Джаз-банда [Глеб Сабакин] (fb2) читать онлайн

Глеб Сабакин Джаз-банда

Посвящается мне самому — тому, из прошлой жизни.

Всё это чистой воды вымысел и любые совпадения случайны.

Данный текст ничего не пропагандирует и никого не оскорбляет. Наркотики, насилие, криминал — это плохие вещи. Если при прочтении вам показалось иначе, то проблема в вас, а не в тексте.

Специально для любителей доносов — всё нехорошее в тексте описывается сугубо в негативном контексте. Не портите свою карму, пытаясь мне навредить.

Содержит нецензурную брань. 18 +, конечно же.

* * *

Все мы в рамках одной жизни проживаем несколько разных. И часто кажется — то, что происходит сегодня, это и есть наша основная жизнь, которая будет всегда. А спустя время оказывается, что это был только один из эпизодов.

Прошло много лет, и уже кажется — всё, о чём я расскажу, мне всего лишь приснилось.

Это был очень яркий эпизод. Я вспоминаю о нём почти каждый день. С мурашками по спине, а иногда — чего стесняться — со слезами на глазах.

И я благодарен Вселенной, что та жизнь осталась в прошлом. Что я не погряз в том болоте и увидел другие миры. Что проскочил тот период без серьёзных потерь, не умер, не лишился здоровья, не сел в тюрьму.

Я очень много рефлексировал. Жалею ли я о том, как прожил эти пять лет? Ну, а какой смысл жалеть, время вспять уже не повернуть. Да и хорошего там было немало, а уж интересного — хоть отбавляй. И наверняка приобретенный за это время специфический жизненный опыт куда важнее знаний, недополученных мной в университете. И, вообще, кто знает, как сейчас сложилась бы моя жизнь, пойди я по иному пути. Звучит банально, но ведь мы не были бы сейчас теми, кто есть, не будь нашего прошлого.

Одно могу сказать точно — жалею, что испортил свою карму плохими поступками. Всё плохое окольными путями постепенно мне возвращалось в последующие годы.

И отвечу-ка я, пожалуй, сам себе словами великого русского поэта Дмитрия Файна. Что было — то было, прошлого всё равно не переделать. Переоденусь в чистое, дуну и поеду уткой по-пекински обедать.

Часть 1. Матня

1 Вступление в группировку

Иду вступать в группировку.

Ведёт меня мой друг и поручитель Вован, весёлый парень с вальяжной походкой и чётками в руках. Сегодня таких рисуют в карикатурах и высмеивают в несмешных комедиях, а тогда это был типичный представитель социума. Таких динозавров и теперь можно немало встретить в глубинной России.

— Не ссы, — объясняет он. — Держись уверенно. Отвечай спокойно. Будут бить, главное — встать в отмах. Стормозишь или заочкуешь — хана, просто запинают как черта. Будешь жить потом как лох. Да не очкуй ты, через полчаса будешь в нашей джаз-банде.

Я, конечно, волнуюсь. Но ещё сильнее меня гложет любопытство.

Наш путь лежит на школьный стадион. По дороге попадаются компании гопников, со всеми здороваемся. Некоторые спрашивают Вована, кто я такой, и дальше идём вместе.

Картина на стадионе захватывала дух. Человек двести, все бритые наголо, в однообразных спортивных костюмах. И особая атмосфера в воздухе, которую трудно описать словами.

Сегодня, когда массовые сборища моментально привлекают внимание органов, такое трудно представить. Тогда же ни у кого не возникало вопросов, что происходит — ни у безмятежно гуляющих неподалеку родителей с колясками, ни у стариков на лавочках, ни у проезжающей мимо милиции. Не беспокоило это и большинство родителей, которые прекрасно понимали, куда их дети бегают как по расписанию и с какой компанией они связались. Хотя, кого-то, может, и беспокоило, кто-то, возможно, плёл родителям небылицы, а те верили. У меня такой проблемы не было, я тогда жил с бабушкой, которую моя жизнь не волновала.

Среди толпы образовался пятачок, в котором несколько парней постарше нас проводили собрание.

Мероприятие называлось сборами. У этого термина есть и другое значение — регулярные взносы в общак.

Парни что-то объясняли про какие-то разборки и давали наставления. Потом дело дошло до меня.

Я вышел в круг. Вован представил меня, сказал, что ручается. Один из старших задал несколько простых вопросов — кто, откуда, нет ли за мной косяков.

Вдруг из толпы на меня вылетели трое. Я ожидал этого, но не думал, что будет так внезапно. Успел ударить одного в лицо, второго слегка пнул ногой в колено, когда падал. И всё — добивать меня не стали. Позже мне объяснили, что бить ногами своих нельзя, это расценивается как унижение. Как и пощёчина вместо удара кулаком.

Мне помогли встать и дали салфетку, вытереть кровь из разбитого носа. Сказали короткую стандартную речь, которую я впоследствии здесь слышал не раз, что-то в духе «нормально делай — нормально будет». И Вовану напомнили, что с него за меня тоже спрос.

Вскоре нам было велено рассосаться, и толпа разбрелась по району.

Я купил литр водки и полтора пива. Мы впятером быстро распили в подъезде, без закуски, и отправились гулять по дворам. Остаток вечера помню плохо. Припоминаю, как пристали к незнакомому парню. На свою беду он оказался неместным и был бит. Начали снимать с него кроссовки, но почему-то передумали и ушли, оставив беднягу лежать на асфальте. Наверно, немодные были кроссы.

2 Атмосфера

Мне было семнадцать лет, и я только начал учиться в институте, приехав из деревни.

Город буквально погряз в криминале. Казалось бы, 90-е, которые чуть позже получили приставку «лихие», прошли, общественный хаос и повсеместный бандитизм постепенно уходили в прошлое. По крайней мере, создавалась видимость, и людям хотелось в это верить. Но в городе всё равно насчитывалось несколько десятков преступных группировок. Хотя им больше подходило прилагательное «молодёжные», потому что не каждый участник являлся преступником и имел злые намерения. Некоторые просто сбивались в стаи, чтобы не пропасть поодиночке. Для большинства это была вполне обычная форма существования в социуме.

Процентов семьдесят моих сверстников состояли в группировках. Ещё процентов двадцать так или иначе контактировали. И это было в порядке вещей. А вот если человек не имел никакого отношения к основной массе — это уже вызывало подозрение.

Все знакомые пацаны, с которыми я дружил в детстве, приезжая летом к бабушке, теперь «рыскали». Мне сразу же предложили подтянуться к ним, разъяснив, какие это сулит преимущества и каково будет в противном случае.

Я сразу согласился, даже не взяв тайм-аут на раздумья.

На следующий день после того, как я пополнил ряды городского криминала, в местной прессе вышли статьи с заголовками "Группировок в городе больше нет", "Власти объявили о победе над криминалом", "Милиция искоренила городские банды" и т. п.

У города в очередной раз сменился мэр. Новый, на тот момент ещё с приставкой «и.о.», был человеком приезжим, чем поначалу пользовались местные царьки, пуская ему пыль в глаза.

Пытаясь продемонстрировать политику открытости, на одно из первых совещаний с главами ведомств была приглашена пресса. (Очень быстро он понял, что так делать не нужно и вся эта открытость — шляпа для дураков).

Городские начальники, видимо опасаясь, что новая метла будет по-новому мести и начнутся кадровые перестановки, нахваливали себя кто во что горазд.

Не стал исключением и главный мент. Он заявил, что с организованной преступностью в городе покончено и такого позорного явления, как группировки, больше не существует.

Журналисты зафиксировали цитаты и передали населению.

Чуть позже мэр понял, что его злостно надули.

Что на самом деле организованная преступность никуда не исчезла. Более того — представляет собой примерно то же самое, что партия в Советском Союзе. Куда вступить почётно, а не вступить — отстойно. То, что раньше было октябрятами-пионерами-комсомольцами-коммунистами-партийными боссами, теперь стало пиздюками-молодыми-старшими-взрослыми-авторитетами.

Ещё он узнал, что главмент трахает в банях шлюх вместе с ОПГ-шными боссами.

Но уволен тот не был, ибо менять статус-кво себе дороже.

Кстати, мент не так уж и врал — группировок в городе на тот момент действительно почти не осталось. Просто большинство их трансформировалось в бригады. И даже самые одиозные классические районники стали делиться на более мелкие ячейки.

3 Район

В народе район назывался «Матня». Было несколько версий о происхождении названия. По одной из них когда-то здесь часто встречались неформалы с гривой на башке, «матнёй» (версия сомнительная, ибо неформалы во все времена боялись этого места как огня). По другой — когда район начали заселять, здесь было много молодых семей с детьми. И многие дети были предоставлены сами себе, «мотаясь» целыми днями по улицам. Были ещё варианты, уже не помню.

Несмотря на смешное название, район был одним из самых мощных в городе, и с матнёвскими предпочитали не связываться.

Занимала Матня почти треть муниципального образования «Восточный район». Восемь автобусных остановок в длину и четыре в ширину. Учитывая, что район был относительно новый, сплошь из многоэтажек, населения там проживало достаточно много. И процент молодёжи был велик. Соответственно, была многочисленной и одноимённая группировка. У страха глаза велики, и по городу ходили разговоры о нескольких тысячах. А школьники-понторезы это охотно подтверждали, рассказывая байки об общерайонных сборах, когда не хватало места на стадионе. На самом же деле в рядах состояло шестьсот-семьсот человек. Всё равно очень много. Для сравнения — соседний район, Стройдеталь, по площади вдвое меньше. Застроен хрущёвками, население больше взрослое, и в стройдеталевской банде было сотни полторы участников. Впрочем, этого хватило, чтобы в своё время навести шороху в городе.

Раньше на Матне вёлся строгий учет и в ходу были так называемые списки, куда вносился каждый новоприбывший и вычёркивался выбывший. С пометками, кто в каком возрасте, кем подтянут, по какой причине покинул ряды, если таковое случилось. Их вели специально уполномоченные на то люди, это была почётная обязанность. Но якобы менты очень уж хотели завладеть заветной амбарной книгой, потому от неё отказались. Хотя, подозреваю, причины более прозаичны — просто всем в лом было заморачиваться.

А зря — в организованной преступности порядок и систематизация очень важны. Не зря же она называется организованной. Именно из-за хаотичности в своё время некоторые банды приходили в упадок, а их члены становились лёгкой добычей для органов. Не удивлюсь, если современные группировки, идя в ногу со временем, взяли на вооружение модные CRM-системы. Ну, или как минимум ведут таблицу в Excel, хранимой на запароленном компьютере. Менты такие точно ведут — самому однажды довелось увидеть там своё ФИО. Меня и ещё двоих как-то приняли в профилактических целях и мариновали в отделе полдня. Тогда мент, играющий хорошего полицейского, показал на мониторе таблицу. Я напрягся, но более опытные ребята успокоили — мы, мол, по десять лет уж в их базах, и ничего.

Условно район делился на три крыла. То, в котором состоял ваш покорный слуга, называлось «черновским». Его возглавлял Толик Чернов, он же криминальный авторитет Чёрный.

Сам он появлялся на сборах редко, и вообще на район заглядывал нечастно. Жил он в элитном коттеджном посёлке недалеко от города, местном аналоге Рублёвки. Впоследствии выяснилось, что сам он был не так уж богат, как мы думали, а просто удачно женился.

Два других крыла, волынское и малютинское, базировались поближе к окраине. Малюту я видел всего несколько раз — здоровый бритый мужик, похож на правого. А вот кто был главным у волынских — даже и не знаю. Кажется, в то время он сидел. Да и не так уж были нужны мне эти знания, разве что при случае козырнуться информированностью перед такими же пиздюками.

Иерархия была проста. Младший возраст — средний — старший. Выше были «взрослые» — несколько человек, работавших непосредственно с Чёрным. Вернее, по принятой терминологии они тоже как бы «рыскали», но сомневаюсь, что на их уровне это воспринималось всерьёз. И если пиздюку, по ошибке представившемуся «рабочим» или «работающим», свои же накостыляли бы как за косяк, то для взрослых людей эти условности были не важны.

В бригадах — по сути, тех же группировках, только не привязанных к районам и с меньшим числом молодёжи — деление было более условным. Даже термин «возраст» почти не употреблялся. В основном — старшие и пиздюки. Кто-то был чьим-то старшим, при этом — чьим-то пиздюком. Глава бригады мог звать своих приближённых пиздюками, хотя каждый в отдельности был авторитетом, кто-то держал целые районы, а кто-то вообще был депутатом.

4 Сборы

Сборы проходили три раза в неделю (понедельник, среда, пятница), в семь вечера. Обсуждались насущные вопросы (в основном разборки с кем-то), кого-то подтягивали, кого-то отшивали. Поначалу это было интересно, всё в новинку, чувство единения с таким большим коллективом. Но эти сборища быстро стали напрягать. Всё происходящее на них превратилось в обыденность, и ходить туда регулярно стало просто лень. А пропускать нельзя — косяк. Приходилось жертвовать другими мероприятиями. Например, за весь первый курс я не побывал ни на одном студенческом вечере — все они выпадали на дни сборов.

Сборы пропустил — на следующих по шее получил, церемониться никто не станет. Перекличку сотен рыл, конечно, никто не проводил, но прогульщики как-то почти всегда вычислялись. А отпрашиваться глупо — не в школу ходишь, знал, что тебя ждёт.

Особенно сборы напрягали зимой. Нормальные люди собаку из дому не выгонят в такую погоду, а мы стоим тут, сопли морозим. А старшие подъедут и сидят в машине, выходить не торопятся. Потом бегом по подъездам греться, благо что тогда домофонов мало было. В любой заходи и делай что хочешь. Жильцы всё равно из квартир не выглянут, боятся.

На Стройдетали было ещё хуже — там сборы проходили каждый день, без выходных. Зачем — неясно, но факт есть факт. Причем младший и средний возрасты собирались отдельно — в пять и семь вечера.

После сборов нужно было находиться на районе. Хоть гуляй, хоть дома сиди, но в случае кипиша должен оперативно подорваться. А мобильные телефоны тогда были не у каждого, что усложняло быстрый подрыв. Мне повезло, на мой век масштабных боевых тревог не выпало.

Иногда я шёл домой учить лекции. Но это было скучное занятие, и я предпочитал допоздна ошиваться на улице. Тем более что родительского контроля за мной не было.

Ходили по хоженным-перехоженным улицам, и все разговоры сводились к одному — кто, кого, где и как побил, кто с кого получил. А ещё по сто раз обсуждали мифические будущие дела, которые сделают нас богатыми и авторитетными. Иногда выпивали, стараясь в такие моменты не попадаться старшим на глаза. Раньше младшему возрасту даже курить на улице запрещалось.

Особой удачей было поймать какого-нибудь чужака полоховатее. Попадались редко, про район гуляла слава, что сюда лучше не соваться. Поговорку, рождённую на Стройдетали — «Стройдеталь — страна чудес, зашёл в кроссовках, вышел без» — можно было применить и к Матне. Да и вообще почти к любому району города в то время.

Кулаки чесались, и иногда отрывались на бомжах и пьяницах. Но бомжей было мало — они постепенно перекочевали поближе к центру, где и сытнее, и бьют меньше. Местным алкашам же деваться было некуда. Чаще всего были биты без особых причин, и это всегда оставалось безнаказанным. Такой беспредел мы даже под идеологию подводили — якобы боремся за чистоту района.

Всегда — да не всегда.

Один раз трое деятелей с нашего звена отмудохали выпивоху, пробив башку и сломав руку. А он оказался отцом Эдика, волынского старшего. Причём кричал дуракам об этом, а те проигнорировали. Эдика они не знали, но прислушаться всё же стоило.

Эдик привёз папашу к нам на сборы и водил его от одного к другому, светя фонариком в лица. Мужик хоть и был в умат в момент избиения, но всех троих узнал.

Бил их Эдик примерно полчаса. Пару раз прерывался на перекуры. Ждал, когда поднимутся, и продолжал. Была почти зима, но он разделся до футболки. Бил в поте лица — в прямом смысле.

Ребята потом ссали кровью. Но если б другие старшие не успокоили Эдуарда, то отбитыми почками бы не обошлось.

Случалось, что добыча сама лезла в капкан. Помню, забрёл однажды на сборы один местный мужчина навеселе, и начал нас задирать. А нас ведь хлебом не корми — дай только накостылять кому.

Чел был контужен в Чечне. Фляга и так свистела, а под алко тем паче.

Ростом два метра и бывший боксёр, он был весьма опасен. Ходили слухи, что как-то раз он раскидал десяток омоновцев.

Минут пятнадцать мы не могли его свалить. Потом пинали полчаса.

У нас тогда говорилось — лучше от старших получить, чем от пиздюков. Чем младше — тем безбашеннее. Каждый стремится ударить, да посильнее, тормозов нет, о последствиях не задумываются. Я лично знал двоих, севших за бессмысленные жестокости, окончившиеся убийством.

Мы были уверены, что мужик двинет кони. Вызвали скорую, думая, что сразу в морг отвезут.

Характерная черта того времени — мы даже не спешили разойтись. Скорая забирала при нас, и никто ничего не спросил.

Через пару месяцев мужчина бодрячком шастал по району, вновь приставая к случайным людям.

5 Возрасты

В младшем возрасте, или же, привычнее — пиздюках, не все были таковыми по количеству прожитых лет. Здесь были и 14-летние, и 19-летние. Твой статус зависел от стажа в движении и собственной пронырливости.

Вот пример контрастов.

Был у нас один здоровенный тюлень по прозвищу Лось. Природа дала ему здоровье, но обделила умом. Он постоянно тупил и балансировал на грани отшивания. Сходил в армию и продолжил рыскать в пиздюках.

А был ещё Санёк Крючков, или Крючок-младший. С детства таскался за старшим братом, лет с одиннадцати ходил на сборы, в шестнадцать организовал парковку, взяв брата в партнеры. Короче, развит был не по годам, и в двадцать уже официально был старшим.

Слово «пиздюк» не оттого, что младший возраст — те, кто «недавно из пизды вылез», как иногда толкуется. Они — «пехота», «мясо», и при конфликтах их первыми бросали в бой. Их предназначение — драться, пиздиться.

Согласно другой версии, пиздюки — те, кого пиздят.

Давным-давно на сборах молодые били пиздюков и заставляли драться друг с другом. Воспитывали волков, как сказал Рамиль, мой сосед по лестничной клетке. Его юность пришлась на рубеж 80–90-х, когда порядки были строже. По крайней мере, по рассказам и слухам, в которых часто есть доля преувеличения и понтов. При прописке, по словам Рамиля, надо было пробежать коридор из двух десятков пацанов и не упасть. Или продержаться в сознании против троих пять минут. Две трети не выдерживали. А после прописки такая же бессмыслица каждый день на сборах.

— Это сейчас у вас понабрали всякую нечисть, — говорил Рамиль. — А тогда каждый против десяти мог выйти, не обосравшись.

В своё время он получил срок за тяжкие телесные, а после отсидки бросил босяцкую жизнь и пошёл на завод.

Не все рвались подняться в иерархии, некоторых вполне устраивало их положение. Можно ведь и в среднем возрасте шуршать по-молодецки, а в младшем быть на расслабоне. Как и везде, зависит от человека. Но всё же статус был важен. Хотя бы потому, что молодые меньше бегают с арматурой.

А ещё мне, например, гораздо приятней было сказать институтским приятелям, что я в среднем возрасте, чем в пиздюках. Вы спросите — зачем тебе вообще им представляться, чтобы пальцы погнуть? И это, конечно, чего уж скрывать. Почти все на факультете с кем-то работали или рыскали, кроме некоторых чертей и деревенских. Хотя последние, обживаясь в городе, тоже тянулись к плохому. И в этой среде нужно было идентифицироваться.

Ещё меня, как пиздюка, напрягала такая ситуация. Один деятель из среднего возраста корчил из себя авторитета, задирая младших. Это раздражало, тем более, что сам ещё даже школу не закончил. А осадить оборзевшего нельзя — не по уставу. И я думал, что стоит мне оказаться на одной ступени с ним, как первым делом пропишу ему по бороде. Поделился мыслью с Вованом, который уже полгода ходил в молодых. Он не стал дожидаться моего роста. На сборах придрался к тому типу по надуманному поводу и при всех щеманул его. Словесно, конечно, лишнее рукоприкладство на сборах не поощрялось. Но тот всё понял и остепенился.

И всё же в пиздюках я пробыл недолго. Может, и ещё бы побыл, но помог случай.

Стою на сборах, небритый неделю и опухший от двухдневного пьянства. Рядом бородатый чел по прозвищу Абрек. Бриться он начал лет в тринадцать, а к восемнадцати за три дня мог отрастить шикарную бороду.

А в тот раз сборы посетил сам Чёрный. Проходит мимо нас и останавливается.

— Нихуя ты джигит, — говорит Абреку. — Молодые?

— Пиздюки, — отвечаю.

Чёрный как заржёт. Потом поворачивается к старшим и говорит:

— Ну вы чё, до седых мудей их держать что ли будете?

После того, как он уехал, было объявлено, что мы теперь молодые. Никаких обрядов инициаций здесь уже не было.

В тот вечер мы с Абреком решили проставиться узкому кругу, но в итоге получилась попойка на крыльце школы человек на сорок. Тогда вроде отмудохали какого-то мужика. А ещё я подрался с кем-то из своих. Подробностей не помню, но, кажется, причиной стало замечание, чтоб я не особенно понторезил, ибо ещё сегодня пиздюком был.

6 Немного терминологии

Формирования условно делились на группировки и бригады.

Бригады — как правило, немногочисленные организации, без определенной локализации. Изначально почти все они представляли собой небольшие коллективы взрослых мужчин. Часто из бывших спортсменов, которые занимались делами (не всегда очевидным криминалом) и праздношатающихся не держали. Но очень быстро почти каждая бригада обрастала молодёжью и превращалась в подобие группировки. Люди старой закалки это не приветствовали, считая, что шпану подтягивать не стоит. И уж тем более нельзя давать кому попало право представляться своим именем.

В основе группировок лежал территориальный принцип, потому их ещё называли «районники». Основная масса их членов ничем не занималась, только ходила на сборы. Районники начинали восприниматься уже как устаревшее явление, отставшее от идущего в ногу со временем криминального мира. Войны за асфальт стали редкостью, всё уже поделено. И строгое деление города на территории порою боссам даже мешало.

Матня, я уже говорил, внутреннее делилась на три крыла, которые по милицейской базе проходили именно как бригады. Но деление это было условное, во внешнем мире не отражалось, и в целом район был единым.

Вслух слово «бригада» произносилось редко, предпочитали говорить «коллектив». Звучит посолиднее, и без криминального оттенка. В бригадах было много людей, не афиширующих свою связь с преступным миром. И они могли сказать при случае (на допросе, например) — какая бригада, о чём вы, у нас коллектив.

Подозреваю, непопулярным термин «бригада» стал ещё и благодаря одноимённому сериалу. Никто не хотел ассоциироваться с этой клюквой для домохозяек и припудренными бандитами. Особенно с Сашей Белым, говорящим с придыханием после тирады Космоса про вместе с первого класса — «Бригада!».

Состоять в районниках — значит «рыскать». А вот «работать» с районом — значит чехлить бабки, платить дань, шестерить «рыскающим».

В не-районниках слово «работать» не имело негативного смысла, там все «работали». Предполагалось, что, в отличие от рыскающей гопоты, здесь люди заняты вполне реальными делами, то есть действительно работают. На практике, конечно, так было далеко не всегда.

Была ещё такая форма, как «общение». Если у тебя были друзья из какой-то бандейки, готовые по дружбе вписаться за тебя в каком-то конфликте, ты мог представляться, что «общаешься» с ней. Некоторые преимущества такой статус иногда сулил. Человек считался вроде как не совсем сам по себе, и обойтись с ним как с чертом было порою чревато. Однако действительно серьезной защиты это не давало.

У отдельных шаек были так называемые «приближенные». Но это понятие имело лоховской оттенок, поэтому его старались не употреблять. «Общающиеся» — хоть и звучало коряво, всё же было предпочтительнее.

Если ты не рыскал с районом, то не мог сказать — «я с района». Только — «живу на районе». То есть, никакого отношения к району, кроме того, что тебе повезло (или не повезло) здесь жить, ты не имеешь. И не дай бог тебе ошибиться, и отвечая на вопрос — «ты откуда?» употребить не тот предлог.

Как-то случился у нас понятийный казус. Правда, история больше похожа на байку. Якобы двое малютовских молодых наткнулись на толпу незнакомых волынских пиздюков в подпитии. Те спрашивают — с кем работаете? Молодые отвечают — с Матнёй. Волынские им — с Матнёй не работают, а рыскают. И поколотили с особой жестокостью.

Что было потом — версии расходятся.

По одной — вопрос был поднят на всеобщих районных сборах, и волынских отшили за пьяный беспредел в отношении своих. Тем более подняли руку на старших по возрасту. Да что там руку — ногами били как чертей. На тех же сборах был побит их непосредственный старший, плохо следивший за подопечными.

По другой — волынских перевели в средний возраст, а малютовских отшили за ошибки в матчасти и за то, что на своём же районе позволили себя поиметь. По третьей — обе стороны получили устные порицания и пожали руки.

7 Битвы

Окна квартиры Вована выходили на пустырь, на котором в былые годы пролилось немало крови. В основном — за «асфальт».

Он рассказывал, как лет в десять наблюдал из окна битву матнёвских со стройдеталевскими.

Матнёвские, хозяева территории, заранее поставили за углом «Газель» с полным кузовом четвертинок красного кирпича и «девятку» с арматурными прутьями в багажнике. Удобно — не надо тащиться через весь район с делами, рискуя быть повязанным в неподходящий момент. А так — подходишь, получаешь снаряды и железо, и занимаешь позицию.

То сражение Матня выиграла, что называется, не числом, а уменьем.

Кто-то, может, не знает, но бить одного втроём куда удобней, чем вдесятером. А ещё лучше вдвоём — просторно и удобно. В давке же не только нормально не побьёшь, да ещё и своих зацепишь. Манёвренность — один из залогов победы.

Драка сто на сто, двести на двести (а бывало и больше) — это куча-мала, а не драка. А тут ещё и арматура, которой нужно место для размаха. Нормально сойтись могут только первые ряды, куда обычно ставят младшие возраста. Мясо, не жалко, удел пиздюков — пиздиться.

В тот раз принцип манёвренности матнёвскими был соблюден на славу. Говорят, операцию разработал старший, мечтавший о карьере полководца, но так и не окончивший военное училище.

Две колонны встали с одного края пустыря, две — с другой, и две шеренги перпендикулярно им. Между бойцами — расстояние вытянутой руки. Получилась как бы буква П из полторы сотни тел. Ещё столько же рассредоточилось по дворам, плюс на школьном дворе сотня в боевой готовности.

Бежит пацанёнок, стоявший на фишке, орёт — идут, тьма их!

На горизонте появляется орда.

— У меня аж дух захватило, — рассказывает Вован. — Как тараканов, полтыщи, наверно, все с железом. Вот почему все заборы в городе голые — тогда всё спилили! Идут, орут чё-то!

Матнёвские по команде (из громкоговорителя, прикиньте!) начали забрасывать их кирпичами. Потом, так же по команде, кинулись на супостата. Стройдеталь опешила от кирпичного дождя и сбилась в неуклюжую кучу. Их взяли в полукруг и начали избиение младенцев — иначе и не назвать. Половину положили, остальных вытеснили из периметра Матни и погнали через всю Стройдеталь как собак трусливых.

Многие тогда двинули кони.

Случись такое сегодня — было б ЧП федерального масштаба. А в то лихое время такие события не были событиями, пардон за тавтологию. Побоища случались часто, трупы появлялись каждую неделю. Иногда бойцов с конкурирующих группировок хоронили рядом, в один день. И только общая скорбь не позволяла продолжить драку прямо на кладбище.

Я только один раз участвовал в бою, где с обеих сторон присутствовало железо.

Приехали в центр прессануть одних борзых парней. Вдесятером, с обрезками труб. А их столько же, с монтажками. Мы оказались проворней. Меня только раз ударили в плечо (синяк был на всю руку). Знатно тогда отмудохали пидоров.

То есть, ужас и азарт массовых битв не на жизнь, а на смерть мне не знакомы.

А старшие много рассказывали про них.

Например, несколько раз я слышал о легендарной драке в школе, той самой, где проходили наши сборы. Матнёвские, выходя после уроков, попали под град камней — у крыльца их поджидали стройдеталевские. Наши ломанулись обратно, те — за ними. Бой развернулся прямо в школе, в ход пошли стулья и всё, что попадалось под руку. Рассказчики добавляли своих деталей — что досталось и учителям, или как некоторые выпрыгивали из окон (в других вариантах — кого-то выкинули).

Крючок-старший рассказывал, как дрались с центровскими, а те ножи повытаскивали. И в какой-то момент оказался один против троих с ножами.

— Я, — говорит, — тогда в натуре обосрался. Боковым смотрю — всех наших положили. Всё, думаю, хана. Ору, машу монтажкой, не вижу ничего, один глаз заплыл, второй кровью залит. Один хер запыряли, еле выжил.

В доказательство он каждый раз задирал футболку и демонстрировал шрамы. После того случая ему удалили селезенку и часть лёгкого.

Кстати, вы знали, что при ножевых часто умирают не от самих ран, а от занесённых инфекций?

В других частях города асфальтные войны были менее масштабные. Там не было столь строгого разделения по территориальному принципу. По большому счёту, классические районники всегда были только в Восточном.

Зато теперь на своём районе можно было чувствовать себя вольготно. Если ты свой — гуляй в любое время суток, никто не тронет. Если только заезжие гастролёры, но на Матню они совались нечасто. У матнёвских в городе была слава жёстких парней, даже отморозков. Нам это льстило, мы старались всячески поддерживать имидж. Очень, знаете ли, помогало за пределами своей локации.

А вот центр, например, был нейтральным. Соответственно, за порядком никто не следил, и туда стекалась вся нечисть. Или Север — когда-то за власть на нём боролись две группировки. Со временем они слились в единую, которая потом распалась на десяток мелких бандеек. Хорошего в этом мало — доминировать хотят все, и конфликты неизбежны.

Или такой пример. В центре есть ПТУ — колледж по-современному, в котором учится гопота со всего города. Каждый день разборки, в туалет не зайдёшь спокойно — постоянно кого-то бьют.

То ли дело наш, родной матнёвский техникум. Тишь да гладь да божья благодать. Власть наша, никто слова поперёк не скажет, черти смирные. Я любил туда захаживать. Приятно чувствовать себя своим там, куда не каждый сунется.

8 Мамонты

Раньше Восток заканчивался Стройдеталью. На месте Матни было огромное поле, за ним — деревня Мамонтовка. Теперь район непосредственно граничил с ней.

Мамонтовка официально вошла в состав города. Но её жители, хоть и стали считаться горожанами, остались прежней деревенщиной.

Своя банда существовала и там. В ней числилось человек сто, но организованности у них не было. Разве что редкие сборы у дома культуры, которые нередко заканчивались массовой попойкой. Мамонтовские, или «мамонты», блатовали в пределах своего ареала, изредка выбираясь в город на гастроли. Те из них, что покруче, кормились крышеванием местных магазинчиков и ларьков, охраняя их от своей же шпаны. Середнячки ставили на деньги местных лохов. Основная же масса была просто пугалом для односельчан.

Никто мамонтов, конечно же, не воспринимал всерьёз. К ним относились как к колхозникам, грязным и неотёсанным. На район они заходили нечасто, и почти всегда их визиты заканчивались побоями. Могли уйти без части гардероба. Один как-то раз убежал зимой в трусах — малютовская молодёжь прикольнулась. Ему вслед бросили его же ботинки, чтоб совсем не околел, но бедолага предпочёл продолжить забег в носках.

Однажды трое районных старших приехали на сборы к мамонтам. Отозвали их главных в сторону и сделали заманчивое предложение — войти в состав Матни. Чтобы деревня стала нашей территорией, а их банда — филиалом от нас. От такого предложения отказаться могли только дураки, а мамонты ими и были.

Взять под свой бренд сотню деревенских дураков сулило только лишний геморрой в перспективе. С другой стороны, новая территория, пусть в моменте приносящая только проблемы, добавляет веса. Это сфера влияния и будущие денежные потоки. Мамонтовка очень скоро стала застраиваться и урбанизироваться, населения в ней прибавилось, а вместе с ним появилось больше возможностей поживиться.

У мамонтов в тот день был какой-то праздник. Почти все были пьяны. Переговоры не удались, мамонтовские начали дерзить. Наши (кикбоксеры, надо заметить) в три секунды уложили их. Понятное дело, что стадо колхозников душевно тромбонуло наших. Десяток гуков они уложить успели, но, когда на тебя нападают со всех сторон с палками, будь ты хоть чемпионом вселенной.

Вдобавок мамонты перебили стекла машины. И отчалили победоносными павлинами.

В тот же вечер в село вошли наши войска. По каждой улице прошло человек сто, ломая каждое пойманное существо мужского пола, кроме детей и стариков. Возвращались теми же путями, и улицы были пустынны. Жители даже собак по сараям загнали.

На следующий день мамонтовские старшие приехали к нам на сборы улаживать конфликт дипломатическим путем. На тонированной «девятке» с потёртыми по тогдашней моде номерами. С собой привезли какого-то пьянчугу в наколках, представив его смотрящим за Мамонтовкой. Позже выяснилось, что он самозванец, никто из уважаемых людей его туда не ставил.

Ради потехи им дали высказаться. Те начали оправдываться, что виною всему алкоголь, войдите, мол, в положение. А вообще — предложение-то неплохое, нужно обсудить. Их смотрящий изредка вставлял малопонятные реплики из мудрёного жаргона вперемешку с именами уважаемых кем-то там на зонах.

Короче говоря, всех их избили и обоссали. Могли бы просто побоями ограничиться, но псевдосмотряга начал выкрикивать угрозы, чего делать не стоило.

Их машину отогнали в гараж и разобрали на запчасти.

Кстати говоря, если пацана обоссали в беспомощном состоянии, он мог смыть позор кровью, порезав обидчика. Почему-то именно порезать ножом, никак иначе.

Обоссать нормального пацана без причины нельзя, иначе это уже беспредел. В данном случае потерпевшие вполне это заслужили. Пусть радуются, что руки не отрубили — такое случалось не только в фильмах типа «Антикиллер».

В считанные дни у всего бизнеса на территории Мамонтовки сменилась крыша. Мамонтовская банда быстро прекратила существование. Несколько достойных людей у них всё же имелось, они примкнули к нам. Большинство же попросту не взяли, и потом долго подвергали гонениям. Как покорённых нацменов в банановых республиках.

Помнится, как-то втроём гуляли пьяные и забрели в Мамонтовку с целью размять кости. Докопались до мотоциклиста на "Урале" с люлькой. От него пахло бензином и навозом. Отпинали, отобрали мотоцикл и поехали на нём к себе. Только вот мотоциклисты из нас были никудышные. Врезались в угол дома, да так, что отлетела люлька, вместе с сидящим в ней. Никто сильно не пострадал, а мотоцикл попросту бросили, решив вернуться за ним потом. Естественно, его сразу же кто-то утащил.

Ещё мамонтовские жители, как водится в сёлах, держали коров. Иногда коровы заходили на район и бродили среди асфальтовых джунглей. Потом наши школьники ловили мамонтовских и заставляли убирать говно.

9 Любовь на районе

После очередных сборов гуляли бесцельно и подцепили компанию школьниц. Разумеется, в надежде им присунуть. С одной из них я вскоре начал встречаться. Её звали Светка, было ей пятнадцать лет, и училась она в десятом классе.

Светлана была обычной районной гопницей. Ходила в спортивном костюме, дралась со сверстницами, курила и пила пиво в подъездах, красила волосы дешёвой краской. О существовании других девушек мы не знали.

Жила она недалеко от моего дома, но — уже на Стройдетали. Почти каждый вечер мы гуляли по Матне, периодически заходя в подъезды погреться и потискаться. Иногда тусили на площадке заброшенного детского сада около её дома. Строго до 16.40, потому что ровно в 17.00 там начинались сборы стройдеталевских. Можно было не торопиться и уходить чуть позже — местные знали меня, а меж районами тогда был период дружбы. Но это могло бы расцениться как вызывающее поведение и привести к конфликту, поэтому приходилось соблюдать приличия. Ну и некомфортно, когда ты с девушкой, и вдруг начинает стекаться масса низкокультурных элементов.

Тот факт, что мы ошивались в том садике, делал меня в светкиных глазах смелым парнем. До меня у неё был лоховатый школьник, который сюда боялся заходить.

Светка считала, что я крут, и мне это льстило. А я был не прочь лишний раз понтануться, рассказав лихую историю. В которой я, само собой, выглядел красиво. Красивее, чем бывало подчас. Плюс я казался ей взрослым, хотя по развитию ушёл от неё недалеко.

Ещё она была любительницей примитивной романтики. Я покупал маленькие открыточки, писал на них незамысловатую гопническую лирику, и во время подъездных обниманий подсовывал ей в карманы.

Вирши были примерно такие:

«На районе ты всех круче,

Ты гроза всех местных сучек».

Или:

«Я люблю тебя, в натуре,

Будет всё у нас в ажуре».

Так эта сопля все парты в школе ими исписала.

Но спустя два или три месяца мы расстались, потому что я встретил Алису.

Если встреча и отношения со Светкой были вполне закономерным явлением в моей тогдашней жизни, то связь с Алисой была чистой случайностью. Мы вращались в разных кругах, которые практически не пересекались.

Момент знакомства я помню смутно.

Компанией в пятнадцать бритых рыл мы припёрлись в ночной клуб. По поддельным билетам — был у нас один умелец. Лишний раз за что-то платить было не в наших правилах.

Сдвинув столики (что противоречило правилам заведения, которое считалось приличным), мы хлестали водку. Высматривая на танцполе потенциальных жертв, которых можно обуть в сортире.

Неподалёку от нас отдыхала мажористая компания. Попивая изысканные напитки, пушистые молодые люди косились на нас с презрением и опаской. Когда заиграла медленная музыка, я, уже невменяемый от выпитого, выдернул оттуда понравившуюся девушку и повёл танцевать.

Как я танцевал медляки в подпитии — это тема отдельного стендапа.

Поступок был не просто наглый, а прямо совсем хамский. Однако мы не только договорились встретиться на следующий день, но и на самом деле встретились. Чего случиться, по логике, не должно было. Более того — мы стали встречаться.

24-летняя Алиса была дочкой богатых родителей, со всеми вытекающими. Каталась на дорогой машине, тусила с такими же мажорчиками, и вообще наслаждалась жизнью. А чего не понаслаждаться, я бы тоже кайфовал.

Жила она в элитном комплексе в центре. Родители её были не какие-то там презренные коммерсанты, чиновники или бандиты, а люди искусства. Отец — художник, чья абстрактная мазня покупалась на Западе задорого ценителями всяких чёрных квадратов. Мать из той же оперы, какая-то артистка. Короче — местная богема, с присущими всякой богеме тараканами в бошках. Странная семейка, мне довелось бывать у них дома, и смотрел я на этот зоопарк, разинув рот.

Например, вся семья, включая 16-летнего сына, курили, не выходя из квартиры. В любом её уголке, и много. Повсюду стояли пепельницы. Я сам мог дома и на кухне покурить, и лёжа в ванне, и в туалете. Но чтоб смотреть телевизор и закурить, не открыв даже форточку — это как-то не то. А когда вся семья за вечерним ужином начинает разом смолить одну за другой — это уже перебор.

За каждой трапезой они открывали бутылку вина, всякий раз наливая и несовершеннолетнему сыну. Не, я и сам с младых лет был не дурак прибухнуть, но всегда думал, что это надо делать втайне от родителей.

Однажды при мне этот шкет привёл взрослую бабу, представил родителям и повёл в свою комнату. Потом Алиса сказала, что это была проститутка. Дрочить, как все в его возрасте, юноша не хотел, и при перебоях с бесплатным сексом просил у родителей денег на платный.

Когда я рассказывал это друзьям на районе, некоторые считали, что я привираю.

Ещё родители могли за столом, при детях и гостях, вдруг начать целоваться. А могли и вовсе уйти в комнату и совокупляться при неплотно закрытой двери. Подозреваю, что и свинг в этом доме имел место быть. Не удивился бы, если и инцест.

Да, ещё Алиса, едва закончив школу, встречалась с другом отца. Тот, правда, быстротечно двинул кони от героина.

Формат наших отношений был тоже не совсем обычным. Мы не гуляли по улицам, не целовались в подъездах, как я привык. Не посещали заведения (потому что я был беден, а за её счёт пацанская гордость не позволяла). Вместо этого она два-три раза в неделю приезжала за мной на машине, и мы катались по городу. Иногда, чтобы понтануться, я просил её остановиться за школой, и после сборов садился к ней на глазах у всей банды. Каждая поездка заканчивалась одинаково — мы заезжали в лесопосадку и трахались в машине. Что мы там вытворяли, ребята! Узнай в то время об этих проделках мой коллектив — не быть мне больше в коллективе.

Но скоро я понял, что никакая мы с ней не пара, а девушка просто развлекается со мной. Для неё, бесившейся жиру мажорихи, я был чем-то вроде экзотического зверька. Бритый, вечно в спортивном, с наивно-приблатнёнными манерами и неоправданно-презрительным взглядом на обычных некриминальных людей.

В сексе она была ненасытна как мартовская кошка, что быстро стало меня напрягать — секс-гигантом я ведь не был никогда. Даже в том похотливом возрасте. Мне вообще надоело с ней трахаться, да ещё эта её тяга к постоянным экспериментам. К тому же я начал подозревать, что у неё ещё кто-то есть. Полиамурности, фрилава и формата секс-онли в моём мире тогда не было, я даже слов таких не знал.

Короче говоря, я её бросил. Такой ход был неожиданным для неё. Видимо, была настроена сделать его первой. Никаких долгих прощальных разговоров и расставлений точек над i не было. Услышав, что яхочу расстаться, она молча села в авто и дала по газам.

Потом долго выслушивал от корешей, что поступил как мудак — надо было сперва профит свой извлечь, например, чтоб машину свою мне подарила.

Через два года мы столкнулись с ней у входа в клуб и даже не поздоровались. Я тогда уже отрастил немного волос на башке и одевался более-менее прилично. Однако был сильно пьян и не прошёл фейс-контроль. Она тоже была пьяна, но её пропустили и, обернувшись, она заржала как лошадь. А я нашёл её машину на парковке и нассал на капот, под весёлые крики моих друзей, которых тоже не пустили.

Такие вот короткие лав-стори.

Через несколько лет мне рассказали, что женщина, похожая на Алису, была замечена в московской галерее одного знаменитого художника, в компании престарелого еврея.

Со Светкой спустя годы столкнулся в парке, в компании мужа и двоих детей. Выглядела прекрасно, и заметно, что поумнела. Муж, кстати, нормальный парень, не бык какой-то, начальник супервайзеров в торговой сети.

Это и был тот самый чел, который не любил садик у её дома.

10 Василий и Чапаев

Был у нас персонаж по имени Василий, который слыл человеком-несуразностью. Всё у него было через жопу. То забудет, то проспит, то решит кого-то надуть, а поимеет сам себя. То его изобьют какие-нибудь додики, то сам наваляет не тому.

Васёк — более подходящего имени родители дать не могли.

Как-то решил угнать машину. А она мало того, что заглохла, да ещё и заблокировалась. Что-то там клинило в дверях, прибежавший хозяин сам еле открыл. Хорошо, что хлюпиком оказался. Васёк с перепугу ему вломил и дал стрекача.

Однажды Василий был задержан милицией. По его мнению, совсем неправомерно. И, выражая протест, прямо посередине камеры совершил акт дефекации. А когда они заорали, что съесть заставят, разбил себе голову о стену. Менты, чтоб не возиться с непредсказуемым клиентом, отвезли его к травмпункту и выкинули из машины.

Рыскал Вася давно, и вот его наконец перевели в средний возраст. До этого он успел прожужжать всем уши, что как только переведётся, приведёт нескольких проверенных типов. «Настоящие волки, спасибо мне ещё скажете», — убеждал он нас.

Хорошего от Васи никто ничего не ждал, вот и с его переводом не торопились. Но уважить пришлось, всё-таки с самого детства человек рыщет, многое пережил на районе.

Васёк сразу же привёл странноватого типа. Не местный, все его видели впервые. С виду васин приятель был классический ботаник, в брюках и рубашке, с копной волос на башке. И, главное — с юношескими усами, не знавшими бритвы.

— Что это у нас тут за Чапаев? — спросил Серёга, старший.

Васёк начал с пеной у рта доказывать, что это отличный пацанчик. Не смотрите, говорит, что у него усики, он тот ещё волчара.

За детскую непосредственность Васе многое прощалось.

— Смотри, Васёк, — предупредил Серёга. — Если что — я тебя лично отпизжу.

В толпе начали заключать пари, пройдёт ли Чапаев прописку. Прошёл, да ещё как. Торпеды только подорвались, как он сам кинулся на них. Может, нервы не выдержали. Ударил, правда, как-то по-бабьи. Заметно, что опыта в драках нет. А потом вскочил и вновь бросился в бой — так его проинструктировал Вася.

Конечно же, его опять сломали, под радостные визги толпы.

На вопрос, почему он не пострижётся коротко и не уничтожит растительность под носом, Чапаев ответил, что он бы с радостью, да мамка не велит.

— Усы как у ёбаной лисы, — прокомментировал Серёга, вызвав волну хохота. И добавил: — Завязывай мамку слушать.

Все были уверены, что Чапаев — самый натуральный лох, и твердили Васе, что в людях он совсем не разбирается. В то же время было два нюанса. Во-первых, как ни крути, а Васёк — полноправный член коллектива, имеющий право подтягивать тех, в ком уверен. Во-вторых, многие понимали, что с лица воду не пить, и это доказано практикой не единожды. Каждый был наслышан о случаях, когда шпана останавливала ботаника, а он оказывался старшим в какой-то банде. Или мастером спорта по боксу. У меня был такой знакомый, Костыль, позже расскажу.

У некоторых уже стали возникать планы по использованию Чапая в качестве приманки. Есть такая схема, больше развлекательного толка. Подсылают чепушилу к гопникам стрельнуть сигу, и ждут нужную реакцию, чтоб тут же подкатить невзначай в благородной роли защитников слабых.

Но планам не суждено было сбыться.

На следующих сборах Васёк с понурым видом объявил, что его друг хочет отойти.

Все замерли в ожидании.

Серёга подходит к Васе, зловеще нахмурившись:

— Чё за дела, Василий? Рано тебя перевели, фуфлыжник ты ебучий? Проходной двор тут, думаешь?

Вася только рот открыть собрался, как получил двойку в лицо. Несильно, на ногах устоял, но кровь из носа хлестанула красиво.

Смотрю на Чапаева — тот ни жив ни мёртв. Ещё и брызги крови на него попали, усугубив его страх.

Серёга к нему:

— Ну что, усатый, не понравилось тебе у нас?

Тот давай трясясь и заикаясь оправдываться. Простите, ребята, плохо подумал, поторопился, и это ему не нужно. Договорить не дали — вскоре он уже лежал, пуская кровавые пузыри.

Было постановлено — Чапаев впредь обходит район за километр и ежемесячно выплачивает сумму (не помню, сколько, примерно в размере двух или трёх стипендий на то время). А ответственный за это — Васёк, отныне вновь пиздюк.

Напоследок Чапаеву дали опасную бритву, поднесли зеркало с машины и приказали сбрить усы. Не полностью, а чтоб как у Гитлера. Под всеобщий ржач, дрожащими руками, стараясь не порезаться, Чапаев побрился. Потом ему дали пендаль, велев чесать отсюда.

Этот дурак ступил и зачем-то ломанулся через толпу. Где, понятное дело, тут же нахватал. Кое-как вырвался и убежал, прихрамывая.

Больше я его не встречал.

Семья Васька впоследствии переехала в другую часть города, и вроде бы он отошел от Матни. По другим данным всё-таки был отшит.

Слышал потом, что его видели в компании каких-то забулдыг.

Вообще, неплохой был парень, весёлый, не злой, просто очень наивный.

11 Бес

Иногда новоприбывшим парни постарше задавали всякие каверзные вопросы из серии "в жопу дашь или мать продашь?" или "есть два стула". Чтоб развлечься в основном, ну и заодно прощупать, что за фрукт нарисовался.

Особо веселило то, что новички старались ответить "правильно".

Например, задаётся вопрос: "Если твоя девушка поставит тебя перед выбором, она или пацаны?"

И 15–16-летние юнцы, у большинства из которых девушек никогда не было, на полном серьёзе отвечали: "Конечно, пацаны, это святое".

Или: "Всех повязали, кто-то один должен пойти на зону за всех, твои действия?"

Самый частый ответ: "Возьму всё на себя".

Больше всего любил подобные расспросы тип из среднего возраста по прозвищу Бес.

Его любимый вопрос был такой: "Если на тебя побежит толпа с монтажками, что ты будешь делать?"

Почти все отвечали, что останутся стоять на месте, а кто-то говорил, что ринется в бой. Думая, что это и есть нужный ответ.

— Вы чё, ёбнутые?! — начинал орать Бес. — Бежать надо, придурки, съёбываться!

Интрига в том, что сам Бес напрочь был лишён инстинкта самосохранения, о чём свидетельствовал его лысый череп в шрамах. Однажды такая безбашенность едва не стоила ему жизни — он бросился с ножом на двадцать человек, вооружённых арматурными прутьями. Потом неделю в реанимации лежал, в башку пластину вставили.

На районе тогда над Бесом посмеивались — мол, радуйся, что нож в жопу не засунули.

Бес и впрямь был бесом. Скорее всего, он был психически нездоров, ничем иным его агрессивность нельзя объяснить. Например, его перестали звать играть в футбол после того, как он в нескольких играх устраивал драки. Пить с ним тоже было чревато, после пары рюмок он был готов избить любого прохожего.

У Беса было необычное хобби. Он заманивал знакомых девок в лифт, останавливал его, и приказывал брать в рот. На районе все были наслышаны о его отмороженности, поэтому никто не перечил. После этого девушки слыли бошками, со всеми вытекающими.

Удивительно, но после нескольких прецедентов всё равно находились дурочки, верившие, что Саша на самом деле зовёт их понаблюдать за звёздами с балкона многоэтажки.

Ему много раз говорили, чтоб завязывал беспределить. Что либо попадёт однажды, либо свои же отошьют за такие проделки.

На что Бес начинал бычить: «Да вы охуели? За башку пацана отшить?!»

Честно говоря, я и сам побаивался его, хотя физически он был слабее (мы боролись как-то в шутку).

Никто не знал, что он может выкинуть. Поговаривали, что он порезал собственного отца. По другой версии отец, такой же дурак, сам его порезал. По третьей — в пьяной драке порезали друг друга и вроде бы кого-то третьего.

Нетрудно догадаться, что Бес всё же доигрался.

Очередная его жертва не побоялась сашиного предложения глянуть на звёзды, потому что верила — ей ничего не грозит. Ведь её дядя был одним из городских авторитетов, который всю эту районную шушеру за людей не считал.

И Бес знал об этом. Тем не менее не только провернул привычную операцию, но и как всегда растрепал об этом.

Через два дня его нашли в том же лифте с железным прутом в глотке.

Обычно на похоронах присутствовал весь район. Менты в такие моменты любили проехать мимо, зафиксировав на камеру лица. В этот раз от коллектива было двое, которые до последнего считали Беса другом.

Впоследствии про него никто не вспоминал. То есть вспоминали, но вслух говорить о нём почему-то было не принято.

Хотя и было понятно, что Бес получил своё, его смерть меня потрясла. Наверно, это первая смерть рядом со мной, которая показала, что мир — не такой уж и игрушечный, каким кажется порою.

12 Жук

На районе судьба свела меня с персонажем по прозвищу Жук, и месяца три мы были друзьями не разлей вода.

Жук учился в легендарном местном техникуме. До этого в школе он учился в классе коррекции. Не потому, что отставал в развитии. Наоборот, несмотря на плохую наследственность, был очень прошаренный типок. Просто в том классе учились его друзья, вот он и закосил под дурака, чтоб с ними тусить. Некоторые, кстати, были поумнее иных ботаников. Весь класс стоял на учёте в милиции. В основном благодаря доносам родителей учащихся класса «А», додиков, которым Жук сотоварищи житья не давали.

Жил он в бараке с родителями-алкашами, которые на сына забили примерно сразу, как он родился. Дома Жук появлялся нечасто, да и домом этот бомжатник назывался условно. Пару раз я помогал ему выгонять оттуда сборища местной пьяни. Помню, однажды разгоняли очередные посиделки — буквально пинками, руками брезговали бить — и один чёрт начал огрызаться. Жук оттащил меня от него — не надо, мол, я сам — и давай лупить ногами. Это был его отец, оказывается.

Жук был вечно голодным. Уличным криминалом он занимался не столько ради развлечения, как большинство из нас, а чтобы попросту пожрать. Работать надо, скажете? Ну, может быть.

Несколько раз я брал его с собой в институт, один раз он даже на лекции побывал. Впечатлился — не то, что у нас, говорит, всё тихо-интеллигентно. На его занятиях я тоже бывал, и мне было очень жаль преподавателей.

Однажды я рассказал Жуку про приватизацию и залоговые аукционы. Он ходил и сокрушался, — как же так, вот повезло олигархам оказаться в нужное время в нужном месте. А потом говорит — не, там тоже мозги надо иметь, а у меня беда с ними.

Гуляли как-то раз по центру и зашли в магазин одежды. Выходим — а Жук в куртке новой. Я, говорит, надел померить, а снимать жалко, понравилась, так и вышел. Мы пропалили фишку, что там ни охраны, ни антикражек, и наведались ещё раз. Потом побывали во всех магазинах этой сети. Действовали по обстановке. Если народу было много — просто брали вещь и уходили незаметно. А чаще — брали в примерочную несколько вещей, одну надевали под своё. Лишнюю вешалку засовывали под коврик или с собой уносили, а взятое вешали обратно — не подошло, извините.

Куртки, штаны, олимпийки, футболки — всего навалом натырили. Если с размером ошибались, друзьям отдавали. Жук тогда впервые в жизни нормально приоделся, а то всё как обсос ходил.

С обувью только проблемы были, в магазинах не получалось провернуть. Поэтому наведывались на рынки. Но там раз на раз не приходилось, торгаши ушлые, не то, что магазинные курицы. И убегать приходилось, и драться. Один раз вышел смешной казус. Пытались замутить мне кроссовки. А левый и правый — на разных лотках. Договорились — Жук берёт один, я другой, и встречаемся в условленном месте. Он сумел, а я — нет. Куда деваться — надо скинуть, зачем нам один-то. А места подходящего нет, всюду глаза. Идём к выходу, сквозь людские джунгли, кроссовок — у Жука запазухой. Заблудились, плутали-плутали, и вышли к месту кражи. Жук подошёл к торгашу, заорал — «держи, и больше не проёбывай!» — и в лицо ему кинул. И дальше пошли.

Потом многие просекли про те магазины, появились конкуренты. В конце концов там и охрану поставили, и рамки на входе, и антикражки на товар стали вешать. Воровать стало всё труднее, да и лица примелькались — в общем, завязали с этим делом.

Спустя пару лет, будучи уже в составе другого коллектива, я похвастался коллегам из соседнего звена, как мы лихо ту сеть поимели. А они давай ржать, дескать, да вы лузеры по сравнению с нами.

Они работали по-крупному, делая акцент на технике. Например, было время, когда в салонах сотовой связи не ставили сигнализацию на витрины. Эти деятели каждую точку в городе нагнули на два-три телефона. Подходили к витрине втроём, двое прикрывали, один отгибал стекло и вытаскивал аппарат. Были у них и посложнее схемы, вплоть до того, что однажды вынесли холодильник на глазах у охраны. Прикинув в уме суммы, я резонно спросил — что ж вы до сих пор на трамваях ездите? Ларчик просто открывался — половина торчала, другая — играла. У каждого была минимум одна условка.

Так вот, возвращаясь к Жуку. Неплохой был парень, жалко, что наши пути разошлись.

Несколько лет ничего о нём не слышал. Всё удивлялся, почему ни разу не пересеклись, вроде и город небольшой, и на район я иногда наведывался. И вдруг звонит мне с лагеря.

По чистой случайности сел. Пьянствовал с двумя типами, подошли к супермаркету. Жук зашёл за пивом, эти двое остались на улице. Пока Жук стоял в очереди, они отмудохали мужика по беспределу. А у того то ли инфаркт, то ли инсульт случился — сразу помер. Эти субчики очканули и смылись. Жук выходит — мужик лежит. Он к нему, может помощь нужна, мало ли. Только по привычке сначала карманы проверил, а потом уж пульс. И тут менты из-за угла. А Жук — пьяный, костяшки разбиты после недавней драки, и кошелёк чужой в кармане.

Лет семь на тот момент сидел, ещё два оставалось.

Не по себе тогда было. Я-то на тот момент уже от криминала отошёл, а тут будто звонок из прошлого. Напоминание, что повезло соскочить, пока поздно не стало.

Большинство звонков с зоны от прошлых знакомых делается по одной причине — намекнуть на грев. Или без намёков напрямую попросить. Понятное дело, не на курорте, и родня не каждого поддерживает, и друзья не у всех до конца с ними. Но Жук ничего не просил. Всё есть у меня, говорит, сам могу помочь при надобности. Обжился, домой не рвётся, подумывает специально раскрутиться и подзадержаться.

Такие дела.

Поймал себя тогда на мысли, что забыл его имя. А фамилию и не знал никогда.

13 Отшитые

Если в бригадах такие вещи проходили не столь болезненно, особенно в поздние годы, то в районных группировках это было страшным событием в жизни человека. Как если бы вас публично изнасиловали, разнесли весть по городу, и теперь в вас все тыкают пальцами. А иногда ещё и камни бросают.

Стандартная процедура отшивания выглядела примерно так. Провинившийся выводится в круг, оглашается его косяк, потом бьют и прогоняют ссаными тряпками к чертям собачьим. Момент довольно трагичный. Человек побитым псом ковыляет прочь, и вслед ему смотрят десятки бывших друзей, с которыми немало пережито. Кто-то смотрит сочувствующе, кто-то презрительно, а кто-то кричит в спину слова, за которые ещё совсем недавно нужно было грызть глотку.

Дальнейшая жизнь была несладкой. Ты становишься изгоем, от тебя отворачиваются все. Ты не только не можешь привычно блатовать, но и любой способен испортить тебе и без того неважнецкое существование. И будь ты хоть чемпионом мира по боксу, за тобой никого, ты — никто. Более того, ты — говно, изгнанное из общества.

Отшивали в основном за отступление от понятий, которые были переплетены хитрее хитрого. Шаг в сторону — и ты не пацан. Не ответил на оскорбление, не встал в отмах, лоханулся, кого-то сдал, кинул своих, всплыли факты из прошлого, что-то где-то не то сказал, и т. д., и т. п. — поводов и причин было немерено.

Расскажу про несколько особо запомнившихся случаев.

Один персонаж рыскал с районом лет десять и готовился перейти в старший возраст. Но случилась незадача. Зависал с подругой в уличном ларьке, где она работала продавщицей. Она отошла в туалет, табличку «закрыто» повесить забыла, и её приятель продал пачку сигарет. Сей поступок расценивался как крайне недостойный. Могло бы и проканать, если б не одно «но» — покупатель оказался коллегой по банде. И, что самое досадное — ребята не особо ладили.

За былые заслуги дали сохранить и уйти по собственному желанию. Правда, предложили унизительную альтернативу — перейти в младший возраст. Такое случалось — парни, не представлявшие жизни вне группировки, на третьем десятке возвращались в пиздюки. И курили потом втихоря по подъездам — когда-то младшему возрасту было запрещено курить на улице. Но этот предпочёл уйти. С тех пор обитает в Москве, в родной город ни ногой.

Я тогда подумал, что одно и то же событие можно воспринять по-разному. Ведь то, что обычно в тех кругах воспринималось как смерть, в данном случае стало освобождением и началом новой жизни.

Другой похожий случай. Молодой подвёз кого-то на машине и взял предложенные деньги. Тайное стало явным. Церемониться не стали, избили и прогнали с позором. И бывшие друзья отобрали у него тот самый злополучный автомобиль шестой модели «Жигулей».

А ныне подобное не западло. Да что там — в некоторых бандах едва ли не каждый третий работает таксистом. Доходит до смешного — вечером на сборах качают молодым за понятия, ночью возят их пьяных с тёлками как клиентов. Один такой подвёз пиздюка, у того денег не оказалось. Ничего, говорит, на сборах отдашь. И добавил — ты это, в приложении поставь оценку.

Когда-то понятия вообще запрещали работать. Это считалось недостойным занятием. Тем более что у правильного пацана не должно быть начальников, подчиняться он мог только старшим. Теперь многие на заводах пашут, днём у станка стоят и терпят притеснения трудового народа, а вечером на районе пальцы гнут. Заодно в соцсетях возмущаются, что всё вокруг плохо.

Помню, прогнали однажды любителя опиатов. Били его долго, показательно, чтоб другим неповадно было.

На следующий день я пришёл к районному руководству в офис, то ли забрать что-то, то ли передать. Подобное «принеси-подай» воспринималось тогда как хороший признак — значит, выделяют, приближают. Кто-то за несколько лет хозяев района в глаза не видел, а ты — за руку здороваешься. Но не о том сейчас. Короче, сидят два авторитета, играют в нарды, рядом — незнакомый мне чел, спит сидя. Со сломанным носом — чуть ли не под прямым углом, никогда таких кривых не видел.

И перед уходом меня спрашивают, как, мол, в лагере дела, что нового. Да нормально всё, говорю, вчера вот одного отшили, колоться начал.

Кривоносый поднимает веки, явно не без труда, бормочет — «это правильно» — и дальше залипает.

— Ах вы суки, — подумал я тогда. — Нам внушаете, что торчки — черти, а сами в открытую колетесь.

Знал ли я в тот день, что самого ждёт.

Отшитый бедолага моментально спился и умер дурацкой (или мудацкой?) смертью. В лютый мороз открыл окно, комнату проветрить, уснул и замёрз.

Позже, уже в свою героиновую бытность, я случайно пересёкся с барыгой, отоваривавшим парня. Узнал, что он и не кололся особо. Больше пьянствовал, а говном с похмелья иногда снимался.

Зато кривоносый живее всех живых. Видел его потом по телевизору — стал депутатом в посёлке городского типа недалеко от областного центра. Нос исправил.

Ну, и классическая ситуация, связанная с оральными утехами. Юноша полюбил девушку, стал с ней встречаться, гулять по району и целоваться прилюдно. И вскоре злые языки с соседней местности донесли, что она — шлюха, на которой пробу ставить негде. Да и башкастая вдобавок, то бишь имелись случаи взятия члена в рот.

А минет, напомню, тогда считался лютым грехом, от таких шарахались как от чумных.

То, что по незнанке зашкварился — не проканало. Не прокатили и попытки очиститься старым пиздюковским методом. Считалось, например, что если покурил после башки, то можно поводить зажигалкой по губам до ожогов или оставить на морозном столбе куски губ, и скверна снята. В данном случае чел был молодым, что подразумевало бОльшую ответственность. И району не нужно было такое пятно на своей репутации — разговоры могли выйти за его пределы. Испорченный телефон бы добавил красок, стали бы говорить — да что там Матня, у них вон даже молодые зашкваренные. Поговаривали, что чувак выбил даме сердца все зубы и переломал рёбра, но плёнку жизни тем назад не отмотать.

На районе ему жилось с тех пор плохо — мягко говоря. Морально сломался настолько, что бывал бит самыми отпетыми чмошниками. Однако прошли годы, и жизнь сложилась так, что он теперь топ-менеджер одной весьма небедной компании. Работу в которой даже на низовых позициях бывшие районные деятели почитают за удачу.

Кстати, позже, уже будучи в другом коллективе, я услышал то, от чего уши свернулись в трубочку. После традиционной пятничной игры в футбол старшие в раздевалке накурились, и громко и весело обсуждали прелести ротовой любви. Я быстро срулил, с одной мыслью в голове — куда я попал, не рвать ли когти, пока не влип как кур в ощип. Через несколько дней осторожно поделился с одним из них. Он не стал ничего объяснять, только посмеялся и сказал — подрастёшь, вспомнишь, и сам посмеёшься.

Вот, вспоминаю, и смеюсь. Да что там — ржу как конь.

Позже я сам буду балансировать на грани. По причине собственного разгильдяйства вкупе с внутриколлективными рамсами. Правда, ввиду моих тогдашних жизненных обстоятельств и изменившегося мировоззрения я уже не особо парился. Но это уже, как говорится, совсем другая история.

14 Рома

Обитал я у границы со Стройдеталью, на то время дружественной, а когда-то далеко нет. И часто встречал двух братьев-близнецов, мелкоплавающих авторитетиков средь стройдеталевской шпаны. Про себя я называл их Красавцы, за изуродованные глубокими шрамами лица.

И вот стоим однажды у супермаркета с приятелем по имени Рома. Взяли по пиву, радуемся весне. Мимо близнецы проходят, здороваются с Ромой (а со мной нет, потому как несолидно с незнакомыми пиздюками здороваться) и дальше идут.

Роман поведал о происхождении шрамов братьев.

Несколько лет до этого районы люто враждовали, каждую неделю было по трупу. Пытались делить асфальт, хотя территориальный статус-кво тогда в основном уже установился. Оставались разногласия по поводу нескольких дворов. Интерес там представляли парковки, киоски и ещё какая-то мелочь вроде ателье по пошиву одежды и обувной мастерской, с которой кормились люди постарше.

В один из летних вечеров Рома (тогда ещё совсем сопливый гангстер) выходит с друзьями из кабака. А их встречает орда с целью лишить здоровья. Рома и так был не робкого десятка, а под алкоголем и вовсе берсерк. Делает из бутылок две розочки, влетает в толпу и начинает бить с двух рук сверху вниз, куда попало. Если не привирает (а здесь я ему верю, и от других про тот раз слышал), то впятером они обратили в бегство человек двадцать или тридцать. От розочек в руках у него остались лишь горлышки. И больше всего не повезло именно братьям. С тех пор много воды утекло, обиды забылись, но шрамы остались. Ходят теперь, прохожих пугают.

Рома хороший человек, порядочный не только по понятиям тех лет, но и просто по человеческим. Он был моим старшим. Сдружились мы на почве того, что он окончил университет, в котором я на тот момент только начал учиться. И жили в соседних домах некоторое время.

Среди коллег по группировке Рома сильно выделялся. Хотя бы тем, что отчётливо понимал: все эти игры в бандитов — явление временное. Подняться и легализоваться дано единицам, а основную массу ничего хорошего не ждёт.

В двадцать лет Рома, мастер спорта по боксу, открыл секцию в местной школе и на голом энтузиазме тренировал всех желающих. Не только своих, рыскающих, из многих ботаников он тоже сделал мужчин. Тренировал на равных, не делал преференций своим. Следил, чтоб те не обижали чертей, хотя бы в пределах спортзала.

Тут надо сделать отступление. В то время, хоть уже не такое лихое, но всё же, большинство секций единоборств было приложением к ОПГ. Чужих тренироваться пускали неохотно. Был случай, когда два чела пришли в зал кикбоксинга, и им на первой же тренировке навешали. Причем не со зла, просто ребята переоценили свои силы и сразу попросились в спарринг. Обидевшись, эти деятели пригнали толпу с монтажками и перебили спортсменов. Досталось и тренеру, который был далеко не прост. История имела продолжение, но это уже не важно. Дикость, но факт. Короче, тренироваться предпочитали в своем кругу.

Случалось, что на областных и городских соревнованиях соперники были из враждующих коллективов. Но там уже у людей был определённый кодекс, спортивная жизнь с уличной не смешивалась. Бывало, что в президиуме сидели взрослые мужчины, чья молодёжь в то же самое время убивала друг друга на улицах. И мирно обсуждали свои околоспортивные вопросы.

Однажды про Рому написали большую статью в местной газете. Мы читали её на сборах вслух и ржали. Особенно в том месте, где говорилось, что Роман тренирует молодёжь, чтобы она не была предоставлена сама себе и не занималась криминалом. О том, что ромина секция — одно из конкурентных преимуществ группировки, кузница боевых кадров, журналист умолчал, хотя прекрасно знал об этом. Все знали.

Как-то раз судьба завела Рому в негритянский квартал. Гостил в Америке у брата, мутили траву. Брат пошел встречаться с барыгой, а Рома остался один в ночной подворотне. Всё выглядело, по его словам, как в фильме «Брат-2» — что-то начали орать на непонятном диалекте, успел одного ударить, и был избит.

Вернувшись на родину, Рома первое время был зол на негров и пару раз бил африканских студентов. На районе ему пытались дать прозвище Расист, но оно не приклеилось.

Потом бросил все бандитские движения, отдал свою часть дел друзьям и снова поехал в Америку. Затем вернулся и пошел в армию, в двадцать пять лет. Дембельнувшись, работал командиром группы захвата Наркоконтроля, где чуть не сторчался, а потом физруком в школе. В той самой, которую окончил сам и половина матнёвских. Преподавал уже не будучи при делах, имея в резюме неуважаемый опыт работы в органах. Но ни один ученик из рыскающих и пикнуть не смел.

Сейчас обитает в Америке, работает системным администратором. Начальник у него, кстати, негр.

Вообще немало интересных людей я встречал на жизненном пути. Не стоит думать, что в той среде все были диким неотёсанным быдлом. Личностей с большой буквы там было не меньше, чем среди нынешних офисных барбосов, мнящих себя солью общества.

Да, и напоминаю, что это всё плод больной фантазии автора, и не стоит здесь искать ни связей с реальностью, ни каких-то неувязок. Прочли и забыли.

15 Схемы Вована

Вован был креативным парнем и постоянно рождал какие-то идеи. Чтоб поднять лавэ, как он любил приговаривать. Большинство из них сводились к тому, чтобы кого-то развести, кинуть, украсть или отобрать. В основном они так и не были реализованы, и хорошо — неизвестно, к чему бы привели.

Например, однажды он узнал, что сосед его бабушки работает прорабом и наладил схему воровства стройматериалов. Работал по-крупному и более-менее аккуратно. Стройки были государственные, финансировались из бюджета, и воровство процветало на всех уровнях. Начиная от откатов при выборе подрядчиков и заканчивая низовыми рабочими, таскавшими по мелочи. На всех уровнях царил хаос, будто специально создаваемый, чтоб в мутной воде всем рыбакам рыбы хватало.

У прораба был тайный склад, куда он с подельником свозил краденое. Неделю следили за ним, с утра до вечера, вычисляли этот склад. Когда на одолжённой у друзей машине, когда пешим ходом. Бывало, что и перебежками по кустам прятались. Даже бинокль нашли для такого дела.

Склад мы в итоге вычислили — в полузаброшенной промзоне неподалеку от Матни. Заодно узнали, что каждый вечер заходит в кабак по-быстрому заложить за ворот, потом едет к своей бабе. Там, судя по всему, так же по-быстрому опустошает яйца и домой, к законной жене. Её мы тоже видели и даже посочувствовали пациенту, уж слишком она была неприятна на вид.

Промзона почти не охранялась — только вечно пьяный сторож и несколько собак. Особо там никто не лазил, потому что добираться было неудобно и мало кто знал, что охраны там, по сути, и нет. Въезд на территорию был один, через подобие КПП и лающих собак, и у непосвящённых создавалось впечатление, что там всё серьёзно.

Мы проникли в прорабский схрон. Большой ангар закрывался на хлипкий замок, внутри было пусто, только в одном углу свалено в кучу наворованное. Банки с красками, сухие смеси, какие-то металлические листы, инструменты и прочее по мелочи. Я не разбираюсь в этом, а Вован навскидку прикинул — на миллион тут есть, а может и полтора. Для нас тогда это были нереальные деньги.

Дальнейший план был прост — найти место, куда всё это перевезти, грузовик, и наметить день и час. Кому продать решили думать позже, не залежится.

Думали, как быть со сторожем — напоить, вырубить, или ждать, когда сам напьётся. Решили определиться с этим ближе к делу.

И тут я намудил — решил посоветоваться с Ромой, как со старшим и опытным товарищем. Где взять грузовик, куда перевозить, как потом продавать. И как при всём этом не спалиться. Подсознательно, конечно, я хотел и прихвастнуть перед старшим, что уже по-крупному начал работать.

Рома ответил следующее. Во-первых, вы мудаки. Зачем воровать, если для начала прораба нужно под крышу поставить. Это почти регулярный денежный поток от хитрого лоха, который не пойдёт писать заявление о вымогательстве. А потом можно иногда иметь его и воруя. Во-вторых, вы опять мудаки, потому что такие качественные дойные коровы долго сами по себе не работают. Конкретно этого деятеля уже давно крышуют малютовские. И они же пару раз уже обчищали его тайники. Их он постоянно менял, и ангар тот тоже был временным. Прораб догадывался, откуда ноги растут, но предъявить ничего не мог. На время затихал, потом продолжал. Стараясь шифроваться и от крыши, чтоб не знали ни тайников, ни реальных объёмов.

Мудаком меня назвал и Вован. Рома был и его старшим, а с Вованом я свой ход не согласовал. Да, я поступил необдуманно, но тогда искренне был рад. Ведь мы могли поиметь малютовских старших и неизвестно, чем бы это обернулось. Хотя и расстроен, что делюга сорвалась. А Вован орал — ну и что, мало ли кто лоха обул, желающих пруд пруди, никто б не вычислил, а малютовские не обеднели бы. Мы тогда сильно поругались и пару недель не общались, даже на сборах не здоровались. Я напрягся, думал, это навсегда, но потом помирились. Вован был более мудр по-житейски и лучше разбирался в людских отношениях, потому первым сделал шаг навстречу. Сказал, что возможно — подчёркивая интонацией это слово — я действительно нас спас от чего-то нехорошего. Хотя я всё равно мудак, что не посоветовался с подельником. Я согласился, что мудак, мы пожали руки, обнялись и больше к этому не возвращались. Переключились на другие темы.

Впоследствии оказалось, что связываться с вороватым прорабом и впрямь не стоило.

В идее поиметь его было что-то красивое и даже благородное. Вор у вора дубинку украл, как говорится. В данном случае никто из нормальных людей не пострадал бы. Ну, разве что немного городской бюджет. Но в нём и без нас с прорабом ковырялись все, кому не лень, и в масштабах гораздо больших. И конкретно нам с Вованом не должно быть стыдно перед налогоплательщиками — ведь товар-то уже до нас украден.

Но некоторые предложения Вована пахли дурно. Например, он хотел загнать под крышу репетиторов и студентов, писавших курсовые и дипломные работы на заказ. Первые размещали объявления в газетах, и Вован уже составил список потенциальных жертв. Вторые работали больше по сарафанному радио, информация о них тоже начала собираться.

Я высказал свои сомнения. Во-первых, нехорошо — обирать несчастных женщин, которые не от хорошей жизни подрабатывают. И студентов, которые могли бы, как и мы, рыскать по подворотням, а вместо этого зарабатывают своим умом. Во-вторых, финансовые потоки там небольшие, а карму эти крохи могут испортить не на шутку.

Вован ответил так. На это ведь можно и по-другому посмотреть. Не придём мы — придут другие. Юудут тупо отбирать у них деньги и решать проблемы, которые, по классике, сами же и создадут. А мы дадим реальную защиту. Город полон опасностей, защищать нужно много от кого. Пара сотен человеку погоды не сделают, зато он сможет обратиться за помощью и в ситуациях, не связанных с профессиональной деятельностью. Видимо, мне очень хотелось, чтобы мои сомнения развеяли, потому слова друга показались убедительными.

Впрочем, по каким-то причинам дальше обсуждений эта тема не зашла.

Кстати, о морально-этических моментах. У волынских был пиздюк Кеша, который обложил данью школьников младших классов. Сначала, правда, это были только средние классы. Потом началось что-то вроде франшизы или финансовой пирамиды — те, кто чехлил Кеше, стали собирать с тех, кто младше и слабее. Основную часть отдавая ему же. Суммы там были смешные — десять-двадцать-тридцать рублей в месяц. Но когда плательщиков сотня-две, уже набиралось несколько тысяч. И по тем временам десятиклассник Иннокентий в своей среде считался миллионером.

Со стороны, а тем более в нынешнее цивилизованное время, это выглядит стрёмно — ну как можно отбирать деньги у третьеклассника? На деле же всё было не так страшно, и даже выгодно для всех. Кеша давал защиту не только от себя и своих друзей, его охранный сервис был шире. О «налоге» знали все, и родители, и учителя, и всякие органы. Слухами ведь земля полнится, а что знают двое, то знает и свинья. И каждый родитель понимал — лучше их ребёнок отдаст десять рублей в месяц Кеше, чем у него каждый день будут отбирать деньги на обеды. И в туалет он будет отпрашиваться исключительно на уроках, потому что на перемене ему туда лучше не соваться. А Кеша ещё и за пределами школы обеспечит защиту, просто одним своим именем. И брендом «Матня», конечно же.

Бывало даже такое. Запишут родители ребёнка на кружок, а он находится на Стройдетали. Всего метров двадцать вглубь района, но их ещё надо пройти. Водить сами постоянно не могут, а беспокоиться каждый раз, вернётся ли домой целый и невредимый, тоже напряжно. Случалось, что босиком возвращались, хулиганы кроссовки отобрали. Был случай, третьеклассник зимой в мороз в одних носках вернулся — такие же третьеклассники ботинки сняли. Ещё чаще снимали куртки и шапки.

Потому приходили родители к Кеше и предлагали повысить тариф. Чтобы их маленького сына не только на Матне не обижали, но и за её пределами. Хотя бы только на Стройдетали ещё, где про Кешу были наслышаны, и совсем мелкими он воспринимался как большой авторитет.

Кеша от дополнительных денег благородно отказывался. Он ничего не слышал о пиаре и самопозиционировании, однако уже в своём юном возрасте понимал важность формирования положительного имиджа. Хотя были и противники такого благородства — если разрешать прикрываться своим именем всем и в любых ситуациях, это обесценит имя. И может создать ситуации, когда любой прикроется Кешей и вместе с ним Матнёй. А отследить это при таком количестве людей и этих самых ситуаций невозможно.

К слову о позитивном имидже. Был у меня знакомый, который жил в доме с консьержками. Их он недолюбливал и нередко жаловался, что из-за этих старух лишний раз ни покурить в подъезде, ни пива попить. При этом всякий раз с улыбкой здоровался. Зачем, спросил его я, что за двуличность. На что он ответил — если однажды менты возьмут за жопу, чтоб снизить срок или условным отделаться буду собирать отовсюду положительные характеристики. И тогда консьержки скажут — хороший был человек, вежливый, всегда здоровался, такой совершить преступление не способен.

Так вот, возвращаясь к схемам Вована. Одна из самых крутых его затей — почтовые разводы извращенцев. Он её придумал, посмотрев «Карты, деньги, два ствола», там было что-то похожее про вибраторы. Современным молодым людям, уже родившимся в эпоху интернета, она может показаться совсем древней или нелепой. Тем не менее, она оказалась очень даже рабочей.

Может, помните, была такая «жёлтая» газетёнка со всякими сплетнями и чушью в духе позднего «Спид-Инфо», которая так и называлась — «Жёлтая газета»? Там был раздел с объявлениями, в основном на тему секса и разнообразного шарлатанства. Газета была федеральной, с большим тиражом, потому стоили объявления дорого — чуть ли не целую стипендию за слово. Подавались они по телефону, а вот как производилась оплата и какие данные при этом оставлялись — уже не помню.

У нас с ним тогда на двоих был простенький мобильный телефон. Но позвонить Вован предпочёл с уличного автомата — мало ли, номер лучше не светить. Купив специальную карточку, не знаю, есть ли сейчас такие. Объявление звучало лаконично — «Грязное порно. Н/п. Город, индекс, а/я №». Забыл, уточнялось ли там, что речь о видеокассетах, или клиенты как-то сами по умолчанию догадывались.

Опять же, не знаю, существует ли до сих пор такое явление, как абонентский ящик. Тогда это была очень удобная вещь — в любом отделении заводишь персональный ящик, с него отправляешь посылки, на него же принимаешь корреспонденцию. Правда, заводился он по паспорту и при надобности за жопу взяли бы моментально. Только хитрость схемы и была в том, что потерпевшие никуда обращаться не станут.

На этот ящик со всей страны стали приходить письма от любителей всяких золотых дождей, букаке и прочих копрофагий. Самые настоящие бумажные письма в конвертах, написанные шариковой ручкой. В основном писали — «Здравствуйте, пришлите кассету на такой-то адрес». Некоторые, не зная, что на этих кассетах, заказывали сразу две-три. Кто-то писал — а уточните сначала, что там именно? Одна женщина написала — «Хочется чего-то особенно грязного, надеюсь, вы сможете меня удовлетворить».

Насобирав заявок, мы шли в магазин и покупали самые дешёвые чистые кассеты. Потом шли на почту и отсылали их наложенным платежом. Уже не помню, сколько стоили кассеты, пересылка и какую цену мы назначали извращенцам. С каждой кассеты чистая прибыль выходила около ста рублей.

Расчёт был простой. Клиент при получении оплачивал запакованную кассету без компрометирующих опознавательных знаков, и уже дома обнаруживал, что она чиста. Думал ли он, что это какая-то ошибка, что его видеомагнитофон не считывает формат видео или понимал, что его надули — это было уже неважно. Терпила мог злиться, рвать в бешенстве волосы на голове, посылать проклятия, только нам-то что от этого.

Несколько клиентов прислали письма, в которых сетовали, что кассеты чисты. Просили прислать заново, вернуть деньги или подсказать, не устарела ли их модель. Один прислал угрозы, что найдёт нас и накажет.

Сначала у нас была мысль на самом деле туда что-то записать. Только вот это было бы уже распространение порнографии, что неприятнее, чем незаконное предпринимательство и мошенничество. За мошенничество ещё надо постараться дело завести. Ущерб-то в каждом случае невелик, и чтобы набралась достаточная сумма, надо собрать нескольких терпил. С разных городов и готовых ввязываться в судебные дела, рискуя своим временем, деньгами и репутацией.

За один поход на почту мы отправляли примерно десять кассет. Одно время ходили туда каждый день. Как-то почтовая сотрудница отвела Вована в сторону и шёпотом спросила, что на них. Не порно ли, и не станет ли она соучастницей преступления. На что мой предприимчивый друг с улыбкой ответил — не боись, они чистые, это просто специальные кассеты, на них можно записывать хоть по сто раз без потерь качества.

С выбором отделения мы не заморачивались, пользовались ближайшим. Сотрудница та была местной и знала Вована с детства.

Всё это провернуть мой предприимчивый друг мог и один, не таская меня с собой. Однако он был не жадный парень и вместе ему было веселее. Он относился к этому больше как к развлечению, чем к заработку.

Правда, умные люди советовали в таких делах брать в долю лоха, который будет светить своё лицо и данные. А самим при случае можно отскочить сухим из воды. Только вот опасности особой мы не чувствовали, а искать подставного, делиться с ним и изображать дружбу не хотелось.

Большая часть заявок пришлась на первые недели. Месяца через три они постепенно прекратились.

Мы не вели учёт расходов и приходов. Деньги приходили — мы их сразу тратили, в основном зависая в шашлычных и угощая друзей пивом. Немного заслали в общак, развеселив старших. Позже я по чекам подсчитал, что всего мы отправили двести или триста кассет. Могли бы купить старую машину.

Планировали повторить. Хотели расширить ассортимент CD и DVD-дисками. Они компактнее, возни поменьше, и людей на них переходило всё больше. Только почему-то не повторили.

Позже, оказавшись в другом коллективе, я познакомился с челом по имени Кирилл, который проворачивал ровно ту же схему. Только газета была другая и специализировался он на сексуальных меньшинствах. Параллельно занимался интимными фото. Сейчас, конечно, звучит смешно, но тогда существовали люди, заказывающие по почте любительские фотографии голых девушек. Причём платя вслепую. Сначала он отправлял настоящие фото своей девушки, потом засвеченные, а затем вообще конверты с бумагой.

Делал он всё это один, в больших масштабах и несколько лет. Потом у всех появился интернет и старые схемы потеряли актуальность.

Все эти годы он потрахивал почтовуюсотрудницу. Я бывал в том отделении и видел её. На любителя, мягко говоря. Он и сам это признавал, но держать при себе лояльную сотрудницу было нужно, могла пригодиться.

16 Обычный вечер

По улице едет девятка, в ней четверо парней 22–23 лет. Играет DJ Alligator.

Один из парней на заднем сиденье нервно курит в окно. Его руки дрожат, пепел летит на штаны. На улице вечер, прохладно, но у него на лбу капли пота. Он очень худой, за что и получил кличку Кощей. Кричит водителю: «Блядь, ты не можешь быстрее ехать?»

Водитель — татарин Ринат — молчит.

Сидящий рядом с Кощеем Виталя усмехается: «Чё, Кощей, хреново? Говорили тебе взрослые люди, ты не слушал».

Кощей: «Кумарит, бля».

Ринат поворачивает машину.

Кощей: «Эй, ты куда?»

Ринат: «Кощей, сука, я тебя уебу сейчас, если не заткнёшься!»

Четвертый, Лёха, спокойно спрашивает: «Не, в натуре, а чё ты повернул?»

Ринат: «Да всё уж взято, не кипишите. К Макару заедем, заберём».

Лёха: «Чё за Макар, с третьего что ли?»

Ринат: «Ну».

Мимо проезжает милицейский уазик.

Въезжают в школьный двор, на стене школы крупная надпись краской «Третий сила». Останавливаются рядом с футбольным полем, вдалеке виднеется толпа. Не доезжая до неё, Ринат останавливается и мигает фарами.

Подходит Макар: «Здорово, парни, как дела?»

Жмёт всем руки через окно. Отдает Ринату пакетик.

Ринат: «Садись, посидим маленько».

Макар: «Да не, вопросы решаем, побегу».

Ринат: «Менты к вам что ли приезжали, сейчас навстречу попались?»

Макар: «Да, круг сделали и отчалили. Недавно на камеру снимали, а темно, видно плохо, они поближе подъехали. Пиздюки окружили, давай машину раскачивать. Мусора обосрались, орут, а вылезти боятся. А уехать не могут, прикиньте, заглохли! Кое-как завелись, ещё б несколько секунд и хана легавым».

Все смеются, кроме Кощея.

Макар: «Ну, давайте, удачи»

Уходит.

Ринат вслед: «Давай, от души. Сам пробовал?»

Макар, обернувшись: «Делу время — потехе час. Нормально, говорят».

Парни разворачиваются, уезжают.

Кощей: «Пацаны, может, здесь тормознем?»

Лёха: «Пять минут уж потерпишь».

Виталя поёт: «Пять минут, пять минут, это много или мало».

Кощей: «Заткнись, блядь, не беси!»

Все смеются, кроме Кощея.

Ринат: «Да уж, Кощею сейчас пять минут как пять часов. Сам виноват, нечего дозу так нагонять. У меня сосед три грамма в сутки ставил, а его закрыли, прикиньте. Он себе вены хотел перегрызть — ну, типа, кровь пускаешь и вроде полегче. А нечем — раньше на винте торчал, зубов нет. Да и вен тоже».

Лёха: «И как он, не сдох там?»

Ринат: «Не, вышел, дальше торчит».

Въезжают во двор школы, останавливаются рядом с футбольным полем. На нём стоит толпа человек в сто. Половина курит, в темноте множество огоньков.

Виталя: «Они заебали курить, весной пиздец чё творится, всё поле в бычках».

Ринат: «Помню, я когда учился, мы это поле на субботниках пидорили. Ну, не сами, конечно, черти в основном».

Достает из бардачка аптечку.

Лёха: «Кощей, ты живой там ещё? Да хули тебе, ты ж Кощей Бессмертный. Давай первый. Виталик, ты как, попробуешь, может?»

Виталя: «Не, не уговаривай даже».

Кощей быстро провел привычную процедуру и блаженно откинулся на сиденье.

Лёха — Ринату: «Ты как, сейчас или потом?»

Ринат: «Я нюхну пока».

Лёха: «Я тоже тогда».

Отсыпает на ладонь, снюхивает. Протягивает пакет Ринату.

Ринат: «Подожди, я так не могу».

Скручивает купюру.

Все разом закуривают.

Ринат: «Сегодня одного балбеса отошьем. Кощей, ты там не прожги мне ничего».

Леха: «Пойдемте, чего долго сидеть-то. Кощей, ты как?»

Виталя: «Куда ему, пусть сидит».

Толпа расступается, впускает старших в импровизированный круг.

Один из молодых, парень лет 17–18 по имени Санёк: «Пиздюков подтянули, вон они».

Показывает на двоих с разбитыми лицами.

Ринат: «Прописали уже, смотрю?»

Санёк: «Да, нормально всё, и пробили, косяков нет».

Лёха: «Кто подтянул?»

Голос из толпы: «Я!»

Лёха: «Головка от хуя. Если что — спрос с тебя. Всё, пиздроны, рассоситесь».

Толпа уменьшается вдвое.

Ринат: «Санёк, что по деньгам?»

Санёк отдаёт ему деньги: «Это со школы, это с шараги».

Ринат: «Блядь, Саня, давай ты ещё десятками приносить будешь, трудно поменять что ли? Нормально всё, никто не борзеет?»

Санёк: «Да не, Ринат, если что — решаем быстро».

Ринат: «Осторожней только, и меру знайте, не беспредельте. У соседей вон двоих закрыли, палку перегнули, черти заяву кинули».

Санёк: «Я слежу, все окей».

Ринат: «Ладно, где этот, как его?»

Голос из толпы: «Рыжий».

Ринат: «Рыжий хуй бесстыжий, бля, где ты, выходи, подлый трус».

Из толпы в круг выталкивают парня.

Ринат: «Чё, хуила, за кайфом погнался, да? Тебя предупреждали, сука? Мало предупреждали, да? Плохо, может, предупреждали, неясно?»

Рыжий: «Ринат, бля буду, я завязал! Клянусь, не буду больше!»

Виталя: «Да он сейчас вмазанный стоит, гандон».

Ринат: «Так ты блядь, значит, Рыжий».

Бьёт его в лицо, но удар получается несильный.

Рыжий: «Пацаны, бля буду! Давайте последнее китайское!»

Лёха бьёт, не давая договорить, но тоже несильно. После удара Витали тот падает.

Ринат: «Ломайте эту рыжую шлюху».

Несколько человек из толпы налетают на бывшего товарища, минуту топчут его, мешая друг другу.

Ринат: «Хорош. Больше предупреждать никого не будем, спалим с наркотой — отшиваем без разговоров. Это наш район, и всякой нечисти здесь не место».

Садится на корточки, поднимает голову Рыжего. Тот весь в крови, в полубессознательном состоянии.

Ринат: «Ходи теперь и щемись. Ты — чёрт. Всё понял? Уберите его нахуй отсюда».

Двое оттаскивают тело в сторону.

Ринат: «Санёк, вы зачем у школы весь забор спилили?»

Санёк: «Да это пиздюки, прутья запасают».

Ринат: «Лучше б спортом занимались. Ладно, бывайте».

Парни садятся в машину, уезжают.

Толпа медленно расходится.

17 Хитрый неформал

Стоял погожий летний денёк, и мы компанией в десять гопнических рыл шастали по центру города. Напились и весело бесчинствовали. Дали по шее нескольким случайным людям (ну как людям — в основном таким же, как мы, только числом поменьше).

И у памятника одному великому поэту наткнулись на кучку неформалов.

Это была удача.

Потому что поколотить неформала в то время было делом святым. А неформала, который плюёт и сорит бычками возле памятника великому поэту (и неважно, что мы от поэзии были, мягко говоря, далеки) — святым вдвойне.

Мы никуда не спешили. Совсем не обязательно было проводить блицкриг, суетливо бить и скорее покидать место преступления. Уличные драки в то время были делом обыденным. Прохожие никогда не вмешивались, милицию никто не вызывал. И даже видео на телефон не снимал, чтоб выложить в ютуб.

А посему бить стали не сразу, сначала словесно поунижали. Неформалы попались хорошие, качественные. Мало того, что пытались переговариваться, всё больше развязывая нам руки, так ещё и не убегали.

Среди них попался весьма занятный персонаж, весь в каких-то фенечках, с козлиной бородкой крестом поверх рубахи.

На привычный вопрос — «кто ты есть по жизни?» — юноша выдал нетривиальный ответ. Я, говорит, человек верующий. Наши шаблоны несколько порвались. Мы что-то там ещё его спросили, получили в ответ мудрёные цитаты из писаний, и оставили его в покое. Решив по второму разу побить его товарищей.

И понимали ведь, что сучёныш просто косит под блаженного, и что не впервые прокатывает у него сей финт. Но постеснялись бить, ибо грешно как-то.

Прогнав молодых людей с насиженного места, сами пошли дальше.

Через пару дней проходил неподалёку того памятника — опять сидят.

Позже двое из той нашей компании ударились в религию. Неплохие парни, только слишком уж грузят бредом, особенно, когда накурятся.

18 Выцепать

Есть такое занятие — «выцепать», то бишь караулить какого-то недруга. Как правило, с целью физического насилия.

Поначалу это не особо напрягает. Сидишь в машине, ведёшь блатные базары, куришь в окно, обсуждаешь жопы проходящих женщин. Упиваешься тем, какой ты крутой бандит.

Но быстро надоедает. Ожидание может длиться бесконечно, с машинами вечно проблемы. Чаще приходится ошиваться в подъездах или на воздухе, а это уже не то. Тем более, в основном приходится выцепать по наводке старших, чем во имя своих интересов. И постепенно понимаешь, что веса в глазах старших это прибавляет мало, что ты — шестёрка, а перспективы впереди туманные.

Да и опасное это дело. То жертва окажется не лыком шита и не надует в штаны, а даст ответку, то перестараешься ненароком.

Помню, как-то посменно ждали бывшего подельника одного из старших. Задание было простое — пробить башку и сломать какую-нибудь конечность. Засады были в двух местах сразу — в подъезде его тёлки и возле частного дома матери. Ждали круглосуточно, по три-четыре часа. Через несколько дней пришел к тёлке, и нарвался на шпану. Но был матёрый, сидевший, и порезал троих к чертям собачьим. Один чуть кони не двинул, часть кишков отрезали. Мне повезло, как раз сменился тогда. А чела так и не поймали, качественно на дно залёг.

А однажды парни из другого звена ловили дерзкую даму, с которой старший повздорил из-за припаркованной у торгового центра машины. Нужно было просто пришугнуть её и дать пару пендалей унизительных. Знали только подъезд, примерное время входа/выхода и во что может быть одета. Ещё в наличии была чёрно-белая фотография 3х4, неизвестно откуда. За утро и вечер надавали подсрачников трём или четырём. Была ли среди них именно та — так и не поняли, но отчитались, что задание выполнено с блеском.

Один мой друган из другой банды рассказывал, как морозными зимними вечерами поджидали неуловимого хрена, с ледяными монтажками в рукавах. Истекли соплями, отморозили носы и уши и прокляли все на свете. Покалечили не того — говорят, сильно похож был, но на самом деле, чтоб душу отвести.

А того всё-таки поймали, но неудачно — один раз только ударили, и он убежал.

Или ещё случай был. Пацаны неделю караулили чела, с которым их старший повздорил. Когда тот наконец соизволил приехать домой, чуваки, увидев тачку, обрадовались как родному. А тот с их старшим выходит, пьяные оба и ржут. Уладили разногласия, а про отбой пиздюкам забыли.

Сейчас всё это вспоминать и смешно, и грустно.

Но гораздо хуже, если выцепают тебя.

И уж совсем плохо, если это делают твои бывшие друзья.

19 Как отжимались мобилы

Помните начало нулевых, когда у всех стали появляться мобильные телефоны?

Когда это были кирпичи с минимумом функций, стоящие как современные айфоны?

Когда показателем крутости было наличие полифонии и малопиксельной камеры, а связь была офигеть какой дорогой?

У шпаны тогда появился хлеб.

Выворачивать карманы у лохов было делом не очень выгодным, потому как с деньгами тогда у большинства было неважнецки. Да и несолидно. А вот охота за мобилами многим помогла продержаться на плаву, а временами и вообще быть в прикупе.

Грабежи, честно говоря, я не особо любил. Я человек тонкой душевной организации, и некоторые вещи порою принимаю близко к сердцу. Например, я долго вспоминал, как отчаянно сопротивлялся хилый студент, не желавший отдавать кирпич под названием Nokia 3310. Был жестоко избит и оставлен валяться в кровавом снегу. Мне даже показалось, что он лежит и плачет от тяжести потери.

Аппарат мы тогда толкнули, если не ошибаюсь, за пару тысяч рублей. Неплохой куш по тем временам.

Воровство мне импонировало больше. Однажды я с удовольствием подрезал трубу у гандонистого препода из неаккуратно оставленного в аудитории портфеля. Он на следующий день новую купил, получше.

Но скорее от гоп-стопов меня отталкивал не собственный гуманизм, а банальное очкованье. При грабеже, да ещё с телесными, порой и тяжкими, риск быть взятым за жопу гораздо выше, чем при краже.

Один мой коллега по коллективу был условно осужден на два года за Siemens А35, если помните такую модель. Рассказывал, как коридоры в РОВД забиты потерпевшими вперемешку с охотниками за телефонами. При том, что лишь малая часть шла в милицию.

Условка для него была везеньем — ожидал реального срока, да ещё и чужих дел могли навесить. Раскрываемость-то по телефонам у ментов была так себе, а висяки никому не нужны.

Был у нас любитель работать в одиночку. Неплохой парень, компанейский, но с сомнительной системой ценностей. Кандидат в мастера спорта по боксу, он не занимался словесным разводом, а просто вырубал жертву, забирал нужное и удалялся. Праздники вроде дня города были для него золотыми. Он ездил на одиночные гастроли в центр, кишащий пьяными, и без добычи никогда не возвращался.

Больше всего любил подкараулить за углом кабака зашедшего туда отлить подвыпившего фраера. Устраивал засады и в парках, где молодёжь в кусты ссать бегает.

Страна чудес, зашёл с мобилой — вышел без.

Как-то штук восемь за вечер отработал. Правда, человек пять вырубил безрезультатно — ну, а где без издержек?

Позже за один эпизод отсидеть всё же пришлось. Когда вышел, стал позиционировать себя как одумавшегося. Разводка для лохов — просто прошел тюремные курсы повышения квалификации. И понял, что в делах нужно больше тишины и незачем демонстрировать всем подряд, что ты преступник.

Покупать телефон в магазине считалось моветоном, да и дорого. За годы студенчества я сменил их с десяток, но впервые купил в магазине уже отойдя от той жизни.

Вполне привычный диалог при сделке купли-продажи:

— Зарядник есть?

— Ёбу что ли дался, может, тебе ещё документы надо?

— Ну, хоть не убили никого?

— Да нет, живой кажись…

Самыми эффективными по мобильным делам всегда были наркоманы. Им деваться некуда — хочешь не хочешь, а деньги нужны каждый день. Для многих из нас кражи и грабежи не были мерой вынужденной, часто мы промышляли из спортивного интереса. А у них вопрос жизни и смерти, и работать приходилось постоянно. А когда поставлено на поток, рука набита, известны все ходы и выходы — то дело идёт как по маслу. Торчки чуяли жертву за версту. Понимали, кого можно так облапошить, а где без насилия не обойтись, знали, когда вовремя дать дёру. Опытные и опасные, в общем.

Чем сильнее старчивались, тем меньше сил оставалось. И принципов тоже. Жертв уже выбирали послабее. У детей и стариков тогда телефонов ещё было мало, чаще по женщинам работали.

Те, правда, тоже попадались разные. Одна моя знакомая имела неосторожность идти в поздний час выпивши через тёмную аллею. С телефоном на шее на шнурке, была такая странная мода. А он ещё и мигал в темноте при смс-ках. Сзади подбежал лихой парень, дёрнул, а стрекача дать не смог — поскользнулся. Он был совсем хилый, а она не очень. Так отмудохала, что он валялся и хрипел, кровью булькая.

20 Берегитесь шлюх

Однажды волынские резко потеряли часть пехоты.

Судя по местным СМИ, дело выглядело так.

Орда подростков силой затащила молодую женщину на чердак и сутки насиловала и избивала. Она чудом вырвалась, и бегом к доблестной милиции. Та среагировала оперативно, повязав преступников по горячим следам.

Но всё было несколько иначе.

На чердаке многоэтажки пиздюки устроили блатхату. Навели там порядок, притащили мебель, технику, и весело проводили время. Мешая жильцам громкой музыкой, руганью, бесконечными круглосуточными потоками через места общего пользования. А также тем, что ссали сверху в какую-то щель. Идёт, бывало прохожий, а сверху золотой дождь с шестнадцатого этажа. А согласно законам физики сами знаете какой удар у таких ссак. Это просто убийственные ссаки. Ссаки-убийцы.

У шпаны были свои шлюшки, отдававшиеся практически каждому. За что получали некоторые преференции среди молодёжи района, ну и как бы причащались к бандитской романтике. В том числе и потерпевшая Вика, прожжённая блядина, на которой клейма ставить негде.

В тот вечер у кого-то был день рожденья. Дешёвые напитки лились рекой, дым стоял коромыслом, а в кучке заглянувших на огонёк к мальчишкам шлюшек весело смеялась Вика.

Примерно до полуночи Вику по очереди оформили человек десять. Потом она устала, закапризничала и захотела домой. К тому же подружки уже рассосались, а находиться одной в окружении пьяных оголтелых отморозков как-то неуютно.

Кто-то, сцепившись с ней словесно, дал ей пару лещей.

Всю ночь продолжались сеансы любви с пьяной Викторией. Под утро продолжали сношать уже спящую. Пиздюки ведь такой контингент, вообще без тормозов. Мозгов нет, зато энергии и похоти хоть отбавляй.

Наутро нарисовались ещё гости. Некоторые не побрезговали присунуть вонючему куску мяса, в который превратилась Вика. Малафья уже чуть ли не из ушей текла. В волосах засохла, на одежде — мерзкая картина, совсем не сексуальная. Это только в кино эти ваши букаке и генг-бенги выглядят красиво.

Когда писал это, полез в яндекс проверить, правильно ли понимаю, что такое «генг-бенг». Наткнулся на форум свингеров, где этому дано такое определение. «Если кратко, то генг-бенг — это секс одной дамы с несколькими мужчинами. А если вдуматься, то ГБ — это страстный танец, похожий на танго. Танец девушки и ее партнеров, где количество мужчин определяется желанием дамы. В этом действе главная роль отведена девушке, её желаниям и фантазиям. Мужчины горячи, страстны, галантны и предусмотрительны, готовы исполнить любую прихоть своей дамы». Страстный танец, бля. Проклятые извращенцы.

Где-то к обеду Вика, почуяв, что вот-вот уже затрахают до смерти, наконец сделала ноги. Хотя её никто и не держал, давно б уж могла уйти.

И непонятно зачем пошла к мусорам и заявила о жестоком массовом изнасиловании и продолжительном избиении.

Заметим — окромля пары несильных оплеух, Вику никто не бил. Но — у неё был свежий синяк под глазом от разборок в тот же вечер с другой потаскухой, и несколько царапин и синяков на теле, полученных в процессе секса. Молодёжь-то груба, не знает, как с женщинами обращаться.

Менты тут же поотлавливали по району и в ус не дующих преступников. И, не дав протрезветь, начали раскручивать.

Самое интересное в этой истории даже не та нелепая несправедливость к ребятам со стороны жизни. А то, как все эти бравые группировщики повели себя на следствии. Каждый, захлёбываясь слюнями, валил всё на товарищей. Впрочем, не спешите осуждать — неизвестно, как бы повели себя сами, тем более будучи ещё почти детьми.

Под шумок, пользуясь моральной слабостью вчерашних гангстеров, мусора кололи шпану и по другим делам. Парни сдавали друг друга наперебой, ничего не стесняясь, даже откровенного вранья.

Некоторым менты предлагали сделки — либо берёшь на себя висяк, аналогичный по сроку, но — со статьёй не стрёмно на зону заехать, либо — сиди за изнасилование.

По делу проходило около пятидесяти человек, часть из которых получили реальные сроки. Кто-то сумел соскочить благодаря собственной изворотливости, кто-то — сотрудничая активнее других, а некоторым даже четырнадцати не исполнилось. Побочно народу село ещё больше, чем псевдонасильников. Эта деталь, правда, в прессе не освещалась.

Немало субчиков потом высказывали свои авторитетно-экспертные мнения, что всё это неспроста и связано со стратегией органов по устранению группировок. Другие любители конспирологии предполагали, что эта акция с привлечением шлюхи и мусоров разработана конкурентами.

СМИ писали, что в городе впервые применили программу защиты свидетелей. С непрозрачным намёком, что свидетелем, которому чуть ли не внешность изменили, была сама Вика. Только она продолжила жить на районе. И даже не пряталась, а ошивалась каждый день во дворе в стельку. Много раз бывала бита, но кто уже разберёт, за то ли дело или в рамках повседневной алкашеской жизни.

У всех бедолаг нашлось по венерическому букету. Всё бы ничего, дело молодое, лечится, только вот в букете был ВИЧ.

Не знаю, как ребятам сиделось, большинству нормально, скорее всего. Тех, кому к моменту приговора исполнилось восемнадцать, отправили в местный лагерь, который в былые годы входил в зону влияния Матни. Про малолеток не знаю.

21 Как я был бит и классификация пиздюлей

Довелось мне однажды быть битым легендарными арматурными прутьями.

Дело было так.

Два района делили третий, нейтральный. И банда с более сильного района устраивала так называемую зачистку. Несколько вечеров улицы патрулировали пешие толпы и курсировали несколько машин, отлавливая неприятеля и лупя как псов шелудивых.

Я был не в курсе, к той местности отношения не имел, и непонятно зачем ночью пьяный забрёл туда, куда не нужно было.

Иду, останавливается рядом «шестёрка». Выходят три персонажа, с прутьями. Ты откуда, мол, спрашивают. Как-то по-будничному, устало. А я юн, дерзок, да пьян к тому же. Начал выпендриваться, с хера ли я должен представляться, сами кто такие, и так далее. Само собой, моментально был бит. Но не так, как бывает, без души. Устали, наверно, в тот день уже людей бить. Отделался лишь сотрясением, двумя небольшими шрамами на башке и одним на руке.

Хоть и пьяный был, а страшно. От шока боли не чувствуешь, в голове одна мысль пульсирует — только бы без последствий. Страшно даже не то, что могут убить, а что от одного неудачного удара можно овощем стать. Знаю двоих таких, были когда-то бравыми бойцами, а теперь ходят слюни пускают.

Молодые люди проверили, шевелюсь ли. Удостоверились, что жив, сели в машину и умчались прочь. Я встал, отряхнулся, вытер футболкой кровь, блеванул и пошёл дальше.

Потом мне объяснили люди постарше, да и сам уже допёр, что надо было представиться и без проблем идти своей дорогой. Понятия понятиями, но ситуации бывают разные. Часто не стоит в залупу лезть, а иногда и прогнуться не стрёмно. Да и в чём тут прогиб, криминальный бренд — это мощные доспехи, эффективный инструмент защиты, которым во многих случаях нужно пользоваться.

Журналиста Олега Кашина, конечно, пожёстче били, судя по видео. Не хаотично, второпях, а не спеша, прицельно, с душою. Как вообще выжил.

Некоторые бойцы помладше считали, что чем длиннее прут, тем эффективнее. Отпиливали от забора по метру, а потом могли только тыкать. Надо делать не более полуметра, и конец загибать чуть-чуть, чтоб в руке лучше держалось.

То было самое жёсткое избиение, которому я подвергался. Другие были попроще. Помню, лупили меня человек десять одновременно — оказалось, не так страшно.

Сам бил монтажкой, молотком, кирпичом, ножом, табуреткой даже бывало. Руками и ногами — бессчётно. За многие моменты было впоследствии стыдно. Многое зло мне вернулось обратно в том или ином виде.

Один знакомый говорил — я никого не бью, потому и самому везёт. И действительно везло — вроде и крутились в одних местах, а попадали по-разному. Ещё одного знаю — мастер спорта по кикбоксингу, а вне ринга никогда не дрался.

Вообще пиздюли пиздюлям рознь.

Бывают пиздюли немножко дискомфортные, после которых встал, отряхнулся и пошёл жить дальше.

Бывают пиздюли унизительные. Например, при девушке, которой понравиться хочешь. У меня случалось такое, я переживал. Хотя тоже не беда, как пел старик Летов — «унижение, кровавая пена — всё пройдёт, и печаль, и радость».

Ну, или в бак мусорный вас засунули, отоварив предварительно — в глобальном плане мелочь, жить можно и после этого.

И даже если вы пойманы как мнимый педофил бандой подростков, вас поколотили, выбрили вам смешной ирокез, обоссали, заставили целовать страпон, танцевать и опозорили на всю страну — даже после этого есть варианты.

Куда хуже пиздюли неопределённые — когда не знаешь, чем это закончится.

Покуда есть силы, прикрываешь голову руками, оставляя открытым ливер. Потому что лучше жить с отбитыми почками, чем с отбитыми мозгами. Или с выбитым глазом, например, или с перепонками лопнувшими.

А есть пиздюли фатальные, когда всё уже не важно — выебут ли вас ножом в жопу, выколют ли глаза или отрежут яйца и заставят съесть.

Не важно, потому что это уже конец.

Мир — он разный, и всегда есть места, где хуже и страшнее.

22 Парковочный бизнес

Одним из главных источников наших заработков были ночные парковки и круглосуточные стоянки. В городе они все принадлежали группировкам, кроме нескольких ментовских.

Делалось всё очень просто. Если в каком-то дворе наблюдалось скопление машин, то в один прекрасный вечер появлялись молодые люди и объявляли, что отныне ночь стоит столько-то. Не хотите платить — охранять не будем. Все понимали, что это означает, поэтому строптивых было мало. Со временем ставилась будка, проводился свет, а если это был большой пустырь, то он ограждался сеткой-рабицей.

Если рядом с домами находился по какому-то недоразумению невостребованный клочок земли или асфальта, на нём ставился некий обозначатель — например, щит с надписью «Парковка». И туда сгонялись машины с ближайших дворов.

Схема вроде и простая, а на практике бывает муторно. Деньги ведь не просто так собирались, должна быть видимость охраны. Поначалу поручалось пиздюкам, которые и рады стараться. Если дело шло более-менее стабильно, нанимались сторожа. С ними были трудности. Если это большая стоянка, то там условия более-менее. Территория огорожена, освещена, иногда собаки по периметру, тёплая будка или вагончик. И зарплата побольше, и мимо кассы всегда можно несколько машин поставить, посему работники были сносного качества. А на парковке часто и денег мало, и условий никаких. Бывало, зимой в морозы на улице ночами сопли морозили.

Поэтому в сторожа шли те, кого больше никуда не берут. В основном алкаши — люди крайне ненадёжные. Могут запросто не выйти на работу. Или выйти, собрать деньги с водил и свалить. Часто просто напивались и спали всю ночь. А спроса с них никакого, забрать нечего, разве что здоровье, да и того нет. Помню, два месяца каждую ночь ходил проверять. Либо сам иду, либо водилы звонят, мол, нет никого. Придёшь — или нет этого гандона, или пьяный спит. Уже бить устал. Каждые три дня нового нанимали. Если находился более-менее надёжный, это было отлично, месяца три можно было не париться. Потом чел или уставал и уходил, или ЧП какое случалось.

Врагов в парковочном бизнесе было несколько.

Во-первых, другие банды. Хотя у Матни с этим было попроще. С одной стороны, мощный бренд, и часто одно его упоминание снимало все вопросы. С другой — на всё, что находилось в пределах района, никто не покушался. Но дела у матнёвских были по всему городу, и те же парковки имелись в районах, где отсутствовала единая власть. И вот там случались лихие моменты.

Бывало, просто налетит толпа и перебьёт все машины. Выживают, так сказать. Или сторожей изобьют. Могут кассу забрать, а то и просто так избить, по беспределу.

Помню, подъехали одни фраера и говорят сторожам — передайте хозяевам, что с завтрашнего дня мы здесь рулим. Как в плохом кино на канале НТВ. Даже не спросили, чьё место. Избили алкашей, забрали кассу и были таковы. Поразительная наглость.

Следующим вечером мы устроили засаду. Парковка была во дворе П-образной многоэтажки. Подъездов пятнадцать, в каждом по десять-пятнадцать бритых рыл, рассредоточенных по этажам. Зрелище было фееричное. Въезжают во двор две «девятки», играет гангста-рэп, мощные сабвуферы, тонировка, номера по тогдашней моде потёртые. Из каждой вылазят по пять гангстеров, некоторые с битами. И вдруг мы со всех сторон с криками азартными, как тараканы из щелей. Одна машина успела стартануть, другая заглохла. Мы тех невезучих даже вытаскивать не стали, прямо в машине и утрамбовали. Потом откатили эту консервную банку с человеческим фаршем внутри в соседний двор и спокойно разбрелись. Кажись, тогда никто не сдох.

Во-вторых, администрация. Чиновники не могли разрешить подобную деятельность, равно как и запретить, потому что законов таких просто не было. При этом пытались урвать по максимуму. То разрешения требуют, то кассовый аппарат надо поставить, то электричество из подвала воруем, то покой нарушаем. Достали. То комиссия какая приедет, то предписания шлют. А то, что взяток не засылали, их только злило. Как-то решили легализоваться, нашли коммерса, кое-как оформили на него. Так его засыпали повестками. Он пару раз сходил, а потом перестал. Скоро и повестки перестали слать, и всё осталось как прежде.

Третьи враги — менты. Не все, а которые покруче. Обычные ппс-ники сильно кровь не портили, больше по мелочи досаждали. Они просто ставили машины бесплатно и иногда сторожей ночью в отделение забирали, чтоб мы их за небольшую сумму обратно на пост возвращали. Прокатывало такое нечасто, потому что на сторожей мы забивали. Поэтому ппс-ники стали приезжать по ночам и просто забирать кассу, для профилактики буцкнув сторожа. Изредка, не зарываясь, потому как помнили случай, когда у одного из них случайно машина сгорела.

Опасность исходила от таких упырей, как Карпов в сериале «Глухарь». Бандиты в форме отбирали хлеб у обычных бандитов. Особенно отдел по борьбе с организованной преступностью, это вообще были кровопийцы. Маленькие парковочки их не интересовали, но если это была добротная процветающая стоянка, то пытались отжать. В большинстве случаев удавалось.

Иногда в этом им способствовали городские власти, обращая внимание на разгулявшуюся молодёжную преступность. Тогда под шумок нелегальные (на этом слове делался акцент, будто были ещё и легальные) парковки объявлялись источником финансирования группировок. Устраивались облавы, ребят пачками запихивали в уазики, развозили по отделениям. Переписывали и составляли актуальную картину организованной преступности города. Будто никто ничего не знал раньше. Некоторых старших сажали или ломали до инвалидности.

А потом на отдельных стоянках проводился ребрендинг. Сетку-рабицу меняли на профнастил, фонарь на будке — на лампочки по периметру. На въезде ставились приличные ворота, в будке — кнопка вызова группы быстрого реагирования. А вместо алкашей теперь работали чоповцы или вохровцы.

Ещё врагами были жильцы, у которых не было машин, и парковки им только мешали. Люди помоложе понимали, что переходить дорогу не стоит. К тому же часто перед открытием парковки для видимости собирались подписи, что никто не против. И если в ходе сбора выявлялся потенциально склочный жилец, ему объясняли, что проблем от него не потерпят. Мешали в основном старухи, которым обязательно нужно с кем-то воевать. Претензии их были всегда одни и те же — шум по ночам, дышать нечем, пройти негде. Будто не будь нас, машины бы не стояли. Их методы борьбы были незамысловаты — писали всевозможные жалобы и резали провода, тянущиеся из подвала к сторожке.

А как-то раз подвалила шайка особо оголтелых старух, и перегородила въезд. Переговоры были бесполезны, бабки только кудахтали как куры. Скопилась очередь из машин. Через час приехал участковый. С важным видом выслушал их, принял заявление, и они довольные разошлись. По иронии судьбы участковый раньше состоял во вражеской группировке, дрался со старшими наших старших, а теперь стал обычным продажным ментом. Курнул с нами плана, получил свою дежурную тысячу, отдал нам заявление и отчалил дальше с преступностью бороться. Этими заявлениями была оклеена изнутри вся будка.

На самом деле машины не особо-то и охранялись. Их часто вскрывали, иногда по нескольку за ночь. Никакого ущерба, естественно, никто клиентам не возмещал. Максимум, что могли предложить — ставить какое-то время бесплатно. Был случай, что с парковки угнали «десятку». Опять же, ирония судьбы — она принадлежала старшему и стояла на самом блатном месте, рядом с будкой, аккурат под фонарём.

Кроме того, мы постоянно сливали бензин. Старались не наглеть, но всё равно палились. То не подрасчитаем и весь бак опустошим, то бак забудем закрыть. Большинство заметивших претензии высказывать стеснялись, а некоторые грешили на маршрутчиков и таксистов. Рядом с ними старались не ставить.

Однажды стройдеталевские нашли скопление дорогих машин у престижного жилого комплекса в центре. Двоих делегатов тамошние фраера деликатно послали. Следующей ночью были разбиты стёкла у десятка машин. Через пару дней во дворе поставили камеры. Той же ночью машины были закиданы камнями с дальней дистанции. Тогда же в процесс включились старшие, пообщались с несколькими жильцами, и через неделю на въезде во двор поставили приличную будку и шлагбаум. Довольные пиздюки вечерами собирали дань с буржуев, а по ночам ссали на их машины, не стесняясь камер. Но скоро в доме поселился прокурор, и теперь там сидят ЧОПовцы на зарплате у ТСЖ.

Была еще такая тенденция. Младшие возрасты находят бесхозный клочок и начинают работать. Пальцы веером, грудь колесом, криминальная карьера пошла в гору, авторитет на районе растёт. Деловито засылают процент в общак, на пятерых покупают старую «шестёрку». Постепенно те, кто уровнем выше, влезают в долю. А у тех есть свои старшие, которые в свою очередь либо хитрыми манипуляциями (например, устройство проблем с помощью левых людей, а потом их решение), либо внаглую (ссаньё в уши, что сверху взрослые дали распоряжение) отжимают дело. За изначальными хозяевами остаются только контролирующие функции (то есть — вся повседневная суета).

Бывая в других городах, я удивлялся — дорогие тачки стоят где попало, все дворы битком набиты, а никому до них дела нет.

23 Отчаявшиеся черти

Вспомните свои школьные годы — были ли у вас в классе изгои? Каково им жилось? До какой степени доходили их унижения? Какие чувства у вас они вызывали? Было ли вам их жалко, пытались ли вы заступиться за них? Как сложилась их жизнь после школы? А жизнь тех, кто над ними издевался?

Когда я учился в сельской школе, в моём классе и классом старше были двое таких чмо — «человек, морально обоссанный», как у нас говорилось. Слабые телом и духом, с трудностями в общении, с отклонениями в развитии. Дети алкашей, хотя мы все такими были. Всю школу их постоянно лупили. Даже развлечение было — ловить их по селу после уроков. Они старались дойти до дома с учителями, но это удавалось не всегда.

Чего греха таить, я и сам в этом участвовал. Дети жестоки, и жалко их не было. А если бы было — вряд ли я осмелился бы пойти против всех.

После школы один пошёл в армию, и там вдруг оказался на своём месте. Отслужил срочную и остался по контракту. До села потом дошли слухи, что он там отыгрался с лихвой за своё трудное детство. Лютует не на шутку, духов гнобит нещадно — страшный человек.

Второй уехал в город и пошёл в менты. Как себя вёл — не знаю, догадываюсь, что тоже не лучшим образом. Пересечься нам не довелось, города были разные. И хорошо, что не довелось, мне безопаснее.

К чему я это, спросите вы?

Переехав в город и оказавшись среди криминальной молодёжи, я увидел, что бывают другие уровни школьной жестокости. И что кармическое воздаяние может быть куда быстрее и фатальнее.

Среди матнёвских пиздюков был типок, который перегнул палку.

Все школьные годы он был беспощаден к двоим одноклассникам. С каждым годом чмырил всё сильнее. В младших классах просто бил, к старшим добавил креативности — окунал в унитаз, обоссывал, заставлял брать в рот. Отморозок редкостный, даже его старшим было дико, проводили с ним беседы, чтоб угомонился.

Перед выпускным бедняги не выдержали. Подкараулили его за гаражами, куда он отлить забегал по дороге в школу и запыряли ножами. А потом подняли вдвоём обломок плиты весом в полцентнера и на голову уронили. В закрытом гробу хоронили.

И сразу пошли сдаваться. Как сложилась их дальнейшая судьба — неизвестно, тишина была полнейшая.

Как и в случае с Бесом, эту историю предпочитали не обсуждать. Глупо и бессмысленно загубленные жизни, а ведь всё могло быть иначе.

24 Войны за асфальт, киоск и Фашист

К началу нулевых территориальный статус кво между городскими группировками в основном сложился. А вот в конце прошлого века войны за асфальт были обычным явлением.

Можно вспомнить много всяких связанных с ними историй. В том числе нелепых и смешных. Хотя смеяться, наверно, грешно, ведь загублены человеческие жизни.

Когда-то, например, Матня и Стройдеталь делили клочок земли в сотню квадратных метров с киоском и тремя скамейками. Каждая сторона считала его своей территорией, и на этой почве несколько лет шли битвы. От мелких стычек до масштабных побоищ с оружием и жертвами.

Пятачок, как его называли в народе, был хорошим местом.

Во-первых, через него шёл большой людской трафик — рядом были трамвайная и автобусная остановки, которыми пользовались жители обоих районов. А это — постоянная движуха, в том числе и случайные терпилы, которых можно поиметь. Во-вторых, там было удобно проводить время, особенно вечерами — имеются три лавочки, киоск с пивом, сигами и семечками. А также густые кусты, в которых можно с комфортом отлить. Или дать на клык развратнице в ночи. Или, опять же, ограбить какого подвыпившего работягу, который после смены напился пива, и до дома не дотерпев, опрометчиво решил справить нужду. В эти же кусты можно было завести заблудшего паренька, прояснить, кто такой и какова цель пребывания на местности. И после недолгих разговоров не спеша отлупить, не опасаясь свидетелей. Легендарное место.

Если младшие и средние возраста пятак привлекал такими моментами, то людей постарше интересовал киоск.

Конфликты можно было пресечь, договорившись на высшем районном уровне. В городе были примеры подобных спорных мест, в которых действовал своего рода мораторий на всякие рамсы.

Но по старым районным регламентам крышевать киоск могли только те, на чьей территории он находится. Хотя, по сути, и здесь были возможны компромиссы. История знает немало ситуаций, когда одного коммерсанта доят сразу несколько.

Однако тут договариваться никто не хотел. И даже когда уличная шпана мирилась, старшие могли вновь инициировать конфликт. Приседая на уши юным гангстерам о мощи района, расширении зоны влияния, деле принципа, и т. д. — манипулировать молодыми неокрепшими умами очень легко.

И вновь одни выгоняли других, забивались стрелки, кто-то побеждал и некоторое время упивался своей крутостью.

Школьники вечерами приводили туда своих пергидрольных подруг, демонстрируя им — смотрите, мол, имеем право, а вот те балбесы ссыкливо стороной обходят. Но скоро ситуация могла поменяться, и они же грустно говорили своим девушкам — чего это мы в одном и том же месте гуляем, давай сегодня туда не пойдем.

На стене прилегающей многоэтажки крупно писалось название района, иногда с припиской "сила" или "мощь". При смене политической обстановки она закрашивалась и писалось другое название. Слоев там было побольше, чем на стене Цоя.

Владельцам киоска, которые тоже постоянно менялись, приходилось несладко — когда у тебя каждый месяц меняется крыша, бизнес вести тяжеловато. Каждая крыша стремилась выставить другую ненадёжной, в киоске много раз бились окна и грабились продавцы, выходившие с выручкой. А однажды его вообще сожгли к чертям собачьим.

Потом поставили другой, покрепче и покрасивее.

Ментовские же крыши тогда были не модны, и на уличном уровне совсем не эффективны.

Борьба за тот киоск по большому счёту не стоила выеденного яйца. Пусть деньги благодаря локации и трафику он приносил неплохие, и за крышу платилось тоже изрядно, но получал ведь не один человек. Часть шла в общак, процент забирал кто-то из топов ОПГ, остаток делился на нескольких рядовых старших. Которые, к слову, те ещё пауки в банке, и часто не могли поделить деньги. Особенно если среди них имелись торчки — тогда вообще за копейки глотки грызли друг другу.

Человек по прозвищу Фашист — грустный символ асфальтных войн. И вообще всей той уходящей эпохи организованной уличной преступности. Живой пример, что всё тлен и всё проходит. А история если и способна когда-то повториться, то разве что в виде фарса.

Фашист получил прозвище, вернувшись с малолетки, где наколол на груди нацистский крест. Никаким нацистом он не был, зато был злостным отрицалой, что и символизировала наколка. Прозвище укрепилось ещё сильнее после того, как в очередной битве он надел на голову танкистскую каску времен Великой отечественной войны, украденную в школьном музее. Это был предусмотрительный ход — в той драке много голов было проломлено арматурой, кто-то даже двинул кони.

У Фашиста же и без того весь жбан был в шрамах.

Он был активным участником межрайонных разборок и не прекратил бегать с монтажкой даже перейдя в средний возраст. Фашист запросто мог встать в ряды школьников и ринуться в бой, невзирая на табели о рангах. Он был рожден берсерком.

Более того — даже став старшим, он мог тряхнуть стариной и побегать с молодежью. Правда, в старших он побыл недолго. Едва перевёлся, как опять сел, а вышел — много воды утекло.

Вы уже поняли, что Фашист был совершенно отмороженный тип.

Он мог, например, броситься с ножом на толпу. Такое вытворял он как минимум дважды.

В одном случае толпа дала дёру.

В другом оппоненты оказались менее трусливыми. Фашиста подрезали собственным же ножом, и он собирал кишки по асфальту. А потом врачи долго промывали их от дорожной грязи.

Тогда же ему вставили пластину в башку.

И все гадали — наверняка Фашисту когда-нибудь прилетит в то место, где пластина, склеит он ласты или прокатит?

Не знаю, прилетало ли, но пока жив.

Фашиста непосредственным членом Матни я уже не застал. Зато застал другого любителя прыгать с ножом на толпу — Сашу Беса. У него тоже стояла пластина после неудачного прыжка.

Интересная деталь — когда Бес в двенадцать лет вступил в группировку, первое время его курировал именно Фашист.

Ещё было у Фашиста приключение.

Идёт он как-то раз на сборы поздним осенним вечером.

Темнело, а он ещё и подслеповат.

Видит — толпа бежит по району. Одеты все одинаково, и все до одного бритые наголо.

Фашист думает — свои. Примкнул к ним, бегут, перебегают дорогу и оказываются на Стройдетали.

А время было военное, набеги совершались регулярно.

Бегут по чужому району. Фашист видит — впереди другая толпа стоит, и как заорёт — мочите, мол, их, да посильнее.

Все останавливаются.

Кто-то говорит — да это же Фашист. Его тогда уже много где знали, и врагов у него было немерено.

Не своими оказались, и те, впереди — тоже.Получил тогда Фашист нехило.

Прошло уж много лет. Пятачок по-прежнему нейтрален, только никто за него уже давно не воюет. Мелкие рамсы бывают, но не более.

Киоск всё так же стоит, теперь там торгуют прессой.

Стену дома закрасили витиеватым граффити залётные рэпперы, и никто их не побил за это.

Кусты стали подстригать, и если кто заходит в них отлить, то видно голову.

Лавочки много раз ломали, чинили, перекрашивали, но пока стоят.

К киоску часто подходит тощий седой 40-летний старик с тростью, покупает газету, садится на лавочку и читает.

Иногда к нему подсаживаются нынешние пиздюки, с обоих районов, и угощают пойлом. Он им травит байки из той жизни, когда был не туберкулёзным алкашом, а крутым парнем, чьё имя — Фашист — гремело по всей округе.

Любимая его присказка — берегите здоровье, не теряйте его ради хер знает чего.

25 Как бандиты 2000-х поимели бандитов 90-х

Ещё одна история про асфальтные войны, из другой части города.

Два района несколько лет воевали за парковку.

Был спорный клочок земли, за пределами обоих районов. Жилой массив заканчивался, шла проезжая часть, а дальше поле. Одни деятели вытоптали на нём площадку, поставили будку, фонарь и развесили по близлежащим дворам объявления. Парковаться там было удобно, от домов близко, во дворах мест нет. А платить всё равно приходится, хоть ты на тротуар поставишь, хоть на газон под своим собственным балконом.

Только дело пошло — пришли другие деятели. Начали качать, дескать, мы сами виды имели, и территория исконно наша, проваливайте отсюда.

История длилась долго, с кровавыми битвами, ночными нападениями, стрелками на пустыре и т. д.

Страдали от этого и автовладельцы — в пылу борьбы машинам бились стекла, протыкались колеса, вытаскивались магнитолы. В конце концов люди перестали там ставить, предпочтя более дальние точки.

И вот в один прекрасный день приехал эвакуатор, убрал остатки машин и многострадальную сторожку, которую несколько раз поджигали. В тот же день территория была огорожена, проведён свет, поставлен шлагбаум и модульный домик для охраны с кассовым аппаратом и видеонаблюдением. Вместо местных алкашей или пиздюков из группировки работать начали лицензированные чоповцы.

Теперь это была не ночная парковка, а круглосуточная стоянка.

Ценник вырос, но клиентура набралась быстро.

Просто некое ООО взяло участок у города в аренду, оформило что надо, кому надо заслало и стало вести почти законный бизнес.

Фирма, конечно, была не сама по себе, а от влиятельной бригады.

Местные группировки были сильно возмущены, пытались качать права, по привычке устраивать набеги и кидать коктейли молотова через ограждение. Даже хотели объединить усилия против общего врага.

Но бригада была федерального масштаба и вопросы там решались не на уличном уровне. Хватило нескольких разговоров с районными топами в офисах, где им разложили по полочкам, что к чему и какая может последовать ответственность.

Позже участок сильно расширили, к нему подвели коммуникации. Помимо стоянки заработал автосервис, мойка и ещё куча всего помельче.

Ещё спустя время со всех сторон появилась жилая застройка. То, что начиналось как парковка на пустыре, стало довольно крупным по городским меркам бизнесом.

Потом главаря бригады пристрелили где-то за границей, его подручных пересажали, и все дела перешли под контроль ментов.

А бывшие группировщики повзрослели, некоторые даже стали приличными людьми. И теперь ставят свои авто на той самой стоянке, за которую когда-то проливали кровь.

26 Как район от наркотиков зачистили

Раньше Матня считалась наркоманским районом.

Вообще-то в героиновый бум конца 90-х наркоманскими были все районы города, но этот отличался особой концентрацией. Может, из-за близости цыганских посёлков. Или из-за того, что милиция старалась пореже соваться на Матню, отчего уличный контингент чувствовал себя спокойно. В начале 2000-х проблема уже не была столь остра, но оставалась.

Поступает однажды от районного топ-менеджмента директива — надо очистить местность от всякого дерьма. Дескать, барыг стало слишком много, торчков ещё больше, как следствие — рост преступности. А чем больше преступности на территории, тем больше менты нас дёргают.

Ну и вообще, хозяева района мы или твари дрожащие, чего это тут барыги тренды задают, не по понятиям это.

Вся эта история, как часто бывает, была срежиссирована извне, о чём знали только избранные. Но шила в мешке не утаишь, что знают двое — знают все, посему открываю вам секреты Полишинеля.

Некоторые деятели из отдела по борьбе с организованной преступностью вдруг осознали, что наркотики — это сущий клондайк. И если уж побороть невозможно, ибо здесь многое зависит не только от политической воли местных властей и жёсткости органов, а ещё от разных макроэкономических моментов, то нужно возглавить процесс. Или хотя бы тупо нажиться на нём.

По классике жанра, говно разгребалось руками юных максималистов, наивных жертв псевдопонятий, а попросту — лошков, мнящих себя реальными пацанами. Ну, и за счёт тех же группировочных генералов, которые — секрета особого здесь тоже нет — почти все на крючке у органов.

Менты планировали руками молодёжи выщемить всех барыг с района, а опосля поставить своих, ручных. И начать двух зайцев убивать — бабло грести и показатели по раскрываемости в норме держать.

Все барыжьи адреса были известны, их на районе было пара десятков.

Рейды изяществом не отличались — оголтелые гангстеры, которым дан зелёный свет, врывались прямо в квартиры и избивали всех присутствующих.

Попутно мародерствуя — это воспринималось как охота за трофеями.

Предметом мародёрства были в том числе и вещества — среди доблестных чистильщиков района торчков тоже хватало.

Другой стороной процесса был геноцид рядовых потребителей.

Это было весело — устраивать городские сафари, при этом выступая народными карателями и борцами со злом. Случалось, что торчки избивались под одобрительные реплики бабушек у подъездов.

Повторюсь — торчали тогда многие. Половина старших, и среди молодёжи тоже хватало. Стараясь скрывать, конечно, ибо за наркоманство часто отшивали.

Щепки летели вовсю. Ломали и своих, кто спалился.

Бывало, одни нарки отшивали других, крича о понятиях.

Случалось, после рейда с полными карманами веществ эти псевдозожники спускались в подвал и нещадно лупили засевших там наркоманов. После чего, буквально садясь на валяющиеся полутрупы, вмазывались.

Молодёжь, как водится, подчас излишне старалась. Число находимых поутру трупов на местности резко возросло. Уголовные дела заводились редко — смерти в уличных разборках тогда были будничным явлением, а тут тем более какие-то нарки.

Плюс от передозировок дохли и сами районники. Немудрено, если у тебя после рейда мешок героина, а что там за консистенция неизвестно.

Но план милицейских кукловодов по замене прежних барыг на новых не реализовался. Несколько деятелей неожиданно погорели на каком-то другом деле, и всё руководство отдела сменилось. Пришло новое, якобы более порядочное, на деле же не менее беспринципное.

Когда туман рассеялся, оказалось — барыг на районе больше нет, все нарки попрятались или передислоцировались, и уровень преступности сильно снизился. Что и записали себе в заслуги новые менты.

Одновременно улучшилась и репутация района, и мощь группировки. Если в официальных сводках и кабинетных отчётах молодцами позиционировались менты, то в народе считали, что порядок навели матнёвские.

Кстати, мусора тогда тоже активно торчали, но это уже другой разговор.

Так вышло, что тогда я и сам впервые вмазался. Героином, отобранным у неместного джанки, заехавшего на район к барыге. Не понравилось, я блевал и недоумевал — как из-за этого говна люди просирают свои жизни. Однако человек существо упорное, и стремясь распознать кайф я быстро достиг цели. Сначала по ноздре пускал. Скрываясь от лучших друзей, и веря — меня пронесёт, покайфую немного, подсесть не успею, вовремя соскочу. Однако хрен там, дальше было так, как это обычно и происходит.

27 Встреча в ночи

Я любил гулять по ночной Матне. Было в этих прогулках что-то завораживающее. Фонари освещают на домах и заборах надписи «Матня», «Матня сила», «Матня 2000». Ощущение, будто идёшь по негритянскому гетто. Куда не каждый сунется, а ночью и вообще никто. Но ты как рыба в воде, это твой район. Здесь тебе безопаснее, чем где бы то ни было.

Однажды возвращался ночью с дружеских посиделок. На улице ни души, хотя ночь тёплая и располагает к прогулкам. Я накурен, умиротворён и рад жизни.

Вдруг сзади негромко: «Слышь, парень».

Подобное обращение в столь поздний час не сулило ничего хорошего. Нащупываю в кармане лезвие от канцелярского ножа (я им твёрдый кромсал). Останавливаюсь, оборачиваюсь — мужик в панаме.

И говорит он мне тихонько: «Парень, не дашь мне в рот?»

Я малость оторопел и даже подумал сначала, что послышалось.

— Нет, — отвечаю. — Не дам.

— А что же в этом такого-то, — говорит. — Зря отказываешься.

— Да пошёл ты нахуй, — говорю. — Пидор, бля.

И дальше пошёл. Он перешёл через дорогу как тень и скрылся во дворах.

Хорошо, что накурен был, за пьяного себя ручаться в тот момент не стал бы.

А был бы я припозднившейся девушкой, а он — маньяком?

Задумался, а что за жизнь у него? Живёт, наверно, среди людей и не палится. Может, даже уважаем кем-то. А ночью перевоплощается в охотника за мужскими членами.

Уже когда жил в студенческой общаге, так там постоянно в кустах эксгибиционисты тусили, девок пугали. Одного как-то поймали, гадёныш сумел вырваться и смыться.

28 Пирожковая война, заводчане и юношеские амбиции

Одним из градообразующих предприятий города был завод, выпускающий детали для какой-то промышленной техники. Официальное название было сложным, в народе его так и называли — промзавод. В 90-е шли войны за контроль над ним, с кучей заказных убийств, как водится. В начале нулевых вмешалось государство, и бандитам там ловить стало нечего. Кто-то ещё мог понемногу кормиться на мелких коррупционных схемах или рэкете вороватых начальников цехов, но глобально это мало на что влияло.

А вот на уровне низового уличного криминала завод представлял большой интерес. Точнее, его работники.

Зарплата в то время выдавалась наликом. Получив в кассе бабло работяги привычно шли пьянствовать в ближайшие скверики и дворы. И там начиналось городское сафари.

Завод вплотную прилегал к Третьему кварталу, где царствовала одноимённая группировка. Сильным игроком она не являлась. Менеджмент её был слаб, веса в городе не имел, и молодёжь больше варилась в собственном соку. По большому счёту она была вообще бесконтрольна, и на районе царил беспредел. Пьянство, наркотики, постоянные драки и частые бессмысленные убийства.

Помню, по телевизору показали сюжет про банду юных отморозков, которые возомнили себя чистильщиками и решили очистить нацию от недостойных. Их судили за убийства бомжей, каждому дали по десять лет. На самом деле никакими чистильщиками они себя не считали и идеологии не имели. Это были обычные триквартальные пиздюки, которые вместо школы шлялись по району пьяными и бесчинствовали. Избили кучу бомжей, один из них помер. А до этого такие же балбесы на районе тоже кого-то неудачно отоварили, и эпизод повесили на попавшихся. А заодно и несколько похожих висяков с других районов.

В самом конце 90-х между Третьим кварталом и Стройдеталью шла легендарная «пирожковая» война.

В школьной столовой два дурака — триквартальный и стройдеталевский — не поделили пирожок. Ситуация не ограничилась банальной дракой, а стала разрастаться в прогрессии. В течение недели случилось несколько столкновений, каждое из которых было масштабнее и кровавее предыдущих. Дошло уже до стрелок с сотнями участников и железом.

Конфликт нужно было срочно прекратить. Стройдеталевские старшие позвонили Бизону, главному по Третьему кварталу на тот момент, и попытались урегулировать ситуацию, пока ещё было возможно. Разговора не получилось. Бизон был пьяный и ответил — уличные разборки не мой уровень, пиздюки пусть сами меж собой разбираются.

Бессмысленная война продолжалась пару лет, то затихая, то обостряясь. Покалечено было немало, кого-то убили. Одного из тех изначальных драчунов за это время посадили, другого отшили, и он пропал из города. А потом как-то само собой всё постепенно прекратилось. Говорили, правда, что не совсем само собой, а вмешались менты. И уже когда всё стихло, Бизона убили в подъезде неизвестные. На улицах говорили — забили палками как собаку.

Так вот, триквартальные жили за счет работяг.

Зарплату выдавали в разные дни, часто задерживали, но местные всегда знали, когда заводчане выходят с деньгами. Свои же коллеги по цеху и наводили, а может даже и кассиры — там часто сидели такие же гопницы. Шпана по-шакальи караулила жертв, выжидала, пока напьются и начнут расходиться, а затем нападала. Били сразу наповал, забирали деньги и разбегались. Схема проста и отработана годами.

Кто поумнее — выходя из проходной с деньгами спешил на остановку и сразу уезжал. Стараясь не по одиночке — бывали случаи, когда отрабатывали и на остановке, и у проходной, и даже в трамвае. Некоторых провожали до дома и нападали тогда, когда они чувствовали себя почти в безопасности. Но многие всё равно, зная про массу случаев, шли бухать. Думая, что прокатит. Или что их много и дадут отпор. Или вообще не думали.

Кто-то рассчитывал, что если он с кем-то там знаком, то его побоятся тронуть. Знаю случай, когда работягу зажали в подворотне, а он начал пальцы гнуть и перечислять, кого знает, и угрожать. Не прокатило, вместе с деньгами лишился и здоровья.

А кто-то, пережив в своё время не одну передрягу, считал себя волком, которому море по колено. Как, например, мой бывший сосед Рамиль. Бухнул с коллегами прямо в цехе, зашёл в кассу и решил прогуляться до дома пешком.

Иду, говорит, хороший уже, думаю, добавлю сейчас у дома в разливайке и спать. Стемнело, а мне чего, уже на Матню зашёл, кого бояться, тут каждая собака знает. Сбоку выныривают двое. Одного видел раньше на трёшке — понятно всё, думаю. Пизда вам, ору, и руку в карман, за ножом. Не успел, заебошили монтажками. Надо было не бабочку покупать, а с кнопкой, секунда бы всё решила. Очнулся в больнице уже, месяц почти валялся. По-любому найду их.

Судя по тому, что разговор был почти через год после гоп-стопа, никого искать он даже не пытался. Есть такое у сбитых лётчиков — никак не могут забыть времена, когда что-то значили, и принять факт, что теперь они никто.

Потом времена изменились, зарплаты стали перечислять на карты. И то некоторые умудрялись попадать. Напьются и идут к банкомату обналичить лавешек на проезд и пивчанский в дорогу. Только пин-код введут, подлетает шпана, вырубает и сама завершает операцию.

Кстати, про Третий квартал я узнал ещё классе в девятом, когда жил в деревне, и про все эти группировки знал только понаслышке. В соседнем селе, куда мы на мотоциклах гоняли к девчонкам, поселился один чуви лет двадцати трёх. Забыл уже, как звали. Рассказывал всем байки из своей городской жизни. Он рысачил с Третьим, и с его слов выходило, что мощнее группировки в городе нет. А сам он чуть ли не весь район держит. Деревенские слушали, рты разинув. Я тоже — пересекались как-то в большой пьяной компании. Зашугал всех — язык был подвешен, словесно жонглировал будь здоров, и мог запросто поколотить какого-нибудь сельчанина. Конфликтовать боялись, думали и впрямь может привезти орду страшных городских бандитов, как говорил.

Быстро спился и двинул кони. Сидел студёной зимней ночью с деревенской шпаной у клуба, жгли костёр и пили спирт. Отошёл за угол отлить, и там в сугробе уснул. Нашли только утром. А ведь в пяти метрах от костра, и другие за тот же угол ходили, никто и не заметил. А может кто заметил, но сделал вид, что не заметил — он там уже всех достал.

Потом, уже в городе, я специально пробивал за него, просто из любопытства. Оказалось, отшили за крысятничество голубчика, вот он в деревне и засухарился.

К чему я, собственно, про Третий квартал речь завёл.

Мы все тогда были полны амбиций, хотели стать авторитетами. Иметь влияние и деньги, и постоянно пытались для этого что-то придумать. У меня зародился стратегический план — захватить Третий.

Начав с малого. Организованность у триквартальных была плохой, и с делами тоже не клеилось. Тот же парковочный бизнес на их территории был развит слабо. Я наметил несколько неплохих мест. Да, район чужой, но это нам не помешало бы — слишком сильны были матнёвские и слабы триквартальные. Возникшие конфликты погасились бы быстро, особенно если поддержкой старших заручиться. Даже без насилия бы обошлось. Пустив корни можно было б и местных к себе переманить, кто потолковее. И так, шаг за шагом, глядишь — через пару лет не стало б триквартальных, а появился бы матнёвский анклав.

Мне даже сны уже снились, что к черновской, волынской и малютинской бригадам прибавилась сабакинская.

Ребята, я ведь действительно мечтал об этом. Как хорошо, что не все мечты сбываются.

Одна матнёвская парковка в Третьем квартале всё же появилась. Её организовал Вован в партнерстве с одним триквартальным старшим, который перешёл в Матню в средний возраст. Правда, вместе с Вованом почти сразу поднялся опять до старшего.

Я в этом не поучаствовал — к тому моменту моя матнёвская история была закрыта. Началась история татарская.

Часть 2. Татары

1 Переезд

Через пару лет моя бабушка умерла. Родственники деликатно попросили освободить жилплощадь, и мне пришлось переехать в студенческое общежитие. Плюс был в том, что ездить в универ теперь не нужно было — на лекции я мог ходить в тапочках. Пару раз, кстати, я так и делал. Минус — политех располагался в другом конце города, до Матни ехать почти час.

Заселиться в общежитие было не так-то просто, учебный год уже начался и мест почти не осталось. Спрос был выше предложения, плюс искусственно создавалась видимость дефицита. Чтобы держать в напряжении студентов — они народ шумный, суетной и в целом проблемный, а постоянная угроза выселения держала их в узде. К тому же коммендант и курирующий проректор зарабатывали на заселениях и не-выселениях.

Я решал вопрос с коммендантом Зинаидой Львовной. Властная и жадная женщина, студенты её боялись и ненавидели. Когда-то она была завкафедрой в этом же универе. Выгнали за взятки, но сумела занять тёплое место. Человек очень неприятный, общалась со студентами как тюремный работник с заключёнными. Хотя, если знать, на какие кнопки жать, то договориться можно.

Львовна сразу категорично заявила — мест нет, приходи на следующий год, может повезёт. Но я к разговору подготовился, знал, что есть и что это её стандартные речевые скрипты. Потом говорит — ну, если тебе прямо совсем негде жить, подожди, скоро кого-нибудь выселим. Если поспособствуешь взносом в фонд благоустройства общежития, то вопрос ускорится — хоть завтра проведём рейд, выявим нарушителей и места появятся.

Выселение незнакомого мне сельского студента меня беспокоило мало, а вот платить кому-то было не в наших правилах. А таким мразотам, как Львовна — так и вовсе западло.

Потому пошёл ва-банк — денег, говорю, сейчас нет, а вот у вас, знаю, на пятом этаже в двухместной комнате живёт один.

Живёт, картинно вздыхает коммендант, потому и один, что ни с кем не уживается. Бандит, всему этажу покоя не даёт, всех соседей выживает, никак выселить не могу. Но скоро выселим, комнату на ремонт закроем.

Бандит тот был Ростик, член ОПГ «Татарские», и с ним действительно были проблемы. Последний его сосед съехал после того, как пьяный Ростик посреди ночи привёл шлюху, выгнав бедного студента. Таких случаев в его портфолио было навалом, но всё ему сходило с рук. За него просили старшие, с которыми у Львовны были давние дела.

Не закрывайте, говорю, зачем средства фонда тратить, сделаю я вам этот ремонт.

Никаких ремонтов я делать, конечно, не собирался, но был очень убедителен и через пару дней заселился.

2 ОПГ «Татарские»

С Ростиком мы быстро нашли общий язык. Через него я начал общаться и с другими татарами.

Связь с Матнёй стала ослабевать. Приезжал я в основном уже только на сборы, и то — начал позволять себе вольности и несколько раз пропустил их. Оказалось, что это не такой уж тяжкий проступок. Отмазки легко прокатывали, и друзья могли прикрыть, если надо. Правда, со старыми друзьями тоже общался всё меньше. У меня уже появились новые. Более того — с новыми друзьями наметились общие дела.

На Западном районе было несколько бригад. Они более-менее уживались, по-крупному не конфликтовали, иногда даже объединялись перед общими врагами. Обобщённо все они назывались «западские» (почему-то именно так, а не «западные»).

В некоторых ситуациях достаточно было сказать — «работаю с Западом» или «западские мы». Особенно если твой визави в теме не глубоко, или ты не считаешь нужным представляться конкретнее. В пределах Запада так обычно не говорилось. Как на той же Матне — между собой мы чаще говорили «черновские», «волынские» и «малютинские», а с чужими — «матнёвские».

Одной из основных бригад Запада были «татарские», или «татары». Запад был главным ареалом их обитания, но звенья — как и интересы — имелись и в других частях города.

Это не было этническое образование, татар по национальности там было немного. Изначально бригада зародилась в Татарстане и состояла из нескольких спортсменов. Видимо, там ловить особо было нечего, потому сменили место обитания и пустили корни в нашем городе. Главным был Татарин, чистокровный русский, за глаза его называли Палыч. Очень серьёзный человек.

Про татар я был наслышан, даже общался немного — двое учились со мной на одном курсе, ещё несколько человек курсами старше и младше. Близки не были, общение было нейтральным и даже подчёркнуто уважительным. Я знал откуда они, они знали откуда я. Как будто члены тайного ордена, о котором не принято говорить вслух.

В общежитии жило человек двадцать татарских.

Разумеется, Ростик склонял меня перейти к ним.

Это было логично. Общался я с ними уже довольно плотно, даже был посвящён в некоторые внутренние дела, но в то же время состоял в другой банде. Хотя тут было сомнение — а надолго ли я сюда переехал, не временные ли это обстоятельства, и сколько продлится эта новая дружба?

Ещё это было заманчиво. По словам Ростика, у них многое отличалось от нашего. Самое главное — не было регулярных сборов, которые меня тяготили всё сильнее. И праздного шатания тоже не было, все при делах. На Матне мы всё-таки больше разговаривали о потенциальных темах, чем занимались ими. Ну и в целом у них были люди в основной своей массе посерьёзнее, так что это мог быть переход на более высокий уровень. Да, Матня — мощь и сила, нас много, мы гремим и наводим страх. Но поднимаются там единицы, а большинство так и остаются в коротких штанишках.

У меня ещё был весомый аргумент, который я пока никому не озвучивал. Рядом с общежитием я наметил место под парковку. Скорее даже под полноценную стоянку с неплохими денежными потоками в перспективе. Заниматься ей, оставаясь в Матне, было неудобно, а вот перейдя к татарам — вполне. Но надо было решать быстрее, пока никто ещё не положил глаз.

3 Уход из Матни

Я ходил и думал, как перейти. Прокручивал в голове слова, которые скажу на сборах. Гадал, как лучше поступить — объявить, что перехожу к другим, или по-тихому отойти, а официально перейти не сразу? Будут ли с меня требовать отходные? Я знал людей, которые отдавали машины, доли в делах, брали кредиты или просто работали, отдавая зарплату полгода-год. Положены ли отходные при переходе? Будут ли бить и насколько сильно? Могут ли пустить какой-то нехороший слух про меня? Бывало, чел плохо расставался с бывшими друзьями, и они распространяли сплетни, что его отшили за плохие поступки.

У меня был козырь — хорошие отношения с моим старшим Ромой. Который к тому же очень адекватен и, кажется, сам уже начал уставать от той жизни. По крайней мере с ним можно было просто поговорить для начала и посоветоваться. И спросить разрешения, конечно, всё-таки субординация, иерархия и обязательства пока никуда не девались.

Ростик пообещал: если не отпустят по-хорошему, подключит своего старшего (и будущего моего), чтоб договорился.

Чего скрывать — я очковал. Набрался духа, и после очередных сборов попросил Рому о разговоре тет-а-тет.

Он выслушал, спросил, чем конкретно там буду заниматься. Скоро двадцать лет, не ради же того, чтобы и дальше слоняться по улицам и подъездам? Ответил, что надо осмотреться, но вроде есть шанс в парковочную тему вписаться.

Не стал говорить, что уже место заприметил. Могли и не отпустить, заставить заняться и потом себе забрать. Всё это криминальное братство — чушь собачья. Все друг друга кидают и друг на друге паразитируют. Тем более старшие на молодых. Сколько было случаев, когда только пойдёт дело, как старшие в долю влезают, а потом выдавливают. Или помогают молодым развиваться, а потом выясняется, что они себе коммерсов взращивали.

Спросил, кто старшим будет. Слышал о нём, тот заметный человек в нашей среде. И вообще о татарах мнения неплохого.

А потом говорит — всё, ты свободен.

Я даже опешил слегка, чуть не вырвалось — как, а отходные? Вместо этого спросил, надо ли какие формальности соблюсти, на сборах может объявить, из списков выбыть?

Нет, говорит, никаких списков, это вас так лечат просто. Тут хаос на всех уровнях, мы даже не знаем, сколько вас. Всё, на сборах больше не появляйся, именем не представляйся. Друзьям своим только скажи, и на районе первое время не появляйся. Если какие вопросы будут — скажешь, со мной решил.

Моё членство в группировке замыкалось, по большому счёту, на Рому. На уровнях выше никому до меня не было дела. Старшие из роминого возраста пойти наперекор его решению не могли. Со своим возрастом проблемы у меня могли быть, если бы только Рома велел мне их устроить. Пиздюков это вообще не касалось. Хотя история знает случаи, когда чел отходил, а с него потом получали все подряд, от старших до пиздюков. Но там были обоюдно негативные расставания.

И всё. Мы раскурили косяк, немного постояли. Рома разоткровенничался, сказал, что сам уже подумывает. И что зря я вообще пытаюсь карьеру делать, лучше вовремя соскочить. Пожали руки и расстались.

Я ехал в маршрутке, смотрел на огни вечернего города, а по радио звучало «Я свободен, словно птица в небесах». Не так-то я и был свободен тогда ещё, и не забыл, что значит страх, но на тот момент казалось, что да.

Спустя много лет я побываю на концерте Кипелова, услышу эти строки, находясь уже в других жизненных обстоятельствах, и испытаю смешанные чувства.

4 Офис

На следующий день Ростик закинул за меня удочку, получил добро, а ещё через день повёл в офис татарской бригады. Он был минутах в пятнадцати ходьбы от общаги.

Это было старое двухэтажное здание с вывеской «Ассоциация защиты бизнеса». Такая организация действительно существовала и даже вела какую-то деятельность. Многие старшие были там официально трудоустроены, имели визитки и когда надо позиционировали себя приличными людьми. Но все, кому надо, знали, чей офис на самом деле и кто стоит за ширмой ассоциации.

Сам Татарин-Палыч здесь появлялся редко. Он старался дистанцироваться от криминала и всё больше легализовывался. У него имелся свой офис, куда даже не всякий старший был вхож. Бывало, записывались на приём через секретаршу. Я там никогда не был. И вообще Палыча видел всего несколько раз. Эфемерная, малопонятная большинству категория «харизма» по сей день ассоциируется у меня прежде всего с ним.

Второй этаж был закрыт на вечный ремонт. На первом было несколько комнат, почти все без дверей. Жизнь кипела в самой большой. В ней имелись пара столов, три кожаных дивана, кресла, на стене висела плазма, на тумбочке стоял старый кинескопный телевизор с подключенной к нему приставкой. Кто-то спал на диване, кто-то тупил в телевизор, щелкая пультом. За одним столом шла игра в нарды, за другим — в карты, ещё двое резались в приставку. Все в основном взрослые.

Солидно, подумал я, интересно, сколько стоят диваны. Наверно, сюда доступ только избранным. Пройдёт время, и мы с Ростиком будем трахать шлюх на этих диванах. Я вытру свою сперму туалетной бумагой, не заметив одной капли. Она засохнет, и на неё сядет тот, кто сейчас проигрывает в карты и орёт, что против него жульничают. Позже он станет депутатом городской думы.

Мы прошли в другую комнату, с похожим интерьером, только поменьше и без плазмы на стене. Никого не было, Ростик включил электрический чайник. Чай попить не успели, в комнату быстро набилось человек двадцать — почти всё артёмовское звено татарской бригады. Мне задали несколько вопросов, вроде тех, что когда-то на первых сборах на Матне. И быстро про меня забыли, переключившись на то, ради чего собрались. Я был лишь незначительным пунктом в повестке собрания.

Всё это сильно отличалось от того, что было на Матне. Во-первых, обстановка не чета школьному двору. Во-вторых, разговоры — не пустое перетирание кто с кем рамсанул, а больше по делу. В-третьих, удивили сами персонажи.

Половина из них были моего возраста и с виду мало чем от меня отличались. Ну, может, одеты получше. Я тогда одевался стрёмно, в тот день на мне были украденные с Жуком вещи. Другие были постарше лет на пять, и выглядели солиднее. Все хорошо одеты, с нормальными причёсками. На Матне многие старшие выглядели как урки, с бритыми черепами в шрамах — далеко не все, поднимаясь в иерархии, отказывались от привычного образа.

Звено возглавлял человек лет тридцати пяти по имени Артём. Под ним было два возраста — тот, в котором был Ростик и теперь я, и те, что постарше — так называемые «ванькИ». Самый прошаренный и приближённый к Артёму был Ванёк. Он как бы координировал своих товарищей и являлся неким связным между ними и Артёмом. Формально «ваньки» были для нас старшими и имели право нас напрячь, чем постоянно пользовались. Правда, и ответственность за нас тоже несли, и разруливали рамсы, которые нам оказывались не под силу. При этом непосредственным старшим обоих возрастов, за которым последнее слово, был Артём.

Почти все «ваньки» имели высшее образование. Матом ругались мало. Один из них — Гриша — вообще был в очках, будто интеллигент какой, а не опг-шник со стажем.

Но все они были в системе с самых юных лет. Начинали в основном с районниками и в бэкграунде имели кучу всяких передряг и мутных дел. Тот же Гриша, по рассказам, был лютый отморозок, кошмаривший всю школу вместе с учителями.

Ванёк был бывшим стройдеталевским, и до сих пор ненавидел матнёвских, хотя районы уже давно союзничали. Когда-то они его порезали, и ему удалили селезёнку. У меня всегда было ощущение, что он меня недолюбливает. Это никак не проявлялось, но напряжение чувствовалось.

Самое приятное впечатление произвёл Артём. Он был в костюме — приехал после встречи в администрации. Весёлый, вроде даже доброжелательный, речь грамотная, рассуждения здравые. Больше на чиновника похож, чем на бандита.

Только и это впечатление было обманчивым — за его спиной много всякого. О некоторых моментах поговаривали чуть ли не шёпотом. Но всей правды знали немногие, и наш круг к таким знатокам не относился.

До того, как примкнуть к Палычу, он работал автономно, проворачивая какие-то совсем тёмные дела. Его подельниками были чел по прозвищу Варёный и пара неизвестных. Попали под прицел органов, залечь на дно не успели и все разом должны были присесть всерьёз и надолго. При аресте случился замес, ребята оказали сопротивление, двоих застрелили. Остались Варёный и Артём. Варёный всё взял на себя, получил двадцать лет, а Артём из зала суда поехал снимать стресс в сауну.

Надо отдать должное Артёму — про друга он не забыл. Засуетился не на шутку, продал две квартиры, машину, перекидал кучу людей, надавал взяток. Даже сумел подставить кого-то из ментов. Лет через шесть Варёный освободился. С надзором, правда, многолетним, но это совсем мелкий нюанс. В то время Артём уже работал с Палычем и подтянул Варёного. Говорят, Татарин сомневался, слишком мутный персонаж этот Варёный, тем более что под присмотром органов. Но Артём смог его убедить.

Варёного я увидел в тот же день. Он зашёл, когда мы собирались расходиться. Урка уркой, на роже шрамы, зубы золотые. Кто сейчас вообще ставит золотые зубы? Речь полна какого-то непонятного жаргона, с примесью блатной фени и присказок. Помните, в фильме «Брат» был деятель, который поговорками говорил? «Жизнь висит на нитке, а думает о прибытке», «Бери ношу по себе, чтоб не падать при ходьбе» — вот в таком духе. В целом весёлый и обаятельный человек. С одной стороны, от него исходят какие-то животные флюиды, внушающие страх, с другой — легко располагал к себе.

— Очкарь, на машине? Доедем кой-куда, — говорит он Грише.

Тот пытается отмазаться, девушка, мол, ждёт. Хотя всем и так ясно, что отвезёт.

— Тёлки должны ждать, — отвечает Варёный. — Любить больше будут.

Своих подопечных он не имел и часто напрягал ваньков как своих, а Артём был не против. Может, и бывал, но я этого никогда не замечал.

Любопытный персонаж, подумал я тогда. Даже не подозревая, что очень скоро мы ненадолго станем лучшими друзьями.

На том же собрании один из моих новоиспечённых коллег по возрасту спросил, можно ли набирать под себя возраст — для некоторых дел нужна рабочая сила. У чела была смешная кличка Мопед — в детстве угнал у соседа одноимённое транспортное средство.

— Подтягивайте, — сказал Артём. — Только представляться не давайте. Ездите по ушам, пусть считают себя причастными, но без права имени. От пиздюков одни проблемы. Вон у Кулика было двести человек, и что? Половину времени на их разборки тратил, а они ещё на него стучали, как чуть за жопу возьмут.

Кулик был ещё одним топ-менеджером татарских. Что-то вроде первого зама. Как Ванёк у ваньков, первый среди равных, отвечал за свой круг перед Палычем. Когда-то у него была своя группировка.

5 Стоянка

На следующий же день после вступления в новую банду я занялся делом.

Пустырь, который я наметил под парковку, располагался в нескольких минутах ходьбы от общаги. Принадлежал ли участок кому, были ли у кого какие планы на него — такие моменты тогда мало кого интересовали.

Неподалеку стояло несколько пяти- и девятиэтажных домов. Их жители ставили машины как попало, и почему-то этот факт никем не был замечен ранее. Возможно, потому, что на Западе парковочная культура была развита меньше, чем на Востоке, где никакой клочок земли не оставался бесхозным. А в непосредственной близости возвели большой жилой комплекс, пять или шесть домов этажей по пятнадцать. На них я делал основную ставку. Со старых домов клиентов, конечно, согнать можно, это мы уже проходили. Но новые дома были совсем хороши. Во-первых, большой объём потенциальных клиентов. Во-вторых, они ближе. В-третьих, если для старых жильцов это будет изменением привычного уклада, то у новых с самого начала не будет альтернатив.

Участок был огромный, примерно сто на сто метров. Надо расчистить площадку от всякого мусора, выдрать клочки кустов, выровнять неровности. Поставить будку, подключить электричество. Найти персонал, провести рекламную акцию. Провести работу со строптивыми автовладельцами. И всё это нужно делать быстро, ибо близилась зима, а там начинать будет дискомфортнее.

Сначала я подумывал поднапрячься и всё организовать в одиночку, чтобы быть единственным владельцем и, соответственно, получателем прибыли. Прикинув объём работы и возможные будущие проблемы, позвал в партнёры Ростика. Вместе легче, веселее и спокойнее. Тем более что в обстановке на Западе я ещё не очень хорошо ориентировался, и помощник из коренных жителей не помешал бы.

Ростик сказал — надо сразу делать круглосуточную стоянку. Это звучало солиднее и сулило больше денег, к тому же закрытая территория избавляла от некоторых дополнительных хлопот. Вот только и ресурсов требовалось больше. Небольшой будкой уже не ограничишься, надо привозить плиты и ставить на них строительный вагончик. По периметру нужно вкопать столбы, обтянуть рабицей и провести свет. Как-то юридически оформить, хотя бы минимально. Всё это не только лишнее время и рабочая сила, но и деньги, которых у нас не было. И некоторые организационные навыки. Я, например, даже не представлял, где взять плиты, какие столбы вкапывать, что делать с электрикой и какие документы нужно оформлять.

Сейчас это всё не кажется таким уж сложным. Но для юного разгильдяя без жизненного опыта и предпринимательской жилки это было непростое мероприятие.

Короче, в проект вошёл весь возраст — Ростик, Стас, Вова Ебун, Гоша, Кирилл, Петя и Саша по прозвищу Мопед. То бабло, которое я рассчитывал грести один, теперь должно делиться на восьмерых. Впрочем, пока были только расходы и суета, и они тоже делились на всех, что на начальном этапе было неплохо.

Сообща за несколько дней всё организовали. Расклеили объявления на подъездах об открывшейся стоянке и запустили информацию через местных инфлюенсеров в лице бабушек на лавочках. Они как любое нововведение восприняли одновременно с любопытством и скепсисом. Но с ними разговаривал в основном Ебун, а он мог производить приятное впечатление не только на юных дев.

Первые дни сидели там сами, по трое-четверо, иногда все вместе. Запуск стартапов всегда увлекателен, все полны энтузиазма, в голове уже деньги считают. Позже наняли сторожей. Со временем стали привлекать студентов, с ними было удобнее, чем с ненадежными тупыми алкашами.

Для создания видимости пригнали пару своих машин. В первую ночь приехал один клиент. На следующий день — ещё двое. А потом три дня ни одного нового. Некоторые парни приуныли, не все ранее имели дело с подобным. Те, кто имел — понимали, что это нормально. Парковочно-стояночные проекты всегда развиваются примерно по одному сценарию.

Отправили на ночное дело двоих безбашенных студентов, которые хотели быть к нам причастными. Те прокололи колеса у половины местных машин. Следующие сутки сидели всем звеном, ждали гостей. С самого утра пришли два мужика лет сорока и бандитского вида. Заметили их издалека, успели поржать, что идут временно бесколёсные. И в то же время напрячься.

К визитёрам вышли я и Ростик. Говорил в основном он, так как и выглядел посерьёзнее, и язык подвешен лучше. И не очковал, как я.

Мужчины начали уверенно, даже дерзковато.

— Чья стоянка? — спрашивает без приветствий один из них. Ростом метра два, я сразу прикинул, как быть, если до драки дойдёт.

— Ассоциация, — нарочито беспечно отвечает Ростик. Мне даже показалось, что он слегка зевнул.

— Татары что ли?

Ростик пожал плечами — как вам угодно, дескать, можно и так называть. Чего скрывать, даже если это менты — всё равно факт общеизвестный.

— Кто старший?

Тогда был популярен фильм «Бумер» и было модно говорить цитатами из него. Кто-то делал это на полном серьёзе, кося под киношных бандитов, кто-то — с иронией.

— А нахрен вам это обозначалово? — в голосе Ростика в этот раз чувствовалась именно ирония.

— Кина насмотрелся? Так под кем ходите?

— Под кем ходите? Как это?

Ростик потом говорил, что сразу просёк — обычные мужики, просто приблатнённые. Кого-то, наверно, знают, ну так каждый в городе кого-то знает и может кого-нибудь привести. Опасаться нечего, вот и начал уже прикалываться.

— Вы угараете, парни? — мужчины начали обострять.

— Да нет, почему, — Ростик не спеша закурил.

— Не получается у нас разговора, да?

— Почему, мы не против, только вы напряжённые какие-то, наезжать пытаетесь.

— Кто на тебя наезжает? Ты чего вообще разговариваешь как с чепухой какой? — вмешивается в разговор другой.

Мне вспомнилась сцена на заправке из того же «Бумера», где коммерс пытался права качать.

Обстановка накаляется. Ростик поворачивается, делает жест головой, из вагончика выходят шестеро. Последними — Петя и Мопед, с монтировками в руках.

Мужчины заметно поникли, хотя никто на них нападать не собирался.

— Вы чего пришли? — говорит Ростик. — Права какие качать? Сами откуда будете?

Понятно, что вопрос был не о том, где они живут, только нужного ответа у мужчин не оказалось.

— Вон оттуда, — кивнул высокий на дома. — Кто колеса проколол? Как вопрос решать будем?

— Я ебу кто вам там чего проколол, — огрызается Ростик. — Хулиганов много, без охраны бывает опасно. То ли дело у нас тут.

И провёл рукой — смотрите, мол, какая вместительная стоянка, приглашаем.

— Всё понятно, не получается разговора, — на лице высокого промелькнуло, что в диалоге они проиграли, но пытаются выйти красиво. — Вы здесь сегодня будете?

— Стрелу забить хочешь? — Ростик резко вытянул голову и пристально посмотрел на длинного. Тот будто в росте уменьшился. Двадцатилетний пацан морально победил сорокалетнего здоровенного мужика.

В подобных переговорах от ответа на данный вопрос зависит дальнейшее развитие событий. Не обязательно именно в данную секунду.

— Какая стрела, ты что, — улыбнулся высокий уже как-то заискивающе. — Ладно, парни, оставим пока вопрос открытым.

Развернулись и ушли.

Авторитет Ростика в коллективе вырос. А я себя тогда немного понакручивал — мой, наверно, понизился, стоял там помалкивал, может стоило тоже что-то сказать. Ведь вообще-то это мой проект изначально.

Позвонили Артёму, поставили в курс, что возможны разборки, непонятно с кем и в каком виде.

— А чего от меня хотите, — отвечает. — Чтоб я приехал и с вами сидел? Наберёте, если ситуация потребует.

И прислал двоих ваньков. Те приехали недовольные, их от своих дел оторвали, а ждать тут неизвестно чего и неизвестно сколько. Может, вообще никто не приедет. С другой стороны, им было любопытно посмотреть, что это мы тут замутили. И прикинуть, можно ли самим поживиться.

Увидели в вагончике плейстейшен, обрадовались и сели играть.

Мы с самого начала оборудовали помещение так, чтобы здесь было комфортнопроводить время. Поставили старую мебель, телевизор, приставку, дивиди. Часть пространства огородили шторой, там поставили диван, на котором спали и иногда трахали тёлок. По сути, это был наш мини-офис. Мне нравилось это место. И это был ещё один аргумент в пользу студентов в качестве сторожей — не хотелось, чтобы атмосферу портил вонючий сброд.

Много раз я и сам дежурил там, когда были перебои с персоналом. Это не сильно напрягало, заняться всегда было чем, только спать охота.

Через час пришёл участковый, молодой парень с папкой под мышкой. Неопытный, сам боится. Внутрь не пустили, ремонт якобы делаем. Спросил, чей объект. Скрывать и от него не стали. Показали свидетельство ИП (тогда, возможно, ещё ЧП — частный предприниматель, точно уже не помню) на имя Савельева С. С. — нашего Стаса.

Сказал, что ночью у двадцати машин прокололи колёса, спросил, не слышали ли чего. Посоветовал поставить кассовый аппарат и отчалил.

Аппарат мы скоро поставили, но больше для видимости, через него почти ничего не проводили.

А ещё через два часа приехали двое ахметовских возраста ваньков. Ростик и ваньки сели к ним в машину, через полчаса вернулись накуренные. Ахметовские с дрифтом развернулись и умчались.

То были знакомые парни, потому визит никого не напряг. Разве что их самих — такой кусок пирога из-под носа ушёл, могли бы и сами замутить.

Приезжали не только на разведку, а поинтересоваться, зачем их знакомых мужичков обидели. Огорчили, как говорилось тогда, ибо обиженным быть нехорошо. Со слов огорчённых выходило, что какая-то шпана по беспределу испортила машины, чтоб с них как с лохов лавэ стричь. А когда пришли поговорить, молодые парни надерзили и даже слушать не стали. Ростик легко обосновал свою позицию по пунктам: 1) не знаем, что там у вас за совместные дела, но они и есть лохи; 2) беспредела нет, обычные рабочие моменты; 3) не особо-то им дерзили, так, поприкалывались; 4) за то, что пришли с предъявами, не будучи никем, вообще-то и спросить можно; 5) если так беспечно машины бросать, можно и не только колёс лишиться.

Сошлись на том, что ситуация не стоит выеденного яйца. Но в качестве реверанса ахметовским пусть терпилы месяц ставят свои колымаги бесплатно.

Те появились через пару месяцев. Сразу, видимо, стеснялись показаться. Неплохие у них были машины, кстати, иномарки, хоть и подержанные, а дорогие. Они были перекупами и чехлили ахметовским. За стоянку они так ни разу и не заплатили. Сначала воспользовались бесплатным месяцем, а потом скорефанились с Кириллом. Помогли ему очень выгодно купить «десятку», за что он сделал им вечный абонемент.

Я даже как-то накуривался с ними — неплохие оказались ребята. Хоть иногда и пытаются взять на себя больше, чем унести способны.

Впоследствии были ещё пара незначительных моментов, когда мутные интересанты приходили. Как-то ночью забредали молодые из небольшой западской бригады, не знавшие, чья точка. Сторож набрал меня, дал трубку, культурно поговорили, ребята оказались адекватные. В другой раз ранним утром звонит напуганный студент — пришла толпа пьяных, требуют хозяев немедленно. Вообще невменяемые, по телефону говорить отказались, приходить позже трезвыми тоже. Я с ножом в рукаве бегом туда, одновременно пацанам звоню. Прибежал, а они почему-то свалили уже, может, опомнились.

Вообще дело пошло быстро. Через месяц из старых домов ставили уже машин двадцать-тридцать. Спустя два начали заселяться новостройки и в течение полугода прибавилась ещё сотня клиентов. Я был доволен, хоть и грустил немного. Будь поумнее — был бы единоличным владельцем, а не одним из восьми.

6 Жизнь в общежитии

Жили мы с Ростиком дружно, без бытовых конфликтов.

Убирались в комнате по очереди, мыли полы, протирали пыль. В местах общего пользования соседи убирались без нас.

Готовили редко, в основном варили пельмени и макароны. Чаще ходили есть к девушкам. Один раз съели чужой плов на общей кухне. Студенты приготовили, оставили на плите и ушли в комнату лекции зубрить. Мы отнесли к себе и вернули на место пустую сковороду. Они поняли, чьих рук дело, но предъявлять было себе дороже. Не обижайтесь, студенты, он просто очень аппетитно выглядел.

Вообще-то Ростик был городской, его родители жили в пяти минутах ходьбы от общежития. Но он был птицей вольной и, поступив в универ, решил пожить отдельно.

— У нас с тобой не настоящая студенческая жизнь, — говорил он. — Настоящая студенческая жизнь — это когда ты раз в неделю-две ездишь к родителям и привозишь мешок картошки. Деньги, которые дали, пробухиваешь в первый день, если мы не успели забрать, а потом неделю ешь эту картошку.

Я к родителям ездил раз в полгода, хотя езды три часа. Деньги и картошку не привозил. Ростик к своим захаживал раз в месяц.

Раньше общежитие «держали» татары. Студенты обкладывались ежемесячной данью, и денежные потоки там были неплохие. Платили даже жившие здесь аспиранты и некоторые безквартирные преподы.

А потом городским властям нужно было срочно уменьшить число очередников на жилье. Среди них было много ментов, и их пораспихали по студенческим общагам. В моей их жило на каждом этаже по двое-трое, некоторые с семьями. Студенты их ненавидели — о малейшем косяке они докладывали комменданту и нарушителя ожидали неприятности вплоть до выселения. За время моего пребывания человек пятьдесят, наверно, были выселены за курение в туалете и пьянство — именно по доносам ментов. Большинство из них были мелкие сошки, всякие там сержанты и прапоры, редко лейтенанты. На работе не шибко уважаемые, потому компенсировали свою никчёмность, портя жизнь студентам.

Ни мне, ни другим моим коллегам по коллективу, жившим здесь, они особо не мешали. С кем-то мы находили общий язык, на кого-то откровенно клали болт. Но массовые поборы к этому моменту уже прекратились. Будто в чёрной зоне режим сменился на красный.

Иногда мы всё же практиковали мелкий рэкет. Могли кого-нибудь развести и поставить, как говорится, на бабки. В основном суммы были небольшие, пара-тройка стипендий, редко больше. Перебарщивать было опасно — бывали случаи, когда писались заявления о вымогательстве. Тем более что вымогательства нередко сопровождались побоями. Иногда вопрос замять не удавалось — знаю людей, которых отчисляли из универа за подобное. Один даже получил судимость. Правда, условную, но всё равно — стоило ли того?

Ещё могли делать так. Нужна, допустим, сумма. Проходим вечером по комнатам вдвоём-втроём и ездим по ушам — пацаны, ситуация, срочно надо закрыть вопрос, поддержите, знаем, вы здраво по жизни двигаетесь. Вроде просьба, а отказать нельзя. Лох при этом сохраняет лицо — он как бы не жертва, пацанов выручил. При случае кто-то в своём селе мог по пьянке и козырнуться — я, дескать, с татарами общался, помогал им.

Или в день стипендии проходили и брали в долг полтишок-другой. Конечно, все понимали, что долги невозвратные. Но, опять же, всё на позитиве, лица сохранены. А бывало и не сохранены, и даже в физическом смысле — какой-нибудь бык не понимает правил игры, начинает залупаться и получает.

Пройдёшь двадцать-тридцать комнат, везде два-три жильца, с каждого по сотне — уже неплохо.

Нюанс был в том, что в общаге татарских жило пара десятков, и мы не были одной дружной компанией. И подобное практиковали несколько разных кучек. Случалось, приходишь к ботаникам, а они руками разводят — ваши уже заходили. Мы даже собирались, пытались договариваться, делить этажи, комнаты, месяцы. Получалось не всегда, иногда почти доходило до конфликтов. Чтобы их пресечь, решали — да хрен на них, чертей, что мы, ссориться из-за них будем? Даже на уровне старших поднимался вопрос, чтоб кто-то из нас был координатором, своего рода смотрящим, и вот такие ситуации тоже разруливал. Только вот мы все были из разных звеньев, у всех свои старшие, могли быть напряги.

Напряженные отношения у меня и Ростика были с тремя куликовскими, жившими этажом ниже. Одно время они стали бухать сильнее обычного, и участили поборы. Ходили пьяные, отжимали лавэ уже без деликатностей, могли избить. У кого-то магнитофон отобрали, у кого-то кроссовки. Мы пытались с ними поговорить, те давай быковать — вы охренели на своих наезжать за чушпанов.

Пришлось Ростику пожаловаться Артёму. Он довёл до Кулика, и тот приструнил своих. За это они нас недолюбливали. Не, мы, конечно, здоровались в общаге, универе, и в офисе случалось пересекаться. Но косые взгляды всё равно были. Ростика за спиной они называли стукачом.

7 Весёлые шлюшки

Поначалу офис казался каким-то сакральным местом, куда просто так не зайдёшь, только по делу. Потом он стал местом встреч не только со старшими, но и со своим непосредственным кругом. Захаживал я туда всё чаще. Мог прийти тупо скоротать время, поиграть в нарды или приставку (карты не любил), телевизор посмотреть. Правда, если в офисе были старшие, мы особо не наглели, больше ошивались в комнатах поменьше.

Здесь круглые сутки кто-то был, как минимум один-два дежурных пиздюка. Могли всю ночь выпивать старшие, хотя Палыч не поощрял. Или после клуба заезжали, отсыпались и ехали кто по делам, кто домой к жёнам.

Например, один из них, Тихон, страшный двухметровый человек, когда выпивал, старался жене на глаза не попадаться.

Как-то сидим с дежурным, играем в нарды. Привозят пьяного Тихона, выгружают на диван. На стационарный телефон звонит его жена — не заезжал ли, а то второй день не появляется и телефон выключил. Беру паузу, пойду, мол, узнаю. Сам в другую комнату, бужу Тихона. Он лыка не вяжет, бормочет — скажи, пусть идёт в жопу. Не, не заезжал, говорю жене, передам что искали, если появится. Через полчаса очнулся, перезванивает — дорогая, прости, ситуация, шифрануться надо было, сама знаешь нашу жизнь, сегодня приеду, не ругайся. Даже перед Палычем поди так не лебезил.

Он был запойный и окончательно не спивался только благодаря жене.

Постоянных дел у Тихона не было, кормился в основном с одного коммерса, которого вёл ещё со школы. Тот барыжил жвачками, украденными у матери в киоске, и отстёгивал долю юному Тише. Постепенно поднялся, а тот так и продолжил паразитировать на нём.

По сути, Тихон и сам был дойной коровой. Его жена владела сетью салонов красоты, а Тихон считался её крышей. По факту никаких денег он с неё не брал, но засылал Палычу долю будто брал.

В своё время имя Тихона прогремело в городе, когда он на стрелке бросил гранату в оппонентов. Хотел напугать, но не рассчитал расстояние и двоим оторвало по ноге. Время было лихое, вопросы решались жёстко и эффективно. А ещё это было время нищих и коррумпированных ментов, потому такие проделки легко сходили с рук.

Так вот, про офис. Иногда я и сам мог после тусы приехать и завалиться спать. Бывало, ночью продолжали там начатое в другом месте веселье. Как-то попались, старшие заехали телефон подзарядить, и мы нахватали отеческих лещей.

Однажды мы с Ростиком проявили неслыханную дерзость.

В клубе подцепили двух студенток и на волне куража помчались в общагу. Уже утро, светло, подъезжаем на такси — у входа ментовской уазик, кого-то вяжут. Оказалось, к первокурсницам припёрлись пьяные курсанты и пытались прорваться через вахтёршу. Да только фиг там, те опытные церберы. Туда посторонним и днём вход заказан, а ночью и своего не всякого пустят.

Вахтёрша, долго не думая, вызвала наряд. Дураки посчитали, что блефует. Продолжили выступать, а потом вообще окно разбили. За дебош их отчислили из училища. Одному особо не повезло — уже почти погоны примерял. Про казус даже в местных газетах написали.

Пришлось развернуться и поехать в офис.

Повезло, никого не было, кроме дежурного молодого. Который обрадовался нам, потому как сидел без сигарет.

Обеих студенток звали Ира. Одна была блондинкой, другая брюнеткой, и мы для удобства звали их Чёрная и Белая. Они учились в престижном вузе, занятия не прогуливали, вели общественную деятельность и были на хорошем счету. При этом любили приключения и секс. Такое часто присуще дочкам богатых родителей, коими они и являлись.

Поделили меж собой: мне — Чёрная, Ростику — Белая. Я уже тогда брюнеток лучше воспринимал. Впрочем, деление было очень условным — всё равно трахали обеих. И по очереди, и одновременно.

Если вы ещё не пробовали формат полового акта под названием "два смычка" — double penetration по-научному — то ничего не потеряли. Удовольствия мало, технически неудобно, больше, что называется, for fun.

Дежурного сделали соучастником преступления — Белая взяла на клык и у него.

Узнай кто из взрослых — нам бы точно не поздоровилось. Всё-таки логово ОПГ — не проходной двор, и уж точно не место для пьяного разврата.

Потом я узнал, что Варёный постоянно сюда баб таскал. Но он — взрослый, ему больше позволено.

Иры были весёлые девчонки, лёгкие в общении. Привычной неприязни, как к шлюхам, к ним не было, хотя мы тогда в этом отношении были мракобесы те ещё. И у них были на редкость для их юного возраста здравые рассуждения по разным вопросам. При иных обстоятельствах я бы пообщался и без секса.

Потом мы с ними ещё не раз встречались. Трахаться они были готовы всегда и везде. Даже на стоянку к нам приезжали, когда мы там выпивали и внезапно захотели опустошить яйца. Я свою трахал в машине, Ростик — в вагончике, выставив сторожа на улицу.

Несколько раз я приводил Чёрную в общагу, когда моя подруга Ленка уезжала к родителям. Один раз мы забухали, и я забыл, что она возвращается утром. Бужу Иру, чтоб сваливала. Она понимающая, лишних вопросов не задавала. Спросонья только трусы забыла надеть.

Приезжает Ленка, недовольная, что не встретил. Но помалкивает — с похмелья меня лучше не раздражать. Краем глаза замечаю — трусы на полу. Ленка чуть отвернулась, я их в окно. Висели потом на дереве полгода, студенты на их фоне селфи делали.

Ира, прости, знаю, ты их любила.

Но в ночь той офисной мини-свинг-пати главный номер исполнил наш друг Стас. Он тоже был в том клубе. А вечеринка — немаловажная деталь — была тематическая, связанная с сексом. Атмосфера как никогда располагала к разврату.

Между ди-джейскими сетами проводились конкурсы и розыгрыши, как на свадьбах. Всё, напоминаю, в контексте секса. Я не удивился бы, если под утро, когда пьяные устают и сваливают, остаются только выносливые торчки, всё переросло бы в кинки, а то и свинг.

И вот ведущий объявляет конкурс от спонсора вечеринки, местной сети секс-шопов. На сцену приглашаются парень и девушка, неважно, пара они или впервые видятся. Девушке предлагается показать мастер-класс по минету, сорвав куш в двадцать тысяч. Месячная зарплата работяги на заводе, и то не каждого.

Публика приготовила телефоны, тогда уже с камерами появились.

На сцену вылезает наш Стасянский. Угандошен быстрыми не на шутку, и тащит за собой такую же тёлку.

Ведущий сыплет шутками, разогревает публику перед зрелищем. Просит девушку представиться, пару слов о себе. У той от веществ язык как метла, выдаёт поток сознания, из которого понятно только что учится в универе и ей на всё пофиг. Потом к Стасяну — откуда же наш герой? Тот тоже на язык не сдержан. С Запада, отвечает. Ведущий игриво — понимаем, мол, что вы имеете в виду, а откуда именно? Намекает, типа в теме. Стас — с Татарстана. Тот — понимаем, уважаем, ну, приступим!

Стасу быстро отсасывают. Перед тем как кончить он смотрит в зал, поднимает палец — внимание, дескать. Потом мастерски оттягивает голову за волосы и кончает в лицо.

Публика в экстазе, бурные продолжительные овации.

Сумму героиня получила сразу же, всё по-честному. Чуть позже в тёмном коридоре, ведущем в туалет, Стас её отобрал. Расставаться с деньгами алчная развратница не хотела, пара несильных лещей её образумили. Она сразу же исчезла из клуба, а мы продолжили веселье, быстро пропив половину куша. Как говорится — легко пришли, легко ушли.

На следующий день видео облетает весь город. А Стаса вызывают в офис, где ваньки долго бьют его ногами. За наркотики и появление в непотребном виде при скоплении людей. За то, что представлялся не в том месте, не тем людям и не в той ситуации. И за то, что выступил клоуном.

Ну всё, думаю, пизда коту Ваське, если ногами — значит, отошьют. Не отшили. Наверно, потому что на Стасе были завязаны пара схем, которые в будущем могли выстрелить и принести Артёму деньги. Сам он при экзекуции не присутствовал, но и ежу было понятно, что ваньки исполнили его директиву.

Ту же двадцатку Стасу пришлось отдать в качестве штрафа в общак. Ну как в общак — мы-то знаем, куда на самом деле, всё это мы уже проходили.

Через пару месяцев оказались с Артёмом в офисе наедине. Я набрался наглости поинтересоваться — ногами-то зачем бить, не по понятиям же?

— А чего ты тогда промолчал, — отвечает. — Взял бы и предъявил за беспредел, или очко играло?

Я молчу — а чего тут скажешь.

Вдруг схватил меня за горло и как заорёт: «Ты чего, щенок, понятиям учить меня вздумал?! Да я эти понятия высрал, когда ты ещё на хую каплей болтался! Или ты свою районную хуйню тут продвигать решил?!»

В штаны я малость тогда надул, скрывать не стану.

Тут у него зазвонил телефон, он вышел на улицу и разговаривал полчаса. Пришёл спокойный, сели играть в нарды. Я выиграл марсом. Был шанс вообще на сухой, рисковать не стал. Артемий у нас был человек азартный, вспыльчивый, мог и рассвирепеть.

8 Общажные страсти

В общаге моим хобби было потрахивать первокурсниц. Занятный контингент. Юные свежие тела, в сексе поначалу так себе, но быстро учатся. Мозгов мало, жизненного опыта тоже — не нужно ходить вокруг да около, приседать на уши, специально разводить на секс. Многим городская жизнь и свобода от родителей просто крышу сносили, и они пускались во все тяжкие.

А тут я ещё — старшекурсник, человек уважаемый, парень интересный, да и с виду красавчик. Выпивая боязливо в комнате не запираюсь, как их ссыкливые однокурсники, смело курю на крыльце, магнитофон в комнате имею с колонками громкими. Приходить могу в сколь угодно поздний час, и великодушно могу с собой провести, если припозднились. Бывало, звонит соседка пьяная — выручай, Глебушка, засиделись в кафе, вахтёрша не пустит. А мне чего, жалко что ли, тем более вечер можно и у меня продолжить — алкоголь и презики всегда в комнате в наличии, а сосед не всегда. Да и при Ростике случалось, когда он спал, напившись.

Social proof, короче.

Из деревень они часто приезжали неотёсанные, стеснительные. Было интересно наблюдать, как город их меняет.

Попадались и совсем дикие. Например, Альфия — из глухой татарской деревни, где одни ортодоксы, по-русски даже не все говорят. О том, что нужно краситься — узнала от однокурсниц. От соседок по комнате — что стоит брить подмышки. А от меня — что ещё и пизду неплохо. Через месяц изменилась до неузнаваемости, хоть на обложку «Плейбоя» ставь.

Поехала к родителям, те её чуть не пришибли. Видел их один раз, они ей два мешка картошки привезли, я студентов напрягал, чтоб занесли. Такие прямо совсем сельчане, со смешным говором, всему удивляются. Как чукчи в городе.

Меня им представили как соседа по этажу. Если б узнали, что я вытворяю с их дочкой, с ума бы сошли. И убили бы меня.

— Ты не обиделся, что я не сказала, что ты мой парень? — спросила потом меня Альфия, жаря мне эту картошку.

Я был её первым и, как бывает в таких случаях, она влюбилась. А что можно спать, не состоя в отношениях, в её голове не укладывалось. Тогда, не имея ещё особого опыта в полиамурности и прочем фрилаве, я не смог грамотно объяснить, что это нормально. И даже очень удобно для неё самой же. Она психанула, поставила ультиматум. Не прокатило, на этом всё и закончилось. Ходила потом надутая, даже не здоровалась.

Жалко, она жарила вкусную картошку.

Наивно пытаясь вызвать во мне ревность, Альфия начала мутить с другими. И сама не заметила, как пошла по рукам. До меня даже доходили слухи, что в постели она тигрица каких поискать. Я даже рефлексировал — с одной стороны, я молодец, привил ей любовь к сексу. А с другой — она только вступила во взрослую жизнь, и тут вот я, сбил ей ещё не сформировавшиеся настройки.

Прости меня, Альфия, если что не так. И, вообще, не держите никто на меня зла, я ведь и сам был юн и глуп.

Через год или полтора я начал встречаться с пятикурсницей Ленкой с первого этажа. Ростик к тому времени окончательно переехал к своей девушке. Официально из общаги не выселялся, иногда приходил ночевать, но мы договорились, что будет заранее предупреждать. Ленка бывала в моей комнате всё чаще, и вскоре почти переехала ко мне. На радость соседке, к которой бойфренд лазил ночами в окно.

Ленка была чистокровной немкой. В Германии жила куча её родни. Сама же она там никогда не бывала и по-немецки знала только «дас ист фантастиш». И то — из немецкого порно, которое мы с ней смотрели на её ноутбуке.

Было у нас такое развлечение — взять бутылку водки, всяких ништячков вроде чипсов и жёлтых полосатиков, смотреть кино, не спеша побухивать, а потом яростно трахаться. Не романтично, скажете вы? Ещё как романтично, те моменты я до сих пор вспоминаю с ностальгией.

Она была очень крутая. Умная, красивая, староста на своём курсе, держала там всех в строгости. И очень развратная. Часто под водку мы смотрели не обычные фильмы, а именно порно. Никакой сопливой эротики, только хардкор. Многое пытаясь повторить, но оказывалось, что в реальности это не всегда возможно хотя бы чисто технически. Бывало, увидим новую позу, пытаемся повторить, и так, и сяк — не получается. Поржём, да так и уснём. С утра просыпались с похмелья — лёгкого, как обычно в юности — и вместо лекций трахались.

Многое в сексе я тогда впервые попробовал именно с ней. В рейтинге моих половых партнёрш она точно занимает одно из топовых мест. При том, что до меня была девственна. До 21 года — бывает такое, не удивляйтесь.

Девушка Ростика Настя была её лучшей подругой. И вот этот момент меня напрягал. Людям свойственно делиться своими и чужими секретами, и наши вторые половины не были исключениями. Настя рассказывала Ленке все самые интимные тайны, которые были не только её тайнами, но и Ростика, конечно же. О сексуальной жизни моего друга я знал всё, а она оказалась весьма разнообразной. На Матне отшивали и за половину из того, что он практиковал. Про подобные прецеденты у татар я не слышал, всё-таки люди здесь были постарше и на многие понятия смотрели иронически. Но всё равно — фиг знает, кто и как какой факт повернёт.

Услышав от Ленки про постыдные секретики Ростислава, я, конечно, поудивлялся и посмеялся. И напрягся, потому что ровно то же самое он знал и про меня. Не, Ленка уверяла, что она молчок, что представляет, как наша криминальная жизнь устроена. И, вообще, ей и самой не хочется, чтоб кто-то о ней знал такое. Я не верил, и не зря.

С Ростиком мы были друзья, это да. А друзья не должны предавать друг друга. Но я уже тогда немножко, как говорится, жизнь прохавал, и знал, как оно бывает. Что повернуться может по-всякому, и глубина человеческого гандонства может оказаться неизмеримой.

Вообще, до сих пор не люблю, когда кто-то является носителем информации обо мне, способной мне навредить.

Успокаивало меня то, что компромат на меня Ростик вряд ли использует не только потому, что и человек был неплохой, и из детских штанишек понятий уже вырастал. А потому, что за ним имелись те же грешки. Так я напрягался несколько месяцев, пока однажды по пьянке мы не разоткровенничались, раскрыв друг другу все карты. Он тоже по этому поводу напрягался, и мы решили, что надо перестать напрягаться. И что с подругами надо быть поосторожнее — всё-таки за нами были и реальные преступления, о которых действительно стоило помалкивать.

С Ленкой мы прожили почти полгода, это были первые мои отношения с совместным проживанием. Я сильно привык к ней, казалось, что лучше уже никого не найду. Не только в плане секса, а всякие там бытовые моменты, взаимопонимание, интересное общение и т. п. Есть версия, что основы качественной семейной жизни — много секса, смеха и взаимопонимание. Всё это у нас имелось.

Она меня бросила, когда узнала, что я торчу. Поначалу я покалывался время от времени. И, хотя следы всё равно остаются, и внешний вид выдаёт, но перед человеком от таких дел далёким отмазаться несложно. Постепенно, как всегда и происходит, начал системить. Однажды она вернулась в тот момент, когда я меньше всего ожидал. На приходе разлёгся прямо на полу с торчащим в вене баяном. Она была в шоке, думала сначала, что я сдох.

В тот же день собрала вещи и переехала к однокурснице. Больше мы не общались. Пересекались в универе несколько раз, она не здоровалась. А потом выпустилась и исчезла.

9 Монтажники

Через полгода после того, как я отошел от матнёвских, у них началась война с монтажниками.

Эти деятели заслуживают отдельного рассказа.

Когда-то никаких монтажников не существовало в природе, а была компания взрослых мужчин, контролировавших промзону на окраине Южного района. Изначально там вообще был всего один вагончик с надписью «Шиномонтаж». Постепенно мужчины под предводительством некоего Кондрата подтянули коммерсантов и создали им благоприятную среду для бизнеса. Те открыли несколько автомастерских, пару магазинов запчастей и большую стоянку. Кондрат оформил ЧОП, назвал его своим именем и сделал всей своей шайке разрешения на оружие. В офисе, официально занимаемом ЧОПом, друзья целыми днями играли на бильярде и пьянствовали. Вроде как охрана, на деле — крыша с правами акционеров.

Вагончик так и остался стоять у въезда на территорию, которая неформально стала называться «Шиномонтажом». А банду Кондрата в городе презрительно звали «монтажниками». Их мало кто знал, а те, кто знал, всерьёз не воспринимали. Ввиду чего и появились желающие отжать кусок пирога.

Бизнесменам с промзоны поступило несколько недвусмысленных предложений. С намёками, что Кондрат, в общем-то, не более чем хер собачий. Тогда же сгорели две машины на стоянке — её официального владельца и неофициального, Кондрата. А охраннику стоянки проломили голову.

Кондрат, понимая, что пахнет жареным, делает такой ход — переводит работников автосервиса в ЧОП, оформляет им лицензии и выдает оружие. Выясняет, кто больше всего интересуется его вотчиной и забивает стрелку за городом.

Стрельба в то время была уже не особо актуальна, в моде было решение вопросов с помощью «мяса». Оппоненты, знающие, что у монтажников нет молодежи, и в том их слабость, привезли для устрашения два автобуса шпаны с арматурными прутьями.

Кондрат даже и не думал вести диалог. Он приехал в сопровождении микроавтобуса, из которого повыскакивали вчерашние слесари и начали стрелять. Никто не пострадал, так как Кондрат приказал стрелять под ноги и в воздух. Но противники всё же в панике ретировались. Запрыгнуть в стартанувшие автобусы успели не все, пришлось побежать в лес.

По городу прошёл слух об отморозках, которые загнали пацанов в лес и преследовали как дичь. Это не совсем так — не преследовали, те отсиделись в кустах и вылезли, когда всё стихло.

На этом притязания на кондратовы дела закончились. Но либо он понимал, что это лишь до поры до времени, либо его вдруг одолели амбиции — он решает завести себе войско. Слесари, а ныне реальные пацаны, прошедшие боевое крещение, становятся основой группировки. Кондрат поручает им подтягивать молодёжь, за что они берутся с превеликим энтузиазмом.

Нюанс был в том, что эти работяги ничего из себя не представляли. Поэтому нормальных пацанов подтянуть не могли — ну кто пойдёт под мазутного чумазика, который двух слов связать не может? Но у парней был козырь — их не интересовало ни прошлое, ни настоящее, никаких проверок и прописок они не устраивали, двери были открыты для всех.

Первая волна примкнувших состояла из тех, кого отшили из нормальных мест. Им попросту было нужно влиться куда-то, чтобы не жить бесправной тенью.

В свою очередь они стали подтягивать явных чертей, которые тоже стремились что-то значить или просто хотели выжить.

Третий этап набора был самым экзотическим и самым опасным. Черти стали подтягивать школьников, причем самую изгойную касту — гашёных и башкастых, аналог лагерных опущенных.

Опасность этой категории очевидна. Ни для кого не секрет, что в армии, например, самая жестокая и бессмысленная дедовщина исходит от тех, кого больше всего гнобили. В тюрьмах самые страшные пресс-хаты — состоящие из обиженных. Вот и здесь — ещё вчера подростка заставляли брать в рот в школьном туалете, а сегодня у него за спиной несколько сотен таких же озлобленных на весь мир.

Раньше Южный район считался самым спокойным в городе. Лично я не раз гулял здесь с девушкой под ночной луной. Помимо спокойной обстановки там ещё и природа располагала к романтике (много зелени), и архитектура района.

Но в считанные месяцы район наполнился сотнями агрессивных моральных уродов, которые стремились отыграться за все свои ущемления едва ли не на каждом прохожем. Монтажники ввели негласный комендантский час и патрулировали район толпами до сотни человек. Избивая не только чужаков, но и простых мирных жителей. Несколько местных малочисленных бандеек ушли в подполье, а кто-то предпочёл влиться в «Шиномонтаж».

К Кондрату стали наведываться ходоки с просьбами и требованиями утихомирить разгулявшуюся шпану. В том числе из органов. Но он уже вошёл в роль авторитета, контролировавшего четверть территории города, и вёл себя надменно, демонстрируя всем, что никто ему не указ.

Очень быстро вся эта нечисть вылезла за пределы Южного района и, поверив в себя, стала залупаться на всех подряд. Вспыхнула война с матнёвскими. Прошло несколько массовых побоищ, после каждого из которых осталось по одному-два трупа. Казалось, что вновь наступил хаос 90-х.

Убили первокурсника с моего факультета, неудачно попали трубой по горлу. Такой же деревенский парень, как я. Родители сняли ему квартиру в Южном, а он вместо учёбы начал бегать с монтажниками. Помню, в институтский туалет заходил, робея. А через месяц вижу — ходит по коридорам грудь колесом, плечами чушпанов бортует.

Если поначалу все относились к монтажникам с презрением, то теперь их откровенно боялись. У этого сброда не было никаких понятий, их никто не контролировал и не спрашивал с них за беспредел. Они не ходили по одному, многие всегда с ножами, пуская их в ход даже без нужды.

Я и все мои знакомые наблюдали за происходящим с удивлением и опасением. Власти забили тревогу, пресса выдавала острые сюжеты один за другим. Городские авторитеты, по слухам, устраивали круглый стол. По другим слухам, лидеры ОПГ и милицейское руководство совместно обсуждали проблему.

Так продолжалось около года. За это время Кондрат подмял под себя почти весь бизнес Южного района, затронув интересы многих. Но в одно солнечное утро был благополучно застрелен на выходе из коттеджа, вместе с двумя телохранителями.

Газеты в те дни пестрили заголовками в духе «90-е возвращаются?!»

На этом буйство монтажников стало прекращаться. Началась внутренняя грызня, обезглавленная группировка раскололась на несколько частей. Прошла серия массовых арестов.

Половина слесарей с той поры чалятся с большими сроками. Слышал, сидится им несладко. Потому как отбывают на местных зонах, где прекрасно наслышаны за их поведение и немало тех, кому успели насолить.

А слово «монтажник» с тех пор в городе стало нарицательным, означающим дерзкого баклана.

10 Енот

Вызывает Артём меня и Ростика к себе.

Едем в офис и гадаем, сильно ли будет бить — мы тогда накосячили немного кое в чем.

Бить не стал, пожурил чуток и дал задание. Конфиденциальное и связанное с насилием. На большее, видимо, мы ещё не годились.

Надо приехать на адрес и всех избить. А некоему Еноту сломать обе руки.

Кто такие, за что, сколько их там — не уточняется. А мы — типа Траволта и Джексон в «Криминальном чтиве» — лишних вопросов не задаем.

— Бойтесь ножей, — предупредил Артём. — И сами не берите. Вообще никогда не носите.

Едем с Ростиком и тремя пиздюками на дело. На трамвае, чтоб машину не светить, мало ли. Ладно, вру — не было у нас тогда машины.

Оставляем молодёжь на пролёт ниже, сами поднимаемся, звоним в дверь. За ней слышны пьяные голоса и музыка. Ростик наверняка, как и я, гадает, сколько там народу. У него на правой — кастет, у меня в левом рукаве — кусок трубы.

Дверь открывает пьяная кобыла. Не спрашивает, кто мы, отходит в сторону — проходите, мол. Заходим, успеваю заметить, что квартира — обычный притон. Но такой, знаете ли, приличный, где пока ещё обувь принято снимать.

Ростик вежливо: «Благодарю, мадам» — и с левой в челюсть, наповал.

А очко играет меж тем, что душой кривить.

Входим в комнату, за столом сидят два урода. В прямом смысле, лица дебильные, не чета нам, студентам-интеллектуалам. Начинаем бить, те в крик — чё творите, кто такие, да знаете кто мы, давайте встретимся. Стандартный набор фраз, я и сам такое орал не раз.

Кто-то сзади бьёт меня в затылок, несильно, правда. Ростик более проворен — херакс гаду в шнопак, тот с копыт.

Притаскиваю за ногу тёлку из коридора. Итого перед нами лежат четыре тела, что-то бормочат недовольно, уже не столь дерзко.

— Кто ещё в квартире есть?! — орём страшными голосами.

Одно из тел кивает: «Вон там, ебутся».

Ростик открывает дверь в другую комнату — там голая пара, без одеяла, спят в обнимку. Ростик бьёт обоих кастетом по головам, они продолжают лежать.

— Кто Енот? — спрашиваем.

— Ну, я, — тот, который сзади напал. — Хули надо, кто такие?!

Бьём его ногами, оттаскиваем в сторону. Строптивец всё никак не успокоится, кричит про встречу.

— Ты откуда? — интересуемся. Потому как ежели кто-либо так уверенно назначает встречу, то неспроста, как правило. Хотя здесь, возможно, просто пьяная удаль.

— Я с татарами, сейчас отзвонюсь, вас порвут нахуй!

Переглядываемся с Ростиком.

Не, такое возможно, бригада большая, звенья разбросаны по городу, и прецеденты бывали всякие. Но почему Артём не сказал об этом?

— Кто старший твой?

— Артём, сами представьтесь, бля!

Мы в замешательстве, чел явно не врёт.

— Пиздишь, сука! — орёт Ростик.

Тот пытается кинуться на него, получает кастетом в зубы и падает на жопу. Начинает шепелявить кровавым ртом, что Артём — его родной брат.

Что делать — непонятно. Позвонить и спросить — рискуем мудаками прослыть. Я жду решения от Ростика, он — от меня.

— Пофиг, — говорит. — Делаем.

Снова бьём Енота ногами, пока не обмяк. Потом кладем его руку на табуретку, я бью трубой. Этот пидор орёт как сука. Вторую ломает Ростик.

Идём в ванную, отмываем инструменты и рвём когти.

Молодёжь заждалась, что там было — любопытствуют.

— Пиздец бензопилой в Техасе, — улыбается Ростик.

Хороший у меня был друг, весёлый, пока на почве религии умом не тронулся.

Едем к Артёму, гордые собой, ждём похвал.

Он уже в курсе.

— Мудаки, — говорит устало. — Одну руку только сломали. И зубы зря выбили.

Енот и впрямь был его родным братом. Младшим и очень непутёвым. Бухал, дебоширил, трепал нервы родственникам и постоянно подставлял Артёма. Допился до того, что на родителей стал с кулаками кидаться.

Прошли годы, а Енот всё бухает. Артём отрёкся от него, тот совсем опустился, и отсидеть уже успел, и побомжевать.

Иногда гляну на себя в зеркало — интеллигентный молодой человек, приятной наружности, насилие не люблю, зоны боюсь. Как далека та, прошлая жизнь.

11 Женские банды

В начале нулевых ходили слухи о лихих женских группировках, существовавших в городе в 90-х годах. О жестоких «Графинях», которые могли средь бела дня затащить жертву в машину, избить прямо в салоне и выкинуть через пару кварталов. О загадочных «Белых шарфиках», которые мстили парням за поруганные девичьи чести. О дерзких «Вагинах», воевавших с «Графинями» за какие-то сферы влияния. И о «Пирамидовских», на пару с центровской ОПГ державшей клуб «Пирамида».

Все рассказы о них выглядели байками, городскими легендами, но всё-таки откуда-то растут же ноги?

Как-то на пляже мы с Ростиком познакомились с двумя девушками, скорее даже женщинами, лет на десять на старше. С одной из них я завис на целую ночь у неё дома.

Девушка Алина с силиконовой грудью и утиными губами была бывшей главаркой тех самых «Пирамидовских». Она поведала, что все эти девичьи группировки из себя представляли.

«Графини» были проститутками.

В 90-е в северной части города функционировала мощная ОПГ, одним из приоритетных направлений которой была проституция. Городских проституток курировала некто Графиня. Под ней было несколько точек, как салоны, так и уличные пятаки, десятки «мамаш» и сотни сотрудниц. Графиня была Графиней не от знатного происхождения и статного вида — напротив, вида она была неказистого, роста маленького, кровей крайне неблагородных. Просто её звали Аграфеной.

Случаи с жертвами, схваченными и отхуяченными, действительно имели место быть. «Графини» жёстко расправлялись и с конкурентками, и с паршивыми овцами из своего же стада. А могли и заносчивого клиента проучить. Отчаянные были бляди, считали себя крутыми бандитками, которые работают с той самой ОПГ, а не под ней. Это принципиально разные вещи, к слову.

Вообще-то по тру-понятиям с проституткой нельзя даже садиться за один стол, можно лишь пользовать по прямому назначению.

Потом менты ликвидировали эту ОПГ, чтобы самим контролировать жриц любви. Несколько основных деятелей сели надолго. Фигуры помельче либо тоже сели, либо залегли на дно. Молодёжь рассредоточилась по другим городским бандам.

Аграфену посадили за похищения и принуждения — шлюхи давали все нужные показания. Большинство «графинь» во время героинового бума сторчались и сгинули на трассах.

История про «Белых шарфиков» была высосана из пальца журналистами с подачи ментов. В хронике происшествий мелькнула новость, что две неизвестные поколотили в парке мужичка и пытались оторвать ему член. Вскоре в травмпункт обратились ещё двое с отбитыми яйцами. Одному в пьяной ссоре их отбила жена. Другой не помнил подробностей, кроме одной — злодей был женского пола. Голодные до инфоповодов региональные писаки объединили все истории в одной статье про таинственную девичью банду.

И тут новый случай — в парке нашли мужика, задушенного белым шарфом. Журналюги тогда настолько достали мусорского пресс-секретаря, что на вопрос — «а где именно был шарф в момент обнаружения трупа?» он ответил — «на хую был намотан!». И бросил трубку.

Журналисты так и написали. Добавив, что случай не единичный, а шарф на члене — фирменный знак неуловимых мстительниц, некий зашифрованный посыл человечеству.

Дальше на пустом месте стали появляться очевидцы — кто-то где-то что-то видел, косвенным образом подтверждающее существование подпольного бандформирования «Белые шарфики». Дошло до того, что некоторые юные гопницы при разборках с себе подобными представлялись его участницами.

Но факт есть факт — не было никаких «Белых шарфиков».

«Вагины» на самом деле изначально назывались «Фемины». Конечно, это была никакая не группировка, а всего лишь кучка страшненьких студенток-феминисток, объединившихся вокруг полоумной преподавательницы, старой девы, люто ненавидящей мужчин.

Началось всё с безобидных посиделок после лекций, обсуждения вопросов неравенства и тихого негодования засильем мужчин повсюду. Потом начались попытки агитации — тупо всем подряд твердили, что мужчины — говно, и большинство женщин — тоже, а вот феминистки — это норм. Клеили листовки на остановках и устраивали провокации, задирая мужчин в трамваях, а потом вереща на всю ивановскую, что проклятые сексисты женщин обижают. Появилось название «Фемины», которое в народе переиначилось в «Вагины».

Преподшу ту за неадекватность уволили из института. Тогда она натравила на ректора своих подопечных. Дикие мужененавистницы с засранными старой девой мозгами пытались поколотить старика в подъезде. Не получилось, дед оказался резв не по годам и сломал одной драчунье нос. Были отчислены. Окончательно озверели. Избили двоих бывших однокурсниц, насмехавшихся над ними, и однокурсника-ботаника. Вроде даже было заведено дело, но не факт, в то время с мужскими драками разбираться не успевали. По городу поползли слухи о воинственных борцухах за женские права, к ним примкнули ещё десятки соратниц.

Закончилась недолгая эпопея этой нелепой бандейки смешной историей.

Преподша, окончательно поехав крышей, решила, что феминизм и проституция — вещи в рамках одного города несовместимые. «Вагинальный» отряд припёрся в один из уличных филиалов корпорации «Аграфена и Ко» поздним летним вечером, как раз когда клиент попёр. И начали громко вещать о недопустимости продажной любви. Шлюхи сначала разинули рты от удивления, потом заржали, а затем буцкнули дур. На потеху клиентам — были бы тогда телефоны с камерами, ютуб взорвался бы. Поговаривали, что даже Аграфена примчалась, и лично повозила преподшу мордой об асфальт. А потом присела и аккуратно нассала ей на башку.

С той поры «Вагины» словно испарились. Интересно, как сложились их судьбы, нашли ли себе мужичков добротных.

Блин, пишу и сам поражаюсь, насколько это дико.

Наиболее схожим подобием (хоть и весьма комичным) тогдашних молодёжных группировок была банда «Пирамидовские».

Легендарный клуб «Пирамида» расположен в самом центре города. Когда-то здесь окурки бросались прямо на пол из-за отсутствия пепельниц. Я ещё застал то время, когда сюда пускали со спортивным верхом.

Помню, в «Пирамиде», уже изрядно навеселе, вошёл в туалет — а в одной из кабинок некто справляет нужду по-тяжкому, оставив при этом дверь нараспашку. Видимо, меня возмутила такая неслыханная наглость, и я ударил срущего ногой в голову. После чего, возможно (точно не помню, но вполне возможно) воспользовавшись беспомощностью, забрал его телефон.

Напился той ночью как пёс, раздевался на танцполе, наблевал под стол.

Потом клуб закрывался на ремонт, после него полностью поменялись концепция и контингент. Теперь «Пирамида» — место, где тусят преимущественно мажористые рожи и барбосы с дорогими проститутками. Эскортницами по-современному.

Алина жила в соседнем доме, и в «Пирамиде» ошивалась лет с двенадцати. Была самой заметной среди сверстниц, а занятия каратэ и постоянные разборкипридавали ей всё больше и больше веса. Постепенно вокруг неё сформировалась шайка дерзких гопниц, у каждой из которых имелась своя свита. Тёлки помладше стали собираться на задворках «Пирамиды», постарше висли в клубе. Быть причастным к «пирамидовским» было круто, даже парни не всегда решались вступать с ними в конфронтацию. Прецеденты бывали всякие, в том числе массовая поножовщина. Появилось всё более отчётливое разделение на возрасты, понятия мало чем отличались от пацанских. Даже какой-то дресс-код появился. Вроде, младшим возрастам нельзя было в джинсах ходить. Или в юбках, не помню уже.

Алина решила монетизировать ситуацию и объявила о несуществующем общаке. Ей заносили от двадцати до двухсот рублей с персоны в неделю; число «пирамидовских» приближалось к двум сотням.

А потом всё разом развалилось. Была версия, что взрослые мужчины заинтересовались денежным потоком и захотели подмять амазонок под себя, а те были горды и предпочли самораспуститься. Но, со слов Алины, потому, что всё это изначально было полнейшим абсурдом, и она со своими товарками просто повзрослели.

Её родители свалили за границу, оставив ей две квартиры — на окраине и в центре. Последнюю, на первом этаже, она перевела в нежилой фонд и открыла салон красоты. О прошлом вспоминает с улыбкой, хотя и не без гордости.

За всю ночь не выпили ни капли алкоголя. Немножко нюхнули, потанцевали под Мистера Кредо, скурили много махорки. Сходили вместе в душ, обнимались под струями и молчали. Потом пытались заняться сексом, но дальше вялых оральностей не зашло.

Утром разошлись как в море корабли, чтоб не встретиться больше никогда.

Хотя встретиться нам всё же довелось. Через несколько лет я ехал в маршрутке, а напротив сидела она. Узнали друг друга, но вида не подали. Почему-то.

12 Вова-Ебун

Вова по прозвищу Ебун был пикапером. Правда, тогда мы ещё не знали такого слова. Он был жутко охоч до женского пола и в плане развода на секс достиг значительных высот.

Мы ему завидовали. Особенно Петя, у которого половая жизнь ограничивалась редкими совокуплениями со страшненькой соседкой. Да и то, когда она напьётся. Петя пытался копировать ебуновские повадки, подкатывал к девушкам с теми же фразами и жестами, но всегда терпел фиаско. В отличие от Вовы, всегда одетого с иголочки, пахнущего парфюмом и с нормальной прической (чёлка до бровей, предмет наших шуток на тему педерастии), Пётр был брит, носил костюм марки «Абибас», плевался как верблюд и без мата разговаривать не умел.

На каждой тусе Вова выбирал себе жертву, методично окучивал её, и в итоге оформлял.

На чьём-то дне рожденья мы изрядно напились, а наутро выяснилось, что Вова сношал подругу своего лучшего друга Гоши. Несколько раз меж ними вспыхивали драки, виновница также получила по щам. Ситуация затянулась, компания разделилась на две части. Одни, более благосклонные к Вове, считали, что из-за вагины рамсы — дело некрасивое. Другие высказывались в том духе, что Владимир поступил как крыса и заслуживает санкций.

Затянувшийся конфликт был решен мировым судьей, то бишь старшим Артёмом, который великодушно снизошёл до такого незначительного вопроса.

— Вова, конечно, гандон, но пацану негоже блядь возле себя держать, — мудро сказал он.

Тогда же и прозвучало это смешное слово — «Ебун». Погоняла быстро прилепилась, вышла за рамки коллектива и пошла гулять по району.

Слабую на передок неверную Гоша бросил, предварительно избив. Попереживал, побухал с горя неделю, и скоро нашёл другую. А ведь уже обсуждали свадьбу, с родителями познакомились. С Вовой тоже быстро помирился, хотя сначала грозился убить.

У меня была похожая подлость в отношении моего друга, который мне давно уже не друг. Да и был ли другом — большой вопрос, скорее всё же приятель. На одной из студенческих попоек я оформил на клык его девушку, которую он любил и тоже собирался взять в жёны. Он об этом так и не узнал.

В том случае подлость была двойной — мало того, что навалял ей в варежку, так ещё и не предупредил, что он настроен связать свою жизнь с обычной шлюхой. Башкастой к тому же, что, как вы помните, было страшным делом.

Впоследствии оказалось, что шлюха она ещё более отпетая, чем могло показаться, и сам он гандон тот ещё. Впрочем, это меня не сильно оправдывает, поступок всё равно был гнилой.

А тогда я сам себя оправдывал тем, что человек не входил в наши круги. И, вообще, был далёк от криминального мира. И хотя с такими мы могли общаться и даже дружить, воспринимали их как низшую расу.

В хитросплетённых понятиях, которые можно трактовать по-разному в зависимости от ситуации, есть такая лазейка. Все знают, что воровство у своих считается крысятничеством. Однако можно легко отмазаться, преподнеся ситуацию так, будто потерпевший никакой не свой. А то и вовсе чёрт. А поиметь черта — совсем не западло.

Возвращаясь к Вове. Местных молодых красоток не сильно отпугивала репутация секс-террориста, который матросил и бросал. Напротив, некоторые были совсем не прочь отдаться знаменитому Ебуну. Даже слухи ходили, дескать, у Вовы знаете какая шляпа, и вытворяет он такое.

Однажды Ебун влюбился и решил, что пора бы остепениться. Хоть мы и были на одной ступени в бригадной табели о рангах, Вова был старше меня года на три. Так что браться за ум действительно было пора.

Свою возлюбленную Ебун отбил у молодого препода в институте, где учился на заочном. А препод девушку любил и, понятное дело, страдал. И накануне свадьбы, поздно ночью, напившись, позвонил Вове и наговорил гадостей.

Меж тем Ебун, хоть в универ захаживал нечасто, личностью там был довольно известной. Не только как разбиватель девичьих сердец, но и как суровый гангстер. Даже сам ректор знал, в какой бригаде состоит Володя, и при встрече здоровался за руку. Чем приводил в тихую ярость ботаников и студсоветских прихвостней, рвавших жопу за благосклонность руководства. В курсе был и молодой преподаватель, совершивший опрометчивый поступок.

В то время, как проходил выкуп невесты, наши пиздюки дежурили у дома мужчины и на крыльце института. И вот пора уже ехать в загс, как звонок — объект вышел из дома и пешком движется на работу.

Вова просит друзей везти всех в загс и потянуть время. Садится с Гошей в авто — и пулей к институту.

Подходит время росписи, родственники волнуются. Невеста тоже — от Вовы можно было ожидать, что в последний момент он передумает. Уже и мы задумались — мало ли что там.

Пора уже в зал заходить, жениха всё нет. Тут с визгом подлетает автомобиль, из которого вываливается радостный Ебун. В белом костюме и белых туфлях, забрызганных кровью.

Знатно, говорит, вендетта прошла, весь институт глазел на шоу. Препода многие не любили, так что ебунские акции среди студентов повысились.

Заявление в милицию было, но Вове сошло с рук.

А через три месяца он развёлся.

Универ он так и не окончил.

Давным-давно, ещё учась в школе, Вова крутил любовь со студенткой, которая вдруг залетела. Но Владимир уже тогда был мужчиной жёстким, потому поставил вопрос ребром — иди делай аборт, или иди в жопу, нечего было про спираль врать.

А через десять лет встречает её на улице, с сыном — вылитым Ебуном.

Я, говорит Вова, чуть прямо там не расплакался.

Через пару месяцев поженились, а потом венчались.

Говорили, Ебун-младший Владимир Владимирович всех одноклассниц перещупал.

13 Причастившиеся

Есть такое ёмкое выражение — «блатных хуёв насосаться». Характеризуют им чаще всего инстакуриц, сношающихся с приблатнёнными фраерами, у которых самомнение взлетает до небес, а от понтов распирает так, что того и гляди лопнут.

Ещё есть термин «причастившиеся» — кто вращается в каких-то кругах и начинает считать себя их частью. Грубый пример — светская журналистка Божена Рынска, которая ошивалась среди богатых и знаменитых, с восторгом и завистью описывала их роскошную жизнь, а потом стала саму себя мнить вип-персоной. Или — официант, заглядывающий в рот богатым клиентам и доедающий объедки (я утрирую, но всё же), со временем ощущает себя так, будто он с ними делит трапезу.

В начале 2000-х слово «коммерс» уже не особо употреблялось, а коммерсантов, хоть и считали зачастую лохами и дойными коровами, но уже не столь явно. И многие бизнесмены общались с бандитами (которые часто сами были уже бизнесменами, а никакими не бандитами) на равных. Вместе зависали в офисах, по саунам, и ущемлёнными себя нисколько не ощущали. А подчас пользовались в бригадах бОльшим уважением, чем непосредственные её участники.

Так вот, был в городе чел по имени Сёма, с которого получал непосредственно Татарин. Конечно, никакой он нам был не Сёма, а Семён Евгеньевич, мужчина предпенсионного возраста, которого почти все старшие звали по имени-отчеству, подобострастно улыбаясь. Он был местным олигархом, а когда-то чуть не стал губернатором. При этом был простым в общении, тусил у нас в офисе, пил-курил со старшими и играл в нарды с пиздюками.

У Сёмы был водитель Витя.

Сначала Витя был неприметным холопом, коротавшим часы ожидания исключительно в машине. Потом стал робко заходить внутрь офиса, затем всё смелее, и постепенно стал совсем вхожим. В ожидании шефа играл с парнями, травил анекдоты, щёлкал пультом от телика, и уже чувствовал себя вполне своим. Дошло до того, что кто-то стал воспринимать его всерьёз. Правда, эти кто-то сами были бакланами и по большому счёту случайными людьми.

Скоро Витя стал подражать пацанам в манере одеваться, разговаривать, и всё больше смахивал на бандита средней руки. И уже позиционировал себя таковым во дворе своего дома. Местные жители, кто не в теме, были уверены, что Витя непрост. А он и не спешил разочаровывать соседей. Приезжал на разных машинах, занимал лучшие места на парковке. Мог, копаясь в багажнике, оставить салон приоткрытым, чтобы проходившие мимо видели биту, небрежно валявшуюся на полу. Громко разговаривал по телефону, сыпя сленгом, от которого у околоподъездных бабушек уши сворачивались. Покрикивал на местных пиздюков, пару раз рамсился с их старшими. А однажды (подозреваю, такое случалось не раз всё же) даже имел наглость представиться татарами. Последнее почему-то в коллективе осталось без внимания, хотя это был серьёзный косяк. Скорее всего, люди в офисе опасались испортить отношения с Сёмой, который позволял своему слуге многое.

Помните, в сериале про гламурных бандитов «Бригада» был такой момент. У Белого свадьба, подъезжают к высотке, где ему подарили квартиру, он с женой поднимается, а друзья хлещут шампанское. И вместе с ними водила, который растяжку у квартиры сделал. Он радостно ржёт, обнимается с парнями, а от него отмахиваются — иди, мол, в жопу, холоп сраный.

Но вдруг Сёма умер. От инфаркта, много бухать стал. И Витя остался без работы. Шикарный автопарк босса сменил на собственную «десятку», и в целом поник. Пару раз заезжал по старой памяти в офис, на третий сказали, что делать ему тут больше нечего.

Вскоре в витином дворе прознали, что он не более чем хер собачий. Даже был поколочен пьяными школьниками, которым когда-то запрещал курить в подъезде.

Работает сейчас таксистом. Подвозил как-то общего знакомого, тот потом рассказывал мне, как Витёк жаловался — нелегко таксовать, всякая сволочь хамит и кинуть норовит.

Когда-то один мудрый человек сказал мне: «Знаешь, кто такой фраер? Это без пяти минут пидор. И когда кто-то гнёт пальцы, задумайся — а не фраер ли перед тобой?»

14 Кредитный бум

Помните сытые нулевые, когда у населения прибавилось денег? Вроде это было связано с дорогой нефтью. Чем вы занимались в те годы и как ощутили изменения на себе?

Я из-за собственного разгильдяйства и жизни одним днём тогда многие возможности упустил и не разбогател. Однако немного погреться удалось. Стало больше пушистых лошков с деньгами, больше беспечных терпил с дорогими телефонами. В конце концов, наш традиционный парковочный бизнес развивался в том числе благодаря тому, что в городе попросту стало больше машин.

Те, кто поумнее, поймал волну и на ней поднялся. Например, мои кореша Вова и Гоша купили по «девятке», не особо старые причём. Это было круто, даже не у всех «ваньков» были тачки.

Тогда граждане стали массово покупать бытовую технику и электронику. Многие — в кредит. Пару лет был прямо-таки настоящий кредитный бум. Люди словно сошли с ума. Я знал тех, у которых было по десять погашенных кредитов. И тех, у которых по десять текущих. И у кого по десять, которые никогда погашены не будут.

Консультанты в магазинах с радостью подсказывали, что делать, чтобы банк одобрил кредит, а те и так были вполне благосклонны. Одобряли почти всем, даже безработным. Оно и понятно, у каждого сотрудника был свой профит, за каждую сделку капал свой процент.

Все продавцы-консультанты, кстати, тогда стали называться менеджерами по продажам. Это, кстати, штришок того времени — менеджерами стали все вокруг. Каждая сраная торговка в задрипанном киоске величала себя менеджером по продажам, всякая обслуга считала себя менеджерами по работе с клиентами. Я встречал даже женщин, моющих полы в торговом центре с бейджиком «клининг-менеджер».

Так вот, кредиты на технику выдавали всем подряд. Прямо в магазинах, не надо ни в какой банк идти или ждать одобрения заявки несколько дней. Пришёл, выбрал товар, тут же сидят сотрудники банков. Заполнил анкету, сфотографировался через веб-камеру, сходил покурить, банк уже одобрил, идёшь на кассу и в зону выдачи. И если по дороге домой не обуют какие торчки или иные лихие люди, вскоре смотришь довольный свой домашний кинотеатр. Доволен и продавец, и кредитный менеджер — все получили процент и приблизились к выполнению плана.

Разумеется, появились и те, кто брал кредит, не будучи уверенным, что отдаст. И те, кто был уверен, что точно не отдаст, и даже не попытается. Аферисты всех мастей, алкаши, наркоманы, лудоманы составляли немалую долю среди заёмщиков. И вряд ли невозвратные кредиты сильно портили статистику банкам, общий объём при чрезмерных процентах всё окупал. Торговым корпорациям было вообще пофиг, они-то своё получали всегда и сразу. А если банк чего-то там недополучил — исключительно его головная боль.

В криминальных кругах возник тренд — вешать кредиты. На должников или социально слабых.

Схема банальная. Допустим, должен человек десять тысяч рублей. Реально должен или нагрузили — не важно. Отдать не может, тогда его ведут в магазин. Говорят, что нужно взять вон тот телефон за такую-то сумму. С ним не заходят, дабы лишний раз перед камерами не светиться. Он выходит с покупкой, её тут же конфискуют и в его присутствии продают скупщикам на ближайшем рынке. За пять тысяч, например. Итого долг погашен наполовину. Пока в кредитной истории этот займ не отразился пациента ведут в другой магазин, где берется то же самое через другой банк.

Некоторые, чувствуя, что терпилу можно грузить по полной, делали так. Демонстративно продавали подставному, не за полцены, а, скажем, за двадцать или даже десять процентов. Тогда кушок зависит от благосклонности и расторопности банков в тот день. Везде прокатит — значит, не повезло терпиле, повиснет на нём десяток кредитов сразу.

Занимались таким все, кому не лень. С ближайших рынков владельцы приводили продавщиц отдавать долг за несуществующую недостачу. Шпана с парковок приводила сторожей-алкашей за магнитолы, которые якобы вытаскивали из машин в их дежурства. Сутенёры приводили проституток отрабатывать штрафы или якобы украденное у клиентов. Да кто кого только не приводил. Иногда даже не ждал на выходе, а водили за руку по всем этапам. Сотрудники всё понимали, только кому какое дело до чужих забот.

Бывало и такое. Наркоман повсюду должен, а деньги нужны здесь и сейчас, и что будет потом — неважно. Может, сегодня же менты закроют или вообще от передоза отъедешь. Ему предлагают — мы тебе поможем, за комиссию, естественно. И ведут к знакомым сотрудникам, которые на нюансы закроют глаза и где надо напишут как надо. Профит заёмщика в итоге мог равняться дневной дозе, и завтра он уже сам приползал. Иногда с чужим украденным паспортом — давайте, мол, на него возьму.

Доходило до абсурда. В паспорте — жирный пенсионер, а заёмщик — молодой доходяга. Тут уже зависело от степени испорченности банковского сотрудника. Слышал баечку, когда торчок пришёл с женским паспортом — и прокатило.

Из наших на этой теме сидели в основном Ебун и Гоша. У них всё было чётко отработано и поставлено на поток. Чаще всего клиентов они приводили в гипермаркет «Колорадо» неподалеку от офиса. Каждый сотрудник знал, кто они такие и что за маргиналов водят каждую неделю. Считается, что в преступном мире важна тишина, афишировать и плодить свидетелей нельзя. Тут же никто ничего не скрывал. А чего бояться — весь город погряз в криминале, в кого ни ткни — преступник. Всё нормально, всё в порядке вещей. Вот и мои друзья — просто предприимчивые молодые люди и приятные парни. А если кому покажется, что они делают плохие вещи — так это они в своей среде паразитируют на себе подобных, разве за это можно осуждать.

Ребята дружелюбно общались со всеми консультантами, хотя в нашей тогдашней парадигме это были существа низшего класса. А всех сотрудниц кредитного отдела Ебун вообще трахал.

В «Колорадо» сидели девушки из трёх конкурирующих банков. С одной из них, татаркой Риммой, Вова связался ещё задолго до своих мутных дел. И изредка потрахивал, невзирая на периодически появляющихся у неё постоянных молодых людей. Когда она устроилась в банк, грех было её не использовать.

Через Римму заявки одобряли почти всегда, даже если приводили угашенного в сопли джанки или блюющего алкаша. Был случай, когда Гоша приволок случайного бомжа, предварительно напоив боярышником («снижение издержек» — с умным видом ответил он, когда в офисе кто-то спросил, а чего ты ему водки не купил, жмот). А тот прямо с порога блеванул охраннику под ноги. Санкций не последовало — охранник был местным, знал, что может быть, если перейти дорогу этим улыбчивым ребятам. Уборщица суетливо вытерла блевотину, бомж поплёлся в кредитный отдел, а Гоша пошёл за товаром.

Две другие сотрудницы, видя, как фартит Римме, втайне друг от друга подкатили к Вове. И тот повёл тройную игру — стал трахать их всех по очереди. Каждая думала, что сношается с Вовой на эксклюзивной основе и поглядывала на конкуренток свысока. Это было смешно.

И все они старались сделать всё возможное, чтобы не только получить свой процент со сделки, а ещё и угодить Владимиру. Доходило до того, что писали в анкетах вымышленные данные. Не знаю, что там происходило на этапе службы безопасности (или кто там в банках проверяет сделки и шпионит за сотрудниками), но все они рисковали не на шутку.

Чтобы не попасть в неловкую ситуацию, запутавшись в любвеобильных мошенницах, Вова чаще стал отравлять в магазин Гошу. Тому нравилась одна из сотрудниц, и Вова с барского плеча отдал её другу. Проконсультировал, как правильно подкатить и на какие точки давить, и вскоре её пользовал уже Георгий. Хитрый Ебун убил двух зайцев: и себя разгрузил, и частично искупил вину перед другом за ту подлость.

Скоро оказалось, что не так уж и разгрузил. Сучка была весьма охоча до секса, и трахаться с Вовой всё-таки продолжила. Теперь уже втайне не только от конкуренток, а ещё и от Гошана.

Сложился любопытный пасьянс. Три конкурентки втайне друг от друга трахаются с Вовой. Одна из них трахается ещё и с Гошей, думая, что Вова об этом не знает. В то же время продолжает трахаться с Вовой, думая, что Гоша ни сном ни духом. А друзья в шоколаде — дело идёт, секса хоть отбавляй, и над дурами ржут от души.

В офисе прикалывались над ними — вам, дескать, для полноты картины надо ещё друг с другом начать сношаться.

А Вольдемар ведь у нас был сексуальный монстр, тестостерон через край, и свою половую жизнь кредитным отделом «Колорадо» не ограничивал. И однажды где-то подцепил мандавошек, лобковых вшей по-научному. А вслед за ним и остальные участники любовного многоугольника. Кроме Риммы, у которой волос на теле почти не было, даже на голове короткие.

Гоша, ясен пень, был зол, и друзья опять разругались. Потом помирились и вместе выводили вшей дедовским методом — керосином. Кредитницам тоже посоветовали этот способ. В те дни я пару раз заглядывал к ним. Римма была в отпуске. Сидит одна незнакомка и две наши кумушки. В отделе стоит запах керосина. Атмосфера напряжённая, каждая думает, что пахнет только от неё, а третья неизвестно, что думает.

Неприятные это животные — мандавошки, скажу я вам. Не такие неприятные, как чесотка, но тоже врагу не пожелаешь. Я своих когда-то скипидаром выводил. Он не так вонюч, как керосин, даже ёлками слегка пахнет. Берегите себя, не сношайтесь с кем попало.

Я тоже два раза приводил клиентов в тот отдел. Один раз с другим нашим товарищем Петей повесили DVD-проигрыватель за пять тысяч на его соседа-алкаша. Сразу отвели его в ломбард, он заложил за три с половиной. Купили ему бутылку водки. На следующий день попытались в том же отделе в других банках, везде уже отказ. Надо было сразу в тот же день. В другой раз с Ростиком привели перепуганного студента, на которого повесили надуманный долг в пару тысяч. Взяли телефон за четыре тысячи, продали за три. Дали бедолаге пятьсот рублей, чтоб не сильно расстраивался.

Ростик потом приводил ещё одного студента, но он нигде не прошёл по возрасту.

Телефон студента купил у нас консультант, сам же его и продавший. На бейджике была написана его смешная фамилия, то ли Мудилов, то ли Мудилеев. Потом мы узнали, что он постоянно проворачивает мутные схемы, поднимая на них вдвое больше официального заработка. Даже подумывали подмять его под себя, оказалось, что его уже доят ахметовские.

Что лично мне мешало поставить дело на поток, как Вове и Гоше, не знаю. Может, подсознательная боязливость. Или просто лень. Деньги вроде были, нужды не испытывал, вот и неохота суетиться.

А Владимиру с Георгием в офисе был почёт и уважение. Они и историями своими всех веселили, и в общак регулярно засылали. Это давало им иммунитет в моменты, когда обострялась наша внутриколлективная грызня и кто-то начинал балансировать на грани отшивания. Машины, опять же купили, а это не только понты и комфорт, но и больше возможностей для дел.

Тема с кредитами постепенно сошла на нет. Все, кто хотел и мог, уже взяли. Многие из кукловодов засветились и разумно предпочли притихнуть. И сами банки стали строже.

В кредитных отделах даже появились чёрные списки недобросовестных клиентов. Римма показывала Ебуну один такой внутренний файл, там тысяч сто голубчиков по всей стране. По поиску было обнаружено, что среди них наш Петя, который набрал кучу техники на себя. Мы думали, квартиру обживает, которую ему родители оставили, свалив в другой город. А заглянули как-то к нему — там голые стены и матрас в углу. Как у персонажа «Трайнспоттинга», которого сыграл сам Ирвин Уэлш. Решили, что наш Пётр заторчал, оказалось — на игровые автоматы подсел капитально.

Ещё в списке нашёлся наш Варёный, брал на себя плазменный телевизор. Чел в жизни ни дня официально не работал, с судимостями и даже внешности такой, что любой сотрудник должен насторожиться. У него там стояло также примечание, что он не только на себя брал, а ещё других неплательщиков приводил.

Это были дела не его уровня, вот только он как раз и торчал, что многое объясняет.

Некоторые люди постарше занимались потребительскими кредитами непосредственно в банках. Это было посложнее, хотя и навар там был побольше. Например, при мне ванёк Гриша купил квартиру — поговаривали, именно за счёт этого.

Поначалу Григорий, как и другие, тупо вешал кредиты на балбесов. Позже схемы как-то усложнились, а потом он просто стал помогать брать кредиты желающим. А впоследствии вообще открыл официальную фирму по консультациям, что-то вроде кредитного брокерства. Молодец, сумел перестроиться.

15 Чехи

Мой татарский кореш Стас прежде работал с чеченами, с одиозной бригадой, просуществовавшей недолго, но успевшей обрасти легендами.

История ее началась с середины 90-х, когда в городе непонятно откуда нарисовались несколько чеченцев во главе с бородатым Шамилем. О котором было известно лишь то, что в прошлом он был религиозным деятелем. Пару лет они держались обособленно от остального криминального мира, занимаясь, по непроверенным данным, похищениями, грабежами и тёмными делишками с оружием. Ходили слухи, что они устроили пару терактов в соседних областях. Хотя эти разговоры они могли инициировать сами, чтобы боялись больше.

Потом товарищи решили «социализироваться» и начали разрастаться. Сначала подтягивали к себе по национальному и религиозному принципу. Но очень быстро бригада наполнилась русскими, которые, в конце концов, составили большинство. Тем не менее, все ключевые посты занимали чеченцы, и бригада гремела исключительно как чеченская. Было и более мягкое название — «чехи». Считалось, что это слово было введено в обиход русскими членами банды, которым было неловко представляться чеченами.

Бригада была относительно немногочисленная, вряд ли больше ста человек, но очень сильная. Попасть в неё было непросто. Младше восемнадцати лет почти не брали. Что, кстати, вполне разумно. Одной рекомендации было недостаточно, должны были поручиться несколько человек, и прошлое пробивалось с особой скрупулёзностью. Да и настоящее — доходило до того, что за человеком несколько дней следили. Был случай, когда такой новобранец перед вступлением в ряды был замечен в компании милиционера, своего родственника. На сборах вместо принятия в братский круг его забили до полусмерти. А заодно и того, кто его привёл.

Дисциплина была очень жёсткая, никакие вольности не допускалось. Все должны были заниматься спортом, праздные шатания не приветствовались. Каждый новоприбывший тут же получал занятие — например, собирать дань с маршрутчиков, таксистов или торгашей. Или быть бесплатным охранником в подвластных кафе.

Попав к чеченам, ты становился крутым парнем. Одно лишь название банды заставляло нервничать матёрых бандитов, а на простых смертных и вовсе наводило ужас. Потому как вопросы они решали оперативно и эффективно, порой с особой жестокостью. Многие рамсы заканчивались печально для оппонентов. Например, бывало, уступая в численности, чехи просто закидывали толпу врагов гранатами.

Помните, в «Дженерейшен Пи» персонаж Тактарова забил стрелку чеченцам, а они вырыли окоп и расстреляли его из пулемёта? Вот примерно то же самое.

Внешне членство в бригаде выглядело очень даже радужно — деньги, машины, кабаки, тёлки. Скорее всего, именно это, плюс страх окружающих и привлекало русских, ничем иным я объяснить не могу. Стас отмазывал себя стандартно — юношеской глупостью, как и большинство других, пошёл за компанию. Отчего не единожды кусал локти, потому что существовала, конечно же, и обратная сторона.

За малейший косяк наказывали. Мелкие провинности грозили простым избиением. За крупный проступок легко могли отшить. А отшивали намного жестче, чем в других местах. Могли переломать до инвалидности. Могли отобрать всё, что у человека есть, вплоть до квартиры. Он мог и просто пропасть без вести.

А отойти было практически невозможно. Отчаянных парней, которые попытались договориться, а тем более сумели это сделать, было всего несколько. Отдали всё, что имели, и уехали подальше.

Так что, жилось там, несмотря на кажущуюся крутость, в постоянном стрессе.

Однажды у чехов случились какие-то недопонимания с азербайджанской диаспорой, которая традиционно занималась торговлей и полностью контролировала один из городских рынков. После нескольких безуспешных переговоров чеченский топ-менеджмент отправил на рынок карательный отряд. Состоявший в основном из русских. И русские парни во имя интересов чеченских хозяев лупили азеров как сидоровых коз, попутно давя ногами апельсины. Погибли по одному азеру и русскому. Потом было ещё несколько локальных акций, чем закончилось — не помню.

Главной иронией того блицкрига была статья в местном издании с заголовком — «Скинхеды громят рынки».

Когда закончилась вторая чеченская, Шамиль привез в город два десятка бородатых собратьев. Крепких, дерзких и плохо говорящих по-русски. Никто ничего про них не знал. Поговаривали, что это боевики, то ли скрывающиеся от властей, то ли от кровной мести, то ли сдавшие оружие и амнистированные. Была ещё версия, что это мирные жители, беженцы, но в это мало кто верил. У страха-то всегда глаза велики.

Чем занялись новоприбывшие — не знали даже внутри бригады. И в спортзале, принадлежащем ей, они тренировались отдельно от остальной массы.

Через пару месяцев двоих поставили во главе звена из двух десятков молодых, в числе которых был и Стас. Для чего был нужен этот ход — непонятно, другие старшие не могли объяснить. Или не хотели, опасаясь гнева Шамиля.

Русским языком новые старшие, как вы помните, владели неважно. И сборы проводили на своём родном, почему-то пребывая в уверенности, что их должны понимать. Естественно, никто не понимал, отчего мужчины зверели. Каждый раз на сборах кто-то из молодых был бит.

— Я уже отдельные слова начал понимать, — говорит Стас. — А дружище мой вообще словарь нашёл и пытался учить. До сих пор не знаю, что они нам тогда втирали.

Закончилась недолгая чеченская история внезапно. На общих сборах Шамиль объявил, что намечаются проблемы, и всем нужно затаиться по максимуму. И — ничего определенного, ни какие проблемы, ни как долго шифроваться, ни как быть с делами. Стас плюнул и, никому не сказав, уехал в деревню к бабушке. А когда через четыре месяца вернулся, чеченской бригады уже не существовало.

Шамиль был застрелен неизвестными на выходе из ресторана, вместе с двумя подручными. Ещё двое из верхушки всплыли в реке в соседней области. Несколько человек просто исчезли, то ли добровольно, то ли с чьей-то помощью.

В это же время было объявлено о ликвидации бандформирования, ведущего подготовку терактов, с конечной целью установления на территории области своего режима. Якобы банда была в разработке несколько лет. У членов бригады нашли много оружия, статей на них повесили также порядком, и срока вышли гигантские. Пару знакомых лиц я даже видел по телевизору, их представляли фанатиками. Хотя это были обычные русские парни, просто вписавшиеся в случайные блудни. Один из них вообще воевал в Чечне в срочную.

Немало абсурдного было в своё время.

16 Сагра и другие

Бывает, резонансное событие взрывает новостные топы, а потом быстро забывается. Кто, например, сейчас вспомнит разборки в посёлке Сагра? А другие подобные истории с этническими оттенками? А сколько всего было, о чём не узнала вся Россия?

Случай, о котором сейчас расскажу, произошёл задолго до Сагры. Интернет тогда ещё не был так сильно развит, как сейчас, когда мало какое ЧП пройдёт бесследно. А любой конфликт может интерпретироваться по-разному, раздуваясь подчас до вселенского масштаба.

Главными персонажами той истории были чехи, с которыми работал Стас.

Несколько старших (не топов, но и далеко не шпаны) отдыхали с семьями за городом, у водоёма. Рядом была деревня.

Конфликт возник на ровном месте. Местные мужики, уже с утра в подпитии, оказались недовольны, что «нерусские совсем оборзели шашлыки свои тут жарить». Налетели и разогнали уютный пикничок. Сопровождая нетолерантными возгласами.

Вроде как даже на женщин и детей пытались прыгать, но сам не видел, потому — не утверждаю.

Через пару часов приехали несколько машин, и дураки были наказаны. Жестоко наказаны, битами и обрезками труб. Хоть и на эмоциях, а профессионально — здоровья взято много, но жизни сохранены.

Пострадали и невиновные — лиц-то никто особо не запомнил, ломали всех попавшихся. Некоторых прямо из домов вытаскивали.

Один балбес выбежал из двора с топором, как Будённый с шашкой. Не, руки ему не отрубили, но — положили ладони на пенёк, на котором дрова кололи, и раздробили обухом.

Совершив акт воздаяния, отчалили восвояси.

Никаких уголовных дел не было, шумихи в прессе тоже. Вообще, событие казалось каким-то будничным.

Места там красивые, ездили как-то на рыбалку.

Про топор, кстати, ещё одна история.

У старших случился конфликт с деятелями из другого коллектива. Забили встречу за городом (подчеркивалось, что именно "встреча" — то есть исключительно разговор, без физических контактов и оружия, в отличие от "стрелки").

Меня и ещё пару человек взяли на подхват на случай чего непредвиденного. Мы сидели в машине и наблюдали, выходить было запрещено.

С нашей стороны приехали трое, с их тоже.

Наши быстро раскидали оппонентам, что те неправы. Рамс, в общем-то, яйца выеденного не стоял.

Но те оказались не совсем адекватными, полезли в драку.

Их начали бить, и один рванул в машину, достать что-то.

Оказалось — топор.

Били их долго и аккуратно, чтоб не убить ненароком.

Потом заставили их вызвать своего непосредственного старшего.

Тот приехал один. Очень самоуверенный мужчина, в прошлом маститый каратист, а на тот момент — городской авторитет средней руки.

Его молодых привели в чувство, до состояния чтоб могли на жопах сидеть.

Рассказали ему ситуацию.

Он выбрал единственный верный способ выйти красиво из ситуации. Долго бил уже избитых и орал, что беспредела у себя не потерпит. Больше, конечно, на публику играл.

Потом их ещё били на его глазах. Тщательно отбили ливер и сломали все конечности.

Машину, которую изначально предполагалось забрать, не тронули, ибо здоровьем сполна забрали.

И уехали, оставив каратиста наедине с тремя кусками мяса.

Одного из тех деятелей я встретил через несколько лет на улице. Еле узнал — ковылял с тростью, выглядел как старик, хоть старше меня всего лет на пять.

Не знаю, что бы с ними тогда сделали, если б челу удалось нанести хоть один удар топором.

Вообще, у нас часто велись разговоры о приемлемом и неприемлемом оружии.

Стволы — это отдельная тема, смертоносная, чаще это разборки более высокого уровня. Ножи — опасность поменьше, и доступны всем. Но пускать в ход без особой надобности не приветствовалось. А вот биты и монтажки считались вполне, так как непоправимого урона в большинстве ситуаций не предполагали.

Такие вещи, как топоры и мачете, считались уделом беспредельщиков, и не припомню случаев, чтоб пускались в ход. Хотя байки слышал, и все заканчивались осуждением и резюме, что за такое надо спрашивать строго.

17 Как я елки продавал

Решили с Ростиком попытать счастья в ёлочном бизнесе.

Уличных точек с ёлками в канун Нового года по городу было немерено, не занимался этим делом только ленивый. Почему б и нам не попробовать.

Расчёт был прост. Находим место, занимаем его раньше других, привозим ёлки, нанимаем продавцов — и дело в шляпе.

Вопрос понятий в данном случае нас уже не беспокоил. На Матне, может, это ещё могли расценить как недостойное барыжничество, татары же в этом отношении были более либеральны. Что вполне здраво — от предприимчивой молодёжи толку больше, чем от дураков, которые способны только трясти деньги с других дураков.

Оказавшись в теме, мы узнали, что все ёлки на Матне, якобы принадлежащие коммерсам, на самом деле были проектами матнёвских старших. Внешне выглядело, будто с коммерсов получают, но они были просто нанятыми менеджерами. Ширмой, чтоб пацанам не было стрёмно перед другими пацанами.

Встал вопрос, где брать ёлки и как их транспортировать. Его нам решил третий компаньон, которого пришлось взять в дело. У него нашёлся камазист, торчавший ему сумму, и продажный лесник неподалёку от города.

Лесник предложил два варианта. Либо мы покупаем у него тысячу ёлок за тридцать тысяч рублей, уже срубленных и связанных. Либо за десять тысяч он пускает нас на день в свою вотчину, сколько срубим — всё наше. Я был за первый вариант, ибо заранее знал, что второй нереален. Но партнеры упёрлись, — бюджет кампании и так ограничен, лучше попотеем день, но сэкономим. Городские, фигли, в лесу-то не бывали. А я, когда в деревне жил, каждый год за ёлкой ходил.

Цены, замечу, тех лет и далеко не столичные.

Хрен с вами, думаю, поедем. Интересно только, через сколько вы поймёте, что мудаки.

Приезжаем в лес. Я в фуфайке и валенках. Ползимы тогда в них ходил, даже в институт иногда. Тепло, удобно, как эти ваши угги, только перед входом в помещение снег стряхивать нужно посильнее. Эти фраерки в повседневной одежде, один даже в кроссовках.

Сдались через час. Ноги промокли, одежду ободрали и в смоле измазали, а срубили по пять ёлок. Их ведь ещё сначала выбрать надо, не все же подряд рубить. А потом связать аккуратно, тоже занятие на любителя.

В общем, купили готовую партию.

Посчитали. Тысячу штук за десять дней продать наверняка реально, место проходное. Если что, купим ещё потом. Средняя розничная цена — сто двадцать рублей, итого сто двадцать тысяч. Минус тридцать закупочных, пять — зарплата продавцу за десять дней, три-пять — всякие расходы вроде солярки. Итого тысяч восемьдесят на троих за десять дней. Из них восемь в общак, даже можно пять — никто отчётность не потребует. Получается по двадцать пять на рыло.

На деле оказалось не так гладко, как в теории.

В первый же день по очереди наведались три мента — сержант, лейтенант и майор. Хорошо, что мы весь день на месте контролировали, иначе пришлось бы каждый раз подрываться. Сержант был нагл не по годам, и с ходу начал требовать процент, даже не спросив, кто мы и откуда. На что был почти прямым текстом послан, да ещё с намёком, что цел до поры до времени. Офицеры были поумнее, разговор заводили издалека, не спеша подводили к законности торговли. На что получали по ёлке бесплатно и приглашение завтра в то же время на том же месте, дескать, компромисс будет найден. Лейтенант выклянчил вторую, потом смешно ковылял с ними.

Понятное дело, платить всяким алчным мерзавцам в наши планы не входило. Связались с продажным участковым, старым нашим знакомцем, пообещали ему процент от прибыли. За это каждый ходок отсылался к нему, а как он там с ними решал — не наша забота. Наверно, обещал поделиться потом. Естественно, был кинут впоследствии, о чём долго ещё нам припоминал с обидой.

Пару раз захаживали какие-то типы из администрации, тоже в надежде поживиться. По совету старших товарищей мы предлагали им в случае претензий прислать официальные бумаги по такому-то адресу — у нас тогда уже было оформлено дежурное ООО на все случаи жизни. Типы были неопытными, потому как больше не объявлялись.

Самой большой проблемой была конкуренция. Район хоть и густонаселённый, но точек явно в избытке. И все либо чисто бандитские, либо бандитских коммерсов. Например, неподалёку располагалась точка коммерсанта, которого поставил туда один из татарских старших. Он ещё подтрунивал нас, мол, не пацанское это дело, поставьте рулить наёмного лоха, а сами только бухгалтерию ведите.

Главными конкурентами были азеры. С ними вообще в торговле бесполезно тягаться — с детства барыжат, и ёлками занимаются не первый год. Они оккупировали огромный пятак, на котором поставили десяток точек. Закупали десятками тысяч, начинали торговать ещё числа 15-го, заканчивая 31-го поздно вечером. И если с ближайшими соседями можно было договориться о единой цене, то азеры могли себе позволить демпинговать как угодно. У них вообще была какая-то хитрая система — на каждой их точке была разная цена. Клиент заходил на пятак, узнавал цену на первой точке, шёл ко второй и, услышав цену вдвое ниже, сразу покупал. Причём прайсы менялись каждый день, иногда по нескольку раз за день. Мы постоянно ходили на разведку, утром придёшь — ёлка сто пятьдесят, вечером — двести пятьдесят, или наоборот.

Если б я не пропускал лекции по экономике, то знал бы, что такое динамичное ценообразование.

На ночь мы грузили ёлки в камаз и оставляли его на месте. После того, как такой же камаз неожиданно сгорел по соседству с азерами, стали отгонять на стоянку.

Короче говоря, сто ёлок в день, как мы рассчитывали, не продавалось. Пятьдесят-восемьдесят, не больше. Ближе к Новому году начали снижать цену, в последние дни отдавали уже почти задаром. Штук сто, наверно, раздали друзьям и родственникам. В последний день продавщица забухала с самого утра, за что получила пару лещей и была выгнана. Сами стоять не стали, нового человека искать уже было бессмысленно. Так и оставили лежать сотни полторы. Самые лучшие забрали азеры, часть разобрали прохожие, остальные так и лежали до лета.

Прибыль наша составила тысяч десять, даже делить не стали, совместно прогуляли. И то неплохо для первого раза, могли бы и в минус уйти.

Коммерс от старшего поднял примерно сорок. Из которых не только ничего не получил, а в результате каких-то хитрых комбинаций ещё и должен остался.

Азеры, по слухам, со всего пятака подняли миллиона полтора.

Какой-никакой, а опыт. Впредь можно было учесть ошибки и заняться вновь, только через год уже не до ёлок было.

Кстати, вы покупаете ёлки? Настоящие или искусственные? Я, например, противник искусственных. Новый год не должен пахнуть пластмассой.

18 Интересные люди

Бывает, пересечёшься с человеком, сложится впечатление, а оно оказывается обманчивым.

Сидим как-то погожим летним вечером на стоянке коллег из другого звена, курим.

Стоянка была в промзоне, вплотную прилегающей к жилому сектору. Парни, пользуясь бардаком и бесхозностью, заняли два административных помещения. В одном сидели охранники-кассиры, в другом, побольше и покомфортнее, было что-то вроде пацанского офиса.

Так вот, сидим, отдыхаем, кто-то в плейстейшен режется, кто-то в карты. Кто-то так обкурился, что сидит и слюни пускает, превратившись в хэппи стоун.

Шифроваться лень, дым коромыслом.

Смотрю в окно — человек машину поставил и не к охране идёт, а к нам, что не всем позволено.

Входит — уркаганище страшнее нашего Варёного. В подворотне встретишь — в штаны наложишь, явно криминальный тип.

— Нехило вы накурили, — говорит.

Посидел с нами, сигу выкурил, от травы отказался, дела типа ещё. Но с собой кропалик взял, на сон грядущий.

— Как служба, — спрашивают его. — Много людей посадил?

— Нормально всё, — смеётся. — План перевыполняем.

Когдаотчалил, мне поведали, что мужчина этот один из топов местного наркоконтроля.

Менты, кстати, почти всегда машины бесплатно ставили, разве что какие сержанты задроченные или вохровцы платили.

Или вот ещё одна стори о первом впечатлении, ещё в матнёвскую бытность.

Гуляем с парнями, жизни радуемся и пиво потягиваем лениво. Заглянули на Стройдеталь, проведать местных. Встретили ботаника какого-то, щуплого и очкастого. Речь интеллигентная, ужимки аристократические. Постарше нас. Препод какой что ли, думаю.

Постоял с нами пять сек, спросил местных, как в училище, не прогуливают ли, и скрылся.

— Что за знакомства у вас подозрительные, — спрашиваю.

Оказалось, что ботаник был влиятельным человеком на Стройдетали, на которого завязаны важные дела и потоки. Недавно откинулся — сожительницу расчленил, куски по мусорным бакам разбросал, а что-то даже съел вроде.

Вопрос решил качественно, сидел лет пять всего, с комфортом.

Внешность обманчива.

Ещё у меня есть маленькое хобби — гулять в одиночестве и думать об устройстве мира. В том числе анализировать жизненные истории разных людей и вычислять в них всякие закономерности и причинно-следственные связи. Дело, может, и бессмысленное, но весьма занятное.

Вот вам ещё два кейса из моей копилки наблюдений.

Сажусь в маршрутку, а водила — чел, про которого многие думали, что он сдох уже давно. Бандитствовал, как все, потом сторчался, был отшит и почти опустился. Когда видел его последний раз, выглядел он уже неважнецки — ВИЧ и набор гепатитов не способствуют цветущему виду. Ходили слухи, что получил немалый срок и двинул кони в бараке для вичевых.

А тут смотрю — выглядит свежо, одет прилично, пахнет парфюмом. Зрак в точку и залипает на светофорах. Пассажиры нервничают, автомобилисты яростно сигналят, а он и в ус не дует.

Выясняю, что срок был не велик, да ещё и УДО. Не за хорошее поведение, оно-то как раз было отвратительным. Администрация боялась, что помрёт у них там — клеток уже почти не было, ещё и тубик нарисовался. Освободился, купил «газельку», поставил на маршрут и лично сел за баранку.

И все эти годы продолжал торчать, даже в лагере. Удивительной живучести человек.

Вторая история тоже связана с маргинальщиной.

Пересёкся как-то с одним матнёвским. Он только вернулся из лагеря, сидел по 228 — за очень спичечный коробок рудералиса. Помнишь, говорит, Митяя с нашего двора?

Митяя, конечно же, я помнил. Это был потрёпанный мужичок, алкаш, полубомж, весь в наколках. Мы, семнадцатилетние приблатнённые дети, любили дать ему пару червонцев и слушать пьяные бредни про зону. Не воспринимая всерьёз, относясь как к юродивому фантазёру. Есть у дворовых алкашей такое свойство, кого ни послушаешь — то герой войны, то авторитет, то олигарх бывший. Потом куда-то исчез, поговаривали, что помер от пьянства наконец-то.

Так вот, говорит приятель мой. Заезжаю на зону, а тут Митяй блатует, за отрядом смотрит. Весёлый, поправился, бухает, правда, по-прежнему. Ходит со смартфоном, решает вопросы и вершит людские судьбы. Оказалось, в натуре блатной, не врал когда-то. Я, говорит, за его счёт там сразу устроился нормально.

Все мы в разных обстоятельствах играем разные социальные роли.

19 Не стоит задирать ботаников

В параллельном звене был весёлый чел по прозвищу Костыль.

Длинный, тощий, какой-то нескладный — костыль, иначе и не назовёшь.

Выглядел Костыль не только несуразно, но и крайне лоховито — одет стрёмно, лицо безобидное, ботаническо-жертвенное.

К нему постоянно придиралась на улице всякая шпана типа той, которой мы сами и были.

Костыль такие моменты просто обожал и часто сам их провоцировал.

Даже очки без диоптрий иногда надевал, чтобы образ поколоритнее сделать.

Он был кандидатом в мастера спорта по боксу и любого гопника вырубал одним ударом.

Если Костыля останавливали на улице гопники, он сначала подыгрывал им. Кстати, слово "гопник" у нас не употреблялось. Его предпочитали те, кто на улице этих гопников боялся как огня, зато смело постил про них мемы в интернете.

Разговоры тогда строились по одному и тому же алгоритму: ты кто, откуда, кто по жизни, а какой ты пацан, путёвый, а кто тебя на пути поставил, а выручишь деньгами, и т. д.

Костыль прекрасно ориентировался во всех хитросплетениях понятий и разводов и мог любому оппоненту в пять сек обосновать и самого его подвести под косяк. Вместо этого начинал прикидываться шлангом и нести всякую ересь, специально нарываясь.

Коронным его приёмом было поправление очков на переносице средним пальцем — будто фак показывает. Это движение было красной тряпкой — как же, лох сам даёт козырь в руки.

Часто после этого следовали наигранное возмущение и попытка ударить нашего друга.

Но у Костыля был также и коронный удар — мощный апперкот, за счет длины рук нестандартный, с дистанции. Если противник был резок и успевал сократить расстояние, Костыль просто делал шаг назад и бил на отходе.

Это была занятная картина. Ещё секунду назад деятель был королём улицы, а теперь нелепо пытается подняться, смешно мотает головой, удивлённо выпучивает глаза и не понимает — что это было.

В зависимости от ситуации Костыль мог вырубить и остальных. А если они не казались опасными, то не спешил. Мог удивлённо и даже виновато развести руки — простите, мол, пацаны, случайно вышло.

Бывало, Костыля использовали как наживку. Приедут в центр, который всегда считался территорией непуганных терпил и кишил охотниками за ними, и пускают его одного гулять с телефоном в руках.

Быстро нарисовывались желающие отжать гаджет, но столь же быстро терпели фиаско и лишались своих. А если не было своих — кроссовок или курток, или просто части здоровья.

Однажды Костыль поругался со своей девушкой и пребывал в злом расположении духа. Случайно забрёл в подворотню, где столкнулся с тремя хулиганами. Один сумел убежать, а двое в реанимацию попали. Полгода под следствием проходил, вопрос удалось решить.

А ещё Костыля как-то раз чуть не отшили.

На сборах пьяный старший что-то ему сказал нелицеприятное. Костыль не выдержал, хотя по субординации должен был стерпеть, и сломал тому нос.

Ума хватило, правда, не сопротивляться, когда его за это тут же избили.

Не отшили благодаря подвешенному языку, уважению в коллективе и тому, что тот старший был торчком. Пока Костыль был под конфликтом, его самого отшили.

Костыль соскочил раньше, чем я. Занялся музыкой.

20 Как я снимал проститутку

Тёплой летней ночью катались с Ростиком на раздолбанных «жигулях» восьмой модели, угнанной им у сводного брата. С заводной музыкой и под стимуляторами. Жизнь была прекрасна и казалось, так будет всегда. И захотелось мне вдруг, чтоб у меня отсосали. По-быстрому и сию минуту.

Поехали к шлюхам на трассу. Самому интересно, как это всё происходит. До этого только в криминальных сводках таких женщин видел, да рассказы бывалых слышал.

Подъезжаем на точку. Никого нет, только старая «шестёрка» с шашечками, якобы такси. Вылазит из неё мамаша, жирная свиноматка в спортивном костюме. Вступаю с ней переговоры. Фигли, ускорен, язык подвешен, любой разговор — как горный ручей. Выясняю расценки, ассортимент и прочие детали. Зачем-то пытаюсь выяснить, чья точка. Хотя и ежу понятно — ментовская.

В наличии пять шлюх, которых мама Лена выводит на свет из ближайших кустов. Показывает товар лицом, проводит краткую презентацию. Вот эта сосёт отменно, у этой — пизда узкая, та — молодая, свежая, пользуется спросом. Все страшные, как моя жизнь временами. Минет — то ли двести, то ли триста, не помню уже.

Выбираю ту, что на клык берёт мастерски. Некрасива, фигура на любителя, одета стремновато. Ну, а чего вы хотите за такую цену. Мне много сейчас и не надо, в конце концов. Никуда не отъезжаем, Ростик выходит курить и развлекать сутенёршу анекдотами — болтливость-то тоже повышена. Я со жрицей любви уединяюсь на заднем сиденье.

Вытаскивает презик, но у нас своих полон бардачок, свои-то надёжнее. И работает минут двадцать в быстром темпе без остановки, не прерываясь на отдышаться. Я никак не кончаю, и эта возня уже стала надоедать. Давай, говорю, перекурим. За сигаретой узнаю — из деревни, днём торгует фруктами на рынке у азеров, ночью здесь. Жалуется, недавно недели две вдвоём работали, подустали изрядно. Клиентура в основном некультурная, могут и леща выписать. На улице всегда так, говорит, а для мест поприличнее уже не годится.

Но скоро слушать шлюхское нытьё мне стало недосуг, продолжения утех расхотелось и, распрощавшись с дамами, мы скрылись в ночи.

Конечно, сейчас от такого приключения я бы отказался. Но юность тем и хороша, что в ней мы юны, глупы и беззаботны.

Интересно, как сейчас живет та проститутка. Зная, насколько затейлива жизнь, не исключаю, что все у неё в порядке. Не удивился бы, впрочем, если уже померла.

21 Про легализацию оружия в России

Всякий раз, когда слышу рассуждения о легализации оружия и умничанье оторванных от реальности экспертов, у меня не на шутку бомбит. Поверьте мне, как человеку, варившемуся в каше уличного криминала несколько лет, ни к чему хорошему это не приведёт.

На примере травмата, который не особенно-то и запрещён, напомню, как оно бывает.

Пара реальных случаев.

Едем с друзьями на машине, никого не трогаем. Вдруг наглым образом нас подрезает какой-то лихач. На светофоре встаём бок о бок, наш рулевой подаёт знаки, мол, что вытворяете. Те в ответ жесты неприличные. Наш чел выскакивает, пытается вытащить их водилу из авто. У того то ли очко играет, то ли попросту кретин — хватает травмат и отстреливается. Повреждая нашему брюхо и бедро.

Оппоненты оказались на местном уровне тоже не последними людьми, и разбирательства длились пару месяцев. Но — мораль сей басни — зачем за ствол хвататься было? Тем более что все четверо в той машине были спортсменами.

Или другой пример.

Сидим в кафе, пьём кофе. Не спеша, торопиться некуда, наша задача — следить за порядком. Мы — как бы крыша, точнее — шестёрки настоящей крыши.

Заведение считается довольно приличным, но в поздний час мирные граждане заходить не спешат. Основной контингент — криминальные элементы и приблатнённые коммерсы. Тут можно было услышать, как ди-джей произносит в микрофон, например: «А эта песня — от центра специально для западских в знак уважения».

Было и такое. У ахметовских возникли недопонимания со Стройдеталью. Уладили быстро, хотя дело изначально шло к конфликту. Спустя время стороны оказались за столиками в разных углах нашего заведения. Ахметовские заказывают песню. Ди-джей говорит: «Следующая композиция — парням со Стройдетали от ахметовских, с благодарностью за терпение и понимание». Играет «Братва, не стреляйте друг в друга». Начинаются пьяные братания, ребята сдвигают столики. Мы напрягаемся — когда все пьяные, любая искра может вызвать пламя. Ненавязчиво подходим к самым адекватным — всё нормально ли? Все знают, что мы тут не охранники на зарплате, лишний раз никто не обостряет.

Но бывают и неадекваты.

Сидим, значит, пьём кофеёк. Через два столика отдыхает компания каких-то зэков. Наши ровесники, но все в перстнях синих. Начинают задирать официанток, и один из нас подходит вежливо намекнуть о культуре.

События развиваются стремительно — вспыхивает драка, и один дурак стреляет. Попал нашему в щёку (ходит теперь девок пугает) и совершенно посторонней женщине в ногу.

Разговор с ними был короткий, продолжилось уже на улице, но не суть. Опять вопрос — зачем?

Или ещё. Стоим поздним летним вечером у киоска, пьём пиво. На горизонте появляется мелкий местный боссик. Учащийся 11-го класса, смотрящий за школой (для кого-то станет открытием, но эта должность в некоторых школах существует и по сей день). В стельку, еле на ногах стоит. Жмёт нам руки, и дальше идёт, к пятачку таксистскому.

Слышим крики оттуда, суть рамса — мужчины не пожелали вести наглого шкета бесплатно. Недолго думая деятель вытащил травмат и начал стрелять. Благо что был не в кондиции и не попал. Таксисты скрутили юношу, отзвонились его старшим, которые держали тот пятачок, и сдали им бузотёра.

Доподлинно знаю о случае, как у ботаника в подворотне спросили сигу, без всяких задних мыслей, а он с перепугу стрельнул в толпу из газового. Ясен пень, отобрали. В жопу не засунули, но — поколотили знатно. Поставили на колени и в упор стрельнули в башку из его же пугача. И поделом дебилу.

А теперь представьте, что ствол будет у каждого несдержанного гопника. Или вы думаете, что неадекваты станут ходить по струнке, потому что вооружатся только интеллигенты?

Сидит сейчас за монитором какой-нибудь вечный терпила и ратует за легализацию. Дескать, вот тогда я вздохну спокойно, и хрен меня кто обидит. Только не задумается, наивный, что в жизни никого по лицу не бил, не то чтобы в это лицо из ствола стрелять. Или думает, наверно, что будет вести себя хладнокровно как Рэмбо, стреляя по ногам исключительно?

Кто-то скажет — так-то травмат, с настоящим боевым другое дело, там построже будет и все думать начнут. Да идите вы в жопу, отвечу я, недалёкие мудаки.

И коль уж всё-таки когда-нибудь до этого дойдёт, сначала в России нужно запретить алкоголь.

22 Николай

В один прекрасный день Петю и Мопеда избил деревенский бык, сраный колхозник и просто чёрт.

Дело было так.

Парни наведались в село неподалёку от города. То ли к тёлкам, то ли ещё зачем, не важно. Зашли в магазин за сигаретами, выходят — стоит здоровенный подвыпивший хер. Стоит и стоит, плевать на него, в общем-то. Но он вдруг спрашивает — вы откуда, мол, пацаны. Слово за слово, завязалась драка, в которой наши проиграли.

Вернулись словно псы побитые, униженные и злые. Ещё бы — так позорно получить от гука, заслуживающего только ссак за пазуху. Над Мопедом ещё и посмеялись — чего он там в своей качалке делает, что его какой-то пьянчуга отлупил.

Порывались собрать всю банду, все звенья по городу, и стереть село с лица земли. Когда пыл остыл, а старшие насмеялись от души, решено было обойтись малыми силами и малой кровью. Наказав только главного фигуранта.

Быстро пробили, кто такой и чем, как говорится, дышит.

Николай, двадцать пять лет от роду, авторитет сельского пошиба и забулдыга. Природная сила и занятия боксом в прошлом позволяли чувствовать себя королём мира. Правда, мир этот ограничивался собственным ареалом обитания. Регулярно в подпитии он давал по шее очередному односельчанину и, не встречая сопротивления, наглел всё больше.

Материального взять с Николая было нечего, поэтому нужно было отнять здоровье.

Машина тогда у нас уже была, одна на пятерых — мы вообще были уже крутыми гангстерами. По крайней мере, в своих собственных глазах. Но поехали на автобусе — были случаи, когда разъярённые колхозники закидывали машины камнями. Деревенское быдло — оно ведь ещё хуже городского. Поверьте, о деревнях я знаю всё. Там такие быки встречаются, которые ещё и козыряются тем, что быки — мы, дескать, сначала бьём, а уж потом разбираемся.

Поехали выцепать дурака, настроившись на долгое ожидание. Такие люмпены часто сложны в поимке. Могут дома неделями не появляться и имеют какое-то животное чутьё, отчего постоянно ускользают.

Приехали вчетвером, у меня со Стасом в рукавах молотки, у Пети с Сашей монтажки.

Стоим третий час за углом дома, напряжены. Курим одну за другой, пялимся по сторонам. Вдруг глядим — Колян идёт вразвалочку. Мы свистим ему — иди сюда, мол, приколимся.

Бесстрашный парень, подходит и бычить начинает. И не задумается, что четверо нас, что двое за спиной, что приехали явно не лясы точить.

Смотрю в затылок — и мерещится мне, что там мишень. Секунды вдруг резиновые стали, слух вообще пропал будто. Вижу — Стас кивает — давай, начинай. А мне страшно — молотком никогда не бил, по гвоздям только да по пальцам своим. В какое конкретно место бить, как силу рассчитать?

Стас медленно вытаскивает молоток, поднимает руку нерешительно, и по макушке тихонько — тюк. Коля резко оборачивается — и даёт стрекача. Мы — за ним. Бежим, орём вслед, краем глаза замечаю местных старух, тоже что-то орут.

Метров сто бежали, поймали на дороге, споткнулся соколик. А дорога та была федеральной трассой, движение как на Садовом, машины как пули свистят. Начинается пиздорез, молотки мелькают, кровь хлещет, пациент визжит как сволочь. В какой-то момент опять время замерло, вижу — струйка из башки фонтанчиком. На друзей смотрю — один по башке молотком лупит и по рукам, что жбан пытаются прикрыть, двое других ноги окучивают.

Не помню, как остановились, как домой возвращались. Что-то вроде шока со мной случилось.

Потом я много раз вспоминал те мгновения. Человек — существо хрупкое, одного неудачного удара хватает порой, чтоб кони двинул или калекой остался. Но, как показывает жизнь, именно всякие гниды особенно живучи.

Нет, не то страшно, что человек бы помер, а что сесть могли всерьёз и надолго.

Разведка потом донесла, что у Николая сломана челюсть, коленная чашка, два пальца, нос, а в башку пластину поставили. И ничего — бухает пуще прежнего, только не столь дерзок уже.

А окажись наши друзья сами по себе — сошла бы Николаю выходка с рук.

Казалось тогда — да что там казалось, так и было — если ты сам по себе, то ходишь как голый, беззащитен со всех сторон. Пусть ты здоров как бык — приедут и тромбонут, хоть прав ты, хоть неправ. Или тебя какой гандон, физически более сильный, отоварит, а ты утрёшься и забудешь.

Как молоды мы были.

23 Как я пленника сторожил

Эпизод, потрясший мою юную неокрепшую психику, воспоминания о котором даже сегодня вызывают мурашки по коже.

О некоторых вещах уже можно рассказывать, ибо сроки давности проходят. Да и некоторые персонажи уже опасности не представляют.

Например, помер Тихон. Не от какой-нибудь романтической бандитской пули и не доблестно с оружием в руках, а захлебнувшись блевотиной во сне.

Лет сто назад он держал в гаражном боксе чела, к которому были какие-то претензии. И однажды мне было поручено посидеть с ним ночью. Чтоб не сбежал или вены себе не перегрыз. Или если вдруг двинет кони от полученных ранее побоев, чтоб я оперативно известил.

Было велено следить в оба и не разговаривать с ним. Потому как тип хоть и подавлен и физически, и морально, но очень хитёр и изворотлив.

Примерно в десять вечера мы остались наедине.

Пустой бетонный гараж, только стул и стол, на нём — стопки газет с кроссвордами. Судя по количеству и датам — чел находился здесь уже пару недель.

На столе также лежал скотч, со следами крови. Наверно, заклеивали рот, когда били.

Гараж был в комплексе, снаружи могли услышать крики.

Он сидел в углу на какой-то фуфайке, прикованный наручниками к батарее.

Лет тридцати, весь в запекшейся крови. Рядом бутылка воды и какие-то непонятные засохшие объедки в миске, как у собак, которых сердобольные старухи подкармливают.

Это была очень долгая ночь.

Я сидел за столом и наблюдал. Иногда он поднимал глаза, и мы подолгу смотрели друг на друга. Первым глаза отводил я.

Скоротать время было нечем, даже кроссворды все были разгаданы.

Тупо сидел и думал, накручивая сам себя.

Пугала неизвестность — что происходит и чем закончится.

Возможно, его уже не оставят в живых.

Может, начнут пытать, или уже пытали. Может, мне предстоит это увидеть. В башке крутились всякие байки о паяльниках в жопах.

А вдруг потом заведут дело, и я соучастник.

Вдруг он сейчас изловчится и убьёт меня.

Или освободится от наручников, вырубит меня, сбежит, а потом всё, что должен он, повесят на меня.

От него пахло говном, то ли от побоев опорожнился, то ли просто вариков не было.

Он спросил жестом — нет ли курить.

Осторожно подошёл и положил рядом с ним сиги и спички. Боялся — вдруг схватит меня за руку, хотя монтажка была наготове.

Ступил и отдал ему всю пачку, себе не оставив. Курить хотелось сильно. А забирать было как-то неловко.

За час он скурил всю пачку.

Я утешал себя тем, что нахожусь в более выгодном положении.

Задумался, а зачем я вообще связался со всем этим. Учился бы себе на здоровье, как мои однокурсники-лохи. Ну, отдавал бы стипендию за крышу, и тёлки бы меньше давали, невелика беда. А шестерить и страдать за чужие интересы — не лоховство разве.

Примерно в шесть утра меня сменили.

Чтобы угомонить своих злых демонов, взял чекушку, выпил её за углом магазина из горла. И пошёл в общагу спать.

Никому никаких вопросов я не задавал, гадая потом — чем всё закончилось и в чём изначально была суть.

Месяца через три случайно узнал, что это был родственник Тихона. То ли двоюродный брат, то ли родной брат жены.

Он что-то опрометчиво провернул с семейным наследством.

Но якобы всё уладили, чела простили и вернули в семью. Он был не в обиде и урок запомнил крепко.

Позднее в соцсетях увидел свежие фотографии чьей-то свадьбы — Тихон и родственник поднимают бокалы, улыбаются, и ничто не напоминает о том случае.

У одного моего знакомого была похожая история, правда, с более неожиданным хэппи-эндом.

Он бегал за район лет с одиннадцати, и в пятнадцать его уже замечали взрослые люди. Поручая некоторые деликатные дела, которые не каждому доверят.

И как-то раз, будучи школьником, он так же сторожил пленного.

Только дело было в подвале загородного дома, а человек сидел в клетке.

Помните, как в «Дженерейшен Пи» в киоске, только клетка попросторнее была.

Деятель был строптивым коммерсом, не понимавшим, что проще платить, чем нервы и здоровье тратить.

Спустя годы жизнь повернулась иначе.

Не знаю, добились ли тогда от бизнесмена желаемого, но со временем он поднялся и вышел на федеральный уровень. До которого региональному криминалитету не дотянуться. Название пары его фирм наверняка известно некоторым из вас.

Знакомый мой давно отошёл, переехал, зажил нормальной жизнью.

А лет через двадцать после ночного подвала устроился работать в одну из компаний того самого коммерсанта.

Сначала синим воротничком, потом поднялся до белого.

Но с главой компании непосредственно пересекаться не доводилось.

А довелось бы — вряд ли приятель мой был бы узнан.

Работников в компании держат в ежовых рукавицах. Иногда, говорит товарищ, хочется вернуться на машине времени в ту ночь и отвести душу.

24 Дружба с Варёным

Постепенно я стал покалываться всё чаще и, как это всегда и происходит, начал системить. В офисе уже старался появляться реже, в делах участвовал всё меньше. В универ вообще почти перестал ходить, какой там нахрен универ. Удивительно, как я вообще до пятого курса дошёл. Мне там было неинтересно, я с самого начала понял, что технические науки — не моё, и работать инженером вряд ли когда-то буду. Я больше хотел бы в педагогическом учиться — там хотя бы просто потусить интереснее, девчонок много.

Когда я спалюсь — было вопросом времени, рано или поздно это по-любому должно было произойти. Публика в той среде была прожжённая. Отмазки вроде «не выспался» могли прокатить только перед девочками-однокурсницами, а тут такие волки, что вмиг раскусят. Особенно старшие, пережившие героиновый бум. В кругу своего возраста было чуть проще — мы все курили много травы, кто-то ещё и алко увлекался, потому странный видок у всех периодически случался.

Мой секрет знал только Ростик. Спасибо ему, он меня тыщу раз прикрывал. В том числе брал на себя часть моих дел по стоянке. Не только из альтруизма — забирал мою долю прибыли.

С ним мы ругались всё чаще. Я становился ненадёжным и всё более тяжёлым в общении. Когда вмазан — со мной не поговоришь нормально. Когда кумарит — я оголённый нерв, только огрызаюсь. Когда состояние пограничное — опять же не до общения, надо мутить скорее.

К тому же Ростик уже начал ехать крышей на теме религии. Было очевидно, что пути наши скоро разойдутся.

Плюс у меня появился новый друг.

Выхожу однажды от барыги (он прямо из квартиры банчил), а навстречу поднимается Варёный.

Неожиданная встреча, подумал я, всё-таки пришёл верёвочке конец.

— Пиздёныш, какими судьбами, — заулыбался он своим золотым ртом.

Я-то подумал, он и впрямь рад, тоже лыблюсь. Хоть и потряхивает, и ситуация нештатная, а всё равно — вес на кармане настроение улучшает.

— К знакомому вот заходил, а ты чего тут, — отвечаю.

А он как даст мне в челюсть. Я кубарём с лестницы. Башкой стукнулся, рассёк немного, кровь течёт, неприятно.

— Съебался мигом, — орёт. — Потом с тобой поговорю!

Я руки в ноги и на выход. Напоследок только набрался наглости и кричу снизу: «А сам-то чего тут?»

Варёный подорвался — сейчас, мол, отчитаюсь, салага.

Еле ноги унёс.

Примчал в общагу, заперся и тумбочкой подпёр. Мало ли, Ростик придёт невзначай или ещё кто. Чтоб нервишки успокоить проставился поболе, и чуть не отъехал.

А как отпустило, задумался. Совпадений быть не может — шёл Варёный туда же. Будет ли сдавать меня в таком случае? Или всё-таки совпадение, и тогда точно сдаст? А, может, поверил про знакомого? Зачем бил тогда? Разозлился, что сам спалился? И что значит — «потом поговорю»?

Несколько дней вообще нигде не появлялся. Хотел даже телефон отключить, но помнил случай с Мопедом. Артём как-то раз срочно его искал, а тот бухал и телефон отключил. И не стал отмазки придумывать качественные, а сказал, как есть. Артемий ему тем телефоном башку разбил. Нокиа 3310, не зря кирпичом называли.

На нервяках дозу ещё больше разогнал. Точку ту всё равно посещал, там качество получше было, и наличие всегда.

Потом немного успокоился, слегка привёл себя в порядок. Показался пацанам на стоянке, заглянул в офис. Он был полон народу, все чего-то суетились, всем не до меня. Мельком увидел Варёного, он издалека мне кулак показал. И у меня отлегло — как-то по-доброму выглядел этот жест, по-отечески.

Через неделю сплю, утро уж почти — звонит телефон, номер незнакомый.

— Ты где, — вместо здрасьте.

— Кто это, — бормочу спросонья.

— Варёнин Андрей, — отвечает.

— А, Варёный, я в общаге, сплю.

— Кому Варёный, а кому Андрей Николаевич. Расслабил вас Артемий смотрю. Дуй бегом на стоянку вашу.

И отключился, не дожидаясь ответа.

Вот так номер, думаю. Раньше и имени-то поди моего не знал, а тут и телефон даже нашёл.

Ничего хорошего такие звонки обычно не предвещали, только деваться некуда, субординация тут жёстче, чем в армии. Что делать, поплёлся. С собой взял немного на всякий, неизвестно, когда обратно вернусь.

Сторожил в ту ночь студент. Я уж почти дошёл — звонит мне перепуганный. Тут, мол, мужик какой-то неадекватный, машину вскрыть хочет, я на него с монтажкой, а он ножом машет.

Всегда чуть что мне звонили, будто я им оператор тревожной кнопки в ЧОПе.

Подхожу, с середины стоянки мне фарами мигают. Варёный вскрыл чужую машину, завёл и сидит в ней.

Машу рукой студенту — всё нормально, и сажусь к Андрею. С того пот ручьями, трясётся — кумарит не на шутку.

— Значит так, пиздюк, — говорит. — У меня всюду вилы, погнали к твоим. Лавэ есть.

— Ты машину угнать собрался? — спрашиваю.

Он мне леща, пренебрежительного такого, тыльной стороной ладони.

— Попизди мне, точно Артемий мышей не ловит. Сгоняем и вернём, делов-то.

А я хоть и словил леща, но чувствую, что нахожусь в доминирующем положении. У самого-то и по времени запас имеется, и чек в наличии. Захочу — продлю его страдания, а захочу — вообще обломаю. Будет знать, как меня бить.

— Значит так, Андрей Николаевич, — позволяю себе вольности. — Место есть, только до утра туда соваться смысла нет, даже не откроют. Часа два хотя бы надо подождать.

Тут он совсем поник.

— Я сейчас сдохну, — говорит еле слышно.

Пришлось ему свою заначку отдать. Он поправился, и мы не спеша пошли пешком.

Дошли, подождали, взяли, поймали тачку, поехали к Варёному на съёмную квартиру.

Таксиста кинули — платить было не в правилах Андрея Николаевича. Ни одна городская служба такси не принимала заказы в наш офис, потому как он их всех уже перекидал. Других в офисе это напрягало, из-за него и им дискомфорт. Бывало, засидятся старшие допоздна, самим за руль уже нельзя, а уехать не могут. Звонят молодым среди ночи, чтоб отвезли.

Ему высказывали не раз уже, а что толку, Андрей всегда сам себе на уме был. Вообще среди взрослых бытовало мнение, что кидать таксистов и проституток нехорошо, это удел беспредельщиков.

Тот день я не планировал употреблять с самого утра. Рассчитывал протянуть сколько смогу, хотя бы до обеда. Но Варёный взял сразу много, а на халяву и уксус сладок. Тем более я немного понервничал — классическое самооправдание, когда устоять не можешь.

Ширнулись у него дома, и следующие месяца три я бывал здесь почти каждый день. Практически поселился, в общагу ходить было незачем. Опиаты они такие, быстро вытесняют всё остальное из жизни. Правда, в какой-то день Варёный сказал — всё, съезжаем. И мы перебрались в соседний дом на новую квартиру, где я бывал уже реже.

Была у Андрея Николаевича такая привычка. Он быстро переставал платить за жильё и начинал кормить хозяев завтраками. Это ему очень даже удавалось. Несмотря на уркаганскую внешность, людей к себе располагать он умел. Было в нём какое-то мрачное обаяние. Тюремная школа, опять же, зэки часто хорошие психологи. Обычно это длилось пару месяцев, потом или сам понимал, что момент настал, или арендодатели поднимали скандал и вызывали милицию. Рекорд у него был полгода, причём в тот период деньги как раз были.

В гламурных глянцевых журналах встречаются рубрики про жизненные правила известных людей. Узнай вы все жизненные правила Варёного, схватились бы за голову — как так вообще можно жить. Что интересно — при всех его специфических моральных качествах и сомнительной системе ценностей назвать его плохим человеком я не мог. Возможно, потому что наша с ним дружба пришлась на то время, когда я и сам представлял собой непонятно что.

И он, кстати, был совсем не жадным, как вы могли бы подумать. Я неделями жил за его счёт, и ни разу он меня не упрекнул. Наверно, ему нравилось со мной общаться, родственную душу может во мне видел. Хотя я не урка, как он, и становиться таковым не собирался.

Нас ничто не объединяло, кроме постоянных муток. При других обстоятельствах мы едва ли стали так плотно общаться. Ещё оказалось, что Варёный очень одинокий человек. Вроде и был частью большого коллектива, и со всеми на короткой ноге, а всё равно — будто чужой. Даже с Артёмом, как выяснилось, они давно уже не так близки, как в былые годы.

Мы оба скрывали ото всех наше наркоманство. И дружбу нашу тоже не афишировали. У вас бывала когда-нибудь любовная связь с коллегой по работе, которую вы скрывали от остальных? Вели себя нейтрально, иногда даже конфликтовали, а оставаясь наедине смеялись, как лихо всех провели? Вот и мы так же. На улице вместе появлялись редко, больше в тёмное время суток, и в редких визитах в офис тоже никак себя не выдавали.

Один раз он на меня за что-то наорал в присутствии моего возраста и ваньков. Для него это было в порядке вещей, все привыкли, что Андрей часто не с той ноги встаёт. А через пять минут незаметно подмигивает мне — не парься, мол, пиздюк, всё нормально, скоро разговеемся.

Как-то Кулик собирал в офисе всех взрослых, а параллельно Ванёк проводил сборы нашего звена. Не помню, что тогда на повестке было, да и важно ли уже. Сижу как на иголках, скорее бы закончилось, уже потряхивать начинает. В соседней комнате то же самое у Варёного. Мы собирались после этих сборищ за лекарством ехать. Накануне он разрулил спор каких-то полукриминальных бизнесменов и сорвал кушок, так что кайфом мы были обеспечены на много дней вперёд.

«Заебал», — смс от Николаича. Это он про Кулика, который тянул кота за яйца.

«Мы скоро всё», — пишу в ответ.

Через пять минут пишет: «изжай адин мы к палычу ещо. встретимся у миня бабки счас за бочок положу».

Андрюша у нас был неграмотный — три класса образования, потом спецшкола, малолетка и взрослые тюремные университеты. Деньги, правда, лучше калькулятора считал.

Слышу — дверь хлопнула, это Варёный как школьник на уроке в туалет отпросился.

Через два долгих часа сидели у него дома, вяло почёсывались, с трудом поднимали веки и прожигали диван сигаретами. Хозяева, сдавая квартиру, просили не курить в ней. Что Андрюша оставит им диван с дырками они даже и не представить не могли.

Один раз был прикол. Сидим так же, в слюни, встать не можем. И тут ему Татарин звонит, к себе вызывает. Варёный замер на полминуты. Потом встал, дошёл до ванной, умылся, закапал капли в глаза, зачем-то присел раз пять и был таков. Он умел собраться, когда нужно.

Часа через полтора вернулся с синяком под глазом.

— Спалился? — спрашиваю.

— Не, там другое, ерунда, — отвечает. Рассказывать не стал.

Варёный много интересного мне рассказал. Такого, с чем я не мог поделиться с тем же Ростиком, а тем более с другими из нашей компании.

Например, про Артёма. Оказывается, тот люто ненавидел торчков и избавлялся от них в своём окружении, потому что когда-то сам кололся. А теперь запойно бухает. Редко и втихоря, о чём знают только самые близкие. От Палыча это скрывалось, и молодёжи он ставился в пример, как нужно вести дела, всегда сохраняя ясность ума. Про зависимость самого Варёного Артём знал, и это была одна из причин, почему их дороги всё больше расходились.

Надо отдать должное Андрею, про Артёма он всегда хорошо отзывался. Правда, как-то проговорился, что тот вытаскивал друга из тюрьмы не столько из благих побуждений, а боялся, что Варёный устанет сидеть и разговорится. А говорить там, видимо, было много о чём. Мне было жутко любопытно, что же там за дела у них были. Однако он так и не рассказал. Даже в неадекватном состоянии понимал, что можно говорить, а что нельзя.

У взрослых в коллективе тоже были свои внутренние рамсы, как и у нас. Я-то поначалу был очарован ими, какие они дружные, как держатся вместе, пережив много всякого. А они как пауки в банке, пожирают друг друга.

Взять, допустим, Ахмета, чья бригада была главным конкурентом татар по Западу. Он тоже когда-то работал с Палычем и пал в корпоративной борьбе за главенство в своём кругу. Тогда победил Кулик, каким-то образом дискредитировав соперника перед Татарином. Ахмета отшили. Он не стал уезжать куда подальше, как часто в таких случаях бывает, а создал свою бригаду прямо под боком у Палыча. Врагом при этом не стал, продолжал общаться с татарами. Я его видел один раз, он в офисе в нарды с Куликом играл, и никакого напряжения меж ними не чувствовалось. В тот раз, кстати, он приезжал уладить разногласия между молодёжью, там дело шло к уличной войне.

Тихон, оказывается, был стукачом. Когда-то его крепко прижали органы и ему пришлось завербоваться. Вербовка, правда, была какой-то топорной, потому что это был полишинельский секрет. Который, впрочем, хранился в пределах высшего круга. У меня были подозрения — пару раз замечал, как взрослые что-то обсуждали и затихали при его появлении. А потом сразу наигранно вели себя как ни в чём не бывало.

Тихон знал, что все знают. И все знали, что он знает, что все знают. И никто этого вслух не произносил. Всех такой расклад устраивал, ведь если не он — будет другой, более тайный и способный всерьёз навредить. А Тихон и сам фильтровал, что докладывать, и в обратную сторону иногда работал, предупреждая коллег об опасности.

Я тогда стал к своим присматриваться, может кто из них тоже завербован. В моём возрасте по большому счёту были мелкие малоинтересные серьёзным ментам сошки. А вот Ванёк на эту роль подходил — как-то слишком гладко у него всё шло по жизни, в любой заварушке выходил сухим из воды и никогда не парился. Хотя может просто везунчик и я зря грешу. Но на всякий случай в его присутствии лишнего старался не говорить.

А однажды обкололись, сидим в коматозе, Варёный бормочет что-то, я не особо слушаю. И вдруг у него проскальзывает: Палыч — мусорской. И даже пояснил, только героин в тот раз был слишком убойный, чтоб я мог что-то усвоить.

Потом пытался к этому вернуться, а он отшутился. Завязывай, говорит, малыш, колоться, уже мозги набекрень. И добавил уже серьёзно — беги от нашей жизни, пока не поздно, это дорога в никуда.

А я тогда даже не задумывался, как жить дальше. Мой горизонт планирования ограничивался несколькими часами. Я точно знал одно — доза уже достаточно велика, кумарить начинает через несколько часов, и с каждым днём шансов спрыгнуть всё меньше. А отъехать, присесть или встрять — всё больше.

На тот момент моя криминальная карьера, так и не получившая особого развития, уже клонилась к закату.

25 Дом-2

Свой татарский период, как вы помните, я начал с парковочного проекта. Им я занимался всё это время, и он же привёл к развалу нашего коллектива из восьми человек. Когда нам нечего было делить, мы были неплохой командой, а потом началась какая-то шляпа.

Стоянка быстро стала приносить хорошие деньги, не требуя при этом чрезмерного внимания. Уже не помню расценки, вроде ночь стоила рублей тридцать, сутки пятьдесят, врать не буду. За вычетом расходов и отчислений в общак чистой прибыли выходило в районе ста тысяч, которые делились на восьмерых.

Ещё по паре тысяч каждый делал себе, что называется, мимо кассы. Мы распределяли дни, в которые должны контролировать, и каждый записывал все свои приходы и расходы в общую амбарную книгу. Все видели, что происходит в чужие дни, и примерно понимали, кто сколько прикарманил. Обычно просто не записывалась часть машин. Понемногу шабашили и сторожа, не портя статистику. Иногда их ловили за руку, проводили профилактическую работу. Могли в виде побоев, но чаще закрывали глаза, позволяя подзаработать по мелочи.

В общем, жить было можно. Мои однокурсники, подрабатывая по ночам и отсыпаясь на лекциях, зарабатывали в разы меньше.

Деньги всё и испортили.

Постепенно стали возникать микроконфликты. Когда хозяев сразу несколько — по сути, хозяев и нет. Кто-то всё больше тянул одеяло на себя, кто-то забивал на обязанности. Одни были недовольны, как другие отработали свои дни, вторые — что кто-то взял больше, третьи ещё чем-то. Начинался бардак.

В коллективе сформировались свои внутренние группки (я и Ростик, Вова и Гоша, Стас и Кирилл, а Петя с Мопедом были «и нашим, и вашим»). И внутри них было не всё гладко, например, мы с Ростиком всё чаще ругались. Атмосфера становилась все более напряжённой, все будто были против всех.

Это отражалось не только на стояночном проекте, но и на других делах. В какой-то момент распри стали заметны Артёму, и он сделал управленческий ход, который непонятно как расценивать. Возможно, хотел как лучше для всех. А, может, только для себя, чтоб повысить управляемость нами и иметь конкретного ответственного за общие косяки. Или действовал по принципу «разделяй и властвуй». Какую бы цель не преследовал, это ещё сильнее нас разобщило.

Гошу назначили кем-то вроде смотрящего за возрастом. Первым среди равных, как Ванёк и Кулик в своих компаниях. Возможно, у старших было иначе, у нас же это было что-то непонятное. Если надо было собраться, задача ставилась Гоше. Он всех обзванивал, выслушивал отмазки, ругался, в итоге чужие прогулы становились его косяком. Если нужно было напрячь кого-то, отвезти кого-то или привезти что-то, Гоша должен был найти исполнителя. Если Артёму нужен был доклад о происходящем внутри нашего круга, предполагалось, что Гоша отчитается. Всё это вызывало раздражение.

Со стороны вроде бы рост. Гоша становился как бы на полголовы выше нас, и имел постоянный прямой диалог с топ-менеджментом. С другой — был козлом отпущения и дивидендов не имел, только сплошные напряги.

Выбор был неожиданным и неясно, чем продиктованным. Сам Гоша не рвался, перед Артёмом себя не зарекомендовал и организатором хорошим не являлся. Да, парнем был неплохим, прошаренным, но — не лидером. На эту роль больше подходил Ростик. Хотя он, будучи дальновидным, скорее всего, отмазался бы.

А вот Мопед явно был бы не против. Он очень хотел казаться круче, чем есть. Но было понятно и ежу, что фигура эта слабая и кроме понтов там ничего нет. Однако он пытался плести интриги и даже втихоря капать на мозги ванькам, принижая своих товарищей и возвышая себя. Тем было плевать на сашины амбиции, зато под шумок узнавали всю нашу внутреннюю кухню. Наши говнотёрки им были только на руку — стоянка была привлекательным активом, который можно в дальнейшем отобрать.

Мопед и был сожран первым. Это произошло неожиданно. Знакомый мент рассказал одному из ваньков, что, ещё учась в школе, Саша проходил свидетелем по какому-то делу и давал показания. И несколько человек сели в тюрьму. Не только рассказал, но и предоставил распечатки.

Момент расставания был каким-то мрачным, молчаливым. Собрались в дальнем углу стоянки, наш возраст и половина ваньков. Погода была тоскливая, на небе тучи, моросил дождь. Не все знали, что на повестке. Я не знал. И сам Мопед тоже. Распечатки пошли по кругу, дошли до него.

Саша занимался бодибилдингом, почти профессионально. Колол гормон роста. Роста был небольшого и раскачался как кабачок. Любил пользоваться своей силой и гордился эффектным телосложением. А тут словно моментально сдулся. Как-то съёжился и будто в собственную тень превратился. Не стал отпираться, доказывать, что это фейк, что подставили, разъяснять, как всё было на самом деле. Просто стоял, опустив голову. Наверно, был в шоке.

Кто-то из ваньков сказал что-то дежурное. Повисла тишина.

— Я всё понял, пацаны, — выдавил наконец Мопед. — Я пойду тогда.

И поплёлся к выходу. Все молча смотрели ему в спину. Я вспомнил конец фильма «Профессионал», где расстреляли уходящего Бельмондо.

Потом молча разошлись и мы. Каждый думал своё, переваривал произошедшее.

Я не испытывал тёплых чувств к Александру. Временами он вообще казался мне неприятным типом. А тут подумал, что ничего плохого лично мне он не сделал, я его не осуждаю, а только жалею.

Саше нравилось быть частью бригады. Эти доспехи нужны были ему как никому. Я вспомнил несколько его фраз, где это проскальзывало. По большому счёту, каждый из нас в отдельности тогда ничего особого не представлял. Но Саша, наверно, был наименее самодостаточен и наиболее зависим от коллектива.

Он жил где-то на Западе. Но больше я его не встречал.

Хоть мы все и грызлись, и Мопед всем надоел своим бесхитростным интриганством, но событие было грустным. А потом оказалось, что всем произошедшее понравилось, хоть вслух никто и не произносил. Акционеров стоянки стало на одного меньше, и доход каждого вырос.

Следующим стал Петя, месяца через три. Выяснилось, что он подсел на игровые автоматы. А лудомания, кто не в курсе, подчас хуже наркомании. Стали наблюдать за ним, копать под него. Обратили внимание, что мимо кассы проводит больше остальных. Кто-то произнёс слово «крыса». Потом оказалось, что он всем должен, некоторым не отдаёт уже давно. Повернули это как кидалово своих. Вспомнили ещё какие-то старые ситуации, где вёл себя нечистоплотно.

Опять собрались на стоянке, уже без ваньков. Всё ему высказали. Он оправдывался, наезжал в ответ, повышал голос. Попытался спровоцировать драку с Ебуном.

Неподалёку прошёл мужик, поставивший машину. Посмотрел в нашу сторону, улыбнулся.

— Хули лыбишься, гандон! — заорал Петя, и тот ускорил шаг. Связываться с толпой на взводе было себе дороже.

Гоша сказал, что вопрос решён — дальше нам не по пути.

— Ну и пошли вы все нахуй! — Петя плюнул, развернулся и ушёл. Шагом пободрее, чем Мопед.

Краем глаза заметил, что Ростик смотрит на меня. Всё было понятно без слов — выдай он сейчас мой секрет, я пойду следом.

Наверняка каждый в тот момент подсчитывал, насколько вырастет его доля на этот раз. А я думал, как поскорее уколоться.

В отличие от Мопеда Петю я встречал потом на районе не раз. Здоровались, обменивались дежурными фразами. Разговор не клеился, Петя всякий раз был злой, огрызался. Да и о чём нам уже было говорить.

— Вы чё творите, дураки, — сказал мне в тот вечер Варёный. — За каждым что-то есть. Ты сам вот уверен, что завтра не попадёшь?

Уверен я, конечно, не был. Более того, я был уверен, что буду следующим. Надо было завязывать, пока не поздно, но я уже не мог. Кайф уже давно превратился в лекарство.

Но следующим оказался Кирилл, через пару месяцев. Ему вменялось, что стал сильно бухать и это сказывалось на коллективе. Забивал на дела, мог пропасть на неделю. Становился неадекватным, ввязывался в конфликты. Один раз мы подорвались среди ночи его выручать, его собирались побить какие-то нерусские. Приехали, оказалось, он поругался с персоналом магазина, размахивал ножом и орал, что он из татар.

— Прямо как Тихон, — сказал Варёный, услышав про кирилловские проделки.

И рассказал, как Тиша исполнял в былые годы. Как-то раз, например, в запое залез на горку на детской площадке и поссал с неё. А потом размахивал стволом и даже пытался стрелять, но друзья предусмотрительно опустошили обойму. Это дошло до Татарина, тот лупил алкаша как сидорову козу. Пиздюки потом три дня кровь по офису оттирали. Хотел отшить, но ограничился штрафом — отобрал машину. Которую Тихону купила жена.

Однажды Кирилл нагрубил по телефону Грише и не помнил этого. По такому случаю собирались в офисе, виновный был бит Григорием. Вынесли последнее китайское.

Припомнили заодно, что утаивал приход с некоторых своих индивидуальных дел, чтоб в общак не засылать.

Кирилл не прислушался и опять пропал на несколько дней. Это были дни, когда он должен следить за стоянкой. Его функции тогда взял на себя Ростик. Когда он всё-таки дозвонился до Кирилла, тот был невменяем. Предложил Ростику выкупить его долю стоянки, а самому выйти из проекта. Ростик молча отключился.

Артём сказал — не надо отшивать, пусть уйдёт сам. Видимо, понимал, что политически неправильно отшивать сразу троих за полгода. Это деморализует весь коллектив, и ничто не помешает продолжить эту игру в «Дом-2». И по городу пойдут слухи, что у нас какая-то ерунда творится.

Ростик снова не без труда дозвонился Кириллу и объявил решение коллектива — мы расстаёмся, но даём сохранить тебе лицо. Кирилл сказал, что хочет прокапаться и перезвонит, как придёт в себя. Не перезвонил и пропал окончательно. Мы приходили к нему домой, девушка, с которой он жил, сказала, что уехал лечиться в другой город. Больше я его не видел. Через несколько лет наткнулся на его страницу «ВКонтакте». Профиль закрыт, на аватаре улыбающийся Кирилл, совсем не похожий на пьяницу. Я отправил заявку в друзья, он не ответил.

Теперь слабым звеном был я.

— В следующий раз буду звонить тебе, — сказал мне тогда Ростик.

Я в те дни пытался перекумарить на фене и уже терял связь с реальностью. Воспринял слова друга в штыки, начал выпендриваться, нормального диалога не получилось.

26 Уход в закат

Прошла пора выпускных экзаменов. Ростик кое-как всё сдал. Я даже не пытался — а толку? Не появлялся там сто лет. Может, вообще уже отчислили. Хотя если из общаги пока не выселяли, значит, ещё числюсь.

Варёный уже пару месяцев как пропал. Спросить о нём было не у кого, никто же не знал, что мы кореша не разлей вода. У меня было две версии — закрыли или передознулся. Хорошо, что пропал, иначе наш марафон так и продолжался бы.

Не стал дожидаться, пока выселят, переехал к тёлке. С грехом пополам переломался, прямо у неё на глазах. Она была в шоке. Представьте себе, трое суток беспрерывного поноса, рвоты, лежания часами в ванне, ворочанья в мокрых простынях и бесконечного нытья. Не такого она меня знала когда-то.

А дальше были несколько месяцев жесточайшей депрессии.

Пожил у другой тёлки, потом неделю на стоянке. Даже когда там жил, мою часть дел выполнял уже Ростик. На мозги капать перестал. Забирал мою долю, я даже не пытался возразить.

А потом поехал к родителям в деревню. Как побитый пёс. Неудачник, уехавший покорять город, а вернувшийся унылым говном.

Там побухал с местными, покурил, как раз сезон. Боялся, что встречу кого-то из старых маковых наркоманов и продолжу колоться. В детстве мы говорили про них шёпотом — «он колется, ворует мак в огородах». Теперь сам мог к ним примкнуть. Но мне повезло — они все уже передохли.

О коллективе вспоминал редко, и он обо мне почему-то тоже. Пару раз звонил Гоша, я не ответил. Он прислал смс: «Перезвони, сука».

Ростик написал смс: «Живой?». «Да», — ответил я. Потом добавил: «Не знаю пока, как дальше быть, позже выйду на связь».

В конце осени пришла повестка в армию.

Написал Ростику: «Ухожу в армию». Дождался ответа — «Удачи» — и выкинул симку.

Шумных проводов не делали. Посидели с родителями, попускали сопли, и отец отвёз на призывной.

В армии мне очень не понравилось, зато депрессию как рукой сняло. И вообще на том этапе жизни она оказалась для меня самым лучшим, что только можно придумать.

Уже из армии, отслужив год, давно придя в себя, позвонил Ростику. Думал, там все рвут и мечут, настроены с меня спросить, а, может, и отшили заочно. Оказалось, всем на меня пофиг. Все посчитали, что я сам отошёл, втихоря, малодушно ни с кем не поговорив. И даже обрадовались — толку от меня уже никакого не было, а ещё одним акционером меньше. Правда, каким-то образом туда всё-таки пролез Гриша, получая долю, но не участвуя в операционной деятельности.

Вернулся через полтора года в деревню. Пожил полгода у родителей. Потом поехал в Москву начинать новую жизнь. В тот город я уже не возвращался, только через годы приезжал несколько раз уже как турист.

Вот и всё.

Сам себе представляю, что собрал узелок и ушёл в закат — так стрёмный финал этой истории выглядит красивее.

Была ли она вообще, иногда думаю я. И сам себе отвечаю — а хрен её знает, может, приснилось.

Такие дела.

Часть 3. Двадцать лет спустя

С начала описываемых событий прошло двадцать лет. Я уже упоминал, что люблю наблюдать за жизненными историями людей. Поэтому, конечно же, не мог отказать себе в удовольствии выяснить, с кем что произошло за это время.

В век социальных сетей и мессенджеров это несложно. Когда соцсети только появлялись, никто из моего окружения не заводил аккаунты. Или заводили пустые. Выставлять напоказ свою жизнь считалось неприемлемым. А размещать в открытом доступе сведения о себе и публиковать свои фото для криминальных людей и вовсе недопустимо.

Сегодня в интернете можно найти информацию почти о каждом. Теми же соцсетями пользуются почти все, с кем я тогда пересекался. И по большинству не скажешь, что эти милые люди имели дело с преступным миром.

Кто-то засветился в криминальной хронике. Кто-то — в светской. А кто-то до сих старается не светиться. Но на чужой роток платок не накинешь и земля полнится слухами.

С некоторыми я общаюсь, хоть и не с каждым удалось расстаться красиво. Все повзрослели, поумнели, старые обиды забылись. Кто-то вспоминает о прошлом с неохотой, кто-то со смехом, кто-то с недоумением — неужели всё это случилось с нами? А некоторые и по сей день там.

Итак, рассказываю, о ком знаю. Не ранжирую по значимости, вспоминаю в порядке появления в тексте.

* * *

В городе многое изменилось. Снизился и уровень криминала. Но город по-прежнему пропитан им на всех уровнях, от быта простых людей до высших властей. Только вслух об этом говорится уже меньше и бравировать причастностью стало немодно, да и небезопасно. То, что раньше было в порядке вещей и легко прокатывало, сегодня может запросто лишить свободы.

Матня и сегодня живее всех живых. Территория расширилась за счет новых жилых комплексов. Численность группировки при этом уменьшилась. Быть самому по себе уже не так опасно. Район на район никто уже не бегает, потому численный перевес не особо нужен. И районные авторитеты предпочитают вести дела без молодёжи. Сборы как явление никуда не исчезло, только их стали проводить пореже и не так демонстративно. Большой толпой в наше время собираться опасно. Теперь предпочитают собираться отдельными звеньями, постоянно меняя места.

У подростков модно быть блогерами, а не бандитами. Если когда-то на Матне и Стройдетали за шорты можно было нехило отгрести, теперь никого не удивишь танцующими тиктокерами. Правда, они по-прежнему в зоне риска. Да и то — надают пинков, и даже телефоны не отберут. Век технологий, фигли, мигом отследят и через полчаса уже в кутузке будешь париться.

ОПГ «Стройдеталь» перестала существовать. На районе снесли почти весь старый жилой фонд, жителей расселили по разным локациям. В новостройки въехали другие люди. Остатки стройдеталевских примкнули к Матне.

На Матне появилась бригада «Вовановские». Мой дружище так и остался в системе и сделал неплохую карьеру. Только предпочитает называть себя не криминальным авторитетом, а авторитетным бизнесменом. Коммерсом быть уже давно не западло. Вован старается не участвовать в сомнительных делах, прикрывает себя со всех сторон и подумывает, как бы полностью легализоваться.

Его парковка на Третьем квартале переросла в стоянку и ей несколько лет занимались его молодые. Потом на её месте построили детский сад.

Одно время у Вована были проблемы с алкоголем, теперь даже не курит. Ходит в тренажёрный зал и бегает на школьном стадионе. Не бедствует, построил загородный дом, ездит на машине за восемь миллионов. У его жены салон красоты на Стройдетали. Когда-то она жила этажом выше, мы пересекались в лифте, и я неумело подкатывал. Она была постарше и поумнее, подтрунивала над нами, что мы гопники. Помню, спрашивала: «А где твой друг, как его, Вован, что-то давно не видно?»

Чёрный отошёл от дел. Возглавляет службу безопасности в семейном бизнесе родителей жены. Те высоко поднялись, городским бандитам к ним близко не подойти.

Главный у волынских (так и не узнал, как его зовут), оказывается, уже тогда был человеком немолодым, около пятидесяти. Он периодически сидел, подорвал здоровье и лет в шестьдесят помер.

Малюта вроде бы до сих пор жив, на свободе и при делах. Часть оставшихся без главарей черновских и волынских перешла к нему. Часть — к ещё одной сформировавшейся на Матне бригаде. Некоторые примкнули к Вовану. А кто-то рассредоточился по другим бригадам вне района. Например, волынский Эдик перешёл к центровским, укрепив их позиции.

Здоровяк Лось пробегал с пиздюками и молодыми лет до тридцати, пока не отшили за совокупность косяков. Живёт всё там же, женился, есть дети. Ездит в Москву работать, пьёт.

Братья Крючки сели на большие сроки за убийства, подробностей не знаю.

Мой сосед Рамиль спился и умер от цирроза. Говорили, из дома последние месяцы уже выходил редко. Стал тощий, а живот как арбуз.

Абрек отслужил в армии и подался в гаишники. По отзывам, стал гандоном, штрафует даже бывших друзей и при этом шутки шутит. Живёт где и раньше. Один раз матнёвская шпана сожгла ему машину. Он звонил Вовану и пытался качать права, тот даже слушать не стал.

Светка родила третьего, муж тот же. Сильно растолстела. Муж тоже жирный как свинья, и дети пухляши. Старший сын заканчивает школу, вроде с Матнёй рыщет.

Алиса живёт в Москве и крутится в полубогемных кругах. Судя по фото и длинным бредовым постам в соцсетях плотно сидит на стимуляторах.

Васёк, говорят, спился и умер. Его друг Чапаев работает в компьютерной фирме. Много лет сидит в одном и том же маленьком офисе в центре, принимает заказы. Старший Серёга, который их бил, до сих пор в деле.

Жук освободился и быстро снова присел. На зоне ему комфортнее, чем на воле.

Кривоносый матнёвский торчок, ставший депутатом, пробыл им недолго. Усоп скоропостижно якобы от сердечных проблем.

Стройдеталевские Красавцы работают таксистами, пугают клиенток.

Рома по-прежнему живёт в Америке. Общаемся по скайпу раз в год, он всякий раз с косяком в зубах. Очень доволен лигалайзом.

Вороватый прораб продолжил красть и был осужден условно. Выгораживая себя, сдавал всех, кого знает, не побоялся и на малютовских донести. У ребят были проблемы, удалось решить, хоть и не без труда. Прорабу пришлось скрываться от пацанов. Нарушил требования по условному сроку, заменили на реальный. Стал скрываться ещё и от органов. Поймали ли и кто первый — неизвестно.

А про ту промзону видел сюжет в новостях. Какие-то нерусские злодеи держали там пленника. Причём неподалёку от ангара с крадеными стройматериалами, и примерно в то же время.

Кеша, знавший толк в пиаре, продолжил работать над своим имиджем и обрастать связями. Дойдя до старшего возраста, создал общественную организацию (что-то про молодёжь и патриотизм) и всё больше сближался с властями. В конце концов стал депутатом городской думы. Побыл им один созыв, разочаровался, заскучал, и подался в бизнес. Сегодня уважаемый человек в своём сегменте, никто плохого про него не скажет.

Боксёр, отжимавший телефоны, отсидел один срок за гоп-стоп, а через несколько лет присел за убийство. Вроде в уличной драке перестарался, но кто знает, как там на самом деле было.

Потаскуха Вика спилась, опустилась, бомжевала на районе и сдохла под забором как собака. Все пацаны отсидели. Надеюсь, у всех жизнь сложилась нормально. Только это вряд ли — столько лет с ВИЧом, многие без терапии. Никто ей не отомстил.

Фашист умер. От чего конкретно неизвестно, да и важно ли. Там было всё — алкоголизм, наркомания, ВИЧ, гепатиты, тубик. Киоск всё стоит.

Промзавод всё ещё функционирует, правда, с перебоями. То есть заказы и набираются новые работяги, то заказов нет и начинаются сокращения. Периодически появляются вбросы, что его закроют, снесут, а территорию застроят жильём. Думаю, не закроют ещё долго. Даже если заказов не будет — выделят субсидии из бюджета. Нельзя закрывать — градообразующий объект, могут начаться социальные волнения.

Группировка «Третий квартал» формально ещё существует, но уже давно ни на что не влияет. Всеми активами на её территории владеют другие. Вступают в неё только глупые школьники, ещё не разобравшиеся, что к чему. Старшие — кучка лузеров, блатующие в пределах своих дворов. В основном работают на том же заводе. Сборы проводят редко и чаще всего пьяными.

ОПГ «Татарские» больше не существует. Палыч, как человек умный и дальновидный, понимал, что надо перестраиваться на новые рельсы. Кажется, это ему удалось. Ещё при мне он начал разделять легальные дела и криминал, стараясь, чтобы они поменьше пересекались. И чтобы его имя меньше ассоциировалось с преступным миром.

Бригада стала лишь одним из его активов. Не самым доходным, но самым токсичным. И наконец он от него избавился, окончательно отдав власть Кулику.

Несколько лет шёл процесс, который сегодня просвещённая часть российского общества называет словом «транзит». В переходный период «татарские» всё чаще назывались «куликовскими». В конце Палыч вообще поставил запрет на упоминание его имени и прозвища. «Татары» окончательно стали «куликами».

Чем сейчас занимается Палыч и где обитает — мне неизвестно. По слухам, живёт в Москве, занимается бизнесом. Вроде как-то в политике участвует. Он явно пользуется правом на забвение — в интернете о нём никакой информации.

Кулик неплохой организатор и в городе достаточно авторитетен. Но — до Палыча ему далеко. Да и время уже другое. Размеры бригады уже не те, влияния былого тоже нет. Хотя самому Кулику, судя по всему, хватает — человек он очень обеспеченный. Слышал, даже первым в городе «Теслу» купил.

Моё студенческое общежитие модернизировали. Вместо бабушек-вахтёров там теперь современный ресепшн с деловитыми женщинами на аутсорсе и с лицензированными непьющими охранниками. На входе стоят рамки с металлоискателями, бумажные пропуски заменили на электронные. Территорию огородили, и теперь у крыльца никакой сброд не ошивается. У всех студентов в комнатах компьютеры и ноутбуки. Бухают меньше, в моде учёба, спорт, развитие.

Коммендант Зинаида Львовна померла. Вместо неё какая-то женщина помоложе и по человеческим качествам поприятнее.

Ростик окончательно помешался на религии и сделал небольшую карьеру в церкви. Где-то кем-то служит. Не брезгует при этом коммерческими услугами вроде освящений машин для солидных господ. Сам ездит на джипе. Отрастил бороду, голос стал карикатурно-поповским.

Пацаны говорили, эти перемены в его сознании связаны с увлечениями грибами. Сам, конечно, отрицает. Заявляет, что всё дурманящее — от лукавого. При этом по-прежнему не дурак заложить за ворот и курнуть.

«Ассоциация защиты бизнеса» давно перестала существовать. Здание офиса принадлежало Палычу, он его продал. Теперь в нём медицинский центр. Говорят, когда делали ремонт, навыковыривали кучу жучков. Если офис действительно прослушивался, то разговоров там было столько, что упаковать могли абсолютно всех. Но — тогда многое было иначе.

Куликовские теперь собираются в офисе, где официально сидят несколько их ЧОПов.

Чел, сидевший на моей сперме, стал депутатом городской думы. С бывшим матнёвским Кешей они входили в какой-то думский комитет. Вроде Кеша даже его возглавлял, а тот был его замом. Тоже интересный поворот, ведь в то время, когда Кеша собирал со школьников деньги, зам уже был взрослым и влиятельным человеком. В следующем созыве его уже тоже не было.

Артём с женой и детьми уехал в Америку. По слухам, что-то не поделил с Татарином, и отдал все свои дела (уже почти легальные и весьма прибыльные) за возможность начать новую жизнь.

Чем там занимался — не знаю, но прижиться так и не сумел. Жена ушла к американцу, дети выросли и остались там, а Артемий вернулся на родину. Возродил Ассоциацию и под её эгидой попытался избраться в думу. Не получилось, против него развернулась кампания на основе его прошлого. Злые языки поговаривали, что это были Кеша со своим замом. Якобы боялись, что концентрация криминальных элементов в думе привлечёт внимание к ним самим. Думаю, это неправда, хотя бы потому, что Кеша второй раз не избирался. А его зам не стал бы разыгрывать карту с прошлым, потому что компромат на Артёма — это компромат и на него самого.

После неудачной попытки стать политиком Артемий пропал из города.

Ванёк здорово поднялся. Он теперь не просто авторитетный бизнесмен, а олигарх местного разлива. У него несколько строительных фирм, они часто выигрывают тендеры на городские подряды. Половина нового асфальта в городе уложена ими. Даже на федеральном уровне в чём-то поучаствовал.

По слухам, он как-то связан с органами. Мне рассказывали такой прикол. Приехал он на встречу с какими-то бандитами, а те говорят: ты — красный, мы с тобой даже разговаривать не будем. Сели в машину и уехали.

Гришу убили. Вышел ночью за сигаретами, и во дворе залётные пьяные отморозки забили насмерть. Хоронили в закрытом гробу. Их так и не нашли, хотя искали и менты, и пацаны.

Григорий уже давно отошёл от криминала, владел консалтинговой фирмой. Теперь ей руководит его жена. Хорошая женщина, мы с ней на какой-то большой попойке выходили покурить и разговорились по душам. Говорила — уговариваю Гришу порвать со всем этим, и он, кажется, сам уже хочет. У них уже тогда было трое детей, позже родили четвёртого.

Про Варёного давно ничего не слышно. Говорили, что опять посадили. И что вроде перед этим отшили из коллектива. А я почему-то думаю, что он умер.

Петю пытался найти в соцсетях и у пацанов интересовался — как в воду канул.

Стоянкой в последние годы её существования владели Гриша и Стас. Тогда уже грань между возрастами стёрлась, и они были на равных. Потом Гриша отошёл, Стас стал полноправным хозяином. Правда, недолго — власти передали участок крупному федеральному девелоперу, теперь там ещё один жилой комплекс. И большой многоуровневый паркинг.

Стас единственный из нашего возраста, кто остался в системе. Ничем особенным вроде не занимается и не стремится о себе громко заявлять. Семьи нет.

Вова Ебун работает замгендиректора какой-то шарашкиной конторы. Ездит на недорогой машине, отрастил живот. Были проблемы с алкоголем. Его сын уже отслужил в армии. С женой, с которой венчался, всё-таки развёлся. Не смог, говорит, перебороть свою животную сущность, начал изменять. Ростик на него из-за этого ополчился. Орал по телефону, что тот безбожник и осквернил институт венчания.

Гоша время от времени занимается какими-то темами. Одно время работал таксистом и пытался открыть свой свою службу такси. Последнее, что о нём было слышно — хотел открыть автосервис на Третьем квартале. Живёт с женщиной и её детьми от предыдущего брака, там же, на Третьем.

Кирилл переехал в Питер. Женился, есть дети. Работает риэлтором, судя по соцсетям — достаточно успешно. Вроде не пьёт, или старается не афишировать.

Саша Мопед работает тренером по бодибилдингу в фитнес-центре, принадлежащем жене коммерса, которого когда-то крышевал Татарин. Участвовал в полулюбительских местечковых соревнованиях, не победил.

Встретил его пару лет назад в торговом центре. Я на позитиве, рад встрече, а он какой-то дёрганый, раздражённый. Встреча получилась смазанной, напряжённой. Перекинулись дежурными фразами и разошлись. На прощание говорит — не подумай, что я зла держу, на курсе просто, стероиды они такие, нервы шатают.

Ахметовских больше нет. Подробностей не знаю.

Тихону на местном кладбище поставили большой памятник. Не знаю, за чей счёт — коллектива или вдовы. Она теперь знаменитая в городе бизнес-вумен, часто мелькает в местной прессе.

Весёлые шлюшки Иры тоже известны в городе. Белая работает в городской администрации пиарщицей. Чёрная — оппозиционная активистка. Они по разные стороны баррикад, но продолжают дружить. У обеих семьи, дети.

Ночной клуб, в котором в своё время отличился Стас, закрыли после массовой драки двух группировок прямо на танцполе. В ней убили случайного человека. Последний год существования уровень клуба снизился, пускали всех подряд. Здание уже несколько лет закрыто на реконструкцию, что там будет неизвестно.

Альфия преподаёт в том же универе. Вышла замуж за однокурсника, двое детей. Я отправил заявку в друзья «ВКонтакте», внесла в чёрный список.

Ленка переехала в Германию, вышла замуж за немца. Мы на связи, даже обсуждали, как бы встретиться. Однажды были очень близки к этому. Я был в Мюнхене на Октоберфесте, она тоже. Только были в разных павильонах, а кто там бывал, знает, что пробраться сквозь толпы из одного в другой не всегда реально. Тем более что были каждый со своей компанией, оба пьяны, ещё и со связью начались проблемы. Может, когда-нибудь всё-таки пересечёмся.

Её подруга Настя и бывшая Ростика сейчас домохозяйка. Несколько детей, располнела. Однажды звонила Ростику среди ночи пьяная, высказывала какие-то столетние обиды.

Брат Артёма Енот помер.

Бывшая «пирамидовская» Алина открыла ещё два салона красоты. Она известная в городе инстаграмщица. На одном местном сайте была статья про самых завидных невест города, она попала в их число. Правда, невесте уже лет пятьдесят. Хотя выглядит неплохо, следит за собой, сделала кучу операций.

Римма из кредитного отдела в «Колорадо» работает в крупном банке менеджером среднего звена.

Заходил в тот магазин как-то, издалека видел пройдоху Мудилова. В костюме, вроде управляющий.

Костыль сейчас играет на гитаре в широко известном в узких кругах эмо-ансамбле. Весь в наколках и пирсинге.

Ну, а я с тех пор жил в разных местах и в целом посмотрел мир. Он сильно отличается от того мирка, в котором я когда-то существовал.

К тяжёлым наркотикам уже не прикасался. Никаких преступлений не совершал и с криминальными людьми почти не имел дел. Работал на разных работах, интересных и не очень. Некоторые были очень даже интересные.

Повстречал много всяких людей. Понял, что все они очень разные, и это тоже очень интересно.

Сейчас у меня хорошая семья. Меня всегда ждут дома, а я всегда рад туда вернуться.

Я живу в Москве. Мне здесь нравится.

Всем спасибо за внимание. Всего вам хорошего.

Оглавление

Часть 1. Матня

  1 Вступление в группировку

  2 Атмосфера

  3 Район

  4 Сборы

  5 Возрасты

  6 Немного терминологии

  7 Битвы

  8 Мамонты

  9 Любовь на районе

  10 Василий и Чапаев

  11 Бес

  12 Жук

  13 Отшитые

  14 Рома

  15 Схемы Вована

  16 Обычный вечер

  17 Хитрый неформал

  18 Выцепать

  19 Как отжимались мобилы

  20 Берегитесь шлюх

  21 Как я был бит и классификация пиздюлей

  22 Парковочный бизнес

  23 Отчаявшиеся черти

  24 Войны за асфальт, киоск и Фашист

  25 Как бандиты 2000-х поимели бандитов 90-х

  26 Как район от наркотиков зачистили

  27 Встреча в ночи

  28 Пирожковая война, заводчане и юношеские амбиции

Часть 2. Татары

  1 Переезд

  2 ОПГ «Татарские»

  3 Уход из Матни

  4 Офис

  5 Стоянка

  6 Жизнь в общежитии

  7 Весёлые шлюшки

  8 Общажные страсти

  9 Монтажники

  10 Енот

  11 Женские банды

  12 Вова-Ебун

  13 Причастившиеся

  14 Кредитный бум

  15 Чехи

  16 Сагра и другие

  17 Как я елки продавал

  18 Интересные люди

  19 Не стоит задирать ботаников

  20 Как я снимал проститутку

  21 Про легализацию оружия в России

  22 Николай

  23 Как я пленника сторожил

  24 Дружба с Варёным

  25 Дом-2

  26 Уход в закат

Часть 3. Двадцать лет спустя