Суд над Роксаной [Пирс Энтони] (fb2) читать онлайн

- Суд над Роксаной (пер. Виталий Эдуардович Волковский) (а.с. Ксанф -19) (и.с. Век Дракона) 672 Кб, 331с. скачать: (fb2) - (исправленную)  читать: (полностью) - (постранично) - Пирс Энтони

 [Настройки текста]  [Cбросить фильтры]
  [Оглавление]

Gbhc Энтони Суд над Роксаной

Глава 1 ПРОБЛЕМА

Замок был очень красивым, с крепкими стенами, высокими башенками, глубоким рвом и просторными помещениями, из расцвеченных окон которых можно было полюбоваться играми живших поблизости нимф. Вокруг стен в изобилии валялся хворост, годный на растопку и прекрасный на вкус, а сад поражал разнообразием пирожковый: пироги на здешних деревьях росли пропеченные, свежайшие и с любой начинкой. Хозяйка была на редкость хороша собой, приветлива и домовита. Казалось, в замке имелось все, что необходимо мужчине для полного счастья. За исключением, может быть, двух мелочей.

— Где твоя худшая половина? — спросил Велено, озираясь по сторонам с недобрым предчувствием.

— Не волнуйся, — с улыбкой ответила демонесса Метрия, в то время как ее одеяние, и без того едва прикрывавшее наготу, растаяло, обратившись в ничто. — Я послала Менцию к демону Балломуту в связи с другой нашей проблемой.

— Другой проблемой?

— А с Балломутом, — продолжила Метрия, делая вид, будто не услышала вопроса, — иметь дело очень непросто. Не исключено, что ей придется выпрашивать у него ответ не один день.

— Какое облегчение! — воскликнул он с таким видом, словно ему и впрямь полегчало. — Не хотелось бы мне злословить у нее за спиной, но…

— Но Менция, она малость чокнутая, — закончила за него Метрия. — И ты женился на мне, а не на моей худшей половине. Но, поскольку она отщепилась от меня будучи раздосадована моим душевным отношением к жизни, приобретенным вместе с половинкой души, мы не можем от нее отделаться. Ведь она — это та часть меня, которая тебе, естественно, не нравится. Бездушная половина, которая старается сделать твою жизнь неполностиенной.

— Какой?

— Неполноденной, неполновенной, неполногенной…

— Может, неполноценной?

— Не важно!

— И вправду не важно, — со смехом отозвался Велено, целуя ее. — Может быть, сосредоточившись, я подберу слово получше. Вот, прямо сейчас и сосредоточусь: как говорят, куй железо, пока горячо.

— Железо? — переспросила она с удивленным видом. — А мне казалось, у тебя на уме что-то совсем другое. Некоторые, конечно, любят погорячее…

На ее теле снова появилась одежда, если умело расположенные на самых интересных местах кусочки ткани заслуживали такого названия.

— Обожаю, когда ты меня дразнишь! — вскричал Велено, подхватывая ее на руки и устремляясь в спальню.

Метрия приобрела облик нимфы и, как принято у этих прелестных созданий, взвизгнула и забила в воздухе очаровательными ножками.

— Куда ты меня несешь? Что мы будем делать?

— Тебе придется сделать меня потрясающе счастливым, радость моя.

— О! — воскликнула она в притворном страхе. — Вижу. Мне не избежать этой чудовищной участи! — Свои стоны, охи и восклицания она сопровождала поцелуями. Велено наградили в нос, в оба уха и в шею.



о. Иллюзий

Любое совпадение с каким-либо обыкновенским островом находится исключительно в сознании автора, который живет неподалеку от Северной деревни.


Целуясь, обнимаясь, тяжело дыша и постанывая, они повалились на кровать.

— Ты лучшее из всего, что существует на свете, — выдохнул Велено в промежутке между поцелуями. — Ты прекраснее, привлекательнее, желаннее, чудеснее, любимее, очаровательнее, соблазнительнее, великолепнее, восхитительнее всех в целом Ксанфе!

— Какие страшные, жуткие, ужасающие, смущающие слова! — отозвалась она, сжимая его в объятиях с такой страстью, что описывать это было бы неприлично.

И тут в спальне материализовалась еще одна демонесса.

— А, Метрия, вот ты где! — воскликнула она. — Ищу тебя повсюду, а ты, оказывается, невесть зачем посреди дня на кровати валяешься. Я, между прочим, доставила то, что тебе жизненно необходимо.

Велено застонал, но вовсе не тем манером, каким бы ему хотелось.

— О нет!

— Ты, как всегда, вовремя, худшая половина! — проворчала Метрия, подняв взгляд. — Неужто не видела, что я занята?

— Вот как? — Менция прищурилась. — Занята? А чем?

— Собиралась так ужасно осчастливить своего мужа, как может только демонесса.

— Кто ж знал, что процесс будет так бесцеремонно прерван, — проворчал Велено.

— Прошу прощения, — промолвила Менция, недоуменно пожимая плечами. — Откуда мне было знать, что тут кто-то кого-то делает счастливым? Вон вы как сцепились — не расцепить: я уж думала, подрались. А ты уверена, лучшая половина, что делаешь все как надо?

— Еще бы! — раздраженно фыркнула Метрия. — За последний год мне посчастливилось осчастливить его семьсот пятьдесят раз. В чем, в чем, а в этом я толк знаю.

— Да? А почему же тогда у этого, твоего как-его-там смертного физиономию перекосило?

— Оттого, худшая половина, что он тебя увидел. Отчего ж еще?

— Ну, если так, если тут у некоторых от моего вида гримасы появляются, если мне никто не рад, если у вас, кроме как в кровати валяться, других забот нету, то я с чем явилась, с тем и исчезну! И больше не вернусь.

— Нет! — встревоженно воскликнула Метрия. — Мне это нужно!

— Что тебе нужно? — встрял в разговор лучшей и худшей половин раздосадованный муж.

— Не важно, — ответила Метрия. — Это столичное дело.

— Какое?

— Наличное, приличное, различное, безличное, отличное…

— Может, личное!

— Может быть, — фыркнула Метрия.

— Но разве у приличной жены могут быть в наличии личные дела, о которых не знает муж? — с раздражением спросил Велено.

— Очень даже могут, — язвительно объявила Менция. — Это у отличного мужа не должно быть ничего личного, включая наличные!

— Может, вы обсудите вопрос о наличии приличия как-нибудь в другой раз? — нервно спросила Метрия.

— Разумеется, дорогая! — с готовностью откликнулась Менция. — Через пару веков я с удовольствием вернусь к этому разговору, — с этими словами она начала таять.

— Эй, погоди! — крикнула Метрия. — Давай покончим с этим делом.

— Как мило, что ты наконец согласилась, — промурлыкала Менция с коварной улыбкой. — Но не считаешь ли ты, что прежде всего нас надо представить друг другу?

— Чего ради? Он и так знает, что ты за вредина, еще с той безумной истории с горгульей.

— Да, но ведь он мог позабыть. Я как-никак отсутствовала целый час.

— Неужто так долго? — саркастически хмыкнул Велено.

Метрия стиснула зубы: демонесса, даже ее лучшая половина, отнюдь не отличается ангельским терпением, однако она прекрасно знала себя. А потому понимала, что если речь идет о ее худшей половине, то она способна проявить дьявольское терпение, лишь бы вывести собеседника из себя… куда-нибудь подальше.

— Ладно, — сказала она. — Велено, это демонесса Менция, моя бездушная худшая половина, по которой можно судить о том, какова была я до обретения половинки души. За тем исключением, что у нее нет проблемы с подбором снов.

— Чего?

— Основ, столов, козлов, ослов…

— Слов?!

— Не важно. Важно, что она малость чокнутая.

— Да, таков мой талант, — гордо подтвердила Менция.

— Менция, — обратилась Метрия к худшей половине, — это мой муж Велено, бывший нимфоманьяк, не прикасавшийся ни к одной настоящей нимфе с тех пор, как я вышла за него и получила половинку его души.

— Ага, но разве он не любуется нимфами в окошко, с блеском в…

— Очень рад знакомству, — прервал ее Велено, высвободив руку, до сего момента обнимавшую жену, и протягивая ее Менции. — А еще больше буду рад, когда ты отсюда уберешься.

— Разделяю твой восторг, — ухмыльнулась Менция, пожимая протянутую руку, и ее ладонь неожиданно превратилась в кусачие клешни.

— Зря стараешься, — предупредила Метрия. — В этом замке демоны не могут причинять вред смертным.

— Ах да, конечно, — Менция разочарованно, и клешни сменились обычной кистью руки, ответившей на рукопожатие Велено. — Точно, это ведь было одно из условий восстановления. Ну ладно, поскольку теперь этот смертный мужчина и я представлены друг другу должным образом, я, так уж и быть, дам тебе то, в чем ты больше всего нуждаешься, Метрия.

Метрия, однако, не позволила себе расслабиться.

— Велено, дорогой, — сказала она, — почему бы тебе не прилечь на минутку? — вкрадчиво промолвила она, прикрывая его глаза ладошкой.

— Но в чем таком ты можешь нуждаться, чего не могу дать тебе я? — спросил он, нахмурясь.

— О, я уверена, это очень важное и сугубо секретное дело должно до чрезвычайности его заинтересовать, — заявила Менция, пристраиваясь на краешке кровати так, чтобы коснуться Велено бедром.

— Ладно, выкладывай! — сердито буркнула Метрия.

— Не беспокойся, дорогая, я объясню ему все мучительно ясно, — заверила ее худшая половина. — Итак, я доставила информацию, которая поможет тебе, Метрия, избавиться от немочи, с тем чтобы у тебя больше не было обломов.

— Какой еще немочи? — вскинулся Велено. — С тех пор как мы поженились, моя жена делает меня потрясающе счастливым чуть ли не беспрерывно!

— В этом-то и проблема, — ответила Менция. — За этот год она помогала тебе вызвать аиста семьсот пятьдесят…— худшая половина хмыкнула…— скажем так, семьсот пятьдесят с половиной раз, а уж про год минувший, когда я была слишком занята, чтобы присматривать за вами, уж и говорить не приходится, но аист, похоже, послания так и не получил. Это потому, что она неспособна как следует его передать.

Велено задумался и через некоторое время осознал справедливость этого утверждения.

— Непонятно, — промолвил он наконец. — Я изо всех сил стараюсь, вызывая аиста по несколько раз на дню. Как же вышло, что он не получил ни одного из наших посланий? Это при том, что их только за последний год было отправлено семьсот пятьдесят… с половиной.

— Как раз это Метрия и желает выяснить, — ответила Менция. — Что с ней не так, если столько столь энергичных попыток вызвать аиста ни к чему не привели? Что могло стать причиной такого несчастья? Особенно если учесть, что я со своей стороны всегда была готова…

— Ближе к телу — оборвала ее Метрия, но, когда Менция прижалась к Велено бедром еще теснее, тут же сама (вот уж неслыханно!) поправилась:

— Я хотела сказать «ближе к делу».

— Ладно. Метрия послала меня к одному страшно премудрому демону, профессору Балломуту, за советом, — вкрадчиво продолжила Менция, — и он немедленно мне этот совет дал. А я его, совет разумеется, столь же спешно взяла и, тоже без промедления, доставила сюда. Дело с аистом, оно ведь важное и отлагательства не терпит.

— Большое тебе спасибо за заботу, Худшая, — проворчала Метрия.

— Ты так добра, Лучшая. Я знала, что ты хотела бы незамедлительно взяться за исправление положения. Я просто сгорала от нетерпения…— На миг Менция растворилась в воздухе, приняла образ подгоревшей индейки и тут же вернулась в прежнее состояние.

— Вполне разделяю твои чувства… особенно по части нетерпения, — чуть ли не прорычала Метрия. — Но что все-таки сказал Балломут?

— А, он… Конечно, что же он сказал… Ведь сказал что-то. А, сказал, что тебе следует обратиться с Вопросом к Доброму Волшебнику Хамфри.

— Но Хамфри за один-единственный ответ потребует годичной службы! — возмутилась Метрия. — Я потому и обратилась к Балломуту, что хотела обойтись без отработки.

— О, вспомнила, он добавил еще несколько слов, — промолвила Менция. — По-моему, сказал следующее: в башке чепуха, пустая труха и э… так ей и надо!

— Это Балломут, — тут же признала Метрия, узнаю его манеру выражаться. Всякий, кому довелось учиться в УНИВЕРМАГе, нашем Университете Магии, ее навеки запомнил.

— Уж я-то запомнила, это точно, — подтвердила Менция. — Мы ведь тогда существовали как разные аспекты одной и той же демонессы. Славные были денечки! Чего только не случалось вытворять… правда, вспоминать наши шалости при профессоре я поостереглась. — Она приумолкла, задумалась, а потом заявила:

— По-моему, он сказал еще несколько слов в том же роде. Я запамятовала, но, если это важно, могу поднапрячься и вспомнить.

— Спасибо, не стоит трудиться, — откликнулась Метрия. — Я уже поняла, что он имел в саду.

— Где имел?

— В году, в чаду, в аду…

— Наверное, в виду?

— Не важно.

— Ну что ж, пожалуй, понять было несложно, — согласилась Менция. — Так что если тебе не нужны мои личные рекомендации или практическая помощь…

— Нет, ничего не нужно.

— А жаль, — промолвила Менция и растаяла в воздухе.

— Ты хочешь, чтобы аист доставил нам дитя? — осведомился Велено, оставшись с женой вдвоем.

— Да. Все семейные пары растят детей.

— Но у демонесс не бывает детей, пока они сами того не захотят.

— Точно. Но я-то как раз хочу, — заявила она, глядя в сторону. — Конечно, мне следовало сказать тебе раньше, и я не вправе обижаться на тебя за то, что ты сердишься.

— Но я вовсе не сержусь.

— Не сердишься?.. Но ведь это прервет наши упоительные забавы и обременит обязанностями по воспитанию младенца!

— Ну и что? Теперь я понял, что хочу иметь настоящую семью!

Метрия воззрилась на него с обожанием, к которому примешивалось облегчение.

— Чудесно!

Велено глубоко задумался и через некоторое время высказал предположение:

— Должно быть, аист не придает нашим посланиям значения, поскольку считает их несерьезными.

— Это странно, если вспомнить, сколько старания и пыла мы в них вкладывали. Это непременно должно было привлечь его вливание.

— Что привлечь?

— Вставание, влияние, вынимание…

— А, внимание?

— Не важно. Важно другое: что мне теперь делать?

Велено снова задумался и по прошествии времени сказал:

— Полагаю, тебе придется обратиться к Доброму Волшебнику.

— Но это значит, что нам придется расстаться на целый год.

— Надо думать, ты сможешь время от времени бывать дома. Конечно, в этот год у тебя не будет возможности осчастливить меня больше чем триста раз, но ради нашей высокой цели я готов вытерпеть даже такие лишения. В конце концов, я хочу, чтобы ты тоже была счастлива.

— Ты лучший и прекраснейший из мужчин! — воскликнула она, заключая его в объятия, после чего совершила нечто решительно невозможное. А именно: осчастливила его аж вдвое сильнее, чем обычно!

Перед тем как отправиться задавать вопрос Хамфри, она снова и снова говорила с самой собой о том, действительно ли так хочет этого, благо ее худшая половина временно воссоединилась с ней, надеясь на интересные перемены.

— Неужели я действительно собираюсь это сделать? — спрашивала Метрия.

— А почему бы и нет? — отзывалась Менция. — Эка невидаль, особенно после того, что ты уже вытворила!

Замужество лучшей половины Менция восприняла с раздражением, особенно то, что она не просто вышла замуж, но вышла по любви, получив от мужа половинку души. Худшая половина при этом заявляла, что она пережила великое приключение, связанное с горгулием и спасла весь Ксанф от безумия (конечно же, явное преувеличение!). Она только и ждала слияния, которое должно было произойти, едва Велено перестанет терять голову из-за красоты своей жены.

— Будь у тебя полдуши, ты рассуждала бы иначе, — заявила Метрия.

— Хвала Иксанаэнному, я не тронута порчей и не имею ни половинки, ни четвертинки и никакой другой частицы души и не стану ничем таким обзаводиться, хоть ты меня задуши.

Диалог проходил в полной тишине: когда слов не произносишь, их невозможно подслушать.

— Смотри, — показала Менция на их левую руку, — никак, моль. Давай ее прихлопнем.

— Нет, это некрасиво, — отозвалась Метрия, взяв насекомое правой рукой и присмотревшись к нему.

Сама по себе моль особой симпатии не внушала, однако демонессе показалось, что она так умоляюще била крылышками, что та предпочла ее выпустить. Глядишь, полетает по саду, откормится на шубных да одеяльных деревьях, а там закуклится, и со временем из нее вылупится мольберт. Существо полезное, пригодное для художеств.

— Гадость, — заявила Менция как бы в пространство, ни к кому не обращаясь. — Но, пришибив эту молявку, ты проявила бы свое демоническое начало.

— Ни в коем случае. Это значит загубить в зародыше мольберт и нанести вред романтическому искусству.

Менция скривила левую половину их общего лица.

— Я бы скорее согласилась остаться с половиной задницы, чем обзавестись половиной души. Мало того что, когда эта дурацкая моль станет мольбертом, кто-нибудь станет с ее помощью молевать всякий вздор, так ты еще беспокоишься насчет какой-то там романтики. Ты ведь демонесса, в конце концов, а не ромовая баба.

Она умолкла, с помощью левого глаза Метрии огляделась и заметила:

— О, я вижу, в твоем саду расцвели убегании.

— Это прибегонии, — возразила Метрия, — Велено любит их, потому что из замка на сторону убегать не хочется.

— Ага, значит, когда ты в отлучке, он цветочками любуется?

— Ты, конечно, хотела бы, чтобы он предпочел другое занятие.

— Точно, — согласилась, ничуть не смутившись, Менция. — По мне, так лучше уж ягодки, чем цветочки. Я, знаешь ли, любительница клубнички.

— Раз так, ступала бы в клуб да и лежала там ничком сколько заблагорассудится, — фыркнула Метрия.

— Ладно, — отмахнулась Менция, — скажи лучше, чего ради ты бездельничаешь здесь, вместо того чтобы отправиться к Доброму Волшебнику?

— Да вот не уверена, разумно ли оставлять мужа на голодном пайке.

— Ты о чем? В замке полно всякой еды!

— Я имела в виду другое: находясь там, я не смогу делать его счастливым.

— Да, это проблема, — фыркнула Менция, озираясь по сторонам. А поскольку озиралась она с помощью одного лишь левого глаза, то и смотрела, понятное дело, исключительно налево.

— О, по-моему, я нашла простое решение, — промолвила Худшая через некоторое время. — Взгляни на тот развесистый ромовый баобаб.

— Ну, взглянула. Бабы на нем уже почти такие же зрелые, как ты.

— То-то и оно: скоро они нальются ромом и, как положено ром-бабам, отправятся на поиски приключений. Давай решим так: если первой спрыгнет баба с правой ветки баобаба, будем считать правильным остаться здесь. Ну а если — с левой, будь то даже не баба, а бабуин, собираемся и — ать-два левой к Доброму Волшебнику.

— Это совершенно безумный способ принятия столь важного решения.

— Конечно. Другого я бы не предложила. Ну как, согласна?

Метрия вздохнула: в общем-то, способ ничуть не хуже любого другого.

— Согласна!

Они в оба глаза воззрились на дерево. Через некоторое время баба с правой ветки, явно налившись ромом, свесила ногу, собираясь спрыгнуть, но сидевший слева бабуин, приметив это, соскочил на землю первым, подхватил спрыгнувшую ромовую бабу на лету и уволок в кусты.

— Как романтично, — вздохнула Менция.

— А почему ты не находишь романтичным, когда мы с Велено…

— Потому что это смешно. Рому вы не пьете, да и какая романтика в том, что повторяется семьсот пятьдесят раз в году?

— Самая настоящая, если ты влюблена.

— Это ты влюблена. А я нет, чему крайне рада. Ну ладно, не пора ли нам в путь?

Метрии, похоже, никуда отправляться не хотелось, но отговориться было нечем. Она вздохнула и растворилась в воздухе.

Замок Доброго Волшебника выглядел обыкновенно. Его стены и башни окружал пенящийся ров, заключенный в свою очередь в кольцо гор. Вроде бы для демонессы преодолеть такую преграду — раз плюнуть, однако Метрия словно уткнулась в невидимый барьер. Плюнула она после этого не раз и не два, но все без толку.

— Опа! — в сердцах воскликнула она. — Я и забыла, что старый дурак осуществил вокруг своего логовища демонополизацию, так что демону остается только смотреть сквозь прозрачную стенку да облизываться. Можно и стенку полизать, да проку не будет.

Выругалась она, впрочем, слабенько. Опа, это ведь не… что-нибудь созвучное, так что не тянет даже на нарушение Взрослой Тайны. Хуже было другое: в районе действия демонополизации, осуществленной столетие с хвостиком назад, демоны не могли ни летать, ни дематериализоваться.

— Боюсь, — проворчала Менция, — нам придется добираться дотуда пешедралом, на манер смертных.

Метрии не оставалось ничего другого, как продемонстрировать умение пользоваться столь прозаическим и вовсе не демоническим способом передвижения. Карабкаясь в горы, имевшие, как оказалось, вид сахарных голов, она порадовалась тому, что головы эти были не слишком крутолобыми и подъем особых затруднений не вызвал. Конечно, топать ножками, вместо того чтобы парить и испаряться, было непривычно и обидно, однако она не собиралась поддаваться подобным чувствам.

Наконец впереди показалась вершина. Демонесса взобралась на гребень, облегченно вздохнула и… в то же мгновение сорвалась вниз и по противоположному склону (затылок у сахарной головы оказался не в пример круче лба) съехала прямиком в ров. Но стоило ей окунуться в пенящуюся воду, как она с хлопком вылетела вверх, перелетела по дуге через гору и шлепнулась прямиком на то место, с которого начала подъем. Вокруг нее тут же разбился маленький сквер, отчего она почувствовала себя совсем скверно.

— Этот ров, он, во-первых, газированный, — проворчала она, потирая мягкое место, — во-вторых, глазированный, потому что оттуда кто-то глазеет, а в-третьих, весьма неровный.

— Да, — пробормотала Менция, — ровное чудовище, я полагаю, там имеется. Возможно, это оно закатило тебе такого пинка, что ты гору перелетела. Пожалуй, Лучшая, отправлюсь-ка я куда подальше, а ты уж тут как-нибудь сама…

— Вот уж дудки! — возмутилась Метрия. — Ты сама заварила эту кашу, со своими ромовыми бабами, баобабами и бабуинами, так что и расхлебывать нам ее вместе. Хоть бы и пришлось выхлебать весь этот ров! Тем более я не могу отпустить тебя одну, пока мой муж остается дома без меня. Ты можешь посулить ему рай и заманить его в ад, а я тем временем буду тут булькать, пытаясь одолеть этот ров, ровным счетом ничего не зная.

— Проклятье, опять облом! — пробормотала Менция.

Метрия принялась снова взбираться в гору, но теперь чем ближе к вершине, тем медленнее и осторожнее она двигалась, надеясь, что на сей раз не оступится. И не оступилась, а полетела в ров, словно сброшенная пинком. А потом тем же манером оказалась выброшена обратно.

Дело принимало серьезный оборот. Не приходилось сомневаться, что демонесса столкнулась с испытанием, которое должны проходить все, кто хочет обратиться с вопросом к Доброму Волшебнику. При этом ей пока не удавалось справиться с одним, а впереди их было три.

— Какая жалость! — воскликнула она.

— Какая жалость, — передразнила ее Менция, — что эта дурацкая половинка души испортила твою природу!

— Она сделала меня лучше! — возразила Метрия. — Что в этом плохого?

— То, что быть хорошей вовсе не демонично, — заявила Менция. — Бьюсь об заклад, в нынешнем твоем состоянии ты не можешь даже сказать слово «попа».

— Я запросто могу сказать слово «Опа!»

— Это вовсе не одно и то же.

— Ладно, раз ты у нас такая демоническая натура, так, может, найдешь способ переправиться через это неровное место, а заодно и через ров?

Менция задумалась.

— Говоришь, ров вроде как глазированный, — промолвила она через некоторое время. — Глазеет из него кто-то, так? А что, если мы это глаз песочком припорошим?

— Откуда здесь песку взяться?

— Ох, беда мне с тобой, балда полуодушевленная! Глянь на эти горы, это ведь сахарные головы. Причем старые, такие, что из них уже давно сахарный песок сыпется. С ним вместе ты и в ров съезжала. Стало быть, тебе только и надо, что…

Но Метрия уже сообразила, что надо делать. Взобравшись на ближайшую голову, но благоразумно не перебираясь со лба на затылок, она принялась почесывать сахарное темечко. Голова, блаженствуя, сморщилась, сахарный песок вовсю посыпался вниз и вскоре засыпал ров весьма ровным слоем.

Спустившись вниз, демонесса попробовала ровную поверхность ногой, но ощущение ей не понравилось. Его можно было бы назвать слишком приторным, словно она переела патоки, но, поскольку демоны не едят ничего вообще, а патоку в частности (а есть ногами не обучены даже смертные), это ощущение явно имело магическую природу. Она поняла, что при попытке перебраться на ту сторону прямо по сахару, ей наверняка не поздоровится. Всем ведь известно, что избыток сладкого вреден для здоровья: этак недолго заработать сахарный диабет.

Пытаясь найти выход из положения, она двинулась вдоль рва и через некоторое время увидела разводной мост. Раньше он был недоступен ей, поскольку, поднявшись на макушку сахарной головы, она тут же съезжала в ров, но теперь ничто не мешало к нему приблизиться. Выходило, что с первым испытанием она худо-бедно справилась.

— Это становится скучным, — заявила Менция. — Я, пожалуй, вздремну. Давай так: ты берешь на себя второе испытание, а я третье. Идет?

— Годится, — с готовностью согласила Метрия, которая не слишком беспокоилась насчет своей худшей половины, пока знала, где та находится.

Она ступила на мост, но тут что-то с жужжанием пролетело мимо, опередив ее и преградив ей путь. С виду это были какие-то пятнышки и загогулинки, но стоило Метрии сделать еще шаг, как она запнулась и получила несколько ощутимых пинков.

— Что за дедовщина? — возмущенно вскричала она.

— Это слово ничего не значит, — прожужжали точки и загогулинки, — ты что имела в виду?

— Групповщину, дармовщину, земщину, семибоярщину…

— Это все полная бессмыслица!

— Калифорнийщину, голливудщину…

— Бред какой-то!

— Ахинейщину…

— Может, «чертовщину»?

— Не важно!

— Это точно. Важно другое: ты наверняка собираешься пройти по мосту, но у тебя ничего не выйдет. Мы, чтоб ты знала, знаки препинания, а потому будем строить тебе препоны и непременно пинаться. Ты будешь запинаться, а мы пинаться.

— Так вы второе испытание?

— А вот попытайся еще раз к нам сунуться, увидишь, что попытка не лучше пытки.

Метрия попыталась обойти знаки, но они легко преграждали дорогу, а свалиться с моста в сахарный ров ей тоже не улыбалось. Не удалось ей и перепрыгнуть через знаки и пробраться под ними: обе попытки обернулись хоть и не пытками, но полновесными пинками.

— Да что же мне с вами делать? — воскликнула Метрия чуть ли не в отчаянии.

— Тоже мне фу-ты ну-ты демонесса! — рассмеялись загогулины. — Вроде как неграмотная, а ведь в УНИВЕРМАГе училась! Не зря тебя Балломут все по сто раз пересдавать заставлял: это ж надо — не знать, что следует делать со знаками препинания]

— А что с вами делают? — спросила Метрия, понимая, что препинаться с ними ей явно не стоит: по этой части она им не соперница.

— Промышляй, адское созданье! — воскликнул восклицательный знак.

— Что делать?

— Шаляй, валяй, гуляй, стреляй, — наперебой кричали с моста.

— Вы хотите сказать «размышляй»? — догадалась Метрия.

— Вот-вот: поломай голову, пораскинь мозгами, почеши репу.

— Ага! — пробормотала демонесса, отбрыкнувшись от запятой, попытавшейся цапнуть ее за пятку. — Сейчас подумаю: что же делают со знаками препинания? В УНИВЕРМАГе нас учили, что их… это… расслабляют.

Знаки со смеху покатились по мосту.

— Распрямляют, разбавляют, — гнула свое Метрия, — о, расставляют]

Знаки откровенно приуныли. Остальное оказалось совсем несложным: она расставила знаки препинания по местам, после чего они перестали представлять собой какую-либо препону. Второе испытание было пройдено.

— Эй, Худшая, просыпайся! — позвала Метрия. — Твоя очередь.

— Демоны не спят! — буркнула Менция.

— Это утка, — пояснила лучшая половина.

— Что?

— Минутка, скрутка, будка…

— Может, шутка?

— Не важно.

— Твоя шутка звучит жутко! — обиженно заявила худшая половина, но Метрия уже сошла со сцены. Менция шагнула вперед на мост. И тут же перед ней появился кирпич. За ними возник второй, третий… множество кирпичей, взбираясь один на другой, принялись формировать стену.

— Эй, что тут творится? — вскричала Менция.

— Идет строительство, — сообщил один из кирпичей. — Добротное кирпичное строительство, не какое-то там панельное. Так что не бойся, на панель тебе идти не придется.

— Подумаешь, напугали! — фыркнула Менция. — Дали бы лучше пройти, мне ваша стройка без надобности!

— А вот и нет! — наперебой загалдели кирпичи. — Еще как нужна! Вон ты какая стройная, куда ж тебе, как не на стройплощадку.

Комплимент демонессе понравился, а вот сделанный на его основании вывод вовсе нет. А пока она искала достойный ответ, проклятые кирпичи обложили ее со всех сторон и она оказалась замурованной в тесной кирпичной темнице. Кирпичи больше ничего не говорили, да в словах и не было нужды: она столкнулась с третьим испытанием. Обычно никакие стены не могли удержать демонессу, но в зоне демонополизации все обстояло по-другому. Стены являлись для нее столь же неодолимым препятствием, как и для смертных. Она была совершенно беспомощна, однако воспоминание о том, что ей удалось выкрутиться, даже побывав в Области Безумия, придавало уверенности.

— Интересно, что сделал бы на моем месте Гари Горгулий? — промолвила демонесса вслух, пытаясь заглянуть в щели между не слишком плотно уложенными кирпичами. — Правда, он из каменного чудовища превратился в существо из плоти и крови, а мне бы надо наоборот.

— Тебе бы надо помолчать и не мешать мне отдыхать, — подала голос Метрия.

Менция, как и ее лучшая половина при втором испытании, подумала, поразмыслила, пораскинула мозгами, почесала репу и, не придумав ничего толкового, пришла к заключению, что следует подумать получше. Ей было доподлинно известно, что непреодолимых испытаний не бывает, а для преодоления преодолимых, как правило, требуется не столько сила, сколько сообразительность.

Она принялась соображать изо всех сил, но ничего другого, кроме как то, что надо еще подумать, ей в голову не приходило. А до того, что, без конца думая о том, что надо еще подумать, так ни до чего и не додумаешься, она додумалась довольно быстро.

Сказав себе, что соображать надо как-то иначе (как именно, она еще не придумала), Менция снова осмотрела камеру и принялась прощупывать стены. Вдруг хоть один кирпичик да уложен непрочно. Если удастся его выломать из кладки, можно считать, что полдела сделано.

Однако эти надежды оказались тщетными. Кирпичи снизу доверху держались крепко. Она оставалась надежно замурованной, и ничего, кроме всяческой муры, ей на ум, как назло, не приходило.

Потом ее внимание привлекли пылинки, пляшущие в пробивающихся сквозь щели солнечных лучиках, и она, подумав о том, что они как-то попадают в камеру, попыталась проследить за их движением. Но у нее ничего не получилось, и тут она по-настоящему расстроилась.

В тот же момент строение, потеряв стройность, рассыпалось в груду кирпичей, так что Менция еле-еле успела выскочить наружу. Перспектива оказаться заваленной привлекала не больше, чем быть замурованной, но ей уже не грозило ни то ни другое. Третье испытание осталось позади.

— Привет, Менция, — послышался чей-то голос, и демонесса увидела привлекательную молодую женщину.

— Разве мы знакомы? — спросила она.

— Думаю, да. В прошлом году ты отправила сюда Гари Горгулия. Я Вира, невестка Доброго Волшебника.

— Но я никогда не бывала в замке! — возразила Менция. — Как ты могла меня видеть?

— Глазами я тебе точно не видела, — рассмеялась Вира. — Но Гари много о тебе рассказывал.

Менция почувствовала, что пора обратиться внутрь себя.

— Эй, Метрия! — позвала она. — Хватит бездельничать, мы уже в замке.

Лучшая половина пробудилась и присоединилась к худшей.

— О, все, как в добрые старые письмена, — промолвила она, озираясь по сторонам.

— Старые что?

— Имена, племена, ордена…

— Наверное, времена?

— Не важно. Я была здесь больше девяноста лет назад.

— Привет, Метрия.

Обе демонессы (в одном, если можно так выразиться, «флаконе») подпрыгнули.

— Откуда ты меня знаешь? — спросила Метрия.

— Хамфри сказал, что ты должна прибыть вместе с другой частью себя и велел мне вас встретить.

— Жуткая девица! — пробормотала Менция.

— Да, очень чуткая, — подтвердила Метрия.

— Это правда, я развила кое-какие чувства, — согласилась Вира.

Две частицы демонессы прервали диалог и последовали за Вирой во внутренние покои, где были встречены женщиной неопределенного возраста.

— Матушка Мара-Энн, это демонесса Метрия-Менция, — промолвила Вира.

— Мара-Энн? — пробормотала какая-то половинка.

— Я пятая с половиной жена Хамфри, — пояснила дама. — Так вышло, что я стала его первой возлюбленной и последней женой, но это давняя, запутанная история, и вам она не интересна. Мой муж уже ждет, Вира проводит вас к нему в кабинет.

Глядя на Мару-Энн, можно было подумать, что половинка жены все равно что половинка души — вполне способна сделать свое дело не наполовину, а полностью.

— Сюда, пожалуйста, — сказала Вира, указывая путь, и двинулась по узкой винтовой лестнице так уверенно, что было ясно: ей здесь знаком каждый поворот.

Кабинет представлял собой тесное мрачное помещение, заваленное фолиантами и заставленное фиалами.

— За девяносто лет здесь ничего не изменилось, — заметила Метрия.

— Разумеется, демонесса, — откликнулся Хамфри. — Ты тоже не изменилась, ежели не считать расщепления личности.

— Приятно встретиться снова, волшебник, — промолвила Метрия. — Ты за это время если и состарился, то не больше чем на денек.

Разумеется, она была в курсе того, что Хамфри имел в своем распоряжении эликсир из Источника Молодости, с помощью которого поддерживал себя в возрасте, казавшемся ему наиболее приемлемым. А именно — в столетнем.

— Ладно, обойдемся без комплиментов. Задавай свой Вопрос.

— Как я могу заставить аиста серьезно отнестись к моим посланиям?

— Это будет ясно после того, как ты сослужишь свою службу. Отправляйся к Симург.

— Куда?

— Демонесса, может, в голове у тебя и пар, но со слухом, как я знаю, все в полном порядке. Проваливай!

— Эй, волшебник, что это за разговор? Ты мог бы, по крайней мере…

— Не спорь с ним, — шепнула Вира, — только хуже будет…

— Но до Симург никому не долететь, даже демонессе: там зона, закрытая для полетов, — возмутилась Метрия. — Мало того, что мне пришлось сюда пешком пробираться! Я прошла, выдержала три испытания и требую нормального Ответа!

— После службы! — отрезал Хамфри и, перевернув страницу, погрузился в чтение толстенного фолианта.

Менция чуть не лопнула от злости. Собственно говоря, она и лопнула, а вдобавок еще и вышла из себя, хотя тут же вернулась обратно и восстановила целостность демонической формы. После чего сказала:

— Конечно. Все будет сделано как надо.

— Хоть у тебя и нет половинки души, Менция, ты очень разумна, — заметила Вира.

— Я потому и разумна, что у меня нет никаких душ и ничто меня не душит — заявила Худшая. — Моя лучшая половина от своей дурацкой любви ослепла и оглохла, а я ничем не одурманена и воспринимаю все как следует. В конце концов, что тут такого: побывать на горе Парнас да повидать большущую птицу?

— Но ее там нет, — сказала Мара-Энн, услыхавшая их последние слова, когда они спускались по ступенькам, — Древо Семян плодоносит, и она на это время взяла летний отпуск.

— Получается, мы не знаем, где ее искать?

— Это поправимо. Я могу призвать лошадь, которая знает дорогу.

— Это ее талант, — пояснила Вира. — На ее зов являются все, кто в родстве с лошадьми, кроме единорогов.

— А почему кроме единорогов? — полюбопытствовала Менция.

— Раньше она и единорогов призывала, но после того как побывала в Пекле и вышла за Хамфри, она утратила невинность, — пояснила Вира и при этих словах густо покраснела, находя неприличным говорить открыто о вещах, имеющих отношение к Взрослой Тайне. В пределах слышимости вполне мог оказаться ребенок. — С тех пор они ее игнорируют. Это весьма печально.

Менция, однако, отреагировала на эту историю без малейших признаков смущения.

— Моя лучшая половина не слишком оберегала свою невинность и до того, как обзавелась половинкой души, и после, так что катание на единорогах ей в любом случае не светило. Так что пусть Мара-Энн вызовет любое копытное, лишь бы оно знало дорогу.

Мара-Энн вывела посетительниц из замка и провела их по мосту через ров, который приобрел нормальный вид и не казался больше ни газированным, ни глазированным, и остановилась на краю ровной площадки, возникшей на месте сахарных гор. Послышался стук копыт, и вскоре на виду появились четыре весьма странных создания.

Менция вытаращила глаза, ибо ничего подобного ей до сих пор видеть не доводилось. Каждое существо имело только одну ногу, причем двое из них были лишены головы, взамен которой им досталось по полхвоста, а двое бесхвостых имели по полголовы, каждая с одним ухом и одним глазом.

— Это что за чудики? — изумилась демонесса.

На боку у каждого существа красовался серебряный диск с зазубренными краями: на дисках у двух первых были выгравированы головы, на двух других — большие птицы с полураспростертыми крыльями.

— Обыкновенные четвероноги, — пожала плечами Мара-Энн и хлопнула в ладоши. По ее команде все четверо объединили свои ноги и все прочее, превратившись в одно существо, вроде бы обычного коня. Вира протянула ему кусочек сахара, и он доверчиво ткнулся носом в ее ладонь.

— Жаль, что вы не можете поехать на Восьмеркине верхом, — заметила Вира.

— Его так зовут? — уточнила Менция. Будучи сама малость чокнутой, она находила все связанное с этим копытным выходящим за рамки нормы помешательства. — А почему бы и нет…

— Дело в том, что он не доверяет незнакомым взрослым: при попытке оседлать его распадается на четыре части, которые тут же разбегаются на все четыре стороны. Но дорогу он знает, поэтому вы можете следовать за ним.

— А почему бы ему просто не сказать нам, куда идти, чтобы мы могли отправиться туда сами по себе? — осведомилась Менция.

— А как раз вот разговаривать он не умеет, — пояснила Мара-Энн. — Может показывать простые направления, а любые помехи приводят его в замешательство, и он…

— Распадается на части, — закончила за нее Менция. — А что с детьми, их он любит?

— Очень, особенно тех, которые ростом не больше чем в четверть взрослого. Но…

Менция, обратившись в дымное облако, растворилась в воздухе, и на ее месте появилась самая бедная, самая несчастная, самая оборванная и самая голодная малютка, какую только можно вообразить.

Даже Вира почувствовала перемену и с удивлением спросила:

— Метрию и Менцию я знаю, но кто ты такая?

— Я бедная маленькая сиротка. У меня всего четвертинка души — половинка Метриевой половинки, и я очень люблю лошадок, и если мне, несчастной, брошенной сиротинушке, не дадут покататься, я изойду горькими-прегорькими слезами и умру от горя, а всем, кто меня обидел, будет страшно стыдно!

Мара-Энн как бы переглянулась с Вирой: переглянуться с нею по-настоящему из-за слепоты последней она не могла.

— Ну что ж, попробуем, — Мара-Энн подняла всхлипывавшую и утиравшую глазки рваным рукавом малышку на лошадь.

— Вот здорово! — воскликнула девчушка, захлопав в ладоши. — Поехали!

Но Вира охладила ее восторг.

— Мы не можем отпустить такую кроху одну в столь дальнее путешествие! — заявила она.

— Да я вовсе не…— начала было сиротка, но одна из ее внутренних половинок велела другой заткнуться, пока лошадь ничего не услышала.

— Правда, мы можем дать ей в сопровождение взрослого, — промолвила Мара-Энн. — Есть одна демонесса, которая тоже знает дорогу и частично обязана Хамфри службой.

— Демонесса? — воскликнула несчастная сиротка. — Но они не заслуживают доверия.

И снова Мара-Энн как бы переглянулась с Вирой.

— В принципе мы с этим согласны, — сказала она. — При обычных обстоятельствах вовсе не заслуживают, но, когда речь идет о службе Доброму Волшебнику, им приходится выполнять ее как следует. Если она не доставит вас куда нужно, Хамфри не зачтет ей это как выполненное обязательство.

Дитя поморщилось, но признало, что эти рассуждения не лишены резона.

— А что за демонесса?

— Героиня Гера.

— Ничего себе! Да разве таких можно к детям подпускать? Хуже ее нету: она своим зельем весь ад с пути сбила. Да если хочешь знать, героин…

— Знаю я, что она за особа, — отозвалась Мара-Энн. — Но во время этого путешествия ей придется позабыть о своих скверных привычках.

— Надеюсь, ты права, — согласилась малютка, хотя и без энтузиазма.

Мара-Энн щелкнула пальцами, и в воздухе возник едко пахнущий дымный смерч, изнутри которого послышалось:

— Ну что, я свободна?

— Будешь свободна, после того как благополучно сопроводишь дитя и лошадь к Симург, — заявила Вира.

Смерч переориентировался на маленькую всадницу.

— Это не лошадь никакая, а так, четыре, четвертинки, — прозвучало из дыма. — Что же до девочки, то это…

— Несчастная сиротка! — одновременно и одинаково твердо заявили Мара-Энн и Вира.

Дымное облако колыхнулось, словно вздыхая.

— Сиротка так сиротка: мне оно и лучше. Раз так, не будем рассусоливать и в путь!

Сиротка сжала конские бока прелестными маленькими ножками и скомандовала:

— Восьмеркин, вперед!

В тот же миг конь, всадница и смерч исчезли, оставив позади себя лишь тучу пыли и двух кашляющих женщин.

Глава 2 СИМУРГ

Четвероног мчался как ветер, но путь, как оказалось, предстоял долгий. Пейзажи со свистом проносились мимо, но, хотя деревья и холмы, не иначе как напуганные бешеным галопом, уносились назад, горизонт не приближался. Похоже, там тоже побаивались столь головокружительной скачки. Малютку-сиротинушку, впрочем, это ничуть не беспокоило: в своем нынешнем качестве она имела право не знать географии, понятия не иметь, в какую сторону они скачут, и вообще проявлять беззаботность.

— Вот бы мне эскимо на палочке, — промолвила она. Рядом с четвероногом мгновенно возникло дымное облако.

— А зачем? — послышался голос.

— Съесть, зачем же еще?

Облако издало «пыф», пожало дымными плечами, и сформировавшаяся рука протянула сиротке палочку, на которой, размахивая ножками и ручками, сидел крохотный человечек в меховом одеянии с капюшоном.

— Кушай на здоровье, деточка.

— Что это? — испуганно воскликнула сирота.

— Эскимос. На палочке, как ты и просила.

— Ты все напутала. Несчастные сиротки не едят людей, даже на палочках.

— По-моему, это глупые капризы, — заявило облако. — А что ты, в таком случае, просила?

— Эскимо. Это такое мороженое.

— А, это мы мигом…— Эскимос начал покрываться ледяной коркой.

— Ладно, не надо, дай мне лучше шипучки.

— С каким газом?

— Лучше всего с горчичным.

В руке появилась бутылка. Хлопнула пробка, и к облаку дыма добавилось вырвавшееся из горлышка облачко газа. Малютка чихнула.

— Крепко, ничего не скажешь. Думаю, этого газа хватило бы на целую армию.

— Стараемся, — скромно прозвучало из облака. — А могу я полюбопытствовать, о чем ты спрашивала Доброго Волшебника? Не то чтобы меня это заботило, но раз уж мы вместе едем да всетакое…

— Хотела узнать, как состряпать послание, которое точно дойдет до аиста, — ляпнула малютка и лишь на последних словах запнулась, сообразив, что лучше бы ей помолчать.

Четвероног взбрыкнул, и на его теле появились трещинки, как будто он собрался распасться на четыре части.

— Через …надцать миллионов лет я вырасту, и мне потребуется это знать, — затараторила сиротка. — Конечно, сейчас я не более чем невинное дитя и, не будучи посвященной во Взрослую Тайну, не могу надеяться вызнать что-то подобное. Поэтому Добрый Волшебник и не дал мне ответа, но я получу его, когда подрасту.

Четвероног, чуть не разчетверившийся на скаку, успокоился, щели исчезли, как и не было, восстановив прежний аллюр. Важность соблюдения Взрослой Тайны признавалась всеми существами в Ксанфе. Разумеется, взрослыми существами, которые вступили в Заговор с целью не позволить детям проникнуть в страшный секрет, как вызывают приносящего младенцев аиста. Дети, естественно, возмущались подобной несправедливостью и делали все, чтобы правдами и неправдами вызнать упомянутую Тайну как можно скорее. Удивляло, однако, что стоило им добиться желаемого и разобраться с вожделенным секретом, как они немедленно присоединялись к столь ненавистному недавно Заговору и начинали скрывать Тайну от детей с тем же рвением, с каким совсем недавно старались в нее проникнуть. Поскольку подобное поведение явно лишено смысла, объяснить его можно лишь тем, что Тайна воздействует на всякого познавшего ее с помощью магии, побуждая присоединиться к Заговору. Возможно, именно эта магия заставляет уважать Взрослую Тайну даже демонов, которые не слишком уважительно относятся ко всякого рода правилам и нормам. Правда, существует и другое объяснение: демоны поддерживают Заговор Взрослых, поскольку являются прирожденными заговорщиками и заговоры как таковые для них родная стихия.

Облако запыхтело — похоже, Героиня находила ситуацию забавной.

— А ты уверена, что и вправду являешься невинной малюткой? — ехидно полюбопытствовала она. — Сдается мне, будто мы уже встречались, но тогда ты выглядела постарше, и насчет невинности…

— Скажи, — торопливо перебила ее сиротка, — а что за Вопрос задала Хамфри ты?

— Где раздобыть настоящую соль. Видишь ли, я коллекционирую различные виды соли, собрала кучу самых экзотических, но они по большей части какие-то не такие. Каменная соль слишком твердая, поваренная вся разваренная, соль земли землистая. В поисках настоящей соли я побывала даже в… впрочем, нет, это слово в присутствии невинной малютки произносить нельзя.

Метрия не могла выдать себя, ибо понимала, что в тот же миг четвероног распадется на части. Хитрая Героиня дразнила ее, прекрасно это понимая. К счастью, Метрия тоже знала толк в подобных дразнилках и знала также, что, путешествуя с демонессой, нужно держать ухо востро, даже если она обязана доставить тебя в нужное место и в нужное время. Скорее всего, получится так, что с ее дымной руки ты попадешь или в нужное время, но в ненужное место, или в нужное место, но в ненужное время. Сиротка делала все, чтобы свести подобные каверзы на нет, из-за чего даже пришлось наглотаться шипучки с горчичным газом.

— Значит, после того как ты доставишь меня куда надо, Добрый Волшебник скажет тебе, где найти соль. Настоящую, которую можно насыпать на хвост кому угодно и поймать его. Тогда от тебя никто не уйдет. Так?

— Может, и так, — буркнуло облако. — Я одно скажу: для такой, фу-ты ну-ты, «невинной» цацы ты уж больно зрело рассуждаешь.

— Это иллюзия. Не все бывает таким, каким кажется.

Тут она попала в точку, с этим утверждением не стала бы спорить ни одна демонесса. Дальше они мчались в молчании, оставляя позади новые и новые пейзажи. На глазах у малютки впереди возникали горы и леса. Они быстро росли, стремительно мчались ей навстречу, поравнявшись с ней, вымахивали до огромных размеров, а потом уносились назад, так же быстро уменьшаясь и обращаясь в ничто. Через некоторое время четвероног поскакал по мощеной дороге, то и дело пересекавшейся с другими. У перекрестков дороги вспучивались, словно стараясь произвести впечатление одна на другую, но, поскольку делали это все, преимущество не доставалось ни одной. Можно было подумать, будто пересекающиеся дороги состязаются в силе: кое-где их мостовые от натуги покрылись трещинами, но так как даже трещины соединялись одна с другой, было ясно, что это соревнование продолжается давно и без чьего-либо перевеса.

Героине дорога скоро надоела, и она возобновила диалог:

— А что за дела у Доброго Волшебника с Симург?

— Я бы сама хотела это знать. И где она, в конце концов, живет?

— А я думала, ты так и не спросишь. Она живет на Изумлинге.

— На Изюмлинге? — не поняла «несчастная сиротка». — Это что, где изюм?

— При чем тут изюм? Изумлинг — это горная гряда, опоясывающая всю землю.

— Раз она земляная, ее надо называть Иземлинг.

— Она не земляная, чтоб ты знала, а состоит из цельного изумруда. Это изумительное зрелище повергает всех в изумление.

— Могу себе представить. Должно быть, Симург любит красивые вещи.

— Она любит все на свете. Но, поскольку ей доступно все, в чем она нуждается или чего желает, я решительно не понимаю, что ты можешь для нее сделать.

— Если бы я знала, — вздохнула бедная крошка. — Может быть, она опять затеяла переместить вселенную?

На сей раз облако выглядело напуганным.

— Что — и вместе с нами всеми?

— Может быть, эта ей наскучила. Или загрязнилась, и Симург захотелось новую, посвежее да почище.

— Но мы-то все как? С нами что станет?

— Возможно, мы хлюпнемся в ничто. Разве это имеет значение?

Героиня задумалась. Пожалуй, что и нет. Но вот смертные, наверное, будут против. Потом облако потянулось.

— Отдохну-ка я полчасика. Увидишь что-нибудь интересное — разбуди.

Облако обернулось бесформенной каплей, оставив сиротку наедине с ее мыслями. Путешествие было легким и приятным, да и попасть в замок Доброго Волшебника оказалось не так уж сложно. Конечно, Хамфри ворчал на нее, так ведь он же на всех ворчит. Но почему все так просто?

Чем больше демонесса размышляла, тем сильнее ее мучило подозрение: Хамфри хотел, чтобы она явилась к нему со своим Вопросом. По той простой причине, что она была нужна ему для какого-то дела. Может быть, он был в долгу перед Симург, а той зачем-то понадобилась служба демонессы. Вот Метрия и сгодилась.

Она вздохнула. Что тут попишешь? Ради того чтобы убедить аиста доставить младенчика, ей надо будет делать, что придется. Оно того стоит.

Неожиданно скакун остановился: поперек дороги была натянута тяжелая цепь, так что продолжать бег он не мог. «Несчастная сиротка» от раздражения чуть было не перелетела через это ничтожное для демонессы препятствие, но вовремя сообразила, что скакун может ее… не так понять. Поэтому она спешилась и подошла, чтобы осмотреть звенья цепи. Каждое из них оказалось плоской продолговатой пластиной, и на каждом была выгравирована буква. Из букв складывалась надпись:

ЭТО НЕ ПРОСТО ЦЕПЬ, А ПИСЬМО. ТРИЖДЫ УЖЕ ВЕСЬ МИР ОБЕГАЕТ. ВСЯКИЙ, КТО ЭТУ ЦЕПЬ РАЗОРВЕТ, ТОТ ПОЖАЛЕЕТ И ПОСТРАДАЕТ. ВОТ ДЖОЙ ШМОЙ ЦЕПОЧКУ ПОРВАЛ И В БУХТУ-БАРАХТУ НЕМЕДЛЯ УПАЛ. А ДЖЕЙН ДОЙ ЦЕПЬ СБЕРЕГЛА И ПОТОМУ КРАСОТУ ОБРЕЛА. ЗРЯ НЕ МЕШКАЙ, ПОСПЕШИ — ЭТО ПИСЬМО ПЕРЕПИШИ, ЧТОБЫ ОНО ЦЕПЬ ПРОДОЛЖАЛО И В ЧЕТВЕРТЫЙ РАЗ МИР ОБЕЖАЛО.

Сиротка подумала о том, не разбудить ли Геру, но, сообразив, что демонесса будет раздражена (а здесь определенно имело место нечто интересное), с чисто демонической любезностью решила ее не будить. Однако задумалась о том, что же делать.

Против цепочки-письма как такового она ничего не имела, однако оно преградило ей дорогу, а надо было ехать дальше. Она подумала о том, не обогнуть ли цепь, но она тянулась и влево и вправо, сколько видит глаз: возможно, и вправду трижды обегала мир. Перебраться через цепь ей бы труда не составило, но как перетащить четверонога? И под цепью скакуну не пролезть, слишком велик.

Она пожала плечами. По ее разумению, эта штуковина, что бы она ни заявляла, не имела права перекрывать дороги: охота тебе обегать мир — пожалуйста, но только или повыше, или прямо по земле, чтобы можно было перешагнуть. Ее не мог натянуть здесь Добрый Волшебник: ведь они же не на пути к замку. Значит, это обычное препятствие, и, коль скоро никак иначе его не преодолеть, придется цепочку порвать. Придя к этому выводу, она превратила крохотные сироткины ручонки в здоровенные клещи, зажала ими ближайшее звено и пустила в ход демоническую силу. Магическая уловка заключалась в том, чтобы сосредоточить большую силу на меньшей площади: эту хитрость знают все демоны.

Буквы на звеньях изменились. Они сложились в «ОЙ!», потом «ОЙ-ОЙ!», потом «ОЙ-ОЙ-ОЙ!», но она продолжала давить. Когда звено оказалось наполовину перекушенным, оно стала трепыхаться, норовя вырваться, но, как известно, бедные несчастные малютки обладают исключительной цепкостью и хваткой.

ТЫ ОБ ЭТОМ ПОЖАЛЕЕШЬ! — снова сменились буквы. — ВСЯКИЙ, КТО ПРЕРВЕТ ЦЕПЬ, БУДЕТ ПРОКЛЯТ! А-А-А-А!

Звякнуло перекушенное звено, и цепь распалась на две половинки. Путь был свободен.

— Что тут такое?

Сиротка подскочила: позади нее дрейфовало облако, увенчанное ужасающей с виду шапкой волос.

— Ничего интересного. А что это у тебя на макушке?

— Адский тупей, разумеется. Прическа такая. Помогает, видишь ли, не тупеть. Я его подцепила, когда путешествовала в… это не важно. Важно, что ты порвала цепочку, я видела. На твоем месте я бы тоже нацепила какой-нибудь защитный головной убор, поскольку эта цепь наверняка будет посылать несчетные проклятия на твою голову.

— Какой, говоришь, тупей? — переспросило заинтересованное дитя.

— Сказано же тебе — гадский.

— Ладно, пора в дорогу, — сказала несчастная сиротка, довольная тем, что вынудила спутницу исправиться. По какой-то странной причине упоминать при детях ад считалось неподобающим, тогда как на гадов этот запрет не распространялся. Оставаясь в обличье ребенка, Метрия имела возможность донимать спутницу таким манером. И это было прекрасно!

Она взобралась на скакуна, и они снова устремились в путь. Оглянувшись, Метрия приметила, что цепь злобно извивалась, но схватить их ей было не по силам. Что доставило беглянке поистине демоническое удовлетворение.

Возле реки они миновали огромный ядреный корень, окруженный порослью высоковольтных лилий. Он вылавливал в реке томных рыб, переваривал их и питал лилии образовавшейся в результате этого процесса томной энергией. Некоторые из огромных лилий нависали над дорогой, и крошка-сиротинушка замедлила бег скакуна. Растения гудели от напряжения, и она малость нервничала, не зная, чего от них ждать.

Затем она увидела здоровенное, толстое, бочкообразное существо, топтавшееся под сенью лилий. Попытка проехать мимо не удалась: оно преградило четвероногу путь и, открыв страшную, усеянную гвоздеобразными зубами пасть, сказало:

— Детка, ты слишком мала, чтобы ездить на такой большой лошадке. Шла бы ты домой.

— Почему бы тебе не пойти домой? — сердито спросила несчастная малютка, ибо что-то в этом существе ей определенно не нравилось.

— А потому, детка, что я никогда не следую собственным советам. Я Гиппократ, и мною дана клятва Гиппократа в том, что я всегда буду указывать людям, что им делать и чего не делать ради их здоровья и блага (некоторым, как слышал, это даже помогает), но на меня самого действие этих указаний не распространяется.

Объехать чудище не удавалось, оно упорно преграждало дорогу. В поисках выхода бедняжка огляделась по сторонам и приметила длинноногое, длинноухое создание, в котором признала обыкновенного зайца. Вообще-то обыкновенские существа в Ксанфе чрезвычайно редки, однако зайцы отличаются способностью попадать куда угодно, причем без билета. Вытянув руку, благо демону вытянуть ее на любую длину проще, чем смертному протянуть ноги, крошка в тот момент, когда ее пузатый собеседник на миг отвлекся, сграбастала зайца и водрузила себе на голову, сделавшись похожей на маленького волосатого тролля.

— Что за дела? — воскликнул, снова обернувшись к ней, Гиппократ. — А где же невинное дитя?

— Мне почем знать?

Гиппо расстроился, ибо по опыту знал, что давать полезные советы и указания, а главное, добиваться их исполнения от детей гораздо легче, чем от троллей. Он затопал под лилии искать пропавшую малютку, и путь вновь был свободен.

Наконец после нескончаемой скачки впереди показалась огромная зеленая гора. Она казалась ограненной, и все ее грани сверкали и переливались.

— Ну вот и Изумлинг, — сказала Гера. — Полезай на вершину, там и найдешь Симург. А мое дело сделано, так что теперь я вольна обделывать свои делишки, — с этими словами (и не совсем приличным звуком) облако исчезло.

Несчастная сиротинушка спешилась, чтобы осмотреть склон, который и впрямь оказался гранью изумруда. Гора действительно представляла собой драгоценный камень. Неожиданно из-за туч выглянуло солнце, и грани горы разбросали во все стороны ослепительные лучи. Один из них угодил в четверонога: скакун задрожал, распался на четыре части, которые тут же галопом понеслись на все четыре стороны.

Бедная крошка вздохнула: она осталась одна. И решила, что, лишившись сдвинутого на невинности скакуна, она вполне может снова принять взрослое обличье. Сиротинушка исчезла в облачке дыма и обернулась Метрией.

Она могла просто запрыгнуть на вершину, однако опасалась, что Симург этого не одобрит. Не могла она и полететь: в Ксанфе место пребывания Симург считалось зоной, закрытой для полетов. Таким образом ей пришлось отдать предпочтение самому утомительному способу подъема.

Разумеется, подниматься по гладкому изумруду было нелегкой задачей, но Метрия превратила свои ступни и ладони в круглые присоски и начала взбираться наверх. Этот магический прием достаточно прост: всякий демон, даже не закончивший УНИВЕРМАГ, знает, что присоски позволяют удержаться на гладкой поверхности. Она рассчитала, что при такой скорости доберется до вершины за несколько часов и уж тогда наконец выяснит, чего от нее хотят.

Неожиданно она услышала громовой раскат и, вытянув шею по-лебединому, обернулась на звук. Вдали появилось облако, но то была вовсе не Героиня, а, судя по размерам и сердитым рокочущим раскатам, сама Тучная Королева. Самая большая вредина из всех туч.

Метрия поняла, что это серьезная неудача. Тучная Королева имела демоническую природу, специализировалась на метеорологической магии и обладала удивительным чутьем по части возможности сделать кому-нибудь пакость. Если кто-то торопился по важному делу, Тучная Королева превращала лесные тропки в полосы непролазной грязи, а устроивших теплой ночью лагерь под открытым небом засыпала снегом, градом или и тем и другим сразу. Ну а если кто-то карабкался по изумрудному склону, Королева считала своим долгом сделать этот склон как можно более скользким, а потом сдуть беднягу прочь. Разумеется, способы совладать со злой тучей имелись, и Метрия их прекрасно знала.

Она могла сама обратиться в тучу, хоть и не такую тучную, и даже начать отбиваться от Тучной Королевы собственными молниями. Другое дело, что в этом случае Метрия нарушила бы запрет на полеты, чем могла вызвать недовольство Симург. Тучную Королеву в отличие от Метрии чье-либо недовольство совершенно не волновало, точнее, волновало, но в ином смысле. Вызвать чье-то недовольство являлось для нее величайшим удовольствием. Имела демонесса и возможность стартовать прямо на вершину горы, предоставив Королеве осыпать склон хоть снегом, хоть дождем, хоть непотребной бранью. Однако она опасалась, что это тоже может быть истолковано как своеобразная форма полета. Как ни крути, а ей не оставалось ничего другого, как присасываться к склону покрепче, выдерживая удары непогоды. Королева, ясное дело, весьма обрадовалась возможности устроить гадость бедняжке, пришпиленной к горе и не имеющей никакой возможности укрыться. Грянул гром, засверкали молнии. Туча набухла, сердцевина ее сделалась темнее ночи, а края вспучились огромными пузырями. Она приняла форму чудовищной одутловатой физиономии с круглым губастым ртом, выдувавшим ледяной ветер.

— Я тебя проучу-у-у-у-у-у-у! — прогудела туча со злобным торжеством.

На склон обрушился ливень, и поверхность изумруда сделалась мокрой, а потом, поскольку Королева не забывала обдувать гору студеным ветром, начала покрываться ледяной коркой. Метрия держалась крепко, но вот подниматься по скользкой поверхности ей становилось все труднее. Голову, чтоб не намочило, она втянула внутрь, но теперь не видела, куда двигаться.

Ситуация не сулила ничего хорошего. Рано или поздно Королева сдует ее со скользкого склона, и тогда у нее не останется иного выбора, кроме как грохнуться, словно мешок с костями, или полететь. Правда, физического вреда падение с горы не могло причинить ей, но оно стало бы нестерпимым ударом по ее демонической гордости. Ей следовало найти способ унять вредоносный ветер.

Метрия снова заглянула в чернильные глубины ядра бури, и у нее возникла идея. Что ей требовалось — так это темный светильник такого рода, какие используют, чтобы прикрыть всяческие темные делишки.

Вытянув руку, Метрия придала кулаку формы лампы, которая тут же начала испускать черные лучи. Убедившись, что темный светильник действует, она увеличила мощность, распространяя тьму вокруг себя.

Тучная Королева смекнула, что происходит, разозлилась еще пуще, и буря стала еще более яростной, а ветер еще более холодным. Все, что могло оледенеть, оледенело, а дождь превратился в град. Но Метрия под прикрытием темноты превратила свой нос в некое подобие рыла мифического обыкновенского чудовища, именовавшегося то ли папонтп, то ли дедонтп, но скорее всего, мамонт. С чего обыкновены вздумали окрестить этакое страшилище в честь мамы, никто сказать не мог, хотя, по слухам, в унылой Обыкновении иные матушки наводили на детей страх почище любого чудища. Так или иначе Метрия увенчала хобот (так именовался длинный нос обыкновенского зверя) здоровенной кувалдой и принялась скалывать лед. Склон перед ней, таким образом, уже не был скользким, и она могла без помех продолжить путь наверх. Вдобавок туча не слышала стука ее кувалды, поскольку заглушала его собственным громом.

Метрия доползла до края одной грани и перевалила на другую. Буря не прекратилась, но темный фонарь служил ей надежной защитой. Остановить демонессу Тучной Королеве не удавалось. Наконец злая туча уразумела тщетность своих усилий и, злобно пыхтя, унеслась на поиски более легкой добычи. Метрия, страшно довольная тем, что в очередной раз натянула нос противной злюке, затушила темный фонарь, убрала хобот и стала двигаться быстрее.

Через некоторое время выглянуло солнце, до сей поры прятавшееся, ибо оно боялось гнева бури. Изумрудная гора начала подсыхать: над ее склонами стали подниматься причудливые туманы, похожие в косых лучах вечернего солнца на светящиеся хвосты единорогов. Метрия задержалась, чтобы полюбоваться поразительным зрелищем, и вдруг сообразила, что пока у нее не было половинки души, такого рода красоты ее ничуточки не волновали. Сейчас она обрела возможность ценить прекрасное, даже если никак не могла его использовать.

— Если бы я могла избавиться от души прямо сейчас, — сказала она вслух, — то ни за что бы не согласилась.

Для демонессы это было удивительное признание. Чувствовала она себя великолепно.

— Отвратительно! — пробормотала Менция, пробужденная затронувшим и ее чувством, на чем, правда, и успокоилась.

Скоро она выбралась на плато, над которым, венчая большую гору, возвышался пик. И, что удивительно, высившийся впереди сегмент горы был не зеленым, а сияюще-голубым. Как оказалось, этот оттенок превосходно сочетается с зеленым обрамлением. Ей говорили, что гора представляет собой цельный изумруд, но, возможно, говорившие не видели этой лазоревой сердцевины. С эстетической точки зрения такое сочетание цветов было еще лучше, так что Метрия не жаловалась.

Теперь ей предстояло спуститься в ложбину перед пиком, но тут до нее донесся подозрительный звук. «Неужто опять препятствие?» — с досадой подумала она, но тут увидела лежащую между голубыми и зелеными гранями молодую женщину или девушку, явно принадлежавшую к человеческому роду. Она тихо стонала.

Метрия задумалась. Хотя она и использовала темный фонарь, но предпочитала взбираться при свете дня, а день заканчивался. Стоит ли ей задерживаться из-за этой смертной?

— Конечно нет! — заявила Менция. — Мало ты времени потеряла из-за Тучки-Вонючки? Хочешь проторчать здесь, пока день не кончится?

Это определило решение. Раз ее худшая половина против чего-то возражает, значит, это дело хорошее и правильное. Против плохого и неправильного Менция возражать не станет.

— Что с тобой? — спросила Метрия, подойдя к женщине. — Могу я тебе чем-нибудь помочь?

Женщина подняла голову: ее миловидное лицо обрамляли длинные темные волосы.

— Будь так добра, — сказала она. — Я растянула лодыжку и не могу идти сама.

— Знаю я таких, — проворчала Менция. — Станешь ей помогать, так век до вершины не доберешься.

Метрия, хотя это и стоило ей усилий, выкинула слова худшей половины из головы и продолжила разговор:

— Может быть, я смогла бы помочь тебе добраться до дома? Где ты живешь?

Взяв незнакомку руками за плечи, Метрия помогла ей встать на ноги.

— Спасибо тебе большое. Меня зовут Мара. Я вышла, чтобы позвать птиц, но тут налетела буря, нагрянула сверхъестественная тьма, и я потерялась. Упала и не могла встать, а теперь… я понятия не имею, где нахожусь.

Метрия почувствовала себя виноватой, ведь буря началась, по существу, из-за нее, да и темный фонарь зажгла она. Разумеется, ей следовало помочь Маре добраться до дома: поступить иначе не позволяла совесть.

— Не будь у тебя половинки души, не было бы и совести, — заявила Менция. — И вообще, я слышала, будто один толковый обыкновен, такой, что его хоть в демоны принимай, заявил, что совесть — это химера.

— Может быть, я смогу помочь тебе перебраться через это изумрудное предгорье и выбраться к долине? — предложила Метрия. — Я демонесса и…

— Демонесса! — в ужасе вскричала Мара.

— Не бойся. Хоть я и демонесса, но у меня есть половинка спеши.

— Куда спешить? — не поняла Мара. — И почему половинка?

— Больше не досталось. И я сказала не спеши, а потроши.

— Что?

— Глуши, суши, греши…

— Может, половинка души?

— Вот-вот, ее самой.

Мара несколько успокоилась:

— О, в таком случае у тебя есть совесть и тебе даже можно наполовину доверять.

— Конечно. Будь я бездуховной, то есть бездушевной демонессой, мне бы и в голову не пришло тебе помогать.

— Это верно. Как тебя зовут?

— Метрия. Д. Метрия.

Мара протянула руку:

— Рада познакомиться с тобой, демонесса Метрия. Но я не живу в долине, так что мне нет нужды перебираться с чьей-то помощью. Обычно я созываю птиц в лесу и радуюсь, когда им хорошо. Призывать птиц — это мой талант.

— Много толку от такого таланта, особенно здесь, — фыркнула Менция, но Метрия вновь заставила себе проигнорировать ее ворчание.

— Тогда, может быть, мы пойдем вдоль этой расщелины…

— Оно бы неплохо, — согласилась Мара, — только, что с больной лодыжкой мне далеко не уйти.

Метрия поддержала Мару так, чтобы она могла идти, опираясь в основном на здоровую ногу, и они двинулись вдоль расщелины. Но она казалась нескончаемой: сколько они ни шли, а ни конца ни края видно не было.

— Похоже, мы выбрали не тот путь, — сказала Метрия.

— Боюсь, ты права, — печально согласилась Мара. — Я ведь не знаю, каким ветром меня сюда занесло. Это был магический смерч или что-то в этом роде. Может быть, ты оставишь меня и отправишься по своим делам?

— Брось ее, брось, — тут же подала голос Менция.

— Ну уж нет. Магическая буря поднялась из-за меня, так что я просто обязана помочь тебе добраться до дому. Одна беда: не знаю как. Может быть, Симург подскажет?

— Симург? Это та огромная птица, на памяти которой вселенная трижды умирала и возникала снова?

— Она самая. Я должна сослужить ей некую службу, так что если ты не против того, чтобы пойти со мной…

— Я не против, совсем не против. Мне бы очень хотелось взглянуть на Симург, такое запомнится на всю жизнь. Но…

— Все «но» да «но».

— Но тебе тяжело карабкаться наверх, — закончила за нее Метрия. — Давай подумаем, что тут можно сделать. Положим, я превращусь в длинную лестницу и лягу на склон: сможешь ты по мне взобраться?

— Наверное, но, боюсь, не очень быстро. Все из-за моей лодыжки.

— Знаю я это «не очень быстро», — подала голос Менция. — На такой подъем уйдет вечность минус полмгновения.

Метрия опасалась, что Худшая права, но половинка души не позволяла ей бросить Мару в беде. Поэтому она превратилась в лестницу, легла на голубой склон и вытягивалась до тех пор, пока не достигла гребня, за который смогла зацепиться. Затем она сформировала на пятке рот и сказала:

— Готово. Залезай.

Мара взялась за перекладины руками, поставила на нижнюю из них здоровую ногу и начала подъем. Наступать на поврежденную ногу было, конечно, больно, но все-таки терпимо.

Подъем вопреки заявлению Менции продолжался отнюдь не вечность. Хоть и не слишком скоро, но Мара все-таки поднялась наверх и осмотрелась.

— Но здесь снова предгорье! — удивленно воскликнула она. — И еще одна гора — желтая!

Удивленная Метрия вырастила глаз и убедилась в правоте спутницы. Та была права, они всего лишь взобрались на очередной гребень, выше зеленого, но ниже маячившего впереди желтого.

Метрия снова сформировала рот и сказала Маре: «Держись крепче». Затем она подтянула нижнюю секцию и вытянула верхнюю, так что внизу лестница исчезла, но зато вверху, выше по склону, появилась. При этом перекладины, за которые держалась Мара, оставались без изменений: лестница двигалась вверх по склону сама собой, со вцепившейся в нее женщиной, пока они не добрались до сине-желтой расщелины. Мара спустилась в ущелье, а Метрия сжала лестницу. Она готова была вытянуть ее для следующего броска, но уже смеркалось.

— В темноте я запросто могу сорваться, — сказала Мара, — Лучше оставь меня и поднимайся дальше одна.

— Послушай ее, дуреха, — подала голос Менция.

— Нет, это было бы неправильно, — возразила Метрия, и тут ее осенило. — А что, если я превращусь в эвакуатор?

— Во что?

— В экспроприатор, эксплуататор, экскаватор…

— Может быть, в эскалатор?

— Не важно. Главное, это будет быстрее. Жаль, до меня раньше не дошло.

— Отличная идея. А хватит у тебя сил поднять меня таким манером?

— Должно хватить.

Итак, Метрия дотянулась до гребня, зацепилась за него и превратилась в лестницу с движущимися ступенями. Мара встала на нижнюю и поехала вверх.

— Вот здорово! — воскликнула она.

Однако на вершине спутниц ждало разочарование: впереди высилась новая гора. На сей раз розовая. Она была очень красива, но тьма неумолимо сгущалась.

Мара снова предложила оставить ее, и Менция, естественно, призвала лучшую половину принять это предложение, а Метрия его, естественно же, отвергла, благо найденный способ позволял одолевать склоны достаточно быстро. Итак, Метрия снова превратилась в эскалатор и доставила Мару на вершину желтой горы… лишь с тем чтобы увидеть впереди белую.

Вся история повторилась: Мара говорила, что не хочет быть обузой, Менция — что от смертной надо избавиться, но Метрия заявила, что, хотя каждый последующий склон выше предыдущего (глядя вниз, они могли видеть зеленые, синие и желтые грани, формирующие нечто вроде ступеней пирамиды, зато снизу, поскольку основа была шире, верхние ступени видны не были), когда-то это все должно кончиться.

— Полезем дальше, — заявила она. — У любой горы должна быть вершина.

— Ты очень добра, — сказала Мара.

— Ты полнейшая дура, — заявила Менция.

Так или иначе, они, используя уже опробованную и хорошо зарекомендовавшую себя магию эскалации, продолжили подъем. Над белой горой обнаружилась красная, но эта оказалась последней, поскольку на ее вершине в сгущавшейся тьме вырисовывался силуэт огромной птицы. Наконец-то они увидели Симург.

Однако едва им удалось подняться на красную вершину, как птица, расправив крылья, перелетела на маячивший в отдалении другой такой же пик, венчавший такую же гору: как было видно теперь, одну из многих в нескончаемой гряде. Метрия только сейчас вспомнила, что этот кряж опоясывал весь мир. Что же до них, то Симург их просто не заметила.

Метрии стало не по себе: что толку пытаться добраться до Симург, взбираясь на следующую гору, ежели той в любой момент может приспичить перепорхнуть дальше? Перспектива обогнуть весь мир, гоняясь за птицей, демонессе как-то не улыбалась.

— А может, я ее позову? — предложила Мара.

— Ага, — ехидно фыркнула Менция, — песенку ей спой: глядишь, прилетит зернышек поклевать.

— Попробуй, если хочешь, — сказала упавшая духом (то есть, конечно, половинкой духа) Метрия. — А мне кажется, что Хамфри послал меня в совершенно напрасное нашествие.

— Куда?

— Шествие, происшествие…

— Может, путешествие?

— Какая разница?

Тем временем Мара исполнила обряд вызова птиц. То была удивительная, трогательная мелодия, сама по себе похожая на удивительные трели певчей птицы. И едва трель смолкла, как Симург распростерла крылья и перелетела на их вершину.

— КТО ЗВАЛ МЕНЯ?

Метрия пришла в изумление. Талант Мары заключался в том, чтобы призывать птиц, но в то, что она сможет призвать саму Симург, не верилось до последнего мгновения.

— Э… я…— начала Мара.

— ДА, КОНЕЧНО. ИСЧЕЗНИ.

Мара исчезла.

— Эй! — крикнула Метрия. — Это неправильно!

— Заткнись, дура! — шикнула Менция.

— ПОЧЕМУ НЕПРАВИЛЬНО, ДЕМОНЕССА?

Теперь гигантская птица нависала прямо над Метрией, и та различала игру света и тени на ее оперении и огненный гребень на голове.

— Я пыталась помочь ей, а ты не имела никакого права поступать с ней таким образом. Кем бы ты ни была, ты не права!

— ТЫ ОБВИНЯЕШЬ МЕНЯ?

Симург увенчала собой пик, и ее чудовищные когти вонзились в камень с такой легкостью, словно это было дерево.

— Оставь все как есть, идиотка, — шепнула Менция.

— Верни ее назад! — потребовала Метрия.

— В ЭТОМ НЕТ НУЖДЫ.

— Молчи, дуреха, она тебя уничтожит!

— Ну и пусть! — выкрикнула Метрия, как бы обращаясь и к худшей половине, и к чудовищной птице. — Надо, чтобы все было справедливо.

Немыслимо огромный глаз сосредоточился на Метрии.

— УСПОКОЙСЯ, ДОБРАЯ ДЕМОНЕССА. Я ПРИНИМАЮ ТЕБЯ НА СЛУЖБУ. ДОБРЫЙ ВОЛШЕБНИК СДЕЛАЛ ХОРОШИЙ ВЫБОР.

— Твой последний шанс, тупица! — верещала Менция. Однако Метрия стояла на своем.

— Не знаю, как там насчет выбора, но я не собираюсь служить существу, которое способно жестоко расправиться с ни в чем не повинным созданием. Мара не сделала тебе ничего дурного, она вообще хотела одного: вернуться домой. Я пыталась помочь ей, потому что…

Симург взмахнула одним из перьев, и Мара появилась на том же месте, с которого исчезла.

— С тобой все в порядке? — бросилась к ней Метрия.

— Конечно, — улыбнулась Мара — что может случиться с вымыслом?

Она исчезла снова.

— Вот видишь, — опять подала голос Менция, — ее даже не существует. А ты, тупица несчастная, вздумала сердить великую птицу из-за ничего! Без всякой причины!

— НЕ СОВСЕМ ТАК, ХУДШАЯ ПОЛОВИНА… — прогремела мысль Симург. — СОЧУВСТВИЕ И СОВЕСТЬ СОСЛУЖИЛИ ЕЙ ДОБРУЮ СЛУЖБУ.

— Так это было… испытание? — спросила демонесса. — Цепь, буря, Мара? Испытания вроде тех, которые устраивает Хамфри?

— ОН УСТРАИВАЕТ ПРЕПЯТСТВИЯ, ЧТОБЫ К НЕМУ НЕ ЛЕЗЛИ ПО ПУСТЯКАМ, А Я ПРОВЕРЯЮ, ГОДИШЬСЯ ЛИ ТЫ ДЛЯ МОЕЙ СЛУЖБЫ. КАК ТЫ ТЕПЕРЬ ПОНИМАЕШЬ, МНЕ НУЖНА ЛИЧНОСТЬ НАХОДЧИВАЯ, РЕШИТЕЛЬНАЯ, НО СПОСОБНАЯ К СОСТРАДАНИЮ.

Метрия припомнила ход событий. Сначала простое физическое препятствие, которое требовалось преодолеть, потом личная угроза, которой пришлось противостоять, и наконец маленькое испытание на способность к состраданию. Все это — чтобы узнать, гожусь ли я для службы?

— СОВЕРШЕННО ВЕРНО, ДОБРАЯ ДЕМОНЕССА. Я ОЧЕНЬ ТРЕБОВАТЕЛЬНА ПО ОТНОШЕНИЮ К ТЕМ, КОМУ ДОВЕРЯЮ ВАЖНЫЕ ЗАДАНИЯ. В ДАННОМ СЛУЧАЕ МНЕ ТРЕБУЕТСЯ СУЩЕСТВО, ОБЛАДАЮЩЕЕ СИЛОЙ ДЕМОНА И СОВЕСТЬЮ ЛИЧНОСТИ, ИМЕЮЩЕЙ ДУШУ. ТЫ МНЕ ПОДХОДИШЬ. ХОЧЕШЬ ЛИ СПРОСИТЬ О ЧЕМ-ЛИБО, ПРЕЖДЕ ЧЕМ ПРИСТУПИШЬ К РАБОТЕ?

— Не вздумай спрашивать, тупица!

— Эта гора… мне говорили, будто она представляет собой сплошной изумруд, но…

— ТЫ НАБЛЮДАТЕЛЬНА, ДОБРАЯ ДЕМОНЕССА. ЭТО ИЗУМРУД, ИЛИ, ТОЧНЕЕ, БЕРИЛЛ, КАМЕНЬ, ОДНОЙ ИЗ РАЗНОВИДНОСТЕЙ КОТОРОГО ЯВЛЯЕТСЯ ИЗУМРУД. БЕЛЫЙ — ЭТО ОБЫЧНЫЙ БЕРИЛЛ, ГОЛУБОЙ — АКВАМАРИН, ЖЕЛТЫЙ — ГЕЛИОДОР, РОЗОВЫЙ — МОРГАНИТ, А КРАСНЫЙ — БИКСБИИТ, РЕДЧАЙШИЙ КАМЕНЬ. ВСЕ, ЗА ИСКЛЮЧЕНИЕМ ОДНОГО.

— Одного? — непонимающе переспросила Метрия.

— ЧЕРНОГО БЕРИЛЛА, — Симург качнула головой, и в ее клюве появился мешок. — БЕРИ!

Птица бросила мешок, и Метрия непроизвольно поймала его на лету. Она открыла его и увидела множество поблескивающих черных дисков.

— И что мне делать с этими штуковинами?

— ЭТО ПОВЕСТКИ, КОТОРЫЕ ТЫ ДОЛЖНА БУДЕШЬ РАЗДАТЬ ПОИМЕНОВАННЫМ ЛЮДЯМ, СУЩЕСТВАМ ИЛИ ЯВЛЕНИЯМ И ПОВЕСТИ ТЕХ, КТО ВЫЗВАН, В НУЖНОЕ МЕСТО.

Метрия в жизни не чувствовала себя такой тупой.

— В нужное место?

— В БЕЗЫМЯННЫЙ ЗАМОК, ГДЕ СОСТОИТСЯ СУД.

— Суд?

Она все еще пыталась восстановить умственное равновесие.

— РОКСАНЕ, ПТИЦЕ РОК, ПРЕДЪЯВЛЕНО ОБВИНЕНИЕ, И ОНА ПРЕДСТАНЕТ ПЕРЕД СУДОМ ПРИСЯЖНЫХ ЧЕРЕЗ ДВЕ НЕДЕЛИ ПОСЛЕ ТОГО, КАК ТЫ ВРУЧИШЬ ПОВЕСТКИ УЧАСТНИКАМ ПРОЦЕССА: СУДЬЯМ, СВИДЕТЕЛЯМ И ПРИСЯЖНЫМ. ТЫ ПРОСЛЕДИШЬ ЗА ТЕМ, ЧТОБЫ ОНИ ПРИБЫЛИ В НУЖНОЕ ВРЕМЯ В НУЖНОЕ МЕСТО, ИБО ЭТО ТОЖЕ ВХОДИТ В ТВОЮ СЛУЖБУ.

— Но Роксана весьма добропорядочная птица. В чем она виновата?

— ЭТО ВЫЯСНИТСЯ В ХОДЕ ЗАСЕДАНИЯ.

— А как я узнаю, кому вручать повестки?

— НА КАЖДОЙ ИЗ НИХ НАПИСАНО ИМЯ.

— А если они не захотят участвовать в процессе?

— ТУТ НЕ БУДЕТ ЗАТРУДНЕНИЙ. КАЖДЫЙ ИЗ ВЫЗЫВАЕМЫХ ДОЛЖЕН СОЗНАТЕЛЬНО ПРИНЯТЬ У ТЕБЯ ПОВЕСТКУ И ПОДТВЕРДИТЬ ЭТО, ПРЕЖДЕ ЧЕМ ТЫ ОТБУДЕШЬ.

— Но…

— Замолчи, дура несчастная. Не испытывай ее терпение, — шепнула Менция.

— ТЫ ПРАВА, ХУДШАЯ, — огромный глаз вперился в Метрию. — ТЫ УЗНАЛА ВСЕ, ЧТО ТРЕБОВАЛОСЬ, ДОБРАЯ ДЕМОНЕССА. ИСПОЛНЯЙ СВОЮ СЛУЖБУ.

Поняв, что разговор окончен и ее отсылают, Метрия по привычке стала превращаться в лестницу.

— ТЫ МОЖЕШЬ ПЕРЕМЕЩАТЬСЯ ПО КСАНФУ КАК ТЕБЕ УГОДНО.

— Спасибо, — с облегчением сказала Метрия и, обратившись дымным облачком, исчезла вместе с мешком с повестками.

Глава 3 ТАЙНА

Метрия вихрем пронеслась через весь Ксанф в свой замок, где несколько раз столь потрясающе осчастливила мужа, что он впал в транс на несколько дней, и она могла заняться своим поручением. Поскольку — это чувствовалось по весу — повесток в мешке было немало, она решила разложить их по порядку, чтобы организовать поиски адресатов оптимальным образом.

Черных берилловых дисков, когда она разложила их перед собой и сосчитала, оказалось ровно тридцать. Большинство начертанных на них имен было знакомо Метрии, но некоторые она видела впервые. На одном диске она обнаружила имя до сих пор внушавшего ей трепет профессора Балломута. Заинтересовавшись, какая роль отведена ему в этой истории, она перевернула диск и увидела надпись «судья». Ну конечно, для этой роли старый демон подходил идеально. На другом диске оказалось имя самой Симург, с пометкой на обратной стороне: «свидетель». Сначала Метрия возмутилась: почему бы птице просто не составить повестку у себя, но потом сообразила, что это, пожалуй, к лучшему. Вдруг у нее возникнут затруднения с поисками кого-нибудь из адресатов и ей потребуется проконсультироваться у Симург. Просто так к ней не больно-то сунешься, а вот вручение повестки — это великолепный предлог. Бери берилл, а заодно скажи, что мне нужно. Однако этот вариант следовало приберечь напоследок, так что диск с именем Симург будет в конце списка.

На одном диске никакой надписи не было, и это представляло собой загадку. Возможно, тут вкралась ошибка.

Раскладывая и перекладывая жетоны, Метрия в конце концов пришла к выводу, что классифицировать их лучше не по именам, а по отводимым в процессе ролям, а потому перевернула все до единого. Одна повестка предназначалась обвинителю, другая адвокату, а остальные для присяжных, свидетелей, судебного пристава, эксперта по специальным эффектам и переводчика. Последнее заинтриговало Метрию, и она перевернула жетон. На другой стороне, разумеется, было начертано имя голема Гранди, он понимал речь любых живых существ, включая растения, и мог с ними общаться. Ну а экспертом по специальным эффектам, конечно же, оказалась Ирис, волшебница Иллюзий. Роли для каждого были подобраны наилучшим образом, что, впрочем, не удивляло: этим занималась сама Симург, а она, что ни говори, мудрейшее существо во всем Ксанфе.

Удивляло одно: с чего ей взбрело в голову устраивать процесс над Роксаной? Даже из своего ограниченного опыта общения с Симург Метрия вынесла убеждение, что та сторонница справедливости, Роксана же всегда отличалась основательностью и серьезным отношением к порученному делу. Причем дело это было поручено ей самой Симург, и работу она выполняла в том самом Безымянном замке, где должен был состояться процесс. Такой способ вознаграждения за труды казался Метрии по меньшей мере странным.

Впрочем, ей тут же пришел в голову самый простой способ выяснить, что к чему: полететь к Роксане, вручить повестку и заодно спросить птицу, в чем она провинилась. После обвиняемой она направится к остальным участникам процесса, оставив напоследок присяжных. Эта категория являлась самой многочисленной, и демонесса опасалась, что именно с ними будет связана сама большая нервотрепка. Сложив диски в мешок и преобразовав мешок в рюкзачок, она закинула его за спину и устремилась к Безымянному замку.

Замок представлял собой самую настоящую старинную крепость с башнями, парапетами, зубчатыми стенами, рвом, валом, штандартами на флагштоках и всеми прочими атрибутами: от обычных замков он отличался лишь тем, что был сделан из уплотненного тумана, и находился на облаке, похожем на небесный остров. С земли замка, понятное дело, видно не было, его основа выглядела как обычное кучевое облако, и во всем Ксанфе о нем знали лишь немногие.

Поднявшись к главному входу, Метрия постучалась, во-первых, потому что входить без стука невежливо, а во-вторых, потому что особое заклятие препятствовало несанкционированному проникновению демонов в помещение. Спустя мгновение изнутри донесся птичий крик.

— Я демонесса Метрия, пришла по делу, — промолвила гостья, и дверь со скрипом отворилась.

Прихожая выглядела весьма элегантно: она была выложена подобранной по тону облачной плиткой, по стенам висели ковры. Хотя материалом для строительства Безымянного замка и послужил туман, замок был весьма прочен и вполне мог противостоять всему, чему должен противостоять настоящий замок. Сцементированный магией туман являлся строительным материалом, прекрасно сочетавшим в себе легкость и твердость.

В просторном центральном зале находилось огромное гнездо из облицованного мрамором гранита, на котором восседала птица рок по имени Роксана, столь огромная, что ей не составило бы труда проглотить человека, как червячка, не разжевывая. Размером она могла сравниться с Симург, хотя не обладала тем импозантным великолепием: оперение ее было серовато-коричневым. Несколько веков назад Симург поручила ей высиживать особенное каменное яйцо, чем Роксана с тех пор и занималась.

— Привет, Роксана, — поздоровалась Метрия, влетая в зал, и объявила: — Вообще-то у меня для тебя повестка, но мне хотелось бы узнать…

Роксана открыла клюв и пророкотала нечто совершенно невразумительное.

Метрия выругалась, она совсем забыла о том, что совершенно не понимает птичьего языка, тогда как рок, понимая человеческий, не умеет на нем говорить. Конечно, она могла просто вручить повестку и улететь, но ее донимало любопытство, и она решила слетать за големом Гранди. Раз он переводчик, пусть переводит.

— Я мигом обернусь, — пообещала Метрия Роксане и устремилась к голему

Гранди со своей женой Рапунцель и семилетней дочкой Сюрприз жили в маленьком деревянном доме. В семье у них все были маленькие, поскольку любой человек мог поднять Гранди одной рукой, а Рапунцель, хотя и могла менять рост по своему усмотрению, предпочитала соответствовать размеру мужа. Ну а Сюрприз, девочка весьма многообещающая, пока еще была ребенком. Во избежание контраста демонесса уменьшилась до размера хозяев и в таком виде появилась на пороге их жилища.

— О, Метрия, какими судьбами? — воскликнула Рапунцель так, словно обрадовалась этой встрече. По правде сказать, мало кто в Ксанфе имел обыкновение радоваться встречам с демонами, но Рапунцель, прекрасная и душой и телом, являла собой полное противоречие своему язвительному, острому на язык супругу. Ее отличительной чертой (помимо доброго нрава) являлись бесконечно длинные струящиеся волосы, менявшие цвет от макушки к кончикам.

— Чему мы обязаны удовольствием видеть тебя?

Рапунцель удалось сделать почти невозможное: смутить демонессу, которая уклонилась от прямого ответа и промямлила:

— Э… могу я поговорить с Гранди?

— Разумеется! — Рапунцель приподняла с пола волосы, чтобы они не мешали пройти, и окликнула мужа:

— Дорогой! Тут кое-кто хочет тебя видеть.

В переднюю вышел Гранди, в облике которого, хотя он уже давно являлся живым существом, можно было углядеть признаки того, что первоначально его изготовили из тряпочек и прутьев.

— Это не кое-кто, — заявил он, едва завидев гостью, — а вредина и негодница Метрия, которая вдобавок редкое слово может вымолвить правильно.

— Голем Гранди, — торжественно заявила Метрия, напустив на себя важный вид. — Я прибыла, чтобы вручить тебе подвеску.

— Что за вздор? Какую еще подвеску?

— Фреску, феску, невестку…

— Может, повестку!

— Не важно, — сказала она с демонической улыбкой, вручая ему диск, — бери берилл, маленький болтун.

Обычно Гранди старался, чтобы последнее слово осталось за ним, но, получив диск, так растерялся, что даже не отреагировал на «болтуна».

— А куда меня вызывают? — спросил он.

— На суд над Роксаной.

— Это над той здоровенной птицей? Она же смирная, солидная особа! Худшее, что могла сделать Роксана, — это рассердить Симург, пролетев слишком близко к Парнасу. В чем ее обвиняют?

— Сама хотела бы это знать. Пойдем со мной и спросим.

Гранди кивнул. Его тоже заинтересовала эта история, тем паче что он любил переводить разговоры всякого рода чудных существ.

— Я не против, — сказал он, — ноне хотелось бы оставлять Рапунцель одну.

— А у меня и для нее есть повестка, — сообщила Метрия, доставая диск с именем Рапунцель. — Она назначена в жюри присяжных.

— А как же Сюрприз? — спросила Рапунцель, изучая свою повестку.

— Ее в списке нет. Не исключено, что в ходе процесса будут затронуты Взрослые Тайны, так что дети туда не приглашены.

— Если надо, я могу стать хоть подростком, хоть переростком, — заявила девочка.

— Нет, доченька, — тут же откликнулась Рапунцель. — Побереги магию для тех случаев, когда она действительно будет необходима, а не растрачивай ее впустую ради того, что тебе на самом деле не интересно. Пока мы в отлучке, поиграй с Распутником.

— Ладно, — с готовностью согласилась девочка. Распутник прежде являлся древопутаной, но в процессе магического воздействия, описанного в вычеркнутой цензурой главе, полностью распутанился и превратился в веселого зеленого великана. Однако растительное происхождение сказывалось на его умственных способностях: он был простоват и потому лучше всего ладил с детьми.

— Вообще-то суд состоится через пару недель, — сообщила Метрия, — поэтому присяжным незачем отправляться в Безымянный замок до той поры. Я зашла к вам первым, потому что очень хотела узнать, что такого натворила Роксана. А без Гранди с ней не поговоришь.

— Это мы устроим, демонесса, можешь не сомневаться, — с энтузиазмом заверил голем. — Слушай, а сама-то ты каким боком к этой истории притерлась? Да и вид у тебя какой-то… ты часом замуж не вышла?

— Вышла, получила половинку души и влюбилась — вот в таком порядке, — подтвердила Метрия. — Теперь мы с мужем пытаемся добиться внимания со стороны аиста, а он от нас клюв воротит. Я, понятное дело, побывала у Хамфри, но он спровадил меня к Симург, а та приставила меня к делу: повестки разносить. Но, улучив свободную минутку, я всякий раз возвращаюсь домой, чтобы сделать мужа ужасно счастливым.

— О, я знаю, каково это, — заметил Гранди, бросив взгляд на Рапунцель, чьи волосы тут же приняли форму сердечка, окаймлявшего ее фигурку, в то время как она подмигнула супругу.

— Что ж, в дорогу! Вези меня в этот Небесный Курятник.

Подхватив голема, Метрия устремилась к Безымянному замку. Стучаться не пришлось, ибо отверстие в защитных чарах сохранилось, дожидаясь ее обещанного возвращения. Очень скоро они оказались в центральном зале, перед каменным гнездом.

— Роксана, я уполномочена вручить тебе повестку, — заявила Метрия, в то время как Гранди повторял за ней то же самое по-птичьи. Вообще-то в этом нужды не было, ибо птица рок прекрасно понимала человеческую речь. Это люди, увы, воспринимали ее речь как рокот. Ближайший к ним глаз птицы расширился, послышалось рокочущее карканье.

— Она говорит, что ни по какой повестке никуда не отправится, поскольку не может допустить охлаждения яйца. Оно почти высиделось, и птенец может вылупиться в любой момент. Это задание Симург.

— Так ведь и повестка от самой Симург, — возразила Метрия и швырнула диск огромной птице.

Та поймала его клювом, выказав удивительную ловкость, положила на край гнезда и сфокусировала на нем один глаз. Потом, воспользовавшись чудовищных размером когтем, перевернула диск, прочла надпись на обратной стороне и каркнула.

— Она говорит, что не понимает, в чем ее обвиняют, — перевел Гранди. — Уже шестьсот лет она клюва не высовывала из этого замка и все указанное время старательно высиживала яйцо. Спрашивает, не дуришь ли ты ее, дымная башка?

— И это все она выразила одним рокотом? — изумилась Метрия. — Ты точно перевел?

— Почти. Птица рок, чтобы ты знала, обладает исключительной выразительностью. Но если тебе интересно, как она назвала тебя на самом деле…

— Не в этом суть, — отмахнулась Метрия, зная, как любит Гранди задевать за живое. — Так ты говоришь, что она не знает, за что ее собираются лудить?

— Что делать?

— Нудить, водить, будить…

— Может, судить, лягушачьи мозги?

— Не важно. Сам подумай, раз этим занялась лично Симург, дело, должно быть, серьезное. Неужели у нее нет даже предположений?

Последовал короткий обмен репликами по-птичьи, после чего Гранди сказал:

— Решительно никаких, даже самых отдаленных. Она шесть веков сидит здесь и добросовестно выполняет свою работу. Видимо, произошла какая-то ошибка.

— Чтобы Симург да допустила ошибку? — Метрия пожала плечами, вспомнив гремевшие в ее сознании МЫСЛИ самого сведущего существа Ксанфа. — Да и надписи на диске не вызывают сомнений. Роксана предстанет перед судом здесь, в замке, через две недели.

Гранди перевел. Птица пожала крыльями с весьма озадаченным видом и заявила, что в любом случае останется здесь. Потому что яйцо не бросит.

Кончилось тем, что они покинули замок и Метрия доставила Гранди домой.

— Если понадобишься, я за тобой залечу, — сказала она голему. — Но главное не забудьте: ты и Рапунцель будете участвовать в процессе.

— Да уж не забудем, — заверил ее Гранди. — Рапунцель сделается ростом как раз до того облака, поставит меня туда и станет маленькой, так что я втащу ее наверх за руку. Можешь не беспокоиться: я ни за что на свете не пропущу этот суд.

— Я тоже, — призналась Метрия, — Здесь происходит что-то неопрятное.

— Какое?

— Невнятное. Неаккуратное, неприятное…

— Может, непонятное?

— Вот-вот, — сердито согласилась она.

— Это точно. Не будь в дело замешана Симург, я заподозрил бы розыгрыш.

— Симург не шутит.

— Не шутит, — согласился голем.

На том они распрощались, и Метрия помчалась к тому единственному в списке, кто, по причине своей чрезвычайной осведомленности, мог что-то знать о намечавшемся суде, — к профессору Балломуту. Помимо всего прочего, она намеревалась получить истинно демоническое, нечестивое удовольствие, вручив старому ворчуну повестку.

Балломут читал лекцию в аудитории Университете Магии. Материализовавшись в глубине класса, Метрия тут же ощутила недоброе предчувствие. Профессор, хотя она ни за что бы этого не признала, всегда внушал ей страх. Облик его был ужасен даже по демоническим меркам, а когда он приводил аргументы и настаивал на своем, его рога подсвечивались изнутри адским пламенем. Физиономией Балломут обладал столь безобразной, что, случись ему затесаться в толпу огров, те наверняка приняли бы профессора за своего. Но хуже всего было то, что он буквально подавлял всех познаниями: если уж Балломут чего-то не знал, то этого знать и не стоило.

— …Таким образом, — говорил он с блеском в глазах, — мы можем прийти к заключению, что четвертый принцип респонсивной магии в данном случае не нарушен, и парадокс как таковой не имеет места.

Все студентки затрепетали, ожидая, что сейчас грозный профессор приведет пример, но тут его внимание переключилось на иной объект.

— Метрия? Тебя каким ветром сюда занесло?

От испуга Метрия обратилась в несчастную сиротку: вроде и не собиралась, но что-то во взгляде профессора размягчило ей хребет.

— Ничего особенного, Ваше Всезнайство, — пропищала она, и по ее щеке скатилась крупная слеза.

— Большинство так называемых «Студентов» приходят сюда с кашей в голове, а у тебя, я вижу, хребет из каши. А ну выкладывай, зачем заявилась.

Бедная сиротинушка, вся дрожа, двинулась к нему.

— У… меня… кое что… есть, — промямлила она на ходу.

— Давай сюда! — повелел профессор столь властно, что завибрировали стропила.

Она вручила ему диск.

— Это… п… п… повестка.

— Что?

Земля содрогнулась, с потолка посыпалась штукатурка, студенты съежились от страха.

— Присутствовать на процессе в Безымянном замке в качестве председателя…

— Сам вижу! — профессор, и на сей раз штукатурка посыпалась со стен. — По какому случаю суд?

— Я… я думала, Ваше Всезнайство все знает.

— Убирайся прочь, бесхребетница!

И несчастная сиротка исчезла, так ничего и не узнав.

— Я бы ему этого не спустила, — заявила Менция. — Да и ты тоже, пока не обзавелась своей дурацкой душой.

Метрия промолчала: бывали случаи, когда душа и вправду оказывалась помехой.

— Лучше бы эту повестку ему вручила ты, — призналась она.

— Давай я следующему вручу. Кто там у тебя по списку?

— Волшебник Трент и волшебница Ирис.

— Хм. Ты возьмешь на себя Трента, а я Ирис. У меня с ней уже вышла одна история.

Вернувшись в родной замок, Метрия заглянула к Велено, но тот все еще пребывал в блаженной прострации после предыдущего осчастливливания. Тогда она переместилась к пруду Мозговитого Коралла, где должны были находиться Трент и Ирис. Но их там не оказалось.

Метрия присела на корточки и опустила палец в воду.

— Что тебе нужно, демонесса? — осведомился пруд.

— Где волшебник Трент?

— Его здесь нет. Он забрал волшебницу Ирис на второй медовый месяц, как раз через пятьдесят три года после первого. На сей раз любовь их будет еще сильнее, ведь они стали моложе.

— Медовый месяц! — воскликнула Метрия. — Мне что же, придется на этот самый месяц лететь?

— Совершенно верно.

— Ну что ж, пруд, и на том спасибо, — со вздохом сказала она и отправилась на месяц. (Надо заметить, что столь странное, прижившееся со временем и в Ксанфе, название — «месяц» — дали луне обыкновены. Что они этим хотели сказать, так и осталось тайной. Высказывалось предположение, будто в Обыкновении каждый месяц делают новую луну, однако ученые УНИВЕРМАГа опровергли его, доказав: все, из чего делается луна, обыкновены попросту поедают.)

Шлепнувшись на груду заплесневелого сыра и выругавшись, Метрия вспомнила, что две стороны этого самого «месяца» весьма различны. Обращенная к Ксанфу давным-давно отсырела и покрылась коркой сыра, тогда как обратная сторона осталась неиспорченной.

Очистив ноги, она перелетела на обратную, медовую сторону, где счастливые новобрачные нежились в состоянии, близком к тому ужасному счастью, каким она имела обыкновение одаривать Велено. Правда, счастье это было недолговечно, поскольку они не могли навсегда остаться на медовой стороне месяца.

Обозрев идиллический пейзаж, демонесса приметила дивный фонтан из огненной воды, причем поднимавшийся от огня дым (ведь без огня его не бывает) образовывал фон из облаков пастельных оттенков. Сообразив, что это явная иллюзия, ведь никаких облаков на луне нет, демонесса направилась туда и, разумеется, обнаружила волшебницу Ирис. В облике девушки лет двадцати с небольшим она любовалась фонтаном, в то время как волшебник Трент дремал.

— Привет, король Эмеритус, — сказала Метрия, подойдя к нему, — помнишь меня?

— О, Метрия, — воскликнул он, просыпаясь. — Как же не помнить, увиденное в Обыкновении не забывается.

— Это точно, — согласилась она, — тогдашние впечатления даже побудили меня самой опробовать, что такое брак. Но я тут не для воспоминаний, а с миссией: принесла тебе повестку. Короче говоря, бери берилл.

— Я буду судебным приставом? — удивился Трент, прочтя надпись. — Это тема для романа.

— Роман будет что надо, — согласилась она, передавая тело худшей половине.

— Привет, Ирис, — сказала Менция. — Мы разделяли с тобой безумие даже там, где я была в здравом уме.

— Помню, — лениво согласилась Ирис С этой целью я была омоложена, чем весьма довольна. А что это у тебя?

— Повестка.

Ирис покрутила диск.

— Хм… спецэффекты. А зачем, скажи на милость, на суде нужны спецэффекты?

— Я знаю не больше тебя, — ответила Менция. — Может быть, по ходу дела в Безымянном замке потребуется создать какую-нибудь иллюзию в рамках этого, как его, следственного эксперимента.

— Безымянный замок? — удивился Трент. — Так суд состоится там? Это ведь то место, где сидит на гнезде птица рок?

— Точно, — подтвердила Менция, — птица Рок по имени Роксана. Как раз ее-то и собрались судить. Ты случайно не знаешь, за что?

— Ни сном ни духом, — покачал головой Трент. — Серьезная птица, ответственно относящаяся к делу. Это не розыгрыш?

— Какой же розыгрыш, — сказала Ирис Ты взгляни на диски, они ведь из черного берилла, одного из самых редких минералов Ксанфа. Кто бы стал дурачиться с такими ценностями?

— Верно, — кивнул волшебник, — Ну что ж, наше с Ирис пребывание здесь все равно подходит к концу, так что можно и на суд. Когда заседание?

— Через две недели, — сказала Менция и огляделась по сторонам. — А пока мне хочется отмочить нечто безумное.

С этими словами она нырнула в созданный иллюзией Айрис фонтан и принялась плескаться, брызгая на туманный фон.

В тот же миг вода обратилась в огонь, а огонь в воду, и она с криком выскочила из фонтана, изрядно опалив мягкое место.

— Горячо! — пожаловалась Менция.

— Некоторые любят погорячее, — пожал плечами Трент. — Но тебе урок: не стоит влезать в иллюзии.

— Это намек на то, что нам лучше отсюда убраться, — сказала Метрия худшей половине. — Думаю, они предпочтут закончить свое пребывание здесь без нас.

— Это потому, что ты замужняя и полуодушевленная, — буркнула Менция, но возражать не стала, и они вернулись в Ксанф.

— Много еще повесток? — осведомилась Худшая.

— Ровно половина уймы, — сообщила Метрия, заглянув в мешок. — Но в первую очередь надо известить Грея Мэрфи и принцессу Яне.

— А не Айви? — удивилась Менция. — Опасно допускать Яне до такого дела, как процесс: втемяшится ей в башку какая-нибудь идея, и все пойдет наперекосяк.

— Это точно. Но невозможно предположить, чтобы Симург допустила такое.

— И чтобы она отдала под суд невинную птицу, — фыркнула Менция.

— В конце концов, если у Яне появятся опасные идеи, можно будет обрызгать ее эликсиром из Леты, чтобы заставить позабыть о Грее.

— Здорово. Таким манером можно полностью восстановить ее талант. Ведь ее идеи воплощаются в жизнь, лишь если исходят от того, кто об этом таланте не осведомлен.

— Безумная мысль!

— Спасибо на добром слове.

— Но где мне найти Грея Мэрфи?

— Я смотрю, у кого души прибавляется, у того ума убавляется. Повестка на что? Или ты не знаешь, что магия повестки как раз в том и заключается, чтобы повести кого надо куда надо?

Метрия подняла диск, и он поплыл в воздухе в одном ему известном направлении. Демонесса обратилась в дымный шлейф, дабы повестка могла не просто вести, а тащить ее за собой. Через некоторое время они достигли побережья, но диск и не думал останавливаться. Как ни странно, но получалось, что Грей Мэрфи пребывает в море.

Когда Метрия пролетала над водой, морское чудовище вытаращило на нее огромный глаз. Она знала, что эта разновидность монстров не кусается, а лишь любуется, однако знала и то, что поощрять их в этом не следует, дабы не развивать вредную привычку питаться одними визуальными впечатлениями, именуемую любоедством. Поэтому, когда чудище попыталось заглянуть за вырез блузки, Метрия превратила ее в свитер с высоким воротом, а при попытке заглянуть под юбку обратила ее в слаксы. Поняв, что трусиков ему нипочем не увидеть, чудище со вздохом ушло в глубину. »

Теперь она пролетала над Гольфстримом, и ей приходилось без конца уворачиваться от стремительно летавших во всех направлениях мячей для гольфа. Береговая линия, видя, что Метрия покинула ее, возмутилась и принялась изгибаться, стараясь пересечься с ней курсом, чему море пыталось всячески воспрепятствовать. Метрия до сих пор даже не подозревала, как ревниво относятся друг к другу конкурирующие стихии.

В конечном счете диск затянул демонессу к западной границе Ксанфа, к самому краю магических земель. Здесь она остановилась, ибо двигаться дальше было опасно. Когда в Обыкновению попадали люди из Ксанфа, они утрачивали магические таланты, но в остальном оставались прежними. Существа, имевшие частично магическую природу, после пересечения границы становились обыкновенскими животными. Но демоны, существа целиком волшебные, могли просто перестать существовать.

Метрия остановилась у мерцающей завесы, отделявшей большую часть Ксанфа от Обыкновении, в то время как диск тянул ее из одной стороны в другую.

— Что такое? — воскликнула она в удивлении.

— Дурацкое кривлянье, — отреагировала Менция. — это же река, а она все время движется.

— Точно, — припомнила Метрия, — она вечно куда-то торопится, и людям, которые там живут, приходится спешить вместе с ней. Но с какой стати Грею быть там?

Менция задумалась.

— Похоже, дело совершенно безумное, так что я, как чокнутая, разберусь в нем лучше тебя. Сдается мне, никакого Грея там нет. Мы воспринимаем отражение от магического интерфейса, который я помогала восстановить. Он теперь прочнее, чем прежде.

То был очередной намек на безумную историю, связанную с посещением отдаленного прошлого Ксанфа и спасении будущего от надвигавшегося безумия. Однако в одном худшая половина, похоже, была права: тяга в разные стороны могла объясняться влиянием магического отражения. Поэтому, подобрав диск и удостоверившись, что с востока тянет сильнее, она продолжила путь в избранном направлении. Причем с облегчением: торопливая река и все такое прочее ее особо не смущали, а вот к унылой Обыкновении демонесса предпочитала не приближаться.

Через некоторое время диск перестал дергаться, — видимо, отражение осталось далеко позади и влияние его сошло на нет. Метрия вновь воспарила в воздух и летела до тех пор, пока не увидела надпись:

ВНИМАНИЕ! ВПЕРЕДИ КУРОРТНАЯ ЗОНА.

— Что за зона такая и что там делает Грей? — спросила Менция, но Метрия промолчала, поскольку не имела никаких соображений. Вскоре упомянутая курортная зона показалась на виду. Ее окружали здоровенные курчавые куры и куропатки, которые все как одна курили и курсировали по кругу. Всех их соединяла цепь, и на курчавой груди каждой красовалась одна печатная буква.

— Что-то знакомое, — пробормотала Менция.

— А я знаю, а я знаю! — вскричала Метрия голосом несчастной сиротки. — На той цепочке, на дороге, тоже были такие буковки. Давай обойдем по кругу и прочитаем, что написано.

— Устами младенца…— пробормотала Менция, вглядываясь в литеры, образовывавшие постоянную, причем сделанную курсивом надпись: «Курс акций». При этом читать было трудно, ибо курсировавшие куры и куропатки, то и дело резко (иногда плавно) росли, а порой просто падали на землю.

— Забавно! — сказала Менция.

— Может, ты, как чокнутая, находишь в этом какой-то смысл, — пожала плечами Метрия, — а мне в этом курятнике с курильнями делать нечего.

Она поднялась выше и, пролетев над курящимися дымками, устремилась дальше. Наконец она увидела Грея Мэрфи, глядевшего под ноги с весьма озабоченным видом.

— Что случилось, Мэрфи из Обыкновении? — спросила она, приняв подобающий случаю облик девушки: искрящиеся черные волосы, лицо столь ясное, что на нем можно было увидеть собственное отражение, одета в очень короткую, обтягивающую юбку и полупрозрачную облегающую блузку. Ее всегда интриговали люди, причастные к власти и обладавшие могуществом, а этот малый чуть ли не сразу по прибытии в Ксанф обручился с принцессой Айви. В том, что ей удастся его соблазнить, демонесса сомневалась, но попробовать стоило. Девушке вообще трудно понять молодого человека, а уж тем паче волшебника.

— А, Метрия, — промолвил Грей, подняв голову. — Какую каверзу ты затеяла на сей раз?

— У меня есть для тебя кое-что, — промолвила она со впечатляюще глубоким вздохом.

— Что именно? — спросил он, не поддавшись на провокацию.

Она слегка выдвинулась вперед, с целью усиления впечатления устранив с блузки верхнюю пуговицу, но он, похоже, этого просто не заметил.

— Повестка, — пропела она и протянула ему диск.

Грей прочел надписи с обеих сторон.

— Я назначен обвинителем? Что за чушь, о чем вообще речь?

— Ты будешь обвинителем на процессе над Роксаной, птицей рок. Процесс состоится в Безымянном замке. Дорогу, если хочешь, я могу показать.

— Не надо, лучше объясни толком, что за процесс. Я думал, эта Роксана выполняет поручение Симург.

— Так оно и есть, но именно Симург созывает суд. Почему — пока для всех тайна. Так что тебе придется сделаться матадором.

— Кем?

— Шофером, гравером, гувернером…

— Может, прокурором!

— Не важно, — буркнула она, досадуя, что чертова лексика подвела ее в такой момент.

Грей пожал плечами.

— А кто еще там будет?

— Профессор Балломут, волшебник Трент, волшебница Ирис, принцесса Яне. Куча присяжных.

— Профессор Балломут из УНИВЕРМАГа! — воскликнул Грей. — Я давно хотел с ним познакомиться. Он, думаю, будет судьей?

— Конечно.

— Ну, будет с кем проконсультироваться. Уж он-то знает, что делать. Но сначала мне надо закончить одну работу.

— А что ты вообще тут делаешь?

— Ищу Ре.

— Кого?

— Девушку по имени Ре. Хамфри сказал, что она должна быть здесь, в местности под названием Альность, но что-то не видно.

— А что с ней случилось?

— Хамфри сказал, что ее талант обернулся против нее, и я отправился сюда, чтобы аннулировать его воздействие и выручить эту Ре из беды. Мой талант заключается в аннулировании магии, так что я должен с этим справиться. После этого, разумеется, она будет обязана Доброму Волшебнику годом службы. Но в этой Альности никаких Ре нет, а как я могу аннулировать то, чего не в силах найти?

— Может быть, я смогу тебе побездействоватъ? — спросила заинтригованная Метрия.

— Что сделать?

— Позлодействоватъ, посудействоватъ…

— А, посодействовать?

— Какая разница, — сердито буркнула она, негодуя на себя. Попробуй произвести хорошее впечатление на молодого человека, если у тебя с языка невесть что сыплется.

— С каких это пор ты, Метрия, стала помогать людям?

— С тех самых, как обзавелась половинкой души.

— Это, пожалуй, меняет дело, — промолвил Мэрфи, подумав. — А как ты можешь помочь?

— Дело твое, я вижу, не вполне нормальное, и поэтому моя худшая и вдобавок малость безумная половина, пожалуй, разберется в ситуации лучше. Ей и слово.

Она уступила тело Худшей.

— Привет, Д. Менция, — сказал Грей. — Мы с тобой вроде бы раньше не встречались.

— К счастью, — подтвердила Менция. — Поцелуй меня.

— С чего бы это?

— У меня нет души, а стало быть, ни стыда ни совести. Я требую плату за свои услуги.

— Поцелуи за помощь?

— Для начала.

Она повернулась, чтобы Грей разглядел ее в профиль. Облик у Метрии был весьма привлекательный, но вот безумной хитрости, чтобы этим обликом как следует воспользоваться, ей не хватило.

— Согласись я на такой уговор, я сам был бы чокнутым. А ну как дойдет до Айви?

— Как раз это и придает делу особый интерес.

Грей задумался, а потом неожиданно кивнул.

— Ладно.

— Ты согласен? — удивилась демонесса.

— При одном условии. Целовать буду я.

— Годится. По поцелую за каждый мой полезный совет.

— Договорились. Ну и что ты посоветуешь?

— Уходи и возвращайся сюда.

— Что?

— Просто сделай это, красавчик. Далеко можешь не уходить. И еще: проделывая этот фокус, дважды повернись.

Ничего не понимая, Грей подчинился. Он повернулся, ушел, снова повернулся и вернулся обратно.

— Ну и что это дает?

— Ты уходил и вернулся.

— Ну?

— Стало быть, ты совершил репатриацию и таким манером попал из Альности в Реальность.

Он нахмурился.

— Ну, вроде бы так. А в чем тут смысл?

— Ре ближе к реальности, чем к Альности. И, чтобы приблизиться к Ре, тебе потребуется коренная реорганизация системы поисков на основе моих рекомендаций. Теперь плати.

— Ладно. Иди сюда.

Менция подошла поближе и подняла лицо. Но Грей обхватил ей голову руками, опустил вниз и чмокнул демонессу в макушку.

— Эй, я имела в виду вовсе не это.

— Ты не уточняла, что именно. Договорились о поцелуях, вот я тебя поцеловал.

— Но это…

— Сумасшествие?

Только сейчас Менция сообразила, что не обозначила точно условия договора. А может быть, Грей Мэрфи оказался хитрее, чем она думала. «Ну что ж, — подумала демонесса, — усложнение задачи лишь делает ее более интересной».

— Ладно, красавчик. Думаю, у твоей Ре имеется редкий талант реконструкции, но, злоупотребляя им, она запуталась и дошла до реинкарнации, если, упаси Симург, не до трепанации. Чтобы найти ее, тебе необходимо произвести в системе поисков настоящую революцию, ибо она требует полного переосмысления. Дошло?

— Дошло.

— Целуй.

Он поцеловал ей руку. Но на сей раз она успела сформировать на руке губы и поцеловать его в ответ.

— Теперь проведем репетицию, — сказала она. — Представь себе эту Ре и осуществи мысленную передачу ей своего призыва.

— Как я ее представлю, если в жизни не видел?

— Жаль, что у тебя нет ее портрета. Целуй.

— Эй, пока не за что. Где результат?

— Экий ты ретроград и реакционер, — со вздохом сказала демонесса, поняв, что его не перехитришь. — Ладно, ясно ведь, что она не за морем и даже не за рекой. Позови ее.

— Ре! — позвал юноша. — Ре!

Последовал отдаленный отклик, но реакция была слабой, так что ему пришлось переориентироваться и позвать снова. Перед ним сгустилось нечто напоминающее очертаниями женскую фигуру. Грей уставился на нее.

— Кретин! — воскликнула демонесса. — Согрей ее.

Юноша заключил облако холодного тумана в объятия, и оно, отогревшись, обрело черты молодой девушки.

— Помоги мне! — прошептала она. — Помоги!

— Теперь я могу пустить в ход свою магию, — заявил Грей и, положив руку на голову заметно уплотнившейся тени, произнес: — Производится реставрация.

В следующее мгновение Ре уже стояла перед ним во плоти, если не считать небольшого крена в его сторону, с ней все было в порядке. Она обняла его и крепко поцеловала, прежде чем он успел хоть как-то отреагировать.

— Это нечестно! — запротестовала Менция. — Обещал мне, а целуешься с этой девицей, которая прицепилась к тебе как репей.

— Ты права, — согласился с улыбкой Грей, — без тебя бы мне не справиться. — С этими словами он заключил ее в объятия и крепко поцеловал в губы. Причем дважды. Поцелуи были что надо, но вдобавок в них содержалась магия, аннулировавшая ее превосходство. Поняв, что больше от него ничего не добиться, Метрия вернула контроль над телом Менции, которая в свою очередь отказалась от дальнейшей саморекламы, разумно решив, что лучше предаться релаксации.

В ответ на вопрос, что с ней случилось, Ре изрекла, что ее едва не погубило стремление к переменам. Еще чуть-чуть, и, по ее словам, по ней бы пришлось заказывать реквием. Но теперь произошла полная регенерация, и о дальнейшем можно было не тревожиться.

Грей сообщил девушке, что, поскольку реанимировать ее он был послан Добрым Волшебником, она обязана последнему годичной службой и указал магическую тропу, по которой можно было безопасно добраться до замка Хамфри. Возражений не последовало. Ре не стала тянуть резину, а распрощалась со всеми и, сорвав с ближайшего дерева, крендель (небось проголодалась), решительно зашагала в лес.

— Ну, — сказал Грей, обернувшись к Метрии, — теперь, пожалуй, я могу отправляться в Безымянный замок. Где он находится?

— На небе. Я бы не прочь переправить тебя туда сама, но ты для меня тяжеловат. Поищи птицу рок или кого-нибудь в этом роде.

— Так я и сделаю: наверняка есть птица рок, обязанная службой Доброму Волшебнику. А тебе спасибо. Ты, пусть и в виде худшей половины, изрядно мне помогла. Я вижу, даже половинка души делает настоящие чудеса. В моих глазах ты полностью реабилитирована.

Метрия поймала себя на том, что краснеет, чего в прежние времена за ней не водилось.

— Спасибо на добром слове, Грей, но я и сама всего лишь отбываю службу Доброму Волшебнику. Захотела завести ребеночка, а аист как оглох.

— Надо же! А я думал демонессы все делают как хотят.

— Я тоже. Но, видимо, во второй раз от аиста нужна особая резолюция.

— А, так тебе уже случалось иметь дело с аистом?

— Да, лет четыреста тому назад. Теперь я вижу, то была скверная история.

— С удовольствием бы послушал, — сказал Грей, — но, наверное, мне надо отправляться искать птицу рок. Да и тебе, наверное, есть чем заняться.

— Еще бы, — согласилась она и исчезла.

Материализовалась она в замке Ругна, по углам крыши которого сидели, очищая проходящую сквозь их пасти воду, горгульи Гари и Гайла. Дождя не было, и откуда берется эта стекающая в ров чистая вода, Метрия не имела представления, но зрелище ей понравилось. Разговор с горгульями, как со старыми знакомцами, взяла на себя Менция. Сглотнув воду, чтобы можно было говорить, они радостно приветствовали ее (как-никак год не виделись). Ненадолго вся компания предалась воспоминаниям, а потом Менция вручила обоим горгульям повестки.

— Будете присяжными на суде над Роксаной, — объяснила она.

— Это кто? — спросила Гайла.

— Одна здоровенная птица, которая что-то высиживает по просьбе Симург.

— Ладно. Будем, где надо, — пообещал Гари.

Горгульи подхватили ртами брошенные им диски, Менция передала тело Метрии, и та вошла в замок. Навстречу ей вышла принцесса Яне.

— Рада тебя видеть, Метрия, — сказала принцесса, так же приветливо, как и Рапунцель. — В искренности ее слов демонесса не усомнилась ни на миг: Яне никогда не говорила то, во что не верила, потому что всегда верила в то, что говорила.

Неожиданно Метрия прищурилась: вокруг головы принцессы вращалось что-то светящееся.

— Яне, — сказала она, — по-моему, вокруг тебя жук летает.

— Это не жук, — улыбнулась принцесса, — это моя луна.

— Твоя что?

— Спутник, планета, небесное тело….

— Поняла. Но что ты делаешь с маленькой луной?

— Она явилась ко мне сама и была такая славная, что я не могла ее прогнать. Вреда от ней никакого, а радости уйма.

И впрямь вращавшийся вокруг головы девушки крохотный шарик выглядел премило.

— Ты права, — согласилась Метрия. — А она вырастет в большую планету?

— Надеюсь. А чем я могу служить тебе?

— Да не мне… Я тут тебе повестку принесла. Возьмешь ее, чтобы участвовать в суде над Роксаной?

— Конечно, — тут же согласилась Яне, являвшаяся весьма покладистой особой. — Вижу, мне предстоит выступать в качестве защитника. Ну что ж, сделаю все, что в моих силах.

— А тебя не смущает, что ты не знаешь, от какого обвинения ее защищать?

— Думаю, это скоро выяснится.

— А Безымянный замок ты сумеешь найти?

— Уверена, что сумею.

Стало быть, сумеет, поняла Метрия, ибо талант Яне заключался в том, что все, во что она верила, сбывалось. Правда, идея должна была исходить от кого-то не знавшего о ее таланте, что существенно ограничивало диапазон его применения.

Так или иначе, миссия в замке Ругна была выполнена, а поскольку неврученных повесток оставалось более чем достаточно, следовало спешить дальше. Яне все равно не знала, из-за чего затеян процесс, как не знал и никто из опрошенных до сих пор. Любопытство, главный порок Метрии, терзало ее со все большей силой. Зачем такие хлопоты из-за птицы, которая не сделала никому ничего дурного? Пока Метрия совсем не приблизилась к раскрытию тайны, отчего тайна эта с каждым шагом становилась все более жгучей.

Глава 4 ПАНИХИДА

Вернувшись домой, Метрия первым делом осчастливила Велено, с тем чтобы вновь на некоторое время ввергнуть его в блаженную прострацию, а потом просмотрела оставшиеся повестки. Большинство обозначенных там имен было ей знакомо, и она полагала, что с этими адресатами проблем у нее не будет. Беспокойство внушала только одна особа, и Метрия, поразмыслив, решила заняться ею в первую очередь. Если она добьется успеха, то дальше все пойдет как по маслу, а если нет, задание все равно будет сорвано и у нее останется единственная надежда: обратиться к Симург за новыми указаниями. Итак, Метрия взяла соответствующий диск и, следуя его тяге, отправилась на поиски полудемонессы Панихиды, жены Джордана-варвара.

Семейную чету удалось обнаружить в глубине джунглей, близ мало-помалу уменьшавшейся Зоны Безумия. Они уплетали только что отпиленное от дерева сливочное полено, даже — таков уж варварский обычай — не очистив его от коры. При приближении к ним Метрия сделалась невидимой, но это не помогло: смуглая, черноволосая, знойная красавица, выглядевшая (особенно с учетом ее возраста) на удивление привлекательно, тут же принюхалась и сморщила нос.

— Фу-ты, ну-ты, кого тут носит, — проворчала красотка.

— Ее не проведешь, — заметила Менция, и Метрия, вздохнув, сделалась видимой.

— Кончай ворчать, Пани, кто старое помянет…

— Вот уж дудки, Мет. Уматывай, да поскорее.

— Знаешь, я ведь за последнее время сильно изменилась.

— Советую тебе измениться еще сильнее: так, чтобы я тебя больше не видела.

Варвар Джордан продолжал грызть полено, не обращая на этот диалог ни малейшего внимания. Этот крепко сложенный, обладавший особой, грубоватой красотой мужчина среднего возраста, на законном основании гордился своим невежеством и полным отсутствием учтивых манер, однако он давно усвоил, что в интересах целости носа лучше этот самый нос в дела жены не совать. Зато его варварский взгляд в полном соответствии с Варварским кодексом неучтивости скользил по обтянутым юбкой ягодицам и норовил забраться за вырез блузки.

Метрия поняла, что ей придется нелегко.

— У меня для тебя кое-что есть, — сказала она.

— Всяких гадостей я уже получила от тебя более чем достаточно. Награди меня возможностью никогда тебя больше не видеть.

— Я исчезну, как только вручу тебе вот этот красивый гравированный диск, — ответила Метрия.

— Ого, никак, черный берилл, — удивилась Панихида. — Это что, повестка от Симург?

— Да, на твое имя. Ты назначена в жюри присяжных.

— О! — радостно воскликнула Панихида. — Значит, тебя наконец-то будут судить за измену Ксанфу.

— Вовсе не меня, а Роксану.

— В таком случае, мне это неинтересно. — Панихида отвернулась.

Чего-то в этом роде Метрия и опасалась: Панихида на дух ее не переносила и, естественно, не собиралась выполнять никакие ее просьбы. Однако Метрия находилась в безвыходном положении и от отчаяния решила опробовать вариант с несчастной сироткой.

— Пожалуйста, Ваша Восхитительность, — принялась канючить «бедная малютка», — вы только возьмите эту черную штучку, и я исчезну навсегда минус несколько минуток. — Из глаза выкатилась впечатляюще большая слеза.

Джордан покосился на малышку с интересом. Глаз его при этом не запотевал, как при виде соблазнительных форм Метрии, но варвары всегда комфортно чувствуют себя в обществе детей в силу близости уровня умственного развития.

— Не приставай ко мне со своими старыми фокусами, негодница! — процедила сквозь зубы Панихида, — Меня не обдуришь, я знаю, что под любым твоим обличьем скрывается все та же коварная демонесса. Сейчас же убирайся, а не то я запою!

Метрия терпеть не могла песен Панихиды, наводивших на нее немыслимую тоску.

— Нет, не надо! — взмолилась она, оставаясь в облике сиротки, и выкатила еще одну большую слезу. Возьми повестку, и я больше тебя не потревожу.

Панихида начала петь. Бедная крошка закрыла уши маленькими ладошками, но немыслимо печальная мелодия все равно звучала в ее маленькой головке. Не в силах бороться с тоскливой мелодией и сохранять измененную внешность, Метрия вернула себе обычный облик, но легче не стало. Панихида использовала против нее свое главное и неизменно эффективное оружие.

Удалившись на такое расстояние, где звуки почти не были слышны, демонесса сформировала наушники, позволявшие приглушить звук заунывной погребальной песни до приемлемого уровня. Это давало возможность следовать за Панихидой, однако Метрия понимала, что, если они сойдутся вплотную, не помогут никакие наушники. В другой ситуации она давно плюнула бы на все и улетела, но сделать так сейчас означало бы провалить задание. Ей следовало использовать любой, даже самый невероятный шанс, а потому она оставалась на виду у Панихиды и Джордана.

Панихида со своей стороны, видимо, решила, что если демонесса не уходит, то она уйдет от демонессы. Красотка тихонько посовещалась с мужем, после чего они встали и направились в лес. Метрия следовала за ними, но на почтительном расстоянии, ибо при каждой попытке сократить его если не до непочтительного, то до полупочтительного или хотя бы почти полупочтительного, Панихида вновь затягивала свою несносную песню.

По правде сказать, обе они попали в безвыходное положение: Панихида не имела возможности отделаться от тащившейся за ней Метрии, а Метрия никак не могла принудить или уговорить Панихиду принять повестку.

Чтобы сделать эту невеселую ситуацию малость позабавнее, Метрия превратила свой и без того откровенный наряд в полупрозрачный, чтобы поддразнивать варвара. Панихида, естественно, была от этого не в восторге, однако помешать Джордану таращиться на прелести демонессы могла бы, разве что выцарапав ему глаза. Варвары так устроены, и тут уж ничего не поделаешь.

Неожиданно Панихида повернулась, сменила направление движения, и Метрия поняла, что она держит путь прямиком в Область Безумия. Демонесса прекрасно знала, насколько это опасно, но, по всей видимости, Панихида, чтобы отделаться от нее, была готова пойти на любой риск. Вероятно, она надеялась, что туда Метрия пойти не отважится.

— Ее ожидает сюрприз, — подала голос Менция.

Так оно и было, ибо если на здравомыслящих существ Область Безумия может оказывать специфическое воздействие, сводя их с ума и заводя невесть куда, то в случае с уже малость безумной Менцией достигался противоположный эффект. Область Безумия выправляла ее сознание, и потому худшая половина демонессы могла совладать с магией опасного региона.

Впереди показалась пелена Безумия, от которой большинство разумных и даже не совсем разумных существ предпочитало держаться подальше. Однако Панихида, увлекая за собой Джордана, нырнула в мерцающее марево, и Метрии пришлось двигаться за ними. Она боялась потерять их из виду, ибо не была уверена, что диск сможет определить местонахождение Панихиды в Области Безумия. Никто не мог предсказать, что может случиться в этом местечке.

Почти сразу за границей Безумия они остановились, встретив человека, выглядевшего так неопределенно, словно он сам не знал, кто он и что здесь делает. Кажется, он обратился к варвару и его жене с какой-то просьбой, но Панихида отмахнулась и, увлекая Джордана за собой, устремилась дальше.

Через некоторое время с этим человеком поравнялась и Метрия.

— Эй! — закричал он. — Помоги мне! Я заблудился.

— Нечего чушь молоть, — заявила Менция, — блудить тут решительно не с кем. — Она собралась было идти дальше, но лучшая половина воспротивилась.

— Если ты потерялся, добрый человек, — сказала она, приняв облик скромно одетой женщины, — то лучше тебе отсюда уйти. Ты находишься на границе Безумия.

— Это точно, — согласился незнакомец. — Но это мое состояние, а меня интересует географическое положение. Где я сейчас нахожусь?

— Почти в самом центре Южного Ксанфа. Если пойдешь обратно, все будет в порядке: ты вернешься в нормальный Ксанф. Идти же дальше означает все глубже погружаться в Безумие.

— Ксанф? Я в Ксанфе? — изумился мужчина.

— А где же еще? Ну ладно, мне пора, — сказала она, ибо Панихида с Джорданом уже почти скрылись из виду, тем более что концентрирующееся безумие размывало их образы.

— Но этого не может быть! — вскричал незнакомец.

— Что может быть, чего не может, ты должен решать для себя сам, — промолвила Метрия, порываясь идти дальше, но мужчина последовал за ней.

— Ты не понимаешь, — бормотал он, — я ведь… я из Обыкновении.

— Это твои проблемы, — откликнулась она, стараясь поспеть за удаляющейся парочкой.

— Но это безумие! — вскричал он. — Ксанф является выдумкой, в реальности его не существует!

— Для кого как. Но насчет Безумия ты в точку попал, и, повторяю, если сейчас же не повернешь, углубишься в него настолько, что тебе это едва ли понравится.

— Наверное, я и впрямь чокнулся, — грустно промолвил незнакомец. — А может быть, это всего лишь дурной сон? Последнее, что я помню, — это…— он покачал головой. — Потом я оказался здесь.

Мужчина присмотрелся к собеседнице повнимательнее.

— Можно спросить, кто ты?

— Похоже, мне ясно, что произошло. Придется заняться тобой, пока тебя окончательно не затянуло в Безумие. Я, чтоб ты знал, Д. Менция.

— Дименция?

— Ну… можно и так.

— А я Ричард Стайлер.

— Я знаю одного Ричарда из Обыкновении.

— Обычно меня кличут Билли Джек.

Попадая в Область Безумия, Менция обретала частичное здравомыслие, а потому мигом сообразила.

— Это прозвище?

— Да.

— Пожалуй, тебя стоит отвести к тому, другому Ричарду. Он сам бывший обыкновен и, надо думать, сможет тебя понять.

— Спасибо.

— Но приготовься к тому, что увидишь много странного.

— Более странного, чем уже увидел? Это вряд ли.

— Мое дело предупредить.

Впереди показался ручей, через который была перекинута доска, опиравшаяся на два берега и лежавший посреди русла камень. Метрия не успела предупредить обыкновена, и он, вместо того чтобы перепрыгнуть не столь уж широкую водную преграду, ступил на шаткий мостик. Метрия поспешила за ним и ступила на край доски как раз тогда, когда обыкновен уже находился на противоположном. Эффект был потрясающий: конец доски резко поднялся вверх, подбросив Билли Джека в воздух, а когда он приземлился на прежнее место, другой край швырнул вверх демонессу. Некоторое время они раскачивались на этих безумных качелях, поочередно подскакивая в воздух. Взлетая, каждый из них чувствовал себе превосходно, падая — замирал от ужаса. Вдобавок росшая над ручьем гигантская душица распустилась и принялась поливать их поочередно то теплым, то холодным душем.

— Что это? — выкрикнул на лету Билли Джек. — Я чувствую себя то чудесно, то ужасно!

— Душевные колебания, — буркнула Менция. — Для вас, людей, это дело обычное, а вот я, не обзаведись моя лучшая половина половинкой души, ни за что бы в это не вляпалась.

Однако долгие душевные колебания чужды даже одушевленный демонессам. Превратившись в облако дыма, она прервала качание, подлетела к Билли Джек и в момент приземления столкнула его с доски.

— Ты была права, — сказал он, — происходят странные вещи. Не то чтобы у себя в Обыкновении я никогда не испытывал душевных колебаний, но здесь ощущение… несколько иное.

— Держись поближе ко мне и ничего не трогай, — велела демонесса, присматриваясь к смутно видневшимся впереди фигурам Джордана и Панихиды. Далеко они не ушли: похоже, им тоже попалось какое-то безумное препятствие.

Они прибавили шагу, но неожиданно наткнулись на столб, увенчанный роскошной шапкой. Когда они проходили мимо, столб обратился в чрезвычайно важного с виду, пышно разодетого господина, замахнувшегося на них плетью. Менция, однако, превратилась в холодную воду, по которой и пришелся удар. Щеголя окатило ледяными брызгами, и он вновь обратился в столб.

— Это еще кто… или что? — пробормотал Билли Джек.

— Не видишь, что ли, столбовой дворянин.

— Ну и чудеса!

— Какие там чудеса. Мы еще не углубились в Безумие иимеем дело лишь с пограничными эффектами. Хочется верить, что серьезных неприятностей нам все же удастся избежать.

Но едва она успела это сказать, как чья-то рука ухватила Билли Джека за шиворот, и спустя мгновение он обнаружил себя в какой-то яме, битком забитой драгоценными камнями, золотыми монетами, серебряной утварью и прочими сокровищами. Яма была глубокой, обыкновен едва видел голубой кружок неба, но Менция превратила руку в веревочную лестницу, спустила ее вниз, и Билли Джек быстро выбрался наружу.

— Куда это меня сбросили? — спросил он.

— В кладовку, где лежат клады, — пояснила демонесса, — кладовщик складывает туда все, что находит заслуживающим внимания. Радуйся тому, что угодил в кладовку, а не на кладбище, оттуда бы мне тебя не вытянуть.

— Спасибо, что помогла. Но не понимаю, зачем я мог понадобиться кладовщику, я ведь не драгоценность.

— Почем мне знать, может, у тебя характер золотой… или зубы. Пойдем дальше, и будь осторожен.

— Постараюсь.

Через некоторое время они вышли на поляну, где красовалось одно-единственное дерево, имевшее такой вид, будто оно в свое время пострадало, но теперь почти поправилось.

— О, вот и Страстное Древо! — воскликнула демонесса. — Теперь ясно, что мы на верном пути.

— Страстное? Оно испытывает страсть к чему-то?

— Не совсем: так зовут дриаду, которая в нем живет. Хиатус, должно быть, тоже где-то поблизости.

— Дриада! — позвала демонесса. — Страстная Дриада!

У дерева появилась хорошенькая, похожая на нимфу женщина.

— Я здесь. Кто меня звал?

— Д. Менция, сейчас наполовину в здравом уме. Я была здесь в прошлом году.

— Ну да, была, — припомнила Дриада. — С волшебницей, ребенком и горгулием. Ты доставила сюда Хиатуса.

— Да, да. Но на сей раз я просто иду мимо. Веду вот этого человека, его зовут Билли Джек, к Ричарду Уайту. Познакомься, — она обратилась к Биллу, — это Страстная Дриада. Если страдает ее дерево, страдает и она.

— Очень рад знакомству, — промолвил Билли Джек, явно ошеломленный всем, что на него навалилось.

— Дриада, тут не проходили мужчина с женщиной?

— Да. Они поссорились с древоволком, — она указала на росшее неподалеку дерево, которое выглядело слегка запачканным, — но ухитрились ускользнуть. Вообще-то древоволки народ смирный и очень любят воспитывать потерявшихся в лесу человеческих детенышей, однако здешнее безумие делает и их склонными к насилию. Так что когда варвар отпустил варварское замечание…

— Все ясно, — сказала Менция. — А твое Древо, я вижу, выглядит лучше.

— Да, благодаря Хиатусу, — подтвердила она. — К сожалению, сейчас он в отлучке, собирает белок,

— Здесь водятся белки? — удивился Билл.

— К сожалению, ему необходима белковая пища, — вздохнула Дриада.

— Ладно, рада была повидаться, но нам надо идти дальше, — промолвила Менция, боясь упустить Панихиду.

— Как думаешь, безумие скоро отступит?

— Область сужается, — ответила демонесса, — хоть и медленно, но сужается. Твоя поляна уже недалеко от границы. Может быть, через год…

— Какое облегчение!

Они продолжили путь, и на сей раз им удалось добраться до поляны Уайта без особых приключений. Менция видела впереди Панихиду, по-прежнему углублявшуюся в Безумие, но преследовать ее в настоящий момент не имела возможности.

По всему двору росли кучки разноцветных грибов, между которых красовались клумбы с причудливыми ирисами. Менция кивнула. Она знала, что грибы вырастают из кувшинов, наполненных чудными обыкновенскими бумажными деньгами, множество которых Ричард зарыл по всему двору, а ирисы растут там, куда ступает женщина по имени Джанет Хайнц. Если эти двое когда-либо разлучались, так же поступали и грибы с ирисами.

Менция постучалась в дверь аккуратной хижины.

— Привет, Ричард. Помнишь меня? Я Менция, временно здравомыслящая демонесса. Со мной еще один Ричард, он только что из Обыкновении, и ему, я думаю, не помешала бы твоя помощь.

Позади Ричарда Уайта показалась женщина.

— О, мы понимаем, каково это — неожиданно оказаться здесь. Мы поможем ему, чем сумеем.

Менция повернулась к Билли Джеку.

— Эти люди сделают для тебя все возможное, — сказала она. — Ты можешь во всем на них положиться. А мне пора в путь.

— Но я не собираюсь оставаться здесь, — принялся возражать Билли Джек. — Мне нужно побыстрее найти дорогу домой. Моя жена, дочь…

Ричард Уайт взял его за руку

— Заходи в дом, Билли. Знакомься, это моя жена Джанет. Боюсь, у нас для тебя неприятная новость…

Освободившись от обязательства, которым обременила ее совесть лучшей половины, Менция поспешила вдогонку за Панихидой. Она уже поняла, что случилось с Билли Джеком, но не хотела говорить, что ему более не суждено вернуться в Обыкновению. В конце концов, Ричард и Джанет уже прошли через это, так что смогут направить его, минуя безумие, к новой жизни.

Джордана и Панихиду она настигла на полянке, видимо наименее безумном месте в окрестностях. Сбить демонессу со следа им не удалось, а продолжать углубляться в Безумие они, вероятно, опасались.

— Я знакома с Безумием лучше вас, — промолвила она, приближаясь. — Я Менция, худшая половинка Метрии. В норме я малость чокнутая, но здесь пребываю в здравом уме. По моему разумению, вам лучше прекратить эту бесполезную беготню и принять повестку.

— Нет! — вскричала Панихида.

— Я понимаю, ты ненавидишь Метрию за то, что случилось четыреста тридцать лет назад. Но не лучше ли позабыть об этом, чем столько времени лелеять злобу?

— Никогда! — заявила Панихида.

— А тебе не приходило в голову, что у нее тоже может быть своя правда?

— Нет!

Менция задумалась.

— Позволь мне предложить тебе сделку. Мы рассмотрим ту давнюю историю с двух сторон и постараемся непредвзято решить, на чьей же стороне правда. Потом я выведу вас из Области Безумия и оставлю в покое.

Панихида вознамерилась было в очередной раз сказать «нет», но ее опередил Джордан: как человек полудикий, он именно в диких и дичайших обстоятельствах проявлял наибольшее здравомыслие:

— Ты сначала нас выведи.

— Нет. Это было бы с моей стороны безумием, а ведь я здесь вполне нормальна. Но я дам слово.

— От твоего слова никогда не было никакого проку!

— А вот и нет. Метрия всегда говорит правду, и я тоже. Это одна из наших слабостей.

— Все ты врешь!

Джордан снова слегка подтолкнул ее локтем. Стоит заметить, что варвары обладают инстинктивной проницательностью и, хотя частенько заблуждаются во всем, что касается близких им женщин, легко определяют, заслуживают ли доверия другие существа. Поскольку близкой женщиной, из-за которой Джордан терял (и порой подолгу не мог найти) голову, являлась Панихида, он нутром чуял, что демонесса не обманет.

— Ладно, — процедила Панихида сквозь зубы. — С обеих сторон так с обеих сторон. Но потом ты выведешь нас отсюда и оставишь в покое.

— Но ее сознание закрыто, — возразила Метрия. — Она просто хочет воспользоваться твоим предложением, чтобы выбраться отсюда.

— Несомненно, — согласилась Менция, — но она может и передумать.

— Держи карман шире! Она меня ненавидит!

— Мы в Области Безумия, и здесь, случается, происходят совершенно невероятные события. Вот проиграем два варианта от начала до конца, а там посмотрим.

Метрия, удивленная здравомыслием своей чокнутой половины, уступила, и Худшая, имевшая доступ к их общим воспоминаниям, начала осуществлять задуманное.

— Для полноты воссоздания картины нам потребуется участие Джордана, — заявила Менция.

— Мое? — удивился варвар.

— Ты ведь знал короля Громдена, не так ли?

— Виделся с ним перед самой его смертью. Славный был старикан.

— Ты выступишь в его роли.

— Но я же варвар, куда мне в короли.

— Безумие подскажет тебе, что да как. Ты просто подстраивайся под его лад.

— Ладно, — пожал плечами заинтригованный варвар. — Это будет даже забавно: почувствовать себя королем.

— А ты сыграешь роль королевы, — сказала Менция Панихиде, — ведь ее помнишь.

— Да уж не забыла! — буркнула Панихида.

— Ну а я буду демонессой.

— Роль как раз по тебе, — промолвила Панихида с таким ехидством, что Джордан вздрогнул, хотя колкость была направлена не против него.

Менция оставила этот выпад без внимания.

— Имейте в виду, все мы должны воспроизвести истину такой, какой мы ее видим. То есть, во-первых — с точки зрения Панихиды, а во-вторых — с моей. И каждый должен следовать разыгрываемому сценарию.

— Ты правда веришь, что из этого выйдет толк? — ехидно спросила Панихида.

— Верю. Начнем?

Панихида пожала плечами.

— В таком случае я опишу место действия. Основные события происходят в 657 году, в Ксанфе, в окрестностях замка Ругна. Громден восседает на престоле уже тридцать четыре года. Он женат, но его жена холодна, ибо брак был заключен не по любви, а по политическим соображениям. Король, человек хороший…

— ОЧЕНЬ хороший! — поправила ее Панихида.

— …но способный ошибаться, как и все смертные, — невозмутимо продолжила демонесса. — Он живет, не осознавая, что в его жизни чего-то недостает. А именно счастья.

Пока она говорила, Джордан приосанился, и безумие, сомкнувшись вокруг, придало ему облик древнего короля: коренастого мужчины средних лет, невзрачного с виду, но наделенного могуществом и властью.

Менция тоже начала играть свою роль, и они словно бы перенеслись в средневековый Ксанф. Демонесса предстала в облике несчастной девы в запыленном плаще с капюшоном, устало бредущей по дороге, на которую вышел прогуляться король.

Несмотря на неказистую внешность он, облаченный в мантию и увенчанный короной, по сравнению с бродяжкой выглядел внушительно и величаво.

— Могу ли я помочь тебе, добрая женщина? — просто спросил он, ибо был напрочь лишен высокомерия.

Женщина подняла измученные глаза и, поняв, кто перед ней, преклонила колени.

— Я не стою твоей заботы, Государь, — молвила она, — и хотя, будучи отверженной изгнанницей, действительно нуждаюсь в помощи и защите, не смею отягощать своими мелкими бедами самого короля.

— Милая, — поправил ее Громден, — о том, что стоит моих забот, а что не стоит, судить мне. Расскажи лучше, что у тебя за беда.

— О государь, мой отец вознамерился выдать меня за деревенского олуха, в то время как я умна и некоторые находят меня красивой. Не желая столь унизительного брака, я сбежала — ушла из дому, но соседи встали на сторону отца, так что мне пришлось покинуть деревню. То же самое повторилось и в соседней: своевольных дочерей сельчане не жалуют. Скитаясь от деревни к деревне, я забрела сюда в поисках хотя бы скудного пропитания. Мне ведь много не надо: найти бы сносное место для жилья да со временем выйти замуж за достойного человека. Но, увы, таких мне по дороге не попадалось, а вот олухами, подобными тому, от которого я сбежала, полна каждая деревня.

— Бедняжка, — посочувствовал ей король. — Дай-ка я на тебя взгляну.

Он откинул капюшон и увидел юную черноволосую красавицу, а приглядевшись, осознал, что даже грубый плащ не скрывает прекрасной фигуры, способной свести мужчину с ума и разбудить в нем страстное желание немедленно вызвать аиста. Так король сделал первый шаг к своему падению.

Подняв огромные глаза, она лишь на миг встретилась с ним взглядом и тут же скромно потупилась.

— О король, я недостойна твоего внимания. Позволь мне продолжить поиски пропитания и прости за то, что я своим жалким обличьем осквернила твой королевский взор.

— Что ты, милая, — молвил великодушный король, — тебе нет никакой нужды искать пропитание, и, уж конечно, было бы стыдно выдать такую умницу и красавицу, как ты, за грубого, невежественного мужлана. Мне же, как королю, долг повелевает заботиться обо всех без исключения своих подданных. Близ следующей деревни находится королевский гвардейский пост, который в настоящее время пустует. Я поселю тебя там, и у тебя будет кров до тех пор, пока ты не подыщешь что-нибудь получше.

Юная дева разразилась слезами, а равно и словами благодарности, но благородный Громден, заявив, что дело того не стоит, повел ее за собой к домику, когда-то служившему казармой маленького гвардейского отряда. Правда, в последнее десятилетие то ли нужда в охране, то ли королевская власть пошла на убыль, так что почти вся гвардия самораспустилась. Громден предпочитал править, не опираясь на силу, и старый пост сохранился лишь как воспоминание о суровых временах.

— Устраивайся поудобнее, а я загляну к тебе на той неделе, — сказал он, введя ее в дом, и уже повернулся к выходу, но юная дева взмолилась, чтобы он не оставлял ее так скоро. При этом она скинула дорожный плащ, и он увидел, как волнующе вздымается ее прекрасная грудь.

— Я еще не поблагодарила тебя за твою несравненную доброту, — с чувством промолвила она.

— О чем речь, я всегда рад помочь…— пробормотал король, но дева, привстав на цыпочки, прильнула к его губам и одарила страстным поцелуем.

Громден попятился, словно его огрели по башке дубиной, и в определенном смысле можно сказать, что нечто подобное с ним и произошло. Никогда в жизни ему не доводилось испытывать подобного ощущения. И хотя дева по возрасту годилась ему во внучки, в ней чувствовалась некая особая женская зрелость.

— Государь, — промолвила между тем она, — я вижу, у тебя кружится голова. Приляг на постель, чтобы я смогла окружить тебя достойной твоей доброты заботой.

Голова у Громдена и впрямь шла кругом по причине того, что столь нежный и сладкий поцелуй пробудил в ней разнообразные идеи, доселе ее не посещавшие. В то время как сознание его было затуманено буйной игрой воображения, он позволил деве уложить его в постель и освободить от стесняющей одежды, после чего она каким-то образом оказалась под простыней рядом с ним. При этом ее собственная одежда тоже куда-то подевалась. Дева принялась окружать старого короля заботой с такой силой, что проигнорировать подобный сигнал аист никоим образом не мог.

Поутру устыдившийся проявленной слабости король торопливо оделся и, покинув спящую красавицу, вернулся в замок Ругна. За делами он старался позабыть всю эту историю, но впечатление оказалось неизгладимым, так что в конце концов король не выдержал и отправился на пустующий пост под предлогом узнать, как у красавицы дела.

Пост, однако, оказался совершенно пуст, словно никакой девы там и не было. Огорченный король вернулся в замок, но на протяжении целого месяца ежедневно наведывался туда, где провел столь счастливую ночь. Увы, дева не объявилась. В конце концов Громден смирился с тем, что она исчезла навсегда, и вернулся к скучной, обыденной, королевской жизни.

Между тем менее чем через год к таинственной деве, хоть она и пряталась как могла, заявился аист и вручил ей сверток.

Вскоре после этого, когда король ужинал в обществе королевы и почтенных гостей, в пиршественном зале невесть откуда появилась женщина.

— Возьми свое незаконное дитя, неверный король Громден, — заявила она. — И узри, с кем ты нарушил супружеский обет.

Она взлетела в воздух и, обратившись в хохочущее облако (не иначе как из веселящего газа), растворилась. Лишь отзвуки смеха еще долго доносились до слуха потрясенных гостей.

Так коварная демонесса соблазнила, опозорила и унизила доброго короля. Власть его пришла в окончательный упадок, и замок Ругна уподобился пустой раковине. Королева, разумеется, не захотела иметь с ним ничего общего, и он сделался посмешищем всего Ксанфа.

Однако, будучи человеком совестливым, Громден вовсе не искал оправданий, а дочку, принесенную демонессой, признал своей и решил воспитать как принцессу. По правде сказать, это позднее дитя стало зеницей его ока: король любил дочку больше всего на свете, и она отвечала ему столь же искренней любовью. Королеву, однако, это до крайности возмущало, и она, будучи мастерицей по этой части, наложила проклятие: если девочка останется в замке Ругна, замок рухнет. В результате десятилетней девочке, обещавшей вскоре стать столь же ослепительной красавицей, как и ее мать, пришлось покинуть и замок, и горячо любимого отца.

Это разбило сердце короля Громдена. Он отослал королеву и с тех пор жил в замке один, не считая присматривавшей за хозяйством служанки. Он не прекращал поиски дочери, надеясь каким-то образом обойти проклятие, но та, будучи наполовину демонессой, упорно скрывалась, хотя и очень его любила. Спустя годы, и это уже совсем другая история, она встретила свою любовь, умерла, стала привидением, а спустя примерно четыре века была оживлена и воссоединилась со своим возлюбленным. Задолго до этого король Громден медленно угас, а замок Ругна был надолго заброшен. И виной всему этому гадкая демонесса.

Инсценировка подошла к концу.

— Ну и что это тебе дало? — спросила Панихида. — Хоть ты мне и мать, я по-прежнему не желаю иметь с тобой ничего общего, потому что стыжусь тебя. В отличие от моего дорогого, незабвенного отца!

— Мать твоя? — пробормотал ошеломленный Джордан. — Выходит, Метрия твоя матушка. А я ничего и не знал — ты мне не рассказывала.

— Мне о ней говорить противно.

— Вот видишь, — подала голос Метрия, — это безнадежно. Она всегда будет меня ненавидеть.

— Теперь взглянем на это с другой точки зрения, — решительно потребовала Менция.

— А надо ли? — спросила сквозь сердитые слезы Панихида.

— Надо, Панихида, надо. Мы об этом условились, а уговор дороже магии.

Сцена повторилась снова, и диалог на дороге был воспроизведен тот же самый, с той лишь разницей, что на демонессу отзывчивость и доброта короля действительно произвели неизгладимое впечатление. Ни совести, ни души у нее в силу ее природы не было, однако она всегда проявляла интерес к такого рода недемоническим субстанциям, и в результате то, что было задумано как забава или даже каверза, неожиданно переросло в нечто совсем иное. Она почувствовала, что при всем своем видимом величии король отчаянно одинок, и решила вознаградить его за доброту так, как может только демонесса или действительно любящая прекрасная женщина. Подарить ему ночь блаженства. По ее разумению, он этого заслуживал.

На следующий день он посетил ее снова, и все повторилось. Некоторое время они продолжали тайно встречаться, и в жизни короля появились радость и счастье, неведомые ему прежде. Будучи волшебником и отнюдь не дураком, Громден со временем распознал, с кем имеет дело, но ему уже было все равно. Тайну свою они блюли строго: едва возникала угроза разоблачения, как демонесса попросту исчезала. О его семейном спокойствии она позаботилась, но допустила другую серьезную ошибку: напрочь позабыла об аисте. Обычно демонессы умеют оборачивать дело так, что отправляемые послания до аиста не доходят, но она так увлеклась своим романом, что это просто вылетело у нее из головы, а когда она спохватилась, было уже поздно. Ей пришлось задуматься о том, куда пристроить малютку, ибо демонесса не годится в матери для человеческого дитя. У младенца наверняка будет душа, которой у нее нет.

Когда аист принес ей очаровательную малютку, демонесса так увлеклась крошкой, что едва не оставила девочку себе, но вовремя поняла, что это было бы безумием: общество демонов мало подходит для воспитания девочек. Поэтому она, разумеется тайно, чтобы не ставить никого в неловкое положение, доставила дитя ее отцу-королю и сообщила, что это его дочь, которую она хотела бы оставить у себя, но в силу невозможности сделать это препоручает его заботам.

Громден был поражен: как и многие мужчины, он почему-то полагал, что на все его действия аист не обратит ни малейшего внимания.

Но девочку король полюбил с первого взгляда, а поскольку других детей у него не было, заявил, что сделает ее своей наследницей. Разумеется, это заявление являлось не более чем свидетельством любви, ибо королем Ксанфа может быть только волшебник. И хотя ее магический талант еще не был известен и оставалась надежда, что она проявит себя как волшебница, существовали и другие препятствия. В те времена обычай отдавал мужчинам преимущество перед женщинами, а то, что принцесса являлась наполовину демонессой, осложняло ее положение, как будущей претендентки на трон. Но Громден решил отложить решение этих проблем на потом: девочку ведь еще следовало вырастить.

— Наверное, мне не следует больше тебя посещать, — с грустью сказала королю демонесса. — Наша дочка должна получить хорошее воспитание, а всем известно, что демоны оказывают на детей дурное влияние.

С печалью в сердце король согласился. Они поцеловались и расстались. Хотя демонессе и недоставало истинных человеческих чувств, вся эта история оказала на нее неизгладимое влияние, поэтому она порой тайно посещала дочь и постоянно была в курсе всего происходившего в замке Ругна. Но ни во что не вмешивалась.

Король обеспечил девочку всем, чем только может обеспечить король, но одного он ей дать не мог. Она росла без матери.

Королеву девочка раздражала не сама по себе, а как живое свидетельство неверности мужа. Стоит заметить, что сама она не больно рвалась вызывать с ним аиста (во всяком случае, аист никаких посланий от этой пары так и не получил), однако ей было обидно то, что благодаря дочке факт супружеской измены сделался очевидным для всех. Правда, поначалу она скрывала свою злобу, а Громден, будучи великодушен сам, предполагал такое же великодушие в других и даже не догадывался о степени ее ожесточения.

Между тем королева под предлогом участия в воспитании ребенка принялась рассказывать девочке о гнусности ее демонического происхождения, о том, как безобразная демонесса обманом внушила королю, будто она прекрасна, ввела его в соблазн, а потом насмеялась над ним, публично доставив ему незаконное дитя, чтобы все узнали о его безрассудстве. При этом хитрая королева просила девочку не говорить отцу о том, что она ей рассказывает: разумеется, под предлогом того, чтобы не бередить душевные раны.

Девочка, получившая имя Панихида по причине несравненного умения исполнять печальные песни, верила мачехе, а для ее отца все эти беседы так и остались тайной.

По прошествии времени стало очевидно, что Панихида вырастет красавицей, похожей на мать, какой та была в момент совращения короля. Громдена красота дочурки радовала, а вот для королевы стала лишним напоминанием об измене мужа, и в конце концов она, исходя злобой, наложила на Панихиду страшное проклятие. Девочке пришлось покинуть замок. Разгневанный Громден, узнав правду, изгнал королеву, но исправить содеянное было уже невозможно.

Видение завершилось. Громден снова стал Джорданом, королева Панихидой, а прелестная девочка обернулась по ошибке бедной сироткой и лишь потом снова стала Менцией.

Панихида выглядела потрясенной.

— Теперь я припоминаю, королева и вправду нашептывала мне нечто подобное, и я ни разу не усомнилась в ее словах. Да, она руководствовалась дурными мотивами, но и тебе не следовало соблазнять короля. Мое появление на свет стало для него проклятием.

— Неправда, — возразил Джордан, только что побывавший Громденом и знавший, что тот переживал и чувствовал. — Твое появление стало для него величайшим счастьем, ибо до того жизнь его была пуста. Демонесса окрасила закат его жизни радостью, а проклятием стала злоба ревнивой королевы.

Панихида, сама побывавшая королевой, понимала это, хотя развеять четырехвековое предубеждение в один момент было не так-то просто, — Мне надо будет это осмыслить, — сказала она.

— Хорошо. А сейчас давайте покинем Область Безумия, и я удалюсь, — заявила Менция.

— Но она так и не взяла повестку, — напомнила Метрия.

— Потерпи, лучшая половина. Если действовать ненавязчиво, все получится.

— Выйти из Области Безумия можно лишь по одной зачарованной тропе, — пояснила демонесса. — Правда, здесь зачарованные тропы не такие, как в нормальном Ксанфе, они все с отклонениями, и, двигаясь по ним, вы рискуете испытать сильное психотропное воздействие. Худший из его вариантов, воздействие психоделическое, бывает так, что приходится делиться со всякими психами всем, что имеешь. Ну а психологическое давление нам не страшно. Мы с Панихидой можем сделаться газообразными, и давление будет нам нипочем; Джордана логикой не проймешь, потому как он варвар.

Так и получилось. Это стоило им некоторых усилий, но спутники преодолели и психотропное воздействие, и психологическое давление. По прошествии не столь уж долгого времени они покинули Область Безумия и вернулись в обычный Ксанф.

— Ну больше я туда ни ногой, — с облегчением заявила Панихида.

— Ну не скажи, — пробормотал Джордан. — Мне вроде как понравилось быть королем: демонессы на дорогах, то да се…

Панихида выхватила нож и одним махом отхватила у муженька пол-языка. На некоторое время это заставило его умолкнуть, ибо, хотя талант варвара и заключался в способности к быстрому исцелению, он не мог полностью восстановить язык мгновенно.

Все возвращалось в нормальное русло.

Глава 5 ПРОКЛЯТИЕ

Ну что ж, мне пора уходить, — заявила Менция, артистически выдержав паузу. — Эй, постой, — окликнула ее Панихида. — Я не говорю, будто простила тебя за все то горе, которое ты принесла моему отцу, но разве ты не хочешь попробовать убедить меня принять повестку?

— Конечно! — неслышно проговорила Метрия.

— Это в уговор не входило, — безразличным тоном отозвалась Менция.

— Но ведь это безумие — не попытаться воспользоваться тем, что я начала испытывать колебание.

— Спасибо на добром слове, но ведь мы уже выбрались в обычный Ксанф, а здесь я и вправду малость чокнутая. И потом, мне кажется, что этот загадочный суд запросто может состояться и без твоего участия. Подумаешь, цаца какая выискалась!

Демонесса сделала вид, будто собирается исчезнуть в облаке дыма.

— Может, заключим еще одну сделку? — предложила Панихида.

— Ну, раз ты находишь это справедливым, то давай. Что нужно мне, тебе известно. А чего бы ты хотела больше всего?

— Мое самое заветное желание — получить возможность вернуться в замок Ругна, чтобы он при этом не рухнул. Пройтись по знакомым комнатам, встретиться с людьми, которые живут там сейчас, вспомнить, как там было при отце, увидеть его на Гобелене.

На ее глаза навернулись слезы. Ирония заключалась в том, что Панихида еще ребенком имела возможность просмотреть на Гобелене все, что касалось обстоятельств ее появления на свет, и узнать правду о своей матери. Но она, считая, будто ей и так все известно, ни разу даже не попыталась использовать эту возможность.

— Хорошо, — деловито заявила Менция. — Я постараюсь добиться аннулирования проклятия. Жди, я вернусь.

С этими словами демонесса исчезла.

— Что ты собираешься делать? — спросила Метрия, когда они уже приближались к своему замку. — Как можно аннулировать проклятие четырехсотлетней давности? Это не уговор, а сущее безумие.

— Спасибо на добром слове. Посмотрим, вдруг что-нибудь и получится.

— Каким образом?

— Я не имею права тебе об этом рассказывать.

— Что? Да ведь я же твоя лучшая половина. Мне ничего не стоит извлечь эту затею из твоего чокнутого сознания.

— Тогда ничего не получится.

Метрия растерялась и отступила. То, как ее худшая половина совладала и с Безумием, и с Панихидой, произвело на нее сильное впечатление. Кто знает, может, Менция и вправду отыщет какой-нибудь способ снять проклятие.

— Ладно, будь по-твоему.

— Вот и прекрасно. А теперь забирай тело, и делай, что я скажу. Без лишних вопросов: просто делай, что скажу.

Растерянная Метрия приняла тело.

— И что я теперь должна делать?

— Перво-наперво осчастливь своего муженька так, чтобы он сутки не очухался. А потом отыщи на повестке наименее знакомое тебе имя.

Метрия выполнила оба указания.

— Вот имя не то что «наименее», а вовсе мне незнакомое, — промолвила она, доставая диск. — Фелра какая-то. Она свидетель.

— Отправляйся к ней.

— Но она небось живет в глухомани, и искать ее придется дольше, чем всех остальных, вместе взятых.

— Вот и ищи.

Вздохнув, Метрия подняла диск Фелры, и он потянул ее в направлении Центрального Ксанфа. В глухих непролазных джунглях к северу от озера Огр-Ызок она приземлилась возле стоявшего у подножия лесистой горы домика. Диск тянул ее прямо к дверям.

Метрия постучалась, и ей отворила молодая, ничем с виду не примечательная женщина.

— Но я тебя не вызывала, — с удивлением промолвила она.

— А должна была? — с не меньшим удивлением спросила Метрия, — С чего бы это?

— Мой талант заключается в том, чтобы вызывать животных, которые мне помогают, — пояснила Фелра. — Но на демонов это никоим образом не распространяется.

— Так я и не вызвана, а, напротив, пришла сама, чтобы вручить вызов тебе. Ты ведь Фелра?

— Да.

— Бери берилл.

— А куда меня вызывают?

— На процесс над Роксаной, птицей рок. В качестве свидетеля.

— Странно, я ведь никогда не вызывала птиц, только животных. Тем более что Роксана, как мне известно, очень занята.

— Тем не менее процесс начнется через две недели. Сможешь ли ты к тому времени прибыть в Безымянный замок?

— Сомневаюсь. Дорога туда непроста.

— Часть свидетелей и присяжных собирается отправиться туда группой из замка Ругна. Может быть, и ты к ним присоединишься?

— Было бы здорово. Я никогда не бывала в замке Ругна, и мне хотелось бы его посмотреть. Если остальные не будут против.

— Что ты! Я могу познакомить тебя с принцессой Яне. Она очень милая и…

— Ни слова о ее таланте! — шикнула Менция.

— …и позаботится, чтобы тебе было удобно, — закончила Метрия, гадая, что же такое затеяла ее худшая половина.

— Раз так, то едем, — охотно согласилась Фелра, приняв повестку Я вызову большого зверя, чтобы он отнес нас прямо туда.

— Вообще-то мне не нуж…— начала Метрия.

— Поезжай с ней, — шепнула Менция.

— Но это, наверное, будет забавно, — заключила окончательно сбитая с толку лучшая половина.

Фелра свистнула, и спустя несколько мгновений возле дома появилось диковинное существо, представлявшее собой нечто вроде огромной расчески или гребешка с широко улыбающейся усатой кошачьей физиономией. Перебирая зубьями гребня словно ножками многоножки, оно перемещалось с удивительной быстротой.

— Что это за зверь? — спросила Метрия, до сих пор считавшая, что знает животный мир Ксанфа «от и до». — Никогда такого не видела.

— Чеширский кот, — ответила Фелра, взбираясь на гребень и устраиваясь, свесив ноги по обе стороны. — Чешет так, что никто за ним не угонится.

— Ну конечно, — промолвила демонесса, следуя ее примеру. — Как же я его сразу не узнала.

— Чеши к замку Ругна, Чешир, — скомандовала Фелра, и кот устремился вперед, прочесывая джунгли с потрясающей быстротой и ловкостью.

— Расскажи ей, что в прежние времена на замок Ругна было наложено проклятие, — шепнула худшая половинка.

— Но оно и сейчас…

— Делай, что сказано.

— Знаешь, — промолвила Метрия, — у одной из приглашенных на процесс была серьезная проблема. В свое время на нее наложили проклятие, и в случае ее появления в замке Ругна он должен был рухнуть.

— Какой кошмар! Но теперь, надеюсь, все уладилось? — участливо спросила Фелра.

— Ну…

— Не вздумай отрицать!

— Но это неправда!

— Почем тебе знать?

Метрия задумалась. Она привыкла принимать проклятие как данность, тем паче что сама видела, как начал рушиться замок, стоило Панихиде к нему всего лишь приблизиться. Но в конце концов проклятие могло выветриться… да мало ли что.

— А как долго держатся проклятия? — осведомилась Фелра. — Мне всегда казалось, что они не переживают тех, кто их накладывает. Творец этого заклятия жив?

— Нет. То была женщина, и она уже умерла.

— Надо полагать, для твоей знакомой это многое упростило. Теперь она может посетить замок Ругна.

— Наверное, — с сомнением пробормотала Метрия, решительно не понимая, зачем Менции потребовалось внушать Фелре какие бы то ни было соображения по совершенно не касавшемуся ее вопросу.

Чешир чесал с отменной прытью и очень скоро доставил их к замку Ругна. Они спешились, а кот, радуясь возможности прочесать новую территорию, почесал дальше.

— А теперь познакомь ее с Яне, — велела Менция.

Они прошли мимо ровного чудовища, уже было высунувшегося из рва, чтобы наброситься на незнакомку.

— Успокойся, Суфле, — сказала ему Метрия, — это Фелра, одна из тех, кто собирается здесь для отправки в Безымянный замок.

Суфле рыкнул в знак согласия и ушел под воду.

Яне, чья маленькая луна поблескивала всякий раз, когда на нее падал солнечный лучик, вышла навстречу, и Метрия, представив ей Фелру, объяснила ситуацию.

— Конечно, ты можешь отправиться в Безымянный замок с нами, — сказала Яне. — Мы полетим туда на двух горгульях.

— А что, горгульи умеют летать? — удивилась Фелра, ибо крылья каменных чудовищ казались маленькими и слабыми по сравнению с их массивными телами.

— Сумеют, — беспечно ответила Яне. — Конечно, они тяжеловаты, но попросим крылатого кентавра сделать легкими и их, и нас.

Метрия поняла, что так оно и будет в силу особенности таланта Яне.

Фелра огляделась по сторонам.

— Какой славный замок. Хорошо, что срок действия проклятия истек.

— Проклятия? — переспросила Яне, и луна ее, судя по переходу в половинную фазу свечения, тоже несколько удивилась.

— Того, из-за которого Панихида не могла сюда приходить.

— О, так проклятия больше нет! — обрадовалась Яне. — Значит, Панихида может здесь бывать.

И тут Метрия поняла, в чем заключалась безумная логика ее чокнутой половинки. Фелра не знала о таланте Яне, а Яне понятия не имела, что Фелру ввели в заблуждение. Она поверила тому, что проклятие потеряло силу, а ее талант в том и заключался, что, если она верила чему-то подсказанному ей тем, кто не был осведомлен относительно этого таланта, ее вера воплощалась в жизнь. Столь немыслимый замысел мог вызреть только в сознании умалишенного; Метрии ничто подобное не пришло бы в голову, а вот Менция провернула это дельце с безумным блеском.

— Да, — только и сказала демонесса, — скоро я ее приведу.

Предоставив Фелру попечению Яне, она устремилась туда, где оставила Панихиду. Найти ее удалось без труда, поскольку она больше не пыталась скрыться. Джордан еще шепелявил, но язык его отрастал очень быстро. Отрезав его, Панихида таким образом выразила свою привязанность, ведь что ни говори, а она являлась наполовину демонессой. Ну а сам Джордан, будучи варваром, ценил такого рода сильные проявления чувств.

— Кажется, мы аннулировали проклятие, — сказала Метрия. — Похоже, ты можешь наведаться в замок Ругна.

Панихида уставилась на нее в изумлении.

— Я не уверена в том, что верю тебе.

— Я сама не уверена в том, что верю себе, — призналась Метрия. — Давай сходим и проверим.

— Чтобы добраться туда пешком, потребуется несколько дней, — сказала Панихида.

Метрия задумалась, ей оставалось разнести еще с полдюжины повесток, и позволить себе потерять несколько дней она не могла.

— Мофет, фентавр? — прошепелявил Джордан.

Это навело Метрию на мысль. В ее списке числились два крылатых кентавра. Правда, для такой ноши они были слишком молоды, но если взрослые помогут…

— Я мигом, — сказала она и исчезла.

Крылатое семейство — крылатый жеребец, крылатая кобыла и крылатый жеребенок — жило в уютном домике к северу от Провала. Демонесса застала их за ужином.

— Я бы пригласила тебя присоединиться к нам, — сказала Метрии Чеке, кентаврица с отменно выразительными формами, — но знаю, что ты ничего не ешь.

— Зачем пожаловала? — без обиняков спросил Черион, выглядевший весьма впечатляюще и как мужчина, и как жеребец.

— У меня повестки для Че и Синтии.

— Повестки?

Метрия объяснила ситуацию.

— Как интересно, — сказала Синтия, выглядевшая девочкой лет десяти. — Выходит, я буду участвовать в суде присяжных?

— Но вот Че, — промолвила Чеке, — не с нами, а в Гоблиновом Горбу, с гоблинатором Гвенни. Он ведь ее Спутник.

— Я скоро отправлюсь туда, чтобы вручить ему повестку, но к вам у меня есть еще одно дело. Могу я попросить вас об одолжении?

— Тебе идет иметь душу, Метрия, — с улыбкой молвила Чеке. — Ты теперь такая вежливая. Что у тебя за просьба?

— Кажется, нам удалось аннулировать проклятие Панихиды, так что замок Ругна не рухнет, если она туда явится. Мне необходимо как можно скорее доставить ее туда, поскольку она примет у меня повестку лишь после того, как убедится, что с проклятием и вправду покончено. Но пешком они с Джорданом будут добираться туда несколько дней. Вот я и подумала…

Черион рассмеялся.

— Ну конечно, мы их туда доставим. Мне самому не терпится узнать, действительно ли исчезло проклятие. Завтра с утра.

— Да, — подтвердила Чеке, — когда будет светло. Доставим их на место заодно с Синтией.

— Спасибо.

Растолковав им, как найти Джордана с Панихидой (она надеялась и сама поспеть к утру на место, но мало ли что), Метрия поспешила к Гоблинову Горбу, с тем чтобы вручить повестку Че и рассказать ему, куда направляется его семья.

Изрытая тоннелями гора походила на гигантский муравейник, но муравейник весьма симпатичный, ибо с тех пор, как впервые в истории гоблинского народа гоблинатором Горба стала девушка Гвенни, гоблины, вопреки прежнему обычаю загаживать свои жилища, стали их украшать. На уступах горы были разбиты цветники, и даже стража носила аккуратные мундиры пастельных тонов.

— Стой, демонесса, — скомандовал часовой, когда Метрия опустилась перед главным входом. Затем он огляделся по сторонам и, убедившись, что его никто не услышит, добавил: — Мой тебе совет: уноси отсюда свою дымную задницу подальше и побыстрее. Нам здесь такие, как ты, без надобности.

— Жаль, кривая рожа, — невозмутимо откликнулась Метрия. — Я не к тебе пришла: мне нужно встретиться со Спутником.

— Этот кусок конины давно созрел для котла, — фыркнул гоблин. — Сидит небось в гоблинаторской на пару с нашей гоблинаторшей. Ох, не доведут они племя до добра.

— Непременно передам ей твои слова, — пообещала Метрия. — Как тебя звать, любитель конины?

— Не важно, — буркнул неожиданно присмиревший гоблин. — Проходи, нечего у входа отираться.

Метрия усмехнулась. Гоблины мужского пола славились по всему Ксанфу гнусностью нрава и крайней невоздержанностью в речах и поступках, однако с тех пор, как к власти в Горбу пришла женщина, им приходилось умерять свои порывы. Горное поселение перестало быть источником смуты и превратилось в центр справедливости и процветания.

Довольно скоро Метрия нашла ужинавших в столовой пещере Гвенни и Че. Демонесса, одна из немногих, знала, что Гвенни прихрамывает и имеет слабое зрение, недостатки, которые, узнай о них гоблины мужского пола, не только не позволили бы ей быть вождем, но и стали бы основанием для ее казни. Однако магические контактные линзы не только скрывали подслеповатость, но и позволяли видеть вещие сны, разоблачая заговоры. Скрывать недостатки помогал ей и Спутник. Че, хоть и был очень молод, как кентавр обладал обширными познаниями и всегда давал Гвенни превосходные советы, которым она охотно следовала. Вдвоем они составляли отличную команду.

— Привет, Метрия! — промолвил Че при появлении демонессы. Он всегда старался представить вслух любого визитера, чтобы Гвенни не попала в неловкое положение, не заметив прибывшего.

Гвенни подняла взгляд. То была смуглая, темноволосая миловидная (как и большинство гоблинских женщин, тем и отличающихся от безобразных мужчин) девушка. Со временем ей предстояло выйти замуж и сделать какого-нибудь гоблина незаслуженно счастливым, но пока она была столь поглощена проводимыми в Горбу радикальными реформами, что о замужестве и не думала. Тем более что ей едва минуло восемнадцать, так что впереди оставалось немало времени для личной жизни.

— Рада тебя видеть, Метрия, — улыбнулась она. — Чем обязана?

— Я должна вручить вам повестки. Че приглашается на процесс в качестве присяжного заседателя, а ты в качестве свидетеля.

— Судить будут Роксану, — задумчиво произнес Че. — Это должно быть весьма любопытно. Трудно поверить, чтобы она оказалась причастной к какому-нибудь преступлению.

— Она и сама не знает, в чем тут дело, — сказала Метрия. — За все время высиживания этого странного яйца, из которого вот-вот может кто-то вылупиться, она не отлучалась из гнезда.

— Да, это загадка, — согласилась Гвенни. — А кто предъявил ей обвинение?

— Симург.

— Вот уж действительно интересно, — промолвил Че и от возбуждения слегка распростер крылья. — Она не из тех, кто склонен к шуткам и розыгрышам.

— Так или иначе, вам обоим надлежит прибыть в Безымянный Замок через пару недель.

— А кто еще там будет?

— Да почти все приветные персоны.

— Какие?

— Рассветные, бездетные, заветные…

— А, заметные?

— Какая разница, — буркнула Метрия. — Волшебник Трент будет, волшебница Ирис, Грей Мэрфи, принцесса Яне, профессор Балломут….

— А принцесса Айви? — встрепенулась Гвенни.

— Ее в списке нет. Грей выступит в качестве обвинителя, а Яне будет представлять защиту.

— Выходит, — задумчиво произнес Че (точно так же как недавно поступила Худшая), — что Грей с Яне станут работать друг против друга. А что, если у Яне возникнет Идея?

— Исключено! — заявила Гвенни, но, призадумавшись, уже не столь уверенно добавила: — Не должна бы.

— Как давно обручены Грей и Айви? — спросила Метрия.

— Девять лет, — тут же отозвался Че, поскольку, как всем известно, головы у кентавров набиты цифрами и они оперируют ими с величайшей легкостью. — Они обручились год спустя после того, как мама ожеребилась мною.

— Хорошо, что они не стали твоими родителями, — с невинным видом заметила Метрия, и Гвенни подавила смешок. — А как ты думаешь, они вообще-то продвинутся… в направлении аиста?

— Сдается мне, они ждут, когда рак на горе свистнет, — с серьезным видом промолвил Че.

— Может быть, мы сумеем подтолкнуть их в нужном направлении, — промолвила Гвенни, подмигивая с видом заговорщицы. — Как мне помнится, родителям Айви тоже потребовалось время…

— Восемь лет, — вставил Че.

— …пока друзья не устроили им свадьбу на кладбище, застав врасплох волшебника Дора.

— Эй, вы думаете о том же, о чем и я? — с интересом спросила Метрия, и Че с Гвенни мгновенно придали лицам серьезное выражение.

— Конечно, нет, — сказал Че. — Кентавры не устраивают заговоров.

— Но, — заметила Гвенни, — там будет профессор Балломут, а он вправе совершить брачный обряд.

— Он поженил нас с Велено, — подтвердила Метрия. — Но сделал это, поскольку желал убедиться в том, что я получу по заслугам.

— Всякое может случиться, — пробормотал Че. — Мало ли какие происходят совпадения. — Выражение лица у него при этом было такое, что не будь он кентавром, многие сочли бы его излишне самодовольным.

— Кстати, Че, — продолжилаМетрия, — Синтия тоже участвует в процессе, а завтра утром твои родители повезут в замок Ругна Джордана и Панихиду. Ты не хочешь присоединиться к ним?

— Но ведь Панихида не может бывать в замке Ругна, — заметил Че.

— В этом-то и вопрос, — промолвила Метрия… и исчезла. Она обожала такие фокусы: раздразнить чье-нибудь любопытство и оставить вопросы без ответов. Пусть сами поспешат в замок Ругна, чтобы увидеть все собственными глазами.

Вернувшись туда, где оставались Джордан и Панихида (они на варварский манер разбили лагерь под открытым небом), демонесса сообщила, что завтра поутру Черион и Чеке отнесут их в замок Ругна.

— Увидите, что они пролетают, окликните их, — посоветовала Метрия. — А то, чего доброго, сверху вас не заметят.

— Окликнем, — заверил ее Джордан, чей язык уже полностью восстановил свои функции. Задумавшись о своеобразных отношениях этой парочки, Метрия задалась вопросом, не отрезает ли Панихида ему еще что-нибудь… когда бывает не расположена к любви.

Затем демонесса помчалась домой, достойно осчастливила муженька и просмотрела оставшиеся диски. Время в запасе у нее имелось, но и народу предстояло обойти еще немало, так что в случае затруднений она рисковала оказаться в цейтноте. Подумав, Метрия решила заняться прежде всего теми, с кем могли быть связаны наибольшие проблемы, — обыкновеном и обыкновенкой по имени Даг и Ким. До сих пор ей не приходилось задумываться о том, как вообще можно связаться с Обыкновенией. Отправиться туда лично она не могла, поскольку в Обыкновении демонов не бывает, сами же обыкновены попадали в Ксанф посредством каких-то экранов…

Она вздохнула: как ни крути, а без помощи Конпутера не обойтись. Вообще-то считалось, что он перестал быть злой машиной и сделался доброй, но ей в это не больно верилось. Но выхода не было, а поскольку машина по ночам не спала, Метрия решила отправиться к Конпутеру безотлагательно. Облетев невидимого великана, загонявшего путников в пещеру, она предстала перед экраном, торчавшим над нагромождением и путаницей каких-то железяк, проводков и всяческих невразумительного назначения финтифлюшек. Все это производило впечатление кучи хлама, однако ей было хорошо известно, какими возможностями обладает эта куча.

— Привет, Оловяшка, — сказала она, — у меня есть кое-что для тебя.

— ПРИВЕТ, ОБЕСТОЧЕННАЯ ДЕМОНЕССА, — отпечаталось на экране.

— Какая?!

— ПРОСРОЧЕННАЯ, ПРОСТРОЧЕННАЯ… О, ОЗАБОЧЕННАЯ.

— Ладно, не в этом суть, — буркнула Метрия.

— ЕСТЬ ЛИ У ТЕБЯ ТО, ЧТО МНЕ ТРЕБУЕТСЯ?

— А что тебе требуется?

— МНЕ НУЖНЫ ДИОДЫ ДЛЯ МОИХ ЦЕПЕЙ.

— Идиоты для твоих степей? Тебе что, мало того здоровенного кретина, который без конца топчется у входа?

— НЕТ, НЕВЕЖДА, — высветилось на экране, — ТЫ НИЧЕГО НЕ ПОНЯЛА. А ЕЩЕ МНЕ ПРИГОДИЛСЯ БЫ ТЕРМИНАЛ-ПРЕРЫВАТЕЛЬ.

— На кой тебе сдался какой-то предатель?

Экран замигал.

— Я ХОЧУ МОДЕРНИЗИРОВАТЬСЯ ДО ПЕНТИУМА.

— Зачем, ты и так пентюх известный.

По экрану стремительно пробежали цифры от единицы до десятки и лишь после этого Конпутер совладал с собой.

— ТЫ ЕДИНСТВЕННОЕ СУЩЕСТВО, КОТОРОМУ УДАЕТСЯ ВЫВЕСТИ МЕНЯ ИЗ СЕБЯ, ХОТЯ Я И ЛИШЕН ЭМОЦИЙ, — высветил он. — ВЫКЛАДЫВАЙ, ЧТО ТАМ У ТЕБЯ.

— Вот так-то лучше, стекляшка с проводами. Вот твоя повестка.

Она протянула диск с пометкой «Конпутер».

— ДЕМОНЕССА ПЕРЕДУМЫВАЕТ НАСЧЕТ ВРУЧЕНИЯ ПОВЕСТКИ, — отпечаталось на экране.

Метрия мысленно выругалась: как она могла забыть, что машина изменяет реальность вблизи места своего пребывания. Вертит ею как хочет, отчего эта реальность и называется вертуальной.

Диск так или иначе пришлось убрать, однако Метрию тут же сменила Менция.

— Эй ты, ведро с болтами! — сказала она. — Ты не можешь вот так взять да и отказаться. Эта повестка от самой…

— ДЕМОНЕССА ПРЕРЫВАЕТ ДИАЛОГ, — написал Конпутер.

Пришлось заткнуться, однако она тут же решила испробовать еще один шанс.

— О великая мыслящая машина, — взмолилась несчастная сиротка, — Симург будет огорчена, если процесс придется проводить без тебя. В составе жюри присяжных должен быть кто-то воистину разумный и рациональный, обладающий настоящим искусственным интеллектом в отличие от никчемного естественного всяких там…

— СИМУРГ? — высветился на экране вопрос.

— Именно, о выдающееся устройство. Это большая честь — быть включенным в состав судебного жюри, куда избираются лишь самые видные…

— ЧТО ЗА СУД?

— Судить будут Роксану, птицу рок, и…

— ЗА ЧТО?

— О премудрое создание, сие неведомо никому, кроме самой Симург. Но дело, должно быть, супер-пупер-экстраважное, раз судьей на процессе будет профессор Балломут, приставом волшебник Трент, а…

— ДАЙ СЮДА ПОВЕСТКУ.

Но бедная малютка, похоже, колебалась.

— А ты уверен, о совершенномыслящий аппарат, что и вправду хочешь побывать на процессе? Я никогда не осмелилась бы вопреки твоему желанию…

— ХИТРАЯ МАЛЫШКА ОТДАЕТ ПОВЕСТКУ, — отпечатал Конпутер, потеряв терпение.

Сиротка послушно положила диск рядом с экраном и спросила:

— Скажи, а не мог бы ты помочь мне разыскать еще двух участников процесса? Я думаю, такое под силу только Твоему Всеведению.

Скорее всего, злая машина не была введена в заблуждение столь примитивной лестью и прекрасно понимала, что имеет дело не с настоящим ребенком, но, приняв правила игры, Конпутер решил проявить снисходительность. В конце концов Заговором Взрослых предусматривается не только сокрытие от детей всего сколь бы то ни было интересного, но и сочувственное отношение к бедным сироткам.

— КТО ОНИ ТАКИЕ?

— Обыкновены Даг и Ким. Три года назад они участвовали в игре «Со Спутником по Ксанфу».

— ДА, — вспомнил экран. — ОН ПОЛНОЕ НИЧТОЖЕСТВО, НО ОНА НИЧЕГО. А КАКОЕ ОТНОШЕНИЕ ИМЕЮТ ОБЫКНОВЕНЫ К СУДУ?

— Их тоже включили в жюри, о феноменальный мыслитель, — объяснила крошка. — Я должна вручить им повестки, но не могу покинуть пределы Ксанфа.

Экран задумчиво замигал — некоторое время малышка видела в нем лишь собственное отражение, — а потом по нему побежали следующие слова:

— ПРИСУТСТВИЕ ОБЫКНОВЕНОВ НЕ ОБЯЗАТЕЛЬНО ДОЛЖНО БЫТЬ МАТЕРИАЛЬНЫМ. ОНИ ПОПАДАЛИ В КСАНФ ЧЕРЕЗ ЭЛЕКТРОННЫЕ ЭКРАНЫ, ИГРАЯ В ИГРУ ДЕМОНОВ. ИМ СЛУЧАЕТСЯ ИГРАТЬ В НЕЕ И СЕЙЧАС, НО НЕ ЧАСТО. МОЖЕТ БЫТЬ, ЧЕРЕЗ НЕСКОЛЬКО МЕСЯЦЕВ…

— Но в моем распоряжении всего две недели, — захныкала крошка, уронив крупную слезу.

Конпутер, похоже, проникся сочувствием.

— К СОЖАЛЕНИЮ, МНЕ НЕ ПОД СИЛУ ГАРАНТИРОВАТЬ ИХ УЧАСТИЕ. Я МОГУ КОНТРОЛИРОВАТЬ РЕАЛЬНОСТЬ ЗДЕСЬ И ПЕРЕПРАВИТЬ ИХ СЮДА С ПОМОЩЬЮ МОЕГО ЭКРАНА, ЕСЛИ ОНИ ВСТУПЯТ В ИГРУ. НО У МЕНЯ НЕТ НИКАКОЙ ВОЗМОЖНОСТИ ЗАСТАВИТЬ ИХ НАЧАТЬ ЭТУ ИГРУ.

— Неужто нет никакой надежды? — воскликнула малютка столь жалобно, что ее вид мог бы растрогать и кремень.

Экран затуманился состраданием.

— ПЕРЕСТАНЬ ХНЫКАТЬ, — отпечаталось на нем. — Я НЕ ИСКЛЮЧАЮ АЛЬТЕРНАТИВНОЙ ВОЗМОЖНОСТИ.

— Что за возможность, о мудрейший из аппаратов?

— ОДИН СТАРЫЙ КЕНТАВР ОБЛАДАЕТ ТАЛАНТОМ МАСШТАБА ВОЛШЕБНИКА, ПОЗВОЛЯЮЩИМ ЕМУ СОЗДАВАТЬ ВОКРУГ СЕБЯ ОСТРОВОК МАГИИ ВНЕ КСАНФА И ОСТРОВОК БЕЗ МАГИИ В КСАНФЕ. ЗАРУЧИВШИСЬ ЕГО ПОМОЩЬЮ, ТЫ МОГЛА БЫ САМА ОТПРАВИТЬСЯ В ОБЫКНОВЕНИЮ.

— Островок магии в Обыкновении? — изумилась сиротка. — О мыслитель из мыслителей, неужели это возможно?

— ДА, В СИЛУ НЕОБЫЧАЙНОГО ТАЛАНТА УПОМЯНУТОГО КЕНТАВРА. ОТКРЫТИЕ ЭТОГО ТАЛАНТА ПРИВЕЛО К ЕГО ИЗГНАНИЮ С ОСТРОВА КЕНТАВРОВ, ПОСКОЛЬКУ ОНИ, СНИСХОДИТЕЛЬНО ОТНОСЯСЬ К МАГИЧЕСКИМ ТАЛАНТАМ ЛЮДЕЙ, НЕ ТЕРПЯТ НИКАКОЙ МАГИИ В СВОЕЙ СРЕДЕ. В СВЯЗИ С ЭТИМ НАЗВАННЫЙ КЕНТАВР ЖИВЕТ В ОДИНОЧЕСТВЕ И НЕ ИЩЕТ ИЗВЕСТНОСТИ.

Пристальный взгляд мог бы обнаружить на детском личике намек на скуку, но Конпутер, к счастью, не присматривался к собеседнице, ибо увлекся демонстрацией изумленной малышке своих исключительных познаний.

— ЕГО ЗОВУТ АРНОЛЬД, И ОН ЖИВЕТ ГДЕ-ТО В ЦЕНТРАЛЬНОМ КСАНФЕ. ПРОБЛЕМА В ТОМ, ЧТО КЕНТАВР ОЧЕНЬ СТАР И ЕДВА ЛИ РВЕТСЯ ПУТЕШЕСТВОВАТЬ.

— Коли так, от него толку мало…— досадливо поморщилась малютка, но тут же, спохватившись, добавила: — …о выдающийся монитор с прекраснейшим интерфейсом.

— МОЖЕТ БЫТЬ, — снова побежали по экрану слова, — ТЕБЕ ДЛЯ ТАКОЙ ОКАЗИИ УДАСТСЯ УГОВОРИТЬ ДОБРОГО ВОЛШЕБНИКА ОМОЛОДИТЬ КЕНТАВРА. А СНАЧАЛА НАДО УПРОСИТЬ ОДНОГО КОТА УКАЗАТЬ ЕГО МЕСТОНАХОЖДЕНИЕ.

Наконец-то демонесса услышала то, что можно было назвать дельным советом.

— Спасибо, Стеклянный Глаз! — воскликнула она и вылетела из пещеры так поспешно, что приняла обычное обличье лишь неподалеку от собственного замка. Метрия хотела бы немедленно отправиться к эльфессе Дженни, хозяйке кота, способного найти что угодно, кроме собственного дома, но, как оказалось, вне пещеры стояла поздняя ночь. Утро еще не наступило: должно быть, Конпутер проделал в пещере какой-то фокус со временем. Она вела с ним игру, но и он, похоже, отвечал ей тем же. Ну что ж, именно это и делало подобные встречи забавными.

Метрия устремилась к границе Области Безумия и прибыла к Джордану и Панихиде как раз перед рассветом. Едва они проснулись, как с северо-запада появились три крылатых кентавра. Еще один прилетел с северо-востока.

Все они приземлились на прогалине, рядом с Джорданом и Панихидой. Прибывший с северо-востока Че принес на спине Гвенни. Ему не было еще и десяти, но благодаря своему таланту он мог сделать и так не слишком тяжелую гоблиншу совсем легонькой, так что нести ее не составляло труда. С северо-запада прилетели Черион, Чеке и Синтия.

Хлестнув Панихиду и Джордана хвостами, взрослые кентавры сделали их легкими. Варвар сел на Чериона, его жена на Чеке, и кентавры, взмахивая крыльями, взмыли в небо. Набрав высоту, они взяли курс на запад, к замку Ругна. Зрелище было славное, хотя Метрия едва ли смогла бы оценить его по достоинству, не будь у нее половинки души.

Чтобы добраться до замка, им потребовалось немного времени, так что довольно скоро все четыре кентавра приземлились, и Панихида, слезши с Чеке, направилась к мосту. Принцесса Яне, одетая как подобает принцессе (казалось, будто даже луну по такому случаю помыли), дожидалась у парадных ворот. Суфле, ровное чудовище, высунуло голову из воды и от любопытства раззявило зубастую пасть. Все замерли, сознавая важность момента.

Панихида, в элегантном темном наряде, с длинными, распущенными черными волосами, двинулась вперед. Демоническое происхождение позволяло ей принимать любое обличье, и она, разумеется, большую часть времени проводила в облике красавицы. Но сейчас эта красавица заметно нервничала. И то сказать, более четырехсот лет ей было запрещено приближаться к замку, где прошло ее детство, и она вовсе не была уверена в том, что древнее проклятие действительно утратило силу. Но проверить это можно было лишь одним способом — войти в замок.

Подойдя к краю опущенного подъемного моста, она остановилась, перевела дух, взяла себя в руки и поставила маленькую ножку на доски.

Послышался грохот, стены зашатались. Суфле завертел головой, словно опасаясь, что сорвавшийся со стены камень может угодить ему по макушке. Половинка души Метрии упала вниз, к самым коленям.

— Да это всего-навсего невидимый великан, — сказал Джордан. — Я его чую.

Вскоре и другие, не обладавшие острым варварским чутьем, ощутили слабую волну смрада. Но, как только она схлынула и великан удалился, сотрясение прекратилось.

Панихида повторила попытку. Она осторожно поставила на доски моста одну ногу, потом другую, но никакой реакции не последовало. Медленно, не сводя опасливого взгляда с высившегося впереди замка, Панихида пересекла ров.

На той стороне ее встретила Яне.

— Я знала, все будет хорошо, — сказала она, обнимая гостью.

— Но я еще не вошла в замок.

— Так заходи.

Принцесса взяла Панихиду за руку, и они в полной тишине проследовали внутрь через парадный вход.

Когда стало ясно, что падать замок не собирается, все перевели дух и поспешили за вошедшими.

— Вот тронный зал, — промолвила Яне, — где…

—…где восседал на троне, держа меня на коленях, мой отец, король Громден. Он говорил, что настанет час, когда на этот трон сяду я. — Лицо Панихиды омрачила тень. — Но он, конечно, не мог предвидеть того, как повернутся события.

Они двинулись дальше.

— Вот внутренний двор, где растут розы Ругна, — пояснила Яне, но Панихида промолчала, и Метрия знала, в чем тут причина. Роза Ругна посадила во дворе магические розы спустя столетия после того, как король Громден умер и замок пришел в запустение. — Эти розы выявляют истинность любви, — пояснила Яне, — поэтому пробуждать их чары следует с большой нежностью.

Они продолжили обход, заглядывая во все исторические залы древней резиденции правителей Ксанфа, пока не пришли в комнату, где висел великий магический Гобелен.

— О, сколько счастливых часов провела я, наблюдая за разворачивавшимися на нем событиями из истории Ксанфа! — воскликнула Панихида. — Порой мне казалось, будто я сама перемещаюсь туда и становлюсь участницей великих событий прошлого.

— Мне тоже, — пробормотала Яне, и ее луна всколыхнулась. Она взглянула на Панихиду, и они обменялись улыбками.

Обход завершился в комнате, отведенной для Панихиды, и за все это время ни стены, ни балки не выразили ни малейшего протеста по поводу ее появления. Проклятие полностью утратило силу.

Панихида заплакала, и Джордан вытащил носовой платок. Вид у него был растерянный, ибо он, как истинный варвар, понятия не имел, что делать с плачущей женщиной. Но эти слезы были слезами не боли, не грусти, а радости. Панихида наконец-то дождалась исполнения самого заветного желания: она вернулась в дом своего детства.

Потом она повернула мокрое от слез лицо к Метрии, протянула руку, и демонесса вложила в нее повестку. Но этим дело не ограничилось.

— Мама, — вымолвила Панихида слово, которого никогда не произносила раньше, и привлекла Метрию к себе. — Мама, я была не права по отношению к тебе, а если ты невольно и причинила отцу боль, то все это уже прощено и забыто. Простишь ли ты меня?

Что-то тяжко сдавило половинку души Метрии, потом отпустило, и она почувствовала огромное облегчение. Веками ей не было дела до того, что думает о ней дочь, но появление души изменило все, и теперь ей тоже хотелось близости и понимания. И на ее глазах показались слезы.

— Да, дочь моя. Да, — повторяла она, не обращая внимания на то, как нелепо все это могло звучать.

Они заплакали вместе, ничуть не смущаясь присутствием свидетелей, впрочем, их происходящее тоже не смущало. Как оказалось, силы лишились сразу два проклятия, одно касавшееся замка, а другое — отношений дочери и матери.

— Думаю, мы увидели достаточно, — промолвил наконец Черион. — Синтия останется здесь до процесса, а нам пора возвращаться домой.

— Я тоже остаюсь, — сказал Че. — Это путешествие уже в любом случае себя оправдало. — При этом он так выразительно взглянул на Синтию, что та умудрилась покраснеть, несмотря на всего лишь десятилетний возраст.

Метрии оставалось только согласиться.

Глава 6 «КОНКУРС КРАСОТЫ»

При всем желании Метрия не могла остаться и насладиться воцарившейся в замке Ругна радостной атмосферой, ибо у нее была уйма неотложных дел. Надлежало вручить повестки обыкновенам Дагу и Ким, для чего нужно была найти и омолодить кентавра Арнольда, с целью обнаружения какового следовало отыскать эльфессу Дженни и ее кота. Начать требовалось с Дженни, но Метрия не имела ни малейшего представления о ее местонахождении.

Однако она помнила, что Дженни, как, впрочем, и сама Метрия, принимала участие в устроенной демонами для обыкновенов игре «Со Спутником по Ксанфу», той самой, которая привела в Ксанф Ким и Дага. Курировал проект профессор Балломут, и, хотя по завершении игры участники разошлись кто куда, он наверняка знал, где находятся его бывшие подопечные; лучшим способом выяснить это было обратиться к нему.

Твердо решив, что на сей раз она не позволит робости взять над собой верх, демонесса устремилась в УНИВЕРМАГ, где профессор, по своему обыкновению, третировал, смущал, расстраивал, огорчал, обижал, унижал, стращал, запугивал и повергал в трепет группу совсем еще зеленых (хотя многие уже покраснели от смущения или побледнели от испуга) демонов-первокурсников. Профессор обладал удивительным даром: только ему одному удавалось нагнать страху на тех, кого в принципе невозможно запугать, ибо им нечего бояться. Материализовавшись в аудитории, Метрия собралась с духом и выпалила:

— Привет, проф. Где эльфесса Дженни?

Из глаз профессора посыпались искры, от светящихся глазных яблок поднялись струйки дыма.

— Снова ты здесь! — прогромыхал он, сотрясаясь от возмущения, и вместе с ним сотрясалась вся аудитория.

Но на сей раз Метрия не дрогнула, хотя наличие души заставило ее извиниться. Как-никак, а она действительно нарушила порядок, заявившись в аудиторию посреди лекции. Кроме того, в присутствии профессора каждый невольно ощущал себя виноватым.

— Прошу прощения, — сказала она, — но мне действительно необходимо это узнать.

— Зайди в мой кабинет, — промолвил Балломут со столь грозным спокойствием, что Метрии пришлось срочно укрепить размягчившиеся коленки металлическими скобами.

— Слушаюсь, проф.

Она впорхнула в кабинет, старый демон влетел следом и, когда яростное свечение несколько ослабло, прорычал:

— Итак, чем я обязан неудовольствию видеть тебя снова? Даже тебе, невежественной тупице и недоучке, должно быть известно, что никто не смеет прерывать мои лекции. Ты же сделала это уже дважды.

Собрав все внутренние силы, Метрия выпрямилась и спросила:

— Ты знаешь о суде? Том процессе, на котором ты будешь судьей?

— КОНЕЧНО, знаю, пустышка из пустышек. Я занес дату в свой рабочий календарь.

— И как судья, надо думать, хочешь, чтобы все присяжные вовремя оказались на месте?

— Я хочу, чтобы все кому положено были там, где положено когда им положено. Но вот почему ты, вместо того чтобы, как положено, заниматься раздачей повесток, беспрерывно отвлекаешь меня от работы дурацкими вопросами?

— Потому, что я не могу найти эльфессу Дженни. Ты знаешь, где она?

— Конечно, знаю.

— Тогда скажи, и я исчезну.

— Это, конечно, большое искушение, — прорычал Балломут, но тут же хитро прищурился. — Однако поиски тех, кто числится в твоем списке, — это твоя задача, а не моя. Что ты сделаешь для меня в обмен на эти сведения?

Ее апломб мигом упал на пол, и ей пришлось наклониться и поднять его, в процессе чего мини-юбка задралась выше верхнего предела.

— Профессор, — изумленно воскликнула она, — неужто все эти столетия, когда я усиленно, как только может демонесса, демонстрировала свои ножки, появлялась в полупрозрачных блузках и совершала прочие непристойности, не прошли даром? Ты заметил мои прелести?

— Не надейся, — фыркнул Балломут. — Я решительно не замечал ни этого, ни того, что ты каждый день носила трусики разного цвета и весьма непристойного покроя. С чего бы я вообще стал замечать студентку, ни разу не выполнившую ни одного задания?

— Ох, — вздохнула она, — стало быть, ты не хочешь от меня ничего особенно интересного. Трудно поверить, чтобы демон, будучи профессором (или профессор, будучи демоном), не заглядывал под юбки нерадивым студенткам. Ведь если там и есть нечто увлекательное, то только у лентяек: зубриле куда ни загляни, ничего, кроме зубов, которыми она грызет гранит наук, все равно не увидишь.

— Прекрати свои жалкие усилия поймать меня в свои дырявые сети, я без тебя знаю, где у кого зубы, а где губы. Поговорим лучше о деле. Ты знаешь моего сына, принца Жора, который пожира… хм скажем, потребляет всех… кого ни попадя.

— Еще бы не знать. Я как-то пыталась его соблазнить, но этот твой Жор взял меня да и сожрал. Крайне невоспитанный тип — еще и сообщил, что я, видишь ли, сладенькая. От меня, конечно, не убыло, но все равно неприятно. Даже странно, что у такого знающего, делового, неутомимого демона, как ты, сын вырос вульгарным потребителем.

На миг ей показалось, что профессор сейчас взорвется вместе со всем УНИВЕРМАГОМ, однако Балломут выпустил пар через отверстия в рогах, поостыл и даже усмехнулся.

— Ну, признаюсь, тут ты меня уела. И добавлю, ты действительно можешь кое-что для меня сделать.

— Как выглядит это «кое-что»?

— Мне бы хотелось использовать твое несравненное умение устраивать каверзы и все портить.

— И это говорится о студентке, толком не выполнившей ни единого задания. Взять тот же зачет по каверзам — сколько раз я его пересдавала?

— Природный талант заслуживает уважения, даже если он должным образом не отшлифован образованием. К тому же я забочусь о своем сыне и хочу, чтобы ты постаралась ради него.

— Я же говорила, что уже пробовала…

— Он молод, глуп и самонадеян. Но пора ему повзрослеть, что ни говори, а по людским меркам парню уже двадцать три года.

— Ага, а по нашим демонским двадцать три века. Но что с того?

— Да то, что остепенить его, по моему разумению, может только брак.

— Эй, проф, так не пойдет. Я уже замужем.

— Помню. Я ведь сам совершал церемонию.

— А раз так, должен помнить и то, что я получила половинку души, в результате чего обзавелась такими странными понятиями, как совесть, любовь, верность и так далее. Неужели ты не понимаешь, что они не позволяют мне заняться твоим сыном вплотную?

— Ты не поняла. Я хочу, чтобы он обзавелся теми же понятиями.

Глаза демонессы округлились так, что выкатились из орбит и ей пришлось подхватить их и запихнуть обратно.

— Ну ты даешь, профессор: родного сына не жалеешь! Твой сын проклянет тот день, когда его угораздило обзавестись таким папашей!

— Это само собой, на то он и демон. Возможно, через несколько столетий он и сам избавится от той дури, что забивает его башку, но я хочу подправить дела сейчас. Вообще-то Жор парень неплохой, собой видный, сообразительный и толковый. Обжора — это да, потребляет кого ни попадя, но и в этом надо винить не только его, а все наше демоническое общество потребления. Найди мне для него женщину с душой и сделай так, чтобы он женился на ней и, как ты, стал полуодушевленным. Кровожадности в нем поубавится, и это сделает его более респектабельным. Вот и все, что мне от тебя нужно, нахальная приставала.

— И это все в обмен на сведения о местонахождении Дженни?

— Именно!

— Только чокнутая может пойти на такой уговор.

— Соглашайся, дубина, — шепнула Менция. — Профессор дело говорит: невозможного он не потребует. Тут, главное, тебе не сплоховать.

Метрия вздохнула. Она уже поняла, что в безумных ситуациях ей лучше полагаться на свою худшую половину.

— Ладно, договорились. Где Дженни?

— В пещерах нагов.

— А что она там делает?

— За время игры «Со Спутником по Ксанфу» Нада и Дженни подружились, и, когда Нада пригласила эльфессу погостить у них, она приняла приглашение. С тех пор у нагов и живет; ее кот помогает им отыскивать нужные вещи, такие, например, как забубённые колоды.

— И почему я сама не сообразила? — задала риторический вопрос Метрия. — Ведь я тоже участвовала в игре и знала, что они подружились.

— Потому, что у тебя в голове ветер труху гоняет. Итак, я жду, что через две недели у моего сына будет невеста.

— А не сожрет ее твой Жор вместе с потрохами? У меня хоть потрохов не было…

— Если получит половинку души, не сожр… не потребит. Неумеренное стремление к потреблению является, чтоб ты знала, признаком бездуховности. Действуй.

Метрия сорвалась с места и умчалась.

Пещеры нагов находились поблизости от логова дракона Драко, с которым наги пребывали в союзе против общего недруга, орды пещерных гоблинов. Существовала надежда, что со временем Гвенни распространит свою власть и на них, но пока они оставались по-гоблински злобными, гадкими и несносными. Другое дело, что поддержку нагам оказывали и люди, так что гоблины не имели возможности предпринять против них масштабный завоевательный поход. Им приходилось ограничиваться мелкими набегами и устройством пакостей.

Метрия заявилась прямиком в тронный зал, где увидела невесело глядевшего короля Набоба. Он восседал на троне в своем естественном облике змея с человеческой головой. В принципе, как и все наги, король мог стать и полноценным змеем, и таким же человеком, но не видел в этом нужды, считая природное обличье наиболее удачным.

— Привет, государь, — сказала она. — Я демонесса Метрия, ищу Дженни. Что ты такой венчальный!

— Какой?

— Вечерний, вербальный, начальный…

— Может, печальный!

— Не важно.

Король, похоже, не удивился: дочь наверняка рассказывала ему о странной демонессе.

— Как живется замужем? — полюбопытствовал он.

— Неплохо, отчасти в связи с этим я сюда и попала. Но тебе это неинтересно.

— Это как сказать. Видишь ли, пока дочка в отлучке, я развлекаю ее подкроватных чудовищ, а они страсть как любят всякие истории.

— Но твоя дочь давно выросла. Ей пора бы перестать держать под кроватью монстров.

— Нада уже взрослая, это верно, но Дженни еще нет, ну а я… я достаточно стар, чтобы впасть в детство. Так что теперь Пальцевик поселился под моим троном, а Костяшкин частенько его навещает.

— Ой, а можно их посмотреть?

— И ты туда же? Ты ведь взрослая, они тебе не покажутся.

Но если на Метрию напало любопытство, остановить ее было совсем непросто. Перед троном возникла несчастная крошка.

— Ох я бедная сиротинушка, — заплакала она, — нет у меня кроватки, и никто, никто не хочет показать мне подкроватного монстрика!

— Все в порядке, сейчас я вас познакомлю, — заявил король. — Пальцевик, Костяшкин, познакомьтесь с малюткой демонессой.

Из-под трона высунулись две загребущих руки, одна с длиннющими волосатыми пальцами, а другая костлявая, словно рука скелета. Правда, высунулись они лишь на долю мгновения: подкроватные чудовища боятся света и в дневное время робеют.

Приняв обычный облик, Метрия изложила ему всю историю по порядку.

— Теперь видишь, что мне нужно повидаться с Дженни, чтобы заручиться помощью ее кота. Да и повестку Наде надо вручить, она тоже в списке.

— Они отправились на промысел: собирают граненые алмазы да забубённые колоды, нам с Драко в картишки перекинуться. Подожди немного, а пока они не вернулись, я расскажу, отчего у меня на душе невесело. Видишь ли, дочери моей уже двадцать шесть лет, а она до сих пор не замужем. Оно бы и ничего, но я слишком стар, чтобы удерживать бразды правления. Ей необходимо выйти замуж, причем непременно за принца, чтобы я смог передать бремя власти ему. Но что-то таких принцев поблизости не видно.

— Но у тебя же есть сын, красавчик Налдо. Почему бы не передать бразды вместе с бременем ему?

— Потому, что он заключил неровный брак в том смысле, что жена ему не ровня. Фигура у нее, спору нет, прекрасная, а уж в соленой воде, так лучше и не вообразишь, однако она не принцесса и не может стать королевой нагов. А поскольку я катастрофически старею, Наде надо срочно подыскать принца. Иначе наступит кризис власти, чем непременно воспользуются гоблины. Увы, принцы не пирожки, на деревьях не растут. Есть, правда, несколько на примете, но они все моложе ее, а она о таких и слышать не хочет.

Метрия сообразила, что Балломут все просчитал: старый демон знал, что здесь имеется подходящая принцесса.

— А как насчет принца-демона? — спросила она.

— Демоны существа бездушные, способны на любую каверзу, и полагаться на них нельзя. Положишься на такого, а он растворится дымом, ты и провалишься.

— Ну а если принц-демон раздобудет душу или хотя бы половинку души?

— Это совсем другое дело, — промолвил Набоб. — Но демоны редко соглашаются принять душу, зная о последствиях. По-моему, вынудить к этому демона можно только хитростью.

— Ну, например, путем брака с одушевленной смертной. Обставив церемонию так, что демону перейдет половинка ее души.

— Надо же. Откуда ты все это знаешь?

— Усвоила на собственном горьком опыте, когда вышла замуж за смертного. Я думала, это временно и несерьезно, но, получив душу, тут же изменила свое мнение.

— А ты просто так говоришь, или у тебя на примете есть подходящий принц-демон? — заинтересовался Набоб.

— То-то и оно, что есть: принц Жор, сын самого профессора Балломута. Балломут полагает, что несколько десятилетий брака угомонят принца и вытеснят из его головы всякую дурь.

— Мысль, конечно, интересная… но я вижу два серьезных препятствия.

— Одно зовут Жор, а другое Нада, — догадалась Метрия. — С чего бы они вдруг захотели пожениться?

— Вот именно. А принуждать к браку принцев и принцесс — последнее дело. Ни в семье толку не будет, ни в королевстве ладу. Так что, боюсь я, ничего у нас не получится.

— Рано отчаиваться. Балломут, папаша этого принца, учит студентов, что, если как следует пошевелить той трухой, которая у них вместо мозгов, можно найти решение любой проблемы.

— Интересная мысль, — задумчиво произнес король. — Это напоминает мне кое-что… возможно, не относящееся к делу.

— Я игнорировала сотни лекций Балломута и сотни раз не уделяла ни малейшего внимания тому, как это срабатывает. А срабатывает так: то, что набитая трухой голова отбрасывает как не относящееся к делу, зачастую и оказывается искомым ответом.

— Ну…— неуверенно начал Набоб, — вообще-то эта история, кажется, попала к нам из Обыкновении, где демоны и магия существуют только в воображении, но в ней есть нечто поучительное. Там рассказывается о «конкурсе красоты» у демонов.

— Но демоны способны принимать любой облик. Я, например, красива постольку, поскольку решила быть таковой, внутренняя же моя суть, само собой, демонически безобразна. Любой конкурс красоты среди нашего племени лишен смысла.

— Верно. Человеческий облик моей дочери имеет ту же природу: она может обернуться любой женщиной человеческого рода, но оборачивается непременно прекрасной. Поэтому демоны состязались в красоте не сами, а устраивали конкурс для смертных. Демон-мужчина подбирал подходящего прекрасного смертного принца, а демонесса принцессу. Или наоборот. Так или иначе, следовало решить, кто из этих смертных лучше выглядит.

— Не представляю себе, как это можно устроить, — призналась Метрия, — каждый из демонов-участников стал бы с дымом изо рта доказывать, что именно его избранник или избранница лучше всех. Демоны не слишком разумны, ибо их суждения столь же переменчивы, как их тела, но упрямство их не знает границ.

— Тоже верно. Поэтому им нужен был способ определения победителя, не зависящий от суждений демонов.

— Какой? Демоны никогда не согласились бы подчиниться вердикту смертных.

— Согласились… во всяком случае, в этой истории. Они свели вместе двух прекрасных, обнаженных смертных и предоставили судить им.

— Ну, это уже полное безумие. Двух смертных, незнакомых друг с другом? Да они бы просто разбежались в разные стороны. Смертные, надо заметить, помешаны на одежде и видят в ее отсутствии нечто устрашающее. Особенно если они относятся к разным полам.

— Чтобы избежать этого, демоны поступили следующим образом: погрузили смертных в крепкий, глубокий сон, положили рядом, а потом по очереди разбудили. Таким образом, мужчина видел спящую женщину, а женщина спящего мужчину. Каждый из этой пары реагировал на присутствие другого определенным образом, и того, чья реакция оказалась сильнее, сочли менее красивым. Таким образом демонам удалось не только организовать конкурс, но и, что гораздо труднее, добиться объективного решения.

Метрия призадумалась.

— Звучит заманчиво, — сказала она. — Мы можем устроить такого рода конкурс с твоей дочерью и сыном профессора. Правда, я не совсем понимаю, как это может способствовать их женитьбе.

— Так я еще не закончил. В той истории демоны, приняв решение (кажется, они признали более красивым мужчину, но это уже частности), снова погрузили смертных в сон и отправили по домам. Демонам больше не было до них дела, но вот люди, пробудившись, принялись искать друг друга и не успокоились до тех пор, пока не оказались вместе.

— Они смогли разглядеть друг друга нагими, на близком расстоянии, и каждый пленился красотой другого, — промолвила, размышляя вслух, демонесса. — А что, это может сработать. Попробовать, во всяком случае, стоит. Демон Жор очень хорош собой, а будучи принцем, вполне годится тебе в зятья. Ну а твоя Нада в человечьем обличье одна из самых соблазнительных красавиц Ксанфа. Они вполне могут понравиться друг другу, тем паче что обоим нужно вступить в брак. Но как погрузить их в сон?

— У меня есть сонное зелье, которое я могу незаметно дать дочери. Ну а профессор наверняка сумеет проделать что-то в том же духе со своим сынком.

— Решено! — радостно воскликнула Метрия.

Вскоре вернулись Нада и Дженни с забубённой колодой и маленьким мешочком бриллиантов. Король Набоб вышел, чтобы сделать приготовления к «конкурсу», а Метрия быстренько вручила Наде с Дженни повестки, рассказала насчет суда и помчалась к Балломуту.

— Профессор! — закричала она, врываясь в аудиторию.

— Мое терпение подошло к концу, — взревел Балломут, и студенты затряслись от ужаса.

— Профессор, ты ведь хочешь женить Жора на Наде, разве нет? Так вот, было бы неплохо окрутить заодно Грея Мэрфи с Айви. Нада с Айви близкие подруги, а эта история…

— …тянется уже девять лет, — закончил за нее Балломут. — Помнится, матушка Айви тоже все тянула да тянула. Ладно, сделаем.

— Спасибо, проф, — расцвела Метрия и изложила Балломуту свой план. Не прошло и часа, как все необходимые приготовления были сделаны и «конкурс красоты» начался.

Проснувшись, принц-демон Жор сразу ощутил нечто необычное. Он находился в маленьком помещении без какого-либо признака окон или дверей. Зато вместо столь ненужных для демона отверстий рядом с ним лежала обнаженная девушка.

Присмотревшись, он понял, что это молодая, достигшая полного расцвета женщина человеческого обличья, чье тело, покрывали как шелковистый плащ рыжевато-каштановые волосы. Он убрал их в сторону и был поражен красотой ее лица и обнаженного тела.

— Хороша, — пробормотал он, — Так бы и съел. Но если это та особа, на которой папаша хочет меня женить, то пусть повесит себе на рога бубенчик. Я не согласен подчиняться чьей бы то ни было воле и торчать здесь больше не намерен. Принуждать принца-демона к чему бы то ни было бесполезно, хотя… очень хороша!

С этими словами он попытался улететь, но ничего не вышло. Попробовал дематериализоваться — с тем же отрицательным результатом. Создавалось впечатление, будто он утратил свои демонические возможности. Но как это могло случиться?

Жор попробовал пройти сквозь стену, но только набил на темечке шишку.

Пребывая в полном недоумении, он вновь переключил внимание на спящую женщину. Спросил, кто она, взял ее за руку, попытался разбудить. Она не просыпалась, и принц сообразил, что прекрасная незнакомка находится под воздействием чар. Видимо, чары были наложены и на него самого, и остаточные явления не позволяли проявиться его демоническим способностям. Ну а она, будучи смертной, не могла даже пробудиться.

Приглядевшись получше, он приметил почти скрытую густыми локонами маленькую золотую корону.

«Э, — подумал Жор, — да ты не только красотка, да еще и принцесса. Будь ты в сознании, я бы порадовался тому, что кто-то оставил нас наедине, но раз спишь, не буду тебя тревожить. Что бы про нас, демонов, ни говорили, но мы народ воспитанный и живем по понятиям».

Он присел рядом с ней, глядя, как мерное дыхание заставляет колыхаться восхитительной формы грудь. Зрелище было впечатляющим. Завороженный им принц даже не заметил, как снова провалился в беспамятство.

Принцесса Нада пробудилась в немалом удивлении: кажется, только что они с Дженни собирались пойти отдохнуть в свою уютную пещерку — и вдруг она просыпается в странном помещении без окон и дверей, свет в которое падает откуда-то сверху. Как будто на дне глубокого колодца. Она огляделась и, увидев рядом спящего обнаженного мужчину, ойкнула. («О» в этом «Ой» было штук пять.) Нада поднялась на ноги и только тогда поняла, что она тоже нагая. От испуга она попыталась превратиться в змею, но ничего не вышло. Не удалось ей и вернуть себе естественный облик. Она очень старалась, ведь нагая нага совсем не то, что обнаженная женщина, однако все попытки оказались тщетны. Принцесса сообразила, что попала под воздействие каких-то чар, которые еще не совсем утратили силу, и она, даже пробудившись, не может менять обличье. Видимо, с незнакомцем обошлись тем же манером.

Она присмотрелась к нему, оценивая резкие черты сурового, но красивого волевого лица и стройное, мускулистое тело. На голове спящего поблескивала маленькая золотая корона.

— Надо же, принц, — удивилась она. — И симпатичный. Странно, что мы не познакомились раньше, я ведь давно искала подходящего принца. Но ты, скорее всего, такой же несносный, как и все мужчины, когда они не спят. И на вид тебе года двадцать три. Для меня ты молод, мне уже двадцать шесть.

Поразмыслив, она, хотя и не без колебаний, решила разбудить прекрасного незнакомца, но тот, увы, не реагировал ни на слова, ни на прикосновение. Вконец осмелев, Нада поцеловала его в губы, но даже это радикальное средство не возымело действия. Такое произошло впервые: своим поцелуем она могла пробудить даже мертвеца. Не приходилось сомневаться, что загадочный прекрасный принц зачарован.

Принцесса вздохнула: раз она не могла ни убежать, ни разбудить спящего, ей оставалось только ждать. Поэтому она прилегла рядом, взяла прекрасного принца за руку, чтобы почувствовать, если он проснется, и сама не заметила, как провалилась в забытье.

— Ну и хватит, — промолвила Метрия, подсматривавшая за событиями сквозь односторонне прозрачную облачную субстанцию. — Никто из них особо не возбудился.

— Это потому, что они хорошо воспитаны, — сказала Дженни, — во всяком случае за Наду я ручаюсь. По-моему, это была не слишком удачная идея.

— Суть в том, что эту парочку необходимо поженить, — возразил король Набоб, — Мы сделали лишь первый шаг.

— По-моему, ваша затея не удастся, — заявила Дженни. Но вот сидевший у нее на руках кот Сэмми имел задумчивый вид, словно придерживался иного мнения.

Пленники колодца проснулись одновременно. Нада вскрикнула и попыталась изменить облик, ибо считала неприличным находиться обнаженной в одном помещении с посторонним мужчиной, будучи в человеческом обличье. Однако ее попытки и на сей раз оказались безрезультатными. Тогда она окутала свое тело распущенными волосами и в известном смысле прикрыла наготу, хотя некоторые ее прелести упорно выпирали из-под волосяного плаща.

— Ты проснулась? — удивился Жор.

— И ты? — Нада поспешно выпустила его руку.

Демон огляделся по сторонам и, осознав собственную наготу, попытался сотворить на себе одежду. Увы, ничего не вышло. А поскольку волосы у него были отнюдь не столь длинными, как у Нады, он решил, что коль скоро находиться голым в обществе незнакомой женщины неприлично, надо поскорее с ней познакомиться.

— Привет, — сказал демон. — Я принц Жор.

— А я принцесса Нада.

— Ты самая красивая женщина, какую я когда-либо видел, — без обиняков заявил демон.

— А ты самый красивый мужчина, — призналась нага, — хотя и слишком молод.

— Какой есть, — отозвался Жор, пожав плечами. — Ты, случайно, не знаешь, что это за место и как мы сюда попали?

— Сама собиралась спросить тебя об этом. Я была в своих королевских покоях, а потом вдруг проснулась здесь, рядом с тобой. Ты спал беспробудным сном.

— Вот как? А когда я просыпался, спала ты.

Она поджала губки, то ли в раздумье, то ли в усмешке.

— Думаю, на нас наложили чары.

— Я того же мнения. Но с какой целью?

Нада пожала плечами.

— Кажется, отец рассказывал мне в детстве какую-то похожую историю… но нет, это к делу не относится. Может быть, кто-то похитил нас ради выкупа?

— Но зачем было лишать нас одежды?

— Чтобы мы не могли сбежать, не привлекая внимания.

— Принцесса Нада, ты привлечешь к себе внимание где угодно, хоть в одежде, хоть без нее.

— Я полагаю, это комплимент.

— Совершенно верно.

— В таком случае спасибо тебе. Как думаешь, есть способ выбраться из этого колодца?

Жор огляделся и, когда взгляд его упал на постель, решил, что из простынь и одеял можно скрутить подходящую веревку. Демон взялся за дело, нага принялась ему помогать: ее ловкие пальцы как нельзя лучше дополняли его сильные руки. Которыми она, признаться, молча восхищалась, так же как и он ее изящными пальцами.

Когда они скрутили и связали веревку подходящей длины, принц сделал на одном конце петлю и, метнув свой аркан вверх, ловко набросил его на один из обрамлявших края отверстия зубцов. Потом он ухватился за веревку и, напрягая мышцы (все-таки ему было привычнее летать, чем лазить по канатам), выбрался наверх.

— Твоя очередь, Нада, — крикнул принц. Она покачала головой.

— Боюсь, Жор, что у меня нет твоей силы. Наверное, тебе придется оставить меня здесь.

Демон сообразил, что она права: округлости и выпуклости ее тела никак не могли сослужить ту же службу, что его мощные мышцы. Разумеется, самой ей наверх не забраться, но о том, чтобы оставить ее внизу, не могло быть и речи!

— Ничего страшного! Обвяжись веревкой, а я вытяну тебя наверх.

Она сделала, как он велел, а он — как обещал. Спустя несколько мгновений они вдвоем сидели на вершине башни, представлявшей собой, как выяснилось, одно из укреплений высившегося на белом острове посреди темно-синего моря внушительного замка.

— Может, нам спуститься и посмотреть, что там внутри? — спросила Нада.

— Приятно иметь дело с таким неиспорченным, доверчивым существом, — отозвался Жор. — Однако мне кажется, что замок принадлежит тому, кто нас пленил, и нам едва ли стоит напрашиваться на встречу.

— Приятно иметь дело со столь рассудительным и осмотрительным человеком. Ты, несомненно, прав, а я ляпнула глупость.

Долгое мгновение они смотрели друг на друга, и каждый понял, что в восторге не только от внешности, но и от других качеств нового знакомого. Ее доверчивость и его осмотрительность могли прекрасно дополнить друг друга, но ситуация, в которой они находились, не слишком располагала к размышлениям и мечтаниям.

— Может, мы спустимся и поищем лодку? — предложила она.

— Согласен. И какую-нибудь одежду. Хотя, признаюсь, лицезреть тебя такой для меня вовсе не в тягость.

Она слегка покраснела, сделавшись, хотя это было и невозможно, вдвое милее, и подумала, что, хотя принц и молод, что-то в нем есть.

— То же самое я могла бы сказать и о тебе.

Потом он спустил ее на землю, спустился на руках сам и сдернул веревку так, что она соскочила с зубца и упала рядом с ним. Скрываясь в тени стен, они обогнули замок и нашли сарайчик, который вполне мог быть лодочным.

Он был заперт, и Жор совсем было собрался вышибитьдверь, но Нада предостерегла его насчет шума и, запустив в скважину скрученный кончик все той же веревки, сумела открыть замок. Они оказались внутри без шума и пыли.

— Откуда у принцессы могли взяться такие навыки? — спросил восхищенный Жор.

— В детстве я страсть как любила печенье, — призналась Нада, — а поскольку его держали в запертой буфетной, я наловчилась вскрывать замки.

Внутри оказалась маленькая воздушная лодка: демон приподнял ее, и она зависла в воздухе.

— Вообще-то я рассчитывал на водную, — сказал он, — но сойдет и эта. Залезай.

Нада забралась в лодку, Жор вытолкнул ее из сарая и запрыгнул сам. Лодка слегка просела под их весом, однако держалась хорошо. Принц взялся за весла, и они поплыли прочь.

И тут в замке раздался шум.

— Кто-то зашевелился! — встревожилась Нада. — Надо уносить ноги!

Жор подналег на весла, и лодка понеслась как стрела. Когда замок остался позади, принцесса посмотрела вниз и поняла: то, что они принимали за море, является синим небом. Замок стоял на облаке, и неудивительно, что в лодочном сарае имелась только воздушная лодка.

Вскоре они укрылись за соседним облаком, так что увидеть их из замка стало невозможно. Побег увенчался успехом.

— Только вот одежды мы так и не раздобыли, — напомнил принц.

— Не беда. Ты подгреби к суше и приглядись, не знакома ли тебе местность, а я расплету веревку и попробую сплести из нее какую-нибудь ткань. — И она с поразительным умением принялась расплетать выручивший их канат.

— Я думал, все принцессы зазнайки и неумехи, а у тебя удивительные навыки, — одобрительно промолвил Жор.

— Нам, нагам, без этого не обойтись, — ответила она. — Гоблины напирают, и в наших пещерах даже принцессы не могут сидеть сложа руки.

— Так ты нага? — удивился он.

— Да, теперь я могу в этом признаться, — промолвила она, чувствуя, что на небесном ветру чары окончательно выветрились. — Я принцесса нагов Нада, некогда обрученная с принцем Дольфом из замка Ругна, но теперь совершенно свободная. Тебя это смущает?

— Может, раньше бы и смутило, но теперь, когда я познакомился с тобой, только привлекает. Ты можешь обернуться змеей?

— Попробую. — На дне лодки появилась свернувшаяся кольцами змея. Потом у нее образовалась человеческая голова.

— Да, мои способности восстановились, — промолвила она, снова приняв человеческий облик.

— Мои, думаю, тоже. Вообще-то я демон.

— Демон?

— Принц-демон Жор. А тебя это смущает?

— Да, потому что ты уже успел мне понравиться.

Он превратился в дым и тут же вернул себе прежний облик.

— Да, я умею Демонстрировать всякие трюки, но почему тебя это пугает?

— Потому, что ты превратишься в смеющееся облако и исчезнешь, а я пойму, какой глупостью с моей стороны было увлечься тобой. Ведь у демонов нет души, а значит, они не способны любить;

Жор призадумался.

— Не стану лукавить, я был как раз таким, как ты говоришь. Но теперь я узнал тебя, и раз уж отец все равно вознамерился меня женить, то ты как раз та женщина, на которой я хотел бы жениться. Ты принцесса и обладаешь достоинствами, которых я раньше не ценил в смертных.

— Не думаю, — отозвалась Нада с горьким смешком, — чтобы мужчины когда-либо замечали во мне иные достоинства, кроме достоинств моей фигуры. А жениться на мне ты побоишься, ибо в таком случае рискуешь получить половинку души. Такая перспектива страшит всех демонов.

— Страшит, чего уж там… но мне кажется, дело того стоит. А сама-то ты готова поделиться половинкой своей души?

— С принцем-демоном, который на мне женится? Да, готова. Пусть он даже и молод.

— Ну, вообще-то мне двадцать три сотни лет.

— По людским меркам это всего двадцать три года. Никогда не думала, что смогу полюбить такого молодого мужчину. Но, — она пожала плечами, — сердцу не прикажешь.

Лодка опустилась на землю и остановилась.

— Я вижу, наши интересы совпадают. А раз так, не будем откладывать это в долгий ящик (тем паче что поблизости и короткого-то нету), а немедленно, пока нас не настигли преследователи, обручимся официально. — Он взял ее за руку.

— Итак, я спрашиваю, принцесса Нада, согласна ли ты…

Раздался жуткий рев, и из ближайшей облачной пещеры выскочил дракон. Он бросился к собравшейся обручиться парочке, но Нада мигом обратилась в огромного змея, а в свободной руке Жора появился грозно поблескивающий меч. Дракон заколебался.

— …выйти за меня замуж? — продолжил принц.

Дракон все же бросился в атаку, однако змей укусил его за шею, а демон вогнал меч в его нос по самую рукоять. Дракон чихнул и счел за благо убраться в свою пещеру.

На змеиной шее появилась голова Нады.

— Да, — сказала она.

Меч исчез. Принц-демон заключил змеиное тело в объятия и припал к ее человеческим губам.

— Теперь мы обручены, — сказал он.

— Обручены, — повторила за ним она, принимая человеческий облик, и они снова поцеловались.

И тут оказалось, что они вовсе не одни.

— Я все слышал! — торжествующе провозгласил профессор Балломут. — Сразу по окончании суда в Безымянном замке, из которого вы только что сбежали, мною будет совершен свадебный обряд.

— Я тоже все слышал! — воскликнул король Набоб. — Свадьба состоится по прошествии двух недель. Мы заключим династический союз между нагами и демонами.

— Я тоже все слышала, — заявила демонесса Метрия. — Похоже, мы провернули это дельце наилучшим образом. — Потом она повернулась к четвертой из присутствовавших, эльфессе Дженни, и спросила: — Не одолжишь ли ты мне на время своего кота?

— Моего кота? Сэмми? — удивилась Дженни.

— Да. Профессор согласился сказать мне, где ты, в обмен на обещание устроить помолвку его сына. Теперь дело сделано, и я могу продолжить выполнение своей миссии.

Принц и принцесса повернулись к ней.

— Что значит «дело сделано»? — сердито спросила Нада. — Я думала, ты пришла, чтобы вручить нам с Дженни повестки.

— И за этим тоже.

— Выходит, все было подстроено? — требовательно спросил Жор, похоже, тоже не слишком довольный.

— Конечно. То был демонический «конкурс красоты».

Переварив услышанное, Жор и Нада обменялись какими-то особенными взглядами.

— По-моему, — начала Нада, — нам следует разорвать…

— А по-моему нет! — заявил Балломут и бросил на нее свой знаменитый взгляд, заставивший принцессу умолкнуть на середине фразы.

— Она права, — поддержал нагу Жор. — Мы не должны допускать подобного вмешательства в наши…

— Посмотри на нее и скажи это снова, — велел король Набоб.

Жор посмотрел на Наду, а Нада на Жора. Он увидел прекраснейшую принцессу во всем Ксанфе. Она увидела красивого, мужественного и одаренного принца. Они стоили друг друга и могли стать действительно прекрасной парой. Их раздражение развеялось, гнев забылся, и они снова поцеловались.

— Будет внучка, назовем Демоникой, — шепнул Балломут Набобу, и тот кивнул в знак согласия.

— Думаю, я могу одолжить тебе Сэмми, — сказала эльфесса Дженни, обращаясь к Метрии.

Глава 7 КОРИДОР

Что тебе нужно найти? — спросила Дженни, крепко держа кота Сэмми на тот случай, чтобы он не сорвался с места и не устремился на поиски, едва услышав название объекта.

— Кентавра Арнольда.

— Кентавра… Но не проще ли навести о нем справки на Острове Кентавров или в одной из их деревень?

— То-то и оно, что на Острове о нем и слышать не желают, поскольку он обладает магическим талантом, а это, по их понятиям, неприлично. Да и в деревнях его не видели годами, он живет отшельником, на отшибе. Если вообще жив, ведь ему сейчас должно быть сто двадцать шесть лет. Правда, Конпутер уверяет, что он не умер, просто его трудно найти.

— Должно быть, он весьма необычный кентавр.

— Не то слово! Самый настоящий волшебник, способный создать магический коридор для прохода в Обыкновению. Он необходим мне для того, чтобы вручить повестки участвующим в процессе обыкновенам.

— Обыкновенам?

— Дагу и Ким. Они…

— Ой, знаю! В той игре, три года назад, я была Спутником Ким.

— Верно, — кивнула Метрия, — я так закрутилась с делами, что уже позабыла, кто о чем знает. А Нада была Спутником Дага: он все пытался углядеть ее трусики.

— И был, как она мне рассказывала, выведен за это из игры, — со смехом подтвердила Дженни. — Но потом он вроде бы исправился и стал вести себя терпимо. Ким на первых порах тоже была не сахар, однако потом мы подружились. Было бы здорово увидеться с ними снова.

— Непременно увидимся. Я должна доставить их к началу этого процесса, иначе Симург сочтет, что я не справилась с заданием, а Добрый Волшебник не расскажет мне, как привлечь внимание аиста.

Дженни удивленно склонила головку набок.

— Неужели ты до сих пор этому не научилась?

Метрия улыбнулась.

— Еще как научилась. Проблема в том, что несколько столетий назад аист уже доставлял мне малютку, но я не стала о ней заботиться и подбросила отцу. Видимо, с тех пор аист считает меня ненадежным адресатом, хотя я вышла замуж, обзавелась половинкой души и собираюсь стать хорошей матерью.

— Может быть, ты отправила маловато посланий? Как я понимаю, они иногда теряются.

— Семьсот пятьдесят в год?

Дженни поджала губы.

— Да, пожалуй, ты и действительно нуждаешься в помощи. Ну ладно, приступим. Учти, Сэмми может обогнать меня, поэтому ты должна не упускать его из виду. Ну а я потом догоню, в конечном счете мне это всегда удается.

Она поставила рыжего кота на землю.

— Сэмми, нам нужно найти кентавра Арнольда.

Кот мигом сорвался с места, оранжевой молнией мелькнув среди листвы.

— Подожди меня! — тщетно закричала Дженни, спеша следом.

Метрия полетела за котом: он бежал быстро, но в любом случае не быстрее демонессы. Они мчались через леса и поля, переправлялись через реки, пересекали горы и пустыни.

Неожиданно Сэмми остановился, ибо на его пути появилось странное существо — большое, рогатое и с виду весьма опасное. Кот, правда, особо не испугался, но в его глазах появилась смертельная тоска.

— …И при этом, безусловно, необходимо принимать во внимание особенности экономической инфраструктуры, — гундел рогатый здоровяк с мычащим акцентом. — Эти факторы определяются пятнадцатью взаимоперекрывающимися кондициями, каковые необходимо обосновать исходя из обратно пропорциональных условий с соответствующей скидкой на реконструктивные инициативы и интегральные отрицания генерального инсвестура.

— Кто ты такой? — спросила Метрия, не понявшая ни единого слова из этой тирады, — В жизни не слышала такой бредовой нудятины или нудной бредятины.

— Я лектур, кто же еще, — промычало существо, покачивая рогами. — Читаю лекции, затрагивающие вопросы структурных преобразований в экономике переходного периода.

— Сэмми, — сказала Метрия, — всем известно, что коты не слушают лекций. Так что обойди эту бычью фактуру и двигай дальше.

Кот так и поступил: обогнул нудилу и продолжил свой бег. И тут из кустов с криком «Подожди меня!» выбежала Дженни.

— Жду не дождусь, — промычал лектур. — Сейчас еще кликну инструктура, и вместе мы тебя просто забодаем лекциями и инструкциями.

— В обход! — крикнула Метрия, и Дженни метнулась к кучке деревьев, оплетенных симпатичными желтыми лозами, на которых колыхались то ли цветы, то ли странные моллюски.

— Не туда! — завопила демонесса, опознавшая эти растения.

Эльфесса отскочила в сторону, а тяжеленный тур с разбегу влетел прямо в рощу.

Несколько цветков, сорвавшись от сотрясения с лозы, прилипли на его шкуру. Неожиданно он закачался, словно почувствовав слабость, заметно побледнел и, выбравшись на подгибающихся ногах из рощи, растянулся на траве.

— Что это с ним? — удивилась Дженни.

— Анемоны, которые вызывают анемию, — пояснила демонесса. — Жаль, что тут не растут еще и Онемоны. Если бы этот лектур еще и онемел, оно бы пошло на пользу всему Ксанфу.

С этими словами она устремилась за котом, снова оставив Дженни позади.

Через некоторое время они приблизились к озеру, посреди которого находился большой остров. Озеро далеко простиралось в обе стороны, и огибать его не было смысла, так что кот двинулся через остров. Однако сделал он это с явной неохотой, и его можно было понять. На острове и вокруг него протекала самая настоящая собачья жизнь. Вода булькала, ибо озеро кишело буль-догами. Сэмми старался прокрасться как можно более незаметно, ибо отношение всех имеющих собачье сердце к котам общеизвестно. Над островом громыхала музыка, играли, разумеется, собачий вальс. По побережью разгуливали турне-псы, неподалеку виднелась куча обглоданных костей (не иначе как кто-то съел на этом месте собаку), а на небе ярко вырисовывалось созвездие Гончих Псов. Кривоногие таксы по таксе взимали плату за пересечения острова, но Сэмми ухитрился проскользнуть незаметно, а Дженни Метрия обволокла дымным ореолом, так что сторожевые псы приняли ее за тучку. В центре острова каждый развлекался на свой лад: огромный дог-матик вдохновенно нес собачью чушь, фокус-терьеры показывали фокусы, а бордель-терьеры занимались делами, которые Метрия перестала одобрять с тех пор, как обзавелась душой. К счастью, все были так увлечены своими собачьими радостями, что Сэмми удалось благополучно пересечь остров и перебраться по мостику на другую сторону.

Кот успокоился, а вот Метрия встревожилась, ибо местность показалась ей подозрительно знакомой. Неужели они снова угодили в Область Безумия? Да, так оно и было, только они приблизились к опасному региону не с той стороны, где жили Ричард Уайт и Страстная Дриада. Здесь помощи ждать было не от кого, а Метрия вовсе не была уверена, что сумеет надежно защитить Дженни и Сэмми.

— Теперь за дело возьмусь я, — заявила Менция. — Сама знаешь, чем больше безумия вокруг, тем больше здравомыслия я проявляю.

Чокнутая половинка вмешалась как раз вовремя, ибо спустя несколько мгновений перед ними возникло странное существо, очертаниями напоминавшее человека, но больше походившее на мумифицированного зомби. Оно потянулось к Сэмми.

Менция, сделав свою руку в три раза длиннее обычной, перехватила его за запястье и неожиданно почувствовала, как ее ладонь и кисть утратили подвижность.

— Ты кто такой? — спросила она.

— Rigor Mortis, — отвечало существо замогильным голосом. — Но это по-обыкновенски, тебе, невежде, не понять. Можешь звать меня Костень, ибо от моего прикосновения все костенеют.

Уплотнившись, Менция оттолкнула противного Костеня подальше, чтобы дать пройти Дженни. Демоны не имеют фиксированной формы и заставить их окостенеть надолго практически невозможно, но для живых существ из плоти и крови Rigor Mortis чрезвычайно опасен.

Затем Менция снова погналась за котом, дивясь тому, что при подобной его прыти Дженни за все время пребывания в Ксанфе так его и не потеряла.

Промчавшись над зарослями истошно верещавшего вереска, она увидела стайку странных, чрезвычайно тощих птиц, сидевших на длинной, равномерно изгибавшейся вверх и вниз лиане. Кот Сэмми рванулся напрямик, но Менция решила проявить осторожность и, хотя опасными птицы не выглядели, на всякий случай с ними поговорить. Стоит отметить, что в Области Безумия многие существа, обычно неразговорчивые по причине неумения говорить, становятся чрезвычайно общительными.

— Вы кто такие? — обратилась она к птицам.

— Мы птицы-минусы, обожаем синусы, — ответили они хором, и демонесса сообразила, что лиана, на которой они сидят, и впрямь имеет форму синусоиды.

— Прошу прощения за невежество, мне следовало бы сразу сообразить, — промолвила Менция, здраво рассудив, что лучше польстить, чем поссориться, — Скажите, а вы или ваша эта… синусоида опасны для обычных людей?

— Нам нет дела до обычных людей, — прочирикала стая. — Нас интересует только умножение.

Менция совсем было собралась поправить умножение на размножение, но сдержалась: никому не нравится, если его тычут клювом в его ошибки.

— А как вы умножаетесь: вызываете аиста вместе с птицами-плюсами?

— Что ты, — загалдели тощие птахи, — если соединить плюс с минусом, выйдет ноль. Мы умножаемся делением.

В следующее мгновение каждая птица расщепилась надвое: они сделались еще более худыми, но зато их стало вдвое больше.

— Умные пташки! — воскликнула Дженни, и минусы с довольным видом принялись чистить перышки. Менция рванула дальше и тут с облегчением увидела, что кота уже гладит старый кентавр.

— Откуда ты, котик? Что у тебя ко мне за дело?

Сотворив для себя струящееся и ниспадающее до лодыжек платье, Менция подошла к нему.

— Кентавр Арнольд, я полагаю?

— Кот, а теперь еще и демонесса! — удивился кентавр, — Смотри, Икабод, вроде мы забрались в самую глубь безумия, но и тут нам буквально за минуту встретились два совершенно нормальных существа.

Только сейчас Менция заметила, что кентавр находится в обществе очень старого человека. Старик открыл блокнот (несколько выскочивших оттуда нот пропели краткую мелодию).

— Один кот обыкновенский, без явных признаков магии, — сказал он, делая пометки в блокноте. — И одна демонесса, обладающая нетипичным здравомыслием.

— У кота есть магический талант, — сказала Менция, — он заключается в способности найти что угодно, кроме своего дома. Он нашел тебя, кентавр Арнольд, и твоего приятеля-пустослова. Что же до меня, по правде сказать, я малость чокнутая, но попадая в Область Безумия, обретаю некоторое здравомыслие. Чего не могу сказать о тебе и о твоем спутнике.

Арнольд заморгал.

— Так ты что, настоящая?

— Вот оно что! — догадалась Менция, пустив в ход здравый смысл. — Ты и твой друг сочли и Сэмми и меня всего лишь бредом, порождением Безумия. Нет, мы самые настоящие, а вот и Дженни идет. Настоящая эльфесса.

— Прошу прощения, мы ошибочно приняли тебя за часть местной фауны, — сказал кентавр. — Да, я Арнольд, а моего друга, архивариуса из Обыкновении, зовут Икабод. Мы здесь изучаем и описываем всяческие порождения и проявления Безумия.

— Рада познакомиться. А я демонесса Менция, худшая половина демонессы Метрии.

Старые глаза осветило воспоминание.

— Как же, помню. Метрия издавна пользовалась дурной славой.

— Теперь она вышла замуж, обзавелась половинкой души и остепенилась. В настоящее время ей приходится выполнять поручение Симург и Доброго Волшебника, чтобы найти возможность привлечь внимание аиста. Лет четыреста назад она ему малость насолила, и теперь он категорически отказывается реагировать на ее послания.

— Могу себе представить, — добродушно фыркнул Арнольд. — Скажи, а ты не имеешь ничего против того, чтобы показать Икабоду свои ноги?

Менция знала, что этот кентавр отнюдь не глуп даже по кентаврским меркам, и хотела заручиться его сотрудничеством. Поэтому она немедленно подняла подол и показала Икабоду прелестные ножки. Глаза старика подернулись поволокой.

Дженни подняла кота.

— Я так понимаю, Сэмми тебе больше не нужен, и мы можем идти?

— Так-то оно так, — хмыкнула Менция, — но путь назад небезопасен. Может быть, выйдем из Области Безумия вместе?

Она опустила подол, и глаза старика через некоторое время обрели обычный вид. Чувствовалось, что он знал толк в женских ножках.

— Похоже, здесь не так уж страшно, — возразила Дженни. — Куда спокойнее, чем в ту пору, когда мне случилось побывать тут с обыкновеном Дагом.

— Я бы никоим образом не счел возможным рекомендовать маленькой девочке перемещаться в одиночестве по столь опасному краю, — заметил Икабод.

— Мне уже восемнадцать, и для эльфессы я совсем даже не маленькая! — обидчиво возразила Дженни.

— Так ты эльфесса! — удивился Икабод. — Надо же, таких эльфов в моем каталоге нет. На руках у тебя по четыре пальца, уши заостренные, и ты, кажется, не связана с вязом.

— Я из Двухлунии, — пояснила Дженни.

— Двухлунии? — переспросил старик. — Вот уж этого в моем каталоге точно нет.

— Двухлуния тоже магическая страна, но другая. Я попала в Ксанф, догоняя кота Сэмми, который нашел здесь перышко из крыла кентавра. Но найти путь домой нам так и не удалось.

— Но ведь ты могла попросить кота найти не дом, а предмет или человека, находящегося неподалеку от дома, — предположил Арнольд.

— Пробовала, ничего не вышло. Видимо, он не может найти ничего близ дома, пока находится в ином мире.

— А если воспользоваться наоборотным деревом, чтобы он не мог найти ничего, кроме дома? — подал голос Икабод.

— Пробовали — и с тем же результатом, — печально промолвила эльфесса. — Он просто не мог найти ничего, совсем ничего.

— Наоборотное дерево способно производить самые неожиданные эффекты, — добавила Менция. — Скажем, при попытке применить его к Источнику Ненависти в Золотой Орде результат получился совершенно неожиданный: вместо того чтобы полюбить друг друга, искупавшиеся смертной ненавистью возненавидели саму воду. То же самое касается и Конпутера: если попробовать наоборотитъ его, то он не станет добрым, а только начнет писать все на своем экране справа налево, отчего его вертуальный мир вконец извертится.

— Весьма проницательное наблюдение, — подтвердил Икабод. — Существовала надежда, что наоборотное дерево позволит воскрешать убитых взглядом василиска, но в результате эксперимента василиск умудрился убить взглядом себя самого. При попытке вывернуть чары, превратившие людей в рыб в Рыбной Реке, рыбы превратились в воду, а вода в рыб.

— Помню, — с улыбкой сказала Менция, — у одного малого был талант заставлять всех вертеться как уж на сковородке. Кто-то сунул ему в карман наоборотную щепку, в надежде что парень завертится сам, но вместо этого при попытке пустить в ход свой талант он оказался в мокрых штанах.

— Так ему и надо, — рассмеялась Дженни.

— Дерево сработало неплохо, — согласился Икабод, — но вовсе не так, как ожидали люди. Видимо, оно едва ли способно помочь Дженни в поисках возможности репатриации.

Мудреное слово «репатриация» Менция слышала впервые, однако, обладая на данный момент основательным здравомыслием, догадалась о его значении и пожала плечами.

— Видать, что так.

Арнольд с задумчивым видом нахмурился: решение интеллектуальных задач являлось одним из любимейших его занятий.

— А как насчет тех волшебных пузырей, в которых сплавляли всякий мусор? Если поймать один из них и направить…

— И это пробовали, — махнула рукой Дженни. — Все без толку.

— Создается впечатление, будто твоего дома больше…— он спохватился и умолк.

— Больше не существует, — решительно закончила за него Дженни. — Да, я поняла это некоторое время назад. Надеюсь только, что с моей семьей все в порядке: даже если наша Роща сгорела, они, наверное, переселились в другое место. Но куда именно, мне отсюда не выяснить.

— А тебе здесь не нравится? — осведомился Арнольд.

— Нравится. Я тут уже шесть лет и вовсе не уверена, что так уж хочу вернуться домой. Мне только хотелось бы…

— Встретить кого-нибудь такого же, как ты, — понимающе заключил Арнольд. — Мне это чувство знакомо, поскольку я единственный кентавр-волшебник во всем Ксанфе. Из-за этого меня изгнали с Острова Кентавров, и у меня нет надежды туда вернуться.

Дженни тут же прониклась к нему теплым сочувствием.

— Или взять меня, единственного напрочь лишенного магии обыкновена в волшебной стране. Хорошо еще, что здесь порой можно увидеть нечто восхитительное.

Менция сообразила, что Арнольд попросил ей показать ножки своему другу для оказания тонизирующего воздействия. А сообразив, проделала это снова, по собственной инициативе.

— А зачем я тебе понадобился? — полюбопытствовал Арнольд.

— Симург поручила моей лучшей половине собрать присяжных для большого судебного процесса. Двое из них обыкновены, и вот…

— Обыкновены? — воскликнул Икабод.

— Даг и Ким, — подтвердила Менция. — Три года назад они побывали здесь, участвуя в игре, и Ким в качестве приза выиграла магический талант. Потом они вернулись в Обыкновению, а теперь значатся в списке. Им необходимо вручить повестки. Суд над Роксаной должен начаться через две недели.

— Это та птица рок, которая высиживает яйцо в Безымянном замке? — уточнил Арнольд. — Что она натворила?

— Похоже, никто этого не знает. Вот соберу всех, кто значится в списке, там, глядишь, все и выяснится.

— Значит, ты хочешь, чтобы я доставил тебя в Обыкновению, и помог найти двух присяжных.

— Именно. Путь к ним мне укажут повестки, но я демонесса и не могу покинуть Ксанф. Вот если бы взять магию с собой…

— А суд устраивает сама Симург?

— Да.

— Значит, дело серьезное, и я должен тебе помочь. Пожалуй, здешние труды по систематизации фауны придется на время отложить.

Тут он приметил крохотное насекомое, голова которого напоминала гротескную театральную маску.

— Икабод, неописанный образец, — воскликнул он. — Это личинка. До сих пор нам попадались только взрослые личины.

— А они опасные? — спросила Менция.

— Взрослые особи бывают опасны. Но лучший способ защититься от личины — сорвать ее.

— А давно вы изучаете здешние диковины? — сменила тему Менция.

— Около двадцати восьми лет, — ответил кентавр. — Удалившись из королевства Ксанф, я заглянул в Обыкновению, взял с собой моего друга Икабода, чьи навыки архивариуса прекрасно дополняют мои познания в области психиатрической археологии, и мы приступили к изучению этой изумительной области. До прошлого года она расширялась.

— Да, во время Безволшебья замыкающие чары исчезли, и это привело к бесконтрольному росту Безумия. Но в прошлом году мы восстановили их, и с тех пор Безумие отступает.

— Ты сумела прекратить экспансию Безумия? — недоверчиво спросил он.

— Ну, не я одна. В первую очередь, конечно, Гари Горгулий, но с моей помощью. Мы посетили Руины…

— Но это просто развалины тысячелетней давности… Как вы могли…

— Двухтысячелетней, — поправила она. — Нам выпало побывать в глубоком прошлом. Но это долгая история.

— Должно быть, — пробормотал Арнольд, ошеломленно качая головой, после чего снова переглянулся с другом.

— Ну что, Ич, ты готов наведаться в Обыкновению?

— В компании с тобой — пожалуйста. А без тебя я там рассыплюсь от старости.

— Кентавр, ты ведь и сам не молод, — сказала Менция Арнольду. — Тебе более ста с четвертью лет. Как вышло, что ты еще не угас?

— Мы размышляли на эту тему. Хоть я и волшебник, мой талант отношения к долголетию не имеет, а Икабод, будучи обыкновеном, и вовсе лишен какой-либо магии. Скорее всего, наша безумная среда обитания оказывает если не омолаживающее, то, по крайней мере, стабилизирующее воздействие. Это поощряет нас к продолжению исследований, не говоря уж о ценности информации.

Менция кивнула.

— Я знаю нескольких обыкновенов, живущих здесь, в Области Безумия, в то время как у себя дома они, скорее всего, уже мертвы. Безумие способно творить безумные чудеса.

— Что ни говори, а это зона самой интенсивной магии во всем Ксанфе, — сказал Арнольд. — Не исключено, что ее воздействие выходит за рамки обычной магии. Так или иначе, хотя причина остается невыясненной, нам с другом это помогает.

— Но если так, можешь ли ты покинуть Область Безумия?

— Мне уже доводилось, и особого вреда я не заметил. Вероятно, я настолько зарядился здешней магией, что создаваемый мною коридор простирается за пределы этой зоны. Иными словами, теперь я генерирую не просто волшебный коридор, а коридор безумной магии, позволяющий нам с Икабодом не стареть, куда бы мы ни направлялись. Конечно, наивно надеяться, что это будет продолжаться вечно, но опробовать свои возможности в Обыкновении было бы любопытно.

— Замечательно! — воскликнула Менция. — Выведем Дженни из Области Безумия и двинемся к перешейку. Правда, путь далек, а времени у нас в обрез.

— А у тебя нет знакомых, которые помогли бы нам добраться туда побыстрее?

— О, я ведь знаю одного невидимого великана, который в прошлом году тоже впадал в Безумие. Если бы удалось его найти…

Сэмми спрыгнул с рук Дженни и рванул сквозь кусты.

— Подожди меня! — закричала эльфесса, порываясь бежать следом.

— Стой! — велела ей демонесса. — Оставайся здесь, я сама догоню его и верну.

Дженни, хоть и не без колебаний, осталась на месте, а Менция полетела вслед за котом. И вовремя, потому что совершенно не привыкший к безумию Сэмми едва не попал в беду.

— Стоять, ать-два! — скомандовало ему какое-то ярко-красное существо с длинными усами и грозными с виду клешнями. — Согласно Уставу, предписано двигаться задом наперед. Задом наперед шагом марш, ать-два!

Пятиться Сэмми не стал, но от растерянности остановился.

— Ты кто такой и почему раскомандовался? — требовательно спросила демонесса.

— Ду-рак, разумеется. Наш брат больше всего любит командовать.

— С этим придется повременить, поскольку я при-ду-рок. — Демонесса приняла устрашающий облик птицы рок И если ты не перестанешь ду-рачитъся, я тебя заклюю самым что ни есть роковым манером.

— Да я что, я так просто…— забормотал ду-рак, торопливо пятясь задом. — Пойду лучше на горе посвищу.

— Успеешь, еще насвищешься, — остановила его Менция. — Скажи лучше, кого тут поблизости следует опасаться.

— Ну, разве что короля Трах-Тибидоха.

— Вот как. А в каком смысле он это… трах?

— В смысле взрывоопасное.

— А чей он король?

— Объявил себя королем тиков, да вроде бы и таков. Тикает и правда громко, тут спору нет.

Менция призадумалась. Тики, особенно некоторые их разновидности, такие как кри-тики или, хуже того, поли-тики, и в обычном Ксанфе пользовались дурной славой, а уж здесь они могли представлять собой еще большую опасность.

— А что он вообще делает?

— Торчит на одном месте, как часовой, тикает да уверяет всех, будто у него есть какой-то там механизм, с помощью которого он когда придет время, устроит нам всем трах-тибидох. Хотя многие считают, что он никой не король и даже не настоящий тик, а просто преображенный безумием гранат.

— Ясно, ду-рак. Ступай свистеть на свою гору.

Разумнее всего, конечно, было бы обогнуть спятившего граната с часовым механизмом, но Сэмми мчался к цели кратчайшим путем, и демонесса, понимая, что коту грозит опасность, устремилась вперед, едва услышала тиканье.

Видимо, ду-рак не ошибся: гранат, сам по себе весьма взрывоопасный, пребывая в Безумии, приобрел свойства политика и сделался вдвойне опасным. Однако Менция знала, как справляться с подобной публикой. Сделав круг, она быстро обнаружила, что искала: куст тухлой яичницы, плоды которой частенько собирают люди, готовясь к концертам плохих артистов или, еще охотнее, к встречам с поли-тиками. Общеизвестно, что при попадании тухлого яйца любой поли-тик едва не взрывается от ярости, ну а если он еще и гранат…

Яйцо Менция метнула без промаха, и гранат, и без того ярко-красный от с трудом сдерживаемой злобы, взорвался. «Трах-тибидох» — прокатилось по джунглям, и на месте опасного тика осталась воронка. Гранат раскидал осколки, но демонессе они, разумеется, не причинили никакого вреда.

Сэмми промчался мимо этой ямы, не обратив на нее внимания, но очень скоро остановился возле другой, огромной и удивительно напоминавшей по форме отпечаток чудовищных ягодиц. Менция мигом поняла, что кот привел ее к сидящему на земле невидимому великану. О том же свидетельствовала и вонь, столь нестерпимая, что демонесса убрала со своего лица нос.

— Великан Джетро, привет. Узнаешь меня? Я демонесса Менция, мы познакомились в прошлом году.

— Помню, как не помнить, — сказал великан. — Но неужели уже год прошел? Я ведь только-только присел, отдохнул чуток и как раз сейчас собирался встать да пойти прогуляться. Надоела мне эта Область Безумия.

— Я с удовольствием покажу тебе путь наружу, если ты поможешь мне доставить кое-кого к границе Ксанфа.

— Похоже, это честная сделка. Посторонись.

Менция, подхватив кота, отплыла назад. Послышалось грохочущее ворчание: над лесом вздымалось нечто немыслимо огромное. Потом рядом с отпечатком ягодиц появились следы чудовищных стоп. Великан принял демонессу с котом на огромную ладонь и спросил.

— Где твои спутники?

Менция указала направление: чтобы достичь поляны, где дожидались кентавр, эльфесса и обыкновен, ему потребовалось лишь несколько шагов. По приближении великана все дружно зажали носы и позеленели. Демонессе оставалось лишь посоветовать им думать о душистых фиалках.

Огромная ладонь бережно подняла всех спутников в воздух.

— Куда нести? — прогремело из немыслимой выси. Менция взлетела на уровень великанского уха и объяснила дорогу.

В два шага великан достиг границы Безумия, а оказавшись в нормальном Ксанфе, ускорил шаг. Встречный ветер унес вонь, и всем изрядно полегчало.

— Как интересно! — воскликнула Дженни, глядя вниз сквозь невидимую ладонь. — Отсюда Ксанф выглядит как карта.

— Тьфу ты, башка дырявая! — выругала себя Менция. — Совсем забыла опустить тебя и Сэмми, когда мы выбрались за пределы Безумия.

— Не переживай. Я знакома с Ким и Дагом, буду рада с ними повидаться, а Сэмми поможет тебе быстрее их отыскать. Так или иначе, в конечном счете нам всем надо прибыть в одно и то же место, на этот непонятный суд. А постранствовать перед этим совсем даже не помешает.

— Странствующий эльф — это странно.

— Тебе так кажется, потому что мы уже покинули Безумие и ты теряешь здравомыслие. Я бы на твоем месте вернула тело лучшей половине. Знаешь, она мне всегда нравилась, даже в ту пору, когда своими выходками так меня бесила, что едва не превращала из эльфа в беса.

— Вот как? И зачем ты это заставляешь.

— Что делаю?

— Замышляешь, забываешь, забавляешь…

— Может, заявляю?

— Какая разница?

— Добро пожаловать, Метрия.

— Привет, Дженни, рада встретиться с тобой снова. Скажи, что ты собираешься делать теперь, после того как твоя лучшая подруга Нада нашла истинную любовь или, по крайней мере, мужа?

— Ума не приложу. Может быть, мне стоит попросить волшебника Трента превратить для меня кого-нибудь в эльфа, как он сделал это для Глоригардии? Как помесь гоблина с гарпией, она тоже была единственной в своем роде. Помнишь?

— Еще бы, ведь в ходе всей этой истории я и сама оказалась замужем.

— Ты сделала это, чтобы вызволить ее.

— Ну, моя половинка души наделила меня совестью, вот и пришлось…

— Ничего подобного. Ты выручила ее прежде, чем обзавелась половинкой души.

Метрия задумалась.

— А ведь ты права, так оно и было. Наверное, мне просто хотелось узнать, что такое любовь.

Они умолкли, озирая расстилающийся внизу Ксанф и бескрайние воздушные просторы, которые оказались вовсе не пустынными… То здесь, то там высились воздушные замки, мимо них, извиваясь и шипя, пролетали воздушные змеи. Что-то невидимое несколько раз чмокнуло Метрию и Дженни: сначала они растерялись, но потом сообразили, что это посланные кем-то на земле, но случайно не достигшие цели воздушные поцелуи. Будучи в отличие от обычных поцелуев очень легкими, они поднялись высоко в небо, а теперь очень обрадовались возможности выполнить свою миссию. На полях воздушной кукурузы паслись крылатые кентавры.

— А вот и наши знакомые, — сказала Дженни. — Привет, Черион.

Жеребец помахал ей крылом.

— Погоди-ка, — промолвила Метрия, — откуда столько крылатых кентавров, ведь Че и Синтия в замке Ругна? Здесь должны быть только Черион и Чеке.

— О, так ты не знаешь? — удивилась Дженни. — В прошлом году аист принес им еще двойняшек. Вообще-то кентавры не используют аистов, ибо их детеныши тяжеловаты, но…

— Двойняшки?

— Чеси и Чериш. Наверное, когда ты была у них в гостях, малыши спали.

— Может, и так.

Поле воздушной кукурузы осталось позади, и тут Дженни, посмотрев вперед, охнула.

— Никак, грозовая туча!

— О, это не просто туча, а Тучная Королева, — проворчала Метрия, взглянув в указанном направлении. — Когда-то она была обычной демонессой, не вреднее остальных, но потом потучнела, и это испортило ее характер. Она чует любую возможность устроить кому-нибудь пакость и никогда ее не упускает.

— На то она и демонесса.

— Ты ведь не такая.

— Это сейчас, — ответила Метрия, вспомнив вдруг о короле Громдене и Панихиде. Тогда она разрушила королевство силой свой красоты, но, будь она тучной, это бы ей, скорее всего, не удалось. В каком-то смысле озлобленность Тучной Королевы можно было понять.

— Надеюсь, на сей раз она растратит свою злобу впустую, — сказала Дженни. — Великан слишком огромен, чтобы даже самая тучная туча могла ему навредить.

Загрохотал гром, засверкали молнии, очертания невидимого великана обрисовались в поблескивающих потоках стекавшей по его телу воды.

Метрия спустилась вниз, сорвала несколько грибов-дождевиков и раздала спутникам. Они закутались в них и вовсе перестали бояться дождя. Особенно пригодились дождевики, когда великан двинулся, шлепая, как по луже, по озеру Сода-Пробка. Тучная Королева для ливня вытягивала воду из всех водоемов, и потому над озером на них пролился дождь первосортной шипучки. Дженни подставила ладошки, попила и нашла шипучку свежей и вкусной.

Некоторое время великан, как по тропке, плюхал по руслу Сбулочной реки, так что плюшки подлетали к самому небу. Дженни поймала песочную, но выбросила, потому что не любила, когда песок хрустит на зубах, и вскоре ухватила сдобный крендель. Арнольду досталась плюшка шоколадная, Икабоду имбирная. Конечно, они намокли от дождя, но были вполне съедобны. К счастью, вверх подлетали только плюшки, а не полновесные плюхи: те, падая, могли и зашибить.

Тучная Королева ярилась и буйствовала, но великан попросту не обращал на нее внимания. Потом он перешагнул диковинную реку — сверкающую стеклоподобную ленту с торчавшими из нее то здесь, то там белыми металлическими штырями с загогулинами на концах.

— Что это? — спросила Дженни.

— Хрустальная река с Серебряными Ключами, — пояснил Арнольд, как и все кентавры сведущий в географии.

— Могла бы и сама догадаться, — промолвила эльфесса. — Но я еще многого не видела и не знаю. Живу в Ксанфе шесть лет, а он не перестает меня удивлять.

Вскоре впереди показался перешеек.

— Дальше идти не могу, — объявил великан, — у меня уже макушка из магии высовывается. — Он бережно опустил спутников на землю, и тут же с прекращением встречного ветра на них обрушилась волна смрада.

— Спасибо тебе, — через силу проговорила Дженни. — Мы прекрасно прокатились.

— Пожалуйста, — вежливо прогромыхало с небес.

Великан зашагал прочь, и воздух очистился. Правда, росшие вокруг покрытые ртами причудливые растения продолжали отплевываться и чихать.

— Что это такое? — спросила Дженни, — Вроде и не деревья, и не животные.

— Это просто приморские губки, — пояснил Арнольд. — Такие сильные запахи для них пагубны.

Метрия достала диск с именем Ким и, когда тот потянул в нужном направлении, двинулась за ним. Остальные тесной кучкой следовали за ней и вскоре приблизились к Водоразделу, связывавшему и разделявшему Ксанф и Обыкновению. Метрия знала, что большую часть истории Ксанфа мало кто догадывался о его существовании, но после прошлогодней переделки он стал зримо восприниматься как сияющая зона интенсивной, концентрированной магии.

— Нам лучше войти туда взявшись за руки, чтобы после выхода всем попасть в то же время и в то же место, — сказала Метрия.

— Совершенно верно, — подтвердил Арнольд, — мы должны совершить переход как единое целое. Но откуда демонесса может знать такие тонкости?

— Так ведь я помогла его фиксации, — напомнила Метрия. — Именно Водораздел удерживает Безумие и, с другой стороны, препятствует проникновению в Ксанф большинства обыкновенов, не позволяя ордам унылых, лишенных магии существ затопить страну.

— Выходит, он выполняет функцию магического сдерживания как изнутри, так и снаружи. Интересно. Надо будет потолковать об этом поподробнее.

— Как-нибудь потом, — ответила Метрия, не испытывавшая интереса к теоретическим рассуждениям.

— Теперь, когда мы собираемся покинуть Ксанф, — промолвил Арнольд, — я хочу предупредить вас, что зона действия магии будет ограничена узким коридором, центром которого стану я, — он улыбнулся. — Или, если угодно, центавром. Каждый, кто выйдет за пределы генерируемого мною магического пространства, мигом лишится своих магических свойств. Икабоду, конечно, не страшно, он природный обыкновен…

— Который может, неровен час, испустить дух от старости, — заметил архивариус.

— Но внимательнее всех должна быть Метрия. Демонов в Обыкновении не бывает, и она рискует просто исчезнуть. Да и всем остальным рекомендую держаться ко мне поближе. Возможно, — он улыбнулся демонессе, — наш с тобой разговор состоится раньше, чем ожидалось.

— Какая разница? — по привычке буркнула она.

Держась за руки, они прошли Водораздел, ощутив лишь легкое покалывание. Вокруг ничего особенно не изменилось, земля как земля, трава как трава. Но Метрия остро чувствовала, что теперь само ее существование всецело зависит от созданного кентавром магического коридора.

Глава 8 ОБЫКНОВЕНИЯ

Если позволите, я мог бы предложить… — начал Икабод.

— О чем разговор, дружище. В конце концов, это твой край.

— Мне кажется, мы могли бы ускорить поиски, воспользовавшись обыкновенским транспортом. Ты ведь знаешь, — он взглянул на Арнольда, — как таращится на тебя здешний люд. А чар невидимости у нас на сей раз не имеется.

— Прекрасная идея. У тебя, помнится, была какая-то самоходная телега.

— Вот об этом-то я как раз и подумал. Мой грузовичок свезет всю компанию, а если мы поднимем борта, твой конский торс не будет виден и ты не привлечешь к внимания.

— А ведь точно, — сообразила Метрия, — кентавров в Обыкновении нет, и его облик должен вызывать удивление.

— Демоны у нас тут тоже не водятся, — заметил Икабод. — Правда, с обликом у тебя все в порядке, но вот насчет одежды, не в укор тебе будет сказано… слишком уж хорошо все видно.

Метрия тут же превратила свой полупрозрачный наряд в матовый.

— Так сойдет?

— Ну… это не совсем то, что носят сейчас обыкновенки. Согласна ли ты воспользоваться моими указаниями на сей счет?

— Согласна. Но если в ходе «указаний» ты станешь распускать руки, я превращусь в дым, и ты задохнешься.

— Уверен, это был бы восхитительный дым, — улыбнулся архивариус. — Пожалуйста, сотвори цветную блузку и непрозрачную юбку чуть выше колен.

Метрия последовала его совету. Потом она добавила к этому диковинную обыкновенскую обувь на высоком и тонком каблуке, а губы сделала неестественно красными, словно наложила них обыкновенскую помаду.

— Чувствую себя клоуном, — пожаловалась демонесса.

— А выглядишь красивой молодой женщиной, — отозвался Икабод. — Позволь добавить: удивительно привлекательной молодой женщиной.

Метрия, только что собиравшаяся отпустить какую-нибудь колкость, вдруг почувствовала, что язык у нее не поворачивается.Вот те на, а говорят, будто старый обыкновен не обладает никакой магией.

Потом Икабод обернулся к Дженни.

— Не обижайся, я знаю, что ты уже взрослая, но здесь ты могла бы сойти за человеческого ребенка, девочку лет десяти. А значит, и одеться тебе лучше так, как одеваются у нас подростки: в футболку, джинсы и кроссовки… Или нет, не футболку, а свободную рубашку в клеточку. Что такое?

— Это… расцветка… любимая расцветка… которую русалка Мела предпочитает для своих…— не договорив, Дженни снова зашлась в хохоте.

Икабод пребывал в недоумении.

— Похоже, старина, мы слишком долго пребывали в Безумии и отстали от жизни, — сказал Арнольд.

— Наверняка, — подтвердила, отсмеявшись, Дженни. — Я не против клетчатой рубашки, но в отличие от Метрии не могу творить одежду из собственной субстанции.

— Мы еще не совсем покинули магические пределы, — подсказала Метрия. — Попроси Сэмми найти подходящую ботвинью и конфекционию, а я принесу все, что тебе надо. А заодно куртку для Арнольда.

Не успела она договорить, как Сэмми сорвался с места. Дженни на сей раз и не подумала бежать за ним, положившись на Метрию. Да и бежать далеко не пришлось: все нужные растения росли поблизости, а поскольку дело происходило на самой границе Обыкновении, большая часть ботинок и прочей обуви на ботвинье, равно как и готовой одежды на конфекционии, были обыкновенного фасона. Демонесса без труда подобрала для Дженни кроссовки, раздобыла клетчатую рубашку, джинсы и мужскую куртку.

Вернувшись, она превратилась в палатку, чтобы Дженни могла переодеться не на глазах мужчин. Она же не была нимфой, чтобы демонстрировать свою наготу.

Покончив с этим, они продолжили путь в направлении, указываемом диском Ким. Постепенно местность стала меняться, деревья становились незнакомыми и какими-то пожухлыми, словно они стыдились того, что лишены магии. Воздух тоже утрачивал волшебную свежесть.

— Вижу, состояние атмосферы у нас не улучшилось, — сказал, принюхавшись, Икабод. — Загрязнение продолжается. Но так или иначе нам сейчас придется свернуть в сторону от нашего маршрута, чтобы заглянуть ко мне домой. К счастью, это недалеко, и я надеюсь, что нам удастся избежать встреч с местными жителями.

Дорога наводила уныние, и Метрия с удовольствием слетала бы обратно в Ксанф развеяться, но боялась случайно вылететь за пределы магического коридора. Ей не оставалось ничего другого, как следовать вместе с остальными, постепенно привыкая к своему диковинному наряду.

Наконец они добрались до дома Икабода, унылого строения из оштукатуренного дерева, находившегося рядом с широкой мощеной дорогой. Рядом с домом стояло забавное колесное устройство.

Неожиданно со стороны дороги раздался рев, и по ней, изрыгая дым, на бешеной скорости промчалось невиданное чудовище.

— Разве здесь водятся драконы? — испугалась Дженни.

— Это просто автомобиль, — успокоил ее Икабод. — Не бойся, он не свернет с дорожного полотна.

Эльфесса огляделась по сторонам, но ничего похожего на полотно, равно как на холст или рогожу, поблизости не увидела.

— Он имеет в виду покрытие этой широкой дороги, — пояснил Арнольд. — Почему оно, твердое как камень, называется полотном, не понимаю даже я, хотя много лет имею дело с обыкновенами. Здесь в ходу много непонятных терминов.

— Я постою за домом, чтоб меня не заметили, — обратился он к Икабоду Прошу никого далеко от дома не отходить. Хочется верить, что пребывание в Безумии увеличило размеры создаваемой мною магической зоны, но какова она, сейчас мне самому точно не известно.

— Это надо выяснить! — заявила Метрия. — У меня нет желания ненароком вывалиться из магии и исчезнуть. Сделаем так: мы с Дженни медленно отойдем к краю, а как только я начну таять, она втянет меня обратно.

Демонесса, по правде сказать, отчаянно трусила, и проделывать столь рискованный опыт ей вовсе не хотелось. Это было совершенно новое ощущение, ибо в Ксанфе демонам ничего не угрожает, кроме мелких неприятностей. Однако она понимала, что, не зная размеров волшебного коридора, будет на протяжении всего пребывания в Обыкновении подвергаться еще большему риску.

— А я тем временем возьму денег и кое-что в дорогу, — сказал Икабод. Он единственный из всех мог покидать пределы магической зоны, хотя и опасался оставаться без магии надолго: неровен час, старость возьмет свое.

— Средних размеров коридор простирается примерно на пятнадцать шагов передо мной, шагов на семь-восемь за мной и на два шага в обе стороны, — предупредил кентавр.

Метрия прикинула, что они с Дженни находятся примерно в дюжине шагов перед Арнольдом, и с замиранием сердца шагнула вперед. Потом, собрав все мужество, сделала еще шаг.

Двигалась она по направлению к дороге и находилась у самого ее края, когда на пресловутом полотне показался очередной ревущий монстр. На сей раз, однако, чудовище не промчалось мимо, а остановилось прямо перед Метрией и Дженни. Оно пронзительно взвыло, и из его бока высунулась человеческая голова.

— Привет, милашка! Как насчет свидания?

— По-моему, он обращается к тебе, — сказала Дженни.

— Если ваши свидания пахнут так же, как ваш воздух, мне такого не надо, — буркнула демонесса.

— Да ты, я гляжу, бойкая чувиха, — рассмеялась голова. Бок чудовища раскрылся, и оттуда вылез молодой человек.

— Проваливай, малышка, — сказал он Дженни. — А ты, красотка, быстренько чмокни меня в губы.

Метрия наконец сообразила, что чудовище представляло собой всего лишь средство передвижения, вроде волшебного ковра, управлял которым обыкновенный нахальный молодой дуралей. Такие встречались и в Ксанфе, так что Метрия прекрасно знала, как справляться с подобной публикой.

— Ну, если тебе не терпится, иди сюда, — сказала она.

— Ты уверена…— начала было Дженни, но Метрия отмахнулась.

Молодой человек, подойдя вплотную, обнял Метрию за плечи, и в тот миг, когда он приблизил губы к ее тубам, голова демонессы превратилась в ту самую труху, которой она была набита, по утверждению профессора Балломута.

Парень отпрянул.

— Что за…

Из трухи выкатилось глазное яблоко, а тут же сформировавшиеся губы спросили:

— Как поцелуйчик?

— Инопланетянка! — заорал обыкновен и попытался убежать, но Метрия схватила его.

— Не откусить ли ему башку? — задумчиво произнесла она, и куча трухи преобразовалась в голову маленького дракона.

Парень истошно завизжал.

— Спокойствие, только спокойствие! — донеслось из драконьей пасти. — Подумаешь, голову ему откусят: она все равно пустая, и толку от нее никакого.

Обыкновена, однако, этот довод не убедил. Он рванулся с такой силой, что руки Метрии растянулись, словно резинки, вывернулся из ее объятий и вскочил в свое чудище. Оно взревело, выпустило облако дыма и с визгом унеслось прочь.

— По-моему, у этой штуковины несварение, — хихикнула Дженни. — Я уж не говорю о том болване, который сидит внутри.

— Ему просто не стоило связываться с демонессой, — сказала Метрия, возвращая себе обыкновенское обличье.

— Думаю, он теперь нескоро решится подойти и к обычной девушке, — усмехнулась Дженни.

Но в этот миг рядом с ними со скрежетом затормозила еще одна машина, битком набитая молодыми людьми.

— Эй, красотка! Привет, бэби! Как насчет поцелуйчика? — наперебой закричали они.

Сочтя, что такого рода вещи быстро приедаются, Метрия полностью превратилась в дракона и издала грозный рык. На сей раз дверца не открывалась: машина сорвалась с места и исчезла так же быстро, как и появилась.

Теперь можно было продолжить опыт по установлению границ коридора. Однако смелости демонессы хватило лишь еще на пару шагов: с ней ничего не произошло, но идти дальше она не решилась. Во всяком случае, теперь ей было известно, на какое расстояние можно отдаляться от Арнольда, ничем не рискуя.

Тем временем Икабод заправил и загрузил собственную машину.

— Я высовывался из коридора несколько раз, — сказал он Арнольду. — Разница, конечно, ощутима, но, если выходить ненадолго, вполне терпимо. Думаю, ты прав: мы основательно подзарядились магией, и, чтобы рассеять ее, потребуется время. Но тянуть его не стоит: надлежащую миссию должно исполнить без проволочек.

Фраза прозвучала мудрено, а уж при чем тут проволока, Метрия вообще не уразумела, но главное поняла: старик призывает поторопиться. Она не возражала, но сначала хотела кое-что уточнить.

— Я пыталась установить границы волшебного коридора, — сказала она, — но все время сталкивалась с какими-то обыкновенскими идиотами, а потом, признаюсь, смалодушничала. В конце концов, у меня лишь половинка души, а этого, наверное, мало. Но желательно довести дело до конца и установить, что же произойдет, если я попаду в реальную Обыкновению. Может, все не так страшно. Ты можешь вывести меня из магической зоны и вернуть, если…

— Я понял, — любезно промолвил Икабод. — Будь спокойна. Я никогда не допущу, чтобы с особой, обладающей подобными аксессуарами, случилось что-то дурное.

Мудреное обыкновенское словечко Метрии было не знакомо, но она решила, что старик имеет в виду ее ноги.

Итак, она пошла за ним вокруг дома, в то время как Дженни осталась рядом с Арнольдом. Кентавр не двигался, ибо понимал важность точного определения размеров создаваемого вокруг него островка магии.

— По сравнению с прошлым разом коридор стал заметно вместительнее, — промолвил Икабод. — Удлинился футов на десять. Видишь отметку на задней двери, граница проходит примерно здесь.

— Значит, я попробую переступить ее, — сказала Метрия. — Ты не против того, чтобы подержать меня за руку?

— Что ты, прелестная особа! Я сочту это за честь.

— Спасибо.

Польщенная Метрия одарила его самой очаровательной улыбкой, собралась с духом и сделала шаг веред.

На нее обрушился ужас. Все закружилось вихрем, она лишилась какого-либо представления о происходящем, чувствуя лишь, что рассеивается во всех направлениях и теряет сознание.

Спустя мгновение, как ей показалось длившееся годы, она обнаружила себя распластавшейся вокруг Икабода во всех направлениях и серьезно деформированной.

— Что… как? — пролепетала она.

— Ты как, пришла в себя? — спросил Икабод.

— Сейчас приду, — ответила она, втягивая в себя деформированную субстанцию и заново формируя тело.

— Что со мной случилось? — снова, уже внятно спросила она, восстановив облик и собравшись с мыслями.

— Ты превратилась в смерч, и я, хоть и понял, что для тебя это смерть, ничего не мог поделать, ведь ты развоплотилась в ветер. Правда, мною была предпринята попытка затолкать тебя обратно своим телом, но я боялся, как бы окончательно тебя не разрушить. Я заорал, и, к счастью, Арнольд сразу понял, что происходит. Он сделал шаг в нашу сторону. Ты снова оказалась в зоне магии и смогла регенерировать.

— А что за смерч? — поинтересовалась она.

— Порой поток воздуха скручивается в круглую воронку с низким давлением в центре, из чего она втягивает пыль. Во время ураганов смерчи бывают столь сильны, что могут оказаться опасными и для крупных существ. Для тебя же это было смертельно опасно, ибо данный атмосферный феномен неустойчив и может развеяться без следа за несколько секунд. Теперь ясно, что высовываться из коридора тебе нельзя ни в коем случае.

— Выходит, Икабод, ты меня спас, — промолвила она, сообразив, почему оказалась чуть ли не обернутой вокруг старого обыкновена. Пытаясь втянуть ее обратно, он вступил в воздушный круговорот, а когда магия вернулась, этот вихрь уплотнился вокруг него.

— Спасибо! — искренне поблагодарила демонесса и, придав своей голове наилучшую форму, а лицу наибольшее очарование, крепко поцеловала его в губы.

Вид у него сделался такой, будто он вот-вот лишится чувств: старик обмяк, так что ей пришлось его поддержать. Однако глаза его сияли, и на лице блуждала счастливая улыбка.

— Спасибо ТЕБЕ, — выдохнул он. — Но, пожалуйста, не могла бы ты…

— Все что хочешь, друг, — заверила Метрия.

— Верни свою одежду.

Надо же, в смятении она совершенно позабыла о такой мелочи. Демонесса поспешно восстановила туфли, юбку и блузку (именно в таком порядке), после чего Икабод малость пришел в себя. Может, он и был старцем, но на женскую красоту (и наготу) реагировал весьма остро.

— Ну, мы разрешили давно назревший вопрос, — сказал Икабод.

— Благодаря смелости Метрии.

— Смелости, — фыркнула демонесса. — Скорее любопытству: мне хотелось узнать, что будет, если я покину коридор. Ясно, что лучше этого не делать.

— Смелость каждый понимает по-своему, — заявил Арнольд.

— Хм… может, и мне попробовать, — сказала Дженни. — Особой отваги у меня нет, но ведь я скорее превращусь в обыкновенную девочку, а не в пыльный вихрь.

— Почему бы и нет, — отозвался Икабод. — Иди сюда.

На глазах Метрии Дженни, прижимая к себе кота, ступила за уже обозначенный предел магической зоны. Она не исчезла, не завихрилась ветром, не рассыпалась в пыль: просто стала обыкновенной обыкновенской девочкой.

— Ой, у меня по пять пальцев! — воскликнула она.

— Да, и ушки круглые, — подтвердил Икабод. — Ты стала огорчительно обычной.

— Уф!

Дженни быстро отступила назад, но потом передумала и снова вышла за черту.

— Вопрос сводился к тому, могу ли я полноценно существовать в Обыкновении, — пояснила она, — Похоже, могу. Это приятное открытие.

— Не совсем полноценно, — возразил Икабод.

— А в чем проблема?

— В том, что за пределами коридора обыкновены не поймут ни единого твоего слова. Ты говоришь на волшебном языке Ксанфа, которым там пользуются все человекоподобные существа. Но в Обыкновении он будет звучать как тарабарщина, да и обыкновенское наречие ты воспримешь точно так же.

— Значит, при выходе из магии мне лучше помалкивать.

— Вот именно. Для Метрии, которая не может покинуть коридор, или для Арнольда, носящего его с собой, это вопрос второстепенный, но тебе следует быть осторожной.

— Лучше мне вообще не выходить без крайней нужды, — заключила Дженни.

— Полностью согласен. И то же самое относится к твоему коту.

— Пожалуй, мне лучше взять его на поводок, — промолвила Дженни, подумав. — Ему это не понравится, но я не хочу, чтобы он безнадежно затерялся в Обыкновении.

— Разумная мера предосторожности.

Она вернулась в магическую зону, и ушки ее вновь заострились, а пятые пальцы на руках исчезли, как и не было. Опыт показал, что магия Двухлунии в Обыкновении не действовала, точно так же как и магия Ксанфа.

— Теперь мы можем продолжить путь, — деловито сказал Икабод. — Поскольку адрес неизвестен, нам придется положиться на диск. Пора в дорогу.

— Пора, — поддержала его Метрия.

Икабод поставил позади грузовика ящик, с помощью которого Арнольд забрался в кузов. Высокие борта скрыли его ноги и конское тело, так что он выглядел обычным немолодым мужчиной. Дженни тоже забралась туда, но Метрию Икабод остановил.

— Я должен попросить тебя сесть со мной впереди, чтобы ты указывала дорогу.

— Ой, верно.

Она посмотрела, как он забрался в отгороженный передний отсек машины, а потом уселась рядом с ним.

Дальше пошли сплошные чудеса. Старик взял маленький ключик, вставил его в скважину перед собой и повернул. Никакая дверца не раскрылась, зато раздался драконий рев, да такой близкий, что, казалось, чудовище совсем рядом. Метрия от неожиданности превратилась в дым, но, к счастью, вовремя спохватилась и не вылетела из машины.

— Что это? — спросила она, уплотняясь. Икабод посмотрел на нее затуманенными глазами.

— Это заработал мотор. Ничего страшного. Но, если не возражаешь, твоя одежда…

О! Об этой детали она все время забывала, но ведь все мелочи в голове не удержишь. Тем более когда превращаешься в ветер или дым и остаешься вовсе без головы.

Она заново сформировала обыкновенский гардероб.

— Понимаешь, — пояснил Икабод, — лично я против твоего естественного облика ничего не имею, напротив, нахожу его очень привлекательным. Но вот управлять машиной, когда ты находишься рядом в столь экстраординарном виде, мне, боюсь, будет затруднительно. Как любому мужчине на моем месте.

Словечко «экстраординарный» поначалу ее насторожило, но она сообразила, что ничего дурного Икабод не имел в виду. По всей видимости, «экстраординарный» — это не более чем один из бытующих среди ученых синонимов слова «голый», в котором, само собой, нет ничего неприличного. Равно как и в голом виде.

Доставая повестку Ким, демонесса подумала, что ей крупно повезло: она запросто могла потерять ее, когда выходила из коридора. Но все обошлось: она подняла диск, ощутила тягу и указала Икабоду, куда ехать.

Икабод потянулся рукой к ее коленке. Она с любопытством проследила за его движением, но рука остановилась раньше, опустившись на шарик, венчавший торчащую из пола палку. Архивариус, видимо исполняя какой-то ритуал, подергал за эту палку, потом вдавил ногами педали на полу.

Машина, вихляя, двинулась вперед. Метрию тряхнуло, но она удержалась и обернулась посмотреть, как дела у парочки позади. С ними все было нормально: видимо, Арнольду уже случалось кататься на таком устройстве и он заранее объяснил Дженни, чего можно ожидать. С тех пор как выяснилось, что каждый из них единственный в своем роде, кентавр-волшебник и эльфесса из Двухлунии прониклись друг к другу глубокой симпатией.

— Эй, — окликнул Метрию Икабод.

Она, совершив головой полный круг, повернулась к нему.

— Да?

— Ты только что повернула голову на сто восемьдесят градусов. А потом и вовсе на триста шестьдесят.

— Ну и что?

— У людей так не принято.

Она вздохнула: все-таки до чего неуклюже устроены эти смертные.

— Ты хочешь сказать, чтобы я больше так не делала?

— Такого рода телодвижения могут привлечь к нам излишнее внимание, которого в нашем положении следует категорически избегать.

Метрия уже приспособилась к его ученой манере выражаться и сразу поняла, что это значит: да, вертеть головой по кругу не следует.

— Все-таки скучное место эта Обыкновения.

— Кто бы спорил, — отозвался Икабод, играя с торчавшим перед ним колесом. Машина вырвалась на дорогу, свернула в указанном Метрией направлении и набрала вполне приличную, не ниже чем у волшебного ковра, скорость.

— Как получается, что эта штуковина тебя слушается? — полюбопытствовала Метрия. — Ты ведь ей слова не сказал.

Икабод улыбнулся:

— Это было бы что-то новенькое: научить демонессу водить машину.

— А почему бы и нет?

Икабод задумался.

— И правда, почему бы и нет. Хорошо, Метрия. Я заставляю грузовик ехать, куда мне надо, не словесными командами, а движениями рук и ног. Ключ приводит в действие мотор, а рычаги соединяют его с колесами. А вот это колесо, — он показал на руль, — позволяет мне направить машину в требуемом направлении.

— Здорово! Я вижу, эта твоя машина совсем ничего не соображает.

— Абсолютно. Я должен постоянно направлять ее, иначе она заедет неизвестно куда.

Польщенный вниманием Икабод пустился в объяснения по поводу столь туманных материй, как устройство тормозной системы, сцепление, рулевая колонка, карданный вал и сигнал поворота. Метрия, как ни странно, слушала внимательно, стараясь во все вникать. Оказалось, что Обыкновения вовсе не так скучна, как думалось поначалу, с этаким устройством можно было бы здорово позабавиться. И не исключено, что ей еще выпадет такой случай.

Диск в Обыкновении действовал так же, как и в Ксанфе, видимо, Симург нашла способ обойти обыкновенские ограничения на магические эффекты. Однако Икабод неожиданно направил машину не в ту сторону, куда тянула повестка.

— Мы отклоняемся от курса, — сообщила ему Метрия.

— Ничего не поделаешь, здесь транспортная развязка, — туманно пояснил архивариус.

Демонесса не видела, чтобы поблизости кто-то что-то развязывал, но спорить не стала. Во-первых, ее предупредили насчет местных чудных словечек, а во-вторых, Икабоду виднее.

— Не беспокойся, — заверил он, — сворачивая на следующем перекрестке, и опять не в том направлении, мы попадем куда нужно.

Похоже, в Обыкновении не было возможности двигаться прямо к цели, приближаться к ней следовало сложными зигзагами. Они продолжали движение, и Метрия, присматриваясь к действиям Икабода, училась управлять машиной и вполглаза озирала унылый ландшафт.

Они проезжали мимо однообразных блочных строений, полей, иногда маленьких рощ. Помимо них по обе стороны дороги неслись и другие машины; демонесса без пояснений поняла, что едущие в одном направлении должны придерживаться одной стороны. Иначе неизбежно страшное столкновение.

Наконец тяга диска усилилась.

— Мы приближаемся, — сказала Метрия.

— Отлично. Впереди городок Сквиданк. Сколько лет Ким?

— Если народ в Обыкновении стареет с той же быстротой, что и в Ксанфе, то должно быть девятнадцать.

— Ага, возраст как раз для колледжа. Наверное, она учится в местном муниципальном колледже.

— В местном коллаже? Они что, склеивают всякие штуковины, чтобы получилась картинка?

— В каком-то смысле, — улыбнулся Икабод. — Коллаж — это вид изобразительного искусства, а в колледже пытаются чему-то научить молодежь. Что тоже искусство, и весьма непростое.

Вскоре они подкатили к комплексу больших застекленных зданий, между которыми сновало множество молодых людей и девушек с книгами под мышкой. Некоторые валялись на травке, причем иные из них не были избыточно обременены одеждой.

— На них надето меньше, чем на мне, — надула губки Метрия, указывая на загорающих девушек.

— Их эксгибиционизм простителен, поскольку они не обладают столь поразительными аксессуарами, как ты, и, стало быть, не создают своим экстерьером почву для эротического вуайеризма.

— Что? — Из всего этого Метрии было знакомо только слово «аксессуары», но и насчет него отсутствовала уверенность в том, что в первый раз оно было понято правильно.

— Скажу проще: у них не такие обалденные фигуры. Если ты покажешься на виду полуодетой, уличное движение будет нарушено, а студенты повыбегают из аудиторий. Профессорам это не понравится.

Метрия вздохнула: что за публика эти профессора, она знала по опыту общения с Балломутом, и желания ссориться с ними у нее не было. Демонесса подозревала, что профессор — он и в Обыкновении профессор.

— Надеюсь, она живет на первом этаже, — промолвил архивариус, останавливая грузовик на ближайшей к зданию общежития парковочной площадке.

— А какая разница?

— Иначе мы не попадем к ней, не выйдя за рамки коридора.

— Арнольду придется пойти с нами.

— Кентавру? В общежитие? Лучше уж тебе заявиться туда нагой!

Сначала Метрия не поняла, почему ей следует соваться в обыкновенский дом, обернувшись нагой, но потом сообразила, что, во-первых, Икабод имел в виду вовсе не змею с человеческой головой, а во-вторых, просто хотел таким образом сказать, что появление кентавра вызовет здесь переполох. И при всей своей странной манере выражаться, старый обыкновен был прав. Мало того, что при виде Арнольда все здешние спятят от изумления, так ведь еще и эти лестничные пролеты и ступеньки — Метрия могла их видеть сквозь огромные стеклянные окна — совсем не для конских копыт. Лучше ему оставаться в грузовике.

Но из этого следовало, что подняться к Ким смогут только Дженни или Икабод. Но Дженни не сможет ни сказать, ни понять ни слова.

— Сходи за ней, — сказала Метрия Икабоду.

— Не могу. В силу бытующих здесь архаичных правил, мужчин в женский спальный корпус не пускают.

Метрия запомнила еще одно хитрое словечко. Насколько она поняла, «архаичный» должно было означать то же самое, что «идиотский».

Она и Икабод вышли из кабины и подошли к кузову. Голова и плечи Арнольда возвышались над высокими бортами.

— Приехали? — спросил кентавр.

— Приехать-то приехали, но у нас проблема.

Пока Икабод с Арнольдом обсуждали ситуацию, к машине приблизилась группа студентов.

— Тевирп, аклокук, — произнес один из них, обращаясь к Метрии.

— Это что, обыкновенский язык?

— Он самый. Парень сказал «Привет, куколка». Если он вступит в коридор, его речь сделается понятной.

— Если он вступит в коридор, я приобрету драконью морду и откушу ему башку.

— Проявления экстремизма и радикализма не в наших интересах.

— А как же мне отвадить этот кусок драконьего дерьма?

— Я сам этим займусь, — сказал Икабод и, повернувшись к юноше, спросил: — Вы, кажется, что-то хотели от моей замужней дочери?

— Тьфу, блин, — парень сплюнул, — такая красотка, а мало того, что уже замуж выскочила, так еще и таскается повсюду со старым козлом-папашей.

В мгновение ока вся компания удалилась.

— Смех, да и только, — фыркнул Икабод.

— Ой! — пискнула проходившая мимо девушка. — У вас что там, в машине, лошадь?

Метрия поняла, что девица усмотрела сквозь щели между планками борта пятнистый Арнольдов бок.

— Не совсем, — сказала она.

— Но я же вижу шкуру. Это пони, да?

— Нашла пони, — провозгласил из кузова Арнольд. — Это мой бок. Хочешь взглянуть?

Метрия от удивления разинула рот, но не нашла что сказать.

— Еще как! — вскликнула студентка, подскакивая от возбуждения. Глаза Икабода заблестели, поскольку грудь девушки под тонкой футболкой с каждым прыжком совершала соблазнительные колебания.

— Ну что ж, я вам кое-что покажу, но сначала попрошу об одном одолжении.

— Сколько угодно.

— В этом корпусе живет девушка, с которой нам надо поговорить. Но мужчин туда не пускают. Не будете ли вы любезны передать ей сообщение?

— Пожалуйста, — кивнула студентка, силясь понять, какое отношение может иметь конский круп к разговаривающему с ней солидному мужчине.

— Ее зовут Ким. Вручите ее этот изумрудный диск и попросите, чтобы вышла к нам.

Он кивнул Метрии. Ей нелегко было на это решиться, но, понимая, что кентавр нашел наилучший выход, она отдала диск.

— Это изумруд? — удивилась девушка. — Но он же черный.

— Почернел от времени, — уклончиво ответил Арнольд.

— А почему ты не можешь за ней сбегать? — спросила студентка Метрию. — Ты-то ведь явно не мужчина.

— Я… я…— Демонесса не знала, что сказать.

— У бедняжки дефект речи, страшное заикание, — нашелся кентавр. — Не надо ее смущать.

— Конечно, конечно. Я мигом.

Девушка умчалась.

— А что, если она присвоит диск? — озабоченно спросила Метрия.

— Повестка Симург может достаться только адресату. Девице даже в голову не придет отнести ее куда-то еще, — пояснил Арнольд.

— Откуда ты знаешь?

— Я кентавр.

Ну конечно, кентавры всегда все знают. Обычно их самоуверенность Метрию раздражала, но сейчас досады не было, поскольку Арнольд ее успокоил.

Очень скоро из корпуса выбежала Ким. Одета она была в том же стиле, что и Метрия, и по сравнению с той угловатой девочкой-подростком, которая участвовала в игре, стала более женственной.

— Метрия! — воскликнула она на бегу, узнав демонессу. — Какими судьбами?

— Как получилось, что я ее понимаю на таком расстоянии? — спросила демонесса кентавра.

— Я развернулся к ней лицом и сдвинулся на полшага вперед, — пояснил тот. — Она уже в коридоре.

Подбежав к демонессе, Ким заключила ее в объятия.

— Чертовски рада тебя видеть! Но как ты попала в реальный мир?

— А ты не слышала о волшебном коридоре кентавра?

— Слышала, но это же давняя история. Ой! — Она заметила Арнольда. — Ты тот самый… А я думала… думала, ты давным-давно…

— Слухи о моей смерти были сильно преувеличены, — промолвил кентавр, протягивая Ким руку.

— Мы отправляемся в Ксанф, — заявила Метрия. — Я доставила тебе повестку, и ты должна будешь вернуться с нами.

— Но я не могу, — возразила Ким. — У меня занятия, домашние задания, обязательства…

— Их придется отложить, — заявил Арнольд. — От повестки Симург отказываться нельзя.

— От повестки Симург? — Ким уставилась на черный кружок. — Я сразу почувствовала: в этом медальоне есть что-то особенное. Но попасть в Ксанф я могу только через игру, а для этого у меня нет времени.

— Даже в летние каникулы? — спросил Икабод.

— Ну… еще ведь и Даг, — промолвила она, покраснев. Метрия к этому отнеслась с полным пониманием: у нее самой по похожим причинам в свое время исчезали невесть куда не то что каникулы, а целые семестры.

— А что Даг, Даг тоже отправляется в Ксанф, — сказала она. — У меня и для него повестка имеется.

Все возражения Ким мигом испарились.

— Скажу соседке по комнате, чтобы прикрыла меня, — промолвила она и умчалась.

Тем временем вернулась девушка, передававшая жетон.

— Насчет лошади…— начала она.

— Залезай в кузов, — пригласил Арнольд.

— А это разумно? — просил Икабод.

— Уговор дороже магии.

Архивариус откинул задний борт и, когда девица забралась в кузов, закрыл его снова.

Наступила тишина, потом послышался слабый возглас.

— Ну ничего себе! Вы что, взаправдашний?..

— Самый взаправдашний, — заверил ее Арнольд. — Только прошу никому об этом ни слова. Могут возникнуть всякие шероховатости, а я слишком стар, чтобы их сглаживать.

— Прибедняется, — усмехнулся Икабод. — Второго такого мастера по сглаживанию шероховатостей не сыщешь. В Области Безумия он уговорил позировать множество экземпляров тамошней фауны, пока я делал зарисовки.

— А ты… ты кто? — несколько придя в себя, спросила девушка у Дженни.

— Дженни, эльфесса. Про меня тоже лучше молчать, для сглаживания шероховатостей я слишком молода.

Ким вышла из здания с сумкой.

— Тут материалы по курсовой. Может, удастся выкроить для нее время.

Девушка вылезла из кузова с совершенно ошарашенным видом.

— Спасибо, Джо, — сказала ей Ким.

— Нет проблем, Ким, — откликнулась та, удаляясь нетвердым шагом.

— А если разболтает? — спросила Метрия.

— А кто ей поверит? — засмеялась Ким. — Поехали за Дагом!

На сей раз в кабину села Ким, она знала, где найти Дага, а поскольку ножки ее были на виду, как и у Метрии, Икабод возражать не стал.

— Ну и физиономия была у той девицы, — фыркнула Метрия. — Бедняжка ожидала увидеть коня и человека, а увидела кентавра.

— Она увидела то, что ожидала: и конь, и человек числятся в моих предках, — строго произнес Арнольд.

— Но поначалу чуть не шлепнулась в обморок, — усмехнулась Дженни. — Мне это понятно, я сама была поражена, впервые увидев Чеке. Поначалу я даже списала все это на плохое зрение и по-настоящему поняла, что вижу, лишь когда Чеке дала мне очки.

— Да, крылья у кентавра и впрямь смотрятся необычно, — согласился Арнольд. — Пока сей биологический вид не размножился и не занял свою нишу, это будет проблемой для аликентавров.

— Для кого?

— Для крылатых кентавров. Раз им предстоит утвердиться как биологическому виду, они должны получить видовое название. Поскольку крылатого единорога именуют аликорном, их следует именовать аликентаврами.

— Или, для краткости, алия, — заявила Метрия, страшно довольная тем, что в кои-то веки не перепутала слова. — А проблема-то в чем?

— Этому гибридному роду будет не так-то просто продолжиться, — сказал Арнольд, — Чеке появилась на свет в результате связи между обычным кентавром и гиппогрифом, а происхождение Чериона до сих пор остается загадкой. Весь их вид составляет потомство этой парочки, но, чтобы сделать его жизнеспособным, требуется приток свежей крови. Можно, конечно, попробовать прибегнуть к магии Источника Любви, но обычные кентавры очень осторожны в таких вопросах, поскольку радеют о чистоте расы и не одобряют скрещивания. Вот почему перспективы алии не слишком обнадеживают.

— А вот и нет, — возразила Метрия. Дженни с Арнольдом воззрились на нее.

— Ты знаешь что-то неизвестное мне? — спросил старый кентавр, будучи уверен в обратном.

— Конечно. Волшебник Трент прошел омоложение и теперь превращает всех во всех не хуже, чем когда был королем. Одну девушку, Синтию, он сделал кентаврицей еще семьдесят пять лет назад, а теперь она тоже омолодилась и, надо думать, скоро они с Че составят прекрасную пару. Вот тебе и свежая кровь. Но раз Трент сделал это единожды, он может сделать и дважды, и трижды, и сколько надо. Может превращать в алию людей, кентавров, кого угодно. Лучше, конечно, кентавров: они близки к алии по телосложению, и им остается только научиться летать. Что не станет проблемой, учитывая природную сообразительность кентавров как вида и общую для всех крылатых особей способность облегчать и облегчаться. Им даже не придется пачкать руки о столь презираемые ими разнообразные магические таланты.

— Устами младенца…— задумчиво пробормотал Арнольд.

— Я не младенец! — надулась Метрия. — И где ты видел у меня усы?

— Он сказал не «усами», а «устами», — поправила Дженни.

— О! Это драматично.

— Как?

— Энергично, эстетично, патетично…

— Может, поэтично?

— Не важно! — сказал Арнольд, опередив Метрию. Дженни рассмеялась, и демонессе не осталось ничего другого, как рассмеяться вместе с ней.

Вскоре грузовичок остановился возле спального корпуса, с виду такого же, как предыдущий с единственной разницей: толклись вокруг него главным образом юноши. Выйдя из кабины, Ким остановилась под хорошо известным ей окошком, вложила в рот два пальца и оглушительно свистнула.

В окошке мигом появилась голова.

— Сейчас спущусь, — крикнул Даг, помахав рукой.

— А я-то думала, в Обыкновении нет никакой магии, — заметила Метрия.

— Женщины повсюду оказывают на мужчин магическое воздействие, — откликнулся Арнольд.

Вскоре Даг вышел из здания, и Ким подвела его к машине. С тех пор как Метрия видела его в последний раз, он повзрослел, раздался в плечах и стал выглядеть еще симпатичнее.

— У демонессы Метрии для тебя кое-что есть, — сказала ему Ким.

— Спасибо, с тех пор как у меня есть ты, мне ничего не нужно, — галантно отозвался парень.

Ким счастливо улыбнулась.

— Это не то, что ты подумал. Он принесла тебе повестку.

— Что? — переспросил Даг.

— Повестку для участия в судебном абсцессе, — пояснила Метрия.

— В чем?

— Регрессе, прогрессе, эксцессе…

— Процессе?

— Не важно! — хором произнесли Дженни, Метрия и Ким.

— Но разве в Ксанфе устраивают суды?

— Еще как устраивают, — заверил юношу Арнольд. — Печальным прецедентом такого рода является процесс над Скриппи Скелли.

Даг взглянул на Ким, и та, будучи лучше его подкована в истории Ксанфа, утвердительно кивнула.

— Было дело. Скриппи Скелли — это ходячая скелетица, жена скелета Косто. Ее судили за то, что она напортачила с доставкой дурного сна троллю Тристану, который не стал есть маленькую девочку.

— Но это небось было невесть когда, — отозвался Даг. — И вообще, тролли не должны есть детей, а дурные сны следует посылать…

Ким прервала эту речь тем, что наклонила его голову и поцеловала Дага в губы.

— Приятно видеть, когда все под контролем, — одобрительно пробормотала Метрия. — Она научилась с ним управляться.

— У женщин такое умение в крови, — промолвил Арнольд.

— Бери берилл, — сказала Метрия, вручая Дагу диск.

— Но я не могу вот так взять да и отправиться в Ксанф, — запротестовал юноша. — Мне еще курсовую писать…

— А вот я отправляюсь, — заявила Ким.

— Подожди, я договорюсь, чтоб меня прикрыли, — бросил он и поспешно скрылся в здании.

— От учебы мозги сохнут, — доверительно сказала Ким Метрии, и та понимающе кивнула.

Вскоре Даг появился снова, и Метрия от половинки души порадовалась тому, что самая сложная часть задания была выполнена. Остальные адресаты, какие бы с ними ни возникли затруднения, по крайней мере находились в Ксанфе.

Глава 9 ДЕМОНЕССА ЗА РУЛЕМ

Ким и Даг забрались в кузов, чтобы поболтать с Дженни, а Метрия снова заняла место рядом с Икабодом. Они поехали к дому Ким, поскольку девушка категорически отказывалась отправляться в Ксанф без своей собаки Грезы. Некоторое время ехали молча.

— А старикан пялится на твои коленки, — ехидно заметила Менция.

— Значит, есть на что посмотреть, — парировала Метрия.

— А я их ему первая показала.

— Могла бы и трусики показать.

— Ну уж нет. Во-первых, это могло бы вконец выбить его из колеи, а во-вторых, быть истолковано как нарушение Взрослой Тайны.

— Да ему уже сто лет!

— И он снова впал в детство.

Метрия поняла, что тут ее худшая половина, пожалуй, попала в точку.

— Хорошо, что, когда я забыла об одежде, на мне не было трусиков, — пробормотала она.

— Даю пенни за твои мысли, — сказал Икабод.

— Обыкновенские монеты в Ксанфё не ценятся.

— Понимаю. Просто ты ушла в себя, и мне стало любопытно, что творится в твоей очаровательной головке.

— Я разговаривала со своей худшей половиной Менцией, и она сказала, что ты таращишься на мои колени.

— Что я и готов всецело подтвердить под присягой. Меня еще с отрочества привлекали женские конечности как символ женственного начала.

— Конец как символ начала?

— Ну, я использовал метафору.

— Что?

— Параллель, аналогию, соответствие, сродство, близость…

— Синекдоху?

— Точнее, метонимию, — буркнул он, а потом, подумав, спросил: — Но ты-то откуда знаешь этот термин?

— Понятия не имею. Многие мудреные словечки срываются у меня с языка сами собой.

— Ты интересное существо, — отметил Икабод. — Конечно, все сверхъестественные существа по-своему интересны, но ты необычна даже для демонессы. Как полагаешь, что послужило причиной твоих… э… затруднений с использованием слов?

— Когда я была совсем новой, на меня ненароком наступил Сфинкс, а такое не проходит даром даже для демонической субстанции. Личность моя подверглась расщеплению, и я стала заговариваться.

— А, стало быть, ты бываешь то Метрией, то Менцией.

— И еще бедной сироткой.

На сиденье появилась одетая в лохмотья малютка.

— А у других демонов бывает расщепление личности?

Для крошки-побирушки вопрос был слишком сложен, так что демонессе пришлось снова стать Метрией.

— Нет. Мы все можем принимать любое обличье, но под ним всегда пребывает один и тот же злой дух. Я, пожалуй, единственная, в ком реально сосуществуют не только обличья, но и личности. Становясь сироткой, я должна вести себя как лицо, непричастное к Заговору Взрослых, в образе Менции делаюсь малость чокнутой, хотя в Области Безумия именно Менция проявляет наибольшее здравомыслие, а будучи Метрией — начинаю заговариваться.

— Изумительно! В Обыкновении феномен расщепления личности тоже известен и, как правило, является последствием полученной в детстве психологической травмы. Например, сексуального насилия.

— Ну, должна сказать, что пребывание под пятой у погрузившегося в разгадывание собственных загадок Сфинкса имеет мало общего с сексом, но зато уж это насилие так насилие.

Икабод рассмеялся.

— Вот видишь, все дело в том, что эта травма была нанесена тебе в детстве. Будучи взрослой, полностью сформировавшейся личностью, ты пережила бы эту неприятность без столь далеко идущих последствий.

— Выходит, что со смертными, и даже с обыкновенами, случается то же самое, что произошло со мной.

— Именно так. У психологов на сей счет бытуют разные мнения, единой позиции тут не выработано, но многие считают расщепление личности способом справиться с последствиями детской травмы. А возможно, психологическое потрясение от самого акта насилия, словно удар молота, дробит личность на несколько фрагментов, каждый из которых впоследствии пытается исцелиться сам, формируя отдельную личность. Правда, такая личность практически не бывает полноценной, ибо обломок не может полностью соответствовать единому целому. Так обстоит дело у людей, но твой пример показывает, что различия между людьми и демонами меньше, чем можно было бы подумать. Это объясняет твои проблемы с лексиконом: видимо, твоя совокупная память обладает полным набором слов, но конкретная личность не всегда может в нужное время извлечь оттуда именно то, что нужно.

— Похоже на правду. Именно это меня и заводит.

— Может, изводит?

— Неважно. Можно, я тебя потусую?

— Что сделаешь?

— Порисую, потанцую, побалую…

— Может, поцелуешь?

— Вот именно! — Метрия чмокнула его в правое ухо. — Благодаря тебе я хотя бы знаю, что со мной происходит. И что я такая не одна.

Грузовик вильнул и выровнялся не сразу. А когда выровнялся, Икабод глубоко вздохнул и сказал:

— Я рад, что смог быть тебе полезен. Но если ты снова задумаешь меня поцеловать, не делай этого, когда я за рулем.

— Извини.

— Не извиняйся, мне было очень приятно. Просто будь осторожна. Для человека моих лет отвлекаться, да так сильно, когда он ведет машину, очень опасно.

— Я постараюсь, — сокрушенно пообещала она.

— А эта твоя альтернативная личность, Менция, — ты правда с ней беседуешь?

— А что, нельзя?

— Обычно та или иная личность доминирует и прямых бесед они не ведут.

— Ну, в общем, как правило, главная я. Она совсем отделилась, когда меня угораздило обзавестись половинкой души и влюбиться. Она моя бездушная половинка и потому существует в соответствии с исконно демоническими понятиями. Бедная сиротинушка довольствуется половинкой моей половинки, так что у нее как у личности имеется четвертинка души. Но Менцию разбирает любопытство, каково это — быть полуодушевленной. Поэтому она остается при мне и иногда выступает на первый план. Хочешь с ней поговорить?

— Нет. Мне другое интересно: о чем вы говорите друг с другом, если у вас общий жизненный опыт и одинаковые познания.

— Опыт-то общий, но одно и то же мы толкуем по-разному.

— И все же о чем таком вы говорите?

— Чаще всего о любви. Она вообще не понимает, что это такое.

— Мало кто способен понять, что такое любовь, не испытав ее. А можно послушать такой разговор?

— Почему бы и нет, — подала голос Менция. — Совершенно очевидно, что только крайняя степень идиотизма способна сделать некогда нормальную демонессу любящей, способной к самопожертвованию и думающей лишь о том, как несколько раз на дню осчастливить и довести до блаженного отупения своего неизвестно зачем ей понадобившегося мужа. Она называет это любовью, а я нахожу такую форму существования извращением. Кому какое дело, счастлив или несчастлив какой-то там смертный мужчина. Он вовсе не заслуживает такого внимания.

— Никакого идиотизма в этом нет, — возразила Метрия, — хотя бы потому, что, делая его счастливым, я сама получаю не меньшее удовольствие. Это взаимно: мои желания определяются его желаниями. До того как я влюбилась, моя жизнь была пуста, а теперь она полна смысла, да так, как я даже не ожидала. Любовь дает мне удовлетворение…

— Удовлетворение! Почему бы тебе в таком случае не приковать себя цепью к стене сырой темницы? Ты со своей дурацкой полудушой научилась получать удовольствие от собственных страданий.

— То, что ты по невежеству считаешь страданиями, для меня истинное наслаждение.

— Ты упиваешься своим унижением.

— Не будь у тебя в голове все перевернуто, ты поняла бы, что яобретаю наивысшее блаженство.

— Это в твоей башке все вверх тормашками, а я верна своей демонической природе.

— Картина ясна, — промолвил Икабод. — Личность без души не в состоянии постичь, что это такое, а личность, не познавшая любви, не видит в ней никакого смысла.

— Верно, — сказала Метрия. — Я ведь и сама обзавелась половинкой души из любопытства и ради забавы. Именно любопытство заставило меня зайти так далеко, что я вышла замуж, не подозревая, разумеется, чем это может обернуться.

— Помнится, Арнольд рассказывал мне об одной одушевленной демонессе, когда-то в прошлом вышедшей замуж за одного из королей Ксанфа. Но, когда ей доставили младенца, душа перешла к нему, а она вновь обрела чисто демоническую природу и исчезла с ужасающим шумом. Не случится ли с тобой нечто подобное?

— Да, эта история приключилась с моей подругой Дарой, которая вышла замуж за тогдашнего короля Хамфри — нынче он служит Добрым Волшебником. Ее душу получил их сын Дафри. Она действительно исчезла, но впоследствии вернулась к Хамфри, потому что одушевленное состояние нравится ей больше, чем бездушное. Души у нее, правда, все равно нет, так что ей приходится изображать ее наличие. Но я, если мне доставят младенца, от души не откажусь, а отдам ему половинку своей половинки. Она будет расти вместе с ним и, надеюсь, вырастет до полного размера.

— Ты великодушна, Метрия.

— Нет, с всего лишь половинкой души я малодушна, но все-таки не бездушна.

— А ведь знаешь, встретив тебя или Менцию там, в Области Безумия, я поначалу подумал, что ты кто-то вроде нимфы, такая же пустышка.

Она пожала плечами.

— Это можно понять. До замужества я и сама не придавала внутреннему содержанию никакого значения.

За разговорами они подъехали к дому Ким. Родителей ее дома не оказалась, так что девушка оставила им записку, чтобы они не подумали, будто собаку украли, забрала Грезу и, спустившись вниз, снова влезла в кузов. Греза обрадовалась, увидев старых знакомых по игре Дженни и кота Сэмми, а Метрия задумалась: как такая старая собака смогла протянуть в Обыкновении так долго. Если все дело в том, что в прошлое пребывание в Ксанфе она подзарядилась магией, нынешняя поездка должна пойти ей на пользу.

Некоторое время они ехали молча. Потом Икабод сказал:

— Мы с Арнольдом по возвращении вернемся к нашим исследованиям в Области Безумия. Но мне хотелось бы узнать, кто твой следующий адресат.

— Пока даже не знаю. Я должна препроводить Дага с Ким в Безымянный замок, а на это уйдет время, потому как на сей раз великана там не будет, а летать они не умеют. Видимо, мне придется выбрать извилистый маршрут и собирать адресатов по дороге. А начать разумнее всего с самого трудного.

— И кто же это?

Демонесса заглянула в мешок.

— Кентаврица Чена. Я никогда о ней не слышала.

— Спроси Арнольда. Он сам кентавр и вдобавок эрудит.

Разуплотнившись, Метрия просочилась в кузов, но оказалось, что Арнольд тоже не слышал ни о какой Чене. Видимо, она появилась на свет, когда он уже начал вести жизнь отшельника. Демонесса вернулась в кабину, уплотнилась и вздохнула.

— Увы, он ее тоже не знает.

— Тогда ты права: найти ее будет нелегко, — Икабод покачал головой. — Давненько мне не приходилось так долго сидеть за рулем, я начинаю уставать. Что ни говори, а годы свое берут. Пожалуй, когда все это кончится, мне стоит сдать свои водительские права. В Обыкновении от меня уже толку мало, так что остаток жизни лучше провести со стариной Арнольдом в Ксанфе.

— Я могу сесть за руль, — сказала Метрия. — Я все запомнила, за что дергать, на что нажимать.

Он рассмеялся, но потом заговорил серьезно:

— Чудно, конечно, но я тебе верю. Ты способная ученица, и, возможно, лучше было бы положиться на твою сноровку и реакцию, чем на мои убывающие силы.

— Ну так позволь мне…— с жаром попросила она.

— Ну как это может быть — демонесса за рулем? Несерьезно!

Он осекся, ибо юбка ее укоротилась, поднявшись едва ли не до линии трусиков.

— Я сяду тебе на колени, — заявила Метрия, лишив тем самым Икабода какой-либо способности к сопротивлению.

Она перелетела к нему на колени, устроилась так, чтобы удобно было дотягиваться до рычагов, свела к минимуму свой вес и взяла управление на себя.

Сперва Метрия робела, но скоро обрела уверенность. Машина подчинялась каждому повороту руля или нажатию на педаль; ощущение было такое, словно ты катаешься на послушном единороге. Только ни один уважающий себя единорог не позволил бы на себе кататься, а грузовичок, похоже, не имел ничего против.

Уже в тусклых обыкновенских сумерках они подкатили к дому Икабода.

— Ночью ехать небезопасно, так что заночуем у меня, — сказал старый архивариус. — Если разместить Арнольда надлежащим образом — а я об этом позабочусь, — у нас все будет в порядке.

Метрия подвела грузовичок к самому дому, но тут он закашлялся, дернулся и умолк.

— Ой! — горестно воскликнула Метрия. — Я убила его!

— Это моя вина, надо было напомнить тебе насчет сцепления. Мотор заглох.

— Оглох? Но все-таки не умер?

— Можно сказать и так. Оглох и, как слышишь, онемел, но это временно. Не переживай. Я получил большое удовольствие.

— Тебе понравилось, как я управляла машиной? — спросила польщенная Метрия.

— И это тоже, — сказала старик, когда она вспорхнула с его колен.

Выйдя из кабины, Икабод отвел Арнольда в центральную комнату, с тем чтобы магическая зона покрыла практически весь дом. Сэмми и Греза свернулись в клубочек рядом с ним, по-видимому усмотрев в нем не столько человека, сколько коня. Ким с Дженни проверили холодильник и кладовки, но Икабод, постоянно находившийся в отлучке, еды дома не держал.

— Нет проблем, — сказала Ким, — я закажу пиццу.

— Вы что, едите спицы? — удивилась Метрия.

— Не совсем, — рассмеялся Даг. — Но интересно не это. Смотри, сейчас Ким покажет тебе кое-что из обыкновенской магии.

И Ким показала: она взяла штуковину в форме банана, длинный и тонкий хвост которой уходил в стену, поднесла один ее конец ко рту, а другой к уху и заговорила:

— Это «Пицца на дом»? Мне, пожалуйста, две больших с сыром. Диктую адрес…

Потом она положила банан на место, а в скором времени к дому на большой скорости подкатила машина. Метрия даже испугалась, как бы ей не врезаться в стену, но она с визгом затормозила, и оттуда вылез молодой человек с широкой плоской коробкой. Отдав коробку Дагу, он получил взамен несколько зеленых бумажек и укатил так же быстро, как прикатил.

Вернувшись с коробкой в дом, Даг открыл ее. В ней находились два большущих плоских пирога, поверхность которых несколько походила на обращенную к Ксанфу сторону луны.

Пироги разделили на пять ломтей, по ломтю на едока.

— Вот сыр так сыр, настоящая моццарелла, — заметил Даг, забавлявшийся со своим ломтиком, подвесив его на растягивающейся ниточке из сыра и подбрасывая, как игрушку, которую одни обыкновены называют «раскидаем», а другие «йо-йо».

— Так это монстрелла? — Метрия покачала головой. Все сходилось. Монстрелла, весьма опасное чудовище, клеилась к своим жертвам, обмазывая их липкой массой, а потом пожирала. Масса была похожей, но до сих пор демонесса и подумать не могла, что обыкновены питаются такими монстрами. Как им вообще удалось добыть это чудище?

Метрия в еде не нуждалась, а потому от нечего делать стала осматривать дом.

— Что тут? — просила она, откидывая занавеску, за которой, в конце комнаты побольше, находилась совсем крохотная каморка.

— Душевая, — пояснил Даг.

— Вы храните здесь души? — удивилась демонесса.

— И не думаем.

— Значит, кого-то душите?

— Ничего подобного, просто принимаем душ. Иными словами, моемся. Хочешь, примем вместе?

От попытки понять, какое отношение может иметь умывание к душам, Метрия отказалась, ее предупреждали насчет странностей обыкновенной терминологии. Удивительно было не то, кто, что и как называл, а то, что Ким вдруг ни с того ни с сего наградила Дага пинком.

— Ты чего? Я просто хотел ей показать…

— Сама покажу…

Она встала, закрыла дверь большой комнаты, чтобы никто не мог их увидеть, и повернула на стенке тесной каморки две ручки. Сверху полились дождевые струи.

— Устрани одежду и забирайся внутрь, — сказала Ким. Метрия так и сделала. Каково же было ее удивление, когда она ощутила на обнаженной коже теплую воду.

— Горячий дождик! — воскликнула она. — Вижу, у вас с магией не так уж плохо.

— Стараемся, — рассмеялась Ким. — Ты поплещись, а когда надоест, просто поверни эти ручки. Дождик прекратится.

— Странно это. Но приятно.

— Я бы сказала, душевно, — с улыбкой промолвила Ким и удалилась.

Метрия наслаждалась от души. Она обратилась в дым, прикинувшись висевшей под потолком тучкой, и, пропуская сквозь себя струи, бормотала:

— Извини-подвинься, Тучная Королева, куда тебе с твоим холодным дождем до моего горячего.

Потом она стала принимать различные формы, радуясь тому, как, отскакивают от нее во все стороны брызги, затем превратилась в горшок и наполнилась водой. Ну и забава!

Натешившись вдоволь, она повернула ручки, и горячий дождь прекратился. Метрия разуплотнилась, чтобы стекла вся вода, вернула себе прежний облик, включая обыкновенную одежду и обувь, после чего вернулась в столовую.

— Обыкновения не такая уж и унылая, — заявила она. — Пожалуй, я могла бы ее полюбить.

— А Обыкновения, несомненно, полюбила бы тебя, — Даг.

Икабод кивнул в знак согласия. Ким отвела глаза, поскольку в настоящий момент голень Дага находилась вне пределов досягаемости ее ноги. Метрия сообразила, что она держит его на невидимой растягивающейся ниточке, похожей на липкую полоску сыра монстреллы. И это правильно: мужчину надо держать на поводке, но с короткого поводка он непременно сорвется.

Покончив с едой, все последовали примеру Метрии и ополоснулись. Арнольд, правда, в душевой не помещался, и ему пришлось помыть отдельно сначала переднюю часть, а потом заднюю. Даг помог ему, усердно поливая кентавра из пожарного шланга.

Тем временем Ким продемонстрировала еще один образчик обыкновенной магии — ящик с движущимися картинками. Сами картинки были яркими и правдоподобными, как на магическом Гобелене, но показывал ящик по большей части битвы, драки и любовные сцены. Метрия покраснела, увидев, как женщины в ящике без зазрения совести показывают свои трусики. Стоило ли после этого удивляться тому, что большинство обыкновенских мужчин — неотесанные дубины.

В положенное время все уложили маты и тюфяки поближе к Арнольду и улеглись спать, а не нуждавшаяся во сне Метрия осталась смотреть волшебный ящик. Он показал ей историю из жизни какого-то далекого края, жители которого внешне отличались от местных обыкновенов, носили другое платье, но потрошили друг друга со столь же неуемной энергией. Потом пошла история о молодом человеке, влюбившемся в девушку, потерявшем ее, а потом нашедшем. Это заставило демонессу вспомнить о Велено, и ей очень захотелось оказаться дома, чтобы немедленно его осчастливить. Ведь именно в этом заключался смысл существования мужа.

Она смотрела все передачи подряд, до тех пор пока не проснулись ее спутники.

— Ты что, всю ночь телевизор не выключала? — удивилась Ким. — Устала, наверное?

— Нет, это было здорово. Забавно как гипнотыква. Интересно, нельзя ли завести такую штуковину и у нас в Ксанфе?

— Может быть, Конпутер сумел бы это устроить, — со смехом отозвалась Ким.

Дженни тем временем отправилась в душевую, откуда вдруг донесся ее испуганный возглас.

— Что случилось? — окликнула ее Ким.

— Что-то неладное с магией.

— Не может быть, — заявила Ким. — Кабинка находится внутри коридора, Арнольд там же где был вчера. Метрия вчера мылась, и с ней все в порядке.

— Наверное, я ошиблась, — согласилась Дженни, — померещилось спросонья.

Ким, как и подобает настоящей женщине, тут же изменила свое мнение.

Они посмотрели на Метрию. Та осторожно подошла к кабинке, отодвинула занавеску и, протянув руку, ощутила покалывание. Затем рука онемела и растворилась в кружении ветра. Дженни протиснулась внутрь мимо нее — при этом уши ее округлились и на руках появились пятые пальцы — и, соприкоснувшись телом с вихрем, постаралась вытеснить его из кабины. Как только воздушная круговерть оказалась в магических пределах, рука стала нормальной демонической субстанцией, и Метрия втянула ее в себя. С чувством облегчения, ибо так она ощущала себя неполной, Дженни вышла наружу и восстановила эльфийское обличье.

Вся троица обменялась взглядами.

— Коридор сужается, — сказала Ким, озвучив общие мысли.

— Эй, девчонки, о чем секретничаете? — спросил, приблизившись, Даг.

Они молчали, не желая сеять тревогу.

— Выкладывайте, я же вижу что вы не в себе.

— Магия выветривается, — без обиняков заявила Ким.

— Тьфу, магия. Я уж боялся, что тает наша с тобой вечная любовь.

— Вот дубина! Волшебный коридор сужается!

Молодой человек мигом сделался серьезным.

— Насколько?

— В душевой магии уже нет.

Даг быстро произвел мысленный подсчет.

— Похоже, убывание составило около пятидесяти процентов. Вопрос в том, происходило ли оно постепенно, с того момента как Арнольд покинул Ксанф, или это случилось как обвал, именно сейчас. Нам лучше надеяться на равномерное ослабление: тогда есть шанс добраться до Ксанфа прежде, чем коридор исчезнет совсем.

— Верно, — согласилась Ким.

Арнольд с Икабодом еще спали, и сейчас, со стороны, было отчетливо видно, что они очень стары. Не исключено, что ослабление магии сказалось не только на ширине коридора, но и на их облике.

— Прежде чем их будить, давайте сами все подготовим, — предложил Даг. — Мы с Ким займемся грузовиком. Интересно, как там с горючим?

— Если верить волшебному циферблату, осталась еще половина бака, — ответила Метрия, и Даг посмотрел на нее с немалым удивлением.

— Дженни с Метрией следует держаться поближе к Арнольду, — предложила Ким. — Старикам может потребоваться моральная поддержка.

Девушка проявила деликатность. На самом деле Дженни не следовало удаляться от кентавра для сохранения своей эльфийской природы, а Метрия, сделав лишний шаг, и вовсе рисковала исчезнуть.

Обыкновен с обыкновенкой сноровисто загрузили грузовик, откинули задний борт и подставили ящик, чтобы Арнольд мог забраться в кузов.

— О'кей, нам пора, — хмуро промолвил Даг.

Дженни разбудила Арнольда, а Даг — Икабода. Проснулись оба с трудом, выглядели вяло и озирались по сторонам, словно одурманенные.

— Этого мы и опасались, — пробормотала Ким. — Состояние их здоровья напрямую зависит от магии.

— Арнольд, мы поможем тебе подняться, — промолвил Даг обычным тоном, словно причин для беспокойства не было.

Вчетвером им удалось кое-как поставить кентавра на ноги, вывести его во двор, с трудом запихнуть в кузов и уложить головой к кабине, куда забралась Метрия: на столь близком расстоянии магия пока действовала исправно.

Оглянувшись, они увидели Икабода, нетвердой походкой ковылявшего неизвестно куда. Догнав старика, Ким обняла его за талию и подвела к машине.

— За руль ему в таком состоянии нельзя, — категорически заявил Даг. — Посадим в кузов, к Арнольду.

Ким кивнула, и их совместными усилиями архивариус присоединился к кентавру.

— А кто поведет машину? — спросила Ким.

— А какое у этого драндулета переключение скоростей? — задал вопрос Даг.

— Ручное, — ответила Метрия.

— В таком случае я пас, — огорченно произнесла Ким, — Мне случалось иметь дело только с автоматическим.

— Мне тоже, — отозвался Даг, — но, видимо, придется осваивать эту допотопную премудрость на ходу. Времени нет.

— Я могу повести этот грузовик, — заявила Метрия. Обыкновены воззрились на нее так, словно она свалилась с луны.

— Ты же демонесса!

— Догадываюсь. Но Икабод научил меня управлять машиной, и, между прочим, вчера к его дому вас доставила именно я.

— Это сумасшествие, но времени терять нельзя, — промолвил Даг. — Нам неизвестно, как быстро иссякает магия. Может быть, если рядом с ней будет сидеть водитель с правами…

— Я, — поспешно вызвалась Ким, — меня не будут отвлекать ее ноги.

— Хорошая мысль, — не стал спорить Даг. — Поехали.

— Пристегнись ремнем безопасности, — сказала Ким, усаживаясь рядом с занявшей водительское место Метрией.

— Зачем? Никакой ремень меня не удержит.

— Нам ни к чему привлекать внимание дорожной полиции.

Ким застегнула на ней ремень, а Метрия повернула ключ зажигания и выжала сцепление. Она понимала, что должна делать все правильно, ибо авария будет чревата для них длительной задержкой, которая может стать фатальной.

— Тормоз! — напомнила Ким. Метрия сняла машину с ручника.

— Дорога впереди свободна, — подсказала обыкновенка, и демонесса плавно вывела грузовик на пресловутое полотно. У нее получилось: машина слушалась руля, как и вчера.

— Держись правой стороны, — сказала Ким.

— А ведь точно, иначе можно столкнуться с едущими навстречу. — Метрия поняла, что без подсказок Ким ей пришлось бы нелегко. Управление машиной она, возможно, и освоила, но не могла сказать того же насчет диковинных обыкновенских правил и обычаев.

Ким развернула карту и принялась высматривать по ней путь. Метрия и не подозревала, что это может потребоваться: Икабод хорошо знал дорогу и ни в какие карты не заглядывал.

— Осторожно, — внезапно сказала девушка. — Видишь, как вихляет вон та машина: наверняка в ней пьяный водитель.

— Что такое «пьяный»?

— Он выпил большое количество жидкости, от которой обыкновены впадают в безумие. За рулем такое обыкновены очень опасны, — Ким оглянулась. — Надеюсь, Дженни нас не слышит, не хотелось бы ее пугать.

— Что может знать эльфесса из Двухлунии о пьяных водителях?

— Ладно, не в том суть. Постарайся оторваться от этого идиота.

Оторваться от него на существенное расстояние Метрии не позволила интенсивность движения, однако она, следуя совету Ким, пыталась удерживать между ним и собой дистанцию.

Потом машины остановились, и какая-то девочка стала переходить дорогу. Однако остановились не все: управляемая пьяным машина выскочила из своего ряда и помчалась прямо на переход.

— Черт!! — воскликнула Ким. — Так я и знала. Носятся с этими пьяницами как с писаной торбой, а они…

Послышался пронзительный крик. Еще одна девочка, выскочив на дорогу, оттолкнула первую в сторону, но в следующее мгновение сама была сбита машиной пьяницы.

Метрии пришлось остановиться, чтобы не столкнуться с той машиной или не наехать на девочек. Одна из них неподвижно лежала у обочины, другая отчаянно кричала.

— Господи, нам нельзя останавливаться, — воскликнула Ким. — Если нас застукают, это станет концом для тебя, Арнольда, а может быть, и для Дженни с Икабодом. Надо сматываться!

Тем временам на дороге, оглушительно завывая, появилась машина с красным крестом. Подобрав девочек, она умчалась прочь.

— Проклятые пьянчуги, — простонала Ким. — Их нужно держать в тюрьме до конца дней!

Из другой завывающей машины — уже без красного креста — вышел обыкновенский демон в синем облачении.

— Вы видели, как все случилось? — спросил он Метрию, бросив взгляд на ее ноги.

— Этот пьяный водитель мчался прямо на маленькую девочку. Девочка побольше столкнула ее с дороги, но попала под колеса сама.

— Молчи, — шепнула Ким. — Мы не можем впутываться в это дело.

Но синий демон уже задал следующий вопрос:

— С чего вы взяли, что водитель был пьян?

Взгляд его при этом скользнул по ее случайно расстегнувшейся и практически обнажившей грудь блузке.

— Он вихлял по дороге из стороны в сторону.

Демон кивнул.

— Ваши права, пожалуйста.

— Мои что?

— Вот мои, — Ким сунула демону под нос маленькую книжечку.

Он раскрыл ее, кивнул и, сделав какие-то пометки, вернул владелице.

— Вас вызовут повесткой в суд в качестве свидетельницы, — произнес он. — Всего доброго, леди.

Демон бросил последний взгляд на прелести Метрии и с явным сожалением удалился.

— Повестка теперь придет на мой адрес, — сказала Ким. — Хорошо, что он не потребовал у тебя удостоверение личности и не заглянул в кузов.

— Думаю, я со своей ролью справилась, — отозвалась Метрия, юбка которой удлинилась, а блузка застегнулась. — У меня имеется кое-какой опыт по части одурманивания мужчин. Похоже, в определенном отношении они одинаковы, что в Ксанфе, что в Обыкновении.

Ким посмотрела на нее с одобрением.

— Да, этот тип магии везде действует одинаково, если у женщины соответствующие способности. Я думала, у этого типа глаза из орбит вылезут. Странно, что он не стал просить тебя о встрече.

— Мы ведь и так с ним встретились.

— Нет, о встрече наедине. О свидании с поцелуями, хватанием руками за всякие твои выпуклости и всем прочим.

— А что, это было бы забавно.

— Метрия, ты ведь замужем.

— Ты права, — согласилась демонесса, представив себе физиономию малого в синем, когда она растворилась бы в его объятиях в дым. — И замужем, и волшебный коридор покинуть не могу.

— Вот именно. Надо убираться отсюда поскорее. Мы теряем время, а магия улетучивается.

Наконец движение восстановилось, и скорость его возрастала прямо пропорционально удалению от машин синих демонов. Теперь они быстро двигались к Ксанфу.

Однако, как оказалось, магия таяла слишком быстро: Метрия ощутила это по онемевшим пальцам ног, находившимся от Арнольда дальше всего. Она посмотрела вниз и почувствовала почти смертельный холод.

— Ким, у меня исчезли пальцы ног!

— Должно быть, они уже за пределами магической зоны, — воскликнула девушка и принялась стучать в заднее окошко кабины.

— Пододвинь Арнольда поближе! — крикнула она, когда в нем показалось лицо Дага. — У Метрии исчезли пальцы ног!

Сзади послышалась возня, и чувствительность ног восстановилась. Но, увы, ненадолго. Скоро демонесса снова ощутила пощипывание, а там и онемение.

— Я лишусь ног и не смогу нажимать на волшебные командные педали, — в ужасе промолвила она.

— Главное, не останавливаться, — откликнулась Ким. — Управлением придется заняться мне. Но ты должна будешь показать мне, как на этом допотопном драндулете переключаются скорости.

— Займи мое место, — сказала Метрия.

— Чтобы поменяться местами, нам придется остановить машину.

— Зачем? Садись мне на колени — и сквозь меня на сиденье.

— Ах да, я забыла, что ты можешь разуплотниться.

Ким перелезла на колени Метрии и провалилась сквозь нее, так что теперь Метрия оказалась у нее на коленях. Потом демонесса соскользнула на соседнее сиденье, но тут же выругалась, снова ощутив покалывание.

— Коридор сужается, — сказала Ким.

— Может, мне перебраться в кузов?

— Не стоит их беспокоить. Ты можешь превратиться в шар или что-нибудь такое и устроиться у меня на коленях?

— Конечно, — Метрия обернулась маленьким дракончиком и свернулась на коленях у обыкновенки.

Однако у той вскоре возникли проблемы с управлением.

— Впереди светофор, что мне делать?

Метрия тихонько ущипнула ее ногу лапкой с убранными коготками.

— Нажми на педаль, вот ту.

Потом она обернула хвост вокруг запястья Ким и, не покидая магической зоны, переместила ее ладонь на рукоять коробки передач.

Совместными усилиями они сделали, что требовалось.

— Ума не приложу, как раньше люди ездили на таких тарантасах, — вздохнула Ким. — Сплошное мучение. Она посмотрела вперед и застонала: — О нет, только не это!

— Что случилось?

— Там, на дороге, банда панков. Они тормозят машины и вымогают у водителей деньги, а как с девушками обходятся… у меня слов нет. Настоящие чудовища.

О, чудовища! С чудовищами Метрия обращаться умела.

— Можешь сделать, чтобы они подошли поближе?

— По мне, так лучше бы оказаться от них подальше. Но ты права, надо подпустить их сюда.

Она остановила машину, опустила окно, и к ним вихляющей походкой направился молодой парень, похожий на помесь измельчавшего огра с больным троллем.

— Ну, цыпочка, и что у тебя для меня найдется?

— Для таких козлов у меня ничего нет!

— Да ты, похоже, не знаешь, что эта наша дорога, и с куколками вроде тебя мы обходимся по-свойски.

— А мне плевать на тебя, вонючка.

— Ишь расхрабрилась. Вытряхивай деньжата, не то вытащим из кабины и…

— Моему зверьку это не понравится.

— А твоему зверьку мы пасть порвем и…

Он потянулся, чтобы схватить Ким за ворот блузки, и, не закончив фразы, взвыл, ибо его рука оказалась в драконьей пасти.

— Отпусти! — заорал парень.

— А ты меня пропусти. Я же предупреждала тебя насчет зверька.

Он попытался вырвать руку, но Метрия посильнее сжала челюсти и выпустила из ноздрей пламя. Панк заорал еще пуще.

— Заткнись, — сказала ему Ким. — Шум раздражает моего зверька, а он у меня нервный.

Панк наконец рассмотрел, кто ухватил его за руку, и едва не взвыл еще громче. Но, вспомнив предупреждение, ограничился тем, что сглотнул.

— Давай сюда твой кошелек и можешь проваливать, — сказала Ким.

— Черта с два.

Метрия выдохнула чуть побольше огня, слегка подпалив его руку.

Парень залез свободной рукой в карман и вытащил кошелек, набитый деньгами, отобранными у других водителей.

— Теперь вали отсюда, — велела Ким. — И советую тебе не рассказывать приятелям об этом маленьком происшествии.

Метрия разжала челюсти и выпустила его руку.

— Тут у этой девки дракон! — заорал тут же парень. — Чертов дракон, огнем дышит и все такое! Кошелек у меня отобрал!

Тем временем Ким с помощью Метрии выжала сцепление и сняла машину с тормоза.

— Они ограбили меня, — орал панк, — эта девка со своим драконом.

Толпа панков приблизилась к машине.

Метрия приняла облик нежнейшего, пушистейшего, милейшего маленького котеночка, являвшего собой кошачий эквивалент крошки-сиротинушки.

— Мяу, — ласково произнесла она, высунув мордочку в окошко.

Вся банда покатилась со смеху.

— Дракон! Ну уморил! Это ж надо так обдолбаться!

— Я его предупреждала, — сказала Ким, когда грузовик набрал скорость, оставив хохочущих панков позади.

— Это правда, — подтвердила Метрия с очаровательной улыбкой.

— Получилось почти забавно.

— Да, из нас вышла отличная команда.

Однако даже недолгая задержка усугубила их проблемы: коридор продолжал укорачиваться и сужаться, так что Метрии пришлось съежиться еще сильнее.

— Далеко еще? — спросила она.

— Не меньше часа. Но ты ведь знаешь, что дорога до Ксанфа не проложена.

Об этом-то Метрия совсем позабыла.

— Но мы не сможем идти пешком. Арнольд и раньше еле ходил, а Икабод…

— Знаю. Придется гнать по бездорожью. Потому что без Арнольда…

Она не договорила, но Метрия и без того знала, что только Арнольд не дает прекрасной полуодушевленной демонессе превратиться во всасывающую пыль воздушную воронку, а потом развеяться в ничто.

Сверившись с картой, Ким свернула с главной дорог на пыльный проселок, но скоро и он стал уходить в сторону от нужного направления. Ей пришлось пустить грузовик прямо по полю.

— Эй, ты что делаешь? — крикнул ей из кузова Даг. — Не дрова везешь!

— Пытаюсь довезти вас до Ксанфа, — откликнулась она.

— Женщина за рулем — это стихийное бедствие, — вздохнул молодой человек.

Через некоторое время удалось выехать на маленькую тропку и повысить скорость, но ненадолго.

— Впереди песок, — сказала, помрачнев, девушка. — Мы рискуем забуксовать.

— Песок, он ведь сладкий, — заметила Метрия.

— Это у вас в Ксанфе весь песок сахарный, а наш не едят. К тому же у нас сейчас главная проблема не в еде, а в быстроте. Если мы не проскочим этот участок быстро, то не проскочим вообще.

— Во всяком случае, некоторые из нас, — подтвердила Метрия, ощутив непривычный для неуязвимого, живущего вечно существа холодящий страх смерти. Стоило ей свесить драконий хвост с коленей Ким, как пощипывание добралось до него; зона магии неуклонно сокращалась. Когда защипало и уши, она превратилась в бедную малютку, ушки которой не торчали так, как у дракона.

Дальнейший путь пролегал по лесистой местности. Грузовик взбрыкивал, словно сердитый единорог, шатался из стороны в сторону и то и дело норовил боднуть какое-нибудь дерево, но Ким всякий раз ухитрялась свернуть в сторону. Наконец лес понял, что девушку ему не остановить, и, оставив тщетные попытки, расступился. Однако радоваться было рано, едва они успели снова набрать приличную скорость, как впереди, на пути к Ксанфу, показалось болото.

— О-хо-хо, — вздохнула Ким. — Я не знаю, насколько тут глубоко. Хоть и боязно, а придется проверить.

Она добавила оборотов и с разгону влетела в трясину. Инерция позволила машине проскочить довольно далеко, но потом скорость упала. К счастью, дно оказалось не слишком вязким и через некоторое время глубина стала уменьшаться. Колеса вращались, мотор натужно ревел, и наконец облепленный ряской и тиной грузовик начал выбираться из болотной жижи. И тут двигатель заглох. Ким чертыхнулась.

— Должно быть, провода замкнуло, — пробормотала она, тщетно пытаясь снова запустить мотор. Увы, эти попытки ни к чему не привели.

Они застряли, и застряли безнадежно.

Глава 10 КНИГА КОРОЛЕЙ

Облом! — пробормотала Ким, осев на сиденье. — Что же теперь? Мы не можем тащить Арнольда по этой грязище. И здесь оставить тоже не можем. А без него…

Бедная малютка, даже будучи всего лишь ребенком, поняла, что не договорила Ким. Без магии Арнольда Икабод, скорее всего, умрет от старости, а она растворится в вихре. Только Ким, Даг и Дженни, пусть в не эльфийском обличье, смогут, может быть, кое-как доплестись до Ксанфа. Но так как сейчас она была ребенком, то задала детский вопрос:

— А мог бы Арнольд выбраться вперед, на сухое место, если бы там не торчал капот грузовика?

— Наверное. Но что бы это дало?

— А могли бы мы толкать его дальше, поместив, например, на санки?

— Пожалуй. Но у нас нет санок.

— А могли бы мы с ним одолеть то нагромождение камней — вон оно, впереди, — если бы сквозь него проходил канал?

— К чему все это? Мы ведь не можем изменить ландшафт.

— Можем.

— О чем ты говоришь?

— О твоем магическом таланте.

Ким с горечью рассмеялась:

— Какой талант, я ведь обыкновенка!

— Тот талант, который ты выиграла.

Ким задумалась.

— А, талант стирания, выигранный мной три года назад. Но он же имеет силу только в игре.

— Нет, он имеет силу в Ксанфе.

— Это одно и то же. Чтобы использовать его, мне сначала надо попасть в Ксанф.

— Необязательно. Магический коридор еще существует.

У Ким отвисла челюсть.

— Надо же! Мне и в голову не приходило попробовать!

— Вот и попробуй.

Ким приложила ладонь к приборной панели, провела ею, и панель исчезла, словно стертый ластиком фрагмент картинки. Сквозь дырку был виден берег. Ким, не веря себе, просунула в отверстие другую руку.

— Дыра! — воскликнула она. — Сработало!

Она совершила обратное движение, стерла стертое, и панель восстановилась.

— Теперь сотри все, что впереди, чтобы можно было вытащить Арнольда на сухое место, — подсказала несчастная сиротинушка.

— Может, у нас и получится, — с надеждой пробормотала Ким. — Магия еще действует. Может быть, мы успеем.

— Должны успеть, — тихо проговорила Метрия.

— Но к этому надо подойти осмотрительно. Я могу стереть грузовик и, может быть, часть местности, но стертое нужно чем-то заменить.

Широкими размашистыми движениями девушка снова стерла переднюю часть грузовика, а потом разгладила ладонью брешь. Ее заполнила некая расплывчатая с виду, но устойчивая субстанция.

— Мазки от стертого, — пояснила Ким. — Вместо того чтобы восстанавливать, я размазала грузовичок, чтобы впереди не было пустоты. Жаль, конечно, машину, но необходимость вынуждает.

— А вот сейчас, — произнесла она, повернувшись кругом и поднося ладонь к задней стенке кабины, — мне следует проявить особую осторожность. Я не хочу заодно стереть и Арнольда.

Ким медленно провела ладонью по задней стенке кабины, и она исчезла. Даг, у ног которого сидели Сэмми и Греза, изумленно вытаращился.

— Что это вы, девчонки, затеяли? Сначала с разгону заскочили в болото, теперь…

— Я пустила в ход свой талант, — ответила Ким. — Грузовичку каюк, у него мотор заглох, так что дальше придется добираться своими силами.

— Арнольд с Икабодом не потянут…

— У нас есть план. Я сотру все, что преграждает нам путь.

— Смотри меня не сотри, — сказал юноша, отступив на шаг. Кентавр и архивариус позади него, видимо, были без сознания.

По губам Ким скользнула улыбка.

— Тебя нельзя, ты понадобишься, чтобы толкать лодку.

— Лодку?

— Кораблик, ялик, ботик, суденышко, лохань, корыто…— начала перечислять бедная малютка, перебравшись поближе к лежащему без чувств кентавру.

— Кончай, малышка. Какую еще лодку?

— Которая появится, когда я сотру все лишнее, — задумчиво произнесла Ким, избавившись от остававшейся части перегородки и занявшись осями да колесами.

— Дженни, ты что-нибудь понимаешь?

— Нет.

— А она, часом, не рехнулась?

— Совсем наоборот, — запротестовала крошка, — она сообразила, что делать.

— Ладно. Тогда объясни мне, тупому, что она делает?

— Стирает все лишнее, чтобы осталась лодка.

Даг прищурился.

— Ага, дошло. Но есть проблема.

— Погоди с проблемой, дай дело сделать, — пробормотала Ким, осторожно стирая все лишнее, но стараясь не повредить кузов.

— Проблема в том, что тебе все не стереть, коридор меньше машины.

— Это не проблема: можно сдвинуть Арнольда к любому краю.

— Но это будет не лодка, а плоская платформа вроде плота. Ким задумалась, потом покачала головой.

— Нет, я смогу путем стирания придать кузову нужную форму, а потом восстановить борта.

Она продемонстрировала только что освоенную технику размытых мазков.

— Может, это и не слишком красиво, но зато действует.

Даг постучал пальцем по только что созданной ею размытой стенке.

— Похоже на уплотненное дерево или металл, — сказал он. — Это достаточно прочное вещество?

— Сама не знаю, я ведь только учусь использовать свой талант. Может, ты это и выяснишь.

— Попробую.

Он изо всех сил пнул стенку ногой и удовлетворенно кивнул.

— Годится. Но как ты собираешься плыть на лодке без воды?

— Сотру часть суши и пророю канал. Глядишь, он заполнится водой из болота.

— Дельная мысль, — кивнул Даг. — Это может сработать. Но от меня здесь решительно никакой пользы. Схожу-ка я на разведку, посмотрю, далеко ли до Ксанфа.

— А как ты узнаешь, что дошел до Ксанфа, не обладая магией?

— Я с ним пойду, — вызвалась Дженни. — Если я изменюсь, значит, мы на месте.

— Идите, — сказала Ким и вернулась к своей работе. Малютка поняла, что девушка боялась потерять время. Если они не доберутся до Ксанфа в кратчайшие сроки, для половины их компании это закончится ужасно.

Когда Дженни и Даг скрылись в лесу, крошка спросила:

— Неужели ты не боишься оставлять своего парня наедине с девушкой?

— Этого парня с этой девушкой — нет. Я знаю Дженни, она была моим спутником. И Дага тоже знаю как облупленного.

Бедная сиротка ответ оценила.

— Как, по-твоему, отсюда до Ксанфа далеко? Есть надежда успеть?

— Придется успеть, другого выхода нет. Согласно моей карте, мы находимся у границы обыкновенской Флориды: в этом мире она территориально совпадает с Ксанфом. Граница примерно в миле отсюда, но опушка магии наверняка простирается наружу, за ее пределы. Так что надежда есть, надо только двигаться.

Говорила она бодро, однако вид имела более чем обеспокоенный.

И снова крошка поняла почему: не все карты точны, и, возможно, они продвинулись не так далеко, как рассчитывали. В столь отчаянных обстоятельствах даже маленькая погрешность могла оказаться роковой.

Кузов постепенно приобретал очертания лодки, однако придать ему нужную форму оказалось делом нелегким. Так, нос у «лодки» был шире кормы, потому что за то время, пока Ким работала, магический коридор стал еще уже.

И тут вернулись Даг с Дженни.

— Мы добрались! — на ходу крикнул Даг. — Ксанф всего в миле впереди, может быть даже ближе.

— Слава богу! — выдохнула Ким, и сиротка увидела, как ее отпускает тщательно сдерживаемое напряжение. Но потом она повернулась к Дагу и с улыбкой, словно у нее и не было никаких сомнений, сказала:

— Конечно, добрались, а как могло быть иначе?

— А еще мы оставили метки на кратчайшем, самом удобном пути. Чтобы ты не стирала попусту деревья и не портила красивые пейзажи.

— Как же я тебя люблю, — пробормотала девушка, и Метрия была поражена искренностью ее слов; за всеми их подтруниваниями, поддразниваниями, обзываниями и даже пинками таилась истинная любовь.

— За дело! — сказала Ким во весь голос. — Нам надо торопиться.

Даг, хлюпая по жиже, обогнул то, что осталось от грузовика.

— Здесь должен быть трос или цепь, — сказал он. — Ага, вот и она, — он вытащил из-под кузова цепь. — Как только появится канал, я прицеплю ее к лодке и потащу.

Ким посмотрела вперед. Кабина с капотом и передними колесами были стерты, так что нос «лодки» упирался в сушу. Девушка провела ладонью над участком земли, и он исчез. Она повторила движение несколько раз, протерев канал нужной ширины, и в него стала поступать вода. Она потянулась дальше, но ничего не вышло: там кончался магический коридор. Она могла стирать, лишь находясь непосредственно перед лодкой.

Даг между тем пытался приладить цепь.

— Дырочку бы, — пробормотал он, и Ким одним пальцем протерла в борту отверстие. Он пропустил туда цепь, а когда попытался завязать ее, девушка снова пришла на помощь: стерла одно звено, подвела к тому месту конец цепи и восстановила стертое. Цепь закрепилась прочно и надежно.

— Это более разносторонний талант, чем мне казалось, — сказал Даг.

— Близкий к уровню волшебницы, — подтвердила малютка. Даг напрягся, потянул за цепь, но лодка не сдвинулась с места.

— Слишком тяжело нагружена, — констатировала Ким, — давай помогу.

— Знаешь, — усмехнулся Даг, — а тебя, пожалуй, можно и полюбить. Если постараться.

— Не болтай, а тяни, — с улыбкой отозвалась Ким.

Но лодка не сдвинулась ни теперь, ни даже после того как к ним присоединилась Дженни. Создавалось впечатление, будто ее что-то удерживает.

— Я помогу, — вызвалась сиротка и, разуплотнившись, проникла сквозь лодку к ее дну. Выяснив, что движению препятствуют сучки и коряги, она, благо находилась прямо под Арнольдом, сгладила все шероховатости, а потом налипла на днище лодки, как пленка, и сделалась скользкой. Да такой, что рывок за цепь легко выволок лодку из короткого канала на сушу. Оказалось, что можно обойтись без воды; благодаря скользкой демонической субстанции лодка двигалась по суше, как сани по снегу. Остальные, не задавая вопросов, тянули изо всех сил, так что скоро странной формы обломки грузовика остались далеко позади. Возможно, спустя годы обыкновены обнаружат их и будут гадать, что же такое могло случиться с машиной и как могли бесследно исчезнуть ее части. Но правды им все равно не узнать.

Следуя проложенному Дагом маршруту, они тащили лодку сквозь сгущавшийся лес. Со временем, однако, продвижение стало замедляться, поскольку «бурлаки» устали, да и Метрия вновь начала ощущать опасное покалывание. Она сделала пленку совсем тонкой, однако понимала, что рано или поздно ей придется просочиться в кузов и прижаться вплотную к Арнольду. Но как тогда тащить лодку?

Потом пощипывание прекратилось. Она испугалась, приняв это за онемение, являвшееся предвестником превращения в вихрь, и уже приготовилась исчезнуть, но ничего подобного не произошло. Похоже было, что силы к ней возвращаются. Она сделала свою нижнюю поверхность еще более скользкой и почувствовала, как лодка снова стала набирать скорость. Тащившие ее напрягались изо всех сил.

— Эй, что происходит? — спросил Арнольд, подняв голову.

— Мы везем тебя в Ксанф, — объявила Метрия, просунув рот сквозь днище, — пока ты не откинул копыта.

— С чего бы это, я ведь просто прилег отдохнуть. Не надо меня никуда тащить.

— Надо, потому что…

— Посмотрите на Дженни! — крикнул Даг. — Ее ушки заострились.

— Мы в Ксанфе! — воскликнула Ким. — Какая радость! Вот бы кого-нибудь поцеловать!

— Если тебе некого, — начал Даг, — могу предложить…

Она прервала его поцелуем.

Метрия просочилась внутрь лодки и с опаской вытянула руку в сторону. Она удлинила ее за первоначальный предел магической зоны, но никакого пощипывания не ощутила. Их окружала магия.

— Я тоже не прочь кого-нибудь поцеловать, — заявила она, подплывая к только-только зашевелившемуся Икабоду. — Не разбудить ли мне спящего принца? — Она наклонилась и одарила старика самым пикантным поцелуем, какой можно себе представить.

Он проснулся мигом, как от удара молнии.

— Я думал, что умираю, — сказал архивариус, — а теперь попал на небеса.

— Нет, ты в Ксанфе.

— Одно и то же.

Подошли Даг с Ким и Дженни.

— Мет, без тебя все бы пошло прахом, — сказал молодой человек. — Не сделайся ты скользкой, нам бы нипочем не выволочь эту штуковину. Ты всех выручила.

— Ты просто геройская демонесса! — заявила Ким, и Дженни кивнула в знак согласия.

Метрия раскрыла рот, чтобы сказать что-нибудь умное, но слова, к ее удивлению, растворились. А следом за ними от смущения растеклась и она сама.

Как только они пересекли Водораздел и оказались в самом Ксанфе, Сэмми отыскал пирожковое дерево, так что все наелись до отвала. Возвращение в Ксанф обрадовало даже животных, Сэмми любил находить вещи, а Греза, оказавшись в магическом пространстве, сразу почувствовала себя гораздо лучше. Очевидно, она, как и кентавр, нуждалась в магии для восстановления жизненных сил.

— Теперь нужно решить, как действовать дальше, — сказала Ким. — Арнольду с Икабодом нужно вернуться в Область Безумия, нам с Дагом и Дженни необходимо попасть в Безымянный замок, а тебе, Метрия, разнести оставшиеся повестки. Значит ли это, что нам следует разделиться?

— Нет, — тут же ответила Метрия. — Я отвечаю не только за вручение повесток, но и за явку приглашенных и не могу бросить вас на границе Ксанфа, не удостоверившись, что вы благополучно прибудете куда надо. Ну а содействовать возвращению Арнольда с Икабодом в Безумие я просто обязана, ведь они покинули дом и рисковали жизнью, чтобы помочь мне добраться до вас.

— Ничего не имею против того, чтобы провести еще некоторое время в столь славной компании, — заявил кентавр.

— И меня это устраивает, — сказал Даг. — Возможно, мы даже сможем помочь Метрии в поисках оставшихся адресатов.

— Вдруг и мой талант на что-то сгодится, — добавила Ким. Метрия рассмеялась.

— Один раз твой талант всех нас выручил. Наверняка он поможет снова.

— Но без волшебного коридора Арнольда я просто не смогла бы пустить его в ход, — сказала Ким.

— А я вообще не смогла бы существовать в Обыкновении, — дополнилаМетрия.

— Мы все прекрасно дополняли друг друга, и у каждого имеются несомненные заслуги, — подвел итог кентавр. — Без Икабодова грузовика и его знания Обыкновении наша затея была бы обречена на провал. Даг с Дженни нашли и отметили наилучший путь назад, да и основной тягловой силой были они. На том или ином этапе каждый внес в общее дело свой важный вклад.

Все переглянулись с чувством глубокого удовлетворения: кентавр был прав, и они могли гордиться собой.

— Тогда в дорогу? — деловито предложила Ким. Даг покачал головой.

— Ты, может, и двужильная, но я полагаю, что многие тут вымотались или из-за физических усилий, или по причине нехватки магии. Да и ты устала, просто от возбуждения пока этого не осознаешь. Нам нужно отдохнуть, иначе рискуем нарваться на неприятности. Ксанф, конечно, чудесный край, но для слабаков и ротозеев он вовсе не безопасен. Завтра найдем зачарованную тропу и дружно двинемся куда надо, а сегодня будет правильнее восстановить силы.

Спутники снова переглянулись, предложение показалось дельным.

— Прошу прощения, — сказала Ким, — я и впрямь чересчур настойчива. Да ты прав, я тоже устала, но от перевозбуждения готова хоть сейчас нестись куда угодно. Мне трудно поверить, что я снова попала в Ксанф, причем не в игре, а на самом деле. Но это здорово На чем я и умолкаю!

— Чем мне нравятся женщины, — задумчиво произнес Даг, — так тем, какие они скромные и послушные. — Ким попыталась наградить его пинком, но он, увернувшись, добавил: — И красивые.

Второй пинок замер в воздухе. Не удержав равновесия на одной ноге, Ким упала прямо на него, и он звучно поцеловал ее. Вообще-то обыкновенка не была красавицей в стандартном понимании этого слова, но зато Даг явно знал, как следует обходиться с подружкой.

— Вы отдыхайте, а я слетаю к Велено, — промолвила Метрия, почему-то вспомнив о муже. — Дождетесь меня, ладно?

— Лети, — сказал Арнольд. — Мы не пропадем. Вряд ли у самой границы магии объявятся чудовища.

— А объявятся, мы отойдем за Водораздел, — добавила Дженни. — Им туда ходу нет.

Итак, Метрия упорхнула домой, где Велено уже начал испытывать нехватку блаженства, ведь жены не было больше суток. Она увлекла его в спальню и отпустила ему дозу, которой должно было хватить еще на день. Конечно, демонесса с удовольствием задержалась бы дома подольше, но чувствовала себя обязанной благополучно доставить спутников к месту назначения. Обретенная вместе с душой совесть оказалась очень строгой и требовательной.

Когда она вернулась, вся компания, рассевшись под плакучей ивой, отвлекала дерево от его печалей, беседуя на научные темы. Арнольд рассуждал о важности архивного дела.

— Старые документы бесценны, даже если они касаются событий, на первый взгляд не имеющих значения. Записка с просьбой доставить горшочек меда — вроде бы пустячок — сообщает нам о том, что в те стародавние времена люди имели горшки, добывали мед и умели писать. Но, к сожалению, время не пощадило и куда более важные документы. Как кентавр, я, разумеется, знаю имена людей, бывших королями Ксанфа, но даже и в перечне монархов имеются огорчительные лакуны.

— А Лакуне-то с чего огорчаться? — ляпнула Метрия. — Она в добром здравии, задним числом вышла замуж…

Заметив обращенные к ней взгляды, демонесса осеклась.

— Я сказала какую-нибудь глупость?

— Нет, дорогая, — улыбнулся Арнольд, — просто я употребил слово «лакуна» не как имя собственное, а в его лингвистическом значении, как «пробел» или «пропуск». Наверное, мы ожидали от тебя вопроса «огорчительные что?» и настроились растолковать значение нового термина.

— Не важно, — махнула рукой Метрия, все еще бывшая не в духе. Ну надо же ей было встрять в разговор со своим вздором насчет Лакуны, и никто ведь за язык не тянул.

— Короче говоря, — продолжал Арнольд, — я был бы счастлив обнаружить какой-нибудь затерявшийся том с полным перечнем королей Ксанфа. Но, боюсь, это невозможно. Сохранись такой перечень, его давно нашел бы Добрый Волшебник Хамфри.

— Учитывая, что Хамфри то и дело отвлекался на своих жен, — улыбнулся Икабод, — он мог и проглядеть книгу.

— Послушайте, — подал голос Даг. — А может, Сэмми ее найдет?

В тот же миг кот, до сей поры мирно дремавший под боком у Грезы, встрепенулся, и помчался в сторону леса. Дженни с криком «Подожди меня!» бросилась за ним.

— Смотри, что ты натворил, идиот! — выругала Дага Ким.

— Я догоню Сэмми, — вызвалась Метрия, довольная тем, что ей представилась возможность загладить оплошность в разговоре.

Погоня оказалась недолгой. Вскоре на виду показалась длинная скамейка с прибитой к спинке табличкой «КНИЖНАЯ ЛАВКА». Откинув сиденье «лавки», она обнаружила, что ящик под ним битком набит книгами, причем на обложке тома, лежащего на самом верху, красуется название «КНИГА КОРОЛЕЙ». Взяв том, Метрия опустила крышку на место, открыла книгу и обнаружила на задней стороне обложки каракули: «ОГРОМ СКРАДЕНО И АПЯТЬ ПАКРАДЕНО».

Демонесса удивилась. Огры заслуженно гордились своей глупостью, и ей трудно было представить себе огра, вообще представляющего себе, что такое книга, а уж более того крадущего ее, да к тому же почему-то крадущего снова. Сам факт существования грамотных огров явился для нее сюрпризом, но этот древний книгокрад писать, хоть и с ошибками, умел и счел нужным запечатлеть в книге память о своем «подвиге».

Возможно, это был единственный образованный огр с момента образования огрского племени.

Метрия перелистала книгу и убедилась, что она заканчивается на короле Эоле, волшебнике-буреносце, взошедшем на трон в 971 г. и правившем под именем Шторма Первого. Остальные страницы были пусты. Поскольку короли правили в Ксанфе и после Шторма, и она с ходу могла назвать Трента-Трансформатора, умевшего трансформировать кого угодно во что угодно, волшебника Дора, умевшего разговаривать с неодушевленными предметами, и человек восемь, недолго занимавших трон в промежутке между этими двумя, ей стало ясно, что огр-книголюб похитил летопись под конец правления короля Эола. Что не удивляло, ибо его талант вызывать могучие бури под конец жизни выветрился, а особым умом этот король не отличался и в молодости. Скорее всего, он забыл об этой книге или потерял ее, и она досталась необычному огру.

Не будучи уверенной в том, что в книге содержится что-то ценное, и не желая снова сесть в лужу, как с Лакуной, Метрия перелистала том и убедилась, что это действительно перечень государей Ксанфа с начала установления людского королевского правления до воцарения Шторма. Должно быть, на протяжении поколений книга переходила от короля к королю, причем каждый заносил в нее дату кончины своего предшественника и собственного воцарения на троне.

И то хорошо. Закрыв книгу, Метрия отнесла ее ожидавшим спутникам.

— Вроде бы то, что ты хотел получить, — заметила она, вручая том Арнольду.

— А что, похоже, — пробормотал изумленный кентавр и, открыв титульный лист, прочитал: — «Короли-Волшебники Ксанфа».

— Поразительно! Где Сэмми ее нашел?

— В книжной лавке.

— Книжная лавка в Ксанфе? — удивилась Ким. — Тебе пришлось ее купить?

— С чего бы это? Лавка как лавка, обыкновенная скамейка, только с ящиком под сиденьем. Кстати, битком набитым книжками.

— Так там есть и другие книги? — живо заинтересовался Икабод. — Если они столь же уникальны и ценны, то это не лавка, а книжная сокровищница. Мы должны изучить ее содержимое.

— Пойдем, я покажу место, — предложила Метрия, но, когда вернулась к лавке, ее там уже не было. Более того, от нее не осталось никаких следов.

— Может быть… Сэмми? — предположил Даг, но на сей раз кот проявил полнейшее безразличие.

— Видимо, искать нечего, — промолвила Дженни. — Он может найти все, кроме дома, и того, чего не существует.

— Но тут же был полный ящик книжек! — возразила Метрия. — Это я виновата! Мне следовало забрать все книги, а я, по глупости, ограничилась одной!

— Ты же не историк, не ученый, — попытался утешить демонессу Икабод, но она окутала себя облаком разочарования.

Потом она вспомнила, что грамотный огр вроде бы крал книжку не один раз. Не следует ли из этого, что лавка пропадала и раньше, и ему приходилось отыскивать её снова? Если так, то ей повезло: она успела сцапать книжку до очередного перемещения лавки.

Настроение демонессы чуточку улучшилось.

Арнольд между тем погрузился в «Книгу Королей».

— Это фантастика! — воскликнул он. — Это бесценный кладезь утраченной информации.

— Но что может быть столь волнующего в простом перечне королей? — спросила Ким. — Я хочу сказать, что нам приходится изучать, например, Британскую историю, тоже практически представляющую собой перечень королей. Это скучнятина, нудятина и бредятина!

— Тут есть еще и даты правления, — указал Икабод, заглядывая другу через плечо.

— Наверное, я не совсем точно выразилась, — хмуро произнесла Ким. — Если и есть что хуже, чем перечни имен, так это даты. Мало того, что уж цифры-то представляют собой решительно ни с чем не сравнимую тягомотину, так ведь их еще и совершенно невозможно запомнить. А стоит тебе ошибиться в дате, как тебя вышибут с экзамена.

— Это точно, — подтвердил Даг. — как-то сказал, что Генрих Восьмой правил с 1909 по 1947 г., — что было! Чуть небеса не рухнули.

— А этот Генрих, он был волшебник? — поинтересовалась Метрия.

— Волшебник не волшебник, а жен имел шесть, на полжены больше, чем ваш Хамфри.

Демонесса прониклась к неведомому Генриху уважением. Видать, такие персоны, как профессора и короли, народ особый, что в Ксанфе, что в Обыкновении.

— Но ты ошибся на целых четыре столетия, — укорил юношу Икабод.

— Что такое четыре столетия, между своими людьми!

— Но я никого экзаменовать не собираюсь, — объявил Арнольд. — Этот том важен для сохранения исторической памяти. Какие открытия! Какие откровения! Оказывается, Волшебница Тапис, она же Гобеле, была замужем, а Повелитель Зомби — сыном короля; он удалился от людей в силу природы своего магического таланта. Ни о чем подобном я не подозревал. Это революционизирует историю Ксанфа!

— Или, по крайней мере, — ее нынешнее изложение, — согласился Икабод. — Похоже, давнее прошлое Ксанфа хранит немало мрачных тайн.

— Весьма немало, — подтвердил Арнольд.

— Вообще-то это любопытно, — сказала Метрия. — Может быть, я была знакома с кем-то из перечисленных королей?

Даг с Ким рассмеялись, но осеклись, увидев, что остальные отнеслись к словам демонессы с полной серьезностью.

— А ведь и правда, — сказал Даг. — Демоны живут чуть ли не вечно, так что она запросто могла знать древних королей.

— Королей я пережила кучу, — подтвердила Метрия, — но близко общалась только с Громденом и Хамфри. Остальные меня не слишком интересовали.

— Я знаю, — промолвила Ким, — что Хамфри действительно был когда-то королем, а ты познакомилась с ним в УНИВЕРМАГе и пыталась соблазнить, чтобы отвлечь от учебы. А что за дела у тебя были с королем Громденом?

— Громдена-то я как раз соблазнила. Но потом все осложнилось.

Ким пожала плечами:

— Может быть, я и послушала бы рассказ о древних королях, если он не станет простым перечнем имен и дат.

— Давайте послушаем! — заявила Метрия. — Я возбудилась от любопытства.

— Ага, вот, значит, от чего ты возбуждаешься, —сказал Даг и увернулся от очередного пинка Ким.

Итак, все расселись поудобнее, и Арнольд начал рассказ о древней истории Ксанфа.

— Начало массового заселения Ксанфа людьми было положено так называемой Первой Волной пришельцев из Обыкновении и датируется Нулевым годом. Первые два столетия истории королей в стране не было: видимо, люди, по дикости своей, не могли сплотиться и учредить правильное правление. Лишь в 204 г. король Мерлин, талант которого заключался в Знании, взошел на престол и способствовал избиению женщинами Ксанфа их мужей-насильников из Третьей Волны. Тут и Четвертая подоспела, так что скоро женщины обзавелись мужьями получше…

Он рассказывал, а Дженни, пристроившись неподалеку между Сэмми и Грезой принялась тихонько напевать. Метрия увлеклась рассказом, ибо половинка души позволяла ей взглянуть на давние события совсем по-иному. Она вспоминала, как жесточайшая Третья Волна смела большую часть того, что было создано жестокой Второй. Но Четвертая Волна оказалась иной, и именно она заложила основы человеческой цивилизации в Ксанфе.

Потом, как будто память унесла ее в далекое прошлое, она увидела, как король Мерлин покидает трон, расстается со своей женой, волшебницей Гобеле, и отправляется в Обыкновению по какому-то одному ему ведомому делу.

Волшебница была настолько возмущена случившемся, что замуж больше не вышла, о мужчинах и думать не хотела и ни разу не заговорила о бывшем муже. То же касалось и принцессы, их дочери. Обе они вычеркнули короля, мужа и отца, из своей памяти.

— А дело у Мерлина в Обыкновении и вправду было, — заметил стоявший рядом с ней Икабод, глядя на то, как бывший король покидает Ксанф. — Ему предстояло подготовить к правлению и возвести на трон одного малого по имени Артур.

— Неужели это было важнее, чем править Ксанфом? — спросила стоявшая по другую сторону от Икабода Дженни.

Старый обыкновен пожал плечами.

— Некоторые считают, что так.

— Ага, а вот и Ругн! — промолвила находившаяся по другую сторону от Метрии Ким. — Ну, сейчас пойдут заморочки с датами.

— Потом, в 228 году, волшебник Ругн, чей талант заключался в Приспособлении, взошел на трон, а спустя восемь лет принцесса, как теперь выясняется, дочь Мерлина, с благословения матери вышла за него замуж. Именно он построил замок Ругна, ставший королевской резиденцией. Точнее, он распорядился его построить, а строительство вели кентавры. Никто больше в Ксанфе не обладал необходимыми знаниями и опытом.

Король Ругн пал в бою против Шестой Волны, столь жестокой и невежественной в отношении магии, что обыкновены — Икабод, Ким и Даг — поморщились, устыдившись подобного родства. Престол Ругна в 286 г. заняла волшебница Творения Рэна, первая женщина-король в истории Ксанфа, а после ее кончины в 286 г. королем стал волшебник Рейтас, чей талант заключался в решении проблем. К сожалению, его правление породило не меньше проблем, чем разрешило; почему-то постоянно возникали ненужные осложнения. В результате одного из таких осложнений Рейтас погиб, и в 350 г. трон достался сыну Рэны, волшебнику Руну, чьим талантом являлось восстановление памяти.

— Слишком много дат, — пробормотала Ким.

Правление Руна оборвалось. Он пал в борьбе против Седьмой Волны, и народ, нуждавшийся в руководстве, уговорил зомби Джонатана надеть корону.

— Повелителя Зомби! — воскликнула Ким. — И он был королем Ксанфа?

Тут Метрия выскользнула из своего сна. И вернулась в нормальный Ксанф.

— Чудно, — сказала она, — мне вроде как сон приснился, но ведь демоны не спят.

— Спят, если у них есть душа, — возразила Дженни. — Ты только что побывала в моем сне, я сама видела тебя там. Мы все там были, и смена королей происходила у нас на глазах.

— А ведь и верно, я могу видеть сны, — согласилась Метрия. — В прошлом году Менция видела сон с горгулием Гари, очень древнюю историю.

— Прошу прощения, что я оторвала вас от видения, — сказала Ким. — Всякий, кто не обращает внимания на пение Дженни, может попасть в ее сон; таков ее талант, но, увы, разрушить его очень легко! Мне, конечно, следовало держать рот на замке, но уж больно меня удивил Джонатан. Он, оказывается, был королем и хоть бы раз об этом упомянул!

— Может, забыл, — предположил Арнольд. — Память у зомби оставляет желать лучшего, потому что в черепах у них…

— Знаю, знаю, — торопливо сказала обыкновенка. — Но как мог зомби управлять страной?

— А я помню его правление, — заявила Метрия, — Он был единственным королем, которого я не пыталась соблазнить. У него были определенные преимущества: убить его было невозможно, и все враги отступали, когда он грозил превратить их в зомби.

— Но ведь он не может превращать в зомби живых людей, — возразила Ким.

— Не может, но, во-первых, не все об этом знали, а во-вторых, кто мешал ему прикончить человека перед зомбированием? Так или иначе, в зомби никто особо не рвался, и, узнав про такую перспективу, все становились как шелковые. Ну а Джонатан был по существу очень доброжелательным малым и никого не трогал, пока его не трогали. Таким манером он правил целое столетие, но в конце концов эта работа ему надоела, и он отрекся от престола. Его куда больше интересовала Милли, в ту пору привидение.

Ким покачала головой.

— Ты права, в истории Ксанфа немало удивительного. Повелитель Зомби славный малый, хоть и не совсем живой.

— Он всегда был таким, просто талант у него слишком уж специфический, и людям трудно иметь с ним дело. Поэтому он чувствовал себя одиноким, пока его не полюбила Милли.

За разговорами спутники не заметили, как из леса к ним подкралась ночь. Ким стерла часть поверхности земли и из стертой субстанции широкими мазками образовала стены, так чтобы все могли спать спокойно, ничего не опасаясь. Подушечницу и одеялию Сэмми нашел в два счета, так что с постельными принадлежностями проблем не возникло. Даг заикнулся было о том, что они с Ким вполне уместятся и в одной постели, но девушка ответила, что место рядом с ней уже занято Грезой. Даг спорить не стал: видать, притерпелся к таким обломам.

Метрия во сне не нуждалась, но, когда Дженни тихонько запела, погрузилась в него, чтобы увидеть продолжение истории. И увидела волшебника Водоворота, чей талант заключался в умении призывать демонов. Как-то раз он призвал и ее, чтобы, как сказал сам, «насладиться ее удивительной манерой выражаться». Она попыталась соблазнить его, но, судя по всему, его талан был сопряжен с иммунитетом против демонических соблазнов. Именно тогда она поняла, что демоническую природу порой стоит скрыть, этот опыт пригодился ей два века спустя, при соблазнении Громдена. И тогда же она была готова пойти на крайнюю меру и показать Водовороту свои трусики, когда…

— Bay! — воскликнул Даг. — Вот так сцена!

— Убирайся из сна! — рявкнула на него Ким, и он с явным сожалением исчез.

Сон, таким образом, снова оказался общим, но ничего дурного Метрия в этом не видела. Талант Дженни она находила многообещающим, а компания, разделявшая с ней сон, ее вполне устраивала.

Следующим по списку оказался король Нейтрон, имевший дар превращать нарисованное в реальное. Он тоже не интересовался сексапильными демонессами, ибо, когда у него возникали желания, мог нарисовать женщину того типа, какой его устраивал, оживить ее и пользоваться ее услугами. Помимо красоток он рисовал и материализовывал изящную обстановку для замка Ругна, а в засушливые годы изображал на холстах горы снеди, которой потом кормил подданных. Метрии пришло в голову, что талант Ким представляет собой прямую противоположность его таланту. Потом на трон взошел король Неро, мастер по оживлению големов. Именно они насадили вокруг замка огромный сад, навеки разрешив продовольственную проблему для окрестных жителей.

Следующим в 623 г. воцарился король Громден, на котором — слишком уж живы были воспоминания — Метрия вышла из сна. Но перечень продолжался: он включал пришедшую к власти в 697 г. вторую женщину-короля Илону, умевшую продлевать жизнь и себе, и другим. В силу этой способности она правила долго, однако оказалась несправедливо забытой. Нынче в Ксанфе считалось, что женщины вообще не были королями, но это мнение явилось результатом исторического неведения. Выпал из истории и король-призрак Уорден, предшественник Эбнеза, создавшего Защитный Камень. Ему наследовал Хамфри, за ним Шторм, затем правил Трент, после Трента Дор. Демонесса решила, что сны о них можно посмотреть и в другой раз.

— Нет, такие сны точно не для Дага, — заявила Ким, — у него и без того полно ярких видений.

— А тебе это не нравится? — спросила Дженни.

— Не нравится, если они касаются других женщин.

Дженни рассмеялась, и ее сон прервался для всех. После чего каждый заснул собственным сном, а Метрия, оставшись бодрствовать, предалась воспоминаниям. Теперь, будучи полуодушевленной, она смотрела на прошлое иначе и кое о чем сожалела. Но не особо.

Неожиданно демонесса ощутила постороннее присутствие.

— Ты кто? — резко спросила она и приметила отпрянувший конский силуэт.

Ночная кобылица!

— Стой, кобылка-страшилка! — крикнула она, превратившись в облако дыма и окружив незваную гостью. — С чего это ты вдруг вздумала принести дурной сон демонессе?

Попытка вырваться из дымной тучи не увенчалась успехом, и тогда в сознании Метрии сформировался сон: возникла фигура мальчика.

— Я думал, ты смертная, — сказал он. — Откуда у тебя половинка души?

— А ты мужского рода? — изумилась демонесса.

— Ну да, я ночной жеребенок. Сны разносить мне не доверяют, дескать, мал еще, а торчать безвылазно в тыкве скучно. Я стянул половинку души и смылся, а когда почуял здесь интересный импровизированный сон, решил попробовать в него войти. Только опыта у меня, знаешь ли, маловато.

— Это видно, — буркнула Метрия, поняв, что внимание ночного жеребенка привлек мощный групповой сон, созданный Дженни. — Ты ведь не должен разгуливать со снами где тебе вздумается, их следует доставлять из тыквы, и не кому попало, а кому велено.

— Но я ж говорил, мне не разрешают.

— Тогда тебе лучше не лезть в сны, а просто посмотреть Ксанф.

— Пойми, я порождение Царства Снов и должен иметь дело со снами. Они для меня вещественней и реальней, чем обычный мир.

— Слушай, а ты не мог бы влезть кому-нибудь в сон и убедить его сделать… ну, что-то такое, чего сам по себе он делать бы не стал? При правильном подходе из этого могла бы получится неплохая забава.

— Интересная мысль, как я сам не додумался! Спасибо, демонесса.

Она отпустила его, и он умчался галопом. Метрия усмехнулась, ибо только что подтолкнула жеребенка к мелким каверзам, которые всегда ее потешали, но потом задумалась. Групповой сон, созданный Дженни, привлек ночного жеребчика, но что, если о ее способности прознает и сам Конь Тьмы? Заинтересуется талантом эльфессы, а потом, возможно, и ею самой. Владыка Царства Снов способен принимать любой облик, он может предстать красивым мужчиной или эльфом.

«Ну уж нет, — подумала она, — в гипнотыкве Дженни не место. Ее будущее должно быть связано или с обычным Ксанфом, или с Двухлунией».

Глава 11 ЧЕНА

Поутру, прежде чем отдохнувшие спутники отправились на поиски загадочной кентаврицы Чены, Ким провела тыльной стороной ладони по созданной ею спальне и восстановила прежний ландшафт.

— Не годится оставлять после себя беспорядок, — сказала она.

— Мощный у тебя талант, — восхитился Икабод. — Пожалуй, это уровень волшебницы.

— Мне трудно судить, — ответила Ким. — Я ведь только начала с ним осваиваться и сама не знаю границ его возможностей.

— А вот это стоило бы выяснить.

Они продолжили путь и вскоре приблизились к реке, выглядевшей слишком глубокой, чтобы ее можно было перейти вброд.

— Может, я сотру участок русла? — предложила Ким. — Перейдем посуху, а речку потом восстановлю.

Арнольд посмотрел на нее с сомнением, однако девушка уже провела ладонью по поверхности воды. Пробежала рябь, но река продолжала течь.

— Не понимаю, — огорчилась Ким. — Почему мой талант не срабатывает?

— Он срабатывает, — пояснил кентавр, — но река-то течь не перестает, и стертый тобой участок тут же снова заполняется водой.

— Точно, — кивнула Ким.

— Может, оно и к лучшему, что твой талант имеет ограничения, — сказал Арнольд. — В противном случае было бы слишком опасно. Мне кажется, так спокойнее.

— Мне тоже, — согласилась девушка, но выглядела она несколько огорченной.

— Но как мы все-таки будем переправляться? — осведомился Даг. — Я бы переплыл, но вон те плавники мне доверия не внушают. По-моему, это акулы-ростовщики.

— Они самые, — подтвердила Ким, — им палец в рот не клади.

— Может, тебе соорудить стиранием еще одну лодку или плот? — предложила Дженни. — Это помогло нам добраться до Ксанфа, может помочь и теперь.

— Наверное, у меня могло бы получиться, хотя лодка выйдет неуклюжей. Как я заберусь под нее, чтобы сделать киль? Лучше всего было бы перетащить ее на тот берег, выбирая трос, как паром, но мы не можем перебросить его через реку и закрепить.

— Я могу слетать туда, — вызвалась Метрия. — Что-нибудь тяжелое мне в воздух не поднять, но веревка, свитая из травки, должна быть легкой.

— О да, травка вызывает удивительное ощущение легкости, особенно в голове, — подтвердил Икабод.

Итак, кот Сэмми отправил искать веревочную травку, а Ким нашла упавшее толстое бревно и методом стирания и размазывания принялась делать из него лодку. Протереть выемку оказалось совсем несложно, а имевшие в древесине трещинки она тщательно замазала, сделав посудину герметичной. Особым изяществом лодка, конечно, не отличалась, но для использования годилась. Вопреки ожиданиям девушке даже удалось соорудить некое подобие киля: мужчины перевернули бревно, и она поработала над днищем. Как оказалось, малость стирая тут да подмазывая там, можно добиться очень многого.

Когда и суденышко, и веревка были готовы, Метрия взяла конец троса и полетела через реку. Акулы-ростовщики с разноцветными плавниками выскакивали из воды и клацали зубами, стараясь отхватить от нее кусочек, но, когда одной из них это удавалось, в пасти у нее оказывался лишь едкий дым. Метрия специально летела над самой поверхностью, чтобы подразнить хищников: если наличие души не позволяло ей устраивать каверзы порядочным существам, то на акул-ростовщиков этот запрет не распространялся.

Привязав веревку к толстому дереву, демонесса отправилась обратно, и, хотя снова летела над самой водой, акулы, поняв, что ничего им не светит, больше на нее не покушались. В результате веревка казалась натянутой между двумя деревьями по обе стороны реки. Подергав ее, Метрия убедилась, что узлы держатся прочно.

Лодку подтащили к берегу и спустили на воду. Первым рейсом отправились Арнольд, Сэмми и Греза в сопровождении Метрии. Принять на борт больший груз суденышко не могло, так что было решено сделать две ходки.

Ким путем стирания сформировала из веток весла, так что Метрия гребла, а Арнольд взялся за веревку. В силу преклонного возраста он был не очень силен по меркам кентавров, но, чтобы тянуть лодку по воде, его сил хватало, и Метрия помогала ему, орудуя веслом.

Акула, учуяв добычу, устремилась к лодке разинув пасть, но результат нападения ее огорчил. Сэмми зашипел, Греза зарычала, а Метрия, превратившись на мгновение в огрессу, так огрела рыбину веслом по морде, что та нырнула и больше не выныривала.

На той стороне реки кентавр и животные с облегчением сошли на берег, а Метрия, превратившись в поворотный блок, соединяющий лодку с веревкой, потянула посудину обратно.

Теперь в лодку забрались Икабод, Ким с Дагом и Дженни. Ким и Даг сели на весла, а старик и эльфесса взялись за веревку, хотя не столько тянули, сколько удерживали суденышко, чтобы не снесло течением. Метрия зависла над ними, высматривая возможную опасность, которая не заставила себя ждать. К лодке устремилась другая акула, столь огромная, что не приходилось надеяться отделаться от нее с помощью удара веслом.

Понимая это, Метрия превратилась в огромный комок испорченной, провонявшей тянучки и бросилась чудовищу прямо в пасть, наполнив ее самым отвратительным вкусом, какой можно было себе представить. Порыв ветра донес до берега лишь слабое дуновение этой вони, но и этого хватило, чтобы Арнольд позеленел.

Акула попыталась выплюнуть противную массу, но та, будучи клейкой, не выплевывалась, а липла к зубам и языку. Не удалось хищнице и прополоскать пасть водой: река сделалась вонючей, но зубы чище не стали. В ужасе акула нырнула и поспешила прочь, оставляя за собой след в виде всплывающих смрадных пузырьков. Лишь когда она удалилась на солидное расстояние, Метрия обратилась в дым и покинула ее, будучи уверенной, что сей ростовщик не вернется к лодке, ни за какие дивиденды.

Конечно, пассажирам тоже досталось, но реявший над водой ветерок сносил миазмы прочь, благодаря чему никого не вывернуло наизнанку.

Однако, когда демонесса вернулась, Икабод сказал:

— Милая Метрия, будь добра, когда следующее чудовище вознамерится нас слопать, пусть себе кормится, — при этом он ухитрился выдавить болезненную улыбку.

Добравшись до берега, они выбрались на сушу, а лодку, сохранявшую остаточное «благоухание», пустили вниз по течению. Там, где она проплывала, увядали растения.

Спутники двинулись через луг, поросший цветами: гвоздиками с разноцветными шляпками, важными, завернутыми в прозрачный тюль тюль-панами, жуткими с виду кошмаргаритками, высматривающими все и вся шпионами и покачивающимися на стеблях, распространяя запах алкоголя, ром-машками.

Неожиданно перед ними появились дети, девочка и мальчик. Не иначе как близняшки.

— Вы кто такие? — храбро спросила девочка,

— Я демонесса Метрия, иду по своим делам, — ответила демонесса. — А вы кто?

— Я Абсцисса, — ответила девочка, — путешествую вдоль оси икс, потому как имею Икс-хромосому.

— Вдоль чего путешествуешь? — не поняла Метрия.

— Перемещаюсь горизонтально, — пояснила девочка. Внезапно возникла линия, и Абсцисса сдвинулась на некоторое расстояние, не сделав ни шага.

— А я Ординат, — представился мальчик. — Имею Игрек-хромосому и путешествую, ясное дело, вдоль оси игрек, то есть вертикально.

Как и сестричка, он продемонстрировал, что имел в виду.

— Удивительные таланты, синтез геометрии и генетики, — промолвил Икабод, занося данные о близнецах в свой блокнот. — А кто ваши родители?

Детишки переместились по своим осям назад и вновь оказались рядом.

— Считается, будто бы мы близнецы Грея Мэрфи и принцессы Айви, — ответила Абсцисса.

— Но они так долго тянули с женитьбой, что отнесли нас в сиротский приют, — добавил Ординат.

— Им должно быть стыдно, — огорчилась Ким. — Давно бы пора пожениться.

— Скоро поженятся, — заявила Метрия, — хоть и сами того не знают.

Все воззрились на нее, но она не заметила этих взглядов, и взгляды вынуждены были вернуться обратно.

— А в приюте вас не обижают? — поинтересовался Арнольд.

— Нет, — сказала Абсцисса, — вместе мы можем гулять когда хотим.

— Когда мы проецируемся на координатные оси, им нас не удержать, — пояснил Ординат.

— Весьма любопытно, — пробормотал Икабод, делая очередную запись. — Мгновенное перемещение в пространстве не физическим, а геометрическим способом.

— И куда вы можете отправиться? — спросила Дженни.

— Куда угодно, — заверила Абсцисса.

— Ну, например, к тому дереву? — эльфесса указала на восток, где маячил всегда растущий именно на востоке ориент-тир, разлапистое растение с мишенями вместо листьев.

— Конечно, — сказал Ординат. — Смотри.

Дети, взявшись за руки, сосредоточились. На лугу возникли координатные оси икс и игрек, образовалась координатная сетка, у ориент-тира возникла точка пересечения, и близнецы в мгновение ока оказались под его кроной.

Метрия перелетела к ним.

— Это правда вы? — спросила она.

— А кто же еще? — удивился Ординат.

— Ну, может, иллюзия.

— Мы не умеем создавать иллюзии, — произнесла, нахмурясь, Абсцисса.

— К сожалению, — Ординат.

— Может, стоит подыскать вам приемных родителей, которым хочется вырастить близняшек? — спросила Ким.

— Вот было бы здорово! — воскликнула Абсцисса, захлопав в ладоши.

— А они не будут запрещать нам каждый день есть мороженое и устраивать бои на подушках? — поинтересовался Ординат.

— Скорее они заставят вас каждый день есть подушки и устраивать бои на мороженом, — высказался Даг.

— Ты что мелешь! — осадила его Ким. — Пугаешь детей всякими глупостями.

Но детей это не испугало, а привело в восторг.

— Это классно! — Абсцисса.

— Бой на мороженом, это ж обхохочешься! — поддержал ее Ординат.

— Видишь, что ты наделал, — сказала Ким Дагу. — Внушил детям какую-то чушь: хорошо еще, что тебя не привлекли за нарушение Заговора Взрослых.

— Извини, — сказал Даг, но раскаявшимся он не выглядел.

— Ладно, нам пора идти, — заявила Абсцисса.

— Потому что вы, ребята, становитесь скучными, — добавил Ординат.

— Такова природа взрослых, — пояснил Икабод, однако, пока он говорил, дети успели сформировать координатную сетку и к концу фразы исчезли без следа.

Спутники продолжили движение. Диск тянул все сильнее: было ясно, что они недалеко от цели. Вскоре на земле показались отпечатки копыт.

— Молодая кентаврица, — промолвил Арнольд.

— Откуда ты знаешь? — поинтересовалась Дженни. — Разве это не может быть единорог или кто-то еще?

— Нет, у единорогов копыта немного другие, к тому же у кентавров ввиду наличия человеческого торса давление на передние ноги сильнее, чем на задние.

Для Метрии все следы копытных выглядели одинаково, но она понимала, что Арнольд знает, о чем говорит. Вскоре они действительно обнаружили молодую кентаврицу, выглядевшую не слишком счастливой. Длинные светлые волосы в беспорядке ниспадали на плечи и юную упругую грудь, к хвосту прицепился брань-репейник. Она морщилась, жуя горькие ягоды.

— Будешь пялиться, покажешь себя невежественным обыкновеном, — шепнула Ким Дагу.

— Да, конечно, — ответил юноша и вроде бы отвел глаза. Почему-то обнаженные формы нимф и юных кентавриц завораживают всех молодых людей, будь они хоть из Ксанфа, хоть из Обыкновении.

— Кентаврица Чена? — окликнула Метрия.

Блондинка оглянулась и, не разбирая дороги, припустила с места в карьер. Метрия полетела за ней.

— Стой! Мне нужно вручить тебе повестку.

Беглянка не останавливалась, и тогда демонесса превратилась в кентавра. Кентавр получился не слишком плотный, но с виду похожий на настоящего. Девица-кобылица остановилась, тяжело дыша и озираясь по сторонам, явно готовясь в любой момент снова пуститься наутек.

— Чена? — снова обратилась к ней Метрия.

— Почему вы не оставите меня в покое? — чуть ли не рыдая выкрикнула кентаврица.

— Не могу, я обязана вручить тебе повестку, — сказала демонесса.

— Повестку?

— Да, в суд. Вот…

Чена развернулась и рванула назад, но в результате налетела прямиком на Арнольда и всю компанию.

— Что я вам сделала? — в отчаянии воскликнула она, снова обернувшись к Метрии. — У меня и в мыслях не было ничего плохого.

Арнольд выступил вперед.

— Моя дорогая, так ведь судить-то будут не тебя. Ты зачислена в жюри присяжных.

Девушка замотала головой, глядя то на кентавра, то на демонессу.

— Но?..

— Смотри, — сказала Метрия, — с этой стороны твое имя, а с другой написано: «Присяжный». Мне поручено собрать всех участников процесса над Роксаной, птицей рок, и обеспечить их прибытие на место проведения суда. Многие из нашей компании уже получили такие повестки. Бери берилл и присоединяйся к нам.

— Ладно, — сказала чуть успокоившаяся девушка, принимая диск. — Я действительно Чена.

— Приятно познакомиться.

— Давайте подыщем местечко для лагеря, — предложила Ким. — Отдохнем, а завтра двинемся дальше.

Время было не позднее, и никто особо не устал, но Метрия поняла, что Ким хочет, чтобы Чена, по-прежнему выглядевшая диковато, успокоилась и освоилась с новой компанией. Пока Ким методом стирания оборудовала убежище на ночь, Дженни принялась распутывать колтуны в волосах Чены и чистить ей шкуру. Было забавно слышать, как эльфесса тихонько чертыхается, зная, что это единственный способ избавиться от брань-репейника. Кот Сэмми нашел еду, Даг принес ее, а Арнольд с Икабодом уговорили кентаврицу поведать им ее историю. Когда же она заговорила, Дженни принялась тихонько напевать.

Вышло так, что, когда на Острове Кентавров мать Чены ожеребилась крохотной дочкой, комиссия, обследовавшая новорожденных младенцев на предмет выявления неподобающих кентаврам магических талантов, проглядела наличие у малышки подобного недостатка, и некоторое время она росла в блаженном неведении.

У нее были любящие родители, два старших брата и чуть ли не целый табун друзей. Как и все сверстники и сверстницы она жаловалась на то, как много задают на дом в школе (кентавры относятся к образованию более чем серьезно), огорчалась, промазав из лука в луковицу, а когда ей случилось натереть копыто, не на шутку испугалась.

— Мама, я охренела, — со слезами на глазах сказала она, вернувшись домой.

— Никогда не используй таких слов, ты ведь не невежественная ночная кобылица, а образованная кентаврица. Надо говорить не охренела, а охромела.

— Хорошо, мамочка.

— А теперь ступай к доктору, пусть смажет тебе копыто зачарованной смазью.

— Зачарованной? — испугалась Чена. — Но разве это не магия?

— Сама по себе магия вещь полезная, и даже необходимая, — разъяснила мать. — Магические способности отличают многие низкоорганизованные биологические виды, и в этом нет ничего дурного. Даже кентавр может использовать сторонние магические артефакты, но иметь собственный магический талант для представителя высшей расы столь же неприлично, как носить одежду.

До сих пор Чена слышала о магии лишь от братьев и друзей, которые говорили на эту тему лишь с гадливостью и презрением. Теперь ей стало ясно, что наличие магии и использование ее — далеко не одно и то же.

Как и велела мама, Чена явилась к доктору, кентавру Коновалу, принимавшего в своей полу-клинике, называвшейся так, потому что половину ее занимали процедурные кабинеты и стойла для больных, а вторую — конюшня самого врача.

— Что тебе нужно, детка? — спросил он с противной, снисходительной улыбкой, которую приклеивают к лицам все взрослые, когда обращаются к детям,

— Смазь для правого переднего копыта.

— Это мы мигом.

Все действительно произошло мигом: доктор смазал копыто смазью, и боль смазалась, как ее и не было.

— Спасибо! — воскликнула девочка, радостно выплясывая на всех четырех копытах.

— Пожалуйста. Если снова заболит, вот тебе пузырек. Смажешь сама.

Подобные происшествия не могли надолго омрачить ее в целом безмятежную жизнь. Она росла, училась, играла с друзьями, а ее личным увлечением было коллекционирование волшебных камушков. Раньше она и прикоснуться бы к ним побоялась, но теперь знала, что в магических свойствах неодушевленных предметов нет ничего дурного, и потому увлеченно их собирала. Они обладали удивительными свойствами, хотя мало кто умел пробуждать в них магическое начало, например в сердолике, лик которого мог в зависимости от ситуации становиться то сердитым, то сердечным. Она и сама не ведала, что распознавать в камнях волшебные свойства ей помогал остававшийся неоткрытым магический талант. Ее искренне потешали голосившие на гусиный лад гагаты и восхищали распевавшие последние хиты кусочки малохита. Пели они, конечно, мало, но когда пели, это были по-настоящему счастливые мгновения.

Она постоянно носила при себе мешочек с самоцветами, которые цвели и отцветали там сами собой, но среди них был и простенький серый камушек, вроде бы не обладавший никакой магией. Чена подобрала его случайно, а не выбросила потому, что пожалела.

Однажды, когда Чена увлеченно сортировала содержимое своего мешочка, она привлекла внимание одного из Старейшин.

— Что ты делаешь, девочка? — спросил он.

— Классифицирую магические камни.

— Магические?

— Да. Хочу, когда выросту, заняться магической минералогией.

— Магической?

Камни рассердились. Лик сердолика сделался сердитым, опал попытался опалить Старейшине хвост, тогда как рубин вознамерился этот хвост отрубить.

В минералогии Старейшина ничего не смыслил, но насчет выявления магии был дока, а потому, ухватив Чену, поволок ее в здание, называвшееся ПОПА (пункт обнаружения признаков аномалий), где девочку подвергли вторичной проверке с помощью специального прибора. Он реагировал только на активную магию (именно по этой причине первая проверка ничего не дала), но талант Чены проявлялся в присутствии волшебных камней, а они сейчас находились в мешочке.

— Покажи им, что у тебя есть, — велел Старейшина.

Чена извлекла топаз, и он гневно затопал. Прибор загудел, и магнитная стрелка указала прямо на Чену, фиксируя наличие магии.

Этого оказалось достаточно для того, чтобы в тот же день Чену с позором выставили с Острова Кентавров. Прощаясь с родителями и братьями, она старалась не подать виду, как ей больно, а когда ее переправили на материк, с удивлением поняла, что чувствует не столько печаль, сколько гнев.

— Мне НРАВИТСЯ мой талант! — с вызовом заявила она лесу. — Они могут осудить меня и отправить в изгнание, но не могут заставить стыдиться того, в чем нет ничего постыдного. Без них обойдусь и даже если они передумают, все равно к ним не вернусь!

Но вместе с тем сердечко ее жгла обида, ведь ей было всего одиннадцать лет.

Мало-помалу Чена осмотрелась, набралась храбрости и двинулась в глубь материка. Ей вполне хватало знаний, чтобы избегать древопутан и плотоядных о-трав, вдыхая запах которых можно было отравиться, поскольку такие имелись и на Острове Кентавров, правда огороженные и снабженные табличками с описанием их опасных свойств, а природная смекалка и ловкость спасали ее от изредка попадавшихся в джунглях приблудных драконов. Волшебные камни помогали ей выжить: как оказалось, с их помощью посредством того же рода намагничивания, которое привело к ее разоблачению, можно было находить пищу, из минерала аквамарина она научилась добывать минеральную воду «Бон Аква», куда более чистую и полезную, чем речная или болотная, а имея дело с гранитом, она постоянно заостряла грани своего таланта. Так, например, поранившись о терновник, она опытным путем выяснила, что мазь из тертого ал-маза заживляет раны и смягчает боль не хуже смази доктора Коновала. Со временем она поняла, что, хотя, наверное, не дотягивает до уровня волшебницы, ее дар сильнее и многостороннее, чем полагали сородичи. Они думали, что она наверняка погибнет в лесу, и изгнание, по их разумению, представляло собой форму казни, при которой им не приходилось марать руки. Но Чена твердо решила, что такого удовольствия своим гонителям не доставит, у нее не было намерения умирать с голоду или позволять съесть себя какому-нибудь чудовищу.

Обладая, как все кентавры, развитым интеллектом, она вела себя разумно и осторожно: даже в первый день скитаний, проголодавшись, она не умяла все пироги разом, а отложила несколько про запас на тот случай, если окажется далеко от пирожковий. Некоторые пироги были черствыми, но могли пригодиться не в пищу, а для других надобностей: скажем, расстегай позволял расстегнуть все, что угодно. Чена не могла позволить себе оставаться вблизи побережья, так как сюдачасто наведывались охотничьи отряды с Острова и встреча с любым из них грозила ей смертью. Она даже не решалась пользоваться протоптанными кентаврами тропами. Но удаляясь в глубь джунглей и сводя к минимуму опасность встречи с сородичами, Чена двигалась навстречу другим опасностям. Впереди лежал дикий, необжитой край непуганых чудовищ.

Серьезной проблемой было то, что ей не разрешили взять с собой никакого оружия. Конечно, она полагала, что сумеет разжиться в лесу дубинкой, но куда надежнее был бы хороший нож, не говоря уж о луке со стрелами.

— Хотелось бы знать, что мне делать дальше, — пробормотала она, ни к кому не обращаясь.

И тут неожиданно она услышала стук копыт. Это мог быть единорог, но мог быть и кентавр, а потому Чена спряталась в последнем месте, где кому-нибудь пришло бы в голову ее искать, — за древопутаной. Сама-то она приметила на земле обглоданные косточки и поняла, что дерево только что насытилось и некоторое время будет отдыхать. Конечно, укрываться за ним все равно было рискованно, но не настолько, как попасться на глаза кентавру-лучнику.

А это действительно оказался кентавр, более того, ее родной брат Карлетон. Чена испугалась не на шутку, поскольку, когда они играли в прятки, он без труда ее находил.

Он мчался прямо на нее, и она решила, что обнаружена, однако кентавр проскакал мимо дерева. Чена вздохнула было с облегчением, но тут он повернул назад, и сердце ее снова упало. Ведь, встретив сестру вблизи Острова, брат обязан был ее убить: так повелевал ему долг чести.

Карлетон стоял близ дерева, но смотрел в другую сторону.

— Никого не вижу, — громко произнес он, обращаясь к лесу. — Впрочем, на это я особо и не рассчитывал. Просто мне пришло в голову, что если кто-то здесь заблудился, этому кому-то может пригодиться штуковина, которую я здесь оставлю. И просто так, к слову замечу, что кое-кому разумнее всего было бы отправиться к Доброму Волшебнику и задать Вопрос. Любой Вопрос, поскольку платой за Ответ является годичная служба, а о тех, кто служит Доброму Волшебнику, хорошо заботятся, и они пребывают в полной безопасности.

Он положил на землю длинный сверток и добавил:

— Я мог бы сказать также, что родные скучают кое по кому, хотя и не могут признаться в этом открыто, но, поскольку говорить с лесом или с самим собой бессмысленно, я ухожу и больше не вернусь.

Кентавр, не оглядываясь, ускакал, и взор Чены затуманили слезы. Она поняла: брат, как всегда, нашел ее и принес ей прощальный дар, но ускакал, ибо не мог остаться и выслушать ее благодарность.

В свертке оказались прекрасный лук, дюжина стрел и очень острый маленький нож. С помощью этого оружия Чена могла охотиться и защитить себя от большинства хищников. Разумеется, силы ее мышц было недостаточно, чтобы убить дракона с дальней дистанции, но поразить дичь со средней она вполне могла. Она понимала, что Карлетон наверняка действовал с ведома и одобрения родителей, хотя те никогда в этом не признаются. Они любили дочку, но и не могли воспрепятствовать ее изгнанию.

Лук оказался таким длинным, что, когда она закинула его за свою человеческую спину, один конец возвышался над головой, а другой едва ли не задевал за землю, но это ее не смущало. Ножик Чена повесила на пояс, чтобы был под рукой. Теперь она чувствовала себя гораздо увереннее, и благодаря полученному снаряжению и потому, что ощутила любовь и поддержку близких.

Что же до полученного совета, то в нем, пожалуй, тоже имелся смысл. Годичная служба даст ей возможность получше познакомиться с материковым Ксанфом и приспособиться к особенностям жизни вне цивилизованного анклава кентавров. Добрый Волшебник, как и никто на континенте, не поставит ей в вину магический талант: все люди и полулюди Ксанфа обладают такими талантами, что и делает их низшими существами.

Приняв решение, она обратила лицо к северу, поблагодарила Карлетона и родителей и пустилась в долгое путешествие.

Когда сгустились сумерки, впереди появилось некое темное, косматое существо. Чена приготовила лук и наложила стрелу на тетиву. Животное — оно походило на бандикота, опасный гибрид кота с бандитом, — заколебалось, но все же бросилось в атаку. Чена спустила тетиву, однако чудовище с кошачьей ловкостью увернулось, и стрела угодила не в сердце, а в бок. Впрочем, хищник проявил свойственную многим бандитам осмотрительность и, решив, что кентаврица не столь легкая добыча, какой казалась, умчался прочь. К сожалению, он унес с собой стрелу. Чена терпеть не могла терять стрелы, но это было лучше, чем лишиться жизни.

Отыскав неглубокую пещеру, Чена поместила туда свой лошадиный корпус (человеческий торс внутрь не влез), положила лук и колчан перед собой и улеглась. Таким образом никто не мог подобраться к ней сзади, а нападавший спереди рисковал получить стрелу, а то и две. Дремала кентаврица чутко, держа ушки на макушке, но, к счастью, ночью никаких хищников не появлялось.

Зато пришло понимание: Карлетон тоже обладал магическим талантом. Он умел находить то, что искал, и потому точно знал, где она прячется. Проявив свой талант открыто, он неизбежно разделил бы участь сестры, однако брат пошел на риск и использовал магию, чтобы помочь ей. А по существу спасти ее, ибо, как понимала теперь Чена, без оружия ей едва ли удалось бы выжить. Она была благодарна ему и намеревалась свято хранить его тайну.

Следующие дни убедили ее, что невооруженной кентаврице в джунглях делать нечего. На нее попытался напасть небольшой дракон, и лишь две стрелы убедили его в ошибочности этого намерения. Правда, она лишилась еще двух стрел, но тут уж ничего нельзя было поделать.

Путь к замку Доброго Волшебника оказался долгим, ведь о местонахождении его Чена не имела ни малейшего представления. Разумеется, порой ей удавалось кое-кого расспросить, и шла она не наугад, но время шло, и по мере того как оно шло, запас драгоценных стрел сокращался.

Чена отчаянно тосковала: одиночество томило, ей очень недоставало спутника. Однако встречавшиеся по пути гарпии, огры, гоблины и прочие не слишком приятные существа в спутники не годились. Из всех встречных более-менее приятное впечатление на нее произвел человекоподобный мальчик примерно ее лет, с медным загаром, медового оттенка волосами и серыми глазами.

— Привет, — промолвила Чена, остановившись и (на всякий случай, ибо мальчик не выглядел опасным) держа руку поближе к ножу. — Я кентаврица Чена, мне одиннадцать лет. А ты кто?

— Огронимф Медякатор, — ответил он. — Мне тоже одиннадцать. Папа мой полу огр, а мама чистокровная медяшка. Вот почему я такой красивый.

— Конечно, — согласилась Чена, сообразив, что он, как гибрид, является единственным в своем роде, а стало быть, и самым красивым. — Но я и не подозревала, что огры скрещиваются с медяшками.

— Все началось с моего дедули, знаменитого огра Загремела, — горделиво промолвил мальчуган. — Он познакомился с моей бабулей, медяшкой, и они хорошо поладили.

— Ага, значит они поженились и…

— Нет. Дед женился на нимфе Танди, а бабуля вышла замуж за своего земляка-медяка.

— Но как же тогда…

— У Загремела и Танди родился огр Эск, а у бабули с ее мужем — медяшка Блянтик. Они поженились, и я их старший сын.

— О! — Чена чувствовала себя не по-кентаврски растерянной. — Выходит, ты наполовину медяк, и…

— На четверть человек, если считать донных прокляторов за людей, на одну восьмую огр, и на одну восьмую нимф, звучит глупо, но я ведь не девочка и не могу называться нимфой. Я гибрид гибридов. А мой талант состоит в том, чтобы делать вещи твердыми и тяжелыми или мягкими и легкими.

Чена просто не знала, что на это сказать, а потому сменила ему.

— Не найдется ли близ твоего дома места для ссыльной кентаврицы? — робко поинтересовалась она.

— Мы живем в Долине Прокопиев, — ответил он. — и кентавров поблизости нет. Правда, папа дружит с одной кентаврицей, но она обзавелась семьей и с тех пор редко наведывается в гости.

— Да, семья требует внимания, — сказала Чена, вспомнив собственных родных. — А не слышал ли ты о каком-нибудь поселении кентавров, терпимо относящихся к магии?

— Конечно, таких навалом. Кентавры, живущие близ замка Ругна, практикуют магию. А еще возле Северной Деревни, это около…— он осекся, услышав звон медных цимбал.

— Прости, меня мама зовет. Пора домой. Приятно было познакомиться. Пока.

— Пока, — эхом отозвалась она, сожалея, что так и не узнала, где находится Северная Деревня. Впрочем, логика подсказывала, что, коль скоро она Северная, надо просто двигаться на север, куда Чена шла так или иначе. На сердце у нее малость полегчало, ведь, если некоторые кентавры ничего не имеют против магии, они могут принять ее в свое сообщество и ей не потребуется задавать Вопрос Доброму Волшебнику.

Несколько дней Чена брела по глухомани. Впрочем, голодать не приходилось: ей удалось наловить в речке рогатых, с прямыми, как оси, хребтами лососей, которых она подкоптила с помощью дымчатого топаза, а предусмотрительно прихваченные расстегаи помогли ей расстегнуть наглухо застегнутые раковины-жемчужницы и пополнить коллекцию ручным жемчугом. Однако по мере удаления на север растительность становилась все более скудной, дичь попадалась все реже, и возникла необходимость экономить припасы.

Скудное питание, усталость и одиночество не улучшали настроения, и скоро ее оптимистические надежды на новую жизнь в племени магически одаренных кентавров или даже на год спокойной и безопасной службы Доброму Волшебнику стали таять, сменяясь отчаянием. Она почувствовала, как нелегко жить на лоне дикой природы. В довершение ко всему, отгоняя чудовищ, проявлявших слишком живой интерес к ее юной плоти, кентаврица израсходовала все стрелы. У нее даже возникло искушение прикончить все припасы и хоть раз наесться до отвала, не думая о завтрашнем дне.

— Лучше быть съеденной чудовищем, чем так мучиться! — в отчаянии простонала она и тут же услышала зловещий шорох, а потом громкий рев.

— Нет! Я беру свои слова обратно! — испуганно вскричала Чена, но тут появился хищник, огромное существо кошачьего рода, втрое превышавшее размером саму кентаврицу. То был самый настоящий скот — самый грубый, злобный и невоспитанный из котов. Судя по безумному взгляду, котелок у скота совершенно не варил, что роднило его с такими чудовищами, как кота пульта, швырявшая кого попало куда ни попадя, или котильон, готовый затанцевать любого до смерти.

Чена натянула лук, надеясь, что скот не заметит отсутствия стрелы и испугается. Но чтобы испугаться, нужно хоть что-то соображать, а зверь явно не дружил с собственной головой. Он яростно рвал траву, булькая и хрюкая, прежде чем вспомнил, что ему положено реветь, выкорчевал и расщепил когтями здоровенное дерево, вырвал клок меха из собственного хвоста и, наконец, оскалив клыки, двинулся на Чену. Естественно, столь скотское поведение заставило ее обратиться в бегство.

Чудовище кинулось в погоню, и, хотя обычно никакому скоту за кентавром не угнаться, Чена была слишком вымотана, чтобы мчаться галопом. Зверь стал нагонять, она уже слышала позади топот огромных лап и хриплое дыхание.

Впереди показалась прогалина. Кентаврица устремилась туда, надеясь оторваться от преследователя на открытом пространстве, но вдруг пронзительно вскрикнула.

Луг пересекала расщелина, широкая, невероятно глубокая и простиравшаяся в обе стороны, сколько мог видеть глаз. Лишь в последний миг она успела, упершись всеми четырьмя копытами, затормозить у самого края бездонной пропасти.

Беглянку охватил ужас, ибо стоявший перед ней выбор был страшен: рухнуть в бездну или быть жестоко и безжалостно растерзанной скотом. И она выбрала первое, сочтя такую смерть менее мучительной. Когда зубы монстра клацнули у ее хвоста, Чена бросилась с обрыва.

— Спасите! — закричала она, полетев вниз, как будто от этого мог быть какой-то прок.

Но, и это было совершенно невероятно, спасение пришло. Кто-то схватил ее за руку. Чей-то хвост (кентаврица могла отличить хвост от плетки или веревки) хлестнул ее по крупу, и она сделалась необычайно легкой. Открыв глаза — бросаясь в бездну, она, естественно, их закрыла, — Чена поняла, что зависла над пропастью, тогда как скот у обрыва роет землю когтями и ревет от бессильной злобы.

А подняв голову, она пришла в полное изумление, так как ее держал на весу крылатый кентавр, с виду того же возраста, что и она. Он кружил над пропастью, удерживая ее за руку, что казалось совершенно немыслимым.

— Кто… как?.. — выдохнула она.

— Я кентавр Че, — ответил он. — Я сделал тебя легкой, чтобы удержать, но эффект облегчения слабеет, так что скоро мне придется вернуть тебя на землю

— А я кентаврица Чена, — представилась она. — Честно скажу, в жизни не слышала о крылатых кентаврах.

— Мы относительно новый биологический вид, называемся аликентаврами или, для краткости, алия. Ты не против, если я поставлю тебя на твердую землю по ту сторону Провала?

Чена вновь взглянула вниз и увидела пролетавшее пряма под ней маленькое облачко, явно обеспокоенное тем, как бы она не уронила на него конское яблоко. Конечно, сейчас она была такой легкой, что ее экскременты отскочили бы даже от тучки, но, представив себе, как навоз летящей кентаврицы падает на облака, она, несмотря на напряженность момента, чуть не покатилась со смеху.

— Не возражаю.

Че распростер свои великолепные крылья и понес Чену через зияющий зев Провала. Кентаврица мимолетно задумалась от том, зевает ли действительно эта пропасть и не закрывает ли она свой зев, отзевавшись.

Скоро она оказалась на той стороне и с радостью ощутила под ногами твердую почву. Чена полагала, что рад и ее спаситель, ибо она постепенно набирала вес, и ему приходилось все энергичнее работать крыльями. Отдыхая, крылатый кентавр рассказал ей, что опробовал верхние полетные перья на теплых потоках воздуха над Провалом, когда увидел попавшую в беду девицу-кобылицу. К счастью, он успел на помощь вовремя.

Чена предложила ему подкрепиться, он согласился, и они доели последние припасы из ее дорожной торбы. Чена радовалась избавлению от чудовища и знакомству с дружелюбно настроенным кентавром, и совершенно не беспокоилась, что будет есть завтра.

— Нам, пожалуй, лучше пойти ко мне домой, — сказал Че. — Правда, я сейчас живу не дома, а с гоблинатором Гвенни, лагерь которой находится неподалеку отсюда. Гоблины проводят учения.

— Гоблины? — в ужасе вскричала Чена. — Они захватили тебя в плен?

— Было дело, да только пять лет назад, — рассмеялся крылатый кентавр. — Но теперь мы дружим, и я состою при Гвенни Спутником.

Чена решительно не понимала, как такое возможно.

— Но разве гоблины не относятся с ненавистью ко всем живым существам? Особенно к таким красивым и умным, как кентавры.

— И да и нет. В большинстве своем гоблины и впрямь таковы, какими ты их себе представляешь, но в Гоблиновом Горбу дела обстоят иначе. Гоблинатором у них Гвенни, первая женщина-вождь в гоблинской истории, так что они ведут себя прилично и бывать у них безопасно. Гвенни очень славная, вот увидишь, она тебе понравится.

Чена по-прежнему пребывала в растерянности.

— Не понимаю, почему эта гоблинша, их вождь, держит при себе кентавра. У нее ведь, наверное, прорва важных дел, и какие, не в обиду будет сказано, при такой работе могут быть Спутники?

— Дел у нее уйма, тут ты права, но я ведь не играю с ней, а помогаю в делах. Летать она не умеет и рассудительностью, понятное дело, уступает кентаврам, так что я очень полезен ей и как разведчик, и как советчик.

Чена заподозрила, что он о чем-то умалчивает, однако совать нос в чужие дела было невежливо.

Скоро они добрались до гоблинского становища. Безобразные часовые схватились за оружие, но, узнав Че, мигом успокоились.

— Сообщите Придурку, что я привел гостью, — велел он, и один из солдат тотчас побежал с докладом.

Чене было не по себе, но уверенность, с которой держался Че, несколько обнадеживала.

— Кто этот придурок? — спросила она.

— Главный громила Горба, — ответил кентавр. — По здешним понятиям большая шишка.

— Но, если он такой важный, зачем ты его обзываешь?

— И не думаю. Придурок — это его имя. У всех гоблинов мужского пола имена такие, что закачаешься. Это имечко еще из приличных.

Чена ограничилась кивком; в конце концов, безобразному народу пристало носить безобразные имена.

Возле большого шатра их встретил уродливый гоблин, и Че, приняв серьезный вид, заявил:

— Придурок, это кентаврица Чена. Прибыла с визитом к гоблинатору.

— Гоблинатор Гвендолин! — провозгласил Придурок, повернувшись к шатру. — К тебе с визитом кентаврица Чена.

Полог откинулся, и в проеме появилась миловидная гоблинша. Она могла показаться совсем девочкой, но Чена поняла, что такое впечатление связано с ее миниатюрностью, тогда как на самом деле ей лет семнадцать или восемнадцать.

Мысленно представив себе, что она могла бы обратиться к могущественному вождю как к ребенку, кентаврица смутилась.

— Такое случалось, — с улыбкой промолвила Гвенни, и Чена изумилась: неужто она прочла ее мысли?

— Гвенни, я спас Чену возле Провала, — сказал крылатый кентавр. — Можно нам войти?

— Конечно.

Когда они оказались внутри на удивление просторного шатра, Че повернулся к Чене и сказал:

— Гвенни умеет видеть особые сны, а мне показалось, что как раз сейчас мимо проскакала кобылица Ромашка, которая такого рода дневные сны и разносит.

— Ромашка?

— Вижу, ты не из наших краев?

— Я выросла на Острове Кентавров. Но меня изгнали.

— У нее обнаружился магический талант, — добавил Че. — Теперь она надеется найти поселение кентавров, терпимо относящихся к магии, а также подумывает о возможности обратиться с Вопросом к Доброму Волшебнику.

— Но сперва ей надо отдохнуть и набраться сил, — заявила Гвенни. — Я вижу, ей пришлось нелегко.

С этого момента в жизни Чены вновь началась счастливая и безмятежная полоса. До конца учений, продолжавшихся две недели, она оставалась в гоблинском становище, и хотя Че и Гвенни были очень заняты, они позаботились о том, чтобы с гостьей обращались уважительно и она ни в чем не знала нужды. Главный громила Придурок взял ее под опеку и познакомил со своими друзьями, начальником Службы Безопасности Идиотом и министром иностранных дел Недоумком. На первый взгляд они казались типичными гоблинами мужского пола, безобразными, злобными и недалекими, однако выяснилось, что подручные вождя не такие уж злыдни, и, во всяком случае, пока кто-то из этой троицы находился рядом, ни один из их диких соплеменников не смел даже косо посмотреть в сторону Чены, что, учитывая распространенное среди них косоглазие, было непросто.

Впрочем, довольно скоро Чена нашла способ принести пользу приютившему ее племени: талант позволял ей находить волшебные камни, а нужда в них была большая. Некоторые гоблины считали себя недостаточно безобразными и с удовольствием использовали корунды, чтобы стать корявее и говорить побольше ерунды; другим, кому надоело злиться и раздражаться, апатит помогал стать апатичными; особым спросом пользовались всяческие матовые камушки, помогавшие поднять искусство брани на неслыханную высоту. Они были нарасхват, хотя использовать их в присутствии вождя категорически запрещалось.

В ходе учений гоблины, ранее бросавшиеся в бой беспорядочной толпой, научились строиться колоннами и шеренгами, маршировать в ногу, петь строевые песни. Одетые в одинаковые мундиры, они производили впечатление не стаи или шайки, а настоящей армии: с таким эскортом их вождю было бы не стыдно нанести визит любому правителю. Представление о том, что сообщество гоблинов является недисциплинированной ордой, оказалось неточным, данная орда была вполне дисциплинированной.

В этот период происходило и нечто иное, причем лишь когда учения завершились, Чена осознала, что именно. Че оказался таким красивым, порядочным и окрыленным, что она в него влюбилась.

Когда гоблины стали сворачивать лагерь, чтобы вернуться домой, Гвенни предложила кентаврице отправиться с ними в Горб, благо ее талант приносил гоблинскому народу немало пользы и она вполне могла рассчитывать на радушный прием.

— А что скажет Че? — смущенно спросила Чена.

— Он будет только рад, ведь ему так недостает общения с кентаврами.

— И только? — непроизвольно вырвалось у кентаврицы, мечтавшей о чем-то большем.

— Прости, я не поняла.

— Я… мне кажется, я его люблю.

Гвенни так и села.

— Вот те на! — пробормотала она с озабоченным видом. — А я и не догадывалась.

— Я понимаю, он твой Спутник, в хвост и гриву занят важными государственными делами, но разве это помеха для любви? Если бы мне удалось вызвать у него ответное чувство…

— Прости, Чена, но вы с ним принадлежите к разным народам. Он должен продолжить свой род, а для этого, когда вырастет, жениться на крылатой кентаврице.

— Разве такие бывают?

— Одна есть. Ее зовут Синтия, когда-то она была девушкой из людского племени. Некоторое время назад волшебник Трент превратил ее в крылатую кентаврицу. С тех пор она живет с родителями Че, в то время как он помогает мне управлять Гоблиновым Горбом. Предполагается, что они поженятся, как только достигнут брачного возраста.

— Я ничего этого не знала! — горестно вздохнула Чена.

— Так ведь не было случая рассказать, — отозвалась Гвенни. — Че ничего не собирался от тебя скрывать, и если бы узнал…

— О, только ничего ему не рассказывай! — взмолилась Чена. — Я уйду и никогда больше его не потревожу.

Гвенни, разумеется, заявила, что в этом нет никакой необходимости, однако кентаврица, побуждаемая горечью и обидой, собрав скудные пожитки, удалилась в лес. Она снова оказалась одна в джунглях, на сей раз к северу от Провала, но чувствовала себя увереннее, чем раньше. Живя с гоблинами, искусными фуражирами, она научилась у них добывать пропитание в самых глухих дебрях, тем паче что у нее снова имелись хоть и не такие хорошие, как изготовленные кентаврами, но вполне годные к употреблению стрелы. Другое дело, что жизнь утратила для ней смысл, и, узнав, что севернее находится Область Пустоты, войдя в которую выйти уже невозможно, Чена решила: как раз туда-то ей и нужно.

Пустота, правда, оказалась дальше, чем предполагала кентаврица, и найти эту область было совсем непросто, но она не прекращала поисков, стараясь при этом не попадаться на глаза ни людям, ни континентальным кентаврам. Ей не хотелось ни с кем сближаться, ибо у нее имелось лишь одно желание: войти в Пустоту и исчезнуть навеки. В ходе поисков Пустоты ее и обнаружила компания с повестками.

— Ох, Чена, бедняжка, — вздохнула Дженни. — Че мой друг, и я знаю, что он ни за что не захотел бы причинить тебе боль. Если б он только понял…

— Я тоже это знаю, ведь он такой добрый, — откликнулась Чена, — Потому-то мне и пришлось уйти.

— А ты уверена, что приняла правильное решение? — спросил Арнольд.

— Ничего другого мне не оставалось, — вздохнула Чена. — Я представить не могу, что делать, если мне снова доведется встретить Че.

— Придется, — сказала Метрия, — он тоже получил повестку.

Чена дернулась и едва не удрала снова, но ее удержал Арнольд.

— Я сам изгнанник, и тоже из-за магического таланта, так что мы с тобой товарищи по несчастью, и мало кто поймет тебя лучше меня. Просто мне кажется, что ты неверно определила приоритеты.

— Но я не имею права смущать Че! — гнула свое Чена. — Он так хорошо ко мне отнесся и ничего не подозревал…

— Знаешь, — прервал ее Арнольд, — тебе нужно уяснить, что тебе на самом деле нужно. Сейчас как раз удобный случай: Ромашка поблизости, и у нее явно есть для тебя дневной сон. Какая-нибудь светлая греза.

Собака подняла голову, но поняв, что речь не о ней, снова опустила морду на лапы.

— То, что мне нужно, не для меня, потому что это нехорошо, — возразила Чена, в то время как Метрия гадала, что за игру затеял старый кентавр. Впрочем, легкомыслие кентаврам не свойственно, и он наверняка знает, что делает.

Чена расслабилась. Ромашка приблизилась вплотную и доставила ей светлую грезу. Дженни тихонько запела, и демонесса оказалась во сне кентаврицы.

Та в полном одиночестве находилась в живописной долине среди прекрасных цветов и претерпевала странную перемену. На том месте, где ее человеческий торс соединялся с конской спиной, возникли наросты, которые потом покрылись перьями и, удлинившись, превратились в мощные крылья. Из обычной кентаврицы она стала крылатой.

На том все и кончилось: сон развеялся.

— Ну и что там Че? — спросил Арнольд.

— Че? — растерянно переспросила Чена.

— Его не было в твоем сне?

Чена смущенно промолчала.

— В этом сне реализовалась твоя мечта присоединиться к алии, — подсказал Арнольд. — Это и есть твое истинное желание — то, что тебе нужно больше всего. Ты влюблена не в самого Че, а в идею окрыленния, которую он в твоих глазах воплощает. Тебе хочется стать такой, как он.

— Но это невозможно!

— Ты уверена?

Она воззрилась на него с недоумением.

— Трент! — догадалась Метрия. — Если он сделал летающую кентаврицу из девушки людского рода, то прикошачитъ крылья обычной кентаврице ему и вовсе раз плюнуть.

— Что сделать с крыльями? — не поняла Чена.

— Прирыбачитъ, прикорячитъ, присвинячить…

— Она хотела сказать «присобачить», — пояснил Арнольд. — Метрия у нас иногда заговаривается.

— Не важно, — буркнула демонесса. — Важно, что алия нуждается в притоке свежей крови.

— Так меня можно изменить? — с замиранием сердца спросила Чена.

— Можно. Не исключено, что нам даже не потребуется беспокоить волшебника Трента. Достань-ка из торбы серый камушек.

Кентаврица достала ничем не примечательный камень, тот самый, который не выбрасывала из жалости.

— А теперь скажи вслух, чего ты хочешь больше всего на свете, — велел Арнольд, — закрой глаза, вообрази, что твое заветное желание исполнится, и назови его вслух.

Заинтригованная Чена зажмурилась и произнесла:

— Хочу стать аликентаврицей.

Повторился прежний сон: у нее выросли крылья.

— На этом, я думаю, твой талант по части камней себя исчерпал, — промолвил Арнольд. — Такова плата за преображение.

— За что? — спросила Чена, открывая глаза.

— Метрия, будь добра, сделайся зеркалом, — попросил кентавр.

Демонесса превратилась в плоскую отражающую поверхность, и Чена, увидев себя, едва не свалилась с копыт. Сон кончился, но крылья не исчезли.

— На сей раз это был не сон, — пояснил Арнольд. — Ты использовала свой камень пожеланий.

— Мой…

— Ты его пожалела, а он в благодарность делал все, чего бы ты ни пожелала. Пожелала, чтобы кто-то скрасил твое одиночество, — так и вышло, пожелала обзавестись оружием — тебе принесли лук и стрелы. Пожелала быть съеденной — явился скот, захотела спастись — прилетел Че. Но теперь камень исполнил твое самое заветное пожелание, и власть над камнями тебе больше не потребуется. У тебя теперь новый талант: облегчать все с помощью хвоста. Попробуй.

Чена, много раз видевшая, как проделывал это Че, хлестнула себя хвостом, распростерла крылья — и поднялась в воздух. Шестеро зрителей дружно захлопали в ладоши.

Глава 12 ЗАПАРКА

Кто у тебя следующий на очереди? — спросила Ким. Метрия открыла мешочек, где еще оставались жетоны, и вздохнула.

— Ума не приложу, как мне успеть вручить их все вовремя. Я уже и так потратила несколько дней, а оставшиеся адресаты разбросаны по всему Ксанфу.

— Но зато ты получила удивительные побочные результаты, — заметил Икабод. — Если я правильно понял услышанное, ты устроила помолвку принцессы нагов с принцем-демоном, указала путь разрешения проблемы биологического вида «алия», примирилась с дочерью, избегавшей тебя четыреста лет, сняла долговременное проклятие с замка Ругна, обнаружила документ, закрывающий существенные пробелы в истории Ксанфа, и… твоя миссия еще не закончена. Это напоминает мне шахматную задачу, где перед белыми ставится цель выиграть одну пешку. При этом в ходе этюда белые теряют ладьи, слонов и королев, испытывают угрозу мата, но пешка в результате оказывается выигранной.

— Угроза мата не так уж страшна, — откликнулась демонесса. — Многие гоблины без мата и слова сказать не могут, это дело обычное. А вот кому могло потребоваться выигрывать спешку, этого я в толк не возьму. У нас говорят: «поспешишь — демонов насмешишь». Правда, нам спешить некуда, а у смертных, наверное, все по-другому.

— Речь шла не о спешке, к ней у людей и демонов отношение одинаковое, а о пешке, — терпеливо пояснил Икабод. — Это такая шахматная фигура, считающаяся незначительной, хотя иногда именно ее ход может оказаться решающим. Моя мысль состоит в том, что порой в ходе выполнения вроде бы простого задания достигаются поражающие воображение дополнительные результаты. Не исключено, что именно эти побочные эффекты и предвидела Симург, поручая тебе данное дело.

— Короче говоря, — добавил Арнольд, — в человеческом смысле демонесса играет роль пешки.

— Но я не человек! — возмутилась Метрия.

— Это точно, но как восхитительно похожа! — усмехнулся Икабод, глядя на ее ноги. — Но это все теория, а я хочу дать тебе практический совет.

— С удовольствием его приму, если он касается того, как мне вовремя вручить всем повестки и получить от Доброго Волшебника полагающийся Ответ.

— И еще как благополучно доставить всё участников процесса в Безымянный замок, — напомнил Арнольд.

— А наших ученых в Область Безумия, — добавила Дженни.

— Именно, — подтвердил Икабод. — Так как, примешь предложение?

— Приложение?

— Можешь считать это отложением, разложением, продолжением…

— Не важно, я поняла. Да, приму.

— Отправляйся в замок Ругна и попроси принцессу Электру отпустить с тобой на денек-другой ее мужа, принца Дольфа. Скорее всего, она согласится. Тогда попроси принца превратиться в птицу рок, чтобы он мог перенести в Безымянный замок всех, кого ты оповестишь. Это ускорит дело.

— Ну почему я сама до этого не додумалась? — воскликнула Метрия, стукнув себя по макушке ладонью, принявшей вид каблука.

— Потому, что ты не ученый, — улыбнулся старик.

— Сейчас вернусь, — пообещала она и понеслась в замок Ругна.

Электра, веснушчатая, одетая в потертые джинсы, возилась в саду. Обликом и манерами она совершенно не походила на принцессу, но в замке с этим давно свыклись. Сейчас жена принца Дольфа поливала цветы из шланга, присоединенного к водяной лилии. В отличие от лилий высоковольтных водяные были не такими высокими и напряженными, но воду лили исправно. Ее дети-близнецы играли поблизости под ясельным деревом. Оно было совсем молоденьким, и время превратиться из ясельного в ясеневое для него еще не наступило. Ясень, это ясно, для детских игр не годится, но пока все шло как надо. Чтобы малышам не было скучно, их окружали июньские жуки, божьи бычки и кото-феи с пушистыми хвостами, длинными усами и прозрачными крылышками. На случай, если ребятишки проголодаются, тут же, на лугу, находилась и луговая кухня со стручками шоколадного молочая и прочими вкусностями.

В другое время Метрия поиграла бы с детьми, но сейчас ей была нужна их мама.

— Электра, не отпустишь ли ты со мной Дольфа на денек-другой? — с ходу (точнее, с лету) спросила она.

Обычно улыбчивое личико Электры омрачилось.

— Как тебе не стыдно, ты ведь замужем, — откликнулась она. Метрия поняла, что Электра до сих пор помнит, как одна демонесса дразнила принца Дольфа, суля показать ему свои трусики. Странно, что такая чепуха сохраняется в памяти смертных так долго.

— Я не собираюсь его соблазнять, — торопливо заверила она. — Симург поручила мне переправить группу лиц в Безымянный замок, и он мог бы помочь мне, превратившись в птицу рок.

— А, в связи с этой историей… Ну конечно, Че с Синтией уже здесь, Грей, Яне и Панихида тоже туда собираются. Всех разбирает любопытство: что же такого могла натворить Роксана? Ради такого дела можешь забрать моего мужа.

Согласие было получено, однако последние два слова Электра произнесла с нажимом, давая понять, что никаких фокусов вроде демонстрации трусиков терпеть не намерена.

— Хорошо. Спасибо, принцесса.

Метрия влетела в замок, где Дольф занимался уборкой. Сообразив, что Электра, видимо, при помощи универсальной женской магии уже сумела прибрать принца к рукам, демонесса предложила ему оторваться от скучных домашних забот и принять участие в маленьком приключении.

— Я бы и рад, но Электра…

— Электра не против, мы уже договорились. Мне нужно, чтобы ты превратился в птицу рок и доставил в безымянный замок группу участников процесса, которые сейчас находятся в разных уголках Ксанфа.

Принц тут же превратился в рок-птенца, потому как взрослая птица не поместилась бы во внутренних покоях замка.

— Хорошо, но ты поторопился: нести пока некого. Первым делом мы с тобой отправимся кое за кем в Северный Ксанф. Превратись в кого-нибудь маленького, чтобы я могла тебя туда отнести.

Дольф тут же обернулся колибри, пташкой столь малокалиберной, что уместился у Метрии на ладони. Она мигом перенеслась с ним туда, где оставила всю компанию.

— Это принц Дольф, — сказала она спутникам, когда молодой человек вернул себе обычный облик. — Он переправит всю толпу куда нужно.

— Привет, Дольф, — сказала Ким. — Много о тебе слышала и рада наконец познакомиться. Меня зовут Ким, я из Обыкновении.

— Из Обыкновении? — удивился Дольф.

— Мы с Дагом побывали в Ксанфе три года назад, участвовали в игре, устроенной демонами. Но встретиться с тобой нам тогда не довелось.

— А, — припомнил он, — это та игра, в которой участвовала Нада.

— И Дженни, — добавила Ким, — они были нашими Спутниками. Наверное, для жителей Ксанфа это было не ахти какое событие, но для нас оно многое изменило.

Она по-хозяйски взяла Дага за руку.

— Ну что, пожалуй, первым делом стоит вернуть Арнольда с Икабодом в Область Безумия, — сказала Метрия. — Спасибо вам обоим за помощь.

— Не за что, — ухмыльнулся Икабод, — ты обогатила нас интересными впечатлениями.

— Весьма интересными, — подтвердил Арнольд. — После всего этого будет приятно вернуться в спокойное, устоявшееся Безумие.

Дольф, не теряя времени (птичий клюв даже сохранил удивленное выражение, остававшееся в момент превращения на его лице), сделался огромной, занявшей всю поляну птицей, бережно подхватил кентавра и архивариуса когтистыми лапами и взмыл в воздух, по пути задев крылом и повалив дерево. Набрав по спирали высоту, он повернул на юг и скрылся из виду, оставив позади рокочущий грохот.

— Что там загремело? — удивилась Дженни.

— Надо думать, Дольф вмазался прямиком в звуковой барьер и снес его, — предположил Даг. — Эти рокеры, они и в Обыкновении носятся очертя голову.

Между тем Ким, присев на корточки, принялась разглаживать рукой землю.

— Что ты делаешь? — полюбопытствовал Даг.

— Гондолу, — пояснила девушка. — Лететь в ней будет удобнее, чем болтаться в когтях

— Верная мысль, — одобрительно кивнул он.

— Ну, я-то могла бы и сама полететь, — нерешительно предложила Чена.

— А дорогу ты знаешь? — спросила Ким. — А угонишься за птицей рок? Нет, по-моему, тебе лучше лететь с нами.

— Ладно, — согласилась кентаврица с тайным облегчением.

К возвращению Дольфа на поляне уже красовалось похожее на корзину сооружение, достаточно большое, чтобы вместить Ким, Дага, Дженни и Чену.

— Куда полетите? — спросила Метрия. — Прямо в Безымянный замок или сначала в замок Ругна, откуда отправитесь на процесс вместе с остальными участниками?

— Ну, если ты так ставишь вопрос, я бы не прочь взглянуть на замок Ругна, — промолвила Ким, озираясь по сторонам. — Но, может, кто-то против?

— Я там был, — сказал Даг. — Классное ранчо, а уж сад тамошний — вообще зашибись.

— Че и Синтия уже там, а я не прочь с ними повидаться, — промолвила Дженни.

— Че? — изумилась Чена.

— Ты же теперь и без него окрыленная, — напомнила ей Ким.

— Но я по-прежнему люблю его и не могу…

— Почему?

— Ну та, другая… Синтия.

— Не волнуйся, вы поладите. Вот Глоха с Синтией тоже были увлечены волшебником Трентом, однако подружились. Дружба — великая сила. Все утрясется, — попыталась успокоить ее Метрия, хотя, по правде сказать, отнюдь не была в этом уверена. Просто она не могла допустить, чтобы Чена улетела прочь и сорвала ее миссию.

— Кроме того, — снова вступила в разговор Ким, — тебе не помешает побывать в поселениях кентавров и узнать, не пожелает ли какой-нибудь симпатичный молодой кентавр стать крылатым. Идеальным партнером для тебя был бы не Че, крылатый от рождения, а тот, кто как и ты сама, только-только обзавелся крыльями.

Чена задумалась, потом кивнула.

— Наверное, ты права. Мне надо осмотреться, да и торопиться особо не следует, ведь я еще молода.

— То-то и оно. Оглядишься, обзаведешься новыми друзьями, и все у тебя будет хорошо. Но пока тебе лучше остаться с нами, тем более что всех нас, если ты не забыла, ждет судебное заседание.

— Да, — с видимым облегчением согласилась кентаврица. — Ты права.

Все забрались в гондолу, и птица рок подняла ее в воздух. На сей раз Метрия тоже залезла внутрь: весу она не добавляла, а лететь в подвесной корзине было проще, чем пытаться не отстать от птицы рок.

— Похоже на то, как мы с Грезой возвращались домой в пузыре, — заметила Ким. — Но сейчас лучше, потому что нам не приходится покидать Ксанф.

— Так ты вернулась в пузыре? — удивился Даг. — Я так просто моргнул и оказался в своей комнате. А у тебя, выходит, было по-другому.

— Немного по-другому, наверное, потому что я выиграла. Хотя домой мы с Грезушкой все равно попали через экран, как и ты.

— Я тоже выиграл, — сказал Даг, — выиграл твой номер телефона.

Отклик Ким был прост: она поцеловала его в губы.

— Сейчас вернусь, — заявила Метрия и умчалась домой. Что-то напомнило ей о необходимости срочно одарить Велено очередной порцией блаженства.

Осчастливив мужа, демонесса полетела в замок Ругна, куда Дольф уже давно доставил ее спутников. При подлете она увидела в небе пару крылатых кентавров, а приблизившись, не без удивления узнала Чену и Синтию.

— Чена! Синтия! — окликнула их она.

— О, Метрия, привет! — отозвалась Синтия. — Видишь, я знакомлю свою новую подругу с окрестностями. Сверху все выглядит иначе, а мне не хочется, чтобы она потерялась.

— Твою — кого? — переспросила изумленная демонесса.

— Коллегу, сотрудницу, приятельницу, спутницу, знакомую…

— Не важно, я поняла, — Метрия. — А как насчет Че?

— Он с Гвенни, они, как всегда, погружены в гоблинологию, гоблинографию и гоблиномику. Че стал настоящим гоблиноведом, в этом ему нет равных. Ну а нам с Синтией предложили полетать вместе, мы в их делах все равно ничего не смыслим, — сказала Чена.

— У нас много общего, мы ведь обе превращенные, — подхватила Синтия. — Че рассказывал мне про Чену, о том, какая она славная и как ему было грустно, когда она ушла. Но она объявилась и не только объявилась, но и обзавелась крыльями. Так здорово иметь подругу! После суда я попытаюсь уговорить Чену пожить со мной у родителей Че.

Метрия запоздало вспомнила, что Электра и Нада тоже дружили, хотя обе были помолвлены с принцем Дольфом. Очевидно, что-то похожее имело место и здесь.

— Приятно это слышать, — промолвила демонесса.

— Ты говорила, что мы с Синтией поладим, и оказалась права, — заявила сияющая Чена, — Наверное, то, что мы обе претерпели превращение, действительно отличает нас от прочих и сближает друг с дружкой.

— О, превращение! — глаза Синтии затуманились. — Волшебник Трент — вот уж мужчина так мужчина! Тогда мы с Глохой… давненько, к слову, я ее не видела.

— Она значится в моем списке, — сказала Метрия. — Я как раз собралась следующей вручить повестку ей.

— Давай, — сказала Чена. — А у нас всех все хорошо. Ким с Дагом и Дженни сделались бывшими кадетами, Электра знакомит их с замком.

— Кем сделались? — переспросила Метрия. В последнее время проблемы с использованием слов возникали у окружающих чуть ли не чаще, чем у нее. Может быть, это заразно?

— Я хотела сказать экс-курсантами, — исправила ошибку Чена. — Столько новых впечатлений, что в голове все путается.

— А где Дольф? — спросила Метрия. — Он мне нужен.

— Где-то здесь…— Синтия повертела головой и указала на точку высоко в небе. — Вот он.

Приблизившись к купавшейся в воздушных потоках птице рок, демонесса взялась за огромный коготь и сказала:

— Теперь снова я тебя понесу.

В тот же миг на ее ладони оказалась колибри, и она, бережно зажав в руке крохотную птичку, полетела к гнезду полугарпии-полугоблинши Глохи. Вместе со своим мужем, бывшим великаном Велко, тоже превращенным Трентом в крылатое чудовище, она жила на странном железном дереве со стволом, походившем на огромную трубу, и ветвями из рельсов и швеллера.

— Метрия! — радостно воскликнула Глоха, выпорхнув из гнезда, чтобы обнять демонессу. — Привет! Как поживает Велено?

— Я на некоторое время подзарядила его блаженством и оставила дома, у меня кое-какие дела. А как Велко?

— Как всегда. А что за дела?

— Вот, повестку тебе доставила. Бери берилл, — она вытащила диск из мешочка. — Будешь участвовать в судебном процессе.

— Нет, без Велко я не могу.

— Все в порядке, у меня есть повестка и для него.

— Это другое дело, — согласилась Глоха, принимая второй диск. — Где и когда состоится суд?

— В Безымянном замке, через две недели. Слушается дело.

— Роксаны, — закончила за нее Глоха. — Слухами, знаешь ли, Ксанф полнится.

— Верно, Роксаны. И ты и Велко входите в жюри присяжных.

— Это потому, что мы, как и Роксана, крылатые чудовища; она имеет право предстать перед судом равных. Хорошо, мы там будем.

— Рада бы задержаться у вас подольше, да не могу: у меня еще восемь повесток.

— Встретимся на суде.

Метрия вспомнила, что так и держит Дольфа в руке, но это не составляло проблемы. Вытащив следующий диск, предназначавшийся вызываемой в качестве свидетельницы морской русалке Меле, она полетела к побережью. Однако у впадения реки в море Мелы не оказалось. Там плескалась другая русалка.

— Ты кто? — спросила демонесса.

— А ты?

— Я Метрия, по делу от Симург.

— От Симург? В таком случае позволь представиться: морская русалка Мерси. Мы тут с Сайрусом, он играет с моим хвостом.

— Но почему в таком месте, здесь же вода не пресная и не соленая? — полюбопытствовала Метрия.

— Только такую и можем выносить мы оба, — пояснил Сайрус. — Я русал пресноводный, для меня морская вода яд, а Мерси точно так же воспринимает пресную. Вот нам и приходится искать компромисс в речном устье.

— Но зато наши дети одинаково уверенно чувствуют себя что в реке, что в море, — горделиво заявила Мерси.

— Поздравляю. Но как бы мне повидать Мелу?

— О, мамас принцем Налдо. Она показала ему трусики и…

— Это я знаю. Но где они сейчас?

— Во владениях принца, в подземных пещерах нагов. Налдо накачал туда соленой воды.

— Спасибо, — сказала Метрия и устремилась к пещерам, где уже побывала в ходе выполнения этого задания.

Мела плескалась в искусственном соленом озере и при появлении Метрии взвизгнула, как невинное юное создание, хотя ее женские достоинства вовсе не наводили на мысль о невинности.

— Это всего-навсего я, Метрия, — напомнила ей демонесса.

— Привет. А я тебя не заметила.

— А что же тогда визжала?

— Это все Налдо… он играет с моим хвостом.

Видимо, и мать и дочь имели хвосты, пред которыми было невозможно устоять.

— Я должна вручить тебе повестку.

— Куда? Зачем?

— Ты вызываешься свидетельницей по делу Роксаны.

— Той большущей птицы? А что она натворила?

— Не знаю. Надеюсь выяснить в ходе разбирательства.

— Интересно, — русалка приняла диск. — Суд-то где состоится?

— В Безымянном замке.

— Как туда добраться?

— Принц Дольф доставит. — Метрия разжала руку, и оттуда выглянула крохотная птичья головка.

— Ну и пташка, — промолвил Налдо, высунув голову из оды. — Маловата, чтобы переносить такую женщину, как моя жена.

Дольф превратился в птицу рок и уселся у кромки воды.

— Нет, пожалуй, не маловата, — покладисто согласился Налдо. — А мне туда можно?

— В список ты не внесен, но, думаю, можешь быть зрителем.

— Сейчас оденемся и летим, — сказал принц, принимая человеческий облик. Мела расщепила хвост, сформировав ноги, вылезла из воды и натянула клетчатые трусики. Глаза птицы рок опасно вытаращились.

— Может, стоит надеть что-нибудь еще? — нехотя предложил Налдо.

Она надела платье, а ее супруг облачился в наряд, подобающий принцу.

— Мы встретим вас на поверхности, — сказал он Метрии. — Твоей птице рок отсюда не вылететь.

Он был прав. Демонесса раскрыла ладонь, и Дольф снова превратился в колибри. Она вылетела на поверхность и, дожидаясь, пока супружеская чета поднимется по лабиринтам подземных переходов, спросила:

— Ты что, трусиков не видел?

Принц Дольф принял истинный облик.

— Видел, как не видеть. Электрины, конечно. Они миленькие, но…

— Но трусики Мелы — зрелище ни с чем не сравнимое, — закончила за него Метрия. — Как мне помнится, она чуть не свела тебя с ума и без них.

— Было дело, я не забыл.

— И не забывай, — строго сказала демонесса. — Тогда она не имела права показать тебе трусики, это было бы нарушением Заговора Взрослых. Поэтому и я не показывала тебе свои.

— Знаю. Меня это сильно расстраивало.

— Ничего не поделаешь, такова суть Заговора. До чего докатился бы Ксанф, получи дети возможность видеть все, что им хочется, невзирая на Взрослую Тайну?

— Теперь-то мне это ясно, но тогда я не понимал.

— Правильно, потому что детям этого понимать не положено. Их необходимо держать в состоянии постоянной заинтересованности, всячески возбуждать их любопытство, заставлять их верить, что от них скрывают нечто невероятно увлекательное. Иначе Тайна не имела бы никакого смысла.

— Это точно, — согласился Дольф.

Каменные врата отворились, выпустив на поверхность земли Налдо и Мелу. Дольф, превратившись в птицу рок, аккуратно подхватил их когтями, поднял в небо, но по забывчивости вместо Безымянного замка понес в замок Ругна.

— Ну и ладно, — сказала Мела, когда ошибка обнаружилась. — Подождем до суда там. Я поболтаю с подружками, а Налдо найдется о чем поговорить с особами королевской крови.

— Меня это вполне устраивает, — согласился Налдо. — Возможно, мне удастся встретиться с принцем-демоном, за которого собралась замуж моя сестра. Я переживал из-за того, что она никак не могла найти суженого, но теперь все уладилось.

Метрия устояла перед искушением поведать о своей роли в этой истории. То есть она была не прочь похвастаться, благо было чем, но время поджимало. Нужно было разнести остальные повестки, и потому, доставив супругов в замок Ругна, демонесса поспешила к следующей по списку, огрице Окре.

Особых проблем она не предвидела, поскольку знала, что Окра со своим мужем, огром Вдребезгом, живет в самой гуще самого темного леса, а установить их точное местонахождение было несложно по скрученным в крендели древесным стволам и испуганному виду средних размеров драконов. То были верные признаки присутствия огра. Окра по меркам своего народа была недостаточно безобразна, недостаточно глупа и недостаточно сильна, однако Вдребезг пленился ею, поскольку у него этих качеств в избытке хватало на двоих. Сама она считала свои успехи результатом того, что ей удалось стать Главным Действующим Лицом, а с таковыми, как известно, никогда не случается ничего по-настоящему плохого.

Посреди гнутого ломаного леса стоял сплетенный из грубо перевитых древесных стволов дом, рядом с которым не слишком огромная по меркам своего народа огрица колотила кувалдой по скорлупе здоровенного огреха. Скорлупа была крепкой, но, оказавшись между молотом и наковальней, а точнее, между кувалдой и гигантским обомшелым валуном, она не имела шансов уцелеть.

— Привет, — сказала Метрия. — У меня для тебя повестка. Будешь свидетельницей по делу Роксаны.

— Не знаю, смогу ли я, — ответила Окра. — Видишь, мне нужно расколоть скорлупу и добыть этот огрех, чтобы Вдребезг мог подкрепиться и вечерком пугануть одного дракона.

— А что, разве он сам не может расколошматить скорлупку?

— Вдребезг-то? Так ведь, он если тюкнет, все разлетится вдребезги — и скорлупа, и ядро. Такой уж он у меня, — она любовно улыбнулась, отколов еще кусок скорлупы. — Но он все равно мне помогает. На земле бить бесполезно, огрех в землю вобью, на камне — камень расколется, а у него на голове в самый раз.

Только сейчас Метрия сообразила, что «обомшелый валун» являлся не чем иным, как головой славного огра Вдребезга.

— Да, голова у него крепкая, — сказала она, несказанно польстив Окре.

— Еще какая, — радостно подтвердила огрица, — без него мне бы не справиться. — Воодушевленная похвалой, она, невзирая на ограниченность силы, стукнула по скорлупе так рьяно, что та наконец треснула.

— Открой пасть, закуси всласть, — сказала она мужу на огрский рифмованный манер, с трудом поднимая тяжелое ядро. — Крепкий огрех подарит успех.

На поверхности обомшелого валуна открылась расщелина, и Окра уронила туда похожее на здоровенный булыжник ядро. Из пасти полетели искры: Вдребезг со скрежетом грыз огрех. Было ясно, что с таким ядрышком быстро не управиться даже огру.

— Время до суда еще есть, — сказала Метрия. — Но не взять ли тебе мужа с собой? Кто знает, может быть, это его развлечет. Суд состоится в Безымянном замке.

— Да, я помню. Пожалуй, ты права, это может ему понравиться. Он наверняка будет рад возможности погрызть тот сверхпрочный облачный материал и убедиться, так ли он крепок, как толкуют. Его всегда интересовали облака.

— Надо же, — удивилась Метрия, — а я-то думала, что огры, по глупости своей, вовсе ничем не интересуются.

— Нет, совсем даже нет! — возразила Окра. — Ходят упорные слухи, будто облака еще глупее огров, а поскольку это представляется маловероятным, огров данный вопрос задевает за живое. Прояснив его, Вдребезг прославил бы свое имя от Огр-Ызка до Огр-Ограды.

— Я могла бы доставить вас туда прямо сейчас, — предложила Метрия. — Но только имей в виду: он может пробовать на прочность облако, но не сам замок.

— Я за этим прослежу, — заверила Окра.

— Вот и хорошо. Дольф, действуй.

Колибри на ладошке демонессы обернулась птицей рок, которая сомкнула когти одной лапы вокруг ступней лежавшего, как чудовищное бревно, Вдребезга, а другой вокруг его головы, а потом огляделась по сторонам. К счастью, огр повырывал или повалил вокруг дома практически все деревья, так что взлетное поле птицу вполне устраивало.

Окра залезла на мужа, устроившись на его теле, как на платформе, и Дольф поднял обоих в воздух. Вдребезг при этом продолжал жевать крепкий огрех.

По прибытии в Безымянный замок огра высадили у выступающей облачной кручи, и Дольф снова превратился в колибри.

Вдребезг присел и ткнул в облако пальцем, а потом наклонился и попытался откусить кусочек зубами. Но не тут-то было: сверхплотная субстанция лишь чуточку подалась под мощными челюстями, словно он попробовал отгрызть кусок упругого каучука.

Огр разочарованно фыркнул.

— Это не самое интересное место облака, — сказала Окра, — громы да молнии у него, наверное, где-то еще. Но ты знай кусай, смотришь, и догрызешься до чего-нибудь забавного.

— Облако здоровенное, так что займет его надолго, — добавила Метрия. — Ты отдыхай, а как начнется суд, я тебя кликну.

— Прекрасно, — отозвалась огрица, любуясь возвышавшемся над облачным островом замком.

— Близко к краю не подходи, долго падать.

— Я знаю.

Окра помахала Метрии рукой, и та улетела, мимолетом убедившись в том, что Велено все еще пребывает в блаженной прострации, и поспешила к следующему адресату, Паровику Стэнли.

Поскольку он являлся драконом, с ним могли возникнуть затруднения, однако в крайнем случае Метрия рассчитывала заручиться помощью своей подруги, принцессы Айви. Правда, она понятия не имела, как добиться того, чтобы Провальный дракон не испускал обжигающий пар прямо в зале судебного заседания, а заодно и не слопал его участников, но данный вопрос не входил в ее компетенцию. Ей поручено доставить его на место.

Спустившись к поросшему редкими деревьями дну Провала, она не удержалась от искушения подразнить нахальный и вредный болиголов, затесавшийся посреди важных настурций, чьи стебли были увенчаны турецкими чалмами или фесками.

— Эй, трещи-башка, — крикнула она растению. — Я тебя не боюсь, у меня в голове дым.

В следующее мгновение дым в ее голове взорвался такой болью, что она в панике понеслась прочь, совершенно позабыв о Дольфе. Конечно, ей ничего не стоило бы избавиться от боли, избавившись от головы, ведь магия болиголова не распространяется ни на какие другие части тела, но Метрия с перепугу не сообразила.

Лишь отлетев на солидное расстояние, она вспомнила про принца и разжала ладошку. Приняв естественный облик, Дольф стал потирать виски: видать, его голове тоже перепала толика боли.

— П-п-ии…— язык у него заплетался, но он, борясь с головокружением, указал пальцем на левую ногу Метрии. Та опустила глаза и увидела присосавшуюся к ней и с писком пившую кровь пиявку.

— Твоя явка вовсе не тут, — молвила демонесса, обращаясь в дым, и тварь шлепнулась на землю. Разумеется, опасности для Метрии не было, но и радости тоже мало. Видать, улепетывая от болиголова, она пролетела мимо явочного куста и пиявка присоседилась к ней явочным порядком.

— Там, случаем, не Стэнли? — спросил Дольф, всматриваясь в глубь ущелья.

— Нет, — ответила Метрия, взглянув туда же, — какая-то змеюка.

Огромная змея приблизилась к ним, и на месте змеиной морды появилась женская головка.

— Привет!

— О, нага! — воскликнул Дольф.

— Она самая, — подтвердила нага. — Я тут, кажется, заблудилась. Вы мне не поможете?

— С удовольствием, — заверил ее молодой человек, — мне ваш народ очень симпатичен. Я принц Дольф из человеческого племени, а это демонесса Метрия. Чем мы можем быть тебе полезны?

Нага приняла человеческий облик, превратившись в привлекательную (что естественно, коль скоро она могла корректировать внешность по собственному желанию) молодую женщину. Разумеется, нагую, поскольку до этого она пребывала в змеином и естественном обличьях и никакой одежды не имела. Дольф отреагировал на это совершенно по-мужски: выпучил глаза так, что они полезли на лоб. Метрии подумалось, что мужчины устроены не слишком удачно: во всяком случае, глазницы им стоило бы иметь побольше.

— Я Анна Конда, — представилась нага. — Путешествовала по подземным тоннелям к северным пещерам моего народа, но эта местность мне что-то незнакома.

— Ты находишься на дне Провала.

— О, Провал! Как же я о нем забыла?

— Бывает, — сказал Дольф. — На него восемь веков было наложено забудочное заклятье, и не все чары выветрились окончательно. Ты могла нарваться на струйку, а то и просто нанюхаться позабудок, они сейчас как раз в цвету. Возвращайся под землю, двигай строго на север и попадешь куда надо.

— Спасибо, — она обернулась змеей и скользнула в ближайший подземный лаз.

Дольф покачал головой.

— Электра милая, и мне с ней хорошо, но порой я задумываюсь о том, как все могло быть с Надой…

— Электра тебя любит, а Нада — нет, — напомнила Метрия.

— Да, конечно, — вздохнул принц.

Как и большинство молодых людей, он видел в женщине, а уж тем паче в обнаженной женщине, только ее тело. Именно это свойство делало мужчин такой легкой добычей для демонесс.

— Пойдем, надо поискать Стэнли.

— Пойдем, — буркнул Дольф, преодолев искушение обернуться змеем и скользнуть в нору следом за нагой, и снова превратился в колибри. Метрия взяла его в одну руку, диск в другую и поднялась повыше, чтобы расширить обзор.

Поскольку повестка тянула в нужном направлении, поиски Стэнли много времени не заняли. Вскоре она увидела двигавшегося вдоль дна ущелья Провального дракона с длинными змееподобным телом и маленькими рудиментарными крылышками, указывающими на наличие в его роду летающих предков. Ноги дракона были коротковаты для того, чтобы развить приличную скорость, поэтому в случае необходимости он двигался на манер гусеницы: сначала бросал вперед переднюю часть тела, приземлялся со стуком на передние лапы и, изогнувшись дугой, подтягивала хвостовую часть к переду. Выглядел этот способ неуклюже, но на практике себя оправдывал: мало кому из угодивших в Провал живых существ удавалось спастись, если Стэнли пускался за ними вдогонку. Тем паче что ему не требовалось приближаться к жертве вплотную, выпустив струю пара, он мог сварить ее на расстоянии, а потом, подойдя, съесть уже вареной. Провального дракона в Ксанфе боялись почти все. Но не Метрия, являвшаяся демонессой, и не Дольф, во-первых, способный сам превратиться в дракона, а во-вторых, знавший паровика с детства и друживший с ним.

— Привет, Стэнли! — окликнула дракона Метрия, спускаясь вниз.

Тот поднял морду и пыхнул паром.

— Кончай пыхтеть, своих не узнаешь? Это я, Метрия, а со мной принц Дольф.

Она раскрыла ладонь, и Дольф, приняв человеческий облик, спрыгнул на землю, после чего бросился дракону на шею. Старые друзья, обрадовавшись встрече, принялись шутливо бороться. Мало кто в Ксанфе решился бы на такие вольности с драконом, но Стэнли и Дольф провели вместе детство, а такое не забывается. Правда, для паровика это было второе детство. Будучи взрослым драконом, он более тридцати лет назад омолодился до маленького дракончика и стал домашним питомцем принцессы Айви. Лишь повзрослев снова, он вернулся к обязанностям Провального дракона.

В Ксанфе обитало несколько разновидностей драконов: огнеметы, плевавшиеся огнем, дымовики, или коптилы, выдыхавшие дым, водометы (эти сбивали свои жертвы водяными струями), и паровики, выпускавшие пар. Огнеметов боялись больше всего, хотя коптилы были опаснее, их дым слепил и вызывал удушье, особенно в замкнутых пространствах. Паровики встречались редко, но в местах своего обитания внушали к себе немалое почтение.

Когда приятели угомонились, Метрия протянула диск.

— Стэнли, у меня для тебя повестка. Ты будешь присяжным на суде над Роксаной.

Дракон удивленно навострил уши. Одно из них было короче другого, когда-то его изрядно пожевал огр Загремел, и даже омоложение не исправило дела полностью. Поскольку морда паровика выражала полнейшее недоумение, Дольф обернулся дракончиком и что-то прорычал. Метрия не числилась в знатоках драконьего наречия, но поняла, что принц втолковывает другу, что к чему.

Стэнли издал ответный рык, и Дольф вернул себе природный облик.

— Он говорит, ему нужно отпроситься дома.

— Ну, так пусть отпросится.

Стэнли повел их в отходившее в сторону от Провала боковое ущелье, где они увидели взрослую драконицу и маленького дракончика. Метрия не знала, что паровик обзавелся потомством, и ощутила укол зависти; заявки от драконов аист выполняет, а ее просьбы игнорирует.

— Это его супруга, паровица Стелла, и сынишка, паровик Стивен, — сказал Дольф, почесав малышу подбородок. Дракоша выпустил облачко теплого тумана. Поддавать пару по-настоящему он еще не умел, но это должно было прийти со временем.

— Стэнли в списке, так что с ним вопросов нет, но обрадуются ли в Безымянном замке целому драконьему семейству?

Метрия с сомнением покачала головой.

Драконица зарычала.

— Стелла говорит, что они со Стэнли патрулируют Провал по очереди: один сидит со Стивеном, другой на дежурстве. Если Стэнли отправится в замок, ему придется взять малыша с собой: Стелла сменит мужа в Провале, и сидеть с ребенком будет некому.

Метрия взяла дракошу на руки, и маленькая, пышущая теплом мордочка доверчиво уткнулась ей в шею.

— Какой же ты милый! — воскликнула демонесса, прижимая дракончика к себе и еще острее осознавая, как не хватает ей собственного ребенка.

— Думаю, Стивен на суде проблем не создаст, — заметил Дольф. — Не одна ты любишь малышей.

— Пожалуй, — согласилась Метрия, чмокнув клыкастую мордашку. — Нет никого, милее маленьких дракончиков. Когда они смогут отправиться в путь?

Дольф переговорил с драконьим семейством, и они пришли к решению переправить Стэнли с сынишкой в замок перед самым началом заседания. С тем чтобы свести к минимуму нарушения графика дежурств по Провалу.

— У меня осталась еще пара адресатов, — промолвила Метрия, неохотно опуская Стивена на землю. — Я просто в запарке, причем вовсе не из-за паровиков.

— А кто они? — поинтересовался Дольф.

— Ходячий скелет Косто и Шерлок из Черной Волны, — ответила Метрия, взглянув на диски.

— Оба люди семейные, а дело к ночи, — заметил принц. — Может, займешься ими завтра?

— Наверное, ты прав, в срок я укладываюсь.

— Тогда, если не возражаешь, я слетаю домой, к жене.

— Хорошо, спасибо. До завтра.

Дольф обернулся птицей рок, распростер крылья и мощными взмахами устремился к полоске дневного света над Провалом.

Метрия помахала на прощание семейству паровиков и тоже полетела домой. В отдыхе она не нуждалась, но была не прочь расслабиться.

При здравом размышлении выходило, что задание в сущности оказалось вполне посильным. При всей упомянутой ранее запарке у нее имелась реальная возможность вручить последние повестки завтра и таким образом выполнить поручение Симург досрочно.

Глава 13 СОННОЕ ЦАРСТВО

С утра пораньше Метрия одарила мужа дневной порцией блаженства и проверила оставшиеся диски. К немалому ее удивлению, их оказалось не пять, как она думала, а всего четыре. Кроме названных Дольфу Шерлока и Косто оставалась повестка самой Симург и загадочный диск без имени. Она повертела его в руках и вдруг увидела, что теперь на нем проступили надписи. С одной стороны было выгравировано «РЛ», а с другой — «Свидетель». Диск, таким образом, идентифицировал сам себя, только вот легче от этого не стало: она понятия не имела, кто таков РЛ и где его (или её) искать. Подумав, она пересмотрела вчерашний план и решила перво-наперво заняться этим загадочным адресатом. Найти чернокожего и ходячий скелет она всяко успеет.

Диск, похоже, тянул в северном направлении, поэтому она отложила его в сторону и устремилась в замок Ругна, за принцем Дольфом.

— Привет, — улыбнулся он, протирая заспанные глаза. — Надеюсь, сегодня закончим?

— Я тоже надеюсь, — сказала Метрия. — Признаюсь, я вынесла из этой истории уйму интересных впечатлений, но все равно буду рада, зная, что дело сделано.

— Слушай… у меня из головы вылетело… ты мне рассказывала, зачем тебе вся эта кутерьма понадобилась? То есть о том, что отрабатываешь Ответ Доброго Волшебника, я знаю, но что у тебя был за Вопрос?

— Как привлечь внимание аиста, — честно ответила она. — Проблема в том, что как отправляют заявки, я знаю и делаю все правильно, но аист меня игнорирует.

Дольф покраснел и что-то промычал. В двадцать один год, будучи мужем и отцом двойняшек, он все же сохранил некоторую трогательную наивность.

— Ну что, оправляемся за Шерлоком и Косто? — спросил принц, поборов смущение.

— Думаю, нам придется слегка скорректировать планы. У меня есть повестка для РЛ, и диск тянет на север. Давай сначала наведаемся туда.

— А кто этот РЛ?

— Чтоб я знала! Но повестка должна привести к нему.

— Тогда в дорогу.

Он превратился в колибри, и демонесса, взяв его в руку устремилась на север. Но, когда они оказались к северу от Области Пустоты, диск неожиданно стал тянуть в противоположном направлении, на юг, и Метрии это не понравилось. Вступить в Пустоту мог каждый, но возможность покинуть ее имели только ночные кобылицы. Даже демонесса не осмеливалась пересечь опасный рубеж ибо знала: кобылка-страшилка вынесет ее оттуда, лишь получив в уплату половинку души, а Метрия своей половинкой дорожила и уступать ее никому не желала.

Впрочем, при приближении к опасной границе диск потянул вниз. К гипнотыкве. В этом тоже было мало хорошего. Обычные люди оказывались в тыкве, заглянув в глазок, и, хотя тела их оставались снаружи, души пребывали внутри, и вернуть их назад самостоятельно было невозможно. Требовалось, чтобы кто-то прервал контакт с гипнотыквой, отодвинув человека в сторону или просунув ладонь между его глазом и тыквенным глазком. С демонами, однако, дело обстояло иначе: не имея физических тел, они проникали в тыкву полностью, всей своей субстанцией, но вот покинуть ее могли лишь с разрешения Коня Тьмы, который демонов не слишком жаловал.

«Впрочем, — решила Метрия, — я не просто так туда лезу, а выполняю задание Симург. Вряд ли Конь Тьмы захочет ссориться с великой птицей, а прогулка по Сонному Царству может оказаться очень даже интересной».

— Дольф, — сказала она, — похоже, мне придется лезть в тыкву. Отправляйся домой, а я залечу к тебе, когда выберусь.

— Стоит ли соваться туда одной? — произнес принц, принимая человеческий облик. — Тыква такое место, что там и демонессе может быть несладко. Может, мне лучше отправиться с тобой?

— Но твое тело останется здесь, — напомнила она, — а разорвать контакт будет некому. Рядом нет никого, кого мы могли бы попросить подойти к тебе через определенное время и сдвинуть тело в сторону.

— Вообще-то у меня есть постоянный пропуск, — заявил Дольф. — разрешил мне являться в тыкву когда угодно, оставаться сколько захочется и уходить когда заблагорассудится. Другое дело, что оставлять здесь на виду свое тело и вправду страшновато: мало ли кто тут шастает. Разве только превратиться в кого-нибудь неприкасаемого.

— Неприкасаемого?

— В такого, к кому никто не отважится прикоснуться. Например, в змея.

— В кого?

— В пресмыкающееся, рептилию, аспида…

— Да знаю я, кто такие змеи. Но вдруг на тебя кто-нибудь наступит?

— Тут главное — правильно выбрать змеиную породу. Если стану очковой змеей, так точно, чего доброго, очки раздавят, ужа всяк норовит ужалить, на гадюку… даже говорить не хочется. Стану-ка я коралловым аспидом, тут уж точно никто не наступит.

В следующее мгновение на месте принца возник ядовитый коралл, покрытый аспидно-черными змеиными чешуйками.

Когда коралл замер в неподвижности, Метрия поняла, что контакт налажен, и, разуплотнившись, просочилась через глазок, старясь не затуманить поле зрения Дольфа.

Внутри было сыро и темно, поэтому она сформировала на лице, ближе ко лбу, специальную колбу, абсорбировавшую темноту и вычленявшую из нее свет. Непроглядный мрак сменился сумраком, и она поняла, что находится в толще зеленоватой жидкости, то ли морской воды, то ли рассола. До поверхности, похоже, было далековато, и всплывать не имело смысла. Дольфа демонесса не видела, однако здесь он имел возможность менять обличья с той же легкостью, как и в нормальной жизни, и ничто не мешало ему оказаться, например, той рыбешкой, что плыла впереди.

В отличие от поверхности дно находилось недалеко, и, увидев на нем что-то вроде большого расписного горшка, Метрия сотворила уплотненные костяшки пальцев и постучалась. Вдруг там кто-нибудь есть, и у этого кого-нибудь можно будет что-нибудь разузнать?

Изнури высунулась стриженная под горшок голова.

— Эй! Кто тут тревожит мой ночной покой?

— Прости, я ведь не знала, что это ночной горшок.

— А что ты за существо? — осведомился обитатель горшка.

— Демонесса, зовут меня Метрия.

На физиономии собеседника отразилось разочарование.

— А, одна из этих…

— А что со мной не так?

— Ничего, просто ты представляешь собой всего лишь половинку того, что я желал. Но твоей вины тут нет, со мной всегда так.

Ее любопытство, никогда не спавшее крепко, мигом пробудилось.

— Ты хочешь сказать, что всегда получаешь половину желаемого?

— Точно. Я Пол Половинкин, актер, играю в дурных снах. Это моя судьба: чего ни захочу, получаю половину… да и то не лучшую. Вот сегодня пожелал приятно провести время с настоящей красавицей.

— Да, тут тебе не повезло: во-первых, я не настоящая, потому что демонесса, во-вторых, души у меня только половинка, а в-третьих, времени нет вовсе.

— То-то и оно. И ведь заметь, я пожелал встретить настоящую красавицу, надеясь, что при исполнении половины желания мне попадется самая обыкновенная женщина. Так нет, желание ополовинили так, что подсунули красавицу, но не настоящую. Надеешься отчасти обрести счастье, а не получаешь даже и части.

Он вздохнул.

— Что поделаешь, к твоему несчастью, я, хотя и могла бы принять облик именно такой женщины, о какой ты мечтаешь, вовсе не собираюсь этого делать. Я охотно изучаю мужчин как вид, но приносить счастье желаю лишь одному.

— С тобой все ясно, я себя не пойму. Зачем я продолжаю загадывать желания, если они никогда полностью не исполняются?

— А каково было твое первое желание?

— Стать умным.

— С тобой все ясно.

— Я бы пожелал, чтобы ты смылась, — с кислым видом пробормотал он, — но…

— …боишься, что половинка меня останется здесь тебя донимать, — закончила за него Метрия. — Не дрейфь, не обижу. Я сама собиралась убраться отсюда целиком и полностью, просто мне нужно найти своего спутника.

— Ну вот, ты меня уже покидаешь, — заныл Половинкин.

— Приятель, да разве ты не сам этого хотел?

— Я хотел приятно провести время, — в отчаянии Пол вырвал у себя клок волос Ну почему я никогда не получаю того, чего хочу?

— Может быть, тебе стоило бы пожелать получше контролировать свои эмоции?

— Желал. И могу контролировать их наполовину.

— Жаль, что ты не можешь контролировать еще и чужие.

— Могу, опять же наполовину, но что толку? Мне всегда достаются как раз не те половины.

Метрия задумалась и почти сразу додумалась до кое-чего интересного.

— А не можешь ты загадать желание для меня?

— Исполнится только половина.

— Ничего, такого рода ограничения тоже могут принести известную пользу. Пожелай, чтобы приплыл мой корабль.

— Пожалуйста, — Половинчик пожал плечами, — Пусть приплывет твой корабль.

Корабль появился на виду незамедлительно, но выглядел он странно и плыл заметно ниже поверхности воды.

— Это что за диковина? — спросила Метрия.

— Желтая подводная лодка, — ответил, высунувшись из люка, Дольф. — Я сначала обернулся рыбой, но, сообразив, что в таком обличье окажусь нем, стал подумывать о другом способе путешествия. А тут эта штуковина подвернулась: кто-то ее потерял или выбросил, а я подобрал. Дальше поплывем с комфортом.

— Это половинчатый корабль, — объяснил Пол. — Он полузатоплен: вроде не утонул, но плывет под водой.

— Это лучше, чем если бы по твоему желанию сюда прибыла кормовая или носовая половинка обычного корабля, — ответила Метрия и обернулась к Дольфу.

— Слушай, а как получается, что здесь, под водой, ты разговариваешь словно на суше?

— Мы же в Сонном Царстве, тут свои правила.

— Действительно, — согласилась Метрия.

Она забралась в субмарину, и Дольф задраил люк. Внутри было на удивление сухо, широкие иллюминаторы давали превосходный обзор, и лодка выглядела обжитой, словно ее лишь недавно покинула не то чтобы разгульная, но довольно веселая команда. На одной из переборок красовалось изображение четырех жуков.

— Куда указывает твой диск? — спросил Дольф.

Метрия достала повестку, и принц повел субмарину нужным маршрутом. Правда, море довольно скоро высохло. Оно не закончилось, а просто бесследно исчезло, словно воду заменил воздух, однако на движении субмарины это никак не сказалось, она продолжала плыть, как плыла.

— Отличная машина, — заметил Дольф. — Не понимаю, кому могло прийти в голову выбросить такую полезную вещь?

— Впереди человек, — предупредила Метрия. — Смотри не наедь на него.

Лодка, которую теперь, наверное, следовало называть не подводной, а подвоздушной, замедлила движение, но встречный неожиданно превратился в дракона и попытался отхватить острыми зубами кусочек желтого корпуса.

— Эй, дракон, зачем в драку лезешь? — крикнул ему Дольф, высунувшись наружу, — Мы просто плывем мимо.

— Прошу прощения, — промолвил недавний дракон, вновь обернувшись человеком. — Я не драчун, просто решил, что это вторжение из Обыкновении.

— Ничего, каждый может ошибиться. Я принц Дольф из Ксанфа, а ты кто будешь?

— Меня зовут Джей, матушка моя была человеческого рода, а папаша из драконов-огнеметов. Ну а я ни в том ни в другом облике себя комфортно не чувствовал. От людей отбился, к драконам не пристал, так и маялся, пока не нашел работенку здесь, в Сонном Царстве. Снимаюсь в дурных снах: в человеческом облике читаю сценарий и выслушиваю указания постановщика, ну а играю, понятно, в драконьем. Тем и живу.

— А ты, случайно, не знаешь никого по имени РЛ?

Джей почесал голову.

— Здесь полно всякого чудного народа, но с таким встречаться не доводилось. Может, киборг знает.

— Кто такой киборг?

— Он отчасти животное, отчасти машина. Хотите его найти — плывите в ту же сторону, куда плыли, пока не увидите кучу навоза.

— Спасибо.

Субмарина продолжила путь, пока впереди не показалась табличка «КОМ ПОСТ».

— Никаких постов нам не надо, — сказала Метрия, — поворачивай.

Они свернули, но скоро наткнулись на другой дорожный знак: «ПРОЕСТ ЗА КОРЫТО».

Никакого корыта на виду не было, и кто что собирался проесть, оставалось загадкой, однако пришлось снова свернуть. И опять вскоре впереди показалась табличка: «ТУП ИК».

— Туп тот, кто пишет эти дурацкие объявления, чтоб ему икнулось! — рассердилась демонесса.

— Я же говорил, что это странное местечко, — отозвался Дольф, — Придется опять спросить дорогу.

Они поискали кого-нибудь живого и вскоре увидели весьма непритязательного вида малого, который малевал очередную табличку.

— Привет, я принц Дольф из Ксанфа, — промолвил молодой человек, открыв люк. — Мы, кажется, заблудились. Можешь ты нам помочь?

— А я бес грамотный, — отозвался уродец. — Помочь-то я, конечно, могу, но с какой стати?

— Да хоть бы с той, что чем скорее мы найдем искомое, тем скорее отсюда уберемся.

— Разумно, дринц Польф. Исправь мои объявления, и у тебя все получится.

— Какой я тебе «дринц»! — возмутился Дольф.

— Постой! — воскликнула Метрия. — Я сообразила. Он не Бес Грамотный, а просто безграмотный, поэтому и пишет с ошибками. Надо их исправить и…

Дольф направил субмарину к ближайшему знаку. После того как «ТУП ИК» был исправлен на «ТУПИК», а «ПРОЕСТ ЗА КОРЫТО» на «ПРОЕЗД ЗАКРЫТ», они вернулись к загадочному «КОМ ПОСТУ».

— Ну и что нам это дало?

— Здесь написано «КОМПОСТ», но ведь это и есть уплотненный навоз. Нам туда!

Вскоре на виду оказалась странная машина, окруженная навозными жуками. Машина, доставая из ящика серые, с бороздчатой поверхностью мозги, щелкала их металлическим предметом, после чего они превращались в компост, который жуки укладывали в кучу. Мозгов становилось все меньше, а куча росла.

— Ты, должно быть, киборг, — сказал Дольф, показавшись из люка. — А что ты такое делаешь?

— Мозги компостирую, — пояснил киборг, — щелкну компостером, и вот тебе компост. Для дурных снов процедура очень важная.

— А ты знаешь, как нам найти РЛ?

— Это государственная тайна.

— Ты мне-то мозги не компостируй, — возмутился было Дольф, но Метрия положила ему руку на плечо.

— Спокойно, сейчас все выясним.

Она сняла с прессованного навоза одного из жуков и посадила киборгу на затылок. Он спустя мгновение брызнул на нее струйкой воды, и она удовлетворенно кивнула.

— Нам туда.

— Как ты узнала?

— Мой жучок извлек всю нужную информацию и слил мне. Магия несложная, я слышала, в Обыкновении ей владеют даже шпионы, а ведь глупее цветов только огры.

Они продолжили путь, и тяга диска, по мере того как пейзаж выцветал в туманное ничто, где клубились какие-то цветные ленты, становилась все сильнее. Наконец показался человек, сидевший в петле, образованной одной из этих лент; его окружала музыка. На нем было странное одеяние, короткое спереди, но сзади ниспадавшее почти до земли, его длинные откинутые со лба волосы падали на спину. Музыкального инструмента он не имел и рот держал закрытым, однако музыка словно откликалась на его молчаливые приказы и жесты, ибо он кивал ей в такт головой и двигал руками, словно усиливая одни созвучия и сглаживая другие.

По приближении Метрии он поднял голову, и музыка смолкла.

— Слушаю.

— Ты кто, РЛ?

— Я Никто.

— Думаю, ты все-таки РЛ, потому что диск привел к тебе. Ты должен будешь выступить свидетелем на процессе по делу Роксаны, птицы рок.

Лязгнули литавры, гулко громыхнул барабан.

— Где состоится процесс?

— В Безымянном замке. Мы прибыли, чтобы доставить тебя туда.

Фагот издал не совсем приличный звук.

— Исключено. Я не могу покинуть Сонное Царство.

— Но повестка обязывает тебя явиться, — возразила демонесса, протягивая каменный кружок.

— И думать забудь! — вскричал длинноволосый и, спрыгнув с ленты, нырнул вниз, в неведомые глубины.

Метрия устремилась за ним, но клубящиеся ленты преградили ей путь. Конечно, просочиться сквозь них она могла, но вот обзор они затрудняли. Беглец исчез.

— Ну что ж, видать, с этим адресатом придется повозиться, — пробормотала демонесса, поднимая диск. — Но меня это не остановит.

По мере того как она продвигалась вглубь, ленты превратились сначала в тоненькие полоски, потом в комья сладкой ароматизированной ваты. Вата расплелась на нити, нити сформировали ткани, ткани превратились в выкройки, которые соединились в предметы одежды. Наконец среди висящих повсюду костюмов и платьев появилась молодая белокурая женщина, соединявшая вместе края раскроенных тканей, превращая их в готовые платья.

Завидев Метрию, она подняла взгляд.

— Да?

— Я ищу РЛ. Ты его не видела?

— Кого?

— Мужчину с пышной шевелюрой, творящего музыку силой мысли.

— А, это маэстро Никто. Мне его местонахождение неизвестно, если кто знает, так это Второй. Он где-то в той стороне.

— Спасибо.

Метрия двинулась в указанном направлении, и вскоре вешалки с одеждой превратились в липкие шарики, которые в свою очередь делались обугленными деревяшками. Как оказалось, это было работой стоящего в дымящейся яме человека с ярко-рыжей шевелюрой. На глазах у Метрии он уставился на появившийся перед ним липкий шарик, который вспыхнул ослепительным пламенем, перешедшим спустя долю мгновения в умеренное свечение. Оно угасло, и от шарика осталась лишь головешка.

Метрия подошла к нему, и он вскинул глаза.

— Да?

— Ты Второй, да? Я ищу РЛ.

— Кого?

Демонесса описала маэстро. Рыжий толстячок нахмурился.

— А с чего ты решила, будто он тот, кто тебе нужен?

— Мой диск указал прямо на него. А белокурая девушка сказала, что о его местонахождении лучше расспросить тебя.

— Третья? Ей бы лучше держать язык за зубами.

— Почему? И вообще, знаешь ты, где РЛ, или нет?

— Я-то знаю, где маэстро, но вот ей следовало помалкивать.

Метрия начала сердиться.

— По-моему, вы тут все задумали морочить мне голову, — сухо сказала она. — Кончай ходить вокруг да около и выкладывай, что знаешь!

— И не подумаю. Уходи, мы тут демонесс не привечаем.

— Слушай, ты, грубиян…— начала Метрия, но сообразила, что ей вряд ли стоит трать время на ссору с каким-то невеждой. Он ей даром не нужен, а РЛ она найдет и без него, с помощью диска.

Метрия подняла черный кружок, и ее потянуло прямо к собеседнику.

— Это что такое? — спросил Второй.

— Повестка, вызов на судебное заседание по делу Роксаны, птицы рок. Оно состоится в реальном Ксанфе, но… похоже, ты и есть РЛ.

Рыжий прищурился, и Метрия вспыхнула ярким пламенем.

— Ах ты негодяй! — Она обратилась в воду, и пламя с шипением погасло. Но было поздно: Второй отвлек ее внимание и исчез.

Подняв диск, демонесса устремилась в погоню. Ландшафт снова менялся, головешки сменились полированными плашками, те сделались кусками полированного металла, а те — пластинами полированного стекла. В них, как в зеркалах, отражалось множество маленьких старичков с усами и бакенбардами.

Однако Метрия знала, как отличить реальную фигуру от отраженной, а потому направилась прямиком к не столь уж оригинальному оригиналу.

— Где РЛ? — требовательно спросила она.

— Кто? — переспросил старичок.

— Маэстро. Он здесь проходил?

Человечек поднял поблескивающую красную бутылку, сомкнул руки вокруг нее, и она раздвоилась.

— Нет.

Метрия, однако, уже была сыта всем этим по горло, как только может быть сыта ничем не питающаяся демонесса.

— «Нет» — не проходил или «нет» — ты мне этого не скажешь?

— На нет и суда нет.

— А кто ты вообще такой?

— Четвертый. Я дублирую неодушевленные предметы и сейчас, как видишь, занят. Так что шла бы ты, демонесса, куда подальше.

Метрия, однако, уже кое-что заподозрила. Она подняла диск, и ее с силой потянуло к старичку.

— Ага, ты и есть РЛ!

— Не знаю, о чем ты толкуешь? — Он сомкнул руки на маленькой головоломке и развел их, держа по головоломке в каждой руке.

— Ну что ж, Четвертый ты или не Четвертый, я вручу повестку тебе! — заявила Метрия и поплыла к нему.

Неожиданно старичок подскочил, скользнул по зеркальному лучу и затерялся среди бесчисленных отражений, которые тут же исчезли: теперь на всех стеклянных плоскостях отражалась только сама Метрия. Она сделалась невидимой, и дюжины ее образов сменились дюжинами отражений пустоты. Гнаться за беглецом по горячем следу не представлялось возможным, след старикашки простыл.

— Странно все это, — пробормотала раздраженная демонесса, следуя за тягой черного диска прочь от зеркал и отражений, сквозь заросли росших вверх тормашками (тормашки находились так высоко верху, что разглядеть их толком не удалось) деревьев прямиком к каменному утесу и пещере, вход в которую перекрывала дверь с надписью:

ГИПНОТЫКВА: ХРАНИЛИЩЕ СПЕЦСРЕДСТВ. ПОСТОРОННИМ ВХОД ВОСПРЕЩЕН

— Плевать я хотела на все запреты! — буркнула уже основательно разозлившаяся демонесса и проплыла сквозь дверь.

А поплыв, угодила… нет, не угодила, а сама оказалась частью воздушной воронки, втягивающей в себя пыль и пожухлую листву. Ни с чем не сравнимый ужас заставил ее отпрянуть и наполовину погрузиться в каменную стену. Потом, однако, она взяла себя в руки (рук на такой случай сформировала побольше), сказала себе, что с демонессой ничего случиться не может, а значит, бояться ей нечего, и повторила попытку.

С тем же результатом: смерч породил страх смерти, и она вылетела наружу.

Однако сдаваться Метрия не собиралась. Подумав, она пришла к выводу, что это хранилище кошмаров, приберегаемых в гипнотыкве для самых ужасных снов. Для нее, демонессы, не было ничего страшнее обыкновенского безволшебья, и, явившись на склад, она столкнулась с величайшим из своих страхов. Однако в гипнотыкве, в мире, превосходившем по концентрации магии даже сам Ксанф, она никак не могла исчезнуть. Здешнее безволшебье являлось всего лишь жуткой иллюзией, а от нее требовалось перебороть свой страх и последовать за диском.

«На сей раз, — решила Метрия, — я не позволю кому или чему бы то ни было ускользнуть от меня». Она еще не поняла, что к чему, но инстинктивно уже предвкушала близость разгадки.

Собравшись с духом, демонесса снова просочилась на склад, вновь оказавшись в центре того же вихря.

— Кончай крутиться, словно юла, — сказала она ему, собрав остатки самообладания. — Я знаю, что ты всего лишь воспоминание о страхе, пережитом мною в Обыкновении. У тебя нет надо мною никакой власти.

Вихрь оглушительно чихнул.

— Будь здоров, — сказала Метрия.

— Спасибо, — прошелестел воздушный поток и развеялся.

Демонесса улыбнулась; обычно всякие там дуновения не говорят на человеческий лад, в Ксанфе общаться с ними может только король Дор, однако здесь свои правила, устанавливаемые Конем Тьмы. Но так или иначе ею одержана маленькая победа.

Она снова подняла диск, и он потянул ее за собой. Магия Симург, действовавшая даже в Обыкновении, естественно, не могла потерять силу в Сонном Царстве. Недаром Симург слыла самым могущественным существом, за исключением, может быть, самого демона Иксанаэнного. Это соображение напомнило о суде и заставило задуматься над тем, чем же могла Роксана навлечь на себя гнев столь важной особы.

Впрочем, начнется процесс, и все прояснится, а сейчас ей нужно вручить повестки оставшимся адресатам, последним из которых будет сама Симург. Правда, на этом миссия не закончится: придется проследить за тем, чтобы все до единого к назначенному времени собрались в Безымянном замке. Но это не страшно, главное вручить магическую повестку. А тому, кто получил ее, от участия в суде уже не отвертеться.

Двигаясь по складу кошмаров, Метрия любовалась тем, что наводит ужас на смертных: драконами, шипящими змеями, извивающимися щупальцами гигантских кракенов и огромными пауками с волосатыми лапами. Ее внимание привлекла длинная полая трубка.

— Эй, а в тебе-то что страшного? — полюбопытствовала демонесса.

— Я сделана из стебля растения, именуемого рожь, и называюсь рожъе. Рожа у меня и вправду не больно страшная, но зато зерна твердые, из свинца. — Метрия приметила, что в трубке и впрямь сидит крохотная свинка, словно отлитая из тускло поблескивающего металла.

— Людям очень не нравится, когда я плююсь своими семечками, а еще больше они страшатся моего громкого чиха. А мне, признаюсь, зернышек жалко.

Метрия, пожав плечами, двинулась дальше: вечно это смертные пугаются совсем нестрашных вещей.

Через некоторое время она поняла, что у нее под ногами кишмя кишат мелкие насекомые.

— Неужто люди и букашек боятся? — удивленно произнесла демонесса.

— Мы не букашки, а мурашки, — донесся снизу возмущенный писк. —Мурашки по коже бегают, значит, по-настоящему страшно: это даже обыкновены знают. Страшный сон без мурашек может не сработать, сновидец, по глупости, не догадается, что ему следует испугаться. А раз мы на месте, человек точно знает, что напуган.

Далее ее путь пролегал через участок, где странные люди с идиотским вдохновением на лицах кого-то восхваляли и что-то там созидали. Чем и кого это могло напугать, Метрия не понимала и уже совсем собралась было обратиться к кому-нибудь из здешних с вопросом, когда увидела табличку с надписью «УТОПИЯ». Решив, что люди, попавшие сюда во сне, почему-то боятся утопнуть, она не стала тратить время на лишние разговоры.

С пугающими растениями вроде львиного зева или крокусов, так и норовивших куснуть крокодильей пастью, все вроде бы было ясно, а вот камень, издававший громкую музыку, вызвал ее удивление.

— Эй, в тебе-то что страшного? Эка невидаль, гремишь да вопишь!

— Я не просто музыка, я рок, — провопил, раскачиваясь камень. — В моем ритме слышна поступь судьбы.

Демонесса снова пожала плечами: она слышала, что птицы рок любят какую-то особую музыку, а теперь убедилась, что некоторых людей она пугает. Хотя, надо думать, далеко не всех.

Количество и разнообразие хранившихся на сладе спецсредств произвело на демонессу сильное впечатление; коль скоро поставка дурных снов всем провинившимся в Ксанфе требует столь солидного нематериального обеспечения, то что же тогда должно твориться в Обыкновении?

Пройдя мимо мешковатого дерева (вместо плодов у него были мешки со всякой всячиной, а вместо листьев — клочья ваты), Метрия непроизвольно замешкалась, но, не будучи смертной, легко справилась с замешательством. Правда, случайно задевши спальный мешок, она едва не погрузилась в сон, но ущипнула себя за нос. Заснуть в двух шагах от цели из-за каких-то мешков — это просто смешно!

Наконец диск привел ее к деревянной собаке, с плоской и широкой, беспорядочно заваленной книгами спиной; это, конечно же, был книжный Полкан. На корешках книг виднелись фрагменты картинок.

— Тоже мне склад называется, книги как попало разбросаны…— пробормотала она, расставляя тома. Однако, присмотревшись к результатам своей работы, Метрия поняла, что, если переставить их в определенном порядке, из разрозненных фрагментов может сложиться цельная картина. Это потребовало времени, но оно оказалось потраченным недаром. Едва части рисунка соединились в правильном порядке, как ее взору предстала уютная комната, где, лежа на кушетке, дремал привлекательный мужчина из человеческого племени. Рядом, на маленьком столике, лежала открытая книга. Картина оказалась более чем реальной, да и диск оживился, потянув демонессу вовнутрь.

Ей это показалось странным, но в конце концов в Сонном Царстве, да еще и в хранилище спецэффектов, именно странное следовало воспринимать как естественное, а естественное — как странное. Правда, что может быть страшного в заснувшем за чтением мужчине, Метрия решительно не понимала, но сейчас значение имело не это.

Обратившись в дым, она уменьшилась до размеров картинки и просочилась внутрь изображения, прямо в комнату.

— Ты…— заговорила она, оказавшись рядом с кушеткой, но осеклась, поскольку мужчины там уже не было. Он стоял у двери, готовый выскочить из комнаты.

— Кто ты такая? — спросил человек с картинки, держась за дверную ручку,

— Я Д. Метрия, прибыла с поручением к РЛ. Полагаю, ты и есть тот, кто мне нужен. Тебе надлежит явиться в Безымянный замок в качестве свидетеля.

Она подошла к нему и протянула диск.

— У меня нет оснований принимать эту повестку, — возразил мужчина.

— Вот как, ты не признаешь себя РЛ? А как в таком случае тебя называть?

— Пятый, как же еще. Но это еще не основание для того, чтобы даже в пятницу вечером пятнать мою репутацию появлением демонесс. Если не уйдешь, я пятки смажу, и только ты меня и видела!

— А в чем твой талант?

— Я вижу будущее на пять секунд вперед. Вот почему когда ты появилась здесь, я оказался у двери. Ты не сможешь вручить мне свою повестку, потому что я узнаю об этом заранее, за пять секунд.

— Положим, узнаешь, но что с того? — невозмутимо промолвила Метрия. — Я ведь демонесса, и, куда бы ты от меня ни удирал, я смогу проплыть, пролететь или просочиться в любое место с любой скоростью. Как тебе понравится такая игра в пятнашки? Ты ведь не сможешь даже спать, разве что урывками, по пять секунд. От такой жизни недолго и спятить.

Человек задумался, видимо осознав, что возможности его таланта не безграничны.

— Что ты обо мне знаешь? — осведомился он.

— Чтобы наверняка, так практически ничего, но мне сдается, что в тебе уживается несколько личностей, причем каждая обладает индивидуальным магическим талантом. РЛ, надо думать, означает Расщепленная Личность.

— Как ты догадалась?

— Отчасти потому, что у меня та же проблема, во мне сосуществуют три персоны, — она приняла облик Менции, потом крошки-сиротки и вернулась к изначальному Я не в обиде за твои попытки отделаться от меня, но ты пойми: я не просто донимаю тебя приставаниями, а выполняю поручение.

— Понятно, — произнес он, заметно смягчившись. — У нас с тобой много общего, а я принял тебя за подсадную утку.

Метрия совсем было возмутилась, перепутав подсадную утку с больничной (на ту ведь тоже садятся), но вовремя смекнула, что он не имел в виду ничего дурного.

— А с чего бы к тебе, Пятачок, или как тебя там, подсаживать какую-то утку?

— Понимаешь, поскольку у меня много личностей и много талантов, меня часто приглашают на самые разные роли. В отличие от большинства актеров у меня весьма широкое амплуа, а актеры народ завистливый, ролями делиться ох как не любят и всегда готовы устроить пакость собрату по ремеслу. Кроме того, в нашей среде принято устраивать всякого рода розыгрыши. Тем, кто в настоящий момент не заняты в снах, становится скучно, вот они и развлекаются, как могут. Но тебе я ничем помочь не могу. По той простой причине, что являюсь порождением Сонного Царства и не в состоянии его покинуть. Прости, но от твоей повестки нет никакого проку.

— Но она от самой Симург!

— Пусть так, но я все равно не смогу выбраться отсюда, если только она не снабдит меня половинкой души. Ходячие скелеты или медяки — те еще держатся снаружи тыквы, благодаря прочности своей субстанции, а я, как и любая другая фикция, мигом буду предан забвению.

— А вдруг диск способен это уладить? — предположила Метрия.

— Верится с трудом, но ничто не мешает нам устроить испытание. Если повестка сможет вывести меня наружу, я это сразу почувствую.

— Ну что же, — согласилась Метрия. — Бери берилл.

Человек взял диск, подержал его в руках и покачал головой.

— Нет, ничего не получается. Он не только меня не воодушевляет, я даже магии в нем никакой не чувствую. Такое впечатление, будто это не более чем пустой каменный кругляш.

Метрия взглянула на диск и изумилась: никаких надписей, ни «РЛ», ни «Свидетель» не было и в помине.

— Ничего не понимаю, — пробормотала она. — Только что и слова были написаны, да и привел он меня прямиком к тебе.

— Что-то не так. Попробуй снова.

Он вернул ей повестку, и гравировка на обеих сторона проступила снова.

— Видишь? — Метрия показала ему аверс и реверс.

— Вижу. Выходит, магия повестки появляется в твоих руках, но не проявляется в моих. Кто его знает, может быть, диск предназначен другой моей личности? Проверим?

— Проверим.

Появился маэстро. Жетон потянул к нему, но стоило музыканту взять его в руки, как тяга исчезла вместе с надписями. Второе, третье и четвертое «Я» были опробованы по очереди с тем же обескураживающим результатом.

— Пройдемся дальше по списку, — предложил Пятый, и на его месте возникла Шестая, женщина в белом медицинском халате, сообщившая, что ее талант состоит в умении снимать боль. Диск отреагировал на нее так же, как на всех предыдущих.

Потом последовательно появились молодой человек, похожий на Грея Мэрфи и обладавший способностью к уменьшению, и весьма расхристанный рубаха-парень, имевший дар обзаводиться друзьями. Под девятым номером прошла смешливая девица, умевшая щекотать на расстоянии. Она принялась щекотать и Метрию, так что той, чтобы не дематериализоваться от хохота, пришлось покрыть все тело защитной щетиной, ибо именно эта разновидность тины лучше всего предохраняет от щекотки. За девицей последовали другие; со временем демонесса сбилась со счета и вынуждена была признать, что адресат не найден.

— Ничего не понимаю. Поначалу этот диск и в моих руках был таким же пустым, как в руках любого из тебя. Потом на нем появились надписи, и он привел меня сюда, но здесь, похоже, не намерен никому вручаться.

— А вдруг на него наложены чары?

— Но кто бы посмел помешать действиям Симург?

— Хороший вопрос. Помешать ей решился бы разве что помешанный, но, возможно, настоящего вмешательства нет, и ты столкнулась с иллюзией, заставляющей пустой диск выглядеть так, будто на нем что-то написано, и тащить тебя туда, куда тебе вовсе не надо. Это может оказаться не посягательством на магию Симург, а параллельным чародейством.

Метрия задумалась.

— Наверное, такое возможно. Но кто стал бы этим заниматься?

— Вот уж не знаю, даже вообразить не могу. Но это, скорее всего, можно выяснить.

— Да, пожалуй, — кивнула Метрия, убирая диск. — В таком случае извини за беспокойство.

— С каких это пор демонессы стали просить прощения?

— Так ведь я полудушная.

— Я никакой духоты не ощущаю.

— В том смысле, что имею половинку души. Ну, счастливо оставаться.

Она вернулась на субмарину, где Дольф забавлялся с невесть откуда взявшимся странным, почти человекоподобным существом. Громко топая по палубе, оно с начальственным видом несло обыкновенскую околесицу: Метрии показалось, будто она различила такие тарабарские слова, как «эмиссия», «маркетинг» и «менеджмент».

— Это топ-менеджер, — пояснил Дольф, — у нас зверь редкий, а в Обыкновении их, говорят, пруд пруди. Ну а как твои дела, поймала своего адресата?

— Он оказался площадной дудкой, — вздохнула демонесса.

— Кем? Досадной шуткой?

— Да. Или подсадной уткой, хотя поначалу принял за таковую меня. Но не важно, давай-ка отсюда выбираться.

Субмарина пришла в движение.

По пути Метрия рассказала ему о том, что приключилось с ней при поисках предыдущего адресата.

— Обидно, — сказала она, — что пришлось потратить попусту столько времени и так ничего и не обнять.

— Что?

— Не отнять, не принять, не пронять…

— Может, не понять?

— Не важно. Важно другое: я не знаю, как разобраться с этим диском.

— Обратись к Электре, наша дочурка распознает любую магию.

— Хорошая мысль!

Двойняшкам Дольфа и Электры было всего четыре годика, но они уже проявили себя как полноправные волшебницы.

Они добрались до выхода, и Метрия выскользнула наружу. Она знала, что не смогла бы сделать это без дозволения Коня Тьмы, однако статус посланницы Симург, видимо, давал ей особые права. Выбравшись, она провела ладонью между глазком гипнотыквы и глазом аспида, вернув сознание Дольфа в реальный Ксанф. Уже смеркалось.

— Сколько ни заглядывал в тыкву, всякий раз все по-другому. — Дольф, приняв человеческий облик. — Сегодня было не так сумбурно, как иногда, но все равно интересно. Особенно мне понравилась субмарина, она бы и здесь пригодилась. А вот от топ-менеджера в Ксанфе никакого проку.

Потом он превратился в колибри, и Метрия полетела с ним в замок Ругна.

По прибытии они объяснили ситуацию Электре, и та отвела их в детскую, где двойняшки играли с забавным зверьком, представлявшим собой обросшую мехом дырочку. Это, разумеется, была норка.

Мама объяснила дочке, в чем дело, а Метрия показала ей диск. Глаза малышки округлились,

— Очень сильное заклятье, — сказала она. — Но чье, я не знаю. Кругляшку в руки не брали.

— Ты хочешь сказать, что кто-то заколдовал диск на расстоянии?

— Да. — Девочка потеряла интерес к черному кружочку и вновь занялась норкой.

Метрия переглянулась с Дольфом и Электрой. Магическое вмешательство имело место, и игнорировать этот факт она не могла.

— У тебя хоть осталось время, чтобы вручить оставшиеся повестки? — поинтересовался Дольф.

— Пока еще да.

Первым делом они отправились к ходячему скелету Косто, жившему в сложенном из костей доме со своей супругой Скриппи Скелли и детишками, маленькими скелетиком и скелетицей. В свое время великан Велко поделился с Косто своей душой, отдав ему половинку, а сам скелет поделился этим даром с супругой и отпрысками. Таким образом на каждого из четверых приходилось по одной восьмой души, поскольку скелеты не являются живыми существами и их души не растут вместе с ними. Возможно, дело еще и в том, что маленькие скелетики не растут в общепринятом смысле слова, а достраиваются, заменяя меньшие кости на большие. При этом костями разжиться совсем несложно, а вот материал для достройки души добыть нелегко.

Так или иначе Косто и Скелли имели репутацию добрых, отзывчивых существ еще до того, как обзавелись частичками души. До собственного одушевления Метрия вообще не обращала на этот факт внимания, но потом, поняв, что эта парочка принадлежит к числу самых достойных обитателей Ксанфа, стала задумываться над тем, а является ли обладание душой непременным условием наличия таких качеств, как порядочность и самоотверженность.

— У меня повестка для Косто, — объявила она после обмена приветствиями. — Он назначен в жюри присяжных.

Демонесса, как могла, обрисовала ситуацию.

— В процессе я, конечно, участвовать буду, — сказал Косто, принимая повестку. — Однако я сомневаюсь, во-первых, в том, что столь почтенная птица могла совершить преступное деяние, а во-вторых — в своей компетентности в судебных делах.

— Насчет второго скажу, что Симург виднее, кто на что годится. А насчет первого — что я сама ничего не понимаю, — отозвалась Метрия. — Здесь кроется какая-то тайна, и меня просто разрывает от любопытства.

Для пущей наглядности она разорвалась на несколько частей и снова соединилась воедино.

— Как ты считаешь, Скелли с костяшечками могут отправиться со мной? — поинтересовался Косто. — Для них это было бы интересно и поучительно.

Метрия пожала плечами.

— Мне было велено обеспечить прибытие на процесс всех, на чьи имена имеются повестки. Насчет того, чтобы кого-то не пускать, я указаний не получала.

Маленькие скелетики радостно запрыгали, стуча тонкими косточками.

— Ура! Мы увидим Безымянный замок!

— Вы готовы отправиться немедленно? — спросила Метрия. — Вообще-то время еще есть, но лучше прибыть пораньше, чем опоздать. К тому же у меня есть еще один адресат.

Скелет и скелетица переглянулись глазницами, после чего Косто кивнул.

— Годится.

Дольф превратился в птицу рок. Косто наклонился и, получив от Скелли пинок, разлетелся на кости, которые сложились в подвесную клеть. Остальные скелеты забрались внутрь, и Дольф, подцепив клеть тремя когтями, взмыл в небо.

Маленькие скелетики пришли в неописуемый восторг.

— Как здорово! Как весело! Весь Ксанф словно карта! — наперебой кричали они, глядя вниз сквозь костяную решетку.

Метрия поймала себя на том, что разделяет их радость, как будто и сама поднялась в воздух впервые. Возможно, это являлось еще одним преимуществом наличия души.

Огромная птица, чтобы потешить детишек, описывала широкие круги.

— Чуть не забыла, — спохватилась Метрия. — Дольф, лети к озеру Огр-Ызок. В Черную Деревню.

Птица рок развернулась и понеслась в указанном направлении. Луга, леса, холмы и озера, как бывает в таких случаях, понеслись назад, что повергло детишек в еще больший восторг. Земля, уловив их радость, откликнулась на нее, стараясь произвести наилучшее впечатление. Даже маленькие перистые облака, пролетая мимо, приветливо помахивали перьями. В отличие от Тучной Королевы они были доброжелательны и не собирались портить скелетикам удовольствие.

Вскоре внизу показалась лежавшая на живописном берегу озера Огр-Ызок Черная Деревня.

Приземлившись на центральной Черной площади, Дольф отпустил корзину, сложил крылья и принял человеческий облик.

Тут же к нему приблизился добродушный с виду чернокожий человек.

— Принц Дольф? Чем обязаны твоему визиту?

— Привет, Шерлок У демонессы Метрии есть к тебе разговор.

— У меня повестка, — сказала Метрия и ввела его в курс дела.

— Наверное, мне следует явиться по вызову, — задумчиво сказал Шерлок. — В разгар туристического сезона отлучиться было бы трудно, но сейчас затишье. Погодите, я только отмечусь в черном списке и вернусь.

Детишки тем временем во все глазницы таращились на необычную деревню. Все вокруг было черным: черные дома обступали черную площадь, а за их черными палисадами, на черноземных грядках чернела черника и черная смородина. В черном пруду плавали черные лебеди, черные дрозды кружились над черной дырой, представлявшей собой деревенский колодец, в школе чернокнижия чернокожие ученики в черных очках и бусах из черного жемчуга записывали в черновики заклинания черной магии, хотя даже они не помогли бы отмыть добела гавкавшего за одним из заборов черного кобеля. Чернорабочие в черных рубашках лакомились черносливом.

— Какое тут все веселенькое, какое черненькое! — залопотали скелетики. — Не то что у нас: одни кости белеют.

— Пожалуй, вы правы, детки, — согласилась Скелли. — Давайте раздобудем чернил и по возвращении очерним что-нибудь у нас дома.

Радостно перестукиваясь костями, мать и детишки направились по дороге из черного кирпича к находившемуся на другом краю деревни черному рынку.

Дольф пнул костяную клеть, которая, разлетевшись, тут же собралась в Косто.

— Похоже, экскурсия им нравится, — сказал скелет Дольфу.

Тем временем вернулся Шерлок, надевший, в знак того, что он намерен приступить к официальным обязанностям, черную шляпу.

— Когда я сказал своим, что уезжаю, они едва не сочли это черной изменой нашему черному делу, — сказал он, — но стоило мне показать им черный берилл, как все уладилось.

Шерлок огляделся.

— А где остальные? Неужели отправились на черный рынок одни? Это они зря, черные рынки не для новичков.

— Почему? Им всего-то и нужно, что чернил.

— Нужно только чернил, а наберут чего не нужно. На черном рынке полной всякой всячины, и не захочешь — возьмешь.

И точно, скелетица со скелетиками вернулись не только с бутылкой чернил, но и с мешком черного хлеба, подпоясанные черными поясами. Все они лопали черную икру.

— Там столько всего, что я едва не предалась черной зависти, — сокрушенно призналась Скелли.

— Да, — покачал черепом Косто. — Видать, этот черный рынок и впрямь непростое место.

Затем он вновь превратился в клеть, все залезли внутрь, и Дольф, взмахнув крылами, понес их в Безымянный замок. Миссия Метрии близилась к завершению.

Глава 14 ОБВИНЕНИЕ

Значит, ты последняя, кому я вручаю повестку, — констатировала Метрия, протягивая Симург диск с ее именем.

— ДА, — мысленно подтвердила птица. — ТЫ НЕПЛОХО СПРАВИЛАСЬ С ЗАДАНИЕМ.

— Но остался еще один диск. Он пустой. Значит ли это, что мне следует вернуть его тебе?

Симург воззрилась на нее огромным глазом.

— НЕТ. ЭТО ЗНАЧИТ, ЧТО ТВОЯ РАБОТА ЕЩЕ НЕ ЗАКОНЧЕНА.

— Одно время там значилось имя, но, как оказалось, его не должно было там быть.

В глазу появилось вопросительное выражение, и Метрия изложила историю своего путешествия по Сонному Царству.

— Как думаешь, кто мог попытаться помешать мне выполнить твое поручение?

Симург вздохнула.

— Я НАДЕЯЛАСЬ, ЧТО, ЕСЛИ ПРИВЛЕКУ К РАБОТЕ НЕЗНАЧИТЕЛЬНУЮ ПЕРСОНУ, МОИ ДЕЙСТВИЯ ОКАЖУТСЯ НЕЗАМЕЧЕННЫМИ. УВЫ, ПОХОЖЕ, ПРОТИВНАЯ СТОРОНА ПОНЯЛА, ЧТО ПРОИСХОДИТ.

— Ты хочешь сказать, кто-то?..

— ДА.

— Но кто же посмел противиться осуществлению твоего замысла?

— ПОРОЙ ВЫСШИЕ ДЕМОНЫ, ВЕЧНО СТРЕМЯЩИЕСЯ К ПОВЫШЕНИЮ СВОЕГО СТАТУСА, ВСТУПАЮТ МЕЖДУ СОБОЙ В СОСТЯЗАНИЯ. ТРИ ГОДА ТОМУ НАЗАД ДЕМОНЕССА E(A/R)TH| БРОСИЛА ВЫЗОВ ИКСАНАЭННОМУ. СПОР О ТОМ, КОМУ ИЗ НИХ БЫТЬ ВЛАДЫКОЙ КСАНФА, ПРЕДСТОЯЛО РЕШИТЬ НЕВЕЖЕСТВЕННЫМ ОБЫКНОВЕНАМ. ТЕПЕРЬ С ТАКИМИ ЖЕ ПРИТЯЗАНИЯМИ ВЫСТУПИЛА ДЕМОНЕССА V(E/N)US. ВИДИМО, ИНСТРУМЕНТОМ РАЗРЕШЕНИЯ ИХ СПОРА ДОЛЖЕН СТАТЬ ПРЕДСТОЯЩИЙ СУД.

Метрия была поражена.

— Ты хочешь сказать, что от решения суда будет зависеть судьба Ксанфа?

— ПОХОЖЕ, ЧТО ТАК. ЗАДУМЫВАЯ ПРОЦЕСС, Я НЕ СТАВИЛА ПЕРЕД СОБОЙ ТАКОЙ ЗАДАЧИ, НО ОНИ РЕШИЛИ ИСПОЛЬЗОВАТЬ ЕГО В СОБСТВЕННЫХ ЦЕЛЯХ. МОЯ ВЛАСТЬ НЕ РАСПРОСТРАНЯЕТСЯ НА ВЫСШИХ ДЕМОНОВ. К ТОМУ ЖЕ МНЕ НЕВЕДОМО, КТО ИЗ НИХ ОТ КАКОГО РЕШЕНИЯ ВЫИГРАЕТ, А ОТ КАКОГО ПРОИГРАЕТ.

— Разве тебе известно не все?

— ВСЕ, КРОМЕ ТОГО, ЧТО ПРОИСХОДИТ В УМАХ ВЫСШИХ ДЕМОНОВ. ОНИ САМИ СЕБЕ ЗАКОН.

— Но в таком случае как нам узнать, в чью пользу мы действуем?

— ЭТО НЕИЗВЕСТНО. НО, СКОРЕЕ ВСЕГО, СОРВАТЬ СУД ЖЕЛАЕТ ВРАЖДЕБНАЯ ДЕМОНЕССА, ПОСКОЛЬКУ ИКСАНАЭННЫЙ МОГ БЫ ОТМЕНИТЬ ЕГО В САМОМ НАЧАЛЕ. ВОЗМОЖНО, ОНА СЧИТАЕТ ВЫНЕСЕНИЕ БЛАГОПРИЯТНОГО ДЛЯ ИКСАНАЭННОГО ВЕРДИКТА БОЛЕЕ ВЕРОЯТНЫМ, А ПОТОМУ ПРЕДПОЧИТАЕТ, ЧТОБЫ ПРОЦЕСС НЕ СОСТОЯЛСЯ ВОВСЕ.

— Значит, мы должны добиться, чтобы он прошел, как запланировано, — сказала Метрия.

— ИМЕННО ТАК. НО Я НЕ В СИЛАХ ГАРАНТИРОВАТЬ ЭТО, ИБО НА ДАННОМ ЭТАПЕ ВЫСТУПАЮ ВСЕГО ЛИШЬ В РОЛИ СВИДЕТЕЛЯ.

— Тогда как же?..

Глаз чуть ли не пробуравил ее насквозь.

— О нет! Ведь моя задача сводилась к оповещению участников, — возразила Метрия.

— НЕ ТОЛЬКО К ОПОВЕЩЕНИЮ, НО И К СБОРУ. ТЫ ДОЛЖНА ПРОСЛЕДИТЬ ЗА ТЕМ, ЧТОБЫ В НАЗНАЧЕННОЕ ВРЕМЯ ВСЕ УЧАСТНИКИ ПРОЦЕССА НАХОДИЛИСЬ НА МЕСТЕ.

— Но как мне мериться силами с существом, способным бросить вызов самому Иксанаэнному? Это невозможно!

— НЕ ИСКЛЮЧЕНО, ЧТО ВОЗМОЖНО. ПОСКОЛЬКУ ИКСАНАЭННЫЙ ЖЕЛАЕТ, ЧТОБЫ ПРОЦЕСС СОСТОЯЛСЯ, ЕГО СОПЕРНИЦА НЕ МОЖЕТ ВМЕШАТЬСЯ ОТКРЫТО. ВЫСШИЕ ДЕМОНЫ НИКОГДА НЕ СХВАТЫВАЮТСЯ ДРУГ С ДРУГОМ НАПРЯМУЮ, ОНИ ВЕДУТ БОРЬБУ ЧУЖИМИ РУКАМИ. СООТВЕТСТВЕННО, ОНА ДОЛЖНА ПОПЫТАТЬСЯ ЛИБО СОРВАТЬ ПРОЦЕСС С ПОМОЩЬЮ СОЗДАНИЯ ВНЕШНЕ НЕ СВЯЗАННЫХ С НЕЮ НЕБЛАГОПРИЯТНЫХ ОБСТОЯТЕЛЬСТВ — ПОПЫТКА СБИТЬ ТЕБЯ С ТОЛКУ С ПОМОЩЬЮ ИЛЛЮЗОРНОЙ НАДПИСИ НА ПОВЕСТКЕ ОТНОСИТСЯ ИМЕННО К ТАКОГО РОДА ДЕЙСТВИЯМ, — ЛИБО КОСВЕННО СПОСОБСТВОВАТЬ ВЫНЕСЕНИЮ НУЖНОГО ЕЙ ВЕРДИКТА. НО ОНА МОЖЕТ ПРЕДПРИНЯТЬ ЛИШЬ ТРИ ПОПЫТКИ, И ОДНА ЕЮ УЖЕ ИСПОЛЬЗОВАНА. ТЫ ДОЛЖНА БЫТЬ НАЧЕКУ И РЕАГИРОВАТЬ НА ВСЕ НЕОБЫЧНОЕ И ПОДОЗРИТЕЛЬНОЕ. ЭТО ЕДИНСТВЕННЫЙ СПОСОБ НЕ ДОПУСТИТЬ ПОДЧИНЕНИЯ КСАНФА ЧУЖДОЙ ВОЛЕ И МАГИИ.

Метрия поняла, что опасность нешуточная, ибо Иксанаэнный вообще не вмешивался в ход повседневной жизни Ксанфа, что вполне устраивало его обитателей. Конечно, пришлая демонесса тоже могла оставить все по-прежнему, но могла и не оставить, а переиначить на свой лад, просто назло предшественнику или по капризности натуры. Будучи сама демонессой, хотя и младшего ранга, Метрия не склонна была полагаться на мудрость и порядочность сородичей и решительно предпочитала сохранение прежнего правления.

Она сглотнула (что, принимая во внимание отсутствие у демонов слюны, являлось явным признаком стресса) и пообещала сделать все, что в ее силах.

Получив одобрение Симург, Метрия улетела домой и наполовину занялась домашними делами. Вторая половина ее сознания пыталась вникнуть в ситуацию и выработать план действий, а поскольку дело было связано с каверзами и коварством, эта половина поступила в распоряжение Менции.

Основная проблема заключалась в том, что намерения соперницы Иксанаэнного оставались полнейшей тайной, что не позволяло выработать хоть какую-нибудь ответную стратегию. Следовало лишь держаться начеку — Метрия даже переместила ушки на макушку — и ждать.

Главной ее заботой было своевременное прибытие всех участников процесса в Безымянный замок, и она, чтобы исключить опоздания, постаралась убедить каждого получившего повестку отправиться туда заранее. К счастью, Безымянный замок мог вместить гораздо больше народу, чем требовалось. Оттуда открывался прекрасный вид, и участники со зрителями имели возможность до открытия заседания неплохо провести время, тем более что магия замка обеспечивала всем неприкосновенность, и такие нежные создания, как Дженни или Мела, могли не опасаться ни прожорливого паровика Стэнли, ни меняющего реальность Конпутера. Все чувствовали себя как дома; например, Рапунцель и Панихида научились у Кима с Дагом игре в обыкновенские карты, называвшиеся так, видимо, потому, что на нормальные, ксанфографические карты они не походили решительно ничем. Теперь они увлеченно резались в них с утра до ночи, а отсутствие при этом даже намеков на порезы только лишний раз подтверждало распространенное мнение о странностях и своеобразии обыкновенной терминологии.

Отпрыски Косто и Скелли дулись (вот еще один нелепый обыкновенский термин, ну как, скажите на милость, может надуться скелет?) в игральные кости с огрицей Окрой и паровиком Стэнли. Выигрывали по большей части детишки, а проигравшие, огрица и дракон, катали их на своих спинах. Принцесса Яне вела с Конпутером глубокомысленную беседу о том, насколько реально магическое изменение реальности, собака Греза, кот Сэмми и паровичок Стивен играли в пятнашки, горгулий с горгульей обеспечивали всех чистой водой, наполняя две имевшиеся в поверхности облака впадины: в одной из них плескалась Нада, а в другой, где воду подсолили, морская русалка Мела. Всякий раз когда эти особы купались, большая часть участников процесса мужского пола по какому-то странному совпадению собиралась возле бассейнов. Имел ли к этому отношение тот факт, что обе красотки предпочитали плавать не в змеином и рыбьем, а в женском обличье и, разумеется, обнаженными, установить не удалось. Короче говоря, все развлекались как могли.

Но это продолжалось недолго.

Пришло время начинать процесс. Участники собрались в одном из главных залов замка, не соединявшимся с тем, где пребывала Роксана, ибо ей по указанию Симург надлежало оставаться одной.

— Прошу всех встать! — провозгласил волшебник Трент.

Присутствующие поднялись на ноги, а кое-кто из крылатых, прежде чем успели понять, что это уже перебор, даже и в воздух. Дракон задрал голову, и лишь один ребенок никак не отреагировал на распоряжение. Молча подойдя к провинившемуся, Трент превратил его в жеребенка, потом в лжеребенка и лишь потом вернул ему прежний облик, наглядно показав, что в зале заседаний распоряжения судебного пристава надлежит исполнять неукоснительно.

Затем вспыхнуло пламя, запахло серой, и из дымного облака возник профессор Балломут. Заняв судейское место, он обратился к участникам процесса с речью, причем говорил с ними куда более вежливо, чем со своими студентами. Учтивость его простиралась до того, что он даже допустил гипотетическую возможность наличия в головах некоторых из присутствующих не только трухи, но и мозгов, и призвал обладателей таковых использовать уникальный шанс и воспользоваться оными по прямому назначению хотя бы раз в жизни. Правда, судя по скептической физиономии, демон не слишком надеялся на действенность своего призыва.

— Итак, — завершил он свою речь, — присутствуют ли здесь представители защиты и обвинения?

Волшебник Мэрфи и принцесса Яне выступили вперед.

— Да, Ваша Честь, — произнесли они в один голос. Профессор нахмурился.

— Что это у тебя, принцесса Яне? Вроде как светлячок вокруг головы кружится.

— Нет, это всего лишь маленькая луна. — Она наклонила голову, так что луну смогли рассмотреть все в зале. На многих это произвело самое благоприятное впечатление. Только судья поморщился.

— Защита готова к процессу?

— Да, Ваша Честь.

— Можете сесть. Присутствует ли судебный пристав?

— Да, Ваша Честь, — произнес волшебник Трент, выступая вперед.

— А эксперт по спецэффектам?

— Да, Ваша Честь, — ответила омоложенная, что ей очень шло, волшебница Иллюзий Ирис.

— Здесь ли переводчик?

— Здесь, Ваша Честь, — откликнулся Гранди.

— А восемнадцать предполагаемых присяжных?

— Здесь, Ваша Честь, — хором ответили они. Судья устрашающе нахмурил брови.

— Я слышал только семнадцать голосов!

Половинка души Метрии едва не вывалилась из тела. Одного не хватало, а она-то думала, что доставила всех!

— Назовитесь каждый в отдельности, — распорядился Трент. — Гранди, посчитай всех по повесткам.

Присяжные по одному стали поднимать диски и называть имена, а Метрия тем временем произвела подсчет в уме. Она вручила повестки семерым привлеченным процессуальным лицам, семнадцати присяжным и пятерым свидетелям, двадцать девять повесток из тридцати.

Одновременно закончил считать и Гранди: присяжных действительно оказалось семнадцать.

— Кажется, я понимаю, — начала было Метрия, но под суровым взглядом Балломута осеклась и сникла.

— Я хочу сказать, если Высокий Суд позволит…

— Говори, демонесса, — снисходительно промолвил судья.

— Я вручила присяжным ровно семнадцать повесток, поскольку именно такое количество именных дисков у меня было. На восемнадцатом не было обозначено никакого имени.

Приблизившись, она подала Балломуту пустой диск. Судья внимательно осмотрел его, нахмурился и вопросил:

— Присутствует ли здесь Симург?

— ПРИСУТСТВУЕТ, ВАША ЧЕСТЬ, — прозвучал в голове каждого голос, мощь которого несколько обескуражила даже Балломута. — НАХОДИТСЯ В ОТДЕЛЬНОМ ПОМЕЩЕНИИ.

— Свидетель Симург, почему на данном диске отсутствуют какие-либо надписи?

— ОН ДОПОЛНИТЕЛЬНЫЙ. ЕГО ПРЕДПОЛАГАЕТСЯ ЗАДЕЙСТВОВАТЬ ПОЗДНЕЕ.

Голова судьи задымилась, а глаза заискрились. Наверное, если бы этот ответ исходил от менее важной особы, реакция была бы более пылкой, но в данном случае он ограничился тем, что вернул диск Метрии и сказал:

— Суд признает наличие семнадцати предполагаемых присяжных достаточным для начала заседания. Прибыли ли пять вызванных свидетелей?

— Да, Ваша Честь.

Судья кивнул.

— Итак, именем Ксанфа я открываю процесс по обвинению Роксаны, птицы рок, в нарушении Заговора Взрослых.

По залу прокатился изумленный гомон. Некоторых поразила серьезность обвинений, другие не могли взять в толк, каким образом птица, шесть столетий не видевшая никаких детей, могла совершить подобное преступление.

— Пристав, защита, обвинение, можете приступать к опросу предполагаемых присяжных и формированию окончательного состава жюри, — проворчал Балломут и закрыл глаза, словно вознамерившись заснуть.

— Панихида-варварка, — назвал первое из имен волшебник Трент.

Прекрасная полудемонесса, дочь Метрии, выступила вперед и заняла свидетельское место. Для такого случая она уложила волосы и надела очень короткую юбку, так что когда свидетельница положила ногу на ногу, данное действо произвело на мужскую часть аудитории неизгладимое впечатление.

— Ты понимаешь, что значит давать показания под присягой? — осведомился Балломут.

— Догадываюсь. Мне не положено врать.

Обвинитель Грей Мэрфи начал задавать вопросы.

— Ты варварка?

— Вступила в варварство в связи с замужеством. В девичестве являлась полудемонессой-отшельницей.

— Признаешь ли ты необходимость следования Заговору Взрослых?

— Я нахожу его забавным.

— Так да или нет?

— Это смешно.

— Присяжный должен отвечать на вопросы обвинения и защиты утвердительно либо отрицательно.

— Это как?

— «Да» или «нет».

— А… тогда «нет».

— Ты не признаешь ограничений, налагаемых Заговором?

— Совершенно верно, я считаю все это дурью. Что плохого, если ребенок услышит крепкое словечко или увидит чьи-то трусики? Дети так и так узнают все гораздо раньше, чем это кажется взрослым.

Грей нахмурился.

— Я даю отвод данной кандидатуре, поскольку…

— Отвод принят.

— Это только потому, что я сказала правду? Мне-то казалось, что именно это вам и нужно.

— Мы ценим правду, — отозвался Грей, — но для участия в данном процессе ты не подходишь.

— Не очень то и хотелось, — фыркнула Панихида, встала, чуть не показав при этом трусики всему залу, и заняла место среди зрителей

«А что, если бы они увидели-таки ее трусики?» — подумала Метрия. В зале есть дети. Как повел бы себя судья: удалил публику, прервал заседание или просто сбросил Панихиду с облака за неуважение к суду?

Следующей была вызвана Рапунцель, возможно не менее привлекательная, чем Панихида, но на иной, более скромный манер. На тот же вопрос Грея Мэрфи она ответила утвердительно, добавив, что считает недопустимым преждевременно смущать детские души лишним, совершенно ненужным для правильного детского времяпрепровождения знанием. Обвинение этот ответ удовлетворил, однако со стороны защиты последовало возражение.

— Есть ли у тебя что-либо общее с Роксаной? — спросила принцесса Яне.

— Я не совсем понимаю, о чем ты говоришь: что может быть общего у меня с птицей рок? Мы даже не знакомы, хотя я о ней слышала.

— А сформировалось ли уже у тебя какое-либо мнение по поводу предъявленного обвинения?

— Ну… наверное, просто так обвинения не предъявляют. Я готова выслушать показания и прийти к решению.

Луна Яне многозначительно качнулась.

— Но допустим, что подобное обвинение предъявили тебе?

— Протестую! — подал голос Грей. — Присяжной обвинение не предъявлялось.

— Вопрос относится к занимаемой ею позиции и ее убеждениям, — парировала Яне.

Судья пожал плечами.

— Протест отклоняется. Прошу ответить на вопрос защиты.

— Но я ведь никогда даже…— растерянно заговорила Рапунцель.

— Но готова поверить в виновность птицы, с которой даже не знакома? — не дала ей договорить принцесса.

— Я этого не говорила. Но если улики…

— Протестую! — снова вмешался Грей. — Представитель защиты пытается оказать на кандидата в присяжные давление.

Судья стукнул молотком по столу, да так, что содрогнулся весь замок.

— Прошу представителей защиты и обвинения подойти к судейской скамье.

Яне и Грей приблизились.

— В чем суть претензий защиты к данной кандидатуре? — грозно вопросил Балломут.

— Моя подзащитная имеет право быть судимой судом равных, — смело ответила Яне. — Рапунцель мила во всех отношениях, но, будучи обычной гражданкой Ксанфа, не может считаться равной птице рок, проведшей шестьсот лет в изоляции.

Похоже, этот довод произвел на судью определенное впечатление.

— Мы не может составить жюри из птиц рок, проведших шестьсот лет в изоляции, — заявил он, — иначе Роксане пришлось бы выносить вердикт самой. Кого, по мнению защиты, можно считать равными обвиняемой?

— Крылатых чудовищ либо лиц, длительное время проведших в уединении.

— Но это означает отвод почти всех кандидатов! — возразил Грей.

— Ничего подобного. Как минимум дюжина из них полностью соответствует выдвинутым требованиям.

— Замечание защиты принято, — произнес Балломут. — Будет ли обвинение возражать против жюри, составленного из крылатых чудовищ и лиц, длительное время проживавших в уединении, если таковых окажется достаточно для формирования правомочной коллегии?

— Нет, Ваша Честь. Но при том условии, что названные лица будут признавать Заговор.

— Поправка принята. Продолжим.

Но в этот миг замок колыхнулся. Послышалось странное завывание, и пол накренился.

— Что происходит? — раздраженно спросил Балломут.

— Сейчас посмотрю, — вызвалась Метрия и устремилась наружу, где, как оказалась, назревала нешуточная буря. Безымянный замок стоял на облаке, а стало быть, при сильном ветре был подвержен качке.

— Тучная Королева! — воскликнула Метрия и услышала в ответ угрожающий громовой раскат. Надо полагать, претендентка на обладание Ксанфом вступила со злобной тучей в сговор и послала ее сюда, чтобы еще раз попытаться сорвать заседание.

— Тучная Королева затевает шторм! — доложила Метрия, вернувшись в зал.

— Эта нахальная толстуха! — вознегодовал Балломут. — Не прошло и столетия, как я выставил ее с семинара по Этике Колдовства, а она опять о себе напоминает.

— Так или иначе ее необходимо остановить, пока она не сдула замок на землю, — высказалась демонесса.

— Я мог бы превратить некоторых присутствующих в птиц рок, — предложил Трент, — Синхронные взмахи крыльями вполне способны поднять ветер, который отгонит тучу прочь.

— Возражаю, — заявила Яне. — Тучу-то они отгонят, но при этом запросто перевернут облако вместе с замком.

Все промолчали: раз она в это верила, именно так и должно было случиться.

— Здесь присутствует персона, чей талант позволяет создать силовое поле, — снова внес предложение Трент. — Не накрыть ли замок силовым колпаком?

— Это ничего не даст, — возразила волшебница Ирис Поле не позволит ничему проникнуть в замок или, наоборот, покинуть его, но никак не помешает повалить его набок или даже перевернуть вверх подвалом.

Пока шел спор, буря усиливалась и облако сотрясалось все сильнее. Присутствующие вжались в стулья, но и стулья уже начинали ерзать по полу.

Из помещения, где находилась Роксана, донесся тревожный возглас: тряска создала угрозу для яйца. В нормальной ситуации оно находилось в полной безопасности, но теперь, когда облако швыряло из стороны в сторону, запросто могло разбиться от удара о собственное же каменное гнездо.

— ДЕРЖИТЕСЬ! — прогремела в умах собравшихся мысль Симург. Следующее мысленное послание было адресовано Метрии: — ДЕЙСТВУЙ. СДЕЛАЙ ЧТО-НИБУДЬ!

Метрия сокрушенно вздохнула: что могла сделать ничем не примечательная демонесса? Разве что выйти и обругать Тучную Королеву: но от этого злюка лишь еще больше рассвирепеет.

Ее полный отчаяния взгляд скользнул по крылатым чудовищам, взлетевшим со своих мест и кружившим над залом, чтобы не находиться в контакте с колышущимся полом. Среди них находилась и новопричисленная к алии кентаврица Чена.

Метрию осенило.

— Чена, — воскликнула она, устремляясь к ней, — мне нужен твой камушек желаний. Как думаешь, он выполнит мое пожелание?

— Понятия не имею, ведь пока я пользовалась им только сама.

— Будем надеяться на лучшее. Дай его мне.

Кентаврица запустила руку в рюкзачок и извлекла маленький камушек. Взяв его, Метрия вылетела из замка.

Снаружи бушевало ненастье. Облака вздувались противными волдырями, как будто норовя лопнуть и заляпать замок едким гноем, а над самым центром замка формировался гигантский черно-серый смерч: чудовищная, вращавшаяся все быстрее и быстрее воронка, направленная узким концом к замку, а горловиной прочь. Сила тяги была невероятной, гнусная туча пустила в ход всю свою вредоносную магию, и теперь существовала опасность, что смерч сорвет замок с облака, втянет в себя и через горловину воронки вышвырнет за пределы Ксанфа, в зону безволшебья, где ничто подобное просто не могло существовать. Насколько понимала Метрия, Симург не могла вмешаться в происходящее лично постольку, поскольку враждебная демонесса (венерическая или как там ее…) действовала через свою посредницу. Метрия должна была исполнить ту же роль для Симург, однако, будучи мастерицей лишь на безобидные розыгрыши, никак не могла тягаться один на один с известной на весь Ксанф врединой.

«Но почему один на один? — неожиданно сообразила она. — Зря у меня, что ли, расщепление личности?»

— Менция! — позвала лучшая половина. — Давай пожелаем чего надо вместе.

Конечно, Менция могла считаться чокнутой, сдвинутой и повернутой, однако едва ли могла желать полного разрушения Ксанфа. К тому же ситуация, в которой безумство бури сдвигало и поворачивало все вокруг, должна была придать ей толику здравомыслия.

— Тучная Королева, убирайся прочь!

Сила двойного пожелания оказалась такова, что пузыри стали опадать, а смерч замедлил вращение и начал рассасываться. Однако Тучная Королева собрала всю свою злобную волю и вновь начала закручивать ветры в тугую воронку.

«Крошка-сиротинушка!» — мысленно воззвала Метрия, пуская в ход последний ресурс.

— Тучненькая Королевушка! — пролепетала невинная малютка, роняя крупную слезу Улетай, пожалуйста!

Пожелание ребенка пересилило злобную магию.

— Проклятье! Опять облом! — громыхнула Тучная Королева.

Воронка развеялась, пузыри полопались, запятнав небо безобразными кляксами, ураганный ветер стих.

— ХОРОШАЯ РАБОТА, СЛАВНАЯ ДЕМОНЕССА.

Метрия вернула полный контроль над телом себе. Похвала польстила ей, но она понимала, что расслабляться рано. У враждебной стороны оставалась еще одна попытка сорвать процесс, и ей следовало держаться наготове.

Когда Метрия вернулась в зал, остаточная качка уже унялась и присутствующие рассаживались по местам.

— Ходила проветриться? — спросил ее Балломут, понимающе поглядывая из-под кустистых бровей.

— Да, Ваша Честь, — ответила демонесса смущаясь, как всегда смущалась, когда он обращал на нее слишком пристальное внимание.

— Похоже, этот ветер выдул часть трухи из твоей башки, — молвил старый демон, — возможно, ты не совсем безнадежна.

Он тут же отвернулся, но Метрия уже во второй раз за ничтожный промежуток времени почувствовала себя глубоко польщенной. Мало кому из живых существ, смертных и бессмертных, одушевленных и неодушевленных, доводилось услышать из уст грозного профессора хотя бы намек на похвалу.

Процедура утверждения жюри продолжилась. Половину его состава из уважения к происхождению обвиняемой составили чудовища: Глоха, бывший великан Велко, горгулий с горгульей, паровик Стэнли и крылатый кентавр Че. Вторую половину, на том основании, что определенная степень собственной отчужденности от обыденной жизни Ксанфа позволит им лучше понять птицу, проведшую столько времени в полной изоляции, составили обыкновены Ким с Дагом, вождь Черной Волны Шерлок и эльфесса Дженни, относительно недавно прибывшие из чужих краев, скелет Косто из Сонного Царства и Конпутер, привыкший иметь дело не с объективной, а с собственной, им самим творимой реальностью. Синтия и Чена были назначены дублерами на тот случай, если что-то помешает участию в процессе кого-либо из основного состава. Обе кентаврицы принадлежали к крылатым чудовищам, однако стали таковыми недавно и, как предполагалось, могли воспринять обе позиции. В целом жюри получилось не совсем обычным, но отвечающим всем требованиям как защиты, так и обвинения.

— Обвинение готово? — спросил, не теряя времени, судья.

— Да, Ваша Честь, — ответил Грей Мэрфи.

— Продолжим.

Стена, отделявшая зал заседания от помещения Роксаны, скользнула в сторону (кто бы знал, что в Безымянном замке имеются такие диковинные приспособления), и оба помещения превратились в одну огромную палату. Птица, похоже, не обратила на это ни малейшего внимания, продолжая сидеть на гнезде, как сидела из века в век.

Грей взошел на трибуну.

— В намерения обвинения, — объявил он, — вводит доказать факт вопиющего нарушения присутствующей здесь Роксаной, птицей рок, Заговора Взрослых, выразившегося внепозволительном произнесении ею в присутствии малолетнего существа Взрослого Слова, каковое действие чревато ущербом для нравственности подрастающего поколения, в силу чего представляет собой угрозу для будущего Ксанфа.

По залу пробежал гомон. Роксана открыла ближайший к публике глаз и, видимо возражая, каркнула.

Судья с силой обрушил молоток на столешницу.

— В суде необходимо соблюдать порядок! — прогромыхал он. — И защита и обвиняемая получат возможность высказаться, когда придет время.

Метрия, однако, пребывала в недоумении: как могла Роксана совершить подобное предосудительное деяние, коль скоро она веками не сходила с гнезда и ни левым, ни правым глазом не видела никаких малолеток. Мало кто в Ксанфе вообще знал о существовании Безымянного замка, посещали же его совсем немногие, и никто из них не слышал от птицы никаких Взрослых Слов. Обвинение казалось абсурдным, однако Грей Мэрфи явно был настроен поддерживать его со всей серьезностью, а он, обладая талантом аннулировать магию, имел, похоже, и способность сводить к тому же нулю всякую дурь. Из чего следовало, что обвинение имело-таки под собой некую почву.

— Прошу обвинение продолжать, — произнес Балломут.

— По вопросу о произнесении Взрослого Слова прошу суд позволить пригласить свидетеля.

— Возражений нет.

— Вызывается Фелра, женщина человеческого рода.

Фелра заняла свидетельское место.

— Клянешься ли ты говорить правду, только правду и ничего кроме правды? — спросил ее подошедший голем Гранди.

— Конечно.

— Суд считает свидетельницу приведенной к присяге, — заявил Балломут, лишь слегка поморщившись от этого не совсем соответствующего строгой форме ответа.

— Где ты живешь? — спросил свидетельницу Грей.

— В глухоманной чащобе, к северу от озера Огр-Ызок.

— В чем заключается твой талант?

— Я призываю животных, чтобы они оказывали мне помощь.

— Доводилось ли тебе когда-либо общаться с обвиняемой, птицей рок Роксаной?

— Да, один раз, около двух лет назад.

— Расскажи об этом подробнее.

— Ну, все произошло случайно, и ничего особенно места не имело. Просто…

— Протестую! — заявила Яне, и ее луна колыхнулась. — Свидетельница не излагает факты, а предлагает собственные выводы и заключения.

— Протест принят, — сказал судья.

Грей Мэрфи поморщился и зашел с другой стороны:

— Вступала ли ты с обвиняемой в разговор?

— Да. Но на самом деле это был не…

— Протестую.

— Протест принят.

— Но обвинению необходимо прояснить обстоятельства этой встречи, — возразил Грей.

— Рекомендую обвинению сделать это таким способом, который не станет побуждать свидетельницу к каким бы то ни было выводам и оценкам, касающимся обвиняемой.

После недолгого раздумья Грей сказал:

— Обвинение ходатайствует о проведении следственного эксперимента с привлечением эксперта по спецэффектам и судебного переводчика, способного изложить показания свидетельницы в корректной форме, не содержащей выводов и оценок.

— Ходатайство удовлетворяется.

Волшебница Ирис и маленький голем Гранди выступили вперед.

— Какая требуется сцена? — осведомилась Ирис.

— Для начала зрители-присяжные должны представить себе жилище свидетельницы.

Ирис встала рядом со свидетельницей, и та заговорила снова, но на сей раз так тихо, что в зале ее слов не слышали. Зато через пару мгновений возникла убедительная иллюзия. Сначала с высоты полета птицы рок все увидели панораму озера Огр-Ызок с греющимися на мелководье зубастиками. К югу от него высился Громовой Купол прокляторов, к западу, чернее тучи, чернела Черная деревня. Потом панорама стала смещаться к северу, и одновременно точка обзора приближалась к земле. Наконец, за изгибами Люблю-реки, некогда превращенной в Убью-реку, но давно восстановившей прежнее дружелюбие, так что испившие из нее воды проникались друг к другу теплыми чувствами и частенько начинали целоваться, показались окрестности дома Фелры. Среди живописных зарослей женщина давала указания одному из любимейших своих животных, старательно запоминавшему и систематизировавшему все сведения кота-логу. Случайно проходивший мимо малый по имени Задевайло по своей привычке не мог упустить возможности задеть женщину за живое.

— Ну и дура же ты, я погляжу, — со смехом сказал он. — Неужто и вправду веришь, будто этот траченный молью меховой шар в состоянии что-то там запомнить и усвоить?

В разыгрываемой сцене Задевайло говорил голосом голема Гранди, но это не имело значения, потому как по части ехидных колкостей голему не было равных во всем Ксанфе.

Фелра, естественно, обиделась; она вовсе не считала себя глупой, да и выпад в адрес отличавшегося превосходной памятью, скрупулезностью и аккуратностью животного был воспринят ею как оскорбление.

— Ты, часом, не перегрелся, может, тебе водички попить? — сказала она.

В устах столь милой девицы подобная фраза должна была прозвучать почти как ругательство, и она тут же пожалела о сказанном. Правда, не из-за резкости тона, а единственно потому, что испугалась: а ну как этот неприятный тип и впрямь попьет из реки да, чего доброго, проникнется к ней теплыми чувствами.

Поэтому она вернулась в свою халупу и закрыла дверь, однако не слишком надеялась на то, что хлипкая дверь остановит приставалу. Выглянув в окно, Фелра увидела, что ей опасения были не напрасны, Задевайло склонился над рекой и, зачерпывая пригоршнями, жадно пил воду. Еще чуть-чуть, и он проникнется к ней такими теплыми чувствами, что только держись.

Как назло, ни одного из ее соседей, способных помочь в затруднительном положении, — ни Эласа, чей талант позволял путать людям имена, так что они решительно переставали понимать, кто есть кто; ни Тома, умевшего вызывать арсенальное облачко и извлекать из него любое оружие (небось противный Задевайло прослезился бы, выступи она против него с луком), поблизости не оказалось. Фелре оставалось лишь уносить ноги, для чего следовало быстренько призвать какое-нибудь животное. Недолго думая, она остановила свой выбор на рокко-коне, который, несмотря на склонность к пышности и роскоши, отличался исключительной быстротой бега. Стоит сесть на него верхом, и никакие приставалы, как бы ни были подогреты магией реки их чувства, ей не страшны.

Итак, она открыла рот, чтобы призвать животное, но едва успела произнести «рок», как Задевайло, с грохотом проломив стену домика, ввалился внутрь и так перепугал ее, что она не договорила слово. Мужчина, основательно разогретый своими теплыми чувствами, уже тянулся к ней, и ей оставалось лишь истошно (в надежде, что стошнит и она успеет скрыться) завизжать.

Однако талант ее уже начал действовать, и система магического поиска настроилась на ближайшее названное живое существо. К сожалению, оставшееся незаконченным слово прозвучало как название не животного, а птицы, а птицы не являлись ее специализацией в силу особенностей волшебного дара.

Внезапно Фелра ощутила, как невидимая сила вытащила ее сквозь проделанный Задевайлой проем наружу и подняла в воздух. Она поняла, что летит, а собравшись с мыслями, сообразила в чем дело: прозвучавшее вместо названия животного название птицы вызвало магический сбой, и чары, вместо того чтобы доставить призванное существо к ней, препровождали ее к нему. Оставалось лишь надеяться, что там, куда она попадет, будет не хуже, чем в компании чрезмерно разошедшегося мужчины.

В это, однако, верилось с трудом, ибо несло ее ввысь, по направлению к облаку, над которым, видимо, и парила ближайшая птица рок. Проблема заключалась в том, что в результате своей оговорки Фелра рисковала навернуться с изрядной высоты, ведь, как только она окажется рядом с птицей, действие чар закончится. Конечно, существовала вероятность того, что птица склюет ее на лету, но такая перспектива тоже не особо вдохновляла.

Но то, что произошло, оказалось для нее совершенно неожиданным: на вершине облака высился замок, и ее влекло прямо туда. Миг, и она оказалась в огромном зале, где на каменном гнезде восседала чудовищная птица. Которая, при всей своей монументальности, была поражена никак не меньше самой Фелры.

— Кар-р? — промолвила птица.

Женщина по-птичьи не понимала, но восприняла это как вопрос, и начала сбивчиво объяснять, как в результате стечения обстоятельств ее талант дал сбой и почему она оказалась здесь.

— Кар-р! — раздраженно произнесла Роксана.

— Стоп-кадр, — скомандовал Грей Мэрфи, и сцена замерла. Гранди повернулся к свидетельнице, находившейся на том самом месте, где только что пребывало ее иллюзорное изображение.

— Повтори точно, что именно сказала тебе Роксана.

— Она сказала «кар-р», потом еще раз «кар-р», а затем…

— Именно эти слова?

— Да, а потом…

Грей повернулся к Гранди.

— Прошу официального переводчика сообщить, что значат произнесенные слова на человеческом языке.

— Первое слово представляет собой вопрос: «Что такое?». Второе является возмущенным восклицанием «Ну и хренотень!»

— Ты уверен?

— Абсолютно. Мне понятны языки всех живых существ. Изначально, еще до того как я сам стал живым существом, моим предназначением стала роль универсального переводчика.

— И каков смысл и точное значение произнесенного слова?

— Протестую! — воскликнула Яне. — Переводчику предлагают выступить с собственной оценкой.

— Возражаю, — заявил Грей, повернувшись к судье, — данная экспертная оценка относится к компетенции переводчика, как эксперта в области языков.

— Возражение принято, протест отклоняется. Переводчик может ответить на вопрос обвинения.

— Слово «хрено-тень» составное, в его основе лежат слова «хрен» и «тень». Значение слова «тень», которая отбрасывается каким-либо предметом или существом, очевидно и, думаю, в разъяснении не нуждается. Слово «хрен» является названием обычного для Обыкновении, но редкого в Ксанфе корнеплода, корни, они же плоды которого имеют сходство с… неким органом, обладателями какового являются существа мужского пола. По некоторым представлениям, «хрен» прячется под землю именно в силу того, что стыдится названного сходства. В силу названной причины многие расценивают слово «хрен» как одно из завуалированных названий упомянутого органа, в силу чего оно считается не предназначенным для нежного слуха маленьких детей.

— Не предназначенным для нежного слуха маленьких детей! — со значением повторил Грей. — Иными словами, произнесший названное слово в присутствии ребенка может считаться нарушителем Заговора.

— Да, — согласился Гранди, — хотя это едва ли существенное…

— Такого рода оценки в компетенцию эксперта по переводу не входят, — оборвал его обвинитель и повернулся судье.

— Ваша Честь, к этой свидетельнице у обвинения больше вопросов нет.

— Но где тут состав преступления? — не выдержала Метрия. — Там ведь не было никаких детей!

Сердитый взгляд судьи переместился в ее сторону, и она торопливо прикрыла рот ладошкой. К счастью, Балломут предпочел не заострять внимания на ее оплошности, а она, со своей стороны, поняла, что лучше не высовываться, пока ей не дадут слово.

— Вопрос свидетельнице обвинения со стороны защиты, — заговорила, выступив вперед, Яне. — Присутствовал ли переводчик на твоей встрече с обвиняемой?

— Нет. Тогда я ее слов не поняла.

— Иными словами, о том, что прозвучало непозволительное слово, ты не догадывалась.

— Именно так.

— И до сего момента фактически не знала, почему тебя вызывают в суд и о чем тебе предстоит свидетельствовать?

— Протестую! — воскликнул Грей. — Вопрос не по существу дела.

— Протест принят.

— Хорошо. Что случилось потом?

— Протестую. По той же причине.

— Протест принят.

— С точки зрения защиты данный вопрос относится к существу дела, — заявила Яне с несвойственной ей суровостью, и даже ее луна слегка затмилась.

— В данный момент производится допрос свидетеля обвинения.

— В таком случае, — промолвила Яне, — я воспользуюсь правом вызвать ее дополнительно, уже как свидетеля защиты.

— Свидетельница может вернуться в зал, — промолвил судья, и Фелра, несколько смущенная, присоединилась к зрителям.

Сцена потускнела.

— Переходим к вопросу о присутствии ребенка, — заявил Грей с мрачной усмешкой. — Обвинение вызывает свидетельницу Симург.

Зал загомонил, но судья восстановил порядок одним движением бровей.

— УЧИТЫВАЯ МАЛЫЙ РАЗМЕР ЗАЛА, СИМУРГ ПРОСИТ РАЗРЕШЕНИЯ ОТВЕЧАТЬ НА ВОПРОСЫ С МЕСТА.

— Разрешаю, — едва ли не с улыбкой промолвил Балломут. — Прошу эксперта по спецэффектам создать иллюзию присутствия свидетельницы Симург на свидетельском месте.

Волшебница Ирис кивнула, и на спинке свидетельского кресла появилось миниатюрное изображение Симург. Если кому-то в зале это и показалось забавным, у него хватило ума не подать виду.

— Клянешься ли ты говорить правду, только правду и ничего кроме правды? — просил голем.

— ДА, — донесся ответ, словно бы исходящий от иллюзорного изображения.

— Свидетельница приведена к присяге, — объявил судья.

— Каков род твоих занятий? — задал свой первый вопрос Грей Мэрфи.

— Протестую! — тут же подала голос Яне. — Вопрос не относится к существу дела.

— Обвинение может доказать существенность вопроса? — спросил, нахмурясь, Балломут.

— Да, Ваша Честь, — ответил Грей, — это станет очевидным очень скоро.

— Протест отклонен. Свидетельница может отвечать на вопрос.

— Я СТАРЕЙШЕЕ И МУДРЕЙШЕЕ СУЩЕСТВО ВО ВСЕЛЕННОЙ, ТРИЖДЫ СОЗЕРЦАВШЕЕ ГИБЕЛЬ И ВОЗРОЖДЕНИЕ МИРОЗДАНИЯ И, ПОМИМО ТОГО, СТРАЖ ДРЕВА СЕМЯН.

— И не находишь ты это утомительным?

— В ПОСЛЕДНИЕ ДЕСЯТЬ ТЫСЯЧ ЛЕТ — ДА.

— А не задумывалась ли ты над тем, как избавиться от этого тоскливого занятия?

— Я НАДЕЮСЬ, ЧТО В ПОЛОЖЕННЫЙ СРОК ПЕРЕДАМ ЧАСТЬ СВОИХ ОБЯЗАННОСТЕЙ СВОЕМУ ПРЕЕМНИКУ, КОТОРЫЙ ОТ РОЖДЕНИЯ ОБРЕТЕТ МУДРОСТЬ, РАВНУЮ МОЕЙ.

— А кто станет твоим преемником?

— МОЙ ПТЕНЕЦ, ПОКА НЕ ИМЕЮЩИЙ ИМЕНИ.

— Где он находится?

— ЗДЕСЬ, В БЕЗЫМЯННОМ ЗАМКЕ, ВОЗДВИГНУТОМ ИМЕННО С ЭТОЙ ЦЕЛЬЮ, В ЯЙЦЕ, КОТОРОЕ ВЫСИЖИВАЕТ НА КАМЕННОМ ГНЕЗДЕ ПТИЦА РОК.

— Где именно находится яйцо сейчас?

— В ГНЕЗДЕ, ПРЯМО ПОД РОКСАНОЙ.

Зал, несмотря на сердито насупленные брови Балломута, снова загудел. Новость удивила всех.

— Сколько времени требуется твоему птенцу, чтобы вылупиться?

— ШЕСТЬСОТ ЛЕТ.

— Когда это яйцо было доставлено тебе?

— ШЕСТЬСОТ ЛЕТ НАЗАД. В 495 ГОДУ.

— Выходит, птенцу предстоит вылупиться в нынешнем году?

— ДА.

— Каково состояние птенца?

— ОН ВОСПРИИМЧИВЫЙ И МУДРЫЙ.

— Иными словами, живой и сообразительный, — сказал Грей. — А способен он слышать слова, звучащие в помещении, где находится гнездо?

— ДА.

Роксана подпрыгнула на своем каменном ложе, ибо услышанное, несомненно, явилось для нее откровением. Как и для подавляющего большинства присутствующих, которые начали переговариваться и переглядываться.

— Защита может задавать вопросы, — промолвил Грей, и Яне приблизилась к иллюзорному изображению Симург. Луна из любопытства замедлила круговой бег и присмотрелась к птице.

— Коль скоро ты являешься мудрейшим существом во вселенной, — спросила принцесса, — что помешало тебе предвидеть упомянутое нарушение и предотвратить его?

— МУДРОСТЬ НЕ РАВНА ДАРУ ПРЕДВИДЕНИЯ. ПОЯВЛЕНИЕ ФЕЛРЫ В БЕЗЫМЯННОМ ЗАМКЕ ЯВИЛОСЬ РЕЗУЛЬТАТОМ СЛУЧАЙНОГО СТЕЧЕНИЯ ОБСТОЯТЕЛЬСТВ, ПРЕДСКАЗАТЬ КОТОРОЕ БЫЛО НЕВОЗМОЖНО. НЕДОПУСТИМОЕ СВЕРШИЛОСЬ ПРЕЖДЕ, ЧЕМ Я СМОГЛА ПРИНЯТЬ КАКИЕ-ЛИБО МЕРЫ.

— Значит, ты ничего не предприняла?

— Я ИНИЦИИРОВАЛА НАСТОЯЩИЙ ПРОЦЕСС.

— Даже зная, что обвиняемая не подозревала о своем проступке?

— Обвинение протестует! Защита преподносит свои выводы как факты.

— Это не вывод, — спокойно парировала Яне. — Симург всеведуща и не могла не знать истинного положения дел.

— Все равно, — упорствовал Грей, — такая постановка вопроса…

— Протест удовлетворен частично. Защите рекомендуется изменить формулировку вопроса.

— Хорошо, — сказала Яне. — Свидетельница Симург, сознавала ли, по твоему мнению, обвиняемая, что она совершает нечто непозволительное?

— НЕТ.

— Тогда почему же…

— Обвинение протестует. Мотивы действий свидетельницы не имеют отношения к существу дела.

— Протест принят. Свидетельница не обязана отвечать на данный вопрос.

— ТЕМ НЕ МЕНЕЕ Я ОТВЕЧУ. НЕВЕДЕНИЕ НЕ ЕСТЬ ОПРАВДАНИЕ, И, КОЛЬ СКОРО ФАКТ НЕПОЗВОЛИТЕЛЬНОГО ДЕЯНИЯ ИМЕЛ МЕСТО, ОЗНАЧЕННЫЙ ФАКТ МОЖНО И ДОЛЖНО РАССМОТРЕТЬ В СУДЕ.

— Даже если…

— Протестую!

— Протест принят.

Яне пожала плечами, но расстроенной она не выглядела. Как догадывалась Метрия, в силу убежденности защитницы в том, что присяжные, чудовища и прочие поняли, что стояло за ее недосказанным возражением.

— У защиты вопросов к свидетельнице нет, — сказала она.

— Свидетельница может вернуться на свое место, — провозгласил судья, и иллюзорное изображение исчезло.

— Обвинение просит объявить перерыв для отдыха, — промолвил Грей Мэрфи.

Пока обвинение выигрывало: допросив всего двух свидетелей, Мэрфи представил суду доказательство того, что непозволительное слово действительно было произнесено обвиняемой и услышано ребенком.

Роксана, похоже, влипла по самый хохолок.

Глава 15 ЗАЩИТА

Суровый взгляд судьи переместился к принцессе Яне и остановился на ней. — Защита готова?

— Да, Ваша Честь.

— Приступай.

— Защита вызывает свидетельницу Симург.

— Обвинение протестует. Симург только что была допрошена и защита заявила, что вопросов больше не имеет.

— У мне не было к ней больше вопросов как к свидетелю обвинения, — пояснила Яне. — Но в настоящий момент она вызывается как свидетель защиты, а это совсем другое дело.

— Протест отклоняется.

На спинке кресла вновь появилось изображение Симург.

— Ты дала показания относительно того, что яйцо было доставлено тебе шестьсот лет назад, и ты распорядилась о постройке Безымянного замка для его высиживания. Когда ты поручила высиживать яйцо Роксане?

— В 500 ГОДУ.

— То есть спустя пять лет после доставки яйца.

— ДА.

— Приходилось ли тебе в этот промежуток заниматься яйцом самой?

— Обвинение протестует. Вопрос не по существу.

— Защита самостоятельно определяет, что имеет для нее значение. Ответ на мой вопрос не требует от свидетеля оценок или выводов, меня интересуют только факты.

Грей покачал головой.

— Значение и значимость вопроса не есть одно и то же. Обвинение со своей стороны может счесть имеющим значение…

— Обвинение уже имело возможность задать вызванным им свидетелям все вопросы, имевшие значение с точки зрения обвинения.

— Протест отклонен! — заявил Балломут, насупив брови. — Однако защите рекомендуется отказаться от слишком вольной трактовки своей миссии и при проведении допроса строго соблюдать рамки процессуальных полномочий.

Яне нежно улыбнулась судье и, поскольку верила, что выглядит мило и производит самое благоприятное впечатление, именно таковое и произвела. На всех, в том числе и на присяжных.

Затем она вновь обратилась к Симург:

— Итак, ты заботилась о…

— ДА.

— Наверное, высиживать яйцо, выполняя одновременно множество других обязанностей, включая обязанности Стража Древа Семян, было нелегко?

— ДА.

— Поэтому ты решила найти для яйца наседку?

— Протест. Защита подводит свидетельницу к нужному защите ответу.

— Возражаю. Данную свидетельницу невозможно подвести к чему бы то ни было против ее воли.

— Протест отклонен. Свидетельница может ответить.

— ДА.

— Это яйцо имело для тебя немаловажное значение?

Очередное «ДА» Симург вызвало в зале легкие смешки.

— Значит, роль наседки ты считала ответственной и не доверила бы ее первому попавшемуся существу?

— ВЕРНО.

— Можно ли считать, что ты искала существо, наиболее подходящее по своим качествам для этой серьезной миссии?

— ДА.

— И нашла такое существо в лице Роксаны, птицы рок?

— ДА.

— Стало быть, ты сочла ей образцом компетентности, ответственности и порядочности?

— ДА.

— Выполняла ли она свои обязанности в соответствии с твоими ожиданиями?

— ДА.

— Почти шесть столетий?

— ДА.

— Остается ли она столь же компетентной, ответственной и порядочной на сегодняшний день?

— ДА.

— Следует ли из этого, что твое стремление расследовать имевшее место правонарушение в судебном порядке не связано с сомнением в личных качествах обвиняемо?

— ДА.

— И ты по-прежнему доверяешь ей высиживание яйца?

— ДА.

По залу вновь прокатился ропот. Слова Симург однозначно подтверждали безупречную репутацию Роксаны.

— Спасибо.

Яне обернулась к Грею Мэрфи с победоносной улыбкой, и ее луна радостно просияла. Метрия даже забеспокоилась относительно возможного воздействия чар одной принцессы на молодого человека, который слишком долго числился в женихах у другой.

— У обвинения есть вопросы к свидетельнице?

— Только один, — сказал Грей. — Нарушила ли обвиняемая Заговор?

— ДА.

Метрия не могла не признать, что Мэрфи выстраивал обвинение грамотно: одним-единственным вопросом он свел на нет все построения защиты. Личные качества обвиняемой не имели значения на фоне установленного факта непозволительного деяния. Что же до личного очарования Яне, то он просто аннулировал ее чары, как мог аннулировать любую магию.

— Спасибо, — промолвил молодой волшебник, многозначительно кивнув в сторону присяжных. — У меня все.

Изображение Симург исчезло, и Яне вызвала для показаний гоблиншу Гвендолин.

Хорошенькая юная гоблинаторша Гоблинова Горба заняла место и была должным образом приведена к присяге.

— Встречалась ли ты ранее с обвиняемой? — спросила Яне.

— Да. Один раз.

— Расскажи об обстоятельствах этой встречи.

— Когда я боролась со своим гадким братцем Горбачом за право стать гоблинатором, он устроил так, что я должна была раздобыть нечто пребывающее меж роком и твердью, то есть, как оказалось, между птицей рок и ее каменным гнездом.

Пока она рассказывала, волшебница Ирис для убедительности и наглядности продемонстрировала присутствующим недра Гоблинов Горба, где разыгрывалось состязание. Гвенни сопровождали ее Спутник, кентавр Че, и подруга, эльфесса Дженни, в настоящий момент входившие в состав жюри присяжных. Совместными усилиями они разгадали смысл предъявленного требования и поняли, что им придется найти способ добраться до Безымянного замка и забрать у Роксаны ее драгоценное яйцо.

Затем, не останавливаясь на подробностях того, каким сложным путем друзьям удалось попасть в нужное место, Ирис переместила действие в Безымянный замок.

Спутники оказались в главном зале, где сидела на гнезде Роксана. Пустив в ход волшебную палочку, Гвенни подняла с гнезда казавшуюся спящей птицу, и все увидели изумительной красоты хрустальное яйцо. Потом Че коснулся его, и Роксана издала грозное восклицание.

— Остановитесь, — перевел Гранди. — Это яйцо Симург.

В тот же миг по команде птицы рок все двери замка закрылись, отрезав вторгшимся путь к бегству. Спасаясь от преследовавшей их гигантской птицы, они заманили Роксану в сон Дженни, где им открылась история о том, как птица рок, навлекши на себя гнев Симург, лишилась способности летать, а когда взмолилась о прощении, получила его в обмен на обязательство высидеть в Безымянном замке яйцо до появления на свет птенца. Роксана не знала, что в действительности была избрана для этой ответственной миссии благодаря своим отменным качествам, но, даже рассматривая свое поручение как наказание, приступила к его выполнению с присущими ей ответственностью и старанием.

Почти шесть столетий она оставалась там, согревая яйцо, а поскольку есть ей было позволено лишь тех, кто представлял для яйца несомненную угрозу, птица и к этому вопросу подходила с неизменной серьезностью. В данном случае она стала действовать лишь после того, как один из незваных гостей прикоснулся к яйцу.

Метрия припомнила, она просматривала эту сцену, когда участвовала в проводившейся под руководством профессора Балломута игре: Дженни и Че сидели в клетке, а Гвенни оборонялась от Роксаны с помощью волшебной палочки. Положение троицы незадачливых похитителей казалось аховым.

— Таким образом, обвиняемая самоотверженно защищала яйцо, — подытожила Яне.

— О да! — подтвердила Гвенни. — Но когда нам стало ясно, что она просто честно исполняет свою работу, мы прониклись к ней уважением. В конечном счете удалось найти решение, приемлемое для всех; она отпустила нас, а мы оставили в покое яйцо и забрали завалявшийся в гнезде рядом с ним старый сброшенный Роксаной коготь. Он тоже находился меж роком и твердью, так что формально условие было соблюдено.

Следующей Яне вызвала огрицу Окру, подтвердившую, что она с ее подругами, присутствующими здесь морской русалкой Мелой и принцессой Яне, были посланы Симург в Безымянный замок вызволить попавшую в переделку троицу, чего и добились с помощью переговоров и семени времяники. Пребывая долгое время в изоляции от внешнего мира, Роксана не знала, что все крылатые чудовища обязаны защищать кентавра Че, как существо, которому суждено изменить историю Ксанфа. А когда узнала, восприняла это обязательство как распространяющееся и на нее.

Поскольку в данной сцене принимали участие защитница, двое присяжных и три свидетеля, публика оживилась, но судья, как обычно, восстановил порядок в зале одним движением бровей. Окра подтвердила, что Роксана вела себя достойно и отдавала все силы сбережению яйца.

Русалка Мела, следующая свидетельница, вышла давать показания не с хвостом, а на ногах и, разместившись на свидетельском месте так, что привела в восторг всю мужскую часть аудитории, полностью подтвердила сказанное Окрой. В конце концов они передали Роксане семя, и она не уничтожила их, хотя и могла, а благополучно отпустила, доказав тем самым, что всегда держит свое слово.

Следом за Мелой Яне пригласила на свидетельское место Фелру, уже допрашивавшуюся как свидетель обвинения.

— Итак, ты слышала, что сказала обвиняемая, но не знала, что она произнесла слово, запрещаемое к произношению в обстоятельствах, о которых упомянутая обвиняемая не могла иметь представления? — уточнила Яне.

— Протестую! — заявил Грей.

— Поставлю вопрос иначе: для тебя это было просто карканье?

— Да, — согласилась Фелра.

— Может быть, в нем угадывался оттенок удивления или даже огорчения, связанный с тем, что в замок тебя занесло случайно, а стало быть, склевать тебя нельзя, а как отправить домой, неизвестно?

— Да, пожалуй. В тот момент я восприняла это именно так.

— И она, несомненно, именно это и имела в виду. Она поняла твои объяснения, ибо, как большинство животных, освоила человеческий язык, хотя строение голосового аппарата не позволяло на нем изъясняться. Стоит заметить, что в этом отношении чудовища Ксанфа проявляют куда больше любознательности и старания, чем ленивые, нелюбопытные люди. В таком случае резонно было бы предположить, что использованное ею слово хренотень в части, касающейся тени содержит намек на ее огорчения, в части же, касающейся хрена, имеет отношение лишь к растению, оную тень отбрасывающему. Как пояснил уважаемый эксперт-переводчик (последовал кивок в сторону Гранди), нежелательные ассоциации вызывает лишь подземная часть растения, каковая в силу подземности тень отбрасывать неспособна. Едва ли многие могут похвастаться и тем, что видели тень… хм… органа, сходство с которым заставляет причислить произнесенное слово к непозволительным. Таким образом, изреченное слово является или не является Взрослым в зависимости от вкладываемого в него смысла, а мы можем считать, что обвиняемая имела в виду нечто совершенно невинное.

— Протестую.

— Протест принят. Защита позволяет себе делать выводы, которые не будут учтены присяжными.

Присяжные, однако, судя по их физиономиям, вовсе не были настроены пренебречь услышанным. Возможно, Яне склоняла их на свою сторону благодаря искренней вере в собственную способность их убедить. Возможно, Яне верила, что может выручить Роксану, а то, чему она верила, всегда сбывалось в силу природы ее магического таланта.

— И она помогла тебе вернуться домой? — последовал очередной вопрос защиты.

— Да. Дала мне кусок наоборотного дерева, и я сделала то же, что и в первый раз: призвала рок. Магия наоборотилась, и со мной произошло то же самое, только наоборот. Я перенеслась домой тем же путем, каким явилась в замок. Все обернулось наилучшим образом, я не пострадала и даже избавилась от приставалы. Одно жаль, мне так и не представилась возможность поблагодарить обвиняемую, и вернуть ей наоборотную щепку.

— Таким образом, обвиняемая, вникнув в ситуацию, отнеслась к тебе с пониманием и сочувствием?

— Конечно. Она молодчина. Могла бы склевать меня как червячка, а вместо этого помогла вернуться домой.

Это заявление также произвело на присяжных благоприятное впечатление: Роксана имела полное право схрумкать неожиданно заявившуюся в замок Фелру, но вместо этого разобралась в ситуации и проявила сочувствие. Правда, это не отменяло факта произнесения непозволительного слова.

Яне предоставила право задавать вопросы обвинению, но Грей отказался, к этой свидетельнице у него вопросов не было. Он чувствовал, что позиции обвинения пошатнулись, и обдумывал дальнейшую тактику.

Тем временем Яне вызвала в качестве свидетельницы Роксану.

— Отдаешь ли ты себе отчет в том, что, коль скоро обвиняемая будет допрошена не в своей процессуальной роли, а в качестве свидетельницы, любые ее показания, которые могут быть истолкованы не в ее пользу, будут приобщены к делу и приняты судом во внимание? — уточнил судья.

— Да, Ваша Честь, — промолвила Яне, и ее луна совершила серьезный торжественный круг. — Но я чувствую, что нужно рискнуть.

— В таком случае продолжай. Учитывая особые обстоятельства, свидетельница может отвечать со своего места.

Яне повернулась лицом к соседнему залу.

— Роксана, будь добра, поведай нам, что случилось в безволшебье.

Зал в очередной раз загудел. Безволшебье имело место в 1043 году, пятьдесят два года назад, и многих из здесь присутствующих в то время еще просто не было на свете. Для них безволшебье являлось историей, а следовательно, скукотищей, не имеющей никакого отношения к современности и, уж конечно, к рассматриваемому делу. Но Грей Мэрфи протеста не заявил: либо решил, что вопрос все же связан с сутью дела, либо ему самому стало любопытно — при чем тут безволшебье?

Роксана повела рассказ, содержание которого доводилось до зрителей с помощью синхронного перевода голема Гранди и анимационных иллюзий волшебницы Ирис.

Безымянный замок безмятежно плыл над землей; а Роксана, как бывало на протяжении целых столетий, пребывала в дреме. В этом состоянии, на каменном гнезде, она сама походила на огромное каменное изваяние.

И тут магия исчезла. Это было связано с тем, что демон Иксанаэнный временно покинул Ксанф, а наполнявшая страну магия представляла собой не что иное, как эманацию названного сверхъестественного существа. Разумеется, магия не могла исчезнуть мгновенно и полностью, след ее остался, как сохраняется остаточное тепло после того, как затушен очаг, однако магический фон оказался столь слабым, что практически не ощущался.

Как только демон удалился, материал облака, на котором стоял замок, стал размягчаться, к тому же оно, похоже, потеряло летучесть и начало стремительно падать. Обеспокоенная Роксана выбралась из замка, посмотрела через край облака вниз, на почти не изменившийся, но почему-то выглядевший так же уныло, как Обыкновения, Ксанф, и пришла в ужас. Она поняла, что падение на землю вместе с каменным гнездом чревато страшными последствиями, драгоценное яйцо разобьется вдребезги. Однако вид озера Поцелуй-Ка (смотревшегося так, словно его не поцеловали, а пнули) навел ее на мысль о том, что вода может смягчить столкновение. Это давало яйцу шанс на спасение, а для самоотверженной птицы ничто другое не имело значения.

Правда, способность летать должна была вернуться к ней только по выполнению задания, однако, цепляясь когтями за край облака и взмахивая огромными крыльями, она могла создавать сильную тягу. Вот если бы удалось подтянуть замок к озеру…

Облако завертелось, и птица потеряла озеро из виду. Теперь она работала крыльями наугад, лишь надеясь, что ей удастся заставить замок упасть в воду. Однако даже в случае удачи замку предстояло испытать страшное сотрясение, и поэтому, как только под облаком замелькали верхушки деревьев, она перестала махать крыльями и бросилась в инкубационный зал.

Где оказалась за миг до того, как замок ударился о воду.

Вокруг него — это было видно сквозь высокие окна — взметнулись водяные валы. А потом произошло нечто и вовсе неожиданное: замок отскочил и запрыгал по озерной поверхности, словно брошенный мальчишеской рукой плоский камушек.

До сих пор место меж роком и твердью могло считаться самым безопасным в Ксанфе, но теперь положение изменилось. При первом скачке Роксана не поспела к гнезду, но после второго, когда яйцо подпрыгнуло над каменным ложем, подхватила его когтями, не дав упасть назад и разбиться о камень. Однако теперь она падала сама и, чтобы смягчить падение, подставила одно крыло.

Замок снова подскочил, птица подпрыгнула вместе с ним и сумела, аккуратно поместив яйцо в выемку гнезда, прижать его своим телом. При этом ее пронзила страшная боль, и она поняла, что крыло сломано, однако задумываться над этим было некогда. Скачки, пусть каждый ниже предыдущего, продолжались, толчки слабели, но еще не стихли, и она сложила крылья (и здоровое, и сломанное) под собой и яйцом, чтобы смягчить его контакт с твердой поверхностью.

Наконец толчки сошли на нет. Измученная птица издала хриплый вздох облегчения, но, как оказалось, преждевременно. Теперь замок не прыгал, а плавно покачивался, медленно, но верно погружаясь в озеро.

Оставив яйцо в выемке гнезда (при слабой качке ему до поры ничего не угрожало), Роксана вылезла наружу и увидела, что вода уже покрыла поверхность облака и стены самого замка. Достоинство облачного материала — пористая структура, обеспечивавшая легкость и прочность, — обернулось против него, ибо субстанция впитывала воду, намокая, тяжелела, и таким образом замок со временем должен был опуститься на дно.

Стремясь хотя бы замедлить этот процесс, птица, благо размокший облачный материал приобрел пластичность, загнула края облака наверх. У нее получилось нечто вроде огромного блюда или подноса, который, по крайней мере, перестало захлестывать волнами. Однако вода, уже скопившаяся на поверхности облака, делала его очень тяжелым, поэтому Роксана проделала в своем острове длинный желоб и уселась с одного края, чтобы своим весом накренить остров в ту сторону, и, несмотря на боль, принялась взмахами крыльев сгонять воду по желобу вниз. Когда вода стекла, она заделала желоб и перебралась на середину блюда. Разумеется, это не устранило опасность намокания вовсе, но облачный островок сделался более плавучим и замок заметно приподнялся.

На какое-то время Роксана могла позволить себе расслабиться. Несмотря на жгучую боль в крыле и смертельную усталость, она испытывала удовлетворение, ведь ей удалось спасти замок и гнездо с яйцом. Все остальное не имело значения.

Вернувшись в зал, птица первым делом осмотрела яйцо. С ним все было в порядке: достаточно большое, оно довольно долго сохраняло тепло и не нуждалось в беспрерывном высиживании. Хотя, конечно…

Додумать свою мысль Роксана не успела, поскольку замок снова содрогнулся, и она опять поспешила наружу. Как оказалось, облачный остров вплотную столкнулся со здоровенным плотом, битком набитым плотниками, отправившимися, видимо, на ловлю плотвы и застигнутыми врасплох исчезновением магии. Поскольку материал острова был уже не таким плотным, как раньше, и столкновение с плотом грозило разрушением той ненадежной плотине, которую представлял собой загнутый вверх край облака, Роксана громко велела плотогонам убираться прочь от ее оплота, но они, увы, не услышали ничего, кроме оглушительного карканья. Что естественно, поскольку люди в большинстве своем по-птичьи не разумеют.

Окажись на месте Роксаны другая птица рок, эта встреча могла стать для плывших на плоту роковой, поскольку она позволила бы им, сплотившись, перебраться на облачный остров, а затем полакомилась бы их плотью. Однако Роксана думала не о себе, а о яйце, а потому, опасаясь, что избыток плота повысит плотность облачного острова и ускорит его погружение, напрягла последние силы и отпихнула илот прочь.

Когда стало ясно, что непосредственная опасность миновала, она позволила себе задуматься о ситуации в более широком аспекте. Гадать о причине исчезновения магии птица не стала, ибо сознавала, что ответ на этот вопрос явно за пределами ее компетенции. Было очевидно, что Безымянный замок, лишившись наложенных на него чар, утратил способность летать и начал разуплотняться. Сама птица в условиях безволшебья тоже должна была лишиться способности к полету, ибо в этом и заключается магия птиц рок. Согласно физическим законам, никакие крылья не могут поднять в воздух столь огромное тело, и летают эти чудовища благодаря волшебству. Другое дело, что уже лишенная этой способности, причем магическим манером, птица ничего не приобрела и не потеряла. Более того, сломанное крыло не позволило бы ей взмыть к облакам при любом раскладе.

В настоящий момент вопрос состоял в том, вернется ли магия, и Роксане оставалось лишь надеяться на ее возвращение.

В противном случае и она сама, и замок, и яйцо были обречены. Первый же шторм наверняка перевернет или затопит облачный остров, а даже если его каким-то чудом (хотя откуда чудеса в безволшебье) прибьет к берегу, изможденная, раненая птица едва ли может долго отгонять от яйца голодных чудовищ.

Однако, резонно рассудив, что предпринять что-либо в настоящий момент она все равно не в силах, Роксана решила не терять надежды и ждать, пока обстоятельства прояснятся. А до той поры следовало держать драгоценное яйцо в тепле.

Она вернулась к гнезду, уселась на яйцо и попыталась заснуть, но мешала боль. Вздохнув по поводу того, что рядом нет целительного источника, птица тут же сообразила, что без магии от целительного эликсира толку не больше чем от озерной воды, и настроилась терпеть.

Боль донимала, сон не шел, и Роксана вновь принялась анализировать ситуацию. По всему выходило, что даже если над озером сохранится безветрие, больше суток замок не продержится: либо просто намокнет и утонет, либо разуплотнится до консистенции тумана. Для каменного гнезда и яйца ни один из вариантов не лучше другого. Отсюда следовал вывод: суша, несмотря на существующие там потенциальные опасности, предпочтительнее.

Вздохнув, несчастная птица вцепилась когтями в облачный край и вновь, превозмогая боль, забила крыльями, чтобы воздушной тягой направить остров к берегу. Когда он наконец уткнулся в отмель, она вытащила его на сушу, оттащила подальше от кромки воды и лишь тогда позволила себе отдышаться. Опасность затопления миновала.

Вновь взобравшись на яйцо, Роксана наконец задремала: чудовищная усталость сморила ее, победив даже боль. Но, увы, спать ей пришлось недолго. Явилась новая напасть.

Птицу разбудил громкий злобный рев, явно свидетельствовавший о приближении крупного опасного чудовища. Не желая оказаться застигнутой врасплох в гнезде, Роксана выбралась наружу. Несомненные преимущества, которые давало пребывание на суше, сводились на нет опасностью нападения сухопутных чудовищ, ничуть не менее хищных и злобных, чем водные. При этом в озере Поцелуй-Ка, в отличие от кишевшего зубастиками озера Огр-Ызок, водных хищников не водилось вовсе. Увы, выбор был сделан, и теперь ей приходилось сталкиваться с последствиями.

Приближавшийся монстр, по всей видимости, до наступления безволшебья являлся драконом. Каким именно, установить не представлялось возможным: он злобно плевался, но что при этом пытался испустить — огонь, дым или пар, — оставалось тайной. Однако исчезновение магии не лишило гигантскую рептилию острых клыков и когтей, а злобы только добавило, отсутствие привычных возможностей повергало дракона в бешенство. Дракон драчливы по своей природе, а этот взъярился настолько, что готов был разорвать в клочья все и вся.

Начал он с облачной каймы, а потом двинулся к замку. Роксана понимала, что размягчившиеся стены не смогут долго противостоять клыкам, и чудовище очень скоро доберется до яйца. Чтобы не допустить этого, она прокаркала дракону вызов на поединок, чем, само собой, раззадорила его еще пуще.

Птица понимала, что лишенная способности к полету, раненая, измученная и усталая она не имеет шансов одолеть один на один этакого громилу, но надеялась, что ей удастся отвлечь его от гнезда.

Этот расчет оправдался. Увидев наконец противника, хищник ринулся в атаку. Его челюсти и когти вырывали перья и куски плоти, однако, следуя за отступавшей Роксаной, он, сам того не замечая, удалялся от замка, а следовательно, и от яйца.

Наконец, решив, что она увлекла его достаточно далеко и к замку он уже не вернется, птица пустилась наутек. Длинные голенастые ноги помогли ей оторваться от преследователя, однако раны, боль, потеря крови и полное изнеможение не прошли даром: едва почувствовав себя в безопасности, Роксана чуть не лишилась чувств.

Однако она не могла позволить себе даже этого, ведь яйцо оставалось без присмотра, и ей следовало подумать о возвращении. Правда, бедняжка не слишком хорошо представляла себе, в каком именно направлении следует возвращаться, да и уверенности в том, что ей хватит сил доковылять до гнезда, не испытывала. Падая, спотыкаясь и поднимаясь снова, потеряв счет времени и туманно осознавая пройденное расстояние, она плелась почти наугад, с каждым шагом терзаясь все большей тревогой за оставленное без присмотра яйцо. Оно могло переохладиться, а потому ей следовало добраться до него и рухнуть на гнездо, даже если последнее усилие будет стоить ей жизни. Труп птицы рок сохранит тепло довольно долго, а за это время может вернуться магия. А уж тогда…

Впрочем, что тогда? И с магией, и без магии яйцо нуждалось в ее защите.

Сознание птицы тускнело, но даже в полубреду она понимала, что должна найти способ вернуть замок на небо, где он будет в безопасности. Впрочем, если магия восстановится, замок взлетит сам. Однако, коль скоро он взлетит; без нее, яйцо некому будет согреть. Значит, ей необходимо попасть в замок.

Но хватит ли на это сил?

Собрав всю волю, птица постаралась не поддаваться отчаянию и рассуждать здраво. А рассуждая здраво, пришла к следующим выводам.Во-первых, если магия не вернется, все ее потуги тщетны, ибо это означает неминуемый конец и для нее, и для яйца, и для всего Ксанфа. Во-вторых, исходя из первого, ей стоит предпринимать какие-либо действия в расчете на возвращение магии. В-третьих, она не сможет как следует позаботиться о яйце, пока не восстановит силы, в-четвертых, исходя из третьего, ей необходимо заняться собственным исцелением.

Для этого следовало отыскать целебный источник, который, как она помнила, имелся в окрестностях. То был один из ключей, питавших озеро Поцелуй-Ка, недаром поцелуи обладали целительной силой.

Порывшись в памяти, Роксана пришла к выводу, что источник находится от нее примерно на том же расстоянии, что и замок, но в другой стороне. Тяжело вздохнув, она поплелась в противоположном направлении, к источнику. Конечно, если магия не вернется, источник ей не поможет, но тогда так и так все будет потеряно. А вот в случае восстановления магии и ее исцеления появится надежда на спасение яйца.

Добравшись до нужного места, она с удовлетворением обнаружила, что родник не иссяк. Разумеется, вода в нем в настоящий момент не имела никаких целебных свойств, но должна была обрести их с восстановлением магии. Причем ждать этого события возле источника вовсе не требовалось, достаточно набрать воды в какую-нибудь емкость и унести с собой.

Правда, емкости у Роксаны не было, но она и тут нашла выход: используя исконное, более древнее, чем любая магия умение птиц лепить гнезда, она свила из прутьев корзину, проложила листьями и обмазала глиной, сделав ее водонепроницаемой. Покончив с этой работой, птица пристроилась на краю пруда, чтобы перевести дух, но тут от усталости голова ее закружилась, и она плюхнулась прямо в воду. Последние ее силы ушли на изготовление корзины, и она в отчаянии поняла, что выплыть не сможет.

Но тут случилось нечто совершенно неожиданное. Боль во всем теле унялась, раны затянулись, усталость как рукой сняло. Даже вырванные перья отросли заново.

Магия вернулась!

Волшебная сила целительного источника не позволяла ей даже утонуть, ибо содержащийся в воде эликсир мгновенно восстанавливал любые повреждения организма. Не исключено, что она уже успела захлебнуться, однако магия вернулась вовремя, чтобы восстановить ее силы и здоровье. Так или иначе, даже сломанное крыло срослось, и теперь ничто не мешало птице вернуться к выполнению ее миссии.

Подхватив корзину с эликсиром — он еще очень даже мог пригодиться, — она со всех длинных ног припустила к замку и спустя пару мгновений прибыла на место. Стены уже заметно уплотнились, восстановившаяся магия придавала им прочность. Однако на том месте, где дракон вырвал из облака огромный кусок, зияла брешь, которая могла стать источником опасности. Если облако начнет подниматься, не будучи уравновешенным со всех сторон, замок может накренить его и в итоге перевернуться.

Но Роксана не зря тащила с собой корзину: она надеялась, что облачная субстанция в достаточной степени живая, чтобы поддаться действию эликсира. Ее надежда оправдалась. Стоило ей смочить целительной влагой края разрыва, как брешь начала затягиваться. Приободрившись, птица обошла весь остров, устраняя повреждения, полученные как им, так и самим замком. Наконец приведя все в порядок, она подошла к яйцу, которое уже дрожало от холода. Последняя капелька живительной воды упала на хрусталь, и дрожь мигом унялась.

Роксана уселась на гнездо и тут почувствовала, как облако сдвинулось с места. Оно оторвалось от земли и сначала медленно, а потом все быстрее и быстрее начало набирать высоту. Целебный эликсир ускорил воздействие возвратившийся магии и помог, восстановлению волшебных свойств замка.

В любом случае значение имело только одно: дело было сделано. Она не дала яйцу погибнуть.

— Защита больше вопросов не имеет, — заключила Яне, когда иллюзия развеялась. — Если у обвинения они есть, свидетель к его услугам.

Обвинение от вопросов отказалось.

— Пусть представители обеих сторон подведут итоги, — промолвил Балломут. — Первым слово предоставляется обвинителю.

— Вам предстоит вынести вердикт о виновности или невиновности обвиняемой, — начал речь Грей Мэрфи, обращаясь к присяжным. — Повторяю, о виновности или невиновности. Стратегия защиты строится на том, что подсудимая являет собой образец честности, самоотверженности и преданности делу. Это чистая правда, и обвинение никоим образом не отрицает высоких личных достоинств обвиняемой, равно как и того, что вменяемое ей деяние было совершено ненамеренно, без злого умысла. Однако факт произнесения недопустимого слова подтвержден в ходе настоящего разбирательства заслуживающими доверия показаниями, и вы, вынося свое суждение, должны принимать во внимание именно этот факт, а не эмоциональные оценки. Приведенные доказательства не отставляют вам иного выбора, кроме как признать подсудимую виновной.

Мэрфи сел, и слово взяла Яне:

— Все не так просто. Отсутствие злоумышления, возможно, и не является основанием для полного оправдания, но должно быть принято во внимание как смягчающее вину обстоятельство. По убеждению защиты, вам следует оценить не только упомянутый обвинением факт, но взвесить все сделанное Роксаной в связи с выполнением порученного ей задания. Рассуждая об ущербе, нанесенном яйцу ее неосторожным словом, вы должны задуматься о том, какова была бы судьба яйца без нее. Было ли бы ему лучше? Очевидно, что всякий суд обязан в первую очередь печься об интересах неспособных самостоятельно позаботиться о себе малолетних, но прежде нужно уяснить, в чем именно состоят эти интересы. Именно такой подход позволит вам вынести справедливое и обоснованное решение.

Она сделала паузу, подбирая дополнительные аргументы, и луна замедлила вращение, чтобы не отвлекать ее от раздумий.

— Представьте себе, — продолжила Яне, — что вы, ни сном ни духом о том не ведая, попали в запретную зону, за этот невольный, ненамеренный проступок были наказаны лишением жизненно важной способности, а когда попросили о снисхождении, вам пообещали прощение по отбытии наказания в виде шестисотлетнего высиживания чужого яйца. Согласитесь, явная несправедливость и несоразмерность проступка и наказания могла бы вызвать негодование!

В настоящий момент в игру вновь вступил магический талант принцессы. Идея, в которую она верила, непременно становилась реальностью, если только исходила от личности, не ведавшей об этом таланте. Были ли такие среди присяжных, Метрия не знала, но допускала, что могли быть.

— Предположим, — продолжала принцесса, — что вы, несмотря ни на что, безупречно отбывали это наказание, хотя вынесший его обрек вас на полную изоляцию не только от своих соплеменников, но и вообще от кого бы то ни было, кроме случайно вторгавшихся чужаков, как правило враждебных. Иными словами, вы, будучи особой дружелюбной, долгие века принуждены были иметь дело почти исключительно с врагами.

Метрия приметила, что Дженни, экс-великан Велко и Шерлок сочувственно покачали головами. Похоже, речь защиты производила на них благоприятное впечатление.

— А потом, — гнула свою линию принцесса, — представьте себе, что сковывавшие вас чары пали и вы получили возможность вырваться на свободу. Воспользовались ли бы вы ею?

Паровик Стэнли и скелет Косто без колебаний кивнули.

— А вот Роксана этого не сделала. Она осталась верна своей миссии, хотя эта верность стоила ее немалых страданий, а могла стоить и жизни. Ценою немыслимых усилий она сберегла яйцо в обстоятельствах, казалось, не оставлявших надежды.

Последовали кивки обыкновенки Ким и горгульи Гайлы.

— И наконец, представьте себе, что после всех этих испытаний вы допустили мелкую оплошность: воскликнули кое-что от досады, поняв, что никак не можете втолковать что к чему заявившейся невесть откуда особе. Разве могли вы предположить, что яйцо, шесть столетий остававшееся неподвижным и немым, может не только слышать, но и понимать услышанное?

На сей раз не кивнули только трое: паровик Стэнли, Конпутер, которому кивать было нечем, и кентавр Че, который как кентавр, видимо, соображал лучше прочих.

— А теперь вообразите, что на основании подобной пустяковой ошибки вас обвиняют в нарушении Заговора Взрослых, что ваше самоотверженное служение оказывается напрасным и вам грозит кара за нарушение правил, которые и признают-то далеко не все, ибо многие находят Заговор бессмысленным посягательством на права детей.

На экране Конпутера сформировался восклицательный знак из точек, таким образом машина обозначила согласие с доводами защиты. Кивнул Че, младший из состава жюри, а также дублеры присяжных, Чена и Синтия.

— Вы должны понимать, — провозгласила Яне, — что когда правила вступают в противоречие с требованиями совести, когда эти правила требуют, чтобы верность и мужество не вознаграждались, а наказывались — значит, что-то действительно неладно, но не с нарушителем правил, а с самими правилами!

Первым кивнул Че, за ним и некоторые другие. Публика встретила последнее заявление с почти единодушным одобрением, однако для исхода процесса значение имело лишь мнение жюри.

Теперь в глазах принцессы Яне появились слезы, и луна ее затянулась облаками.

— Роксана отдала лучшие годы жизни и все силы, чтобы порой в невероятно трудных условиях выполнить порученное задание. За все это время она допустила лишь одну незначительную оплошность, но скажите, кто из вас за свою куда более короткую, чем срок высиживания яйца, жизнь не совершал серьезных оплошностей? Как можно осуждать Роксану за то, что она не оказалась непогрешимой? Уверена, для этого яйца невозможно было бы найти лучшего попечителя, кроме самой Симург. Так как же мы должны оценить поведение этой бескорыстной, неутомимой хранительницы, которая, заметьте, не предстала бы перед вами, если бы не сберегла яйцо, ибо в таком случае у нее не было бы возможности совершить вменяемый ей в вину проступок.

К глазам Ким, Гайлы, Глохи и обеих дублеров подступили слезы, да и многие другие были явно растроганы.

— Подумайте, что ждет любого из нас, если окажется, что добродетель в Ксанфе вознаграждается наказанием? Что опаснее для ребенка: случайно услышанное Взрослое Слово или осознание того, что ему предстоит жить в мире, где совесть, доброта, честность и верность ничего не стоят? Подумайте об этом и примите правильное решение! Вы должны принять правильное решение, иначе всем нам незачем было здесь собираться!

Яне отвернулась, а луна скрылась за ее головой, словно негодуя на несправедливость обвинения. В зале воцарилась тишина. Метрия, как и подавляющее большинство присутствующих, пребывала в уверенности, что и обвинение, и сама идея процесса просто нелепы.

Однако судья придерживался иного мнения.

— Позволю себе напомнить, — сурово промолвил он, обращаясь к присяжным, — что в вашу компетенцию входит не оценка справедливости или несправедливости закона, а лишь установление того факта, был или не был оный закон нарушен. Вы выслушали доводы защиты и обвинения, ознакомились со свидетельскими показаниями, и теперь вам предстоит вынести вердикт. Искренне надеюсь, что жюри не разделится на две равные группы, придерживающиеся противоположного мнения, ибо если в силу подобного разделения вердикт окажется подвешенным, я буду держать вас в соответствующем состоянии…— он кивнул Ирис, и перед публикой появилось изображение виселицы с двенадцать покачивающимися веревочными петлями, — …пока не дождусь решения, которое сможет вступить в законную силу

Присяжные, кроме Конпутера, разом сглотнули и кивнули, давая понять, что подвешенного вердикта не будет.

— Присяжные будут изолированы в совещательной комнате, — заключил Балломут и ударил судейским молотком. — Для остальных объявляется перерыв.

Присяжные, включая дублеров, удалились в отдельное помещение, а публика принялась горячо обсуждать позиции и доводы сторон. Однако прения завершились, и теперь судьба подсудимой решалась не в зале заседания, а за закрытыми дверями совещательной комнаты.

Метрия надеялась, что присяжные примут правильное решение.

Надеяться-то надеялась, но на половинке души у нее скребли невесть откуда взявшиеся кошки. Уверенности в осуществлении этой надежды ей явно недоставало.

Глава 16 ВЕРДИКТ

Пока присяжные совещались, зрители занялись кто чем хотел. Нада с Мелой снова, на радость мужской части аудитории, принялись радостно плескаться в прудах, брызгая друг на дружку и взвизгивая, когда на одну попадали капли соленой, а на другую соответственно пресной воды. Глядя на них, трудно было поверить, что обе они зрелые женщины, принцессы, а одна даже имеет дочь, почти столь же щедро одаренную, как и она сама. Паровичок Стивен, вызывавший всеобщее восхищение, рассмешил собравшихся тем, что, когда Яне взяла его на руки, попытался цапнуть луну, которой, чтобы не оказаться укушенной, пришлось устроить затмение. Маленькие скелетики играли между стульев в салочки, хотя никаких признаков сала на их белых косточках, конечно же, не наблюдалось. Остальные угощались, благо вокруг бассейна с глинтвейном кольями торчали разнообразные колбасы. При этом и колбасы, и сам бассейн издавали басовитое гудение.

Метрия подошла к Роксане, которая так и оставалась на своем каменном гнезде.

— Они не могут признать тебя виновной, — заявила она. — Иначе это будет не суд, а страшилище.

— Кар-р?

— Хранилище… кормилище… узилище… удилище…

— Кар-р?

— Да, судилище. Но это не важно: было бы полнейшей нелепостью осудить тебя после стольких веков беспорочной службы.

Птица, однако, не выглядела успокоенной.

— Метрия, — окликнул демонессу волшебник Трент, — судья хочет поговорить с тобой в своем кабинете.

— О, спасибо! — Она унеслась, оставив Трента с Роксаной.

— Метрия, — заявил Балломут с обычной суровостью, едва она предстала перед ним, — доставь-ка сюда принцессу Айви.

— Мне ее не поднять!

— Тогда попроси Дольфа, пусть он это сделает. Кстати, здесь не помешает присутствие его самого и Электры с близнецами. Да, раз уж на то пошло, и короля Дора с королевой Айрин.

Демонессе показалось, что она начинает понимать.

— О проф, неужели это то, о чем я…

— Будешь называть меня проф, я тебя профессионально дисквалифицирую, — пригрозил Балломут, но когда она, даже не поняв о чем, собственно, речь, испугалась, смягчился.

— Держи свои догадки, какими бы они ни были, при себе. А им всем просто скажи, что я прошу их присутствовать на завершении процесса.

— Слушаюсь, Ваша Честь, — сказала она и отбыла в замок Ругна.

Очень скоро все королевское семейство прибыло на облако в корзине, которую держал в когтях превратившийся в птицу рок принц Дольф. Метрия отправилась с докладом к Балломуту, который, скупо похвалив ее, обронил:

— Тут по твою душу кот заявился.

— Кто? — не поняла она сначала, но в следующий миг увидела рыжего Сэмми.

— Ой, он, наверное, потерялся. Можно, я отнесу его к Дженни?

Балломут сердито кивнул, и она поспешила в совещательную, где сидели присяжные.

— О, вот и ты, — кивнула, увидев ее, Дженни. — Спасибо. Садись и посмотри, что мы тут будем делать.

— Но я только кота принесла. Мне не положено…

— Положено, положено. Я попросила Сэмми найти кого-то подходящего для нашей цели, и он явился по твою душу. Пусть она у тебя и не целая, но вполне качественная. Сэмми не ошибается, так что ты сойдешь. Судья в курсе, можешь не волноваться.

— Но что?..

— У нас тут наметились разногласия, а поскольку желания оказаться подвешенным жюри ни у кого не имеется, мы договорились опробовать один интересный способ и подготовили для тебя шоу.

— Что?

— Спектакль, постановку, действо, сцену, мистерию, показ…

— Да знаю я, что такое шоу. Просто не понимаю, почему вы, вместо того чтобы совещаться…

— А вот этого тебе пока понимать и не надо. Мы все объясним со временем.

— Но я понятия не имею…

— Вот и чудненько. Ты просто смотри, а я по ходу пьесы буду давать необходимые пояснения.

— Какой пьесы?

— Пьесы о душевных грезах.

— О душных розах!

— Не важно. Так вот, жила-была девушка по имени Дона… впрочем, ты можешь вообразить на ее месте кого угодно.

В этот момент обыкновенка Ким встала и вышла в центр совещательной комнаты.

— За ней ухаживал очень красивый, воспитанный, умный и во всех отношения приятный молодой человек.

Обыкновен Даг поднялся и, подойдя к Ким, поцеловал ей руку. Ким была в восторге.

— Они дружили с парой чудесных крылатых кентавров, всегда готовых доставить их куда потребуется, — продолжила нараспев Дженни, и к действию присоединились Синтия с Че.

— Они прекрасно проводили время. Он показывал ей живописные окрестности, знакомил с достопримечательностями, и Дона проникалась к нему все большей любовью. Он казался ей более душевным, чем большинство обычных людей.

Метрия созерцала все это действо, пребывая в полнейшем недоумении. Чего ради присяжные в совещательной комнате вздумали разыгрывать сценку, решительно никак не связанную с процессом?

Между тем место действия изменилось. Люди и крылатые кентавры находились уже не в одном из помещений замка, а в Луна-парке, развлекательном комплексе, видимо находившемся на медовой стороне луны.

Найдя полянку с лотосами, они поиграли в лото и основательно повозились в песочнице, так что обитавший там пес в шутку пригрозил, что покинет ее и будет наведываться лишь время от времени, превратив это место в пес-заочницу. Потом юноша предложил девушке присесть на краешек кровати, и стоило ей это сделать, как она оказалась разложенной на постели.

— О! — вскликнула Дона. — Это же раскладушка.

— Она самая, — со смехом подтвердил юноша, усаживаясь с краю. Само собой, он мигом оказался разложенным рядом с ней. И вот тут-то Метрия впервые отметила нечто странное. В процессе разложения юбка у девушки задралась, но на молодого человека это, похоже, особого впечатления не произвело. Да и рукам он воли не давал, что никак не вязалось с образом увлеченного красавицей юноши. Создавалось впечатление, будто он преследовал некую иную, лишь ему известную цель.

Повалявшись на раскладушке, парочка встала, и сцена снова изменилась: они оказались в замковой трапезной. Стол ломился от фруктов и ягод, однако юноша предостерег свою спутницу:

— Лучше их не есть, это может плохо кончиться.

— Но почему?

— Смотри. Вот арбуз. Он полон бузы, и, отведав его, ты можешь начать бузить, и тогда тебя арестуют. Сморозит, что черная, что красная, прямо с мороза, так что недолго и простудиться. Груши навевают грусть, да и вообще оказывают странное воздействие. Муж одной моей знакомой объелся их, и с тех пор его никто не видел. Киви только с виду сидит смирно, а попробуешь съесть — клюнет. Этот фрукт сродни птице. Ежевика колючая, костяника вызывает окостенение, а кто поест клюквы, рискует наклюкаться.

Разумеется, девушке вовсе не хотелось испытать перечисленные напасти, и она прониклась к уберегшему от них сердечном другу еще большим доверием и любовью.

Потом они вышли в сад, где ржали, потряхивая каштановыми гривами, конские каштаны, рычал и позевывал львиный зев, шипел шиповник. Девушка веселилась от души, а вот ее спутник, похоже, только прикидывался беспечным и беззаботным. Метрия приметила, что и кентавры пребывали в подавленном настроении. Видимо, они, как и демонесса, чуяли неладное, но не понимали, в чем дело.

Походя, они сорвали по сладкой сосульке, и Даг предложил состязание: кто первый рассосет свою, тот и выиграл. Ким радостно согласилась, и они двинулись дальше. Стоило им ступить под сводчатую арку, как их слух заполнился величественными звуками музыки: арка оказалась арк-естром. Особенно выделялись гогочущие звуки гус-лей и исключительно теплые, долгие ноты, издаваемые инструментом под названием дом-бра, похожим на утыканное настенными лампочками строение. За аркой открылся луг, поросший травой, из которой торчали кочки. Взобравшись на одну из них, девушка, впервые за этот день, сказала, что пейзаж выглядит как-то уныло, но спутник заверил ее, что это зависит от кочки зрения. Она снова повеселела, не замечая того, что ни юноша, ни кентавры не смеются. Девушка даже не заметила, как кончилась ее сосулька: она обратила на это внимание, лишь когда молодой человек поздравил ее с выигрышем.

Наконец их взорам предстал дивный закат, и она едва не разрыдалась от восторга.

— Я счастлива так, как не была за всю свою недолгую жизнь! Моя душа так и рвется тебе навстречу!

— Вот и замечательно, — откликнулся он и с этими словами припал к ее губам долгим поцелуем.

Кентавры вздрогнули: творилось что-то непонятное. Ким, похоже, съежилась и осела.

— Что со мною?! — в ужасе воскликнула она. — Мне так безнадежно душно.

— Ясное дело, — рассмеялся Даг. — Ты ведь теперь без души. Я ее высосал, как сосульку.

Останься у бедняжки сосулька, она, наверное, подала бы сигнал СОС и даже попробовала предъявить ее как улику, но, увы, было уже поздно. Вампир-душегуб, похищавший души посредством губ, иначе именуемый целовальником, в силу специфической методики совершаемых злодеяний, посмеиваясь, удалился. Кентавры уныло побрели за ним.

Метрия с состраданием и ужасом следила за тем, как опустошенная Ким брела не разбирая дороги куда глаза глядят. Однако, как пояснил звучавший за кадром голос Дженни, частички души девушки остались с теми, к кому она прилепилась душой еще до встречи с коварным целовальником. Например, с ее любимцем, зеленым дракончиком-паровичком, который вышел на ее поиски, не дал ей пропасть и отвел домой. Друзья собрали кусочки вместе, и это помогло ей выжить, но теперь она была лишь тенью прежней себя.

Ранее жизнь радовала ее, теперь же угнетала; место любви заняла жгучая ненависть. Движимая жаждой мести, она обзавелась острым ножом и изготовила потайные ножны, чтобы всегда держать орудие мщения при себе.

Однако обрывки души противились планам кровавого возмездия, а поскольку они были ей дороги, несчастная попыталась к ним прислушаться. Это было непросто, ибо в ней говорила горькая обида, и, чтобы разрешить внутреннее противоречие, девушка решила спросить совета у местного гуру по имени Кен. Роль его исполнил севший в позу лотоса с лотком на коленях и сумкой на животе бывший великан Велко.

— О мудрый Кен-гуру, как мне быть? — спросила она, изложив свою проблему.

Кен-гуру, прочитавши с утра, сидя на камне, камень-сутру, посоветовал ей забыть о мести, утешив тем, что душа может восстановиться даже из самой малой частицы.

Совет был очень хорош, но, по правде сказать, чтобы последовать ему, требовалось великодушие, какого у девушки не наблюдалось. А человеку, душа которого мала, идея мщения доступнее идеи прощения. Девушка помнила одно: она верила коварному целовальнику, а тот равнодушно отнял у нее самое драгоценное. И должен за это поплатиться.

Ей действительно хотелось убить его, но вместе с тем она отчаянно боялась, что он может прознать об оставшихся у нее кусочках души и вернуться за ними. Наедине с собой бедняжка сознавала, что она не была уверена в том, как поведет себя в такой ситуации. В конце концов, внушив любовь к себе, он овладел большей частью ее души, и смогут ли жалкие обрывки противиться зову своей основы? Не выйдет ли так, что при встрече она не только не отомстит, но покорно отдаст последние крохи и останется совершенно опустошенной? Иными словами, у нее отсутствовала уверенность не только в том, что его следует убить, но и в том, что она сможет это сделать. Сознание ее терзали чудовища, борясь с которыми она силилась обрести твердость и принять окончательное решение.

Роли чудовищ исполняли горгулий с горгульей и скелет Косто. Ким бросалась на них с ножом, однако не могла причинить вреда камню и кости.

Одинокими вечерами она размышляла о том, что душегуб наверняка обошелся так же и со многими другими девушками. Ярость разгоралась в ней все сильнее и сильнее, и, когда Даг появился снова, у нее не было сомнений в том, что он пришел за остатками ее немного подросшей души. Конечно же, ей следовало немедленно заколоть его ножом, но юноша был так красив, так любезен, его сопровождали такие милые, печальные кентавры, и рядом с ним ей было так хорошо. Он принес цитрус, не только вкусный, но и издававший прелестную мелодию цитры, сводил ее на бал лет, где годы танцевали каждый свой танец, и обещал взять в путешествие по дальним экзотическим городам, таким как Матрас, где спится как ни в каком другом месте, или Пнем-в-Пень. Слова его завораживали, губы так и манили поцелуем. Понимая умом, что все это лишь коварная игра, бедная девушка не имела сил противиться зову сердца. Она знала, что перед ней опасный враг, но предпочитала видеть в нем верного друга. Ей хотелось любить его, хотя мысль о том, что на самом деле этого человека надо убить, не покидала ее сознание.

И вот настал решающий миг: Даг заключил ее в объятия и вознамерился припасть к губам. Еще миг, и она лишится всего, оставшись совершенно опустошенной.

В последний момент у нее хватило сил вытащить нож и даже занести его над спиной целовальника, однако на удар их уже не осталось. Ее обессиленная рука упала, и кончик клинка лишь слегка кольнул его сквозь одежду.

В тот же миг душегуб лопнул, как проткнутая воздушная подушка, и множество плененных душ вырвалось на свободу. Их были сотни, может быть тысячи, некоторые уже усохли и скукожились, некоторые же были свежими, видимо поглощенными лишь недавно. Алчность заставляла его поглощать новые и новые души, которые, томясь в душном заточении, распирали его так, что оказалось достаточно легкого укола, и он лопнул.

Девушке хватило сообразительности схватить собственную душу прежде, чем та успела упорхнуть в какую-нибудь отдушину и скрыться с глаз. Ее душа еще не успела деградировать и теперь, восстановив целостность, чувствовала себя превосходно.

Вернули свои души и кентавры, которые тут же повеселели и, поблагодарив Ким за спасение, улетели домой.

Отправилась домой и Ким. Она тоже радовалась, хотя где-то в самой глубине возвращенной души сожалела о том, что лишилась такого симпатичного кавалера.

Увы, как оказалось, ее несчастья на этом не закончились. Живший поблизости дятел случайно увидел, как она кольнула Дага, а поскольку дятлы отличаются от нормальных существ повышенной сознательностью и чувством гражданской ответственности, отправился в учреждение, на дверях которого висел молоток, а выше красовалась табличка «СТУЧИТЕ ГРОМЧЕ». Он настучал на Ким, и скоро за ней пришли.

Правда, когда девушку доставили в суд и секретарь уже достал иголку, чтобы начать шить ей дело, выяснилось, что в связи с отсутствием трупа пришить ей убийство затруднительно. Однако, исходя из принципа, «был бы человек, а статья найдется», ей быстренько подобрали другое обвинение.

Судьей по ее делу стала машина, очень похожая на Конпутер, а обвинителем — свирепого обличья черный человек, вылитый Шерлок.

— Обвинение намерено привести доказательства нарушения подсудимой Заговора Взрослых, — объявил прокурор.

— Но она не имела злого умысла, — последовало возражение со стороны защиты. Защиту представляла помесь гоблинши с гарпией, ни дать ни взять Глоха.

— Кто вообще выдвинул это обвинение? — воскликнула Ким.

— Я, Симург! — прозвучал голос крылатого чудовища. — Будучи всеведущей, я узнала, что, когда ты предавалась с целовальником разложению на раскладушке, юбка твоя задралась и случайно выглянувший из норки мышонок увидел твои трусики.

— Но это чушь какая-то! — возмутилась Ким. — Я понятия не имела ни о каком мышонке!

— ПРЕДУПРЕЖДАЮ, — отпечаталось на мониторе судьи, — ВПРЕДЬ ПОДОБНЫЕ ВЫСКАЗЫВАНИЯ БУДУТ РАСЦЕНИВАТЬСЯ КАК НЕУВАЖЕНИЕ К СУДУ СО ВСЕМИ ВЫТЕКАЮЩИМИ ПОСЛЕДСТВИЯМИ.

— Все равно чушь! — упорствовала Ким. — Сначала меня лишили души, потом я едва спаслась и вернула ее, но лишилась возлюбленного, а вы цепляетесь ко мне с какой-то…

— ВОЗРАЖЕНИЯ ОБВИНЯЕМОЙ ВЫЧЕРКИВАЮТСЯ КАК НЕ ИМЕЮЩИЕ ОТНОШЕНИЯ К ДЕЛУ, — высветил на экране судья, и о только что прозвучавших словах тут же забыли, ибо он изменил реальность.

— Обвинение оперирует фактами, — сурово заявил Шерлок. — Что знала и чего не знала обвиняемая, значения не имеет, ибо факт противоправного деяния налицо. Если потребуется, обвинение готово доставить в суд мышонка, который подтвердит свои показания под присягой.

— Но обвиняемая совершила свой проступок невольно, в неведении и имеет незапятнанную репутацию.

— Неведение не есть оправдание, — указал обвинитель.

— Но она вернула многим утраченные ими души, — не унималась Глоха. — Двое крылатых кентавров готовы подтвердить это под присягой. Безусловно, сделанное ею добро перевешивает любое неумышленное зло.

— Но преступление имело место! — сказал Шерлок.

— Но она хороший человек! — парировала Глоха.

— ПРЕНИЯ СТОРОН ЗАВЕРШЕНЫ, — высветилось на судейском экране. — ПУСТЬ ПРИСЯЖНЫЕ ВЫНЕСУТ ВЕРДИКТ.

Неожиданно все взоры обратились к Метрии. Она растерялась.

— Кто, я?

— ТЫ! — появилось на мониторе.

— Это всего лишь глупый сон, — воскликнула демонесса. — Нечего меня разыгрывать, я ухожу.

Она вырвалась из сна Дженни и обнаружила себя в совещательной комнате, в кольце присяжных, под пристальными взглядами как минимум дюжины пар глаз.

— ТЫ ДОЛЖНА РЕШИТЬ, ИБО МЫ НЕ ЖЕЛАЕМ ОКАЗАТЬСЯ ПОДВЕШЕННЫМ ЖЮРИ, — напечатал Конпутер и для убедительности изобразил на экране виселицу с петлей. — ВИНОВНА ЛИ ОБВИНЯЕМАЯ?

— Да не буду я ничего решать! — возмутилась Метрия. — На вас возложена обязанность, вы и выносите вердикт, я даже не включена в жюри!

— ДЕМОНЕССА ПЕРЕДУМЫВАЕТ, — высветил Конпутер, и Метрия поймала себя на мысли, что, наверное, была не права.

— Да, пожалуй, я помогу вам, — сказал она, — но мне необходимо подумать.

— ПОКА ДЕМОНЕССА РАЗМЫШЛЯЕТ, ОСТАЛЬНЫЕ ОТДЫХАЮТ, — отпечаталось на экране, после чего по нему побежали музыкальные ноты.

Изображения превращались в звуки, Дженни принялась тихонько подпевать, и вскоре вместо совещательной все присяжные оказались в бальной зале замка. Паровик Стэнли отбивал ритм, клацая челюстями, Косто стучал костоньетами, Глоха с Велко дуэтом, выделывали пируэты, а все прочие хором скакали по кругу, поливая друг дуга водой. Это называлось хороводом. Все веселились от души.

Кроме Метрии, на которую навесили этот несчастный вердикт. Здорово получается, выбрали жюри, которое устраивало и защиту, и обвинение, а решение перекладывают на демонессу, не имеющую к этому жюри никакого отношения. Ну решит она вопрос в пользу или не в пользу Ким, невольно показавшей трусики какому-то мышонку, что с того? Как можно ставить исход такого серьезного дела, как судьба Роксаны, в зависимость от суждения постороннего лица по поводу вымышленной истории? Разве могут присяжные, забыв о своей ответственности, переложить ее на известную своим легкомыслием демонессу?

Потом она подумала, что это несколько похоже на ею же устроенный «конкурс красоты» демонического образца, когда проблема решается не самими спорщиками, а совершенно посторонней личностью, не представляющей себе сути происходящего.

— Сама себе яму вырыла! — буркнула она.

— У тебя вечно то яма, то канава! — подала голос Менция. — Что на сей раз стряслось?

— Да вот, угодила в собственные сети. Помогла устроить брак с помощью демонического «конкурса красоты», а теперь присяжные надумали заставить меня тем же манером решить их проблему.

— Сами надумали?

Метрия охнула. Ее осенило: ну конечно же, это были происки злокозненной соискательницы власти над Ксанфом, в самой идее ощущалось нечто извращенное. Высшая демонесса пыталась сорвать суд, побудив законно назначенное жюри заставить выносить вердикт существо, не имеющее на то законного права. Теперь Метрия осознавала это со всей ужасающей ясностью, но, увы, не могла не обдумывать вердикт в силу строгого предписания Конпутера. Неужели ей придется огласить свое решение, хотя она и понимает, что делать этого нельзя?

Впрочем, выход есть. Немедленно, пока Конпутер за ней не следит, броситься к Балломуту и рассказать ему о случившемся.

Но выход ли это? Судье не останется ничего другого, как объявить процесс сорванным, а ведь противница Иксанаэнного только того и добивается. Вердикт должен быть вынесен, иначе это кончится бедой для всего Ксанфа.

Метрия пришла к выводу, что ей от решения не отвертеться. Но почему она должна принимать его одна?

— Менция! Сиротинушка! Займемся этим вместе. Решайте.

— Что тут решать? — хмыкнула бездушная Менция. — Закон может быть глуп, я и сама не больно умна, но, пока закон действует, судить надо в соответствии с ним. Она показала трусики, следовательно, виновна.

— А вот и нет! — возразила малютка. — Она хорошая девушка, а ее сбил с толку нехороший молодой человек. Он довел ее до раскладушки, разложил, стало быть, он и виноват.

— Он виноват, кто бы спорил, — отозвалась Менция, — но судят-то не его. Мы должны решить вопрос только о ее виновности. А она, как ни крути, Заговор нарушила.

— Но там были смягчающие остб…тсб…— сиротинушка никак не могла выговорить трудное слово.

— Смягчающие обстоятельства, — подсказала Метрия.

— Вот-вот, остбоятельства. Значит, она невиновна.

Ситуация с подвешенным жюри повторялась. Элементы личности Метрии заняли противоположные позиции, и по всему выходило, что решение придется принимать ей самой.

По ее мнению, дело против обыкновенки Ким, обманутой, сбитой с пути, лишенной души и отданной под суд после того, как ей удалось восстановить справедливость, имело скверный привкус. Вместо того чтобы инкриминировать ей убийство злобного хищника, на нее навесили нелепое побочное обвинение, которое, однако, было легче доказать. А поскольку подсудимая, избавившая общество от злодея, освободила многие души и явно заслуживала не наказания, а похвалы, на ум невольно приходила мысль, что обвинение инициировано кем-то желающим по неизвестной причине добиться осуждения.

Вот и Роксана прослужила почти шесть веков, причем так, что ее самоотверженность можно было поставить в пример любом обитателю Ксанфа, но вместо заслуженной награды дождалась лишь вздорного обвинения. Зачем кому-то потребовалось цепляться к пустяковому проступку? Чтобы избежать необходимости вознаграждать ее? Коварство замысла, разделившее и жюри присяжных, и внутреннее жюри Метрии, заключалось в том, что несправедливость обвинения осознавали все, но все понимали и его обоснованность с точки зрения закона. Как и в разыгранной, так и в реальной ситуации закон и справедливость вступили в противоречие, казавшееся неразрешимым. И поиск выхода из этого сложнейшего положения возложили на нее, ни к чему не причастную, никогда не славившуюся ни мудростью, ни глубокомыслием, ничем не примечательную демонессу.

Почему Симург так поступила? Почему Балломут, да и все прочие с ней согласились? Если даже она, Метрия, обладательница всего лишь половинки души, понимает, что здесь имеет место не правосудие, а не то левосудие, не то кривосудие, то как может не видеть этого мудрейшее существо Ксанфа?

Или та, кого в Ксанфе испокон веку почитали как образец прозорливости и справедливости, на самом деле коварное создание, стремящееся уклониться от уплаты долга? Впрочем, какой резон гадать о Симург, судят-то не ее, а Роксану, и Метрии следует заняться тем, что от нее требуется. Не исключено, что извращенный замысел как раз и сводится к намерению заставить присяжных отказаться от вынесения вердикта, и она, проявив нерешительность, окажет Ксанфу скверную услугу.

Она мучалась, терзалась, прокручивала все в голове снова и снова, но в конце концов неохотно, со стыдом и болью пришла к заключению:

— Это глупость, нелепость, безумие, позор для Ксанфа, где существуют такие вздорные законы, и для всех нас, но с чисто юридической точки зрения не могу не признать, что Ким виновна в инкриминируемом ей деянии.

Танец резко оборвался. Присяжные, похоже, выглядели потрясенными, но было ясно, что они намеревались соблюдать уговор.

— БЫТЬ ПОСЕМУ, — напечатал Конпутер. — ДЕМОНЕССА, СООБЩИ СУДЬЕ, ЧТО ПРИСЯЖНЫЕ ВЫНЕСЛИ ВЕРДИКТ. ТОЛЬКО НЕ ГОВОРИ, КАК ИМ ЭТО УДАЛОСЬ.

Остальные хмуро кивнули. Способ достижения согласия должен был остаться их и ее тайной.

Спасла ли она Ксанф, погубив невинную и благородную птицу? И оправдывает ли любая благая цель столь вопиющую несправедливость? Метрия огласила свое решение, но внутренней уверенности в своей правоте у нее не было.

— Присяжные готовы, — угрюмо промолвила она, появившись в зале заседаний. Ей хотелось провалиться сквозь землю.

Судья объявил об окончании перерыва, после чего участники процесса и публика стали возвращаться на свои места. Зрителей добавилось, ибо Дольф доставил в Безымянный замок короля Дора с королевой Айрин и прочих обитателей замка Ругна. Более того, к немалому удивлению Метрии, сюда прибыл даже почти никогда не покидавший свой мрачный кабинета Добрый Волшебник Хамфри.

Присяжные вышли из совещательной и заняли свои места. Выглядели они удрученно, и только экран Конпутера удовлетворенно поблескивал. «Должно быть, — с неприязнью подумала Метрия, — он специально рисовал виселицы и запугивал коллег по жюри, чтобы добиться такого решения. И она оказалась на его стороне».

— Вынесен ли присяжными вердикт? — спросила Балломут.

— Да, Ваша Честь, — ответил Шерлок, видимо избранный старшиной жюри. — Мы признали Роксану, птицу рок, виновной в нарушении Заговора Взрослых.

В зале заохали. Принцесса Яне в отчаянии уронила голову, луна ее затуманилась. Но Метрия ощутила мощный всплеск досады, после чего почувствовала, как окрестное магическое пространство освобождается от враждебного постороннего присутствия. Ей показалось, что она знает, кто покидает Ксанф и почему.

— ТЫ ПРАВА, ДЕМОНЕССА, — прозвучало в ее голове. — ТВОЕ РЕШЕНИЕ СПАСЛО КСАНФ. СОПЕРНИЦА СДЕЛАЛА СТАВКУ НА ТО, ЧТО РОКСАНУ ОПРАВДАЮТ, ИБО НЕ ВЕРИЛА В СПОСОБНОСТЬ ЖИТЕЛЕЙ КСАНФА СЛЕДОВАТЬ НЕ ЭМОЦИЯМ, А ЗАКОНУ.

Получалось, что она и вправду спасла Ксанф, но это известие не доставило Метрии радости. Ее половинка души не находила покоя.

— Итак, — провозгласил судья Балломут, — коллегия присяжных свободно и без принуждения признала Роксану, птицу рок, виновной в нарушении Заговора Взрослых, предписывающего сохранять в тайне от детей все важное и интересное. Поскольку названное нарушение могло оказать вредоносное воздействие на неокрепшее сознание еще не вылупившегося птенца, я приговариваю тебя к продолжению заботы об оном последнем до тех пор, пока на него не перестанет распространяться действие Заговора.

— Протестую! — воскликнула Яне. — На это могут уйти столетия!

Судья оставил протест без внимания.

— Ты и впредь будешь ставить благополучие вверенного твоему попечению воспитанника выше все прочих желаний, обязательств или потребностей до тех пор, пока он не станет взрослым и не сможет позаботиться о себе самостоятельно. Подсудимая, приговор понятен? Есть возражения, заявления, ходатайства?

— Кар-р, — ответила птица.

— Подсудимой приговор понятен, — перевел Гранди. — Возражений, заявлений, ходатайств она не имеет.

— Быть посему! — провозгласил Балломут, стукнув молотком по судейскому столу с такой силой, что задрожал весь замок, после чего обратился к присяжным и публике:

— После оглашения приговора суд уполномочен сделать дополнительное заявление чрезвычайной важности, связанное с будущим Ксанфа. Настоящим дело выращивания и воспитания птенца, вверенного попечению Роксаны, объявляется приоритетной миссией для всех, кому предстоит иметь к этому какое-либо отношение.

Он обратил пламенный взгляд к скамье жюри.

— Ты, кентавр Че, со временем будешь призван в наставники и научишь птенца всему, что необходимо знать и понимать. Именно для этого ты появился на свет крылатым, то есть способным сопровождать птицу в полете, и кентавром, то есть существом, обладающим высоким интеллектом и глубокими разносторонними познаниями. На некоторое время ты станешь его Спутником и разделишь его судьбу. Понятно ли тебе это? Есть ли у тебя возражения, заявления либо ходатайства?

У Че отвисла челюсть, как, впрочем, и у всех остальных присяжных. До них стало доходить, что вынесенный ими вердикт имел куда большее значение, чем им казалось. Но крылатый кентавр был ошеломлен более других, ибо наконец узнал, в чем заключается его историческое предназначение.

—… мне все понятно, — ответил он. — Возражений, заявлений и ходатайств не имею, доверие постараюсь оправдать.

В том, что так и будет, сомневаться не приходилось: слово кентавра нерушимо.

Судья перевел взгляд на Гранди.

— Птенец время от времени должен будет общаться с другими живыми существами, и ты, голем Гранди, по мере возникновения надобности, будешь служить ему в качестве переводчика. Понятно ли тебе это? Есть ли у тебя возражения, заявления, ходатайства?

Обычно Гранди не тушевался в присутствии даже самых важных особ и на все отвечал язвительными прибаутками, но сейчас обошелся без этого.

— Я все понимаю, никаких возражений, заявлений и ходатайств у меня нет.

Свирепый взгляд Балломута переметнулся на публику (тут же в большинстве своем побледневшую) и остановился на Добром Волшебнике.

— Хамфри, для успешного выполнения их миссии ты, как волшебник Информации, должен будешь оказывать Роксане и Че информационную поддержку. Понятно? Возражения?

— Понятно, возражений нет.

Хамфри вовсе не выглядел удивленным, и Метрия поняла, что в службе, которую он от нее потребовал, было куда больше смысла, чем казалось поначалу.

— То же относится и к тебе, Симург, — промолвил старый демон, повернувшись в сторону помещения, где находилась вещая птица.

— САМО СОБОЙ. — Симург, естественно, восприняла услышанное как должное, ведь это был ее птенец.

— И к тебе, Троян.

Взгляд судьи переместился к тому из присутствующих, кого Метрия (возможно, он просто оставался невидимым) до сего момента не замечала. К огромному, черному, как полуночное небо, усеянное огненными капельками звезд, величественному Коню Тьмы.

— Не возражаю.

С этими словами Конь Тьмы исчез.

Судья снова повернулся к осужденной, и она выжидательно подняла поникший клюв.

— Осужденная Роксана, в целях создания условий, благоприятствующих успешному выполнению миссии, тебе возвращается способность летать, причем твои полетные возможности будут превосходить имеющиеся у твоих обычных сородичей. С той же целью тебе даруется право свободного передвижения по всему Ксанфу, включая закрытые для полетов зоны, без каких-либо ограничений. Любая попытка воспрепятствовать тебе будет караться изгнанием вСонное Царство с предоставлением в полное распоряжение Коня Тьмы и его Ночных Кобылиц.

По залу прокатился стон, трудно было представить себе участь более ужасную, чем превратиться в постоянного созерцателя кошмаров.

— Ты получаешь право принимать любые меры по обеспечению безопасности и благополучия своего подопечного и, буде возникнет надобность, требовать содействия от всего сущего в Ксанфе, естественного и сверхъестественного. Ибо птенец, — Балломут бросил взгляд на свое левое запястье, — должен вылупиться через три с половиной мгновения. Поскольку, когда Симург отойдет от дел, ему предстоит стать ее преемником, его воспитание можно доверить лишь существу, чьи порядочность и ответственность прошли проверку и не подлежат сомнению. Настоящий суд находит твою кандидатуру вполне соответствующей этим высоким требованиям.

По залу снова пробежал приглушенный гул; все поняли, что осуждение обернулось для Роксаны назначением на важнейшую должность, и приговор стал не наказанием, а наградой за преданность и самоотверженность. А ведь, вынося вердикт, никто из присяжных и в мыслях не имел ничего подобного.

— А поскольку выполнение поручения явно потребует нескольких столетий, действие чар, поддерживающих твою молодость, продлится, и ты не будешь стареть до завершения миссии. Ну а теперь, — Балломут поднял взгляд, — время пришло.

Молоток обрушился на столешницу, замок содрогнулся, и послышался громкий треск, словно раскололось нечто твердое. Роксана вскрикнула и спрыгнула с гнезда.

— О! — перевел ее возглас Гранди.

Яйцо раскололось пополам, и в тот же миг в зал через окно влетел аист со свертком. Приземлившись на только что покинутое Роксаной гнездо, он достал из свертка мохнатое полотенце, обернул им что-то находившееся между скорлупками и убрал это «что-то» в сверток.

Метрия наблюдала за всем с недоумением, если аисты приносят птицам птенцов, то зачем тогда нужны яйца? И если птенец доставляется на место, лишь когда яйцо расколется, то как он, не будучи доставленным, мог услышать произнесенное Роксаной Взрослое Слово? Но потом она поняла, что появление аиста было не обычной доставкой, а визитом вежливости. Все-таки в данном случае имело место не рядовое вылупление птенца, а историческое событие.

И тут из свертка, сбросив полотенце, появился сам виновник всех этих событий, птенец, воистину не имевший себе подобных. Оперение его переливалось вдвое большим числом цветов, чем радуга, и искрилось, словно россыпь драгоценных камней. Никто из присутствующих никогда не лицезрел подобного дива.

Птенец моргнул, огляделся, заметил Роксану и чирикнул.

— Няня, — перевел Гранди.

Отпрыск Симург шагнул по направлению к Роксане, которая тут же вернулась на каменное гнездо и распростерла над своим подопечным крылья.

Вновь возникшая стена отгородила няню и малыша от зрителей.

— Главное дело сделано, — промолвил Балломут, — но у нас остались еще кое-какие мелочи. Все ли готово к свадебной церемонии?

— Да, Ваша Честь, — ответил волшебник Трент.

— Приступайте.

Волшебница Ирис сосредоточилась на зале, и он оказался празднично разукрашенным, а вся публика разодета в праздничные наряды. На церемонию остался даже аист. Обычно, совершив доставку, эти птицы тут же улетали, но сегодняшний день, видимо, был необычным во многих отношениях.

Спустившись к публике, Трент вывел вперед принца-демона Жора, а затем направился к волшебнику Грею Мэрфи.

— Встань туда.

— Я?

— Ты.

— Зачем?

— Затем.

И тут откуда-то донесся оглушительный свист. Все подскочили, луна Яне с перепугу закатилась за ее головку.

— Что это? — удивился Грей.

— Рак на горе свистнул, — пояснил Че.

«Небось тот самый ду-рак, которого я шуганула, допятился до вершины и рассвистелся», — подумала Метрия и тут вспомнила, как она, да и многие шутили, что Айви с Греем поженятся, как только рак на горе свистнет. И вот, пожалуйста, последнее препятствие на пути к их браку устранено.

Зазвучала музыка. Метрия обернулась на звуки и увидела, что они доносятся из ямы, конечно же оркестровой. Правда, находился в ней один лишь маэстро Никто, но он вполне успешно заменял целый оркестр. Очевидно, по столь неординарному поводу ему было позволено покинуть тыкву, ведь в конце концов сюда явился даже сам Конь Тьмы.

И уж конечно, доносившиеся из ямы торжественные звуки были не чем иным, как свадебным маршем.

В глубине зала появились две девушки в свадебных нарядах, принцесса Нада и принцесса Айви. Они дружили с четырнадцати лет и вот теперь выходили замуж в один день. Метрия узнала подвенечное платье, некогда придавшее волшебную красоту Электре. Будучи подогнанным на фигуру Нады, оно оказывало то же воздействие, хотя принцесса нагов нуждалась в нем, пожалуй, меньше любой другой девушки Ксанфа. Айви была в светло-зеленом, видимо сшитом ее матерью, платье, тоже магическим образом преобразившем ее. Обе невесты двинулись по длинному проходу к поджидавшим их нарядным женихам. Дочек сопровождали отцы, Наду — король Набоб, а Айви — король Дор. Оба заждались, когда их дочурки выйдут наконец замуж, и были твердо настроены не дать церемонии сорваться и довести ее до конца.

На глаза Метрии навернулись слезы. Выйдя замуж и обзаведясь половинкой души, она приобрела привычку плакать на свадьбах, а поскольку эта свадьба была двойной, то и плакалось ей вдвойне. В результате зрелище оказалось для нее несколько размытым и затуманенным, хотя все равно трогательным и душещипательным.

К тому времени когда слезы высохли, обряд уже завершился и гости, разбившись группами, угощались великолепным свадебным пирогом и беседовали кто о чем. Волшебник Трент обсуждал с Че, Синтией и Ченой перспективы численного роста алии: он готов был напревращать в крылатых кентавров сколько угодно народу, нашлись бы только желающие. Следовало развернуть работу по пропаганде преимуществ принадлежности к новому виду, причем прежде всего среди обычных кентавров. Все-таки это наиболее интеллектуальный народ Ксанфа, а стало быть, изначально окрыленный, если не в физическом смысле, то в духовном. Рапунцель увлеченно беседовала с семейством скелетов, хотя какие у них могли быть общие интересы, Метрия не представляла. Сидя в одиночестве среди кучи мокрых от слез носовых платков, она услышала обрывок разговора Дага и Ким, пристроившихся неподалеку с кусочками торта.

— После стольких чудес меня совершенно не тянет обратно в Обыкновению, — признался Даг. — Хотелось бы остаться и снова принять участие в Игре. Балломут обмолвился, что следующим призом для победителя был бы талант сотворения предметов. Это бы здорово сочеталось с твоим талантом стирания.

Ким взъерошила ему волосы.

— Может, еще и сыграешь, Даг. Сейчас, сам понимаешь, не до игр было: такой важный суд, да еще и свадьбы. Мы сохраним на память берилловые диски, хотя правду о них рассказывать не стоит, все равно нам никто не поверит. Ну и о том, каким манером ты похитил мою душу, тоже распространяться не следует.

— Ага, и о том, как ты меня проткнула и я лопнул.

— Было за что. И вот еще, Симург сказала, что пропусков занятий за нами числиться не будет и все зачеты нам проставят автоматически. Это вроде как награда за исполнение обязанностей присяжных. Похоже, у Конпутера имеется связь с базой данных учебной части нашего колледжа.

— Вот здорово! Я ни о чем так не мечтал, как о возможности скинуть все эти зачеты.

— Ни о чем?

Он посмотрел на Ким.

— Ну. Не то чтобы…

— Осторожно! Аист слишком близко!

Аист и впрямь стоял у стены на одной ноге и как будто спал.

«Забавно, — подумала Метрия, — никогда не видела аистов на свадебных церемониях. Может быть, его попросили остаться для подстраховки, вдруг что-нибудь случится с птенцом?»

Даг вздохнул.

— Знаешь, Ким, было бы здорово, будь у тебя такая же луна, как у Яне. Тогда я всегда мог бы определить по фазам, можно ли…

— Можешь меня поцеловать, — оборвала его Ким. — Если обещаешь не высасывать душу.

— Ну, как получится.

Метрия вспомнила, что уже несколько часов не видела своего муженька, для которого приготовила не одни только поцелуи, а в связи с этим вспомнила и кое-что еще. Отбросив платки, она шагнула вперед, но тут ее неожиданно окликнул Балломут.

— Метрия.

Она подскочила.

— Да, Ваша Честь?

— Я уже больше не судья. Скажи лучше, куда ты собралась?

— Иду к Симург отдать ей пустую повестку.

— Неужели твоя голова по-прежнему набита одной трухой? Симург вовсе не требуется возвращения диска.

— Но в таком случае что?..

— Я бы посоветовал тебе пораскинуть мозгами, но поскольку их у тебя явно нет, а труху твою, если раскинешь, потом не соберешь, то постарайся ею, хотя бы, пошевелить. Ты выполнила данное тебе поручение, причем не только обеспечила сбор всех участников процесса, но и непосредственно способствовала принятию нужного решения, став тем самым спасительницей Ксанфа. Успешно выполненное задание принято вознаграждать. Так что вручи эту последнюю повестку и отправляйся домой. Тебя, наверное, муж заждался,

— Легко сказать, вручи! Кому вручать-то, если диск пустой?

— Башка у тебя пустая, а не диск, — буркнул старый демон, хотя слова его почему-то прозвучали вовсе не сердито. — Сказано же, ты заслужила награду! Чьего внимания ты так хотела добиться? И кто из присутствующих редкий гость на таких мероприятиях и не будет дожидаться тебя вечно?

Метрия достала последний диск и взглянула на него. Пуст он действительно не был: на одной его стороне четко читалось слово «АИСТ», а на другой так же четко — «ДОСТАВКА».

— Ну, дошло? — подала голос Менция, тогда как малютка-сиротинушка замерла в восхищении.

До Метрии дошло, восторженно пискнув, она поспешила к длинноногой птице.

Балломут чуть было не улыбнулся, но сумел скрыть это неподобающее демону со столь грозной репутацией выражение от посторонних взоров.

Впрочем, в суете свадебного пира никто ничего не заметил.

ОТ АВТОРА

Ксанф забавное место, и все, что его наполняет, почерпнуто из многих забавных источников. На протяжении девятнадцати лет он, что вполне естественно, постепенно рос и взрослел, не теряя при этом своей приверженности к каламбурам и всякой чудной небывальщине. Однако должен признаться, что под этим легкомысленным флером в некоторых последних книгах нашли отражения вполне серьезные, а порой и весьма грустные события. Одним из них стала кончина Лестера дель Рэя, главы издательства «DEL REY BOOKS», благодаря которому Ксанф обрел свое место на литературной карте фэнтези. Кроме того, в последнее время имело место несколько печальных происшествий с моими читателями. А я, как и многие юмористы, сочувственно отношусь к чужому горю, и сопереживание порой ввергает меня в депрессию.

На писательском конгрессе в Пэнхэндл, штат Флорида (да-да, это у самого перешейка, связывающего Обыкновению с Ксанфом), во время встречи с читателями ко мне подошла женщина с маленькой девочкой. Она рассказала, что они мечтали побывать на этом мероприятии всей семьей, но за две недели до открытия съезда ее муж был сбит пьяным водителем и скончался. Вот, собственно, и все, что она сказала, но этого было вполне достаточно. Читатели этого сериала, надо полагать, в курсе того, что пьяные водители относятся к числу наиболее ненавистных мне явлений повседневной жизни. Слишком часто в современной Америке бутылка и автомобиль становятся лицензией на чуть ли не безнаказанное нанесение увечий или даже убийство. Дженни, являющейся в Ксанфе эльфессой, было всего двенадцать, когда она, попав под колеса управляемого пьяным скотом автомобиля, несколько месяцев пролежала в коме и осталась на всю жизнь прикованной к инвалидной коляске. Эта история была изложена мною в авторском послесловии к книге «Взрослые Тайны» и в книжке «Письма к Дженни». Сейчас ей семнадцать, как и в этом романе, у нее все хорошо, конечно, настолько, насколько все может быть хорошо у парализованной девушки, и я продолжаю писать ей каждую неделю.

Но, разумеется, не во всех печальных событиях виноват алкоголь. Джанет Хайнц поразил тяжкий недуг, приведший к параличу и слепоте. Ричард. С. Уайт погиб в результате весьма подозрительного несчастного случая. И он и она были моими читателями, любили Ксанф и потому, расставшись навеки с Обыкновенией, поселились там. Равно как и Ричард Сайлер по прозвищу Билли Джек, присоединившийся к ним в четвертой главе.

Когда я вернулся домой с конгресса, меня дожидалась стопка из тридцати пяти читательских писем, одно из которых было написано двенадцатилетней Марией Спенсер, которую тоже едва не сбил одурманенный алкоголем водитель. К счастью, старшая сестра девочки, четырнадцатилетняя Андреа, успела оттолкнуть ее в сторону, но попала под колеса сама, и дело закончилось для нее кровоизлиянием в мозг. Чтобы спасти девочку, потребовалась трепанация черепа и операция. Она прошла успешно, но бедняжку обрили наголо, а вы, я думаю понимаете, какое значение имеют волосы для девочки-подростка. Так получилось, что в числе эпизодических персонажей оказалась девочка, не бывшая моей читательницей, но спасшая таковую. Это происшествие описано в главе девятой. Стоит отметить, что одна из девочек была без сознания, а другая слишком взволнована, так что проезжавшую мимо Метрию они не заметили.

За исключением особых, описанных выше случаев реальные люди не становятся персонажами Ксанфа. Но иногда возникают определенные ассоциации: так, Добрый Волшебник Хамфри чем-то напоминает Лестера дель Рэя, а Горгона — Джуди-Линн дель Рэй, его супругу. Долгое время существовала определенная связь между принцессой Айви и моей дочкой Пенни. Рост и взросление Айви в романе во многом отражали рост и взросление Пенни у нас в Обыкновении. Однако подобные ассоциации связаны с определенными ограничениями, ибо то, что происходит в одном мире, вовсе не обязательно должно происходить в другом. Так, Айви обручилась и собралась замуж, тогда как Пенни с замужеством не торопилась. Со временем они становились все менее похожими одна на другую, и Айви зажила собственной, совершенно самостоятельной жизнью. В конце концов она вышла-таки замуж за Грея Мэрфи, и, разумеется, ее подруга Нада тоже нашла себе супруга. После чего и Пенни стала замужней женщиной. Нет, я вовсе не думаю, что она стала двойником сестры-близнеца Айви, принцессы Яне, которая столь красноречиво выступала на процессе в защиту Роксаны, как не уверен и в том, что с формальной точки зрения птица рок была действительно невиновна. Но Яне появилась в Ксанфе, когда Пенни обзавелась близкой подружкой своего возраста, а собственную маленькую луну получила после того, как астрономы обнаружили, что вокруг астероида Яне вращается крохотный спутник. Я узнал об этом открытии в разгар работы над романом.

Что ни говори, а кое-какая магия в Обыкновении, видимо, имеется.

Ну а сейчас я, как всегда, считаю своим долгом выразить искреннюю признательность читателям, продолжающим одарять меня не только каламбурами, но и всякого рода фантастическими идеями: письма поступают так часто и в таком количестве, что я просто не успеваю использовать весь содержащийся в них и заслуживающий внимания материал. Многое нашло отражение в настоящей книге, но некоторые предложения — например, касающиеся детей Грея и Айви — просто не могли в нее попасть. Но большинство идей рано или поздно оживают на страницах очередной книги. История Ксанфа продолжается, и кто знает, может быть, самое важное и интересное еще впереди.

Ведь в конце концов все зависит от концентрации магической пыли.


Оглавление

  • Глава 1 ПРОБЛЕМА
  • Глава 2 СИМУРГ
  • Глава 3 ТАЙНА
  • Глава 4 ПАНИХИДА
  • Глава 5 ПРОКЛЯТИЕ
  • Глава 6 «КОНКУРС КРАСОТЫ»
  • Глава 7 КОРИДОР
  • Глава 8 ОБЫКНОВЕНИЯ
  • Глава 9 ДЕМОНЕССА ЗА РУЛЕМ
  • Глава 10 КНИГА КОРОЛЕЙ
  • Глава 11 ЧЕНА
  • Глава 12 ЗАПАРКА
  • Глава 13 СОННОЕ ЦАРСТВО
  • Глава 14 ОБВИНЕНИЕ
  • Глава 15 ЗАЩИТА
  • Глава 16 ВЕРДИКТ
  • ОТ АВТОРА