Сундук золота и всех обратно [Алексей Вячеславович Зубков] (fb2) читать онлайн

Предисловие.

Продолжаем генуэзскую историю.

Я все предполагаю, что любители исторической литературы сами весьма грамотны и не нуждаются в лишних подробностях, которые будут отвлекать от сюжета и персонажей и замедлять темп повествования. В отличие от подробностей по мирам фэнтези, которых негде взять, кроме как в голове у автора, дополнительная информация по истории достаточно доступна, чтобы не повторять ее в каждой книге, где действие происходит в реальном мире.

Тем не менее, автор и герои будут упоминать некоторые даты, имена и технические детали, которые действительно необходимы для понимания сюжета, потому что без них необходимость искать дополнительную информацию замедлит темп восприятия книги больше, чем с ними. Искренне надеюсь, что у меня получилось подобрать разумный баланс в этом вопросе.

Если вы заметите некоторое несоответствие характеров исторических личностей известных вам описаниям, считайте, что это традиции и каноны жанра, восходящие к отцам-основателям.

Как и в предыдущих книгах, я продолжаю использовать упрощенную терминологию, и вы помните, почему. Также я все еще не считаю нужной стилизацию речи персонажей сверх необходимого минимума.

Историческая вводная по Генуе уже была в предисловии к «Все дороги ведут в Геную». С окончания предыдущей книги до начала этой для героев и мира вокруг них прошло несколько дней, и ничего важного в мировой политике не случилось.

Европа постепенно узнает о смерти Папы Льва Х. Кардиналы и лоббисты королей пакуют вещи для поездки в Рим. Сильные мира сего достают из тайников планы действий на случай смерти Льва Х. Из них пока только Франческо делла Ровере, не теряя времени, седлает коней, чтобы снова вернуть себе несправедливо отнятое Папой герцогство Урбино. Военные действия в Ломбардии продолжаются, императорская армия занимает города вокруг Милана.

Напоминаю, что переданные Франциском Первым средства для Милана действительно были перехвачены королевой-матерью Луизой Савойской. На момент написания книги у автора нет сведений о достоверном перемещении в реальной истории упомянутых денег, как монетой, так и в безналичной форме. На ход истории повлияло отсутствие этих четырехсот тысяч в Милане, но их появление где-то в другом месте никак не документировано. Королевское расследование через два года назначит ответственным казначея де Самблансе, которого в итоге казнят.

Поэтому у нас с вами есть некоторая свобода предположений, куда бы могло подеваться столько золота.

Вот теперь добро пожаловать в Геную.

Глава 1. 6 декабря. Марсель. От выбора маршрута до трех ошибок в одном решении.

Марсельская беседа не закончилась конной прогулкой и договором о намерениях. Разговор продолжился в гостях у коннетабля.

- Ваш путь не будет усыпан розами, - сказал Шарль де Бурбон, - У Вас не примут груз ни в Тортоне, ни в Вогере, тем более, в Пьяченце, или в Парме. Нигде, кроме Кремоны. Никто в армии не будет знать, что Вы везете золото.

- Хотите сделать сюрприз? – спросил Максимилиан.

- Не хочу рисковать. Не хочу спугнуть наших недоброжелателей. Никому не доверяю. Забирайте своих людей и сегодня же покиньте Марсель. Я намекну, чтобы Вас выпустили, но корабль Вам не дам. С морским народом договаривайтесь сами.

- Как Вам угодно.

- Но с пустыми руками Вы от меня не уйдете, - коннетабль достал свиток, в котором явно угадывалась карта, - Здесь Милан и ближайшие окрестности. Идет война, так что карта мне не просто знакома, а по ночам снится.

Макс посмотрел на карту. Дорога на Геную заканчивалась Тортоной.

- Я так понимаю, что Вы прибыли в Геную из Милана через Павию и Тортону? – спросил коннетабль.

- Да.

- Тогда на обратном пути до Тортоны как-нибудь доберетесь.

- Дорога там отличная. Еще римская. Я, если что, и до Павии неплохо доберусь.

- Никакой Павии. Не надо сдавать секретный груз такого уровня комендантам крепостей и прочим младшим командирам. Только главному интенданту в Кремоне. Или лично в руки виконту де Лотреку.

- Но он не в Кремоне.

- Он в действующей армии. Лотрек, скорее всего, маневрирует вокруг Милана. Он должен был отступить в Кремону на зиму, потому что воевать в Брешии в ноябре-декабре адски неудобно из-за дождей. Возможно, он туда вернется, потому что в Кремоне наши венецианские союзники должны были организовать снабжение. Но не исключаю, что и не вернется. В любом случае, я правильно понимаю, что королевское серебро обменяно на золото в слитках?

- Я слышал так.

- Нельзя заплатить армии слитками. Их надо перечеканить в монету или обменять на монету. Что толку гоняться за армией, чтобы потом Лотрек искал как обменять слитки на монету? Менялы с него за риск сдерут три шкуры, а потом с менял сдерут шкуру кондотьеры Колонны. Чтобы расплатиться с солдатами, нужно серебро. Интенданты в Кремоне смогут обменять золотые слитки на мелкую монету, а штаб армии в деревне под Миланом не сможет.

- Понял. Поеду в Кремону. В Тортоне старая римская дорога уходит на восток, насколько я помню?

- Верно. По ней еще недавно можно бы было доехать до переправы в Кремоне. Но Пьяченца и Парма сейчас папские. Если вам каким-то чудом удастся притвориться местными крестьянами и незаметно пройти Пьяченцу, то переправу в Кремону вы не пройдете точно. С тех пор, как Оде де Фуа отступил в Кремону, на другой стороне переправы стоят папские войска, чтобы он не вернулся на Парму или Пьяченцу.

- Тогда надо пересечь По до Пьяченцы.

- Верно. Точнее, до Кастель Сан-Джованни, дальше уже начинается Пьяченца. В Сан-Джованни живет Джироламо Паллавичино, маркиз Буссето. Я не уверен, что знаю всех маркизов на том берегу По, но про Джироламо говорили, что его отец унаследовал замок вместе с четырьми братьями. Все пятеро умерли или погибли, оставив замок и титул юному Джироламо. А вот, кстати, и переправа, - палец коннетабля уперся в Парпанезе.

- Парпанезе – их владение?

- Нет. Порты на обоих берегах, в Парпанезе и в Порто Мороне принадлежат монастырю оливетанцев Сан-Бартоломео в Павии. Монахи в войне не участвуют, и переправят как французский груз, так и груз с любой другой легендой.

- Запасной вариант есть?

- Путь паломников. От Календаско до Корте-Сан-Андреа. Война войной, а паломничество никто не отменял. Паломники с севера могут и не знать, что у нас тут война. Перевозчики работают в обе стороны. Но Календаско уже в шаге от Пьяченцы. Можете затеряться в потоке мирных грузов, тем более, что Вы со своим римским носом и швабским подбородком в костюме по моде ландскнехтов на француза никак не похожи.

- А западнее?

- Переправа на пути из Тортоны в Милан и мост через Тичино в Павии. Выехав из ворот Павии, вы оказываетесь на землях, по которым бродят фуражиры Колонны. Если враги еще не стоят прямо под стенами Павии. Выше по Тичино упретесь в Милан, а, обходя Милан с севера, упретесь в Комо. Забудьте.

- Забыл. Если мы пересекаем По до Пьяченцы, то нам надо будет переправиться через Адду.

- Вам до Адды еще дойти надо будет. На северном берегу По в любом случае рискуете встретить вражеских фуражиров. От Порто Мороне до переправы в Пиццигеттоне дневной переход. Крепость там на восточном берегу, но брод наш с обоих сторон. В сущности, можете спрятать золото где-то в пути после переправы через По и послать гонца через Пиццигеттоне. По такому случаю навстречу вам выедет хоть сам Джан Франческо Тривульцио, сеньор Пиццигеттоне.

- Так, - Макс почесал затылок, - То есть, или фуражиры Колонны на северном берегу, или папские войска на южном. А что, если мы сядем на корабль в Парпанезе и прокатимся до Корте-Сан-Андреа?

- Попробуйте.

- На месте видно будет. Насчет переправы через Адду нет запасных вариантов?

- Зачем? Берега Адды болотистые. Ниже Пиццигеттоне по течению ничего до самой По. Выше до Лоди ни мостов, ни бродов. В Лоди вражеский гарнизон. Не вижу даже деревень на берегу, где можно бы было взять лодку. Вплавь я бы не советовал, тем более в декабре.

Макс снова посмотрел на карту. Вроде все понятно. Почти. Что там между Тортоной и Парпанезе? Вогера?

- Я могу рассчитывать на поддержку в Вогере? – спросил Максимилиан.

- Зависит от того, какие у Вас отношения с Галеаццо Сансеверино.

- Могучий старик. Мы встречались на турнирах, ломали копья и били друг друга булавами. Он всегда выигрывал, но не быстро и не без труда. У него еще сын Джулио примерно моего возраста. Отличный парень, весь в отца.

- Тогда о чем речь? Галеаццо, если он сейчас не в армии, то может оказаться у себя в Вогере.

- Он человек короля или человек королевы-матери?

- Безусловно, короля. Я дам вам рекомендательное письмо. Не подорожную, которой сопровождаются ценные грузы. Просто частное письмо от одного благородного человека к другому насчет третьего. Можете рассчитывать, что Вам не будут чинить препятствий, дадут сменить коней и сопроводят до Парпанезе. Но не вздумайте говорить про груз. Это должно оставаться тайной. Ни я, ни Галеаццо не должны попасть под подозрение как Ваши сообщники, если Вы провалите миссию.

- То есть, ответственность за груз всю дорогу на мне до тех пор, пока не сдам его главному интенданту в Кремоне, лично виконту де Лотреку или Вам?

- Интенданту или де Лотреку. Подчеркиваю, я в связи с этим вообще не должен упоминаться.

- Будет сделано.

- Вопросы есть?

- Вопросов нет.

Портовый чиновник несколько удивился, когда коннетабль попросил не только оставить в покое Максимилиана, но и отдать ему команду «Санта-Марии». Но удивился с радостью, а не с огорчением. Во-первых, «честным марсельским мореплавателям» нужно было подписать у коннетабля толстую пачку финансово значимых бумаг. На оплату поставок в действующую армию и все такое. Во-вторых, отдать команду не означало отдать «Зефир» и взятую на нем «судовую казну». В-третьих, если семья Гримальди потребует объяснений по поводу судьбы «Зефира» и его капитана, то теперь можно свалить все на коннетабля и мессира де Круа, действующего по его поручению.

Шестого декабря Максимилиан пришел в марсельскую тюрьму и сделал предложение, от которого было невозможно отказаться.

- Нужны добровольцы! Кто хочет поработать на меня, шаг вперед! Завтра идем обратно в Геную, но работа предстоит на суше. Кто не хочет, могут остаться на милость марсельского правосудия.

Шаг вперед сделали все. Марсельское правосудие уже успело намекнуть, что команду «Зефира» повесят четыре раза, и даже допрашивать не будут, чтобы лишнего не сболтнули.

Марсельцы забрали все золото из судовой казны «Зефира», но не тронули багаж Максимилиана. Макс выдал из своих и присвоенных средств по десять флоринов «рядовым» и по двадцать судовым офицерам. Много, но верные люди сейчас дороже денег.

На корабле, идущем в Геную, Максимилиан по здравому размышлению усомнился в своей новой армии и спросил у Тодта, насколько стоит доверять этой команде.

Тодт напомнил, что про кадровую политику говорит Ветхий Завет.

- Бог сказал Гедеону: «Итак провозгласи вслух народа и скажи: «кто боязлив и робок, тот пусть возвратится и пойдет назад с горы Галаада».

- Согласен, - ответил Макс. Построил команду и спросил:

- Кто здесь боязлив и робок?

- Получит алебардой по кумполу? – ответил за всех боцман Марко, - Слышали, знаем.

- Хорошо. Тогда так. Кто согласился пойти со мной только из страха быть повешенным, пусть скажет об этом сейчас. Пока я не объяснил вам суть дела, я могу освободить вас от обязательств, но посвященным пути назад уже не будет.

- С Вашего позволения я бы вылечил руку, бросил пить и снова ушел в море, - сказал капитан Дорада, как старший по званию, - На суше я и здоровый был бы Вам в тягость.

- Отпускаю тебя. Но ты в долгу передо мной. Если в Генуе мне понадобится капитан, я приду к тебе и не смей отказывать.

- Да, Ваша милость, - Дорада низко поклонился и повернулся к следующему по старшинству. К Тодту, капитану солдат.

- Что бы я ни делал, я делал это во имя Господа. Господу более не угодно, чтобы я оставался на море. Он послал мне Вас, мессир, - сказал Тодт, - И я не пренебрегу Его знамением.

- Я с Тодтом, - поторопился матрос Мятый

Старпом Джованни подождал, что скажет штурман Книжник, но Книжник промолчал.

- Если бы я не был на том абордаже, нипочем бы не поверил, что можно с командой из первых встречных выиграть абордаж у морских волков, которых в три раза больше. Вы, мессир, правильный атаман. Удачливый и щедрый. Я с Вами, - сказал Джованни.

- Джованни дело говорит. Я тоже с Вами, - сказал боцман Марко.

- И я, - сказал рулевой Бруно.

- Я, с Вашего позволения, остался бы с капитаном Дорадой, - боязливо сказал матрос-калабриец, - С Вашего позволения. Буду должен.

Макс кивнул.

- Я… - начал гребец-сицилиец и скривился.

- Ты лечись, - сказал Максимилиан, - Тебя отпускаю без обязательств.

- Мы с Симоном, наверное, Вам не нужны, - сказал Иеремия, - Наше дело наука, природа вещей и все такое…

- Хитрый какой, - сказал Фредерик, - Напомнить, как вы тут оказались?

- Чего вы хотите? Денег?

- Не денег, - ответил Макс.

- У меня есть предложение, - сказал Симон, - Вы ведь не на день в Геную? Вам надо будет несколько дней где-то жить. А вы все люди приметные. И Вы, мессир Максимилиан, и Вы, мессир Фредерик. И Тодт с Книжником. И матросы тоже, насколько я понимаю. Миссия у Вас тайная, а то зачем мы Вам нужны? Давайте наш с Магистром вклад будет в том, что Вы со всей командой, пока разбираетесь с делами в Генуе, поживете у нас. Рыцарю с оруженосцем – дамская спальня, офицерам – приемная, солдатам лаборатория. Там сейчас безопасно, мы все вынесли. Я на всех готовить буду. Если надо, записки носить. Если ранят кого, вылечим. Соберетесь уезжать – лекарств в дорогу дадим. Или там отравы, дымящего, горючего. Эликсира бодрости из кофейных зерен, помните, как после него на «Зефир» грузы таскали?

- Согласен, - сказал Максимилиан.

В этом месте он сделал сразу три ошибки, но пока еще не понял, какие именно.

Единственный, кто мог бы связать алхимика с Максимилианом или Тодтом, это Габриэль, а он мертв. Де Вьенн должен бы уже уехать. Де Тромпер мертв. Остальные представители властей Максимилиана в лицо не видели, случайно не узнают. Искать специально тем более не будут, если самому на глаза не лезть. Банк и прочие генуэзцы к Максу претензий не имеют.

- Все, кто не пойдет со мной дальше, а останется в Генуе, разойдись. Остальные подойдите поближе, - приказал Максимилиан.

Команда обступила рыцаря. Книжник замешкался.

- Брат Книжник! – ткнул в него пальцем Фредерик, - Вы ничего не сказали.

Все строго посмотрели на Книжника.

- Я монах и мирный человек. Вам не нужен ни штурман, ни госпиталий, ни духовник. Я вам искренне благодарен за спасение, но не уверен, что смогу принести какую-то пользу.

- Госпиталий принимает паломников в монастыре? – спросил Макс.

- Да.

- Паломники ходят и ездят. Повозкой править умеете? Груз увязывать, за лошадьми ходить?

- Приходилось. И лошадки, и тележки, и сам в свое время немало дорог исходил.

- Телегу с лошадью дадим, груз положим. Будете возчиком.

- Как Вам угодно, мессир, - Книжник подошел к остальным.

Максимилиан строго взглянул на всех сверху вниз и выдал вводную.

- Наша задача – доставить груз из Генуи интендантам армии Его Величества в Кремоне. Груз – примерно три или четыре пароконных телеги. Точный маршрут и состав груза держим в секрете, на дороге стараемся не выглядеть как караван под охраной. После того, как я сдаю груз получателю, все свободны.

Все кивнули.

- Кто еще может быть возчиком?

- Я могу, - сказал Тодт.

- Вы же швейцарец! – удивился Фредерик.

- И что? – удивился в ответ Тодт.

- Вы же ходите на войну налегке и без обозов!

Макс разразился громовым хохотом.

- На войну они ходят налегке. Но видел бы ты, как они с войны возвращаются!

Тут засмеялись и все остальные.

- Еще возчики есть? – спросил рыцарь.

Все переглянулись и пожали плечами.

- На лошади ездить, фехтовать в седле умеет кто-нибудь?

Никто. То есть, не упасть с осла или мула может каждый. Не каждый годится в конное сопровождение груза.

- Дальше. Наш груз надо предварительно найти в городе и отобрать у… - Макс задумался, как обозначить «партию королевы», - … другого французского рыцаря.

Неплохо. Нет признаков страха или разочарования. Конечно. Этих задачей «найти и отобрать» не напугаешь.

- Ладно. Разойдись.

- Груз-то какой, Ваша светлость? – спросил Джованни-Абдулла.

- Когда я скажу, какой груз, пути назад у вас уже не будет.

- Золото?

- Почему золото? – удивился Максимилиан.

- Так Вы, Ваша светлость, по мелочи не работаете. Сначала в Марсель мы Вам золото везли. Потом с пиратов золото взяли. Потом, надо полагать, Вы то, что привезли, отдали кому положено, а он Вас обратно явно не под серебро подрядил.

- Я рыцарь, а не курьер! – с негодованием ответил Макс, - Груз будут пушки и свинец. Возможно, еще и порох.

Джованни сделал вид, что поверил.

Глава 2. 6 декабря. Как залить пожар наводнением.

Как нам всем отлично известно, чем выше у человека должность, тем больше перед ним стоит разных задач и тем шире его круг общения. Де Вьенна называли «Гончая короля», но он, в отличие от настоящей гончей, постоянно шел одновременно по нескольким следам и вел несколько особо важных дел, которые могли друг с другом не пересекаться. Но, поскольку мир тесен, а в то время мир был еще более тесен, чем сейчас, чрезвычайные события иногда искажали пространство до такой степени, что параллельные задачи пересекались и в узел завязывались.

Аналогично и финансовые аналитики вели одновременно много дел и отслеживали массу важных событий. Всегда есть какая-нибудь берберийская чума, или пиратская эскадра у берегов Корсики или вражеская армия в Ломбардии. Кто вьется над головой, черный ворон, черный рыцарь или черный лебедь? Как повлияет на рынки очередное взятие Милана? Смерть Папы? Но, поскольку мир тесен, нехорошие события могут не только суммироваться и умножаться, но и усредняться и уравновешиваться.

Вот, например, королева-мать недвусмысленно намекнула, что все дела с ее Рыцарем должны быть тайной от Его Величества. А из армии прислали финансовых контролеров. Плохо? Ужасно. Но первый финансовый контролер самоликвидировался, а второй выпал из активной жизни на пару дней. И как раз в это время изволил покинуть сей бренный мир Папа Лев Х. После чего, не путать с «вследствие чего», неустановленные разбойники разгромили французскую таможню.

Тарди получил задачу выстроить как можно более правдоподобную версию, чтобы одурачить де Вьенна. Задача сложная, но у француза есть всего день, чтобы составить доклад королю перед тем, как отчалить в Рим. И в этот день он еле стоит на ногах.

Сколько должна продержаться версия? Неважно. Приоритет номер один - конклав в Риме. Приоритет номер два - боевые действия вокруг Милана. Или наоборот. А через месяц-другой сильную и независимую Геную уже не будут волновать королевские контролеры.

Тарди постарался на совесть и задачу выполнил. К тому времени, как Пьер де Вьенн встал на ноги, его ждала вполне правдоподобная версия событий. Финансовый контролер пришел на встречу с забинтованной головой, опираясь на палочку, в сопровождении врача из университета и двух солдат, готовых, если что, вести его под руки.

Де Вьенн увидел фальшивые страницы из счетных книг и договоры с печатями, на которых покойный де Лаваль получал золото от Рыцаря Королевы Андре де Ментона. То есть, не физическое золото и серебро, а право получить золотую и серебряную монету в Банке Святого Георгия. Ответственность Банка за золото и серебро закончилась с выдачей средств де Ментону.

Покойный де Тромпер, если верить фальшивым страницам, взял кредит в серебре еще до того, как Рыцарь Королевы прибыл в Банк с документами. И вывез это серебро по частям к себе на таможенные склады, с которых мог переправить его куда угодно в сговоре с кем угодно. Потом де Лаваль закрыл этот кредит. Вся сумма, собранная для армии короля, пробежала по цепочке Банк - де Ментон – де Лаваль – де Тромпер - снова Банк, не покидая своего уютного подвала.

- Каким образом де Лаваль убедил де Ментона? – спросил де Вьенн.

- Не знаю, - ответил Тарди, - Никто не видел живым Рыцаря Королевы с тех пор, как он подписал эту бумагу. Полагаю, Ее Высочество сможет опротестовать этот акт передачи.

Де Вьенн вздохнул. Теперь кому-то предстоит объясняться с королевой-матерью по поводу трехсот тысяч дукатов. Ничуть не легче, чем с королем.

- И где деньги?

- Де Лаваль мертв. Де Тромпер мертв. Таможня разграблена и сгорела. Но ваше золото и серебро к тому времени оттуда давно уехали.

- Допустим, де Тромпер мог отравить де Лаваля. Но кто убил де Тромпера? Кто придумал эту атаку на таможню? Вы вообще контролируете свой город? – француз начал злиться и чуть не свалился со стула, но солдаты его подхватили.

- Группа известных Вам папских агентов, - Тарди пошел по еще более тонкому льду. Вдруг де Круа на самом деле не папский агент, а какой-то другой. И де Вьенн об этом знает.

- Кто?

- Марта Циммерман и Максимилиан де Круа.

- Ерунда! Это не их уровень.

- Вам известно, что эта рыжая фурия сорвала переговоры между Просперо Колонной и неизвестной высокопоставленной фигурой из Генуи, убив курьеров? – Тарди начал свою версию с легенды, которую сообщила как раз эта высокопоставленная фигура из Генуи.

- Да, - ответил де Вьенн. Осведомленность генуэзцев о том, что касается их внутренних дел неудивительна. Хоть что-то они должны знать из того, что их касается.

- Вы предложили денег за Марту, а она бежала в Рим. Как Вы думаете, кто был заинтересовал в срыве этих переговоров?

- Все, кто в них не участвовал.

- В том числе Медичи.

- В том числе.

- Максимилиан де Круа, в свите которого Марта прибыла в Феррону, приехал в Геную вместе с Вами, на следующий день по приезду встретился с Мартой и сопровождал ее при получении крупной суммы золотом в Банке. После чего помог ей сбежать. Между ними есть некоторая связь, не находите?

- Нахожу.

- Вы конфисковали золото Марты и связались с Тодтом.

- Тодт честный человек.

- Добрый католик и верный слуга Папы. Помните, в чьих интересах он действовал в Ферроне?

Де Вьенн поднял ладонь, призывая к молчанию. Некоторое время он сидел неподвижно, вспоминая события двухлетней давности.

- Тодт не предатель.

- Конечно. Он служит Папе. Будь то Джованни Медичи или кто-то другой. Но если Папа – Медичи, то Тодт служит Медичи. Вы видели его матросов?

- Арестанты какие-то.

- Он забрал их в Лаванье по папскому предписанию. Вот по этому, - Тарди выложил козырь на стол.

Де Вьенн знал, как выглядят подлинные документы Святого Престола. И знал, что они не тиражируются для всех-всех капитанов на службе у церковных орденов.

- Де Круа и Марта покинули Геную на этом корабле. А за день до этого Марта участвовала в нападении на французскую таможню. Напомнить, почему там не участвовал де Круа?

- Потому что как раз в это время убегал из Борго-Форнари. То есть, Вы хотите сказать, что агенты Медичи вступили в сговор с двумя или даже тремя французскими рыцарями с незапятнанными биографиями, ограбили короля и королеву и убили всех троих?

- Я не исключаю, что незапятнанные биографии — это не их заслуга, а чья-то недоработка, - Тарди выложил на стол еще один козырь из нескольких исписанных листов.

- Что это?

- Перечень деяний де Тромпера на посту начальника таможни.

- Н-да, - резюмировал де Вьенн, прочитав кусок текста из середины, - И почему же вы на него не жаловались?

- Мы как раз жаловались, - Тарди достал еще несколько листов.

- Но без особой активности.

- Так прошлые начальники таможни были ничуть не лучше. И это я еще молчу про контрабанду пряностей.

- Ладно, - де Вьенн тоже предпочитал молчать про контрабанду пряностей, - Вы предлагаете именно так и доложить королю? Про то, что нас ограбил Папа?

- Прошу прощения, но Папа до нападения на таможню не дожил, и он более не в состоянии сказать слово в свою защиту. Вполне возможно, это все делалось не по приказу, а в порядке самоуправства на местах.

- Но де Круа никак не мог участвовать в этих кредитных делах. Он все время был у меня на глазах.

- Законсервированный агент. Который расконсервировался в чрезвычайной ситуации. Если бы Вы не встретили случайно Марту, Вы бы и не знали, что он агент.

- Допустим. Но что за деньги получала Марта в Банке под охраной де Круа?

- Свою долю, - улыбнулся Тарди, - Вы же не думаете, что де Тромпер стал бы им отсчитывать монеты прямо на таможне?

- Но почему эти ваши папские агенты сделали все так прозрачно, что мы с Вами обо всем догадались за пару дней? Они же не совсем идиоты.

- Много Вы видели людей, которые смогли украсть триста тысяч дукатов лучше, чем они?

- Да я вообще не видел, кто бы мог столько украсть. Если только королевские интенданты или финансисты. Но не шпионы.

- Именно это я и имею в виду. Украсть и не наследить не способен никто в мире. Украсть и наследить, но не быть пойманными – редкие таланты. Даже просто украсть настолько крупную сумму получается у очень немногих. Большинство грабителей и аферистов, да почти все замахнувшиеся на большой куш, или попадаются на стадии подготовки, или проваливают исполнение, или ловятся по горячим следам. А наши общие знакомые не только до сих пор не пойманы, но и неизвестно, где находятся.

- Поймаем. Рыжая фурия и хромой рыцарь…

- Мелкие сошки. Их здесь и близко не было, когда де Тромпер вывозил серебро.

- Ладно, Бог с Вами. Но как получилось, что папский агент по совместительству чернокнижник? И как мне поговорить с Маккинли?

- Доброго сэра Маккинли, чересчур доброго, губернатор отправил новым комендантом в Борго-Форнари. А насчет чернокнижников я так понял, что обвинение весьма спорное.

- Зачем тогда оно нужно?

- Затем, что церковный суд в таком случае имеет приоритет над светским. А знаете, кто у нас епископ?

- Кардинал Инноченцо Чибо.

- Достойный представитель семьи Медичи. За демонолога у него брат Витторио, разбойник в сутане. Суккуба от суслика не отличит.

Француз хотел еще что-то возразить, чтобы поколебать версию Тарди, но, похоже, перенапрягся и устал. На этом и разошлись. Тарди отправился на доклад к вышестоящим, а де Вьенн пошел собирать вещи для поездки в Рим.

Глава 3. 7 декабря. Кто нужен, чтобы сохранить три тысячи фунтов золота.

Из письма губернатора Прованса Рене Савойского славному рыцарю Андре де Ментону. Писано в Марселе 4 декабря, передано в Генуе 7 декабря Луи де Ментоном лично в руки.

Дорогой Андре!

… немного текста про общих родственников и плавный подвод к основной теме письма…

Генуэзцы любезно предлагали моей сестре вложить капиталы в дело и неуклонно преумножать. Но после того, как брат прелюбодейки Одо де Фуа предательски сдал Милан ради того, чтобы досадить королеве-матери, долгосрочные вложения в Генуе становятся неприемлемо рискованными.

Его Величество проигнорировал мудрые материнские советы и намерен спасать армию де Фуа, который никак не желает отступать в Геную.

Поэтому, если генуэзцы будут предлагать тебе остаться и присматривать за тем, как они преумножают капитал, с негодованием отказывайся. Предположу, что славному рыцарю не по душе выполнять обязанности дракона, лежа на куче золота и приглядывая, чтобы ее не растащили всякие гномики.

Я знаю, что наш брат Карл просил сестру ссудить ему некоторую сумму с доставкой в его любимый Турин. Об этом он тебе говорил, когда принимал тебя в Турине по пути в Геную. Полагаю, он обещал достойную награду.

Любезно напоминаю, что согласия от сестры наш брат пока не получил, и было бы невиданным самоуправством принять решение такого уровня по собственной инициативе.

Также напоминаю, что, хотя мы с тобой оба представители древних и уважаемых савойских семей, но служим Франции. В то время, как Карл правит своей Савойей, склоняясь к союзу с Габсбургами. И временное финансовое благополучие скорее перенесет его в стан врагов Ее Высочества, чем союзников.

Единственно верным решением было бы снять с себя тяжкий груз ответственности, передав драгоценный груз в верные руки семьи Ее Высочества. Но ни в коем случае не прокладывай путь через Савой или Швейцарию! Только море и только Марсель, где я, как любящий брат, приму на себя обязанности по дальнейшей судьбе капитала моей любимой сестры.

Посылаю тебе в помощь твоего кузена Луи, который верен королеве и Франции до костей мозга. С ним приедет мой доверенный человек Мальваузен, известный умением видеть неочевидное и разоблачать заговоры. К ним двоим добавляю искателя приключений по прозванию Бонакорси, который хорошо знает Геную дневную и ночную и уже участвовал в перевозке ценностей в Марсель.

Также Луи привезет отряд в пятьдесят отборных молодцов на случай, если кто-то в Генуе недостаточно серьезно отнесется к рыцарю без свиты.

Также посылаю тебе рекомендательное письмо для французских капитанов. С ним ты можешь мобилизовать до Марселя любой французский корабль. Капитан почтет за честь оказать услугу губернатору Прованса.

По прибытии Луи растерялся и собрался было идти на поиски кузена всей толпой, включая солдат. Но встречающая сторона его опередила.

Не успели солдаты неуклюже выгрузиться, как к стоявшим неподалеку Луи, Мальваузену и Бонакорси подошел Андре де Ментон, также известный как «Рыцарь Королевы», в сопровождении Альфонсо Тарди.

Рыцарь Королевы, с точки зрения Бонакорси, производил впечатление человека, который по праву мог смотреть свысока на всех, кто недостоин прикоснуться к Ее Высочеству. Красивый и сильный мужчина, из лучших представителей северной Франции. Высокий, ростом с Максимилиана де Круа или Пьера де Баярда, но не совсем уж великан. Улыбка, от которой должно бы участиться сердцебиение даже у неприступных Прекрасных Дам. Осанка, походка, манеры. Королева кого попало не выберет.

Может быть, он даже и любовник Ее Высочества? Запросто. Возможно даже, это он ее соблазнил, а не она приказала.

Для второго взгляда Тони нашел точку зрения, которая была бы не снизу вверх. Как врач на пациента. Пациент идеально здоров, но сильно чем-то обеспокоен. Бессонница, круги под глазами, обгрызенные ногти. И очень критическое отношение к окружающему миру.

Стороны обменялись формальными приветствиями, после чего Андре де Ментон перешел к неформальной части.

- Итак, кого же мне прислал наш любимый Рене? – поинтересовался он с саркастической улыбкой, - Моего туповатого кузена, своего любимого палача, какого-то непонятного модника с венецианским произношением и полсотни петухов во главе с индюком.

Насчет «туповатого кузена» Луи промолчал. «Палача» Мальваузен проглотил и не моргнул.

- Кто ты такой? – де Ментон ткнул пальцем в Бонакорси.

- Антонио Бонакорси, дипломи…

Мальваузен ударил его кулаком в бок.

- Цирюльник с купленным дипломом, - поправил Мальваузен.

- И чем он заслужил такую честь?

- Я работал в Генуе Ваша милость, - почтительно ответил Бонакорси.

- Что ты делал? Бороды брил?

- Я нашел одну даму и помог ей вывезти в Марсель сорок тысяч дукатов в монете.

- Умеешь искать дам и вывозить золото в Марсель? – рыцарь сделал паузу.

- Я хорошо знаю Геную и не связан с Вашими врагами, - вставил Тони.

- Может быть, пригодишься, - закончил рыцарь.

Уколов всех по разу, он повернулся к Тарди.

- Показывайте наше временное прибежище, господин советник.

- Идемте, господа, здесь недалеко, - ответил Тарди.

Тарди привел всех к складу, которых находился в торговом районе выше церкви Сан-Джованни-ди-Пре, за пределами стены Барбароссы, но внутри городских стен XIV века. Не на первой линии вдоль входивший в город Постумиевой дороги и даже не на второй, но всего на третьей. По соседству располагались дома аналогичной архитектуры. Складское помещение или лавка на первом этаже и жилые комнаты на втором–третьем. Ширины основных улиц в окрестностях хватало, чтобы разъехаться пароконным телегам, а по неосновным улицам уже не каждая телега смогла бы проехать, даже заставляя пешеходов прижиматься к стенам. На первой линии располагались склады для товаров, которые таскают туда-сюда постоянно и помногу. На второй все остальные для морской торговли.

В целом помещение годилось для краткосрочного хранения ценных вещей. Если бы не одно обстоятельство. Принадлежало оно некоему Абраму, самому настоящему еврею иудейского вероисповедания, даже формально некрещеному.

Абрам церемонно поприветствовал гостей и быстренько скрылся с глаз, увидев, что старший рыцарь явственно злится.

- Почему еврей? Какой еще еврей? – Андре де Ментон потребовал объяснений у Тарди.

- Потому что у вашего золота земля будет гореть под ногами, - ответил Тарди, - Франсуаза де Фуа все еще дама сердца Его Величества, Оде де Фуа все еще маршал Франции, Шарль де Бурбон все еще коннетабль и вице-король Милана.

- Францией правит Ее Высочество.

- Но Его Величество может забрать себе всю полноту власти, просто щелкнув пальцами. Все права и полномочия королевы-матери держатся только на сыновнем уважении и ни на чем больше. Франциск — это король-рыцарь, и, если он передумает насчет миланского золота, то вырвет его хоть из пасти льва, а тем более, из маминого кошелька. Да для этого особой храбрости и не надо. Я, конечно, понимаю, что мы в их возрасте такими не были, но сильно ли смущаются наши дети, залезая в наши кошельки?

- Короли не меняют своих решений, - не очень твердо ответил рыцарь.

- Да? Вам не рассказывали на ночь историю Барди и Перуцци? Король Англии, до некоторого времени добросовестный партнер, взял и отказался платить по своим обязательствам перед флорентинцами. Рухнуло всё. Вообще всё.

- Допустим. Но при чем тут евреи?

- При том, что если дож не советует генуэзцам быть причастными к вашему грузу, то они и не будут. А если дож предлагает поработать с Вами еврею, то еврей, хоть и понимает, что ему такого счастья не надо, но отказаться не может. Вы спрашиваете, при чем тут евреи? При том, что их не жалко. Последним, кто держал в руках Ваше золото в Генуе, будет еврей. Если у вас и у королевы-матери золото отнять не смогут, пусть спрашивают с евреев. Мы их, если что, без сожаления в очередной раз пограбим и изгоним. Они, как всегда, изгонятся по бумагам и останутся по факту. Все довольны, все при деле.

- Но этот нехристь нас не обманет?

Тарди хищно ухмыльнулся.

- Маленький человек отвечает не более, чем своей жизнью. Уважаемые люди рискуют всем своим родом. А евреи – всем народом. Если Абрам ограбит Вас, то он ограбит не только Вас, а короля и королеву Франции.

- И их еще и из Франции изгонят?

Генуэзец развел руками.

- Не исключено. Поэтому Абрам примет на хранение монеты и слитки, обменяет слитки на монеты и отгрузит все в порт, ни потеряв по пути ни дуката.

Де Ментон прикусил нижнюю губу. Похоже, он кусал губу постоянно, когда был чем-то обеспокоен, и выглядела несчастная губа неважно.

- Могу я забрать золото в Марсель сразу после выгрузки и пересчета?

- Можете. Помните только, что слитки всегда везут не в Марсель, а в Геную, потому что здесь они стоят дороже. В зависимости от состояния рынка, Вы рискуете остаться без своей комиссии за перевод серебра в золото и даже привезти королеве-матери меньше первоначальных двухсот тысяч.

Де Ментон сжал виски руками.

- У меня уже голова кругом идет от этих финансов. Я отвечаю перед сильнейшей фигурой мировой политики за неописуемое богатство! Оно постоянно находится в каких-то чужих руках, и я могу только верить, что какие-то неизвестные люди, в том числе торгаши, простолюдины и даже, прости Господи, евреи вернут мне его через цепочку посредников в целости и сохранности!

- Что Вы, право же, - успокоил его генуэзец, - Ваше золото это капля в море. В Генуе оборачиваются на порядки большие капиталы. И они оборачиваются именно в Генуе, потому что мы, генуэзцы, не какие-то богомерзкие ростовщики, а честнейшие люди, носители лучших деловых традиций и лучшей деловой культуры.

- Хорошо. А куда подевался королевский финансовый контролер, которым меня пугали на прошлой неделе?

- Он встретил папскую шпионку, которую давно преследовал, - Тарди решил не завираться и придерживаться той же версии событий, что и с де Вьенном, - А за нее вступился его помощник Максимилиан де Круа, который оказался законсервированным агентом. Вы его знаете?

- Я знал кого-то из де Круа, но точно не Максимилиана.

- Оказалось, что Максимилиан еще более старый папский шпион. Они повздорили, и де Круа на поединке сильно ранил де Вьенна в лоб.

- Его поймали?

- Он успел сбежать. Де Вьенн написал в Марсель, в Париж и в Кремону, что де Круа предатель и папский шпион.

- Где он сейчас? Он опасен?

- Говорят, что покинул Геную. Полагаю, в ближайшее время не вернется, его здесь ищут еще и за чернокнижие.

- Тогда точно не вернется. Погодите-ка! Папского шпиона ищут за чернокнижие?

Тарди развел руками. Шпионы вообще странный народ.

- Что Вас удивляет? Вспомните историю про тамплиеров. Они одной рукой клялись Папе, другой Бафомету.

- Я-то помню. Но почему про них помнят генуэзцы?

- Тамплиерытожекредитовали короля Франции. И, что удивительно, Папа им никак не помог. Не говоря уже о Бафомете.

- Неудивительно, - отрезал рыцарь, - Ни церковь, ни… хм… нечисть не должны участвовать, когда речь идет о финансовых отношениях.

Тарди показалось, что рыцарь хотел сказать «ни церковь, ни прочая нечисть», но воздержался исключительно из-за недоверия к собеседнику.

Ни Андре, ни Луи не пожелали жить у еврея, но и далеко отходить от золота не хотелось. Тарди это предусмотрел и снял вполне приличные гостевые комнаты у купца через улицу. Солдаты в этот же дом не влезли, и их разместили еще у нескольких соседей группами человек по восемь-десять.

Андре от нечего делать внимательно проследил как сержант, которого он еще на пристани обозначил как «индюка», заботится о солдатах, которых он охарактеризовал как «петухов». Поговорил с сержантами и некоторыми солдатами. После чего пошел ругаться с кузеном.

- Кто подбирал солдат? – строго спросил он.

- Я лично старался, - ответил Луи, - Отборные же, ты только погляди.

- Отборные по какому признаку?

- Самые успешные. Каждого отдельно выбирал.

- Луи, ты что-нибудь вообще понимаешь в солдатах?

- Да…

- Солдаты живут семьями.

- В содомском грехе? – ужаснулся Луи.

- Дурак. Они ведут общее хозяйство на пять-восемь человек. Жрут из одного котла, держат общую телегу в обозе, скидываются на одну шлюху на всех.

- Нам-то что?

- И сражаются бок к боку, спина к спине, - продолжил рыцарь, - Единым строем, чувствуя друг друга, невзирая на командиров. А ты выдернул солдат из семей, и теперь у них нет половины нужных вещей с собой, а вместе они не строй, а толпа.

- Но они сильные…

- Более важно, что ты выбрал не лучших бойцов, а самых чванливых и заносчивых. Ты знаешь, что у них было уже с десяток дуэлей с того момента, как ты их отобрал, до сегодняшнего дня?

- Так немного же.

- Дурак. А тот индюк, которого ты взял старшим над этим петушатником, до сих пор совершенно не владеет ситуацией.

- Но они его уважают.

- Они его опасаются, потому что он может уделать любого с мечом или без меча.

- Разве не для этого нужен сержант?

- Для чего, по-твоему, нужен сержант?

- Чтобы орал постоянно. И чтобы солдаты было постоянно чем-нибудь заняты.

- Сержант нужен, чтобы солдату было тепло снаружи и внутри. А твои солдаты голодные и холодные. И тыкают друг в друга мечами, чтобы согреться.

- Я давал денег на еду.

- Твой индюк тратит их на себя, а солдатам достаются крохи.

Луи устыдился и замолчал.

- Где я в этой чертовой Генуе найду нормального сержанта-француза?

- Попросите у де Вьенна, - предложил скромно сидевший в углу Бонакорси.

Мудрый обычай не ругать младших руководителей при подчиненных появился не раньше, чем подчиненных стали замечать как людей. В эпоху рыцарства благородные люди не ограничивали полет своей мысли из-за прислуги или, допустим, цирюльника с купленным дипломом.

- Что? – старший рыцарь посмотрел на Тони как на говорящий стул.

- Сейчас в Генуе находится королевский финансовый контролер, Пьер де Вьенн.

- Знаю такого.

- Наверное, он придет, когда Вы будете принимать золото.

- Не придет. Он уже уехал. Давай про сержанта.

- С де Вьенном в Геную приехали солдаты, а при солдатах сержант Гийом. И этот Гийом совсем не такой, как наш сержант. На него солдаты смотрели как на отца родного.

- Если так, то ты сюда уже не зря приехал. Найди мне этого Гийома как можно быстрее.

Будь на месте Тони какой-нибудь ленивец, он бы начал ныть, что «инициатива наказуема» и все такое. Но Тони сам хотел выслужиться, чтобы его не забыли, когда будут делить вознаграждение.

Он без труда нашел сержанта Гийома, начав поиски с того места, где видел его последний раз. Со школы фехтования Кокки. Оказалось, что де Вьенн сильно рассердился, когда узнал, что шпион и предатель де Круа увел «Ладью Харона», а Гийом ему никак не помешал. Поэтому, уезжая в Рим, де Вьенн нанял трех опытных телохранителей, а Гийому приказал забирать солдат и возвращаться в армию или поступить под начало любого французского официального лица в Генуе. Наплевать как, наплевать, какого. Вертись, нехороший человек, как хочешь. Хоть вообще домой в Пикардию, курам хвосты крутить.

Впрочем, сержант слезинки по этому поводу не проронил, и последние два дня занимался изучением рынка на предмет куда бы лучше устроиться французскому оккупанту в Генуе. Предложение Тони пришлось как нельзя кстати.

Гийом поклялся в верности новому начальнику и начал с того, что потребовал от «индюка» сдать все деньги, полученные от Луи и не потраченные на питание солдат. «Индюк» этим очень огорчился, потому чторассчитывал, что вернется в Марсель со всем, что прилипло к рукам. И при всем личном составе вызвал Гийома на поединок, рассчитывая биться на мечах. Гийом же воспользовался правом выбора оружия и выбрал алебарду.

- Если трусишь, беги к рыцарю и жалуйся, - сказал Гийом.

Индюк скрипнул зубами и согласился на алебарду. На этом его карьера закончилась плавным переездом на французское кладбище.

Вступив в должность, Гийом сразу же начал организовывать мир вокруг себя. Первым делом договорился насчет питания солдат с ближайшей таверной. Он пообещал, что солдаты будут приходить строго группами строго в определенное время и не в час пик, и ни сами не будут напиваться и бузить, ни кому-то другому не позволят. Таверна же поставит солдатам одинаковые порции еды с мясом в обычный день или с рыбой в постный, одинаковые куски свежего хлеба и одинаковые кружки неразбавленного вина. Кто захочет добавки, платит дополнительно. Так что в целом получилось справедливо для всех сторон. На этих условиях Гийом выторговал немалую скидку, которая частично пошла в его кошелек.

Потом, на сытый желудок, наступила очередь караульной службы. Абрам, как и многие другие его соплеменники, возил в Геную зерно из Милана, а обратно соль из Генуи. На момент предложения Тарди, на складе хранилось немало зерна, хотя и не до полной загрузки. Зерно вывозить не стали, только освободили проход к большому обитому железом дубовому сундуку в глубине склада.

Золото в объеме невелико, и Тарди прикинул, что этот сундучище подойдет как нельзя лучше. То, что он постоянно на виду, это не недостаток, а достоинство. В подвал может незаметно залезть вор, не спеша подбирать ключи и понемногу таскать добычу. К сундуку, мимо которого постоянно проходят люди с улицы наверх и обратно, а рядом стоит часовой, вор даже подойти незаметно не сможет.

Гийом оценил идею. Подергал замки на сундуке и счел их весьма убедительными. Поставил рядом табуретку для часового. Проверил масло во всех настенных светильниках и заставил Абраму купить еще масла, потому что внутри будет темно всегда.

Обойдя остальной склад, Гийом приказал приколотить во всех окнах жалюзи и лично забил большими гвоздями выход на чердак. А потом пошел к старшему рыцарю и попросил, чтобы со сменой солдат внутри сидел какой-то еще надежный человек, потому что сам Гийом должен присматривать за сорока солдатами снаружи, а это сложнее, чем за семью-восемью внутри. Рыцарь приказал дежурить поочередно Мальваузену и Бонакорси. Мальваузен, как старший, выбрал, что будет дежурить днем. Тони не сразу понял, почему, но быстро догадался. Рыцарям каждый день нужна была мишень для колкостей и мальчик на побегушках.

Чтобы солдаты не бездельничали, а они от этого портятся, Гийом на каждый божий день запланировал строевые тренировки. На улицах, то есть, в проездах между складами, для этого места не было, поэтому «тренировочный зал» открылся на плоской крыше одного из соседних складов.

В первый же день после вступления нового сержанта в должность солдаты почувствовали себя тепло и уютно, и уже на следующий количество дуэлей между ними снизилось до нуля. Гийом сказал рыцарю, что дуэли снова начнутся, когда солдаты найдут возможности знакомиться с местными женщинами. Рыцарь вздохнул и ответил, что такие мелочи его уже не беспокоят. И дал сержанту сверкающий золотой дукат.

Главным событием следующего дня стала официальная передача золота. Под тяжелыми сводами хранилища для драгоценных металлов, принадлежавшего, как ни странно, еврейской семье, никак не аффилированной с Банком и генуэзской аристократией, собрались высокие договаривающиеся стороны.

От имени королевы-матери присутствовали: Рыцарь Королевы, он же Андре де Ментон из знатного савойского рода де Ментонов и Луи де Ментон, его племянник, оруженосец.

Банк Святого Георгия представлял советник Тарди, неофициально известный как «советник по особо пакостным делам». «Особо пакостными» традиционно назывались дела, рядом с которыми не должны были упоминаться представители старших семей Генуи, их близкие родственники и прочие любимчики.

Также присутствовали владелец хранилища Абрам и капитан корабля, привезшего золото.

И, конечно, секретари, писари, грузчики в потребном количестве.

Тарди принес документы из Банка, сообщающие, что четыреста тысяч дукатов были выданы доверенному представителю королевы-матери. В том числе сто тысяч в долговых обязательствах разных финансовых учреждений переведены Ее Величеству без конвертации в монету. Сто тысяч в золотых дукатах Тарди привез с собой в двадцати казначейских ящиках по пять тысяч. И двести тысяч в серебряной монете были три недели назад переданы присутствующему здесь мессиру де Ментону для конвертации в золото.

Капитан Гарсиа представил доставленное из Барселоны африканское золото в слитках разной пробы и разного размера, упакованное в неодинаковые тяжелые ящики. Балансовая стоимость слитков несколько превышала двести тысяч. Масса слитков без учета массы упаковки превышала массу двухсот тысяч дукатов примерно на четверть. Золото приехало на склад не напрямую с корабля, а через перегрузку в Банке, чтобы сбить со следа потенциальную погоню или расследование.

Тарди пообещал, что, если господам будет угодно, то он обменяет слитки на монету. Но пока никаких контрактов он не заключал, и господа могут обменять слитки на что им угодно.

Андре де Ментон подтвердил, что получил груз в полном объеме.

Луи де Ментон подтвердил и предоставил бумаги, что имеет право и обязанность транспортировать груз в Марсель под защиту губернатора Прованса Рене Савойского, сводного брата Ее Величества Луизы Савойской.

Тут же был составлен акт, которые все участники событий удостоверили своими печатями. Один экземпляр акта забрал капитан Гарсиа, второй забрал де Ментон. Банк предпочел не упоминаться.

Для соблюдения строжайшей секретности, стороны договорились, что Банк с момента передачи снимает с себя любую ответственность за дальнейшие операции с переданным золотом, включая его конвертацию, продажу и транспортировку. И вообще, Банк еще в ноябре выдал Рыцарю Королевы серебро.

Больше всего Тони беспокоился о том, что его узнает Тарди. Ведь половина лица точно та же. И не спрячешься. Если только поворачиваться левым профилем, потому что Горгонзола говорил, что лица у людей несимметричны, и левая половина отличается от правой. Тони даже не хотел идти на передачу золота, но отвертеться не получилось, а настаивать было бы слишком подозрительно.

Тарди его все-таки заметил, проходя мимо после завершения сделки.

- Где-то я Вас видел, молодой человек.

- Конечно, сеньор! Я три месяца рвал людям зубы напротив Банка. Вы сто раз проходили мимо меня и дай Бог здоровья Вашим зубам, ни разу не жаловались, - Бонакорси старался говорить как можно веселее, чтобы его и по голосу не узнали.

- Если у меня заболит зуб, - строго сказал Тарди, - Я обращусь к врачу, а не к шпиону.

Бонакорси как раз собрался сказать, что он дипломированный врач, но Мальваузен взял его за плечо.

- Если что, дипломированный врач здесь я, - сказал Мальваузен.

Тарди посмотрел на него с ровно тем же суровым выражением лица.

- Если что, в Генуе хватает своих врачей. И, если губернатору Прованса угодно помочь Генуе людьми, то нам нужны солдаты. Тогда, может быть, и врачи лишний раз не понадобятся.

Глава 4. 7 декабря. Как перейти Стикс, не покидая Геную

Вечером в Банке состоялось загадочное совещание, на котором Тарди ожидал похвалы, а получил прямо противоположное. Руководство прослушало доклад о передаче золота и перешло к копанию в недавних делах.

- Итак, советник, следуя Вашим мудрым советам, мы профинансировали либо разбойника, либо агента Императора. Его стараниями мы несколько испортили отношения с французами. И губернатор вынужден решать вопросы о компенсации ущерба, вызванного разграблением таможни. Что Вы можете сказать в свое оправдание? – сурово спросил Фрегозо.

- Опять свалите на Il Esperto? – добавил Адорно.

- IlEsperto здесь определенно не при чем, - Тарди начал с ответа на простой вопрос, - А что до Маркуса, то мы просто выдали вкладчику его деньги. Банк не несет ответственность за поведение вкладчиков.

- Альфонсо, вы пока не в суде, - возразил Фрегозо, - Не пытайтесь спрятаться за формальностями. У нас в городе засел внутренний враг. Умный, отлично вооруженный, с финансовыми резервами. Маркус уже показал, что он может собрать армию из ниоткуда и взять штурмом добротное палаццо с гарнизоном.

- Допустим, Банк ему не взять.

- А мой дом? А дом любого уважаемого человека? Сейчас мы все в опасности. Давайте, скажите что-нибудь умное.

Тарди собрался с мыслями и сказал то, что узнал от Лиса.

- Маркус здраво решил забрать свой вклад раньше, чем приступит к активным действиям в Генуе. Его бы неизбежно узнали, и после этого мы бы ему ничего, конечно, не выдали.

- Дальше.

- Имперские агенты через Содерини сговорились с «патриотами».

- Содерини? – переспросил Адорно, - Оружейник?

- Он был на штурме таможни. Его опознали и убили. Лавку и мастерскую ограбили.

- Кто? Французы? Почему мы не знаем, кто у них тут занялся расследованием?

- Нет. Местные. Не поделили добычу, - здесь Тарди соврал, потому что не хотел выдавать Лиса.

- То есть, мы подозреваем «патриотов», но не можем доказать? – со странной улыбкой спросил Фрегозо.

- Пока да.

- Вот и нет. «Патриоты» живут в Генуе, а не в царстве Божием. И за прошедшие дни мы все отлично знаем, что для них все это такая же неожиданность, как для нас.

- Заодно и про IlEsperto, - добавил Адорно, - Площадь Банки вчера очень волновалась по поводу разграбления таможни. Были затронуты интересы многих уважаемых людей, у которых пропали ценные грузы. И авторитет французов заметно снизился. Но! Никто, никто не упомянул никаких ранее заключенных сделок, в которых одна из сторон получала бы выгоду, как если бы она знала о нападении на таможню.

- Может быть, в этот раз он и не знал, - неуверенно ответил Тарди.

- Может быть, он вообще не существует, а Вы уже больше года вешаете нам на уши spaghetti?

- Это вряд ли.

- Я вот вспомнил, что незадолго до этой таможни Вы взяли сто дукатов, чтобы защитить честь семьи нашего работника, - сказал Фрегозо, - Куда Вы их потратили?

- По назначению. Семья наняла Лиса Маттео.

- И?

- Он пока не успел.

- Но деньги взял?

- Взял.

Опытные заказчики оплачивают работу убийц по факту выполнения, но Лис, пользуясь неопытностью простолюдинов, взял деньги вперед.

- И где он сейчас?

Тарди знал, что после убийства Содерини Лис на несколько дней залег на дно, чтобы не начинать разборки с Портовыми. Если окажется, что Лиса не заподозрили, то он всплывет обратно.

- В городе.

- А Маркус и эта рыжая?

- Покинули Геную на «Ладье Харона».

- Черта с два! – Фрегозо хлопнул по столу, - Вы врите, да не завирайтесь! «Ладья Харона» у всех на виду как черная овца в стаде! На ней Геную покинул известный Вам Максимилиан де Круа, которого, если Вы не знаете, разыскивают демонологи.

- Кто разыскивает? – удивился Тарди, - К нам Саванаролу или Торквемаду из ада вернули?

- Вы и этого не знаете? – картинно удивился Фрегозо, - Де Круа колдовским образом бежал из замка Борго-Форнари.

- Бежал? Это же не тюрьма! Просто сторожевой замок на дороге в Милан.

- Французы не стали объяснять предысторию, но де Круа был заточен в башню по обвинению в том, что он шпион Императора. И сбежал, вызвав демона. Демона солдаты видели, и пентаграмма на полу нарисована.

- Что нарисовано?

- Пентаграмма.

- А что это?

- Мне-то откуда знать? Французы побежали к епископу. Он сразу назначил ответственного. Бывшего «браво».

- Бывшего? – ухмыльнулся Адорно, - Не назвал бы «бывшими» разбойников в сутанах, которых привез с собой наш достопочтенный Иннокентий, племянник покойного Джованни Медичи.

- Хорошо, не бывший, - кивнул Фрегозо, - Разбойник в сутане галопом сгонял в замок и все подтвердил. Но де Круа уже отчалил.

- Чернокнижник взошел на борт «Санта-Марии» с этим святошей Тодтом? Так не бывает, - возразил Тарди.

- Взошел. С конем и оруженосцем, - ответил Фрегозо, - Все видели.

Тарди от Лиса знал, что де Круа действительно покинул Геную на «Санта-Марии» Тодта, поэтому его недоверие касалось вопроса, был ли рыцарь чернокнижником на самом деле.

- Где Маркус? – напомнил Фрегозо, - Вы говорили, что он работает на французов?

- Я предполагал, что он может. Это было бы очень разумно с их стороны…

- Не было. Вы отдали ему деньги под это предположение, и он просто исчез, а Вы даже не знаете, куда.

- В конце концов, это его деньги.

- С Ваших слов он фактически жив и юридически мертв. Вы точно не выдали двадцать тысяч дукатов и два сундука с прочими ценностями какому-нибудь мошеннику?

- Вдова была настоящая, клянусь святым Лаврентием.

- А покойник?

Тарди вздохнул, подбирая слова.

- Альфонсо, Вы сейчас, как советник, демонстрируете полную некомпетентность, - строго сказал Адорно.

- Вы можете, положив руку на сердце, сказать, что понимаете вообще, что происходит? – спросил Фрегозо.

- Нет, - честно ответил Тарди.

Он действительно не понимал. Лис залег на дно и ни с кем не встречался, но для Тарди сделал исключение, чтобы отчитаться за сто дукатов и как-то компенсировать чужими секретами невыполненное задание.

Почему на «Санта-Марию» не грузили ни казначейские ящики, ни сундуки Маркуса, хранившиеся в Банке?

Зачем вообще имперским агентам понадобилось нападать на таможню? Какую выгоду из этого можно было извлечь в период ожидания конклава?

Почему об этих планах не знал даже Il Esperto, который знал все? Импровизация? Но зачем?

- Вы, наверное, ждете похвалы за то, как обманули де Вьенна? – спросил Фрегозо.

- Что-то не так? – ответил Тарди.

- Кто сегодня размещал посольство от губернатора Прованса? Вчера Вы говорите де Вьенну, что Рыцарь Королевы скорее всего мертв. Сегодня к нам приезжает весь этот цирк, и никто не бежит жаловаться дожу, что Рыцарь Королевы пропал без вести.

- Я же не знал вчера, что их столько приедет, побойтесь Бога.

- Вы что-нибудь вообще знаете? У Вас должен был быть запасной план на этот случай. Вы катастрофически не справляетесь с работой. Банк более не нуждается в Ваших услугах, - сказал Фрегозо.

Тарди вздохнул.

- Даже не дождетесь, пока французы уберутся отсюда со своим золотом? Вдруг снова кому-то придется разгребать за ними?

- Не Вам, Альфонсо, - ответил Адорно, - Вы не осиливаете. Если что, незаменимых у нас нет.

- Вы еще скажите, что за забором очередь стоит, - разозлился Тарди.

- На должность консильери очередь стоит внутри забора, - хищно улыбнулся Фрегозо, - И кое-кому прямо не терпится занять Ваше место. Настолько, что он очень удачно выбрал время, чтобы прийти с доносом.

- Когда Вы последний раз очищали Вашу корзину? – спросил Адорно.

- Какую корзину? - переспросил Тарди, уже зная, какую.

- На рабочем столе.

Корзина на самом деле пряталась под столом, и в нее отправлялись замененные листы из счетных книг. Учредители Банка могли бы узнать из нее много нового друг про друга. Тарди понимал, что эти листы потенциальная бомба, поэтому даже не рисковал выносить их из Банка. Получается, что кто-то донес про корзину учредителям, добавив легенду на свой вкус.

- Прощайте, Альфонсо, - сказал Адорно.

- Нам будет Вас очень не хватать, - сказал Фрегозо, - Того Альфонсо Тарди, который решал вопросы раньше. Не того, который сидит перед нами сейчас.

Тридцать лет честной работы. От писаря до советника. Десятки расследований. Проверки сотен контрагентов. Тысячи, десятки тысяч спасенных дукатов, не выданных разным мошенникам. Безупречная репутация. И все псу под хвост из-за… Из-за кого? Из-за рыжей фурии и одноногого рыцаря? Или заметают следы королевского серебра?

Альфонсо Тарди обычно не боялся ходить по улицам один. Постоянных телохранителей на жаловании у него не было. При необходимости он периодически нанимал двоих парней, которых, впрочем, ни разу не видел в деле. Советник умел проводить сложные переговоры, доходя до грани, но не переходя за грань.

Почему это совещание назначили на такое позднее время? Может быть, для того, чтобы уже стемнело?

За спиной раздались шаги. Хлюп-хлюп! Два человека шлепают по ручьям и лужам в одном темпе. Тарди, не оглядываясь, свернул с улицы святого Лаврентия, обошел квартал и вышел обратно. Хлюпы уверенно следовали за ним. К двум хлюпам присоединился третий, который то отставал, то ускорял шаг.

«Интересно, они убьют меня, или на всякий случай захватят живым» - подумал Тарди. Повспоминал всякие случаи и пришел к выводу, что убьют. Подумал, почему до сих пор не убили. Может быть, выслеживают, куда он пойдет? Или хотят убить непременно в людном месте и произнести речь на тему, кто это и за что? Или, наоборот, в безлюдном и спрятать труп?

«Знают ли они, куда я иду?» Оставался один поворот до спасительной двери, ведущей в заведение с девушками и без окон.

Знают. Догнали на углу. Итак, выбрано демонстративное убийство в людном месте.

- Альфонсо Тарди? – спросил старший слишком громко, чтобы слышали все вокруг.

- К Вашим услугам, - ответил советник, - С кем имею честь?

- IlEsperto, - громогласно представился тот, - И мне не нравится, что Вы меня ищете!

- Да из тебя актер хуже, чем из тряпичной куклы! – заорал Тарди, внезапно разозлившись.

Самозванец, по-видимому, не ожидал такой реакции, замешкался и не пронзил жертву мечом, наговаривая положенный текст для свидетелей.

- Бросьте в него дохлой кошкой! – крикнул Тарди, обращаясь к людям вокруг.

Никто и не подумал поднять с мостовой какую-нибудь гадость и бросить. Наоборот, все торопливо расступились, и вперед выступил еще один человек с мечом. Самозванец с подельником тоже выхватили мечи.

Убийцы фехтовали настолько плохо, что Тарди даже обиделся. Пусть он не носил оружия, но неужели нельзя было просто из вежливости заказать его какому-нибудь начинающему фехтовальщику, который в состоянии выполнить красивый укол в сердце по спокойно стоящему человеку?

Парень в темном капюшоне без труда отбил пару ударов от каждого из убийц, при этом повернувшись так, чтобы один противник оказался за спиной другого. Далее все вроде понятно, и можно бежать к спасительной двери, не дожидаясь результатов.

Но чьи шаги хлюпали сзади?

Мысли в голове проносятся быстрее, чем глаза читают буквы. Быстрее, чем вы прочитали абзац, Тарди оценил обстановку и задал себе вопрос. С той же скоростью оценили обстановку «хлюпы», и от толпы отделились два силуэта с мечами, причем явно не на помощь доброжелателю, оказавшемуся к ним спиной.

- К стене! – крикнул знакомый голос из толпы.

Парень в капюшоне прыгнул влево, прижался к стене, обернулся на голос и увидел опасность сзади. Двое, нет – уже один.

Похоже, «неритмичный хлюп» шел не вместе с теми двоими топтунами по лужам, а преследовал их, не попадаясь на глаза. Иначе, кто бы так вовремя оказался у них сзади и одновременно с окриком ударил кинжалом в спину.

Второй топтун обернулся к новому врагу, и тот встретил его с мечом и кинжалом. Толпа отхлынула еще дальше. «Капюшон» отступил от первых двух на пару шагов вдоль стены и поскользнулся на упомянутой Тарди дохлой кошке.

Если бы парень, а Тарди уже понял по фигуре доброжелателя, что тот ему в сыновья годится, не поскользнулся, то можно бы было уверенно бежать, не сомневаясь, что эти двое выстоят против тех троих. Но соображения порядочности перевесили соображения безопасности.

- Ааааа! – заорал Тарди, выставив перед собой нож.

Как любой нормальный человек, Тарди носил на поясе нож. Не для самообороны, а для бытовых задач. Достойным своего пояса он посчитал патриотичный генуэзский нож с треугольным клинком и тонкой круглой рукоятью. На бархатных ножнах в карманчиках прятались маленький столовый ножик и двузубая вилка.

Атаковать он, конечно, и не подумал. Советник с далекой молодости не бросался на людей ни с ножом, ни без ножа.

«IlEsperto» отвлекся, и «капюшон», стоя на правом колене, парировал удар второго убийцы. При этом капюшон упал на плечи, открыв пухлое почти детское лицо и забавные кудряшки.

«Прямо как ангел с церковных росписей» - подумал Тарди, и память тут же выдала, что никакой это не ангел, а наемник по прозвищу Ангелочек, из постоянных напарников Лиса Маттео.

За это время заступившийся за Ангелочка неизвестный поймал клинок своего противника в зажим из меча и кинжала, обезоружил врага и проткнул его сильным уколом под ребра. Плащ за спиной проигравшего выгнулся, показав, что острие прошло насквозь.

«IlEsperto» решил все-таки выполнить свою задачу и бросился на Тарди. Тот развернулся и побежал.

Последний поворот, арка, дверь уже видно!

Тарди с разбега запнулся о какого-то мужика, который оправлялся, сидя на корточках под аркой. Некоторым образом ему повезло, потому что бегал банковский служащий так себе, и уже через шаг быть бы ему заколотым.

Об упавшего набок мужика запнулся и преследователь. Но, в отличие от жертвы, устоял на ногах.

Тарди, перебирая ногами, отполз к стене. Враг, уже не спеша, шел за ним, выставив меч перед собой. Засранец оказался достаточно трезвым, чтобы оценить обстановку и притвориться мертвым, лежа на боку с голым задом.

- Давай поговорим! – раздался голос из-под арки.

Лис Маттео.

- С меня вино и бабы! – гостеприимно предложил Тарди.

Самозванец обернулся и одновременно с Лисом вложил меч в ножны.

У двери Лис жестом остановил Тарди и «Il Esperto».

- Вы должны были убить его? – спросил Лис.

- Да, - кивнул самозванец, - В толпе на большой улице. И представиться Il Esperto.

В левой руке Лис все еще держал кинжал. Ударил в сердце.

- С ним больше говорить не о чем.

Под аркой появился Ангелочек.

- Вы уронили, - он протянул Тарди оброненный по пути нож.

- Благодарю, - ответил Тарди, - Заходите, я угощаю.

Мужик, лежавший со спущенными штанами, потерял бдительность и шевельнулся. Ангелочек подошел к нему, присел и перерезал горло кинжалом.

- Добивать надо, - укоризненно сказал он Лису.

Когда Тарди навсегда покинул Банк, на улице только начинало темнеть, а когда он в компании двух браво дрожащей рукой постучался в дверь тайного заведения, церкви еще не отзвонили к вечерне.

Внутри дорогих гостей встретила хозяйка. Пожилая дама с носом, немного свернутым набок.

- Луиза, принеси нам вина и горячего в переговорную без окон, - сказал советник, - И до завтра надо все свернуть, закрыться и на время уехать из Генуи.

- Есть неначатый бочонок карминьяно, - ответила Луиза, - Попробуйте, по-моему, очень хорошее. Кармина купила у матроса, он говорил, что с виноградников Медичи. Закрыться? Уехать?

- Я предупреждал, что когда-нибудь этот день наступит. Не надо, чтобы вас спрашивали о том, что знаете. И еще больнее вам будет, когда вас будут спрашивать о том, чего не знаете.

- Иисус-Мария! – всплеснула руками Луиза, но воздержалась от дальнейшего обсуждения при гостях.

- Там за дверью лежит покойник. Надо его занести в дом и переодеть в одежду, которая сейчас на мне. Будешь уходить – подожги дом так, чтобы тело хорошо прогорело. Надень ему этот перстень, - Тарди с усилием стащил перстень с пальца.

- Иисус-Мария, - выдохнула Луиза, понимая, насколько плохи дела, - Тут все-все должно сгореть, или я что-то могу забрать?

- Никто не знает, что тут было до пожара. Поэтому самое ценное забирай, но не перестарайся. Я уверен, что они позовут Фабиана. Верные писари из Банка и мои домашние слуги опознают меня по перстню без напоминаний. Но мало ли вдруг что.

- Альфонсо, - вступил в разговор Лис, - Ты не подумал, что у этого трупа могут быть свои особые приметы?

- Да, друзья, вы не будете так любезны потыкать мечами ему в особые приметы? – попросил Тарди, - Я пока быстренько переоденусь, а Луиза с девочками приготовит нам ужин.

Покойника занесли и лишили особых примет. Тарди переоделся в темно-зеленое. Лис никогда не видел, чтобы Тарди носил хоть что-то зеленое. Мужчины прошли в переговорную без окон.

Луиза с ужином и выпивкой задерживалась, и Лис сразу перешел к делу.

- Парень, которого я проткнул, работает на Фрегозо. Он попросил не добивать. Я спросил, что он скажет такого, что я не знаю. Он сказал, что им поручили убить тех двоих после того, как они убьют советника Тарди в людном месте.

- Ты добил? – спросил Ангелочек.

- Конечно, - ответил Лис.

- Это ты шел за мной и за ними от Банка? – спросил Тарди, - Почему?

- Потому что первых двоих наняли специально не местных и подешевле. Днем в кабаке один сказал другому, что надо открыто убить человека в черном, в профиль похожего на ворона. Недооценил количество ушей вокруг и скорость распространения слухов. Кармина в последний момент узнала и сказала нам.

- Кармина знает про это место? – удивился Тарди.

- Сколько лет Вы с ней работаете? – удивился в ответ Лис, - Конечно, она знает. Такое знание стоит тарелку супа в день. Причем супа, за который кто-то уже заплатил, но не доел.

- Но я мог пойти домой.

- У Вашего дома Лука сидит, - вступил в разговор Ангелочек, - Вы пошли сюда, потому что здесь есть второй выход?

- Есть, - кивнул Тарди, - Второй выход сегодня понадобится в последний раз. Я ложусь на дно и покидаю Геную.

- Жаль, - сказал Лис, - Приятно было с Вами работать. Извините, что упустили рыжую. Надеюсь, не из-за нее Вас списали?

- Меня, конечно, стыдили за упущения с рыжей, но на самом деле Банк подчищает бумаги по другому делу. Самое обидное, что там я сработал просто великолепно. Обманул самого де Вьенна!

Принесли вино. Бочонок с краником на подставке. Тарди налил всем по бокалу.

- Красиво, - Лис повертел в руках прозрачный бокал зеленоватого стекла, посмотрел, как вино стекает по стенкам.

Ангелочек сделал глоток, держа бокал крепче, чем меч, и поставил бокал на стол бережно, как будто тот мог рассыпаться от неосторожного движения.

Тарди попытался отхлебнуть вина, но руки слишком дрожали. Лис помог ему поднести бокал ко рту. Советник немного постучал бокалом об зубы и выпил залпом. Встретил укоризненный взгляд Ангелочка и пожал плечами. Налил всем по второй. Руки все еще дрожали.

- Меня списали из-за золота королевы, - сказал Тарди, - В основном. Я слишком много знал.

- Много золота? – спросил Лис.

- Примерно триста тысяч дукатов.

- Простого человека убьют и за три. Но для Банка это меньше недельного оборота, верно?

- Верно.

- Та история с рыцарем-треплом де Лавалем?

- Она самая.

Принесли горячее. Свинина с тушеной капустой.

- Я вот подумал, - сказал Тарди, доев до половины порции, - Давайте украдем эти деньги?

Глава 5. 8 декабря. К вопросу о том, какие бывают писари

В предыдущих сериях:

Антон Фуггер, племянник богатейшего финансиста Якоба Фуггера, встречает Марту в Марселе и делает ей предложение, от которого невозможно отказаться. Найти в Генуе триста тысяч дукатов, которое королева-мать стащила у короля, и убрать их куда угодно, чтобы ни королеве-матери, ни королю ничего не досталось. Хоть в море утопить.

- Добро пожаловать в Геную!

Марта прибыла в Геную как Мария Пескатори, вдова средней руки купца из Падуи. Падуя далеко, а по-итальянски Марта говорила как местная из окрестностей Венеции. Волосы ей покрасили в интенсивно черный цвет с седыми прядями, а кожу слегка тонировали орехом, что придавало Марте несколько простонародный вид. Одежду тоже подобрали в стиле обычной горожанки. Замаскировать зеленые глаза даже не пытались. Просто Марта надела самый широкий капюшон и начала ходить, ссутулившись и грустно опустив голову. Объемный плащ дополнял общее впечатление и превращал Марту из нестареющей северной красотки с формами в пожилую местную толстушку.

- Меня зовут Пьетро, - представился встречавший гостью куратор операции от Фуггеров.

Пьетро носил скромный наряд мелкого конторского служащего, но определенно мелким служащим не был. Ботинки сидели на ногах как нарисованные, узкие штаны не отвисали пузырями на коленях, плащ не висел мешком как с чужого плеча, волосы были не обстрижены и не обкорнаны, а причесаны и уложены. И лицо побрито вот прямо с утра пораньше. И осанка чуть ли не рыцарская без намека на какую-нибудь профессиональную сутулость простолюдинов. Но не местный. Руку на отсечение, не итальянец.

- Пьетро? – фыркнула Марта, - Ты скорее Петер или даже Пьер, а может и Питер.

«Пьетро» улыбнулся.

- Петер и есть, в честь отца. Здесь принято произносить имена на местный манер. Люди думают, что важно, в честь какого святого ты носишь имя.

Марта взглянула на руки Петера. Эти руки ни за серп, ни за молот не брались, а вот за перо – регулярно.

- Ты что, писарь?

- Официально да. Младший писарь в генуэзском филиале Фуггеров.

- А на самом деле?

- Писарь с мечом, – Петер гордо провел рукой по поясу, отодвинув просторный плащ. На поясе висел хороший меч с заметно потертой рукоятью.

- С чего начнем?

- С гостиницы и старых знакомых.

Петер снял для дорогой гостьи комнату над овощной лавкой напротив Фуггеров. Комната как комната, с потолка не течет и то хорошо.

- Мы вообще не беспокоимся насчет секретности, легенды и всего такого? – спросила Марта.

- Это и есть легенда, - ответил Петер, - Вдова купца принимает наследство, хранящееся в приличном финансовом учреждении. Мне сказали, Вы знакомы с генуэзским наследственным правом.

Марта вспомнила Франца и заплакала. Петер смутился.

- Я бы не хотел лишний раз напоминать, но не делать же из Вас мать семейства, торговку или девицу на выданье.

- А еще я теперь плачу каждый раз, как смотрюсь в зеркало, - ответила Марта.

- Так и не смотритесь, чего Вы там не видели? – ответил Петер, - Пойдемте, навестим нашего общего друга.

- Содерини?

- Его самого.

- Борец с французской оккупацией работает на имперских захватчиков?

- Конечно. Борцы за свободу всегда готовы хоть дьявола призвать, лишь бы потеснить сегодняшних оккупантов.

- Потеснить?

- Не исключено, что силы, призванные для борьбы с оккупантами, будут сидеть рядом с ними на шее у патриотов.

Долго идти не пришлось, Генуя внутри старых стен весьма невелика.

- Мастерская на другой улице, - напомнила Марта.

- Я стараюсь, чтобы нас с ним пореже видели вместе. Мне не по карману изображать из себя постоянного покупателя. Последний раз мы виделись утром после Ваших военных действий. Тогда народ валом повалил за оружием, и я пришел от Фуггеров, поговорить о кредите на развитие производства.

Петер завел Марту во двор, достал замысловатый ключ и открыл дверь, как оказалось, ведущую в подвал. За дверью в нише нашелся подсвечник, огниво и трут.

- Ого! – За поворотом Марта не выдержала. Под низким сводчатым потолком длинного коридора расположился склад оружия человек на сто, а то и на двести. Ближе к выходу откровенно дешевые алебарды. За ними арбалеты, хранившиеся по правилам, без тетивы. Связки болтов. Пустая стойка для аркебуз, на которой светлым отпечатались следы от долго стоявшего оружия. Тронутые ржавчиной мечи. Бочонки с порохом. На верхнем лежит лист бумаги с надписью «Свечи не ставить».

Дальше от тайного входа и ближе к мастерской началось царство заготовок. Сохнущая древесина, как досками, так и готовыми ложами. Сохнущие ложи после пропитки маслом. Рукояти для мечей. Клинки. Стволы.

У лестницы наверх стоял сундук на колесиках. Стоял криво и поперек прохода.

- Что это? – спросила Марта.

- Сундук на колесиках, - ответил Петер.

- Зачем он тут?

Петер попробовал открыть крышку. Крышка не открылась. Он пошарил руками по бокам сундука и щелкнул замочками.

- Готово!

Стенки и крышка сундука сложились вниз. На Марту уставились сорок коротких стволов в пяти рядах по восемь. Запальные отверстия соединялись глубокими открытыми желобками. Каждый ряд стволов стрелял от своего фитиля, закрепленного справа. Весь агрегат можно было поворачивать на колесиках, держась за ручки.

- Почему мастер не взял эту штуку с собой? – удивилась Марта.

Петер приподнял сундук с одного края.

- Не смог поднять по лестнице. Он его собрал в мастерской и как-то спустил. А вот поднять в одиночку уже не осилил. Похоже, торопился, а то бы что-нибудь придумал.

Петер поднялся, посмотрел в щелочку и вздрогнул.

- Пованивает тут. И никого нет внутри.

Он аккуратно открыл дверь и вошел с мечом в руке. Марта отметила, что у меча не только потертая рукоять, но и клинок с зазубринами, хотя и недавно заточенный.

В мастерской никого. На верстаках инструменты и заготовки.

В лавке никого. Через неплотно закрытые ставни пробивается солнечный свет.

На каменном полу пятна. Как от крови. На входной двери кровавое пятно, и в середине пятна след от застрявшей в доске пули.

На стенах лавки пусто. Никакого оружия. Совсем никакого.

В прилавке открыт выдвижной ящик. Денег нет.

Петер подцепил дно ящика и вытащил счетную книгу. Последние записи сделаны утром четвертого декабря. Генуэзцы массово покупали оружие. Потому и в стойках с простыми аркебузами в подвале столько пустых мест.

В соседнем ящике надкушенный кусок хлеба и покрывшийся плесенью кусок сыра.

- Сдается мне, наш друг покинул это место не по своей воле и сам того не ожидая, - сказал Петер, - В жизни не видел у него объедков по углам.

- Многовато крови для одного человека, - сказала Марта.

- Первый у двери, второй и третий напротив прилавка, и вот эти пятна в нижней части двери и у порога как-то далековато от всех троих, - посчитал Пьетро.

- Кто это? Французы?

- Нет, - уверенно ответил Петер, - Это не французы и не люди дожа. Те, кто стоит на страже закона и порядка, взяли бы счетную книгу. Бунт, заговор, да хоть оккупация, но балансы должны сходиться.

Петер повертел в руках счетную книгу. В поясную сумочку она не влезала. Положил на прилавок.

- Возьму с собой. Пусть книгодержатели разберутся, кто кому теперь сколько должен, и что осталось наследникам.

- Утром четвертого? – переспросила Марта, - Быстро они. А на меня у Кокки напали четвертого днем. Это те же самые?

- У Кокки? – удивился Петер, - Он же отошел от дел. И многие дела свечку поставили, когда он от них отошел.

- За мое дело он взялся.

- Дорого обошлось, если не секрет?

- Двести шестьдесят два дуката.

- Сколько? – Петер замер с широко открытыми глазами, - Он тоже участвовал у таможни?

- Много. Нет, он спас меня от Лиса Маттео.

- Н-да, - Петер вдохнул и выдохнул.

- Кстати, кто такой Лис Маттео?

- Наемник-браво. Из приличных. Не из тех, что грабят лавки, и не из тех, что берут с лавочников деньги за то, чтобы них не грабить. Его нанимают для сопровождения людей и грузов по суше, или телохранителем на короткое время, или убийцей, если надо убить кого-то, кто ходит с охраной.

- Ты его знаешь?

- Ну как… - Петер пожал плечами, - Пару лет назад он брал контракт у нас. Охранял самого Антона Фуггера. Неделю ходили за ним вчетвером, - сам Лис и трое с ним: весельчак, высокий и ангелочек. Никто не напал, герр Антон уехал, мы расплатились.

- Лис мог бы это сделать?

- Да. Содерини платил Портовым. Мог не платить. У него есть клиенты, которых просто попросить, и Портовые отстанут. Тот же Лис, или Кокки. Или Тарди. Да у него даже Адорно арбалеты покупал. Но он платил, чтобы быть как все. Чтобы соседи не считали, что он особенный. Портовые его уважали, брали совсем мало, просто для порядка.

- Для порядка? Они бы взяли счетную книгу, если бы убили оружейника?

- Конечно. Они всегда берут счетные книги в таких случаях. Балансы должны сходиться.

- А Лис?

- Лис бы не взял. Вообще, он должен был объясниться с Портовыми, и уже от Портовых пришел бы человек за книгой.

- То есть, это не Лис?

- Или Лис, но он скрывает свое участие. Нельзя просто взять и убить такого, как Содерини. Я поговорю с людьми.

- Кстати, о людях. Мы с тобой вдвоем ничего не сделаем, даже если узнаем, где этот обоз с серебром.

- Конечно. И атаковать обоз силами писарей представительства Фуггеров мы не планировали. Когда я сегодня утром узнал, что надо будет сделать, я подумал, что Содерини поможет нам нанести еще один удар по французским оккупантам. С его помощью мы бы вышли на «Патриотов» и сдали им этот обоз. Набежало бы человек сто с оружием, отбили бы у охраны хоть один ящик и раскололи его об мостовую. Дальше дело доделает толпа, которую никому не сдержать.

- Мы можем выйти на «Патриотов» без Содерини?

- Нет. То есть, можем, но нас сразу сдадут властям. Мы не генуэзцы, и, если за нас не поручится уважаемый человек, нам не будут доверять.

- Кокки достаточно уважаемый?

- Я же говорил, что он отошел от дел. И дорого берет, - не задумываясь, ответил Петер. Потом задумался и добавил, - Да и к властям лояльно относится.

В школе фехтования Кокки возобновились занятия. Учитель немного прихрамывал, поэтому подавал команды, сидя за столом. Напротив него на этот раз сидел человек в очках. Слухи о том, что Антонио Кокки спас больного французского рыцаря от Лиса Маттео, растеклись по Генуе, и дела, от которых Кокки когда-то отошел, сбегались к нему, чтобы выразить свое почтение и убедиться, что он не вернется.

Марта и Петер подождали, пока занятие закончится, уйдет гость в очках и уйдут все ученики, включая неутомимого Спинолу с двумя телохранителями.

- Сеньор Кокки? – поздоровался Петер.

- К Вашим услугам. С кем имею честь? – церемонно ответил Кокки, бросив беглый взгляд на лицо посетителя, потом внимательный на подвес и рукоять меча, потом снова на лицо.

По этим взглядам и по последовавшей за ними очень уважительной приветственной фразе Марта поняла, что Петер на самом деле не столько писарь с мечом, сколько меч с писарем.

- Пьетро Фуггер, - представился писарь, - Представляю интересы уважаемой Марии Пескатори.

Марта скромно поклонилась.

- Ты Фуггер? – тут же удивленно переспросила она, - Потомок Якова Богатого?

Петер и Кокки рассмеялись. Марта от удивления забыла, что надо сутулиться. Кокки, который только что смотрел как бы в никуда и сразу везде, сосредоточил взгляд на ней, не забыв посмотреть в глаза. Узнал. Не подал вида.

Петер объяснил.

- В Генуе мелких иностранных служащих, которые не заработали собственной репутации, называют по имени, переделанному на местный лад, а прозвище дают по фамилии владельца конторы. Я Петер Грубер, но многие зовут меня Пьетро Фуггер, а у соседей работает Луиджи Гуаданьи, который на самом деле Людовик Форжерон.

- Рад буду принять вас в моей скромной обители, - фехтмейстер пропустил гостей в зал и закрыл за ними дверь на засов, - Садитесь на стулья у стены, они поудобнее. Вина, хлеба, фруктов?

На столе стояла корзинка со свежим хлебом и яблоками.

- У нас есть предложение, от которого сложно отказаться, - сразу начала Марта.

- Сеньор знает о предыдущем предложении? – спросил Кокки.

Петер кивнул.

- Это будет минимум в десять раз более выгодное, - сказала Марта.

- Насколько большую услугу я могу вам оказать? – задал Кокки свой обычный вопрос.

- Есть некоторая сумма денег в золотой и серебряной монете, которая должна исчезнуть в произвольном направлении, лишь бы не попасть к королю или королеве Франции. И вообще к французам или их союзникам.

- Не идет ли речь о тех деньгах, которые искал некий де Лаваль? – спросил Кокки, - О средствах, выделенных на оборону Милана, которые забрал рыцарь королевы, имя которого до сих пор неизвестно?

- О них, - подтвердила Марта, - Что, вся Генуя знает?

- Конечно, - ответил Кокки, - Вы не представляете, какой шум поднялся. Менялы с площади Банки на уши встали. Каждый был готов перевести эти средства куда угодно через свою контору. Нанимали мальчишек, чтобы те мелом писали на стенах «Рыцарь Королевы – иди к Гильермо на площадь Банки» или «Лучший узанс у Пацци – специальное предложение для крупных сумм».

- Потом все затихло, - сказал Петер, - Рыцарь королевы не пришел ни к кому. И даже Банк ничего никуда не переводил. Просто выдал ему монету, отсчитанную и упакованную для короля. Неделю назад приезжал французский финансовый контролер. Ходил в Банк. Ходил к дожу. Три раза. Люди говорят, что дож устроил встречу с Рыцарем королевы, и финансовый контролер уехал. В Рим.

- Стоп, - Кокки поднял руку, - То есть, Рыцарь королевы все еще в Генуе, и деньги все еще у него?

- Да, - сказала Марта.

- Включая двести тысяч серебром? Это же целый караван!

- Вам до сих пор не приходилось грабить караваны?

Марта не знала, что серебро короля уже превратилось в золото королевы. Фредерик узнал это от Габриэля только на допросе со свечой и рассказал только дяде Максимилиану.

Кокки встал. Походил туда-сюда.

- Вы задали последний вопрос как будто риторический. Но на самом деле не приходилось. Обычно я был на стороне караванов. И какие здесь могут быть караваны? Неужели он так и не пойдет на площадь Банки, а поведет обоз в Марсель сушей? Между Генуей и Марселем нет пути безопаснее морского. Или Вы имеете в виду караван в Савой? Или во Флоренцию, Сиену? Вы знаете, куда он поведет караван, если это не площадь Банки? А если Банки, то чего он ждет уже третью неделю? Армию Колонны?

- Мы тут подумали, - ответила Марта, - И решили, что он где-то тут сидит на деньгах и ждет как раз этот самый караван. Или большой отряд для сопровождения по суше, или какой-то известный ему корабль, чтобы уехать морем. Известно, что рыцарь приехал налегке, у него нет людей для сопровождения больших грузов.

- Тогда чем я могу помочь?

- Надо будет атаковать на улицах Генуи. С привлечением нескольких десятков браво, чтобы остановить караван и связать боем охрану. Серебро оставим на разграбление местному населению. Все золото, которое сможем унести, будет поделено между исполнителями.

- Смело. Так еще никто не делал. Вы понимаете, что такая акция подорвет доверие к Генуе как к безопасному месту торговли золотом и серебром? Всем участникам придется бежать отсюда как можно дальше.

- Когда первый солдат Колонны выйдет из Милана, будет уже неважно, - ответила Марта.

- Он не выйдет раньше,чем изберут Папу, - парировал Кокки.

- Но Вы беретесь? – спросил Петер.

- Я правильно понимаю, что ваша задача – сделать так, чтобы ничего не получили французы, а себе вы ничего не возьмете?

- Мы возьмем равную долю, - ответила Марта, - Делим все поровну на всех участников.

Кокки снова прошелся по залу, заложив руки за спину.

- Знаете, я коренной генуэзец и честный человек. Мне бы в голову не пришло ни за какие деньги грабить кого-то из местных, от старших семей до последнего нищего. Предложи вы ограбить любого генуэзца, любую семью, менялу, банк, капитана, я бы с негодованием отказался. С немного меньшим негодованием я бы отказался грабить и миланцев, и флорентинцев и даже венецианцев. Даже английского или испанского короля я бы грабить не стал, хотя что мне до них. Да и простого француза, будь он рыцарь или купец, грабить бы не стал. Но уесть самого короля Франции напрямую или через королеву-мать очень заманчиво. С его стороны было крайне невежливо брать город приступом, когда мы выбрали народного дожа. Если он думает, что мы его простили, или что ему не нужно наше прощение, он сильно ошибается.

Кокки вернулся к столу.

- Дайте мне яблоко.

Марта взяла из корзинки на столе яблоко и протянула его фехтмейстеру.

- Это величайший соблазн со времен Адама и Евы. Нас проклянут и выгонят из Генуи. Но мы войдем в историю. Я согласен.

Кокки театрально откусил кусок.

- А я, надо полагать, Змий? – спросил Петер.

- Да, - ответил Кокки, - И ты в любом случае проиграешь.

Глава 6. 8 декабря. Как не взять в долю полгорода.

В предыдущих сериях:

Советник Тарди, который только что передал все золото Рыцарю Королевы, впал в немилость у работодателя и официально считается мертвым. С того света его вытащил разбойник Лис Маттео. Тарди предложил Лису украсть золото у французов. Задача очень сложная, но у Тарди явно какие-то козыри в рукаве.

Тарди и Лис утром в четверг сняли комнату неподалеку от Сан-Джованни-ди-Пре. Тарди весь день вообще не выходил на улицу, раздумывая над планом. Лис и Ангелочек изучали местность.

- Объясните, Альфонсо, почему Вас списали именно таким образом? – спросил Лис за ужином, - Зачем весь этот спектакль с Иль Эсперто и все такое?

- Это как раз несложно, - ответил Тарди, - Консильери не может исчезнуть и не может быть убит неизвестно кем. Это бросает тень на Банк и на все особо пакостные дела, которые я курировал. Можно обвинить в моей смерти кого-то из заведомо непричастных, но это довольно рискованно. Они ведь могут поднять шум, доказать непричастность и потребовать извинений, тогда Банк останется в дураках.

- Но они ведь не верили в существование Иль Эсперто?

- В Банке и сейчас не верят. Но многие в Генуе знают, что я действительно считал его серьезным противником. Никто, думаю, не удивился, что тот, с кем я боролся, нанес ответный удар. Банк признает, что был немного неправ, и спишет мою смерть на того, кто не сможет оправдаться, потому что даже имя Иль Эсперто придумал ему я.

- Но разве это не будет принято за слабость? – спросил Лис.

- Поскольку меня больше нет, никто не скажет, что Иль Эсперто еще что-то сделал, даже если он и сделает. Поэтому Банк намекнет, что он исчез, потому что Банк принял меры в ответ на мою смерть. Никто не докажет обратного. Это все слишком просто и очевидно.

- Но зачем вообще понадобилось Вас убивать? – спросил Ангелочек, - Нельзя было просто отправить в отставку?

- Мой наставник, - ответил Тарди, - Сам ушел в отставку, когда почувствовал, что не справляется. И еще немало лет я заходил к нему посоветоваться. Жаль, что я не посмотрел на себя их глазами. По каждому отдельно взятому делу последних недель я, если и не справился наилучшим образом, то все-таки не совсем провалился. С моей точки зрения. А они подумали, что консильери сходит с ума, не владеет ситуацией, не справляется с вообще всеми пакостными делами, но считает себя правым, не потерявшим квалификации и способным к активным действиям. Менее опасен мертвый советник, чем не вполне разумный советник, обиженный увольнением и с шилом в заднице.

- У всех так, - согласился Лис, - У нас был похожий случай.

- Убили? – спросил Тарди.

- Сначала не убили, а потом пришлось повертеться. Но добили, конечно.

- Лучше расскажите мне, как вы сходили посмотреть на французов, - Тарди свернул лирические отступления и перешел к делу.

- Человек семь сидят у Абрама, - начал доклад Лис, - Абрам отправил семью к родственникам и остался один с французами. Рыцари сами у него не живут, потому что брезгуют. У них есть два помощника, тиролец и венецианец. Солдаты, которые сидят у Абрама, меняются два раза, утром и вечером. Рыцарь заглядывает внутрь, проверяет золото. Утром со сменой караула зашел тиролец, ночь сидел венецианец. Кроме смены караула ворота не открываются вообще, ни днем, ни ночью. На окнах закрыты жалюзи, говорят, что заколочены. Крепость.

- Правильно, - подтвердил Тарди, - Так и должно быть.

- Рыцари с прислугой живут в доме на третьей линии, по диагонали через улицу. Джованьоли – добрый католик, и у него есть очень хорошие гостевые комнаты даже с отдельным входом. Десятка три или четыре солдат расквартированы на двух складах напротив Абрама и в том, что справа. D остальном на третьей линии идет обычная работа. Погрузка, разгрузка и все такое. Солдаты свободно ходят по улице. Следят, чтобы не заходили подозрительные. На ночь выставляют часовых на улице. Местные говорят, что часовые честно ходят туда-сюда с фонарем и не спят. Старшим у солдат сержант Гийом. Француз, но по-нашему хорошо понимает. Солдаты его уважают и побаиваются.

- Что на четвертой линии?

- В трех ближайших домах, которые стоит спиной к Абраму, французов нет. На всей четвертой линии у них никого, - сказал Лис.

- И не должно быть, - кивнул Тарди, - Отлично, все как и должно быть. Начинаем завтра.

- Начинаем что? – спросил Лис, - Это крепость и штурмовой коридор, который простреливается с двух сторон. Атака в лоб не пройдет, да мы до завтра и людей столько не найдем. Поджечь и пограбить не пройдет. Чтобы поджечь, надо зайти. Тихо зайти и вывезти золото под видом чего-то другого не пройдет. Никто ни по каким делам не заходит, кроме смены караула. Или мы захватим караван, когда они будут золото вывозить?

- Нет. Мы тихо зайдем и тихо выйдем.

- Вы сказали «завтра»? – уточнил Ангелочек, - Зачем такая спешка?

- Перед тем, как покинуть Геную, они должны обменять слитки на монеты. Это может занять неделю, даже две в ожидании хорошего курса. Но я видел Рыцаря королевы, у него мешки под глазами и ногти обгрызены. Он долго ждать не будет. Не позднее следующей недели он проведет сделку. Корабль будет ждать его в порту. Это может быть любой французский корабль, я не знаю, какой именно. Но мы не будем ждать. Мы захватим их склад в субботу. В воскресенье вывезем золото.

- Почему нельзя вывезти в субботу? – спросил Лис.

- В субботу евреи не работают. Если от еврея будут забирать груз в субботу, привлечем внимание. В будний день рискуем встретить там самого рыцаря или кого-то из его людей. В воскресенье евреи работают, а христиане нет, кроме морского народа. Вывезем все с раннего утра и до завершения мессы. Никто не пойдет к еврею в то время, когда добрые христиане ходят к Господу.

- Для начала, как мы попадем внутрь?

- Евреи всегда селятся рядом. Два еврейских склада соприкасаются задними стенами и выходят на разные улицы. Оба принадлежат евреям, хотя записаны на добрых католиков. Евреи всегда готовы, что их придут убивать и грабить, поэтому селятся все по соседству и делают внутренние проходы между домами.

- Пока тебя не приговорили, ты сложил золото в доме с тайным ходом?

- У любого еврея, у вообще любого, в доме есть тайный ход, - назидательно сказал Тарди, - И любой еврей, вообще любой, легко перехитрит савойского рыцаря и последнюю рубашку с него снимет. Если захочет.

- Зачем тогда ты отправил золото к еврею?

- Мне приказали сложить золото у какого-нибудь еврея, чтобы добрые генуэзские христиане не были причастны к этому делу. Я просто выбрал наиболее приличного из них под необходимые требования. Более-менее честный, с укрепленным складом, и чтобы у него не вертелся постоянно мелкий народ по мелким делам.

- То есть, внутрь мы попадаем через какой-то ход? От еврея, который живет на третьей линии?

- От Моисея, верно. Он меня знает и впустит, я бывал в обоих домах и говорил с обоими вместе и по одиночке. Вы войдете как мои телохранители.

- У Моисея есть своя охрана?

- Христианской нет. Есть двое крепких парней-евреев. Важно, что с вечера пятницы до утра воскресенья в дом Моисея никто не войдет, не выйдет и даже не постучится. А если постучится, то ему все равно не откроют. Открывать дверь - это работа, а евреям в субботу работать грех.

- Хорошо. Мы попали в дом к Моисею. Дальше?

- В субботу мы не можем незаметно ни войти к еврею, ни выйти. Поэтому входим мы в пятницу, а выходим в воскресенье. К Абраму мы заходим в субботу после вечерней смены караула. Запираем евреев и французов по комнатам без окон. Раскрываем ящики, выносим золото на склад Моисея и складываем в сундуки, ящики и бочонки. Здесь не мне вас учить.

- Хорошо. Тогда тару мы привезем к Моисею в пятницу. Сначала он впустит нас, потом мы впустим все остальное. Надо подготовить заранее, чтобы вся тара складывалась друг в друга. В пятницу вечером нам караван не нужен.

- Дальше? – спросил Ангелочек, - Золото лежит прямо на полу?

- Нет. Золото убрано в огромный сундук на первом этаже. На сундуке два замка. Ключи только у рыцаря.

- Замки от маленьких детей, - поморщился Лис, - Позовем Мартелло, он откроет. Ты лучше скажи, если там так много золота, то мы будем таскать его всю ночь? Склад – подвал – ход – подвал – склад? Долго.

- Долго, - согласился Тарди.

- Сколько у нас времени? Ночь?

- От смены караула в субботу вечером до смены в воскресенье утром. Рыцарь будет менять караул, когда оденется на воскресную мессу в соборе. Чем раньше мы сбежим, тем лучше. В идеале телеги должны подъехать к Моисею на рассвете.

- Точно он не раньше придет с караулом?

- Проснется на рассвете, натянет штаны, выйдет на улицу, зайдет осмотрит сундук, а потом вернется, чтобы еще посидеть и переодеться в выходной костюм? Ты бы стал выходить на улицу два раза, когда хватит одного по пути?

- Допустим. Но надо туда или большую банду пригнать, или за ночь не успеваем.

- Тут на банду, тут армию надо, - сказал Лис.

- Давайте считать, - Тарди достал бумагу и карандаш, - У нас, то есть, пока у них, сто тысяч монетой. За раз человек перетащит через ход, допустим, пять тысяч.

- Я больше подниму, - сказал Ангелочек.

- Если ты будешь работать всю ночь, то рассчитывай по пять, - сказал Лис, - И то много.

- Итого двадцать раз сходить туда-обратно, - записал Тарди, - Еще двести тысяч в слитках.

- В два раза больше? – спросил Лис.

- По цене в два, а по массе почти в три, - ответил Тарди, - Чтобы из слитков сделать монеты, их надо переплавить, отлить и отчеканить. Еще шестьдесят рейсов при той же загрузке. Итого восемьдесят. Допустим, за четверть часа можно пробраться туда и обратно. Лестница вверх, лестница вниз, может это вообще нора, по которой ползти надо. Если справимся быстрее, хорошо, но рассчитываем четверть часа. В среднем.

- Может устанем еще, - сказал Ангелочек.

- Это двадцать часов без перерыва одному человеку, - подсчитал Тарди, - Или десять двоим. Или по пять четверым. Больше не получится, вряд ли в этой еврейской норе смогут разойтись двое, да еще и с грузом. То есть, время на рейс увеличивается.

- Четверо только таскают, - сказал Лис, - Еще один раскрывает ящики и один упаковывает.

- Два и два, - сказал Тарди, - На упаковке надо докладывать в тару что-то легкое. Чтобы вес был правдоподобный, и золото не болталось от стенки к стенке. И монеты чтобы не звенели. Ближе всего по весу свинец. Монеты переложим в ящики для пуль, а слитки в ящики, в которых возят свинцовые слитки. Но золото все равно заметно тяжелее свинца. Если не вызывать подозрений и класть по весу свинца, то оно будет болтаться в ящиках.

Тарди немного задумался и добавил.

- Моисей торгует сукном. Мы напихаем обрезков сукна в ящики. Как раз завернем слитки и мешки с монетами, чтобы лишний раз не звенели. Разница по объему примерно в треть, но объем очень небольшой. Пары штук сукна нам должно хватить. А телег все равно четыре. Объем на треть больше, но масса та же. Даже выше бортов груз не будет. Но тент обязательно.

- Многовато народа выходит, - вздохнул Лис, - Восемь внутри и еще четверо возчиков снаружи. Уже будет нас трое, плюс Лука, плюс Мартелло. Не хватает.

- Возчиками Птичку с Терцо позовем, - предложил Ангелочек.

- Хорошо. Еще нужен корабль, - сказал Тарди.

- Корабль?

- Вы же не думаете, что сможете сохранить четыре телеги золота в Генуе, чтобы их не нашли?

- Хорошо, корабль. Рыбацкая посудина сойдет? Через какое время после рассвета за нами пойдет погоня?

- Сойдет, если в нее влезет весь груз и она при этом не потеряет скорость.

- Лука найдет. Он из рыбаков.

- Внутри поработать есть надежные люди?

- Нет, - ответил Лис, - Надежных нет и не надо.

Тарди удивленно посмотрел на него, потом понял.

- Берем кого не жалко и режем вместе с французами и евреями?

- Какой ты кровожадный, - прищурился Лис, - Резать наших, евреев и французов? Не многовато?

- Насчет ненадежных ты сам предложил, - Тарди пожал плечами, - Французов сюда никто не звал, а евреи вообще нехристи.

- Никого с собой не берем. Пусть евреи поработают, - сказал Лис, - И из французов кого-нибудь оставим, сразу не зарежем.

- Евреи не будут работать в субботу, я же говорил.

- Возьмем детей в заложники.

- Лучше возьмем в заложники родителей, а работают пусть дети, - вступил Ангелочек, - Мы так уже пробовали. У детей родители одни, а мужик с бабой всегда могут новых детишек наделать.

- Или так, - согласился Лис, - А французам пообещаем долю.

- Они не поймут, что ты их потом зарежешь? - спросил Тарди.

- Откроем пару ящиков, дадим сразу по слитку. Столько золота сразу им наглухо отключит соображаловку.

- Чтобы они сдали нас на следующее утро? – усомнился Тарди, - Мы втроем справимся с таким количеством заложников?

- Так я уже говорил, - ответил Ангелочек, - Родителей в одну сторону, детей в другую. И чтобы никто не знал, сколько у нас людей на той стороне и на этой. Еще масляные лампады для света. Если уронить, то сразу пожар, а двери заперты, и заложники связаны. Ну и чужое добро отдавать легче, чем свое. За свое кровное бывает, что люди убиться готовы, а насчет чужого даже охранники чуть тронь, все клятвы забывают и думают только как бы потом сбежать, чтобы не нашли. Кстати, и о французских солдатах. Солдат смелый только при командирах. Старшему сразу тык в сердце, и остальные сразу сдуются.

- Согласен. – сказал Лис, - Полностью. Тогда детей ставим на распаковку-упаковку, а французы пусть таскают. Еврейские дети по-французски точно не говорят, да и по-нашему не уверен. А французы по-еврейски двух слов не свяжут и по-нашему вряд ли, если они не местные.

- Если ход совсем узкий, то можем и наоборот сделать, - сказал Тарди, - Дети будут таскать, а французы упаковывать. Но четыре-пять человек на обе стороны мало. Может вас-то и не сомнут, но я уверен, что против солдата не выстою. Или даже против троих детей. Отвлекусь, а они мне один ножом в спину, другой на ноге повиснет и кровь выпустит.

Тарди разволновался и сопроводил последнюю реплику соответствующими жестами.

- Я смотрю, Вы, Альфонсо, что-то знаете о ножах в спину? – удивился Лис, - Имеете основания не доверять детишкам?

- Был у меня случай в детстве, - вздохнул Тарди, - Двое грабителей залезли в дом, когда там были только мы с Джорджо и кухарка Луиза. Я тогда пешком под стол ходил, а Джорджо вырос едва на ладонь выше меня.

- И вы их зарезали? Двух разбойников?

- Они решили сначала изнасиловать кухарку. Один ушел с ней, второй остался с нами на кухне. Джорджо спрятал нож под полотенцем, а когда грабитель повернулся спиной, воткнул этот нож ему в спину. Только неглубоко, спина у людей крепкая. Грабитель заорал и повернулся к нему, а нож остался торчать в спине. Тогда я повис у вора на ноге, обхватил его выше колена и стал тыкать в ногу своим детским ножичком, который у меня даже не подумали отобрать.

- Смелый парень, - сказал Ангелочек, - Такие редко встречаются. Один на десять или даже один на двадцать.

- Я куда-то попал, и кровь полилась ручьем. Он стряхнул меня, и убил бы нас обоих, но поскользнулся в луже крови и упал. Джорджо бросал в него всякой утварью, а потом я бросал, а Джорджо бил кочергой по пальцам, когда он опирался на руку, чтобы встать. Потом крови стало больше, и мы упали втроем.

- А второй? – спросил Лис, - Он не слышал?

- Слышал. Но Луиза обхватила его ногами и держала, сколько могла, пока он ее не начал бить по голове. Потом она рассказывала, что ожидала чего-то такого. Что мы дети своего отца, любое оскорбление стерпим, а за дукат зарежем.

Слушатели понимающе кивнули. Видели таких, не редкость.

- Когда второй прибежал в кухню, он увидел, что мы втроем по уши вымазаны в крови, вертимся на полу и орем. Даже не понял, чья кровь и что делать. Орали мы так, что он не услышал, как сзади подкралась Луиза и приложила его табуреткой по затылку. Тогда он упал, и Джорджо стал бить его кочергой по голове.

- Добил?

- Добил, но не сразу. Стоял на коленях, плакал и бил. Так сжимал кочергу, что мы потом ему еле пальцы разжали.

- А первый?

- Вся кровь вытекла, и он умер.

- Что отец сказал? Похвалил?

- Конечно. Как же еще. Духовник грехи отпустил и нотаций не читал. Пацаны на улице зауважали, даже старшие. Мама плакала, за удачу Бога благодарила. Мы потом нашей церкви пожертвовали на ремонт фасада. Красиво получилось.

- Луизу не забыли?

- Отец ей приданое дал, она сразу вышла за отставного солдата. Он с приданого купил бондарную мастерскую. Когда я в Геную уезжал, у них уже дети бегали. Потом я их всей семьей сюда забрал.

- Так это мы ту самую Луизу видели? – спросил Лис.

- Да.

- Хорошая история, - сказал Лука.

- С нашей стороны не очень, - сказал Ангелочек.

- Разбогатеешь, с другой стороны будешь, - ответил Лис.

- Я это к тому, что все равно надо брать в долю еще кого-то, - сказал Тарди.

Разбойники переглянулись.

- Этак мы полгорода в долю возьмем, а они второй половине рассвистят, - сказал Лис, - Если только кого-то впускать из тех, кто и так в доле. Самого Птичку то есть. Терцо, брат его, тоже надежный парень. И Мартелло еще, и нас трое, вот по три человека на каждую сторону. А Лука снаружи телеги подгонит.

- Они справятся? – спросил Тарди.

- Краденый товар перефасовать и подготовить к погрузке? Привычное дело, они о таком даже в кабаках не треплются. Все равно, что сапожник бы расписывал, сколько он за прошлый день пяток подшил.

Позже подошел Лука и внес в план свои коррективы.

- Короче, все надо делать не так. Вы хотите погрузить в рыбацкий баркас четыре телеги золота в ящиках от свинца? И везти аж в Пизу или еще дальше, оторвавшись от погони? Серьезно?

- Что не так? – спросил Лис.

- Да мы еще на погрузке будем заметны как бородавка на носу. Где это видано, чтобы рыбаки возили по четыре телеги груза за раз? И где грузиться будем? На рыбацком причале? Там все про всех все знают. Что ты ответишь папаше Сильвио, когда он спросит, чего везем? Что везем золото или что не его собачье дело?

- А ты бы что ответил? – спросил Ангелочек.

- Да что ни ответь, все погано, - махнул рукой Лука.

- Предложения? – спросил Тарди.

- Галиот. На нормальные корабли всегда что-то грузят и помногу. Тот же папаша Сильвио устал бы спрашивать про каждую телегу.

- Даже не бригантина?

- Не знаю никого с бригантиной, - ответил Лука, - Зато с галиотом знаю. Карло Фацио из Портофино старпом на «Пегасе». На днях выходят в одиночный рейд.

- Старпом не капитан, - сказал Тарди, - А рейд не Пиза.

- Старпом сведет Вас с капитаном. Скажете, что Банк тайно вывозит золото, пока не поздно. Дадите аванс сколько скажут, но чтобы выход в воскресенье по Вашей команде. Думаете, он побежит в Банк проверять?

- Почему нет? Тут бежать два шага.

- Короче, сеньор. Капитаны, если уж взялись за дело, никогда не стучат на владельцев грузов. Если только те их не кидают. Вот советник из Банка, вот груз золота, вот плата за перевоз и капитанская доля. И держать все в секрете. Все честно. Какой-нибудь дешевый браво в первом же кабаке все разболтает, но капитаны умеют держать язык за зубами.

- Да, - подтвердил Ангелочек, - Капитаны такие. Стойкие. Мы одному и пальцы рубили, и брюхо вспороли. Не сдал тайник, пока перед ним не начали девчонку пытать.

- Да, - вздохнул Тарди, - Еще и капитану не одну тысячу отдадим.

- Зато не утонем даже если в шторм попадем. И пираты не страшны, - ответил Лука, - На перегруженный баркас даже свои же рыбаки наедут. Уловом поделиться попросят. А если шторм? А если штиль? Вы же генуэзец, сеньор, должны понимать.

- Ладно, - Тарди хлопнул ладонью по столу, - Организуй мне встречу с капитаном.

- А что, если вы не успеете? – спросил Лука, - Если караван задержится?

- Я как раз хотел попросить тебя присмотреть, чтобы другие парни Птички без старших нормально телеги подали в воскресенье, - ответил Лис.

- Отвечаю, подадим.

- Если не успеем подготовить весь груз, бросаем, что не успели и грузим, что готово, - сказал Тарди.

- Я не про то, - отмахнулся Лука, - В порт доехать и четыре телеги в трюм снести время надо. И в море выйти тоже. Корабли не толпой на выход из бухты ломятся, а по очереди. Если за это время рыцарь придет менять караул, увидит, что его ограбили и поднимет тревогу? Порт же сразу закроют, и выезды из города тоже.

- Значит, надо его задержать на входе как можно дольше.

- Бросить кого-то из нас на съедение львам? – уточнил Лис, - Так дело не пойдет.

- Почему бросить? Там не дом, а почти крепость. Пока рыцарь не будет знать, что воры унесли золото, он не побежит порт закрывать. Давайте на прощание подожжем дом. Гореть будет долго. Пока внутрь не зайдет, не поймет, что золота нет, - предложил Лука.

- У него полсотни солдат. Потушит.

- Чем? – ухмыльнулся Тарди, которому идея понравилась, - Они знают, где там колодец? А ведра у них есть? А как внутрь попадут, пока не прогорят ворота? На базар за топорами побегут?

- Местные помогут.

- Французу? Видел я этих рыцарей, местные их с первой встречи будут ненавидеть. Еще и солдаты поссорятся с теми, с кем не поссорятся рыцари. А не было бы француза, то не уверен, что еврея бы помогли потушить. Да и таможню еще не забыли. До Рождества, если люди почуют заварушку по соседству, закроют все двери и сундуками завалят. Лишь бы не к ним.

- Давай так, - сказал Лис.

- Возчикам какую долю дадим? – спросил Лука.

- Как договоришься, - ответил Тарди, - Насколько я понимаю людей по ту сторону закона, если бы речь шла про десять-двадцать тысяч, они бы посчитали себя равной стороной договора и захотели от четверти до трети общей суммы. Но когда речь идет про триста тысяч, ни один вор, ни в Генуе, ни в мире не вообразит себя равным людям, которые берут такой куш. Поэтому дадим тысяч двадцать. Сразу после погрузки на корабль, мешками с монетой. И на их месте я бы покинул Геную, не выходя из порта. Сразу наш груз на один корабль, свою долю на другой и вперед, куда глаза глядят.

Глава 7. 9 декабря. Первая ошибка Максимилиана.

В предыдущих сериях:

Максимилиан верный рыцарь короля и совсем не грабитель. Он пообещал коннетаблю Франции Шарлю де Бурбону отобрать золото у Рыцаря Королевы и сдать его интендантам французской армии в Кремоне, куда оно изначально и было предназначено.

У Максимилиана нет ни армии в полсотни солдат, ни поддержки свыше, которая обеспечит все, что можно купить за деньги, ни инсайдера, ни профессиональных грабителей. По прибытии в Геную он может рассчитывать только на «худший экипаж Средиземного моря».

За неимением лучшего варианта, Макс и компания размещаются у алхимика Иеремии.

При побеге из Борго-Форнари, Максу помогала Виолента, также известная, как «генуэзский суккуб». Она в шутку нарисовала мелом на полу пентаграмму, как будто демона вызвал пленный рыцарь. Макс об этом даже не знает, но упоминание демонов сразу же стронуло с места механизмы церковного дознания. В Генуе пока что специальной службы на этой случай нет. Дело открыл епископ и поручил вести следствие своему подчиненному. Ранее Его Высокопреосвященство Инноценцо Чибо и его демонолог брат Витторио читателю не встречались, хотя упоминалось, что в Генуе есть епископ, а в Борго-Форнари ездил демонолог.

Первая ошибка Максимилиана состояла в том, что он не подумал, кому еще может быть нужен алхимик.

Во времена оны в Генуе стоял епископский дворец, а во дворце жил да был архиепископ и кардинал Инноченцо Чибо. Его Высокопреосвященство был не каким-то варварским епископом, вылезшим наверх из простолюдинов, нет – он происходил из знатного духовного рода. По материнской линии он приходился внуком Лоренцо Медичи, а по отцовской – внуком Папы Иннокентия VIII. Новопреставившийся Папа Лев Х был для Инноченцо родным дядей, а будущий Папа Климент VII, пока еще кардинал Джулио Медичи, кузеном.

Сам же отец Инноченцо стал кардиналом в двадцать два года, а сейчас уже второй год служил Богу и семье Медичи как архиепископ Генуи. В августе он получил почетную должность кардинала-камерленго, которую, правда, пришлось небезвозмездно уступить кардиналу Армеллини, другому достойному представителю рода Медичи. С Генуей архиепископа дополнительно связывало родство исконно генуэзской семьи Чибо с не менее уважаемыми семьями де Мари и Дориа.

Словом, настоящий епископ эпохи Возрождения, а стало быть, само собой, носитель духа эпохи во всех отношениях.

Смерть Льва Xзастала Инноченцо совершенно неготовым к политической борьбе. Его Высокопреосвященство изволил простудиться. Как и подобает мужчине в самом расцвете сил, он не стал злоупотреблять процедурами и микстурами, а посчитал, что насморк и так пройдет за неделю, хоть лечись, хоть не лечись. Насморк на такое отношение обиделся и ушел. В легкие. Усугубившись еще и кашлем. Монах, выполнявший обязанности лекаря, несколько раз отворял кровь. Кашель отступал, но неизменно возвращался.

- Витторио! – позвал архиепископ, - Витторио! Я слышу, что ты тут.

- Брат Витторио, - с важным видом поправил «разбойник в сутане».

Витторио служил Инноченцо еще с Флоренции. Бывают семьи простолюдинов, которые традиционно служат знатным или богатым семьям. Предки Витторио уже лет сто служили предкам Инноченцо, включая и Лоренцо Медичи, и даже Козимо Медичи. Витторио не выполнял для епископа какую-то ежедневную работу, а «решал вопросы», как называют эту деятельность в наше время. Статус духовного лица он попросил и получил для того, чтобы решать вопросы в церковной юрисдикции, а заодно избегать подсудности светским властям. Насколько знал Инноченцо, у Витторио на текущий момент была как минимум одна любимая женщина и как минимум двое детей не от нее.

- Брат Витторио, кхе-кхе! Благословляю тебя сходить к алхимику и принести надежное средство от кашля, - сказал епископ, не оглядываясь. Он сидел за столом у окна и работал с бумагами.

- Ходил уже, Выше высокопреосвященство, нет его.

- Когда вернется?

- Не написал. Написал «Кто войдет без спроса, превратится в жабу», и все. Неохота мне в жабу превращаться, меня французы съедят, и кто Вам тогда лекарства будет носить?

- Еще раз сходи. Или посади кого-нибудь, чтобы сразу тебе сказали.

- Да сидят уже. Булочник обещал сына прислать. Благословите другими делами заняться?

- Какие у тебя дела? Позор епархии, к Петруччи в сутане ходишь. Благословляю в школу фехтования, к бабам и в кабак ходить в мирской одежде. Понятно?

- У меня все грязное. Я после Борго-Форнари вместе с конем в канаву свалился.

- Благословляю постирать.

- У меня денег нет.

- Епископ отвернулся от своего рабочего места у окна и сурово посмотрел на брата Витторио.

- Ты опять меч купил, грешник?

Витторио пожал плечами. Вопрос, очевидно, риторический.

- И повесил поверх сутаны.

Это уже не вопрос. Можно не отвечать, и так видно.

- Как монегаск какой, прости Господи.

- Я не монегаск, я борец с ересью, демонолог. Мне можно.

- Не благословляю, - Епископ встал, прокашлялся и строго взглянул на Витторио, - У келаря возьми пол-дуката, приведи в порядок одежду, и чтобы был или с мечом, или в сутане! Демоноложец ты, а не демонолог! Что там по делу Борго-Форнари?

- Ничего. Рыцарь сбежал, арестовывать некого. Демона на допрос вызвать не могу. А если бы и мог, не стал бы. Не умею и учиться, простите, не хочу. Остальные опрошены, бумаги вроде в порядке.

Епископ взял со стола четыре листа бумаги. Сложил вместе.

- Ой! – Витторио подскочил и раздвинул листы, чтобы они не соприкасались, - Я специально на разные бумаги срисовывал, чтобы порчу не навести.

- Ерунда!

- Да какая ерунда. Вот Вы, наверное, сложили, теперь то чих, то кашель. Папа, говорят, тоже, то чхи, то кхе, так и помер. И суккуба в ту ночь в Риме видели.

- На картинке твоей ерунда нарисована. На такую мазню никакой демон не придет. Ты точно все перерисовал?

- Чтоб мне сдохнуть! Я даже размеры все локтем перемерял. Эти линии по три с половиной локтя.

- Знаки рисовал человек, который их пару раз видел и не запомнил. Почти те и почти там, где надо, но не полностью. Свечей всего три. Свечи не стащили, пока ты ехал?

- Там подсвечник на три свечи стоял. Из него и свечи. Откуда их больше возьмется?

- Крови нет. Хоть бы мышь в жертву принес. Витторио, ты сам-то понимаешь, что это все фальшивка?

- Нет.

- Где «Ключ Соломона»? Открой, ознакомься. Демонолог, прости Господи. Откуда такие берутся?

- Известно, откуда. Епископы благословляют. А «Ключ Соломона» Вы дали алхимику почитать. Я бы лучше его на площади сжег.

- Алхимика?

- И его тоже.

- Описание демона один-в-один описание суккубы, которая завелась в Генуе еще до нас, и за пределами города не появлялась ни разу. Наш де Круа, приехал только в конце ноября, верно?

- Верно.

- Никогда до сих пор эта небожья тварь никого не убивала.

- Убивала.

- Когда? – удивился епископ.

- Недавно совсем. Как раз в ночь, когда рыцарь приехал. Помните Риккардо?

- Веселого убийцу? Помню.

- Его и его соседа, капитана какого-то, в одну ночь убил демон. Первым на месте преступления появился де Круа. Он там даже до убийства появился.

- Почему ты мне сразу не сказал?

- Вот. Говорю.

- Не поздновато?

- Так получилось, что третьего числа с утра пошла новость, что Папа преставился. Какое Вам дело до Риккардо, если у Вас родной дядя помер? Я и не полез под руку. На следующее утро у французов таможню разнесли, днем Вы меня в Борго-Форнари отправили. А Риккардо я еще третьего числа похоронил, у францисканцев отпели.

- Побеседовал бы я с де Круа.

- Тут ничем не могу помочь. Он давно уже в Марселе, или еще дальше.

Утром девятого декабря Симон привычным маршрутом обошел булочника, зеленщика и мясника. Не успел свариться суп на всю команду, как в дверь постучали.

- Тук-тук!

- Кто там? – спросил Симон.

- Открывай, именем Господа!

- Витторио?

- Брат Витторио!

Пришлось открыть.

- Епископ просил лекарство от чиха и кашля. У вас что, гости?

- У Магистра гость.

- Один? Врешь!

- Рыцарь со свитой.

- Коня не вижу.

- Я даже конюшни не вижу. Конь через три дома стоит, у мясника.

- Пойдем, познакомимся, - сказал Витторио и направился наверх, не подумав, что Симон может его не пустить.

Симон тоже не подумал, что Витторио можно не пустить, да и с чего бы вдруг? У епископа с Магистром отличные отношения на почве старинных и редких книг, еще и за лекарствами постоянно посылает. Витторио верный человек епископа, а не кого-то еще.

Максимилиан сам не знал, покидая башню Борго-Форнари, что в его камере суккуб нарисует пентаграмму и поставит свечи. Поэтому со стороны епископа, демонологов, инквизиции никто не ожидал неприятностей. Со стороны генуэзской аристократии – может быть.

Макс и Фредерик как раз сидели в «дамской спальне», задумавшись над планом ограбления. Фредерик генерировал идеи в стиле «как поступил бы дядя Гёц», а Макс их с разной степенью негодования отвергал.

Помянутый план начался с того, что еще на входе в бухту Книжник доложил, что искомый корабль уже в порту и, судя по осадке, давно под разгрузкой. После чего Джованни-Абдулла и боцман Марко прогулялись по кабакам и без труда узнали среди прочих сплетен, что не далее, как вчера, из Марселя прибыл французский рыцарь с большим отрядом солдат, и они все зачем-то вместе с еще одним рыцарем поселились в совершенно не рыцарском районе складов у Сан-Джованни-ди-Пре, где тщательно охраняют склад некоего Абрама.

- Брат Витторио по поручению Его Высокопреосвященства! – представил гостя Симон, - Его светлость Максимилиан де Круа!

- Ваша светлость, Епископу угодно Вас принять прямо сейчас, - вежливо обратился к рыцарю Витторио.

Статус демонолога и благословление епископа не делают человека бессмертным. Даже не повышают шансы против рыцаря и оруженосца. Тем более, что епископ усомнился в чернокнижности рыцаря. Значит, будет правильнее его вежливо пригласить, чем хватать и тащить, даже если бы была такая возможность.

- Почту за честь, - ответил Максимилиан. Отказываться от приглашения епископа было бы до подозрительности невежливо. Тем более, что, как помнил Макс еще из миланских светских бесед, епископ Генуи происходил не просто из рода Медичи, а из ближнего круга покойного Льва Х, а Медичи никак не могут быть в союзе ни с кругом Луизы Савойской, ни с теми, кто убил Папу.

- Ты за старшего, - добавил он, повернувшись к Фредерику.

Дворец епископа в то время располагался на холме Кастелло с чудесным видом на море. До нашего времени он не сохранился, и из всего комплекса зданий осталась только церковь Санта Мария ди Кастелло. Исторический центр Генуи весьма невелик, и Витторио привел Максимилиана неспешным шагом менее, чем за полчаса, выбирая улицы почище.

- Его светлость Максимилиан фон Нидерклаузиц, граф де Круа! – возвестил Витторио. Он решил сделать сюрприз и повел гостя сразу к епископу, минуя стадию предупреждения через прислугу.

Епископ все еще работал за столом.

- Рад Вас видеть, сын мой! – он встал и поприветствовал гостя, не скрывая удивления.

- Взаимно, ваше высокопреосвященство, - Максимилиан почтительно поклонился. Он знал, что разговаривает не просто с епископом, а с архиепископом и кардиналом, еще и из знатного рода.

- Посмотрите, какой чудесный вид открывается с балкона, - предложил епископ. Не мог же он предложить посмотреть, какие чудесные бумаги уровня «перед прочтением сжечь» лежат на столе. Кстати, все понимают, что, когда оценку «перед прочтением сжечь» дает епископ, речь идет вовсе не о секретности?

Макс в компании гостеприимного хозяина проследовал на балкон.

- Давайте помолимся Господу нашему, Иисусу Христу, - предложил отец Инноченцо.

Священник и рыцарь дуэтом прочитали Pater Noster, Credo и AveMaria.

- Вот теперь самое время поговорить про события в замке Борго-Форнари, - сказал епископ.

Собеседник явственно удивился.

- Ваше Высокопреосвященство, - сказал он, - Я действительно собирался жаловаться, но губернатору. Это же дело светских властей.

- Вы натворили что-то предосудительное с точки зрения светских властей? – уточнил епископ, - Благословляю рассказать подробнее.

- Ничего я не натворил, - недовольно ответил Максимилиан, - Даже наоборот. Я стал жертвой самоуправства королевского финансового контролера Пьера де Вьенна, который заточил меня в замок по заведомо ложному обвинению в шпионаже.

- В пользу кого?

- В пользу Императора. Или Папы, не помню. Да и какая разница.

- Разница есть. Вот были бы Вы папский шпион, мы бы с Вами нашли общий язык, - улыбнулся епископ.

- Был бы я папский шпион, я бы им уже неделю как не был, - ответил Максимилиан.

- Никогда не поздно начать, - как бы в шутку предложил отец Инноченцо.

- Вы знаете, это как бы не мое и вообще… - Максимилиан вспомнил, чем он занимался в Милане. Смотрел и слушал, а потом записывал и отправлял. Правда, жене. Но она уже писала доклады даже Его Величеству. Может ли считаться французским шпионом рыцарь, который верно служит королю Франции? Хм… Если в французской юрисдикции, то не может. Только если за границей.

- Я так понимаю, что немного все-таки Ваше, - отец Инноченцо понял, что гость немного все-таки шпион. Хотя, скорее всего, не папский.

- Сын мой, Вы шпион? – прямо спросил епископ.

- Видите ли, Ваше высокопреосвященство… - замешкался рыцарь.

- Благословляю пояснить.

- Может быть иногда, самую малость, - ответил Максимилиан, - Просто я иногда пишу в письмах супруге про то, что вижу и слышу вокруг, а она, я знаю, рассказывает об этом Его Величеству.

Епископ отметил, что здесь собеседник, у которого все эмоции видны на лице, не обманывает. То есть, его жена действительно входит в круг общения короля Франции. И он приехал из Милана. С королевским финансовым контролером. Определенно, он из кругов короля, а не королевы-матери. Пожалуй, лучше без веских причин его не трогать. Каковых причин до сих пор не было и нет, если только он сам себя не оговорит.

- Тогда, полагаю, Вы не шпион. А что там с Борго-Форнари?

- Я ушел оттуда и собирался пожаловаться губернатору, но де Вьенн настаивал на том, чтобы решить дело поединком. Я победил, поэтому по традициям рыцарской чести вопрос закрыт как с моей, так, полагаю, и с его стороны.

- Ходит слух, что Вы вызвали демона, - епископ решил, что пора бы уже перейти к делу.

- Не вызывал, - ответил рыцарь и перекрестился.

- Свидетели видели и демона, и пентаграмму со свечами в вашей камере в башне.

- Клянусь, что в жизни не вызывал никаких демонов, - Максимилиан перекрестился еще раз, - Демона вызвали патриоты Генуи, чтобы я задержал де Вьенна в Генуе, чтобы он чего-то там не сделал, чего им не нужно.

- Патриоты значит? – скептически уточнил священник, - Чисто из политических целей? Или даже из финансовых?

- Не помню, - пожал плечами рыцарь.

- И что это был за демон?

- Ваш местный суккуб. Ничего особенного.

- Вот уж никак не мой!

- В смысле генуэзский, - Макс смутился. Епископ из рода Медичи все-таки флорентинец, а не генуэзец.

- Демон соблазнения в теле стройной девушки?

- Да.

- Вы соблазнились?

- Знаете, как-то не до того было.

- Н-да.

Епископ обернулся к бухте, посмотрел на корабли и на маяк. Что-то здесь не так. Не что-то, а вообще все не так. Вот этот молодой человек, который решает споры поединками, вызывает демонов? Это чернокнижник? Да по нему не сказать, что он даже приличные книги читает, не то, что черные. Хотя какие книги можно назвать приличными? Понапишут декамеронов… Жития святых если только. И то мирянам туда нечего лезть. Что им положено знать о святых, им в церкви расскажут. Вот счетные книги приличные для мирян, на них жизнь держится. Но уж в счетные этот рыцарь точно не заглядывал. Учебники по фехтованию! Вот его книги! Надо посмотреть на досуге, у Витторио такого добра полно. Там тоже ведь какие-то звезды на полу рисуют. Интересно, какого демона можно вызвать из учебника по фехтованию? Ассасина? Кстати…

- Не разделите ли мою скромную трапезу? – предложил гостеприимный хозяин.

- Почту за честь, - ответил вежливый гость.

Не принять предложение преломить хлеб от какого бы то ни было кардинала и епископа было бы невежливо в принципе, независимо от темы и результата предшествовавшей беседы.

Скромная трапеза началась с молитвы, удивительно белого хлеба и бобов, сваренных в молоке. Вино подали на выбор белое, белое и белое.

Простуда Его Преосвященства еще раз напомнила о себе кашлем и насморком, и епископ, сморщившись, выпил горькую микстуру, которую принес Витторио. В воздухе запахло спиртным духом.

- Что это? – удивился Максимилиан.

- Панацея, - прошептал епископ и потянулся за хлебом.

- Да, слышал, - Макс задумался, как лучше выразить пришедшую в голову мысль, но тут подали следующую перемену блюд, и он не выразил мысль никак.

По случаю пятницы должность мяса временно исполняла рыба. Португальская треска, голландская селедка и местные символы христианства в ассортименте.

- Как Вам паштет из угрей? – спросил епископ.

- Великолепно! – ответил рыцарь, - А вон там тоже угри?

- Да, только жареные.

- Пусть их не убирают, пока я не отведаю.

Прислуга как раз принесла молочную рисовую кашу с миндалем и корицей. К этому времени представители двух первых сословий слегка насытились и перешли к неспешной застольной беседе.

- Вернемся к нашим, то есть генузским, демонам, – продолжил допрос отец Инноченцо, -.За день до этого Вы были свидетелем убийства, совершенного этой же сущностью?

- Двух убийств, - уточнил Максимилиан, - Капитана и папского шпиона. Настоящего папского шпиона.

- Посмотрите мне в глаза и скажите честно, как перед Господом, Вы уверены, что это был именно демон? Сверхъестественная сущность с того света?

Максимилиан посмотрел и не смог соврать.

- Это была скверная девчонка с мешком разной алхимической отравы. Но что-то демоническое в ней присутствовало. Ее изгнали экзорцизмом, и святая вода шипела и испускала запах серы, попав на ее тело.

- Девчонка, значит? И где она сейчас?

- Умерла. Тело не знаю где. Похоронили, наверное.

Епископ нахмурился. Пришлось отвлечь его, сделав комплимент великолепному аромату корицы.

- Бог с ней, с корицей, - махнул рукой епископ, - Продолжайте про скверную девчонку.

Максимилиан уже понял, что сказал много лишнего. Просто не привык врать в лицо духовному лицу. Надо как-то свернуть этот опасный разговор, а то так можно и про коннетабля проболтаться, и про золото.

- И она убила Папу, - Макс решил, что если отдать инициативу, то можно получить несколько очень неудобных прямых вопросов.

- Не верю, - без раздумий ответил отец Инноченцо, - Демоны не могут даже близко подойти к обители ЕгоСвятейшества.

- Потому что она и не демон никакой, а убийца на службе у генуэзца, известного, как Дорогой Друг, - Макс решил сдавать тех, кого не жалко.

Псевдоним «Дорогой Друг» епископ явно знал.

- Доказательства?

Макс задумался и подтянул к себе творог с фруктами, чтобы выиграть немного времени.

- Ваше рыцарское слово? – подсказал епископ.

- Я не присутствовал. Слова оруженосца будет достаточно?

- Недостаточно, но с ним бы я тоже поговорил. А мотив? Зачем Дорогой Друг убил Папу?

- Есть какой-то заговор, в который входит Просперо Колонна и не знаю, кто еще.

- Кардинал Помпео Колонна? – спросил епископ.

- Не знаю.

- Генуэзцы убивают Папу, открывая дорогу Помпео Колонне, а Просперо Колонна сидит в Милане и не идет на Геную?

- Может быть.

- Сдача Милана входит в заговор?

- Не знаю.

- Королева-мать как-то причастна?

- Не знаю.

- Почему Вы вернулись в Геную?

Макс сделал вид, что задумался. Как раз принесли бламанже.

- О, какое белое блюдо!

- Рис, миндальное молоко, белая рыба, - кивнул епископ, - Заходите в скоромный день, бламанже будет с курицей.

- Покорнейше благодарю.

- Так почему Вы вернулись в Геную?

- Позвольте мне не отвечать на этот вопрос.

- Не позволю.

- Я поклялся держать это в тайне.

- Как кардинал и архиепископ, я снимаю с Вас это обязательство.

- Я не могу.

- Если Вы поклялись держать в тайне причину Вашего возвращения, значит, речь идет не о Вашей личной инициативе, а о Ваших обязательствах перед кем-то еще.

Макс промолчал. В горле пересохло, и он от души отпил вина.

- Вы верный рыцарь короля Франции и не шпион?

- Да.

- То есть, Вы выполняете задачу в интересах короля и Франции, поставленную лично Вам значимой персоной?

- Да.

- Но, надо полагать, не де Вьенном.

- Да, - Макс поднял руку, как бы прерывая речь собеседника и требуя внимания, - И прошу Вашего содействия.

- В чем?

- Я не могу сказать, в чем. Но могу сказать, против кого. Люди, которые убили Папу, очевидно, враги всем Медичи, включая Вас. Вряд ли они хотят видеть тиару на Вашей голове. И, раз уж они убили Папу, то убьют и кардинала, если посчитают нужным.

«Тиару на моей голове?» - подумал отец Инноченцо, закашлялся, отпил «Панацеи» и закусил хлебом.

- Поэтому я бы не советовал Вам ехать на конклав полностью здоровым, - Макс воспользовался перерывом в допросе, чтобы сменить тему.

- Почему?

- Во-первых, я слышал легенду, как один кардинал приехал на конклав весь больной-пребольной. И его выбрали Папой, потому что долго не могли договориться, и посчитали, что пусть больной посидит на престоле месяц-другой а за это время кардиналы договорятся о следующем Папе в более удобных условиях.

- Это не легенда. Иоанн Двадцать Второй действительно приехал на конклав тяжело больным, с Божьей помощью исцелился и правил христианским миром еще восемнадцать лет. Он вошел в историю как мудрый и сильный Папа, и нынешние кардиналы не могут о нем не знать.

- Я так понимаю, что второй раз кардиналы больного не выберут?

- Конечно. Но Вы сказали: «Во-первых». Что тогда во-вторых?

- Во-вторых, главный кандидат от семьи Медичи – Ваш кузен Джулио. Враги скорее попытаются отравить его, чем Вас. Тем более, что зачем со всеми сложностями травить того, кто и так болен и пьет массу снадобий, которые могут ослабить яд? Вы станете неприоритетной целью и сможете дожить до того момента, как коллегию кардиналов замуруют в соборе.

- Неплохо, сын мой, неплохо, - кивнул епископ, - А на кого бы, по-Вашему, сделали ставку враги Медичи?

- Конечно, кардинал Колонна, - уверенно ответил Максимилиан.

- Все наши враги собрались вместе и выставили общую кандидатуру?

- Не знаю. Я бы на их месте выставил не меньше двух кандидатов и держал бы в запасе третьего. Ведь Медичи могут нанести ответный удар.

- Хм… Смело.

Макс понял, что неявно обозвал славный род Медичи отравителями и смутился.

- В смысле, моими руками, - Макс попытался импровизировать.

- На что Вы намекаете?

- Пока не могу сказать.

- Тогда я не вижу причины помогать Вам в Вашей тайной миссии. Пока не вижу, - ответил епископ, но неуверенно.

- Начинается конклав. У наших общих врагов есть планы на избрание нового Папы. То, что я должен сделать, им помешает, - продолжил рыцарь.

- А нам поможет? – спросил епископ.

- Не повредит.

- Какого именно содействия Вы просите?

Рыцарь ненадолго задумался.

- Профильного, Ваше высокопреосвященство. Понять, простить и отпустить. Можно благословить. Дальше я с Божьей помощью сам справлюсь.

Епископ задумался. Рыцарь молча ждал.

- Хорошо. Идите и не грешите.

- Благодарю Вас, Ваше высокопреосвященство, - Максимилиан поклонился.

- Но помните, что Вы передо мной в долгу.

- Да, Ваше высокопреосвященство. В бедах и напастях можете рассчитывать на мой меч, - рыцарь сразу же ограничил свой долг.

- Вы его отпустили? – удивился Витторио.

- Я пока не понимаю, что он должен сделать в Генуе, - ответил отец Инноченцо, - Но как духовный пастырь и, что немаловажно, получатель дохода от сей епархии, я не хотел бы, чтобы сюда пришла война. Будет ли светский правитель называться губернатором или дожем, будет он из Фрегозо, Адорно или Фиески, или, может быть, Дориа, мне не так важно. Я чувствую, что идет большая игра, но я не буду играть ни за одну из сторон до тех пор, пока не пойму, какой мне в этом резон. Пока что я даже стороны толком не вижу.

- Мудро.

- Поэтому ты будешь следить за этим рыцарем и докладывать мне. Когда я решу, что пора вмешаться, вы вмешаетесь. Но не раньше.

- Слушаюсь.

- Если его придут арестовывать светские власти, то передай им, что сей рыцарь находится под следствием по делу о чернокнижии, и церковный суд имеет приоритет над светским. Пока я дело не закрою, пусть не лезут. О нашем приоритете была договоренность с де Вьенном и с губернатором, но отдельные мелкие исполнители могли про нее и забыть.

- Слушаюсь. А если не мелкие? Если они от самого дожа придут?

- Скажи, что епископ убедительно просит дожа обсудить этот вопрос лично. И сразу же мне доложи.

Глава 8. 9 декабря. Вторая ошибка Максимилиана.

В предыдущих сериях:

Максимилиан верный рыцарь короля и совсем не грабитель. Он пообещал коннетаблю Франции Шарлю де Бурбону отобрать золото у Рыцаря Королевы и сдать его интендантам французской армии в Кремоне, куда оно изначально и было предназначено.

У Максимилиана нет ни армии в полсотни солдат, ни поддержки свыше, которая обеспечит все, что можно купить за деньги, ни инсайдера, ни профессиональных грабителей. По прибытии в Геную он может рассчитывать только на «худший экипаж Средиземного моря».

За неимением лучшего варианта, Макс и компания размещаются у алхимика Иеремии.

Максимилиан пока что разгребает проблемы, связанные с его прошлым визитом в Геную. Только что смог договориться с епископом. Но как себя поведет команда, оставшись без мудрого рыцарского руководства и наставничества?

Появляется новый персонаж. Фабио Моралья «решает вопросы» на городской службе и ранее не упоминался ни прямо, ни косвенно.

Дорогой Друг – пока анонимный генуэзский патриций, который упоминался в предыдущей книге. «Письмо Габриэля» из предыдущей книги содержало обоснованную версию, будто бы Максимилиан и Тодт работают на Медичи.

Вторая ошибка Максимилиана состояла в недооценке источника золота на «Зефире». Пятьдесят тысяч личных сбережений? Пятьдесят тысяч как оборотные средства? Может быть, это груз, который кто-то кому-то отправил из Генуи?

Отправитель груза к утру девятого декабря знал следующее:

Во-первых, «Зефир» вышел из Генуи вечером четвертого декабря. Пятого-шестого он должен был быть в Риме. Но новости из Марселя говорят, что «Зефир» пришел в Марсель шестого утром, то есть, успеть еще и в Рим он никак не мог.

Во-вторых, в Марсель «Зефир» пришел с другой командой, которую сразу приговорили к повешенью за пиратство, контрабанду, побег и подделку документов. И это та самая команда, о которой упоминал в последнем письме Габриэль. Он писал, что Харон и Тодт работают на Папу, а не на марсельцев или короля Франции. Судя по тому, что в Марселе их приговорили, они действительно работали не на французов.

В-третьих, римский получатель ничего не получил и уже намекнул, что ждет с нетерпением. Надо снова собирать пятьдесят тысяч.

В-четвертых, в порту говорят, что Тодт прибыл вчера на французской торговой каравелле. Как пассажир.

- Именем короля! – только что Максимилиан и Витторио скрылись за углом, а в дверь снова постучали.

Команда собралась внизу, стол вытащили из кухни, и Симон как раз разливал суп по тарелкам.

- Что вам угодно? – Симон выглянул на улицу и сильно удивился толпе вооруженных людей перед дверью.

- Именем короля требую выдать беглых арестантов! – сказал старший стражник.

Здесь самое время напомнить, что «городская стража» это никакое не типичное городское учреждение, присущее всякому городу, а просто собирательное название для вооруженных людей, которые официально следят за порядком и подчиняются номинальному руководству города.

Глядя на дюжину вооруженных людей под стенами дома алхимика, любой генуэзец сразу понял бы, что собственно «стражников на жаловании» там только половина, чтобы придать делу законный вид. Остальные же шесть человек с мечами это местные браво, привлеченные за отдельные деньги на разовую работу. И раз уж представителю власти понадобился такой отряд, то за дверью сидят четыре, а то и все шесть вооруженных преступников.

- Мы не беглые! – возмутился боцман Марко, и за дверью его услышали.

- Открывай, или подожжем дом!

Мятый потянулся за мечом.

- Дети мои, - сказал сидевший во главе стола Тодт, - Не надо тут уши рубить. Если они нам не верят, то пусть посадят вас под замок, а меня отвезут в Лавинью. Там их встретит оставленное мной папское предписание, по которому вас освободили. И охрана объяснит отсутствие арестантов обстоятельствами непреодолимой силы, а не побегом. Потеряем день или два, но не будем начинать войну на ровном месте.

Симон открыл.

Книжник вышел первым, чтобы выпустить остальных. Как всегда, безоружный.

За ним вышли тоже сидевшие со стороны двери Бруно и Джованни-Абдулла. Они, да и вообще никто из команды, не надевали пояса с мечами, садясь за стол. Вязать их не стали.

Отодвинул стол и вышел, немного хромая, боцман Марко. Без оружия.

Вышел Тодт. Меча у него и так не было, но он опирался на свою суровую палку.

Последним вышел Мятый, на всякий случай держа в левой руке меч в ножнах.

Фредерик и Иеремия не сели за стол с командой не из гордыни, а потому что за этот стол в этом холле влезало только семь человек, и то табуретка Симона стояла в дверном проеме, а он сам разливал суп, стоя на кухне.

Мятый, едва выйдя на улицу, узнал за спинами стражников и среди как бы случайно прогуливавшихся горожан знакомые лица. Те, в свою очередь, тут же узнали его, сильно огорчились и потянулись к оружию.

- Это ловушка! – крикнул Мятый, извлекая меч.

Тодт еще мог бы вмешаться и успокоить его. Арестанты знали еще с каменоломен, что Мятый бывает чересчур вспыльчив. Но не успел меч Мятого покинуть ножны, как на и без того тесной улице стало тесно от клинков. Мирные жители или бросились наутек или прижались к стенам, чтобы сбежать при первой возможности.

К дому алхимика пришло двенадцать человек, поровну стражников и наемников. Из дома вместе с Мятым вышло семеро. Симон тоже вышел, за компанию. Ширина улицы – два всадника или три пешехода, и это еще много для архитектуры того времени. Мечи из ножен все доставали, держа клинок вертикально перед собой. Выносом руки вперед, извините, никак.

Когда в ответ на «Это ловушка» улица ощетинивается оружием, становится не до переговоров. Бруно, Марко и Джованни, каждого из которых держало сзади по одному стражнику, обернулись и напали каждый на своего.

Мятый использовал преимущество нападающего первым, и продолжил движение, которым вытянул меч, в длинный выпад, закончившийся в сердце одного из врагов. Тот пытался отскочить назад, но сразу же уперся в стену.

Тодт, у которого оружие уже удобно лежало в руке, коротким выпадом посоха поразил в челюсть ближайшего человека с наполовину извлеченным мечом.

Книжник решил не мешать своим и отскочил к стене, но столкнулся с кем-то из врагов, и тот оттолкнул его на середину улицы.

Симон ни сам не считал себя беглым арестантом, ни его не сочли таковым пришедшие. Генуэзцы отличали моряка от сухопутного всегда и везде. Человек, открывший дверь, очевидно, был сухопутным, и мог оказаться постоянным жильцом дома за дверью, но никак не пиратом из беглых арестантов. С одной стороны, это не его война, с другой стороны, прилично ли не заступиться за гостей своего дома, с которыми ты преломил хлеб? Безоружный Симон никого не ударил, но выдернул из-под удара Книжника, оказавшегося в центре событий.

Бруно при попытке сопротивления получил кулаком по голове и упал под стену. Марко с поворота ударил своего стражника кулаком под ребра, схватил за голову и добавил коленом в лицо. Джованни не ударил, а сцепился и повалился вместе с противником. Двое браво стояли с их стороны улицы за спинами стражников. Марко пронзили сразу оба, когда он оказался у них на пути.

Фредерик услышал, что за окном что-то происходит, схватил меч и бросился на улицу.

Мятый толкнул Книжника влево, на одного врага. Тот не захотел убивать мирного безоружного монаха, и отскочил назад, подняв меч. Симон шагнул вслед за Книжником. Вместе они все неумышленно перегородили улицу и задержали нападающих с верхней стороны.

Справа Мятого прикрыл Тодт, отбив посохом удары еще двоих.

Мятый скрестил клинки с еще одним, прижавшись чуть ли не грудь в грудь. Левой рукой Мятый с размаха схватил врага между ног, тот вскрикнул и упустил момент. Мятый повернул свой меч и вытянул его на себя, разрезав врагу сонную артерию на шее справа.

Палка – неважное оружие против двух мечей. Тодт отбил по удару от каждого. Взял верхнюю защиту двумя руками, но неудачно. Меч до середины разрубил древко и застрял. Второй наемник ударил в голову, но Мятый сбил удар в сторону, толкая перед собой труп с фонтаном крови из взрезанной шеи.

Противник Тодта с мечом, застрявшим в древке, схватил священника левой рукой за рукав и дернул влево, нажимая мечом. Тодт оступился и ударился затылком о стену.

Мятый оказался окружен с трех сторон, но он упал на землю быстрее, чем враги смогли изменить траекторию ударов, направленных в голову и в торс. Перекатился, подрезал бедро ближайшему и вскочил лицом к лицу уже против двух.

Симон чудом увернулся от удара мечом, упал сам и уронил Книжника, чем спас жизнь и ему. Четверо врагов перепрыгнули через них и устремились вниз, где уже ударился головой Тодт и катился по булыжникам Мятый.

Фредерик в два прыжка преодолел лестницу и из открытой двери заколол одного из четверых.

Мятый, увидев, что Тодт упал, не отступил, а атаковал с бешеной скоростью. Двое едва успевали парировать его удары.

Трое оставшихся отвлеклись на Фредерика. Ему не повезло сразу же. Уколол слишком сильно слишком тяжелого врага. В правый бок. Клинок прошел глубоко и застрял между ребер. Старший стражник обернулся и, не раздумывая, ударил сверху по застрявшему мечу. Рукоять вылетела из руки оруженосца, и труп повалился вместе с его мечом.

Фредерик отскочил внутрь дома, наткнулся на стол, уронил его со всеми мисками и ложками и сам упал. Все трое бросились на него, посчитав, что те двое в улице справятся с кем-то одним.

Мятый неожиданно остановился. Его противники, который защищались, а не атаковали, тоже остановились.

Мятый наклонился, левой рукой сгреб сутану на груди Тодта и рывком поставил его на ноги. Присел и взвалил священника на плечо.

- Я ухожу, и это подарок вам не от меня, а от Бога! – сказал он врагам, - Вы, два жалких поросенка с прутиками, можете постегать ими друг друга!

«Два поросенка» переглянулись. Они уже имели возможность оценить, что за противник им достался, и решили, что вдвоем на него как-то недостаточно.

Мятый, держа легкого старика на левом плече, отступил задом на несколько шагов, потом повернулся и побежал.

- Черт! – сказал правый «поросенок», - Давай за ним, скоро устанет и конец ему.

Левый молча вложил меч в ножны, и они побежали вслед за Мятым.

Джованни ударил стражника головой об мостовую, приподнялся и увидел, что кто-то бежит вниз по улице, а кто-то толкается в дверях. У стены напротив Бруно стоял на коленях, покачивая головой. Рядом с ним в почти такой же позе стоял стражник, закрыв лицо ладонями. Умел покойный боцман бить людей, да у него и судовая роль такая, что убивать и калечить матросов нельзя, а разъяснительную работу вести надо.

- Бруно, вставай! – Джованни поднял земляка за одежду, - Уходим, быстрее!

- Мессир! – обратился к лежавшему на полу Фредерику старший из троих, - Вы не будете так любезны пройти с нами и объяснить насчет беглых арестантов?

- Никакие они не беглые! – ответил Фредерик, вставая, - Устроили тут бойню на ровном месте! Вы кто такие вообще?

- Меня зовут Фабио Моралья, и я служу губернатору, - представился старший, - Извините, мессир, но это Мятый начал.

- С чего бы вдруг ему начинать?

- С того, что он бесноватый малость! Вы как будто не знаете?

- Не знал, - пожал плечами Фредерик, - Вроде он нормальный был.

- Да они все обычно нормальные, а потом раз! И бешеные! Вы как будто не встречали никогда, - удивился Фабио.

- Ладно, встречал, - согласился Фредерик.

На самом деле он лично таких не встречал, но слышал истории про нормальных вроде бы людей, которые неожиданно бурно реагируют на определенные раздражители. Даже про кого-то из предков такое говорили. К тому же, пришедшие не стали его убивать, имея такую возможность. То есть, может быть, они и правда пришли за арестантами, а те воспротивились. Нехорошо получилось. Надо уладить этот вопрос, а то власти будут путаться под ногами и не дадут дяде Максимилиану украсть кучу золота у французской королевы.

Поэтому Фредерик поднялся наверх, сменил залитую супом рубашку, надел дублет, опоясался поясом с ножнами и накинул плащ. Пока одевался, вкратце объяснил ситуацию Иеремии, чтобы тот рассказал дяде Максимилиану. Выйдя на улицу, он первым делом вытащил из трупа свой меч, тщательно вытер и вложил в ножны.

Стражники ждали его, переворачивая своих убитых и раненых. Симон уже перевязывал раненого в бедро его же рубашкой.

- Ты идешь с нами! – сказал Фабио Симону.

- Я-то тут причем? – спросил Симон, - Я не арестант, и не беглый, я живу в этом доме.

- Он правда тут живет! – подтвердила девушка из булочной, - Он ученик Магистра.

- А это кто? – Фабио ткнул пальцем в Книжника.

- Ученый монах, - ответил Симон, - Видно же. Гость Магистра.

- И где беглые арестанты? – спросил Фредерик, - Ни одного не вижу.

- Вот, - наемник указал на мертвого Марко.

- Вы, сухопутные, без суда и следствия убили безоружного моряка? В Генуе вам это не простят.

- А лично Вы, мессир, убили одного из наших и ответите за это.

- Где Мятый, на которого вы все валите?

Фабио повернулся и спросил у раненого в бедро.

- Мятый куда подевался?

- Убежал, - ответил тот, - двое догоняют. Могут и догнать.

- Заканчивайте с ранеными и пойдем, - сказал Фредерик, оценив обстановку, - Я бы еще суп доесть успел.

Из дюжины стражников и наемников, пришедших к алхимику, двое убежали за Мятым, трое остались целыми и невредимыми, трое лежали мертвыми, двое отделались легкими ранениями, один, благодаря Симону, избежал смерти от потери крови, и один жалобно выл, держась за лицо. Перелом челюсти – дело серьезное.

- Так, вы двое берете этого с ногой и тащите к нашему коновалу, - распорядился Фабио, ткнув пальцев в легкораненых - С челюстью что?

- С челюстью лучше сразу в университет, - ответил Симон, - Перелом сложный. Если бы мне принесли такое на поле брани, я бы умереть солдату не дал, но он бы на всю жизнь криворотым остался.

Пациент завыл с новой силой.

- Знаешь, куда идти?

- Ууууу….

- Пойдешь с ним, - Фабио ткнул пальцем в одного из своих, - Объяснишь, что к чему.

Симон сходил в дом и вынес две палки с полотнищем между ними.

- Этому пациенту, - кивнул он на раненого в бедро, - Лучше ему пока своими ногами не ходить. Я вам носилки одолжу, только под честное слово с возвратом.

- Спасибо, доктор, - теперь уже никто не рассматривал Симона как соучастника арестантов, только как уважаемого местного жителя и врача.

- Уф! Идемте, мессир, - обратился Фабио к Фредерику.

Оказывается, идти предстояло в сторону дворца дожа. Впрочем, далеко отойти не довелось. За первым же поворотом шедшего впереди Фабио схватили за руки двое случайных прохожих, а третий стукнул его по затылку плотным мешочком размером с кулак. Фредерик оглянулся и увидел, что шедшему сзади накинули удавку на шею, и тот уже без сознания оседает на землю.

Краем глаза Фредерик заметил взмах руки, но сделать ничего не успел. Удар мешком пришелся в висок, и оруженосец повалился на руки нападавшим.

Фабио Моралья номинально служил Генуе. То есть, его на вершине его вертикали управления стоял губернатор или дож, а ступенькой ниже высшее чиновничество, как правило, происходящее из старших семей. В этот раз Фабио выдал задание уважаемый человек, известный читателям, как Дорогой Друг.

Назвать его «стражником» не совсем точно, потому что охранной или патрульной, или контролирующей деятельностью Фабио не занимался. Собирательного же более-менее средневекового названия для «сыскной полиции» не придумано в связи с отсутствием в средние века сколько-нибудь однотипных аналогов подобной организации.

Потребность в специалистах по раскрытию преступлений у человечества возникла сразу, как появилась преступность. Люди, которые занимались этим на профессиональной основе, появились там, где развитие преступности создало для них необходимый объем работ. Кто-то из них работал как частное лицо, на договорных отношениях непосредственно с потерпевшими. Кто-то находился на жаловании у сильных мира сего.

К тому времени, как Фабио явился отчитаться о неудаче, брат Витторио уже проводил Максимилиана к алхимику, разнюхал, что произошло, и побежал выполнять поручение епископа насчет приоритета церковного суда.

Дорогой Друг спокойно выслушал посыльного и согласился подождать со светскими обвинениями до момента, когда приговор вынесет церковное правосудие. Если версия Габриэля была верна, то настоящий противник не де Круа, а Тодт. Которого епископ никак не защищает, и за которым как раз отправлен Фабио с отрядом.

- Простите, Ваша Милость, я не задержал ни арестантов, ни Тодта, - первым делом сказал Фабио, низко поклонившись.

- Почему?

- Мятый полез в драку, и все разбежались. За Тодтом погнались двое. Может быть, еще догонят.

- Не догонят, - вздохнул Дорогой Друг, - Если бы с Тодтом могли справиться двое браво, эта история пошла бы по другому пути еще с Ферроны. Подожди-ка ты в приемной, я подумаю.

Фабио удивился отсутствию гневного разноса за поражение и молча вернулся в приемную.

Дорогой Друг сел в свое мягкое кресло, рассуждая вслух.

- Итак, де Круа первым делом по прибытию в Геную побежал к епископу. К Инноченцо Чибо из рода Медичи, бывшему кардиналу-камерленго и запасному претенденту от Медичи на папский престол. Габриэль, надо полагать, уже покойный Габриэль, был прав. Медичи не смогли защитить Папу, но их агенты переиграли и нас, и французов. Они нанесли ответный удар, устранили Габриэля, и заодно, сами того не ожидая, получили его корабль и золото, предназначенное для подкупа кардиналов. Габриэль погнался за «Ладьей Харона», рассчитывая на преимущество «Зефира» и своего экипажа. Но Медичи вполне в состоянии нанять еще один-два корабля не хуже «Зефира», и поймать нашего смелого капитана на живца. Зря он об этом не подумал. Зря.

Налил вина из кувшина, смочил горло.

- Известен ли Медичи весь масштаб заговора? Знают ли они, что Папа был отравлен? Скорее всего, нет и нет. Но если мы будем травить следующих кардиналов из рода Медичи, то они точно догадаются. Де Круа не останется в Генуе надолго. Что он собирается делать, если его арестуют французы через голову губернатора? Обращаться за помощью к епископу? Может быть, стоит ускорить его арест?

Взгляд на стол, где стоит бронзовая чернильница и лежат очиненные перья.

- Нет. Схватив де Круа руками французов, мы спугнем настоящего противника, Тодта. Фабио должен был привести его сюда по делу, формально не связанному с де Круа и той интригой, которую прикрывает рыцарь. Допрашивать де Круа особого смысла нет. Рыцарь на то и рыцарь, чтобы не выдать никаких секретов даже под пытками, зато Тодт и епископ поймут, что мы их раскусили. Но зачем Тодт в Генуе? Каков следующий шаг? Люди Медичи не могут не понимать, что де Круа не сойдет с рук загадочная ссора с де Вьенном и побег из Борго-Форнари. Значит, визит к епископу – это демонстрация. Медичи не уверены, знаем ли мы, что де Круа и Тодт работают на них, и решили показать это в явном виде. Если они не уверены и хотят убедиться, значит, от этого зависит что-то для них важное. Может быть, следующий их ход основан на том, что мы задержим так тщательно нам подсовываемого де Круа?

Повернулся к окну. Посмотрел на голубя на карнизе.

- У меня еще на шее золото королевы. Мы договаривались, что она инвестирует в Генуе. Но у нее семь пятниц на неделе. Теперь хочет вывезти все в Марсель. Осталось конвертировать слитки в монету и пусть проваливают! Сначала надо закончить с королевским золотом, а Медичи пусть подождут. Это все-таки они торопят меня с реакцией на де Круа, а не я их.

Открыл дверь в приемную. Посмотрел на вскочившего грустного Фабио.

- Никого не трогать. Следить за де Круа. Найти Тодта и следить за ним. Круглосуточно за обоими.

- Прошу прощения, с утра что-то изменилось? – удивился Фабио.

- Все изменилось, - сурово ответил наниматель, - И особо обращать внимание, если кто-то из них свяжется с папскими шпионами или с епископом или его людьми.

Глава 9. 9 декабря. Третья ошибка Максимилиана.

В предыдущих сериях:

Пока Максимилиан обедал с епископом, команда разбежалась. Даже Фредерика дважды похитили. Лука из банды Лиса Маттео тащит его в разбойничий притон «У мавра», где в прошлый раз Максимилиан и Фредерик чуть не устроили кровавую битву.

В качестве заключенного Фредерик еще опаснее Максимилиана, потому что он менее скован рыцарской моралью, охотно отступая от нее при наличии прецедента, позволяющего это сделать.

Кармина до сих пор работает на брата, будучи незамужней, потому что не доверяет мужчинам после одного старого инцидента, когда ее чуть не изнасиловали. Кармина умная, поэтому всех окружающих она отлично устраивает в качестве держательницы счетных книг и скупщицы краденого, и никто не заинтересован, чтобы склонить ее к романтическим отношениям и браку.

Третьей ошибкой Максимилиана было то, что он не подумал, на кого работал разбойник, который представился как Лис Маттео, когда пытался захватить Марту у Кокки. Может быть, он работал на Виолетту и Габриэля, а может и на кого-то другого. В любом случае, не было оснований считать, что этот противник вышел из игры.

- Тащите-тащите!

- Лука, ты хорошо подумал? Это все-таки оруженосец, не купец какой-то.

- Короче, Стефано, знал бы ты, сколько один банкир заплатил нам просто за рассказ про этого оруженосца и его рыцаря…

- Сколько?

- Не твое дело.

Тарди сторговался на пятидесяти дукатах. За эти деньги он узнал и про Марту, и про Горгонзолу, и про Содерини, и про Кокки и даже больше. Лис и Лука без труда проследили за уходящей от Кокки компанией до порта. Не без удивления послушали от моряков, чем известна «та самая «Санта-Мария». Узнали про арестантов из Лаваньи. И даже про поднявшегося на борт толстячка в балахоне, багаж за которым тащил человек с мечом. И про обращение «Магистр» от второго к первому.

Магистрами Генуя не то, чтобы богата, но сколько-то таковых в наличии имеется. Лис собрался было поискать в университете, но сначала задал вопрос Кармине. Оказалось, что недалеко от «У мавра» жил алхимик, которого называли магистром, а его ученик Симон носил меч и в свободное от алхимии время захаживал в школу фехтования Кокки.

Опрос соседей алхимика, который по странному совпадению уехал, принес имя «Книжник». Даже «брат Книжник», что явно связывало его с «Санта-Марией». Лука без труда нашел по соседям достаточно скверного мальчишку, чтобы тот осилил дойти небитым до «Мавра», и поручил ему сообщить Кармине, как только в доме алхимика снова появятся жильцы.

Вечером в пятницу Лис намеревался зайти на плечах Тарди к еврею и сидеть там аж до воскресенья. Поэтому задача организовывать взаимодействие воров и моряков досталась Луке. Не Ангелочку же такое доверить. Поэтому вместе с Лисом к еврею пойдет Ангелочек, а не Лука.

Лука обозначил сообщникам, что в пятницу и субботу будет сидеть в «У мавра», чтобы те не теряли времени зря, разыскивая его по городу. Новости из жизни алхимиков он узнал одновременно с Карминой. Точнее, вместо Кармины, потому что она не стала слушать парня и сразу отправила его к Луке.

- Сестричка, отвлекись на минутку, - Лука поднялся из кабака в лавку.

Кармина кивнула, домеряла линейкой рулон сукна и убрала его под прилавок.

- Подождите, - бросила она продавцам краденых сукон, вышла в коридор к Луке и закрыла дверь.

- Короче, мне нужна комната с маленьким окном, засовом снаружи и охраной – сказал Лука.

- Разве ты не уезжаешь послезавтра?

- Комната нужна на сегодня, может быть завтра.

- Зачем? Зачем ты берешься за что-то еще, когда у тебя срочное и важное дело?

- Это по тому же делу. Тарди просил не терять из вида, если кто-то появится у алхимика. Там какая-то непонятная чертовщина творится. Мы поймаем кого-нибудь, посадим сюда и поговорим. То есть, я поймаю и посажу, потом сбегаю к Тарди, вернусь и буду знать, про что спрашивать.

- Ты думаешь, Тарди еще интересны какие-то старые дела? – Кармина знала, что Тарди в Генуе уже не жилец. Догадывалась, что Тарди на прощание пошел на дело с Лисом, а после этого покинет Геную навсегда.

- Если он скажет, что неинтересно, мы просто накормим нашего пленника свининой и отпустим. Ну или свинину им накормим, по обстоятельствам.

- Фу! Какая гадость!

- Да не поведем мы свиней в твою комнату.

- Даже слышать не хочу! И не смейте у меня никого резать и вообще кровь проливать!

- Вот чего не будет, того не будет, - Лука достал откуда-то из одежды кожаный мешочек и удавку.

Как мы все помним, у Пьетро и Кармины кабак располагался в темном полуподвале, над ним на первом этаже кухня и лавка, а что на этажах выше? На втором и третьем этажах с нормальными потолками жилые помещения для Пьетро с семьей и скромная спальня Кармины. На низкой антресоли под высоким потолком «коммерческого» первого этажа всякие подсобные помещения, часть без окон, часть с маленькими окнами во двор. Иногда там прятались беглецы от правосудия, иногда ночевали перепившие важные гости, иногда хранилось, что-то ценное. Надежно, как в банке, но строго на короткий срок. С людьми, которые каждый день не уверены, что доживут до завтра, можно иметь продолжительные деловые отношения, но не стоит заключать долгосрочные сделки.

Кармина позвала бабку Марию, которая следила в доме за чистотой и порядком, и попросила подготовить комнату с засовом снаружи для Луки. Потом продолжила мерять краденое сукно.

Потом пришел еврей-ювелир, покупатель на серебряные украшения. Потом повар семьи Спинола прислал вооруженного «поваренка» за пряностями. Через некоторое время зашла поворчать бабка Мария.

- Этот твой Лука сюда рыцаря притащил!

- Какого еще рыцаря? – удивилась Кармина, - Французского?

- Не нем не написано. Только по морде видно, что голубых кровей красавчик. И волосы чуть не белые. Я, грешным делом, подумала, старика притащили, а смотрю, парень молодой.

- Котик? – удивилась Кармина.

- Какой еще котик! – рассердилась старуха, - У тебя одни кошки твои на уме. Мужика тебе хорошего надо, вот что я скажу. Пьетро бы меньше тебя слушал, да замуж побыстрее выдал за кого-нибудь поприличнее!

- За кого? За убийцу или за вора? За скупщика, ростовщика, конокрада, фальшивомонетчика?

- Ой-ой, на себя посмотри. Выйди из дому-то, или у брата спроси, какие в Генуе люди бывают. За мясника или пекаря не хочешь? За мастера гильдейского? Арбалеты знаешь, сколько стоят? За купца в самом-то деле. Полный город купцов, на площади Банки от них не протолкнуться. А то и за капитана. Живут же морские жены – и приличная женщина замужняя, и муж лишний раз не докучает, и хозяйство все в своих руках, не в мужних. Точно говорю, капитана тебе сосватать надо.

- Не надо! – Кармина вздрогнула, - Все мужчины одинаковые и все только одного хотят.

- Тьфу на тебя! Монашка нашлась! У нее, понимаешь, сто разбойников по лавкам, сундуки от ворованного добра ломятся, еще и живой человек в темнице, а она из себя непорочную деву строит. Попадешь ты в ад, дура нецелованная, попомни мои слова!

- Давай не будем ссориться. Вот если встретимся в аду, то тогда и поругаешь. Хочешь колечко?

Бабка неуловимым движением схватила и спрятала тонкое серебряное кольцо.

- Если… Не «если» тут надо говорить, а «когда». Там уж поздно будет ругаться-то…

Старуха ушла, а Кармина закрыла лавку и побежала наверх.

Фредерик пришел в себя в странной комнате с низким потолком, со стенами, с трех сторон деревянными и с одной стороны штукатуренной. Свет проходил к нему через маленькое окно в толстой наружной стене. Из мебели короткая скамейка и прикрытое дощечкой ведро, на вид помойное.

Фредерик посмотрел в окно, но увидел только стену дома напротив. Подергал дверь. Неплотно притертая дверь чуть-чуть приоткрылась. Ее удерживал засов из толстой доски. Был бы меч или нож, можно бы было попробовать, но куда-то подевались и меч, и кинжал, а вместе с ними и столовый ножичек в кармашке на ножнах кинжала.

Как бы выломать дверь, используя скамейку? Что бы сказал по этому поводу маэстро Леонардо да Винчи? А дядя Максимилиан? Оба предложили бы для начала найти точку опоры.

Некоторое время Фредерик в поисках точки опоры прикладывал скамейку к двери. Расшатал дверь до щели в три пальца. Потом в темноте за дверью послышались шаги. Он быстро поставил скамейку на место и сел на нее.

В щель заглянула девушка. Симпатичная темноволосая итальянка. В приличном чистом платье и в отбеленной нижней рубашке под платьем.

- Котик! – закричала девушка, – Ты живой!

Фредерик очень удивился, но не подал вида.

- Фредерик фон Нидерклаузиц, - представился он, встав и слегка поклонившись. «К Вашим услугам» решил не добавлять.

- Кармина, - ответила девушка. Ее губы ощутимо дрожали.

- Почему я котик и почему я могу быть не совсем живой? – спросил Фредерик для начала разговора.

- Котик же… Ты, то есть Вы, такой беленький. Как Бьянка.

В дверь просочилась чистая белая кошка и потерлась об ноги Фредерика.

- Бьянка белее. К сожалению, мне нечем угостить ни прекрасную даму, ни ее верную львицу.

Фредерик протянул руку погладить кошку. Кошка ткнулась лбом в кончики пальцев и отошла. Оруженосец определенно не был любителем кошек, но правила приличия однозначно требовали делать комплименты домашним животным Прекрасных Дам, да и фамильярам ведьм тоже. Если бы на месте кошки оказалась жаба или гадюка, как у некоторых бабушкиных подруг, носитель рыцарской культуры все равно нашел бы доброе слово для зверушки.

- Не преувеличивайте, мессир… Какая же я дама?

- Юная и прекрасная, - уверенно ответил Фредерик. Он так всем говорил, кроме совсем уж старушек. Хотя в данном случае нисколько и не приукрасил.

- Я старая дева, - опустила глаза Кармина. У нее это получилось как-то трогательно и искренне. Может быть, потому что мужчинам нравятся длинные черные ресницы, а может быть потому, что она действительно смутилась и даже покраснела. Фредерик давно не видел, чтобы девушки смущались и краснели. Особенно те, что старше него.

- Вы моложе и прекраснее, чем любая другая красавица в этом городе.

- Правда? – Кармина взмахнула ресницами и чуть не взлетела, - Все вы так говорите! – вспомнила она других мужчин.

- Нисколько не удивлен, - с улыбкой ответил Фредерик, - Вас прославляют все местные рыцари?

Фредерик даже не флиртовал, а просто вел ни к чему не обязывающую светскую беседу в стиле высшего общества, но Кармине нравилось. Чего она никогда в жизни не видела, так это настоящих хороших манер. Так ново, так неожиданно и так приятно.

- Смеетесь? Я скромная девушка из простой семьи. Рыцари сюда не заходят.

- Куда? – как раз пора узнать, что это вообще за место.

- В наш дом. Ни в лавку, ни в таверну.

- О, так у милой девушки есть дом, лавка и таверна?

- Не у меня, у семьи, - смутилась Кармина, - Мы с братом получили все от отца.

- И где я имею честь находиться? В гостях или плену у какой славной семьи?

- Вы здесь уже были. В подвале. Помните, «У Мавра»?

- Конечно, помню. Вы подавали нам с дядей Максимилианом замечательные дзампоне-мирандола. И вино, достойное благородных рыцарей. Так мы сейчас над этим заведением?

- Вы меня помните! – Кармина даже подпрыгнула, - Да, мы как раз здесь. Хотите, я Вам покушать принесу? И вина?

- Будьте так любезны. Какое вино сегодня подают добрым рыцарям?

- Как обычно, краденое… Ой!

Кармина покраснела, а Фредерик рассмеялся.

- Не смущайтесь, милая. Рыцари с удовольствием пьют краденое вино. Если оно происходит от добросовестного виноградаря.

- Оно краденое у шпиона самого Папы, - гордо ответила Кармина, - Карминьяно, с тосканских виноградников Медичи. Может быть, такое же покойный Папа пил.

- Пить карминьяно у сеньориты Кармины, как это романтично! С Вашей стороны было очень любезно посадить меня в башню, а не в подвал. Дядя Максимилиан говорит, что уважаемых людей заключают в башни, а презренных в подвалы. Кстати, а почему нельзя было просто пригласить меня на обед? Думаете, я бы отказался?

- Это не я! – смутилась Кармина, - Один… друг семьи… попросил… приютить его гостя… но он не сказал, что приведет рыцаря.

Правильно подбирая слова, Кармина смогла достаточно точно описать ситуацию и при этом не оговорить ни себя, ни того разбойника в похищении и незаконном лишении свободы. Фредерик оценил, что собеседница не только красива, но и умна.

- Надолго? А то один рыцарь на подобных условиях… приютил… по просьбе… старого друга… в своем замке дядю Максимилиана, - Фредерик скопировал интонации Кармины.

- Это Вы про того красивого рыцаря, с которым были у нас в прошлый раз?

- Про него. Дядя Максимилиан разнес замок в щепки, разогнал гарнизон и уехал на своем коне. Его даже не преследовали.

- Вы ведь не собираетесь… - испуганно сказала Кармина.

- Полагаю, Вы бы несколько огорчились, если бы я попортил Ваш пряничный домик, - Фредерик весело улыбнулся, засунул край скамейки между косяком и дверью и с силой надавил на другой край. Железная скоба выдавилась из сухого дерева, засов упал на пол, и дверь открылась.

- Поэтому, Вы не будете так любезны разделить со мной трапезу в более приличной столовой? И пригласите к столу Вашего… друга семьи. Полагаю, он достаточно хорошо воспитан, чтобы решать вопросы с благородными рыцарями, не вызывая их праведного гнева?

- Соглашайся, дура, - шепнула сзади непонятно когда подошедшая бабка Мария, - Чуешь, как разговаривает? Даже руками не машет, когда говорит. Так вежливо из наших только старые головорезы умеют, кто в крови по уши, и в аду для них уже место согрето. А из них самые дьяволы еще и паузы между словами делают.

Кармина немного испугалась, но быстро взяла себя в руки.

- Мария, накрой нам в…

- В лавке накрою, - ответила бабка, - Там стол есть и чисто.

- У нас кефаль с грибами и пирог пандольче, - сказала Кармина Фредерику.

Фредерик с достоинством вышел и взял ее за руку. Кармина вздрогнула, но руку не убрала. Фредерик огляделся и не без удивления увидел свой пояс с мечом, висящий на гвозде рядом с дверью. Препоясал чресла и уверенно прошествовал за хозяйкой в трапезную.

Ой!, - сказала Кармина, - Я на минутку, сейчас переоденусь к обеду.

И немедленно переоделась.

Фредерик даже не привстал, а вскочил, когда Кармина вошла в лавку. Тончайшая хлопковая рубашка, шелковый платок на голове, платье из узорного сирийского бархата, пояс с золотыми накладками, медальон с изумрудами на золотой цепочке, а на руках четыре перстня в разном стиле с разными камнями.

Платок и рубашку в разное время Кармина купила у горничных из лучших семей Генуи. Платье когда-то принадлежало Анне Пико, супруге бывшего дожа Антониотто Адорно. Возможно, прежняя владелица до сих пор думала, что это платье лежит у нее в сундуке среди прочих старых нарядов. Драгоценности не так давно украшали пальцы и шеи гостей города и просто ожидали здесь своих покупателей.

- Вы, случайно, не принцесса? – спросил пораженный Фредерик.

- Совершенно случайно я не стану принцессой, пока не выйду замуж за принца, - ответила Кармина.

- Если бы я был принцем, я бы непременно сделал Вам предложение, - подыграл Фредерик.

Лет пять назад старый Йорг, который потом ушел в поход и не вернулся, говорил, что совершенно не затратное предложение руки и сердца действует на женщин ничуть не менее эффективно, чем золото. Говорил он это, конечно, не маленьким детям, а в кругу взрослых, но Фредерик случайно услышал и запомнил.

Пирог пандольче и кефаль с грибами оказались настолько хороши, что Фредерик даже отвлекся от Кармины. Хозяйка, в отличие от гостя, уже привыкла к еде, которую готовил брат, и просто смотрела, как аккуратно и с достоинством кушает благородный человек.

- Великолепно! – сказал Фредерик, что характерно, не с набитым ртом, - Мне случалось бытьприглашенным к столу и при дворе Его Величества, и при дворе вице-короля Милана. Но Ваш повар лучше всех!

Уважаемый читатель, конечно, понимает, что оруженосцам при дворах подают несколько не то же самое, что величествам и вице-королям. Но в любом случае, это пища классом повыше, чем в тавернах для простолюдинов.

Кармина налила гостю еще вина.

- Позвольте, я Вам тоже налью, - сказал Фредерик, - Такое вино просто грех пить одному.

Кармина смутилась, но позволила. Вино на то время социально приемлемый повседневный напиток, если говорить о столовом вине. Элитные же вина, которые пьют не для утоления жажды, а для хорошего настроения, отличаются большей плотностью, более насыщенным вкусом и большим содержанием алкоголя.

Фредерик поднял несколько тостов за Его Величество, за Прекрасных Дам, за хозяев дома и все такое. Кармина выпила целый большой стакан и несколько даже захмелела.

Бабка Мария неслышно приоткрыла дверь, убедилась, что она не помешает, и принесла следующую перемену блюд.Фасоль с орехами и «сладким порошком».

- У вас есть имбирь, корица и черный перец? Одновременно? – поразился Фредерик, - Я смотрю, наследница купца в Генуе не только выглядит как принцесса, но и живет как принцесса.

- Генуя богатый город, - скромно ответила Кармина, не рискуя признаваться, что пряности краденые и куплены на порядок дешевле известных всем розничных цен, - А Вам знакомы вкусы имбиря, корицы и перца?

- Если лучшие семьи Генуи без формальных титулов живут так же богато, как благородные рыцари на службе королей и императоров, то, наверное, и в остальном нравы здесь такие же мягкие, как эта фасоль, - Фредерик на всякий случай решил уточнить.

- На что Вы намекаете, мессир?

- На отношения между дамами и господами из лучших семей Генуи. Я правильно понимаю, что генуэзская аристократия принимает правила и традиции двора короля Франциска?

- Что Вы имеете в виду?

- Что при дворе Его Величества дама может обидеться, если кавалер не сделает ей нескромного предложения. В других же странах дама непременно посчитает себя оскорбленной, если кавалер такое предложение сделает.

- Вы на что-то намекаете?

- Я гость и заранее принимаю правила гостеприимных хозяев. Мне до сих пор не доводилось быть принятым в знатных генуэзских семьях, поэтому я любезно Вас прошу рассказать о здешних традициях, касающихся отношений сынов Адама и дочерей Евы.

- Все мужчины думают только об одном. Как обидеть, унизить и изнасиловать женщину, - сказала Кармина, выйдя из роли. Она действительно не знала, что и как принято в семьях богачей, а вокруг нее было примерно так.

- Это простолюдины, - не задумываясь, отмахнулся Фредерик, нисколько не оспаривая исходное утверждение.

Кармина замерла. Фредерик продолжил мысль.

- Я спросил про высшее общество. В отличие от простолюдинов, Благородные рыцари всегда защищают Прекрасных дам и оставляют их с чувством глубокого морального удовлетворения.

Девушка не ответила. Фредерик даже провел ладонью перед ее лицом. Потом понял, что в голове Кармины со скрипом пересобиралась новая картина мира. С рыцарями, дамами, хорошими манерами, куртуазией и глубоким моральным удовлетворением.

От внезапно нахлынувших чувств Кармина заплакала. Фредерик не понял, зачем это она, но обратил внимание, что от слез по лицу не потекли цветные ручейки. Значит, вся красота настоящая, а не нарисованная на пустом лице, как иногда бывает.

Кармина взяла Фредерика за руку. Для нее это значило очень много, она избегала прикасаться к мужчинам и вздрагивала, если ее рука случайно сталкивалась с рукой продавца или покупателя. Для Фредерика это было продолжение легкого флирта. Он церемонно встал на колено и поцеловал руку даме.

Кармина задрожала и встала, но не выдернула руку. Фредерик тут же встал перед ней. Девушка положила голову ему на плечо. Фредерик поцеловал ее в щеку, а потом и в губы.

Многие рыцари и оруженосцы, вспоминая, с чего начинались их плотские отношения с женщинами, могли бы рассказать, как они платили или не платили шлюхам, нагибали крестьянских дочек или даже насиловали бюргерских жен в горящих городах. Фредерик же ярчайшие впечатления по теме вынес с турнира «Поле золотой парчи» в Кале, где молодых и симпатичных оруженосцев наперебой соблазняли самые искушенные дамы Франции. А также их подруги из Англии и других замечательных стран со своими экзотическими традициями и предпочтениями. А также их миленькие служанки, во всем бравшие пример с девушек из высшего общества. Если многие ровесники похвастались бы «опытом», то оруженосцы из Кале могли бы, нисколько не преувеличив, сказать, что получили целое «образование».

Кармина даже не подозревала, что у нее есть эрогенные зоны и вообще настолько чувствительные места на теле. Руки Фредерика для начала легли ей на талию, потом поднялись выше, потом спустились ниже.

Девушка нисколько не сопротивлялась, но и инициативу не проявляла, продолжая целоваться и допуская нежные руки куда угодно. Теперь дама и ее рыцарь уже не стояли, а сидели рядом. Как-то сама по себе ослабла шнуровка на платье, развязался ворот рубашки, сверху все свалилось с плеч, а снизу задралось выше колен.

- Здесь самое место поинтересоваться, ты еще, или ты уже? – спросил Фредерик, поглаживая девушку по внутренней стороне бедра.

- Ты про то место, где лежит твоя рука?

- Да.

- Я… еще, - Кармина не настолько потеряла самообладание, чтобы не понять вопроса, - И это только после свадьбы!

- Слово Дамы – закон для Рыцаря, - подтвердил Фредерик, передвинул ладонь выше и как-то по-особенному положил пальцы.

- Аааах… Аааах… Это такое чувство, как… как.. когда баланс сходится! Ааах..

- Я тут подумал, раз уж мы зашли так далеко, может быть, пора жениться? – спросил Фредерик, когда Кармина немного пришла в себя.

Желание Фредерика связать себя узами брака на первый взгляд совершенно не очевидно, но надо посмотреть на тот самый турнир в Кале его глазами с другой стороны. Вспомнить, что приличный мужчина не может не жениться. И понять, что по-настоящему порядочных женщин с точки зрения идеалистичного молодого человека в высшем французском обществе немного. Конечно, можно принимать брак как взаимовыгодный союз между семьями, но в этом случае у жениха и невесты выбора не остается. Особенно у жениха, который рискует получить на шею сторонницу свободных отношений, еще и беременную. Конечно, можно и не торопиться, но, зная тетю Шарлотту, Фредерик был уверен, что он не может себе позволить не торопиться. Так что он давно решил, что женится на первой же девушке, которая будет одновременно красивая, порядочная и из более-менее приличных кругов. В Милане ему таковых не досталось. Не подумайте плохо про Милан. Фредерик в городе, доверху набитом Благородными Рыцарями при отсутствии избытка Прекрасных Дам ни разу не смог произвести впечатление не просто выгодной, а наиболее выгодной брачной партии на девушек, отвечавших всем трем его пожеланиям.

- У вас в семье принято именно так начинать серьезные отношения? - спросила Кармина. Голова у нее никогда не отключалась совсем. Просто некоторые расчеты переходили из фокуса внимания на задний план. Она уже поняла, что Фредерик при всей своей молодости явный конформист и ведет себя «как положено», при всей невероятности того, что где-то может быть «положено» именно так.

- Да, - честно ответил Фредерик, - То есть, не обязательно только так, но и так тоже можно. Как дедушка по маминой линии, или как дядя Максимилиан, папин брат.

- Рыцари соблазняют Дам перед тем, как сделать им предложения?

- Я бы сказал, что это Дамы соблазняют Рыцарей, но делать предложение – право и обязанность Рыцарей, а не Дам.

- Вот так сразу?

- Почему бы нет?

Кармина сбросила с колен подол платья, чтобы не выглядеть неуместно при серьезных переговорах.

- Я слышала про ваш королевский двор и высшее общество, что там приняты очень свободные отношения, и никто не хранит верность.

- Но все состоят в браке. Так устроен мир, что хочешь ты одну любовь до гроба или свободных отношений, а в браке состоять будешь. Особенно, когда это может принести выгоду твоей семье.

- Да, у нас примерно так же, только не настолько напоказ, как во Франции. Но разве тебе не надо посоветоваться с родителями? – спросила Кармина.

- С кем? – возмутился Фредерик, - Они все хотели, чтобы я шел по духовной линии. Чтобы к старости стал аббатом или даже епископом. Чтобы у меня вообще не было ни женщин, ни детей, как у дяди Бертольда.

- Да ладно, - ответила Кармина, - Здесь даже у Папы могут быть дети, и никого это особенно не волнует. Наш епископ, например, внук Папы Иннокентия Восьмого.

- У вас веселее. У нас аббат должен быть злым, худым, читать всем морали, копить деньги и пускать их в оборот.

- У нас священники тоже ведут дела. А еще они толкуют умные книги.

- Совершенно бессмысленное занятие. Когда меня отправили на обучение к нашему аббату, дяде Бертольду, я у него читал Ветхий Завет, Новый Завет и жития святых, - Фредерик смутился, - Латыни меня еще бабушка научила, а что-то мне другие монахи и священники рассказывали. Там много интересного на самом деле. Ты знаешь, что мы сейчас живем совсем не так, как библейские праведники? Им можно было иметь по две жены, например.

- Наверное, мир изменился с тех пор, - ответила Кармина, - Я бы не хотела быть второй женой. Или жить в лесу, ходить голой и разговаривать со змеями.

- Конечно, изменился! А священники вместо того, чтобы написать понятные правила, как люди должны себя вести, сначала рассказывают про всяких древних святых, а потом запрещают брать с них пример. И говорят, что прихожанам Библию читать вообще незачем. Все, что им положено знать, расскажет священник. Слушайся старших, плати налоги, от головы молись одному святому, от задницы другому, а молитва от собак написана на конце толстой палки. И тащи в церковь золото мешками. Да все то же самое ничуть не хуже может объяснить простолюдинам любой грамотный рыцарь. Который должен слушаться главу семьи и Императора. И золотом делиться с семьей и Императором, а не содержать весь этот Рим, чтобы потом гонять через горы свою армию и вытирать сопельки папской армии, которая вооружена на то самое золото, которое епископы собирают с наших земель. Какая радость дедушке с того, что дядя Бертольд не может иметь законнорожденных наследников, не может выступить в поход на коне, в доспехах и с оруженосцами и должен отсылать десятину епископу и в Рим вместо того, чтобы отдавать ее дедушке?

- Ты говорил с аббатом по этому поводу?

- Говорил. И не раз. Через полгода дядя Бертольд лично привез меня домой и сказал папе, что еще одного дядю Гёца мир с Божьей помощью выдержит. А от еще одного Лютера может и немного испортиться. Папа пообещал, что, если я буду себя хорошо вести, он отдаст меня оруженосцем дяде Максимилиану. Мама заплакала. Я понял, что я на верном пути.

На самом деле, дядя Бертольд принял такое решение после того, как поймал племянника за прибиванием к дверям церкви лютеровых тезисов. Но Фредерик давно решил, что этот момент своей биографии лучше забыть.

- Я понимаю, что ты не хочешь спрашивать родителей. Но что скажет дядя Максимилиан, ты ведь не можешь жениться в тайне от него?

- Как ты думаешь, почему знать биографии своих предков и прочих славных людей важнее, чем знать, что написано в священных книгах?

- Чтобы не забывать, кто должники и кредиторы твоей семьи? – по-генуэзски предположила Кармина.

- Это не так важно, - отмахнулся Фредерик, - Нужно иметь возможность каждый свой поступок объяснить прецедентом. Если кто-то из уважаемых людей так уже делал, и ему за это ничего не было, то и мне, как полноправному потомку и последователю, тоже можно. С прецедентами из Ветхого завета у меня не получилось, зато, стоит напомнить предкам про их предков, как они возвращаются из фантазий на грешную землю и вспоминают, как на самом деле надо себя вести, чтобы прожить жизнь достойным членом семьи.

- Дядя Максимилиан тоже женился, не спрашивая благословения? – догадалась Кармина.

- Он был тогда года на два старше, чем я сейчас. Не прошло и недели между днем, когда его посвятили в рыцари, и днем свадьбы. С тетей Шарлоттой они знали друг друга несколько дней и сыграли свадьбу на следующий день после того, как он сделал ей предложение.

- Она, наверное, знатного рода?

- Намного более знатного, - подтвердил Фредерик, - Еще она очень умная и хорошо кидается предметами.

- Но я не из знатного рода.

- У всех свои недостатки.

В дверь постучались.

- Кармина, там во дворе опять поединок! Иди, посмотри!

- Пойдем? – спросила Кармина, - Или нам и тут неплохо?

- Пойдем, - сказал Фредерик, - Или они подумают, что мы начали грешить до брака.

- Точно-точно, именно так и подумают, - засуетилась Кармина, поправляя платье и рубашку перед зеркалом.

Поединок они посмотрели, обнявшись, из окна кухни. Кармина очень удивилась тому, что один из дуэлянтов пришел со священником вместо секунданта, но священник тоже принял участие в дуэли. Фредерик нисколько не удивился, потому что этим священником оказался Тодт. Он здесь как раз вовремя.

- Милая, мы говорили о свадебных традициях моей семьи. Хочешь, нас будет венчать тот же священник, который венчал дядю Максимилиана и тетю Шарлотту?

- Конечно, хочу! – обрадовалась Кармина, ожидая увидеть на свадьбе упомянутого дядю Бертольда или другого аббата, а может даже епископа.

- Вот он, - Фредерик повернул голову в сторону Тодта.

«Это очень хищный и злой котик», - вспомнила Кармина слова Лиса. «Но он такой милый», - подумала она, обняла Фредерика за талию и положила голову ему на плечо.

- Так и представляю эту свадьбу, - мурлыкнула Кармина, - Дядя Максимилиан, высокий красавец в окровавленных доспехах. С ним тетя Шарлотта, которая, как ты сказал, «очень умная и хорошо кидается предметами». Конечно, очень необычная характеристика для дамы. Я ее теперь представляю как античную Диану с копьем. Перед ними этот сумасшедший старик, который читает молитву и священную клятву как будто он толкает вдохновляющую речь перед строем солдат. И молодожены повторяют все за ним, как боевой клич.

Фредерик как-то странно замер.

- А вместо приличных гостей на свадьбе какие-нибудь солдаты после битвы, все страшные, побитые, при оружии и в бинтах, - продолжала фантазировать Кармина, - И все это происходит в пробитой ядрами церквушке только что захваченного городка. И невеста, которая знатнее жениха, делает ему королевский подарок…

Кармина заметила, что Фредерик отстранился и смотрит на нее очень удивленным взглядом, даже испуганным.

- Я ведь ничего не рассказывал, - сказал Фредерик.

- Про что?

- Про свадьбу дяди Максимилиана и тети Шарлотты. Никаких подробностей. Откуда ты знаешь?

- Что? Я ничего не знаю.

- Про только что захваченный городок, окровавленные доспехи, солдат вместо нормальных гостей, королевский подарок…

- Не знаю, - Кармина искренне пожала плечами, - Я просто посмотрела на вашего фамильного священника и попыталась представить остальную картину.

- Ты прямо как тетя Шарлотта. Видишь след от копыта и описываешь лошадь и всадника, - неочевидный, но роскошный комплимент. Фредерик относился к тете Шарлотте с большим уважением.

- Что она подарила жениху? – спросила Кармина.

- Армию. Почти тысячу швейцарцев.

- Боже правый, - Кармина вздрогнула, - Я думала, это здесь, в Генуе, жестокий и опасный мир, от которого я прячусь в тихом сердце бури.

- Тогда ты готова быть женой рыцаря, - ответил Фредерик, снова переходя к флирту.

«Хочу ли я быть женой рыцаря, если у них все как здесь, только больше крови и больше золота?» - подумала Кармина. Но вслух сказала:

- Что жених подарил невесте? Он ведь не мог ничего не подарить?

- Четырех лошадей для кареты. Трех хороших и одну не очень. Просто остальные лошади, которые тогда продавались, были еще хуже. Ты любишь лошадей?

- Не знаю, - Кармина как-то не сложила собственного мнения про лошадей. По узким улочкам вокруг на лошадях не ездили.

- Хочешь, я подарю тебе лошадку? Добрую смирную лошадку. И дамское седло.

Фредерик потрепал по гриве воображаемую лошадку таким добрым душевным движением, что Кармина представила, как будто он и правда привел ей лошадь. Она протянула в сторону «лошади» руку ладонью вверх и подыграла:

- Я ее буду яблоками кормить. Вот так, да?

- Точно, - Фредерик взял ее за руку бережно, как добрый рыцарь берет за руку благородную даму перед танцем.

«Все-таки он милый», - подумала Кармина, - «Кажется, я влюбилась. И вовсе он не хищный и злой. Он мужественный».

Глава 10. 9 декабря. Вырви ему сердце!

В предыдущих сериях:

После того, как стражники безуспешно попытались задержать «беглых арестантов, живущих у алхимика», команда Максимилиана разбежалась кто куда. Мятый унес раненого Тодта, но за ними побежали двое преследователей.

Пока ничего не говорилось об истинной сущности Мятого и почему его не любят в Генуе. Но Тодт принимает солдат, которых ему посылает Бог, такими, какие они есть. Для любой нештатной ситуации он обычно находит решение в священных книгах.

Мятый предсказуемо заблудился и свернул в какую-то улицу, которая оказалась вообще не улицей, а проходом между стенами, да еще и с тупиком. В конце тупика лежал изрядно разложившийся и смердящий труп. Такой вонючий, что крысы зажимали носы лапками, пробегая мимо.

Тодт от тряски и от вони пришел в себя и сполз с плеча. Потряс головой, пытаясь понять, где они находятся и как сюда попали.

- Заблудился я, - сказал Мятый, - Идемте обратно.

Тодт вышел, держась одной рукой за стену, другой за затылок. За ним Мятый, все еще с мечом в руке.

- Попались! – те двое потеряли преследуемых, развернулись и пошли обратно.

В этой улице двое даже не могли встать рядом. Мятый налетел на них как ураган. Увернулся от удара первого, проткнул его в живот и побежал на второго, держа тело перед собой правой за рукоятку меча, левой за плечо. Бросил убитого, снова увернулся от удара и схватил наемника за правое предплечье. Ударил головой в лицо, сбил подножкой. Нажал коленом на грудь, схватил за виски и принялся бить затылком об мостовую, злобно рыча.

- Достаточно! – остановил его Тодт.

Мятый поднял голову и обнаружил, что сверху и снизу от них собрались вооруженные местные жители.

- Вас сразу удавить, или поторгуетесь? – спросил один из местных, покачивая в руках дубинку.

Мятый подпрыгнул с места, оттолкнулся ногой от едва заметной щели между камнями в стене, зацепился за подоконник второго этажа. Подтянулся, перескочил на стену напротив, еще немного выше, держась там за ставни на маленьком окошке. Вернулся на стену слева, теперь держась за подоконник третьего этажа. Отскочил на стену справа, теперь уже стоя ногами на подоконнике окошка со ставнями. Наступил на верх ставни, оттолкнулся, петли выдержали, подтянулся за край крыши, оттолкнулся ногами от стены и прыгнул на крышу слева.

- Куда! – только и успел крикнуть Тодт.

- После полудня у дома, где конь! – ответил Мятый и убежал.

- Кто это? – спросил мужик с дубинкой.

- Мятый, - ответил Тодт.

- А ты кто такой?

- Бывший капитан солдат Тодт с «Санта-Марии», сейчас просто безработный слуга Господа.

- Стой-стой! – вступил другой мужик, похожий на моряка, - Что значит «бывший»?

- Ты его знаешь? – спросил первый.

- Его в море все знают. Но первый раз слышу, что его выгнали.

- Меня не выгнали, - возмутился Тодт, - Мы временно остались без корабля.

- И без капитана, - добавил моряк.

- Теперь и без команды, - вздохнул Тодт.

- Пойдемте, божий человек, расскажете нам подробнее. Кушать хотите?

Мужик с дубинкой не стал преследовать Тодта, а занялся более интересным делом – обиранием убитых.

Тодт принял приглашение генуэзцев, символически преломил хлеб с бедняками и рассказал несколько морских историй, а примерно в полдень добрался до «дома, где конь». До лавки мясника неподалеку от жилища алхимика.

- Пойдемте, поедим, - сказал Мятый, появившийся непонятно откуда. Только что не было, и вдруг вот он. В руке черная палка, через плечо – холщовая сумка.

- Простите, отче, меня, сирого и убогого, - неожиданно жалобно заныл Мятый, - Бросил я Вас на съедение волкам…

- Христос простил, и я прощаю, - ответил Тодт.

- Примите, не побрезгуйте, за грехи мои тяжкие, - Мятый протянул Тодту длинную палку примерно той же длины, что сломавшаяся утром.

Тодт повертел в руках подарок и даже понюхал.

- Черное дерево из Африки, - сказал он довольным тоном, - Только что отполировали, можно даже маслом не пропитывать. Спасибо.

- Вот к ней железо. Со штифтом. Надо будет, насадите, - Мятый протянул холщовую сумку с ремнем через плечо.

Тодт вытащил из сумки легкий наконечник коузы со втулкой и примерил на посох. Удивленно поднял бровь, увидев нормально заточенное лезвие. Пальцем попробовал остроту, порезался и положил палец в рот, сжав зубами края ранки.

- Хорошо сделано, да? В Генуе все есть, если поискать, - сказал Мятый, - И сделают быстро, единственно что масло ни с деньгами, ни с молитвами быстрее не впитается. Потому я попросил такую палку, чтобы не пропитывать. Пойдемте, я тут хорошее место знаю недалеко. Скверный я человек, хоть покормлю праведника перед тем, как сдохнуть.

Тодт посмотрел на него как на больного. Что происходит с ценной боевой единицей?

- Ты только что неделю вел себя как честный матрос, и в тюрьме духом не падал, - сказал Тодт, - Ладно, драку затеял. Может быть, и правда нас враги убивать пришли.

- Я испугался. Меня, бывает, пальцем тронь, до потолка подскочу. А в остальном такой уж я человек. Находит на меня. Иногда просто ем, сплю и туплю. Ничего не радует, даже на бабу голую не встает. Вы мне скажете «поднять паруса», а я и ухом не поведу. Вот что будете делать?

- Залеплю тебе палкой по этому самому уху. Сразу поведешь. Не ты первый, не ты последний. От всех расстройств кроме трусости палка – лучшее лекарство.

- А от трусости?

- Алебарда. Кстати, почему ты сам без оружия?

- Денег хватило только Вам на алебарду, - скривился Мятый, - Цены сейчас огого. После сдачи Милана перекупы скупили все миланские клинки и продают втридорога. Вслед за миланским и на остальное оружие цены выросли, особенно на хорошее. Вечером возьму еще аванс у рыцаря, завтра утром буду с мечом.

- Разве у Иеремии не засада после утреннего? – спросил Тодт.

- Засады нет. Рыцарь пришел днем, забрал коня на прогулку и ушел. В смысле, просто на конную прогулку уехал. Никто из наших пока не вернулся. Что там сидеть, пойдемте.

- Пойдем, - согласился Тодт, - А стоит нам с тобой по городу гулять, чтобы все видели?

- Там даже днем темно. Не увидят.

Мятый привел священника в «У мавра», где вечером ничуть не светлее, чем днем, и за соседними столиками при тусклом свете свеч сидят люди, которые тоже не хотят, чтобы их видели. Пустой столик нашелся по особой примете. В подсвечниках на свободных столах горели две свечи, а на занятых по одной.

- Есть паста с базиликом, сыром и анчоусами и вино белое, ломбардское, - сказал мальчишка-официант.

Заказы здесь принимала прислуга, чтобы гости не ходили лишний раз в темноте, наступая на ноги друг другу.

- Несите, - сказал Мятый и повернулся к Тодту, - Тут все хорошее, что они готовят. Вообще все. Можно не глядя есть.

- Скажи мне, сын мой, кто ты такой на самом деле? – спросил священник, - Я вижу, что ты был моряком, но очень давно. Потом подался в разбойники на суше?

- В коллекторы, - ответил Мятый.

- Гадость какая, - сказал Тодт и поморщился. В темноте Мятый почувствовал, как на обветренном лице собеседника скрипит задубевшая кожа.

- Потом я стал «коллектором коллекторов», то есть, собирал долги с тех, которые не спешил передавать возвращенное кредиторам.

- Это требует некоторого владения мечом.

- Хорошего владения мечом. Но покойники никогда не платят. Когда хочешь выбить из человека деньги, нельзя его убивать. Его надо бить руками, связывать и пытать.

- Фу. Почти как палач.

- Ну не настолько… - возмутился Мятый, - Мое дело было только собирать деньги, а не казнить!

- Тебя за это все не любят?

- Что, видно?

- Видно.

- Не только за это, - Мятый вздохнул, - Говорят, что я ненадежный, друзей не ценю, создаю опасность на ровном месте, планы внезапно меняю. И нарываюсь на драку, чтобы меня как-то поранили. Силы у меня как у добрых людей, а скорости Бог на троих отсыпал. И, когда разозлюсь, боли не чувствую. Могу по стенам бегать, через людей прыгать, всадника догнать, если накоротке.

- Я так понимаю, тебя разозлить не сложно.

- Не сложно, только незачем совершенно меня злить. Сами же знают, что только тронь и беда-беда. Сначала по-хорошему деньги отдавать не хотят, а потом обижаются, что меня как накроет, так могу порубить всех вокруг, а могу случайно и своих задеть.

- Что-то на абордаже я за тобой особых подвигов не помню.

- Так там чувства не те. Вода эта со всех сторон, даже сверху. Палуба качается. Сзади толпа, спереди толпа.

- Ты не разозлился, а испугался, - уверенно сказал Тодт.

- Да, отче. Просите, испугался как маленький. А Вы меня даже палкой не стукнули, добрейший Вы человек.

- За что тебя стукать? Ты стоял в строю вместе со всеми.

- Куда деваться? Стоял.

- Знаешь, в бою все боятся. Но стоят.

- И Вы?

- Кроме меня. И рыцарей. Нормальные люди все боятся.

- Я ненормальный. Я дурной.

- Брось. Просто не злись лишний раз. Когда злишься, тобой дьявол овладевает. Ты, лучше, как почувствуешь, что злиться начинаешь, молитву прочитай. И четки перебирай, тебя и отпустит. Гнев – смертный грех.

- А воровать не грех?

- Грех.

- Но мы же должны украсть, - Мятый перешел на шепот.

- Мы должны вернуть украденное, - твердо сказал Тодт, - Но вернуть не тем, кто его потерял, а тем, кому оно было предназначено.

- Это кому? Армии де Фуа?

- Нет. Солдатам. Простым парням. Будет справедливо, если мы дадим каждому его долю, из рук в руки, чтобы их раззолоченные командиры не откусили по пути ни кусочка.

- Рыцарь того же мнения?

- Там хватит на всех, - сказал Тодт, - Все, что за пределами доли солдат, пусть рыцарь отдаст кому угодно.

- И куда мы потом?

- Мы? Я встану в строй, и швейцарцы в очередной раз возьмут Милан.

- Разве это богоугодное дело? Вы призывали нас, чтобы служить Господу на море, а сами тут же уходите в наемники.

- Господь явно показал, что ему больше не нужна моя служба на море. Я должен вернуться домой. Но я не вернусь с пустыми руками. В тот же день, когда Господь лишил нас последнего, что связывало меня с морем, он послал мне рыцаря, чтобы я вернулся с дарами господними и щедро одарил каждого своего прихожанина, которого оставил без живительного слова Божия два долгих года назад. Тебя я милостию Божией освободил из темницы. Прочие пошли не по зову сердца, но ты получил Знамение Божие.

- Да, отче…

- Поэтому ты в долгу не перед рыцарем. Не передо мной. Перед Господом. Он послал тебя помочь мне исполнить миссию, которую Он возложил на меня.

- То есть, если я сейчас уйду…

- То я прибью тебя вот этой самой палкой. Господу не угодны трусы и дезертиры. А если ты помешаешь мне привезти парням их кровные, то я тебя предам анафеме и отлучу от церкви! – Тодт отпил вина, - Доставим груз, и я благословлю тебя на любое богоугодное дело, которое ты выберешь. Как ты вообще можешь сомневаться, ты же дал обет!

Патер встал, как перед проповедью.

– Иисус говорил, «да будет слово ваше: да, да; нет, нет; а что сверх этого, то от лукавого». Если человек говорит «да» или «нет», это должно быть «да» или «нет». Если человек говорит «сделаю завтра», то это должно быть до заката на следующий день, а не «маньяна», как понимают испанцы.

- А если человек говорит, «яваш-яваш» или «иншалла»? - спросили из-за соседнего столика.

- То пусть он сдохнет, собака злая! – не задумываясь, ответил Тодт.

- Хорошо, но разве ландскнехты не такие же христиане, как швейцарцы? Что богоугодного в том, чтобы сражаться за чужих королей? – спросил Мятый.

- Всякая душа да будет покорна высшим властям, ибо нет власти не от Бога. Существующие же власти от Бога установлены, - Тодт процитировал «Послание к Римлянам», - Посему противящийся власти противится Божию установлению. А противящиеся сами навлекут на себя осуждение. Ибо начальствующие страшны не для добрых дел, но для злых. Хочешь ли не бояться власти? Делай добро, и получишь похвалу от нее, ибо начальник есть Божий слуга, тебе на добро.

Тодт разгонялся и повышал голос. На столах вокруг загорались все новые свечи.

- Если ты прыгаешь со скалы, не укоряй Господа, что он позволит тебе разбиться. Если ты пользуешься монетой, не считай несправедливым отдать справедливую долю тому, кто монету чеканит. Если ты решаешь вопросы судом, будь то суд господина, суд магистрата, епископа, присяжных, или какой еще, то не считай несправедливым, если к тому же суду призовут тебя. А если ты признаешь человека своим начальником, то слушай его как отца родного. И это всегда будет богоугодное дело.

- Отче, я понимаю, когда христианские короли и прочие рыцари идут против нехристей. Но хорошее ли дело вступать в ссоры христианских королей друг с другом? – Мятый не удовлетворился ответом.

- Бог сотворил мир таким, что в мире есть место для солдат, - ответил Тодт, подняв глаза вверх и вспоминая библейских персонажей, - Ничего в мире не происходит без воли Божией с начала времен. Знаешь ли ты, кто был царь Давид, из рода которого происходит Иисус?

- Солдат? – вспомнил известную историю Мятый, - Пращник?

- Наемник, - уточнил Тодт, - Служил царю израильскому, потом филистимлянам, потом стал царем Иудеи и воевал против Израиля, и только потом стал царем Израиля.

- Но на стороне какого царя в это время был Бог? То того, то другого?

- Нет. Бог всегда был на стороне Давида. Наемника. Такого, как мы. А кто был Гедеон?

- У которого триста воинов против многих тысяч? – Мятый проявил неплохую эрудицию, - Рыцарь?

- Простолюдин. Пахарь. Раз уж ты слышал эту историю, ты ведь понимаешь, что Бог мог бы щелкнуть пальцами и разогнать мадианитян к свиньям морским.

- Мог бы.

- Но не стал. Потому что мир создан таким, что в мире нужны солдаты. И командиры, будь то простолюдины или рыцари. Откуда мы знаем, кто из нынешних королей мадианитянин, а кто из командиров будущий Давид или Гедеон?

- Но разве можно без прямой Божьей помощи победить большую армию, вооружившись трубами и светильниками?

- Ты неплохо знаешь Писание, сын мой, - одобрительно сказал Патер, - Но ты не был при Грансоне. Стоило нам напасть, как бургундцы, большая сильная армия, смешали строй, впали в панику и разбежались, как те мадианитяне много лет назад. Потому что Бог был на нашей стороне.

- А как Бог вам это сказал?

- Никак. Твое солдатское дело идти в каждый бой так, будто на твоей стороне Бог. Он может не быть на твоей стороне. Он может вообще ни на чьей стороне не быть. Но однажды, совсем не обязательно, прожив жизнь, полную битв, тебе повезет сразиться на стороне Бога. И ты неуверенно подумаешь, догоняя врагов и добивая раненых под ногами, что, наверное, ты прожил жизнь ради этой битвы. Ради того, чтобы принять на копье рыцарского коня. Чтобы прорвать строй вражьих пик. Чтобы бросить бочку пороха врагу в трюм. Чтобы заклепать пушку, которую пернуть не успеешь, как враг отобьет обратно. Чтобы огреть алебардой гиганта в доспехах, и вдруг именно твой удар станет для него последним.

Мятый хотел что-то сказать, но Тодт жестом прервал его.

- Лично ты, сын мой, жил свою никчемную жизнь так, что у тебя близко не было такого поступка, ради которого стоило бы прожить жизнь! Отобрал деньги у мошенника? Проткнул мечом разбойника? Дал заработать судье и стражникам? Может быть, выломал какой-то особенный камень в каменоломне? Бог в милости своей послал тебе меня! Чтобы твоя жизнь была прожита не зря!

Уже не было слышно стука ложек об тарелки, народ вокруг слушал проповедь.

- Даже если ты не солдат, даже если ты простой обозник. Может быть, ты везешь в армию Гедеона те самые светильники. Трубы в Иерихон. Пращу для Давида.

- Крест для Иисуса? – предположил кто-то из слушателей.

- Или крест для Иисуса, - подтвердил Тодт, - Но ты не знаешь об этом.

- Почему Бог может быть на стороне простых парней против королей и рыцарей? – спросил другой посетитель, - Они же безумные деньги жертвуют на церковь, соборы строят.

- Потому что пожертвования это не только деньги. Когда ты несешь Господу свой скромный грошик, ты несешь не только монету. Ты отрываешь этот грошик от сердца. Может быть, ты останешься голодным, может быть, ты не починишь башмаки, не перекроешь крышу. Но ты несешь Господу кусочек своего сердца.

- А рыцарь тогда несет кусочек чужого!

- Да. Поэтому простой человек стоит перед Господом наравне с непростым. И если в бою ты видишь, что Бог не помогает твоей армии, то молись, чтобы он хотя бы не помог вражеской.

- Так бывает?

- Ты не был при Мариньяно! – Тодт ткнул пальцем в спросившего с таким видом, будто как раз его там и не хватало до полной победы, - Благодарение Богу, что он там не поддержал никого, и мы с французами разошлись с чувством взаимной ненависти и уважения.

- Я все понял, отче! – ответил Мятый, прослезившись и вставая, - Простите, что я усомнился! Я же просто полуграмотный горожанин, кто мне расскажет про волю Божию и вообще, как устроен мир!

К завершению проповеди на всех столах уже горели все свечи.

- Смотрите, это Мятый! – удивленно воскликнул кто-то.

- И без меча, - потер руки другой.

Сразу несколько рук потянулись к оружию. Мятый достал кинжал и оглянулся.

- Смотрите, на нем морские штаны! – удивился кто-то, - Ты что, с галеры сбежал?

Моряки в то время носили штаны заметно более широкие, чем сухопутный народ, однако без излишеств в виде чрезмерной ширины, буфов и разрезов, как гости с Севера. Мятый получил эти штаны от Келаря взамен тряпья с каменоломни, а одеться по моде до сих пор так и не собрался. Впрочем, в Генуе морская одежда всегда в моде.

- Эй! – рявкнул кто-то из «угла авторитетов», где не наступали на ноги, - Никаких драк в кабаке! С разборками давайте на улицу!

Разбойники вежливо кивнули в сторону угла и убрали оружие.

- Пойдем, выйдем, - предложил Мятому один из них.

Во дворе напротив Тодта и Мятого трое недоброжелателей уже договорились, кто будет первым. Жилистый мужик лет тридцати с тонким колющим мечом. Мятый просил у кого-нибудь одолжить оружие, но все отказывались.

- Как я могу принять вызов, если у меня нет меча, - пожаловался Мятый вышедшему посмотреть «авторитету из угла». На этот раз в углу сидел Томазо Беккино, разбойник с большой дороги.

- Дуэлянт без меча подобен дуэлянту с мечом, - широко улыбаясь, ответил Томазо, - Только без меча.

- Не судьба, отче, - сказал Мятый, - Пора мне, негодному, сдохнуть и вернуться в грязь, из которой вышел.

- Что значит, не судьба? – строго спросил священник.

- Я сто лет меча в руках не держал, - ответил Мятый, - До последнего времени.

- Но ты бил людей эти семь лет?

- Бил, конечно.

- Руками?

- Не только. Ногами, палками, бочками, камнями, клиньями, кувалдой, рукояткой от кабестана…

- Сейчас алебарду соберем.

- Я алебарду отродясь в руках не держал.

- Тогда вот тебе палка, - Тодт протянул свой новый посох, - Палкой бить умеешь. Черное дерево, просто так не перерубят. Чего не хватает?

- Ног. Я шаркаю, как старуха в деревянных башмаках.

- Как же ты утром дрался и бегал?

- Разозлился, - развел руками Мятый.

- Забыл, что за меч не брался, что ногами шаркаешь?

- Да.

- Отойдите, отче, - вежливо сказал какой-то разбойник.

- Я его духовник, - спокойно ответил Тодт.

- И что?

- Ему надо помолиться перед боем.

- Зачем?

- Потому что я так сказал.

Собеседник икнул. Мятому надо помолиться перед боем? Духовник?

- Ну молись, что поделать, - разрешил противник.

- Был бы у тебя меч, я бы нашел тебе подходящее место из Писания, - Тодт вздохнул. В его изложении Библия больше напоминала фехтбух.

Мятый опустил голову.

- У меня только посох. В Писании есть про посох?

Тодт просиял, как будто понял что-то важное. Он вспоминал, где в Писании «палка», а надо было вспоминать «посох».

- Повторяй за мной. Господь пастырь мой, и я ни в чем не буду нуждаться!

- Господь пастырь мой, и я ни в чем не буду нуждаться! – тихо повторил Мятый.

- Он покоит меня на злачных пажитях и водит меня к водам тихим, подкрепляет душу мою, направляет меня на стези правды ради имени Своего!

Мятый повторил несколько уверенней, чем первую фразу.

- Если я пойду и долиною смертной тени, не убоюсь зла, потому что Ты со мной! – Тодт ощутимо повысил голос, и Мятый вслед за ним.

- Твой жезл и Твой посох - они успокаивают меня! – Тодт обхватил ладонью руку Мятого, державшую посох.

- Ты приготовил предо мною трапезу в виду врагов моих!

- Умастил елеем голову мою! Чаша моя преисполнена! – Тодт почти кричал.

- Так, благость и милость Твоя да сопровождают меня во все дни жизни моей, и я пребуду в доме Господнем многие дни! – проорал последнюю фразу Мятый.

Тодт хлопнул его по спине.

- Вырви ему сердце! – сказал он вместо благословления.

Мятый зарычал и бросился вперед, совершенно не подволакивая ноги и бесстрашно размахивая посохом.

Посох имеет перед мечом только то преимущество, что он заметно длиннее. Но в сильных руках оно может стать решающим.

Не каждый может отличить африканское черное дерево от обычной палки, крашеной в черный цвет или покрытой темной морилкой. Тем более, не каждый и не любым мечом осилил бы не то, что разрубить, а даже заметно надрубить такой посох.

Мятый размахивал посохом как двуручным мечом, держа левой рукой за конец, а правой на фут дальше. Его противник, вооруженный довольно длинным клинком, но все-таки одноручным, легким и предназначенным в первую очередь для укола, затруднялся парировать тяжелые удары, не говоря уже о том, чтобы перейти в атаку. Впрочем, как и все генуэзские браво, он поддерживал форму, поэтому не столько парировал, сколько маневрировал и уворачивался от ударов.

Маневрировать и уклоняться пришлось всем зрителям в небольшом дворе. Мятый еще не попал ни разу, а противник уже нашел у него уязвимые места и ловким выпадом зацепил правое предплечье. Посох-древко звонко ударил о землю стальным подтоком там, где только что стоял юркий генуэзец, а тот, в очередной раз увернувшись, вытянулся над лужами и грязью в низком выпаде, вытянулся всем телом в одну линию от пальцев левой ноги до острия меча и направил клинок в живот Мятого.

Мятый успел втянуть таз и нанес горизонтальный удар слева направо с земли на уровне пояса намного быстрее, чем кто-либо мог ожидать, но посох пролетел над головой противника, настолько низкий у того получился выпад.

Еще быстрее Мятый развернул посох в воздухе и махнул справа налево. У противника хватило ума на полноценную атаку, а не на единичный прием. Он схватился левой рукой за посох между руками Мятого, а мечом вот-вот ткнул бы под ребра, но недооценил силу и скорость удара настолько, что не удержался на ногах и повалился на спину. Мятый тут же упал ему коленом на грудь, наклонился и ткнул пальцами в глаза.

Сзади на Мятого неожиданно для всех напал еще один недоброжелатель. Сделал шаг от стены, одновременно вытаскивая меч из ножен.

Тодт метнул в него холщовую сумку с наконечником коузы. Попал не то в висок, не то чуть выше. С такого расстояния смешно не попасть.

Из толпы выскочил третий. Мятый увидел его краем глаза, подхватил меч первого дуэлянта, парировал удар и перешел в атаку. Арестант так крутил мечом во все стороны, описывая петли и круги, что между делом отбивал даже те удары, которых не видел. Противник, привыкший к обмену ударами, только успевал приседать и отскакивать. Но это в зале на паркете можно приседать и отскакивать долго, а на улице до первой лужи. Дуэлянт поскользнулся и упал навзничь. Мятый проткнул ему грудь с такой силой, что клинок прошел насквозь.

Приподнялся второй, которому досталось сумкой по голове. Мятый обернулся, подскочил к нему, повалил, снова привычно упал коленом на грудь и на этот раз ударил кулаком в лоб. Под затылком растеклось пятно крови. Враг дернулся и затих.

Тодт подошел и встал рядом с Мятым.

- Этот человек дал обет и с потрохами принадлежит мне и Господу! – сказал он во всеуслышание, - И, если кто обидит его, наш с Господом ответ будет жестким и справедливым! Не будь я Тодт с «Ладьи Харона», ранее известный как Безумный Патер!

Мятый вынул меч из руки последнего врага, внимательно осмотрел. Вытер об локтевой сгиб. Снял с покойника пояс с ножнами, надел на себя и вложил меч на место.

- Вопрос закрыт, - сказал Томазо Беккино, - Мятого не трогать, ему и без нас тяжко придется. Этот мертв. Эти живы?

- Вроде дышат, - ответил какой-то парень, стоявший к ним ближе всех.

- Сбегай к Магистру, приведи Симона, - Беккино повернулся к Мятому, - Меч твой, а кошельки не твои, пойдут или на лечение, или на отпевание.

- Даже мысли не было, - ответил Мятый.

Глава 11. 9 декабря. Прецеденты против традиций.

В предыдущих сериях:

Фредерик нашел приличную девушку и собрался жениться. Его избранница – Кармина Ладри, сестра владельца разбойничьего притона «У мавра». Фредерику не хватает только благословения кого-нибудь из старших. У дяди Максимилиана и тети Шарлотты были свои планы на его семейную жизнь, которые Фредерик несколько не одобряет.

Кармине надо получить благословение у старшего брата.

- Что-то я не вижу моих моряков, - сказал Максимилиан Иеремии, вернувшись с конной прогулки, - И вообще, я устал.

- Книжник ушел на отпевание боцмана Марко, Фредерика увели не то стражники, не то разбойники, а остальные в бегах, - ответил алхимик.

- Фредерику пора бы уже вернуться.

- Вы слишком спокойно к этому относитесь. Оруженосца уводят вооруженные разбойники, а Вам все равно.

- Им же хуже, - пожал плечами Максимилиан, - Ничего с Фредериком не случится. Приведут обратно и извинятся.

- Смотрите, брат Витторио выходит из булочной, -Иеремия выглянул в окно.

Макс не пошевелился.

- Пришли еще какие-то вооруженные люди, Витторио их отправил обратно.

- Да, я договорился с епископом.

- Вас не сильно волнует, что все ваши люди разбежались?

- Зря я, наверное, принял ваше предложение, - зевнул Максимилиан, - Как-то тут слишком суетно.

- Симон! – в дверь забарабанил какой-то горожанин.

- Ну вот опять… - поморщился Максимилиан.

- Это с Вами не связано, - ответил Иеремия, - Симон лечит соседских ребятишек бесплатно, а разбойников за хорошие деньги.

Этого гостя Симон не впустил внутрь, а вышел к нему сам.

- Что случилось?

- Мятый вернулся! Он выбил глаз Джино, а его духовник разбил голову Роберто!

- Где?

- Во дворе у мавра! Собирайся, побежали, пока они еще живы!

Симон вернулся в дом и быстро вышел в докторском балахоне и с докторской сумкой.

Максимилиан повернулся к Иеремии.

- Вот видите, Тодт и Мятый уже нашлись.

- А Фредерик, а чертовы корсиканцы?

В дверь внизу снова забарабанили. Максимилиан снова не шевельнулся. Иеремия выглянул в окно. Паренек в серой холщовой куртке с рукавами, усыпанными мукой.

- Чего надо?

Парень поднял голову, и алхимик улыбнулся. На куртке следы муки обрисовывали трафарет фартука.

- Мессир Максимилиан фон Нидер… это самое… здесь живет?

- Фон Нидерклаузиц, - назидательно поправил Иеремия, - Ты что-то хочешь ему передать?

- Мессир Фредерик намерен жениться и приглашает любимого дядю познакомиться с семьей невесты.

- Вот прямо сейчас? – Максимилиан отодвинул алхимика и сам высунулся в окно.

- Свадьба завтра, но, если Вам угодно, мессир Фредерик хотел бы сегодня представить Вам свою невесту.

- Где они? – сурово спросил Максимилиан.

- У мавра! Вы у нас уже были, Ваша светлость!

- Сейчас подойду, - Макс махнул рукой в окно.

- Н-да. Вы говорили, с ним ничего не случится? – ехидно спросил Иеремия.

Максимилиан выругался по-немецки. Монолог был посвящен тому, кто из родственников с каким негодованием на это отреагирует. Включая тех, кто не по разу в гробу перевернется.

- Этот недоросль нам с женой все планы ломает, - Макс перешел на итальянский, -Шарлотта уже почти договорилась женить его на дочери судьи, который должен решить нашу тяжбу о наследстве. У нее, правда, есть один небольшой недостаток, но мать невесты клялась и божилась, что к нашему возвращению из Милана это пройдет.

- Какой, если не секрет?

- Беременность.

Иеремия фыркнул, но прикрылся рукавом, как будто чихнул. Над рыцарями не смеются.

- Вы Фредерику об этом говорили? – спросил алхимик.

- А не надо было?

Иеремия стиснул зубы и пожал плечами, чтобы не разозлить рыцаря какой-нибудь неуместной эмоцией.

- Девица, конечно, не самых честных правил, и приданое так себе, но какая ему разница? – сказал Максимилиан, - Все нормальные люди женятся по расчету. Его родители друг друга вообще не знали, старшие устроили брак ради примирения семей.

Алхимик промолчал.

- Может быть, я плохо знаю Геную, но каким образом благородная дама может оказаться в «У мавра»? – спросил Макс, более-менее успокоившись.

- Абсолютно никаким, - ответил Иеремия, - Если только заблудившись.

- Вы смеете предполагать… - сурово начал Максимилиан.

- Что дама заблудилась, а мессир Фредерик ее спас, - торопливо ответил алхимик, втянув голову в плечи.

- Дай-то Бог, - выдохнул рыцарь.

Тем временем, братец Пьетро, узнав, что у него появился шанс породниться с благородными, чуть не упал. Ограничился тем, что сел и немного подумал.

Для Пьетро, как и для других современных ему отцов семейств, девушки на выданье были как бы таким специфическим активом. Высокорисковым, но перспективным. Рассуждал он довольно быстро, потому что по шаблону.

Кармина выходит за рыцаря. Рыцарь быстро уезжает, потому что у них так война и все такое. Если рыцарь не умрет, что вряд ли, то отлично. Породниться с благородными это шаг наверх и для брата невесты, и для ее племянников. И все время, пока рыцарь воюет, Кармина остается в Генуе и спокойно передает дела детям Пьетро.

Скорее всего, «котик» погибнет. Если оставит наследство – хорошо. Что-то все равно оставит. Брак законный, семья не откажется. Если Кармина еще и сына родит, то совсем хорошо. Она красавица, Фредерик красавец, сынишка выйдет на загляденье, семья рыцаря его точно признает. В перспективе такие родственники пригодятся.

Если и не родит, мало ли как оно бывает, не у всех сразу получается. То романтичный мальчишка точно отучит ее от всех этих детских страхов насчет мужчин. Его убьют – Кармина сама побежит нового мужа искать. От вдовы девственности не ждут, значит, она еще и на поисках может разбогатеть. Кармина умная, с кем попало не свяжется. Опять же, семье на пользу. Второй раз замуж выйдет – с кем-нибудь авторитетным породнимся, не иначе.

- Хорошо, сестричка, я благословляю ваш брак, - сказал Пьетро.

Кармина запрыгала и захлопала в ладоши как маленькая.

- Когда ты представишь мне жениха?

- Сегодня.

- Когда примерно мы встретимся с его родителями и составим брачный контракт?

- Сегодня.

- Как сегодня? Да ты с ума сошла!

- У них так принято. Фредерик уже послал за дядей Максимилианом.

- Он что, сирота?

- Нет, но его родители живут далеко отсюда, а он оруженосец у своего дяди, который такой молодой, а уже посвящен в рыцари.

- Матерь божья! У нас же не прибрано, а мне хотя бы переодеться надо! Когда планируете свадьбу? Не сегодня, надеюсь?

- Завтра.

Пьетро схватился за голову.

- Куда вы торопитесь? У нас что, с понедельника начинается конец света и второе пришествие? Или под стенами стоят враги?

- Я не знаю, - спокойно ответила Кармина, - Котик сказал, что у них в семье так принято.

- Матерь божья! Мне же еще со священником договариваться!

- У них здесь свой фамильный священник.

- Я его знаю?

- Его здесь все знают. Это Тодт с «Ладьи Харона».

Пьетро поднял глаза к небесам.

- Господи, я не понимаю, что происходит! Ты награждаешь меня, Господи, или наказываешь?

По всем правилам, брак начинался с переговоров обеих семей с участием брачного маклера. Переговоров, подчеркну, не жениха и невесты, а их родителей, а, возможно, и глав семейств. Если старшие обеих сторон соглашались насчет предстоящего союза, то заключался письменный договор, который в присутствии родственников скрепляли клятвами, печатями и рукопожатиями. От будущих молодоженов здесь не требовалось ни права голоса, ни присутствия.

После переговоров родителей следовал ритуал sponsalia. Торжественное публичное собрание, обычно в церкви, друзей и родственников заключающих брак семей, но только мужчин. На этой церемонии присутствовал жених, но не невеста. Со стороны невесты официальный брачный обет приносил ее отец. Жених подтверждал, что принимает невесту через определенное договором время и на согласованных условиях. Нотарий, муниципальный служащий, фиксировал условия в документе sponsalia, который не носил обязательного характера по закону, но связывал обе стороны.

Совершенно не обязательно, что при первых переговорах между родителями будет достигнуто соглашение о браке. Может быть, родители не договорятся, и никакого брака не будет. Или родители начнут торговаться, обсуждать подробности и все такое. Родителям торопиться некуда до тех пор, пока невеста не испортится. А вот sponsalia уже очень серьезно обязывает. Разорвать это соглашение в одностороннем порядке — значит нанести другой семье тяжкое оскорбление, которое не грех смывать кровью.

После sponsalia наступал следующий этап переговоров. Жениха приглашали на обед, где он приносил невесте кольцо или другую драгоценность.

Эти три этапа занимали в лучшем случае от трех недель. Им предшествовало сватовство или какая-то предыстория знакомства жениха и невесты. Свадьба после этого наступала тоже не на следующий день.

Так что удивление Пьетро вполне объяснимо. Хотя он быстро отошел от шока, прикинув, сколько денег экономит на этих встречах, и сколько шансов у обаятельного молодого человека из благородной семьи за целый месяц передумать жениться на малознакомой акуле теневой экономики. Не говоря уже о том, что вот-вот выберут Папу, и война продолжится с того момента, на котором замерла. Армия Колонны и Фрундсберга обрушится на беззащитную Геную.

Последнее обстоятельство беспокоило не только Пьетро. Многие семьи за последние две недели решили ускорить свои брачные планы.

Максимилиан в мрачном молчании последовал за посыльным. Фредерик предложил встретиться у новой церкви Святой Катерины, недалеко от ворот Порта дель'Оливелла и холма Аквасола.

Церковь, первоначально названную Сантиссима Аннунциата, недавно построили францисканцы как часть своего монастыря. Одиннадцать лет назад там похоронили Катерину Фиески Адорно, очень уважаемую праведницу и благотворительницу Светского Францисканского Ордена. После этого церковь как-то сама собой переименовалась.

По состоянию на время событий Сантиссима Аннунциата – новейшая местная достопримечательность в отличном состоянии, не поврежденная ни войной, ни временем, но окутанная вниманием и заботой семей Фиески и Адорно.

По пути Макс ломал голову, что такого особенного может быть в девушке, чтобы с первого дня знакомства заинтересовать Фредерика до руки и сердца включительно. И насколько у нее тяжелая жизнь, чтобы это предложение принять, потому что характер у Фредерика, мягко выражаясь, не сахар и не мед.

Ведьма? Ни в коем случае. Фредерик, благодаря бабушке, смотрит на них свысока с малых лет. Он точно умеет распознавать колдовские штучки и находить противодействие. После убийства суккуба вся генуэзская нечисть должна держаться от него подальше.

Святоша? Ни в коем случае. Фредерик, благодаря дяде Бертольду, смотрит на них свысока с того времени, когда он еще не стал оруженосцем. Его не обманешь, пряча свои корыстные и плотские умыслы за лицемерными молитвами и отсылками к житиям.

Шлюха? Ни в коем случае. Фредерик, благодаря дамам и девкам с турнира в Кале смотрит на них свысока еще с тех времен. Теоретически, может существовать дама, настолько искушенная в искусстве любви, чтобы затащить Фредерика под венец. Но с такими навыками она скорее пойдет на содержание к Адорно, Фрегозо, Фиески, Дориа, Гримальди, Спиноле…

Романтическая любовь с первого взгляда? Ни в коем случае. Фредерик, благодаря Шарлотте, смотрит на всякую куртуазию свысока чуть ли не с Ферроны. На тот турнир он приехал, подготовившись по рыцарским романам, и сразу же узнал, что рыцарская романтика и куртуазия это или просто забавная игра, или интриги под видом игры. Он, конечно, не против играть в эту игру, как и все высшее общество, но он не из тех, кто заигрывается.

Дама, которая попала в настоящую беду, а Фредерик ее по-настоящему спас? Как когда-то встретились Максимилиан и Шарлотта. Наиболее вероятный вариант, как ни странно. Лучше, чем общие беды, сближают людей только общие победы.

- Дядя!

- Племянник! Что на тебя нашло? Куда ты торопишься? Вот я в твоем возрасте и не думал ни о какой свадьбе! Что скажут твои родители? Что скажет тетя Шарлотта? – Макс перевел дыхание и перешел от стандартных вопросов к важным, - По кой черт тебе сейчас свадьба, если мы вот-вот должны забрать сам знаешь что, поехать сам знаешь куда и вернемся в Геную неизвестно когда, если вообще вернемся?

- Да, дядя.

- Что да?

- Я не хочу умереть холостым.

- Ты думаешь, женатый мужчина испытывает какие-то другие чувства, когда его тычут в пузо копьем?

- Дядя, а через сколько лет после твоего первого настоящего боя тебе захотелось жениться? – Фредерик отлично подготовился к разговору.

- Пару недель, - вспомнил Макс, - А может и четыре дня, смотря что считать настоящим боем.

- К этому времени ты давно был знаком с тетей Шарлоттой?

- До свадьбы примерно неделю.

- Видишь, и я продержался почти целую неделю! Абордаж был четвертого декабря, а сегодня уже девятое.

- Ты не понимаешь, это совсем другое.

- Нет, не другое. Я поддерживаю семейные традиции. Ты ведь на свадьбе не знал родителей невесты, а она твоих!

- Мама до сих пор не может мне этого забыть.

- Бабушка добрая, она простит. Тем более, ей не привыкать.

- Фредерик!

- Что?

- Свадьба — это серьезное дело. Это навсегда.

- Не навсегда, а пока смерть не разлучит нас. Или Папа согласится на развод. Или можно и так получить развод, если супруга уходит в монастырь.

С такой стороны на срок годности брачных отношений Макс никогда не смотрел.

- Если ты постоянно ссылаешься на мой брак, то твоя невеста, надо полагать, знатного рода?

- Со знатностью рода у генуэзцев не очень. Но купеческие дела в Генуе приносят куда больший доход, чем замки, от которых одни расходы.

- Ты собрался жениться на простолюдинке?

- На хорошей девушке из достойной генуэзской семьи.

- Фредерик, не жадничай. Ты получил свою долю в добыче, да еще и наследство от этого бывшего интенданта. Ты богатый человек. Тебе мало? Подумай лучше о титуле и о положении в обществе. Даже дядя Гец не женился на простолюдинках. Или ты ее уже соблазнил и теперь считаешь себя обязанным?

- Она такая милая…

- Вы уже?

- Нет, мы только собираемся. Дядя, ты совершенно справедливо заметил, что я богатый человек благородного происхождения. И далеко не все мои славные предки женились с благословления родителей. Например, дедушка с маминой стороны.

Дедушка Фредерика со стороны Берлихингенов женился на ведьме, - вспомнил Максимилиан. А их дочь Берлихингены ради примирения семей выдали за Фридриха, старшего сына барона фон Нидерклаузица. Девица здоровая, непорочного поведения и из хорошей семьи, чего еще надо? Фридрих на жену не жаловался. Только иногда ругался, что теща у него ведьма, но так половина женатых мужчин говорят.

- Разве справедливо считать обязательными для других правила, которые не выполняешь сам? – продолжил Фредерик.

- У тебя всю жизнь какие-то приключения.

- Да у меня те же приключения, что у тебя!

- То Бертольд привозит тебя обратно как еретика какого-то! – разозлился Макс.

- Я добрый католик, без пяти минут священник!

- То беспросветно эти девки в Кале!

- Дамы!

- Еще и дамы эти, которые хуже девок! Где это видано, на турнире щит некому подать было. То в Милане вечно зайдешь не туда и влипнешь в историю. Здесь всего на день тебя одного оставил, ты уже сколотил банду и разнес французскую таможню. Ладно бы ты местное что-нибудь разнес, но королевское, Его Величества, учреждение! Что ты скажешь Его Величеству?

- Что я по ошибке и прошу прощения.

- А суккуб? На закате адская тварь в Борго-Форнари зажигает, к рассвету ты ее уже изнасиловал и убил! Ну и черт с ней, конечно, но тебе же спокойно не сидится!

- Убивать демонов – достойный рыцарский поступок.

- А совокупляться с демонами в непристойных формах?

- Если демона потом убить, то этот грех простится.

- А выйти на поединок с отравленным мечом? Как это называется? Я такого свинства даже в легендах не помню.

- Тристан и Изольда?

- Надо брать пример с Тристана, а не с Моргольта, - Максимилиан тоже знал эту легенду.

- Жениться на женщине, которую не любишь, и всю жизнь страдать? Да у нас в роду с начала времен так никто не поступал.

- Женись на женщине, которую любишь, и не страдай. Я про другое. Тебя, может быть, убьют завтра. Как ты на том свете Габриэлю в глаза посмотришь?

- Никак. Я попаду в рай, а его грешную душу в овраге черти доедают.

- Почему ты! Попадешь в рай?

- Все священники попадают в рай. Так дядя Бертольд говорил.

- Ты не священник.

- Ой, подумаешь, недоучился немного. Бог простит. Я вообще родительский наказ выполнял. Маме с папой угодно было, чтобы я стал священником, а не Богу. Я с Божьей помощью и не стал.

- Это они зря, - вздохнул Максимилиан, - Я тогда сразу сказал, что лучше бы тебя женили поскорее.

- Ага!

- Что?

- Это было благословение? Уже второй раз?

- Почему второй?

- Кто только что сказал: «Женись на женщине, которую любишь, и не страдай»?

Максимилиан задумался, что будет менее опасно для мироздания, холостой Фредерик или женатый. Мироздание с трепетом ожидало решения.

- Я в твоем возрасте тоже, конечно, был не ангел… - принял решение Максимилиан.

- Помню-помню. Когда я был маленький, папа мне постоянно говорил «не будь как дядя Максимилиан». Потом пожалел, наверное, когда стал говорить «не будь как дядя Гец».

- … Но вот остепенился, врагов поубивал, теперь уважаемый столп общества. Господь с тобой, женись.

- Я все слышал! Благословение было! Так папе и скажу!

- Я же еще невесту не видел?

- Кармина тебе понравится. Она похожа на тетю Шарлотту.

- Умеет кидаться предметами?

- Пока нет, зато умная.

Глава 12. 9 декабря. На одной волне или кто в Генуе вместо ландскнехтов.

В предыдущих сериях:

Фредерик сделал предложение Кармине Ладри, сестре владельца разбойничьего притона «У мавра». Он только что убедил дядю хотя бы посмотреть на невесту. Кармина тоже умеет вести переговоры. В принципе, много кто умеет вести переговоры лучше Максимилиана, если не будет склонять его к поступкам, противоречащим рыцарской морали.

Стоя на крыльце, Макс еще раз мысленно перебрал варианты. Нет, не дама. Девушка из достойной генуэзской семьи. Купить Фредерика за деньги? Бывают богатые простолюдинские семьи, которые хотят породниться с рыцарями. Но разве можно быть одновременно настолько богатым, чтобы купить сегодняшнего Фредерика, и настолько тупым, чтобы не понять, что его невозможно купить навсегда или надолго? Попробуй, купи попутный ветер, молнию или закат в нужное тебе время. Договорись с гневом Господним. Откупись от Смерти с косой. Хотя бы предложи денег хорьку, чтобы он пообещал не убивать больше кур, чем съест.

Да где вообще такое принято, чтобы сегодня сделать предложение, а завтра свадьбу? Чтобы настолько быстро все порешать, невеста с женихом должны быть, как говорят моряки, «на одной волне». На что похожа женщина, которая на одной волне с Фредериком? Такие бывают? Чтобы не скрывала знание ведьмовских наук, бегала по крышам, била людей отравленным мечом, влезала в интриги на порядок более высокого уровня, вывозила из приключений золото мешками, атаковала втроем против сорока, отбивалась от пиратов на абордаже?

Наиболее подходящую под описание кандидатуру Фредерик собственноручно ликвидировал. Вряд ли в Генуе есть запасной суккуб. Иеремия мог бы вызвать, но он определенно не вызывал.

На втором месте, очевидно, Марта. С Мартой Фредерик нашел общий язык настолько, что в течение суток после знакомства они уже пошли на дело. Но конкретно Марта, во-первых, Фредерику в матери годится, во-вторых, в Геную не вернется. Хотя у ландскнехтов так принято, что вдова-кампфрау, не успев похоронить мужа, открыта для предложений. Значит, стоит ожидать кого-то вроде Марты с поправкой на местный колорит. Кто в Генуе вместо ландскнехтов? Пираты и наемники?

Макс вздохнул. Пиратов только в роду не хватало. Хотя после дяди Гёца и Фредерика чего уж тут. С этой мыслью он решительно вошел в церковь.

Может быть, Уважаемый Читатель сейчас вспомнит фразу из прошлой главы, что брак начинался с переговоров родителей, в которых невеста не участвовала. Это совершенно не означает, что родители жениха договаривались о браке, не зная ничего про невесту. Наоборот, только будучи убежденными в добродетельности невесты, родители жениха могли начинать разговор о возможности свадьбы. При нормальном ходе событий, конечно. Каковой «нормальный ход», как все понимали, был не единственно возможным развитием событий, но наиболее желанным.

Кармина пришла в церковь в том же платье, которое она надела к обеду для Фредерика. И в тех же драгоценностях. Парочку как бы незаметно сопровождал эскорт в шесть человек характерного вида. Не за деньги. Просто из любопытства. Влюбленные не оглядывались, а встречные прохожие прижимались к стенам или и вовсе разворачивались.

- Мое почтение, мессир! – Кармина поприветствовала Максимилиана первой.

- Мое почтение, прекрасная сеньорита! – Макс ответил не менее любезным тоном.

Избранница Фредерика безусловно красива, отметил он. Богата. Держится с достоинством. Не изображает из себя благородную даму и не протягивает руку для поцелуя. И она определенно старше него.

Максимилиан протянул руку первым. Кармина аккуратно прикоснулась пальцами к его ладони. Гадать по рукам он не умел, но очевидное нельзя не заметить. Изящные, совершенно не простолюдинские руки, не испорченные домашней работой. И следы от чернил. Эта девушка пишет настолько часто, что не считает нужным полностью оттирать чернила с рук. Как Шарлотта.

- Чернила? – удивленно спросил рыцарь.

- Да, мессир, - ответила девушка, - Я помогаю брату в делах. Сейчас сложно найти верных людей.

- Все говорят, что найти верных людей сложно, особенно сейчас. Как будто нашим предкам было проще.

- Не знаю, мессир. Мои родители умерли. Глава семьи сейчас мой брат, и мы готовим вести дела его сыновей.

Неплохо. Она не старая дева, которую давно пора выпихнуть замуж, а похоже, что полноценный партнер в семейном деле. Но как сюда вписывается Фредерик?

- Ваше семейное дело случайно не контракты для активных переговоров на суше и на море? – Макс как можно вежливее намекнул на наемничество и пиратство.

- Да, мессир, - Кармина не удивилась, потому что дядя жениха уже бывал в подвале «У мавра» и знал, что за публика там собирается, - В основном на суше. Вы ведь положительно относитесь к ландскнехтам?

Вряд ли рыцарь, который недолюбливает ландскнехтов, стал бы одеваться по их моде. От наемных солдат Императора недалеко до наемных частных армий. От армий до телохранителей, потому что охрана – та же армия, только маленькая. От телохранителей до убийц, потому что те же люди нанимаются по обе стороны меча. От убийц до грабителей и разбойников, раз уж убивать за деньги социально приемлемо.

- Да, я мне случалось командовать и ландскнехтами, и швейцарцами.

- Ваш семейный священник – швейцарец. Вы с ним познакомились на войне? - Кармина нашла, куда увести тему беседы.

- Тодт всегда верен Богу и контракту. Он отличный полевой командир.

- А сейчас Вы с ним уже набрали армию, или еще будете набирать? – надо прощупать, не получится ли укрепить союз семей взаимовыгодной сделкой. Тем более, что дяде жениха его невеста как раз армию и подарила.

- Можете что-то предложить? – Макс заинтересовался. Это не значило, что он ведет вербовку прямо сейчас, но и не значило, что ему не нужны солдаты.

- Мы знаем всех браво, кого в Генуе стоит знать, - гордо ответила Кармина, - И можем навести справки про любого, кто постучится к Вам на службу.

- Корсиканцы? – заинтересованно спросил рыцарь.

- Только не на море, - сразу же ответила Кармина, - Или сразу ищите ваш корабль на мысе Капо Бьянко.

- А на суше?

- Они старомодны и недоверчивы, со своими понятиями о чести. Их сложно перекупить. То есть, можно, но не любому, не просто и надо давать сильно больше денег. Они не любят сражаться против своих. Если Вы будете действовать на суше, и среди Ваших врагов нет корсиканцев, тогда можете нанимать.

- Как швейцарцы, - Макса такая характеристика устраивала, - А Мятого знаете?

- Да, - Кармина вздрогнула, - Страшный человек. Я бы не связывалась.

- Почему?

- Он больной. Когда он в гневе, то очень сильный. Но он неверен и ненадежен. В любое время может впасть в расстройство и не выполнить то, что ему поручено.

- Может предать?

- Так, чтобы сменить хозяина, нет. Он может просто вывалиться из общего дела. Встанет на месте и все. Как осел. Только осел молча встает, а Мятый ищет себе оправдания.

- Странно. Вроде бы он не трус.

- Поначалу все так говорят. Он выбирает себе хозяина и ходит за ним как пес. Но недолго. Потом его верность сыплется, он начинает сомневаться и в хозяине, и в себе. Чем дальше, тем чаще. Если его прогнать раньше, чем он уйдет сам, то будет возвращаться и просить прощения.

- Но он сильный боец.

- Когда он боец, он сильный, - Кармина вздохнула, - Я не знаю, как объяснить. Он выбрал Вас?

- Тодта.

- Как Тодт относится к трусости и предательству?

- Алебардой по голове, - усмехнулся Макс, - Он же швейцарец.

- Тогда берите и Мятого. На сколько-то его хватит, только скажите Тодту, чтобы не миндальничал.

Макс с трудом подавил вспышку смеха. В церкви все-таки. Сказать Тодту, чтобы не миндальничал с трусами и предателями! У этой милой девушки замечательное чувство юмора.

- Еще кого-нибудь? – Кармина поняла, что она сумела заинтересовать и произвести впечатление.

- Антонио Кокки, - на всякий случай сказал Макс. В прошлый раз Кокки оказался прямо даром судьбы и позволил решить сразу множество вопросов.

- Ууу, - ответила Кармина, - Кокки стоит безумно дорого и берется далеко не за все. Говорят, что он отошел от дел, но на самом деле он не столько отошел, сколько повысил цены.

- Знаю. Но он хорош.

- Не то слово. Он отличный боец и в остальной жизни соображает настолько же быстро, как в бою. Почти всегда работает один, но ломит такие цены, за которые Вы армию наймете. Понимаете, сто дукатов за голову это уже очень много. Столько давали за вдову Маркуса из Кельна, если Вы знаете, кто это.

- Знаю.

- Кокки начинает с трехсот. Просто за то, что он выйдет из дома и пальцем о палец ударит.

Макс улыбнулся. В точку.

- Лис Маттео? – Макс вспомнил, как представился разбойник, который рискнул напасть на дом Кокки.

- Хороший вариант. Заказчиков не обманывает, не берется за то, что не осилит. Обычно работает с двумя друзьями, но может набрать банду в десять-пятнадцать мечей.

- На кого работает?

- На любого, кто заплатит. Включая французов и прочих иностранцев.

- Благодарю, - Макс решил вернуться к изначальной теме встречи, - Как получилось, что Фредерик так быстро сделал Вам предложение, и Вы его приняли?

- Некий незнакомец назначил ему встречу у нас, и я любезно пригласила благородного гостя на обед, - Кармина максимально смягчила ситуацию.

- На обед? – строго спросил Макс, - Не думал, что совместный прием пищи так сближает людей.

- Я влюбилась с первого взгляда еще в нашу первую встречу, - Кармина опустила глаза, - Он такой хорошенький. Как котик.

Котик. В некотором роде да. Зверь, который считается домашним, но на самом деле хищник, убивающий ради развлечения. Быстро учится всему, что считает нужным для себя. Но его крайне затруднительно научить действовать по команде, как коня или собаку. Всегда чистый, умытый и самодовольный. Вежливый и дипломатичный с теми, от кого ему чего-то надо. Ценит доброе отношение. Злобно защищает все, что считает достойным своей защиты.

Интересно, Кармина видит его истинную сущность?

- В Генуе не хватает местных юных красавцев?

- Они простолюдины, - не подумав, ответила Кармина и ойкнула, - В смысле, они ведут себя как простолюдины. Я не имею в виду титулы. Или богатство. Мы и сами не бедные.

Кармина огладила руками свое дорогое платье.

- Я понял, - успокоил ее Максимилиан.

Есть вещи, который носитель соответствующей культуры понимает без дополнительных объяснений, но стороннему наблюдателю они неочевидны. Например, что имела в виду Кармина, и почему ее понял Максимилиан?

Носителей рыцарской культуры в описываемое время намного больше, чем носителей титулов. Круг общения благородного человека включает не только ему подобных. В замке у молодого дворянина обычно есть друзья примерно того же возраста, которые воспитываются ровно теми же Старшими в том же ключе. Когда Его Величество любезно пригласит рыцаря повоевать, с кем поедет рыцарь? С крестьянами? Или побежит в таверну нанимать кого Бог пошлет? Нет, рыцарь поедет на войну с верными людьми, которые будут сражаться рядом с ним и погибнут, приняв предназначенный ему удар. Не с каким-то сбродом, который если не дезертирует по пути, то сбежит перед боем, прихватив окорок из обоза.

Или в тех же итальянских городах есть семьи, которые поколение за поколением поднимаются по социальной лестнице, и со временем кто-то достойный получает свой первый титул, будучи носителем простолюдинского прозвания, произошедшего от профессии. Как Медичи, например.

Также в круг общения высшего света попадают и свежие выходцы из простого народа. Священники, художники, оружейники и прочие талантливые люди, которые всей душой принимают нормы и правила верхов общества.

Не говоря уже о том, что есть и обратное движение. Встречаются потомки лучших родов Европы, не говоря уже о потомках простых дворян, которые беднеют и служат королям как простые солдаты или даже начинают работать. Но подчеркнуто сохраняют и передают своим таким же бедным детям самооценку благородного человека со всеми прилагающимися к ней нормами и правилами поведения.

- Фредерик тоже влюбился с первого взгляда?

- Наверное, со второго. Может быть, и с третьего, я не знаю.

- Он что-нибудь рассказал про себя, про семью?

- Да, он учился на священника у дяди Бертольда. У нас считается очень престижным, когда в семье в каждом поколении есть священники.

- Он недоучился.

- Да, он перешел в оруженосцы. У нас тоже благородный человек может сменить духовную карьеру на светскую и наоборот. Вы ведь тоже считаете, что лучше быть рыцарем, чем аббатом?

- Риторический вопрос.

Не переспросила. Знает, что такое риторический вопрос. В целом все понятно. Наверное, не стоило посвящать Фредерика в матримониальные планы Шарлотты. Скорее всего, он еще в Милане делал предложения местным красавицам на выданье, но они предсказуемо отказывали. Здесь ему попадается в руки девушка, которая, в отличие от миланских ровесниц, не избалована благородным обществом в кругу разбойников и воров. Французское благородное общество, надо полагать, устраивает далеко не всех генуэзских невест.

Сама по себе невеста со всех сторон хороша. Красива, умна и, надо полагать, богата. Но мы теряем судью. С другой стороны, чтобы выполнить поручение коннетабля, нам нужны надежные союзники в Генуе, и семья этой красавицы определенно может их обеспечить. Тогда, если мы каким-то образом довозим золото до Кремоны, то зачем нам этот судья с его шлюхой-дочкой, когда за нас целый коннетабль?

Получается, что эта свадьба никакой не мезальянс, если после нее у нас в долгу оказываются Шарль де Бурбон и Одо де Фуа? Да дочь судьи тут и рядом не лежала. Хотя, где она только не лежала, кто ее знает.

Кармина, в свою очередь, видела, что произвела впечатление и красотой, это сразу понимают все женщины, и умом. Но рыцарь явно просчитывает какие-то планы. Ему предложили сделку, которая не выглядит очевидно невыгодной, и он оценивает, стоит ли овчинка выделки. Сейчас начнет торговаться.

- Фредерик, подойди сюда, - сказал Максимилиан, приняв решение.

Фредерик все это время скромно стоял в сторонке, не попадаясь на глаза ни дяде, ни невесте. Подошел и взял Кармину за руку.

- Дети мои, я благословляю ваш брак.

- Спасибо дядя!

- Благодарю Вас, мессир!

Он не торговался! В чем его выгода? Где подвох? Или рыцарь не хотел ссориться с оруженосцем из-за самой невесты, но поставит неприемлемые условия на переговорах с ее семьей?

Тем временем, в доме семьи Ладри кипела работа. Сложная задача не означает невыполнимая. Пьетро умел решать вопросы не только на кухне.

Кармина предложила Фредерику сопроводить ее в церковь, исповедаться и причаститься, как положено вступающим в брак. Не успела за ними закрыться дверь, как в дом набежала толпа уборщиков и отделочников. Если задача решается просто деньгами, то это не задача, это расходы.

Чем бы таким достойным угостить благородного рыцаря? Для шеф-повара ответ очевиден. В высшем обществе ценится не количество еды, а вкус, разнообразие, возможность выбора и подача. При этом о количественных показателях речь не заходит. Еды не может не хватить, это даже не обсуждается.

Для начала, рыцаря надо угостить фруктами. Желательно свежими, но можно и приготовленными. Груши в вине, абрикосы в сахаре, яблоки в меду и все такое. Сахар надо показать обязательно, он как раз входит в моду.

Рыцарь от природы существо плотоядное, и в естественной среде обитания питается преимущественно мясом. Пятница, конечно, день постный. Но воинам и путешественникам вроде бы и не грех. Во всяком случае, так говорили постоянные посетители, имея в виду, что убийцы и грабители, разбойники и беглецы от правосудия это как бы тоже воины и путешественники. Из-за них Пьетро скоромился каждый божий день, снимая пробу. О чем потом искренне огорчался на исповеди.

Мясо на званый обед «три в одном» пойдет не всякое. Повседневной свининой, говядиной или бараниной рыцарей не удивишь. Надо взять птицу, хотя она и намного дороже. Каплунов или пулярок, куропаток, уток. Лучше всего фазана. Двух. Господи, лишь бы на рынке остались фазаны! Их наверняка с утра пораньше расхватали повара из Старших Семей. Хм, а что если их расхватали, а готовить еще не начали? Хорошо, когда под рукой полно людей, которые сопрут что угодно прямо из-под ножей. Кроме пряностей.

Вино. Бочонок карминьяно подойдет, хотя там и осталось меньше половины. Луиза купила второй бочонок для Тарди. Сгорел, допили на похоронах, или что-то осталось? А вдруг рыцарь предпочитает белое? Или что-нибудь покрепче? Найдем. Все найдем.

Сладкое. Бламанже? Нет, не успеваем. Бламанже на свадьбу, а сегодня подадим бискотти. Моряки его хорошо берут за то, что это печенье подсушивается после выпечки и хранится хоть три месяца, если его каким-то чудом не сожрут раньше. Надо послать кого-нибудь на рынок за теми бискотти с фруктами и орехами, что выпекают для капитанов.

К тому времени, как дядя и племянник, помолившись, проводили невесту до дома, их ждал горячий прием. Все отмыто и прибрано. На пути от церкви с улиц убраны нечистоты, выгнаны собаки, нищие, дураки, проститутки и компании подростков, которые только и смотрят, где чего подрезать. Свиньи загнаны в свинарник. Почти в полном составе, две пятнистые толстушки пойдут на угощение соседям, включая тех, кого попросили убраться из виду.

- Приличный район, как я погляжу, - громко сказал Максимилиан по пути, - В прошлый раз мы какими-то трущобами сюда попали.

Кармина покраснела, а многие люди на улице довольно улыбнулись и показали друг другу большие пальцы.

В баню Пьетро никак не успевал, поэтому просто переоделся в парадный костюм. Хотя он и проводил много времени, лично работая на кухне, но оставался главой семьи, у которого немало поводов говорить с уважаемыми людьми в приличном виде. Впрочем, парадный костюм есть у любого доброго католика. Для посещения церкви по воскресеньям.

Кармина представила «семье жениха» своего брата, по совместительству главу семьи. Пьетро произвел на удивление хорошее впечатление на рыцарей как раз теми чертами, которые попытался скрыть.

- Нутром чувствую, - сказал Макс Фредерику по-немецки, - Этот крепкий мужик колол не только свиней и сворачивал шеи не только курам.

- У него шляпа шрам на лбу не закрывает, - ответил Фредерик, - И на правой руке фехтовальный перелом пальцев.

- На Быка покойного чем-то похож, верно?

- Внешне, то есть, по букве, вовсе нет. А по духу скорее да.

После знакомства молодых отправили погулять. С ободряющим намеком, что жених уже может покупать подарок невесте.

Не теряя времени, Пьетро сразу пригласил местного нотария для себя и говорящего по-немецки законника для Максимилиана. Как только все трое поняли, что рыцарь не ставит никаких хитрых условий, и беспокоится только чтобы его не обманули, юридическое сопровождение выправилось в лучшем виде. Обманывать как раз никто и не хотел.

Заодно подготовили текст sponsalia, включающий удивившую обоих законников дату свадьбы и порядок несения расходов на оную. Традиционно, расходы на свадьбу и приданое несла сторона невесты. С другой стороны, жених дарил невесте вещи личного пользования, включая меха и драгоценности, а семья жениха обязывалась обеспечить молодых полноценным жилищем, хотя бы комнатой и кроватью. Непосредственно празднование приличные семьи могли профинансировать из своих кошельков, а вот на приданое, как со стороны невесты, так и со стороны жениха, частенько приходилось брать кредиты, чтобы не ударить в грязь лицом.

Пьетро даже не поднимал вопрос о разделе расходов на торжество и взял все на себя. Максимилиан обязался предоставить молодым комнату у алхимика до тех пор, пока жених не «закончит одно деликатное дело, ради которого мы сюда прибыли». Оба обстоятельства всех чрезвычайно удивили. Виданное ли дело, жениться и сразу уехать. И виданное ли дело жить доброму католику у опасного колдуна. Но здесь действовали принципы, что благородные не обязаны следовать традициям простолюдинов, а людям, живущим с меча, и вовсе закон не писан. Бог простит, король помилует. «Свинья не съест» здесь не говорили. Свинья съест, крыса предаст, собака облает.

К окончанию юридических процедур и к подаче фазанов вернулись Фредерик и Кармина. Перед ними по ювелирам прошлись всем слишком хорошо известные лица и вежливо попросили не слишком поднимать цены, потому что сестричка Кармина выходит замуж за рыцаря.

Ювелиры отлично знали, что несмотря на то, что они исправно платят за покровительство, какие-нибудь дикие рукосуи могут иногда и ограбить. Немалая часть краденого через вторые-третьи руки стекалась к Кармине, и она предлагала вполне божеские условия на обратный выкуп. Да и нехорошо как-то сначала покупать вполцены у Кармины золотой лом, а потом для нее же продавать готовые изделия втридорога.

Фредерик начал прогулку с захода к Гуаданьи, где взял двести дукатов в счет наследства Келаря. Удивившись низким ценам, он решил, что одно только плетеное кольцо с рубином не произведет достаточного впечатления, и подарил Кармине еще и цепочку в том же стиле с рубиновой подвеской. Такой щедрости не ожидали ни законники, ни «родители».

Изрядно проголодавшись, будущие родственники сожрали всех фазанов, пулярок и фрукты, не переставая хвалить повара.

- Я раньше думал, у нас в Генуе жизнь течет очень быстро, - сказал Пьетро на прощание, - Но вы, господа, живете еще быстрее.

Поговорив с предполагаемыми новыми родственниками, Макс всерьез задумался о свадебной церемонии. Все должно быть как положено. Положено, чтобы были гости с обоих сторон.

Симон опять стоял в открытых дверях и мило беседовал с девушкой из булочной. Благо, улица узкая, и достаточно отойти на пару шагов, чтобы продать очередной пирожок.

- Симон, где все наши? – спросил Макс.

- Все здесь, кроме боцмана Марко.

- Хороший был человек. Я бы сказал пару слов над могилой, но у нас тут свадьба на носу. Закажу ему помин души в какой-нибудь хорошей церкви.

- Вот, дядя, у нас будут гости со стороны жениха, - сказал Фредерик.

- Мало. Напомни, у нас есть еще какие-то знакомые в Генуе? – спросил Макс, - Одна только команда арестантов, это как-то не очень подходящая компания. Кто-нибудь с положением в обществе.

- Давайте пригласим сеньора Кокки, - предложил Фредерик, - Он наш деловой партнер, а люди меча знают и уважают учителей фехтования.

- Точно. Надо отправить ему приглашение с посыльным.

- А епископа пригласим? Тарди из Банка? Маккинли?

Макс вздрогнул.

- Ты еще Рыцаря Королевы пригласи. Давай не будем привлекать слишком много внимания.

Глава 13. 9 декабря. К вопросу о людях, которые отходят от дел.

В предыдущих сериях:

Марта намеревается ограбить Рыцаря Королевы и раздать золото поровну всем участникам ограбления. За материальное обеспечение операции отвечает Петер Грубер. Официально «писарь с мечом», фактически «меч с писарем» и резидент Фуггеров в Генуе.

Вербовкой личного состава занимается специально приглашенный фехтмейстер Антонио Кокки. Кокки тоже в жизни никого не грабил, и согласился ограбить французского короля исключительно из патриотических соображений.

«Вдова Пескатори» взяла кредит у неизвестно кого, сняла склад на перекрестке и переехала с вещами в жилой второй этаж. Пьетро обеспечил доставку продуктов, чтобы жильцы могли вообще не выходить на улицу. Жильцов ожидалось еще человек на пять больше. И им предстояло сидеть взаперти несколько дней, постоянно будучи наготове.

Кокки не помогал ей, чтобы лишний раз не светиться на месте преступления.

Около полудня в пятницу, девятого декабря, Петер встретился с Мартой и Кокки на запланированном место преступления.

- Благодаря французским оккупантам, у нас везде борцы с ними. Свои люди, - сказал «писарь с мечом», глядя в окно склада у Сан Джованни ди Пре.

Склад располагался на трехстороннем перекрестке. В его ворота упиралась параллельная берегу улица, на которой жил Абрам. Вдоль стены проходила улица, спускавшаяся к берегу, которая выше пересекалась с улицей, на которой жил Моисей. Впрочем, про Моисея не задумывались ни Петер, ни Марта с Кокки.

- Покупаете французов? – удивился Кокки.

- Нет, борцов с оккупантами. И не то, чтобы покупаем, они сами охотно сотрудничают. Вон те ворота, это склад Абрама, куда временно погрузили африканское золото. На следующей неделе его обменяют на новенькие сверкающие дукаты генуэзской чеканки. Дукаты соберутся здесь и день-два пролежат в ожидании корабля.

- Африканские слитки купит монетный двор? – спросил Кокки.

- Нет. Слитки купит кто-то на площади Банки. Скорее всего, одного покупателя не найдут и распродадут груз по частям. Покупатели будут приходить сюда и осматривать товар. Может быть, кто-то из них привезет монету и обменяет ее на слитки из рук в руки как зелень на рынке. Но, скорее всего, он рассчитается платежным поручением, которое продавец золота обменяет на монету в каком-нибудь банке. Учитывая сумму, банк покупателя может выдать не монету, а другое платежное поручение, по которому монету выдаст или Банк святого Георгия, или монетный двор. В любом случае, вся монета по всем сделкам сначала соберется здесь, потом поедет в порт. Тем более, что кроме слитков здесь ужележит сто тысяч дукатов золотом.

- Значит, у нас есть не меньше трех дней на подготовку? – уточнил Кокки.

- За один только понедельник не думаю, что они все успеют, - ответил Петер, - Но долго тянуть нельзя. К понедельнику вам надо набрать необходимый отряд и подготовить план действий.

Марта собралась что-то спросить, но Петер угадал вопрос.

- Фрау Марта, Ваш заказ уже здесь, напротив ворот. Стволы почищены. Порох есть. Пули и пыжи есть.

- А…

- Мы померяли, через это окно стрелять не получится. Вот, - Пьетро развернул лист бумаги, лежавший на подоконнике. Рисунок улицы с расчетом зоны поражения при стрельбе из «органа смерти», найденного в подвале у Содерини.

- Ворота?

- Из ворот перекрывает всю ширину улицы.

- Как говорил один мой знакомый, покойный, «подходит, как кулак к глазу».

- Это Вы про что? – спросил Кокки.

- Про орган смерти и ворота внизу.

- Какой еще орган смерти?

- Многоствольное орудие, - уточнил Петер.

Кокки посмотрел в окно и спросил:

- А если они в другую сторону поедут?

- Черт… - нахмурилась Марта.

- Тоже неплохой вариант, - сказал Петер, - Накинете холстину сверху, подкатите поближе как тачку и жахните сзади. Охрана будет спереди и сзади обоза, неважно, которую часть выбьете сразу, а которую чуть позже.

- Атакуем прямо здесь? У меня еще людей нет, а у тебя план готов? – удивился Кокки.

- Это единственное место, про которое точно известно, где будет обоз, - спокойно ответил Петер, - Невозможно узнать заранее, в какое место порта они поедут. И здесь ничего не изменится, а порт как бурная река, каждый день течет по-другому. Здесь в соседних домах есть еще французы, но я рассчитываю, что часть солдат уйдет в порт и часть заранее уйдет отсюда, чтобы встать в самом опасном месте маршрута. Они, конечно, могут привлечь всю губернаторскую рать и на кораблях еще армию подвезти, но, сдается мне, не станут.

Петер показал Марте и Кокки их комнаты, посоветовал не высовываться на улицу лишний раз и ушел.

- На сколько человек мы можем рассчитывать? – спросила Марта.

- Семь или восемь, - ответил Кокки, - Завтра я поговорю с учениками. Многие, даже приличные люди, не прочь ограбить французов. А некоторым все равно, кого грабить.

- Нам столько хватит? Там будет три или четыре телеги золота.

- Мы не заберем с собой все. Отобьем одну, а с остальных посбрасываем ящики. Выгляните в окно, кого видите?

- Возчики, грузчики, приказчики, посыльные, - выглянула Марта.

- Большей частью случайные люди для разовых работ. В будний день здесь все четыре складские линии набиты разными работниками и пришедшими искать работу. Если упадет ящик с золотом, они наперебой бросятся подбирать монеты. Не успеешь «Отче наш» прочитать, как тут появится народ снизу и начнет грабить тех, кто успел наподнимать монеток. А потом тех, кто ограбил тех, кто успел. Нам надо прорваться до средней телеги, разбить топором хотя бы один ящик и бросать монеты в толпу. Даже не надо будет убивать солдат. Их просто затопчут и не заметят. Пока первая группа удерживает среднюю телегу и сеет семена алчности, вторая должна успеть привести ближнюю к нам телегу к этим воротам.

- То есть, мы просираем в никуда двести тысяч, чтобы украсть сто?

- Да. Это деньги короля, а не наши.

- Вы, друг мой Антонио, случайно не были в прошлой жизни королевским интендантом, строительным подрядчиком или муниципальным служащим?

После этой встречи фехтмейстер вернулся домой, провел дневное занятие и объявил ученикам, что ненадолго уедет. Ученики пообещали тренироваться дома и разошлись. До этого он уже нашел время черкнуть записки двум надежным друзьям. Подождав, пока уйдет последний ученик, оба постучались в двери. Кокки взял с них клятву не болтать и рассказал о запланированном деле. Оба согласились в субботу днем переехать на склад и сидеть там безвылазно.

Сообщники уже было собрались выпить за встречу в каком-нибудь приличном заведении, как во дворе их встретил посыльный от Кармины.

- Не Вы ли будете сеньор Антонио Кокки, преподаватель высокого искусства фехтования? – спросил мальчик, как-то угадав, кого из троих вооруженных мужчин следует спросить.

- Я, - ответил Кокки.

- Его милость герр Максимилиан фон Нидерклаузиц любезно приглашает Вас на свадьбу своего племянника Фредерика, который женится на благонравной девице Кармине Ладри, сестре Пьетро Ладри, держателя таверны «У мавра»! – отчеканил посыльный.

Кокки не сразу понял, кто такие эти немцы. Тот рыцарь на железной ноге и его отчаянный оруженосец вернулись в Геную? Они совсем с ума сошли? Хотя почему бы и нет. Они взялись вывезти Марту с ее наследством из города и вывезли. Поединок с де Вьенном состоялся, вопрос чести закрыт, поводов для конфликта нет. Кто у них еще оставался из недругов? Лис Маттео? Лис сам приходил мириться. Если подумать, то в Генуе можно было встретить и более жесткие конфликты, где все враждующие стороны не выходили за пределы городских стен.

Но Кармина собралась замуж? Еще и за благородного? И Пьетро, не скрываясь, устраивает пиршество у себя, в одном из главных рассадников вооруженной преступности?

- Сеньор, Вы придете? – спросил посыльный.

- Когда?

- Завтра.

Кокки посмотрел на товарищей. Они были удивлены не меньше.

- Иди, конечно. Потом расскажешь, - сказал Стефано, - Там, кстати, еще кое-кого по нашей части встретишь.

- Кого?

- Братья Барбари вернулись и срочно ищут работу.

- Передай молодоженам, что я с большим удовольствием принимаю предложение, - сказал Кокки.

Вечером по пути на склад Кокки столкнулся на перекрестке с компанией явных жуликов и воров. Шесть человек сопровождали телегу к складскому району у церкви Сан-Джованни-ди-Пре. Машинально он откинул левой рукой полу плаща и положил правую на эфес. Компания обеспокоилась и тоже потянула руки к оружию.

- Короче, братва, отбой! – знакомый голос.

- Лука?

- Кого я вижу! Сеньор Антонио Кокки, фехтмейстер! – поздоровался Лука, подчеркивая для друзей «фехтмейстер», чтобы не лезли, - Вы по делам или к даме сердца?

- К даме по делам, - Кокки сказал правду, но Лука не поверил.

- Удачи Вам и пустых улиц навстречу!

- Благодарю. И вам того же.

Кокки коротко поклонился и пошел прямо по третьей линии, а Лука и компания свернули с телегой к четвертой.

«Смешно, если Лука с этими не то возчиками, не то грузчиками и тележкой в одну лошадь собрался грабить наших французов», - подумал Кокки и улыбнулся. Вокруг возвышались четыре линии разных складов. Конечно, Лука с бандой отправился кого-то грабить. Но, понятное дело, не отбирать три тысячи фунтов золота у двух рыцарей и полусотни солдат.

Марта встретила соучастника ужином. Перечисляя дневные новости, Кокки упомянул приглашение на свадьбу.

- Никогда бы не подумала, что они вернутся, - удивилась Марта.

- С другой стороны, почему бы и нет, - ответил Кокки, - Рыцарь приехал по своим делам, отвлекся помочь даме, но дела сами себя не сделают. Он и вернулся.

- Если бы собирался вернуться, он бы не взял с собой коня. Возить лошадей морем – большой риск.

- Об этом я не подумал. Нам стоит его опасаться?

- Рыцарь на службе у короля Франции получил задачу в Марселе и вернулся, - Марта размышляла вслух, - Могли ему предложить помочь Рыцарю Королевы? Нет. Потому что на помощь Рыцарю Королевы прислали этого Луи, который со своими солдатами прибыл на другом корабле. Может быть, его отправили обратно в Кремону, в армию, из которой он прибыл?

- Или во Франции сейчас хватают всех, кто попадется под руку на усиление гарнизона Генуи? – предположил Кокки.

- Чего гадать? Пойдешь на свадьбу, так спроси у него сам. Поинтересуйся, нет ли работы для тебя.

- Верно. Я могу прийти с дамой. Идем вместе?

- Нет! – Марта искренне возмутилась, - Еще не хватало! Я и так стараюсь лишний раз на улицу носа не показывать, а ты предлагаешь покрасоваться на весь город!

- Извини, не подумал.

Кокки встал и прошелся от стены к стене.

- Скажи-ка, Антонио, а что за дела, от которых ты отошел? – спросила Марта.

- Это долгий разговор, - Кокки остановился и посмотрел ей в глаза.

- Но это имеет значение? Ты был одним из браво вроде тех, кто напал на нас на прошлой неделе, или кем-то другим?

- Не то, чтобы сильно другим, но другим. Я никогда не занимался грабежами и убийствами. Я занимался справедливостью и правосудием.

- Ты работал на дожа? Или на французов?

- Ни то, ни другое. Когда люди хотят справедливости, им не важно, получат они ее от дожа или от губернатора, или от кого-то еще. И они не стоят за ценой.

- Как это?

- Когда надо сделать какую-то рутинную работу, не жди особых денег. Отвезти ценный груз в Милан или Рим. Работать телохранителем. Спрос, предложение и расценки по нормальной деловой практике.

Кокки посмотрел на Марту за подтверждением. Марта кивнула. Пока все понятно.

- Когда у тебя украли сто дукатов, ты заплатишь максимум девяносто, чтобы их вернуть. На самом деле, расценки на возврат украденного редко превышают половину.

- Согласна.

- Когда надо сделать что-то незаконное с целью получить выгоду, это по сути та же деловая практика с принятыми в определенных кругах расценками. Хоть за кражу, хоть за убийство.

- Тоже верно.

- Больше всего люди готовы платить за справедливость. Если у тебя обесчестили дочь, сколько ты готова будешь заплатить? Если убили члена семьи? За справедливость люди готовы заплатить больше, чем у них есть. Какие могут быть расценки для человека, который жаждет мести? Его потеря бесценна. Здесь нет ни принятых расценок, ни деловой практики. Знала бы ты, какие кошельки небрежно бросают на стол почтенные отцы семейств, которые только что торговались за каждый дукат, когда продавали пшеницу.

- Я сталкивалась с этим. Мой первый муж был профосом. Он как раз занимался установлением справедливости. Но обычно он делал это за жалование.

- На втором месте после справедливости – репутация, - продолжил Кокки, - Иногда надо встречать гостей. Когда к нам приезжают за справедливостью из Милана или Рима. Или из Мюнхена. Знаешь, что такое фемический суд?

- Знаю. У меня отец был судьей, а муж исполнял приговоры. Но сейчас фемические суды не в ходу.

- Иногда Генуя может выдать своих. Когда преступление достаточно скверное и доказательства достаточно убедительные. А может и не выдать. Когда слово одного человека надо взвесить против слова другого человека, слова генуэзца весят больше. Если, конечно, он сам их не обесценит.

- У вас есть какой-то неофициальный суд?

- Нет. Это делается по-другому. Понимаешь, собственная армия или собственные решатели вопросов есть только у верхушки общества. Когда мирного человека обидели, он идет к своему покровителю. К тому покровителю, которому платит за защиту. Не всегда он имеет какой-то официальный статус. Часто их приглашают крестить детей.

- Представляю, о чем ты.

- Если маленький человек вел себя хорошо и просит крестного отца с уважением, тот берется ему помочь. Но глава семьи не будет лично решать вопросы. Если надо просто кого-то побить или напугать, пришлет слуг. Если убить, - у каждой значимой семьи есть свои мастера. Найти воров он попросит Фабио Моралью. Насчет выкупа краденого отправит к сестричке Кармине, насчет переговоров с французами попросит помочь, например, шотландца Маккинли. Но иногда приходится копаться в грязи. Бывает такая грязь, в которой не должны копаться даже верные слуги, явно связанные с семьей. Тогда уважаемые люди просят разобраться кого-то постороннего, вроде меня, Лиса Маттео или братьев Барбари.

- То есть, тебя уважают и ценят.

- Конечно. От того, что сделаю я, зависит их репутация в глазах им подобных. Ошибка может стоить мне жизни, а им позора на всю семью и разрыва отношений с деловыми партнерами.

- Тогда почему ты все бросил?

- Однажды я наступил на хвост одной банде. Они пришли ко мне домой, меня самого убить не смогли, но убили жену и детей.

Марта вздрогнула.

- Я знал, что их много, и в считанные дни меня ударят в толпе ножом в спину или застрелят из засады. Я занял много денег. Все знали, что я человек обеспеченный, честный и в высшей степени кредитоспособный. Я назначил награды за их головы. Большие награды. Через три дня банды не стало, а мне принесли тридцать девять голов. Против них ополчились все. Портовые, Северные, монегаски, неаполитанцы, миланцы, сицилийцы.

- А городская стража куда смотрела?

- Стража куда надо смотрела, особенно в воротах. Пабло Публикани, начальник над восточными воротами, принес две головы, и Фабио Моралья одну, которая стоила двух.

- И что, каждый купец у вас может просто за деньги убрать всю банду?

- Теперь нет. Они договорились, что не будут начинать войну друг с другом на уничтожение за деньги «простаков», как они говорят. Меня хотели порешить в назидание, чтобы больше никто так не делал. Но мои кредиторы, а я специально занимал у авторитетных людей, недвусмысленно намекнули, что хотят меня видеть живым и платежеспособным.

- Тебя заставили уйти, или тебе самому надоело?

- Мне пришлось пойти на уступки, чтобы остальные банды не потеряли лицо. Мы сошлись на том, что я буду отказывать всем, кроме Восьми Семей и самых безумных богачей. Я только попросил, чтобы слух пошел, будто я добровольно отошел от дел.

- Для Восьми Семей исключение?

- В Генуе никто не смеет требовать от людей, чтобы они не сотрудничали со старшими семьями. Слух о том, что кто-то маленький и незначимый решает, кому можно, а кому нельзя работать с Восемью, стал бы смертельным оскорблением для Восьми.

- Разве школой фехтования можно зарабатывать столько же, сколько правосудием?

- Иногда я делаю какую-нибудь работу для Дориа или Спинолы. Иногда могу вписаться за друзей, но это не считается как «дела». Многим я до сих пор поперек горла. Здесь никто ничего не забывает и не прощает.

Глава 14. 9 декабря. Как зайти на плечах.

В предыдущих сериях:

Альфонсо Тарди, бывший советник из Банка, ранее предоставил Рыцарю Королевы склад еврея Абрама для временного хранения ста тысяч дукатов в золотой монете и двухсот тысяч в золотых слитках. После того, как работодатели попытались ликвидировать Тарди по субъективному обвинению в профнепригодности, Тарди решил в ответ украсть все это золото.

В деле участвует разбойник Лис Маттео и его банда. По плану грабители должны зайти к Абраму через подземный ход из дома Моисея, взять заложников и заставить их таскать золото по подземному ходу. После чего вывезти украденное на телегах в порт и на галиоте из порта, а склад Абрама поджечь.

В пятницу Лука после того, как пленил Фредерика, успел сходить к Лису и вернуться.

- Сестричка, где мой пленник?

- Лука, спасибо! Ты будешь почетным гостем! – Кармина как будто светилась.

- В смысле, буду? Я, короче, уже пришел и как бы гость.

- На нашей свадьбе!

- Чьей?

- Котик сделал мне предложение!

- Эээ… И когда свадьба?

- Завтра! Мы всех приглашаем, и Лиса тоже, если он не сильно занят! И Тарди!

- Я передам, - опешил Лука, - Но они не придут, Лис с Тарди залегли на дно.

- Ой, я забыла. Но ты приходи.

- Ага, спасибо.

Лука не стал настаивать на разговоре с теперь уже женихом. Если в субботу свадьба, то очевидно, что ни в субботу, ни в ночь на воскресенье, ни даже в воскресенье с утра оруженосцу, да и его рыцарю не придет в голову грабить французов и евреев.

- Минутку, а у властей нет вопросов к рыцарю с оруженосцем? – вспомнил Лука. Ведь еще днем он отбил оруженосца у стражи.

- Я проверила, - ответила Кармина, - Рыцарь утром поговорил с епископом, после этого у стражи нет к нему никаких вопросов. Специально брат Витторио ходил стражу отгонял.

Если у рыцаря на этот раз дела с епископом, то он вообще не за этим золотом приехал. Где французское золото и где епископ? У епископа сейчас своих забот хватает, конклав на носу.

- Хорошо, а что их банда?

- Не банда, а свита, - поправила Кармина, - Очень приличные люди. Кроме Мятого, но он принял какие-то обязательства перед священником, и священник его успокоит, если что. С корсиканцами у нас давно уже мир, а Магистра и Симона и так все наши уважают.

- Они все будут на свадьбе? – уточнил Лука.

- Конечно! Священник будет нас венчать! – Кармина аж подпрыгнула, - Представляешь, Тодт с «Ладьи Харона», оказывается их семейный духовник! Он и дядю Максимилиана венчал!

- Может быть, я чего-то не догоняю, - Лука не понимал на самом деле ничего, - Но когда вы успели договориться?

- Сегодня! Котик сказал, что это их семейная традиция!

- Короче, вы как бы уже… Его теперь положение обязывает?

- Фу, как неблагородно, - нахмурилась Кармина, - Благородные рыцари соблазняют Прекрасных Дам только после свадьбы. И оставляют их с чувством глубокого морального удовлетворения!

- Просто ты, сестричка, выглядишь, как будто у тебя уже… Чувство… Этого самого…

- Ты просто завидуешь! Вот женился бы и сам бы все понял.

Лука пораскинул мозгами и пришел к выводу, что женщины обожают выходить замуж, и предчувствие этого события сильно повышает им настроение. Но вообще, конечно, так не бывает, чтобы рыцарь поторопился жениться на простолюдинке. Хотя, мало ли что там принято у варваров из-за гор.

Лис и Тарди очень удивились, узнав, что Кармина выходит за рыцаря, да еще и иностранца.

- Лука, ты поздравь ее от нас от всех. Подарок купи, - сказал Лис, - Чует мое сердце, наплачется она с этим Котиком.

- Так она бы и с парнем вроде нас с тобой наплакалась, - ответил Лука.

- Тоже верно.

Гипотетические варианты событий, в которых принимали бы участие рыцарь, оруженосец и худший экипаж Средиземного моря без капитана решили не рассматривать за очевидной неактуальностью.

- Короче, Птичка, Терцо и компания вечером будут, - сказал Лука, - Корабль встает под погрузку почти с самого утра и с Божьей помощью рассчитывает выйти из порта до полудня, а без таковой на пару часов позже.

- Денег хватило? – спросил Тарди.

- Пока хватило.

- Вот тебе две тысячи золотом, - Тарди передал Луке два мешочка.

- Опа! – удивился Лука.

- Зачем? – спросил Лис.

- Если что-то пойдет не так, - ответил Тарди, - Если кто-то узнает. Если засада на пути. Если телега сломается, лошадь сдохнет. От стражи откупиться. Если этого вашего Птичку падучая хватит. Попусту не трать, но, если что пойдет не так, не жалей. Если беду можно залить деньгами, то это как бы уже и не беда, а расходы.

- Может еще караул выставить по всему маршруту? – спросил Лис.

- Понимаешь, Лис, - ответил Тарди, - Я не стал добавлять в план эскорт и караул только потому, что боюсь, как бы они не разболтали. Вокруг полный город ушей. Но надо быть готовыми к тому, что эскорт и караул нам понадобится.

- Короче, - задумчиво произнес Лука, - Я тогда попрошу парней быть наготове, если вдруг что. И возьму кого-нибудь шустрого, чтобы еще за парнями сбегал. Никто особо не удивится.

- Давай так, - согласился Лис.

Главными ориентирами в средневековых городах выступали церкви, бастионы и прочие архитектурные особенности, которые не нуждаются в табличках и подписях. Склад Абрама имел адрес «три перекрестка вверх от церкви Сан-Джованни-ди-Пре, повернуть налево и по правой стороне, дальше спросить прохожих, там все склады одинаковые».

Если склад Абрама выходил фасадом к морю, хотя вид и закрывало здание напротив, то склад Моисея, соприкасавшийся с абрамовым задними углами, фасадом выходил в противоположную сторону. Это уже получалась четвертая линия, и ширина улиц там явно не предполагала особо активную логистику. Моисей торговал английскими и голландскими сукнами, которые закупал мелким оптом, а продавал крупной розницей, то есть, штуками, а не отрезами. Пеших грузчиков и тележек с осликами ему вполне хватало для грузооборота.

- Здравствуйте, наш дорогой Моисей! – поздоровался Тарди, входя в лавку.

Солнце еще не зашло, шабат официально не наступил, и теоретически последние покупатели еще имели право на обслуживание. Хотя обычно в конце дня в пятницу к евреям уже по делам не ходили.

- Таки здравствуйте, наш дорогой Альфонсо! – привстал навстречу Моисей, - Вы продаете или покупаете?

В лавку вошли Лис и Ангелочек, встали по сторонам от входной двери. Моисей бросил взгляд на них, потом на Тарди и сделал вывод, что эти двое парней с мечами его телохранители. Что вполне логично, не то здесь место, чтобы ходить одному в бархатном плаще и без оружия.

- Я не продаю и не покупаю, - сказал Тарди, - Меня несколько беспокоит один наш общий знакомый.

- С ним что-то случилось со времен нашей последней встречи?

- Сердце подсказывает мне, что он предаст доверившегося ему рыцаря еще до заката.

- Не хотел бы обидеть Ваше сердце, но у меня нет оснований с ним согласиться.

- А вот он, - Тарди кивнул в сторону Лиса, - Любезно предоставил нам с вами эти доказательства.

Лис, не вызывая подозрений подошел к прилавку, снял перчатку с правой руки и положил ее на прилавок. Сделал жест указательным пальцем, направив его вверх и на Моисея. И молниеносно схватил щуплого еврея за горло.

Ангелочек перепрыгнул через прилавок и ударил Моисея по голове гибкой дубинкой. Лис тоже перепрыгнул через прилавок.

На шум из задней двери выскочил приказчик, крупный детина. Лис ткнул его кинжалом в сердце.

Тарди подошел к входной двери и накинул засов. Браво отправились вверх по лестнице.

Сверху послышались мужские крики, женский визг, детский плач. Потом все затихло.

Спустился Лис.

- Минус два. Остальные в комнате с окнами на улицу. Ангелочек сторожит.

- Никто не сбежал?

- Точно нет. Я проверил все комнаты вдоль стены. Если там есть тайный ход, он бы был чем-то закрыт, и человек, который второпях сбежал бы, нарушил бы декорации. Или у них ход сделан действительно хорошо, о нем знает вообще все семейство и кому-то повезло. Я бы на это не поставил.

- А ничего, что они тут орали как резаные?

- Альфонсо, вам следует чаще гулять по улицам. Люди постоянно орут как резаные, и никого это не волнует, даже если они и правда резаные. Ссорятся, мирятся, бьют посуду, порют детей и все такое.

- Я гуляю ровно по тем же улицам и ничего такого не слышу, - недовольно сказал Тарди.

- Просто откройте дверь и прислушайтесь, - предложил Лис, - Однажды мы с парнями прятались на мельнице. Все эти колеса и жернова так грохочут, что первые два дня приходилось орать. А потом мы привыкли и стали нормально разговаривать, не обращая внимания на шум.

Тарди не поверил, открыл дверь и прислушался.

Не меньше, чем в трех местах, громко плачут младенцы. Где-то, похоже, даже двое. Кричат дети постарше, как будто сразу везде. Ругаются мужчины и женщины в разных вариантах. Нет, вот там, справа, не ругаются, хотя и перекрикивают всех остальных. К родителям приехал сын, и они очень рады его видеть. Слева звенят мечи, один раненый просит пощады, а его друг еще надеется отбиться. На поперечной улице сломали телегу, нашли виноватого и орут на него примерно впятером. Всех пытается заткнуть стражник. Через улицу, на третьем этаже, парочка занимается любовью. У дамы звонкий молодой голос, и процесс ей очень нравится.

- Действительно, - удивился Тарди, - Город полон звуков. Как мне теперь это все расслышать обратно?

- Привыкнете.

- Ладно. Ждем Птичку.

Серджио по прозвищу Птичка начинал карьеру вора с маленьких окон на верхних этажах. Довольно быстро его стали звать для того, чтобы влезть в маленькое окно и открыть изнутри большую дверь. Со временем Серджио обзавелся знакомствами и без труда мог найти и телеги, и грузчиков для тихого и быстрого вывоза ворованного добра.

В Сан-Джованни-ди-Пре колокол прозвонил к вечерне. Вскоре после этого в дверь постучали. Тук. Тук-Тук.

Лис открыл и молча кивнул. Все по плану. Телега, с ней Лука и еще пятеро. Полтора десятка мешков с мешками и бухта веревки для завязок. Корзина свечей. Песочные часы для Тарди. Бочонок пороха. По мешку с полной сменой одежды для каждого. И полсотни крепких пустых ящиков и бочонков разного размера, вставленных друг в друга.

- Тесно тут, - сказал Птичка, оглядывая лавку, - Если все эти ящики и бочонки, которые мы привезли, друг из друга вынуть и поставить, то будет не повернуться.

- Сукно забирай, - ответил Лис.

- Что я с этого буду иметь?

- Сукно.

- В смысле? Ты просто так отдаешь сукно? Или с меня свою часть потом спросишь?

- Забирай чертова сукна сколько хочешь, и хоть задницу им вытирай, - разозлился Лис. Действительно, Тарди не рассчитал, и если это все распаковать, то в лавке будет не повернуться. Не дай Бог, он еще где-то ошибся.

- Не вопрос, - пожал плечами Птичка, - Но это не в счет моей доли.

Воры-грузчики работали на загляденье быстро и ловко. Только что сукно было – и нет.

- Парни, мы с Терцо остаемся, вас ждем в воскресенье на рассвете, - сказал Птичка своим, - Не гулять. Не напиваться. Кого не увижу послезавтра, тот мой личный враг. И Лиса Маттео. Луку слушать как отца родного.

Парни посмотрели на Луку, поклонились и выразили полнейшее согласие.

- Сукно выгрузить у Кармины, но денег не брать, а то знаю я вас, - добавил Птичка, - Сам к ней зайду, рассчитаюсь и вашу долю отдам.

- Короче, я с утра пораньше сначала один постучусь, - сказал Лука, - Если все по плану, то подъедем как скажете.

- Хорошо, - ответил Лис.

- Я еще только что Кокки тут недалеко встретил.

- И как он? – Лис нахмурился.

- Нормально, зла не держит. Говорят, будет у Кармины гостем со стороны жениха.

- Дай Бог ему воскресный сон до обеда, - облегченно выдохнул Лис.

Возчики ушли. Остались Птичка, Терцо и взломщик Мартелло.

Моисей выдал расположение тайного хода, не особенно упираясь. Он ожидал худшего и с облегчением воспринял сначала новость, чтобы это пришли не для того, чтобы убить его и всю его семью, а потом новость, что и Абрама только ограбят. Точнее, ограбят даже не Абрама, а французов.

Семья Моисея жила с ним над лавкой. В тесноте, но не в обиде. Жена, дочка в почти брачном возрасте и двое сыновей помладше. Если взять полную семью, то детей Моисею Бог дал намного больше. Но они все и не влезли бы в эти комнатки, и пользы бы никакой не принесли. Две старшие дочери были своевременно выданы замуж и растили наследников другим достойным торговцам, а старший сын учился ремеслу у ювелира.

Лис взглянул на испуганных заложников и понял, что постоянно кашляющий торговец и его в очередной раз беременная жена не очень подходят для того, чтобы таскать грузы по подземному ходу. А вот все трое детей вполне справятся. Особенно девчонка, которую пора бы уже и замуж, судя не столько по округлостям фигуры, сколько по совершенно не детскому взгляду на мужчин.

- Зачем я на свою голову сказал Вам про этот ход? – Моисей посмотрел на Тарди, изображая вселенскую скорбь еврейского народа.

- Не наговаривайте на себя, мой дорогой, - успокоил его банкир, - Вспомните, что в последнюю нашу встречу я про него уже знал.

На самом деле, Тарди только догадывался про ход. Он переиграл Моисея, сделав вид, что знает. Просто нечего считать себя слишком умным только потому, что происходишь из народа, который принято считать таковым.

Здесь необходимо немного рассказать про особенности местной архитектуры. Уважаемый читатель, наверное, представляет себе, как выглядели итальянские средневековые дома. Основной элемент конструкции – «табуретка» из четырех столбов с арочными перекрытиями и все такое. Фасад прямой или нависающий над улицей. Если речь идет про склады, к которым должны подъезжать телеги, то никакой колоннады со столбами под вторым этажом. Во всех арках по фасаду – ворота. Так максимально используется площадь крытого склада, за которую деньги плачены.

Дома по одной стороне улицы стоят не вплотную друг к другу. Между стенами первых этажей в домах постройки до шестнадцатого века всегда есть небольшой промежуток. Позже начали строить плотнее, стена к стене, но это совсем другая история. Выше несущих конструкций первого этажа уже можно расширить дом хоть до стены соседа. Таким образом, между стенами первых этажей обычно оставались технологические проходы, в которые не всегда попадали лучи солнца. Чтобы там не поселялись бездомные и не прятались разбойники, с улицы эти проходы закрывали каменными стенами или решетками. Но некоторые домовладельцы не могли спокойно смотреть, как дорогущая земля в центре города пропадает без всякой пользы.

Если уважаемый читатель помнит «Декамерон», то там, в пятой новелле второго дня описан характерный элемент архитектуры. В промежутке между домами на уровне второго этажа устроен дощатый настил с сидением над дырой, а под ней выгребная яма со зловонными нечистотами. Надо полагать, периодически яму выгребал ассенизатор с бочкой, который имел туда доступ прямо с улицы.

Это мудрое архитектурное решение использовали и в Генуе. Если заложить проем кирпичом и оставить в нем притертую дверь, то вони на улицу пойдет меньше, чем если просто гадить между стен или выливать ночной горшок на улицу, стараясь доплеснуть до сточной канавы посередине. Впрочем, если бы между стенами не гадили сами жильцы, то будьте уверены, желающие бы нашлись. Что касается запаха, то необходимость подъезда телег явно намекает на лошадей, а лошади удобрят мостовую свежим ароматным навозом так, что людям и не снилось.

Как вы все понимаете, из того, что средневековые города не утопали по крышу в навозе, явно следовало, что его кто-то собирал и вывозил. Если подумать, этот «кто-то» занимался не столько уборкой улиц, сколько продажей удобрений по окрестностям. Но так далеко от архитектуры мы отходить не будем.

Итак, между первыми этажами домов оставались проходы, доступ к которым с улицы перекрывался. Со стороны Моисея потребовалось снять две деревянных лестничных ступени и открыть дверку в задней стене. Темный-темный проход чуть уже ширины плеч вел между глухими задними стенами складов. Тарди беспокоился насчет возможных ответвлений, но со всех сторон видел только кирпич и камень. Сверху чувствовалось открытое небо, но крыши почти смыкались.

Впереди, шаркая о стены узкими плечами, шел Моисей. За ним бочком протискивался Тарди с тремя горящими свечами в подсвечнике. За ним Лис.

В проходе застоялась дождевая вода если не до колена, то местами уверенно выше щиколотки. Умные евреи положили дощатый помост, но мутная жидкость ощутимо подмачивала обувь. На стороне Абрама ход выводил к зловонной выгребной яме. Естественная вентиляция уносила запахи вверх, и между стен пованивало относительно скромно для своей эпохи.

- Предложите нырять? – спросил Тарди, описывая круг подсвечником и не видя ничего, кроме каменных стен вокруг и поверхности дерьма впереди.

Моисей вытащил из-за поворота деревянную лестницу и прислонил к стене.

- Надо просто поднять доску, и мы на месте.

Строители творчески переработали идею, использованную в «Декамероне». Над выгребной ямой нависал не дощатый помост за пределами дома, а второй этаж. В углу Моисей приставил свою лестницу, а немного дальше, над выгребной ямой, открылся люк, из которого выглянула бледная задница.

Моисей кашлянул. Тарди замер и приложил палец к губам. Понял, что держит перед собой три горящих свечи. Весь план мог бы сорваться, но задница, ожидаемо не укомплектованная органами зрения и слуха, буднично разгрузилась и поднялась обратно. Тарди подумал, что через открытый люк можно заметить отблески свечей, но ему повезло. Задница не оказалась настолько внимательной, чтобы задуматься об игре свете в выгребной яме, а тем более совать в люк голову и любопытствовать, не свеча ли там горит.

- Замков нет? – спросил Тарди на всякий случай.

- Чтоб я уперся в закрытую дверь, убегая от погрома? – удивился Моисей, - Абрам таки мог бы предложить мне посетить выгребную яму, но что он с этого будет иметь?

- С той стороны тоже замков не было, - сказал Лис, - Сегодня не полезем.

Лис пошатал лестницу и нашел ее достаточно устойчивой. Этим исследователи ограничились и вернулись обратно.

- Ну и несет от вас и вообще из этого хода! – поприветствовал их Птичка.

Налетчики и заложники ожидали возвращения экспедиции в большой комнате наверху.

- Бывает хуже, - ответил Тарди.

- Но редко, - сказал Лис.

- Надеюсь вы категорически не удовлетворены? – спросил Моисей, - Поскольку, как я заметил на первом этаже, вы уже украли у меня сукно, ваш налет окупился. Альфонсо, поднимите руку над головой.

Тарди, подыгрывая, поднял руку.

- Теперь резко опустите ее со словами «Ну и черт с ним, с тайным ходом»!

- Не дождетесь, - ответил Тарди и медленно опустил руку на плечо Моисею, - Скажите мне как мужчина мужчине, вы шить умеете?

- Шить? – хором переспросили Моисей и Лис.

- Узкий ход, досочка под ногами и приставная лестница. Золото надо будет таскать в заплечных мешках.

- У нас нет никаких мешков, - сказал Лис.

- Именно это я и имею в виду. Впереди целые сутки, а у нас под рукой несколько бездельников, которых надо чем-то занять, чтобы они не страдали о своей тяжкой участи и не строили планов побега от нечего делать.

- Чтоб вы знали, нам, евреям страшный грех работать в Шабат, - сказал Моисей, - Бог нам строго запрещает.

- Друг мой, - ласково сказал Тарди, - Твой бог случайно не еврей?

- Вы, конечно, можете считать, что еврей, хотя Бог это Бог, а евреи это народ, избранный Богом, - ответил Моисей, не понимая к чему клонит собеседник.

- А мы с коллегами Старшим и Красавчиком случайно не евреи?

- Подозреваю, что вы христиане, но не уверен. Как называются люди, которые не почитают заповеди никаких богов?

- Еретики? – предположил Тарди и на всякий случай перекрестился.

- А к чему был такой странный вопрос? – вернулся к теме Моисей.

- С кем тебе проще найти компромисс, со своим еврейским Богом или с нами?

Моисей задумался. Ангелочек подошел к скамейке, на которой сидели дети, и положил руку на голову дочке. Погладил ее по волосам, опустив руку до шеи. Девушка сначала вздрогнула, но потом улыбнулась. Глава семьи сжался, когда она вздрогнула, но, увидев улыбку, выругался шепотом.

- Когда еврей богохульствует по-христиански, это для него грех или не грех? – поинтересовался Тарди.

- Для него не грех, - ответил взломщик Мартелло, которому первый раз выпал повод вставить реплику, - Они не признают Иисуса, Богоматерь и наших святых.

- Прямо всех святых? – удивился Птичка.

- Всех-всех. С его точки зрения, он не возносит хулу на небеса, а просто хочет оскорбить чувства верующих, то есть, нас. Предлагаю дать ему по шее.

- Мы еще не закончили по вопросу о шитье, - ответил Тарди.

- Можно, я немного помолюсь? – спросил Моисей.

- Нужно.

Моисей прочитал вслух какую-то молитву, которую никто не понял.

- Дети мои, - сказал он по-итальянски, - Я договорился с Богом. Сегодня у нас четверг. Прямо до самого воскресенья один сплошной четверг.

- А мы доживем до воскресенья? – спросил старший сын на еврейском диалекте итальянского.

- Завтра вечером они пойдут через тайный ход к дяде Абраму, - ответил Моисей на том же языке, который вроде и итальянский, но не совсем, - У Абрама сидят французы, которых они хотят ограбить. Если победят французы, то мы точно доживем. Но для этого надо, чтобы наши гости не передумали грабить французов.

- Эй! – возмутился Лис, - Говори по-понятному!

- Дети плохо понимают по-вашему, - ответила жена Моисея, - Они еще маленькие.

- Тогда мы их зарежем, - сказал Лис.

Дети все отлично поняли и попросили их не резать. По-итальянски.

Глава 15. 10 декабря. Свадьба.

В предыдущих сериях:

Фредерик намерен срочно жениться на Кармине Ладри, хорошо известной в преступном мире. Все подготовительные этапы пройдены. Максимилиан сначала выступал против свадьбы, но Кармина у него ассоциируется с любовницей Мартой и женой Шарлоттой, которые приносят удачу. Удача очень нужна, потому что никакого плана, как ограбить Рыцаря Королевы, нет до сих пор.

Поздравлять Кармину придут замечательные люди из криминальных кругов. Если внимательно слушать, то можно узнать много нового. Может быть, кого-то их них придется нанять в обозримом будущем, и надежный посредник очень пригодится.

- Я беру тебя, Кармина Ладри, в законные жены, чтобы иметь и содержать, с этого дня и навеки, на лучшее и на худшее, в бедности и в богатстве, в болезни и в здоровье, пока смерть не разлучит нас, если святая церковь предпишет это, и в этом я даю тебе слово.

- Я беру тебя, Фредерик фон Нидерклаузиц, в законные мужья, чтобы иметь и содержать, с этого дня и навеки, на лучшее и на худшее, в бедности и в богатстве, в болезни и в здоровье, пока смерть не разлучит нас, если святая церковь предпишет это, и в этом я даю тебе слово.

Тодт подал молодым освященные кольца, которые они бережно надели друг другу на пальцы. Церемониальные кольца полагалось заимствовать у родственниц мужа в знак преемственности. В связи с отсутствием таковых в ближайших окрестностях, кольца просто купили у ювелира.

Нотарий вписал последние строки в заготовленныйinstrumentum matrimoniiи завершил составление документа красивой печатью.

Почтенная публика, то есть, убийцы, воры, контрабандисты, мошенники и прочие беззаконники, радостно зааплодировала.

Заглянувший на огонек мелкий воришка собрался было срезать сумочку, но внезапно понял, что вокруг него образовалось пустое пространство. Поднял глаза и обмер от страха. Окружающие поняли, что он только сейчас осознал, куда попал, и расхохотались.

- Ну я пойду? – сказал воришка, втянув голову в плечи.

- Куда собрался? – ответил Томазо Беккино, - Ты что, нас не уважаешь?

- Уважаю, сеньор, - пропищал воришка еще жалобнее.

- Так садись, выпей с нами! – Беккино сгреб его за плечи и прижал к себе, - А не то мы тебя повесим!

- Удавим, - поправил его Луиджи Брассо, - Мы же не палачи.

- Тогда уж зарежем, - сказал кто-то еще, - Чтобы точно не по-палачески.

- Да выпью, я, выпью, - заплакал воришка, - Когда это честный вор от выпивки отказывался!

Пьетро на свадьбу сестры расстарался изо всех сил. Не могло быть и речи о праздновании в темном подвале. Столы и стулья вытащили во двор, одолжили мебели у соседей и заполнили не только двор, а и прилегающую улицу. Оконные ниши украсили цветами (купленными), на стену за спинами молодоженов повесили гобелен (доставшийся от предков), а дополнительно на стену повесили шесть или семь ружей (краденых). Вешать пряности, кольца или сукна посчитали не очень уместным.

Сам Пьетро готовил только на главный стол. Для жениха с невестой и ближнего круга. Для остальных гостей старалась кухонная команда, но немалую часть угощений заказали коллегам по гильдии. Пекарня напротив алхимика получила заказ на пироги, и многократно уже тут упомянутая девушка погрузилась в работу.

Кстати, девушку из пекарни звали Маринелла, и за ней давно ухаживал Симон, ученик алхимика. Правда, Маринелла до сих пор считала, что у них просто добросоведские отношения. Хотя Симон и приглашал ее к началу церемонии в церкви, родители ее не отпустили. Отец Маринеллы передал девушку ухажеру из рук в руки, расставив пироги по столам.

- Чтобы сегодня же вечером моя дочь была дома! – строго сказал отец.

- Обязательно, - ответил Симон.

- И не просто вечером, а приведи ее домой, когда жених приведет домой невесту. Не вздумайте оставаться за столами после этого. Или мы с женой подумаем, что вы остались вовсе не сидеть за столами.

- Не беспокойтесь, - поклонился Симон, - Мы вернемся вместе со свадебной процессией.

Первой переменой подали двух каплунов на главный стол и по одному на все остальные. Дополнительно разнесли свинину большими кусками, сваренную на огне с миндалем, сахаром и добрыми пряностями. Еще на столах стояли сдобные пироги с сыром, обильно посыпанные сахаром. А также вина белые и красные.

Первый тост закусили для аппетита сахарными конфетками.

Прерываясь на поздравления и прославления, две породнившиеся семьи рассказывали новым родственникам о себе и своих достойных предках.

Пьетро представил свою жену и детей. Сеньора Козима, брюнетка, склонная к полноте, очень смущалась и в обсуждениях не участвовала, но внимательно слушала, чтобы позже обсудить все с мужем. Двое мальчишек церемонно представились и поклонились, глядя на рыцарей с опасением, как бы случайно не нарушить какие-то неизвестные им обычаи приличного общества. Сели с краю стола и скромно ели, вполголоса обсуждая между собой гостей и отношения между ними.

Пьетро поведал, что он потомственный кулинар, хотя их с Карминой отец сам почти не готовил, а больше занимался… эээ… делами в лавке и… ээээ… прочими делами.

Фредерик между делом спросил, не бросил ли Пьетро фехтование, намекая на характерный перелом пальца.

- Вы уж извините, мне как-то не до того, - смутился Пьетро, - Я все понимаю, каждый родственник — это верный меч. Но мы не были готовы к такому изменению в судьбе. Если что, я сыновей завтра же отдам учиться к Кокки, если возьмет, а не возьмет, так к Петруччи. Они у меня бойкие, шустрые, пока в возраст войдут, уже наловчатся.

- Нет, дорогой мой шурин, не скромничай, - ответил Максимилиан и снова смутил Пьетро, назвав его членом благородной семьи, - Мы ведь видим, что у тебя шрамы боевые, а не кухонные.

- Да какое там, - махнул рукой Пьетро, - На руке у меня ожог страшенный от сиропа. Спина трещит, когда котлы из печей вытаскиваю. Пальцы изрезаны. Масло брызжет то на руки, то на лицо. Я уж забыть успел, когда живого человека последний раз к Господу отправил.

- Надеюсь, не кулинарными методами? – поинтересовался Фредерик.

- Боже упаси! Мы в гильдии клянемся еду не портить. Знаете, что покровитель поваров – святой Лаврентий? Его в Генуе очень почитают. Так что, случись мне кого убить, травить никак не буду. По старинке, удавкой. Или там, кинжалом в спину. Но лучше, конечно, горло резать. В сердце попробуй, попади еще, а горло, вот оно. И одежды на нем лишней нет, если не совсем мороз и ветер.

- Пьетро! – воскликнула Кармина.

- Да я что, я ничего, - снова смутился Пьетро, - Честь семьи такая штука, что не всегда хорошо будет церемонии разводить, с поединками, секундантами и всемтаким. Иногда и по-тихому дела делаются. Верно ведь, дорогой зять, или у вас по-тихому вообще не принято?

- Дедушку отравили, - ответил Фредерик.

- А вы что? – спросил Пьетро, - Поединком, или так же в ответ по-тихому?

- То и другое сразу. Дядя Максимилиан на главного отравителя напустил поединщика из другой семьи.

- Самому нельзя было вендетту начинать? – спросила Кармина.

- Он мог бы, но тогда он просто раненый лежал. Если рыцарь временно не может поработать мечом, то головой-то он может поработать.

- Уважаю, - кивнул Пьетро, - У нас тоже, когда враги есть, а открыто семью втягивать не хочется, по-тихому делают.

В числе первых поздравить молодых подошел Лука.

- Короче, сестричка, я очень рад за тебя, - сказал Лука, - И Вам мое глубокое уважение, Ваша милость.

«Ваша милость» - жирновато для оруженосца, но вежливости лучше отпустить с запасом. Среди благородных обращение по более высокому титулу могут принять как изысканное оскорбление или намек, а с простолюдинов взятки гладки.

Лука отчаянно боялся, что парень его узнает. Но рыцарям все мужики на одно лицо, как и все итальянцы немцам. Тем более, что Лука сейчас пришел при параде и побритый, а не как чучело, как вчера днем и обычно.

Фредерик его не узнал. И даже не думал о том, чтобы кого-то узнавать. Жениху не положено думать о постороннем. Он даже не особенно вслушивался в типовые пожелания поздравляющих.

- Маттео и Альфонсо передают наилучшие пожелания, - добавил Лука.

Может быть, эти немцы знают, кто такой Лис и кто такой Тарди, но мало ли в Генуе разных Маттео и Альфонсо.

- Они не придут? – надула губки Кармина, - Я в следующий раз обижусь.

- Они очень извиняются, но если все получится, то вообще не придут, - проболтался Лука и прикусил язык.

Кармина поняла, что он проболтался и прикусил язык, и сделала вид, что ничего не заметила.

- Очень жаль, но ты не говори им, что я обижусь. Я пошутила.

По столам разнесли вторую перемену блюд. Лазанью из пасты с сыром и шафраном, мускатным виноградом и пряностями.

За стол ненадолго подсел Антонио Кокки, и разговор зашел о фехтовании, потом о турнирах, и, конечно же, Фредерик вспомнил эпический турнир в Кале, по сравнению с которым скромный турнир в Ферроне рядом не стоял. Максимилиан же в основном молчал, иногда одергивая жениха, чтобы тот не сказал лишнего.

- Дядя Максимилиан на королевском турнире с коня не слезал! – похвастался Фредерик, - Каждый день поединок за поединком, от него к вечеру несло конем больше, чем от коня. Лошади оглядывались.

Гости рассмеялись, а Макс вспомнил, что Фредерик там не слезал не с коня, а с девок, и от него несло Прекрасными Дамами так, что Благородные Рыцари оглядывались. Но на свадьбе такое лучше, конечно, не говорить.

Фредерик, поскольку дядя его не толкнул в бок и не подколол в ответ, продолжил.

- Тетя Шарлотта очень ревнива. Чтобы муж не отвлекался на других дам, она наняла для него двух старых рыцарей, которые его готовили к конным турнирам. И в Кале эти два зануды ему перед каждым поединком напоминали тактику и разбирали ошибки после. Потом рыцари уже стали косо смотреть, потому что они бьются как бы для развлечения, а дядя Максимилиан как будто за деньги.

- Разве нельзя извлечь из побед на турнирах никакой выгоды? – спросила Кармина.

- Можно заинтересовать дам, - ответил Максимилиан.

- А родителей этих дам? – спросил Пьетро.

- И их тоже. Но самое главное, что хорошие бойцы могут быть представлены Его Величеству и попросить о чем-нибудь.

- Получилось? – спросила Кармина, которая тут же поняла, что настоящий план был как раз во встрече с королем, а не в том, чем занять мужа от ревности.

- Отчасти, - ответил Максимилиан, - У нас тяжба на наследство супруги. Хотя Его Величество предпочитает не вмешиваться в правосудие, нам удалось заменить судью на менее предвзятого. С новым судьей мы почти договорились, если бы не Фредерик…

- Ну дядя…

- Что ну?

- Вы хотели выдать его за дочь судьи? – спросила Кармина.

- Да. Но не будем об этом, - отрезал Макс, - Шарлотта умная, она что-нибудь придумает.

- А вы уже подписывали с ними sponsalia?

- Нет.

- Тогда ничего серьезного.

Очередной поздравляющий не встал из-за стола, а пришел с улицы.

- О, Фабио, подходи, присаживайся! – поприветствовал гостя Пьетро.

- На разборки пришел? – крикнул от соседнего стола Томазо Беккино, - Говорят, твоих сегодня сильно потрепали.

- Мои парни божьей милостью все живы-здоровы, - ответил Фабио Моралья, - Одному только ногу подрезали.

- Да ну!

- Что ну? У меня всего шесть человек команда, а не армия. Один сейчас не в городе. А у них там банда, минимум пять мечей. Я и нанял еще шестерых.

- Пожадничал, поди? – ухмыльнулся Беккино.

- Из казны не расщедришься.

- И что теперь? – спросил Пьетро, – У моей сестры на свадьбе арестуешь тех, кого днем упустил? Не прощу. Понимаю, что служба, но не прощу.

- Не буду, - ответил Фабио, - Отбой.

- Как это? – удивился Беккино.

- Вот у него спросите, - Фабио указал на сидевшего среди гостей священника.

- Витторио! – воскликнул Беккино.

- Брат Витторио, - поправил тот.

- Извини, Фабио, садись, - отреагировал Пьетро, - Гостем будешь. Дайте ему тарелку и кружку!

- Брат Витторио, - с приторной вежливостью обратился Беккино, - Не соизволите пояснить, что такого сделали епископу беглые арестанты?

- Не арестанты, а Его Милость, - Витторио кивнул на рыцаря за главным столом, - С утра имел честь быть приглашенным на обед к епископу и обо всем договорился.

- О чем?

- Томазо, давай я тебе напомню, на чем мы в прошлый раз договорились. Мы с Его Высокопреосвященством больше не разбойничаем на большой дороге, а ты больше не суешь свой грешный нос в духовные дела.

- Ладно-ладно, не больно и хотелось. А если твои духовные дела опять потребуют кого-то на моей дороге пограбить?

- Договоримся. В городе расходимся бортами и на дороге разойдемся.

- Не вопрос. С тобой-то договориться можно. Не то, что с некоторыми.

- С кем?

- Эй, корсиканские морды! – Беккино окликнул сидевших через стол Джованни и Бруно.

Те оглянулись и потянули руки к кинжалам.

- Я вам что говорил, угоняйте и грабьте корабли на здоровье, но не лезьте на мою дорогу.

- Нам? Да нас тут сто лет не было, - возразил Джованни.

- В смысле корсиканцам. Шраму. И Бастиану тоже.

- А мы тут при чем?

- Да вы только что оттуда. Говорят, в «Маленький Аяччо» ходили, с Бастианом и Шрамом дела мутили.

- У нас свои корсиканские дела, Томазо.

- Кому Томазо, а кому и сеньор Беккино!

- Кто там нарывается? – прислушался Максимилиан.

- А? – обернулся «сеньор Беккино».

Макс молча метнул столовый нож. Он уже достаточно повертел ножик в руках, чтобы оценить баланс. Предсказуемо, что Пьетро положил господам рыцарям лучшие ножи. Поэтому ножик легко пробил высокую фетровую шапку в двух местах, сбив ее с головы Томазо.

Если на наезд Томазо гости не особенно обратили внимание, то громкий вопрос Макса заставил всех поднять головы и посмотреть туда же, куда смотрел рыцарь. Меткий бросок вызвал шквал аплодисментов.

- А если бы в глаз попало? – возмутился Томазо.

Макс в ответ метнул вилку. И попал как раз в глаз, хотя и не сильно. Вилка, в отличие от ножа, такой предмет, который со стороны рукояти тяжелее, чем со стороны острия. Во всяком случае, средневековая. Рукоять, как у ножа, а зубцы существенно легче клинка. Поэтому Томазо получил под глаз рукоятью вилки, а не зубцами.

- Было бы вот так, - со смехом ответил рыцарь.

- А если я что-нибудь брошу?

- Бросай.

Томазо поднял шапку, вытащил из нее нож и бросил обратно. Нож полетел довольно близко к голове рыцаря, но тот даже не моргнул, а поймал пролетающий мимо уха ножик, подставив под него каплунью ногу.

Гости снова захлопали.

- В расчете?

- В расчете, - признал Томазо и вернулся за стол.

- Ну вы поняли, да? – спросил он корсиканцев, но уже без интонации праведного возмущения.

- Поняли, поняли, - ответил Джованни, - Но не говори, что дорога твоя. Если мы с рыцарем просто поедем, на пути не стой.

- Веришь, нет, в мыслях не было у вашего рыцаря на пути стоять, - рассмеялся Беккино и отсалютовал кружкой в сторону новобрачных, - Я свое место в этом мире давно понял. Простаков там облегчить или краденое переукрасть, а против их милостей и светлостей не мой калибр. Мир?

- Мир! – согласился Джованни, и демонстративно стукнул кружкой о кружку Беккино.

Принесли заливное из дичи. А вот никакой рыбы на столах не появилось. В те времена само собой подразумевалось, что «нельзя подавать за одной трапезой мясо и рыбу».

Гости утолили голод, и наступило самое время что-нибудь спеть. На этот случай Пьетро пригласил музыкантов. Он понятия не имел, какую музыку любят рыцари с севера. Даже не задумывался. Поэтому спросил коллег по гильдии поваров, у которых в заведениях выступали музыканты.

Коллеги ответили, что звук сезона — это барабан и труба. И вовсе не потому, что началась война. На днях в Геную приехали двое музыкантов, которые намеревались устроиться во французскую армию. Никакой армии они в Генуе не обнаружили и пошли играть по кабакам, чтобы заработать на дорогу до Кремоны или где там какая-нибудь армия найдется.

Почетное звание «звук сезона» Барабан и Труба заслужили тем, что умели играть не только строевые сигналы, а выдавали на своих инструментах весь репертуар, популярный у почтенной публики. Вплоть до любовной лирики, если найдется певец. А застольные песни и танцы так вообще одной левой.

Гости весело спели с десяток сухопутных песен, после чего поднялся Дорада и потребовал спеть что-то морское. И фабльо про эту вашу новомодную морскую свинью не годится, потому что она мало ли на какое свинство способна, но нисколько не морская. Паруса не поднимала, на руле не стояла и на скамьях не гребла.

Из моряков за столом нашелся капитан Доменико, старый контрабандист. И корсиканцы с пиратским прошлым. Бруно отлично спел по-корсикански морскую балладу со счастливым концом. Где корабль садится на мель, и его грабят береговые пираты. Публика не очень поняла текст, но голос оценила. Бруно под общие аплодисменты спел еще две песни и устал.

Капитан Доменико немного понял, про что поет корсиканец, но решил не ссориться. Нечего на пиратов пенять, когда сам контрабандист. И подсел к грустному Дораде.

- Давай выпьем, чтобы все пираты сдохли, - сказал Доменико, - Не понимают нас эти сухопутные.

- Давай, - ответил Дорада, - что у тебя в кружке?

- Вино.

- Допивай. Аквавиты налью.

- Уххх! Забористая штука, никогда такой не пробовал.

- Я тоже. Это алхимик принес.

- Джованни, а ты споешь? – спросил Максимилиан.

Джованни-Абдулла смог вспомнить из морских песен в основном арабские, что в кругу добрых католиков не вполне уместно. И еще кое-что.

- Могу спеть греческую песню «Арго».

- Про что?

- Про больную для гребцов тему взаимодействия задницы и скамьи, - как можно мягче описал песню Джованни.

- Не, ты что! – возразил брат Витторио, - Только не это!

- Почему? – спросила Кармина.

- Потому что у нас у всех сейчас задницы на скамейках. С этой песни гребцами себя почувствуем, а кому это надо? Хорошо ведь сидим.

- Эй, Джованни! Ты ведь Абдулла на самом деле! – обратился Мятый громче, чем стоило бы, - Правду говорят, что нет Бога кроме Аллаха и Магомет - Пророк Его?

- Врут, - ответил Тодт быстрее, чем нашелся с ответом Джованни-Абдулла.

- Врут нехристи, неправда все это, - ответил корсиканец, подумав, что в сложившихся обстоятельствах он больше Джованни, чем Абдулла, а Аллах, если что, милостивый и милосердный.

Впрочем, Отца, Сына и Святого Духа этот пират предавал ничуть не с большими затруднениями, чем Аллаха и Пророка Его.

- Сдается мне, в тебя демон вселился, - сказал Тодт Мятому.

- Бебебе, - ответил Мятый и показал рожки.

Тодт повернулся в другую сторону.

- Книжник, ты вроде разбираешься в изгнании демонов.

- Я тоже думал, что разбираюсь, - ответил Книжник, - Но на деле это намного сложнее, чем в книгах пишут.

- Ты как раз недавно кого-то изгонял. Что пришлось сделать? – продолжил Тодт.

- Хребет сломать для начала. Потом пулю в голову, экзорцизм прочитать и святой водой полить, - ответил Книжник, - Между первым и вторым действием с демоном можно еще поговорить как с человеком.

- Серебряную пулю?

- Какую Бог пошлет. Я на всякий случай свинцовые освятил.

- Этак ведь одержимый и сам умрет.

- Конечно. Его потом еще отпеть надо. И святой водой поливать, пока вода дымить и пахнуть серой не перестанет.

Тодт тяжко вздохнул и огляделся. Дорада и Доменико как раз налили еще по немного, и у них в стеклянном кувшине осталось еще с половину.

- Дайте мне кувшин, - попросил священник.

- Пожалуйста, - ответил Дорада и протянул кувшин почти не дрожащей рукой.

Тодт вылез со скамейки, подошел сзади к Мятому и налил ему в кружку аквавиты.

- Пей, грешник, во имя Господа нашего Иисуса Христа.

Мятый глотнул, подавился, но проглотил.

- До дна, - приказал Тодт.

Мятый закинул в себя остаток из кружки.

- Читай «Отче наш».

- PaterNoster…

- Еще, - приказал Тодт, наливая такую же порцию, - Во имя приснопамятной девы Марии.

Мятый вспомнил, как надо принимать напитки крепче вина, и выпил залпом.

- Читай «Аве Мария».

- AveMaria…

Сбиваясь, Мятый дочитал молитву, а потом уронил голову на руки и уснул. Придерживаясь суровой трезвости в каменоломне, он отвык от крепких напитков. Его бы развезло и с простого вина, но позже. Тодт просто ускорил процесс, чтобы его подопечный не натворил лишних глупостей.

Предпоследней переменой блюд принесли сладкие булочки и творог, посыпанный сахаром. На стол к молодым поставили равиоли в таком тонком тесте, что начинка просвечивала.

- Однажды у нас был случай, когда за наши с Шарлоттой головы назначили цену, - сказал Максимилиан, - Шарлотта через посредника предложила еще больше.

- Убийцам за свою голову? – удивилась Кармина.

- Да. После этого крупные игроки запретили мелким путаться под ногами, а сами отнеслись к заказу намного серьезнее, чем он того заслуживал.

- Действительно. И вы выиграли время, пока они строили хитрые планы?

- Сначала они не успели, а потом началась война, и всем стало не до планов мирного времени. А потом война закончилась, рассеялся дым, и оказалось, что у нас и врагов не осталось.

- Вы устроили войну против ваших врагов?

- Скажем так, мы ускорили развитие уже существовавших конфликтов, а наши враги в основном попали в побочный ущерб, хотя мы этого и не планировали.

- Матерь божья! Вы говорите, как будто подожгли дом, чтобы избавиться от крыс.

- Не свой же, - пожал плечами Макс.

- А почему Вы хромаете, – спросила Кармина, - Это не с той войны?

- Когда-то меня вела дорога приключений, - скромно ответил Макс, не желая вдаваться в подробности.

- Дядя Максимилиан сначала сдерживал один целую армию, а потом вызвал на бой сразу полсотни рыцарей. Победил половину и устал. Тогда один молодой мастер меча чуть не отрубил дяде ногу, - Фредерик вкратце описал защиту улицы Богачей в Ферроне.

- Надо полагать, репутация этого мастер меча сильно выросла? – предположил кто-то из гостей.

- Не знаю. Я убил его и отправил на корм свиньям, - ответил Фредерик.

Тут как раз принесли рис с миндальным молоком, сахаром и пряностями, также известный как бланманже, и про корм свиньям никто не переспросил.

Глава 16. 10 декабря. Как бросить жребий и перейти Рубикон.

В предыдущих сериях:

Банда, возглявляемая Альфонсо Тарди и Лисом Маттео, намерена украсть у Рыцарю Королевы со склада еврея Абрама сто тысяч дукатов в золотой монете и двести тысяч в золотых слитках. После того, как работодатели попытались ликвидировать Тарди по субъективному обвинению в профнепригодности, Тарди решил в ответ украсть все это золото.

Грабители в пятницу вечером зашли к Абраму через подземный ход из дома Моисея. В субботу после смены караула они намерены захватить склад Абрама, взять живыми несколько солдат и заставить их таскать золото по подземному ходу вместе с заложниками из семьи Моисея. После чего вывезти украденное на телегах в порт и на галиоте из порта, а склад Абрама поджечь.

Субботу грабители спокойно просидели у Моисея. Даже слишком спокойно, как перед бурей. Доели всю еду, которую привезли вчера вечером. Не потому, что перетрудились, а от нечего делать. Со стороны евреев было очень любезно оставить огонь в очаге, так что перекусывали теплым, а не холодным. Еврейскую еду попробовали, не впечатлило. Куриный суп с лапшой, ничего особенного.

Заложники вели себя скромно и не пытались убежать. Как будто готовили свой хитрый план. Тарди подозревал, что они что-то готовят, но не смог никого схватить за руку. Моисей с женой не выходили из комнаты. Мальчишки медленно и печально пришивали лямки к мешкам, злобно глядя на разбойников. Девчонка строила глазки всем мужчинам.

- Это тупая малолетка в поисках приключений на свою задницу, - сказал Тарди, собрав всех, - Если вы из-за нее поссоритесь и провалите дело, то это будет самая дорогая малолетняя задница в истории Генуи.

- Как будто нельзя отыметь малолетку и не поссориться, - возразил Ангелочек, - Сто раз так делали.

- На глазах у семьи?

- А что такого? Мы потом все равно их всех зарежем.

- «Потом» это после того, как они нам помогут притащить золото.

- Там еще французов полный дом.

- Если мы сколько-то возьмем живыми, - вступил Лис, - Там все-таки солдаты, и с ними придется поначалу драться насмерть.

- Кто говорил, проткнем старшего и остальные сдуются? – спросил Птичка, - Мы с братом не особо бойцы, да и вы тоже.

Птичка кивнул на Мартелло и Тарди.

- А если старший попадется под руку не первым? – спросил Лис, - У них же на лбу не написано. Да и было бы написано, где гарантия, что он первым попадется?

- Ну вы даете, - Птичка покачал головой, - У вас план основан на том, что вы вдвоем справитесь там с десятком вооруженных солдат? По кой черт я в этот блудняк ввязался?

- Мы тебя не учим повороты проходить, и ты не тему фехтования не умничай, - сказал Ангелочек, - Если взялись, значит, справимся. Не первый раз.

- Если бы мне давали монетку каждый раз как я такое слышу…

-… то сидел бы ты как дурак с одной монеткой, - прервал Лис, - Лучше не каркай, а помолись.

- Не ссорьтесь, - сказал Тарди, - Здесь золота всем до третьего поколения хватит.

Птичка из вредности собрался каркнуть, но после реплики Тарди передумал. Демонстративно прошептал «Отче наш» и перекрестился.

Малолетняя задница так и не получила за день никаких приключений. Колокол на Сен-Джованни-ди-Пре прозвонил вечерню.

- Жребий брошен, - сказал Тарди, - Переходим Рубикон.

Лис и Ангелочек встали.

- Вас хватит? – спросил Моисей, - Вы говорили, там человек десять.

- Не могу же я взять в долю полгорода, - ответил Тарди.

С этими словами он спустился по разобранной лестнице и отважно полез в дыру в стене подвала. Лис, Ангелочек, Терцо и Мартелло последовали за ним. Птичка остался приглядывать за заложниками. То есть, загнал из всех в кладовку без окон и задвинул засов. Одному против пятерых только так.

Лис приставил лестницу, поднялся и прислушался. Перепугать домочадцев Абрама никому не хотелось. Это означало, что придется перейти к запасному плану. Крики услышат находящиеся в доме французы. Тогда придется сразу убить всех французов и ограничиться тем количеством золота, которое получится перетащить в течение ночи без их участия.

- Вроде никого, - сказал Лис.

- Дырка закрыта, - сказал Тарди, - Точно никого.

- Посвети.

Тарди поднялся на несколько ступенек и посветил на доски над лестницей. Лис сразу ухватился за деревянные ручки. Тарди спустился, и на его место поднялся Ангелочек.

Лис с силой надавил на ручки. Плотно притертая доска поднялась с характерным звуком. Лис выглянул. Никого. Через маленького окошко скромную комнатку слегка освещали лунные лучи.

Лис поднял люк, быстро вылез наверх и встал у двери. Вместо меча взял дубинку, сделанную из бараньей кости с суставом. Ангелочек сию секунду оказался рядом. Тарди еще пыхтел на лестнице с подсвечником.

- Что там такое? – послышалось за дверью по-французски.

- Воры лезут через очко, - ответил другой голос.

- Тощие тут воры.

- А уж какие, должно быть, вонючие.

Тарди поставил подсвечник поближе к туалетному сидению, отскочил в угол и прижался к стене. Терцо и Мартелло остались на лестнице, им уже не хватало места, чтобы вылезти и никому не мешать.

Надо сказать, что сие санитарное помещение не отличалось большими размерами. Ширины только-только хватало, чтобы средний человек зашел, развернулся, спустил штаны и сел. В длину места было больше раза в два, чтобы поместился еще и люк над лестницей. Трое грабителей никак не могли остаться незамеченными. Хорошо хоть дверь открывалась наружу.

Солдаты недостаточно серьезно отнеслись к версии о лезущих из выгребной ямы грабителях и не держали оружия в руках. Лис шагнул навстречу и резко ударил первого в висок своей дубинкой.

Второй солдат закричал, спрыгнул на лестничную площадку ниже и схватился за нож. Как и ожидалось, люди не таскают постоянно мечи, особенно, когда идут облегчиться перед сном. Лис, не останавливаясь, смял первого и освободил выход Ангелочку. Тот сбежал по ступенькам и атаковал солдата длинным кинжалом. Бытовой ножик – слабое оружие против кинжала. Готов.

Но крик услышали, и сверху явно зашевелились. Оба грабителя выхватили мечи и поспешили наверх.

Где сейчас пояса с мечами в ножнах и прочее оружие? Сложены в комнатах, где солдаты спят? Первый солдат на лестнице оказался вообще безоружным. Лис проткнул его и сбросил вниз. Заглянул в ближнюю комнату.

- Стоять! – крикнул он троим, поднимавшимся с набитых сеном тюфяков.

Да, оружие лежало рядом со спальными местами. Шесть мечей. Удачно. Если трое набросятся сразу, будет хуже.

- Давай! – скомандовал он Терцо.

- Всем лежать! Мордами вниз! – крикнул Терцо, вваливаясь в комнату с ножом и веревкой.

Мартелло поспешил за ним.

Солдаты, видя, что их трое безоружных против трех вооруженных, повалились ничком на тюфяки.

Ангелочек пробежал сразу на третий этаж и там наткнулся на седого солдата с мечом. Короткий обмен ударами. Седой уже пьян! Парад, рипост. Ложная атака. Выпад! Готов.

Как правило, кухни располагается на верхних этажах. Это самое пожароопасное помещение, огонь обычно идет вверх, а люди от него убегают вниз. На кухне пили и играли в кости четверо. Седой, похожий на старшего в смене, еще двое солдат и какой-то странный человек, не солдат.

Узкий коридор не дал солдатам встать в ряд со старшим. Вот они в дверях. Кухонный топор и нож у одного и кочерга и другого. А третий человек, похожий на священника, увидел пышные волосы Ангелочка и бросился открывать ставни.

Об этом Тарди не подумал. Грабителям чудом повезло, что в кухне не нашлось хотя бы одного совсем уж труса и перестраховщика, который бы заорал в окно сразу, как началась буча внизу. Может быть, они подумали, что подрались их друзья на лестнице. Может быть, решили, что какой-то жалкий воришка хотел ограбить еврея, а наткнулся на полный дом солдат. Когда оказалось, что все намного серьезнее, потому что явно посторонний человек заколол старшего, мужик в балахоне сообразил на удивление быстро.

- Именем короля! – крикнул Ангелочек по-французски, опуская меч, - Сдавайтесь!

Глупо, но сработало. Значит, не глупо.

Солдаты опустили оружие, а «балахон» обернулся у самого окна. Ангелочек рванулся вперед, проткнул первого солдата под ключицу, выпустил меч, оттолкнул второго и бросился в ноги «балахону».

«Балахон» неплохо сопротивлялся в рукопашной. Заехал Ангелочку кулаком в глаз. В ответ получил поддых коленом. По-борцовски провел захват обоих ног под колени. Получил кулаком по спине…

- Тихо! – раздался голос Лиса.

Противники, уже упавшие на пол, расцепились. Лис держал меч у горла «балахона».

- Хорош, сукин сын! – сказал Ангелочек, вставая, - Ты кто такой?

- Доктор, - ответил тот, - Дипломированный врач. К вашим услугам.

- Похож, - без тени шутки ответил Ангелочек.

Все знали, что в университетах учат не только книжным наукам, но и постоять за себя. В уличной драке студенты могут побить и цеховых, и солдат, а грабители с ними и вовсе связываться не будут.

- Благодарю, - ответил доктор, - Я смотрю, вы мне пациентов подготовили?

Лис убрал меч от шеи пленного, немного подумал и вложил его в ножны.

- Гробовщикам, - ответил он.

- Живые остались? – спросил Ангелочек.

- Трое точно, - ответил Лис.

Тарди не торопился вперед вооруженных подельников. Он со своим подвечником пробежал вслед за Лисом на второй этаж, не свернул к солдатам, а сразу бросился в хозяйскую спальню. Абрам мог поднять тревогу ничуть на хуже, чем французы, а справиться с ним Тарди осилил бы и сам. Свечи по пути погасли, но он знал расположение комнат.

- Абрам! – позвал Тарди, открывая дверь.

Никто не отозвался.

- Абрам, - на всякий случай позвал Тарди еще раз.

С кровати поднялся мужской силуэт. Абрам, как и следовало ожидать, ложился с наступлением темноты.

Хозяин дома начал с фразы с тревожными интонациями на своей языке.

Тарди ответил по-итальянски.

- Абрам, у нас беда!

- Альфонсо? – удивился Абрам, - Откуда Вы взялись? Что случилось?

- Все плохо, Абрам. Надо все бросать и бежать.

- Куда?

- Если что, мы грабим не тебя, а французов. Все свое можешь забрать с собой, а семью у тебя хватило ума спасти заранее.

- Вы грабите моих французов? Вы в своем уме? Это же золото королевы!

- Ты поможешь нам ограбить французов. Тогда мы дадим тебе долю и возможность сбежать.

Абрам немного расслабился.

- Вы зря это делаете, - сказал Абрам, нервно пыхтя, - Вас будут искать французы, Банк, дож и вообще все.

- Я уже мертв, - сказал Тарди, - Мне все равно.

- Побойтесь этого вашего Иисуса! – возразил Абрам, - Как же Вы мертвы, если сидите тут, весь из себя толстый и красивый?

- Разве я толстый? – удивился Тарди.

- Я так и знал, что насчет красивого возражений не будет, - ответил Абрам.

- Меня уже приговорили и исполнили, - сказал Тарди, - Исполнителей тоже приговорили и исполнили. Тех, кого наняли исполнить исполнителей, тоже исполнили.

- Кажется, я понимаю, хотя мне бы и не хотелось, - ответил Абрам, - С таким основательным подходом Вы обидите уважаемых людей, если покажетесь в мире живых?

- Правильно. И Вы тоже обидите их же, если покажетесь там же после того же.

- То есть, раз уж Вы все равно мертвы, Вас не пугает перспектива умереть еще раз?

- Абсолютно.

- Даже не знаю, что сказать, – вздохнул Абрам, - А перспектива разориться Вас пугает?

- Пугает. Если ты не будешь делать что говорят, то я как раз разорюсь и буду очень недоволен.

В большую комнату разбойники втащили связанных солдат. Того, которого Лис приложил дубинкой. Троих, которых взяли на тюфяках. Еще одного, который проспал все нападение. И доктора, не связанного.

- Я могу с ними поговорить, но они не поймут, - сказал Лис.

- Ладно, - Тарди собрался с мыслями и повернулся к солдатам.

- Вас осталось пятеро, - сказал Тарди по-французски, - Они бы зарезали вас всех, но у меня есть более выгодное предложение. Вы понимаете, зачем мы тут?

- Король с вас шкуры снимет, - мрачно сказал один из солдат.

- Если бы король мог снять с нас шкуры, он бы их давно снял, - ответил Тарди, - Тем более, что королем в Генуе и не пахнет, а через неделю здесь будут Колонна и Фрундсберг, они нам только спасибо скажут.

Солдат подумал, что через неделю скорее всего еще не будут, но спорить не стал.

- Вы не рыцари, а солдаты. Люди подневольные. Простолюдины. С точки зрения короля и его рыцарей вы просто грязь под ногами.

Солдаты кивнули. Лис, немного понимавший по-французски, улыбнулся. Бывают рыцари, которые солдатам вместо отца родного, но здесь, похоже, не тот случай.

- Поэтому у меня есть предложение. Вы помогаете нам таскать и упаковывать золото, а мы вам платим золотом и помогаем унести ноги.

- Серьезно?

- Хочешь похихикать? Мы, конечно, можем заставить евреев…

- Они не будут, - сказал солдат, - Им их бог запрещает.

- Евреев? – переспросил другой, - Он же тут один.

- У нас есть запасные евреи в том доме, куда мы все потащим, - ответил Тарди, - Они со своим богом уже договорились. У них сейчас четверг прямо до самого воскресенья.

- Разве так можно?

- Евреям можно. Вам нет.

- А мы вам тогда зачем?

- Чтобы быстрее закончить дело. Я хочу увезти все золото.

Солдаты ничего не ответили. Никто не хотел вызваться первым.

- Я не француз и не солдат, - сказал по-итальянски доктор, - Не пойму, что вы предлагаете.

- Вы помогаете нас вынести отсюда золото, а мы отпускаем вас живыми и даже заплатим, - ответил Тарди.

- Я согласен, - сказал Бонакорси и повторил то же самое на плохом французском для солдат.

Солдаты нехотя подтвердили согласие.

- Кто вообще не понимает по-нашему? – спросил Лис.

Не то, чтобы совсем ничего, но хуже прочих по-итальянски понимали двое.

- Вы остаетесь тут. Под франкоязычным руководством господина Покойника будете распаковывать все эти ящики.

- Этого в носильщики, - сказал Тарди, ткнув в солдата поменьше, - А доктора мне.

- Почему? – удивился Лис.

- Доктор, значит умный. Должен быть постоянно под присмотром.

- Не вопрос.

- И я хочу видеть твои лекарства и инструменты, - Тарди повернулся к Бонакорси, - Вдруг кому помощь понадобится.

На остальных Лис внимательно посмотрел и двоих солдат покрупнее отправил вместе с Терцо и Ангелочком через ход на ту сторону, чтобы Птичка объяснил им, как упаковывать золото с сукном, чтобы ничего не болталось и не звенело. Оставшемся двоим помельче он выдал другую задачу.

- Вы будете таскать золото отсюда туда. Вместе с вами будут таскать еврейские детишки. В этой вонючей норе встречным не разойтись. Все дружно взяли груз, дружно принесли, дружно разгрузились и вместе обратно.

Мартелло копался с замками чуть ли по часу на каждый. Тарди начал ощутимо нервничать, пятый раз переворачивая песочные часы. Но взломщик все-таки открыл оба. После чего ушел в дом Моисея присматривать за погрузкой в ящики. Золото ни в коем случае не должно болтаться в ящиках или звенеть. Надо каждый слиток или мешок обернуть сукном и забить сукном все свободное место в ящике. Отставить ящик в сторону, потому что места очень мало. Подписать ящик и крышку от него. Крышку тоже поставить в сторону, потому что заколачивать ее гвоздями до рассвета нельзя. Соседи услышат.

Птичка перешел в дом Абрама, и они с Тарди наладили логистику с той стороны. Солдаты вскрывают ящики. Птичка проверяет каждый мешок перед погрузкой, чтобы был целый, а не порванный об стену, или, не дай Бог, разрезанный носильщиками по пути. Накладывают слитки на весах по чуть больше двадцати фунтов в заплечные мешки, сделанные из обычных мешков с пришитыми лямками. Золото тяжелое. Без весов легко перегрузить мешок.

Птичка привез большую бухту хорошей тонкой веревки и завязывал все мешки своим особенным затягивающимся узлом. Развязать узел носильщики не могли, а если бы смогли, то вес мешков контролировал Терцо у Моисея. Чуть больше двадцати фунтов, но никак не меньше. Носильщикам весы не показывали.

Солдатам связали руки и ноги, оставив достаточно свободы, чтобы они могли ходить и носить грузы. На солдат мешки вешали спереди, лямками через плечо. Иначе взрослому с грузом в ход не протиснуться. Детям на спину.

Дети отдыхали по очереди. Двое ходят – третий сидит. Взрослые – без смен. Каждому из одновременных четверых носильщиков предстояло сходить туда-обратно сорок раз. Если уложиться в четверть часа, то ушло бы десять часов. До рассвета не успеть никак. А проход узкий, если задействовать больше носильщиков, то они будут только мешать друг другу. Поэтому загружали их партиями, сразу всех четверых, и отправляли вместе туда и вместе обратно. Моисея с женой перевели к Абраму. Они поднимали золото со склада на первом этаже к люку в туалете на втором.

Абрам плюнул в Моисея с его «четвергом» и категорически отказался работать. Хоть убейте. Убивать его не стали, но заперли вместе с его немолодой женой в кладовке без окон. Вдруг утром пригодятся.

Прошла пара часов непрерывной работы. Носильщики в очередной раз пролезли в лаз под лестницей. Дети заговорили на своем языке, чтобы никто не понял.

- Рахель, я знаю, что у тебя с Давидом что-то было, - начал старший, который как раз отдыхал.

Девушка покраснела, открыла рот, чтобы сказать что-нибудь едкое, но не стала.

- Ты можешь соблазнить кого-нибудь из тех, что в нашем доме? Нам не справиться с троими.

- Ты за кого меня принимаешь? – зашипела Рахель.

- Они убьют нас всех, - сказал мальчик, - Я слышал, как человека убили за половину дуката, а тут столько, что я таких цифр не знаю.

- Предлагаешь отдать им меня в обмен на жизнь для всех? – фыркнула Рахель, - Если они решили нас убить, они все равно нас убьют. Пусть хотя бы не изнасилуют перед этим.

- Мы должны напасть первыми.

- Вы просто двое детей. Слабых безоружных детей.

- Здесь солдаты. Они не говорят по-нашему, но солдат всегда солдат, даже когда он без оружия.

- У них еще и ноги связаны.

- Рахель, если ты сделаешь так, чтобы один из разбойников ушел, мы с Божьей помощью справимся с остальными двумя.

- Как ты объяснишь солдатам? Давно ты стал говорить по-французски?

- Я им картинки нарисовал, - мальчик показал комикс на клочке бумаги, где человечек из палочек уходил с треугольной девушкой, двое маленьких человечков роняли ящики на одного большого, и двое человечков со связанными ногами били одного с мечом.

Рахель вытерла слезу.

- Они нас всех убьют, и папу с мамой тоже, - мальчик тоже вытер слезу.

- Я.. Я попробую с тем, красивым, - ответила Рахель.

- Да, он самый страшный.

- Почему?

- Не знаю. Я чувствую.

Разбойник, похожий на ангела, выглядел чрезвычайно привлекательно. И даже безобидно. Добрый такой, волосы кудрявые, лицо гладкое реснички как у девчонки. Вовсе не какая-нибудь разбойная морда в шрамах, стриженая под горшок. Меч на боку как просто для приличия. Правда, на скуле расплывается синее пятно, но это можно и не заметить в полумраке.

Рахель каждый раз строила ему глазки и стягивала платье с плеч. Сначала «Красавчик» морщился, потому что из открытого хода и от носильщиков пованивало, но потом принюхался и перестал обращать внимание.

Один из двоих солдат-носильщиков стер ногу, и его заменил Моисей.

- Папа, у нас есть план, – сказал старший сын.

Глава 17. 10 декабря. Королевский подарок.

В предыдущих сериях:

Фредерик женился на Кармине. Их ждет первая брачная ночь. Среди прочих их провожает Лука из банды Лиса Маттео, которая уже приступила ко второму этапу ограбления Рыцаря Королевы, и учитель фехтования Кокки, который работает на Марту и пока еще набирает свою банду для реализации своего плана ограбления того же рыцаря.

Кармина не участвует в ограблении, но уже знает достаточно, чтобы понять, чем сейчас занимается Лис Маттео, Тарди и компания.

Симона в приличном костюме многие не узнали. Потом специально подходили выразить свое уважение. Хороший врач для людей, живущих с меча, на вес золота. Симон, конечно, ломил цены, но он и лечил на совесть. При этом его не считали жадным, потому что детей он лечил бесплатно. Надо сказать, что преступники в бытовом плане носители той же культуры, что и их жертвы. Тоже женятся, растят детей и все такое. И стараются не гадить там, где живут. Многие до такой степени, что соседи искренне удивляются, когда за примерным семьянином приходят стражники или убийцы.

Маринелла из пекарни напротив никогда не задумывалась, насколько на самом деле люди уважают скромного ученика алхимика. Она давно заигрывала с Симоном и даже разрешала себя поцеловать. Но, как приличная девушка, не собиралась переходить к более серьезным отношениям до свадьбы. Родители обещали выдать ее замуж, но не торопились. Работая в семейном деле без выходных, Маринелла приносила намного больше пользы, чем если бы она переехала к мужу. Отец не говорил об этом открыто, но он искал еще одного зятя-подмастерье, который даст пекарне плюс одного работника, а не минус одного.

- Симон, как ты представляешь свою жизнь дальше? – спросила Маринелла, - Ты ведь не будешь учеником до старости. Всем подмастерьям наступает пора начать свое дело.

- Я думал об этом, - ответил Симон, - Но я не хочу отдать все свои сбережения за взнос в гильдию аптекарей.

- Почему аптекарей?

- Потому что в цирюльники я не хочу, а чтобы считаться настоящим врачом, у меня нет диплома университета.

- Ты выбираешь между тремя гильдиями? – удивилась Маринелла, - У тебя знания за троих! Вот почему люди считают тебя отличным лекарем. И сбережения у тебя есть, оказывается.

- Я бы, конечно, остепенился, - вздохнул Симон, - Оставил бы Магистру вместо себя хорошего парня из приходящих учеников, да, Магистр?

Иеремия, сидевший рядом, слышал разговор.

- Эннио подойдет, - ответил он, - Ты у меня не первый ученик. Они всегда уходят, бросают меня на съедение волкам.

- Но, Магистр…

- Шучу. Я сам кого хочешь съем.

- А почему Эннио? – спросила Маринелла. Она более-менее знала всех постоянных гостей дома напротив, - Он самый умный?

- Он достаточно умный, - ответил алхимик, - И не хуже прочих владеет мечом. Более важно, что он не белоручка. Если я прошу подбросить дров или сбегать на кухню и принести мне кусок хлеба, он не кривит губы, а делает все, что надо. Обычно молодые люди, которые в чем-то превосходят ровесников, изображают из себя чуть ли не аристократов. Особенно если знают, с какого конца берутся за меч. Хотя, в сущности, они мало того, что простолюдины, так еще и ни к чему не годные простолюдины.

- Я открою свое дело и обязательно женюсь на тебе, - сказал Симон, обнимая Маринеллу.

Маринелла поцеловала его в губы. Симон очень удивился, но не упустил возможности затянуть поцелуй.

Кокки принял приглашение не только из уважения к семье жениха. Он рассчитывал встретить здесь кого-нибудь, с кем можно пойти на дело. Кого-то надежного из старых учеников. При этом без излишнего уважения к законам, чтобы согласился. Но и не совсем уж преступника, чтобы не разболтал и не предал. Нашел. Братья Уго и Гвидо Барбари.

Барбари работали телохранителями и специализировались на длинных поездках сушей.

- Уго, надо поговорить, пока вы трезвые, - сказал Кокки.

- Работа есть? – сразу спросил Уго.

- Нужна?

- На мели.

- Не верю.

- Не слышал еще?

- Нет.

- Мы облажались и провалили задачу. Потеряли клиента и груз. Весь город говорит. Ты разве не отошел от дел?

- От мелких отошел. Как вы относитесь к французам?

- Благодаренье Богу, мы к ним не относимся!

- Грабим французского рыцаря.

Уго рассмеялся.

- Сеньор Антонио, Вы в жизни никого не грабили!

- Заботишься о моей душе? – недовольно спросил Кокки.

- Нет, что Вы. Я к тому, что если уж Вы решили кого-то грабить, то это на самом деле не из-за денег, а из-за большой политики. И не рыцаря, а короля. Самое меньшее, министра.

- И? Что это меняет?

- Таможню не Вы брали?

- Я похож на рыжую фурию?

- Все знают, что с ней еще двое парней вышли. И во всему двору мертвые французы лежали.

- Уго, если ты хочешь подробностей, то сначала соглашаешься.

- Разве я уже не согласился? Оля-ля, оля-ля, завтра грабим короля! А когда начинаем?

- Завтра.

- Серьезно?

- Со свадьбы идете со мной и садимся в засаду. В течение трех-четырех дней французы вылезут из норы.

- Наша доля большая?

- Сколько унесете.

- Чего сколько унесем?

- Золота.

Последней переменой блюд подали бламанже, а с ним орехи и прочие плоды. После этого невесте предстояло переехать в дом мужа, где произойдет первая брачная ночь. Часть гостей, кто уже насиделся, напился и наелся, отправились туда за компанию. Остальные же продолжили веселье с выпивкой и закуской, оставшейся на столах.

Традиции настоятельно рекомендовали белую лошадь. Красивую, небольшую, не боящуюся шума лошадку с дамским седлом, надежным и удобным, как лучшее кресло. Можно ли в Генуе достать такую лошадь за деньги? Конечно. В богатом городе уважаемые люди не должны ни в чем нуждаться, особенно в праздники.

Свадебный кортеж возглавлял Антонио Кокки с братьями Барбари. Несмотря на то, что он «отошел от дел», внутри старых стен фехтмейстера узнавали в лицо. Как, впрочем, и всех остальных местных, богатых и бедных. Да и братья в лучших костюмах и при мечах выглядели весьма достойно для почетного эскорта.

Лошадку вел под уздцы дядя жениха, красавец-рыцарь. Хотя и не местный, но видно, что не француз. Невесту поддерживал за руку жених. Фредерик шел с непокрытой головой, и все видели, что блондин не просто не местный, а совсем уж издалека.

Остальная компания, способная встать из-за стола, несла факелы и спалила бы полгорода, не будь дома вокруг каменными.

Маршрут получился далекий от кратчайшего, с учетом того, что свадебному кортежу не к лицу обтираться об стены переулков и подворотен. Поскольку полагалось остановиться у церкви и послушать напутствие священника, то еще раз навестили церковь святой Камиллы.

Наконец, жених внес невесту под крышу дома алхимика. Не все знали, что придут именно сюда, и очень удивились. Обычно Магистр не сдавал комнаты и всячески избегал публичности. Кому положено было войти, вошли. Остальные развязали гульфики и помочились на стену дома.

Кто-то пошутил, что у Магистра наверняка найдутся средства, чтобы сделать брачную ночь особенно незабываемой. Кто-то ответил, что в таком возрасте никакой алхимии и не надо.

Для полноты картины осталось еще спеть серенаду жениху и невесте под аккомпанемент чего бог послал. Бог, как мы знаем, послал странствующих музыкантов из Марселя. Странствующих военных музыкантов с такимипоходящими для серенад инструментами, как барабан и труба.

Так называемаяmattinataсостояла из нескольких не вполне стыкующихся замыслов.

Во-первых, традиция требовала не обязательно музыки, а скорее имитации музыки и погромче.

Во-вторых, настоящие музыканты как-то все-таки добавляют солидности действию.

В-третьих, какой же итальянец откажется спеть. Особенно, когда есть такой повод.

В-четвертых, все участники событий уже изрядно выпили.

Впрочем, не все. Лука не злоупотреблял, потому что завтра на дело с утра пораньше. Кокки тоже выглядел подозрительно трезвым, хотя по-настоящему пьяным его в жизни никто не видел.

- Кто, ик! Будет петь? – спросил Барабан.

- И что, ик! Будут петь? – дополнил Труба.

- Лука-болтун пусть споет! – ответил Томазо Беккино, - У него рот не закрывается, пока не уснет.

- И спою! – ответил Лука, - Но не один!

Симон и Маринелла в это время целовались, прижавшись к стене. Девушку полагалось передать родителям из рук в руки. Вот она, дверь. Но еще немножко на прощание.

- Мэтр Кокки, спойте! – попросила Маринелла, выглянув из-за спины Симона, - По Вам видно, что можете. Спина прямая, грудь широкая. Как вдохнете, так на половину песни хватит.

- Я? А что, и спою!

- Про что петь-то? – спросил Беккино, - Может и я бы спел!

Маринелла вылезла на свет откуда-то между Симоном и стеной.

- Я была недавно на свадьбе сестры. Там парни, чтобы получилась правильнаяmattinata,пели втроем по очереди. Один славит жениха и невесту.

- Это я! – отозвался Лука.

- Другой поет про то, что видел на свадьбе.

- Это я, - сказал Беккино.

- А третий поет про какую-нибудь свою девушку.

- Но у меня нет постоянной девушки, - растерялся Кокки, - Все знают.

- Спой про рыжую фурию, - предложил Луку, - Все знают.

- Да у меня с ней не было ничего!

- Она все равно уехала и не вернется, а сто дукатов за нее обещано независимо от того, с тобой она или нет. Поэтому гони про нее что хочешь, никто не обидится!

- Ладно, дайте чуть подумать.

Пока все чуть думали, Симон спрятал Маринеллу в темный дверной проем, поднял ее, обхватив под ягодицы и поцеловал груди в развязанном до неприличия вороте нижней рубашки.

Труба и Барабан тем временем порепетировали ритм.

- Сеньоры, готовы? – спросил Труба.

- Давай, - махнул рукой Лука.

Барабан застучал, Труба задудел, и Лука начал:

- За еду, за выпивку и лавку

Мы Кармине очень благодарны.

Эй, братва, сегодня будет свадьба!

Мы сегодня будем пить у «Мавра».

- Отлично! – крикнула Маринелла.

Вступил Беккино.

- Жрут коньяк подпольные банкиры,

Аквавиту глушат капитаны,

Пьет вино отчаянный священник

Что привел нам беглых арестантов.

Труба выдал соло и подмигнул Кокки.

- Я встречаюсь с женщиной постарше,

Задница туга и грудь упруга.

Эта удивительная фрау

Мне напоминает маму друга.

Все расхохотались.

- Фи, как пошло, - смутилась Маринелла.

Лука продолжил.

- Рыцаря ей очень не хватало,

Ведь она прекрасна как принцесса.

Бог вознаградил ее за мудрость,

Все орем «Да здравствует невеста!»

- Да здравствует невеста! – заорали все, и даже Труба.

Вступил Беккино.

- До утра отложены вендетты,

Спят кинжалы в ножнах деревянных.

Редко я могу себе позволить

Выйти на люди настолько пьяным.

Старший Барбари хлопнул Беккино по плечу.

- Точно, друг, не сегодня! – подтвердил младший.

Кокки продолжил.

- Сколько у нее мужей и денег

И чего она вообще боится?

Запах резкий пороха и крови

Ей милей, чем запах свежей пиццы.

- Рыжая такая, да! – похвалил Лука.

- Так приличнее, - сказала Маринелла.

Лука добавил про жениха.

- А жених твой настоящий рыцарь,

Королю слуга, отец солдатам.

Смотрит он на нас, как кот на мышек

Мне чего-то даже страшновато.

Кокки на «королю слуга, отец солдатам» улыбнулся так, будто он что-то знает про жениха, но не скажет.

Беккино бодро заорал.

- Хорошо быть сытым и напитым,

Песни петь и с девкой веселиться.

Завтра к нам придет война большая,

Я желаю всем удачно смыться!

Все заржали, а музыканты сыграли «Общий сбор» и «Кавалерия».

- Да какого черта! – заорал кто-то из окна, - Какая к морскому дьяволу кавалерия!

- Никакой, не ссы! – крикнул Беккино, - Пока никакой!

- Я из-за вас с жены вскочил!

Кокки продолжил.

- Я хотел бы стать чуть-чуть моложе,

Снова быть в красавицу влюбленным,

Гладить ее огненные кудри,

Утонуть в глазах ее зеленых.

- Как куртуазно получилось, - опустила глаза Маринелла, - А кто эта рыжая? Я ее знаю?

Разбойники переглянулись. Рассказать мирной девушке про таможню или не стоит?

- Я тебе потом расскажу, - выручил всех Симон.

- Устал, - выдохнул Кокки, - Сто лет не пел.

- Хорошо посидели, - сказал Труба, протирая мундштук, - Расходимся?

- Короче, по домам, - подтвердил Лука.

Все тепло попрощались и разошлись в разные стороны. Лука специально отстал, чтобы не идти по темным улицам вместе с Кокки. Ну и что, что только что вместе пили и пели. Это по здравому разумению помирились, а на пьяную голову мало ли что подумается. Один выпад – и нет Луки. А братья Барбари скажут, что и близко не было.

Отстать-то Лука отстал, но ему предстояло идти к Сан-Джованни-ди-Пре. Оказалось, что Кокки направляется куда-то туда же, и оба Барбари с ним. В сторону школы фехтования на vicoCarlano они не свернули. Лука вроде и не хотел следить за ними, а проследил. Спрятался в тень, отпустил подальше. Выглянул, пошел своим путем – а вот и троица. И так до того самого склада, куда вошли все трое. Теперь там скрывался сам Кокки, дневные двое и вечерние двое. И это явно неспроста.

Ссориться с Кокки не хотелось никак, но предполагать, что он тут случайно, хотелось еще меньше. Просто пойти и попросить его закрыть глаза – не вариант. Ходили уже такие. Предложить долю – тоже не вариант, не тот он человек. Решить вопрос надо раньше, чем телеги встанут под погрузку. Стучаться в дверь к Моисею прямо сейчас нельзя. Евреи не открывают дверей до рассвета, значит, все соседи сильно удивятся сначала, что к еврею ломится кто-то чужой, а потом, что ему открыли.

Молодые, не дожидаясь не то что окончания серенады, а даже начала, приступили к «исполнению супружеского долга». В комнате уже стояла жаровня с углем, Фредерик первым делом развел огонь, и теперь можно было смело раздеваться, не покрываясь гусиной кожей.

- Здесь у вас тоже есть какие-нибудь традиции? – спросил Фредерик на всякий случай.

- Да. Это называется «consummaciun», - ответила Кармина, - Я спрашивала у нотария и у священника.

- Надо что-нибудь подписать?

- Надо. Кровью на простыне.

- Кто-нибудь должен присутствовать?

- А в ваших краях принято приглашать свидетелей на консумацию брака? – Кармина развеселилась.

- У нас нет, а во Франции, когда король Карл Седьмой, приехал жениться на Анне де Боже, невеста в первую брачную ночь спрятала за занавеской шестерых свидетелей.

- Зачем?

- Чтобы император Максимилиан не смог обвинить короля Карла в изнасиловании и не признать брак. Говорят, что свидетели составили подробный документ, но он не пригодился.

Кармина рассмеялась.

- Полагаю, нам поверят на слово.

- То есть, свидетелям смотреть не обязательно, но можно послушать?

- Послушать? Ты предлагаешь комментировать каждое действие достаточно громко, чтобы слышали за дверью?

- Как получится, - Фредерик пожал плечами, - На твое усмотрение.

- Я представлю, что за занавеской стоят шесть юристов, которые будут свидетельствовать, что я консумирую брак добровольно и с большим желанием.

Дальнейшие события никто не видел, но многие слышали. Даже редкие ночные прохожие останавливались. Маринелла в своей спальне через улицу сначала из любопытства открыла окно, но так обзавидовалась, что закрыла его поплотнее. «Пора замуж», - подумала она. Но звуки не прекратились. Это родители приняли эстафету в спальне этажом ниже.

Простынь подписали, бросили на пол и положили другую. Передохнули. Поели груш. Последние две съели с особой фантазией.

- Котик, сколько у тебя было женщин, что ты все это знаешь?

- Немного. На самом деле, я спросил, как это делается, у священника и у нотария… Не смейся, мне неудобно!

- Молчу-молчу. Как тебе на этот раз будет удобно?

- Вот так. И еще положи ноги мне на плечи.

- Разве так можно?

- Рыцарям! Можно! Все!

- Ты великолепен! Обожаю тебя!

- Скажи что-нибудь, чего я не знаю!

- Лис Маттео и Альфонсо Тарди украдут золото у французского рыцаря!

- Когда?

- Заааа….втрааааа…

Перед тем, как уснуть на груди у мужа, Кармина сказала немного больше.

- Лис мог не прийти ко мне на свадьбу только потому, что он как раз сейчас на деле. В среду вечером Банк нанял людей, чтобы убить Тарди, а Лис его спас. С тех пор Лис не появлялся, но я знаю, что они с Ангелочком вертятся у Сан-Джованни-ди-Пре. Как раз там, где Тарди во вторник передал французскому рыцарю золото, которое привез корабль из Барселоны.

- Откуда ты это все знаешь?

- С прошлой недели слежу за Тарди по просьбе Лиса, - хихикнула Кармина, - Лис интересовался, в какую загадочную историю влип Альфонсо, чтобы не продешевить, когда он обратится за помощью. А сейчас еще и Птичка с братом не пришли на свадьбу. Ладно у Лиса бывают дела, но эти-то мимо пьянки никогда не проходят. Я между делом поспрашивала гостей, чем занят Птичка, и оказалось, что он срочно скупал к вечеру пятницы крепкие сундуки и бочонки. Пустые, но лишь бы крепкие, и чтобы крышку заколотить. А его друг Рябой вчера вечером привез сукно на продажу. Таким сукном торгует еврей у Сан-Джованни-ди-Пре, я знаю. Сукно денег стоит, а Рябой сказал, что Лис его подарил Птичке.

- Так, дальше, - Фредерик заинтересовался и приобнял жену.

- Дальше все просто. Лис и Птичка работают вместе. Они запаслись упаковкой для большого и дорогого груза, который тяжелый, и его надо прятать. Плюс Сан-Джованни-ди-Пре, где сидит французский рыцарь, плюс Тарди наверняка хочет отомстить Банку. Плюс Птичка торопился с ящиками. Может быть, они уже сейчас их набивают.

- Золото или серебро?

- Золото. И много. Они хотят с этим сбежать из Генуи. Во-первых, Лука проболтался, что Лиса я, скорее всего, не увижу больше никогда. Во-вторых, если бы они брали не деньги, а товар, то уже приценивались бы, как его распродать.

- Почему завтра?

- Потому что иначе Птичка бы пришел выпить с нами. А так не пришел ни он, ни Терцо. Наверное, подземный ход копают. И будут вскрывать замки, потому что Мартелло тоже не было на свадьбе.

- Почему подземный ход?

- Потому что у рыцаря полно охраны. Если бы Лис планировал не тихую кражу, а налет, то мы бы больше гостей недосчитались.

- Какая ты у меня умная, - Фредерик обнял жену, - Давай поспим немножко.

Конечно, стоило бы подняться с постели и придумать умный план, но молодожен был уже не в состоянии как минимум, по чисто физическим причинам.

Глава 18. 11 декабря. Как не бросить четверть всего золота.

В предыдущих сериях:

После того, как Банк попытался ликвидировать Тарди по субъективному обвинению в профнепригодности, Тарди решил в ответ украсть у Рыцарю Королевы сто тысяч дукатов в золотой монете и двести тысяч в золотых слитках. Золото находится на арендованном у торговца зерном Абрама складе под охраной французских солдат.

Банда, возглявляемая Альфонсо Тарди и Лисом Маттео, в пятницу вечером зашла к Абраму через подземный ход из дома Моисея. В субботу после смены караула они захватили склад Абрама, взяли живыми несколько солдат и заставили их таскать золото по подземному ходу вместе с заложниками из семьи Моисея. После чего намерены вывезти украденное на телегах в порт и на галиоте из порта, а склад Абрама поджечь.

Разбойники на всякий случай называют друг друга при заложниках прозвищами, чтобы не открывать им свои настоящие имена.

У заложников появился план освобождения, а еще Лука только что узнал, что по пути вывоза золота устроил засаду Антонио Кокки, очень опасный противник.

- Сеньор не хочет большой и чистой любви? – спросила Рахель со страшным акцентом.

Ангелочек не сразу понял, что от него понадобилось заложнице.

- Любви? – переспросил он.

Девушка взяла его руку и положила себе на грудь.

Рука с удивлением обнаружила, что под дурацким платьем у девушки юная упругая грудь, значит, девчонка не просто тупая малолетка, а старше, чем кажется. Ангелочек провел рукой по контуру тела и подтвердил свои первые подозрения. Мешковатое домашнее платье скрывало еще и бедра заметно шире талии, и задницу, круглую от постоянных забегов по вот этой самой лестнице.

Девушка отстранилась и шагнула в сторону лестницы.

«Это ловушка» - послышалось откуда-то из подсознания.

«Но я же красавчик» - ответило сознание, объективно оценивая ситуацию.

Рахель увела разбойника в свою спальню на втором этаже. Поставила свечу на подоконник. Легла на спину, не снимая платья.

Ангелочек, не спеша, снял пояс с мечом и положил его на табуретку. Расстегнул и сбросил с плеч дублет. Дублет повис на талии, будучи привязанным к штанам семью шнурками. Развязал гульфик. Выдернул из штанов рубашку. Стянул туфли и забил правую под притертую к полу дверь.

- Придется им всем подождать, - сказал он девушке, - И Старшему, и Покойнику.

«Покойник!» - Тарди предупреждал. Та история про двух мальчишек и кухарку. Девчонка хочет задержать его, пока остальные попытаются справиться с Терцо и Мартелло.

И что теперь, отказаться?

Рахель смотрела на медленно раздевающегося разбойника и изо всех сил пыталась заставить себя его полюбить хоть немножко. Все-таки он симпатичный. Стройный такой. Но вдруг он замер, держа в руках подол рубашки.

- Давай, милый, давай, - прошептала девушка, села и стянула через голову платье.

Ангелочек, не будучи ни Лисом Маттео, ни Альфонсо Тарди, все-таки более-менее соображал в делах, которыми зарабатывал на жизнь.

«Хорошо, пусть это ловушка. Просто я знаю, что это ловушка, а глупая девчонка не знает, что я знаю. И я ее перехитрю», - подумал разбойник и снял рубашку. Решил раздеться полностью, чтобы в случае чего не запутаться в спущенных штанах.

Рахель ахнула. Какой замечательный мускулистый торс, какой плоский живот, какие сильные руки!

- Снимай рубашку, - хрипло сказал мужчина.

Сидя на кровати, Рахель вытащила руки из рукавов, быстро стянула нижнюю рубашку через голову, и, когда вытащила голову, увидела, что разбойник за это время быстро снял штаны, не прыгая перед ней на одной ножке. Какие у него стройные и одновременно мужественные ноги!

«Девчонка определенно лучше ожиданий», - подумал Ангелочек, разглядывая очертания груди и бедер в тусклом свете свечи. Развязал завязку модных минималистичных подштанников модели «французские брэ» и сбросил их на пол. То есть, не сбросил. Они немного зацепились.

- Ой! – сказала Рахель, - Это все мне? У меня ничего не треснет?

- Это твой любимый размер, - сказал Ангелочек.

- Мне кажется, я не очень готова.

- Когда кажется, креститься надо.

- Я еврейка, мне не положено.

- Тогда я тебя поцелую.

Будь на его месте какой-то другой разбойник, все бы пошло не так. Какой-нибудь неудачник, которому кроме шлюх никто не дает, просто покалечил бы неопытную девушку. Но настоящий герой-любовник может зажечь в женщине такую страсть, которую она сама в себе не чаяла обнаружить.

Ангелочек прижал к себе озябшую девчонку и поцеловал ее. Рахель ответила, добросовестно изображая страсть. Чуть позже она поняла, что вовсе ничего не изображает. Еще немного позже, что это и правда ее любимый размер и ничего у нее не треснет.

Рахель застонала. Вскоре внизу что-то упало с громким стуком. Разбойник на ней вздрогнул и прислушался. Девушка попыталась сильнее обхватить его ногами, но он вывернулся, ловко перевернул ее лицом вниз и продолжил с того места, на котором остановился.

- Ааа! Что ты делаешь! Мне же больно!

- Да ладно! А так? – мужчина приподнял ее за талию.

- Ааа! Так хорошо…

Внизу снова раздался грохот и кто-то выругался.

- Давай! – заорала Рахель, пытаясь заглушить все возможные звуки.

- На.

- Еще! Сильнее!

- Так?

- Даааа!

Судя по звукам, за дверью шла яростная битва, в которой участвовало как бы не вдвое больше людей, чем только что было в доме. Падали на пол ящики и мебель, звенели рассыпавшиеся монеты, стучали сначала меч об палку, потом меч об меч. Детский голос тонко плакал, мужские голоса грязно ругались. Звон монет и слитков поменялся со звонко падающих на чуть менее звонко пинаемые по углам.

Рахель орала что есть силы, стараясь все это перекричать.

Ангелочек все равно отлично все слышал, но не останавливался. Если там битва, значит, пока справляются и без него.

За дверью стихло. Девчонка вошла в ритм и продолжала двигаться и кричать. Мужчина не собирался бросать незаконченное дело независимо от того, будь за дверью хоть вся королевская рать. От мысли, что там и правда может быть Рыцарь Королевы с полусотней солдат разбойнику вовсе не поплохело. Если это последняя женщина в его жизни, то надо кончить как в последний раз.

Дверь вздрогнула от могучего удара. Потом со скрипом сдвинулась от удара плечом с разбега.

Рахель поняла, что заложники победили, и эйфория от победы добавилась к плотскому удовольствию.

- Аааах! – застонала она, поднялась с локтей и схватила любовника за ягодицы, протянув назад холодные руки. Тот тоже застонал и сжал ладонями ее груди.

- Мадонна миа! – выдохнул Ангелочек.

Восемь ударов сердца. Три удара в дверь.

Ангелочек встал с кровати. Рахель обессиленно упала лицом в подушку.

Ангелочек схватил меч, ударил в дверь плечом, ногой выдернул туфлю и распахнул дверь.

Француз и Моисей. Ломились плечами, даже не держа в руках оружия.

Выпад – и солдат падает замертво. Поразить в самое сердце можно не только неопытную девушку.

Моисей отскочил к стене и испуганно поднял руки.

- Она жива? – заискивающе спросил он.

- И отлично себя чувствует! – ответил разбойник, - Но я не женюсь!

Вообще, ходить голым несколько неприлично. И люди несколько удивляются, когда из-за угла вдруг выходит голый мужчина. И даже бросают первый взгляд на причинное место, а не на руки. Как будто боятся изнасилования, а не честной мужской смерти от меча.

Солдат сидел на полу в одних штанах. Под ногами у него валялись обрезки рубашки, а младший мальчишка ходил вокруг и наматывал повязку, которая должны была удержать окровавленный кусок ткани под нижним ребром.

- Эй! – крикнул солдат, схватился за лежавшую рядом кочергу и вскочил.

Ангелочек проткнул его, не отвлекаясь на парирование кочерги.

На «Эй» из лавки выскочил третий солдат с кордом, который принадлежал Терцо.

И сделал ту же ошибку. Впрочем, в отличие от раненого, он успел парировать кордом ложную атаку. Что продлило ему жизнь примерно на пару ударов.

У двери на границе света и темноты полусидел, держась за разбитую голову, старший мальчишка. Свет исходил от горящей свечи, которая лежала на суконном лоскуте. Сам лоскут уже начал дымиться и вот-вот вспыхнул бы. Ангелочек поднял подсвечник со свечой и поставил его на прилавок. Помахал в воздухе лоскутом, не выпуская из правой руки меч. Лоскут не только не погас, а загорелся еще сильнее. Разбойник бросил горящий лоскут на пол и помочился на него.

Один солдат побежал помочь Моисею добить последнего грабителя, второго парни все-таки ранили, а третий вместо того, чтобы открыть дверь и поднять тревогу, набивал золотыми монетами заплечные мешки. И перестарался. Ангелочек с трудом оторвал от пола треснувший по всем швам доверху набитый мешок. Недалеко бы он с таким убежал.

Мальчишки испуганно смотрели, не пытаясь что-то сделать.

- Приберитесь тут и продолжаем, - сказал Ангелочек.

- Она жива? – спросил старший.

- Жива и отлично себя чувствует. Если вы поторопитесь, то до рассвета мы с ней повторим все еще раз. Но я все равно не женюсь.

Мальчики взяли пустой ящик и поползли по полу, собирая в него монеты.

Мартелло не повезло. Лежал мертвый в луже крови. Из-под груды пустых ящиков торчали чьи-то ноги. Ангелочек раскидал тару и похлопал Терцо по щекам.

- Черт! – выругался Терцо.

- От черта слышу.

- Ты почему голый?

- Чтобы не запутаться в штанах.

- Ты нам не помог!

- Да?

- Что да? Не помог же! Драл эту девку, когда мы тут вдвоем отбивались!

- Да? Трое солдат мои. Вы вдвоем скольких уделали?

- Сколько? Черт! Да нисколько! Они напали все разом, как только девка заорала.

- И ты еще мне предъявляешь? – Ангелочек развел руками, - Мы для того сидим с каждом стороны по трое, чтобы отдыхать по очереди. Вы оба уже успели подремать, а стоило мне отойти, как вы, два бездельника, чуть не провалили дело. Потом я пришел и всех спас. И твою долю спас, между прочим.

- Ну спасибо, конечно.

- Пожалуйста. Присмотри за этими, а я пока оденусь.

- Только у меня такое ощущение, будто ты меня где-то перехитрил, а я не пойму, где.

- Лошадь мне продай.

- Зачем?

- Будем в расчете. По «ощущениям».

Если кто подумал, что после подавления бунта дела у Тарди и Лиса вернулись в наезженную колею, то он сильно ошибся.

- Я рассчитывал на десять часов, - недовольно сказал Тарди, в который уже раз на ночь переворачивая получасовые песочные часы и отмечая время и результаты трудов на бумажке - Бунт начался через четыре с половиной после открытия сундука. К этому времени мы уже не выдержали график, потому что этот ваш Мартелло не особенно торопился. Успели перенести всего тридцать пять процентов груза.

- Если бы не Красавчик, - недовольно начал Птичка.

- Нет, - возразил Тарди, - Бунт был бы в любом случае. И как раз Красавчик молодец, потому что это он предложил отделить детей от родителей. Если бы жена Моисея осталась на той стороне, они бы просто открыли дверь или окно и позвали на помощь. Не уверен, что мы бы успели сбежать. Но они вместо этого бросились добивать Красавчика, а тот, кто решил свалить, пожадничал и задержался, набивая себе мешок золотом.

- Далеко убегут по ночной Генуе французы с мешком золота за пазухой, - рассмеялся Лис, - Обожаю законопослушных граждан. Предадут всех, как только увидят «свой маленький гешефт».

Тони слушал и ничего не понимал. Понятно, что есть какой-то ход, куда они таскают золото. Судя по запаху, ход около выгребной ямы. На той стороне живет семья. Семья такие же заложники. Их всех убьют? Тарди не стал бы. Скорее дал бы всем по пригоршне золота и пинка под зад. К французам после такого никто не побежит. Зато сразу несколько ложных следов отвлекут внимание от настоящих грабителей.

- Пока успокаивали детей и собирали все рассыпавшиеся слитки и особенно две тысячи дукатов, прошло примерно полтора часа до восстановления работы, - продолжил Тарди, - Но у нас осталось по одному человеку на распаковку и упаковку, одна баба чтобы подтаскивать и четверо носильщиков без смены. Зато все отдохнули.

- Девка даже слишком.

- За четыре часа мы перенесли еще тридцать процентов. Мелкие еле ноги таскают. Осталось тридцать пять. Примерно тысяча сто фунтов золота.

- Черт! Жалко. Вот-вот Лука телеги поставит. Придется бросить, или не увезем. Нельзя поставить на улице четыре телеги под погрузку и ждать, пока детишки перетаскают все остальное.

- Тук-тук! Тук! – с первыми лучами солнца Лука постучался к Моисею.

Дверь приоткрыл Терцо с побитой мордой.

- Ты рано. Где телеги?

- Короче, рано еще для телег. Напротив третьей линии на перекрестке засада.

- Кто?

- Кокки. С ним четверо.

- По нашу душу?

- Сам сходи спроси.

- И что теперь, все бросить?

- Спроси Тарди или Лиса. Перетереть надо.

Лука прошмыгнул внутрь.

- Что тут было? – спросил Лука, глядя на далекий от завершения штабель ящиков, сундуков и бочонков. На кровь на полу и на несколько так и не подобранных монеток, отблескивавших при свете свеч. Ангелочек, невиданное дело, работал. Оборачивал слитки сукном и складывал их в бочонок.

- Французы и жиды Мартелло замочили. Мы отбились, - Терцо не стал упоминать, что Ангелочек отсутствовал, потому что вот он здесь, и пришлось бы добавить, что погасил бунт он один, в то время, когда Терцо лежал под грудой тары.

- Уважуха вам.

В очередной раз появились шатающиеся от усталости носильщики.

- Моисей, скажи Старшему и Покойнику, что у нас гость, - приказал Терцо, - Пусть кто-нибудь подойдет.

Втроем они упаковали еще пару бочонков, пока со следующим рейсом носильщиков не пришел Лис. Пятна крови на одежде покрылись пылью и почти не бросались в глаза.

- О, смотрю и по ту сторону не гладко прошло!

- Смерть французским оккупантам, - ухмыльнулся Лис, - Что у тебя? Не рановато для телег, сейчас всю улицу разбудим?

- Телеги будут. Ты с Кокки на чем закончил? Мир?

- Мир.

- Он сидит на перекрестке с четырьмя учениками. У нас все по плану? Как бы он нас не видит, мы его не видим?

Лис вздохнул. И богохульно выругался шепотом. Кокки буквально только что работал на немецкого рыцаря. Который снова в городе.

- Кокки был на свадьбе Кармины? – спросил Лис.

- Был. Со стороны жениха.

Лис вздохнул еще раз. Четкая версия не вырисовывалась.

- Везти золото мимо Кокки, который именно что не мимо проходит, а сидит в засаде с бандой… - сказал Лука.

- Чудес не бывает, - собрался с мыслями Лис, - Кокки сидит тут или как дополнительная защита для французов, или в засаде на них. Или в засаде на нас.

- Он же никогда никого не грабил.

- Здесь триста тысяч. Хватит, чтобы святого соблазнить. Надо его убрать. И быстро.

- Сто дукатов за голову? Уберут.

- Тысячу.

- Да ты сдурел! Отродясь таких цен не было!

- Это одна трехсотая нашей добычи. Пацан на шухере большую долю получает.

- Ну так-то да.

- Только чтобы сначала рыцари убрались в свой чертов собор. Начнешь при них – нам конец. Как только отойдут дальше Сан-Джованни-ди-Пре, наезжай с братвой на Кокки и ставь телеги под погрузку.

Очевидно, что два рыцаря и полсотни солдат сначала разогнали бы разбойников, а потом бы вежливо спросили у Кокки, по кой, извините, дьявол, он здесь сидит и привлекает внимание? Конечно, Кокки мог и не сказать, что он караулит Лиса. Но зачем-то же он сидит именно здесь и именно сейчас.

Лис вернулся к Тарди и пересказал историю про Кокки.

- Значит, погрузка задерживается, - Тарди вычленил самое главное, - Тогда еще пару рейсов и готовимся встретить рыцаря перед мессой. Закроем сундук и вокруг уберем все лишнее. Поставим на входе в склад Абрама и доктора, пусть подтвердят, что все нормально, только среди солдат какая-нибудь заразная эпидемия. Чтобы они новую смену не поставили.

- Поверит? – спросил Птичка.

- Если не поверит, закрываем ворота, поджигаем порох и бежим.

- Рискованно.

- У нас выбора нет, - вступил Лис, - Телеги подойдут только когда уйдет Кокки. Кокки уберется, когда Лука на него наедет. Лука наедет, когда уйдет рыцарь.

- По краю ходим, - Птичка передернул плечами.

- Не первый раз.

Тарди перекрестился и принял решение.

- Мелкий, бери носильщиков, идите на ту сторону и заколачивайте крышки. Рассвет был, работать евреям можно. Возьми заодно мешок на спину. Вместо себя пришли сюда Красавчика. Мы сейчас с доктором и Абрамом порепетируем спектакль для рыцаря.

- Н-да, - хмыкнул Лис.

- Что нда? – передразнил его Тарди.

- Спектакля в твоем плане не было.

- На все воля Божья. Кокки в моем плане тоже не было.

Тарди строго посмотрел на Лиса, как будто Кокки пришел по его душу.

- Я ведь говорил тебе, что раненый де Вьенн отлеживался у Кокки, - парировал Лис, - Почему бы королевскому финансовому контролеру не нанять Кокки приглядывать за французами, чтобы убедиться, что они отвезут золото королеве, а не используют для спекуляций в Генуе?

- Он бы мог, конечно. Только я его убедил, что Рыцарь Королевы исчез, а золото давно украдено.

- Может, он не поверил и попросил Кокки последить за тобой?

- За мной? Я же мертвый.

- Кокки мог и не поверить.

- Не знаю, как-то хитро слишком…

- А де Вьенн скорее хитрый или скорее простак?

- Скорее хитрый.

- Ну и при чем тогда тут я, если у тебя в плане дыра?

- Тогда переходим к плану Бе, - Тарди соображал очень быстро, - Мы не можем поджечь дом, пока не уйдет обоз. Рыцарь появится раньше.

- Допустим, наши актеры сыграют хорошо, и он не станет закидывать их тухлыми яйцами…

- Придется допустить.

- Допустил. Дальше?

- Лука убирает Кокки. Обоз с золотом уезжает. Вы поджигаете дом и уходите через ход к Моисею. Пока дом сгорит, пока зайдут, увидят, что золота нет. Ход еще найти надо. И корабль отчалить успеет.

- Тук-тук-тук! – постучался в ворота склада Мальваузен.

Рядом с ним стоял Гийом, а на пару шагов дальше оба рыцаря, Андре и Луи, одетые по-парадному. Вокруг толпились солдаты дневной смены.

Абрам шустро открыл маленькую дверцу, вырезанную в створке ворот. Утро выдалось пасмурным, и в глубине вырисовывался закрытый сундук с исправно висящими замками.

С другой стороны двери к гостям выглянул Бонакорси.

Актеры гарантированно провалили бы спектакль, если бы не общая атмосфера. Не в смысле атмосфера как отношения между людьми, а в смысле как воздух, которым дышат.

- Почему от вас так мерзко воняет? – поморщив нос, спросил рыцарь, - Вы там что, обосрались все вместе?

Поскольку все носильщики ходили мимо выгребной ямы, то они и сами провоняли, и нанесли запаха в основное помещение. Но не сразу, а со временем, так что внутри все понемногу принюхались. Наскоро придуманная легенда про эпидемию поноса получила неожиданное подтверждение.

- Вроде того, - ответил Бонакорси, - Но не все, а только солдаты.

- Свиньи. Что это может быть? – де Ментон сурово взглянул на Мальваузена.

- Что угодно, - ответил тот, - Много ли человеку надо?

- Ты им давал что-нибудь? – Мальваузен обратился к Бонакорси.

- Да. Кору крушины и касторовое масло, - дрожащими губами произнес Тони.

- Дурак ты, а не дипломированный врач, - выругался Мальваузен, - Как тебя до сих пор за шарлатанство не повесили? Дай им кору дуба или лапчатку. У тебя есть?

- Е-е-есть.

- Разрешите, я сам посмотрю, - Мальваузен повернулся к рыцарю.

За спиной Абрама, уперев кинжал ему в спину, стоял Лис, а за спиной Бонакорси Ангелочек. Разбойники переглянулись. Хуже не бывает. Бонакорси замер. Он никак не успевал увернуться от острия, упертого в спину и уже проколовшего одежду и кожу.

- Нет, - ответил рыцарь, - Никому туда не входить! Гийом?

- Никому! – подтвердил Гийом и вопросительно посмотрел на рыцаря.

- Мне надо вывезти груз со здоровыми солдатами. Любой человек, который оттуда выйдет, рискует принести заразу остальным. А полсотни серунов это близко не то же самое, что полсотни солдат.

- Я могу в маске зайти, с уксусом и дымом, - предложил Мальваузен.

- С этого и надо было начинать, - назидательно поднял палец де Ментон, - У тебя оно все есть?

- Пока нет…

- Ну и сам ты дурак, а не врач дипломированный, - де Ментон достал кошелек и вытряхнул в шустро подставленные ладони тирольца два золотых дуката, - Этих закрыть. Пока не просрутся, не выпускать. Смену караула отставить. Тебе подготовиться, как будто в чуму заходишь. Аптеки знаешь где?

- «Медичи» у дворца дожа, - подсказал Бонакорси.

- Далековато вроде? – усомнился Мальваузен.

- Бегом сбегаешь, - закрыл вопрос де Ментон, - Луи, идем. Не к лицу добрым рыцарям опаздывать на мессу.

Абрам закрыл ворота. Можно было, конечно, броситься вперед, крикнуть про грабителей, заложников. Но зачем? Легкое движение руки, и никуда он не бросился. Мгновение, чтобы закрыть дверь и набросить засов. Бросить свечку в порох и бегом на второй этаж. Чтобы ломать толстенные ворота, нужны топоры, а у солдат только мечи. За это время прогорят лестница, перекрытия и все, что может в доме гореть.

Бонакорси независимо от еврея пришел к тому же мнению. Или гарантированно умереть вот прямо сейчас, или, совсем не исключено, что сбежать на все четыре стороны, весело позвякивая пригоршней дукатов. Первый же корабль до куда угодно, а искать все равно будут Тарди и его банду с телегами. В сгоревшем складе найдут чьи-нибудь кости и похоронят в братской могиле.

Первая часть импровизированного плана по вывозу золота удалась. Рыцарь ушел. Осталось убрать Кокки.

- Черт! – выругался Тарди, - Этот докторишка вернется раньше, чем рыцари придут из собора. А еще Кокки, погрузка и в порту черт знает сколько.

Тарди ощутимо терял самообладание.

- Мы задержимся и потянем время, - сказал Лис, - Докторишку поймаем живым и заставим сыграть еще один спектакль после мессы. Потом поджигаем и уходим.

- Не торопитесь. Надо, чтобы корабль успел покинуть порт.

- Я только сейчас понял. Мы с Красавчиком не успеваем на корабль?

- Конечно, - уже спокойно ответил Тарди. Он просчитал варианты, и его эта перспектива устраивала.

- Куда пойдет корабль?

- В Пизу. Там живет мой брат, тоже финансист.

- Брат в Пизе? Я думал, Тарди французская фамилия.

- Тардини. Я стал представляться Тарди, когда начал работать с французами. Корабль пойдет в Пизу.

- Значит, я не увижу мое золото раньше Пизы, а в Пизу я попаду как бы не на сутки позже золота? – спросил Лис.

- Да.

- Нет. Корабль будет ждать меня в Портофино. И не дай Бог, не дождется.

- Почему в Портофино, а не, например, в Специи? – нахмурился Тарди, - Это же дыра какая-то.

- Потому что туда мы успеем до заката на хороших конях. Портофино, верно подмечено, дыра, каких по побережью много, но в этой дыре я бывал и знаю дорогу. Потому что Лука оттуда.

Глава 19. 11 декабря. К вопросу о справедливой цене за голову.

В предыдущих сериях:

Банда Лиса Маттео выгребла все золото у Рыцаря Королевы через подземный ход. Рыцарь вот-вот обнаружит пропажу. Золото нельзя просто вывезти на телегах, потому что на пути сидит в засаде Антонио Кокки и компания. Кокки реализует свой план ограбления и не знает, что золото уже у Лиса.

Лис не знает, какие конкретно цели у Кокки, но не считает, что он здесь случайно. Избавиться от засады своими силами он не может, поэтому назначает цену за голову Кокки в безумную сумму тысячу дукатов.

- Лис Маттео дает тысячу дукатов за голову Антонио Кокки, который сидит на складах у Сан-Джованни-ди-Пре! – понеслось по улицам на рассвете.

Генуя внутри городских стен невелика, и новости облетают город очень быстро. Потенциальные приниматели предложения мгновенно сообразили, что:

Во-первых, всему городу известно, что Лис и Кокки на прошлой неделе уже скрестили мечи и помирились.

Во-вторых, очевидно, что это не была личная ссора. Никто не начинает войну бесплатно.

В-третьих, Кокки в те времена, когда брался за дело, стоил дорого. Если кто мог убедить его вернутся к делам, то это наверняка очень большой человек с толстым кошельком, даже, наверное, кто-то из Восьми Семей.

В-четвертых, из третьего следует, что противник большого человека – не менее важная фигура, которой по карману не только нанять Лиса, но и нанять ему помощников на тысячу дукатов.

Так что хорошее предложение, надо браться. Одному, конечно, не осилить, но тысяча на десятерых тоже прекрасно, да хоть и на сто человек выйдет по десять дукатов за одну битву.

Только не все подумали, что будет в-пятых. Никто не знал, сколько человек прошло через скромную школу Кокки и сколько из них сочтут нужным вписаться за уважаемого учителя. В том числе не по долгу чести, а в надежде на справедливое вознаграждение. Ведь если одна сторона в битве титанов ставит тысячу, то и от другой стоит ожидать симметричного ответа.

Кучка студентов, а студенты всегда при мечах, услышала новости и поторопилась к Сан-Джованни-ди-Пре.

Молодой аристократ, завтракавший в неприличном доме с продажной женщиной на коленях, бросил на стол несколько монет и выскочил вслед за несдержанными на язык вышибалами.

Мясник вытер руки фартуком, поднялся из лавки в жилые комнаты и снял со стены меч в пыльных ножнах.

Телохранитель извинился, что должен покинуть господина ради срочного дела.

Писарь на площади Банки торопливо закончил запись в счетной книге и побожился, что ему очень-очень надо, но он скоро вернется.

Маменькин сынок высунулся в окно, перекинулся парой фраз с друзьями из университета, схватил пояс с мечом и побежал за ними.

- Эннио, куда ты? – крикнул отец.

- Надо помочь сеньору Кокки! – крикнул сын на бегу.

- Матерь божья, - всплеснул руками отец семейства, уважаемый финансист, и побежал следом.

Как получилось, что разбойники прибежали к засаде Кокки сразу большой толпой, а не по одному? Да и еще и ученики одновременно с ними? И откуда они узнали точный адрес, если у Сан-Джованни-ди-Пре четыре линии складов?

Единственный ориентир, которые давали мальчишки, это церковь. У церкви всех встречал сначала один Лука, потом еще пара бандитов, прибежавших ранее. Как только рыцари прошли мимо, Лука дал отмашку, и несколько десятков жадных грабителей и убийц двинулись к тому самому складу. А вслед за ними и ученики скромного фехтмейстера, которые внешне ничуть не отличались от разбойников. Одевались точь-в-точь как генуэзцы, носили мечи и при ходьбе переставляли ноги одну за другой. Вслед за толпой обоз из трех телег выехал на четвертую линию и встал под погрузку.

Под окнами послышался нарастающий шум. Шелест ног по мостовой, тяжелое дыхание бегущих, звяканье оружия.

- Здесь! – крикнул кто-то, и в дверь застучали топорами.

- Не лезь! – ответил другой голос.

- Выходи или подожжем дом!

Звон мечей. Тут же еще несколько пар скрестили оружие.

Кокки выглянул в окно.

- Черт побери! Парни, на выход!

В комнату заглянула нисколько не сонная Марта. Она на свадьбу не ходила, поэтому проснулась по привычке рано и уже готовила завтрак для пяти мужчин.

- Что там такое?

- На нас напали. Не пойму, кто. Внизу мои ученики и банда разбойников. Не понимаю, - Кокки уже одевался, - Много учеников разных лет и банда из людей, которые друг друга на дух не переносят.

- Ты выйдешь?

- Конечно, выйду!

Фехтмейстер бегом спустился и вышел через дверку, не открывая ворота полностью. Ворота выходили на трехсторонний перекресток, и в них упиралась третья линия. С третьей линии, сверху от четвертой и снизу от второй наступали вооруженные люди с самыми серьезными намерениями. Вчерашние Марио и Стефано, а с ними Уго и Гвидо Барбари уже стояли полукругом с мечами наголо. Лучше, конечно, принять бой в доме. Если, конечно, дом не подожгут. Если подожгут, это провал не только сегодняшних разборок по неизвестному поводу, но и большого дела на следующей неделе.

- Вот он! – крикнул неизвестный разбойник, вроде бы из Портовых. И, не вступая в переговоры, бросился на учителя фехтования с мечом.

Кокки без труда отбил клинок в сторону и нанес точный укол в сердце.

Тут же на него наскочили сразу трое, но одного из них неизвестный доброжелатель ударил в затылок. От других Кокки отбился тремя ударами, разрубив первому предплечье, а второму лицо.

Оглянулся. Вокруг шел бой человек на десять с каждой стороны, и еще столько же толпились вокруг. Разбойников прибежало явно больше, чем учеников, но не все еще поняли, что происходит и кто на чьей стороне. Да и сами разбойники, насколько мог понять человек, знающий уличную моду, происходили из банд, которые не заключали постоянных союзов. Портовые, Северные, сицилиец, какой-то браво из завсегдатаев «У Мавра», двое оборванцев с ржавыми мечами. Даже человек в кирасе и шлеме, похожий на стражника, бросившего пост.

- Ко мне, ребята! – крикнул Кокки.

Ученики более-менее поставили строй у ворот, продолжая защищаться. «Неплохо держатся», подумал учитель. Костяк обороны составляли четверо потенциальных сообщников ограбления, а между ними занимали места не меньше десятка учеников разного возраста.

Следующим его атаковал наемник из «Мавра». Неплохо, совсем неплохо. Атаки так себе, а защиты очень даже. Кокки позволил себе не торопиться его прикончить и обратил внимание на учеников.

- Эннио, руку выше! Никколо, отступи! Джироламо…

Было бы у него имя покороче, он бы успел услышать совет и понять ошибку. Джироламо третий раз подряд взял одну защиту, и его противник ловко перешел в атаку и нанес отличный укол в голову.

Надоел. Кокки добил наемника, одновременно отмахиваясь от человека в кирасе и шлеме. Показалось, или врагов вокруг стало еще больше?

Обычно Кокки хватало одного меча. Фехтовать с кинжалом в левой руке он учил, но сам использовал кинжал крайне редко. Не было необходимости, да и ни к чему возможным врагам знать, на что он способен. Теперь необходимость появилась. Мечом и кинжалом он захватил клинок «стражника», сделал подшаг и уколол того в низ живота, под кирасу. Тут же отскочил назад, уходя от сильного удара в голову длинной палкой.

Ученики потеряли двоих, отступили совсем близко к стене склада, но все еще держались полукругом. Кроме бедного Джироламо, пострадал еще и Никколо, который отползал к стене, зажимая рану в животе. На его месте уже держал оборону кто-то другой, да и противников прибавилось, хотя ширина улицы не давала вступить в бой слишком многим одновременно.

- Эгегей! – раздался дикий крик со стороны моря, и в толпе появился просвет.

Кокки оглянулся, и по засаленному и закопченному мечу над головами понял, что к нему от второй линии проталкивался здоровяк Чезаре, который давным-давно ушел на покой и вложил сбережения в таверну у ворот Монтеросо. Этот старомодный двуручный меч обычно висел там над камином.

- Проткни его, Чезаре! – крикнул кто-то с той стороны. «Корсиканец», - по акценту отметил Кокки, - «Они не знают, на чьей стороне будет Чезаре».

Дурак с палкой ужеоткатился в сторону, держа левой рукой висящую на лоскутке правую кисть и обливая окрестности кровью из обрубленного предплечья.

- Марко, прикрой! – Кокки заставил троих несогласованно напавших разбойников отступить и поменялся местами с Марко, легко зарубив парня, с которым Марко до сих пор не справился.

- Молодец, Марко, ноги ставь шире! – Марко вернулся на прежнее место слева от учителя и столкнулся с парнем своего возраста, явно прихожанином какой-то фехтовальной школы.

Разбойники справа уступили место Чезаре, тот развернулся и положил сразу троих тремя ударами. «Скорость у него уже не очень», - отметил учитель, - «Получилось только за счет неожиданности».

Кокки выскочил из-за широкой спины трактирщика и дополнил пейзаж еще двумя телами на мостовой. Оглянулся.

- Эннио, береги руку! Марко, нога прямая! Сгибай колени! – вот как можно атаковать через свою же не согнутую ногу как через забор?

Ученики пока прикрывают, а с Чезаре можно и перекинуться парой фраз, пока враги перегруппировываются.

- Какого черта?

- За тебя дают тысячу дукатов! – Чезаре изрядно запыхался.

- Кто кому?

- Лис Маттео всем!

Сзади появились еще двое учеников и сменили уставшего, но не раненого Эннио. Слева учителя атаковал Луиджи Брассо, сильный боец. Но со страшного похмелья. Точно, они же все еще оставались пить на свадьбе сестрички Кармины.

Лис работает на французов? Этот может. Но если Лис платит тысячу, то где весь остальной народ от «Мавра»? Они ведь должны были узнать и прибежать первыми. Или Лис потому и платит тысячу, что он влез в большую войну и у него уже не хватает своих людей?

- Извини, друг, - выдохнул Чезаре.

Трактирщик выиграл для друга еще пару мгновений, а потом повалился набок как мертвый, даже не зажимая рану между ребер. Чем выиграл еще немного времени, пока следующий разбойник прикидывал, как перескочить через эту тушу.

Похмельный Луиджи Брассо позорно увернулся от удара мечом, качнув голову и спину назад. Кокки уколол в живот. Брассо отбил, но поздно. Не успел парировать атаку в лицо и остался без глаза, но вышел из боя живым.

- Марко, колено на врага! – когда же он научится ногами работать.

Через труп Чезаре переступил человек с двуручным мечом никак не меньше, чем у трактирщика, только новым и острым. Кокки воткнул свой меч в какое-то лежащее тело, перекатился по земле под вражеским ударом и поднял меч Чезаре. Толпа вокруг отхлынула, прижавшись к стенам.

- Куда! Ты! Лезешь! Петух! Гамбургский! – выругался Кокки, отбивая пять ударов подряд. Откуда в этой толпе ландскнехт и марков брат с их характерной стойкой?

Еще два удара. Нет, это не петух, это существенно более суровая птица. Закопченый двуручник уже треснул и погнулся.

Ландскнехт отступил, чтобы перевести дыхание. Фехтмейстер тут же воспользовался относительной неподвижностью врага, сделал выпад и разрубил незваному гостю правую кисть на рукояти меча. Немец заорал не столько от боли, сколько мгновенно осознавая конец карьеры фехтовальщика без трех пальцев на правой руке. Отскочил назад, запнулся о труп Чезаре и упал вверх тормашками.

Кокки бросил двуручник и выдернул из трупа свой верный меч. Они когда-нибудь закончатся? Еще двое от «Мавра» и оба тоже с похмелья. Похоже, вся армия Лиса вчера поздравляла Кармину. А где, кстати, он сам? Как все это прекратить, не убив Лиса?

- Эннио, руку разгибай полностью! Не достаешь!

Будь эти двое трезвыми, они бы могли потеснить Кокки до самых ворот, а остальные на их плечах смять защиту и разогнать учеников. Но по пьяни они только создавали впечатление сильных бойцов. Зато дали Кокки передохнуть, отступить и перегруппировать учеников, выставив вперед отдохнувших. Сборная школы фехтования разменяла еще двоих учеников на еще пятерых разбойников, и теперь рубеж обороны усилился разделявшими противников телами на мостовой.

Еще один!

Потеснив двоих похмельных, на фехтмейстера выскочил по-настоящему опасный противник в шляпе, надвинутой на глаза.

Укол в голову! Кокки отбил, и из глубин памяти всплыло, что после именно такого укола будет удар справа незаметным поворотом запястья.

Отбил! В последний момент! Из глубин памяти всплыло «Петруччи». Следующим будет парирование кинжалом и удар сверху.

Противник действительно подцепил клинок Кокки своим кинжалом, но Кокки уже знал, что он так сделает, и заранее поворачивался, пропуская мимо себя неумолимо опускающийся меч.

«Младший» - подсказала не столько память, сколько логика. Старшие Петруччи провели бы серию ударов быстрее, чем кто-то успел бы увернуться.

Кокки взглянул в лицо противнику и убедился, что на тысячу дукатов польстился даже один из младших Петруччи. Хотя не такой уж он и младший, лет на тридцать выглядит, скоро средним будут звать.

Не будут!

Сзади громыхнуло, пуля попала Петруччи в лицо, выбив кусок затылка и обрызгав кого-то кусками мозгов.

- Разойдись! – послышалось от ворот с немецким акцентом.

Ученики, державшие оборону прямо перед воротами, в которые упиралась улица, не столько услышали окрик, сколько увидели, как от них отпрянули враги.

Бах-бах-бах-бах!

Марта за это время зарядила сорокаствольник, подсыпала пороха и открыла огонь. Перед тем, как полностью раздвинуть створки ворот, она выглянула в щель между ними с аркебузой, чтобы убедиться, что еще не поздно, и толпа не хлынет в ворота со всех сторон. Петруччи она застрелила из аркебузы, а потом выкатила на позицию адский орган и ткнула фитилем в верхнюю пороховую дорожку.

Никто из разбойников не ожидал такой плотности огня. Сколько стрелков может стоять в воротах? Четыре-пять. Если в два ряда, то десять-двенадцать. После первых выстрелов ворота заволокло дымом, и никто не понял, что за странная штука плюет свинцом. Те, кому повезло оказаться по сторонам от ворот, тем более ничего не поняли. Как будто на складе что-то загорелось и взрывается. Не может же там отряд стрелков сидеть, который стреляет не залпами, а строго один за другим.

На двадцать третьем выстреле цепочка прервалась. Огонь не дошел до следующего ствола.

- Парни! – крикнула Марта, выкатывая тележку и поворачивая ее налево. Справа Кокки сам как-нибудь разберется.

Парни отступили с линии огня, и Марта разрядила оставшиеся стволы по не успевшим убежать врагам.

- Эй-эй-эй! – враги справа отступили на приличное расстояние.

- Надо уходить, - сказал Кокки, - Скоро еще прибегут.

- С дороги! – снизу послышался топот копыт, и к складу поднялись семеро всадников в полудоспехах.

Бандиты растерялись. На конную поддержку никто из них не рассчитывал, если появилась кавалерия, значит это не к ним на помощь.

- Учитель! – поприветствовал из седла молодой Спинола, - Мы с отцом приглашаем Вас отобедать.

- Благодарю, - поклонился Кокки, - Но я с дамой.

- Приглашаем Вас с дамой, - улыбнулся Спинола.

- Там две телеги, надо увезти раненых, - сказал откуда-то взявшийся Петер Грубер.

- Куда? – спросил Кокки.

- В университет. Некоторые из этих благородных юношей студенты, а университет своих не выдает.

Не требовалось пояснять, что люди, сражавшиеся бок-о-бок со «своими», тоже как бы «свои».

- Давайте, парни! – скомандовал Кокки, - Я в долгу перед всеми вами, и я всегда плачу по своим долгам. Мертвых тоже надо забрать.

- Доктор? – спросил кто-то.

- Минутку…

Симон поднялся от очередного пациента. Одеваясь, он подумал, как нехорошо получится в обоих случаях, что он впишется за одну сторону, что за другую. Поэтому Симон решил вообще меч не брать, а оказывать помощь всем, кто в ней нуждается. Вместо нормального костюма накинул запятнанный балахон, взял сумку, с которой обычно ходил лечить раненых, и побежал вместе со всеми.

- Садитесь в телегу, тут пятеро, и у папы кровь не останавливается, - сказал Эннио.

- Здесь тоже лежат раненые, - ответил Симон, накладывая повязку какому-то разбойнику.

- Парни! – Эннио снова достал меч.

Пока трое учеников и учитель грузили в телеги своих мертвых, еще трое обошли поле брани, добивая раненых врагов, которые не успели убежать или уползти.

- Все видели, что Вы помогали раненым с обеих сторон, - подчеркнуто громко сказал Эннио, переводя взгляд с Симона на стоявшего в группе вооруженных людей мужчину с рукой на перевязи.

- К Симону вопросов нет, - ответил тот.

- Поднявший меч от меча погибнет, - сказал Кокки, - Все взрослые люди, всех предупреждали, что я стою тысячу дукатов. И я, черт возьми, того стою!

- Ты не один, - ответил другой разбойник.

- Немногого стоит тот, кого в беде оставят одного, - сказал Спинола, оглядывая поле брани из седла.

- Не поспоришь, - кивнул разбойник, – Но этим дело не закончится.

- Закончится, - ответил Кокки, - Спросите Лиса, и он ответит, что предложение было действительно только сегодня.

- Уверен? Откуда тебе знать?

- Вы спросите. Чтобы завтра не оказалось, что вы сдохли ни за грош.

- Не больно и хотелось, - сказал другой разбойник, уже немного раненый.

- Но вы не огорчайтесь, - ответил Кокки, - Лис перед вами все равно в долгу. На самом деле ему надо было, чтобы я убрался отсюда. Раз я ухожу, благодаря вам, то он вам по справедливости должен.

Разбойники просияли. За спинами товарищей какой-то мудрый, но неторопливый человек опустил уже натянутый арбалет.

- Садитесь, госпожа, - один из телохранителей Спинолы подвел Марте лошадь с женским седлом.

Марта удивленно поставила ногу в стремя и подтянулась в седло.

- Вы знали?

- Я сказал им, чтобы захватили женское седло, - ответил Петер, - А потом завернул за телегами.

Действительно, чему тут удивляться. Раз уж Петер – агент Фуггеров, то у него не может не быть людей, который сообщат о значимых событиях. И он, наверное, хороший агент, если так быстро работает.

- Что это вы тут делаете, охальники! – из-за спин разбойников вышли два человека в ржавых кирасах и шлемах. Местная стража напомнила о своем существовании, - Вот сейчас от губернатора прискачут, наведут порядок!

Разбойники дружно расхохотались.

Не успела тронуться последняя телега с ранеными, как в зад ей уже уперся обоз из трех разномастных фургонов. Правда, его никто не заметил, потому что сию минуту, как из-за угла высунула нос первая лошадь, обоз обогнал Лука с многозначительно позвякивающим мешочком.

- Ух ты! Банковский мешок! – воскликнул кто-то подозрительно эрудированный.

- А ты думал? – ответил Лука, - Серьезные люди платят. Что стоим, кому сколько? Кому нисколько?

Лука с мешком прошел в сторону набережной, и разбойники втянулись за ним. Птичку, Терцо и других возчиков встретили не любопытные глаза, а безразличные затылки старых знакомых.

- Французы идут! – крикнул кто-то, когда обоз спокойно проехал мимо, но до справедливой дележки осталось еще долго-предолго.

- Давайте в кабаке под крышей сядем и все поделим, - предложил Лука, спрятав мешочек.

Толпа последовала за ним как крысы за Крысоловом.

Глава 20. 11 декабря. В лучшем стиле худшего экипажа.

В предыдущих сериях:

Фредерик женился на широко известной в преступном мире Генуи Кармине Ладри. В первую брачную ночь Кармина рассказывает ему, что Лис Маттео и Альфонсо Тарди грабят Рыцаря Королевы. Кармина не знает, что Фредерик приехал в Геную примерно за тем же.

У Максимилиана все еще нет никакого плана, а за ним уже следят люди епископа и местные власти. Но его «экипаж» во главе с Тодтом всегда готов к чему угодно.

Утром Фредерик проснулся по привычке рано. Прошел мимо приемной, где лег спать дядя Максимилиан. Спустился на кухню. Надо бы разбудить Симона, пусть что-нибудь приготовит.

- Булочки! Свежие булочки! – послышалось из-за двери.

Булочки продавала миленькая девушка, сама местами похожая на аппетитную булочку. Фредерик вышел из дома, пересек узкую улицу и попросил слоеный закрытый пирог с бараниной. Еще с рыбой, сыром и яйцом. Еще сладкий с творогом для жены. И пирог с угрями для дяди Максимилиана. Дяде очень понравились местные угри. И для Иеремии с Симоном как они обычно заказывают. Для Тодта и Книжника сдобный пирог с сыром помягче, у старичков, наверное, зубы не очень. Для остальной банды попроще, но с мясом. Вспомнил, что не взял кошелек.

- Как тебя зовут, красавица? – спросил Фредерик.

- Маринелла, - представилась девушка.

- Запишите на наш счет, - сказал Фредерик, - Симон потом рассчитается.

- Как Вам угодно, сеньор.

- Дядя Федериго! Сеньор! – закричали какие-то мальчишки, - Купите и нам по булочке!

- Вы кто такие? – спросил оруженосец.

- Мы Ваши племянники! Дети Пьетро Ладри, Вашего шурина. бегаем по городу для сеньориты Кармины. Вам не надо никуда сбегать?

Фредерику как раз было надо.

- Знаете, кто такой Птичка?

- Обижаете, сеньор! Конечно, знаем! У него еще брат Терцо, и они постоянно что-то возят на разных телегах.

- Птичка сегодня повезет большой и тяжелый груз от Сан-Джованни-ди-Пре. Скажите мне, куда он его повезет.

- Легко, сеньор! А булочку?

Фредерик обернулся к Маринелле.

- Дайте им по паре булок за наш счет.

- Сеньор, а Вам интересно, что Лис Маттео платит тысячу дукатов за голову Антонио Кокки, который сидит на складах у Сан-Джованни-ди-Пре?

- Нет, но тоже спасибо, - ответил Фредерик, - У нас другие планы на сегодня. Кокки сам способен постоять за себя.

- Симон вышел вслед за Фредериком, услышал про Кокки и тут же убежал обратно.

- Куда подевался Симон? – спросил Фредерик у Маринеллы.

- Уверена, что полез за своим балахоном и сумкой. Если намечается побоище, для него работа найдется.

Кармина тоже уже проснулась.

- Говорят, что Лис Маттео платит тысячу дукатов за голову Антонио Кокки, который сидит на складах у Сан-Джованни-ди-Пре, - сказал Фредерик, вернувшись в спальню, - Милая, это не там, где…

- Там, - кивнула Кармина, - Только я не знаю, при чем тут Кокки. Он дел он давно отошел, а что недавно поссорился с Лисом, так ведь они в тот же день и помирились.

Прошло немного времени, и в дверь заколотили легкими кулачками.

- Сеньор! Сеньор! – раздался детский голосок.

Фредерик бегом спустился к посыльным.

- Птичка и Терцо грузят телеги у Сан-Джованни-ди-Пре, – сбивчиво прошептал только что кричавший паренек, - Но они там застряли. Им надо будет провести обоз мимо дома, где сидит Антонио Кокки, а они боятся. Сейчас вот-вот начнется битвы. Столько народа собралось! Кокки, наверное, больше не жилец, но говорят, что у него тоже банда! Хотите посмотреть, еще можно добежать, пока не началось, мы проводим.

- Не побегу. Скажите лучше, куда потом Птичка поедет.

- Куда угодно, там всего один выезд. Но мы будем дальше следить, - и мальчишка недвусмысленно протянул руку.

- Дайте парню монетку, - приказал Фредерик сидевшим за столом корсиканцам.

Бруно встал и выдал искомое. Мальчишка убежал.

Через некоторое время, когда команда сидела уже в полной готовности, прибежал следующий посыльный.

- Пегас, - выдохнул он.

- Что за пегас? - спросил Фредерик.

- Они встали на разгрузку в порту. Галиот «Пегас». Поругались с грузчиками и сказали, что все будут грузить сами. Жадины. Вчетвером три телеги свинца, и на борту сами будут каждый ящик еще в трюм таскать. Как им капитан разрешил?

- Молодец, - Фредерик отсыпал серебра уже из своего кошелька, и суммой немало удивил племянника, - Подьем, команда, нас ждут великие дела!

- Мы же не атакуем в порту? – спросил Тодт, - Нужен корабль для абордажа. И больше людей.

- Идите все в порт и присмотритесь, - сказал Фредерик, - А я пока найду корабль.

- Ищи корабль, я тоже в порт, - сказал Максимилиан.

- Милая, я тебя ненадолго оставлю, - сказал Фредерик жене.

- Как? Почему? – удивился Кармина.

- Мне надо получить твой подарок.

- Какой подарок?

- Золото, которое Тарди и Лис украли у французов.

- Разве я тебе его подарила?

- Разве нет?

- Я просто хотела показать, какая я у тебя умная, чтобы тебе понравилось.

- Ты у меня умная. Но ты же не думаешь, что я не приму такой подарок?

- Не поняла, - растерялась Кармина.

- Сейчас мы с дядей Максимилианом и командой возьмем на абордаж «Пегас», заберем королевское золото, отвезем его в Кремону и отдадим маршалу Одо де Фуа. Он будет готовиться к наступлению на Милан, а я сразу вернусь, потому что никакого наступления не будет, пока не выберут Папу.

- Я снова не поняла. Почему подарок от меня тебе, а золото получит армия короля?

- Потому что у нас с дядей Максимилианом тайная миссия. Найти золото, которое королева-мать украла у короля и отвезти его в армию. Пока мы ее не выполним, мы в долгу перед уважаемыми людьми.

- На какую сумму вы кредитовались и куда вложили? – оживилась Кармина.

- На жизнь.

- Это не выглядит как выгодная сделка. Или по результатам вас ждет щедрое вознаграждение?

- Конечно! У дяди Максимилиана появится могущественный покровитель.

- Но королева-мать запишет вас в кровные враги. Судя по тому, что она может просто взять и украсть четыреста тысяч дукатов у самого короля, ее возможности безграничны.

- Нет, что ты! Королева-мать бессильна перед теми, кому благоволит Его Величество. Она до сих пор не может ничего сделать ни любовнице короля Франсуазе де Фуа, ни ее семье.

- Этот Оде де Фуа, которому вы повезете золото, родственник Франсуазы?

- Брат.

Кармина немного подумала, просчитала варианты и ответила:

- Тогда оно того стоит. Выгоднее, конечно, забрать все себе, но тогда вы получите врагами и семью де Фуа, и короля, и всех людей короля и людей королевы. Мертвым золото ни к чему.

- И ты не будешь ныть, что как это я тебя, бедненькую, бросаю ради срочных дел? – удивился молодожен.

- Если бы речь шла о четырех тысячах, я бы, конечно, покапризничала, - ответила Кармина, - Но, когда у мужчины дела на четыреста тысяч, женщине остается только помахать платочком с крыльца. И, кстати, запиши это в счет приданого.

- Тете Шарлотте ты очень понравишься.

- Может, я могу чем-то помочь?

- Да, нам нужен корабль, - вспомнил Фредерик.

- Какой?

- Маленький и быстрый.

- На свадьбе был Доменико, контрабандист. У него «Химера», маленький и быстрый.

- Спасибо. А где найти этого Доменико?

- В луже рядом с Дорадой. Они вчера пытались перепить друг друга.

Фредерик поцеловал жену, увлекся и продвинулся в сторону естественного развития ситуации. Но четыреста тысяч дукатов любую генуэзскую женщину переключают в серьезное настроение.

- Не отвлекайся. Тебя ждет твое золото и корабль, - строго сказала Кармина, убирая руки мужа со своей талии и ниже.

Фредерик вздохнул.

- Да, пока не забыла. Мне ждать тебя здесь, вернуться к брату или где-то еще?

- Здесь. Эта комната и стол в нашем с дядей распоряжении настолько, насколько нам понадобится. Магистр и Симон у нас немного в долгу, они позаботятся, чтобы тебя никто не обижал.

- Насколько в долгу?

- На жизнь.

- Опять на жизнь? – Кармина удивленно подняла бровь, - Вы вообще деньгами умеете пользоваться?

- Чувствуй себя как дома. Но на всякий случай… - Фредерик откопал в дорожном сундучке пояс суккуба с боевой алхимией.

- Что это?

- Что в баночках, я не знаю. А вот эти деревянные стрелы с полупрозрачной гадостью на остриях – оружие страшной силы. Человека убивают почти сразу. Если тебя кто-то будет обижать, потычь его стрелой, только сама не поранься и обязательно проткни ему кожу до крови.

- Нам Магистр такого не продавал, - нахмурилась Кармина, - Чье это?

- Я бы вам тоже такого не продал, - сказал Фредерик, - Слышала про El Esperto?

- Слышала. Тарди собирался развернуть поиски, но Банк не одобрил. Говорят, эль Эсперто очень богат и очень умен. Ты украл у него эти стрелы или купил?

- Снял трофеем с мертвого.

- Ого! – Кармина даже прикрыла рот ладонью, - Ты мне ничего такого не рассказывал. А кому досталось все его богатство?

Фредерик вспомнил, что мешок с бумагами, извлеченный из тайника под подоконником, так и ушел с Бонакорси в Марселе.

- Хорошо, что ты напомнила. Надо будет потрясти одного человека в Марселе.

Кармина в очередной раз состроила такое выражение лица, с каким она обычно просчитывала варианты. Наверняка прикидывала стоимость экспедиции в Марсель и расценки тамошних коллег.

- Ты не перестаешь меня удивлять, милый, - ласково сказала она.

- Я вернусь и удивлю тебя по-настоящему, - попрощался Фредерик.

Кармина осталась со смешанными чувствами. С одной стороны, жених не должен пускаться в путешествия на следующий день после свадьбы. С другой – за четыреста тысяч дукатов любой нормальный мужчины бросит все дела, включая хоть и саму брачную ночь.

С одной стороны, Лис и Тарди вроде бы даже и почти друзья. Кармина бы еще вчера никому не помогла их грабить. С другой стороны, один муж перевешивает всех друзей. Кроме того, не стоит привыкать к людям, которые живут ярко, но недолго. По таким, как Лис, в подвале частенько устраивали поминки. А Тарди и вовсе официально мертв. Разбойники похожи на котов, которые кормятся у таверны. Приходит раз, другой, мышей приносит. Мясные обрезки кушает, гладится, песенки поет, чужих котов отгоняет. Приходит год или два. А потом исчезает. Лис, можно сказать, из старожилов, но у каждой песни свой конец.

Доменико нашелся во дворе «У мавра», действительно, лежащим в луже в обнимку с Дорадой.

- Я Вас очень уважаю, сеньор как-вас-там, - простонал Доменико, - Но я, при ф-ф-фсем уважении, никуда сейчас не вырулю. И я не то, что парус, я х…х….х… уд срамной сейчас не подниму. А мат-мат-матросы мои где? Они же думают, что я гуляю. Их еще сколько времени по девкам искать!

- У меня как раз есть рулевой, который никогда не слишком пьян. И матросы, - ответил Фредерик, - Мне для полного счастья нужен корабль.

- Я-я-я вас не отпущу! – возразил Доменико заплетающимся языком, - Братва не поймет, если на моей Химерочке какие-то рыцари заведутся.

- Просто идешь с нами.

- Куда я пойду-то? Мне бы похмелиться. Я не выспался. Да я из бухты не вырулю. А на парус кто встанет? Не Вы же, сеньор?

- Дорада! – Фредерик аккуратно пнул кормчего, который под вопли Доменико немного проснулся и даже открыл один глаз.

- А? – промычал Дорада сквозь сон.

- Дораду разбудить и поставить к рулю! – вспомнил Фредерик волшебное заклинание.

Дорада восстал из лужи не то, как Лазарь из гроба, не то, как Афродита из морской пены. Может быть, даже как лист перед травой.

- Правду говорят, что ты никогда не бываешь настолько пьян, чтобы не взяться за руль?

- Ага. Нальете? А капитан кто? На паруса кто?

- Матросами Мятый, Бруно и Джованни. Капитан Доменико. Тодт за капитана солдат.

- Чует мое сердце, уведут они вас на Корсику, - с этими словами Дорада потянулся и отряхнулся.

Доменико тупо стоял и хлопал глазами.

- Не посрамим флота христианского! – провозгласил Дорада, обнял коллегу и похлопал его по спине. Оба чуть не упали, но настоящий моряк даже в лютый шторм устоит на ногах.

С того места, где встали Максимилиан и компания, открывался неплохой вид на «Пегас». Неплохой галиот, не хуже прочих. Почти полный комплект гребцов, на скамьях яблоку негде упасть. Солдат, скорее всего, не меньше полусотни. Книжник уже пошел посмотреть поближе.

- Никогда не понимал, почему гребцы это терпят. Наверное, им хорошо платят, - сказал Макс.

- Платят, но не здесь, - частично согласился Тодт, - Это генуэзский корабль, здесь гребут рабы или пленные.

- Как можно им доверять? Если они все взбунтуются, то их как бы не больше, чем остальной команды. И все здоровые мужики.

Тодт презрительно сплюнул. Он не хотел знать никаких подробностей о порядках на «рабских» галерах.

- Не смогут сговориться, - ответил Джованни-Абдулла, - Когда на корабле есть солдаты, лучше, чтобы они говорили на одном языке. Чтобы были земляками, друзьями, побратимами, родственниками. Чтобы сражались не за короля и капитана, а за своих братьев. И перед ними же отвечали.

Максимилиан открыл рот, чтобы прокомментировать, но Джованни поднял руку и продолжил.

- Другое дело гребцы. Гребцам совершенно ни к чему делиться друг с другом мыслями или хлебом. И тем более, им ни к чему переживать за соседа, когда его бьют кнутом и кулаком. Чем больший вавилон на скамьях, тем меньше вероятность бунта, потому что гребец, не успев попасть на скамью, уже вертит головой как бы сбежать.

- Но не сбегает?

- Чтобы гребцы не устроили бунт, каждый капитан не дает им слишком сдружиться. Лучше, если на одной скамье говорят на разных языках. Лишь бы команды понимали. Тогда можно даже русских брать.

- Что особенного в русских? – удивился рыцарь.

- Они всегда думают о том, как сбежать. Даже если русский выглядит сломленным. Если он десять лет гребет себе и гребет. Но на одиннадцатый год он увидел возможность, и он ее не упустит. А если их больше одного, то возможность появится намного быстрее.

- Зачем же их тогда покупают в гребцы?

- Потому что они самые дешевые. Гребут они не хуже прочих и долго не смогут ни с кем сговориться. Ни по-русски никто вокруг не говорит, ни русские обычно других языков не знают.

- Вы видели, кто на скамьях на «Пегасе»? – спросил Максимилиан Книжника.

- Сущий вавилон, как обычно в Генуе, - ответил сходивший на разведку Книжник, - Местные само собой. Арабы, мавры. Совсем черных пара дюжин. Немного греков или русских, они крестятся справа налево. Даже швейцарцы есть, судя по «фикен шайссе», «тойфель» и «швайнхунд».

- Швейцарцы? – Тодт нахмурился.

Когда король Франциск скупил недобитых пленных швейцарцев после Мариньяно, он подзаработал себе на кружева, перепродав пленных на галеры в свою французскую Геную. Не то, чтобы их было много, но прошло шесть лет, а сколько-то горцев все еще ворочали веслами во славу Его Величества.

Тодт тратил свою долю добычи в основном на поддержание на плаву «Санта-Марии». Но несколько раз у него находились одновременно деньги и возможность выкупить из рабства земляков. Всего ему удалось отправить домой четырнадцать человек, и старый священник никогда даже не просил, чтобы кто-то из освобожденных добровольно и за справедливую плату остался грести на «Санта-Марии». Впрочем, никто бы и не согласился.

- Знаете, мессир, не так-то просто поднять людей, даже если прийти к ним в тюрьму и сказать «Я принес вам волю», - сказал Мятый, - Многие сломлены и не будут сражаться.

- Дядя Гёц считает, что простолюдины всегда готовы к бунту. У них только вожаков обычно не хватает, - вступил в беседу тихо подошедший Фредерик.

- Каких вожаков? – уточнил Макс.

- Настоящих. Буйных.

- Таких, как дядя Гёц?

- Да.

Максимилиан перевел взгляд с Фредерика «не будь как дядя Гёц» Нидерклаузица на Тодта, ранее известного, как «Безумный Патер». На буйнопомешанного Мятого. На дослужившегося до старпома у пиратов Джованни-Абдуллу. На Бруно. Нет, этот вроде нормальный. Только дурак. Увел корабль на Корсику вместо Марселя, идиот.

- Что нужно, чтобы разомкнуть цепи? – спросил Макс, развивая внезапно придумавшийся план.

- Рычаг и точка опоры, - ответил Джованни.

- Еще специальные клещи есть, ими быстрее, - добавил Бруно.

Макс полез в кошелек.

- Купите столько этих клещей, сколько сможем поднять на борт. И один, два, три заплечных мешка для них. Нет, купите и клещей, и какого-нибудь дешевого оружия.

Рыцарь ткнул пальцем в Джованни, Бруно и Мятого, пересчитывая мешки.

- Зачем? – удивился Фредерик.

- Мы пойдем на абордаж вшестером? – спросил Бруно.

- Впятером, - ответил Макс, - Лееров там не будет, поэтому я не иду. Мы с Книжником встретим вас в Аренцано с подводами для груза.

Бруно икнул. Абордаж впятером против штатного экипажа в пятьдесят или даже семьдесят солдат — это еще круче, чем недавняя «битва при Иль-де-Жираглия» с четырехкратной разницей сил.

- Джованни, - Макс перевел взгляд на старшего помощника, - У гребцов ведь есть шанс победить, если они поднимут бунт?

- Вообще есть, - задумчиво ответил Джованни, вспоминая личный опыт и рассказы бывалых - Но у них почти никогда не получается. Нужно, чтобы участвовали все или почти все. Нужно освободиться от цепей. Нужно оружие. Самое главное - чтобы солдаты не успели смять зачинщиков раньше, чем поднимутся остальные. Может быть, они и не поднимутся. Рабы бывают слишком забитые.

- Будут сидеть и смотреть, как погибают другие? – спросил Фредерик.

- Еще и под скамью спрячутся, - ответил Джованни.

- Но их можно как-то поднять?

- У каждого раба в глубине души спрятана совершенно зверская злоба. Освободи ее – и он готов убивать хоть голыми руками. Страшное дело. Хуже солдата. Убить проще, чем остановить.

Джованни вздрогнул, будто вспомнив подобную ситуацию.

- Кто может управлять телегой? – продолжил Макс, посчитав вопрос абордажа исчерпанным, - Тодт, Книжник. Еще кто?

- Надо еще возчиков, - сказал Джованни, - Мы моряки. Мы можем если только мула за уздечку вести на пустой дороге.

- Найдем. Все, решили. Фредерик, корабль есть?

- Есть. Вот капитан Доменико.

- Да он пьян в дымину!

- Не в дымину, а до грот-трюм-рей, - поправил умеренно трезвый голос, - Я за него.

Макс критически посмотрел на Дораду, на остальной экипаж и махнул рукой. Все лучше настоящий рулевой, чем эти два корсиканских висельника.

- А можно нам хотя бы кольчуги. Или перчатки, шлемы? – спросил Бруно.

- Можно, - ответил Максимилиан, - Матросы бегом за клещами для цепей. Фредерик, возьми из дома хотя бы кирасу и шлем. Тодт, купи доспехи всем остальным и оружие гребцам. Встречаетесь на борту «Химеры». Мы с Книжником на конский рынок за телегами, заберем все остальные наши вещи от алхимика и ждем вас в Аренцано.

Пока Джованни и Бруно бегали по кузнечным лавкам, они встретили в порту земляков и попросили их передать некоему Бастиану из «Маленького Аяччо» про «выходим сегодня, ждите». Фредерик сходил к алхимику, надел кирасу и шлем, взял перчатки. Тодт и Мятый купили три нагрудника, три шлема и с десяток дешевых мечей и кордов. Мятый свое надел сразу, а все остальное к причалу прикатили в тележке подмастерья оружейника.

Баркас капитана Доменико выглядел под стать своему названию. Или его сначала так назвали, а потом он превратился в вот это вот. Или как раз поэтому он и «Химера».

Корма от обычного генуэзского рыбацкого баркаса. Нос вроде как от неплохой быстрой бригантины. Мачта как будто украдена с военной галеры и толстовата для такого маленького кораблика. Парус тунисский.

- Я так понимаю, что по силуэту «Химеру» узнают с горизонта, - сказал Тодт.

- Ха! – фыркнул Доменико, - Не в обиду Вам будет сказано, ик! Но настоящие моряки, ик, узнают с горизонта вообще все, что ходит по морю, отличают штурманов по курсу и по тому, как хорошо ветер раздувает паруса, отличают рулевых по маневру. А генуэзскую галеру от венецианской или, не дай Бог, алжирской, отличит любой матрос-первогодок.

Макс пожелал удачи абордажной команде, Книжник всех благословил. Рыцарь и священник направились на конский рынок, а все остальные взошли на борт «Химеры».

- Мессир! – к Максимилиану подбежали двое генуэзцев.

- Мы знакомы? – удивился рыцарь.

- Аптека! Ваш оруженосец нам сильно помог! Мы нашли счетную книгу! Помните?

- Точно, - теперь Макс узнал братьев, которые забирали из аптеки старого сифилитика.

- Мы бы Вам тоже чем-нибудь помогли!

- Мне бы надо нанять четыре телеги и пригнать в Аренцано.

- Тогда пойдемте на конский рынок, Вы знаете, где это?

- Брат Книжник знает.

- Нас с Вами друг другу Бог послал. Пойдемте, мы вам все покажем и еще за Вас поторгуемся. Вы ведь в телегах не очень разбираетесь?

- Да вообще никак. Буду очень признателен.

Птичка не любил море и боялся плавать. Он не стал бросать телеги и лошадей прямо в порту, чтобы сесть на какой попало корабль. Это слишком подозрительно. Тем более, двадцать тысяч дукатов это двадцать скромных мешочков, которые вместе весят больше, чем сам Птичка. Как можно их незаметно внести на судно? Зато маленькие тяжелые мешки отлично ложатся в телеги, где у всех нормальных возчиков есть специальные тайники для ценных вещей.

Поэтому Птичка повел свой маленький караван на конский рынок, чтобы наняться в рейс по безопасной дороге, чтобы там наняться в другой рейс до какого-нибудь приличного города подальше от войны, где можно сделать несколько вкладов в разных финансовых заведениях. Или купить дом, жениться и жить долго и счастливо. Одну телегу с лошадьми он подарил парням, а две оставил, чтобы взять хороший груз на пару с Терцо.

- Тортона, Вогера, Овада! – повторял Терцо, вышагивая по рынку, - Две телеги!

Братья-финансисты наткнулись на него довольно быстро. Терцо привел их к Птичке. Братья первым делом выторговали себе комиссию. Потом посмотрели лошадей и телеги, которые отличались по-честному хорошим состоянием. Еще не хватало встать посреди улицы с ворованным товаром из-за отлетевшего колеса или хромой кобылы. Потом привели Максимилиана.

Конечно, у Птички было не единственное предложение на рынке. Но он просил нижайшую цену при отличных телегах и лошадях, то есть, у братьев получалось и рыцаря отблагодарить и самим внакладе не остаться.

- Книжник? – спросил Макс.

- Берите, мессир. Телеги хорошие и лошади хорошие.

- Мне нужно четыре телеги, - сказал рыцарь, - Могу нанять, могу купить. Отсюда в Аренцано, там забрать груз в Тортону и далее. На одну телегу возчик у меня есть, на одну нужен до Аренцано, на две нанимаю отсюда до конечного пункта. Ехать надо быстро. Груз небольшой. Со мной оруженосец верхом и несколько охранников, которые поедут на телегах.

- Далее на запад или на восток? – спросил Птичка. Для него вариант выглядел замечательно. Быстрый рейс, мощеная дорога, даже охрана. Тортона в любом случае не конечный пункт назначения, но оттуда дорога ведет на восток в Пьяченцу, Парму и подальше от французской и императорской армий. Или на запад в Турин, где тоже нет войны.

- Восток, - нехотя ответил Максимилиан.

- Хорошо. Две телеги с возчиками хоть в Аренцано, хоть в Тортону, а больше у нас нет.

Братья-генуэзцы убежали искать еще две телеги, а Максимилиан остался рядом с первыми двумя.

- Герр рыцарь! – позвал молодой голос по-немецки, - Посмотрите сюда!

Максимилиан обернулся и увидел знакомые очертания боевого воза императорской армии. Подошел поближе.

- Герр рыцарь! – мальчишка чуть не плакал, - Наймите меня, пожалуйста, или купите воз с лошадьми!

- Хм… - а лошади неплохие. Рослые. Воз тяжелый сам по себе, но они его и с грузом потянут.

- Мы с Фрундсбергом до Милана дошли, - паренек сбивчиво жаловался на жизнь, - Потом папа взял подряд от Милана до Генуи. А его тут зарезали. Мне без груза домой не добраться. Без лошадей еще могу, по дороге паломников.

- Собирайся. Принимаем груз в Аренцано и везем на север, - сказал Макс.

- А потом?

- Не обижу.

Братьям-генуэзцам Макс сказал, что нанимает еще и боевой воз вместе с возчиком, и теперь нужна только пароконная телега, которую поведет Книжник. Телегу без возчика нашли быстро, Книжник пару вариантов отверг, на третий решил, что пойдет. За это время рыцарь вспомнил, что надо еще купить лошадь для оруженосца. И купил ту самую пегую лошадку, которую ранее подарил сержанту Гийому. Тот посчитал ее не по чину для своей скромной задницы и сдал барышнику за приличную цену. Хотя и в два раза дешевле, чем заплатил рыцарь.

Потом Максимилиан забрал отдохнувшего Паризьена, а бригада грузчиков донесла вещи рыцаря и компании от алхимика до ближайшего места, где могла развернуться телега.

Ближе к закату отряд добрался до Аренцано. Максимилиан проехал в порт, не задерживаясь у постоялых дворов. Никакого «Пегаса» в порту не наблюдалось.

- Я вот тут подумал, - подошел к рыцарю Книжник, - В Марсель ведь нельзя просто прийти на чужом корабле с контрабандой, чтобы беглый арестант подавал судовые документы на другой и уже утонувший корабль с мертвым капитаном и судовладельцем.

- Нельзя, - кивнул Макс.

- А в Аренцано разве можно?

Глава 21. 11 декабря. Как сбежать от рыцаря или от пожара

В предыдущих сериях:

Лис Маттео смог устранить последнее препятствие на пути вывоза золота. Теперь он должен остаться на ограбленном складе среди следов, улик и заложников и максимально оттянуть время, когда поднимется тревога и город закроют. Корабль должен успеть выйти из порта.

Итак, Кокки с Божьей помощью и с помощью друзей и учеников отбился. Улеглась пыль. Рассеялся дым от сорокоствольника. Жаждавшие крови и золота негодяи ушли вслед за золотом, оставив немало крови на мостовой. Из дверей складов выглянули испуганные приказчики, повертелись по-сусличьи и, убедившись, что опасность миновала, открыли ворота. На третью линию понемногу втянулись телеги под разгрузку и погрузку. Вслед за грузами подтянулись и грузчики. У нормальных людей в воскресенье выходной, но корабли приходят и уходят, невзирая на дни недели. Из церквей возвращались хозяева складов с семьями. В воскресенье просто нагрузка получается поменьше, и хозяева перекладывают мелкую текучку на подмастерьев, а сами начинают божий день с посещения церкви всей семьей в лучших костюмах.

Стрельба на складах не прервала службу даже в Сан-Джованни-де-Пре, не говоря уже о соборе святого Лаврентия. Здороваясь под церковными сводами, купцы делали ставки на Лиса и на Кокки. Лис вел четыре к одному. «Лищь бы не пожар», - волновались пессимисты. «Лишь бы не у меня», - беспокоились арендодатели.

Французы весь бой просидели у окон, зарядив аркебузы. Спасать какого-то Кокки от какого-то Лиса не входило в их планы. Вступать в бой ради наведения «порядка» тоже. Гийом решил, что эта суета может быть использована для того, чтобы отвлечь внимание охраны. Чтобы втянуть солдат в бой на улице вместо того, чтобы штурмовать ворота под огнем из противоположного дома.

Беспокойство оказалось напрасным. Ворота Абрама не удостоились даже косого взгляда. Когда разбойники дружно ушли, оставив на мостовой с десяток тел, Гийом скомандовал солдатам выйти и прибраться.

За это время Тарди и компания в поте лица перетащили все золото. Вообще все. Последнюю партию тащили уже во время погрузки. Доктора-венецианца и Абрама посадили в кладовку в доме Абрама, и последнюю партию отнесли уже под конец загрузки вместе с заложниками сам Тарди и Лис. Остальных евреев посадили в две кладовки под засов в доме Моисея. Французы в течение ночи попытались устроить еще один бунт, и их зарезали. Дети хотели отказаться работать, но Ангелочек поклялся, что не будет убивать их родителей, и они продолжили. Птичка, Терцо и сам Тарди уехали с грузом. Остались Лис и Ангелочек.

Лис тяжко вздохнул, закрыл ворота за уехавшим золотом и накинул засов. Сейчас уже должен бы подойти тот второй доктор с балахоном, маской, уксусом и прочей ерундой. Тюкнуть его по голове, поджечь дом и бежать. Наверное, он задержался как раз из-за этой резни с Кокки и его учениками.

Мальваузен не пришел ни через полчаса, ни через час после того, как получил приказ. Впрочем, грабителям было чем заняться. Они медленно и печально готовили дом к поджогу. Из-за того, что расчеты Тарди с трудом выдержали соприкосновение с реальностью, сколько-нибудь отдохнуть ночью не получилось. С другой стороны, прошлый день был весь посвящен отдыху, так что с ног все-таки не валились.

Как мы знаем, да и грабители тоже знали, Мальваузена отправили в аптеку как раз перед воскресной службой. Воскресная служба – это такое замечательное мероприятие, которое каждое божье воскресенье посещают все добрые католики. И даже некоторые злые. Аптекари в этом плане ничуть не отличаются от своих покупателей. Конечно, можно кому-то остаться в лавке на случай, если вдруг прибегут страждущие, но они не прибегут. Кто мог ходить, тот пошел в церковь. Важно успеть открыть аптеку до того, как прихожане двинутся по домам, заходя по пути в лавки.

Карты города у Мальваузена не было. Поэтому к дворцу дожа он добрался далеко не кратчайшим путем и разминулся с учеником аптекаря на считанные минуты. Сам аптекарь с женой и детьми ушел в церковь заранее, не торопясь и прогулочным шагом.

Где находится другая аптека, подсказали прохожие. Тот аптекарь посещал церковь, где месса заканчивается раньше. Но у него нашелся только уксус и ношеный балахон по цене двух новых.

За маской и всем остальным Мальваузен пришел в третью. Ему открыл запыхавшийся ученик, который сначала долго копался в подсобке, а потом нарочито долго высчитывал сдачу, видя, что клиент торопится. За такие хитрости надо было дать ему в морду, но за спиной уже выстроилась очередь из местных, и драка сулила еще большую задержку.

- Подавись ты своей сдачей! – сказал Мальваузен и поспешил обратно.

К этому времени служба в Сан-Джованни-ди-Пре уже закончилась, и на складах возобновилась работа. Воскресенье это для сухопутного народа выходной, и то не для всех. А когда корабль придет в порт, ведомо только Богу. И если Бог милостиво разрешил кораблю прийти в воскресенье, то портовая инфраструктура не будет откладывать работу на понедельник. В понедельник и так работы хватает.

Чтобы не путаться под ногами у людей и лошадей, Мальваузен зашел к Гийому, надел балахон, маску, перебрал лекарства, перекрестился и двинулся через улицу с самыми серьезными намерениями.

- Это что такое? – раздался строгий голос.

С восточной стороны к дому подходили Андре и Луи де Ментон. Они спокойно просидели мессу в соборе и быстрым шагом прошли обратно. Рыцари даже пешком двигаются намного быстрее, чем простолюдины, потому что рыцарям все уступают дорогу.

- Я готов, - ответил Мальваузен.

- Только сейчас? – саркастически спросил рыцарь, - У тебя улиток в роду не было? Луи, он в Марселе тоже был такой копушей?

- Вроде нет, - пожал плечами Луи.

- Давай, работай, - закончил рыцарь.

- Тук-тук-тук!

Порох уже рассыпан, масло разлито, Абрам и доктор высажены на мешки у ворот. Даже пот со лбов вытерт. Ангелочек как раз собирался зарезать заложников и зажечь прямо сейчас, но Лис решил, что лишние полчаса им пригодятся, чтобы перейти к Моисею, закончить с заложниками там и покинуть квартал до того, как поднимется тревога.

Дверь открылась.Как и утром, слева, прижавшись к косяку стоит Абрам. Справа в той же позе Бонакорси.

- Как там у вас? – спросил Мальваузен, глядя через мутные стеклышки маски.

- Все так же, только гадят водичкой, - ответил Бонакорси, поправляя волосы. Расстегнутый рукав съехал вниз, и открылась вырезанная на руке надпись «latrones». Тони не был уверен в своем французском, поэтому написал «грабители» по латыни.

Андре де Ментон грубо оттолкнул Мальваузена и шагнул к двери. Солнце уже поднялось достаточно высоко, и внутрь попадало куда больше света, чем утром. Почему на полу первого этажа лужа, если уборная на втором, а жилые комната на втором-третьем? Почему лужа упирается в сундук? И почему к утреннему запаху дерьма добавился запах пороха и масла?

Средневековый человек, в том числе и рыцарь, живет в мире, в котором, по сравнению с 21 веком, на порядок больше запахов. И он намного интенсивнее, чем мы с вами, использует обоняние для получения информации об окружающей среде.

- Тревога! – крикнул рыцарь и рванулся внутрь.

К такому развитию ситуации грабители были готовы. Не в первый и не во второй раз в своей жизни они стояли за дверью, уперев кинжалы в спины заложников. Не сговариваясь, оба отбросили своих заложников на рыцаря. Лис захлопнул дверь, а Ангелочек накинул засов.

Стало темнее, но через окошки под крышей света внутрь попадало достаточно, чтобы различать силуэты. Рыцарь несколько раз ударил мечом по теням вокруг. Закричал по-еврейски раненый Абрам. Тони сразу же упал на пол и отполз в сторону.

- Жги! – крикнул Лис. Рыцарь атаковал в его сторону, но промахнулся.

Ангелочек понял с полуслова. Надо зажигать прямо сейчас. Все равно, потянуть время уже не получится, солдаты вот-вот начнут рубить ворота, а рыцарю надо просто сделать шаг и поднять засов. На этот случай уже была заготовлена горящая свеча на табуретке за мешками. Чтобы не терять время на огниво, трут и все такое.

Лис выхватил меч и атаковал рыцаря. Шансов у него не было. Точнее, не было бы при равных условиях. Но Лис всю ночь провел в полумраке, а рыцарь только что зашел с дневной улицы. Лис знал, где что лежит, а рыцарь только видел смутные очертания. Это скромное преимущество не вело к победе, но позволяло отвлечь противника от заветного засова и выиграть время.

Рыцарь адаптировался под новые условия с пугающей быстротой. Яростными взмахами длинного меча он оттеснил разбойника в угол, не получив ни царапины. Правда, как раз этот угол Лиса устраивал, потому что там была лестница. Рыцарь увлекся. Лис отступал по лестнице спиной вперед, парируя мечом и кинжалом и уже не надеясь контратаковать.

Почему Ангелочек до сих пор не зажег?

Потому что Тони прыгнул ему на спину.

Тони предсказуемо учуял запах горючего и понял, что дом собираются поджечь. Выбор ему достался нехитрый. Открыть дверь и пусть все горит, тогда толку-то от открытой двери. Или не дать одному разбойнику поджечь дом и выиграть время, пока рыцарь убьет второго и вернется добить первого.

Выиграл. Время. «Отче наш» прочесть бы не хватило. «Красавчик», как называл его Тарди, снова оказался сильнее и быстрее, чем Тони. Упал. Перекатился. Двинул локтем поддых. Вскочил.

Тони схватил его за ногу, руки соскользнули и сдернули с ноги туфлю. Шаг, другой, свеча схвачена и брошена в кучку пороха. Вспышка, и огонь разбегается во все стороны.

Дверь?

При теперь уже ярком свете «Красавчик» смотрел Тони в лицо. Какая дверь, бежать надо. Куда? Наверх, без вариантов. Дверь уже ломают снаружи.

Лис заметил, как побежал огонь от свечи, и пламя охватило сухое зерно. Рыцарь, вместо того, чтобы добить уже известного и не особо сильного врага, отвлекся и отступил на шаг. Лис бросился наверх. Рыцарь за ним.

«Красавчик» бросил взгляд на дверь, по обе стороны которой уже вспыхнули мешки с зерном, на лежавшего на полу с туфлей в руке заложника. И тоже побежал к лестнице. Тони, отрезанный пламенем от выхода, поднялся и поспешил туда же.

Лис не рискнул свернуть сразу в сортир. Не успеть. Не останавливаясь, проскочил лестницу до третьего этажа. Рыцарь немного отстал, он поднимался этим путем первый раз и во все еще непривычной темноте.

Кухня. Через жалюзи пробивается свет. Лис успел развернуться с мечом в руке и принять бой в дверном проеме. Под левую руку попалась дверь. Отлично! От первого выпада Лиса снова спас верный стальной нагрудник. Дублет уже клочьями свисал с груди. Второй выпад разбойник встретил, закрыв дверь левой рукой. Направленный в голову меч с силой воткнулся в дверь и чуть не пробил ее насквозь.

Лис придержал дверь левой ногой и атаковал выпадом. Нормальный человек никак не успел бы выдернуть меч из двери. Или задержался бы и пропустил укол в грудь, или отскочил бы и остался безоружным. Но у рыцарей железные пальцы и меч как продолжение руки. Де Ментон рванул меч на себя с такой силой, что дверь чуть не оторвала Лису левую ступню. И успел в последний момент не только отразить укол перекрестьем, но и довернуть корпус, чтобы вражеский клинок все равно прошел мимо.

Ангелочек задержался у двери сортира. Можно бросить Лиса и бежать. Но далеко ли убежится? А если не бросать? Вдвоем, всего вдвоем, против настоящего французского рыцаря?

Когда речь заходит о том, чтобы убивать или грабить, профессиональный разбойник просчитывает варианты интуитивно. Потом, рассказывая ход своей мысли словами, он сложит историю длиной в несколько бокалов вина про расчет длиной в один вдох и выдох.

Бегать в одной туфле неудобно. Сбросил туфлю и в одних чулках бесшумно взлетел по лестнице. Рыцарь стоит спиной и увлечен поединком. Лис еще жив. Меч остался на полу горящего первого этажа, кинжал в руке.

Нет, не кинжалом в спину. Ногой по яйцам. Так надежнее. Удар прошел не очень чисто, но рыцарю хватило, чтобы заорать и упасть. Падая, он взмахнул мечом назад и оставил Ангелочку шрам через весь лоб и правую бровь.

Лис попытался приколоть лежащего к полу, но рыцарь отмахнулся от него, как от назойливой мухи. Сейчас, когда рыцарь лежит и ругается, зажав левую руку между ног, с ним можно фехтовать на равных. Но некогда.

Лис проскочил мимо поверженного противника, чуть не оставшись без ноги. С первого этажа валил дым. Лестница горела. Мокрую тряпку бы. Солдаты на втором пили вино! Кувшин так и остался стоять на фоне окна, где через жалюзи пробивался солнечный свет. Половину на локтевой сгиб себе, половину Ангелочку. Бросок вниз, уткнув лица в мокрые рукава.

Лестница, сортир, доска, приставная лестница. Ушли. Оставили кровавый след, но он сгорит вместе со всеми досками.

Ход. Дыма почти нет, он идет вверх. Господи, насколько же лучше запах дерьма, чем запах дыма!

Дом Моисея. В лавке пусто, только у двери лежат мешки со сменой одежды. Мудрый ворон Тарди и об этом подумал. Лис тронул свой. Что-то упало с тихим звоном. Сверху на мешок с одеждой, чтобы точно не забыли, Тарди положил по мешочку с тысячей дукатов каждому.

- Уважаю, - сказал Лис.

- Перевяжи меня, - сказал Ангелочек, снова зажимая лоб левым рукавом, - Течет как из свиньи.

Лис на скорую руку плотно перевязал подельника его же рубашкой. Обрывками ткани вытер лицо. Не особо.

- Хватит копаться, бежать пора, - сказал раненый.

- У тебя вся морда в крови.

- И что?

- Да ничего…

Действительно, мужик с побитой мордой в воскресенье поутру не особо впечатляющая деталь пейзажа. Если бы меч из спины торчал – другое дело. Хотя только что и на таких соседи насмотрелись.

Лис вернулся к мешкам с одеждой.

- Подожди с чистым, – нервно сказал Ангелочек и мотнул головой в сторону кладовок, - Мы никого не забыли?

- Забыли.

В двух кладовых без окон с запорами снаружи сидели взаперти в одной Моисей с женой и жена Абрама, в другой дети Моисея.

- Взрослые или дети? – спросил Ангелочек.

- Взрослые, - ответил Лис, мысленно возблагодарив Бога, что выбор достался ему. Лис, и как наемный убийца, и как телохранитель, специализировался на взрослых, которые могут постоять за себя, и пока еще ни разу не убивал детей. В отличие от грабителей и налетчиков, которые работают с теми людьми, что оказались в захваченном доме, невзирая на пол и возраст.

Ангелочек кивнул, и они разошлись доделывать дела.

Вернулись.

- Я не сильно уляпался? - спросил Ангелочек.

Лис критически оглядел его.

- По сравнению с лицом не сильно. Руку тоже бы перевязать неплохо. Да насрать уже. Переодевайся и побежали. Если мулы не подведут, будем в Портофино засветло.

Бонакорси не преследовал разбойников, а бежал от пожара. В сортир ему совершенно не хотелось. На третий этаж со всей честной компанией тоже. Он забежал на второй, в комнату с тюфаками. Попытался открыть окно, но только выломал несколько планок из заколоченных жалюзи. Увидел под собой языки пламени из вентиляционных окошек под высоким потолком первого этажа и солдат, рубящих тяжелые ворота двумя топорами и тремя алебардами. Солдаты увидели его.

- Прыгай! – крикнули снизу.

Тони замешкался.

- Да прыгай уже, дурак! - кричали снизу.

Выдохнул. Успею ли не задохнуться, пока ломаю жалюзи. Да и прыгать тут – только ноги ломать. Лучше уж выйти на крышу, пока не вся лестница в огне.

Выглянул в коридор и тут же отпрянул, прижавшись к стене. Оба разбойника спустились. Прошли по соседней комнате. Бросили об пол кувшин и вернулись на лестницу. Неужели прыгать? Нет! Они пошли вниз! У них где-то там ход, но лучше не лезть в неизвестный ход вслед за разбойниками.

Тони вернулся к окну, вдохнул чистого воздуха и побежал наверх. На третьем этаже краем глаза увидел рыцаря, сидевшего у стены.

- Мессир! Вы живы? Ранены?

Рыцарь что-то прошипел в ответ, попытался встать, но встал, скрючившись. Все ясно, кроме того, как он пропустил такой детский удар, и почему его после этого не добили. Хотя по второму вопросу понятно. Меч не потерял, даже из руки не выпустил.

Тони схватил свой сундучок с инструментами. Рыцарь уже понял, что разбойники убежали и сунул меч в ножны. С лестницы несло дымом и жаром. Занялся второй этаж.

- На крышу, мессир!

Дым. Полная лестница дыма.

Дышать нечем. Нужна мокрая тряпка. Тони достал из сундучка чистый лен на бинты. Сбегал на кухню, принес ведро воды. Поделил тряпку пополам и обвязал лицо себе и рыцарю.

Теперь открыть дверь и бежать. Но как? Дверь на крышу заколочена, Гийом сразу заколотил ее большими гвоздями. Потому что иначе солдаты обязательно будут шастать на крышу, бегать по крышам в самоволки и водить баб. Воры посмотрят-посмотрят, какой на крыше проходной двор, да и сгоняют туда-обратно тем же путем.

- Извините, мессир, дверь заколочена, - Тони провел рукой по шляпкам гвоздей. Хорошо, что они такие большие, их и видно, и подцепить можно.

- Отойди.

Де Ментон подошел и подергал гвозди. Нет, руками их не вытащить.

- Подцепите перекрестьем, мессир.

Никак.

И тут Тони озарило. Рыцарь вообще не понимает, как извлекать гвозди из дерева. Он никогда не работал никаким инструментом. Не рыцарское это дело. Тони поправил перекрестье меча, попросил кинжал и показал, как приложить силу. Рыцарь нажал, и гвоздь вылетел как намыленный.

Тони нипочем бы эту дверь не открыл мечом и кинжалом. Силы бы не хватило. А рыцарь открыл. Гвозди где подцепил, где разрубил. Дверь немного подалась, и в щель пошел свежий воздух. Рыцарь вставил меч между дверью и косяком как рычаг, Тони вложил поверх меча кинжал для усиления, и вместе они с усилием открыли дверь, выдернув оставшиеся гвозди. Уже и дышать стало жарко, и огонь подобрался по лестнице вслед за дымом, но двое погорельцев наконец-то вывалились на горячую крышу.

Внизу радостно закричали солдаты. До соседней крыши один шаг. Спаслись.

Глава 22. 11 декабря. Последний день Вавилона.

В предыдущих сериях:

Максимилиан знает, на каком корабле покинуло Геную золото, украденное Лисом Маттео у Рыцаря Королевы. Но он сам не может участвовать в абордаже, потому что у него не хватает ноги, чтобы уверенно передвигаться по палубе. На абордаж отправлены Фредерик, Тодт, Мятый и корсиканцы Бруно и Джованни-Абдулла. Перед ними поставлена задача поднять бунт гребцов, потому что впятером галиот не взять. «Пегас» - генуэзский корабль, и на нем гребут не добровольцы-профессионалы, а заключенные из тюрем, пленные с абордажей и рабы с рынков.

- Новая «Ладья Харона», - сказал капитан «Пегаса» старпому, не переставая хихикать.

- Да ну? – усомнился старпом, - Разве их всех не повесили в Марселе?

- На руле Дорада.

Старпом присмотрелся. Баркас шел верным курсом, но как-то зигзагом, как пьяный.

- Похоже, что у рулевого рука сломана.

- И он пьян.

- Мало ли пьяниц в море?

Баркас приблизился настолько, что стало возможно различить людей на палубе.

- Не верил? – спросил капитан, - Скажи, что это не Тодт?

- Похож, - пожал плечами старпом, - Мало ли в море священников? А где Книжник, где Келарь? Почему на парусах нормальные матросы?

- Не знаю… - последний аргумент заставил капитана засомневаться.

- Эй, на Пегасе! – крикнул Дорада, подойдя поближе, - Именем короля!

- Именем короля! – крикнул и Фредерик, размахивая шляпой.

- Говорю тебе, это Тодт, а это Дорада, - сказал капитан, когда корабли сблизились, и можно было различать лица.

- Теперь верю, - ответил старпом, - Надо полагать, в Марселе их на королевскую службу запрягли.

- Что там такое? – спросил Тарди. Он услышал «Именем короля» и забеспокоился.

- Посыльный какой-то именем короля, - ответил капитан, - На вид оруженосец.

- Не берите на борт.

- Да? Топить его предложите?

- У нас груз.

- Думаете, король будет возражать?

- Вот его еще забыли спросить.

Капитан скривился. Вроде все по закону. Но французский король вряд ли одобрил бы такое бегство капитала. С одной стороны, потопить бы их, и концы в воду. С другой стороны, если Банк умеет хранить секреты, а Банк умеет, то как бы король узнал про груз? Может быть, посыльный вообще по другому делу.

- Идите в каюту, не стойте на виду, - сказал капитан, - Надо будет потопить – потопим. Доплатите.

- Доплачу, - согласился Тарди.

- Но сначала узнаем, что они от нас хотят. На вашем грузе свет клином не сошелся.

Тарди кивнул и ушел в каюту.

- Что там? – спросил его по пути Лука, одетый матросом.

- Посыльный именем короля. Если по нашему делу, то потопят, если нет, то нас не касается, - ответил Тарди, выдавая желаемое за действительное.

С борта «Пегаса» сбросили штормтрап, и на галиот быстро поднялась целая делегация. Трое матросов с заплечными мешками, молодой оруженосец и священник. Действительно, Тодт с «Ладьи Харона».

- Добро пожаловать на борт, – поприветствовал гостей капитан, - Чем могу быть полезен делу Его Величества?

- Мне нужны твои гребцы, твой груз и твой корабль, - ответил Тодт. После чего ловким борцовским приемом подцепил капитана за руку и сбросил за борт.

Вся компания побежала к мачте по центральному проходу, матросы на ходу стягивали мешки со спин.

- Тревога! – закричал старпом, - Абордаж, пираты!

- SteheAuf! – на ходу рявкнул Тодт так, что паруса вздрогнули.

Швейцарцы вскочили как ужаленные. Девять человек на разных скамьях.

Тодт перешел на шаг. Матросы запустили руки в мешки.

- Человек. Рожден. Умереть. Свободным, - сказал Тодт, придавая каждому слову вес тысячи слов, и от корабля разошлись круги по воде.

Матросы достали из мешков клещи для размыкания цепей и передали первые три штуки ближайшим швейцарцам.

- Свобода или смерть! – крикнул Фредерик по-итальянски, выхватив меч.

Джованни-Абдулла повторил за ним по-арабски, а Бруно по-корсикански.

Мятый, Джованни и Бруно вытащили еще несколько клещей, разомкнули каждый по одной цепи на ближайших гребцах и сунули клещи кому-то в руки.

От кормы и от носа к наглым захватчикам уже бежали солдаты.

На «Пегасе» гребли и европейцы разных подданств, и евреи, и левантинцы, и арабы, и эфиопы, и гвинейцы, и полукровки всех существующих рас. Всем обеспечивались равные права, равные возможности, равная норма и равная пайка. Социальная справедливость и социальный пакет, как сказал бы современный управленец.

Нельзя просто взять и взбунтовать гребцов одной фразой. Сразу всех нельзя точно. Всегда найдется кто-то, кто не понял, кто сломлен, кто не верит, кто трус. Кто уже не мечтает, что за ним придет друг, брат, отец с выкупом или с бандой головорезов.

Только швейцарцы сразу поняли, что это их шанс. Шанс, который выпадает раз в жизни. Клещи не такая уж сложная вещь. Рычаг и точка опоры, а силы гребцам не занимать. Ярость и вера швейцарцев сразу захватила ближайших соседей, а те, кто не поверил бы одному бунтовщику, нашли человека, которому можно верить, в компании из рыцаря, священника, матроса-генуэзца, мусульманина и корсиканца.

Клещи разошлись по скамьям, а абордажная команда вступила в бой на два фронта от мачты. Фредерик, Джованни и Бруно со стороны носа. Мятый и Тодт со стороны кормы.

Фредерик подумал, что его сомнут сразу, но глаза боятся, а руки делают. Противников не больше двух за раз, и оба мешают друг другу. Бруно не успел даже одного удара нанести, как оруженосец вывел из строя первых двух солдат. Убитый и раненый свалились на скамьи, где их сию секунду разоружили.

Третьего солдата русобородый дядька, сидевший у прохода слева, схватил за щиколотки и сдернул с настила вниз, между скамьями. Четвертому Фредерик сильно порезал руку, и тот отступил за спины товарищей.

Солдаты справа и слева расширили фронт, потеснив гребцов и перешагивая через скамьи. Гребцы прятались под скамьи и теснились к бортам. Фредерик и Бруно, отбиваясь, отступили, сдав отыгранные несколько шагов. Когда первый натиск отбит, тела под ногами уже не дают смять с разбега малочисленного противника.

- Prrrosti, Gospodi, meniagrrreshnogo! – русобородый поднялся из-под скамьи с молитвой, прогремевшей до самого неба. Перекрестился, тут же отбил удар и ловко воткнул трофейный меч в живот ближайшему противнику. По губам и подбородку гребца стекала кровь, как будто ему пришлось перегрызть горло прежнему владельцу меча.

- Rrrubiih, brrrat! – крикнули с другого борта с характерным рычащим «р», позаимствованным из языка волков и медведей.

Русский рубился, как в последний раз, яростно размахивая мечом и выкрикивая короткие фразы, все как будто на основе трех-четырех слов. По стилю боя русский сильно отличался от нормальных европейцев. Ему не мешали скамьи под ногами, потому что он не привык сопровождать удары шагами. Зато он привык уворачиваться от ударов всем телом, качаясь как маятник во все стороны. «Он привык фехтовать, сидя в седле», - понял Фредерик.

Слева рядом с русским поднялись двое арабов, забравших мечи у мертвых солдат. Негусто. Джованни перебежал направо, на подмогу Бруно, которого хорошо потеснили, но он удерживал фланг бок-о-бок со швейцарцем и греком.

- Ля́ Иля́ха илля Лла́х, Муха́ммадун - расу́лю-Лла́х! – крикнул Джованни.

- Аллах акбар! – нестройно откликнулось несколько десятков голосов.

Со стороны кормы Мятый с мечом и баклером отчаянно отбивался в центральном проходе. Будь он один, он пропустил бы уже немало ударов, но Тодт привычно прикрывал ему спину с алебардой.

Канонир на корме спешно зарядил вертлюжную пушку, навел дуло на середину прохода, где оборонялись бунтовщики, и поднес фитиль.

- Господи, помоги! – взмолился Тодт.

Справа подскочил жилистый седой негр. Выхватил у Тодта алебарду, качнул в руке, прикидывая баланс, перехватил на половину ладони дальше и метнул посох как копье в канонира. Граненое острие пробило солдата насквозь.

Убитый канонир, падая, все-таки выстрелил, но покосил пушку и попал в своих.

Гребцы вдохновленно закричали и бесстрашно бросились вперед, на сверкающий частокол мечей. Тодт увидел, как и справа, и слева, солдаты протыкают полуголых гребцов, а те хватаются за клинки, чтобы любой ценой обезоружить врага хоть на сколько-то.

Мятый злобно рычал, отодвигая противников шаг за шагом. Его тяжелый меч без всякой тактики описывал круги и восьмерки, отбивая даже те удары, которые не было попыток специально парировать.

На носу солдаты сообразили, что человек в кирасе опаснее, чем гребцы. Фредерика заслоняли свои, поэтому Джованни получил все три пули в грудь. Не пробил! Рикошет! Третий же стрелок не пожалел пороха. Пуля пробила кирасу, и Джованни навернулся задом через скамью. Не успел он стукнуться о палубу, как его меч был выдернут из пальцев и отправился в бой в руках следующего бойца. Чьи-то руки рванули пряжки нагрудника.

- Кхе! – Джованни открыл глаза, - Не трожь, мое!

- Тебе уже поздно! – загоревший до черноты сицилиец хлопнул ладонью по нагруднику, погрузив средний палец в пробоину. Нагрудник на вид и близко не был так хорош, чтобы уверенно держать пулю с двадцати шагов.

- Держи! – Джованни вытащил из чулка нож в ножнах и вложил в руку сицилийцу, - Убей их всех!

Жжет. Джованни схватился за рану и вытащил из дырки в дублете горячую сплющенную свинцовую пулю. Похоже, кираса оказалась лучше ожиданий. Пуля пробила нагрудник и дублет, обожгла грудь и оставила круглый синяк, но даже не сломала ребро.

Уже и рулевой бросил руль и с мечом побежал в гущу событий следом за прочими матросами. Корабль сбился с курса и развернулся боком к волнам. Африканец за барабаном отчаянно колотил ладонями бешеный боевой ритм и орал страшную боевую песню.

- Чтоб вам от старости сдохнуть на этих скамьях! - заорал раненый в руку Бруно. С его стороны гребцы частично прижались к борту, частично спрятались под скамьи. Латная перчатка дала ему возможность совершить несколько ошибок и не остаться без пальцев, но достаточно ловкий враг уколол длинным выпадом чуть ниже локтя. Меч корсиканца со звоном упал на палубу.

Проклятье Бруно, похоже, проняло гребцов, и они сцепились с солдатами врукопашную, хватая их за ноги из-под скамей, сталкивая за борт и просто повисая на руках. Один, по-видимому, недавний пленник, со смуглым лицом и пока еще приличной черной бородой обхватил солдата, прижав его руки к телу и вцепился ему в нос зубами.

Позже Фредерик будет долго ломать голову, как же им удалось победить. Ведь солдат на корабле немногим меньше, чем гребцов, да и часть гребцов струсила, а смелым еще предстояло обрести оружие в бою. К тому же солдат намного лучше гребца умеет сражаться на палубе. Тем более, организованным отрядом на палубе.

Сначала сработал эффект внезапности, когда абордажной группе удалось прорваться к мачте и отбиться от первых солдат, недооценивших противника.

Потом контратаку солдат замедлили первые свободолюбивые гребцы, взявшиеся за оружие.

Но бой выиграли те, кто не вступил в него сразу. Те, кто прятался под скамьями или жался к бортам.

Конечно, солдат с мечом легко порубит гребца, будь тот с оружием или без. Да он десять гребцов порубит. Только при условии, что ни один из десяти, а даже и один из одного не подберется вплотную и не переведет поединок в борьбу.

Стоит гребцу схватить солдата – и солдату конец. Солдат не тренируется драться без оружия, а гребец, попав в специфическое, но мужское и иерархическое общество, борется за уважение руками и ногами, не имея даже гнутого ножика. Да и в силе он превосходит солдата достаточно, чтобы компенсировать отставание в ловкости и скорости.

Тодт стал как бы искрой, швейцарцы сразу вспыхнули как порох на запальной полке, смелые и несломленные воспламенились как основной заряд, и только после этого в бой вступило пассивное большинство. Как пуля, без которой не поразить цель, сколько бы ни было пороха.

Когда божьей проповедью и личным примером Тодту и компании все-таки удалось поднять малодушных, почти каждый из них смог крепко схватить своего солдата. Редкий солдат осилил вывернуться или хотя бы не бросить оружие. Те из них, кто сражался среди скамей, а не на центральном настиле, провалили мораль и отступили, а абордажная команда на последнем дыхании атаковала в обоих направлениях от мачты.

- Нехристей… - привычно начал Тодт и осекся. Не за борт.

- Как так-то, Джованни? – спросил Тодт, - Я же бился вместе с нехристями против христиан.

- Рабовладельцы не христиане, - опередив Джованни, с акцентом ответил какой-то грек, - Раб божий не должен быть рабом ближнему своему.

- Человек рожден умереть свободным, - сказал Мятый, - Лучше каменоломни, чем вот это вот все.

- Да лучше горбатиться в мастерской или выгребные ямы вычерпывать, - сказал кто-то еще из новых союзников, - Ну его к дьяволу в задницу, это море.

Что положено делать после успешного абордажа? Что делал старый капитан?

- Дораду разбудить и поставить к рулю! – скомандовал Тодт. Должно быть в мире что-то постоянное и незыблемое.

- Иду-иду, - отозвался Дорада, поднимаясь с «Химеры».

- Поднять паруса! Курс на Аренцано!

Джованни скинул дублет и разглядывал синячище с кровавой раной посередине. Попробовал подвигать левой рукой, поморщился.

- Бруно, Мятый! Поднять паруса!

- Я только уд срамной могу поднять, - ответил Бруно, - И то левой рукой.

Правую руку ему уже туго перевязал какой-то добрый человек. Но крови успело вытечь достаточно, чтобы почти полностью покрасить правую штанину.

Мятый сидел на скамье и тяжело дышал. Его руки дрожали. Ага, «накрыло», как в каменоломне после драки. Стоит ему выпустить пар, и он успокаивается, что даже за нормального сойдет.

- Я… Сейчас… Подниму… Только я забыл, как оно делается… Покажет кто-нибудь, и я подниму… - пропыхтел Мятый. Такого дисциплинированного бесноватого Джованни в жизни не видел.

- Еще матросы есть? – крикнул Джованни и огляделся. А кто у нас теперь вообще есть из экипажа?

Из недавнего населения галиота чуть ли не в полторы сотни человек осталось около двух десятков. В смысле, на ногах осталось. Половина из них уже поскидывала грязную одежду и бинтовала раны более-менее годными тряпками. Под скамьями стонали раненые.

Подошел русский.

- Chtonado?

Джованни показал на паруса. Русский развел руками.

- Что, парни, матросов нет? – бодро спросил Доменико, который всю битву просидел у себя на «Химере», удивляясь, как он согласился на эту авантюру и стараясь как можно быстрее протрезветь настолько, чтобы в компании с Дорадой свалить подальше, - Если надо, то за долю в добыче я матрос!

- Конечно надо. Платим золотом!

- Господин рыцарь, вам еще матросы не нужны? – спросил Доменико, - Тут к нам один спрыгнул.

Вслед за Доменико на палубу влез мокрый мужик, одетый по-матросски.

- Нужны, - Фредерик схватил матроса за плечо и толкнул в сторону мачты.

Мужик не удержался на ногах и упал на колени.

- Сеньор, не убивайте! Я просто матрос, я с вами не дрался, гребцов не обижал!

Доменико дернулся как будто скептически.

- Он матрос? – спросил Фредерик, - Ты его знаешь?

- Лука его зовут, - ответил Доменико, - Из рыбаков.

Доменико не понял, каким образом Лука, с которым еще вчера они выпивали за одним столом на свадьбе Кармины и вот этого рыцаря, оказался на «Пегасе». И матрос ли он на самом деле. Но по привычке не стал говорить лишнего. Мало ли в Генуе рыбаков по имени Лука?

- Отлично, - кивнул Фредерик, - Старпом, забирай его.

Кто-то из выживших направился к двери в кормовую каюту. Фредерик отогнал его, сопроводив итальянские ругательства международными жестами кинжалом и открыл дверь сам. Жестоко измятые латные перчатки висели у него на поясе. На шлеме и на кирасе появились свежие зарубки.

В каюте прятались двое. Богатый генуэзец в черном бархатном плаще и одетый в грязный балахон человек с умным лицом.

- Этих куда, мессир? – спросил сзади суровый гребец, по говору неаполитанец, - В плаще точно пассажир, а не из команды.

- Пассажира мне, и отвечаешь, чтобы груз пока не трогали, - ответил Фредерик, - Сначала порядок на палубе, потом дележ добычи.

Неаполитанец поклонился и присоединился к товарищам на палубе. Выжившие победители вовсю занимались наведением порядка. То есть, добивали побежденных, снимали с тел оружие, доспехи и сколько-нибудь ценные вещи и сбрасывали тела за борт.

- Ты кто? – спросил Фредерик третьего пленного.

- Корабельный врач. К вашим услугам.

- Бери инструмент и работай. Врачей обижать грех.

- Тодт, принимай доктора! – крикнул Фредерик в дверь.

- Принял. Но на раны в животе кипящее масло не лить! – отозвался Тодт.

- Боже упаси! – перекрестился доктор.

Корабль без парусов и весел тихо сносило в открытое море. Дорада уже задремал на руле в ожидании команды, куда править.

Озадачившись поиском матросов, старпом пересчитал выживших.

Оставшихся на палубе солдат и матросов «Пегаса» к этому времени гребцы уже успели добить полностью.

Кроме русского, из гребцов в более-менее здоровом состоянии остались: два грека, двое разных на вид негров, семеро понимающих по-арабски мусульман с разных берегов, два генуэзских вора и трое других сухопутных преступников, говорящих по-итальянски. Мусульмане и итальянцы все откровенно пиратского вида, греки и негры могли бы сойти за мирное население. Двое швейцарцев. Из перечисленных все сколько-то раненые, но до завтра доживут. В принципе, они все не возражали поднять что угодно, за исключением весел и парусов. Восьмерых тяжелораненых Джованни опрашивать не стал. Не жильцы. Гребцы посчитали так же, отобрали у доктора и добили и этих раненых и скинули тела в море.

Наблюдая за тем, как победители собирают трофеи, Джованни вспомнил то обстоятельство, которое на стадии «планирования» все забыли. На тунисских и османских галерах такое же этническое разнообразие, но там рядом с черными рабами прикованы к скамьям несправедливо обиженные добрые христиане, солдаты и матросы военных и торговых флотов. Хоть сразу на паруса, с молитвой и благодарностью. На венецианских галерах гребут не рабы в цепях, а честно оплачиваемые члены экипажа. А на генуэзских галерах к скамьям прикованы или пленные нехристи, или любезно предоставленные сухопутными властями душегубы и беззаконники. Или тот контингент со скамей на захваченных мусульманских судах, который по мнению победителя не является добрыми католиками, в связи с чем не заслуживает свободы. Или негры с рынков рабов.

Мусульмане и итальянцы сразу сбились в две тихо ненавидящие друг друга банды и уже вовсю ругались из-за добычи и из-за того, кто кого и как добил.

Греки вроде бы болтали и бездельничали, шарахаясь от обоих банд, но оба уже переоделись в трофейное и обзавелись поясами с оружием и кошельками.

Швейцарцы, похоже, исповедались Тодту.

Двое черных сидели на палубе и ели глазами Тодта, дожидаясь, когда он закончит со своими. Один из них держал в руках посох-древко.

Русский ходил по палубе и копался в трофеях, спокойно вынимая оружие и одежду даже и из рук обеих банд. «Как лев среди гиен», - подумал Джованни. По осанке русский походил на Фредерика или даже Максимилиана. Не как человек, который привык гнуть спину, и не как человек, который привык сгибать хотя бы шею.

Камбуз на галере это вовсе не помещение под палубой. Какой может быть под палубой открытый огонь? Да и на палубе печки и костры не очень уместны. Волны, качка и все такое. Тем не менее, совсем без горячей пищи экипаж не оставался. Особенно на стоянке в порту. Пока погода позволяет, кок с божьей помощью готовит горячее. Как начнет качать, кок нарежет отмоченной солонины и хлеба. И раздаст по яблочку. Средиземноморский каботаж все-таки не переход через океан и не полярная экспедиция. Большую часть года каких-нибудь фруктов или овощей можно купить в каждом порту, и запаса на неделю обычно хватает до следующего очага цивилизации.

Железный поддон, засыпанный песком. На нем дрова, над дровами котел. Конечно, не огромный котел на весь экипаж сразу, а поменьше, чтобы человек на тридцать-сорок раздать и снова заполнить чем Бог послал.

Увлекшись добиванием раненых, гребцы забыли про голод, но надолго про пустое брюхо не забудешь. Выжившие столпились у котла с потухшим огнем. Суровый араб зачерпнул ложкой варево, попробовал. В этот день Бог послал перекашу-недосуп из гороха на мясном бульоне.

- Эй, хорош из котла хлебать! – возмутился один из итальянцев, - В миску сложи и жри!

- А? – переспросил араб с набитым ртом.

- Нехристь, чтоб те лопнуть! В миску положи, говорю!

- Иншалла! – араб, по-видимому, недавно попал на «Пегас» и еще не понимал языка христиан.

Старший грек подошел к котлу с мисками и черпаком и щедро положил всем пищи, зачерпывая побольше гущи и сливая лишний бульон о край котла. Тут столько сварено, что всем хватит и еще останется.

Младший грек в это время откопал где-то мешок со свежим хлебом, этим утром испеченным в Генуе, и щедро нарезал толстых ломтей. Подходи и бери сколько хочешь.

Разобравшись с матросом и доктором, Фредерик взял за локоть пассажира-генуэзца и отвел в сторону.

Тарди с первого взгляда понял, что имеет дело не с генуэзцем и не с савойским рыцарем. Светлые волосы и голубые глаза. Короткие штаны с разрезами по этой варварской северной моде.

По первым словам Фредерика Тарди распознал тот же акцент, что и у Максимилиана де Круа, который вернулся в Геную с непонятными целями. Значит, этот паренек – тот самый Фредерик, который только что женился на сестричке Кармине. Получается, у королевского золота была дополнительная, невидимая, линия защиты. Де Вьенн всех перехитрил. Разыграл ссору, дуэль, заключение и побег. Сам уехал из Генуи, притворившись, что поверил в украденное де Тромпером золото. И ему на смену появляется этот де Круа, который якобы с де Вьенном поссорился и не при делах. Интересно, Антонио Кокки, у которого отлеживался после дуэли де Вьенн, тоже работал на французов? Скорее всего. Не случайно же он оказался в нужное время в нужном месте.

Тогда кораблик с курьером вместо всей королевской рати имеет некоторое разумное объяснение. Молодой рыцарь слишком верил в магическую силу «именем короля» и не просчитал вариант, где капитан «Пегаса» - сообщник похитителей золота.

- Могу я быть Вам чем-то полезен? – спросил Тарди.

- Вы сопровождали груз? – почти утвердительно сказал Фредерик.

- Да.

- Я его принимаю. Согласно сопроводительным документам. И хочу пересчитать до последнего ящика и бочонка.

Тарди честно показал Фредерику ящики и бочонки. И свою бумагу, где он отмечал их все у Абрама и на погрузке в трюм. И незаколоченный бочонок, из которого Лука рассчитался с возчиками.

Поскольку Тарди вез не свои, а краденые деньги, он успел, пока Фредерик проводил инвентаризацию, составить новый план. Не так уж важно, с кем делиться добычей. С Лисом или с этим симпатичным и неиспорченным молодым человеком.

- Мессир, у меня к Вам есть предложение удивительной щедрости, - начал Тарди.

- Предлагаете долю в добыче, которая сейчас уже моя, а Вам по праву никогда и не принадлежала? – спросил Фредерик.

- Предлагаю не долю, а всю добычу. И не королю, а лично Вам, - Тарди никак не мог представить, что оруженосец – пират и вор. Очевидно, он служит Его Величеству или королеве-матери, а задачу получил от кого-то постарше.

- На что Вы намекаете?

- Просто заберите все себе. Курс на Ливорно, а дальше я договорюсь за скромное вознаграждение. Золото ляжет в надежное место и обеспечит Вам и Вашим потомкам пожизненную ренту. Скромный оруженосец исчезнет, как будто утонет вместе с «Пегасом». На его месте появится молодой аристократ из уважаемой сиенской семьи...

- Очень интересно, - Фредерик развернулся и пошел из трюма обратно в каюту. Тарди поспешил за ним.

Фредерик открыл окно, которое в то время еще не стало иллюминатором, и повернулся к собеседнику.

- Я никогда, ни за какое золото не откажусь от своего честного имени и не предам свою семью, - жестко сказал Фредерик, - Может быть, я не заплачу кредиторам или шлюхам. Может быть, обману наемников. Может быть, ослушаюсь короля или императора, или даже поменяю одного на другого. Начну личную войну с епископом или с городом. Возглавлю крестьянский бунт. Совершу множество разных грехов. Но я никогда не буду убегать и прятаться! Если мне вдруг захочется забрать себе чье-то золото, я заберу его и положу у себя в замке, а кто не согласен, пусть придет и возьмет!

- Не будьте как… - начал Тарди и запнулся, пытаясь подобрать достаточно убедительное сравнение для человека немного другой культуры.

- Как дядя Гёц? – усмехнулся Фредерик, - Все так говорят. А я говорю, что буду!

С этим словами Фредерик ударил Тарди кинжалом в сердце, подхватил падающее тело и вытолкнул в окно.

Глава 23. 11 декабря. Кто может остановить Рыцаря Королевы.

В предыдущих сериях:

Рыцарь Королевы Андре де Ментон чуть не сгорел вместе со всеми уликами. У него только что украли триста тысяч дукатов, и он намерен найти их по горячим следам.

Ему помогают:

Луи де Ментон, оруженосец. Туповатый, но преданный до костей мозга.

Тони Бонакорси, аферист, выдающий себя за дипломированного врача. Только что он помог рыцарю не сгореть, поэтому на хорошем счету.

Ден Мальвуазен, бывший палач на службе губернатора Прованса. Имеет настоящее медицинское образование и хорошо умеет разговаривать с людьми.

Фабио Моралья, представитель местных властей. В гробу видел золото и рыцарей французского короля. Ищет воров по долгу службы.

С крыши Тони и де Ментон без особого труда перебрались на соседнюю крышу, а оттуда спустились по лестнице внутри здания.

Склад Абрама отлично разгорелся и пока не собирался гаснуть. Соседи все-таки решили не столько помочь французам, сколько не допустить распространения огня. На улице выстроились цепочки людей с ведрами, вперемешку местных и оккупантов.

- Я еще утром намекал, - сказал Бонакорси, - когда перепутал средства от запора со средствами от поноса.

- Зря я тебя недооценил, - сказал Мальваузен, - Все-таки, ты настоящий врач. Врач может быть трусом. Врач может быть предателем. Но настоящий врач никогда не побежит прыгать в окно сам, когда надо выводить других людей. Ты, конечно, не знаток медицины, но ты правильный парень, Тони. Оставь себе мой диплом и учись дальше, чтобы стать достойным звания дипломированного врача.

- Не знаю, откуда ты пришел и куда уйдешь, - сказал Андре де Ментон, - Но знаю, что ты прожил свою жизнь не зря. Одна эта дверь на крышу стоила того, чтобы прожить жизнь.

- Спасибо, Ваша милость.

- Ты что-нибудь важное там слышал? – спросил рыцарь.

- Они говорили друг с другом, - ответил Бонакорси, - Я понял, что нас всех убьют, когда увидел Тарди.

- Альфонсо Тарди? Консильери из Банка? – удивился де Ментон.

- Он самый. Он вас предал.

- Банк меня предал?

- Судя по некоторым оговоркам, Тарди считает, что Банк предал его, а не Вас. Его приговорили, но он избежал смерти, и решил в отместку ограбить Вас.

- Ты слышал, как звали грабителей?

- Они называли друг друга по прозвищам. Покойник, Старший, Красавчик. И ругались, что сообщник снаружи не может решить вопрос.

Бонакорси обернулся к солдатам.

- Что в этом время происходило снаружи?

- Лука? – переспросил один из солдат.

Все обернулись к нему.

- Разбойники на улице говорили, что какой-то Лука обещал тысячу дукатов тому, кто убьет Антонио Кокки, который сидит здесь на складах.

- Откуда ты знаешь? – спросил де Ментон.

- Я отправил его на разведку, - сказал сержант Гийом, - Чужой город, надо знать, про нашу душу эта утренняя буча, или тут и без нас так принято. Мало ли вдруг они для нас про тысячу придумали, чтобы мы вышли поучаствовать. Но мы не соблазнились и не вышли.

Последнюю фразу Гийом произнес более громко, намекая на награду.

- И как, он заплатил тысячу? – спросил Бонакорси, - Или Кокки победил?

- Этот Кокки, оказывается, учитель фехтования. Серьезный дядька. К нему на подмогу немало народу набежало, и все такие же разбойные морды. Положили с обоих сторон видимо-невидимо, а Кокки ушел живым и невредимым, в седло сам залез. На прощание сказал разбойникам, что Лис им все равно тысячу будет должен.

- Какой еще Лис? – спросил де Ментон, - И что Лука?

- На знаю, какой Лис. А Лука появился откуда-то сей момент, как Кокки уехал. Позвенел мешочком, и увел всех как Крысолов крыс. Как разбойники ушли, так тут сразу и жизнь продолжилась. Грузчики забегали, телеги заездили и все такое.

- Идем по следам, - сказал де Ментон.

И они пошли.

В первом же кабаке на складах, где Лука раздавал дукаты соучастникам, нашлось сразу несколько нетерпеливых разбойников, которые решили отметить легкие деньги вот прямо здесь, не сходя с места.

Оставив за собой двух убитых, несколько раненых и в хлам разбитый кабак, рыцарь со всей своей свитой и армией взял курс на «У мавра».

По пути Луи, проходя по улице, полной торговых столов, задержался у прилавка с клетками.

- Это что? – спросил он, ткнув пальцем в толстого пушистого бесхвостого рыжего грызуна.

- Это морская свинья, сеньор! – ответил продавец с хитрой рожей потомственного мошенника, - Постная.

- Какая еще морская свинья?

- Из Индий моряки возят. Как только выберут Папу, Просперо Колонна подарит ему поросенка, а Папа официально объявит морскую свинью постной пищей. Они приносят сразу по десять поросят и готовы плодиться хоть каждые два месяца.

- Ты ври, да не завирайся.

- Каждые три месяца.

- Она что, вкусная?

- Пальчики оближете! Как птичка, только жирненькая.

Рядом остановился Мальваузен.

- По-моему, это просто крыса бесхвостая.

- Нет, сеньор! Крысы не умеют говорить «Куи-куи».

- Куи-куи! – как специально сказала морская свинья.

- Ха! Вот если бы она говорила «Луи-Луи»! – сказал Луи.

- Луи-Луи, - как специально сказала морская свинья.

Мальваузен скептически хмыкнул.

- Сколько она стоит? – спросил Луи.

- Всего два дуката, Ваша милость!

- Один.

- Всего один дукат, Ваша милость!

Луи купил свинью в клетке и передал ее солдату, который на протяжении всего путешествия исполнял обязанности слуги.

Мальваузен удержался от едкого замечания.

Когда они уходили, продавец свинины уже убирал свой стол.

Фабио Моралья, как иположено доброму католику, тоже сходил на мессу. На выходе из собора ему доложили, что Тодт, Фредерик и беглые арестанты покинули Геную морем, а де Круа направился на конский рынок. Прошло совсем немного времени, и прибежали еще два гонца. У Рыцаря Королевы украли золото, а де Круа с телегой забирает личные вещи от алхимика.

Приоритеты очевидны. Де Круа проводить до городских ворот и забыть. А про золото королевы бежать докладывать выше.

Дорогой Друг выругался богохульно и многоэтажно.

- Какого черта мы следим за де Круа и епископом, если не можем уследить, как они воруют у чертова рыцаря и королевы?

- Это не они, - Фабио мысленно возблагодарил смышленого парня, который следил за де Ментоном и уловил самые важные новости, затесавшись в толпу солдат, - Это Тарди.

- Какой еще Тарди?

- Консильери из Банка, - Фабио знал про Тарди только то, что ему передал гонец. Этого хватило.

- Этот сучий потрох, как мне доложили, был убит еще в четверг!

- Я ничего такого не докладывал, - Фабио вжал голову в плечи.

- Тебе я бы за такое голову оторвал. Финансисты-управленцы, прости Господи. Ворочают золотом на половину мира, а человека нормально убить не могут. А, Фабио?

- Или не хотят, - спокойно предположил Фабио, не знавший всей глубины интриги.

- Та-ак, - Дорогой Друг вздохнул, - Ты сам-то понял, что сейчас сказал?

- А что такого? Ну не хотят банкиры убивать себе подобного…

- Это называется заговор. Бунт. Мятеж. Предательство.

- Клянусь мощами святого великомученика Фабио, - стражник перекрестился, - Что я к этому совершенно не причастен.

- Кто бы спорил.

Наступила пауза. Фабио рискнул заговорить первым.

- Прикажете продолжать наблюдение за де Круа?

- К черту де Круа! Бери людей, беги на помощь к де Ментону.

- Помощь в чем? У него и так с полсотни солдат.

- Окажи ему всю возможную помощь в расследовании по горячим следам. Кто еще найдет в Генуе краденое, как не ты? И проследи заодно, чтобы он не сломал здесь ничего лишнего.

- Например?

- Столпы морали и нравственности чтобы не сломал и духовные скрепы! Не придуривайся! Бегом!

- Слушаюсь!

К тому времени, как Фабио с дюжиной стражников добрался до Сан-Джованни-ди-Пре, де Ментон и компания пожар уже потушили, выяснили, что золота в хранилище нет, и отправились по горячим следам выяснять обстоятельства и наносить побочный ущерб.

Стражники догнали рыцаря только на пороге «У Мавра».

- Дословно! – потребовал де Ментон.

- Оказать Вам всю возможную помощь и проследить, чтобы Вы ничего не сломали. В смысле, ничего лишнего, - ответил Фабио.

- Отгоняй зевак, будь под рукой, но не путайся под ногами, - поставил задачу рыцарь.

Под умелым руководством Гийома, «У мавра» оцепили, а всех поваров и посетителей выгнали во двор. Из посетителей убежать не успел никто, потому что из подвала и бежать особо некуда. Хозяин заведения, он же шеф-повар, отсутствовал, потому что отлеживался после вчерашнего. Если гости просто пили и закусывали, то брат невесты весь день провел на кухне с перерывами на переодевание и выполнение обязанностей главы семьи. Поэтому Пьетро с женой еще с ночи ушли к родственникам, чтобы их не дергали с утра пораньше дети и поварята по всяким мелочам.

- Если кто еще не понял, - начал разговор во дворе де Ментон, - Я рыцарь Ее Высочества Королевы Франции, а вы все простолюдины, конский навоз и грязь на башмаках.

Кто-то из браво вспомнил про неположенные простолюдинам честь и достоинство и потянулся к мечу.

- То, что у вас по недоразумению на поясах висят мечи, не повышает ваше положение в обществе на сколько-нибудь заметную для меня ступеньку. Это не ваша заслуга, а недоработка местной, так сказать, стражи. Которая, в сущности своей, такой же зловонный кал, как и вы.

Один из браво в первом ряду не стерпел и рванул меч из ножен. Стражники не успели оценить ситуацию, а рыцарь уже закрыл вопрос. Молнией сверкнул клинок, один удар – и жалкий простолюдин в шоке смотрит на струйку крови, бьющую там, где только что была кисть правой руки. Меч, не успевший покинуть ножны, повис, высунутый наполовину. Пальцы отрубленной руки разжались, рука отцепилась от рукояти меча и плюхнулась в лужу.

- Именно это я и имел в виду, - сказал рыцарь, - Потренируйтесь для начала на улитках. Или на муниципальных служащих.

- Мессир! – вперед вышел один из задержанных, - Я честный человек и учитель фехтования. Я не веду здесь никаких дел. Я просто зашел сюда, чтобы узнать, как погиб мой брат.

- И как же он погиб?

- Его застрелили из аркебузы.

- Сегодня утром, в той самой стычке, в связи с которой я здесь?

- Да.

- На чьей стороне он был? Этого вашего Луки или этого вашего Кокки?

- Луки, - опустил глаза Петруччи.

- Значит, той брат такая же шваль, как эти все, и ты не лучше.

- Позвольте с Вами не согласиться.

- Не позволю. Где чертов Лука?

- Не знаю…

- Сколько ваших туш я должен разделать, чтобы получить простой ответ на простой вопрос?

- Вот его разделайте, - предложил кто-то из второго ряда, намекая на Петруччи. Наемники поддержали репликами и смехом.

- И?

- Сдадим Луку с потрохами.

- Если ты соврал, тебя четвертуют, - рыцарь обернулся к Мальваузену, - Запомни его ты, потому что я брезгую запоминать эти морды. Если, когда я проткну этого шарлатана от фехтования, и это трепло не воспоет песнь песней про Луку, отрубишь ему руки и ноги вот прямо здесь.

Де Ментон с мечом в руке повернулся к Петруччи. Тот достал меч ничуть не хуже рыцарского.

Рыцарь, еще ни разу не скрестив мечи, понял, что перед ним настоящий учитель фехтования, а никакой не шарлатан.

Старшие, может быть, и победили бы рыцаря, но Младший эту задачу в одиночку вывезти не мог. База, теория, сила, ловкость, - все есть. Но противник владел Высоким искусством ничуть не хуже, зато на его стороне лишние десять лет опыта, начиная с самого детства, и наследственность потомственного бойца. Да рыцарь сам по себе оружие, и меч для него не более, чем инструмент, с которым человека можно убить немного быстрее, чем без меча.

Младший вызывал уважение хотя бы тем, что держался. Он делал все правильно, как положено по науке. Защиты сменялись ударами, а удары защитами. Но рыцарь двигался еще лучше. Плавно и стремительно, как хищная рыба. Каждое движение плавно, но быстро вытекало из предыдущего и также переходило в следующее.

Господи, спасибо, что меч до сих пор не сломался. Господи, спасибо, что этот удар не разрубил ребра, а оставил просто шрам на груди на всю жизнь. Отец, спасибо, что научил уклоняться. Господи, спасибо за лужу, где рыцарь поскользнулся. За прохладный день и теплый плащ, намотанный на левую руку. Отбил два удара,рука истекает кровью, но она все еще на месте. Отец, спасибо, что заставлял как можно быстрее переводить защиты из верхней полусферы в нижнюю. Господи, спасибо за грязь на камнях, лучше упасть, чем остаться без головы.

Петруччи выпустил меч, перекатился и поднялся на колени.

- Пощадите!

- Живи, - рыцарь остановился с таким видом, будто и не собирался наносить последний удар, - Свободен.

Петруччи подобрал меч и сбежал со двора, пока рыцарь не передумал. Солдаты и не подумали его задерживать. Сказано «Свободен», значит свободен.

На прощание он бросил взгляд на невольных зрителей. Кто-то одобрительно кивнул, кто-то показал большой палец. Зайти в глаз бури и выйти обратно, вот что это было. Любой из них уже валялся бы мертвым в грязи, и хорошо, если одним куском.

- Похоже, он и правда не шарлатан и даже достоин учить черепах и улиток наподобие вас, - сказал француз. Самые опытные душегубы отметили, что у рыцаря даже дыхание не сбилось. Остальным уже стало не до подробностей, лишь бы выжить.

- Итак, где Лука? – спросил де Ментон, повернувшись примерно в сторону того самого наемника.

- Он рассчитался со всеми и ушел. Просто исчез.

- Куда?

- Не знаю.

- Где его дом, семья, любовница?

- Он не местный, у него нет ни дома, ни семьи здесь. Он снимает комнату и девок.

- С кем он здесь ведет дела?

- С сестричкой Карминой.

- Где она?

- Только что вышла замуж за рыцаря.

- Еще в Генуе?

- Да.

- Понятно, - де Ментон обернулся к своим, - Луи, возьми нашего дипломированного врача, возьми этого соловья, стражников, и попытайтесь напасть на след в норе этого Луки. А я возьму нашего четвертователя и поговорю с этой Карминой.

- С остальными что прикажете делать? – спросил сержант.

- Всех повесить, притон сжечь.

- Мессир! – один из браво упал на колени, - Не велите нас вешать, мы вам еще пригодимся!

- Как?

- Вы не местный, ваши люди не местные, солдаты не местные. А хотите найти людей и груз в Генуе и окрестностях. Наймите нас, мы это умеем!

Фабио Моралья мог бы возразить, что найдет что угодно со своей командой и без этих, но решил промолчать. Если с его подачи француз поубивает генуэзцев, будет нехорошо. А если француз примет предложение, то и ответственность за неудачи он будет возлагать на этих парней, а не на Фабио.

- Возьметесь найти и лишить золота одного из своих?

- Мы только тем и занимаемся, что воюем друг с другом за чужие дукаты. Ничего личного. У вон того парня шрам на щеке – моя работа.

- Пузо свое покажи, - ответил «вон тот парень».

- Хмм… - Де Ментон немного подумал и согласился, - Как говорил один артиллерист при Мариньяно, нужны добровольцы. Шаг вперед, кто готов послужить Франции.

Вперед шагнули почти все.

- Остальных повесить. Притон сжечь.

- Но у нас ни перекладины, ни веревок… - протянул Гийом. Ему вовсе не хотелось жечь и вешать.

- Придумай что-нибудь.

Гийом замешкался. Луи, подражая де Ментону, одним движением выхватил меч, сделал выпад и вложил меч в ножны. Стоявший ближе всех к рыцарю безоружный кухонный мужик схватился за расплывающееся на груди кровавое пятно, чуть-чуть постоял и повалился навзничь.

- Намек понятен? – довольно спросил Луи.

- Да, Ваша милость, - Гийом обнажил клинок, и солдаты вслед за ним тоже подняли оружие.

- Нельзя убивать и жечь кого вам захочется! – возмутился Фабио Моралья.

- Тебя прислали чтобы расчищать мне дорогу, или чтобы путаться под ногами? – спросил старший рыцарь, - Передай своему хозяину, что кража у частного лица — это кража, а кража у Ее Высочества это мятеж. Я сейчас действую не как частное лицо, а как полномочный представитель Его Величества, помазанника Божьего, с правом сжечь хоть весь ваш мятежный город. Кто не согласен со мной, тот выступает против короля и Франции.

- Убедительно прошу Вас…

- Не убедил. Гийом, сколько у тебя солдат?

- Сорок два, Ваша милость!

Рыцарь повернулся к Фабио.

- У тебя есть хотя бы сорок три, чтобы просить убедительно? Хотя, о чем это я? У тебя есть хотя бы один рыцарь? Хотя бы оруженосец? Паж?

Фабио отошел к своим людям.

- Боже правый, ну как я его остановлю? – буркнул он себе под нос.

- Говорят, пуля в голову рыцарей хорошо останавливает, - тихо сказал кто-то из стражников.

- У тебя аркебуза есть?

- Нет.

- Ну и нечего умничать тогда.

Дети Пьетро как раз вернулись домой, когда Фредерик рассчитался с ними за «Пегас». Когда появились солдаты, они успели попрятать все по тайникам и сбежать. Но недалеко, чтобы посмотреть, что будет дальше. Обычное дело, когда дети вертятся под ногами, что бы ни делали взрослые. Когда рыцарь приказал сжечь притон, мальчишки вернулись за счетной книгой.

В некоторых местах подросток с книгой выглядит более подозрительно, чем подросток с топором. Солдат отобрал книгу, открыл и ничего не понял. Будучи неграмотным, он решил, что о ценности книги больше скажет кто-нибудь грамотный, и передал ее сержанту.

Гийом немного умел читать по-французски, но тоже ничего не понял. Даже знакомых букв не нашел. Поэтому отнес книгу старшим по званию.

Луи повертел книгу в руках, полистал, заглянул внутрь и приказал сжечь.

Книгу спас Мальваузен. Без особых ожиданий. Просто он считал, что жечь книги нехорошо. Во всяком случае, не таким, как Луи, решать, какие книги стоит жечь.

Глава 24. 11 декабря. Кто даст ложный след, который окажется не таким уж ложным.

В предыдущих сериях:

Рыцарь Королевы Андре де Ментон чуть не сгорел вместе со всеми уликами. У него только что украли триста тысяч дукатов, и он намерен найти их по горячим следам. Единственный след оставил некий Лука, который утром раздал разбойникам тысячу дукатов. Кармина фон Нидерклаузиц может про него что-то знать.

Ему помогают:

Луи де Ментон, оруженосец. Туповатый, но преданный до костей мозга.

Тони Бонакорси, аферист, выдающий себя за дипломированного врача. Только что он помог рыцарю не сгореть, поэтому на хорошем счету.

Ден Мальвуазен, бывший палач на службе губернатора Прованса. Имеет настоящее медицинское образование и хорошо умеет разговаривать с людьми.

Фабио Моралья, представитель местных властей. В гробу видел золото и рыцарей французского короля. По долгу службы ищет воров.

- Эй, парень! –Мальваузен толкнул в бок солдата, который держал клетку с купленной Луи морской свиньей.

- Чего надо? – по-простому ответил парень.

- Идешь с нами. Нам, возможно, понадобится эта крыса.

- Это морская свинья.

- Свинья здесь ты, а это крыса, - сурово сказал подошедший де Ментон.

Солдат решил не спорить. Ему-то какая разница, свинья или крыса.

- По кой, прости, господи, дьявол тебе крыса? – недовольно спросил де Ментон Мальваузена.

- Мы идем беседовать с дамой, - улыбнулся Мальваузен, - Не могу же я тыкать в даму каленым железом.

- А крысой тыкать можешь?

- Крысой и не придется. Женщины боятся крыс больше, чем горячего или острого.

Симон с утра занимался ранеными, поэтому магистру Иеремии пришлось самому спуститься, впустить гостей и провести их в женскую спальню.

- Благородные Рыцари не обижают Прекрасных Дам! – гордо сказала Кармина, скрестив руки на груди.

- Ты простолюдинка, - фыркнул де Ментон.

- Я законная супруга герра Фредерика фон Нидерклаузиц, вассала Императора и требую уважения.

- Дура! – бросил де Ментон.

Когда Тарди упомянул про законсервированного агента, некоего Массимо, Марка или Мишеля де Круа, титул фон Нидерклаузиц произнесен не был. Рыцарь Королевы и не подумал, что Кармина породнилась с семьей того самого императорского шпиона. Мало ли по миру шастает аферистов, наемников и бездельников с приставкой «фон».

- Это было очень некуртуазно. Нельзя так говорить дамам, - ответила Кармина.

- Фрау фон Нидерклаузиц, - вежливо до приторности произнес рыцарь, - Нас не интересует ни Ваш муж, ни его семья, ни все их швабские коровы и грядки с капустой.

- Почему Вы так удивились? – спросил Мальваузен.

- Я подумала, чем я могу быть обязанной визиту такого красивого рыцаря со свитой? – нашлась Кармина, - Наверное, у рыцаря какое-то дело к моему супругу, касающееся интересов высшего общества? А рыцарь говорит, что нет.

- У меня дело, касающееся кражи моего золота! – гневно ответил де Ментон, - И, если его украл не Ваш муж, то Вы знаете, кто его украл.

- Ничего я не знаю, - сказала Кармина, - Тут золота полный город, и его иногда кто-нибудь ворует. С тех пор, как я замужем, я больше не хочу ничего об этом знать.

- Вам знаком этот предмет? – спросил Мальваузен, выкладывая на стол счетную книгу.

- Это счетная книга, - испуганно ответила Кармина.

- Ваш почерк?

- Я вообще не понимаю, что тут написано.

- Врет, - сказал Мальваузен, обращаясь к де Ментону по-французски, - Это женский почерк.

- А что написано? – спросил де Ментон, - На каком это языке?

- Наvolgare, простолюдины не знают высокой латыни.

- Я знаю, что такое вольгаре. Там нормальные буквы, а не вот это вот все.

- Зеркальный шифр, - Мальваузен поднес книгу к зеркалу.

Де Ментон посмотрел и кивнул.

- Я бы не догадался, но у нее хороший женский почерк, поэтому можно узнать буквы. Почерк женщины, которая пишет часто и много. Женщины, которая знает, о чем пишет.

- О чем же она пишет? – спросил рыцарь.

- Она продает и покупает, - Мальваузен, пользуясь большим и удобно висящим зеркалом, увлекся чтением, - Не часто. Еще принимает вещи на продажу и дает в долг.

- Что за вещи?

- Что угодно. Сукно, золотой перстень, шелковая одежда, вино…

- Скупщица краденого и ростовщица?

- Похоже.

- Благородные Рыцари не обижают Прекрасных Дам, – повторила Кармина, но без прежней уверенности.

- Я похож на благородного рыцаря? – спросил Мальваузен де Ментона по-итальянски, чтобы Кармина тоже слышала.

- Быдло ты, - ответил рыцарь, - Хоть сейчас на виселицу.

С лица Мальваузена пропала довольная улыбка идущей по следу собаки. Он явно ожидал подтверждения своей непохожести на рыцаря, но не в такой грубой и несправедливой форме. На «быдло» тиролец с умным лицом, чистыми руками и приличным костюмом никак не тянул.

- Вы несколько несправедливы, мессир, - сказал Мальваузен.

- Ты настолько обнаглел, что ждал положительного ответа? – рыцарь поднял бровь в искреннем удивлении.

Мальваузен вздохнул и повернулся к Кармине.

- Если мессиру угодно считать, что я быдло и висельник, так тому и быть. Я ведь не рыцарь и могу случайно обидеть даму?

- Не в присутствии рыцаря, - шепотом ответила испуганная Кармина.

- Ха! – Де Ментон вышел и захлопнул дверь. Дверь хлопнула и немного отскочила обратно, оставшись приоткрытой.

- Ты скупщица краденого и ростовщица, - сказал Мальваузен, - И то, что ты каким-то загадочным образом соблазнила какого-то благородного простака из какой-то глуши, еще не делает тебя Дамой.

- Мой муж вернется и вас всех поубивает.

- Скоро?

- Не знаю.

Мальваузен скептически улыбнулся.

- Но за меня и здесь есть кому постоять!

- Ваш кабак сгорел до основания, а его завсегдатаи ждут своей очереди на кладбище.

- Почему? Кому мы мешали?

- Вы бы и дальше никому не мешали. Нечего было прыгать выше головы. Золото королевы не для таких, как вы.

- Господи…

- Кто украл золото королевы?

- Я не знаю, - Кармина все-таки не хотела никого сдавать.

Мальваузен подошел к Кармине, грубо схватил ее за плечо и посадил на табуретку. Открыл дверь и впустил солдата, державшего клетку с морской свиньей.

- Вам знакомо это животное? – спросил де Ментон.

- Это крашеная хной и сильно откормленная крыса с крысиных бегов, - сказала Кармина, - Но я здесь не при чем.

- Крысы не умеет говорить «Куи-куи», а «Луи-Луи» тем более, - сказал солдат, - Это морская свинья из Индий.

Мальваузен и де Ментон с лестницы посмотрели на него, как на идиота. Солдат втянул голову в плечи.

- В Генуе всего две настоящих морских свиньи, - сказала Кармина, - И они переходят из рук в руки за большие деньги. На улицах уже начали было торговать крашеными крысами, но покупатели тоже не лыком шиты и требуют «Куи-куи». Поэтому у Карло сидит под столом девочка, которая умеет очень похоже куйкать. Вы ведь у Карло эту крысу купили, на базаре у Сан-Джованни-ди-Пре?

Солдат скис, а Мальваузен торжествующе улыбнулся.

- Сколько он заплатил? – спросил де Ментон.

- Дукат.

- Вот дурак, - де Ментон обратился к солдату, - Если ты ему скажешь, я тебе голову оторву, понятно?

- Да, Ваша Милость, - поклонился солдат.

- К тебе тоже относится, - сказал де Ментон Мальваузену.

- Будьте уверены.

Разоблаченная крысища перестала притворяться доброй свинкой и злобно посмотрела на Кармину маленькими черными глазками. Рыцарь прикрыл дверь с той стороны.

- Следующий палач будет с каленым железом, - сказал Мальваузен и поднес клетку к лицу Кармины. Крыса, цепляясь лапкам за прутья, подошла поближе, вытянула длинный нос и понюхала девушку.

- Мой муж… Ай! Уберите от меня эту тварь!

- Никогда не пугай рыцарей другими рыцарями. Никто из них не боится себе подобных.

Кармина заплакала.

- Кто украл золото? Где оно? – повторил Мальваузен.

- Тарди! – сквозь слезы сказала Кармина.

- Кто это? – Мальваузен на всякий случай уточнил, тот самый это Тарди, или его родственник.

- Консильери из Банка! Все думают, что он мертвый, а он ворует золото, которое лежит там, куда он сам его положил!

- Дальше.

- Я не в доле! Я просто догадалась! – Кармина продолжала плакать, - Они все приходили ко мне каждый за какой-нибудь маленькой услугой, и все складывалось так, что они сегодня украдут это проклятое золото!

- И куда его спрячут?

- Не знаю, - на самом деле, Кармина знала, что золото увезли морем, и что за ним отправился Фредерик на «Химере». Она никак не хотела пускать французов по следу Фредерика.

- Врешь! – Мальваузен поставил клетку на колени Кармине. Крыса слегка укусила складку на платье. Кармина заорала.

- Ну? – палач снова поднял клетку.

- Увезут из Генуи!

- Куда они поедут?

- Не знаю, - Кармина все еще дрожала, - Лука должен знать.

- Кто такой Лука?

- Лука в субботу пришел меня поздравить от имени Тарди. Он не поздравил сам, потому что пошел на дело. А Лука должен был вывезти то, что они украли.

- Золото! Ты знаешь, что это золото!

- Теперь знаю. С утра прибежали мальчишки, они кричали, что Лука дает тысячу дукатов за голову Антонио Кокки, учителя фехтования. Который сидит у Сан-Джованни-ди-Пре. Судя по крысе, вы там были. Ваше золото оттуда украли?

- Да.

- Значит, Кокки некстати попался под руку и мешал его вывезти.

- Как они вытащили золото со склада? Когда мессир де Ментон зашел туда, там еще оставались двое разбойников, но никакого золота уже не было. И когда? У ворот всегда была стража.

- Я откуда знаю?

Мальваузен покачал клеткой.

- Господи, какие же вы все тупые! – выругалась Кармина, - Если ваше золото не вынесли через дверь, то его вынесли через окно, через крышу, через ход в подвале! Я-то откуда знаю? Пройдите по следам!

- Следы сгорели.

- Если вам интересно, как вынесли золото, то вы должны искать следы прямо там. Вместо этого вы пытаете бедную девушку, про которую точно знаете, что ее там не было.

Мальваузен смутился и сменил тему

- Куда они собирались везти золото? В порт?

- Никто из них не моряк, и они не спрашивали меня про корабль или капитанов, - действительно, ни Тарди, ни Лис, ни Лука не говорили про корабль. Кармина сама узнала об этом только от Фредерика.

- Где они встретятся? Где спрячут груз? Где будут делить?

- Точно не в Генуе. Лука за них за всех попрощался навсегда.

- Да кто такой этот чертов Лука?

- Никто. Просто разбойник. Лука-Болтун, Лука из Портофино.

- Портофино? Они могут быть в Портофино?

Кармина сделала паузу перед ответом, прикидывая, насколько вероятна встреча всех участников ограбления именно в Портофино, при условии, что золото покинуло Геную на корабле и все пошло бы по плану. Достаточно правдоподобная версия для этого палача. Везти золото на галиоте из Генуи в Портофино глупо и совершенно незачем. Галиот пошел куда угодно, только не туда. Тем более, что если Фредерик справится с абордажем, а Фредерик всегда побеждает, то захваченный «Пегас» пойдет в другое куда угодно, но никак не туда. Портофино отличная гавань для промежуточной стоянки судов, но очень неудобная для перевалки грузов с моря на сушу.

- Да. Могут. Но если их там не будет, я не виновата. Они мне ничего не рассказывали, я сама догадалась… - Кармина зарыдала еще громче, - На свою голову-у-у…

- Если бы ты не догадалась, - усмехнулся Мальваузен, - То уже отправилась бы к губернаторскому палачу с каленым железом. И наполовину бы поджарилась раньше, чем тебе поверили бы, что ты не знала.

- Но я вам помогла.

- Поэтому просто пойдешь в тюрьму.

- Неужели у вас нет никакой благодарности? Вам хоть кто-то помог так, как я? Вы бросите в подземелье жену благородного человека?

В комнату вернулся де Ментон. Похоже, он так и стоял все время за дверью.

- Конечно, бросим, - сказал рыцарь.

- Может лучше оставим пару солдат и пусть тут сидит, пока мы не вернемся? – предложил Мальваузен.

- Почему?

- Так она будет под рукой и живая. А в тюрьме ее или запытают досмерти, или тихо удавят, чтобы лишнего не говорила.

- Черт с ней. Пусть пока тут посидит.

- Кстати, - Мальваузен поставил клетку на стол, - При чем тут Кокки и тысяча дукатов за голову? Это ведь дороговато, нет?

- Я думала, он с вами, - удивленно ответила Кармина.

- Не с нами. Что тогда?

- Вообще он давно отошел от дел. Но недавно оказалось, что вернулся. Лис Маттео напал на него в его доме, а Кокки убил четверых его людей. Потом они вроде как помирились, но получается, что не совсем.

- Кокки сел в засаду, чтобы свести счеты с Лисом, а Лис побоялся выйти сам, зато у него как раз нашлись деньги, чтобы выставить армию? – уточнил Мальваузен.

- Вы знаете, что там был Лис? – удивилась Кармина.

Мальваузен посмотрел на нее, как на дуру.

- Лука давал тысячу дукатов от имени Лиса.

- Наверное, - ответила Кармина, - Это все объясняет. Они бы могли так сделать. Но я правда не знаю, из-за чего они настолько поссорились.

- Гнусные у вас нравы, - сказал де Ментон, - Моя бы воля, я бы эту вашу Геную еще раз штурмом взял, разграбил и сжег. Не люблю ни города, ни горожан. Торгаши, воры и смутьяны.

На улице рыцарь и палач, не сговариваясь, остановились сразу за дверью.

- Она знает больше, чем говорит, - сказал рыцарь.

- Она не знает. Она догадывается на ходу, - ответил Мальваузен.

- В чем разница?

- Она не в доле. Была бы она в доле, она бы знала, а не догадывалась.

- Хм… Согласен. Из нее что-то еще можно выжать?

- С Вашего позволения я бы почитал счетную книгу, раз уж она у нас есть. И поискал бы путь, через который вынесли золото. Вдруг там и правда остались следы.

- Если там был тайный ход, то он сгорел вместе с домом.

- С одного конца.

К Сан-Джованни-ди-Пре де Ментон и Мальваузен вернулись одновременно с Луи и Бонакорси. Луи радостно доложил, что они никаких следов Луки не нашли.

- Я от вас ничего другого и не ожидал, - сказал де Ментон.

Луи собрался возразить, но решил, что сказанное формально не было оскорблением, и промолчал.

- Поскольку все простолюдины тупы как бараны… - начал де Ментон.

- Не сказал бы, - возразил Луи.

- Почему?

- Потому что золото все-таки у них.

- Потому что Тарди оказался предателем. Не надо много ума, чтобы тупо по-бараньи вывезти золото, которое им принесли на блюдечке. И то они наследили. Во-первых, упустили простака Тони. Во-вторых, не смогли заранее свести счеты с этим шарлатаном Кокки, так что пришлось кричать на весь город про тысячу дукатов. В-третьих, их замысел раскусила первая же тупая баба, которую мы спросили.

Бонакорси вопросительно посмотрел на Мальваузена. Мальваузен в ответ недовольно покачал головой. Кармина вовсе не тупая баба. Просто повезло, что она знала какие-то крохи и додумала остальное. И то, что она такого сказала? Назвала имена Лиса и Луки, которые до этого назвал солдат-разведчик? Портофино, куда, скорее всего, не повезли ни дуката? Да и Тони не такой уж простак, перехитрил грабителей надписью на руке, смог выжить сам и спасти рыцаря. И Кокки, кто бы он ни был, явно не шарлатан. Судя по тому, что за его голову давали тысячу дукатов, а он отбился и унес ее на своих плечах.

- Поэтому, Луи, возьми Тони и конных солдат и сгоняй в Портофино, - продолжил рыцарь, - Потряси родственников этого Луки, да хоть и сожги к чертям всю деревню. Деревенское быдло всегда впутывает семью в свои дела.

- Если бы ты считал, что это главный след, ты бы поехал туда сам, - сказал Луи.

- Я оставлю себе Фабио Моралью, и мы потрясем порт. И разошлю местных по выездам из города. Эти воры, раз уж они во главе с Тарди, не настолько тупые, чтобы попытаться лечь на дно в Генуе. Все горожане жадные как жиды. Убийца еще может спрятаться в городе, но надо совсем пропить мозги, чтобы доверить какому-нибудь пополану спрятать обоз с золотом. Этот ваш Мальваузен взял на себя пару задач, вдруг что и найдет.

- Они не могли сразу все поделить и отправить четыре телеги в четыре стороны? – спросил Луи.

- Луи, - снисходительно вздохнул де Ментон, - Мы с тобой оба говорили с Тарди. Он мудрый старый ворон, и, если бы он мог украсть золото сам, не привлекая всякий сброд, то он бы так и сделал. Если уж я сразу понял, что его воры конченые тупорылые недоумки, то он это знал с самого начала. Он нипочем не выпустит из-под своего контроля ни дуката до тех пор, пока золото не прибудет в безопасное место. Только после этого он раздаст подельникам их доли.

- Зачем тогда мне ехать в Портофино?

- Чтобы тебе не стыдно было сказать губернатору, что ты сделал хоть что-то полезное. Давай, седлай коней, и до закрытия ворот еще можешь успеть туда-обратно. Если бы у меня прямо сейчас нашелся след лучше, я бы отправил тебя туда.

Получив разрешение на поиски второго конца тайного хода, Мальваузен отправился по соседям сгоревшего склада. Справа и слева ничего. Тем более, что там сидели свои же солдаты. Да и вообще по третьей линии никто ничего не мог вывезти, пока шли все эти разборки. Или смежный ряд складов по четвертой, или ход уводил совсем вдаль. Что вряд ли, потому что тогда кому бы мешал Кокки?

Смежный дом по четвертой линии – дружная семья во главе с бодрым дядькой, седым, но не старым. Его жена, добрая итальянская мать семейства. Хотя и добрая, а слушаются ее все как матросы капитана. Трое почтительных сыновей с женами, полный дом маленьких детей. Утром все ходили в церковь, потом воскресный обед. Чтобы вот эти только что украли триста фунтов золота? Нет, так не бывает.

Дом слева – мрачный склад какой-то ерунды и хозяин, не терпящий французов. Ни слова по существу в порядке «маленькой вежливой беседы». На «именем короля» пообещал выйти с палкой и все кости переломать. Если не найдется более подозрительных, надо будет к нему с солдатами наведаться.

Дом справа – глухо. Не открывают, хоть устучись. Пошли на мессу и по пути к теще в гости? Все-таки воскресенье, можно и не работать. Мальваузен дернул дверь. Плотно притертая дверь чуть-чуть подалась. Не заперто.

- Эй, сеньор! Что-то ищете? – окрикнул постороннего сосед напротив.

- Кто здесь живет? – спросил Мальваузен.

- Пекори, торговец сукном.

- Как его семья, как здоровье?

- О, сеньор что-то знает, чего мы не знаем?

- Вы про что?

- Ночью у них такой скандал был. Орали как резаные. Или и правда резаные, кто их разберет.

- И как, зарезали их или другое что?

- Да не сказать, что зарезали. Утром дела вели, товар отгружали. Я, пока в церковь не ушел, телеги видел и покупателей видел.

- На других улицах сосед за соседа вступается. Все новости вчера на уме, сегодня на языке. У вас не так?

- Для своих так. А с жидами другой разговор. Они не лезут, когда нас грабят, а мы когда их. Потом, у баб когда самое время посплетничать?

- После мессы?

- В точку, сеньор! А жиды разве на мессу ходят, чтобы им пусто было, нехристям!

- Жиды? Пекори разве еврейское прозвание?

- О, сеньор, да Вы, похоже совсем не местный! Где это видано, чтобы честный христианин жидовские имена и прозвания запоминал. Это они к нам понаехали, вот пусть они на наш язык и переходят.

Мальваузен что было сил дернул дверь суконщика. Действительно, она не была закрыта ни на замок, ни даже на засов изнутри. Внутри пахло кровью и дерьмом. В углу лежала куча тряпья.

- Что там, сеньор? – сосед сунул нос полюбопытствовать.

- Плохо там все. Будь добр, позови солдат с третьей линии. Сдается мне, порезали евреев этой ночью. Пусть власти поразбираются.

- Так это Фабио Моралью надо звать. Если что крупное украли или пожгли или семью вырезали, так это к нему.

- Вот он на той улице сейчас и должен быть с солдатами. Пожар видел?

- Ну да, ну да, сеньор. Я мигом.

Дело оказалось ясное, как божий день. Если бы не пытались найти Луку по горячим следам, то нашли бы этот дом еще днем. Только зачем?

Следы на полу широкой дорожкой указывали на уже не особо тайную дверь в стене. За дверью совершенно бесхитростный ход к сортиру дома Абрама и обгоревшая сверху приставная лестница. Вот так грабители зашли в закрытый дом и этим же путем вынесли золото.

Дорожки крови на полу вели в другой дальний угол. Двое мертвых французских солдат без поясов с оружием. Судя по луже крови в другом месте, был еще один убитый, но его тело грабители забрали.

Судя по чистым местам на полу в виде прямоугольников и кругов, под которые не затекла ни кровь, ни грязь, золото грузили в ящики и бочонки. Возможно, помогали эти же французы.

Куда подевались евреи? Кровавые следы вели от закрытых на засов кладовок. Жена Абрама. Какие-то мужчина и женщина явно еврейского вида. Трое похожих на них детей. Взрослые заколоты мечом, дети кинжалом.

- Ты видишь то же, что и я? – спросил Фабио.

- Взрослые не сопротивлялись, - ответил Мальваузен, - Дети, похоже, погибли в бою. У девчонки кровь под ногтями. У старшего мальчишки в руке щепка с окровавленным концом.

- Маленькие львы, - Фабио вытер слезу, - Тех, кто это сделал, я бы удавил их же кишками.

- Можно еще кости подробить, или лебедкой растянуть. Только ты найди их сначала. Альфонсо Тарди. Лис Маттео. Лука из Портофино.

- Из Портофино? – переспросил Фабио, - С чего ты взял?

- Вежливо спросил одну «благородную даму».

- Сестричку Кармину?

- Ты ее знаешь?

- Я знаю в Генуе всех, кого стоит знать. И сестричку Кармину, и братца Пьетро, и Лиса, и Луку тоже. Но я не знал, что Лука из Портофино. А она, получается, знала. И так просто сдала его вам?

- Просто я умею разговаривать с людьми.

Фабио подумал, не палач ли случайно его собеседник. Но напрямую не спросил. Вдруг он не палач и сильно обидится за такое предположение.

- Как ты думаешь, сколько было налетчиков? – спросил Мальваузен, перебирая кучу хлама в углу, - Здесь куча брошенной одежды. Пять пар очень грязной обуви. Пять одинаковых мешков.

- Пять и было. Вот здесь, на скамейке, они переоделись в чистое перед тем, как уйти. Трое раньше, двое позже.

На самом деле в дом зашли шестеро. Но погибший Мартелло не переодевался в обратный путь, и его тело увезли вместе с его мешком сменной одежды.

- Этим двоим тяжко пришлось, - сказал Мальваузен, перебирая тряпки, - У одного вся одежда спереди залита кровью. У второго дублет распорот на лоскуты, а вот рубашка целехонька. Как так?

- Лис Маттео, - ответил Фабио, - Носит стальной нагрудник под дублетом.

- И все знают?

- Я точно знаю. Французы точно нет. Остальные как придется.

- То есть, новых следов нет?

- Каких следов ты ожидал? Писаного договора на вывоз золота? Понятно, что его вывезли. Именем короля уже перекрыты все выезды из города, в порту под подозрением каждый мешок, и по городу пошел слух, что кто найдет золото и доложит, получит тысячу дукатов.

- Ага, найдет триста тысяч и получит тысячу?

- Если не скажет, то получит веревку. Я тут подумал, не взять ли нам след?

Мальваузен остался «брать след», но никакого нового следа не взял. А Фабио вышел и вскоре вернулся с маленьким песиком в руках. Песик понюхал у скамейки и действительно взял след. До самого конского рынка, где след потерялся под толстым слоем свежего навоза и соломы.

- Вот тебе и след, - разочарованно протянул Фабио.

- Ладно хоть не порт, - ответил Мальваузен.

- Лучше бы порт. Уже знали бы, кто где швартовался и за кем пустить погоню. Ладно, что я мог, все сделал. Еще чем-то могу быть полезен Ее Высочеству и Его Величеству?

Мальваузен потер подбородок. От имени высочеств и величеств ему еще ставить задачи не приходилось. А Фабио неплохой человек. Хитрый, конечно. И французов не любит. Но не плохой. Как его перекосило, когда мертвых детей увидел.

- Пойдем, пропустим по стаканчику, - сказал Мальваузен, - Может, уснем нормально.

- Пойдем, по пять пропустим, - сказал Фабио, - Суровый ты парень, если после такого с одного стакана нормально уснешь.

Глава 25. 11 декабря. Как святой Мартин приносит удачу

В предыдущих сериях:

Лис Маттео и Ангелочек сожгли склад Абрама, заметая следы, и сбежали. Золото у Рыцаря Королевы украдено и вывезено на галиоте «Пегас» в сопровождении организатора ограбления Альфонсо Тарди и старого друга Лиса Луки. В Портофино, где живет семья Луки, галиот должен забрать Лиса и Ангелочка и продолжить путь в Сиену.

Ранее упоминалось, что галиот уже захватили Фредерик, Тодт и компания, которые удачно подняли на бунт гребцов.

В Портофино с отрядом солдат отправился Луи, оруженосец Рыцаря Королевы. С ним едет доктор Бонакорси, который может опознать Лиса. Они не уверены, что Лис поехал в Портофино, но, за неимением лучшего, отрабатывают версию Рыцаря Королевы «Поскольку все простолюдины тупы как бараны, деревенское быдло всегда впутывает семью в свои дела».

Когда Лис Маттео и Ангелочек прибыли в Портофино, никакой галиот их не ждал. И Лука не ждал. И местные не ждали.

Портофино, если посмотреть не с точки зрения генуэзца, не такая уж и дыра. Там отличная бухта, где может встать на якорь хоть целый флот. Вокруг бухты всякие гостеприимные заведения. Церковь. Даже три церкви – святого Мартина (побольше и в центре), святого Георгия (высоко на горе, чтобы и с моря было видно), Успенья Пресвятой Богородицы (в глубине жилой застройки). Замок святого Георгия на господствующей высоте над бухтой. В замке артиллерия, контролирующая вход в бухту. По сравнению с Генуей, конечно, труба пониже и дым пожиже. Но никак уж не дыра, видывали мы дыры и подырее.

Географически жилая застройка в Портофино представляет собой долину в виде вытянутого с запада на восток треугольника, у которого на восточной стороне маленькая площадь, выходящая к бухте, а длинные стороны ограничены двумя горными склонами. Единственная дорога, которая скорее тропа, подходит к городку с севера по гребню длинной горы и серпантином спускается по склону в город.

Не так уж сложно найти в деревне общих знакомых с местным жителем. На то он и местный, чтобы половина деревни считалась с ним в каком-то родстве. Лука исправно отсылал родителям деньги, а старым друзьям подарки, так что его в Портофино очень уважали. Оказалось, что он и сам частенько бывал тут на праздники. Даже рассказывал про жизнь в Генуе и про друзей.

Правда, Лис забыл, где тут живут родственники Луки, и спросил сначала не у тех людей, а потом у тех. Но «не те» на него косо посмотрели и вообще запомнили.

Деревня, знаете ли, такое место, где людей немного и событий немного. То есть, из того, что местный житель натворил, не просто всё, а вообще всё ему будут припоминать до самой смерти. За какой-то проступок в деревне можно получить обидное прозвище, которое еще детям достанется, а внукам в документы пойдет. Вот и Лука, судя по всему, был, мягко выражаясь, не сахар. Может быть, потому и уехал. И его предки и прочие родственники тоже не со всеми в ладах жили. Яблоко от яблони, как говорится. Не совсем бандиты, конечно, семья как семья. Бывает хуже.

Семья Газзоло, к которой принадлежал Лука, обитала недалеко от церкви Успенья. Лиса вспомнили. Выпили за встречу. Помянули Бенвенуто. Про Ангелочка Лука, оказывается, не рассказывал. Поэтому его неоднократно спросили, не женат ли такой красавец, а узнав, что не женат, предложили завести семью в Портофино. По генуэзским меркам, конечно, он красавцем не выглядел. Со свежим шрамом через лоб и левую бровь и со следами ногтей на правой щеке. Но относительно местных красавцев очень даже ничего. Особенно, если выпить.

Лис элегантно уладил намечающийся конфликт с мордобоем, поножовщиной, трупами и изгнанием из Портофино. Под Ангелочка чуть было не положили первую красавицу, жених которой, соответственно, первый парень на деревне. Ровно те же люди, которые сватали его девушку за первого встречного разбойника, без зазрения совести назвали бы жениха трусом, если бы он из-за нее не полез в драку.

Когда дошло до разговора по существу вопроса, уже темнело. Лодки возвращались с уловом. Или без улова. Впрочем, торопиться и не стоило. Рыбаки принесли новости, которых в деревне не знали.

- Галиот? Да, был один после полудня. Шел из Генуи на восток, потом начал маневр, как будто в Портофино собрался. По кой черт галиоту из Генуи Портофино?

- Начал маневр? И не закончил или что?

- Или что. Бунт там начался.

- Какой еще бунт?

- Вот те крест, бунт. Ну не абордаж же. Идет корабль и идет себе, парусами крутит-вертит. Вдруг раз – и оттуда ор, крики, бабах-бабах. Паруса повисли. Течением от берега понесло. А потом паруса подняли. Кое-как подняли, будто некому. И как в воду что-то бросают. Потом галиот отошел, мы поближе подошли, а там покойники плавают.

- Какие покойники?

- Какие с галиота покойники могут быть? Солдаты, матросы и гребцы. Никак уж не бабы с детишками.

Лис вздохнул и посмотрел на Ангелочка.

- Выйдем, - сказал тот.

Рыбаки остались хлебать рыбный суп за столом, а двое гостей вышли на улицу.

- Что скажешь? – спросил Лис.

- Кто-то предал.

- Кто и кого, как думаешь?

- Думаю, что кто-то из старших офицеров узнал про золото.

- И что? В Генуе золото обычный товар. Когда последний раз было, чтобы в команде устроили бунт, чтобы украсть груз? Я такого сколько живу, не помню. Тем более, галиот. У него каждый раз добыча какую Бог пошлет.

- Добычу делят. На дележе спорят.

- Но это же груз, а не добыча.

- Значит, кто-то захотел, чтобы была добыча, а не груз. Тогда делить на всех по правилам. Я бы на их месте так и сделал. Тарди в воду, а золото себе. Тем более, что он официально мертвый, и золота у него официально нет.

- Это знать надо.

- Кто-то узнал. Может, кстати, Банк свое забрал. Или французы. Пустили вдогонку бригантину, передали ультиматум. Кто-то в команде принял, а капитан отказался. Вот тебе и бунт.

- Черт! Получается, мы за просто так и с французами посрались, и с Банком, и с евреями, и с Кокки? И бежать нам из Генуи не с золотом, а с дырой в кармане. Еще и Лука не вернется.

- Вот насчет Луки не соглашусь.

- Почему?

- Он сказал, что устроится матросом. Чтобы как бы в стороне быть и все видеть.

- Думаешь, выжил?

- Кто-то же потом паруса поднимал.

Лис вернулся под крышу и задал вопрос, который нужно былозадать сразу.

- Каким курсом ушел галиот, когда поднял паруса?

- Против солнца. На Корсику, - ответили рыбаки.

- Зачем ему на Корсику? – удивился Ангелочек, - Если на Корсику, то тут не Банк и не французы.

- Тогда кто? Кто вообще может украсть золото и пойти с ним на Корсику? - Лис не заметил, как проболтался про золото.

- Корсиканцы, кто же еще, - ответил рыбак, который тоже не заметил, что Лис проболтался про золото, - Там на мель ночью сядут, и к утру все себе перетаскают. Говорят, не знаю, правда или нет, что Бруно-Корсиканец и Джованни-Абдулла недавно сбежали из тюрьмы и сразу нанялись на корабль. Через день эта фуста уже стояла на мели напротив Иль-де-Жираглия.

- Хотел бы я знать, кто мог сдать нас корсиканцам, - прошептал Лис.

- Надо начать с того, кто в принципе мог нас сдать, - сказал Ангелочек, - Давай снова выйдем.

Лис начал загибать пальцы.

- Тарди. Нет. Точно нет. Где Тарди и где корсиканцы. Он нам-то не очень доверял, а там совсем звери.

- Лука. Тоже нет. Все равно, что у самого себя украсть.

- Птичка.

- Птичка мог. Заложил нас кому-то в порту, - предположил Ангелочек.

- У них на двоих с братом двадцать тысяч золотом осталось, - сказал Лис, - Если бы у меня под задницей было двадцать тысяч, я бы когти рвал подальше, а не трепался. Но Птичку навестить надо, да.

- Кокки неспроста там сидел. Точно ведь не для себя, а для кого-то.

- До чего не хочу по этому поводу с Кокки встречаться…

- А кто еще?

- Кармина. Нет. Или да. Вот сука!

- Что?

- Она вышла замуж за оруженосца того рыцаря. Которого мы на той неделе отследили до порта, где он вместе с корсиканцами сел на корабль.

- Рыцарь три дня в Генуе, а уже пират и заодно с корсиканцами? – удивился Ангелочек, - Так бывает?

- Чтобы баба из наших за рыцаря вышла, бывает? Чтобы консильери свой банк ограбил, бывает? Чтобы оружейник с рыжей фурией и бандой патриотов таможню разгромили?

- Надо Кармину потрясти?

- Если это она, то найди ее сначала. Она же не совсем дура, чтобы сдать нас и появиться в Генуе пока мы живы.

- Слушай, Лис, а откуда Кармине знать про «Пегас»? Там же Лука со своими договаривался.

- Если Кармина уехала, то точно это она нас сдала. Тогда братца Пьетро потрясем.

- А если не уехала, то Птичку. Так получается?

- Если Птичка не совсем дурак, то он уже не в Генуе.

- Смотри!

На деревенскую площадь въехала группа всадников.

- Это не за нами случайно? – прищурившись, спросил Лис.

- Не может быть. Мы сами утром не знали, что поедем сюда.

- Кармина тем более. Остаются Тарди, Лука и Птичка.

- Бежим?

- Стой, дурак. Побежишь – заметят. Послушаем, чего им надо. Может это и не за нами. Может в замок приехали. Или на корабль какой-нибудь.

Луи скептически отнесся к вероятности, что искомые грабители найдутся в Портофино. Поэтому взял с собой всего двенадцать солдат и Бонакорси. Не столько для активных действий, сколько для солидности.

Портофино, как известно, стоит не на дороге, что по побережью, а на полуострове. И дорога, которая туда ведет, мягко выражаясь, далека от римских стандартов. Если кому из Портофино понадобилось сгонять в Рапалло или в Геную, или еще дальше, он возьмет лодку. Лодка, в отличие от лошади, есть каждый день не просит. Из-за сложной дороги отряд несколько задержался и прибыл в деревню уже когда солнце садилось.

Еще не въехав в Портофино, Луи увидел крепость и церковь на противоположной стороне бухты. Из крепости, скорее всего, тоже заметили конный отряд, и вот-вот вышлют кого-нибудь навстречу. Спустившись в город, Луи понял, что «для солидности» надо было брать с собой раза в два больше солдат. А то и в три. Отряд спускался шагом по узкой тропе на виду у всего городка. Суровые мужики всех возрастов выходили навстречу, а мальчишки бежали впереди, стучась в двери.

- Похоже, мы малость опоздали, - сказал ехавший рядом Бонакорси.

Тони и Мальваузен хранили свои вещи в сундуке в доме, где квартировали рыцари. После пожара Тони сменил пропахший дымом и дерьмом повседневный костюм на новый, красивый, купленный в Марселе. Балахон же хотел и вовсе выбросить, но посмотрел на небо, свернул и взял с собой на случай дождя.

Зубодер довольно улыбался, но у Луи хватило ума не принять это на свой счет. После того, как этот хитрец выжил в утреннем пожаре и даже спас рыцаря, у него еще неделю улыбка с лица не сойдет. И не потому, что Тони какой-то особенный весельчак, а как было бы у любого простолюдина на его месте.

- Это они так думают, - ответил Луи.

- Чтобы тут кого-то поймать, нужны облава с моря и с суши солдат на двести, - сказал Бонакорси.

- Или взять заложников и пригрозить, что сожжем всю деревню, - спокойно ответил Луи, - Не в первый раз.

Бонакорси проглотил улыбку. С Луи бы сталось именно так и сделать. Но здесь ему не Франция, а морской народ не крестьяне.

Отряд остановился на площади. На отрезке пути от поворота по берегу бухты и начала плотной жилой застройки до собственно площади Луи уже понял, что Портофино – никакая не «дыра» и даже не «деревня», а вполне себе город, с укреплениями, гарнизоном, законной властью и кораблями в бухте. И здесь никак не получится ни с облавой, ни с заложниками.

Из ближайшей таверны вышли навстречу почти все. От церкви святого Мартина спускался священник. Из замка Святого Георгия, что на горе, выступил конный отряд.

Луи не стал дожидаться местных властей и разводить дипломатию.

- Именем короля! Слушайте и не говорите, что не слышали!

Народ облегченно выдохнул. Какое-то объявление, только и всего. Как ловили рыбу, так и будем ловить.

- Назначена цена за голову вора, грабителя и беглеца от правосудия, личного врага Ее Высочества и Его Величества Лиса Маттео!

Луи оглядел толпу и сделал паузу. Говорить про Луку-из-Портофино нет смысла. Местные своих не сдают.

- Кто это? – крикнул кто-то.

- Вор из Генуи.

- Сколько?

- Пятьдесят дукатов! - расщедрился Луи, - Золотом!

- Ого!

На пятьдесят дукатов небогатая семья могла прожить год.

Лис и Ангелочек подошли к площади среди ручейка любопытных, а оказались в толпе. Можно было повернуться и свалить, но это бы значило, что им есть от кого прятаться. К тому же, ни тот, ни другой никому не говорили, что поедут в Портофино, и не ждали погони.

Луи они узнали сразу.

- Это за нами, - сказал Лис.

- За меня нет награды? – удивился Ангелочек, - Значит, не за нами, а только за тобой.

- Тогда я побежал, а ты можешь тут сидеть.

Местные совершенно не горели желанием сдавать французам кого бы то ни было, а семья Луки особенно. С другой стороны, за пятьдесят дукатов какого-то чужака можно бы было и сдать. Но как получить эти деньги себе и ни с кем не поделиться? Ведь если делиться, то в руках останется хорошо если пять дукатов, да еще и ярлык предателя. Свою долю денег возьмут все, а свою долю репутационного ущерба никто не возьмет.

- Что он натворил? – спросил кто-то из старших.

- Украл много денег. Очень много, - ответил Луи.

- Лучше бы ему, наверное, самому сдаться, - вступил Бонакорси, - А то здесь найдутся крутые парни, которые попросят поделиться золотом, которое не охраняет закон. Или не найдутся?

- У него что, золото с собой? – спросил рыбак среднего возраста.

- У него столько золота, что тебе на всю жизнь хватит, - ответил Бонакорси, - А с собой или нет, не знаю. Отдайте нам его живым, а все, что найдете при нем, можете оставить себе. И мы вам еще полста дукатов отвалим.

Толпа заволновалась.

- Ты сдурел? – спросил Луи, - Ты почему королевское золото раздаешь?

- Про пятьдесят дукатов не я сказал.

- А про то, которое при нем?

- Нам бы его и так не отдали.

- Если этот Лис здесь, и его сдадут, я вернусь и выжму из этих рыбаков все золото, которое они у него отнимут и не отдадут нам.

- У него здесь друг по имени Лука! – выкрикнул в толпу Бонакорси.

- Это не я! – сразу открестился какой-то мужик.

- Это не он! – подтвердил Бонакорси.

- И не я! – заявил другой.

- Не ты, не ты. Тот Лука в Генуе живет.

- Лука-Болтун что ли? – Бонакорси обернулся, но не увидел, кто это сказал. Услышал подзатыльник, повертелся в седле, но снова не понял, откуда.

На площадь выехал богато одетый всадник в сопровождении четверых солдат в кирасах и шлемах.

- Филиппино Фиески, кастелян Портофино. С кем имею честь, господа?

- Людовик де Ментон, оруженосец его светлости, губернатора Прованса, Рене Савойского, графа де Виллара.

Фиески посмотрел на него, поджав губы, как на грязного крестьянина. Губернатор какого-то там Прованса здесь не авторитет, не говоря уже о том, что он бастард. Оруженосец кого бы то ни было тем более не авторитет.

- Чем угодно губернатору Прованса порадовать моих скромных подданных? – скептически спросил Фиески, намекнув, что ни подданные, ни он сам никакого губернатора радовать не собираются.

- У Вас тут прячется беглый вор, за которого мы заплатим пятьдесят дукатов.

- За живого или за мертвого?

- Живого.

Фиески сурово окинул взглядом толпу.

- Он француз?

- Генуэзец.

- То есть, не мой подданный.

- Совершенно верно.

- И почему он до сих пор не здесь? – спросил Фиески наиболее уважаемых глав местных семей, строго переводя взгляд от лица к лицу.

- Вы не приказали, Ваша милость, - мудро ответил старший из них.

- Теперь приказываю. Все слышали? – Фиески обратился к внимательно слушавшей толпе, - Взять его, сдать, деньги забрать! Бегом! Нам здесь чужие воры не нужны, своих хватает.

- Благодарю, - поклонился Луи.

Фиески уже разворачивал коня.

- Сегодня ехать обратно не стоит, - бросил он через плечо, - Гостиница у церкви святого Мартина. Заодно и об удаче помолитесь.

Луи повернул коня и поехал в сторону гостиницы. Сопровождающие потянулись за ним. В принципе, результат устраивал всех, кроме Луи. Не надо никого ловить, устраивать облаву, брать заложников и жечь дома. Если местные этого Лиса поймают, то хорошо. А нет, так не больно и надо было. Скорее всего, его здесь нет и не было.

Бонакорси передал коня одному из солдат и решил прогуляться.

- Куда ты собрался? – спросил Луи.

- Помолюсь о нашей удаче, как посоветовал кастелян. У меня всю жизнь были хорошие отношения со святым Мартином.

Не то, чтобы святой Мартин лично бегал за Тони и прикрывал его от бед и невзгод обрезком плаща, но Тони, прожив до последнего времени в Ферроне, именно святому Мартину молился об удаче и жертвовал деньги в приход его имени. Здраво оценивая отмеренную ему удачу как в Ферроне, так и в Генуе, Тони понимал, что перед этим почтенным святым он уже в долгу на всю свою жизнь. Поэтому небрежно брошенную фразу кастеляна он принял как знак свыше.

Казалось бы, что сложного в том, чтобы вернуться, отвязать мулов и пришпорить что есть духу по дороге вдоль берега? Но на дороге, скорее всего, засада. И не одна. Да и у мулов, оказывается, тоже.

Уличного освещения в деревне не предусмотрено, поэтому Лис и Ангелочек подошли достаточно близко, чтобы сначала увидеть, а потом и услышать охотников за головами.

- Сотый раз повторяю, - горячился мужик с факелом, - Их двое и спрашивали Луку-Болтуна. Не местные, клянусь святым Георгием!

- Да верю-верю, - отвечал другой, - Просто давай подальше отойдем, чтобы не прямо перед домом. Эти уедут, а Газзоло останутся.

- Если они сами его уже под забором не закопали, - вступил третий.

- Не, они рыбаки. Они скорее в море бросят, - четвертый.

Ангелочек молча толкнул Лиса и положил руку на рукоять меча.

- Один крик, и тут вся деревня будет, - шепотом ответил Лис, - Уходим.

- Мулы?

- Бросаем.

- Пешком по дороге?

- Нет, - Лис соображал на ходу, - Ночуем в горах. Утром смотрим, какой корабль придет, и уходим на нем куда глаза глядят.

- Стойте, господа хорошие! – еще одна группа местных, только без факелов.

- Стою, - спокойно ответил Лис.

Сзади обоих схватили за руки.

- Не будет ли кто из вас Лис Маттео? – спросил невидимый собеседник.

- Эй, Джованни, у них мечи у обоих! – ломающимся голосом сказал один из тех, что держал за руки.

- Так держи крепче! – ответил Джованни.

Лис ударил левого локтем поддых, правого пнул в голень. Джованни нанес удар большим ножом, который он держал за спиной. Лис легко увернулся, дернул Джованни за правую руку и подставил подножку. Тот плюхнулся в грязь. Лис выхватил меч.

- Повежливей надо с незнакомыми людьми, - спокойно сказал Лис, - Ничто так не спасает жизнь, как вежливость.

- Да господин, извините, господин, - отозвались лежащие.

Двое, державшие Ангелочка, отпустили его и отступили в тень.

- Держи вора! – раздалось вслед, не успели беглецы отойти и на десяток шагов.

- Куда? – спросил Ангелочек, оглядываясь. Справа – церковь святого Мартина, налево узкая улочка уходит вверх.

- На площадь! – ответил Лис. Вверху все местные, а на площади можно сойти за пассажиров с какого-нибудь корабля.

- Не бежим.

Решение не торопиться позволило выиграть время. Навстречу пробежали отозвавшиеся на крик мужики, но они, наверное, думали ловить одного вора, а не двух спокойно идущих, прилично одетых и вооруженных мужчин.

- В церковь, - Лис взял спутника под локоть и повернул на ступени церкви, продолжая скороговоркой, - Местные ходят в церковь на службы, а гости города заходят, когда придется. В том числе и после вечерни. Можно завязать разговор, например, с какими-нибудь моряками, подружиться, пообещать угостить всех выпивкой и провести вечер за столом в морской компании, пока все вокруг ищут одного сухопутного.

Да, вот и матросы. Бубнят молитвы. Но матросы в собутыльники не годятся. Слишком отличаются от «нормальных людей». Нужны судовые офицеры или пассажиры. Ни одного. Почтенные тетушки не годятся. Торговцы подойдут. Но не этот злобный старикашка. Студенты? Откуда тут студенты? Хотя неплохой вариант — вот этот стройный молодой человек в модном, с иголочки, костюме цвета индиго с черным. С добротным мечом. Весьма набожный, потому что молился статуе святого на коленях. Похоже, он не благородного происхождения. Не схватится за меч, если толкнуть и извиниться. Но скорее примет, чем не примет приглашение выпить. У модников на самом деле редко есть лишние деньги. Чаще у них есть долги.

Лис глазами указал на модника. Ангелочек понял без слов.

Модник встал и пошел к выходу. Задержался, встретив священника. Попросил благословить на удачу. Благословился и довольный не заметил случайно оказавшегося на пути Ангелочка.

- Прошу прощенья! – благочестиво сказали одновременно все трое. И Ангелочек который как бы случайно толкнул модника, и модник, упавший на руки Лису, и Лис, поставивший его на ноги.

- Извините, сеньор, я не хотел Вас обидеть, - поклонился Ангелочек.

- Не стоит, это я был неловок, - ответил модник.

- Вы упали на удивления изящно, - сказал Лис.

Глава 26. 11 декабря. Что угодно, кроме весел и парусов.

В предыдущих сериях:

Галиот «Пегас» с грузом краденого золота захватили Фредерик, Тодт и компания, которые удачно подняли на бунт гребцов.

Тарди убит Фредериком. Лука притворился простым матросом и выжил. Из команды корабля восставшие гребцы оставили в живых только корабельного врача. Перед победителями стоит задача наладить управление кораблем, опираясь на имеющиеся кадровые резервы.

Джованни проложил курс. Дорада взялся за руль. Мятый отдышался и вместе с Доменико и Лукой управлялся с парусами. Матросы из всех троих получились так себе. То есть, все трое много лет назад служили на больших кораблях, но Доменико давно уже не поднимал паруса ни на чем, кроме привычной «Химеры», а Мятый и Лука последний раз выходили в море еще до «народного дожа». Оба грека оказались матросами, и их тоже приставили к делу. Оба негра помогали в меру своих сил. Во всяком случае, травить концы у них получалось. Бруно сидел бледный, но помогал советом. Мусульмане столпились на носу корабля и подозрительно молчали. Итальянцы столпились около каюты и молчали не менее подозрительно.

Тодт закончил нравоучительную беседу со швейцарцами. Оба поклялись сопровождать его до Кремоны, а там присоединиться к остальным парням, честно сражаться и не трусить. После галеры армия представлялась просто курортом. Там ночью можно спать. Лежа! Под одеялом!

Своей очереди дождались негры. Двое поджарых и жилистых жителей пустыни. Пожилой, который убил канонира. И молодой, тот, что стоял за барабаном.

- Ты сильный колдун, - сказал пожилой негр на вполне понятном итальянском, - Какому богу ты служишь?

- Иисус ведет меня в бой, - ответил Тодт.

- Нет. Ты не такой, как старый капитан и его священники. Твой бог другой.

- Мой бог Иисус, - Тодт перекрестился.

- Нет. Другой Бог. Тот, что устроил потоп и казни египетские.

- Бог един.

- Чем ты тогда ближе к Богу, чем они? – спросил негр.

- На мои молитвы Бог отвечает. Или ты думаешь, что можно захватить корабль впятером без Божьей помощи?

- Меня зовут Давид, - сказал старший, - Я христианин из Абиссинии. Охранял караваны. Сколько караванов мы провели, не сосчитаешь. Один раз не отбились. Невольничий рынок в Бенгази. Предложили принять ислам, я отказался. Думал, будут торговаться, а они продали меня на галеры. Потом битва и «Пегас». Два года ворочаю веслом здесь.

- Этот парень твой земляк-христианин? – спросил Тодт, кивнув на младшего.

- Нет, - с какой-то обидой ответил старший, - Он же из Гвинеи! Язычник.

- Не люблю язычников, - нахмурился Тодт.

- Он просит крестить его.

- Он решил, какое имя хочет принять?

- Соломон. Я рассказывал ему библейские истории, насколько мог вспомнить. Он хочет быть мудрым как царь Соломон.

- Хорошо. Скажи ему, что окрестим раба божьего Соломона, как только появится возможность. Наверное, уже на берегу.

Негры вернулись к работе, а к Тодту подошел Фредерик.

- Какой у нас курс? – спросил он.

- На Аренцано, - не задумываясь, ответил Тодт.

- Я, конечно, не моряк, но Аренцано западнее Генуи, и солнце должно быть слева. А оно нам в нос пытается светить из-за туч. Кто прокладывал курс, мы разве взяли штурмана?

- Джованни, - растерялся Тодт.

- Еще раз приведешь нас на Корсику, и я не поверю, что это случайно, - крикнул Фредерик в сторону старпома.

Джованни как раз подумал, что никто не заметит, и проложил курс на Корсику. Не прокатило.

- Просто обходим Геную по большой дуге, - ответил он, - Ветер позволяет, но настоящих матросов всего трое. Может быть, лучше все-таки на Корсику? Этих высадим, корабль продадим, наймем кого-нибудь незаметного и груз перегрузим. Сеньор Максимилиан ведь не уедет без нас?

Фредерик задержался с ответом. Решил посоветоваться.

- Скажите, отче, - обратился он к Тодту, - Что лучше, перегружать золото на Корсике, имея под рукой двух нераненых бойцов и двух раненых? Или прийти в Аренцано на захваченном корабле?

Тодт почесал в затылке. В перевозке нелегальных грузов у него опыта не было. Логистикой всегда занимался Келарь, а с властями работал капитан.

- Эй, ты! – Фредерик позвал Доменико, - Ты ведь местные порядки знаешь? Рассуди, стоит идти на Корсику и там брать другой корабль до Аренцано, или есть возможность разгрузить краденый корабль в Аренцано?

- Да делать нам нечего, только на Корсику ходить! – ответил старый контрабандист Доменико, - К западу от Аренцано есть отличная бухта у цистерцианского монастыря Санта-Мария-ди-Латронорио. Там галиот может подойти прямо к берегу. Бросаем якоря и скидываем ваш груз сразу с борта на берег. В Аренцано первым делом посыльного отправим, на рассвете господин рыцарь с обозом выедет и через пару часов у моста через Аренон телеги под погрузку поставит. С монашками давно договор. Мы их не трогаем, они нас не видят.

- А «Пегас» куда девать? А этих всех? – спросил Фредерик.

- «Пегас» бросить. Якоря поднять на прощание, и течение отнесет его от берега. Хотите, так я скажу парням в Аренцано, они его быстро разберут. Ну или на ту же Корсику отгонят, если матросы найдутся. Но отсюда вам на Корсику идти без гребцов и матросов – гиблое дело. Без гребцов говорю, потому что эти за весла по доброй воле уже не сядут.

- Надо их потом еще куда-то пристроить, чтобы на нас погоню не вывели.

- Да ладно, - махнул рукой Доменико, - Христиан просто на берегу отпустить, они у себя дома не пропадут. Нехристям лишь бы добраться до Генуи, а там у каждого земляки найдутся, даже у черных.

- Согласен, - сказал Фредерик.

Джованни и Тодт поддержали. Несколько гребцов, которые прислушивались, насторожившись и замерев на скамьях, облегченно вздохнули.

К Джованни, Фредерику и Тодту подошел русский. В каюте он нашел парадный костюм кого-то из старших офицеров и выглядел не просто прилично, а даже некоторым образом элегантно. Как будто он, ворочая веслом, разглядывал, как сейчас в моде в лучших домах Генуи завязывать шнурочки и закладывать складочки. На поясе у русского висела османская сабля в богато украшенных ножнах. Явно трофей, бережно хранимый капитаном или старпомом. По пути русский сделал шаг в сторону и протянул одному из неаполитанцев добротный миланский меч. До того, как пойти в каюту, русский выбирал мечи и забрал себе именно этот именно у этого сурового мужика. Просто подошел и взял. Как лев взял бы кусок мяса у собаки.

- Ustin, Ivanov sin, - представился русский, ткнув себя пальцем в грудь.

- Джованни. Старший помощник.

По-видимому, русский знал, что такое на итальянском старший помощник. Он кивнул Джованни, как более-менее статусному простолюдину.

- Тодт. Капитан солдат.

Что такое капитан солдат, русский тоже знал. Заметно удивился, что капитаном солдат назвал себя человек в одежде священника. Поклонился с уважением.

- Фредерик фон Нидерклаузиц.

Русский как-то понял, что одетый явно лучше всех молодой человек представился титулом, а не судовой должностью, и сделал движение, похожее на рыцарский салют мечом.

Дальнейшее общение застопорилось. По-русски никто предсказуемо не понимал. По-итальянски и по-арабски русский распознавал только названия судового инвентаря. По-французски не понял вообще ничего.

- Scheisse, - выругался Фредерик.

- Шайссе? – переспросил русский.

Оказалось, что он говорит по-немецки. Но не на том немецком, который понимают Фредерик и Тодт, а на каком-то восточном диалекте, где все называется по-другому кроме совсем уж основных слов. Впрочем, основные слова на то и основные, чтобы можно было разговаривать только ими.

- Moskovia. Rus.

Про такие края Фредерик имел представление. Где-то на правом краю карты мира. Там еще Tartaria рядом.

- Boyarski syn.

Никто не понял.

- Ritter, - пояснил русский, - Pferde, Menschen, Waffen.

Фредерик и Тодт кивнули. Понятно.

- Tataren. Mehmed Giray. Krieg, - русский начал рассказывать свою историю, ограничиваясь жестами и словами, понятными всем носителям немецкого языка.

Слушатели кивнули. Тодт переводил для Джованни.

- Schlacht, Schlagen, Kopf, - русский показал, что его ударили по затылку, - KeinFreiheit. Markt. Ottomane, Pagaia.

«Весло» было сказано по-итальянски. Насчет рынка не удивил.

- Rebellion. Peitsche, - когда русский переодевался, Джованни заметил, что упомянутой плетью ему исполосовали всю спину и не один раз, - Kein Freiheit. Pagaia.

- Schlacht. Pegasus, - указал пальцем на палубу.

- Warumkein Freihart Pegasus? – спросил Фредерик на таком же «упрощенном немецком».

- Kreuz, - русский перекрестился справа налево, - Kapitän Hund Sohn Latein. Pagaia Pegasus.

Русский бросил взгляд на Тодта, но Тодт подумал, что под «латинский собачий сын» имеется в виду не «католический собачий сын», а «итальянский», и не обиделся.

- Sie, - показал на Фредерика, - Freiheit. Danke. Hilfe? Segel nein, Pagaia nein.

Если не на паруса и не на весла, то какая тогда с него помощь? Тодт и Джованни не ответили.

- Hilfe. Land, Pferd, Schwert, Reise? - предложил Фредерик.

Предлагать благородному человеку «работу» было бы крайне невежливо. Рыцари не работают. Предлагать «службу» было бы более прилично, но не вполне уместно. Фредерик не мог предложить рыцарю поступить на службу лично к себе или даже к дяде Максимилиану. Вдруг он у себя дома не ниже по статусу и примет за оскорбление. Если только на службу к Его Величеству. Но русский наверняка давал присягу своему королю и не примет предложение от чужого. Зато Фредерик только что оказал Устину небольшую услугу. Освободил из плена немного раньше, чем тот сам бы освободился. Это давало право попросить об ответной небольшой услуге. Немного проехать верхом и, при необходимости, кого-нибудь порубить мечом. Сущие пустяки уровня досуга и развлечений. Повседневного досуга, не того, который бывает по праздникам.

- Gepäck? – Русский жестами показал под ноги и как бы поднял тяжесть на плечо.

- Ja.

- VielGeld? – похоже, «Boyarski sin» означало человека, который умеет анализировать и делать обоснованные предположения.

- Scheisse! – Фредерик оглянулся.

- Ottomane nicht verstehen, - улыбнулся русский.

- WarumGeld?

- EinRitter undvier Krieger, - русский указал на Фредерика, потом обернулся и развел руками – Großes Schiff. Viel Geld oder viel Liebe. Kein Mädchen. Geld?

Фредерик вздохнул.

- Dasist dasGeld meinesKönigs, - пояснил Фредерик, чтобы русский не принял его за вульгарного грабителя и пирата, - Für die königliche Armee.

Джованни прикрыл лицо ладонью и улыбнулся. Немецкое Geld и английское Goldв Генуе звучало частенько. Значит, как он уверенно предположил еще в Марселе, никакой не свинец и пушки, и даже не серебро, а золото.

- Gut, - кивнул русский.

В этом простом слове Фредерик почувствовал целый букет чувств. Если бы благородного человека освободил пират и разбойник, то рыцарь все равно был бы благодарен. Но намного приятнее быть благодарным человеку чести, который служит достойному государю.

- Hilfe? Geld, Reise, Haus? – оруженосец повторил предложение.

- Hilfe, - твердо сказал Устин и протянул руку. Фредерик от души пожал ее.

Фредерик к вечеру уже сходил с Тодтом в трюм и разобрался, какие ящики надо выгружать. Старпом «Пегаса» предсказуемо не стал раскидывать золото по всему трюму, а сложил все в два отсека, закрытые на замок. Поскольку ключи утонули вместе со старпомом, Тодт вскрыл двери инструментами судового плотника.

- Сорок восемь мест груза. И довольно тяжелых, - пересчитал Фредерик.

Тарди любезно проставил на всех бочках и сундуках номера мелом. Десять из сорока восьми были помечены еще и буквой D.

- Вскрой вот этот, - сказал оруженосец.

Тодт вскрыл. Внутри лежали завернутые в сукно мешки с дукатами.

- D – значит дукаты. Поделено по десять тысяч, надо полагать. Остальное – слитки.

- Жаль, что нет серебра, - сказал Тодт, - Старого тертого серебра.

- Почему? – удивился Фредерик.

- Нам надо будет рассчитаться со всеми, кого не возьмем с собой. Если мы дадим им сверкающие дукаты, то в первом же кабаке или лавке любая ищейка возьмет след.

- Да, я хотел об этом поговорить. У меня нет доверия к тем, кто злобно сидит на носу и к тем, кто злобно сидит на корме. Подозреваю, что они и таскать груз откажутся. Зато нападут на нас, когда мы устанем.

- Я бы на их месте напал, когда мы отдадим якоря, - сказал Тодт, - Мы не пустили их в трюм. Они могут быть уверены, что мы захватили галиот не ради свободы гребцов, а ради достаточно дорогого груза. Но в море ни те, ни другие не нападут, потому что они без нас не смогут вести корабль, и первый встречный их сразу возьмет на абордаж, а потом посадит на эти же весла в этих же цепях. Вытерпят ли они, пока мы перетащим груз на берег?

- Их не так уж много, - сказал Фредерик, - Я поговорю с русским. Надо убрать обе банды одновременно, чтобы они не разбежались. Но чтобы не пострадали наши матросы.

- Кстати, а где тут судовая казна? - спросил Тодт, - Там же должно быть серебро для мелких расчетов.

Одновременно похожий разговор состоялся у освобожденных итальянцев. Все из них в прошлой жизни были преступниками на суше и естественным образом входили в одну «семью» на корабле. Да, галиот захвачен ради груза. Да, новые хозяева люди отчаянные и неглупые. Да, они идут к европейскому берегу. Да, они не оставят свидетелей. Да, нельзя нападать в море. Нет, неизвестно, будут ли их встречать там, куда они хотят причалить.

Но впятером против этих захватчиков шансов нет. Даже если считать за противников только рыцаря, русского, священника и Мятого, и не считать матросов, негров и швейцарцев. А вот в двенадцать мечей шансы есть, но при условии, что четверо лучших бойцов разделятся, а остальные куда-нибудь подеваются. Один из итальянцев сходил на нос и договорился с арабами.

К сумеркам «Пегас» крайне неспешно добрался до Аренцано. Ветер не особенно благоприятствовал, хотя Дорада и Джованни все-таки справились. При наличии более компетентной и полной команды можно было дойти намного быстрее, но торопиться все равно не было смысла. За это время золото не спеша подняли на палубу.

- Река, мыс, бухта, гора, башенка с конической крышей, - повторял Джованни, вглядываясь в берег, - Река, мыс… Доменико!

- Не то, - уже который раз отвечал Доменико.

- Река, мыс, оно? Доменико?

- Да. Вот теперь оно.

- Шайтан! Это же гора!

- Джованни, нам не надо к монашкам. Нам надо причалить и разгрузиться. Глубина у берега позволяет просто отдать сходни.

- Но как я тут сманеврирую?

- Вставай на якоря левее устья реки.

- Это не река, а ишак нассал!

- Ты же не купаться собрался.

Река Аренон сама по себе узка и мелководна. Но около устья глубина моря достаточна для того, чтобы галиот мог подойти вплотную к берегу. Никаких мелей и песчаных пляжей. Только каменистый берег, круто обрывающийся в воду. Другое дело, что причалить в этом месте несколько затруднительно из-за скал. Река течет по ущелью, и у левого берега корабль ждут подводные рифы, а у правого берега высокая скала. На этот случай у моряков есть старый надежный прием. Отвезти на баркасе якоря и закрепить их в грунте, а потом подтягивать корабль кабестанами. Якорей и канатов на уважающем себя корабле всегда больше необходимого минимума. На два якоря «Пегас» встал, чтобы его не сносило, а еще два поехали на берег. Ветер не мешал, благодаря скале и спущенным парусам.

Матросов не хватало, но в целом справились, благодаря Доменико, который знал, как подвести к берегу «Химеру» и где крепить якоря.

На берег поехали Джованни, Мятый, Лука, Доменико, оба грека и оба негра. Швейцарцев и корабельного доктора Дорада поставил выбирать слабину на кабестанах, вместе с Тодтом и раненым в руку Бруно. Два человека на кабестане все-таки надежнее, чем один.

Фредерик и Устин присматривали за арабами и итальянцами.

Настало время налечь на кабестаны и уже не выбирать слабину каната, а тянуть корабль. Тодт подошел к банде итальянцев. Его подстраховывал Устин с саблей.

- Вы говорили, что возьметесь за что угодно, кроме весел и парусов. Вот вам кабестаны.

- Да? А нехристи прохлаждаться будут.

- Не будут. Им второй кабестан.

На носу как раз к нехристям подошли Дорада и Фредерик.

- Что мы с этого будем иметь?

- Мы забираем свой груз. Все остальное ваше.

- Прямо все-все?

- Прямо все-все и хоть галиот забирайте.

- Толку нам с вашего галиота без матросов.

- Забирайте любой другой груз.

- Ваш груз, наверное, золото или серебро?

Не то, чтобы гребцы из арестантов отличались особенной проницательностью, но весь морской народ, не исключая и гребцов, знает, что откуда возят. Что мог везти галиот из Генуи такого, ради чего стоило бы так рисковать? Пряности? Шелк? Зерно? Рабов? Если Генуя живет с торговли металлами, то предположения надо начинать с металлов.

Тодт вздохнул. Что толку врать, если они все равно увидят небольшие тяжеленные ящики. Не свинец же там.

Для экс-гребцов же текущий момент получался наиболее выгодным для атаки. Целых восемь новых хозяев «Пегаса» и их союзников на берегу, а те, что на корабле, распределились по всей палубе. Сейчас или никогда. Можно бы было и раньше, когда баркас только ушел на берег, но что делать с кораблем. А сейчас, если быстро поубивать оставшихся на палубе, можно вооружиться оставшимися от команды аркебузами и расстрелять уехавших на берег. Тем более, что там только Мятый представляет опасность, старпом ранен, а матросы разбегутся. Потом спокойно поднять якоря, подтянуть корабль к берегу и уйти на своих двоих, захватив столько трофеев, сколько получится унести.

Итальянцы атаковали с боевым кличем, и тут же их поддержали арабы.

Тодт никогда не носил меч, а посох положил в каюте. Никто не ходит по палубе с посохом. Устин же, как повесил саблю на пояс, так с ней и не расставался.

Среди скамей не так уж удобно перемещаться, поэтому Тодт, который ждал подвоха, увернулся от удара, схватил одного из бандитов и рухнул вместе с ним между скамей. Устину достались четверо.

Швейцарец, который вместе с Тодтом собрался крутить кормовой кабестан, бросился на помощь не к русскому, а к земляку на нос корабля. Как и все освобожденные гребцы, он первым делом выбрал себе меч из трофеев и не расставался с ним. Тем более, что лазать на мачту ему не приходилось.

На носу у команды бой сразу не задался. Слегка нетрезвый Дорада пропустил первый же удар и упал замертво. Правда, благодаря ему на Фредерика напали одновременно два араба, а не три, и он успел выхватить меч и отбиться.

Швейцарец и Бруно вступили в бой почти сразу же, и на баке им с Фредериком удалось какое-то время держаться втроем против семерых. Бруно держал меч двумя руками и отмахивался неважно, но поначалу враги его переоценили.

Корабельный врач в бой вообще не вступил, потому что оружия ему не оставили. Он просто крикнул «Матерь Божья», и ближайший араб рефлекторно его заколол. Без всякого злого умысла. Просто бой уже начался, враги – христиане, и каждого, кто кричит «Матерь Божья», надо сразу бить, потому что нет времени разбираться, солдат он или, к примеру, доктор.

Фредерик опасался, что одна или другая банда все-таки нападет, поэтому после абордажа заменил шлем на берет, стальные перчатки снял, но кирасу оставил. Когда вечером похолодало, Тодт и Мятый пошарили по кораблю и раздали всем теплую одежду. Фредерик накинул поверх кирасы теплый плащ.

Поскольку корабль сужается к носу, то окружить троих всемером не получилось. И создать преимущество тоже. Одновременно могли сражаться только четверо арабов, и так вышло, что в первом ряду оказались и бойцы получше, и бойцы похуже. Причем с разных берегов, разного происхождения и вообще совершенно разные люди. Для тех, кто способен отличить одних пиратов от других.

«Бойцам похуже» досталась роль массовки. Пока первый из них пытался достать неловко отмахивавшегося Бруно, первый из «бойцов получше» легко справился с швейцарцем. Горец даже и не претендовал на умение владеть мечом, потому что всю свою недолгую жизнь из воинского искусства изучал только работу пикинера в строю. Конечно, он имел представление о том, с какого конца браться за меч, но с такими знаниями против ветерана абордажей долго не проживешь.

В это время второй из «бойцов получше» толкнул второго «бойца похуже», и Фредерик сразу же рубанул того по голове и открылся для укола в грудь. Хитрость удалась, и укол в грудь прилетел сразу же. Но араб не понял, что под теплым плащом осталась кираса, не успел взять защиту и тут же упал с разрубленной головой.

Зарубивший швейцарца пират оказался между Бруно и Фредериком и после удачной атаки отступил назад, не имея возможности контролировать одновременно врагов с обоих сторон.

Бруно отступил назад, на самый нос. Противник шагнул за ним, а Фредерик, перед которым еще падали двое убитых, и их место пока не занял второй ряд, сделал выпад направо и воткнул меч в открытый бок нехристя.

- Сзади! – крикнул по-своему один из «второго ряда», краем глаза увидев бегущего по центральному помосту швейцарца.

Сразу двое отвлеклись на него, оставив Фредерику и Бруно всего двоих противников. Надолго ли оруженосцу пара жалких простолюдинов? Первого он переиграл имитацией укола в голову, разрубил ему правую руку выше локтя и тут же атаковал второго, перехватив меч двумя руками.

Второй, откровенно маленький и слабый, взял верхнюю защиту, но Фредерик просто снес ее «ударом быка» и разбил арабу голову. Раненого в руку тут же добил Бруно. Тот схватился левой рукой за правую, из которой хлестала кровь, и даже не подумал о защите.

Швейцарец мог бы отступить и побежать обратно. Но даже не подумал об отступлении в присутствии Тодта. К сожалению, вокруг него не было строя товарищей с пиками. Может быть, он и справился бы с одним пиратом, но двое ему оказались не по зубам.

Тем не менее, парень погиб как герой и внес свой скромный, но критически важный вклад в победу. Большая разница, сражаться против четверых одновременно или сначала против двоих, а потом против еще двоих. То есть, для оруженосца большая разница. Простому солдату и двоих таких же солдат много, а рыцарь пройдет через четверых солдат и не заметит.

Фредерик, не рассчитывая на Бруно, бросился вперед. Арабы успели помянуть Аллаха, а пророка его уже не успели.

Впрочем, умереть с именем Аллаха на устах и с оружием в руках, это хорошая смерть. Та смерть, о которой они молились последние несколько месяцев. Не та, когда гребец больше не годится, и комит бьет его по затылку и сбрасывает за борт. Любой начальник говорит нижестоящим, что во имя господа погибнуть в бою это лучшая смерть. Но для себя у начальников другой вариант. Хорошо бы дожить непобежденным до преклонного возраста и скончаться, будучи уважаемым главой семьи или даже Главой Семьи. Бабы с детишками рыдают. Друзья и ученики сурово скорбят. Вассалы клянутся в верности старшему из выживших сыновей. Ангелы плачут, хотя уже заждались. И где-то на горизонте Сатана выглядывает из ада. Не для того, чтобы воздать почести, а для того, чтобы убедиться, что на этот раз герой действительно мертв. Каждый начальник желает себе смерти по второму варианту, а подчиненных убеждает, что им и по первому достаточно чести.

Тодт сумел обезоружить противника, но рукопашную проигрывал. Итальянец вывернулся наверх, сел священнику на живот и собрался было душить двумя руками. Тодт не столько увидел, сколько почувствовал как бы порыв ветра, и голова врага свалилась с плеч.

Устин перекинул саблю в левую руку и протянул правую Тодту. Священник ухватился покрепче и встал. Остальные пятеро пиратов лежали вокруг мертвые. Как еще пятеро? Тодт посмотрел внимательнее. Еще три мертвеца и одно тело двумя кусками. Половина туловища с головой и правой рукой отдельно, остальное отдельно.

От мачты подходил Фредерик, тщательно вытирая меч какой-то тряпкой.

На берегу тоже не было полного единодушия. Но об этом знали не все. Джованни, Мятый и негры взялись фиксировать носовой якорь, а Доменико, Лука и греки – кормовой. Лука без труда сумел убедить Доменико, что их всех зарежут как ненужных свидетелей. Немного сложнее оказалось убедить греков. Если экс-гребцы могли только предполагать, что из трюма вытащили золото, то Лука точно знал, что там именно золото. А также чье это золото и сколько его. В отличие от экс-гребцов, у которых не получался никакой план, кроме нападения, четверо матросов могли и сбежать. Например, на «Химере», с которой при желании можно справиться вчетвером. И их не смогут догнать, потому что для управления «Пегасом» не хватит людей.

Греки сомневались до последнего и верили в доброту и порядочность священника и рыцаря. Лука прикинул расклад на палубе и сказал:

- Перед тем, как порешить нас, они перережут этих разбойников, которые расселись там двумя бандами, ничего полезного не делают и всех сильно злят.

- Посмотрим, - ответил старший грек.

- Как только услышим, что на палубе кого-то режут, прыгаем на борт и рубим якорь. Потому что те четверо нас уделают за милую душу.

Греки посмотрели на показавшего себя на абордаже Мятого и на клявшихся Тодту здоровых негров и согласились.

С первым же вскриком с палубы все четверо сорвались с места, и запрыгнули на борт «Химеры». Доменико выхватил из-под скамьи топор и рубанул по канату. Течение Аренона сразу же оторвало кораблик от берега.

Группе носового якоря до баркаса пришлось бежать на длину галиота больше. Босиком или в обуви на тонкой подошве по крупным скользким камням. Никто не успел добежать даже чтобы запрыгнуть на борт, а отмели, по которой получилось бы догнать не набравший ход корабль, здесь не было вовсе.

- Entschuldigung meine Herren, - сказал Тодт, - Könntest du arbeiten bitte?

Фредерик косо посмотрел на Устина. Он сам уже понял, что корабль надо тянуть к берегу, а больше некому. Но если Устин откажется делать мужицкую работу, то Фредерик попадет в глупое положение. Если вдруг русский рыцарь перестанет его уважать, то это потенциальный конфликт, а один рыцарь опаснее толпы пиратов.

- Kein Fische. Krebs ist einFische, – сказал Устин, скинул плащ и шагнул к кабестану.

Фредерик поднял бровь. Совершенно непонятная шутка. Когда нет Рыб – Рак становится Рыбами? Лучше надо было бабушку слушать, а то пошутит умный человек про астрологию, и непонятно, где смеяться.

Устин посмотрел на Фредерика. По-видимому, русского посетила та же мысль, что и немца, но как старший он сделал выбор первым. Фредерик направился к носовому кабестану, у которого уже сидел Бруно.

Если улавливать наклоны корабля на волнах, то подтягивать его к берегу не так уж сложно. Качнуло на левый борт – канаты ослабли – выбрали слабину. Качнуло на правый – канаты натянулись, а киль на шаг сдвинулся. Еще раз. Еще раз. Еще сто раз.

- Отдать якоря! – скомандовал Тодт и тут же освободил стопор цепи кормового якоря. Бруно отдал носовой.

«Пегас» встал, удерживаемый четырьмя якорями.

На борт сразу же полезли Джованни, Мятый и негры.

- Извини, капитан, они сбежали, - сказал Джованни, - Вы как отбились?

- Рыцари, - ответил Тодт, опустив глаза. К своему стыду он не сделал в этом бою ничего полезного. Старость не радость.

- Бруно, как ты? – крикнул Джованни.

- Один мой! – гордо ответил Бруно.

- Сам цел?

- Только рука.

Только теперь Тодт взялся отпевать убитых. Прочитав положенные молитвы, он добавил несколько слов от себя.

- Спи спокойно, капитан Дорада. Ты был настоящим воином Христа и погиб в бою как истинный крестоносец. Господь тебя не забудет, и пусть этот добротный большой корабль станет твоим гробом.

- Спитеспокойно, Фриц и Ганс. Вы тоже погибли как воины Христовы. Пусть лично вы не поразили никого из врагов, но в нашей общей победе есть и ваш вклад. Без вас мы бы лежали мертвыми на палубе. Пусть ты не очень хороший боец, - Тодт сурово оглядел остатки команды, - Но если ты не струсил, если ты сражаешься настолько, насколько способен, то каждый миг, который ты смог отвлечь на себя врагов, это твоя маленькая победа. Пока враги копаются с тобой, они не бьют по твоим старшим братьям. И, если будет на то Божья воля, старшие братья придут тебе на помощь, пока ты жив. Или отомстят за тебя, похоронят тебя как героя и позаботятся о твоей семье и твоих детях. Тебе не дано знать, успеют ли старшие. Ты просто должен довериться Господу и принять бой.

На берег спустили сходни и выгрузили все сорок восемь мест груза. Пока четверо на борту крутили кабестаны, якорные команды на берегу вынужденно отдыхали. Настало время поменяться. Негры таскали ящики на головах, слегка придерживая руками. Не как пушинки, конечно, но легко и непринужденно, как будто всю жизнь этим занимались. Пока Джованни и Мятый сгружали одно место груза, негры успевали спустить по два.

Тодт и Бруно принесли остатки хлеба и копченого мяса. Первый-второй день после выхода из порта команда ест приготовленное на берегу, пока не испортилось, а в море переходит на солонину. Фредерик принес дров с корабля, а Устин ловко зажег костер при помощи трофейного огнива и трута. Фредерик обратил на это внимание, потому что сам бы на его месте затрофеил много чего, но трут и огниво точно забыл бы.

Не надо думать, что рыцари - белоручки наподобие двух генералов, которые без мужика не прокормятся. Рыцарь отлично может выехать в одно копье на охоту, загнать кабана, забить, разделать и приготовить. Потом, невзирая на погоду, устроить себе посреди ничего сухой ночлег и сушилку для одежды, а с утра выбраться обратно без карты и компаса.

В последний заход с корабля принесли десяток алебард, бочонок вина и кружки. После чего разожгли в трюме костер, обрубили канаты и отправили «Пегас» в свободное плавание. До рассвета корабль успеет достаточно отойти от берега и затонуть.

Сидя вокруг костра на ящиках с золотом, команда дружно выпила и закусила. В одном кругу рыцари, священник, арестанты и бывшие рабы. Общие беды и общие победы отлично объединяют людей.

От автора. Устье реки Аренон сейчас. Дороги по берегу и современной застройки в 16 веке еще не было. Слева церковный комплекс ограничивался убогим жилищем для полутора десятков монашек и видимой с моря башенкой с конической крышей. Низкий мост, который дальше от берега, предположительно существовал еще тогда.

Глава 27. 11 декабря. Как извлекать камень глупости.

В предыдущих сериях:

Лис Маттео и Ангелочек сожгли склад Абрама, заметая следы, и сбежали. Золото у Рыцаря Королевы украдено и вывезено на галиоте «Пегас» в сопровождении организатора ограбления Альфонсо Тарди и старого друга Лиса Луки. В Портофино, где живет семья Луки, галиот должен забрать Лиса и Ангелочка и продолжить путь в Сиену.

Ранее упоминалось, что галиот уже захватили Фредерик, Тодт и компания, которые удачно подняли на бунт гребцов.

В Портофино с отрядом солдат отправился Луи, оруженосец Рыцаря Королевы. С ним едет доктор Бонакорси, который может опознать Лиса. Они не уверены, что Лис поехал в Портофино, но, за неимением лучшего, отрабатывают версию Рыцаря Королевы «Поскольку все простолюдины тупы как бараны, деревенское быдло всегда впутывает семью в свои дела».

Весь город бросился искать Лиса, но ему пока удается не попасться. Укрывшись в церкви святого Мартина, Лис встречает Бонакорси – единственного, кто из преследователей может его узнать.

Бонакорси сразу узнал Лиса. Просто по голосу. У заложников голоса захватчиков еще долго звучат в голове. Зато Ангелочка не узнал вовсе. Второй разбойник, который появился утром, походил на ангелов с картин. Чистое личико и кудряшки. А у этого парня вся голова убрана под повязку как под косынку, на лбу кровь выступает. Еще и над левым глазом с брови нависает огромный синяк. Не говоря уже о том, что и одежда совсем другая.

Разбойники Бонакорси вообще не узнали. Все-таки в приличном костюме человек выглядит близко не так, как в уляпанном докторском балахоне.

Втроем они направились в кабак. Едва спустившись с церковной лестницы, встретили толпу местных, которые решили проверить церковь. Но искали одного, может быть, двоих, а не троих.

Тони еще не решил, как и чье внимание привлечь, чтобы его не зарезали сию секунду.

- Я смотрю, вы не местные, - начал он.

- Мы из Генуи, - ответил Лис.

- Давно здесь? Не подскажете, где можно поесть нормального мяса и запить добрым вином?

- Подскажу. Например, здесь, - Лис махнул рукой в угол площади. Почти в каждом доме, выходившем на площадь, первый этаж занимало большое или маленькое заведение. Лис понятия не имел, где как кормят, поэтому наудачу выбрал дом побольше и поновее. Чтобы не сесть за один стол из четырех напротив входа, а чтобы было, где затеряться. И публика чтобы почище.

Втроем они сели за стол и заказали выпить и закусить. Тони нутром чувствовал исходящее от соседей беспокойство.

В таверну заглянули местные «охотники за головами».

- Тут Лис Маттео не пробегал? – спросили они.

- Да вот он сидит, - ответил Бонакорси, мотнув головой направо.

Лис вскочил. Сосед слева с забинтованной головой не отреагировал.

- Кто такой Лис Маттео? – поинтересовался кто-то от соседнего столика, по виду моряк.

- Не ваше дело, - хором ответили портофинцы.

- Да-а? – дружно протянули моряки и одновременно встали.

- Это беглый вор, и рыцарь прямо сейчас дает за него живого пятьдесят дукатов, - громко сказал Бонакорси.

На Лиса уставился весь зал.

- Ты меня с кем-то путаешь, шутник, - сказал он, - Что до дукатов, так их у меня у самого хватает!

Лис запустил руку за пазуху и жестом сеятеля бросил веером горсть сверкающих золотых монет.

Местные и моряки бросились подбирать монеты, сталкиваясь друг с другом и тут же переходя на кулаки и ножи.

Бонакорси нырнул под стол и растянулся в проходе, зацепившись за чьи-то ноги.

Лис бросил еще горсть об стену напротив выхода, освобождая себе путь, пнул одного едока, ударил другого и выскочил наружу.

- Держи вора! – раздалось ему вслед из дверей.

На самой площади и в тавернах было весьма людно. Даже Луи в сопровождении солдат вышел из гостиницы не то поесть, не то помолиться. Ловить убегающего вора - очень популярная игра для мирного населения. Развивает ловкость и способствует сплочению коллектива. А убегать с площади особо и некуда. Хоть в бухту прыгай.

Лис поступил стереотипно. Бросив монеты два раза, применил хорошо показавший себя метод снова. Теперь и на площади началась толкотня задами кверху.

- Где он? – крикнул Луи, оглядывая поднятые задницы и руки, шарящие по мостовой.

Лис, чтобы не изображать бессребреника, едва бросив пару горстей монет, тоже встал в позу собирателя и медленно продвигался в сторону одной из улиц.

Стоит напомнить, что золото весьма тяжелый металл, и дукаты - это не здоровенные кругляши, а скромные монетки чуть больше двух сантиметров в диаметре. Площадь же вовсе не ровное и чистое место, а брусчатка, покрытая грязью и лужами. То есть, зная, куда примерно упала монетка, все равно придется нагнуться и пошарить руками. Можно, конечно, и не нагибаться, но даже один золотой дукат это как бы не недельный заработок моряка или солдата.

Толкаясь, выпившие рыбаки, моряки и корабельные солдаты предсказуемо переходили к выяснению отношений при помощи ножей, а то и мечей. Французы оказались в середине массовой драки «все против всех». И не будь среди них рыцаря, неминуемо провалили бы поимку Лиса.

Луи, как в целом не блистал умом, так и в плане фехтования не претендовал на особое владение мечом. Он умел выполнять всего три вида ударов и три вида защит, хотя учили его явно большему. Просто он применял свою бесхитростную технику заметно быстрее и сильнее, чем противники-простолюдины. Уступая оруженосцу и в силе, и в скорости, солдаты могли бы переиграть его тактически, но для этого понадобился бы соответствующий тактический уровень мышления, который для простолюдинов не характерен.

Зато у противников был стратегический уровень мышления. Это явно благородный человек, поэтому без особых причин лучше с ним не ссориться. Поэтому как местные, так и моряки, столкнувшись с Луи и поняв, кто он такой, быстренько маневрировали в сторонку и прикидывались безобидными деталями пейзажа.

Бонакорси выскочил из таверны вслед за Лисом, прижался к стене, чтобы никому не мешать, и внимательно смотрел на беснующуюся толпу. Ага, вот он.

- Это Лис Маттео! – заорал Бонакорси, что было сил, указывая мечом на Лиса.

- Взять его! – скомандовал Луи. В отличие от мужиков с мечами, дворянин никогда не теряет контроль над полем брани. И командный голос у него поставлен с детства.

- Эй! – возмутился кто-то из матросов, - Этот за нас!

Лис действительно влился в группу матросов с торгового корабля и бок о бок с ними отбивался от солдат с галеры.

- Пятьдесят дукатов за живого! – прогремело над площадью и бухтой.

Пятьдесят дукатов это большие деньги. Настолько большие, что Лис не успел отреагировать, когда его схватили за правую руку. Кто-то напрыгнул Лису на спину и начал душить его, обхватив локтевым сгибом под подбородок.

- Живым! – еще раз крикнул Луи.

Лис потерял сознание.

Очнулся он, по-видимому, в гостинице. В неплохой такой спальне с кроватью и окном. Привязанный к добротному тяжелому креслу аккуратными морскими узлами. Вроде и не взатяг, но и не расслабишь, как ни дергайся. Лицом к стене. За спиной кто-то есть, но непонятно, кто и сколько их. Приятная тяжесть пояса с оружием и пояса с монетами исчезла. Тысяча флоринов, или что там от нее осталось, достанется французам или местным.

- Скажите, доктор, он ведь живой? – заискивающе спросил незнакомый голос.

- Да живой, живой, - ответил знакомый голос.

За спиной кто-то третий передвинул по деревянному столу кучу монет.

- Благодарствую, Ваша милость, - сказал первый голос, с тихим звоном складывая монеты в кошель.

- Работай, удачливый ты наш, - сказал третий человек, - Можешь его корой дуба с корой крушины накормить, или что у вас там.

- С Вашего позволения я бы сразу начал с инструментов, - ответил «доктор».

- Начинай. Буду я еще позориться, пыткой командовать. Пойду, выпью. Позови, как что узнаешь.

Лис даже икнул от удивления. Речь идет о трехстах тысячах золотом, а тот, кто здесь главный, вместо того, чтобы лично задавать вопросы, пошел выпить.

- Помощь нужна? – спросил кто-то еще.

- Нет, - ответил «доктор».

- Ну, мы за дверью посидим.

- Ага.

Две пары ног вышли за дверь.

- Спорим, будет кричать, - сказал один из солдат.

Дверь закрылась, и Лис не узнал, что ответил второй.

- Можешь ничего не говорить, - сказал «доктор», он же «модник», он же заложник в дурацком балахоне.

- И ты не узнаешь, где золото, - ответил Лис.

- Мне насрать. Это не мое золото.

- Тогда чего тебе надо?

- Начнем с того, что ты убил моего друга. Хорошего друга. Каких мало.

- Кого?

- Горгонзолу.

Лис не сразу, но вспомнил. Нечастое прозвище. Художник, которого унесли раненым к базилике. Потом его забрал Кокки.

- Это была ошибка, - сказал Лис, - Ничего личного. У Кокки его по ошибке подстрелили Фитиль и Жирный. Мы не хотели убивать раненого художника. Приняли за него рыцаря, лежавшего на полу, потому что не знали твоего друга в лицо.

- Потом ты хотел украсть мою женщину.

- Кого? – удивился Лис, - Я тебя в первый раз вижу.

- Рыжую фрау, которая была под защитой Кокки.

- Твою? Ты спал с этой фурией?

- Да. Думаешь, она из тех, кто спит одна? У каждой приличной женщины должен быть мужчина.

- В зеркало посмотри! Кто она и кто ты?

- Кто? Не дергайся.

Бонакорси встал сзади стула и начал брить Лису макушку.

- Она вместе с патриотами разнесла французскую таможню и вышла в числе трех оставшихся бойцов. А ты просто возомнивший о себе цирюльник.

- Я был с ней в таможне.

Лис замер. Это что-то новенькое.

- Мы вошли втроем и вышли втроем. По нынешним временам решает плотность огня, а не количество стрелков.

- Что вы оттуда вынесли?

- Мы опоздали. Нашего груза там уже не было. Марта даже слезинки не проронила.

«Марта? Не слишком ли много он рассказывает? Теперь мне точно не жить», - подумал Лис.

- По кой черт ты мне бреешь голову? – спросил он.

- Просто будешь делать меньше ошибок.

- Думаешь, лысые умнее?

- Собираюсь удалить тебе камень глупости.

- Какой еще камень? Что за докторские сказки!

- Вот и посмотрю, какой. Ничего личного, из чисто научного интереса. Тебе все равно не жить, и все за дверью ждут, что ты будешь кричать.

Лис дернулся. Не помогло. Моряки умеют вязать узлы.

- Не дергайся, а то удалю случайно что-нибудь другое. К коже на макушке прикоснулся холодный металл.

Лис закричал.

- Опа! – отозвался бодрый голос за дверью, - Гоните денежки, кто ставил, что не заорет!

- Сукин сын! – заорал Лис, - Я убил твоего друга по ошибке, а рыжую пальцем не тронул!

- В-третьих, ты хотел меня убить и бросить в горящем доме, - спокойно продолжил Бонакорси, обнажая череп.

- Я смотрю, ты жив и здоров! – возмутился Лис.

- Но не прошло дня, и ты снова меня чуть не убил.

- Потому что ты сам сюда приехал. Сидел бы дома!

- Сам бы сидел дома. Зачем тебе золото королевы? Рыцари проявляют заботу о Даме, а ты, простолюдин, куда лезешь?

Сравнение с простолюдином привело Лиса в ярость. В первую очередь потому, что он действительно был простолюдином. Во вторую, потому что его так обозвал еще более жалкий простолюдин. С точки зрения разбойника.

- Если я простолюдин, то кто тогда ты? Уличный цирюльник! Простак!

- Никогда не пользовался этой штукой, - Тони установил на голове пациента «сверлильный станок» на трех зажимах, - Мне ее недавно подарил один умный человек. Знаний у него на три гильдии, только в лечении зубов прлный профан. Я ему сутки рассказывал про зубы и подарил на прощание клещи, а он мне в ответ вот это сверло для черепов.

- Ни дома, ни семьи, ни денег, а изображает из себя! – возмущался Лис.

- Я ношу докторский балахон исключительно потому, что для простаков вроде тебя он как шапка-невидимка, - спокойно ответил Тони, - Чтоб ты знал, я ученик Маркуса из Кельна и любовник его вдовы. Не так давно я командовал городской стражей в одном неплохом городке, и таких, как ты, вешал не раз и не два. Деньги у меня есть, жены пока нет, но это дело наживное.

- Какие деньги у тебя? Ты уличный цирюльник в грязном балахоне! Мне заплатили сто флоринов за эту твою рыжую!

- Нашел, чем гордиться, - ухмыльнулся Бонакорси, - Мне она заплатила четыреста. И я, в отличие от тебя, их отработал. Так что я стою своих четырех сотен, а ты своей сотни не стоишь.

- Я свободный человек, а ты слуга!

- Я служу губернатору Прованса и брату королевы, а ты разве свободный на самом деле? Кому служишь ты? Скупщикам краденого?

Воры и грабители никогда не считают, что они служат скупщикам. Наоборот, в их представлении скупщики стоят на ступень ниже. Лис принялся обзывать Бонакорси всякими нехорошими словами, в том числе такими, которых тот и не знал. Тони установил сверло на череп и принялся крутить рукоятку. Пациент заорал еще громче. Коническое сверло врезалось в кость как нож в масло.

- Цепной пес! Слуга! Я ничего не скажу, если сдохну тут под твоим сверлом!

- Скажешь, - Тони мог одновременно сверлить и говорить, - Сейчас вырежу камень глупости, ты поумнеешь и все подробно расскажешь.

- Нет никакого камня глупости! Все это выдумки!

- Вот и посмотрим.

- Аааа!

Не то сверло оказалось лучше ожиданий, не то череп не особо толстый. Тони взял со стола подсвечник и осветил отверстие. Горячий воск капнул на отогнутый лоскут кожи.

- Ааа! Чтоб тебе черти в аду в башку воск заливали!

- Они с тебя начнут, - ответил Тони, - Ты к ним раньше попадешь и уже с дыркой. Аууу! Черти! Вы меня слышите?

Тони качнул подсвечник, и по углам разбежались тени, похожие на чертей.

- Зови старшего! Я все расскажу!

- Ага. Чтобы я сделал всю грязную работу, а он хвастал, как он тебя разговорил?

- Ты любишь деньги? Тебя заплатят за то, что я знаю.

- Ничего ты не знаешь.

- Эй, кто там главный! – заорал Лис.

Тони сделал еще несколько оборотов сверла, расширяя дырку, и пациент перешел на нечленораздельные крики.

- Тарди. Золото сдал Тарди, - выдохнул Лис, когда сверло остановилось.

- Я там был и сам его видел, - ответил Бонакорси, - Ты ради этого звал старшего?

- Пегас!

- Пегас?

- Галиот «Пегас». Старший помощник Карло Фацио.

- Золото на галиоте?

- Да!

- А почему ты в Портофино?

- Галиот не пришел. Мы должны были выиграть время, задержать рыцаря. Чтобы галиот успел уйти. Потом он подобрал бы нас здесь.

- Тарди вас предал? Он на галиоте?

- Хрен тебе уже, а не Тарди и галиот! Спроси рыбаков! Галиот развернулся и ушел, а с него в море бросали трупы.

- Кто-то ограбил воров? Пираты?

- Отпусти меня!

- Серьезно? Ты простишь мне вот это вот все? Тони хлопнул ладонью около открытой раны.

- Ааа! Черт! Нет! Да!

- Кстати, а как там камень?

- Иди ты к дьяволу в зад со своим камнем!

- С твоим, - Тони осветил дырку в черепе, - Что-то я его не вижу.

- Так я и не дурак.

- Ты-то? Просрал в никуда триста тысяч дукатов золотом и проиграл вчистую уличному цирюльнику? Да у тебя там булыжник должен быть, - Тони запустил мизинец под черепную кость.

С внутренней стороны человеческий череп не оборудован органами осязания, а мозгу они тем более не нужны. Если инородное тело добралось до мозга, то осязать его уже совершенно не актуально. Лис все равно почувствовал прикосновение и снова закричал.

- Ну что там? – в комнату зашел Луи.

Тони щелкнул по оголенному мозгу. Лис сразу перестал кричать, обмяк и обмочился. Черти выскочили из теней по углам и потащили в ад его грешную душу.

- Пациент скорее мертв, чем жив, - констатировал добрый доктор, вытирая руку о подол балахона.

- Он что-то успел сказать?

- Золото погрузили в Генуе на галиот «Пегас». Корабль должен был забрать этого парня и его сообщника в Портофино, но немного не успел. На галиот напали пираты, поубивали команду, развернулись и ушли в море. Рыбаки подтвердят.

- И все?

- Золота у него нет.

- Я думал, он крепкий орешек.

Бонакорси поморщился.

- Все крепкие орешки со стальными тестикулами сдуваются даже при виде зубодерных клещей, уж поверьте. Палач не видит столько страха в глазах людей, сколько обычный зубодер.

- Верю, - Луи вспомнил свой визит к зубодеру и вздрогнул, - А это что за тренога?

- Сверло для трепанации черепа.

- Зачем?

- Хотел удалить камень глупости. Дело важное, что тут на зубы размениваться.

Луи пригляделся к конструкции, заглянул внутрь черепа и поморщился.

- Мерзость какая. Сколько раз я живым людям головы ломал. Но чтоб так. Сверлом. Ради допроса. Вот дерьмо.

- Это еще не дерьмо, - ответил добрый доктор, - Вот ампутация загнившей ноги это дерьмо.

- Замолчи, не хочу слышать ни про какое дерьмо! – приказал Луи.

Тони замолчал.

- Камень-то удалили? – спросил кто-то из солдат.

- Кстати, - вспомнил доктор и сунул в руки солдату подсвечник, - Посвети-ка.

- Эй, - прервал их Луи, - Хватит баловаться. Есть камень, нет камня, какая теперь разница?

- Чисто научная.

- К дьяволу науку. Тебе за другое платят. Надо срочно доложить в Геную про галиот.

- Только утром. На этой дороге лошади ноги переломают.

- Себе камень глупости удалить не пробовал?

- Я умный.

- Какой ты умный? Мы в порту. Найми лучшую здесь лодку и под парусом дуй в Геную. Одна нога здесь, другая там.

- Гульфик замочу.

- Андре тебе за такие новости новый выдаст. Позолоченный.

- Бегу-бегу. Надо только убедиться, что пациент мертв. Может, его еще повесить можно.

- Да сдох он у тебя, беги уже. Что я, пробитых голов не видел?

Бонакорси дернулся, чтобы еще что-то сказать, ничего не придумал, бросил последний взгляд на Лиса и вышел.

Глава 28. 12 декабря. Кто найдет корабль по следам на воде.

В предыдущих сериях:

Лис Маттео и Ангелочек сожгли склад Абрама, заметая следы, и сбежали. Лис был пойман в Портофино и дал показания, что золото у Рыцаря Королевы украдено и вывезено на галиоте «Пегас». Известно, что галиот до Портофино не дошел, а был захвачен пиратами и развернулся в неизвестном направлении. К Рыцарю Королевы на самой быстрой лодке из Портофино отправлен доктор Бонакорси с докладом.

Тем временем, галиот под руководством Тодта выгрузил золото в бухте недалеко от Аренцано, деревни к западу от Генуи.

Около часа пополуночи. Дом у Сан-Джованни-ди-Пре. Генуя.

К недавно все-таки уснувшему де Ментону ввалился мокрый Бонакорси с заблеванном балахоне. На море разыгралось волнение, и его сильно укачало в баркасе.

- Пегас!

- Какой, к святому Беллерофонту, Пегас?

- Галиот «Пегас». Генуя. Старпом Карло Фацио.

- Кто сказал?

- Мы поймали в Портофино Лиса Маттео.

- Где он?

- Умер.

- Пытали?

- Ээээ…

- Лучше бы этого Мальваузена отправил вместо тебя!

- Он бы не узнал Лиса в лицо.

- Какой ты умный.

- Отправить меня было Ваше мудрое решение.

- Ладно. Сейчас оденусь и идем в порт. Дориа обещал полное содействие. Пни в соседней комнате этого Фабио, пусть тоже поднимается, вдруг пригодится.

Порт работает круглосуточно, и Дориа действительно всех предупредил, чтобы французскому оккупанту оказали содействие. Следует отметить, что Андреа Дориа в те годы на самом деле придерживался профранцузских настроений и почел бы за честь оказать услугу королю или королеве-матери. А морской народ уважал Дориа как отца родного.

Весть о том, что Дориа платит за сведения про «Пегас», разбежалась по причалам, кабакам и борделям. К рассвету сети принесли улов. Де Ментон сначала дергался вот прямо сейчас свистать всех наверх и отдавать якоря, потом немного успокоился и задумчиво смотрел в карту.

- «Пегас» должен был выйти в одиночный рейд на охоту за пиратами.

- «Пегас» должен был выйти в одиночный пиратский рейд за торговыми кораблями в Тунис.

- «Пегас» со слов штурмана вышел из Генуи в Ливорно.

- «Пегас» долго стоял почти готовый и ждал погрузки, а потом принял груз на трех телегах и сразу ушел.

- «Пегас» видели потерявшим ветер на траверзе Портофино

- «Пегас» с мелким корабликом на буксире направлялся на Корсику

- «Пегас» недалеко от Аренцано прошел в сторону берега поперек курса корабля, идущего в Геную.

Около четырех часов утра. Временный штаб в порту. Генуя.

К этому времени во временный штаб в порту уже пришел сам Дориа. Он ознакомился с уловом и закинул невод еще раз, уже не конкретизируя насчет «Пегаса», но давая направление для поисков в том числе и по особой примете в виде кораблика на буксире.

На этот раз невод принес такое, от чего все, кто сидел, встали, а кто стоял – сели.

Негр-гребец на одной из галер, шедших в Геную, днем слышал песню тамтама. Тамтам рассказал, что на корабле вот прямо в тот момент происходило восстание гребцов, которое возглавили рыцарь, католический священник и мусульманин в кирасе.

- Чертовы негры тупые, как бараны, - сказал де Ментон, - Рыцарь, священник и нехристь? Ладно, я понимаю, нехристь, но откуда на скамьях христианского корабля священник и рыцарь?

- Может быть, они его на абордаж взяли и подняли гребцов? – скромно предположил Бонакорси.

Моряки загоготали.

- Таких идиотов в нашем море нет, - ответил Дориа, - Если только Тодт с «Санта-Марии». Но он никогда не работал с мусульманами. Даже пленных не брал, даже ради выкупа. Они просто резали всех и бросали за борт. Звери, а не люди. Никакого уважения к морским традициям.

- Но кто разрешит негру стучать на барабане свои языческие песни? – спросил другой моряк, - Гребцы такие скоты, что иногда бунтуют. И без всяких рыцарей и священников. Хотя по погонялам у них могут быть и короли, и апостолы, и шайтаны с ифритами. У меня, например, комита-гвинейца зовут в переводе с ихнего Великий Слон. Подними он бунт, вы бы подумали, что по палубе слоны забегали?

- Где это было и когда? – спросил де Ментон.

- Примерно здесь, - человек, принесший новость, очертил овал на карте. После полудня.

Де Ментон пододвинул свои записи.

- «Пегас» как раз потерял ветер у Портофино.

- А потом пошли на Корсику, - прочитал через плечо Дориа, - Бунт, победа и Корсика. Вполне возможно. Не повезло вашим грабителям.

- Аренцано не вписывается, - ответил де Ментон, - Ошибка?

- Я бы на всякий случай проверил Аренцано, - сказал Дориа, - Если они ушли на Корсику, то Ваш ценный груз уже растащен береговыми пиратами или продан тунисцам в какой-нибудь бухте. Да хоть и прямо в Бастии, с них станется.

- Какой дурак пойдет в Аренцано, захватив генуэзский корабль с золотом? – спросил другой моряк, - Нельзя настолько сбиться с курса.

- Тоже верно, - Дориа пожал плечами, - «Пегас» не такой уж уникальный. Тем более, в сумерках. Просто кто-то похожий пришел вечером в Аренцано.

- Кому нельзя сбиться с курса? Сброду со скамей? – вставил слово один из заглянувших на огонек капитанов, - Если штурмана нет, пасмурно, а до горизонта во все стороны вода, тут не то, что в Аренцано, в Марсель можно прийти вместо Корсики. Был бы ветер. А ветер, кстати, был.

- К дьяволу! – де Ментон принял решение, - Еду в Аренцано, а Вы, друг Андреа, будьте любезны, пошлите какого-нибудь проныру на Корсику, чтобы проверить, приходил туда отбитый гребцами галиот или нет.

- Будьте уверены, - серьезно ответил Дориа, - Я уже знаю, кого отправлю.

- Если приходил, то снарядим экспедицию и вернем собственность Ее Высочества. Или сотрем Корсику с лица земли.

Около шести часов утра. До рассвета. Аренцано.

Мятый без труда нашел, где остановился рыцарь со свитой в маленькой прибрежной деревушке.

- Здорово, братва! – поприветствовал он Птичку и Терцо, проснувшихся пораньше, чтобы покормить лошадей.

- Мятый? – сурово посмотрел на него Птичка, - Ты тут откуда?

- Я с рыцарем. Запрягайте, сейчас поедем за грузом.

- Чует мое сердце, непростой это рыцарь, - сказал Птичка.

Сердце не ошиблось.

Когда оказалось, что груз рыцаря - это те самые сундуки и бочонки, которые вот только вчера уехали на галиоте, сердце чуть из груди не выскочило.

- Вот мы попали, - сказал Терцо.

- Только не спались, что узнал груз, или нам конец, - сказал Птичка.

- Нам и так конец.

- Хотя бы не прямо сейчас.

- Может ноги сделаем по пути?

- А нашу долю бросим в телеге?

- Матерь Божья, помоги нам.

Доля Птички и Терцо составляла двадцать тысяч дукатов в монете и была надежно запрятана под кучерскими сиденьями в обоих телегах. Извлечь ее и перепрятать не представлялось возможным, потому что, если бы увидел кто-то из сопровождающих, подумали бы, что возчики потрошат груз.

Около шести часов утра. До рассвета. Генуя.

- По коням! – скомандовал де Ментон наемникам, вернувшись из порта, - Достаньте, где хотите коней или мулов, и чтобы через час были здесь.

- Куда Вам угодно направиться? - спросил Фабио.

- Любимый дознаватель губернатора нам не принес ничего, - сказал де Ментон, - А скромный зубодер принес «Пегас». Поэтому я возьму с собой этого славного малого, которому последнее время сильно сопутствует удача, и проверю Аренцано. Ты останешься на всякий случай и дождешься Луи. Вдруг Аренцано – пустышка, и найдется другой след. Вы с Мальваузеном откопали каких-то дохлых жидов, может выжмете из них какие-нибудь показания.

- А что в Аренцано? – спросил Фабио.

- Говорят, что гребцы захватили «Пегас» и не то угнали на Корсику, не то не удержали курс, тупые бараны, и воткнулись в Аренцано. Так что возможно, наше золото сейчас уходит от нас по суше. Оно, конечно, может уходить и по морю. Но, если Дориа действительно контролирует море хотя бы на день пути вокруг, а я думаю, что контролирует, то нашего пирата выловят как рыбу сачком, и золото Ее Величества прибудет в Геную сегодня-завтра. Где его встретит Луи, потому что местным, после того, что они здесь устроили с этими евреями и этим консильери, я доверяю еще меньше, чем тебе.

- Может быть, мессиру Луи стоит тоже поехать в Аренцано?

- Если пират или бунтовщик-гребец боится генуэзского флота, а был бы я пиратом, я бы его боялся, то он бросил корабль и повез золото сушей…

Де Ментон прервался на середине мысли. Все-таки, море или суша? Полез в кошелек, достал монету. Генуэзский дукат.

- Ворота это явно суша. Тогда крест – море.

Дукат упал воротами вверх.

- Я так и знал, - согласился с безмозглой монетой умный рыцарь, - Мне Аренцано, ты встречай Луи и ждите улова.

Около восьми часов утра. Рассветает. На дороге у монастыря Санта-Мария-ди-Латронорио.

- Дядя Максимилиан! Мы все сделали!

- Отлично, Фредерик! Где-то уже выкованы твои золотые шпоры. А кто эти люди?

- Нанял немного простолюдинов и попросил о помощи одного доброго рыцаря из Московии.

- Откуда? – удивился Макс.

- Из Московии. Устин!

Устин неслышно оказался рядом.

- Herr Maximilian von Niederklausitz, mein Onkel. Herr Ustin, Ivanov sin, представил старших Фредерик.

Рыцари посмотрели друг другу в глаза.

- Sprechen Sie Deutsch? – спросил Макс.

- Ja, - Устин неуверенно пожал плечами и взглянул на Фредерика.

- Он немного говорит и понимает, но говор сильно не наш, - пояснил Фредерик.

- Книжник! – позвал Макс.

Подошел Книжник.

- Сможешь переводить для этого славного рыцаря?

- Qualingua loquortibi? – спросил Книжник на высокой латыни, чтобы не перебирать все известные ему языки. Если рыцарь, то скорее всего латынь поймет.

- Kurwa! – выругался русский, услышав обращение на очередном незнакомом языке.

- О, Kurwa! – обрадовался Книжник, – Pan mówi po polsku?

Отслужив десяток лет госпиталием в монастыре недалеко от Венеции, Книжник принимал и восточных немцев, и поляков, проходивших с паломничеством в Рим. Он мог объясниться с паломником на любом восточно-немецком или южно-немецком диалекте, а по-польски говорил так себе, но понимал неплохо. Книжник принимал свои способности к языкам как дар Божий и не зарывал талант в землю.

Книжник и Устин немного попшекали и побжекали друг на друга и достигли почти полного взаимопонимания. По-польски Устин не то, чтобы говорил, но ругаться мог. Книжник понемногу начал понимать историю Устина на прусском диалекте немецкого с польскими и русскими выражениями.

Уже рассвело, когда отряд тронулся в сторону Генуи.

По телегам распределились так:

Первая телега. Птичка - возчик. В его телеге спят или просто отдыхают страшные Тодт и Мятый. И они не предадут, и он ничего нехорошего при них не сделает.

Вторая телега. Терцо - возчик. В его телеге спят оба негра. Сговориться они никак не смогут, во всяком случае сразу. Да и неграм здесь бежать некуда, хоть без денег, хоть с деньгами.

Третья телега, боевой воз. Парнишка-немец – возчик, Бруно с ним. Парень честный и бежать ему тут некуда. А корсиканцев надо разделить, по одному они не опасны, особенно раненые.

Четвертая телега. Книжник - возчик. Джованни с ним. Книжника можно ставить замыкающим. Он и возчик достаточно хороший, и человек честный, и выглядит не подозрительно.

Макс и Фредерик верхом конвоируют обоз. А Устин?

Устин заявил, что ездить в телеге как мужик, он не будет. И попросил выдать ему коня. Где взять коня прямо на дороге? Приличного мула еще более-менее. Фредерик остановил какого-то не отягощенного вещами монаха и купил мула за пять потускневших флоринов из судовой казны. Монах совершенно не горел желанием продавать скотину, но вынужден был уступить.

- Почему ты с мечом? – спросил его Фредерик на прощание.

- Я брат-демонолог. Мне можно, - ответил монах.

- Удачи тебе, божий человек. Извини за мула, но нам он правда нужнее, - Фредерик удовлетворился объяснением.

- Благослови тебя Господь, сын мой, - ответил монах, - Ты хотя бы не отобрал его бесплатно.

- Wasist das? – недовольно спросил Устин.

- Maultier, - удивленно ответил Фредерик.

- Diesist keinPferd. Dies ist nichts für einen Ritter.

- Дядя, этот русский рыцарь не хочет ехать на муле! – пожаловался Фредерик.

- Он нам нужен, - ответил Макс, - Может, у него дома рыцари не ездят на мулах. Отдай ему свою лошадь, а сам возьми мула, чтобы он не думал, что ты хотел его обидеть.

Фредерик так и сделал. Отдал русскому лошадь, а сам поехал на муле.

- Maultier ist nichts für denKampf, - уточнил Фредерик, - DasMaultier istgut für dieFahrt. Аuch für einen Ritter.

- Estut unsleid, - щегольнул знанием немецкого Устин, но лошадь не вернул.

Макс, еще не успев доехать даже до Аренцано, прикинул скорость телег на большой дороге, полной разного транспорта, и отправил Фредерика с Устином в Геную, на конский рынок. Чтобы купили Устину коня, какого ему надо. Телеги плелись со скоростью пешехода, уткнувшись друг в друга, или короткими рывками сокращали дистанцию до впереди идущих. Полосы для обгона на дороге не было, а навстречу тянулся поток из Генуи. По плану Максимилиана, караван должен был, не въезжая в Геную, свернуть налево, на старую римскую дорогу. Там бы Фредерик с Устином его и догнали.

Около девяти часов утра. Аренцано.

Так получилось, что с точки зрения населения Аренцано рыцарь с обозом выглядел как обычный транзитный путешественник, каких много. Прибыл из Генуи, переночевал и поехал дальше на запад. Поэтому никто даже не упомянул про Максимилиана, когда де Ментон спрашивал, не было ли в деревне кого-то подозрительного. Разные подозрительные там, конечно, были всегда. Но уж кому-кому, а французскому оккупанту их бы не сдали.

Пока де Ментон пытался взять след в порту Аренцано, Макс с обозом проехал мимо, не останавливаясь в рыбацкой деревне.

В порту француз узнал, что никакой галиот непосредственно сюда не заходил. Зато западнее деревни ночные рыбаки видели корабль у устья реки Аренон.

Глава 29. 12 декабря. К вопросу о мечтах.

План команды Марты провалился еще до его начала. Золото украла банда Лиса Маттео. На склад, где сидели в засаде Марта, Кокки и компания, напала «сборная разбойников», привлеченная наградой в тысячу дукатов за голову. Учитель фехтования Кокки и «сборная учеников» отбились, но понесли потери. Кокки и Марта получили укрытие в палаццо семьи Спинола.

Марта не имеет личного интереса в краже королевского золота и участвует в этом деле под давлением Фуггеров. Их интерес в том, чтобы золото не досталось ни королю, ни королеве-матери.

Днем, пока в Генуе кипели события вокруг золота, Кокки и Марта занимались переговорами насчет раненых в Университете и разбирательствами по вопросу, что это вообще было. Зачем вдруг Лис Маттео решил на них напасть, и кто дал ему лишнюю тысячу дукатов.

Петер встретился с ними на обеде у Спинолы и принес новость, что золото, оказывается, только что украл не кто иной, как Лис Маттео, а Рыцарь Королевы ищет его по горячим следам, но уже вряд ли найдет. По-видимому, Лис обнаружил, что Кокки ночевал в доме на перекрестке, и на всякий случай решил перестраховаться.

Ближе к вечеру выжившие участики утреннего сражения собрались в школе фехтования Кокки. Учитель сердечно всех поблагодарил и перешел к разбору ошибок каждого. К концу занятия появился караван поварят из соседней таверны с горячей едой и двумя бочонками вина. Все сели за стол и набросились на мясо, рис и выпечку.

- Похоже, мы провалились, - сказал Кокки за ужином сидевшей рядом Марте, - Тебе лучше бежать из Генуи. Не понимаю, зачем ты вернулась. Думаешь, таможню уже забыли?

- Я не собиралась возвращаться, - ответила Марта, - Мне сделали предложение, от которого невозможно отказаться.

- Тебя накажут?

- Нет. Я должна была сделать так, чтобы золото не попало ни к королеве, ни к королю. Лис Маттео точно не на королевской службе. Так что я попрошу Петера засвидетельствовать, что задание выполнено, и вернусь в Марсель. А ты?

- Что я? – недовольно ответил Кокки, - Я не получил ничего и остался в долгу перед друзьями и учениками. Марио, Стефано, Джироламо и Чезаре погибли из-за меня. Еще пятеро ранены, в том числе Эннио-старший, Уго и Гвидо Барбари. По законам Господним и человеческим я должен справедливо вознаградить их всех.

- Разве у вас не принято помогать друзьям безвозмездно? – удивилась Марта.

- Принято, когда речь не идет о коммерции. Четверых парней мы с тобой именно что наняли для ограбления французов. Остальные пришли на помощь, не зная о том, что я попал в беду по финансовым причинам, а не из-за женщины, например.

- Из-за женщины, - твердо сказала Марта, - Я всем заплачу. Если Лука обещал тысячу дукатов на всех, будет справедливо, если мы раздадим на всех своих тысячу сто?

- Конечно! – просиял Кокки. Похоже, он и сам просчитывал такой вариант, но для собственного бюджета получалось тяжеловато.

- Друзья! – он встал, и все сразу замолчали, - Я не успел сказать днем, поэтому говорю сейчас. Лис предлагал за меня тысячу дукатов, но я стою дороже. Поэтому я завтра на трезвую голову раздам на всех верных друзей полторы тысячи дукатов, не забыв ни живых, ни мертвых.

- Ураааа! – заорали выпившие ученики, - Выпивки, женщин и музыкантов!

«Чем-то он похож на Маркуса», - подумала Марта. Постоянно то убивает людей, то учит убивать, но все считают его носителем справедливости. Что значит, «считают»? Антонио действительно справедливый человек по законам, как здесь говорят, «Господним и человеческим». И внешне похож на Маркуса. Только ростом на дюйм пониже, а фигура такая же. Широкие плечи и узкие бедра. Руки почти такие же, привыкшие к мечу. Только без следов пороха. Лицо? – Марта повернула голову и посмотрела в глаза фехтмейстеру. Тот удивился, но не отвел взгляд.

Суровое лицо настоящего мужчины. Умные серые глаза, которые смотрят непонятно куда, но видят все сразу. Характерный взгляд уверенных в себе мужчин, контролирующих мир вокруг себя. Сразу отличаются от мелких и суетных с бегающими глазками. Густые черные волосы, аккуратные брови, аристократичный тонкий нос с легкой горбинкой. Чисто выбрит по старой моде. Сейчас в моду с подачи короля Франциска осторожно входят коротко стриженые бороды, соединяющиеся с такими же короткими усами и бакенбардами. Но не в Генуе, конечно, здесь французов недолюбливают и демонстративно продолжают бриться начисто. Подданные императора же, как брились в подражание Максимилиану Первому, так и бреются в подражание молодому Карлу Пятому Испанскому.

Покойный Маркус запрещал Марте смотреть в глаза мужчинам. Говорил, что это слишком вызывающе и неприлично. Как трясти сиськами и крутить задницей. Говорил, что у нее слишком красивые глаза, которые у любого мужчины, кроме мужа, вызывают нездоровое возбуждение. А у мужа здоровое. Впрочем, мужчины не то, чтобы умышленно избегали смотреть ей в глаза, а их взгляды постоянно как-то сами по себе спускались ниже.

- Какие отношения у нас с тобой? – спросила Марта, - Деловые или дружеские?

- С того момента, как мы сражались плечом к плечу, наши деловые отношения поднялись на ступеньку и превратились в дружеские, - ответил Кокки.

- То есть, дружеские отношения крепче, чем деловые?

- Конечно!

- Нам следует как-то консумировать этот факт? – намекнула Марта.

- Если бы каждую сделку надо было консумировать как брак, Генуя бы превратилась в сплошной притон, - Кокки пошутил, но не подыграл.

- Ага. Сделки от тысячи дукатов консумировались бы в присутствии нотария, а от десяти тысяч в присутствии члена городского совета.

Кокки рассмеялся и продолжил свою мысль.

- Дружеские отношения крепче деловых только между мужчинами. Если говорить о деловых отношениях с дамами, то они могут держаться десятилетиями. Хотя дружеские отношения с ними же выходят на тонкую грань, где с одной стороны они могут подняться до романтических, а с другой -обрушиться и не вернуться даже к деловым.

- И куда мы выберем подтолкнуть их? – еще более явно намекнула Марта.

Кокки задумался над ответом. Марта даже собралась было обидеться на случай, если он скажет, что она не в его вкусе. Или придумает какую-нибудь глупость, чтобы не сказать прямо.

- В сторону романтических, - хрипло ответил Кокки.

- Ты сомневался? – недовольно спросила Марта, - Или никогда раньше не думал об этом?

- В прошлый твой визит мне почему-то показалось, что твое сердце занято. А сейчас ты приехала как вдова в трауре.

- Господи! Это просто легенда. И мое сердце сейчас свободно как никогда.

- Тогда идем наверх.

Когда гостеприимный хозяин с дамой поднимался к себе в спальню, никто не махал шляпами вслед и не отпускал глупых шуточек как выпившие южане непременно сделали бы, когда кто-то из своих недвусмысленно встает и уходит с женщиной в разгар застолья. Это серьезный такой показатель уважения.

Марта оглянулась и поняла, что в этой спальне не было ни дверей, ни даже стен. Это просто открытый балкон, надстроенный над фехтовальным залом. Сюда можно свободно пройти по лестнице, а с одной стороны вместо стены перила и занавеска.

- Ты стесняешься? – спросил Кокки, - Никто не зайдет.

Марта вспомнила походную жизнь и ночи с Маркусом в шатре или под тентом фургона, где от посторонних их отделял один слой ткани с дырками и занавеска вместо двери с замком.

Внизу уже послышались женские голоса и бодрые звуки трубы и барабана.

- Снимай уже это дурацкое платье, эти вязаные чулки и все остальное, - Кокки уже сидел на краю постели и развязывал дублет.

- Тут холодно. Прямо все-все снимать?

- Можешь оставить шляпку.

Музыканты заиграли «Зеленые рукава», и компания за столом подхватила жизнерадостным хором.

Утром Марта и Антониозадержались в постели под теплым одеялом. Учение сами закончили застолье, рассчитались со всеми за все и разошлись, не забыв никого под столом. Солнце успело несколько раз перепрятаться за тучу повыше, когда любовники спустились вниз.

Щедрые южане заказали еды и выпивки с запасом, и они неспешно позавтракали. Потом пришел Петер Грубер. Его любезно пригласили за стол.

- Петер, ты можешь взять тысячу сто дукатов из тех средств, которые я перевела сюда на расходы, и раздать хорошим людям по списку Антонио? – попросила Марта.

- Могу. Лично или посыльными?

- Просто посыльными. И еще четыреста я сейчас добавлю монетой, - сказал Кокки, протягивая список. По сто дукатов семьям погибших, остальное поровну между выжившими. Сказать, что я стою дороже, чем меня оценил Лис Маттео.

- Хорошо. Сегодня же распоряжусь. Но я зашел не за этим.

- А за чем? – спросила Марта.

- Не знаю, огорчу, я вас или нет, - начал Петер, - Но все обязательства все еще в силе.

- Что случилось? – спросил Кокки.

- Один патриот Генуи сообщает, что Лис Маттео не удержал золото даже сутки. Золото погрузили на галиот, который должен был забрать Лиса в Портофино. Лис попался в руки французам в Портофино, рассказал про галиот, не выдержал пыток и умер. По последним данным, галиот был захвачен, выброшен на мель и разбит. Золото теперь в руках не у Лиса, а у неизвестно кого, и Рыцарь Королевы намерен его вернуть. Утром он с большим отрядом выехал в Аренцано, чтобы взять след от обломков галиота.

- Нам снова нужны люди, - сказала Марта, - Вдвоем ничего не сделать.

- Вчера у вас не было недостатка в людях, - ответил Петер.

- Сегодня есть, - грустно сказал Кокки, - Кто ранен, кто убит. Трое живы-здоровы, но они не лучшие кандидаты для такого дела. Тем же, кто не пришел, я не уверен, что могу доверять. Не знаю, не слышали они или не захотели.

- Наемники?

- Не хотел бы я нанимать тех, кто только вчера хотел меня зарезать, нападая сотней на одного.

Кокки прошелся от стены к стене.

- И так я сильно рискую. Мы с братвой договорились, что я отойду от дел. Имелось в виду, что я не буду далее заниматься установлением справедливости, но подразумевалось, что я тем более не буду заниматься убийствами и грабежами.

- Французские оккупанты вне местных раскладов, - возразил Петер.

- Мне нужен ты, - Кокки остановился и ткнул пальцем в Петера, - И еще один-двое надежных парней. Фехтовальщиков и стрелков.

- У тебя есть план? – спросила Марта.

- Да. Ты сказал «галиот»?

- Галиот, - подтвердил Петер, - Генуэзский «Пегас».

- Кто-то захватил корабль и высадился у Аренцано? Именно высадился на сушу, а не перегрузил золото на свое корыто?

- Если перегрузил и ушел морем, то его уже и след простыл. Поэтому Рыцарь Королевы хочет надеяться, что высадился на суше, и его еще можно догнать. Меня бы отлично устроило, если бы неизвестный вор ушел морем, но версию с сушей обязательно следует отработать.

Кокки кивнул.

- Вдесятером захватить галиот нельзя, - сказал он, - И в двадцать человек нельзя. Если они идут по суше, то у них обоз или из повозок, или из вьючных лошадей. И охрана верхом. Пара десятков отчаянных парней. Их тех, кто выжил после абордажа. Корабельных солдат, пиратов или вроде того. Без боя они не сдадутся. И с боем не сдадутся, потому что выжившие пойдут в лучшем случае на виселицу, если не на четвертование или в кипящее масло или другую жестокую казнь. У Рыцаря Королевы, скорее всего, отряд больше. И сам он стоит половины отряда. Но, даю руку на отсечение, их встретят достойные противники.

Пока фехтмейстер рассказывал план, он снова начал ходить от стены к стене.

- Кто бы ни победил, получится пиррова победа. А мы атакуем выживших сразу после боя или устроим засаду на марше. Я возьму арбалет, Марта аркебузу и остальные кто во что горазд. Первым залпом уберем четверых, в том числе обязательно рыцаря. Потом кавалеры идут в атаку, дама прикрывает огнем.

- А если у победителя останется слишком много сил? – спросил Петер.

- Тогда делаем четыре выстрела в рыцаря или атамана, отступаем и ждем. Сложно поделить три тысячи фунтов золота, чтобы никого в процессе не зарезать. В самом нереальном случае, если это не банда, а братство и люди чести, и не передерутся между собой, они все равно оставят часть людей, чтобы охранять золото и побегут за нами не все сразу.

- А если их все равно придется против нас слишком много?

- Поэтому нам обязательно нужен ты. Чтобы засвидетельствовал, что мы сделали что могли, но их было слишком много. Или чтобы поменял планы по ситуации. Это твое право как заказчика, а не мое, как исполнителя.

- Справедливо. Сколько еще надо людей?

- Хватит еще одного. Если есть больше, давай больше. У тебя есть?

- У меня никого. Берем первого, кто согласится?

- Да. Но кому попало не предлагаем.

Кокки снова прошелся туда-сюда. Теперь он мысленно составлял список, к кому стоит обращаться. Марта устроилась поудобнее и задумалась о своем, о женском. Петер на всякий случай выложил на стол карту и прижал ее по углам посудой.

В дверь постучали.

- Входите, не заперто! – крикнул Кокки.

Вошел Симон, ученик алхимика.

- Рад Вас видеть в добром здравии, учитель, - Симон почтительно поклонился, - Я за расчетом по раненым.

- Взаимно, - Кокки ответил легким наклоном головы, - Как там у них?

- Пятеро раненых средней тяжести. Доехали до университета в добром здравии, с Божьей помощью могут и встать на ноги. Еще троим сделал перевязку и отпустил по домам.

- Благодарю. Марта, дай ему восемь дукатов.

Марта заметно удивилась, но полезла в кошелек и отсчитала восемь хороших, новых, идеально круглых и сверкающих дукатов. Как только что из чеканки.

- Это многовато, учитель, - засмущался Симон.

- У нас есть к тебе небольшое предложение.

- Я работаю на Магистра.

- Предложение о разовой работе на несколько дней. Разве тебе не случалось оставлять Магистра одного на неделю-другую?

Симон пожал плечами. У него бывали и свои дела, да и по делам Магистра он ездил от Марселя до Рима.

- Надо отобрать кучу золота у людей, которые его украли, - Кокки принял молчание за отсутствие отказа, - Это грабители, и у них нет права на это золото ни по законам человеческим, ни по законам Господним.

- Это несколько не мой профиль, - вежливо ответил Симон.

- Но ты бы в принципе мог принять участие, - скорее утвердительно, чем вопросительно сказал Петер.

- Не уверен.

- У марковых братьев мне рассказали поучительную историю, - Петер решил не спорить в лоб, - Был у них в те времена, когда мы пешком под стол ходили, фехтмейстер-мадьяр по прозвищу Аттила. Он возил золото и серебро от короля Матиаша в его Черную Армию. Суровый был человек, надежный и верный. Только зря чертей поминал на каждом шагу. Они-то его в конце концов и побрали. И было у него правило выбирать себе неподкупных помощников, задавая один вопрос. Есть ли у человека мечта, которую не купишь за деньги.

- Сложный вопрос, - сказал Кокки, - Мечта бывает, для которой мозги нужны, а мозги за деньги не купишь.

- Правильно, - сказала Марта, - Такая мечта только у умного будет.

Петер продолжил.

- Перед последним своим рейсом с бочкой серебра Аттила нашел одного парня. Швейцарца. В Черной Армии кого только не было. Толстячок заявил, что мечтает стать фехтмейстером. Аттила посмотрел, что он вроде и сильный, и ловкий, но скорости не хватает. Взял его к себе и сам учил, сколько мог. И парень ни его, ни короля Матиаша не предал. Весь отряд черти побрали, а он королевское серебро довез.

- Фехтмейстером-то стал? – спросил Кокки.

- Стал. Только лет еще через десять.

- Уважаю. А к чему ты его вспомнил?

- К тому, что золото, которое нас интересует, мы не должны никому отдавать. И вопрос у нас будет прямо противоположный, - Петер повернулся к Симону, - Есть ли у тебя мечта, которую можно купить за деньги?

- Мне уже предлагали все царства земные, - ответил Симон, - Но я просто хочу лечить людей.

- Так купи себе больницу и лечи.

Симон удивленно уставился на Петера.

- Уезжай из Генуи в приличный город. В Монферрате или в Савойе, там нет войны и в этот раз точно не будет. Турин, например. Ты не был в Турине?

- Был, хороший город. И университет хороший.

- Купи дом с двумя этажами. На первом будешь принимать больных, на втором жить. Чтобы в доме была светлая комната с большими окнами на юг, там будешь делать операции. На чердаке посели подмастерьев, чтобы мыли полы и инструменты подавали.

- Но у меня нет диплома, - возразил Симон, - Перед законом я не врач. Я даже не цирюльник.

- Возьми компаньона, у которого есть все положенные титулы. В Турине найти не сложно. Только чтобы кроме титулов он еще и лечить умел. Лучше, чтобы он разбирался в той области, которая не очень интересна тебе. Посели рядом с собой.

- А семья? – спросила Марта.

- Жениться не торопись, - продолжил Петер, - Сразу как придешь в город, ты никто. Поработаешь годик, вылечишь кого-нибудь из уважаемых людей, заработаешь репутацию, тогда сможешь свататься к дочерям гильдейских старшин и членов городского совета. Или у тебя есть невеста?

- Есть… - Симон, похоже, заинтересовался предложением, - Но как же Магистр?

- Эннио тебя заменит, - ответил Кокки, - Он студент-медик, неплохо владеет мечом, и готов на любую работу ради звонкой монеты.

- Почему вы тогда зовете меня, а не Эннио?

- Из первых четверых в моем списке двое убиты и двое ранены, - ответил Кокки, - У Эннио тяжело ранен отец, я не хочу ставить под удар еще и сына. Если откажешься, постучимся дальше по списку.

- Но вам нужен не врач, а воин.

- Ты воин, - сказала Марта, - Я ведь была на том абордаже. В отличие от Эннио, ты умеешь не только фехтовать, но и стрелять. А еще я знаю, что ты не потеряешь рассудок при виде золота, и не попытаешься взять себе большую долю, чем положено. Насчет него не уверена, паренек слишком молод. И возьми у Магистра какой-нибудь боевой алхимии. Нам он ее даже за деньги не продаст, а тебе не откажет.

- Какой?

- На твое усмотрение. Откуда нам знать, что у него есть.

Симон ничего не ответил.

- Я, конечно, не настаиваю, - сказал Петер, - Если ты не хочешь, чтобы в Турине была больница, то все это золото пойдет на военные расходы с той или с другой стороны. На смерть, мор, чуму и голод.

- Черт… - Симон решительно выдохнул и посмотрел в глаза Петеру, - Пусть лучше будет больница.

- Ну ты и Змей! – восхищенно прокомментировал Кокки.

Глава 30. 12 декабря. Как дать очередной ложный след, который не такой уж и ложный.

Кармина фон Нидерклаузиц знает, что ее муж Фредерик отправился за королевским золотом на корабле. Но не знает, каким маршрутом он намерен следовать после абордажа.

Лука знает, что Фредерик высадился с золотом у Аренцано. Он не знает о дальнейших планах Фредерика, и он не может набрать банду для захвата золота. В том числе, потому что «У мавра» сгорел, наемники наняты де Ментоном, а сам Лука в розыске. Зато он знает, что у Фредерика есть уязвимое место, и это Кармина.

Мальваузен пытается извлечь что-то относящееся к делу из счетной книги Кармины.

Лука пришел к дому Магистра с Доменико и греками. По пути греков получилось разговорить. Они не просто матросы, а еще немного пираты. Самую малость. И вроде как не прочь подзаработать на дорогу домой сравнительно бескровным отъемом денег у населения, но опасаются заниматься подобным в чужом городе.

Знание о том, у кого сейчас золото королевы, стоило очень дорого. Но есть некоторая разница в том, к кому с этим знанием подкатить. К тому, кто отвалит дукатов, или к тому, кто накинет удавку на шею. Совершенно не очевидно, кто грабит и Тарди, и королеву. Люди короля? Агенты императора? Сам Банк? Патриоты, которые уже отличились с таможней? Кому служат оруженосец и его рыцарь? Кто сдал им «Пегас»? Действительно, кому бы они ни служили, кто мог рассказать про «Пегас»?

Что-то мог бы прояснить Доменико, но Доменико не прояснил ничего. Только что он пил с Дорадой на свадьбе, и вдруг он уже катает жениха на «Химере», причем на руле Дорада, а команда вообще чужая.

Лис и Ангелочек могли бы вернуться из Портофино, не дождавшись галиота. Но где их искать, если «У мавра» сгорел? Может быть, они не рискнули возвращаться после вчерашней истории с тысячей флоринов за голову Кокки, которая явно связывала Лиса с местом ограбления? Соседи рассказали, что «У мавра» сжег французский рыцарь. То есть, он еще вчера пошел по следу и интересно, куда успел прийти.

По всему выходило, что начинать искать ответы на вопросы следовало с Кармины.

Лука купил подельникам пирогов, а сам задержался поговорить с Маринеллой.

- Короче, красотка, невеста рыцаря все еще снимает комнату у Магистра?

- Да, - грустно ответила девушка.

- Ну ты еще заплачь.

- Симон опять уехал, - ответила девушка еще грустнее.

- Но обещал вернуться?

- Как всегда. А я вот дальше булок света белого не вижу.

- Видела бы ты этот свет дальше булок, ты бы его и видеть больше не захотела.

- Там все так плохо?

- Поверь человеку, который раз сто чуть не сдох, едва покинул город.

- Морским путем? – спросила девушка, глядя на собеседника-матроса.

- Морским.

- Никогда не хотела путешествовать морем. Вот лошадки добрые… К Магистру приезжал рыцарь, у него такой красивый конь! Вся округа бегала на него смотреть.

- Рыцарь уехал вместе с Симоном?

- Рыцарь уехал утром после свадьбы. Они плотно покушали с утра и ушли. Потом рыцарь вернулся с грузчиками, забрал коня, грузчики забрали вещи, и он уехал. А Симон только что привел к Магистру студента вместо себя, быстро собрался и ушел. Попрощался и пирог с сыром в дорогу взял. Студента зовут Эннио, он симпатичный, только печальный. У него вчера разбойники отца чуть не убили.

- Спасибо, красавица!

Лука доел плоский открытый пирог с тремя видами сыра и подошел к подельникам.

- Подождите тут. Я зайду первым и поговорю. Если понадобитесь, открою дверь и помашу рукой.

Он перешел улицу и постучался. Дверь приоткрыл симпатичный и печальный Эннио. Одна рука на дверной ручке, другая на рукояти меча.

- Я к сестричке Кармине, - сказал Лука, - Короче, скажи, что Лука пришел. У меня есть новости про ее котика.

Эннио кивнул и закрыл дверь. Быстро вернулся, открыл и провел гостя в приемную алхимика. Кармина стояла сразу за дверью, трепеща от нетерпения.

- Ты за кого замуж вышла, сестричка? – ехидно спросил Лука.

- За котика, - умильно ответила Кармина, - Он такой хорошенький…

- Это не котик, - Лука вздрогнул, - Это я не знаю, что такое. Это какая-то саламандра в пламени Господнем.

- В смысле?

- Они взяли галиот, - выдохнул Лука, рассчитывая произвести впечатление.

- Да, он собирался, - спокойно ответила Кармина.

- По-твоему, это нормально?

- Конечно, - Кармина даже удивилась, - Я знаю, что такое галиот. Это просто военный корабль, и не самый большой. Если они постоянно сражаются, то кто-то берет на абордаж, а кого-то берут. Обычное дело.

- Они его впятером взяли.

- Как это? Пустой?

- Нет, черт побери, полный. С солдатами, матросами и гребцами. Военный, мать его, корабль. Не самый, мать его, большой. Ты знаешь, кто такой Тодт?

- Священник. Странный немножко, но вообще добрый. Он даже Мятого тогда на свадьбе бить не стал.

- Сестричка, ты в каком мире живешь? Тодт это страх и ужас Средиземного моря. Представь, что ты решила сыграть с ним в шахматы. Твои пешки перебегают на его сторону, епископы посыпают головы пеплом и уходят в монастырь, а все остальные фигуры, кроме рыцарей, сваливают с доски к парижской божьей матери. Андреа Дориа, глядя на доску, ржет как конь, и говорит, что он предупреждал. И все остальное море ржет вслед за Дориа. Они впятером взяли галиот, понимаешь?

- Не понимаю. Я никогда в таком не участвовала.

- Тодт поднял мятеж гребцов. Сразу. В несколько слов. Он пасть захлопнуть не успел, а на скамьях уже закипело. Твой чертов котик с этими висельниками-корсиканцами держался напротив носа корабля, а Тодт и Мятый напротив кормы.

- Надеюсь, моего беленького котиньку никто не обидел?

- Матерь божья! Ты молнию обидеть не пробовала?

- То есть, он жив-здоров?

- Да, он жив-здоров, - Лука решил, что убиться об стену непонимания не лучший способ суицида.

- И ты, как я погляжу, тоже жив-здоров. Вовремя перешел на нашу сторону? А как там Тарди, как там Лис?

- Ээээ…. – Лука никак не ожидал, что акула счетных книг всего за день превратится в добрую овечку.

- Что эээ? – спросила Кармина, сменив овечью улыбку на акулью, - Ты здесь от Котика, от Тарди или от Лиса?

- Лис остался в Портофино. Тарди погиб при абордаже. Твой чертов Котик спер наше золото! – Лука не сдержался, хотя все еще мог бы изобразить, что от Котика.

- Кто еще об этом знает? – спросила Кармина, и в ее глазах замелькали цифры. Она зачем-то потянулась к столику и взяла сложенный кружевной платочек.

Лука понял, что пора действовать.

- Эннио! – закричала Кармина.

Лука толкнул ее вглубь комнаты и выскочил на лестницу с мечом в руках.

Вовремя. Эннио взлетел со своего поста на первом этаже и молча нанес удар первым.

Лука носил на поясе мешочек с песком не только для того, чтобы бить им людей по головам. Он зачерпнул горсть мелкого сухого песка и бросил в лицо противнику.

Эннио не был к такому готов и отреагировал как отреагировал бы обычный человек в небоевых условиях. Закрыл глаза, опустил голову, поднял левую руку к лицу, а мечом в правой отмахнулся не то, чтобы от песка, а отмахнулся вообще. И открыл плечо.

Лука уколол его под ключицу, сильно разрезав грудную мышцу. Эннио выронил меч и отступил вниз. Лука шагнул за ним и ударил ногой в грудь. Эннио, пытаясь удержать равновесие, быстро отступил еще на пару шагов и стукнулся затылком об стену. Лука мог бы добить мечом, но ударил лежащего ногой по голове. Эннио потерял сознание.

Лука открыл дверь и впустил Доменико и одного грека. Второй остался стоять на стреме.

Кармина взбежала вверх по лестнице и закрылась в лаборатории, немало удивив Магистра.

Мальваузен внутренне уже смирился, что королева никогда не вернет свое золото. Но он предвидел следующую задачу от сильных мира сего. Найти виновных. Хоть кого-нибудь. К сожалению, Андре де Ментон сильно осложнил эту задачу. Кого-то из возможных козлов отпущения уже отпели, а кого-то рыцарь сам же и нанял. И сжег дом, где можно бы было поискать следы. Одна только счетная книга осталась, и та милая девушка, которая каким-то чудом вышла за оруженосца. На суше. Все остальные следы вели в воду.

Поэтому для очистки совести Мальваузен взялся за счетную книгу. Девушка, скорее всего, не при чем. Совершенно неправдоподобно, чтобы в свою брачную ночь плюс-минус несколько дней невеста занималась какими-то посторонними делами, еще и настолько серьезными и опасными. Но она вполне могла записать что-нибудь важное в счетную книгу. Даже если она сама и не понимала, что какая-то безобидная запись позже окажется уликой.

«Десять штук сукна английского бордо, пять штук индиго, семь штук темно-коричневого. От Моисея. Рябой для Птички, пока на хранение».

«Не от того ли Моисея, через которого вывезли золото. Как раз вечером перед шабатом, когда они зашли», - подумал Мальваузен, - «Тогда кто такой Птичка? Еще один сообщник?». Оделся и отправился навестить Кармину.

Мальваузен подошел и подергал дверь. Закрыто.

- Вы к Магистру? – крикнула через улицу Маринелла из булочной.

- К его гостье, - ответил Мальваузен.

- Мне кажется, на нее напали разбойники. Она звала на помощь, я слышала.

На этих словах грек за спиной Мальваузена тихо повернулся и дал стрекача.

- Да? Другой вход есть?

- Нет.

- Эй! – из окна на третьем этаже высунулся Иеремия, - Помогите, я в долгу не останусь! Они ломают дверь! Возьмите лестницу у маляра, слева через дом и лезьте сюда!

- Быстрее! – булочница выскочила из-за прилавка, взяла за руку Мальваузена и потащила его к маляру. Ден моргнуть не успел, как он уже бежал со складной лестницей обратно.

- Давайте, я подержу, - девушка разложила лестницу и приставила ее к стене.

Мальваузен взглянул на лестницу, потом на девушку. До открытого окна на третьем этаже не хватало примерно человеческого роста.

- Лезьте! Вы же не трус! Магистр Вам наверху поможет.

Как тут отказаться. Мальваузен сунул за пазуху счетную книгу и полез.

Встал на верхнюю ступеньку. Лестница ощутимо шаталась. Внизу зеваки делали ставки, навернется он или не навернется. Маляр сурово молчал, прикидывая последующую судьбу своего орудия труда.

Подоконник оказался примерно на уровне глаз. Вроде и можно влезть, а вроде и не очень. Мальваузен просунул руки в окно и уцепился за внутренний край подоконника. Оттолкнулся ногами. Лестница упала. Внизу ахнули.

Почему Магистр не помогает? Вот почему.

Магистр стоял справа от окна, сжимая в руках короткое ружье с двумя стволами.

Слева от окна дрожала дверь, как будто ее пилили. Мальваузен еще подтянулся и увидел, что в щель между дверью и косяком просунули пилу и шустро пилили деревянный засов. Почти закончили. Если сейчас вылезти из окна, то окажешься как раз на линии выстрела. Мальваузен замер, лежа животом на подоконнике и размахивая ногами над улицей. Попытался спрятать голову внутри оконного проема и прижаться к правому краю.

Дверь открылась.

- Бабах! Бабах!

Дверь захлопнулась.

Сейчас или никогда. Ден рванулся вперед и упал на пол. Еще не успел встать, как двое разбойников ворвались в комнату. Один из них запнулся о внезапно появившееся на полу препятствие и упал.

Второй разбойник пытался поразить алхимика мечом, а Кармина, левой рукой сжимая платочек, кидалась разной лабораторной посудой. Запахло серой, тухлым яйцом и еще какой-то гадостью.

Мальваузен поднялся на колени одновременно с первым разбойником. Тот поднялся с кинжалом в руке и ткнул Дена в грудь. Клинок завяз в счетной книге. Ден выхватил меч и проткнул замешкавшегося противника.

Внезапно завоняло так, что хоть святых выноси. Второй разбойник разразился ругательствами, бросил меч и захлопал себя по одежде, безуспешно пытаясь отделаться от грязного пятна. Даже на улице как будто почувствовали. Третий разбойник, а, оказывается, был и третий, выскочил на лестницу и захлопнул дверь.

Вытяжкой из дерьма палача не напугаешь. Мальваузен встал и бесхитростным выпадом поразил второго разбойника в торс. Открыл дверь и встретился лицом к лицу с третьим.

Лука не собирался убегать. Он на всякий случай отреагировал на резкий запах, но остался за дверью и не побежал вниз по лестнице. Чего он никак не ожидал, так это встретить непонятно откуда взявшегося на третьем этаже постороннего прилично одетого человека с торчащим из груди кинжалом. Поэтому потерял темп и через пару парадов и репостов был обезоружен. Попытался убежать и получил мечом по голове плашмя. Упал. Не то, чтобы Мальваузен был мастером меча, но Лука не был даже подмастерьем. Лука предпочитал избегать прямых столкновений, по возможности бил в спину, душил гарротой или глушил мешочком с песком.

Кармина и Иеремия выскочили на лестницу и закрыли дверь. В лаборатории воняло так, что, наверное, даже зеваки на улице унюхали.

- Ой, это снова Вы? - удивленно сказала Кармина, - В любом случае, спасибо.

- К Вашим услугам, фрау фон Нидерклаузиц, - церемонно ответил Мальваузен.

- Он жив? – спросила Кармина и спустилась на площадку второго этажа к Луке.

- Да жив я, жив, - Лука начал вставать.

Кармина отпрянула. Мальваузен приставил меч к горлу преступника.

- Сдаюсь-сдаюсь, - Лука поднял руки, демонстрируя пустые ладони, - Ведите меня к главному, я все расскажу.

Лука повернулся, чтобы спуститься. Мальваузен шагнул за ним, опустив меч. Кармина поняла, что Лука запоет соловьем. И непременно сдаст не Лиса, наплевать на Лиса, а Фредерика. В левой руке она все еще сжимала завернутую в платочек деревянную стрелу суккуба.

- Ай! – коротко и совершенно неуместно крикнул Лука, как будто его укололи в задницу. Сделал шаг, оглянулся на Кармину, открыл рот, чтобы что-то сказать. И безвольно повалился с лестницы вниз лицом на каменный пол первого этажа.

Мальваузен даже подхватить его не успел. Коротко выругался и спустился к пленному. Голова разбита. Пульса нет. Труп.

- Дьявол!

Кармина перекрестилась.

- Не поминайте нечистого, особенно сейчас, когда душа грешника понеслась в ад.

- Чего он хотел? – спросил Мальваузен.

- Ругался и говорил, будто я их предала.

- А Вы не предали?

- Да я же ничего не знала! Кому, как не Вам, об этом говорить?

- Вы сказали, что Лука из Портофино.

- И что? – Мальваузен отметил, что Кармина искренне удивилась. То есть, она и правда не знала ни про какие планы, связанные с Портофино.

- Наши люди посетили Портофино, встретили там Лиса Маттео и поговорили с ним по душам.

- Но золото не нашли? – вот здесь она как-то обеспокоена, - Если бы нашли, то зачем вам я?

- Галиот с золотом в Портофино не заходил.

- Лука как раз начал с того, что на галиоте золота нет, и почему-то виновата в этом я, - Кармина соображала достаточно быстро. Если они знают про галиот, то надо сбить их с этого следа. Там же Котик.

- То есть, золото не повезли в Портофино сушей, а погрузили на галиот?

- Лука считал, что да. Но мне-то откуда знать. Я правильно понимаю, что Вы зашли не потому, что рассчитывали поймать здесь Луку? И не просто посоветоваться? У Вас есть еще какой-то след? – Кармина отчаянно пыталась увести преследователей от любимого мужа.

«Ерунда какая-то», - подумал Мальваузен, - «Золото от Сан-Джованни-ди-Пре увез Лука. Он считал, что золото должно было быть на галиоте. Но зачем он пришел сюда? Оказалось, что золото в трюм не попало?»

- Есть след, - ответил он, - Мы нашли ход, которым вынесли золото. Он привел нас к заваленному мертвецами складу Моисея, торговца сукном.

- Я же говорила!

- А вот Ваша счетная книга, где некто Рябой привозит для некоего Птички сукно не того ли самого Моисея?

Кармина взяла книгу. Точно. До чего не хочется сдавать Птичку. Но пусть они лучше идут по следу Птички, чем по следу Котика. Если Птичка не совсем идиот, то сбежал из Генуи еще вчера. И мелких мужиков без особых примет на дорогах Ломбардии полно, чего не скажешь о рыцаре с оруженосцем, одетых с буфы с разрезами. Пусть поищут.

- Да, сукно от Моисея. Рябой для Птички.

- Кто такой Птичка?

- Возчик краденого. Его прозвали Птичкой, потому что он маленький. Раньше залезал в окна или в дырки и открывал грабителям двери. Потом стал возчиком.

- Почему Вы вчера не сказали?

- Сказала.

- Разве?

- Я сказала, что надо найти ход, которым унесли золото. Вы нашли склад. Нашли связь между складом и Птичкой. Я сдаю Птичку. Что не так?

- Вы не знали, что Птичка будет участвовать в ограблении?

- Я не знаю, как принято у вас во Франции, но у нас в Генуе, если люди хотят украсть четыреста тысяч дукатов, они не кричат об этом на каждом углу. Все, что я вам сказала, я сказала, потому что догадалась, а не потому, что знала. Полезно иногда уметь догадываться, а то так и досмерти запытать могут, а потом будут удивляться неожиданной стойкости скромной девушки.

Кармина вспомнила злобную крысищу и заплакала.

- Да ладно Вам. Подумаешь, мышку девочке показали.

- Мышку? Палец к ней не суйте. Если сунете палец, можете с ним сразу попрощаться.

- Откусит?

- Сам отвалится. Еще пожалеете, что сразу не откусила. И отдайте мне, пожалуйста, мою счетную книгу. Вам она больше не нужна.

- Пожалуйста. Благодарю за помощь.

На обратном пути Мальваузен попытался сложить в непротиворечивую картину событий то, что сейчас узнал. И у него получилось.

- Мое почтение! – обращаться к Луи по титулу никак не хотелось. Сидит тут бесполезный бездельник, а на долю будет претендовать, как будто заработал.

- Да, Ден, что узнал? – лениво откликнулся Луи.

- На галиоте золота нет.

- Конечно, нет. На него напали пираты.

- И не было.

- Что?

- Я нашел того самого Луку из Портофино.

- Где он?

- Свалился с лестницы и сдох.

- Собаке – собачья смерть. Успел что-то рассказать?

- Успел. Грабители вывезли золото задолго до того, как мессир Андре зашел внутрь.

- Верно. Утащили через тайный ход.

- Оттуда они увезли его на телегах.

- Понятно, что не в руках тащили.

- Чтобы телеги могли уехать, Лука выложил тысячу дукатов, чтобы убрать с пути Кокки.

- Да знаю я. И вчера знал.

- Лис Маттео остался прикрывать отход, а Тарди уехал с телегами.

- Получается так.

- Когда Кокки уехал, Лука пошел рассчитываться с подельниками в кабак.

- Верно.

- Телеги уехали с Тарди, но без Луки и без Лиса. Прибыли в порт и перегрузили золото на «Пегас». Луку не видели в Генуе вчера вечером, и его не было в Портофино. Он тоже сел на галиот. Потому что у Лиса Маттео нет в Генуе более доверенного человека, чем Лука, а Лис на галиот не успел.

- Допустим.

- Лука сегодня утром вернулся в Геную и обвинил Кармину, ту новобрачную, которая навела нас на Портофино, в том, что на галиоте не было золота.

- Ого! Как это?

- Я думаю, что Тарди сговорился с возчиками и подменил груз по пути от склада до галиота. Потому что ни Лис, ни Лука его в это время не видели.

- Да, этот мог бы. Мудрый старый ворон и два тупых разбойника.

- Не сказал бы, что они совсем тупые. Золото все-таки они украли.

- Потому что Тарди говорил им что делать. Стоило им отойти от него на шаг, как один поехал в Портофино и тут же попался, а второй побежал искать виноватых, почему золото куда-то подевалось. И тоже сдох. Кстати, чего он хотел от несчастной девушки?

- Он искал тех возчиков. Фрау Кармина фон Нидерклаузиц, - Мальваузен улыбнулся, - Их знала. Некий Птичка. Портретов нет, но их тут многие знают?

- Фабио! – крикнул Луи, выглянув из комнаты. Фабио Моралья на всякий случай сидел в холле. С точки зрения Луи, чтобы быть под рукой. С точки зрения Фабио, чтобы приглядывать и доносить.

- Слушаю, мессир.

- Ты знаешь, кто такой Птичка?

- Возчик краденого. Мелкий такой. У него еще брат Терцо, тоже вор.

- Найди мне их, и побыстрее.

- Где искать?

- Везде, дьявол тебя раздери! И побыстрее!

Фабио не зря ел свой хлеб. К вечеру выяснилось, что Птичка и Терцо проехали на Понтедичимо в составе обоза из четырех телег.

- Срочно найти всем каких-нибудь мулов, - распорядился Луи, - На рассвете выезжаем в погоню.

- Догоним ли? – спросил Мальваузен.

- Фабио? – переадресовал вопрос Луи.

- До Тортоны здесь одна дорога, - ответил Фабио, - Из двух ветвей, но по сути одна. Телеги ночью не ездят, значит, они встали на ночлег где-то за Понтедичимо. Если мы будем гнать в два раза быстрее их, то догоним примерно у Борго-Форнари. Как раз у развилки.

- Неужели некуда свернуть?

- До перевала некуда, а с перевала есть выбор, дорога по верху или по долине Скривии. Ну или можно сразу из Понтедичимо проехать на верхнюю дорогу. Тут вопрос, где больше риска. В Борго-Форнари, говорят, сидит новый комендант замка и сильно чудит на дороге. А выход на верхнюю дорогу от Понтедичимо в плохом состоянии, там кроме местных никто и не ездит. К перевалу мы будем к ним близко настолько, что сможем спросить у встречных, не видели ли они обоз из нескольких телег с охраной. В худшем случае разделимся. У вас человек двадцать?

- Сорок два.

- У меня будет человек еще шесть-восемь, не больше. В любом случае, обе дороги ведут в Тортону. Тот отряд, который не встретит обоз, приедет раньше и подготовится к встрече.

- Согласен. Если их догоню я, то сразу отобью и верну золото. Если ты, то просто следи за ними, - отправляя Фабио следить, Луи больше беспокоился не о том, чтобы Фабио и компанию не убили, а о том, чтобы их не перекупили, - Мало ли вдруг у них охрана. И карту мне достань.

- Какую карту, там просто одна дорога.

- Не умничай. Достань карту. Вдруг заблудимся.

Фабио решил не спорить. Вдруг Луи и правда заблудится, двигаясь в известную сторону по одной дороге. Проще карту достать, чем спорить.

Вскоре появился наемник с запиской от Андре. Луи снова вызвал Фабио и сказал, что раз уж тот поедет со своим отрядом по верхней дороге, то пусть оставит человека в Гави на случай, если де Ментон будет проезжать Гави позже. Местом встречи обоих отрядов пусть будет Серавалле. Если выехать на рассвете и поспешить, то верхом до заката как раз можно успеть.

Глава 31. Промежуточный финал.

Делайте ставки, дамы и господа! Золото покинуло Геную и, может быть, никогда туда не вернется.

Фавориты гонки:

Максимилиан с обозом и отрядом претендентов на виселицу выехал из Аренцано в сторону Тортоны. Без карты и компаса.

Бонакорси ведет преследование в составе отряда Андре де Ментона. Они отстают на считанные часы и передвигаются верхом намного быстрее, чем золото убегает на телегах.

Луи и Мальваузен с Фабио Моральей утром тринадцатого числа выедут из Генуи.

Марта уже собралась было выйти из дела, но заказчик развернул ее и придал ускорение. Догонит она или нет, но движется в правильном направлении.

И сейчас самое время вспомнить всех остальных претендентов, которым не досталось своей главы, но они все равно тянут загребущие лапы к чужому золоту.

Как мы все помним, брат Витторио получил приказ от епископа следить за де Круа. В отличие от Дорогого Друга, епископ свой приказ не отменял. Так что Витторио съездил в Аренцано, проследил за погрузкой и неспешно плетется за караваном, не теряя его из виду. Как отреагирует епископ, когда узнает, что золото украдено у французов? Не пригодится ли оно семье Медичи, которая с французами и так в состоянии войны? Кроме войны еще ведь конклав на носу, пора подкупать кардиналов.

Из таверны в «Маленьком Аяччо» выехали Шрам и Бастиан в сопровождении еще семи головорезов. Те самые корсиканцы, которых не хотел видеть на своей дороге Томазо Беккино. Кто-то намекнул им, где нужно устроить засаду. Кто-то, кто знал про золотой обоз.

Позже всех из Генуи выехал Томазо Беккино с хорошим отрядом. Без наводки. Без известного маршрута. Без сообщников среди охотников за золотом. Просто на удачу. Где это видано, чтобы главный разбойник с большой дороги отошел в сторонку, когда на его дороге кто попало грабит кого попало? Конечно, у короля или у королевы он бы экспроприировать не рискнул. Но у воров, которые ограбили короля и королеву, почему бы и нет. Всегда найдется рыба побольше.

А куда подевался Ангелочек? Он вышел из игры, потому что его никто не ищет, а на плоском животе скрывается пояс с тысячей дукатов? Вот и не угадали. Он вернулся из Портофино в Геную днем в понедельник. Сначала думал, не свалить ли отсюда на все четыре стороны, но потом понял, что как раз его-то никто и не ищет. Ищут Тарди, Лиса, Луку, золото. Но не его.

Надо поговорить с братвой. Ноги привычно принесли к «Мавру». Вместо здания обгорелый каменный остов.

- Что, приятель, не ожидал? – спросил оборванец по прозвищу Наслышка.

Наслышка торговал слухами. Когда французы сожгли «У Мавра», он сообразил, что ближайшие несколько дней туда будут по старой памяти приходить люди, а потом они непременно будут задавать вопросы.

- Святой Эгидий тебе приятель! – выругался Ангелочек.

- Да ладно. Ищешь ведь кого-то.

- Кармина жива?

- Позолоти ручку.

- Посеребрить могу, - Ангелочек достал монетку.

- Пьетро жив, Кармина жива. Но это ненадолго. Говорят, что французы сожгли счетную книгу. Без книги им вопросы не порешать. Свои же и замочат.

- Лука-болтун? – не про Лиса же спрашивать.

- Уууу, дорогой!

- Что? – в самом деле, что могло случиться в Генуе с Лукой, который должен быть уйти на галиоте.

- Луку вчера французы искали. Из-за него сюда пришли. Из-за него сожгли «У Мавра». Наших поубивали. Кого не убили, того наняли.

- Луку нашли? – нельзя же выдать первому встречному, что Луку в Генуе можно уже не искать.

- Нашли.

- Что?

- Посеребри ручку.

- Держи.

- Что ты, дорогой, так удивился? Или, может, знал что про Луку?

- Знал. Что французам самим в Генуе Луку в жизнь не найти. Если только кто из своих предаст. Кто крыса?

- Никакой крысы. Кармина замуж вышла и переехала к мужу. Он у Магистра комнату снял. Лука с парнями сегодня к ней пришел поговорить, а за ним, похоже, следили. Французы в окна залезли и всех убили.

- Кармину тоже?

- Нет, конечно, только Луку и парней.

Ангелочек вытер со лба внезапно выступивший пот. Про золото можно забыть, но сообщников Лука бы сдал, не дожидаясь пыток. Так что земля ему пухом. Все лучше умереть от меча, чем от палача. Но почему Лука вернулся? Галиот ушел без него? Тарди всех перехитрил?

- Почему тогда говоришь, что никакой крысы? Не Кармина Луку сдала?

- Сам подумай. Если бы сдала Кармина, засада бы внутри сидела. А тут за лестницей побежали и в окно полезли. Не ждали, значит, что Лука к Кармине пойдет.

Ангелочек вынужден был согласиться.

- Французы теперь Птичку ищут, - продолжил Наслышка.

- Зачем?

Действительно, если Лука ничего не сказал, то почему ищут Птичку? Кто его мог сдать?

- Посеребри ручку.

- Держи.

- Понятно, зачем. Ты как маленький. Птичка всю жизнь краденое возил, а у рыцаря золото украли. Не на руках же унесли.

Понятно. То есть, отрабатывают версию. Пошли трясти всех перевозчиков, а Птичка как раз залег на дно или сбежал. Или у них есть след, про который Наслышка пока не знает.

- И как, найдут?

- Сами по себе французы в Генуе конских яблок не найдут, - вздохнул оборванец, - Но с ними сейчас Фабио Моралья. Этот точно найдет. Из-под земли достанет. И ему вся Генуя поможет. Птичка теперь все равно не жилец, а Фабио услугу оказать дорогого стоит.

Что-то еще надо спросить. Что-то важное он сказал не до конца. Точно!

- Слушай, ты сказал, кого не убили, того наняли.

- Ага.

- Зачем?

- Сегодня утром старший рыцарь, тот что умный, поднял всех, кого нанял. И уехал с ними в Аренцано. А младший остался. И Фабио остался.

Ангелочек дал сплетнику еще монетку и пошел, куда глаза глядят. Было бы у Луки золото, он бы точно не вернулся сегодня в Геную. Но если бы он не сел на галиот, то все равно бы в Генуе не остался. Поехал бы в Портофино, там бы и встретились. Не потому ли начался бунт на галиоте, что золота туда не попало? Мало ли кого еще Тарди мог взять в долю. Слово за слово, а там и до мечей недалеко. Может быть, старый ворон за то время, пока Лука рассчитывался с братвой, уговорил Птичку подменить груз, а потом покинул город не морем, а сушей? У него была целая ночь, чтобы сговориться с Птичкой. Или, может быть, он залег на дно в Генуе? Нет, Тарди умный. Если бы по городу пошел слух, что он где-то тут залег с тремястами тысячами дукатов, его бы с любого дна достали.

Не поискать ли Птичку вместе с французами? Фабио даст рыцарю направление, а дальше можно отправляться вслед за их отрядом. Когда выйдут на понятную дорогу, обгонять и смело гнать вперед. Узнать Птичку, Терцо, Тарди на дороге. И стащить у них да хотя бы один бочонок золота. Уже на всю жизнь хватит.

Ему бы и тысячи хватило, если подумать. Когда парням вроде Ангелочка за раз попадает в руки дукатов даже сто, они начинают жить так, что конец жизни наступает раньше конца денег. Но стоит подержать в руках триста тысяч дукатов, и тысяча дукатов после трехсот тысяч выглядит заметно меньше, чем ровно та же тысяча дукатов после ничего.

В отличие от Лиса, свою тысячу Ангелочек в Портофино не потерял. Поэтому вытащил десять монеток и купил на них хорошего мула. Монетки предварительно потер о камни и о штукатурку, чтобы не выглядели как новые. Еще пять монеток тоже малость попортил и разменял на серебро.

Где живут французы, Ангелочек отлично знал. Поэтому на ночь устроился на постоялом дворе неподалеку. Ночью они точно никуда не поедут.

На рассвете, пока французы собирались, он отлично успел перекусить, прогуляться до складов, вернуться, оседлать мула.

Постумиева дорога? Отлично.

В тот же день, 12 декабря, курьерской почтой в Аугсбург отправилось это письмо.

Дорогой дядя Якоб!

Очень хорошо, что мы так вовремя решили создать для Императора разведовательную службу, равно как Таксисы решили создать почту. Вот-вот начнется конклав, который определит судьбу христианского мира на ближайшие годы, и у нас как раз есть верные люди в Риме. Я отправил туда лучших наших агентов и клянусь, что Папой не станет ни кардинал Колонна, ни кардинал Шиннер, ни кардинал Медичи, не говоря уже о возможных французских или английских ставленниках. Нас наилучшим образом устроит духовник Его Величества кардинал Адриан Буйенс, пусть он и не готов к тиаре настолько, что не приедет на конклав.

Ради переговоров с Б. пришлось посетить Марсель. Ни в коем случае я не мог рисковать, чтобы нас с ним видели в Генуе. Наше с Его Величеством щедрое предложение он не отверг с негодованием, как Вы ожидали. Но пока и не согласился. Благодарение Богу, что кто-то подсказал Б. такой вариант раньше, и он успел над ним хорошо подумать до нашей встречи.

Меня очень беспокоит возможное появление на театре военных действий дополнительного финансирования у французов в ближайшие пару недель. Насколько мне известно, Медичи остро нуждаются в деньгах на подкуп сторонников, и несколько тысяч наемников не получат продолжения контракта. Папский престол наш союзник, но для Медичи важнее удержать в семье тиару, чем выполнять союзнические обязательства. Не исключено, что наемников попытаются тут же перекупить французы. Король Франциск уже собрал и отправил в Милан новый обоз с серебром, но вряд ли он успеет пройти перевалы до Рождества.

Поэтому я принял меры по поводу золота Королевы, которое осело в Генуе. Оно не попадет ни к королеве, ни к королю, и мои люди над этим работают. Правда, основной состав наших агентов уже убыл в Рим, и мне остается полагаться на Петера Грубера, советника по безопасности нашего генуэзского филиала, и непрофессионалов, удачно попавшихся под руку. На сегодняшний день золото украдено пиратами, и я намерен убедиться, что Рыцарь Королевы не отобьет его на суше. К счастью, пираты не рискнули сбежать по морю, иначе АндреаДориа уже вернул бы золото Королеве.

Также мои люди докладывают, что одновременно с конклавом должны состояться переговоры по вопросу, который я обозначил как «Невидимый слон». С Вашей стороны, дорогой дядя, было очень любезно поверить мне в моих ощущениях насчет крупного сговора основных политических фигур к северу от Рима. К сожалению, у меня пока нет подтверждения, что конкретно они задумали, но в Генуе некоторые наблюдаемые особы готовятся к очным переговорам с Просперо Колонной на нейтральной территории. Д`Эсте тоже предположительно участвует.

Медичи, судя по действиям их людей, в «Невидимого слона» не вовлечены, а напротив, всеми силами противодействуют. В Генуе замечен Тодт, которого генуэзцы не без оснований считают агентом Медичи для особых поручений. Его обвиняют в пиратстве и краже пятидесяти тысяч дукатов золотом, предназначенных для подкупа кардиналов в пользу Помпео Колонны. Обоснованность этих обвинений подтверждают наши люди в Марселе.

Характер отношений между Медичи и французами до конца не понятен. В Марселе по просьбе некоего де Круа экипаж Тодта выпустили из заключения вместо того, чтобы повесить четыре раза. В Генуе этот же де Круа имел острый конфликт с королевским финансовым контролером Пьером де Вьенном. Однако, по возвращении в Геную с экипажем Тодта, де Круа частично уладил разногласия с властями при покровотельстве кардинала Инноченцо Чибо. Наши наблюдатели сообщают, что за де Круа в Генуе велась слежка людьми епископа и людьми губернатора.

Я склонен считать, что и Медичи, и французы, и генуэзцы ошибаются, а де Круа ведет свою игру. Точнее, игру своей супруги Шарлотты в целях утверждения прав на титул и наследство де Круа. Сей рыцарь весьма смел и удачлив, и, возможно, еще встретится на нашем пути. Шарлотта де Круа с недавних пор наш полезный контрагент, я говорил с ней и не думаю, что ее заботят чьи-то интересы кроме ее собственных.

К сожалению, я пока не смог сообщить Вам, дорогой дядя, ничего действительно важного. Отправляюсь в Милан и надеюсь, что ряд вопросов прояснится к моему прибытию. Наш миланский филиал отлично выполняет свои задачи, невзирая на смену власти в городе и военные действия в окрестностях. Я с Вашего позволения премирую руководство, когда вернусь.

Ваш любящий племянник, Антон.

P . S . Умоляю, не отменяйте работу по «Невидимому слону». Это может оказаться важнее, чем все остальное. С Божьей помощью, у меня хватает людей и денег на все задачи.

Оглавление

Предисловие.

Глава 1. 6 декабря. Марсель. От выбора маршрута до трех ошибок в одном решении.

Глава 2. 6 декабря. Как залить пожар наводнением.

Глава 3. 7 декабря. Кто нужен, чтобы сохранить три тысячи фунтов золота.

Глава 4. 7 декабря. Как перейти Стикс, не покидая Геную

Глава 5. 8 декабря. К вопросу о том, какие бывают писари

Глава 6. 8 декабря. Как не взять в долю полгорода.

Глава 7. 9 декабря. Первая ошибка Максимилиана.

Глава 8. 9 декабря. Вторая ошибка Максимилиана.

Глава 9. 9 декабря. Третья ошибка Максимилиана.

Глава 10. 9 декабря. Вырви ему сердце!

Глава 11. 9 декабря. Прецеденты против традиций.

Глава 12. 9 декабря. На одной волне или кто в Генуе вместо ландскнехтов.

Глава 13. 9 декабря. К вопросу о людях, которые отходят от дел.

Глава 14. 9 декабря. Как зайти на плечах.

Глава 15. 10 декабря. Свадьба.

Глава 16. 10 декабря. Как бросить жребий и перейти Рубикон.

Глава 17. 10 декабря. Королевский подарок.

Глава 18. 11 декабря. Как не бросить четверть всего золота.

Глава 19. 11 декабря. К вопросу о справедливой цене за голову.

Глава 20. 11 декабря. В лучшем стиле худшего экипажа.

Глава 21. 11 декабря. Как сбежать от рыцаря или от пожара

Глава 22. 11 декабря. Последний день Вавилона.

Глава 23. 11 декабря. Кто может остановить Рыцаря Королевы.

Глава 24. 11 декабря. Кто даст ложный след, который окажется не таким уж ложным.

Глава 25. 11 декабря. Как святой Мартин приносит удачу

Глава 26. 11 декабря. Что угодно, кроме весел и парусов.

Глава 27. 11 декабря. Как извлекать камень глупости.

Глава 28. 12 декабря. Кто найдет корабль по следам на воде.

Глава 29. 12 декабря. К вопросу о мечтах.

Глава 30. 12 декабря. Как дать очередной ложный след, который не такой уж и ложный.

Глава 31. Промежуточный финал.