Путешествие на остров Синепупа [Мария Кузьмина] (fb2) читать онлайн

Мария Кузьмина Путешествие на остров Синепупа

На столе лежал загадочный предмет — перо из заржавленного металла в виде старинной буквы «з» с вытянутым вниз прямым концом. Маша готовилась к олимпиаде по русскому, но то и дело отвлекалась и с интересом разглядывала этот музейный экспонат, крутила его, взвешивала на ладошке… Старинный друг семьи, добрейший профессор Морф, подарил эту вещицу Маше со словами: «Машеньке-сказочнице», — и таинственно подмигнул. Да, сказки Маша любила! Но сегодня ей не до сказок. Со вздохом возвращаясь к книге по истории русского языка, она читала:

— Плюсквамперфект жил до XVI века, и остатки его сохранились в сочетании жил-был…

Как-то слово «плюсквамперфект» не вязалось с XVI веком на Руси! Маша не любила длинных слов, а кто знает, может ли человек, который не любит длинных слов, побеждать в олимпиадах? «Мишка точно такого слова не знает!» — подумала Маша, повеселела и пошла на кухню, где хлопотала мама.

— Мам, ты знаешь, что такое плюсквамперфект?

За спиной Маши раздался зычный голос старшего брата:

— Это предпрошедшее время, в русском языке давно утрачено, но есть в английском и других языках.

— Миша, ну откуда ты всё это знаешь? — воскликнула мама и одарила сына своей особенной улыбкой. Маше такие улыбки дарились нечасто, зато Мишей все гордились.

Маша очень любила брата. Он научил сестру читать, и больше всего на свете она полюбила сказки. Правда, если ты участвуешь в олимпиаде, то тебе уже не до сказок… и не до детства. Маша взяла кружку с чаем и побрела в свою комнату.

…Жил-был. Надо же, все сказки начинаются с плюсквамперфекта! Маша рассеянно отхлебнула чая, плюхнулась в своё любимое кресло и взяла в руки старинное перо. Перо в одной руке, чашка — в другой, будто она древний князь! Вдруг чай в чашке превратился… не может быть! Такой тёмный и густой, как… как чернила! А когда Маша окунула в этот чернильный чай перо, то оно словно запрыгало в её руке: «давай, пиши!» Цветные картинки из лежавшей на столе книжки закружились в фантастическом вихре, рисуя сказочную картину. Тем временем, Маша выводила сказ-пером в своей тетради: жил-был…

Жил-был Драговит Дубровник, хозяин Лесогорного княжества. Больше всего Драговит ценил жизнь, и всему живому в его земле оказывался почёт. Множество чудесных животных обитало в лесах княжества: в листве прятались белоснежные харадры-предсказатели, на границах княжества несли службу кентавры, а гигантские беркуты зорко следили за порядком с лесогорских вершин. Волшебные инороги, которые очищали источники вод, жили уединённо и не любили общество людей.

Драговит жил в мире со всеми и не беспокоился ни о чём — его княжество было под защитой добрых зверей. Волшебные звери издавна благоволили Дубровникам, и в этом княжеском роду встречались люди с особым даром — понимать язык животных. Сам Драговит, увы, не обладал этой способностью, зато дочь его, Анна-Мария, унаследовала дар от своей бабушки Анны. От другой бабушки, Марии, ей достались храбрость и находчивость. Мудрый Драговит назвал дочь в честь двух бабушек, не обидев ни одну из них.

Бабушка Анна оставила в наследство единственной внучке чудесную мазь из помёта харадра. Мазь исцеляла раны, нанесённые даже с помощью злых чар.

Бабушка Мария жила далеко от Лесогорья, в приморских землях. От неё у Анны-Марии хранился памятный подарок — кружевной платок с изображением морского дракона. Морские чудища давно вымерли, но даже их изображение, считалось, приносит несчастье. Анна-Мария, однако, всё равно хранила платочек — как единственную память о бабушке.

Приближалось шестнадцатилетие Анны-Марии. Драговит готовился с размахом провести торжество и по традиции объявить дочь наследницей, но его планы были разрушены внезапной болезнью его жены, прекрасной Елены. Княгиня слегла в постель и больше не вставала.

Анна-Мария застала отца в парке замка Златокрин. Мрачный, тревожный, он ходил туда-сюда по одной и той же дорожке. Подойдя поближе, Анна-Мария услышала, как Драговит повторял:

— Это моя вина, только моя вина…

— Почему ты винишь себя, папа? — в недоумении спросила Анна-Мария.

— Зло проникло в Лесогорье, я был так беспечен! — воскликнул Драговит, в отчаянии глядя на дочь. — Злые чары поразили твою мать, и я не в силах ей помочь…

Он присел на парковую скамейку, Анна-Мария села рядом.

— Есть злой волшебник — Синепуп, — начал Драговит. — Он живёт на одиноком острове посреди Мёртвого озера. Добраться туда можно только по заколдованному мосту с тремя стражами. Остров этот тёмный, неприютный, башни замка торчат над ним, как иглы дикобраза. Говорят, — почти шёпотом произнёс Драговит, — что Синепуп выгнал из замка собственного отца и превратил в медведя своего сына.

— Я не понимаю, с чего бы это Синепупу желать нам зла.

— Синепуп давно злобится на Лесогорье, потому что не может нас одолеть: волшебные животные надёжно берегут княжество. Но видимо, как-то ему удалось проникнуть сюда. Болезнь твоей матери… — голос Драговита задрожал, он встал и направился к замку.

У Анны-Марии после разговора с отцом осталось больше вопросов, чем ответов: она была уверена, что отец что-то не договаривает. В любой непонятной ситуации она привыкла идти в княжескую библиотеку. Туда она и отправилась.

И пока Анна-Мария ищет ответы в библиотеке, мы расскажем, каким образом удалось коварству Синепупа проникнуть в Лесогорье. Доступ во дворец ему открыла маленькая вещица, которой владела княгиня Елена. Когда-то в бою с Синепупом отец Драговита, Боригор, отколол от врат, ведущих на мост к острову, один из острых наконечников. Поскольку надвратные наконечники были украшены алмазами, Боригор решил забрать отколотую часть ворот с собой как трофей. Дома он приказал ювелирам сделать из наконечника украшение — булавку для жены Анны, матери Драговита. Анна преподнесла булавку будущей невестке Елене в качестве свадебного подарка. Так вещь Синепупа оказалась в замке Дубровника.

Когда Синепупу стало известно, что алмазный наконечник находится в Златокрине, он возликовал: наконец-то его чары попадут в неприступное княжество! Синепуп пропитал ядом все надвратные наконечники, и украшение Елены, как бывшая часть врат, также стало ядовитым. И когда княгиня решила примерить свою алмазную булавку перед празднованием дня рождения дочери, то яд подействовал, и Елена слегла в постель, заболев неизвестным недугом…

Между тем, Анна-Мария зарылась в древние книги необъятного книгохранилища замка Златокрин. Скоро ей попалось описание злых чар, похожее на то, что случилось с её матерью. Книга гласила:

Язык понимая дивих зверей,

Легко открывая засовы дверей,

Дева отыщет невидимый плод,

Болящим спасенье тот плод принесёт.

Она сразу поняла, что та самая «дева», понимающая язык «дивих зверей» — это она («дивих — значит диких», — сказала себе Анна-Мария). Почему-то она была уверена, что всё описанное в книге должно случиться во владениях Синепупа… Что за невидимый плод ей надо отыскать? Чтобы найти нечто невидимое, понадобится время… а времени у неё нет. Значит, надо спешить! Дальше мысли княжны понеслись, как табун кентавров: отец явно что-то хотел скрыть от неё! Он узнал то же, что и она, и понял… «И понял, — говорила себе Анна-Мария, — что спасти маму могу только я — ведь только я знаю язык животных. Но отец наверняка боится отправлять меня в такое опасное путешествие; да, он никогда на такое не согласится… а если я всё-таки убегу, он тут же пошлёт за мной. Думай, думай, Анна-Мария!» И она придумала.

Первым делом она отправилась к матери и незаметно достала алмазную булавку из шкатулки. Анна-Мария имела смутное представление об истории этой вещи; она знала лишь, что она принадлежала когда-то могущественному волшебнику. «Волшебство к волшебству!» — думала Анна-Мария, забирая булавку, яд которой уже подействовал, так что украшение потеряло убийственную силу.

Следующим делом было взять самые дорогие для неё предметы, которые она давно считала талисманами, — подарки бабушек: платочек и баночку с мазью. Баночку она положила в походный мешок, а платочек сложила в карман куртки, которую позаимствовала у молодого конюха, вместе с прочими деталями костюма. Мысленно она порадовалась тому, что конюх был таким щеголем. Раньше она не раз посмеивалась над ним, но теперь привычка конюха быть одетым с иголочки облегчала её перевоплощение: княжна решила убежать из замка под видом путешествующего юноши, и так удачно, что выбранный ею костюм хотя бы не будет уродливым!

Анна-Мария стояла перед зеркалом в своей комнате и любовалась созданным образом: куртка тёмно-красного сукна с кожаными вставками, «брюки наездника» — последнее слово моды «от конюшни», а вот сапоги из кожи какой-то озёрной рептилии принадлежали княжне.

Анна-Мария оглядывала себя с ног до головы, застыв как бы в нерешительности; потом, вздохнув, она намотала волосы на кулак и отхватила их большими портновскими ножницами… Прекрасные каштановые волосы, гордость Анны-Марии и зависть всех принцесс и княжон соседних владений, — теперь они мягкой волной лежали на полу. Анна-Мария невольно всхлипнула и, не решаясь расстаться со своей красотой, почти бессознательно затолкала их в наволочку от подушки и положила в мешок. «Ах, чуть не забыла!» — воскликнула Анна-Мария и вытащила из ящика комода огниво: отец всегда проверял, взяла ли она кремень и кресало. «Без огня в лесу долго не протянешь», — приговаривал он.

Маша подняла голову и посмотрела в окно. Сумерки сгустились, и снег за окном падал мягкими пушистыми хлопьями; казалось, он идёт из уличных фонарей. Правая рука занемела.

— Сочинение пишешь? — раздался сзади голос брата, такой резкий в тишине комнаты.

— Нет, сказку.

— О, круто. Я буду первым читать! Злые волшебники там есть?

— Есть волшебник Синепуп.

Миша фыркнул:

— Кто ж такими смешными именами злых волшебников называет!

Маша повернулась к брату и назидательно произнесла:

— Зло такое страшное, что надо иметь мужество смеяться ему в лицо. Ты, надеюсь, не весь чай выпил?

Маша сходила на кухню, налила себе чаю в другую кружку и сразу всё выпила, пока чай, чего доброго, снова не превратился в чернила. Вернувшись в комнату, Маша взялась за сказ-перо, чтобы записывать то, что разворачивалось перед ней, как сказочное полотно.

В предрассветных сумерках странная фигура продвигалась на северо-запад Лесогорья. Анна-Мария спешила уйти от замка, пока не рассвело. Но остаться совсем не замеченной ей не удалось. За ней наблюдали неусыпные глаза беркута Аквиля — хранителя горы Тум-Тум, самой высокой вершины княжества. Аквиль кружил над спешащим куда-то человеком и присматривался: походка и ритм движения — как у нашей княжны, но костюм… Костюм был похож на какой-то карнавальный наряд: под походным плащом мелькали высокие сапоги тонкой работы, капюшон был спущен, лицо было скрыто под намотанным вокруг шеи пёстрым шарфом, а на голове громоздилась шляпа, поля которой по-старинному широко разлетались вокруг высокой тульи.

— Ваша светлость, чтобы Вас не узнали, надо сменить походку, — произнёс Аквиль, невесть откуда появившийся перед княжной.

Анна-Мария немного смутилась, но потом, откинув шарф, с достоинством произнесла:

— Благодарю, благородный Аквиль! Всё ли спокойно в княжестве?

— О да, госпожа, посторонних не замечено.

Анна-Мария решила не замечать намёк.

— Вот и прекрасно. Надеюсь, нынче Вам никто и не встретится, особенно из княжеской семьи.

Когда Аквиль улетел, Анна-Мария ускорила шаг, по пути пытаясь идти то размахивая руками, то широко расставляя ноги. Как именно нужно шагать, чтобы быть похожей на юношу, она не знала, и вскоре бросила эти упражнения. Её занимал один-единственный вопрос: как попасть на остров Синепупа? Незаметно для себя, она произнесла этот вопрос вслух. И тут же из леса вышел её давний знакомец — инорог по имени Индиго.

— Я знаю, как тебе помочь, маленькая госпожа, — заговорил Индиго. — Есть один отшельник в Заветном лесу, я отвезу тебя к нему.

— Кто он?

— Не стоит быть любопытными к секретам других, верно? Садись ко мне на спину.

Опытная наездница, она легко запрыгнула на спину Индиго, и они помчались, убегая от зари, которая уже высветлила краешек неба над Лесогорьем…

Заветный лес оказался абсолютно тихим местом — как будто оба уха вдруг закрыли подушками или ватой. Индиго сказал, что ему нельзя долго оставаться в этом месте, здесь он теряет силу.

— Тут всего одна тропинка, и ведёт она как раз к дому отшельника. Прощай, моя маленькая госпожа!

И правда, довольно скоро Анна-Мария увидела приветливый коттедж, живописно расположенный у ручья, в тени пышных крон. В саду, вдоль грядок с помидорами, прихрамывал Старик и поливал кусты. Не оборачиваясь, он произнёс:

— Отвечу на твой вопрос, если загадаешь мне такую загадку, которую я не разгадаю.

Анна-Мария подумала: «Обычно отшельники загадывают загадки, а тут… Придётся самой придумывать!»

Загадка всё никак не придумывалась. Но вдруг её мысленному взору предстала картина того, как она в спешке засовывает копну отрезанных волос в наволочку… Анна-Мария прокашлялась и произнесла:

— Здесь то, что было моим, но никогда больше моим не станет, — и показала на мешок.

— Громче, громче говори, тут глухой лес, ничего не слышно…

Анна-Мария повторила загадку. Тогда Старик зашевелил губами и принялся ходить вокруг дома, слегка жестикулируя. Отшельник не торопился, и отгадывание продолжалось довольно долго, так что Анна-Мария уже много раз успела отругать себя за такую глупую загадку. Вдруг Старик остановился прямо перед ней и, хлопнув себя по бокам, заявил:

— Не знаю! Мне нравится твоя загадка! Какой твой вопрос?

— Мне нужно попасть на остров волшебника Синепупа, — пробасила Анна-Мария, — я прошу Вас показать мне дорогу туда.

При слове «Синепуп» Старик почему-то злорадно усмехнулся.

— Дам тебе Змеееда, он тебя туда доставит, к мосту. — Старик повысил голос: — К мосту, говорю! Оглохли тут все, не слышно ничего!

Тут Анна-Мария заметила у изгороди коня с крыльями. Она была уверена, что, когда она подошла к дому, никакого крылатого коня тут не было! Старик отвязал Змеееда, подвёл его к Анне-Марии, которая осторожно забралась на спину и уселась между крыльями.

— Хороша твоя загадка, — сказал Старик, поглаживая коня по густой светлой гриве. — Какой ответ-то?

Пока Анна-Мария раздумывала, говорить или нет, Змееед начал разбег.

— Волосы, это мои волосы! — прокричала она Старику. Крылатый конь быстро набирал скорость перед тем, как взлететь. До Анны-Марии донеслись слова Старика:

— Громче, громче говори! Тут глухой лес…

Полёт на Змеееде был прекрасен! Ничего удивительнее Анна-Мария никогда в жизни не испытывала. Поначалу полёт не был плавным, она качалась и подпрыгивала на спине Змеееда, как на обычном коне, скачущем галопом. Но вдруг, набрав нужную высоту, конь уже не «скакал», а плыл. Тогда Анна-Мария увидела, что они летят прямо на облако. Пролетев через облако, они стали насквозь мокрые! «Я сейчас заледенею», — подумала Анна-Мария. Действительно, колючий холод пронизал её, но вот, они спустились ниже, и потоки тёплого воздуха понемногу просушили одежду княжны, а грива коня снова стала приятной наощупь.

И тут Анна-Мария увидела остров. Сначала она увидела стрелу моста, протянувшегося от берега к невидимой точке, а потом, когда конь спустился ниже, она различила игольчатые пики башен замка и даже разглядела три стражи.

Вход на мост преграждала первая стража — запертые ворота, тускло блестевшие на заре нового дня. Приблизившись к воротам, Анна-Мария увидела источник блеска: решётки ворот были украшены алмазными пиками. Если бы не унылый вид берега и моста, можно было бы сказать, что алмазные пики очень красивы и выполнены с восхитительным мастерством. Более того, Анне-Марии казалось, что она где-то их уже видела. И тут её осенило: она сняла мешок, который болтался за спиной, и выудила из него алмазную булавку матери: «Так вот оно что! Это вовсе не украшение, а часть военного укрепления!» Анна-Мария стала приглядываться и заметила, что одна из пик сломана — на ней нет алмазного наконечника. «А что, если…» Анна-Мария забралась по прутьям ворот повыше и вставила булавку Елены туда, где кончик пики был сломан… Ворота как будто только этого и ждали: что-то щёлкнуло, и они распахнулись, приглашая Анну-Марию идти дальше. «Ну вот, надеюсь, мама не расстроится из-за того, что её любимая булавка теперь торчит на мосту Синепупа…» — размышляла Анна-Мария, шагая вперёд по мосту. Ворота за ней с шумом закрылись. И сразу стало как-то зябко и страшно.

С каждым шагом княжны пространство моста наполнялось странным шумом: это был нарастающий звук будто бы приближающегося табуна, но мост оставался пустынным. Скоро топот невидимых копыт стал нестерпимым, к нему прибавились визги и крики, от которых холодело сердце. Каждый шаг давался ей всё труднее, страх стремился сковать всё её существо, даже мысли, но внутренний голос подсказал: «Против хаоса гармония, против шума — песня». И княжна набрала в грудь побольше воздуха, раскинула руки, как будто она — птица, которая вот-вот взлетит, и, пересиливая шум-наваждение, громко запела:

Улетай на крыльях ветра

Ты в край родной, родная песня наша…

Её мелодичный голос струился по мосту почти осязаемым потоком гармонии и света. Анна-Мария пела и пела, пока, наконец, звуки топота и криков совсем не исчезли, и в наступившей тишине Анна-Мария увидела, что приблизилась ко второй страже.

За решёткой ворот находилось какое-то существо, которое наполняло окружающее пространство протяжным жалобным воем. Подойдя поближе, княжна увидела, что ворота второй стражи охраняет здоровенный пёс. Несмотря на свирепый вид животного, Анна-Мария поняла, что пёс очень страдает.

— Что с тобой? — ласково обратилась она к животному на понятном ему языке.

— Властелин разозлился на меня, и теперь от его заклинания мои лапы опухли и болят…

Анна-Мария покачала головой:

— Везде одна и та же беда: хозяин разозлится, а собака виновата! По-моему, это нечестно.

— Выходит, не я один такой несчастный… — Но пёс тут же опомнился и принял грозный вид: — Я очень злой и никого не пропускаю.

— Да уж, такая у тебя работа, понятно… — Анна-Мария на минуту задумалась: — А если я исцелю твои лапы, ты меня пропустишь?

— Ты не сможешь: недуг, случившийся от заклинания, не лечится.

Анна-Мария достала из мешка бабушкину мазь и приказала свирепому стражу ворот:

— Так, давай сюда свои лапы, и мы посмотрим, кто могущественнее: твой злобный властелин или моя скромная персона!

Лап оказалось шесть, так что Анне-Марии пришлось повозиться. Когда дело было сделано, пёс признал неведомого путника могущественным волшебником и пропустил его дальше.

— Погоди, — рявкнул пёс, и Анна-Мария замерла на месте. — Тебя будут останавливать, пока будешь идти, а ты скажи: «Меня пропустил Шестоног».

— Спасибо, Шестоног! — Анна-Мария улыбнулась грозному зверю и помахала ему рукой. В ответ пёс едва заметно дёрнулся, и Анне-Марии показалось, что он вильнул хвостом, как самая обычная собака.

Княжна всегда приободрялась от общения с животными, тем более она радовалась, когда удавалось кому-то из них помочь. Теперь же, после исцеления шести лап, она бодро шагала навстречу третьей страже.

Вдруг мост задрожал, и справа из воды показался страшный монстр — видом он напоминал осьминога, а размером смахивал на небольшой дворец… Он бил мерзкими щупальцами по воде, и от этого мост приходил в движение. Осьминог возвышался над княжной, и вот, его щупальца потянулись к ней, стремясь утянуть её в воду…

— Меня пропустил Шестоног! — закричала Анна-Мария, и внезапно осьминог откатился от моста и исчез в глубине озера. Снова наступила тишина, как будто ничего и не было. «Спасибо пёсику», — слабо подумалось Анне-Марии, и она продолжила путь.

Новый день уже вступил в свои права. Окружавшая мост дымка немного рассеялась, и вдали показалась третья стража. Вдруг подул холодный ветер, и небо над Анной-Марией потемнело. Когда она подняла голову, то увидела над собой тень громадного дракона, стремительно спускавшегося сверху прямо на неё. Она уже могла разглядеть серое брюхо и перепончатые лапы с когтями, когда, поборов немоту и страх, она крикнула:

— Меня пропустил Шестоног!

Тут же дракон взмыл ввысь, исчез в небесной дали, и снова стало светло.

Третья стража охранялась двумя воинами в тёмных доспехах, которые тихо переговаривались, прислонившись к прутьям решётки. Княжна бесшумно приблизилась, спряталась за выступом ворот и прислушалась к разговору. Один стражник говорил другому:

— Слушай, но ведь купить платок девушке — не такая уж сложная задача. Вот, моя матушка держит галантерейную лавку…

— Да что мне твоя лавка, — собеседник махнул на него рукой. Вид у него был безнадёжно расстроенный. — Такого платка, какой она просит, не сыскать в целом свете. Понимаешь, ей нужен именно с драконом, но их больше нигде не продают, потому как — плохая примета, и всё тут!

— И что же, она не боится проклятия?

— Она ничего не боится, бредит этими драконами… А где я его возьму? «Без платочка с драконом, — говорит она, — и не думай ко мне свататься!»

В этот момент Анна-Мария неожиданно вступила в разговор:

— А если у меня есть такой платочек?

Стражники вскочили на ноги и уставились на незнакомца.

— Стоять! Дальше нельзя!

Четыре глаза через опущенные забрала с удивлением осматривали юношу, которому каким-то образом удалось пройти две стражи заколдованного моста. Анна-Мария приняла невозмутимый вид и промолвила самым внушительным голосом, на который была способна:

— Дальше нельзя тем, кому нечего предложить, а у меня кое-что для вас есть! Ценная вещица — платочек с драконом, прямо из Приморских земель, когда там ещё водились эти зверюги. Теперь, когда живых драконов уже нет (тут Анна-Мария невольно запнулась вспомнив тень летающей твари, едва не раздавившей её на мосту)… в общем, драконов больше не изображают. К тому же, — Анна-Мария ещё больше понизила голос, — мне ведомы … э-э… муки неразделённой любви. Такая тоска, когда ты не можешь достать то, о чём мечтает твоя возлюбленная… — С этими словами Анна-Мария извлекла платок бабушки Марии из кармана куртки и развернула его прямо перед стражниками. — Ваша удача: я иду на остров, и мне есть, чем заплатить за вход!

Стражники переглянулись, а потом в молчании продолжили изучать внешний вид иноземца. Юноша выглядел так несуразно, что можно было подумать, что это какой-то ученик могущественного волшебника, кто знает, на что он способен?.. Итак, обмен состоялся, путника пропустили. Анна-Мария, до сих пор не веря своей удаче, решила поскорее уйти отсюда, пока стражники не передумали. Не успела она сделать и пары шагов, как её окликнули. Стражник уже успел спрятать платок с драконом в карман и смотрел сурово:

— Мешок открой. Спички и зажигалки запрещены.

Анна-Мария повиновалась, и стражники, заглянув в мешок, не увидели ничего, кроме подушки, баночки и камней.

Остров был каким-то странным; Анна-Мария не могла объяснить, что было не так, но ей казалось, что остров живой и следит за ней. Каждый её шаг гулко отзывался стуком в его недрах. Постепенно она привыкла к этой странности, и поскольку навстречу ей никто не попадался, она немного приободрилась и стала думать о том, где именно ей стоит искать сад с невидимыми плодами.

От моста вела всего одна тропинка, и Анна-Мария брела по ней. Неожиданно из тумана выплыл замок, и в ту же секунду громкий рёв огласил остров. Анна-Мария прислушалась и пошла прямо на голос неведомого зверя.

Она подошла к невысокой изгороди, в которой была калитка. За изгородью раскинулся сад с причудливыми растениями, которых Анна-Мария никогда прежде не видела. Самым прекрасным было дерево, усеянное изумрудными плодами, которые переливались всеми оттенками зелёного. В отличие от плодов других деревьев, эти выглядели призрачно, как будто пока не решили: существуют они на самом деле или нет.

Рёв повторился, и из-за дерева с чудесными плодами вышел большой медведь. Наверное, он был стражем этого сада, но Анна-Мария его не боялась: в его голосе она услышала не угрозу, а лишь тоску и грусть… Поэтому девушка бесстрашно вошла в сад, направилась к дереву и нарвала спасительных плодов –

Дева отыщет невидимый плод,

Болящим спасенье тот плод принесёт.

Медведь внимательно наблюдал за странной фигурой, опустошавшей его сад, но не двигался с места. Когда Анна-Мария набила мешок плодами, она посмотрела в сторону медведя. Их глаза встретились. Повинуясь безотчётному порыву, Анна-Мария достала один из изумрудных плодов, и прямо в руках девушки он перестал переливаться, обрёл плоть нежно-зелёного оттенка и стал похож одновременно на персик и на яблоко. Девушка протянула плод медведю. Зверь принял подарок, уселся под деревом и вмиг проглотил волшебный фрукт.

И тут произошло нечто невероятное: медведя словно охватило пламя, потом вокруг него заискрился фейерверк, озарив сад синими, красными и золотыми вспышками и затянув всё дымом. Когда дым рассеялся, то вместо медведя Анна-Мария увидела под деревом юношу с растрёпанными тёмными волосами и смеющимися карими глазами. Бывший медведь тут же вскочил, отряхнул пыльную одежду и протянул княжне руку:

— Рей.

Анна-Мария в первую секунду смутилась и начала краснеть, но тут же взяла себя в руки: ведь она была в мужском костюме, это придало ей уверенности в общении с незнакомцем.

— Очень рад… э-э… Я Дубровник, наследник Лесогорья, — Анна-Мария пожала руку Рея. «Почти и не соврала», — подумала она.

Анна-Мария не могла понять, почему глаза юноши смеются так явно, что она как будто слышит этот смех.

— Ну что ж, Дубровник. Вы даровали мне свободу, и я перед Вами в неоплатном долгу. — Юноша вежливо и низко поклонился, и этот жест учтивости выдавал в нём человека знатного происхождения. — Но как Вы обнаружили эти плоды? Ведь они невидимые! Я столько лет живу здесь, и ни разу мне не удалось их увидеть. Вы понимаете язык животных, так?

— Да, я… могу понимать зверей и птиц. Поэтому я вижу невидимые плоды Синепупа…

— Не желаете ли осмотреть остров? — глаза Рея снова смеялись.

— Не думаю, что это хорошая идея, — как можно невозмутимее произнесла Анна-Мария низким голосом. — Мне надо спешить домой, время уходит.

— Если Вы боитесь Синепупа, так его сейчас нет на острове. Он… охотится в дальних землях. Неужели Вы, проделав такой путь, даже не взглянете на местную флору и… фауну? Правда, одним медведем теперь меньше, но всё равно есть на что посмотреть.

— Понимаете, Рей, мне нужно домой. Эти плоды — единственное, что может спасти мою мать…

— В таком случае, позвольте мне пойти с Вами. Слишком много времени я провёл на этом острове, хочется побывать и в других местах.

Анна-Мария коротко кивнула — она знала, что так делают мужчины, когда не хотят тратить время на слова, — и они отправились к мосту. Когда до моста уже оставалось шагов двадцать, Рей неожиданно остановился:

— Здесь мы разведём огонь.

— Послушайте, не время отдыхать, мне надо спешить!..

Но Рей будто не слушал Анну-Марию:

— Доставайте огниво, Дубровник, ну, камни, — это же они гремят в Вашем мешке? Я принесу хворост.

Когда костёр разгорелся, Рей быстро заговорил:

— Когда начнётся землетрясение, бегите сразу на мост, как можно быстрее. На мосту останавливаться нельзя, надо бежать и бежать, не оглядываясь.

— Какое ещё землетрясение?! — глаза Анны-Марии расширились от ужаса, и она вдруг почувствовала, будто земля подбрасывает её вверх, как мячик.

— Бежим! — крикнул Рей, схватил Анну-Марию за руку и помчался вперёд, к мосту.

Земля под ними зашевелилась, закачалась, стук из недр, который Анна-Мария уловила, как только ступила на остров, стал раздаваться всё громче, но вот он потонул в шуме падающих деревьев, грохоте осыпающихся камней и разрушающихся строений. Рей и Анна-Мария бежали и бежали, спотыкаясь и падая, вставали и снова бежали, пока не достигли моста.

— Беги и не оглядывайся! — крикнул на ходу Рей и подтолкнул Анну-Марию вперёд, а сам побежал следом за ней.

За спиной княжны слышался только оглушительный грохот, казалось, мост рушился прямо позади них, но девушка бежала вперёд, нацелившись на видневшуюся вдали полоску спасительного берега.

Наконец, они ступили на твёрдую землю, и Анна-Мария в изнеможении опустилась на песок. Когда она подняла голову, чтобы посмотреть, что происходит на острове, то увидела высокую фигуру Рея, который неотрывно следил за происходящим на озере: остров превратился в какое-то невероятное морское чудовище с головой кита и туловищем черепахи. Оно трепыхалось в воде, поднимая громадные волны, а с его панциря падали в воду обломки, камни, деревья… Чудище открывало пасть, поворачивая неуклюжую голову то вправо, то влево, как будто стремилось ухватить падающую со спины добычу. Из воды Мёртвого озера то и дело показывались его передние лапы — чудище било ими по воде, а задние лапы двигались вверх и вниз, как у пловца. Существо, которое недавно казалось незыблемым куском суши, крутилось, будто исполняя ритуальный танец, и вокруг него образовалась воронка. Мост уже наполовину ушёл под воду и продолжал уноситься на глубину. Анна-Мария с немым ужасом наблюдала за разбушевавшимся островом, когда услышала спокойный голос Рея:

— Аспидохелон. Он не любит, когда огонь разводят. Поэтому спички и зажигалки запрещены. Но ты молодец, стражники не знают про огниво!

Так вот оно что — этот остров действительно живой, значит, княжне не показалось, будто он дышит. «Вот тебе и чудо-юдо рыба-кит», — промелькнуло в голове Анны-Марии, но она не успела ничего ответить своему спутнику, так как Рей вдруг по-мальчишески пронзительно свистнул — так громко, что свист перекрыл окружающий грохот.

В ответ на свист в небе нарисовался силуэт крылатого коня. Несколько секунд — и перед ними стоял Змееед, на котором княжна прилетела к мосту из леса отшельника. Через минуту Змееед уже летел, набрав высоту, под самыми облаками, а между крыльями можно было разглядеть двух седоков: непослушные волосы одного из них старательно приглаживал ветер, а второй прижимал к голове старомодную широкополую шляпу.

— Куда мы летим? — крикнула Анна-Мария, стараясь перекричать свист ветра.

— Подальше отсюда, — неопределённо ответил её спутник.

Приземлились они в уже знакомом Анне-Марии Заветном лесу. Она сразу узнала уютный коттедж, из которого навстречу им вышел Старик.

Увидев Рея, Старик улыбнулся (отчего сразу помолодел лет на пятьдесят) и глухо, с волнением, произнёс:

— Ну вот ты снова стал самим собой, внучок. Как я рад тебя видеть! Как вам удалось улизнуть от Д’Актиля?

Старик обнял внука и, приглаживая непослушные волосы Рея, радостно смотрел ему в глаза. Рей слегка отстранился и сказал:

— Дед, знакомься, это… э-э… Дубровник. — Представив Анну-Марию, Рей подмигнул ей. — Отец был на охоте, и мы… немного дали прикурить аспидохелону.

— Скажи пожалуйста!.. — глаза Старика округлились от удивления. Анна-Мария и не подозревала, что он может смотреть с такой живостью; поначалу он ей показался дряхлым-предряхлым. И слышал он теперь, кажется, лучше… Что здесь происходит?

— Что здесь происходит? — низким голосом спросила Анна-Мария, стараясь выглядеть сурово, как и подобает наследнику княжеского рода. Старик между тем пригласил гостей в дом, указал им места за столом и, разливая по деревянным кружкам дымящийся напиток, пахнущий одновременно жареными гренками, яблочным пирогом и корицей, начал неторопливый рассказ:

— Волшебник Д’Актиль по прозвищу Синепуп, отец Хо Рея и мой сын, приструнил аспидохелона — это гигантская черепаха с головой кита, которая раньше была грозным властелином Мёртвого озера, пока не съела всех его обитателей. Тогда Д’Актиль предложил сделку: он кормит это чудовище, а аспидохелон служит ему… островом. — Тут Старик крякнул, и непонятно было, что этот звук должен был выразить: крайнее неодобрение или невольное признание того, что сделка была и вправду удачной. Усевшись в кресло во главе стола, он продолжал:

— Условие было таким: не разводить костров. Но тут, понимаешь, Хо Рей подрастал… Я воспитывал моего мальчика (тут Старик с нежностью посмотрел на внука), пока его отец ездил по заграницам и доводил там своё волшебное мастерство до совершенства. Ну и отправился я с внуком побродить по острову, отвлёкся чуть-чуть — а внук возьми да разведи огонь… Что тут началось! Землетрясение, деревья падают, всё рушится… — Тут Старик замолчал. Рей продолжил рассказ:

— Отец в порыве гнева наказал меня, наложил заклятье, так что я стал медведем. Уж не знаю, как ему удалось умиротворить аспидохелона, но в тот раз всё обошлось, и остров остался на месте.

— Жена моего сына, прекрасная Лира… — Старик воззрился на большой портрет красивой женщины, который висел над очагом. — Лира всегда пробуждала добрые чувства, у неё было большое сердце, и оно не выдержало, когда её сын превратился в медведя, и… остановилось. Тогда и я ушёл с этого проклятого острова, — продолжал Старик, — и придумал моему злому сыну Д’Актилю прозвище Синепуп, видите теперь, каким оно стало популярным! Как раз тот случай, когда произведение известнее своего автора. Ох и разозлило же это смешное прозвище моего сына, ведь он хотел быть таким грозным, устрашающим!.. Д’Актиль сам виноват, — Старик совсем разволновался. — Он ведь, когда решил учиться за границей, всё приговаривал: научусь волшебству, буду жить «сине кура», по-нашему значит «без забот». Хотел быть «сине кура», а стал Синепупом! Но всё равно его все боятся, и не зря: в гневе даже сына не пожалел, — шутка ли — превратить своего ребёнка в медведя!..

Анна-Мария не выдержала и спросила:

— Если Ваш внук Хо Рей, сын Д’Актиль, Вас, вероятно, зовут Ямб?

— Ямбус, если позволите, — с достоинством ответил Старик, вставая и кланяясь.

— О! — только и произнесла Анна-Мария. Остановив взгляд на портрете красавицы с такими же, как у Рея, глазами, она вдруг резко встала из-за стола:

— Благодарю за помощь, но мне нужно спешить к матери.

— Дубровникам не о чем волноваться, — глухо отозвался Ямбус, и вновь стал похож на того отшельника, каким она впервые его увидела, — харадр прилетал к Елене и предсказал выздоровление.

— Наверное, харадр знает, что спасение приближается! — звонко воскликнула Анна-Мария, забыв о том, что путешествует в мужском образе. Она уже собиралась попрощаться и уйти, когда Рей, церемонно отвесив поклон, сказал:

— Почту за честь сопровождать наследника рода Дубровников к землям Лесогорья!

Анна-Мария, приняв столь же церемонный вид, с достоинством кивнула и ответствовала:

— Благодарю Вас, доблестный Хо Рей. Честь взаимна!

Юноша придал своей шевелюре первозданно непослушный вид и, усмехнувшись, добавил:

— Просто Рей, если позволите.

Путники вышли из гостеприимного дома, помахали Ямбусу на прощанье и скрылись в лесной чаще. Ямбус долго стоял и смотрел им вслед. Потом он улыбнулся своим мыслям и пробормотал:

— Как будто я сразу не догадался, что это её волосы. Незачем было так кричать, я же не глухой.

Рей и Анна-Мария шли весь день, но до границы с Лесогорьем было ещё далеко. И когда сумерки сгустились, путники решили устроить привал и заночевать в лесу. Анна-Мария развела огонь, а Рей принёс лапник — нижние ветви елей, чтобы устроить навес. Впрочем, небо было ясное и дождя не ожидалось. Анна-Мария напустила на себя суровый вид и предпочитала помалкивать, чтобы не выдать свою тайну. Она и думать не хотела о насмешках, которыми бы её наградил бывший медведь, узнай он, что она не молодой князь, а всего-навсего девчонка… А если он увидит её волосы, спрятанные в наволочке? Да он просто проходу ей не даст своими шуточками… Когда такие мысли приходили ей в голову, она невольно заливалась краской; тогда Анна-Мария поглубже пряталась под навесом, чтобы её спутник ничего не заметил.

Рей, напротив, выглядел очень довольным, можно сказать, он по-настоящему развеселился — это Анна-Мария ясно видела по озорным искоркам, вспыхивавшим в его глазах. Но, видя её настрой, он предпочитал не затевать разговор. Так, молча, они шли; молча устроились на ночлег с противоположных сторон от костра, а проснувшись, засы́пали землёй тлеющие угли, попили родниковой воды и пошли дальше.

Наконец, сквозь деревья Анна-Мария увидела знакомую вершину горы Тум-Тум, за которой, он знала это, будет милый её сердцу Златокрин. Внезапный шелест нарушил тишину, и вот — перед ними Аквиль, расправил крылья в вежливом поклоне.

— Рад видеть Вас в родном краю, госпожа!..

Анна-Мария вспыхнула и не знала, куда девать глаза от воцарившейся неловкости:

— Благородный Аквиль, зачем Вы…

Смех Рея сделал ненужными любые дальнейшие попытки скрывать правду:

— Простите меня, княжна, за этот неподобающий смех, — произнёс он, слегка поклонившись Анне-Марии (куда только делась вся церемонность?!), — но у Вас не было шансов сохранить Вашу тайну. Во-первых, я знал заклятье Синепупа, оно было жестоким и почти безнадёжным: медведя могла расколдовать лишь девушка княжеского рода, и только с помощью невидимых плодов. Во-вторых, я прекрасно знаю, что в Лесогорье нет наследника, а только наследница. Прекрасная наследница, — добавил он, снова подмигнув княжне. Анна-Мария по-настоящему растерялась от такого неожиданного разоблачения; на помощь пришёл верный Аквиль, сменивший тему беседы:

— Ваша семья так долго и безрезультатно искала Вас, Ваша светлость! Только когда прилетел харадр и дал всем надежду на исцеление Её светлости княгини, Ваш отец немного успокоился. Он ждёт Вас, пожалуйста, поспешите. Индиго, выйди к нам! — возвысил Аквиль свой голос. Откуда ни возьмись появился инорог. Он склонил голову и произнёс:

— Я могу взять только одного седока. Я не так силён, как Змееед. — Индиго покосился на Рея. — Вам, доблестный Хо Рей, придётся идти пешком.

Рей оглядел мощный корпус инорога и усмехнулся его словам. Впрочем, он вежливо отвечал:

— Прогулка по вашему сказочному краю доставит мне удовольствие. А княжне надо спешить. Поезжайте! — он обращался уже к Анне-Марии и, как тогда, на мосту, он слегка подтолкнул её. Сейчас он не улыбался, а смотрел ей прямо в глаза, спокойно и серьёзно.

…Удалось ли Анне-Марии спасти матушку? Разумеется! Изумрудные плоды в Лесогорье потеряли свою призрачность и стали такими сочными и мясистыми фруктами, что княгиня Елена приняла лекарство с видимым удовольствием и возвращалась к жизни прямо на глазах!

История Рея мгновенно облетела замок Златокрин. Прислуга шепталась о том, что Синепуп станет мстить. Молодой конюх был уверен в том, что успех дела — заслуга исключительно его, конюха, костюма, скроенного по самой последней моде, да-да, и обратите внимание на качественное сукно!.. Повариха со знанием дела отмечала излишнюю худобу принца, утверждая, что причиной тому — несбалансированное питание, которое получал бедный мальчик, пока был медведем. Придворные дамы шептались о том, что иногда точно медвежья повадка сквозит в манерах Рея, а в глазах горит дикий блеск.

Драговит устроил пир в честь двойного праздника — выздоровления любимой жены и шестнадцатилетия любимой дочери. И когда торжество было в разгаре, Рей вышел из зала и прошёл в княжеский парк, террасами спускавшийся в долину к реке. На верхней террасе рос древний дуб, а к одной из его могучих ветвей были прилажены качели. Темневший на фоне закатного неба силуэт Анны-Марии, уютно устроившейся на качелях, подсказал Рею, что это было излюбленное место княжны.

— Я ещё не поздравил Вас с днём рождения, и Вы остались без подарка, простите.

— Кто же будет беспокоиться о подарке после стольких приключений!

— Вот именно, даже и не знаешь, что подарить девушке, которая носит в наволочке свои волосы и не боится ни чудовищ, ни медведей, ни злых волшебников…

Анна-Мария задумчиво смотрела вдаль и наконец произнесла:

— Мы с папой собираемся, по традиции, отправиться в поход на гору Тум-Тум. По северному склону сбегает горная Река Упущенных Возможностей, она впадает в Озеро Позднего Раскаяния. Река оканчивается водопадом, так что это очень красивое, романтичное место, и… В общем, я буду очень рада, если Вы к нам присоединитесь.

— Ну… не скажу, что водопад и романтика — прямо моё. Но упущенные возможности — это уж точно не про меня. Так что я поеду. А если нам будет позволено разводить костры, — добавил он, улыбаясь, — то я поеду с удовольствием.

И Анна-Мария снова увидела, что глаза юноши смеются так явно, что она как будто слышит этот смех.

За окном была глубокая ночь. Из-за света настольной лампы стекло стало непроницаемым и превратилось в границу между мирами. Сказочница Маша спала в своём необъятном кресле. Пальцы ног, предусмотрительно одетые в носки с оленями, шевелились. Ведь Маше снилось, что мама, которая скачет внизу на инороге, кричит изо всех сил, чтобы Маша, ради всего святого, обязательно надела носки: ночной воздух прохладен, а высоко в небе, где она летит на крылатом коне, он и вовсе ледяной. Маша во сне проверяет, надела ли она носки, — и шевелит пальцами. Да, олени на носках вместе с ней плывут в ночном небе… а мама улыбается — именно ей, Маше, той самой, своей особенной улыбкой.