Крест и Полумесяц (СИ) [Normanna] (fb2) читать постранично

========== Крест — Глава I ==========

За столом сидела девушка, старательно выводя послание на латинском языке. Перед ней из стороны в сторону расхаживал Великий Магистр Ордена святого Иоанна Иерусалимского, Филипп де Вилье де л’Иль-Адам. Он вдумчиво подбирал слова, желая достойно парировать дерзкое письмо султана Сулеймана. Украдкой писарь поднимала взгляд на главу Ордена, наблюдая за его твёрдой, гордой походкой, но только лишь он поворачивался к ней, она спешно опускала глаза к листу бумаги. Великий Магистр продолжил медленно диктовать, попутно обдумывая и взвешивая каждую фразу:

— …Шагая по стопам вашего отца, султана Селим Хана, вы решили вновь предпринять попытки завоевать нашу священную землю. Однако пусть бегство короля Лайоша и захват Белграда не даёт вам необоснованные надежды, что госпитальеры сдадутся подобно венгерскому королю. До последнего мы будем защищать Родос, стремясь повторить подвиг наших предшественников в 1444 и 1480 годах. Надеюсь, вы извлечёте правильные выводы из уроков истории и не станете понапрасну жертвовать вашими людьми.

Магистр подошёл к витражному окну, рассматривая через цветные стёклышки пейзажи священного острова. Он знал точно — если будет вынужден погибнуть за Родос, то погибнет, но не допустит османского владычества над ним.

— Как тебе, Катрин-Антуанет? — он устремил на девушку вопросительный взгляд.

Перо иоаннитки остановилось на последнем слове, оставив его недописанным. Она была приятно удивлена, что Вилье де л’Иль-Адама интересовало её мнение.

— Превосходно, Ваше Преосвященнейшее Высочество, — она невольно улыбнулась Магистру, но тут же вернула прежнее серьёзное выражение лица.

— Тогда, думаю, на этом стоит закончить. Если султан достаточно мудр, его вразумит и это, если же нет, то и тома писем не разубедят его. Перечитай мне, пожалуйста.

Госпитальерка встала из-за стола и начала повторять всё, что велел записать Магистр. Она проговаривала адресованные Сулейману строки так, словно он сейчас стоял пред ней: гордо, жёстко, вкладывая в каждое слово всю ненависть к исламу и его последователям. Однако, когда к ней подошёл Филипп, заглядывая в письмо, Катрин остановилась, сделав глубокий вдох. Он взялся за тот же край листа, который держала его писарь, накрыв её ладонь своей. Боясь пошевелиться, госпитальерка так и стояла, пока Великий Магистр не дочитал послание до конца.

— Что ты думаешь по поводу этого всего? — пристальный взгляд повелителя спутал все мысли в голове девушки. — Сулейман в действительности нападёт?

— Честно говоря, я не сомневаюсь в его решительности. Но я знаю и другое — вы дадите отпор этому неверному. И верно сказали ему — посягательство на нашу священную землю принесёт султану одни потери.

С улицы донёсся звон колоколов, призывавший всех католиков к Священной Мессе.

— Что ж, — задумчиво начал говорить Вилье де л’Иль-Адам, растапливая сургуч над письмом, а затем поставил свою печать. — Тогда таковым и будет мой ответ. А теперь нужно торопиться в церковь. Сегодня буду молиться за наш, христианский Родос.

— Я тоже, — коротко кивнула Катрин, поднимая на Магистра серые глаза. На мгновенье их взгляды столкнулись, но иоаннитка нехотя прервала зрительный контакт. Она почтительно поклонилась и стремительно направилась к выходу.

*

Бледный от недоброго предчувствия рыцарь спешно шёл к кабинету Великого Магистра, сжимая в руках, по-видимому, очередное письмо от султана Сулеймана. Чтобы не выдать своего присутствия, стоявшая у самой двери Катрин-Антуанет спряталась за угол, и её тёмная, сокрытая в тёмно-красную ткань фигура слилась с густой и мрачной тенью. Отсюда она слабо разбирала слова Вилье де л’Иль-Адама, но ей была слышна сама манера речи Магистра, принявшегося зачитывать письмо перед другими главами Ордена. Рыцарю велели уходить, и девушка вновь прильнула к приоткрытой двери. Притворно спокойный и уверенный в себе, он проговаривал немногословное послание врага медленно, делая паузы, чеканя каждое слово, размышляя над ним и призывая поразмыслить остальных. Только вот истинные его эмоции выдавало напряжённое лицо и нахмуренные брови. Магистр расхаживал из стороны в сторону, его дыхание становилось тяжелее, а речь грубее. Он как мог сдерживал гнев, желая подать правильный пример другим, но всё же не выдержал на последних словах Сулеймана:

«…и на Родосе воцарит ислам.»

Великий Магистр разорвал бумагу и бросил её в камин. Огонь с треском взялся на дерзкое письмо предводителя османов, и сейчас Филипп де Вилье де л’Иль-Адам мечтал лишь о том, чтобы нашлось такое адское пламя, способное уничтожить и этих ненасытных завоевателей.

— Теперь путей к отступлению нет. Сулейман настроен решительно, уже без всяких сомнений.