— Я видел Поддубного, — могут сказать еще очень многие.
Однако ни от кого вы не услышите рассказов о дряхлом старике. Помнят, что усы у него были уже не рыжие, а седые, но у всех оставалось впечатление статности и мощи.
…Вот он колет дрова зимой, по пояс голый. Перекатываются под белой кожей громадные бугры мышц, взлетает колун, и узловатые колоды рассыпаются на поленья, в считанные минуты образующие холм выше человеческого роста. Из-за забора смотрят мальчишки на это чудо и слышат хрипловатый басок:
— Что, хлопцы? Старого побачить пришли? Ходьте сюда, я вам приемы покажу.
Начинается возня в снегу под одобрительную воркотню полуголого седоусого великана. И навсегда запоминает этот день будущий чемпион…
В государственном фотоархиве нашелся снимок: на каком-то помосте, опершись на вазу с цветами, стоят два гиганта. Один — молодой, красивый, другой — пожилой, с усами. Рядом с пожилым щит с надписью: «Чемпион мира по борьбе 1898–1939 гг. Иван Поддубный». А рядом с молодым написано: «Чемпион СССР по борьбе 1939 года Александр Сенаторов».
— Это было на физкультурном параде в 1939 году, — вспоминает Александр Андреевич Сенаторов, который в свои шестьдесят пять лет еще красив и строен; он легко манипулирует двумя двухпудовыми гирями и свивает жгутом толстые гвозди. — У Красной площади снимали. Тут и гостиница «Москва» видна. Иван Максимович Поддубный приехал из Ейска и жид как раз в этой гостинице. Я зашел за Иваном Максимовичем, мы разделись и в одних трико пошли к сборному пункту нашей колонны спартаковцев. Идти надо было к Никитским воротам, но уже у входа в улицу Герцена нас задержали. Милиция требует пропуска, а у нас их с собой нет, в трико ведь. Тут кто-то и крикнул: «Да это же Поддубный! Смотрите, Поддубный!» Милиция взяла под козырек и пропустила нас. Идем, люди кругом аплодируют, кричат: «Поддубный! Поддубный!..» Что за помост, спрашиваете? Не помост это, а колесница. Ее должны были руками прокатить по Красной площади спортсмены. Это Старостин придумал. Поддубный и я на колеснице — передача эстафеты от поколения к поколению. Как только выехали на Красную площадь, Ивана Максимовича опять узнали — кричат, аплодируют. На Мавзолее его первым заметил Михаил Иванович Калинин… и первым же начал аплодировать. Михаил Иванович любил сильных и здоровых. Я помню его слова: «Какое же может быть счастье без хорошего, крепкого здоровья?» Все было очень хорошо, да только парад чуть не кончился для нас трагически… И все из-за славы Ивана Максимовича. Проехали мы Красную площадь, миновали Василия Блаженного, а там народ опять Поддубного узнал, кричат, цепь прорвали и к нам. Вижу, дело плохо, помнут или совсем задавят. У меня глаз наметанный, я прежде в милиции служил. Говорю: «Иван Максимович, спасаемся!» Он посмотрел и тоже говорит: «Тикать надо, Саша». Не помню уж, как мы выбрались из этой переделки…
В тот год Поддубного наградили орденом. Ему было под семьдесят, но он еще не покидал ковра. Одно его имя заставляло ломиться в цирки тысячи людей. В те дни, когда он боролся, на арену выходили парадным шагом все борцы. Кроме него. Арбитр представлял борцов и лишь после этого объявлял:
— В чемпионате принимает участие чемпион чемпионов, чемпион мира Иван Максимович Поддубный!
Оркестр играл туш, и под гром оваций на арену не выходил, а скорее выбегал всем известным цирковым аллюром сам Поддубный…
Театральные режиссеры и актеры ходили тогда в цирк не только любоваться могучими телами борцов, демонстрацией силы и ловкости, но и наслаждаться отработанным ритуалом чемпионатов. Народный артист СССР Петров спустя несколько десятилетий с восторгом вспоминал о Поддубном: «Как подавал он себя! Как подавал!..»
Они еще долго жили, эти чемпионаты, привлекая провинциальную публику под серый брезент цирков «шапито». Помнится, в одном городишке тотчас после войны на ярко освещенную арену вышел квадратный дядя в лаковых сапогах, в поддевке и картузе и пронзительно скомандовал;
— Парад-алле!
Подтянув животы и расставив широко толстые руки, появились могучие борцы. Их складчатые шеи и расплющенные уши малиново блестели, на лицах была написана важность, приличествующая моменту.
— Прибыли и записались…
Дядя в поддевке называл имена и чемпионские титулы. Имена громкие, принадлежавшие тем, кого уже давно не было на свете. Лурих! Где он, Лурих! Но борец на арене делал
Последние комментарии
38 минут 10 секунд назад
9 часов 7 минут назад
9 часов 20 минут назад
9 часов 54 минут назад
10 часов 26 минут назад
1 день 1 час назад