Сокровища империи [Егор Дмитриевич Чекрыгин] (fb2) читать онлайн

Егор Чекрыгин Странный приятель. Сокровища Империи

© Электронная версия книги подготовлена компанией ЛитРес (www.litres.ru), 2014

Глава 1

Услышав, как Готор напевает что-то непонятное себе под нос (похоже, на древнеимперском) и уловив знакомое слово batarejka, которая u ljubvi u nashej sela, Ренки встрепенулся и даже забыл вынуть ключ из замка взведенного колесцового пистолета.

— Ты решил написать балладу о наших приключениях? — слегка удивленно спросил он у приятеля, рукой разгоняя все еще висящее в воздухе после последнего выстрела облачко дыма. Перед глазами его замелькали яркие картинки воспоминаний. И первой в памяти возникла солдатская каторга, куда он попал, отомстив за оскорбление, и где познакомился с таинственным Готором, который впоследствии оказался пришельцем из другого мира, причем даже сам Готор не мог объяснить, где этот мир находится.

Потом была череда суровых испытаний, сражений и подвигов, в результате которых друзья обзавелись новыми знакомыми из числа самых могущественных людей королевства Тооредаан. И люди эти были посвящены в тайну уже не каторжника, но благородного оу Готора Готора который, как и Ренки, получил за свои заслуги на воинском поприще поместья и давно забытый титул военного вождя берега. Помимо достатка и солидности все эти благодеяния принесли приятелям множество забот и проблем.

И, конечно, вспомнилась batarejka — часть некоего таинственного устройства, — которую Готор нашел в позабытом храме в далеких западных горах. На этой batarejka такой же пришелец из иного мира, только живший три тысячи лет назад и прославившийся как великий колдун Манаун’дак, что означало «взрослый ребенок», нанес план некой местности, где, возможно, спрятан Амулет — одна из трех Священных Реликвий Старой Империи.

Готор, а также прямой патрон друзей — верховный жрец и по совместительству старший цензор Тайной службы и военный министр королевства Тооредаан Риишлее — считали этот Амулет ключом к вратам в иные миры. И конечно же готовы были отдать все, только бы заполучить его в свои руки.

Увы, но найти вещь, потерянную почти три тысячи лет назад, оказалось совсем непросто, особенно когда тебя постоянно отвлекает множество других обязанностей.

— Никогда не замечал в тебе тяги к сочинению баллад, — не без иронии заметил Ренки. — Ты опять поражаешь меня своими талантами. Мелодия очень приятная, вот только размер какой-то странный — как можно воспевать подвиги столь короткими фразами?

— Да нет, — даже смутился Готор, едва не выронив гранату, в которую вставлял короткий фитиль. — Просто старинная песенка из… с моей родины. Сам не пойму, из каких закутков памяти она мне на язык попала.

— Старая баллада, — кивнул Ренки, вынимая наконец ключ и принимаясь за зарядку второго пистолета. — А о чем? Можешь на нашем?

— Да это вовсе не баллада, — опять почему-то смутился Готор. — Скорее так — песенка о любви… Ну такая, знаешь, несерьезная.

— Тогда, сударь, настоятельно прошу вас избавить меня от сомнительной чести наслаждаться подобной лирикой, — недовольно фыркнула Одивия Ваксай — некогда наследница, а ныне владелица собственного Торгового дома, которая, обладая чересчур независимым нравом, обожала нарушать условности и потому увязалась за Ренки и Готором в эту поездку, в результате чего и вляпалась в неприятности вместе с друзьями.

Сейчас голос ее звучал довольно спокойно и даже холодно, но по тому, как побелели пальцы, сжимающие рукоять пистолета, можно было догадаться, насколько она взволнована.

— Знаю я эти «несерьезные» песенки о любви, что орет мужичье после третьего кувшина вина! — продолжила Одивия.

— Да ничего такого! — искренне возмутился Готор. — Мне ее отец напевал, когда я совсем крохой был, — нормальных колыбельных он не знал. Просто там… Ну вроде бы ирония над тем, как поют и сочиняют любовные песни. Это… — Готор беспомощно развел руками. — У меня не хватит таланта, чтобы сохранить все тонкости при переводе, — наконец нашел он способ выкрутиться. — Да и, в сущности, не так это и важно… Смысла там немного.

— Кстати, — вдруг задумался Ренки. — Я заметил, что ты практически никогда не поешь песен своей родины. Даже думал, что у вас нет такого обычая.

— Да там такие песни… — еще более смутился Готор. — Их сложновато будет перевести на ваш язык. Мне. Уж очень они не похожи на ваши. Можно, конечно, попробовать всякое старье времен моего деда, а еще лучше — прадеда. Они бы тебе, наверно, понравились. Но я их полностью толком и не знаю. Только мелодию да несколько начальных строчек… О!!! — будто даже обрадовался Готор, хватаясь за мушкет. — Смотри, кажется, началось! Держи свое окно, а вы, Одивия, лучше отойдите к противоположной стене, спрячьтесь за те вон доски и смотрите, чтобы никто не подобрался к нам с той стороны. И помните, чему я вас учил: не подставляйте свою голову под выстрелы.

Готор приготовил мушкет, взведя курок новомодного кремневого замка, и стал ждать, когда из-за деревьев, окружающих домишко, появится подходящая мишень.

— Судари. — Вместо мишени из зарослей высунулась размахивающая в знак мира зеленой веткой рука человека, чей голос приятели узнали сразу. — Неплохой сегодня денечек, не находите?

— Слишком много комаров и всяческого гнуса. — Готор был слегка ошарашен этим появлением, и ему пришлось сделать над собой усилие, чтобы его голос звучал равнодушно и беспечно.

— Так что вы хотите — низина и речка. Выбрали самое комариное место во всей степи, чтобы спрятаться, а теперь жалуетесь, — с явной насмешкой ответил собеседник. — Ну да ладно, судари. Может, хватит обсуждать комаров? Давайте-ка лучше поговорим о теперешнем положении дел. Вы не находите эту ситуацию довольно забавной?

— Что именно вам кажется забавным? — делано удивился Готор.

— Ну как же, судари… Помните Тинд и то, как вы осаждали меня в моем доме? Сейчас положение практически аналогичное. Только вот теперь я стою снаружи, а вы находитесь внутри. Заметьте, мое предложение будет практически полностью идентично тогдашнему вашему — почетный плен! И если вы с благородным оу Дарээка сдадитесь мне, я гарантирую, что отпущу всех ваших спутников, не причинив им ни малейшего вреда. В противном же случае вероятность чьей-то гибели во время штурма весьма высока. Я слышал, что с вами там пребывает некая девица… Мне хотелось бы избежать эксцессов, но… Мои люди — они, знаете ли, не во всем следуют кодексу чести благородного оу…

— И с какой стати мы должны верить тебе, негодяй? — влез в разговор Ренки. Ему надоело терпеть насмешки Коваада Кааса — шпиона, прохиндея и мерзавца, которого они и правда года полтора назад взяли в плен, надеясь узнать кое-что о тайнах Священных Реликвий в частности и враждебной их королевству республики Кредон в целом, и который в конечном итоге смог их обмануть, удрав из-под охраны и уничтожив большинство своих бесценных бумаг.

— Ну сами подумайте, судари, — усмехнулся Коваад Каас. — После всех неприятностей, что вы мне причинили, моя единственная возможность вернуть былое расположение своих прежних хозяев — это предоставить им действительно ценную добычу. Например, такую, как парочка таинственных военных вождей берега. Очень многие умные головы в Кредоне едва не передрались, пытаясь понять, что этот титул может означать. Вот вы им сами и объясните. Ради такой добычи, как вы, можно пойти даже на, так сказать, добрые и благородные поступки. Если мы предпримем штурм, то, скорее всего, мне достанутся только ваши трупы, ибо было бы наивно думать, что два известных тооредаанских героя легко дадут себя схватить. А в вашем случае мертвые головы стоят в десятки раз меньше, чем живые. Итак, решайтесь, судари.

— Какие условия плена вы нам можете гарантировать? — поинтересовался Готор.

— Что ты такое говоришь? — возмущенно зашипел Ренки.

— Сам, что ли, не видишь? Тяну время, — буркнул Готор.

— Зависит от степени вашего сотрудничества, — крикнул в ответ Каас. — Но, во всяком случае, думаю, вы и сами понимаете, что мои хозяева располагают куда большими возможностями и средствами, чем ваш король! К тому же за ними будущее. Да-да, судари, всякому разумному человеку понятно, что Кредон рано или поздно победит в этом противостоянии, так что ставку надо делать именно на него. Лично я так и поступил, предпочтя почти годовое путешествие по горам и джунглям работе на Риишлее. Странно, что такие умные люди, как вы, до сих пор этого так и не поняли.

— Спокойно, Ренки, — предостерег Готор приятеля, едва ли не лопающегося от возмущения после таких слов мерзавца. — Он именно этого и хочет — разозлить нас, спровоцировав на глупые поступки… Кстати, Каас, а как вы нас тут нашли? — вновь прокричал Готор в окно беспечным голосом.

— Было несложно, сударь. А вернее сказать: военный вождь берега оу Готор! — В устах Кааса этот титул звучал как-то издевательски. — Коли знаешь, что интересует твою добычу и где это находится, остается только расставить капканы на подходах и терпеливо ждать. Вы же сами выспрашивали меня о Реликвиях. И я помню, как у вас загорелись глаза, когда я упомянул об этом месте.

— Хм… Кстати, о поисках, — продолжил тянуть время Готор. — Не в службу, а в дружбу — вы тут что-нибудь нашли? Полагаю, времени на это у вас было достаточно.

— У нас еще будет возможность поговорить об этом. Если, конечно, вам хватит ума сдаться… Впрочем, могу сказать и сейчас: мои люди обследовали местный храм, но ничего интересного тут не обнаружили. И уж коли мы решили обменяться любезностями… Не соблаговолите ли и вы уведомить меня о судьбе госпожи Роол и ее сынка? Не то чтобы меня это сильно волновало, но все-таки эти люди оказали мне определенную услугу. Надеюсь, их не замучили в кровавых застенках вашей Тайной службы?

— Ничего ужасного с ними не приключилось, — выкрикнул в окно Готор, а потом, обернувшись, сказал уже своим спутникам: — Мне кажется, он тоже тянет время. Смотрите внимательно, не крадется ли кто с противоположной стороны… Более того, — продолжал он отвечать Ковааду Каасу. — Теперь они оба живут в моем поместье и, кажется, совсем по вам не скучают… Ну что? — спросил он, оглянувшись внутрь комнатки.

— Ага, точно, — сказал Ренки, отодвинувший Одивию Ваксай от ее наблюдательного пункта. — Вдоль ручейка какое-то шевеление. Опытные ребята, умеют подкрадываться. К тому же кажется, используют твой метод маскировки. Такие же грязные лица и одежда. Оттого, Одивия, вы их и не заметили, — добавил он, покровительственно посмотрев на девушку, отчего ту аж передернуло.

— Далеко они? Подпусти шагов на двадцать и бросай гранаты. Все три. Тут не до бережливости, — коротко распорядился Готор. — Кидать их отсюда не очень удобно, да они в любом случае по склонам вниз скатятся. Потом стреляй из мушкетов. Мой тоже возьми, я, если что, обойдусь пистолетами. А вы, Одивия, займите место у бокового окна и наблюдайте… Простите, Каас, я не расслышал, что вы там сказали. Мы тут, знаете ли, обсуждали вопрос, насколько вам можно верить.

— Верьте своему разуму, сударь, — прокричал в ответ Каас. — Вы ведь и сами понимаете, что заперты в ловушке. И как бы хороша ни была ваша шестерка, эту халупу вы покинете в качестве либо пленников, либо трупов.

— Увы, но половина из нас твердо убеждена, что лучше быть трупом, чем вашим пленником. И мне, признаюсь, вряд ли удастся кого-то переубедить, если вы не представите какие-нибудь дополнительные доказательства своей честности.

— Да-да… — откровенно рассмеялся Каас. — Я прекрасно помню, сколь непоколебимо благородный оу Дарээка следует кодексу. Но ведь вы-то понимаете, что я прав?

— Я-то конечно… — начал было Готор. Но в этот момент Ренки размахнулся и выбросил из крохотного окошка лодочного сарая, по прихоти судьбы ставшего их крепостью, чугунный шар с нетерпеливо шипящим в нем фитилем. Затем с чисто гренадерской ловкостью поджег от фитиля подвешенного на плечо мушкета вторую гранату и отправил ее за первой. К тому времени, когда улетела третья, первая уже взорвалась с оглушительным хлопком, вслед за которым раздались крики боли.

Затем Ренки схватил мушкет, прицелился и выстрелил. Схватил второй, третий… Потом взялся за пистолет, но подходящих мишеней больше не было.

— Что там? — спросил его Готор.

— Семерых зацепил точно! — слегка самодовольно ответил Ренки. — А возможно, и еще одного… Отсюда плохо видно. А у тебя как?

— Разок пальнул в боковое окно, больше для острастки. Серьезной атаки с той стороны не было. Стоп! Тихо! Они залезли на крышу!

В тишине было отлично слышно, как кто-то осторожно ходит по скату крыши их убежища. Видимо, этот кто-то во время атаки подобрался с четвертой, напрочь глухой стороны, сплошь поросшей колючим кустарником и ранее казавшейся безопасной.

— Если оттянут доску и бросят сюда гранату — нам конец, — хладнокровно заметил Ренки, бросив быстрый взгляд на Одивию Ваксай, которая заняла свое прежнее место у окошечка, выходившего на ручей. Она была бледна, но при известии о страшной опасности сквозь стиснутые зубы не прорвалось ни единого писка. «Похоже, испугалась вида убитых и стонов тех, кто еще жив, вот и молчит», — решил Ренки.

— Эй, судари, что это у вас там за шум был? — поинтересовался Каас, вновь высовываясь из-за дерева.

— Слегка уменьшили количество ваших друзей, — ответил Готор. — В тех краях, где я вырос, знаете ли, подбираться с тыла, отвлекая внимание переговорами, не есть признак хорошего тона.

— Ну тогда давайте поговорим серьезно, судари. У меня тут осталось два десятка человек, а вас там всего шестеро и еще одна девушка, — отбросив показное добродушие и любезность, со злобой в голосе сказал Каас, похоже, считавший, что в сарае засела вся банда Готора. — Помощи ждать неоткуда, а мои люди очень-очень злы на вас. Это, знаете ли, простые разбойники, которых я нанял, а не какие-то там солдаты, слепо исполняющие приказы. Если вы не сдадитесь немедленно, они просто подожгут хижину, и исход этого приключения будет печален для всех.

— Эй там! Господа разбойники! — вдруг заорал во всю глотку Готор. — Я большой и важный человек — военный вождь берега. Вы сами это слышали. Вы уже видели, как плохо драться со мной и моими друзьями! Но зато я очень щедр, и тому, кто приведет ко мне связанного Коваада Кааса, я дам целых пятьдесят золотых монет! За мертвого дам пять корон… Решайте. Лучше получить от меня деньги, чем пулю или удар шпагой.

— Хорошая попытка, сударь, — крикнул в ответ мошенник, и, несмотря на веселый тон, в голосе его послышалось беспокойство. — Но эти люди работают на меня уже достаточно давно. Это во-первых. А во-вторых… — Коваад Каас резко повысил голос, его слова явно предназначались для куда большего количества ушей. — Я позволю им забрать все ваши ценности и доплачу сверху. Насколько я помню, помимо этих пятидесяти золотых у вас еще должно быть немало золота и драгоценностей. Да и оружие ваше стоит дорого. Одна только шпага вашего приятеля, как я слышал, абсолютно бесценна, за нее дадут не меньше тысячи монет! Да и девушка очень богата, на полученный за нее выкуп можно купить целое королевство. Было бы глупо упускать такую добычу!

После этих слов мерзавца Кааса на крыше послышались такие возбужденные голоса, что узники сарайчика приготовились отражать немедленное нападение.

Но тут чуть вдалеке послышался нестройный залп из нескольких ружей, а потом крики. Спустя несколько минут залп повторился, пули прошуршали по кустам, где засели осаждающие.

Разбойники Кааса и правда отнюдь не были дисциплинированными солдатами, готовыми грудью принимать мушкетные залпы и палить в ответ, заряжая и спуская курки, словно лишенные страха автоматы. Поняв, что к их врагам пришла помощь, они бросились наутек, сразу забыв про фантастическую добычу, о которой грезили всего несколько мгновений назад. Не прошло и десяти минут, как Готор, Ренки и Одивия смогли покинуть свой сарайчик и поприветствовать спасителей.

— Давай-ка срочно отсюда сматываться, — сказал Готор после первых приветствий. — Гаарза подстрелили, и он не очень хорош. Пулю из бочины я ему вынул, но рану не помешает еще раз тщательно вычистить и перебинтовать.

— Да уж… — заметил Дроут. — Обещанная «легкая прогулочка» оказалась немного тяжеловатой. Киншаа тоже не в лучшей форме. Мы его оставили на корабле.

— М-да, — задумчиво пробормотал Готор себе под нос. — Хорошо еще, что тут нет поверий типа: baba na korable — k neschastju. Хотя, кажется, я и сам уже готов в это поверить. А ведь так замечательно все начиналось!

В тот день Готор завалился в поместье оу Дарээка в весьма расстроенных чувствах и громко, прямо с порога потребовал вина. Было уже довольно позднее время, и Ренки этот визит фактически застал в положении, когда задница и спина уже пришли в соприкосновение с периной, а левая нога все еще пребывала на полу.

Пришлось вставать, дабы, поменяв ночную сорочку на легкий домашний сюртук, поприветствовать друга и конечно же узнать о причинах его столь внезапного появления.

— Достало все! — объяснил военный вождь берега оу Готор. — Не знаю, что происходит у них там, в Большом и Малом дворце, но, сдается мне, герцог Моорееко очень плотно наложил на меня свою лапу! На вот, — кинул он Ренки богато отделанную золотом кожаную папку. — Очередной список дел, которыми надо заняться «незамедлительно». А местный народ уже и так ропщет. И я их понимаю — когда за полгода в твоих краях проходит сразу три реформы, крыша может уехать далеко и надолго. Мне уже купцы вовсю жалуются: они просто не понимают, что происходит, и не успевают даже вникнуть в смысл нововведений. А я ведь говорил герцогу, что действовать надо осторожно, внимательно отслеживая реакцию на происходящие перемены… Но ему словно шлея под хвост попала… А как ты тут? — Врожденное чувство справедливости потребовало от Готора дать и приятелю возможность пожаловаться на свои беды.

— Нормально, — разочаровал его Ренки. — Гоняем с Доодом ребят по твоей методике. Довольно интересно… Новые мушкеты осваиваем, вот… Но вообще-то мне наши фитильные как-то привычнее. Да и для поджога фитиля гранаты старые сподручнее… Мы ведь все-таки гренадеры! А с таким замком придется носить с собой отдельный фитиль.

— За батарейным замком будущее! — отрезал Готор. — Причем самое ближайшее. Еще бы как-нибудь научить наших ремесленников делать стволы с меньшим калибром — вообще было бы замечательно. А то палить этими ядрами уже осточертело. Отдача, будто слон лягнул, и дыма как на пожаре… Впрочем, слишком сильно прогрессорствовать я не собираюсь, да я и сам недостаточно компетентен в подобных делах. Меня вообще готовили к миру, где люди еще копьями да дубинами машут. Я вам просто выдал рекомендации, а уж дозрели ли ваши мастера до подобных изысков — время покажет… Слушай… А давай сбежим!

— Ку-куда? — опешил Ренки от подобного внезапного перехода и в высшей мере неуместного предложения. — Надеюсь, ты говоришь не о Кредоне? — осторожно добавил он, опасаясь задеть честь приятеля.

— Нет уж, увольте! — рассмеялся Готор, выставив ладони, будто защищаясь от чего-то. — Насколько я понял этих торгашей, там нам будет еще хуже. Давай сбежим на поиски Амулета. В конце концов, это наш первоочередной долг! Разве нет?

— Но ведь как-то это… — начал Ренки, чувствуя, однако, как долг верноподданного борется в его душе с неким свербящим чувством в весьма конкретной области его анатомии, обычно толкающим молодых и полных энергии людей навстречу приключениям и на прочие необдуманные поступки. — Тут ведь вроде как… Мы же как бы…

— Да брось ты… — махнул рукой Готор. — Доод справится и без тебя. Основные принципы они уже должны были усвоить, теперь дело за наработкой. Мужики там опытные, сачковать без пригляда командира не будут. А мое исчезновение на некоторое время пойдет Тооредаану только на пользу, иначе герцог Моорееко до смерти загонит наших лошадок под названием Фааркоонские уделы.

— Но ведь это же будет похоже на дезертирство! — Верноподданный оу Ренки Дарээка нашел наконец веский аргумент.

— Смотаемся в столицу, поговорим с Риишлее, — серьезно кивнул Готор, давая понять, что принял аргумент во внимание. — В конце концов, он ведь и сам заинтересован в поисках. Я тут уже придумал определенную комбинацию. Может получиться довольно неплохо.

Ночь прошла в обсуждении плана Готора, сопровождавшемся немного излишним употреблением горячительных напитков. Так что утром Готор, которому из-за старой раны головы подобные посиделки давались достаточно трудно, остался лежать в «гостевых покоях» — они фактически стали его апартаментами в доме приятеля, и Ренки тоже всегда мог рассчитывать на ответное гостеприимство, — а хозяин дома занялся подготовкой к отъезду в столицу.

Как обычно, дел нашлось куда больше, чем представлялось вначале. Оказалось, что почти что суверенному феодалу, пусть и с весьма урезанными правами, не так-то просто сорваться с места и уехать. Пришлось переговорить со множеством людей и раздать как можно более подробные указания… Назначить ответственных за исполнение… Назначить тех, кто будет контролировать ответственных… Заботы простирались в диапазоне от загрузки хлебных амбаров до дел «тайного общества Шестого Гренадерского». Да-да, созданный некогда усилиями лейтенант Бида спрут весьма уютно устроился на имеющих несколько непонятный статус землях береговых вождей, работая как на себя, так и на владельцев этих земель. Ренки против этого почти не возражал. Особенно когда понял, что и сам старший цензор Риишлее не имеет ничего против существования этой организации, лишь бы, как он выразился, все это не переходило определенные рамки.

Вот за этими самыми «рамками» и приходилось постоянно присматривать, и это было не так-то просто, принимая во внимание тот факт, что даже Готор иной раз не всегда понимал, где проходят границы дозволенного.

Но так или иначе, а не прошло и трех дней, как скромная, но довольно удобная карета, запряженная парой весьма дорогих лошадей, наконец тронулась в путь в сопровождении минимальной охраны. Разбойников и прочих преступных элементов путешественники могли не опасаться — по разрешению Риишлее, именно на этих бедолагах отрабатывались некоторые методики обучения новых войск, основу которых составили отставники или «откомандированные» из «особой роты лейтенанта Бида». Забавно, но, несмотря на то что сам лейтенант Бид вот уже почти год как стал майором оу Бидом и принял на себя обязанности начальника штаба Шестого Гренадерского, его роту по привычке продолжали называть именно так.

— Имею ли я высочайшее счастье лицезреть военного вождя берега, грозного и свирепого оу Ренки Дарээка?

— И тебе привет, Лоик. Ужасно рад видеть. Но какими судьбами ты тут?

Давние приятели встретились на весьма оживленной улице, одним своим концом упирающейся в Дворцовую площадь, где любила фланировать знать, а другим выходящей на речную набережную — известное место прогулок и развлечений элиты столичного купечества. Улица же выполняла роль мостика, соединяющего две весьма далекие друг от друга части тооредаанского общества. Видимо, именно из-за этого обстоятельства главной особенностью местного ландшафта было обилие кабачков и всевозможных лавок с самыми разнообразными товарами, отличавшимися жуткой дороговизной и не всегда высоким качеством.

Впрочем, оу Лоик Заршаа — старый однополчанин Ренки — вопрос понял правильно и дал вполне вразумительный ответ:

— Меня отправили в отпуск. По настоятельному требованию многочисленной высокопоставленной родни.

— Ах да, — вспомнил Ренки. — Я слышал, что ты женишься. Прими мои поздравления!

— Надеюсь, что нет! — отрезал Лоик. — Не говоря о том, что мое сердце навечно отдано прекрасной воинственной Одивии Ваксай (кстати — как там она?), брак этот я считаю одинаково неуместным как с политической, так и со всех остальных точек зрения! В такое время родниться с Краастами! Да как это вообще в голову может прийти?! О чем вообще они там себе думают?

— Ну… — примиряюще заметил Ренки. — Краасты, даже несмотря на опалу генерала, — весьма сильный и богатый род. Полагаю, это выгодно обеим сторонам: Краасты получают политическую поддержку от Заршаа, а Заршаа… Думаю, скоро ты станешь одним из богатейших людей королевства!

— О боги! — простонал Лоик. — И ты туда же! Говоришь в точности как мой отец. Хотя, понятное дело — не тебе жить с этой… Ты бы видел ее — какая-то бледная немочь, тупая как пробка. Только и умеет закатывать глазки да сюсюкать, вероятно полагая, что это делает ее неотразимой. А ведь, кстати, ты же с ней, возможно, знаком! — вдруг вскричал Лоик. — Не более как три дня назад я получил анонимное послание, в коем мою «невесту» в довольно туманных выражениях обвиняют в связи с тобой. Если это правда, то я имею прекрасные шансы слезть с крючка! Так как?

— Э-э-э… — опешил Ренки. — Не представляю, о чем ты… Я вообще не помню, чтобы среди тех, с кем я… была девица из рода Краастов.

— Значит, опять обманули, — разочарованно ответил Лоик. — Впрочем, я получил уже с десяток подобных посланий. Отец объясняет это тем, что слишком многие предпочли бы занять мое место на свадебной церемонии, и считает, будто это вовсе не из-за того, что невеста вела весьма разгульный образ жизни. Кстати, в послании говорилось также что-то и о твоей знаменитой шпаге. Намекали, чтобы я поинтересовался, при каких обстоятельствах ты ее заполучил.

— Но ты ведь сам прекрасно должен помнить все эти обстоятельства. — Ренки внезапно разволновался. — Это ведь случилось как раз в то время, когда ты появился в полку. Помнишь, как разглядывал мою шпагу, а я тебе рассказал эту историю?

— Ага… Помню. Ты вроде тогда упоминал какую-то девицу и еще утверждал, что ничего у тебя с ней не было… Ты ведь сказал тогда, что даже ее имени не знаешь и лица не разглядел. Так это была она? Жаль. А то я бы вызвал тебя на дуэль, проколол бы, к примеру, плечо, был бы громкий скандал, и я бы избавился от женитьбы… Кстати, а может быть… ты ведь, кажется, питал к сей девице искренние чувства?

— Во-первых, сударь, — чопорно ответил на это предложение Ренки, — уж скорее бы я вам проколол чего-нибудь там, язык, например. А во-вторых, Лоик, право, обидно. Ты заподозрил меня в готовности отбить невесту у своего полкового товарища!

— И тем спасти его от жутко нежеланного брака! Впрочем, ладно. Я и забыл, каким щепетильным ты бываешь в вопросах чести! Кстати, а ты куда сейчас?

— В оружейную лавку мастера Лууга. Готор заказал ему пистолеты особой конструкции. Еще почти год назад… Вот, просил посмотреть, как идут дела с изготовлением.

— Я с тобой! — категорично заявил Лоик, искренне считая, что его обществу будут только рады.

Ренки осталось только пожать плечами и двинуться вперед. Секретность, о которой все время твердил Готор, видимо, была нормальным явлением для его мира, но в этом явно не срабатывала.

— Хм… Ну и уродство, — высказался Лоик Заршаа, когда мастер принес затребованные пистолеты. — Что это вообще такое?

— Ну-у-у… — задумчиво ответил Ренки. — Теоретически из него можно выстрелить пять раз подряд, почти не перезаряжая, лишь подсыпая порох на полку и взводя курок. Вот видишь, эта крутящаяся штука как бы вмещает в себя пять зарядных камор для единого ствола. Достаточно повернуть ее, подсыпать порох на полку и стрелять… Так ведь, мастер?

— Э-э-э… да… — ответил мастер, тщательно отводя глаза. — Задумка, несомненно, очень хороша, но требуется столь тонкая механика… Клянусь, я сделал все, что мог! Некоторые идеи, кажущиеся со стороны очень перспективными, не выдерживают столкновения с реальностью. Увы, сударь!

— Я же говорю: уродство! — подвел итог Лоик и потребовал показать ему висящую на стене шпагу.

— О! Глянь, — сказал он разочарованно взирающему на уродливые пистолеты приятелю. — И тут медная побитая гарда! Стиль «Тиндский герой, или Вождь берега». Причем заметь, как изящно царапины на гарде складываются в узор. Кстати, может, хоть ты сумеешь разрешить спор о том, что вообще сейчас означает этот титул?

— Кажется, об этом подробно было написано в газете! — буркнул Ренки, которого уже изрядно достали подобные просьбы.

— Написано-то написано. Но до чего же непонятно… Одни увидели в этом возвращение к основам и возрождение былых традиций. А некоторые, ты уж извини, сочли за большую насмешку. Вам дали титулы, но лишили власти. Так все-таки?..

— Власти у меня примерно как у полковника. Господин над подчиненными, верный слуга королю. Только вот командовать приходится не дисциплинированными солдатами, водящими тесное знакомство с сержантской палкой, а разными бестолковыми гражданскими.

— Это из-за строительства нового флота? — громким шепотом, намекающим на то, что и он не чужд секретности, хотя и плохо осознает, что это такое, спросил Лоик.

— Оу Заршаа!!! — многозначительно посмотрев на приятеля, только и сказал Ренки. А потом перевел разговор на другое: — Я сейчас в Малый дворец. А вечером — на прием к королю. Ты там будешь?

— Угу, — беспечно ответил Лоик. — Но так легко ты от меня не отделаешься! Я провожу тебя до Тайной службы!.. Так что там у вас все-таки такое происходит? — продолжал он расспрашивать, выйдя на улицу. — Я ведь прекрасно помню, что мушкет в руках Доода только слегка покорежило. А наутро узнаю, что, оказывается, у него оторвало пальцы и чуть ли не выжгло глаза. И куда он после этого отправляется? Прямехонько в твое поместье! Потом в том же направлении командируются и другие сержанты-«старики», якобы на «лечение». Вот только не надо мне рассказывать, что кто-то и правда вдруг озаботился здоровьем этих головорезов! Что вы там такое делаете?

— Ну… Флот новый строим. Кое-какие методы ведения войны пробуем. Мушкеты изучаем с кремнево-ударным замком, наподобие тех, что появились у кредонцев. Тактику рассыпного строя отрабатываем, вроде той, что использовали зуурские егеря, помнишь? Ну и еще куча всяких мелочей, не всегда даже связанных с армией.

— Но почему сержанты да капралы? — возмущенно спросил оу Заршаа. — Не лучше ли было сначала выучить офицеров?

— А чему? — спокойно возразил Ренки, повторяя аргументацию Готора. Примерно полгода назад он и сам занимал схожую с Лоиком позицию. — Мы еще толком и сами не знаем, чему их учить. Пробуем разные варианты. Да и, признай это, обычную солдатню будут учить именно капралы да сержанты. А вбивать в головы солдатни нужные знания куда дольше, чем объяснять новую тактику офицерам.

— Это да, — важно согласился Лоик. И заговорил о вечернем приеме у короля.

А тем временем благородный военный вождь берега оу Готор Готор пытался обрабатывать своего непосредственного патрона — первого советника короля, старшего цензора, верховного жреца и по совместительству военного министра — не менее благородного Риишлее, уговаривая его дать разрешение на задуманную им авантюру.

— В конце концов, — страстно говорил он, — сам король считает, что поиски Амулета — важнейшая из задач. И не надо забывать, что мы не единственные, кто его ищет. Взять того же герцога Гиидшаа. Да и Кредон… Наверняка неспроста рукоять меча оказалась у этого прощелыги Кааса вместе с кучей материалов, где еще можно обнаружить нечто подобное. Возможно, раньше он искал все это только для прикрытия своей шпионской деятельности якобы торговлей антиквариатом. Но теперь, после наших разговоров, он уже наверняка заинтересуется Реликвиями всерьез. Конечно, ни он, ни Гиидшаа, ни кредонские правители не осведомлены об истинном значении Амулета (как по большому счету и мы сами). Но я уверен, что, узнав о нашем интересе к этим вещам, они постараются их умыкнуть хотя бы для того, чтобы Реликвии не достались нам. А мы вместо того, чтобы рыть землю в их поисках, просто сидим и ничего не делаем!

— Не стоит так горячиться, оу Готор, — усмехнувшись, ответил на эти доводы Риишлее. — Во-первых, как минимум три команды моих людей уже отправились на поиски этих Реликвий, а еще две группы роются в архивах в поисках следов. И можете не сомневаться — как только будут получены хоть какие-то результаты, вас ознакомят с ними немедленно.

— Угу, — хмуро вставил Готор. — Интересно, окажись ваши люди в том горном храме — многие бы из них догадались об иномирном происхождении мобилы, не говоря уж о способности ее разобрать и вынуть батарейку?

— Думаю, никто, — кивнул Риишлее. — Тем более о существовании иных миров они даже не догадываются, а разыскивают «всего лишь» величайшие Реликвии нашей веры. Хотя те из них, кому я больше всего доверяю, знают об интересе к этим Реликвиям герцогов Гиидшаа и Кредона и о том, какие опасности ждут нас, если сии вещи попадут не в те руки. В конце концов, сударь, убеждать, насколько полезно было бы ваше участие в этих поисках, лично меня не нужно. Как и в необходимости самих этих поисков. Убеждать надо герцога Моорееко и, пожалуй, даму Тииру, с недавних пор ставшую его верной союзницей в этом вопросе. Оу Ваарииг Сиин тут скорее на нашей стороне, хотя и имеет свои, довольно своеобразные представления о том, как лучше вас использовать. Но увы, уши короля, как обычно, куда больше открыты для прекрасных губок дамы Тииры, чем для наших доводов. Тем более что и ее позиция довольно сильна. Ведь что там ни говори, а этот Амулет находится в нашем мире уже лишь боги знают сколько тысяч лет, и убедить кого-то, что охота за ним не может подождать несколько дней — месяцев — лет, не так-то просто. Зато вот некий благородный оу, на знания и опыт которого наше королевство возлагает немало надежд, добравшись до Амулета, может ускользнуть обратно в свой мир и оставить нас с рассказами о множестве грозящих нам в будущем проблем, но без надежного ключа для решения оных. Или вообще может просто погибнуть, пытаясь отыскать Реликвию. Как мы уже убедились, подобные поиски не самое безопасное занятие… Полагаю, вы поняли намек? Если хотите вплотную заняться поисками Амулета, вам надо как-то суметь успокоить эти опасения противоположной стороны, ну хотя бы насчет своего ухода в другой мир.

— И как мне это сделать? — хмуро глядя на Риишлее, поинтересовался Готор.

— Увы, но точного рецепта у меня нет, — развел руками Риишлее. — Возможно, если вы женитесь и обзаведетесь потомством, это сможет убедить кого-то вроде Моорееко в вашей надежности. Только не советую в этом случае излишне привязываться к семье. Сами понимаете, их в любой момент могут под благовидным предлогом изъять у вас и использовать как заложников. С другой стороны, если вы не будете выказывать признаки искренних чувств… ну хотя бы к своим детям, вам никто не поверит.

— Bredjatina! — Готор вскочил на ноги и начал нервно расхаживать между стульев в кабинете Риишлее, традиционно заваленных разными папками, книгами и просто листами бумаги. — А они там понимают, что если лошадку держать с вечно натянутой уздой, то она может и взбрыкнуть?

— Боюсь, они пока не очень хорошо изучили нрав этой «лошадки», — ответил на это Риишлее. — И так же не очень хорошо представляют, на что она в действительности способна.

— Но раз вы все это мне говорите, — взяв себя в руки и садясь обратно на стул, заметил оу Готор, — вы явно на моей стороне?!

— Я на стороне королевства Тооредаан, коему преданно и верно служу всю свою жизнь, — строго ответил Риишлее. — А еще я полагаю, что довольно неплохо изучил ваш характер, и искренне верю, что вы не способны на предательство. И потому понимаю, что мои… гм… друзья явно перегибают палку. Так что можете смело бросаться в эту вашу авантюру. Если что — валите потом все на меня. Только советую вам обставить свои сборы и исчезновение как можно более тихо, не привлекая лишнего внимания, чтобы вас не поймали за руку. И да — постарайтесь обернуться за пару месяцев.

— Откуда такие сроки? — удивился оу Готор.

— За неделю весть о вашем исчезновении дойдет до столицы. Еще неделя-две понадобятся, чтобы начать волноваться всерьез. Где вы, как вы? Вас выкрали или вы добровольно перебежали к нашим врагам? Полагаю, я сумею выстроить ответы на все эти вопросы так, чтобы было выгодно нам обоим. Увы, но сейчас для всех ваших покровителей вы, как бы это сказать, не совсем человек. Ну то есть, они, конечно, это понимают умом, но не воспринимают сердцем. Вы для них — нечто таинственное. Загадка, существо из другого мира, источник знаний, ценный ресурс, волшебный колокольчик из детских сказок, выполняющий все желания, — словом, все что угодно, но только не человек из плоти и крови со своими амбициями, слабостями и желаниями. Они не навещали вас в госпитале, где вы лежали с простреленной головой. Не сидели с вами ночи напролет, разговаривая на самые разные темы, как это делал я. Не терзали себя думами, можно ли поручить вам задания, от которых зависит судьба королевства, и не оценивали результаты ваших трудов с точки зрения возможностей обычного человека, а не «волшебного колокольчика». Сейчас они скорее думают о том, как вас использовать, нежели о том, как с вами работать. Проявите немного самостоятельности. Докажите, что вы — личность! Исчезните и вернитесь. Только большая просьба — действительно вернитесь, а не дайте убить себя понапрасну.

Хрустальный зал, где обычно проводились «домашние» королевские приемы «средней торжественности», как обычно, радовал необычайным светом диковинных люстр. У этих люстр была собственная история, которой Тооредаан немного по-детски, но очень искренне гордился. Изготовленные в мастерских Старой Мооскаа, пусть и уже через сотни лет после развала Старой Империи, они были не просто отголоском былой славы столицы, но и неким символом наследственности, дававшим весьма, впрочем, смутные, но все же права на достояние предков.

Еще большим поводом для гордости этими люстрами служило то, что их в свое время делали по специальному заказу тогдашнего кредонского дворца Директората, чья роскошь и великолепие должны были олицетворять силу и могущество Кредона. Но вот по пути обратно корабль, что вез выполненный заказ, попал в шторм, отбился от своего каравана и стал добычей тооредаанских… нет, конечно же не пиратов, а лихих моряков, которые, находясь в подчинении одного из военных вождей берега, доблестно защищали воды королевства от врагов и освобождали попавшие в их лапы чужеземные суда от излишков груза.

Светильники достались тогдашнему королю в качестве подношения от военного вождя вместе с какой-то второстепенной просьбой не то расширить его владения, не то избавить от соседа-врага. Про эту часть истории все уже давным-давно забыли. Но о происхождении тех самых хрустальных люстр знал, наверное, каждый тооредаанский мальчишка, хоть раз видевший постановки площадных театриков либо слышавший рассказы об этом.

Так что неудивительно, что, когда сам Ренки впервые попал в этот зал, он несколько минут простоял с открытым ртом, задрав голову и разглядывая это светящееся великолепие. И столь же неудивительно, что, войдя сюда сейчас, он застал несколько фигур в знакомых мундирах, застывших в характерной позе, которая выдавала в них не только знатоков истории родного королевства, но и сущих новичков на королевских приемах.

Однако было в этих фигурах нечто особенное, что заставило оу Ренки Дарээка несколько пренебречь светскими обязанностями и, вместо того чтобы, обойдя зал по кругу, раскланяться со всеми знакомыми, сразу двинуться к новичкам и завести разговор с одним из них.

— Рад приветствовать вас в Большом дворце, мичман оу Нииги Нииндига, — обратился он к своему учителю и товарищу по мичманскому кубрику. — Впечатляющее зрелище, не правда ли?

— А? Да! И я рад приветствовать вас, оу Ренки Дарээка. То есть, простите, военный вождь берега…

— Бросьте, сударь, — положив руку на плечо мичмана, как можно более дружелюбно сказал вышеупомянутый вождь. — Для друзей я по-прежнему Ренки. Полагаю, мы останемся друзьями и вне палубы «Морского гуся»?

— Да, конечно. — Мичман Нииндига вздохнул с явным облегчением. — Простите, но тут все так… Я несколько растерялся.

— Поверьте, Нииги, это чувство мне очень знакомо! Всего год назад я стоял примерно на том же месте и так же любовался этими люстрами. Потрясающее чувство — вот так соприкоснуться с живой историей!

— Да, — горячо подхватил Нииги. — Особенно для меня, ведь мой прапрапрапрадед как раз был боцманом на «Белой акуле». Том самом корабле, что захватил эту добычу, — добавил Нииги, поняв, что Ренки не знает эту часть истории люстр. — Именно после этого события и появился род оу Нииндига.

— Тогда у вас есть право любоваться на них вдвое дольше обычного, — улыбнулся Ренки, с большой теплотой глядя на немало шпынявшего его, но также и многому научившего мичмана. Хотя, возможно, сюда и примешивалась малая толика тщеславия, ибо насколько неловок был в свое время Ренки на палубах и мачтах «Морского гуся», настолько же неловким казался сейчас оу Нииндига на дворцовом паркете. — Однако, — продолжил Ренки, — тут, во дворце, есть еще немало интересного помимо люстр. И если у вас появится желание, я с удовольствием вам все это покажу. А вы взамен расскажете мне о том, как заканчивали путешествие вокруг материка. По рукам?

— Рад буду обзавестись столь опытным лоцманом в этих неведомых водах, — не без напряга выдавил из себя шутку Нииги. — А по части рассказов… Да что там рассказывать… Вдоль западного побережья мы шли без особых происшествий. Только разок попали в ураган ближе к высоким широтам, но адмирал наш вовремя заметил признаки ухудшения погоды и увел эскадру далеко в океан, так что о берег нас не размазало, хотя и изрядно помотало. Оу Риибаа (помните его — такой рыжий мичман, он еще немного шепелявил?) волной снесло с реи, куда он полез срастить порвавшийся шкот, приложило о палубу и смыло за борт. И на других кораблях эскадры погибло с десяток матросов. Ну а в остальном — боги были к нам благосклонны, и все корабли смогли собраться вместе, кроме одного трофейного купца, чья судьба так и осталась нам неизвестной. А вот в проливе Демонов боги, кажется, решили отыграться на нас за все прежние грехи. Хотя я и слышал, как наш капитан, впервые проходивший пролив еще третьим лейтенантом, пошутил, что шторм там бывает всегда, когда нет урагана, так что мы должны радоваться и такой погоде. Словом, пришлось довольно туго. Какие-то жалкие сорок морских верст мы шли почти две недели — ветер трижды выталкивал нас обратно. Но опять же — слава богам и адмиралуоу Ниидшаа — не потеряли ни одного военного корабля. Лишь парочку трофеев, которые не смогли следовать за эскадрой и получили приказ возвращаться в Ашаа. Ну а уж как дошли до Зиируука… Тут нас встретили так, будто трюмы у нас были забиты королевскими особами. Да и дальше, если мы не заходили в какой-нибудь порт, нас догоняло судно оттуда, с почетной делегацией и грудой подарков. А если заходили, то там устраивали праздник, прямо как на День коронации! Было весьма приятно!

— И где нынче бросил якорь «Морской гусь»? — поинтересовался Ренки.

— Вроде ушел в Доорн, на базу флота. Надо перебрать обшивку, поменять такелаж — подлечить старые раны. Только я теперь приписан не к «Морскому гусю», — слегка грустно добавил Нииги. — Меня списали, пообещав новую должность на одном из строящихся кораблей. Если удастся сдать экзамены и показать себя перед новым начальством, через полгода я стану третьим лейтенантом.

— Так ведь это же просто прекрасно! — обрадовался Ренки. — Понимаю, как вам печально прощаться с «Морским гусем», как-никак это флагман нашего флота. Но что-то мне подсказывает, что новый корабль вам тоже понравится! Кстати, не желаете ли вина? А вон там можно раздобыть отличные закуски, на случай если вы голодны. Впрочем, настоятельно рекомендую их вам, даже если вы неосмотрительно наелись перед приходом во дворец. Искусство местных поваров не менее легендарно, чем эти люстры. А потом могу показать вам, где выставлены носовые фигуры с кораблей Даагериика Первого и две пушки Бессмертной эскадры.

— О-о-о! — изумленно протянул Нииги. — Королевский храм славы флота! Но разве нам туда можно?

— Вы же сами сказали, что это храм, — с видом большого знатока и старожила ответил Ренки. — А когда это верующему запрещалось входить в храм, даже если это священное место находится во дворце? Вот во дворец войти сможет не всякий. Но уж коли он тут, ему открыты почти все дороги, кроме тех, конечно, что закрыты. Я покажу вам, как отличить одни от других.

— А можно позвать моих друзей? — кивнул Нииги в сторону стоящих чуть в отдалении других морских офицеров и мичманов, тщательно делающих вид, что не слушают их разговор.

— Можно. Хотя, полагаю, будет невежливо, если все почетные гости одновременно покинут зал. Однако узнав маршрут, вы сможете проложить курс и для остальных мореходов. Так что, идем?

Уезжал из дворца Ренки в весьма растрепанных чувствах. Вся радость от встречи со своим наставником в морском ремесле и возможности оказать ему некое покровительство мгновенно испарилась из-за нечаянно подслушанного разговора.

До этого все было отлично. Моряки — соратники по Тиндскому походу, пусть и собранные по большей части с других кораблей — откровенно заглядывали оу Ренки Дарээка в рот, ловя каждое его слово. Ведь он был не только одним из героев этой кампании, но и явно своим человеком во дворце, и даже с самим монархом обменялся несколькими фразами, словно со старым знакомым. Да и король не только знал его имя, но и разговаривал с ним так, будто обсуждал некие общие начинания и планы. На младших морских офицеров (по большей части являющихся представителями совсем даже небогатых родов провинциальных оу), в честь которых и был дан прием, это произвело сногсшибательное впечатление. А когда еще и адмирал оу Ниидшаа намекнул на то, что дальнейшую свою службу они будут нести «рядом с владениями военного вождя оу Дарээка», флотские начали смотреть на него чуть ли не как на своего сюзерена.

И то, что Ренки при этом не стал задирать нос, а продолжал держать себя с ними на дружеской ноге, только добавило ему очков, — ведь так ведут себя лишь настоящие, уверенные в себе и своих силах вожди!

Имел он и дельный разговор с адмиралом оу Ниидшаа. И, немало поднаторев в последнее время как в хозяйственных делах, так и в кораблестроении (Готор заставил прочесть несколько книг плюс немалая практика), весьма дельно смог ему ответить о размерах и состоянии верфей города Фааркоон и о возможностях реализации намеченной оу Ниидшаа программы перевооружения флота, с учетом доступности стройматериалов и наличия квалифицированной рабочей силы.

В общем, Ренки сегодня действительно блистал, будучи своеобразным мостиком между миром придворных и миром героев. Нет, конечно, он там был такой не один — сейчас во дворце практически постоянно пребывало как минимум семеро участников Тиндского похода. Но Ренки явно находился на особом положении — он был своим и среди моряков, и среди солдат. Да и чиновники, подчас весьма высоких рангов, тоже держали его тут за равного, чему способствовало общение с Готором и его приятелями из свиты герцога Моорееко, побывавшими не на одной пирушке в особняке Ренки). Ну и, конечно, придворные… Все-таки покровительство дамы Тииры в этом мире значило очень многое. Так что оу Ренки Дарээка был в этот вечер нарасхват — к нему подходили и искренние приятели, и мечтающие что-то поиметь от знакомства льстецы, и дамы, как мотыльки летящие на свет очередной яркой звезды. И даже серьезные тяжеловесные фигуры уровня герцогов или предводителей больших кланов, редко утруждающие себя общением с разной мелюзгой, отнюдь не брезговали легким поклоном поприветствовать новоявленного вождя берега и прощупать его коротким разговором.

Все было просто замечательно, пока Ренки, внезапно осознав, что слегка переусердствовал с напитками (вино на подобных приемах, во избежание нежелательных эксцессов, подавали довольно легкое, что, впрочем, не делало его менее жидким), не почувствовал насущную потребность навестить ближайшую уборную. Слава богам, построенный лишь сто лет назад Большой дворец успел обзавестись всеми наработками в этой области, начиная от традиций Старой Империи («Хм… опять след Манау’дака», — подумал Ренки) и заканчивая новейшими изобретениями просвещенной эпохи.

И вот, возвращаясь обратно в зал и приготовившись снова окунуться в пышность и суету королевского приема, Ренки услышал знакомый голос и невольно подслушал некий разговор.

— Поймите, сударыня, — звучал где-то из-за ширм голос Лоика Заршаа, — этот брак обречен быть несчастным! Мое сердце отдано другой, и, как бы я ни хотел вернуть его обратно и отдать вам, это невозможно!

«Хм… — подумал на это Ренки, невольно задерживая дыхание и стараясь производить как можно меньше звуков, дабы не стать свидетелем неприятной сцены. — Неужели Лоик и правда так влюблен в Одивию Ваксай? Мне-то всегда казалось, что это лишь своеобразная игра».

— Да, — продолжил тем временем Лоик, отвечая на слова какой-то персоны женского пола, говорившей столь тихо, что Ренки ничего не разобрал. — Наши семьи обо всем договорились, и выгоды этого брака ясны всем. Но… Неужели у вас, сударыня, нет собственного мнения на этот счет? А может, существует некто, кого вы особо выделяете среди других своих знакомых мужского пола и с кем бы вам хотелось провести остаток жизни? В таком случае мы можем объединить наши усилия, дабы сразиться каждый за свое счастье. И пусть эти браки будут не столь многообещающими и выгодными с точки зрения наших семей, но жизнь нам дается только одна. Неужели вы правда хотите прожить ее в печали, только для того чтобы доставить удовольствие своим родным, сделав их немного богаче или слегка добавив им влияния при дворе? Подумайте, сударыня, хорошенько подумайте над моими словами!

Тут Ренки миновал «опасный» участок, и продолжение разговора прошло вне его ушей. Однако настроение почему-то было испорченно. Причем Ренки и сам не мог понять причин этого изменения. Сердечные дела оу Лоика Заршаа его, если честно, касались весьма мало. А что до девицы — так ведь он даже не видел ее лица. Если это, конечно, вообще та самая девица, которую он спас (или якобы спас) от разбойников пару лет назад, а не какая-то совсем другая представительница довольно обширного семейства Краастов.

Увы, но испорченное настроение заставило его достаточно быстро покинуть внезапно переставший радовать прием. Видимо, не было настроения и у его полкового приятеля, сопровождавшего свою нареченную, хотя и нежеланную невесту.

Они встретились у ступенек крыльца, ожидая каждый свою карету, так что Ренки на сей раз смог весьма подробно рассмотреть вышеупомянутую девицу.

Да уж… Когда-то, в далекие отроческие годы, читая романы о приключениях отважных оу и их прекрасных дам, Ренки примерно так и представлял себе благородную деву, в которую он обязательно влюбится. Даже светло-голубое шелковое платье и высокая прическа с этакими завитушками на лбу полностью соответствовали образу. А что уж там говорить о стройной фигуре, светлых волосах и большущих голубых глазах, смотрящих столь доверчиво и невинно…

Возможно, приглядевшись внимательно, Ренки без труда смог бы найти в этой девице множество недостатков. Пожалуй, лицо было простовато, а фасон платья — излишне вычурный… Но сам образ! Молодому человеку пришлось сделать над собой немалое усилие и напомнить себе, что он смотрит на чужую невесту, дабы удержаться от томных вздохов и жарких взглядов, которые были бы абсолютно неуместны в данной ситуации.

Глава 2

— Э-э-э? Простите?! — произнес Ренки. — Не могли бы вы повторить. А то мне послышалось…

По возвращении в Фааркоон жизнь внешне, казалось бы, пошла своим чередом. Обычные дела и визиты, переговоры с королевскими чиновниками, купцами и своими управляющими. Составление и утверждение планов, прием назначенных и случайных посетителей с просьбами, предложениями, а подчас и требованиями. А еще конечно же учеба, пользу от которой Ренки познал на собственной шкуре, так что оу Готору почти не приходилось подгонять его. Но над всей этой обыденностью уже витала муза дальних странствий и приключений.

Как и всякий молодой, полный сил и любопытства юноша, Ренки был отнюдь не чужд подобной романтики. Мысль о том, что в ближайшее время ему предстоит посетить абсолютно иной материк, те самые легендарные Южные Земли, где, кажется, каждый камень на побережье был свидетелем подвигов героев или исторических битв, овеянных былинной славой, будоражила воображение.

Иная земля. Иные люди. Говорят, даже воздух на южных берегах Срединного моря совершенно особенный. Как и цвет воды, оттенок травы и земли или листвы деревьев. Нет, Ренки, конечно, понимал, что какого-то невероятного волшебства и чуда от тех земель ждать не стоит. Но тем не менее возможность убежать от мелкой бумажной суеты и чиновничьих забот не могла не радовать его. А то, что готовиться к побегу приходилось втайне, только добавляло остроты этим ощущениям.

Собственно говоря, для поездки требовалось не так уж и много. Ведь, по словам Готора, Риишлее ограничил ее длительность всего парой месяцев, а значит, забраться действительно далеко не удастся. А что нужно старым опытным воякам, чтобы прожить эти два месяца? Да всего несколько мелочей — надежное оружие с приличным огневым припасом, пара смен крепкой одежды и обуви да малый запас продуктов.

Ах да! Оставалась еще одна мелочь, без которой морское путешествие становилось довольно затруднительным, — нужен был корабль. Причем корабль, способный гарантировать относительную безопасность даже в нынешние тревожные времена. И за этим судном приятели конечно же обратились к своей старой знакомой, а с некоторых пор и деловому партнеру — Одивии Ваксай.

— И с какой целью, судари, вы хотите отправиться в Южные Земли? — как бы невзначай поинтересовалась она. — Да еще и в такие места, где уважающему купцу трудно найти для себя что-то интересное.

— Эх, дорогая Одивия, — улыбнулся в ответ оу Готор. — Признаюсь, мы разыскиваем некоторый предмет, к которому я испытываю глубоко сентиментальные чувства. Можно сказать, это привет с моей родины. Как вы верно заметили, для всякого уважающего купца он едва ли представляет особую ценность. Однако мне будет очень приятно его найти. Считайте это моей блажью, а поездку — отдыхом от повседневных забот.

— Дороговато вам обойдется эта блажь, — заметила Одивия. — Я, конечно, могла бы предложить вам место на одном из судов каравана, который уйдет через пару месяцев к Южным Землям. Полагаю, он сможет сделать небольшой крюк и высадить вас там, где вы говорили. Однако, боюсь, вернется он за вами не раньше чем через полгода… А вы хотите обернуться за пару месяцев. Так что единственный вариант — нанять собственный корабль и заранее обречь себя на все риски, связанные с одиночным плаванием… Вы ведь знаете, что недавно с моих верфей сошло судно новой конструкции — kliper, как вы его называете. Как только оно будет дооснащено и загружено, его надо будет хорошенько испытать. И хотя я планировала погонять «Чайку» вдоль нашего побережья, можно пойти на определенный риск и отправить ее к Южным Землям. Но за этот риск, судари, придется платить из вашего кармана!

— Всегда восхищался вашей деловой хваткой, госпожа Ваксай, — слегка иронично заметил оу Готор.

А Ренки вдруг на миг показалась, что в кресле напротив сидит этакая зубастая акула в незатейливом сером платье и шляпке, и он в который раз посочувствовал Лоику Заршаа.

— Дружба дружбой, судари, но денежки любят счет, — парировала Одивия. — Однако признаю, что вы, оу Готор, как автор проекта kliper да и вообще большой покровитель моего Торгового дома, вполне можете рассчитывать на немалые скидки. Более того, как ваш друг, я готова, приняв в залог стоимость постройки нового судна (на случай если оно все-таки погибнет из-за ваших авантюр), покатать вас на нем по цене обычных пассажиров. Но при условии, что и вы не будете возражать, если я воспользуюсь этой поездкой для собственных целей.

Естественно, друзья неосмотрительно дали свое согласие.

Подвох они учуяли уже после выхода в море.

Отплывали еще во тьме, воспользовавшись отливом и ловя последние дуновения ночного бриза. По старой флотской традиции, во время этого ответственного мероприятия все пассажиры, даже такие важные, как военные вожди берега, были загнаны в свои каюты, дабы не мешать команде работать.

И вот, когда корабль уже закачался на длинных океанских волнах и капитан дал соответствующую команду, Готор с Ренки покинули свои каюты, выйдя на длинную узкую палубу, и застали там хозяйку верфи и самой «Чайки» — хорошо знакомую им Одивию Ваксай.

— Что вы тут делаете, сударыня? — воскликнул вместо приветствия Ренки. — И, простите, но что это на вас надето?

— А вы думали, я останусь дома ждать вестей, когда испытывается проект, в который мой Торговый дом вложил немалые средства? — хладнокровно ответила Одивия. — Я сама должна оценить все достоинства этого судна, прежде чем загрузить его трюм дорогими товарами и отправить в дальнее путешествие. Однако в одном вы, оу Готор, не ошиблись: действительно очень быстроходный корабль!

— Э-э-э? Простите?! — произнес Ренки. — Не могли бы вы повторить. А то мне послышалось…

— Да-да, судари, — отмахнулась от него Одивия. — Я еду с вами.

— Но… Вы одна на корабле, полном матросов! — возмущенно заявил Ренки. — Это просто неприлично!

— Уверена, сударь, вы, в случае чего, вступитесь за меня, — усмехнулась в ответ Одивия, посмотрев на Ренки весьма ироничным взором. — К тому же капитан — мой троюродный дядя, так что моя девичья честь находится под двойной защитой. Кстати, сударь, — вновь обратилась она к оу Готору, нахально игнорируя сверлящего ее взглядом оу Ренки Дарээка. — Эти ваши юбка-брюки — и впрямь чудесная затея. Смею надеяться, что они войдут в моду и существенно облегчат жизнь дамам Тооредаана.

— Очень рад, что вам понравилось, — усмехнувшись, ответил оу Готор. — Однако, Ренки, не стоит прожигать меня таким возмущенным взглядом. Это вовсе не мое изобретение. Признаюсь, Одивия, вы поставили нас в несколько затруднительное положение… Подразумевалось, что наши поиски будут достаточно тайными.

— Об этом, сударь, надо было подумать раньше, — ответила хозяйка Торгового дома. — И не плести мне байки про «развлекательную поездку».

Следующие две недели перехода промелькнули столь же стремительно, как подгоняемая попутными ветрами «Чайка» пересекла Закатный океан.

— Это воистину потрясающе! — не уставал ежевечерне повторять капитан Вииниг, когда все его пассажиры и не занятые на вахте офицеры собирались в кают-компании за традиционным капитанским ужином. — Моя «Чайка» действительно летит над волнами. Что и неудивительно — при такой-то площади парусов и обводах!

— Однако, — обычно вставлял свой скептический довод первый помощник, — стоит все же сначала посмотреть, как судно поведет себя во время шторма! Мачты все-таки кажутся мне слишком высокими для столь узкого корпуса. Опять же эти ваши дополнительные лиселя… А что, если налетит шквал? Матросы просто не успеют убрать все лишние паруса, и нас может опрокинуть. У команды, кстати, и без того полно работы с парусами такой площади. И это сейчас, при попутном ветре. А что будет, когда нам придется идти галсами?

— Особенности корпуса, более глубокая осадка и характер распределения грузов… — обычно вставлял тут свое слово оу Готор, давая начало очередному витку ставшего уже почти ритуальным спора.

Почему-то все, за исключением капитана и оу Готора, настойчиво пытались отыскать в корабле какие-то недостатки и ткнуть ими в глаза защитников судна.

Даже Ренки, поддавшись общим настроениям, как-то раз заметил, что отсутствие высоких надстроек на баке и корме, обычно использующихся как своеобразные крепостные башни, в случае абордажа будет существенным недостатком. А Одивия Ваксай регулярно жаловалась на уменьшенный объем трюма. Что, с точки зрения купца, несколько умаляло ценность корабля.

Впрочем, все эти придирки были скорее данью суеверной осторожности, столь присущей морякам, которые боялись перехвалить новое судно и тем самым призвать на него гнев богов. Все без исключения, начиная от сопливого юнги и заканчивая владелицей судна, не смогли не влюбиться в «Чайку», едва почувствовали, как дрогнула палуба у них под ногами, когда поймавшее ветер всеми своими многочисленными парусами судно начало разрезать океанские волны с невиданной ранее скоростью.

Трансокеанский переход, обычно занимавший от трех недель до полутора месяцев, был совершен меньше чем за две недели, и «Чайка» едва ли не взбрыкнула, когда пришлось притормаживать ее перед знаменитым Мостом Аиотееков — скоплением мелей и островов, по которым когда-то, согласно легендам, этот древний народ переходил с материка на материк аки посуху вместе со скотом и груженными всем племенным скарбом повозками. Сейчас вода стояла намного выше, что делало подобный переход невозможным.

Место это, также именуемое Воротами (ибо пропускало корабли из океана в Срединное море) славилось своим коварством, потому как мели имели свойство мигрировать под влиянием течений, приливов и отливов. Так что на одном из островов возле Моста Аиотееков пришлось брать лоцмана, благо народ в здешних краях зарабатывал этим ремеслом на протяжении нескольких тысяч лет, а у капитана Виинига имелось немало знакомых и, главное, надежных людей, досконально знающих расположение каждой песчинки на здешнем участке пути.

Сутки с небольшим перехода — и вот наконец-то оно! То самое знаменитое Срединное море, овеянное легендами, воспетое в былинах и столь плотно вошедшее в мифологию сотен народов, так или иначе связывавших свое происхождение со Старой Империей.

На этих берегах зарождалась жизнь и цивилизация. По этим волнам пробежали первые лодки и корабли, которые проложили затем дороги по водным гладям к самым дальним осколкам земной тверди, разбросанным богами по бесконечному океану. И едва ли можно было найти в истории былинного героя, который бы не покорял эти воды на кожаных лодках во времена глубокой старины или на могучих кораблях куда более позднего периода.

Нанятый лоцман, видимо подрабатывающий еще и гидом, только и успевал тыкать руками в едва заметные островки, а то и просто в участки воды, указывая заинтересованно слушающим его пассажирам места знаменитых сражений и происшествий или называя имена тех, кто «проходил когда-то мимо тех вон скал» или «сел на мель, которая тогда тут была».

Вода в Срединном море и правда была какого-то особого оттенка. Насыщенного голубого цвета, с совершенно своим, особым запахом. Ренки не был разочарован.

Правда, ветер стал часто менять свое направление, что и неудивительно, ведь «Чайка» сейчас шла вдоль побережья Южных Земель. Впрочем, хоть это обстоятельство и стало очередным испытанием мореходных качеств нового корабля, однако не смогло всерьез задержать путешественников. Не прошло и пяти дней, как они достигли пункта назначения.

— Гаарииска, что в переводе с одного из древних диалектов означает «кривая речка», — с каким-то особым удовольствием провозгласил оу Готор, широко обводя рукой раскинувшийся вдоль побережья городок. Не обращайте внимания, что сей городишко на первый взгляд кажется унылым захолустьем. В сущности, это очень древнее поселение, и у меня есть весьма веские причины считать, что появилось оно тут еще в доимперский период!

— Если древность, с вашей точки зрения, — особое достоинство, — ядовито вставила присутствующая тут Одивия Ваксай, которая с большим сомнением разглядывала пыльные крыши и ветхие мостки вполне обычного рыбачьего поселка, — то, скорее всего, у данного, как вы весьма удачно выразились, городишки это достоинство, похоже, единственное! Не понимаю, чем он вам так приглянулся? Тут нет ни нормальных товаров, ни рынков, ни того, на чем вообще стоило бы задержать взгляд.

— Эх, Одивия, — укоризненно покачал головой в ответ на эти слова оу Готор, сохраняя, впрочем, на лице слегка дурашливое и несерьезное выражение. — Между прочим, вам это место должно быть особенно интересно. Ведь тут когда-то располагалась одна из самых древних верфей в этом мире!

— Никогда ни о чем подобном не слышала! — фыркнула в ответ Одивия Ваксай, а стоявший рядом капитан Вииниг подтвердил ее слова энергичным кивком. — С чего вы это взяли?

— Из самых что ни на есть достоверных источников! — усмехнувшись, ответил оу Готор. — Вы даже не поверите, если я вам скажу, что это за источники… А впрочем, сейчас это и не важно. Слышал, что где-то в окрестностях этого Гаарииска есть некий храм, который бы мне очень хотелось осмотреть…

— Неужели настолько хотелось осмотреть, — продолжила иронизировать Одивия, — что ради этого вы пересекли океан и половину Срединного моря?

— Именно настолько! — подтвердил оу Готор, и на сей раз голос его звучал так серьезно, что даже острая на язык владелица Торгового дома не решилась оставить последнее слово за собой.

— Мне это тоже не нравится! — заметил Киншаа, кивнув на пылящий позади них караван. — Сдается мне, при желании они уже давно могли бы нас обогнать, только почему-то этого не делают!

— Угу, — поддержал его Дроут. — Между прочим, у наших носильщиков такие рожи, что… как бы это сказать…Чем-то уж очень знакомым повеяло!

— Да какие это носильщики! — буркнул в ответ Гаарз. — Уж можешь мне поверить! И трех часов еще не идем, а у половины из них уже плечи сбиты… Уж я-то такие вещи сразу вижу.

— Паршиво, — подвел итог совещания оу Готор.

Носильщиков с проводниками, собственно говоря, нанял он сам, так что и вина за происшедшее всецело лежала на нем. Другое дело, что в таком маленьком городишке выбор был, прямо скажем, невелик. И эти-то не больно рвались подработать, сопровождая малопонятных, но явно богатых чужеземцев к какому-то давным-давно заброшенному храму, где, как туманно выразился наниматель: «Возможно, надо будет немного покопать».

Большинство жителей города были рыбаками или трудились в коптильнях, обрабатывая ежедневный улов. Так что оу Готору еще пришлось побегать по местным кабакам, нанимая тех, кто поможет найти дорогу, а заодно и перетащить на нужное место кое-какие вещи вроде лопат, мотыг, палаток и котлов, необходимых, чтобы разбить лагерь и заняться раскопками.

Лица нанятых работяг самому Готору тоже показались достаточно бандитскими, но от кабацких завсегдатаев иного ждать и не стоило — пришлось брать, что дают. И тем подозрительнее был караван, вышедший из городишки практически сразу за их «экспедицией» и продолжавший упорно следовать за ними. И это несмотря на то, что караванщики, передвигавшиеся на верблюдах и лошадях, легко могли обогнать команду Готора. Как показало совещание, друзья разделяли его тревоги и опасения.

— Может, нападем первыми? — предложил было Ренки.

— На кого? — устало спросил оу Готор. — Перебьем своих проводников, а потом и идущих следом караванщиков? Тогда о спокойных поисках точно можно забыть. Придется просто удрать обратно в Тооредаан. Местные власти мне, конечно, не кажутся особо расторопными, однако подобное злодейство едва ли спустят с рук. Еще и Одивия увязалась за нами… Как это не вовремя!

Ренки скромно воздержался от возгласов вроде: «Я же говорил! Я же предупреждал!»

— Однако и терпеть такое нам не следует, — подвел итог Готор. — Сделаем вот что…

Кто бы только знал, как осточертело Диигиику переть этот чертов сверток! Даже если забыть о том, что потомку некогда сильного и благородного рода вообще недостойно изображать из себя какого-то там носильщика, эти тяжеленные лопаты да кирки, которые зачем-то тащил с собой проклятый чужеземец, уже изрядно отбили всю спину. Но обещанные деньги манили, заставляя переносить и унижения, и боль — стертые плечи саднили немилосердно.

Да и столько терпеть нужду, полгода заливая тоску отвратительным вином в задрипанном рыбацком городишке, чтобы сорвать все предприятие в последнюю минуту из-за подобной слабости… Говорят, чужаки эти опасны. Судя по оружию и сноровке, это и правда так. Однако свои же товарищи опаснее втройне, особенно если испортить все дело, начав раньше времени. Так что стоило потерпеть еще денек, а уж потом вволю отыграться на своих «нанимателях».

Диигиик еще раз подкинул проклятый тюк в надежде поудобнее распределить груз и начал с ненавистью сверлить глазами спину идущего впереди человека — здоровенного громилы с мушкетом на плече и берендейкой через грудь, к которой подвешена сумка для пуль и пороховой рог. А еще у него имелся приличных размеров тесак на поясе, штык и пара заткнутых за этот самый пояс пистолетов.

Всю свою амуницию громила несет довольно привычно — ничего лишний раз не звякнет и не собьется в сторону. Сразу видно — бывалый солдат. Но Диигиик его не боялся — все эти солдаты хороши на поле боя, особенно в строю, да чтобы какой-нибудь балбес-командир стоял рядом и выкрикивал команды. Он, Диигиик, в свое время и сам хлебнул такой жизни. И даже не один раз, особенно по молодости, когда нанимался в армии разных там правителей. Теперь он поумнел: воткнуть кинжал в спину куда как легче, чем обмениваться залпами, столкнувшись грудь в грудь с противником, или пытаться проткнуть штыком брюхо стоящего напротив человека. Так что когда придет нужный момент, этот обвешанный оружием дылда умрет, даже не поняв, что его убило. А Диигиик потом заберет себе его дорогое оружие, одежду, сапоги и то золотишко, что наверняка имеется в карманах да сумках.

«Есть тут и еще что забрать», — подумал Диигиик, бросив взгляд чуть в сторону. И под этим чем-то он вовсе не подразумевал единственную во всем их караване лошадку, которую смогли нанять в небогатом Гаарииска чужаки. Он имел в виду ту особу, которая сидела на лошадке. Не совсем в его вкусе, он предпочитал попухлее, но после почти полугода сидения в каком-то поганом городишке, где даже с местными жилистыми рыбачками толком развлечься было нельзя, эта девица представляла собой весьма лакомый кусочек…

Позади раздались крики и какой-то шум. Диигиик обернулся. Длинный белобрысый мальчишка, корчивший из себя жутко благородного, что-то надменно выговаривал одному из носильщиков.

Придурок. Знал бы, кого пытается поучать, небось сразу бы поубавил спеси. Даже сам Диигиик едва ли стал бы связываться с этим полубезумным горцем с верховьев реки с непроизносимым именем, что прибился к их отряду еще в позапрошлом году.

Ну вот. Как и следовало ожидать, горец скинул поклажу со спины и, выхватив из-за пояса длинный кривой тесак, набросился на белобрысого. Что ж… Не он, Диигиик, это первым начал, но ситуация складывается так, что заканчивать, видать, придется ему, потому что…

Додумать Диигиик не успел. Едва он сбросил свой тюк с плеч и попытался достать спрятанный в складках одежды пистолет, тот самый рослый увалень, непонятно как оказавшийся у него за спиной, ударил его прикладом мушкета точно чуть ниже затылка, да так ловко, что мгновенно перебил позвонки. Затем здоровяк примкнул к мушкету штык и побежал дальше, туда, где уже кипела схватка…

Готор оказался совершенно прав — этот диковатого вида парень и впрямь отличался буйным нравом, так что спровоцировать его было несложно. Едва только военный вождь берега оу Дарээка подошел к нему во всем величии своего положения и начал выговаривать за недостаточное старание, тот взорвался подобно брошенному в костер бочонку пороха.

Ошибся Готор только в оценке его боевых возможностей. Как, впрочем, и сам Ренки. Парень оказался необычайно быстр и ловок. И, пожалуй, будь за плечами военного вождя не удобный мешок, подаренный гасиигом, а обычный ранец, — и длинный кривой кинжал, мгновенно выхваченный противником из-за пояса, полоснул бы не по воздуху перед лицом жертвы, а точно по горлу.

Но Ренки успел в последний момент увильнуть чуть в сторону, подбив руку противника вбок, и даже отскочить назад и выхватить шпагу. Однако наличие у соперника клинка, чуть ли не в два раза длиннее, чем кинжал, взбешенного парня не остановило — он бросился вперед, и Ренки, несмотря на все свое мастерство, ничего не мог противопоставить его напору, скорости и ловкости. Лишь спустя минуты три жаркой схватки кончик его шпаги смог найти брешь в бешеном мелькании изогнутого клинка, прервав карьеру этого весьма перспективного бойца.

Затем Ренки скинул свой мешок, чтобы броситься дальше в бой, но все уже было кончено. Все семь носильщиков, решившихся ввязаться в драку, были мертвы. Еще один, сбросивший свою поклажу, но так и не осмелившийся вступить в схватку, стоял на коленях. Чуть в стороне, едва держась на ногах, находился проводник, сжимающий поводья лошадки Одивии Ваксай. А сама Одивия и сопровождающий ее штурман «Чайки» (тоже какой-то дальний родственник) с открытыми от удивления ртами и бледными лицами взирали на результаты внезапно вспыхнувшего побоища.

— Долго же ты возился! — без всякого упрека констатировал оу Готор победу Ренки. — Серьезный малый был.

— Угу, — подтвердил тот. — Будь у него в руках нормальная шпага, даже не знаю, чем бы все дело кончилось.

— Судари, — раздался голос Одивии, в котором, несмотря на усилия девушки, все же явственно чувствовалась дрожь, — не могли бы вы объяснить, что, собственно, тут произошло?

— Боюсь, — любезно ответил оу Готор, — об этом нам стоит расспросить наших спутников…

— Всеми богами клянусь вам, сударь, я этих знать не знаю! — заверял проводник, и губы его подрагивали от страха. — Это вообще не из наших. Сами посмотрите, видно, что они с реки пришли или еще откуда с запада. А я ж ведь простой пастух, меня тут каждый знает!

Ренки внимательно присмотрелся к проводнику и чуть кивнул, как бы соглашаясь с приведенными доводами. У этого типа было обветренное лицо степняка, напоминающее лица коренных жителей Зарданского плоскогорья. Другие же были похожи на жителей плодородных равнин Фааркоона. Да и Готор рассказывал, что нанял его намного раньше, чем остальных, по рекомендации портового чиновника.

— Забавно, — задумчиво сказал Готор, допрашивавший второго пленника. — Похоже, эти ребята поджидали тут именно нас! А я-то, признаться, надеялся, что они — обычные разбойники. И да — тот караван тоже идет по нашу душу…

— Будем драться?! — не столько спросил, сколько предложил Ренки.

— Опасно, — покачал головой оу Готор. — Нас всего шестеро, причем Киншаа слегка не уберегся — прокололи плечо. А их там, на первый взгляд, десятка три будет. Да и местность не слишком подходящая, в два счета окружат и перестреляют. Кстати, а что твой?

— Говорит, что ни при чем, — пожал плечами Ренки. — И мне кажется, что не врет.

— Всеми богами, — запричитал проводник. — Отпустите, судари, к деткам, у меня ведь их шестеро… До конца жизни за вас письмена в храм носить буду и им завещаю!

— Пастух, говоришь… — оценивающе глядя на проводника, сказал оу Готор. — Значит, эти края хорошо знать должен. Ладно, проверим. Для начала мне нужно место, где можно укрыться хотя бы на время. И желательно — поближе к морю.

— Старый ручей там вон, — закивал головой проводник, указывая куда-то на восток. — При нем хутор рыбацкий есть, а рядом сарай, где рыбаки во время сезона штормов лодки прячут. Самое скрытное место.

— Тогда скажешь нам, как его найти, а сам проведешь несколько моих людей вдоль берега обратно в город, но так, чтобы их с дороги не заметили. Сделаешь, как надо, — заплачу в десять раз больше, чем сговорились. А коли дурить вздумаешь — судьба этих вот, — Готор указал на валяющиеся вокруг трупы, — тебе за счастье покажется!

Глава 3

— И какой смысл плыть так далеко, чтобы повернуть назад, едва споткнувшись о порог? — улыбаясь как ни в чем не бывало спросил оу Готор.

— И вас не тревожат эти разбойники? — Голос Одивии Ваксай предательски дрогнул, несмотря на ее попытки казаться невозмутимой. — Ведь этот сказал, что охотится именно на вас!

— Тревожат, конечно, — усмехнулся оу Готор. — Однако, зная подобных людей, полагаю, что они едва ли отважатся на вторую попытку. Подобные «охотники» предпочитают добычу, не способную дать отпор. Но на всякий случай я уже предложил награду матросам «Чайки», которые согласятся сопровождать нас. Все-таки не стоит забывать об осторожности.

— Тогда я тоже поеду с вами! — внезапно сказала Одивия тоном, не терпящим возражений.

— Вам, сударыня, было мало вчерашних приключений? — возмущенно рявкнул оу Дарээка, едва не перейдя грань приличий. — Всякий разумный человек на основании подобного опыта мог бы уже прийти к выводу о том, что ему лучше сидеть дома!

— Вот вам-то, сударь, что-то дома не сидится, — парировала Одивия. — Или вы на звание разумного не претендуете?

— Я — это я! — высокомерно сообщил в ответ на этот выпад Ренки.

— А я — это я! — не менее высокомерно заявила Одивия.

— Ладно, — примиряющим тоном подвел итог с улыбкой наблюдавший за этой перепалкой оу Готор. — Я полагаю, что опасности и правда особой не предвидится. К тому же по словам нашего проводника, недалеко от этого храма есть бухточка, где «Чайка» сможет бросить якорь. Так что, в случае чего, добежать до корабля можно будет за полчаса. Вы, Одивия, даже ночевать там сможете, не утруждая свои бока знакомством с жесткой землей. И не сверкай так на меня глазами, Ренки! В конце концов, у всех есть право на свою долю приключений!

Собственно говоря, вчера все закончилось достаточно банально и обычно. Для того, конечно, кто живет жизнью героев. Дроут с Таагаем, прихватив раненого Киншаа и вполне здорового штурмана, который должен был сообщить капитану «Чайки» о том, что следует бросить якорь в бухточке, в сопровождении проводника поспешили в город.

А оу Готор с оу Дарээка, Гаарзом и Одивией двинулись в указанное проводником укрытие.

Увы, но девушку пришлось взять с собой, потому что, во-первых, неизвестно, какие опасности поджидали гонцов по дороге, а во-вторых, главный расчет был на незаметность. Непривычная же к длительным переходам девушка, увы, могла передвигаться только на лошади, что существенно снижало степень этой самой незаметности. Ведь пробираться гонцам пришлось бы не только по бездорожью. Иные участки пути нужно было миновать ползком, и едва ли Одивия Ваксай, при всем своем необычном для девушки воспитании, могла бы проделать что-то подобное с надлежащей ловкостью и расторопностью.

Ренки было предложил оставить с ними побольше людей, чтобы было кому защитить юную особу от опасностей. Но Готор хладнокровно возразил, что при данном раскладе сил их единственная надежда — своевременная помощь. И, в сущности, нет особой разницы, сколько человек будет сражаться против трех десятков разбойников — трое или шестеро. Зато у пятерых гонцов куда больше шансов добраться до города, чем у одного-двух.

Место, подсказанное проводником, и впрямь было довольно укромным. И если бы не приметы, которые сообщил пастух, беглецы, пожалуй, могли бы пройти в паре сотен шагов от небольшого ручья, бегущего по дну глубокого оврага, не заметив этого укрытия.

Однако, видно, и их противники знали про это место, так что не прошло и полутора часов с момента первого боя, как их убежище было найдено. Произошла короткая схватка, больше состоявшая из пальбы в пустоту, ибо противники почти не видели друг друга. Однако одна из шальных пуль, залетевших в окошко, задела Гаарза, что сразу резко снизило количество защитников.

Потом потянулись долгие минуты ожидания. Еще одна неудачная попытка штурма. Переговоры с Коваадом Каасом, прервавшиеся небольшим сражением и окончательно прекращенные с приходом долгожданной подмоги.

— В сущности — легко отделались! — сделал вывод оу Готор, задорно подмигивая Одивии Ваксай, когда спустя примерно час они поднялись на борт подошедшей к берегу «Чайки». Ну как вам, сударыня, жизнь, полная опасностей и приключений?

— Совсем не так, как я ожидала, — призналась она.

Следующий день был посвящен отдыху и заботе о раненых. Совместный консилиум оу Готора и предусмотрительно взятого в путешествие лекаря, присутствие которого на торговом судне было не совсем обычным делом, пришел к выводу, что раны Гаарза и Киншаа не являются особо опасными, однако пострадавшие нуждаются в покое и тщательном уходе, каковой и был им обеспечен на «Чайке».

А уже вечером оу Готор как ни в чем не бывало объявил о продолжении прерванной «экспедиции», не слушая возражений Одивии и капитана Виинига.

Только теперь проводник, с довольной рожей перебирающий полученные монеты и смотрящий преданными глазами на вручившего их ему оу Готора, был взят на борт «Чайки», каковую и подвел почти к самому храму, существенно облегчив жизнь путешественникам.

Храм скорее напоминал груду развалин. По словам проводника, королевство, которому он принадлежал, давно уже не имело достаточно средств, чтобы содержать здесь жреца на постоянной основе. И потому служитель приезжал из местной столицы раз в два-три года, чтобы подправить алтарь и принести жертвы.

Увы, но на то, чтобы вытащить из храма остатки развалившейся крыши, восстановить обвалившуюся «при позапрошлом большом урагане» стену и вымести из помещения весь нанесенный ветрами мусор и песок, сил и желания у жреца явно не хватало.

Оу Готор сначала несколько раз обошел храм по окружности, внимательно присматриваясь к сложенным из местного песчаника стенам, затем зачем-то поднялся на ближайший холм и осмотрел местность со стороны. И только потом удосужился войти в само «обиталище богов», чтобы оценить «внутреннее убранство».

— Так это то самое место? — спросил уставший наблюдать за всеми этими телодвижениями Ренки.

— Ну считается, что да, — ответил Готор, задумчиво разглядывая полуразвалившуюся стену. — Хотя, конечно, чтобы быть абсолютно уверенным, пришлось бы провести куда более серьезные изыскания. Изучить, так сказать, местную геологию. Все-таки прошло несколько тысяч лет. Где-то тут должна была протекать речка, а сейчас, как видишь, ее нет. Впрочем, в подобных местностях такое происходит постоянно. Речка могла просто пересохнуть или вообще сместилась в сторону. Но храм, судя по описанию, построили вскоре после того происшествия, так что, вероятнее всего, это все-таки «то самое место». Хотя, конечно, наверняка его с тех пор уже раз десять-двадцать перестраивали, а может, и вообще выстроили заново на другом месте: песчаник — это не самая долговечная порода. Но я все же надеюсь найти хоть что-то. Да и вообще…

— Ну и что ты чувствуешь? — глядя на задумчивое лицо приятеля, внезапно для самого себя спросил Ренки. — Все-таки тут…

— Сложно сказать, — серьезно ответил Готор. — Строго теоретически эти места — моя вотчина, если не сказать больше. Дед меня чуть ли не всерьез уверял, что я имею право владеть всеми этими землями… Как он там говорил? «На две дюжины переходов на восток и до самого края Большого Щита на западе. От края воды на севере и до конца равнин на юге». Но я подозреваю, что он привирал немного. Я смотрел на карте — уж больно большая площадь выходит. Хотя… Кочевники… у них немного другие представления об обжитых пространствах. Признаться, когда плыл сюда, думал, что… Но вот стою я тут и ничего такого не ощущаю. Ну разве что некоторое любопытство.

— Земля предков — это очень важно! — глубокомысленно высказался Ренки. — И хотя храм этот почти заброшен, тебе все-таки стоит принести благодарственные жертвы и возложить памятные письмена на алтарь…

— Угу, — усмехнулся Готор. — Верблюда заколоть и, дурманного отвара накушавшись, вокруг костра с бубном потанцевать. Боюсь, что даже в загробном мире от тех моих предков даже косточек не осталось… Спустя столько тысяч лет…

— Почитание предков больше нужно живым, чем мертвым — процитировал Ренки священные тексты. — И кровавые жертвы вовсе не обязательны, достаточно будет хлеба и вина. А вот описание твоих плохих и хороших деяний, положенное на алтарь, предков порадует.

— Хм… — задумался оу Готор. — А в этом, пожалуй, что-то есть. Хотя бы будет повод расчистить храм от хлама и посмотреть, не сохранилось ли каких-нибудь записей или рисунков на стенах. Это куда более резонное основание, чем объяснять нашим морячкам, что такое ljubitel’skaja arheologija.

— А я, признаться, и не думал, сударь, что вы из этих мест родом будете, — удивился капитан Вииниг откровениям своего важного пассажира. — Однако дело, задуманное вами, — весьма благое. Понимаю, что, заняв столь высокий пост, вы решили предпринять сие путешествие, — ваши предки будут довольны и пошлют вам много удачи!

— Вернее будет сказать, — ответил на это оу Готор, — что предки моих предков были родом из этих мест, но ушли отсюда еще в глубокой древности. Но у меня есть все основания считать, что этот храм когда-то построили именно они. Так что, получается, наданный момент это наиболее близкое к Тооредаану место, где я могу почтить их память…

— Однако, — вступила в разговор Одивия, — вы ведь как-то говорили, что, по вашим сведениям, храм этот был построен еще чуть ли не в доимперские времена! Неужели ваш род настолько древний?

— Получается, что так, — развел руками оу Готор.

— Едва ли кто-то из ныне живущих во всем мире монархов хотя бы дерзнет возвести свой род к таким незапамятным временам, — почему-то продолжала настаивать Одивия, и голос ее был сейчас каким-то особенно колючим. — Может, вы прямой потомок кого-то из героев древности? Слышала, вы особо интересуетесь Лга’нхи и Манаун’даком. Полагаете, что кто-то из них — ваш предок?

— Вот уж точно — нет! — даже рассмеялся оу Готор. — Точно не Лга’нхи, хотя насчет Манаун’дака… Но и это сомнительно. Мои скорее были на противоположной стороне. В смысле в их драках!

— И тем не менее вы претендуете на изрядную древность рода! — обвиняюще заявила девушка.

— Да боги с вами, Одивия, — даже слегка растерялся от подобного напора оу Готор. — Разве ж я на что-то претендую? Требую относиться к себе как-то по-особому из-за древности своего рода? Что на вас нашло?

Отвечать Одивия не стала, а молча встала и покинула кают-компанию.

— Вы уж извините ее, сударь, — осторожно сказал капитан Вииниг, явно слегка напуганный тем, как его племянница говорила с весьма высокопоставленными особами. — Вы, наверное, слышали, что семья покойного Дрисуна Ваксай прибыла в Тооредаан из Валкалавы? Так вот, там их род тоже был не из последних. Но у нас… Беглецы хоть и прихватили кой-какие крохи прежнего богатства, но все же вынуждены были довольствоваться только купеческой долей. Я-то, признаться, от всего этого далек. Я ведь ей троюродный дядя со стороны матери, а она из наших, фааркоонских моряков была. Но, помню, покойный Дрисун к своему роду очень серьезно относился. И дочь свою воспитывал, как… Ну сами видите как. Опять же вы про храм предков упомянули. А храмы предков Одивии остались на том берегу моря. И, говорят, удихи многие из них разрушили. Вот она, видно, и… того…

— Понятно, — серьезно ответил на это оу Готор. — Я невольно задел чувствительные струны… Давайте пока забудем о том, что тут произошло. Вернемся лучше к изначальной теме разговора. Так сколько людей вы сможете выделить для расчистки храма?

Морякам было не привыкать к тяжелой работе, да и обещанная награда послужила неплохим стимулом, так что не прошло и пары дней, как главный зал заброшенного строения был очищен от разного мусора, земли, остатков крыши и камней, отвалившихся от полуразрушившейся северной, обращенной к морю, стены. Команда, по настоянию оу Готора, хоть и ворча, но все же прошлась швабрами по стенам и полу, чтобы очистить их от многовекового наслоения пыли и грязи.

— Ого, видал! — прокомментировал оу Готор, когда они с Ренки вошли в преобразившийся зал. — На заалтарной стене даже кой-какие рисунки сохранились. Выбиты в камне, хотя, полагаю, это куда более поздняя переделка… Но, судя по истертости камня, тоже довольно древняя. Надо попробовать натереть сажей, а потом еще раз смыть, тогда царапины и углубления проступят сильнее.

— М-да… — задумчиво сказал Готор на следующий день, когда манипуляции с сажей были закончены и он, под благовидным предлогом выгнав из храма всех остальных, остался там на пару с приятелем. Они оба стояли возле заалтарной стены, пытаясь рассмотреть довольно большой рисунок, даже не столько выбитый, сколько выцарапанный на камне.

— Не сказать чтобы сильно хорошо получилось с этой сажей… — подвел итог Готор. — Хотя, думаю, если поскрести, сняв буквально чуть-чуть верхнего слоя камня, будет видно намного лучше. Но если я что-то понимаю, вот те вот мужики, которые чуть ли не вдвое выше всех остальных, — и есть легендарное войско Лга’нхи. Эти вот, на верблюдах, — моя родня. Соответственно ерундовина в виде сундука с ручками, вокруг которой все они толпятся, угрожая друг дружке копьями, — и есть искомый Амулет. А вон там, получается, мой дедушка!

— Ну а что ты тут еще думал найти? — удивился Ренки. — Сам же говорил, что храм был посвящен битве твоего деда с Манаун’даком.

— Ну просто… — заметно смутился Готор, — вроде как подтверждение из иных источников. Раньше-то я про эти события слышал только от деда. Да и то он не знал, что произошло дальше, после того как Амулет закинул его в мой мир. Была ли драка между его людьми и «пришельцами из-за моря» или дело миром обошлось? Это его, кстати, весьма интересовало. Да и вообще, надо отдать ему должное — за свою род он, кажется, беспокоился сильнее, чем за себя самого. Когда меня сюда отправляли, он мне много всякого наговорил, инструкции давал, как… Впрочем, это уже несколько тысяч лет как неактуально. Я, честно говоря, пытался найти какие-нибудь сведения в ваших летописях, но заметил, что, хотя записей и воспоминаний о том путешествии довольно много и они весьма подробны (все-таки событие и впрямь было грандиозным — с ним связывают падение Первого Храма), именно этот эпизод, мягко говоря, замалчивается. Обычно в летописях встречается что-то вроде: «И были побеждены силой Амулета, и устрашились». Но никаких особых подробностей, чего именно так устрашились. Так что когда в бумагах Коваада Кааса нашлось упоминание, что в здешних местах чуть ли не полтысячи лет существовала целая секта, сдвинутая на этом событии и тусующаяся именно вокруг этого храма… Признаться, я надеялся обнаружить тут что-то этакое… К тому же эти сектанты были помешаны на Амулете и, возможно, могли отслеживать его судьбу.

— Ну, — рассудительно заметил Ренки. — Даже если бы и так, то уж верно они бы не оставили свои записи на всеобщее обозрение… Сам же, наверное, знаешь, что такие реликвии обычно прячут в особых тайниках, о которых известно только жрецам.

— А ведь это мысль! — оживился оу Готор. — Надо поискать тайники!

— Да где же ты их найдешь? — едва ли не рассмеялся Ренки. — Раз про них известно только жрецам. Да и не подобает простому смертному совать свой нос в запретные тайны!

— Мне можно! — категорично ответил Готор, даже не пожелав объяснить, почему это «ему можно».

Ренки с удивлением посмотрел на приятеля и слегка ужаснулся его взгляду. Такому сосредоточенному и в то же время отсутствующему, словно предмет, на котором он сосредоточился, находился вне сферы реальности. Человеку с подобным взглядом бесполезно указывать на неразумность или опасность его действий и мыслей, ибо в данный момент его явно ведет некая божественная воля. Вот только злых или добрых богов была эта воля и на счастье или на погибель она вела его — подобное могло показать только время. Но в любом случае простому смертному лучше было смириться и не восставать против высших сил.

Так что следующие четыре часа Ренки только наблюдал за действиями оу Готора.

Тот сначала тщательно обмерил храм изнутри и снаружи. Потом начал изучать и обстукивать каждый камень, проверяя щели лезвием своего кинжала.

Сначала Ренки тревожился, потом смирился, потом заскучал и даже слегка задремал, глядя на ползающего по храму приятеля. Но громкий радостный возглас внезапно вырвал его из этой дремы.

— Гляди! — восторженно сказал Готор, сверкая сумасшедшими глазами. — Как я сразу не обратил внимания? Ведь этот камень в полу намного меньше остальных? Вот, я его подцепил, а это вовсе даже и не камень, а плитка. А под плиткой у нас что? Правильно. Кольцо, закрепленное на другом, настоящем камне… Ну-ка помоги дернуть!

Ренки подошел посмотреть. Действительно, в одной из каменных плит пола было выбито углубление, в котором находилось приличных размеров кольцо, и сверху оно было прикрыто плиткой примерно в два пальца толщиной. Все это было сделано столь хитро, что не знающий о тайнике человек мог бы годами ходить здесь, так ничего и не заподозрив.

Кольцо было сделано из бронзы. Кажется, к нему не прикасались уже очень давно, и потому слой патины изрядно пачкал руки. Камень долго не поддавался усилиям приятелей. Лишь когда нетерпеливый Готор, выбежав из храма, притащил черенок лопаты, то друзья, действуя им как рычагом, смогли сдвинуть камень и обнаружить отверстие, в которое не без некоторых усилий смог бы пролезть человек, несколько более миниатюрный, чем Готор или Ренки. Просунутый внутрь факел осветил некую комнату, но разглядеть, хранится ли в ней что-нибудь, было совершенно невозможно.

— И Киншаа ранен… — недовольно пробурчал оу Готор после того как, раздевшись почти донага, попытался пролезть в отверстие, но лишь ободрал бедра о камни. — Он длинный, но тощий, мог бы пролезть. А так… Дроут? Нет. С его пузиком это не получится. Таагай — тем более. Засунуть туда юнгу?

— Помрет от страха! — сразу предупредил Готора Ренки, и сам чувствовавший себя весьма неуютно рядом с зияющей в полу дырой. — И вообще, не думаю, что стоит втягивать простолюдинов в эти твои затеи. Сочтут за святотатство, и все может кончиться очень неприятно. Сам знаешь, как суеверны моряки. По этой же причине, думаю, не стоит даже пытаться ломать пол — скрыть это не удастся. Может, лучше принять это за знак, что лучше держаться подальше от подобных тайн?

— Точно! — радостно воскликнул Готор. — Одивия Ваксай! Ее хотя и особо миниатюрной девушкой тоже назвать нельзя, однако, полагаю, сюда она пролезет. К тому же она претендует на благородство. А значит, гордость не позволит ей отказаться, ведь тем самым она обнаружит свой испуг!

— Да ты спятил! — возмутился благородный оу Ренки Дарээка. — Только этого нам и не хватало! Я вообще не понимаю, зачем ты разрешил ей отправиться вместе с нами, в смысле — сюда!

— А-а-а… — махнул рукой Готор, при этом, кажется, думая о чем-то о своем. — Девчонке надо было преодолеть свои страхи. Знаешь пословицу про то, что, упав с коня, надо сразу снова попытаться сесть в седло? Вот так и с ней. После того как она первый раз побывала в серьезной заварушке, ей нужно было снова глянуть в глаза своим страхам, чтобы потом не дрожать, спрятавшись в темном углу. И она это прекрасно понимала, потому и настаивала. Так что даже попытайся я ей запретить следовать за нами, она бы нашла другие проблемы на свою голову. В лучшем случае нам пришлось бы потом выручать ее из очередной беды. А в худшем — переживать, что не смогли этого сделать. А тут — она и со страхами своими встретилась, да еще и сделала это под нашим присмотром…

— Зачем вообще ей было что-то преодолевать? — недовольно буркнул Ренки, вдвойне раздраженный и этой дырой в полу, и непонятным отношением приятеля к вздорной девице. — Лучше бы хорошенько напугалась и сидела бы дома. Целее бы была!

— Злой ты, Ренки, и ограниченный, — впервые за долгие дни Готор улыбнулся так, что у Ренки не получилось даже обидеться на его слова. — Сам подумай: разве под вражескими пулями она вела себе недостойно? Визжала от страха, потеряв голову от паники? На мой взгляд, она вела себя как настоящий воин. Пусть неопытный и почти необученный, но воин. Страху не поддалась, самообладания не потеряла. Проблем нам с тобой не создавала. Истерик не закатывала… Так какие у тебя к ней претензии?

— Но… Она же — женщина! — даже растерялся от подобной постановки вопроса Ренки.

— И что? — хладнокровно спросил Готор.

— Ей не положено! — продолжал Ренки втолковывать приятелю само собой разумеющиеся истины.

— Ей вроде как и собственным Торговым домом управлять не положено. Однако она это делает и, согласись, очень даже неплохо справляется. И ты должен признать, что ее помощь нам в некоторых вопросах была весьма велика. Если бы она не занялась пожалованными нам землями, наши дома сейчас едва ли были бы в более достойном состоянии, чем этот храм… Да и с брандерами… Если бы не она, справился бы ты сам с этим заданием?

— Но-о-о, — протянул Ренки, не находя слов, чтобы возразить приятелю, однако чувствуя, что все это как-то ужасно неправильно.

— Значит, возражений нет! — в свою пользу интерпретировал Готор возникшую заминку. — Пойду-ка приглашу ее сюда. Скажу, что провожу обряд, на котором могут присутствовать лишь люди благородного происхождения. Это и ей польстит, и остальных удержит на расстоянии…

— Если, конечно, вы не боитесь пауков, — закончил свою вдохновенную речь оу Готор.

К счастью для него, хотя день уже и начал клониться к вечеру, Одивия Ваксай еще не удалилась на корабль, а была в лагере, разбитом недалеко от храма.

Что она там делала? Вероятнее всего, она и сама не смогла бы ответить на этот вопрос. Особых развлечений сие унылое место предоставить юной особе не могло. Как, впрочем, и особо красивых видов или комфорта — унылая пыльная степь с выгоревшей на солнце травой, несколько поставленных наспех палаток да положенное на торчащую из земли каменюку седло в качестве стула.

Охота на местных сусликов, которой развлекались оставшиеся без работы матросы, ее не привлекала. Просто сидеть на камне и смотреть перед собой, в то время как в каюте «Чайки» можно было бы заняться какими-нибудь полезными расчетами, казалось неимоверно глупым. И все же она продолжала каждый день приезжать сюда, чтобы доказать себе неизвестно что.

Раньше-то хоть можно было руководить очисткой храма. Матросы слушались ее, а умение организовывать людей было весьма востребованным. Но храм вот уже два дня как вычищен, а этот странный оу Готор с его внезапно проснувшимся благочестием вместо того чтобы принести жертвы, возложить письмена на алтарь и уехать, зачем-то укрывается в храме со своим самодовольным приятелем, который, впрочем, всегда был самодовольным, даже тогда, когда был вынужден подрабатывать у нее учителем фехтования. Что оу Готор там делает — непонятно. Зачем обмерять внешние стены храма шагами (Одивия сама наблюдала за этим несколько часов назад) или очищать рисунки на стенах с помощью сажи?

В общем, когда этот оу Готор подошел к ней и, сославшись на ее «открывшуюся принадлежность к людям благородного происхождения», предложил принять участие в некоем обряде, она хоть и считала себя в небольшой ссоре с данным господином, тем не менее не смогла отказаться. Любопытство, лесть и (что уж там скрывать) тщеславие были сильнее любой обиды.

Тем непонятнее ей показался сам «обряд».

— Пауков, сударь, я не боюсь, — слегка приврала Одивия. — Однако почему-то у меня складывается ощущение, что этот ваш «обряд» есть не более чем святотатственное ограбление храма. Что, признаться, приводит меня в изумление, ибо раньше я считала вас человеком, на подобную низость не способным.

— Это отнюдь не так! — возразил оу Готор, и даже Ренки было непонятно, против чего он, собственно, возражает. — Во-первых, меня не интересуют золото или драгоценные камни. Можете смело оставить их на месте или взять себе. Мне нужны записи. Любые. И важно это не только для меня, но и для всего королевства Тооредаан. Не верите мне — спросите у оу Дарээка. Вы же его прекрасно знаете. Наш Ренки точно не стал бы связываться с чем-то подобным, не имея на то веских оснований. А во-вторых, то, что хранится в этом тайнике, действительно в некотором роде принадлежит мне по праву наследника.

— Так вы, сударь, еще и королевских кровей, выходит? — ядовито заметила Одивия Ваксай. — Или успели стать еще и жрецом?

— На оба вопроса я могу ответить «да», — твердо сказал оу Готор. — Если, конечно, подразумевать под данными понятиями то, что вкладывалось в них в те времена, когда строился этот храм. Это длинная история.

— Слишком мудрено, сударь… Однако я готова выслушать эту историю вместо того чтобы просто развернуться и уйти.

— Хотя, сударыня, вы уже и доказали, что можете хранить секреты, — пришел на помощь другу Ренки, до этого не без удовольствия наблюдавший за его мучениями с наглой девицей. — Однако, боюсь, этот секрет едва ли известен и десятку человек не то что в нашем королевстве, но и на всей земле. Один из этих людей — наш король. Другие — его ближайшие советники. Вы и правда хотите быть посвящены в такую тайну?

Несколько минут в душе Одивии боролись любопытство женщины, надменность благородной особы и купеческая осторожность. Последняя, призвав на подмогу благоразумие, все-таки победила.

— Ладно, судари, — сказала Одивия, даже слегка отступив назад. — Я выполню эту вашу просьбу, не задавая лишних вопросов. Отвернитесь, — и, видя непонимание в глазах приятелей, пояснила: — Я сегодня в неподходящем для подобных прогулок платье. И если вы не планируете пялиться на меня в неглиже, вам придется отвернуться.

Друзья отвернулись и стояли так в полной тишине, нарушаемой лишь шелестом снимаемого платья и звуками возни возле дыры.

— Киньте мне факел, — раздался приглушенный голос.

Приятели с некоторым облегчением поспешили выполнить эту просьбу.

— Будьте там осторожны! — внезапно потребовал оу Готор, с опаской заглядывая в потайную комнату. — Говорят, древние любили устраивать в подобных местах всяческие ловушки… Хотя, думаю, через столько лет они едва ли активизируются, но тем не менее… Разные там самострелы, конечно, уже давно не работают, но вот могут быть такие переворачивающиеся камни… Наступишь на них — и улетишь в пропасть…

— Поздновато вы, сударь, — раздался из-под пола ехидный голос, — решили поделиться со мной своим опытом грабежа храмов. Кажется, тут раньше были полки, где хранились жертвенные письмена, — продолжила она как ни в чем не бывало. — Однако, боюсь, свитки уже давно истлели. Точно, одна труха. Так что — мне вылезать?

— Осмотритесь, пожалуйста, получше, — просто-таки взмолился оу Готор. — Камешки, черепки, пластинки какие-нибудь… Может, на самих полках есть записи или на стенах?

Еще какое-то время из-под пола раздавалось кряхтение Одивии Ваксай, ее негромкая ругань и бурчание, после чего из дыры высунулась рука и положила что-то на пол рядом с отверстием.

— Такое вас интересует, сударь? — поинтересовалась девушка.

— Еще как! — жадно хватая добычу, прокричал оу Готор. — Там такие еще есть?

— Небольшая груда… Могу отобрать те, что поцелее.

— Нет! — категорично замотал головой обычно довольно спокойный Готор. — Осторожно, не торопясь, вытаскивайте все, даже малейшие крохи. Потом я попробую сложить их вместе.

— Можете повернуться. И что же я такое вам нашла? Если это, конечно, не очередной страшный секрет?

Одивия Ваксай уже успела выбраться из тайника и надеть платье, но ее лицо и волосы явно указывали на пребывание в пыльном и весьма грязном месте.

— Глиняные таблицы! — Готор выглядел необычайно довольным и не спускал влюбленного взгляда с кучки чего-то напоминающего пластины черепицы, большинство которых успело треснуть и развалиться. — Так раньше делали, — пояснил он своим сотоварищам по ограблению. — Писали на сырой глине, а потом обжигали ее, чтобы написанное сохранилось надолго.

— Э-э-э… — удивленно протянул Ренки. — Что-то не похоже это на нормальные буквы.

— В некотором роде это и не буквы. Это ieroglify. Тут каждый значок означает целое слово, а то и предложение.

— И на каком это языке? — поинтересовалась Одивия, подходя поближе.

— На аиотеекском… Ну в смысле на том, на каком тут говорили четыре с лишним тысячи лет назад. Позже он частично вошел в древнеимперский.

— Никогда не видела подобных записей, — пожала плечами Одивия Ваксай. — И не думаю, что кто-то сможет их прочитать.

— Я, наверное, смогу… — Голос Готора звучал не слишком уверенно. — Дед меня немножко обучал тому, что сам помнил со времен обучения в Первом Хр… — Готор резко захлопнул рот и быстро глянул на Одивию — заметила ли она его промашку, а затем продолжил как ни в чем не бывало: — Хотя, конечно, прошло столько лет, и, кажется, он сам помнил не очень точно. А я, признаться, успел забыть половину того, чему он меня обучал. Знаете, забавно, но раньше вместо таких значков использовались узелки. Ага, так и называлось — узелковое письмо! Потом на основе этих узелков и начали рисовать подобные вот закорючки… Вот эта вот, точно помню, означает «человек» а вот эта — «оуоо», одновременно и «верблюд», и «верблюжий всадник»… Думаю, если хорошенько посидеть над ними, смогу найти еще немало знакомого и сумею расшифровать таблички. А может, у Риишлее есть специалисты, знающие это письмо. Но сейчас нам лучше подумать, как незаметно перетащить все это на «Чайку».

Глава 4

— Увы, судари, но это все осложнило, — задумчиво закончил свою речь Риишлее. — Сейчас в Большом дворце у вас, мягко говоря, осталось немного друзей.

Неладное они заметили, лишь войдя в бухту Фааркоона.

Не то чтобы это прямо так резко бросалось в глаза, но тем не менее что-то такое было заметно даже с расстояния в несколько морских верст. Какие-то изменения в привычном абрисе городских зданий и портовых построек.

А уж когда «Чайка» подошла к пирсу, от которого отчалила всего-то пару месяцев назад… Не заметить следы разрушений и недавних боев не смог бы даже слепой. Все еще витающий в воздухе запах гари и не так давно пролитой крови чувствовался, даже если закрыть глаза.

Во взоре фааркоонцев, встречающих своих вождей, явственно читался упрек: «Вас с нами не было!» И осматривать дома, носящие следы пожаров, с порушенными крышами и выбитыми во время вражеского обстрела стеклами под этими взглядами было крайне неуютно.

А еще — стаи птиц, терзающих мертвые тела, и характерный запах разлагающейся плоти, наиболее сильно ощутимый возле башен, куда отвезли убитых на вечное упокоение. И храмы, набитые поминающими родственниками. Фааркоон давно уже не видел такого количества трупов разом…

— Понимаю, — понуро кивнул головой оу Готор. — Но ведь, строго говоря, мы никак не могли повлиять на кредонский рейд, и если сравнивать с тем, чем бы это могло окончиться еще пару лет назад, можно сказать, что все прошло достаточно неплохо. И согласитесь, в этом есть наша заслуга!

Хотя они и так договаривались сразу после возвращения навестить столицу, каждого из военных вождей ждал дома специальный вызов. Причем направленный не из Малого, где «ютилось» ведомство Риишлее, а из Большого дворца — королевской резиденции. Однако друзья сочли, что первым делом лучше побывать у своего старого патрона, и не ошиблись — их приняли даже несмотря на позднее время.

— Мне можете не объяснять, — невесело улыбнулся Риишлее. — Я-то прекрасно понимаю, что высадка десанта и захват Фааркоона, да и полноценный обстрел города кредонским флотом сорвался исключительно благодаря ранее предпринятым вами мерам. Эти ваши скрытые батареи и земляные укрепления… Кредонцы явно не ожидали такого отпора! Выученные вами, оу Готор, пушкари изрядно показали себя в бою, так что незваным гостям пришлось убираться восвояси уже через два дня, поджав хвост. Потеря одного фрегата… Да и линейные ушли, черпая воду побитыми бортами и оставив в бухте чуть ли не треть своих мачт. Кредонцы явно не рассчитали свои силы! Ну а выученные вами войска… Несмотря на свою малочисленность, солдаты смогли отразить нападение десанта, убили много противников и взяли в плен больше сотни человек. И при этом даже почти не задействовали городское ополчение! Вы действительно прекрасно выполнили свои обязанности по защите Фааркоона. Да, пожалуй, присутствуй вы там лично и командуй войсками — это событие могли бы вам записать в очередные победы. Увы. Вас там не было. И это стало отличным поводом для многочисленных завистников и недоброжелателей, чтобы очернить вас (да и меня тоже) в глазах короля. Нет, не подумайте чего… Наш Йоодоосик, как и всякий мудрый правитель, прекрасно понимает, что в случившемся нет вашей вины. Однако, опять же как мудрый правитель, он вынужден прислушиваться к словам подобных «говорунов». Да и, правду сказать, он ведь тоже человек, и те скандалы, что устраивал накануне герцог Моорееко в связи с вашим внезапным исчезновением, а потом этот рейд кредонцев, во время которого вы находились неизвестно где… Все это, знаете ли, наложилось одно на другое и едва ли могло способствовать доброжелательному настрою нашего монарха… Я, конечно, постарался вмешаться, разъяснить, принять большую часть удара на себя, но сами понимаете…

— И что теперь будет? — поинтересовался Ренки, которого немилость короля, кажется, волновала куда сильнее, чем оу Готора.

— Формально его величество выкажет вам свое неудовольствие и порицание. Прилюдно! Многие предлагали ему вообще лишить вас земель и титулов и сослать куда-нибудь в джунгли. Но он сошлет вас обратно в ваши же владения с запретом впредь до особого вызова появляться в столице. Немилость короля — это, конечно, сильный удар. И даже не столько по вам, сколько по нам — вашим покровителям. Признаюсь, это коснется даже тех областей, к которым вы не имеете никакого отношения и о существовании которых, вероятно, даже не подозреваете… Мир придворных интриг — это весьма хитро сплетенный клубок. Неаккуратно потянув за одну выступающую нитку, можно наделать много бед. С другой стороны, в этой немилости есть определенные плюсы для вас. В последнее время между теми, кто знает правду о вас, оу Готор, возникло немало разногласий. Но общая опасность нас сплотила. Состоялся серьезный разговор, и кое-кто признал, что был излишне настойчив, а кто-то — что недостаточно внимателен. Мы договорились приложить совместные усилия для исправления ситуации. Полагаю, нам удастся сохранить объем выделенных вам средств и отстоять ваше особое положение. Вот только часть заказов, особенно касающихся строительства кораблей, боюсь, придется передать в иные руки. Как вы понимаете, в Тооредаане есть и другие владельцы верфей. А у них хватает своих покровителей при дворе. И вы, вероятно, не удивитесь, узнав, что именно их голоса особенно громко звучали в хоре ваших недоброжелателей. Боюсь, что на верфях Дома Ваксай теперь будут строиться лишь экспериментальные модели судов. А королевский заказ на изготовление серий пойдет в другие города. Конечно, все работы будут оплачены, однако, боюсь, получить какую-то значительную прибыль вашей знакомой уже не удастся. Слишком многие считают эту девицу лишь прикрытием для ваших тайных делишек. И с этим придется смириться… Ну а теперь доложите о результатах своей поездки.

— Часть я уже почти смог расшифровать. Однако от посторонней помощи, если честно, отказываться не стану. Если в Тооредаане есть специалисты по этим древним языкам, вероятно, имеет смысл их подключить, — закончил доклад оу Готор.

— Признаться, — задумчиво сказал Риишлее, — я, даже в качестве верховного жреца, никогда не слышал о подобной письменности. Говорите, ее использовали во времена Первого Храма? Увы, но мы слишком мало знаем о той эпохе… Кажется, все наши, даже самые древние, книги написаны обычными буквами, частично похожими на современные. Как вы их там называли? Kirillica? Надо будет спросить нашего оу Ваариига Сиина — он как попечитель учебных заведений куда лучше знаком с тем, что происходит в недрах университетских кафедр. Возможно, и отыщутся знатоки подобных древностей. Теперь подробнее о Ковааде Каасе. Значит, говорите, этот мошенник на вас охотился и довольно неплохо расставил ловушки? Очень интересно!

— Думаю, — заметил оу Готор, — отбиться нам удалось исключительно из-за разгильдяйства нанятой им команды, ну и благодаря некоторой доле везения. Я, кстати, там, в городе, поговорил кое с кем… По слухам, после неудачи с нами мерзавцу едва удалось удрать от собственноручно нанятого отребья. На всякий случай я еще раз назначил награду за его голову. Но, как вы понимаете, даже если его и удастся схватить, едва ли кто-то из этого крохотного Гаарииска сможет привезти пленника в Тооредаан — слишком затратная экспедиция. Однако я вот о чем подумал: может, есть смысл более широко распространить слухи о награде? Особенно в местах, где, так сказать, закон не слишком-то силен и где, вероятно, этот подонок может попытаться нанять новых подельников. Не знаю, поможет ли это его схватить, но жизнь ему мы осложним существенно, это точно.

— Я подумаю, что можно сделать, — кивнул Риишлее. — А сейчас, судари, боюсь, мне придется предложить вам отправиться к своим официальным покровителям и выслушать от них все, что им вздумается вам сказать.

— Он даже изволил повысить на меня голос, в гневе потопать ногами и высказаться весьма нелицеприятно о моем поведении. Но по сравнению со старшиной Васильевым в учебке это была не выволочка, а сущий детский сад. Вот тот умел дать тебе понять, какое же ты ничтожество. А уж про своего деда я вообще молчу. Он голос повышал редко, отдавая предпочтение оплеухам. Тем более что герцог Моорееко потом даже извинился за свою вспышку. Правда, не особо искренне, но все-таки. Уж не знаю, чего ему там наговорил про меня Риишлее, но, кажется, герцог и впрямь решил искать ко мне особый подход. Я ведь в конце-то концов существо из другого мира, и обращаться со мной как с простым оу нельзя… Так что в конце беседы мы уже больше обсуждали общее положение дел, а не мое «отвратительное поведение». А ты чего такой хмурый? Надеюсь, дама Тиира не подвергла тебя телесным наказаниям?

Разговор этот состоялся через пару дней после визита в Малый дворец. Позади было и позорное «фи» от короля, и проход сквозь строй придворных глаз, пялящихся с насмешкой, любопытством, злым самодовольством, а порой и с жалостью. Потом пришлось нанести обещанный визит покровителям и получить свою долю упреков еще и от них.

Затем — быстрый сбор и отъезд обратно в Фааркоон. Из столицы им было велено убраться в течение суток. И только тут, в поскрипывающей и подпрыгивающей на дорожных выбоинах карете, они наконец-то смогли толком поговорить, поделившись впечатлениями от внезапной опалы.

— Уж лучше бы подвергла, — пробурчал Ренки, невольно поежившись. — Она была… помнишь, когда мы обходили Тинд с севера, встретили там такую громадную гору из льда? Ага, ajsberg, ты ее так называл. Вот она примерно так же со мной себя держала. При этом я еще и чувствовал себя мальчишкой, которого нянька застала за чем-то абсолютно неподобающим.

— Сурово. Но не смертельно. Так что хватит хмуриться! Нам еще надо…

— А еще она, кажется, решила меня женить!

— Вот те раз… И на ком?

— Конкретных имен пока не называла. Но говорила, что это уймет во мне лишнюю дурь. И что у нее есть на это право как у старшей родственницы. Хотя раньше сама утверждала, что родство наше весьма отдаленное, — не выдержав, пожаловался в конце Ренки.

— Ну собственно говоря, вполне логично, — немного подумав, сказал на это Готор. — Я не про дурь, хотя… Я про возраст. Возраст у тебя самый подходящий. Да и положение обязывает — такой важной персоне не подобает быть холостым. И потом, с помощью правильной женитьбы можно существенно укрепить твое положение как в политическом, так и в материальном плане. А сам-то ты об этом что думаешь? Насколько я понимаю, своей зазнобы у тебя нет и слушаться моих советов насчет Одивии ты тоже не хочешь. Женитьба по сговору старших родственников у вас тут дело обычное. Так что, вероятно, придется соглашаться!

— Да что вы привязались ко мне с этой Одивией! — зло рявкнул Ренки. — Вот и дама Тиира все про нее выспрашивала, полагаю, опасалась, что я с ней… Ну сам понимаешь. Я ее, конечно, уверял, что… Но, кажется, она мне не поверила.

— Ладно, — добродушно усмехнувшись, развел руками Готор, — отложим этот вопрос до момента, когда ты несколько успокоишься. Давай тогда обсудим наши дела. Нам ведь еще Фааркоон обратно завоевывать надо. А то пока нас там, кажется, не сильно любят! Да и приказ Риишлее надо как-то выполнять. А как? У меня, конечно, есть некоторые мысли, но опыта в таких делах маловато. Значит, придется искать подходящих людей.

Тактику, выбранную оу Готором для общения с фааркоонцами, кратко можно было охарактеризовать словами: «Не ваше дело».

Никаких извинений, оправданий и прочих признаков слабости. Отсутствовали — значит, так надо было, и не ваше собачье дело знать почему. Более того, пришедшей «по его голову» с жалобами и претензиями делегации горожан он ясно дал понять, что в случившемся скорее склонен видеть их вину.

Ведь войсковые части военных вождей дрались, пока городские суматошно носились по городу, охая и спасая свое имущество. И хоть бы с умом спасали! Ведь могли же сформировать пожарные команды, организовать помощь раненым. Так ведь нет! Важные городские чиновники, в числе которых были владельцы торговых домов и представители ремесленных цехов, обычно довольно толково справляющиеся с организацией и руководством, когда дело касается своего кармана, внезапно повели себя как стая куриц во время пожара в курятнике, едва речь зашла о владениях короля.

— Говорите, любезные, что давно такого не было? Аж без малого тридцать лет Фааркоон не подвергался нападениям пиратов? Значит, будете учиться! Я вам тут не там… Терпеть не стану! Разгильдяйства и расхлябанности не допущу! Вы у меня ужо! Завтра же организовываем смотр городского ополчения! Списки… Как это — нет списков?! О чем думает городской голова? Каждый Торговый дом, каждый цех, каждая улица! Переписать всех мужчин от семнадцати до пятидесяти лет. Организовать отряды. Вооружение. Боеприпасы. Все должны знать свое место при обороне города… Я сказал: сутки! Что значит «не успеем»? Нападение было почти месяц назад, и чем все это время занимались вы? Стонали, охали и ахали, подсчитывая убытки, вместо того чтобы сделать выводы и исправить выявленные недочеты и ошибки? Ну держитесь! Я вам устрою сладкую жизнь!!! Работайте хоть всю ночь, но чтобы завтра списки были!

И устроил! На следующий день смотр действительно состоялся. Естественно, это было жалкое зрелище. Толпы бестолково сбивающихся в кучу людей, не знающих, куда податься. Лишь у немногих имелись в руках мушкеты, у большинства же были либо какие-то дедовские допотопные шпаги-мечи, либо вообще — топоры-вилы и прочий подсобный инвентарь. Иные и вовсе пришли с голыми руками. Вся эта разношерстная компания растерянно толкалась, наступала друг другу на ноги и даже не предпринимала попыток организовать какое-то подобие строя.

Дедушка оу Готора мог бы гордиться своим внуком. Без слов, одним своим суровым видом и гневным взором он наводил ужас даже на королевских чиновников, не имеющих к ополчению никакого отношения, что уж говорить о простых обывателях! А рядом с ним бродил не менее свирепый и злой оу Дарээка, нашедший повод отыграться хоть на ком-то за немилость короля, по поводу которой он искренне переживал.

Жаловаться, обвинять? Теперь фааркоонцы были способны только трепетать и подчиняться да с радостью выплачивать наложенные штрафы, благодаря богов, что еще легко отделались.

Запугав население до икоты, вожди берега проявили снисхождение и душевную щедрость. А именно — самолично расписали план подготовки grazhdanskoj oborony (как назвал это оу Готор), куда входила организация боевых отрядов, отрядов пожарных и отрядов санитаров. Весь город был разбит на зоны ответственности. И над каждой зоной поставлен smotrjashchij — особый чиновник, отвечающий за наличие в районе склада оружия и боеприпасов; специальных рогаток для перегораживания улиц на случай прорыва врагов; багров, топоров, ведер — тушить пожары; а также за подготовку зданий для размещения временных госпиталей, к каждому из которых прикреплялся отдельный лекарь, ответственный за наличие медикаментов и перевязочных материалов (все оплачивалось за счет города).

Через месяц был назначен новый смотр, по итогам которого, если все пройдет не так, как нужно, Готор обещал серьезно наказывать за недоделки.

— Ну вот, — удовлетворенно подвел итог оу Готор, когда они с Ренки наедине решили обсудить сделанное. — Народ загружен работой, теперь им будет не до жалоб и упреков. Потому как от жалоб и упреков пользы все равно никакой. А тут хоть на случай следующего нападения какая-то польза может быть. Да и вообще больше порядка будет.

— Толку-то? — пробурчал Ренки. — Вояки из них все равно никакие.

— Ничего! — махнул рукой Готор. — Сначала пусть хоть как-то организуются, потом дадим им инструкторов и начнем проводить занятия. Надо будет придумать какую-то систему поощрений наиболее отличившихся, тогда пусть не все, но многие начнут пахать. Но это — дело будущего. А теперь — что там с нашими войсками?

— Из двенадцати больших пушек, — хмуро ответил Ренки, — осталось всего пять. Ту батарею на Малом холме все-таки накрыло несколько раз, и весьма основательно. Да и на второй две пушки разорвало. Говорят, им за двести лет было. Треть пушкарей, что ты готовил, убита, а пушкари, сам знаешь, на дороге не валяются, и новых нам за просто так не дадут. Зато хоть малые пушки все целы. Они себя отлично показали при отражении десанта. Наш, как ты его называешь, гренадерско-егерский полк берега потерял всего около пяти десятков человек, потому что стреляли они из укрытий и окопов. Да и опыт у них — сам знаешь. Там ведь чуть ли не половина сержантов — из «тиндских»!.. А королевские, из Двадцать седьмого… Полк новый, ветеранов там почти не было, а обучали их раньше по старой тактике, хотя обучали и неплохо. Так что они на кредонцев в полный рост вышли. Держались вполне достойно, да только изрядный урон от картечи и ядер понесли. Там три сотни убитых, сотни две еще в госпиталях Лекари говорят, что все, кому суждено было умереть, — уже умерли, а остальные, коли боги будут милостивы, выживут. Пополнять оба полка — за наш счет. А после предыдущего набора дело это будет непростым. Говорят, в прошлом году едва ли не слепых-глухих из деревень выбирали — лишь бы ходить мог да мушкет удержать. Пушки, порох, ядра и пули — тоже за наш счет. Порох-то еще ладно. Но я тут узнавал, сколько новая пушка стоит… Даже не знаю, хватит ли у нас денег на такие покупки.

— Да… — тоже нахмурившись, подтвердил Готор. — В изрядные расходы нас кредонцы ввели. Да еще и так не вовремя. А с другой стороны — и назад не сдашь. Герцога Моорееко нельзя подводить, раз уж в кои-то веки в его ведомстве разродились более-менее осмысленными правилами взимания налогов. Надо будет что-то придумывать.

— И что тут придумаешь? — с надеждой спросил Ренки, подсознательно все же ждущий от приятеля каких-то чудес.

— Как ни странно, пока не знаю, — улыбнулся Готор. — Видать, так старался придерживаться запрета на прогресс, что напрочь гнал от себя подобные мысли. Хотя во время подготовки я прочитал немало книжек про попаданцев — одно время у нас там такой жанр весьма в моде был. Я ведь тоже готовился стать одним из них, так что поневоле прикидывал все прочитанное на себя. И наиболее реальным способом разбогатеть мне казалось изготовление чего-то достаточно простого, но весьма востребованного. Тогда я почему-то считал, что придумать это «что-то» будет совсем несложно. А вот сейчас оглядываюсь по сторонам и вижу, что либо это «что-то» уже изобретено, либо ваш мир до этого «чего-то» еще не дорос. Бумагу, например, взять… Когда я к вам только попал и узнал о некоторых особенностях вашей религии, вроде предоставления писем-отчетов предкам, — мелькали мысли заняться производством бумаги. Общие технологии я знаю. Но оказалось, что бумагу у вас тут и так делают весьма неплохо, в конце концов, она в вашем мире уже почти три тысячи лет как используется, научились. Вы и разные письменные принадлежности вроде скрепок, кнопок, зажимов, карандашей и даже дыроколов успели изобрести, пусть и не совсем такие, как в моем мире. Но это и неудивительно — для вас использовать пружинную сталь для скрепок — это пока дороговато будет. Явно Манаун’дак так мне подгадил! Либо сам все это в описаниях давал, либо, привив людям страсть к писанине, невольно поспособствовал прогрессу. И так вот почти со всем. Либо уже есть, либо пока не особо надо… Шурупы, например, делать… Это… ну вроде гвоздей, только держат лучше. Но увы, если делать их из хорошей стали, обойдется слишком дорого, а если из плохой, то они едва ли смогут всерьез конкурировать с гвоздями. Да и технология их изготовления для вашего мира пока еще сложновата. А гайки-болты и прочие винты пока еще не получили массового применения, так что… В общем, единственное мое преимущество — в особенностях организации труда. Надо будет наладить какое-нибудь конвейерное производство, но опять же сначала необходимо подумать, чего именно.

— Может, чем строить ремесленные мастерские, чтобы заработать деньги на новые пушки, сразу попытаться начать отливать их самостоятельно? — поинтересовался Ренки неуверенно. — Кажется, королевским указом нам даровано подобное право? Да и ты что-то про это говорил.

— Даровано-то даровано, — пробурчал Готор. — Да только вырубать окрестные деревья на дрова мы не можем. Считается, что это строевой лес, и принадлежит он королю, хотя и находится на «наших» землях. А возить топливо из джунглей — дороговато нам те пушечки обойдутся… Вообще, что ни говори, а грамотные адвокаты у нашего герцога служат. При множестве обязанностей с правами у нас туговато. Особо толком не развернешься, чуть ли не на каждый шаг приходится испрашивать королевское разрешение. Но, полагаю, если подключить к делу адмирала оу Ниидшаа и Риишлее, насчет налаживания литья пушек можно будет и договориться. Только сначала придется съездить и посмотреть, как их у вас делают, и попытаться мастеров сманить. Пушки ваши, прямо скажем, от совершенства далеки. Хотя бы отсутствием упорядоченных калибров. Заодно под это дело можно будет и еще какое-нибудь оружейное производство наладить — не зря же мне в голову столько знаний по металлургии вдалбливали. Качественные замки для мушкетов — полагаю, это мне по силам! Ладно, первостепенные задачи обсудили. — Готор расслабленно откинулся на стуле. — Теперь давай думать, как вернуть расположение короля. Тебе не кажется, что наша история сделала своеобразную петлю?

— Ну да, — согласился Ренки. — От нас опять требуют подвигов…

— Угу. Только не забывай, что сказал Риишлее: «Подвигов, достойных военных вождей». Так что теперь понапрасну рисковать головой мы не можем.

— Военные вожди берега должны были защищать побережье от пиратов и сами наносить удары по врагам, — осторожно напомнил ему Ренки.

— Последнее в переводе на менее куртуазный язык означает: «Пиратствовать сами», — усмехнулся Готор. — Вообще, с нашим «вождизмом» вышла довольно интересная ситуация. С одной стороны, мы вроде как самостоятельная территория, и королевство Тооредаан может в любой момент сказать, что знать нас не знает. А с другой — мы и пискнуть без королевского приказа не можем. Ты заметил, что во всех официальных объявленияхбыло сказано, что кредонцы напали на «владения военных вождей». Следовательно, и пиратствовать будут эти самые вожди, и по шее, ежели что, тоже получат они, в смысле — мы! Впрочем, тем, кто еще несколько лет назад гнил на каторге, особо жаловаться на свое положение не приходится.

— Если нападать на корабли кредонцев и их союзников, — возразил Ренки, — это будет никакое не пиратство, а война. Нам надо построить быстроходное судно вроде «Чайки», хорошо вооружить его и отправиться в плавание. И чем скорее, тем лучше!

— Узко мыслите, молодой человек! — укоризненно покачал головой Готор. — Не как военный вождь, а как простой… э-э-э… не будем говорить, кто. Что толку для Тооредаана, если мы отправим один-единственный кораблик пакостить кредонцам? Парочка удачных рейдов, а потом кредонский флот соберется большой толпой и врежет нам по первое число.

— Но что ты тогда предлагаешь? — растерянно спросил Ренки, уже мысленно представлявший себя стоящим на мостике славного морского охотника, одно только имя которого наводит ужас на кредонских купцов. Точь-в-точь как это описывалось в балладах и романах о подвигах героев былых времен.

— Не расстраивайся так, — усмехнулся, словно прочитав его мысли, Готор. — Возможно, нам тоже придется попиратствовать разок-другой. Так сказать, подать пример. Но главное… В вашем мире существует понятие «каперского патента»? Это… Что-то вроде разрешения пиратам всех мастей грабить врагов государства. В идеале мы должны собрать всю шваль с обоих океанов, создать для них базу, где можно будет отдохнуть, отремонтировать судно, сбыть добычу. И еще неплохо на этом наживемся, кстати! А вот они будут наносить урон кредонцам, рискуя своими шеями во славу Тооредаана.

— Как-то это звучит не особенно благородно! — Ренки хоть и привык к определенным особенностям мышления своего друга, однако иногда даже его коробили высказанные им идеи.

— В общем-то — да, — согласился Готор. — Но, с другой стороны, сам подумай — так мы сможем натравить на Кредон множество опытных бандюганов, которые сейчас либо сидят без дела на берегу, либо вообще подстерегают на морских дорогах абсолютно все корабли, включая и наши. Что может быть приятнее, чем стравить своих врагов друг с другом? Впрочем, давай подробно опишем этот план верховному цензору Тайной службы. Ведь если что, именно его ребята придут по наши души!

Следующие два месяца приятели провели, разбираясь с хозяйственными делами, и эта скучная рутина сумела изрядно помотать им нервы. Надо было восстанавливать разрушенное кредонцами, одновременно замещая порушенную конторой Моорееко налоговую систему новыми правилами. И конечно же пользуясь удобным моментом, строить что-то новое.

Прежняя налоговая система базировалась на традициях, королевских указах, которым подчас было чуть ли не полтысячи лет, различных уточнениях и распоряжениях казначейства, решениях органов местного самоуправления и еще на непонятной груде документов, выпущенных уже не существующими структурами, а подчас и вовсе относящимся к временам феодальной раздробленности. Естественно, все это создавало жуткий бардак и хаос, от которого, впрочем, местное купечество и чиновничество не спешило отказываться, потому что те, кому надо, уже более-менее научилось барахтаться в этой мутной воде, и подчас — не без выгоды для себя.

За долгие годы сложилась своеобразная практика, когда одни королевские указы как бы игнорировались и заменялись распоряжениями казначейства, а распоряжения казначейства, в свою очередь, корректировались решениями уездных администраций. И во всем этом в некотором роде был свой смысл. Подобно тому, как из деревянных кубиков, брусков и пирамидок ребенок возводит собственное здание, из хаотичного нагромождения законов и традиций в каждом регионе Тооредаана «возводили» свою систему сбора налогов, выгодную и купцам, и королевству, и чиновникам. Так что любая попытка заменить этот хаос четкой и прозрачной системой неизбежно сталкивалась с недоверием, сопротивлением и даже саботажем.

Оу Готору пришлось много поработать языком, убеждая, разъясняя, уговаривая и запугивая… Было множество собраний, споров и даже криков. А как-то раз ему даже пришлось посадить десяток особенно буйных смутьянов под арест и поставить остальных перед выбором — подчинение или конфискация имущества. В результате чего с последней почтой от Риишлее ему была переслана толстенная пачка доносов от «верноподданных короля» на «обманщика и узурпатора, скрывающегося под именем оу Готор Готор».

Доносители были вызваны в ратушу, ставшую временной резиденцией военных вождей, где у «верноподданных» появилась возможность обсудить свои доносы непосредственно с самим «обманщиком и узурпатором». После чего с буйной стадией сопротивления было покончено, и началась стадия волокиты, засовывания палок в колеса и конечно же поисков путей обмана системы.

Так что неудивительно, что в результате всех этих волнений оу Готор стал злым, раздражительным и все больше походил на своего дедушку, о котором по городу уже поползли жуткие слухи, благодаря ставшей уже привычной присказке самого оу Готора: «Не будите во мне дедушку».

С этим «дедушкой», и не только, вообще произошла необычная история, спровоцированная не всегда правдивыми рассказами матросов «Чайки» о приключениях загадочного военного вождя в чужой стороне, о некоем заброшенном храме на дальнем берегу Срединного моря, о тайных обрядах, в которых могут участовать исключительно те люди, в чьих жилах течет древняя благородная кровь, и о многом другом.

В общем, после долгих обсуждений и споров наиболее мудрые (или просто крикливые) фааркоонцы пришли к выводу, что таинственный оу Готор Готор происходит из тех самых мест, где его дедушка — несомненно, ужасный тиран и кровопийца — оставил о себе такие воспоминания, что едва внук вступил на берег, как в тех землях немедленно началось восстание, наследником тирана жестоко подавленное и захлебнувшееся в крови.

Едва матросня после третьей кружки вина в трактире начала заливать подобные байки, нашлись люди, пожелавшие угостить морячков вином и поподробнее расспросить как о плавании в целом, так и о загадочном оу Готоре Готоре в частности. И если говорить об особенностях конструкции и мореходных качествах «Чайки» матросам строго-настрого было запрещено, то вот на разговоры о ее пассажирах этот запрет точно не распространялся (подобное никому даже в голову не пришло).

Что именно смогли услышать от своих пассажиров и офицеров матросы «Чайки», как поняли услышанное и сколько во всем этом было правды, а сколько вымысла — разобраться было непросто. Но слухи о некоей зловещей многотысячелетней тайной секте, практикующей кровавые обряды и колдовство, быстро заполнили город. И с каждым новым днем обсуждения секта становилась все более тайной, более кровавой и более могущественной.

— Где это видано, — осторожно спрашивали фааркоонские мудрецы друг у друга, — чтобы люди из самых низов, с каторги, пусть даже и ставшие, благодаря подвигу, простыми солдатами, за несколько лет поднялись столь высоко и даже обзавелись знакомствами в ближайшем окружении самого короля и получили от него поместья и титулы?! Нет, судари, это не просто колдовство! — отвергали мудрецы самое простое и очевидное объяснение. — Возможно, конечно, без него и не обошлось, хотя едва ли кому-нибудь удалось бы околдовать верховного жреца, не говоря уж о короле… Но вот род оу Дарээка — древний и весьма известный. Его предки пришли сюда еще с самим королем Даагерииком Первым. Ну что же тут непонятного? Секта благородных существовала еще тогда, и наверняка тут все куда более сложно и таинственно, чем кажется на первый взгляд.

Сразу всплыли и слухи о некогда важном положении рода Ваксай, раньше обычно обсуждавшегося исключительно в свете его утраченных богатств. И воспоминания о том, что к богатствам прилагалась и благородная кровь, удачно легли в рамки изобретаемой версии.

— А случайно ли, — вопрошали едва ли не шепотом важные фааркоонские купцы друг у друга, — что эти непонятные вожди с самого начала стали оказывать такое предпочтение именно этому Торговому дому и его наследнице? Вот вы бы стали вести дела с сопливой девчонкой? И я бы не стал. А вот они — стали! И заметьте, судари, оу Готор Готор — из Южных Земель. Оу Ренки Дарээка — наш, с запада. А род Ваксай прибыл сюда из Валкалавы, из Северных Земель. Чувствуете, как широко раскинулось влияние этой страшной тайной секты? Три континента, территория всей Старой Империи… Можно ли удивляться тому, что эта секта повелевает королями (не нашим, конечно), землями и народами, при этом оставаясь никому не известной?.. Как это: «Что с этим делать?» Присоединяться!!! Против такой силы не попрешь!

Сам Готор узнал обо всем этом из очередной пачки доносов, присланных ему из ведомства Риишлее. Сначала долго ржал, потом сказал Ренки, что это надо будет использовать.

— Гы-гы… Создадим младшее подразделение секты благородных, что-то вроде секты очень богатых, и будем брать ежемесячные взносы в пару тысяч золотых монет с рыла. Да шучу, конечно. Но шутки шутками, а такая организация со временем могла бы стать довольно опасной. И надеяться, что удастся вечно держать ее под контролем, довольно наивно. Вопреки площадным пьескам, очень богатые редко бывают очень глупыми. И вообще, мое мнение — не стоит связываться с религией. Но сложившуюся ситуацию грех не использовать. Так что для начала — любые намеки на существование секты надо отвергать с негодованием, желательно — с чрезмерным негодованием. Впрочем, тут тоже лучше не переигрывать, так что холодного молчания будет достаточно. И еще… Точно! Просто классика! Организуем Sojuz mecha i orala. Помнишь, я тебе идею с сиротами рассказывал?

— Это собрать по королевству детей, оставшихся без родителей, и воспитывать их по-своему? Оу — как будущих офицеров и чиновников. А простолюдинов — как мастеровых, моряков и даже инженеров? Но мы же вроде говорили об этом на тайном совете и пришли к выводу, что пока придется это дело отложить — денег в казне сейчас на что-то подобное нет.

— Вот и заставим наших купчиков раскошелиться! — радостно потирая руки, сказал Готор. — На все разговоры о тайной секте будем отвечать, что хотим заняться угодным богам делом — заботой о сиротах. Мол, собираем на это деньги. Из герцога Моорееко выбьем налоговую скидку подобным доброхотам, небольшую, ясное дело. Но жертвователям преподнесем это как некое благо, тайные преференции, которых в будущем якобы станет больше. Достойнейший оу Ваарииг Сиин, кажется, тогда был в большом восторге от нашей идеи? При всей его своеобразности к делу просвещения он относится весьма серьезно, так что, думаю, тут можно положиться на его поддержку. А вот планы обучения, чувствую, придется составлять самому… Ну по крайней мере, участвовать в их составлении.

— Но к чему все эти сложности? — оборвал разгулявшуюся фантазию приятеля Ренки. — Зачем эти игры в тайные общества и прочее?

— Увы… — печально развел руками Готор. — Но люди не так уж склонны что-то давать, не получая взамен.

— И ты хочешь их обмануть? — возмутился Ренки. — Подумай, что станет с твоей репутацией, когда все эти купцы поймут, что их надули.

— Во-первых, никакого надувательства, — возразил Готор. — Взамен денег мы им даем мечту! Во-вторых, опять же никакого надувательства. Деньги мы берем на детей, дети их и получат. В-третьих, женщины! Жены, дочери, сестры купцов. Сейчас они сидят по домам и скучают. В моем мире благотворительность — отрада богатых женщин. Она не только позволяет им почувствовать себя значительными, но и дает возможность чаще встречаться, организовывать балы — пиры — праздники. А еще благородной даме не стыдно прийти на бал к купчихам ради благотворительности: один только ее приход — это уже благое деяние. Жертва, если хочешь. А купчиха, сумевшая заманить на свой праздник кого-то из благородных, начнет так высокомерно посматривать на своих подружек, что те заставят своих мужей изрядно раскошелиться, чтобы утереть ей нос! Надо будет обсудить это с дамой Тиирой. Уверен, у нее возникнет множество мудрых мыслей на этот счет, и она сумеет нам что-нибудь подсказать. Также поговорим с Риишлее как с верховным жрецом. Пусть найдет идеологическое обоснование подобной благотворительности, увы, я с вашими богами и их заветами не очень хорошо знаком. И пусть подключит к этому делу жрецов… Ну не знаю. Проповеди там всякие, может, гадания какие-нибудь, типа «Пожертвуй копеечку детям — и будет тебе удача». В результате в идеале — не потратив даже медного грошика, уже лет через пять-десять наш король получит грамотных, преданных и честных чиновников, обязанных ему буквально всем. Ну и кучу хорошо обученных мастеровых вместо бродяг, воров и каторжников! А жертвователи, помимо всеобщей славы (можно будет даже какую-нибудь награду ввести), будут получать и различные преференции, вроде государственного заказа или доступа к уху высокопоставленного чиновника.

— Знаешь, — подумав, согласно кивнул Ренки, — а ведь в законах Старой Империи уже было что-то подобное… Видать, и впрямь вы с Манаун’даком были из одного мира. Можно это отнести к возрождению старых традиций.

— Тем более! — довольно кивнул Готор. — Теперь, позаботившись о благих делах, поговорим о делах военных. Что у тебя?

— Набрать солдат в наш полк было несложно, — начал Ренки, вопреки собственным словам почему-то печально вздохнув. — А вот в королевский идти желающих немного. Недобор человек в триста… Одивия Ваксай оба наших заказа приняла, но без особого восторга. В первый она вообще не очень-то верит, а насчет второго сильно сомневается. Учитывая, что расплачиваться за все мы обещаем «потом, после удачного применения», она сильно недовольна!

— Но к работе она приступила? — В голосе Готора было больше утверждения, чем вопроса.

— Этот твой колокол уже практически готов, — кивнул Ренки. — Осталось доделать судно, с которого его будут спускать-поднимать. Но, признаться, я что-то и сам сомневаюсь… Даже в откровениях Манаун’дака ничего подобного не упоминалось, иначе, наверное, давно бы построили. Это какая-то новинка, о которой он не знал?

— В моем мире это уже сотню лет как использовать перестали — научились делать кое-что получше, — махнул рукой Готор. — Наверное, Манаун’дак про это просто забыл. А что с кораблем и командой?

— Корабль строится, — довольно кивнул Ренки, мысленно предвкушающий новые приключения. — Он будет не таким быстрым, как «Чайка», но зато сможет нести больше груза, в смысле — пушек. Команду из моряков и солдат я подобрал. Сейчас они учатся абордажу, работе в тройках и тем вещам, которые ты показывал. Корабль будет готов через пять месяцев. А что, кстати, пишет по этому поводу Риишлее?

— В целом идею он одобрил, — слегка недовольно буркнул Готор. — Хотя и зарубил многие частности. Во-первых, корсаров набирать придется преимущественно из тооредаанцев — Риишлее боится, что таким образом мы приманим к своим берегам разбойников, от которых потом придется долго избавляться. А во-вторых, «пиратское гнездо» он велит организовывать не в Фааркооне, а на каком-то острове Литруга, где подобное «гнездо» уже было, причем совсем недавно.

— Да, — кивнул Ренки. — Как раз наш адмирал оу Ниидшаа его и разгромил.

— Ну судя по письму Риишлее, разгромил, но не захватил. Так что нам предлагается это сделать самостоятельно, собственными силами… Лишние проблемы!

Глава 5

Экипаж в очередной раз дернулся, изрядно накренился и будто бы даже подпрыгнул с подворотом, словно бодрый, но неумелый танцор, так что почтеннейший Йоорг сначала зловеще лязгнул зубами, потом едва не шандарахнулся головой о стенку кареты, а в довершение почти вылетел через противоположную дверь, распахнувшуюся со скрипом и грохотом.

— Как вы там, почтеннейший? — Кучер соизволил остановить свой пыточный экипаж и проведать несчастного мученика в его узилище. — Вы уж потерпите немного, — с издевательски-сочувствующими интонациями сказал этот изверг. — Всего пара верст осталась, а там уж фааркоонские земли начнутся и новая дорога. Будто по скатерти поедем!

Профессор лишь бессильно махнул рукой, поднимая упавшие вещи и пытаясь поудобнее устроиться отбитой задницей на жестком сиденье. И возница, правильно истолковав этот жест, сначала зачем-то задумчиво подергал колесо, потом печально вздохнул, закрыл двери и, взобравшись обратно на козлы, возобновил движение.

— Проклятый Фааркоон! — скрипнув зубами, пробормотал почтеннейший Йоорг.

Тридцать прекраснейших лет он провел в библиотечных залах и хранилищах университета Западной Мооскаа среди печатных книг, древних рукописных фолиантов, свитков и табличек, когда можно было вдыхать пыль веков и впитывать мудрость древних, баловать себя радостями бесед с умнейшими людьми современности и нести тяжкое бремя наставничества над молодыми и пытливыми студентами. Получение профессорского звания и кафедры в одном из лучших университетов мира стало наградой за почти двадцать лет усерднейшего труда сначала простым учеником, затем студентом, а потом и ассистентом профессора оу Яриикии. Впереди маячили еще лет двадцать этой чудесной тихой и спокойной жизни, полной, однако, волнующих поисков и раскрытия древних загадок и тайн. И все оставалось бы по-прежнему, если бы не этот проклятый Фааркоон, а вернее, один из непонятно откуда взявшихся военных вождей берега, который вдруг возомнил себя большим знатоком древних рукописей и зачем-то потребовал к себе эксперта для расшифровки неких древних табличек.

Почтеннейший Йоорг, конечно, активно сопротивлялся поездке… Приводил аргументы, что если те таблички и правда чего-то стоят, то расшифровывать и изучать их будет куда удобнее тут, на кафедре древних языков столичного университета, и уж точно не в какой-то там фааркоонской дыре. Но увы, когда профессору сказали, от кого исходит эта просьба-приказ, осталось только подчиниться.

И теперь он вынужден трястись в этой ужасной карете по этим ужасным дорогам, постепенно покрываясь синяками от макушки до отбитого мизинца на левой ноге, ради блажи какого-то там военного вождя берега.

Профессор вообще поначалу даже подумал, что ослышался, когда при нем впервые произнесли этот титул. Нет, он, конечно, был специалистом по древним векам, а не по новейшей истории, но ведь любой образованный человек знает, что всех этих разбойников и бунтовщиков, в которых выродились некогда полезные для королевства военачальники, Ваарасик Второй передавил как котят, вместе со всем их бандитским окружением.

И вот — новость! Оказывается, нынешний король зачем-то решил возродить этот институт, хотя время ясно показало, что, принося определенную пользу вначале, в конечном итоге эти буйные нравом вожди становятся лишь обузой для короля и королевства. А уж для него — почтеннейшего Йоорга — они таковой обузой стали уже сейчас.

«Ну, не нам, простым смертным, обсуждать решение монарха, — думал Йоорг. — Но в конце-то концов — военный вождь берега! Стоит произнести эти слова — и воображение рисует портрет этакого красномордого от вечной пьянки и пребывания на морском ветру громилы, с абордажным протазаном в руке, мечом на поясе и кинжалом в зубах. А тут вдруг — такая тяга к учености и древним текстам… Обезьяну из леса можно приручить, заставить носить очки и даже перелистывать страницы в книге. И она будет делать вид, что читает. Но вот в действительности научить ее читать невозможно!.. Хм… Однако!!!»

Возок вдруг внезапно перестал подпрыгивать, раскачиваться и скрипеть. Даже колеса будто бы начали шуршать совсем по-другому. И шуршали так почти целых два дня, пока экипаж почтеннейшего Йоорга не въехал в какое-то поместье.

«Колхоз», — прочитал он надпись над воротами в поместье и поморщился. Пусть слово и было написано согласно грамматике времен Объединения, однако только полный бездарь и профан мог назвать свои владения этим древним и очень специфическим философским термином.

Как минимум девять величайших философов древности посвятили целые трактаты толкованию истинного смысла этого понятия. Среди них были жрецы, глубоко проникшие в мир духов, естествоиспытатели, бесстрашно вторгающиеся в святая святых бытия, и даже откровенные еретики, опровергающие очевидное и испытывающие на прочность общепризнанные догмы в надежде на прорыв. А этот мужлан повесил табличку «Колхоз» над своим курятником, вероятно полагая подобным образом прослыть образованным человеком… Просто отвратительно!

«Однако надо признать, библиотека у этого красномордого вождя довольно неплоха, — подумал почтеннейший Йоорг спустя пару часов, когда слуги, удовлетворив настоятельные требования профессора, отвели его (после весьма изысканного обеда) в эту важнейшую из комнат каждого приличного дома. — Есть даже довольно редкие фолианты… Не может быть! Точно!!! „Сборник свитков Манаун’дака, составленный ученым бот’аником Биириисиком“. Несомненно, книга украдена из библиотеки университета Западной Мооскаа! Уж я-то знаю каждую трещинку на пергаментной обложке, каждый загнутый или оторванный уголок страницы. Три года своей жизни я посвятил изучению этого сборника и ошибиться не могу!»

Возмущению почтенного ученого мужа не было предела!

Три дня пришлось ждать, пока военные вожди (оказалось, что их уже двое. «Плодятся будто тараканы», — подумал почтеннейший Йоорг.) соизволят прибыть в свои владения.

Прибытие сие было обставлено с немалой помпой. Слуги за два дня начали суетиться — скоблить полы и вытирать пыль со всех поверхностей, видимо опасаясь злобного нрава своего хозяина. А из кухни начали доноситься такие запахи, что невозможно было сосредоточиться даже на классическом труде «История Старой Империи, писанная императором Клюючесиком Вторым», также обнаружившемся в этом пиратском гнезде и тоже, несомненно, украденном из какой-нибудь библиотеки.

В знак протеста против подобного произвола почтеннейший Йоорг выходить встречать хозяев дома отказался. Однако до конца выдержать характер не смог и осторожненько выглянул в окно. Сбылись его худшие ожидания! Два громилы… Один — еще сравнительно молодой, однако уже успевший где-то обзавестись изрядным шрамом на голове. Из окна второго этажа это было ясно видно. Второй, кажется, несколько постарше, но ненамного. Оба по возрасту могли бы еще быть студентами, коли вздумали бы приложить усилия к изучению каких-нибудь серьезных наук, а не тратили бы время на пальбу, махание железом и отвлечение почтенных профессоров от их важных дел.

И конечно же оружие! Причем не просто шпаги, как у всех оу. За поясами торчали пистолеты и кинжалы. А следовавшая сзади парочка таких же увешанных оружием головорезов тащила за военными вождями целую кипу мушкетов. Они тут что, воевать собрались?

Идти обедать почтеннейший Йоорг тоже отказался, сославшись на недомогание. Так что первая встреча со своими новыми патронами у него состоялась только поздним вечером.

Из-за толстых дверей гостиной дома, куда его пригласили хозяева, доносились неприлично громкие голоса людей, явно проводящих свои будни не в тишине библиотек, а постоянно устраивающих всяческие безобразия и побоища.

— Ни фига не хотят делать по шаблонам, — раздавался из-за двери грохочущий голос, похоже, одного из вождей. — Эти идиоты искренне верят, что каждую детальку в замке надо подгонять относительно другой, а потом третью ко второй, и только так!

— Я, конечно, в этом мало что понимаю, — так же громко отвечал ему собеседник. — Но разве можно как-то по-другому? Ружейный замок — работа тонкая. Ты ведь сам говорил, что для того чтобы не было осечек, зазоры должны быть минимальны!

— У нас, — ответил первый голос, — можно разобрать десяток мушкетов, перемешать все детали и собрать из них новые десять образцов, и все будут работать идеально. От местных работяг я, конечно, такого не требую — не доросли еще. Но ты пойми, что, если следовать единому стандарту, работа пойдет гораздо быстрее. В этом и суть конвейерного метода, когда каждый работник учится делать только одну операцию, но зато работает быстро и хорошо. А у вас один мастер фактически делает весь замок от начала и до конца, а это… Хм… Почтеннейший Йоорг, полагаю?

Почтеннейший Йоорг вошел в отворенную слугой дверь, застав картину, словно бы всплывшую из древних времен феодальных войн. Полутемная зала. В камине пылает огонь, бросая красные отблески на стены и потолок. Над столом, за которым сидят уже виденные ранее (хоть и в окно) военные вожди берега, горит лампа. Стол (на удивление изящный, очевидно, украден с судна, перевозящего дорогую мебель) завален мушкетами, пистолетами и клинками, живописно разбросанными посреди кувшинов с вином и блюд с закусками, на которые активно налегают четверо дюжих головорезов. Судя по небрежным позам и вольным движениям, эти четверо, несмотря на солдатские мундиры и простонародные лица, не столько слуги, сколь боевая дружина вождей.

— Да, судари. — Почтеннейший Йоорг сдержанно поклонился, стараясь держаться холодно и независимо, несмотря на то что эти вооруженные громилы его несколько пугали. — Профессор университета Западной Мооскаа, почтеннейший Диирик Йоорг.

— Замечательно! — Красное (как и ожидалось) лицо одного из громил расплылось в довольной, словно у людоеда при виде пищи, улыбке. — Мы вас давно ждали… Позвольте представиться — военный вождь берега благородный оу Готор Готор. А это — также военный вождь берега благородный оу Ренки Дарээка. Собственно, он хозяин этого дома. Как ваше самочувствие? Нам сказали, что вы немного приболели.

— Благодарю вас, судари, — холодно ответил профессор, не желая, чтобы какой-то пират обошел его в любезности. — Я чувствую себя лучше. И готов немедленно ответить на все ваши вопросы. После чего надеюсь отбыть обратно в Мооскаа, и как можно быстрее.

— Вот и чудненько! Гаарз, возьми-ка мушкет, — умеющий говорить любезно громила начал расчищать угол стола. — Дроут, подай ящик. Вот, собственно, о чем пойдет речь, — продолжил оу Готор, принимая из рук своего головореза, даже тут, в доме, разгуливающего с тесаком на поясе, небольшой сундучок и откидывая крышку. — Извольте видеть — глиняные таблицы. Вам знаком такой вид письма?

— Но… Это же… Узелковые письмена Первого Храма! — От волнения почтеннейший Йоорг забыл про всю свою холодность и важность, так что даже его голос внезапно дал петуха, а руки, потянувшиеся к таблицам, затряслись. — Как? Откуда?

— Привезли недавно из путешествия в Южные Земли, — весело ответил оу Готор. — Благородный оу Ваарииг Сиин заверил нас, что вы лучший и едва ли не единственный знаток подобных вещей в королевстве, и если кто-то и сможет прочесть их, так только вы!

— Я… Да… Но ведь это работа на многие… даже не месяцы — годы! — едва ли не в бреду забормотал почтеннейший Йоорг, не спуская влюбленного взгляда с табличек. — Я должен забрать их в университет и там…

— Годы меня совсем не устраивают! — покачал головой оу Готор. — И увозить таблички я вам, к сожалению, позволить не могу.

— Но вы же ничего не понимаете! — возмутился Йоорг, разом теряя свою годами нарабатываемую важность и солидность. — Во всем мире сохранилось не более шести-семи десятков образцов этого письма. И, к большому сожалению, ученые смогли разгадать значение лишь тридцати двух подобных значков, каждый из которых означает целое слово, а то и предложение! Только на копирование всех табличек у меня уйдет не меньше полугода! Ведь малейшие крючок или петля, направленные не в ту сторону, могут привести к ужаснейшим ошибкам. Необходимо написать другим ученым мужам, занимающимся чем-то подобным, и дать им возможность…

— Стоп! — рявкнул оу Готор таким тоном, что остановился бы не то что престарелый профессор, но и идущий в атаку гренадерский полк. — Раз и навсегда запомните, почтеннейший: никому, никогда, никаких писем. Содержимое этих находок может быть необычайно важным для всего королевства. И за попытку сообщить о содержании или хотя бы внешнем виде этих табличек своим коллегам вас казнят! Повторяю: казнят. И это не аллегория, не фигура речи, а суровая реальность. Вы меня поняли?

— Но… — растерянно забормотал почтеннейший Йоорг, которому вдруг показалось, что он попал в глупую и нелепую площадную пьеску. — Эти письмена… Им ведь может быть от пяти до трех тысяч лет… Какое отношение они могут иметь к нашему королевству?

— Вообще-то, — физиономия оу Готора внезапно опять расплылась в довольной улыбке, — во-первых, у меня есть весьма веские основания предполагать, что возраст этих табличек колеблется в диапазоне между временем первого путешествия Манаун’дака на Южные Земли и двумя-тремя столетиями спустя. Во-вторых, я уже сделал копии и расположил таблицы по порядку. В-третьих…

— Но как вы смогли расположить их по порядку? — обличающее выставив палец, возопил почтеннейший Йоорг, как не вопил со времен студенческих диспутов.

— Значок в правом верхнем углу, — спокойно, как будто говоря само собой разумеющиеся вещи, ответил красномордый громила. — Я, может быть, и не слишком-то хорошо помню эти письмена, но уж числительные точно не забыл и правила перебора мотков — тоже. Мотки вязались справа налево и сверху вниз. Самый первый узелок означал место в общей «записи». Потом порядок перебора мотков стал использоваться и в таблицах.

— Вы сказали: помню? Но где вы могли? Валкалавский университет? Профессор Водуй? Кредон? Неужто этот задавака Лиивоор смог проникнуть так далеко? Фесткийские мудрецы? Или…

— Ни то, ни другое, ни третье. Даже не пытайтесь угадать, — усмехнулся оу Готор. — Возможно, когда-нибудь я вам расскажу, но это будет точно не сегодня. А пока — вот мои записи. Тут на каждом листе текст таблицы, а под ним — перевод тех символов, значение которых мне известно. Надеюсь, если вы добавите сюда и свои знания, то дальнейшая расшифровка станет достаточно простым делом. Я бы и сам взялся за эту работу, но, к сожалению, у меня много иных дел. Удачи вам, почтеннейший Йоорг.

Загадочный оу Готор сделал жест, повинуясь которому, профессор покинул залу, едва ли не кланяясь на каждом шагу.

Последовавшие за этим разговором дни, недели и месяцы могли бы, пожалуй, стать одними из счастливейших в жизни каждого достойного ученого, к числу коих почтеннейший Йоорг, несомненно, относил и себя.

Что могло быть чудеснее? В его руки попали уникальнейшие материалы, да к тому же — еще и удивительный ключ к их расшифровке.

Спустя какое-то время после того, как вышел из гостиной этих странных военных вождей, Йоорг усомнился в правдивости сказанного оу Готором. В конце концов, это ведь немыслимо, чтобы ключ к одной из величайших загадок валялся в кармане какого-то головореза подобно истершейся монетке, в то время как серьезнейшие ученые мужи всего цивилизованного мира столетиями бились в эту дверь, сумев приоткрыть ее лишь на крохотную щелку.

Поэтому когда наваждение, навеянное странной комнатой и не менее странными людьми, спало, почтеннейший Йоорг поспешил проверить выданный ему ключ, в том числе и на других «дверцах». И с некоторым почти мистическим ужасом убедился, что расшифрованные оу Готором примерно чуть больше сотни сочетаний значков не только встречаются в иных известных Йооргу текстах, но и позволяют существенно продвинуться вперед в их чтении.

Казалось бы — живи и радуйся! Пусть раскрывать кому-либо тайны загадочных таблиц ему и запрещено, но перевода других текстов этот запрет не касается. Немного работы, захватывающей и интересной, — и ему гарантирована слава человека, решившего величайшую загадку!

Но пытливому уму почтеннейшего Йоорга просто воспользоваться полученным ключом было мало. Им словно овладела какая-то привязчивая болезнь или сумасшествие — профессора вдруг обуяло желание узнать, каким образом этот ключ появился в его мире и попал в руки оу Готора.

И, как обычно это и бывает, стоило углубиться в одну загадку — и из-за нее выглянула вторая, потом третья, пока не созрела целая гроздь загадочного и необъяснимого.

И тут жизнь профессора впервые за десятки лет стала невероятно суетливой и хлопотной. Кажется, военный вождь берега никогда не сидел на месте и не слишком-то охотно шел на сотрудничество.

— Едва ли я смогу вам сказать больше, — пожал он плечами, когда на следующее утро почтеннейший Йоорг после бессонной ночи, проведенной над текстами, попытался навести его на разговор, а то и затеять научную дискуссию.

— Но даже самая ничтожная мелочь, — объяснял ученый, — может послужить ключом к неразгаданному. Вот, например, этот знак… Он встречается в тексте целых пятьдесят три раза, но я так и не смог разгадать его значение. Кажется, тут есть связь с чем-то сакральным, судя по значку «обратного неба» в правом углу… И что-то относящееся к власти… Но…

— Это не имеет значения, — хитро улыбнувшись, прервал профессора оу Готор, кажется прекрасно осведомленный о смысле этого значка (похоже, он знал еще очень многое, но не счел нужным поделиться). — Речь идет о некоем религиозном символе. Назовите его как хотите, это никак не повлияет на остальной текст.

— Но… — просто опешил от такого поворота профессор. — Это имеет просто огромное значение! Вот, например, как понять такое сочетание знаков: этот ваш религиозный символ, знак «пустота» и, если верить вашему переводу, «птица»?

— Хм… Думаю, что-то вроде «украсть», «взять незаметно», — немного подумав, ответил оу Готор. — «Птица» и «отобрать» по-аиотеекски звучали очень похоже, вот в значках и пользовались этой «птицей» в сочетании с «пустотой», что означало «утащить», «украсть», «стырить». Отобрать среди этих ребят было делом почетным и достойным. А вот украсть считалось для воина позором, поэтому своего слова для этого дела не существовало, а была целая куча иносказательных выражений. Помнится, что-то такое и с птицами было связано… Ну понимаете…

— Но позвольте, птица по-аиотеекски… — Профессор словно пропел некое слово, состоящее, кажется, сплошь из гласных звуков.

— Да нет, это вы сейчас про хищную птицу, вроде орла или ястреба, говорите. А тут имеется ввиду малая такая птичка, вроде воробья. — Готор пропел несколько другое слово.

— Впервые о таком слышу! — возмущенно заявил почтеннейший Йоорг, резко переходя на язык древнего народа.

— Даже не сомневайтесь! — улыбнувшись, ответил оу Готор на том же языке.

— Откуда вы можете это знать?

— Да уж знаю, — опять ответил по-аиотеекски оу Готор, в отличие от самого профессора не делавший пауз и не подбиравший правильные слова, словно бы имел немалую практику общения на этом давным-давно утраченном языке.

— А что еще вы тогда знаете? — из упрямства продолжил разговор на древнеаиотеекском возмущенный профессор, хотя уже и убедился в знаниях своего собеседника. — И почему скрываете это от меня?

— Да, собственно… Я просто забыл об этом, а тут вдруг вспомнилось…

— В таком случае, что еще вы можете вспомнить? — продолжал настаивать почтеннейший Йоорг.

— Вспомню — обязательно сообщу вам, — словно отмахиваясь от назойливого насекомого, ответил этот дикарь. — Располагайтесь тут и работайте. Полученные результаты запечатывайте в конверт и из рук в руки передавайте либо управляющему имением, либо трактирщику Дооду.

— Нет! — отрезал почтеннейший Йоорг, как обычно в запале забывший о почтительности к титулам и должностям. — Я поеду с вами на случай, если вы мне понадобитесь!

— Хм… Как хотите, — к удивлению профессора, не стал возражать оу Готор. — Вообще-то я думал, что тут вам будет намного спокойнее, но, коли вы так хотите, найду вам место в своем городском доме. Вот только, боюсь, таблички придется оставить здесь.

— Ладно, — кивнул почтеннейший Йоорг. — Я успел сверить образцы с копиями — вы все списали правильно!

Военный вождь берега лишь пожал плечами, словно бы ему только что и не сделали комплимента, а сказали какую-то банальность. И у профессора началась очень непростая жизнь.

Что и говорить — уважение в весьма специфичной среде ученых, а уж тем более должность профессора в столичном университете (самом лучшем из всех учебных заведений), заработать не так-то просто. Усидчивости, настойчивости и силы духа почтеннейшему Йооргу хватало.

Увы, с физическими силами дела обстояли намного хуже. Но когда перед глазами истинного мудреца предстает настоящая загадка, все преграды на пути к знаниям становятся мелкими и легко преодолимыми.

Таблицы, древние тексты — это мелочь! Мелочь по сравнению с тем, кто дал их ему.

Возможно, Йоорг был не слишком силен в знании всяких там мундиров и значков на погоне, во что его уже пару раз весьма грубо ткнули носом «дружинники» этого вождя. Но оценить беглость речи и диапазон словарного запаса он был способен, как мало кто в королевстве.

Оу Готор прекрасно говорил на языке, исчезнувшем почти более двух тысяч лет назад! И знал письмена, не употреблявшиеся уже три тысячи лет. Чутье и многолетний опыт подсказывали профессору, что главная тайна и загадка — это именно оу Готор Готор.

Когда это было нужно, почтеннейший Йоорг умел находить общий язык с самыми разными людьми. В конце концов, любой университет — это пестрая смесь всех сословий и классов. Тут на одной скамье в аудитории может сидеть и сын герцога, и сын башмачника, которому этот герцог побрезгует заказать обувь.

Да, после лекций они, скорее всего, разойдутся по разным компаниям, развлекаясь в разных кабаках и борделях. Но если ты всерьез намерен нести в мир светоч знаний, как то было завещано в уставе первого университета, если ты истинный учитель, ты найдешь подход и к благородному, и к простолюдину.

Опросить слуг по прибытии в город Фааркоон Йоорг уже успел. А вот разобраться в их россказнях, отделив правду от лжи, оказалась куда более сложной задачей. Слишком уж фантастичны и путаны были эти рассказы. Пришлось окунуться в эту проблему с головой. Едва ли не буквально.

— Боюсь вас разочаровать, почтенный Рииг, но это теперь собственность короля!

Как обычно, подходя к дверям хозяйского кабинета, профессор стал невольным свидетелем чужого разговора. Но виной тому была отнюдь не его нескромность, а звуки громкого скандала, разразившегося внутри.

— Но!.. — раздался ответный вопль, полный возмущений и тоски. — Как же так? Ведь это мой корабль!

— Пока плавал по воде — был ваш! — прорычал в ответ третий голос, в котором профессор быстро опознал другого военного вождя — оу Дарээка. — А теперь — короля!

— Судари, у меня есть бумаги, подтверждающие мое право собственности! Я этого так не оставлю. Я подам в суд!

— Ага… Можете подавать прямо сейчас. Можете даже сами выбрать судью — меня или вот его. Но его не советую — благородный оу Дарээка имеет на вас зуб еще с той истории, когда вы пытались умыкнуть верфь. Ну а моя доброта широко известна всем!

— Есть еще и Королевский суд!

— Ага — и поганый Небесный Верблюд тоже где-то есть! Вот только не знаю, до кого из них вы доберетесь раньше. Советую согласиться на обещанные десять процентов и нашего оценщика. Или потратить целое состояние на судебные разбирательства.

Спустя мгновение мимо застывшего возле дверей профессора пронеслась фигура некоего упитанного господина с красным от ярости лицом.

— Вот ведь гнида! — прокомментировал это оу Готор своему приятелю оу Дарээка. — Двенадцать лет это его нисколечко не беспокоило, а тут вдруг вздумал права предъявлять! Надо было с него еще и штраф содрать, за то, что этот «его» корабль затонул на самом фарватере, мешая другим.

— Хм… судари… — Внезапно из кабинета раздался еще один голос, причем, судя по всему, принадлежавший молодой девушке. — Я, конечно, не так хорошо знакома с законами. Но груз олидской бронзы стоит того, чтобы за него побороться. Боюсь, Рииг так просто от нее не откажется!

— Если дело и впрямь дойдет до суда, предъявим ему счет за подъем груза. Если кто-то думает, что так легко поднять несколько тысяч пудовых чушек со дна моря, желаю ему удачи. И вообще, не стоит, как говорят у меня на родине, делить шкуру неубитого медведя. За двенадцать лет там могло все так песком и илом занести, что ничего-то нам и не обломится… Профессор? Боюсь, сейчас я слишком занят, чтобы отвечать на ваши вопросы. Предлагаю поговорить вечером.

— Вы собираетесь поднимать что-то со дна моря? — спросил удивленный профессор Йоорг. — Каким образом, если не секрет?

— Вечером объясню, — устало, несмотря на довольно раннее утро, ответил оу Готор.

— Э-э-э… А могу ли я посмотреть?

— Почему бы и нет? — пожал плечами оу Готор. — Место на барже, думаю, найдется. Главное, постарайтесь никому не мешать, да и себя поберечь вам будет не лишним.

Почтеннейший Йоорг, несмотря на свой преклонный возраст, нечасто ступал на палубы разных там кораблей. Разок в далекой молодости, перебираясь из родного города в университет, и еще раз — после окончания учебы, навещая родню.

Потом, когда его послали изучать надписи в найденном на юге храме, Йооргу пришлось снова совершить морское путешествие. Но и тогда он предпочел провести время в крохотной каютке, в окружении книг, освежая в памяти особенности шрифтов первых переселенцев, чем тратить его на изучение скрипящего и переваливающегося с боку на бок судна — тесного, сырого и странно пахнущего.

Так что увы, но почтеннейшему Йооргу не дано было оценить особенностей постройки этой баржи. И он бы весьма удивился, скажи ему кто-нибудь, что сделана она была по специальному заказу и имела совершенно уникальную конструкцию.

Он немного заинтересовался особыми механизмами и сооружениями, стоящими на палубе, уж больно причудливо и невероятно они смотрелись. Впрочем, не будучи знатоком натуральной философии или механикусом, профессор едва ли мог компетентно оценить данные ему пояснения обо всех этих диковинных машинах. Тем более что никто особо и не стремился просвещать его на эту тему. Все были довольно взволнованны и потому мало обращали внимания на дополнительного пассажира, даже несмотря на его мантию учителя.

Ну да и к лучшему — это позволяло почтеннейшему Йооргу спокойно наблюдать за теми людьми, что находились в данный момент на судне.

Привычный к систематизации ум ученого сразу разбил их на три группы: моряки, в чьи обязанности входило управление судном, ныряльщики и руководство.

Первыхпрофессор отличал в основном по написанному на лицах любопытству, их явно радовала возможность поучаствовать в чем-то сильно отличающемся от обычных будней.

Зато вторые были необычайно сосредоточенны, словно студенты перед важным экзаменом. Причем явно хорошие студенты, полагающиеся на собственные знания и опыт, а не на слепую удачу.

А вот третьи… Тут, признаться, почтеннейшему Йооргу было сложно выделить какую-то одну доминирующую эмоцию.

Оу Ренки Дарээка был взволнован, тревожен и несколько зол, как и всякий энергичный человек, вынужденный довольствоваться вторыми ролями в опасном предприятии. Все это было написано на его открытом лице яснее, чем чернилами по бумаге.

Оу Готор Готор выглядел расслабленным и полностью уверенным в себе, однако…

Иные люди, знающие профессоров лишь по пьесам площадных актеров, обычно рисуют себе этакого рассеянного лопуха, способного сосчитать звезды на небосводе, но не замечающего, как его обсчитывает торговка рыбой на базаре или как студенты крутят шашни с его красавицей-дочкой. Но, как повелось еще со времен Старой Империи, профессор — это не просто кладезь знаний, но в первую очередь — учитель, способный понять, что происходит на душе ученика, и достучаться до его чувств и разума.

Так что, несмотря на спокойный и расслабленный вид оу Готора, профессор видел признаки того, что спокойствие это явно наносное и сам военный вождь берега волнуется не меньше любого ныряльщика, которому предстоит погрузиться в морские пучины. А может, даже и больше них, потому что отвечает не только за свою, но и за чужие жизни.

Была на палубе и еще одна весьма странная особа. Та самая девица, которую в кабинете оу Готора профессору представили как Одивию Ваксай, ни много ни мало — владелицу Торгового дома, носящего ее же имя!

Поначалу почтеннейший Йоорг счел ее невестой или скорее пассией одного из вождей. Времена, конечно, уже не те, что были раньше. Но и сейчас едва ли можно представить брачный союз благородного оу и купеческой дочки. Разве что благородный оу совсем уж нищий, а родители девицы жаждут приобщиться к знати.

Девица была весьма миловидна, да и держалась с благородными особами едва ли не как ровня, подчас позволяя себе язвить и насмехаться, словно старая знакомая. Впрочем, военных вождей берега подобный стиль общения явно устраивал и был им вполне привычен. Можно сказать, что они также держались с ней как с ровней. По крайней мере, той естественной границы, что разделяет людей разных сословий, между этой странной троицей почти не было заметно.

Некоторое время профессор присматривался, пытаясь понять суть их взаимоотношений и угадать, кому из мужчин принадлежит сия особа. С оу Готором она явно была живее и раскованнее, однако профессор почему-то почти сразу отверг этот вариант. Однако чопорность оу Дарээка при явно выказываемом девице уважении едва ли могла свидетельствовать о теплых чувствах. Хотя…

Чуть позже почтеннейший Йоорг обратил внимание, что оба вождя действительно всерьез интересуются мнением девицы по самым разным вопросам, начиная с финансов и заканчивая непосредственно предстоящим им погружением. А капитан, ныряльщики и матросы подчинялись ее высказанным в весьма категоричной форме «просьбам» с не меньшим рвением, чем командам оу Готора.

А если хорошенько присмотреться… В лице самой девицы было что-то… Несмотря на явную молодость, глаза у нее были… Не сказать чтобы зрелой, но явно привыкшей самостоятельно принимать множество важных решений женщины. Глаза вдовы, ведущей хозяйство без мужа, или матери многочисленного семейства.

— Тут вот, ваши милости, — сказал капитан баржи, подходя к троице «руководства».

— Уверены? — задал явно риторический вопрос оу Готор.

— Да можете не сомневаться, ваша милость. Это всякий знает. И умудрился же тогда Игиир — капитан «Золотой камбалы» — утопить свой корабль в таком неудобном месте. Так-то бухта наша, сами знаете, весьма глубоководна, и только вот тут вроде как холм со дна растет. Раньше это только рыбаков интересовало, которые сети кидают. А как «Золотая камбала» утонула, пришлось и всем остальным место запомнить, особенно когда спустя год какое-то судно с Южных Земель брюхо себе тут в отлив пропороло. Едва успело к берегу — вон видите, аккурат за тем мысом, прибиться да на мель выброситься.

— Ладно. Дальше давай осторожненько подходи. Отправь людей, пусть на шлюпках точнее место определят, глубины промерят да буйки поставят. А мы пока будем наш колокол готовить.

Дальше закипела малопонятная профессору работа: опускание какого-то немалых размеров деревянного цилиндра под воду, который оу Готор то ли в надежде на помощь богов, то ли со свойственным ему своеобразным юмором называл именем священного атрибута всякого храма; погружение вслед за колоколом ныряльщиков; подведение каких-то трубок куда-то в пучину; перекачивание по этим трубкам воздуха здоровенными кузнечными мехами… Все это было весьма занимательно, но тренированный ум профессора сосредоточился на главном — поведении самого оу Готора.

И тут необычайно хорошим подспорьем для исследования оказался его спутник — оу Дарээка.

Вот он вел себя как истинный оу. Отдавал приказы, покрикивал на рабочих. Иногда и сам помогал тянуть какие-то веревки или перетаскивать непонятные детали, однако при этом умудрялся сохранять четкую дистанцию между собой и обычным простонародьем.

А вот оу Готор был другим. Более простым, менее заботящимся о своих авторитете и чести, в том смысле, что мог легко спросить совета у бывалого ныряльщика, пошутить с матросом или даже позволить кому-то оспорить свое мнение. Но при всем этом он явно оставался лидером, истинным вождем, чьего приказа в бою или в другой опасной ситуации будут слушаться беспрекословно.

Сейчас, когда он занимался действительно важным и серьезным делом, в его лице ясно читались признаки не только сильной воли, но и немалого ума. А еще он, похоже, обладал огромными знаниями! Несколько раз при попытке спустить этот колокол возникали разные технические заминки, о которых ранее, видимо, никто и не подумал. И, судя по выражению лиц окружающих, мгновенно принимаемые оу Готором решения явно были нестандартными, подчас вызывающими сомнение, но тем не менее всегда верными.

Был, пожалуй, еще один странноватый момент, подмеченный лишь почтеннейшим Йооргом. Оу Готор явно собирался опускаться под воду вместе с бывалыми ныряльщиками. И, судя по его уверениям, это было для него отнюдь не первый раз и плавал он довольно хорошо. Впрочем, хорошими пловцами жителей побережья не удивишь. Но вот даже бывалые ныряльщики несколько стеснялись обнажаться при Одивии Ваксай. Сначала они уходили раздеваться в какой-то сарайчик на баке, а потом торопливо прыгали в воду, явно стараясь максимально соблюсти приличия. Пока наконец сама девица благоразумно не удалилась из общества обнаженных мужчин. А вот оу Готор сбросил с себя одежду, оставшись в легких подштанниках, так просто и естественно, что никто толком и не обратил на это внимания — всех куда больше интересовали его пояснения своему приятелю, зачем ныряльщику обязательно надо брать с собой нож.

Лишь профессор подметил необычайную раскованность этого странного человека и мысленно сделал себе заметку.

День этот был полон яркого солнечного света и новых впечатлений. Захватывающе было наблюдать за работой странных механизмов и ощущать волнение за ушедших под воду и будто сгинувших там людей.

Потом последовал подводный взрыв, якобы открывший путь к трюмам «Золотой камбалы». Опять погружение, уже немного в другом месте, где хитрые лебедки подняли из воды решетку с несколькими покрытыми водорослями и ракушками брусками, в которых с большим трудом можно было опознать слитки бронзы.

А когда день начал клониться к вечеру и «водолазная баржа» вернулась к берегу, земля стала словно бы уплывать из-под ног уважаемого профессора, и к дому он шел покачиваясь, будто пьяный. А потом всю ночь перед глазами прыгало солнце на гребешках волн, в морские пучины уходили какие-то странные, похожие на морских чудовищ механизмы, и откуда-то доносились голоса людей, то что-то напряженно ожидающих, то радующихся добыче…

Давно уже почтеннейший Йоорг не спал столь сладко и не просыпался столь поздно.

Слуга, с улыбкой посмотревший на обветренное и покрасневшее от загара лицо профессора, сообщил ему, что оу Готор с оу Дарээка изволили отбыть по делам еще ранним утром. Но это нисколечко не расстроило почтеннейшего Йоорга, который начал наносить визиты, совершая «полевое исследование».

Нравы, конечно, сейчас уже отнюдь не те. В далекой и столь сладкой для сердца специалиста по забытым языкам седой древности все было иначе. К ученому человеку уже не обращаются как к великому учителю, говорящему с богами жрецу и кладезю высшей мудрости и знаний.

Современный век, набравшийся цинизма, самонадеянной наглости и дурных манер, вовсю допускает иронию, а то и насмешки над тем, кто посвятил себя наукам. Нынешние монархи больше не пишут научных трактатов, не тратят огромные средства на постройку обсерваторий и книгохранилищ или на проведение дорогостоящих и подчас абсолютно бесполезных экспериментов и не покровительствуют мудрецам, желающим постичь суть вещей, найти способ обращать свинец в золото или научиться летать.

В моде нынче практицизм, и всякий богач, жертвующий на науку хоть медный грошик, стремится уже на следующий день получить отдачу — желательно в золоте и драгоценных камнях, ну или там в разновидностях красок, новых сплавах металлов, механизмах, ткущих ткани или еще чего-то там делающих. Почтеннейший Йоорг наслушался немало жалоб на подобное отношение от своих не менее почтенных коллег.

Но тем не менее к профессору столичного университета, да еще и гостю военных вождей берега, местная публика отнеслась с немалым уважением, а порой и с любопытством. Так что искать собеседников ему не пришлось. Стоило только фигуре в профессорской мантии появиться на улице или зайти в кабачок — и весьма почтенного вида купцы сами подходили к нему, сами начинали разговор, а дальше — оставалось только направить его в правильное русло.

Спустя четыре дня почтеннейший Йоорг решил подвести итоги. Его расследование выявило, так сказать, две линии жизнеописания своих новых патронов. Первая выглядела весьма фантастично и напоминала скорее сюжет глупого романа о похождениях благородных героев, чем реальную историю жизни. И, пожалуй, профессор, считающий, что подобного рода «литература» лишь смущает умы молодежи, внушает глупые идеи и отвлекает от постижения действительно серьезных наук, с негодованием отверг бы все эти побасенки, если бы не многочисленные уверения почтенных людей, которым вроде нет смысла врать, что «все так и было, и я сам, лично, знал их тогда, когда…».

Получалось, что не так давно, каких-то пять-шесть лет назад, оба военных вождя берега, обласканные королем и купающиеся нынче в славе и богатстве, были простыми каторжниками, посланными в армию искупать свою вину кровью.

Почтеннейший Йоорг мало что понимал в современных законах и еще меньше знал о современной армии. Он даже толком не был в курсе того, с кем и почему нынче воюет его королевство, подчас рассматривая разные там слухи о победах и поражениях лишь с точки зрения настроения своих студентов. Пили ли они вчера целый вечер за победу или поражение? Будут ли изводить его сегодня «веселыми» шуточками или злобно дерзить с похмелья?

Однако сопоставив рассказы почтенных купцов с собственными воспоминаниями, профессор счел возможным допустить, что многочисленным «веселым шуточкам» своих студентов он обязан именно этой странной команде, состоящей из двух благородных оу и четырех закоренелых преступников, которую он уже неоднократно мог видеть в полном сборе.

Карьера этих людей была весьма стремительна, хотя и не сказать, чтобы легка. Многие купцы, с которыми профессор общался, и правда заявляли, что знали когда-то оу Готора простым капралом, а оу Дарээка — сержантом. И даже вели с ними какие-то хозяйственные дела, принимали в своих домах и давали возможность подработать.

И вот в результате множества необычайных подвигов и побед два бывших каторжника поднялись до небывалых высот, заняв в королевстве совершенно особенное положение. Звучало все это как истинная небывальщина, которой, однако, приходилось верить.

Но была и другая история о похождениях нынешних хозяев Фааркоона, рассказываемая обычно шепотом, с немалой осторожностью и с горящими от затаенного страха и восторга глазами. И эта история должна была показаться всякому разумному человеку истинным бредом, если бы не… А что, если все эти тайные секты, забытые храмы и кровавые жертвы и впрямь существуют, а не являются досужими домыслами бездельников и невежд?

Почтеннейший Йоорг, прочитавший немало древних текстов, никогда ни о чем подобном не слышал, а рассудок подсказывал ему, что за несколько тысяч лет слухи о любом «тайном» неизменно стали бы достоянием всех. Но откуда тогда этот загадочный оу Готор знает столько всего, о чем мудрейшие люди цивилизованного мира могут только догадываться? И откуда он вообще сам появился?

А потом вернулся хозяин дома и вызвал профессора на беседу.

— Я рад за вас, почтеннейший, — сказал он ему, поздоровавшись несколько небрежно, и как-то наспех отдал дань вежливости, осведомившись о здоровье. — У вас даже, смотрю, на щеках появился румянец. Видимо, прогулки по городской набережной пошли вам на пользу. Свежий воздух, дыхание океана и все такое… Однако, как мне доложили, вы не слишком-то много времени уделяли вашему заданию. Не то чтобы я жалуюсь или в чем-то вас упрекаю… Но, надеюсь, вы не забыли о неких древних табличках?

— Основной текст я уже перевел, — не слишком довольный поднятой темой, ответил профессор. — Но в иных местах еще остались неразгаданные значки и даже целые группы значков. К тому же некоторые отрывки могут иметь различные толкования. Расшифровать их с лету не удалось, эта работа может занять годы. Так что я решил, что сначала стоит обсудить их с вами, может, вы опять что-нибудь «вспомните».

Правду сказать, работа была еще весьма далека от завершения. Пока все, что у почтеннейшего Йоорга было сделано еще пару месяцев назад, он сам бы признал не более чем черновой обработкой материала и подготовкой к действительно серьезному исследованию. Но… Но сейчас его главным предметом изучения были отнюдь не таблички, а настоящая загадка — человек, который их ему дал. И у профессора имелись все основания считать, что, как только он выполнит порученную работу, «загадка» пойдет своей дорогой, а его самого отправят обратно в университет. Так что имело смысл серьезно потянуть время и не спешить отдавать полученные результаты.

Ну а проверок он не боялся. Он и сам в свое время был студентом, а уж сколько студентов прошло через его руки — и сосчитать невозможно. Так что все оправдания и отмазки он знал наизусть и успешно надеялся применить их против оу Готора, которого он, благодаря корпоративной спеси, все-таки подсознательно считал бестолковым громилой-воякой, пусть и отлично обученным и много знающим.

— Хорошо, — сказал оу Готор. — Тогда, может быть, посмотрим на результаты?

— Как скажете, — пожал плечами Йоорг. — Хотя я, конечно, предпочел бы сначала привести материалы в порядок, оформить, так сказать, сделав более понятными и наглядными.

— Ничего, я и так соображу, — не купился на эту банальную уловку оу Готор.

— Хотите, чтобы я принес сюда, или пойдем в мой кабинет?

В кабинете оу Готор, с сомнением посмотрев на вываленную перед ним кипу бумаг с какими-то зарисовками, обрывками текстов, схем и таблиц, даже не стал пытаться разбираться в этой груде мусора, на что профессор искренне надеялся, думая окончательно его запутать, завалив грудой мелких подробностей, а просто попросил:

— Перескажите своими словами.

— Тут говорится о каком-то вожде племени (название как-то связанно с холмами или возвышенностями), — начал почтеннейший Йоорг. — Он пытался вернуть своему народу некий, как вы его называете, «религиозный символ», похищенный чужаками из-за моря. Он гнался за ними по степи, настиг, но был предательски убит, вероятно, колдовством или еще как-то весьма необычно — буквально, «взят живым за Кромку», да так, что это очень сильно устрашило всех остальных. И чужаки смогли без помех увезти «религиозный символ» к себе за море. Однако соратники того вождя, поняв, что из-за колдовства не смогут противостоять чужакам в честном бою, решили тайно последовать за ними на другой берег моря и осесть там под видом простых переселенцев, лелея надежду вернуть утраченное. Дальше там, кажется, говорится о том, как они несколько раз пытались отвоевать реликвию, но так и не смогли, потому что злой колдун чужаков был очень сильным и призвал злых демонов охранять этот самый «религиозный символ», так что всякий, кто хотя бы просто приближался к нему, убегал в страхе. К большому сожалению, значительная часть табличек, относящихся к этой части текста, безнадежно утрачена. Вы сами видели: четыре из них — это просто крошево, две — фактически нечитаемы, а еще четыре — сильно повреждены, и разобрать на них можно только отдельные фрагменты текста. Так что подробнее сказать о попытках забрать «символ» я не могу. Последние три таблички рассказывают, что прошло немало лет, но истинные владельцы «символа» продолжали свои попытки. Они даже смогли внедрить одного из своих людей в ученики к этому колдуну. И тот якобы самолично видел, что злой колдун на закате своей жизни, понимая, что больше не сможет уберечь свое сокровище от истинных владельцев, подменил его, оставив в храме лишь копию. А сам «символ» увез с самыми доверенными учениками и где-то спрятал. Где именно — неизвестно. Однако отсутствовал он ровно двенадцать дней.

— Двенадцать дней, говорите? — Оу Готор явно пришел в восторг от этого известия. — Хм… А ведь это действительно здорово! А какие-нибудь еще подробности? В какую сторону он направлялся? Шел пешком, плыл на лодке или ехал на верблюдах?

— Я же сказал… — пожал плечами профессор. — Текст очень сильно поврежден, да еще и именно ближе к концу встречается очень много неразгаданных пока значков. Необходимо сравнить тексты табличек с другими известными нам надписями, что, возможно, позволит расшифровать больше. Думаю, после того как я восполню пробелы, смогу сообщить и новые подробности. Однако сейчас это все, что есть. И кстати, число двенадцать для адептов Первого Храма, создавших эти письмена, было священным. Так что не факт, что тут, в тексте, указано точное количество дней, а не допущена некая поэтическая вольность.

— Хм… — помолчал немного оу Готор прежде чем задать новый вопрос. — И что, почтеннейший Йоорг, вы сами обо всем этом думаете?

— Боюсь, я знаю слишком мало и потому сильно рискую попасть впросак, — ответил профессор, подбирая слова. — Многие неопытные исследователи склонны поддаваться искушению и видеть в попавших им в руки предметах или документах прямое указание на некие хорошо известные, описанные в легендах события. Но, как доказал еще мудрейший Виитеек, это очень опасное заблуждение. «Подобно упавшей на глаза болезни, оно заставляет тебя замечать лишь желаемое, но не видеть всей правды». Поэтому я буду очень осторожен и лишь предположу, что разговор идет о временах первых путешествий через Срединное море. Пал Первый Храм, и на Южных Землях начался подлинный хаос. Там тогда возникало много всяких странных религий, подчас существовавших не более жизни одного поколения, а то и меньше — несколько лет. Люди были объяты настоящим безумием и творили подчас очень странные, с нашей точки зрения, вещи. Так что в том, что целый народ эмигрировал на другой континент только в надежде вернуть себе захваченную святыню, нет ничего удивительного. Тем более тогда у людей и так имелось немало поводов для переселения — Великая Засуха была в самом разгаре и на северном побережье Южных Земель начался сильный голод. Зато на другой стороне моря зарождающаяся цивилизация Союза Народов как раз набирала силу и охотно пускала на свои земли разных чужаков. Благо земель этих у них было много.

— Еще какие-нибудь подробности, ассоциации, предположения?

— Уважаемый оу Готор, — осторожно начал профессор, — я, кажется, понимаю, к чему вы пытаетесь меня подвести, но уверяю вас — это заблуждение! С виду кажется, что все сходится — Великий Амулет из Первого Храма, похищенный чужаками из-за моря, увезенный на Северные Земли и хранимый в некоем храме злым колдуном Манаун’даком, а потом бесследно пропавший. Как вы видите, искушение отдать предпочтение этой версии не минуло и меня. Однако заверяю вас, что это весьма распространенный сюжет древних мифов. Я с ходу могу назвать вам с полсотни подобных же легенд, в которых, стоит только убрать имена героев, вы узнаете то же самое похищение Амулета в разных вариантах.

— А если я вам скажу, что у меня есть дополнительные сведения, доказывающие, что в этих табличках описаны именно те самые события — первое путешествие через море, похищение Амулета и так далее, как рассказывается в легендах?

— Я отвечу вам, благородный оу Готор, что причисляю себя к тому направлению ученых, которые считают, что Манаун’дак, как, впрочем, и его брат Лга’нхи, а также мифический народ ирокезов, есть не более чем народная выдумка. Несомненно, что-то такое было. Великие воины или там сильные жрецы. Образы многих слились в один, обросли небылицами и невероятными подробностями. Так и появился миф о двух братьях, один из которых был воином и царем, а другой — хитромудрым жрецом. Якобы эти двое и их сестра Осакат заложили город Мооскаа, вокруг которого потом и выросла Старая Империя. Вынужден вас разочаровать, но и сюжет «два брата и сестра закладывают город» тоже вовсе не нов. Чаще используют только сюжет про «город на семи холмах». Такое даже почему-то про Старую Мооскаа говорят, несмотря на то что расположена она в степи и особо выдающихся холмов там вообще нет. А если принимать за холм каждую торчащую из земли кочку, так их можно насчитать сотни! Однако, согласитесь, выражение: «Мооскаа — город на семи холмах» стало заезженным штампом! Причем заезженным, кажется, еще в первую сотню лет существования этого города. Если вы и правда столь интересуетесь событиями древних эпох, вы наверняка неоднократно встречали его в древних трактатах!

Профессор с победным видом посмотрел на оу Готора, немного, совсем чуть-чуть мечтая увидеть растерянность на его лице и смятение пред истинной ученостью. Однако увидел, что тот едва сдерживает смех.

— Простите, почтеннейший Йоорг, — сказал он, продолжая улыбаться и поглядывая на профессора так, что тому невольно захотелось приподняться и проверить, не подложили ли ему на сиденье стула бумажный пакетик с краской — у студентов иногда возникают подобные мысли. — Но боюсь, что вы, вероятно и не совсем, но все-таки не правы. Увы, но Манаун’дак и его брат Лга’нхи, а вполне возможно, что и их сестра Осакат, реально существовали. Не удивлюсь, если им и правда приписали подвиги иных героев, но это не делает их менее реальными.

— И какие доказательства вы можете привести в подтверждение своих слов? — почему-то обиженным тоном спросил профессор.

— Боюсь, что сейчас — никаких. Но вот когда я узнаю вас получше и стану больше доверять, возможно, расскажу кое-что. Пока же, полагаю, вам стоит продолжить вашу работу с таблицами. А если в свободное время вы еще и сделаете подборку материалов о Старой Мооскаа, Амулете и упомянутых мной персонажах… Возможно, это сильно приблизит время откровенного разговора.

Глава 6

Лето было уже на исходе, и до сезона бурь оставалось не больше месяца. Хотя погода начнет портиться намного раньше, но еще примерно месяц выход в море не будет казаться самоубийством.

— Вон, кажется, это тот самый мыс, — глядя из-под ладони, сказал Ренки. — Двойная вершина точно такая, как описывал адмирал оу Ниидшаа.

— Ну это ты у нас тут старый морской волк, — иронично улыбаясь, ответил Готор. — Так что поверю тебе на слово.

Старый не старый, однако повод гордиться собой у военного вождя берега оу Ренки Дарээка определенно был. Экзамен на третьего помощника капитана торгового судна был сдан. Причем сдан именно так, как и должно, — уверенно, без всяких запинок и сомнений. И это ни много ни мало означало, что, случись сейчас погибнуть всем офицерам корабля, включая капитана, он, Ренки, сможет привести судно в гавань.

И не надо думать, что, если остров Литруга был всего в полутора тысячах верст от Западных Земель и лежал как раз между ними и Южными Землями, это как-то упрощало задачу. Великий Мост (частью которого являлся и архипелаг Литруга), раскинувшийся на тысячи верст с юга на север и с запада на восток, не зря воспевался во многих матросских песнях как опасное, а то и проклятое место.

Тысячи островов — огромные, величиной с целое царство, и настолько крохотные, что появлялись только в момент отлива… Целый мир, с древнейших времен привлекавший то людей, пытающихся укрыться от врагов, то искателей приключений и легкой добычи.

Иные островитяне жили довольно спокойной жизнью — ловили рыбу, копались в своих маленьких огородиках, выращивали гове, сахарный тростник или иные экзотические растения. Те, кому повезло поселиться на путях торговых караванов, неплохо зарабатывали ремонтом кораблей и продажей свежей, сушеной или копченой рыбы экипажам, а также сопровождением судов через коварные места, полные рифов и мелей.

Но были на Великом Мосту и такие уголочки-закоулочки, чьи обитатели не могли (а подчас и не стремились) заработать на жизнь честным путем.

Так уж повелось на протяжении многих тысяч лет, что стоило только морским державам чуть ослабить хватку, и из этих заливчиков, бухточек и проливчиков начинали выходить малые лодки или большие корабли охотников за деньгами, товарами и жизнями торговцев, что превращало эти просто опасные края в смертельно опасные.

И когда эта опасность становилась невыносимой, раз-два в столетие острова подвергали воздействию очистительного пламени — ядра рвали прибрежный желтый песок и зеленую плоть джунглей, высадившийся десант сжигали строения, а главное — лодки и корабли пиратов, все, что хотя бы с трудом могли держаться на воде.

Но и пираты, зная, что пощады не будет, дрались отчаянно. В иные времена острова типа Литруги превращались в настоящие крепости, против которых приходилось посылать целые флоты, и победа редко давалась легко. А потом в ярости матросы крушили все, до его могли дотянуться: посевы на полях, скотину на выпасах, сарайчики на берегу, и даже несколько раз пытались поджечь джунгли. Лишь бы уничтожить базу проклятых пиратов, оставить их подыхать на островах от голода и холода…

Но проходил десяток-другой лет, и, подобно тому, как мыши заводятся от грязи^[1], эти острова порождали новую поросль морских разбойников.

— И все-таки признаюсь вам, благородный оу Готор, мне это не слишком-то нравится, — который уже раз со вздохом сказал капитан.

— Вполне вас понимаю, благородный оу Маб, — усмехнувшись, ответил оу Готор. — Это не идеальное решение, но можете ли вы предложить что-то лучшее?

Старый морской бродяга опять тяжело вздохнул, но промолчал. Несмотря на полученную после экспедиции на Тинд приставку «оу» к фамилии, благородным он себя не слишком-то ощущал и потому спорить со столь важной особой, как военный вождь берега, старался, соблюдая максимальную осторожность. Хотя на душе накопилось немало весьма нелестных слов и обо всей этой затее, и о том, как в нее втянули его, капитана Маба! Оу Маба…

Из-за этого «оу» все и произошло. Раньше-то он, оказывается, был вольной птицей! Хоть и стреноженной с ног до головы законами, сословными правилами да налоговыми сборами с каждого чиха. И — чего уж там от себя таиться? — бывало, грешным делом, смотрел на благородных да завидовал их положению, особенно свободе от большинства налогов.

«Ну подумаешь, служба, — рассуждал он тогда. — Что на военном корабле, что на торговом судне дисциплина да обычаи не больно-то различаются. Везде „матушка“ (как прозвали матросы боцманскую плеть) спины ласкает да уму-разуму учит. Везде вахта по часам, хоть в ураган, хоть в пекло. Везде капитан — царь и бог, безраздельно властвующий над жизнью и смертью подчиненных… Да и опасностей еще неизвестно где больше. У вояк-то сражения не каждый год бывают. А торгаш постоянно под угрозой ходит, хоть пушечек-то у него на борту поменьше будет. Опять же у вояк корабли иной раз у пристани месяцами стоят, приказа ожидаючи, в то время как торговцу стоять никак нельзя — одни убытки от этого. И приходится на свой страх и риск выходить в море навстречу штормам и пиратам. Так с какой стати я, капитан Маб, должен отдавать королю чуть ли не половину кровно заработанного? А какой-нибудь капитан оу Шмаб, дай боги, десятую часть, да и то не с основных, а с разных там „побочных“ доходов?»

А вот после Тинда… Как только схлынула волна празднеств да поздравлений, «благородный оу Маб» и ощутил разницу.

Нет, в принципе никто не запрещал ему продолжать служить на «торговце». Просто сразу объяснили, что имеют право, «как благородного человека и слугу короля», выдернуть его в любой момент с одного мостика и поставить на другой. И поскольку он, оу Маб, человек дельный и доказавший свою немалую полезность, лучше бы ему к другим кораблям, кроме как к тем, что под королевским стягом ходят, даже и не приглядываться. Адмирал оу Ниидшаа ему это прямо сказал.

Год его на своем «Морском гусе» держал. От третьего помощника до капитана корабля довел, заставив все экзамены сдавать, будто мичмана сопливого. Все на какие-то «серьезные дела» намекал, которые потом делать будут. И на тебе — словно в отхожее место башкой окунули.

Нет, он, Маб, никогда особо-то паинькой не был. А уж по части контрабанды ему вообще равных мало было. От тооредаанских берегов и до островов Фесткия таможенники скрипели зубами, заслышав его имя. Но вот к пиратам у Маба душа точно не лежала. А вернее, ненавидел он их лютой ненавистью.

Сколько раз убегал от этих тварей, скрывая от самого себя предательскую дрожь и слабость во всем теле. Четырежды едва отбился. А однажды — не смог. Раненый, в вонючем трюме больше месяца на цепи сидел, выбирая между смертью и рабской жизнью, и кабы не невиданная удача в лице тогда еще молоденького капитана оу Ниидшаа, взявшего тех пиратов на абордаж, не было бы сейчас никакого капитана оу Маба.

И вот — предложение помочь «организовать» очередное пиратское гнездо… И вроде ведь все разумно, все-то ему разъяснили, все-то по полочкам разложили. А вот не лежала у него к этому душа, хоть ты тресни!

— Дык волков-то возле дома прикармливать зачем? — наконец оформил он свои сомнения в более-менее удобоваримую форму.

— Ну во-первых, слышали ли вы такое выражение: «Если не можешь запретить, надо возглавить»? А во-вторых, почему после того как адмирал оу Ниидшаа в последний раз разнес тут все в щепки, Тооредаан не включил эти острова в свои владения? — спросил оу Готор.

— Дык… Ясное дело, — ответил на это оу Маб. — Кредонцы бы такое не стерпели и на нас бы войной пошли. А нам тогда этого не надо было. Да ведь тока и теперь, — немного прикинув современный расклад политических сил, добавил он. — Они этого дела так не оставят. Приплывут большим флотом и разгромят тут все!

— Вот и чудненько! — довольно кивнул оу Готор. — Это отвлечет их от целей на побережье Тооредаана. Да к тому же на нашей стороне будут и местные воевать. Адмирал рассказывал, как непросто ему в прошлый раз пришлось, а мы тут с собой еще кое-что прихватили…

— Хм… Вы еще с этими местными сперва договоритесь, — усмехнулся оу Маб. — У них небось еще после прошлой порки задницы вовсю ноют.

— Теперь я понимаю, почему эту гавань зовут Улиткой, — задумчиво сказал Ренки. — Будто и впрямь в ее раковину забираемся…

— А ты посмотри еще на эти скалы! — довольно лыбясь, ответил Готор. — Кажется, тут и пушек не надо. Можно просто бросать с них камни на палубы кораблей.

Да, бухта главного острова архипелага действительно чем-то напоминала панцирь улитки, и, чтобы войти в нее, приходилось делать почти полный полукруг по своеобразному коридору из скал и рифов. А в довершение почти у самого входа в бухту стояли две высоченные скалы, настолько сужающие проход, что и правда казалось, будто можно перекинуть камень с одной вершины на другую.

И пусть это была лишь иллюзия — даже пуля из длинноствольного егерского мушкета едва ли перелетела бы с первой скалы на вторую, — приводить сюда целый флот под огнем противника было бы смертельно опасной затеей.

Но сейчас форты, некогда прикрывавшие этот коридор, были взорваны, а пушки забрали себе победители. Так что пожелай кто-то из литругцев помешать трем кораблям под странными флагами, им и правда пришлось бы бросать камни.

Но таковых безумцев не нашлось, и суда вошли в довольно просторную, а главное — хорошо закрытую от ураганов и штормов гавань и бросили якоря в нескольких сотнях саженей от берега.

— Глубины позволяют подойти ближе, — пояснил свои действия оу Маб, бывший неформальным адмиралом эскадры. — Но я этим ребятам не слишком-то доверяю. Так что лучше держать между ними и нами дистанцию, и желательно — хорошо простреливаемую. Вон они как на берег-то высыпали. Облизываются небось, сволочи, на такую-то добычу… Может, порты открыть, показать, что у нас клыков поболее, чем у них, будет?

— Не стоит, — успокаивающе положив ладонь на руку не на шутку разволновавшегося капитана, ответил оу Готор. — Лучше велите спустить ялик.

— Может, лучше две шлюпки? Тут до берега недалеко, можно четыре дюжины матросов с мушкетами переправить.

— Нет, спасибо. Пойдем мы шестеро, ну и гребцы в лодке. В конце-то концов они ведь не полные безумцы и понимают, что сотворят с поселком ваши пушки, если с нами что-нибудь случится.

Да, Ренки совсем не так представлял себе пиратов. Никаких тебе ярких живописных лохмотьев и блестящего оружия. Никаких свирепых взглядов и этакой бравады в глазах. Скорее даже наоборот — простые фааркоонские рыбаки на фоне этих тощих оборвышей смотрелись бы настоящими щеголями и задирами. Из оружия — обычные матросские ножи на поясах, а взгляды хоть и исподлобья, но не свирепые, а скорее настороженные и даже слегка испуганные.

— Приветствую вас… э-э-э… милейшие, — с видом настоящего гранда (Ренки почему-то думал, что он будет изображать каторжника) обратился к ним оу Готор. — Чудесный сегодня денек! Не находите?

Ответом ему было молчание. Литругцы переглядывались между собой, словно бы выбирая вожака для переговоров.

— Вам виднее, сударь, — принял наконец на себя эти полномочия один из толпы, седой, но еще довольно крепкий мужчина. — Уж простите, но не признали ваших флагов…

— Ну как же… — даже как будто растерялся оу Готор. — Вон то, черное, с головой красного вепря — это древний стяг рода оу Дарээка. Точнее, военного вождя берега оу Дарээка, владетеля Северного Фааркоона. А бело-сине-красный стяг — это мой, оу Готора, военного вождя берега, владетеля Южного Фааркоона.

— Большая, должно быть, земля этот Фааркоон, — подпустив в голос немного иронии, ответил седой. — Коли целых два его владетеля стоят рядом и до сих пор не передрались! Даже странно, что раньше про него ничего не слышал… Издалека ли будете, благородные оу?

— Да нет, милейший. Отсюда на запад и еще верст четыреста на север. Королевство Тооредаан. Надеюсь, слышали про такое?

По толпе пронесся ропот, а лицо седого перекосила отчасти злобная, отчасти печальная улыбка. Однако когда он заговорил, его голос звучал довольно спокойно:

— Имели такое удовольствие. И что на сей раз понадобилось тооредаанцам на нашем острове?

— Милейш… Сударь, — поправился оу Готор. — По вашему разговору я понимаю, что говорю не с простым рыбаком, и потому буду обращаться к вам так. И коли вы хотите соответствовать данному обращению, надеюсь, вам хватит любезности назвать свое имя?

— Дгай. Капитан Дгай. Или, если хотите, бывший капитан Дгай, чья нога уже больше десяти лет не топтала палубы, потому что предыдущие гости из Тооредаана сожгли его корабль.

— Ну поскольку я сильно сомневаюсь, что это была рыболовная шхуна или купеческий корабль, извиняться за это я не стану. Однако, сударь, полагаю, наш дальнейший разговор будет лучше вести под какой-нибудь крышей и за бутылочкой вина. Осень — а солнышко-то печет немилосердно!

— Предоставить крышу я вам смогу, — усмехнулся Дгай. — А вот вина наш остров не видывал уже давно…

— Я это предчувствовал, — парировал оу Готор, делая знак матросам, оставшимся в ялике.

— Рыбу ловить? — горько усмехнулся Дгай, разливая по бокалам уже третью бутылку. — Видно, не обходили вы наш островок кругом, сударь. Там дальше — сплошные скалы, буруны да течения. Прибой такой, что даже бревна в щепки разносит, а уж стоит лодочке выйти… Раньше-то это нам всегда защитой служило, можно было за спину не оглядываться, вражеского десанта ожидаючи. А теперь… Только вот в бухте нашей и можем рыбку половить да всякую дрянь морскую со дна подымать, так что живем мы тут по большей части впроголодь. Там вон, изволите видеть, скалы сплошные. Огородик-поле, конечно, можно разбить. Только налетит ураган да все соленой водой зальет. И сиди без урожая. Оттого-то мы издревле морским промыслом и занимаемся. А нас за это бьют нещадно! Последний раз особенно досталось. Спаслись тока бабы да детки малые и те, кто, вовремя поняв, что битва проиграна, сумели за ними в скалы сбежать. В скалы-то ваши сунуться не посмели. Зато тут, на берегу, все в мелкие щепы разнесли. От корабля до малой лодочки. От фортов на берегу до распоследнего нужника!

— А почему бы вам не быть просто моряками? — слегка запальчиво спросил Ренки. Пусть Готор и просил его быть сдержанным, но постоянные жалобы на «злодейства» тооредаанских моряков ему уже изрядно надоели. — Могли бы зарабатывать свой кусок хлеба честно!

— Заработать-то тот кусок можно. А как его семье переправить? Сами небось видели — в наши края без лишней надобности никто не пойдет. Либо с севера, либо с запада по чистой воде обходят. У меня сейчас два сына где-то там. — Дгай кивнул головой в сторону моря. — На кораблях ходят, коли живы еще. Может, они там в золоте купаются, да только ваши корабли тут первые за три года, и нам тем золотом брюхо не набить.

— А что другие острова? — поинтересовался оу Готор.

— Да… — махнул рукой Дгай. — Где лучше, где хуже, а в основном — так же. Там, где лучше, и без нас народу хватает, а где похуже, нас тем более не ждут. Так, судари, и мыкаемся.

— Значит, снова в море выйти не откажетесь? — усмехнулся оу Готор.

— Смотря зачем, — осторожно ответил Дгай. — Или вам и впрямь матросы нужны?

— Угу… Те, кто и с парусами, и с мушкетом, и с тесаком или протазаном обращаться умеет.

— Ага… То-то я гляжу…

— На что?

— Да как вы на берегу вшестером стояли… Ох, не армейские это, уж извините, сударь, повадки! Да и щас вон как сидите. Спины друг дружке прикрываете да на все стороны зыркаете. Разбойничьи у вас, уж извините, сударь, повадки.

— Все мы иногда, знаете ли… Лично я этим не особо горжусь, но приходилось мне и на каторге бывать… И не только мне. Но теперь все будет законно. Тооредаан воюет, так что это будет не пиратство, а вполне честная и благородная война с каперской грамотой от самого короля в кармане. Так что для тех, кто поумнее, эта война еще и выгодной может стать!

— И с кем, позвольте спросить, воюете? — усмехнувшись, поинтересовался Дгай.

— В основном с Кредоном, — честно ответил Готор.

— С Кредоном? — поперхнулся Дгай. — Мы даже когда в силе были, предпочитали с ним не связываться! Уж коли вы нас тогда раздолбили, то Кредон тут камня на камне не оставит! И никакая королевская грамота нас не защитит!

— А пушки защитят! — с нажимом ответил оу Готор. — Там, в бухте, один из кораблей под завязку забит продовольствием — вашим бабам да детишкам на год хватит. А во втором — пушки. Да не те, что у вас тогда были, столетней давности. А новейшие, прямиком с королевского литейного двора. И к ним — изрядный запас пороха и ядер, от любого флота отбиться можно. Так что выбирайте — либо снова с голодным брюхом на горизонт глядеть, либо заслужить право на сытую жизнь с оружием в руках.

— К тому же, сударь, — самодовольно добавил Ренки, — Кредон нынче не так уж и силен. Про Тинд слышали? Нет больше Тинда, одни развалины!

— Один корабль, значит, продовольствием набили. А второй — пушками да припасами к ним, — задумчиво пробормотал Дгай, словно бы проигнорировав похвальбу Ренки. — Я так понимаю, сударь, что неспроста так вышло?

— Естественно, — кивнул Готор. — Я побеседовал со знающими людьми.

— А на третьем кораблике что?

— Пока еще просторные кубрики, ждущие, кто бы их заполнил… И такие же трюмы.

Конечно, переговоры на этом не закончились. Были еще и беседы с авторитетными «капитанами», и mitingi, на которых Готор произносил речи перед толпами жителей, и раздача «подарков» в виде мешков с зерном, и даже участие в организованных островитянами танцах и пьянках. Жуткая отрыжка после местной тростниковой самогонки долго еще потом мучила благородных вождей берега, но, кажется, местные ею особенно гордились.

Прошло не меньше трех недель, прежде чем худо-бедно удалось убедить жителей Большого и окрестных островов в том, что тооредаанским чужакам можно доверять, и выбить из них согласие начать строительство фортов.

Да и самим чужакам понадобилось время, чтобы хоть немного привыкнуть к литругской голытьбе и не держать круглосуточно на палубах судов по капральству с заряженными мушкетами. Впрочем, для этого были и иные причины.

Потом пришел сезон бурь, и о «рейдах» можно было смело забыть. Только те, кому это действительно отчаянно необходимо, осмелились бы выйти в это время в море. Но шанс отыскать таковых был равен нулю. А уж брать чужой корабль на абордаж среди волн, поднимающихся едва ли не выше верхушек мачт, не пришло бы в голову даже писателям новомодных романов, чья буйная фантазия, как известно, весьма слабо дружит с реальностью и здравым смыслом.

Зато это время отлично подходило для того, чтобы оценить защищенность бухты Улитка от жутких ветров и добавить ей этой самой защищенности, но на сей раз — от вражескогонападения.

В паре мест, выбранных оу Готором, начали возводить форты (по его же чертежам). Причем один из этих фортов строился на месте прежнего, а другой — на совершенно новом. Готор довольно подробно объяснил, почему его надо строить именно тут. Даже показывал какие-то схемы и говорил кучу научных слов вроде sektor obstrela и других, звучавших не менее убедительно. Однако как-то, оставшись с Ренки с глазу на глаз, выдал нечто другое:

— Место там неудобное. В смысле по части защиты тылов. В фортах будет стоять наш гарнизон, и я хочу, чтобы он имел возможность держать под обстрелом как море, так и берег у себя за спиной.

Работа шла довольно споро, местные вкалывали от всей души — благо за один рабочий день их кормили дважды. Причем порции выдавали такие, что хватало и семьям. Из-за этого на месте строительства постоянно толклась толпа женщин и детей, которым можно было поручить какие-нибудь необременительные дела вроде подтаскивания мелких камней, песка или уборки территории.

Ураганы свирепствовали примерно пару месяцев. За это время форты в основном были построены. А главное — возведены казармы, в которые и переселилась часть солдат. И тут-то литругцев ждал первый сюрприз, который они вряд ли восприняли как приятный.

Когда Готор говорил о пустых кубриках, он немножко лукавил. Незачем было тогда жителям острова знать о почти полном батальоне отлично выученных гренадеров-егерей, прячущихся в кубриках и трюмах приплывших кораблей.

Сидели они очень тихо. Не сходили на берег и не появлялись на палубах в дневное время. Зато все лодки, пытавшиеся подплыть к эскадре хоть днем, хоть ночью, отгонялись мушкетными залпами, о чем оу Готор заранее предупредил местных. Тогда, кажется, им даже немного польстило, что их настолько опасаются, и они порой посмеивались над чужаками. А вот потом…

Все эти меры, как оказалось, были приняты не зря. Когда солдаты высадились на берег и литругцы вдруг сообразили, что строили казармы отнюдь не для себя, а значит, и форты будут контролировать не они, а пришлые чужаки, было уже поздно.

А когда эти чужаки свезли на берег помимо десятка крупных морских пушек еще и два десятка пушек малого калибра, которые немедленно установили на противоположные от моря стены форта (а куда их еще было ставить? По целям на море стрелять из таких — нет смысла. А вот картечью по пляжу или ядрами по поселку…), вот тут, наверное, у многих литругцев пробежал холодок по спине.

Но было уже поздно — вся гавань и прибрежные постройки находились в зоне обстрела, а занявшие казармы солдаты выглядели бывалыми вояками, связываться с которыми лишний раз не хотелось.

— Заверяю вас: все сделанное служит исключительно целям дружбы и взаимопонимания, — заявил оу Готор пожаловавшей к нему делегации «капитанов». — Не мне вам объяснять: ничто так не предохраняет от резких движений и глупых мыслей, как нацеленный в лоб пистолет. Я, конечно, ни в чем таком вас не подозреваю, — с иронией глядя на заметно занервничавших «капитанов», сообщил он. — Но на тот случай, если набранным нами в экипажи «матросам» вдруг придет в голову такая глупость, как захватить наши корабли и поработать на себя, думаю, мысль о пушках, наведенных на дома их родных, остудит горячие головы… Ну а наши солдаты тут, на берегу, послужат своеобразными заложниками и станут для вас гарантией, что мы тоже будем вести себя честно.

— Полк солдат в заложниках у толпы баб и детей? — невесело усмехнувшись, переспросил «капитан» Дгай. — Как-то это сомнительно…

— Во-первых, не полк, а всего один батальон, — так же усмехнувшись, ответил оу Готор. — Хотя действительно каждый из этих парней стоит двух-трех обычных солдат, а батальон — и против трех полков сдюжит. Не верите мне — спросите у кредонцев. А во-вторых, этим парням ведь тоже не хочется сидеть все время в осаде и ходить, оглядываясь через плечо. Так что мир и честные отношения — в наших взаимных интересах. Тем более запасы еды будут храниться именно в фортах.

А потом пришла очередь литругцев удивлять своих новых «друзей». Когда начали набирать первые экипажи, вчерашние оборванцы пришли вооруженные до зубов. Причем оружие было не самого худшего вида. Если не сказать преотличнейшее.

Дико было видеть босоногого бродягу в лохмотьях с парой колесцовых пистолетов, заткнутых за пояс, и шпагой, чьи эфес и ножны, украшенные золотом, явно дисгармонировали с усеянными заплатками парусиновыми штанами.

А еще многочисленные кинжалы, абордажные сабли, пики и протазаны, мушкеты и даже один фальконет, весьма естественно расположившийся на плече у здоровенного верзилы.

— Надеюсь, судари, — увидев это великолепие, сразу поинтересовался у военных вождей капитан оу Маб, — вы не позволите этой шантрапе подняться на борт со своим оружием? Иначе это, уж извините, не вписывается ни в какие нормы здравого смысла!

«Капитаны» долго препирались, утверждая, что таков их обычай и не для того они это оружие хранили, даже когда их дети с голоду пухли, чтобы теперь…

После долгих споров пришли к компромиссу. Пираты оставляют свое оружие, однако запирают в арсенале все, что длиннее и опаснее матросского ножа, и могут получить его только перед абордажем.

Увы, но и дальше проблем не стало меньше. Все-таки правила жизни торгового флота и пиратской вольницы существенно отличались.

По части умения управляться с парусами, стоять за штурвалом и по знанию прочих премудростей морского искусства ни тооредаанцы, ни литругцы друг другу не уступали. Даже необходимость дисциплины и те и другие понимали, только вот слегка по-разному.

Если у торговцев капитан был ставленником высших сил — владельцев и его приказы в любое время дня и ночи исполнялись беспрекословно, а посмевшим усомниться в этом приходилось «беседовать» с плетью, то у пиратов это скорее был вожак шайки, и ему все время приходилось вести тонкую политическую игру, то пугая своей, подчас бессмысленной, жестокостью, то удивляя разумностью, а то и подмазываясь к команде подарками и уступками. Так что боцманская плеть была на пиратских кораблях редкой гостьей. Зато смертная казнь были весьма распространенным явлением.

В бою или во время управления судном пираты слушались своих командиров безоговорочно. Но вот во всем остальном сплошь и рядом норовили скандалить и предъявлять права. На иных кораблях даже мытье палубы не обходилось без криков.

Пришлось обламывать. Одного из «капитанов», попытавшегося на должности второго помощника подмять под себя «чужаков», оу Дарээка вызвал на поединок и прикончил буквально за пару секунд, хотя тот и считался большим мастером фехтования.

Возмутившихся было этим дружков убитого остальные члены «великолепной шестерки» отделали голыми руками и повыбрасывали за борт все еще стоявшего в гавани корабля. Двое утонули, остальные образумились. Грубую силу местные ребята понимали правильно и уважали.

И вот наконец снова открытое море… Еще немного нервное после сезона ураганов, пугающее внезапно налетевшими шквалами и переменчивыми ветрами.

«Капитан» Дгай, ныне — второй помощник на «Ястребе», флагмане эскадры — показал кое-что из арсенала пиратских хитростей, так ловко проведя «литругский флот» меж островов и архипелагов Великого Моста, что даже старый контрабандист оу Маб вынужден был признать, что впервые услышал про парочку проливов, а о течении, на котором «прокатились» корабли, даже и не подозревал.

Но в конечном итоге вышли они к одному из самых любимых всеми пиратами земли месту — проливу меж Западным океаном и Срединным морем. Чуть ли не все пути с запада на восток и с севера на юг сходились в этой точке. Оставалось только выбрать добычу, такую, чтобы была по зубам и могла порадовать кошелек.

Добыча появилась уже на следующее утро. Из пролива вышли пять широких, неторопливых и явно хорошо нагруженных купцов под кредонскими флагами.

— Будем брать? — нетерпеливо спросил оу Дарээка, чьи ноздри уже раздувались от азарта и предчувствия скорого боя.

— Хм… Не следует торопиться, — влез в разговор второй помощник Дгай, как обычно умудрившийся оказаться на мостике в момент принятия решений. И пояснил свои слова: — Местечко тут рыбное, и не стоит сразу пугать добычу. Путь-то у них известный — мимо Большой Затычки к Последнему мысу. Вот за мысом их и надо будет брать, там места, по нынешним временам, еще, наверное, достаточно безлюдные будут. Возьмем тихонечко — и деру, никто и не догадается.

— Большая Затычка, — сказал оу Готор, заглянув в карту, — это, я так понимаю, остров Аидаак, что на древнеаиотеекском означает «отдых». Вот здесь он обозначен, как раз посередине древнего Моста Аиотееков, тут этот народ мог отдохнуть, переходя с одного континента на другой. А Последний мыс — это вот тут… Раньше считался самой западной точкой Старой Империи. Не от него ли, кстати, отходили корабли Даагериика Первого, когда-то отправившегося покорять новые земли?

— Это я, ваша милость, без понятия, — осторожно ответил Дгай, кажется вообще мало что понявший из сказанного. — Но пальчиком в карту вы соизволили в правильных местах ткнуть…

— А разве эти вот земли не контролирует Кредон? Так почему там «будет пустынно»?

— Места там и впрямь довольно пустынные, — ответил Готору оу Маб, с большим недовольством смотревший на своего второго помощника. — Да и сразу после мыса кредонцы по чистой воде двинутся либо прямо на север, либо на северо-запад, помните, как мы на Тинд ходили? Так что Дгай прав, сразу за мысом их и надо брать.

— Отлично, — кивнул Готор. — А теперь одна маленькая мелочь, интересующая меня как воина скорее сухопутного, нежели морского. — Нас трое, их пятеро. Какие будут мысли по этому поводу?

— Купцы, — чуть презрительно ответил на это Дгай. — Да еще и кредонские… Небось из Валкалавы идут, а может, и с Фесткии. Отсиживались в сезон ураганов, а сейчас спешат домой побыстрее свой товар сбагрить, пока конкуренты не обошли. Знаю я таких. Они небось думают, что их флаг защищает. Так что лишний груз в виде пушек брать не стали, ведь вместо него можно одну-другую штуку сукна или мешок перца загрузить. Наверное, пять-семь пушечек на каждом судне-то оставили — чаек пугать, чтобы на палубу не гадили, но больше — это вряд ли. Да и матросни там — тока на парусах работать, потому как матросне ведь какое-никакое, а жалованье платить надо! Ну а уж про то, что скорость у них не нашей чета, мне вам объяснять не надо. Хорошие нынче кораблики научились у вас в Тооредаане строить. Так что ударить мы сможем в любой момент, и на выбор, по любому месту. Сначала надо подступиться к последним. Пока первые корабли им на помощь развернутся, мы свою добычу уже взять успеем. А коли передние вздумают бежать — потом догоним легко! Главное — как я вам раньше говорил: залп по палубам, крючья, сплошной напор, пальба и вопли погромче. Без всякого сопротивления лапки поднимут и сами трюмы откроют!

Что ж… Спустя три дня, к некоторому разочарованию оу Дарээка, все так и произошло, в точности как и описал «капитан» Дгай. Даже, пожалуй, и еще проще. Кредонцы явно не ожидали подобной наглости, и даже когда корабли под непонятными флагами с открытыми пушечными портами начали сближение, купцы продолжали вести себя как ни в чем не бывало. И лишь когда жерла пушек корсаров нацелились им едва ли не в лоб, на кредонских судах началась суета и были предприняты хлипкие попытки подготовиться к бою.

Но боя как такового и не было. Сразу после картечного залпа вдоль палуб кредонцы встретили хлынувших на них пиратов не мушкетной стрельбой или остриями клинков, а угрозами и обещаниями «строго покарать»!

И даже загнанные в трюмы, они продолжали возмущаться, все еще не веря, что кто-то осмелился покуситься на них… Кажется, они искренне считали себя хозяевами морей и признавали право грабить других только за собой.

Добыча, как оказалось, была взята богатая, начиная с фесткийских пряностей и заканчивая олидским оружием. А еще были шелка и другие не менее дорогие ткани, серебро в слитках и немного железного дерева, как известно растущего только в лесостепных районах Северных Земель и ценящегося весьма дорого. И это не считая пяти кораблей, лишь слегка «поцарапанных» картечью, которые тоже можно было продать за немалые деньжищи!

Но была и добыча иного рода…

— Я бы связываться не стал, — осторожно заметил Дгай. — Зачем нам эта морока? Повыкидывать в океан — и все дела. Как у нас говорят, вода любой грех прикроет. Связываться с торговлей рабами, конечно, выгодно, но хлопотно. Надо правильных людей знать!

— Хм… — задумчиво сказал оу Маб. — Тут я в кои-то веки согласен с этим Дгаем. Оно, конечно, немалый грех — людей под воду спустить… Да ведь это ж кредонцы… Враги! А к нам их везти — у нас рабства нет. На каторгу, в Рердарские рудники отдать? Тогда уж лучше в воду! Признаюсь, и так на душе кошки скребут, что пиратством занялся. Но тут хоть объяснение есть — война идет. А если еще и людоловами прослывем… Уж больно грязное это дело!

Был применен опыт Тиндского рейда — простым матросам захваченных судов предложили службу у себя. И примерно треть согласилась. Оу Готор побеседовал с каждым из них. Четверых вернул в трюмы, а у остальных был выбор — либо вливаться в команду, либо, чуть позже, отслужить Тооредаану в военном флоте.

А вот что было делать с оставшимися коренными кредонцами, которым доверять было никак нельзя? Как раз этот вопрос и решали сейчас предводители корсаров.

Прямое рабовладение было строго осуждено еще в кодексе Старой Империи и не одобрялось богами, ни старыми, ни новыми. Так что обычно в государствах, считающих себя наследниками Старой Империи, владение человека человеком пряталось и маскировалось под разные иные виды зависимости. Где-то это были должники, пожизненно отрабатывающие свой долг, военнопленные, трудом окупающие свое содержание, где-то — бедняк числился преступником, «искупающим» эту свою вину вечной работой. Многие безземельные крестьяне были прикреплены к поместьям и могли уйти в другое место, только выплатив немалый выкуп за себя и свою семью.

Формы были самые разные. Но тех, кто хватает вольных людей и обращает их в рабов, нигде особенно не любили… Это было грязное дело, которым, впрочем, занимались хотя бы потому, что добровольно вкалывать на рудниках за миску баланды и краюху хлеба желающих находилось немного. Но даже те, кто пользовался трудом рабов, свысока смотрели на тех, кто этих рабов им поставлял.

И теперь все невольно косились на оу Готора — общепризнанного вожака, ожидая от него достойного решения этой непростой задачи.

— А я, собственно говоря, — улыбнувшись, ответил он, — и не собирался заниматься торговлей. Как насчет обмена? Кредон ведь, кажется, захватил немало подданных Тооредаана? Как вы думаете, благородный оу Маб, если им предложить обменять их пленников на наших, они согласятся?

— Достойное дело! — радостно согласился капитан. — Хотя будет непросто договориться с кредонцами. Но за последние годы они и правда похитили немало тооредаанцев, и коли мы сможем вернуть хотя бы немногих из них, на наше нынешнее занятие люди посмотрят с благодарностью, а не с осуждением.

— А нам-то от того какая выгода? — опять вмешался в разговор Дгай. — Мои люди…

— Сударь, — оборвал его оу Готор. — Настоятельно рекомендую вам не делить экипажи на «своих» и «чужих» людей. Потому что я знаю много способов сделать «ваших» людей «своими», и смерть вожака будет наиболее приятным для вас. Я не шучу! Что же касается выгоды — смотрите шире! Вашей Литруге не выжить без поддержки Тооредаана, а если вы еще не поняли по поведению благородного оу Маба, так я открою вам, что в нашем королевстве жителей ваших островов не слишком-то жалуют. И не думайте, что вам удастся купить популярность, привезя большую добычу, — еще слишком многие помнят времена, когда с вашего острова выходили корабли, чтобы убивать и захватывать в плен их родню. Людская благодарность и хорошее отношение — это тоже сокровище, ради которого стоит побороться. И чем быстрее вы это поймете, тем лучше будет для нас всех!

Спустя две с небольшим недели в гавань Фааркоона вошел самый настоящий флот из восьми кораблей под ставшими уже почти привычными флагами вождей берега.

Несмотря на некоторое опасение этих самых вождей, за время их отсутствия никаких серьезных происшествий на подведомственном им берегу не произошло. Что и неудивительно — сезон ураганов.

Но это не значит, что не накопилось множество других «неотложных дел» и «проблем, требующих срочного решения». И пусть иные из этих «дел» и «проблем» ждали их прибытия чуть ли не три месяца, откладывать их еще на такой же срок было бы неблагоразумно.

И пока весь Фааркоон гулял, празднуя очередную великую победу своих лидеров, Готор и Ренки разрывались между обязательным участием в гуляниях и просматриванием счетов, смет, отчетов и договоров.

А еще надо было самим писать отчеты начальству, раздавать указания и ругаться с королевскими чиновниками, взявшимися оценивать добычу и сразу отделявшими королевскую долю, при этом не забывавшими и про свой карман… Дел было много, так что вполне понятно, что после двух недель такой жизни они уже бросали жребий, кому снова уходить в море, а кому — оставаться на берегу.

— Ты, главное, — по десятому разу объяснял счастливчик Готор своему приятелю, — дави там побольше на жалость… Особенно перед герцогом Моорееко. Тем более — имеешь все законные основания: мы в долгах как в шелках. Добычи нам хватило, чтобы едва-едва с Одивией рассчитаться да «горячие» долги раздать за снаряжение старой и новой экспедиций. Там, в красной папке, что я подготовил, точная смета лежит — тыкай в нее пальцем и лицо понесчастнее делай. Герцог все равно не поверит, но в положение войдет. Будет гневаться, что я не соизволил явиться для отчета, — делай морду кирпичом как старый капрал перед молодым офицером, ни в чем не перечь, слегка поддакивай, но и отсебятину не неси. Основные бумаги, по мануфактурам и налоговым сборам, я ему подготовил. Впрочем, зная герцога, я и так не сомневаюсь, что он в курсе происходящего, — шпионов у него тут поболее, чем у Тайной службы. И заметь — доносы на нас он нам обратно не присылает! Перед Риишлее напирай на координацию действий. Если мы оттянем на себя кредонский флот, он сможет отправить оу Ниидшаа вдоль Зарданского берега — резать кредонские коммуникации. Плачься, что нам не хватает солдат, амуниции, пороха и пушек… А то я слышал: тооредаанским героям опять в Зардане наваляли, так что как бы он наших ребят не попытался умыкнуть. Я, конечно, понимаю — защита отечества! Но обидно будет, если их какой-нибудь дурак вроде Крааста по глупости угробит. Про Литругу Риишлее говори только правду. Ничего не приукрашивай. Он должен знать все так, как есть. А вот королю… Коли он снизойдет… Ну королю, конечно, тоже правду. Только больше делай акцент на выгоде для королевства отдаленной морской базы в такой стратегической точке, как Великий Мост. Короче. Король — фигура большая. С ним надо не о мелочах, ему глобальные вопросы нужно решать. Ну бывай. Думаю, через месяц-полтора свидимся. Да, вот еще что… Будешь через наш Колхоз проезжать — профессора там нашего… того… добрым словом приласкай. Мол, оу Готор сильно вашей работой интересуется, часто спрашивает, восхищается вашей ученостью. Ученая братия на лесть падкая.

Глава 7

Шпаги то сталкивались с резким звоном, то шуршали-шипели, как две трущиеся друг о друга гадюки… Соперник был очень хорош — не какой-то там пират, берущий напором и силой, и даже не обычный оу, владеющий десятком стандартных связок. Чувствовалось, что к этому мастерству приложили руки лучшие учителя фехтования, каких только можно купить за деньги или пригласить дать урок из любезности. Скупые отточенные движения, позволяющие даже при невероятных скоростях не допускать ошибок, идеальный баланс, кошачья поступь, то теснящая противника мягкими просчитанными шажками, то бросающая тело в стремительный рывок. Да, соперник был очень хорош!

На стороне Ренки пока еще выступали природные данные, развитые и отточенные многолетними тренировками, хорошая фехтовальная школа и опыт. Опыт, которого этому придворному хлыщу набраться было просто негде. Десятки жесточайших драк на полях сражений и абордажных боев. Иномирное искусство Готора и небывалые приемы акчскаа — все это позволяло держать противника в напряжении, не давая ему развернуться в полную силу.

А еще — ярость! Ледяная ярость, мобилизующая все силы и чувства и заставляющая сосредоточиться на одной задаче. Эта ярость не позволяла увидеть иного исхода конфликта, кроме: «Убей!», сужая поле зрения буквально до точки. Но она же и давала невероятные силы и сосредоточенность. И даже в самые опасные моменты схватки позволяла оставаться спокойным…

Поскольку въезд в столицу Ренки все еще был запрещен, ему пришлось остановиться в трактире в нескольких верстах от города, послать соответствующую просьбу о встрече Риишлее и герцогу Моорееко и послушно ожидать ответа.

Увы, но хоть данный трактир и стоял буквально в десятке верст от столицы, сведения о том, что Риишлее отправился инспектировать войска, а герцог Моорееко, пользуясь затишьем в жизни королевства, наступающим в сезон ураганов, отъехал на время в собственное герцогство, до этих мест не дошли. Впрочем, располагайся трактир хоть посреди столицы, вряд ли было бы иначе: верховный жрец и старший цензор в одном лице не любил распространяться о своих делах. А герцог был не настолько популярной фигурой, чтобы трактирщики отслеживали его местопребывание.

Неделю Ренки послушно ждал ответа, потихоньку зверея от безделья и скуки. Затем написал письмо даме Тиире с просьбой объяснить такую вопиющую немилость — ведь даже несмотря на «гнев» короля, с компанией людей, знающих тайну, они расставались вполне по-дружески.

Дама Тиира получила письмо в очень ответственный момент подготовки торжественного бала по случаю Дня коронации. Мельком взглянув на него и увидев подпись, она сочла послание очередным отчетом из Фааркоона и решила отложить ознакомление с ним до более спокойных времен. И это сыграло роковую роль.

По случаю Дня коронации в столицу съезжались представители благородных родов со всего королевства. И те, кто получил персональное приглашение, и те, кто просто имел возможность приехать, чтобы потом небрежно бросить в разговоре с соседями: «Когда я был в Мооскаа, на Дне коронации», — как бы на что-то намекая. А кто-то и вовсе просто хотел окунуться в праздничную суету большого города, чтобы побродить по ярко наряженным улицам, попить в местных кабачках паршивое винцо по заоблачным ценам, закусить нещадно пережаренным мясом на лепешке, стараясь не задумываться, почему в сие блюдо положили столько острых специй. А еще — высокомерно поглазеть на то, как празднует простонародье и студенчество, да и самому снизойти до этих забав, порой куда более веселых и отвязных, чем официальные мероприятия.

В общем, народ съезжался на праздник, и трактир на пути в столицу не пустовал. Но поселившемуся там оу Ренки Дарээка от этого было не легче. Оказалось вдруг, что после общения с Готором, Риишлее, оу Ниидшаа или дамой Тиирой разговаривать с обычными оу невероятно скучно, если не сказать тоскливо.

Пересказывать преданно смотрящей в глаза молодежи о своих подвигах? Вечер-другой в этом можно найти определенное упоение, но никак не больше.

Но еще более скучно выслушивать стандартный набор прописных истин — суждения провинциальных оу о политике, войне и пути чести, пусть даже эти разговоры и считались достоинством и привилегией благородного сословия. О боги! Это же просто невыносимо!

А еще эти глаза вокруг и шепотки. Будто он, оу Ренки Дарээка, — какая-то дивная зверушка королевского зверинца, а все окружающие уже внесли плату за посещение сего заведения и потому имеют полное право пялиться на столь редкий экспонат, как живой военный вождь берега.

— Ага, тот самый, который… Вишь, погон-то какой! А еще будто бы… А шпага-то, с побитой гардой! Высокий, но я, признаться, думал, будет еще выше. И на лицо вовсе не такой красавчик, как рассказывают, — вполне обычная физиономия. Зато, говорят, страшно умный!

— Да нет! Умный — другой, а этот…

Подобные высказывания, произнесенные громким шепотом, постоянно преследовали Ренки что в самом трактире, что на улице. Раньше он как-то умудрялся не обращать на них внимания, потому что был занят более важными делами. А в Фааркооне к нему уже все давно привыкли, и его появление не вызвало особого ажиотажа. Но сейчас, вынужденный томиться бездельем и обуреваемый плохими предчувствиями из-за отсутствия вестей, он реагировал на происходящее особенно болезненно.

Забыться в пьянстве оказалось не лучшим выходом. Воспитанный отцом в изрядной строгости, да еще и перенявший от Готора осторожное отношение к вину, Ренки не находил ощущение полной потери контроля над своим телом и разумом милым и приятным. Не говоря уж об утреннем похмелье — расплате за несдержанность.

Расположенный чуть дальше по дороге бордель сильно уступал привычным Ренки стандартам, будучи скорее притоном для всяких воров и бродяг, чем местом развлечения благородного человека. Так что он даже заходить в него не стал, разглядев издалека «уровень» посетителей.

Кости и иные азартные игры? Его отец весьма настойчиво вбивал в голову своего сына запрет на подобные развлечения. А на каторге Ренки несколько раз был свидетелем того, что проиграть можно вещи, куда более ценные, чем деньги и жизнь… Так что и этот путь его не прельщал.

Оставалась скука, долгие прогулки по окрестностям и сводящее с ума ожидание.

В тот день он как раз вернулся с очередной прогулки и, сев за «свой» столик в уголке зала для благородных посетителей, просматривал свежую газету. Увы, но практически вся она была посвящена подготовке к предстоящему празднику и оттого невероятно скучна. Не было даже обычных сводок с войны, пусть и прошедших через сито Тайной службы, но тем не менее позволяющих искушенному человеку получить некоторое представление о ходе боевых действий. А читать о предстоящих увеселениях и знать, что самому наверняка не посчастливится в них участвовать, было невыносимо скучно и чуточку обидно.

Так что Ренки аккуратно сложил газету (не то чтобы он не мог за нее заплатить, просто сработала привитая отцом бережливость) и вернул ее трактирному служке, присовокупив малую монетку. Заказал вина и стал просто глазеть в зал, без особых целей.

Внезапно до его ушей донеслось знакомое имя, и он, невольно насторожившись, постарался расслышать больше:

— Дурень этот оу Лоик Заршаа, — уловил он обрывки фраз, — корчит из себя… Какая-то купеческая шлюшка… Этой свинье предлагают породниться… А он…

Проследив за источником звука, Ренки разглядел компанию в противоположном конце зала. Несколько довольно молодых людей, весьма богато одетых, сдвинули два стола вместе и изволили устроить пирушку.

Судя по раскрасневшимся лицам и несколько более, чем приличествует, оживленным речам, можно было предположить, что молодые люди сидят уже довольно давно и успели изрядно опустошить винные подвалы заведения.

Что ж, ситуация для придорожного трактира была, прямо скажем, отнюдь не уникальная. Многие гости столицы начинали отмечать День коронации задолго до прибытия в Мооскаа, подчас и в трактир приезжая уже тепленькими, и тем более не считали нужным сдерживаться практически перед самыми торжествами. Недаром, объясняя непомерные цены на свои комнаты, хозяин намекал, что делает в эти дни едва ли не четверть годовой выручки. Потому Ренки и не обращал на очередную шумную компанию никакого внимания до тех пор, пока не прозвучали знакомые имена. И если бы не контекст, в котором эти имена упоминались, он бы, наверное, никак не отреагировал на слова подвыпивших сплетников. Но некоторые вещи благородный человек терпеть молча не должен. Так что оу Ренки Дарээка встал и с самым решительным видом отправился на противоположную сторону зала.

Он сразу определил свою цель — это был сидящий в центре стола высокий плечистый детина примерно того же возраста, что и Ренки, с щегольски закрученными усами и на редкость самодовольным выражением на морде. Одет детина был в мундир Девятнадцатого Королевского полка и носил звание второго лейтенанта, а погон его был абсолютно чист, без единого знака отличия — свидетельство того, что, несмотря на свой уже весьма значительный (для второго лейтенанта из благородной семьи) возраст, служит он недавно.

— Простите, сударь, — холодно сказал Ренки этому молодому человеку, как бы игнорируя всю остальную компанию. — Позвольте представиться — оу Ренки Дарээка, военный вождь берега Северного Фааркоона. Я случайно услышал, как вы поминаете имя моего однополчанина и друга, отзываясь о нем весьма нелестно и в выражениях, которые не пристали благородному человеку. К тому же имею честь сообщить вам, что лично знаком с девицей, которую вы именуете «какая-то купеческая шлюшка», и хочу заверить вас, что Одивия Ваксай хоть и состоит ныне в купеческом сословии, особа в высшей степени достойная и даже имеющая немалые заслуги перед королевством. И я могу вам поклясться, что она никогда никоим образом не поощряла ухаживания благородного оу Лоика Заршаа. Скорее наоборот, всячески отвергала его попытки выказать к себе приязнь, и это было задолго до того, как благородный оу Лоик Заршаа имел честь быть представлен своей нынешней невесте, как я понял — вашей родственнице. Настоятельно советую вам образумиться и взять свои слова обратно, признав, что за вас говорило выпитое вино. В таком случае я даже не буду требовать письменных извинений!

Слова его произвели сильный эффект. Наступила тишина, причем умолкла не только шумная компания — затихли и соседние столы.

— Я оу Гаант Крааст, — заявил в ответ детина, выдержав значительную паузу, видимо понадобившуюся ему, чтобы собраться с мыслями. При этом он даже не попытался соблюсти вежливость — оторвать свою задницу от лавки и поприветствовать Ренки хотя бы кивком головы. — Наследник графства Крааст. И мне плевать на мнение какого-то там выскочки, спущенного с каторжной цепи нашим верховным жрецом, чтобы тявкать на людей достойных! Да-да, сударь, я прекрасно знаю, кто вы такой и каким образом добились своего нынешнего положения, мой дядя мне это объяснил! Зато я бы поподробнее послушал о «заслугах», которые эта ваша шлюшка оказывала якобы «доблестным воякам» Шестого Гренадерского, раз все они так и вьются возле ее юбки. Вероятно, она…

— Сударь, — прервал его Ренки, старательно пытаясь оставаться учтивым, как того требовал этикет и кодекс. — Своими несдержанными речами вы, в первую очередь, позорите форму своего полка, рядом с офицерами которого я имел честь дважды биться плечом к плечу на поле боя. Что же касается вашего мнения о моих заслугах… Человеку с вашим погоном, думаю, следует держать это мнение при себе до тех пор, пока его собственные дела не будут оценены должным образом… Тем, кому все мы служим. Но я вижу, что в данном случае все мои слова и призывы бессмысленны, так что, полагаю, вы не откажетесь встретиться завтра, где-нибудь на рассвете, ну хотя бы в роще за трактиром. Пройдите немного по тропинке — и увидите удобную поляну, там я и буду вас ждать. Хотя, впрочем, перенесем на послеобеденное время. Надеюсь, к этому сроку вы протрезвеете. Если же назначенный час вас не устраивает, пришлите ко мне одного из своих приятелей — договориться о более удобном для вас времени.

После этого, не дожидаясь ответа противника, Ренки развернулся и удалился к себе. Он шел спокойным шагом, с безмятежным лицом человека, которого ничто не заботит. И лишь закрывшись у себя в комнате, бешено скрипнул зубами, грязно выругался и даже шарахнул со всей души кулаком по стене. Сколько ни совершай подвигов, как высоко ни поднимайся, а каторжное прошлое будет вечно напоминать о себе! Каждый лощеный бездельник и хам считает себя вправе ткнуть Ренки лицом в это прошлое и уйти безнаказанным, ибо это чистая правда.

Сколько лет пролетело… Но после слов этого мерзавца сразу вспомнился вонючий сумрак каторжанского трюма, удары бича надсмотрщиков и презрение в глазах каждого одетого в мундир солдата, смотрящего на лохмотья каторжанина.

Да и потом, когда он уже стал солдатом, многое ли изменилось? Разве что по спине прохаживались теперь не бичи, а капральские палки. И еще обиднее было видеть взгляды благородных офицеров, смотрящих на тебя как на кусок грязи.

Нет, иные, вроде Бида или оу Дезгоота, были вполне ничего. Они понимали, что в бою их жизнь, а в мирное время — карьера, зависит от солдат, и относились к ним достойно. Но вот богатые сынки с купленными родителями патентами… Они и иных офицеров из бедноты воспринимали как низших существ, а солдат для них вообще не был человеком. И ему — оу из древнего благородного рода, среди предков которого были генералы, царедворцы и просто достойные воины — приходилось тянуться перед такими вот сынками, бегать у них на посылках, а то и убирать мусор и грязь по их приказу.

Тогда он терпел. Опускал глаза, мысленно повторяя про себя науку Готора. Копил ярость и ненависть, чтобы потом потратить ее на «нечто полезное». И вот сейчас весь этот нарыв ненависти, казалось бы уже давно исчезнувший, вдруг прорвался, и Гаанту Краасту не повезло оказаться на пути хлынувшего потока ярости и злости.

Неизвестно, что чувствовал в это время его противник, но Ренки потребовалось немало усилий, чтобы заснуть. Нет, это был не страх или волнение перед дуэлью. Скорее он боялся потерять то чувство холодной ярости, что одолевало его. Боялся проснуться и не почувствовать этого свирепого желания убить, растерзать противника, а удовлетворится всего лишь раной в плечо или порезанной щекой, чем в восьмидесяти случаях из ста и оканчиваются «поединки чести».

Полночи он терзался, растравляя свою душевную рану, пока наконец здравый смысл не возобладал, и Ренки, прибегнув к некоторым старым солдатским приемам, не заставил себя заснуть.

Проспал он намного дольше обычного, «украв» время у дня. Время, которое перед дуэлью наверняка тянулось бы невыносимо долго.

Легкий завтрак, чтобы не загружать желудок. Потом Ренки написал несколько писем — оу Готору, Риишлее, даме Тиире и почему-то Одивии Ваксай — и оставил их на столе на случай, если дуэль окончится не в его пользу.

Осмотрел шпагу. Как всегда, она была безупречна. Переоделся в чистое белье. Проверил обувь и одежду — обидно будет умереть из-за не вовремя оторвавшейся подметки или тесного рукава.

Прийти на место встречи раньше означало выказать свое волнение. Хуже этого — только опоздать…

И вот наконец в трактире раздался характерный звук удара половником о кастрюлю, традиционно извещающий, что обед готов. Ренки вышел на улицу.

Оказалось, что не он один пренебрег сегодня обедом. Помимо компании оу Крааста на довольно тесной полянке толпилось еще немало народа. Что ни говори, а подобное событие было зрелищем, которым нельзя пренебрегать. Времени, чтобы слух облетел окрестности, было предостаточно, так что свидетелей набралось прилично.

Один из них, в мундире полковника-артиллериста, взял на себя роль арбитра, указав место для поединка и озвучив стандартные условия. Затем по традиции предложил примириться, выслушал отказы и дал сигнал начинать.

Как и следовало ожидать, Гаант Крааст не был полным профаном и невежей в искусстве фехтования. Наследник древнего рода, да еще и по прямой линии Краастов, внешне вполне здоровый и без лишней зауми в глазах — можно было даже не сомневаться, что львиную долю его обучения составляло не корпение над манускриптами или бухгалтерскими книгами, а оттачивание навыков владения шпагой, пистолетом, протазаном и другими видами оружия.

Ростом он был примерно с Ренки, так что тот не мог воспользоваться своим обычным преимуществом в длине рук, а его кряжистое телосложение никак не сказывалось ни на его скорости, ни на гибкости.

Великолепная школа, немалый опыт… Правда, опыт скорее учебных поединков, чем реальных боев. Но чувствовалось, что поединки эти были с людьми весьма искусными и дали Гаанту немало.

Опыт Ренки был несколько иного рода и куда как разнообразнее. Холодная ярость, бушующая в душе у благородного оу Дарээка, не ослепляла его, но позволяла использовать свои знания с толком. Как только он чувствовал, что противник приноравливается и начинает действовать смелее, то сразу менял стиль, не без злорадного удовольствия в очередной раз замечая некоторую растерянность на лице Крааста.

Что еще он заметил в противнике? Возможно — некоторую рыхлость. Сегодня, когда Ренки приводил себя в порядок перед дуэлью, в висящем на стене зеркале он увидел молодого мужчину со смуглым, обожженным зарданским солнцем и обветренным на морских просторах лицом. Многие годы, проведенные отнюдь не в праздности, бесконечные походы с грузом на плечах, упражнения с оружием и лазанье по мачтам сильно укрепили его тело, сделав его жилистым и выносливым. Поджарый и мускулистый, ни грамма лишнего жира.

Его противник похвастаться этим не мог. Да, он был хорош. Быстр, гибок, ловок. Его движения были точны и выверены до толщины волоска. Но спустя шесть-семь минут боя он уже начал тяжело дышать, а по лбу потек ручеек пота. Да и вчерашняя выпивка тоже работала против него.

Затем Ренки провалил его атаку с помощью приема, который он придумал для Одивии Ваксай. Его шпага словно бы сама направилась к подставленному под удар плечу, но в последний момент Ренки отдернул ее. И это не осталось незамеченным публикой. Подобная рана вполне могла бы стать достойным окончанием дуэли, и то, что он не воспользовался моментом, говорило о желании убить или серьезно покалечить противника.

Гаант тоже это понял и впервые испугался по-настоящему. Конечно, он не бросил шпагу и не попросил пощады. Но движения его стали куда менее уверенными, и он начал сильнее вкладываться в удары, будто это была не шпага, а дубина или кавалерийский палаш. Уловив ритм размашистых движений, Ренки ложной атакой заставил противника открыться и вонзил острие своего клинка точно ему в сердце. Оу Гаант Крааст умер раньше, чем его тело успело упасть на землю.

Дама Тиира была в ярости. Ренки и раньше видел ее раздраженной и даже злой. Но сейчас она действительно была в ярости и напоминала тигрицу, в которую вселился демон.

Учитывая поток направляющихся в столицу людей, плотность населения и желание почесать языки с непременным упоминанием в сплетнях людей, имеющих отношение к высшим сферам, нечего было удивляться тому, что весть о дуэли разнеслась по городу быстрее ветра.

И уже вечером в трактир заявился слуга в королевской ливрее и передал оу Ренки Дарээка записку с категоричным приказом явиться во дворец дамы Тииры из рода оу Гии. Хотя, строго говоря, упомянутая дама не имела ни малейшего права отменять королевский запрет на въезд в столицу опальной особы.

Впрочем, Ренки спорить с этим даже не пытался. Однако подивился несколько нелюбезному тону, в котором была составлена эта записка, поскольку никакой вины за собой не чувствовал.

Выехал он на следующий день, с первыми лучами солнца, так что по указанному адресу явился еще до того, как хозяйка дворца изволила проснуться. Пришлось ждать.

А потом Ренки дождался!

— Вы отдаете себе отчет, сударь, в том, что натворили? — Дама Тиира просто кипела от ярости, но голос ее был настолько ледяным, что Ренки предпочел бы, наверное, откровенную ругань, а то и побои. Как вести себя с разъяренными мужчинами, он имел представление, но женщина в бешенстве, особенно такая, как дама Тиира, его откровенно пугала.

— Но, сударыня, я просто был обязан как благородный человек вступиться за честь друга, — попытался объяснить он ей очевидное. — Ведь…

— Кем вы себя возомнили, сударь? — бесцеремонно оборвала его объяснения дама Тиира. — Вы думаете, что вся вселенная вращается вокруг вас? Что вы незаменимы и потому можете творить все, что хотите? В первую, вторую, третью, сотую и последнюю очередь вы — человек короля! Не благородный странствующий оу из баллад, сражающийся во имя справедливости и чести. И не вольный барон, самостоятельно решающий, к какому лагерю примкнуть и под чьим знаменем сражаться. И даже не просто офицер, служащий своему королю. Вы — человек короля! Приближенный к нему, осыпанный благами от его лица, исполняющий его прямые приказы! А значит, все ваши поступки и решения рассматриваются окружающими именно с этой точки зрения и потому должны соответствовать только его интересам и политике.

— Но как бы выглядело, — воспользовавшись тем, что дама Тиира умолкла, чтобы набрать воздуха в легкие, попробовал пойти в наступление Ренки, — если бы я как человек короля позволил нанести урон своей чести? Ведь это был бы урон и чести короля! И это бы…

— Мальчишка! — взвизгнула дама Тиира, теряя самообладание и даже вскакивая с дивана. — Ты хоть понимаешь, в каком положении находится сейчас королевство? Казна пуста, а на Зардане мы терпим одно поражение за другим. В Южных графствах уже ходят крамольные разговоры о том, чтобы отделиться по примеру Орегаара, а Гиидшаа клацают зубами, чтобы оттяпать у нас как можно больше власти и суверенитета. Кусок за куском, кусок за куском… Мы уговариваем, раздаем привилегии, угрожаем, льстим, чтобы хоть как-то не дать этим алчным ублюдкам разорвать королевство на части. Мы специально вручаем патент второго лейтенанта Девятнадцатого Королевского полка сыну лидера Южных Земель, чтобы держать его поближе к трону, фактически взяв заложником. И что? Тот, кого все знают как человека короля, убивает наследника графа Крааста на самом пороге столицы! Как, по-твоему, это будет выглядеть в глазах графа, его семьи да и всех южных оу?

— Но это была честная дуэль, — залепетал, возражая, Ренки. — Все могут подтвердить это!

— Никому не интересно, что там было в действительности! — устало ответила дама Тиира, внезапно успокаиваясь и садясь обратно на диван. — Найдется немало желающих, готовых нашептать старому графу свою версию событий. И можно даже не сомневаться, под каким соусом ему подадут это блюдо.

— Я готов сам поехать и объяснить ему все! — гордо задрав подбородок, ответил Ренки. — И если он сочтет нужным…

— Бессмысленная жертва, — махнула рукой дама Тиира, устало опуская плечи, что напугало Ренкиеще сильнее. — Но можешь не сомневаться: я принесла бы ее, коли в этом был бы хоть какой-то толк. Только вот сейчас это воспримут как слабость с нашей стороны, и станет только хуже. Воистину, прав Риишлее, когда говорит, что надо запретить дуэли. Сколько проблем ты, мальчишка, создал всем нам одним ударом своей шпаги! Кстати, сударь, если вы считаете, что оказали услугу своим друзьям, подумайте об иных последствиях этой дуэли. Вашему приятелю Лоику Заршаа уже точно придется жениться на девице из рода Краастов, несмотря на то что о его неприязни к ней судачит весь двор. Теперь это будет прямой приказ короля, а значит, он не осмелится ослушаться. Конечно, этого будет недостаточно для искупительной жертвы, но ему придется принести ее. И не только ему… Да и эта ваша купчиха… Мало того что она осталась без благородного жениха, так теперь еще и ее жизнь находится под угрозой. Для Краастов прикончить эту девицу не сложнее, чем прибить муху. Это очень мстительный род, а ее имя постоянно упоминается в разговорах об этой дуэли. Версия о том, что размолвка между двумя представителями древних благородных родов произошла из-за некой девицы из низкого сословия, кажется всем весьма пикантной и потому мусолится на каждом углу. Так что жизнь и благополучие вашей «прекрасной Одивии» теперь находятся в большой опасности. Вот, сударь, каковы результаты вашей мальчишеской выходки! Довольны?

— Но… — растерянно пробормотал Ренки. — Что же теперь делать? Я готов…

— Кто бы сомневался! — язвительно усмехнулась дама Тиира. — Что вы «готовы». Как все возомнившие о себе боги весть что сопляки, вы, конечно, готовы сотворить любую храбрую глупость. Но не готовы хоть немножко подумать головой, прежде чем дать волю рукам или ногам. А теперь запомните, сударь! Зарубите это себе на носу, напишите на руке или наймите специального слугу, который будет держать соответствующую табличку перед вашими глазами. Вы не будете предпринимать ничего, чтобы исправить сложившееся положение дел! Ни единого шага, ни малейшего движения. Даже думать об этом не смейте! Иначе вы все запутаете и сделаете еще хуже! Когда взрослые и серьезные люди обдумают, как надо поступать в данной ситуации, вас проинструктируют о ваших дальнейших шагах, и вот тут уж вы послушно сделаете все, что нужно, невзирая на собственное мнение о «правильном и неправильном». Сейчас же вам следует поехать в свой городской дом и какое-то время пожить там. Я хочу, чтобы вы все время были у нас под рукой. Вам позволено будет выходить в город, но держитесь подальше от двора. И вообще — не советую наносить визиты любого рода в дома придворных и появляться в тех местах, которые они посещают наиболее часто. А еще постарайтесь избегать разговоров о дуэли. Внимательно следите за своим языком, потому что вас будут пытаться поймать на слове и выставить все в дурном свете. Если уж расспросы будут слишком назойливыми, то говорите, что вы оба были пьяны. Гаант Крааст оскорбил ваш полк, усомнившись в храбрости его солдат, и был недостаточно вежлив с вами. В данной ситуации чем глупее и нелепее будет причина дуэли, тем проще будет поверить в ее случайность. Идите, сударь, и постарайтесь быть благоразумным хоть какое-то время!

Надо ли говорить, что в свой столичный дом Ренки прибыл в весьма расстроенных чувствах. Событие, которое он уже мысленно готов был записать как очередной подвиг и возложить свиток на алтарь предков, оказалось не пойми чем.

Но ведь он был полностью прав! Он следовал кодексу благородного человека, не отступившись от него ни на полшага, ни на толщину волоса. Те, в чьем сердце живут честь и доблесть, никогда не станут молча слушать хулу на своих друзей. В кодексе об этом прямо говорится, и можно привести десятки, если не сотни подтверждений из баллад и исторических трудов.

И тем не менее получается, что, сделав все правильно, он, оу Ренки Дарээка, всех подвел, «превратив плохое в худшее».

Но как же тогда жить дальше? Трусливо прятаться от жизни, опасаясь, что очередной твой шаг может стать ошибкой? Кодекс прямо предостерегает от подобного.

«Если не знаешь, что делать, — делай шаг вперед», «Из двух путей выбирай тот, что ведет к смерти»^[2]. Кодекс был буквально напичкан подобными сентенциями, и Ренки всегда следовал этим поучениям. И вот — оказался в положении без вины виноватого. Но мог ли он поступить иначе?

Ренки попытался представить, как повел бы себя в подобной ситуации Готор. И не смог. Приятель всегда умудрялся быть абсолютно непредсказуемым, то становясь щепетильнее жреца-отшельника, то выказывая себя беспринципным человом, будто напрочь лишенным гордости и чувства справедливости.

При этом Ренки понимал, что какая-то своя система моральных ценностей у него есть. И пусть она иногда схожа с его собственными представлениями о правильном, тем не менее было бы большой ошибкой считать ее идентичной той, что принята в Тооредаане.

Однажды, еще на каторге, он попытался было разобраться во всем этом, но Готор понес такую околесицу насчет своей религии, что Ренки показалось, будто он и сам в этом не очень хорошо разбирается. Он даже путался в количестве собственных богов, то утверждая, что их трое, то — что один, а то вдруг приплетал еще множество непонятных сверхъестественных сущностей, которые тем не менее не были ни богами, ни демонами. А под конец признался, что сам во все это не слишком верит, но тем не менее…

Ренки, будучи скорее практиком, чем философом, не стал углубляться во все эти сложности, сделав для себя практический вывод, что раз даже Готор, попавший в совершенно иной мир, пользуется своими представлениями о плохом и хорошем, то уж ему, оу Ренки Дарээка, тем более не следует отступать от своих принципов, находясь в собственном мире. И он продолжал жить согласно кодексу благородного человека, религиозным правилам и обычаям своей страны.

И вот каков результат его «правильного» пути. Одно расстройство и разочарование!

Кодекс в таких случаях говорил, что если ты сделал все, что от тебя требовалось, остается только принять со спокойной душой все последствия своих поступков, как бы тяжелы они ни были. Но в том-то и суть, что последствия падали не на него, а на головы его друзей. И что еще хуже — его действия навредили королю! И это было в высшей степени неправильно!

Три дня Ренки провел в тяжких раздумьях. Ну не все три дня — примерно полтора из них были украдены одиночной пьянкой и тяжким похмельем, к мукам которого добавилось еще и самобичевание за проявленную слабость. Ведь он сейчас, можно сказать, почти на войне, а значит, должен быть собран, решителен и готов к бою. А вместо этого страдает от головной боли и жуткого поноса.

Самобичевание привело к раскаянию, а раскаяние — к желанию сделать что-то полезное, раз уж нельзя попытаться исправить создавшееся положение. Ибо деятельной натуре благородного оу Дарээка была невыносима даже мысль о сидении в четырех стенах своего дома, когда можно было лишь бестолково пялится в окно, пьянствовать или читать романы… Не то чтобы он окончательно расстался со своим былым увлечением подобного рода литературой. Когда выпадал момент, он с удовольствием раскрывал томик новомодного автора, ничуть не смущаясь надуманностью сюжетов или вопиющими ляпами в описании оружия, армейских, флотских или придворных реалий. Но все это относилось к понятию «удовольствие», а Ренки сейчас требовалось скорее искупление.

Что ж… Однажды, отправляя друга на учебу, Готор назвал это «полезным делом». И раз он, оу Ренки Дарээка, не может изменить окружающий мир, дабы сделать его лучше, он может изменить себя.

Сначала оу Дарээка написал письма Одивии и Готору, в которых честно рассказал о своем поступке и предупредил о возможных последствиях, а потом, наспех собравшись, отправился в университет.

Глава 8

— Конечно, в этом мало приятного, но не бери в голову… — после непродолжительной паузы заключил Готор. — Я, скорее всего, поступил бы… Ну наверное, не совсем так же, но примерно в том же духе. А может быть, и еще хуже — поиздевался бы над этим уродом вволю и приобрел бы отменного вражину. Живого, а не мертвого.

Ренки, конечно, мечтал услышать подобные слова от своего старшего друга и наставника, но…

Получив разрешение наконец убраться из столицы и заняться своими непосредственными обязанностями, он рванул в Фааркоон, будто за ним демоны гнались. И дело не только в возможности делать то, в чем он разбирается. Ему требовалось повиниться перед друзьями (в первую очередь — перед Готором), подробно объяснив им, в какую ситуацию они из-за него попали. И ранее отправленные письма не могли помешать его решимости обсудить ситуацию лично.

Он ждал упреков, укоров и поучений. А вместо этого Готор если и не одобрил его поступок, то отнесся к произошедшему достаточно легко. И, судя по лицу приятеля, сделано это было не из жалости и сочувствия — он действительно так думал.

Это было очень приятно. Однако чувство справедливости заставило Ренки возразить:

— Да… Но ведь я же всех подвел. И даже навредил делу короля!

— Ты поступил в рамках принятых в Тооредаане обычаев, — отрицательно покачал головой Готор. — Коли дуэли разрешены, на них будут убивать. Король, давая патент этому ушлепку, должен был учитывать такую вероятность. Если кому-то слишком долго спускать грешки, он оборзеет и нарвется. Полагаю, этот генеральский родственничек давно уже страдал от безнаказанности. У себя, на юге, небось звездой был местного разлива. А тут его еще и король обхаживать начал — вот сопляк и возомнил о себе. Ну и нарвался на тебя… Вопрос закрыт!

— Но теперь наши жизни в опасности!

— Гы-гы… Насмешил! Не считая разной мелочи вроде кредонской армии и флота, за нами охотятся люди Коваада Кааса, герцогов Гиидшаа, кредонской тайной службы (как уж там она у них в действительности называется, не знаю) и еще парочка местных банд, нанятых «доброжелателями» из фааркоонского купечества и тайными службами иных стран. Ну добавятся сюда еще и люди Краастов. В этой толчее весьма велики шансы, что они друг дружке навредят больше, чем нам… А что касается Одивии… Я обеспечил ей надежную охрану. Причем уже довольно давно. Не скажу, чтобы девчонке это сильно понравилось, но она — человек умный, поэтому понимает, что своими успехами в делах немало обязана близостью к нам, а через нас — и к интригам высоких сановников и даже государств. А значит, вместе с плюшками в подобном положении приходится получать и шишки. А про твоего приятеля Лоика вообще говорить нечего. Ему Одивия давно от ворот поворот дала. За это время он сто раз мог бы ее забыть или столько же раз что-то предпринять, чтобы завоевать девичье сердце. А он все ходит да томно вздыхает. Наверное, потому, что проблем с родней из-за женитьбы на купчихе не хочет. Уверен — где-то в глубине души он тебе еще и благодарен будет. Потому как раньше ему упрямство не позволяло жениться. А тут вроде как благовидный повод это свое упрямство перебороть — прямой приказ короля как-никак. Или ты сам по той Краастовой девице томишься? Что-то, помню, там такое было… Ну тогда все, что я про Лоика сказал, можешь принять на свой счет.

— Но я едва не погубил королевство!

— Ну если все королевство может погибнуть из-за дуэли двух молодых остолопов, значит, туда ему и дорога! — жестко ответил Готор. — Кстати, что предприняли наши покровители по этому поводу?

— Риишлее и герцог Моорееко на тот момент отсутствовали. А дама Тиира… Несколько дней я сидел дома. Потом она велела мне сопровождать ее в поездках по домам знати. Но вообще-то я там по большей части молчал, как мне и было велено. Потом состоялся большой прием по случаю праздника. Дама Тиира приказала мне быть там обязательно, велела подходить к определенным людям и дружески разговаривать с ними о разных пустяках. Зачем — я не понял. А потом сказала убираться из столицы, и желательно — в ближайшее время там не появляться. И да, вот еще что. Король на приеме был со мной довольно холоден, хотя и похвалил за труды во благо королевства на море. Это означает, что опалу с нас сняли. Но, кажется, он тоже совсем не рад был меня видеть…

— Дама Тиира, конечно, великий политик и интриганка, — усмехнулся Готор, выслушав объяснения Реки. — Однако ее привычка использовать людей втемную до добра не доведет. Как ты можешь не мешать королевским и ее планам, если их не знаешь? Так к кому именно она тебя подсылала?

Ренки назвал несколько имен. Среди них были как весьма знатные и влиятельные люди, так и обычные придворные, и даже разная мелочь, что вечно толпится во дворце, чтобы ухватить крохи с королевского стола…

— Хм… давненько я не варился в этой кухне, — задумчиво сказал Готор. — Но кажется мне, что все эти ребята — клиенты герцогов Гиидшаа. А ты, засветившись в их обществе, вроде как дал понять, что в некотором роде играешь на той же стороне. Полагаю, дама Тиира задумала перессорить Южные графства с Гиидшаа. Вполне разумно в нашей плачевной ситуации. Коли они не могут стать нашими друзьями, пусть враждуют между собой. Тогда каждый будет искать союза с королем против своего врага, и в этой мутной водичке можно выловить немало вкусной рыбки.

— Ты думаешь, из-за того, что я пообщался во дворце с определенными людьми, Краасты могут поверить в то, что я могу выступить на стороне Гиидшаа? — даже оскорбился Ренки. — Они ведь знают, что я — человек короля!

— Я же сказал: это только малая часть интриги. Но большего нам, судя по всему, сообщать и не собираются. Для дамы Тииры сейчас главное — зародить сомнение в головах у Краастов и бросить семена раздора между ними и Гиидшаа. А что из этого получится… Но судя по тому, что в эти планы нас с тобой посвятить не сочли нужным, похоже, в эту песочницу нас играть не пригласят. Так что будем заниматься своими непосредственными делами, раз нет иных указаний… Кстати, о делах. Организовать охрану Одивии я поручил нашему Дроуту. У мужика к этому делу есть определенный талант — все-таки криминальное прошлое! Оглядываться он умеет и опасность чует. Я, кстати, подумываю о том, чтобы нам, с учетом такого количества врагов, своей тайной службой обзавестись. Как раз Дроута можно во главе поставить — раз и талант есть, да и возраст у него уже солидный, чтобы самостоятельное дело вести. Он, конечно, не Риишлее, ну да и мы не Тооредаан, в высокую политику лезть не будем. Но по части отлова наемных убийц, контрабандистов, воров, разбойников и прочего жулья — считаю, его кандидатура подходит в самый раз. Что думаешь?

— Да, — кивнул Ренки. — Наверное, нам действительно надо обзавестись чем-то подобным, а то я слышал упреки от купцов, что с тех пор как Фааркоон выделили в феодальные владения, Тайная служба начала работать спустя рукава. А Дроут — он хитрый. Только вот что скажет на это Риишлее?

— Если ему это правильно преподнести — поймет, — махнул рукой Готор. — Он — человек умный. Однако параллельно надо создать еще одну… хм… назовем это: Служба внешней разведки. Структура, которая будет приглядывать за Литругой и нашими окрестностями. А начальником там поставим Доода. В принципе он и так с «окрестностями» работает. Сидя в своем трактирчике, уже неплохую паутинку сплести сумел. Бандюков да мошенников на нашем участке дороги вырезает под корень, потому-то купцы нынче готовы лишний крюк сделать, лишь бы спокойно через нашу землю проехать. И сведения, которые он вызнает у этих купцов, бывают небесполезны в экономическом плане! Чувствуется школа Бида. А если его еще кое-чему подучить да поставить определенные задачи — он развернется так, что мало не покажется!

— Но зачем же нам две тайных службы? — удивился Ренки. — Если существует еще и Тайная служба Риишлее, в смысле настоящая!

— Всегда должно быть две — это минимум, — убежденно ответил Готор. — Чтобы друг за дружкой присматривали. Формально у них будет разделение обязанностей. Но по сути… Знаю, что ты хочешь сказать! — сделал он останавливающий жест, видя изменившееся выражение лица Ренки. — Дроут не просто наш сержант. Он наш друг и даже собрат! Да и Доод нам не чужой. Но в подобных делах… Когда закладываешь фундамент и создаешь каркас, личное необходимо отбросить, чтобы созданное тобой не развалилось при замене одного кирпичика другим, менее «лично преданным». Короче, так надо! Согласен?

— Ладно, — кивнул Ренки. — Ты в этом разбираешься лучше меня. А что там с Литругой? Удачная была охота?

— Нормальная, — расплылся в довольной улыбке Готор. — Шороху на кредонцев мы за это время навели. И не без выгоды для себя! Еще немного — и мы вложенные в это дело бабки отобьем и начнем получать чистую выгоду. Теперь у нас на этом «предприятии» не три, а уже четырнадцать кораблей работают. Хотя нет, двенадцать — кредонцы тоже без дела не сидят. Но желающих пограбить их от этого меньше не становится. И тут у нас с тобой появляется новая проблема. Нельзя упустить контроль над ситуацией. Раньше-то все корабли были наши. Две трети команды — тооредаанцы. Капитаны — тооредаанцы. А вот теперь Литруга внезапно стала довольно бойким местом. На, почитай, что пишет оттуда оу Маб. В гавань стали заходить какие-то левые кораблики, а то и просто — большие лодки, набитые отребьем, которое прямо-таки раздирает желание вступить в ряды пиратов! Да и на соседних островах началось какое-то подозрительное оживление. И заметь — отнюдь не все из этих ребят стремятся получить каперский патент, обязуясь взамен платить королевскую долю и соблюдать наши правила. Хотя, если что, все придут отсиживаться за нашими пушками! Правда, пока случаев нападения на тооредаанских купцов со стороны «наших» пиратов вроде бы не замечено. Но вот нападения на корабли третьих стран уже были.

— Надо усилить гарнизон! — категорично высказался Ренки. — И досматривать суда, приходящие на Литругу. Если корабль и команда хорошо вооружены, а патента нет — изымать корабль, а команду — за борт!

— И где ты возьмешь на это солдат? — усмехнулся Готор. — А их понадобится много, потому что врагов мы такой политикой наживем себе… Океана не хватит, чтобы всех утопить. Да и не удержим мы это дело на одних штыках. Нет, давить придется с другой стороны. Я же тебе рассказывал, кто действительно зарабатывает на пиратстве? Скупщики краденого, кабатчики да сутенеры! Львиная доля «легко нажитого» оседает в их карманах. Так что я уже подключил фааркоонских купцов. Два раза объяснять им не пришлось (кому пришлось, тех я вежливо выгнал), и они уже готовы к работе. С нашей же стороны необходимо обеспечить им монополию на ввоз продовольствия и вина, а также на торговлю удовольствиями. Так что суда будут досматриваться, но отнюдь не на предмет оружия. Все будет честно и справедливо — любой мешок муки или крупы, ввезенный на остров, будет облагаться девяностопроцентным налогом… э-э-э… на постройку защитных сооружений и покупку пушек. С какой стати мы им будем свою артиллерию дарить? Надо поговорить кое с кем из «капитанского совета», пообещать поделиться выручкой — они это тоже одобрят. Но фааркоонцам мы потом будем процентов пятьдесят возвращать либо за счет скупки награбленного (а где еще это можно будет продать?), либо как-нибудь иначе. Механизмы надо прорабатывать. Когда полностью поставим население островов в зависимость от своих поставок и добьемся того, чтобы продать добычу было можно только у нас, вот тогда и начнем диктовать свои условия. Однако сейчас у нас есть дело поважнее. Пленных накопилось уже достаточно. Надо бы подумать, как их можно обменять на наших людей. Признаться, раньше я хотел с этим вопросам к Риишлее обратиться — в жизни не поверю, что у него нет каких-нибудь выходов на кредонские власти. Но тут вдруг выяснилось, что наша дорогая Одивия может нам в этом деле помочь. Оказывается, она пыталась найти и выкупить из плена своего отца, так что ее свели с нужными людьми. Правда, проследить судьбу отца она так и не сумела, но поделиться контактами может. И что самое интересное — эти контакты проживают в одном городишке, всего в трех сотнях верст от Старой Мооскаа! Так что можем заодно и там оглядеться. Вдруг что интересное увидим. Ну что скажешь?

Увы, но путь в легендарные земли Старой Империи оказался не так уж короток и прям. Для начала пришлось зайти на Литругу и задержаться там почти на две недели. Готор творил политику, Ренки добросовестно пытался у него учиться, хотя наука интриг, намеков и закулисных бесед давалась ему необыкновенно тяжело. Не лежала душа оу Дарээка к подобному занятию. То ли дело — открытый бой в пороховом дыму и со шпагой в руке… А все эти улыбки и пьянки с отребьем, которому хочется скорее дать пинка, чем заверить «в дружбе и приязни»… Брр…

Так что пока Готор шептался о чем-то с «капитанами» и появившимися на Литруге купцами, Ренки для самоуспокоения посвящал свободное время отбору команд на новые корабли, довольно тесно познакомившись с самыми разными категориями пиратов.

Как ни странно, коренных литругцев среди них оказалось не так уж много. Стоило только вести о том, что «старые добрые времена возвращаются», разнестись над морями, и на остров прибыла целая толпа алчущих легкой наживы людей.

Кого только не было в этом, как его называл Готор, зверинце. Явные авантюристы — искатели приключений, дезертиры, разбойники всех сортов, беглецы от закона, долгов или мести. Иные являлись людьми благородными, с приставкой «оу», а другие — нищими, своего имени не помнящими и обходящимися взамен этого кличкой. Одни чуть ли не щеголяли дипломами университетов, другие не могли написать свое имя. В лохмотьях и разодетые в пух и прах… Прекрасно владеющие оружием и уверенные в том, что их жажда быстро разбогатеть сильнее любого оружия… Опытные мореходы и абсолютно сухопутные крысы…

Однако большинство из тех, кто пришел наниматься на пиратские суда, являлись обычными моряками или рыбаками, решившими «подзаработать» тесаком и мушкетом, коли выпала такая возможность. Это словно бы был особый народ. Морской!

Они с детских лет были отданы юнгами «в обучение» на корабли, и с тех пор фактически на них и жили. Передвигались из порта в порт, переходили с одного судна на другое — добровольно и не очень. Ходили по всем морям, годами не видя родины, а порой, кажется, уже и не помнили, где она, эта родина. Родиной для них была корабельная палуба, а подданство свое они определяли по флагу на мачте.

У них был свой язык, кажется сплошь состоящий из морских терминов. Свои обычаи, законы, верования, правила морали и даже праздники.

И, как не без удивления узнал Ренки, пиратство среди этих людей особо аморальным делом не считалось. Украсть у соседа по кубрику было абсолютным злом, а вот перейти на другой корабль и зарезать того же соседа во время абордажа — дело житейское и вполне допустимое.

— Слушай, Готор, — как-то раз обратился Ренки к своему другу. — А зачем эти пришлые нам вообще нужны? Неужели мы не наберем достаточно народу среди наших моряков? Ведь, помнится, их сейчас полно на берегу бездельничает, и они готовы вкалывать на черной работе хоть за еду!

Солнце как раз перевалило за полдень. Друзья сидели в кают-компании «Чайки», пережидая наиболее жаркое время дня. А поскольку так получилось, что капитан и офицеры, обычно составляющие им компанию, сегодня были заняты срочной выгрузкой товаров, можно было говорить более свободно.

Одивия Ваксай, присутствующая в каюте (ну как же без нее? Она и с посредником знакома, да и строящаяся на Литруге верфь принадлежала ее Торговому дому. И даже Ренки в свете последних событий решил, что с ними она будет в большей безопасности, чем в Фааркооне), была посвящена во многие секреты приятелей. Профессор Йоорг также настоял на поездке, едва заслышав про Старую Мооскаа, — он решил, что данное путешествие наверняка будет касаться неких тайн, запечатленных на глиняных таблицах. Делами пиратскими он интересовался мало, зато, как убедился Готор, язык за зубами держать умел.

— Хм… — пробурчал Готор, отрываясь от бумаг, которые читал в тот момент. — Ты опять? Мы ведь, кажется, об этом уже говорили?

— Ну да — политика и все такое… Вроде как грабим Кредон не мы, а совсем даже другие люди, хотя едва ли это обманет самих кредонцев. Опять же — громить пиратов они явятся не в Тооредаан, а сюда… Ну ладно еще литругцы, но зачем нам брать в команды кого-то совсем со стороны? Ведь в этой толпе сброда, что пожаловал сюда со всех концов света, наверняка полно кредонских шпионов. Ты об этом не подумал?

— А что шпион может сделать, находясь в замкнутом мирке корабля? Какую весть передать? Или ты думаешь, что в Кредоне так много патриотов, готовых ценой своей жизни уничтожить пиратский корабль, бросив факел в крюйт-камеру? Да и вообще… Пиратство — это тоже ремесло. Я за прошлую пару месяцев в этом убедился. Советы, которые дают нам «вторые помощники», обычно оказываются весьма ценны. Без них мы бы, возможно, потеряли половину наших кораблей, да и добычи бы взяли явно не столько. Так что я как житель Тооредаана хочу, чтобы как можно меньше наших соотечественников овладело подобным ремеслом. Пусть уж этим занимается сброд со всех концов света, на то он и сброд. Легкая нажива — она, знаешь ли, развращает людей. Вот вы, Одивия, согласились бы нанять на свой корабль бывшего пирата?

— Если он как моряк хорошо знает свое дело — согласилась бы, — усмехнувшись, ответила Одивия. — Признаюсь, среди моих предков были те, кто занимался подобным, как вы сказали, «ремеслом». Я в детстве и сама, наслушавшись семейных преданий, любила представлять себя пираткой. Но если будет выбор, я конечно же предпочла бы взять в команду человека, на чьей совести нет грабежей и убийств. Только вот кто в наше непростое время может подобным похвастаться? Но хватит об этом. Судари, я уже завершила все свои дела на этом острове. Хотелось бы отплыть побыстрее. И у вас, и у меня в Фааркооне еще множество дел, которые не хотелось бы взваливать на плечи управляющих. Уж больно легко эти плечи гнутся под тяжестью трудов, и оттого их обладатели без хозяйского пригляда начинают работать спустя рукава.

«Чайка» в сопровождении трех пиратских кораблей вышла из бухты Улитка спустя два дня и отправилась к Воротам в Срединное море. И наткнулась там на кредонскую эскадру из более чем дюжины фрегатов, вышедших охранять своих купцов и гонять пиратские корабли.

— Что делать, что делать? — досадливо поморщился оу Готор после того, как все услышали от местного лоцмана, что эскадра пришла всего неделю назад, и завалили своего предводителя однообразными вопросами. — Ждать! Теперь ход за славным адмиралом оу Ниидшаа. Надеюсь, он не забыл о наших договоренностях и вовремя получил от людей Риишлее весть о выходе кредонцев. Жаль, конечно, что не успели проскользнуть до их прихода. Зато теперь уж точно не нарвемся на них на обратном пути.

Ждать пришлось почти целую неделю, прячась среди островов архипелага. Потом специально нанятый лоцман из местных принес весть, что большая часть эскадры внезапно ушла, оставив у Ворот лишь три корабля.

— Дык, судари, слухи-то ходят, что тооредаанский флот вышел из портов и отправился на север, — пояснил лоцман действия кредонцев. — Вот они и поспешили берега свои прикрыть. В наших местах слухи быстро разносятся. Корабли со всего свету тута проходят. А морячки — они языками потрепать любят. Оттуда и знаю!

Оу Раавиинг — контр-адмирал кредонского флота — чувствовал себя вполне уверенно. Да, большая часть кораблей ушла, оставив его тут во главе крохотной эскадры всего из трех вымпелов. Зато какие это были вымпелы!

Новейшие фрегаты, кажется еще пахнущие стружкой и краской. И пусть на каждом из них всего по сорок четыре пушки, эти корабли были созданы не столько для линейных сражений, сколько для погонь и лихих маневров в морском бою. Говоря уж совсем по чести, создавали их именно как идеальных пиратов, чтобы захватывать тооредаанских купцов и тем самым подрывать торговлю этого унылого королевства, сотни лет пытающегося конкурировать с великой Кредонской республикой как на Западном континенте, так и на море. Но уж коли эти тооредаанцы нашли в себе силы и наглость осмелиться нападать на кредонских купцов, фрегаты отлично выступят и в роли истребителей. А если, как уже бывало, пираты соберут большой флот, новые корабли легко ускользнут от врагов за счет скорости. Пиратские суда никогда не отличались совершенством, а флоты их не были способны вести продолжительные совместные действия.

Но главное-то не в этом! Почему он, оу Раавиинг, контр-адмирал, водивший эскадры в десятки вымпелов, согласился торчать тут, теряя возможность поучаствовать в исторической битве между кредонцами и тооредаанцами?

Потому что если бы тооредаанцы не догадались организовать пиратские набеги в этих водах, их стоило бы организовать самим кредонцам! Ну потопили бы несколько купеческих суденышек из малых торговых домов, пытающихся конкурировать с большими домами и целыми компаниями. Зато…

Эти воды и земли — Ворота в Срединное море, ведущие к самым богатым берегам. Кредон давно мечтал наложить на них свою лапу, но это означало бы войну со всем миром.

Со времен развала Старой Империи острова никому не принадлежали, хотя и были населены. Селились здесь, правда, сплошь жулики и мошенники, весьма неплохо наживавшиеся на сопровождении кораблей через Ворота.

Лет четыреста назад Валкалава, претендовавшая на роль преемницы Старой Империи, пыталась взять эти воды под свой контроль: поставить крепости на островах и разместить тут свой флот. Началась война. Против Валкалавы выступили буквально все царства, имевшие хоть клочок земли на берегу Срединного моря и лодку под парусом, способную перевезти десяток голодранцев с топорами в руках. Даже тогдашний Тооредаан, будучи абсолютно варварским царством, и то соизволил поучаствовать. А Кредон, можно сказать, в жерле той войны и родился!

Валкалава — страна древняя. Говорят, она еще и до Старой Империи была весьма сильным государством. Ее не завоевали, а присоединили к имперским землям на основе договоров и монархических браков, так что она обладала особым статусом и немалыми привилегиями. Оттого и темные века дались ей легче, чем другим государствам, и она сумела сохранить немало имперских знаний, традиций и культурного наследия. Валкалава вполне могла бы впоследствии занять место Старой Империи, объединив вокруг себя осколки распавшегося государства, если бы не эта война.

Противостояние длилось больше тридцати лет, и в результате Валкалаве пришлось распрощаться со светлыми перспективами — слишком уж большой и лакомый кусок пыталась она заглотить сразу. А вот если бы у нее хватило терпения сначала слопать менее привлекательные территории, поднакопить сил и одновременно уменьшить количество потенциальных врагов…

Но уж слишком лакомым был этот кусок, и потому за прошедшие четыреста лет еще не одно возомнившее о себе государство обламывало о здешние земли свои зубки, надеясь с помощью одного лихого рейда стать властителем мира.

Кредон как-то раз тоже пытался. И тоже не вышло. Но теперь-то республика стала куда умнее, и ее территория с тех пор увеличилась чуть ли не в пять раз. А флот давно уже является самым большим и могущественным.

Конечно, войны со всем миром Кредону пока не выиграть. Но республика давно уже об этом и не мечтает. Даже он, оу Раавиинг, потомственный флотский офицер, нашел в себе силы осознать, что силами лишь флота и армии подобных задач решить нельзя. А вот тихой сапой, захватывая под контроль чужие страны с помощью денег и торговли, втираясь в доверие, подкупая продажных и устраняя излишне самостоятельных… В один прекрасный момент воинственные страны сами сдаются без боя, когда их вожди привыкают купаться в роскоши и получать незаслуженные блага. Так что кредонский флот сейчас по большей части лишь обеспечивает безопасность торговли и торговых путей, а не пытается захватывать новые земли.

В иных обстоятельствах стоило бы кредонским кораблям бросить якорь у Ворот — и многие страны и короли смертельно обиделись бы, а то и испугались. Возможно, войной бы и не пошли. Сразу. Но уж точно постарались бы навредить кредонским купцам, а это бы очень не понравилось Торговой палате.

А сейчас — сущая благодать: «Мы защищаем своих людей от пиратов! Можем заодно и ваших прикрыть». Еще недавно тут стояли двенадцать кредонских фрегатов и множество корабликов на подхвате, от юрких авизо до тяжеловесных транспортников и скотовозов, — и никто даже не пикнул!

Хорошо бы тем, кто решает хватило выдержки потерпеть пиратов еще годика два-три. За это время тут все привыкнут к кредонскому флоту у Ворот. И даже будут радоваться, когда корабли входят в гавани, а матросня и офицеры тратят деньги на выпивку и шлюх.

А там, глядишь, пройдет время — и никто уже не посмеет вякнуть даже против их постоянного присутствия в этих водах. Так что все складывается весьма удачно!

Еще удачнее, чем он, оу Раавиинг, мог рассчитывать. Возможно, тооредаанцы и впрямь решили, пользуясь уходом целого флота, побезобразничать в кредонских водах. Может быть, это был лишь отвлекающий маневр, чтобы увести вражескую эскадру от Ворот. Но так или иначе, а командиру эскадры — адмиралу оу Гриизу — пришлось уйти, оставив его, оу Раавиинга, за главного. И сможет ли он вернуться — еще бабушка надвое сказала. Если тооредаанцы и впрямь начнут бедокурить в кредонских водах, адмиралу придется долго отлавливать их там. После проклятого рейда на Тинд с флотом этих оборванцев приходится считаться.

За это время он, оу Раавиинг, должен одержать несколько побед над пиратами, выстроить агентурную сеть из мелких мошенников, а главное — завести личные контакты с правителями и знатью островов. Лесть, подарки, выгодные предложения по снабжению флота и прямой подкуп — глядишь, через полгодика они уже будут есть с его рук. И тогда его уже никто отсюда не отзовет в другое место. И новых начальников, скорее всего, не пришлют. А когда Ворота станут окончательно принадлежать Кредону… Республика таких заслуг не забывает!

— Простите, ваша милость адмирал, — вторгся в светлые мечты оу Раавиинга голос его первого помощника. — Наблюдатель заметил парус на горизонте. Кажется, хочет пройти через Ворота незамеченным — крадется с юга, через мели.

— Отличное известие, лейтенант, — обрадовался контр-адмирал. — Уж верно, купец нейтральной страны не стал бы так рисковать. А значит, это либо тооредаанский пират, либо тооредаанский купец. В любом случае он — наша добыча! Просигнальте «Беспощадному», чтобы оставался на месте. А «Беспокойный» пусть снимается с якоря, ставит паруса и перекроет тому мерзавцу путь на восток. Мы зайдем с запада. На севере у него будут мели и рифы. Удрать он сможет только на юго-запад, где мы его и перехватим. Главное — успеть до темноты, иначе потом умаемся искать мерзавца среди островков архипелага. Эти пираты — сущие крысы, знают все щели, где можно спрятаться!

Ох уж эти морские гонки… Неспешные и требующие больше терпения, нежели приложения физический сил. То ли дело, когда догоняешь противника на своих ногах. Несешься большими прыжками, отталкиваясь от земли, стараясь дышать равномерно и удержать бешено бьющееся сердце в грудной клетке. Или конная погоня. Огромный зверь под тобой, разгоряченный азартом и ударами шпор. Ты чувствуешь его энергию, свист ветра в ушах и бьющий в нос запах лошадиного пота. Ты отнюдь не отдыхаешь, сидя в седле, — все твое тело работает в едином ритме с галопом коня, а мышцы ног напряжены, как пружина взведенного замка. Одно неловкое движение — твоего коня или твое собственное, — и ты летишь на огромной скорости и бьешься о землю. Иногда — бьешься всмятку…

А вот когда один корабль гонится за другим… Кажется, и нет особой разницы между погоней и обычным плаванием. Разве что снасти скрипят чуть громче, хотя и это обычно лишь обман твоего воображения, потому что поставить больше парусов, чем позволяет крепость мачт и сила ветра, все равно нельзя.

Подчас при таких погонях преследуемый корабль — это крохотный треугольничек паруса где-то на горизонте, который видно только с мачты. И как бы ни жаждала этого твоя душа, как бы ни напрягал ты мышцы и ни подталкивал мысленно свой корабль вперед, к этому парусу, идти он будет с той скоростью, что изначально заложена в его конструкции, и не быстрее, чем позволяют ветер и морские волны.

Тут основную роль играют опыт капитана и мастерство матросов. Но главное — удача! А удача, как всем известно, — девка капризная, взбалмошная и ревнивая.

«Надо отдать должное этим пиратам, — думал контр-адмирал оу Раавиинг. — Они пока не совершили ни единой ошибки. Не считая, конечно, той, что вообще стали пиратами и осмелились нападать на кредонские суда».

Вовремя развернулись и начали удирать от «Беспокойного». Оу Раавиинг решил было, что пираты при виде боевого фрегата так растерялись, что не обращают на его флагман «Беспощадный» никого внимания, тупо двигаясь навстречу своей смерти. Но лоцман объяснил про течение. И правда, очень скоро пират сменил курс на юго-запад и существенно прибавил скорости, сумев довольно серьезно оторваться.

Впрочем, примерно спустя полчаса и «Беспощадный» достиг того же течения и, так же прибавив скорости, начал постепенно догонять противника — благо ветер был почти попутный, а фрегат строился скорее быстрым, чем сильным.

Примерно спустя часа три «Беспощадный» настолько приблизился к пирату, что уже можно было разглядеть его поподробнее. Странное судно. Какое-то непривычно узкое, и без высоких надстроек на баке и корме. Не очень понятно, как при таком корпусе он может нести такие высокие мачты. Но, видно, потому и поднята едва ли половина парусов — похоже, если при более-менее сильном ветре поднять их все, кораблик рискует перевернуться.

Вооружен слабовато. Судя по всему, по каждому борту можно расположить максимум пушек двенадцать-пятнадцать сравнительно небольшого калибра. Да и груза в эти трюмы помещается существенно меньше, чем в обычного купца такой же длины. Словом, может, он и смотрится изящно, но, как ни парадоксально, по сути — странный уродец. Если это и есть тот самый тооредаанскией kliper, про который рассказывали на совещании в штабе флота, то особого впечатления он на контр-адмирала не произвел.

Впрочем, чего еще ждать от этих тооредаанцев? Воистину ни рыба ни мясо. Захватили огромные земли, но живут в основном лишь на побережье. Имеют выход к морю и доступ к большим запасам леса, а серьезным конкурентом на море так и не стали. Лишь иногда, раз в полсотни лет, они собираются с силами и тогда доставляют Кредону проблемы, как это было во время битвы при мысе Куаа, в которой, хоть это и противоречит официальной версии, тооредаанцы сумели существенно потрепать республиканский флот. Он, оу Раавиинг, там был, пусть и не в качестве контр-адмирала, а всего лишь первого помощника капитана линейного корабля «Республика». Но у него есть право сомневаться в официальной версии хотя бы потому, что для самого нового и сильного линейного корабля кредонского флота это была первая и последняя битва. Сгорела «Республика» и утонула, едва не утащив за собой на дно и карьеру оу Раавиинга. Пришлось немало сучить ножками, взбивая масло, тратить последние деньги на подарки, прогибаться и льстить разным сволочам, чтобы вновь подняться на капитанский мостик в качестве офицера.

И он этот шанс не упустил. К тому времени когда из-за тиндской авантюры во флоте полетели многочисленные головы, репутация оу Раавиинга была настолько безупречна, что чин контр-адмирала достался ему почти без борьбы.

М-да… Вспоминать Тинд как-то не хочется. До сих пор холодок по спине пробегает при виде размолотых в пыль крепости и форта-ключа, считавшегося вообще неприступным.

Впрочем, главная проблема этих тооредаанцев — в их бесконечной спеси! Множество правил, ограничений и кодексов… А все лишь затем, чтобы прикрыть свою лень. Благородным оу, видите ли, не пристало работать и торговать подобно каким-то там купцам! Они будут верно служить своему королю, тщательно штопая прорехи и заплатки на штанах и камзолах, но не опустятся до «неблагородных занятий».

Оу Раавиинги могли проследить свой род еще с имперских времен, однако это не помешало им удачно вложить деньги и управлять собственным Торговым домом, когда в том появилась надобность. И вот результат — те, кто страдал от излишней спеси, либо сдохли от голода, либо опустились до уровня нищих и бродяг. А те, от кого они презрительно отворачивались, шипя и именуя «низкими купчиками», теперь заседают в Торговой палате, водят корабли и командуют армиями, служа республике.

У таких людей на выгоду особое чутье! Они своего не упустят, невзирая ни на какие кодексы, древние заветы и бубнежку жрецов. Впрочем, жрецы в Кредоне давно поняли: бубнить надо то, что пришедший в храм человек и сам хочет услышать, иначе не видать им щедрых пожертвований.

Оттого Кредонская республика и процветает, с каждым годом становясь все сильнее, а не чахнет под гнетом всяких там правил и традиций.

И что интересно — ведь было время, находились люди, которые говорили, что без ограничений республика развалится сама собой, погрязнет в коррупции и стяжательстве. Но! Пусть даже чиновники да офицеры, служа Кредону, и правда не забывают про свой карман, так ведь и сама республика находит способы изрядно этот карман опустошить, коли действия гражданского служащего или офицера нанесут ей ущерб. Так что такого повального воровства, как в армии и флоте Тооредаана, в Кредоне не наблюдается. Потому как…

— Простите, ваша милость адмирал! — прервал его размышления вахтенный помощник. — Сдается, наша добыча прибавила скорости.

— Хм… Очередное течение? — спросил контр-адмирал.

— Похоже, они поставили больше парусов, — отрицательно покачал головой помощник.

— Жест отчаяния! — самодовольно констатировал оу Раавиинг. — Видят, что мы их догоняем, и теряют разум. Их лоханка не выдержит такого напора и скоро окажется в наших руках. Впрочем, у нас запас прочности еще есть. Прикажите отпустить пару рифов на гроте и поднять стаксель. Что там с «Беспокойным»?

— Поменял курс вслед за нами, — отрапортовал вахтенный. — Идет в трех верстах позади.

— Им же хуже, — позволил себе пошутить контр-адмирал. — Лишатся возможности торговаться из-за призовых! Корабль к бою готов?

— Так точно, ваша милость! Крюйт-камера и арсенал открыты. Первые заряды доставлены на батарейную палубу. Боцманы готовы раздать сабли и мушкеты на случай абордажа.

— Что ж, если я что-то понимаю в морском деле, — усмехнулся контр-адмирал. — Все это нам понадобится в течение ближайших трех часов.

Да, оу Раавиинг оказался полностью прав. Спустя примерно полтора часа преследуемое судно вдруг резко сбросило скорость. Что там у них не выдержало напора ветра — издалека было не понять… Может, дело и вовсе было не в этом, а в цепи островков, которых достиг кораблик, вернее — в сложном фарватере между ними. Хотя лоцман с полной уверенностью утверждал, что без проблем проведет тут корабль с осадкой «Беспощадного», так что можно было не сбрасывать ход и попытаться побыстрее настигнуть пирата, пока он не спрятался в крысиную нору.

После очередного поворота пират и правда пропал. Но лоцман только усмехнулся и уверенно повел корабль в лабиринте островков. Ага. Вот они… За стеночку спрятались! Если бы не хорошо знающий эти воды человек, то оу Раавиинг мог бы пройти мимо, не заметив эту щель между скалами.

— Ха-ха, — усмехнулся лоцман. — У нас это место любой мальчишка знает. Приют Контрабандиста называется. А они небось думали тута спрятаться… Теперя попались, второго выхода точно нет!

Две высокие продолговатые скалы образовывали здесь этакое укромное ущелье-бухточку, судя по цвету воды — глубокую. Вход закрывал третий остров — большой, хотя и без бухты или даже пляжа, на который можно было бы высадиться. Так что без особой необходимости едва ли кто-нибудь туда бы поплыл. Не знающему здешних мест человеку действительно представлялось, что это некий цельный остров.

Но, к счастью для кредонцев и к несчастью для пиратов, оу Раавиинг заранее подыскал проводника, который указал на пиратский тайник. Вот что значит опыт и мудрость!

— Выхода с другой стороны точно нет? — поинтересовался на всякий случай мудрый контр-адмирал.

— Рифы тама, — кивнул проводник. — Здоровые зубья со дна торчат, в отлив даже над водой подымаются. Так что точно не сбегут.

— Что ж, — улыбнулся оу Раавиинг и начал говорить, кажется обращаясь не столько к своим офицерам, сколько к самому себе. — Войдем в горловину бухты. До них будет примерно треть версты. Борта у этого суденышка особо прочными не кажутся, так что можно их будет прямо оттуда расстрелять. Едва ли калибр их пушек позволит дать нам достойный ответ. Но если это тот самый kliper, про который столько болтали, нам куда выгоднее взять его целым. Торговая палата назначила за него особое вознаграждение. И немалое! Да и слава… Ради этого я, пожалуй, даже готов оставить пиратам жизнь и свободу. Высадим их на любом из этих островков. Глядишь — сами подохнут. А кораблик достанется нам без единой царапины! Да и в трюмах может найтись что-нибудь ценное, особенно если это купец! Лоцман, мы сможем туда войти и развернуться бортом?

— Ежели за шлюпками тащить — так легко! — заверил опытный моряк.

— Тогда боцманам играть команду «К бою!», — начал распоряжаться контр-адмирал. — Шлюпки на воду. Первый помощник, вы командуете гребцами. Порты по правому борту открыть. Пушки зарядить. Морскую пехоту на палубу, стрелков на мачты. Поднять сигналы «Приказываю сдаться» и «Высылаю парламентера». Второй помощник, на ялик, готовьтесь передать им мой ультиматум.

На кредонском флоте вообще была железная дисциплина. А уж после того как боцманы отыграют на своих дудках сигнал «К бою!», все команды выполнялись только бегом.

Однако даже несмотря на такую поспешность, прошло еще не меньше сорока минут, прежде чем «Беспощадный» смог войти в «ущелье» и развернуться к противнику правым бортом, зияющим открытыми орудийными портами, из которых, словно бы сама смерть, выглядывали жерла пушек.

Все внимание было сосредоточено на траверзе по правому борту, и потому вышедшие из-за большого острова три корабля кредонцы заметили не сразу. А когда заметили…

Нет, поднять порты и даже зарядить пушки левого борта кредонская команда успела. Те, кто прошел «матушкину» науку, умеют действовать быстро, но без суеты. Но, увы, первые залпы все равно сделали пираты.

Эти три корабля хоть и не сильно превосходили в длину заманившего сюда кредонцев «беглеца», тем не менее были более массивными и несли куда более тяжелую артиллерию. Каждый по отдельности для корабля ранга «Бесстрашного» был неопасен. Но их было три… И четвертый — в глубине бухты, прячущийся в длинных вечерних тенях, что бросали высокие скалы по обоим берегам.

И тем не менее первый пристрелочный залп кредонских канониров был довольно точен. Преследуемый кораблик стоял, развернувшись носом к выходу (когда только успели?), и когда дым более-менее развеялся, бушприт суденышка беспомощно висел на леерах и канатах, а гальюн сверкал свежей древесиной пробитых в стенах отверстий.

Погонные орудия кораблика ответили кредонцам, но это было все равно что плевать из духовой трубки в верблюда. Даже с пистолетной дистанции едва ли пушки малого калибра смогли бы пробить корпус фрегата или сбить мачту.

Впрочем, сам кораблик внезапно начал разворачивать на своих реях целые полотнища парусов. Создавалось ощущение, что их вдвое больше положеного. Так это было или нет, однако слабый ветерок, дующий в бухте, он поймал и пусть не слишком быстро, но пошел на сближение с «Беспощадным».

На левом борту кредонского фрегата все было куда менее лучезарно. Три раздавшихся по очереди залпа. Причем с каждым из них вражеские суда подходили на все более короткую дистанцию, так что последний корабль вообще стрелял картечью, целясь по палубе и такелажу, и изрядно проредил морскую пехоту и матросов.

Досталось и шлюпкам, спешно пытавшимся вывести фрегат из ловушки, развернув его носом к выходу. Да и тем, кто находился на батарейной палубе, пришлось несладко. Оттого и ответный залп был довольно смазанным и не принес особых успехов, тем более что стрелять приходилось по двигающимся мишеням.

Впрочем, офицеры довольно быстро навели порядок на утопающей в клубах дыма батарейной палубе. И когда тройка пиратов вернулась для второго залпа, «Беспощадный» был готов достойно встретить врага.

Но сильный толчок в правый борт сдвинул судно, сбив прицелы. Изящный кораблик ткнулся носом в борт «Беспощадного», окончательно ломая свой бушприт и гальюн, и по инерции начал разворачиваться бортом. Но еще раньше на палубу кредонского фрегата хлынул поток абордажной команды…

Их было не так чтобы много. Но примерно треть составляли фааркоонские егеря-гренадеры. Лучшие из лучших, одинаково хорошо умеющие поразить врага пулей, гранатой, штыком или тесаком. Прошедшие особую подготовку для войны в тесном пространстве крепостных стен и корабельных палуб. Специально отобранные, чтобы сопровождать военных вождей берега в их загадочных странствиях.

За ними шла волна пиратов, пусть не столь хорошо обученных, но поистине страшных в своей ярости. А левый борт опять содрогнулся от ядер, выпущенных на этот раз почти в упор, и новый поток пиратов начал зажимать пытающихся отбиваться кредонцев в смертельные тиски.

Ренки несся по темным переходам, трапам и палубам кредонского фрегата. Глотая пороховой дым, спотыкаясь о нарубленные ядрами обломки, шарахаясь о косяки и углы, он летел за маячащей буквально перед носом фигурой и никак не мог догнать.

Словно в страшном сне, когда вот так же преследуешь свою цель, и каждый раз не хватает буквально чуть-чуть, чтобы ее настигнуть, и холодный пот начинает струиться по спине, волосы встают дыбом, а сердце колотится с сумасшедшей скоростью, в паническом ужасе пытаясь пробить грудную клетку и выскочить на свободу.

Вот фигура остановилась, подняла пистолет, и Ренки прыгнул вперед, выставив перед собой шпагу и надеясь в последнем отчаянном прыжке избежать неминуемой смерти.

А начиналась эта погоня вполне даже весело.

Да, кредонцы сумели их обхитрить. Ненадолго. По замыслу Готора, не слишком-то приспособленная к сражениям «Чайка» должна была увести противника от Ворот, спрятаться в укромном месте, отсидеться там ночь, пропустив мимо себя погоню, а потом вернуться и вместе со всей эскадрой проскользнуть в Срединное море.

Дгай, поднявшийся от второго помощника до капитана одного из пиратских кораблей, клятвенно заверял всех, что места укромнее, чем Приют Контрабандиста, во всем океане не отыщется! Поначалу и правда показалось, что это именно так. Заметить эту проклятую ловушку можно было, только встав точно напротив нее. А для этого пришлось бы сунуться в проход между ничем не примечательными островами, подобных которым тут было, наверное, под сотню.

И тем не менее кредонцы уверенно сунулись. И обнаружили там свою добычу.

На этот раз их спасла паранойя оу Маба. Он вообще противился назначению литругцев на должности капитанов кораблей, и когда оу Готору, по политическим, как он выразился, причинам, пришлось удостоить Дгая подобной чести, принял это назначение в штыки.

Новому капитану он не доверял и потому стал возражать против первоначального плана, чтобы вся остальная пиратская эскадра подождала «Чайку» у одного из безымянных островков на севере архипелага.

— Негоже, судари, надолго разделять эскадру, — говорил он на совете, упорно поглядывая в сторону Дгая. — Особенно в таком месте. Тут ведь можно не только на кредонцев нарваться. Здесь многие пошаливают. Да и вообще, заплутать легко. Коли мы разделимся… На то, чтобы собраться всем вместе, много времени уйти может. Того самого времени, что вы хотите выиграть, проскользнув в Ворота незамеченными. Так и будем под носом у кредонской эскадры друг дружку искать. И не надо думать, что они за нами в Срединное не сунутся. Коли эти сволочи нас заметят, то уж верно попытаются из рук не упустить. Потому-то, если мы и впрямь туда незаметными проскользнуть хотим, надо действовать единой командой, а не делиться. Тут, между островами, мест, чтобы спрятаться, найдется немало. Так что пусть пока «Чайка» заманивает кредонцев, а остальные корабли будут рядом, и как придет время бежать, все вместе и побежим.

Оу Маб был адмиралом их пиратского флота. Да и опыта у него было существенно больше, чем у военных вождей берега, так что Готор с Ренки не нашли аргументов против. И остальные капитаны также сочли его предложение вполне разумным. Включая капитана Дгая.

Что ж, время показало, что оу Маб, возможно, и ошибается по поводу Дгая, однако во всем остальном был абсолютно прав! Если бы прячущиеся за островом корабли вовремя не подоспели на помощь, «Чайка» сейчас, скорее всего, плавала бы в бухте в виде множества щепок либо была захвачена врагом.

Ренки хватило выдержки броситься на абордаж во второй волне. Впереди фааркоонцы, он следом. Впрочем, особо командовать резней, в которую превращается любой абордаж, коли обе стороны настроены решительно, фактически не было никакой возможности.

Выстроиться, взвести курки, выждать правильный момент и дать залп, запалить и бросить гранаты. А потом, когда враг вылезает из люков в палубе или сыплется на плечи с мачт, долго выдерживать правильный строй тяжеловато.

К счастью, фааркоонские егеря-гренадеры это умели. Умели драться тройками, между мачт, крышек люков, шпиля кабестана, пушек, канатных бухт, курятников и прочего палубного хлама. И умели по команде собираться в единый отряд, чтобы занять центр палубы или штурмовать шканцы.

И Ренки, как мог, руководил всем этим в пылу боя, как само собой разумеющееся воспринимая, что войско слушается его команд почти так же четко, как и собственная шпага в руке. И войско это было столь же смертоносно для врага, как и она.

А знаменитая шпага оу Ренки Дарээка сегодня испила немало кровушки. Особенно когда он повел своих солдат на штурм капитанского мостика.

— Сударь, предлагаю вам сдаться! — сказал Ренки, приставив острие клинка к груди уже довольно немолодого, слегка грузного человека с погоном контр-адмирала, пристегнутым к мундиру.

Этот человек тяжело дышал, по его лицу текла кровь, а мундир был в нескольких местах разорван. Выбить шпагу из рук этого вояки было делом буквально пары ударов. А вот того, что случилось потом, Ренки никак не ожидал.

Кредонец внезапно отпрыгнул назад, развернулся и побежал, смешно, по-моряцки косолапя и раскачиваясь из стороны в сторону. Это было настолько глупо — пытаться убежать от кого-то на корабле, что Ренки даже не сразу бросился за ним в погоню.

А кредонец тем временем забежал в капитанскую каюту и выскочил на балкончик на корме. С обезьяньей ловкостью перелез через перила и спустился на палубу ниже. Когда Ренки, поддавшийся охотничьем инстинкту, последовал за ним (и, надо отметить, несмотря на свою молодость, проделал тот же путь отнюдь не с той же легкостью), то обнаружил, что, видимо, попал в каюты младших офицеров. Побежал дальше. Успел заметить юркнувшую в люк тень. И бросился следом.

Поначалу это даже показалось ему смешным. Он уже мысленно начал сочинять рассказ о том, как гнался за кредонским контр-адмиралом, а тот убегал от него, обезумев от ужаса… И только на нижних палубах Ренки вдруг понял, куда они бегут, и ему сразу стало не до смеха. Проклятый кредонец, уже довольно немолодой, грузный и коротконогий, двигался с проворством обезьяны, буквально соскальзывая по трапам вниз и несясь в полутьме палуб, словно сова по ночному лесу. На ровном месте длинноногий Ренки догнал бы его за несколько секунд. Но тут, в лабиринте корабельного брюха, бывалый моряк уверенно доказывал преимущество опыта над молодостью и силой.

Уже когда контр-адмирал остановился возле дверей крюйт-камеры и поднял вынутый из-за пояса пистолет, Ренки прыгнул вперед, выставив перед собой шпагу и почти не надеясь достать.

Шпага вошла куда-то в бедро. Кредонец, падая, успел выстрелить, но пуля ушла в потолок. И тем не менее оба еще несколько мгновений лежали зажмурившись, ожидая неминуемого взрыва.

Казалось бы, не все ли равно, сразит тебя маленькая пуля, мгновенно пробившая сердце, или разметает в клочья взрыв нескольких сотен пудов пороха? И все же последний вариант почему-то казался Ренки особенно жутким.

Звяк, звяк! Контр-адмирал бил стволом своего пистолета по кортику, пытаясь высечь искру. Если его матросы и «пороховые мартышки»^[3] были недостаточно аккуратны, то на палубу могли просыпаться крупинки пороха и пороховая пыль. Подчас может хватить одной искры, чтобы уничтожить не то что корабль — целую крепость!^[4] Потому-то все, кто работает в пороховых хранилищах, ходят в специальных мягких тапочках.

Ренки сделал очередной выпад своей шпагой. На сей раз укол был смертельно точен. Контр-адмирал военного флота Кредонской республики оу Раавиинг проиграл свой последний бой.

Победитель встал и попытался отсалютовать шпагой, признавая доблесть врага, но низкий потолок помешал сделать это. Тогда Ренки тщательно закрыл дверь, на всякий случай даже забив под нее кортик адмирала, чтобы труднее было открыть. И начал устало подниматься наверх.

— Ни фига себе! — только и сказал Готор, когда друг ответил ему на вопрос: «Ты куда пропал?»

А потом, как обычно, началась работа. Надо было срочно расцепить суда, вывести побитого кредонца из бухты, освободив путь «Чайке», оценить ущерб…

Окончание боя проходило в сумерках, а к тому времени, когда Ренки вылез на палубу, на мир опустилась тьма. Что в общем-то было и к лучшему, ведь где-то тут, рядом, должен был бродить и второй фрегат, наверняка привлеченный звуками пальбы. К счастью, как объяснил Готор, на море звук хоть и распространяется довольно далеко, но его источник определить не так-то просто. А если еще учитывать острова, искажающие и сбивающие направление… Можно было надеяться, что кредонцы не смогут найти место, где в течение менее чем получаса корабли обменивались полноценными залпами.

И все же ночь выдалась весьма беспокойная. Наспех заменить бушприт на «Чайке», исправить порванный такелаж… И все это в темноте, при свете фонарей.

А еще этот долгий и крайне неприятный спор вокруг судьбы захваченного фрегата. Даже не жадность — восхищение не позволяло морякам уничтожить такой прекрасный корабль. Почти идеальное соотношение скорости и силы. Выдержанная много лет древесина каркаса, мореный дуб, пущенный на обшивку, и мачты, собранные из деталей из железного дерева. И это не говоря уже про красное дерево, шелк и бронзу в интерьере кают. Все на этом корабле казалось размещенным правильно и по-разумному. Каждая досочка, каждая деталь тщательно подогнана — знаменитая работа кредонских верфей, чье качество славилось по всем морям.

А пушки? Сорок четыре сверкающих новой бронзой пушки! Вероятно, отлитые одна за другой, в одной и той же мастерской, и потому похожие друг на дружку, как щенки из одного помета. Не всякая армия выходит в поход, имея столько же. Паруса, канаты, цепи, якоря, да и фигура свирепой гарпии на носу — все новенькое, почти не пользованное!

И все это сжечь как ненужный мусор?

Увы, но последний, выпущенный почти в упор залп нанес кредонскому фрегату серьезные повреждения. Били тогда, целясь по батарейной палубе, торопясь задавить вражескую артиллерию и не позволить врагу расстрелять себя с короткой дистанции. Били, подойдя настолько близко, что огонь из пушечных жерл подчас лизал корпус вражеского корабля, а ядра проходили сквозь борта, вздымая облака щепок, круша корабельные внутренности и поджигая поднятые для стрельбы заряды, что вызывало новые взрывы и пожары.

И сейчас медленно, но верно новейший фрегат кредоского флота «Беспощадный» набирал воду, хотя его вполне можно было спасти. Поставить часть команды к помпам, а вторую — передать в подчинение корабельным плотникам. Тщательно исследовать корпус, завести на места пробоин пластырь из парусины. Два-три дня работы — и корабль можно будет отвести на верфи, где его окончательно приведут в порядок. Но этого времени у пиратов-то и не было.

Даже победа в этом скоротечном бою, при немалом преимуществе в кораблях, досталась победителям отнюдь не даром. А ведь где-то совсем недалеко рыскали еще как минимум два собрата поверженного «кредонца».

Возможно, что и в новом бою пираты сумели бы одержать победу. Но какова бы была ее цена? А в пираты, знаете ли, идут не для того, чтобы героически умереть ради светлых идеалов!

Нет, даже ради такого корабля не стоило подставлять шею. Но просто сжечь?!

— Знаю я тут одну бухточку, — предложил капитан Дгай, просительно заглядывая в глаза оу Готору. — Крохотная и неприметная. Отведем туда и выбросим на берег.

— Завтра, рано утром нам надо быть уже на пути в Срединное море, — напомнил оу Готор.

— Да это ведь почти по дороге, — даже замотал головой Дгай. — Лишний час-два, не больше!

— А если кредонцы найдут? — недоверчиво спросил оу Готор. — Они тут все обыщут очень тщательно после того, как заметят исчезновение фрегата.

— Не найдут! — припечатал Дгай, явно пытаясь возместить интонацией недостаток аргументов.

— Они, скорее всего, за нами погонятся, — внезапно поддержал Дгая оу Маб. — И ежели до зимних ураганов его никто оттуда не утянет, кораблик сей и так волнами разобьет… Ну а уж коли найдут… Судьба, значит, такая!

Пока остальные рыскали по захваченному кораблю, таща с него все мало-мальски ценное (даже шелковую обивку из кают ободрали), Ренки специально пошел на мостик и отыскал шпагу контр-адмирала. Оружие героев не должно пропадать бесследно.

Глава 9

Солнце жарило сегодня особенно сильно, слепило глаза, и колеблющийся в раскаленном мареве берег казался бесконечным продолжением моря, разве что чуточку иного оттенка.

— Вот она — знаменитая степь! — торжественно произнес профессор Йоорг тоном лектора и столь же профессиональным жестом обвел пространство за бортом. — От побережья и на тысячи верст к северу, от Великих гор до кредонских лесов с востока на запад… Вдохните этот воздух! Он — сама история! Вы только подумайте, сколько народов, сколько великих завоевателей топтали своими ногами и ногами своих верблюдов эту землю! Доисторические племена, навечно канувшие в Лету, шли отсюда с севера на юг, заселять территории по ту сторону моря. Тысячелетиями пасли тут свои стада знаменитые степняки! Высокорослые, неутомимые в беге и очень свирепые воины, жившие только ради бесконечной войны друг с другом и с соседями. Они не знали металлов. Не имели ни верховых животных, ни повозок. Не владели ни письменностью, ни ремеслами, поклонялись собственным быкам, которых считали богами-прародителями. Сущие дикари, но тем не менее и они оставили свой след в истории, и мы помним о них! А потом — колесо повернулось, и, подобно реке, потекшей вспять, с юга на север опять двинулись волны аиотеекских племен. Они уже приручили верблюдов, умели делать бронзу и воевать правильным строем. Но даже они не смогли полностью покорить эти степи, горы и леса, ибо народы, их населяющие, объединились и дали отпор захватчикам. Из легенд известно, что не меньше трех больших родов, пришедших на эти земли первыми, были уничтожены. И только став одним из элементов этого странного Союза Народов, аиотееки смогли удержаться на Северных Землях. Именно тогда-то и появилась впервые эта ваша легендарная парочка — Лга’нхи и Манаун’дак — подручные царя Леокая, со своей сестрицей и таинственным народом ирокезов! Позднее почти все благородные люди Старой Империи пытались возвести свои родословные именно к этим ирокезам, нося характерную прическу, когда волосы над ушами полностью сбривались и оставался только своеобразный гребень на голове. Да и сейчас многие оу готовы драться на дуэлях, доказывая свое родство с этим племенем, которого, возможно, даже и не существовало.

Почтеннейший Йоорг сделал профессиональную паузу, как бы давая своим слушателям возможность получше вдуматься в его слова.

— А потом — зарождение Старой Империи. — Профессор почти замурлыкал, а глаза его масляно заблестели. — Что за чудный период! Время великих свершений и открытий — письменность, наука, медицина, ремесла… Что ни день — сплошные прорывы и небывалые свершения! Буквально за два-три десятка лет жизнь тут поменялась кардинально! Казалось бы, лишь вчера люди плавали на кожаных лодках-скорлупках, боясь потерять из вида берег. И вот они уже строят большие корабли и пересекают море. Вчерашние дикари-степняки сегодня возводят города, основывают университеты, где делятся знаниями друг с другом. Объединяются в союзы и создают армии, способные победить куда более развитых аиотееков. Тысячи лет они делились тут на горцев, жителей берега и жителей степи. Племена, соседние деревни, отдельные семьи — все резались друг с другом за место под солнцем. Но, когда к ним пришла общая беда, смогли договориться между собой и выступить единым войском. Это ли не настоящее чудо! Знаю, вам, воспитанным на этих легендах, все эти события кажутся банальными и само собой разумеющимися. Но поверьте мне, человеку, всю жизнь посвятившему изучению прошлых веков, — иначе чем чудом это объединение не назовешь!

Профессор посмотрел на своих слушателей с вызовом, словно бы приглашая их осмелиться и попытаться опровергнуть его утверждение.

— Задумайтесь на мгновение, — продолжил он, убедившись, что перчатка осталась лежать неподнятой. — Сколько великих имен, сколько неординарных умов собралось тогда одновременно на крохотном клочке земли в ничтожно короткий отрезок времени! Сейчас мы почитаем их как великих учителей, вождей и даже богов, но все они жили тут, ходили вот по этой земле, плавали вдоль этих берегов. Общались между собой. Иногда воевали друг с другом, подчас даже очень жестоко. Но потом нашли в себе силы примириться ради знаний и великого будущего. Словно бы кто-то из богов дунул своим животворным дыханием или бросил в эту землю семена разума. И они породили взрыв, отголоски которого мы слышим до сих пор! Да. Воистину чудесный период. А дальше? Первая династия. Великое умиротворение несогласных. Потом — Вторая династия, время великих походов и путешествий. Увы, первая гражданская война, породившая раскол. Времена республик и республиканских войн. Объединение и Третья династия — тысяча лет покоя и благоденствия. Строго говоря, Третья династия не была уж настолько спокойной — случались и бунты, и войны, и иные беды: взять хотя бы Черный Мор, выкосивший едва ли не половину жителей Старой Империи… Но по сравнению с распадом это были воистину благословенные времена, о которых несчастные потомки еще долго вспоминали как о золотом веке. А потом — темные века… Время страшное, сотни лет отступления и деградации, когда даже письменность стала привилегией одиночек, и даже большинство благородных людей вынуждены были обращаться к жрецам, чтобы те написали за них поминальные свитки предкам, не говоря уж о простонародье. Сколько же тогда было утрачено знаний и умений… Иные мы не можем возродить до сих пор… Э-э-э… простите, благородный оу Готор, я, кажется, забыл, о чем вы спросили.

— Да, собственно, я вас спрашивал про этот городишко Баалашихаа, мне кажется, это тоже довольно древний город. Возможно, даже ровесник Старой Мооскаа.

— Хм… Не знаю, с чего вы это взяли. Впрочем, я же сказал: тут все очень древнее. Но, насколько я помню, никаких особенных исторических событий с этим городом связано не было. Так — обычное захолустье недалеко от столицы.

— И правда, сударь, — подтвердил его слова капитан оу Маб. — Насколько я знаю, городишко — так себе. Сами видите — гавань тут плохенькая, мелкая. Большому кораблю в ней и встать негде, а уж если шторм начнется — разобьет судно о берег. Да и дальше, всего-то верст двести на восток, есть большой порт Хиим’кии. И к Старой Мооскаа ближе, да и встать есть где. Туда обычно все суда и заходят. А тут так — поселок рыбацкий, из судов больше шаланды. Сюда разве что каботажники плоскопузые забредают.

— Ну что ж… Тогда пойдемте порадуем туземцев хоть каким-то разнообразием. Хм… А места тут и впрямь исторические!

Баалашихаа и правда на город тянула не сильно. Сотни три глинобитных хижин, десяток «больших» сараеобразных строений, сделанных из кирпича. Все какое-то серое и однообразное.

Пыльные улочки были «украшены» рытвинами и колдобинами, и лишь на центральной площади проступало какое-то подобие мостовой из отесанного булыжника, если принимать во внимание степень стертости камней, едва ли не доимперского образца.

Одно из самых больших и самых потрепанных зданий оказалось центром местной администрации — судя по гербу Мооскаавской сатрапии на фронтоне. Несчастный всадник на верблюде, убивающий копьем тигра, был какой-то облезлый. Часть копья отсутствовала, и потому казалось, что скорее это тигр сейчас прикончит бедолагу вместе с его верблюдом, а не наоборот, и зло победит добро.

А в самом здании, где одновременно размещалась и городская управа, и казначейская и таможенная службы, и еще, кажется, с десяток разных учреждений, такие же облезлые чиновники так же старательно трудились во славу зла, иначе именуемого «бюрократия и коррупция».

Может, Старая Империя и разрушилась сотни лет назад, возможно, при этом погибли науки, культура и ремесла, но бюрократия точно выжила и расцвела пуще прежнего.

Пришлось обойти шесть чиновников, каждый из которых смотрел на посетителей так, словно те явились убить его детей и побегут делать это, едва он поставит соответствующую печать на официальном бланке установленного образца. Нудел, придирался к буквам, откровенно намекал на взятку, но сдавался без боя, едва оу Готор «будил в себе дедушку». И при всем при этом никто даже не удосужился поинтересоваться, чем же все-таки собираются заниматься в городе пришельцы, указавшие в соответствующем документе, что не намерены вести тут никакой торговой деятельности, не нуждаются в ремонте корабля и даже не думают закупать провизию и запасаться водой.

— Хм… — сказал оу Готор, когда он, Ренки, капитан оу Маб, Одивия Ваксай и профессор Йоорг наконец покинули это бесконечно скучное, унылое и душное здание. — Как я понимаю, нам туда…

— Откуда вы знаете? — лениво поинтересовалась Одивия.

— Ну… Это ж классика. Городская управа, храм, кабак… Ни одна центральная площадь уездного городишки не может считаться таковой, не имея по своим сторонам эту священную триаду. В управе мы уже были. В храм я, возможно, зайду попозже. Остается кабак! Если я правильно понял ваши объяснения, нужный нам человек обязательно там появится.

Пересечь площадь и дойти до кабака было делом буквально пары минут. Чем хороши эти провинциальные городишки — тут все рядом.

В отличие от управы заведение это имело куда менее запущенный вид. Снаружи даже кое-где виднелась свежая краска, а внутри царили приятный полумрак и прохлада, было относительно чисто, а на окнах стояли горшки с цветами, испускающими пусть немного назойливый, но все же приятный аромат.

Кабатчик — высокий тощий детина с профессионально радостной улыбкой на устах, судя по всему, Одивию Ваксай знал и относился к ней с необычайным почтением. Это выражалось не только в том, что их компанию посадили за «лучший столик-с», но и в ритуальном смахивании крошек со стола. А еще он драматично громким криком послал служанку в подвал за кувшином, как он выразился, «лучшего мооскаавского особого».

На удивление, вино и правда оказалось довольно неплохим, а в сочетании с поджаренными на длинных палочках кусками маринованного мяса, сыром и свежими овощами… После длительного морского перехода, когда питаешься только солониной, сухарями и кашами, все это казалось воистину царским пиром.

— Рад видеть вас, благороднейшая Одивия Ваксай.

Увлекшись едой, путешественники даже не заметили, как к их столику подошел некий человек, внешность которого можно было бы, наверное, описать словами: «Типичный имперец».

Среднего росточка, среднего сложения, с ничем не примечательным лукавым лицом прохиндея и жулика. Сотни, тысячи лет могли пройти после развала Старой Империи, но эта порода сумела выжить и даже размножиться. Тот самый городской плебс, смешение всех кровей. Он наверняка погибнет, оказавшись в степи или в лесу, но вывернется из любых политических катаклизмов и катастроф городской жизни. Пусть горят города, бушуют войны, рушатся империи и меняются боги… Этот пролезет в любые щели, пройдет сквозь огонь, грязь и смерть, да еще и сумеет по пути набить карманы.

Это — особая порода, выведенная искусственно для жизни среди большого скопления людей. И пока будет кого обобрать и обмануть, представители этой породы своего не упустят.

— Здравствуйте и вы, уважаемый Тоодокс, — царственно кивнула ему Одивия, жестом указывая на свободное место. — Выпейте с нами, расскажите новости, поведайте, что творится в сатрапии и в мире. Я рекомендовала вас своим спутникам как человека весьма осведомленного, так что не подведите меня.

Повторного приглашения уважаемый Тоодокс ждать не стал и, пододвинув себе лавку от соседнего стола, без церемоний налил вина в принесенную служанкой кружку, ухватил кусок мяса и начал говорить:

— Главная новость последнего времени — это конечно же пираты. Я бы даже сказал, уж не обидятся на меня благородные судари, ваши, тооредаанские пираты. Не удивляйтесь, судари, у меня глаз наметан, так что я сразу понял, откуда вы. Ибо кредонские купцы уверены, что позволить Литруге вернуться в игру, да еще и сделать это столь неожиданно бодро и дерзко, можно было только с разрешения вашего, судари, короля! И, уж простите мне такую дерзость, но я скажу, что пираты эти изрядно кредонским купцам подгадили. Цены на импорт взлетели, а вот на экспорт — резко упали. А поскольку едва ли не все товары, что мы перевозим на юг или запад, проходят через руки кредонских домов и компаний, они несут немалые убытки и оттого пребывают в изрядной ярости. В Улотский каганат и нашу с вами, благородная Одивия, благословенную Валкалаву я бы вам соваться нынче не рекомендовал. После того прохода кредонского флота, что был два года назад, все они находятся под большим впечатлением и ссориться с республикой не хотят. Зато наш Ваася Седьмой, да будет благословенно его имя в веках, да пошлют ему боги многие лета жизни и здоровье сотни быков, хоть на словах и поддерживает Кредон, но обид чинить вам не станет. Потому как после пропажи первого кредонского конвоя перевозки через наши степи возросли едва ли не двукратно. А ведь это только начало! Да и вообще, как всякие добрые соседи, мы, мооскаавцы, не упустим возможности подгадить Кредону. Эти выскочки последнее время ни с кем не считаются и претендуют на слишком многое. Когда ваш флот надрал им задницу на Тинде, у нас тут был праздник!

— Однако, уважаемый Тоодокс… — многозначительно ответила на это Одивия. — Вы не теряете связей с республикой? Можете говорить спокойно: эти господа в курсе наших дел и более того — готовы сделать вам некое предложение… Надо ли говорить, что услуги посредника будут оплачены, и весьма щедро!

Уходили друзья из кабака, когда солнце уже начало садиться за горизонт. Разговор был непростой. Тоодокс торговаться умел.

Явно умел он и собирать информацию. И, несомненно, торговал ею направо и налево. Так что приходилось очень тщательно подбирать слова, чтобы не сказать лишнего. Впрочем, Тоодокс, похоже, и так догадался, откуда возьмутся те самые пленные купцы и моряки, которых хотят обменять на пленных тооредаанцев.

Оставалось только гадать, что этот проныра сочтет более выгодным: сразу продать тооредаанцев Кредону, либо сначала получить свою посредническую долю, а уж потом продать…

— Не все так просто, судари, — задумчиво ответила Одивия Ваксай, когда у нее поинтересовались, что она думает по этому поводу. — Вы заметили, что Тоодокс зовет меня благородной? Он, как и я, — один из множества истинных валкалавцев, бежавших со своей родины, когда ее захватили проклятые удихи. Некоторым образом наши семьи связаны отношениями, уходящими в века. Мой род оказывал покровительство его роду на протяжении сотен лет… Это весьма особые связи! К тому же Тоодоксом владеет священная идея освобождения родины. И ради нее он готов на многое — даже поступиться частью своих доходов. Так что поскольку и мой отец, и я немало жертвуем на священную борьбу, Тоодокос меня не продаст. Скорее всего.

Отсутствие достопримечательностей, а главное — смысла нахождения в этом городишке, стало причиной того, что уже ранним утром «Чайка» подняла якоря и ушла из бухты Баалашихаа, направившись вдоль побережья на восток.

Несмотря на древность и обжитость этих земель, особым разнообразием ландшафт за бортом не отличался. Белеющая полоса прибоя, желтая линия песка на пляжах, а дальше — бесконечная, до самого горизонта степь. Иногда встречались и рыбацкие хуторки, но их покрытые соломой крыши настолько сливались с этой выгоревшей степью, что почти не цепляли взгляд.

Море и то казалось куда более обжитым и наполненным, чем этот берег. Мелькнет рыбацкая лодка вдалеке, глаз зацепится за поплавки сетей и крабовых ловушек на отмели, каботажное суденышко проковыляет навстречу, белый парус чиркнет по горизонту… Море кормило, давало работу и даже смысл жизни. И казалось, что люди, населяющие эти места, так и живут в море, лишь иногда, подобно тюленям, выползая на берег, чтобы переждать непогоду или просто погреть толстое пузо на солнышке. И, подобно тем же тюленям, на берегу эти люди становились такими же неловкими, смешными и нелепыми.

Увы, но на сей раз с ветром «Чайке» не повезло. Он дул с юго-востока, почти навстречу курсу корабля. Все время приходилось идти крутыми галсами, да еще и вблизи берега, где весьма велика была опасность сесть на мель или столкнуться с рифом, так что работы экипажу хватало. И тем не менее даже в таких условиях мореходные качества kliper позволили ему преодолеть расстояние почти в три сотни верст менее чем за сутки. И уже утром следующего дня «Чайка» вошла в бухту Хиим’кии.

Тут уже лекции профессора Йоорга не понадобились. Кто не слышал про эту бухту и этот город? Разве что совсем отсталые дикари с Южных островов или из джунглей Западных Земель. А у всех остальных, для кого слова «Старая Империя» не были бессмысленным набором звуков, название Хиим’кии вызывало в душе целый взрыв подчас самых противоположных эмоций.

Хиим’кии были парадными воротами в Старую Империю. Именно отсюда в свое величайшее плавание вышел самый легендарный корабль в истории человечества. Тот самый «Морской гусь», что первым сумел пересечь Срединное море и тем самым завоевал себе право быть синонимом подвига и удачи, дерзкого вызова богами и стихиям, прорыва в неизведанное и достижения невозможного. Недаром до сих пор, спустя тысячи лет, «Морской гусь» остается наиболее популярным названием для действительно хорошего судна.

Отсюда же спустя сотню лет армады имперских кораблей отправлялись покорять жителей берегов Срединного моря, а потом и всего океана. На восток, север, юг и запад несли они имперскую цивилизацию и культуру, получая взамен покорность, а также земли и богатства «осчастливленных» народов.

Если бы только можно было бы пройтись с подводным колоколом Готора по дну этой бухты, сколько бы всего удивительного, наверное, нашлось бы тут! Ведь если верить историческим записям, дно здесь должно быть буквально в несколько слоев завалено обломками кораблей, людскими скелетами и потерянными богатствами.

Увы… Но слава этой бухты была уже в прошлом. Хотя, кто знает, может быть, эта слава таилась и в далеком будущем? Сейчас в гавани, некогда вмещавшей эскадры в сотни вымпелов, стояло едва ли три десятка больших кораблей. А знаменитые, некогда грозные форты-крепости по берегам обветшали и теперь представляли собой большую ценность для любителей древности, нежели военных людей.

Тем не менее таможня, как всегда и везде, бодрствовала, а портовые власти заботились о пополнении казны и своих карманов. Так что полностью разделаться с формальностями и отправиться наконец в город искателям приключений удалось только далеко за полдень. И потому, несмотря на настойчивые приглашения профессора, сгоравшего от нетерпения осмотреть все местные достопримечательности, вместо экскурсии по историческим местам путешественники предпочли отправиться в гостиницу и переждать наиболее жаркое время дня в своих комнатах или в общей зале, угощаясь прохладным вином и закусками. Благо Одивия Ваксай, бывшая тут уже не первый раз, прекрасно знала город и постоялые дворы, где усталый путник может рассчитывать на максимальный комфорт по вполне умеренным ценам.

Что характерно — почтеннейший Йоорг, намылившийся было отправиться обходить храмы и дворцы самостоятельно, едва пройдя сотню шагов по раскаленным каменным мостовым, поспешил присоединиться к общей группе. Профессорская хламида, конечно, очень почтенное одеяние — она придает фигуре величественность и внушает уважение окружающим, особенно когда ее обладатель стоит за университетской кафедрой. Но гулять в ней по раскаленному на солнце пусть и древнему, но городу — удовольствие невеликое!

— Тут всегда так, — пожала плечами Одивия. — Почему-то в Фааркооне в это же время года дышится куда более легко, и зной допекает намного меньше…

— Океанские течения, наверное, — бросая нетерпеливый взгляд в сторону ближайшей тени, пояснил оу Готор. — Несут прохладу, а тут — сплошная парилка. Гляньте — на улице никого, одни мы тут как глупые пеньки торчим… Пойдемте-ка лучше в гостиницу…

И правда, хоть в порту еще можно было увидеть какую-то людскую суету, улицы Хиим’кии в это время суток будто вымерли. Лишь унылый ветерок колыхал занавески на открытых окнах да гонял мусор по камням мостовых.

Лишь спустя три часа, когда солнце уже начало заметно клониться к горизонту, город начал оживать, на улицах зазвучали голоса, застучали шаги, заскрипели повозки, заиграла музыка.

Тооредаанские гости, дождавшись подобия прохлады, тоже соблаговолили покинуть свои апартаменты и прогуляться по городу. Но немного по разным маршрутам.

Ох уж эти прибрежные города-порты… Похожие друг на друга, но при этом подчеркнуто особенные и неповторимые. Выросший в скучной провинции Ренки уже давно успел влюбиться в их удивительную атмосферу бесконечного праздника, который отмечают экипажи кораблей, спешащие вознаградить себя за долгие дни, недели и месяцы строгой дисциплины, тяжелой работы, невкусной пищи и бесконечного однообразия лиц, разговоров и видов вокруг себя.

Они врываются в эту праздничную суету на короткое время стоянки, веселятся, как в последний раз, боясь упустить каждую секунду этого чудного карнавала, и уплывают дальше, а праздник остается, и в него вливаются все новые и новые участники со свежими силами и нерастраченным желанием жить и веселиться.

Даже те, кто день за днем проводит на берегу, не выходя из пыльной конторы или родовой лавки, заражаются этим настроением «один раз живем», и их лица приобретают особенное выражение, едва стоит заслышать звуки чужой речи, непривычной музыки или звона клинков. Да, они никогда не выезжали дальше пределов родного города, но зато весь мир регулярно приезжает в гости к ним. И можно, не отрывая задницы от лавки, поглазеть на незнакомых людей в странных одеждах горцев дальнего юга, послушать новости с Фесткийских островов или из почти не освоенных Западных Земель, где, по слухам, живут кровожадные дикари, которые все — и мужики, и бабы — ходят в юбках и совсем не понимают по-нашенскому.

Ренки бы с большим удовольствием просто пошлялся по этим улицам, посидел за вынесенными из таверн столиками, поглазел на представления площадных актеров и скоморохов. Но Одивия Ваксай потащила его в театр!

Хитрый Готор вместе с почтеннейшим Йооргом собрались посетить какой-то там храм — древний, как дерьмо Небесного Верблюда. И Ренки, коли не получится поболтаться по набережной, с радостью составил бы им компанию. Пусть даже его и не слишком интересуют древняя резьба по камню или какие-то там таинственные надписи на колоннах, которые никто не может расшифровать уже тысячу лет, хотя профессор надеется, что…

Древние надписи? Скучно? Но с Готором скучно не бывает! Ну почти не бывает. Даже в пыльной и невыразимо тоскливой Зарданской пустыне его можно было развести на рассказ о чем-то интересном, необычном и удивительном. Вроде того раза, когда он поведал изнемогающим от усталости солдатам каторжной команды о необычной жизни и повадках полевых не то мышей, не то сурков… Казалось бы — ничтожнейшая тварь, комок грязного меха и мяса, привлекательного разве что для зарданских шакалов. Но когда о них начинает говорить Готор,словно открываешь для себя дивную страну, где есть свои короли, дворяне и простолюдины… А уж про храм бы Готор наверняка рассказал много всего…

Но Одивии Ваксай захотелось в театр, а Ренки обязан был ее сопровождать.

Нет, вот как раз она-то на этом и не настаивала. Но, во-первых, девице не пристало ходить в театр одной. А во-вторых, кто знает, не дотянутся ли руки Краастов или каких-нибудь других многочисленных врагов военных вождей даже и до этих земель. А значит, долг оу Ренки Дарээка — не оставлять ее без охраны. Так что пришлось изъявить свой интерес к театральной жизни Хиим’кии.

Театралом Ренки точно не был. Ну в смысле он любил поглядеть на выступления площадных актеров, пусть даже кто-то и находит их вульгарными и пошлыми. Его веселили незатейливые комедии про Профессора-зануду и его смазливых дочек, похождения Доона Джуунаа — любовника и дуэлянта, или, на худой конец, перебранка Купчины и Жреца, сыплющих оскорблениями и пытающихся надуть друг дружку.

Еще можно было послушать баллады… Среди вечных странников — исполнителей баллад, необычно одетых и ведущих себя подчеркнуто эксцентрично, часто встречаются настоящие мастера. И недаром в народе эти люди слывут колдунами, не подчиняющимися ни людским, ни божественным законам. Когда они начинают петь или плясать, иной раз появляется такое чувство, что герои древности и впрямь вернулись из-за Кромки и прячутся где-то в толпе, с усмешкой, а то и со слезами слушая о своих подвигах и приключениях, а демоны вырвались из своего ледяного ада, и только танцор-шаман может загнать их обратно…

Но вот классический театр… Так называемое высокое искусство… В столице Ренки несколько раз сходил на эти представления и едва не вывихнул челюсть от напавшей зевоты. Занудно долгие и напыщенные монологи, фальшивые слезы и стенания над «павшим героем» или «разлученными влюбленными». А еще пение, когда ноты в мелодии прыгают вверх и вниз, трясутся и дергаются — соловьиные трели от обладателей соловьиных мозгов! И танцы, отточенные, словно строевая муштра на параде по случаю Дня коронации. Уж лучше поглазеть, как уличная девчонка вертит бедрами, стреляя глазками из-под растрепавшихся от лихих прыжков волос в сторону своего пьяненького кавалера, успешно возмещающего недостаток грации дурной лихостью и энергией молодости, помноженными на желание, чем три-четыре часа пялиться на эти «танцы» в постановке полкового сержанта.

Но долг есть долг. И Ренки, тяжко вздохнув, отправился в театр.

Места им достались только стоячие, на галерке, среди «черной» публики, чем, кажется, Одивия Ваксай вовсе не была расстроена. Несмотря на то что в Хиим’кии было целых два театра, все ложи, бельэтаж и партер были заранее выкуплены куда более «чистой» публикой. Так что «наслаждаться» напыщенной декламацией и «соловьиным» пением благородному оу Ренки Дарээка пришлось, стоя среди развязных студентов и наглых приказчиков, а то и просто приодевшихся по такому случаю ремесленников.

Со свирепым выражением на лице, распихивая всех локтями, он смог протолкнуться сам и провести свою спутницу вперед, к самому поручню, с одной стороны оградив ее от навязчивых простолюдинов колонной, поддерживающей потолок, а с другой — изобразив колонну собственными силами. Кто-то из публики попытался было протестовать, но Ренки смерил его надменным взглядом с высоты своего немалого роста и, нарочито задрав ножны шпаги, покрутился на месте, лупя ими по ногам слишком дерзких нахалов. За что, как ни странно, вместе с проклятиями окружающих получил одобрительный кивок Одивии. Видимо, в театре, на галерке, подобные манеры считались вполне приемлемыми и были едва ли не частью представления.

Впрочем, высокий рост и шпага убедили отнюдь не всех, но начавшееся действо заставило недовольных замолкнуть. Они лишь пообещали разобраться с Ренки позже и обратили все свое внимание на пьесу. А поскольку спать стоя Ренки умел только в карауле (армейская шутка, не более того, судари), ему тоже поневоле пришлось следить за действом, разворачивающимся на сцене, тем более внезапно там прозвучали знакомые с детства имена.

Пьеса была переработкой древнего мифа о любви прекрасной дочери вождя аиотееков к храброму ирокезскому воину. Бесконечно слащавая, слезливая и полная ужасных песен, однако и не без потуг на юмор, выражавшихся в игре слов, оценить которую, кажется, был способен только сам автор пьесы да пара-тройка его ближайших друзей.

Злобный колдун Манаун’дак вносил во все это хоть какое-то разнообразие, постоянно пытаясь вредить влюбленным (кажется, исключительно из врожденной подлости), а демон Оилиои — мать медицины — им всячески потакала и оберегала от своего злого учителя. Тем не менее в конце пьесы влюбленные, решившиеся бежать за море, трагически погибают в пучине, после того как их корабль столкнулся с ледяной горой, которых сроду не встречали в Срединном море. Зато внезапно раскаявшийся в своих поступках Манаун’дак, узнав от богов о гибели влюбленных, заливается слезами и терзает нервы слушателей тоскливой песней.

На этом первая половина представления закончилась, и публике было позволено наконец дать отдых своим ушам, перевести дух и освежиться прохладительными напитками и фруктами.

— Ну и как вам, сударь? — поинтересовалась Одивия, делая знак разносчику подойти поближе.

— Чушь все это! — ответил Ренки, беря у разносчика кружку с вином и передавая ее своей спутнице.

— Что именно? — надменно задрав подбородок и слегка сузив глаза, как она обычно делала перед учебным поединком, спросила Одивия.

— Да все это, — пожал плечами Ренки. — Особенно про «гибель в пучине».

— Хм… И откуда же вам это известно?

— Ну по семейным преданиям, я как раз и веду свой род от этого вот «храброго ирокезского воина». Не от такой размазни, конечно, уж мой предок слезами да соплями одежды прекрасной девы пачкать бы не стал. А от настоящего Дарэ’кхо. Правда, пообщавшись ну вы сами знаете с кем, я уже склонен сомневаться в правдивости этого утверждения. Но тем не менее именно эту историю я знал с самого детства. А когда мы с Готором начали изучать прошлые века, я, разумеется, не удержался и попытался разузнать подробности.

— А прекрасная аиотеекская принцесса, значит, была вашей прапрапрапрабабкой? — поинтересовался кто-то из окружающей публики, нагло влезая в разговор.

Ренки, естественно, хотел немедленно дать укорот наглецу, однако, увидев останавливающий жест Одивии и ее взгляд, в котором так и светилось требование ответить на вопрос, нехотя сказал:

— Нет. Собственно, эта самая девица была троюродной сестрой Дарэ’кхо — племянника брата третьей жены вождя Лга’нхи. Оттого-то Манаун’дак и хотел запретить им жениться. Насчет участия Оилиои мне ничего не известно. Однако они обошлись без всяких разрешений и нагуляли ребенка вне брака. Там был какой-то громкий скандал, в результате которого и появилась эта легенда. Кажется, родители девушки настаивали на браке, а родители парня от такой невестки отказались напрочь… В результате Дарэ’кхо женился по уговору на горянке из Олидики, и вот от этого брака, собственно, и пошел род оу Дарээка.

— Хм… И почему это каждый невежа с дешевой шпажонкой норовит возвести свой род едва ли не к богам? — вновь поинтересовался тот же самый голос.

Ренки быстро развернулся и смерил наглеца надменным взглядом. Так повар осматривает тушку цыпленка, прежде чем насадить ее на вертел и подвесить над углями.

Мальчишка, похоже студент, вырвавшийся из-под опеки родителей и потому считающий себя ужасно взрослым. Примерно столько же было Ренки, когда он после каторги смог стать волонтером. Одет не бедно, но и не сказать, чтобы особенно богато. И шпага на бедре в общем-то ни о чем не говорит — по своему статусу все студенты имеют право носить ее, и многие новички не могут удержаться от соблазна. До первого раза, пока жизнь не заставит их понять, что шпага не просто красивая цацка и обладание ею налагает на владельца определенную ответственность…

Впрочем, этот деревенским балбесом, впервые нацепившим на пояс оружие, не выглядел. Тоже немаленького роста, хоть и чуть пониже самого Ренки, но фигура еще угловато-юношеская, не обретшая крепость и силу мужчины. Однако толстые мускулистые запястья и шрам на щеке свидетельствовали если не об искусном владении шпагой, то уж точно о регулярных упражнениях и даже дуэльном опыте.

Смотрит самодовольно и нагло — уверен в себе, возможно, и не без причины. Да и дружки его — такие же малолетние сопляки — явно не сомневаются в победе своего лидера и заводилы.

Многовато бравады. Действительно опытные бойцы держат себя немного иначе. Кучка дерзких щенков, набирающихся мужества в совместном тявканьи. Могут быть довольно опасны, если не дать им укорот сразу.

— По каким критериям, сударь, вы оцениваете стоимость шпаги? — Одивия Ваксай влезла как всегда не вовремя, помешав Ренки полностью выдержать многозначительную паузу перед тем как бросить вызов.

— Ну-у-у… — Студент замешкался. Дабы не прослыть неотесанной дубиной, отвечая на подобный вопрос представительнице слабого пола, да еще и находясь перед толпой зевак и собственных приятелей, он должен был сказать что-нибудь остроумное и язвительное. Причем — остроумное по отношению к девушке и язвительное — к ее кавалеру. А дерзкий юнец, оценивая противника, настраивался отнюдь не на обмен словесными уколами. Да и сама девица смотрела на него с такой снисходительной усмешкой, что это сбивало с толку. Увы, но ничего лучше, чем: «Ах, сударыня, к чему вам, при вашей-то красоте, интересоваться подобными вещами», — ему в голову не пришло.

— А я вот, представьте, интересуюсь, — подбоченясь, пошла в наступление Одивия, одновременно как бы невзначай ухватившись за руку Ренки, тянущуюся к шпаге, и тем самым мешая ему встать в позу, сообразную для вызова на дуэль. — Так что вы мне скажете — большой знаток и ценитель шпаг? Кстати, вы благородный или просто ими торгуете?

— Я происхожу из старинной семьи олидских цеховых мастеров! — гордо задирая нос, провозгласил мальчишка. — Даже во времена Старой Империи мы приравнивались к благородному сословию, а не к купеческому. И можете не сомневаться — мой род насчитывает куда больше достоверных поколений предков, чем большинство «благородных» родов оу. Есть соответствующие записи в Большой книге гильдии. Мы делали оружие еще во времена Старой Империи, и даже раньше! А еще мы всегда прекрасно умели им пользоваться, сударыня, не зря дружины олидских цехов составляли лучшие части в Имперской армии! Так что можете передать своему молчаливому спутнику, что искусство того, в чьих руках находится шпага, — главный критерий ее стоимости!

— Хм… сударь, — начал было Ренки, но Одивия опять бесцеремонно влезла в разговор.

— Чудесненько, — едва ли не пропела она. — Для начала позвольте сказать, что, если я дам своему молчаливому спутнику договорить, вы, сударь, скорее всего, умрете в самое ближайшее время. Вероятно, еще до окончания антракта. Поскольку в наших краях у него сложилась репутация человека — как бы это сказать, — избавляющего мир от тех, кто считает, себя искусными мастерами шпаги. И поверьте, сударь, в этом нет ни малейшего преувеличения. Достаточно лишь заметить, что во всей армии Тооредаана только один человек может сравняться с ним по количеству наград, и оу Ренки Дарээка, несомненно, превосходит его в искусстве фехтования. Увы, он сейчас не в мундире, и вы не можете оценить его погон, иначе, вероятно, этого разговора просто не было бы. Но речь-то, собственно, не об этом, а о цене шпаги. Отбросим красивые рассуждения о руках, держащих шпагу, поговорим именно о цене. Если вы, сударь, и правда из семьи старых олидских мастеров, то, несомненно, можете оценить клинок только по виду металла, из которого он сделан. Так?!

Студент утвердительно кивнул головой. Он был явно сбит с толку, не понимая ни того, куда клонит эта девица, ни зачем она вообще вмешивается в мужские дела.

— В таком случае вы как человек искренний и справедливый, увидев, что шпага оу Дарээка отнюдь не дешевая, должны будете признать свою ошибку. А признав ошибку — принести извинения. Ну же, сударь, так это или нет?

Студент кивнул второй раз. Возразить против подобной логики — все равно что признать себя упрямым бараном, лживым и лишенным чувства справедливости.

— А признав, что ошиблись в шпаге, вы должны будете допустить, что и в отношении ее владельца ваши рассуждения были поверхностными и несправедливыми, — продолжала давить девица, которая вела себя как почтенная матрона — спокойно и рассудительно, что сильно сбивало с толку. — Так? Отлично. Оу Ренки Дарээка, будьте любезны выдвинуть немного свою шпагу из ножен и покажите клинок этому молодому человеку. Посмотрим, не солгал ли он, что разбирается в оружии. Очень прошу вас это сделать, — добавила она, видя, что ее спутник едва ли не лопается от гнева и недовольства.

Возражать даме в подобных условиях было бы просто неприлично. Ренки подчинился и, выдвинув шпагу из ножен примерно на половину, продемонстрировал мальчишке свое оружие.

— Приношу вам свои извинения, сударь, — нехотя выдавил из себя студент. — Превосходнейший булат. Рецепт утерян век назад вместе со смертью мастера, что делает ваше оружие поистине бесценным. Но…

— Прекрасно, — оборвала его Одивия. — Только очень смелый и благородный человек решится признать, что был не прав. Полагаю, и вам, Ренки, надо принять эти извинения как человеку не менее смелому и великодушному…

— Принимаю ваши извинения, сударь, — сохраняя кислое выражение лица, пробормотал оу Дарээка. Хотя…

— Прекрасно, — повторила Одивия с нажимом, и в ее голосе проскользнули нотки…

Ренки уже слышал нечто подобное, когда стоял рядом с адмиралом оу Ниидшаа во время боя на архипелаге Тинд. Поневоле хотелось вытянуться во фрунт и молча ждать дальнейших приказов.

— А для разрешения иных противоречий и закрепления добрых отношений между вами, — продолжала тем временем девица, — я предлагаю вам, судари, в самое ближайшее время встретиться где-нибудь в фехтовальном зале и оценить искусство и доблесть друг друга посредством боя на учебных рапирах. Согласны? Чудесно. Полагаю, вы, сударь, студент университета Старой Мооскаа? Он славен своим залом воинских искусств. Мы будем в этом городе через пару дней и конечно же посетим университет. Назовите удобное для вас время, и благородный оу Ренки Дарээка сочтет за честь поупражняться с вами. А вы окажете ему любезность и поделитесь своими знаниями о его шпаге. Уверена, такой знаток, как вы, сударь, сможет нам поведать немало интересного об этом достойном оружии… О! Начинается второй акт!

Во втором акте был балет. Что-то из жизни богов. Ренки в принципе был в курсе, что каждая поза, каждый жест и шаг танцоров должны были что-то такое означать. Поэтому знатоки читали представление словно книгу и могли оценить глубину замысла.

Увы, но он этим искусством не овладел. В его скучной провинции столичные балеты преставлений не давали, да и… Если бы здесь сейчас площадная труппа показывала сценки про Профессора или взвод гренадер демонстрировал воинские экзерциции, Ренки способен был бы оценить их умения не лучше балетного искусства. Его распирало от весьма противоречивых чувств, и сознание витало вокруг только что закончившегося спора.

С одной стороны — вроде бы все формальности были соблюдены. Его прилюдно оскорбили, но прилюдно же принесли извинения. С другой стороны — как-то все это было не так. От всей этой сценки, что разыграла Одивия Ваксай, так и попахивало мерзким крючкотворством и… Короче, неправильно все это было! Одивия вообще не должна была влезать и предоставить мужчинам самим разбираться в мужских делах.

Увы, но высказать все это самой Одивии Ренки смог только после того как они высидели еще и третий акт — оперу. К тому времени голова его уже была так переполнена высоким искусством, что даже под пыткой Ренки бы не смог сказать, о чем пели все эти тонкоголосые мужички и дородные толстухи.

— Вы чем-то недовольны, сударь? — с вызовом спросила Одивия, когда Ренки провожал ее до гостиницы.

— Зачем вам понадобилось вмешиваться?! — Эти слова вылетели из Ренки словно заряд картечи из пушки. — Я вообще-то и сам могу постоять за свою честь! И не нуждаюсь в том, чтобы…

— О, так вам надо было обязательно устроить очередную дуэль?! — ядовито поинтересовалась Одивия. — Воспоминания о последствиях вашего прошлого поединка уже стерлись из вашей памяти, сударь?

— Но даже Готор, сказал, что я был прав. И он бы, наверное, поступил точно так же!

— Возможно. Но, во-первых, сударь, неужели вам недостаточно славы и вы хотели бы добавить к ней смерть этого мальчишки? Может, тогда, по примеру своего прародителя Дарэ’кхо, вам пора начинать сдирать скальпы со своих жертв и вешать их на пояс? А во-вторых, в Мооскаавской сатрапии, между прочим, дуэли запрещены! И если этот мальчишка, будучи студентом, подлежит университетскому суду, который достаточно снисходительно смотрит на подобные шалости, то вас бы, сударь, ждало совсем иное судилище. И поверьте человеку, знающему порядки в сатрапии, — чтобы выйти сухим из воды, вам бы пришлось раздать немало подарков. Всем, начиная с писаря и заканчивая самим судьей. И это куда более унизительно и неприятно, чем позволить девице-купчихе говорить за себя. А в противном случае — рудники в горах. Всего шесть месяцев, но, говорят, каждый день там уносит год жизни. Да-да, конечно, вы бы могли просто убежать. Но, надеюсь, вы не забыли, что у нас в этих краях есть несколько неоконченных дел, завершению которых ваше бегство сильно помешает!

— Но…

— Да-да, сударь, прекрасно понимаю — вы не чувствуете себя полностью удовлетворенным таким исходом. Потерпите немножко. Покажите этому мальчишке в учебном бою свое превосходство и тем самым утрите ему нос. Ему это будет еще обиднее. Он поймет, что вы настолько не воспринимаете его всерьез, что не удостоили настоящей дуэли.

— Хм… а если…

— Если он утрет вам нос… Что ж, это станет вам хорошим уроком. Но главное, что вы останетесь живым и свободным. Полагаю, вашему ущемленному самолюбию будет нанесен серьезный удар, но вы же не сопляк вроде этого… Переживете.

Почему-то Одивия Ваксай сейчас напоминала Ренки одновременно и Готора, и даму Тииру. И хотя он не сделал ничего предосудительного, ему вдруг почему-то стало стыдно и неловко. Ведь по сути-то она, девица купеческого рода, сумела разобраться с ситуацией без кровопролития и без урона для чьей-либо чести. В то время как он, благородный оу, своими действиями мог бы лишь добавить всем лишних проблем.

— А откуда, Одивия, вы все это так понимаете? И где набрались этакой мудрости?

— О боги! Сударь! Мы ведь знакомы уже не первый год. И вы прекрасно знаете, что я руковожу Торговым домом. Лавки, склады, верфь, шесть кораблей с командами, две строительных артели… Если посчитать всех моих работников, полагаю, их вполне наберется на целый полк. Только вот я, в отличие от всяких там полковников, прикрыться именем короля или отдать кого-то под трибунал не могу. И капралов с палками у меня нет. Я даже подчас вообще приказывать своим людям не могу, а только уговаривать. А люди, знаете ли, любят конфликтовать. И с начальством, и с равными, и с подчиненными. Чем ценнее работник, тем больше у него капризов и претензий. И мне постоянно приходится разрешать конфликты, искать компромиссы и сглаживать противоречия. Так что руку набить успела.

— Э-э-э… — задумчиво протянул Ренки и совершенно по-новому взглянул на свою спутницу.

Целый полк подчиненных! Он сам командовал максимум батальоном — примерно такова была численность войск одного вождя берега. Да и пренебрежительно думать о купеческих трудах ему не давала собственная память о времени службы полковым писарем, когда на него свалилась обязанность заботиться о немалом хозяйстве Шестого Гренадерского.

Все это произвело на него такое впечатление, что собственные обиды как-то съежились и стали казаться куда менее значительными.

Следующий день был посвящен посещению памятных мест Хиим’кии. Дорожка сия была протоптана еще в далекой древности — возле каждой достопримечательности стоял специальный человек, взимавший с любопытных зевак мзду в казну сатрапии и готовый за дополнительную плату в свой карман прочитать целую лекцию о храме, крепости или даже отдельном здании. Врали такие проводники (по утверждению профессора Йоорга) немилосердно, но зато занимательно и весьма артистично, так что почтением к историческим камням проникся не только Ренки, но даже и сопровождающий их Гаарз, обычно мало интересующийся подобными вещами.

Поход по памятным местам начался ранним утром и затянулся — с перерывом на сиесту — до глубокой ночи, а город был осмотрен едва ли наполовину. Профессор уговаривал остаться еще на денек и был жутко недоволен, узнав, что у оу Дарээка назначена какая-то встреча в университете Старой Мооскаа, которую он почему-то не может отложить даже на день.

Но и оу Готор (которого, надо сказать, почтеннейший Йоорг уважал куда сильнее, чем его приятеля), и даже Одивия Ваксай настаивали на скором отъезде. Поэтому профессор бурчал больше для порядку: в конце-то концов Хиим’кии, конечно, полны достопримечательностей, но ведь впереди их ждала Старая Мооскаа — Великий Город, полный самых удивительных тайн и загадок.

Так что едва за окнами кареты виды на предместья Хиим’кии сменились бесконечными степными просторами, он уже начал нетерпеливо подпрыгивать на сиденье и радостно восклицать: «В Мооскаа, в Мооскаа!»

Глава 10

Есть города большие, весьма важные и значительные. Они по праву гордятся множеством жителей, широкими улицами, богатыми лавками, обилием ремесленных цехов и мастерством работающих там не покладая рук работяг.

Каждый патриот такого города охотно согласится провести путника из далекой страны (или близлежащего села) к главному храму или городской ратуше и с гордостью поведает о том, что это — самое высокое здание на тысячу верст вокруг (на всем континенте, на всей земле) или самое широкое; с самыми большими дверями; обошедшее всех остальных по количеству окон… Может, он перечислит, сколько кирпичей пошло на постройку, из каких отдаленных пределов привезли черепицу для крыши, какие знаменитости местного разлива участвовали в его строительстве или просто посещали… Что ж, у каждого есть право гордиться тем местом, где он живет!

Но есть города… Как правило, их жители не отличаются особой любезностью по отношению ко всем, кому не повезло родиться или жить где-то в другом месте. На просьбу рассказать о достопримечательностях они не расплывутся в довольной улыбке и не поспешат, бросив все дела, удовлетворить интерес путешественника, лопаясь при этом от гордости и самодовольства. Скорее наоборот — смерив незадачливого провинциала высокомерным взглядом с неким оттенком жалости и презрения, пробурчат недовольно себе под нос что-то вроде: «Понаехали тут». После чего, сочтя, что и так проявили невероятную любезность, сдержавшись и не плюнув в собеседника, пойдут дальше по своим делам, мысленно сокрушаясь, что город уже не тот, безнадежно испорчен, захламлен и загажен разными там приезжими бродягами и бездельниками.

Да, не слишком-то любезно. Но этих жителей немного извиняет то, что живут они в городе-легенде. Городе, чье имя известно даже в самых отдаленных уголках земли. Да что там его имя… В самых отдаленных уголках земли известны даже имена его улочек и площадей. Ведь это город, где каждый камень мостовой — сам по себе достопримечательность, и умей он говорить, смог бы поведать о великих событиях, свидетелем которых был, или великих людях, многократно ступавших по нему своими ногами.

Таким, а может быть, и первым из таких был город Мооскаа!

Может быть, он и не являлся самым древним. Те же Валкалава или Аоэрооэо могли взирать на него со снисходительностью дедушек, наблюдающих за резвящимся на травке карапузом. Но только этот город был столицей Старой Империи. Отсюда властители, едва ли не равняющиеся по могуществу богам, могли управлять всем миром.

Именно сюда на протяжении тысяч лет стекалось все лучшее, что появлялось на трех континентах земли, — товары, капиталы, а главное — люди! Бесстрашные воины, честолюбивые царедворцы, мудрые, отдавшие свою жизнь знаниям ученые и искусные, тонко чувствующие художники, поэты и актеры. Тысячи их, немало добившихся в родных краях, ежегодно стремились в Старую Мооскаа, чтобы проверить силу своего таланта и воли на гранитных стенах и гранитных сердцах его жителей. Иные добивались невероятных успехов, богатства и славы. Еще больше погибало в ничтожестве, подобно прекрасным мотылькам, испепелившим свои крылья в пламени свечи и рухнувшим на пол в виде противной таракашки. А кто-то, устав биться головой о стену, соглашался довольствоваться ролью серенькой посредственности. Зато — посредственности мооскаавской!

Но все они как могли вносили свою долю в силу и величие этого города. Кто своими ратными подвигами, кто хитроумными интригами, кто знаниями, а кто талантами. Украшали его улицы прекрасными домами, а дома — удивительными фресками и статуями, или просто воспевали этот город в своих творениях…

Увы, Старая Империя давно пала. Кто-то считал, что под собственной тяжестью, кто-то винил в этом испортившиеся нравы, кто-то полагал, что это — козни врагов или даже богов, не сумевших сдержать своей зависти при виде подобного великолепия…

Но имперская столица продолжала жить. Уже не такая богатая. Не настолько привлекательная для честолюбивых гениев со всех уголков земли. Но все еще великая и ведущая себя так, будто по-прежнему управляет миром.

В Старую Мооскаа компания тоореданцев въехала уже довольно поздно вечером. Однако, оправдывая одно из своих прозвищ — город, который никогда не спит, — великая столица была полна жизни. Центральные улицы освещались фонарями, озаряющими вывески лавок, кажется не собирающихся закрываться до тех пор, пока последний потенциальный покупатель не расстанется с последней медной монеткой в своем кошельке. А зазывалы едва ли не бросались под колеса проезжающих мимо карет с требованием посетить именно их лавку или поселиться именно в их гостинице.

Если бы не излишняя назойливость, это, пожалуй, можно было бы даже счесть удобным. Именно так путешественники выбрали для себя место обитания, соблазнившись выкриками: «Изумительные номера! Чудесный стол! Рядом с университетом!»

Стол и правда был вполне неплох. Особенно если учитывать то, что еду вновь вселившимся постояльцам подали едва ли не ночью, когда в Фааркооне, да и в иных местах путника бы и на порог не пустили, велев приходить завтра. Но и цены за эту еду были как праздничный банкет в Фааркооне.

Примерно так же обстояли дела и с номерами. Однако привыкшие к тесным каютам тооредаанцы особой придирчивостью не страдали, а сразу рухнули в кровати, торопясь выспаться перед завтрашним днем. А утром, едва позавтракав, поспешили в университет. Причем все, включая Гаарза и Одивию Ваксай.

Это был целый город в городе. Со своими чиновниками, правилами, законами и судьями. И со своей совершенно особой атмосферой — чопорной и важной в центре, в зоне учебных корпусов, и разухабисто-разгильдяйской ближе к окраине, в казармах и съемных домах студентов, а также в многочисленных кабачках и на засеянных травой площадках между ними, где учащиеся сидели прямо на земле, не то изображая из себя неких туземцев, не то своих древних предшественников — самых первых студентов университета, которые по части дикости, пожалуй, могли бы дать фору любому современному дикарю. Тем значительнее был виден путь, который прошло человечество благодаря в том числе и той сокровищнице и приумножателю знаний, каковым во все времена слыл университет Старой Мооскаа.

Поскольку времени до назначенного «дружеского поединка» было еще вполне достаточно, почтеннейшему Йооргу не составило труда уговорить друзей сопроводить его до кафедры древних языков. Тем более профессор обещал показать «нечто действительно уникальное».

Маленькая загвоздка — как разобраться во всем этом лабиринте зданий и улиц — разрешилась очень просто. Один из сидящих на земле с унылым лицом вечно нищих студентов за не слишком большую мзду с удовольствием вызвался сопроводить их, как он выразился: «Куда угодно, хоть в стойло Небесного Верблюда, а лекции по такому случаю можно и пропустить».

Здание, к которому он их в результате привел, и правда, вполне могло бы быть этим легендарным стойлом — настолько древним оно выглядело.

— Ага, — подтвердил студент, радостно тискающий в руках свой кошелек, в котором, кажется, впервые за долгое время появились хоть какие-то монетки. — Самое старое здание! Две с лишним тысячи лет. Построено на том самом месте!

— Каком том самом? — поинтересовался было Ренки, но почтеннейший Йоорг яростно зашипел, замахал руками, будто пытаясь загнать обратно едва не сорвавшиеся с губ студента слова, и потребовал, чтобы вся компания следовала за ним.

Проследовали они прямо в холл здания, посреди которого стояло не очень понятное сооружение — мощная клетка из толстых стальных прутьев с целым набором замков на крайне узеньких дверях.

Сначала Ренки подумал, что внутри сидит какой-то зверь. Не очень большой, но очень опасный, судя по размеру клетки и толщине прутьев. Но, подойдя ближе, увидел там нечто другое.

— Вот! — с необычайной гордостью сказал профессор Йоорг, тыкая пальцем между прутьями клетки. — Тот самый Котел знаний. Символ университета Старой Мооскаа и вообще всех университетов в мире! Причем самый что ни на есть подлинный! По легенде — военный трофей ваших любимых Лга’нхи и Манаун’дака!

— Хм… — живо откликнулся оу Готор, приникая лицом к прутьям. — Хотите сказать, что этой посудинке больше трех тысяч лет? А почему в клетке? В чем провинилась несчастная кастрюлька?

— Я попросил бы вас, сударь, поуважительней! — недовольно поморщился почтеннейший Йоорг, которому тут его профессорская мантия словно бы придала дополнительной смелости и самоуверенности.

— Гы-гы, сударь, — лыбясь во весь рот, влез в разговор студент. — То не, как вы изящно изволили выразиться, «кастрюлька провинилась», то — свидетельство вопиющего пренебрежения деканатом praesumptio innocentiae, то есть презумпцией невиновности. Всего лишь из-за того, что несколько раз студенты одалживали Великий котел для своих невинных забав, администрация нашего университета склонна подозревать всех остальных учащихся в воровстве и предрасположенности к хулиганским выходкам.

— Традиция есть такая, — опять поморщился профессор. — По окончании учебного года выкрадывать такой вот котел, который есть в любом университете, наполнять его до краев вином и давать каждому студенту «приобщиться к знаниям». Крайне дурная забава, — нравоучительным тоном и даже строго погрозив кому-то пальцем, продолжил почтеннейший Йоорг, но в глазах его на долю секунды мелькнула этакая искорка, показывающая, что и он в свое время был не чужд подобных забав. — Ибо почетная роль виночерпия достается студенту, «прославившемуся» наибольшим количеством дерзких выходок, небезопасных шалостей, дуэлей и совершившему иные недостойные поступки. И слишком многие студенты куда более озабочены получением этой «должности», нежели постижением наук и приобретением знаний. Но если в других университетах на подобные шалости порой смотрят сквозь пальцы, то в университете Старой Мооскаа весьма строго блюдут свое сокровище! Насколько я знаю, за последние две сотни лет хулиганам лишь трижды удавалось выкрасть Котел знаний для своих нелепых забав. И с тех пор его охраняют еще строже!

— Но надежда живет! — продолжая довольно лыбиться, закончил за профессора студент.

— Жестоко лишать учащихся подобных невинных удовольствий, — улыбнувшись, вынес свое резюме оу Готор. — И небезопасно для реликвии. Почему бы этот котел не убрать куда-нибудь в хорошо охраняемые закрома, а сюда поставить его копию? И пусть поколения студентов терзают его как хотят.

— Традиция! — строго заметил профессор. — Помните про «то самое место»? Так вот, по легенде, именно здесь и зародился университет. Прямо на голом холме, ведь строился университет вместе со Старой Мооскаа и поначалу не имел стен, а был просто местом, куда приходят жаждущие знаний люди. Да, трудно поверить, но в те времена тут находился лишь поселок дикарей посреди бескрайней степи. А котел… Я читал древние тексты, в которых говорилось, что котлом, полным еды, привлекали первых учеников университета. И они были куда более усидчивы и значительно менее склонны предаваться разным шалостям под угрозой лишиться единственного приема горячей пищи за день! Тот самый Манаун’дак, жизнью коего вы так интересуетесь, будучи одним из основателей университета, завещал, чтобы именно этот котел покоился тут, на этом самом камне, веки вечные! И есть легенда, что, если этот котел отсюда уберут, придет конец и самому университету, и даже городу. Впрочем, я привел вас сюда, чтобы познакомить с человеком, который знает куда больше обо всем этом. Почтеннейший профессор Васиик Торб. Я ему уже писал о вас, оу Готор, как об удивительном знатоке древней письменности (естественно, не вдаваясь в подробности), и более чем уверен, что он будет счастлив нас принять.

Ренки обратил внимание, что при упоминании имени Васиика Торба студент невольно выпрямился и изобразил на своей физиономии подлинное почтение. Видимо, данный профессор пользовался немалым уважением в университете Старой Мооскаа.

— …А что вы хотите, судари и сударыня, — все с той же довольной физиономией (знать, у него сегодня был действительно хороший день) ответил студент. — В фехтовальном зале намечается большое событие. Нашему чемпиону Ундааю Одииру бросил вызов какой-то зазнайка из Хиим’ки. Сегодня после обеда, то есть как раз вот сейчас, должен состояться поединок, так что пробиться туда через эту толпу, боюсь, будет сложновато!

Студент был прав. Перед входом в здание фехтовального зала, куда после встречи с профессором Торбом отправилась компания путешественников, стояла целая толпа народу, и, кажется, не меньшее количество уже успело просочиться внутрь.

— И что, этот Ундаай — хороший боец? — как бы невзначай поинтересовалась Одивия Ваксай.

— О-о-о, сударыня! — восторженно пропел студент. — Он не только боец хороший, он вообще парень что надо. Строго между нами… — Студент понизил голос до трагического шепота и, пожалуй, излишне смело приблизил свои губы к ушку девушки. — Он один из главных претендентов на роль виночерпия! Уверен, он сможет и котел в этом году умыкнуть, прославив свое имя в веках! А в этом поединке ставки на него принимают три к одному. Кстати, я собираюсь использовать данные вашими друзьями деньги на благие цели и поставить их на Ундаая. Если у вас, сударыня, есть желание поучаствовать, то я с радостью, за ничтожный процент, подскажу вам людей, через которых можно сделать ставку.

— Да? А что говорят о его противнике? — как бы невзначай пихнув локтем излишне дерзкого юношу, спросила Одивия.

— А-ай, — вскрикнул он и отодвинулся, потирая ребра и убедившись, что внешность может быть обманчива. Удар у Одивии был поставлен неплохо. Однако, судя по всему, вовсе не обидевшись на такое обращение и не устрашившись гневного взгляда оу Дарээка, он продолжил как ни в чем не бывало: — Не берите в голову. Едва ли соперник Ундаая действительно хороший боец. К тому же он трусоват! По слухам, дело шло к дуэли, но он свел все к поединку на учебных рапирах. Так что можете смело ставить на Ундаая и сразу начинать считать прибыль!

— Боюсь, у нас, сударь, две проблемы. Во-первых, я более чем уверена, что ваш Ундаай проиграет. А во-вторых, если мы все-таки не попадем внутрь, поединок просто не состоится, ибо благородный оу Ренки Дарээка, в данный момент смотрящий на вас э-э-э… в некотором раздумье, и есть второй участник поединка. Кстати, ваше счастье, что вы не носите шпагу, а то, возможно, оу Дарээка сначала размялся бы на вас, а уж потом проучил вашего чемпиона.

— Приношу свои извинения, сударь! — быстро сказал студент, хотя в его тоне не было и капли раскаяния, зато появилась некоторая излишняя оживленность. — И, кстати, если вы, сударыня, и впрямь готовы рискнуть своими деньгами, отдайте их мне, и я передам их в правильные руки. А сейчас… А ну-ка! — заорал их проводник во всю глотку. — Дайте дорогу, бездельники! Идет тот храбрец, что бросил вызов нашему чемпиону, а вы толпитесь у него на пути. Брысь! Брысь из-под ног героев, жалкие букашки.

Толпа, привлеченная криками, сначала соизволила обратить внимание на группу немного непривычно одетых людей, потом начала медленно расступаться, образуя проход, и студент, продолжая орать во всю глотку, начал пробиваться вперед, а за ним устремился отряд тооредаанцев.

На входе в здание им преградила дорогу парочка долговязых дылд с весьма серьезными лицами.

— Чего ты орешь, Миилд? — поинтересовался один из них у продолжающего вопить проводника. — Если хочешь пройти внутрь, то, сам знаешь, необходимо пожертвование в три серебряных лика нашего благословенного Вааси Седьмого в фонд изнывающего от жажды студенчества. У тебя есть столько монет?

— Вы, сударь, меня оскорбляете! — гордо выпрямившись, ответил на это Миилд. — Уж можете не сомневаться — появись у меня три серебряных сатрапа, я бы их немедленно пропил! Зато у меня есть кое-что получше! Я привел поединщика! Или с него и с его друзей ты тоже собрался брать плату? Сударыня, подтвердите, что я с вами! — поспешно добавил он, увидев сомнение на лицах стражей.

— Он с нами, — улыбнулась Одивия Ваксай. А когда дылды пропустили их внутрь (предварительно с кем-то посоветовавшись), добавила: — Ты, Миилд, я смотрю, изрядный жучила и выгоду свою не упустишь. Так что мой совет — если не хочешь потерять свои медяки, ставь на нашего бойца!

При этом из ее рук в ладонь «жучилы» и правда скользнул кошелечек. Не слишком большой, но весьма увесистый. Тот значительно подмигнул в ответ и, активно работая локтями, скрылся где-то в толпе.

— Надеетесь увидеть свои деньги снова? — поинтересовался Готор, от внимания которого не ускользнул этот эпизод.

— Ага, — кивнула Одивия. — И с изрядным прибытком. Моя купеческая душа просто не способна устоять против троекратной прибыли. А если у вас есть сомнения в честности Миилда… Я знаю таких людей. Они готовы надуть любого, но есть вещи, которые святы даже для них. Игра, например, и ставки.

— Что же… Это были ваши деньги. А тут, я смотрю, весело!

— Студенты, — с каким-то немного печальным вздохом ответила Одивия. — Знаете, я по-настоящему жалела в своей жизни только о двух вещах — о пропаже отца и о том, что не могу поступить в университет. Почему-то он открыт для представителей всех сословий, даже сын последнего нищего может поступить сюда, если наскребет денег на обучение. Но женщинам вход строго воспрещен, считается, что мы для этого недостаточно умны.

Одивию можно было понять — довольно большой зал, где, наверное, одновременно не менее сотни студентов могли бы постигать искусство фехтования, был довольно плотно забит толпой веселых молодых людей, радостно переговаривающихся друг с другом, обменивающихся шутками и фляжками с вином. И над всем этим витала энергия буйного веселья, беззаботности и разгильдяйства.

— Да-а-а… — согласно кивнул Готор, и в его глазах тоже мелькнула некая грустинка. — Это незабываемые годы…

— А вы тоже учились? — быстро спросила Одивия. — Хотя неудивительно, ваши глубокие знания говорят за вас. Может быть, вы даже профессор, но по каким-то причинам скрываете это? Что вы смеетесь? Всего час назад два весьма уважаемых ученых мужа слушали вас с открытыми ртами. У вас большие познания в истории и древних языках. Вы инженер, алхимик, разбираетесь в кораблестроении и естественной философии, даже можете объяснить, почему на одной и той же широте разный климат. А еще вы воин, купец и правитель…

— Увы, — рассмеялся Готор. — Я не только не профессор, но и из студентов меня изгнали довольно быстро. Правду сказать — было за что! А что касается «глубоких знаний» — просто у нас их вообще больше, поэтому даже такой недоучка, как я, в ваших краях кажется весьма смышленым.

— Так откуда вы, оу Готор Готор? И где находится та волшебная страна, жители которой, даже, как вы сказали, «недоучки», могут прочесть лекцию профессору университета Старой Мооскаа по весьма специфической дисциплине?

— Хм… — Готор вдруг стал довольно серьезным. — Пожалуй, Одивия, и правда пришло время рассказать вам это… В конце концов, в этом мире вы — один из наших наиболее надежных друзей и союзников. А то, как вы разобрались с этой дуэлью… Признаюсь, не уверен, что в подобной ситуации я смог бы решить все столь же разумно. До дуэли, возможно, и не довел бы, но попытался бы достать противника насмешками и в результате обзавелся бы новым врагом. Но сейчас не самое подходящее место для серьезных разговоров. Да и, кажется, наш Ренки готов к битве, так что…

Оу Ренки Дарээка действительно успел подготовиться к поединку. Благо для этого ему всего-то и понадобилось — скинуть камзол и надеть специальные тапочки, в которых было принято заниматься в зале, дабы не портить пол грубыми сапогами или ботинками. Свою шпагу и три кинжала (легкий вариант вооружения) он отдал Готору, а сапоги, не без легкой мстительности, минуя протянутые руки Гаарза, сунул Одивии.

Впрочем, Гаарз был «удостоен чести» помочь поединщику надеть специальный ватный жилет и маску. Затем Ренки, сдвинув маску на затылок, подошел к стойке с оружием и выбрал подходящую рапиру. Лишь после этого он счел возможным заметить, что его соперник, оказывается, тоже тут, и легким кивком дал ему понять, что готов приступить к поединку.

— Сударь, — так же слегка склонил голову Ундаай Одиир. — Может, все же желаете сначала немного размяться? Я подожду…

Судя по его виду и по струйке пота, стекающей со лба, он провел в зале едва ли не все утро. И его гордость требовала дать противнику равные шансы, дабы потом не выслушивать незаслуженные упреки.

— Благодарю, — вежливо ответил Ренки. — Меня учили быть готовым к поединку в любой момент жизни. Так что если отсутствие разминки станет помехой, значит, я плохо усвоил этот урок. Приступим…

Заполнявшая зал толпа слегка отхлынула назад, освобождая бойцамбольше места, и рапиры, слегка соприкоснувшись кончиками, едва слышно звякнули.

Ренки немного боялся… Нет, конечно, не поединка на учебных рапирах — для того, кто встречал грудью вражеский залп, шел в штыковую или запрыгивал одним из первых на палубу вражеского корабля во время абордажа, четырехгранная рапира с шариком на конце была не страшнее детской погремушки. Но вот страх опозориться на глазах у целой толпы… Оказаться хуже какого-то мальчишки, от дуэли с которым он накануне отказался… Такой разновидности страха, пожалуй, Ренки не испытывал уже очень давно.

Но привычка есть привычка. Едва кончики рапир соприкоснулись, он сразу, без всякой разведки, провел одну из своих «убойных» комбинаций ударов. Противник смог ее отбить, но при этом был вынужден отскочить довольно далеко назад и немного потерять равновесие и концентрацию. Так что следующая комбинация, проведенная без всяких пауз, а потом и третья, ожидаемо окончились выгнутой дугой рапирой Ренки, кончик которой упирался точно в середину груди соперника. В то самое место, где на жилете было нарисовано сердце. Как обычно, тактика «бешеный напор» превосходно сработала против привыкшего к «правильным» поединкам противника. Похоже, Ундаай, одержав несколько побед над своими сверстниками, поверил в собственную непобедимость и поэтому вел поединок несколько расхлябанно.

— Одно очко гостю! — громко провозгласил судья — мужчина довольно солидного возраста, похоже, учитель в этом зале.

Как и следовало ожидать, раздосадованный мальчишка решил немедленно отыграться. Он бросился вперед с не меньшей энергичностью и яростью, чем его соперник пару минут назад. Но подобным ветерана двух Зарданских кампаний и рейда на Тинд оу Ренки Дарээка было не напугать и не удивить. Он дал противнику увлечься атакой, резко ушел в сторону приемом, которому научился у Готора, и даже успел уколоть соперника в спину, заработав второе очко.

Лишь после этого Ундаай вспомнил о хладнокровии и сосредоточенности. Несколько схваток прошли без результата. Потом последовал обоюдный обмен ударами, но судья присудил победу Ундааю, посчитав, что кончик его рапиры коснулся руки противника раньше, чем тот «пронзил» его живот. Естественно, с судьей Ренки спорить не стал.

А дальше… Собственно, мальчишка и впрямь был хорош. Быстр, гибок, силен, с неплохой реакцией и отличной координацией. И школа его тоже была весьма хороша. Но вот опыта… Опыта работы с действительно сильными противниками у него, кажется, было немного.

И он слишком серьезно все воспринимал. Еще бы — проиграть на глазах чуть ли не сотенной толпы зрителей, считающей тебя своим кумиром, несмотря на то что мнишь себя большим мастером фехтования.

Нервы, напряжение… В то время как Ренки, просчитав и изучив противника, мог вести себя достаточно расслабленно, тот делал все больше и больше ошибок и нелепостей.

Так что проигрыш в четыре очка против одного был закономерен.

Надо отдать должное — парнишке хватило сил и воли достойно признать свое поражение и вежливо поблагодарить соперника за «полученное удовольствие». Тот ответил ему с не меньшей любезностью и не меньшей холодностью, хотя былой злости уже давно не было. В конце-то концов, ему ли, оу Ренки Дарээка, обижаться на какого-то мальчишку за дерзкую болтовню? Да и потом — шпагу держать парень и правда умеет, так что через несколько лет вполне сможет стать достойным соперником даже для него.

— Позвольте представиться. — К Ренки, с которого оруженосец Гаарз снимал жилет, подошел судья. — Маэстро Лии. Прекрасный поединок, сударь! С вашего позволения, я буду приводить его в пример своим ученикам… Очень искусная смена тактик и стилей!

— Маэстро Гуус Лии? — удивленно вскинул брови Ренки. — Я слышал о вас. Весьма польщен знакомством. Однако я думал…

— Да, вам еще только предстоит это узнать, но все мы, увы, не молодеем… Вот и я решил на старости лет перестать бродить по свету и осесть где-нибудь… Однако, сударь, я тоже кое-что знаю о вас и был слегка поражен, услышав ваше имя в своем зале. Не надо так удивляться — мир героев довольно тесен. А ваш друг, я полагаю, — тот самый оу Готор Готор? Могу ли я узнать, что именно привело двух знаменитых военных вождей Тооредаана в Старую Мооскаа?

— Да в общем-то… — немного даже засмущался Ренки, отвечая человеку-легенде. — Просто были рядом и не могли не заехали посмотреть. Это ведь Старая Мооскаа! Но простите, маэстро Лии, вы не обижены на меня за своего ученика?

— За этого шалопая, что ли? — пренебрежительно усмехнулся маэстро. — Он не мой ученик. Еще совсем недавно он считал, что слишком хорош, чтобы учиться чему-то еще. Надеюсь, это послужит ему уроком. Да-да, Ундаай Одиир, нечего там стоять и топорщить уши. Я говорю именно о тебе! Подойди.

Проигравший избавлялся от защитной амуниции буквально в десятке шагов от группы победителя. И, естественно, и он, и его единомышленники внимательно прислушивались к тому, о чем говорил с победителем великий маэстро.

И, судя по довольному просветлевшему лицу Ундаая, услышанное ему весьма понравилось. Еще бы! Одно дело — проиграть какому-то неизвестному выскочке, и совсем другое — отыграть одно очко у человека, которого сам великий Гуус Лии называет едва ли не равным себе. Пошатнувшаяся было репутация опять резко пошла в гору!

— Ну что, сопляк, ты еще собираешься тренироваться, как тебя «учили дома», или все-таки соблаговолишь приходить на занятия? Ага… Ишь, каким почтительным сразу стал! Жду тебя завтра за час до рассвета. Самое подходящее время, чтобы поприветствовать солнце звоном шпаг и ручьями пота! И советую забыть про пьянку с приятелями: если хочешь быть моим учеником, на это сил у тебя хватать не будет.

— Спасибо, маэстро, — очень вежливо кивнул Ундаай, от былого самодовольства которого и впрямь осталось немного. — Я могу идти?

— Подождите, сударь, — влезла в разговор Одивия. — Вы, кажется, забыли про одно свое обещание. Рассказать все, что знаете о шпаге оу Дарээка! Может, пойдем, судари, куда-нибудь в достойное местечко, где можно пообедать и выпить вина… Обещаю, маэстро Лии, что Ундаая мы будем угощать только соками или взваром… А если вы окажете нам честь разделить с нами трапезу, то сможете лично за этим проследить.

— Хм… что за шпага такая? Позвольте. — Маэстро Лии принял из рук Готора шпагу Ренки, обнажил клинок, задумчиво помолчал и сказал: — Откуда она у вас? Знаете, кажется, я тоже кое-что смогу рассказать вам об этом клинке!

— Сударыня! Сударыня!!! Ваши деньги!

Миилд, запыхавшийся и почему-то без пояса и ботинок, успел догнать их, когда компания уже подходила к кабачку. Зато в руках у него был более чем изрядных размеров кошелек и, судя по всему, достаточно тяжелый.

— Вот, сударыня, — сказал он, протягивая свою тяжкую ношу Одивии Ваксай. — Ваше золото, точнее, его двойная стоимость в серебре!

— Благодарю, — кивнула Одивия и не без ехидства поинтересовалась: — А ты, судя по всему, все-таки решил не следовать моему совету и поставил не на того игрока?

— Сыпьте… Сыпьте соль на мои раны… — тяжко вздохнув, ответил ей незадачливый прохиндей. — Имеете полное моральное право! Тем более я поставил даже чуточку больше, чем имел в действительности, и, похоже, буду возвращать долг еще не один месяц!

— В таком случае, полагаю, добрый обед тебе не повредит? И кстати, ты говорил о каком-то проценте…

— Десять было бы в самый раз! — выпалил Миилд, однако, увидев иронично изогнувшуюся бровь девушки, поспешно добавил: — Но сойдут и три процента. Все-таки, сударыня, я успел поставить деньги прямо перед самой схваткой, да и выигрыш ваш получил в самое короткое время.

— Три — это разумно, — согласилась Одивия. — Отсчитай их себе сам. А потом присоединяйся к нам, возможно, для тебя еще найдется работенка.

Кабачок, куда их привел маэстро Лии, был сравнительно небольшим, зато чистым и уютным заведением, скорее подходящим для компании почтенных купцов, которые собираются обсудить сделку, или даже для их не менее почтенных жен, что зашли освежиться кружкой разбавленного вина и отведать сладостей после посещения рынка или обхода лавок с тканями, шляпками и прочими женскими бирюльками.

Даже вся отделка зала казалась какой-то пошловато-карамельной и никак не соответствовала образу грозного воина и неустрашимого искателя приключений, коим на всех трех континентах земли слыл маэстро Лии.

— Кормят тут вкусно, — немного смущаясь, ответил он на невысказанный вопрос своих спутников. — А я, признаюсь, люблю вкусно поесть. Это стало одной из причин, почему я выбрал Старую Мооскаа в качестве места, где можно осесть на старости лет.

Маэстро знал, о чем говорит. Кухня Старой Мооскаа, придирчиво вобравшая в себя лучшие рецепты со всего мира, по праву считалась эталоном хорошего вкуса на всем пространстве бывшей Старой Империи и даже за ее пределами. Тут и обилие блюд на основе молока и мяса, характерных для степняков-животноводов, и квашеные и маринованные овощи — «конек» горских кухонь, и каши, лепешки и пироги — основа питания земледельцев.

Специи и приправы со всех уголков земли… А уж какой вклад вносило в это разнообразие близко расположенное море, даже и объяснять не стоит. Достаточно только упомянуть классические «морские уши» — сырую рыбу, нарезанную небольшими кусочками, на комочке пропитанной соусами каши. Можно ли представить себе хоть одну мооскаавскую харчевню без этой чудной закуски?

Тысячи лет люди со всего света съезжались в Старую Мооскаа, принося с собой любимые виды продуктов и лучшие блюда. Все это смешивалось и перемешивалось тут в едином котле со всей имперской решительностью и беспощадностью, образуя удивительные сочетания вкусов, устоять перед которыми не мог никто. Ведь недаром составленный во времена Третьей Династии императорским сановником Миико Кьяяном «Трактат о вкусной и здоровой мооскаавской пище» можно было найти в любом уголке земли на каждой солидной кухне.

Что ж, этот кабачок, похоже, придерживался самых высоких мооскаавских стандартов. Так что неудивительно, что первые минут двадцать-тридцать разговор как-то не клеился, а вместо этого пирующие активно работали челюстями и столовыми приборами. Все успели изрядно проголодаться и поэтому, испытывая истинное уважение и даже трепет, с молитвенным сосредоточением на лицах отдавали дань искусству повара. Так что все разговоры сводились к просьбам передать соус или к рекомендациям попробовать то или иное блюдо.

Лишь когда животы изрядно округлились, а основные блюда опять сменили на закуски и сладкое, разговор вернулся к знаменитой и таинственной шпаге.

— Я могу лишь сказать, — ответил Ундаай на повторную просьбу Одивии, — что сделан этот клинок где-то сто пятьдесят — двести лет назад. Никак не раньше, это хорошо видно по характерному профилю. И никак не позже ста лет назад, ибо именно тогда вместе со смертью последнего мастера прекратила свое существование семья Октай. Очень знаменитый был род. Мы вечно соперничали с ними в мастерстве. И даже, надо признаться, проигрывали в последние годы, когда они придумали, как делать свой «слезный булат». Видите, какой характерный узор? Увы, но последний мастер из семьи Октай не имел детей и был слишком горд, чтобы взять ученика извне. Так что секрет «слезного булата» умер вместе с ним. Многие ломали головы над этой загадкой и даже добивались схожего рисунка. Но вот того сочетания гибкой упругости и твердости повторить так и не смогли. Однако известно, что семья Октай каждый такой клинок делала по три года. И всего их существует около двух сотен. И да, думаю, вы это и сами понимаете, гарда явно неродная, иначе бы я, возможно, смог сказать вам несколько больше. Мода на гарды куда более переменчива, чем непосредственно на сам клинок. Однако, сударь оу Дарээка, позволю себе дать вам один совет: коли вы окажетесь в наших горах — обратитесь в мастерскую любого старого рода. Там сочтут за честь поработать с клинком Октая и бесплатно изготовят для него куда более достойное обрамление, чем эта медяшка. Даже если вы большой поклонник рационального стиля и не выносите никаких украшений, можно сделать простую стальную гарду точно по руке, отлично уравновешивающую оружие. А можно… Видите… — Ундаай вынул из ножен свою шпагу и протянул ее рукояткой вперед. — Можно и вот такую… Ничего лишнего, но зато как красиво!

Гарда его шпаги, сделанная из полированной стали и украшенная протравленным узором, была и правда великолепна и, судя по виду, продумана до мелочей и необычайно удобна. Ренки, обычно гордившийся своей «медяшкой», внезапно даже почувствовал смущение, будто бы он и впрямь обижал великолепный клинок, жалея для него достойную гарду и ножны.

— Благодарю вас, сударь, — кивнул он Ундааю. — Не уверен, что в ближайшее время окажусь в Олидике, однако хорошенько подумаю над вашим предложением.

— А теперь, значит, моя очередь, — вступил в разговор мастер Лии. — Не знаю, благородный оу Дарээка, как эта шпага попала к вам в руки (хотя и надеюсь услышать эту историю), но когда-то она была моей. Да, долгих двенадцать лет! Я взял ее как трофей в Драконьих горах, что на Южных Землях. Я тогда служил в дружине одного из речных князей, у которого произошла одна заварушка с тамошней не то сектой, не то отдельным народцем — там это вообще сложно понять. Началась эта кампания по-дурацки и окончилась довольно бестолково. Вошли в пару долин, распугав стада коз, и встали лагерем. Днем мы чувствовали себя победителями, а по ночам местные резали наших часовых, угоняли скот и воровали все, что не положено под тюфяк. Даже у меня, признаюсь, украли чудесный мушкет фесткийской работы, причем чуть ли не из рук. Сел на камень, его положил рядом, а когда собрался вставать… Впрочем, я не об этом. Какой-то местный прохиндей-поганец начал вызывать наших бойцов на поединки. Мы даже обрадовались — хоть какое-то развлечение! Четырех поединщиков он убил, а пятым был я. Хороший был боец. Даже меня смог слегка подрезать. Но я оказался лучше и долго не мог поверить, какое чудо заполучил в качестве трофея. И вот — двенадцать лет она служила мне верой и правдой (гарда тогда у нее, каюсь, была та же самая — то не было времени, то денег, чтобы заменить ее, а потом привык), пока я не отдал шпагу своему ученику. Пожалуй, лучшему из своих учеников. Так как она попала к вам?

Ренки рассказал историю приобретения шпаги. Причем честно, без всяких прикрас.

— Хм… Говорите, выбил вашу шпагу из рук? А каким приемом? Да, очень похоже. Печально, но, кажется, это и правда был Чииян — сын моего старого друга. Я обещал своему боевому товарищу позаботиться о мальчишке… Не подумайте, что я виню или упрекаю вас, благородный оу Дарээка. Даже с точки зрения кодекса наемников, одним из которых я был многие годы, ваш поступок совершенно оправдан. Вы оказались в битве на другой стороне и обязаны были сражаться изо всех сил. Мне жаль, что Чииян был настолько слаб, что связался с обществом убийц. Конечно, легкие деньги, но честный наемник до такого не опустится… Одно дело — биться в строю при свете дня, служа знамени пусть не слишком значительного, но вождя. И совсем другое — втыкать в спину нож под покровом ночи… А теперь, судари и сударыня, не обижайтесь на меня, но пойду-ка я в храм, напишу поминальный свиток за душу Чиияна. Он рано лишился отца, а я, видимо, оказался плохой заменой. Но если бы вы только знали, каким светлым и бойким был этот парнишка, когда я вручал ему эту шпагу! И что-то его сломало… Но сейчас, я вижу, оружие находится в достойных руках. Вы владеете этим клинком по праву. И пусть он принесет вам больше удачи, чем прежнему хозяину!

Маэстро Лии встал и, как-то по-стариковски понуро опустив плечи, вышел из кабачка. Видно было, что полученное известие его действительно сильно выбило из колеи. А над столом повисло тягостное и напряженное молчание. Одно дело — убить врага в пылу битвы или даже на поединке, расчетливо и хладнокровно. И совсем другое, когда тебе кто-то напоминает, что и твой враг когда-то был ребенком, влюбленным и полным надежд юношей, верным другом, счастливым мужем и отцом, но ты навсегда оборвал его жизнь, спустив курок или погрузив в его тело несколько вершков твердой стали… Каждый из сидящих за столом, кому приходилось забирать человеческие жизни, невольно задумался об этом. И даже Одивия Ваксай, которой тоже однажды довелось разрядить пистолет в сторону разбойников, когда она с Готором и Ренки оборонялась в лодочном сарае на южном берегу Срединного моря, нахмурилась.

— Э-э-э… А что, Ундаай, ты собираешься в этом году умыкнуть котел? — внезапно прервал молчание Миилд.

— Хм… кхр… — едва не поперхнулся тот. — Это не лучшее место для подобных вопросов!

— Да ладно… Тут все — свои люди! — слегка покровительственно и очень нагло заявил Миилд. Однако бросив взгляд на нахмурившегося оу Дарээка, сменил тон на куда более почтительный. — Я, сударь, невольно подслушал, когда вы сидели у профессора Торба, — обратился он к оу Готору. — И у меня сложилось такое ощущение, что вы и сами не прочь подержать наш котел в своих руках.

— Ого! — удивился Ундаай. — Вы сегодня успели и к почтеннейшему Торбу пробиться? А я-то все утро провел в зале, готовясь к схватке. — Если бы знал, что меня разделают под орех в промежутке между научными беседами и обедом, вообще бы не выходил из свой комнаты.

— Хе-хе… Ты, Ундаай, не поверишь, — опять перешел на нахально-покровительственный тон Миилд. — Но с профессором благородный оу Готор Готор разделался так же, как его спутник, благородный оу Дарээка, с тобой! Не прошло и десяти минут разговора, как почтеннейший Торб уже заглядывал ему в рот, тыкал в лицо пергаментом с какими-то закорючками и едва ли не на коленях умолял объяснить, что там написано!

Вопреки ожиданиям, почтеннейший Торб оказался не классическим высохшим нудным ученым мужем, а скорее этаким живчиком. Он так и носился по своему кабинету, весьма искусно избегая столкновения со стопками книг, кипами бумаг, какими-то древними изображениями на таблицах, камнях, досках, вазах, доспехах и еще с множеством разнообразных предметов и куч какого-то малопонятного барахла, коим его кабинет был завален едва ли не до потолка. Казалось, что стоит неудачно задеть только одно из этих препятствий, как вслед за ним полетят и все остальные, и хаос окончательно воцарится в этом довольно немаленьком помещении. Однако профессор, шустро передвигаясь по кабинету, умудрялся избегать даже легких прикосновений к столь неустойчивым конструкциям. И это несмотря на то, что в ширину почтеннейший Торб, кажется, был даже больше, чем в высоту.

Как впоследствии узнали друзья, почтеннейший Васиик Торб являлся выдающимся знатоком древних рукописей и буквально дышал той эпохой, которую изучал. Его мнение по целому ряду вопросов считалось абсолютно неоспоримым в ученой среде. Но особую популярность он завоевал, будучи великим рассказчиком. На его лекции приходили даже студенты, постигающие совершенно иные дисциплины, никак не связанные с древними текстами и древними историями. Лекционный зал, где он преподавал, всегда был забит, люди стояли в проходах, а порой и забирались на шеи друг другу.

Когда говорил Торб — скучные древние байки оживали, былинные герои сходили со своих пьедесталов, а цари и правители представали во всем своем величии или уродстве. Недаром, по слухам, Васиик Торб происходил из рода странствующих певцов баллад.

— Кто? Что вам? Говорите быстрее. Я жутко занят! — пропел он на древнеаиотеекском, вылетая из-за какой-то стелы, когда услышал, что кто-то вошел в его кабинет. При этом в одной руке он держал листок бумаги, а в другой яблоко, о котором — судя по успевшему потемнеть надкусу — уже успел забыть.

— Профессор Диирик Йоорг из университета Западной Мооскаа! — провозгласил почтеннейший Йоорг не без некоторого пафоса и гордости. — Со мной — благородный оу Готор Готор, весьма изрядно преуспевший в постижении тайн прошлого, и его друзья. Может, вы помните, я как-то писал вам о нем.

— Да-да… Как же… Помню… Военный вождь берега… У вас, оказывается, еще сохранился этот титул. Как интересно. Можете прочесть это? — Почтеннейший Торб сунул под нос Ренки какой-то древний пергамент, который извлек неизвестно откуда.

— Не могу, — испуганно отшатнулся тот.

— Но как же! — возмущенно всплеснул руками профессор, едва не засветив яблоком в лоб Гаарза. — Это же классический древнеимперский! Любой третьекурсник читает его без особого труда.

— Может, позволите мне, профессор? — с улыбкой выходя вперед, спросил Готор. — Боюсь, благородный оу Дарээка не слишком силен в классическом древнеимперском… Так, что у нас тут. …i tri ovtcy, koih privedut tebe osenju krestjane v schet podati. Shest’ meshkov muki i chetyre — aiotejekskoj kashi. Ob’azatel’no. I eshcho, zhena, prishli novoj odezhdy — paru polotn’anyh shtanov, dve rubahi i kletchatyj plashch, a takzhe d’uzhinu truselej, ibo zhara tut nevynosimaja i parko, kak v bane. Vse gniet i raspadaets’a pr’amo na glazah…

— Весьма… Весьма неплохо! — одобрил профессор Торб. — Хотя вы не всегда точно передаете звучание аиотеекских терминов в степняцкой грамматике. И ваш небный щелчок далеко не безупречен. Но в целом… Так чисто прочитать впервые увиденный текст… Достойно уважения! А что вы скажете о…

— Благородный оу Готор Готор очень интересуется Лга’нхи и Манаун’даком, — поспешно вставил профессор Йоорг.

— Прекрасная, прекрасная эпоха! — восторженно заорал профессор, окончательно запулив яблоко куда-то в глубины кабинета. У меня есть… — Он мгновенно скрылся за грудами своих экспонатов. — Вот… Погодите… — раздавались его возгласы. — Где-то тут было. Ага! Извольте! — Профессор Торб появился с другой стороны и осторожно протянул Готору кусок плохо обработанной шкуры.

«Зайчишка, зайка серенький под елочкой скака-а-ал. На мгновение стук прекратился, и в замершем от ужаса морозном воздухе можно было услышать тихое шуршание, с которым острый нож, хищно вонзившись в брюхо несчастного животного, вскрыл его от паха до грудины, позволяя вывалиться на землю еще теплым, исходящим паром кишкам, — начал читать оу Готор весьма странный текст на языке, который тут понимали лишь два профессора да он сам. — Под возобновившийся стук камня и без того не слишком благозвучный голос шамана превратился почти в вопль и нагнетал напряжение, делая его физически невыносимым. Все! Кранты! Абзац! Кульминация и катарсис. Ночная темень смешалась с черным дымом от соломы и, сгустившись до консистенции сухой китайской туши, стала абсолютно непроницаемой. Духи, демоны и пожиратели чужого сала пролезли сквозь эту черную дыру и деловито обследовали вывалившиеся кишки. Диагноз был однозначен: надо уходить на восток! И много-много радости детишкам принесла-а-а-а».

— Но, — удивленно и слегка восторженно сказал Готор, закончив читать. — Я узнаю это… Это рука самого Манаун’дака! И много у вас еще таких?

— Потрясающе! — возопил профессор Торб, наконец-то сумевший взять контроль над отвисшей челюстью. — Вы не только смогли прочесть текст с первого раза и без всякой запинки, но даже и опознали руку, его писавшую! В то время как у меня ушли на это годы! Кто вы такой?

— Да, друг Ундаай, — продолжал разглагольствовать Миилд, который и так особой молчаливостью не страдал, а уж после роскошного и очень сытного обеда (судя по всему, судьба не часто радовала бедного студента такими трапезами) впал в особо благостное состояние и был готов говорить до бесконечности. — Нам с тобой повезло встретиться с поистине достойными людьми! Великие воины, ученые мужи и дама, чьи щедрость и прозорливость уступают только ее несравненной красоте. Поэтому, сударь, — продолжил он, обращаясь к Готору. — Я с вами! Если вы и впрямь хотите вызволить из клетки наш Великий котел, я готов оказать вам любую помощь и содействие!

— А с какой стати вы, юноша, вообще решили, что я планирую что-то там сделать с этим вашим котлом? — насмешливо улыбаясь, поинтересовался оу Готор. — И потом, если я и впрямь собираюсь его стащить, неужели вы как патриот своего университета не должны встать на защиту этого сокровища?

— Ну-у-у… — ничуть не смутившись, ответил ушлый студент. — Я же сам слышал, как вы расспрашивали почтеннейшего Торба про то, есть ли какие-нибудь надписи на котле и нельзя ли на них взглянуть. А когда он сказал, что и сам бы хотел, да нельзя, вы как-то так посмотрели… Я сразу смекнул, что это «нельзя» для вас — ничего не значащий звук и что вы брали куда более неприступные твердыни, чем какая-то там решетка с дюжиной замков! Так что я начал за вами приглядывать и увидел, как вы, якобы замешкавшись в холле, внимательно осмотрели замки. И я, сударь, не думаю, что вы хотите стащить котел, чтобы продать его или сделать еще что-нибудь неблаговидное. Коли так, вы бы спрашивали не про надписи на котле, а про — ну не знаю — его вес или стоимость. Вам этот котел нужен для исследования. А что может быть более благим делом, чем поиск знаний вопреки всем запретам и препятствиям всяких там административных структур? И тут, сударь, Миилд Рааг всегда будет на стороне истинно ученых мужей, а не нудных администраторов из нашего деканата!

— Особенно если Миилду Раагу, — послышался насмешливый голос Одивии, — удастся попользоваться котлом после того как истинно ученый муж его осмотрит! Хочешь, прохиндей, заполучить немножко славы?

— Сударыня! — опять без всякого смущения, а скорее, даже с гордостью, ответил Миилд. — Сыну приказчика из суконной лавки не пристало пренебрегать какими бы то ни было возможностями. Тем более что лавка, в которой работает мой отец, все равно почти разорилась, а значит, оплачивать мою учебу в следующем году будет нечем. Если мое имя в связи с кражей котла прогремит по всей Старой Мооскаа, работу искать мне не придется. Она сама будет искать меня! Ну так что, благородный оу Готор Готор, вы берете меня в дело?

— А пожалуй, что и беру, — кивнул Готор. — Парень ты, судя по всему, не только ушлый, но и наблюдать умеешь и правильные выводы из увиденного делать. И если вы, Ундаай Одиир, тоже интересуетесь подобным предприятием, думаю, ваша помощь будет не лишней. Однако предварительно я хочу обговорить несколько условий. Первое и главное — котел не должен пострадать и уж тем более пропасть. Мне как человеку, не чуждому учености, подобное будет весьма неприятно. Я вообще не планировал выносить его из клетки. И второе — мне подобная слава не очень-то и нужна. Так что вы по возможности будете держать мое участие в секрете. Не хочу, знаете ли, портить отношения с администрацией университета Старой Мооскаа. Договорились?

— Договорились! — едва ли не в унисон ответили оба студента, сверкая горящими от азарта и предвкушения грандиозной шкоды глазами.

— Хм… Сударь, — необычайно вкрадчивым голосом поинтересовался Миилд, — а что было написано на том пергаменте, который вы якобы не смогли прочитать? Я-то ведь как раз стоял напротив вас и заметил, как изменилось ваше лицо, когда вы на него взглянули. И после этого ваш интерес к котлу явно усилился…

— …Это сейчас не так важно, кто я, — даже замотал головой Готор. — У вас есть еще что-то, написанное на этом языке?

— Хм… Есть кое-что, хотя, конечно, в основном не в моем кабинете, а в хранилище университета. Увы, мне удается стащить оттуда только сущие обрывки и по ним пытаться восстанавливать языки древности. Но у меня к вам тысячи вопросов! Что это за язык? Никакого сходства с горскими или языками степняков, распространенными на территории Северных Земель. Не похож он и на языки народов Южных Земель или дикарей дальних островов, или даже ваших, западных дикарей. Совершенно особенная структура. Однако я более чем уверен, что наша современная письменность пошла именно от него! Я даже написал на эту тему ряд статей, почему-то принятых в штыки многими авторитетными учеными, хотя я достаточно четко обосновал свои выводы на основе анализа изменений букв алфавита и грамматических правил… Их явно приспосабливали к древнеимперскому, в то время как в данном языке они не только имеют наиболее простую форму, но и гораздо лучше передают звуки речи. К примеру…

— Кхм…

— Ах да, простите, опять увлекся. Понимаете, мне позволено забирать с собой из хранилища только считающиеся наименее ценными экспонаты. Как правило, это лишь обрывки пергаментов или бытовые предметы с нанесенными надписями. Вы удивитесь, сколько интересного можно узнать, анализируя надписи на горшках! Я сейчас как раз пишу об этом небольшой труд. Ведь керамикой люди пользуются постоянно, и по ее виду, орнаментам и окраске достаточно легко можно определить эпоху, когда она сделана. А значит, нанесенные на ней надписи можно выстроить в хронологическом порядке и легко увидеть изменения…

— Кхм…

— Да-да… Вас интересуют именно надписи на древнем языке. Они у меня… — Профессор Торб нырнул куда-то в глубины своего кабинета и спустя пару минут вынырнул с несколькими обрывками пергамента и подал их Готору.

— Они еще короче первого, — слегка разочарованно произнес тот. — И содержат куда меньше полезной информации…

— Как удивительно быстро вы это поняли! — продолжил восхищаться профессор. — Однако я отказываюсь дальше отвечать на ваши вопросы, пока вы мне не объясните, какую полезную информацию вам удалось извлечь из первого текста. Для большинства специалистов и это огромная загадка. Нет, я, конечно, узнал классический религиозный гимн рождения — жизни — смерти в начале и в конце пергамента. Тысячи лет его поют и во время родов, и во время погребения. Но все эти мистические описания вокруг хорошо известных строк… Признаюсь, у меня мороз по коже бежит всякий раз, когда я это читаю, хотя о значении многих слов могу лишь догадываться… Что такое, к примеру, «кранты», «абзац» и что за сверхъестественные существа некие «пожиратели чужого сала»? Признаться, я не встречал упоминания о подобных в демонологии ни одного известного народа. Но Манаун’дак был великим мистиком, и многое, что известно о нем, невозможно объяснить с позиций модного ныне рационального мышления, требующего из двух возможных вариантов ответа выбирать тот, что наиболее близок к земле и далек от неба. Незачем задействовать божественные сущности там, где все можно обосновать работой человека или природы. Собственно говоря, я и сам долгое время придерживался подобной точки зрения. Да и сейчас… Но когда я начал изучать и погружаться в ту эпоху… Чем больше погружался, тем больше сам стал переходить на сторону мистицизма, который мне, кстати, абсолютно несвойственен! Так что вы можете мне сказать про этот отрывок. О чем он вам поведал?

— О том, что всеми нами любимый Манаун’дак был безнадежный grafoman.

— Позвольте-позвольте, grafoman. Тут есть определенные корни. Это ведь слово из двух корней, так? У меня здесь где-то был… Где же? Ага… «Сборник текстов блаженного Кооля»? Или «Толкователь редких слов почтеннейшего Даалясика»? Ну да… Вот! Grafo-man — «писать», «любить, болеть, хотеть»… Как-то так? — Ну да, всем известно, как ревностно он относился к знаниям и грамоте. Но на основе чего вы сделали подобный вывод?

— Боюсь, профессор, это разговор не на один час. А нам скоро предстоит посетить одно мероприятие, на которое мы обязательно должны явиться. Может быть, назначим встречу? Ну где-нибудь завтра-послезавтра? И пообщаемся, не отвлекаясь, что называется, от души. Меня, знаете ли, тоже очень интересует Манаун’дак, и я был бы просто счастлив поговорить о нем с таким выдающимся знатоком, как вы. А если вы еще и достанете несколько его рукописей, наша встреча принесет мне невероятную радость, и я не премину поделиться ею с окружающими. Кстати, а ведь с котлом, что стоит в холле вашего здания, Манаун’дак тоже как-то связан? Вы не исследовали его? Может, там тоже есть какие-то надписи?

— К сожалению, — недовольно буркнул профессор, — я уже почти пятнадцать лет посылаю просьбы позволить мне исследовать этот артефакт. И неизбежно нарываюсь на отказ! Эти наши чинуши от науки куда более обеспокоены охраной котла от студентов, нежели продвижением знаний. Вы не поверите, как это тяжело — ходить каждый день мимо такого раритета и не иметь возможности изучить его. Впрочем, есть у меня кое-что… Это было в «Завещании Манаун’дака», я скопировал как образец древнего письма. К сожалению, перевести этот текст мне не удалось. Вроде бы те же буквы, те же правила грамматики, но кажется, язык используется какой-то другой. Возможно, диалект того же языка, вроде древнестепного и древнегорского. Постойте здесь, я сейчас… Я ведь точно помню, что клал его возле шлема из клыков… Да. Вот… Ну что?

— Боюсь, я тоже не могу это прочитать, — сокрушенно покачал головой Готор, внимательно изучив небольшую надпись на листе бумаги. К сожалению, нам уже пора. Профессор Йоорг, вы с нами?

— Я, с позволения профессора Торба, лучше останусь тут. Меня, знаете ли, эти ваши тыканья шпагами нисколько не интересуют. Не беспокойтесь обо мне — до гостиницы я доберусь сам. И э-э-э… Благородный оу Дарээка, желаю вам удачи. Хотя, зная вашу репутацию, полагаю, она вам не понадобится.

Гости откланялись и вышли из кабинета. Профессор Торб проводил их задумчивым взглядом и обратился к коллеге:

— Почтеннейший Йоорг, вы ведь, насколько я помню, специализируетесь на узелковом письме Первого Храма?

— Да! — подтвердил профессор Йоорг. А потом, не без лукавства глянув на коллегу, продолжил: — Однако вы не поверите, но благородный оу Готор намного превзошел меня как в знании этого письма, так и в древнеаиотеекском языке.

— Но кто он такой? Когда успел узнать столько всего? А главное — от кого? Ведь во всем мире специалистов нашего с вами уровня насчитывается, дай боги, десяток! Причем я, признаю это без всякого стеснения, об узелковом письме имею лишь самые общие представления. Как и вы, полагаю, не так чтобы сильны в языке Лга’нхи и Манаун’дака. А он… Кто он и откуда?

— В наших краях он более известен, как великий герой! — не без усмешки ответил почтеннейший Йоорг. — Победитель кредонцев, защитник и спаситель отечества. Хотя он и чужестранец. Появился неизвестно откуда и благодаря своим талантам взлетел очень высоко. Однако ходят слухи — и весьма достоверные, кстати, — о том, что недавно эта троица — оу Готор, оу Дарээка и девица Ваксай (она из купеческого сословия) посещали некий заброшенный храм на южном берегу Срединного моря. Моряки, которые их сопровождали, рассказывают, что этот визит едва не обернулся восстанием местного населения, причем именно против оу Готора, который чуть ли не претендует на право владеть теми землями. Еще рассказывали о какой-то древней секте и о том, что в храме были принесены кровавые жертвы, причем принимать участие в ритуале могли только люди благородной крови. Что, впрочем, плохо сочетается с присутствием там девицы Ваксай.

— Хм… Вы сказали Ваксай? — заинтересованно спросил Торб. — У нас в Валкалаве это был известный род. Так что, возможно, она и впрямь очень древней крови…

— Так вы из Валкалавы? А слышали ли вы когда-нибудь о существовании некой могущественной секты, в которой могли состоять только благородные люди и которая после развала Старой Империи сумела сохранить и приумножить древние знания? А еще она так сильна, что едва ли не повелевает царями и иными властителями.

— Ну разных тайных сект во все времена было множество. Но те, что создавались по сословному принципу, обычно долго не жили. Надо знать этих благородных — клубок змей. Пока есть кого кусать извне, они кусают их. А как только вонзить зубы становится не в кого, начинают грызться между собой. Да и сохранение знаний? Это не то, ради чего благородные готовы сражаться. Однако, немного пообщавшись с оу Готором, я, кажется, уже готов поверить и в это. Кстати, а что вы можете сказать о его спутниках? Есть ли в них что-нибудь столь же выдающееся?

Глава 11

— Вот, собственно говоря, как обстоят дела, — закончил Готор свой рассказ.

Наступила продолжительная пауза, всем надо было переварить услышанное. Даже Ренки, словно окунувшемуся в недавнее прошлое и по-новому пережившему былое потрясение.

— То, что вы сейчас рассказали, — задумчиво произнесла Одивия, — звучит настолько невероятно, что я почти готова в это поверить. Но как? В смысле — как это вообще возможно?

Профессор Йоорг пока еще не вернулся из университета, Гаарз находился внизу, сидел за одним из вынесенных на улицу столиков, на всякий случай неся караульную службу и разделяя ее с чашей вина и мооскаавскими закусками. А студенты разошлись выполнять задания Готора.

Трое путешественников остались одни, и Одивия Ваксай сочла это удобным моментом для серьезного разговора. Правда, начался он с претензий и требования объяснений по поводу предстоящей «шалости». А потом Готор обрушил на нее правду о себе и о некоторых тайнах вселенной.

— Не пытайтесь понять, — ответил за друга Ренки. — Я уже больше трех лет силюсь себе все это представить, и у меня не получается втиснуть существование других миров между нашим миром и миром богов. Просто примите все, как есть. Есть множество миров, расположенных где-то… Мы даже понять не можем где. И есть возможность переходить из одного мира в другой. Опять же — мы не представляем себе как. Даже Готор не представляет. Но хотя он и выходец из другого мира… Вы не смотрите на него как на демона или иную сверхъестественную сущность, а смотрите именно как на человека. Я думаю, вы уже достаточно хорошо знаете оу Готора, чтобы понять, что он благородный, честный и полностью заслуживает вашего доверия!

— Да, — кивнула Одивия. — Это веский довод. Но мне понадобится какое-то время, чтобы свыкнуться со знанием о параллельных мирах. А какой он, этот ваш мир?

— Совершенно другой и точно такой же, — усмехнувшись, ответил Готор. — Человек может одеться в разные одежды, которые (наши ученые это доказали) будут влиять на его поведение и мысли. Но главное, что и составляет его сущность, все равно останется неизменным, надень он камзол благородного или драную рубаху поденщика. Примерно то же самое и у нас. Наш мир старше, мы знаем и умеем больше, чем вы. Но, по сути, обуреваемы теми же страстями и желаниями, что и вы. Среди нас также встречаются сволочи и праведники, храбрецы и трусы, жадины и бессребреники.

— И тем не менее мне очень хочется послушать про этот ваш мир. Вы просто обязаны мне все рассказать, иначе я лопну от любопытства!

— Обязательно расскажу, — улыбнулся Готор. — Но попозже, когда будет больше свободного времени. А сейчас вернемся к краже, а вернее — к Амулету! Думаю, теперь вы понимаете, почему я столь одержим его поисками и личностью Манаун’дака? Так что кража котла — это не, как вы изволили выразиться, бессмысленная блажь и глупость, а возможный ключ к нахождению дороги домой.

— Та приписка к завещанию, которую никто не может прочитать?

— Да. Она написана на олбанском, иначе именуемом падонкаффским йезыгом. — Готор опять улыбнулся. — Что-то вроде игры, популярной во времена молодости моего отца. Ее суть — написать слово или целое предложение, сделав максимальное количество грамматических ошибок, но чтобы при этом все же можно было его узнать. В мое время в нее уже не играли. Но память о ней живет как об одном из этапов развития… Простите, слишком сложно будет объяснить. Из-за того, что слова настолько искажены, профессору Торбу и другим знатокам кажется, что это какой-то другой язык. Но мне…

— Так что же там было написано? — почти хором прервали разглагольствования Готора Ренки и Одивия.

— Ну если прочитать самое главное: «Сихред ф аштный жтуги нах кот идзя фкот ле и на йягопятай тошчге». Что означает: «Секрет важной штуки находится в котле и на его пятой точке». Ну и еще десяток предложений. В парочке первых упоминается Олбания и падонки — своеобразный ключ к прочтению надписи. А последние… Полагаю, это послание родным Манаун’дака, тем, что остались там, у нас. Или хотя бы жителям нашего мира, которые, возможно, каким-то образом окажутся здесь.

— Вы думаете, он знал о том, что вы придете?

— Скорее я склонен думать, что под конец жизни он стал испытывать тоску по прошлому. Таково устройство нашей памяти, что подчас в старости мы не можем вспомнить, что делали вчера, но прекрасно помним, что делали, когда нам было двадцать лет.

— Да, — понимающе кивнула Одивия, — можно только представить, как ему было одиноко…

Ренки и Одивия подумали о самом Готоре и о том, что он тоже, подобно Манаун’даку, является пленником чужого мира, и все его надежды вырваться из этого плена связаны с Амулетом. С артефактом, которым сам Манаун’дак либо не сумел, либо побоялся воспользоваться.

— Э-э-э… А что еще за пятая точка? — Ренки решил разрядить повисшее молчание. — И как найти ее у котла?

— Это как раз просто, — рассмеялся Готор. — Пятая точка опоры, как у нас говорят. В общем, задница. То, на чем сидят. Полагаю, имеется в виду основание котла.

— Так как вы планируете его добыть? — поинтересовалась Одивия.

— Я послал наших студентов по лавкам Мооскаа, скупить всевозможные разновидности замков. Отберу наиболее похожие на те, что «охраняют» котел, и попытаюсь сделать отмычки. Меня в принципе этому учили. Проникнуть на территорию университета, думаю, будет совсем несложно. Да, насколько я помню по университету Фааркоона, там ночами по кампусу ходят охранники. Как правило, они гоняют и ловят студентов, которые вместо того чтобы спать или готовиться к занятиям, пьянствуют и безобразничают. Едва ли они станут приставать к людям в мантиях профессоров.

— Вы хотите обворовать нашего почтеннейшего Йоорга? — картинно ужаснулась Одивия.

— Наоборот, — отрицательно покачал головой Готор. — Закажу в местных мастерских мантию от его имени. Попользуюсь немножко и подарю ему. Я заметил, что нашего почтеннейшего нельзя назвать слишком богатым человеком. Надеюсь, ему будет приятно.

— Погоди! — воскликнул Ренки. — Ты что же, собираешься пойти один?

— Нет, со студентами. Я ведь всего лишь хочу осмотреть котел и отдать его мальчишкам. Как я уже объяснял, мне слава похитителя котлов не нужна. А для них это подвиг, потому-то сейчас замки покупают они, а не я. Едва ли мне во время «кражи» понадобится твои шпага и мушкет. Да и не хочется, честно говоря, если что, устраивать кровавые разборки в подобном месте…

— И все равно я иду с тобой, — упрямо заявил Ренки. — Обузой не стану, зато неизвестно, когда может пригодиться лишняя пара рук или глаз.

Что хотел ответить Готор, так и осталось неизвестным, потому что дверь тихонько скрипнула, и Гаарз, покашляв для виду (неизвестно, что делают двое мужчин идевица, уединившись в одной комнате), вошел.

— Тут это, ваши милости… — «Ваших милостей» Гаарз добавил для приличия, глянув в сторону Одивии. — Но, похоже, к нам гости…

— В чем дело? — быстро спросил Готор. А Ренки отступил поближе к сундуку, где они хранили свое оружие.

— Приметил я пару типчиков, — так же быстро ответил Гаарз. — Еще когда мы из университета вернулись. Напротив входа в гостиницу торчали, делали вид, что бездельничают. Сначала думал — показалось. А потом точно убедился — следят за этой гостиницей. А минут двадцать назад к ним начало подкрепление подтягиваться. Теперь по всей этой улице дюжина человек дежурит и еще примерно столько же на соседние ушли.

— Вооружены?

— Шпаги и кинжалы, — доложил Гаарз. — У троих под плащами заметил пистолеты. Еще у шести в руках с виду обычные палки. Однако, как мне кажется, они нужны им не только чтобы о землю опираться или по забору стучать.

— Твое мнение?

— Я бы сказал, что это стражники переодетые. На бандитов не похожи, да и у наемников, которых мог Каас нанять, повадки другие были бы. Эти вроде и пытаются глаза не мозолить, но чувствуется — себя тут хозяевами мнят. Если они по нашу душу пришли, то, полагаю, будут брать живьем. Иначе зачем им эти, с палками?

— Что будем делать? — спросил Ренки у Готора, задумчиво осматривающего улицу через щель в занавесках.

— С местными властями у нас вроде бы проблем быть не должно, — задумчиво ответил тот. — Они и с Тооредааном не воюют, и пираты им не досаждают. Конечно, стражников могли нанять. А может, им донос какой состряпали? Пока суд да дело, пока разберутся, если вообще разбираться будут. Сам знаешь — ночь в камере может быть очень вредной для здоровья. Но что-то мне подсказывает, что не все так просто… В том смысле, что уж очень они осторожничают. Да и всю улицу под контроль взяли… Было бы логичнее окружить гостиницу. Однако, полагаю, зарядить наши пистолеты будет совсем даже не лишним. А потом подождем, посмотрим, что будет дальше. Как это все не вовремя!

Потянулись тревожные минуты, плавно, хотя, скорее, очень тягостно перешедшие в пару часов. На улице совсем уже стемнело, движение практически прекратилось. Однако профессор Йоорг так и не появился.

Наконец к гостинице подъехала карета, и из нее вышло несколько человек. Дежуривший у окна Ренки ясно видел, как к ним подбежал один из «бездельников», несмотря на позднее время продолжавший подпирать углы у дома напротив, и о чем-то доложил.

Однако в гостиницу вошли лишь двое. Еще несколько минут. Шаги на лестнице и в коридоре. И наконец негромкий стук в дверь.

Ренки вопросительно посмотрел на Готора, и тот сделал знак Гаарзу, чтобы он открыл дверь.

— Хм… — сказал вошедший первым, подслеповато вглядываясь во мрак комнаты. Единственная свеча стояла прямо перед дверью и хорошо освещала только незваного гостя и его спутника. — А у вас тут уютно. Рад приветствовать вас на древней земле Старой Мооскаа.

— Мы тоже рады необычайно, — усмехнувшись уголком рта, ответил из темноты Готор. — Однако… Чему обязаны столь поздним визитом?

— Позвольте представиться. Оу Ваань Лоодииг. И так уж получилось, судари, что я руковожу Бюро всеобщего блага нашей великой сатрапии. Это что-то вроде вашей Тайной службы, если вы не знаете. Представьте мое удивление, когда сегодня утром мне на стол легло донесение, что два знаменитых человека и их довольно хорошо известная в определенных кругах подруга соизволили почтить визитом подведомственную мне территорию. Признайте — мой интерес был вполне обоснованным!

— Что ж, допустим. Впрочем, мы ведь не пытались скрывать свои имена, что, согласитесь, было бы сделать довольно просто. Так ради чего весь этот парад в нашу честь? — Готора было едва видно в темноте, но оу Лоодииг без труда угадал его кивок в сторону окна.

— Маленькая предосторожность, — усмехнувшись, ответил местный охранитель всеобщих благ. — Вы и правда не скрываетесь. Иначе мы бы вас нашли намного раньше. Ваша, сударыня, «Чайка» — достаточно известный корабль, и ее прибытие в Баалашихаа не осталось незамеченным. И пока мы рассылали листы с описанием возможных лиц, коих необходимо отследить и взять под контроль, вы, судари и сударыня, весьма нагло заявились прямо в столицу и заселились в гостиницу, опять же под своими именами. Я даже подумал, не подаете ли вы мне тем самым какого-то знака. И поторопился принять определенные меры… Впрочем, повторюсь, зла я вам не желаю. Хотя, каюсь, была у меня мыслишка пригласить вас к себе для разговора. Но когда мои ребятки сообщили, что вы их заметили и явно сели в осаду, я (оцените это) поспешил самолично явиться к вам, причем в сопровождении только одного охранника. Хочется, знаете ли, избежать излишнего кровопролития. А ваша репутация говорит о том, что взять вас живыми едва ли получится. Даже за мертвых придется заплатить немалую цену. Я пока не готов к таким тратам. Кстати, позвольте передать вам записку от вашего профессора… Он прислал ее с посыльным мальчишкой, сообщает, что останется ночевать у своего коллеги. Мы, в силу некоторых обстоятельств, взяли на себя бремя ее доставки. Этот ваш профессор — один из главных наших кошмаров. Он не влезает ни в одну из версию. Если не секрет, зачем вы вообще его с собой возите?

— В данном случае, — ответил Готор, — это скорее он нас с собой возит. Наши дела не распространялись дальше Баалашихаа, но он настоял на том, чтобы мы обязательно посетили ваш Великий Город, куда он, собственно, и направлялся по своим ученым делам. Естественно, слава Старой Мооскаа столь велика, что долго уговаривать нас ему не пришлось. Я, признаюсь, и сам не чужд наукам, особенно тем, что изучают древность. Так что для меня настоящее откровение — посетить те места, где вершилась история.

— Да, каждый уважающий себя человек должен хоть раз в жизни посетить Старую Мооскаа, иначе можно считать, что его жизнь прошла впустую, — важно подтвердил оу Лоодииг. — А про свои дела в Баалашихаа вы мне, разумеется, ничего не скажете?

— Ну почему же. Мы хотим обменять наших захваченных кредонскими пиратами купцов на купцов, взятых в плен пиратами литругскими. Мы тут, можно сказать, всего лишь посредники.

— Что ж, — надев маску площадного святоши, закивал головой Лоодииг. — Очень благородное дело! Не думаю, чтобы в интересах сатрапии было бы как-то препятствовать подобному начинанию. Однако, сударыня, — оу Лоодииг посмотрел туда, где в полумраке угадывалась женская фигура, — с удихами у нас сейчас мир! Не то чтобы мы не приветствовали возвращение «законных правителей», когда для этого придет время… Думаю, вы знаете, что мы всегда с сочувствием относились к вашей борьбе. Но именно сейчас весьма неподходящий период для разных эксцессов, которые могут быть как-то связаны с территорией сатрапии. Удихи и так слишком нервничают, а если учесть, что их подзуживают еще и кредонские купцы… Короче, если этот ваш дружок Тоодокс затеет какое-то безобразие, мы будем вынуждены его остановить… Что ж, судари, на этом, полагаю, я могу откланяться. Хотя и не исключаю возможности, что мы с вами увидимся снова, причем в самое ближайшее время. Только умоляю: не сочтите это за угрозу! Просто о вас будет доложено его величеству, и, возможно он захочет познакомиться со столь неординарными людьми. Порасспросить, например, о разгроме Тинда. Или разузнать подробности путешествия через дикие джунгли вашего материка. Обсудить ваши успехи на Зарданском плоскогорье и то, как обстоят дела в Тооредаане или на Литруге. Но если не увидимся, не сочтите за труд передать от меня пламенный привет и заверения в совершеннейшем моем почтении благороднейшему Риишлее. Расскажите, что я безмерно восхищен его трудами на поприще как духовного совершенствования, так и решения государственных проблем. И да… Не подумайте чего — но с моей стороны было бы просто невежливо не установить за вами слежку! Вы были бы вправе счесть это за знак неуважения и вызвать меня на дуэль… А у меня и так врагов более чем достаточно. Может быть, они и не столь грозные воины, как вы, но зато — весьма многочисленны. Так что…

Не договорив, оу Ваань Лоодиик отступил назад и скрылся в коридоре.

— Хм… — задумчиво сказал Готор. — Весьма интересный персонаж. И весьма интересный визит. Однако сейчас все это несколько некстати…

А утром, как было и оговорено заранее, к ним в гостиницу заявились оба студента, чтобы доложить об успехах своего предприятия.

— Что ж, неплохо, — сказал Готор, выслушав доклад, и предложил гостям присоединиться к завтраку, который сегодня был заказан в номер Готора и Ренки. — Только тащить сюда замки не стоило, — добавил он, бросив многозначительный взгляд на две тяжелые сумки, которые приволокли студенты. — Понадобится какая-нибудь мастерская, чтобы хорошенько в них покопаться. Ундаай, можешь ли ты найти подобную? У тебя как у представителя рода олидских мастеров наверняка должны быть какие-нибудь подобные связи в Старой Мооскаа. А для тебя, Миилд, у меня есть немного другое задание. Ступай в университет и найди наиболее короткий и наиболее скрытный путь от ограды до кафедры древних языков. Потолкайся там вокруг, внимательно присмотрись. Может, ваш деканат выставил тайную охрану. Ведь выпуск, как я понял, будет буквально на днях. Короче, ты парень ушлый и сам сообразишь, куда смотреть. И да. Вы оба больше сюда не приходите. Не стоит привлекать лишнего внимания. В университет мы придем сами, по договоренности с профессором Торбом. А когда ты, Ундаай, отыщешь мастерскую, пришли посыльного с запиской. Напиши, что приглашаешь нас отобедать. Мы и отобедаем, а потом пойдем посетим мастерскую. Если кто-то будет спрашивать — снимаем мерки для гарды шпаги оу Дарээка. Коли уж мы завели дружбу с отпрыском столь достойного олидского рода, не воспользоваться подобными связями — просто грех. Но так как съездить к вам на родину нам недосуг, мы пошлем туда только мерки, по которым впоследствии будет сделана гарда. Это ведь в принципе возможно?

— Конечно! — с энтузиазмом воскликнул Ундаай. — Как я сказал: для нашего рода будет честью поработать с клинком Октай. Надо только снять формы с хвостовика и пятки и отлить оловянную копию. Ну и, конечно, сделать ряд замеров… Но, сударь, зачем все эти сложности?

— Молодые люди, — усмехнулся Готор, — я много раздумывал о предстоящем нам предприятии. Как мне сообщили, каждое поколение студентов мечтает умыкнуть котел. Но за последние двести лет это удавалось лишь трижды. Неужели вы полагаете, что причина — лишь в дюжине замков на дверце клетки? Поверьте человеку, немало повидавшему: замки — это только сыр в мышеловке, а вот сама мышеловка… Мы ее пока не видим. Так что если вы хотите, чтобы наше предприятие увенчалось успехом, необходимо соблюдать максимальную осторожность и бдительность! И держите язык за зубами. Даже своим лучшим приятелям вы не должны рассказывать о том, что затеяли. Иначе я не гарантирую… Вернее, я точно могу гарантировать, что вся затея обернется провалом. Надеюсь, вы поняли мою мысль?

Студенты заверили, что все поняли, и отправились выполнять поручения. Кажется, подобная таинственность лишь добавляла привлекательности задуманной шкоде.

— Так каков твой план? — убедившись, что гости вышли из гостиницы, спросил стоявший у окна Ренки.

— Пока еще не знаю, — ответил Готор, тоже подойдя к окну и осмотрев улицу. — Это проклятое наблюдение, которое обещал нам оу Лоодииг, признаться, спутало мне все карты.

— На тебя это не похоже — действовать без всякого плана.

— Прежде чем строить планы, нам необходимо понять, с чем мы имеем дело.

— А что насчет студентов? — спросила необычайно молчаливая сегодня Одивия. — Вы не сказали им о Бюро всеобщего блага.

— Одно дело — связываться с охраной университета, и совсем другое — с бюро, — ответил ей Готор. — Ребятишки могли бы передумать. Хотя я думаю, что им не грозит с этой стороны никакой опасности. Максимум, что им сделают, — хорошенько допросят. Позже я хочу порекомендовать им не играть в героев и честно рассказать там о нас все, что они знают. В конце концов (особенно после «беседы» с почтеннейшим Торбом), тому, кто не знает об истинном назначении Амулета, все это предприятие должно показаться лишь достаточно невинной проказой повернутого на древностях ученого-любителя. Лоодиигу даже едва ли удастся шантажировать нас причастностью к краже котла. Это только прибавит нам популярности и авторитета во всем цивилизованном мире. «Те самые герои, которые ради шутки помогли студентам украсть тот самый Великий котел!» А почему бы нам, друзья, не прогуляться по Старой Мооскаа, пока солнце еще не превратило ее в одну большую печку? Одивия, боюсь, я вынужден пригласить вас с собой, сейчас не самое подходящее время, чтобы разделяться!

Примерно до полудня друзья гуляли по городу. Осматривали достопримечательности и делали покупки.

Мооскаавские лавки, базары и развалы… Если не обращать внимания на немыслимую дороговизну, то, пожалуй, действительно тут можно было купить товары со всего света. И хорошенько развлечься, если принять меры против воришек, норовящих обчистить карманы, мошенников, мечтающих обдурить заезжего простофилю, или просто «бегунов», на лету выхватывающих поклажу из рук опешившего от подобной наглости прохожего и скрывающихся в переулках и узких улочках.

Один из таких наглецов посмел покуситься на корзинку со всякими купленными в лавках безделушками, что несла в руках Одивия. Увы, ловчила не учел того, с кем имеет дело. Реакция у Ренки была как у змеи, так что едва мерзавец сделал пару шагов, чтобы скрыться в переулке, как суровая левая рука тооредаанского героя уже поймала его за шкирман, а правая вознеслась вверх, дабы обрушиться оттуда на злодея суровым молотом праведного воздаяния за грехи.

— Постой-ка, друг Ренки, — попридержал его Готор. — Не стоит убивать этого мальчишку за товар стоимостью в несколько золотых.

— Я и не собирался убивать, — возмутился Ренки. — Всего лишь хотел дать пару оплеух.

— Да ты посмотри на него, — усмехнулся Готор. — Пара твоих оплеух — и… Я не знаю местных законов, но у нас тебе бы пришлось оплачивать размещение его тела на «башне мертвых». Учитывая, сколько стоят в Старой Мооскаа лепешка и стакан вина, с тебя бы содрали не меньше чем десяток золотых.

Ренки посмотрел на свою добычу. Действительно, ворюге было едва ли больше четырнадцати-пятнадцати лет. Однако и преувеличивать тоже не стоило — пара оплеух его бы точно не убила. И Готор это прекрасно понимал, а значит — затеял какую-то игру.

— Калечить тоже не стоит, — тем временем задумчиво добавил Готор. — Могут заставить оплатить лечение.

— Так что же ты предлагаешь? Сдать его стражникам? — возмутился Ренки. — Да он уже через полчаса снова будет на улице, едва только общество внесет за него выкуп.

— Хм… Десяток монет в принципе не такая уж и большая сумма, — продолжал «раздумывать» Готор. — А если… Полагаю, у тебя хватит сил… Если хорошенько шарахнуть его головой об угол? Вроде как сам ударился. Едва ли кто-нибудь потом сможет доказать обратное. В конце-то концов, у подобных бегунов это, должно быть, достаточно частое «заболевание».

— Вот тот угол в самый раз будет, — добавил подошедший Гаарз, которому сегодня было поручено охранять Одивию. — Там вон, видите, булыжники на мостовой выбиты. Вот за них-то он и зацепился, прежде чем головой влететь.

— Вы что же, все это серьезно? — удивленно спросила Одивия. — К чему такое бессмысленное зверство? Достаточно просто сломать ему ноги, чтобы он из общества бегунов перешел в общество нищих…

— Нет! Пожалуйста! Всеми богами умоляю… Ради моей голодной матери-вдовицы и семи сестер… — заскулил воришка. — Клянусь, что я больше никогда! Демоны попутали! Умоляю, благородные господа, отпустите!

— Слышь, Гаарз? — зловеще улыбаясь, спросил Готор. — Этот шнырь назвал нас «благородными господами». Я такого со времен каторги не помню…

— Так вы — это? Дяденьки, простите, обознался! Клянусь дерьмом Небесного Верблюда, коли отпустите — отслужу! Я ж тут… Все что угодно, достану… С кем надо — сведу! Я тут всех знаю!

— Знает он, недобитыш, — ухмыльнулся Готор. — А впрочем, при его специальности он и впрямь должен хорошо все местные закоулки знать. Может пригодиться. Ладно, парень, пока сигай через забор. А к вечеру подходи к гостинице «Ученый муж», пошляйся там в окрестностях, мы тебе свистнем. И… Помнишь про десяток золотых? Коли от тебя и впрямь будет польза, они в твой карман попадут, а вздумаешь финтить — мы тебя найдем. Расплата за кидалово только одна бывает… Понял? И язык лучше попридержи… Мы не леденцы у детей отбираем. У нас дела серьезные. Наведешь свою шоблу — порежем и их, и тебя. А теперь — пшел вон отсюда. Ренки, дай ему подзатыльник, чтобы шибче бежал!

— Я так полагаю, у тебя уже есть какой-то план? — спустя минут десять, когда компания разместилась за столиком уличного кафе, поинтересовался Ренки.

— Не так чтобы идеальный и хорошо проработанный, — печально ответил Готор. — Но пока это лучше, чем ничего. Скрыться из-под наблюдения бюро нам надо будет всего один раз. Этот сопляк только и занимается тем, что удирает по закоулкам от погонь, значит, город должен знать хорошо. Ведут нас две группы. Одна — явная… Мое почтение! — Готор отсалютовал чашей с вином парочке «приказчиков», которые шли за ними от самой гостиницы и встали напротив на солнечной стороне улицы, с тоской глядя на «объекты наблюдения», в прохладе попивающие вино. — А вторая — тайная. Возможно, есть и третья, но я в этом сильно сомневаюсь — тут бы такая толкотня была. Не станут профи посылать еще и третью. Скорее, нас просто у гостиницы поджидать будут и возле университета. Если все успеем подготовить сегодня, вечером снова пойдем гулять, и там я, точнее, мы с Ренки «растворимся» в переулках. Дойдем до университета, сделаем дело и под утро вернемся. Такой вот план.

— Хм… А что будем делать сейчас? — поинтересовался Гаарз, на время забывший о роли слуги-телохранителя и вернувшийся к старым добрым приятельским отношениям.

— Вернемся в гостиницу. Полагаю, Ундаай уже успел найти мастерскую.

Готор оказался прав. Уже в холле гостиницы их ждал посыльный с запиской от Ундаая. И, судя по взъерошенному виду и старательно отводимым глазам мальчишки, Бюро всеобщего блага уже успело ознакомиться с ее содержанием.

Друзья отправились в указанный трактир и неспешно отобедали. А вернее, по мооскаавской традиции, позавтракали второй раз. Набивать брюхо на такой жаре было нецелесообразно, так что мооскаавцы ели понемногу, зато часто.

В этом же трактире переждали послеполуденное, наиболее жаркое время дня и только потом отправились в мастерскую.

— Ого! — удивился Готор. — Да это же целый дворец!

— Всего лишь оружейная лавка моего двоюродного дяди, — изображая несуществующую скромность, заявил Ундаай. — Помимо продажи, он занимается починкой и заточкой оружия, так что на заднем дворе есть вполне приличная мастерская. Сегодня я все утро уговаривал его освободить ее для наших нужд. Он согласился в обмен на право рассказывать всем, что именно к нему обратились, чтобы поработать со шпагой знаменитого дома Октай. Но я заверяю вас, благородный оу Дарээка, тут мы только снимем мерки, а все работы будут производиться исключительно в родовых мастерских моей семьи!

— Неплохо… Неплохо… — одобрительно покивал головой Готор, когда все они вошли в мастерскую. — У вас тут даже tokarnyj станок есть…

— Какой? — удивленно переспросил Ундаай. — А, вы про крутильный? — добавил он в ответ на жест Готора. — Ну а как же в подобной мастерской — да без него? Тот же винт для пистолета выточить или еще что-то круглое.

— Мне понадобятся тиски, зубило и молоток, чтобы разобрать замки. Затем — набор напильников и куски металла для «ключей». Вот на этом верстаке, пожалуй, есть все подходящее.

— Только умоляю вас — осторожнее, — с беспокойством сказал Ундаай. — Все это, знаете ли, не так-то просто, как кажется на первый взгляд. Можно не только инструмент поломать, но и серьезно пораниться!

— Не волнуйтесь, — довольно беспечно ответил на это Готор. — У меня есть определенные навыки.

— Еще одна грань ваших неисчислимых талантов? — не без язвительности вставила Одивия. — Вы продолжаете нас удивлять!

Впрочем, Ундаай не успокоился, пока Готор на его глазах не разобрал один из замков. Этот странный благородный и впрямь не соврал — пусть и без особого мастерства, но чувствовалось, что работать с металлом он умеет.

— А я тогда, с позволения благородного оу Дарээка, займусь его знаменитой шпагой, — предложил он и спросил, обращаясь уже непосредственно к Ренки: — Вы позволите?

Не без некоторого сомнения Ренки все же отдал свой знаменитый клинок в руки своего недавнего врага. И, как бы ему ни было интересно, что там делает Готор, остался рядом — ревниво наблюдать за действиями Ундаая.

Тот довольно быстро свинтил набалдашник с эфеса (правда, пришлось зажать его в тиски с мягкими губками) и разобрал рукоятку.

— Шкура черного катрана, сударь, — не без почтения сказал он. — Даже не знаю, найдем ли мы что-то достойное ей на замену… Катраны нынче стали редкостью даже в морях за Южными Землями. Впрочем, судя по всему, эта рукоятка прослужит еще не один десяток лет, так что можно будет просто заменить гарду. А вот, посмотрите на знаменитое клеймо и надпись. Вы, сударь, — обратился он к Готору, — наверное, сможете оценить ее древность! Уже больше трех тысяч лет мы копируем ее на свое лучшее оружие. Это сакральная надпись. По легенде, впервые ее начертал на самом первом протазане сам Манаун’дак!

— Hren vam, suki, — опять почему-то усмехаясь, прочитал Готор. И подтвердил: — Очень сакральная надпись, спасает от многих бед!

— Кстати, — вдруг вспомнил Ренки. — А как насчет легенды, что знаменитый меч Лга’нхи был сделан в ваших мастерских?

— Нет, сударь, — ответил Ундаай, что-то старательно измеряя на хвостовике шпаги. — Знаменитый меч Лга’нхи был выкован из божественного металла в мастерских тогдашнего Улота. Однако мы сделали немало его копий, и потому людская молва стала приписывать нам изобретение не только протазана, меча, арбалета и шпаги, но и этого оружия. Но настоящим мастерам чужая слава не нужна. Так что нет — тот самый меч мы не делали.

— А что вы вообще о нем знаете? — продолжал расспрашивать Ренки, уловив одобрительный взгляд Готора.

— Увы, сударь, не слишком много. Поговаривают, что его изготовили из небесных камней, что падают иногда на землю. Не уверен. Насколько я знаю, обычно такие камни не очень-то хороши в обработке. Многие потом, наслушавшись легенд, покупали небесные камни за баснословные деньги и пытались делать оружие. Мне не известна ни одна удачная попытка. Так что я скорее склонен верить, что это и правда был дар богов! Однако в легенде говорится, что во время пребывания меча в Валкалаве на нем начала проступать кровь. Полагаю, имеется в виду ржавчина, которую Манаун’дак и счистил, заодно сделав мечу «волшебную рукоять». Так что этот металл был железом или даже сталью. Долгое время знаменитый меч был атрибутом власти императоров. Но две тысячи лет назад куда-то пропал. Странно — ведь времена тогда были еще довольно спокойные. Вот, собственно, говоря, и все! Я не только о мече, но и о вашей шпаге. Позвольте, я соберу пока старый эфес.

Ренки, в задумчивости крутивший в руках детали своего оружия, отдал их обратно, почти не обратив внимания на странный узор, идущий по ободку внутренней поверхности гарды. Он чем-то напоминал узелковые письмена, которые они нашли в храме. Но мысли оу Дарээка были настолько заполнены древними легендами, что он не придал этому значения.

Зато очень внимательно осмотрел полученную обратно шпагу. Все вроде было нормально, но преследовало нехорошее чувство, что, побывав чужих руках, она несколько охладела к прежнему хозяину. Так что пришлось сделать несколько выпадов, чтобы вернуть былую дружбу.

— Поосторожнее, — недовольно заметил Готор, когда шпага разрубила воздух над его головой. — Эти проклятые замки меня серьезно беспокоят. Их даже младенец может открыть простой булавкой. Однако за двести лет — три кражи? Над этим стоит серьезно подумать!

И вот наступило время вечерней прогулки. Компания путешественников из далекого Тооредаана выбралась из гостиницы, дабы, по мооскаавскому обычаю, вдохнуть вечерней прохлады.

Отношение к предстоящему у всех было довольно разное. Одивия — скорее не одобряла, но понимала, Гаарз — не понимал, но искренне верил, что его вожди еще со времен каторги всегда поступают правильно.

Ренки скорее относился ко всему философски — ну подумаешь, очередная авантюра. Мало ли было подобных за время их странствий? А опасность — она есть везде и всегда. И если учитывать то, сколько людей умирает в собственных постелях, не стоит заранее дрожать перед встречей с нею. Его куда сильнее беспокоило состояние Готора.

Приятель был возбужден и нетерпелив и мало напоминал привычного себя — хитрого, рассудительного и хладнокровного. Прежний Готор, пожалуй, выждал бы еще один денек — благо времени хватало. Но этот Готор ринулся навстречу опасности как сопливый юнец на свидание к красотке. Это было на него непохоже.

Но Ренки это не напугало. Он просто решил, что раз приятель сегодня играет роль, которая обычно принадлежит самому Ренки, то он, оу Дарээека, должен сыграть роль Готора, своим здравомыслием охлаждая нетерпение друга.

В конце концов, за столько лет совместных походов должен же он был перенять кое-какие знания и навыки от своего приятеля? Самое время начать их применять.

Как и ожидалось, воришка ждал их на улице. Десять золотых — слишком серьезный куш, чтобы привлечь внимание и куда более «уважаемого» члена общества, чем четырнадцатилетний пацан.

— Эта, дяденьки, — сказал он тихонько, грамотно пристраиваясь к компании, но смотря при этом в другую сторону, словно бы это людская толчея пригнала его сюда, на время прижав к случайным попутчикам. — А ить за вами-то следят!

— Знаем, — почти не разжимая зубов, ответил Готор. — Молодец, что заметил. Считай, проверку прошел и первые пять золотых заработал. Какое у тебе погоняло?

— Свист! — не без гордости ответил парнишка. Для «бегуна» это прозвище было вполне почетным.

— Так вот, Свист, — продолжил Готор. — Теперь твоя главная задача — помочь нам от этих олухов оторваться. Знаешь подходящее место?

— Угу. В конце улицы сворачивайте налево, а на втором перекрестке — еще раз налево. Там я вас ждать буду, возле дома с красными ставнями, в переулке сквозной ход есть.

Возле дома с красными ставнями матерый вояка Гаарз, при всем его немалом росте, громадной силе и весьма специфической подготовке, не смог совладать с корзинкой фруктов, нести которую ему поручила Одивия. И яркие, налитые соком плоды раскатились по грязной мостовой.

— Недотепа! Дурак! Криворукое дерьмо Небесного Верблюда! — начала орать Одивия Ваксай, лупя кулачками по даже не пытающемуся защищаться дылде.

Для всякого уважающего себя мооскаавца скандал — дело святое! И естественно, подобная сцена не могла не остаться без внимания фланирующей в поисках вечерней прохлады публики, тем более что выросшая в среде матросов Одивия знала весьма много своеобразных выражений со всех портов земли. И к месту пускала их в ход, однако при этом умудряясь не терять своего достоинства и остроумно заменяя совсем уж неприличные слова некими подходящими по смыслу или звучанию аналогами.

Разумеется, в таком высококультурном городе, как Старая Мооскаа, подобные таланты не могли не привлечь любителей изящной словесности, знатоков брани, ценителей рукоприкладства и прочих бездельников. Из них быстро образовалась небольшая толпа зрителей и болельщиков, подбадривающая и поддерживающая дружескими подначками то робкого дылду, что пытался закрыться от ударов остреньких кулачков своими громадными лапищами, то бойкую девицу, наскакивающую на своего оппонента, как щенок на быка. Так что Готору и Ренки было совсем несложно исчезнуть в одном из переулков возле «дома с красными ставнями».

— Сюды, дядечки, — услышали они знакомый голос и шмыгнули вслед за мальчишкой в какой-то дворик, оттуда — в заднюю дверь кабака, главный вход которого вел на соседнюю улицу. Потом было еще несколько подобных дворов, переулков и ложных тупиков. Один раз даже пришлось пролезать сквозь некое подобие норы под забором, прикрытой сверху разным мусором.

И вот — ограда университета. Одна из дыр в ограде, регулярно используемая студентами для посещения кабаков и борделей в городе, привела друзей в аптекарский сад, где их уже ждали Миилд и Ундаай.

— А ведь вы были правы, сударь, — вместо приветствия радостно прошипел Миилд, заинтересованно косясь на приведенного Готором мальчишку, по виду — сущего уличного уркагана и ворюгу. Это делало операцию еще интереснее, а последующее описание своих подвигов — еще красочнее. Миилд был необычайно доволен собой, этим днем и своим участием в шкоде, которой, это чувствовалось, предстояло войти в историю. — Там, возле здания, засада сидит!

— Сколько? — внезапно успокаиваясь и становясь самим собой, спросил Готор, доставая из-под плаща две профессорские мантии и протягивая одну из них Ренки.

— Трое! — отчитался Миилд, глядя восторженными глазами на это преображение. — Одного знаю — из наших охранников. А вот два других… Этих я вроде раньше не видел!

— Хм… Всего трое? И где они сидят?

— Саженях в пятидесяти напротив входа растут такие кустики невысокие. Вроде за ними и не спрячешься толком, но за кустами…

— Знаю, канава. Наверное, влагу отводить в сезон ураганов. Сейчас сухая.

— От вас, сударь, ничего не утаишь! — восхищенно заметил Миилд.

— Но, думаю, это еще не все, — не обращая внимания на комплимент, продолжил Готор. — Трое — это слишком мало.

— Там, в саду, еще небольшое строение есть, — вмешался в разговор Ренки. — Немного храм напоминает.

— Это и есть храм, сударь, — закивал Миилд. — Говорят, поставили во времена развала Старой Империи какому-то новомодному богу. Что за бог такой был — давным-давно позабыто. Но храм построили красивый и оттого позже не стали сносить. Да и, сами знаете, боги — они такие, даже с забытыми лучше не шутить.

— Отличное место для командного пункта и базирования группы захвата, — словно и не слыша комментариев студента, закончил Готор. — Не сомневаюсь, там тоже кто-то сидит.

— Как будем действовать? — Ренки довольно лыбился. Чувствовалось, что он совсем не напрасно напросился на это мероприятие и его способностям найдется применение.

— Пожалуй, нам с тобой придется вспомнить науку дядюшки Доода, — ухмыльнулся в ответ Готор. — Однако трупы нам не нужны. Бери на себя засаду, а я займусь теми, что прячутся в храме.

— Их там может быть до полного капральства, — осторожно заметил Ренки. — Храм хоть и небольшой, но пара десятков там поместится. Один ты без трупов не обойдешься!

Надо было видеть, с каким восторгом слушали студенты разговор двух героев. Ворюга же Свист смотрел на них с благоговейным восторгом.

— Я не собираюсь лезть внутрь, — ухмыльнулся Готор и, пошарив в висящей через плечо сумке, достал оттуда замок. — Просто сниму замок, что там висит (полагаю — это чистая обманка), и повешу свой. Я осматривал это местечко в прошлый раз. Задний ход завален мусором. Окна слишком узкие, разве что мальчишка вроде него, — кивнул он на воришку, — пролезет. Ломать дверь им нет никакого смысла. Особенно если ты сработаешь чисто и не будет сигнала от наблюдателей. Иначе им придется открыть место и сам факт засады. Так что…

— Мы вам поможем! — решительно заявили студенты.

— Нет! — строго оборвал их Готор. — Вы скорее помешаете. Даже оу Дарээка и мне понадобился не один год, чтобы научиться ходить неслышно. А именно это сейчас особенно важно. Да и подобные неприятности вам точно не нужны. Одно дело — умыкнуть вещь. И совсем другое — напасть на охрану. Пусть у вас сохранится возможность поклясться в Храме всех богов, что вы этого не делали! Лучше пока присмотрите за нашим юным другом… Осторожно, — шепнул Готор Ренки, когда они удалились от группы на некоторое расстояние. — Там могут находиться ребятки из Бюро всеобщего блага, а они должны быть хорошо подготовлены. И да — понапрасну не рискуй. Если придется туго, то пусть уж лучше будут трупы. Лишь бы не твой!

— Тебе тоже удачи! — ответил Ренки, и они пошли каждый в свою сторону.

Да, это была не Зарданская пустыня. Двигаться по благоустроенным университетским дорожкам и мягким газонам было одно удовольствие. А засада… Это явно не кредонские егеря с обостренными постоянной опасностью чувствами.

Ренки смог подкрасться к ним без особого труда, немного подумав, набрал горсть земли и растер ее по своему лицу и рукам, после чего подоткнул полы мантии повыше, привычно перевесил перевязь шпаги так, чтобы она разместилась на спине, прополз дюжину саженей, как говаривал капрал Доод — «по-змеиному». До тех, кто прятался в засаде, осталась пара саженей. И противников уже можно было разглядеть, несмотря на сгустившуюся тьму и тень от кустов.

Под руку очень удачно подвернулся какой-то камушек, и Ренки швырнул его в сторону. Все трое обернулись на шорох, а Ренки подтянул ноги и прыгнул вперед. Первый же удар рукой оглушил одного, а толчок тела сбил с ног второго противника. Третий (дурень!) попытался вытащить свою шпагу. И это в тесноте канавы! Длинные руки Ренки достали его через мгновение, а удар ноги угомонил пытающегося подняться второго. Вся работа заняла не более трех секунд. Куда больше понадобилось, чтобы всех их связать и заткнуть рты кляпами.

Но, вернувшись, Ренки увидел, что Готор опередил его.

— Всего один часовой, — пояснил приятель. — И этот подлец спал! Кстати, а как твои?

— Нет. — Ренки покачал головой, прекрасно понимая, о чем его спрашивает Готор. — Уровень не слишком высок — обычные стражники.

— Хм… Кажется, наш вчерашний гость отчасти был прав — я почти обиделся! — пробормотал под нос Готор. А потом резко сменил тему, говоря достаточно громко, чтобы быть услышанным всеми: — Других мест для засады и наблюдения я тут вроде не помню. Так что следующая опасность может быть только внутри. Поэтому будьте настороже. Но когда я открою двери, вперед не бросайтесь. Кажется, в прошлый раз я заметил следы rastjazhki на дверной коробке.

— Чего? — дружно спросили студенты, услышав незнакомое слово.

— Такой шнур. Растягивается примерно на уровне колен. Ты вбегаешь, спотыкаешься и падаешь. Или что-то падает на тебя, а то и самострелы срабатывают! Так что осторожно! Если внутри будут стражники, шпаг из ножен не вынимать. Либо бейте ножнами, либо кулаками. Они тоже вряд ли будут стремиться вас убить — университету подобная репутация не нужна. Ну идем.

Растяжка за дверями была. А вот охраны — никакой. И это почему-то еще сильнее расстроило Готора.

— Зажгите фонари, — приказал он. А когда первые лучики принесенных с собой фонарей более-менее развеяли мрак комнаты, добавил: — Напрямик не идем. Вдоль стеночки, и старайтесь наступать на следы своего товарища.

— Зачем это? — с горящими от восторга глазами поинтересовался Ундаай.

— Потом как-нибудь я расскажу тебе о ловушках, что устанавливают в подобных местах, — пробурчал Готор, сосредоточенно разглядывая пол перед собой, прежде чем сделать очередной шаг. — Свет сюда, — потребовал он, когда все остановились возле клетки.

Из своей бездонной сумки он достал набор каких-то крючков и стал аккуратно снимать замки, предварительно внимательно осматривая каждый из них. Наконец последний был снят и осторожно положен на пол. Однако Готор почему-то продолжал стоять, даже не пытаясь открыть дверцу и не обращая внимания на нетерпеливое кряхтение у себя за спиной.

— Нет, — бормотал он словно в каком-то трансе. — Так просто быть не может! А если… Вроде нет! Тогда, может?.. И тут вроде в порядке… А что у нас вон там? Ага!

Готор потянулся к верхней петли двери и что-то там начал делать. Был слышен лишь скрип трущихся друг о друга стальных деталей.

— Тут такой специальный крючок, — пояснил он внимательно следившей за ним публике. — Когда дверь открывается, она за него зацепляется. Что дальше — не знаю, но лично я бы опустил на двери из помещения дополнительные решетки и включил какую-нибудь тревогу.

— Так что там?.. — спросил едва ли не дрожащий от возбуждения Миилд. — Входим?

— Погоди! — буркнул Готор и, опустившись на колени, стал внимательно рассматривать пол, зачем-то даже тыкая кинжалом в щели между камнями. — И тут ловушка! — вынес он окончательный вердикт. — Свист, мы обвяжем тебя веревкой, и ты пойдешь первым. Надо сделать большой шаг, чтобы переступить через первые два камня — вот эти, видишь?

— Ладно, — без особого восторга согласился мальчишка. Он уже догадался, что связался с действительно серьезными людьми, возражать которым — себе дороже. — Вяжите…

— Не дрейфь, — успокоил его Готор. — Веревка на случай, если под тобой пол обрушится. А тебя я привязываю, чтобы вытащить из ловушки, если она все же сработает. Мы своих пацанов в беде не бросаем!

Свист вошел в клетку, приблизился к котлу и обошел его по кругу, внимательно выполняя все инструкции этого странного человека и боясь лишний раз не то что рукой пошевелить, но даже и вздохнуть.

— Вроде, все в порядке, — задумчиво заключил Готор. — Выходи. Теперь я — осмотрюсь там и вынесу вам котел. И отойдите подальше от клетки, не хватайтесь за прутья — ловушки могут быть и там!

Он осторожно вошел в клетку и подошел к котлу, зачем-то тщательно осветив его внутренности. А потом, к большому изумлению Свиста, достал из сумки бумагу и карандаш, положил бумагу в котел и начал быстро штриховать ее карандашом. Снял (не без натуги) котел с постамента, перевернул и повторил процедуру с противоположной стороны котла. Затем зачем-то еще и сам постамент точно так же обчиркал карандашом. Перед этим карандаш пришлось подточить. И Готор умудрился не уронить ни единой стружки на пол, чем вызвал еще большее уважение Свиста.

Только после этого он осторожно вытащил котел из клетки, передал его студентам и, соблюдая прежние предосторожности, вывел всю компанию на улицу…

Неизвестно, как другие, но Ренки чувствовал, что его камзол на спине полностью промок от пота. Напряжение этих нескольких минут было просто чудовищным.

— Ну вот, — устало сказал Готор, когда они отошли на довольно приличное расстояние. — Теперь вы идете получать заслуженную славу, а мы с оу Дарээка — не менее заслуженный отдых! Хочу вам настоятельно напомнить о тех условиях, что ставил ранее! И прошу соблюдать большую осторожность при пользовании котлом. Не хочется вам портить предстоящий праздник. Однако, боюсь, существует вероятность, что в самое ближайшее время ваше Бюро всеобщего блага пожелает побеседовать с вами. В том числе и о знакомстве с нами. Настоятельная просьба не играть в героев, а все им честно рассказать! Это вам не университетские стражники, они могут вам существенно и жизнь, и здоровье попортить. А нам с приятелями все это нисколечко не повредит. На этом, пожалуй, и разойдемся. Удачи вам. Соблюдайте умеренность в питье и берегите посуду!

Глава 12

— А что, собственно говоря, тут происходит? — удивленно приподняв брови, поинтересовался Готор.

— Как! Вы еще не знаете? — От волнения почтеннейший Торб, столкнувшийся в дверях кафедры древних языков с ранними гостями, едва ли не кричал. — Эти мерзавцы вчера как-то умудрились выкрасть котел! И это несмотря на… — Тут профессор прикусил язык, видимо поняв, что едва не разболтал «страшную тайну».

— О боги! — лицемерно испуганно воскликнул Готор. Ренки едва сдержался, чтобы не заржать. — Надеюсь, бесценная реликвия не пострадала?

— Я еще не знаю! — ответил Торб. — Как раз сейчас иду к декану, куда доставили отобранный у студентов котел, чтобы участвовать в осмотре.

— Хм… А ведь это возможность удостовериться не только в сохранности вещи, но и…

— Да-да… — переходя на заговорщицкий шепот, ответил профессор. — Только не стоит болтать об этом вслух. Вы, это сразу видно, человек, не слишком искушенный в интригах, что происходят в этих с виду таких спокойных стенах. Однако поверьте мне — если подобный слушок дойдет до ушей некоторых моих коллег, им ничего не будет стоить обвинить меня если не в краже, то в прямом пособничестве студентам. Тем более я прошлой ночью засиделся допоздна у себя в кабинете и, возможно, находился в здании в то время, когда произошла эта кража! Так что — тсс!

— Я все понял, — таким же трагичным шепотом ответил Готор. И добавил уже обычным голосом, переходя на неестественно нейтральный тон: — А кстати, мы вот уже два дня не видели нашего почтеннейшего Йоорга. Вы не знаете, где бы мы могли его найти?

— Конечно, в хранилище! — таким же фальшиво нейтральным тоном ответил профессор, старательно подмигивая Готору и Ренки. — Погрузился в нашу коллекцию образцов узелкового письма Первого Храма. Сами понимаете: одно дело — увидеть значки, перерисованные чужой рукой, и совсем другое — изучить самостоятельно. И кстати, если пойдете туда сейчас, захватите ему какой-нибудь еды. Я вчера угощал его обедом, а про ужин, честно говоря, забыл. Мне пришла в голову одна идея о необязательности диакритического знака из двух точек над буквой «ё» в самых ранних образцах классического имперского письма. Я, знаете ли, неоднократно встречал написание и с точками, и без… Думаю, вы понимаете, что это может стать настоящим переворотом в нашем представлении о языке?! Например, родовое имя благородного оу Дарээка могло ранее передаваться на письме как «Дарёёка» или «Дарёэко». И, как известно, прошедшая в третьем тысячелетии грамматическая реформа почти повсеместно…

— Хм, почтеннейший… — прервал речь профессора Готор. — Боюсь, мы бессовестно злоупотребляем вашим вниманием. Как бы ни хотелось мне послушать про ваше новое открытие… Однако вы, кажется, куда-то направлялись? И можете опоздать!

— Да! Вы абсолютно правы! — встрепенулся профессор и еще раз заговорщицки подмигнул Готору. — Побегу осматривать котел. Ведь это возможность, которая выпадает раз в сотню лет, и было бы глупо ее упустить!

— Эй, а что это он там говорил про мое имя? — слегка возмущенно спросил Ренки, когда профессор удалился на достаточное расстояние. — Мой род известен с незапамятных времен, и…

— Тогда тебе незачем беспокоиться, — махнул рукой Готор. — Такое благородное имя какими-то там точками не испортишь. И, между прочим, он абсолютно прав — точки над «ё» писать вовсе не обязательно. Но сейчас, полагаю, нам и правда надо навестить нашего почтеннейшего Йоорга. Особенно учитывая, что он не ел со вчерашнего обеда. И это не просто гуманизм. Мне еще понадобится его помощь в поисках Амулета, и было бы нехорошо, коли он начнет падать в голодные обмороки именно сейчас, когда мы, возможно, находимся на самом пороге открытия!

Купив в ближайшем кабачке обычный «студенческий» перекус, состоящий из куска мяса меж двух слоев хлеба (удобно жевать на лекциях), и спросив дорогу, друзья отправились в хранилище университета Старой Мооскаа.

— Кстати, — спросил Ренки. — А ты не боишься, что профессор Торб прочтет надписи на котле и сам отправится на поиски?

— Их не так-то просто прочесть, — ответил Готор. — Мало того что язык падонкаффский, так еще и сам котел за долгие годы успел изрядно покрыться патиной. Кстати, надеюсь, с желудками студентов, пившими из него вино, все будет в порядке. Хорошо, что я догадался захватить с собой тонкую бумагу и карандаш, а то бы тоже остался в дураках. Увы, но часть текста утрачена. Однако есть несколько наметок. Но тут нужна помощь знатока.

— Прошу прощения, судари, но вход воспрещен!

У дверей большого здания хранилища стоял стражник и с самым решительным видом преграждал дорогу всем желающим посетить сей храм науки.

— Э-э-э… Собственно говоря, нам туда и не надо, — вежливо ответил Готор, в то время как Ренки навис над стражником, положив руку на эфес шпаги и свирепо хмуря брови. — Мы пришли навестить нашего знакомого — почтеннейшего профессора Йоорга из университета Западной Мооскаа — и передать ему его завтрак.

— Боюсь, это никак не возможно, — осторожно косясь на Ренки, ответил стражник с уже куда меньшей решительностью.

— И почему же? — спросил Готор, при этом в его пальцах вдруг появилась и ярко засияла на солнце золотая монетка.

— Скажу вам по секрету, судари, — резко меняя тон с решительного на доверительный, пояснил стражник. — У нас тут сегодня большой переполох — украли бесценную реликвию. И ваш знакомый попал в неприятности. Сегодня рано утром стража заметила его ходящим по кампусу в неурочное время и задержала вместе с остальными безобразниками.

— Вы посмели арестовать уважаемейшего профессора университета Западной Мооскаа, одного из величайших специалистов по древним языкам, гостя вашего университета? — гневно воскликнул Ренки, и его клинок вышел из ножен примерно на пядь. Подобное обращение со столь уважаемым человеком и правда было вопиющей бестактностью, так что гнев Ренки был совершенно искренним.

— Со всем почтением задержали, судари… Со всем почтением… — быстро забормотал стражник. — Мы ведь тоже не того… Мы при университете службу несем, порядок понимаем. Просто ить такое дело!

— Хм… И где мы можем найти нашего друга? — оборвал его нахмурившийся Готор, которому была неприятна мысль, что профессор попал под раздачу из-за его проделок.

— Дык вон, — указал стражник куда-то в сторону. — Вон там университетский карцер, тама нынче все они.

— Не собирался я тут светиться лишний раз, — задумчиво сказал Готор, когда они подошли к указанному зданию и прислушались к доносящемуся из-за дверей гомону. — Но профессора выручать придется. Продолжаем играть благородных болванов. Побольше ора и хватания за шпаги. Главное не переусердствовать — стражники нынче на нервах!

Помещение, в которое они вошли, было разделено на три части. Вернее, состояло из двух частей, отделенных решетками, и коридора между ними.

В данную минуту за решетками царило веселье и радость, а вот в коридорчике скорее уныние и грусть. Задержанные студенты количеством не меньше трех сотен продолжали веселиться и радоваться, распевая песни и отпуская шуточки в адрес своих тюремщиков. А вот последние, кажется, были весьма удручены всем происходящим, нервно реагируя и на веселые попытки студентов выломать решетки, и на внезапно открывшуюся дверь и появившихся незнакомцев.

— Кто тут главный? — строго спросил Готор, входя в помещение.

— Я, сударь. Капитан Жуур — начальник стражи! А вы, собственно…

— О! Чудесно! Офицер! Тем проще. Вашими подчиненными, капитан Жуур, была допущена чудовищная ошибка. Они осмелились задержать самого профессора Йоорга. К счастью, вы тут и можете исправить ошибку этих болванов. Кстати, я не расслышал — вы ведь из благородных?

— Простите, судари, я не из благородных. И капитан — это скорее должность, которая к офицерскому званию отношения не имеет. Однако…

— Ничего… — Любезности в голосе Готора стало заметно меньше. — Все равно вы начальник и, значит, можете выпустить почтеннейшего Йоорга, а извиняться за задержание будет уже кто-то званием повыше…

— Но, судари, у меня приказ: вплоть до окончания расследования.

— Вы, любезный, меня несколько разочаровываете, — нахмурился Готор. — Не хотелось бы упоминать об этом, но вы можете навести справки обо мне у самого оу Лоодиига. Не далее как позапрошлой ночью он навещал нас в гостинице и весьма живо интересовался работой профессора Йоорга. Вы полагаете, мне стоит обратиться к нему, дабы исправить чудовищную ошибку подчиняющихся вам болванов?

— Сию минуту, судари! — Услышав имя оу Лоодиига, капитан Жуур резко побледнел и вытянулся в струнку. — Вы не подумайте — он у нас в камере для почетных гостей сидит. Сейчас приведу.

Капитан куда-то умчался, а Готор с Ренки, как бы от нечего делать, прогулялись по коридору вдоль камер.

— И что, — поинтересовался Ренки у сопровождающего их стражника, — это все преступники? Как много! А я-то думал, что университет — вполне приличное место.

— Дети, — философски заметил стражник. — В целом — нормальные ребята. Но, как и все детишки, особенно великовозрастные, весьма падки на разные шалости. Приходится наказывать.

— И как нашалили эти «детишки»?

— Украли котел, одну из величайших реликвий всех времен. Забава у них такая. Каждый год норовят украсть.

— Так сторожить надо! — назидательно указал Ренки. Атмосфера всеобщего веселья захватила и его, однако при этом какая-то иголочка грусти пронзила сердце. Увы, но его собственная беспечная юность закончилась слишком рано.

— Сторожили, сударь. Ох как сторожили. Только ведь умудрились, подлецы, все наши ловушки обойти. Даже и не знаю как. — В голосе стражника под внешней суровостью угадывались нотки восхищения ушлыми пройдохами, коими Старая Мооскаа славилась во все времена. — Вот, извольте видеть: эти двое и умыкнули святыню. А теперь сидят, будто короли какие!

Действительно, в центре камеры, той, что была по правую руку от входа, на импровизированном троне, собранном из скамеек и какого-то хлама, восседали Ундаай с Миилдом, в зюзю пьяные от вина и счастья, а окружающие их не менее пьяные студенты картинно им поклонялись и соревновались в искусстве нарочито пышных славословий и лести, что, видимо, соответствовало их представлениям о королевских дворах.

— Хм… И что с ними будет? — поинтересовался Ренки у стражника.

— А-а-а, — махнул тот рукой. — В том-то и суть, сударь, что ничего не будет. Присудят какую-нибудь сущую чепуху вроде ареста на пару недель. Да дружки им столько вина в камеру натаскают, что они и не заметят, как эти недели пролетят. Традиции, сударь. Они священны!

— А вот и наш профессор, — влез в разговор Готор. — Надеюсь, почтеннейший Йоорг, с вами обращались достойно? Иначе…

— О! Благороднейший оу Готор… И вы тут? А я, признаться…

— Пойдемте-ка, почтеннейший, отсюда, — осторожно беря профессора за локоток и таща к выходу, сказал Готор, слегка поморщившийся, когда профессор назвал его имя.

— А что, собственно, — начал профессор.

Но Готор сунул ему в руки хлеб с мясом, и почтеннейший Йоорг, не договорив, быстро заработал челюстями.

— А куда мы, собственно, идем? — спросил профессор, доев последний кусочек и оглянувшись по сторонам. — Разве нам не в хранилище?

— Хранилище сегодня закрыто, — терпеливо объяснил ему Готор.

— Как так?! — возмутился профессор. — Я там как раз обнаружил интереснейшую вещь! Когда я сравнил вид узелков в мотках и их изображение на бумаге, то понял, что некоторые знаки в считавшихся классическими текстах были переписаны совсем даже неправильно и это привело к чудовищным ошибкам! Я должен… Нет, я просто обязан их исправить!

— Не сегодня, — твердо сказал Готор. — Обещаю, что сделаю все возможное, чтобы вы смогли поработать над этим. Но сейчас мне нужна ваша помощь в другом деле. Почтеннейший Йоорг, пожалуйста, придите наконец в себя! Вдохните глубоко, выдохните… Вдохните, выдохните… Помашите руками… Энергичнее! Ну как — полегчало?

— Да, — как-то очень печально ответил профессор. — Приношу свои извинения, но вы должны меня понять. Когда попадаешь в такое чудесное место, как университет Старой Мооскаа, поневоле теряешь разум. Тут столько всего невероятного и потрясающего! Удивительное место. Удивительный город!

— Вот, кстати, о городе, — начал Готор. — Когда-то тут ведь было озеро? Вы что-нибудь об этом знаете?

— Да. Собственно, на Мооскаа-реке была создана первая плотина. Да, судари, заливное земледелие на Северных Землях берет начало именно здесь! И это тоже было творением вашего любимого героя. Сей водоем так и назывался — озеро Манаун’дака. Неудивительно, что вы о нем вспомнили. Но город рос, и озеро стало мешать жителям. Плотину снесли, кажется, лет через двести после постройки.

— А как-нибудь можно узнать, где были границы этого озера? Сохранились ли старые карты?

— Признаюсь, я ничего подобного не припомню. Впрочем, вы же в Старой Мооскаа! Тут наверняка найдутся специалисты…

— Мне хотелось бы избежать привлечения посторонних.

— Я могу пойти в местную библиотеку и поработать самостоятельно, если это вам так нужно.

— Очень-очень нужно! — заверил профессора Готор. — Если у вас получится, в качестве благодарности обещаю вам новую профессорскую мантию, даже две. А вы мне обещайте, что не будете забывать вовремя поесть. Как у вас с деньгами? Вот, возьмите кошелек. Полагаю, этого хватит. Так я на вас надеюсь?

— А теперь давай-ка быстренько сделаем ноги отсюда, — сказал Готор, когда они, проводив профессора до библиотеки, остались вдвоем с Ренки. — Мы сегодня и так тут слишком засветились. Конечно, Бюро всеобщего блага в любом случае вычислит нас достаточно быстро, как только наши студенты немного протрезвеют. Но я надеялся, что это будет хотя бы через день-два… Однако отсутствие озера меня несколько выбило из колеи. А без помощи профессора мы бы его искали не один год. Да и оу Лоодииг не такой человек, чтобы не заинтересоваться, если мы займемся подобными поисками. Совсем другое дело — профессор, который и так не вылезает из хранилищ и библиотек.

— А зачем оно тебе? — спросил Ренки — Амулет был зарыт на дне?

— Нет, но в «котловых надписях» сказано: «Мыс укажет направление на холм». Это исходная точка. Этот олух Манаун’дак, видать, на старости лет не смог сообразить, что мыс — не самый лучший ориентир. Сейчас, спустя тысячи лет, можно только догадываться, где он находился.

— Может, пройдемся вдоль реки и поищем?

— Вряд ли что-то найдем, — покачал головой Готор. — За это время слишком многое могло поменяться. Да и, чувствую, сейчас нам лучше вернуться в гостиницу и ждать очередного визита.

Ждать визита пришлось почти целый день.

Готор провел это время, изучая свои рисунки и делая какие-то выписки на отдельных листах бумаги, которые, после их заполнения, сжигал в камине.

А Ренки с Гаарзом были вынуждены сопровождать Одивию Ваксай, пренебрегшую предупреждениями об опасности и отправившуюся по своим торговым делам.

— Что поделать, судари, — довольно хладнокровно сказала она. — Но мне надо как-то зарабатывать деньги и для себя, и для почти полутысячи работников. Терять время, торча целый день в гостиничном номере, я себе позволить не могу.

Остается только гадать, что подумали мооскаавские купцы о Доме Ваксай, владелицу которого сопровождали двое весьма свирепого вида воинов, один из которых к тому же был явно из благородных, одет весьма небедно и вел себя крайне высокомерно.

Лишь ближе к ночи на улице заметно увеличилось количество сотрудников бюро, а потом появилась темная карета, из которой вышел и шмыгнул в гостиницу оу Лоодииг.

— Может быть, — сказал он, входя в комнату, — сегодня ради разнообразия вы не будете держать меня на ногах и даже чем-нибудь угостите?

— О конечно же, — вежливо ответил ему Готор. — Садитесь. А вот насчет угощения… Можно послать на кухню. Хоть время позднее, но, полагаю, узнав, для кого это, там будут весьма расторопны. Правда, что-то подсказывает мне, что вы не очень хотите раскрывать свое инкогнито.

— Увы, сударь… Хоть я и не щажу себя, работая на всеобщее благо почему-то слишком много людей жаждет моей смерти. Мне даже два раза подряд появляться тут, у вас, небезопасно. Вам это, кстати, тоже может повредить. Однако, как видите, я тут… Спросите, почему?

— Почему? — послушно спросил Готор.

— Иногда я очень завидую вашему Риишлее. У него всего-то забот: Кредон, Орегаар да внутренняя оппозиция. А у нас тут, на берегах великого Срединного моря, надо признаться, жуткий крысятник! И если бы только шпионы соседних государств (а их тут, считая противоположный берег, под три десятка будет), так еще и множество всяких кланов, сект, тайных союзов… Кто-то хочет кого-то свергнуть, кому-то отомстить за обиды тысячелетней давности. Одни добиваются счастья для всех, другие — для себя, третьи жаждут справедливости, хотя и не понимают, что это такое, четвертые вообще пытаются кулаками доказать, что их бог — самый лучший и сильный… На фоне всего этого обычные преступники, пираты, контрабандисты и разбойники кажутся сущими агнцами. Но проблем эти «агнцы» тоже доставляют немало. Поэтому, судари, мне очень хочется спросить у вас, что, собственно говоря, означает эта ваша ночная выходка? Да-да. Та самая, с котлом. Признаться, сначала я думал, что вы пытаетесь так отвлечь мое внимание от чего-то действительно стоящего. Мои помощники вместо того, чтобы заниматься серьезными делами, все утро расследовали каждое происшествие в городе и на побережье, пытаясь понять, не торчат ли из них уши неких двух вождей берега и купчихи-бунтовщицы. Простите, сударыня, — борца за свободу и справедливость. Ничего стоящего найти не удалось. Вернее, они нашли множество всего, но на расследование этих дел уйдут месяцы и тысячи золотых монет. И тогда я решился на необычный шаг — спросить у вас прямо. Знаю, это немножко дико и не слишком соответствует принципам взаимоотношений наших организаций. Но я обычно довольно неплохо читаю людей и пойму, если вы мне соврете. Так зачем?

— Простите, сударь, — усмехнулся Готор, — если бы я знал, что доставлю вам столько беспокойства… Все равно бы сделал то, что сделал, только, наверное, постарался бы донести до вас правду. Признаться, я думал, что вы еще сегодня до обеда потребуете объяснений, и ждал прихода ваших людей. Видите ли, благороднейший оу Лоодииг, я действительно очень страстно интересуюсь историей. Так уж получилось, что в свои молодые годы я едва не посвятил себя науке языкознания. О эти студенческие годы! Но судьба распорядилась иначе, пришлось стать военным. Однако, полагаю, вы знаете — это как болезнь! Жажда узнать новое, то, чего до тебя не знал ни один человек на земле, — это совершенно особый восторг. Если вы разговаривали с профессором Торбом, то, вероятно, услышали, что он недавно сделал открытие насчет написания и чтения одной-единственной буквы. Вижу, вы уже в курсе… Полагаю, у вас ведь тоже есть какие-то увлечения, не связанные с вашей службой благословенному Ваасе Седьмому?

— Хм… Я строю модели кораблей, — слегка стыдливо ответил оу Лоодииг. — Кстати, не пришлете ли вы мне чертежи вашей «Чайки»? Это один из самых красивых кораблей, которые я когда-либо видел!

— Вы уверены, что это не связано со службой? — с улыбкой на лице спросил Готор. — Впрочем, полагаю, Одивия Ваксай, владелица судна, подумает об этом… Но вернемся к делу. В общем, сударь, наша главная и единственная цель посещения этих берегов действительно заключается во встрече с посредником, который поможет нам договориться с Кредоном. Но ответа на посланное нам сообщение ждать нужно от двух недель до месяца. Естественно, в высшей мере глупо торчать в таком захолустье как Баалашихаа, когда буквально в сутках плавания расположилась Старая Мооскаа! Ну тут у нас были свои приключения, мы познакомились со многими новыми и интересными людьми… Вот с вами, например… А когда пересеклись две линии… В смысле когда мои новые приятели-студенты заикнулись про кражу котла, а профессор Торб сообщил, что на котле могут быть ранее неизвестные надписи, но ему не дают их изучить… Я понял, что это судьба и что я просто обязан что-то сделать.

— И что вы там нашли? — чуть недоверчиво поинтересовался оу Лоодииг.

— Вот! — с гордостью протянул ему листы оу Готор.

— И что тут?

— В том-то и дело… Этого никто не знает! — восторженно произнес Готор. — Понимаете, это неизвестный язык. И до сей поры сохранилась только одна запись на нем. Но где! В особой приписке к завещанию Манаун’дака. Да-да, того самого! А теперь — еще две! Это же просто потрясающе! Теперь, возможно, появится шанс разгадать этот язык. Вы понимаете, насколько это невероятное и захватывающее приключение?

— А что тогда вы жгли в камине? — Оу Лоодиг показал, что от его внимания не укрылась зола в камине, и это во время летней жары!

— А-а-а! — махнул рукой Готор. — Весь день просидел, пытаясь понять хоть что-нибудь. А потом разозлился и сжег результаты. Конечно, подобные вещи с наскока не решаются, но можно же помечтать?

— А зачем тогда вы ходили в университет сегодня утром? Это ведь было ужасно непрофессионально. Вы словно намеренно пытались привлечь к себе внимание.

— Понимаю, — кивнул Готор. — Смотрится подозрительно. Но я должен был подтолкнуть почтеннейшего Торба к тому, чтобы он тоже нашел эти записи. Иначе я никому не смогу объяснить, откуда у меня взялись эти образцы письма. А когда я узнал, что и наш профессор попал в неприятности… Я там воспользовался вашим именем, чтобы освободить его. Надеюсь, вы на меня не в обиде?

— Это не самый большой ваш грех, — махнул рукой гость. — Но у меня еще один вопрос. Не буду спрашивать, откуда у вас такие навыки грабителя, хотя система охраны котла была разработана не без нашего участия и считалась весьма надежной, а вы просто посмеялись над ней, организовав ограбление всего лишь за сутки. Но мне интересно просто как человеку — сколько древних языков вы знаете? Профессор Торб утверждает, что вы необычайно сильны и в древнеирокезском, и в древнеаиотеекском. Хотя это — принципиально разные языки. Где вы учились?

— Ну по некоторым, думаю, вполне понятным вам причинам я не стану отвечать на этот вопрос, — улыбнулся Готор. — Полагаю, вам кое-что известно о моем прошлом.

— Увы, немного, — печально развел руками оу Лоодиг. — Несколько лет назад вы появились на каторге словно бы из ниоткуда. И никаких следов вашего пребывания на этом свете раньше, кажется, не существует. Я думаю, в этом есть заслуга Тайной службы и глубоко уважаемого мной Риишлее. И это очень странно, ведь, судя по тому, как быстро вы поднялись до нынешнего положения, человек вы весьма незаурядный! Но почему-то очень искусно прячущий свое прошлое. М-да… Выводов из этого факта можно сделать много. Мы уже расследовали несколько ниточек. Но сегодня вы проговорились, что когда-то учились в университете. Остается только найти этот университет и проследить одного из его талантливых учеников, не сумевшего доучиться до конца. Древние языки, говорите? Хороший след!

— Только идя по этому следу, — усмехнувшись, добавил Готор, — можно испытать немало разочарований, а то и распрощаться с жизнью. Предупредите об этом тех, кого отправите на поиски моего прошлого. А в остальном — желаю вам удачи.

— Спасибо на добром слове, сударь. Как ни странно, но я вам поверил. Чувствуется, что вы мне не солгали. Хотя конечно же не сказали всей правды. Однако с моих плеч упадет большая тяжесть, если вы уедете из Старой Мооскаа как можно раньше. Нет, я ни в коем случае не гоню вас, и на то есть свои причины. Но ваше проживание тут отнюдь не облегчает мне жизнь!

— Что ж, благородный оу Лоодииг, постараюсь снять хоть бы часть этой ноши с ваших плеч. Я тут собираюсь немножко поискать сокровища на подведомственной вам территории. Увы, не золото или драгоценные камни, скорее — знания о Манаун’даке. Его личность интригует меня на протяжении многих лет. И чем больше я о нем узнаю, тем интереснее мне становится! И потому, раз уж я оказался в городе, который он заложил (я более чем уверен, что это был именно он), то просто не могу не попробовать отыскать какие-нибудь его следы. Так что я буду ходить по Старой Мооскаа, совать свой нос в самые разные места и задавать странные вопросы. Это, конечно, не может не вызвать ваших подозрений. Однако если вы сопоставите мои действия с тем, что я вам сейчас сказал, то поймете, что мой интерес — чисто научный. И — позволю себе подобную наглость — если у вас есть какие-то карты Старой Мооскаа самых древних времен или материалы по Манаун’даку, в силу каких-то причин неизвестные широкой публике, я прошу… очень прошу позволить мне ознакомиться с ними. В конце концов, это не только позволит мне закончить поиски как можно быстрее, но и вызовет самую искреннюю благодарность к вам!

— Хм, сударь… — Оу Лоодииг внезапно искренне рассмеялся. — А вы и впрямь наглец из наглецов, как про это и рассказывают. Хорошо. Я распоряжусь, чтобы посмотрели и, если что-то найдут, принесли мне. А я уж подумаю, как быть с этим дальше.

— Благодарю. И хочу сделать вам еще одно предложение. Я могу даже предоставлять вам отчеты о своих поисках. Ага, прямо в письменном виде! Только уж вы, сделав копии, возвращайте мне их обратно. Если можно — с какой-нибудь официальной печатью. Будут доказательства, коли я действительно сделаю какое-нибудь открытие.

Отчет номер один

«Благороднейший оу Лоодииг, довожу до вашего сведения, что я решил найти в Старой Мооскаа озеро! Да-да, то самое, которое якобы существовало тут еще до построения поселка, созданного гением Манаун’дака. Кстати, не находите ли вы, что это веский аргумент в пользу версии о том, что он пришел с Южных Земель? Ведь там заливное земледелие было известно как минимум лет на пятьсот раньше.

Все гадают: существовал ли злобный карлик Манаун’дак или это просто легенда. А ведь доказательства — вот они, надо только приложить немного стараний, чтобы поднять их из праха!

Итак, я обложился книгами и картами, которые выпросил в университетской библиотеке, бесцеремонно пользуясь именем профессора Йоорга и любезностью администрации университета, возможно вызванной вашими добрыми отзывами о моей персоне, и стал думать. Кстати, присланные вами бумаги также были весьма полезны.

Благородный оу Дарээка тоже сначала было присоединился ко мне, пылая желанием помочь в поисках, но вскоре это занятие ему наскучило и он пошел сопроводить нашу уважаемую Одивию Ваксай в университетский зал фехтования, дабы дать ей там несколько уроков. Она вообще-то его ученица. Вы знали об этом?

А я (поздравьте меня) сделал небольшое открытие, обратив внимание, что многие улицы почти в самом центре города так или иначе связаны с водой!

Ах! Мое перо просто само жаждет окунуться поглубже в чернила и изложить вам во всех подробностях, как я „преследовал“ эту воду, перебираясь из столетия в столетие, из эпохи в эпоху. Поверьте: вам, как отнюдь не новичку в преследовании ускользающей правды, это бы тоже доставило истинное наслаждение. Но, понимая вашу озабоченность делами государства и будучи способным оценить тяжесть груза, взваленного на ваши плечи, я не смею злоупотреблять вашей любезностью и терпением, так что напишу лишь, что определенные наметки для дальнейшего поиска у меня уже есть.

Одивия и Ренки вернулись только к вечеру. По их словам, появление в фехтовальном зале девицы со шпагой в руке вызвало небольшой ажиотаж и взрыв эмоций. Хе-хе, жаль, что меня при этом не было. Однако она не посрамила честь тооредаанских женщин, наглядно показав многим мооскаавским зазнайкам (извините, но в подобных вопросах я — истинный патриот своего королевства), что подлинное мужество и мастерство не зависит от пола. Маэстро Лии был этим весьма доволен и вовсе не счел за оскорбление, а даже принял ответное приглашение отобедать.

На этом, собственно говоря, день и закончился.

Засим позволю себе заверить вас в совершеннейшем моем почтении и откланяться.

Благородный оу Готор Готор,

военный вождь берега Северного Фааркоона».

Отчет номер два

«Дабы определить примерные размеры и границы озера Манаун’дака, я решил „плясать“ от линии, которую образуют улицы, на самых старых картах обозначенные, как „Озерная“ и „Побережная“, а также от того места, где находилась площадь Болото.

Увы, но, пройдясь по Старой Мооскаа, я понял, что улицы эти много раз перестраивались и ландшафт за последние годы изменился слишком сильно, а я отнесся к делу слишком беспечно. Так что пришлось пойти в слободу мастеров и купить кое-какие инструменты, которые обычно используют архитекторы и землемеры. Эх, мне бы раньше сообразить, а так — потерял почти сутки! Зато потом — работы хватило с избытком!

В связи с чем приношу вам свои извинения, что не присылал отчет целых три дня. Однако беганье по холмам Старой Мооскаа с примитивным teodolitom… При нынешней жаре — занятие слишком утомительное. Вы можете опросить своих агентов, что приглядывали за мной (кстати, это ничего, что я их тоже подключил к работе?). Возвращался в гостиницу я уже при наступлении темноты и жутко усталым, так что сил хватало едва до кровати добраться.

Но тем не менее чувствую, что все эти труды были не напрасны. С гордостью шлю вам карту, на которой прорисованы примерные границы ранее существовавшего в Старой Мооскаа озера.

Если бы у меня было побольше времени и разрешение проводить раскопки, думаю, я мог бы сделать очертания более точными. Где-то в глубине должен находиться слой ила, границы которого будут совпадать с границами исчезнувшего озера.

Впрочем, я доволен уже и этим. Некоторые старинные названия улиц и площадей подтверждают мою версию. А если мне удастся заинтересовать этим ученых мужей из университета, они наверняка найдут дополнительные аргументы в подтверждение моих изысканий. И тогда я уже по праву смогу считать, что доказал истинность одной из легенд, о которой знает весь мир, но мало кто верит!

И если вы поможете мне, повлияв на ученый люд Старой Мооскаа, то частица этой славы и благодарность всего человечества падет и на вас.

Засим остаюсь вашим верным другом и слугой,

благородный оу Готор Готор, военный вождь берега Северного Фааркоона».

Докладная за номером шесть

«Благороднейшему оу Лоодиигу, начальнику Бюро всеобщего блага от десятника первой группы наблюдения пятого отдела Лиипа Дора.

Ваша милость!

Смиренно доношу, что взятый под наблюдение объект вел себя очень странно, так что я даже затрудняюсь определить характер его действий.

В первый день он долго бродил по улицам северо-восточной части города. При этом вид имел, словно упившийся грибным отваром: бормотал что-то бессвязное, переходя иногда на неизвестный нам язык. Делал наброски на листах бумаги, сверяясь с картами местности, и частенько ругался.

А на следующий день пошел в слободу мастеров и купил там приборы, которые, как удалось выяснить, обычно используют архитекторы и землемеры, а также две подзорные трубы, специальную доску для закрепления больших листов бумаги и саму бумагу. И множество реек с флажками.

Следуя вашему указанию, на следующий день я прошелся по тем же мастерским и приобрел копии всех этих приборов (на что пришлось потратить двадцать шесть золотых монет из выделенного на операцию фонда). Приобретенные приборы посылаю вам вместе с этим отчетом.

Вынужден доложить вам о неприятном конфузе. Объект наблюдения не только вычислил нашу группу, но и привлек ее к своей работе, аргументировав это словами: „И вам проще за мной приглядывать, и мне дел меньше“.

Суть работы сводилась в переносе вышеозначенных приборов и „журналов наблюдений“, а также в расставлении специальных вех-флажков на основании указаний „объекта“.

Он утверждал, что хочет определить размеры некоего озера, якобы существовавшего тут три тысячи лет назад. Для чего будто бы следует провести по окрестным холмам линию на одинаковой высоте, как если бы тут была вода.

Признаться, это вызвало у меня определенное сомнение, потому как мой род весьма давно живет в Старой Мооскаа, но ни про какое такое озеро я даже и не слышал.

Что же касается моего мнения обо всем происходящем — это было не что иное, как черное колдовство! Ибо свои малопонятные действия „объект“ сопровождал бормотанием заклинаний на неизвестном языке. А когда я спросил, что это за язык, он ответил, что это — древнеирокезский, тот самый, на котором говорил демон Манаун’дак.

Так это или нет, я определить не могу, ибо никакого иного языка, кроме нашенского, имперского, не знаю. Однако многие слова показались мне знакомыми — я точно слышал их в храме, в молитвах жрецов. Только вот „объект“ произносил их словно ругательства, из чего я заключил, что колдовство это черное.

Однако следуя полученным инструкциям, препятствовать деятельности „объекта“ я не стал. Но на всякий случай строго предупредил окрестных жителей торгового квартала, чтобы не смели трогать установленные нами вехи, полагая позже пригласить жрецов для снятия проклятия или наговора».

Отрывок из приложения к докладной номер шесть о действиях второй группы наблюдения

«…мы было заподозрили тут дела сердечные. Однако, судя по виду, оная девица Ваксай и ейный кавалер, благородный оу Дарээка, никаких особых сердечных привязанностей друг к другу не испытывают.

Можно бы даже было предположить, что оу Дарээка выполняет при ней работу телохранителя, что, однако же, не может быть правдой, ибо благородный оу Дарээка, судя по предоставленным нам фактам, весьма богат и в столь низкой работе не нуждается.

Это не могло не вызвать нашего подозрения. Но, похоже, к Валкалаве и движению тамошних инсургентов ни он сам, ни его род никакого касательства не имеют. Так что можно только догадываться, чем оная девица Ваксай могла привлечь его на свою сторону.

Сама же девица Ваксай занималась торговыми делами, в основном закупкой сукна и ценных сортов древесины.

Как нами было замечено, ни с кем из купцов, имеющих хоть какое-то отношение к валкалавским инсургентам, она не общалась, что, опять же крайне подозрительно в силу того, что обычно-то эта публика держится вместе.

В связи со всем вышесказанным прошу усилить мою группу, так как в ее нынешнем составе вести достаточно плотное наблюдение за перемещениями и контактами девицы Ваксай никак не возможно».

Отчет номер три

«Благородный оу Лоодииг, приношу вам огромную благодарность за то, что вы столь любезно порекомендовали меня администрации университета.

Я имел честь быть допущенным на одно из совещаний собрания мудрейших, где и зачитал свой доклад об открытии границ озера Манаун’дака. Как мне кажется, доклад был принят довольно тепло, хотя, как это обычно и случается в подобных ситуациях, без критики не обошлось.

Однако же смею надеяться, что брошенные мною зерна упали на добрую почву, и им еще суждено взрасти буйными колосьями новых знаний и открытий!

Ах… Вы не поверите, как бы я хотел забросить свою шпагу и пистолеты куда-нибудь в дальний угол кабинета и с головой окунуться в этот мир учености! Увы, даже сильные мира сего вынуждены следовать своей дорогой, не смея отойти в сторону хотя бы на шаг. Так что приходится распрощаться с благими мечтами и поставить на первое место исполнение долга.

Впрочем, сейчас я полагаю себя во временном отпуске от служения своему государю и, дабы потратить его с максимальной пользой, по вполне понятным причинам вынужден отказаться от планов дальнейшего исследования озера Манаун’дака (увы, это заняло бы не меньше двух-трех месяцев, которых у меня просто нет).

Впрочем, меня заинтересовала новая загадка. Полагаю, вам известно знаменитое мооскаавское пожелание „пойти к чертогам собачьим“?

Это доброе пожелание обрести здоровье и благополучие. Однако задумывались ли вы когда-нибудь, откуда оно взялось?

В старых книгах я нашел упоминание о некоем Собачьем храме. Вообще-то он был посвящен культу демона Оилиои, которую, как известно, часто изображают в окружении стаи собак, кои символизируют стражей, беззаветно защищающих нас от разных болезней и бед. Подобный сюжет был выбит и на стенах этого храма, за что он и получил в народе такое прозвище.

Собачий храм (или Собачьи чертоги) находился где-то на севере, на древнем тракте в Олидику, примерно в одном-двух днях пути от Старой Мооскаа. Однако со времен падения Третьей династии всякие упоминания об этом храме отсутствуют.

Так вот, я намерен отыскать этот храм, ну или то, что от него осталось. В связи с чем, взяв с собой оу Дарээка, Одивию Ваксай, профессора Йоорга и нашего помощника Гаарза, хочу отправиться на несколько дней за пределы Старой Мооскаа.

Полагаю, во избежание лишних недоразумений, вы согласитесь отравить с нами парочку своих служащих. Таким образом, с одной стороны, мы будем под наблюдением, а с другой — они могут помочь нам с местным населением, убедив его с помощью авторитета вашего бюро не мешать проводимым изысканиям и охотнее отвечать на вопросы.

Засим остаюсь вашим другом и слугой,

благородный оу Готор Готор, военный вождь берега Северного Фааркоона».

Выдержка из аналитической записки, составленной пятым архивариусом седьмого отдела Бюро всеобщего блага Пеетьей Гриисааком

«…однако если присмотреться внимательней, то странные „изыскания“ указанного оу Готора могут оказаться вовсе не такими безобидными, каковыми кажутся на первый взгляд.

На основе сплетен, собранных у тооредаанских моряков, и судя по материалам одного из агентов, внедренных в окружение герцогов Гиидшаа, в королевстве Тооредаан идет некая тайная война за обладание Священными Реликвиями Старой Империи.

Герцоги Гиидшаа с помощью этих предметов хотят перетянуть на свою сторону большую часть знати, представив их в доказательство древности своего рода. В то время как король пытается это предотвратить.

Серьезность и масштабы данной борьбы можно понять по тому, что в дело каким-то образом был втянут даже небезызвестный вам Коваад Каас, и полагаю, что его похищение с Тинда было отнюдь не случайным.

Хоть и не напрямую, но в связи с этим делом упоминаются люди, в которых можно с большой долей вероятности опознать оу Готора Готора и оу Ренки Дарээка.

Но даже если это и не так… Исходя из известного факта, что эта парочка работает на Риишлее и пользуется его особым покровительством, и принимая во внимание необычайный интерес оу Готора к древностям, можно сделать вывод, что именно поиском Священных Реликвий данный субъект и занят.

Одивия же Ваксай тут лишь для прикрытия. Хотя можно предположить выполнение данной группой одновременно нескольких задач, что позволит им водить за нос наблюдающие за ними организации.

В пользу этой версии говорит и тот факт, что профессор Йоорг из университета Западной Мооскаа был „прикреплен“ к группе незадолго до того, как они смогли взять под контроль Литругу. Помимо всего прочего, подобная пиратская деятельность может прикрывать поиски древних вещей.

Впрочем, полагаю, сам профессор даже не догадывается об истинных целях указанной группы и используется втемную. Об этом свидетельствуют показания агента „Студент“, сумевшего незаметно допросить вышеупомянутого профессора Йоорга.

На основании изложенной информации предлагаю провести следующие мероприятия…»

Глава 13

— А что насчет двенадцати дней?! — запальчиво спросил Ренки. — До этого твоего Собачьего храма максимум пара дней пути.

— Ну да, — кивнул Готор, правда, в его голосе не было привычной уверенности. — В таблицах было сказано, что Манаун’дак с ближними учениками отсутствовали двенадцать дней. Но, во-первых, они уже были отнюдь не молодые ребята, а Манаун’дак — так и вовсе глубокий старик. Во-вторых, и сам Амулет, должно быть, весил немало. Судя по описанию деда, его должны были тащить как минимум два человека. А в-третьих, им ведь нужно было потратить время, чтобы хорошенько спрятать эту штуку. В «котловых записях» после слов о том, что мыс укажет направление на холм, стоят подряд три знака: @@@. — Готор изобразил на бумаге какие-то странные загогулины. — Один такой знак обозначает послание, письмо, но называется «собака». Не спрашивайте — почему, это слишком долго объяснять. А три подряд, соответственно, я так думаю, должно означать либо «три собаки», либо просто «собаки». В общем, мыс указывает на север. Это абсолютно однозначно. Я мог, конечно, ошибиться в определении границ озера на сажень-другую-третью или даже на десяток. Но очень характерный холм, далеко выступающий на территорию озера, там только один, и он ясно показывает на север. А дальше… В старых книгах наш профессор нашел эти самые Собачьи чертоги. На мой взгляд, это прямой след!

— Но ведь ты сам сказал, что там указано направление на какой-то холм?

— Ну значит, храм стоял на холме. Это дело обычное. Впрочем, если мы найдем какой-нибудь холм в форме трех собак, я с готовностью изменю свое мнение, а до тех пор буду придерживаться версии храма.

— Да, это понятно, — кивнула Одивия. — Но как вы собираетесь его искать? В конце концов, у нас осталось не так много времени. Максимум через полторы недели нам надо отправляться в Баалашихаа на встречу с Тоодоксом. А ведь, судя по вашим же словам, разрушили этот храм несколько сотен лет назад!

— Признаться… — задумчиво ответил Готор. — Я делаю ставку на человеческую жадность! В моем мире, когда разрушались великие строения, их обломки растаскивал простой народ на постройку собственных домишек или оград. Вот, собственно говоря, я и думал…

— Понятно, — кивнула Одивия. — Надо назначить вознаграждение за камни с изображением собак. Или — частей тела собаки. Не слишком большое, чтобы не решили, что это какая-то невероятная ценность. Но достаточное, чтобы заставить выковырять подобный камень из стены и притащить его куда-нибудь сюда.

— Хм… Хорошая мысль! — одобрил Готор. — Хотя я подозреваю, что нас завалят грудой булыжников с только что нарисованной углем или мелом собакой. Надо бы как-нибудь сформулировать объявление, чтобы… Вот только, — внезапно спохватился он, — как его распространить? Что-то я сильно сомневаюсь, что местные крестьяне достаточно часто покупают газету.

— Зато почти каждый день кто-нибудь из деревенских заходит в кабачок при дороге или большом селе, — продолжила Одивия. — Надо договориться с тем, кто поставляет в подобные кабачки вино, чтобы пустил слух среди владельцев. А уж они сами раззвонят эти сведения по всей округе. Кабаки в подобных местах заменяют и газету, и театр, и биржу.

— Кстати, о кабаках, — заметил Ренки и, кивнув в сторону придорожной харчевни, которую они недавно покинули, спросил: — Думаешь, Гаарз с этими справится?

— Хотелось бы надеяться, — улыбнувшись, ответил Готор. — Я его в принципе учил, да и сам он детинушка не из мелких. Так что если будет заранее брюхо изнутри жирным смазывать и в процессе хорошенько закусывать, то он этих мооскаавских задохликов перепьет! Надеюсь только, что сам в это дело не втянется. А так самое главное уже произошло — ребята дали себя уговорить на «угощение». Дальше уже — дело техники. Одивия, с кем, вы полагаете, нам стоит поговорить насчет объявления?

С кем там говорила Одивия, Ренки так и не выяснил, поскольку они с Готором плавно подключились к процессу «нейтрализации» людей оу Лоодиига, дав Гаарзу возможность немного прийти в себя. Уже спустя пару дней появились первые результаты. Как и предполагал Готор, это были наглые и весьма незамысловатые подделки, причем несколько образцов явно были выполнены одной рукой словно под копирку.

Шесть подобных булыжников Готор безжалостно забраковал, а еще один принял, заплатив пару мелких серебряных монеток.

— Довольно искусная работа. Посмотри — песик как живой. Судя по тому, что сделано с душой, — рисовал ребенок. Надо поощрять развитие детских талантов, — пояснил он свой выбор, оставшись наедине с друзьями. — Опять же пусть народ удостоверится, что мы и правда платим за такие камни.

Его щедрость была вознаграждена уже на следующий день — среди невзрачных обломков, которые робко продемонстрировала довольно бедно одетая женщина, один выглядел очень старым, и полустертое изображение задней собачьей лапы и части хвоста было не намалевано по поверхности, а явно вырезано рукой опытного художника.

— Где вы его взяли, сударыня? — спросил Готор, доставая из кошелька золоту монету.

— Дык, ваша милость… У нас такие часто встречаются, — ответила ему женщина, не сводя завороженного взгляда с золотой искорки в пальцах явно благородного господина. — Вы не подумайте чего, это честно мое. Из ограды вокруг огорода нашего вынула. Ограда там у нас из камней. Чтобы волы да овцы не лезли.

— Беру! — решительно кивнул Готор, и монета переместилась в ладонь женщины. — А если вы нам покажете, где находится ваша деревня, получите еще одну такую!

Две золотые монеты даже для зажиточного крестьянского хозяйства — немалое богатство, а для бедной вдовы с тремя детьми — и вовсе сказочное состояние. Надо ли говорить, что оу Готор в ее глазах стал равен богам и любая его просьба становилась законом?

И потому вся компания «храмоискателей» переехала в крохотную деревеньку, состоящую всего из десятка домов, уже к вечеру того жедня. Увы, но стояла деревенька на отшибе, собственного постоялого двора не имела, так что остановиться пришлось в доме все той же вдовы.

Дом, правда, был не таким уж и маленьким и явно носил следы некогда зажиточной жизни, которая, видимо, ушла вместе со смертью кормильца.

Одивия Ваксай поселилась в закутке хозяйки. Профессор Йоорг занял «основные палаты», а хозяева и остальные участники экспедиции разместились в пустых сараях и в хлеву. Никто не жаловался, благо погода стояла жаркая и сухая.

Хотя нет. Одивия Ваксай начала жаловаться довольно быстро. Сразу же после того, как к гостям деревни потянулся ручеек местных жителей, желающих обогатиться на продаже старых камней. Ее купеческая душа люто протестовала против необходимости отдавать деньги зазря. Но Готор сказал: «Надо!»

— И нам польза, на случай если понадобиться какая-то помощь от деревенских. Да и хозяйке нашей попроще жить будет. Деревенские ведь выскочек не любят. Могут и подпалить.

Общение с местным населением Готор опять переложил на плечи своей предприимчивой спутницы, а сам с Ренки и детьми вдовы в качестве проводников отправился в поля, искать заветный холм. Профессор Йоорг, несмотря на уговоры, тоже увязался с ними, заявив, что не настолько он уж и стар. Бедолага Гаарз уже привычно остался при Одивии в качестве телохранителя, а заодно приглядывал за людьми оу Лоодига, чтобы те пребывали в «правильном» градусе опьянения. Пришлось брать в аренду лишнего верблюда только для того, чтобы увезти на нем запасы дешевого вина.

Увы, но эта часть степи вообще была известна как холмистая, и обнаружить среди множества холмов один конкретный было весьма непросто.

— И как мы будем искать этот храм? — спросил Ренки, которого в последнее время почему-то обуял дух противоречия.

— Когда нет времени поработать ногами, — бодро ответил ему Готор, — приходится работать головой. Итак! Храм, как известно, стоял у дороги. Но сейчас дорога пролегает почти в пятнадцати верстах к западу. Однако обилие в деревне камней из храма говорит, что он был где-то неподалеку. Жаль только, что местные не помнят, откуда их прапрапрадедушки конкретно все это притащили.

— Так как же дорога… — начал было Ренки.

— Скорее всего, — продолжил Готор, — она просто сдвинулась в сторону. Такое часто бывает со степными дорогами. Сам должен помнить по Зардану — набил колею в одном месте, а проезжаешь рядом. Так, глядишь, за десяток лет дорога уже на пару-тройку верст в сторону ушла. Но путь к храму должен был быть достаточно наезженным. Значит, поедем с востока на запад и будем искать следы старого тракта, который и приведет нас к желанной цели.

Ренки хотел было еще что-то возразить, но промолчал. Готор нынче пребывал в весьма возбужденном состоянии. Бодрость и уверенность в себе быстро сменялись у него едва ли не отчаянием, которое ему, конечно, удавлось искусно скрывать, но не от лучшего друга.

Да, Ренки его понимал, поскольку и сам испытывал нечто схожее, только вот с прямо противоположными знаками.

Что будет, когда Готор найдет Амулет и отправится в свой мир? Что станет с ним — оу Ренки Дарээка, с их бандой и королевством Тооредаан, которое сейчас так нуждается в человеке со знаниями и способностями оу Готора Готора? Эти вопросы гудели в мозгу словно пчелиный рой, то одаривая медом надежды, то больно жаля дурными предчувствиями.

Ренки ненавидел себя за эти мысли. Как благородный человек и настоящий друг, он должен был… нет, просто обязан был радоваться за товарища, стоящего на пороге, за которым могла сбыться его заветная мечта о возвращении домой. Но проклятый червячок сомнения копошился в душе, отравляя ее ядом.

— Эй! А посмотрите-ка сюда! — внезапно вскрикнул профессор Йоорг.

В отличие от своих спутников он ехал не на верблюде, а на маленьком ослике, так что был ближе к земле.

— Хм… — сказал Готор, пропев верблюду команду опуститься на колени. — Это, я так понимаю…

— Древний верстовой камень! — с немалой гордостью едва ли не прокричал профессор. За его долгую жизнь это был первый случай, когда он сам нашел древний артефакт, а не получил его из чужих рук. И его распирало от целой гаммы чувств — гордости, удивления, самодовольства… И опаски… Вдруг он ошибся?

— Браво, профессор! — воскликнул Готор. — Вы превзошли всех нас!

— Привычка, знаете ли, — застенчиво ответил почтеннейший Йоорг. — Обращать внимание на всякие там знаки…

А Ренки просто промолчал.

Следующая находка принадлежала одному из мальчишек-проводников.

К тому времени они уже успели отмахать верст пять-шесть на север, тщательно «преследуя» прячущийся от них древний тракт. Но сколько ни прячься, а вот где-нибудь мелькнет то отесанный камень, то характерно выровненная земля меж холмами, а то и каменный мостик через уже давно высохший ручей. Один такой мостик буквально поразил их — все подивились мастерству древних строителей, чья работа пережила века, а может быть, и целые тысячелетия.

В полдень пришлось остановиться в тени крутого холма, чтобы переждать жару, заморить червячка и слегка покемарить (что ни говори, а профессор все же был не так молод). Двинулись в путь лишь спустя часа три.

Крестьянские дети, накормленные «господской пищей» (ничего особенного, но для них это явно был пир, о котором они будут вспоминать еще годы спустя), вовсю старались отработать свою кормежку и, подобно гончим псам, неслись впереди каравана, выискивая следы старой дороги.

— Сюда! Сюда! — заорал один из них, махая руками и даже подпрыгивая от нетерпения.

— Вот это да! — одновременно воскликнули Готор и Йоорг, увидев находку.

Огромная плита, наверное, сажень в ширину и полторы в длину, почти полностью ушла в песчаную почву. Однако если не считать нескольких мелких сколов, она была практически не поврежденной, и на ней явственно проступали изображения двух с половиной собак и высокой стройной женщины, почему-то опирающейся на два посоха.

— Должно быть, ее тащили оттуда! — указал Готор рукой направление и одновременно дал не верящему подобному счастью мальчишке очередную золотую монету (в последнее время он раздавал их слишком щедро). — Да, видно, не смогли вытянуть. Счастье, что не разбили на куски!

— Даже деревенские не настолько жадны и глупы, чтобы разбивать изображение Оилиои, — успокаивающе сказал профессор, при этом оглядываясь так, словно опасался, что прямо сейчас из-за кустов выскочит толпа грубых мужиков и расколотит дивный барельеф. — Она, конечно, очень добрая, хоть и демон, но злить ее не стоит. Однако, благородный оу Дарээка, насколько я знаю, из нас троих у вас самые зоркие глаза. Вы не находите вон тот холм немного странным?

Ренки посмотрел туда, куда указывала рука профессора, и его сердце внезапно словно бы пропустило один-два удара. Стоящий примерно в версте холм и правда имел весьма своеобразную вершину. Словно бы когда-то она была плоской, пока на нее не накидали кучу мусора.

— Полагаю, — расплылся в блаженной улыбке Готор, — это и есть наш храм. А ты, дружище, еще сомневался, что мы его найдем!

Однако когда друзья достигли желанной цели, оказалось, что радость Готора была несколько преждевременна.

Заветный холм от десятка других холмов, что можно было разглядеть с его вершины, отличался разве что несколько большей высотой и наличием более пологого склона, обращенного к востоку, и крутого — к западу. Еще на восточном склоне до сих пор можно было разглядеть следы дороги, ведущей наверх… Ну если сильно присмотреться, конечно, или — еще лучше — заранее знать, что она там была.

Относительно плоская вершина холма была завалена глыбами камней, явно носящих не только следы обработки, но и следы времени. Щели между камнями за многие годы прочно забило пылью и землей, в которой уже проросла трава и какой-то колючий кустарник, так что где тут искать вход в «сокровищницу», было абсолютно непонятно.

— «Иди по левой полосе пути Икаоитииоо», — процитировал на память Готор. — Это значит с запада.

— А почему? — Лицо профессора просто излучало любопытство и жажду приобщиться к новым знаниям. — И что еще за полосы могут быть на дороге?

— Путь Икаоитииоо, который, как известно, едет по небу на Небесном Верблюде, лежит с востока на запад, — начал объяснять Готор. — А у нас… В смысле у ирокезов… — быстро поправился он, хотя в глазах почтеннейшего Йоорга успела сверкнуть искорка. — Было принято ходить или ездить по правой стороне дороги, иначе именуемой полосой. Так что левая полоса идет навстречу.

— Очень интересный обычай. Это было как-то связано с религией?

— Не совсем… Хотя нарушившего ожидала страшная кара от жадного демона с полосатой палочкой в руках, — улыбнулся Готор. — Впрочем, не будем отвлекаться! Идем на ту сторону.

И игнорируя просто-таки написанное на лице профессора желание завалить его вопросами, Готор устремился в указанном направлении.

— Хм! — высказался Ренки, когда они перешли на восточную сторону вершины холма.

— М-да, — согласился с ним Готор, чье настроение снова резко пошло вниз.

Кажется, именно в западной части нагромождение камней было особенно плотным. То ли с востока их больше успели утащить крестьяне, то ли такова была конструкция здания.

— Если этот храм строился по обычной для всех храмов Оилиои схеме, — начал почтеннейший Йоорг своим «профессорским» голосом, давая понять окружающим, что их ждет очередная лекция. — То западная часть должна быть отведена под склады и кельи. А еще на той стороне не должно быть входов и даже окон, потому что болезни и всяческая зараза, как всем известно, приходят с запада. А что говорится в ваших записях?

— «Через ворота в Кремль от МКАДа сто шагов вниз», — ответил Готор задумчиво. — МКАД — это, думаю, в данном случае — храмовая стена или ограда. А вот Кремль? Признаться, я надеялся увидеть что-то вроде… Но ничего похожего…

— Кремль? Это еще что такое? — удивленно спросил Ренки. Несмотря на всю противоречивость эмоций, что он испытывал, азарт охотника за сокровищами захватил и его.

— Что-то вроде Большого дворца в Западной Мооскаа, — задумчиво оглядывая развалины, ответил Готор. — Только, как бы это сказать, важнее, что ли. По сути, он один из символов власти, но и, наверное, один из важнейших символов страны! Он из красного кирпича, и верх его стен — с такими весьма характерными бойницами-зубцами. Напоминают пилу. Вот только ничего похожего я тут не вижу.

— Хм, сударь, но где же… В какой стране находится этот ваш Кремль?! — удивленно воскликнул почтеннейший Йоорг. — И откуда вы знаете, как он выглядит? Ведь Манаун’дак писал о нем три тысячи лет назад, а вы говорите с такой уверенностью, будто сами его видели! Впрочем… — Профессор немного успокоился и сменил тон. — Я понимаю, вы мне все равно не скажете. Но, кажется, я знаю, о чем идет речь в этом конкретном случае. Об алтаре!

— Ну конечно же! — радостно воскликнул Готор, чей настрой вновь пошел резко вверх. — Как же я сразу об этом не подумал! Алтарь — сердце всякого храма. Но где нам тут искать алтарь?

— Разве вы никогда не были в храме Оилиои? — удивился почтеннейший Йоорг. — Конечно — точно в центре здания! Напротив ворот в храм… Они, кстати…

— Расположены с восточной стороны, точно по центру здания, чтобы утренние лучи в день солнечного равноденствия падали точно на алтарь! — догадался Готор. — Значит, речь идет о некой точке на западной стене, точно посредине, от которой… Нет, едва ли стоит копать вниз… Хотя… Но, судя по тому, что стена, кажется, заканчивалась у самого края вершины, может, стоит сначала поискать ниже по холму?

— Непросто тут будет отмерить сотню шагов, — задумчиво сказал Ренки, смотря на довольно крутой склон холма. Он не был абсолютно отвесным, но и пологим назвать его было довольно сложно.

— Можно отмерить веревку в сто шагов и спустить вниз, — бодро предложил Готор. — Я побежал к верблюдам, а вы с профессором пока найдите середину западной стены.

Высчитать шагами длину стены и найти середину оказалось не так-то просто. Груды камней, заросли кустарника и иные препятствия весьма существенно этому мешали.

Так что Готор успел сбегать вниз, где под присмотром деревенских детишек паслись верблюды, связать между собой две веревки, отмерить шагами нужную длину и даже распорядиться о подготовке ночлега и приготовлении ужина. Затем поднялся на вершину и поучаствовал в спорах. Но так или иначе, а центр был установлен, веревка закреплена, и Готор ринулся по ней вниз, прямо скажем, с пугающей скоростью.

— Ну как? — крикнул Ренки в нетерпении, увидев, что его приятель уже минуты три застыл возле отметки и старательно вертит головой.

— Ничего! — крикнул он в ответ. И голос его звучал очень разочарованно. — Попробую спуститься пониже. А может, стоит взять лопату и…

— Сударь, надо было пробовать в месте, которое указал вам я! — обидчиво воскликнул профессор Йоорг. — У меня, знаете ли, исключительно точный глазомер!

— Почему бы и нет, — ответил ему Готор, поднявшись к своим спутникам. — Холм не так уж и велик. Если надо будет, я обследую его по кругу весь!

Лишь на третий раз искатели заметили что-то действительно важное. На этот раз спускался благородный оу Дарээка, и его внимание привлек большущий камень, торчащий в склоне холма и показавшийся Ренки несколько неуместным. В том смысле, что такой большой и тяжелый камень, скорее всего, давно уже должен был скатиться с холма.

Следом спустился Готор и тоже принялся изучать камень. Он даже попробовал сбросить его вниз, но глыба вросла в землю, на ее края наплыли пласты глины, которые обросли дерном. А когда более-менее удалось докопаться до одного из краев, оказалось, что камень едва ли не в сажень диаметром. Однако если подсунуть мотыгу под край и хорошенько надавить, его можно было немного подвинуть. А значит…

Увы, но дальнейшие поиски пришлось свернуть, потому что наступившая темнота делала их не только затруднительными, но и небезопасными.

Ночь все трое провели без сна, ворочаясь на своих лежаках и считая минуты до восхода солнца. И уже с первыми его лучами снова были на холме с запасом веревок и инструмента.

До завтрака, который дети вдовы принесли им в котелках, Готор и Ренки, отвыкшие от тяжелой работы, успели ободрать руки до крови о рукоятки лопат и мотыг, откапывая заветный камень.

Пока они ели, профессор, страхуемый детишками, тоже сполз вниз и успел внимательно изучить загадочный камень. Увы, но, к его величайшему сожалению, никаких древних надписей он на нем так и не нашел. А вот поднять почтеннейшего Йоорга обратно… Это могло бы стать темой отдельной баллады!

И вот спустя примерно еще час камень был полностью очищен от земли. Готор с Ренки, каждый со своего краю, загнали под него мотыги и попытались выдавить наружу. Тщетно. Хотя им и показалось, что камень заметно двигается.

Они попробовали еще несколько раз. Потом Готор устал и решил, по своей привычке, поработать головой, коли не получается руками.

Но это был тот самый случай, когда сила мышц явила превосходство над силой мысли. Упрямый Ренки сделал еще одно усилие — и камень заметно поддался. Появилась небольшая щель.

— Ну конечно же! — радостно заорал Готор, у которого мысль наконец догнала силу Ренки. — Он вращается вокруг вертикальной оси!

Нельзя сказать, что дело пошло легко, — камень довольно сильно врос в землю, но в конце концов объединенные усилия друзей сумели развернуть его (кстати, он оказался плитой, лишь с наружной стороны выглядящей необработанной глыбой) достаточно, чтобы мог пролезть человек.

Они было ринулись в темноту, но профессор Йоорг потребовал, чтобы взяли и его. Опять же надо было захватить с собой фонари и веревки…

Глава 14

— Сударь! — Ренки оскорбленно схватился за рукоятку шпаги. — Уж не хотите ли вы сказать, что мой род недостаточно древний? Я могу проследить его до времен, когда еще никакой Старой Империи и не существовало! Мои предки были одними из тех, кто ее создавал! Они ходили по этой земле и жили в этом городе задолго до того, как мир вообще услышал о вашем роде.

— Я знаю, сударь, — спокойно парировал оу Лоодииг, сознавая, что все козыри у него на руках, а значит, горячиться нет никакого смысла. — Род Дарээка весьма древний. Однако напомню вам, что ваши предки ушли с этой земли сотни лет назад вместе с Даагерииком Первым, который, кстати, был всего лишь обычным военным вождем берега, а никак не королем, как это принято считать. Таких вождей в Старой Империи насчитывались десятки. А вот наш сатрап Ваася Седьмой — да будет благословенно его имя — является потомком императоров Третьей Династии!

— Тем более! — встрял Готор. — Для него это повод поддерживать и соблюдать законы Старой Империи! А закон гласит: то, что найдено на ничейной земле, принадлежит нашедшему! Мы нашли — значит, наше!

— Угу… Только вот в том законе есть одно дополнение: «Если не найдется хозяин, который сможет привести трех свидетелей, подтверждающих, что найденная вещь принадлежит ему. Тогда нашедшему полагается только вознаграждение, размер которого определяет хозяин вещи или судья».

— Да? И где тогда тот, кто претендует на эту вещь? Где те три свидетеля, что подтвердят обоснованность его претензий?

— Она принадлежит Мооскаавской сатрапии и нашему сатрапу, благословенному Ваасе Седьмому. А свидетели… Да у меня их десятки. Все те, кого вы наняли, чтобы притащить эту штуку мимо Мооскаа!

— Храм был посвящен Оилиои, а следовательно, принадлежал богине-демону. Подскажите, с каких это пор Оилиои — покровительница медицины — стала собственностью Мооскаавской сатрапии? Вот если бы существовала богиня жадности, то она бы точно была покровительницей мооскаавцев, а так… Извините!!!

— Сударь, — усмехнулся оу Лоодииг. — Мы сейчас пойдем по третьему кругу, и благородный оу Дарээка опять начнет хвататься за шпагу и доказывать, что его предки тут жили намного раньше моих. Но чтобы сэкономить всем нам время… Уж коли вы решили углубиться в дебри юридической казуистики, то позвольте вам напомнить, что упомянутый вами закон основывается на древнем законе степи, в основе которого лежит принцип не «кто нашел», а «кто может удержать». Я слышал, что вы оба — великие воины. Но сильно сомневаюсь, что даже вам под силу противостоять всей армии сатрапии.

— Но за нами стоит королевство Тооредаан! И вы едва ли…

— Ох, судари… Не смешите меня! Великому королевству Тооредаан сейчас меньше всего на свете нужно заполучить еще одного врага в лице нашей сатрапии! И вообще, благородные вожди, я наслышан, что вы — люди не только беззаветно храбрые, но и весьма мудрые. И прекрасно понимаю, что весь этот спор вы затеяли с целью выторговать для себя наилучшие условия. Предлагайте — и коли они будут достаточно приемлемыми, я немедленно сообщу их нашему благословенному Ваасе Седьмому.

— Вы хоть представляете, каких усилий нам стоило найти и притащить ее сюда? — опять начал Готор.

Темный туннель. В нос бьет запах сырой земли и подгнившей древесины…

Запах гнили источали столбы и балки, которыми был укреплен свод. Когда-то они, сделанные из крепчайшего железного дерева, были хорошо просмолены и невероятно крепки. Но спустя тысячи лет в их крепость верилось как-то не слишком сильно.

А запах земли напоминал о той немыслимо огромной тяжести, что нависла над головами слабых людишек и грозила в любую секунду раздавить их словно крохотных букашек.

И тем не менее все трое бесстрашных искателей сокровищ мужественно шли вперед, навстречу неизвестности. Правда, иной раз не столько шли, сколько ползли. Но так или иначе, а вскоре туннель вывел их в крохотную комнатку.

Каменный пол, каменные стены и каменный потолок. Какой-то мертвый воздух, от которого жжет легкие, и три больших сундука, стоящие на невысоком деревянном помосте.

— Судари, — устало сказал оу Лоодииг. — Думаю, пора положить конец этим бессмысленным спорам. Я крайне занятой человек, но вынужден был посвятить целое утро этой нелепой торговле. Давайте взглянем на вещи здраво и перестанем нести разную околозаконную чепуху про справедливость и соблюдение древних обычаев. Ваши наиболее весомые аргументы — это подрыв репутации Мооскаавской сатрапии, а также помехи, которые могут чинить пираты нашей торговле. Да-да, судари, вы этого не говорили. Но мы все тут взрослые люди и знаем, что подобное вам по силам. Что касается подрыва репутации… Вы действительно можете выставить все произошедшее в крайне дурном свете, если мы нагло, силой заберем ваши находки. Всемирного возмущения, на которое вы намекаете, это, конечно, не вызовет, но будет весьма неприятно… Прежде всего — моему монарху, а затем уж и всем жителям сатрапии. Однако едва ли это обернется какими-то убытками в торговле, как вы утверждаете, зато может побудить мооскаавцев начать помогать врагам вашего королевства. Едва ли мой коллега Риишлее, да и сам король поблагодарит вас за это… Пираты… Вот это, конечно, может повлечь за собой убытки, но опять же вражда с нами для вашего королевства может обернуться куда большими потерями. Вот, собственно говоря, что есть у вас… А что есть у меня? Всего лишь сила и право! Среди вас трое — сильные воины, и тем не менее — трое не смогут сопротивляться даже гарнизону Старой Мооскаа, так что пугать вас целой армией я не стану. А право? С каких это пор с территории суверенного государства можно вывозить ценности лишь на том основании, что «вы их нашли»? Я мог бы просто отобрать у вас эти плиту и сундук. Но… На ваше счастье, помимо силы и права, у меня есть еще и здравый смысл. А здравый смысл подсказывает, что конфликт как между нами лично, так и между нашими странами не пойдет на пользу ни той, ни другой стороне. В конце концов, у нас сейчас есть куда более опасный общий враг — Кредонская республика, вообразившая себя властелином мира. Ссора будет только в ее интересах. Итак, как нам решить дело миром? Откроем карты. Зачем вам нужна плита древнего храма с изображением богини? Как доказательство того, что именно вы ее нашли? Или для каких-то политических целей внутри вашего королевства? Да-да, не удивляйтесь, я знаю о поисках древних сокровищ и знаю, зачем вы их ищете! Но древняя плита — это, во-первых, не один из Священных Предметов. А во-вторых, вам ведь, в сущности, важно, чтобы ваши находки не попали в руки неких герцогов, ибо право вашего короля занимать трон, мне кажется, и так никем не оспаривается! Так что если я дам вам и вашему патрону твердое обещание, что сия плита не покинет Старую Мооскаа, это вполне может удовлетворить обе стороны. А если вас все же интересует слава, плиту можно украсить особой табличкой с указанием имен тех, кто ее нашел, и с благодарностями от сатрапа Вааси Седьмого. Нашу, истинную Мооcкаа посещает куда больше людей, чем вашу Западную, так что ваша слава будет только громче, если вы согласитесь оставить плиту здесь. Теперь о том сундуке, что вы нашли под плитой. Эти вещи, вероятно, бесценны, хотя и сделаны по большей части из бронзы или меди. Вполне возможно, им и правда тысячи лет, как это утверждает почтеннейший Йоорг. Но… Это тоже не Священные Реликвии! Ценность они представляют только для наших университетов. И повлиять могут только разве что на престиж этих заведений. Давайте их честно поделим поровну — и все дела! Постойте! Не перебивайте меня. Я и так уже прекрасно оценил, каких невероятных усилий вам стоило их найти и доставить сюда. Казна сатрапии, конечно, отнюдь не пуста, но и выплачивать озвученные вами суммы… Полагаю, тут будет уместно слово «безумно». Но ведь не все в мире оценивается деньгами! Вы можете получить расположение нашего государя. Ваша страна может заключить с нами мирный договор с кое-какими тайными пунктами, касающимися противостояния Кредону. Конечно, если в своих требованиях вы будете оставаться в рамках разумного. А вашим… хм… друзьям-пиратам наверняка понадобится база в Срединном море. Мы можем предоставить порт, куда они смогут заходить — под нейтральным флагом, конечно, — и где их корабли будут ремонтировать и снабжать команды свежей водой, провиантом и порохом-ядрами, коли понадобится. На мой взгляд, это предложение вполне разумно.

— А мне кажется, что вы хотите нас полностью обобрать, взамен заключив договоры, выгодные куда больше вам, чем нам, — возмущенно заявил Готор. — Мирный договор? Мы и так едва ли будем воевать в силу географического положения наших стран! А тайные пункты… Не так-то просто настоять на их соблюдении. Но в любом случае вы сами сказали, что Кредон — наш общий враг и вам он угрожает не меньше, чем нам. Если не больше. А база для пиратов… Мы прекрасно понимаем, что это не только обезопасит вашу торговлю, но и затруднит торговлю вашим конкурентам на море, а значит, вы больше заработаете на поставках по суше. Впрочем, ладно. Я согласен, сила на вашей стороне. И на вашей же стороне сомнительное право эту силу применить. Но если уж вы решили делить «все поровну», то почему исключили из списка делимого имущества плиту Оилиои?! Забирайте себе либо ее, либо сундук, а мы возьмем оставшееся.

— Хм… Это было бы не совсем правильно с точки зрения престижа страны. Но давайте сделаем так: вы заберете две трети содержимого сундука, причем сами сможете выбрать, что именно. А университет Старой Мооскаа подарит вам еще что-нибудь ценное. Старинный свиток или еще какую-нибудь древность… Вроде как мы обменялись подарками. Ну и конечно же мы компенсируем ваши расходы по поискам плиты и доставке ее в столицу.

— Подозреваю, что это будет не «какая-нибудь древность», а «какая-нибудь дрянь», — пробурчал Готор. — Вообще, это, конечно, чистой воды грабеж, и вы сами это прекрасно знаете. Но что тут поделаешь… Я вынужден согласиться!

Через пролив из Срединного моря в Западный океан «Чайка» выходила под мооскаавским вымпелом и в сопровождении двух военных кораблей сатрапии.

Конечно, кредонский флот, вернувшийся сторожить Ворота, мог бы разнести все три корабля в мелкие щепки одним-двумя бортовыми залпами. Но — политика! Республике, предпочитавшей разбираться с врагами поодиночке, сейчас было невыгодно ссориться с сатрапией, так что кредонским морякам оставалось только смотреть, как желанная добыча, ускользая из их пасти, издевательски машет им флагом университета Старой Мооскаа на корме.

— Кредонцам вы можете сказать, — усмехнулся Готор, глядя прямо в глаза Ваасе Седьмому, — что это — почетный караул, выделенный гостям, которые нашли для вашего университета бесценные сокровища. А про какие-то там войны и пиратов вы, дескать, и слышать не слышали. Проследить, чтобы мы благополучно достигли тооредаанского берега, после того как ваш оу Лоодииг нас ограбил, — это наименьшая любезность, на которую мы могли бы рассчитывать. Заодно можете и посольство отправить. Ну хотя бы для того, чтобы обговорить основные пункты будущих договоров.

— А вам и впрямь палец в рот не клади, — усмехнулся мооскаавский сатрап — еще довольно молодой человек с уже усталыми глазами. — Впрочем, меня об этом предупреждали. И рекомендовали не давать вам никаких обещаний, не обсудив это с ближайшими советниками. Мои комплименты, судари. Чтобы так допечь оу Лоодиига, надо иметь немалые таланты! Расскажите мне о себе.

Что и говорить, а праздновать в Мооскаа умели. А главное — любили!

Тут могли устроить торжество из чего угодно, и праздновали так же самозабвенно, как будто вернулись в былые времена, когда вся огромная Старая Империя, раскинувшаяся на двух материках, кормила один-единственный город.

Возвращение плиты Оилиои (так это стали называть), естественно, тоже надо было отпраздновать. На несколько дней создалось такое ощущение, будто столетиями все жители Мооскаавской сатрапии только и вставали с мыслями об этой плите и приходили в отчаяние по вечерам, осознав перед сном, что прошел еще один день, а плита так и не найдена.

И вот наконец на город и страну снизошла невероятная благодать — плита найдена! И потому люди (которые вообще-то еще вчера и слыхом не слыхивали про это чудо) начинали веселиться как дети. Бочки с вином опустошались стремительно и неумолимо. Горы еды исчезали быстрее снежного кома в печи. Повсюду играла музыка, танцевали люди. Богатые и бедные, благородные и простолюдины. Кажется, каждый готов был отдать последний грош или заложить родовой особняк, чтобы отметить это событие как можно более пышно и грандиозно.

И естественно, на каждом углу говорили о тех самых людях, которые добыли эту плиту для сатрапии и благодаря которым у мооскаавцев появился повод для праздника. Откуда-то внезапно просочились слухи, что это те самые герои, которые разрушили Тинд и вообще изрядно насолили Кредону (оу Лоодииг и его люди знали свое дело. И не отдыхали даже в праздники).

— А еще они — знаменитые путешественники, воины и ученые!

— И… Вы помните ту недавнюю историю с Котлом знаний? Они тоже в ней как-то были замешаны. Вот такие они — крутые и безбашенные ребята. Умеют работать, но и в веселье знают толк! В Тооредаане еще много таких, а ведь это — наш естественный союзник, и…

Неудивительно, что на третий день празднеств оу Готор, оу Дарээка, почтеннейший Йоорг и девица Ваксай удостоились аудиенции у сатрапа.

Правда, последние двое присутствовали лишь в общем зале, а вот Готора и Ренки его величество пригласил для частной беседы. Сначала был просто рассказ о «поисках сокровища». Потом немного поговорили о политике. Под конец сатрап, чисто из вежливости, спросил, чем еще он может отблагодарить своих гостей.

— Я слышал, что кредонский флот блокирует Ворота, — безо всякого стеснения заявил Готор. — С вашей стороны было бы очень любезно отправить с нами один-два ваших корабля. Для охраны.

— Хм… Боюсь, судари, это излишне затруднит наши отношения с Кредоном, — усмехнувшись, ответил Ваася Седьмой. — Почему бы вам не попробовать обогнуть Южные Земли?

— А кредонцам вы можете сказать, — усмехнулся Готор, глядя прямо в глаза Ваасе Седьмому, — что это — почетный караул, выделенный гостям, которые нашли для вашего университета бесценные сокровища.

Ваася Седьмой, несмотря на то что едва достиг восемнадцатилетия, «правил» уже почти двенадцать лет.

Вообще-то он был удивительно удачливым человеком. И вовсе не потому, что родился в роду последних императоров, но и потому, что не имел ни братьев, ни сестер, с которыми был бы вынужден воевать за свой трон. Его единственный близкий родственник — дядя по матери, выполнявший обязанности регента в течение девяти лет — благополучно скончался от внезапных болей в желудке (оу Лоодииг утверждал, что вина за это лежит на чрезмерном чревоугодии. Но общественное мнение возлагало вину за смерть регента на самого оу Лооидига, который будто бы поклялся умирающему Ваасе Шестому, что обязательно сделает из его сына настоящего правителя).

В общем, время и возможность не торопясь войти в дела государства и начать властвовать у юного сатрапа были. А вот чего у него не было — так это, пожалуй, детства и юности. С малых лет запертый в своих дворцах, сейчас он внимал рассказам оу Готора и Ренки с жадностью того, кто, умирая от жажды, прильнул к бьющему из скалы ключу. Сражения на суше и на море… Морские плавания и путешествия по джунглям и пустыням… Даже рассказы про каторгу он слушал с восхищением человека, никогда не знавшего, что такое голод, холод, побои и вонь, и рисующего себе все ужасы услышанного в карамельно-розовых тонах.

Вероятно, именно это и подвигло его, наверное впервые в жизни, пренебречь рекомендациями ближайших советников и дать своим гостям парочку обещаний.

И пусть потом оу Лоодииг и министр казначейства хватались за головы, топали ногами и едва ли не орали на весь дворец: «Нам не нужны сейчас проблемы с республикой! И если мы первые пошлем к ним посольство, у Тооредаана будет более выгодное положение на переговорах!» Обещанное монархом должно было быть исполнено.

Возможно, кредонские моряки злились бы еще больше, если бы узнали, что и главная миссия экспедиции тоже вполне удалась. Одна из компаний, владеющая рудниками, согласилась обменивать купленных у своих пиратов тооредаанских пленников на пленников, захваченных пиратами Литруги.

Благотворительности тут было ни на грош. В предъявленном списке пленников числилось несколько весьма серьезных имен. И пусть в нагрузку к важным людям пришлось обменивать и разную шантропу, сделка все равно выглядела довольно выгодной. В конце концов, никто не обязывал компанию отпускать «освобожденных» матросов и приказчиков на волю. Их вполне можно было отправить в шахты. Свежие работники вместо старых, уже измученных. Кто будет считать простой люд?

А то, что тооредаанцы в первую очередь потребовали возвращать купцов и офицеров кораблей, — даже к лучшему. Работники из них, как правило, никакие, а раз совет запретил брать за этих людей выкуп… Что ж, выкуп можно будет взять за своих сограждан.

В общем, время и место было уже назначено — оставалось только произвести обмен.

«Чайка», словно бы от нетерпения подняв все возможные паруса, стремительно нарезала круги вокруг куда более медлительных мооскаавских фрегатов. Ветер был попутный, и она могла бы долететь до родных берегов, наверное, за неделю, а может, и меньше. Но, увы, приходилось соблюдать этикет и либо тащиться со скоростью сопровождающих ее кораблей, либо совершать столь странные маневры на море, от которых матросы, работающие с парусами, в конце смены сползали вниз, выжатые как лимон.

Впрочем, Одивия Ваксай не для того попросила капитана вести корабль столь сложными зигзагами, чтобы затруднить жизнь парусной команде. Пока Готор с Ренки что-то там обсуждали с сатрапом, несколько весьма солидных купцов, также «праздновавших» в зале приемов дворца, подошли к ней с вопросами о новом типе судна, что выпускает ее верфь, и даже намекнули на возможность размещения заказов на постройку. Так что сейчас «Чайка» демонстрировала свои «таланты» потенциальным покупателям, отправившимся в Тооредаан вместе с посольством.

Но так или иначе, а спустя какое-то время эскадра достигла родного берега. А еще спустя полдня на фоне закатного неба появился знакомый абрис построек Фааркоона.

В порт входили в почти полной темноте. Однако Вииниг — бессменный капитан «Чайки» — знал эту бухту лучше чем свои пять пальцев и без особого труда провел корабли на рейд.

Увы, но появление трех судов, одно из которых к тому же шло под весьма знакомыми флагами военных вождей берега, не осталось тайной для жителей города. Так что первая делегация встречающих заявилась уже на ночь глядя, а к утру путешественники едва смогли пробиться через толпу людей, жаждущих немедленно переговорить с феодальными владыками и решить кучу вопросов.

Да, что и говорить, проблем за это время поднакопилось. Три следующие недели Готор и Ренки были погружены в неотложные заботы Северного и Южного Фааркоона.

Приходилось иметь дело и с королевскими чиновниками, и со своим «феодальным войском», и с купцами, и с пиратами, и просто с просителями, взявшими в осаду их дома.

Вопросов было много. Проблемы, требующие решения, были по большей части важными, неотложными и необычайно скучными, но ими приходилось заниматься, потому что у правителей есть долг не только перед своим сюзереном, но и перед своими подданными. Так что даже отправка трех кораблей с пленниками куда-то в сторону Зарданского плоскогорья стала лишь малым эпизодом в этой деловой круговерти и почти ничем Ренки не запомнилась.

И наконец, спустя целый месяц после возвращения, как брошенная утопающему веревка, пришел вызов из Малого дворца — ответ на посланный курьерской почтой доклад о поездке. Приятели собрались с необычайной даже для них стремительностью и отбыли в столицу.

— Надеюсь, вы не ждете похвал и благодарностей? — Риишлее говорил довольно строгим голосом, но в глазах всесильного министра сверкала веселая хитринка.

— Э-э-э… А в чем мы опять провинились? — удивился оу Дарээка. — Кажется, за время нашего отсутствия в Фааркооне никаких серьезных происшествий не случилось?!

— Судари, вы хоть понимаете, что ваши занятия дипломатией многие очень важные люди сочли крайне дерзким и крайне неуместным вторжением в свои угодья? С чего вы вообще вообразили, будто у вас есть право разговаривать с монархами иных стран и даже заключать с ними какие-то договоры?

— Ну вообще-то, — влез в разговор молчавший доселе оу Готор, — если мы и заключали какие-то договоры, то только исключительно как частные лица. Нам бы и в голову не пришло говорить от имени короля.

— Судари! — опять усмехнувшись, ответил на это Риишлее. — Вы, кажется, опять забыли, что в некотором роде входите в близкий круг его величества. А значит, при дворах других государей вас рассматривают не просто как неких безродных авантюристов, а как выразителей мнения Йоодоосика Третьего. И вот наше посольство в Старой Мооскаа присылает истеричную депешу в нашу дипломатическую службу, требуя разъяснений по поводу вашего неожиданного визита в этот город. А те едва ли не с ножом в руке требуют объяснений от герцога Моорееко и дамы Тииры, которые считаются вашими официальными покровителями. А эти, в свою очередь естественно, требуют объяснений у меня. И весьма раздраженно, надо сказать, требуют! Так что, думаю, я вполне вправе потребовать объяснений от вас. Так ради чего, судари, вам понадобился весь этот шум? Я уже знаю про ваши успехи в поисках древних сокровищ. Но что-то мне подсказывает, что это только лишь часть правды. Ну, что вы там нашли в действительности?

Каменный пол, каменные стены и каменный потолок. Какой-то мертвый воздух, не дающий сделать полный вдох, и три больших сундука, стоящие на невысоком деревянном помосте.

В свете язычка пламени от стеклянного фонаря это действительно смотрелось невероятно фантастично, словно иллюстрация в книге или театральные декорации.

— Вот, — сказал Готор, и голос его звучал как-то хрипло и почти испуганно. — Нашли…

— Откроем? — недоверчиво спросил Ренки.

— Да, конечно… Нет, погоди. Сначала надо осмотреть сундуки и помост. Там могут быть разные ловушки. Ну вроде тех, что были возле клетки с котлом.

— Ну, — раздался голос почтеннейшего Йоорга. — Едва ли за столько лет какие-нибудь механизмы могли сохраниться в работоспособном состоянии. Однако вам виднее. Только, пожалуйста, осматривайте побыстрее, иначе я просто умру от любопытства!

Готор, то ли внявший вполне разумному доводу профессора, то ли и сам сгоравший от нетерпения, с осмотром сундуков закончил довольно быстро.

— Ну я открываю, — как-то неуверенно произнес он, скидывая довольно простой замок с первого сундука и берясь за крышку. — Пусто! — разочарованно произнес он, заглянув внутрь.

Ренки и профессор последовали его примеру и тоже поспешили заглянуть в открытое чрево таинственного сундука. И, несмотря на слова Готора, испытали внезапное чувство разочарования. Сундук действительно был пуст.

— Опаньки! — на сей раз голос Готора звучал куда бодрее. — А вот тут что-то есть!

Перед глазами быстро перебежавших к этому сундуку искателей сокровищ и правда предстала довольно заманчивая картина. Кованый ящик был набит почти до самого верха. Вот только чем? Какие-то короны, браслеты, подсвечники, коробочки, мешочки, несколько кинжалов, в углу даже притулился здоровенный молоток, причем явно не боевой, а вполне обычный. Такими до сих пор пользуются в кузнях или мастерских. Вот только этот был сделан из бронзы. Как, впрочем, и почти все остальные предметы в сундуке.

— Это просто потрясающе! — заявил профессор, едва ли не с головой нырнувший в глубины сундука. — Посмотрите только на этот набор медицинских инструментов! Мне не очень хорошо видно, но я почти уверен, что на крышке есть значки узелкового письма. Не будете ли вы, благородный оу Готор, так любезны посветить мне…

— Хм… А это что еще такое? — Голос благородного оу Готора почему-то звучал ужасно разочарованно.

Действительно, когда Ренки заглянул в сундук, то увидел, что внутри ящик разделен на два отделения, одно из которых пустое, а во втором стоит вполне обычный колокол. Такие можно найти в любом храме.

Когда Готор вынул колокол из сундука, то Ренки заметил, что на этом найденном предмете нет даже самых элементарных украшений, а от края отбит небольшой кусок.

— Хотя… — как-то задумчиво протянул Готор. — Профессор, — позвал он утонувшего во втором сундуке почтеннейшего Йоорга. — Вы не посмотрите?

— Что там? — крайне недовольно бросил почтеннейший, с большим трудом отрываясь от перебирания содержимого сундука. — Ну и… Э-э-э… Нет! Этого просто не может быть!

— Однако вспомните описание, — возразил ему Готор. — Размеры, отсутствие каких-либо украшений. И про эту выщерблину упоминалось многократно. Она появилась во время первого большого пожара в Старой Мооскаа, когда Колокол рухнул со своего постамента в храме.

— Но… Нет! — еле выдохнул профессор. — В это просто невозможно поверить! Ведь это же… Такая находка! Да ведь это прославит наши имена на вечные времена!

— А вот… Посмотрите на вторую половину сундука. Ренки, глянь ты. Эта выдолбленная полость ничего тебе не напоминает?

— Так коллекционеры обычно хранят какое-нибудь редкое и дорогое оружие, — высказался Ренки, с большим недоумением смотрящий на Готора и профессора, раскудахтавшихся над куском бронзы. — Э-э-э… Ты думаешь?

— Угу, — подтвердил его подозрения Готор. — Вот тут точно бы разместилась та рукоятка. Посмотри внимательно — здесь явно место под набалдашник с демонами. А здесь — рукоять, тут — верхний ободок, затем грани. А вот тут, наверное, была боевая часть шестопера!

— О чем вы говорите? — поинтересовался профессор, не знавший об этой странице приключений двух приятелей.

— Мы говорим о Волшебном Мече Лга’нхи! — едва ли не заорал Готор.

— Но откуда такая уверенность? — удивился профессор. — Я не помню ни одного настолько подробного описания этого оружия…

— Мы его видели, — ответил Ренки, не без удовольствия заметив, как вытянулось лицо профессора. — Вернее, его часть.

— Но как? Где?

Внезапно исчезнувший свет не дал Ренки насладиться изумлением профессора.

— По размерам вроде подходит, — тем временем бормотал Готор, сунувший лампу в первый сундук и что-то внимательно там высматривающий. — И вот эти потертости, возможно, — следы ребер жесткости. А эти царапины вполне могли быть сделаны ручками, когда сюда запихиваличто-то другое, также напоминающее сундук. Но тогда где?

— Эй, Готор, ты чего там? — осторожно спросил Ренки, чувствуя по голосу, что с приятелем творится что-то очень странное.

— Я более чем уверен, что тут хранился Амулет! — ответил ему глухим голосом Готор. — Сам посмотри — в этой пещере мы нашли одну из трех Священных Реликвий. И следы второй. А если верить описаниям моего деда, Амулет вполне вместился бы в этот вот сундук. И, судя по тому, что он рассказывал про то, как артефакт выглядел в собранном виде, эти следы в сундуке вполне могут быть оставлены именно Амулетом.

На несколько мгновений все трое кладоискателей погрузились в задумчивое молчание.

— Слушай! — В голову Ренки, как наиболее (в данный момент) здравомыслящего в этой компании, при словах «три Священных Реликвии» вдруг пришла вполне логичная мысль. — А ведь не сходится!

— Что именно? — вскинулся Готор.

— Ну сам вспомни, что ты мне говорил, — начал объяснять Ренки. — Амулет исчез перед смертью Манаун’дака. Волшебный Меч был утрачен, кажется, где-то во времена Первой Династии. А Колокол был на виду аж до развала Старой Империи при Третьей Династии. Как же они все могли оказаться в одном месте, а потом снова разбежаться по миру?

— М-да… — надолго задумался Готор. — Могу только предположить, — сказал он спустя какое-то время, — что тот, кто принес прятать Колокол, не удержался и утащил Амулет. Дед рассказывал, что артефакт мог оказывать гипнотическое воздействие на людей. Те либо боялись его до смерти, либо жаждали заполучить его всей душой. Возможно, он и Меч прихватил. Может, думал, что волшебное оружие поможет ему в битвах, а может, просто цацка понравилась!

— Тогда почему он и Колокол не забрал? — логично возразил на это Ренки.

— Почему-почему… — буркнул Готор. — Руки заняты были. Или не нужен ему был Колокол нифига. Надо хорошенько сундуки изучить на предмет надписей. И подумать, как будем Колокол из страны вывозить. Что-то я сильно сомневаюсь, что оу Лоодииг не попытается наложить на него свои загребущие лапы.

— Колокол? — даже переспросил Риишлее. — Неужели тот самый?! Но я не помню, чтобы в списке «подаренных» вам предметов был какой-то колокол.

— Там он проходит под немного другим названием, — весело ответил ему Готор.

— Ну я не думаю, что это будет так сложно, — пожал плечами Ренки. — Откуда оу Лоодиигу вообще знать, что мы что-то нашли? Просто вернемся и скажем: храм — вот он, тут. Вот камни из стен храма, с изображением собак. А вот — веночек из полевых цветов, набранных в окрестных полях, его сплела специально для вас наша Одивия.

— Эх, если бы, — грустно ответил Готор. — Лоодииг совсем даже не дурак. Он поймет, что мы не просто так спаивали его людей. Доказать, конечно, ничего не сможет, но проверить — обязательно проверит. Во-первых, сюда людей пошлет. Они пройдут по нашим следам (их не скрыть) и рано или поздно обнаружат эту пещеру и поймут, что мы что-то нашли. Еще проще — устроить негласный обыск нашего багажа. Для опытной организации — это дело несложное. Даже если мы приставим Гаарза круглосуточно сторожить наше барахло, всегда можно отвлечь охранника. Особенно если действовать нагло. Пригласить нас куда-нибудь на официальную встречу, а Гаарза внезапно обвинить в краже, к примеру. Спустя пару часов его, конечно, отпустят с извинениями, но за это время успеют перерыть все, что можно. Да и пары часов много. Багажа-то у нас, по сути, пара сундуков всего. Наш, с оружием. Да с тряпками — Одивии. Еще портфель с бумагами да несколько наших тючков со сменной одеждой. Путешествуем ведь налегке! Ну накупили мы тут, в Старой Мооскаа, кой-каких нарядов да сувениров на память… Колокол хоть и не особо велик, но и его среди такого багажа не спрячешь. Да и в карман не положишь, и на шляпу не подвесишь, заявив, что это такая новейшая мода.

— Закопать в укромном месте, а потом… — предложил было Ренки.

— А потом — выкопают раньше нас. Уверен — оу Лоодииг землю рыть будет и буквально, и в переносном смысле. Всех местных жителей перетрясет, и уж они-то точно ему покажут, куда мы ходили да что делали. Но самая главная проблема, друзья мои, видится мне не в этом. Колокол мало найти. Надо еще и убедить остальных, что это именно он! А как вы вообще собираетесь убеждать других, что это именно тот самый Колокол, если он внезапно возникнет где-то на Новых Землях, в пределах Тооредаана? Думаете, не найдется множество желающих просто высмеять нашу находку и объявить ее подделкой? Особенно если герцоги Гиидшаа это оплатят? А нас — я в этом более чем уверен — назовут либо прохиндеями и жуликами, либо наивными дурачками, нашедшими дурацкую жестянку и вообразившими, что это — одна из трех Реликвий! Совсем другое дело, если Колокол будет обнаружен в древнем кладе в паре дневных переходов от бывшей столицы Старой Империи!

— Так что вы предлагаете, сударь? — возмущенно влез в разговор профессор Йоорг, несколько испуганный последними словами Готора, ибо в них было слишком много правды. — Отдать нашу находку этим мооскаавцам? А, уж извините за низкий стиль, рожи у них не треснут? Сколько тысяч лет из всей Старой Империи соки тянули, а теперь им еще и наш Колокол отдавать?!

— Спокойно, почтеннейший, — внезапно улыбнулся Готор, глядя на разбушевавшегося профессора. — Никому ничего отдавать мы не будем. Вернее, возможно, кое-что и придется отдать, но точно не «наш» Колокол. Я просто к тому, что… Знаете поговорку, что лист лучше всего в лесу прятать? Вот сначала нам надо этот лес посадить, а потом уж и лист прятать…

— Ну и? — поторопил Риишлее Готора, на его взгляд излишне неспешно ведущего свое повествование.

— Оглянулись мы хорошенько, — скромно ответил Готор, деля свои заслуги на всех. — В сундуке с разным барахлом парочка специальных треног была, под горшки там разные — котлы на огонь ставить. Ну мы и сообразили в одну из таких треног Колокол вверх дном засунуть и сверху из мешочков камней да монеток насыпать. Получилось очень даже… Сама-то тренога вся из себя кружевная да гнутая, а колокол в ней — вроде фона. А то, что стенки толстые, — так ведь отливали-то его в незапамятные времена, многого требовать от тех древних мастеров не стоит. А камешки (яшма да нефрит полированные в основном) да монетки серебряные и золотые глаз от «горшка» на себя отводят.

— Хм… Разумно, хотя и нагло, — кивнул Риишлее. — Только вот меня такое вряд ли бы обмануло… Неужели оу Лоодииг купился? Да и ученый люд из университета Старой Мооскаа… Неужели они подвоха не заметили?

— А мы сразу опись найденного составили. В ней наш Колокол значился, как «сосуд бронзовый конусообразный, на подставке, с камнями и монетами». Все монетки и камешки были пересчитаны и указаны отдельно. А потом Ренки с профессором остались охранять ценности, а я поспешил организовать их вывоз. Я имею в виду вывоз плиты и одного из сундуков. Того, в котором раньше Колокол был. Для него, правда, другой сундук заказывать пришлось, потому как времечка прошло уже много и он мог развалиться просто под собственной тяжестью. Пока-то его бронзовая обтяжка сдерживала, но вот коли начать ворочать…

— А почему именно тот сундук, в котором был Колокол? Он выглядел крепче других?

— Нет, немного по другой причине. Впрочем, об этом, если позволите, позже. В общем, чтобы такую плиту здоровенную тащить, много чего понадобилось… И канаты, и скобы специальные, и катки, и прокладки, чтоб плиту не попортить, и еще много всего. Вот под это дело я, в числе прочего, заказал в одной мастерской что-то вроде бронзового ведерка таких же размеров, что и Колокол. Сложнее всего было его «состарить», наведя искусственную патину. Пришлось изрядно побегать по разным аптекам, красильням и кожевенным мастерским. Но в конечном итоге я нашел медный и железный купорос, нашатырный спирт и еще разную гадость… Не буду объяснять вам технологию, но в результате это бронзовое ведро стало выглядеть очень старым. И так удачно получилось, что как раз через пару дней после того, как я заменил ведерком Колокол, нас и «поймали» за попытку провезти плиту мимо столицы. А сам Колокол я к тому времени уже дегтем заполнил, якобы для смазки катков, по которым мы плиту катили, и к телеге с разным рабочим инструментом подвесил! Даже специальные дужки пришлось делать… Ну а дальше было много-много ругани с оу Лоодиигом, торговли и прочей «дипломатии». В конце концов удалось выторговать даже больше, чем я надеялся, — нас хоть и обобрали безбожно, но зато позволили самим выбирать «свою долю» добычи. Жулье мооскаавское! Эта университетская братия, правда, за отбором следила, будто я у них детей краду. Из-за каждого браслетика, каждой фитюльки едва ли не в драку лезли… Особенно профессор Торб. Вроде милейший человек, но при виде древних жестянок в горло готов вцепиться почище тигра! Но и это «испытание» мы пережили. Оставалось только очистить настоящий Колокол от дегтя и поменять его местами с ведром. Оу Лоодииг нам все-таки устроил последнюю проверку, и уже перед самой погрузкой на корабль сверил вывозимое имущество. Да только «сосуд бронзовый конусообразный, на подставке» в количестве одна штука был на месте. Все камешки-монетки в нем по счету, и даже медного колечка, не отраженного в списке, среди нашего имущества не нашли.

— Но, — после некоторой паузы, задумчиво спросил Риишлее, — а к чему были все эти сложности? У меня вот, например, в голове мелькнуло несколько вариантов, как можно было бы умыкнуть Колокол с куда меньшим риском и меньшими хлопотами…

— А помните, вы же сами, благородный Риишлее, как-то сказали, что, найдя одну из Священных Реликвий, Гиидшаа потом смогут любую жестянку называть древним сокровищем и им поверят? А значит, чтобы нейтрализовать герцогов, надо убедить всех, что это сокровище принадлежит именно королю Йоодоосику Третьему и он владеет им по праву. Наша находка — признанная коллекция артефактов! Признанная аж на уровне университета Старой Мооскаа. И плита, под которой якобы нашли все эти бронзовые штуки, отныне выставлена на одной из площадей города, возле храма Оилиои. Так что сомнений в их подлинности ни у кого возникнуть не должно. А табличка с нашими именами на ней прямо указывает на причастность подданных Йоодоосика Третьего к этой невероятной находке. Теперь мы торжественно сдаем нашу долю добытого для изучения в университет Западной Мооскаа. А там почтеннейший Йоорг — возможно, с коллегами — делает невероятное открытие. «Сосуд бронзовый конусообразный» есть вовсе и не сосуд, а — барабанная дробь! — Священный Колокол! Что натолкнуло его на эту мысль? А вот тут, в правом отделении находившегося в кладе сундука есть специальная выемка для хранения другой Священной Реликвии, часть которой (вот ведь удача!), находится в сокровищнице короля Тооредаана! Может — с незапамятных времен, может — еще как… Этот вопрос надо будет проработать… Рукоять прикладывают к нужному месту. Она полностью подходит, что подтверждает — сундук тот самый! А «сосуд бронзовый конусообразный», оказывается, в точности соответствует многочисленным описаниям того самого Колокола. Да вы и сами гляньте, люди добрые, разве ж это похоже на сосуд? Вы только посмотрите на форму, оцените толщину стенок и, в конце-то концов, звон, который раздается, стоит только ударить по нему молоточком! Это же типичный колокол! А что еще может находиться в одном древнем кладе с Мечом Лга’нхи, как не эта Священная Реликвия? Тем более что храм был разрушен как раз во времена развала Старой Империи, именно тогда, когда пропал Колокол. Если кто-то сомневается, можно созвать консилиум ведущих специалистов. Пусть они осмотрят наш Колокол и попробуют опровергнуть его древность и соответствие известным описаниям и рисункам!.. Оу Лоодииг скрежещет зубами и злобно плюется. Но с нас-то взятки гладки! Я — всего лишь любитель истории и с ходу опознать такую вещь никак не мог. Если кто тут и сел в лужу, так это профессора университета Старой Мооскаа, которые так старательно изучали насыпанные в колокол монетки и камешки, что на саму «тару» даже не обратили внимания. Впрочем, и их сильно винить не стоит, ведь даже сам профессор Йоорг — один из ведущих специалистов по доимперским временам — и тот не сразу смог опознать этот предмет. Так чего можно ждать от мооскаавских профессоров, которые были вынуждены работать в спешке? Конечно, начальник Бюро всеобщего блага проведет тщательное расследование и поймет, что его надули. Но признавать этого, уверен, не станет. Всем проигравшим останется только поздравить нас, постаравшись придать своим физиономиям не слишком кислые выражения. Ибо что ни говори, а находка Колокола — это явный знак благоволения богов к Йоодоосику Третьему. На это мы и будем напирать. А идти против воли богов — нарываться на ответную грубость!

Готор закончил свою страстную речь и, плеснув в бокал вина, залпом влил напиток в пересохшее горло.

— Браво! — Риишлее, переборов очередной приступ беззвучного хохота, даже слегка поаплодировал оратору. — Весьма изящно. Формально — не подкопаешься, зато дернуть лишний раз оу Лоодиига за нос будет отнюдь не лишним. А то этот «потенциальный союзник» слишком уж наводнил наши края своими шпионами… Благоволение богов? — продолжил он, становясь намного серьезнее. — Это, сударь, не совсем та материя, с которой можно играть без всякого страха. Хотя в последнее время я и правда склонен считать, что удача стала поглядывать на Тооредаан куда благосклоннее. После разгрома на Тинде кредонцы стали намного более осторожными. На Зарданском плоскогорье они почти не предпринимают никаких действий, несколько раз сильно разбив носы о Вал оу Зоодиика (так стали называть созданные им укрепления)… Да и ваши пираты оттягивают на себя немало сил, ибо, как вы и предсказывали, пиратство стало входить в моду и теперь на кредонцев нападают не только корабли с Литруги. Насколько я знаю, — Риишлее позволил себе слегка усмехнуться, — в Срединном море на каждого литругского пирата теперь приходится не меньше десятка своих, доморощенных, в основном — с Южных Земель. Правда, чтобы не навлечь неприятности на свои края, грабить они предпочитают под стягом с красной головой вепря на черном поле. Уж извините, Готор, но ваш бело-сине-красный кажется им недостаточно страшным. Не надо делать такое недовольное лицо, благородный оу Дарээка. Большинство из этих прощелыг толком даже не знают, как выглядит ваш родовой герб, и потому малюют разное уродство. Вы потом всегда можете отречься от этой сомнительной славы… Так что кредонскому флоту теперь есть чем заняться. А с учетом того, что и адмирал оу Ниидшаа отнюдь не бездельничает, кредонцам сейчас не до наступательных операций. Оу Ниидшаа, кстати, обещает к следующему году сделать республиканцам большой сюрприз. И, судя по стенаниям герцога Моорееко, обвиняющего его в разграблении королевской казны, сюрприз действительно будет достаточно грандиозным. Моорееко, кстати, вами тоже доволен. Кажется, эксперименты с налогами начали выливаться во что-то достаточно осмысленное и разумное. Он даже начал намекать королю, что пора бы распространить эту систему на все королевство. Пусть и не сразу… В общем, судари, что ни говори, а потрудились вы в этом году вполне неплохо. Не знаю, как на благоволение богов, а вот на благоволение короля и людей его ближайшего круга вы вполне можете рассчитывать.

Хрустальный зал, где обычно проходили «домашние приемы», как всегда, сиял необычайным светом своих диковинных люстр.

Разумеется, на «домашний прием» дамы и кавалеры постарались надеть свои лучшие наряды и дорогие украшения, ибо в кругу избранных и конкуренция будет весьма высока, так как выделяться придется не среди серенькой массы грубых вояк, университетских сухарей и провинциальных оу, в силу каких-то обстоятельств приглашенных на королевский прием, но на фоне таких же сливок дворцового общества и под прицелом сотен натренированных глаз, которые будут оценивать каждого с особой пристрастностью, если не сказать — жестокостью, и за неудачно подобранный наряд выносить исключительно смертные приговоры.

Одеться так, чтобы, с одной стороны, дерзко выделиться из толпы, а с другой — не нарушить какого-либо закона текущей моды, было целой наукой, куда более сложной, чем математика или там натуральная философия. А ведь наряды — лишь малая составляющая той вселенной, законы которой надо было изучить в совершенстве, чтобы стать своим в кругу этих людей.

Впрочем, внешне все выглядело довольно мило и доброжелательно, ибо в подобном обществе яды принято подавать в сладкой оболочке, а клинки — украшать золотом и драгоценными камнями.

После долгого отсутствия, связанного с опалой и путешествиями, оу Готор и оу Дарээка чувствовали себя здесь немного неловко, даже несмотря на то что наряды им подбирали специально присланные их официальными покровителями портные, а значит, одеты они были безупречно.

Тем не менее эти освещенные хрусталем паркеты скрывали в себе еще множество ловушек. Можно было попасть впросак, просто неправильно прореагировав на «модную» шутку, неверно оценив чей-то статус или не сразу поняв какой-либо намек.

Оу Готору было чуточку проще — он почти сразу влился в свиту герцога Моорееко, где быстро нашел темы для бесед с входящими в нее «чудаками», одержимыми идеями извлечения прибыли из всего, что только можно, забросавшими его вопросами о состоянии дел в Мооскаавской сатрапии и немедленно устроившими какой-то малопонятный для окружающих спор.

А вот оу Дарээка пришлось пока держаться настороже, по возможности кратко отвечая на приветствия и вопросы и избегая продолжительных бесед.

— Хм… племянничек, — услышал Ренки за спиной знакомый голос. — Ты опять так жмешься к колоннам, что мне впору снова завести с тобой разговор о твоей шпаге, чтобы ты немножко оттаял и пришел в себя…

— Простите, дама Тиира. — Ренки склонился в полагающемся случаю поклоне. — Я несколько отвык от двора… Однако позвольте вам заметить, что вы как всегда ослепительно прекрасны, и к подобному совершенству привыкнуть просто невозможно!

Ренки даже не пришлось врать. Дама Тиира и впрямь резко выделялась из толпы, причем не роскошью нарядов и блеском драгоценностей. Она была само величие и напоминала даже не королеву, чьи функции, как первая дама двора, выполняла на этом приеме (королева, как обычно, была нездорова), а скорее — какую-то богиню, снизошедшую до простых смертных. И при этом с расстояния в десяток шагов дама Тиира выглядела едва ли не моложе юных девушек из своей свиты. Фрейлины сбились в стайку в нескольких шагах за ее спиной, а это могло означать, что дама желает побеседовать с оу Дарээка с глазу на глаз.

— Что ж, — усмехнулась дама, — похоже, ты быстро восстанавливаешь форму. Твои комплименты уже не кажутся вырубленными топором из древних трактатов о «достойных манерах вьюношей звания благородного». Но… Демоны побери! Что это?

— Всего лишь… — Ренки делано равнодушно пожал плечами. — Новая гарда для моей старой шпаги.

— И с чего это ты решил изменить своей старой жестянке? — искренне удивилась дама Тиира и улыбнулась. — Проклятье, теперь ты заставил меня говорить о своей шпаге!

— Мы были недалеко от Олидики, и я познакомился кое с кем из потомственных мастеров. Вот они мне и сделали гарду, достойную этого клинка. Говорят, мастерская, в которой когда-то выковали саму шпагу, находилась буквально в сотне саженей от той, где делали гарду, и имеет такую же древнюю историю. Так что они достойны друг друга. Мне ее прислали буквально пару дней назад вместе с караваном, которым прибыло посольство Мооскаавской сатрапии, так что фактически я «вывожу ее в свет» впервые.

— А в тебе и правда есть потенциал незаурядного светского человека, — одобрительно заметила дама Тиира, с удовольствием разглядывая шпагу. — Ты создал моду на подчеркнутое пренебрежение роскошью и сам же отказался ей следовать. Уверена, половина щеголей в этом зале, пришедших с медными «побитыми» гардами, сейчас мысленно лопается от злости и зависти. К тому же — вещь действительно превосходная. Неужели это просто сталь? Выглядит словно бриллиант… Потом скажешь мне, как связаться с этой мастерской, я им тоже закажу что-нибудь. За любые деньги!

— Э-э-э… Простите, дама Тиира, — слегка растерянно ответил Ренки, с трудом отрывая взгляд от своего нового, необычайно изящного и блистающего полированной сталью эфеса. — Но, насколько я понял, в тех мастерских очень гордятся тем, что делают только оружие, и ничего более…

— Говоришь — делают только оружие? — отмахнулась от проблемы дама Тиира. — Ничего, закажу пряжку в виде кинжала или заколку, напоминающую стилет. Помогу ввести тебе новую моду! Впрочем, об этом позже. А сейчас — светские новости, которые тебе стоит знать. Для начала — твой приятель оу Заршаа все-таки женился на девице из рода Краастов. Только этим дурачкам не хватило ума вести себя тихо. Пока ты отсутствовал, было уже несколько громких скандалов в этом вновь образованном семействе. Кажется, оба супруга искренне ненавидят друг друга и вовсю доказывают это. Один не вылезает из борделей, вторая кокетничает напропалую со всеми подряд, нарываясь на очень серьезные неприятности. И все это, как ты понимаешь, отнюдь не способствует надежному союзу семейств, как то было задумано изначально. По слухам, все винят в этом именно тебя! Даже не спрашивай, почему. То ли у тебя в прошлом была какая-то история с этой девицей, то ли твой приятель Лоик сдуру ляпнул, что это ты его подставил, ну с той дуэлью. А сам, дескать, неспроста отправился в плаванье с известной тебе купчихой. В любом случае если семейства Заршаа и Краастов в чем-то сходятся, так это в общей ненависти к твоей персоне. Насколько я слышала, несколько юношей и с той, и с другой стороны поклялись вызвать тебя на дуэль и заколоть самым беспощадным образом. Только вот вызывать самим им старшие не разрешат, потому что это означало бы иметь дело со мной. Но вот сделать так, чтобы ты их сам вызвал… И не корчь такие рожи! Я тебе это запрещаю! Кто бы кого ни заколол — это создаст множество проблем, разбираться с которыми придется мне. А у меня, знаешь ли, и без того хватает дел поважнее.

— Но… — попытался было возразить Ренки. — Ведь может быть такая ситуация, когда…

— Работай мозгами, мальчик, — оборвала его дама Тиира. — Не попадай в «такие ситуации», а если уж попал — выходи с честью, но без драки. А вообще… Впрочем, об этом позже. О чем тебе и твоему приятелю действительно стоит беспокоиться, так это о прибывших ко двору герцогах Гиидшаа. Они давно уже относятся к вам двоим, мягко говоря, не слишком хорошо. А после вашей находки (о ней еще не объявляли официально, но Гиидшаа, конечно, уже все знают) вы для них не просто враги. Вы — опасные враги! Сами они, конечно, на вас покушаться не станут, но в их свите достаточно много головорезов, готовых и на заказную дуэль, и на удар кинжалом в темном переулке, и на крупинку яда, попавшую в бокал вина, и даже на смазливую девицу, случайно оказавшуюся в вашей постели, с таким букетом болезней, от которого даже сама богиня Оилиои не вылечит! И не кривись так, это та правда, с которой тебе отныне придется жить! Но сначала Гиидшаа попытаются вас купить. А если не получится — скомпрометировать, выставив предателями, преступниками или бесчестными людьми. У вас, конечно, есть защита, а главное — доверие короля. Но придется быть весьма осторожными, тщательно выбирать знакомства и следить за спиной, чтобы случайно не заполучить в нее кинжал. Ну вот, это, пожалуй, те светские сплетни, которые тебе действительно стоит знать. Если интересуешься жизнью двора, можешь поболтать с моими девочками, они подробно тебе нащебечут, кто, с кем, когда и зачем. Будешь в курсе всех последних новостей. Ну а я и так уделила тебе неприлично много внимания. Пора заняться другими гостями.

Нельзя сказать, что новости дамы Тииры сильно порадовали Ренки.

Война с герцогами Гиидшаа, война по правилам подлым и бесчестным, даже не столько пугала, сколько вызывала отвращение. Ренки уже давно не был прежним наивным юношей и прекрасно понимал: для того, чтобы победить в подобной войне, необходимо в какой-то мере опуститься на тот же уровень. Нет, не обязательно делать подлости самому. Но придется жить в этой грязи и думать о тех подлостях, которые можно ожидать от врагов. Все это было мерзко и почему-то навевало воспоминания о грязном вонючем трюме каторжного судна.

По сравнению с этим угроза быть вызванными на дуэль Заршаа или Краастами казалась просто смехотворной. Но вот намеки на появившуюся враждебность у самого оу Лоика Заршаа столь же смехотворными отнюдь не были. Ренки искренне считал его одним из своих друзей и весьма дорожил этой дружбой. В конце концов, Лоик протянул ему руку, когда сам Ренки был в куда более низком и уязвимом положении, и не ценить подобное было бы просто свинством. То, что эта дружба могла перерасти во вражду, по-настоящему ранило и угнетало его.

Раздумывая о подобном повороте и о том, как можно исправить возникшее недоразумение, Ренки даже не сразу обратил внимание на некоторую суету в зале. Лишь когда чья-то рука слегка подергала его за рукав, он обернулся, заметив Готора. А заодно увидел, что придворные уже почти выстроились вдоль стен зала, дабы приветствовать короля, и поспешил вслед за другом занять положенное им место.

Король как всегда буквально вплыл в зал и пошел вдоль ряда придворных, изредка останавливаясь, чтобы поздороваться или обменяться десятком слов с кем-то персонально, тратя на каждого не более минуты. А затем следовал дальше, оставляя счастливчика млеть под завистливыми взглядами окружающих.

Удостоились этой чести и оба товарища.

— А, наши храбрые путешественники, — улыбнувшись, заметил его величество.

Затем зачем-то потрогал лацкан камзола оу Дарээка, а потом и оу Готора. Ренки почему-то показалось, что он трет ткань на манер приказчика в лавке, пытаясь оценить ее качество.

— Весьма рад видеть вас во дворце, — добавил Йоодоосик Третий и продолжил свой обход.

Почтительно проводив глазом королевскую спину, Ренки скосил глаза и с некоторым удивлением увидел в своей петлице маленькую красную гвоздику.

Точно такая же алела и на лацкане камзола оу Готора Готора.

Примечания

1

Популярная в Средневековой Европе версия появления мышей.

(обратно)

2

Положения нагло сперты из «Кодекса бусидо».

(обратно)

3

«Пороховыми мартышками» обычно называли стоящих на самых низших ступенях корабельной иерархии матросов, чьей основной обязанностью в течение боя было подтаскивать к пушкам порох из расположенной в трюме, ниже уровня воды, крюйт-камеры, а в другое время — выполнять любую грязную и неквалифицированную работу. Обычно «мартышки» набирались из мальчишек лет десяти-двенадцати, служивших «за науку», а то и просто украденных на берегу.

(обратно)

4

Двадцать седьмого августа тысяча восемьсот десятого года после взрыва порохового склада в португальской крепости Альмейда английский гарнизон был вынужден сдать ее французам.

(обратно)

Оглавление

Глава 1

Глава 2

Глава 3

Глава 4

Глава 5

Глава 6

Глава 7

Глава 8

Глава 9

Глава 10

Глава 11

Глава 12

Глава 13

Глава 14

*** Примечания ***