Папина музыка [Людмила Геннадьевна Иванова] (fb2) читать онлайн

Людмила Иванова Папина музыка

«…тонкой нитью обовьёшься

Страстью пламенной сковав

Ты ко мне опять крадешься

Сердцем — струнным инструментом

Не досыта поиграв…»

2018

Л.Г. Иванова (Никитенко)

Часть 1. Папина музыка

Глава 1

Она их видела. Не часто. Очень редко. И происходило это неожиданно, с тех пор как она стала слышать папину музыку.

Мама тащила Марину, больно держа за руку. Они очень спешили и, от этого Марина не успевала рассмотреть интересные и яркие вывески, которые манили своей загадочностью и тайной, приковывая к себе непроизвольное внимание. А еще красивые и нарядные платья, туфельки, словно магниты, приковывали к себе взгляд, смотря и увлекая со сверкающих стеклянных витрин, то вкусный, будоражащий аппетит, запах булочек, ласково и по-домашнему, смотрящих со стеклянных полочек, они так и ждали, когда же Марина вонзит в них свои зубки. Но мама спешила, смотря только целенаправленно вперед, ни шагу в сторону, и Марина спешила вместе с ней, и бежала, как могла, и все же отвлекаясь на запахи и красоту, царящую кругом, а мама от этого раздражалась еще больше, поторапливая Марину и сердясь, что та, не может бежать еще быстрее. В тайне Марине хотелось оказаться рядом с отцом, чтобы он ее как всегда подбросил почти до неба, как ей всегда казалось, когда он это делал, а потом закинул ее к себе на шею и они бы помчались со скоростью света…, но этого уже давно не было. Внезапно Марина услышала красивую, переливающуюся мелодию и резко обернулась на эти непривычные и незнакомые слуху звуки, но мамина рука требовательно и настойчиво потащила ее к выходу. По этим движениям она поняла, что еще немного и мама очень-очень рассердится, но то, что она увидела, ее так поразило, что она встала как вкопанная и ее глаза широко раскрылись от огромного удивления. Ведь прямо в стене она увидела красивую белоснежную дверь, с золотыми тиснениями по контуру и причудливо изогнутой ручкой. Она светилась, как показалось Марине, среди темных стен и мрачных спешащих лиц, которые сновали туда-сюда и совсем не замечали того, что видела Марина. Но она стояла и смотрела во все глаза, чувствуя, как что-то радостное и чудесное поднимается в ее душе, совсем как тогда, когда папа был рядом, когда он должен был вот-вот вернуться с репетиций, приехать с гастролей или когда у него получался шедевр. Марина всегда его чувствовала, этому удивлялась даже мама.

И вдруг эта дверь отворилась, а за ней стоял Отец и, улыбнувшись, он подмигнул ей.

— Мама! Мамочка! — закричала счастливая Марина, стремительно кинувшись к винтовой лестнице, — я поняла! Я все поняла, откуда ты знаешь, что папа рядом! Я услышала ее! Я слышу папину музыку! — бежала она за мамой, не помня себя от счастья, не замечая, как слезы бегут по материнским щекам, оставляя мокрые дорожки и капельки на ресницах. Она не знала, что ее мама уже год как вдова. А ее отец не вернулся с гастролей, насмерть разбившись, возвращаясь домой.

ХХХХ

Взрослела Марина тяжело и как многие одинокие подростки была со всеми и ни с кем. Она знала, чем живет коллектив, его главные члены, имеющие материальных благ несколько больше, чем другие, соответственно, считавшие, что их положение должно быть повыше. А также и тех, кого считали тихонями или серыми мышками. Но Марина никуда не входила, сама по себе, у нее на все было свое мнение, свои ценности и понятия, о которых она не говорила, ей было скучно со сверстниками. Она много читала и думала, и немного сочиняла. Странные стихи, странные взгляды на жизнь, на сверстников, на науку. Странный и не земной. Мальчишки ее боялись, а девчонки пожимали плечами и мирились с ее компанией, не отягчающей, но и не облегчающей их существование. Молчание и нежелание участвовать во многих сомнительных мероприятиях, настораживали категоричных подростков и, мало кто знал, что она была далеко-далеко от всех, думая о звездах, законах Вселенной, мира, зарождения жизни, которые манили ее тайной и загадкой.

«Она всегда была не такая как мы», — заключила одна из девчонок, глядя на молчаливую Марину, которая не поддерживала разговор, а просто всех слушала, сказать ей было нечего, сплетничать она не любила, осуждать и обсуждать тоже. Так и присутствовала, мирясь со своим окружением.

Вместе с тем, со временем взросления, появилась и поселилась в ее душе тоска, которая иногда давала о себе знать внутренней пустотой и усталостью существования и только вера в чудеса помогала и спасала от мирского и бренного существования. Она их видела. Иногда. Редко. Видимо, в моменты поворота Судьбы.

Но вместо радости открытий в ее душу закрался страх, страх не соответствовать ожиданиям, страх, что с ней что-то не в порядке, а вместе с этим неуверенность и замкнутость в своем внутреннем мире, особенно после того, как она увидела их в первый раз.

Тогда мама ее отправила до ближайшего магазина. Возвращаясь, внимание Марины привлекли молодая мама, идущая с маленькой дочкой. В материнских руках были маленькие необычные ботиночки небесно-голубого цвета. Она в одной руке держала ботинки, а другой тащила за руку свою дочку, то и дело, поторапливая ее.

«Совсем как мы с мамой в детстве», — почему-то Марине с грустью вспомнилось. — «Видимо тоже без отца растет, трудно девочке, наверное…, вот бы ее отец на руки поднял, на шею посадил», — начала мечтать она, вспоминая давно забытые ощущения.

И вдруг ей послышалась знакомая мелодия и, в этот момент, прямо из вороха листьев появился человек в черном костюме, он подбежал к женщине и выхватил у нее ботиночки, а потом как размахнулся и бросил их к соседнему зданию, из-за угла которого выходил мужчина в черных очках. Ботинки оказались прямо у него под ногами. Но самое поразительное оказалось то, что этого никто не увидел кроме самой Марины, а человек в черном костюме, посмотрев Марине прямо в глаза, загадочно улыбнулся и, подмигнув, резко подпрыгнул вверх и исчез яркой синеве неба. Просто растворился.

Марина, не веря своим глазам, смотрела на небо, задрав голову кверху и все, видимо, ждала, когда он свалится на землю, но этого не произошло. И она медленно-медленно перевела взгляд с неба на женщину с ребенком, которая усиленно искала пропажу, очень нервничая и раздражаясь. Потом перевела взгляд в противоположную сторону, где из-за угла вышел мужчина в черных очках, тот уже поднял ботиночки ярко-голубого цвета. Тогда Марина подбежала к женщине и спросила:

— Простите, Вы не ботиночки случайно ищете?

— Ага, — растерянно ответила она, осматривая местность блуждающим взглядом.

— Я видела их там, за углом, кажется, тот мужчина их поднял, — виновато улыбнулась она, чувствуя себя причастной к пропаже, и указала в нужном направлении. И в этот момент, она увидела, что мужчина в черных очках, улыбается во весь рот и размахивает ботиночками, как флагом на Олимпиаде, более того, он еще и закричал на весь двор:

— Таня-а! Вот так встреча! — он раскинул руки для объятий, несмотря на то, что женщина была ошарашена от удивления, видимо, для нее встреча была не просто неожиданной, но еще и не слишком желанной.

— Алексей?! Ты?! Как?! А Штаты?! Как ты здесь оказался?! — задавала она вопросы, не дожидаясь ответов. Она смотрела на него во все глаза, расширившиеся от удивления.

— Вчера прилетел, — ответил он, не глядя на нее, потом глубоко вздохнув, как перед прыжком в глубину, выпалил, — тебя искал, не нашел. Собирался улетать сейчас, — смущенно проговорил он, нервно теребя детские ботиночки в руках.

Женщина, которую как, оказалось, звали Татьяна, медленно перевела взгляд на его руки и тихо рассмеялась, а дочка закричала:

— Мама, мои ботинки! — и подбежала к Алексею, а он удивленно смотрел на ребенка.

Марина, наблюдая за ними, увидела, как Алексей внимательно посмотрел на девочку, потом тихонько присел рядом и испытывающим взглядом начал всматриваться в ее черты лица, предварительно вернув ей ботинки.

— Как тебя зовут? — после недолгого изучения, он взволнованно спросил. — Кто ты?

— Я — Дарья Алексеевна Морозова! — гордо и громко ответила она. — А ты? — хитро прищурив глаз, спросила она, глядя на высокого незнакомого дяденьку.

— Я…, — он растерялся при ответе, и он неожиданно для себя спросил. — А сколько тебе лет?

— Хм! Четыре, конечно! — ответила девочка как маленькому мальчику. Алексей метнул взгляд на Татьяну, но та отводила глаза.

— Значит Алексеевна, значит четыре…, — задумчиво протянул он, глядя на Татьяну, но та все прятала от него взгляд. Тогда он резко подошел к ней, и, схватив ее за плечи, попросил посмотреть ему в глаза. И когда она посмотрела, то они были полные слез.

И в этот момент с балкона раздался нетерпеливый материнский голос:

— Маринка! Ты скоро! Ужи три часа тебя жду! — ворчала с балкона мать.

— Да иду я! — невесело буркнула она, желая остаться еще, но все же медленно побрела в сторону дома, частенько оглядываясь на эту троицу, в Судьбе которых она стала невольным участником. Когда она подошла к подъезду то, обернувшись, увидела, как Татьяна рыдает на плече у мужчины, а он крепко обнимает ее, держа на руках маленькую дочку. И по все видимости отпускать он их так просто совсем не собирался. И Марина, в душе порадовавшись за них, забежала в подъезд и стремительно начала подниматься по ступенькам.

Так, после того, как она встретила отца за белоснежной дверью, который ей улыбнулся и подмигнул, Марина стала слышать папину музыку и, случалось это в самые трудные моменты жизни. И она научилась определять, что в скором времени все пройдет и жизнь наладится. Это надо просто пережить. Но об этом она молчала.

Почему-то ей не хотелось этим делиться, ни с кем, даже со своей подругой, с которой они находились вместе с начальной школы. Она была легкая и всегда любила пощебетать, рассказывать о том, где она побывала, с кем познакомилась, что это за люди, еще ей нравилось спрашивать у Марины ее мнение, относительно поступков ее знакомых, так как Марина редко ошибалась, очень ясно считывая мотивы поступков окружающих, и Лере, недалекой в своих умозаключениях, был интересен взгляд этой спокойной и немного угрюмой девушки, которая совсем не вписывалась в общую картину одноклассников.

— Тебе бы во дворце сидеть, ты как принцесса какая-то, так интересно наблюдать за тобой, аристократка! — улыбалась она, — откуда ты только столько знаешь?

Марина в ответ просто пожимала плечами.

— Видимо родилась такой, — просто отвечала она.

— Ну не знаю, — с сомнением покачала Лера головой, — вот мама твоя совсем не такая, может ты в отца? — допытывалась она, желая приоткрыть эту тайну.

Об отце Марина не рассказывала никому. Был момент, когда кто-то из одноклассников услышал об ее отце. Марина, внутренне сжимаясь, представляла как ее начнут дразнить, насмехаться над музыкой отца, над ней, она была готова ко всему, и если надо, то защищаться всеми силами.

Но к своему удивлению, никто ее не дразнил, а она даже почувствовала некоторое уважение к себе со стороны многих одноклассников. Кроме одного человека. Он был недавно в школе, и уже обзавелся не очень приятной славой, его в их класс перевели совсем недавно, смазливый мальчишка, занимающийся спортом, неплохо учился, но, было одно «но»…он считал, что за красивую внешность, спортивные достижения, статус родителей, ему положена индульгенция, так, он выбирал себе жертву и начинал издеваться над ней, всячески исподтишка подтрунивать, задевать. И теперь этот выбор пал на Марину.

ХХХХ

— Сикорская, сумка твоя в туалете валяется, — бросил кто-то из мальчишек. Марина, которую с утра не оставляло какое-то дурное предчувствие, медленно повернулась, ничем не выдавая своего волнения, посмотрела на того, кто ей сообщил об этом.

— Понятно, — спокойно ответила она, хотя в душе все клокотало и чувствовался внутренний тремор, и повернувшись вышла из аудитории.

Её сумка валялась в мусорном ведре, вся заплеванная кем-то, а сверху записка «Ш….».

Марина спокойно подошла, нагнувшись вытащила сумку, открыла ее и извлекла из внутреннего кармана пакет, в который засунула сумку и вышла из туалета.

На нее смотрели и хихикали некоторые одноклассники, но она не смутилась, какая-то внутренняя сила поднималась в ней. Она поняла, что никого не боится и ей просто безразлично, что они делают.

«Музыка, папина музыка», — повторяла она как мантру про себя, ожидая, что она сейчас заиграет, — «Вот бы мой отец им показал», — горько подумалось ей.

— Сикорская, — кто-то окликнул ее, — это только начало.

Марина медленно повернулась к ним, молча оглядела их всех, словно запоминая каждого, ведь сегодня они к ней повернулись совсем другой стороной.

— Да, ты прав, — она обращалась к тому, кто это затеял, — это только начало. Для тебя. Молись, чтобы это все поскорей закончилось для тебя, — и не обращая на дальнейшие слова вышла из школы.

После всего этого ее оставили в покое, больше не прикасались к ее вещам, не подтрунивали, но Марина чувствовала в этом какой-то подвох, все вокруг сигналило о том, что это затишье перед бурей, но она решила не тратиться на волнения, а просто подождать, когда кто-нибудь высунется из засады.

Глава 2

Старушек, сидящих на лавочке во дворе или около подъезда, все старались избегать. Но не Марина. Они почему-то ей были даже симпатичны, и ей все время хотелось помочь им, просто так, от души, ведь многих забыли дети, внуки, и им очень не хватало простого человеческого общения, чтобы можно было поделиться рассказами о молодости, своей жизни, о которой они, вспоминая, даже внешне становились моложе. Марине очень нравились такие преображения.

Она останавливалась, чтобы побеседовать с ними, выступая больше слушателем, нежели полноценным собеседником. А иногда случались перепалки между собой, особенно, когда кто-то начинал приукрашивать себя или умалять достоинства других. В такие моменты они напоминали Марине петухов на боях, и она старалась под шумок тихонько исчезнуть. Но больше всего ей нравилось, когда они пели, то протяжно, тоскливо, то задорно игриво и эти мелодии ей напоминали об отце. Музыка манила ее, своими переливами, тайнами, и было желание познать эти закорючки, с помощью которых писали музыку, но мама была непреклонна.

Никакой музыки и всего, что с ней связано. От большого горя утраты остались злость, ненависть и большое неприятие ко всему, что делал отец, а особенно к музыке. Мама даже слушать ее запрещала, поэтому музыка звучала только классическая и по праздникам. Бороться было бесполезно, и бессилие выливалось в отчуждение от коллектива.

Со временем Марина забыла о затишье, а к ней стали проявлять внимание мальчишки, оказывая знаки внимания. Они пригласили ее в закрытую группу в социальной сети и иногда, вечерком, Марина брала мамин телефон и заходила в социальную сеть, ее тариф позволял многое. В этой группе одноклассники и их друзья обсуждали многое, в том числе и музыку, и щекотливо-интересующие темы, иногда обзывались, на Марину в том числе, и один раз она забыла выйти из своего аккаунта…

Поднялся бунт на корабле со стороны матери, которая начала разбирательства. Многие в классе ополчились против Марины, объявляя бойкоты, родители одноклассников ссорились, этим событием заинтересовались газеты, которые тут же подхватили фейковую новость, не разобравшись, разнесли обвинение по всему миру. А Марине в это время хотелось уснуть и спрятаться от всех.

— Что значит не хочу?! Иди в школу как ни в чем не бывало! Мы им еще покажем.

«Что покажем, мамочка, что покажем?», — спрашивала она ее про себя, не решаясь спросить напрямую, и решив ее как-то отвлечь, начала расспросы о своих родственниках, ей хотелось понять, ее видения — это дар или сумасшествие, галлюцинации, может в их роду были умалишенные, безрассудные.

— Мама, а это правда, что в роду отца были шаманы? — внезапно спросила она.

Мать удивленно взглянула на дочь:

— А ты это с чего взяла? Бабки тебе наплели всякую ерунду, — она попыталась ответить цинично и пренебрежительно, но у неё не получилось. Дочь почувствовала фальшь и пристально взглянула на маму, а та, пряча взгляд, выдала себя с головой. Поняв, что дочь не отступится, она что-то вспоминая, задумчиво произнесла:

— Знаешь, а ведь у твоего отца был славный род по материнской линии. Его мама, была смешанных кровей и в ней переплелись многие культуры. У твоей бабушки по материнской линии были и шаманы, и повитухи, очень мудрые и уважаемые женщины, а по отцовской…, — она задумалась на мгновение, — а по отцовской, Георгий рассказывал, по-моему …, — и она не договорив, ушла вглубь комнаты, а оттуда возвратилась с какой-то иконкой, — вот, — вручила она Марине, — это серебряная, очень старинная и дорогая вещица принадлежала твоей прабабке, поговаривали, что у нее дар какой-то был, который передавался женщинам в четвёртом колене, по отцовской линии, видели они многое…, — затем оглядев Марину с головы до ног, прикинув что-то в уме, с недоверием произнесла, — видимо тебя эти сказки не касаются…

А Марина чувствовала, как в висках пульсирует кровь.

ХХХХ

— Моя дочь, что — псих?! — слышала Марина обрывки беседы мамы с классной руководительницей. — Накажите этих учеников и все! Моя дочь, ни в каких специалистах не нуждается! — возмущенно кричала она.

— Специалист и с ними работает, мы все вместе работаем, — пыталась она успокоить ее средних лет учительница. — Есть ведь еще и возрастные проявления, это же период полового созревания.

— Что? Да я вас под суд отдам! Какое половое созревание в 14 лет? Она маленькая еще об этом думать! И свои предположения себе оставьте и сами к психологу идите!

— Есть возрастная психология…

— Идите вы подальше со своей психологией!

Классный руководитель умолкла, подождав, когда родительница немного успокоится, и тогда решила направить разговор в другое русло:

— Ну хорошо. Давайте оставим эту тему. Я только хотела у Вас спросить вот что — Марина увлекается музыкой, и учитель музыки говорит, что у неё прекрасный слух и она великолепно поет!

Наступила мгновенная гробовая тишина, а Марина почувствовала, как в ней что-то умирает и мир начинает рушиться, это было мгновение, потому что потом раздался мощный вопль:

— Прекратите нести чушь! — закричала она. — Прекратите!

— Все, — подождав паузы, ответила педагог, жестом показывая, что тема закрыта, затем немного подождав, мягко добавила, — и все же, как рекомендация, разрешите хотя бы девочке посещать психолога, у нас замечательный специалист.

Марина шла в школу с большой усталостью и напряжением, в голове крутилось: «Зачем? Зачем ты это сделала?», — в реальности она защищала маму, ей было ее очень жаль, и многие слова колючего, взрослеющего подростка застревали в горле, отдаваясь ангиной и воспаленными миндалинами, а нежелание находиться в таких условиях стали проявляться онемевшими руками и ногами, так стало складываться ощущение бесцельности и безысходности и она сидела на уроке уйдя в себя.

— Здравствуйте, Марина Сикорская здесь? — внезапно прозвучал мягкий и певучий голос из-за двери.

— Это я, — внутренне напрягшись, еле слышно ответила Марина.

— Марина, я приглашаю тебя, следуй за мной, — и она жестом показала куда идти.

Буря бушевала внутри. «Опять эти разговоры. Как мне надоело все! Как мне надоели все! Лучше бы меня не было на свете!», — бродили усталые мысли. Ей казалось, что весь мир был против нее, и она ждала очередную порцию нотаций, от которых толку не было, ни какого, потому что Марине хотелось сделать все наоборот. И даже не поддерживая действия своей мамы, она непроизвольно начинала ее защищать. И она приготовилась ее защищать несмотря ни на что! И поэтому первый вопрос ее застал врасплох, она его никак не ожидала. А именно, ее спросили:

— Как ты себя чувствуешь? — этот вопрос прозвучал искренне, что враждебность и недоверчивость Марины начали отступать, более того, она спрашивала о ее состоянии, ощущениях, мыслях, желаниях, мечтах, о том, что никому не было интересно. Марина поразилась, чувствуя, как на глаза начинают наворачиваться непрошенные слезы, и вдруг откуда — то полилась тихая папина музыка.

— Плакать надо иногда, и дышать тоже! — мягко шептала она, приобнимая за плечи, — Давай попробуем со звуком, — подбадривала она ее, — как ты? — часто спрашивала она. — Ничего не бойся, все получится, — мягко повторяла она.

И все, что ее мучило, начало немного отступать.

— Все, что происходило, останется здесь, это очень важно, — почти шепотом произносила она.

Через много лет она поняла, как ей повезло тогда. И в памяти остались воспоминания об этой встрече.

ХХХХ

Со временем к музыке изменилось отношение, и она стала звучать в доме, но Маринины пристрастия пресекались моментально. Так, Марина решила стать врачом, желательно хирургом, чтобы спасать людей от смерти. Но, втайне от всех, душа стремилась к музыке, ее влекло туда, к миру манящему и притягательному. Но все свои главные желания, она научилась сдерживать и прятать так, что со временем самой было сложно их найти.

Но врачом она все-таки стала. Хирургом, проявляя совсем необычные способности и поразительную интуицию, на которую сразу обратил внимание Глеб Борисович, молодой и перспективный преподаватель. И неудивительно, что после окончания университета и вручения диплома они сразу же поженились. И все свои тайные и нереализованные желания Марина направила в карьерный рост и успех, и даже рождение сына ее не останавливало.

Она была вся в работе, что даже ее мужу Глебу приходилось проводить время с сыном больше, чем Марина. И даже после смерти матери, она на следующий день после похорон уже была на работе. И никто не удивился, когда она стремительно набирала популярность и спустя несколько лет защитила диссертацию, получив степень кандидата медицинских наук.

— Такая пара красивая. Везет же людям. Она такая умная, красивая, а Глеб Борисович вообще мечта, а не мужчина, любит ее до беспямятства, ну что же так не жить? — часто проносились по отделению подобные разговоры.

И мало кто знал, что в сердце у Марины жила бесконечная тоска, а в груди боль существования и пустота. Но она гнала их от себя и с головой окуналась в работу, перестав верить в чудеса и уже давно не было папиной музыки. Она и чудес не видела, в последний раз это было очень давно, еще мама была живая. Они собирались полететь в отпуск после рождения ребенка, Марина решила развеяться и с сыном Аркадием, взяв в помощники маму, они отправились в путешествие по дальним странам.

Они были уже в аэропорту, когда Марина обратила внимание на влюбленную парочку. Из кармана молодого человека торчали посадочные талоны.

«Счастливые какие», — улыбнулась она внутренне, — «Была ли я когда-нибудь такой счастливой?» — задавала она себе вопросы, не находя на них ответа.

И вдруг, откуда-то появился мужчина в черном костюме, и подойдя к парню, вынул билеты из его кармана и растворился в пространстве. Удивленная Марина смотрела во все глаза, наблюдая, как они ищут билеты, потом наблюдала их панику, разочарование на лице, слезы девушки, тихая злость молодого человека. И спустя час этот самолет разбился, а некто в черном костюме вернул билеты обратно.

А потом все потекло своим чередом, карьера, карьера, карьера и никаких желаний. И не хотелось видеть свою жизнь, и возникало желание прожить годы с закрытыми глазами.

Со временем, если гнать снежный комочек с огромной горы, он превращается в лавину, если вовремя не провести профилактику, и наступают необратимые процессы, которые сметают все на своем пути. И Марина сама не заметила, как снежный ком превратился в разрушающуюся лавину.

ХХХХ

Их привезли сразу.

— Глеб Борисович умер мгновенно, его сейчас увезут, — послышался голос за спиной, — Аркадий в тяжелом состоянии в операционной…

На окаменевших ногах она повернулась в сторону Глеба и смотрела на него как завороженная.

— Ты…ты…, — больше ничего произнести не могла.

— Марина, Аркаша в операционной…ты сможешь? Или пусть оперирует Автандил…

— Какой к черту Автандил! — бешенным взглядом она окатила главного. — Я сама! — рявкнула она и никто не посмел ей перечить, лучше ее никого не было и чудеса здесь делала только она. А случай был безнадежный, это понимали даже не специалисты.

Марина как в тумане ринулась в операционную, мозг сигнализировал: «Это неправда! Это сон! Сейчас проснусь!», но она не просыпалась и, глядя на своего сына, она дрожащими руками прикоснулась к нему. «Господи! Господи Боже, помоги, помоги, помоги, моему малышу, моей кровиночке, помоги пожалуйста», — шептала она и слезы потрясения полились из ее глаз, она никак не могла встать, но вдруг, что-то внутри щелкнуло, словно сломалось и Марина не теряя времени принялась за операцию.

Операция длилась несколько часов. И когда она закончилась, Марина сидела и безумным взглядом смотрела на свои руки, не веря тому, что только что произошло. В палате Марина сидела подле сына, и ей казалось, что она сходит с ума.

«Глеб Борисович умер мгновенно, сейчас его увезут…», — звучало эхом в голове. Она закрыла глаза и почувствовала, как все поплыло, мощнейшее напряжение и усталость сделали свое дело и Марина отключилась тут же.

— Мама, мамочка, просыпайся! Папа нас ждет! — услышала она сквозь сон радостный голос сына. — Мы к нему!

Она с трудом открыла глаза и увидела, как кто-то в черном костюме, приобняв Аркадия за плечи, выводил его из палаты. Свет исходил от него, как от святого, сын улыбался и выглядел очень счастливым. А когда они были в дверях, человек в черном костюме обернулся и, посмотрев Марине в глаза, подмигнул ей. Это и вывело Марину из оцепенения. Она резко подскочила и, побежав за ними, громко закричала:

— Вы что себе позволяете?! Верните моего сына! Куда Вы его повели? — и, выбежав в коридор, побежала вдогонку, но коридор уже оказался пуст. В это время выбежала дежурная медсестра.

— Марина Георгиевна, здесь никого нет и не было, — она мягко обняла ее за плечи.

— Но как? Они с моим сыном ушли! Посмотрите в палате! — и она указала рукой, а медсестра, зайдя в нее, удивленно посмотрела на Марину, а потом опять на кровать, мгновенно побледнев, медленно произнесла:

— Марина Георгиевна, но Аркаша лежит в кровати…

Её лицо исказилось гримасой страха от страшной догадки, она медленно развернулась и на деревянных ногах направилась в палату.

«Мамочка, нас папа ждет! — проносилось в голове, — Глеб Борисович умер мгновенно», — она медленно-медленно подошла к кровати и помертвевшим лицом зачарованно посмотрела на сына, так как совсем недавно смотрела на своего мужа. Её лицо посерело, а потом все поплыло, и она упала на пол.

Глава 3

Настоящее — это то, чем ты его наполняешь. Если прошлым — то это тень прошлого, если будущим — то это иллюзии. Так, чем же наполнять настоящее, чтобы тень прошлого превратилась в возможности будущего?

После похорон она ушла. Ушла в себя, переживать свое горе в одиночестве, оставив десятилетнюю практику и успешную карьеру врача-хирурга. После всех формальностей, расследований и громких наказаний, виновных в смерти ее мужа и сына, пересудов в газетах, новостных заголовках, всего ада, который длился как ей казалось целую вечность, она переехала в свой дом на окраине мегаполиса и замкнулась в его пространстве. Так, от прежней Марины осталась только оболочка, напоминающая тень.

О ней еще долго писали в газетах, печатая свои домыслы, кто-то злорадствовал, кто-то анализировал ее жизнь, кто-то просто сочувствовал, но никому не было дела до ее внутреннего мира, ее переживаний. Впрочем, это мало кого интересовало, ведь постмодернистское общество не предполагало огромного развития внутреннего мира. Там, где, воспитывают конкурентоспособного потребителя, как правило, нет места нравственности и духовным ценностям, ведь при конкуренции все средства хороши, даже если — это уничтожение, какой тут духовный внутренний мир? Эта стратегия поведения пришла из животного мира и, к сожалению, то, что всегда отличало человека от животного, а в частности разум, стало обслуживать животные потребности, а свою прямую функцию забыло.

Человек, настаивающий на удовлетворении низших потребностей, отрицающий духовно-нравственную сторону, склонен к проявлению невротических тенденций, аналогично и человек, настаивающий только на духовном развитии, отрицая телесный компонент, также склонен к невротичным проявлениям. О связи души и тела говорят с древних времен, однако, между воспитанием человека — творца и человека — конкурентного потребителя огромная разница.

ХХХХ

Застывшая статуя стояла и наблюдала за облаками в небе. Время проходило как во сне, Марина, чувствуя, что внутренне умерла, ходила тенью, в небольшом пространстве загородной жизни. И к ней привыкли. Как к тени.

Она пришла в местный магазинчик. Устраиваться на работу. Мыть пол. Но ей предложили встать за прилавок, хотя сотрудники боялись, что она всех клиентов распугает. Но владелица магазина, посмотрев на нее, вспомнив что-то, решила, что она встанет за прилавок. Так, началась Маринина другая жизнь, размеренная, обычная, без цейтнотов и вечной беготни и спешки.

Она мало разговаривала, почти не разговаривала, каждое слово ей давалось с трудом, постепенно окружающие смирились, что с ней сложно беседовать и прекратили дальнейшие попытки ее разговорить. А Марина работала очень много, эффективно и качественно, словно желая забыться в работе.

Однажды она, зайдя в подсобку, увидела на стуле книгу, А.Н.Толстого, которая была открыта на рассказах. «Гадюка», — прочитала она губами про себя название рассказа, что-то заворожило ее в этом названии и она, не заметив, как села на стул, начала читать, и не могла остановиться. Её лицо то серело, то светлело, пока она читала, и, дочитав до конца, в ее глазах начал появляться какой-то блеск, еле уловимый, что-то во внутреннем мире сдвинулось с мертвой точки. Это точно!

В тот день светило солнце и Марина, как и прежде спешила. Ее застывшее лицо было внешне безразлично и очень красиво, выделяясь среди основной массы людей, что-то неуловимое витало вокруг нее. А она, оглядываясь по сторонам, только и замечала сухие деревья, дохлых крыс и птиц.

— Ой, здравствуйте! — послышалось откуда-то со стороны.

Марина, замедлив шаг, повернулась в сторону, откуда послышалось обращение. Там в воротах высокого забора, стояла невысокого роста миловидная, даже можно сказать очень привлекательная женщина средних лет. Она, казалась, немного возбужденной и, не дожидаясь ответа от Марины, начала щебетать:

— Знаете, я недавно сюда приехала, переселилась из города, как муж умер…

Марина почувствовала, как дыхание начало перехватывать, а в груди появилась знакомая тяжесть и обреченность, а новая знакомая продолжала, словно не замечая ее состояния.

— Мой муж очень болел, еще с юности, облучился, лучевая болезнь у него была, знаете ему доктора после облучения два года жизни пророчили, и я знала это и все равно вышла за него замуж…, — она глубоко вздохнула, переводя дыхание, а в глазах появились слезы, — а как он торопился все успеть, а как боролся со смертью, он ведь знал, что ему мало осталось, а ведь прожили вместо двух лет целых двадцать два года и каждый день как последний…

Марина смотрела на нее, чувствуя, что в ее душе что-то происходит, но не могла понять, что, а женщина продолжала:

— Двадцать два года вместе и двоих детей родили, — она даже помолодела лет на десять, когда начала вспоминать, — а как он ухаживал! Он просто меня завоевал! Он всегда дарил мне цветы! Всегда. Дарил и исчезал, — горько улыбнулась она, — а я влюбилась в него с первого взгляда, а ведь он никому не нравился внешне, никто не одобрял моего выбора, но такой тонкой души, ума, юмора и жизнелюбия я ни в ком не встречала! А как страдала…, а как мне жизнь не мила была…, а сегодня мой день рождения, и он всегда мне дарил цветы в этот день, зайдите, посмотрите, что творится у меня в саду, — пригласила она.

Марина сомневалась идти или нет, но потом все-таки решила посмотреть, и поразилась, в открытом грунте, на солнышке красовались ярких три тюльпана.

— Вот! — развела она руками счастливо и растерянно, — представляете, утром просыпаюсь, а тут…, вчера ничего не было такого, даже бутонов! — она опять развела руками, словно не зная, что с ними делать. — А утром сон снился, что он прилетел на какой-то золотой колеснице, она так сверкала, что глазам было больно смотреть, посмотрел на меня и попросил передать одной девушке, которую Марина кличут, что «Надо жить!», а потом сказал, что мне приготовлен подарок от него, мой любимый подарок! И я проснулась! Выбегаю на улицу, а тут такое! — и она опять развела руками в растерянности, — я смотрела как завороженная, а тут Вы идете, я частенько Вас видела, когда сюда приезжала, так хотелось с кем-нибудь поделиться своим неожиданным подарком, простите, что время у Вас отняла, — взволнованно щебетала она счастливым голосом.

А Марина смотрела на нее во все глаза. «Надо жить!», — кольнула мысль в голове, словно горячим паром обожгла она ее холодную, замершую и безразличную душу. «Надо жить!», — проносилось в голове, и вдруг она улыбнулась, впервые за это долгое и темное время. Она почувствовала, как что-то происходит в ее душе, что-то светлое и теплое. Она повернулась, чтобы уйти, а в это время новая знакомая спросила:

— Простите, я не представилась, мое имя Анна, а как Вас зовут?

— Марина, — просто ответила она, а затем быстро добавила, — всего доброго! — и повернувшись к выходу, увидела потрясенное лицо Анны.

Не дав ей что-то сказать, быстро вышла, направившись дальше, оставив новую знакомую с кучей вопросов в голове.

«Надо жить!», — твердила она себе.

Надо жить!

ХХХХ

Марина как всегда спешила на работу, бежала, чувствуя какое-то приближение.

— Девушка, подскажите, как проехать к ближайшему магазинчику? — послышался голос из открытого окна машины.

— Ой, простите! — испугалась Марина от внезапности вопроса. — Я.…это…я-а, — протянула она, чувствуя, что не может вымолвить ни слова от нахлынувшего волнения.

— С Вами все в порядке? — озабоченно спросил мужчина и вышел из машины.

— Да-да, — поспешно заверила его Марина, и немного успокоившись добавила, — магазинчик тут, неподалеку, я там работаю.

— О, — воскликнул он, — тогда я точно туда должен попасть!

— Почему? — искренне поинтересовалась она.

— Так, такие люди там! — и он оценивающим жестом показал на Марину, а та почему-то смутилась, хотя в последнее время ей было совершенно безразлично, — как вас величают?

— Марина, — смутилась она, чувствуя себя как-то не ловко и неуверенно, словно школьница на первом свидании.

— Ясно, в каком магазинчике работаешь?

Марина, застенчиво улыбнувшись назвала.

— Может подвезти тебя, я как раз в ту сторону?

Она отрицательно покачала головой и помахав ему рукой на прощание, побежала на работу.

А спустя неделю, Марине сообщили, что она переводом отправляется в головную компанию. Распоряжение генерального директора. Она села в подсобке на стульчик, подперев подбородок кулачком, и безразлично смотрела в пространство, а перед глазами стоял улыбающийся Глеб.

ХХХХ

На новом месте Марина чувствовала много заботы, которая сочилась ото всюду. О ней заботились все, и она сама не заметила, как начала оттаивать и оживать.

— Прекрасное платье, — неожиданно отметил Артемий Васильевич (так оказалось звали ее покровителя, которого она встретила тогда). Это ее застало врасплох. Она удивленно поглядела на него и смутившись, улыбнулась и, взяв подписанные бумаги со стола, вышла из кабинета.

И что-то стало меняться, Марина начала неосознанно избегать его взглядов, а еще больше его присутствия, чувствуя большое смущение и что-то такое, от чего дрожь пробегала по всему телу и хотелось просто раствориться в воздухе или вытечь сквозь щели в двери.

— Его дочь учится в университете, — услышала она как разговаривали сотрудницы, — тоже очень умна, как он, школу с медалью закончила…

— Говорят, эта новенькая на нее похожа, — вдруг понизив голос промолвила другая сотрудница.

— На дочь, что ли? — недоверчиво воскликнула первая.

— Дурочка! Помнишь, давно его первая жена погибла, а потом он снова женился, через несколько лет?

— Ну что-то припоминаю…

— Так вот, говорят, что новенькая сотрудница на его первую жену похожа, любил он ее сильно…

— А! — удивленно протянула первая, — вот это да! А эту не любит что ли?

— Ты что! Помнишь, как они ругались, когда она сказала, что их контракт недействителен!

— Нет, ты точно про Артемия Васильевича говоришь?

— Ну да, он же не мог в себя прийти после смерти жены, только дочка остановила его, он и заключил контракт со своей нынешней женой, она подругой была, в дом вхожа, дочка знала ее, вот и решили на этом, что та заботится о дочке, а он поддерживает ее материально, но потом вроде жить стали вместе, а последние года все чаще ссориться стали и Артемий Васильевич весь в работу ушел…

Марина, слушая диалог, чувствовала, как сердце начинает биться сильнее, и вот-вот выпрыгнет из груди, она, глубоко вздохнув, развернулась и выбежала на улицу. Немного постояв, подышав свежим воздухом, придя в себя, приложив все внутренние усилия вернулась обратно.

Через несколько дней, у нее на столе лежали билеты и командировочное удостоверение. Стук сердца глухо отдавался в висках, в руках появилась знакомая дрожь, она взяла документы и резко села на стул, чувствуя, что готова потерять сознание. Немного собравшись духом, она взяла документы и бросила их в ящик стола.

Через несколько мгновений распахнулась дверь и в кабинет влетела красивая молодая женщина, немного старше Марины, но очень красивая, утонченная, элегантная.

Марина, надев маску официальности, за которой скрывалось все, что с ней происходило в данный момент, очень вежливо и добродушно поприветствовала будущую клиентку:

— Доброе утро! Чем Вам могу помочь?

— А Вы действительно на нее похожи, — констатировала будущая клиентка.

— Не поняла, — недоумевая смотрела на нее Марина.

— Не поняла она, — сквозь зубы произнесла она, — мужа моего оставь в покое! Я тебе его все равно не отдам!

Марина опустила взгляд, а затем, устало усмехнувшись, подняла взгляд на нее. Только теперь пришла очередь удивляться не Марине, а элегантной Незнакомке. Такой тяжести и безысходности Незнакомка вынести не смогла и опустила глаза. А Марина, тяжело вздохнув задумчиво произнесла:

— Не отдать можно тапочки, кресло, любую вещь, которая принадлежит Вам, а как можно не отдать то, что Вашим не является? Вы же про человека говорите, у которого есть своя голова на плечах, свои мечты, планы…разве можно удержать ветер? С ветром можно только наслаждаться, парить в воздухе…

— Вы его не знаете! — взвизгнула она.

— Конечно нет, — просто согласилась Марина, — я себя-то не знаю, как я могу знать другого человека?

Незнакомка, услышав эти слова, обессилено упала на стул. А Маринин взгляд устремился в пустоту, она не знала, что делать дальше.

— Что ты здесь делаешь?! — раздался свирепый вопль в дверях. Артемий Васильевич стоял и злость перекосила его лицо.

Незнакомка встрепенулась, ее бессилие как рукой сняло и вместо теперь это была властная и злая женщина. И начались крики.

А Марина на ходу бросив:

— Я вас оставлю, — поспешила ретироваться из кабинета.

— Что там? — интересовались любопытствующие.

Марина пожала плечами.

— Не знаю, — шепотом бросила она и выбежала, чувствуя, что еще немного и слезы вырвутся наружу.

Глава 4

Работа, которая была в радость и удовольствие в одно мгновение стала в тягость. Марина начала опаздывать, за спиной были разговоры, а Артемий Васильевич, часто начал вызывать ее к себе и бросать пламенные взгляды, словно эта публичная ссора с женой, сорвала какие-то табу, пласт сдерживания чувств, лаву страсти и огня. И теперь вместо заботы и безопасности, атмосфера накалялась все больше и больше, а у Марины возникало чувство, что она стоит у пропасти и небольшой толчок и полет в пустоту обеспечен.

— Ты для командировки подготовилась? — на ходу бросил Артемий Васильевич.

— Н-нет, — заикаясь и волнуясь произнесла Марина, застигнутая врасплох этим вопросом.

— Готовься, скоро поедем, а ты не готова, краснеть за тебя буду! — легонько пожурил он ее, а Марина, не зная, что ответить, только глупо улыбалась, кляня себя на чем свет стоит. Целый день ни о чем думать не могла, сердце выпрыгивало в предчувствии событий, которые повлияют на ее жизнь.

В ней боролись множество чувств, раздираемая противоречиями, сомнениями и чувством вины она собиралась в командировку, ее успокаивало только то, что едут они делегацией от фирмы, а значит будут не одни. Она собрала все по минимуму, и когда была уже готова, вдруг вспомнила про свое золотое платье, длинное, торжественное, которое купила очень давно. "В прошлой жизни", — пронеслось в голове, и повинуясь сиюминутному порыву, она достала его из закромов гардероба и сунула в чемодан. Затем выбежала на улицу, где в ожидании томилось такси.

В аэропорту знакомые лица не встретились и Марина, пройдя стойку регистрации, прошла в зал ожидания и, к своему удивлению, там тоже никого не обнаружила.

— Кого ищешь? — поинтересовался знакомый голос.

— Артемий Васильевич! — облегченно вздохнула она, — здравствуйте, а где все?

— Кого именно ты имеешь в виду? — спросил он.

Марина немного замешкалась, смутившись, мямля пояснила:

— Ну мы же делегацией едем, да?

— Да, только делегация уже улетела, они сегодня уже участвуют в конференции.

— А, — протянула растерянно она, — а мы куда летим?

— А мы на торжественный банкет! Будем развлекаться, — усмехнулся он, глядя на выпученные глаза Марины. — Пойдем, наш рейс, смотри, чтоб муха не залетела, — улыбнулся он, отметив ее распахнутые от удивления глаза и рот.

Летать Марина любила, ей вспомнился Аркашка, ее мама. Она вспоминала, каксын, смотря в иллюминатор, возбужденно восклицал, когда в полете увидел закат:

— Мама, мамочка, смотри как красиво!

А Марина улыбалась, тогда еще не замечая своего счастья, думая о делах насущных. "В полете все краски ярче, сочнее, на земле все как будто затянуто поволокой, туманом, все немного размыто, а над землей, все четко, и воспринимается как-то нереально, как на картинке, так и в жизни, когда в реальной ситуации сложно найти выход, нужно немного подняться над ней и тогда все станет четче и ясней", — думала она тогда, глядя вместе с сыном, а сейчас остались воспоминания и что-то горькое и тоскливое шевельнулось в душе, то что пряталось годами далеко, иначе жизни не было совсем.

Так она, сидя как статуя, смотрела и горько улыбалась своим мыслям, не замечая, что Артемий Васильевич не сводит с нее глаз.

Когда они прилетели, то Марину начальник отправил в гостиницу, а сам поехал на конференцию, к своим подопечным, как он их любил называть.

В этой стране Марина не была ни разу и простое любопытство было сильнее всех страхов и сомнений, помывшись, переодевшись, она самостоятельно отправилась на прогулку, предварительно захватив с собой фотоаппарат и немного денег. "Кофе на прогулке куплю", — решила она и сунула в карман джинсов небольшой кошелек, а потом решила переложить в сумочку от фотоаппарата.

Ощущения были как во сне, нереальные, так было всегда, когда Марина приезжала в новое место, ей казалось, что это происходит не с ней, а она просто смотрит кино. Переосмысление, ностальгия и желание вернуться обратно, происходят намного позже, и этими воспоминаниями она жила до следующих поездок. Во всяком случае так было раньше, но сейчас Марина поймала себя на мысли, что чувствовать она еще может, а несколькими годами раньше она думала, что чувства умерли в ней навсегда. И хотелось умереть вместе со всеми и ей вспомнились слова старушки, с которой она встретилась на кладбище: "Видишь, как бывает, кому-то ведь нужно ухаживать за ними", — эти слова Марину зацепили, и она с ними жила многие годы.

Нагулявшись досыта, использовав часть памяти в карте, фотографируя все, что было любо глазу, напившись вдоволь кофе с воздушными круасанчиками, она возвращалась в гостиницу уже вечером, чувствуя приятную усталость.

Поднявшись по лестнице, она стала открывать номер, но он оказался открытым, Марина, насторожившись, открыла дверь и с облегчением вздохнула. В кресле сидел Артемий Васильевич.

— Зашел посмотреть, как ты устроилась, а тебя нет и нет, — пристально смотрел он на нее, а Марине захотелось спрятаться от этого взгляда, сердце забилось сильнее, а руки предательски задрожали, но не от страха, а от большого волнения. Она боялась посмотреть на него, так и стояла, замерев и опустив голову. Он тихо подошел к ней.

— Вижу ты в порядке, — и протянул руку к выключателю. Она чувствовала его, каждой клеточкой и трепетала как огонек свечи на ветру, боясь его дальнейших действий. Его крепкие и сильные руки обхватили ее кольцом, а его губы нашли ее губы и долгожданный поцелуй накрыл Марину, заставляя плавиться в руках Артемия Васильевича.

В дверь постучали, и Марина вытекла из его рук, отойдя на безопасное расстояние, прошептала:

— Вам лучше уйти…

Артемий Васильевич долго смотрел на нее, затем вздохнув согласился:

— Да, на сегодня, пожалуй, достаточно, а то сбежишь или в больницу попадешь…

— Почему? — удивилась она.

— Так тебя скоро сердечный приступ хватит, боишься меня как будто я съем тебя, — усмехнулся он.

"Так и есть. Боюсь оказаться сметаной для кота", — пронеслось в голове, но вслух она ничего не сказала, лишь немного покраснела, вспомнив недавний поцелуй.

— Ладно, готовься, к завтрашнему дню, утром я с ребятами работать буду, а потом заеду за тобой, чтоб к четырем готова была, ясно? — скомандовал он.

И что-то в этих командах было такое, что Марина понимала, что лучше быть готовой, такого человека она никогда не встречала во взрослой жизни, но были ощущения, что такая мужская сила ей знакома, совсем давно, когда она была очень маленькой, когда был жив отец.

Он ушел, оставив Марину в сомнениях и замешательстве. Но на одном она себя поймала, когда он ее обнимал, она чувствовала себя маленькой девочкой и вся ее детская тоска по рано ушедшему из жизни отцу, выливалась в ощущения легкости, детской радости и возникало состояние беззаботности, совсем как в детстве, когда она сидела на плечах своего отца. Все это исходило от Артемия Васильевича, забота и любовь, несмотря на запретность чувств, Марина почувствовала, что цепи Эроса начали коваться для нее с космической скоростью. А в душе боролись чувства и внутренние убеждения о запрете и предательстве, не смотря на сложные семейные отношения Артемия Васильевича с женой и ее вдовство.

ХХХХ

На официальных приемах такого уровня, Марина была впервые. Её поражало все своим блеском и великолепием. Она могла подолгу стоять и любоваться витиеватыми светильниками или отделкой, ее глазам все было приятно смотреть. Любопытство и интерес брали верх над страхами и волнениями, она забыла обо всем на свете, изучая детали, в ней проснулся бывший ученый, а вместе с ним и любознательность. Своей непосредственностью и открытостью она привлекала внимание окружающих, но не замечала этого, ни восхищенных взглядов, ни стремлений наладить знакомство с прекрасной незнакомкой в золотом платье, том самом, которое было закинуто в последний момент. Марина растворилась в этом великолепии, гармонично вливаясь в окружающий мир. Внутренне же она себя чувствовала, как миссис Харрис из фильма, которая приехала за платьем в дом Кристиана Диора.

И внезапно руки стали деревянными, а ноги ватными, Марина почувствовала этот взгляд. Артемий Васильевич не сводил с нее глаз. "Вернулся," — подумала Марина про себя, чувствуя, как волна противоречивых чувств поднимает бурю в душе. Он отлучался меньше, чем на час, и этого было достаточно, чтобы расслабиться, но теперь ее тело было не послушно ей, оно становилось неповоротливым и каменным, стоило ему только посмотреть в ее сторону. Она поспешила укрыться от его глаз в другой части залы, под предлогом выпить напитки, как он тут же следовал за ней, словно тень, но был только рядом, неподалеку, не сводя с нее глаз. К концу вечера Марине уже было не по себе. "Вот вечер гляделок", — начала сердиться она и решила сбежать, сделать вид, что отправилась по своим женским делам и потихоньку ретироваться.

Довольная собой, что всех провела, она поднималась по лестнице в номер, открыв его, она зашла внутрь, даже не зайдя, а прошмыгнув как мышка, пока никого нет на горизонте. Внутри она глубоко и облегченно вздохнула, и не включая свет, скинула высокие каблуки, по ходу вынимала шпильки с волос, которые рассыпались шелковым каскадом. Затем подошла к шкафу и принялась расстегивать молнию на платье, которая никак не хотела поддаваться. Чувствуя, что терпение подходит к концу, она собиралась снять его через голову, слабо представляя как это будет выглядеть, но тем не менее решила попробовать, как услышала за спиной:

— Помочь?

Вздрогнув от неожиданности, она даже не успела закричать. Артемий Васильевич, заглушив крик поцелуем, одновременно справлялся с молнией, которая, как назло, с легкостью поддалась и золотое платье с легким шуршанием обреченно опустилось на пол.

ХХХХ

— Передай боссу, — произнесла Марина, положив на стол листок, на котором было написано заявление об уходе по собственному желанию. — Как подпишет, скинешь мне смс, ладно? — и стремительно выбежала из приемной, не дождавшись ответа от секретарши.

— Ладно, — крикнула она в пустую дверь.

"Он подписал", — прочитала она в присланном сообщении. Марина облегченно вздохнула и собрав последние вещички, без сожаления оглядела свой, уже бывший кабинет и вышла.

Она шла, не смотря по сторонам, боясь встретиться с ним взглядом, поэтому смотрела только вперед, почти добежав до такси она буквально прыгнула в него и уже не слышала, как Артемий Васильевич звал ее по имени, выбежав за ней на улицу.

Уже в такси ее телефон разрывался от звонков. Это он. Но Марина не брала. Подъехав к аэропорту, она увидела сообщение от секретаря: "Марина Георгиевна, возьмите трубку, пожалуйста, а то мне придется звонить Вам до утра".

— Что-то случилось? — спросила она.

— Да, Артемий Васильевич, интересуется, где Вы, скажите пожалуйста, а то меня уволят еще…

— Да ладно, — усмехнулась она, — Вы слишком ценный человек в фирме, но все же я Вам скажу, я в аэропорту, скоро вылет.

— А куда?

— Далеко, — ответила она и нажала "отбой".

Внезапно дрожь охватила все тело, во время регистрации, ее морозило, все тело покрылось мурашками, она немного покачнулась, приложив дрожащие руки ко лбу.

— Далеко собралась? — прозвучал над ухом знакомый голос, а сильная рука уже схватила ее за локоть и повела ее подальше от этого места.

Марина даже не сопротивлялась, у нее все ухнуло вниз, и она старалась не смотреть на него.

— Убежать решила? А если ребенок? Ну что за детский сад!

Марина молчала. Как ему объяснить всю свою жизнь? Лишь комок в горле стоял, а в груди так закололо, что дышать стало сложно.

— Чего молчишь? Думала заявление подписал так, все? Отпущу тебя? Я ведь люблю тебя, девчонку маленькую! С первой минуты как увидел! — и Марина уткнулась ему в грудь, а он обнял ее с такой силой, что у нее чуть косточки не захрустели.

"И правда маленькая, еле до плеча ему достаю", — подумала она и в носу защипало. "Не реви, кому говорят не реви!" — командовал Карлсон из мультика, но они все-таки побежали мокрыми дорожками, наперегонки, словно соревновались друг с другом.

ХХХХ

Тихое счастье охватило Марину, она ловила каждую минутку, словно чувствуя что-то приближающееся. "На чужом несчастье счастье не построишь", — вспоминалось ей часто, и она ждала расплаты. Ведь ее мать после смерти отца больше не вышла замуж, а Марина себя корила, чувствуя предательницей, не имеющей право больше любить. Так в ней боролись разные чувства. А Артемий Васильевич парил, счастливый, обретая вторую молодость, не замечая осуждающих взглядов, не замечая вообще никого вокруг, кроме своей любви.

— Беременность семь недель, — сухо объявила врач.

— Как? — воскликнула ошеломленная Марина.

— Как-как! Как будто не знаешь откуда дети берутся! — проворчала она, но посмотрев на Марину, на ее растерянность, она немного смягчилась. — Мамочкой скоро станешь, беременность ведь не первая поди?

— Не первая, — ответила Марина глухо и комок подкатил к горлу, она растерянно улыбнулась и тяжело начала спускаться с кресла. Но тоненькие ощущения счастья делали свое дело, они окутывали ее, побеждая все страхи. Она забрала обменную карту и вышла с твердым убеждением, что это счастье будет ее, лично ее и никто ей не сможет помешать, и словно бросая вызов Судьбе она решительно направлялась к своему счастью, не желая ни с кем делиться им. И возможно даже с Артемием.

А он ждал ее. Уже было поздно, но она не позвонила, хотя уже давно должна была выйти от врача.

«А ведь обещала!», — сердился он, коря себя зато, что доверился ей и отпустил ее одну. Какое-то тревожное беспокойство не покидало его. Было ощущение, чего-то скоротечного и в то же время очень трепетного и беззащитного. Он ждал. А тревога разливалась по всему телу.

Было уже темно за оком и тихо в помещении. Все ушли. И вдруг, раздался звонок, таким громким он показался Артемию в этой тишине ожидания.

— Здравствуйте, больница номер два, скажите Сикорская Марина Георгиевна работает в данном учреждении?

— Да, — ответил Артемий Васильевич.

— Вы можете оповестить родственников, что она жива, только в тяжелом состоянии. Сейчас в реанимации, — далее прозвучал адрес, где находится больница, ватной рукой он записывал.

Глава 5

Она бежала, бежала от фашистов, белогвардейцев, она сбегала с тюрьмы, применив все возможности своего мозга. Они сами помогали ей и чуть было не нашли ее сына, которого она прятала, не боясь за свою жизнь.

— Марина, просыпайся, открой глаза! Просыпайся! Милая, проснись! Марина! — слышала она чей-то шепот.

Она медленно открыла глаза и никого не увидела, слышала только голоса, которые ей показались очень знакомыми, но она не могла их вспомнить.

— Марина, ты умничка, молодец! Любимая моя! — звучали эхом слова, но она никак не могла разглядеть лица, все были одним пятном, размытым донельзя.

— А где фашисты? — тихо спросила она. — Где мой сын?

— Марина Георгиевна, Вы в больнице, была жуткая авария, Вы чудом остались живы, Вас оперировал наш лучший врач.

"Его будет оперировать лучший…", — пронеслись воспоминания.

— Где мой сын? — она смотрела вокруг и никого не могла разглядеть, только расплывчатые образы, а потом услышала знакомый голос и вспомнила его.

— Марина, милая, я люблю тебя…я рядом…

И она вспомнила всё. Вспомнила ту операцию, свои руки хирурга, как ушел ее сын и…, вспомнила свои последние дни. Тут она почувствовала, как проваливается в пропасть, и последнее, что она услышала, это был чей-то крик:

— Она уходит! Ну, сделайте что-нибудь!

ХХХХ

Многое в жизни дается не за что-то, а для чего-то, чтобы человек смог многое осознать и переоценку ценностей произвести. И дети приходят нам в помощь, для осмысления многих ценностей и они расплачиваются за наши грехи и наше разгильдяйство, наши пороки, нашу безответственность. И важно это вовремя осознать и каяться, просить прощения и благодарить за уроки, кто знает, может Небесная Канцелярия подпишет указ о помиловании?

Марина слушала его и была ему благодарна. И поняла одно. Хитрить бесполезно, Судьбу нельзя перехитрить, но с ней можно смириться и принять, и даже поблагодарить и возможно, она одарит тебя подарками, а возможно, и нет. Чудес не бывает. По крайней мере, она так решила для себя.

— Возвращайся к ней, — произнесла она, прервав его пламенную речь.

— Нет, — твердо ответил Артемий Васильевич. — Я буду ждать тебя.

Марина устремила взгляд в пустоту, уголок губ пополз вверх, изображая кривую улыбку, дальше разговора не получалось. И впервые за время знакомства она увидела, как Артемий Васильевич плачет. Но душа была в темноте, холодной и мрачной темноте, где света не было совсем, так бывает в глубине океана, ощущалось его черное, тягучее и холодное дно.

— Зачем ты так? — спросил он.

— Тебе сказали о ребенке? — тихо спросила она.

Он вздохнул и утвердительно кивнул головой, не в силах произнести вслух.

— А сказали, как в этой больнице, я оперировала своего сына, и он…, — дальше продолжать она не смогла.

Марина поправлялась медленно, словно не желала жить дальше, а ей помогали все, но внутренне она чувствовала, как она погружается на самое дно своей горечи и утраты. Артемий Васильевич был рядом, не отходил от нее ни на шаг, отлучаясь только по особо важным, когда он отлучался надолго, приходила его дочь.

Марина познакомилась с ней и почувствовала к ней просто непреодолимую симпатию. Яркая, легкая, с великолепным юмором, в ней чувствовалась какая-то благожелательность и внутренняя чистота, она манила. И Марина не заметила, как начала ждать встреч с ней.

— Я Вас очень ревновала к отцу, — рассказывала Ася ей, пытаясь объясниться, — мне про Вас ничего хорошего не говорилось и вместо того, чтобы познакомиться с Вами, я просто не хотела разговаривать ни с кем, хотя отец очень хотел, чтобы мы познакомились…, — горько признавалась она.

— Ася, я себя очень виноватой чувствовала всегда, у меня вообще было ощущение, что я краду Артемия, — задумчиво произносила Марина, — даже ребенок наш…, — в горле комок застрял и продолжить она не смогла.

Ася нагнулась к Марине и просто приобняла ее.

ХХХХ

Выйдя из больницы, Марина переехала в свой дом, про который, в своем тихом счастье, она начала забывать. А сейчас все наваливалось на нее с новой силой. Но теперь она была не одна и с ней находились Артемий Васильевич и Ася.

Марина стала замечать, что Асю ждет больше, чем Артемия, это очень обижало его.

— Ты совсем ко мне охладела, — смотрел он на нее мрачно и тоскливо, а Марина ничего не чувствовала. Она уже все решила для себя.

— Марина, я люблю тебя!

Она лишь покачала головой.

— Нет, не меня, ты любишь её…

Он посмотрел на нее с недоумением и вскрикнул:

— Ты что! Я ее видеть не могу! И не мог никогда, женился из-за Аськи!

— Ты не дослушал, — мягко перебила Марина, — ты любишь свою жену, а я лишь напоминание ее, я тень прошлого, понимаешь? Я не та, за которую ты меня принимаешь, — она немного помолчала, собираясь мыслями и духом, — может внешне мы и похожи, но внутренне очень разные. Очень.

Она взглянула на Артемия, его плечи поникли.

— Мне уйти?

— Как хочешь, — промолвила она, чувствуя, как все летит в Тартары.

Артемий вышел, и Марина обмякла на стуле, горькие слезы полились из глаз.

«Слезы — это дождик, они очищают внутренний мир от пыли, сухости, которая въедается в душу. Только нужно знать, что когда их очень много, они могут превратить все в болото, из которого выйти еще сложнее», — вспомнились ей слова, которые она где-то слышала.

ХХХХ

Артемий больше не приходил, но, к великому удивлению Марины, к ней частенько стала приходить его дочь. Ася приходила и словно в доме светлее становилось. Она очень много рассказывала об отце, так восторженно и с такой любовью, что в Марине невольно шевельнулась ревность, и Ася, заметив это, даже почувствовав, произнесла:

— Вы очень похожи на мою маму, я ее сильно любила, а папа очень любит Вас, может, вы встретитесь с ним? Он очень изменился рядом с Вами, таким я видела его только рядом с мамой…

Марина молчала, опустив взгляд, затем набрав воздуха, полные легкие еле слышно произнесла:

— Ася, я не могу быть тенью прошлого, понимаешь? Вам очень не хватает вашей мамы, но я не она, понимаешь? Я очень привязалась к вам, я люблю вас, но не ждите от меня тепла и ласки, я вам ее не могу дать, я другая, я…, — она пыталась подыскать нужные слова, — такая как моя жизнь — темная, мрачная, холодная, как… на дне океана…

— Ну, так оттолкнитесь и падайте вверх! К свежему воздуху и солнцу!

Марина не ожидала такого ответа, и изумленно воскликнула:

— Как это?

— Да просто очень, — пояснила Ася, — вот когда у пропасти стоишь, то оттолкнувшись, что будет? — и не дожидаясь ответа Марины ответила сама:

— Правильно, падение вниз, а если на дне океана (как Вы), то оттолкнувшись, куда падение будет?

— Ну, вверх…, — неуверенно произнесла Марина.

— Ну, так и падайте в высоту! — она улыбнулась, а Марина почувствовала, что-то светлое в душе, как маленький лучик осветил ее темное царство, и ей вспомнился сон, в котором ей предлагали нырнуть в нечистоты, а она долго не соглашалась.

«Иди! — кричали ей откуда-то со стороны, — Иди! Иначе не увидишь ее!

— Кого?

— Красоты и чистоты!»

«Почему в жизни так устроено? Почему ценность начинаешь понимать только тогда, когда потеряешь? Неужели для того, чтобы ценить нужно потерять?», — думала она и, к ее удивлению, Ася продолжила ее мысли:

— Понимаете, для того чтобы ценить ведь не обязательно терять. Почему нельзя радоваться, любить и ценить, когда все живы и здоровы?

Марина лишь покачала головой, но в отношении Артемия она оставалась непреклонной, у нее было ощущение, что, оступившись еще раз, шансов на прощение больше не будет. Но встретиться и объясниться с ним она все, же решилась и все благодаря его дочери Асе, которая взялась за организацию встречи.

Она тщательно готовилась к встрече, посмотрев на листок, она сложила его вчетверо и вышла на улицу.

Мне сложно жить в войне… Смертельного покоя лишь желаю

И тяжко жить уже вдвойне, уже и жизнь не замечаю…

И исказилось вдруг лицо. И страха нет, и нет уж раны

Она же зажила давно. Остался шрам и боль дурмана.

Усталость ото всюду тьмой сочится

Измучена невыносимо. Зла.

Я не хочу ошибкой жизни находиться!

Но все же… ошибка жизни — это я…

Эти строки были для Артемия, так думала Марина, на самом же деле она писала их для себя и, запечатав листок в конверт, написав красивым почерком, пункт назначения, скинула его в почтовый ящик и отправилась на встречу.

Она подходила к назначенному месту, уже виднелся ресторан, и какая-то знакомая мелодия привлекла ее внимание, она не могла понять, откуда звучала эта музыка. Это была она. Папина музыка.

Она повернулась на звуки и увидела там элегантно одетого мужчину, в черном костюме, он улыбался ей как старой знакомой. Он подошел к ней и что-то резко вынул из-за спины, а Марина, испугавшись, зажмурила глаза, но когда их открыла, то увидела в его руках ослепительную корону. А мужчина, надев ей корону на голову, взял ее за руку и повел совсем в другом направлении, от того места, где она должна была появиться.

Она шла в короне, но к ее великому удивлению на нее никто не обращал внимания, как будто расхаживать по городу в золотой короне было самым обычным делом. Так, она оказалась на ступеньках незнакомого заведения. Он пригласительным жестом указал ей на вход, и подмигнул, а завороженная Марина рассматривала массивную входную дверь. Она повернулась, чтобы спросить, кто он и задать еще немало вопросов, но никого не оказалось, она поморгала и опять открыла глаза, но никого не было. Она покачала головой, потом потрогала голову, короны не почувствовала, но ощущение, что она на голове, осталось. Она стояла и не решалась войти. Она чувствовала, что здесь находится поворот Судьбы.

Часть вторая. Повороты Судьбы

Глаза кривыми зеркалами искаженные,

У каждого оно (кривое зеркало) своё,

И добродетель путаем с греховностью,

Греховность видим святостью всего…

Поспешны выводы — опасны,

Мы люди — можем ошибаться,

Свой опыт наложив как штамп на душу,

Печать поставить смельчаку и трусу.

Где истинное видение мира?

В Божественных явлениях всего

В людских поступках или лени…

В ошибках жизни. Каждому своё.

17.01.2018.

Глава 1

Смерть его сторонилась, ведь он играл с ней, потешался над Нею так, как сейчас делали эти люди, только в отношении него. Они его осуждали и восхищались одновременно. И все прощали, вернее, делали вид, что ничего не замечают, а сами за глаза осуждали и поражались таким поступкам, но Георгию было все равно. Разросшаяся внутренняя пустота и бесцельность не давали жить и просто существовать. Он желал вызова самому Дьяволу и звал его, заигрывая с Ней.

Он смотрел на всех словно в тумане, на их смеющиеся лица, которые смотрели на него как на зверя в зоопарке, пытаясь потрогать, дернуть, чтобы он что-нибудь сделал смешное для них. А он смотрел и пытался им объяснить, объяснить все то, о чем они не знали и не могли знать, обо всем, что творилось в его душе с детства, что он чувствовал.

Но каждый человек смеялся над его словом, репликой, его миром, требуя фейковых новостей и сенсации смакуя их, как мухи на навозной куче. Они чувствовали свое превосходство над ним, они были по ту сторону баррикад, но он-то знал, что все это и выведенного яйца не стоит. Он знал, потому что раньше он был вместе с ними.

А сейчас, зная свои способности, он знал, что может многое, но внутренняя черная дыра словно лошадь в шорах несла его неведомо куда, и никак невозможно было остановиться. Шоры не давали посмотреть вокруг и увидеть, что ждет впереди, они не слушались его, а кругом были предатели и великая усталость. То, к чему он стремился совсем не радовало его уже давно, его никто не понимал, даже те, которые покрывали его слабости, оправдывая его, находясь рядом, сами не замечали как увеличивали и потворствовали тому, чтобы эти слабости развивались дальше, делая его все больше зависимым от них.

И мало кто знал, что с ним жила тоска неизвестного происхождения, ему казалось, что он с ней родился и жил всю жизнь. И понять его никто не мог, даже родной брат, который ничего не понимал в его темной и непонятной душе.

Многие считали, что это просто сценический образ молодости, что со временем все пройдет. Он перебесится и все наладится само собой. «Рассосется!», — как сказал один из знакомых, но эта дыра становилась все больше и больше, не давая просто жить, а кругом лишь смех, раздражение, непонимание и прятки за повседневными делами.

И никому неинтересен его мир, всем нужны от него новые материалы. А черная дыра тоски, заливалась непомерными количествами алкоголя, никак не могла заполниться.

Он туманным взглядом обводил всех, и остатки сознания фиксировали некоторые лица, надменные и кривые ухмылки, потешающиеся над ним. Вдалеке отворились двери, и он увидел взгляд. Светлый и серьезный, без смеха, упреков, чистый и льющийся светом. Он вспоминал, ведь где-то такой ему уже встречался. И сейчас он смотрел прямо на него, приближаясь к нему все ближе и ближе. Затем его схватили за шиворот, потом за руку, и повели куда-то. Сопротивляться он не мог, не было сил, да и не особо-то хотелось. Ему было все равно, что будет с ним. Жизнь не имела смысла и ценности. Поток свежего воздуха ворвался в легкие, причиняя боль. И вдруг его закинули в закрытое пространство. Дальше сознание отключилось, но перед тем, как упасть он вспомнил, где видел этот взгляд. На иконах.

ХХХХ

— Пей, — услышал он приятный голос, который принадлежал женщине.

Глаза он открыть не мог, и лишь чуть-чуть приоткрыл веки, чувствуя себя Вием из гоголевского произведения. Язык, рот его не слушались, и безумно хотелось пить, все тело изнывало от жажды, чувствуя себя на палящем солнце в пустыне. Георгий еле-еле приоткрыл губы и почувствовал, как что-то медленно вливается ему в рот.

— Что это? — прохрипел он и почувствовал при этом резкую боль и пульсацию в голове, которая видимо, готовилась к взрыву.

— Козье молоко, — мягко ответил голос.

Георгий закашлялся.

— Фу, терпеть его не могу, хочешь, чтобы я обделался дерьмом?

Ответ удивил его, девушка спокойно бросила:

— Тебе нечем. Открывай рот, а то завтра уже представишься перед Ним, — она взглядом указала наверх, — и не сделаешь своих главных дел. Поди, привык пачкаться в нечистотах?

— Пошла вон! Не твое дело, — грубо буркнул он свозь зубы, открывать рот было больно.

Ответа не последовало. Она встала и вышла из комнаты.

— Ты куда? — прохрипел Георгий.

— За водой, сегодня нет в поселке воды, ремонтируют теплотрассу, к вечеру обещают сделать, — пояснила она уже в дверях.

Принеся ведро воды, она прошла мимо комнаты в кухню и уже оттуда услышала грохот. Она поставила ведро и рысью бросилась в комнату. Георгий лежал на полу. Она подошла к нему и села на корточки рядом, грустно вздохнув, без тени жалости, но с большой нежностью спросила:

— Сильно плохо?

Георгий молчал, он заметил, что это не юная девушка, а та, в свою очередь, внимательно посмотрела на него, и не дождавшись ответа, продолжила говорить:

— Твоя дыра очень большая, — произнесла она и встав, собралась уходить, а он, смертельно побледнев, забыв на мгновение о боли, схватил ее за руку:

— Ты о чём? О чём ты сказала? — требовал он ответа.

— О ней, — просто ответила она, ткнув пальцем в грудь, — о дыре черной, никому неизвестной и не интересной, та, что живет с тобой и разрастается все больше и больше, выматывая тоской и рождая безразличие к живому и происходящему вокруг тебя, обесценивая все, и даже саму жизнь.

Его лицо темнело пока она говорила, а после, когда она замолчала, он обессиленно опустил ее руку и тяжелым, мрачным голосом спросил:

— А ты-то, откуда это взяла? — ответ его поразил.

— Я ее вижу. Она уже большая стала. А тоска эта живет с тобой давно.

И она, поднявшись, вышла из комнаты, оставив потрясенного Георгия лежать на полу.

— Ты куда? — крикнул он вслед и не дождавшись ответа провалился в темноту.

ХХХХ

Когда он открыл глаза, первое, что почувствовал, что он еще живой, вернее полуживой. Он все так же лежал на полу, только его заботливо накрыли шубой, со спины была мягкая перина, а под головой лежала большая пуховая подушка.

"Видимо, чтоб не замерз на полу-то", — промелькнула мимоходом мысль.

В доме было тихо, а в окно смотрел сумеречный свет или утренний рассвет, определить какое время суток за окном он не мог и сколько он тут пролежал, тоже сказать не мог. Но ощущения были приятные, впервые он почувствовал себя отдохнувшим. Осмотрев вокруг, он заметил деревянные стены, потолок, резная деревянная огромная кровать, высокий деревянный шкаф и небольшой столик из кованого железа.

"Как в гробу", — подумал он.

Спустя некоторое время он услышал шаги и немного напрягся, вспомнив незнакомку, с которой разговаривал. "Муж, поди, вернулся, а тут я…, — невеселые мысли залетали в его голову, — интересно, меня уже ищут? А может это маньячка?" — проносились страшные образы из фильмов и газетных заголовков. Все пропало, когда он услышал ее голос.

— Ну вот. Проснулся, наконец, — подошла она к нему, — не смогла тебя поднять, пришлось первую помощь на полу оказывать и постелить тоже здесь. Почти два дня спал, я наблюдала за тобой. Вечер уже. Смеркается. Встать сможешь? — спросила она Георгия.

Он отвернулся от нее и недовольно пробурчал:

— Ты вообще кто? И что я тут делаю? Меня ищут?

Она улыбнулась, как-то тяжело и, пристально посмотрев на Георгия, ответила:

— Я — Марина. Это мой дом. Я привезла тебя случайно, вернее встретилась с тобой случайно. Я пришла на твой творческий вечер…, — она замолчала, не став продолжать, описывать то, что она там увидела и свои ощущения, которые у нее возникли, когда она увидела его, как там над ним, смеялись и забавлялись, а он был очень пьян, болен и не мог петь, а всем кругом было смешно. Он повернулся к ней и она увидела ее — эту дыру, она встретилась с ним взглядом и, не раздумывая, пробралась сквозь пьяную забавляющуюся толпу и, схватив Георгия за шиворот, потащила его к выходу. Ее никто не остановил, видимо решив, что это очередная его пассия или новый директор, в общем, под смешки они удалились.

— Так это была ты, — он вспомнил ее взгляд.

— Да, это была я, и ты всегда можешь вернуться обратно, я просто …, — она замолчала, не зная как ему объяснить свои чувства, про человека с короной и в конце концов решила ничего не объяснять, а просто сунула ему телефон.

— Тебе позвонить, наверное, надо?

Он отшвырнул телефон:

— У тебя есть что-нибудь выпить?

Она, усмехнувшись, покачала головой:

— Вода, чай и козье молоко!

Он аж закашлялся от отвращения.

— А покрепче?

— Можешь одеться и сходить сам, — она бросила ему одежду.

И только сейчас он понял, что лежит на полу совершенно голый.

— Ты, т-ты это…у нас ничего не было?

— Было, конечно, — спокойно ответила она, словно о морковке в огороде говорила.

— Ммм, — он резко повернулся, и видимо головная боль отдавалась в висках.

— Ты так, вроде ничего, — дразнила она его и, увидев его разочарование, засмеялась во весь голос. Звонкий и переливчатый смех был приятен слуху. "Ну а речи говорит, словно реченька журчит", — вспомнились строки из сказки А.С. Пушкина.

— У тебя месяц под косой не блестит? — ехидно спросил он.

— Блестит, конечно, — она подняла косу, а в окне действительно месяц блестел, как по заказу в окно заглянул. Она еле сдерживала смешинку, и Георгий невольно тоже улыбнулся.

— Ты не мог встать, чтобы нужду справить. Я все постирала. Не бойся я не маньячка и не Мать Тереза, считай, что тебе повезло, придешь в себя и поедешь по своим делам. Одевайся, надеюсь сейчас тебе моя помощь не нужна? — и, не дождавшись ответа, вышла.

ХХХХ

Он сидел на дне темного и мрачного старинного колодца, а наверху, высоко-высоко на него смотрит огромное солнце, пытаясь согреть его своими лучами. "Георгий, — кричало оно, — Георгий!", — он нехотя открыл глаза и увидел взволнованное лицо и услышал, как мама приговаривает, совсем как в детстве:

— Потерпи немного, потерпи чуть-чуть, сейчас полегче станет, — и через некоторое время становилось действительно легче.

Затем его куда-то везли, несли и в конце он услышал:

— Полное истощение, уже начинаются необратимые процессы, — произнес черный ангел скрипучим голосом, — лечение тут не поможет, нужны чудесные руки хирурга и Божественное благословление. Как он вообще еще жив, по моим меркам он уже должен быть с ангелами.

Марина, мрачно посмотрев на него, бросила:

— Сделайте запрос вот сюда, — и она указала ему, — а сейчас я забираю его.

— Но вы не можете! За ним должны присматривать доктора!

— Я — доктор, — спокойно пояснила она, — делайте запрос.

— Сейчас каждый второй в стране врач или педагог, почитают статьи в интернете или курсы пройдут и все-специалисты сразу! — сердился он.

— Медуниверситет, ученая степень и десятилетняя практика врача-хирурга — этого достаточно? — бросила она без тени самодовольства. — Сейчас меня никто не допустит до операций, это я знаю, но там есть один человек, который почти делает чудеса…

— И кто же?

— Это мой ученик. Автандил Александрович Гелашвили.

— Вы? Вы Марина Георгиевна Сикорская? Та самая, что оставила практику…, — он прикрыл рот рукой.

— Ну что же вы медлите, здесь нельзя терять ни минуты! — мягко прервала она его удивление и требовательно попросила выполнить ее поручение.

Он растерянно пробормотал:

— Да-да, конечно. Я сейчас, — и уже в дверях, он указал рукой на Георгия. — Скажите, а это тогда кто? Еще одна знаменитость? Уж больно он похож на….

— Доктор! — строго прервала его Марина, — прекратите, пожалуйста! Больному нужна помощь. Давайте! За дело! — скомандовала она.

Она сбежала тогда от всего, что творилось вокруг, что напоминало ей о прошлом, а сейчас оно настигло ее. Здесь. Страх настигал ее, накрывая своим плащом. Борьба и ужас смешались в ней в одночасье, она смотрела на свои руки и понимала, что не может двинуться в сторону операционной. Она стояла перед выбором: оставить все как есть и сожалеть о несделанном, последовать за своим страхом прошлого или же оттолкнуться из его темноты, посмотрев в его глаза.

Счет шел на секунды, и Автандил ждал в операционной, а Марина все никак не могла решиться. Вдруг позади что-то упало, она резко обернулась и увидела улыбающегося человека в черном костюме, а в его руках были инструменты.

"Вот тебе и знаки, о которых ты просила", — пронеслось в голове.

Глава 2

Георгий медленно приходил в себя, все кризисы остались позади, долгое ожидание и бессонные ночи, делали свое дело, и Марина просто свалилась на стул рядом с ним. Мертвенно-бледное лицо Георгия ей напоминало многое, но она старалась отогнать назойливые мысли и делала все возможное и невозможное.

— Марина Георгиевна, может, отдохнете? Я подежурю, — предложила медсестра.

— Нет, — отрицательно покачала головой она, — я сама, не переживайте. Я в порядке. Родным сообщили?

— Да, матери и брату, они скоро будут здесь…

— Журналистов не было?

— Были, мы их не пустили.

— Замечательно, — и она опять прилегла на стул.

— Может, все же отдохнете?

Марина опять отрицательно покачала головой, у нее было ощущение, что если она уйдет, то в ее отсутствие случится что-то непоправимое, даже задремать боялась, живы воспоминания о сыне.

Дверь отворилась, и в комнату вошел симпатичный мужчина, средних лет:

— Здравствуйте, — поздоровался он, и приветливая улыбка осветила его лицо, — я к Георгию, брат его старший.

— Добрый день, — улыбнулась Марина, — Я — Марина, я привезла его сюда.

— Да-да, мне говорили, ну и шуму наделали, мне звонили, каких только версий не отрабатывали…, — он улыбнулся он своим воспоминаниям, затем встрепенувшись, подошёл к ней и представился, — кстати, я — Василий.

Затем подошёл к брату:

— Ну, салют, брат!

Георгий был очень слаб после операции, но Марина заметила, как скривилось его лицо, он отвернулся от брата, не желая здороваться. Она увидела разочарование на лице Василия.

— Гонь, ты чего? Опять?

— Уходи, — глухо послышалось со стороны Георгия.

У Василия на скулах заиграли желваки, от крепко стиснутой челюсти. Он посмотрел на Марину, потом опять на Георгия и еле контролируя злость, процедил сквозь зубы:

— Ну, хорошо! — затем повернулся к Марине, — я сейчас ухожу, но оставлю Вам свой номер телефона, если, что-то понадобится, то звоните, хорошо? — Марина согласно кивнула.

Он повернулся к Георгию, силясь из всех сил, сдерживая злость и разочарование, все-таки произнес:

— Выздоравливай, брат! Я рядом если что, — затем повернулся к Марине и сказал, — до свидания! — и вышел из палаты.

ХХХХ

— Я просил о помощи, — он замолчал, комок не давал говорить, — но кругом всем было некогда, все занимались собой, своими делами, думали, что это все временно, мои дела казались мелкими и ничтожными, думали, что пройдет. "Он всегда такой, — слышал частенько я от брата, — скоро все пройдет"…, а не прошло, как видишь. Так произошел взрыв, — и он мрачно усмехнулся, а потом добавил, — и как следствие большой разрыв. Были и те, кто поддерживал меня, но не так, понимаешь? Иногда мнение одного человека дороже мнения всего мира, вот так мой мир начал рушиться, кто был рядом, те хотели войны и наказания, а я не знал, чего хотел, тоже наказания, наверное, только потом эту лавину уже было не свернуть, она росла как снежный ком и перестала быть управляемой. Меня поддержали дьяволы и демоны. Свету я оказался безразличен, — он криво ухмыльнулся и посмотрел в окно, где светило во всю солнце.

Марина не смотрела на него, просто сидела и слушала, не перебивая, не советуя, не высказывая своего мнения. Она просто слушала. Затем подперев подбородок рукой, как старушка, повернулась к нему и ничего не говорила. Слова лились только из уст Георгия, а Марина просто смотрела и видела, как черная дыра в груди уменьшается и, боясь нарушить этот процесс волшебства, этот тонкий контакт с внутренним миром Георгия. Она даже не дышала, и лишь нежная и загадочная улыбка иногда появлялась у нее на лице. Ни тени упрека, ни тени осуждения, ни тени благоговения и даже тени злости не промелькнуло, а вокруг нее разливалась всеобъемлющая и трепетная любовь, придавая ей некое свечение.

— Ты светишься? — удивленно отметил Георгий, прервав свой монолог.

— Тебе показалось, — улыбнулась она, — продолжай.

И Георгий поведал ей о том, что долгие годы томило его душу, совершенно не скрывая ничего и не притворяясь и посмотрев на Марину, он поразился в очередной раз, у него возникало ощущение, что он разговаривает с иконой, неземным существом, которое излучало свет и какую-то вселенскую любовь.

Она подошла к нему, положила на лоб свою прохладную ладонь и мягко улыбнулась:

— Иногда, чтобы прийти к свету, нужно пройти по многим темным коридорам, а еще важней желать к нему идти. Если нет желания, то и не надо. Многим в темных коридорах интереснее и комфортнее…

— Ты хочешь сказать…

— Не хочу, — прервала она его мысли, — Я не знаю, зачем ты здесь, хотя я сама тебя привезла. Я не смогла тебя бросить и уйти. Ты один, а в душе пустота и бесцельность. Я пришла не случайно, теперь я это вижу. Иногда человеку нужно опереться, чтобы встать после падения. У меня нет мании величия и ощущения великой миссии, — сразу осадила она его, поймав его скептический и циничный взгляд, говорящий: "Нашлась тут!" — Но пинок в жизнь дать я могу, — бросила она, и, не обращая внимания на его возмущение, продолжила, — Через год. У тебя есть год в запасе? — она вопросительно посмотрела на Георгия.

Он отвел взгляд и с ухмылкой ответил:

— Не знаю. Может, есть, а может, и нет…

— Понятно, — выдохнула она, не ожидая другого ответа, — ладно пойду я, — она встала, собираясь уходить.

— Марина, — окликнул он ее, она обернулась в дверях, вопросительно изогнув бровь, — Марина, ты можешь пока оставить меня у себя?

Она кивнула.

— Марина, — опять он окликнул ее, внутренне желая, чтоб она не уходила, — а у тебя есть любимые музыкальные исполнители?

Она опять согласно кивнула, еще и ответила:

— Есть. Ты не в их числе. Твои песни знаю из-за отца. Я иногда прослушивала это направление в музыке, все время хотелось чуда, — она помолчала немного, затем добавила, — его тоже Георгий звали. Тоже музыкант, погиб он, в катастрофе…, — она потупила взгляд, а потом глубоко вздохнув, сказала, — ладно, я пойду, а то руки дрожат от переутомления.

— А как звали его? — крикнул он вдогонку, выходящей Марине.

— Георгий Сикорский, — ответила она уже в дверях.

— О! — изумленный возглас вырвался у него, — так это твой отец?

— Да, это мой отец! — просто ответила она, не оборачиваясь к нему, на выходе буркнула, — до завтра! Я приду с утра.

ХХХХ

Марина приходила почти каждый день, а настроение Георгия было все хуже и хуже, раздражение и злость не покидали его даже в минуты сна. Он шел на поправку, но зависимые состояния давали о себе знать, проявляясь ненавистью ко всему миру.

Это самые первые этапы выхода из зависимых, аддиктивных состояний, но очень часто, многие люди, которые решили, что-то изменить в своей жизни, часто на этом, первоначальном этапе, просто сдуваются, скатываясь еще дальше в свою темноту и все начинается по новой. В эти моменты Марине доставалось по-особенному.

— Мать Тереза, принеси глоточек коньяка, — бросал он, насмехаясь над нею и ее заботой о нем.

— А ты брата попроси, — парировала она, догадавшись о напряженных семейных отношениях.

И он лежал, молча злясь на нее, свою жизнь и беспомощность.

Как-то Марина пришла, радостная и счастливая.

— Привет! Как ты?

— Как в тюрьме, — мрачно бросил он.

— А, знаешь, мы в университете одну технику делали "кто я" называется, слышал?

— Нет, не слышал, — ответил он, проявляя надменное безразличие, — и не хочу, не видеть и не слышать. И еще, — он повернулся к ней и буквально выплюнул ей в лицо слова, — читать не люблю, учиться тоже, слушаю тоже не все и вообще — не всех, ясно?!

— А, — протянула она и, как ни в чемне бывало, промолвила, — ясно. А тебе вообще хоть иногда встречается что-нибудь интересное?

— Нет.

— А, — протянула она опять, — как же это я забыла, Нарцисс собственной персоной, наконец-то проснулся, а то я уж переживать начала. "Ничего на свете лучше не-е-е-е-ту", — запела она детскую песенку бременских музыкантов, несмотря на его злое лицо и сжатые кулаки.

Он посмотрел на нее как на сумасшедшую, а Марина продолжала веселиться.

— Ой, не смотри на меня взглядом Медузы Горгона, а то еще в камень превращусь, — и она театрально прикрыла глаза рукой, а он повертел у виска, показывая, что она совсем с ума сошла.

— Ой, да ладно! — махнула она рукой, — На себя посмотри, ты песни свои-то слышал? Недалеко ушел…

— Не слушай, многим нравятся.

— Нравились, когда все переворачивалось с ног на голову и тоска с бедностью правили балом, а теперь ты выдохся. Пустой!

Георгий аж покраснел от гнева.

— Ты… ты…, — повторял он, не находя подходящих слов.

— Смотри, чтоб капельница не лопнула от перенапряжения, и бинты не загорелись от твоего праведного гнева, — невозмутимо продолжала Марина, доводя его до бешенства.

— Да ты! Пошла вон, чокнутая! — выкрикнул он наконец, видимо подобрав нужный эпитет и кинул в стену стакан.

Тут Маринино лицо осветилось счастьем, ехидный и дразнящий голос исчез, а вместо него появилась обычная Марина, она подошла к нему безо всякого страха и улыбнулась своей светящейся улыбкой:

— Ну, теперь ты пойдешь дальше. Прости, что раздразнила тебя и довела до бешенства, но так надо было, иначе твоя внутренняя пустота тебя съест и сил на жизнь не останется, а через злость многое проясняется, только ею грамотно пользоваться надо, как ядом, по чуть-чуть, иначе отравиться можно или привыкнуть, поэтому таким методом я пользуюсь в особо редких случаях. Прости еще раз. Да и поспи! — с этими словами собралась выходить, как услышала вопрос Георгия:

— Что за техника "кто я"?

Она повернулась к нему, лицо сияло от счастья:

— Я листочки принесу?

Он утвердительно кивнул, а Марина ринулась из палаты.

ХХХХ

Георгий шел на поправку, рядом с Мариной все казалось легким и светлым. Много знала, с ней было интересно беседовать, но о себе она никогда не говорила, хотя Георгий не раз пытался поговорить об этом, ему было впервые интересно, как складывалась судьба у этой необычной женщины, отец которой был очень знаменит и его песни до сих пор были в тренде.

Но попытки были неудачными, и он перестал спрашивать об этом, но с интересом рассказывал о себе, Марина жадно впитывала все, что он говорил, особенно о детстве, когда они с братом попадали в разные переделки. Ей очень хотелось понять, что повлекло за собой такие печальные последствия в отношениях, но это было крепко завуалировано, даже от самой Марины.

Газеты не приносили, интернета не было, так они и проводили дни в беседах да различных упражнениях, которых у Марины накопилось не мало, только применений им не было, а сейчас время наступило как раз для этого.

— Смотрю, Марина Георгиевна к Вам прикипела, — произнесла пожилая медсестра, которая принесла Георгию лекарства, пока Марины не было, — а то ведь даже из хирургов ушла, после личной трагедии, пропала совсем из виду, а сейчас смотрю, ожила, — и Георгию было непонятно из ее слов, то ли она радуется, то ли злорадствует.

— А, — промычал он в ответ и, сделав вид, что устал, закрыл глаза, не желая выдавать свое любопытство, но та, сама решила поделиться с Георгием своими знаниями о личной жизни Марины.

— Она ведь лучшая была, кандидатскую защитила! А как ее наш Глебушка любил! Мы все мечтали о таком мужчине и не смотрите, что я в возрасте, что ж у меня не женское сердце что ли? Они красивой парой были, и сынок у них народился, красивый, весь в родителей…, — закончить она не успела, дверь отворилась и в палату зашла Марина, а за ней Василий — брат Георгия.

Он переменился в лице, глядя на брата, холод и слепая злость сочилась из его глаз. Василий, словно не замечая этого, прошел в палату, поздоровался с сестрой и повернулся в сторону Георгия:

— Ну, здравствуй, Георгий! Как ты тут? Я вырвался к тебе с гастролей, мать передала тебе, держи! — и он поставил сумку на тумбу рядом с кроватью.

— Себе забери! Ты же любишь все себе прибирать, не так ли?

Василий, с досадой посмотрев на него, ответил:

— Зря ты так, я же о тебе заботился…

— О себе ты заботился, Вася! И только о себе! На меня тебе всегда было наплевать! Ты просто пользовался мной как хотел, а я выполнял, только то, что было угодно тебе, на все мои желания, тебе было всегда просто наплевать! — кричал он.

Василий отшатнулся от него, как от невидимого удара.

— Я же …, — он не мог найти подходящих слов, чтобы объяснить, — я же заботился о тебе…старался, мне ведь тоже было нелегко.

Марине в этот момент Георгий напомнил маленького ребенка, который уже не хочет злиться и ссориться, но делает это из принципа, из гордыни, когда уже идти на попятную вроде как стыдно, да и это означает признание, что ты не прав, а гордыня не давала это сделать помириться. Но она молчала и совсем не собиралась вмешиваться в семейные дела.

— Тебе? — цинично бросил Георгий брату, — ты о себе никогда не забывал и не забудешь!

— Да, да, — деланно согласился Василий. — ты у нас ангелочком всегда был, а я корыстный и злой брат! — бросил он, начиная злиться, еле сдержав себя он еще раз глянул на Георгия и тихо сказал, — поправляйся. Если что я всегда рядом, — и повернувшись, вышел из палаты.

Георгий смотрел в стену, даже не повернувшись в сторону брата. Марина подошла к нему и тихо беззлобно спросила, как маленького ребенка:

— Зачем ты так?

Вспышка ярости от Георгия полетела в ее сторону:

— А ты зачем своего муженька расчудесного бросила? Или он с другой сбежал? Чего молчишь? Учишь меня, а сама свою жизнь устроить не можешь! Я не хочу, понимаешь, и не могу! Уже ничего не изменить! — крикнул он.

Марина, побледнев от его слов, ничего не ответила, и покачнувшись присела на стул, повернувшись лицом к окну, а к Георгию спиной. Она глубоко вздохнула, закрыла глаза, а руки скрестила на груди и начала говорить, тихо, почти шепотом, о своей жизни, о Глебе, Аркадии, аварии, операции, о том, что не знала ни одна живая душа, обо всем, что было, а у Георгия волосы шевелились на голове. После повествований она повернулась к нему, а глаза были сухими, но они плакали, плакали очень горько, и в них был непрекращающийся дождь. И она, не глядя на него, все же обращалась к нему:

— Вот тут точно ничего не изменишь. Ничего. Понял?! А пока ты жив, и брат жив, ты можешь! Ты просто обязан все изменить, иначе грош цена такой жизни, которая не достойна даже червя, ты кажется, частенько упоминал их в своих песнях? — и, не дождавшись ответа, она оставила его наедине с собой.

Глава 3

Частенько мы сами загоняем себя в ловушку, особенно своими доказательствами своей значимости, особенно перед родными и близкими, забывая о жизни, о настоящем, начинаем впрягаться в погоню за доказательствами и удовлетворения своей гордыни (не путать с гордостью, с чувством собственного достоинства), а гордыня, как известно, один из семи смертных грехов.

Она смотрела на него, и было жаль расставаться с ним, но Марина чувствовала, что Георгия нужно оставить на время наедине с собой перед тем, как его выпишут из больницы. Ей вспомнились слова из фильма «В бой идут одни старики», в котором главный герой, командир Титаренко, говорит своему другу, струсившему в бою: «Бывают такие моменты в жизни, когда человеку никто не может помочь, кроме него самого. Человек рождается сам и умирает сам!». Марина поняла, что у Георгия сейчас как раз такой момент.

— Удачи тебе! — пожелала она, — Даст Бог, через год увидимся, — улыбнулась она.

— Почему через год?

— Ну, я же обещала тебе пинок дать через год, а обещания я привыкла исполнять.

Он усмехнулся в своей привычной манере:

— Ты его уже дала и к тому же неплохой!

— О! — засмеялась она, — это был всего лишь легкий шлепок!

Георгий улыбнулся:

— Встретимся, обязательно, только не через год, — пообещал он.

— Через два? — иронично заметила она.

— Да раньше я думаю, — пожав плечами, ответил он.

ХХХХ

Вернувшись в свой дом, она первым делом принялась за домашние дела. Ощущение какой-то новой жизни не покидало ее. Впервые за последнее время в ней проснулось желание жить, без страха и напряжения.

Переделав все запланированные дела, она легла на кровать. Взяла книжку А.П. Чехова, сборник рассказов и начала читать. Но мысли были далеки от рассказов Чехова, они все время, возвращались к Георгию. Они попрощались в палате и расстались, теперь он уже, наверное, выписался из больницы и его жизнь, скорее всего, идет своим чередом, как раньше.

Она шумно втянула воздух и посмотрела на пол, вспомнив, как привезла Георгия полуживого сюда, мертвецки пьяного, поила его с ложечки козьим молоком, а потом он спал на полу, укрытый ее шубой и периной. Почувствовав легкую грусть, она решила бросить читать книжку и пойти включить музыку, а попутно почитать новости в интернете, может уже и про Георгия чего-то уже написали, закралась тайная мысль в голове.

Она вышла в гостиную, включила ноутбук и, сварив себе крепкого кофе, села за компьютер.

— Как отдыхается? — раздался голос Георгия в дверях, а после объявился, и он сам.

Марина вздрогнула от неожиданности, и немного придя в себя, с широко раскрытыми глазами от большого удивления, строго спросила:

— Ты что здесь делаешь?

— Да так. Решил попроведовать тебя. Вдруг нечисть, какая наведается…, — говорил он, нарочно растягивая слова.

Марина улыбнулась:

— Да кроме тебя, еще никого не было. Что тебя привело?

— Ничего. Сбежал от всех.

Марина хмыкнула:

— Детский сад! Лялечка. Что сказать им не можешь, чтобы в покое оставили?

— Нет. Может, научишь?

— О! — поспешно воскликнула она, — Это не ко мне! — покачав головой произнесла она, отказываясь от его предложения, — Воспитывать тебя я не собираюсь. И переживать тоже.

— Совсем?

— Совсем, — утвердительно ответила она.

— А зачем тогда увезла?

— Он попросил, — она указала кивком головы в сторону стеллажа.

Георгий прошел к стеллажу и увидел там небольшую икону Святого.

— Этот что ли?

— Ага. Святой Илия.

— Ты что с Ним разговаривала?

— Нет. Это он со мной разговаривает, — она посмотрела на Георгия и увидев его удивленно-вопросительный взгляд, пожав плечами и улыбнувшись, ответила, — ну ты с демонами разговариваешь, а я со святыми, что тут удивительного?

— Ну ты же не пьешь! Зеленый змий и опиумные дымы тебя миновали!

— Поэтому Святые со мной разговаривают, а не я с демонами!

ХХХХ

Марина положила Георгия в комнате, на свою кровать, а сама села работать, над новой статьей и не заметила, как на улице начало светать.

— Ты не ложилась спать? — вместо "доброго утра", услышала она восклицание Георгия.

Она увлеченно писала окончание, чувствуя непреодолимую любознательность ученого, называющуюся научный интерес, поэтому, не отрываясь от монитора, просто кивнула ему, как будто он был в мониторе.

— Все с тобой ясно. А я надеялся провести вечер более романтично, — обиженно заметил он.

— А чем этот был плох? — все, также, не отрываясь от монитора, спросила Марина, и, не дав ему ответить, быстро перевела тему, — Гош, там завтрак на столе, погрей, пожалуйста, можешь сразу на двоих греть!

Он от удивления рот открыл:

— Я-а? Сам?

Тут Марина оторвалась, наконец, от монитора:

— Ну, хочешь соседей позови! — предложила она изумленному Георгию, — может, они тебе чего-нибудь приготовят, — и уткнулась дальше печатать.

Разочарованный Георгий, что-то бурча себе под нос, ушел на кухню и спустя некоторое время оттуда стали доноситься приятные запахи.

— Все готово, — торжественно он объявил Марине, — "садитесь жрать!", — пригласил он репликой из фильма "Джентльмены удачи". Марина улыбнулась, вспомнив любимый фильм и прикрыв ноутбук, отправилась на кухню. Там царила красота!

Уплетая за обе щеки омлет с салатом, изысканные бутерброды, которые оказывается Георгий, принес вчера, но так и не поел, лег спать голодный. А Марина поругала себя за негостеприимность.

Они завтракали и у Марины возникало ощущение, что так было всегда, знакомы они давным-давно. Они обменивались своими историями из жизни, Георгий вспоминал, как он в детстве учился готовить, а Василий ему помогал, а потом им обоим досталось от матери, но Василий все удары Судьбы принимал на себя. Марина слушала его, слушала, думая о своем, а потом спросила:

— А сейчас как?

И Георгий моментально изменился в лице, гнев исказил его лицо, боль, обида и разочарование:

— А сейчас он знает у кого какая цена! Я ему доказал и еще раз докажу!

Марина, ничего не ответив, взяла кусочек сахара и положила его в чашку, затем еще один, затем еще, и опустила глаза в чашку с кофе, сделав вид, что рассматривает круги на поверхности.

— Смотри, — позвала она его, — маленькая крошечка, а такие круги в напитке делает, так и люди, одна обида, наделала волн, за ней еще, а там еще…, — она помолчала немного и продолжила, — вот и получается бушует душа от обид и становится приторно сладко, и пить невозможно…, знаешь, жизнь слишком коротка, чтобы кому-то, что-то доказывать, особенно родным, особенно близкому окружению, особенно старшему брату, ведь если встречаются два могущества и таланта из одной семьи и могут что-то создать вместе…

— Не могут, — отрезал Георгий, — мы разные.

Марина набрала побольше воздуха в легкие и не стала перечить.

— Зато можно просто жить, ведь время убегает, зачем его тратить только на злость и ненависть? Его можно провести с удовольствием. Хотя…, — она задумалась, вспомнив что-то, а потом тихо произнесла, — не мне тебе указывать. Я и сама свою жизнь пробежала…

Георгий встал из-за стола и повернулся к окну, воцарилось молчание и большое напряжение. Он вспомнил свои слова, брошенные ей. И повернувшись к Марине, посмотрел на нее и вышел из комнаты. Она услышала, как хлопнула входная дверь.

Часть 3. Шаги по ступенькам

Искушенные грехом

Черной мглы они боятся

Всех толкают, чтоб потом

Над другими потешаться.

Им неведом страх полета,

Свет и честь, и простота

Им же вырваться охота

Не пускает темнота.

07.02.2018

Глава 1

— Здравствуй!

— Добрый вечер! — поздоровалась Марина сдержанно, внимательно всматриваясь в каждую черточку незнакомого и в то же время очень знакомого лица. Она молчала, предоставляя возможность начать встречу тому, кто проявил инициативу.

Он заметно нервничал, не зная с чего начать, затем посмотрев в ее глаза, он увидел что-то такое, что не мог отвести взгляд, затем, приложив усилие, он нехотя опустил глаза и произнес:

— Теперь я понял, что имел в виду Георгий, — заключил он и отвернувшись посмотрел в окно.

— Теперь мне объясните, — все так же сдержанно ответила она и в голосе не слышалось просьбы. На ее лице блуждала легкая улыбка.

Он тяжело вздохнул и опустив взгляд, произнес:

— Это не объяснишь…, — тяжело произнес он, затем немного помолчав, продолжил, — Мы с Гошей особо-то не ссорились, я ссоры-то всерьез и не воспринимал, думал со временем все пройдет, рассосется, — он махнул рукой, и не дождавшись реакции от Марины, вздохнув как рыба на берегу, когда не хватает воздуха, продолжил, — а не рассосалось…

Марина ухмыльнулась уголками губ и тихо произнесла:

— Многие так думают, иногда кажется, что рано выпалывать маленькие сорняки, и не заходят в огород, чтобы прополоть их пока они маленькие, ждут, когда подрастут, только сорняки вырастая, своими корнями тесно переплетаются с корнями урожая и когда ты захочешь вырвать сорняки, то неизбежно поранишь корни своего урожая и он погибнет или просто перестанет расти.

— Ты хочешь сказать…

— Ничего я не хочу сказать, — быстро прервала она его, — просто всему свое время, часто многие торопятся съесть то, что еще не созрело и не обращают внимание на сорняки, а ведь нужно знать, где остановиться и подождать, а где поторопиться и потрудиться, часто люди торопятся съесть незрелые плоды и не обращать внимание на сорняки, а потом приходит расплата…боли связанные с расстройством кишечника и полный огород сорняков, которые выпалывать уже поздно, — она посмотрела на него и видя его поникший взгляд, продолжила, — я знаю зачем ты пришел, — и не обращая внимания на удивленный взгляд Василия, продолжила, — и я тебе ничего не могу обещать и не хочу. Георгий ушел давно и не появлялся, и сейчас выбор за ним, но точно не за мной, — она встала и собралась идти, как услышала вопрос от Василия:

— Ты его любишь?

Она медленно повернулась к нему:

— Бог знает, — она спокойно, без манерничанья, пожала плечами, — придет буду рада, а если нет, то…, — она на секунду задумалась, затем, потупив взгляд, уверенно бросила, — переживать не буду. До свидания! — быстро попрощалась и вышла на улицу.

ХХХХ

Все трепетало внутри, Марина шла и не могла остановиться, она почти бежала по городу, не зная пути, по которому бежит. "Вот и вся жизнь моя такая, где место моё?" — задавала она вопросы в пространство, в никуда, ища ответа там, где его нет, во всяком случае ей так казалось. И в этот момент она услышала, как зазвенели колокола. Их легкий переливчатый звон, лился откуда-то неподалеку, и у Марины возникло ощущение, что туман рассеивается, проясняя то, что еще несколько секунд было неразрешимой загадкой в тумане.

«Видимо не зря применяют метод ламы, когда поющую чашу одевают на голову и ударяют по чаше. Вот звон-то стоит в голове! Сразу все проясняется», — вспомнилась ей такая процедура в Тибете, в которой ей довелось поучаствовать, она после нее открытие в медицине сделала. Глеб долго вспоминал ее реакцию и подтрунивал над ее диссертацией, говоря, что все благодаря тибетским ламам.

Она обернулась и увидела небольшую церквушку, неподалеку от парка. Ноги сами понесли её туда. Она почти бежала, предвкушая встречу со святыми и ощущение чего-то ясного светлого и легкого селилось в ее душе.

— Далеко собралась? — послышалось откуда-то издалека.

Марина, встала как вкопанная, а ее глаза расширились от изумления. Она, не веря своим глазам и ушам, повернулась и увидела Георгия. Потеряв на мгновение дар речи, она почувствовала, что пальцы стали деревянными, а ноги ватными и, вместо ответа, указала в сторону церкви, а затем, все еще бросая изумленный взгляд на него, медленно, заикаясь, произнесла:

— Т— туда…

— Зачем? — как ни в чем не бывало спросил Георгий, улыбаясь.

— Да так, — ответила Марина, пожав плечами, и чуть позже, немного придя в себя, приняв независимый вид, ответила опустив взгляд, немного стесняясь, — за тебя попросить хотела…

Георгий ничего не ответил, а лишь подошел к ней близко-близко, и обхватив ее лицо ладонями, заглянул в глаза и замер поразившись, как глубокая бездна открывается ему, как мультфильме про маленького Кришну.

— Любишь меня? — внезапно спросил он.

Марина отвела взгляд и ничего не ответив, высвободилась из его рук, затем повернулась в сторону церкви и пошла.

— Одна пойдешь? — спросил он.

Она обернулась наполовину и просто кивнула головой.

— А кого просить-то будешь? — крикнул он ей вдогонку.

Марина, опять обернувшись, улыбнулась и еле слышно произнесла:

— Николая Чудотворца, Угодника, — и опять повернувшись решительно направилась в сторону церкви.

Сколько она там пробыла одному Богу известно, состояние отрешенности и парения одновременно посетили ее. Марина смотрела на Николая Угодника и почувствовала, как спокойствие и что-то еще разливается по телу, словно мягкий свет согревает ее душу. Ей вспомнился храм Николая Чудотворца в Мирра. Она не знала будет ее ждать Георгий или нет, но что-то подсказывало ей, что он рядом.

Она вышла и не увидев Георгия, грустно улыбнулась и направилась вперед, чувствуя его приближение.

— Ну как? Справилась? — подошел Георгий.

Она молча кивнула ему, а лицо осветила улыбка.

— Пойдем погуляем?

— Пойдем.

Марина улыбалась, глядя на Георгия, она знала, как ему было сложно переступить через свою гордыню и независимость и прийти к ней. И она боялась порушить эту тонкую нить решимости, идущую от него.

ХХХХ

— Примите участие в квесте "Мировое древо Иггдрасиль. Подземный мир Хель" и сразитесь со своим Главным Драконом, пройдя инициацию архетипа "Защитник", — услышали они, молчаливо прогуливаясь по парку.

— О, — протянула Марина, — какие только завлекаловки не придумают, — она указала в сторону зазывалы, — даже с Драконами сражаться зовут, — и внимательно посмотрев на Георгия, хитро прищурившись, спросила, — не хочешь надеть доспехи и сразиться?

Георгий, усмехнувшись, повернулся в сторону промоутера и спросил:

— Что за древо?

— Давным-давно, когда не было ни миров, ни богов, вырос ясень Иггдрасиль — мировое древо, которое держит на себе все миры и связывает их между собой, он находится в бездне, а вокруг вращается 9 миров. Это именно миры, со своим ходом времени, со своей географией, погодой…

— О! — вырвался удивленный возглас одновременно у Георгия и Марины.

— Это Вы сказки рассказываете? — уточнил Георгий.

— Нет, конечно! — весело подмигнул молодой человек, посмотрев на Марину, заметив ее озорство и искорки смешливости в глазах. — Это древняя реальность, древнескандинавские мифы.

— А, все равно сказки, — разочарованно протянул Георгий, и повернувшись к Марине, скомандовал, — пойдем отсюда.

Какая-то задорность и волна непокорности захлестнула ее, и она игриво спросила:

— Испугался сказки?

Георгий надменно посмотрел на нее и нарочно растягивая слова, произнес:

— Может тебе просто интересно, и ты хочешь остаться?

Марина улыбнулась, не отрицая, а потом добавила:

— Ну да, мне очень интересно, но еще интереснее посмотреть на тебя в доспехах…

Георгий ничего не ответил, только хмыкнул в ответ, и с обреченным видом остался, перестав сопротивляться, а молодой человек продолжил свои сказания:

— Это древо без опоры парит в черной пустоте Гиннунгагап, а все девять миров…

— Как-как? — переспросил Георгий, прерывая его речь, сморщив лоб, а скептическая ухмылка появилась на лице.

— Гиннунгагап, — терпеливо повторил молодой человек, как маленькому и несмышлёному ребенку, и, подождав, пока Георгий повторит про себя, еле шевеля губами, словно заучивая наизусть, продолжил:

— Так, вот, а все девять миров вращаются вокруг Древа, то приближаются к нашему миру, то отходят от него, как небесные светила. Иногда миры сближаются так тесно, что начинают «проникать» друг в друга. Отсюда и легенды об эльфах, великанах и прочих непривычных для нас существах, — магическим и таинственным голосом Зазывала, которого, как, оказалось, звали Игорь, начал рассказывать свою версию древних мифов.

— Как это? — поинтересовался Георгий, а Марина потихоньку подсматривала за ним, замечая, как внутренне сопротивление отступает и по мере его отступления просыпается любознательный интерес.

— Древнеисландские народы считали, что Ясень Иггдрасиль делит вселенную на три вертикальных уровня: подземный, средний и небесный. По три мира находятся на каждом уровне, так получается, что миров всего девять, это похоже и на представления древних славян, тюрков и других культур у которых также рассматривалось древо как мировая ось разных уровней и измерений…, — продолжал зазывала Игорь, незаметно увлекая Георгия и Марину в свои таинственные миры.

— А зачем на каждом уровне, еще по три мира? И как они приближаются? — воскликнула Марина, которая слышала в общих чертах о мировом древе еще в университете на лекциях по антропологии, но все время путалась в их названиях, но о том, что миры могут приближаться друг к другу слышала в первый раз.

— Так ведь каждый мир несет свою функцию…, — немного растерявшись от ее вопроса, ответил он.

— О, какое совершенное устройство, прямо как в «Божественной комедии» Да́нте Алигье́ри, правда там еще совершеннее и сложнее… — восхищенно покачала головой она, — а Вы можете рассказать поподробнее о мирах, и о квесте?

— Конечно! — с радостью согласился он и началось погружение в интересные и увлекательные сказания.

Глава 2

— Структура дерева Иггдрасиль заключается в цикличном взаимодействии девяти Миров, с уникальными жителями и энергетикой, предназначением в работе всей Вселенной. Умение гармонизировать в себе действие этих Миров зарождает собственное внутреннее Древо, позволяет обрести Мудрую Силу. Верхние миры, миры правящие, миры Богов, мыслей — это:

Мир Асгард, страна скандинавских богов-асов (Один, Тор, Бальдр, Фригг и др.), окруженный огромной стеной и населенный Асами, которые испокон веков и сражаются, и сотрудничают с великанами. Это большой защищенный мир, в котором располагаются чертоги богов и легендарная Вальхалла — дворец павших воинов. Это Мир Богов Войны и хранителей Порядка во Всей вселенной. В нем сосредоточены дух и дыхание, жизненная энергия.

Мир Ванахейм, царство Ванов — особой группы Богов, хранящих тайны магии и дарящих энергию плодородия, сексуальности и объединения пары для продолжения жизни. Символизирует этот мир так же и вода, живительная для всего Древа влага.

Мир Льюсальфхейм или Альвхейм или Льесальвхейм — мир светлых альвов или эльфов. Мир необычайной красоты и веселья. Он населен альвами — духами природы, и напитанный энергией солнца. Правимый Фрейром, он также, как и Ванахейм отвечает за плодородие, а еще и за мудрость и ясность в мыслях, сосредоточенность и планы.

— Затем, — продолжил он, — идут срединные, средние миры, явные, миры реальных дел — это:

Мир Муспельхейм, управляемый огненным великаном Суртом и охраняемый могучей армией сынов Муспелля. Этот Мир — чистая энергия огня и плазмы, способных как уничтожить все, так и создать все.

Мир Мидгард, населенный нами, людьми. Он отвечает за тело, лик, чувства, жизнь и дух, волю и устремления — то есть за всю физическую природу на Земле и материальные блага при жизни. Это самый простой для понимания и выполнения законов Мир, а опоясывает его мировой змей — Ёрмунганд.

Георгий невольно подавил смешок, прикрыв рот рукой, когда услышал, как зовут змея, сразу миллион аналогий, созвучных этому слову понеслись в голове, а Марина метнула на него строгий взгляд, явно поняв в чем дело, а зазывала Игорь, сделав вид, что ничего не заметил, продолжал рассказывать, нисколько не смутившись от того, как они реагировали, видимо они были не первыми, кто так реагировал.

— Мир Ётунхейм, населенный самыми старыми жителями вселенной даже по сравнению с Богами — великанами. Именно в Ётунхейме Бог Один отдал свой глаз за доступ к тайнам Знаний и магической Памяти. В этом мире хранится информация обо всем что происходит, происходило и будет происходить, — затем, немного выдержав паузу, зазывала Игорь продолжил, но уже совсем другим голосом, зловеще таинственным:

— И наконец, нижние миры — это:

Мир Хельхейм, мертвый Мир. Это Ничто, включающее в себя Все. Правит им Хель — богиня жизни и смерти, а охраняет путь в Хельхейм пес Гарм. "Мокрая морось зовутся ее палаты, Голод — её блюдо, Истощение — её нож, Лежебока-слуга, Соня-служанка, Напасть-падающая на порог решетка, Одр Болезни — постель, Злая Кручина — полог её", — зловеще торжественно процитировал он древнее сказание, а затем добавил, — Мир Хель — это завершение Пути, это опадание листьев и неприглядная, но Правда обо всем скрытом.

Мир Нифльхейм, самый нижний из всех и противоположный по характеристикам и бытию Муспельхейму (царство огня). Именно из него вырос мир Хельхейм и он олицетворяет зиму, лед, застой во всем и невозможность изменения всего. Это царство тьмы и холода. Из его холода и огня Муспеля родился Имир — первое живое существо, давшее начало всему живому.

Мир Свартальфхейм, населенный темными альвами, цвергами или гномами — духами природы, мастеровыми и кузнецами, нет им равных в ремеслах, охраняющими и распоряжающимися всеми сокровищами подземелий. А темные альвы ковали артефакты для богов. Этот Мир символизирует форму созидания — опору чувств.

Марина слушала, чувствуя, как в ней пробуждается интерес и любопытство ученого, а в голове появляется множество вопросов. Она посмотрела на Георгия и осеклась. Вопросы остались не произнесенными, а молодой человек, видимо завершая свой экскурс в миры ясеня Иггдрасиль, добавил:

— Эти девять Миров на Иггдрасиле образуют руны — двадцать четыре пути. Живя по смыслу Мирового Древа, мы сами выбираем, как сплетутся наши дороги, какой путь мы выберем, к какой цели мы идем и как долго мы будем в путешествии, — заключил он.

Марина, выжидающе смотрела на Георгия, а тот стоял, задумавшись над чем-то. Его взгляд был направлен куда-то вдаль, словно он видел то, что другим увидеть не дано. Она не отвлекала его, а просто наблюдала за тем, что же будет дальше. Затем Георгий словно вышел из оцепенения и, словно решаясь на что-то, медленно произнес:

— Интересно, — и, лихорадочно проведя рукой по волосам, словно боясь передумать, добавил, — мне интересен мир Хель…

Марина хмыкнула, услышав его пожелание, и, еле-слышно, пробурчала:

— Кто бы удивился! — намекая на его влечение к темноте, смерти и демонам, но Георгий не обратил внимание на ее бурчание и попросил рассказчика Игоря:

— Расскажи мне про Хель подробнее и что там происходит.

ХХХХ

— Глубоко под землей среди корней Иггдрасиля живет множество змей. Дракон Нидхёгг — самый большой среди них, ежедневно он подгрызает корни древа, старается умертвить ясень. Нидхёгг живет в царстве смерти — Хельхейм. Грызущий дерево дракон символизирует вечную борьбу жизни (Иггдрасиль) и смерти (Нидхёгг)

— О, — воскликнули Марина и Георгий одновременно.

— Не пугайтесь, — улыбнулся рассказчик, — все страхи от незнания, человек боится того, чего не знает, а структура миров Иггдрасиль красива, необычна и универсальна. Каждый мир можно соотнести с определенными качествами, процессами, характеристиками. И что удивительно, проходя эти миры происходят изменения в жизни человека, словно по ступенькам, опираясь то на один, то на другой мир, мы поднимаемся выше, — тут воодушевленный взгляд рассказчика упал на скептически настроенного Георгия и он, немного разочарованно добавил, — или не поднимаемся…оставаясь в нижних мирах.

Марина улыбнулась, заметив небольшое напряжение, витавшее в воздухе, и решила немного разрядить обстановку:

— Скажите, а зачем все это? — спросила она, глядя на Георгия и предвосхищая его вопрос.

Рассказчик Игорь задумался и размышляя, медленно растягивая слова, проговорил:

— Понимаете, когда мы работаем с мирами, мы входим в определенное состояние, в определенное мировоззрение, нарабатываем способности и качества, присущие этим мирам.

— А это не опасно? — настороженно спросила Марина.

— Опасно, если нет рядом специалиста.

— А Вы?

Он улыбнулся и откуда-то вынул папку со своим портфолио, в котором были собраны документы об образовании и множество сертификатов об обучении и участии в различных семинарах, тренингах и конференциях.

— Настоящие? — недоверчиво произнес Георгий, внимательно рассматривая документы.

Рассказчик утвердительно кивнул головой.

— Этот квест родился нечаянно, на самом деле мы писали крупную научную работу (мы — это ученые университета восточно-европейского института психотерапии), совместно с психодраматистами и историковедами древней скандинавской культуры…, так вот, в основе этого квеста этот научный проект. А теория без практики мертва, соответственно и практика без теории как слепой котенок, так вот, мы оформили нашу научную работу в интересные для людей оболочки, дабы обеспечить практическую часть, вот одна из них и этот квест. Получается и развлекательная сторона, и психотерапевтическая…

— Ну понятно, — хмыкнул Георгий, а Марина почувствовала его интерес, — ты про Хель расскажи, — напомнил он рассказчику.

— А, — протянул он, понимая, что отвлекся, — мир Хель…, — протяжно повторил он вслед за Георгием, — Хель — это мир импульсов, мир начала всего. Этим миром правит дочь бога Локки — богиня Хель. Ее царство и сама богиня имеют двойственную природу. Хель — это Смерть, но все умершее возрождается в следующем цикле бытия, без Хель нет жизни. Начало нашего движения, развития начинается именно здесь — это связь с предками и обновление, здесь находятся родовые структуры. В любой проекции мир Хель — это начало, семечко, которое упало в землю и скоро даст плоды. Грамотное, постепенное освоение мира Хель приведет человека к полному раскрытию потенциала и передаче накопленных знаний последующим поколениям, чтобы пришедшие за ним люди, смогли подняться на ступеньку выше в своем развитии.

— Опасность мира Хель таится в том, что люди могут увлечься доказыванием другим людям своей силы, что в следствие переходит в гордыню, — в этот момент рассказчик заметил, как у Георгия заиграли желваки, а руки сжались в кулаки, а Марина отвернулась, словно вспомнила что-то неприятное.

— Стоит перегнуть палку, и связь с Родом (а значит, и интуиция) будет утеряна, и все дары, с которыми родился человек просто пропадут, — продолжал он.

— Например?

— Например, родился человек творческий, создает свои произведения, но увлекаясь своим могуществом и величием, теряет дар, и дальше ему все сложнее, что-то изобретать и сочинять, словно выдохся человек, — пояснил Игорь и продолжил:

— Попробуйте наложить то, что вас волнует в данный момент, на схему миров Иггдрасиль. И, если вам не понятно, что делать дальше, если дело застопорилось и не движется с места, миры подскажут, какой шаг должен быть следующим. Движение начинается снизу и идет по спирали вверх.

ХХХХ

Одетый в символические доспехи, вооружившись воображаемыми орудиями Георгий зашел в Темный подземный мир Хель, находящийся у корней Мирового древа, он был напряжен и от ожидания встречи с Драконом Нидхёгг.

А Марина стояла, томясь в ожидании. Когда вернулся Игорь он сразу подошел к Марине:

— Будьте наготове, возможно Вам придется ему помогать…

— Я? — воскликнула она, — зачем?

— Мир Хель выбран неслучайно, такие инициации имеют место быть, когда в жизни человека произошла утрата или сильное потрясение, так человек застревая в горевании, может терять смысл жизни, иначе говоря жить не хочется и неосознанно начинает это исполнять…

— Как это? — спрашивала она скорее для приличия. Она уже это давно поняла.

— Может уходить в различные зависимости, уходить от реальности, в прожигание жизни…метафорически говоря, что «без тебя мне белый свет не мил»…

Марина лишь кивнула головой, показывая, что все поняла.

Георгий отсутствовал не так уж и много времени, а вышел бледный как полотно, и, не смотря на свои доспехи Защитника и меч, он был потрясен.

— Гош, что с тобой? — после недолгого молчания мягко спросила она его.

Вместо него ответил специалист, задав вопрос:

— Кого Вы там видели? Кто вспомнился Вам?

Лицо Георгия сначала посерело, а потом обрело человеческий облик с мертвенной бледностью.

Не дождавшись от него ответа, Игорь предложил выбрать предмет, который будет символом того, что он почувствовал там.

Георгий нехотя оглядев предметы, выбрал старинное и громоздкое зеркало и посмотрел на Марину, а специалист, перехватив этот взгляд, быстро сориентировался и предложил Марине интересную роль.

— Все за счет заведения, — прошептал он, — пойдемте!

Они ушли и через некоторое время Марина вернулась в облике хранителя.

— Теперь с Вами пойдет Хранительница всего. Берите этот предмет и можете отправляться вместе, — и Игорь отправил их, шепнув Марине, — это зеркало должно остаться там!

Она кивнула ему, показав, что все поняла и отправилась вслед за Георгием в тот путь, после которого многие люди сами того не замечая, освобождались от глобального чувства вины и горя утраты, таким образом участвуя практически в полноценном сеансе психотерапии.

ХХХХ

Невидимые слезы текли в душе Георгия. Соня, его Соня стояла перед глазами как живая, на том тротуаре, протягивая к нему руки…

— Я рядом, — прозвучал голос Хранительницы, Марина почувствовала, что ему нужна помощь.

И внезапно он увидел, что Соня стала другой, совсем не Соней, а простой девушкой. Он смотрел и не понимал, что с ним происходит, не зная, что теперь делать.

— Скажи, что помнишь обо всем…

— Я помню все, — выдавил Георгий.

— Скажи, что скучаешь и будешь помнить всегда…

— Я все помню…, — здесь его голос осекся, я очень скучаю, — сдавленно произнес он, — очень, мне тебя так не хватает, — он застыл на мгновение как статуя, только блестящие дорожки показывали, что он жив, затем глубоко вздохнув, он произнес, — и я буду помнить всегда о вас, обо всех, всегда и… — его голос прервался, он вздохнул так, словно ему не хватало воздуха, и прошептал:

— Прости меня, — чувствуя как эти слова сдавливали горло большим и огромным комком, — уже ничего не вернуть, прости меня, — выдавил он из себя то, что его мучило тяжестью в груди, которую он носил с того самого момента, — прости меня.

— Скажи, что в память о тебе я сделаю, что-нибудь хорошее..

— В память о тебе я сделаю что-то хорошее…, — он не мог смотреть туда и боялся поднять взгляд, в этот момент Марина подошла к нему, обняв сзади.

— Оставь зеркало здесь.

Он посмотрел на него и положил его между девушкой и огромным деревом, почувствовав, освобождение от груза, который носил много лет в своей душе. Затем повернулся к ней и слова хлынули:

— …он, понимаешь, он просто хлопнул меня по плечу, сказав, что-то типа «все будет хорошо», «прекрати грузиться, возьми себя в руки», «скоро другая любовь появится, девушек много» и ушел, понимаешь? — он не мог смотреть на нее, и только говорил, — а у меня перед глазами стояли те ленточки, около ее лица, как живого и в тоже время ненастоящего, я смотрел и не верил, что совсем недавно она улыбалась, а я ее обнимал…, — дальше он продолжать не смог. Он словно выдохнул страшные для него слова и не заметил, как вместе с ними выдохнул иглу с души, сковавшую его грудь тоской на долгие годы.

«Вот и еще один Дракон побежден», — подумалось Марине, — «Можно идти дальше».

Прошло немного времени и голос из старинного репродуктора напомнил им, что нужно двигаться дальше, время заканчивается, а путь еще не пройден до конца. И они двинулись дальше.

— Гоша, а что случилось? — задумчиво глядя вдаль, спросила Марина, даже не спрашивая, а утверждая.

Он удивленно посмотрел на нее:

— Я же тебе только что рассказал!

Она отрицательно покачала головой:

— Нет. Я про то, что случилось с тобой, что ты стал падать?

Он сразу как-то сник, уменьшился, стал уставшим и тусклым, лицо посерело, а голос звучал мрачно и глухо:

— А, — протянул он, Марине послышались в голосе досада и нежелание беседы в этом русле, — ты про это…, — он немного помолчал, затем, не глядя на неё, продолжил, — да как-то все смысл потеряло. Скучно стало и тоскливо. Ты со всеми и в тоже время пресытился всеми и всем, ценности никакой не было. Как-то все быстро обесценилось и люди перестали быть людьми, а превратились в пыль. Просто пыль и остановиться уже невозможно было. Грязь кругом. Грязь в душе. Грязь повсюду, и ты чувствуешь, как она стала в тебе и с тобой. Шаг за шагом, клеточка за клеточкой, она тебя поглощает, и ты не замечаешь, как становишься ею. Просто ты в один прекрасный день просыпаешься и клеток грязи на одну больше, чем твоих и ты понимаешь, что это уже не ты, а сделать ничего не можешь… Это внутри тебя, в каждой клеточке твоего организма, словно в дыру засасывает и силы высасывает, выпитывает из тебя оставляя лишь темноту и беспросветную тоску. А новое от тебя отвернулось, и вместо будущего маячит вечное прошлое…

Марина молчала, что-то вспоминая, затем повернувшись к Георгию, произнесла:

— Когда-то, в моей жизни мне встретилась замечательная девочка, которая сказала мне, что "иногда, чтобы подняться вверх, нужно достигнуть дна, чтоб оттолкнуться", это такое падение в высоту получается, в замедленной съемке…

— А если там бездна? Очень глубоко? — внезапно спросил он, прервав Маринины размышления.

Она задумалась и медленно произнесла, то, чего Георгий не ожидал:

— Тогда ты утонешь.

"Гонька, Гонек! — звучало откуда-то издалека, и в воздухе все вибрировало и слышались шлепки. Из пространства стал вырисовываться расплывчатый образ старшего брата. Он шлепал его по щекам. Георгий помнил только свет солнца где-то высоко. Он шел ко дну, а Василий вовремя заметил и прыгнул за ним, чудом найдя его в воде. Георгию тогда было шесть лет."

Глава 3

— Ты в студию? — спросила Марина, услышав его шаги, направляющиеся к двери.

— Угу, — промычал он в ответ.

— Прекрасно, — пробормотала она про себя, продолжив работать.

Ей вспомнилось, как он допытывался о ее интересах, о ее пристрастиях к музыке, но Марина чувствовала, как какое-то табу возникает откуда-то из пространства. В такие моменты она просто увиливала от ответов. Но Георгий не сдавался. Так он узнал, какие исполнители ей нравились, и с кем бы она хотела познакомиться. Затем родился его план, создать совместный проект с тем, кого Марина предпочитала и уважала больше всех. И пока у него все получалось.

Все ждали только Георгия, а он, как всегда, опаздывал. Коллективы обеих групп с замиранием сердца ждали его, уже не надеясь на встречу. Все боялись произносить вслух, но каждый думал об одном и том же: «Все по новой. Опять началось…»

— Салют, ребятишки! — раздался насмешливый голос в дверях. — Салам, Эдуард! — все облегченно вздохнули. В дверях стоял Георгий. Живой,здоровый, с осознанным взглядом и в адекватном состоянии.

— Ну что? Поехали? — улыбнулся он всем.

И началась совместная работа. Когда большая часть материала была записана, внезапно дверь отворилась. Все повернули головы и замерли в напряжении, переводя взгляды с одного конца студии в другую.

В дверях стоял Василий.

Только Эдуард сохранял спокойствие, может внутри и были бури, но внешне это не проявлялось.

— О, Василий объявился! Здравствуй, друг!

И словно со всех заклятье спало, остальные начали здороваться и улыбаться. Неподвижным остался только Георгий.

— Ну как тут дела? — спрашивал Василий, по очереди оглядывая каждого.

— Да, норм, — пожимали плечами они, чувствуя напряжение Георгия. Василий посмотрел на него и тихо произнес:

— Здравствуй, брат.

Георгий ничего не ответил, но горло сдавило так, что слова застряли намертво.

ХХХХ

— Демоны-ы-ы, смо-о-отрят на нас…, — услышала Марина протяжное пение за окном. Она узнала пьяный голос Георгия.

«Опять, — кольнула горькая мысль в голове, она вздохнула, — Видимо, все зря, уже ничего не исправить, слишком поздно…», — возникали крутящиеся образы неудач, порождая чувства безысходности.

«Вспомни и представь, когда захочешь отругать близкого человека, выливая на него злость и раздражение, что это очень уважаемый человек или…, представь, что это святой, будешь на него ругаться?», — вспомнились слова из детства, услышанные от бабушки, сидящей у подъезда. Она успокаивала свою подругу, которая частенько ругалась на деда.

«Точно! — подумала Марина, — представим, что это Святой. Жаль, только дописать статью не удалось», — и она с сожалением стала прибирать бумаги.

— Ну что! Радуйся! — раздалось певучее эхо в гостиной. Марина словно нехотя встала и медленно подошла к нему. Она вспомнила про Святого и молча начала помогать ему раздеваться.

— А я тебе так верил и полюбил! «Предателя!» — внезапно произнес он, глядя на Марину так, что она вздрогнула, а по коже побежали мурашки. Она опять вспомнила про Святого и улыбнулась, на лице ни тени упрека, ни тени вины, только загадочная улыбка и любовь.

— Не смотри на меня своими святыми глазами, — бросил он, закрывая глаза. Марина хмыкнула в ответ, а потом взяла его за руку и потащила к кровати.

— Чего не ругаешься? — сердился он, не встретив ожидаемой реакции.

— Зачем? — просто ответила она, чувствуя, как его гнев испаряется.

Он посмотрел на нее, немного со страхом:

— Странная ты какая-то. Как сумасшедшая.

— А я такая и есть, иначе, чтобы ты здесь делал? — парировала она.

Он усмехнулся и опираясь на нее все же дошел до кровати.

— Может займемся чем-нибудь приятным? — расхлябанно начал он, не решаясь переступить эту черту в нормальном состоянии, что-то было в ней такое, от чего он робел перед ней и не мог пойти дальше в своих ухаживаниях.

— Чтоб последний дух испустился из твоего тела? — услышал он в ответ. — Тебе бы до утра дожить, с такими-то показателями, — бросила она, ничуть не смутившись.

— Что ты за женщина? — бормотал он себе под нос, — манит и не дает! — вырвалось у него, и теперь уже обернувшись к ней, громко адресовал, — Жадина! — потом немного подумав, добавил, — или действительно святая?

ХХХХ

К утру к его голове прилетела сотня или две чертей, которые плясали на ней без остановки. Боль была адская, тело пульсировало так, что казалось, что каждая клеточка сейчас просто разорвется, жажда была во всем теле. Он стонал.

— Открой рот, — услышал он откуда-то издалека знакомый голос, а потом почувствовал, как что-то приятное и прохладное полилось ему вовнутрь.

Марина поила его с ложечки по капельке каким-то то ли отваром, то ли лекарством, он не чувствовал вкуса, но почувствовал, что к вечеру ему стало лучше.

— Чуть не крякнул, — после долгого молчания, сказал он, не глядя на нее.

— Да, — кивнула она, — тебе повезло, — устало ответила она. — Я думала, что не дотянешь до утра, после операции всего полгода прошло, так?

— Вроде, — неуверенно ответил он.

— Это мало. Мы же про годик разговаривали, — немного помолчав, она махнула рукой. — Да ладно. Чего уж. Сделанного не воротишь.

Георгий молчал, а Марина, повернувшись к нему спросила:

— Случилось что-то серьезное?

— Да нет. Просто захотелось, — пробурчал он и отвернулся от нее.

Марина, внимательно посмотрев на Георгия, подозрительно произнесла:

— По-моему ты что-то не договариваешь…, — и увидев его безразлично-упрямый взгляд, смягчилась и настаивать не стала, — ладно! Захочешь сам расскажешь…только я думаю, что твое вчерашнее состояние связано как минимум с братом.

— А как максимум? — с сарказмом бросил он.

— Как максимум? — она на секунду задумалась, — как максимум — встречей с ним, и скорей очень и очень неожиданной.

Больше Георгий не спрашивал, только мысль мелькнула: «Откуда она знает?»

Глава 4

Георгий собирался, быстро-быстро, словно хотел сбежать от всего, в глазах блуждала пьяная страсть, все тело источало еле уловимый тремор в ожидании предстоящих встреч. Все собиралось начаться по новой. Как раньше. Ему надоело жить святой скучной жизнью, все время завоевывать, завоевывать ее, а она как была недоступной и далекой, так и осталась. Ничего. «Все карабкаешься, карабкаешься, становишься лучше для нее», — проносились мысли в голове, возникали образы старых друзей, которые сейчас были совсем не в восторге от образа жизни Георгия и при каждом удобном случае подтрунивали над ним обзывая подкаблучником, святошей, а девушки сочувственно смотрели на него и качали головой, жалея его и ругая «эту злую тетку», которая не дает развлекаться и жить на полную катушку. Он перед ними почему-то оправдывался, защищая Марину, но их замечания оставались в душе и от легкости не оставалось и следа.

Встретив их, Георгий на миг почувствовал себя на свободе и возникло желание старой жизни, все бросить и перечеркнуть, уйти с этого пути, не хоженого раньше, и вернуться туда, где все проще и понятнее.

Марина смотрела на него и чувствовала, как в ней закипает злость. Злость от безысходности.

«Все по новой», — промелькнула мысль в голове. — «Все зря…», — мельтешил надоедливо чей-то голос.

Она встала, чувствуя слабость во всем теле. В последние дни она много-работала, забывая есть, спать, и вообще отдыхать. Георгий наведывался нечасто, только по необходимости и Марина стала чувствовать, что в последнее время ей хочется видеть его по чаще, она начала переживать за него и самое страшное для нее (как ей казалось) это стало понятно совсем недавно, она начинала любить. Она гнала прочь назойливые мысли, не допуская их стала все чаще заполнять свои мысли работой, избегая оставаться с собой наедине.

Внезапно в глазах стало темнеть, но Марина, справившись с собой, чувствуя, как безысходность летит куда-то в темную пропасть души, начала спокойно и отрешенно обращаться к Георгию, как к маленькому и неразумному человечку:

— Да, конечно, беги, — медленно произнесла она, — Тебя же очень ждет старое окружение и никак не дождется! Великого Георгия! Великого гения! Достойного восхищения до первой рюмки! Чтоб потом смеяться и потешаться над Великим гением, рассказывая истории в подворотне, чувствуя себя причастными к произведениям ЕГО! — чувствуя как в душе все клокочет, бурлит и кипит, но внешне не дрогнул ни один мускул и лишь глаза выдавали все, — Чувствовать себя спасителями! Сначала кинут в паутину, а потом делать вид, что вытаскивают оттуда! Так похоже на современность! Вопить, что кругом зависимость от гаджетов и компьютеров, как это плохо для детей и тут же бежать и покупать детям самые дорогие игрушки! Все равно, что осуждать алкоголизм у близкого человека и при этом бежать в магазин и покупать бутылку спиртного! Вот как надо! Какие кругом молодцы! Умницы просто! — Марина саркастически начала разводить руками в пространстве.

— Ты…, — Георгий смотрел на нее во все глаза, совсем не ожидая от нее такой реакции, — ты что говоришь-то! Совсем что ли? Чоканутая?

— Да, — бросила Марина, словно выплюнула, а потом глубоко вздохнув отвернулась, бросив напоследок, — Иди уже. Тебя ждут великие дела Великого гения — выворачивание душевного дерьма, выдавая его за чистое искусство, и выливание своих душевных нечистот на брата, у тебя их столько, что захлебнуться в них могут все! И это вместо того, чтобы навести порядок и чистоту! — в голове была жуткая боль и пульсировало так, что она должна была вот-вот лопнуть.

А он стоял и смотрел на нее, чувствуя огромную боль и ненависть.

— А я тебе поверил…

— А я тебе нет, — выстрелила Марина, — и твоему окружению. Там нет места свету и добру, там только холод и лед, — внезапно в комнате что-то упало, а Марина, покачнувшись рухнула на пол.

ХХХХ

Она стояла, а Ангелы были вокруг. Они улыбались и многих она уже знала, видела на протяжении своей жизни, с того самого момента, когда впервые увидела отца. Они были вокруг, совсем как сошедшие с икон, смотрели и улыбались, а Марина склонилась перед Ними в трепетном поклоне, желая спросить об отце.

И он вышел откуда-то. И встал прямо перед ней.

— Слушай, — он смотрел прямо на нее, — слушай и запоминай, — и он начал петь незнакомую мелодию, а Марина чувствовала, как у нее от этой мелодии раскрывается душа и мелькнула последняя мысль: «Мой папа — талантище!»

— Гош, послушай, — еле слышно прошелестела она с трудом.

— Ты…ты очнулась! — он смотрел на нее, не веря своим глазам, прикоснувшись к ней, Марина заметила, что его глаза блестят от слез, — ты…ты знаешь как меня напугала…

— Гош, прости меня. Я тебе все испортила, — прошептала она, память к ней возвращалась.

— Дурочка, чоканутая, — произнес он с легкой улыбкой, — испортила…, — а глаза его светились от счастья.

Марина все поняла.

— Спасибо тебе, — и, улыбнувшись заплакала.

— Чокнутая! Тебя же здесь не было, а я так хотел улететь за тобой…, — он горько улыбнулся.

— Полетели, — опять улыбнулась она, а у Георгия появилось ощущение, что в комнате стало светлее.

— Конечно светлее, — словно прочитав его мысли ответила Марина, — вокруг тебя Ангелы.

Он резко повернулся, а Марина рассмеялась:

— Ну и кто из нас чокнутый?

Георгий улыбнулся и в первый раз за столько лет почувствовал, как что-то светлое сделало шаг в его сторону и в его черной дыре души стало немного светлее. Новые ощущения его так поразили. Он смотрел на свои руки и возникало ощущение каких-то изменений, а в голове стали складываться стихи, но совсем другие, очень далекие от того творчества, которое было тогда — творчества дна черной и душевной пустоты.

ХХХХ

Она опять проваливалась, падала, бежала и проваливалась, снег был теплый и холодный одновременно, ноги увязали в снегу по колено, а она бежала и бежала, а потом падала, падала, очень медленно как в замедленной съемке и уже хотелось лечь и никогда не вставать, силы иссякли и не было желания двигаться дальше.

— Милая…, — звучал голос ото всюду, мужской и знакомый, она оглянулась, а вокруг только белый — белый снег, но голос настойчиво возвращал ее в реальность.

«Где я его слышала?», — проносилось в голове, а вставать не хотелось, хотелось спать, спать, спать.

— Что же ты так? — все звучал голос настойчиво возвращая ее. И она нехотя открывала глаза, с большим трудом.

«Совсем как Вий», — вспомнилось гоголевское произведение.

Она медленно все же открыла глаза, и оказалась совсем не там, где представляла. Здесь была не снежная равнина, а белоснежная палата, а рядом Георгий с воспаленными глазами.

«Видимо ночи не спал», — кольнула мысль в голове, и что-то щемящее душу шевельнулось в груди.

— Гоша, — еле слышно позвала она его.

Он схватил ее руки:

— Ты…, — выдохнул он и больше не смог произнести ни одного слова, а только пожирал ее глазами.

— Я, — ответила она, — спой мне, — прошелестела она, — у тебя же новые песни есть, я знаю.

Он поразился, глядя на нее, отвернулся, а затем справившись с собой, глухо ответил:

— Да, — он глубоко вздохнул, — я же тебе их писал…и для тебя их записал с Ним! Сюрприз тебе готовил! Ездил на запись нового совместного альбома, ты же так этого хотела…

— А я поняла…, — она помолчала, выждав, когда вытянутое лицо Георгия от удивления примет прежний облик, продолжила, и на ее бледном лице появилась легкая улыбка, — только поздно было…

— А чего тогда ругаться начала? — он нагнулся к ней очень близко, забывая, что она совсем слаба.

Уголки ее губ слабо изогнулись в кривой ухмылке:

— Да так, отомстить тебе решила…

— За что? — искренне удивился он.

Марина слабо улыбнулась:

— За твое невнимание и пренебрежение, теперь я поняла, что такое бессилие, когда вкладываешь, вкладываешь, а отдачи нет и нет, как в черную дыру, льешь и льешь, видимо неосознанно я все же ждала благодарности, хоть какой-то, но эти желания прятала глубоко, выдавая себя за святую, вот и истощилась быстро… Прости меня!

Он приблизился к ней, взяв ее руки в свои долго-долго смотрел в ее бездонные глаза и не мог наглядеться, смотрел и не верил, что это происходит с ним.

— Дурочка!

Она усмехнулась:

— Или дважды солнечная?

Он понял:

— Да, ду — два, ра — солнце — действительно дважды солнечная!

Глава 5

— Георгий любит тебя, — задумчиво произнес Василий.

Марина отмахнулась:

— Ну не я первая, может и не последняя, затем нагнувшись к нему поближе, позвала его, — Вася, я не за этим пришла, у меня предложение есть для тебя, только можно я вначале спрошу у тебя такое, что почему-то мне покоя не дает?

— Валяй, — Василий откинулся на спинку, закинув ногу на ногу.

— Скажи, если ты видел, что происходит с Георгием, почему ему не помог, когда все только начиналось?

Он выпрямился, от расслабленной позы и следа не осталось, затем посмотрел куда-то вдаль, словно восстанавливая ненавистные, горькие картинки из прошлого и, заняв напряженную позу за столом медленно начал отвечать:

— Сложно все это…, сам-то еле выкарабкался, как-то не заметили мы как падать начали, а у Георгия все сложнее было, я думал, что все пройдет со временем, может возраст какой-то переходный…

— Понятно, — ответила Марина, — Но ты знаешь, он очень зол на тебя, очень. И я хочу сказать, что это лучше, чем безразличие, эта злость помогает ему двигаться дальше, ну, отделиться что ли от тебя, перейти на другой уровень, что ли. Перестань его опекать, признай его равным специалистом, не как младшего братишку, которого можно хлопнуть по плечу, а как музыканта…и помогай, когда попросит, хотя…, — она отвела взгляд и выдохнула, — просить он не умеет.

— Не умеет, — подтвердил Василий, — и не попросит.

А Марина бросила на Василия загадочный взгляд, пододвинулась к нему поближе и понизив голос начала говорить:

— Ну да ладно, теперь все ясно стало, можно дальше говорить, у меня есть к тебе одно предложение…, — Василий заметно придвинулся ближе с интересом слушая ее предложение.

А в это время Георгий готовился к своему юбилейному выступлению, записывая трибьюты с другими артистами, которые в большей мере нравились Марине.

А она параллельно начала готовиться с Василием, попросив ей помочь, записать песню, напетую отцом. Так начались тайные подготовки.

Они репетировали, пели записывали, меняли, в этой работе Василий показал, что он настоящий профессионал своего дела. А Марина с замиранием сердца ждала этой авантюры, которую сама затеяла.

ХХХХ

— Ты предательница! Ты знаешь об этом? — бросил Георгий с порога, не поздоровавшись.

— Ты прав, как всегда, — невозмутимо ответила Марина, не отрываясь от своих записей.

— Ты же была с Васькой!!!! — с болью в голосе выплюнул он ненавистное имя.

— Да, — Марина продолжала писать, не смотря на то, что еще была слаба после болезни. Она не обращала на него никакого внимания, даже на то, что еще чуть-чуть и он лопнет от злости.

Георгий в ярости швырнул что-то на пол и встав напротив Марины с большой ненавистью уставился на нее, а Марина в это время, слушая фортепианную версию Шопена, строчила свои наблюдения и открытия. После недолгого молчания, Георгий, видя невозмутимое лицо Марины, в котором не промелькнуло ни тени стыда или страха, начал как-то остывать, чувствуя себя как-то по-дурацки. Тут Марина что-то дописав, резко развернулась к нему. Её лицо светилось в буквальном смысле этого слова.

— Вставай сюда! — командовала она, заинтриговывая Георгия.

Он только сейчас заметил какие-то разбросанные листочки на полу, с различными надписями.

— Вот, вставай сюда, — дергала она его, — Ну? Что чувствуешь?

— Ничего…, — Георгий пожал плечами.

— Еще постой…, — настаивала она.

— Пользуешься его услугами, — горько прошептал он, не глядя на нее.

— Просто попросила помощи, — ответила Марина безо всякого пафоса, поворачивая его на листочке.

— А у меня нельзя было попросить? — он нагнулся, чтобы рассмотреть ее лицо.

Она мягко улыбнулась и отрицательно покачала головой:

— Нет.

— А что у него есть такое, чего нет у меня?

— Ревности, конкуренции и мании величия.

Георгий махнул на эти бумажки на полу и устало плюхнулся в кресло:

— Я не ревную. Мне вообще на тебя наплевать.

— Я не про себя говорила…

— А мне все равно, — он безразлично махнул рукой.

Она подошла к нему очень близко, затем внезапно села подле него на пол и по-детски поджав ноги, обняла свои колени и произнесла:

— А мне нет.

— Чего нет?

— Да не все равно, — она уже не могла сдерживаться и рассмеялась, затем повернулась к нему и положила голову на его колени, а руками обняла его ноги. Георгий непроизвольно запустил руки в ее волосы и начал гладить, немного массируя, и Марина над ухом услышала шепот:

— Откуда ты такая?

Она резко выпрямилась:

— Какая?

Он опять уложил ее голову на колени и еле слышно прошептал:

— Не земная.

А Марина замерла, боясь, что вдруг это все продолжится и желая немного ослабить желанный пыл в глазах, в душе, в теле, всюду, она просто вытекла из его рук, сползла с коленей и отползла подальше от него, в другой угол.

Теперь смеялся Георгий:

— Чокнутая. Я люблю чокнутую.

— А ты про это песню напиши, — пробурчала Марина, поправляя волосы в прическе.

ХХХХ

На сцене ее не будет. Это было решено сразу. А эту песню будет исполнять Василий. Не смотря на его уговоры, она не сдавалась. Василий атаковал каждый день.

— Но ты же любила музыку!? Ты красива, артистична, талантлива…, представляешь, бомба будет!

— Мне бомба не нужна, не хочу вечной войны, хочу мира и спокойствия…

— Это же скучновато, обычно…, — заметил Василий, с сожалением глядя на нее — тебе понравится выступать, вот увидишь! Откроется другой мир! — убеждал он её.

Марина лишь отрицательно покачала головой.

— Да. Но…, понимаешь, — она подыскивала нужные слова, — театр не может состоять только из актеров, ему нужны зрители. Почему ты решил, что быть благодарным зрителем менее почетно, чем талантливый актер на сцене?

Василий не знал, что ответить, усмехнувшись, он просто пожал плечами.

— Ты смог бы писать научные работы по медицине, изучать микробов, различные химические вещества?

Василий отрицательно покачал головой, на лице появилось отвращение и бесконечная скука и тоска.

— Правильно! — продолжала Марина. — Ты просто очень любишь свое дело…, — она опять замолчала собираясь мыслями, пытаясь объяснить, — вот и люди, они благодарны тебе за то творчество, которое ты даешь, то, что делаешь первоклассно, то, что у тебя получается великолепно, понимаешь? Можно научиться многому, но стать великим и знаменитым… — это целый комплекс всего, это не только набор способностей, знаний, умений и навыков, это и гены и среда, это твое окружение, это ты сам… Люди ищут, стремятся к чему-то, сами не зная к чему, что-то сделать, чего-то достичь, но где эти критерии? Почему жить жизнью счастливой и благодарной женщины или мужчины, который просто любит свою семью и работу, на которую ходит и получает за это зарплату, менее ценно, нежели амбициозный человек, ведущий далеко не праведную жизнь и полагающий, что ему положена индульгенция?

Василий не знал, что ответить и Марина, не дождавшись его ответа, продолжила:

— Знаешь, я не стремлюсь быть выше или лучше, я просто живу, и для меня это уже ценно, я благодарна за такой чудесный подарок сегодня. Теперь я знаю, что жизнь — это подарок, бесценный и очень-очень благодарный! Правда раньше я так не считала…

Он смотрел на Марину, и слушал ее слова, которые звучали наивно в современном мире, все же были как глоток чистой и прохладной воды в, пережженной солнцем, пустыне. А она продолжала:

— Для меня жить в согласии с собой, выполнять работу и жить во благо намного ценнее, чем соответствовать идеалу постмодернистского сообщества, ведь важно, что ты творишь, НО на своей ступеньке, ведь каждая клеточка в организме нужна. Каждая. У каждой есть своя функция. Для меня все люди как единый организм, и клетка печени ничуть не хуже клетки мозга, представь, если не будет печени? Или будут только клетки мозга? Или станут все одинаковыми? Без этих клеток организм обречен. Но очищение печени может спровоцировать очищение всего организма, так ведь?

— Так, — согласно выдохнул Василий.

— Так и живем, если клетки в согласии взаимодействуют, то живой и здоровый организм, как только одна из клеток возомнила себя лучше других и начинается процесс заболевания раком, мало того, что заражает всех, так еще и метастазы пускает в самые чувствительные места…

— Прямо как среди человечества, — понуро подтвердил Василий, перспектива стать раковой клеткой его не радовала.

— Конечно! Все мы взаимосвязаны. Я считаю, что жить и радоваться просто от того, что ты живешь, видишь солнышко днем, звезды ночью, можешь наблюдать чудо рождения, взросления и просто любить — это уже самореализация для кого-то, длиною в целую интересную и увлекательную жизнь. Это непрерывный и непрекращающийся процесс, которого боятся многие.

— Ну я не могу с тобой согласиться во всем…

— И не надо! — успокоила Марина, — Понимаешь, каждому дается по силам и способностям. Если ты прекрасно делаешь обувь и у тебя к этому таланты, то это и есть самореализация, а не так, пришел человек в любимую профессию математика, а ему фу, математика, как ты ей занимаешься…

— Или строит человек, любит свою профессию, а ему, фу ты вкалываешь на морозе, каждый день на работе лучше открывай свое дело, а он не бросает, — усмехнулся Василий, видимо вспомнив что-то, а потом продолжил, — и смотрят на него с тоской, как он все же ходит на любимую работу и строит, ремонтирует и радуется видя плоды своего труда…, — поддержал Василий.

— А еще кому-то интересно с детьми, или душа тянется к тайнам мироздания, или обувь делать нравится, так что их жизнь менее интересная, чем твоя на сцене? Неизвестно, что за Вселенная стоит за человеком, поэтому нельзя относиться к людям свысока. Это гордыня — один из семи смертных грехов.

— А если люди об тебя ноги вытирают? Что тогда? — задумался Василий.

Марина покачала головой:

— Тогда нужно включить гордость, чувство собственного достоинства.

— А это разве не одно и то же? — удивился он.

— Чем отличаются патриотизм и национализм? — в ответ спросила она.

Василий пожал плечами.

— Не знаю. Национализм — это ненависть.

Марина покачала головой:

— Национализм — это национальная гордыня, когда я свою нацию ставлю выше всех, а к остальные — никчемные рабы, недостойные жить прекрасно, ничего не понимающие, так?

Василий, вздохнув, согласно кивнул:

— А патриотизм?

— Это национальная гордость за себя, свой народ, свою Родину, это знание своей ценности, когда знаешь, уважаешь и ценишь свою культуру, тогда и к другим культурам будешь относиться с уважением. В последнее время принято своё ругать, обижать, обесценивать, уничтожать, а чужое хвалить, облизывать, заимствовать. Вот и получается, если национальной гордости нет, то другие раздавят тебя и твою культуру, а ты будешь в подхалимстве и рабстве, а если есть, то для тебя будет ценна твоя культура и начнешь понимать ее участие во вкладе в общий узор жизни…и ценность других культур.

Марина смотрела на Василия. Он все понял.

— Чуть-чуть переборщи, и ты уже в национализме, все как с ядом: в малых количествах лекарство, чуть больше и уже погибель, понимаешь?

Он согласно кивнул:

— Понимаю. Петь ты не будешь.

Марина засмеялась, согласно кивая головой.

Глава 6

Лечу единственной стрелой

Меня пустили в космос

И лука нет, и лет простой…

Натянута беззвучно

Бегу, карабкаюсь, ползу,

Я — боль, я — горе, я — мечта,

Я молча в пустоту кричу

Я — злой урок. Тупик. Одна.

И выход где? Куда идти?

Ищу я свет. Мерцают блики.

Отросток лишний в Родове,

А вдалеке родные лики

Их много. Светят все не мне…

Я точка жизни. Все! Простите!

Иду опять своим путем………

………………………………

Она сидела в зале, он видел ее, как светилось ее лицо, она выделялась из толпы, может для всех она была как все, но для него она была светом. Её улыбка и такой далекий взгляд.

Марина смотрела на Василия, слушая отцовскую песню, как вдруг почувствовала, что кто-то смотрит на нее. Она увидела Его, он улыбался ей и тоска, мучившая ее годами начала отступать. В воздухе витало что-то неуловимое и вдруг она почувствовала прощение, это четко прошелестело в воздухе, небольшими колебаниями, но она их услышала.

Георгий смотрел на Марину, не отрывая взгляда и впервые в жизни ему было страшно, что она исчезнет. Впервые за свою жизнь он почувствовал, что все переворачивается и в то же время встает на свои места. И все то, от чего он бежал, топтал, высмеивал и обесценивал, накрыло его с головой. Работа только началась, и он в самом начале своего пути, по которому никогда не ходил. Теперь он знал, где начало и что делать сейчас.

2 марта 2018, Новосибирск

Оглавление

Часть 1. Папина музыка

  Глава 1

  ХХХХ

  ХХХХ

  Глава 2

  ХХХХ

  ХХХХ

  ХХХХ

  Глава 3

  ХХХХ

  ХХХХ

  ХХХХ

  Глава 4

  ХХХХ

  ХХХХ

  ХХХХ

  Глава 5

  ХХХХ

  ХХХХ

  ХХХХ

Часть вторая. Повороты Судьбы

  Глава 1

  ХХХХ

  ХХХХ

  ХХХХ

  Глава 2

  ХХХХ

  ХХХХ

  ХХХХ

  Глава 3

  ХХХХ

  ХХХХ

Часть 3. Шаги по ступенькам

  Глава 1

  ХХХХ

  ХХХХ

  Глава 2

  ХХХХ

  ХХХХ

  ХХХХ

  Глава 3

  ХХХХ

  ХХХХ

  Глава 4

  ХХХХ

  ХХХХ

  Глава 5

  ХХХХ

  ХХХХ

  Глава 6