляда.
«Он ведь самый распространённый. Это банально. Очень», – говорила Женя.
А он с ней спорил.
А сейчас Витя в полной мере осознал, что его разрывает на части: вся жизнь, словно хрупкая ваза из хрусталя, разлетелась на миллионы мелких осколков. От переполняющих сердце и душу чувств хотелось кричать.
Это случилось на похоронах – паника охватила Пчёлкина во время самой, как назвал её кто-то из присутствующих, – главной части – спуск гроба в могилу. Он уже было собрался остановить весь этот «абсурд», но его вовремя схватил за руку рядом стоящий Белов.
- Пчёла, остановись! – тихо проговорил друг, и хватка его сделалась стальной.
Остановился, потому что перед ним замер Юрка – ничего не понимающий, но ощущающий, что мамы рядом больше не будет. Витя вцепился в плечики сына, сохраняя равновесие. Ольга Николаевна крепко взялась под руку зятя, и ладонь ее была влажная от мокрой земли. Удары молотка по гвоздям, забивающихся в крышку гроба, гремели словно залпы выстрела. В самое сердце.
Валера медленно распахнул глаза. Повышенная доза успокоительного сморила его глубокой ночью, и ему даже снились сны. Он давно разучился их видеть. Или просто уже не помнил. Но этот до сих пор стоял перед глазами.
Ему снилась Женька.
Совсем маленькая, именно такая, какой она вышла вместе с братом из дверей детского дома – в ситцевом платье и с бантом. Только в сновидении она не пошла с ним за руку. Осталась стоять на пороге казенного дома. А он ее звал… звал… и звал… Ольга Николаевна стремительно уводила его всё дальше, и силуэт сестры медленно таял в белой дымке.
Фил бегло осмотрел палату. В кресле дремала верная медсестра Катя. Не было Томы. Впервые за столько времени жена не сидела возле кровати, не держала за руку. И ее отсутствие заставило пульс подскочить. Страх когтистыми лапками вдруг пополз от самых кончиков ног. И Валера захрипел.
Катя резко вскочила и бросилась к мужчине, взволнованно глядя в его широко распахнутые темные глаза. В них дрожала влажная пелена.
- Ж… – зашипел Филатов, – Же… ня!..
====== 36. Выстрел ======
Стоять около больничной койки, где в тяжелом состоянии находится один из близких, теперь казалось какой-то злой традицией. Пчёлкин на автомате выставил на тумбочку пакет с фруктами и плюхнулся на край кушетки.
- Я тебе там привёз… Потом посмотришь.
Космос закряхтел, машинально хватаясь за забинтованный бок, поморщился, но смог подтянуть тело к изголовью, принимая полу-сидячее положение.
- Пчёл, скажи… С Жекой что?
Холмогоров едва отошел от операции, сам напоминал сейчас иссохшую мумию с полностью забинтованным корпусом. Он был слаб и морально подавлен; о том, что было после того, как он отключился на руках Шмидта в ту роковую ночь, мужчина не знал.
Пчёлкин запрокинул голову, уставился на светящую длинную лампу на потолке в попытке предотвратить накатывающие эмоции. Непонятно было, то ли лампа так противно и тихо жужжала, то ли кровь кипела в ушах. Его долгое молчание напрягло Космоса.
- Нет Жеки, – голос предательски сорвался, и Витя почувствовал влагу в уголках глаз.
На Космоса будто упала наковальня. Раздробила грудную клетку и размозжила сердце. Мужчина открыл рот, но не издал ни звука. Колючий ком вскарабкался по гортани и саднил горло до такой боли, что Космос в прямом смысле начал задыхаться.
Пчёлкин повернул к нему голову, видя, как Холмогоров схватился длинными, дрожащими пальцами за лицо. Его губы дрожали, он пытался вздохнуть, но из груди вырывался кашель вперемешку с зарождающимся гортанным рёвом.
- Я виноват… – хрипел Космос. – Не смог…
Пчёлкин вскочил и притянул вздрагивающую голову друга к груди. Его красные глаза уставились на белую стену, а правая ладонь беспрерывно стала гладить затылок Космоса.
- Тихо. Замолчи, – в его осипшем голосе слышалась ничем не прикрытая мольба. – Просто замолчи, Кос.
Космос смолк. Перед глазами с бешенной скоростью заплясали обрывки воспоминаний: как Женька улыбается, держа в руках фотоаппарат, как выходит из джипа Макс, как в свете фейерверков хищно блестит лезвие армейского ножа, как руки пытаются поймать оседающую на землю подругу, как холодный металл пронзает грудную клетку и как тело накрывает Женьку сверху в попытке защитить… Не смог. Девчонку спасти не смог.
- Что с Филом будет… Он же не переживет, Пчёл.
-Не знаю… – Пчёлкин потёр виски, ноющие от уже привычной за последние дни боли. – Давай не сейчас…
- С этой сукой что?
- И суки нет, – хмыкнул Витя.
- Я вообще до сих пор в мозгах это уложить не могу… Как… С чего вдруг.
- Потом, Кос. Всё расскажем потом. Ты сейчас главное в себя приходи. Витамины вон…
- Да какие на хрен витамины, Пчёл… – поморщился Холмогоров. – Юрка-то как? Блять, вообще абсурд, не верится, что я это спрашиваю…
Пчёлкин поджал губы и поднялся.
- Не понимает пока, а у меня нету слов, чтобы объяснить. Сейчас у тёть Оли, она хоть в себя не уйдет… Ты прости, брат. Ехать надо. Завтра с Белым заскочим. Держись, лады?
Мужские ладони соединились в крепком пожатии.
- Мы с тобой, брат, – Космос накрыл сжатые руки второй ладонью. – Всегда.
Витя кивнул и покинул палату.
Шмидт нажал на «газ», как только Пчёлкин рухнул на заднее сидение и закрыл глаза. Как странно, жизнь продолжалась, и как бы не хотелось, но приходило утро, которое сменялось днем, потом вечером, и все вокруг было прежним, привычным, вечным. А Её не было. Осознание каждый день впитывалось в воспаленный мозг. Она лежит. Там. В земле. Одна. А он живет. Хотя нет, «живет» – слишком. Выживает? Тоже не совсем подходит. Существует. Да, влачит на себе груз пережитого и существует.
- Притормози у ларька того, – попросил охранника Витя, кивнув на виднеющуюся впереди серую будку.
Шмидт молча выполнил просьбу. Пчёлкин вышел из машины и, приблизившись к табачному киоску, наклонился к окошку.
- «Кэмел» дайте.
Пока тучная продавщица доставала с полки пачку сигарет, Витя полез во внутренний карман пальто за портмоне. Совсем рядом, справа, послышались звонкие юные голоса и заливистый смех. Несколько молодых людей, которым не было даже и двадцати, бежали по тротуару, устраивая настоящую снежную бомбардировку.
«Женя!» – мальчишеский голос заставил Пчёлкина вздрогнуть. Он повернул голову, и в этот момент увесистый снежок прилетел ему прямо в лицо. Девчонка, отряхивающая шею от мокрого снега, подбежала к Вите и не нашла ничего лучше, как протянуть свою запасную светлую варежку.
- Простите, пожалуйста! Я не хотела…
Витя тыльной стороной ладони утёр с щеки бисер из снега и хмыкнул.
- Бывает.
- Жека! – окликнул девчонку друг, выглядывая из-за угла ларька. – Ты идёшь, нет?
- Бегу! – девушка вновь смерила Пчёлкина виноватым взглядом, – извините еще раз, – и скрылась за поворотом.
- Молодой человек, вы брать будете или нет? – нетерпеливо проговорила продавщица.
Витя молча положил на прилавок купюру, схватил «Самца» и прыгнул в автомобиль. Шмидт плавно вырулил вправо и поехал по знакомому маршруту. Пчёлкин, закурив, покосился на мужчину.
- Ты куда едешь?
- В офис. Саша еще там. Сначала его заберем…
- Тормози.
- Чего? – не понял Шмидт.
- Тормози, говорю! – рявкнул Пчёла. Автомобиль свернул на бордюр, и мужчина столкнулся с рассеянным взглядом охранника. – Я туда не поеду. Где назначена встреча?
- В администрации.
Пчёлкин дернул ручку двери и молча вышел из машины. Шмидт поспешно выбрался с сидения и крикнул:
- Вить, ты куда?
- Там встретимся, – бросил через плечо он и вытянул руку, чтобы поймать попутку.
Машина с Беловым припарковалась у главного корпуса администрации, когда Пчёлкин уже был на месте. Он медленно мерил шагами широкий порог у здания и выкурил уже не меньше половины пачки. Саша вбежал по ступеням, молча коснулся плеча друга и подтолкнул ко входу.
Они шли по светлому длинному коридору, выдержанному в вычурном стиле, и Пчёла машинально оценивал новые масштабы положения. Навстречу к мужчинам уже летела молоденькая секретарша.
- Александр Николаевич, добрый день!
- Добрый. Все в сборе?
- Да, идемте, пожалуйста, за мной.
Друзья последовали за брюнеткой и зашли в конференц-зал. Охрана из четверых человек во главе со Шмидтом рассредоточилась по углам, главный остался у входа. Сотрудники проводили внимательным взглядом Белова, который уверенно шагал к главному столу. Весь его вид показывал полную невозмутимость, но на самом деле Саша сильно нервничал. Сейчас он был на посту депутата главного центрового округа города. И сейчас Саша впервые пришел на первый административный сбор власти. Все присутствующие выжидали.
Белов тяжело сглотнул и начал:
- Всем добрый день. Предлагаю начать сразу – кратко и по факту. В наших общих делах имеется много пробелов, которые нам предстоит заполнить. Я со всем уважением отношусь ко всем присутствующим и нисколько не сомневаюсь в ваших способностях, но некоторые корректировки мне придется внести сейчас. Первым делом хочу вам представить нового управляющего экономическим отделом – Виктора Павловича Пчёлкина.
Витя, который все это время задумчиво смотрел в одну точку, от неожиданности вздрогнул и поднял глаза на друга.
- Во всех делах, связанных с финансовыми расчетами, следуйте его указаниям, – невозмутимо продолжал Саша. – Первое время я буду вынужден отсутствовать и во всем полагаться на ваши, надеюсь, разумные и толковые головы. Как раз у вас будет время подчистить все недочеты и разобраться с текущими обязанностями.
Белов посмотрел на часы.
- Надеюсь, все всё приняли к сведению? Будут вопросы?
Сотрудники только закивали. Им было всё предельно ясно.
- Что ж, тогда на сегодня всё. Всем спасибо. Свободны.
Секретарша попросила следовать за ней, и мужчины вновь вышли в коридор, поднялись на два лестничных пролета и свернули за угол. Девушка отворила темную деревянную дверь, жестом приглашая Белова войти первым.
- Это ваш кабинет. Если у вас еще есть вопросы или пожелания, я вся в вашем распоряжении.
Саша глянул на ее бейджик.
- Спасибо, Настя, можете идти.
Девушка молча откланялась и покинула помещение. Белов устало плюхнулся в кресло, бросив пальто прямо на свой стол. Пчёлкин опустился в темный кожаный диван, вытянулся во весь рост, сложил руки на груди и прикрыл глаза.
- Шмидт, вы пока свободны, – кивнул охране Саша. – Ждите внизу. Я позвоню.
Охранники вышли, и теперь двое друзей остались наедине. Белый мельком оглядел свои новые владения, но теперь новая, взятая им высота не доставляла ни капли той радости, которую он испытал в ночь перед трагедией. Теперь жизнь была разделена вновь на «до» и «после», и цена этой новой жизни – невинная жертва. Их Женька. Их сестра.
- Как Космос?
- Как и все мы, – пробормотал в ответ Витя. Помолчал немного и вдруг выдал: – Слушай, тут бар есть?
- Проверь, – усмехнулся Саша.
Пчёлкин встал на ноги и стал блуждать по новому просторному кабинету Белова. Открыл несколько шкафов – бумаги и папки. Подошел к окну, где обнаружил замаскированный под цвет остальных шкафов маленький холодильник, открыл его и усталые глаза увидели на нижней полке маленькие стеклянные бутылочки с различным спиртным.
- Дорогие коллеги, я вас приветствую. – Витя выудил две бутылочки с коньяком, протянул одну Саше, с другой без зазрения совести запрыгнул на стол. – Что думаешь, Белый?
Этот вопрос давно висел в воздухе, и каждый ждал друг от друга ответов. Сегодня весь вид Пчёлы был абсолютно невозмутимый, но Белов знал, что внутри Вити разгорается революция. То, что Макса растерзали прямо в клинике, где работала Женя, Пчёлкин знал, и всем была ясна ситуация, почему палачом для убийцы Женьки стал не он. Но главного, кто отдал Карельскому приказ расправиться со всеми друзьями Белого, только ожидала эта карательная участь.
Узнать заказчика оказалось так поразительно просто. Стоило оттащить из коридора тело Карельского и увидеть его мобильник в багровой луже крови. Саша набрал последний номер в списке вызовов. И через гудок услышал: «Сделано?». Этот голос он знал наизусть.
- Думаю, Пчёл… Думаю.
- А эта сука нихуя ни минуты не думал перед тем, как зарезать мою жену. Ни минуты! Тот, который столько гребанных лет был с нами! Тот, кто охранял тебя, Белый. Твою жену! Твоего ребенка!
- Тихо, – рыкнул Саша, прекрасно зная, к чему клонит Пчёлкин. – Сам всё понимаю. Думаешь, мне охуенно сидеть здесь, зная, чем мне досталось это гребанное депутатское кресло? Я задавлю его. Собственными руками задавлю.
- Ты депутат.
- А ты спец по финансам, блять, и что?
- А ты – депутат, – отчеканил Пчёла. – Твою башку я подставлять не дам.
Они оба ощутили ту самую ловушку жизни. Когда кто-то чего-то добивается, и это «чего-то» однажды просто не оставляет выбора – или невыносимо смириться с очередным форс-мажором жизни, но сохранить предмет борьбы, или поступить по совести, но перечеркнуть все то время, все те жертвы, которые помогли добиться этого предмета борьбы. Саша понимал – сорвись он сейчас, и Каверин вновь сделает шаг к своей победе. Как действовать дальше – никто пока не знал.
У Белова был план. Нечеткий, утопичный, но всё же план. И звался он Игорь Леонидович Введенский. Из министерства «добрых дел».
- Есть у меня одна мысль, – озвучил он вслух. – Начну оттуда. Но от ответки я не отказываюсь. Если всё полетит к чертям, другого выбора у нас не останется.
Бутылки опустели за четверть часа. Они вдвоем покинули здание администрации и направились к Филу.
Возле палаты стояла усиленная охрана. На посту вместо привычных за эти годы Марины и Наташи сидели новенькие медсестры. Они испуганно поглядывали на вооруженных мужчин напротив, наслышанные о кровавой бойне – двое охранников и медсестра Наташа были расстреляны прямо тут, в коридоре, а Марина, отделавшаяся пулей в плечо, слегла с приступом.
Как только Пчёлкин и Белый зашли в палату, к Вите на грудь бросилась Тома. Сжав воротник его халата, она всхлипнула.
- Я не знаю… Как… Он…
Саша приблизился к Валере и коснулся ладонью его лба, трепетно провел по волосам и увидел, что из глаз Фила текут слёзы. Такой боли в его взгляде Белов не видел никогда.
- Ты рассказала? – шепнул Тамаре Витя.
- Нет… – она закачала головой, прижимая кулачок к губам. – Не смогла…
Пчёлкин подошел следом за Сашей, и их взгляды с Валерой встретились. И если до этого Фил только изводил себя терзаниями и предчувствиями, то сейчас он всё понял. Теперь, когда его тело медленно шло на поправку, душа умирала. Мучительно и быстро.
- Её… нет… – через силу прохрипел Валера. – Же… ни-ет…
И тут Пчёлкина прорвало. Он закрыл лицо ладонями, не в силах больше сдерживаться. Невозможно было это выдерживать. Витя отошел к окну и уронил локти на подоконник.
- Прости нас, брат… – еле сдерживаясь, Саша крепко сжал плечо Фила. – Если сможешь – прости…
За окном ветер рвал тонкие ветки деревьев и выл где-то под сводами крыши. Вьюга заметала огромный сад с вечно зелеными пихтами. В зале мрачно и темно. Так же, как и в душе Пчёлкина.
Сквозь плотно занавешенные шторы не было видно, как к воротам подъехало такси. А потом в дверь раздался ненавязчивый, но уверенный стук. Витя склонил голову на бок, прислушиваясь. Стук повторился. Пришлось подняться и, опираясь о стену, двинуться в коридор. В царящей темноте Пчёла споткнулся о разбросанные им же вещи, выругался и ударил по выключателю. Не сработал. Щелкнул еще раз.
- Когда в этом коридоре будет работать выключатель? Уже два месяца обещаешь.
– Сделаю, ну? Не грозись, гроза. Пойдем спать.
Со всей дури долбанул снова. Заискрив, свет, наконец, зажегся. Пчёлкин добрался до двери и распахнул ее.
- Ты?
- Здоров, – Дунаев оперся ладонью о косяк двери. – Впустишь?
Витя молча отступил в сторону, впуская мужчину. Тот медленно побрел на кухню, поставил на стол бутылку «горькой» и смерил взглядом вошедшего следом Пчёлу. Тот оценил ситуацию, молча достал из шкафа две рюмки и упал на стул. Андрей опустился рядом, откупорил водку.
- Нам теперь делить нечего, Пчёла.
- А мы и не делили… – хмыкнул Пчёлкин, осушив рюмку.
- Да, любила она только тебя… И верила всегда только тебе.
- Пришел поиздеваться?
- Ты не понял меня, – Дунаев выпил и горько усмехнулся, – я про то, что… Знаю, о чем ты думаешь. Знаю, что винишь себя. Но она была счастлива с тобой, Пчёлкин. И другой судьбы для себя не хотела. Она любила вас всех. Вы все были, как одно целое. Как семья… Вспомни, сколько раз вы ее пятую точку спасали.
- А в этот раз не смогли. Я не смог.
- В этот раз она спасла вас.
- Ценой своей жизни, Дунаев.
- Хреновый из меня утешитель… – Андрей наполнил рюмки. – Но я очень хочу, чтобы ты понял, к чему я это… Женька бы не хотела, чтобы ты винил себя.
Пчёлкин молчал, уронив локти на стол, скрыл дрожащий подбородок в ладонях. Все вокруг было такое привычное, обставленное с любовью умелыми руками Женьки, и все было другое. Обеденный стол, телевизор, который Женя смотрела, пока готовила, шкаф со стеклянными дверцами, за которыми симметрично была расставлена простая, со вкусом подобранная посуда, большая кадушка с цветами около окна – все это было такое же, как всегда, и все было чужое. Друзья всегда говорили, что в доме у Пчёлкиных уютно и комфортно, и все знали, что это она, Женька, делала уютным и комфортным все, что окружало ее. И вот все это стояло перед мужчинами, точно обнаженное.
Им было страшно потушить свет, разойтись, остаться каждому наедине со своими мыслями и ощущениями. И так они молча сидели до самого рассвета, – одни часы тикали.
- Я ее любил с первого курса. И люблю сейчас. Но знал, что перетягивать одеяло на себя никогда не буду. Хотел, чтобы она была счастлива. И если бы мне пришлось отдать за нее жизнь, я бы это сделал. И так же бы не хотел, чтобы она потом мучилась от чувства вины. У вас сын. Частичка ее самой. Надо жить ради него… жить ради ее памяти.
- Всё это так, – помолчав, согласился Витя. – Но сейчас это невозможно… Противоестественно, понимаешь? Я везде ее вижу, ищу везде. Сюда захожу, все еще надеясь по привычке… а потом осознаю, что ее нет. А мне тогда что здесь делать?.. Как мне в таком состоянии быть рядом с сыном?
Оба замолчали. Но молчали впервые обо одном и том же.
- Живи, Пчёла. Живи за двоих.
Пчёлкин пристально посмотрел на него. И как будто взглянул на друга жены под другим углом: лицо Дунаева пугало – серое, осунувшееся, с огромными черными кругами под глазами. И виной этому не только отпечаток скорби по Женьке.
- Хреново выгляжу? – голосом, лишенным всяких эмоций, спросил Андрей.
- По шкале от одного до десяти? Минус сто.
Они оба усмехнулись.
- Я серьезно болен, – голос звучал сухо и спокойно, как будто Дунаев говорил ему о прогнозе погоды на завтрашний день. Глаза – колючие, будто неживые. – Лейкоз.
Пчёлкин от услышанного чуть поддался назад.
- Дунаев, ты же врач… Как так-то?
Тот равнодушно пожал плечами.
- Знаю несколько спецов, позвоню им завтра.
- Нет. Я ничего делать не буду, – отрезал Андрей. – Знаю, как это происходит. Не хочу. Проживу столько, сколько мне отмерено.
- Думаешь, Женька бы позволила? – взыграл на той же ноте Витя.
- Её бы, возможно, послушал… Только толка бы всё равно не было, – Дунаев обновил рюмки. – Но есть один плюс… Скоро ее увижу.
- Не по-товарищески, Дунаев.
- А я и не отрицаю.
- А говоришь, делить нечего.
- Да это я так… – Андрей выпил и схватился за сигарету. – Ладно, всё это лирика. У меня к тебе просьба будет… Ты мог бы дать мне на память какую-нибудь ее вещь?..
Пчёлкин помолчал немного и согласно кивнул. Поднялся, дошел до шкафа в детской и распахнул самый нижний ящик. Под ровно уложенными женькиной рукой стопками вещей отыскалась старая, потертая коробочка из-под сладкого подарка. Витя вернулся в кухню.
- Она очень его любила, – хмыкнул он, протягивая коробку Дунаеву.
Тот распахнул крышку и увидел пожелтевшего вязанного кролика. Именно его двадцать пять лет назад Валерка Филатов подарил в новый год своей маленькой сестренке Женьке. Андрей сжал в ладонях игрушку.
- Известно, кто?
Пчёлкин понял, о чем речь.
- Известно… Ждём удобного момента…
Снова помолчали. Выпили.
- Ладно, пора мне. Извини, что как снег на голову… Тошно стало.
- Я впервые был рад тебя видеть, – честно признался Витя, и Дунаев увидел на его губах едва заметную улыбку.
Уже стоя в дверях, Андрей протянул руку, и Пчёлкин крепко сжал ее, а затем, поддавшись порыву, мужчины кротко обнялись. Барьер негласного десятилетнего соперничества пал.
- Ты насчет спецов все же подумай, Дунаев.
Андрей отрицательно покачал головой и захлопнул дверь.
Январь 2000-го
- Папка, – Юрка остановился у ног Пчёлкина и взглянул на отца снизу вверх, – а мама… совсем улетела?
Витя подтянул сына за руки, усадил к себе на колени и прижал его голову к груди. Мальчик взволнованно ждал ответа. А Пчёла гладил его по вьющимся светлым волосам, как раньше это всегда делала Женька.
- Нет, сынок. Она всегда рядом с нами, – мужчина коснулся груди Юрки там, где билось маленькое сердечко, – вот тут. И когда тебе будет нужен совет, прислушайся к своему сердцу. И ты услышишь нашу маму.
Юрка поджал дрожащие губки и зарылся носом в отвороты пальто отца. Витя еще крепче сжал сына в объятиях, уткнувшись в его волосы. Так и просидели на детской площадке, пока не увидели Беловых. Саша шагал в их сторону вместе с Олей, которая вела за собой Ваньку.
- Физкульт-привет, – хмыкнул Белый, когда они поравнялись со скамейкой.
- Юрка, пойдем играть? – Ваня потянул младшего Пчёлкина, вырывая его из плена отцовских рук.
Мальчишки бегали по детской площадке, кидались снежками, валялись в сугробах, и до Беловых и Пчёлкина доносился их звонкий смех. Оля присела по праву руку от Пчёлы, обвила друга за предплечье и положила голову на его твердое, напряженное плечо. Слова были лишние. Только присутствие, жесты и действия сейчас говорили лучше слов. Им всем было плохо. По-своему. А что остается делать, когда человеку рядом плохо, особенно, если плохо близкому человеку? Только разделить боль.
- Ну что, есть новости? – глядя на радостно прыгнувшего в кучу снега Юру, наконец, спросил Витя.
- Есть. Скоро всё кончится, Пчёл.
И это «скоро» настало именно сегодня, когда к въезду на детскую площадку въехали две иномарки и один микроавтобус. Первая машина подала сигнал, блеснув фарами.
- Я сейчас, – пообещал Белов и пошел к автомобилю. Он открыл заднюю дверь и уселся на заднее сиденье к Введенскому. Игорь Леонидович пожал Белому руку, и впервые за столько лет депутат услышал волнение в его голосе:
- Ты подумал?
- А тут нечего думать, Игорь Леонидыч.
- Ты почти выдержал, мы его закроем.
- Я выдержал, но какой ценой? Там сидит мой друг, – Саша указал на площадку через плотно затонированное стекло. – А рядом с ним малыш, которому еще даже нет пяти. Эта тварь порезала их жену и мать, как скотину. И вы мне говорите подумать?
- Если Каверин умрет сейчас, то все карты вскроются. Понимаешь, Саш?
Белый молчал. И Введенский понимал, что никакие уговоры не свернут эту глыбу.
- Хрен с тобой, Белов. Он в автобусе.
Белый вышел из машины и пошел к микроавтобусу. Пчёлкин, напряженный весь, как натянутая струна, поднялся со скамьи, коснулся плеча измученной тревогой Оли, давая понять, что сейчас вернется, и уверенным шагом направился к другу. Под ремнем терся пистолет.
Едва Саша зашел в автобус и заметил закованного в наручники Каверина, как услышал позади отборный мат. Это Витя прорывался сквозь преградивших ему дорогу кгбэшников.
- Стоять!
- Я пройду, ты понял?! – рычал Пчёлкин.
- Не положено, сказал!
Злость придала мужчине такую силу, что сдвинуть бойца в два раза шире себя ему не составило большого труда. Белов едва успел перехватить Пчёлу за плечо, когда тот буквально ввалился в автобус.
В салоне царил зловещий полумрак, и друзья увидели дьявольский блеск прямо перед собой – Каверин, сверкнув зрачками, расплылся в хищном оскале. Пчёлкин решительным движением вынул свой «кольт» и как одержимый кинулся на противника.
Один, второй и через круговой разворот третий сокрушительный удар.
- Ты! Тварь! – рукоятка пистолета пробила висок, и Каверин, не удержав равновесия, упал с сидения, напрасно пытаясь прикрыть голову повязанными руками. Пчёлкин схватил его за шею и приставил к подбородку холодное дуло оружия. Предохранитель опасно щелкнул. – В глаза, сука! Смотри мне в глаза, мразь!
- Стоп! Пчёла! – Белов в последний момент обхватил друга со спины и рывком дернул на себя.
Раздался выстрел.
Витя упал навзничь, накрывая собой тяжело дышащего Сашу. В эту же секунду в микроавтобус ворвался Введенский и двое бойцов. Каверин, пошатнувшись, выпрямил спину и взглянул на них исподлобья. Пуля прострелила соседнее от него кресло.
- Чёрт бы вас всех подрал, – выругался Игорь Леонидович.
Сейчас положение дела осознавали все – убийство врага, так или иначе, привело бы Александра Белова к обнулению всех счетов.
Саша поднял Пчёлу и, хлопнув его по плечу, подтолкнул на выход, а затем двинулся к дверям сам, когда услышал довольный, тихий смех Каверина. Момент – и его ботинок с размаха ударил по самодовольному Володиному лицу. Грязь оттаявшего снега смешалась с кровью, хлынувшей из разбитых губ и носа Каверина.
- Сгори в аду, сука.
- Подожду тебя, Саша, – прохрипел униженный враг.
Пчёлкин на негнущихся ногах дошел до ближайшего сугроба и рухнул в заледенелый снег. К мужчинам уже бежала испуганная Оля, а за ней, как по ниточке, – Юрка и Ванька.
- Что? – Белова застыла напротив, глядя на опущенную голову Вити. – Саша, что?
- Всё пучком, Олька, – Белый крепко сжал плечо друга и рухнул рядом с ним в тот же самый сугроб.
Мальчишки бросились к рукам мужчин, и так и замерли они, сцепленные одним чувством, слыша, как ревет сзади мотор, как с жалостным свистом шуршат шины, и только Оля наблюдала, как отъезжают от детской площадки две иномарки, а за ними – злополучный автобус, увозящий в мрачное, недалекое будущее бывшего славного опера Володю Каверина.
====== Эпилог. ======
Один мудрец когда-то сказал: если души не умирают, значит прощаться – отрицать разлуку.
Двенадцатого мая 2003-го года в самом центре Москвы на пороге перинатального центра стояла Тамара Филатова и держала в руках сверток – бежевое велюровое одеяло с искусной кружевной отделкой и атласной лентой. Сверток извивался в ее руках и слабо попискивал. Женщину встречали всей толпой.
- Ты моя девочка, – с нежностью произнесла она, бережно поправив край конверта, и спустилась по широким ступеням.
Первым к жене приблизился Валера.
- Держи, – он всучил в руки Пчёлкина трость, на которую опирался, и принял из рук Томы маленький розовый свёрток. На него большими синими глазами глядела дочка, на затылке пушились тёмные волосики. Её взгляд бегал по окружающим, и маленькие пухлые губки растянулись в улыбке. – Доченька моя…
- Поздравляем! – Оля расцеловала Тому, протягивая ей букет чайных роз.
- Папашка! – Космос потрепал Фила по волосам и расплылся в широкой улыбке, обнажив все тридцать два зуба. – Дайте будущему крестному отцу потискаться!
- Поздравляю, – Витя крепко обнял Валеру, и мужчины задержались в объятиях друг друга чуть дольше положенного. – А родилась то в какой день…
- Это знак, – улыбнулась Тома, подхватывая мужа под руку.
- А распогодилось-то впервые после праздников, как на заказ, – Людочка заглянула через плечо Космоса в сверток: – кто-то явно помог в небесной канцелярии.
- А где Саня-то? – Тома поглядела за витиеватый забор.
- А где может быть депутат? – хмыкнул Пчёлкин.
Оля тяжело вздохнула.
- Обещал быть вовремя…
- Ой, кого ты слушаешь, – скривился Космос. – Первый год что ли замужем?
И вот, наконец, к воротам роддома подъехал черный внедорожник, и с переднего пассажирского вылетел Белов. В руках он нес огромный букет роз.
- Извиняйте! – улыбнулся он, протянул Тамаре цветы и сгреб молодых родителей в охапку. – Так, милые женщины, вы сейчас поедете со Шмидтом, а мы пока смотаемся по делам…
- Да, надо еще Юрку из школы забрать, – кивнул Пчёлкин.
- И в магазин, – подключился Космос.
Когда внедорожник в полном женском составе отъехал от перинатального центра, мужчины единогласно кивнули и направились к «Линкольну». Космос давно разъезжал на другой машине, но свой старый седан деть никуда не мог – машина стояла в гараже и ждала своего часа.
Едва мужчины распахнули двери, как рядом с «Линкольном» резко остановилось такси, и из него выскочил Дунаев, сжимая в кулаке два букета.
- Ну хоть вас застать успел, – он запыхался, поочередно пожал протянутые руки, – Фил, мои огромные поздравления! – Андрей крепко обхватил Валеру за плечи и похлопал по спине. – Передай это жене, – вручил белые хризантемы, – а этот… – любимые Женькины тюльпаны были переданы Пчёлкину, – кареглазой. Не успел…
Витя кивнул. Космос по-свойски закинул руку на шею Андрею и потрепал парня по голове.
- Эх, совсем лысый! Где твои локоны, Рапунцель?
Дунаев, усмехнувшись, тоже провел ладонью по гладкой коже.
- Как самочувствие? – поинтересовались бригадиры.
- Жив, и на том спасибо, – отмахнулся Андрей и поглядел на часы. – Я, собственно, на пару минут. Самолет через два часа.
- Последняя терапия? – уточнил Пчёла.
- Дай бог. Спасибо твоему Печерникову, договорился пораньше.
- Хоть отзвонись, как всё пройдет.
- Тебя, может, подкинуть? – предложил Космос.
- Нет, я на такси домчу, – Дунаев выудил из кармана куртки маленький, сложенный вчетверо листок бумаги и вложил в ладонь Вити, – передай ей. Вместе с цветами.
Распрощавшись, Андрей, подобно тайфуну, запрыгнул обратно в автомобиль и, попросив водителя специально посигналить два раза, скрылся за ближайшим поворотом.
На кладбище было пусто и тихо. Только яркое солнце по-прежнему весело играло на крестах храма и некоторых надгробных памятниках, внося жизнь в это царство смерти и далеко не гармонируя ни с печальным видом ряда могил, ни с настроением друзей. Они шагали по узкой тропинке вдоль высоких кустов, мимо крестов и возвышающегося гранита.
«Пчёлкина Евгения Константиновна. 10.05.1971 – 20.12.1999»
Валера отставил в сторону трость и присел на корточки около могилы сестры. Прошло чуть больше трех лет, но боль совсем не проходила. Просто не верилось, что Женьки не было. Тома первый год утешала мужа, как маленького ребенка, чтобы смягчить удар – сестра просто уехала. Далеко. И надолго. Потом два года реабилитации, когда приходилось каждый день смиряться с этим ужасом, Тамара заставляла мужа заново учиться ходить, говорить, подкрепляя свои слова тем, что Женька бы этого хотела, хотела, чтобы ее единственный и любимый брат возвратился к своим близким, жил ради нее, ради памяти, ради их большой и сильной любви.
Пчёлкин опустился на одно колено, провел дрожащей рукой по выпуклому имени. Все внутри перевернулось, обдало ледяной волной. Он сильно сжал скулы, что даже в ушах тихонько зазвенело. Нащупал в кармане пиджака записку Дунаева и положил ее под букет тюльпанов. Пчёлкин не знал, что было на этом листке, но понял, что взглянуть не посмеет. Это должно было остаться личным.
Забыть нельзя. Никогда. Ни одна женщина не заменит её. Он решил это твёрдо и окончательно.
Прохладный ветер гулял по кладбищу, шелестя листьями на деревьях. Четверо мужчин, четверо друзей, четверо братьев возвышались над мраморным памятником, с которого на них, улыбаясь лишь одними глазами, смотрела беззаботно и радостно их общая душа – сестра Женька.
- Поехали на Воробьёвы… – тихо предложил Саша.
На Воробьевых горах гулял такой же прохладный ветер, играл в волосах, будто что-то шептал, и друзьям казалось, что они слышат родной, теплый голос. Все четверо стояли на своем старом месте – там, где четырнадцать лет назад давали друг другу клятву. Они молча смотрели на раскинувшийся перед ними город. Сегодня действительно повезло с погодой – над головами светило майское солнце, и не было тех сизых туч, затянувшихся над ними, как в то осеннее мрачное утро.
- Тепло как, – прошептал Валера.
Весна, действительно, вовсю царила в Москве, и настоящие жестокие и лютые холода были позади.
- Знаете, что я думаю, – Космос повернулся к друзьям, оперся на твердый парапет, и посмотрел на задумчивого Фила, – можете смеяться, конечно… Но не просто так твоя дочка родилась в один день с Женькой…
- Кос, кончай, – отмахнулся Саша, буравя взглядом МГУ напротив.
- А я согласен, – подал голос Валера.
Пчёлкин молчал. В подобные разговоры он никогда не верил и считал рождение дочурки Филатовых в один день со своей женой только удивительным стечением обстоятельств. Но что-то внутри впервые за эти годы ёкнуло, и грудь затопило теплом и спокойствием.
- Новости есть? – наконец, спросил он.
Белов тоже облокотился о парапет, выудил из кармана белый конверт и протянул Вите. Подрагивающими пальцами мужчина распечатал его, и на свет явились несколько фотографий: на первой – крупным планом зияющая глубокая рана в самой сердцевине груди. На второй – в полный рост свернувшийся на бок Каверин. Тело распластано на грязном бетонном полу камеры.
- Сработали чисто и профессионально, – кивнул Белов. – Без шума, без пыли.
Он вытянул вперед левую руку, и через мгновение ее накрыла рука Пчёлы. Они выжидающе взглянули на Космоса и Валеру, и те поочередно опустили ладони поверх их рук.
- Клянусь всем, что у меня осталось… Клянусь, что никогда не пожалею о том, в чем клялся… И никогда не откажусь от своих слов… Ты всегда с нами, Женька.
«Клянусь» – шепнул налетевший ветер, и скрылся в широких зеленых кронах деревьев. Пчёлкин опустил руки на прохладный гранит парапета. Он смотрел на величественную панораму, но видел только бесконечно дорогое лицо Женьки. Глаза слезились. Можно бы было обвинить в этом ветер, но надо ли?..
Помедлив, Витя вытащил из внутреннего кармана пиджака те самые Женькины часики, которые зачем-то все эти годы носил у сердца. Глубокий вздох. И часы улетели далеко на склон.
Саша мягко похлопал друга по плечу, и все вчетвером двинулись обратно к «Линкольну».
- С именем определились? – улыбнулся Космос.
- Сами догадаетесь? – губы Валеры тронула легкая улыбка.
Обращение от автора
Концовка – это сложно. Любая макака с клавиатурой в лапах может извергнуть из себя начало, но концовка – это нечто невозможное.
Ты пытаешься свести все линии воедино, но никогда не сможешь. Непременно останутся ляпы.
А поскольку это концовка, постоянно будет хотеться что-то добавить. И это тот еще геморрой.
Вне всякого сомнения, концовка – это сложно.
С другой стороны, ничто по-настоящему не заканчивается, верно? (с)
Идея создать эту историю родилась глубокой ночью в августе 2021-го года, когда Ваш покорный слуга (автор) страдал от бессонницы и решил пересмотреть любимый сериал. И мысли пришли сами собой. Так родился пролог. И 35-я глава. Я знала, чем закончится эта работа, но не знала, что через год без слёз не смогу ее выкладывать. Утешалась одной мыслью – данный фанфик создавался с целью обыграть неудовлетворяющий конец сериала, потому что не хотелось, чтобы ребята вновь переживали такую ужасную смерть.
Удивительным открытием стал тот факт, что фэндом пользуется сейчас такой популярностью, и это безумно обрадовало: насладиться прекрасными работами “коллег по цеху” и поделиться своими мыслями – дорогого стоит.
Я выросла с этой работой. Она стала для меня первой после долгого творческого застоя, и мне не верится, что история окончена. Я смогла! И в этом несомненно заслуга Ваша, мои дорогие читатели! Спасибо за ваши отзывы, вашу мотивацию, вашу поддержку. Без Вас бы я не дошла до финала.
В “Братьев…” я вложила все свои чувства и эмоции, всю радость, всю боль, и мне безумно приятно, что всё это нашло отклик в Ваших сердцах.
История могла выйти намного короче, глав на 5-6 точно, но потом тщательно взвесив все “за” и “против”, пришла к тому, что не смогу так скоро распрощаться с моими героями, которые стали живыми и близкими, и не смогу так поступить с моим дорогим Пчёлкиным. Поэтому всем любимым бригадирам дарован шанс. И в моей работе они им воспользуются, обещаю!
Спасибо, что были со мной и с моим “детищем”, сопереживали и проживали всё вместе с героями и со мной.
Теперь всем, о чем думали, всем, что почувствовали, можете поделиться в комментариях! ❤
P.S. В телеграм-канале (ссылка в шапке) делюсь самым масштабным трейлером по всей работе.
Ваша Samanta.
====== Драббл. Витя/Женька. Май 1989. ======
Комментарий к Драббл. Витя/Женька. Май 1989. Что было на следующий день, после дня рождения Женьки, когда господин Дунаев подбил Пчёлу на проверку чувств ❤
Распогодилось. Вчера в день рождения Женьки вовсю лил дождь, а с утра выглянуло солнце и высушило все лужи.
От асфальта вверх поднималось испарение, окутывая ноги тёплыми, влажными объятиями. А мысли снова и снова были о вчерашнем. Витя Пчелкин, жук пьяный. Зачем он только поцеловал её? Зачем она позволила к себе прикоснуться? Почему не оттолкнула?
Неужели, это был спор? Неужели два её близких человека поспорили на неё, на её реакцию? Это всё коньяк и неугомонный язык Дунаева. Пчёле такое только предложи – в лепёшку расшибется, но докажет своё… А что своё? Женька даже не знала, о чем был этот спор. Или Витя решил позлить Андрея? С какой только целью?
С сумбуром в голове Филатова, наконец, завернула в свой двор и на автопилоте двинулась к подъезду. Пчелкин, восседавший на лавочке напротив, стряхнул с олимпийки попавшую шелуху от семечек и в пару шагов достиг девушку. Схватил под локоть, и Женька резко вырвалась.
- Эй, ты чего? – вылетел смешок из груди парня. – Своих не узнаешь?
Женька выдохнула.
- Задумалась… А ты чего здесь?
- Тебя жду.
- Зачем?
- Поговорить, Филатова. Ну что за вопросы?
- Что-то случилось?
- Ну так-то да, – немного растерянно поглядел на неё Пчёла. – Вчера.
Тяжёлый вздох снова сорвался с губ Женьки.
- Я понимаю, вы там перебрали… Ты не понимал, что делаешь и всё такое… Только в следующий раз выбирай себе другой объект для игр, договорились?
Она уже собралась, было, шагнуть в подъезд, но Витя ловко перехватил её за талию и прислонил к стене. Он снова оказался в опасной от неё близости, что Филатова даже дышать перестала. В этот момент дверь распахнулась: показалась соседка по лестничной клетке с собачкой на руках. Пчелкин тут же отпрянул от девушки, кивнул женщине в знак приветствия.
- Здрасти, Альбина Петровна, – поджала губы в улыбке Женька, всячески пытаясь скрыть волнение.
- Здравствуйте, ребята, – соседка с ухмылкой покосилась на пару и посеменила во двор.
- Пропусти, Вить, – понимая, как щеки заливает предательский румянец, Филатова мягко убрала руку парня, преграждающую ей путь к двери. – Я устала, хочу в душ…
- Да погоди, ну, – более требовательно произнёс Пчёла. – Пять минут дай, я не займу больше.
Девушка скрестила руки на груди и снова привалилась спиной к бетонной стенке.
- Ну, во-первых, никакого спора не было…
Слукавил, конечно, но признаваться, что они на пару с Дунаевым спорили на “такое”, не хотелось, неизвестно, как бы ещё обернулось. Женька же вспыльчивая, достанется ещё и Андрюхе по голове как морально, так и физически. Вите до этого, конечно, мало интереса было бы, если бы не его к этому причастность.
- Во-вторых, я всё отлично понимал, что делаю. Просто… – Пчелкин поджал губы и прикусил их.
Женька медленно подняла на него взгляд, и он снова невольно залюбовался её глазами.
“Какие же они странные… Не карие, а будто золотые… Светятся изнутри”, – подумал парень, понимая, что сейчас со стороны наверняка напоминает нашкодившего школьника.
- Просто что? – подала голос Филатова. – Стыдно стало или проблем не хочется? Чего, Вить?
- Ни то, ни другое.
Снова повисла неловкая пауза. Витя понимал, что не мог элементарно признаться девушке в своей симпатии, а Женька ощущала, как горят её щеки, на губах будто ещё ощущается отпечаток его поцелуя, и эта ситуация реально сводит с ума. Того гляди – парень догадается, что она на самом деле испытывает, а этого допустить никак нельзя.
- Пять минут кончаются… – Филатова постучала ноготком по циферблату наручных часов.
- Короче, я захотел и поцеловал.
- Зачем? Потешить своё эго? Тебе мало других девчонок, на подругу решил свои чары пустить? Не получилось, Вить.
Он поднял голову, изучающе глядя на неё исподлобья. То, что девчонка говорила, явно противоречило всему её виду – глаза бегают, даже не смотрят на него. Щёчки алеют, дышит тяжело.
- Хочешь сказать, ты ничего не почувствовала?
Женька резко повернула к нему голову и, судорожно вздохнув, отрезала:
- Нет.
Вот, значит, как? У него там в душе всё перевернулось, поселилась какая-то порхающая, пьянящая сила и совесть заиграла, мало ли что Женька подумала, надо объясниться, а она, видите ли, не почувствовала ничего?
Пчёлкин снова приблизился к ней, не моргая глядя в её глаза. Девушка почувствовала, как сердце бешеной птицей забилось о грудную клетку, ладони стали влажными. Что ж ты делаешь, зараза? Зрительного контакта с ним она не выдержала бы точно.
- А так? – Витя двумя ладонями обхватил её личико, и расстояние между ними неминуемо таяло со страшной силой.
Ощутив кожей его горячее дыхание, Женька зажмурилась и закачала головой, сбрасывая его руки.
- Перестань!
Она резко сорвалась с места и бросилась к двери. Пчёла вовремя подставил ногу, не дав ей захлопнуться, и побежал следом за подругой вверх по лестнице.
- Жека, стой!
Девушка сама не знала, зачем так припустилась, но опомнилась только тогда, когда крепкая ладонь ухватила её за запястье, и Женька поняла, что даже пробежала свой этаж.
- Ты куда так втопила-то? – пытаясь отдышаться, Пчела сложился пополам, но ее руку не отпустил. – Заставляешь старика за тобой бегать…
- Курить меньше надо.
Витя аккуратно обхватил Филатову за плечи, сохраняя пионерское расстояние.
- Жень, послушай. То, что было вчера, это не игра никакая, и не спор. Да, я сказал, что рад, что я пьян, но только потому, что я бы никогда, наверное, не решился на это… Да что я всё объясняю!
Парень резко притянул Женьку к себе и накрыл её губы мягким, тёплым поцелуем. Голова закружилась, будто бы девушка сейчас летела на огромных качелях, в груди разлилось волнующее чувство, а ладошка сама обняла голову Пчёлкина, и пальчики зарылись в густых волнах его волос.
Едва прервав поцелуй, Витя не отстранился и прошептал в её губы:
- А ты знала, что обманывать плохо?
Дыхание сбилось, и Женька еле выдавила из себя:
- Когда я кого обманула?
- Меня пару минут назад у подъезда. Ты ведь почувствовала что-то, скажи?
Она молчала, боясь снова посмотреть в его глаза, поэтому изучала идеальный подбородок парня. Его губы растянулись в улыбке.
- Ладно, буду рыцарем, – Пчелкин аккуратно поднял её подборок двумя пальцами, заставляя Женьку встретиться взглядами. – Нравишься ты мне, Филатова. Вот такой прикол, понимаешь?.. И я не знаю впервые, что мне с этим делать.
- Я тем более…
Они вдруг синхронно рассмеялись, и Витя прижал девушку к себе.
- Ладно, будем нравиться друг другу тогда, что ли? – неуверенно предложила Филатова.
Его нос уткнулся в женькину макушку, и аромат её волос с медовыми и цветочными нотками вскружил голову. Почему-то стало так приятно и легко.
- Ничего глупее в жизни не слышал, но я согласен.
====== Драббл. Женька и Дунаев. Май 1990. ======
Май в этом году выдался удивительно тёплым. Люди, уставшие за зиму от тёплой одежды, скинув тяжёлые пальто и свитера, распрямили плечи и, казалось, почти летали. Улицы запестрелиплатьями и сарафанами ярких расцветок. В Москве становилось душно. Все рвались на природу. На пляжах вдоль реки Москвы, как на Чёрном море, от обилия полуобнажённых тел яблоку негде было упасть.
Ольга Николаевна заварила чай, выложила на фарфоровую тарелку булочки из кулинарии и терпеливо ожидала, когда же Женька придёт завтракать. Сегодня был выходной день, и девушка провалялась до девяти часов. А сейчас она, напевая песенку, плескалась в ванной.
Наконец, младшая Филатова заскочила на кухню, схватила булочку, чмокнула Ольгу Николаевну в щёку и пошла в коридор.
- Привет, мамуль! Пока, мамуль! – только и сказала она.
- Женя, что за ужасные манеры есть на ходу? Сядь позавтракай.
- Не могу, ма, прости. Меня уже Дунаев ждëт. Мы на пляж идём.
Филатова-старшая хотела ещё что-то сказать, но Женька уже хлопнула дверью.
- Что за несносная девчонка, – проворчала с улыбкой женщина, – вечно она куда-то мчится!
Андрей стоял, облокотившись о капот машины, и с улыбкой наблюдал за Женькой. В руке он держал букет крупных садовых ромашек.
- Вах! Какой дэвушка! – подмигнул Дунаев. – Эй, слюшай сюда, кареглазая. Давай бистро-бистро садись на моего коня, я тэбя похищаю!
- Ты меня похищаешь? – Женька засмеялась, обнимая друга. – А что мне в таком случае надо делать? Кричать и звать на помощь можно?
- Можно, но только тихо. А то прырэжу!
- Ой! Помогите! – прошептала Филатова, вползая на переднее пассажирское.
- Опа, какие люди на верблюде! – раздался голос сзади.
Женька высунула голову из распахнутого окна и скривилась в ухмылке. Рядом с машиной Дунаева поравнялся “Линкольн”. На переднем – Витя. Взгляд опущен, что-то пересчитывает. Космос приспустил окошко и протянул Андрею руку.
- Здорово, Андрюх.
- Здорово. Как жизнь молодая?
- Всё пучком, растем, как бамбук, – подмигнул Холмогоров. – Эй, малая, а чего не здороваемся?
Филатова улыбнулась, вышла из машины. Космос повторил её действие. Друзья обнялись, и только тогда Пчёлкин вышел из “Линкольна”.
- Привет, Филатова.
- Здравствуй-здравствуй, – хмыкнула Женька, отстранившись от Космоса.
- Ну так чë, Андрюх, не надумал присоединиться? Нам сейчас людишки толковые нужны.
Дунаев не успел открыть рот, когда Пчела, усмехаясь, облокотился на крышу машины и выдал:
- Ты что, Косматый, интеллигенция никогда не опустится до простых смертных.
- Ну, полегче, – хмыкнул Холмогоров.
- Да пока не будет времени, Кос, – уклончиво обошёл вопрос Дунаев. – Позже обсудим.
- А чего так?
- Потом расскажу.
- Кончай трепаться, Кос, – оборвал друга Пчёлкин. – Не видишь, люди ехать собирались, романтика, все дела.
- Люди по-дружески на пляж собрались, – одернула его Женька. – А тебе лишь бы опошлить всё.
- У каждого свои недостатки, – ухмыльнулся Витя, глядя будто сквозь девушку. На самом деле просто боялся снова взглянуть в её золотистые глаза. Боялся сорваться, оттолкнуть к чертям Андрея и…
А что, собственно, “и”? Год назад над этой “И” были расставлены все точки.
Мотор взревел, “девятка” сорвалась с места и повезла друзей навстречу ветру и солнцу.
Они выехали за Кольцевую дорогу и помчались по шоссе мимо небольших подмосковных городков.
- Уважаемый похититель, а куда вы меня везёте? – поинтересовалась Женька. – Мы же на пляж собирались.
- Вах! Помолчи, жэнщина. Прырэжу вэдь!
Филатова покорно замолчала. Через час машина свернула на просёлочную дорогу. Несколько минут они тряслись по кочкам, пока не доехали до озера. Со всех сторон его окружал густой лес, а посередине даже был довольно внушительного размера остров с песчаным пляжем.
Женька вылезла из “девятки” и последовала за другом, который раскинул руки и уставился взглядом в безоблачное небо.
- Вот он, наш необитаемый остров. Здесь тебя никто не спасёт!
Женька обхватила шею Дунаева и положила голову на его плечо.
- А я и не хочу, чтобы меня спасали… Мне здесь нравится. Ни одного человечка! Просто удивительно!
- До города далеко. Это место знают только дачники. Они сюда приезжают на выходные… Но я завёз тебя ещё дальше, так что никто отдохнуть не помешает.
- А откуда ты знаешь это место?
- Я сам здесь впервые. Мне про это озеро родители рассказывали. Когда они были студентами, то любили со своей компанией здесь отдыхать. Рядом на даче жил их друг.
Ноги ступили на горячий песок. Женьке не терпелось быстрее искупаться. Пока Андрей занялся приготовлением костра, девушка швырнула босоножки, скинула сарафан и щучкой прыгнула в ласковый плен озера.
Дунаев, украдкой глядя на подругу, улыбался. Он вернулся из леса с ещё одной партией сучьев, длинных веток и цветов. Пока Женька обтиралась полотенцем, парень сплëл что-то похожее на атрибутику папуасов. Женька была теперь в юбке из листьев, на голове – венок из цветов.
- Ну прям как лесная нимфа!
- Нет. Я не нимфа, – засмеялась Филатова. – Я твоя Пятница. А ты мой Робинзон Крузо.
Дунаев вернулся к машине, включил на полную громкость магнитолу, уловил радиоволну с зажигательной песней и вернулся к Женьке. Они танцевали и громко подпевали солисту. А потом, взявшись за руки, побежали на песчаный пляж и с криком бросились в воду. Они плавали, ныряли, дурачились в воде. Их смех и визг разносились по всему озеру. Вконец уставшие, они вернулись обратно к костру.
Андрей приволок термос с чаем и бутылку вина.
- Грейся, – он плеснул подруге вино, себе – чай, накинул ветровку на плечи Женьки и разместился напротив. – Ну как, довольна?
- Спасибо тебе, Дунаев. Мне этого не хватало.
- Да было бы за что…
Они молчали, наблюдая, как вечер медленно опускается на лес. Андрей осторожно поглядывал на девушку. Щёчки раскраснелись, улыбка заставил уголки губ изогнуться. Только глаза так и оставались грустными. Уставшими.
- Не можешь расслабиться… – констатировал Дунаев.
Женька перевела на него взгляд.
- С чего ты такой рентгеновский снимок сделал?
- С появления Пчёлы. Выходила ты из дома совсем другая…
Филатова закусила щеки и опустила голову на согнутые колени.
- Нет. Он здесь ни при чем. Просто работа…
- Врать ты так и не научилась, кареглазая.
- Разве? А я считала себя в этом деле профессионалом.
Оба улыбнулись.
- Я очень хотел тебя отвлечь…
- Да забыла я его! Совсем забыла!..
Андрей снова посмотрел на Женьку и горько усмехнулся.
- Я имел ввиду – вообще от всего. От учёбы, работы. Но ты сама сейчас призналась, в чем твоя беда.
Женька в упор посмотрела на друга, будто изучая его снова.
- Дунаев?..
- М?
- А ты меня любишь?
Андрей вздохнул, но выдохнуть не сумел. Вопрос застал его врасплох.
- Конечно, кареглазая, как тебя не любить?
- Я серьёзно.
- И я – предельно.
- Обещай, что ты никогда меня не бросишь.
Андрей встретился с ней взглядами и увидел, как яркие всполохи костра пляшут в её влажных от подступающих слëз глазах. Дунаев притянул девушку к себе, крепко обхватил её за плечи и поцеловал в висок.
- Я рядом, кареглазая. Что бы не случилось. Только…
- Что?
- Я всё собирался сказать, да случай только сейчас представился. Хотел с тобой время провести и рассказать…
Женька отстранилась от друга и с тревогой ожидала, что он скажет.
- Я в армию ухожу, Женька.
- Ты че, отделаться так от меня решил?
- Дурёха…
- Предатель.
Филатова вскочила на ноги и побрела к озеру. Андрей тяжело вздохнул и двинулся следом.
- Кареглазая, ну что за обиды?
- Ты же учишься, какая армия? Не бросит он меня, как же! – в Женьке проснулась ничем не прикрытая детская обида.
- Я ведь зимнюю сессию так и не закрыл, ты же помнишь… До этой я не допущен.
- А ты мне сказать раньше не мог? Да что ты за глупый человек, Дунаев! Я же…
- На тебя и так слишком многое свалилось. Забудь, так вышло. Отслужу и вернусь.
- Два года… Забудешь меня, найдешь жену и там обоснуешься.
- Вот кто глупышка – так это ты, – улыбнулся Андрей, снова обхватив хрупкие девичьи плечи. – Ну, бука, ты чего? Что, не будешь меня ждать?
- Сдался ты мне, – буркнула через губу Филатова, сбросив его руки. – Давай, стартуй, солдат. Родина зовёт!
Дунаев усмехнулся и двинулся обратно. В машине отыскалось несколько пустых бутылок. Парень набрал воду из озера, снова покосился на Женьку, которая замерла у воды скульптурным изваянием и гипнотизировала взглядом водную гладь. Андрей потушил костёр, собрал вещи, утрамбовал всё в багажнике и окликнул подругу.
- Эй, Пятница! Пора домой.
Филатова медленно двинулась к машине. Дунаев присел на капот в ожидании и удивлённо улыбнулся, когда девушка приблизилась и крепко обняла его.
- Прости меня. Я буду ждать. Буду скучать. И писать буду. Каждый день… А потом отправлять.
- Вот народ удивится, когда я буду целые тома получать, – засмеялся он, крепче прижимая Женьку. – Толстой нервно курить в сторонке станет.
Она тоже улыбнулась.
- Дунаев, ты чудо, знаешь?
- Ещё бы. И весь твой, прикинь? А ты, неблагодарная, другому отдана и будешь век ему верна.
- Дунаев!
- Молчу, кареглазая. Я даже удивляюсь, как меня угораздило влюбиться в такую сумасбродную девчонку, как ты. Захотел украсть, как джигит, в итоге все бразды правления снова в твоих руках. До добра это не доведёт… Слышишь, жэнщина?
- Болтун!
Андрей снова засмеялся, согревая подрагивающую от прохладного ветра Женьку. Стоял бы так, казалось, всю жизнь, и ничего больше не надо. Что ждёт их впереди?
А впереди был страшный и разрушительный 91-й год…
====== Драббл. Женечка Филатова. Май 2019. ======
Комментарий к Драббл. Женечка Филатова. Май 2019. Саундтрек: Чай вдвоём – День Рождения
- Женечка! – Тамара, продев в ушко серёжку, мельком глянула на своё отражение в зеркало в ванной, взбила волосы и направилась в комнату дочери. – Женя!
Именинница сидела на кровати, листая череду поздравлений в телефоне и тяжело вздыхала. Заветного сообщения она ждала все утро. Весь день. Сейчас уже медленно подкрадывался вечер, а он – молчал.
- Девочка моя, ну я же говорила, в пять подъедет папа, нужно уже быть собранными, – Тамара вошла в комнату к дочери и присела на край кровати. – Ну, ты чего?
Женя закачала головой, отбросила айфон в сторону и пошла к шкафу. Тамара успела заметить красные от слез глаза дочери и поджала губы. Вот ведь молчунья. Никогда о своих переживаниях не скажет, будет больно – промолчит, всё тайком, в себе… А возраст какой. Шестнадцать лет. Чего только у подростков в это время в голове не происходит.
Филатова-старшая прекрасно знала – дело в мальчике. Костя Шмелëв был чуть старше дочки, заходил несколько раз, когда провожал Женю до дома, но уже больше недели дочь ходила мрачнее тучи. Тамара понимала, молодые люди поссорились, но вмешиваться не стала. Раз Женька молчит – значит, пытаться вытянуть из неё хоть что-то – гиблое дело. Сама расскажет, когда сочтёт нужным.
- А дядя Витя будет? – шмыгнув носом, уточнила Женька.
- Конечно будет. И Юрка обещал подъехать.
- Да ну? – удивилась девушка. – Он же на соревнованиях.
- Обещал, а там посмотрим.
Тамара приблизилась к дочке, обхватила её за плечики и коснулась губами каштановых волос. Женька столкнулась с материнским взглядом в отражении и поджала губы.
- Ты у меня самая красивая девочка на свете, Женечка. У тебя сегодня праздник. Поэтому подними руку и опусти, забудь на сегодня всё плохое, наслаждайся моментом, слышишь? Всё перемелится, мука будет. Выше носик.
- Я люблю тебя, мам…
- И я тебя, звёздочка. Давай быстрее переодевайся!
В дверь раздался звонок, и Тамара поспешила открыть. На пороге с двумя огромными букетами и маленьким подарочным пакетиком стоял Пчёлкин.
- Вы что, ещё не готовы, что ли? – протянул он, переступая порог квартиры. – Ë моё, как обычно. Держи, Томка.
Виктор Павлович протянул хризантемы Тамаре и чмокнул её в щеку.
- С рождением дочки. Эй! – громко пробасил мужчина на весь коридор. – Капуша Валерьевна! Шевелите своими распрекрасными булками, экипаж подан!
Женька, на ходу застегивая молнию на платье, на одной ножке выпрыгнула из своей комнаты, улыбнулась и буквально побежала к Пчëлкину.
- Дядь Вить! – и повисла на шее мужчины. – Привет!
- Привет, вот, держи, солнце, с праздником!
Букет красных тюльпанов и подарок перекочевали в ручки Женьки.
- Спасибо! Люблю тебя!
Пока девушка натягивала туфли, Виктор привалился плечом к стене и улыбнулся. С каждым годом племяшка жены напоминала ему его Женьку. И это серебристое платье на ней невольно вернуло мужчину на тридцать лет назад. В тот выпускной вечер…
Тамара, уловив грусть в глазах друга, аккуратно погладила Пчёлкина по плечу и улыбнулась.
- Заезжали?
- С утра ещё…
Они с друзьями ездили на Ваганьковское каждый день рождения Жени. Виктор в одиночку бывал там гораздо чаще… Прошло двадцать лет, но боль никуда не проходила. Время только сточило острые углы, но сама горечь потери, как ограненный камень, до сих пор зияла в самой середине сердца Виктора Пчёлкина.
- Я готова! – оповестила старших Женька.
- Вперёд и с песней! – скомандовал Пчёлкин.
Ресторан арендовали только для Женечки. Друзья, родственники и близкие семьи сегодня собрались здесь. Именинницу встретили радостными возгласами, традиционной песней и взрывом конфетти. Весь вечер протекал уютно и тепло, но Женечка, несмотря на огромное количество близких рядом, всё равно грустила. Пчёлкин плеснул в её бокал ещё немного вина и присел рядом с девушкой.
- Ну, и кто нашу звезду обидел? – тихо шепнул мужчина ей над ухом, чокнув о её бокал стопкой коньяка.
- Дядь Вить, ты чего? – она натянула улыбку. – Всё хорошо.
- Давай обмен? Ты мне вилку, я тебе – платочек.
- Зачем?
- Да я лапшу с ушей сниму, а ты – сопли, а то вот-вот потекут, на кулак не намотаешь.
Женечка вздохнула, пригубила вина и вдруг спросила:
- Дядь Вить, а всё мужики идиоты или только моё поколение такое?
Пчёлкин чуть не поперхнулся, вовремя отставил коньяк и чуть сдвинул брови.
- Так, старушка, давай выкладывай.
- Ну чего… Понимаешь, есть один мальчик. Ну, как мальчик… Парень. Мы с ним уже много раз гуляли, он меня до дома провожал…
- Целовались?
- Дядь Вить!
Он выгнул бровь, и щеки Женечки покрылись пунцовой краской.
- Да, целовались… Пару раз. Ну, понимаешь, мы так и не решили, что между нами. Нельзя сказать, что мы вместе, но я чувствую, понимаешь? Что даже без слов мы так и так… А тут недавно меня мой одноклассник до дома провожал, случайно вышло. В магазине встретились, он помог мне сумки донести. А Костя меня около дома ждал, как оказалось. Он ревнивый до жути… И тут одноклассник возьми и обними меня. Костя увидел, отчитал меня как… В общем, неделю мы с ним не общались. Я думала, хотя бы сегодня позвонит или напишет… А он…
Губки Женьки предательски дрогнули. Пчёлкин приобнял девушку за плечико и успокаивающе погладил по оголëному участку кожи на руке. Вспомнил свою молодость, свою Женьку, их потасовки из-за Дунаева… Как же молод и глуп он был, когда ревновал жену к лучшему другу. Но тогда это казалось таким серьёзным и важным.
- Да все мы такие, Жека. Времена могут меняться, а люди… Люди они всегда одинаковые. Так же любят, так же ревнуют, так же страдают…
- Хочешь сказать, ты вёл себя с тётей Женей так же?..
- Всякое бывало, – Пчёлкин грустно улыбнулся. – И знаешь, как жалею, что потерял тогда драгоценное время. Несколько лет без неё…
- Думаешь, Костя меня любит?
- Если ревнует, значит, чувства по-любому есть. А вот то, что не проявился – это хреново. Тут либо что-то помешало, либо у него эго раздулось до таких масштабов, что просто унесло его в космос.
- А, че? – Холмогоров нарисовался рядом. – Шо такое?
- Да мы не про тебя, Чудовище Престарелое, – отмахнулся Виктор.
- А чего так? – Космос состроил обиженную мину. – Я вот как раз к крестнице плыл с тостом!
Женечка рассмеялась, подняла бокал, и вся троица дружно чокнулась.
- Нет, дядь Вить, вы всё равно другие… Вы бы не заставляли девушку страдать…
- Кто? – заржал совсем по-мальчишески Космос. – Этот? Женька, ты просто не видела, что вытворял Виктор Павлович в юные годы!
- Умолкни, седой!
- Сам ты седой, – отмахнулся Холмогоров.
- У меня хотя бы не видно. А тебе вон красится пора.
- Седина украшает мужчину.
У входа в зал раздались уверенные шаги. Вошёл Юра. Женька вскочила с места и бросилась к брату.
- Привет, мелкая! С праздником тебя!
- Ты успел! – Женечка повисла на его шее.
- Прямо из аэропорта и сюда, – Юра крепко обнял девушку и шепнул на ухо: – Там тебя на входе дожидаются.
- Кто?
- Сходи, узнаешь.
Женька обернулась к Космосу и Пчёле, улыбнулась.
- Скажешь им, я сейчас вернусь?
- Без б. Ты это, позвала бы человека. Его одного не пустили, я хотел провести, он ни в какую. Говорит, пусть сама лучше… Давай, чеши, а то вдруг сбежит.
Женька побежала на выход. У дверей и в самом деле со скромным букетиком расхаживал Костя Шмелëв. Завидев девушку, он виновато улыбнулся и протянул ей цветы.
- Жень… Ты прости меня.
- А где же котёнок в лукошке? – хмыкнула Филатова. Пришёл! Но показывать радость она не собиралась.
- Будет тебе котёнок… Я дурак, конечно. Глупо вышло… Прости, я полдня бегал, думал, что тебе подарить… Пацаны подсказали, бери, говорят, цветы и стартуй. А котёнок будет, обещаю.
Женечка не сдержала улыбки и обняла парня.
- Да не нужен мне котёнок…
Космос и Пчёлкин остановились около окна и следили за парочкой. Костя осмелился прижать к себе ещё ближе девушку и поцеловать её. Филатова смущённо отодвинулась и покосилась на окно. Мужчины синхронно отпрянули, но Женька только рассмеялась.
- Идём, я тебя со всеми познакомлю. У меня такие крутые дядьки!
Последние комментарии
4 часов 15 минут назад
9 часов 59 минут назад
11 часов 6 минут назад
12 часов 4 минут назад
12 часов 18 минут назад
21 часов 28 минут назад