За горизонтом вдали [Артур К.] (fb2) читать онлайн

Артур К За горизонтом вдали

начало

— Я больше в жизни своей, слышишь в жизни! Никогда не поеду в этом ужасном поезде, и не смотри на меня так! Сколько говорила тебе, что хочу на самолёте! А ты, как всегда, у нас нет денег, у нас нет денег. Ты мужчина или кто? Хоть раз в жизни поменяй что-нибудь!

— Конечно мужчина, — тяжело вздохнув ответил парень, затем набрал побольше воздуха в лёгкие, — но Наташ, на самолёте цены сама же знаешь какие, а у нас нет таких денег, мы просто не потянем, кое-как в плацкарт нашлись места, я тебя конечно понимаю любимая, но успокойся пожалуйста, тем более, нам все равно не удалось бы улететь.

Передо мной стоял юноша, невысокий кучерявый брюнет, который скорее напоминал школьника, мальчишку, которому от силы дашь лет 17–19, разговаривая с такой же юной девушкой, молодой человек старался говорить, как можно тише, чтобы не привлекать к себе и к своей эксцентричной особе внимание, но это не помогало, пассажиры смотрели на них, кто-то с неприкрытым любопытством, кто с неприязнью, но большинство людей сразу теряли к ним интерес, занимаясь своими делами, они суетясь распихивали баулы, разбирали матрасы, переодевали малышей, а кто-то вообще принялся поглощать еду.

— Ещё и плацкарт, еще и боковые места! Я что, нищенка ездить в плацкарте? Никак не унималась эта девчонка, от её возмущения лицо этой юной Джульетты на время приобрело багровый оттенок, она ещё, что-то говорила, точнее шипела, как змея на своего попутчика, я все это время старался не обращать внимания на них, достал с верхней полки матрас, развернул на койке, затем аккуратно раскрыл с одного края пакет с постельным бельем и начал заправлять себе спальное место. Подготовив его, я присел и стал ожидать, проводницу для повторной проверки документов, в своем купе я находился пока один, не считая боковых мест, на которые купила эта сладкая парочка. Вопрос оставался, сколько будет длиться мое везение, не люблю, когда в купе много народу, мне и этих попутчиков за 10 минутное знакомство хватило через край.

— Я ни хочу спать на вверху и у тебя внизу, ни хочу! Давай займём вон те нижние места, — девушка показала тоненьким указательным пальцем в мое купе.

— Наташ, ты с ума сошла!? Как мы их займём? Это не наши места, а вот там уже мужчина, её спутник кивнул незаметно головой в мою сторону.

— А ты доплати кому-нибудь; проводнице или с самим этим договорись, мне что, тебя учить? На это у тебя надеюсь мозгов и денег хватит!? Или как обычно? Терроризировала это миниатюрная, казалось миловидная, белокурая девушка, с белой мраморной кожей. Парень молчал. «Она вновь ткнула пальцем, но уже конкретно в меня», — спроси у него, не хочет ли он поменяться?

Мне было жалко его, но меняться я ни в коем случае не собирался и вообще не горел желанием, даже, если бы это была старушка, хотя, совесть меня прогрызла окончательно тогда насквозь, как и сама бабка, если бы я ей не стал уступать.

— Извините мужчина, вы не хотели бы поменяться с моей девушкой местами? Я вам доплачу? — Страдальчески выговорил молодой человек.

Я ничуть не удивился его просьбе, так как прекрасно слышал весь их диалог, но все же

— Что вы сказали?

— Вы не хотели бы поменяться с моей девушкой местами?

— Извините, но не могу, — я стал почему-то оправдываться, — болит спина и нога. Я конечно утрировал, но нога всё-таки ныла, а спина после поездов у меня всегда болит, так что это дело времени.

— А чего тогда ездишь, раз болеешь?!

Крикнула мне с верхней полки эта фарфоровая кукла с ненавистью, смотря, как на идиота, а потом отвернулась и снова стала пилить своего парня.

Я промолчал, иначе, как фарфоровой куклой с её внешностью и пустотой в душе не назовешь. Конфликтов по возможности нужно избегать, а с женщиной, даже, ещё с очень юной спорить бессмысленно, как не крути, ты будешь болваном.

Я стал спешно укладываться, дабы избежать очередной горячей волны со стороны девушки. В вагоне было не так много людей, может человек 15–20. На часах пробила полночь, пора бы машинисту, начинать движение, подумал я про себя, а сейчас ложусь. Полумрак накрыл своей завесой нас, наконец стало тихо, люди начали засыпать. В купе я находился, как и говорил пока один, не считая боковушек, с этими юными влюбленными… Документы проверены, оставалось выпить воды, надеть наушники и спать. Я проснулся от того, что наушники давили на левое ухо, боль была адская, сняв их, я почувствовал мгновенно облегчение, и стал тереть ухо, оооо эта приятная свобода, сам себе судья, палач. Самолично приговорил, а потом сковал бедное ухо наушником. В вагоне стоял полумрак, рассмотрев купе, я заметил, что на соседней нижней полке, спал новый пассажир, кто это был: мужчина или женщина, я определил по розовым кроссовкам мирно разбросанных на полу, рюкзаку со стразами лежавшем на столике и одной её ножке с носком изображённом на нем «человеком пауком» которая торчала из-под одеяла. На боковушке, внизу спала фарфоровая кукла, а вверху расположился её парень.

Вновь крепко уснув, я в друг резко проснулся от какой-то тревоги на душе, оглянувшись по сторонам, ничего необычного не заметил, пассажиров не добавилось, поезд ехал спокойно, в окне в утопающих фонарях станций виднелся туман, все нормально, но не приятный мороз, от которого я внезапно проснулся насторожил меня, он никак не хотел покинуть мое тело и мысли.

Сколько же я проспал? Я потянулся за часами, которые лежали на полке, взглянул на них, стрелки указывали 2:22. Спать-спать и ещё раз спать, я положил часы под подушку, накрылся одеялом и стал ждать, когда успокоюсь и засну. Сон никак не приходил, я слышал стук колёс, как кто-то из пассажиров храпит, и стрелки часов, отбивающих секунду за секундой под подушкой, я стал считать: " раз, два, три, четыре, пять, шесть…"

часы

У семейства Хейнленс была особая традиция, передавать карманные часы из поколения в поколение. Уже 4 века часы переходят к старшему ребенку в семье, неважно будь это девушка или мужчина.

Эти часы не просто часы, а награду получил первый потомок Реймонд Хейнленс, за проявленный героизм во время Англо-французской войны 1627–1629 годах, от самого короля Карла первого.

Они были поистине великолепны, оправа и механизм выполнен из чистого золота, с ударопрочным стеклом, циферблат вырезан из слоновой кости, внутри крышки была гравировка " за преданность и героизм," держались они на золотой цепочке, заплетённой тройным Шопардом.

Эта драгоценность, находится в руках Дженни последнего потомка рода Хейнленс.

Из всех родных у нее осталась только умирающая мать.

На смертном одре, лёжа в больнице под капельницами и трубками на кровати, она и завещала Дженни эти часы, но взяла перед этим обещания с неё.

— Дженнифер, милая моя, обещай мне, что не при каких обстоятельствах, ты не откроешь коробку с этими часами, — мать что есть из последних сил сжала руку дочери, показав тем самым насколько это важно, кашлянула и продолжила — и тем более не продашь их, как бы тяжело не было, это единственная память о нас и наших предках.

Мать умерла и Джен осталась одна с огромным количеством долгов, оставшиеся от отца, передающихся теперь ей по наследству.

Из большого красивого 2 этажного дома в викторианском стиле, с античной мебелью и большим задним двором, где росла целая роща слив и яблонь, она была вынуждена переехать, в небольшую комнату, в ужасном районе, чтоб хоть как-то расплатиться с кредиторами, и даже той суммы от продажи особняка не хватило; большую часть забрали чёртовы налоги, бесполезное лечение матери и конечно пронырливые посредники, в виде риелтора, адвоката и нотариуса.

Девушка не понимала, как её отец мог залезть в долги, а потом застрелиться и оставить их с мамой одних разбираться со всем этим?

Она перебирала в своей памяти один из разговоров с матерью.

— Мааа, но как? Скажи ты знала, что у отца долги?

— Нет милая, он мне ничего никогда не говорил, сколько бы я не допытывалась его! Я же видела, что он ходил осунувшийся, бледный, похудел, я решила, что он заболел. Но тут эта стройная, статная, красивая женщина средних лет, не выдержала и горько зарыдала, а Дженнифер подбежала к ней обняла и стала вместе с ней плакать.

Не прошло и два года, как мама заболела, оказалась в больнице с тяжким завещанием, и умерла.

После продажи особняка, Джен ещё ни раз ревела, вспоминая свои лучшие счастливые годы, проведенные в нём. Как они гуляли на заднем дворе среди яблоневой аллеи, музицировали вместе с мамой на рояли в большом зале…

На оставшиеся деньги она сняла себе небольшую комнату, в отдалённом полузаброшенном районе Дримхаус, с видом удушающий серых стен таких же домов, покрытыми трещинами, как её жизнь. Бедняжка ели-ели сводила концы с концами, каждый раз намереваясь открыть коробку с часами, а потом продать их и на эти деньги уехать из этого огненного удушающего кольца, который сжимался каждый день все сильнее и сильнее на её тонкой шее. Ей было очень тяжело, девушка работала на износ, не жалея себя, забывая про свою прошлую, далекую, беззаботную жизнь, работая по 13–14 часов в день, а иной раз и в выходные: в Уайт- Холле на пол ставки секретарем у противного толстого начальника мистера Бишопа, который отпускал сальные шуточки, каждый раз при виде её и в газете Мидлтайм стенографисткой. Ей казалось еще чуть-чуть, и она сорвется, пошлет всех далеко подальше, продаст эти проклятые часы, эти мысли практически никогда не покидали ее, посещая бедняжку особенно в тяжкие минуты, но данное матери обещание сдерживали Дженнифер не рушимым заветом. Девушка ненавидела свою судьбу, своих родителей, своих потомков. Денег ни на что не хватало, все, что зарабатывала уходило на погашение процентов от оставшегося долга. Она питалась впроголодь, чаще всего даже, не поужинав, ложась спать абсолютно голодной, что уж говорить, если обычное яйцо для нее стало деликатесом. Одному Богу известно, как Джен смогла вынести это тяжкое бремя свалившиеся на её хрупкие плечи, давящие тоннами океана. Из-за всего этого она очень сильно замкнулась, считая себя никчемной неудачницей, у нее не было друзей, а кто был раньше, остались там, в прошлом, вместе с особняком. Для всех коллег она была серой мышью или изгоем, её пытались позвать на день рождения или просто на девичьи посиделки, но из-за нехватки времени, денег и вечного недосыпа, бедняжка лишь мотала головой, извинялась и говорила, что очень сожалеет, но не может. Были еще пару попыток вызволить её из этой серой скорлупы, но все было тщетно, так Дженнифер практически перестали замечать.

Время, друг и враг…оно всегда идёт, но лишь с разницей, для кого-то пролетает незаметно, словно загоревшая спичка быстро прогорает, а для кого-то медленно тянется и никак не может перейти на другую цифру.

На работе у Дженнифер время, как раз катастрофически двигалось медленно, работа была нудная, скучная и очень монотонная, переписать, написать, переписать, написать изо дня в день, чтоб не замечать, как мир в эти секунды останавливается, она мечтала;

как живёт, возле крутого утёса в деревянном пусть, даже небольшом домике, но чтоб возле него был обязательно небольшой дворик с яблонями или хоть с самыми простыми цветочками, а внутри камин. Предоставляя это, девушка видела себя, как вечером подходит к этому утёсу, смотрит вниз, как волны врезаются об него, а затем садится возле одинокого скрюченного дерева от ветра, которое растет совершенно одно на этом холме и любуется беспечным алым закатом, озаряющий все вокруг своим последним вздохом, делая все прекрасней вокруг.

Так почти ежедневно проходили в грёзах её дни.

Несмотря на все невзгоды, Джен нашла время для поздней вечерней лекции по журналистике, поступая на работу стенографисткой девушка думала, что приблизилась на один шаг к своей цели, она хотела стать редактором, но про трудившись здесь 3 месяца поняла, что застряла на этой должности надолго, так как у Мегеры, так звали сотрудники свою начальницу, главного редактора, у неё были свои люди везде, а переходить в другую газету она не представляла себе возможным, из-за низкого оклада и полного дня.

Не став отца и матери, на её хрупкие плечи взвалилось вся чернота людской нищенской жизни, девушка, чтоб хоть как-то утешить себя, завела дневник и описывала все чувства, которые ей обуревают, по сути дневник и стал ее единственным верным другом, с которым она практически не расставалась.

Однажды Джен забыла его на рабочем столе в газете Мидлтайм, на 2 работе, где она трудилась стенографисткой, а на утро её вызвала та самая злая Мегера- химера, которая вечно была всеми недовольна.

— Я нашла твой дневник, строгим голосом сказала она бедняжке — да я читала его, ты сама виновата, что разбрасываешь свои вещи, возьми свой дневник, — она показала кривым пальцем, с чёрным маникюром на край стола, где лежала толстая записная книжка в коричневой обложке — завтра я жду от тебя 20000 тысяч знаков на тему «работа или свобода» Нечего на меня так смотреть, ты же хотела стать редактором, а чтоб им стать сначала нужно быть журналистом.

Дженнифер охватили разнообразные чувства, сначала она испытала испуг, затем ненависть, после удивления и наконец счастье, а потом её охватил ужас, что если она не справится и ее уволят? Тогда она обречена.

— Да, я могу быть не только мегерой-химерой, как вы все меня называете, не перебивай, — Джен хотела возразить ей, но женщина продолжила — придерживающиеся пуританских взглядов, но и справедливым руководителем. До завтра, жду от тебя статью.

Дженнифер неслась домой, как полоумная её чёрные полу сапоги на каблуке отстукивали по мостовой, в руке безвольно болталась открытая сумочка, не застегнутый плащ развевался на ветру, а на щеках выступил румянец, она ничего не видела кроме слов " работа или свобода"

Так она случайно сбила какого-то парня, на автомате извинившись девушка побежала дальше, погруженная в свои мысли.

Утром Дженнифер не позавтракав, накинула на себя плащ, шляпку, взяла сумку и быстро засеменила ногами, боясь опоздать на работу в Уайт — Холл. Она всю ночь не спала, возле её стола собралась разбросанная и скомканная бумага, а ближе к утру статья была готова. Девушка надеялась, что ее начальнице — химере понравится она.

Подходя к большому многоэтажному зданию, где находился офис мистера Бишопа в Уайт- Холле, на первом этаже, на проходной Дженнифер, внезапно резко остановилась и обнаружила, что потеряла пропуск. Охранник стоял недовольный перед входом, начала образовываться очередь, все смотрели на неё с ненавистью, а она только рассеяно рыскала по карманам в надежде, что в одном из них случайно обнаружит этот злополучный документ.

— Мисс, если у вас нет пропуска, то отойдите пожалуйста в сторону не задерживайте очередь, — пробасил со строгой деловитостью охранник.

— Да-да конечно, он был где-то здесь, — с надеждой всё искала Джен свою пропажу в сумке — Его нет, нигде! — обречённо, произнесла девушка.

Она собиралась уже идти домой, думая на обратном пути найти пропуск или же в своей комнате, как к ней навстречу подбежал молодой человек с обворожительной улыбкой и яркими сверкающими зеленоватыми глазами

— Дженнифер, это вы вчера уронили, когда на меня наткнулись, я посчитал своим долгом вернуть его вам, во что бы это мне ни стало! — С уверенностью произнёс молодой человек.

Джен была смущена, потеряла дар речи и кое-как выдавив из себя произнесла лишь:

«Спасибо,» — она развернулась и направилась обратно ко входу в здание, где уже почти разбрелась вся толпа, как этот парень в сердцах снова окликнул её.

— Мисс, вы бы не хотели выпить со мной чашечку кофе? Или просто прогуляться?

Она замерла, думая оглянуться или нет? Вдруг это ни ей предложили, а кому-то ещё, но поблизости не было ни одной девушки, Дженнифер обернулась из-под её шляпки клош, завивался золотистый локон, щёки покрылись румянцем, а большие карие глаза испугано смотрели в его сторону.

— Я не знаю, честно не знаю, — растерянно ответила девушка.

— Я же не прошу вас о поцелуе, — все также широко улыбался парень.

Она уже сильно опаздывала

— Да, давайте, только у меня совершенно нет времени, — говоря при этом чистую правду.

— А вы скажите, до которого часы вы работаете? И я встречу вас? — Не отступал он.

— Понимаете, я после этой работы иду на другую.

— Вот как, — опешил слегка парень, — ничего страшного, давайте я вас встречу после той работы, вы же не на секретной службе состоите? — Вновь улыбнулся брюнет.

— Нет, — едва улыбнулась уголками рта Джен ему в ответ- я сама просто не знаю, иногда мне приходится задерживаться до позднего вечера. — Она посмотрела на него снизу-вверх.

Молодой человек был высоким, широкоплечим мужчиной, девушка была высотой ему по грудь. Дженнифер почувствовала себя неловко рядом с ним.

— Я работаю стенографисткой в газете Мидлтайм, — зачем я ему сказала, где работаю, подумала Дженнифер про себя, а потом опустив голову и уставившись в его коричневые лаковые туфли добавила, — но честно не знаю до которого часа.

— Я буду вас ждать, даже если на это уйдет весь день, и вся ночь. — Со всей серьезностью ответил он ей.

Девушка вновь едва улыбнулась.

— Не стоит, я могу проработать до полуночи, а теперь извините, я должна идти. — Она развернулась и пошла к проходной.

— До встречи Дженнифер, я вас буду ждать там, если на это потребуется вся моя никчёмная жизнь. — Прокричал напоследок брюнет, с обворожительной улыбкой и яркими сверкающими зелёными глазами.

— Нашли место, — пробурчал кто-то из служивших в этом здании.

Джен, шла в смятение, статья, пропуск, встреча…какая же дура, а вдруг он какой-то проходимец и того хуже маньяк и почему он собирается прождать меня весь день и всю ночь, он что не работает? Ну точно проходимец, но нет он точно не маньяк, человек с такими честными зелёными глазами не может быть им. Она шла и все размышляла. Наконец разум вернул её в реальный мир, дверь лифта открылась, и она пошла вдоль длинного коридора в офис мистера Бишопа. Работа в Уайт- Холле, тянулась долго, Дженнифер была вся, как на иголках, пару раз перепутала документы, когда несла их на подпись к своему мерзкому начальнику и чуть вместо чая не налила ему кофе.

Наконец рабочий день здесь подошёл к концу, она снова надела шапочку, накинула плащ, посмотрела в зеркало и побежала в Мидлтайм.

Девушка бежала и все переживала, что мегера-химера просто решила поиздеваться или посмеяться над ней.

Дженнифер постучалась к начальнице из-за двери послышалось сухое: " входи"

Она сделала глубокий вздох, положила свою бледную кисть на ручку и не спеша открыла дверь.

— А это ты? Показывай, что у тебя там, — властно сказала женщина бальзаковского возраста в чёрном костюме. Девушка нервно стала открывать сумочку, чуть не сломав на ней замок, а потом извлекла оттуда небольшую папку и протянула главному редактору.

Начальница пробежалась быстро.

— Первую строку переделать, напиши не "ищущий взгляд, теряющийся в людях," а " блуждающий взгляд медленно тонул в толпе других миллионов глаз…" После этого отдашь Генри, пусть дальше редактирует, ну и все милочка 7 страница твоя отнюдь, давно хотела убрать эту Хезер, слишком много о себе возомнила, — а затем она повысила свой голос, отчего у Дженнифер поползли мурашки по коже, — имей ввиду, что я и тебя так же могу быстро заменить! Ах да, продолжила химера — совсем забыла отныне ты здесь в штате журналистов, — начальница написала, что-то на листке, а потом протянула его девушке. — передай этот листок в бухгалтерию, там тебе повысят оклад и выпишут сразу премию и не вздумай опаздывать, работать придется очень много! А теперь, все вопросы к Генри, он тебя будет курировать.

Девушка взяла папку, листок и вышла.

К вечеру её статью пустили в оборот, Дженнифер перевели из стенографисток в журналистку и повысили оклад, почти в 2.5 раза.

Уже 2 день чувства переполняли девушку, сердце готово было выпрыгнуть из груди.

Вообще после всего этого случая, начальница стала как-то к ней относится добрее, а может Джен это казалось…

Выходя из газеты почти за полночь, девушка сияла, как ангел сошедший с небес, не хватало разве только крыльев и нимба над головой.

— Мисс, а я вас все тут дожидаюсь, — протараторил сквозь стучащие зубы замёрзший парень.

Она совсем забыла, о своём утреннем приключении и его слова, словно холодная вода окатили её с головы до ног.

— Ой, извините, — только это она и смогла произнести.

— Вы не переживайте, извините, я такой болван, вдруг у такой очаровательной девушки, как вы уже кто-то есть, если это так, то ещё раз прошу прощения, и я немедленно ретируюсь, а если вы свободна, то сжальтесь над усталым продрогшим изваянием, дожидавшимся вас 9 часов. — Молодой человек переступал с ноги на ногу, чтоб хоть как-то немного согреться.

— Нет, я свободна, конечно давайте пройдемся, — она была взволнованна, никто кроме её родителей не говорил, что она очаровательна.

Она шла робко, ступая тихо, словно боясь раздавить кого — то…Так они шли в полной тишине около минуты.

— Давайте посидим на стемпл авеню, там есть чудесная кофейня, я бы не прочь подкрепиться? — С надеждой произнес он, а также подумал про себя, хорошо бы ещё посидеть, хоть я спортсмен, но все же не памятник.

Джен снова вернулась в реальный мир.

— Снова извините меня, я совсем не подумала, что вы сильно могли замерзнуть. Да, давайте конечно, можно ещё там немного посидеть, вы, наверное, очень устали? — Она была смущена своей запоздалой сообразительностью.

— Да вы, что? Я устал? Нет конечно! Я могу так и неделю, и месяц стоять, да сколько хотите, лишь увидеть бы ваши печальные карие глаза.

Она вновь смутилась.

— А кем вы работаете в мидлтайм? Погодите не говорите, дайте я угадаю! Так, хм… Очень сложно, позвольте вашу руку.

— Зачем? Испугалась девушка.

— Так мне будет проще, это называется хиромантия, если хотите знать, меня обучали некоторое время этой странной науке.

Она с подозрением посмотрела на него.

— Не бойтесь, я как-то боксировал в Индии, дак там один местный индус в свободное время обучил меня азам.

Дженнифер сдалась и с большой осторожностью протянула ему левую руку.

— Извините, мисс, но гадают по правой.

Она протянула ему другую руку, он аккуратно не спеша дотронулся до её бледной изящной кисти, как внезапно, что-то произошло между ними, касание, искра, это было что-то светлое, теплое, давно забытое, очень родное…

Они оба опустили резко руки, а потом снова посмотрели друг другу в глаза.

Девушка тонула в его нефритовых сверкающих глазах, а он в её в двух жёлтых янтарях.

Они вновь взялись за руки, но теперь не расцеплялись, а просто держались и смотрели друг на друга, время в этот момент померкло не было прошлого, будущего, есть только настоящее здесь и сейчас, для них навсегда, в тот миг были только он и она.

Нарушила это молчание Дженнифер.

— Ты бы и правду смог простоять месяц там?

— Ради тебя да, но у боксеров ноги — это слабое место, — смеясь ответил он.

Так началась новая глава Дженнифер.

На следующий день она отправилась в Уайт-Холл и наконец уволилась оттуда, в конце она очень удивилась, когда мистер Бишоп сказал ей: " что очень жалеет, что не может удержать такого ценного сотрудника!"

Работа в газете, была нелегкой, но интересной Дженнифер нравилось писать, ей даже доверили полосу на 3 странице, так как читателей её колонки становилось все больше и больше. С Филом, так звали того молодого человека она начала встречаться, он пытался каждый раз встречать её с работы, а потом вместе берясь за руки они просто гуляли будь то дождь, то снег, смеялись и радовались, что нашли друг друга, а она старалась быть на всех его боях, хоть ей это не очень и нравилось.

— Фил, я ни хочу, чтоб тебя калечили, — говорила Джен с досадой, на что Фил лишь отмахивался.

— Ещё пару лет дорогая и всё, начинаю сам тренировать, ты же понимаешь, что мне нужны деньги, чтоб открыть свой зал.

Так девушка мирилась, тяжело вздыхала и молилась за него каждый бой.

Через несколько лет Фил открыл свой зал, где тренировал новых боксеров, а потом они скромно обвенчались в небольшой провинциальной церкви.

Ещё через некоторое время Дженнифер будучи беременной стала зав. редактором, родив и пробыв лишь год в декрете, она с радостью вернулась на свою прежнюю должность, хотя её муж настаивал, чтоб она занималась только ребенком.

— Фил, пойми и ты меня, как я тебя, когда ты не уходил с ринга, я так долго шла к этому и не могу бросить вот так, у нас все получится.

Теперь уже её муж вздыхал.

— Конечно Дженни, мы справимся, но имей ввиду, что моей зарплаты хватит прокормить нашу семью.

Девушка улыбалась, а потом они таяли в объятиях друг друга.

Казалось, что ещё можно добавить? То, что у них появился ещё один малыш?

Да, у них родился ещё один ребенок, но те Часы, те проклятые часы.

Как- то Дженнифер искала старые фотографии её отца и матери на чердаке, чтоб показать детям. Почти кромешной тьме, в углу она увидела знакомую небольшую коробочку, покрытую пылью и паутиной. Там находились те самые часы, она вспомнила, что говорила её мать: «Дженнифер, милая моя, обещай мне, что не при каких обстоятельствах, ты не откроешь эту коробочку с часами и тем более не продашь их, как бы тяжело не было, это единственная память о нас и наших предках.»

Она подошла встряхнула пыль, извлекла небольшой свёрток из коробочки и конверт на самом дне. Сверток она отложила в сторону, а конверт взяла в руки.

Она вновь вспоминает мамины последние слова с предупреждением, но Джен подумала: " я и сама уже мама, думаю я имею права прочитать хотя бы это письмо."

Девушка с волнением вскрывает конверт, извлекает аккуратно листок, раскрывает его и видит знакомый почерк, почерк её матери, на глазах девушки стали проступать слезы, немного успокоившись и придя в себя, она принялась читать, последнее письмо дорогого ей человека.

"Дженни, милая моя девочка, я знаю, что тебе было очень тяжело, и я знаю, как ты проклинала нас, и особенно эти часы, но уверяю тебя, продав их ты бы не решила свои проблемы и точно не стала бы той, кем ты сейчас являешься, преодолев все трудности самостоятельно, а я уверена, что ты все преодолеешь, ведь ты последний потом Хейнленс, всевышний не даст нашему роду вот так закончить, а мы все твои потомки будь то в раю, будь то в аду будем помогать и молиться за тебя.

Напоследок хочу извиниться перед тобой, мой зайчонок, моя маленькая Дженни и сказать тебе, что часы не золотые, их твой прадед продал, чтобы вложиться в одно успешное дело, которое принесло ему хорошую прибыль, на те деньги и был куплен, тот особняк, сейчас же перед тобой позолоченный дубликат, который сделал уже твой отец.

Не сердись на нас, если сможешь, с вечной любовью, твоя мама."

— Дженнифер!

— Успокойся, ты чего кричишь, спать мешаешь? — Злобно сверкнув своими чёрными глазами окликнула меня привлекательная соседка в купе.

— Ой, извините, что-то сон сумбурный приснился. — Пробурчал я, не отойдя до конца от сна.

— Ты сначала стонал, а потом стал кричать, я думала, что тебе эротический сон сниться, — улыбаясь сказала она — и не стала мешать, а потом ты такой: «Дженнифер, Дженнифер!»

— извини, со мной такое впервые.

— Господи, за что мне все это? Проснулась фарфоровая кукла, — я в жизни никогда больше не поеду на поезде, лучше вскрыть себе вены, чем снова в этом гадюшнике путешествовать. Сказав это, она повернулась к нам спиной и укуталась одеялом по самую голову.

— Вы, извините нас, она на самом деле не такая, — ответил грустно её парень.

Мы переглянулись втроём: " мол бывает, нам не привыкать."

— Это вы ещё раз извините, постараюсь не читать перед сном. — Оправдываясь ответил им.

— Нашел место, где читать, — бурчала под одеялом фарфоровая кукла.

— А, что ты читал? — Поинтересовалась моя соседка.

Я взглянул на неё и стал тихонько рассматривать, делая вид, якобы вспоминаю, что я читал.

Она была чертовски красива; каштановые пышные волосы плавно спадали вниз на её полуголые плечи, хитрые чёрные глаза с прищуром и такая же коварная завораживающая улыбка, а на щеке была небольшая родинка, которая делала её ещё милей.

— Ау, ты снова уснул что-ли? — Рассмеялась она.

— А, нет я тут, вспоминал…" В субботу вечером, в воскресенье утром"

— Ха, да, не плохая книжка, но довольно мрачная и как тебе?

— Хорошая, 2 раз перечитываю, давай его обсудим попозже, мне надо в туалет, почистить зубы, умыться…

— Приспичило, так и скажи, а то зубы, умыться, может тебе помочь? — подмигнула мне эта бестия.

Я сначала хотел сказать, что не надо, а потом подумал, плевать, я взял несессер с туалетными принадлежностями, полотенце.

— Адьос, увидимся, и подмигнул ей в ответ.

Она снова засмеялась, и полезла за своей сумкой.

Проходя по коридору, я смотрел, как люди мирно валяются на своих льдинах, словно моржи, переворачиваясь с одного бока на другой, поглощая пищу.

Кто-то сидел смотрел в окно, кто просто читал, но основная масса лежала и ждала своей конечной остановки.

Вернувшись после туалета в свое купе, смотря, как моя соседка поглощает с аппетитом банан, я решил тоже позавтракать, я полез за пакетом, в которой находилась еда, в нём было 6 штук лапши быстрого приготовления, 3 шоколадки, 6 одноразовых овсяных каш, 4 пакетика кофе 3в1, в довесок ко всему этому штук 5 яблок. Достав кружку, 2 яблока, 1 растворимое кофе и 1 шоколадку, я направился к кипятильнику за водой.

Высыпав содержимое растворимого кофе в кипяток, я вдохнул бодрящий аромат этого никчемного напитка…кофе там было, но в основном один сахар, то что я люблю.

— Давай меняться, я тебе банан, а ты яблоко? — Протянула соседка руку с бананом.

— Держи.

Она взяла мое яблоко, а я её банан.

— Ты теперь мальчик Бананан, — захохотала она.

— Ха-ха, смешно, "здравствуй мальчик Бананан," — улыбнулся я ей в ответ.

— Ооо дак ты смотрел АССУ? Приятно удивлена.

— Разумеется, при чем ни раз, — не знаю зачем солгал я- впервые я его увидел, когда мне было около 12 лет, конечно я тогда ни черта не понял, но песню " здравствуй мальчик Бананан" прекрасно запомнил, я тогда ещё ей друзей заколе бывал. Чёрт, что-то разоткровенничался, подумал я про себя.

— Да, мне он тоже понравился, жаль конец печальный, — вздохнула она.

— Ну, не вся жизнь хеппи энд… — я хотел продолжить свою мысль, как моя соседка резко оборвала меня.

— А тебя кстати, как зовут?

— Молчалин меня зовут, а фамилия заткнулись, — с нижней полки через одеяло злобно отвечала фарфоровая кукла, — вы можете ехать молча, что вы как бабки все болтаете, у меня и так голова болит от этой ужасного поезда, от этих колёс, людей, снующих туда-сюда, ещё вы все бубубу, поскорее бы уже приехать, Витя я тебя убью, — сказала она, шипя и зарылась снова под одеяло.

— Как вы поняли меня Виктор, Витей зовут, вы ещё раз извините нас, у моей девушки трагедия, но она пока это еще не знает, но скоро всё сама поймет.

— Нечего им там рассказывать, помолчи пожалуйста, — высунула голову девушка из своего укрытия и просто испепеляла бедного юношу.

— Наташ, действительно я все понимаю, но не веди себя, пожалуйста, как стерва!

— Ой простите извините, я дальше пытаться спать, делай, что хочешь!

— Ребят, можно я с вами чай попью, а то видите, столика свободного нет, с надеждой и досадой в глазах посмотрел он на нас, хотя их было предостаточно.

— Да садись, чего там, милости просим, — не успел я ответить, как эта бестия моя соседка уже меня опередила ответом.

— Меня Тианой зовут кстати, а вас, как молодой человек? Кокетливо и вопросительно посмотрела она на меня.

— Кирилл, приятно познакомиться Виктор и Тиана.

— Мне тоже.

— И мне.

— Берите шоколад.

— А ты Витя, бери банан, правда он у Максима сейчас, но он с тобой поделиться. Я был очарован её наглостью.

— Чего так уставился!? Тебе жалко что-ли?

— Нет- нет просто от о сна не отошёл ещё.

— Слушай, а может тебе и вправду что-то эротическое снилось? — Заговорщицки она на меня глянула.

— Да нет, просто странный сон, — я покраснел почему-то и старался не смотреть на неё.

— Расскажи, мне нравятся слушать, какой бред у людей в головах, когда их сознание отключается.

— Да ничего особенного, знаешь ты вообще очень странная сама, сказал я.

— Ну да, я такая, — улыбка не сходила с её очаровательного личика. — Ну дак, мы ждём, твоего сна.

Она начала сверлить меня своим взглядом, выжидая, что я начну повествование.

Витя сидел с кружкой чая, на моей койке, а это бестия сидела возле окна, наблюдая за мной, левая рука безмятежно лежала на столе, держа надкусанное яблоко.

Почему-то мне не хотелось пересказывать свой сон, для меня сон это, что-то личное, сакральное и ни каждому я могу открыть свой тайник.

Вот и сейчас я в хаотичном порядке с самого утра снова искал мысль, мысль за которую можно ухватиться и дать ей развитие…Хотя может плюнуть и завалиться обратно спать…

— Ребята здравствуйте, чай, кофе, пирожки не желаете? — Прервала наш клуб по интересам, своим вопросом слегка полноватая проводница, с лошадиными зубами.

— Не-не спасибо, — Наташ, а ты хочешь, что-то, — спросил свою девушку Виктор?

— Домой и спать! — Ответила она ему из-под одеяла.

— Нет, спасибо, я ничего ни хочу, — сказал я.

— И я ничего ни хочу. Так, Кирилл, музыкальная пауза задержалась, мы с Витей ждём.

— Может человек не хочет, сказал Виктор

— Пф, а что тут ещё делать? Хоть, что-то новенькое или вы предпочитаете валяться, как тюлени? И конечно же жрать — жрать.

Я улыбнулся, когда она так сказала, я же людей, находящихся здесь сравнивал с моржами.

— Ты чего улыбаешься? Рассказывай давай, не помнишь придумай, потом я вам расскажу.

— Сейчас — сейчас, давайте я вам расскажу историю, которая произошла с моим знакомым?

— А как же сон? Значит всё-таки эротический? — Ехидно улыбалась Тиана.

Я проигнорировал её слова и начал свое повествование:

радио

Интересно иногда просто помолчать и послушать, что творится у людей в головах.

В заброшенном глухом селе, в Богом забытом месте, рядом с тайгой, где деревья местами так сильно проросли, что их ветви закрывали свет божий, жил Игорь Афанасьевич, единственная оставшееся живая душа, обитавшая в этом месте. Застал он те времена, когда здесь слышался детский смех, песни гуляющей молодежи под гармошку, звон колоколов, переливающийся с трелью птиц, под голубым небосводом, казалось жизнь будет прекрасна и безмятежна, но после того, как "власть" добралась и до их села, святило-храм Господня снесли ироды безбожные, многие сельчане стали уезжать, поговаривая: " Негоже жить там, где веру людскую уничтожают!"

Работы с каждым годом становилось все меньше и меньше, в соседние сёла далеко было ездить, все разваливалось мужики от безделья начали спиваться, их бабы, что только не предпринимали, и письма писали району, и самих мужиков пытались перевоспитать, но куда уж им, так и жили бы, да ещё одна беда случилась; Алёшка — внук бывших кулаков, гнал самогон, да и на мужиках наживался. Закупились у него в этим зелёным змием, а расплачивались они собственным трудом или вещами, а у кого деньжата имелись, те их отдавали и. Давеча после очередной такой покупки, померло несколько сельчан, ох тогда и ору было, "власть" приезжала, а толку? Не смогли уличить в этом Алёшку, тот немного выждал время, когда все успокоится снова стал гнать самогон, сначала дела шли плохо никто не хотел вновь у него брать ту отраву, но этот стервятник придумал акцию, за каждую бутылку, даётся отсрочка долга на месяц. Тут и пошли снова мужики спиваться.

Одна вдова, жена местного отравленного, который умер от Алешкинской проказы, не выдержала и ночью подожгла дом, вместе с его родными, а сама потом повесилась.

Закрылся тогда фельдшерский пункт, осенью в ноябре было это, помню, Анна Сергеевна фельдшер наш, стоит возле входа и смотрит стеклянными глазами вдаль на промерзшую заснеженную дорогу, в руках крепко держит небольшой деревянный чемодан, обтянутой коричневой кожей, а самой зябко в худом то пальто.

Все бы ничего, да не бывает беды одной.

Как-то в одну воробьиную ночь свет пропал, в селе, вызвали электриков, те стали искать обрыв, в итоге оказалось, что кто-то срезал их, тут вызвали милицию, акт стали составлять, пошло расследование, а что толку то?

Так и магазин закрылся последний.

Ворюг найти не могут, электричество не восстанавливают, через некоторое время, все же восстановили, но не прошло и года, как их снова украли и так пару раз было.

Власти надоело это, и председатель с соседнего района сказал: «А зачем вам? Вас тут 3 семьи осталось. Езжайте лучше в соседнее село, там и дома для вас найдутся.» Вот вам и советская власть, безбожные люди.

Так и уехали все, оставив одного Афанасьевича, сколько не уговаривали его, а он нет да все нет: «не поеду я! Здесь все мое родное, да и далеко езжать!» А до ближайшего населенного пункта было 160 верст

Не женился он, да и уезжать не хотел, нравилось ему тут…родное… свое, вот и речка все также журчит, возле дома весело переливаясь и искрясь на солнышке, как в детстве, вот и лес рядом, куда ходили они с отцом охотиться, да по дрова, а с матушкой по малину.

Чувствовал он себя счастливым тут, но бывало накроет его кручина вечерами страшная и так одиноко делалось ему, сердце заломит, душа заревет…

Уезжаю, не могу здесь! А хозяйство то, кому оставишь старый дурень? Тяжело вздыхал мужик, а потом приходило утро, и он снова был счастлив.

Игорь Афанасьевич приноровился все делать сам и одёжку мог сшить и хлеб испечь, благо жернова остались, чтоб молоть муку можно было, а так смысл был сеять пшеницу.

Мужик он был на все руки мастер и в огороде, и в поле, и зверьё имелось у него; 3 козы, пару овец с бараном и куры, все ладно у него, но только нет людей.

Единственным спасением было радио, которое вещало одну станцию, с часу дня до 7 вечера. Так и жил он в своем селе один, как уже 8 лет.

Было это осенью в начале сентября, когда листья ещё пытаются ухватиться за веточки деревьев, словно за последнюю возможность, остаться вместе с ними, но не могут и покинув дерево в пёстрых цветах радуют мир, своей увядающей красотой вокруг. В это самое время путники столичные заблудились в тех местах и попали на опушку к Афанасьевичу, а он давно приметил непрошеных гостей и тайком из-за ели наблюдал за ними, злой человек или добрый.

Что повыше был в чудной шляпе, которая своим козырьком прикрывала от солнца только спереди, и с огромным рюкзаком, на вид было ему около 65, а за ним, шагал мужчина помоложе, с таким же увесистым рюкзаком, как у первого, но ещё с каким-то чёрным футляром.

"ни как ружье у того за спиной… надобно проследить кто таковы," — рассуждал про себя хозяин.

— Почти на месте, сейчас найдем речку, она должна протекать 300 ста метрах, там и устроим привал.

— Поскорее бы уже, а то и ноги, и плечи болят, — вздыхал тяжело, тот что с футляром — это хорошо Иван Андреевич, что мы Симонова оставили в сторожке, а то с ним бы мы замаялись.

— Это верно- верно Артём, но специалист он хороший, он такое иной раз увидит, что мы и 5 не могли приметить, а тут нас всего 2.

— Да, не беспокойтесь Иван Андреевич, он же нам сказал, на что обращать внимание, мы с вами тоже не студенты- первокурсники, — воодушевлено сказал он ему — да и ждать, когда у него нога восстановиться, у нас времени нет.

Все это время Игорь Афанасьевич, слушал и следил за ними. Наконец убедившись, что все в порядке, он решил выйти из своего укрытия и предстать перед гостями.

— Здравствуйте, — крикнул он им, громким ломаным басом — Куда путь держите?

Путники встрепенулись и стали оглядываться, кто с ними здоровается. Увидев, как из своего убежища выползает не то человек, не то медведь, в какой-то засаленной шкуре, в чудных мокасинах, похожих больше на лапти, с длинной бородой чуть ли не до самого пупа.

Тот что помоложе, стал в спешке сбрасывать футляр с рюкзаком.

— Вы, извините меня, за мой внешний вид, — начал говорить тише Афанасьевич — один я тут уже, как 8 ле, т все сам себе латаю, да шью, вот и похож на зверя дикого.

Что постарше, рукой показал младшему, чтоб убрал обратно футляр.

— Здравствуйте, а мы думали, что тут никто не живёт, а когда вас увидели, то черти, что подумали, — нервно рассмеялся мужик в странной шляпе.

— Да, нет здесь никого, я один живу, как 8 год пошёл, одичал уж, думал привиделись вы мне, а он то как получилось, — добродушно со странным диалектом говорил он- люди, настоящие, живые люди —! Широко улыбнулся Афанасьевич.

— А как же вы тут один, 8 лет? — С недоумением спросил Артём- никто к вам не ездит, и вы тоже?

— Дак как же вам сказать, нет у меня кобылы, была бы может и съездил на большую землю, — с досадой отвечал он- да хотя куда ж я поеду это? За день не обернёшься, до ближайшего села 160 вёрст, а животинка то моя на кого останется? Нет — нет, Игорь Афанасьевич, казалось уже больше сам с собой говорит и вправду, когда путники спросили, где здесь речка, он вышел из своих размышлений.

— Да, что же это я, совсем забыл, как гостей потчевать, — он стукнул себя по голове, — пойдёмте ко мне домой, я вас и накормлю, и на пою, а вы мне расскажете, кто вы, да как сюда попали, да как там жизнь в мире идёт. Афанасьевич, стал жестом приглашать гостей, и сам стал идти не спеша вперёд, путники переглянулись и пошли за ним.

— А вот тут у меня яблонька, ещё дед садил, сливы поодаль растут, там у меня в загоне овцы, да козы пасутся на лугу, курей я пока в хлеву держу, — показывал им рукой Афанасьевич, гордясь своим, хозяйством- а вот тут аккуратнее, пчелы пока дикие, не знаю, как приручить их, — предостерегал их он, подходя к полянке, где были расположены странные улья ввиде полешек.

Пройдя обширные владения хозяина, они вышли к одноэтажному большому деревянному дому украшенный резными наличниками в виде копей, а на вверху дома на коньке красовался чёрный флюгер в образе петуха, полюбовавшись им немного Афанасьевич пригласил их в дом. Внутри было чисто и уютно, хоть и не было практически ничего из мебели, в доме была одна большая комната освещённая 3 окнами, находившимися напротив входа в неё и 1 окном с правой стороны, между ними сиял в уголку молитвенник с иконками, стоящими на полочке почти над самым потолком, комната разделена была русской печью, за ней стоял небольшой стол, с чистой белой скатертью, на котором были три соломки, к столу придвинуты два старых стула, над ними у стенки размещались полки, с разнымитравами; висел сушенный лук и чеснок. В самой комнате у того одинокого окна, (которое было справа, как входишь) на подоконнике стояло старенькое обшарпанное радио, тут же рядом с окном была небольшая деревянная кровать с периной, рядом расположился обычный деревянный сундук, а напротив него, придвинут к самой печке, громоздкий темный комод, с ручным узором ввиде бусин по бокам.

— Вы пока садитесь, за стол, вот сюда, — указал им хозяин дома провожая путников на кухоньку за, печкой, — а я сейчас растоплю её, да потчевать начну вас.

— Да вы, что? Не нужно, мы же только воды хотели набрать, а напрашиваться, даже не думали, — смущённо ответил Иван Андреевич.

— Да где ж это видано, чтоб гостей несолёно хлебавши, отправили на все 4 стороны? Нет-нет-нет, 8 лет не видывал человека, а тут, нате, да здрасьте, целых две живые души, вы уж извольте уважить хозяина своим присутствием, и не обидеть его.

Путники, пытались ещё по возражать, для приличия, но силы, да и приятный запах исходящий из котелка полностью сломил их дух.

Афанасьевич, своей массивной фигурой ловко расставил на столе кухонную, утварь, потом открыл возле печки, какой-то люк, залез в него и вытащил оттуда разные соленья.

На столе появились; грибочки, клюква, какое-то ещё варенье, из берестяной баночки, сушёную рыбку и наконец из котелка суп, на еловых шишках, разлив его по тарелкам, принялись уплетать его, вместе с его самодельными пшеничными лепёшками.

У гостей довольно урчали животы от таких яств, сами они уже 2 день живут на одной перловке, с тушенкой.

Афанасьевич снова полез куда-то и вытащил небольшой бочонок.

— Нет-нет, извините, мы пить не будем! — Запротестовали гости.

— Как же так, — снова удивился хозяин, — да это же квас на лепешках пшеничных.

Путники рассмеялись.

— Извините, мы думали, что это самогон.

— Не держу этого змия у себя, — серьезным голосом пробасил Афанасьевич — все село погубил, сначала церковь уничтожили, а потом вот эта зараза пристала к нам…

Так они за едой разговорились…

Расспрашивал, Игорь Афанасьевич, что творится на большой земле, а ему путешественники все отвечали, а он в ответ только охал, да вздыхал тяжело, да изредка поговаривал: " он то как…" Наконец удовлетворённый их ответами, хозяин замолчал. Настала их очередь расспрашивать, как он тут остался один, не страшно ли? Чем вообще занимается тут?

Он им все рассказал, они слушали и не понимали, как он тут уже 8 лет в тайге один живёт, и они первые люди за это время, кого он увидел.

— Видите он то, как вышло, дом то наш на отшибе стоит, вот нас особо никто и не трогал, а когда померли родные, я дак и вообще перестал к магазину спускаться, а так все у меня есть, — и снова он оказался в своих размышлениях, стал пересказывать им про свое хозяйство… — да куры в хлеву…он то так, тяжело без людей, но животинку мою кто же кормить будет, а беляночку, травиночку, цветочек мой? Овечки вы мои ненаглядные…как же их оставишь? Скорее себе задавал вопрос Афанасьевич, чем им — Да и не один я, стал оправдываться он. — Вон тут какая природа, зверушки, да и радио есть у меня, каждый день его слушаю. Сейчас, как раз новости, должны начаться. Он пошёл к подоконнику, где стояло радио и включил тумблер. Игорь Афанасьевич слушал диктора и злился.

— Ну как так можно, снова провода порезали ироды, ну что ты будешь с ними делать? — Раздосадовано ругался он.

Путники посмотрели друг на друга, но ничего не сказали, а только спросили, как добраться до старой церкви. Оказалось, что путники были не просто туристами, а самыми настоящими археологами, вот и здесь пока полностью земля не приняла в свои объятия церковь, решили покопаться там, выяснить прошлое и историю этого разрушенного храма. Афанасьевич им подробно все рассказал, предложил свою помощь, они благодарили его, но отказались, а только попросили показать им место.

— Ну он то оно как, утро вечером мудренее, сегодня поздно уже, спать тут ляжете вы в 2 уместитесь на перине, а я в хлеву посплю на сене, вместе со своими зверушками.

Археологи, собирались было запротестовать, но хозяин, уверил их, что все хорошо, и он иногда так спит. Они его поблагодарили, за гостеприимство и стали ложиться, когда они остались вдвоем они никак не могли сомкнуть глаз, каждый думал об этом странном сторожиле этого забытого Богом места.

— Да…видишь Артём, что с человеком одиночество делает… — Сказал тяжело Иван Андреевич.

Тот посмотрел на него.

— Надо сказать о нем в сельсовет.

— Не стоит, ему тут хорошо, видишь он, как о своих зверушках печется, как он их ласково, я бы, даже, сказал любя зовёт по именам, таких лучше не беспокоить лишний раз, — закончил мысль Иван Андреевич

— А ты заметил, что провода идут, а электричества нет, вся линия ободрана до этого места.

Артем зевнул.

— Видел, должно быть эта последняя новость, которую он слышал из радио…

— Эм…ну знаешь, я бы оставила все и умчала оттуда, как можно там сидеть 8 лет одному и ни с кем не перекинуться, хоть парой фраз? — Тиана закатила, глаза потом покрутила пальцем у виска — конечно он ку-ку, мне кажется у него не только радио работало, но и люди в воображении появлялись, — она замолчала и уставилась в одну точку.

— Мне это напоминает Робинзона Крузо, он же тоже так один жил, хотя у него попугай был и говорил несколько слов, но все же … Всё-таки раньше были люди, ни то, что сейчас.

— Какие нафиг раньше люди были? Виктор? По-твоему, раньше все того были? — Вспылила девушка, что аж в глазах стали виднеться молнии, которые были готовы поразить наповал бедного парня- и у Робинзона потом появился пятница, а в итальянской комедийной пародии, дак вообще девушка!

— Да, я не про это, я имел ввиду, что были более самостоятельней, приземлённые, оседлые, самодостаточней. Не знаю я как это объяснить, — начал он мямлить, не находя нужных аргументов.

— Ну вот, тогда и не начинай, а то самостоятельные, самодостаточные… будто сейчас нет таких. — моя соседка решила добить его.

Я наблюдал, как её брови резко поднимались вверх от возмущения, а чёрные глаза расширялись так сильно, словно из фильмов ужаса, в тот же миг другая эмоция брала над ней вверх и уголки ее глаз мгновенно сужались, напоминая хищницу на охоте, она эмоционально и очень серьёзно восприняла слова Виктора. Бедный парень сидел, съежившись, потупив взгляд, боясь ей что-либо ещё сказать в ответ.

А это бестия все не унималась, ее батарейка была на полной зарядке и требовала разрядки, дошло до того, что она подключила руки и стала активно ими жестикулировать, чуть не сбила бутылку с водой, которая стояла мирно на полке, при этом Тиана временами подпрыгивала на месте, энергия в ней бушевала.

Я решил взять огонь на себя.

Не успев, сказать и слова, как поезд остановился и тут она снова бьёт нас, но меня точно на повал.

— О, сейчас длинная остановка, восторженно сказала это чертовка — кто со мной? Я курить!

Травмированный Виктор отказался и полез к себе на полку.

— Пойдём, — ответил я.

Народу практически не было, ни в вагоне, ни на перроне…пустая длинная платформа, окутанная туманом, которую разве украшает деревянный вокзал, в свое время он был привлекателен, сейчас же этот памятник архитектуры требовал капитального ремонта и походил на декорацию из фильмов ужаса, слева от него стояла железобетонная скульптура рабочего, держащего в одной руке молоток, а в другой гвоздь. Лицо было стертым, и сама форма его претерпела изменения, с боку упала часть живота, где-то излишне восстановили, на ногах линиями рос мох. Было прохладное утро, бледная проводница, зевнула, а потом поежилась от холода, чтоб как-то согреться и проснуться взяла тряпку и интенсивно, начала протирать поручни у входа в вагон.

— Почти везде так, — отрешённо сказала Тиана, поджигая сигарету.

— Ты про что?

— Я просто, она куда-то упорно смотрела, а потом вернулась ко мне, — везде так, я имею ввиду разруха на фоне исторических памятников культуры, а потом нервно засмеялась.

— А ты считаешь, что это памятники культуры?

— А что для тебя искусство? Ответила она вопросом на вопрос.

— Все, что нас окружает, от того, что сделал человек, вот, например, этот асфальт, до вот этого вокзала с памятником, ну про природу я молчу.

— Да, согласна с тобой, — она затянулась, и отвернулась от меня смотря, как проводница протирает поручни — все это просто не на самом деле, туман просто туман… За горизонтом вдали…

Девушка подошла к краю перрона, посмотрела на одинокие ветви деревьев, окутанных в тем же густым туманом, а потом правой рукой провела по небу, словно пытаясь ухватиться за них, через невидимую веревку.

— Ты, о чем?

— Пойдем, я расскажу тебе свою историю, — она выбросила в урну сигарету, остановилась, оглянулась по сторонам, вздохнула тяжело и зашла в вагон.

Я вдохнул свежего воздуха и пошел за ней.

Как я и говорил вагон практически был пустой, а кто и был или просто спал, или же заторможено таращился в окно.

Наши соседи были не исключением, фарфоровая кукла смотрела в окно, а её молодой человек спал или делал вид, что дремлет.

Тианы ещё не было в купе, поэтому я сходил налил себе, ей кипятка, и стал дожидаться свою странную соседку.

— Спасибо, — радушно ответила она, — так, о чем я это, а даааа! У меня есть интересный рассказ, слушай.

Её снова подменили, ещё пару минут она была задумчивой серьезной, а тут снова привет, ну фурия, состав не спеша начал ехать.

жажда

Темная беспросветная глубина, песчаного океана уносила меня все дальше и дальше куда-то за горизонт осознанности…

Я очнулся во втором часу ночи от дикой жажды, находясь среди пустыни совершенно один, лёжа на холодном песке, с выжженным лицом и обезвоженным телом. Губы мои потрескались и покрылись болезненными рубцами, попытавшись облизнуть их, я почувствовал болезненное соприкосновение наждачной бумаги, в тот же миг я издал тихий болезненный вопль. Стопы от долгой ходьбы распухли, и местами кровоточили. Я смотрел на них, отрешённо, словно они были чужие, и принадлежат совершенно другому человеку.

мотря небо, покрытое миллиардами звёзд и созвездий, растворяясь в этой бесконечности, становясь такой же светящейся точкой, меня тревожил только один вопрос: буду ли я яркой звездой? Или едва видимой, которую особо никто и не замечает…Скорее второе… Я был где-то вверху и смотрел на полуживого мужчину, лежащего внизу.

Когда-то он Рон, так звали того мужчину, знал, что вон та с острым краем и тремя яркими огоньками на небе, является созвездием Ориона, это он отчётливо помнил, так как показывал его своему маленькому сыну Сиду.

— Смотри Сид, видишь на небе воооон там созвездие Ориона? Мужчина взял своими крепкими руками малыша, посадил на шею и указательным пальцем показал ему на вверх — воооон, там на вверху, где горят три точки в линию

— Нет, не вижу, вот одну только вдалеке, это же полярная звезда? Да, пап?

— Да малыш, её ты узнал, молодец, а помнишь я тебе показывал большую медведицу?

— Да-да помню, — восторженно подскочил Сид, — ты ещё говорил, что она похожа на кувшин, да?

— Все верно, сынок, а сможешь её найти?

Мальчик стал старательно искать звёзды, напоминающие кувшин

— Вон там? — Снова восторженно запрыгал на шее малыш и стал тыкать своим маленьким пальчиком в небо.

— Не отводи взгляд от неё, видишь её крайнюю звезду самую яркую и угол медведицы?

— Угу.

— А теперь проведи от крайних звёзд, до угла медведицы линию и опускайся по ней ниже …опускаешься?

— Ага.

Малыш взволнованно следил, за тем, как его отец рисует на небе невидимую линию.

— Вот, там три ярких, три огня звёзды, стоящие в ряд, это и есть часть созвездия Ориона, ее главная часть.

— Вижу — вижу папа, вон там, вон там — мальчик вновь показывал своим крохотным пальцем в небо, — Папа, а где остальная часть?

— А остальную часть я покажу тебе, когда ты сделаешь уроки.

— Хорошо, па, я мигом.

Рональд спустил Сида, а тот побежал домой в свою комнату, а он посмотрел еще раз на небо, затем ухмыльнулся и пошел искать журнал по астрономии, так как сам не знал точно где вся его часть.

Воспоминания хлынули на мужчину волной; жена стоит у плиты и готовит какой-то гарнир, рядом на полу играет с машинкой ребёнок, вдруг Рон встрепенулся и увидел, что кто-то чужой, подошёл и обнял его жену Маргарет, потом поцеловал в щеку, а затем взял на руки Сида и стал его подкидывать высоко-высоко, а тот смеялся от радости. Этот человек, кого-то ему напоминал и наконец он узнал себя, это был он- Рональд, картинки сменялись одна за другой, вот они едут все вместе на машине в парк, как здесь светло, весело, хорошо, жена предлагает ему стакан холодного лимонаду, мужчина берет его, выпивает, потом ещё один, и ещё, но он никак не может напиться, что за чертовщина?

Мужчина бредил, а когда приходил в сознании лежа на холодном песке, мечтал увидеть снова свою жену, сына, сказать, как скучал по ним, как сильно он их любит и как хочет снова попробовать, тот прохладный лимонад из своего воспоминания.

ААаааа, если бы ни этот проклятый двигатель! Вскричал он из последних сил и начал выстраивать последовательность, которая привела его к этому ужасному месту.

Почтовый самолёт, на котором я работал почтовым курьером, потерпел крушение, из всех людей находящихся в нём, состоящего из двух летчиков и трёх пассажиров, в том числе и меня, остался в живых только я, только я один, мне повезло спастись, но удачу расхваливаешь только первые дни, жажда и голод начали сводить меня с ума постепенно, сначала я молился Богу за свое спасение, но благодарность моя быстро переросла в ненависть, ругая всех на свете, и сетуя, что это мое наказание; за постоянные запои по выходным, пропуск воскресных служб, после этих загулов, я превращался в беса и выплескивал всю желчь, обиду за свою никчемную жизнь на своих родных, в особенности жену Маргарет.

— Рон, ну посмотри в кого ты превращаешься в каждые выходные! Какой ты пример подаёшь сыну, я понимаю, тебя, работы практически нет, ты перебиваешься разовыми заказами, но нельзя унывать, как говорит Пастор: «уныние — это грех, которое ввергает наши заблудшие души в ещё больший соблазн, мы должно твердо противостоять ему.»

Тогда я был снова пьян вспылил и наорал на неё сказав: " Хорошо этому святоше учить нас простых людей морали и этике, когда он находится на полном обеспечение и ему не нужно думать откуда брать деньги на еду, ипотеку, одежду… Плюс, каждое воскресенье эти чёртовы поборы! …" Если бы ты тогда сделала аборт, все было по-другому.

После этого она убегала, закрывалась в ванной и рыдала, а я, протрезвев, чувствовал себя последней скотиной. Я извинился, говорил, что виноват, что очень люблю её и Сида. Мы мирились, на какое-то время, а потом снова счета счета эти проклятые бумаги о том, что я всем должен сносили мне крышу и я снова брал в руки спиртное. Как — то после очередной ссоры с извинениями, мы завтракали это был понедельник 13 сентября, я как раз глянул на календарь, который висел возле холодильника, ко мне влетает мой закадычный друг и кричит

— Ты мне должен Рон, я нашел тебе место в почтовом отделении! Зарплата хорошая, ещё и отложить на черный день останется, они ждут твоего звонка, я им тебя порекомендовал! — Все он это радостно кричал разбудив, наверное, пол квартала, своим громогласным голосом.

Я стоял удивленный и не мог ничего сообразить, потом только осознал, что он мне сказал.

— Но как?

— Очень просто, у нас один из сотрудников мистер Петерсон, вышел на пенсию и его место почтового курьера теперь вакантно, — все также радостно отвечал он мне, говоря теперь уже тише — я сразу же подумал про тебя дружище! Так, что давай приводи себя в порядок, ноги в руки, вперёд и звони, вот номер! — Он достал из внутреннего кармана визитку и с широкой улыбкой похожей на жабью протянул радостно мне.

Так, я стал почтальоном и курьером в одном лице.

Кара Господня настигла меня — с такими размышлениями валялся изнеможенный полностью отчаявшийся человек. Прождав почти три дня помощи у самолёта, с самодельным шалашом сделанных из его обломков, я решил покинуть свое убежище и попытаться найти людей, воды или хоть что-то, что могло бы спасти мою бренную несчастную жизнь.

Скитаясь день от о дня по пустынному океану, не найдя никого и ничего, разве только пару раз причудился мираж, к которому я бежал из последних сил, увязая и падая в проклятое сухое сыпучее болото, снова вставал и шёл, а приближаясь все ближе к нему я понимал всю тщетность и беспощадность этого места. Я не кричал, не бился в истерике, просто стоял и смотрел, как растворяется в небытие мое спасение.

Два дня назад закончилась последняя бутылка воды, казалось, что внутри моего несчастного тела так же мертво и сухо, как и все вокруг.

Странно, когда у тебя в избытке, казалось самого доступного вещества на планете, в жизни, ты даже, не задумываешься о ее цене, впрочем, так почти со всеми вещами, да и с людьми тоже…Эххх сейчас бы я отдал все за небольшое количество воды, продал бы душу, хотя, что я такое говорю нет-нет, её я бы ни за что не продал, не обменял, она всецело принадлежит моей жене Маргарет, когда я ей произносил клятву на свадьбе, то подарил ей её и свое сердце, что я мог ей ещё дать, ведь кроме их у меня больше ничего не было, любовь, моя Марджи, Рон куда-то вверх поднял обожжённую руку и провел ладонью по небу, прикоснувшись к незримому силуэту своей жены.

— Это конец! — Развалившись на остывшем ночном песке, смотря на небеса, я растворяюсь в беспамятстве.

Очередная галлюцинация не дала покинуть ему этот мир, капля воды упала на его стертую щёку, потом ещё одна и ещё и уже поток воды поливает его лицо и тело… Внезапно Рону ударил яркий свет в глаза, с большим трудом открыв их, он пытается разобрать кто стоит перед ним. Это был Сид, да его маленький сынишка, который смотрит на него сверху и поливает его водой из бутылки.

Недалеко мужчина слышит знакомый и очень родной голос,

— Сид, ну что твой папа долго будет ещё валяться в песочнице? Пора кушать, как же меня достали его вечные попойки по выходным, — сказала она обречённо сыну.

— Печальная история, — констатировал я.

— Да почему же? — Удивилась девушка, — по-моему очень, даже забавная, считай начиналось все так тяжело пустыня, один, умираю, а в итоге он просто перепил и дрых в собственной песочнице.

— А то, что он пьяница?

— А с чего ты взял, что он пьяница? Если человек выпивает каждые выходные, то это его ещё не делает алкашом, девушка стала заводиться — и знаешь ей ещё повезло, что он не каждый день пьёт, и пусть скажет спасибо, что только пьет, а не закидывается наркотой! — Немного успокоившись продолжила она- эхххх я бы щаЗ выпила или ещё чего-нибудь, — Тиана улыбнулась и многозначительно на меня посмотрела.

На меня налетели обрывки своей прошлой жизни.

— Эййй ну ты чего, уснул что-ли? — Она стукнула кулаком по плечу меня. Отчего оно у меня немедленно заныло.

— Да, нет у меня ничего, не пью и не принимаю! — Резко ответил я девушке

— Да-да, все мы тут почти такие, — она обвела глазами вагон — ничего не принимаем.

— Раньше было дело, сейчас мне это не нужно, спасибо.

— Ты уверен?

— Абсолютно!

— Отстань от доходяги, чего пристала к нему? Как ты мне уже надоела! — Крикнула хриплым голосом фарфоровая кукла.

— Лежишь и лежи себе принцесса, молчала и молчи в тряпочку! — Стала скалиться бестия.

Девушки перекинулись ещё пару ласковыми, я решил не встревать, на кой мне все это нужно! Я еду сам по себе, мне нужно доехать из пункта а. В пункт б. Пока я рассуждал Витя пошел на амбразуру.

— У меня есть одна история точнее у нас с Наташей…

— Начинается! — Недовольно ответила фарфоровая кукла — тебе, что больше всех надо? Кто тебя вообще за язык тянет? Кто вас вообще за язык тянет? Ехали бы в этом проклятом поезде себе молча и спали бы, нет им надо всем поговорить, познакомиться, у вас будет предостаточно времени, ещё успеете наболтаться, ненавижу поезд.

— Перестань истереть, и замолчи! — Крикнул на неё Виктор, так громко, что я и Тиана, да, наверное, все пассажиры были обескуражены такой жёсткой позицией молодого человека.

— У вас все в порядке? — Подбежала проводница узнать в чем дело.

— Да-да все хорошо, — извините, стал оправдываться парень.

— Может чаю? У нас отличный чай!

— Он у вас уже лет 5 один и тот же, — рассмеялась Тиана, а вместе с ней и Наташа.

— Не хотите, дак не хотите, что сразу оскорблять. Проводница обиженна ушла в свое купе.

У меня было кофе с собой и кружка, но было жаль проводницу и хотел извиниться за своих попутчиц

— А я пойду возьму, в горле пересохло, Витя тебе взять?

— Да, пожалуй, не откажусь тем более с меня, с нас история.

Ну и компания попалась мне, прям книжный клуб, любителей порассказать всякую хрень. А сам я, не лучше. Люди вообще странные, что в их головах творится это только им известно, хотя сомневаюсь, что многие вообще осознают свои решения, мысли и действия, к ним только потом приходит понимание истин. Вообще попутчики вполне себе адекватные, вот случай был у меня…

вахтовики

Отчаяние порой не самое плохое чувство, иногда оно даёт тебе больше, чем спокойствие.

Жаркое лето, почти такой же поезд, вагон-плацкарт без кондиционера, верхняя боковушка, в вагоне стоит невыносимая духота, я ехал в другой город, чтобы развеять свои дурные мысли из вещей был небольшой рюкзак набитый самым необходимым, для этой поездки. В купе на нижнем ярусе расположились две женщины пожилого возраста, на вверху их внуки, справа от меня ехали три колоритных мужика, попивая алкоголь, слева молодая девушка с парнем почти, как Витя и Наташа, короче говоря вагон был забит всеми мастями … от стариков, до грудных младенцев, контингент был разношёрстный.

От этой жары большинство людей были очень раздражительными, нервными. Пассажиры с вожделением ждали станции, чтоб купить прохладной воды и просто подышать свежим воздухом, хотя при температуре +34 в тени, свежесть просто улетучивается, превращая в воздух в баню.

Я лежал на верхней боковушке и что-то читал, что же я тогда читал уже не помню, так как мои соседи те 3 колоритных мужика, с которыми я уже еду в этой сауне 10 час, вели себя крайне вульгарно, мерзко, матерились и очень, громко смеялись. Адекватное поведение к ним приходило во время сна.

Апогея их праздника разыгралась под вечер, когда в вагоне стало более-менее прохладно.

Эти три урода, иначе их никак не назвать, так сильно шумели, обсуждая за спиртным власть, работу и какие все бабы шлюхи, перестали вообще видеть границы морали, но никто не подходил к ним, проводница, только изредка подбегала и просила не сильно шуметь, но им было плевать, лишь скалились, когда пришел начальник поезда, компания под утихла, но через некоторое время галдеж усилился с новой силой. Пассажиры сидели смирно и терпели.

Наконец точка кипения дошла и до меня, я бываю порой очень импульсивным, а в то время мне терять особо нечего и было, для меня моя жизнь казалась не дороже комариной. Я слез с боковушки подошёл к ним и вежливо попросил не буянить, они смеясь согласились и некоторое время вновь вели себя тихо, но потом снова понеслось по новой. Подойдя к ним, но уже с другими словами я сказал им со всей серьезностью, на которую был способен в тот момент: " Если не перестанете буянить, у вас будут неприятности."

Они огрызнулись: «Мол, щенок, куда лезешь, мы после вахты имеем право, пошел на свое место!» и стали дальше пить. У меня все поплыло перед глазами, я весть стал красный от злости и не выдержав, взял их бутылку, стоявшую на столе и выкинул в открытое окно над ними. Самый наглый, с наколками в виде перстов на пальцах, стал кричать, взялся за нож и начал угрожать, двое его дружков кое-как утихомирили своего друга, тот ещё поругался, а потом выпив вроде, как успокоился.

К тому же подошёл снова начальник поезда. Он сказал им: «Если не прекратите дебоширить, то на ближайшей станции будет ждать полиция, это последнее предупреждение!» Все дружно согласились с ним: «Никаких проблем командир, все будет спокойно» Начальник поезда оглядел вагон, позвал проводницу, что-то ей сказал и ушел к себе.

Перед сном я пошел в туалет, за мной следом шел, тот наглый урод и прямо вытолкал вне рабочий тамбур, а потом пришли и его два товарища.

Началась словесная потасовка.

— Какого фига? Тебе жить надоело петух? — И все в таком духе…

Один из них взял меня за воротник рубашки и прижал к двери, а татуированный достал из кармана нож и сказал, чтоб отдал все деньги и проваливал отсюда.

Я вытащил из кармана шорт свой перочинный нож, как чувствовал угрозу и предусмотрительно засунул его в свой карман и подставил его к брюху этого вахтовика.

— Вы уроды, я вам сказал русским языком два раза, вы не поняли. Мне плевать на свою жизнь, мне осталось здесь немного, я скоро умру, денег все равно нет, а так хоть какую-то мразь из вас с собой прихвачу. — Все это я говорил с удивительной спокойностью, без надрывов, с каким-то хладнокровием.

После моих слов они переглянулись, дали мне несколько раз по животу, а потом со словами: " носит же земля таких дегенератов…" ушли.

Немного постояв и придя в себя, я подумал, какой же я идиот, а если и правда убили? Или я бы пырнул ножом? Какой умирать? Что я нёс: «Мне плевать на свою жизнь, мне осталось здесь немного…» Ой дурак, хотя если бы не этот случай мне также было пофиг на свою жизнь? Наверное, да. Да и сейчас этот случай вправит мне мозги ненадолго, находясь на грани в отчаянии, ты ищешь разнообразные способы ощутить, что ты жив еще и кому-то нужен в этом мире. Я постоял еще немного, потом сходил в туалет и лег спать.

Поздно ночью та компания на радость всех пассажиров и меня конечно сошла, проходя мимо меня двое из них ударили меня снова. Но было уже не так больно.

Очередной раз отчаявшись я испытывал судьбу, которая на сей раз оказалась мне благосклонна.

Я постучался к проводнице

— Вы простите их, они не хотели ничего плохого сказать.

— Да, все нормально, а ассортимент у нас и правда тысячу лет не обновлялся, — она начала смеяться, обнажая свои лошадиные зубы.

— Можно всё-таки две кружки чая, — перебил ее смех.

— Да, сейчас-сейчас минутку, может печенье ещё?

— Нет, спасибо.

Она достала кружки с подстаканниками и стала разливать из заварочного чайника мутную жидкость.

— Погодите, а в пакетиках нет?

— Нет, это цейлонский тоже хороший.

Я взял две кружки, поблагодарил её и пошёл в свое купе.

Мои соседи говорили о пункте назначения.

— Ну приеду я к себе, а толку? Это же не конечный пункт, мы свою точку пропустили, мы постоянно движемся.

— Движемся конечно, но конечный пункт всё-таки определяет какое-то конкретное место.

— И вы нашли его? Нет. Мы обречены.

— А вам не кажется, что все это условности? На самом деле мы застряли в одной банке, придумали свои правила, определения, законы и просто существуем по ним? А может кто-то другой придумал это всё?

— Я смотрю у вас наладился диалог, да ещё какие темы глубокомысленные, — с ухмылкой сказал я, а затем поставил на стол две кружки.

— Ты сам не понимаешь, весь ужас, абсурдность своей ситуации! — Сказала Наташа

— В смысле?

— В коромысле, — переребила меня Тиана.

— В каком смысле ужас и абсурдность всей ситуации? То, что ты ещё язва? Что вот они ведут себя ни как молодые влюбленные, а взрослые люди, прожившее, как минимум лет 10 вместе? Есть конечно странности, но они вполне себе объяснимы, завтра утром я сойду на своей станции и вот мой конечный пункт, а вы поедете дальше или кто-то со мной завтра сходит? Во всяком случае ваша дальнейшая судьба меня будет мало интересовать, как и, впрочем, моя для вас.

— Ты не понимаешь! С мольбой в глазах посмотрела на меня Тиана.

— Дак объясните мне, что здесь в конце концов происходит? — Я начал злиться.

— Давай, чуть позже, нам надо всё-таки рассказать историю, а не начинать полемику, — прервал нашу дискуссию Виктор.

— Да расскажешь ещё, ему же с нами 12 часов ехать, — махнула рукой моя симпатичная соседка.

— Ты сама знаешь, что нам надо тоже рассказать, — сверкнула голубыми глазами на Тиану Наталья, — тем более вы оба рассказали уже, теперь наш черед!

— Валяйте, — это бестия надула свои милые губки, легла и накрылась одеялом.

Я присел на свое место, думая о том, что попал в какой-то дурдом, иначе это назвать ни как! Поведение Виктора и Тианы было предсказуемым, а вот Наташа сейчас стала более сдержанной, я бы сказал, даже дружелюбней и наконец она не старалась давить или орать на Витю из-за ужасающей обстановки вокруг.

Парень начал рассказ:

письмо

Как раньше люди жили без интернета? Уму непостижимо! Пишешь на бумаге "поэму", переписываешь её, вокруг уже столько скомканных листков бумаги, и наконец вот он листок, с нужными словами, правильными мыслями, несёшь на почту и ждёшь потом днями ответа.

Это хорошо, если у вас город большой, есть телефоны, а в маленьких городах, когда инфраструктура более-менее налажена, всё-таки средством связи между населенными пунктами оставались письма.

Алби был, наверное, самым счастливым человеком на земле, ну если не на планете Земля, то точно в своем провинциальном небольшом городке Стоунридж, который находится в штате Алабама. Вы наверняка слышали про такие города, где все друг друга знают, где есть всего понемногу; школа, сад, полицейский участок, городская библиотека, автомастерская пару закусочных и т. д. Обязательно, весь этот конгломерат замыкает здание безликой мэрии, находящаяся в центре, показывая свою значимость, но также в таком городе обязательно, где-нибудь почти на самой окраине окажется простой магазинчик с заправочной станцией, где всего два- три ряда, со стеллажами забитыми разнообразными продуктами и товарами, которые расставляет ничем не примечательный парень лет 20–24 на щеке его недавно созрел прыщ, а сальные волосы немного взъерошены, для своего возраста он толстоват, фирменный фартук этого магазинчика, который сейчас на нём, очень мал и нелепо смотрится на его фигуре, утягивая в районе талии.

Алби работал там продавцом, вот уже почти 5 лет, будучи учась ещё в старшей школе он устроился к мистеру Финчу помощником и выполнял разнообразную работу. Не уехав после выпуска из школы и не поступив в колледж, парень продолжил там трудиться, но уже в качестве продавца. Жил Алби всего лишь в трёх кварталах от магазинчика, в своем старом одноэтажном доме, который разваливался все сильнее и сильнее, из года в год, местами доски давно уже прогнили, а крыльцо и подавно требовало замены. Он достался ему после смерти отца, который скончался от пьянства, мать же умерла при его родах.

В детстве мальчик каждый раз убегал к себе в комнату и закрывался там, чтоб пьяный папа его снова не избил.

— Алби, сволочь, ты где? — Отец еле-еле передвигался и орал на весь дом, в поисках него, — это всё из-за тебя, ты убил свою маму! Я ненавижу тебя! Ты где гаденыш? Снова заперся у себя в комнате? Чего молчишь? Ну сиди- сиди, я доберусь до тебя как-нибудь, — затем он вырубался чаще всего на полу в гостиной, а рядом с ним образовывалась засохшая лужа из алкоголя и его рвоты. На утро он приходил в себя.

— Алби, сынок, извини меня, прости пожалуйста, это все алкоголь ты же знаешь, я так люблю твою маму, — стоя на коленях возле двери оправдывался в замочную скважину его отец, а Алби лежал в потаенном месте, между сундуком и стеной и тихо ревел. Не знаю, как бы все было, если его отец остался жив. Ал иногда сбегал в такие запои ко мне.

— Он хороший, просто лучше не попадаться ему на глаза в это врем, — защищал своего отца Ал.

— Давай я скажу родителям, его лишат родительских прав, а тебя мы усыновим? Ты же мой лучший друг!

— Нет-нет, он тогда точно сопьется, да и вы не потяните ещё одного.

— Ал, дружище, не мели чепухи.

— Спасибо, но не надо, я очень ценю, что ты делаешь для меня, правда Джим!

— Жаль, что у вас нет родственников, — я похлопал ему по плечу, в знак сочувствия.

Парень тяжело вздохнул и лишь произнес одно слово.

— Ага.

Алби остался в 17 лет круглой сиротой.

Все, кто жил в нашем районе сочувствовали ему и всячески предлагали помощь, иногда он ее принимал, но чаще отказывался. У нас знали его, как скромного, вежливого, добропорядочного паренька, который всегда поможет, а некоторые козлы пользовались его добротой и безотказностью.

— Алби, а Алби, ну заплати за меня, ты же работаешь! А я потом как-нибудь отдам …

— Донеси покупку до моего дома, а я пошла на свидание…

И все в таком духе, одним словом уроды.

— Ал нужно, говорить им нет, они же тебя используют! — Сколько я ему говорил

На, что он просто кивал своей добродушной головой.

— Ну да, так оно, да мне же не трудно.

У него была цель.

— Джим, у меня есть цель и ты сам прекрасно все знаешь, не переживай за меня.

Его грела мысль о том, что ещё год, ещё год, он накопит достаточную сумму денег и сможет уехать к своей любимой девушке в Миннеаполис.

Пару раз Алби, даже показывал ее фотографии мне. Да, она была хороша; длинные черные волосы, спадали вниз водопадом, смуглая кожа или это был загар, скорее нет, чем да, правильные черты лица, и взгляд уффф, такой таинственный и добрый, как он с ней познакомился, я не знаю, да и не говорит мне засранец!

— Ал, ну расскажи, как ты познакомился с этой красоткой? Что тебе трудно, что-ли?

А он лишь, широко улыбался.

— Да, так просто, потом расскажу Джим потом.

— И ты уедешь за 1200 миль от меня? Оставишь своего лучшего друга в этом затхлом городишке? Ну там же холодно! — Пытался я его как-то остановить, но понимал, что все тщетно.

— Ну, ты же не умираешь, и я нет, будем приезжать к друг другу переписываться.

— Переписываться можно, а вот с поездкой проблематично, это же уйма денег туда и обратно уйдёт, лучше ты сюда приезжай.

— Приеду, мы приедем.

Таинственно улыбался Ал и продолжал заниматься своими делами.

Знаю, что он был просто без ума от неё, а она по всему от него. Они переписывались уже целых полтора года, три года! Вы только подумайте, а ведь они ни разу не виделись в живую, фото — это фото, но все равно, а вдруг у неё голос не красивый, конечно я переживал за него!

Они делились своими впечатлениями, проблемами и конечно же поддерживали друг друга, я не верил ему, и все думал, как такой невзрачный паренёк подцепил такую девушку, в душе я ему очень завидовал…

Как-то зайдя к нему домой, пока он был в ванной, я краем глаза увидел письмо от неё:

«Дорогой Алли, я очень скучаю по тебе, действительно не бери в голову, что они используют тебя, я уверена, что им потом будет очень стыдно.

У меня все хорошо, правда вчера потянула немного ногу, но это не беда, потому что приедешь скоро ты…»

Дальше я уже не стал читать, так как строки перекрывал конверт, мне и так было неловко, что я влез в личную переписку, чёртово любопытство.

М-да любовь странная вещь, как? Я до сих пор не могу понять, как она его полюбила?

Однажды вечером субботним, когда мы выпивали у него дома, подстрекателем был, как обычно я, задал снова вопрос

— Ал, ну мне то, своему лучшему и единственному другу можешь сказать, как ты с ней познакомился?

— Да, просто слал письма на разные адреса, вот мне она и ответила, — парень покраснел, — а потом знаешь, ну слово за словом, ты же знаешь, как это бывает.

— хмм…может мне тоже попробовать? Задумался я.

Ал был по-настоящему влюблен в Дебору, так звали ту девушку, с кем он переписывался. Он мог мне часами говорить, какая она замечательная, какая она чудесная, какая она добрая и прочее. Меня дико бесило это, но я не подавал виду и старался не завидовать ему, а просто радоваться за друга, но это было очень тяжело. Я внутренне желал, чтоб у него ничего не получилось, чтоб он остался здесь навечно, а когда у него происходили какие-то трудности, я внутренне ликовал, а потом опомнившись говорил себе, какой же ты идиот, это твой лучший друг! Нельзя такое хотеть!

Люди иногда сами не понимают, как своими мыслями могут навредить человеку, неосознанно, а потом винить себя в этом.

— А вот тут я продолжу, прервала Наташа Виктора.

Это был понедельник, поздний вечер, на улице во всю буйствовал дождь, Алби, задержался на работе, чтоб пересчитать недельную выручку, магазин с теплым уютным светом из окна, грел пустое безлюдное шоссе. За окном показались прерывистые фонари машины, которые рассекали ливень

Очередной бедолага, которому приходится ехать в такую паршивую погоду в этом мраке, подумал про себя Алби и продолжил считать деньги.

Автомобиль резко остановился, открылась полусгнившая дверь доджа и оттуда выплыла, словно тень тёмная фигура, в бежевом плаще с длинным воротником, натянутым до затылка, на голове была шляпа, которая закрывала серое лицо незнакомца.

Он, остановился, огляделся по сторонам, засунул одну руку в карман и зашёл в магазин.

— Здравствуйте сэр, ну и погоду вы выбрали для поездки, — дружелюбно отозвался Алби.

Мужчина промолчал, обошел все ряды, взял какую-то банку со стеллажа и пошёл, не спеша к кассе, обдумывая, о чем то, подойдя мужчина выхватил левой рукой из кармана кольт и уставил дуло на Алби

— Давай деньги или ты умрёшь, мужчина очень нервничал, рука его сильно тряслась.

Парня парализовало.

— Деньги гони все сюда, третий раз повторять не стану, а просто шлепну и сам заберу, — крикнул грабитель — и давай без глупостей! — От отчаяния голос вора о повышался, то понижался.

Алби вышел из оцепенения и стал собирать деньги в пакет. " Надо его остановить, но как? Нажать на тревожную кнопку, да, но полиция пока сюда едет, его и след простынет, что делать? Ал, думай! Сначала нажму на кнопку, а потом постараюсь его задержать!" — Прокручивал варианты действий в голове парень.

Он незаметно нажал кнопку под кассой

— сэр, вам это не нужно, лучше уезжайте, вы же хороший человек, я знаю вам стыдно иначе вы не стали бы прятать свое лицо и так нервничать. Пытался вывести на благоразумие его Алби

— мне нужны эти деньги, ты не понимаешь, ты просто не понимаешь!

— Расскажите, что у вас произошло? Может я смогу, как-то помочь?

— Заткнись и гони сюда бабки, никто мне не может помочь!

— Я думаю, что вы обращались просто ни к тем людям.

— Людям плевать на других людей, все делают вид, что мы кому-то нужны. Давай деньги!

Алби стал отдавать пакет с недельной выручкой и решил попробовать ещё последнюю попытку. Он вышел из-за стойки и стал тянуть руку к его плечу.

Мужчина испугался, резко повернулся, произошел выстрел, парень упал.

Зачем? Зачем ты ко мне подошёл? Дурак! Идиот! Бедолага! Я не хотел тебя убивать, ты сам виноват! Мне нужны были только твои деньги! Идиот! Такой молодой! Тень, нагнулась к бездыханному телу и смотрела, как алая лужа растекается на полу, а открытые глаза парня словно говорили: " зачем тебе это нужно? Что я сделал плохого?"

Дурак, малолетний дурак, прости меня, я не хотел, я не хотел тебя убивать, позже я сам во всем сознаюсь.

Он встал, закинул обратно кольт в карман, сжал покрепче пакет с деньгами, вышел, оглянулся, сел свой старенький Додж, достал из внутреннего кармана бумажник, извлёк оттуда потрепанную фотографию маленькой белокурой улыбающийся девочки, державшей в своих маленьких ручках плюшевого медведя.

Алби умер. Полиция и скорая приехали очень поздно. 5 часов в полной темноте, под проливным дождем офицеры искали хоть какие-то следы или улики, но все было тщетно, продрогшие они сидели в этом странном магазинчике, который согревал 6 часов назад Алби, паренька, чья судьба оборвалась из-за своей безотказности? Помощи другим? Скорее из-за своей человечности, сердобольности, альтруизма?

Я думаю, что это моя вина, моя зависть, вина его отца, всех людей, кто пользовался им, а теперь его нет, остались просто воспоминания, этот разваливающийся дом и письма.

Я хотел написать его девушке Деборе, но не знал куда. Да и вообще может не стоит, бедняжка просто может умереть с горя. Зайдя в комнату Алби, я увидел открытый журнал, там на обложке была девушка похожая на неё, а на столе не законченное письмо с адресатом из соседнего города Пайка:

«Дорогой Алби.

Я очень жду нашей встречи, я знаю, что тебе осталось совсем чуть-чуть и мы с тобой наконец-то увидимся, знаю, что тебе тяжело и очень трудно, но постарайся не…»

— Знаете, что? Рассказы у нас с вами все грустные! — Сказал я.

— Ахахахах, а мне про жажду кажется весьма, даже очень забавным, хотя в них мы сами, ответила Тиана.

— Во всяком случае, весело будет только ему, — Витя кивнул головой на меня.

— Почему это?

— Потому что ты сойдешь завтра утром!

— А нам ехать и ехать в этом сраном поезде ещё, как я устала, — вновь начала жаловаться фарфоровая кукла.

— С чего это вы взяли, что он сойдёт завтра? — Подмигнула мне моя соседка, — сюда так просто не попадают, и не уходят, — рассмеялась девушка, в первый раз я увидел на её щеках ямочки, они показались мне почему-то устрашающими.

— Ну всё-таки это ни нам и точно ни тебе решать, — сказал уверено Виктор.

— А кто НЛО? Начальник поезда? — Заливалась хохотом от своего остроумия Тиана. — Разве ты сможешь меня оставить одну в такой компании? — Она вопросительно посмотрела мне в глаза.

— Он сам должен сделать выбор! — Также серьёзно, как и его спутник ответила Наташа.

— Не мелите чепухи, вы оба, нашлись тут умники, если вы раньше сели на этот состав, это не означает, что все знаете, хотя прекрасно понимаете, что шансов выбраться отсюда нет!

— Так ребят, успокойтесь, что вообще происходит, о чем это вы. — Я уже ни черта не понимал, почему не сойду.

— Ну кто начнет? А? Чего сладкая парочка приуныла.

— Он должен сам сделать выбор, — сухо ответил Виктор.

— Как? Он не полный идиот, и из нашего диалога понял, что оставаться в этом поезде, в этом вагоне, в этом купе нельзя.

— Ничего страшного, через пару часов он заснёт и ничего не будет помнить из этого диалога.

— Вы, что с ума все посходили? Что здесь происходит? — Стал кричать на весь вагон, отчего немедленно прибежала проводница — я сейчас нажму на стоп кран и выйду отсюда!

— Пожалуйста, если найдете, то позовите меня, — иронично сказала проводница.

— Так, мне нужен начальник поезда или я пошел до машинистов.

— Идите, если найдете, то сообщите мне снова, пожалуйста.

— Что за это поезд призрак! — Истошно орал я.

— Если перестанешь кричать, как истеричка и успокоишься, то мы тебе все расскажем, но имей в виду, что выхода сейчас для тебя нет, простосмирись, садись и слушай. Кто начнет первый? — Моя очаровательная соседка многозначительно глянула на Наташу и Виктора, — хорошо тогда начну я.

тиана, наталья и виктор

— Понимаешь, это не совсем поезд, точнее поезд, но он для особых людей.

— Для грешников — Крикнула Наташа

— Не перебивай меня, пожалуйста, — также в ответ крикнула Тиана, — я попала сюда, как думала случайно, но сейчас я осознаю, что вовсе не так, понимаешь дело, даже не в грехах, потому что сейчас верующие меня закидают тапками, — девушка посмотрела на свою попутчицу, — дело в том, что сюда попадают только те, кто вёл скажем так не правильный образ жизни…

— Аморальный, — снова перебила Наташа

— Да-да, только заткнись уже и дай мне рассказать свою историю. Знаешь я была не совсем нормальной по меркам общества, я могла спокойно прийти в университет в чем мать родила, хамить, пить, курить для меня не существовало каких-то идеалов, ценностей. Честно сказать мне стыдно какой я была. Тебе кажется, наверное, что ничего такого прям нет, но увы это лишь маленькая часть какой я была и весьма преуменьшенная. Я отучилась с горем пополам в универе, спасибо моим богатым родителям, которая внесли в этот стрёмный вуз столько бабок, что можно было бы выстроить два новых корпуса, пару раз меня пытались осудить за грабеж, но спасибо снова моим родителя, а потом я просто устала от себя такой. И решила сбежать в другую страну в Англию у меня было там пара хороших знакомых, я копила деньги, загран и виза были у меня, так как мы в год ни раз выбирались с предками в Европу, но на кануне моего побега, ни загранпаспорта, ни визы в моем столе не было, я искала везде, мне кажется моя мама нашла в моем почтовом ящике билеты и просто их спрятала. Ну я тогда подумала поеду на юг России, пусть обломятся. Ия собрала вещи и уехала, хотела отдохнуть от себя и понять все же для чего же я. Только сейчас я осознала, как виновата перед своими родителями, как они терпели такую тварь.

— Бла бла бла каждый раз твоя история все плаксивей и плаксивей, — снова встряла в рассказ фарфоровая кукла.

Тиана хотела вновь ей возразить, она уже набрала воздух в лёгкие, как Наташа не дала ей ничего сказать.

— Да всё — всё конец уже скоро, не перебиваю.

— Ну дак вот, — продолжила свое повествование эта бестия, — я села на этот поезд и как видишь до сих пор еду, в конце на ее глазах проступили слёзы, ей с большим трудом удалось не зарыдать.

— Эм… Так. — Не найдя нужных слов, я выдал не членораздельно всего два этих слова.

— Молчи, вопросы и комментарии, после наших с Витей историй, — вмешалась в мои мысли Наталья, — Витя ты же не против, я начну … Вообще… Мы с Витей любим друг друга, хотя может с моей стороны так и не кажется, но уверяю любовь наша привела нас сюда, она нас губит и держит на плаву!

— Мы с Наташей знаем давно друг друга, — продолжил парень их историю, — ещё с самой школы. Она училась в параллельном классе. Ооооо, ты бы знал какая она красотка была, — парень понял, что выразился неправильно и быстро поправил, себя-впрочем, сейчас она стала только краше.

Увидев её первый раз в коридоре, её улыбку, искрящиеся голубые глаза, я влюбился, грезил о ней, мечтал быть с ней, но как я могу понравиться такой популярной девочке? А она была очень популярна, возле неё постоянно ходило очень много девчонок и парней и конечно я не стал исключением.

Я ходил за ней, как привязанный щенок, словно её тень.

— А я его не замечала практически, — продолжила снова рассказ Наташа, — пока на меня на улице вечером возле дома, не напал какой-то пьяный мужик, а мой Витя был тут, как тут! Не случайно, конечно, следил как обычно, маленький извращенец, — девушка рассмеялась и посмотрела с нежностью на своего спутника, — а потом он бросился на него, да Витя был по комплектации куда хилее его, но ему не помешало поколотить этого урода! Тогда я все поняла! Вот он! Человек, который вступиться за меня несмотря ни на что, будет со мной всегда и везде! И знаете я увидела в этом хилом парнишке настоящего мужчину! Мы стали с ним тайно видеться, чтоб не пострадала моя популярность конечно. Витя оказался очень умным, интересным собеседником и просто хорошим человеком, да и вдобавок мне нравилось, что он делает практически все, что я хочу. Но мы любим и друг друга!

— И я тебя очень люблю Наташ. Это только предыстория, — продолжил повествование Виктор, — а началось все на 1 курсе. У меня тогда были большие проблемы, с отцом, юношеский максимализм, проблемы отцов и детей…

— Он пил и бил тебя, он считал, что из-за тебя твоя мама ушла от них, оставив тебя с ним, — перебила Наташа.

— Да, все верно, — тяжело вздохнул Виктор, — отец у меня был пьющий, вечно недовольный жизнью, который постоянно бил меня в приступах гнева. В один из вечеров, он снова надрался в стельку и стал на меня орать. Я давно уже желал ему смерти, соседи ни раз слышали, как происходят наши скажем так ссоры, пару раз приезжала милиция, мы делали вид, что все прекрасно, он не хотел в тюрьму, а я не хотел в интернат. Вышло так, что я взял сломал всю тормозную систему в его машине и тем же вечером он пьяным сел за руль и насмерть въехал в столб. Я не раскаиваюсь, если бы он не был тогда выпившим, вряд ли так все кончилось.

— Поздно вечером мне позвонил Витя, со слезами на глазах, — вновь продолжила рассказ уже не фарфоравая кукла, а просто любящая девушка, — он все мне рассказал, недолго думая, что делать, я решила, что украду сбережения родителей из сейфа и вместе с моим любимым улетим в другую страну, куда-нибудь, где нет людей, мы давно об этом думали. Этим же вечером, я украла из сейфа деньги, родители бы больше огорчились если бы узнали, что все их деньги пропали нежели их дочь, им всегда было плевать на меня, про Витю они знали и конечно не одобрили мой выбор: «Он не из нашего окружения!» так отвечали мне родители. Эгоист, снобы, самовлюбленные кретины. У нас были загранпаспорта и билеты, но увы судьба или не судьба, ничего не вышло! В аэропорту нас, как бы это парадоксально не прозвучало, ограбили и мы решили на оставшиеся деньги поехать куда-то в глушь на юг, на этом проклятом маршруте. Теперь я понимаю, мы здесь с Витей за ниши грехи.

— Ахахах остров заблудших душ, — рассмеялась Тиана во весь свой голос.

— Скорее поезд проклятых.

— Да, самое интересное, сколько думаешь Вите и Наташе лет? — Она прищурила хитро глаза и посмотрела на меня.

— Ну лет 19, не больше, — смутился я.

— Нам было столько, когда сюда попали, здесь нет ни часов, ни календаря, ничего, что могло бы дать понять, какой здесь год, месяц, день недели, ночь наступает хаотично, поэтому единственная попутчица была Тиана, которая села сюда в 2016 году, а мы сбежали 2001, а какой сейчас год?

Меня парализовало, я ни понимал, как такое вообще возможно?

— 2022 выдавил я из себя.

— Дак нам уже с тобой по 40 лет, — с какими-то безразличием сказал это парень лет 19 такой же молодой девушке.

— А я уже катаюсь тут почти 7 лет, вдруг с ужасом осознала Тиана.

Девушки заплакали…

Я хотел успокоить эту милую бестию, мне стало ее так жалко, но Виктор показал рукой, что не стоит. Через некоторое время они успокоились.

— А почему ты, не была изначально в вагоне вместе с Наташей и Витей? Посмотрел я на Тиану вопросительно.

— Все просто, она же позже нас попала на этот рейс, — ответила Наташа за девушку.

— Так это понятно, а другие пассажиры? В их знаете, общаетесь?

— Нет, это невозможно, сказал серьёзно Виктор, как тебе объяснить они вроде есть тут, как мы все, но каждое купе, это свой мир, что-то вроде параллельной вселенной, мы видим друг друга, но не слышим, не понимаем и никак не можем с ними связаться.

— Мы писали на бумаге, а в ответ вот, что пришло, — девушка достала из своего рюкзака скомканную бумагу, на которой были непонятные иероглифы, — увы, разобрать их у нас не получилось, как не старались.

— Стоп-стоп, я же ходил к проводнице и видел, чем занимаются люди!?

— Но ты не говорил с ними! Можешь сделать это сейчас.

Я немедленно встал и пошел в соседнее купе, там сидела семья; отец, мать и две дочери. Я сказал им: " Здравствуйте" и помахал рукой, но в ответ я ничего не услышал, кроме бульканья, а силуэты размывались, в следующем и в других купе было тоже самое, я дошел до проводницы, чтоб разобраться в чем дело, но ее купе было наглухо закрыто.

Обречённо я вернулся к себе.

— Мы же говорили тебе, — апатично произнесла Наташа, — выбраться отсюда невозможно, проводница единственная, кто общается со всеми пассажирами, но она нам ничего не говорит.

— Как-то я ее пытался поймать, но она просто растворилась, пытался я выпрыгнуть пару раз или перейти в другой вагон, все тщетно, — обречённо произнес парень — я лишь просыпался на своей койке, тоже самое и на станциях.

— Мы и убить друг друга пытались, ничего, только просыпаемся на своих койках, мы бессмертные, — сказала загробным голосом Тиана.

— Мы в аду, — обреченно ответила Наталья.

— Так погодите, а откуда вы знаете, что проводница общается с другими пассажирами?

— Она нам, как-то проболталась, что в соседнем купе, одна из девочек порезалась, а потом она поняла, что сказала лишнего и ушла прочь к себе.

— А как же она с ними общается, если никто не может? — Удивлённо произнес я.

— Она же проводница —, ухмыльнулся Виктор.

— Хм… Вот вы говорите проклятый, аморальный, за наши грехи сюда попадают, а как же дети, которые здесь находятся?

— Все очень просто, дети попадают сюда за грехи своих родителей, — сказала Наташа и перекрестилась.

— А как ты сюда попал? За какие такие грехи, аморальные поступки попал сюда? — С любопытством спросила моя очаровательная соседка.

— Ни какие, у меня все нормально, вёл обычную жизнь нормального человека, я точно не могу вспомнить, чтоб совершал чего-то такого, за что сюда бы мог попасть. Вас троих связывает очень много, даже понятно и дураку, что истории — это часть ваших проблем.

— Да говори уж правду, тут все свои и наши повествования ты слышал.

— Я честно ничего такого не делал… — Стал я невольно оправдываться, — у меня обычная семья; отец, мать, сестра и брат. Ходил в сад, в университет, потом работа все как у большинства людей… единственное, чего я хотел это сбежать от своей рутины. От всей монотонности, что скопилась за последние пару лет, как и у вас сбежать, может из-за этого я сюда попал?

— Может ты и прав, но не думаю, что только из-за этого, — сказала серьезно Наталья, а Виктор кивнул знак своего согласия.

— А жена, дети? Тебе явно же уже около 30, — допытывала меня Тиана.

— Да, около того, нет ни жены, ни детей, собака моя по кличке " дамка " только и то на время поездки, я ее оставил у родителей, — и что-то так мне тоскливо стало, ни то что кошки душу рвать стали мою, сколько львы её раздирали в клочья, и я чуть не зарыдал, вспоминая, о родителях, сестре, братишке и конечно своей «дамке.»

— Хах, а почему дамка? Странная кличка.

дамка-мадамка

Когда я был маленький, в основном свое лето проводил у одной из бабушек. Занятий в деревне было, хоть отбавляй, от ловли головастиков на речке и дальнейшем вскармливании их курицам, до шалаша на дереве, который быстро стал забыт, после того, как соседский мальчик насрал в нём, ну ничего мы ему потом здорово влепили. А вообще всего и не расскажешь, да и долго.

Больше всего мне запомнилась собака у моей бабушки: помесь овчарки и таксы, по кличке «дамка-мадамка» её образ смутно сейчас представляется в моем сознании.

Помню деревянную калитку, перед ней зелёная мягкая трава, счастливый мальчик катающийся по этой лужайке вместе с собакой.

Дамка была очень доброй, кусая меня за руку, она делала это очень нежно любя, мы бегали, прыгали, нам было хорошо вместе. В одну из поездок к бабушке, мы приехали, и не видя, что нас встречает дамка-мадамка я спросил бабушку: " а где дамка-мадамка?" Бабушка сказала: «она старая и пошла умирать под мост» Я пошел реветь в чулан, чтоб никто не видел этого, но и родители, и бабушка поняли всё, они пытались утешить меня, что так бывает, и она попадет в собачий рай. Позже конечно я успокоился.

Я всякий раз намеревался сходить к ней под мост, но из-за того, что был слишком мал, туда ходить одному строго на строго запрещено, так как там ездили машины.

В итоге я стал просить бабушку, маму сводить меня туда, но они все время были заняты. Сейчас уже бабушки давно уже нет, и никто там не живёт, но каждый раз проезжая возле этого моста я ненадолго останавливаюсь и жду, вдруг выбежит мой первый четвероногий друг.

Все молчали у девушек и Вити заблестели глаза. Я прервал их тяжёлые вздохи.

— Но должен же быть выход отсюда, — с надеждой я посмотрел на своих спутников.

— Да, мы считаем твоя конечная станция, но после сна ты ничего не будешь помнить, у этого места есть ещё одна удивительная способность амнезия, краткосрочная после сна и полная, когда маршрут перезапускается.

— Мы с Наташей здесь дольше всех, поэтому у нас немного выработался иммунитет, память к нам возвращается быстрее, Тиане ещё не так, поэтому она ведёт сперва себя, не нормально, как, впрочем, и мы.

— Лучше бы вообще не возвращалась память, чем знать, что ты застрял в этом аду на всю жизнь! — Зарыдала снова Наталья.

— А ты новенький, ты ничего не будешь помнить, да и мы не успеем вспомнить, чтоб тебе помочь. Это будет только твой выбор! Сойти или ехать дальше.

— А почему я не смогу сойти?

— Знаешь у этого состава какая-то притягательная сила, но ты наверняка почувствовал её уже.

Я сидел, как вкопанный и не мог понять, все правда это или меня разыгрывают, но факты остаются фактами, мы приближались ещё к одной станции.

На этот раз остановка была всего 5 минут со мной на перрон вышли Наталья и Виктор, здесь не было вокзала, только небольшой навес, который прикрывал от дождя, и поле зелёное продрогшее поле, окутанное туманом.

— Мы здесь не вышли, — сказала Наташа, прервав гробовую тишину, — испугались, что не сможем выжить в этой глуши, а теперь мы едем и едем.

Она отвернулась от этого пейзажа и показала на бесконечную железнодорожную дорогу. Виктор приобнял её, а она его. Мы прошли в наше купе. Я сел и ничего не хотел.

— А если я не усну?

— Попробуй, но ты все равно заснешь.

Мы ехали в безмолвной тишине, в окнах виднелись деревья, дома, дороги, реки, но все это было в тумане, а потом я уснул.

Дорога, бесконечная дорога… За горизонтом вдали, появляются первые лучи солнца.

Оглавление

начало

часы

радио

жажда

вахтовики

письмо

тиана, наталья и виктор

дамка-мадамка