Welcome to Hollywood [Сергей Skolorussov] (fb2) читать онлайн

Сергей Skolorussov Welcome to Hollywood

Часть первая

Из переписки с форума «Киноманы»:

Ugly: Ты единственный мой друг.

Sfrend: Не сомневаюсь. На форуме два зарегистрированных пользователя. Догадайся с семи попыток, кто?

Ugly: Это роли не играет. Тебе и только тебе я могу доверить первую читку моего киноромана…

Ugly: Ты где? Ау…

Ugly: Куда провалился? Откликнись…

Ugly: Ты чем там занимаешься? А ещё назывался моим единственным другом…

Sfrend: Извини-извини. Я здесь.

Ugly: Уже три часа прошло, как я тебе отослала свой шедевр. Не нравится?

Sfrend: Так-так-так. Нравится. Очень! Удивляешь! Сама написала?

Ugly: Естес-но, сама. Я могу в месяц штук десять таких накатать. Даже больше. Это совсем не сложно. Самое трудное – определить жанр написанного. Поможешь?

Sfrend: Непременно. Судя по первой странице, это полицейский детектив.

Глава 1 Ева Мария Фитцджеральд

Следователь вошёл в комнату для допросов и плюхнулся в кресло. Он смотрел на меня в упор, слегка обозначив кривую ухмылку. Начинается. Как это бывает в фильмах, сейчас посыплются предложения взять на себя все висяки местной полиции за последние пятнадцать лет. Взамен мне будет обещан минимальный срок. Это называется досудебным соглашением. Очень удобная лазейка в американской юриспруденции, максимально облегчающая жизнь следователей, адвокатов и судей. Но предложений не последовало. Он почесал подбородок и обратился ко мне неожиданно красивым мягким тенором:

– А теперь, Ева Мария, расскажи, как ты попала в Голливуд. С какой целью и что ты там делала?

Я ничего не поняла. Правда, правда. Поэтому переспросила:

– В какой Голливуд?

– Три дня ты играла в молчанку, а теперь дуру из себя строишь?

– Почему вы со мной так разговариваете?

– Как ещё с тобой разговаривать?

– Вы сексист?

– С чего ты взяла?

– Орёте на меня, тыкаете, обзываете.

Коп вскочил, нервно дёрнулся, укусил себя за нижнюю губу и снова плюхнулся в кресло.

– Она ещё меня обвиняет, – это было сказано куда-то в пространство. – Тут любой запсихует! Четвёртый день с ней вожусь, хотя у меня других дел по горло. Ты будешь говорить?

– Разве я не говорю? Вы не слышите, что я с вами разговариваю? Вы глухой сексист?

Глаза следователя налились кровью. Впрочем, не только глаза, морда тоже побагровела от бешенства. Он привстал в кресле, поставил руки на стол, вытянулся насколько мог в мою сторону и прошипел:

– Ты мне расскажешь! Ты всё мне расскажешь.

Я тоже приподнялась в кресле, поставила руки на стол, вытянулась в его сторону и неожиданно для него лилейно пропела:

– Я девочка. Вы обижаете меня своим обращением. Я буду жаловаться. Вас покажут по телевизору, как злостного сексиста.

Он целую минуту смотрел мне прямо в глаза. Не моргая и не отводя взгляд. Я тоже. Затем он устал от игры в гляделки и плюхнулся на место.

– Хорошо, Ева Мария. Если я буду обращаться к тебе уважительно, ты мне скажешь, как ты оказалась в Голливуде?

– Скажу. Почему, нет? Но я не пойму, о каком «Голливуде» вы всё время талдычите?

Он молча шмыгнул носом, потом набрал через него полные лёгкие воздуха и с шумом выпустил его через рот.

– Так, Доминик, спокойно. Ещё спокойней, – погладив голову, он закончил аутотренинг и снова обратился ко мне: – Тебя пятого дня сняли с крыши трёхэтажного здания кинокомпании «Уолт Дисней». Это не меня сняли. Это тебя сняли! Поэтому, не ты меня спрашиваешь, а я тебя спрашиваю: как ты оказалась на территории киностудии? – он всё время форсировал голос, повышая децибелы и высоту его звучания. – Что ты там делала?

Я выдержала паузу, пожала плечами, откинулась в кресле и спокойно произнесла:

– Я, правда, не понимаю, о чём вы меня спрашиваете.

– Ы-ы-ы!!! Тебя служба спасения сняла с крыши здания – это ты помнишь?

– Нет.

– Как такое может быть? Психиатры сказали, что ты здорова. Эксперты установили, что у тебя в крови не было ни капли наркотиков или алкоголя. Не инопланетяне же тебя там высадили?

– Не знаю.

– Кто знает, кто?

– Может, инопланетяне, я не помню.

– Тогда что ты помнишь?

– Всё. Спрашивайте!

– Ы-ы-ы!!!

Он, этот противный пожилой полицейский с тоненькими усиками под красным здоровенным носом и с холодным взглядом серых глаз, вскочил, схватил папку, хлопнул ею по столу, сел, снова вскочил, схватил папку и выбежал из комнаты.

Не прошло и пяти минут, как в команде копов произошла замена: на поле появился более молодой, более симпатичный и более человечный игрок в «вопросы-ответы». Он чем-то походил на итальянца – возможно, кудрявой головой или модным костюмом от Dolce & Gabbana. Новичок спокойно сел, посмотрел на меня и улыбнулся:

– Никогда не видел Доминика в таком бешенстве. Надо обладать особым даром, чтобы довести его до такого состояния.

Всё понятно: старая игра в доброго и злого полицейского.

– Ты, на самом деле, не помнишь, как оказалась на крыше киностудии?

– Да.

Это была сущая правда. Вернее, не так. Я помнила. Помнила всё. Такое не забывается. Такое нельзя забыть. Мне с этим придётся жить до конца своих дней. Просто я не знала, что Джонатан высадил меня на крышу киностудии. Откуда я могла знать, что это студия Уолта Диснея? Сверху все крыши одинаковы. На них нет указателей.

– Но хоть что-то ты помнишь?

– Что-то? Что-то помню.

Меня напрягало одно обстоятельство, которое не позволяло мне болтать лишнего. Я никогда не слышала, чтобы чудаков, залезших на чужую крышу, допрашивали с таким пристрастием и так обстоятельно. Если они работают на Муленбергов, то мне лучше умолчать о многом. Я, конечно, после всего, что с нами произошло, готова поставить на кон многое, но расставаться с жизнью мне пока рановато. С другой стороны, если эти копы не связаны порукой с делами этих ублюдков, следовало бы их послать в тот отель, в подвалах которого мы провели столь жуткое время. Но торопиться всё равно не стоит. Можно и потерпеть. Если я расскажу им всю историю, и при этом мои опасения окажутся реальными, тогда исполнится худший сценарий – я навлеку беду не только на себя, но и на своих друзей. Вернее, на друга. Судя по всему, он у меня остался в единственном числе. И то, не уверена. Терпи, Ева, терпи! Ты умеешь терпеть. Или рискнуть? Чёрт с вами! Нельзя, чтобы это чудовищное изобретение попало в руки какого-нибудь очередного маньяка. Надо прервать эту череду злодеяний, ведущих мир к катастрофе. Пусть даже ставя под угрозу свою жизнь. Мысли мелькали в голове, как в калейдоскопе, моментально выворачивая наизнанку любые расклады. Эх, я ещё так молода! Может, и не стоит рисковать. Даже наоборот – надо быть осторожной. Будь осторожна, Ева! Будь осторожна! Вообще-то, чтобы решиться на риск, неплохо было бы выудить какую-нибудь фундаментальную информацию – что им известно и чего они хотят. Чтобы не позволять языку болтнуть лишнего, я решила плести паутину неизвестности, которая, глядишь, да и поймает в свои сети нужную мне инфу. Если не информацию, то хотя бы намёки, эмоции, говорящие о сути этого допроса. Правильное решение, Ева, совершенно правильное! Сделав мордашку кирпичом, я спросила:

– Вот вы меня заваливаете странными, непонятными вопросами. Но в чём меня конкретно обвиняют? Я гражданка США и требую к себе уважительного отношения, основанного на главенстве закона и презумпции невиновности.

Коп только улыбнулся в ответ. Он выдержал паузу, а затем парировал:

– Никто тебя ни в чём не обвиняет. Просто мы должны выяснить все обстоятельства этого дела.

– Какого дела?

– Дела о том, как ты попала на крышу киностудии.

– Если реальных обвинений нет, тогда на основании чего меня держат в камере? Отпустите меня. В домашней обстановке мне будет легче вспомнить обстоятельства того, каким образом я попала на эту проклятую крышу, про которую вы мне все уши прожужжали.

– Мы этого не можем сделать.

– Чего не можете сделать?

– Отпустить тебя.

– Почему? Значит, вы удерживаете меня незаконно. Я требую адвоката.

Итальянец помолчал, весёлый блеск в его глазах слегка потух, но он всё же немного раскрыл карты:

– Мы не можем тебя отпустить по одной простой причине. Здесь замешано ФБР. Оно готово забрать тебя к себе. Ты хочешь этого?

Хочу ли я этого? Он думает, что не хочу. И пытается запугать меня этим. Напрасно. Я этого хочу. Очень хочу. На мой взгляд, у меня будет гораздо больше шансов остаться в живых, если меня заберут из лосанджелесской полиции в ФБР. Возможно, Муленберги не успели пустить свои щупальца в федеральную службу так далеко, как в местную полицию. Но я ничем не показала, что такой вариант развития событий меня вполне устраивает. Надо оставлять их в неведении до тех пор, пока они не согласятся передать меня в ФБР. Эта мысль показалась вполне резонной. Пусть он и дальше думает, что напротив него сидит дурочка, которую запросто можно запугать, запутать и взять в оборот.

– С чего это моей скромной персоной заинтересовалось ФБР?

Кудрявый модник ещё сильнее сдулся, пытаясь умно вывернуться из щекотливого положения, в которое его поставил мой вопрос. Мужик, конечно, интересный, симпатичный, вполне доброжелательный, но он что-то знает. А может даже замешан во всём этом кошмаре. Значит, точно, я ему ничего не скажу. Вот это правильно, Ева! Совершенно правильно!

Коп помолчал, что-то прикидывая в уме, и выдал порцию нужной мне информации:

– Одновременно с твоей высадкой на крыше, произошла целая цепь важных событий. Настолько важных, что ими заинтересовались на федеральном уровне.

Угу. Это уже хоть что-то. Так, что дальше? Молчи, Ева, молчи! Чем меньше ты сболтнёшь, тем дольше проживёшь. Попробую действовать от обороны, предоставив право хода сопернику. Пусть он болтает, а я буду слушать и анализировать.

Пару минут он молча изучал моё искреннее, доверчивое, почти детское лицо. В конце концов не выдержал:

– Та-ак! Ты будешь рассказывать?

Не на ту напал!

– Да или нет?

– Нет. Я не знаю, что рассказывать.

– Почему? Не могу понять, почему ты так упорно отказываешься сотрудничать? Это же в твоих интересах.

Калейдоскоп в голове вновь поменял узор и я, как дура, соблазнилась пойти ва-банк:

– Может, вы потому так плохо соображаете, что у вас пилюля в голове?

Жаль, но моя карта оказалась не козырной. Он не раскрылся и не выдал своих тузов в рукаве.

– Какая «пилюля»?

Я так и не поняла: его удивление было деланным или искренним. Видимо, зря ты, Ева, ляпнула про пилюлю.

– Пилюля? Ой, я, конечно, имела в виду пулю.

– «Пулю»?

– Естественно, пулю. Есть такое образное выражение.

– Никогда о нём не слышал.

– Это молодёжный сленг. Если чел не втыкает, то говорят: «У тебя пуля в башке?»

– Хорошо. У меня в голове чисто. Но ты расскажи нам хоть что-нибудь.

Поздно. Раковина закрылась. Теперь вам её не открыть.

– Я ничего не буду рассказывать без моего адвоката.

– У тебя есть свой адвокат? – неподдельно удивился коп.

– Нет. Но без него я не скажу ни слова. Согласно пятой поправки Конституции, арестованный имеет право хранить молчание, всё, что он скажет, может и будет использовано против него в суде. Адвокат, если подследственный на этом настаивает, должен присутствовать при допросе. Если обвиняемый не в состоянии оплатить услуги адвоката, его ему предоставит государство. Я правильно понимаю свои права?

– Более чем, – усмехнулся следователь. – Ева, ты поражаешь меня знаниями различных правовых нюансов. Учишься на юриста?

Ой, удивился. Чему тут удивляться? Эта фраза звучит в каждом втором голливудском фильме. Порой даже по несколько раз. Кто-то из девчонок моего возраста фанатеет от музыки. Другие до умопомрачения подсели на модный шопинг. А я обыкновенный киноман. Вернее, не «обыкновенный», а совершенно сдвинутый на этом по фазе. Сколько себя помню, у меня никогда не было ни друзей, ни врагов. Мне никогда не хотелось играть на улице вместе с другими детьми. Всю жизнь я непрерывно смотрю фильмы. Это сумасшествие не зависит от меня. Так повелось с самого рождения. Мама рассказывала: если я плакала, достаточно было включить кассету с фильмом про любовь. Это меня тут же успокаивало. В дальнейшем моя зависимость от прослушивания и просмотра романтических фильмов только непрерывно возрастала. Поэтому к десяти годам я несколько перебрала с просмотром любовных историй и переключилась на остальные жанры. Родители неоднократно предпринимали попытки вылечить меня от киномании. Водили к психологам, гипнотизёрам и колдунам, старались увлечь меня чем-то другим. Но всё бесполезно. Как только на мои глаза попадался телевизор, компьютер или айфон, я тут же, словно мышь в пасть удава, ползла на киносеанс. Фильмы рождали в душе мечты, что однажды в моей жизни встретится обалденно красивый, очумело богатый, прекрасно образованный и необыкновенно галантный принц на белом коне. Он увезёт меня в сказочную страну, которая непременно существует не только по ту сторону экрана. Но принцы не появлялись ни в кинотеатре, ни в школе, ни у нас дома. Больше мне их встретить было негде. По эту же сторону экрана всё выглядело совсем уныло и обыденно. Предки непрерывно грызлись между собой. Они готовы были удавиться из-за каждого доллара, пытаясь победить банковского спрута, плотно взявшего их за горло своими кредитными щупальцами. Родители очень обрадовались, когда я заявила, что после окончания школы не буду учиться дальше, а пойду работать. Не уверена, что они выдержали бы ещё одну долговую нагрузку. Обучение в университете стоит просто бешеных денег. Да и куда мне идти? В школе я входила в число самых отстающих. Нет не потому, что мои мозги хуже, чем у других. Просто некогда было учиться. Кино я смотрела прямо посреди уроков и вместо домашнего задания. Борьба учителей с моим увлечением постоянно разбивалась о стремительное развитие электронной промышленности. Они забирали у меня планшет, я вытаскивала из потаённого места айфон. Реквизировали айфон – в моих руках появлялся смартфон или айпод. Я никогда не считала, что поступаю неправильно. Моим учителем стал Голливуд. Единственным и самым авторитетным. Зачем учить законы физики, если фильмы наглядно показывают, что вывалившегося из самолёта человека легко догонит его друг с парашютом. Во время взрыва ядерной бомбы лучше всего спрятаться под водой. Пуля никогда не пробивает перевёрнутый обеденный стол, а взрывная волна является аттракционом бесплатного путешествия по воздуху. Я твёрдо усвоила, что самые крутые врачи – это микробиологи, которые непрерывно спасают мир от страшных эпидемий, в том числе от распространения зомби. А всё остальное способны вылечить психологи. Они с успехом исцеляют даже бессловесных животных. Я давно усвоила, что киллеры обычно бывают ранимыми людьми, с тонкой душевной организацией, а деньгами лучше всего разжиться, ограбив банк. Я знаю всех актёров вплоть до статистов. Прекрасно разбираюсь в истории кино и в его жанрах. Перед вами великий эксперт Голливуда. Не сомневаюсь, что из меня получился бы прекрасный режиссёр, продюсер или, на худой конец, сценарист. Актриса? Нет. Только не это. Моя самооценка собственных актёрских данных немногим выше нуля. А своим суждениям о киноискусстве я доверяю, так как, поверьте уж, разбираюсь в этом досконально. Поэтому я никогда не лелеяла надежду стать артисткой. К другим же мечтам, связанным с миром кино, я относилась спокойно, без лишних соплей и фантазий. Вот скажите, как простой девчонке из Сан-Хосе попасть в Голливуд? Как??? Да ни как! Ладно, считайте, что моя самокритика проехалась по моим киногрёзам междугородним автобусом. Но романтическая мечта встретить принца от этого не испарилась. Мне уже почти двадцать лет, а я до сих пор даже ни разу не целовалась. Кошмар, Ева, кошмар! Но когда-то ведь надо начинать. И я решилась. Героинями романтических фильмов обычно являются либо бизнес-леди, либо работницы шоу-бизнеса. В крайнем случае – писательницы. Сами понимаете, что здесь я проигрываю в конкуренции, так как не имею таких тузов в своей колоде лирических раскладов. Поэтому ничего не оставалось, как взяться за роль «дурнушки». Основательно взяться… Стоп, Ева! Стоп! Может, и не надо было «браться за роль» дурнушечки! Может, ты она и есть? Может, в этом причина отсутствия принцев? Нет, конечно, нет. Являясь по сути своей скептически настроенной натурой, на окружающий мир я привыкла смотреть реальным взглядом. Это относится и к моему отражению в зеркале. Я открываю глаза и вижу то, что вижу. А глаза у меня, кстати, такие же большие, как у Пенелопы Круз, чуть припухшие губы, как у Энн Хэтэуэй, аккуратненький носик очень похож на нос Эмми Россум, брови вычерчены точь-в-точь, как у Киры Найтли, а грудь, как у Памелы Андерсон. Насчёт последнего шучу. Грудь у меня среднестатистическая: не большая, но и не маленькая. Нормальная грудь – то, что надо. А всё остальное, про губы и прочее – истина. Но особенно, что мне самой в себе нравится – это фигура. Спасибо родителям. Они очень постарались. За фигуру не стыдно. Совсем не стыдно. Но вернёмся к образу дурнушки. Дурнушки, как известно, в фильмах всегда выглядят одинаково: дурацкие очки, ещё более нелепая шляпка, мешковатая одежда и отсутствие макияжа. И, о господи! Когда она прёт огромный ворох очень важных бумаг по коридору учреждения, на неё непременно неожиданно налетает принц. Это всегда так. Практически, закон физики. Документы листопадом стелются по полу, а дурнушка и принц бросаются их собирать и обязательно при этом сталкиваются лбами. Искры, летящие из глаз, заставляют героев взглянуть друг на друга предельно пристально. Из этих искр воспламеняется пожар любви. Они закрывают глаза и сливаются в страстном поцелуе. И далее следует очумительный хеппи-энд. Примерно так я представляла свою судьбу, когда пришла в образе киношной дурнушки устраиваться на работу. Целый год я шлялась по коридорам с кипой никому не нужных бумаг, практически специально то и дело провоцируя столкновения. Но, то ли принцы не попадались, то ли мой таран был просто опасен для окружающих. Все истерично скачками отпрыгивали в стороны или размазывались по стенке. В конце концов терпение руководства лопнуло и меня уволили. Я достала заранее заготовленную огромную коробку, точно такую же, как в кино, с которыми уходят все уволенные героини Голливуда. Одиноко положила на дно ноутбук – работа не была помехой моему киноманству, и пошла на выход. Других вещей созданная мной «дурнушка» на работе не имела. До сих пор не понимаю, что кладут в эту коробку героини фильмов? Чем они на работе занимались? Вязали? Сооружали макет Статуи Свободы? Играли в любимую «железную дорогу»? Что за личные предметы заполняли их рабочий стол в таком количестве? Шахматы? Дартс? Книги? Не знаю. Я особо не размышляла над этим. Но моим ожиданиям романтической встречи с принцем суждено было сбыться. По крайней мере – частично. Магия кино взмахнула палочкой, и.… Свершилось волшебство! Он налетел на меня прямо у входных дверей конторы. Не просто налетел – сшиб. Ноутбук загремел по каменному полу, мигая на прощание лампочками и издавая предсмертный заклинивший гудок: ы-ы-ы-ы. Сама я шлёпнулась прямо на колени. Было очень обидно и больно. Привычные для фильмов ругательства едва не сорвались с моих губ. Едва-едва! Но в это время я вспомнила о принце и посмотрела в лицо того, кто совершил на меня опасный наезд без разрешительного сигнала светофора. Нет, это был не принц. Наезд совершил Уилл, мой одноклассник. Он никогда не страдал киноманством, поэтому воспринимался мной совершенно безлико и равнодушно. Какими-либо достоинствами принца он тоже не обладал. К тому же Уилл был полностью больным на голову геймером. Естественно, геймер и киноманка априори не могут быть друзьями, поэтому я никогда не обращала на него никакого внимания. На него вообще никто никогда не обращал никакого внимания. Худущий, кудрявый, прыщавый. Да ещё в очках с толстенными линзами. Скажите, вы обратили бы на такого «принца» хоть чуточку своего внимания? Можете не отвечать. Если бы не это столкновение я бы через пару лет даже не вспомнила, что училась с ним в одном классе. Но волею судьбы мы встретились. Встретились лбами. Не знаю, что уж там возгорелось в наших сердцах от искр этого столкновения, но с тех пор общаться мы стали довольно часто. Практически ежедневно. Из-за этого я даже стала смотреть на два фильма меньше, чем обычно. Уилл тоже научился отрываться от любимого монитора не только по жизненным необходимостям и функциональным потребностям, а просто для того, чтобы прийти ко мне в гости и потрепаться на разные темы.

В тот памятный день, когда я от нечего делать просматривала уже одиннадцатый фильм подряд, Уилл заявился ко мне с флешкой. На ней был ромком – романтическая комедия про школьников выпускного класса.

– Стэн сказал, что это ржачная киношка.

– Кто такой Стэн?

– Это мой двоюродный брат. Он на год старше меня.

– Сейчас узнаем, что собой представляет внутренний мир твоего кузена.

– Как?

– Уже по первым кадрам я скажу какого уровня юмор этого фильма. До пояса – или ещё ниже.

Мы залезли с ногами на диван и приступили к просмотру. В прологе симпатичный парень и столь же неотразимая девушка целовались на заднем сидении шикарного автомобиля.

– Уилл, почему они так громко причмокивают во время поцелуев?

– Не знаю. В кино всегда так целуются. Впрочем, эту фразу должна была сказать ты.

– Почему я?

– Ты же у нас эксперт по Голливуду.

– Да, эксперт. Но как эксперт я только могу подтвердить, что экранные герои всегда так чавкают. Но в самом процессе поцелуйчиков, приходится признать, я профан. До сих пор ни с кем не целовалась.

– Может, попробуем? – неуверенно предложил парень.

Я бы с радостью. Но не с Уиллом. Как друг, он меня очень даже устраивал. Но его многочисленные угри как-то не побуждали меня к близости поцелуя.

– Уилл, ответь мне на один вопрос. Только честно. Ты не голубой?

Он не особо на это среагировал. Только переспросил:

– Почему ты спрашиваешь?

– Лучшие и самые верные друзья девушек – гомосексуалисты.

– С чего ты взяла?

– В кино всегда так. Они такие душки. Практически, как ты.

– Хм, за «душку» и «друга» спасибо. Интересно, но лучшие друзья парней – это их матери. Может, поэтому так много «душек» развелось в наше время?

– О! Ты цитируешь? Класс! Это же «Психо» Хичкока. Если не ошибаюсь – фильм 1960 года. Но ты не ответил.

– Откуда я знаю? Может, и голубой. У меня ещё никого не было. Но я думаю, что я лесбиян.

– В каком смысле?

– Девушки мне нравятся – а парни практически все придурки.

– Я тебе нравлюсь?

– Пока не знаю. Мне Ёко Литтнер всегда нравилась. Ты на неё не очень похожа.

– Ты зависал на аниме?

– Наверно, как все. Многим парням в наше время нравятся японки.

– Ладно. Спасибо за честность. Я согласна.

– Согласна?

– Тупица. Иди сюда. Поцелуемся.

Он снял очки и неуверенно повалил меня на диван, после чего стал громко и страстно целовать в губы, явно подражая экранным героям. Мне стало противно.

– Фу! Нет, мне это не нравится. Неужели в настоящей жизни актёры тоже так целуются? Словно два придурка сосут один и тот же леденец.

Уилл сел на своё место, деланно зевнул и взлохматил свою причёску.

– И какие твои прогнозы по фильму? Стэн сказал, что «Красавец и простушка» – это самый продвинутый ромком этого года. Потешная комедия. Оригинальный сценарий.

– Оригинальный? Ты прикалываешься? В выпускном классе появляется новенькая. Местная тусня смеётся над её прикидом и скромностью. Два парня поспорили, что один из них переспит с «гадким утёнком» уже через три дня. Ты правда называешь это оригинальным ходом?

– По-моему, вполне.

– Потом предки главного героя уезжают, и он организовывает в огромном семейном доме грандиозную вечеринку, где все гуляют с бокалами вина или бутылками пива вокруг бассейна. В спальне родителей сильно озабоченная парочка мнёт постельное бельё. На унитазе спит упившийся толстяк. А группка приближённых тусовщиков дымит на кухне родительской марихуаной. Затем бывшая нашего героя рассказывает дурнушке о пари. Всё рушится, секс обламывается. Возвращаются родители, у которых вываливаются глаза при виде разгромленного родового гнезда. Но главный герой уже ни на что не обращает внимание. Он влюбился и делает всё, чтобы героиня простила его и пошла с ним на выпускной бал. Такой сценарий у твоего оригинального ромкома?

– Как ты догадалась? А ты Ева Мария не такая уж и простая.

– А ты сложный, как сценарий молодёжной комедии.

– Это не такой уж плохой фильм.

В это время с экрана слышится фраза: «Извини детка, мне надо отлить».

– Совсем не «плохой», – ухмыльнулась я. – Видимо, на этом месте в кинозале должен разразиться гомерический хохот. Не сомневаюсь, что здесь много подобных «смешных» моментов. Предположу, что парни подбросят в школьную кабинку новенькой ученицы какую-нибудь крысу. Главный герой в момент разоблачения получит от неё тортом в морду. В общем – совершенно оригинальный сценарий. Наверняка, сюжет этой ржачной комедии будет долго обсасывать многочисленные подлянки, которые устраивают для главной героини признанные красавицы. Да, чуть не забыла, обязательно в течение фильма кто-то выпустит газы, наступит в собачье дерьмо или будет помечен голубем.

Уилл, будучи по природе убийственно спокойным парнем, только тихонько покачал головой.

– Ты очень злая! Мне кажется, что все молодёжные комедии такие. Разве нет?

– Конечно, нет! Если ты будешь и дальше со мной дружить, я познакомлю тебя с совершенно другим кино.

– Я поражаюсь твоим знаниям. Ты никогда не задумывалась связать свою судьбу с «Фабрикой грёз»?

– Да если бы и задумывалась! Для этого нужны стартовые условия. Хотя бы деньги на поездку в Лос-Анджелес.

Вот тогда я впервые увидела, что угрюмый Уилл может проявлять активные эмоции. Он вскочил на ноги и потряс ладонями перед моей ничего не понимающей физиономией:

– Ну, конечно, же! Какой я тупица! Послезавтра мы едем в Голливуд! Ты увидишь, что у тебя есть настоящий друг! Я всё устрою!

Глава 2 Стэн Булк

Мой кузен Уилл Маркс типичный геймер. Его лицо много лет не знало солнца, поэтому имеет цвет бледной спирохеты. Правда, я, слава богу, никогда не видел эту гадость, но думаю, что она именно такого цвета. Всех геймеров я классифицирую по одному признаку: толстые и худые. В остальном они совершенно одинаковы. Несмотря на то, что комната Уилла всегда завалена коробками из-под пиццы, обёртками твинки, огрызками сэндвичей и хот-догов, а также огромными бутылками с недопитой колой и маленькими баночками разных там энергетиков, он худой, как дрищ. Когда Маркс без футболки, на нём хорошо показывать устройство человеческого скелета. Как можно себя до такого довести? Вместо бицепсов и трицепсов на его руках только кожа, плотно обтягивающая плечевую кость. Хотя, слова «плечо» и «рука» никоим образом не подходят к этим тонким палочкам, на конце которых расположены худые длинные пальцы, стучащие по клавиатуре в ритме, не фиксируемом глазом. Только в замедленном режиме просмотра можно увидеть, что пальчики Уилла и на самом деле нажимают на кнопки «клавы». Мне было бы стыдно иметь такое тело. С раннего детства я ходил с отцом в тренажёрный зал. Собственно, у меня дома станков для накачки мышц не меньше, чем там. Поэтому сейчас я хожу в общий зал только для того, чтобы пообщаться с другими атлетами. Если честно, приятно продемонстрировать красоту своего тела другим. Мне есть, чем похвастаться. Конечно, до культуристов профессионального уровня моему телу далеко, но когда я появляюсь на пляже, то чувствую массовое восхищение девчонок и завистливые взгляды их дохлых парней. Если бы я принимал анаболики, то наверняка мог бы стать чемпионом бодибилдинга. Но, как мы решили с отцом ещё в моём детстве – мне этого не надо. Я хочу покорять девушек не только впечатляющей красотой моей стати, но и другими мужскими достоинствами, которыми профессиональные культуристы не могут похвастаться по известной всем причине. Анаболики или секс? Вот в чём вопрос. Я выбираю последнее. После окончания школы я нигде не работал и не учился, но всё это время пытался достойно пристроить своё тело либо в мире шоу-бизнеса, либо в системе фитнес-индустрии. Не получилось. Все мои письма и рассылки портфолио остались без ответа. Тогда моя пухленькая бейба и предложила съездить в Голливуд. Лиз была уверена, что, если я покажу своё тело любому голливудскому режиссёру, меня непременно снимут в главной роли какого-нибудь крутого экшена. Поэтому, что я сделал в первую очередь? Правильно, пошёл и накупил себе кучу новых футболок с принтом любимых качков на груди. Например, с изображением Ронни Коулмэна. Но особо мне понравилась майка на тонких лямках «Капитан Америка». Она красиво не скрывала все мои грудные мышцы. Во вторую очередь пришлось реанимировать гниющий в гараже отцовский Шевроле Сабарбен 1995 года выпуска. Этот «автосарай» был впечатляющих размеров. Грузоподъёмность почти три тонны, привод на все колёса, объём двигателя 7400 кубиков. Оказалось, что мне, как и отцу, нравятся исключительно здоровые джипяры. За его рулём я чувствовал себя богом дорог. Хотя, жрал Сабарбен, как стадо слонов. Поэтому, когда позвонил Уилл и попросился с нами в поездку, я сразу согласился, с условием, что он оплатит половину затрат на горючее. Денег у меня было в обрез и непредвиденные обстоятельства в пути могли поставить крест на наших с толстушечкой планах. Скажу ещё, что звонок Уилла удивил меня, как минимум, два раза. Первый – когда я узнал, что он готов удалиться от монитора более, чем на пять ярдов. Мне даже представилось, что в дороге его будет непрерывно корёжить, как наркомана без очередной дозы. Второй – когда узнал, что наша «глиста в корсете» умудрилась где-то подцепить девушку. Стало даже интересно – как выглядит та дура, которая положила глаз на кучку костей, с единственно развитыми в организме мышцами пальцев рук. Элиз была категорически против присутствия посторонних в нашей с ней поездке. Но я смог её убедить, сказав, что мы поимеем целую кучу бабла, когда разместим в интернете ролик, в котором Уилл корчится в ломке геймера, оторванного от любимого компа.

Глава 3 Элайза Гудвин

Со Стэном мы уже полгода. Никогда не думала, что буду встречаться с белым парнем. Все мои родственники ярые борцы с расизмом. Поэтому белых они просто ненавидят, а заодно: китайцев с евреями. Естественно, что и мать с отцом, и дедушка с бабушкой, и тёти с дядями, и мои многочисленные братья с сёстрами – все встретили мои отношения с белым парнем буквально в штыки. Они накидывались на меня с пеной у рта, обвиняя Стэна Булка во всех невзгодах как нашей семьи, так и всего чернокожего населения Америки. Они орали, что это белые, и в том числе персонально Стэн, травят нас специально придуманным для чёрных фаст-фудом и неправильными сладостями. Именно поэтому в нашей семье все толстые. В конце концов, я плюнула и переехала жить к своему «отравителю» в съёмную квартирку на 21-ой южной улице, которая упирается в Рузвельт Парк. За всё платим пополам. Познакомились мы довольно обыденно. Стэн ходил обедать в кафе, где я работала официанткой. Там он и положил на меня глаз. Почти полгода я давала ему от ворот поворот, держа неприступную осаду. И всё-таки капитулировала. А кто бы не капитулировал, когда в тебя влюбился такой красавчик? Сдалась – и пока ни разу не пожалела. Кроме секса со Стэном в этой жизни я люблю только три вещи: твинки с банановой начинкой, миллион долларов и арахисовую пасту. Миллиона у меня пока нет, и я его никогда не держала в своих руках. Но вид пачек стодолларовых купюр меня почему-то всегда возбуждает. От арахисовой пасты и батончиков «Твинки» я получаю чувственное удовольствие. Не знаю, как это объяснить словами, но секс со Стэном это сразу всё – и вид пачек денег, и коробка «Твинки» с банкой арахисовой пасты в придачу. Он просто красавчик и хорош в постели. Единственное, что его портит – цвет кожи. Но я постепенно к этому привыкла. Когда мы идём по улице, на нас все обращают внимание. Мы идеальная пара. Я, конечно, имею вес, далёкий от идеала. Но моему парню это даже нравится. Он говорит: «Именно в такую красотку я влюбился». Стэн зовёт меня «моя пампушечка», хотя мне больше нравится «детка». Но я на это совсем не обижаюсь. Почему? Я не такая, как все. Я родилась с одним зубом во рту. Представляете? И бабушка сразу сказала: «Этой девочке уготовано великое будущее!» Именно поэтому я живу по собственной лекале счастья, не обращая внимания на косые взгляды и пересуды. Всю жизнь я эпатирую окружающую публику. Все вокруг умирают от желания похудеть, не выпуская при этом изо рта кусок фаст-фуда. А мне плевать на лишний вес. Хотя от фаст-фуда я тоже не могу отказаться. Он непобедим! Все девчонки любят плохих парней – а я белого. Что-то не то сказала? Да нет, то! Может, у меня и путаются мысли в голове, но на основании всего вышесказанного любой человек, даже несчастный белый, придёт к одному единственному выводу – моя бабушка абсолютно права! Не сомневаюсь в этом. Я не бегаю по утрам, не люблю кофе и диетическую колу, не боюсь употреблять продукты с лактозой, меня раздражают дежурные улыбки, а по дому хожу босиком. Последнее убивает наповал буквально всех. Вдобавок, я умная. Мама даже говорит, что слишком умная, так как всегда всё подмечаю и анализирую. К примеру, как-то заметила – у парней есть интересная манера всегда преднамеренно громко болтать в обществе незнакомых им людей. Раньше мне казалось, что это только наши парни с тёмным цветом кожи так голосят. Но нет, оказалось, что и Стэн всегда говорит так громко, что все на него обращают внимание. Затем я поняла, что таким образом они специально провоцируют публику, чтобы презентовать себя. Кто-то пытается подчеркнуть этим свою независимость, кто-то шокировать своим внешним видом, а мой красавчик явно хочет продемонстрировать свою божественную фигуру. Поняв его внутренние потребности, я уговорила Стэна поехать в Голливуд и сняться там в массовке. С нами увязался его дохлый кузен со своей странной подругой. Если я со Стэном – идеальная пара, образец для подражания, то этот очкастый геймер со своей ходячей энциклопедией голливудской продукции – просто пародия. Если бы бог знал заранее, что от Адама и Евы когда-нибудь появятся такие потомки, он не стал бы создавать человека. Мне совсем непонятно, что их свело вместе. Но Стэн захотел взять их в путешествие, и мне пришлось некоторое время терпеть рядом с собой это недоразумение человеческой эволюции.

Мы выехали из Сан-Хосе ближе к обеду и в дороге часто останавливались, чтобы наполнить баки и животы необходимым горючим. До Лос-Анджелеса добрались поздним вечером, можно даже сказать ночью. В районе Чайна-тауна у нас был забронирован номер на четырёх человек с двумя спальнями и общим санузлом. Здесь и начались наши головокружительные приключения. Во-первых, Стэн, совершенно выдохшийся от долгого и непривычного управления автомобилем, свернул не на ту улицу. Парочка нелепых, карикатурных попутчиков мирно посапывала в четыре дырочки на заднем сидении. Их разбудил возмущённый выкрик водителя:

– Что за придурки! Чего они мигают дальним светом? Дебилы!

Я обратила на это внимание сразу же, как мы свернули с основной трассы:

– Ты правильно повернул? Мне казалось, что на этой гигантской развязке нам надо направо, а ты поехал налево.

– Какая разница? Я смотрел карту. Там хоть вправо, хоть влево – всё равно можно попасть на Север-Хилл-стрит.

– У тебя что, нет маршрутизатора? – вмешался в наш разговор проснувшийся кузен.

– Машина старше меня. Откуда в ней это?

– Сказал бы сразу. Сейчас запущу на айфоне.

Голос айфонного маршрутизатора произнёс:

– Введите адрес.

– Какой адрес? – поинтересовался геймер.

– Север-Хилл-Стрит, 39.

– Маршрут проложен. Поехали?

– Поехали! – подтвердил Уилл.

– Через 100 ярдов развернитесь.

– Чего? – не понял водитель.

Его очкастый брат завертел головой, пытаясь определить, где мы едем.

– Маршрутизатор почему-то не показывает карту. Странно.

И тут до меня дошло:

– Дорогой, мне кажется, что мы едем по улице с односторонним движением.

– Точно! Теперь понял!

– Стэн, Стэн! Впереди копы! Видишь, мигалки?

– Вижу! Срань, господня! Как меня угораздило?

Но вместо того, чтобы развернуться, мой парень лихо свернул направо. Здесь улица была гораздо уже. Поэтому свободно двигаться мог только один автомобиль. Мы тихонько поехали вперёд, пытаясь прочитать на стенах домов адрес. Это так противно, когда не понимаешь, каким образом ты умудрился заблудиться и где находишься. Я уже хотела предложить остановиться, чтобы спросить кого-нибудь, но на улице не было ни души. Только припаркованные автомобили. В это время далеко впереди появились огни встречной машины, которая стала непрерывно нам мигать фарами дальнего света.

– Чёрт! Мы что опять по встречке едем? Чего там твой маршрутизатор молчит?

– Сам не пойму. Он всё время подвисает и не определяет наше местоположение.

Машина приближалась. Развернуться или сдать назад было невозможно из-за тесноты улицы и тёмного времени суток. Стэн не нашёл лучшего решения и снова свернул направо. Здесь оказалось ещё теснее и страшнее. Вдобавок это был тупик. Мы упёрлись в здание с большим парадным крыльцом. Мой культурист смачно выругался и приготовился сдавать назад, но в это время Ева Мария заорала прямо мне в ухо:

– Стойте! Стойте! Тормози!

– Чего ты орёшь, как полоумная? – я воткнула палец в ухо и потрясла им.

– Что там написано?

– Где?

– Над входом. Видишь неоновую вывеску «Ночной аттракцион «Голливудские клише»? А под ним бегущая строка. Что там написано?

Я присмотрелась и стала читать:

– Только сегодня ночью. Уникальный аттракцион, в котором каждый имеет возможность выиграть 10 миллионов долларов. Для первых четырёх посетителей вход бесплатный. Начало работы – полночь.

– Сколько сейчас времени?

– Без пяти минут двенадцать, – подсказал ей очкастый геймер.

– Смотрите! Никого нет. Мы первые. Давайте пойдём туда.

– Это какой-то развод. Я хочу спать. Вы дрыхли, а у меня глаза из орбит вываливаются, – мрачно отрезал Стэн.

– Я чувствую, что там нас ждёт что-то необыкновенное. Если мы сейчас уедем – мы больше потеряем, чем приобретём, – зашлась в патетике ходячая киноэнциклопедия. – Надо иногда делать не то, что тебе хочется в эту секунду. Надо уметь переступить через лень, усталость и ежедневную суету. Если не хотеть получать удовольствие от неизведанного, лучше уж сразу похоронить себя на диване с бутылкой пива в одной руке и чизбургером в другой. Мы сейчас уедем и никогда не узнаем, что там за дверью. А может там наша судьба? Наш шанс прожить оставшуюся жизнь интересно и ярко, а не обыденно и скучно.

В этот миг я подумала: «А девчонка умеет всё простое сделать значимым. Она говорит красиво и умно. А главное – страстно и убедительно». Поэтому мне не оставалось ничего другого, как поддержать её:

– Я тоже хочу, чтобы мы все вместе туда пошли.

– Бэби, ну ты то что? Это же какой-то обман. Смотри! Там написано, что мы бесплатно можем получить десять миллионов.

– Вот!

– Чего «вот»? Где желающие? Где, дьявол тебя задери, стомильная очередь из желающих? Это плохая идея! Это обман, дурь и замануха!

– Стэн, клянусь тебе, что мы сразу уйдём. Но мне кажется, что в мире есть место для чудес. Все знают, что таким местом является Голливуд. А мы от него буквально в девяти ярдах.

Он схватился за голову и постучался лбом о рулевое колесо.

– Господи! Надо же мне было умудриться заблудиться в этом поганом городишке!

Киноманка вновь оживилась:

– Это Лос-Анджелес. Город, где исполняются мечты.

– У меня сейчас одна мечта: добраться до кровати и положить голову на подушку.

Субтильный геймер тоже вставил своё уникальное мудрое мнение, которое я раньше где-то уже слышала:

– Вселенная и время бесконечны, следовательно, любое событие неизбежно, даже невозможное. Вероятность невероятного вовсе не равна нулю.

– О-о-о!!! Собрал полный салон умников и думал, что я от этого только выиграю. Какой дебил!

– Стэн! – это я включила своё влияние на красавчика. – Ты самый умный, самый счастливый, самый смелый! Ты просто обязан первым открыть эту таинственную дверь.

– Всё! Я согласен! Иначе вы будете целую ночь меня мучить.

Мы вышли из машины и поднялись по ступенькам к достаточно невзрачной двери. Здесь все замерли. Никто не решался первым переступить порог. Стэн взглянул на свои часы.

– Уже двенадцать! Чего встали? Идём, раз пришли.

И он резко распахнул дверь.

Глава 4 Уилл Маркс

И сотворил бог людей. И сказал господь: «Дети мои, пусть каждый из вас найдёт на этой планете заветный уголок, где будет счастлив». И после этих слов он сделал Землю круглой. Я долгое время считал, что интернет – это мой счастливый уголок. Ничего лучшего у меня никогда не было. Не было удовольствия от общения, как внутри семьи, так и за её пределами. Сверстники меня просто раздражали. Но со временем и интернет для меня стал не лучше, чем сверстники. Мои долгие страстные отношения с компом неожиданно дали трещину. Я уже не просыпался ночью в горячке с единственной мыслью о скорой встрече с ним. Когда видел его, в душе не возникал тот незабываемый умопомрачительный трепет. Мало того, перед сном я вставал с кресла, так и не получив вожделенный кайф. Он перестал меня удовлетворять. Это была жизненная катастрофа! Стоило сходить к психологу. Но ещё теплилась надежда, что это временное явление. Серьёзность чувств проверяется разлукой. Было трудно, страшно и обидно, но, чтобы попытаться склеить давшие трещину отношения пришлось пойти на этот эксперимент и устроиться на работу. Курьером мне довелось проработать ровно три дня. За полчаса до увольнения я встретил Еву. Она показалась мне интересней, чем все те люди, которые окружали меня до сих пор. Десять лет мы учились в одном классе, но я её совершенно не знал. Мы были незнакомы. Так бывает. Возможно, кто-то считает, что всё то, что он видит каждый день на протяжении многих лет, ему прекрасно известно. Это не так. Это обман. Самообман. Вы даже себя любимого не знаете в полной мере, хотя постоянно смотритесь в зеркало. А вот если изменить привычные условия вашей жизни, вы поймёте, что я прав. Люди в концлагере узнали многое не только о человечестве в целом, но и познали самоё себя. Это грустно, грубо, жестоко. Но это так. Они узнали, на что способны. Предательство или верность. Упорство или паника. Стойкость или пластилиновое смирение. Не буду утверждать, что знаю себя. Вовсе нет. Каким образом я могу себя познать, если каждый день всю свою сознательную жизнь видел своё отражение только в экране монитора? И то только в тот момент, пока он не включался. Поэтому встреча с Евой подвигла меня к революционному шагу. Я почувствовал себя крушителем устоев,вольнодумцем-бунтарём, Команданте Че. Надо что-то менять в размеренном укладе такой обыденной привычки проживать одинаково каждый день. Я почувствовал нутром, что эта неожиданная встреча принесёт мне ветер перемен. И доверился судьбе. Что ждёт меня впереди? Проходя через дверь аттракциона, я весь напрягся от ожидания чего-то необычного, чудесного и неповторимого. Но перед нами предстала обычная лавка китайских сувениров. Здесь было множество болванчиков с качающимися головами, драконов из кости, медных и бронзовых колокольчиков и всего остального, до боли знакомого по таким же лавкам Сан-Хосе. Мой двоюродный брат спортсмен. И этим всё сказано. Не хочу его обижать, но гармонично развитых людей не существует. По крайней мере, мне такие совсем не известны. У Стэна тоже явный перекос развития в сторону физической силы. От него трудно ждать аналитических рассуждений о проблемах мироздания. Чтобы выглядеть умнее, он обычно изображает из себя натуру, критически настроенную к окружающей действительности. А своё мнение всегда начинает излагать с фразы: «Это плохая идея». Вот и сейчас Стэн сразу же встал в позу, воткнув одну руку в бок, а другой провёл по кругу.

– Ну, что я говорил? Это была плохая идея! Обычная завлекуха. Сейчас нарисуется старый плешивый торговец и начнёт впихивать нам своё китайское собачье дерьмо. Уходим!

Неожиданно реальная картинка перед глазами поплыла, всё подёрнулось какой-то непонятной дымкой. Я посчитал, что меня просто укачало в дороге. Поэтому появление из ниоткуда седовласого старичка я не воспринял, как что-то волшебное. Он был одет в шёлковый стёганый халат, а его голову украшала красная шапочка с большими чёрными отворотами. Из-под неё торчала тонкая седая косичка. На ногах у согнувшегося в полупоклоне китайца были парчовые башмаки с загнутыми в завиток носами. Он протянул свиток, намотанный на сандаловую палочку, украшенную с одной стороны головой дракона, а с другой красным шёлковым шнурком. Стэн демонстративно убрал руки за спину. Посмотрев на Еву и Элиз, я взял свиток и развернул его. Там было написано всего четыре слова: «Вы согласны участвовать в аттракционе?» Я показал текст спутникам и сказал: «Я согласен». Девушки тоже подтвердили своё согласие. Все уставились на Стэна. Он сначала нервно дёрнул головой, а затем, не выдержав нашего пристального внимания, пробормотал:

– Я самый лучший, я самый смелый. Но это была плохая идея, – и тут же, выпучив глаза, рявкнул. – Согласен я! Согласен!

Сладко и угодливо улыбаясь, китаец протянул нам палочку, напоминающую стилус, которым в древности царапали буквы по воску.

Стало понятно, что он просит подписать этот странный документ. Не задумываясь, я провёл острым концом палочки по тряпичной основе свитка. Удивительно, но там проявилась моя подпись. Она была красного цвета. Этот же обряд проделали все остальные. Мы вновь взглянули на старичка. В руках он держал фотоаппарат. Сверкнула вспышка и одновременно с этим под нами провалился пол. Ошеломлённые, переворачиваясь и ударяясь всеми частями тел, мы полетели вниз по гладкой никелированной трубе, словно по закрытой горке аквапарка. Мои друзья орали громче, чем любители острых ощущений, скатывающиеся с гигантского аттракциона «Камикадзе». Ещё бы! В отличие от экстремалов аквапарка, мы не знали, что нас ждёт внизу. Под конец полёта труба приняла более горизонтальное положение. Слава богу, что этот странный страшный полёт закончился достаточно мягким приземлением на мешки с бельём. Мы отделались лёгким испугом. Хотя, нет, вру. Испуг был тяжёлым и основательным. Повезло ещё, что Стэн и Элайза приземлились первыми. Если бы они свалились на меня сверху, не уверен, что я отделался бы лишь испугом. Помещение явно было прачечной. Правда, какой-то старинной. Огромные машины с большими стеклянными дверцами переваливали горы простыней и пододеяльников. Отовсюду струился пар. На ближайшей стене висел замызганный старинный плакат, на котором были изображены красавицы в декольтированных вечерних нарядах, джентльмены с дымящимися сигарами и бокалами в руках, рулетка и тому подобное. Лозунг гласил: "Падение в жизни тоже бывает приятным. По крайней мере, в первое время, пока ты не осознал, что продолжаешь лететь».

– Всё, как в традиционном голливудском фильме. Странные машины, безлюдные производственные помещения и отовсюду струятся испарения, – задумчиво обрисовала ситуацию Ева Мария, оглядываясь по сторонам. – Хороших парней часто приковывают к таким трубам. Они их ломают, и из труб наружу вырывается пар. В сочетании со взрывами и пожарами, пар создаёт необыкновенно правдивый антураж, – ухмыльнулась она.

– Это и есть аттракцион «Голливудские клише»? Это скорее «Русские горки». Мне уже всё порядком надоело. Поехали домой.

Стэн вскочил на ноги и помог подняться своей подруге. Я тоже попытался встать, но адская боль повалила меня на пол.

– А!!! Что со мной?

Боль прошлась снизу вверх по всему телу до самой макушки, разорвала мозг и столь же резво вернулась в левую ногу.

– Срань господня! Это была плохая идея! Задрот геймерский, ты сломал свою худую конечность!

Стэн стоял над моим телом, выпучив красные, усталые глаза. Я скосил взгляд в сторону левой ноги и увидел свою неестественно вывернутую стопу. Увиденное меня страшно испугало, и я закричал ещё громче, но теперь уже не от боли. Выслушав моё эмоциональное послание соседней галактике, кузен равнодушно ухмыльнулся:

– Хлюпик, недоумок, чмо недоделанное. Я сразу сказал, что это плохая идея.

Но от моего тела здоровяка тут же оттеснила его шоколадная подружка:

– Чего там? А, это. Это вывих.

Она тут же нагнулась и резко выдернула мою ногу из моего скелета. По крайней мере, так показалось в первый момент. Но резкая боль тут же сменилась блаженством наступившего облегчения:

– Вау! Кайф! Как здорово ощущать себя здоровым человеком! Спасибо, Лиз.

– Ничего страшного, пользуйся моей добротой. Не зря я ходила на курсы оказания первой помощи пострадавшим.

Она подала руку и помогла встать. Ступать на левую ногу было больно, но терпимо.

– Надо валить отсюда, пока дистрофан не сломал себе ещё что-нибудь, – не унимался Булк.

– А как же договор, который мы подписали? – спросила его Элайза.

– Какой, к дьяволу, договор? Пусть засунут его в свою толстую задницу. Да и нет там никаких обязательств сторон. Будете участвовать? Будем! И что?

В это время из трубы, откуда мы вывалились минуту назад, выскочила фотография. Плавно порхая в воздухе, она приземлилась в ладони Евы.

– Смотрите! – воскликнула девушка, демонстрируя нам фото. – Мы держим в руках контракт.

И на самом деле, на фото стояли мы. Я держал в руках свиток. На снимке был виден текст, начертанный на другой стороне этого странного договора.

В полёте мои руки крепко держали этот китайский документ. Поэтому я сразу же его развернул. Точно, на другой стороне ткани был текст, который гласил следующее: «Контракт между участниками аттракциона «Голливудские клише» и его организаторами в лице Ли Юань Джу. Мы, давшие своё согласие на участие в аттракционе, подписали договор по собственной воле, в здравом уме и твёрдой памяти. Мы ознакомлены со всеми правилами и положениями игры и осознаём, какой опасности подвергаем свои жизни и здоровье. Ни при каких обстоятельствах участники аттракциона, поставившие свои подписи под ним, не будут предъявлять претензии организаторам. Живым до конца аттракциона может дойти только тот, кто поймёт его смысл и тот, кто вполне осознает реальность всего происходящего. Жизнь – это то, что ты видишь. Реальность – это то, во что ты веришь. Мы сами творим свою реальность».

Стэн взял в свои руки свиток и заново внимательно прочитал текст. После чего выдал своё непререкаемое мнение:

– Ерунда всё это. Это не юридический документ. Тем более, что подписи на нём только в одном экземпляре. Вот в этом! – он потряс свитком в воздухе. – И он у меня в руках.

В следующий момент из-за ближайшей стиральной машины выскочил китаец в атласной рубахе, подвязанной кушаком, и колесом акробата проскочил мимо наших оторопевших морд. Мы даже сначала ничего не поняли. Только Стэн заорал, грязно ругаясь:

– Мать твою! Этот ублюдок стащил контракт!

Он потряс в воздухе пустыми руками. В следующий момент из трубы вывалился точно такой же свиток. Стэн нервно схватил его и развернул.

– О, мой бог! Здесь нет наших подписей.

Лиз стала его успокаивать:

– Красавчик, успокойся. Что сделано – то сделано. Надо думать, как отсюда выбираться.

Ева Мария взяла в руки свиток и стала его разворачивать дальше. Там был длинный текст, до этих пор непрочитанный нами. Единственный приятный момент в нём гласил: «Возможный выигрыш может составить 10 миллионов долларов». Однако комментарии к этому многообещающему посылу, немного удручали своей жестокой сухой реальностью: «Оставшиеся в живых участники имеют право разделить суперприз между собой по собственной договорённости. Чтобы аттракцион закончился, необходимо пройти десять этапов, в ходе которых игроки должны проявить все свои способности, сообразительность, знание фильмографии Голливуда и при этом не умереть». Здесь же особо подчёркивалось, что всё происходящее является реальностью, в том числе угроза жизни и здоровью.

Я спросил:

– Что будем делать? Есть идеи?

– Какие могут быть идеи в этом гадюшнике? Затащили меня в самую задницу мира. Это во всём ты, придурок, виноват и твоя чокнутая подружка, – Стэн больно ткнул меня в грудь своим мощным мускулистым пальцем. – Мы уходим, а вы можете ползать здесь хоть до посинения, – и кузен, потянув за руку свою подругу, двинулся в направлении ближайшей двери.

Мы с Евой переглянулись и поплелись следом.

За дверью оказался небольшой внутренний двор, на территории которого кроме мусорного бака практически ничего не было. На баке было написано: «Этап №1». Да, там ещё стояла бочка, из которой струился дым. В жизни я таких не встречал, но в кино возле подобных обычно греются бездомные. Все стены этого каменного колодца были исписаны граффити и пошлыми надписями. Но мне врезался в глаза текст, совершенно не соответствующий внешнему антуражу этой территории: «Жизнь – это путь, на котором всегда подстерегает смерть». Ева Мария поймала мой взгляд и сказала:

– Это цитата из фильма «Трасса 60».

Стэн огляделся по сторонам, схватил меня за грудки и притянул вплотную к себе:

– Ну что, недоумок, десять лимонов баксов нам здесь дадут? – он сделал ударение на «здесь». – Даун! И ты, и твоя подруга! – его слюни неприятно густо забрызгали моё лицо. Затем он с силой оттолкнул меня и устало сказал своей подруге: – Гудвин, у меня такое ощущение, что мы больше не в Калифорнии. Сейчас из помойки вылезет какой-нибудь железный дровосек и вслед за этим прилетит стая летучих обезьян, – он привычно выругался, после чего заорал на нас: – Давайте! Лезьте в эту помойку! Может, там вы найдёте свои лямы!

Он в бешенстве пнул железный бак ногой. Оттуда сразу же показалась голова бездомного, который изрёк:

– В ужасной помойке всегда можно найти выброшенные по недоумию продукты, драгоценности и книгу мудрости. А в великолепном на вид кусте роз – только иголки. Реальность обманчива. Осталось только понять – в какой реальности находитесь вы. Тихо! Они едут! Прячьтесь!

Его голова снова исчезла. И на самом деле тут же послышался звук въезжающего во двор автомобиля. Кто его знает, что нас ждёт дальше в этом мире сплошного абсурда! На всякий случай мы послушно присели за грязным вонючим баком. Это был чёрный лимузин. Он резко тормознул посреди дворового колодца, и из его двери высыпала группка латинос. Выглядели они ужасно. Ужасно устрашающе. Их чёрные майки открывали большие участки тела, сплошь изрисованные тату. На шеях болтались увесистые золотые цепи. У большинства бандитов на голове топорщились грязные дреды. Для окружающих выражения их жутких физиономий не предвещали ничего хорошего. Я не хотел бы с такими встретиться поздним вечером на пустынной улице. Совсем не хотел бы. Впрочем, встречи с ними я не хотел бы даже самым светлым днём. И даже на самой людной улице. Водитель оббежал машину и открыл пассажирскую дверь. Оттуда вышел главарь банды. Выглядел он ещё ужасней, чем вкупе все его подручные. Из дверей здания, окружающего внутренний дворик, стремительно выпорхнула другая банда. Состояла она из афроамериканцев. В отличие от латинос на чёрных братьях было больше одежды: широкие спортивные штаны и длинные куртки, бейсболки и кроссовки. Но цепи, болтающиеся на груди, были ничуть не тоньше. Обе группировки выстроились за своими главарями, выдвинувшимися навстречу друг другу. Предводители начали переговоры, активно помогая себе жестикуляцией. Я не мог разобрать, о чём они говорят, так-как из открытой двери лимузина раздавалась громкая музыка в стиле «регги». В это время Стэн попытался переместиться для лучшего обзора и наступил на алюминиевую банку из-под пива. Она громко клацнула. Этот звук услышал ближайший к нам боец и что-то сказал своему боссу. Главарь «чёрных братьев», упёрся взглядом в наше укрытие, поднял руку вверх и крикнул:

– Кто там прячется, выходи!

Он толкнул ближайшего к себе бойца и тот, вытащив пистолет, поплёлся в нашу сторону. Ситуация не предвещала ничего хорошего. Мы замерли, а он шёл. Мы затихли, а шаги гангстера звучали всё явственней. Вот он уже совсем рядом. Мне показалось, что я уже слышу его дыхание. Всё! Это конец так и не начавшихся приключений. Конец… Но, слава богу, что с нами была Элайза. Она качественно спародировала кошку:

– Мяу, мяу!

Я бы ни за что не отличил от настоящей. Идущий к нам бандит остановился и активно взмахнул руками. Качая головой и ухмыляясь, он вернулся в строй. Мы же вновь «обделались» лёгким испугом. Предводители продолжили переговоры. Главарь афроамериканцев взял из рук помощника кейс и открыл его перед лицом предводителя шайки латиноамериканцев. Очевидно, что там был героин или другая наркота. Один из латиносов ткнул куда-то в невидимое нами пространство чемодана свой мизинец и после этого засунул его себе в рот. Сразу стало ясно, что он доволен качеством пробы и его попёрло от непредвиденной радости бытия. Взамен кейса с наркотой главарь «латинских братьев» передал афроамериканцам практически такой же чемодан, но уже с деньгами. Я, наблюдая за ними, устал сидеть на корточках. У меня затекли все суставы. К тому же давали о себе знать последствия вывиха ноги. На асфальте валялся старый рекламный буклет. Я решил подложить его под колено, чтоб опереться о землю. Но стоило мне протянуть руку, как в неё едва не вцепился опасный зверь. Это была огромная, старая, вонючая, грязная крыса, затаившаяся под днищем бака, стоявшего на деревянных брусках. Она оскалила клыки и грозно зарычала. До этого момента мне казалось, что крысы не умеют рычать. И если подобное показывают в кино – то это явная выдумка режиссёра. Монтаж, компьютерная графика, озвучка. Но нет, крыса рычала вполне реально, угрожая, ни больше, ни меньше, порвать мою руку в клочья. Я замер, не зная, что предпринять. Мы уставились друг на друга немигающими взглядами. Интересно, эта тварь опасается за свою жизнь так же, как я, или у неё другие инстинкты? В следующий момент я подпрыгнул выше мусорного контейнера. Нет, это не крыса бросилась на меня. Это мой придурковатый кузен разрядил напряжённую ситуацию. Увидев крысу, он подобрал большую упаковку из-под чипсов. Надул её, а разорванный конец пачки плотно закрутил. И после этого долбанул своей ручищей по надутой упаковке. Над моим ухом раздался взрыв, послуживший для крысы сигналом стартового пистолета. Она, словно вепрь, выскочила из укрытия и понеслась в сторону лимузина. Расходившиеся после сделки бандиты успели удалиться друг от друга не более чем на десять шагов. Приняли ли они хлопок пакетика за выстрел – я не знаю. И вряд ли когда-нибудь смогу это узнать. Зато они не могли не принять за выстрелы беспрерывную нервную пальбу ближайшего к мусорному баку латиноамериканского бойца. Увидев несущуюся на него суперкрысу, он в ужасе стал беспорядочно стрелять в неё. Эта нервозность тут же распространилась, словно эпидемия зомби, по всему вонючему каменному колодцу. Если кто-то и понимал, что перестрелка началась по ошибке – было уже поздно. Кровь пролилась, и каждый мечтал остаться в живых, непременно при этом уничтожив противника. Ожесточение, страх, ненависть, безжалостность и привычка все вопросы решать с помощью пистолета привели к скоротечному финалу. Сжавшись в плотную кучку за баком, мы буквально через пару минут поняли, что стрелять уже больше некому. По всему дну этого каменного колодца валялись многочисленные трупы гангстеров. В несуразных позах они запечатлели каждый своё удивление от перехода в мир иной. Каким был этот мир – не берусь даже предполагать. Но вряд ли это был рай. Старая крыса тоже закончила свой размеренный жизненный путь героически. Она валялась на спине посреди колодца с разорванной пулей головой и растопыренными вверх лапками. Что ж, в нервной атмосфере нашего времени не стоит делать резких движений. Они могут оказаться последними. Стэн, как и положено настоящему герою, первым вернул своё самообладание на то место, откуда оно сбежало минут пятнадцать назад.

– Дерьмо собачье! Ноги в руки и тикаем отсюда! – завопил он.

Не дожидаясь повторения команды, мы дружно рванули назад в прачечную. Только Элис по пути сделала небольшой крюк и вырвала кейс из рук афроамериканца. Он был ещё жив и пытался сопротивляться.

– Отцепись, ублюдок! – она с размаху пнула его тяжёлым ботинком в живот. – Это мой приз, мои деньги!

Мне стало неудобно, что женщины выполняют мужскую работу, и я прихватил второй чемоданчик.

Забегая в дверь прачечной, мы заметили, что во двор из другого выхода высыпали родственники «чёрных братьев» в количестве не менее двадцати человек. Они все, как один, были вооружены до зубов. Оказавшись внутри помещения, я и Ева уцепились за ручку двери, чтобы её не открыли снаружи. Стэн с подругой занялись более важными делами. Они открыли кейс и стали любоваться его содержимым.

– Вроде не фальшивые, – кузен показал мне пачку стодолларовых купюр. – Интересно, сколько тут? Мне кажется – десяти миллионов здесь нет.

– В обычный кейс вмещается миллион долларов в стодолларовых купюрах, – произнесла Ева Мария. – Он должен весить около десяти килограмм.

– Так и есть! – Стэн потряс в воздухе чемоданчиком. – Братан, ты где подцепил эту энциклопедию? Она не перестаёт меня удивлять.

Ева Мария тут же подтвердила этот вердикт, зло прокричав ему:

– Ты как нельзя вовремя открыл кейс! Если ты сейчас продолжишь подсчёт денег, то утром нас найдут не только без этого чемодана, но и без тех денег, которые мы взяли в дорогу. А наши тела будут напоминать дуршлаг. При лучшем раскладе, я и твоя подруга проживём на сутки больше. Это в том случае, если мы заинтересуем гангстеров в сексуальном плане.

В подтверждение её слов снаружи раздались выстрелы. Было слышно, как пули глухо втыкались в массив двери. Слава богу, что в стародавние времена всё делали крепко и основательно. Выстрелы раздавались так часто, что стало понятно, что вскоре у наших нервных оппонентов может возникнуть желание не только пострелять, но и повзрывать.

– Чего стоишь? – завопила Ева Мария. – Ищи чем дверь запереть!

Стэн заметался по помещению в поисках подходящего предмета. Вернулся он буквально через минуту со шваброй в руке:

– Это пойдёт?

– Естественно. Суй!

Глава 5 Ева Мария Фитцджеральд

Было страшно. Вернее, жутко. Не верилось, что такое может произойти. Произойти со мной. Почти двадцать лет я жила тихой, однообразной, размеренной жизнью. И вдруг: погоня, деньги, перестрелка, наркотики. Пришлось даже ущипнуть себя на всякий случай. Результат очевидный – больно. Когда парни просунули швабру между ручками дверей, я уже стояла на выходе из прачечной. Здесь начинался длинный коридор с окрашенными дешёвой краской стенами. Можно было предположить, что это подсобный этаж какой-то гостиницы. Все помещения в этом коридоре, судя по всему, являлись производственными. Да уж, Ева, влипла ты по самое не могу. Жуткий антураж, страшная ситуация. Очень хотелось забиться в дальний угол, спрятаться в каком-нибудь тёмном глухом подвале. Но я знала, чем это обычно заканчивается. Подобные «пряталки» в фильмах ужасов никогда не приводили ни к чему хорошему. Поэтому я стала искать лестницу или лифт. Надо было подняться наверх, где наверняка много людей и всяких там служащих отеля, которым по статусу положено спасать или охранять гостей. Большой грузовой лифт располагался напротив дверей, ведущих из коридора в прачечную. Естественно, что я сразу нажала кнопку вызова. Было слышно, как он заработал. Но кабинка находилась где-то далеко от нас. Из прачечной доносились звуки, означавшие только одно – дверь активно ломают, и она скоро перестанет быть преградой. Не выдержав ожидания, я рванула по коридору, пытаясь установить новый мировой рекорд в беге. Лиз и парни, нервно подпрыгивая на ходу, и сталкиваясь друг с другом, дышали мне в спину. Справа, по ходу нашего движения, обнаружилась дверь со значком аварийного выхода. Мы ломанулись в неё. Металлическая лестница была широкой, с площадками на разворотах. Но нашим намерениям спастись, поднимаясь по лестнице вверх, не суждено было осуществиться. Любая аварийная лестница, что вполне закономерно, заканчивается выходом на улицу. Уличная дверь распахнулась, и в её проёме нарисовался огромный китаёза. О господи, оказывается бывают и такие! В руках он держал пушку самого большого калибра из всех, которые я когда-либо видела в кино. Пожалуй, только гигантский «Ругер» в руках героя «Полицейской академии» Теклбери выглядел внушительней. Не задумываясь, желтолицый гигант решил всех нас уложить на месте. Тут же засвистели пули, визжа рикошетом о стены и металлическую основу лестницы. На голову, словно из мешка, посыпалась штукатурка. Лестница легко простреливалась, добраться до неё было невозможно. Поэтому в животном страхе я даванула на своих попутчиков в обратном направлении. Они не успели развернуться, и наш квартет вывалился с лестничной площадки на пол коридора. Гангстер приближался, продолжая стрелять. На четвереньках, нервно суча при этом ногами, мы выскочили из сектора обстрела и расположились по обе стороны от проёма двери. Выстрелы прекратились. Выглянув, я увидела, что узкоглазый перезаряжает своё внушительное оружие. Патроны, очевидно предназначенные для охоты на слонов, ловко вставали в барабан револьвера. Китайский Кинг-Конг стоял всего в пяти ярдах от нас, спокойный и уверенный в своих действиях. Парни обязаны были что-нибудь предпринять. Ведь они мужчины! Но представители героической половины человечества сидели рядом, сжавшись в комок, с трясущимися бледными губами. И что дальше, Ева? Чего ты ждешь? Смерти? Принц на белой лошади так и не прискакал к тебе на помощь. И вряд ли прискачет даже на хромой кобылке. Пришлось самой вскочить на ноги и с бешеным криком «а-а-а-а!!!», ополоумев от безысходности, разогнаться и влететь головой в живот китайца. Что ещё надо было делать? Ждать, когда он зарядит патронами пистолет и словно в тире перестреляет всех нас? Драться я не умею. Совсем не умею. Разве что могу влепить пощёчину. Это бы я сделала с удовольствием. С детства, поглощая сюжет очередной экранной трагедии, я постоянно мечтала отвесить какому-нибудь негодяю звонкую затрещину. К примеру, он, такой, говорит наивной героине фильма, заставшей этого засранца в кровати с двумя своими лучшими подругами: «Дорогая, это не то, что ты думаешь!» Героиня и звука не успела ещё произнести, как я, такая, выскакиваю из-за её спины – тресь! Потом другой рукой по его наглой роже – тресь! Потом: тресь, тресь, тресь, тресь, тресь! Так тебе и надо, подлец!!! Ты предал такую ангельскую, чистую, доверчивую девушку. Тресь! И далее следует барабанная дробь из пощёчин, позавидовать которой мог бы любой знаменитый рок-ударник, типа Ринго Стара. Но подобная «тресь-пощёчина» вряд ли могла произвести на этого здоровенного китайца хоть какое-то впечатление. Это не я его застала в постели со своей лучшей подругой. Это он нас застал совершенно безоружных с чемоданом наркоты и кейсом баксов. Поэтому моё бодание было в данной ситуации единственно оправданным решением. Он не сумел оценить опасность. Не успел собраться и противостоять. Я, как любая девочка, не умею описывать драки. Зато это здорово делают мальчишки, выходя из кинозала после просмотра очередного блокбастера. Попробую их изобразить. В их исполнении это звучало бы примерно так: бац! Трах! И толстяк узкоглазый о ступеньку ка-а-ак… долбанётся! И кровища во все стороны – вау! Примерно так! Шух, шух, шух – противно шурша по нервам, его пистолет проскользнул в дальний угол. Но мне было не до него. В это время до моих ушей донёсся звук открывающихся дверей лифта.

– Лифт! – заорала я.

Мы на всех парусах кинулись к спасительной кабинке. Когда до неё уже было рукой подать, дверь, ведущая в прачечную, неожиданно распахнулась и навстречу нам высыпала группка вооружённых пистолетами бойцов. К счастью, они посчитали, что мы давно смылись. В двери зияло окошко. «Чёрные братья» прежде, чем выйти, наверняка, сначала взглянули в него. Но в тот момент нас в коридоре не наблюдалось. Поэтому бойцам не повезло. Они вошли в коридор совсем несобранные. Мы по инерции влетели в них, замяв боевое построение, и повалили первых трёх бандитов на пол. Четвёртому Стэн, наконец взявший на себя мужские обязанности, влепил кулаком в лоб, и тот благополучно улетел туда, откуда вышел. Оказавшись в лифте, я нервно ткнула пальцем в кнопку пятнадцатого этажа и стала ждать закрытия дверей. Пятнадцатый этаж попал под мой палец совершенно случайно. Не было времени размышлять над выбором. Когда двери стали закрываться в проём резко просунулась рука и вырвала из рук Элайзы кейс. Никто из нас не успел что-либо сообразить. Если честно, я на этот счёт даже немного обрадовалась: может нас перестанут преследовать. Но подруга культуриста была другого мнения. Она успела вставить между дверцами лифта свой внушительный башмак, и они вновь отворились. Мы опешили от всего этого, боясь даже пошелохнуться. Лиз выскочила из лифта и, вцепившись руками в кейс, боднула своим загорелым лбом в лицо бандита. Завладев чемоданом, она принялась мутузить им наших преследователей, крича при этом:

– Это мой кейс! Ублюдки! Это мои деньги! Твою мать! Это мой приз!

Всё это она проделала с поразительной сноровкой и остервенением, успев при этом заскочить в закрывающийся лифт. На прощание Лиз крикнула оторопевшим гангстерам:

– Поцелуйте меня в шоколадную задницу, уроды!

Я поняла, что с такой подругой лучше не связываться. Отдубасит, если что, в три секунды.

На пятнадцатом этаже и на самом деле располагались гостиничные номера. Значит, это точно отель. Надо было где-то спрятаться и сообразить, что делать дальше. В конце коридора находилась комната кастелянши. Туда и нырнули наши вибрирующие от нервного возбуждения тела.

Стэн выдохнул пару кубов воздуха из своей мощной груди и помотал головой.

– Охренеть, твою мать! Это была плохая идея!

Уилл спросил:

– Что будем делать?

– Я думаю, что нам надо делать ноги, – сразу же ответил брат. – И как можно, скорей! Кстати, что там у тебя в чемодане?

– Не знаю, сейчас посмотрим, – очкарик поставил кейс на стол и открыл замки.

– Мать твою! Это была плохая идея! Зачем только я вас придурков послушал? Нас посадят. Надолго посадят.

Всё пространство чемодана было забито пакетиками с белым порошком.

– Что-то мне подсказывает, что это не сода, не соль и не сахар, – продолжал ныть здоровяк. – Какого чёрта ты его схватил?

– Не знаю. Так получилось.

– «Не знаю. Так получилось», – передразнил брата Стэн. – Лучше бы пистолет прихватил.

– Пистолет нельзя, – вмешалась я в разговор.

– Это почему ещё? Самая умная, что ли? А если в нас опять будут стрелять?

– Всё равно нельзя. Может, из него кого-нибудь убили. И на нём будут наши отпечатки пальцев. Это плохо.

– А на чемоданчике наши пальчики – это хорошо? Вот что ты несёшь? Чего не скажешь – она тут как тут со своим особым мнением.

Он стал агрессивно на меня напирать. Его подруга тут же подскочила и прижалась к его груди.

– Стэн, Стэн, Стэн!!! Успокойся.

– Чего «успокойся»? Скажи ей, чтобы не вякала. Бесят меня всякие умники.

– Малыш, ты у меня самый героический мэн. Ты самый лучший! – Лиз осыпала его поцелуями. – Но ты ещё и самый добрый, самый человечный, самый правильный. Ты не должен раздражаться. Иначе мы пойдём не в Голливуд, а к психиатру.

Стэн отошёл от меня, повторяя как мантру:

– Я очень добрый, я самый человечный. Я должен ко всем относиться по-доброму. Я очень добрый, я очень добрый. Чёрт, это была плохая идея! Но я очень добрый, я очень добрый…

Он демонстративно отвернулся в угол комнаты. Элайза обратилась ко мне:

– Что будем делать? У тебя есть план?

У голливудских героев всегда есть и план «А», и план «Б». Но я не герой фильма. Может поэтому ко мне в голову ничего не приходило. Хотя нет, стойте!

– Есть хорошая идея. Мы выберемся отсюда по вентиляционному коробу.

Когда мы вскрыли подвесной потолок и увидели этот короб, то поняли, что его традиционные киношные размеры значительно преувеличены. В нём не смог бы поместиться не только самый дохлый из нас, естественно, это я намекаю на Уилла, но даже отдельно взятая нога Лиз.

– Вот какой от тебя толк? – опять завёлся здоровяк. – А считаешь себя самой умной. Можешь не рассчитывать на наши призовые баксы.

– Это почему?

– А что ты сделала? Кто ты такая? Я тебя взял только по просьбе брата. Тебя нет в списках на награждение. Ещё и за бензин должна мне доплатить.

Эта его вывернутая логика мне вообще не понравилась.

– А кто не хотел идти в китайскую лавку? Я что ли?

– Чего? – Стэн вновь подскочил и стал напирать на меня своей накачанной грудью. – Чего ты несёшь, детка? Совсем страх потеряла?

– Стэн, Стэн, Стэн!!! – Лайза вновь повисла на нём. – Давай, не будем сейчас разборки устраивать.

– А когда их устраивать?

– Когда окажемся в безопасном месте. У тебя у самого есть идеи?

Стэн потёр своими ручищами грудные мышцы и отошёл от меня в сторону.

– Есть. Но сначала пусть каждый из вас озвучит свои. Давай, ботан, дерзай! Ты первый!

При этом Булк отвесил брату подзатыльник. Маркс потёр ушибленное место и поморщился от боли.

– Я сначала заступлюсь за Еву. Мы все вместе пошли сюда и все вместе подвергаемся опасности. Одинаково подвергаемся. Поэтому и добычу должны делить поровну. Давайте сразу так договоримся.

– Согласна, – кивнула я головой.

Подруга качка помялась, покачала головой, размяла толстые губы и тоже согласилась:

– Идёт. Не до дележки приза пока. Надо наши задницы отсюда вытаскивать.

– Нет! Сначала заключим устный договор, – не унимался геймер. – Пусть Стэн тоже скажет, что он согласен.

– Хорошо, я как все. Пупс, открой чемодан. Посмотрим, сколько там денег. Вдруг «куклу» подсунули! Чтобы не было потом непоняток и гнилых разговоров.

«Пупс» открыла кейс, и мы увидели, что он под завязку набит пачками стодолларовых купюр. После подсчёта оказалось, что денег в чемодане меньше миллиона – 925000 баксов. Но они, слава богу, не фальшивые.

– Сволочи! И тут не доложили, – подвёл итог Стэн. – Ладно, теперь за дело. Выкладывай, братец кролик, свои соображения.

При этих словах качок дружелюбно треснул Уилла по спине. Геймер отлетел в сторону и повёл худыми плечами:

– Предложение простое: вызовем лифт, заберёмся на крышу кабинки и…

– … будем кататься на ней до посинения. Ничего умного от тебя я и не ожидал, – Стэн во всю старался расставить приоритеты, обозначая, кто тут главный. – Ты бы ещё предложил забраться на крышу здания и проголосовать пролетающей мимо тарелке.

– Ты спросил моё мнение, а теперь орёшь! – попытался парировать кузен. – Сам, что предлагаешь?

– Сначала вас выслушаю.

– Выслушал? Говори! Не высказался только ты с Элайзой.

Стэн приобнял подругу и чмокнул её в щёку.

– Скажешь?

– Скажу! Нас четверых ищут. Поэтому, надо разбиться на пары и таким образом спокойно выйти отсюда.

– О, бейба! Я согласен с тобой. Ты молодец! Мы возьмём чемодан с деньгами, а они наркоту.

Я не выдержала:

– Стойте! Вы, что? До сих пор ничего не поняли?

– Чего мы не поняли, Ева Мария? Чего?

– Лиз! Мы не выберемся отсюда по парам.

– А вчетвером, значит, выберемся?

– Нет! Дело не в этом. Вчетвером ли, вдвоем ли. Какая разница! Главное понять – откуда нам выбираться.

– Чего ты мудришь опять, подруга? – Стэна постоянно раздражали любые мои высказывания.

– Где, по-твоему, мы находимся?

Этот вопрос несколько озадачил нашего атлета.

– Ну, не знаю. В каком-то отеле. Надо выйти на улицу и посмотреть.

– На! – я протянула ему свой айфон. – Набери номер или выйди в сеть.

– И чего? Не работает?

Все уткнулись в свои аппараты. Но на экранах девайсов вообще не было никакой информации по наличию сети.

– Не понял? – почесал затылок Уилл, – Где провайдеры? Где сотовые компании? Странно. В отеле нет сети. Странно.

– Ничего странного. Это не настоящий отель.

– Не «настоящий»? – Лиз подошла ко мне вплотную. – Ты о чём? Как это не настоящий?

– Успокойтесь! Успокойтесь! Вспомните, как мы сюда попали?

– Случайно.

– Ты нас затащила!

– Что ты хочешь сказать?

– Мы сюда попали по жёлобу.

– И что?

– Как вы не поймёте. Мы очутились в ирреальном мире. Это не наша реальность, в которой мы живём.

– Девочка, ты слишком возбуждена, – Стэн принял грациозную позу мачо, самца-производителя, осеменителя кур. – Не знаю, что на тебя так подействовало: гангстеры или вид миллиона. Почти миллиона.

– Что же вы такие тупые?

– Но-но, без хамства.

– Мы взошли на крыльцо первого этажа. А потом где оказались?

Стэн всё ещё усмехался, но его подруга и Уилл призадумались.

– Да! Ты права, – глубокомысленно вздохнула Элайза, – что-то здесь не так. Мы улетели на много этажей вниз. Куда-то на уровень метро. Можно предположить, что вход был с улицы, расположенной на высоте, тогда как сам отель начинался бы у подножия этой горы. Но в этом месте вроде бы нет таких перепадов высот. И что ты думаешь по этому поводу? – обратилась она ко мне.

– Я думаю, что нам сначала надо понять, как отсюда выбраться. А уже затем делить деньги и разбиваться на пары.

– Как отсюда выбраться? – геймер обвёл всех немного напряжённым взглядом.

– Я знаю только один путь. Это жёлоб, по которому мы сюда попали.

Я и на самом деле знала только этот путь.

– Нет, нет, нет, – уверенно запротестовала Элайза, – даже если мы снова окажемся в этой прачечной, мы по жёлобу не выберемся.

Она помолчала и добавила:

– Я точно не смогу это сделать. Он скользкий, гладкий и наклонный.

– Я и не предлагаю выбираться тем же путём.

– А что ты предлагаешь? – Стэн по-прежнему относился ко мне с изрядной долей предубеждения.

– Смотрите. Вот договор. В нём написано, что для окончания аттракциона мы должны пройти десять этапов. Мы прошли только один. На баке было написано: «Этап №1». Мы заработали почти миллион. Стало быть, осталось ещё девять этапов. И мы можем получить обещанные 10 млн баксов или погибнуть. Все это понимают?

Стэн не заставил ждать своего ответа:

– Не знаю. Я в это не особо верю. Это плохая идея.

Но его речь тут же прервалась ударом локтя его подруги:

– Стэн, ты начинаешь всех раздражать. Она правильно говорит. Если ты не воспримешь всю эту новую реальность серьёзно – мы все сдохнем. Не только ты – мы все! Начинай действовать, а не ныть и рассуждать. Именно такого я тебя полюбила. Не разочаровывай меня, малыш!

– Я что…

– Заткнись и слушай! Что ты предлагаешь, Ева Мария?

– Я считаю, что нам необходимо двинуться по этому пространству параллельной реальности в поисках остальных этапов.

Стэн вновь хмыкнул, но тут же заткнулся, поймав на себе суровый взгляд возлюбленной. Я продолжила:

– Аттракцион называется «Голливудские клише». Значит, как минимум, эта реальность связана с Голливудом.

– Логично, – кивнула головой Элайза. – Продолжай.

– Второе ключевое слово – «клише». Это намёк на то, что эта реальность связана с обычными голливудскими штампами, которые так раздражают внимательного зрителя. В договоре сказано: мы должны понять суть этой реальности. Только тогда сможем выйти отсюда победителями – живыми и богатыми. Нам надо ориентироваться на то, что штампует Голливуд. В каждом событии необходимо находить аналогии, которые чаще всего повторяет «фабрика грёз».

– Единственное, чего я не понимаю – вновь вставила ремарку Гудвин, – кому это нужно? Это что? Получается, что они просто так раздают мешки денег, развлекаясь наблюдением за нами: выживем мы или сдохнем. Что это за аттракцион такой?

– Да, да! Ты права! Но вот, что я думаю об этом. Есть такой часто повторяющийся сюжет в фильмах: героев заставляют спасаться под угрозой смерти, устроив на них охоту, либо предлагают добраться до конечной точки первыми, где их ждёт куча баксов. И в том, и в другом случае, это пари, где богатенькие, пресытившиеся жизнью уродцы делают ставки на того или иного героя.

– Но нам, насколько я понимаю, предлагается вместе выбираться, а не конкурировать между собой, – резонно возразил очкарик.

– Что ж, можно предположить, что ставки только две: выберемся мы или умрём.

– Получается, за нами следят? – переспросил Стэн.

– Вполне вероятно. Поэтому здесь нет сети. Они не хотят, чтобы мы имели возможность связаться с внешним миром. Но не слежка должна нас волновать, раз уж мы ввязались в эти игры.

– Из-за тебя ввязались. Я не хотел ид…

Лиз не выдержала и со всей силы долбанула качка своим немаленьким кулачком:

– Ещё раз начнёшь подвывать – я тебя больше не знаю.

Стэн беззвучно скорчился пополам, но согласно закивал головой.

– Раз уж мы попали сюда, мы обязаны забыть о распрях и стать одной командой, – продолжила я разъяснять свою позицию. – Каждый должен выкладываться по максимуму сам и помогать во всём остальным. Только вместе мы способны добраться до финала игры.

– И получить мешок с баблом, – не удержался качок, чтобы не высказать своё мнение и тут же оправдался: – Лиз, я же по делу сказал. Чего ты?

– Странно всё это. Параллельная реальность. Да ещё – голливудская, – подруга Стэна глубокомысленно покрутила головой. – Ни за что бы не поверила, если бы мне кто-нибудь рассказал. Это может быть только сном. Но он не может сниться всем нам одновременно. И это факт.

Уилл поправил пальцем очки на переносице и привлёк к себе внимание, прочистив горло:

– Гм-гм. Я слышал, что есть такая философия. Она связана с материализацией наших мыслей и поступков. Если больного убедить, что ему дают самое лучшее лекарство, которое его непременно вылечит, то он может выздороветь. Это материализация наших мыслей, нашего сознания, нашего бытия. Есть и обратная история, произошедшая в Средние века. У одного короля служил искусный лекарь. Но он был очень ревнивым к чужой славе и считал, что талантливей его никого нет и быть не может. Поэтому никогда не брал себе учеников, собираясь унести все свои знания в могилу. В этом же городе жил бедный мальчик. Его мать сильно болела. Вылечить её мог только королевский лекарь. Но он был не по карману бедняку. Тогда мальчик устроился помощником к доктору, прикинувшись глухонемым и немного глупым. Несколько лет он внимательно следил и запоминал всё, что делал его хозяин. И в один прекрасный момент помог своей матери избавиться от её неизлечимой болезни. Но неожиданно заболела принцесса. Клещ проник через ухо в голову. От этого девушка впала в кому и медленно угасала. Королевский врач подумал, что у неё страшное неизлечимое заболевание и предрёк дочери монарха скорую смерть. Мальчик, ставший к тому времени юношей, не выдержал и сказал королю, что он сможет излечить прекрасную принцессу. И излечил, вытащив клеща. Но старый врач потребовал, чтобы король казнил дерзкого ученика, который посмел его обмануть. Парень признался, объяснив свой обман желанием спасти мать. Король был добр и предложил ограничиться соревнованием. Кто докажет, что он лучше, тот и будет диктовать условия. Но старый доктор сказал королю, что только смерть может быть условием такого соревнования. Кто найдёт противоядие к зелью, изготовленному соперником, тот и останется в живых. Сначала доктор дал яд юноше. Но тот быстро нашёл противоядие и не умер. После этого молодой врач подал стакан королевскому доктору. Тот долго ходил по замку, пытаясь определить формулу яда. Но так и умер побеждённым. Ты убил лучшего на земле доктора, зачем ты это сделал? Так закричал ужаснувшийся король. Я его не убивал. Я дал ему родниковой воды. И юноша допил жидкость из стакана… Как видите, самовнушение может привести и к летальному исходу. Всё это называется семантикой. Мы слушаем музыку, которая нам не нравится. Она нас просто бесит. Но она раздаётся из всех электрических приборов. Даже из тостера и фена. Мы не хотим, но слушаем её. И, прослушав тысячу раз, неожиданно начинаем напевать мелодию этой песни. Это опять реальность, которую мы не воспринимаем, но она есть. Мысль, слово, ощущения – всё это основа реальности. Мы видим предметы. Они реальны? Да, мы можем их пощупать. Но уверены мы, что это реальность? Машина едет по улице. Мы уже не можем её пощупать. Она реальна? Да, безусловно. Но вот мы идём по пустыне и видим такой же автомобиль. Он реален? Или это уже мираж? Никто не может категорично утверждать, что он живёт в сугубо реальном мире. В принципе, не важно в каком мире ты живёшь – важно какой мир живёт внутри тебя. Но, тем не менее, Голливуд стал частью нашей реальности. Он, несомненно, влияет на всех нас. Как влияет? Никто не может сказать с уверенностью: вот так и никак иначе. Слово, повторённое тысячу раз, материализуется. А зрелище? Голливуд с его средствами выражения в тысячу раз мощнее простого слова. Это я вновь говорю про принципы, а не про конкретику. Как на нас влияет это зрелище? Моя соседка тайно от родителей увлекалась просмотром ужастиков и сошла с ума. Сбрендила. Таких примеров тысячи! Это часть реальности. Не буду рвать на своей груди рубаху, доказывая что-либо. Но вполне можно предположить, что сотни раз показанный один и тот же эпизод фильма вполне может материализоваться в какую-нибудь параллельную реальность. Ведь этот эпизод просмотрели миллионы, десятки миллионов – сотни миллионов людей. Они его видели практически одновременно и воспринимали его практически одновременно. А если этот эпизод кочует из фильма в фильм, порождая штампы, то зрителей становится уже миллиарды. Может сознание миллиардов материализовать такуюреальность, в которую мы попали?

– Конечно, может, – я перебила длинный монолог дистрофика, которого зауважала ещё больше. – Мы сейчас как раз и находимся в такой реальности. Правильно! Соглашусь! Поэтому аттракцион и называется «Голливудские клише». Это мы должны понимать в первую очередь. И поступать исходя из этого самого клише. То есть, если мы знаем все голливудские штампы, а мы их знаем, мы просто обязаны пройти оставшиеся девять этапов.

Элайза вздохнула, саркастически улыбнувшись уголками губ:

– Собственно, ничего другого нам и не остаётся.

Стэн махнул сжатым кулаком и негромко пробормотал:

– И всё-таки, я считаю, что нам не мешало бы определиться, где мы находимся, хотя бы выглянув в окно. Мы сейчас на пятнадцатом этаже. Обзор должен быть хорошим. Жаль, что здесь нет окна. Выходит, нам надо найти помещение с окном.

В чём-то он был прав. Выглянуть в окно вовсе не помешало бы.

– Хорошо. Давайте поищем такое окно. Но нам надо как-то замаскироваться. Что если мы наденем халаты горничных?

Здесь стоял шкаф, в котором на плечиках висело множество тёмно-синих халатов. На полках лежали фартуки и головные уборы.

Я и Элиз быстро подобрали свои размеры и переоделись. Наряды оказались странными. Было ощущение, что их делали для стриптизёрш по вызову. Халатики едва прикрывали причинные места, фартуки тоже оказались коротенькими. Туфли имели высоченный каблук. Да уж, весь день прибираться в номерах на таких каблучищах весьма затруднительно. Вдобавок в шкафу обнаружилось множество упаковок нижнего белья. В частности, чулки с поясами. Маленькие кружевные чепчики лишь подчёркивали двусмысленность нарядов. Лиз сказала мне:

– Если мы не наденем чулки, нас сразу разоблачат. Давай не будем выделяться среди прислуги.

В таком виде мы нарисовались перед парнями. Стэн аж взвыл:

– Вау! Секси! Неужели здесь все горничные в таких нарядах? Теперь я тоже не хочу покидать эту реальность.

Элайза осклабилась грозной улыбкой женщины-вамп и дала ему понюхать свой кулак:

– Договоришься у меня!

– Моя шоколадная секс-бомбочка. Тебя я не променяю даже на тысячу таких служанок. Но признаюсь, что даже Ева Мария в таком наряде выглядит ой-ой-ой как соблазнительно.

– А нам что делать? – задался вопросом геймер. – Нам как замаскироваться?

Мужской одежды для горничных, естественно, не оказалось. Недолго думая, мы нарядили парней по своему подобию. Даже сделали им макияж. Слава богу, что у того, и у другого растительность на лице отсутствовала. Стэн тоже стал выглядеть весьма аппетитно. Вот только Уиллу одежду по размеру найти не удалось. Не было там детских нарядов. К решению этой проблемы пришлось подойти творчески. На худом теле очкарика мы с помощью скотча закрепили все наши деньги. Затем надели на него бюстгальтер самого большого размера. В него тоже запихали баксы. Чтобы выровнять угловатость денежных пачек пришлось засунуть в чашечки ещё и чулки с чепчиками. Когда он покружился перед нами, все просто обалдели. Девица с тонкими ногами и огромным бюстом. Секс-бомбища, да и только. Понятия не имею, ходят ли по коридорам этого отеля целые отряды горничных? Но мы пошли. Загрузили постельное бельё на тележку и покатили её перед собой. Мне представился кадр из фильма, где мы под гламурную музыку движемся в замедленном темпе: походка от бедра, грудь колышется, голова гордо поднята. Куда мы направились? Не знаю. Никто из нас не знал конечной точки этого дефилирования. Но и без дела сидеть в комнате кастелянши глупо. Когда мы поравнялись с лифтом, двери его неожиданно раскрылись. Из кабинки вывалились преследовавшие нас бандиты. Увидев группку соблазнительных девиц, они на миг остолбенели, затем мысленно раздели нас и изнасиловали, расплывшись при этом в непристойно сальных улыбках. Молодой боец с бритой головой и в майке, подчёркивающей его бицепсы, шлёпнул Элайзу по заднице.

– Детка, ты сегодня свободна? – осклабился он, показав всем свои белые, как снег зубы.

Но его перебил главарь:

– Чего встали? Надо найти товар и баксы. Куда эти твари подевались?

Я видела, что Стэн уже готов был двинуть белозубого афроамериканца по морде и встала между ними, чтобы предотвратить эксцессы. Главарь осмотрел нас с головы до ног, затем отодвинул меня своей ручищей и обратился к нашему культуристу:

– Милашка, ты не видела здесь двух парней и двух девчонок с кейсами в руках?

Стэн глупо заулыбался и повертел отрицательно головой.

– Ты что, немая?

Парень продул горло и ответил неестественно тонким голоском:

– Да. Я немая. А если ты будешь приставать, то станешь слепым. Я выцарапаю твои вонючие глазки.

Главарь заржал и, качая головой, двинулся по коридору. Свита потянулась за ним. Мы уже хотели нырнуть в кабинку лифта, но в это время отворилась дверь ближайшего номера и из неё выплыла старушенция. Одета она была нарядно, даже величественно. Вечернее платье, значительно открывающее её мощи, явно стоило бешеных денег. Там, где должно быть декольте, рекламирующее прелести, проступал набор костей, прикрытый огромным колье из бриллиантов. Она надменно взглянула на нас и, вздёрнув подбородок, произнесла:

– Вы мне и нужны. Поменяйте срочно постель. А то Фердинанд Тринадцатый туда напрудил.

Из её сумочки выглянула мордашка йоркширского терьера, украшенная величественным бантом и золотой цепью с кулоном из сапфира. Меня всегда умиляют комнатные собачонки:

– Ой, ты лапусик какой! А коротко как вы его зовёте?

– Девушка, что за фамильярность? Где вас только набирают? Что вы себе позволяете? Это его сокращённое имя. А полное – Фердинанд Тринадцатый Великолепный. Он у меня тринадцатый по счёту. За дело девочки! А ты, красотка, – обратилась она к Уиллу, – проводи меня до лифта.

И она уступила нам проход в свой номер.

Всего через пару минут весь наш квартет уже упорно пялился в окно её номера. Но ничего значимого для нас там не оказалось. За стеклом была панорама ночного города с несоразмерно огромной луной, зависшей над небоскрёбами.

– Это что, Чикаго? – вопрошающе воскликнул Булк.

– Нет, мне кажется, что это Нью-Йорк, – возразила его подруга.

– Какой Нью-Йорк? Это Лос-Анджелес! – оспорил их мнение Уилл.

Пришлось тоже высказаться:

– Это заставка-перебивка. Её часто вставляют не только в мыльных операх, но также в боевиках и ромкомах.

– С чего ты это взяла, подруга? – бросила мне перчатку Лиз.

– А где ты видела такую луну?

– Я и не такую видела. В Сан-Хосе она бывает даже больше.

– А я не в Сан-Хосе живу? Что ты врёшь?

– Ты чего, стерва, нарываешься?

Но нас разнял здоровяк.

– Девочки, девочки! Не хватало вам здесь ещё подраться!

Уилл его поддержал:

– Какая разница, что это за город? Главное, вид из окна не даёт нам никакой реальной информации. По-прежнему непонятно: где мы и как отсюда выбраться.

Гудвин так же быстро, как вспыхнула, так и остыла, и стала осматриваться:

– Шикарный номер у этой бабульки. Может, это второй этап и здесь для нас припасён ещё один миллиончик?

Глава 6 Стэн Булк

Я и пампушечка начали поиски следующего миллиона. Кузен в образе красотки тоже стал осматривать комнаты номера. А эта дура принялась менять бельё на огромной кровати. Как-будто ей за это платят! Мозги у неё совсем набекрень скособочены от Голливуда. Поэтому я не удивился, когда наши поиски прервал её истеричный крик:

– А! Смотрите!

Я думал, что она нашла в постели миллион. Но киноманка указывала на окно. За ним, как прежде, светила луна. Ну, может, она немного выросла. И чего тут такого?

– Чего орёшь? Змея укусила? – это моя бейба снова наехала на дурнушку.

– Там за окном прошёл динозавр. Это Годзилла!

Мы подбежали к окну, но ничего такого не увидели.

– Тебе лечиться надо. Уже галлюники оседлали, – поставила точный диагноз Элиз.

Только мы снова отвлеклись на поиски, как Ева Мария вновь заорала:

– А! В окно заглянул человек в маске «Крик»! А за ним ещё два в таких же масках.

Она специально хотела нас разозлить, или у неё точно замкнуло? За окном кроме луны и светящихся в ночи небоскрёбов ничего не было. На всякий случай я схватил её за плечи и потряс.

– Идиотка! Какие люди? Мы на пятнадцатом этаже.

– Но они там точно были, – дико вытаращила она свои поросячьи глазки.

Минут пять, как идиоты, мы стояли и молча пялились в окно. Ничего! После этого сказали нашей киноманке всё, что о ней думаем, и вновь пошли проводить шмон. Время от времени нас отвлекал очередной вопль Фитцджеральд: «Человек-паук! Трансформеры! Чужие! Самолёт F-35 Lightning II! Инопланетяне!!! Джон Сноу!» Но мы уже не обращали на неё никакого внимания. Спустя некоторое время завопил уже мой дорогой кузен. Дорогим для нас он стал после того, как на его теле спрятали баксы.

– Нашёл!

Мы сразу возникли возле его возликовавшей физиономии. Практически моментально и впритык к нему возникли. Счастливо улыбаясь, Уилл показал нам айфон:

– Вот! Смотрите!

– Господи! Ещё один придурок, – поставила очередной диагноз разочарованная пампушечка. – Я думала, он миллион нашёл.

– Это круче миллиона! Это фантастический аппарат!!! Это iPhone XXX!!! Я думал, что его изобретут только лет через двадцать! Вот это бабуля! Где она его взяла?

Пришлось отвесить по его радостной башке мой фирменный щелбан. Он поморщился и потёр лоб:

– Ты чего?

– Ничего. Противно смотреть на твою сияющую рожу.

– Дебил! Сила есть – ума не надо. Я же для вас стараюсь.

– И что это нам даёт? – мне была совершенно непонятна его щенячья радость. – Он что, может деньги печатать? Три икса! По нему, поди, только порно можно смотреть.

– Он может всё! С его помощью мы горы свернём, получим обещанный приз и слиняем на родину – в наш реальный мир.

– Ну-ну, посмотрим.

– Чего смотреть? Я вам точно говорю! В твоём аппарате нет сети, а в этом она есть!

– Дальше что? Изобрази чего-нибудь. Что он может?

– Что может, что может? К примеру, мы сейчас подключимся к сети видеонаблюдения отеля и поглядим, где бегают эти уродцы. Хакеры в кино всегда так поступают.

В принципе, лучше бы этот аппарат показал, где от нас прячут призовые миллионы. Но и от его предложения есть хоть и маленькая, но польза.

– Ты хакер? Ты всё это знаешь?

– Не всё. Так, мелочи, – скромно улыбнулся Уилл.

– Тогда, давай!

– Так. Я разработал специальную программу, основанную на принципах комбинаторики и математического анализа, которая даёт точные варианты ответа по заданным параметрам. Она у меня на «Облаке» висит. Сейчас я её закачаю сюда.

Если следить за манипуляциями его пальцев, можно потерять сознание. Голова закружится.

– Так. Готово! Сейчас посмотрим алгоритмы их паролей. Так это что? Понятно. Сейчас зайдём с другого бока. А! Это полная лабуда. Они пользуются устаревшим оборудованием и древней программой для шифровки своей сети видеонаблюдения. Фигня, сейчас взломаем. Я вас научу уважать криптоанализ, – всё время что-то бурча себе под нос, он не уставал виртуозно танцевать пальцами по кнопкам аппарата. – Так, ну всё. Исходные данные ввёл. Сейчас получим возможные коды доступа. Во! Видели? Всего лишь две тысячи вариантов. Первый не подошёл, второй тоже не тот, третий – в мусор, четвёртый….

Я не успевал запечатлеть глазами движение его пальцев – так быстро они мелькали по кнопкам клавиатуры. Вот бы мне так руки развить! Но даже при такой скорости он долго будет подбирать пароль. В это время вмешалась наша чудаковатая киноманка:

– Набери 1234567890.

– В пароле одиннадцать знаков, – улыбнулся новоявленный хакер, стараясь не обидеть Еву Марию.

– Добавь в конце решётку. Чего смотришь? Пробуй! Потом будешь лыбиться.

Маркс согласно кивнул и прошелестел пальцами по кнопкам. Ко всеобщему удивлению пароль подошёл.

– Как ты узнала? – недоуменно спросила пампушечка.

– Голливудские штампы, – пробормотала в ответ Ева, внимательно вглядываясь в монитор.

Программа заработала. Камеры показывали, что по коридорам гостиницы носятся толпы китайцев, афроамериканцев и каких-то типов, одетых в униформу служащих отеля. Некоторые бегали с оружием. Другие держали руку за пазухой. Ясно, что они были готовы моментально выхватить оттуда свои пушки. Их сосредоточенные противные морды не вызывали у нас никакого доверия. На нашем этаже камера запечатлела группу тех самых чернокожих братьев, которые выскочили из лифта. Они заглядывали во все номера подряд.

– Такс, сейчас хакну сеть Министерства обороны и по спутнику определю точное место нашего расположения.

– Нафига? Лучше набери 911.

В моей голове тоже могут рождаться замечательные идеи.

– Зачем?

– Вызови полицию. Пусть арестует наших преследователей. Или хотя бы выведут нас из этого серпентария.

Кузен кивнул головой и набрал вызов «Службы спасения». Из аппарата раздался голос:

– Вы позвонили в службу спасения. Ваш звонок очень важен для нас. Но в настоящий момент все операторы заняты. Оставайтесь на линии.

Я даже заржал:

– Чего ещё можно было ожидать?

Ева Мария вновь высказала своё особое мнение, основанное на просмотре миллионов фильмов:

– В кино всегда так. Они нам не помогут.

Но в трубке неожиданно раздался голос:

– 911. Что у вас случилось?

Ева Мария вырвала айфон из рук Маркса и завопила неестественно испуганным, плачущим голосом:

– Сэр, здесь кровь. Много крови. Они убили всех моих друзей. Почти всех!

– Пожалуйста, не кричите. Мы вам поможем. Рядом с вами есть взрослые?

Кузен вырвал аппарат из рук дурнушки.

– Есть.

– Сэр, назовите ваше имя.

– Маркс. Уилл Маркс.

– Скажите, что произошло?

– Нас преследуют какие-то бандиты. Они стреляют и убивают каждого, кто попадается на их пути.

– Вы можете их описать?

– Да! Это чернокожие парни, одетые как чернокожие парни и вооружённые, как чернокожие парни. В общем – за нами гонятся нигеры!

– Сэр, старайтесь быть корректным при описании. Пользуйтесь словами, за которые вас не привлекут к ответственности за расизм. Будьте толерантным.

– Но это так! Я правильно их описываю!

– Хорошо! Будем считать, что вы не понимаете, что говорите, так как находитесь в состоянии аффекта. Вы один?

– Нет! Нас четверо.

– Это ваша семья?

– Нет.

– Это чужая семья?

– Нет.

– Вы меня совсем запутали. С кем вы там находитесь?

– Со мной мои друзья.

– Хорошо. Оставайтесь на связи. Вас четверо. Вы друзья и вы находитесь в эпицентре событий. Я вас правильно поняла?

– Да.

– С чего всё началось?

– Зачем вам это знать? Просто приезжайте скорей и помогите. Нас могут убить три раза в каждую секунду!

– Не беспокойтесь, сэр. К вам уже выехал офицер.

– Куда выехал? Вы даже не спросили, где мы находимся.

– И где вы находитесь?

– В отеле.

– В каком?

– Я не знаю его названия.

– На какой улице он находится?

– Я не знаю её названия.

В это время Элайза приоткрыла дверь, выглянула в коридор и сразу же захлопнула её.

– Хватит трепаться! Они идут сюда!

– Кто? – глупо переспросил я, хотя и так всё было понятно.

– Они! Маркс, вырубай эту бесполезную трепотню. Надо спасаться! – зашипела вполголоса пампушечка.

Кузен вновь завопил в трубку:

– Они подходят к нашей двери. Помогите нам!

– Сэр, не волнуйтесь, помощь уже рядом. На каком этаже гостиницы и в какой комнате вы находитесь.

– На пятнадцатом. Номер 1511.

– Сэр подойдите к двери. Полицейские в настоящее время находятся в коридоре вашего отеля. Откройте дверь.

Уилл зажал айфон руками и испуганно уставился на нас:

– Откуда они узнали? Я ничего не сказал.

– Вырубай, к чёртовой матери, – вновь зашипела Лайза, – они слушают тебя. И теперь точно знают, где мы.

В дверь постучали. Из трубки донёсся голос:

– Спасибо, что позвонили в службу спасения. Ваш звонок очень важен для нас. Но в настоящий момент все операторы заняты. Оставайтесь на линии.

Уилл вырубил аппарат и, не зная куда его засунуть, запихнул в свой безразмерный лифчик.

– Что теперь делать? Нас всех убьют?

Если честно, все были испуганны не меньше его. Пожалуй, только я сумел сохранить самообладание.

В дверь продолжали стучать всё сильнее и сильнее. Ещё минута и её начнут ломать.

– Срань господня! Надо было звонить отцу, а не в службу спасения! – я не знал, что нам делать дальше.

– Угу. Поднимем родителей с постели посреди ночи. И чем они нам помогут? – парировал тщедушный геймер.

– И что, по-твоему, надо делать?

– Надо как-то выбираться, – пробормотал кузен.

– Здравая мысль, – съехидничала моя подруга. – Вот только как? Снова через вентиляцию?

Уилл зажал руками свои фальшивые буфера:

– Нет. Даже если здесь короб окажется большим, моя грудь всё равно застрянет.

Вот интересно, стоит только человеку напялить на себя женское платье, как он тут же начинает беспокоиться о своей груди.

– Надо смываться через окно.

Ева Мария, как всегда, была неподражаема в своей глупости.

– Как? – я попытался её образумить. – Прыгнем с пятнадцатого этажа в бассейн? Но мы не знаем, есть он там внизу или нет.

– Нет. Мы пройдём по карнизу за угол и спрячемся в другом номере. Так всегда поступают герои, которых преследуют в небоскрёбах.

Двери начали ломать. И было уже не до выяснения отношений. Все бросились к окну. Открыв его, мы вылезли на карниз.

– Он такой же широкий, как в фильме «На грани», – просветила нас своими знаниями «светоч Голливуда».

Я помнил этот фильм. Но в отличие от его героя наши ноги опирались на высокие и очень неудобные каблуки. По крайней мере, для меня и моего кузена они были настоящими орудиями пыток и испытаний. Девчонки, естественно, побледнели и повизгивали в такт каждому своему шагу. А мы упорно и героически ковыляли вперёд, показывая своим примером, что страх можно побороть. Неожиданно у Уилла подвернулся каблук, нога поехала, он вскрикнул и полетел вниз. Готов был полететь. Я успел схватить его за руку и подтянуть назад к приятной для прикосновения стенке. Никогда не думал, что буду говорить о том, что к стене можно прижаться с удовольствием. Но когда ты находишься в паре дюймов от грани, ведущей к последнему в жизни полёту, шершавая холодная стена начинает казаться мягкой периной, пахнущей любимой женщиной. Чтобы самому не упасть я успел ухватиться за торчащий из стены крюк. Для чего он был предназначен – я так и не понял. То ли при помощи него натягивали баннеры и вешали флаги. То ли он когда-то удерживал растяжку для уличного освещения. Но под мою руку он попал вовремя. Сердце билось в бешеном ритме, в висках пульсировала кровь, прокачиваемая через них гекалитрами. Я выдохнул воздух и скомандовал Марксу:

– К чёрту проклятые туфли!

И тут же показал наглядный пример, скинув их в тёмную бездну. Через несколько секунд они шлёпнулись. Сначала я думал, что на асфальт, но снизу раздались стоны и ругань. Последний полёт насильников моих ног. Вау! Это кайф! Это чумовой кайф снять туфли на высоком каблуке. Вслед за моими лабутенами вниз полетели туфли Уилла, а затем и девчонок. Мы хотели добраться до угла, чтобы спрятаться за ним от преследователей. Но в самом конце прямолинейного пути по карнизу нам попалось открытое окно. И мы, недолго думая, забрались в него. Это был какой-то президентский люкс.

– Закрываем окно и задёргиваем шторы, чтобы никто следом не залез, – шёпотом скомандовала моя бейба.

Так и сделали. Мы оказались в огромном холле, не обременённом избытком мебели. Одна из дверей этого чумового помещения вела в спальню. По крайней мере, оттуда доносились достаточно громкие и сексуальные, как мне показалось, стоны. Я ухмыльнулся. Но оказалось – зря. Вслед за стонами раздался чей-то противный мужской голос:

– Ублюдок! Ты скажешь, где прячешь деньги? Нет? Тогда я убью твою потаскушку. А тебя разрежу на куски и в двадцати посылках перешлю твоим домочадцам. Пусть твои детки полюбуются, каким красивым стал их папа. Говори, тварь!

Дрожащий от волнения голос ответил:

– У меня с собой лишь сто тысяч долларов. Я приехал сюда всего на одну ночь.

– Не поверю, что ты, с твоими сумасшедшими миллионами, так мало берёшь, чтобы развлечься в казино. Говори анальный говнюк: где деньги?

– Я правду сказал. Я никогда не беру больше, чтобы не расстраиваться. Всё равно всегда проигрываю.

– Ты меня достал. Ладно. Парни, тащите их в подземелье. Куда он от нас денется? Он всё отдаст.

Раздались звуки ударов по человеческому телу и стоны принимающего экзекуции мужчины.

– Одевайтесь! Мы совершим увлекательное путешествие в подвал этого великолепного отеля.

Наша героическая четвёрка оказались в западне. За окном нас ждала банда «чёрных братьев». Здесь – опасная неизвестность. Элайза не потеряла самообладание и поманила нас пальчиком, предлагая спрятаться за большим угловым диваном. Когда мы туда перебрались, я понял, что вместе с нами за этим диваном вполне мог бы устроить засаду кавалерийский дивизион. Не высовываясь из-за мягкой мебели, мы услышали топот и хлопанье дверей: сначала спальни, а затем входной. Только мне показалось, что все ушли, как вновь скрипнула дверь, и раздался голос того, кто угрожал:

– Майкл, кто у нас ещё на этом этаже?

– Так, шушера. Беднота, у которой за душой нет и миллиона. Такие с собой берут всякую мелочь. Тысяч пятьдесят, не больше.

– Эти и так их спустят в нашем казино. Есть ещё интересные акулы Уолл-стрита?

– Да. Этажом ниже в номере 1403 поселился мультимиллионер из Далласа с любовницей.

– Надо же, ну все по казино исключительно с любовницами разъезжают. А дома, поди, говорят, что по делам поехали. Чего там у него?

– Мы пробили. Обычно он спускает до трёхсот тысяч долларов. Значит, наверняка у него с собой приличная сумма наличных.

– Наличные никому никогда не помешают.

– Босс, эта девка, которую сейчас в подвал утащили, успела позвонить 911.

Собеседник усмехнулся в ответ:

– Они все звонят в «Службу спасения» и всем мы приходим на помощь. А что, связь наладилась?

– Да. Говорят, что сотовые компании полностью справились с хакерской атакой. Сейчас всё нормально работает, без зависаний.

Было слышно, как входная дверь открылась, и к разговору присоединился ещё один голос:

– Ирвин, в этом номере больше никого нет?

– Что за вопрос?

– Молодняк, прихвативший кейс, сбежал от нас по карнизу. Будто на крыльях улетели. Не можем теперь нигде их найти.

В этот момент я так затих, что слышал не только стук собственного сердца, но и все химические реакции, происходящие в родном организме.

– Нет. В этом номере их точно нет.

– Плохо. Босс психует. Будем искать.

Было слышно, как они вышли, и входная дверь вновь захлопнулась. Я осторожно выглянул из-за укрытия. Чёрт! Из спальни вышел ещё один гангстер, который на ходу перезаряжал свой пистолет. Он резко остановился. Я моментально прильнул к полу. Бандит спросил:

– Кто здесь?

Ага, так мы тебе и сказали. Я лежал лицом на паркете и прекрасно видел его красные туфли с металлическими клёпками и пряжками. Туфли двинулись в нашу сторону. Мне показалось, что моё тело забилось в пространство между полом и тонким слоем пыли. Зачем только я нарастил такие здоровые бицепсы? Хорошо кузену. Нырк под плинтус – только его и видели. Бандит подошёл вплотную к дивану. Всё! Это конец! Ещё секунда и я не выдержу! Вскочу и сдамся этому уроду. Будь, что будет. Напряжение нарастало. Но бандит неожиданно плюхнулся на диван и положил руку на спинку. Нам хорошо были видны его перстни, кольца, печатки и грязные обглоданные ногти. Такая диспозиция продолжалась вечность. Наконец, пампушечка не выдержала и показала мне глазами сначала на бандита, а затем руками схватилась за своё горло и немного помяла его пальцами. Я понял, что она предлагает задушить гангстера. Это было не трудно сделать. Я прямо сейчас, не вставая с пола, мог дотянуться до его шеи. Но где мы спрячем труп? И я отрицательно помотал головой. Бейба вытаращила на меня глаза и артикуляцией высказала обо мне самое нелицеприятное мнение из всех тех, которые я слышал за свою жизнь. Не знаю, чем бы закончился наш диалог, но в это время дверь номера распахнулась, и кто-то зло сказал:

– Чего расселся? Ещё раз попробуешь сачкануть – пеняй на себя. Больше предупреждать не буду.

«Наш» бандит, словно ошпаренный вскочил с дивана и бросился вон. Дверь снова захлопнулась. В номере наступила тягучая тишина. Наконец, Уилл робко спросил:

– Что теперь будем делать?

Я пожал в ответ плечами, что означало – понятия не имею. Но потом вспомнил, кто здесь является настоящим ковбоем, и пошутил над братцем:

– Что делать будем? Будем подтирать за тобой мокрый пол!

– Идиот, – буркнул в ответ дохляк.

Элайза предложила:

– Может, посидим здесь, пока всё успокоится?

– Не лучший вариант, – вмешалась в разговор Ева Мария. – Нам надо двигаться по этапам.

– Где они эти «этапы»?

Меня почему-то продолжали бесить все высказывания этой выскочки.

Но она не отреагировала на мои слова и обратилась к геймеру:

– Уилл, посмотри, где там наши преследователи.

Кузен кивнул в знак согласия и уткнулся в айфон.

– На нашем этаже их нет. А вот по другим они бегают.

– Слушай! – не унималась киноманка. – Ты можешь посмотреть, что у них в подвале?

– Попробую…

– Интересно, что они с ними сделают?

Я язвительно хмыкнул:

– Что сделают? Устроят торжественную встречу с шампанским и огромным тортом. Пригласят оркестр и организуют праздничный салют, – выплеснув весь накопившийся негатив, я тут же добавил: – А затем всё равно убьют.

– Если они всех убивают, то на них обязательно когда-нибудь выйдет полиция, – вновь сумничала Ева Мария.

– Чего она «выйдет»? У них явно всё схвачено. Слышала – все звонят в «Службу спасения», а приходят эти бандиты. Так они и нас вычислили.

– Нет, но люди пропадают. В наше время не трудно проследить, куда они отправились.

– Как? Ты слышала они сюда все с любовницами приезжают. Значит, менжуются – скрывают место, куда поехали.

– Ты не прав, – не отрываясь от девайса, подключился к разговору наш дистрофан, – в современном мире пропавшего человека легко найти. Тем более их здесь, как ты считаешь, тысячи пропадают. Можно проследить пользование сотовым, банковскими картами, по камерам наружного наблюдения, по авиационным билетам.

– Да и трупы куда-то девать нужно, – солидаризовалась с ним наша голливудская всезнайка.

– Трупы можно в кислоте растворять. А полиция у них куплена. Вот точно говорю!

В это время Лиз успела прогуляться в спальню и вернуться оттуда с конвертом в руках. Она вытащила из него приглашение и прочитала вслух:

– Мы приглашаем вас посетить наше «Казино-палас». Для принявших предложение – скидка на проживание 50%. Питание и напитки в отеле и в казино – бесплатно. Может, мы в казино отсюда свалим?

– Детка, ты что? Нас же там сразу срисуют. Не забывайте, что за нами гонится целая банда. Наверняка они все заодно с хозяевами отеля и казино. К тому же, куда мы пойдём босиком?

– Мы замаскируемся. Там в спальне есть парик, одежда и обувь.

Её поддержала Ева Мария:

– Я считаю, что нам надо искать следующие этапы аттракциона. Не сомневаюсь, что следующий миллион мы сможем заработать именно там.

– «Не сомневаюсь», «не сомневаюсь» … – противным клоунским голосом передразнил я подругу тощего кузена. – Не сомневаюсь, что его нам никто не даст выиграть. Вы глухие? Здесь людей убивают. Они тоже хотели пойти и выиграть. Лиз зачитала вам приглашение. А куда увели тех, кому оно было адресовано? Их уже, скорее всего, прихлопнули и обнулили им не только жизнь, но и банковский счёт.

– Хорошо, – снова полезла в контры зря взятая мной в путешествие пассажирка, – ты что предлагаешь? Сидеть здесь и ждать, когда за нами придут и тоже спустят в подвал?

В это время подал голос кузен:

– Подключился к видеоархиву! Глядите!

Он отвёл руку с айфоном в сторону. Мы сгрудились перед экраном. На нём пестрело множество маленьких картинок с видеофайлами, записанными различными камерами. Уилл поочерёдно открывал их для увеличенного просмотра. На большинстве записей не было ничего интересного. Только пустые коридоры и двери. Но камера, установленная в лифте, запечатлела как раз тот момент, когда четыре человека в униформе служащих отеля ввели в кабинку седовласого мужчину и стройную молодую женщину. Один из сопровождающих набрал код на дисплее, расположенном под кнопками этажей. Вверху вспыхнула красная лампочка и лифт поехал вниз. Далее, другая камера, направленная на двери лифта, записала выход всей группы из кабинки.

– Куда их повели? – спросил я.

– Их повели туда, где нет камер. Поэтому это останется для нас тайной. Зато теперь мы имеем видео с шифром секретного кода. Сейчас посмотрим внимательно ещё раз. О, господи! Какая ахинея! Соперники кто? Это даже не сеть департамента Здравоохранения. Здесь всё на первобытном уровне.

– Чего ты? Что случилось? – поинтересовалась Лиз.

– Вы будете смеяться, но они вновь набрали 1, 2, 3, 4…, решётка.

– Ну, и ладно. Нам от этого хуже?

– Нет. Но мне противно иметь дело с такими дилетантами.

– Эти дилетанты сейчас в подвале убивают пару, в номере которой мы находимся, – пробормотала Ева Мария. – Давайте уже отсюда сматываться. Мне не по себе.

– Всё! Или мы идём в казино. Или нас поведут в подвал, – уверенно высказала своё мнение моя бейба. – Другие варианты есть?

Других вариантов не было.

Часть вторая

Из переписки с форума «Киноманы»:

Sfrend: Нет, это не детектив. Я голосую за фэнтези.

Ugly: Фэнтези? Нет, это не фэнтези, скорее, обычный боевик.

Sfrend: Согласен, или авантюрный экшен.

Глава 1 Элайза Гудвин

Других вариантов не было, но меня никто не поддержал. Только наш компьютерный гений почесал затылок и выдал:

– Я тоже за то, чтобы двинуться в казино. Я посмотрел. Оно находится на цокольном этаже. Вполне приличное. Много народа. Мы там запросто затеряемся.

– Играть будем? – поинтересовалась киноманка.

– Неплохо было бы сыграть, чтобы проверить эффективность моей программы. Я её три года специально для этого разрабатывал. Всегда мечтал выиграть миллион.

– Твоя программа не смогла даже пароль подобрать к сети отеля, – усомнился мой красавчик.

– Это потому, что вводных было мало.

– А здесь какие вводные?

– Здесь у нас огромная фора. Рулетка на камерах, как на ладони. Нам отлично видно, какие номера выпадают. Если я полчаса буду последовательно вводить все выпавшие цифры, то вероятность выигрыша, просчитанного программой числа, резко возрастёт.

– Как твоя программа работает? – мой парень не дурак, он знает, что спрашивать.

– Я основательно проанализировал локальную теорему Муавра-Лапласа, систему Мартингейла, а также расчёты Торпа, Пакарда, Фармера, Басса и других учёных, обращающихся к этой теме. Думаю, мне удалось добраться до сути, взяв у предшественников всё самое лучшее. Осталось только подтвердить свои выкладки эмпирическим путём.

Зря, наверное, Стэн его спрашивал. Я ничего не поняла. И мой атлет тоже. После этих слов тщедушная фигура Уилла моментально выросла в моих глазах. Значительно выросла. Но мой красавчик не унимался:

– Но почему ты говоришь о рулетке? Можно в блэк-джек сыграть, в покер или в баккару.

– Я специально для рулетки программу разрабатывал. Она не универсальна. В каждой игре свои тонкости.

Пришлось поддержать не красавчика, а нашего худосочного гения:

– Я вот вообще ни во что играть не умею. Но рулетка мне кажется самой понятной и простой игрой.

– Да! Ты права. Играть в рулетку может совсем неопытный игрок. А вот, к примеру, для игры в баккару нужны опыт и навыки. Поэтому я начал разрабатывать программу для самого простого. Потом, если опыт будет положительным, замахнусь и на другие игры.

– И как ты, братик, думаешь перехитрить казино?

– Надо всё обдумать. К примеру, я сяду в баре и буду пить коктейль, следя за камерами и одновременно давая прогнозы по ставкам.

– А прямо за столом нельзя девайсами пользоваться? – наивно поинтересовалась Ева Мария.

– Дура что ли? – Стэн почему-то недолюбливал девушку и был плохого мнения о её умственных способностях. – Нет, конечно. Тебя сразу выкинут из-за стола. Ничем нельзя пользоваться. Возможно, что там и сети нет. Глушат.

– Да, ты прав. Слушайте дальше, что я придумал. Я буду давать прогноз на пять наиболее вероятных цифр. Но это произойдёт не сразу. Впрочем, если вы придёте и сразу выиграете, то это будет весьма подозрительно. Поэтому, для начала вам надо адаптироваться. Потусоваться для начала часок другой. Всем за один стол садиться тоже нельзя. Вообще нельзя даже намекать, что мы друг друга знаем. Хотя, нет – девчонок можно сразу посадить. И пускай показывают всем, что они подруги. Не знаю – пусть шутят, смеются хотя бы. В общем, ведут себя непринуждённо. Это снимет любые подозрения. А Стэн тогда в это время будет шляться по залу и следить за игрой. Не только за рулеткой, но и за другими столами. Изображай из себя новичка, который впервые попал в казино.

– Я категорически против! – мне не понравилась идея изображать из себя подругу неприятной мне Евы. – Я Стэна знаю, как себя. Нам не надо изображать из себя пару. Мы и так ей являемся. И понимаем друг друга с полуслова.

– Хорошо, хорошо. Тогда вы вдвоём сядете, а Ева одна. Но всё остальное будет так, как я говорил. Девчонки, пока я не передам вам через Стэна прогноз, делайте маленькие ставки по своему усмотрению. Но обязательно ставьте «на число». В основном – «на число».

– Зачем? – не поняла я. – И какие там ещё ставки можно делать?

Уилл улыбнулся и объяснил:

– В рулетке может выиграть не только число, но и цвет, комбинация или чёт/нечет. Надо, чтобы вы обязательно делали ставки «на число». Это самый большой куш, который можно срубить в этой игре. Стол делится на несколько секторов. Внешние сектора имеют самый маленький коэффициент выигрыша. В основном один к одному. Например, если вы поставите на чёрное, то при попадании шарика на этот цвет выигрыш будет равен вашей ставке. Но если вы поставите внутри стола «на число», то выигрыш будет в 35 раз выше вашей ставки. В рулетке нет ничего трудного. Подойдёте, посмотрите и разберётесь. Так вот, я думаю, неразумно брать с собой на игру весь наш миллион. Возьмите по пятьдесят тысяч. Поначалу играйте малыми ставками, потратив при этом не более десяти тысяч баксов. Играйте так, как вам заблагорассудится. Главное показывайте всем, что это для вас ничего не стоит, и вы просто получаете удовольствие. Попейте шампанское, пошутите, пообщайтесь с соседями по столу. Короче, ведите себя так, как будто вы дети богатеньких родителей.

– И что это даст? – не поняла Ева Мария.

– Я буду сидеть и вводить выигрышные цифры, на которые выпал шарик, в свою программу. Чтобы вероятность была наивысшей, буду делать это долго. Затем назову Стэну пять вероятных чисел, и он придёт к вам и сделает свои ставки. Так-так-так, надо подумать. Да! Стэн придёт и поставит на эти пять чисел маленькие ставки. Данные цифры и будут для вас ориентиром. На них вы и сделаете ставки. Вероятность, что выбранные моей программой цифры, сыграют в ближайшие три игры, очень высока. Только не привлекайте внимание, что вы поставили на эти цифры из-за Стэна. На этот раз неплохо бы сделать и отвлекающие ставки на внешних секторах: на колонках, дюжинах, больше-меньше и так далее. Ты, Стэн, тоже сделай ставки по внешней стороне стола. Они будут попутными. Поняли девушки?

Я пожала плечами. В голове образовался некоторый сумбур. Мне не хватало конкретики. Всё-таки лучше, когда объясняют наглядно. А так, на пальцах – тёмный лес.

Уилл нашёл губную помаду хозяйки номера и салфетку. Нарисовал игровой стол и ещё раз объяснил наши задачи. После этого все стали собираться. Но выявилась новая проблема – одежда. Хозяйка номера была худой. Её наряды подошли только Еве. Она надела красивое красное платье с немного шокирующим декольте. Подошли ей и туфли. Я сроду не имела обуви на высоком каблуке и всегда относилась к ней равнодушно. Но туфли Евы были изящными, блестящими, они изумительно красиво сидели на её ноге. Мне тоже захотелось такие. Удивительно, но грабители не забрали украшения, которые лежали в косметичке на туалетном столике. Ева Мария не отказала себе в удовольствии нацепить чужое богатство на свою шею. Нам же пришлось довольствоваться одеждой, в которой мы приехали в Лос-Анджелес. Она лежала в моём рюкзачке и в кейсе, который опустел после того, как баксы гангстеров перекочевали под платье Уилла. Одежда была обыденной, повседневной. Маркс со вздохом посмотрел на нас и показал дресс-код, который преобладал на посетителях казино. Судя по картинке с камер наблюдения, народ в целом был одет гораздо импозантней нас. Стало понятно, что мы будем привлекать внимание убогостью своих нарядов. Тогда находчивый геймер отыскал на камерах слежения место, куда одежда постояльцев мигрирует после сдачи в чистку. Мы без приключений спустились на лифте и открыли дверь гладильной при помощи хорошо знакомого шифра. Смешно, но сотрудники отеля везде им пользовались. Из этой комнаты мы вышли одетыми в бренды, которые могут себе позволить очень состоятельные гости самого шикарного отеля. Красавчик натянул на себя классный смокинг с атласными отворотами и стал выглядеть, как супер-красавчик. Я надела красное платье до колен и чёрные туфли на огромной платформе, а Маркс жёлтое платье с закрытым воротом и красные туфли. Зачем он снова напялил платье? Просто платье горничной отлично скрывало наличность на его теле. Поэтому мы уговорили геймера не менять имидж, а просто сменить наряд на уместный для похода в казино. Свои личные вещи нам пришлось спрятать в вентиляционном коробе. Рюкзаки в вентиляцию точно помещаются! А вот кейс с наркотой туда не влез. Не оставлять же улики на виду у всех? Стэн был единственным «мужчиной» в нашем квартете – он и прихватил его с собой. Перед тем как двинуться к лифту, Маркс вновь нас напутствовал:

– Запомните ещё раз! Казино напичкано камерами. Пейте тоник, шампанское, ведите себя как все. Прикидывайтесь выпившими. И при любом раскладе – вы не знакомы друг с другом. Запомните чётко – вы не знакомы друг с другом. И какой наш девиз?

На его вопрос ответила только Ева Мария:

– Не засветиться, как счётчик! – посмотрев на наши с малышом непонятливые лица, она улыбнулась и пояснила: – Это фраза из фильма «21».

Наш квартет вновь вернулся в номер, хозяев которого увели в подвал, и продолжил подготовку к вечеру. После долгого общего обсуждения было решено, что в любом случае мы не должны использовать более 100 тысяч долларов. Двадцать пять тысяч выдали киноманке, остальные мне и Стэну. Я не очень верила в затею ободрать казино. Можно ли просадить на рулетке 1 миллион баксов? В нашем случае 925000 долларов. Больше у нас нет. Можно? Легко. Даже всего за один вечер. Да что там вечер? За час, за пять минут. А выиграть? Вполне! Но кто тебе позволит? Чтобы доказать, что успех возможен, очкарик качнул с инета информацию о самых больших выигрышах при игре в рулетку. Среди счастливчиков не было простых людей: всё сплошь миллиардеры, как Керри Паркер, политики, как Павел Пискорский или мошенники, как Чарльз Уэллс. Это меня сразу навело на нехорошие подозрения. Можно ли при таких странных совпадениях верить в случайную удачу? И не говорите мне обычное и примитивное, что деньги липнут к деньгам. Я верю – простой человек может выиграть. Не верю только в то, что ему позволят с этим выигрышем спокойно покинуть стены казино. Речь идёт, естественно, об очень большом выигрыше, а не о мелочи. Мои сомнения были выслушаны, но соблазн победил. У всех глаза горели от алчности. Мне тоже пришлось присоединиться к процессу подготовки. Будь, что будет. Тем не менее, моё нытьё подействовало. Мы договорились, что, если нам повезёт или программа очкарика и на самом деле станет показывать счастливые номера, наш общий выигрыш не должен превышать ста тысяч долларов. Если каждый из нас выиграет по тридцатке тысяч баксов – это не вызовет особых подозрений и нам позволят уйти. В противном случае могут возникнуть никому не нужные проблемы. К тому же, если окажется, что программа реально работает, мы сможем и в будущем снимать пенку в Лас-Вегасе и в других центрах развлечений.

– Эй, секс-бомба! Деньги давай! – Стэн шлёпнул брата по заднице.

– Чтоб вас всех разорвало! – улыбнулся в ответ Уилл и погладил руками свою бутафорскую грудь, прикрытую красивым нарядом. – Такую картину хотите испортить. Когда я ещё буду ловить на себе влажные взгляды парней?

Он полез в лифчик за деньгами. Стэн со смехом подкрался сзади и ухватился за фальшивые буфера «секс-бомбы».

– Вот это грудь! Вот это номер!

Я даже обиделась:

– Моя грудь, чем хуже?

– У тебя удивительная грудь.

– Он хотел сказать: у тебя удивительно маленькая грудь, – съязвил Уилл.

Оказывается, он умеет шутить. Я думала, что он только бубнить себе под нос может. Пришлось замахнуться на него кулаком.

– Я хотел сказать, что твоя грудь гораздо меньше моей. Но с такими буферами, как у меня, ходят только надутые силиконом куклы, – парировал в оправдание геймер. – Ужас! Как они их таскают?

Он бросил деньги на стол и стал поправлять нарушенную форму груди.

Договорившись об условных сигналах, мы двинулись в казино. Я и Стэн представляли пару, а Ева Мария вошла в игровой зал самостоятельно и одиноко. Мы долго шлялись между игровыми зонами с бокалами в руках, наблюдая за игрой других. Было весело, занимательно и как-то необычайно волнительно. Руки прям чесались сесть за стол и сделать первую ставку. Еве первой наскучило хождение по казино, и она уселась за стол рулетки. Минут через пять наша пара тоже нашла свободные места, но уже за другим столом. Начали мы с минимальных ставок, постепенно поднимая их в номинале. Игра шла с переменным успехом. Но наши выигрыши в основном выпадали по ставкам на внешних секторах поля. Они, естественно, были с минимальным коэффициентом. Поэтому столбики наших фишек непрерывно таяли. Да, случались и удачи. Два раза наша ставка сыграла на «дюжинах», один раз на «колонах». Но ставили мы в этот момент по пятьсот долларов. Поэтому выигрыш трёх тысяч баксов не исправил общий баланс нашей игры. Мы проигрывали. Раз в полчаса Стэн уходил «погулять». Увидев его, Уилл постоянно чесал затылок. Это был знак – «пока рано». Во время пятой прогулки, худосочный кузен снял очки и протёр их салфеткой. Этот условный сигнал означал «всё готово». Они встретились в туалете, где Уилл назвал пять цифр. Возвращаясь к нашему столу, красавчик-Стэн прошёл мимо Евы и почесал на ходу нос. Почёсывание явилось сигналом для киноманки пересаживаться за наш стол. Свободные места отсутствовали, и она встала за спиной какого-то богатого борова, бессистемно делавшего многочисленные ставки по всему столу. Как мы и договаривались, вернувшись, Стэн сделал пять ставок по три тысячи баксов на одиночные номера, названные его кузеном, и три ставкипо двести долларов на внешних секторах – для отвода глаз. Ева Мария в этой игре не должна была делать никаких ставок. Удивительно, но моё сердце затрепетало в груди, словно дикая птица, которую только что засунули в клетку. Я посмотрела на своего красавчика. Его гордый профиль не исказили никакие эмоции. Мало того, поймав мой взгляд, он улыбнулся, поцеловал меня нежно в щёку и положил свою руку на моё бедро. Нет! Вы понимаете, за что я его люблю? Я буквально растаяла в волне ответных чувств. Дилер объявил окончание приёма ставок. Шарик крутился как бешеный, пытаясь вырваться из вращающегося в другом направлении колеса. Но в конце концов остановился. Уилл назвал пять возможных цифр: 3, 14, 27, 22, 32. Шарик остановился на цифре 17. Нашему разочарованию не было предела. Мысленно я назвала геймера «очкастым недоумком». Стэн завёлся и не хотел уходить. А меня задушила жаба. У нас оставалась примерно третья часть от семидесяти пяти тысяч, выданных нашей паре на игру. Я постаралась спасти хотя бы их и больно ущипнула Стэна за бок. Тот аж подпрыгнул.

– Счастливчик, проводи меня до туалета. Что-то мне плохо.

Он нехотя исполнил мою просьбу. Отойдя от стола, я ему сказала:

– Это насос, который надо остановить. Иначе мы просадим здесь кучу бабла и будем об этом сокрушаться и сожалеть всю оставшуюся жизнь.

Он молчал. Я больно ткнула его в живот.

– Ты меня понял?

В ответ он скорчил рожу – значит, понял.

– Помнишь, я рассказывала тебе о моём дяде Джоне, который спустил в казино всё, что сумел накопить за долгие годы. Буквально за три часа спустил. Это произошло один раз в его жизни. Но всё последующее время он прожил тихим несчастным человеком. Его дети были самыми бедными в классе. Жена дяди Джона ежедневно попрекала его проигрышем. Он стал неудачником. Нет ничего страшнее в жизни, чем слыть неудачником. Ты хочешь быть неудачником?

– Нет, – пробормотал красавчик.

– Ты, lucky! А почему? Потому что встретил меня. Незачем теперь искать удачу на стороне. Это сродни измене.

Оставив его в игровом зале, я ушла в туалет. Когда вернулась, то не увидела моего атлета в оставленном месте. Он слинял, не предупредив меня. Вот ведь, скотина! Я двинулась на поиски. Странно, но все вокруг были крайне возбуждены и говорливы. Уродливые во всю голову улыбки толпы выражали крайнюю степень счастливого волнения. Увидев мой озадаченный вид, один плешивый дядечка весело кивнул головой в сторону игрового стола. Сбежавшиеся со всех сторон зеваки дружно хлопали, поздравляя Еву с выигрышем. О господи! Я сразу и не заметила нашу подельницу из-за гигантской пирамиды фишек, взгромоздившихся перед ней Эверестом.

– Она выиграла? – машинально спросила я у дядечки.

– Да! Три раза подряд!

– Сколько?

– Больше миллиона!

Сначала я обрадовалась и даже непроизвольно взвизгнула. Но потом испугалась. Я по-прежнему не верила, что счастливчику, срубившему джек-пот, дадут его спокойно вынести из казино. Тем более из этого казино! Особенно из этого! Почему? Да потому, что это не простое казино. Если помните: весь отель был напичкан различными группировками национальных банд. Гангстеры, латинос, афроамериканцы и китайцы – все охотились за нами. И это не случайность. Кто вывел из номера несчастную пару? Их вывели, и, возможно, уже убили, работники этого отеля. Они тоже банда! Нам не выбраться с мешком наших баксов из этого логова, из этого гнезда, из этой клоаки международного бандитизма. Возбуждённый дядечка не унимался:

– Сначала она поставила 5 тысяч на тройку. Удивительно, но шарик застрял именно на этой цифре! Выигрыш составил 175 тысяч! Затем она поставила десять тысяч долларов на «22». Джек-пот 350 тысяч! Итого: 525 тысяч.

В это время рядом со мной неожиданно нарисовалась карикатурная фигура Маркса. Аккуратно поправив бутафорскую грудь, он оттащил меня чуть в сторону и горячо зашептал прямо в ухо:

– Оставалось три цифры, которые я назвал: 14, 27, 32. Мы договорились, что больше ста тысяч не выигрываем. Но к этому времени с учётом вашего проигрыша, Ева ободрала контору почти на пол ляма. Надо было уходить. Смотрю, Ева Мария привстала, но тут же села на место и сделала ставку. Она поставила 20 тысяч! Но на что? На «17»!!! Эта цифра сыграла два кона назад! Я чуть не подпрыгнул до потолка и не рванул из бара, чтобы сказать, что она ошиблась. Надо было ставить на «27» или на «14»! Но, о чудо! Ставка сыграла. Семьсот тысяч баксов!!! А всего: один миллион двести тысяч! Представляешь?

– Даже не представляю, что сейчас будет, – попыталась я урезонить его собачью радость.

– Нет! Всё будет нормально!!! Мы прошли второй уровень и заработали второй миллион!

Но, словно, в подтверждение моих нехороших предчувствий, к Еве, окружённой всеобщей завистью и ложным ликованием, подошёл пит-босс. Он расплылся в дежурной улыбке и вежливо обратился к сияющей от счастья киноманке:

– Поздравляю вас с выигрышем. Дирекция казино рада предложить вам три бесплатных бонуса: президентский люкс, меню в ресторане на десять персон и полное удовлетворение всех ваших пожеланий в ближайшие трое суток.

С чего такая щедрость к человеку, ободравшему как липку это заведение? Я сразу смекнула. Золотое правило казино гласит: пусть играют как можно дольше. Пусть возвращаются и снова играют! Чем дольше игра, тем больше проигрыш. В итоге – казино вернёт всё своё, да ещё с наваром. Это замануха с тройной халявой мне сразу не понравилась. Но красотка-Маркс, виляющий задом от радости, аж захлебнулся в собственных слюнях:

– Отпад! Вот оторвёмся!

Пришлось ткнуть его локтем в живот, словно он являлся моим парнем. А куда, кстати, мой малыш запропастился? Я вновь обвела взглядом толпу. Красавчика нигде не было. Ну попадись ты мне! Уилл в роли красотки с трудом отдышался после моего удара и на время затих. В это время Ева Мария ответила на заманчивое предложение пит-босса:

– Спасибо, конечно. Надо подумать. Всё так неожиданно. Но сначала я хотела бы получить свой выигрыш.

Представительный пит-босс согнулся в полупоклоне и руками показал счастливице путь к заветному миллиону.

– В кассе такой суммы не наберётся. Да и неправильно получать столь значительный выигрыш в месте, где всегда много людей. Сегодня вы самый почётный гость нашего заведения. Извольте, мадмуазель, пройти в специальный кабинет, где имеется возможность пересчитать деньги в спокойной обстановке.

Обалдевающая от счастья подруга Уилла всё же сообразила, что её ведут в неизвестность, не сулящую ничего хорошего. Сделав три шага по указанному направлению, она встала, как вкопанная.

– Э, нет! Я знаю, чего вы хотите!

– Чего? – притворно удивился пит-босс.

– Я смотрела «Казино» с Аль Пачино! Смотрела много раз! Знаю, что ждёт меня за дверьми этого вашего специального помещения.

– Хорошо, хорошо. Не хотите в отдельном кабинете – получите выигрыш в кассе. Мы доставим туда необходимую сумму. Идёмте в кассу! – потянул он её за руку.

Тут же к боссу неизвестно откуда подтянулись дюжие секьюрити. Они ловко и непринуждённо окружили девушку плотным кольцом и, практически оторвав её от пола, потащили из игрового зала. Ева Мария стала вырываться и закричала:

– Меня там побьют и отберут мой выигрыш!

Но её крики загасила громкая весёлая музыка, раздавшаяся из всех динамиков.

Основная масса игроков равнодушно отвернулась и разбрелась в разные стороны. Перед кучкой оставшихся зевак возник помощник пит-босса.

– Мы задержали опасного шулера, которого разыскивает полиция. Таким же способом она со своими подельниками обчистила пять казино в Лас-Вегасе. Прошу всех разойтись и не создавать излишней нервозности.

– Чего?! – раздражённо прошипел прямо в моё ухо Маркс. – Какие в задницу шулеры? Она честно выиграла! Это произвол! Это не казино, а бандитский вертеп!

Вот разорался. Я прочистила обслюнявленное дохляком ухо. Блин! Чего вопить? Надо срочно спасать нашу киноманку! Только кто это должен делать? Явно не звезда сколиоза в женском обличии. Зараза, куда запропастился Стэн? Это я виновата – не досмотрела. Надо было следить за ним, а не увлекаться событиями, связанными с персоной подруги геймера. Стэн вырвался из моего «поводка» и исчез в неизвестной подворотне. И в этот самый момент я увидела своего парня. Он вышел из мужского туалета. Но вышел не один. Его окружал квартет работников отеля. Все они были физически очень развитыми субъектами. Но не это главное. Не сомневаюсь, что мой герой запросто одной левой смог бы разобраться даже с огромной толпой гангстеров. Но я сразу поняла, что прижавшийся к спине Стэна бандит приставил к его телу пистолет. Слишком испуганный и напряжённый вид был у моего парня. Блин, как ты умудрился в туалете засветиться? И тут я увидела в руках одного из бандитов, сопровождавших Стэна, чемодан. Да, тот самый кейс, который мой дружок весь вечер таскал с собой. Блин! Там же наркотики! Я бросилась спасать своего красавчика. Спасать свою судьбу, свою любовь, своё счастье. Но одновременно со мной в перпендикулярном направлении в сторону своего бара рванул Уилл Маркс. Я споткнулась о пятку его ноги и с размаху растянулась на полу. Раздался истерический смешок. В это время Стэн в сопровождении этих бандюганов прошёл мимо меня. К ним как раз подбежал помощник пит-босса. Стоявший за спиной моего парня бандит пояснил ему:

– Представляешь, пытался толкнуть мне нашу наркоту за миллион баксов.

Помощник пит-босса нервно хохотнул в ответ:

– Хе-хе! Супер сверхнаглость. Не торгуй, где крадёшь. Одиннадцатая заповедь, которую каменотёс забыл высечь в Скрижалях. Совсем эти малолетки оборзели.

Группка Стэна резво продефилировала по пути, проложенному группкой киноманки. Я даже не успела ничего толком сообразить, как обе группки последовательно и мгновенно исчезли в дверном проёме. Он располагался чуть в стороне от касс заведения. Дверь захлопнулась. Полный абзац! И что теперь делать?

Глава 2

Уилл Маркс

Сидя в баре, я всё видел по камерам наблюдения. Сначала порадовался за Еву. Ведь, неспроста она поставила на «17». Это счастливое число, известное многим мечтателям, желающим моментально разбогатеть. Майк Эшли английский миллиардер в 2008 году забежал на минутку в казино и сразу сделал ставку именно на эту цифру. О своём намерении поставить на это число он известил заранее. Через пять минут миллиардер покинул заведение, разбогатев ещё на полтора миллиона. Вот как надо заставлять лошадь-фортуну поворачиваться к тебе лицом – уверенно, быстро и со спокойным взглядом. Вид лёгких денег, неожиданно свалившихся на нас, долбанул по башке сильнее бурбона. Голова была, как в тумане. Ноги сами привели меня в игровой зал, где стояла атмосфера всеобщего ликования. Но протрезвление не заставило себя долго ждать. Казино не любит расставаться с деньгами. Вернувшись в бар, я вновь запустил программу слежения с камер. Ребят завели в помещение службы безопасности, откуда велось наблюдение за всеми игроками и посетителями казино. Тут их немного помутузили и сказали что-то очень важное. Я не мог слышать слова, так как на экране картинка была без звука. Но по выражению лиц секьюрити и жестикуляции рук пит-босса понять содержание высказываний не составило особого труда. Очевидно, ничего хорошего ребятам не сказали. Затем многочисленный конвой потащил их через заднюю дверь по какому-то мрачному коридору. Но пит-босс задержался в помещении службы безопасности. Это привлекло моё внимание. Он и ещё несколько человек, занимающихся слежением, сгрудились возле мониторов. Один из операторов, управляющих техникой, начал перекручивать записанную с камер картинку. Пит-босс что-то показывал на экране пальцем. Я увеличил крупность на айфоне и увидел Еву, входящую в зал казино. Для меня стало очевидно, они решили проследить, как Ева Мария и Стэн попали в заведение. Чёрт! Через пять минут они вычислят меня и Лайзу! В это время она и прибежала. Вся взмыленная, взвинченная, с выпученными глазами и брызгами, летящими изо рта во все стороны.

– Их схватили!

– Я знаю!

– Чего тогда сидишь?

– Я не сижу – я работаю.

Она схватила меня за плечи и попыталась вытрясти душу.

– Нет, ты сидишь! Уилл, надо что-то делать!

– Я делаю.

– Что ты делаешь? Надо спасать Стэна с Евой!

Не отрываясь от экрана, я ответил:

– Успокойся. Я как раз этим и занимаюсь.

– Ты идиот? Как ты их спасёшь, сидя здесь, в баре?

Она вновь потрясла меня за плечи. На этот раз так сильно, что я едва удержал айфон.

– Если ты будешь продолжать мне мешать, то спасать их будет некому.

– Трус! Неудачник! Засранец!

– Выговорилась? А теперь слушай! Пит-босс дал команду отмотать все видеозаписи и определить, откуда пришли Ева Мария и Стэн. Через пять минут нас вычислят, как дважды два. Ещё через пару минут, мы отправимся в путешествие вслед за ребятами. Всё это произойдёт. Обязательно произойдёт. Несомненно, произойдёт, если ты и дальше будешь продолжать мне мешать.

– Что же делать?

– Заткнись, а! Говорю же, я занимаюсь нашим спасением.

Она недовольно прорычала, прочистив горло: «кхы-ы-ы». И уставилась на экран. Но я уже закончил:

– Всё!

– Что всё?

– Я спас нас с тобой. Теперь можно заняться спасением Евы и твоего «малыша».

– Как ты это сделал?

– Я стёр все записи. Затем засыпал спамом их сервер и заслал им в программу злостного червячка. Заблокировал любую возможность просмотра изображения и перевёл сигнал с камер исключительно на вот этот аппарат, – я потряс айфоном бабули перед бешено вытаращенными глазами Элайзы и продолжил доклад: – Теперь только мы с тобой можем видеть то, что видят камеры, установленные в отеле и в казино. У нас с тобой есть минут тридцать-сорок на спасение остальных членов нашей дружной команды. Это при условии, что у бандитов есть компьютерный гений, подобный мне. А если нет, то они не смогут выбраться из-под завалов ещё, как минимум, сутки.

Она не очень поверила в сказанное, но спросила:

– И что теперь?

– Теперь? Нам надо добраться до лифта и спуститься на третий уровень андеграунда.

– Чего?

– Короче в самый глубокий подвал этого здания.

– Зачем?

– Затем, что твоего Стэна везут сейчас в лифте туда, куда уже увезли ту возлюбленную пару.

И я показал Лиз картинку на экране айфона. Она прилипла к изображению с таким выражением лица, словно наблюдала в прямом эфире казнь своего любимого.

– Всё? Посмотрела? Теперь уже пора действовать. У нас мало времени. Надо успеть их спасти прежде, чем ребят грохнут.

– У тебя есть план?

– Этот вопрос задают в каждом голливудском фильме. Штамп, однако. Конечно, у меня есть план.

– Поменьше болтай! Побольше говори!

– В подвал ведут пять лифтов. Три из них нам не подходят: один связан с казино, второй с ресепшеном, возле третьего стоят два мордоворота. Четвёртый далеко – в другом конце отеля. Есть ещё пятый – грузовой. Тот самый, на котором мы поднимались из прачечной. На нём мы и спустимся.

В это время к нам подошёл сильно подвыпивший завсегдатай бара.

– Девочки, можно к вам присоседиться, – язык у него еле ворочался. – Вот сижу и не понимаю: почему такие красотки скучают в одиночестве? Давайте я составлю вам компанию. Будет не так скучно.

– Нам и без тебя весело, – отрезала Лиз.

– Ты такая дикая! У тебя есть парень?

– Есть. Он сейчас придёт и намылит тебе морду.

– Ой, ой, ой! Какие страшные угрозы. Он что, боксёр?

– Нет. Он не боксёр. Он простой Джек-Потрошитель, добрый киллер, ревнивый душегуб.

Мы встали, но пьянь ухватился за мою руку:

– Мне твоя подруга не очень нравится. А ты – секси! Идём ко мне в номер. Озолочу!

– Отстань!

– Отвали, придурок! – Элайза долбанула своим немаленьким кулаком куда-то ниже живота пьяницы.

Мужик согнулся и захрипел. Бармен обратил на нас внимание:

– Отведите своего спутника в номер. Он уже перегрелся.

Я усиленно улыбнулся в ответ ему и пропищал:

– Да, сэр. Сейчас уведём.

Но моя подруга была против. Она подорвалась с места, потащив меня за собой. Загашенный приставала, качаясь и спотыкаясь, побежал следом:

– Девочки! Вы куда? Меня забыли! Я с вами!

Он кричал громко, привлекая всеобщее внимание. Пришлось остановиться, надо было заткнуть ему рот. Но как? Я не нашёл ничего лучшего и поцеловал мужика в пахнувшие перегаром губы. Элайза при этом брезгливо поморщилась. Но пьянь к моему счастью сразу успокоился, перейдя на горячий шёпот:

– О! Какая ты огненная! У тебя такие сладкие губы!

Я прошептал в ответ:

– Если ты сейчас помолчишь, то потом получишь бонус – возможность восхититься моим божественным телом.

Элайза прыснула со смеху, видимо, представив выражение его лица, при виде меня без «денежной» груди.

– Ах! Звучит прелестно! Я уже завёлся!

– Заткнись!

– Всё понял, ноу проблем. Молчу.

Шоколадка недовольно спросила:

– Нафига он нам?

– Пусть будет. Так легче и проще уйти отсюда. Бери его за вторую руку.

– Чтобы он и меня тискал за грудь? Смотри, он сейчас тебе бюстгальтер оторвёт.

Я выразительно посмотрел на неё:

– Как ты думаешь, почему я не чувствую его руку на своей груди?

Лиз ничего не думала, в ответ она возмущенно покрутила головой:

– Давай уже, подруга, двигаем отсюда.

Пришлось шлёпнуть мужика по руке. Мы ловко подхватили выпивоху с двух сторон, таща его на выход. Это выглядело вполне естественно, чего нам и надо было. Пьяница по пути всё время признавался мне в любви, красочно описывая, «какая я хорошая». В ответ мне приходилось деланно хихикать.

Из казино добраться до грузового лифта было невозможно. Дорогу к нему перекрывали двери, возле которых дежурили секьюрити. В холле ресепшена много народа, а значит, и лишних глаз. Спускаться на гостевом лифте в подвал неблагоразумно. К тому же с нами был этот противный приставала. Я спросил:

– Тебя как зовут?

– Меня? Бертран. А тебя?

– Уилл.

– Разве это женское имя?

– Теперь да. Какой у тебя номер комнаты?

– Семьсот тридцать три.

– Отлично. Едем к тебе, любимый.

Я изящно и призывно улыбнулся. По крайней мере, пытался сделать так. На гостевом лифте наша незабываемая троица поднялась на седьмой этаж. Мужик уже начал выпадать из действительности. Пришлось тащить его до самого номера. Затолкнув пьяного внутрь, я напутствовал:

– Дарлинг, прими душ и ложись в постель. Я вернусь через пятнадцать минут.

– Куда ты? Я тебя не отпускаю.

Он ухватился сильными руками за мою талию так, что у меня не хватало сил оторваться от него:

– Дарлинг, если ты не будешь слушаться, я тебя брошу. Иди мыться. Я очень не люблю грязных мужиков. Если ты всё сделаешь, как я тебе говорю, мы вернёмся через пятнадцать минут вчетвером. Ты хочешь, чтобы мы здесь вчетвером переночевали вместе с тобой?

– О! – взорвался в восторге пьяный. – С четырьмя сразу я никогда не был!

– Справишься?

– Псь! – мужик скорчил рожу уверенного в себе мачо. – Спрашиваешь!

– Тогда торопись. Иди в ванную.

– Всё! Иду! Шампанское заказать?

– Не надо. Мы всё принесём с собой.

– Какая ты умничка! Возьми ключ, – он сунул мне в руки магнитную карточку, – вдруг я буду в ванной и не услышу стука в дверь. И поцелуй меня перед уходом. – Противно вытянув губы трубочкой, он потянулся к моему лицу.

Второго поцелуя я мог и не выдержать. Меня бы стошнило:

– Я тебя потом поцелую. Если, конечно, захочешь.

Развернув мужика лицом к номеру, к себе задом, я нежно толкнул его и захлопнул дверь.

– Умеешь уговаривать, – восхищенно покачала головой подруга Стэна.

– Он может нам пригодиться.

– Зачем?

– Вдруг понадобится безопасное помещение, – я помахал перед её носом карточкой электронного ключа.

Сначала мы поднялись на пятнадцатый этаж и забрали свои рюкзачки. А затем уже двинулись к знакомому служебно-грузовому лифту. По пути Гудвин сняла со стены два увесистых красных огнетушителя.

– Это тебе зачем?

– Во всех фильмах огнетушители – лучшие друзья положительных героев. Они всегда помогают им победить или обмануть злодеев.

Я только пожал плечами. Мне было достаточно одной Евы, непрерывно рассказывающей о фильмах, злодеях и суперменах, побеждающих вселенское зло. Она протянула мне одного «красного друга положительных героев», но я отказался, показав, что главной моей задачей является непрерывное слежение за перемещением «злодеев». Мы так и вошли в лифт: я со смартфоном в руках – она с двумя огнетушителями. Чтобы спуститься на самый нижний уровень, надо было воспользоваться дополнительным электронным замком с кнопками. Но здесь случилась небольшая затыка. Элиз нервно поторопила:

– Чего встал? Поехали!

– Куда поехали? Тут кодовый замок.

– И что? Ты забыл?

– Помню. Но лифт не поедет.

Не успел я опомниться, как она оттеснила моё скромных габаритов тело своим могучим бедром и потыкала пальцами по кнопкам: 1, 2, 3, 4… и лифт поехал.

– Бездарь! Тормоз! Геймер!

Причем здесь третий эпитет я так и не понял. Разве это ругательство?

– Здесь ещё ключ надо было вставить, – указал я на прорезь для ключа.

– И что?

– Ничего. Просто это не ты запустила лифт.

– А кто тогда? – снисходительно ухмыльнулась Лиз.

– Два мордоворота, которые ждут нас внизу, – и я показал ей экран, на котором можно было увидеть, как парочка здоровых бандюганов стоит в ожидании лифта.

– Что будем делать?

Высказаться я не успел, так как лифт уже спустился. Двери раздвинулись, и мы упёрлись лбами в пиджаки шестьдесят девятого размера. В то место, где они расстёгивались на пузе своих немаленьких хозяев. Но до громил часто не сразу доходит, что происходит вокруг них. Быстрый анализ ситуации и скорость принятия решения – не их конёк. В своей повседневной жизни они привыкли полагаться на чужие приказы, а не на собственный анализ и инициативу. Бандюганы не ожидали увидеть в лифте людей, а тем более таких красоток, как я и Лайза. Они оторопели. Этим мы и воспользовались. Вернее, воспользовалась Лиз. Она отдала один из огнетушителей ближайшему громиле. Тот, ничего не понимая, взял его в руки и глупо посмотрел на своего напарника, мол, зачем она мне его дала – что мне с ним делать? В это время Лиз сорвала пломбу со второго и нажала рычаг. Я почему-то думал, что это углекислотный огнетушитель. Но он оказался пенным. Второй здоровяк открыл рот, видимо хотел сказать что-то умное, и тут же получил полный рот пены, которая к тому же залепила его глаза, а затем и всё лицо. Бугай с огнетушителем в руках тоже быстро превратился в пенное изваяние. После этого моя напарница изобразила из себя музыканта-барабанщика, ударив своим «красным другом» попеременно по одной, а затем по второй голове. Бу-у-ум!!! Бо-о-ом!! Удивительно, но звук от ударов был разным. Следовательно, его издавал не огнетушитель. Громилы рухнули на пол. Один из них не вырубился сразу и сделал слабую попытку приподняться. Гудвин тут же, словно фурия, подскочила к нему и остервенело повторно огрела по башке – бо-о-ом!

– Гавнюк! Куда ты рыпаешься, тварь?

Мне даже стало не по себе. Не хотел бы я иметь такого врага. Мы с трудом затащили слоноподобные туши в лифт.

– Лайза, ты их не убила? – пробормотал я, боясь нагнуться, чтобы в этом удостовериться.

Но она словно не слышала моего вопроса. Со сноровкой опытного карманника Лиз быстро расстегнула пиджаки, извлекла из портупей пистолеты, а из карманов: сотовые, шокер, пластинки жевательной резинки, леденцы в коробочке, игрушку йо-йо, пакет с недоеденным чизбургером, запасные обоймы, деньги, несколько бейсбольных карточек, порнографический журнал, солнцезащитные очки, коробку зубочисток, бутылочку диетической колы, кастет и пару полицейских наручников. Теперь мы были вооружены до зубов. Кроме перечисленного в этих богатых развалах лежали маленькие ключики.

– Вот они где! Они-то мне и нужны.

Я взял один ключик и сунул его в замочную скважину секретного блока управления лифтом. После этого повернул его на открытие и сломал, оставив в прорезе огрызок.

– Это ты зачем сделал? – заинтриговано поинтересовалась Лиз.

– Вдруг снова придётся сюда спускаться, а ключ уже будет повёрнут.

Шоколадка скептически хмыкнула:

– Ты собираешься здесь жить что ли? Продуманный такой.

– Лучше перебдеть, чем недобдеть. Поверь, кто-нибудь из нас ещё вспомнит это моё благое дело добрым словом.

Лиз в ответ только пожала плечами. Ладно, одно дело сделали. Но что делать с поверженным противником? Если они не сдохли – то вскоре очнутся и поднимут тревогу. Моя напарница потрясла наручниками, предлагая ими воспользоваться. Увидев в ответ непонимающее её призывов выражение лица, она нервно вздохнула, бросила презрительный взгляд в мою сторону, повесила на металлический поручень кабинки лифта наручники и пристегнула ими по одной руке каждого из громил. Я постебался:

– Думаешь, это их удержит? Одно движение ручищ, и они вырвут перила с корнем, как одуванчик с грядки.

– Что ты предлагаешь? – язвительно переспросила она, собирая добычу в рюкзачок.

Я вышел из лифта, вытянул из кабинки девушку, успев в последний момент нажать кнопку верхнего этажа. Дверцы автоматически закрылись. Лифт поехал. Лиз скорчила рожицу и язвительно ухмыльнулась:

– И что это нам даёт? Так они не выберутся?

Вытащив из её рюкзака пистолет, я молча накрутил на ствол глушитель и, отстранив девушку на безопасное расстояние, выстрелил в кнопку вызова. Из места попадания пули вылетели куски бетона и искры перебитого электрического провода. Маленький осколок штукатурки больно поранил мне щеку. Опасное это занятие – стрельба с близкого расстояния в стену. Странно: в фильмах, бравые, лихие и уверенные в себе полицейские всегда поступают именно так. Было слышно, что лифт остановился. Получается, ссадина на моей щеке стоила того. Теперь, даже если они быстро очнутся, вряд ли их извлекут из заточения в ближайший час. При этом они не смогут толком объяснить, кто их побил, где и зачем.

Мы остались одни в этом мрачном зловещем подвале. На потолке мерцали и гудели старые люминесцентные лампы, которые никто никогда не очищал от пыли. Правая сторона прохода была окрашена и имела проём всего одной двери. Левая – глухо обшита панелями. Дверей с этой стороны не было вообще. Молча и осторожно мы двинулись по коридору. Впереди шла подруга Стэна, следом – я. Через некоторое время такое построение стало раздражать девушку:

– Какого чёрта ты плетёшься сзади? Иди вперёд!

– Не-е-ет, ни за что.

– Чего ты? Боишься?

Я помялся. Мне и на самом деле было страшно. Разве так не бывает?

– Что поделаешь, если я не умею бить человека огнетушителем по башке. Зато мои пальцы способны нам здорово помочь, управляя кнопками этого аппарата, – я показал айфон и подвёл итог вышесказанного: – Поэтому, лучше я буду идти сзади тебя. Самое безопасное место в данный момент – за твоей спиной.

Она в ответ только хмыкнула, покачав головой – мол, чего ещё можно было ожидать от такого напарника? Я и на самом деле чувствовал себя в безопасности за спиной пампушечки. Словно она была каким-нибудь киногероем, наподобие Кейси Райбека, роль которого исполнял Стивен Сигал.

Шаг за шагом мы дошли до конца коридора, попутно заглянув в единственную дверь. За ней обнаружились трубы, бойлеры, задвижки, электрические щиты. Очевидно, данный этаж был предназначен для инженерных сетей, обеспечивающих нормальную работу отеля. Приглушённый свет и повсеместная пыль указывали на то, что это помещение редко посещалось человеком. Искать здесь Еву и Стэна было бесполезно. Никого и ничего не найдя, мы добрались до конца коридора.

– Чушь какая-то, – указал я рукой на дверцы лифта, расположенного в самом конце нашего пути, – я же видел, как ребят вывели отсюда. Куда их повели? Здесь нет других помещений, кроме тех, что мы осмотрели. Да и бугаи откуда-то же вышли? Явно не из бойлерной. Глупо предполагать, что, спустившись на этом лифте, они дошли до другого, чтобы подняться обратно наверх. Здесь явно какая-то загадка. Так-так, где тут камера?

Камера висела напротив лифта практически у потолка. Кроме неё в коридоре была ещё только одна камера. Она располагалась напротив лифта, в который мы затолкали громил. Я стал просматривать видеозапись. Так: вот ребят вывели из этого лифта. Посмотрим это время на записи второй камеры. Но в объектив второй камеры ни Ева Мария, ни Стэн так и не попали. Бугаи тоже появились в поле зрения только одной камеры. Значит, здесь есть секретный вход. И я пошёл в обратный путь, попутно осматривая и ощупывая стену, обшитую панелями. Ничего особенного: стена, как стена; панели, как панели. Постепенно мы вернулись в начальную точку. Я повертел головой и упёрся взглядом в грязный пол.

– Угу, сейчас мы вычислим, откуда ноги растут у этой тайны.

Напряженно глядя под ноги, я добрёл до середины коридора. Лиз вслух подтвердила мои догадки:

– Явно именно здесь толпа проходила сквозь стену.

В этом месте пол был вышаркан подошвами особенно рьяно. Странно, зачем кому-то топтаться перед глухой стеной? Чуть в стороне от этого места висел противопожарный щит с бухтой шланга и гидрантом. Я тщательно всё обследовал. Ничего подозрительного: ящик, как ящик; шланг, как шланг; гидрант, как гидрант. Тщательно ощупав всё руками, на всякий случай повернул ручку крана. Вода не пошла, как того можно было ожидать. Зато часть стены, перед которой вытоптали больше всего, с гулом утопилась вглубь и отодвинулась в сторону, открыв путь в короткий коридор, освещённый такими же старинными лампами. В конце его виднелись дверцы ещё одного лифта.

– Нам сюда, – пригласил я «белоснежку».

– Сначала вооружимся.

Мы взяли в руки пистолеты и без приключений дошли до нового лифта. По моему облепленному деньгами телу струился пот. Голова тоже была мокрой. Я снял парик и почесал затылок.

– Что будем делать? Здесь нет кнопки вызова.

Вместо неё виднелся считыватель для магнитной карты.

– Чего теперь задаваться этим вопросом? Надо спасать Стэна. Поехали.

– Как поехали?

– Обычно, на лифте. Ты это ищешь?

Лиз протянула магнитную карточку. Очевидно, она извлекла её из кармана одного из громил. Я приложил карточку к замку, и двери лифта открылись. Внутри какие-либо кнопки отсутствовали в принципе. Но мне не пришлось ломать голову. Кабинка сама поехала вниз. Было страшно. На камерах слежения отеля эти пространства вообще никак не фиксировались. Что нас ждёт там внизу, когда кабинка остановится, и двери откроются? Возможно – смерть. Я тяжело вздохнул. Гудвин бросила осуждающий взгляд и показала мне свой пистолет, явно призывая последовать её примеру и быть готовым употребить оружие. Затем она сменила гнев на милость и приобняла меня:

– Не бойся, «дорогая», я с тобой!

Кабинка в это время остановилась. Дверцы открывались целую вечность. Но неожиданно для меня на нас никто не набросился. Мы сразу оказались на краю огромного зала. В нём за многочисленными столами усердно работали десятки китаянок в белых халатах. Они рассыпали белый порошок по маленьким пакетикам и взвешивали их на настольных весах. Справа от нас стояли металлические вешалки-стойки с халатами. А рядом на стеллажах лежали стопки белых шапочек, перчаток и марлевых повязок.

– Надо замаскироваться. Лиз, одеваем халаты.

Халаты были фиговыми. В прямом смысле этого слова, если соизмерять их с фиговым листком. Все они были рассчитаны на фигуры миниатюрных китаянок. Сколько мы не старались, пуговицы застегнуть так и не удалось. Я протянул Лайзе шапочку и марлевую повязку.

– Надо скрыть наши совсем не азиатские лица.

– Лицо, конечно, можно, но свою фигуру я здесь ничем не смогу замаскировать. Таких марлевых повязок не бывает.

Только мы кое-как прикинулись китайскими работницами, как зарычала рация в рюкзаке моей «подруги»:

– Внимание всем! У нас гости!

Эта фраза, многократно повторяемая в боевиках, мгновенно стимулировала нас к активным действиям. Мы галопом добежали до пустых столиков, прихватив по пути два больших пакета с белым порошком. Несомненно – это были наркотики. Тут же из всех щелей вылезли десятки круто вооруженных китаёзов, которые разбежались в разные стороны, словно тараканы. Мы с Элиз наклонились над своими столами так, чтобы никто не видел наши лица. Но это не помогло. Один из пробегающих мимо гангстеров резко затормозил и уставился на Элиз, размеры которой кардинально отличались от размеров худеньких китаянок. Он недоумённо, с глупым выражением лица, потянул руку к маске дородной Гудвин. Ещё пара мгновений, и маскировка нам уже не понадобится. Я не выдержал, схватил свой пакет героина и что есть силы ударил им по голове бандита. Он не упал и повернулся ко мне лицом. Пакет от удара лопнул и вывалился на макушку китайца. Струйки белого порошка стекали с его головы. Ничего не осознав до конца, он в удивлении открыл рот. Рука Элиз нанесла ему повторный удар. Но не пакетом, а рукояткой пистолета. Китаец повалился на пол, машинально нажав курок автомата. Струи свинца полились вверх и в стороны. Чудом ни одна из пуль не угодила в нас. Оглушительная очередь послужила сигналом для китайских работниц подпольной лаборатории. В панике они разом вскочили со своих мест и устроили страшную толчею в проходах между столами. Остальные гангстеры не придумали ничего лучше, как поливать свинцом во все стороны. Куда? В белый свет, как в копеечку. Пули попадали в лампы, которые, брызгая стёклами, создавали эффект непрерывного мерцания света. Грохот выстрелов сопровождала мелодия медных гильз, густо сыпавшихся на бетонный пол. Из распоротых пулями мешков героина по залу поползло белое облако, которое частично скрыло от нас фигуры стрелков. Одним словом, всё это напоминало крутую дискотеку, с традиционным стробированием света, оглушительной музыкой и генератором дыма. Естественно, мы не стояли на месте памятниками. Опустившись на четвереньки, я смело залез под стол. Лиз подползла впритык ко мне и прошипела:

– Что мы теперь будем делать, умник?

Глава 3 Ева Мария Фитцджеральд

По пути нам завязали глаза. Но я поняла, что мы спустились из казино на лифте куда-то глубоко вниз. Затем нас повели по длинному коридору, остановка, грохот непонятно чего, и далее по короткому коридорчику до следующего лифта. Спустившись ещё ниже, мы пересекли большой зал, наполненный каким-то непонятным шуршанием. После этого прошли через двери, затем ещё через одни и, наконец, попали в пространство, где пахло сигарами, фруктами и алкогольными напитками.

– Так-так! – послышался противный мурлыкающий голос. – Развяжите им глаза и пригласите посидеть в гостевых креслах.

Звучало неплохо, но на деле кресла оказались идентичными тем, в которых осуществляют смертный приговор посредством электрического разряда. Наши ноги поместили в специальные зажимы у основания ножек и закрепили крепкими кожаными ремнями. Руки привязали к подлокотникам, а шею удерживал тонкий, но очень крепкий шнур, закреплённый за изголовье кресла. Из-за огромного кабинетного стола поднялся обладатель противного голоса. Перед нами предстал молодой мэн весьма отвратительной наружности. Лицо его, казалось, никогда в жизни не видело солнца. Таким оно было бледным. Круглые красноватые глаза обрамляли совершенно белые ресницы и брови. Явный альбинос. Мерзкий типаж усугублял тонкий длинный носик с заострённым концом. Внешний вид альбиноса соответствовал богатому аристократу. Чёрный пиджак, сшитый из явно очень дорогой ткани, с каким-то неестественно ярким отливом, придавал хозяину королевский лоск. От плеч к карманам спускались расшитые золотом вензеля. Лацканы пиджака открывали маленькую золотую бабочку и чёрную шёлковую сорочку, также украшенную вензелями. Набриолиненные светлые волосы были тщательно приглажены и имели ровный пробор. Только небольшая длинная прядь в виде чёлки спускалась к правому глазу. Аристократ подошёл к нам вплотную и, разжав тонкие бледные губы, осклабился мелкими и довольно редкими зубами.

– Так вот кто хотел украсть мои деньги! – уткнувшись пристальным взглядом в меня, он обошёл кресло и встал за моей спиной. – Деточка, тебя не учили родители, что воровство – это грех? Страшный грех. И за него обязательно наступит расплата.

Альбинос щёлкнул пальцем, и тут же один из десяти подручных, находившихся в этом просторном помещении, прикатил красивое кресло, обшитое крокодильей кожей. Спинку украшал огромный дракон, вырезанный из массива дорогого дерева. Возможно, из бокоты или эссинганга. Бледнолицый медленно и удобно уселся и закинул ногу на ногу, продемонстрировав при этом свою дорогую обувь. Он продолжил, всё так же щерясь своим огромным ртом:

– Скажи мне, девочка, как ты умудрилась сделать три выигрышных ставки подряд? В чём тут секрет? Скажешь, и я тебя оставлю в живых. Не скажешь – пеняй на себя. Ты сама захочешь себя убить, лишь бы не чувствовать всю ту страшную боль, которую я тебе причиню. А я умею причинять людям боль. Я в этом большой мастак.

Он засмеялся. Громко засмеялся. Противно и мерзко засмеялся. Я не знала, что ему ответить. Если честно – мне стало страшно. Жутко и страшно. Жутко страшно. Но в это время за моей спиной открылась дверь, и кто-то зашёл в зал. Пока она не захлопнулась, до моих ушей донёсся звук закрывающихся створок лифта. Понятно, значит, там тоже есть лифт. Нас привели сюда другим путём. Старческий голос заныл с хрипотцой:

– Мон шер, уже девять часов утра. Мне давно пора спать. Я сегодня снова выиграла почти сто тысяч долларов. Вот что за люди? Ноют, что у них нет денег. Но при этом ленятся сделать самую малость: прийти в казино и выиграть. Я постоянно так делаю! Уже много лет. Вот кто они после этого? Бессловесный скот, безмозглые бараны, унтерменши! Почему ты не пришёл и не проводил бабушку в её номер? Фердинанд Тринадцатый Великолепный обиделся на тебя.

– Бабушка, не видишь? Я занят серьёзными делами.

– Вижу. Даже очень вижу. Тебе, мон шер, сегодня доставили хороший материал.

Было слышно, как женщина медленно приближается к центру зала, где стояли кресла для пытки.

– И тебе не терпится насладиться их стонами, кровью, выдранными из орбит глазами и оторванными ногтями. Но ты, мон шер ами, мог бы мне позвонить. Но ты этого не сделал. Ты меня не любишь?

Злобный альбинос ответил:

– Бабушка, как ты некстати! Ты же знаешь, я не мог тебе позвонить: со вчерашнего дня мобильная связь работает с перебоями.

– Почему, мон шер?

– У тебя склероз. Я тебе это вечером объяснял. Хакеры заразили новым вирусом всех мобильных операторов Калифорнии.

– Правда? Мон шер, прости меня. Твоя бабушка уже стара и глупа. Погоди, погоди, но мой телефон работал.

– Да! Связь, то есть, то снова пропадает! Но у тебя уникальный аппарат, задействованный на новых принципах.

– Не сердись, мон ами, ты прав. У меня склероз. Я даже оставила подаренный твоим отцом телефон в номере. Да! Я вспомнила, что хотела тебе сказать! Эти твари, твои работники отеля, украли мой телефон. Как они посмели?

– Бабушка, давай ты пойдёшь сейчас спать, а когда проснёшься, всё мне спокойно расскажешь. Ты же видишь – я занят, – раздраженно заскулил внук, – меня люди ждут!

Он указал рукой на нас.

– Люди? Разве это люди? Украсть у меня телефон! Выгоняет бабушку, а ей тоже хочется посмотреть, как разрезанное на куски мясо растворяется в кислоте.

– Бабушка! Возможно, я не буду их сегодня утилизировать. Когда решу это сделать, то обязательно позову тебя. А теперь иди спать!

– Да, спасибо, мон шер, уже иду. Только поцелую тебя на прощание.

Старческие шаги приблизились, и я увидела ту самую старуху с сумочкой, из которой торчала голова комнатной собачки. Этого ещё нам со Стэном не хватало! Мы опустили головы, как можно ниже. Вдруг не разглядит и не узнает? Старуха поцеловала в щёчку внука и развернулась. Моё сердце выбивало дробь азбуки Морзе: иди, иди, иди уже, иди, иди. Но старуха основательно застряла возле внука, вспоминая, что собиралась делать дальше. Взглянув на нас, она подошла и похлопала меня по плечу. Затем ощупала моё тело своими костлявыми пальцами, непрерывно приговаривая:

– Какие хорошие попались. Молодые, красивые. Кровь с молоком. Может, отдашь их бабушке? Порадуй старушку.

– Нет. Не сегодня.

– Не забудь позвать, как обещал. Фердинандик скучает, ему надо развлечься. Он расстроится, если ты нас не позовёшь, – при этих словах она стала ощупывать нашего культуриста и заглянула прямо в его лицо.

Глаза её сузились и тут же выпучились.

– Я вас узнала! Это вы украли мой телефон! Это вы оставили открытым моё окно! Это вы взломали дверь в мой номер! Это вы не убрали за Фердинандом Великолепным!

Стэн оторвал взгляд от собственной груди и подобострастно пробормотал:

– Что вы такое говорите, мисс? Это не мы – мы гости, а не горничные.

Зря он это сказал. Старуха подпрыгнула на месте: глаза её загорелись, спина распрямилась, рот приоткрылся, показав ряды жёлтых, но собственных зубов. Она завопила:

– Ах ты гавнюк, мерзавец, мелкий пакостник, задница макаки! Как ты посмел разинуть свою грязную пасть!

– Мисс, я не хотел вас обидеть. Но вы нас с кем-то перепутали.

Старуха аж взвыла. Тут же из сумочки раздался склочный голос терьера, поддержавшего свою хозяйку. На полусогнутых ногах садистка сделала два шага назад, осмотрела дальнозорким взглядом Булка и проверещала негромко, но очень страшно:

– Скажи ещё что-нибудь.

– Это не мы!

Бабка альбиноса, словно мегера, набросилась на Стэна и стала его кусать. Это была страшная картина кровавой экзекуции, которая продолжалась целую вечность. Не знаю, что я делала всё это время. В моём мозгу пробел: сплошное шипение, как у ненастроенного телевизора. Мне кажется, что во время истязания Стэна, я от дикого ужаса просто бессмысленно визжала. Наконец, бабку оттащили. Внучок взял её под руку и повёл к лифту. По пути старушенция успела целых три раза плюнуть в нашего неблагоразумного качка. Они ушли, а я неотрывно смотрела на Булка. Его щека была окровавлена. Дикая старуха – страшный зверь! Воспользовавшись отсутствием семейки маньяков, я спросила:

– Стэн, как ты?

Он неестественно склонил голову набок, посмотрел на меня сумасшедшим взглядом и затрясся всем телом.

– Ха-а-а! – хрип вырвался из его груди.

Я не на шутку испугалась. Испугалась, что он прямо на моих глазах превращается в зомби. Она его укусила! Может, мы попали в лапы семейки вампиров?

– Стэ-э-эн, Стэ-эн, Стэн…, – слёзы побежали из глаз, – не надо, Стэн.

– Ха-а-а! – он вновь дёрнул головой и посмотрел на меня более осмысленным взглядом, воскликнув: – Не могу уже!

– Стэ-э-эн, чего ты не можешь?

– Меня колбасит. Я пропустил и вечернее, и утреннее питание. Для культуриста это смерть, – он закусил губы и нервно заныл, оглядывая свои плечи и грудь: – Я не сделал обязательный комплекс упражнений. Мои мускулы катастрофически тают! Они тают прямо на глазах!

Господи, как трудно порой людям понять друг друга…

Вернулся маньяк-альбинос и прошипел мне в лицо:

– Мерзкая девчонка! Тыограбила не только меня, но и мою любимую бабулю! Ты будешь наказана!

Он заходил из стороны в сторону, корча страшные рожи, сводя и разводя растопыренные пальцы. Так он мыслил, подбирая для нас изуверские пытки.

– Всё! Придумал! – вскрикнул маньяк, радостно участив при этом схождение и расхождение ладоней.

После этого аристократ плюхнулся в кресло и уставился на меня холодным взглядом своих выцветших глаз. На тонких бесцветных губах обозначилась неестественно язвительная улыбка. Во всём его облике было что-то от дьявола.

– Так! Решено! Сначала поиграем в стоматолога. Начнём с парня! Давайте! – скомандовал он своим подручным.

Два мерзких типа тут же подскочили к креслу Стэна и выдвинули из спинки металлическое приспособление. Потом быстро и ловко установили эту конструкцию, придав ей нужную форму и размеры. Уже буквально через минуту голова Стэна была надёжна закреплена. Он не мог ею даже пошевелить – острые окончания двух болтов-фиксаторов впились в его виски. Затем жертве разжали рот и засунули туда устройство, не позволяющее ему закрываться. Всё это «мерзкие типы» делали привычно, сноровисто и ловко. Не успела я ничего сообразить, как увидела, что к креслу Стэна подкатили бормашину. Бедный наш качок испуганно таращил глаза и мычал.

– Что, страшно? Сейчас ты забудешь о страхе. Его заменит дикая боль. Я сточу все твои зубы, один за другим до самой челюсти. Затем распилю каждую лицевую кость на три части. Потом срежу специальным отрезным диском твой нос. Ну и на закуску отшлифую твои глазницы. Не беспокойся, глазки я затем помою и вставлю на место.

Он говорил эти страшные слова так сладко и взахлёб, что у меня не было никаких сомнений – всё перечисленное доставит ему умопомрачительное наслаждение. Садист подошёл вплотную к Булку, в одну руку взял наконечник бормашины, а другой погладил Стэна по голове.

– Ну, что, мальчик мой, с какого зубика начнём? Что? Не слышу. С любого? Ну, с любого, так с любого.

Он включил компрессор и стал склоняться ко рту Булка. Я не выдержала и закричала:

– Стойте! Стойте!

– Чего «стойте»? Что ты кричишь? – маньяк недовольно оторвался от своего занятия. – Не терпится? Дойдёт и до тебя очередь.

Он вновь повернулся к нашему культуристу. Бормашина издавала противный визжащий звук. Этот звук проникал в самый мозг, в самое сердце. Он забил мне горло, не давая дышать. Как такое может быть – не знаю. Но было именно так. Справившись с дыханием, я вновь завопила:

– Стой! Стой, говорю.

– Совершенно не дают сосредоточиться, – альбинос недовольно покачал головой. – Что ты орёшь под руку?

– Я всё скажу!

– Что?

– Я скажу тайну!

– Какую тайну? Ну, украла ты миллион. Так я его вернул. Свою тайну ты уже никому не расскажешь. Заткните ей рот.

Как предотвратить экзекуцию Стэна? Думай, Ева, думай! В голове космическим калейдоскопом мелькали мысли. Но все они были глупыми и несодержательными. Один из подручных маньяка тут же подскочил ко мне с куском пластыря в руке. Но я исхитрилась резко мотнуть головой, укусив помощника за палец, и прокричала при этом то, чего не ожидала услышать даже сама:

– Ты мой брат!

Мой рот тут же был намертво заклеен куском пластыря. А укушенный громила махал пальцем и корчил рожу от боли. Неожиданно маньяк-альбинос заинтересовался:

– Что она крикнула? Я её брат? Чего люди только не придумают, боясь зубной боли. Ладно, сними пластырь. Даже интересно, что она там ещё наплетёт.

Мой рот освободили. Что говорить дальше я не знала. Но под воздействием стресса слова сами собой стали срываться с моих губ какой-то странной скороговоркой:

– Я твоя сестра. Твой отец – это мой отец. Они любили друг друга. Но недолго. Мама гордо скрыла беременность. Она умерла во время родов.

– Бред. Мой отец не мог изменять моей мамочке. Ты просто тварь! Ты врёшь, льёшь грязь на моего отца. И за это я для тебя придумаю особые игры.

– Я не вру! Спроси у него сам! Что тебе – трудно? Спроси и узнаешь, что я не вру.

Он отпустил из рук наконечник бормашины и сделал два шага в мою сторону.

– Хм! Спросить…, – он почесал пальцем подбородок и сложил руки на груди, – можно и спросить. Почему бы нет? Но для начала проведём тест. Сколько тебе лет?

– Девятнадцать.

– Мне двадцать восемь. Следовательно, я был уже взрослым. Погоди. Моя мать умерла девятнадцать лет назад. Как раз, когда ты родилась. Может, здесь зарыта тайна её смерти? Интересное совпадение. Как ты узнала, что он твой отец?

– Мама вела дневник. Я его случайно обнаружила год назад.

– Почему ты год назад не заявилась?

– Я долго думала, как мне поступить. Сначала мечтала убить его. Придумывала всякие изуверские способы. Затем решила разорить. А теперь просто хочу посмотреть в его глаза.

– Так, значит, ты заявилась сюда просто для того, чтобы посмотреть в глаза моего папочки? Откуда ты знаешь, что он здесь?

Вопрос был с подвохом. Отец маньяка мог оказаться где угодно, и не обязательно здесь. Но я почувствовала, что он это не случайно спросил.

– Я точно знаю, что он здесь. Если отведёшь меня к нему, я потом тебе расскажу все подробности.

– Хм. Тогда зачем ты украла миллион, если месть уже не входила в твои планы? Что-то ты, «сестрёнка» завралась.

– Я не воровала. Я нечаянно выиграла.

– Вот насмешила!

– Правда, правда. Я не знала, как мне выйти на отца и случайно забрела в казино. И ставки сделала просто так, по наитию.

– Врёшь!

– Не вру! Это случайность. Или ты знаешь другие способы? Каким волшебным образом девятнадцатилетняя девушка могла отгадать три выигрышные цифры подряд? Ты слышал о таком? Может, я чего-нибудь не знаю?

Он вновь потёр подбородок:

– Не слышал. Интересно. Но по теории вероятности, выиграть три ставки подряд – это один шанс на миллиард.

– А я везучая. Мне всегда везло. Со мной так часто бывает. Я что-нибудь задумываю – и это сбывается. Вот и в данном случае – я задумала увидеть отца. И мне, почему-то кажется, что это сбудется.

– Хорошо, пусть так. Развяжите её.

В это время заёрзал и замычал своим неестественно открытым ртом Стэн.

– А это кто? – указал альбинос на Булка. – Ладно, не говори, я сам спрошу.

Подручные освободили рот и голову Стэна от всех ограничений. Наш качок сразу завопил:

– Я твой брат!!!

– О! Неожиданно! – садист явно ёрничал. – Сегодня прекрасный день! Я одномоментно нашёл целую кучу родственников, – он выдержал паузу с лилейной улыбкой на устах, но тут же глаза его налились кровью, и он заорал: – Вы думаете – я идиот?

Меня в это время уже отвязали от стула. Я поняла, что тучи над нами сгущаются, поэтому, оттолкнув стоявшего на пути громилу, подскочила к Стэну и со всего размаха врезала ему по губам. Удар получился сильным и неподдельным. Кровь обильно хлынула из разбитых губ. Но что делать? Булк рассердил меня по-настоящему. Когда врёт один – это вполне может сойти за правду. Когда врут все – провал неминуем. Ведь каждый из врунов не знает, что соврёт другой. А это значит, что он уже не сможет контролировать логику изложения лжи. Поэтому дорога всеобщей лжи обязательно быстро упрётся в стену разоблачения. Знала ли я, что делаю, и что мне врать дальше? Нет, конечно. Я импровизировала. Но чувствовала – мне надо остановить Стэна. Слишком уж он был наивен, не опытен и не оригинален в своих измышлениях. Что я хотела? Хотела спасти нас всех. Как? Не знаю. Не знаю! Но очень хотела. Поэтому выхватила из рук оторопевшего помощника пластырь, заклеила Стэну рот и зарычала на него:

– Врун! Это мой отец! Я не выдумала! А ты дрожишь за свою никчёмную жизнь. Поэтому врёшь! – повернувшись к маньяку, я продолжила: – Он не мог знать, что твой отец – это мой отец. Я ни с кем это не обсуждала. У меня приёмные родители. Все считают, что они мои настоящие предки. Да я и сама так считала, пока не нашла дневник моей настоящей матери. А эта тварь, – я указала рукой на Булка, – услышав моё признание, решил таким способом спасти свою вонючую жизнь. Пойдём к отцу! – я подошла вплотную к альбиносу. – А когда вернёмся, то устроим соревнование – засечём по времени, кто быстрее сточит ему зубы. Чур, нижняя челюсть моя!

При этом я дьявольски улыбнулась. По крайней мере, постаралась улыбнуться именно так. Стэн замычал и замотал головой. Садистик подошёл ко мне вплотную, медленно ухватился своей рукой за мою щеку и, въедливо глядя мне прямо в глаза, ущипнул её. Затем, постепенно перебирая кожу щеки своими худыми длинными пальцами, добрался до моих губ и стал их разминать. Пришлось подыграть: сначала целовать его пальцы, а затем прикусить их своими зубками. Жуть! Стыдно вспоминать. Всё также пристально глядя мне прямо в глаза, он тихо сказал:

– Я уже начинаю верить, что ты не врёшь. Что-то в тебе есть наше, родное. Ты меня возбуждаешь. Даже жаль, если окажется, что ты моя кровная сестра.

Также как он, пристально глядя в глаза, я разомкнула рот, освободив его палец из своего прикуса, и спокойно парировала:

– Разве это может быть препятствием большой любви? Я тоже чувствую вожделение.

Господи! Как я всё это выдержала? Слышала бы я то, что говорю, со стороны! Стэн снова замычал, и маньяк, не отрывая от меня взгляд, с размаху съездил обратной стороной ладони по его носу. В знак солидарности я сделала то же самое. Даже возможно немного перестаралась. Струйки крови вновь потекла по несчастному лицу парня. Но я в тот момент не видела этого. Я изображала страсть, неотрывно глядя в бесцветно-кровавые глазницы альбиноса. Фу!

– Хорошо, сестрёнка. Ты молодец! Но момент истины наступит быстрее, чем ты это представляешь.

Оказалось, что «папа» часто живёт здесь, в отеле. Весь пентхаус этого семнадцатиэтажного здания – место его обитания в дни приезда. Мы поднялись наверх на том самом секретном лифте, на котором приезжала старушка, укусившая Стэна. Он ходил только по одному маршруту: пентхаус – подвал. Наверху охранник при помощи прибора с рамкой обследовал меня на наличие подслушивающих устройств. Второй дотошно и вожделенно ощупал своими лапищами все потаённые уголки моего тела. Очевидно, они здесь все маньяки! Первый, глядя на довольную рожу второго, передал ему прибор и тоже получил несомненное удовольствие, лапая молодую, стройную девушку. Кошмар! Ева, как ты во всё это вляпалась? Далее мы полчаса ждали появления нашего «папы». На нём бы длинный шёлковый халат. Очень яркий и красивый. Папаша маньяка выглядел не столько старым, сколько импозантным мужчиной, высокого роста и приятной наружности. Возможно, только его тонкие усики меня немного напрягли. В других обстоятельствах, я никогда бы не подумала, что он является главой садомазохистского клана.

– Зачем ты привёл её сюда!? Ты совсем выжил из ума? – набросился он на сынка.

– Я хотел удостовериться, что она не врёт. Она утверждает, что является твоей дочерью.

– Кто? Ты совсем дебил?

– Не знаю. Здесь дилемма: либо я дебил, либо ты изменял моей мамочке.

– Что значит – «изменял»? Если бы изменял – я бы её бросил. А так – это не измена! Поэтому у меня не может быть незаконнорожденных детей. Такие дети рождаются в любви измены. А так как я не изменял, то и детей у меня быть не может. Ты всё понял?

Сынок потёр подбородок, пытаясь переварить размашистую логику своего родителя:

– В целом – да. Но в этом твоём витиеватом рассуждении – не особо.

– Чего тебе непонятно?

– Мне непонятно, что с ней делать? Если она моя сестра, то я не хотел бы самостоятельно принимать решение о её дальнейшей судьбе.

– Сынок, ты всегда отличался рассудительностью. Но в данном случае нет повода для колебаний. Делай с ней всё, что тебе заблагорассудится. Я даже не хочу выяснять – врёт она, или нет. Скорее всего, врёт. Но это ничего не меняет. У нас не было незаконнорожденных родственников. Пусть их не будет и впредь. Никто не должен путаться под ногами в нашем великом начинании. А теперь, извини, меня ждёт завтрак.

И он, даже не взглянув на меня, ушёл. Отпрыск тщательно облизнул губы, потёр руки и повернулся ко мне:

– Ну, что сестрёнка, поиграем?

И он со всей дури двинул меня кулаком в левый глаз. Я улетела на пол и на какое-то время потеряла любые ощущение реальности. То ли сознание покинуло меня, то ли все мысли от удара вылетели из головы. Но уже через мгновение физические ощущения, что всё происходящее вокруг меня – это не сон, вернулись с довеском. Альбинос подошёл ко мне, нагнулся и, противно улыбаясь, пропел лилейным голоском:

– Больно? А мне не больно? Ладно, я не хотел тебя обидеть. Просто указал твоё место. Не бойся, сегодня ты не умрёшь. Мне скучно одному, и я, наконец, нашёл хоть какое-то нестандартное развлечение. Будешь моей игрушкой. Поиграем?

Глава 4 Элайза Гудвин

– Что будем делать? – повторила я вопрос. – У тебя есть план?

– Это была плохая идея, это была плохая идея, это была плохая идея…, – бубнил он фразу, позаимствованную у Стэна.

Испуг парализовал хакера. Губы тряслись. По ним бежали слюни. Возможно, что Уилл со страху ещё и обделался. Я не стала выяснять, так ли это. Мне было не до того. Гангстеры не переставали палить во все стороны, не видя реальной цели. Но вскоре они разберутся, что к чему. И тогда нам несдобровать. Китаянки продолжали в панике носиться по залу. Это подвигло меня к действиям. Ведь внешне мы одеты точно так же, как они. Я поползла вдоль столов по проходу. Но этот компьютерный задрот забился ещё дальше под стол и продолжал вибрировать всеми частями своего субтильного тела. Стол дребезжал вместе с ним. Пришлось вернуться и съездить ему по накрашенному личику. Не помогло. Только третьим ударом я смогла вернуть его в состояние, предполагающее возможность мыслить и действовать. Мы поползли в сторону лифта, на котором спустились в эту преисподнюю. Нам здорово мешали женщины, которые толпами ползали под столами. Выглянув на мгновение, я увидела, что дверцы лифта открылись, и оттуда высыпала ещё одна группа бандитов. Количество пуль, свистевших над нашими головами, значительно возросло.

– Мы не сможем вернуться на этом же лифте, – поделилась я своими мыслями с «подругой». – Там целая толпа гангстеров с автоматами.

И мы поползли в обратном направлении. Через пару минут Уилл резко остановился.

– У тебя зеркальце есть?

Да, у меня был маникюрный набор, позаимствованный вместе с сумочкой в номере, где мы нашли приглашение в казино. Без лишних вопросов я его вытащила и отдала Марксу. Он отобрал у мёртвой уборщицы швабру, которую та героически до последних мгновений жизни не выпустила из рук, и выкрутил из неё палку. Затем расстегнул халат и платье, оторвал кусок скотча, державшего на его хрупком теле наши деньги. Закрепив зеркальце на палке, Уилл воспользовался таким «прибором» в качестве перископа. Осмотрев зал, он сказал:

– Да, мы не сможем вернуться тем же путём. Слишком много бандитов преграждают нам этот путь. Другая их часть сосредоточилась в другом конце зала, у выхода в коридор. Но если мы двинемся вот к этой стене, – он указал направление, – то там тоже есть дверь, но нет гангстеров.

Лифт располагался в одном из углов этого огромного зала. От него путь, не загромождённый столами, вёл в коридор, откуда выскочили первые бандиты. Стена, расположенная вдоль этого пути, вообще не имела дверей. Да и не добрались бы мы туда, даже если бы они там имелись. Стена, на которую указал Маркс, находилась от нас дальше других. Чтобы добраться до неё, необходимо было преодолеть всё пространство, заставленное столами. Но, слава богу, гангстеров в той стороне не было. И мы поползли в указанном Уиллом направлении. Он не обманул. Здесь и на самом деле громоздилась широченная дверь. Мало того, снаружи она была оббита толстыми листами железа. Но только мы добрались до неё, как услышали властный голос:

– Прекратить пальбу!

Стрельба стихла. Голос продолжил:

– Куда вы стреляете? Кто-нибудь видит цель?

Ему ответили с явно китайским акцентом:

– Да! Там переодетые полицейские. Они убили Джимми. Они в белых халатах.

Голос сразу же громко скомандовал:

– Всем лежать! – он тут же раздражённо пояснил своим бойцам: – Придурки! Вы зачем легли? Идиоты! Это я лаборанткам приказал. Дебилы! Если кто-то вскочит, тут же валите его. Стройтесь в шеренгу и начинайте прочёсывание.

Уилл попробовал открыть массивную дверь, зацепившись за её нижний край. Но она не поддавалась. Я подняла голову вверх:

– Дверь закрыта на ключ!

– Откуда ты знаешь?

– Ключ торчит в замке.

– Точно!

Но стоило Уиллу потянуться за ключом, как мы были обнаружены. Кто-то из бандитов произвёл два выстрела из пистолета. На профиле двери появились характерные вмятины. Сразу же чей-то голос завопил:

– Вон они! Хотят в складе спрятаться!

Уилл горестно покачал головой и посмотрел на меня. С его лба струями катился пот.

– Помнишь, как это делают в боевиках? – сухим языком прошамкал он.

Я всё поняла:

– На счёт три!

Он согласно кивнул головой:

– Раз, два, три!

Я подняла руку вверх, и стала пулять куда попало. Уилл вскочил, повернул ключ в замке и тут же рухнул рядом со мной. Только тогда я сообразила, что в него попали. Страх холодком пробежался по спине. Мой напарник лежал и молчал. Через простреленный рукав халата проступала кровь. На спине парня виднелись ещё два отверстия от пуль. Что делать? Пришлось перевернуть его на спину. Глаза Уилла были закрыты. Лицо приобрело пергаментно белый оттенок. Неожиданно для самой себя я заплакала:

– Уилл, Уи-и-ил…

Он открыл глаза и пробормотал:

– Больно, Лиз, очень больно…

– Не умирай, пожалуйста, не умирай.

Хиляк зачем-то засунул руку в бюстгальтер, набитый деньгами, и прошептал:

– Мне кажется, что я всё ещё жив. Сердце, по крайней мере, по-прежнему бьётся.

– У тебя кровь.

– Кровь?

– На рукаве.

Он дотронулся рукой до плеча:

– Вс! Ай! – И осторожно отогнул рукав.

Пуля содрала кожу довольно сильно. Кровь сочилась. Но от этого ещё никто не умирал.

– Ещё две пули попали тебе в спину. Чувствуешь?

– Мама! Меня убили? Я умру?

– Кровь бежит?

– Кровь? – На него было страшно смотреть. – Не знаю. Вроде нет.

Я прислушалась. Дьявол, бандиты всё ближе.

– Сможешь ползти? Нам надо спасаться.

– Попробую.

Я потянула за низ двери, и она приоткрылась. Тут же началась беспрерывная пальба в нашу сторону. Пули свистели прямо над головой. Как мы заскочили внутрь – я вообще не помню. Помню только, что сразу же затворила дверь. Слава богу, кто-то догадался установить на двери внутреннюю задвижку. Здесь было темно и тихо. Только пули противно барабанили по наружной обшивке дверного полотна. Нащупав выключатель, я зажгла свет и осмотрелась. Мы заперлись в большом складе с рядами стеллажей, упирающихся в высокий потолок. Первым делом я стянула прострелянный халат с Уилла и осторожно расстегнула на его спине платье. После короткого осмотра я огласила диагноз:

– Всё пропало!

– Я умру?

– Когда-нибудь умрёшь. Но не в данный момент.

– Тогда, что пропало?

– Пропало, как минимум две пачки долларов. Их пробили пули.

Он помолчал и спросил:

– А меня?

– А у тебя никаких отверстий нет. Деньги тебя спасли.

Уилл сразу оживился и стал тянуть руки, чтобы самому удостовериться, что из его спины не сделали дуршлаг. После этого мы разорвали халат геймера на полосы и сделали перевязку царапины на его руке. Дверь к тому времени начали ломать. Из-за этого нами завладела нервная суета. А кто бы не стал суетиться? Шварценеггер? Может быть. Но и то только в роли «Терминатора». Когда мы ползли к двери, то думали, что за ней какой-нибудь коридор, ведущий к свободе. Но это был склад. Он был огромным, как все помещения здесь. Вскоре выяснилось, что он представлял собой аппендикс. Никакого другого выхода из него найти не удалось. Впрочем, у меня закрались сомнения. Помещение было забито под завязку огромным количеством мешков, ящиков и коробок. Затаскивать их сюда вручную дело трудоёмкое. Возможно, что основной вход в склад замаскирован точно так же, как та раздвижная стена. Вот только времени для выяснения всего этого у нас совсем не оставалось. В дверь колотили чем-то тяжёлым. Наверное, средневековый таран вызывал такой же грохот. Стало жутко и безысходно. Но спасение пришло оттуда, откуда не ждали. В дальнем углу склада я услышала приглушённый оклик:

– Эй! Сюда давайте!

Голос раздавался с небес. Вернее, с потолка. Там громоздились вентиляционные короба подходящего размера. Не в пример тем, в которые мы примерялись втиснуться в комнате кастелянши. Вместо решётки в проёме вентиляционного отверстия торчала голова бездомного, знакомого нам по мусорному баку.

– Сюда! – торопил он, заманивая нас взмахами руки.

Другого выбора не было. На сомнения времени не оставалось. Промедление – залог скорой смерти. Я позвала Уилла, исследовавшего дальнюю стену, и полезла по уровням стеллажа наверх. Следом прибежал геймер. Единственное, чего я боялась: выдержат ли крепления коробов моё пышное тело. Но бездомный меня заверил:

– Эту вентиляцию возводили в начале двадцатого века. По ней даже слона можно безопасно протащить.

И всё же для начала мы загнали в него Уилла. Через некоторое время следом полезла я. А уже затем, закрыв за собой решётку, по металлическому лазу загрохотал нищий. Нам повезло, что дверь в склад неистово и упорно держалась до последнего. Только минут через пять издалека до нас донёсся невероятный грохот, вызванный её падением. Это позволило оторваться от погони. Целый час мы лазали по вентиляционным трубам, канализационным колодцам и каким-то тёмным коридорам, заполненным хламом, паутинами и крысами. Наконец, спаситель привёл нас в комнату, размером с вагон трамвая. Бездомный зажёг старую керосиновую лампу, и мы увидели, что здесь было достаточно чисто. К стене примостился топчан с постелью. На старом кухонном комоде стояла двухкомфорочная керосиновая плита, а также пара кастрюль и сковородка. Но всё было стерильно чисто. Объедки и крошки отсутствовали вовсе. Я провела пальцем по столешнице. Он не наскрёб даже намёка на пыль.

– Удивляетесь, что здесь чисто? Я не люблю грязь. С детства её не выношу. Ко мне даже крысы не заглядывают. Знают, поживиться им здесь нечем.

– У вас уютно. Но всё такое старое. Странно, что оно работает. Вы сами всё это отремонтировали? – указала я на лампу и плиту.

– Нет. Я уже говорил о вентиляции. Раньше всё делали на совесть. На века. В этом и был смысл производства. Промышленники могли законно гордиться своей продукцией. Она надёжна, удобна и красива. Посмотрите на эту керосиновую лампу, – он взял её в руки и повертел, показывая нам все грани предмета. – Разве это не произведение искусства? Медь, бронза! Что за материалы! Её приятно держать в руках. Мастера прошлого всегда украшали изделия и крупно писали на них своё имя. Этой лампе больше ста лет, но мы до сих пор с удовольствием легко и просто можем прочитать название фирмы производителя: «Винсент и сыновья». И год – «1912». Название выведено крупно. И это естественно – фирма вполне законно могла гордиться качеством своей продукции. А как украшена! Барельеф античных героев, витиеватые рисунки и фарфор высочайшего качества. В наше время, чтобы прочитать производителя купленного товара необходимо взять в руки лупу. Это и понятно – им стыдно за свою убогую продукцию, которая с каждым годом становится всё проще, ненадёжнее и легче. Кругом экономия и обман. Обман потребителя – нас с вами.

– Вы правы. Мир двинулся по пути дешёвого китайского ширпотреба. Об этом можно только сожалеть.

– У меня здесь целая коллекция предметов, которые я раскопал в этих бесконечных лабиринтах.

Он указал на полки, где стояли подсвечники, слегка потёртая великолепная фарфоровая посуда, чернильные приборы из бронзы и многое другое. Уилл внимательно обошёл комнату, разглядывая необычную экспозицию старинных предметов, собранных гостеприимным хозяином, и изрёк:

– Да вы богатый, словно Крез! Думаю, если всё это сдать антиквару, то вполне можно купить приличный дом. Пусть не в Лос-Анджелесе, а где-нибудь в Айове. Мне всегда было интересно, как люди становятся бездомными. Вы, если не трудно, можете рассказать об этом?

– Могу. Но не очень хочу.

– Что ты пристал к человеку? У каждого свои причины. У кого-то горе. У других увольнение, болезнь. Люди ломаются, начинают пить. Дальше всё понятно.

– Чего тебе понятно? – возразил хиляк, поджав свои бледные губы. – Где ты видишь, что хозяин пьёт? Извините, как вас зовут?

– Зовите меня Джонатан. А фамилию мою вам не обязательно знать.

– Я Уилл. А это – Элайза. Чёрт! А вот где наши друзья, Ева Мария и Стэн, мы не знаем.

Прилив волнения за судьбу Стэна заполонил всю мою душу. Я плюхнулась на венецианский стул с гнутыми ножками и резными подлокотниками. Он заскрипел, но выдержал мой напор.

– Дьявол! Вдруг, Стэна уже нет в живых? – это вырвалось из моей груди самопроизвольно. – Это не гостиница, а притон бандитов!

Хозяин прошёл мимо меня, поставил чайник на плиту и пробормотал:

– Сейчас попьём чайку и поговорим. Для начала я должен понять: кто вы и как тут оказались.

Чтобы отвлечься от тяжких мыслей я стала его рассматривать. Да, он ещё не стар. Это лохматая борода и свисающие с головы космы делают его пожилым. На самом деле ему лет сорок пять. Не больше.

– Вам лет пятьдесят? Сорок пять?

Он улыбнулся в ответ:

– Мне тридцать четыре года.

– Да вы что? Теперь мне тоже интересно, как вы здесь оказались?

– Сейчас, сейчас. Уже закипает.

Он разложил пакетики с заваркой по чашкам, таким чистым, что я даже нисколько не побрезговала, и налил в них кипяток. А затем попросил рассказать нашу историю. Мы всё выложили ему, как на духу. Нам, если честно, скрывать было нечего. Хотя, нет – про деньги мы не обмолвились ни словом. Он только ухмыльнулся:

– Да. Многие так сюда попадают. Этого старого китайца давно пора посадить на электрический стул за все его делишки. Но сделать это не просто.

– Почему? Полиция могла бы заинтересоваться всем, что творится в этом дьявольском отеле. Здесь сплошные бандиты! Наркота! Стрельба! Мы видели, как ограбили прямо в номере богатую пару. А их самих увели в неизвестном направлении. Как Стэна с Евой.

Мне было страшно и грустно. Страшно не за себя. Страшно за своего парня.

– Я вас удивлю, если скажу, что эта пара, скорее всего, жива и вернулась в номер. Но не скажу, что с вашими друзьями ничего особенного не случилось, и они отделались лишь испугом. Впрочем, это сугубо моё личное мнение. Не стоит пока паниковать.

Мы с хакером переглянулись, но ничего не сказали в ответ. Становилось жутковато. Слишком обыденно эти слова слетели с губ бездомного. Он продолжил:

– Я вижу, что вы ещё слишком молоды и неопытны, чтобы вас кто-то использовал специально для вычисления меня.

Я пожала плечами. Непонятно, кому вообще взбредёт в голову ловить бездомного? Хозяин каморки выдержал паузу и обвёл нас пристальным взглядом:

– Я Джонатан Виг!

Сказано это было таким тоном, словно он раскрыл нам тайну своего королевского происхождения. Бездомный вновь обвёл нас многозначительным взглядом, но видно, он совсем не рассчитывал на отсутствие реакции:

– Вы никогда не слышали моё имя? Ах, да! Вы же ещё так молоды. Когда я исчез, вам было лет по четырнадцать. Хорошо, расскажу подробно. Пять лет назад меня все знали, как очень известного и преуспевающего журналиста «Лос-Анджелес Таймс». Я вёл криминальную колонку в газете и программу на телевидении.

Уилл перебил:

– Как же вы здесь очутились?

– Однажды ночью меня разбудил телефон. Звонил мой студенческий приятель, с которым я долгое время не общался. Были причины для этого. Он сильно разбогател и с годами стал заносчивым. Но в этот раз бывший однокурсник сообщил гробовым голосом, что если в ближайшее время он умрёт, то в этом будет виноват Пол Муленберг. Я, если честно, подумал, что мой старинный друг перебрал или находится под кайфом. Но через три дня Фрэнк Коуэн был найден мёртвым в своей постели. Никаких насильственных действий на его теле обнаружить не удалось. Он спал один в запертой на замок спальне. Окна закрыты, а дом находился под усиленной охраной. В комнате не было ни ядов, ни лекарств, ни наркотиков. Вообще ничего опасного для жизни. Заключение врачей гласило: причиной смерти стал инсульт. Я бы мог только сожалеть о смерти товарища. Но, как вы понимаете, его звонок не выходил у меня из головы. Вдобавок, через некоторое время, я заметил слежку. Сначала подумал, что это из-за звонка. Но потом пробил номер телефона, с которого он звонил мне домой и выяснил, что этот телефон ему одолжил случайный человек в туалете ночного клуба. То есть звонок был безопасным для прослушки. Тогда по какой причине за мной установили наблюдение? Вот тогда мне и стало понятно, что полиция связана с Муленбергом. О звонке я сообщил только дознавателю. Именно после этого мне захотелось узнать, кто такой этот Пол Муленберг. И я стал собирать сведения о нём.

– Извините, но кто он такой? – спросил Уилл.

– Муленберг? Хозяин этой гостиницы и казино. Его отец эмигрировал из Германии в 1945 году. Денег у него всегда водилось валом. Откуда – одному богу известно. Или скорее – чёрту. Никто никогда не интересовался их происхождением. Одним из приобретённых им активов как раз и стала эта гостиница. Но у Пола было ещё три старших брата. Поэтому он стал наследником лишь малой части всего папашиного богатства. Отец умер в девяносто восьмом году и первые двенадцать лет Пол не шибко-то и процветал. Но после десятого года его дела резко пошли в гору. Я собрал обширнейшее досье на этого гавнюка. Но мне в этом деле постоянно мешали. Полиция меня перестала привечать, хотя до этого знаменитого Джо Вига принимали с распростёртыми руками везде. В итоге они вообще прекратили со мной общаться и пускать на порог, утаивая любую информацию. А в один прекрасный день меня выгнали и с работы. Якобы, я потерял профпригодность, и рейтинг моих материалов перестал соответствовать высоким требованиям СМИ Лос-Анджелеса. Я понимал, что за всем этим стоят интересы Муленберга. Только доказать ничего до поры до времени не мог. Чем дальше я влезал в это дело, тем сильнее сгущались тучи над моей головой. В конце концов они взорвали мою машину. В ней находились: моя жена, дочь, сын и младший брат, приехавший ко мне накануне. Как они его приезд проморгали – я не знаю. Он не был женат и работал по контракту геологом в Африке. Там и жил последние 7 лет. О нём никто, абсолютно никто в моём окружении не знал. Наши родители погибли в автокатастрофе, когда мне исполнилось двадцать. Другие родственники у меня отсутствовали. Поэтому никто не сомневался, что в машине не я, а мой младший брат. Он очень походил на меня. Я был занят и не хотел ехать в ресторан. И тогда брат вызвался отвезти мою семью вместо меня. Когда они сели в автомобиль, раздался взрыв. Я всё видел из окна. Рвануло с такой чудовищной силой, что из окон вылетели стёкла. Меня волной отнесло к чёрному входу. И тогда я подумал, что уже ничем не смогу помочь своим родным. А вот отомстить Муленбергу, кроме меня некому. Поэтому собрал всё, что мог унести с собой, натянул бейсболку на глаза и незаметно выбрался из дома. Благо, что все соседи выбежали на улицу, и их внимание было приковано к последствиям взрыва. С тех пор я живу инкогнито, собирая компромат на этого уродца.

Я обратила внимание на схемы и фотографии людей, которые густо пестрели на стене.

– Да. Это один из итогов моей работы. Я собрал список людей, которые напрямую зависят от хозяина этого отеля. Ему удалось подчинить себе все криминальные группировки Калифорнии. Они верно ему служат.

– Но обычно национальные криминальные группы воюют друг с другом.

– В этом одна из главных загадок феномена Муленберга: как и для чего он их подчинил? Почему они готовы умереть ради его интересов? Это мне до конца не понятно. Явно, что здесь задействованы не только деньги. Чисто денежный интерес часто приводит к непредсказуемым последствиям. Многие из участников такой зависимости иногда сами пытаются подчинить себе все денежные потоки. Но в данном случае мы наблюдаем безоговорочное подчинение мафиозных кланов одному человеку, выросшему в совершенно другой среде. Это для меня нонсенс, удивительное явление, полное несоответствие обыкновенной реальности. Такое ощущение, что они физически зависят от него и сдерживающим фактором продолжения их зависимости является смерть, а вовсе не деньги. Но как устроен этот механизм для меня по-прежнему волнующая тайна, покрытая абсолютным мраком. Вы о чём-то хотите меня спросить? – обратился он к Уиллу.

– Да. То есть нет. Вообще-то, да.

– Спрашивайте.

– Это наша реальность? Я имею в виду традиционную реальность, в которой мы родились и живём. Или это голливудская реальность?

Вопрос озадачил бородача. Он явно был не готов к нему. Хмыкнув, журналист удалился, выдвинул из-под топчана ящик и стал в нём рыться. Я съездила «подруге» локтем в живот. Не скажу, что Уиллу стало больно – под платьем у него была броня из пачек долларов. Тем не менее он на меня уставился с явной обидой. Пришлось пояснить:

– Ты идиот?

– Что?

– Идиот?

– Сама идиотка.

Пришлось перевести разговор в более глубокое интеллектуальное русло:

– Зачем ты его спросил о реальности?

– И что такого? Полчаса назад нас чуть не убили. Должен же я знать – это реальная опасность или ложная?

– Так он тебе об этом и сказал.

– А почему нет?

– Потому! Потому что ты идиот!

– Сама идиотка!

– Прекрати называть меня «идиоткой».

– Ты первая начала.

– Потому что ты заслужил.

– Идиотка!

Пришлось объяснить на пальцах:

– Только идиот может задать такой вопрос. Представляешь, ты идёшь по Сан-Хосе, а тебя спрашивают: «Это реальный мир, или это мир Бродвея?»

– Я не так спрашивал.

– Так! Так! Слава богу, что ты спросил этого несчастного. Да к тому же здесь, в подвале. А иначе…

– Что иначе?

– Иначе ты уже находился бы на пути в психушку.

– Как сказать. Простого человека я бы и не спросил. Но Джонатан умный и весьма образованный чел. К тому же он рассказывает очень нереальные вещи. Совершенно нереальные. Наверняка, он что-то знает. Может он актёр, которого к нам специально подослали?

– Ага! Делать им больше нечего! Расставили дорогостоящие камеры, задействовали многолюдную массовку, казино, отель. И всё ради того, чтобы сделать тебя звездой Голливуда.

Он хмыкнул, но не успел ответить. Вернулся Виг:

– Я понимаю, что вы попали в серьёзную передрягу. Поэтому у вас в голове немного поплыло. Но надо обо всём забыть и сосредоточиться на спасении вас и ваших друзей. Ещё ничто не потеряно. На вопрос же отвечу так: для меня это самая реальная реальность. Погибли мои близкие. И я живу только тем, чтобы воплотить в реальность мою жажду мести. Зло должно быть наказано. Таков закон развития общества. Если оно, конечно, хочет развиваться и дальше. Мы с вами находимся на реальных передовых позициях реального противостояния Добра и Зла. Мы должны победить. Мне кажется, что вас ко мне прислало само провидение.

Я устала слушать его высокопарные наставления. Мне вообще не нравится эта тема, когда в фильмах начинают рассуждать про особую роль Америки в борьбе за Демократию и про супергероев, призванных спасти Мир. Поэтому я постаралась перевести разговор в реальность насущных проблем:

– Что это? – указала я на свёрток, который Джонатан держал в руках.

– Это? Идите сюда.

Он убрал со стола всю посуду и расстелил на его поверхности свёрток. Это был видавший многое на своём веку плакат молодого Майкла Джексона, на котором он, глазастый, красивый и кудрявый стоял в чёрной приталенной куртке, украшенной металлическими клёпками, бляхами и молниями. Три красные буквы составляли название концерта: «BAD». Я уже было начала думать, что это как-то связано с его рассуждениями о Добре и Зле, но Виг в это время перевернул плакат на другую сторону, и там оказалась какая-то рукотворная схема. Для меня любая схема хуже китайской грамоты. От рассматривания чертежей я не ощущаю ничего кроме головной боли. Но Уилла она крайне заинтересовала. Парень прилип к бумаге, на которой карандашом были нарисованы многочисленные линии, сопровождаемые буквенными комментариями:

– Это схема отеля?

– Да! Я её нарисовал на начальном этапе, когда плохо разбирался в коммуникациях. Давно уже не пользуюсь этой схемой, так как каждый из её участков я сотни раз протёр своими башмаками и коленками. Вот смотрите. Это отель. В пентхаусе живёт Пол Муленберг. На пятнадцатом этаже обитает его придурковатая мамаша, в номере которой вы побывали.

– Эта старуха его мать? – не удержалась я от вопроса.

– Да. Если судьбе будет угодно вам снова с ней встретиться, держите ухо востро. Она не просто сумасшедшая бабуля. Это жестокая, беспринципная, беспощадная бестия. Теперь смотрим ниже. Вот двор, где мы с вами встретились в первый раз. Здесь прачечная, лифты. Вы спустились на нижний уровень. Я там тоже бывал, но в отличие от вас не нашёл секретного ключа, чтобы открыть потайную дверь. Давайте я сразу помечу на карте: стена открывается поворотом крана брандспойта. За ней расположена нарколаборатория, которая снабжает этой дрянью всю Калифорнию. Я посылал анонимные письма в полицию, в которые даже вкладывал фотографии с мордами наркобаронов. Но очевидно, что у Муленберга в нашей полиции всё схвачено и за всё заплачено. Хотя здесь, как ни странно, всё наоборот. Руководство Лос-Анджелеса, в том числе и полицейское, по особому графику посещает казино, где оставляет фиксированную сумму проигрыша. Это, по-видимому, единственная в мире коррупционная схема, в которой не преступники платят власть предержащим, а наоборот. Странно всё это. Загадка, над разрешением которой я бьюсь все эти годы. Ладно, вернёмся к нашим баранам. Через потайную дверь вы попали в лабораторию. Это был отчаянный шаг. Вам просто повезло, что смогли выбраться оттуда живыми.

– Вы нас спасли. Вам спасибо! – не удержался от похвальбы Уилл.

– Далее, если, выйдя из лифта, беспрепятственно пройти вдоль столов, где развешивают по пакетикам героин, то можно попасть в коридор, который ведёт во владения Муленберга-младшего.

– У него есть сын?

– У Пола Муленберга было два сына. Старшего он не любил, и тот исчез, словно испарился. Никто не знает, куда подевался старший сын. Фрид – младший. Но по своей жестокости и дури он даст фору десяти своим бабушкам. У меня есть его фото.

Он достал фотоаппарат и показал на экране фотографию молодого, прилизанного, белобрысого упыря, с чёлкой, закрывающей один глаз.

– Фу! Мерзкая физиономия, – мне и на самом деле такой типаж был невыносимо противен.

– Он альбинос. Но не просто альбинос – альбинос-садист. Именно к нему в подземный бункер переправляют всех тех, кого собираются убить или переделать.

– Переделать?

– Да. Сначала я думал, что всех неугодных просто убивали. Но затем убедился, что многие из тех, кого уводили из казино или из отеля в подвал, вновь возвращались к нормальной жизни. Но никто из них, заметьте, никто не обращался в полицию. Что с ними делают – я не знаю. Запугивают? Вряд ли можно до такой степени запугать человека, что он будет всю жизнь беспрекословно таскать свои денежки Муленбергу. Стирают память, гипнотизируют, заколдовывают, зомбируют – я всё перебрал, стараясь понять происходящее. Но во всех этих версиях есть множественные изъяны. К примеру, если стирают память, то каким образом мой студенческий товарищ вспомнил обо мне и позвонил. Наверняка, он был одной из жертв жуткого коварства проклятого германца.

– Германца?

– Да. Я же говорил, что отец Пола переселился в Америку в 1945 году. Он был эсэсовцем.

– Преступником? – не поверила я. – Но как же ему разрешили сюда переехать?

– У деда Фрида-альбиноса был брат. Во время войны он занимался разработкой какого-то секретного оружия. Не знаю точно: отравляющего или психотропного. Он являлся известным химиком. Скорее всего, именно он поставил условие перед нашими спецслужбами, чтобы не трогали его семью. Взамен двоюродный дед Фрида, он же – дядя Пола Муленберга, продолжил свою работу уже на благо безопасности нашего государства. Именно поэтому его брат-эсэсовец приятно окончил свою жизнь в нашей стране. Долгое время деятельность дяди Пола была под грифом «секретно». Я с трудом нашёл сообщения о таком учёном и то только через много лет после его смерти.

– Интересно было бы узнать, чем он занимался. Может его разработки как раз и применяет племянничек?

– Уилл, ты мыслишь в точности, как я. Мне тоже так кажется. Но, естественно, что я не могу добраться до ответа на этот вопрос, так как он составляет один из стратегических секретов нашей страны.

– Может, они научились дистанционно управлять человеком? – мне показалось, что я высказала дельную мысль.

– Как? Можно только гадать, – пожал плечами Джонатан. – Ладно, идём дальше. Старые системы коммуникации позволяют пробраться в святая святых Фрида Муленберга. Я неоднократно там бывал и присутствовал при пытках и казнях несчастных, попавших в руки этого бесцветного садиста.

– Как?

– Естественно не так, как пытались это сделать вы. Туда можно добраться по системам вентиляции и канализации. Я видел и слышал душераздирающие крики жертв, которым отрывали ногти, разбивали в кашу коленные чашечки и стачивали напрочь все зубы. Натешившись вволю, Фрид приказывал растворить трупы в ёмкости с кислотой. Это делается вот в этом помещении, – он указал пальцем на большую комнату, которая была расположена в «аппендиците» апартаментов альбиноса.

– Ужас какой! – мне хотелось пойти и перестрелять всех этих подонков.

– Да, ужас. Я бывал там. Если весь подземный бункер Муленберга-младшего буквально наводнён охранниками, то в этом помещении никто не бывает. Вернее, туда приходят только ради того, чтобы растворить в кислоте ненужный им «человеческий мусор». Так как эта комната находится в тупике – из неё только один выход. Вернее, вход. Выходят оттуда лишь подручные мясники альбиноса. Но у нас, как мне кажется, есть возможность попасть из этого помещения в самую сокровенную часть империи Муленбергов. Я никогда не спускался вниз из вентиляционного короба, так как у меня не было помощников. Там очень высокие потолки. Если бы я спустился на пол, то не смог бы быстро подняться обратно. Лестницу по извилистой системе вентиляции не протащишь. Теперь же вы могли бы мне помочь, затащив меня обратно при помощи верёвки.

– Но зачем туда спускаться? Что там может быть секретного? Вы же сами говорите, что это тупик, – Уилл был озадачен.

– Дело в том, что, когда я путешествовал в коробе в сторону этого помещения, я проползал мимо шахты лифта. Она проходила где-то рядом со мной. Я слышал, как спускалась кабинка лифта. Это тот самый лифт, который напрямую связывает логово альбиноса с пентхаусом Муленберга-старшего. Других остановок нет. И никто из постояльцев не подозревает о наличии этойшахты.

– И что из этого следует? – продолжал допытываться наш хиляк.

– Однажды я услышал, как лифт остановился на уровне пыточной Фрида. Затем дверцы закрылись, и кабинка поехала. Но она пошла не вверх, пройдя рядом с местом моего пребывания, а вниз. Это меня озадачило и подвигло к предположению, что там внизу существует ещё более секретный уровень, где и расположена лаборатория по переделке нужных Муленбергу людей в послушных исполнителей его желаний.

– Интересно! Но нам что это даёт? Вы считаете, что Еву и Стэна перенаправили туда? – наш субтильный мальчик, в отличие от меня, не терял нить логического восприятия рассказа журналиста.

– Это было бы наилучшим вариантом. Если их туда не перенаправили, то из пыточной Фрида ребят будет вырвать трудно. Практически невозможно.

– Почему? – взвыла я.

– Альбинос долго куражится над жертвами. Несомненно, что ребята ещё живы. Но, вполне возможно, что к этому моменту они уже стали инвалидами. Причем не только в физическом плане, но и в психическом.

Я вскочила и заходила по маленькому помещению взад и вперёд.

– Зачем? Почему? С какого перепугу мы тогда здесь сидим и слушаем ваши сказочки? Надо действовать!

– Несомненно, надо. Но мы должны понимать, как действовать. Задача спасти, а не сдохнуть самим, пытаясь вломиться нахрапом. Чего вы достигли, когда полезли напролом?

– У нас есть оружие и средства связи…, – не успокаивалась я.

– Пистолетики? – усмехнулся Виг.

– Хорошо! Что вы предлагаете? – перебил нас Уилл. – И где, по-вашему, нам искать Стэна и Еву?

– Искать надо в лаборатории. Я предполагаю, что их не спустят в канализацию, как ненужный мусор.

Геймер скептически покачал головой.

– Они что – миллионеры, чиновники, полицейские?

– Нет. Но то, что ребята не богатые, Муленберг не знает. Вы пришли в его казино и спустили не одну тысячу долларов, пока Ева Мария не выиграла миллион. Это значит, что изначально деньги у вас были. Откуда?

– Оттуда! – проворчала я. – Какая разница?

– Вот! Они тоже не знают о том, что это деньги, подобранные вами после перестрелки во внутреннем дворе отеля.

Мы с Уиллом переглянулись. Наши тщательно скрываемые тайны не являются таковыми. Точно, он же был там, когда крыса спровоцировала перестрелку. Получается, он всё видел. Джонатан продолжил:

– И раз так, они не будут трогать ребят до того момента, пока не выяснят, что у них или их родителей ничего за душой нет. Я так считаю. По крайней мере, так должно быть на основании логических выкладок.

Уилл только пробормотал в ответ:

– Может быть, всё может быть.

Мне совершенно не хотелось думать на эту тему. Хотелось действовать. Я нестерпимо пылала желанием немедленно освободить своего любимого мускулистого супергероя. Где мне ещё такой встретится: красивый, статный, ласковый и сексуальный? Поэтому я авторитарно подвела черту под рассуждениями несчастного журналюги:

– И так, что мы делаем?

Он вновь поманил нас пальцем, привлекая внимание к карте:

– Мы находимся здесь. Логово альбиноса здесь. Продвигаясь по этому отрезку, мы в любом случае проползём мимо помещения, где уничтожают в кислоте трупы. Поэтому я предлагаю спуститься здесь. На полу этого помещения есть канализационный люк. Видимо его предусмотрели, чтобы мыть пол из шланга. В любом случае, канализационный сток из такого помещения не должен быть трубным. Иначе трубы разъест кислота. Поэтому, скорее всего, там проложен дренажный туннель. Не сомневаюсь: мы сможем спуститься в канализационные лабиринты и по ним добраться до главной тайной лаборатории Муленберга. Если нам удастся раскрыть тайну его безоговорочного влияния, мы сможем спасти не только ваших друзей, но и сотни, тысячи, а может даже, миллионы других людей. Мы спасём Америку и, возможно, – весь мир.

Сказанное прозвучало веско и убедительно. Если бы он говорил перед строем, то солдаты, несомненно, побежали бы в атаку с такой страстью и яростью, что безоговорочная победа была бы обеспечена.

Я ничего не сказала против. К чему слова? Надо действовать, действовать, действовать! Мы быстренько перекусили чаем, сухарями и банкой ветчины. После этого Уилл изъявил желание превратиться из симпатичной девушки в тощего парня. Он бросил пистолет на топчан и вывалил туда же содержимое дорожного рюкзака: айпад, джинсы, футболку и кроссовки. После этого снял платье и принялся отлеплять от своих костей пачки долларов. Неожиданно Джонатан схватил его пистолет и навёл на нас.

– Руки вверх! – скомандовал он угрожающе. – Отойди от него!

Бывший журналист повёл краем дула, указывая мне направление движения. Было обидно и безысходно. Сердце заныло от боли. Вот ведь влипли! Наверное, нас растворят в этой ванне с кислотой. Никому нельзя верить! Я держала в руках по пачке баксов. Сделав шаг в сторону, как он этого хотел, я резко бросила деньги ему в лицо, прыгнула вперёд и повисла на его руке. Бородач оказался крепким мужчиной. Одно движение руки – и я легко, словно подушка, улетела на топчан. Он улыбнулся.

– Молодец! Но вы не готовы. Я не боец, не боксёр и не мастер джиу-джитсу. Тем не менее, легко разоружил и победил вас. Этим я показал, что вы должны быть всегда сосредоточены, внимательны и крайне осторожны. Нельзя расслабляться ни на секунду. Будьте начеку в любых обстоятельствах!

Он бросил пистолет на кровать рядом с моим телом и отошёл к столу. Мы замерли, как изваяния, не зная во что верить.

– Чего зависли? – Виг хлопнул в ладоши. – Надо торопиться.

Я поднялась с топчана и покачала головой.

– Ну и шуточки у тебя!

Он улыбнулся в ответ. Уилл стал отлеплять оставшиеся деньги, и мне пришлось ему помогать. Но я всё же сказала Вигу:

– Здоровый ты, как бык! На вид не скажешь.

– Не пью, не курю и по утрам делаю зарядку. Ежедневно по часу. Иначе давно бы уже где-нибудь засветился, не успев неуклюже спрятаться, – он засунул руку под матрац и вытащил оттуда ещё один пистолет: – Отобрал давным-давно у одного подонка, который меня подловил в подвале.

– Где он сейчас? – поинтересовался увлечённый переодеванием геймер.

– Нет его. Совсем нет. Туда ему и дорога.

Мы сложили деньги в рюкзак Уилла, и я взвалила его на свои плечи.

– Ты собираешься с таким горбом лазать по вентиляции, прыгать, бегать и драться?

– Я их здесь не оставлю.

– Тогда оставайся сама.

– Нет!

– Тебя никто не спрашивает. Но ты спалишься сама, и нас сольёшь. Достаточно одного неосторожного шороха, как гангстеры пустят в ход своё оружие.

– Я буду осторожна.

– Не будешь. Я сказал: или рюкзак, или ты. Оставайся!

Он был непреклонен. Но и я после его выходки не собиралась бросать деньги, где попало. В настоящий момент рядом со мной не было ничего дороже, чем эти злосчастные доллары.

– Тебе выбирать. Или ты идёшь с нами спасать своего парня, или остаёшься здесь сторожить свои липкие бумажки, за которые несчастные нарики продали мафии своё здоровье и здоровье своей семьи. На кон поставлена человеческая жизнь. Выбирай: твой парень или вонючие деньги.

Плюнув и выругавшись, я закинула рюкзак под топчан. После этого мы стали отрабатывать подробности нашей акции: сигналы рукой, последовательность продвижения, команды и меры предосторожности. Дошли до момента условий спуска из вентиляционного короба в комнату, где стояла ёмкость с кислотой.

– Ты останешься в коробе и будешь ждать нашего возвращения с верёвкой в руке, – заявил мне Виг.

– Я пойду с вами.

– Опять споришь? А как мы заберёмся наверх?

Уилл почесал затылок и выразил сомнение:

– Я не умею лазать по канату. Пробовал, но не получается.

– Зато я неоднократно забиралась по нему на уроках физкультуры, – тут же парировала я.

Джонатан помолчал, но возразил:

– Его то мы легко поднимем. А вот если ты застрянешь и быстро не заберёшься назад, то у нас могут возникнуть существенные неприятности.

В это время Уилл огляделся и указал рукой на швабры, стоявшие перед выходом из комнаты.

– Какие проблемы? Давайте сделаем верёвочную лестницу. Здесь три швабры. Распилим или сломаем каждую из них на части. Это будут ступеньки, которые по краям обвяжем верёвкой.

– Да ты парень весьма толковый! Голова!

Так и сделали. У бездомного за пять лет накопилось множество разных, на первый взгляд, не столь уж нужных вещей. Нашлась и ножовка. Джонатан мгновенно распилил деревянные черенки швабр на части. Затем по краям каждой из них коловоротом просверлил по отверстию. В эти отверстия продели крепкий капроновый жгут и завязали толстые узлы, чтобы ступеньки не проскакивали вниз. Получилась лёгкая и удобная верёвочная лестница, у которой было двенадцать ступенек. Тринадцатой ступенькой Джонатан сделал бейсбольную биту.

– Если мы все спустимся, бейсбольная бита, которая гораздо шире вентиляционного отверстия, будет удерживать конец лестницы наверху, – пояснил он.

Мы двинулись в путь. Если, не дай бог, с Джонатаном что-нибудь случится, я превращусь в призрака этих подвалов. Обратного пути точно не найду. Мы вновь лезли по коробам, спускались время от времени в канализационные колодцы, вновь взбирались наверх и продолжали путь. Виг показал рукой, что с этого момента надо двигаться предельно тихо и осторожно. Мы преодолели последний участок на цыпочках, практически не дыша и наконец добрались до проклятого «аппендицита». Я это место мысленно назвала «аляской». Для меня оно было таким же мрачным, холодным и далёким. Лестница оказалась крепкой. Зря я боялась, что она меня не выдержит. Внизу простиралась кромешная тьма. Джонатан дал нам фонари. В их свете всё показалось совсем уж страшным и мрачным: огромная ванна с облезлой поверхностью, какая-то ёмкость, в которой, как мне пояснили затем, хранилась кислота и всё. Больше ничего там не было – только грязная, противная чистота. Нет, вру! Там ещё валялись два длинных сильно ржавых багра с крюками на концах. Зачем они были нужны, я так и забыла спросить.

Глава 5 Ева Мария Фитцджеральд

Левый глаз практически не видел, затянутый огромной гематомой. Это только в кино все друг друга бьют кувалдой по лицу без всяческих последствий. Я поднялась. Немного тошнило и штормило. Пришлось встряхнуться и постараться состряпать нужную гримасу. Такую, чтобы она была подобием улыбки.

–Люблю игры, – сказала я ласковым и немного эротичным тоном. – Поиграем! Ударь меня ещё раз! Мне так понравилось! – выдвинув грудь вперёд, напирала я на всё ещё улыбающегося садиста. – Даже испытала оргазм. Ты такой сексуальный!

А что ещё мне оставалось делать? У этого урода должно быть слабое место. Надо его чем-нибудь зацепить. И я старалась. Старалась изо всех сил. Старалась спасти себя, Стэна, ребят. Он замахнулся, но я не отпрянула, а наоборот вытянула лицо навстречу ему и улыбнулась.

– Ты мне нравишься, – пустил от удовольствия слюни альбинос. – У меня ещё таких не было. Хорошо! Раз ты тоже хочешь поиграть – начнём с экскурсии. Я покажу свой замок. Это не просто замок! Это чистилище душ, через который я пропускаю разного рода людишек. Словно апостол при вратах рая, я сортирую их на достойных и недостойных. Сегодня ты будешь моей гостьей. Клянусь, я тебя не обижу, если ты этого не добьёшься сама. Спускаемся в чертоги моего чистилища. Как тебя зовут?

– Ева Мария!

– Ева Мария? А твоего дружка?

– Адам, – соврала я.

– Врёшь!

– Нет!

– Тогда сегодня я буду Змеем Искусителем. Зови меня Снейком. Если забудешь, я напомню, – и он показал кулак, которым пять минут назад ударил меня в лицо.

Не такой уж он и внушительный этот кулак. Просто достойного соперника у тебя нет, который хорошенько бы вмазал в твою противную рожу. Смелым тебя делает безнаказанность.

Мы спустились на лифте в знакомые уже мне помещения. Тут же к нам подбежал охранник, очевидно, руководивший всеми остальными.

– Шеф! У нас ЧП!

– Сегодня я Снейк!

– Снейк, к нам пробрались двое.

– Куда к нам?

– В фасовочную.

Бесцветные глаза альбиноса налились красным цветом:

– Идиоты! Как они туда попали? Где они?

– Не знаю. Они растворились.

– Надеюсь в кислоте?

– Нет, шеф…, – охранник тут же получил от хозяина удар кулаком в глаз, но стерпел и не выказал даже намёка на обиду, сразу продолжив доклад: – Нет, Снейк. Мы их не поймали. Они заперлись в складе. Когда мы взломали двери их уже и след простыл. Я послал в погоню пятерых бойцов, но они заблудились, никого не нашли и вернулись назад.

– Болваны. Надо вас примерно наказать. Как? Как они к нам попали?

– Я думаю…, Снейк, что они проникли сюда через склад. Там вентиляционные короба. По ним они и скрылись обратно.

– Склад был открыт?

– Да. Ключ торчал в дверях, как обычно. Мы собирались загружать в него дневную продукцию.

– Кладовщика в ванну. Пусть хоть раз в жизни отмоется добела, – альбинос ухмыльнулся. – Ещё парочку самых неумех, которые тебе не нравятся – туда же. Да, у тебя такой ещё есть, э-э-э…, с противной бородкой. Мерзкая рожа! Его тоже кончай, – немного подумав, маньяк добавил: – Вызови чистильщика, и срочно привезите собак. Дашь ему пять человек. Пусть найдут, где эти твари прячутся. Всё! Меня сегодня не беспокоить!

– Слушаюсь, бо… э-э-э, Снейк!

– Подключите к поискам всех! Проверьте постояльцев отеля! Может, кто-то из них отсутствовал в это время. Пусть служба безопасности изучит досконально записи камер. Как они здесь оказались? Если к утру следующего дня ты мне их не притащишь, живых или мёртвых, пеняй на себя. И выясни, в конце концов, кто это такие, – он без обиняков указал на меня пальцем. – Откуда, кто их родители, каково их состояние? Утром я должен принять решение.

Он повернулся ко мне с перекошенным от злобы лицом и, резко сменив маску на миролюбивую, произнёс:

– Представляешь, Ева Мария, как мне здесь тяжело. Работаю и живу в одном месте. При этом работаю день и ночь, как ломовая лошадь. Всё на мне! Всё на мне. Абсолютно всё на мне. Выпадет минутка отдохнуть – так и то не дадут. Обязательно испортят. Бездари! Тупицы! Трусы!

Я положила свою руку на его запястье:

– Все вокруг, наверно, считают, что это твой отец всё это создал и это он, а не ты, держит все нити в своих руках.

Он неожиданно резко и нервно посмотрел на меня. Я думала – снова ударит. Но он пробормотал:

– Ты тоже это увидела? Ты поняла? Ты умница! – Снейк неожиданно страстно поцеловал меня в губы, нагло засунув свой язык ко мне в рот.

Было до рвоты противно. Но я, как могла, подыграла:

– Трудно управлять всем этим?

– Этим? Что ты понимаешь? Это только ступенька к нашей с отцом империи. Пойдём.

И он повёл меня по помещениям своего бункера. Мы побывали в лаборатории, где девушки развешивали героин. Затем последовательно: в двух пыточных камерах и в трёх подвалах для заключённых. Слава богу, в этот день казематы пустовали. Правда, в одной камере лежала группка полуистлевших трупов. Были мы и в помещении, где растворяли в кислоте тела. Именно сюда Снейк приказал отвести «грязного» кладовщика «помыться». Его как раз притащили. Кладовщик был избит до полусмерти и только стонал, не отрывая взгляд от пола.

– Хочешь посмотреть, как он будет растворяться? – продолжал испытывать моё терпение Снейк.

Пришлось изобразить из себя маньячку:

– Да, очень интересно.

Но альбинос не захотел присутствовать при казни, проворчав: «Испарения кислоты вредно влияют на мои слабые лёгкие». Затем он завёл меня в огромный зал, одна стена которого являлась телевизионным экраном. Хлопнув в ладоши, он его включил. Альбинос, судя по всему, не являлся самым отъявленным маньяком в мире. Режиссёр фильма был не лучше: реки крови, садизм, пытки и трупы, трупы, трупы… Такого ужаса мне видеть не приходилось. Впрочем, Ева, где ты до этого могла видеть натуралистический фильм, посвященный смерти? Нигде. Не больно-то и хотела. Теперь, тем более не хочу. В другом помещении разместились компьютеры с гигантскими мониторами. Стены были увешаны многочисленными колонками разных размеров: от сигаретной пачки и вплоть до упаковки рояля. Мы с ним немного поиграли в игру про каннибалов. Смысл её был прост. Победит тот, кто казнит или съест как можно больше соплеменников. Путешествуя по залам бункера, мы три раза прошли мимо пыточного кресла, в котором продолжал сидеть несчастный Стэн. Голова его свесилась на грудь. Он рассматривал что-то на своих коленях, так ни разу на меня и не взглянув. Видимо, я его здорово обидела своим предательством. Впрочем, сама я разве на его месте не обиделась бы? Конечно бы, обиделась. Проходя третий раз мимо кресла Стэна, Снейк позвал охранника.

– Чего он тут сидит?

– Команды не было.

– Отведите его, – альбинос махнул рукой, указывая направление, – пусть примет ванну.

Я всё поняла и решила помешать растворить косточки Стэна в кислоте.

– Снейк! Пусть он ещё немного посидит. Он же Адам. Не разрушай пока идиллию райского места.

– Он мозолит мне глаза.

– Общение с тобой просто божественно. Оно незабываемо и волшебно. Не прерывай это ощущение. Не торопись. У меня есть идея на десерт.

– Какая?

– Это секрет.

– Скажи лучше, что ты её ещё не придумала, – усомнился бледногубый садист.

– Зачем ты меня обижаешь? – лучшая оборона – это нападение. – Мы позабавимся. Раз ты не хочешь, чтобы это стало сюрпризом – я скажу.

Бесцветный маньяк пристально на меня посмотрел:

– Ты хочешь его спасти? Не надейся. Оставив его здесь, ты заставишь Адама пройти все круги ада. Я поступаю милостиво, раз приказываю его убить быстро и безболезненно. В противном случае ты услышишь, как он тебя проклинает.

– И пусть проклинает! Он мне изменял с моей сестрой и с двумя подругами, – наврала я с три короба. – Я сама хочу, чтобы он меня проклял. Хочу заставить его съесть собственный член!

Сказано это было зло и выразительно. Но злилась я, естественно, не на Стэна, а на себя. Злилась за то, что у меня не хватает сообразительности и изобретательности, чтобы найти выход и выбраться из этого ужасного места. Вдобавок я психовала, что приходится говорить жуткие гадости. Господи, помоги мне! Что придумать, чтобы нам спастись!? Я подошла к Стэну впритык и схватила за волосы, оторвав его голову от груди так, чтобы он смотрел на меня.

– Ну что, вонючий засранец? Ты готов к расплате? Хорошо тебе было с моими подругами?

В ответ он засверкал ненавистью ко мне. Пользуясь тем, что моё тело закрыло обзор для альбиноса, я попыталась незаметно развязать ремни, которыми руки Стэна были привязаны к подлокотникам. Но неожиданно белёсая морда маньяка выглянула из-за моего плеча.

– Я так и знал! Думала, что я куплюсь на твой обман? Стерва!

Он замахнулся, но не ударил, а схватил за локоть и потащил за собой. Мы пришли в спальню. Она тоже была огромной. Посреди зала стояла кровать с шёлковым балдахином. Её вполне можно было назвать десятиместной. Хотя таких как Уилл на этой кровати поместилось бы не меньше двадцати.

– А! Какое я себе гнёздышко замастрячил! Жаль, что показывать его можно только избранным.

Одна стена была закрыта тяжёлой портьерой. Видимо, подразумевалось, что там должны располагаться окна. На других висели зеркала и портреты великих людей: Александра Македонского, Юлия Цезаря, Чингисхана, Наполеона и Гитлера. Я сразу поняла закономерность:

– Ты увлекаешься великими завоевателями?

Он ухмыльнулся в ответ:

– Думаешь, что смысл подборки в этом? Нет. Ты ошибаешься. Погоди, я чувствую, что мне надо подкрепиться.

Он присел на прикроватный пуфик и выдвинул ящик тумбочки. Затем достал оттуда металлическую коробочку, в которой был белый порошок. Маленькой ложечкой насыпал дорожку этого порошка на обратную сторону своей ладони и смачно вдохнул белую пыль сначала одной ноздрёй, а затем другой. Я не знаю, что это было такое, но подозреваю, что кокаин. Вытянув нос вверх, он долго осторожно дышал и разминал ноздри пальцами. Затем неожиданно резко повернулся ко мне.

– Будешь?

В ответ я отрицательно помахала рукой.

– Нет, нет! Не хочу! – но поймав его подозрительный и придирчивый взгляд, добавила: – Ты мой наркотик, от которого я просто улетаю. Не хочу вас смешивать.

– Хитрая, – излишне весело осклабился альбинос. – Ну и ладно! Мне больше достанется. Трудно его доставать, в лабораторию тащиться надо, – это он, скорее всего, так пошутил.

Снейк убрал всё на место.

– Только папочке нашему ничего не говори. Он, типа, не знает.

Сказанное его изрядно развеселило. Он схватил меня за локоть и потащил на середину спальни.

– Ты спрашиваешь, кто эти люди, – альбинос провёл рукой по стенам с портретами, – и почему они здесь висят? Нет, Ева, ты ошибаешься. Полководцами они были никудышными. Хотя, нет, – он активно пошкрябал ногтями кончик носа и верхнюю губу, – Македонский, Цезарь и монгол – это великие завоеватели, не проигравшие ни одного сражения. Наполеон и Гитлер – бездари. Они проиграли свои битвы англичанам и американцам. Но не за это я развесил их портреты по своим стенам. Нет! – он приосанился и встал в позу, напоминающую фигуру Муссолини. – Они были первопроходцами великой идеи. Идеи сделать жизнь людей на земле счастливой, безоблачной и справедливой.

Неожиданно. Мне в голову такое никогда бы не пришло. Палачи и завоеватели, пролившие кровь миллионов, оказывается, являлись голубями мира.

– И как они собирались воплотить эту идею? Я что-то про это не слышала.

– Хм. Непосвящённые и не должны об этом слышать. Людям незачем знать того, чего им не надо знать. Они должны знать не больше муравьёв-трудяг. Муравейник – вот идеальное общество. Никто ни о чём не задумывается – все только работают с утра до ночи и готовы умереть за свою королеву-мать. Но у муравьёв есть многочисленные враги: всякие муравьеды, обитатели других муравейников и так далее. Всё это напоминает человеческую цивилизацию. Только вместо муравейников у людей страны. У каждой страны свой предводитель, своя армия и свои границы. Понимаешь, к чему я клоню?

– Не особо.

– Для этого надо быть посвящённым.

– Ты меня посвящаешь?

– Я? Конечно, нет. Я временно знакомлю тебя с величайшей идеей всех времён и народов. С конечным пунктом в развитии человеческой цивилизации. С её вершиной и апогеем всеобщего счастья. Почему временно? Ты всё равно умрёшь. Поэтому – какая разница? Готова дальше слушать?

Ужас! Но пришлось согласиться.

– Я их развесил на стенах только за то, что они пытались воплотить эту великую идею. Хотели построить мир таким, каким за них его сделаем мы. Я и мой отец.

Интересно: это диагноз или действие наркотика? Но он без остановки продолжал:

– Народ сдыхал пачками в бесконечных войнах, губя друг друга, разрушая города и другие плоды цивилизации. Пока есть границы люди никогда не будут жить счастливо. Пойми это, Ева Мария. Сама пойми и другим объясни. Впрочем, извиняюсь, перегнул палку. Ты никому уже ничего не расскажешь, хе-хе-хе.

Он снова рассмеялся, посчитав сказанное за удачную шутку:

– Я вижу, что до тебя не вполне доходит услышанное. Хорошо, разберём на примере. Вот висит портрет Александра Македонского, которого все называют Великим. Но в чём его величие? Да, он завоевал всю известную грекам ойкумену. Завоевал страны, превосходящие его маленькую Македонию в сотни раз. Но разве он дал людям счастье? Нет! Он не может именоваться Великим. Не заслужил. Он взял и умер, не закончив начатое дело. И главное его преступление против человечества состоит в том, что он на смертном одре разделил завоёванные земли между своими родственниками и соратниками. Вот если бы он оставил одного наследника и поручил всем своим полководцам завоевать оставшиеся страны и народы – тогда бы я назвал его Великим. Нет. Его завоевания не принесли людям счастье.

– А что им может его принести?

– Его может принести совершенно простая формула, которая укладывается в одну-единственную фразу: «Одна планета, одна страна, один народ, один император». Это сказал мой дедушка Генрих. Величайший человек на этой планете. А ты спрашиваешь – в чём счастье на земле. Представляешь, больше никогда не будет войн и революций. Люди не станут убивать друг друга из-за своих богов, из-за цвета кожи или из-за того, что кто-то придумал «Капитал». Все будут спокойно и счастливо жить, работать и рожать детей. Всё остальное не их дело.

– А кого?

– Всем будет управлять император и его помощники. Они будут всё решать.

– Но правильно ли они будут решать?

– В этой империи глобального счастья таким, как ты, задающим много вопросов, не будет места даже на нижней ступеньке иерархии. Только представь, сколько человечество тратит денег, чтобы изобрести новые средства ведения войны. Всё кругом работает на создание оружия способного убить миллионы. И, в конце концов, это произойдёт. Но мы не дадим этому сбыться. Мы уничтожим всё оружие в мире. Заводы будут производить только мирную продукцию. Насколько все станут богаче! Представляешь? А сколько чиновников на нашей планете? Их миллионы! Десятки миллионов! Сотни! Зачем они нужны? К чёрту! Всех в топку. Вернее, всех бюрократов и взяточников на заводы, в шахты, в поле! Пусть занимаются полезным трудом. Не будет пограничников, таможенников, полицейских.

– Полицейские то куда денутся?

– А зачем они будут нужны?

– Как зачем? А если кто-то украдёт, или, не дай бог, убьёт соседа.

– Девочка, наивная и доверчивая девочка. Ты так и умрёшь глупенькой. Не нужны будут полицейские. Я тебя уверяю. Если кто-то украдёт – он тут же умрёт. Смерть настигнет и убийцу. Всё будет запрограммировано с детства: рождение и смерть.

– Ну, рождение, я понимаю. А смерть, как можно запрограммировать?

Он снисходительно посмотрел на меня, ухмыльнулся, вяло махнул рукой и сказал:

– Ладно. Сегодня тебе можно всё. Идём!

И мы пошли к лифту. Здесь Снейк неожиданно тормознул.

– Ты меня так увлекла, что я забыл пообедать. Чувствую, что мне пора подкрепиться.

В обеденном зале, таком же огромном, как и все остальные помещения «маньячного» андеграунда, стоял стол, за которым можно было разместить с полсотни гостей. Мы сели напротив друг друга. Через пять минут официанты стали привозить тележки с блюдами и обслуживать нас. Сам шеф-повар гостиничного ресторана спустился в бункер и подобострастно пожелал «bon appеtit». Я потерялась во времени, поэтому не понимала, что это: завтрак, ужин или обед. Но судя по сервировке, это было свадебное застолье. Не хочу описывать и перечислять все блюда, которые нам подавали. Не слишком бы вязался такой рассказ с мрачными ожиданиями, которые переполняли мою душу. Тем не менее, я хорошо поела. На сытый желудок в голову приходят новые идеи и появляются силы, чтобы совершать подвиги. И то, и другое, как я считала, мне были крайне необходимы. За трапезой я выпила три бокала французского вина и даже не заметила этого. Хотя в любой другой ситуации, я бы на всю жизнь постаралась запомнить вкус вина урожая 1958 года, собранного на южном склоне в провинции Лангедок. Садист много и с удовольствием ел, но вино только пригубил. Это и понятно – алкоголь наркошам не втыкает. Пользуясь удалённостью от Снейка, я стащила со стола сервировочный нож. Спрятать его было негде – моё тело по-прежнему слегка прикрывало красное вечернее платье с огромным декольте. В этот укромный уголок я его и попыталась засунуть. Не учла только номер своего лифа. Вот если бы у меня был пятый номер, как у современных силиконовых красавиц, то, думаю, бесцветный маньяк ничего бы и не заметил. А так, при выходе из столовой, он подал знак своей охране и меня схватили два здоровенных бугая. Снейк, язвительно улыбаясь, подошёл ко мне и вытащил из декольте нож.

– Я думал, что ты не такая упорная дура, как все те, кто побывал у меня в гостях.

Он резко развернулся на каблуках своих гламурных туфель и приказал:

– Устройте её парню ванну.

– Что делать с ней? – поинтересовался начальник охраны.

– С ней? Её тоже… Хотя, постой. Не люблю незавершённых дел. Пусть нас сопроводит парочка твоих сотрудников. Я вниз на пол часика спущусь, – он вновь развернулся ко мне. – Ты интересовалась моим великим предназначением. Сейчас ты узнаешь всё. Ты станешь в один ряд с посвящёнными. Правда, ненадолго. Но что делать? Се ля ви. Ради достижения великой цели избранные обязаны не гнушаться ничем. Даже убийством собственной матери.

На лифте, который нас поднимал к отцу альбиноса, мы спустились на самый нижний уровень. Широкий коридор привёл нас к герметичным металлическим дверям. Подобные я неоднократно видела в фантастических кинолентах. Стекло, очевидно, пуленепробиваемое, позволяло увидеть всё, что находилось по ту сторону дверей. Ничего удивительного для себя я там не обнаружила. Перед моим взором предстало традиционное производственное помещение: белое и стерильное. Люди в нём отсутствовали, зато было множество больших и маленьких агрегатов – в основном сферической формы. Прозрачные поверхности позволяли наблюдать, как внутри сосудов время от времени проскакивали пузырьки газа. Зрелище было красивым, так как агрегатная жидкость имела яркие, флуоресцирующие цвета. Чуть в стороне стоял высокий пульт с многочисленными мигающими лампочками. На огромных дисплеях компьютеров, время от времени обновлялась какая-то цифровая информация.

– Это и есть святая святых, где рождается новый человек, новое общество, новый мир. Мир гармонии и всеобщего благоденствия.

– Красиво говоришь. Но как это действует?

– Хочешь знать, как? Хорошо! Ты сама этого захотела. Что ж, зато не будешь мучиться. Умрёшь счастливой. Беззаботно быстро и легко. Идём!

Он подвёл меня к ещё одним белым дверям и провёл карточкой по электронному чипу замка. Дверь открылась. Снейк крикнул в пространство:

– Мне нужен только профессор! У нас новый клиент.

Пока профессор шёл, он пояснил:

– Здесь живут люди, обслуживающие нашу «Лабораторию счастья». Их шесть человек. Профессор и его жена занимаются научной составляющей процесса. Два техника-мужчины поддерживают оборудование в рабочем тонусе и две женщины обеспечивают уборку помещений. Они уже десять лет безвылазно находятся в этой норе. Нет-нет! У них всё есть. Их великолепно кормят и следят за их здоровьем. Просто они отсюда никуда не выходят. И не выйдут до той поры, пока мы не преобразуем мир. Профессор Штельман пропал без вести много лет назад. Но законная жена до сих пор не может успокоиться и предпринимает всё новые попытки его отыскать. Странные люди. Жизнь так коротка. А нынешняя жена профессора – это его ассистентка, также безвозвратно потерявшаяся для этого ужасного, жестокого, погрязшего в пороках внешнего мира. Теперь они живут вместе. Вообще здесь всё устроено по Библии: каждой твари по паре. Три женщины и три мужчины. Что ещё надо для счастья? Как видишь, Ева, мы сегодня постоянно касаемся святых тем: сотворения мира, устройства общества, близкого к райскому, спасения во время потопа, заполнившего этот мир своими водами зла, беззакония и войн.

В это время из глубин помещений к нам подошёл интеллигентный мужчина, лет пятидесяти, с бородкой и в очках.

– Правильно я говорю, профессор?

– Что? – робко переспросил интеллигент и тут же согласился: – Да-да, полностью с вами солидарен. Чего изволите?

– Ничего особенного. Всё то же самое.

– Тогда пройдём?

Мы зашли в небольшое помещение, напоминающее кабинет врача: стол, стеклянный шкаф, белая ширма. Немного выпадал из темы сейф, который занимал значительное место. Альбинос, загораживая телом кодовый замок, открыл его дверцу. Затем сделал шаг в сторону профессора и что-то прошептал ему на ухо. Тот кивнул и вытащил из сейфа устройство, напоминающее медицинский пистолет для инъекций. Сопровождающие нас «гориллы» силой усадили меня в кресло и закрепили руки и голову ремнями. Единственное, чем отличалось это кресло от электрического стула – современными материалами и формой. Оно скорее напоминало сидение для клиентов стоматолога. Снейк заломил руки за спину и стал расхаживать передо мной из стороны в сторону.

– Ева, ты сейчас участвуешь в эксперименте, который спасёт мир. Франк, брат моего дедушки был великим учёным. Во время Второй мировой войны он работал над самым сильным в мире отравляющим веществом. Одной его капли достаточно, чтобы уничтожить такой город, как Нью-Йорк. Господа американцы, ознакомившиеся с результатами его исследований, тут же смекнули, что это вещество не хуже ядерной бомбы. Даже лучше! Только представь: на Америку напала Россия. Ну, или Китай. Страны, где традиционно правят тоталитарные режимы и не уважают права человека. Так вот, представь, что на следующий день после их нападения два батальона морской пехоты высаживаются спокойно в Москве или в Пекине. Как так? Всё просто. Вместо того, чтобы запускать десятки тысяч ракет с ядерными боеголовками, спасая народы этих стран от тоталитарных диктаторов, над ними просто распылили три литра этого вещества. Противника больше нет. Но есть нетронутые города, заводы, фермы, музеи, архитектура, леса, озёра. Всё в лучшем виде. Через сутки, яд естественным путём распадается. От него не остаётся даже следа. Всё чисто и стерильно! Спросишь, что дальше делать? Можно заселить эти территории лояльными народами, которые уважительно относятся к демократии. Естественно, под американским контролем. Так думали в 1945 году большие головы этой страны. Но так не думал только один человек, посвящённый в эти тайны. Мой дед – Генрих Муленберг. Скоро портреты с его изображениями заполонят города мира. Статуи моего деда будут стоять повсеместно, как в виде бюстов, так и в полный рост. Он это сполна заслужил. В молодости его увлекали идеи национал-социализма. Но к 1945 году дед понял их пагубность и тупиковость. Он не стал просто так каяться и пресмыкаться перед победителями. А разработал новую теорию мироустройства. И основана она была на изобретении его брата. Что это за изобретение? Сейчас расскажу подробно.

Снейк открыл холодильник и достал бутылочку минеральной воды. Утолив жажду, он продолжил:

– История разработки PH – это аббревиатура от «poison of happiness» – «яд счастья», сложна и многогранна. Первый этап связан с 1939 годом. Молодой учёный, Франк Муленберг, родной брат моего деда, открыл формулу яда и получил микроскопическое количество вещества, необходимое для проведения опытов. Его характеристики оказались ошеломляющими. Массовое применение PH в ходе войны могло дать безоговорочное преимущество. Программа его производства стала приоритетной для Германии. Адольф Гитлер, узнав об этом изобретении, свернул финансирование ядерной программы. Он посчитал, что производства PH менее затратно, а его применение более эффективно. Фюрер рассчитывал, что яд можно будет использовать в качестве оружия массового поражения уже в самом начале планируемой войны. Но ни тогда, ни в 1945 году учёным так и не удалось решить проблему его стабилизации. Яд моментально распадался в атмосфере на безобидные составляющие. Радиус устойчивого поражения не превышал одного метра. Второй этап наступил тогда, когда Франка Муленберга с его лабораторией американцы забрали к себе. Хотя у них уже была ядерная бомба, потенциальные достоинства яда были ими оценены сполна. Франк добился переезда в Америку своего брата, которого к тому времени СССР, Польша и некоторые другие страны объявили в розыск, как нацистского преступника. На разработку PH американцами были выделены огромные по тем временам средства. Но его формула оказалась слишком сложной для технологических возможностей середины 20 века. Синтезировать достаточно устойчивую фракцию яда никак не удавалось. Радиус поражения был расширен до двадцати метров. Но это не шло ни в какое сравнение с возможностями ядерного оружия. Тем не менее, финансирование продолжалось. В начале пятидесятых годов директор ЦРУ Аллен Даллес разрешил использовать PH для устранения неугодных лиц в условиях особых операций, связанных с разведкой и защитой государственных тайн. Изобретение Франка для этого подходило просто идеально. Яд быстро распадался, не оставляя следа, и был неизвестен спецслужбам вероятного противника. В глазах заказчиков это несколько компенсировало траты на его разработку. Хотя понятно, что данная победа была локальной. Годы шли, но, несмотря на все старания, Франк так и не справился с главной задачей: разработать чистое оружие массового поражения, превосходящее в этом смысле нейтронную бомбу. В итоге финансирование значительно урезали. И тогда наступил третий этап. Удрученный проблемами изобретатель пришёл к брату. И Генрих поделился с ним своими идеями преобразования мира. Основывались они на свойствах PH. Для воплощения задуманного не было необходимости решать проблему устойчивости яда. Генрих не собирался сбрасывать ядовитые бомбы на миллионные города. Всё гораздо проще. Аллен Даллес подтолкнул моего деда к созданию идеологии будущего мироустройства. Директор ЦРУ приказал использовать PH, как орудие смерти. Но Генрих любил повторять: «Смерть не так страшна, как страх перед смертью». Его идея была просто великолепной! Он предложил брату втайне разработать совершенно другое оружие. Оружие психологического воздействия и манипуляции человеком, в тело которого вживлена капсула с PH. Страх перед тем, что эта капсула может лопнуть по команде извне, заставил бы её носителя подчиняться чужой воле. С задачей создания такой капсулы Франк великолепно справился. Правда, на это ушли долгие годы. Видимо, так было угодно богу. Надо было дожить до конца 20 века, чтобы появились новые материалы и новые возможности для воплощения великих начинаний.

В 1998 году у дедушки Франка появилась идея использовать для создания капсулы материалы, зарождающейся тогда нанотехнологии. И эта идея была им триумфально воплощена. Она здесь эта капсула. В этом пистолете, – он указал на устройство для инъекций, которое держал в руках профессор. – Она чрезвычайно мала. Так мала, что невидима не только невооружённым глазом, но и глазом, смотрящим через лабораторный микроскоп. А внутри капсулы помещена нано доза PH. Её достаточно, чтобы надёжно убить человека. Оболочку этого сосуда смерти составляют некоторое количество атомов, которые под воздействием электрического поля приобретают форму правильного многогранника, почти шара. Электрическое поле создаётся биологическими суперконденсаторами, получающими энергию из организма самого человека. Это великая идея! Фантастика, которая стала былью при жизни одного поколения. Достаточно сказать, что суперконденсаторы изготавливаются из полипептидов, которые нисколько не противоречат биологической сущности самого человека.

Франк умер с лёгким сердцем. Он не успел дожить до триумфа идеи переустройства мира, но сделал для её воплощения всё от него зависящее. Очень жаль, что рак у Франка обнаружили уже на последней стадии. Но, даже находясь при смерти, брат моего деда возвёл себя в сонм бессмертных. Он поступил, как величайший гений. С лёгким сердцем великий учёный пошёл в свою лабораторию и одним взрывом уничтожил всё: оборудование, технологию и себя. После этой трагедии, лабораторией заинтересовалась специально созданная сенатская комиссия. Эти балбесы подсчитали все средства, потраченные на разработку PH, ужаснулись и навсегда закрыли финансирования программы. Идиоты! В руководстве этой страны уже давно не появляются фигуры, сопоставимые по величине с Алленом Даллесом. Всё сплошь смешные, мелкие, тщедушные, чопорные людишки, не способные видеть дальше своего кармана. Они похерили великую идею. И, слава богу! Никто не знал, что все разработки, технологию и подробные расчёты изобретатель «яда счастья» перед смертью передал своему брату. Господь определил нас для великих свершений. Он указал на Муленбергов, как на избранных спасителей мира. Он призвал нас воплотить божью волю в виде новой идеологии достижения всеобщего человеческого счастья. Генрих умер в 2009 году. Он успел воссоздать лабораторию брата. Воссоздать здесь. То, что ты видишь – это результат усердных трудов моего великого деда. К сожалению, её производительность составляет всего лишь 115 нанодоз в год. Но я тебя уверяю, этого вполне достаточно, чтобы полностью переустроить мир. Как это работает? Сейчас покажу на твоём примере. Джеральд, дайте мне, пожалуйста, инструмент.

Взяв в руки устройство, напоминающее шприц-пистолет для инъекций, альбинос приставил его к моему виску:

– Страшно? – ухмыльнулся он. – На самом деле ничего страшного. Ты даже не почувствуешь. Пулька этого пистолета настолько мала, что, достигая в некоторых случаях даже мозга, она не наносит ему никакого ущерба. Организм не замечает проникновения чужеродного тела. Ещё раз повторю: PH столь мала, что легко проникает на расстояние до 5 см в организм человека. Мы даже не знаем, куда в каждом конкретном случае проникла «капелька счастья». Если она прошла сквозь мягкие ткани, то довольно глубоко. Если в кость, то остаётся ближе к поверхности тела человека. Но это ничего не меняет. Как только мы сделаем инъекцию, носитель PH становится проводником нашей «счастливой» политики. Я тебе уже сделал инъекцию. Ты почувствовала?

Действительно, я абсолютно ничего не почувствовала, кроме касания ствола этого пластикового пистолета.

– Молчишь? Знаю, что ты ничего не почувствовала. После инъекции я отвожу пистолет в сторону и нажимаю вот на эту кнопку.

Он развернул пистолет боком. На корпусе была маленькая кнопка и кружочек, указывающий на встроенный фотоаппарат.

– Пистолет умный. Он составил на тебя досье: зафиксировал твоё изображение, радужную оболочку глаза и код пилюли счастья, которую внедрили в твой организм. Теперь, если в нашей компьютерной системе есть информация о тебе, то она вся собирается в это досье и помещается в картотеку PH. После инъекции человек продолжает жить привычным образом. Пилюля никоим образом не влияет ни на работу организма, ни на здоровье самого человека. Если тот, кому мы её ввели, слушается нас, он умрёт в преклонном возрасте естественной смертью. Конденсатор мёртвого человека прекратит аккумулировать электрический заряд из тела, и пилюля распадётся, после чего яд тоже исчезнет. Но если человек станет капризничать, попытается нанести нам вред, не захочет исполнять наши указания, то мы просто нажимаем в программе картотеки кнопочку «стереть», и человек скоропостижно умирает. Разрывается цепь между оболочкой пилюли и биологическим конденсатором, что приводит к разрушению стенок резервуара и яд воздействует на организм. Воздействует мгновенно. Одновременно стирается вся информация о нём в нашем каталоге счастливых людей. Бывали случаи, когда объект, которому сделали инъекцию, тайно пытался извлечь её из своей головы. Но это бесполезное занятие. Мы тоже не сможем этого сделать. Никто не сможет. Это всё равно, что попытаться руками перебрать каждую клеточку человеческого организма.

Бесцветный уродец обошёл вокруг кресла, в котором я сидела, вновь нарисовался перед моимиглазами, сложил руки на груди и продолжил, ухмыляясь уголком рта:

– Да, девочка, тебе повезло. Ты за свою короткую жизнь успела попасть в сонм великих людей. Начинался список нашей картотеки, надо признать, не из самых лучших жителей этой планеты. Ты, возможно, обратила внимание, что я пользуюсь услугами негодяев, принадлежащих к различным этническим бандам. Все они раньше воевали друг с другом за рынки сбыта наркоты, за контроль над малым бизнесом и тому подобное. Теперь ничего этого нет. На улицах Калифорнии стало тихо. А всё потому, что все эти банды теперь исполняют наши приказы. Всё очень просто: их босы носят в своих дурных тыквах наши пилюли счастья. Мы им предметно показали, как это действует, и они сразу успокоились. Теперь в нашей картотеке сотни важных персон: полицейские, промышленники, прокуроры, судьи, чиновники. Есть даже два сенатора. Но это только начало. Настанет день, когда все президенты, короли, шейхи, диктаторы и прочие правители будут служить нам верой и правдой. Не за деньги и почёт, не ради какой-нибудь эфемерной идеи или веры в своих богов. А только ради того, чтобы сохранить свою жалкую, ничтожную жизнь. Что ещё может заставить людей беспрекословно исполнять твои приказы, твои законы? Только страх! Страх за свою жизнь. И это правильно. Так и должно быть. Поэтому в будущем, несомненно, будет так, как мы захотим. Мы – это я и мой отец. Будет один Земной шар, одна страна, один народ и один повелитель. В одном лице бог и царь. Не нужны будут и полицейские. Зачем? Зачем, если они станут служить нам точно так же, как и все преступники.

Он, наконец, закончил свою тронную речь. Я сидела в кресле и не могла понять: это кошмарный сон, жестокая жизнь или параллельная реальность, в которой мы оказались случайно? Нет, нет, Ева, такого не может быть. Такого совсем не может быть! Но, дьявол тебя задери, как всё это осязаемо! Я чувствую его вонючее дыхание, свою боль и волнение сердца. Если это реальность, несомненно, что он собирается меня убить. Мамочка, папочка, спасите-помогите. Кто ко мне придёт на помощь? Дура! Я думала, что я умная и ловкая. А на самом деле – я маленькая девочка. Девочка, неспособная спасти ни себя, ни друзей. Где они, кстати? Стэна, наверное, уже нет в живых. В последние минуты жизни он проклинал меня. Он же не знал, что я притворяюсь. Притворяюсь ради того, чтобы найти путь спасения. Что мне теперь делать? Что?

Альбинос криво улыбнулся:

– Теперь ты посвящённая. Тебе всё понятно?

– Да. То есть, нет. А если вам кто-нибудь помешает воплотить свои идеи в жизнь?

– Это фантазии. Нам никто не сможет помешать.

– А вдруг? Вдруг всё откроется и всех носителей пилюль просто арестуют? Что вы будете делать?

Садист чуть наклонил голову в мою сторону и негромко, но чётко произнёс:

– А на этот случай, девочка, у нас есть план «Б». Ты удивишься, но в процессе решения проблем создания пилюли неожиданно нашёлся способ стабилизации газа. Теперь зона его поражения может достигать многих сотен миль. При желании, мы можем уничтожить целый континент. Но, повторюсь, нам этого не надо. Мы не какие-то вшивые террористы. У нас есть идеология Генриха Муленберга. На её постулаты мы и опираемся. Но если случится то, что ты предполагаешь, наша рука не дрогнет. Как минимум, вместе с нами на тот свет отправится всё население Калифорнии.

Снейк выдержал паузу, любуясь моей вполне закономерной реакцией на весь этот ужас, затем разжал замок сложенных на груди рук и пафосно резюмировал:

– Вот скажи, почему я так люблю рассказывать всё это своим жертвам? Можно подумать, что у меня ущемлённое самолюбие или комплекс неполноценности. Нет, всё не так. Просто мне не терпится, чтобы все наши начинания скорее исполнились. Я мечтаю об этом. Только этим и живу. Но мой отец немец. Как все немцы – он страшный педант. К сожалению, я не такой. Он любит порядок, последовательность, отсутствие шума и пыли. Да, папуля, ты такой. А мне кажется, что надо торопиться. Единственное в чём я полностью с ним согласен – надо быть предельно осторожным: не оставлять свидетелей и никаких следов. Поэтому, извини, Ева, но мы с тобой сейчас расстанемся. В твоём обществе я провёл приятное время. Как-то даже встрепенулся, отдохнул душой и набрался свежих сил для новых свершений. Твоё желание участвовать в моих играх было многообещающим. Но ты не немка. Свою жизнь я свяжу только с представительницей будущей титульной нации планеты.

Он подошёл ко мне вплотную и чуть нагнулся, заботливо вглядываясь в моё лицо:

– О-о-о! Как у тебя заплыл глаз. Непорядок. Извини. Извини, что ударил тебя всего по одному глазу. Теперь у тебя на лице асимметрия. Это неправильно. Кругом должен быть порядок. Порядок, к которому мы, немцы, стремились во все времена.

Он коротко размахнулся и ударил меня в здоровый глаз. Чёрный цвет сразу стал для меня главным. Вернее, чёрно-красный. Кровь залила всю картинку моего мировосприятия. В ушах стоял звон, но мой приговор был чётко слышен:

– У-у-у, какая ты страшная и несексуальная. А я, слепец, хотел провести с тобой ночь. Скажи, ты тоже об этом мечтала? – до меня донёсся его гадкий, заливистый смех. – Зря! На тебя противно смотреть. Тащите её к дружку, – он истерично хохотнул. – Девушке давно пора принять ванну.

И что, Ева? Чего ты добилась? Ничего. Только опозорила своё имя. Лучше бы ты умерла с гордо поднятой головой, как Стэн…

Глава 6 Стэн Булк

Мне было стыдно и противно. Стыдно, что я, здоровый, сильный, крепкий парень, иду, словно корова на убой. Меня ведут убивать – но я ничего не могу сделать. С детства мечтал, что вырасту героем. Нет, супергероем! Мечтал, что именно мне суждено спасти страну и весь мир, подвинув на пьедестале славы Капитана Америка, Человека-паука, Флэша или Железного человека. Но где, чёрт возьми, эта самая суперсыворотка, которая мне сейчас так необходима, чтобы разорвать ремни и задушить голыми руками этих уродов, которые тащат меня по коридору? Куда тащат? Ясно куда – на эшафот. Мрачный полутёмный коридор упёрся в обшитую железом небрежно окрашенную дверь. За ней обнаружилось просторное помещение с очень вместительной ванной и квадратным сосудом в металлической оплётке. Пахло сыростью и гашёной известью. Ничего больше в помещении не было – всё невыносимо аскетично и просто. Здоровый, выбритый наголо детина ловкими ударами носка туфли под колени опрокинул меня в позу молящегося мусульманина. В тот же миг я почувствовал на своём затылке холодный ствол. Если честно, мне стало страшно. Невыносимо страшно. Неужели на этом всё? Я даже не успел продемонстрировать своё тело Голливуду. Неужели всё кончено? Господи, раз – и всё! Жизнь закончилась. Я не хочу умирать. Это неправильно, несправедливо! Здоровяк равнодушно подсказал:

– Даю тебе пятнадцать секунд, чтобы попросить бога о прощении.

Пятнадцать секунд – это много или мало? До сих пор я считал, что это ничто, миг, искра, блик света. Но в тот момент перед моими глазами пролетела вся жизнь, образы родителей, родственников, друзей и, конечно, моей любимой Элайзы. Я поднял голову вверх, пытаясь услышать последнее напутствие всевышнего, и открыл глаза. Оттуда сверху, из-под потолка на меня взирали глаза моей пампушечки. Чёрт! Неужели? Нет! Привиделось! Всё равно спасибо тебе, господь. Я зажмурился, готовый покинуть эту грешную жизнь, запечатлев последний взгляд любимой. Но вместо выстрела услышал голос напарника моего палача:

– Ты придурок, что ли?

– Сам «придурок».

– Шокер!

– Сам «шокер».

– Полный дебил.

– Сам «полный дебил».

– Нас опять заставят мыть стены. Шокером надо. Шокером!

– Я забыл его взять. У тебя есть?

– Я думал, что ты взял. Зачем нам два шокера?

– Теперь ни одного. И что будем делать?

– Дотащим до ванны, а там пристукнем. И все дела!

Они потащили меня к огромной ванне, изъеденной кислотой и временем. Но из-за неё неожиданно выскочил тот самый бородатый бездомный с пистолетом в руке. Раздалось два приглушенных выстрела, и я почувствовал, что хватка бандитских рук моментально разжалась. Мои палачи лежали на полу по обе стороны от меня с аккуратными дырками во лбах. С потолка спустилась верёвочная лестница, и через миг я оказался в объятьях любимой…

– Эй! Эй! Хватит уже, – это мой хилый кузен теребил костяшками своих рук моё плечо. – Вы уже пятнадцать минут не можете оторваться друг от друга.

– Завидуй молча! – мы с пампушечкой посмотрели на него, сияя от счастья.

– Можете лизаться, сколько хотите. Но скажи сначала, где Ева?

При упоминании этого имени моё лирическое настроение тут же улетучилось.

– Эта стерва, скорей всего, уже в постели своего обожаемого уродца.

– Кого?

– Откуда я знаю «кого»? Нас после казино привели в подвал, где меня начали пытать. Так эта тварь вырывала орудия пытки, и сама хотела издеваться надо мной. Била меня и вообще вела себя, как последняя гнида.

– Не может быть! – не поверил кузен.

– Может! Вот правильно говорят: хочешь узнать человека – дай ему власть. Она попала в свою среду. Ты говоришь, что она киноманка. Представляю, какие фильмы у неё самые любимые – «Дневник каннибала», «Садизм – моя жизнь», «Невеста Франкенштейна» и тому подобная дрянь.

– Всё равно, не верю.

В наш разговор встрял этот бородатый бездомный:

– С кем говоришь, она связалась?

– Откуда я знаю с «кем»? Он не представился. Но выглядит так, что лучше бы сразу забыть. Красные глаза, белые брови с ресницами, острые зубки и наглый взгляд. В общем, жуткий садист, получающий удовольствие от воплощения своих извращённых фантазий.

– Я его знаю. Это Муленберг-младший – Фрид.

– Кто это? – не понял я.

– Потом узнаешь. Сейчас не до того.

– Но как же с Евой? – не унимался Уилл. – Я не верю, что она тоже маньячка. Скорее всего, она что-то задумала для нашего спасения.

– Угу. И поэтому хотела спилить мне все зубы.

– Как спилить? – Лиз отпрянула от меня. – Серьёзно?

– Вполне. Эти гады притащили стоматологический станок. Как его? Бормашина, да? И она сама вызвалась сточить все мои зубы.

Уилл нахмурившись, покачал головой.

– Всё! Мы находимся в опасном месте, – скомандовал бездомный. – Нам нельзя здесь надолго зависать. Пора действовать и сматываться.

– Детка, кто это? – спросил я на ушко Элиз. – Чего он раскомандовался?

– Это Джонатан Виг, бывший журналист «Лос-Анджелес таймс». Отец этого урода, которого ты описал, убил всю его семью.

– Ничего себе! – и я громко высказал своё мнение: – Да, ты прав! Нам надо делать ноги в руки. Эти парни сдвинуты по фазе. Они шлёпнут нас и не поморщатся.

Джонатан несколько раз кивнул в знак согласия, но возразил:

– Соглашусь, но, как мне кажется, мы можем воспользоваться этим благоприятным моментом.

– Каким? – не понял я.

– Мы находимся буквально в одном переходе от секретного подвала Муленбергов. Туда ходит только тайный лифт, которым никто просто так не может воспользоваться. Но есть ещё люк! – он указал рукой на обыкновенный уличный канализационный металлический круг, который торчал в полу посреди этого странного помещения.

– И чего мы там забыли? – было даже страшно подумать, что меня тянут в очередную авантюру, которая угрожает жизни даже больше, чем та, из которой я только что благополучно выкарабкался.

Поняв мои опасения, журналист ухмыльнулся и подошёл ко мне вплотную, уставившись пытливым взглядом.

– Ты думаешь, что спасся? Уверяю тебя, теперь они не оставят вас в покое, пока не прикончат.

– Да, ладно…

– Вот тебе и «да ладно». Я ребятам уже рассказывал, что из себя представляет семейка Муленбергов. Поэтому некогда дискутировать. Спроси у своей подруги, что нам делать. Просто убегать или попытаться поставить своими действиями мат этому гроссмейстеру зла. Спроси!

Лиз отстранилась от меня и сказала:

– Я полностью согласна с Джонатаном. Стэн, у нас нет другого выхода.

От всего этого даже голова разболелась, словно в неё воткнули длинную вязальную спицу.

– Ладно. Согласен. Не будем спорить. Не хочу стоять и болтать в этом проклятом месте. Скажу только, что бойцов у этих уродов видимо-невидимо.

Виг протянул мне пистолет.

– Теперь у нас у каждого есть оружие. Умеешь стрелять?

Я кивнул головой.

– Тогда сделаем так. Вы остаётесь здесь и никого не впускаете. А я спущусь на разведку в колодец. На всякий случай привяжу к поясу верёвку. Стэн, если я дёрну три раза, вот так – сразу тяни меня из колодца.

– Давай, лучше я с тобой пойду.

Он отрицательно покачал головой.

– Сюда сливают кислоту. Что там внизу – сложно прогнозировать. Поэтому я хочу просто осторожно осмотреться, чтобы нам всем не сдохнуть от ядовитых испарений.

– Всё равно отравишься.

– Может и так. Но вы ещё молоды. У вас вся жизнь впереди. А у меня она исковеркана Муленбергом. Пусть я сдохну, но сдохну, успев отомстить.

И он полез в колодец. Не прошло и минуты, как верёвка в моих руках нервно задёргалась. Я вытащил журналиста. Он тяжело дышал, глаза его были выпучены. Закашлявшись, он выдавил из себя:

– Вытаскивай меня совсем.

Выкарабкавшись из люка, Джо сразу скинул мокрые ботинки и носки, пояснив:

– Всё, пока сворачиваемся и уходим отсюда. Добраться по колодцу до нижнего уровня можно только в специальном костюме и в противогазе. Там полный угар. Мы бы не прошли и десяти ярдов. Всё! Всё! Лезьте наверх.

Я поднялся по верёвочной лестнице после Уилла и Лиз. Но когда моё тело уже готово было нырнуть в вентиляционный короб, в коридоре послышались чьи-то шаги. Дверь в помещение оставалась приоткрытой, поэтому шаги звучали более чем явственно. Джо, занятый сушкой своих голых ступней, тоже услышал их и понял, что времени на раздумья нет. Бросив обувь, он моментально вскарабкался вслед за нами, затащил лестницу и закрыл решётку. Через мгновенье человек с пушкой в руке осторожно высунулся из приоткрытого проёма двери. Затем ловко заскочил вовнутрь, обведя стволом периметр помещения. Не обнаружив опасности, боец махнул напарнику, чтобы тот тоже входил. Напарник сделал это не сразу. Сначала втолкнул Еву. Вид у неё был не очень хороший: лицо опухло, глаза затекли. Её явно били. Чёрт, может я ошибался? Или это она ошиблась в своих ожиданиях? Первый мордоворот, напряжённо сжимая пистолет, негромко скомандовал в пустое пространство:

– Выходи! Всё равно найдём!

Напарник заглянул в ванну. Пока мы с Лиз обнимались, парни бросили в неё мёртвых бандитов.

– Бэт, у нас гости! Они завалили Стива и Крэга.

Бэт, по-кошачьи переступая ногами, подкрался к ванне и тоже взглянул на трупы товарищей. При этом он грязно выругался и напряжённо повёл головой.

– Кто это мог сделать?

– Кто бы не сделал, он смылся через канализационный люк, – напарник кивнул на крышку, которую мы не вернули на место.

– Точно! Это сделано совсем недавно. Смотри-ка, один из них ушёл босиком, – боец указал на ботинки и носки Джо. – Без обувки он далеко не уйдёт. Может, мы их догоним?

– Давай! Спускайся, я следом. Сейчас только девку угомоню.

Бэт был атлетически сложенным парнем. Он ловко нырнул вниз и исчез в тёмном отверстии канализационного люка. Его напарник достал шокер и двинулся к Еве Марии. Естественно, она не захотела испытать на себе удовольствие электрического разряда. Руки и ноги у неё не были связанными, поэтому девчонка ловко увернулась и побежала вокруг ванны, стоявшей посреди помещения. Бандит бросился следом с намерением приложить к ней контакты электрошокера. Но не успел. Из люка раздалась страшная ругань и крик:

– Тут сдохнуть можно! Вытащи меня!

Преследователь Евы подбежал к отверстию в полу, плюхнулся на колени и сунул голову в колодец.

– Чего там у тебя?

Других вопросов он не успел задать. Ева, словно пантера, метнулась к нему и с нескрываемым наслаждением приложилась подошвой своей туфли к его заду. Бандит сразу исчез в отверстии. Без промедления киноманка приподняла тяжелую крышку и двинула её к зияющему пустотой отверстию. Наш квартет тут же спустился с небес. Мы дружно встали на канализационный люк, тесно прижавшись друг к другу, и, радуясь такому исходу противостояния.

– Ева, ты просто супер! – приобнял её мой немощный братец.

– Рада, что ты опять с нами, – Лиз потискала её в своих крепких объятиях и тут же попыталась пошутить: – Хотя выглядишь не очень. Теперь ты больше похожа на какую-то толстую китаянку, наевшую морду на неконтролируемом потреблении риса.

На заплывшем лице киноманки промелькнуло что-то отдаленно напоминающее улыбку.

– Извини, но я думал, что ты нас предала.

Я просто похлопал её по плечу. Проявлять более искренние чувства к той, которая совсем недавно била меня по лицу, я был не способен.

– Это ты извини. Я не знала, как нам выпутаться из всего этого. Вот и пыталась импровизировать. Но ничего не помогло. На этого урода нет средств воздействия. Психология нормального человека здесь бессильна. К тому же он не глуп, чтобы попасться в расставляемые капканы.

В это время снизу раздались приглушённые выстрелы и еле слышный из-под люка мат.

– Зря они там стреляют. Рикошет прилетит в голову.

– Джо, ты что – пожалел их? – поинтересовался я у журналиста.

– Нет. Туда им и дорога – в канализацию. Они сами многих в жидком состоянии спустили из этой ванны в сточный коллектор. Теперь пусть плывут следом. Только мы не можем вечно так стоять. Элайза, не сходи с крышки – тебя они вряд ли смогут поднять. А мы притащим сюда ёмкость с кислотой.

Пластмассовый куб в металлической обрешетке был полным, значит, весил не менее тонны. С трудом, шаг за шагом, мы его доволокли и поставили вместо Лиз на крышку колодца. Отряхнув ладони, Виг спросил:

– Может, попытаемся добраться до лифта?

Я критически помотал головой:

– Да их там тьма, как тараканов. Если начнут стрелять – мало не покажется.

– Тогда уходим.

Мы уже собрались лезть по верёвочной лестнице, когда Ева остановила нас. Она вкратце изложила все те гнусности мирового масштаба, которые услышала от Фрида Муленберга.

– Это всё меняет, – отреагировал на её рассказ журналист. – К дьяволу, пусть я сдохну, но отсюда никуда не уйду, пока не разломаю в прах эту чёртову «лабораторию Счастья». Мы должны положить конец этим тварям и их дьявольским изобретениям!

– Может, выберемся и обо всём расскажем полиции? – Лиз пыталась быть объективной, понимая, что пять человек, не обученных военному делу, мало что могут противопоставить целой армии гангстеров, привыкших убивать не моргнув глазом: – Нас пятеро! Нам поверят.

– Ты не слышала, что рассказала Ева? Они «осчастливили» всё полицейское руководство. Мы придём не в полицию, а в логово предателей! – мой кузен, как ни странно, иногда способен сложить слова в длинное логически выстроенное предложение.

На меня неожиданно навалилась эйфория смелости. На миг даже показалось, что я супергерой:

– Лиз, ты, конечно, моя любовь, подруга и прочее. Я тебя обожаю. Ты мать моих будущих детей. Но я не хочу, чтобы наши дети жили в мире, который планируют эти хреновы Муленберги. Я хочу, чтобы ты ушла. Но, прости меня, я остаюсь.

– Я тоже.

– И я.

Высказались все. Лиз пожала плечами:

– Что с вами делать? Я тоже не хочу, чтобы чёртова зараза распространилась из этого подвала по всему миру. Хорошо, мой крепыш, покажем этим тварям дырку в их заднице и засунем уродов в неё головой. Веди нас Джо!

Виг чуть ли не прослезился, или мне так показалось, но тут же приободрился и произнёс:

– Чтобы достичь успеха, и не дать противнику устроить избиение младенцев, предлагаю перед нашим выступлением сделать две вещи. Первое, выбрать командира и исполнять в дальнейшем беспрекословно все его приказы. Второе, составить план нашего выступления. Кто выскажется по первому пункту?

Наш ботан поскрёб затылок и выложил:

– Я видел, как ты сделал две дырки в пустых черепушках бандитов, которые теперь лежат в ванне. С такой точностью попасть пулей в лоб может только подготовленный человек.

– Всё верно. Я морской пехотинец. В прошлом, естественно. Имею награды. Но, прослужив год в Ираке, понял, что это не моё и демобилизовался. Это было четырнадцать лет назад.

– Всё! – я махнул рукой. – Чего тут воду в ступе молоть? Мы тебе доверяем и будем тебя слушаться. Говори, что делать!

Все поддержали моё мнение. И правильно, чего тут рядить? Только время терять. Не на всю же жизнь мы себе командира выбираем.

– Второе, – продолжил Джонатан. – Сейчас мы стоим у дверей, ведущих в коридор. Судя по рассказам Евы и Стэна, он достаточно длинный и прямой. Заканчивается коридор двойными дверями, ведущими в центральный зал, где вас пытали. Правильно? Хм. Из этого центрального зала выходит очень много дверей. Я правильно понял – нужные нам двери, если мы зайдём в зал из своего коридора, будут сразу слева от нас?

Мы с Евой согласно закивали.

– Это хорошо. Может, нам удастся незаметно юркнуть в них, не пересекая простреливаемые пространства зала. За этими дверями откроется путь в коридорчик, который приведёт нас в холл. Из него можно попасть в покои самого Фрида Муленберга. Правильно? И там же в этом холле находится тот самый секретный лифт. Хорошо. Тогда действуем по следующему плану. Я и Стэн останемся в большом зале. По моей команде вы втроём проскакиваете в коридорчик и далее в холл с лифтом. Ты, Уилл, следишь за дверями из покоев Фрида. А вы, девочки, вызываете лифт и помогаете, если что, нашему компьютерному гению. Всё понятно? Тогда действуем. Но если вы услышите выстрелы, или я скомандую отход: срочно возвращайтесь сюда и уходите по воздуховоду. И не останавливайтесь, дожидаясь нас. Пройдите по коробу ярдов сто и ждите. Если в течение 10 минут нас не будет – пробирайтесь в мою каморку и далее из этого здания. Мы со Стэном прикроем ваш отход и, дай бог, вернёмся следом. Условный сигнал, означающий, что это мы возвращаемся, а не погоня за вами лезет по коробу – три стука подряд. Вот так, – он постучал для наглядности. – Если мы не вернёмся – схема коммуникаций на столе. Всё поняли? И никакой самодеятельности. Излишняя инициатива всегда приводит к плачевным результатам.

Все сосредоточенно слушали командира. Это был боевой отряд, готовый спасти мир. Мне стало гордо за то, что я не сдрейфил и сейчас смело пойду на передовую борьбы со всемирным злом. Жаль, нет боевой краски, банданы и ротационного пулемёта, которым пользовался Терминатор. Будь у меня всё это – я бы им показал, что такое настоящий герой!

Проверив оружие, и, получив ценное указание по поводу экономии патронов, героический отряд двинулся из этого жуткого помещения в коридор. Он был пуст. Тихонько двигаясь вдоль стен, мы словно тени добрались до зала и далее следовали плану, изложенному нашим командиром. Я уже начал думать, что нам повезло, и мы добрались до назначенной цели без приключений. Но фиаско наступило быстро и скоротечно. Стоило моей пампушечке протянуть руку к кнопке лифта, как в тот же миг распахнулась ближайшая к ней дверь. По-видимому, за дверью располагался туалет, так как крупный мужик, вышедший оттуда, застёгивал на ходу ширинку. Насколько он был крупным? Ну, не такой крупный, как моя детка, но где-то около того. На мгновение, увидев прямо перед собой Элиз, он впал в ступор. Зря бандит так быстро закончил свои дела в туалете. Иногда не стоит спешить. Возможно, гангстер тоже пожалел о том, что открыл дверь слишком рано. Пампушечка, я горжусь тобой! Она мгновенно среагировала на его появление и тут же атаковала бандита, не дав ему застегнуть штаны. Схватив здоровяка за горло, бесподобная Элиз со всей дури долбанула его голову о косяк. И тут же треснула своим кулачком прямо в нос. Гангстер от этого удара улетел туда, откуда только что появился. Но, по-видимому, он был необычайно крепким и хорошо обученным бойцом. Раздался выстрел. Слава богу, что этот урод не попал в мою бейбу. Она сделала два выстрела в ответ. Не знаю, попала или нет. Она тоже этого не знает, так как всем сразу стало не до этих подробностей. Отовсюду повыскакивали толпы головорезов и начали в нас палить из всех стволов – из пистолетов, автоматов и помповых ружей. Скакали мы как стая газелей, удирающая от прайда львов. Помню: я бежал, прыгал, бросался на пол, стрелял и снова бежал. Все воспоминания об этом, как в тумане. Кругом сыпалась штукатурка и визжали срикошетившие пули. Нам сильно повезло, что всем удалось вернуться в помещение «для приёма ванн» невредимыми. Последним проскользнул за тяжёлую металлическую дверь Джонатан, и мы тут же её захлопнули.

– Что делать? Лезем в короб? – поинтересовался я.

– Давайте сначала этот кубик перетащим от люка к двери, – приказал командир.

– Оттуда эти два бандита вылезут.

– Уверяю тебя – не вылезут. Никто там не просидит живым и трёх минут. А прошло уже полчаса.

Мы перетащили кубическую ёмкость и прижали её к двери.

– Ну, вот, пока они будут её открывать, мы успеем добраться до канадской границы.

Полчаса мы ползли на четвереньках, быстро перебирая коленками. Все понимали, что торопливость в данный момент вполне уместна. Даже очень уместна. Далее вентиляционный короб устремился вертикально вверх. В этом месте мы выбрались из него наружу и сразу попали в странное помещение с низким потолком. Таким низким, что мне приходилось всё время пригибать голову. Кругом громоздились горы строительного мусора, покрытые толстым слоем пыли. Кое-где в свете фонарей блестели глаза здоровенных жирных крыс. Для чего предназначалось это пространство в подземелье – непонятно. Возможно, оно было вспомогательным при строительстве лифтовых шахт. Или ещё для чего-то. Мы шлёпнулись задницами прямо в пыль, растирая сбитые при скоростном отступлении колени. Джонатан по переменке осветил всех своим фонариком:

– Все здоровы? Я слышал, кто-то стонал.

– Меня ранили.

Ориентируясь на голос, фонарик высветил нашего дохляка.

– Ничего страшного, немного руку зацепило, – высказалась Элайза.

– Руку в прошлый раз. Теперь у меня между ног кровь течёт.

Я засмеялся:

– Это не кровь – это жидкость страха.

– Тебе смешно, а мне что делать? Тоже смеяться?

– Вот как тебе, кузен, удаётся так подставляться? Как? Ведь были мишени гораздо крупнее тебя. Я бы со ста сорока пяти раз не попал в такого хлюпика, как ты.

Уилл в ответ только застонал.

– Снимай штаны, – скомандовал Виг. – Девочки помогите ему.

– Нет! Нет! Я сам.

– Чего ты боишься? Что они там могут увидеть? К тому же, никто не прихватил с собой микроскопа, – я посчитал, что юмором смогу всех приободрить.

– Стэн, прекрати, видишь, ему не до смеха, – вмешалась Ева Мария.

– Я что, мешаю ему штаны снимать? Пусть снимает.

– Так помоги раненному брату.

Пришлось помочь. Кровь и на самом деле бежала довольно активно. Но не из основания ног, а из левой ляжки.

– Вообще не знаю, что делать, – подытожил я результаты осмотра. – Ничего не разберёшь – кровища кругом.

Джонатан посветил фонариком на рану хлюпика:

– Ты же двигался? Следовательно, кость не задета. Да и кровь бежит не так сильно, как если бы у тебя перебили артерию. Разорваны мягкие ткани. Доберёмся до каморки – обработаем. А пока надо чем-нибудь перевязать, чтобы и кровь не бежала, и грязь в рану не попала.

Пришлось снять с геймера футболку и разорвать её на бинты. В свете фонаря его тело высвечивалось совсем в неприглядном виде. Лишь кости да кожа.

– Нормально, Уилл, твоё тело не особо пострадало. А шрамы только украшают мужчину. Станешь суперменом, будешь хвастаться перед подругами.

Команданте Джо громко вздохнул:

– Дьявол, опять неудача. Мы здесь шутим, но на кону стоит всё, чем мы дорожим. Как же нам им помешать? Если не мы, то, кто помешает осуществлению их жутких планов?

– Они хотят подчинить себе весь мир, – поддержала Вига Ева.

Но он с ней не согласился:

– Эх, если бы так. Всё гораздо страшнее.

Что может быть страшнее? Я неуверенно предположил:

– Они хотят обрушить нью-йоркскую биржу?

– Хуже.

– Отключить телевизор? – спросила киноманка. – Или, о господи, интернет?

– Нет. Ещё хуже.

– А! – догадался геймер. – Они собираются заразить государственные сети вирусами и таким образом организовать полный блэкаут энергетической системы. Тогда всем полный капец: ни телевизора тебе, ни интернета. Может даже наступить голод, – посмотрев на наши недоверчивые физиономии, дохляк пояснил: – Магазины закроются. В них же кассы перестанут работать. Встанут аэропорты и все вокзалы.

– Ужас! – оценила его страшилку моя бейба.

– Нет. Всё гораздо хуже, – Виг сделал паузу и напряжённым голосом сообщил нам: – Они собираются уничтожить демократию.

– Ужас, ужас, ужас…, – подвела черту моя чёрненькая леди.

– Тихо! – Ева встала в позу суслика и напряглась, приложив при этом палец к губам.

– Привидение? – усмехнулся я.

– Что-то, Стэн, ты сегодня, как никогда, возбуждён и весел, – осадила меня Лиз. И тут же, насторожившись, добавила взволнованно: – Ой! Я тоже слышу.

– Чего ты слышишь, пампушечка? – не понял я.

– Собаки лают.

Лайза напряжённо прислушивалась.

– Они сюда бегут. И очень быстро, – тревожно пробормотала киноэнциклопедия.

Опытный Виг не стал вслед за мной шутить по этому поводу. Он резко скомандовал:

– Быстро уходим. Они пустили по нашему следу собак. Туда! – указал он направление нашего отступления.

Все рванули за ним. Мы бежали, спотыкаясь о кучи мусора и разбитые кирпичи, выбивая из-под подошв вековую пыль. Теперь и я услышал собачий лай. Он был многоголосым и явно приближался к нам с большой скоростью. Этот жуткий лай словно смазал мои пятки скипидаром. Схватив за руку свою пампушечку, я прыжками обогнал всех и, стараясь запутать следы, свернул в первый попавшийся коридор, больше похожий на тоннель.

Виг что-то кричал вслед. Но я не мог разобрать – что. В моих ушах звенел только голос четвероногой погони. Пробежав ярдов пятьсот, мы уперлись в металлическую грязную дверь. Она была закрыта. Это был тупик. Через пару минут прибежали остальные. Все тяжело дышали, свесив головы чуть ли не до колен. Командир, успокаивая дыхание, выпалил:

– Дьявол! Куда тебя понесло? Ты свернул не в тот тоннель, и все побежали за тобой. Мы в западне.

– Здесь дверь!

– Я года два назад пытался её открыть – безрезультатно. Куда она ведёт – тоже не знаю!

У меня в голове мелькнула мысль, что Виг не смог открыть дверь только по одной причине: он не такой сильный, как я. Она открывалась в нашу сторону.

– Так-с! Спокойно! С вами супер-Стэн!

Схватившись за ручку, я, что есть силы, дёрнул её на себя. И… улетел с ручкой в руках на землю. Теперь на полотне двери не было вообще ничего выдающегося, за что можно уцепиться руками. Срань господня! Что же делать? Лай собак становился всё явственней.

– Ищите, хоть что-то, чем можно поддеть дверь, – скомандовал Джо.

Все стали рыскать по туннелю в поисках неизвестно чего. И только наш дважды раненый худосочный друг стал внимательно осматривать полотно двери.

– Что ты там потерял? Отойди!

Я оторвал его от этого занятия, встал в полуобороте и приставил дуло пистолета к тому месту, где обычно у дверей бывает замок. Сжав пушку двумя руками, я отвернул голову в сторону и зажмурился. Но выстрела не последовало. Раздался сухой щелчок, говорящий о том, что обойма пуста.

– Твою мать! Патронов нет. Дай мне свои, – обратился я к брату.

– У меня закончились ещё тогда, когда мы бежали до этой ванной комнаты.

– У кого есть патроны?

Тут же рядом нарисовался Джонатан.

– Зачем тебе патроны?

– Хочу замок выбить выстрелом. В фильмах всегда так делают.

– В фильмах супергерои летают даже без крыльев. Полетели?

– Хватит подкалывать. Патроны дай!

– Где ты тут видишь замок? С нашей стороны нет отверстия для ключа. Значит, дверь или забита изнутри гвоздями, или закрыта на задвижку. Поэтому зря потратишь патроны или того хуже – рикошетом попадёшь Уиллу во вторую ногу.

– Что делать?

– Они уже здесь! – завопила Ева.

И в тот же момент, выскочившая из темноты собака, словно выпущенная из баллисты стрела, полетела на неё, пытаясь вцепиться в горло. Раздался выстрел. Это Джо успел среагировать. Пёс громко шлёпнулся перед ногами нашей киноманки. Она зажала голову руками и завизжала так, что у всех уши заложило.

– Нашли что-нибудь? – закричал бездомный журналист.

– Нет! – ответила ему Лиз. – Здесь только кирпичи.

– Сюда стреляйте, – геймер рукой ткнул в плечо Джонатана и указал пальцем на петли. – Если выбить петли, дверь можно будет приоткрыть. По крайней мере, теоретически.

– Всё равно другого выхода нет, – проворчал сквозь зубы Джо. – Отойдите все!

Он сделал два выстрела в нижнюю петлю. Древесина дверного блока была пересохшей от времени. Из мест попадания пуль вылетели большие куски дерева. На наше счастье они вылетели вместе с петлёй. Я тут же сунул руки в образовавшуюся щель и потянул дверь на себя. Она поддалась, но полному открыванию мешала верхняя петля.

– Отойди! – снова крикнул журналист.

Он прицелился в верхнюю петлю, но, среагировав на новый визг Евы, тут же резко развернулся на 180 градусов и сделал два выстрела по паре вбежавших в лучи фонариков собак. Да, «морских котиков» хорошо готовят. Собаки были убиты наповал. Джо снова прицелился в верхний навес двери, но выстрел оказался холостым. Его магазин был пуст. Элиз полезла в рюкзачок за своим пистолетом. Мы все сгрудились у проклятой двери и напряжённо всматривались в темноту, из которой в любую секунду на выбор: могли примчаться собаки, прилететь пули или появиться бандиты.

Срывающимся от волнения голосом Уилл произнёс:

– Здоровенные доберманы. Такие в два счёта кого хочешь порвут. И ошейники у них с GPS. По ним нас легко вычислят, если мы отсюда прямо сейчас не смоемся.

В это время пампушечка передала своё оружие бывшему солдату. Он быстро проверил обойму.

– Два патрона. Отойдите! Попытаюсь вскрыть вторую петлю.

Мы отошли, он прицелился. Но выстрелить успел только один раз. Из темноты выскочил ещё один пёс и бросился ему на загривок. Джо повалился на землю, пытаясь победить непрерывно кусающего его добермана. Мы оторопели. Если бы не Лиз, злобный доберман порвал бы Джо в клочья в шесть секунд. Она выхватила из моих рук пистолет и со всего размаха треснула им по голове собаки. Удар был таким сильным, что та отлетела в сторону. Но она по-прежнему была готова вцепиться в любую из наших шей. Ещё миг, и псина бы прыгнула. Но Виг использовал последний патрон. Доберман тут же навсегда успокоился.

– Давайте, ломаем дверь!

Верхняя петля двери осталась на месте. Но выбитый выстрелом из косяка кусок древесины позволил мне засунуть в образовавшуюся щель пальцы. За нижнюю дыру ухватилась Лиз.

– Давай! – крикнул я и что есть силы потянул дверь на себя.

Наши с Элиз усилия не прошли даром, дверь отошла, и в образовавшуюся щель сунули свои руки все остальные. По команде Вига мы дёргали дверь на себя, но она лишь отходила от косяка максимум на полфута и дальше ни в какую. Сил больше не было. Страх накатывался на нас словно бушующее море с каждой секундой всё сильнее и сильней. Джо скомандовал:

– Так! Уилл, отойди в сторону. Смотри, как только мы сделаем максимальную щель, попробуй пролезть в неё. Только не бойся. Теперь всё от тебя зависит.

Дохляк кивнул. Мы навалились, сделав всё, что могли. Я смотрел на эту щель и думал, что в неё никто не сможет просочиться. Удивительно, но дистрофан смог. Хотя, в какой-то момент казалось, что он застрянет в этой дырке навсегда. Но нет, сначала прошла голова, потом то место, которое у всех называется задницей и, наконец, ноги. Через секунду мы услышали его голос:

– Здесь металлический засов. Мы его погнули.

– Чего орёшь? Открывай быстрей!

– Стэн, я не могу. Моих сил не хватает!

К разговору подключился Джонатан:

– Успокойся, Уилл, и постарайся резкими рывками открыть засов.

– Да я спокоен. Просто он заржавел, и мы его заклинили.

– Что делать? Ты наш спаситель! Придумай что-нибудь! – завопила Ева.

Он замолчал.

– Чего ты молчишь? Нас сейчас собаки разорвут! – не выдержала Элиз.

– Так! Верните всё, как было. Может, после этого я сумею открыть задвижку. Хотя нет, дайте мне сначала пистолет.

Мы передали ему оружие и вновь вернули дверь на прежнее место. Приглушённый голос Уилла скомандовал из-за двери:

– Теперь что есть силы прижмите её к дверному проёму!

Мы выполнили установку и услышали, как он стучит рукоятью пистолета по засову. Это продолжалось целую вечность. Я уже начал думать, что сейчас всё для нас закончится навсегда. Но дверь вдруг поддалась под ударами сутулого плеча нашей немощи, и мы увидели его улыбающуюся физиономию, которую тут же смыл напор наших тел.

– Закрываем дверь! Стэн, засунь засов на место! – скомандовал наш бездомный руководитель.

Только мы закрылись, как услышали, что с другой стороны беснуется злая собака. Господи, спасибо, что ты нам помогаешь! Я критически осмотрел дверь.

– Как бы её закрепить? А то теперь без петель наши преследователи тоже смогут её открыть.

– Никак ты её не закроешь. Надо срочно сматываться отсюда, – парировал мне Джо.

Все стали искать в свете фонариков выход. Но новое пространство оказалось совсем небольшим помещением. И совершенно пустым. Напротив сломанной двери виднелась ещё одна. В отличие от первой она представляла собой металлический каркас, обтянутый сеткой Рабица. Дверь не была закрыта на замок, а только на защёлку, поэтому легко открылась. За ней зияла тёмная шахта, в которой висели кабели и тросы.

– Это лифт, – почесал свою бороду Джо. – Так вот мы куда попали. Мы вышли к шахте секретного лифта.

– Что будем делать? – я внимательно осматривал свисающие кабеля и тросы.

– Мы не сможем спуститься ни по кабелю, ни по тросу, – Джонатан прекрасно понял смысл моего короткого вопроса. – Они проскользнут в наших руках, и мы рухнем примерно с тем же ускорением свободного падения, как в случае, если бы спрыгнули с крыши небоскрёба.

– Давайте снимем одежду и намотаем на трос. Тогда сила трения возрастёт, а ладони останутся целыми.

– Нет. Слишком далеко спускаться. От намотанной на трос одежды всё равно ничего не останется. К тому же с нами две женщины и раненный товарищ.

– Но надо что-то делать! Другого выхода нет.

– Есть выход! – раздался голос кузена.

– Какой? – уныло ухмыльнулся я.

По моему мнению, несомненно, объективному, дохляки антивоенного вида не могли придумать достойной альтернативы спасения в опасный для жизни момент.

– Мы спустимся на лифте. Или поднимемся. Это уже вам решать.

– Не понял, – Джо тоже усомнился в реальности его предложения.

– Вот же кнопка, – Уилл указал на обычную кнопку для вызова лифта, какие бывают в старых жилых домах. Он продолжил: – Очевидно, когда всю эту подземную хрень строили, здесь была технологическая остановка для доставки рабочих и строительных материалов. А затем работники закрыли взломанную нами дверь на засов и спокойно вернулись на поверхность земли с помощью лифта. Или вы думает, что тот, кто запер дверь, прыгнул в шахту, как это предлагает мой брат?

– Это выход. Жми! – дал команду Виг.

Уилл нажал кнопку, но ничего не произошло. Кабинка не поехала.

– Я же говорю, что здесь ничего не работает. Смешно предполагать, что в секретном лифте оставили непредусмотренную для посадки остановку, – ухмыльнулся я.

Но Уилл уже просунул голову в открытую дверь и посветил фонариком на обратную сторону кнопочной панели.

– Всё понятно, – авторитетно заявил дистрофик.

– Чего тебе понятно?

– Вызов лифта работает предельно просто. Нажимается кнопка, которая соединяет контакты. Полученный таким образом сигнал приводит к движению кабинки на этаж вызова. Мастера нажали кнопку, кабинка поехала, а после этого они отсоединили провода. Вот два конца торчат, – указал он рукой куда-то в темноту. – Давно это было. Может сто лет назад.

– Шерлок Холмс, прямо. Как ты это определил?

– Изолента уже успела высохнуть и рассыпаться от старости.

– Нам что от этого?

– Сейчас попробуем. Посвети мне.

Я задрал фонарик вверх и направил луч на обратную сторону кнопочной панели. Уилл взялся рукой за изолированный участок одного провода и поднёс его оголённый конец к такому же концу второго провода. Темноту осветили электрические искры, но в тот же момент все услышали, как по шахте лифта к нам стала спускаться кабинка. О чудо! Через пару минут она остановилась напротив нас и её двери открылись. Нас не надо было два раза приглашать, и мы тут же впорхнули внутрь.

– Ну что? Куда едем? Здесь всего три кнопки, – Уилл продолжал брать инициативу на себя. – Нижняя – это, скорее всего, секретная лаборатория «счастья», о которой нам рассказала Ева Мария. Средняя – это то место, где мы неудачно пытались сесть в эту самую кабинку. Там обитает Фрид Муленберг и все его многочисленные костоломы. Нажатие верхней кнопки, скорее всего, приведёт нас на уровень пентхауса, где строит свои чудовищные планы главный негодяй. Чего жмём?

Инициативу задохлика обсуждали недолго. Уилл дольше объяснял предназначение кнопок. Без всяких прений, все решительно захотели ехать вниз. Именно там хранилась смерть Муленбергов. Только разрушив лабораторию, можно было помешать осуществлению их жутких замыслов.

Часть третья

Из переписки с форума «Киноманы»:

Sfrend: Теперь я прихожу к выводу, что это триллер.

Ugly: Вот такая фигня: писала три недели, а жанр определяю уже пять.

Глава 1 Уилл Маркс

К счастью, в лаборатории никого из охранников не оказалось. Чтобы никто не спустился вслед за нами, Стэн встал в дверях лифта, не давая им закрыться. Ева в двух словах описала нам содержимое помещений:

– Здесь расположена сама лаборатория, где производятся пилюли с ядом. А здесь живут три пары, которые, собственно, и поддерживают функционал производства. Альбинос карточкой везде проводил. Поэтому я не знаю, как в лабораторию попасть.

– А эта не пойдёт? – подруга Стэна вытащила из рюкзачка магнитную карточку. – Я до сих пор таскаю с собой сотовые, шокеры, рации и магнитные карточки тех охранников, которых вырубила огнетушителем.

Я про это уже забыл! Сколько событий свалилось на наши головы! Разве всё упомнишь? Выхватив из её рук карточку, я сразу попробовал открыть дверь в лабораторию. Получилось.

– Ого! – непроизвольно воскликнула Лиз, увидев многочисленные сосуды с разноцветной жидкостью. – Красиво!

– Что вначале будем взрывать? – поинтересовался я.

– Главное – чем? – мрачно парировал Виг.

Пампушечка ухмыльнулась и молча сняла со стены огнетушитель.

– Попробуй разбить им какой-нибудь из этих стеклянных пузырей, – протянула она его Джонатану.

– Стойте! Стойте! – завопила киноманка. – Мы все умрём, если вы его разобьёте. Муленберг, тот, который молодой, говорил, что одной капли этой отравы достаточно, чтобы убить за одну секунду всё население Лос-Анджелеса. Нельзя разбивать.

– И что теперь делать? –уставилась на неё Элайза.

– Не знаю. Давайте спросим специалистов. Кто, как не они знают про это всё? Тем более, их тоже надо освободить.

Мы пошли к учёным. Но те наотрез отказались от предоставленной им свободы.

– Поймите нас, – убеждал пожилой очкастый дядечка с аккуратной бородкой, – мы не можем покинуть лабораторию. У нас у каждого в голове пилюля.

– Тогда помогите сломать оборудование так, чтобы его уже никто не смог восстановить, – Джонатан был предельно серьёзно заточен на результат.

– И этого не можем сделать, – ответил ему хмурый мужчина в красном комбинезоне. – Я технолог. Если мы остановим процесс, то создастся избыточное давление, которое взорвёт колонну синтеза PH. Мы все гарантированно умрём в один момент.

– И что, нет никакого безопасного средства всё это остановить? – не поверила ему Ева.

– Выходит, нет, – технолог отрицательно покачал головой. – PH разлагается быстро. Но он неимоверно летуч. Яд успеет проникнуть на десятки миль от этого места.

Виг, вздохнув, грустно сказал:

– Я готов на всё. А вы?

Мы молчали, не зная, что ему ответить. Умирать сегодня почему-то совсем не хотелось. Возможно, в другой день было бы по-другому.

– Выход должен быть, – без тени сомнения воскликнула Ева Мария. – Получается, если запустить этот процесс производства пилюль счастья, то его не остановить? Такого быть не может.

Я отвернулся в сторону, пытаясь решить непосильную задачу. Ничего интересного в голову не приходило. Должен быть выход, должен. Он есть! Просто мы его не знаем. Но тот, кто запустил производство этой гадости, кто обслуживает оборудование – обязан знать его изъяны и слабые стороны. Они просто боятся за свою жизнь. Они не хотят нам помогать. Но того, кто не хочет, всегда можно заставить. Мой вид был значимым, а голос громким:

– Эврика! Есть идея!

Отведя нашу группу в сторону, я зашептал:

– Они боятся. Это факт! Наверняка знают, как безопасно вывести из строя оборудование! Но при этом опасаются, что их убьют: пилюлей или пристрелят – без разницы! А так они вроде живут, кушают, трахаются, слушают музыку. Они привыкли так жить. И считают, что это вполне достойное существование.

– Понятно, понятно, бараны в стаде тоже так считают, – остановил меня Джо. – Что ты предлагаешь?

– Надо сказать, что мы решили пожертвовать собой, ими и всем населением города. Тогда у них не будет другого выхода, как попробовать вместе с нами безопасно здесь всё разломать. Для них в таком случае останется хоть какая-то надежда вместо гарантированной смерти.

– Логично, – кивнул Виг.

Девчонки тоже согласились.

– Берём их всех в лабораторию и готовимся пробить один из сосудов огнетушителем. Наверняка, они струхнут и пойдут на попятную.

– А если они не захотят пойти с нами? – наивно поинтересовалась Ева.

– А пистолеты нам на что? – веско возразил Уилл.

– Но в них же нет патронов.

– Они-то откуда об этом знают?

Мы достали пистолеты и приказали всем двигаться с нами.

– Зачем? Куда? – засуетился профессор.

– Раз нам суждено умереть – умрём вместе. Мы собираемся разрушить эту лабораторию. Другого выхода нет.

Что тут началось! Профессор с сотоварищами бросились наперебой доказывать никчёмность нашей затеи. Их жены зарыдали. Вдобавок, услышав родителей, из дверей жилого бункера выпорхнула стайка детей и бросилась к своим матерям. Младшему ребёнку едва исполнился год, а старшая девочка уже вполне могла выйти замуж. Одна из матерей, очень похожая на китаянку, завопила:

– Дети! Уговаривайте этих дядей и тёть, чтобы они не убивали всех нас!

Что тут продолжилось! Дети зарыдали, застенали, закричали вразнобой и в унисон. Они дёргали нас за руки, заглядывая в глаза: «Не убивайте! Не убивайте!» Другие повисли на ногах. Третьи бегали от одного к другому, рыдая в истерике. Джонатан, обвешенный со всех сторон детским балластом, вытянул руку с пистолетом вверх, якобы собираясь сделать предупредительный выстрел, и закричал:

– Тихо! Тихо! Хорошо, профессор, что вы предлагаете?

Профессор сложил пальцы рук в замок и потряс ими.

– Ну что тут можно предложить? Технологическое оборудование трогать нельзя – это приведёт к гибели всего живого в городе. Только представьте – умрут все домашние животные! Вы же не садисты, чтобы убивать даже животных!

Хорошо сказал. Веско. Аргументировано. Мы не те конченные садисты, которые убивают не только людей, но и, господи прости, братьев наших меньших.

– А если вывести на время электрическое оборудование? – я был уверен, что выход есть.

– Это тоже ничего не даст. Здесь четыре контура обеспечения. Естественно, что есть и дизель-электростанция. Кроме того, мощная конденсаторная батарея обеспечит технологическую остановку оборудования.

– Выходит, процесс можно остановить?

– Можно. Но такая остановка происходит медленно в течение трёх суток. Поэтому она для вас не имеет смысла. Фрид придёт и запустит всё заново.

Молчавшая до этого Ева заглянула профессору в глаза:

– Что бы вы сделали на нашем месте? Поймите, речь идёт о судьбе всего мира, ни больше ни меньше.

Старичок посмотрел на своих соратников, взял нашу киноманку за руку, отвёл её в сторону и горячо зашептал:

– Девочка, я всё понимаю. Но ничего не могу поделать. И помочь не могу. Надо начинать не с оборудования. Необходимо забрать у Фрида пульт управления людьми. Он всегда носит его с собой в левом внутреннем кармане пиджака. Именно поэтому он словно франт всегда ходит в костюме. После этого можно смело пойти и сдать всю банду в ФБР. Говоря это, я уже рискую своей жизнью. Мы все давали подписку, что будем пресекать любые эксцессы. Каждый из нас делает еженедельный доклад о поведении остальных.

– Фу! Как вы живёте в такой атмосфере?

– Так и живём.

– Давно?

– Я уже без малого двадцать пять лет работаю на Муленбергов. При мне сменилось множество помощников.

– Они не с вами начинали?

– Они? Да, здесь за это время сменился не один состав. Я сторожил.

– И куда подевались старые ваши помощники?

– Девочка, не спрашивай меня. Ты же не глупая.

– Ужас какой! Вы жестокий, никому не нужный уродливый старикан. Как вы можете так жить?

Он сначала вспылил, но, наверное, вовремя вспомнил, что мы собираемся оборвать его драгоценную жизнь. И имеем для этого не только решимость, настрой, но, если что, пистолеты. Поэтому он ласково погладил Еву по руке:

– Тебе хорошо, он загнал в твою голову пустышку. А нас в любую секунду может отправить на тот свет простым нажатием кнопки.

– «Пустышку»? – не поняла Ева.

– Конечно, производство «пилюль счастья» очень долговременный и дорогостоящий процесс. Ты не представляешь для Фрида особой ценности. Я это сразу понял. Поэтому он хотел тебя просто попугать, загнав пустую оболочку без PH. Какой смысл тратиться на полноценную пилюлю, если человека можно убить, а его тело растворить в кислоте?

Сказано это было без всяких эмоций, как само собой разумеющееся. Но Еве его слова, а главное содержание этих слов, явно не понравились. Она со всей силы стукнула его в живот.

– Мерзкий старикан! Моё тело уже пытались растворить в кислоте. Я своими руками прибила двух уродов, которые притащили меня в комнату с ванной – она сунула под нос согнувшемуся пополам профессору сжатые добела кулаки. – Если ты, кусок собачьего дерьма, не поможешь нам – я сама задушу тебя вот этими руками! И не поморщусь. Ты понял?

Не разгибаясь, профессор закивал в знак согласия головой. Кто видел Еву в этот момент, тот осознавал, что она не шутит. Серьёзность её намерений выглядела несомненной. Лицо, заплывшее синяками, оставленными жестоким садистом-альбиносом, вызывало страх и ужас у тех, кто не знал Еву.

– Зови сюда Снейка! – ледяным голосом скомандовала она, схватив профессора за волосы и вывернув его голову лицом вверх.

– Кого? – не разгибаясь и глядя при этом в потолок, поинтересовался старичок.

– Снейка! Фрида! Или как там его ещё зовут?

– А! – понял профессор. – Снейка! Любит он называться подобными именами. Но что я ему скажу?

– Скажи, что здесь его ждёт девочка.

– Какая девочка? – не понял профессор.

Ева ещё сильней потянула старика за волосы вверх и таким образом разогнула. Затем безжалостной рукой развернула его лицо к себе. Она практически упёрлась своим лбом в его лоб и зло выговорила каждое слово:

– Девочка – это я. Я его жду здесь!

– Хорошо! Хорошо. Я ему сейчас позвоню. Но что это вам даст?

В разговор вмешался Джо:

– Пусть спустится. Отсюда либо никто не выйдет, либо мы все выйдем без Фрида, но с его пультом управления людьми.

Профессор поманил его пальцем, показывая этим, что он хочет сказать что-то важное и секретное.

– Сначала изолируйте уборщика-китайца. Закройте его в туалете. Он приставлен Муленбергом следить здесь за всем. Он хороший человек. Но Фрид пообещал убить 148 его ближайших родственников, если китаец не будет служить ему верой и правдой. Хой, так его зовут, готов сдохнуть за Муленберга.

– Хорошо. Звони Фриду!

– Что вы делаете? – возмутилась внимательно слушавшая весь разговор Лиз. – Он придёт сюда вместе со всеми своими головорезами. Нам не выйти отсюда живыми. У нас только пистолеты без…

Виг прижал свой палец к её губам.

– Молчи, Гудвин, – и добавил тихо, чтобы никто не слышал из посторонних: – Об этом знаем только мы. Но если ты хочешь спастись? Вперёд! Вот он лифт.

– Ты знаешь, что я без вас не поеду. Да и что ждёт меня там наверху?

– Вот то-то же! Поэтому мы и должны так поступить. Сколько он привезёт с собой головорезов? Сколько их поместится в лифте? Ерунда, справимся. Здесь же нет другого пути? Сюда только на лифте можно спуститься. Я прав, профессор?

Виг уставился на учёного и по его выражению лица понял, что дело обстоит совсем не так. Профессор неуверенно забубнил:

– Нет, не правы. Есть ещё лестница.

– Чёрт! Где?

Старый учёный провёл нас в тупик, которым заканчивался коридор.

– Эта стена открывается, в ней секретная дверь.

– Мать твою! И ты молчал? Да тебя прибить на месте мало!

– Я не мог при всех сказать. Все сразу донесут об этом Фриду. И тогда всё, конец.

– Зря ты его боишься больше, чем нас.

– Его все боятся. Это не человек. Это исчадие ада.

– Хватит болтать! – призвал я. – Как дверь отсюда открывается?

– Поворотом крана в пожарном щите, – указал профессор на красный ящик на стене.

Всё ясно. Это мы уже проходили. Я повернул кран. Часть стены отпрянула в нашу сторону. Сразу же послышался топот ног, спускающихся по ступенькам железной лестницы. Значит, они знают, что мы здесь. Китаец, или кто-то другой доложил о нашем появлении. Топот был очень явным – следовательно, головорезы где-то рядом. Я вновь повернул кран, и стена затворилась. Что делать?

– Может, быстро стаскаем сюда столы и заблокируем открытие стены? Профессор, у вас есть холодильник?

Он не успел ответить на мой вопрос. Джо перебил:

– Нет! Не успеем! Все в лифт! Быстро! – завопил он.

Нас не надо было уговаривать. Мы, словно волна цунами, смели ничего не понимающего Стэна, по-прежнему стоявшего в дверях лифта, и я нажал среднюю кнопку, которая отправила нас в бункер Фрида. Профессор, прибежавший вместе с нами, тоже хотел зачем-то юркнуть в кабинку, но Джонатан его грубо вытолкнул. Дверцы закрылись и лифт поехал.

– Что случилось? – поинтересовался Стэн.

– Этот урод забыл нам сказать, что вниз можно спуститься не только на лифте, но и по лестнице, – Джонатан, говоря это, рассматривал потолок лифта. – Стэн, присядь, я встану на твои колени.

Здоровяк присел, сложив ладошки в кучку. Джо встал на них и двумя руками приподнял крышку люка на потолке кабинки. Спрыгнув, он скомандовал:

– Давай, парень, сначала закинем туда девчонок.

– Зачем?

– Некогда рассказывать! Действуй!

Они схватили с двух сторон Еву Марию и подняли вверх. Следом, с трудом, отправили Элиз, а затем, быстро и легко меня. Далее поднялся культурист, протянувший руку помощи Вигу. Всё это мы сделали быстро и слажено. Было тесновато, так как на крыше кабинки мы все сидели, а не стояли.

– Ведите себя тихо, как мышки при виде кошки, – скомандовал бородатый командир. – Лиз, ты говорила, что у тебя есть шокеры.

– Да, две штуки.

– Давай их мне. Сейчас, наверняка, в лифт загрузятся бандиты. И поедут, скорее всего, вниз. Как только они выбегут из кабинки, ты, Стэн, хватай меня за ноги, а я попытаюсь вырубить тех, кого Фрид оставит охранять кабинку.

Так и произошло. Практически так. С небольшими помарками. Только Джо сказал последние слова, как кабинка остановилась. В неё гурьбой ввалилась целая куча гангстеров. Кабинка двинулась вниз. Пока она спускалась, бандиты слушали старшего:

– Босс приказал валить их на месте. Не рассусоливать. Но, если они окажутся в самой лаборатории, то там не стрелять. Все слышали? Не дай бог, кто-нибудь из вас пульнёт. В ту же секунду отправимся к праотцам. Я говорю про то место, где стоят стеклянные сосуды. Поняли?

– Да, шеф, поняли.

– Тогда, приготовились!

Бандиты активно защёлкали предохранителями на пистолетах. После остановки они гурьбой высыпали из лифта. Внутри остался только один. Его лысина была нам хорошо видна. Она проблёскивала через решётку в крыше кабинки. Мы поняли и уяснили для себя две вещи: нас хотят убить, и главный упырь-альбинос остался наверху. Джо аккуратно снял крышку лаза и передал её девушкам. Кузен схватил его крепко за лодыжки, и бывший «морской котик» свесился в открытое отверстие. Но был обнаружен охранником, не успев дотянуться шокером до его лысины. Бандит резко схватил Вига за руку и дёрнул нашего командира на себя. Стэн не ожидал такого развития событий и не удержал ноги Джо. Бородач свалился на лысого, и на полу кабинки они стали душить друг друга. Если честно, я растерялся. Не могу понять, почему Стэн в это время бездействовал? Наверное, тоже не ожидал. Но, слава богу, что с нами была его подруга. Она буквально прыгнула вниз, придавив обоих противников своим телом. Раздался звук электрического разряда, и в следующую секунду Элайза нажала кнопку лифта. Дверцы стали закрываться, но пробегающий мимо бандит, увидев кучу малу, схватился за створки. В одной руке он держал пушку. Пампушечка Стэна не растерялась и здесь. Она со всей дури пнула бандита между ног и ухватилась за его пистолет. От боли он разжал пальцы и выпустил оружие из рук. Лайза тут же треснула тыльной стороной пистолета в его перекошенное от боли лицо. Дверцы лифта затворились, и кабинка стала подниматься. Можно было облегчённо вздохнуть, выпустив пар от перенапряжения. Но неожиданно за спиной девушки поднялся человек с лысиной и схватил её сзади за горло. Очевидно, впопыхах Лиз разрядила шокер не в того, в кого хотела. Здесь уже среагировал Стэн. Он никому не мог позволить обидеть свою любимую крошку. Рыча, словно дикий зверь, здоровяк десантировался на лысую голову. Следом туда же спрыгнула Ева и разрядила второй шокер в блестящий череп. Спустился и я. Джо всё ещё не приходил в себя. Мы вытащили его из-под тела лысого детины и стали шлёпать по щекам. Я услышал, как заверещала рация, закреплённая на поясе бандита:

– Стив! Что там случилось? Ответь.

Отцепив уоки-токи от бандитского ремня, я нажал кнопку ответа:

– Всё нормально. Едем.

– Куда «едем»? – переспросил голос, как только я отпустил кнопку.

– Вверх.

Очнувшийся Джонатан тихим голосом сказал:

– Держи кнопку на рации на «разговор», чтобы никто из них не мог переговариваться между собой.

Я так и сделал. Но ненадолго. Лифт остановился, и дверцы кабинки открылись. Перед нами предстал во всей своей жуткой красе маньяк-альбинос, за спиной которого маячили фигуры двух верзил. Далее всё было предельно просто и быстро. Мы стали одной слаженной командой. И вовсе не потому, что вместе проползли много миль на коленках. А потому, что стали понимать друг друга без лишних слов. Элиз схватила своей железной рукой младшего Муленберга за тонкую шею и легко втянула внутрь кабинки.

– Добро пожаловать в Голливуд, кусок дерьма! – крикнула она ему прямо в лицо.

Стэн, который в это время в поисках дополнительных обойм с патронами обшаривал карманы поднятого с пола бандита, тут же сделал рокировку. Он вытолкнул лысого из лифта со словами:

– Заберите свой балласт, а то у нас перегруз.

Заклинившие от неожиданности и нашей наглости верзилы машинально подхватили обмякшее тело своего коллеги.

Дверь закрылась. Ева нажала кнопку, и лифт поехал в направлении пентхауса. Фрид попытался вырваться, и Стэну пришлось треснуть его в солнечное сплетение. После этого альбинос немного успокоился. Джо легко, как мешок с сеном, развернул мерзкого маньяка лицом к стене и скомандовал:

– Руки в гору! Ноги на ширину плеч!

Фрид невольно послушался, прошипев при этом:

– У меня нет оружия, можешь не искать.

Но нас интересовал вовсе не его пистолет. Мои пальцы, годами натренированные на клавиатуре, легко извлекли из его внутреннего кармана небольшой оригинальный планшет зелёного цвета, в котором и была «красная кнопка» для уничтожения того или иного человека. Я ухмыльнулся и сунул планшет ему прямо в глаза:

– Пистолет можешь засунуть себе в задницу. А эту игрушку я у тебя забираю навсегда. Ты слишком плохо себя ведёшь.

Лицо альбиноса залилось краской злобы, от чего его розовая кожа стала буквально малиновой.

– Вы не выйдите отсюда живыми, – заверещал он, сомкнув в бешенстве челюсти. – Ваши трупы я скормлю собакам.

Лиз ухмыльнулась, покачав головой:

– Кусок дерьма! Ты нас уже целый день убиваешь. Фортуна отвернулась от тебя. И правильно сделала. Теперь ты в наших руках. Но мы тебя не убьём. Тебя поджарят на электрическом стуле, и тогда твоя кожа станет чернее, чем у меня.

– Ну-ну. Попробуйте. Посмотрим, как это у вас выйдет.

Наглость из него так и пёрла. Надо было согнать с него спесь. Открыв планшет, я усмехнулся:

– Выйдет. Сейчас мы отправим на тот свет всех, кому ты запечатал в башку пилюлю. Тогда уж точно за тебя некому будет заступиться. Я уже запустил программу. Смотри-ка, здесь такие важные люди: полицейские, прокуроры, промышленники. Даже сенаторы! Всех в утиль!

Я специально издевался над уродцем, чтобы позлить. Никого убивать я не собирался. Для этого надо было стать подобным альбиносу. Да и не мог. Вход в программу был закодирован.

– Посмотрим. Посмотрим, как вам удастся отсюда выбраться. Сейчас сюда по тревоге съезжается пара сотен моих бойцов.

– Это тебе уже не поможет, – мрачно произнёс, немного пришедший в себя Виг. Не сдержавшись, он ударил Снейка по почкам. – Это за мою дочь! Это за сына! Это за жену! А это…

Он не успел договорить – лифт остановился, двери открылись. И мы увидели целую толпу бандитов, которые тут же выхватили пистолеты и направили их прямо мне в лицо. Ну, может, не только мне. Я, помнится, подумал: «Ну всё! Финита ля комедия». Но спасибо нашему бездомному журналисту. Он тут же выставил альбиноса вперёд, приставил пистолет к его виску и буквально завизжал высоким от напряжения голосом:

– Я его убью! Опустите пистолеты! Ну, ты, недоделок человеческий, прикажи своим костоломам опустить оружие! Или я вышибу твои вонючие мозги!

Для наглядности Джо потыкал стволом в висок садиста, и Снейку пришлось подчиниться:

– Опустите пистолеты.

– Положите всё оружие на пол и сделайте три шага назад!

– Делайте, что он вам говорит.

Бандиты нехотя сложили арсенал на полу и отошли.

– Девочки, соберите всё. Стэн, прикрой их.

Оружия была целая гора. Ева Мария собирала стволы, гранаты и шокеры и складывала их в рюкзак Лиз. Та стояла, гордо направив свою пушку на угрюмых бандюганов. Стэн прижался к своей крошке плечом, водя пистолетом из стороны в сторону. Им было по кайфу делать это вместе.

– Где твой отец? Пусть придёт сюда твой отец! – не унимался Джо.

– Папа улетел.

– Когда?

– Час назад. По делам в Даллас.

Сбившиеся в кучку бандиты активно закивали головами, подтверждая правдивость сказанного альбиносом.

Мы вооружились. Я взял большой пистолет с длинным стволом. Рядом с лифтом, на котором мы поднялись, были ещё одни такие же двери.

– Это лифт общего доступа? – спросил наш командир у Снейка. – Куда он ведёт? Что там внизу?

– Гараж.

Джо кивнул Еве Марии, и она нажала кнопку вызова. Виг тут же скомандовал шайке:

– А вы садитесь в наш лифт и спускайтесь в лабораторию. Давай! Давай! – помахал он стволом, активизируя их действия.

Разоружённые бандиты нестройной толпой набились в кабинку лифта. Джо их напутствовал:

– Если я услышу, что лифт остановился, не доехав до самого конца – брошу вслед гранату.

Головорезы уехали, мы стали садиться во второй лифт. Но я задержался, сделав два выстрела в кнопку вызова «бандитского» лифта. Было слышно, что кабинка с головорезами остановилась, не доехав по назначению. Так-то лучше! Снизу донёсся коллективный вопль ужаса. Подручные альбиноса ждут прилёта гранаты! Yes! Удовлетворённый проделанной работой, я присоединился к своей команде. Зачем мы поехали в гараж? Пульт «смерти» теперь был у нас. Имея на руках такую улику, можно спокойно обращаться в ФБР. Спустились мы без приключений. Никто не пытался подсесть по пути. Но внизу нас ждал сюрприз. Даже не сюрприз – а дежавю, традиция, обыденность. Как только дверцы открылись, мы увидели пару десятков стволов, направленных в наши головы. Их крепко сжимали маленькие, но очень крепкие китайцы.

– Тихо, тихо, – Джо прижал ствол к виску альбиноса так сильно, что тому пришлось наклонить голову чуть ли не до плеча.

Виг вышел из лифта первым, ведя перед собой нашего заложника. Мы тесно сгрудились за его спиной. Это был подземный гараж, заставленный автомобилями гостей отеля. Дойдя до первого, Джонатан приказал:

– Стэн, проверь, двери у машины открыты или нет?

– Закрыты! – доложил мой кузен командиру.

Так мы шли вдоль всего ряда автомобилей, пытаясь найти открытую машину. Безрезультатно. В конце подземной парковки находился проход в мастерскую. Туда нас Джо и повёл. Китайцы, осторожно ступая, двигались следом, ничего опасного для нас не предпринимая. Мастерская имела три подъёмника. На двух были подняты машины, в которых копались автомеханики. На месте третьего и ближайшего к нам подъёмника стоял красный кабриолет с опущенной крышей. Это был родстер BMV Z4. В замке зажигания торчал ключ. Но автомобиль явно не понравился нашему командиру, так как в нём могли поместиться только два человека. Поэтому Джо повёл нас к открытым воротам мастерской, возле которых припарковался огромный чёрный джипяра. Как только мы дошли до середины открытой площадки, дорогу нам резво преградила ещё одна группа китайцев, вбежавших в мастерскую с улицы. Мы остановились. В этот самый момент очень ловкий китаёза прыгнул сзади и выхватил из нашего отряда Еву.

Глава 2 Ева Мария Фитцджеральд

Один из бойцов схватил меня сзади левой рукой за горло, а правой приставил пистолет к виску. Ребята стояли посреди гаража в окружении китайцев. По всему бандитскому периметру в их сторону была направлена целая галерея стволов разного калибра. Во время просмотра боевиков мне всегда было интересно: почему они так выстраиваются? Ведь это же не безопасно. Неужели они такие дубовые, эти бандиты? Плохо учились в школе? Даже если это так, должны понимать: начнёте стрелять – поубиваете друг друга. Моим друзьям было гораздо сложнее, чем китайцам. На каждого из них смотрело сразу по несколько стволов. Им приходилось непрерывно водить пистолетами, чтобы распределить угрозу на каждого из многочисленных бандитов. Джо вообще ни в кого не целился, так как держал в своих объятьях тело мерзкого Фрида. Стэн, как и положено супергерою, взял инициативу на себя и заорал:

– Что? А в единоборстве нас победить слабо? Только из пукалок своих можете пулять? Трусы! Слабаки! Даже Уиллу стыдно за вас! – он кивнул в сторону нашего дохляка.

Главный китаец прорычал как тигр и отбросил пистолет в сторону. За ним последовали все остальные члены банды. Теперь по периметру окружения торчали не пушки, а китайские кулаки и рёбра ладоней. Мои подельники тоже побросали свои стволы и приняли героические позы. Стэн скинул лишнюю одежду и обнажил торс, поигрывая грудными мышцами, бицепсами и трицепсами. При этом он внешне ничем не отличался от супергероя крутого боевика. Правда, правда. Плечом к нему, немного развернувшись в другую сторону, готова была отразить нападение его подруга. Она полностью копировала позу своего бойфренда. Виг засунул пистолет за пояс, вытащил из кармана шокер и приложил его к шее Снейка. После того, как тот рухнул на землю, наш командир тоже принял боевую стойку. Из этой группы эпических героев немного выпадала фигура Маркса. Его тело с впалой грудью и решёткой проступающих рёбер даже в принципе не могло исторгать угрозу для нападавших. Его тощие ноги, руки и лицо выдавали полную немощь. Я понимала, что драка с китайцами, которые имели многократное численное превосходство – это безвыигрышный вариант лотереи, больше напоминающий избиение младенцев. Мне было страшно представить, что будет итогом противостояния уже через пару минут. Я зажала голову руками, чтобы ничего не видеть и не слышать. Но мозг, наоборот, стал работать на полную мощность. Отпущенная на волю «своим» китайцем, посчитавшим, что никакой реальной угрозы от меня не исходит, я постаралась использовать эту свободу во благо всей нашей пятерки. Рядом стояла бочка, полная отработанного масла. Верхняя крышка с горловиной на ней была срезана. Китайцы стали приближаться к ребятам со всех сторон. Я видела в одном боевике, как герой, его играл Джейсон Стейтем, специально разлил масло и ловко расправился с двумя десятками бойцов. Да, точно! Это было в «Перевозчике». Недолго думая, я подскочила к этой бочке и, истерично напрягшись, опрокинула её на бок. Масло, подобно цунами, моментально расплескалось по всему полу и сразу устремилось к выезду из гаража. Основная часть потока проложила своё русло как раз через то место, где стояли мои друзья. Стэн поскользнулся и, увлекая ребят за собой, покатился по наклонной плоскости. Помещение мастерской имело резкий уклон в сторону ворот. То ли так было сделано из-за тропических ливней, которые когда-то затапливали это место, то ли по другой причине. Ах, Ева, Ева! Что ж ты натворила? В тот момент я сильно пожалела о содеянном. Супергерои во главе с Джо барахтались в отработке, пытаясь справиться не с противником, а с собственным телом. В условиях, когда сила трения стремится к нулю, очень трудно принять вертикальное положение. Если проще: было очень скользко и ребята никак не могли просто подняться с пола. Впрочем, мои эмоции тут же переменились. Один из китайцев взмыл ногами вверх и громко шлёпнулся в грязную лужу. Исполняя этот болезненный кульбит, он зацепил соседа. В следующий миг все бандиты барахтались в масле. Никто из них не удержался на ногах. Они падали, словно оловянные солдатики, словно домино, словно карточный домик. Картина всеобщего падения была бы абсолютно «ржачной», если бы не тот факт, что всего минуту назад мы вполне реально могли погибнуть от рук этих гангстеров. Но что делать дальше? Как спасти друзей и не погибнуть самой? Думай, Ева Мария! Думай! И я придумала. Рядом стоял тот самый БМВ с открытым верхом. Интересно, что в самых захватывающих погонях Голливуда всегда присутствуют автомобили марки «БМВ». Что это? Чем объяснить такую любовь режиссёров к моделям знаменитого германского концерна? Да, автомобили БВМ прекрасны. Но мне кажется, что фирма хорошо раскручивает свою марку через продакт-плейсмент – скрытую рекламу. Я с ходу запрыгнула в родстер. Странно, я ещё не успела проделать никаких манипуляций, как машина поехала сама. Пришлось на всякий случай завизжать. А что делать? Я всё же девушка! Только после этого до меня дошло – автомобиль поплыл по маслу. Содержимое бочки попало под его колёса. А мой «запрыг» сорвал БМВ с места. Я продолжала визжать. Но визг этот был уже связан исключительно с опасностью наезда на толпу людей, барахтающихся в масле перед воротами гаража. Как разобрать, где там хорошие парни, а где плохие? В масляной грязи бултыхались непонятные фигуры, странного на вид цвета и формы. Грязная отработка делает людей интернациональными созданиями. Выделить представителей отдельной расы в таком месиве просто невозможно. Машина плыла по маслу вниз и «непонятные тела», увидев её, с громкими криками ужаса в панике спасались от колёс при помощи всех конечностей своего тела. Когда одна из масляных мумий ухватилась руками за пассажирскую дверь, я привстала и смогла рассмотреть в этом непонятном чучеле Стэна. Потянувшись, я открыла эту дверь. Брат Уилла не был готов к такому повороту событий. Прокатившись на ставшей подвижной двери, он снова плюхнулся в масло. Но, тем не менее, выругавшись, смог быстро ухватиться за порог и вплыть в пассажирскую часть салона. Кое-как устроившись масляным задом на сидении, наш культурист тут же вытянулся всем телом из машины и умудрился схватить за воротник Элайзу. Через минуту его подруга, распластавшись прямо на своём бойфренде, орала во всё горло, выплёскивая непередаваемые ощущения. Ну, что делать?! Двухместный родстер слишком мал для того, чтобы в него можно было поместить третьего человека. Отработанное масло нивелировало цвет кожи Лиз и её друга. Два чёрненьких чумазеньких чертёнка чертыхались на чрезвычайно скользком сидении авто.

– Гони! – крикнул культурист.

Но как гнать, если с нами нет Маркса и Вига? Я быстро вычислила геймера среди извивающихся в масле тел. Сделать это было не трудно, так как даже на фоне тщедушных китайцев он выделялся своей субтильностью. Парень барахтался рядом с водительским колесом, поэтому я крикнула ему практически в ухо:

– Уилл, залезай!

Он поднял голову и посмотрел мне в глаза. В этом момент ближайший китаец схватил рукой его плечо, не давая парню подняться. Пришлось самой выскочить из машины и навести порядок. Китаец получил от меня удар в лицо, а Уилл помощь в виде протянутой руки. Надо было хватать его за воротник. Рука выскользнула из его масляной ладони, и я со всего размаха шлёпнулась на пол. Вернее, в озеро масла. Хорошенько искупавшись, я, тем не менее, со второй попытки сумела подняться сама и помочь Марксу. Его воротник тут же ухватили сильные руки Лиз и затянули в родстер. Смешно, но даже наш хиляк не нашёл здесь нормального для себя места. Он поместил своё худосочное тело в зазор между спинками кресел и упорами безопасности, торчавшими треугольниками сразу за ними. Сама я долго висела на передней двери, пока не сумела занести скользкие ноги в салон. Захлопнув дверь, я стала осматриваться вокруг.

– Чего ты смотришь? Гони! – Стэн кулаком стучал по головам бандитов, пытавшихся влезть в салон нашего автомобиля.

Лиз, распластавшаяся на бойфренде, изо всех сил помогала ему. Она била с такой силой, что брызги масла с замазученных морд китайцев разлетались веером.

– Где Джо? – завопила я с надрывом в голосе.

– Вот он! Вот он! – заорал Маркс, лежавший поперёк автомобиля.

Голова и ноги Уилла торчали за пределами контуров БМВ. Он протянул руку замасленному силуэту и тот, наконец, смог, лягнув вцепившихся в ноги китайцев, привстать и прыгнуть в машину. Места ему здесь, естественно, не нашлось. Но Виг крепко ухватился за один из треугольных упоров безопасности, которые, несомненно, должны были сыграть свою роль в том случае, если машина перевернётся вверх колёсами. Крыши-то на родстере нет!

– Гони! – снова заорал Стэн.

Легко сказать – гони. А как им управлять? Как завести, для начала? В это время автомобиль, плывущий по маслу, зацепился передним колесом за бордюр, и его развернуло задом наперёд. Вместе с машиной, естественно, развернулась и я. Теперь мой взгляд был направлен вглубь гаража. Там появились два новых и совершенно сухих китайца. Они держали в руках пистолеты и двигались в нашем направлении, осторожно обходя озеро масла. Дальше находиться в подвешенном состоянии становилось крайне опасно. Наконец я сообразила, как завести мотор. БМВ взревел предельными оборотами и моя рука, ухватившись за переключатель АКПП, двинула авто подальше от опасного места. Машина ехала задом, и я не очень понимала, как ей управлять. Через зеркала заднего вида можно было наблюдать только за телом хлюпика и головой Вига. Поэтому я вывернула в обратном направлении шею. Помогло, но не очень. Обзор был сильно ограничен. Чтобы не слететь с багажника Джо подтянулся и ухватился второй рукой за второй упор. Так он и болтался у меня на глазах, скользя своим промасленным телом по багажнику родстера. Получив слишком высокие обороты, БМВ нёсся, сбивая различные препятствия, обычные для китайского квартала. Прохожие истерично отпрыгивали кто куда. Лавки с фруктами и овощами, велосипеды и маломощные мотоциклы либо взлетали в воздух, либо предсмертно хрустели под колёсами машины. Уничтожая всё на своём пути, мы вылетели на широкий проспект. Проезжающие по нему автомобили заскрипели тормозами, завопили сигналами и дружно врезались друг в друга, образовав кучу-малу. Объехав новое препятствие и обезумев от страха, я придавила педаль «газа».

На пассажирском сидении продолжали барахтаться два замазученных тела. Это Стэн пытался вылезти из-под Лайзы. Они скользили по маслу и катались из стороны в сторону, увлекаемые маневрами машины. А маневрировать приходилось ежесекундно, так как оказалось, что мы едем по дороге с односторонним движением навстречу потоку автотранспорта. Оно конечно: в кино все так ездят! Но от ужаса я хваталась за голову! Хваталась бы, если бы не надо было крутить баранку. Блин! Что делать? Я не могла ничего предпринять, так как мне недоставало опыта и сноровки, чтобы быстро изменить направление движения. Приходилось то и дело уворачиваться от встречного транспорта. Больше я ничего не успевала. Джо, тело которого теперь было нашим передним бампером, еле держался, угрожая сорваться под колёса. Уилл просто вопил, как слабоумный, отлично видя летящие в нас машины. Стэн, очевидно, понимал, что я плохой водитель, поэтому непрерывно кричал:

– Переключись! Тупица! Зачем ты едешь задом? Ты нас всех угробишь!

Лиз, сидящая на нём, смотрела в сторону лобового стекла и видела только задницы автомобилей, которые с визгом и воем пролетали мимо. Когда подруга Стэна вывернула шею и посмотрела назад, вернее, вперёд, если учитывать направление нашего движения, она завизжала от ужаса, как свинья, которую не сумели зарубить первым ударом топора. Джо громко прокряхтел:

– А-а-а! Скользко! Я еле держусь. Ещё минута и я попаду под колёса.

Стэн не мог оценить опасность, грозящую нашему командиру. Ему мешало тело подруги, закрывающее весь реальный обзор. Тем не менее, он крикнул:

– Нажми кнопку закрытия салона. Поставь крышу!

Но это была плохая идея. Так бы сказал сам Стэн, если бы водрузить крышу предложил кто-нибудь другой. Я и без того не знала, что делать моим рукам. Поэтому после совета Стэна стала хаотично искать эту самую кнопку для подъёма крыши. Даже в спокойной обстановке, усади меня за руль этого кабриолета – ни за что бы её не нашла. Но здесь и сейчас я, к сожалению, случайно нажала на неё. А зря! Механизм подъёма крыши запустился, и ситуация быстро превратилась в катастрофическую. Виг и так еле держался за упоры, а тут из-под него начала выдвигаться дверца багажника, из которого полезла вверх сложенная крыша родстера. Она сразу стала давить на шею и ноги Уилла, выступающие за габариты машины. Бедный дистрофик принялся орать в три раза громче, чем до того. Виг перехватился за край выдвигаемой крыши и своим телом вообще полностью закрыл для меня обзор. Теперь я ехала совершенно по наитию, бесцельно крутя рулевое колесо из стороны в сторону. Сирены и визг тормозов встречного транспорта заглушали все остальные звуки. Не знаю, что для меня лучше: слышать крики ужаса друзей или визжащие клаксоны и дрифт встречных автомобилей? Было просто ужасно – ужасно страшно. Страшно до жути! Стэн всё время кричал, чтобы я остановилась или переключилась на движение вперёд. Лиз визжала, Уилл стонал и орал. Виг просто кряхтел от напряжения. Но мы продолжали ехать. Куда? Чёрт его знает! Вдобавок послышались звуки срикошетивших пуль. Повернувшись в сторону лобового стекла, я увидела, что нас догоняют: тот самый джипяра и несколько мотоциклов с китайцами. Они, как и мы, вертелись в потоке встречного транспорта, словно лыжники на гигантском слаломе. Единственная разница между нами состояла в том, что мы ехали задом, а они передом. Стэн непрерывно пытался выбраться из-под пухленького тела подруги. Но это ему никак не удавалось. Масло идеально скользит по кожаному салону автомобиля. Парочка с пассажирского места время от времени съезжала вниз под бардачок, надраивая своими маслянистыми телами не только сидение машины, но и её пол. Стэн всё же смог вынырнуть, оказавшись сверху Элиз. Увидев весь тот ужас, который до этого только напрягал его слух, он заорал:

– Выжми сцепление! Тьфу-ты, тормоз!

С испугу я перепутала педали и нажала на «газ». Стало ещё страшней.

– Другую педаль жми, идиотка!

Я не дура. Поэтому нажала вторую педаль. Слава богу, что здесь их всего две! Булк тут же переключил коробку передач на «драйв». Это предполагало движение родстера в нормальном направлении.

– Жми на «газ»!!!

Я даванула и БМВ, выжигая поверхность покрышек, понёсся в правильном направлении. Как нас не закатали в асфальт во время нашего торможения – я не знаю. Правда не знаю. От страха я в этот момент зажмурилась. Когда открыла глаза, то первое, что увидела – мотоцикл с китайцем. Он летел в воздухе, обгоняя нас. Рухнув на асфальт, вышибая многочисленные искры, мотоцикл развалился на части. Китаец, скорее всего, тоже. Очевидно, он тоже разворачивался в потоке встречного транспорта. Но в отличие от нас проделал это крайне неудачно. Судя по басовитому продолжительному сигналу, взлететь его заставил какой-то мощный грузовик. Внутри меня немного отлегло. Ещё бы! Теперь никто не закрывал мне обзор. Правда, в лобовом стекле обнаружилась дырка от пули. Но это не мешало вести машину. Вдобавок теперь я могла пользоваться услугами зеркал по их прямому предназначению. Посмотрев в них, я поморщилась. Преследователи никуда не делись. Мой манёвр не позволил от них оторваться. Даже наоборот – их стало ещё больше. Кроме чёрного джипа, нас пытался догнать ещё и тёмно-синий БМВ. Это не моё возбуждённое воображение. Это факт! Из пассажирского окна БМВ высунулся автоматчик и стал целиться прямо в мою голову. Может и не в мою. Но в тот момент мой затылок даже заныл от боли, предчувствуя нехорошее. Чтобы не дать ему выстрелить, я резко тормознула и, пропустив параллельно двигавшуюся автоцистерну, резко перебралась на две полосы правее. Не прошло и пары секунд, как преследователи вновь замаячили за нашими спинами. На этот раз приближаться к нам стали мотоциклисты. Их было много. Я даже не успевала сосчитать. Впрочем, ничего странного в этом нет – китайцы самый многочисленный народ в мире. Ловко маневрируя, они приблизились и открыли пальбу. Приходилось всё время изворачиваться: притормаживать, перестраиваться, резко ускоряться. Всё это плохо сказывалось на моих друзьях. Зажатый так и не отработавшим до конца механизмом установки крыши, Маркс уже еле дышал. Виг продолжал висеть на выдвинувшейся из багажника крыше, ухватившись за её край. Ему было хуже всех. Во-первых, удержаться масляными руками за край крыши на скорости 100 миль в час мог только спецагент или киногерой. Во-вторых, тело Джо было основной мишенью. Оно вместо крыши защищало всех нас от града пуль. Они непрерывно свистели и выбивали рикошетом снопы искр на асфальте. Слава богу, что китайцы до сих пор ни в кого так и не попали. Может, они целились в колёса? Или всё-таки за рулём этого родстера очень искусный гонщик? Непрерывно перестраиваясь и обгоняя попутный транспорт, я то и дело поглядывала в зеркало, чтобы не дать китайцам догнать нас. Бешеная гонка взобралась на гигантскую развязку. Проскочив по ней на огромной скорости, мы свернули на боковую линию. В это время Стэн завопил:

–Тормози!!!

И на самом деле, уделяя всё внимание погоне, я не заметила, что весь поток транспорта стал останавливаться. Это и понятно – впереди был выезд с развязки на широкое шоссе. От резкого торможения моё тело тут же улетело вниз под доску приборов. Ничего удивительного – масло густо покрывало и моё тело. Соскользнув с сиденья вниз, я уже не могла управлять машиной. Ступня соскочила с тормоза, а колено нажало на «газ». Мы рванули вперёд. Куда? Я не знаю куда!!! О, ужас, Ева! Ужас! Я видела только резиновый полик. Басовитый гудок очередного «океанского лайнера» загнал моё сердце в пятки. На автостраде так может сигналить только седельный тягач. Внутри меня напряглись все органы, ожидая раскатки по асфальту. Но ничего не произошло. Мы продолжали ехать, искря левым боком по металлическому заградительному отбойнику. Когда я вновь заняла водительское место, то увидела сумасшедшее выражение лица нашего качка. Он держался двумя руками за ближайший край рулевого колеса и крутил им из стороны в сторону.

– Что ты творишь? – завопил он. – Это просто чудо, как мы проскочили мимо всех. Хорошо, что никто не перекрыл обочину!

Послышались выстрелы. Прилипчивые, надоедливые китайцы снова догоняли нашу машину. Слава богу, что теперь нас преследовали только мотоциклисты. Их преимуществом была не скорость, а мобильность. Очевидно, что двухколёсный транспорт протиснулся вслед за нами по обочине между потоком остановившегося транспорта и металлическим отбойником. Джип и второй автомобиль, которые были несравненно шире нашего маленького двухместного кабриолета, по-видимому, застряли в пробке. Мы мчались по загруженной транспортом многополосной улице, а может быть по шоссе. Куда? Блин, опять этот извечный вопрос. Понятия не имею! Хоть куда, лишь бы подальше от всех этих китайцев и других подручных Муленберга. Я насчитала пять мотоциклов, которые преследовали нас. Они опять начали стрелять. Добром это не кончится.

– Вы будете, в конце концов, отстреливаться?

Мой вопрос завис в воздухе. Только Уилл, перестав вопить от ужаса, заорал в ответ:

– Я при всём желании не могу! А вот в меня пуляют все, кому не лень!

– Тебя и Джо, я в расчёт не беру! – мне с трудом удавалось перекричать шум улицы и ветер. – Я к нашей знойной парочке обращаюсь!

– Сейчас попробуем! – отреагировала Лиз, каким-то непонятным образом вновь оказавшаяся сверху Стэна. – Ева, вытащи из моего рюкзака пистолет!

Она повернулась ко мне спиной, на которой громоздился рюкзак, раздутый от набитого в него оружия. Ну вот, всё свалили на меня: Ева веди машину, Ева достань оружие, Ева помоги! Думаете легко девушке, которая даже на велосипеде так и не научилась ездить, всё это делать одновременно? Машину бросало из стороны в сторону,раскидывая не только прилипшие мотоциклы китайцев, но и другой попутный транспорт – так я увлеклась извлечением оружия из рюкзака. Противный пистолет застрял в ворохе другого железа и никак не вытаскивался. Там вообще непонятно, как и что лежало. Стэн вопил под руку, все вокруг страшно сигналили. Вдобавок, над ухом вновь свистнула пуля. Я психанула и потянула первое, что нащупали мои пальцы.

– Веди нормально! – орал Стэн. – А то и оружие не понадобится.

Не отрывая взгляд от дороги, я выдернула руку из рюкзака, держа в ней что-то круглое. Стэн, морда которого торчала из-под могучего тела его подруги, истошно заорал:

– Бросай! Бросай гранату! Кольца нет! Кольцо отстегнулось!

Все поняли ужасную сущность проблемы и тоже завопили:

– Брось! Кидай! Ева! А-а-а!

Кольцо, очевидно, зацепилось за что-то и осталось в рюкзаке. Меня не надо было уговаривать, я брезгливо кинула гранату через себя далеко назад. Буквально сразу раздался громкий взрыв. В зеркало было видно, как огромный мусоровоз метнулся в сторону, сбил две легковушки, разлетевшиеся в разные стороны, задымился колесами, которые теперь встали перпендикулярно направлению движения, накренился и рухнул на дорогу, придавив мотоцикл с китайцами. Ещё один мотоцикл врезался в него. Два преследователя и их двухколёсный друг взметнулись в воздух. Тут же образовалась куча из автомобилей, с грохотом громоздившихся один на другой. Но из этой кучи всё же выскочило два надоедливых мотоцикла. Пятый, видимо, где-то застрял. Я не видела, куда он подевался.

– Вот ублюдки узкоглазые, – проворчала я себе под нос и снова полезла в рюкзак.

На этот раз поиски были очень осторожными. С трудом, но я всё же нащупала в куче опасного железа то, что надо. Мои глаза по-прежнему неотрывно следили за дорогой, поэтому доставала я вслепую.

– Держи пистолет, Лиз!

Булк тут же прокричал из-под неё:

– Это не пистолет, дура, это Узи – израильский автомат.

Лайза повертела трофеем в своей немаленькой руке, словно определяя его размеры, пожала плечами и брякнула в ответ:

– Какая разница?

Она навела миниатюрный автомат на ближайшего преследователя и нажала гашетку. Оружие послушно выпустило из ствола огромную струю свинца и продолжало стрелять.

– Отпускай курок! – снова взвыл Стэн.

Лиз прекратила стрельбу и с удивлением резюмировала:

– Ни хрена себе! Блин, это всё я устроила?

Взглянув в зеркало, я увидела гору металлолома, не меньше, чем та, которая образовалась после взрыва гранаты. Сзади раздавался страшный грохот, визг покрышек, звон разбивавшихся стёкол и вой клаксонов. Зато теперь за нами ехал всего один мотоциклист. В это время подвернулся, как мне показалось, удачный съезд с оживленной улицы на тихую. Я тут же свернула, надеясь, что мотоцикл проскочит мимо, и от нашей погони перестанут страдать невинные люди. Да, здесь было гораздо меньше машин, но китаец не отставал. Непрерывно маневрируя, я вдавила педаль газа до упора, разогнав машину до предельной скорости. Но желтолицый словно приклеился. Проскочив несколько перекрёстков, я вновь резко свернула. Китаец проделал тот же манёвр. Видя, что оторваться не удаётся, Лиз снова навела ствол в сторону преследователя и нажала курок. Выстрелов не последовало. Пампушечка крикнула:

– Ева, достань ещё что-нибудь. В этом нет патронов.

Она кинула ставший ненужным автомат в мотоциклиста, но тот ловко увернулся и стал быстро приближаться к нам.

– Он уже рядом! Доставай скорей! – истерила Лиз.

Пассажир мотоцикла поднялся во весь рост, держась рукой за плечо водителя, и стал наводить на нас ствол своей пушки.

– Ева, давай, Ева! – орала изо всех сил подруга Стена.

Но мне никак не удавалось вытащить что-нибудь стоящее. Раздались выстрелы, пули просвистели прямо над моей головой. Я вывернула руль и свернула вправо, обозначив крутой поворот визгом дрифта и запахом палёной резины. Буквально через секунду вновь раздались выстрелы. Я машинально крутанула баранку, пытаясь по наитию увернуться от пуль, но рука была уже уставшей и масляной. Она проскользнула, и родстер перестал слушаться. Пытаясь снова его обуздать, я стала резко крутить рулём, чтобы удержаться в створе дороги. Господи, Ева, крути! В какой-то момент машину резко бросило вправо. Но, впереди, как назло, оказался крутой поворот влево. В такой ситуации и опытный водитель не смог бы исправить положение. Нас выбросило с дороги. Мы сбили уличный фонарь, два саженца и влетели в пенёк спиленного дерева. Родстер взвился в воздух, многократно переворачиваясь по ходу своего полёта, ударился бампером, снова взлетел, перевернулся на 360 градусов и снова ударился бампером. Ещё при первом ударе меня мгновенно сдавила подушка безопасности. Дыхание сбилось, в глазах засверкали радужные искры… Что было дальше, я не помню…

Когда очнулась, увидела руку с ножом, который проткнул подушку. Воздух из неё вышел, и я смогла свободно вздохнуть. До сознания донёсся непрерывный вой сирен полицейских машин. Вот правильно показывают в кино: когда они нужны – их днём с огнём не сыщешь, а когда всё кончено – они тут, как тут. Впрочем, зная о «смертельной» зависимости силовых структур Лос-Анджелеса от клана Муленбергов, я не сильно радовалась появлению полиции. Было слышно, как один из копов докладывал по рации:

– Ещё одна крупная авария. Автомобиль БМВ на огромной скорости не вписался в поворот Юг-Мьюирфилд-роуд и, пробив зелёное ограждение, улетел в «Ханкок парк». У нас два трупа. Также есть раненые, которым необходима медицинская помощь.

«Два трупа! – мысленно ужаснулась я. – Господи, кто?»

Но тут же вздохнула с облегчением, услышав продолжение доклада:

– Погиб мотоциклист и его пассажир. Обстоятельства сейчас выясняем.

Здоровенный полицейский миролюбиво нагнулся к моему лицу:

– Вы целы? Ничего не болит? Сможете выйти самостоятельно?

В глазах всё навязчиво летало и скакало. Я отрицательно покачала головой, усилив этим расплывшиеся краски окружающего мира:

– Сама не смогу. Но вроде бы ничего не болит. Только голова кружится и тошнит.

– Это и понятно: исполнить такой кульбит. Мы насчитали семь касаний о землю, прежде чем автомобиль встал на колёса. Посмотрите, где вы сейчас и где дорога, с которой вы вылетели.

Мне не хотелось смотреть, да и было наплевать на это. Он продолжил:

– С какой же скоростью вы, дамочка, ехали?

Я пожала плечами – не всё ли равно?

– Нельзя так гонять по городу. Можете показать права?

Права!? Скажет тоже! Я вообще впервые села за руль. И считаю, что села вполне удачно.

– А мои пассажиры все живы-здоровы?

– Всё нормально. Разлетелись только, кто куда. Вы же ехали с открытым верхом. Кстати, сколько у вас было пассажиров?

Вопрос на засыпку и с подвохом. Автомобиль-то двухместный! Не моргнув глазом, я соврала:

– Один, естественно.

– Почему тогда вы спрашиваете о нём во множественном числе?

Балбес, он ещё и вопросы задаёт!

– Послушала бы я вас, если бы вы были на моём месте! У меня башка после аварии дурная. Может, мы в больничку прокатимся?

Он помог мне выйти из машины, но тут же брезгливо отдёрнул руку:

– Господи, вся в масле! Как оно на вас попало?

Коп нагнулся и вытер замаранную руку о траву.

– Вы меня спрашиваете? Откуда я знаю? Я что, каждый день в аварии попадаю?

– Это первая ваша авария?

– Естественно.

Это я произнесла ну, очень уверенно. Ещё раз повторюсь: до сего момента я самостоятельно не водила даже велосипед.

– Это ваш автомобиль? Документы есть? И права вы мне до сих пор не предъявили.

– Всё в сумочке.

– Где она?

– Кто? Сумочка? – я старалась возмущаться по каждому поводу, чтобы он от меня отстал. – Откуда я знаю? Она лежала между сидениями.

– Но её там нет.

– Она была, ищите.

Коп поморщился, покачал головой, и, прекратив допрос, повёл меня в сторону полицейских машин. Я изобразила из себя сильно пострадавшую, и всё время пока шла, висла на нём или опрокидывала голову на его плечо. Это ему не очень нравилось. Понятно, кому понравится обниматься с насквозь промасленным человеком? Мы дошли до полицейского фургона, задняя дверь которого была открыта настежь. Полицейский усадил меня на ступеньку, которая для входа в будку откидывалась до самой земли. После продолжил допытываться:

– Так сколько было пассажиров в машине?

– Я же сказала: один.

– Мужчина или женщина?

Вот, блин, докопался! Дилемма передо мной встала не слабая. Скажу женщина, а Лиз скажет, что ехала со своим парнем. Они не смогут скрыть, что знакомы друг с другом. И тогда станет ясно, что я вру.

– Мужчина.

– Как его зовут?

– Уилл Маркс.

– Для протокола снова спрошу: с какой скоростью вы ехали?

– Милль двадцать. Может, даже десять.

– Вы шутите? Ваш автомобиль улетел на полмили от дороги.

– Меня подрезал мотоциклист. Не думаете же вы, что я просто так попала в аварию?

– Тем не менее, ваша скорость явно превышала сто двадцать миль в час. Иначе вы не улетели бы так далеко.

– Вы всё знаете. Зачем спрашиваете?

– Положено так.

– А я вам говорю, что ехала со скоростью десять миль в час. Даже пять!

– Скажите ещё, что вы задом ехали! С отрицательной скоростью!

Он зрит в корень, этот полицейский! Но сознаваться в этом я не буду.

К нам подвели измученных и изрядно помятых Стэна, Лиз и Джо.

– Кто из них был вашим пассажиром? – вновь принялся допытываться мой полицейский.

– Никто.

– В смысле?

– Без смысла. Его среди них нет.

– А это кто? – полицейский указал рукой на ребят.

– Откуда я знаю? Почему вы задаёте мне такие сложные вопросы? Вы у них не можете спросить?

– Можем. Кстати, они, как и вы, полностью пропитаны машинным маслом. Вам не кажется это странным?

– Я не поняла, офицер, на что вы всё время намекаете?

– Я намекаю на то, что это ваши друзья, которые ехали в вашем автомобиле.

– Странные намёки. Вы в своём уме? Скажите, каким образом четыре человека могли поместиться в моём кабриолете? Он же двухместный! Я сказала вам: со мной был один пассажир. Сколько можно про это спрашивать?

Красиво я на него наехала. Даже самой понравилось.

– Как его имя?

– Маркс. Уилл Маркс.

– Фрэнк, кто из них Уилл Маркс? – спросил офицер полицейского, который сопровождал ребят.

– Такого среди них нет.

– И куда подевался ваш пассажир?

– Вы всё время задаёте глупые вопросы. Когда вы приехали, где я была?

– Сидела в автомобиле.

– А такое ощущение, что я бегала по полю и закапывала Уилла и сумочку с документами. Что вы на меня так смотрите? Говорю же: не знаю! Я была без сознания.

– Как он выглядел?

– Кто?

– Да никто! – психанул полицейский, но тут же взял себя в руки: – Как выглядел ваш спутник.

– Такой красивый, худой парень.

– Фрэнк, куда он подевался?

– Не было такого. Это все, кто пострадал во время аварии.

– Девушка, куда, по-вашему, подевался Уилл Маркс?

– О! Как вы меня достали! Вы меня спрашиваете? Хорошо, я отвечу! Он так высоко взлетел, что зацепился трусами за самолёт и теперь летит в Майами. Такой ответ вас удовлетворит?

Полицейские переглянулись. Офицер что-то чиркнул в блокноте и пробурчал:

– Вполне. Такой удовлетворит, – он тут же выпрямился и, указав на будку, предложил нам: – Пройдите в машину.

– Это ещё зачем? – сменила меня в диалоге Лиз.

– Мы поедем в участок.

– Я спрашиваю, зачем? – вновь переспросила подружка Стэна.

– Снимем с вас показания.

– Мы их и здесь можем дать, – поддержал Булк свою пампушечку. – Мы же пострадавшие, а не преступники.

– Проходите, проходите. Там разберёмся.

– Чего разберёмся? – наконец подал голос Джонатан. – Мы свои права знаем. Мы арестованы или задержаны?

– Вы участники аварии со смертельным исходом. Мы вправе доставить вас в участок для дачи письменных показаний. Проходите, иначе мы вынуждены будем применить силу.

Глава 3 Элайза Гудвин

Нас затолкали в будку автомобиля. В ней не было окон. Только решетчатый лючок, но он вёл в кабину. Четверо полицейских уселись у дверей, преграждая нам путь к свободе. Мы выглядели жалко и мерзко. Превратившаяся в лохмотья одежда была густо пропитана маслом. Всё-таки Ева неисправимая тупица, свернувшая свои мозги на голливудской продукции. Где она высмотрела эту мерзость с маслом? Что это нам дало? Ладно, чего теперь, пусть живёт и не икает. Я взглянула на своих друзей. У всех, как на подбор, хмурые уставшие лица. Ева откинула голову назад и закрыла глаза ладошками. Джо рассматривал свои промасленные кроссовки. И только красавчик время от времени украдкой посматривал в мою сторону. Интересно: где геймер? Куда он подевался? Я чуть нагнулась вперёд и отвернула голову от полицейских, чтобы они не видели и не слышали, как я спрашиваю.

– Кто-нибудь видел, куда Уилл подевался? – прошептала я.

Тут же раздался грозный окрик толстой чернокожей полицейской:

– Эй! Что тут непонятного? Вам было сказано, что говорить запрещено. Если не хотите отведать моей дубинки – заткнитесь.

Никто не ответил на мой вопрос, но Джонатан отрицательно повертел головой, Стэн выразительно развёл руками, а Ева пожала плечами. Получается, никто ничего не видел. Никто ничего не знает. Странно, где он? Неужели ему удалось скрыться? В таком-то виде? Очень странно. Что-то долго нас везут. Куда интересно? Какая разница – куда? Ничего хорошего нас в конечной точке этого пути не ждёт. Это уж точно. Мысли мои были пророческими. Когда автомобиль остановился, нам на головы надели черные мешки и повели в неизвестном направлении. По характерному интершуму я поняла, что нас погрузили в лифт и повезли наверх. Ехали довольно долго. Странно, я всегда считала, что заключённых держат и допрашивают где-нибудь на уровне первого этажа или в подвалах. А мы поднимались вверх приличное по продолжительности время. Из лифта нас провели в какое-то помещение, в котором было мягкое покрытие пола. Ноги в нём приятно утопали. Недолгое ожидание прервал мужской вопль:

– А-а-а! Что вы наделали? Зачем вы их сюда припёрли?

– Вы же сами так велели, – ответил ему голос одного из полицейских офицеров, руководивших нашим задержанием.

– Что я велел? Поставить эти масляные чучела на мой ковёр? Мне его привезли из дворца Саддама Хусейна. Твари! Пропал ковёр!

– Извините, не сообразил.

– Поздно извиняться.

Раздался выстрел. Я услышала, как кто-то рухнул на пол. Тут же чьи-то руки схватили нас и безапелляционно оттащили в сторону.

– Снимите с них мешки. Снимите, снимите! Они всё равно уже ничего никому не расскажут.

Сказано было не очень обнадеживающе для нашей перспективы. Где-то в районе селезёнки неприятно засосало предчувствие нехорошего. Мешки сняли. Резкий свет на мгновение лишил меня зрения. Когда оно восстановилось, я увидела, что мы стоим в огромном зале, застеленном гигантским ковром с восточным орнаментом, на котором остались масляные следы наших ног. Рядом с ними валялся тот самый офицер. Было очевидно, что он мёртв. Круто. Здесь ни с кем особо не церемонятся. Тут же стояли четверо полицейских и их начальник. Он страшно испугался и не отрывал взгляда от своего мёртвого коллеги. С противоположного конца ковра на нас грозно и брезгливо взирал высокий седовласый дядечка, аристократической наружности. Рядом с ним расположился тот самый альбинос. На этот раз его внешность показалась мне более омерзительной. На губах бледнолицего играла самодовольная улыбка, глаза мысленно разрезали нас на кусочки. Охрана аристократа и альбиноса состояла из восьми здоровяков в одинаковых серых пиджаках. В это время за нашими спинами раздался звук открываемых дверей лифта. Из него выперлась та самая старушка с собачкой, которая просила нас сменить бельё в её номере. Пауза затянулась. Когда старушка дошла до края ковра, аристократ обратился к ней:

– Мама, ну зачем вы приехали? Я же сказал вам по телефону, что буду занят.

– Мама не может никому помешать. Хотите лишить меня удовольствий? Ночью Фрид не дал мне насладиться, теперь ты, Пауль. Почему ты обижаешь маму?

– Вот ты всегда чувствуешь, когда ко мне приводят кого-нибудь. Как?

– Сердце матери. Смотри, каких хороших унтерменшей тебе доставили. Отдай их мне. Зачем они тебе?

– Мама, в последний раз, когда я их тебе отдал, пришлось делать капитальный ремонт, меняя обои, шторы, ковры и мебель. Нет, хватит. Угомонись уже.

– Мама злится, – старуха наклонила голову и скосила взгляд в нашу сторону. – Я уже спать не могу. Дай хотя бы девчонок.

– Никаких мальчишек, никаких девчонок! Всё! Сегодня праздника не будет. Переносим его на завтра. Не нравится мне, как начался этот день.

Пол Муленберг, я поняла, что это был он, заломил руки за спину и прошёлся пару раз взад и вперёд. Остановившись, он отдал команду старшему охраннику:

–Проводи полицейских до выхода.

Когда они ушли, Муленберг приказал обыскать нас. Но кроме масла, прилипшего к их рукам, громилы ничего не нашли. Тогда Пол обратился уже непосредственно к нам:

– И так, наши юные герои, где планшет?

– Какой планшет? – деланно удивился Стэн.

– Тот самый, который вы забрали у моего сына, – Муленберг-старший указал рукой на альбиноса.

– Ничего мы не забирали, – продолжил роль простачка мой малыш. – И вашего сына мы не знаем.

Сын подал голос:

– Зря стараетесь, зря суетитесь. У нас есть базовая программа. Мы легко можем её скопировать на новый планшет.

Стэн продолжил парировать, громко выкрикивая слова, чтобы они отчётливо долетали до противоположного края огромного ковра:

– В чём тогда проблема? У вас планшет, у нас планшет – все довольны! Раз так, отпустите нас. И мы разъедемся по домам.

Снейк оскалил в злобе рот и процарапал сверху вниз ногтями свои щёки:

– Папочка, можно я их грохну прямо сейчас. Ковёр всё равно испорчен.

– Нет, Фрид, ты должен вернуть планшет. А уже потом делай всё, что тебе заблагорассудится. Не позволяй низшей расе властвовать над собой.

Злобный альбинос сжал кулаки и потряс ими в воздухе:

– Твари, верните планшет!

– Ты ещё мамочке пожалуйся.

– Ну, всё! Ты, здоровяк, сдохнешь в особых муках. Долго будешь умирать…

Он не договорил, отцу надоела эта пацанская пикировка, и он громко скомандовал:

– Этих в подвал к зомби. Пусть там отдохнут, а завтра в спокойной обстановке мы за них возьмёмся, – и добавил, указывая на пол: – Ковёр в химчистку! Немедленно!

Так, наша команда снова оказалась в подвале. Однако на этот раз нас поместили в помещение, которое до этого мы ещё не посещали. Размерами оно раз в десять превосходило то, в котором растворяли трупы в кислоте. Но потолки, судя по акустике, были такими же высокими. Нас затолкали сюда, не включая свет. Да и было ли там электричество? Не уверена. Охранник, усмехнувшись, высветил фонариком несколько трупов и скелетов, прижавшихся к дальней стене:

– Счастливого отдыха в зомби-отеле!

После этого пожелания он вышел и захлопнул за собой громыхающую железом дверь. Мы оказались в могильной темноте. От вони гниющих трупов резало глаза. Первой не выдержала Ева Мария. Я тут же ощутила тошнотворное желание повторить за ней долгое и противное извлечение наружу содержимого желудка. Что я и сделала как раз в тот момент, когда киноманка полностью очистилась и успокоилась. Мужики сдержались. Но на то они и мужики. На мне была промасленная насквозь одежда. Это быстро дало эффект глобального вибрирования всего моего организма. Судя по звуку, эта же вибрация охватила всех моих спутников. Неожиданно истерично завопил Стэн:

– А! А-а-а! А!!!

Я попыталась дотянуться до него в темноте. Быстро это сделать не удалось. Он продолжал вопить. Наконец я дотронулась до его плеча.

– Малыш, ты чего? Тебя зомби укусил?

– Нет! Но я уже пропустил кучу отсечек для спортивного питания. Я не сделал упражнения, массаж, не плавал в бассейне. Я вообще ничего не сделал для своих бицепсов и трицепсов. И что теперь? Это была плохая идея, зайти в китайскую лавку, – заскулил он, положив свою голову на моё плечо.

Я погладила его.

– Ты самый смелый, ты самый умный, ты супермен.

– Нет…, ты врёшь…, —продолжил он своё нытьё.

Я чувствовала даже через промасленную одежду, что из его глаз на моё плечо капают слёзы.

– Так! Прекращай рыдать! Или я тебя разлюблю.

– Не успеешь. Нас всех убьют.

Я за волосы оттянула его голову от себя, якобы для того, чтобы посмотреть ему в глаза. Беспросветный мрак, наверняка, тихо поржал над этим моим желанием.

– Стэн! Нас не убьют. Нас спасут.

– Кто, – шмыгнул носом красавчик.

– Ты!

– Я? – он на секунду завис, но тут же заныл снова: – Как? Как спасу? Это не реально.

– У-у-у! Это ревёт супермен, которого я полюбила?

Пришлось влепить ему пощёчину. Получилось плохо. По лицу в кромешной тьме моя рука не попала, но ногти содрали кожу с его носа.

– А! – вскрикнул он очень громко. – Чего ты дерёшься?

– Вспомни себя десятилетнего. Разве не было страшно, когда тебя закопали в лесу?

Сердце подсказало, что мой герой напрягся.

– Разве не ты стал после этого героем?

– Это было давно, – всё ещё всхлипывая, оправдывался Стэн.

– Но это было?

– Да, так и было.

Чтобы поддержать в своём парне присутствие духа и подвигнуть его на подвиги, я решила рассказать эту старую историю всем.

– Слушайте все. Отец Стэна воспитывал его с самого детства в условиях крайней суровости. Он не просто готовил его к реалиям жизни. Нет. Отец хотел, чтобы мой парень стал самым лучшим, самым упорным, самым стальным и самым закалённым. Поэтому во время летних каникул он всегда посылал Стэна в спортивные лагеря. И вот, когда нашему парню стукнуло десять лет, старшеклассники закопали его по самое горло в лесу. Таким образом, они, якобы, осуществляли инициацию пацанов, становившихся мужчинами. Если честно, то мне кажется, что они просто издевались над малолетками. Какой обряд посвящения в мужчины может быть у десятилетнего мальчика? Но самое страшное, что, закопав его на полчаса, они забыли о нём. В этот день в гости к парням приехали девчонки из соседнего лагеря и, естественно, о Стэне никто не вспомнил. Его отсутствие обнаружилось только утром во время переклички. Когда толпа прибежала в лес, она увидела голову Стэна. В зубах он держал мёртвого сурка, который по глупости решил понюхать, что там такое торчит из земли. Парни сразу же сбежали из лагеря. А мой Стэн стал национальным героем. С тех пор он приезжал в лагерь в этом уважительном статусе. Стэн, ты герой!

Победитель сурков только всхлипнул носом в ответ.

– Стэн, ты герой! – поддержал меня Джонатан.

Малыш затих.

– Стэн, ты супергерой! – усилила эпитет Ева Мария.

– Да, – грустно буркнул мой парень.

– Ты самый настоящий супергерой! – патетически и уверенно отрезала я. – Я верю в тебя! Верю, что меня и всех нас спасёшь именно ты.

– Да.

– Что да? Я тебя не узнаю! Скажи громко: я – супергерой!

– Я супергерой.

– Громче, Стэн! Громче!

– Я – супергерой, – усилил мощь голоса Стэн.

– Стэн, докажи всем, что ты никого не боишься!!! – заорал наш бездомный командир. – Рявкни! Пусть вся нечисть разбежится от твоей мощи!!!

– Я – супергерой!!! – громкое эхо раз пять обогнула периметр помещения.

Мы замолчали. Неожиданно я вновь услышала чьи-то всхлипы.

– Кто там опять ноет?

– Мы всё равно умрём, – вновь завёл свою шарманку Стэн. – Видели, что старший Муленберг сделал с полицейским?

– Мы выберемся отсюда, – уверенным голосом попытался успокоить его Виг.

– Не выберемся. Нас покусают зомби.

– Никаких зомби нет! – отрезала Ева. – Это всё выдумки Голливуда.

– Ага, выдумки! – сквозь сопли продолжал истерить Стэн. – Ты сама видела Годзиллу за окном.

– Вовсе не видела. Я это выдумала.

– Зачем? – заинтересовалась я.

– Затем.

– Нет, нет. Говори, подруга. Теперь не стоит останавливаться.

– Затем, – она упёрто пыталась уйти от ответа.

– Не надейся, что я от тебя теперь отстану. Ты должна сказать нам правду.

– Правду? – вдруг взорвалась киноманка. – Правда в том, что я видела окружающий нас мир только на экране. Своей жизни, своей истории, своего личного опыта у меня никогда не было. Как? Как мы все жили до этого? Тоска, однообразность, одни и те же никчёмные лица вокруг. В зеркале эта же тема. Только здесь я почувствовала настоящий импульс жизни. Темп, газирующий адреналином кровь в жилах. Я узнала, что такое настоящие друзья. Это вы! Я хотела, чтобы мы ещё немного поварились в этом котле эйфории. Эйфории от того, что всё получается: мы спасаем мир, на нас сыплются кучи бабла и нам удаётся обдурить страшного, злого, беспощадного противника. А вы собирались сбежать, высматривая через окно пути отступления. Вот я и попыталась запудрить вам мозги.

После её слов наступила тягучая тишина.

– Вот и запудрила. Всё из-за тебя! – психанул новоиспечённый супермен. – Из-за тебя мы сидим холодные, голодные. Сидим в одном помещении с гниющими зомбияками. У нас нет даже воды!!! Получила адреналин? А завтра мы все сдохнем!!! Ты этого хотела?

– Успокойся, успокойся, – я вновь дотянулась до головы Стэна и попыталась погладить.

Но он не давался, отбиваясь от моих рук. Не знаю, чем бы всё закончилось, но в этот момент раздался напряженный шёпот Джо:

– Тсс. Слышали?

– Зо-м-би? – непрерывно всхлипывая, переспросил мой супермен.

– Нет. Мне кажется, что кто-то шляется по вентиляционному коробу.

– К-то т-ам мо-жет ш-ля-ться? Ра-зве что кры-сы, – Стэн никак не мог укротить последствия своей истерики.

– Нет, нет! Слышали? Кто-то снял решётку и положил её на дно воздуховода.

– Мне страшно, – я всеми фибрами почувствовала холодок, который исходил от слов Вига.

В следующий момент до наших ушей донёсся чей-то приглушённый голос:

– Эй, супермены, вы здесь?

– Мы-то здесь. А ты кто? – осмелел мой парень.

– Я Маркс. Уилл Маркс.

Это было здорово. На душе сразу стало как-то тепло, сытно и беззаботно. На этот раз мы опять спаслись. Пессимизм иссяк, и все дружно побежали на волю, на свет путеводного фонаря Маркса. Правда, операция спасения немного замедлилась из-за этих самых зомби. Когда Уилл стал искать нас лучом фонарика, то в первую очередь высветил трупы и скелеты, лежащие возле стены, над которой, собственно, и проходил воздуховод. Сам Маркс затем рассказывал, что увиденное его сильно шокировало. Он ожидал увидеть нас, а не жуткую картинку. Поэтому выронил фонарь и потерял очки. Мы долго наощупь искали пропажу. Сначала нашли фонарик, а затем очки. Первая находка продолжила исправно служить, а очки пришлось выкинуть. После этого все взобрались наверх по верёвочной лестнице, которую хлюпик благоразумно захватил из каморки папы Джо. Туда мы и направились по лабиринтам, хорошо знакомым Вигу, который стал нашим проводником. В каморке мы переоделись, вновь напялив те вещи, в которых ходили в казино. Джо, естественно, просто переоделся в сухое. Он с нами в рулетку не играл, но это ведь его дом. Медленней всех переодевался Маркс. Он выглядел необычайно вялым и пассивным. Теперь у него не было никакой одежды, за исключением платья, в котором он сидел в баре. Грустно вздохнув, Уилл положил женское одеяние на топчан, а сам сел на пол, чтобы не замарать спальное место Вига, и стал медленно и натужно стягивать штаны. Слабым голосом он продолжал рассказывать нам про то, что с ним произошло в наше отсутствие. Оказывается, во время аварии его закинуло не на лужайку, как меня, Стена и Вига, а на дерево. Там он ударился о толстую ветку и потерял сознание. Его никто не заметил в густой листве. Впрочем, глядя на его тщедушное тело, этому не приходится удивляться. Очнулся Уилл тогда, когда нас уже запихивали в машину. Взломав при помощи старухиного айфона систему слежения за транспортной системой, он узнал, что нас привезли не в полицейский участок, а вновь в этот отель. Уже тогда в него закрались смутные сомнения, что с нами не всё так хорошо, как должно было быть. Он вновь проник в отель и отследил наш спуск в подвал. Единственное, чего он не знал – в какую комнату нас запихнут. Поэтому сначала добрался до комнаты с кислотной ванной, но там нас не обнаружил. Затем стал проверять соседние помещения и в процессе обследования услышал наши крики про супермена. Да, теперь и геймера мы можем называть суперменом. Это правильно и логично! Ведь он нас спас! Я так и сказала:

– Уилл, если бы не ты, мы бы погибли. Спасибо тебе.

– Да чего там, – махнул он вяло.

– Нет, ты на самом деле герой. Другой бы сбежал. А ты сам, без чужих уговоров и приказов полез в это логово, чтобы ценой своей жизни спасти наши. Я думала, что выхода уже нет, и даже стала мысленно прощаться с родителями и друзьями. Ты герой! Самый великий из всех героев, которых я знаю. Ты супергерой!

– Спасибо, – кивнул он без особых эмоций.

Но этот диалог почему-то не понравился моему парню.

– Ой, ой, ой! Ну надо же. Ржу, не могу! Нашла супергероя. Кожа да кости.

– Это внешний антураж. Не это главное в супергероях. Но он ещё вырастит. Какие его годы? Ты же говорил, что твой дядя, отец Уилла, такой же здоровяк, как и твой отец.

– Он-то здоровяк. Но причём здесь Уилл?

– Как причём? Забросит компьютер, и наследственная конституция скажется.

– Не скажется, – в Стэна вселился дух противоречия.

– Это почему?

– Потому.

– Ты просто завидуешь Уиллу.

– Кто, я? Чему завидовать? Ни бицепсов тебе, ни трицепсов, весь светится, как глиста в корсете. Убогий тип, из-за него стыдно за весь мужской род. Вояка, блин. Чего он такого сделал? Подумаешь. И не брат он мне вовсе. У него приёмные родители.

– Что? – насторожился Маркс.

– То, что слышал! Твой настоящий папаша бросил тебя в детстве. Мать же была бедной и нервной. Соседи увидели, как она тебя шлёпнула по попке. В итоге её за садизм лишили родительских прав, а тебя отдали в приёмную семью. Я в детстве спрашивал отца, почему мы с тобой такие разные, он и рассказал.

– Ну и дерьмо же ты, Стэн, – отчеканила каждое сказанное слово Ева. – Дерьмо, а не человек.

– Да идите вы! Ты-то, кто такая, чтобы меня судить? Тоже, поди, жертва аборта. Что смотрите? Лиз, ты за меня или нет?

Я не успела ответить. Уилл неожиданно повалился на спину и гулко ударился головой о бетонный пол.

– О! – возликовал Стэн. – Наш супергерой даже головку не в силах держать. Убоище дистрофанское. А туда же!

Я, Виг и Ева бросились на помощь Марксу. Он был без сознания. Джо стал трясти Уилла и дважды ударил его по щекам. Парень не приходил в себя.

– Ничего не понимаю, он такой бледный. Как будто из него всю кровь выкачали.

– Да у него и не было никакой крови, – хихикнул Стэн, который стоял над нами, сложив руки на груди. – Так, водичка без газа и калорий.

– Заткнись, скотина! – рявкнула Ева Мария.

– Что ты сказала? – Булк нагнулся над девушкой и толкнул её в плечо. – Ну-ка повтори!

– Я повторю, раз ты хочешь! – не выдержала я. – Ты полное, отстойное дерьмо. Спасибо Еве, что заманила нас сюда. Этим она открыла мне глаза. А то так и прожила бы всю жизнь, не зная, что ты слизняк.

– Что?

Он растерялся, явно не ожидая, что я пойду на него таким напором.

– Ничего! Пошёл вон, урод, чтобы я тебя не видела и не слышала.

Стэн задёргался, хотел что-то возразить, но удержался. Затем отошёл и сел на топчан.

– Что же с тобой парень делать? – пробормотал журналист, теребя при этом свою бородищу.

– А! – вскрикнула Ева. При этом она пристально смотрела на свои руки, которыми только что ощупывала бездыханное тело Маркса. – Он весь в крови.

Её руки были мокрыми и алыми.

– Блин, точно. Я думал, что это пот и масло, а это кровь. Девушки! Снимаем осторожно с него всю одежду.

Надо сказать, что Уилл спасал нас босиком. Когда мы вернулись в каморку Джо, я сразу обратила внимание, что все его подошвы изрезаны в кровь. Это и понятно, лазали мы по старым металлическим воздуховодам, канализациям и всяким заброшенным помещениям, заваленным строительным мусором. Изрезать там подошвы было не трудно. Как оказалось, размер обуви у нашего геймера совсем не мужской. Его промасленные кроссовки к тому времени совсем развалились, а подходящей обуви у Вига наш герой не нашёл. Поэтому и пошёл спасать нас босиком. Он спешил, не думая о себе. Уилл – ты герой! Но, когда мы стащили с Маркса одежду, я ужаснулась уже по-настоящему. Порезы на подошвах оказались самыми безобидными ранами на его теле. Во-первых, старые повязки, которыми мы перематывали его огнестрельные ранения, сползли и загрязнились. В ранах блестела кровь, какая-то жидкость, возможно гной, и мясо, если в теле Уилла оно когда-нибудь имелось. Во-вторых, обнаружились и новые многочисленные раны. На парне живого места не было. Полёт на дерево не ограничился сотрясением мозга. Сучки разорвали, как казалось, практически всю кожу. Глядя на это кровавое месиво, было непонятно, как человек, с такими ранами и с такой потерей крови смог дойти сюда и сделать всё, чтобы спасти нас. Кроссовки не выдержали и разорвались, а он дошёл. Уилл лежал с закрытыми глазами, бледный и окровавленный. Грудь не дышала. Ева прижалась губами к его лбу:

– Он ледяной.

Затем она наклонилась ухом к его рту.

– Дыхания нет, – при этих словах прорвало весь годовой запас её слёз. Она заревела полным голосом и стала тормошить Уилла, умоляя: – Не умирай, слышишь, не умирай! Ты не должен умереть! Не надо! Прошу тебя, не надо! Нет! Нет! Нет!!! Уилл…

Виг оттолкнул её и приставил палец к артерии на шее Маркса:

– Тихо! Тихо, я сказал.

Фитцджеральд сразу умолкла, время от времени всё же всхлипывая. Джо напрягся и, убрав палец, вынес вердикт:

– Нет, не таков наш парень, чтобы сдохнуть на радость Муленбергам. Но он совсем плох. Лайза, видишь на полке над плитой аптечку? Тащи её сюда.

Я принесла картонную коробку, которую он назвал аптечкой. Виг долго рылся в ней, непрерывно ворча и ругаясь. Наконец поставил коробку на стол и подвёл итог своим поискам:

– Трудно найти чёрную кошку в тёмной комнате, тем более, если её там нет. Два старых пластыря и одна таблетка аспирина не спасут парня. Что же делать? Если не помочь ему сейчас, то до завтра он уже не доживёт. Без разницы: или от потери крови, или от сепсиса. Кровь течёт из грязных разорванных ран. Их необходимо дезинфицировать и остановить кровотечение. Нам, как минимум, нужно много бинтов и перекись. Или на худой конец спирт. Крепкие нитки и иголка у меня имеются.

– А это зачем? – не поняла Ева.

– Столько разорванных ран. Их надо срочно заштопать. Откуда он взял силы? Как сюда дошёл? Ладно, девчонки, дайте ему воды. Аккуратно! Смотрите, чтобы не захлебнулся. Если придёт в себя, попробуйте скормить эту таблетку аспирина. Ничего другого у меня нет. И начинайте потихоньку промывать грязь вокруг ран. Вода есть. А на тряпки можете пустить его платье.

Он встал и пошёл к выходу из каморки. Его догнала Ева.

– Я с вами. Вы куда?

– Хочу осторожно пробраться в комнату кастелянши. Наверняка у неё есть аптечка с бинтами. Если нет, стащу хотя бы пару простыней.

В это время я подняла джинсы Уилла и из кармана выпал электронный ключ от номера пьяницы, который приставал к Марксу в баре казино.

– Стойте! У меня идея, – я подбежала к Вигу. – Давайте я пойду с вами, а Ева останется с Марксом. Это электронный ключ от номера пьяного мужика. Он пристал к нашему геймеру в казино, думая, что тот девушка. Прилип так, что пришлось отвести его в номер. Маркс, чтобы успокоить выпивоху, обещал вернуться. Тогда мужик дал ему ключ.

– Зачем он нам?

– Спирт. В любом номере есть мини-бар с коньяком и виски.

– Кто мне его даст?

– Может, он ещё спит?

Виг посмотрел на старинные часы, висящие на стене.

– Вряд ли. Вы отвели его ночью, а уже вечер следующего дня.

– Вот! Мужик – та ещё пьянь! Он уже давно в баре сидит.

– Хорошо, я к нему загляну, – Виг взял ключ. – А вы оставайтесь с Марксом.

Мы обе стали его уговаривать составить ему пару, но Джонатан был непоколебим.

– Вы сами выбрали меня командиром – извольте слушаться. Сказал, что пойду один, значит, один.

Он ещё раз рявкнул на нас и моментально удалился. Я и Ева разорвали платье Уилла на тряпки и стали потихоньку протирать живые места на его теле. Таких было совсем мало. Я спросила киноманку:

– Ты зачем так рвалась пойти с Вигом? Тоже боишься, что геймер умрёт у тебя на руках? Только скажи честно.

Она грустно улыбнулась:

– Не думала, что наши мысли когда-нибудь совпадут.

Тихо сидевший до этого момента Стэн вдруг вскочил и заорал во всю мощь:

– Ес!!!

При этом он выкинул кулак вперёд, высоко махнул ногой, разрезая воздух, и встал врастопырку.

– Совсем башка поехала? Или ты снова вспомнил о спортивном питании?

Он бодро ответил:

– Я представил, как одним ударом выбиваю все мелкие зубы маньяка-альбиноса. Ты права, крошка – я вёл себя, как последний слизняк. Теперь я сделаю всё, чтобы доказать тебе, что я самый настоящий супергерой. Ес!!!

И он сделал ещё по одному выпаду рукой и ногой. Я не стала спорить, только буркнула:

– Поступай, как знаешь. Только не мешай нам.

Он не стал мешать. Сначала Стэн долго утюжил кулаками и ногами воздух, а затем, смазав палец в промасленной одежде, пошаркал им по полу и нанёс грязные полосы на своё лицо и оголённый торс. Это должно было напоминать боевую раскраску супергероев. После этого парень оторвал от платья Уилла ещё одну тряпку и сделал из неё бандану. Визуально он очень походил на супергероя: мускулистое тело, волевое лицо, блеск в глазах, сжатые губы. Но, как ты меня разочаровал, Стэн! Как разочаровал. Эх, Стэн, Стэн!

Джонатан неожиданно вернулся не один. С ним заявился тот самый мужик-пьяница. Он вновь едва держался на ногах. Сегодня ты выполнил свою норму раньше, чем вчера. Впрочем, наверняка, сработал ускоритель, в виде вчерашних спиртов. Забулдыга уставился на меня и расплылся в довольной улыбке.

– Куколка загорелая, я тебя знаю! – вывалил он заплетающимся языком свои умозаключения.

– Джо, зачем ты его притащил? И так проблем хватает.

– Он меня поймал за ограблением его мини-бара. Буквально выполз на четвереньках из своей спальни, пытаясь спасти сокровенное, – улыбнулся Виг.

– И что? – мне была непонятна логика его действий. – Из-за этого надо было брать его в плен?

– Нет! Но он хороший хирург. Хотя и в прошлом.

– Это он тебе сказал? А если бы сказал, что он инопланетянин? Ты тоже поверил бы?

Но алкаш уже увидел лежащего на полу Уилла и сразу как-то весь собрался, сосредоточился, перестал качаться и глупо улыбаться. Он тут же опустился на колени рядом с нашим супергероем, пощупал пульс и задрал веки:

– Парень плох. Его срочно надо в больницу.

– Нельзя ему в больницу. Из неё он сразу попадёт в руки бандитов. Я тебе уже говорил.

– Но и здесь, в таких условиях, он гарантированно отправится на тот свет.

– Бертран, давай без лишних слов ты окажешь ему первую помощь, а уже потом будешь ныть про больницу и всё остальное.

– Хорошо, стели простынь на своём диване. И перекладывайте его туда. Не на полу же парня лечить.

Мы переложили Уилла на топчан, протёрли всё его тело виски и текилой и после этого поменяли ставшую грязной простынь на новую. Дохляк не приходил в себя. Доктор, если его можно было так назвать, вновь взглянул на зрачок раненного и скорбно покачал головой:

– Почти не реагирует. Боюсь, что мы уже не сможем ему помочь.

Ева Мария, словно волчица, накинулась на врача:

– Хватит болтать! Давай уже делай, что можешь! Или ты только бухать умеешь?

Пьянь согласно покивал головой и взял из моих рук иголку с ниткой. Это была страшная картина рукоделия. Никогда в жизни не хочу вновь увидеть подобное. Штопать нашего хакера пришлось со всех сторон. Он был так плох, что даже не стонал. Обработав раны виски и заклеив их пластырями, мы замотали Маркса бинтами до такой степени, что теперь он больше напоминал мумию. Доктор вновь покачал головой:

– Ему срочно нужна плазма, кровь, антибиотики, аппарат искусственной вентиляции лёгких и всё остальное, что есть в отделении реанимации. Иначе…, – он обвёл нас предельно серьёзным взглядом и добавил почти трезвым голосом: – Время идёт на минуты.

Ева сжала губы, напрягла брови и затрясла сжатыми кулачками.

– Надо что-то делать! Придумайте, как его спасти! Давайте отправим его в больницу.

– Ева, ты же понимаешь, что будет дальше, – Джонатан вновь спокойно стал обрисовывать ситуацию. – Врачи обязаны сообщить полиции, а вся полиция лижет обувь Муленбергам. Он дольше не проживёт, если мы его отправим в госпиталь.

– Что же делать?

– Вот если бы вы имели средства, – пьяница снова начал прощупывать пульс больного, – то я бы мог поместить его в частную клинику к своему другу. За хорошие наличные он никому ничего не сообщит.

– Сколько надо? – моментально слетел с моих губ вопрос.

Я, конечно, очень люблю деньги, но в данный момент мне не было дела до этой любви. Если надо будет отдать всё, что у нас есть – я заранее согласна.

– Это будет стоить не меньше ста тысяч баксов, – ещё более трезвым голосом произнёс врач.

Далее мы действовали предельно быстро. Дали ему деньги, вызвали такси и аккуратно, не суетясь, вынесли по тёмным лабиринтам подземелья завёрнутое в простыню тело Маркса. На заднем дворе возле знакомого мусорного бака загрузили его в тачку и помахали вслед рукой, в большой надежде, что видим Уилла не в последний раз. Слава богу, что во время эвакуации новоявленного супермена, нам не встретились бандиты. Какое счастье!

Глава 4 Стэн Булк

Без лишних слов мы вернулись в каморку Джо. Все были сосредоточены и не смотрели друг другу в глаза. На меня вообще никто не обращал никакого внимания. Как будто Стэна Булка не существовало. Но это не угнетало. Даже наоборот, меня охватило возбуждение и какое-то непонятное веселье. Было легко и радостно на душе. Почему? Не знаю, но эта лёгкость разлилась по телу тогда, когда я твёрдо решил, что обязан сегодня совершить подвиг. Да, подвиг. Мне не страшны были ни зомби, ни Муленберги, ни многочисленные бандиты с пистолетами, автоматами и пулемётами. Плевать я на них хотел. Сегодня я докажу своей пампушечке, что она сделала правильный выбор в своей жизни, когда полюбила меня. Нет, нет, нет, она права. Я вёл себя, как последний урод. Лиз лучшая женщина на земле: красивая, смелая, справедливая, принципиальная. Я готов сдохнуть! Но сдохнуть обязательно так, чтобы перед смертью она целовала меня, говорила ласковые слова, чтобы восхищалась моей смелостью и героизмом. Она поймёт, что я не слизняк. Я докажу, чего бы мне это не стоило. Соратники тихо сидели на диване, а я всё время скакал, ходил и подпрыгивал перед ними. Невероятный клубок энергии поселился в моём теле и не позволял остановиться даже на миг. Мне не терпелось выплеснуть этот необычайно мощный энергетический сгусток на наших врагов. Хотелось бить их, душить, кусать, пинать, рвать и метать. И делать это так остервенело, пока никого не останется на моём пути.

Джо, наконец, поднялся с топчана:

– Ладно, отдохнули – пора действовать. У кого есть идеи с чего начать?

– У меня есть, – возликовал я, предвкушая близостьмомента, когда смогу выплеснуть всю свою силу, обиду и злость на врага. – Мы сейчас пойдём, и я этими руками, – пришлось потрясти ими для наглядности, – лично передушу Муленберга-старшего, Муленберга-младшего и всех их шавок.

– Хорошо, хорошо, – попытался умерить мою прыть бывший журналист, – план у тебя какой?

– Это и есть мой план. Ещё можно пойти, и этими зубами, – пришлось для наглядности поклацать челюстями, – перегрызть горло Муленбергу-старшему, Муленбергу-младшему и всей их шайке.

– Хорошо, хорошо. Реальный план у тебя есть?

– Мы пойдём, и я этими ногами, – пришлось для наглядности похлопать по коленкам, – затопчу…

Джо не дал мне договорить:

– Понятно. Девчонки, у вас какие идеи?

Элайза встала с топчана, выпрямилась и без лишних эмоций на лице решительно заявила:

– Мне нравится идея Стэна. Она завораживает. Я иду вместе с ним.

Я возликовал – мы снова вместе! Энергетический ком внутри меня сразу вырос до размеров моего тела, проникнув в каждую клеточку моего организма.

Следом поднялась Ева.

– И я, – это было сказано просто и доходчиво.

Киноманка встала рядом с нами.

– Да, – изобразил подобие улыбки наш командир, – идеи у вас хорошие. И главное, содержательные. Но у нас нет оружия.

– Есть! Я возьму вот эту бейсбольную биту! – решительно возразил я.

Старинная бейсбольная бита висела на стене и давно мечтала постучать обо что-то твёрдое.

– Это бита 1927 года. Мне, к сожалению, некому её было показывать. Это большая ценность. Раритет. Я нашёл её в куче строительного мусора, в одном из заброшенных подвалов. Бери её, Стэн, и покажи этим уродам, как она действует, – согласился Джо.

После этого все вооружились до зубов кухонными ножами, древками швабр, черенками лопат.

– Даже с таким грозным вооружением, – продолжил, слегка иронизируя, Джо, – мы не можем просто так заявиться к Муленбергам. Нас тупо перестреляют. И мы не добьёмся поставленной цели. Жертвы будут напрасны.

– Эх, жаль моего рюкзачка нет! – вспомнила о заплечнике, набитом гранатами, пистолетами и автоматами, Лиз. – Сейчас хотя бы шокер!

– Шокер? – насторожился Виг. – У Бертрана, который увёз парня в больницу, в номере на столе как раз такая игрушка и валялась.

– И что мы будем делать с этой игрушкой? – Я правда не понимал, чем шокер лучше бейсбольной биты. – Чем она нам поможет?

– Вот чем. Мы под утро вернёмся в камеру.

– Куда? – мне показалось, что он сошёл с ума.

– В камеру, откуда нас вытащил Маркс.

– К зомби? – удивилась Лиз столь же недоумённо, как и я.

– Фу, меня даже при одном воспоминании об этом месте сразу тошнит, – Ева столь брезгливо скорчила мордочку, что я тоже почувствовал позывы рвоты. – Я не хочу.

– Вы и не идите. Женщины пусть остаются, а в бой пойдут одни мужики. Правда, Стэн?

Я согласно кивнул, но всё же спросил:

– Нафига нам вообще туда лезть? Другого варианта нет? Вон Уилл с пампушечкой проходили к альфонсу…

– К альбиносу, – поправила Ева.

– Какая разница? Короче, они к уроду-младшему проходили, просто спустившись в подвал, через выдвигаемую стену коридора.

Джонатан слегка ухмыльнулся:

– У ребят было огнестрельное оружие. И то им просто повезло, что они остались живы. Нарколаборатория – любимое место бандитов всех мастей. Их там всегда много.

– Да, уж, повылезали изо всех щелей, – вспомнила бэби тот эпизод нашего пребывания в отеле.

– К тому же, – продолжил рассуждать бывший журналист, – в прошлый раз Уилл лишил их зрения, переведя картинку с камер на свой айфон.

– Может, система видеонаблюдения и сейчас не работает, – мне хотелось быть объективным.

Взяв в руки бабкин айфон, я понажимал кнопки, но сразу же передал его Еве. Для меня этот аппарат был слишком сложным устройством. Девушки попеременно тоже пытались укротить дико дорогую игрушку. Но в итоге вернули её Джо, который положил аппарат в карман и подвёл черту:

– Жаль, что с нами нет Уилла. Видя, что делается в объективах камер, мы имели бы определённое преимущество. А без этого и без оружия лезть напролом через нарколабораторию – слишком безрассудное занятие. Поэтому, как мне кажется, проще вернуться в камеру и подождать, когда за нами придут. Нас туда заводили два охранника. Поэтому, скорее всего, столько же придёт забирать. Они не знают, что теперь мы вооружены дубинкой, ножами и электрошокером. На нашей стороне будет элемент неожиданности. Справиться с двумя охранниками в тёмной камере легче, чем с кучей стреляющих бандитов в светлом и открытом для всех зале нарколаборатории. К тому же, когда мы завладеем оружием, никто не узнает, что мы движемся с ним в сторону бункера Фрида. Там нет камер.

– Камеры! Камеры! Про них можно не вспоминать. Ты ходил за простынями, затем мы все вместе выносили Уилла. И никто нас не остановил. Это ли не доказательство того, что их система слежения не работает?

Мне никак не удавалось успокоиться. Хотелось прямо сейчас пойти и совершить массу подвигов. Лезть в тёмное и вонючее помещение к зомби я совершенно не жаждал. Тем более, именно там впервые в жизни мне довелось расплакаться. Жуткие воспоминания!

– Может, и так, – согласился со мной журналюга, – но то, что ты предполагаешь, не является доказанным фактом. Другие идеи есть?

Моя пампушечка глубокомысленно покивала головой:

– Знаешь, Джо, мне, конечно, не очень хочется возвращаться в это мерзкое место, но, наверно, ты прав. Других вариантов нет.

С ней согласилась Ева Мария. Командир обобщил наши планы:

– Сейчас всем спать. Мы пойдём в камеру ранним утром. Смысла проводить там всю ночь, нет. Впрочем, девчонки могут вообще здесь остаться. Мы вдвоём справимся.

– Ну, уж нет, – возразила моя бейба, – вы от нас так просто не отделаетесь. У нас в стране равноправие. Сексизма я не потерплю.

Джо ушёл за шокером.

Ранним утром мы вчетвером притащились к месту спуска в камеру зомби. Девчонки остались наверху. Смысла в их спуске не было. К тому же Еву снова стало рвать от сладкого, тошнотворного запаха гниющих трупов. Ждать пришлось недолго. Около семи утра послышался звук открывающегося засова. Очевидно, мерзкому альбиносу не терпелось позабавиться с нами. Судя по всему, электрического света в этой камере отродясь не было. Металлическая дверь приоткрылась, и в помещение проникли два луча фонариков. Раздался приказ:

– Выходите!

Мы не заставили себя уговаривать и подошли к двери. В проёме стояли два вчерашних гангстера. Один из них держал в руках фонарик и рацию, второй – фонарик и пистолет.

Первый спросил:

– Где женщины?

Я не удержался и пошутил:

– Они делают искусственное дыхание изо рта в рот ребятам, сидящим у дальней стены.

Но шутка не прошла. Второй переспросил:

– Каким ребятам?

– Тем, что сидят на полу. – Я указал рукой в сторону гниющих зомби.

Извините меня ни в чём не повинные жертвы чудовищных маньяков, что я вас так мысленно назвал. Естественно, вы не «зомби». Моя информация про искусственное дыхание вогнала привыкших думать кулаками бандюганов в нечто подобие ступора. Это нам и помогло. Джонатан резко схватил за руку громилу с пистолетом и направил его оружие вниз. Такой коленкор был неожиданным для тюремщиков. Мы заранее проговорили все варианты наших действий. Поэтому я незамедлительно приложил шокер к шее бандита с пистолетом. Тот рухнул. Джонатан мгновенно распрямился, ударил ребром ладони в кадык второго головореза и тут же свернул ему шею.

– Ого! Ты – супер! – только и смог вскрикнуть я.

Когда девушки спустились с небес, я имею в виду вентиляционный короб, мы вооружились. Теперь у нас было два пистолета и два шокера. В рациях, которые мы забрали, время от времени шла перекличка – кто-то постоянно запрашивал доклады о состоянии дел.

Труп я оттащил к «зомби». А что делать? Надо доказывать, что я всё могу. Но как поступить с тем бойцом, который получил заряд шокера?

– Давайте я его тоже оттащу туда же. Очнётся и получит неизгладимые впечатления от соседей.

– Живым его оставлять нельзя, – хмуро пробормотал Джо.

– Да ладно! Запрём его в этой камере. Куда он денется?

Мне казалось, что это хорошая идея.

– Нет. Его нельзя оставлять в живых. Мы спустились по верёвочной лестнице. Он может по ней отсюда выбраться.

– Ху! Я её сейчас оборву!

– Нет, нельзя. Вдруг нам придётся отступать? Это плохая идея, – употребил он мою любимую фразу.

– И что с ним делать?

– Выходите наружу и прикройте дверь, чтобы не слышать выстрела.

Да, уж. Одно дело убивать тех, кто в этот момент стреляет в тебя. Но пристрелить безоружного, лежащего без сознания … Не знаю, смог бы я так поступить? Из-за двери раздался приглушенный выстрел. Молодец, Джо. У него есть воля и настрой на победу!

Виг вышел с рацией в руке и мотком очень прочного скотча, который вытащил из кармана одного из бандитов. Очевидно, он был необходим, чтобы заклеивать рты таким, как мы, попавшимся в безжалостные лапы этих отморозков. Джо нажал кнопку вызова рации и перемотал корпус аппарата скотчем.

– Это ещё зачем? – не понял я.

– Тсс, – командир приложил палец к губам. – В настоящий момент все слышат только нас. Пока мы нажимаем на вызов, никто больше не сможет говорить по рации.

Мне два раза повторять не надо. Я всё понял сразу. Почти сразу. Противник лишился оперативной связи. Джо оставил рацию в камере зомби, и мы пошли по коридору в направлении бункера Фрида. Чуть дальше по пути нашего следования на другой стороне коридора просматривалась ещё одна дверь незнакомого нам помещения. Естественно, мы проверили, что за ней находится. Вдруг там томятся другие пленники? Но ничего интересного в этом месте не обнаружилось. Помещение являлось складом. Здесь стояли кресла и столы, как новые, так и старые. Точно такие же, как те, за которыми работали на расфасовке наркотиков китаянки. На складе было и другое имущество, которое нас никоим образом не заинтересовало. Правда, там стояла большая тележка на резиновых колёсах. Но зачем она нам? Поэтому мельком и хаотично заглянув в несколько коробок, мы вновь двинулись спасать мир от Муленбергов. Наконец, добрались до перекрёстка. Если идти отсюда влево, то непременно упрёшься в помещение с серной ванной. Правый коридор вёл в логово Муленберга-младшего. В это самое время послышались чьи-то быстрые шаги. Промелькнула мысль, что это Снейк послал кого-нибудь выяснить, кто не отключил кнопку вызова на рации. Возможно, всё было именно так. Джо показал мне два пальца. Я тоже слышал, что на нас двигались именно два человека. Мы вжались в стену за углом, и Джо жестами показал девушкам, чтобы они передали нам шокеры. Как только гангстеры поравнялись с нами, мы выскочили из-за угла, и через пару минут наше вооружение уже состояло из четырёх пистолетов, трёх шокеров и одной гранаты. Бейсбольные биты и ножи, по понятным причинам, я к оружию больше не причислял. Джо снова предложил девочкам вернуться в каморку, но те, как и в первый раз, наотрез отказались. Что характерно – головорезы были в брониках. Виг молча стянул их с трупов и протянул девушкам:

– Надевайте.

Но обе представительницы прекрасного пола буквально отпрыгнули от жилетов.

– Фу! С мертвяков. Мне не надо, – брезгливо махая руками, промолвила Ева.

– Я тоже обойдусь как-нибудь, – добавила моя бейба.

Я не выдержал:

– Что за сопли? Вы сюда зачем полезли? Мир спасать или с Барби играться? Надевайте, вам говорят!

– Я с тобой не разговариваю. И твоё мнение для меня – полный ноль.

Ну да, она меня пока не простила. Хотелось высказаться по полной программе, но я удержался и отошёл в сторону. Джонатан попытался переубедить девчонок, но видя их безнадёжное упорство, плюнул и надел один бронежилет сам, а второй отдал мне. Затем он заставил нас остаться на месте, а сам пошёл на разведку. Вернувшись, Виг вполголоса доложил результаты:

– Там их, как муравьёв. Человек двадцать торчат в холле, в котором в прошлый раз из туалета вывалился тот придурок с пистолетом. Сидят в креслах и на баулах. Некоторые просто на полу. Это явно прибыла помощь, о которой говорил Фрид. Сколько их в следующих помещениях – неизвестно. Поэтому считаю, что на нашей затее стоит поставить крест.

– Как крест? – не понял я.

Мне так хотелось поскорей реабилитироваться перед своей пампушечкой! Я и дня не выдержу, чтобы она не разговаривала со мной. Да ещё считала слизняком. Да что там дня! Каждый новый час, каждая новая минута были для меня жуткой пыткой. Лучше сдохнуть, чем терпеть такую муку дальше. Лиз и Ева тоже запротестовали:

– Какова дьявола? Мы забьёмся в щель, прячась от этих уродов, а Муленберги в это время будут и дальше претворять свои мерзкие планы в жизнь?

– Я отсюда уйду только после того, как увижу мертвой всю эту семейку маньяков.

Мы очень долго спорили. Джо с пеной у рта, но шёпотом, доказывал, что лезть на рожон против толпы вооружённых до зубов головорезов, пик безрассудства:

– Это самоубийство. Я не могу такое позволить. Если кто-нибудь из вас погибнет – я себе не прощу.

Ему в ответ, тоже в полголоса, кричала Ева:

– А то, что они каждый день убивают людей? Они не просто их убивают! Они над ними издеваются и мучают самыми изощрёнными пытками! Такими, что самые мерзкие инквизиторы Средневековья переворачиваются в гробу.

– Всё! Хватит болтать! – жёстко подвела черту под дебатами Лиз. – Если ты боишься, то можешь валить. И забирай с собой своего трусливого слизняка. Мы с Евой вдвоём пойдём. Пусть вам будет стыдно. Ну и мужики пошли нынче. Хуже трусливых тараканов. Только запершись на сто замков в собственном доме хорохориться могут: я такой герой, я всех одной левой. Тьфу! Противно.

– Хорошо, хорошо. Я всё понял. Но, поймите, нельзя просто так пойти, открыть дверь и перестрелять из пистолетов двадцать опытных бойцов, одетых в бронежилеты и вооружённых до зубов. Они ведь тоже будут стрелять в ответ.

– И что? – встала в позу воинственной амазонки Лиз.

– Мы не киношные герои, убивающие из своего пестика за пять минут многотысячные толпы врагов, сбивающие автомобилем вертолёты и перерезающие за секунду до мировой катастрофы красный провод гипертермоядерной мины. Мы должны либо заманить этих уродов на позицию выгодную нам, либо использовать элемент неожиданности.

– Точно! Я согласен с тобой. Полностью и бесповоротно. У нас есть граната. Мы бросаем её и врываемся следом. И всех валим.

Но моя идея не очень понравилась командиру. Он поморщился:

– Нет, Стэн, всё не так просто. Слишком большое помещение. Граната не сможет уничтожить всех. Большинство останется в живых. Мы не пробежим и девяти ярдов, как они очухаются и откроют ответный огонь. Вот если бы мы в тот же миг после взрыва оказались в центре этой комнаты, тогда бы наши шансы были несравненно более высокими. Но это фантастика. В данном случае нам может помочь только танк.

И тут Ева Мария совершенно спокойным голосом, наконец-то, высказала дельную мысль:

– Мы влетим туда на тележке. Она там, на складе, – киноманка при этих словах показала рукой в сторону коридора, из которого мы пришли.

Все замолчали, обдумывая её предложение. В конце концов, Виг потряс в воздухе пальцем и согласился:

– А это идея!

Через двадцать минут мы стояли перед дверями, ведущими в холл, как воины, ждущие сигнал к атаке. Тележка имела четыре колеса на мягком резиновом ходу. Она даже не скрипела, когда мы её осторожно катили со склада к месту боевых действий. Это была даже не тележка, а низкая платформа на колёсах. Спереди и сзади её ограждали металлические перила. К передним мы привязали скотчем два бандитских трупа. Со стороны, если особо не приглядываться, можно было подумать, что на платформе стоят живые люди. За трупами притаился Виг с пистолетом в руке. Бока телеги закрыли столами, поставленными так, чтобы столешницы защищали от пуль. Эта идея принадлежала киноманке. Джонатан долго убеждал, что пули не пробивают столешницы только в кино, но девчонки были неумолимы и заставили нас закрепить столы по бокам платформы. На это ушли все остатки скотча. Я и моя пампушечка стояли сзади платформы, готовые по команде начать её разгон. Чтобы влететь в холл уже на скорости, тележку поставили в двадцати ярдах от дверей. Гранату должна была бросить киноманка. Виг положил на пол коридора ботинок, снятый с ноги мёртвого головореза, и проинструктировал Еву:

– Мы начнём разгон, и как только переднее колесо телеги сравняется с этим ботинком, ты, чуть приоткрыв дверь, сразу кидай гранату в самую середину помещения. Да не забудь выдернуть чеку!

– Я знаю, как управляться с гранатами. В кино это постоянно показывают.

– Хорошо, что знаешь. Сразу же прижимайся к стене. Двери открываются внутрь холла, поэтому есть большие шансы, что они выдержат взрывную волну. Но у гранаты бывают такие шальные осколки, которые улетают очень далеко. Их тебе и надо опасаться. Как только мы проедем мимо тебя, занимай позицию возле дверей. Твоя задача не дать гангстерам, находящимся в других помещениях, прийти на помощь к банде в холле. То есть ты следишь за всеми остальными дверями, выходящими в холл. Как только кто-нибудь в них зашевелится, стреляй. Поняла?

– Да.

– Ну и хорошо. Фу! С богом. Все готовы? По местам.

Мы дружно сложили в кучу ладони правых рук и хором прошептали: «Мы победим!» После этого Виг вскочил на телегу и махнул рукой. Я и бэби стали разгонять платформу. Когда она доехала до ботинка, Ева бросила гранату. Я тут же заскочил на ускорившуюся платформу и приготовился стрелять. Моя задача состояла в том, чтобы валить всех бандитов, которые окажутся между тележкой и дверями, в створе которой остались девчонки. У Элайзы была та же задача, что и у Евы: оставаться у входа и не пускать подмогу в холл. Взрыв в замкнутом пространстве всегда получается мощней, чем на природе. Взрывная волна сорвала с петель одну из дверных створок. Тяжелая платформа и вовсе выбила её из проёма. После проезда нашего тарана эта дверь встала на боковое ребро, перегородив таким образом проход. Это послужило естественной баррикадой для девушек. Старинная, массивная дверь вполне могла защитить их от пуль. Теперь нашим амазонкам было, где укрыться во время перестрелки. Что тут началось! Словами не опишешь. Сначала удача нам благоволила. Нашего прорыва никто не ожидал. Взрыв гранаты навёл жуткий хаос. В комнате перемешалось всё: кресла, баулы, трупы и живые отморозки. Наш бронепоезд произвёл настоящий фурор. Раскидывая все препятствия, он, как мы планировали, домчался до середины холла. И всё было хорошо. Мы с Вигом непрерывно стреляли в тех, кто проявлял признаки жизни. И делать нам это было очень удобно. Платформа давала явное преимущество в обзоре и в инициативе. Я даже не заметил, как выпустил всю обойму. Кто бывал в бою, подтвердит, насколько трудно экономить патроны. Одного только мы не учли: по инерции любой массивной машины наш бронепоезд проскочил середину холла, домчался до противоположной стены, стукнулся в неё и потихоньку покатился обратно. В тот самый момент, когда телега врезалась в стену, я, не удержавшись на ногах, свалился на пол платформы. Надо было спешить, но все мои действия казались невероятно медленными. Слишком неторопливо, на мой взгляд, пальцы нащупали в кармане запасную обойму. Целую вечность использованный магазин выскакивал из пистолета. Ещё дольше на его место вставал новый. Без моей помощи Вигу приходилось туго. Командир удержался на ногах, и пули теперь летели в него со всех сторон. Правильно мы сделали, что закрепили трупы на передке телеги. Основная масса пуль, выпущенных в Джо, доставалась именно им. Очевидно, в горячке боя выжившие после взрыва головорезы Снейка не могли распознать в мертвяках своих товарищей и принимали их за живого противника. Я попытался снова вскочить, но едва высунулся из-за столешницы, как был обнаружен каким-то недобитком. Пули свистели совсем рядом, выбивая из стола куски древесины, которые для меня представляли не меньшую опасность. Инициатива начинала переходить на сторону бандитов. Виг в одиночку не справлялся. Нам позарез нужна была быстрая победа, чтобы к противнику не успела подойти помощь. Я всё никак не мог высунуться, чтобы сделать хотя бы один выстрел. Джонатан отстреливался, как мог, но у него в любую секунду могла закончиться и вторая обойма. Ситуация сложилась критическая. Да, в кино всё проще, нагляднее и красочней. Зрители боевиков уверены, что всё закончится хэппи-эндом. Но в жизни, к большому сожалению, всё не так. Не всё так, как мы бы того желали. В моей голове мелькнули мрачные мысли. Но они тут же развеялись, когда я увидел деву-воительницу, чёрную пантеру с блестящими глазами. Сзади тележка была открыта для пуль. Столешницы закрывали лишь её бока. Поэтому было прекрасно видно, как к центру зала уверенной поступью шагает моя незабвенная пампушечка. Она двигалась, вытянув пистолет перед собой, и, непрерывно стреляя. Теперь и я мог вступить в бой. Приподнявшись, я увидел макушку головореза, спрятавшегося за креслом. Высунуться из-за укрытия ему не позволяла стрельба моей бейбы. Бандит ждал, когда у неё кончатся патроны. И такой момент настал. Пистолет Лиз издал характерный щелчок, указывающий на пустоту обоймы. Гангстер вскочил, но тут же свалился с дыркой в голове.

– Йо-хо-хо, ублюдок! – заорал я, дунув в ствол своей пушки.

– Удачный выстрел, Стэн! – крикнула в ответ моя напарница.

Она нагнулась, чтобы поднять, валявшийся на полу Узи. Чуть в стороне за спиной моей крошки просматривались двери, ведущие в покои альбиноса. Они осторожно приоткрылись, и тут же захлопнулись. Это пули, выпущенные из пистолета Евы, вырвали из дверного массива крупные куски древесины. Молодец, киноманка! Ты растёшь в моих глазах. Не дала бандитам высунуться. Но в тот же момент чья-то безжалостная рука закинула в наше помещение гранату. Она проскакала до середины холла и закрутилась по своей оси буквально в ярде от моей пампушечки. В это время я уже орал во всю мощь своего голоса:

– Лиз, спасайся! Граната!

Но, она, нагнувшись за оружием, в данный момент могла только лечь на пол. Это бы её не спасло. Лиз! Зачем ты отказалась от бронежилета? Я не знаю, как люди решаются совершить героический поступок. Думают ли они в последний момент своей жизни, что совершают именно подвиг? Вряд ли. Я тоже об этом не думал. Я вообще ни о чём не думал. Я знал. Знал, что безмерно люблю Элайзу Гудвин. Она – часть меня. Основа моего сердца, ума и даже тела. Я не смогу жить без неё. Нет смысла! Нет будущего! Нет счастья! В следующий миг я уже летел на гранату. Летел, а не бежал. Этот полёт был бесконечно долгим. Вдруг граната взорвётся ещё до того, как я долечу? И тогда – всё! Всё закончится. Будет поздно. Она умрёт, а я… Зачем мне жить без неё? Зачем??? Нет, я успею! Чёрт подери! Я успею долететь и отбросить гранату в сторону. Куда? В сторону Евы или в сторону Вига? Нет, я не успею её отбросить. Она взорвётся у меня в руках. Дьявол! Не знаю, как я на это решился. Ты будешь жить, пампушечка… Моя грудь прижалась к гранате, и я попытался распластаться на ней так, чтобы ни один осколок не вырвался наружу. Раздался взрыв. И всё… Всё. Я люблю тебя, детка… Ты величайшая женщина. За тебя и умереть совсем не страшно. Я люблю тебя…

Глава 5 Ева Мария Фитцджеральд

Раздался взрыв. Всё это произошло прямо у меня на глазах. Лайза с истошным визгом бросилась к Стэну. Она перевернула его тело на спину и увидела выжженную в его груди дыру. Не все броники настолько хороши, чтобы выдержать взрыв гранаты. Не знаю, но даже на мой женский взгляд, гранаты бывают разными.

Несомненно, наш супермен погиб, но Лиз не хотела в это верить. Она целовала и гладила лицо своего возлюбленного, мечтая привести его в сознание. Всё было бесполезно. Лайза непрерывно причитала сквозь громкие рыдания:

– И всё-таки ты герой! Ты супергерой! Мой супергерой! Навсегда. Прости меня, Стэн! Прости!

В это время дверь, из-за которой выскочила граната, распахнулась, и в холл вбежали два автоматчика, поливающие свинцом всё подряд. Я сделала два выстрела и краем глаза заметила, что один из автоматчиков упал. Поток пуль, летящих в мою сторону, не давал мне возможности высунуть из-за угла даже нос. Стрелять не прицельно было нельзя. В обойме оставалось максимум пара последних патронов. Вдруг стрельба прекратилась, и я услышала мерзкий голос Снейка:

– Выходи, сестрёнка, всё кончено. Или я убью твою подругу.

Выглянув из-за угла, я увидела ушлёпка в окружении четырёх телохранителей. Сам альбинос спрятался от меня за тело Гудвин, приставив к её голове ствол пистолета:

– Прятаться бесполезно. Выходи!

Он говорил уверенно, самодовольно. Это меня особенно взбесило. Сколько же в моём пистолете патронов? Эх, Ева, надо было считать! Но разве до этого мне было? Ничего хорошего от выхода из своего укрытия, я не ожидала. Моё появление всего лишь отсрочит смерть. Нас это не спасёт. Но и прятаться бесполезно. Если я не выйду, он убьёт несчастную подругу Стэна. Убьёт у меня на глазах. Этого я себе не смогу простить. Не смогу… Чёрт! Сколько патронов осталось? Скорее всего, два, не больше. Надо выйти и пристрелить этого урода. Одна пуля ему, а вторая себе. Нельзя, Ева, нельзя тебе оставаться живой. Ты теперь одна. Одна против пятерых. И всего две пули. Таков расклад. Если останешься в живых после того, как пристрелишь Фрида, тебя будут мучить самыми садистскими пытками. Лучше смерть. Лиз истерично заорала сквозь слёзы:

– Ева! Не выходи! Не выходи! Стреляй в него! Пусть этот ублюдок сдохнет! Пусть, сдохнет!

Стрелять! Только бы не промахнуться! Только бы отправить его в ад одним выстрелом! Я сделала шаг из-за угла, оказавшись под прицелом телохранителей.

– Брось пистолет, сестрёнка. Брось, или я вышибу ей мозги, – Фрид показушно нежно прижался своей головой к голове Лиз, при этом ещё сильнее вжав пистолет в её висок.

– Стреляй Ева! Если ты его не убьёшь, нам всё равно не жить! – продолжала кричать Лайза.

– Сестрёнка, ты всё ещё надеешься на благополучный исход? – Фрид ликовал, получая наслаждение, как от вида крови, залившего помещение, так и от сознания, что он может безнаказанно нами манипулировать. – Наивные дети. Насмотрелись боевиков, где злодей, державший на мушке заложницу, получает неожиданно пулю в лоб, или что-то подобное – вариантов у Голливуда не много. Но сейчас будет по-другому. Другой сценарий у настоящей истории. Я просто её пристрелю. Смотри! Это же так просто – о-па, и всё!

И он нажал курок. Мозги пампушечки, вперемежку с кровью, залепили его бездушную физиономию. Фрид брезгливо провёл по лицу длинным ногтем мизинца, соскребая свидетельство смерти девушки. Мерзко лыбясь бледными губами, он засунул этот палец себе в рот:

– Кончайте её!

Но телохранители не успели исполнить его приказание. Оказалось, что я не одна. Виг жив. Просто он спрятался за нашим «бронепоездом» до появления уродливого маньяка и его свиты.

Джонатан выскочил из-за тележки в полный рост. В каждой руке – по пистолету. Это называется стрельба по-македонски. Через секунду вся охрана альбиноса уже валялась на полу. Их отвратительные души выстроились в очередь в ад. Туда им и дорога! Горите, твари! Почему Виг сразу не убил Фрида, я не знаю. Он двинулся к Альбиносу уверенным шагом. Шагом – полным решимости. Шагом – не знающим жалости. Казалось, Джо хотел заглянуть маньяку в глаза, чтобы убедиться, что такая нечисть и на самом деле существует. А может, хотел сказать этому уроду напоследок, что он, Джонатан Виг, сумел отомстить за свою семью. Не знаю. Улыбка мгновенно слетела с бесцветного лица Муленберга-младшего:

– А ты, кто такой? – крикнул он и стал поднимать руку с пистолетом.

Но не успел. Моя пуля попала ему точно в висок. Ещё несколько пуль, выпущенные Джонатаном Вигом, разорвали на груди садиста пиджак и сорочку.

– Сдохни, урод! – самовольно вырвалось у меня.

Я бросилась к Стэну и Лиз, но Виг крикнул:

– Не ходи туда, девочка. Не ходи, не надо. Ты уже не сможешь им помочь, – и добавил скороговоркой: – Нам надо срочно уходить.

– Куда? Зачем? – я была растеряна и отказывалась воспринимать жуткую действительность.

– Если мы не прикончим старшего Муленберга, то их жертвы будут напрасны.

Пистолет горел в руке. Вернее, не так: он жёг мою ладонь. А через ладонь выжигал сердце. Мне хотелось рвать на себе волосы. И стрелять, стрелять, стрелять! Стрелять во всех этих уродов! Бесконечно и непрерывно стрелять.

– Здесь, наверно, ещё есть живые бандиты, – хмуро произнесла я, оглядывая поле боя.

– Были бы живы главари, а подручных они себе наберут столько, что всех не перестреляешь.

Джо схватил меня за руку и потащил к лифту. По пути он прихватил автомат, пару гранат и столько же пистолетов с запасными обоймами. Лифт ждать не пришлось, он сразу открылся. Что нас ждёт в пентхаусе? Я уже не задавалась таким вопросом. К чему вопросы? Мы с Вигом молча и синхронно заряжали пистолеты, рассовывали запасные обоймы и проверяли оружие.

– Как ты? – спросил меня напарник.

– Нормально.

Я сама удивлялась. Меня не душили слёзы, истерика тоже отсутствовала – внутри меня вообще ничего не было. Пустота. Нет, вру. Месть. Меня переполняла жажда мести. И только.

– Почему ты дал ему убить Лиз?

Джо грустно покачал головой:

– Я не мог помешать. У меня кончились патроны. Пришлось тратить время, чтобы завладеть трофейными пушками.

Виг для наглядности показал мне пистолеты.

– Прости меня, девочка. Я не успел.

Он развернулся лицом к дверям, сказав при этом:

– У тебя нет бронежилета. Держись за моей спиной. Стрелять будешь по необходимости, а лучше только тогда, когда я буду перезаряжать обоймы. Поняла?

– Ясно.

Двери открылись, и стало понятно, что нас здесь не ждали. Совсем не ждали. В помещении находился сам Муленберг-старший. Он был одет в великолепный костюм, в руках – дорогой портфель. Претендента на мировое господство окружали четыре громилы. Было очевидно, что главный злодей собрался уезжать. Прямо с порога Виг открыл прицельную пальбу. Все клевреты Пола Муленберга быстро легли. Легли на голый паркетный пол. Вчерашний ковёр отсутствовал. Раритет Саддама на этот раз не пострадал. Из смежной комнаты выскочили ещё два бандюгана. Я и Джо среагировали молниеносно и одновременно. Отморозки не успели сделать даже по выстрелу. Отрадно – мы стали напарниками. Но папаша Фрида воспользовался суетой. Он исчез.

– Прыткий, урод! Ладно, получи, тварь!

Виг сначала катнул одну гранату в комнату по правую руку – для профилактики, чтобы оттуда больше никто не выскочил в наши тылы. Вторую бросил в комнату по левую руку. Именно туда юркнул Муленберг-старший. Мы прижались к стене. С улицы, скорее всего, это выглядело чисто по-голливудски – вылетающие рамы, стёкла, всполохи огненного смерча. Не могу сказать: так это или нет. Но внутри помещения взрывы произвели на меня не менее мощное впечатление. Я к ним не успела привыкнуть. Да и нельзя к такому привыкнуть. И лучше не надо. Джо сразу же оторвался от стены и заскочил в комнату, в которой скрылся главный злодей. Я, словно хвостик, юркнула следом. Здесь никого не было.

– Куда ты спрятался, тварь? – Джо подбежал к следующей двери и осторожно её открыл. – Выходи, урод! Всё кончено!

Но я его остановила, крикнув:

– Виг, он сюда сбежал.

Одна из стен этого помещения представляла собой стеллажи с книгами: от самого пола и до потолка. Здесь и был тайный проход. По какой-то причине он не закрылся вслед за сбежавшим злодеем. Против «повелителя мира» восстали даже его секретные механизмы. Щель была узкой, но вполне проходимой для нас. Протискиваясь, я споткнулась о книгу, в которую дверь и упёрлась. Видимо граната бабахнула в момент закрывания. Взрыв снёс со стеллажа книгу, не позволившую папаше альбиноса безнаказанно скрыться. На обложке романа читалось название: «Преступление и наказание».

За тайным проходом оказалась металлическая лестница. По ней мы выбрались на крышу. Здесь, страшно рыча, разгонял свои лопасти вертолёт, готовый тотчас взмыть в небо. Но небо – небо было чёрным, как картина Малевича. Всполохи ярких молний на мгновения перекрашивали его во все цвета радуги. Впрочем, кровавые оттенки в этом буйстве красок явно преобладали. Надо же, именно сейчас над Лос-Анджелесом разыгралась страшная гроза. Всё как в кино. В импульсах небесного стробоскопа хорошо было видно, как спина Муленберга растворилась в открытой двери геликоптера. Хлынул ливень. И дождь смывает все следы… Дьявол готов был исчезнуть, чтобы возродиться вновь. Мы не имели права дать ему этот шанс. Вертолёт сразу не взлетел, видимо ещё не набрал необходимых оборотов. Негодяю в этом смысле не повезло. Вдобавок, он сразу не увидел погоню, уверенный, что мы не знаем секретного выхода. Но наказание за преступление всегда приходит неожиданно. Муленберг стал закрывать дверь и только тогда обнаружил нашу пару, подбегающую к вертолёту. Он налёг всем телом на дверь, стремясь её задвинуть, и крикнул лётчику:

– Давай! Взлетай!

На мгновение показалось, что мы проиграли. Всполохи молний выхватывали кадры: Джо бежит, Джо отрывается от земли, Джо взмывает в воздухе. Грация древнегреческого атлета, феноменальный полёт. И вот он уже на подножке геликоптера, просунул руки в оставшуюся щель. Несколько мгновений длилась борьба: кто кого пересилит. Виг оказался сильнее. Он распахнул дверь. Очередная вспышка… и Джонатан исчез в чреве винтокрылой машины. Я попыталась повторить его прыжок. Толчок, прыжок… Вертолёт резко взмыл вверх, унося в грозовую высь девочку, ожесточённо вцепившуюся в лыжу шасси. В кино часто можно увидеть, как главный герой долго висит на этих самых полозьях шасси, затем подтягивается, забирается внутрь и завязывает смертельную финальную схватку с главным негодяем. Особенно мне нравится (в кавычках нравится) традиционный сценарный ход, когда, совершив подвиг, герой выбрасывает злодея за борт (или тот сам выпрыгивает, спасаясь от него), но тут же обнаруживает, что лётчик убит, топливо закончилось, вертолёт готов рухнуть, а парашюта нет. Единственный парашют забрал подлый негодяй. И тогда герой без парашюта бросается следом. Дальше вы знаете: обычно герой догоняет злодея, в результате борьбы отправляет его в нокаут, и они приземляются на одном парашюте. Да, сидя в удобном кресле перед монитором, приятно перемывать косточки сценаристов и режиссёров. А здесь и сейчас я вцепилась в лыжу мёртвой хваткой, даже не помышляя взобраться в кабину. Такой подвиг не для меня. Кино – это одно. Жизнь – совершенно другое. В голове только и вертелось: «Не смотри вниз! Не смотри вниз! Только бы не сорваться. Только бы сил хватило удержаться!» Изнутри кабины время от времени доносились звуки какой-то возни и крики. Затем раздался выстрел. Потом ещё и ещё… Вертолёт резко бросило в сторону, и он стал летать по кругу. Неужели мы все разобьёмся? Страх пронизывал меня сильнее дождя и ветра. Вдруг лётчик погиб? Но ещё страшнее было предполагать, что смертельный поединок выиграл Муленберг. На миг я представила, как его мерзкая рожа появляется в дверном проёме вертолёта, и он бьёт меня ногой, стараясь сбросить вниз. Жуткая картинка! Я даже зажмурила глаза, мысленно умоляя бога помочь Вигу. В этот же момент кто-то ткнул меня. От неожиданности, я чуть было не разжала хватку. Джонатан ухватился одной рукой за поручень, а другую, максимально свесившись из кабины, тянул ко мне. Он прокричал:

– Хватайся!

В ответ я отрицательно покачала головой. Казалось, что мои руки превратились в конечности гипсового изваяния. Если разожму одну, то вторая треснет и сломается. И тогда я полечу вниз. Да ещё эта страшная гроза! Я была мокрой насквозь. Руки, естественно, тоже. Влажная ладонь выскользнет, и тогда полёт неминуем. Свободный полёт, но без крыльев. Последний полёт.

– Ева, не бойся. Дай мне свою руку.

– Нет! Я не смогу!

– Сможешь!

– Сажай вертолёт и тогда я отцеплюсь от него.

Меня в тот момент мучили сомнения: смогу ли я вообще когда-нибудь отклеиться от этой лыжи. Можете смеяться. Но смеяться надо мной имеет право только тот, кто летал на шасси вертолёта. Думаю, таких найдётся не много. Джо хотел продолжить уговоры, но неожиданно в его взгляде проявилось смятение. И он тут же скрылся внутри геликоптера. С опаской я всё же взглянула вниз, чтобы понять, что напугало журналиста. Причины для испуга, несомненно, были. Вертолёт продолжал нарезать круги, но делал это с каждым разом всё ниже и ниже. Мы крутились над плоскими крышами каких-то непонятных зданий. Стало очевидным, что Джонатан не умел управлять воздушным судном. Время шло, а мы кружились, кружились и кружились. Опускаясь всё ниже, ниже и ниже. Крыши стали так близко, что я непроизвольно поджала ноги. И в этот момент геликоптер перестал вращаться и завис на одном месте. В проеме двери показался Джонатан.

– Ева, прыгай! – прокричал он, пересиливая шум винтов.

Джо! Он укротил машину! Он победил! Я верила в это! Теперь всё будет хорошо. Жаль только, что я провисела на лыже и не видела самого захватывающего: кульминации триллера. Из его плеча на меня капала кровь. Надо же! В первое его появление в дверях геликоптера я не заметила, что он ранен.

– Тебе надо спрыгнуть на крышу! Давай, девочка! Здесь не очень высоко.

Я посмотрела вниз: и на самом деле мы зависли над широкой плоской крышей всего в каких-то полутора ярдах:

– А ты? Прыгай тоже!

– Я не могу. Вертолёт упадёт. Лётчик мёртв. Попробую приземлиться в другом месте.

– Я с тобой!

– Нет! Прыгай. Со мной не безопасно. Я не умею управлять геликоптером.

– Не умеешь? Тогда прыгай.

– Если ты не спрыгнешь сама – я тебя столкну. Прыгай, сказал! Это приказ.

Оставить его одного в неуправляемом вертолёте? Нет, не сейчас. Мы вместе сражались с Муленбергами – вместе будем выбираться и из этой передряги. Перспектива остаться совершенно одной на какой-то крыше меня не радовала. Совсем не радовала. И я решилась на то, что делают голливудские каскадёры: попробовала взобраться внутрь кабины. Но стоило мне отцепить одну руку от шасси, как вторая не выдержала нагрузки и соскользнула с мокрой рамы шасси. Слава богу, было невысоко. Тем не менее, при приземлении нога подвернулась, и я со всего размаха шлёпнулась грудью о бетонную крышу здания. Хорошо, что не головой. Всё равно очень больно. К счастью, у женщин есть подушка безопасности. Даже две! Правда, они тоже болезненно воспринимают такие удары. Я перевернулась на спину и увидела улыбающегося Вига. Он стоял в дверном проёме и махал мне рукой. Таким я его и запомнила. Затем Джо скрылся внутри винтокрылой машины и она, натужно гудя и болтаясь в воздухе, стала медленно удаляться от меня. С крыши хорошо просматривалась высокая гора, на верхушке которой стояла телевизионная башня. Всё это было совсем недалеко от того места, где я приземлилась. Не знаю точно, но расстояние до вершины горы не превосходило мили, максимум две. Дождь продолжал хлестать, тем не менее, было хорошо видно, как вертолёт набирает высоту, взбираясь вдоль отрогов горы к её вершине. Молодец, давай! Стало очевидно, что Виг специально отгоняет геликоптер подальше от жилых массивов. Мне казалось, что всё проходит гладко и Джонатану удастся воплотить задуманное. Но не прошло и пяти минут, как я увидела сквозь пелену дождя яркую вспышку. Странно, что молния сверкает так низко. Опасно, вдруг она попадёт в вертолёт? Где он, кстати? Но после вспышки, никак не удавалось рассмотреть, куда подевался геликоптер. И вдруг появился дым. Чёрный и густой. И валил он как раз из той точки, где мелькнула молния. Проклятый дождь! Из-за него так трудно рассмотреть подробности. И всё-таки, что на голом склоне горы может так сильно дымить? И тут до меня дошло. Я вскочила на ноги и буквально завизжала от горя. Я выла белугой, падала на колени и снова вскакивала и бегала по крыше, забыв о подвёрнутой ноге и других болячках. Слёзы лились рекой за Вига, Булка, Гудвин. Я царапала лицо и кусала собственные ладони. Все, кто меня окружает и любит – умирают. Мне было невыносимо от всего, что произошло со мной за эти два дня. Невыносимо горько, больно, жалко и одиноко. А затем на меня обрушилась полнейшая прострация. Не знаю точно, сколько я в ней находилась: час, два, день. В голове не было ничего, даже малюсенькой мыслюшечки. Полное отрешение от этого грешного мира, который мои чувства и мысли отказывались воспринимать наотрез. Меня замкнуло. Замкнуло по полной. Я продолжала бродить по крыше, сначала мокрой, а затем раскалённой от калифорнийского солнца, совершенно бесцельно, бессмысленно и бессистемно. Это продолжалось до тех пор, пока приехавшие пожарные не приставили к крыше лестницу. Меня отвезли в госпиталь и накачали седативными препаратами. Я закрыла глаза, но так и не уснула. А может, уснула. Всё, как в тумане – толком ничего не помню. Когда я их открыла вновь, то увидела, что палата набита полицейскими. Мне зачитали права, надели наручники и увезли в полицейский участок.

Только на третий день они добились от меня хоть что-то – я начала разговаривать.

Глава 6 Уилл Маркс

Вошла медсестра. Когда она увидела мои открытые глаза, тут же исчезла и вернулась с доктором.

Доктор был достаточно молодым и модным. Он обладал заковыристой причёской и многочисленными татуировками на руках и шее. Док долго меня осматривал и ощупывал. Затем неожиданно расплылся в довольной улыбке:

– Слушай, парень, что я тебе скажу: можешь меня поздравить.

– С чем? – мой слабый голос был едва слышен.

– Я выиграл. Все ставили на то, что ты сдохнешь. Но произошло чудо! Ты, парень, молодец! Твоё возвращение к жизни принесло в мою копилку пять с половиной тысяч баксов. Раз так попёрло, сегодня же сделаю ставку на тотализаторе. Все считают, что выиграют доджерсы. Поставлю-ка я на «Вашингтон нэшионалс». Хороший коэффициент, чёрт подери: 6,25. Как ты считаешь?

– Я не очень разбираюсь в бейсболе.

– Ты разве не американец?

– Я геймер.

– Тогда с тобой всё ясно, парень. Геймер – это не национальность. Это – диагноз. Летальный случай.

Меня не очень волновали его восторги по поводу выигранного пари. Да и исход бейсбольной встречи был абсолютно безразличен.

– Скажите, сколько я уже здесь нахожусь?

– Слушай, парень, что я тебе скажу: ты почти три дня пролежал в коме.

– Три? Так много?

– Удивительно, что ты после всего этого ещё можешь нормально говорить. Обычно после комы народ плохо соображает и даже иногда буянит, упорно вырывая трубки и катетеры. Такой дохлый, но такой сильный! Я тебе, парень, просто поражаюсь. И радуюсь, что ты такой! – он подёргал меня за кончик носа.

– Меня скоро выпишут?

– Делать прогнозы лежащим в реанимации безнравственно. Только пари! Если ты, парень, быстро будешь поправляться, то скоро. При оптимистическом сценарии, через недельку переведём тебя в палату усиленной терапии. А затем через пару недель в отделение для выздоравливающих. Через месяц будешь дома. Лучше, конечно, парень, если бы тынаблюдался у нас месяца три – у нас отличные специалисты и самое современно оборудование. Но денег, которые за тебя заплатили, хватит только на месяц. Слушай, парень, если есть возможность проплатить ещё сотню тысяч баксов, то тогда ты выйдешь отсюда через три месяца. И выйдешь в самом лучшем виде: хоть в армию, хоть под венец.

– Почему так долго?

– Слушай, парень, вот что за вопросы? Когда тебя привезли, мы подумали, что на тебя напал дикий гризли, от которого тебя отбили охотники. Им пришлось лупить из всех стволов, чтобы завалить зверя. Но впопыхах, парень, они попали и в тебя. Причём многократно. Поэтому у тебя не только вся кожа в лохмотьях, но и огнестрелы многочисленные имеются. Я, парень, понял, что это не драка и не бандитские разборки. Если не секрет, парень, что с тобой случилось?

– Не знаю. Может, знает тот, кто меня привёз? Кто меня привёз?

– Я, парень, знаю, кто тебя привёз. Но не скажу об этом ни тебе, никому другому. Ни к чему это, парень. Он сказал, что не знает тебя. И я, парень, очень ему верю.

Да, задача. Естественно, что я помнил, где получил все свои ранения. Возможно, что к ним после того, как я потерял сознание, добавились ещё и дополнительные. Возможно. Но почему меня привёз незнакомец? Или это элемент конспирации?

– Скажите, док, полиция сюда приезжала?

– Слушай, парень, что я тебе скажу: успокойся и не вспоминай ни про какую полицию. Она тебе нужна?

– Не очень.

– Вот и забудь. Тебе, парень, сейчас нужно думать о выздоровлении – и точка. Отдыхай, парень, а я пойду. Сейчас тебе Мадлен капельницу новую впаяет, – указал он на улыбающуюся санитарку, подкатившую тележку с медицинскими прибамбасами.

– Последний вопрос.

– Надеюсь, что он последний на сегодня, а не в жизни, – засмеялся док. – Что ещё?

– За эти три дня в Лос-Анджелесе происходили значимые события?

– Ну, ты, парень, даёшь! Только глаза открыл после комы и сразу такие вопросы. Мадлен, что было в последнее время важного?

– Дайте подумать. Так-так-так. Нет, ничего особенного не произошло.

– Давай, парень, отдыхай, поправляйся, – док снова потаскал меня за нос. – Счастливчик! Ну, пока, я пошёл.

– Стойте, стойте! – возбудилась с пол-оборота Мадлен. – Точно! Было! Двадцать девятого августа на Аллее Славы заложили звезду Кирстен Данст! И это ещё не всё! Чёрт! Как я могла забыть? Кристина Агилера похудела на 45 фунтов!

Часть четвёртая

Из переписки с форума «Киноманы»:

Sfrend: Я знаю! Это гангстерский боевик.

Ugly: Ни в коем случае. Что за глупость? Не знаю, что у меня за жанр, но не гангстерский боевик. Это точно. Не гангстерский, не аниме и не сплэттер.

Sfrend: Добавлю – не катастрофа, не пеплум и не вестерн. Спасибо тебе, теперь я классно плаваю в этой теме – досконально изучил все жанры мирового искусства.

Глава 1 Ева Мария Фитцджеральд

Безрезультатно, то бишь впустую, меня допрашивали целую неделю. То угрожали, то пытались залезть в душу. Но я ни в чём не созналась. Видимо их это достало по полной программе. В тот памятный день меня в очередной раз привели в «пыточную» комнату. За столом сидел уже знакомый мне коп: с пошлыми тоненькими усиками и красным носом. Полицейский, похожий на итальянца, называл его Домиником.

– Что-то Ева ты исхудала. Тебя плохо кормят?

Я безразлично отвела взгляд в сторону.

– Ты расскажи, всё что знаешь, и тогда сразу же вернёшься домой. И не будешь больше мучить ни себя, ни нас. Почему ты не хочешь рассказать? Чего ты боишься?

– Где мой адвокат? Где судья, вынесший решение о моём содержании в камере? Наконец, где обвинение против меня? Я имею право на один звонок. Дайте мне телефон, я должна сообщить родителям, что жива.

Он ощерился, зацепившись за последнее слово:

– Вот! Никто не знает, что ты жива. Поэтому ничего и нет: адвоката, судьи и обвинения.

– Это незаконно! Вас самого отдадут под суд!

– Не отдадут. Всё законно. Посмотри, – он бросил передо мной папку с документами. – Посмотри, посмотри! Тебе будет интересно.

Наконец-то! Наконец, моя тактика стала давать плоды. Они не выдержали моего блефа и запаниковали. Ладно, посмотрим, что у них за карты. Но их «карты» расстроили меня. Это было дело о моей смерти. Первый документ рассказывал о том, что 25 августа 2019 года с крыши трёхэтажного павильона 6&7 студии «Уолт Дисней» была снята невменяемая девушка с признаками «диссоциативной фуговой амнезии». К документу прилагались фотографии: я на крыше, спасатели устанавливают лестницу, я на пороге автомобиля «Скорой помощи» и т.д. В другом протоколе говорилось, что мою личность установить не удалось. Никто из сотрудников диснеевской студии меня до этого дня не видел. А сама девушка, то есть я, была полностью невменяема и на вопросы не отвечала. Ещё один документ гласил о том, что меня доставили в клинику для прохождения курса терапии. Там врач-психиатр поставил мне другой диагноз – шизофрения. На дне папки лежал последний протокол. В нём сообщалось, что при перевозке из госпиталя в психиатрическую клинику душевнобольная пациентка напала на сопровождающих санитаров, нейтрализовала их и выпрыгнула из автомобиля на полном ходу. В результате этого она, то есть я, попала под колёса цементовоза. К этому документу прилагалось свидетельство о моей смерти, фотографии и показания очевидцев. Тем не менее, ни на одной фотке невозможно было рассмотреть черты «моего» лица. Тем не менее, бумаги произвели на меня сильное впечатление. Мне стало так жалко себя, что я расплакалась. Но тут же взяла себя в руки. Вывод из документов папки следовал только один: полицейские связаны с Муленбергами и теперь готовы на всё, чтобы спрятать концы в воду. Я была жива, но, судя по всему, это временное явление. Что мне делать дальше, я не знала. Помощи ждать тоже не приходилось.

– Как видишь, мы тебя здесь держим вполне законно, – уродец в полицейском обличии торжествовал, отыгрываясь за потраченные на меня нервы и время. – Будешь продолжать молчать? Или поступишь благоразумно?

– Меня посадили сюда точно так же незаконно, как графа.

– Какого графа? – выпучил на меня свои неприятные глаза Доминик.

– Узника замка Иф.

– Ты о себе думай, а не о графах!

– Какой смысл мне теперь говорить? Сейчас вы меня убьёте или потом. Особой разницы нет.

Мой палач изменился в лице. Смысл моих слов был вполне логичен.

– Мы же не звери. Совершено страшное государственное преступление. Подчёркиваю, государственное. И ты единственный свидетель, который может пролить на него свет. Именно поэтому мы получили санкцию на твою полную изоляцию. Ты будешь сидеть в камере до тех пор, пока не расскажешь все подробности событий, произошедших с тобой.

– С чего вы взяли, что я в нём замешена и вообще, хоть что-то знаю. Я просто дура, которую бросил парень и, которая залезла на крышу здания, чтобы свести счёты с жизнью.

– Поначалу все так и думали. Но в подвале известного тебе отеля, – он сделал ударение на слове «известного», – мы идентифицировали два трупа: Элайзы Гудвин и Стэна Булка. Эти имена тебе ни о чём не говорят?

– Нет, – продолжала упорствовать я.

Коп мерзко ухмыльнулся:

– Хватит уже изображать из себя наивную дурочку. Был ещё четвёртый – Уилл Маркс. Это имя тебе тоже ни о чём не говорит?

Да, здесь они меня вывернули наизнанку. Господи, неужели они и его посадили? Или Уилл мёртв?

– Уилл Маркс? – я сделала последнюю попытку придерживаться линии «ошибки следствия». – Его я знаю. Он мой одноклассник. Но он здесь причём?

– Ты всё поняла. Эти двое мертвы. Но, кроме этого, мы имеем два заявления о пропаже без вести. От родителей Маркса и от твоих родителей. Твой одноклассник двоюродный брат Булка. Нам известно, что вы вчетвером 23 августа уехали из Сан-Хосе в Лос-Анджелес на машине Стэна. Отпираться нет смысла. Машина найдена недалеко от отеля. В подвале гостиницы найдены трупы двоих из вас. Значит, вы были там вчетвером. Твои пальчики обнаружены не только на дверях, но и на пистолетах, найденных в отеле, где неизвестные устроили бойню, пристрелив 37 человек! Именно поэтому нам даны широкие полномочия применять любые нетрадиционные методы расследования, вплоть до пыток.

Угу! Дурочку нашёл. Я что, зря смотрела всю свою сознательную жизнь детективы и фильмы про полицейских? Дело о коллективной бойне никогда не передадут в полицейский участок. Это федеральная прерогатива. Наверняка, этим занимается ФБР. Просто они не знают, что я жива.

Доминик продолжил:

– Осталось решить два вопроса: что вы делали в этой гостинице и куда подевался твой дружок Уилл? Теперь тебе, надеюсь всё ясно?

Мне было более чем, всё ясно. Потупив глаза, я скромно произнесла:

– Мне надо подумать.

– Опять двадцать пять! Ну, хорошо. Даю тебе полчаса. Затем, если не начнёшь давать показания, пеняй на себя!

Он вышел решительным шагом, пнув по пути пустую корзину для мусора.

Итак, к какому выводу можно прийти? Да, меня окунули лицом в лужу. По документам – я труп! Вывод однозначен: всё чрезвычайно хреново! Что же делать, Ева? Что же делать? Надежды нет. Перспективы рисуются только с мрачным финалом. Можно даже сказать – с мрачно жутким. Если продолжать молчать, они меня начнут пытать, а затем убьют. Если во всём сознаться, меня тоже непременно убьют, как опасного для них свидетеля. Что остаётся? Ничего. Совсем ничего. Выхода нет. Ева, хватит паниковать! Выход есть всегда! Всегда? При всех раскладах меня ожидает близкая смерть. Не опускай руки, Ева, думай! Лягушка выбралась из бидона с молоком, потому что не прекратила бороться. Лягушка, лягушка, лягушка… Что же делать? Думай, Ева, думай. Что мы имеем? Они, это уже понятно на все сто процентов, сидели на крючке у Муленберга и выполняли самые гнусные его распоряжения. Если это всплывёт – им конец. Этого они и боятся! Но только ли этого? Может, они не нашли планшет альбиноса? Тогда возникает явственная опасность, что случайные руки могут запросто нажать иконку «стереть» и таким образом преподнести для моих истязателей последний в жизни неприятный сюрприз. А куда, кстати, подевался планшет? Стоп! Я отлично помню, что Джонатан отдал планшет и рюкзак Уилла этому отставному доктору-пьянице, сказав, что это личные вещи больного. Мудрый Джо! Он как чувствовал, что планшет нужно спрятать. Постой, Ева, постой! Но ведь это краеугольный камень всего. Копы не знают, где находится убийственный планшет. Именно поэтому они меня и мучают. Именно поэтому они меня спрашивают о Марксе. Вопросы про Уилла – это не блеф! Если бы они обнаружили нашего геймера, то планшет был бы уже в их руках. И тогда они спокойненько могли бы избавиться от меня и Уилла, спрятав при этом все концы в воду. При таком развитии событий так долго возиться со мной вообще не имело бы никакого смысла. Но они со мной упорно возятся. Зачем? Им необходимо срочно найти программу управления опасными для их жизни пилюлями. Значит, Маркс жив. Скорее всего, жив. Конечно, жив. Не растворил же этот доктор-пьяница моего друга в кислоте! Что за дурацкие предположения? Конечно, нет. Копы ничего не знают о его судьбе, и у них нет планшета. Это чёткое свидетельство, что мой одноклассник жив и здоров. Мне стало легче и веселее. Слава богу, Уилл жив! Возможно, он всё ещё лежит в больнице, поэтому его до сих пор не нашли. Конечно же! Мы дали сто тысяч баксов, чтобы его поместили в частную клинику, не сообщая о нём полиции. Но как только Уилл выздоровеет и появится на улице или в сети, это будет означать смерть не только для меня, но и для него. Зараза! Может, он прямо сейчас включает интернет, берёт в руки телефон или прощается с медперсоналом в дверях лечебницы. И я никаким образом не могу его предупредить. Дьявол! Как, как мне выбраться отсюда? Побег невозможен! Я не обладаю способностями голливудских суперменов, чтобы вырубить все системы слежения и обезвредить охранников. Вариант графа Монте-Кристо тоже не подходит. Жаль. Стоп! Но если сказать, что планшет спрятан в лабиринтах коммуникаций отеля? Они пойдут и проверят. Проверят, но не найдут. Что тогда? Да ничего, сошлюсь на то, что я девушка. Простая, глупая девушка, которая плохо ориентируется в пространстве. Тем более в этих ужасно страшных и бесконечных катакомбах. Что, попав в них снова, я вспомню, где спрятан планшет. Без меня они его не найдут. Никогда не найдут. Да и со мной тоже! Я даже повеселела от своих выводов. Я буду водить их за нос до тех пор, пока они не потащат меня в подземелье. Оттуда есть шанс сбежать. Маленький, но шанс. Блин! Я и на самом деле плохо помню всю эту запутанную систему лабиринтов! С другой стороны: кто её знает лучше меня? На сегодняшний момент никто. У меня есть преимущество. Надо только постараться восстановить в своей памяти все наши маршруты. Главное не сказать лишнего. Язык мой – враг мой.

– Ну, так ты будешь давать показания?

Коп вернулся, жуя сэндвич. Его красный нос был слегка вымазан кетчупом.

– Хорошо. Только мне трудно описать всё словами. Вы видели, в каком состоянии меня сняли с крыши. Многое, словно в тумане. Можно, я изложу всё, что с нами произошло в отеле, письменно?

– Письменно? Даже интересно будет почитать, – полицейский осклабился в противной улыбке. – Давай! Действуй!

– Это не простая работа. Возможно, что я буду долго вспоминать обо всём. Отведите меня в камеру и дайте бумагу с ручкой.

Коп хотел уйти, затем вернулся и, вновь повторив этот круг, помялся, уставившись на меня.

– Хорошо. Раз мы договорились о твоём сотрудничестве, чтобы не тратить попусту время, я сразу скажу, что нас интересует. А ты постарайся ответить предельно честно. От этого зависит твоя судьба. Понятно выражаюсь?

– Да. Что вас интересует?

– Кхе-кхе, – красноносый прочистил комок в горле. – В ходе обыска не был найден очень важный для следствия предмет. А именно: планшет. В нём хранится информация государственной важности, украденная террористами из Пентагона. Речь идёт о безопасности Америки.

Угу, скажи лучше, что речь идёт о вашей личной безопасности. Но я не подала виду, что знаю больше, чем положено знать глупой недальновидной девочке.

– Ты его видела?

– Да. Стэн вытащил его из кармана пиджака этого ужасного альбиноса.

Усатый коп побелел от напряжения.

– И что? Куда он его дел?

– Никуда. Положил на полку в комнате.

– В какой комнате? – не понял полицейский.

– Там есть небольшое помещение. Лет сто назад строители обустроили его под своё жильё. Так оно и существует. В нём есть топчан, кухонный стол, полки и прочая рухлядь.

– Где, там?

Доминик готов был схватить меня за грудки, оторвать от пола и засунуть в свою пасть.

– Там, в глубине лабиринтов.

Он сдержался, чтобы не сожрать меня, дёрнул головой и сделал два шага в направлении двери.

– Напиши подробно, как его найти.

– Вас только планшет интересует?

Усатый недоумённо покосился на меня.

– Почему ты спрашиваешь?

– Вы сказали сначала, чтобы я полностью изложила всё, что с нами произошло. Теперь говорите, чтобы я описала, где находится комната с планшетом. То есть, про деньги теперь писать не надо?

– Про какие деньги? – вновь напрягся красноносый.

– Про доллары, – в моей голове крутилась рулетка казино, не зная, на какой цифре остановится. Наконец, я сообразила, что лучше назвать значительно большую сумму, чем та, что была на самом деле. Чем выше сумма, тем больше вероятность, что они отправятся в подземелье вместе со мной. Поэтому я, наивно улыбнувшись, промолвила: – Про десять миллионов долларов.

Коп подавился собственной слюной и вновь поменял цвет своего лица, став пунцовым. Он опять прочистил горло и спросил:

– Откуда они у вас?

– Долго рассказывать. Так про деньги писать или нет?

– Девочка, пиши про всё!

– Понятно.

Этого мне и надо было. Писала я долго, упорно и старательно. Долго – так как продумывала каждую деталь, чтобы не навредить ни мне, ни Уиллу. Упорно – потому что не всё сходу получалось описать так, как хотела. Старательно – по одной простой причине: пусть они воспринимают меня, как более легкомысленное создание, чем есть на самом деле. Мне очень хотелось, чтобы продажные копы относились ко мне снисходительно и не очень серьёзно. Именно поэтому я напустила в тексте клубы тумана: множество соплей, гипербол, ненужных деталей, тинейджерских высказываний, киношного восприятия мира и всего другого, что создаёт портрет неадекватной девочки с поверхностным мелированием мозга. Перечитав, я поняла, что написала много, даже очень много. Но получилось неплохо. Можно даже сказать: хорошо. Это мой дебют, моё первое в жизни литературное произведение. Чёрт возьми! У меня талант!

Утром я передала своё творение итальянцу. Он взял толстую пачку исписанных листов и расплылся в довольной улыбке:

– Давно бы так.

Ну-ну, дерзайте.

Глава 2 Уилл Маркс

Меня удивило появление того самого дядечки, который приставал к нам в казино. Даже насторожило. Он здесь каким образом появился? Случайно?

– Ты так смотришь, как будто не узнаёшь меня, – высказал удивление «дядечка», садясь на стул возле моей реанимационной кровати.

– Почему? Я вас помню.

– Зато ты не можешь помнить, что это именно я привёз тебя сюда.

– Вы?

– Да. Меня зовут Бертран. Я бывший доктор.

– Редкое имя.

– Для канадских французов не очень.

Он внимательно посмотрел на меня:

– Шарль прав, ты идёшь на поправку. – Поймав мой вопросительный взгляд, он расшифровал: – Шарль, мой кузен. Твой лечащий врач.

Ах, вот оно что! До меня стало доходить, как я сюда попал. Не хватало только одного звена, каким образом дядечка оказался рядом с моим израненным телом, пострадавшим в боях со всемирным злом.

– Где вы меня нашли?

– Это не я тебя нашёл. Это Джонатан Виг меня нашёл. Мы с ним в прошлом были немного знакомы. Я очень огорчился, когда узнал, что вся его семья погибла при взрыве автомобиля. Все считали, что сам он тоже погиб. Я был пьян, когда услышал, что кто-то грабит мой бар. Мы с ним даже немного подрались. Но, как ни странно, я первым его узнал. Хотя он изменился до неузнаваемости. Дело в том, что в прошлом я работал лицевым хирургом. Поэтому сразу узнал свою работу – едва заметный шрам на его щеке. Так, ничего особенного. Шрам, как шрам. Но работа – точно моя. Пригляделся – да это же Виг! Известный журналист. Соседская собака перепрыгнула через забор и бросилась на его дочь. Но Джо не позволил питбулю разорвать ребёнка, задушив псину своими руками. В этой схватке Виг получил несколько рваных ран. Конечно, их трудно сравнить с твоими, но всё же. После того, как раны на его теле зажили, мы ещё некоторое время общались. Пару раз я даже бывал у него в гостях. Но затем от рака умерла моя жена. Дети к этому времени уже давно жили самостоятельно. Оставшись в одиночестве, я стал выпивать. Дальше, как это бывает в таких случаях, всё к одному: проблема за проблемой. Скончался мой пациент. Естественно, было заведено уголовное дело, и мои «доброжелатели» воспользовались этим прискорбным фактом. Хотя расследование не выявило моей вины, комиссия пришла к выводу о низкой степени моей компетенции. И это после двадцати лет успешной практики! В результате меня лишили лицензии, отстранив навсегда от медицины. Вот так, мой дорогой друг, в жизни бывает. Надо быть готовым ко всему. Всегда готовым. Впрочем, я что-то разболтался. Мы, французы, любим поговорить. Тем более, мне в последнее время редко удаётся найти хорошего собеседника. Рассказывай, как ты себя чувствуешь?

– Нормально. Почти, хорошо. Только шланги совсем задолбали.

Из носа и рта у меня торчали пластмассовые трубки, из-за которых время от времени сбивалось дыхание. Я никак не мог к ним привыкнуть и всё время боялся, что задохнусь во сне.

– Ну-ну, давай, поправляйся. Пожелания есть?

– Есть. Мне не дают газет, и здесь нет телевизора.

Бертран улыбнулся:

– Это не только здесь. В реанимации в принципе не может быть ни газет, ни радио, ни телевизора. Потерпи немного.

– Да, но мне даже не позволяют сделать звонок родителям.

– И телефонов в реанимации не бывает.

– Хорошо, но кто-то должен поставить моих предков в известность, что я жив-здоров. Почему они не позвонили им сами, хотя я неоднократно об этом просил и доктора, и медсестёр. Это как так?

– Признаюсь, Уилл, это я им наказал никому о тебе не сообщать.

Он грустно улыбнулся и дотронулся рукой до моего плеча, слегка по нему похлопав.

– Зачем вы это сделали?

Я не понял смысла, сказанного им. Зачем ему пришло в голову просить о моей изоляции? Что тут происходит?

– Сейчас всё объясню. Для этого я сегодня сюда и приехал.

Медсестра принесла ему кофе, дежурно в подобии улыбки показала мне все свои зубы и удалилась. Бывший доктор слегка отхлебнул, а затем, поняв, что не обожжётся, залпом опустошил всю чашку. Жажда – постоянный спутник всех алкоголиков. Крякнув, он выдохнул, как после принятия на грудь порции виски и снова грустно улыбнулся:

– Джо, пока мы лезли по лабиринтам к его каморке, коротко рассказал о событиях того дня. Да-да. И про Муленбергов с их ужасными планами. И про то, кто убил его семью, и про вас, и про продажных полицейских, которые после ареста отвезли твоих друзей в лапы этих уродов. Я своей жизнью не очень дорожу. Родители оставили мне хорошее наследство, но жизненных перспектив у меня нет. Именно поэтому я с такой лёгкостью согласился вам помочь. Естественно, тебя нельзя было засвечивать, помня о продажности копов. Но дело не только в знании мной этой жуткой ситуации, о которой поведал Виг. На следующий день я наведался в отель Пола Муленберга. Он был оцеплен и в него никого не впускали. Судя по строгости, по униформе и автотранспорту, всем там заведовали фэбээровцы. Я даже обрадовался такому факту. Подумал, ладно, хорошо, приду чуть позже. Но во второй раз тоже никуда не попал. Казино оказалось закрытым. Был поздний вечер, но оцепление вокруг отеля никто не снимал. Тем не менее, можно было догадаться, что оттуда вывозят лабораторию, про которую мне рассказал Джо. По дороге, ведущей к гостинице, то и дело шныряли неотличимые внешне грузовики. Их регистрационные номера были одной серии. Эта дорога никогда не была загруженной. Тем более грузовиками. Ничего подобного здесь я не видел. Хотя в казино бывал довольно часто. И я пришёл к выводу, что правильно поступил, когда попросил Шарля о скрытности. ФБР явно хотело сохранить всё в тайне. Поэтому ты для них ненужный свидетель. Не знаю, может я перегибаю палку, но жизненный опыт мне подсказывает, что в таких ситуациях лучше перестраховаться, чем легкомысленно следовать обычной беспечности. Дальше – больше. В новостях выдали сюжет, как с крыши съёмочного павильона киностудии «Уолт Дисней» спасатели спускают девушку. Я сразу в ней узнал одну из твоих подруг.

– Чёрненькую?

– Нет, вторую. Затем вечером услышал ещё одну новость: Пол Муленберг погиб в авиакатастрофе. Его вертолёт врезался в гору в ста ярдах от знака «Голливуд». Следователи установили, что в результате этой аварии погибли три человека: Муленберг-старший, пилот и некто, чью личность не удалось идентифицировать. Эге, думаю! Студия Уолта Диснея находится совсем недалеко от места аварии. Как твоя подруга могла попасть на крышу этого здания, имеющего не только внушительный размер, но и бдительную охрану? Уж, не конечная ли глава трагедии разыгралась в вертолёте? Выждав пару дней, я решил навестить своего товарища, работающего в госпитале, в который увезли девушку, снятую с крыши. В сам госпиталь я не пошёл, чтобы не мозолить глаза тому, кому не следует, а встретил приятеля, как бы случайно на улице, перед его домом. Иногда я бываю в этом районе. Там живёт семья моего сына, поэтому встреча не могла вызвать подозрений. Поговорив о том о сём, я осторожно спросил о девушке, мол, видел сюжет о ней. При этом выдвинул гипотезу, что она хотела спрыгнуть с крыши, чтобы покончить с жизнью. Но товарищ ответил, что, судя по всему, девушка не собиралась этого делать, но она пережила шок, поэтому у неё, возможно, случилась кратковременная амнезия. Лечение её не должно было составить особого труда. Но вскоре после того, как он её осмотрел, в госпиталь нагрянули полиция и врач-психиатр с санитарами. Они заявили, что больная страдает шизофренией, поэтому опасна для общества. Её, якобы, разыскивали после побега из психушки. Под этим предлогом девушку забрали из госпиталя и увезли в неизвестном направлении. Вот здесь мы подходим к главному. Ты уже идёшь на поправку. Но то, что я сейчас скажу, ты не должен воспринимать в качестве непреложной истины. Я сам сомневаюсь в правдивости этого. Вечером на экране ТВ промелькнул очень короткий сюжет. Душевнобольная во время её перевозки неожиданно вырвалась из крепких рук санитаров и выпрыгнула из двери «Скорой помощи» прямо под колёса грузовика. Она скончалась на месте. Но! Слушай дальше. Я нашёл на сайте этот сюжет и несколько раз внимательно его прокрутил. Кадры были короткими и весьма поверхностными. Лица девушки вообще нельзя разглядеть. В сюжете сказали, что это та самая девушка, которая собиралась спрыгнуть с крыши павильона. Но одежда на жертве, судя по кадрам, совершенно другая. И фигура, как мне кажется, тоже. Где она могла переодеться? И когда успела растолстеть? В общем, вопросы напрашиваются сами собой. Полиции выгодно официально избавиться от твоей подруги. Ты понимаешь, о чём я? Они её завуалировали и теперь властны делать с ней, всё что угодно. Она «миссис никто» и звать её «никак». Полиция замазана в делишках Муленберга, этого сумасшедшего Нео-Гитлера и верить ей нельзя. Именно поэтому, пока ты не выздоровеешь – тебе никоим образом нельзя засветиться и обозначить свои координаты. Достаточно одного выхода в интернет, и они тут же появятся здесь.

Мне его логика была вполне понятна. Естественно, я до гробовой доски благодарен этому человеку за заботу. Но Ева! Что с нею будет? Это катастрофа!

– Плохо. Ева в руках подонков, родители ничего не знают обо мне, а сам я лежу с полным ртом трубок.

– Запомни, Уилл, все эмоции и помыслы, всю энергию ты теперь обязан направить на своё скорейшее выздоровление.

Глава 3 Ева Мария Фитцджеральд

Целые сутки меня никто не беспокоил. Я даже сумела выспаться и на свежую голову собраться с мыслями о планах дальнейших действий. Меня не повели в комнату для допросов, оба копа сами заявились в камеру. Усатый злодей с порога набросился:

– Мы изучили твою писанину! Что это за сказки?

– Почему сказки? Здесь каждое слово – правда!

– Какая, к чёрту, правда? – возмутился красноносый коп и процитировал: – Китаец взмахнул волшебной палочкой, и мы провалились в страну Подземелья, путь в которую протоптала Алиса. Это что за хрень? Кто такая Алиса?

– Как? Вы не знаете Алису Кэрролла?

Доминик поморщился:

– Какого ещё Кэрролла?

– Писателя. Он написал книжки: «Алиса в стране чудес» и «Алиса в Зазеркалье». Их неоднократно экранизировали. Странно, что вы не знаете.

Добрый коп замахал руками, пытаясь достичь компромисса:

– Хорошо, хорошо. Мы поняли. Не надо было добавлять сюда ненужную информацию. Её трудно отсеивать от зёрен.

Но полицейский с усиками уже завёлся:

– И всё равно ты водишь нас за нос!

– Почему вы мне не верите? Я всё изложила в мельчайших подробностях.

– Очень в мельчайших, – хохотнул итальянец. – Мельче некуда. Откроем на любой странице и читаем: «Из носа Стэна потекла кровь. Её вытекло не меньше трети галлона, может чуть меньше. Или больше. Я никогда не видела столько крови. Однажды я прочитала, что у одного мальчика носом вытекло полгаллона крови. Тогда я не поверила. Теперь я в это точно верю. Кровь у Стэна была яркая с отливом, как моё выпускное платье…» И такой дребеденью здесь исписано всё! Зато подробности ваших передвижений практически отсутствуют. Ты за дурачков нас держишь?

– Почему нет подробностей? Я всё описала досконально точно: что, когда, куда.

– Да, где?

– Дайте! – я забрала свой толстый «роман» и, открыв его на первой попавшейся странице, сразу начала читать: – Мы пошли в казино, где я выиграла полтора миллиона баксов. Даже больше. Такую гору фишек я видело только в кино. А именно в фильмах…

– Нахрена нам твои фильмы! – взвился на нервах усатый коп. – Где точное описание ваших перемещений?

– Сейчас, сейчас, так-так-так-так. А, вот! Зачитываю: «Они подхватили меня на руки и потащили в дверь, расположенную левее кассы футов на пять шесть. Может быть на семь. Впрочем, у меня не было с собой рулетки. Дверь была красного цвета, как и покрытие стен в казино. Вот, описываю же? Что по этим описаниям нельзя найти эту дверь?

– Можно! Но нас эта дверь не интересует. Тем более, ты дальше пишешь целую страницу о том, что тебе не нравится красный цвет обоев. И черно-красный тоже.

– Откуда я знаю, какие двери вас интересуют? – я перешла в атаку. – Вы сказали расписать всё подробно. Разве я не подробно расписала?

– А-а-а! Эта тварь издевается над нами! – «злой» коп не находил себе места. – Ещё раз говорю, нас не интересуют ваши передвижения в казино.

– Почему вы мне сейчас об этом говорите? Я целые сутки писала, старалась, не спала. Почему сразу не сказали?

– Хорошо, хорошо, успокойся, – «добрый» ласково взял меня за плечи и усадил на тюремную кровать. – Но согласись, что человек не может ориентироваться по твоим описаниям. Вот ты пишешь, к примеру: «Мы спустились на два этажа ниже, чем в прошлый раз. Здесь справа от нас находился ещё один лифт. Мне кажется, что на других этажах его не было. Мы сели в него и поехали вниз. Внизу мы вышли и пошли по коридору, крашенному синей краской, как и все другие коридоры нежилых этажей. На стене висел огнетушитель. По пути нам попадались разные двери. Мы прошли мимо них и вошли в другой коридор». Сознайся, ты специально так написала, чтобы мы ничего не нашли? С какого этажа на какой вы спустились? С какой стороны от вас было «слева», а с какой «справа»? На какой технический этаж вы приехали? И в какой коридор вы свернули? Разве кто-то может по такому путеводителю хоть куда-нибудь добраться?

Я глубоко и трагически вздохнула:

– Вы поймите, я простая девушка, а не тренированный годами шпион. И не могу запоминать такие мельчайшие подробности, как, к примеру, номер двери или этажа. Я шла за всеми. Нас вёл Стэн и Уилл.

– Кстати! – завопил красноносый, очевидно, вспомнив один из заготовленных вопросов. – Ты не написала, куда подевался Уилл! Почему?

Я зарыдала навзрыд. Слёзы градом покатились по щекам. Голова свесилась на грудь и дёргалась в такт рыданиям. После пережитого за последние дни слёзы появлялись легко и просто по малейшему моему желанию. Думаю, что с этих пор я смогу проделывать подобный «трюк» всегда, стоит только захотеть, даже в свете софитов и перед кучей камер.

– Чего ты ревёшь? – Доминик схватил меня за подбородок и нагло приподнял лицо. Но увидев настоящие слёзы и потемневшее от горя лицо, отстал, проворчав: – Я чокнусь от выходок этой девицы.

– Ева, хватит уже реветь, возьми себя в руки, – ласково предложил итальянец.

– О-он, – всхлипывая, выдавливала я из себя, – о-о-он, о-о-о-н…

– Кто?

– О-о-о-н при-и-ик-ика-а-зал ра-аство-тво-орить У-у-уиллла в ки-кик-ки-сло-о-те.

– Кто?

– А-а-аль-ль-би-бинос…– и я принялась рыдать ещё громче, бросившись на подушку.

Не знаю, что копы делали в моё «виртуальное отсутствие», а рыдала я не меньше пяти минут, но они всё это время молчали, и дали мне выплакаться. Затем рука «ласкового» снова прикоснулась к моему плечу.

– Ну, всё! Всё! Мы сочувствуем твоему горю. Мы же не знали. Он был дорог тебе?

Всё также через всхлипы я сказала:

– Нет. Просто мне было очень страшно. Меня тоже хотели растворить в ванне. А перед этим он, этот Фрид, избил меня до полусмерти. Вот! – и я указала на разноцветные синяки, всё ещё украшавшие мои глаза. – На самом деле я красивая девушка.

И я снова разрыдалась.

Ещё пять минут меня никто не беспокоил. Это хорошо. Моему спектаклю поверили. Да и спектакль ли это был? Не знаю. Добрячок меня вновь стал успокаивать:

– Ева, прекращай плакать, а то мы сейчас тоже начнём рыдать. Я верю, что тебе досталось по полной программе. Не каждый такое выдержит. Но и ты нас пойми. Нам кровь из носа, надо попасть в эти подземные лабиринты.

– Понимаю, – шмыгая носом, я кивнула головой.

– Вот и хорошо. Что будем делать?

– Я постараюсь вспомнить все подробности.

Они ушли, а я села вспоминать новые ненужные подробности. Но и они им очень не понравились. Так продолжалось целую неделю. С каждым днём мои мучители вскипали всё больше и больше. Даже «добрый» коп сбросил маску благодетеля и стал орать на меня громче усатого. Но воз был и ныне там. Я продолжала рыдать, клялась, божилась, обещала. В конце концов, их это совершенно достало и «добрый» полицейский, ворвавшись ко мне в камеру, не сдержал эмоций и саданул меня по лицу. У меня под глазами только-только почти рассосались памятки Фрида. А тут такое. Что ж, ребята, вы упорно продолжаете делать всё, чтобы впоследствии мне вас было абсолютно не жалко. Вот вам совет: будьте добры ко всем! А особенно к тому, кто точно знает, где находится кнопка от вашей «пилюли счастья». Но вы – жадные, жестокие, да к тому же, совершенно тупые идиоты. Для меня ваша сущность видна как на ладони – вы обычные подлецы, отъявленные негодяи, которых никому не должно быть жалко. Итальянец тут же укрепил это моё мнение.

– Если ты, тварь, и дальше продолжишь эту свою игру, то сильно пожалеешь.

Его программную речь продолжил напарник:

– Ты ничего не боишься? Своей жизнью не дорожишь? Тогда знай! Однажды твои близкие выйдут из дома, сядут в машину, но не поедут туда, куда хотели. Почему? Потому что полетят. Вернее, разлетятся в разные стороны на куски. На тысячи вонючих дерьмовых кусков!

Я на этот раз не заплакала, а вытаращила наполненные ужасом глаза:

– Чем они перед вами провинились?

– Чем? Они виноваты не только перед нами! – с трудом смешивал слова со слюнями красноносый. – Они виноваты перед природой! Они не умеют трахаться. Это ж надо: выродить такую сучку, тварь, собачьи экскременты! После этого они не имеют права на жизнь.

– Пожалейте их!

– Нет, ты всю свою оставшуюся никчёмную жизнь будешь нести этот крест! Это твоё упорство их убило!

– Я сделаю всё, что вы просите, только не трогайте родителей, – заныла я.

– Мы тебе не верим! Ты врёшь! Врёшь во всём, чтобы продлить своё жалкое существование. Врёшь даже о том, что ты видела планшет.

– Я его видела. Он такой небольшой, помещается в карман. Его цвет – зелёный.

Полицейские переглянулись. Стало понятно, что они планшет тоже когда-то видели. Наверное, Муленберг демонстрировал им свою игрушку. Может даже, демонстрировал в действии.

– Хорошо! Ты сейчас пойдёшь с нами в отель и там, на месте, покажешь, где вы ходили и каким образом попадали в подвал и в эти самые твои лабиринты, о которых ты столько говоришь, но о которых никто никогда не слышал.

– Нет! Только не это! Я не хочу!

– Что ты не хочешь?

– Боюсь, что на меня вновь нападёт ступор, как в первую неделю. Я ничего не соображала и не помнила, как попала на крышу этой киностудии. Нет, не хочу, не хочу!

– Другого выхода нет, придётся идти, – достаточно миролюбиво подытожил итальянец.

– Снова видеть эти мрачные подвалы! Эти забрызганные кровью стены! А вдруг, злобный альбинос жив?

– Мёртв. Он мёртв, детка. Тебе нечего бояться. Но другого выхода мы не видим. Как бы нам этого не хотелось, но тебе придётся туда поехать.

Всё ясно, они сами до последнего не горели желанием, чтобы я появлялась на людях. Естественно, всем заявлено, что меня уже нет на этом свете. И вдруг полицейские приводят живой труп в гостиницу. Даже при всех мерах конспирации, нет гарантии, что кто-нибудь это не увидит.

– Другого варианта нет?

– Нет.

– Мы уже не в состоянии читать бред больной на голову девочки.

– А если просмотреть видео. В отеле, наверняка, существует система слежения. Она должна была записать все наши передвижения. Привезите эти записи сюда, и я всё спокойно прокомментирую. Мне самой всё станет ясно. Я освежу память и перестану путаться.

Копы вновь переглянулись. Усатый качнул головой в знак того, что я говорю дело, молодой озвучил их общее мнение:

– Молодец. Не ожидал. Это дельная мысль. Извини, что ударил тебя.

На следующий день они привели меня в комнату, оборудованную аудио-видеоаппаратурой. На экране появились кадры пустых коридоров отеля. Нас на них не было. Подтвердилось ещё одно моё предположение: Маркс великолепный хакер. Его старания не прошли даром. Вирусы и спам сделали своё дело. Камеры наше присутствие в отеле не зафиксировали. Видимо они не работали достаточно долгое время. Иначе мы так легко и просто не вынесли бы самого Уилла во двор для загрузки в такси. И вонючие копы не стали бы тратить время впустую, уличая меня. Не стали бы рассказывать о погибших ребятах, родственности Уилла и Стэна и найденном автомобиле. Они просто показали бы мне кадры, где мы вчетвером шарахаемся по коридорам и спускаемся в подвал. Вывод: этих кадров не существует.

– Это мало что мне даёт, – спокойно высказалась я по итогам просмотра.

– В смысле? – возмутился итальянец. – Ты же говорила, что сразу вспомнишь.

– Я вспомнила бы все подробности, если бы вы принесли видео, где засняты мы: я, Уилл, Стэн и Лиз. Я сразу бы сказала, когда это было, где это было, как это было и куда мы пошли. А так, всё бесполезно. По этим кадрам невозможно понять, какой этаж отеля заснят, и какая последовательность наших действий. Картинка не даёт конкретности ощущений. Стены, двери, лестницы. Ничего для меня не понятно, – протараторила я, поставив крест на этой идее. – Почему вы не принесли плёнку, где засняты мы?

– Потому! – усатик хотел меня ударить, но в последний момент удержался, выдавив из себя: – Тварь! Какая же ты тварь!

– Ладно, ладно, всё! – замахал руками итальянец, обращаясь к своему напарнику. – Остался план «Б».

Я прекрасно понимала, что это за план. К нему я и вела всё это время. Получилось вполне предсказуемо. Молодец, Ева!

Усатый повернулся ко мне и зашипел:

– Мы всё приготовим, чтобы нам никто не мешал. Если ты не покажешь то место, где спрятан планшет – пеняй на себя. Потечёшь по трубам вслед за своим Уиллом.

В знак согласия я испуганно закивала головой.

Глава 4 Уилл Маркс

Поправлялся я очень быстро. Уже на пятый день меня перевели из реанимации. Наконец, я вздохнул с облегчением. Причиной облегчения были пластмассовые трубки, которые теперь не мешали мне жить. Казалось, без них выздоровление пошло ещё быстрей. Вскоре я стал самостоятельно ходить. Сначала в туалет, а потом просто так. Единственное, что угнетало – воспоминания и размышления. Где вы мои друзья? Теперь даже Стэна, который всё детство подтрунивал надо мной и раздавал подзатыльники, я воспринимал как самого лучшего своего друга и готов был за него разбиться в лепёшку в любой момент. Где ты Ева? Жива ли? Как ты оказалась одна на крыше павильона? Что произошло с вами после того, как меня увезли в больницу? Я ничего не знал. Связь с внешним миром отсутствовала. Персонал отказывался обсуждать со мной события и новости. Воспоминания будоражили и не давали спать. В кошмарах появлялся ужасный альбинос, который тянул сто своих безжалостных рук к моей единственной худой шее. Зубы его были в крови, в чужой крови. С губ капала ядовитая пена. Даже вспоминать не хочется. Я вскрикивал и садился в кровати. Родители мои тоже до сих пор не знали, жив ли я. Единственным развлечением было общение с навещавшим меня французом. Он рассказывал анекдоты, вспоминал забавные случаи из своего детства и врачебной практики. В общем, делал всё, чтобы приподнять мне настроение. Вместе с ним мы ломали голову, каким образом передать весточку родителям. Но все задумки всегда находили веские причины, чтобы им не состояться. Любой ход планируемых действий всегда упирался в тупик моего вынужденного инкогнито. Приходилось терпеть, терпеть и терпеть. Через две недели пребывания в госпитале Бертран предложил:

– Ты себя уже вполне хорошо чувствуешь. Курс лечения пройден, осталась реабилитация. Может, переедешь ко мне?

Он сделал паузу, чтобы увидеть мою реакцию. Но чего тут смотреть на реакцию? И так всё понятно. Никто не любит лежать в больнице. Примерно что-то подобное я изобразил с помощью мимики и жестов.

– Вот и ладненько, – обрадовался отставной доктор. – У меня после встречи с тобой появился хоть какой-то смысл в жизни. Хочется помочь тебе выкарабкаться из передряг. Я даже пить бросил. Уже две недели ни капли во рту не было.

И я переехал в жилище моего нового старого друга. Он был старше меня лет на двадцать пять. Дом француза находился в хорошем районе. Пасифик-Палисэйдс оказался одним из самых дорогих и престижных городков, входящих в мегаполис Лос-Анджелеса. Как выразился Бертран, вряд ли кто догадается искать меня здесь. Вилла поражала своими размерами и богатым убранством. Раньше я считал, что так живут только мега-звёзды. Француз развеял моё недоумение:

– Это дом моих родителей, в котором я, собственно, и вырос. Они были очень богатыми. Свой дом я продал, так как не смог жить в обстановке, постоянно напоминающей о Сюзанне. Так звали мою жену. Она скончалась от рака. Родительская вилла для меня дороговата. Но пока в моём кармане водятся деньги, я не хочу отсюда уезжать. Бассейном я три последних года не пользовался, но на прошлой неделе вызвал чистильщика. Тебе, всё же, пока рановато купаться. А когда можно будет, то до океана тоже рукой подать. Наступил сентябрь – самый приятный сезон в Лос-Анджелесе во всех отношениях. Поэтому живи и выздоравливай.

На вилле был тренажёрный зал. На третий день я туда явился, осмотрел его тоскливым взглядом, но всё же заставил себя немного в нём попотеть. Ну, как попотеть? Так, чуть-чуть пробежался по дорожке, да по разу опробовал большинство тренажёрных станков. Эх, Стэна бы сюда! Уж он порезвился бы здесь вволю. Но лиха беда начало. Я стал каждый день потихоньку нагружать себя упражнениями, а через пять дней сделал первую пробежку до моря. Лёгкой трусцой, естественно. На седьмой день я уговорил гостеприимного хозяина свозить меня в Сан-Хосе. Он долго упирался, но, в конце концов, сдался. В салоне красоты мне перекрасили волосы и сделали необычную причёску. Для маскировки я напялил зеркальные солнцезащитные очки. Они были первыми в моей жизни. Теперь я ими мог пользоваться, так как вставил контактные линзы.

По тихой улице, на которой стоял родительский дом, мы проехались уже поздно вечером. Мне хорошо был известен каждый автомобиль, припаркованный вблизи нашего дома. Поэтому я сразу приметил чёрный Форд, который прятался в тени дерева на другой стороне улицы. Понятно, значит, они до сих пор меня пасут. Я не хотел встречаться с родителями. Даже в планах такого не было. Вместо этого заготовил письмо, которое собирался бросить в почтовый ящик. Ладно, раз вы такие упорные, мы пойдём другим путём.Бертран подвёз меня к соседям, дом которых задами выходил к нашему участку. Вход в него, естественно, был с другой улицы. Здесь жила милая во всех отношениях пожилая пара. На конверте я дописал: «Уважаемые мисс и мистер Трентон, пожалуйста, передайте это письмо моим родителям. Пожалуйста, никому о нём не говорите – это очень важно». И подписался: Уилл Маркс. В письме я просил родителей: «Не беспокойтесь обо мне. У меня всё хорошо, но плохие люди желают мне зла. Не верьте полиции. От неё как раз и исходит то зло, которого я опасаюсь. Так как ничего предосудительного я не совершал, то надеюсь, что вскоре смогу обнять вас в спокойной обстановке. Никому не говорите, что я жив, это опасно не только для меня, но и для вас. Любящий вас сын, Уилл». Про ребят ничего писать не стал, так как не знал, где они и что с ними. Погони и слежки за нами не было, и мы спокойно вернулись в дом француза.

Успокоившись на счёт родителей, я перенёс все свои треволнения на Лиз, Стэна, Джо и Еву. Просматривал все новости, как по телевизору, так и в инете. Ничего значимого для меня в них не было. В архиве сайта местной телекомпании я отыскал сюжеты о девушке, которую сняли с крыши диснеевской кинокомпании. Да, героиней первого сюжета, несомненно, была Ева Мария. Только выглядела она непривычно странно. Какая-то слишком измученная и отрешённая. А вот во втором сюжете, соглашусь с Бертраном – явно не она. Лица не видно, и фигура, распластанная на асфальте, даже учитывая особые обстоятельства, аварию и типа того, явно была не её. Фигуру Евы я узнал бы даже в полной темноте. Не спрашивайте почему. Но куда могли подеваться все мои друзья? Эта неизвестность мучила меня дни и ночи. Днём я размышлял о вариантах их пребывания: тоже где-нибудь прячутся, находятся в кутузке или в подвалах Муленберга. А ночью мне снились сны на эту же тему. Однажды приснился сон: ребята снова сидели в подвале и проклинали меня. Проклинали за то, что не иду к ним на выручку. Элайза, вскидывая руки к потолку, взывала в пустоту:

– Это тебя я называла суперменом? Ты испугался зомби? А мы с ними сидим уже третью неделю!

Ева Мария, смотрела в пространство отрешённым взглядом и тихо произносила сквозь слёзы:

– Эх, Уилл, Уилл! Я так надеялась на тебя. Ты нас бросил. Но особенного подвига от тебя не требуется. Муленберги мертвы, а их подручные разбежались. Никто не знает, что мы здесь. Дверь заперта снаружи, и некому прийти и выпустить нас на волю. Ещё день-два, и мы умрём от жажды.

Стэн саркастически ухмылялся:

– Я вам говорил, что он никакой не супергерой. Он нас бросил в самую трудную минуту. Так поступают все, кто с детства не следит за своей физической формой. Кто не делает зарядку, не ходит в тренажёрный зал и не бегает в парке – тот не может стать героем! Тьфу, дохляк, я тебя презираю!

Только Джо особо не упрекал меня. Он лишь грустно обмолвился:

– Я понимаю, что ты не мог подумать, что все мы до сих пор находимся здесь. Ты, видимо, посчитал, что подвалы Муленбергов теперь пусты. Но я-то, куда мог подеваться? Я бездомный. Мусорный контейнер во дворе – это место моего постоянного обитания. Ты мог догадаться прийти сюда и расспросить меня обо всём.

Глава 5 Ева Мария Фитцджеральд

Два дня я провела без визитов этой сладкой парочки. Видимо, всё это время они готовили место, планируя провести поиски так, чтобы никто нас не увидел. И вот настал этот долгожданный день. День, когда у меня появился реальный шанс стать свободной. На волю, Ева, на волю! Никогда не думала, что смогу до боли в сердце ощущать истинный смысл слова «свобода». Копы купили мне парик, очки, новые кроссовки и чёрный брючный костюм. Класс! Вдобавок ко всему, я заставила их раскошелиться!

В отеле никого не было. Его так и не открыли после нашего разгрома этого осиного гнезда. Вообще, за всё время поисков зеленого компьютерного «Грааля» я не заметила присутствия в отеле хотя бы одной живой души.

Для начала я вдоволь поводила своих опекунов по коридорам и техническим этажам гостиницы. Показала прачечную, где мы вывалились из короба, двор, в котором нам достался приз от наркоторговцев, номер, в котором мы переоделись для похода в казино. Ну и всё остальное тоже показала. В общем, поиздевалась над ними по полной программе. Злые и измотанные долгой ходьбой, моими дурацкими выходками и рассказами они стали угрожать мне расправой, подозревая, что я по-прежнему вожу их за нос. Поняв, что пришла пора расставаний, я повела их к грузовому лифту, ведущему в подвал.

– Мы уже на нём двадцать пять раз катались! – ерепенился усатый.

– Я вас веду в самую сокровенную часть отеля. Сейчас всё увидите.

Лифт остановился на уровне, где находилась знакомая до боли в глазах прачечная. И не только мне одной. Итальянец выглянул наружу и зашипел:

– Мы это уже сто раз видели. Это место, где вы очутились после того, как китаец взмахнул волшебной палочкой. Смерть от тебя всего в двух шагах. Помни об этом, Ева!

– Зачем вы выглядываете? Разве я просила? Вот, смотрите!

Я откинула крышку, скрывающую дополнительную панель управления лифтом и набрала страшно секретный шифр: 1,2,3,4,5,6…. Набрала так быстро, что копы не успели зафиксировать перемещение моих пальцев.

– Какой номер ты набрала? – поинтересовался красноносый.

– Не скажу. Это гарантия, что я вернусь из бункера альбиноса живой.

– Ну-ну! Дерзай.

Итальянец уставился на дополнительную панель управления лифтом, после чего изрёк:

– У нас в участке такой же кодовый блок для спуска в оружейную. Кстати, чтобы секретный код сработал, нужен ещё и ключик. Он вставляется в эту… А, кто-то сломал его в замочной скважине. Поэтому лифт и поехал.

Точно. Я и не знала ничего про ключ. Спасибо тебе, мой неизвестный друг, за помощь!

Мы спустились вниз, и я их подвела к стене с секретной дверью, открывающей путь в нарколабораторию.

– Теперь слушайте меня внимательно, – подспудно мной был создан образ экскурсовода-диггера, проводника по таинственным голливудским катакомбам. – Как видите, в этом коридоре есть дверь. Она ведёт в техническое помещение. Что-то типа бойлерной. Можете проверить. Но уверяю вас, что там ничего интересного нет.

– Ты уже достала всех своей ненужной информацией. Зачем ты нас сюда притащила? Чтобы показать дурацкую бойлерную? – уже привычно напал на меня усатый.

– Погодите минуточку. Если здесь ничего кроме технического помещения нет, зачем тогда в лифте секретный пульт для спуска в этот коридор? Вот! Задумались? Мы тоже задумались. Но, слава богу, с нами был компьютерный бог, хакерский сатана – Уилл. Он, каким-то образом, совершенно волшебным для нашего понимания, смог разгадать эту загадку.

– Ближе к теме!

– Вы уже в теме. Вот здесь, – я похлопала стену, противоположную той, где была дверь в бойлерную, – находится секретный сейф, в котором хранится заветный зелёный планшет. А также огромная куча бабла, полученного от наркоторговли за последние пять лет. Не знаю, сколько его там. Но не миллион, это точно. Может, миллиард. Я не знаю. Мы не считали.

Красноносый стал ощупывать панели, пытаясь отыскать подтверждение моих слов. Возможно, он хотел найти заветную дверку и открыть её самостоятельно. Не знаю. Но, сломав ноготь, поморщился и немного успокоился, уставившись на меня. Я продолжила:

– Дверь толстая, бронированная. Её даже взорвать невозможно. Скорее дом рухнет. Но эту дверцу можно открыть. Открыть только одним способом. Слушайте внимательно. Вы убедились, что в этом коридоре, кроме бойлерной ничего нет? Да? Но вы не правы, кроме данного технического помещения, в нём есть два лифта. Они находятся в противоположных концах коридора. Если нажать кнопку вызова любого из них, то приедет кабинка лифта. Но если нажать обе кнопки одновременно, то откроется дверка пульта с клавиатурой для ввода секретного кода. Его Уилл тоже взломал. Для хакера его уровня это было не трудно. Третий человек должен стоять в этом месте.

Я указала на пол.

– Зачем? – с сомнением спросил итальянец.

– В стене сенсор. Надо рукой легонько давить вот на эту панель

– Почему именно на эту, а не на соседнюю? – вновь задал вопрос тот же коп.

– Это седьмая панель от ящика с пожарным гидрантом.

– Что-то мне, Коуэн, кажется, что она врёт.

Он прав. Я врала напропалую. Инициатива была на моей стороне, поэтому я могла врать красочно, безнаказанно и убедительно. Но что мне ещё оставалось делать? Мне надо было, чтобы они оставили меня одну в этом самом месте. Именно поэтому я соврала про сенсор.

– Не вру. Присмотритесь внимательно к полу. Видите это место, на котором мы стоим, вышаркано гораздо сильнее, чем любое другое.

Они уставились в пол и убедились, что так оно и есть.

– Зачем кто-то здесь топтался, если в коридоре только одно помещение? – указала я на дверь в бойлерную. – И оно находится на противоположной стороне коридора. Не молиться же кто-то сюда приходил. И не плакаться. Это место мало похоже на «Стену плача».

– Допустим, это так. Что ты предлагаешь? – «злой» полицейский был осторожен.

– Вы идёте каждый к своему лифту и по моей отмашке нажимаете на кнопки. Я буду держать руку на сенсоре, и доступ к дверям сейфа сразу откроется.

– Она хочет таким способом сбежать от нас. Это факт, – красноносый был последователен в своих подозрениях.

– Как? Каким образом я сбегу? Бойлерную вы можете осмотреть прямо сейчас. Из неё другого выхода нет. Мы находимся ниже уровня земли. Поэтому окон здесь нет. Дверь в бойлерную вы можете при желании запереть любым удобным для вас способом.

Доминик сходил в техническое помещение и через пять минут вернулся.

– И что? – спросил его напарник.

– Не знаю. Странно, но она права. Оттуда нет другого выхода, и дверь не закрывается изнутри.

– Может, запрём это помещение?

– Это трудно сделать. Мы потеряем много времени. Давай лучше подумаем, какие ещё есть варианты для её побега.

Они внимательно осмотрели весь коридор. Но выбраться из него можно было только на лифте. Лестницы здесь отсутствовали. Кудрявый итальянец поделился своим мнением с напарником:

– В принципе, ясно, что отсюда она не сбежит. Какие ещё есть варианты?

– Кому-то из нас остаться здесь и держать руку на панели, а её послать к лифту давить на кнопку вызова.

– Нет, Доминик. Думаю, что она на это и рассчитывает. Коридор длинный, мы не успеем помешать ей сбежать на лифте.

– Если бы я планировала такой побег, то вызвалась бы нажимать кнопку изначально, – парировала я обвинения.

– Отсюда, из центра коридора, она не испарится при всём желании, – высказал своё мнение усатый. – Мимо нас не проскочишь. Ну что, Люк, будем соглашаться на её вариант?

Молодой тщательно потёр морду обеими руками, пытаясь сосредоточиться. Не придумав новых аргументов, он обратился к красноносому копу:

– Других вариантов нет. Надо попробовать. Это ничем нам не грозит. А вот ей, если она соврёт, будет совсем плохо. Здесь, в этом безлюдном месте мы её и прикончим.

Доминик кивнул и взял меня за подбородок, глядя прямо в глаза.

– Ты поняла, крошка?

– Поняла, – кротко согласилась я.

И они пошли в разные от меня стороны. Дебилы! Так вам и надо! Это только начало моей мести! Они шли и непрерывно оглядывались. Тем не менее, мне удалось выкроить отрезок времени, когда они смотрели не в мою сторону, а по ходу своего движения. Я сумела незаметно приоткрыть дверь в бойлерную и нажать кран брандспойта. Каждый из них уже подходил к своему лифту, когда стена подалась вовнутрь, и я нырнула в образовавшийся проход. Представляю выражения их лиц, когда они развернулись и обнаружили, что меня уже и след простыл. Жалко, что нельзя увидеть выражение физиономий этих лохов. Стоя у лифта, невозможно заметить открытый секретный проход. Проскользнув в потайную дверь, я сразу закрыла её за собой. Поэтому, вернувшись к «Стене плача», они, несомненно, сразу побегут искать меня в бойлерной. Для этого я дверь туда и приоткрыла. Это даст мне некую фору во времени. Не стоит считать противника глупее себя. Они вполне могут додуматься повернуть пожарный кран. Поэтому, в надежде, что их не скоро осенит, я сразу же поспешила в помещение с ванной. Зачем? Вполне возможно, что никто не догадался вытащить трупы бандитов, которые задохнулись в канализации. У них с собой было оружие. А у меня руки чесались пристрелить эту парочку ублюдков.

К счастью, в помещении с ванной, в отличие от зомби-камеры, включался свет. В темноте я бы не смогла исполнить задуманное. В кромешной тьме лезть в колодец, заполненный трупами? Б-р-р-р! Даже представить такое не могу. С трудом сняв чугунную крышку канализации, я увидела жуткие морды мертвецов. У них не было глаз. Их съели кислотные испарения. К тому же, кожа имела неестественный цвет маринованного мяса, сильно приправленного карри. В нерешительности я отпрянула. Фу! Меня сейчас вырвет. Я не смогу осуществить замысел. Забрать пистолеты у изъеденных червями мертвяков – на такое я не способна. Представилось, что по моей руке ползут могильные черви. Фу! Но, разве в такой атмосфере черви могут выжить? Люди сдохли очень быстро. Вернее, нелюди. А черви тоже являются живыми биологическими существами. По крайней мере, в ванне с формалином их нет. Это мне вспомнился поход нашего класса в анатомический музей. Значит, и здесь их быть не должно. Немного успокоив себя такими рассуждениями, я набрала полную грудь воздуха и быстро нырнула вниз. Слава богу, умирая, бойцы Снейка держали оружие в руках. На пороге смерти они их выронили, поэтому, не касаясь жутких трупов, я подняла пистолеты со дна канализационной трубы. Один из них был сухим. Он лежал на кучке камней и песка. Второй валялся в луже. Ещё раз я не решилась спускаться. Здоровье дороже. И психическое состояние тоже. Общение с трупами – это не для меня. За запасными обоймами я уже не полезла и, слава богу. У меня защипало руку, которой я вытаскивала мокрый пистолет. Видимо в трубе вся жидкость – сплошная кислота. Вспомнив, каким образом она попадала в трубы, я трусливо и брезгливо сбежала с «места преступления», так и оставив канализационный люк открытым. Фу, фу, фу! Мне скорее хотелось помыть руки. И вовсе не потому, что болезненные ощущения быстро усиливались. Дело не в химии! Очень жутко осознавать, что твои руки замараны растворёнными в кислоте трупами. Вспомнив про туалет, из которого на Элиз вывалился бандит с расстёгнутой ширинкой, я стремглав помчалась туда. Руки и пистолеты были вымыты раз на двадцать. Не меньше! Потом я основательно высушила их под обдувкой. Только после этого до моего сознания дошло, что в моей ситуации лучше не шуметь. Осторожно выглянув из туалетной комнаты, я на цыпочках добралась до середины холла и прислушалась. Фу-у-у! Тишина. Значит, они до сих пор не догадались, как открывается потайной вход. А вдруг, вошли и затаились? Ужас лёгким морозцем пробежал по моей спине, подпрыгнул на трамплине ягодиц и быстро по ляжкам спустился до самых пяток. Если это так, то надо делать ноги. Бежать и только бежать! Но разве ты, Ева, не для того спускалась в колодец, чтобы шлёпнуть этих тварей? Да, я готова их убить! Но я не знаю, где они. И это очень напрягает. Кажется, что за каждым углом тебя поджидает засада. Вдобавок, меня продолжало колотить от вида трупов из колодца. Нет, не сейчас. Очень хочется как можно быстрее покинуть это проклятое место. Естественно, у меня был заготовлен план «Б», который предполагал срочную эвакуацию. Для этого надо было пробраться в склад наркоты. Именно там Лиз и Маркс взобрались по стеллажам в вентиляционный короб. Но в данный момент чтобы туда попасть, мне надо было возвращаться к начальной точке моего побега. Нарколаборатория была первым помещением, которое я посетила, проникнув через секретный вход. Поэтому теперь, мне в любом случае надо было двигаться навстречу моим истязателям. Что делать Ева? Что делать? План «Б» имеет явные изъяны. А других планов у тебя не предусмотрено. Дьявол! Вибрируя всем организмом, я стала красться по коридору. Пока всё хорошо, Ева, всё хорошо. Никого нет. Эти идиоты не догадались повернуть кран пожарного гидранта. Они дураки, а ты умная. Умница, Ева, умница… Непрерывно себя успокаивая, я добралась до нарколаборатории. Столы, за которыми китаянки развешивали героин, представляли хаотичный лабиринт. От стройности рядов не осталось и следа. Где этот чёртов склад? Спокойно, Ева, спокойно. Как и рассказывали ребята, вход в него зиял в дальней стене. Ну да, они же сломали дверь, когда Лиз и Уилл закрылись в складе. Восстановить её теперь некому. Словно ездовая лошадь, почувствовавшая окончание пути, я заспешила, засуетилась и опрокинула стул. Раздался страшный грохот. В тот момент он мне показался взрывом гранаты. Других взрывов я в своей жизни не слышала. Поэтому сравнивать больше не с чем. Корова! Ты себя выдала с головой! Паника лишила меня рассудка, и я со скоростью бешеного скунса бросилась в склад. Здесь было темно, пришлось включить свет. Никаких коробок и мешков в складе уже не было, но, слава богу, стеллажи стояли на месте. Добежав до дальнего угла, я моментально взобралась к самому потолку. И так же быстро юркнула в вентиляционный короб. Только я установила на место решётку воздухоприёмника, как услышала, что загремели дверцы лифта, и кто-то вошёл в нарколабораторию. Значит, мои мучители всё же разгадали секрет потайного входа. Я затихла, словно дохлая мышь в мышеловке и боялась даже пошелохнуться.

– Твою мать! – донёсся до моих ушей противный голос красноносого копа. – Здесь куча помещений! Люк, мы в полной заднице! И где мы будем её искать?

– Других вариантов нет. Просто идём и по ходу движения проверяем все комнаты подряд.

– Главное, чтобы она не спряталась и не проскочила обратно через эту же потайную дверь. Может, пойдём тихо, не выдавая себя?

– Нет, не согласен. Идём, как идём. Будем неожиданно останавливаться и прислушиваться. В этом помещении ей негде спрятаться. Посмотрим, что там за дыра в другом конце зала.

Было слышно, как, гремя столами и стульями, они приблизились к «моему» складу.

– Не понял!

– Чего ты, Люк, не понял?

– Почему свет включен?

– Он везде горит.

– Везде и должен гореть, но только не в этом помещении.

– Какая разница?

– Судя по стеллажам – это склад. По коридорам ходят люди, поэтому то, что в них горят лампы, вполне разумно. Но, уходя со склада, свет всегда тушат.

– Так оно. Но ты же знаешь, что последними отсюда уходили фэбээровцы. Этим ребятам плевать на всё.

Болтая, они дошли до конца склада. Поравнявшись со стеллажом, по которому я взобралась наверх, итальянец, которого звали Люком, сказал:

– Нет здесь никого. Уходим.

Через дырочки решётки мне было хорошо видно, как они развернулись и пошли к выходу.

– Стой! – негромко крикнул Доминик, и копы замерли.

– Вроде, тихо.

– Нет, погоди, я чётко слышал шуршание в этом углу, – красноносый указал на угол, в котором проходил вентиляционный короб.

– Может, мышь? – предположил напарник.

– Нет, я слышал шорох, а не мышиную возню.

Они встали возле стеллажа и упёрли взгляды прямо в меня. Или мне так показалось?

– Слушай, Люк, а не могла она спрятаться в воздуховоде?

– Думаю, могла. Сейчас проверю.

Кудрявый коп стал стремительно подниматься по уровням стеллажа к потолку. Ужасно липкий пот проник в каждую клеточку моей кожи. Он был холодным. Жутко холодным. Теперь я понимаю значение фразы: «меня охватил ледяной ужас». Ну, всё, подруга, съездили в Голливуд, оторвались. Друзья уже на том свете. Настала очередь твоя. Страх сковал мои конечности. Я была парализована и покорно ждала своей участи. Но в тот момент, когда дыхание смерти уже шевелило волосы, свисавшие на мои глаза, красавчик-коп поскользнулся и загремел вниз, попутно пытаясь за что-нибудь зацепиться. Он глухо шлёпнулся на бетонный пол и громко заорал, корчась от боли. Красноносый бросился к нему на помощь:

– Ты чего? Живой? Как ты так умудрился?

– Пошёл, ты! Там какая-то сволочь масло разлила! – Люк долго и грязно выругался.

– Зря ты полез. Есть простой способ проверить, спряталась она в коробе или нет.

Усатый достал из портупеи пистолет и практически сразу выпустил всю обойму прямо в меня. Это просто чудо, что ни одна из пуль не попала в цель. Спасибо, господи, что ниспослал на меня паралич. Сама удивляюсь, почему не заорала и не бросилась бежать. Вернее, не «бежать», а ползти. Я сидела неподвижно и подсматривала за полицейскими через новые дырочки. Мне хорошо было видно, как Доминик поднял своего напарника и помог отряхнуться. Затем он высказал своё мнение:

– Её там нет. Не могла неопытная девочка не среагировать на стрельбу. Ломанулась бы, словно загнанный лось, и завизжала бы, как раненный койот.

Мне было слышно, как, удаляясь от меня, они прошли через цех лаборатории и дальше по коридору. Не дожидаясь их возвращения, я осторожно поползла прочь.

Поиски жилища Вига поставили меня в тупик. Я два раза заблудилась и думала, что уже никогда в жизни не выберусь из этих запутанных лабиринтов. Но удача сегодня сопутствовала мне во всём. Несколько неожиданно для себя за поворотом тоннеля я увидела это знакомое и такое желанное помещение. Туда шли водопроводные трубы разных диаметров с ржавыми и пыльными задвижками и манометрами. Очевидно, что помещение, где обитал бездомный журналист, в далёком прошлом являлось техническим. Здесь был распределительный узел и от него трубы уходили в разные стороны. После того, как трубы сгнили, всё это хозяйство забросили и где-то в другом месте обустроили новое. А Джонатан приспособил пространство с кирпичными стенами и бетонным потолком под своё жильё.

Деньги так и лежали там, где мы их оставили. Что дальше? Дальше – надо отсюда выбираться. Мне хотелось сделать это сразу и окончательно. Костюмчик, подогнанный копами, был вполне уютен, но я, по понятным причинам, мечтала скорее с ним расстаться. Не люблю носить чужое. Особенно подаренное врагами. Поэтому я примерила платье, оставленное Уиллом. К сожалению, оно было мне великовато. Да и выглядело весьма жутко. Его подкладку мы пустили на бинты, а верх ужасно затаскался в лабиринтах этого подземелья. Поэтому пришлось вернуть на место брючный костюм. Я взяла с собой десять тысяч долларов и вновь затолкнула сумку под топчан. Туда же поместила пистолеты. Пробираясь в прачечную, я уже почти не плутала. Далее путь лежал через внутренний двор. Мои наблюдения не выявили ничего подозрительного, и я быстрыми перебежками покинула территорию отеля. Свобода, Ева! Свобода! Шум городских улиц ласкал слух. Огни рекламы радовали глаз. Эйфория свободы пьянила сознание. У меня не было каких-то конкретных планов. Поэтому я шла, не зная куда, до тех пор, пока не увидела вывеску «Салон красоты Эдем». Вовремя ты мне попался! Короткая стрижка и новый цвет волос сделали меня яркой блондинкой. Но так ли необходима мне в настоящий момент броская внешность? Поразмыслив над этим, я здесь же по сходной цене купила набор париков «Светофор». Двигаясь далее в свободном поиске без намеченной цели, ноги сами привели меня в район лос-анджелесских небоскрёбов, который называется Даунтаун. Здесь зазывно сверкали витрины шикарных магазинов. Они громко спорили между собой вызывающей роскошью и модными стилями, словно крича: сюда, сюда! И я не удержалась. Нет, здесь не встретили меня по одёжке, как это часто показывает Голливуд. Никто не принял меня за проститутку или за человека, который ходит в магазины исключительно пешком, а не подъезжает к парадному входу на роскошном роллс-ройсе. Тихо и без привлечения особого внимания я спокойно прикупила пару комплектов приличных нарядов. Конечно, если бы мне хватило ума прихватить больше денег, то я могла бы не отказать себе в удовольствии быть облизанной под музыку «О, красотка» Роя Орбисона, ставшей неофициальным гимном всех шопоголиков. Но я киноман, а не шопоголик, тьфу-тьфу не сглазить.

Огромный стейк в ресторане не только опьянил меня долгожданной сытостью, но и подтвердил старую, как мир, истину: деньги имеют свойство неожиданно заканчиваться. По чеку я, естественно, расплатилась. Но на продолжение банкета баксов почти не осталось. Чтобы отдохнуть и расслабиться пришлось купить билеты в кино на три сеанса подряд. Впервые в жизни экранные события меня вообще не волновали. Я моментально отключилась и проснулась только тогда, когда меня растолкал капельдинер. На улице к тому времени уже стемнело. Что дальше? Очень хотелось домой к маме и папе. В этот момент я впервые осознала, что мой дом – это рай, из которого я сбежала по глупости. У меня идеальная семья! Эх…, вернуть бы всё назад. Но домой нельзя. Даже родителей не успею обнять, как меня вернут в помещение с решёткой на окне. Фу! Это я представила противные усики красноносого. Видеть их уже не могу! Снять номер в гостинице? У меня нет документов. Да и шансов провести там всю ночь не много. До кровати добраться не успею, как воплотится тот же сценарий, что и возвращение домой. Меня ищут. Непременно ищут. Ищут везде. Поэтому все варианты провести ночь на скамейке в парке или в кресле зала ожидания любого из вокзалов всё равно в итоге приведут тебя, Ева, по одному и тому же маршруту, конечный пункт назначения которого – тюремная койка. Я не хочу в тюрьму! Я не вернусь обратно в тюрьму! Чёрт! Это фраза из какого-то фильма. Из какого? О, ужас, я не помню. Это сказывается неопределённость и психическое напряжение. Ладно, утро вечера мудренее. Пойду туда, где меня меньше всего ищут. Да и деньги нужны. И я вернулась в отель Муленбергов. Через главный вход мне путь был заказан, а ворота заднего двора оказались закрытыми на замок. Впасть в панику не позволила голова. Она категорически не желала вновь лежать на тюремной подушке. Голова вспомнила про путь, который мы проделали изначально, прежде чем попасть в отель. Поднявшись по знакомому крыльцу, я открыла дверь. Колокольчик звякнул, зазывая хозяина. Китаец меня не узнал, явно не узнал. Отлично! Мои старания по изменению внешнего вида не прошли даром. Первая проверка оказалась успешной. Старичок уже не казался мне таким милым и добрым волшебником. На этот раз я увидела подлого, хилого и алчного старикашку. Улыбаясь своими узкими глазками, он протянул мне свиток. И что? Я просто так полечу вниз? А этот старый злодей с козлиной бородкой будет и дальше заманивать в лапы мафии наивных людей? В прошлый раз, как потом оказалось, не работала сотовая связь. Возможно, что именно поэтому нас никто не ждал внизу. Сейчас может быть всё по-другому. Я полечу вниз, а он тут же позвонит по телефону. А потом я попаду в руки жестокой китайской мафии. Тот ещё у меня выбор: направо пойдёшь – в тюрьму попадёшь; налево – станешь жертвой китайцев. Придётся рисковать. Я потянулась за свитком. Но, коснувшись его, тут же стиснула руку старика и моментально ухватилась за ворот его халата. Но этот вонючий китайский дедушка всё же успел нажать кнопку открытия люка, и мы полетели вниз. За время нашего совместного увлекательного путешествия, эта рухлядь всё время пыталась исхитриться и ударить меня в лицо. Пришлось укусить его в кулак, в локоть, в плечо и за ухо. Чтобы он больше не рыпался, я крепко вцепилась в его бородёнку. Мы выскочили из аттракциона «Полёт в преисподнюю» и свалились на кучу грязного белья. Дед тут же, скуля на ходу, и посылая мне проклятия, вполне понятные даже на китайском языке, с необычайной скоростью скрылся в коридоре. Только его и видели. На память о нём мне достались два значительных клочка его бородёнки, которые торчали во все стороны из моих кулаков. Переодевшись в прачечной в брючный костюм, предоставленный мне совершенно бесплатно моими благодетелями (слава богу, я его не выкинула), я взобралась в вентиляционную шахту и через некоторой время оказалась в знакомой каморке. Только бы не привыкнуть к жизни бездомных. Только бы не привыкнуть… Раньше я считала, что на улицу попадают только сугубо антисоциальные личности, которые с рождения обожают алкоголь и наркотики, а также категорически не любят работать и учиться. Но пример Вига и мой зарождающийся опыт наглядно показывали лёгкость, с которой можно пересечь эту черту социального андеграунда. От сумы и от тюрьмы – не зарекайтесь! Вместо постельного белья я расправила на топчане платье Уилла и развалилась на нём, вытянув усталые ноги. Это блаженство – спать не в тюрьме. Я так устала, что могла продрыхнуть трое суток подряд.

Утром меня разбудила тишина. Не было ни клацанья замков тюремных дверей, ни шума города, ни пения птиц. Я даже испугалась, что нахожусь в могиле. Но вспомнив о своём досрочном освобождении, с удовольствием потянулась всеми частями тела и включила фонарь, оставленный на полу. Уже девять часов утра! Старинные часы на стене показывали эту цифру. А может, вечера? В подземелье время суток определить невозможно. Да, собственно, и сезонность никак не отражается в этой кромешной тьме. Пора сматываться. Вот только куда? Куда-куда? Куда глаза глядят. Только подальше от этих упырей. Слава богу, что у меня есть деньги. Уходить надо прямо сейчас, а то новый вечер наступит также быстро, как и предыдущий. Иначе можно быстро привыкнуть жить в этом подвале. И когда-нибудь, услышав голоса группки молодых ребят, ты, Ева, выглянешь из мусорного бака и скажешь какую-нибудь сакраментальную фразу. Скорее, быстрее, прочь от такой судьбы! Я пошарила рукой под топчаном, но ничего не обнаружила. Как? Я же не дура! Именно сюда я вчера запихнула сумку с деньгами и пистолетами. Пришлось встать на колени и посветить фонарём. Сумка отсутствовала. Совсем отсутствовала. С замиранием сердца я плюхнулась на топчан. Значит, они уже побывали здесь. Тем более надо срочно смываться. Ага, без денег, но в красивом наряде, далеко не уедешь. Вот дура! Надо было спрятать баксы получше. Или забрать все деньги с собой. Безмозглая корова! Могла бы сообразить разделить баксы на десять частей и рассовать их по разным местам. Эх, к чему крылышками махать, если ты уже в пасти кошки! Чёрт! Но если копы были здесь вчера, то они вполне могут вернуться сюда и сегодня. И точно – я услышала какой-то подозрительный шум. Нет, показалось. У страха не только глаза велики, но и уши врастопырку. Нет, уши не врут, сюда точно кто-то ползёт! Может, крыса? Бр-р-р! Хотя, нет, крыса не может так равномерно хрустеть своими лапами. Стали явственно слышны шаги человека. Чёрт, чёрт, чёрт! Человек в настоящий момент был для меня страшнее всего крысиного отродья. Что же делать? Бежать в другую сторону? Может, они только этого и ждут, подкарауливая меня на другом конце тоннеля. Не хочу в тюрьму! Мне надоело видеть поганые рожы этих наёмных убийц с полицейскими значками. Я им так просто не дамся. Они дорого заплатят за мою жизнь. Поиски хоть какого-нибудь оружия имели хаотичный характер. Я металась по каморке, но ничего подходящего на глаза не попадалось. Пришлось взять в руки доисторический чайник, больше напоминающий лейку. Он был большим, но, к сожалению, алюминиевым. Зато в нём плескалась вода, что его, естественно, утяжеляло. Встав рядом с входом в каморку, я подняла руку с чайником вверх и выключила лампу. Вскоре в помещение стал проникать свет от фонарика идущего сюда человека. Он с каждой секундой становился всё ярче, а шаги всё явственней. Сердце металось в груди, как сумасшедшее, пытаясь непременно выпрыгнуть и удрать от меня по лабиринтам этих мрачных тоннелей. Идущий на меня человек был уже совсем рядом. Мне отчётливо был слышен не только хруст песка под ногами, но и его дыхание. До входа в каморку ему оставалось шага три – не больше. Я напряглась до предела и сжала в руках ручку чайника. Сейчас ты у меня получишь! Получи! Ха! Но рука махнула раньше, чем надо, и носик чайника лишь вскользь поцарапал кожу на лбу негодяя. В следующий момент я набросилась на него и сжала в объятьях.

Глава 6 Уилл Маркс

Я проснулся и понял, что мне надо идти в отель. Вернее, в его подвал. Это единственное место, где можно найти хоть какие-то ответы на свои вопросы. Причём идти необходимо срочно. Вдруг ребята на самом деле сидят взаперти и ждут, когда я их освобожу? Бывают же вещие сны! После тесного общения с Евой я был готов поверить хоть в чёрта. И я пошёл. Для начала проверил систему видеонаблюдения отеля – хотелось посмотреть, что творится внутри него, хотя бы в тех местах, где есть камеры. Но система не функционировала. Неужели в прошлый раз я её так круто завалил? Ладно, обойдёмся без технической поддержки. Ворота, ведущие во внутренний двор, оказались незапертыми, и мне без труда удалось попасть сначала в прачечную, а затем и в систему тайных лазов имени Джонатана Вига. Кругом была тишина и девственная пустота. Я сразу пополз к каземату Зомби, откуда мне уже приходилось извлекать своих друзей. Здесь тоже никого, тихо. Неожиданно показалось, что где-то стреляют. Я завис на пару минут, но больше ничего не услышал. Ползая в одиночку по страшным и тёмным лабиринтам жутких подвалов Муленбергов, легко сойти с ума. Кто здесь может стрелять? Сам подумай! Так ничего и не услышав, я полез в ответвление короба, ведущего к помещению с кислотной ванной. То же самое – полнейшая тишина. Такое ощущение как будто ватой уши заклеили. Я пошарил лучом фонарика по полу помещения и никого не обнаружил. Впрочем, на мгновение тормознул. Свет фонаря скользнул по открытому люку канализации. Странно, почему он открыт? Вдруг, ребят закрыли в этом каземате, они не дождались помощи и ушли по канализационной трубе? В условиях безвыходной ситуации такое вполне возможно. Я достал из рюкзачка ту самую самодельную верёвочную лестницу и спустился вниз. Луч фонарика высветил в колодце только жуткие трупы бандитов. На всякий случай, я негромко крикнул в трубу:

– Эй! Вы здесь?

Никто не ответил. Я уже хотел спрыгнуть вниз, когда фонарик случайно скользнул лучом по стене, в которой зияла пустотой открытая настежь дверь. Нет, постой, не стоит лезть в эти химические стоки. Джонатан тоже тогда не полез. И правильно сделал. Дверь открыта, поэтому при желании отсюда всегда можно выйти. Следовательно, в этом помещении никто никого не запирал. Послышался торопливый топот ног. Мне он показался совершенно чуждым. У каждого индивидуума, кроме почерка, или отпечатков пальцев, есть свой собственный уникальный стиль походки. Этот был мне совершенно незнаком. Поэтому, на всякий случай, словно обезьяна, я мигом взобрался наверх и ещё не успел до конца поднять лестницу, как в помещение вбежали два мужика. В руках они держали фонари и пистолеты. Один из них осветил стены и потолок. Но я уже подсуетился, втянул лестницу и поставил на место вентиляционную решётку. Он обратился к напарнику:

– Может тебе показалось?

– Я слышал. Явственно слышал. Кто-то крикнул: «Эй! Вы здесь?»

– Здесь и не такое послышится. Жуткое место.

– Люк, посмотри за ванной.

– Она не дура прятаться за ванной.

Тем не менее, обошёл вокруг ванны и уставился на открытый канализационный люк.

– А это что такое?

– Канализация.

– Это понятно. Почему крышка снята?

– Не знаю.

Они подошли и присели возле крышки, высвечивая фонарями отверстие в полу.

– Трупы старые. Интересно, кто их сюда запихал?

– Явно не она. Может, Фрид забавлялся?

– Доминик, как ты считаешь, она могла уйти через эту канализацию?

– Труба футов пять в диаметре. Вполне могла.

– Я слезу, следы посмотрю.

Он спустился. Свет то вырывался из отверстия, то снова пропадал в нём. Видимо этот дядька высвечивал разные направления и места. Через некоторое время из канализационного люка донёсся его приглушённый голос:

– Ева, детка, выходи! Не надо от нас прятаться. Всё равно найдём.

Он тут же закашлялся. На меня нахлынула эйфория счастья: значит, Ева жива! Мало того – она сбежала от этих двух подозрительных личностей. Класс! Натужно дыша, мужик вылез наружу.

– Она не дура, поэтому в этой канализации её бесполезно искать, – выдавил он из себя сквозь кашель.

– А вдруг?

– Нет, ей жизнь дорога. Там такие испарения, сдохнешь через пять минут.

– И что будем делать? Пойдём искать дальше?

– Угу, сейчас подожди, фу, чуть не вырвало. У-а-а! Какая гадость, – он постучал себя по груди и пошёл следом за напарником, который поджидал его, стоя в дверях.

Известие о Еве наполнили меня эйфорией какой-то безудержной радости. Но где же тебя искать, Ева? Жаль, здесь нет видеокамер, всё бы было предельно просто. Тихонько ползая по воздуховодам, я досконально обследовал все помещения бункера. В ходе поисков до меня неоднократно доносились голоса этой парочки. Они поносили Еву последними словами. Молодец, Ева, классно ты их достала! Я ещё долго сидел в вентиляционном коробе, сканируя тишину. В душе лелеялась надежда, что Ева где-нибудь отсиживается и ждёт ухода своих преследователей. Но моим надеждам не суждено было сбыться. В результате окончательно поняв, что никого в подвалах Муленбергов уже нет, я подался в каморку. В ней Еву я тоже не обнаружил, но мне показалось, что кто-то здесь совсем недавно был. Внимательно всё осмотрев, я не обнаружил никаких следов. Перед уходом вспомнил о деньгах. Они лежали, как и прежде, в сумке под топчаном. Но кроме денег в ней оказалось два пистолета. Я взял один из них в руки, и из ствола неожиданно закапала вода. Что за чёрт? Если бы оружие находилось здесь давно, то оно явно успело бы сто раз высохнуть. Следовательно, его положили в сумку совсем недавно. Кто? Я заподозрил, что это сделала Ева. Она на свободе! Она была здесь совсем недавно! Но её ищут. Я слышал и видел тех, кто хочет её схватить. Они вполне могут и сюда добраться. По крайней мере, теоретически. А здесь всё на виду. Заходи и бери. Надо срочно и надёжно перепрятать деньги и оружие. И я потратил ещё целый час на то, чтобы разделить деньги на пять частей и замаскировать их в разных частях лабиринта. С пистолетами поступил примерно так же. После этого, на всякий случай, просидел в каморке ещё целых шесть часов. Но Ева так и не появилась. Видимо, ушла бесповоротно. Жаль. Пришлось ни с чем вернуться к Бертрану. Но спал я плохо. Вернее, совсем не спал. Мне представлялось, что как только я покинул каморку, в неё тут же вернулась Ева Мария. Измученный бессонницей и злой на себя, чуть свет я помчался в отель Муленбергов. Чтобы не переживать вхолостую, не сидеть бесцельно в ожидании и не мотаться впустую по маршруту дом Бертрана – отель Муленбергов, я приобрёл миниатюрную камеру. Хотел её поставить в каморке папы Джо. Но не поставил, не понадобилось. До этого времени единственным непострадавшим местом на моём теле был лоб. Теперь и на нём появились благородные царапины, которые украшают мужчину. Если соответствовать этой сентенции, то я на сегодняшний момент один из самых украшенных в мире мужиков. Живых мест на теле не осталось вовсе. Но утверждаю я это с улыбкой до самых ушей. Получив по башке, я почувствовал себя абсолютно счастливым человеком. Ева нашлась! Здоровая и невредимая.

– Ты пришёл за деньгами?

– Я пришёл за тобой…

Забрав с собой все деньги, уже вдвоём мы проследовали по маршруту от отеля до дома Бертрана. Хозяин виллы очень обрадовался тому факту, что Ева жива. Мы долго слушали её рассказ. Я, сжав кулаки, француз, непрерывно качая головой. Стэна, Вига и Элайзу было жаль до слёз. Да и Еве Марии досталось по полной программе. Вечером Бертран устроил в честь «первой женщины», как он выразился, грандиозный ужин. Из его любимого французского ресторана привезли готовые блюда и вино. За столом нас обслуживали официанты. Было хорошо. Очень хорошо и благостно. Мы много болтали и смеялись. А главное, на время забыли весь тот ужас, в который нас по самую макушку окунула жизнь. В эту ночь впервые за много дней мне не снились ужасы.

Глава 7 Ева Мария Фитцджеральд

Впервые за много дней я спала, как королева. В огромной кровати, на чистом красивом белье и с окнами без решёток. Это верх блаженства! Всё познаётся в сравнении. Наша обыденная жизнь наполнена безмятежным счастьем и удовольствиями, на которые мы по глупости своей не обращаем никакого внимания.

Разбудил меня хозяин дома:

– Ева, просыпайся. Ты пропустила завтрак. Я не хочу, чтобы ты осталась и без обеда.

Наевшись и опьянев от удовольствия, я и Маркс уединились возле бассейна. Уилл не купался, а я не смогла отказать себе в удовольствии. Вытираясь полотенцем, вернулась к креслу под зонтиком. Уилл сосредоточенно что-то изучал в зелёном планшете.

– Это тот самый планшет?

– Да. Сегодня утром я всё-таки взломал пароль. Вот сижу, читаю. Волосы даже под мышками дыбом встают.

– Что здесь такого?

– Муленберг не просто управлял людьми угрозой смертельной пилюли. В программе собран компромат на каждого, кого они сюда внесли. Кстати, нашёл и эту парочку, которая держала тебя в тюрьме.

– Где? Покажи! Да, это они.

– Офицеры полиции: Доминик Савини и Люк Коуэн. У каждого из них преступлений по две страницы. Знаешь, ведь это именно они взорвали автомобиль Вига.

Я догадывалась. Но теперь, будучи уверенной в этом, меня охватила ярость.

– Твари! Прямо сейчас готова пристрелить каждого из них. Ублюдки!

– Что ж, у тебя есть такая возможность.

– Какая? Не поняла.

– Тупица, – Уилл грустно улыбнулся и постучал кулаком по своей черепушке, – это же тот самый планшет.

– И что?

– Можем отомстить им прямо сейчас. Они это заслужили. Двигайся сюда.

Я пододвинула кресло так, чтобы вместе с Марксом управлять планшетом.

– Будешь мстить?

– Буду! – я решительно пододвинула гаджет к себе. – Что нажимать?

– Всё очень просто. В списке находишь имя жертвы. Оно интерактивное. На экране появляются фотография, все данные и компромат на этого человека.

Он нажал на иконку с именем Савини. На экране появилась знакомая до боли физиономия красноносого урода.

– Теперь здесь видишь кнопку «делит»? Нажми её.

Я нажала. На экране всплыло «Вы действительно этого хотите: да/нет».

– Всё, дави на «да» и где-то в городе твой мучитель мгновенно сдохнет.

Что ж, сдохни урод! Решительному настрою моей души помешало моё физическое тело. Рука и палец мгновенно онемели и отказывались слушаться.

– Так просто? – растерянно переспросила я.

Повторная попытка тоже не привела к нажатию. На меня напал непонятный паралич. Внутри всё клокотало, больно отдаваясь в висках.

– Нет! Я не могу, – извинительно пробормотала я, убирая палец с экрана. И тут же заорала: – Я не могу! Не могу я!

Внутри меня остервенело боролись противоречивые чувства. Мне очень хотелось отомстить. Но так обыденно убить человека – это страшно, мерзко, противоестественно.

– Давай, ты. Ты всё-таки мужчина.

Улыбка Уилла слегка коснулась его губ. Она показалась мне улыбкой умудренного опытом человека.

– Да, мужчина. Но в первую очередь – человек. Но если я нажму кнопку, то стану зверем. Нет, хуже. Я превращусь в Муленберга.

Он с силой отодвинул на середину стола планшет и добавил:

– Я ещё утром пытался их прикончить. Не смог. Рад, что и ты не смогла.

– Что жеделать? Они нас рано или поздно найдут. Отсчёт времени запущен. Часы тикают. Если мы не убьём их сегодня, завтра они сотрут нас в порошок без тени сомнений или намёка на нерешительность.

– Да, сотрут. Но мы не сможем воспользоваться этим планшетом. Да и не поможет нам убийство двух продажных полицейских. В списке программы 798 имён. Это только те, кому вживили пилюлю. Но есть ещё просто бандиты и помощники Муленбергов, которые готовы нам отомстить за смерть своих патронов. Мы с тобой не сможем убить всех, даже если решимся перешагнуть через самих себя и сотрём весь список лиц из этой программы.

Я ухватилась руками за свои плечи, сжавшись в комочек. Не смотря на жаркую погоду, меня колотил озноб:

– Что же делать? Как же я их ненавижу! Да, я так не могу. Не могу нажать кнопку, чтобы стереть этих уродов из программы и из жизни. Но у нас есть пистолеты. Когда я буду смотреть им в лицо, моя рука не дрогнет. А потом пусть будет так, как будет. Меня убьют, но я умру с сознанием того, что смогла отомстить хотя бы за ребят, за детей и жену Джонатана. А это дорогого стоит.

Маркс поднялся на ноги, подошёл вплотную, поднял меня с кресла и крепко сжал моё тело в своих объятьях. Мне не показалось это наглостью или чем-то подобным. Он прислонился губами к моему уху и зашептал:

– Мы не умрём. У меня есть идея получше. Тайна зелёного планшета должна перестать быть тайной. Фамилии из этого списка надо обнародовать. И тогда все эти пилюлечники Муленберга получат по заслугам. Для них это тоже станет облегчением. Да, у каждого из них огромный послужной список самых гнусных преступлений. Они сядут надолго. Зато перестанут дрожать за свою такую жалкую и никчёмную жизнь.

– Как мы это сделаем? Отнесём список в ФБР?

С какой-то грустной нежностью, проникновенно глядя мне прямо в глаза, он отрицательно качнул головой.

– На телевидение?

– Опять мимо.

– Выложим в интернете?

– Уже теплее.

– Что за тайны, Маркс! – я стукнула кулачками по его груди. – Говори уже!

И он подробно изложил свой план.

Оказавшись в безопасности рядом с Уиллом, я почувствовала себя счастливым человеком. После пережитого в подвалах и в тюрьме это было закономерно. Но для полного счастья не хватало встречи с родителями. Очень хотелось побывать в родном доме именно сейчас. Было совершенно непонятно, смогу ли я это сделать потом. Вполне возможно, что эта встреча могла стать прощальной. Элайзы, Стэна и Вига уже нет в живых. Моей смерти, как, впрочем, и смерти Уилла, страстно желали почти восемьсот человек. Если быть точнее: семьсот девяносто восемь. Поэтому через три дня после того, как мы с Марксом встретились в каморке Джо, я решилась на поездку в Сан-Хосе. Красный брючный костюм, рыжий парик, чёрная широкополая шляпа и большие солнцезащитные очки сделали меня совершенно неузнаваемой. От автовокзала я доехала на такси до улицы, которая проходила в полумили от моего дома. Дальше пошла пешком. Уже давно стемнело, когда тихо и незаметно, словно тень, я добралась до знакомого с раннего детства крыльца. Все уже спали, поэтому звонить пришлось неоднократно. Наконец дверь отворилась, и на пороге показался отец. В руках он держал пистолет. Но его тут же отодвинула в сторону мать, задушив меня в своих объятьях. Шляпа вместе с париком свалилась на пол, и это позволило отцу понять суть происходящего. Меня буквально втащили в дом, где страстно и продолжительно облобызали, передавая моё мокрое от слёз счастья тело из рук в руки. Но не успели домочадцы приступить к расспросам, как на улице завыли сирены, раздался визг тормозов и хлопанье автомобильных дверей. Наш дом окружили и усиленный громкоговорителем голос объявил:

– Ева Мария Фитцджеральд, мы знаем, что ты здесь. Выходи из дома с поднятыми руками. Не усугубляй своего положения.

Испуганная мать спросила:

– Что же ты, Ева, такого ужасного совершила?

– Ничего. Ничего ужасного я не совершала. Обещаю вам, что очень скоро ваша Ева вернётся, такой же, как и прежде. И всё снова будет хорошо. Не волнуйтесь за меня.

Я улыбнулась чрезвычайно напряжённому отцу, поцеловала рыдающую мать в щёчку и сделала шаг к входной двери. Но папа преградил мне дорогу.

– Погоди, дочка. Я должен знать, в чём тебя обвиняют.

Держа в руке пистолет, он отодвинул шторку и осторожно выглянул во двор:

– Ого, сколько набежало!

В это время вновь заорал громкоговоритель:

– Ева, предупреждаю тебя, если ты не выйдешь, мы приступим к штурму. Не подвергай опасности свою жизнь и жизни своих домочадцев.

– Папа, я пойду. Не вмешивайся, не надо.

– Нет! Пусть сначала скажут, за что они тебя арестовывают. Там среди полицейских Мэйсон, я его позову.

Мэйсон Джемесон был миролюбивым, покладистым, немного полноватым полицейским, которого в нашем районе знали все. Раз в месяц он посещал каждый дом, разговаривая о детях, жизни и правонарушениях, происходивших в округе.

– Папа, не делай глупости. Я не хочу, чтобы они разнесли наш дом. Не хочу приносить семье несчастье.

– Я не верю, что ты совершила что-то ужасное. Просто ты, помимо своей воли, вляпалась в какую-то нехорошую историю. Кто, если не родители, помогут тебе выпутаться?

– Нет! Не надо!

Но он меня уже не слушал. Приоткрыв входную дверь, отец прокричал:

– Вы не показали ордер. Без него я буду защищать семью и свой дом.

Голос в динамике ответил:

– Это говорит лейтенант полиции Лос-Анджелеса Доминик Савини. Ордер есть! Это подтвердят все присутствующие. Остальное вы сможете узнать после того, как мы наденем на Еву Марию наручники. Пусть выходит прямо сейчас. Только в этом случае я гарантирую вашу безопасность.

Отец снова крикнул:

– Пусть Джемесон подойдёт и покажет мне ордер!

Полицейские посовещались и Доминик согласился:

– Хорошо. Выйдите на крыльцо с поднятыми руками. Не опускайте их, пока я не разрешу. Снайперам отдан приказ. Они будут стрелять при одном вашем неосторожном движении.

Отец отдал пистолет матери и с поднятыми руками вышел на крыльцо. Со всех сторон его освещали прожектора полицейских машин. Подошедший Мэйсон показал документ.

– Сэр, как видите, здесь всё в порядке. Кроме того, имя вашей дочери фигурирует в базе разыскиваемых преступников. Я сожалею, но будет лучше и безопасней, если я сам надену на её руки наручники и зачитаю права. Так будет лучше для всех, в том числе и для неё.

– В чём её вина?

– Я не знаю, сэр. Я обычный полицейский, которому не положено много знать.

Не было никакого смысла ждать, когда отец примет решение. Это не его война.

Через минуту я уже сидела на заднем сидении автомобиля в окружении своих старых знакомых, будь они неладны.

На середине пути в Лос-Анджелес, парочка остановила машину. Дав указание сопровождавшему нас автомобилю следовать домой, Доминик свернул с шоссе на второстепенную дорогу. Меня грубо выволокли из салона, ударами по ногам поставили на колени и принялись бить. Били долго и жестоко. В том числе и по лицу. Видимо, синяки уже считали место под моими глазами своим законным домом, поэтому никак не хотели покидать меня. Насладившись результатами моего уничижения, Коуэн зло выговорил:

– Тварь, мы с Домиником трое суток провели в машине возле твоего дома. У меня теперь геморрой, а у Савини язва. Тебе это будет дорого стоить. Это ещё не конец твоим страданиям.

– Ладно, Люк, не дай бог, сдохнет. Едем прямо сейчас за планшетом. Где он, кстати? – он схватил меня за волосы и развернул к себе моё окровавленное лицо. – Отдай нам его, или мы будем бить тебя до тех пор, пока вместо мочи из тебя не побежит кровь. Если ты, падла, сдохнешь, не отдав нам то, что обещала, мы убьём всю твою семью. Ты слышишь меня? – он резко дёрнул мою голову за волосы. – Отвечай!

– Слышу, – пробормотала я, захлёбываясь кровью.

– Где планшет?

– Там же, на месте.

– Ты нам отдашь его?

– Да.

– Громче!

– Да!

– И не будешь хитрить?

– Нет.

– Громче!

– Нет!!!

– Учти, мы всегда выполняем обещания. Если ты опять обманешь, твоей семье крышка!

– Поняла. Поняла, что вы меня убьёте. Но я хотела бы умереть в компании со своим дружком, если его так можно назвать.

Они переглянулись. Люк осторожно с ехидцей спросил:

– Не понял, Ева, ты про кого это?

– Про Маркса. Уилла Маркса.

– Ты же говорила, что его растворили в кислоте.

– Я ошибалась. Он хитро всё устроил. Улизнув от вас, я сразу побежала за своей долей.

– Какой долей? – вновь услышав от меня о деньгах, копы переглянулись.

– У нас было двадцать миллионов. Мы их разделили на четыре части, и каждый свою долю спрятал в лабиринтах.

– Интересно…, – Савини почесал затылок, – где же вы взяли столько?

– Теперь уже не важно. Долго рассказывать. Но этот дохлый упырь, притворявшийся моим другом, оказался жадным уродом. Когда я, сбежав от вас, встретила его в подвале, то очень обрадовалась. Так обрадовалась, что отправилась к своей закладке вместе с ним без всякой задней мысли. Уилл, когда увидел мои баксы, сразу предложил свою помощь. Мол, он их унесёт незаметно в рюкзаке. Никто не знает, что дохлик жив, поэтому сделать это будет не трудно. Ищут девушку, а не парня. Понятно рассказываю?

Они согласно мотнули головами.

– Мы условились, что я, дождавшись темноты, приду в условленное место, где Маркс обещал меня ждать.

– Он тебя кинул! – самозабвенно захлебнулся в своём ехидстве красноносый коп.

Я грустно кивнула в ответ и с яростью процедила сквозь зубы:

– Я прождала эту тварь три часа. Скотина, гори в аду за свою жадность! Поэтому я хочу отомстить.

– Откуда тогда у тебя такой красивый наряд?

– Мне некуда было деваться, и я вернулась назад в подвал. Денег ноль. А без них далеко не уедешь. Поэтому пришлось искать доли Стэна и Элиз. Надежды были призрачные, так как, то, что плохо спрятано, мог обнаружить и Маркс. Но одну закладку я всё же нашла.

Они вновь переглянулись.

– Это сколько? – поинтересовался Коуэн.

– Сколько-сколько? Пять миллионов.

– Где они сейчас?

– Там, где и лежали. Их практически невозможно найти. Я случайно обнаружила одну хитрость наподобие той, которая мне позволила сбежать от вас.

– Ты отдашь нам эти деньги добровольно? – Люк Коуэн интонацией выделил слово «добровольно», отчего оно сразу поменяло смысл.

Ох, и жадные вы до чужого добра! Но я и бровью не повела.

– Отдам при условии, если вы шлёпнете этого дохлого упыря. Я хочу, чтобы вы его пристрелили прямо на моих глазах! Он это заслужил.

– Как ты его выманишь?

– Он полз по жёлобу впереди меня и у него из кармана выпал мобильник. Прежде чем вернуть, я его включила и на всякий случай запомнила номер.

– Сомневаюсь, что он ответит.

– Но попытка, как говорят, не пытка. Дайте мне ваш телефон – я при вас позвоню и скажу ему о находке.

– Сомневаюсь, что он прибежит, даже если ответит.

– Прибежит! Я видела, как у него тряслись руки, когда он запихивал мои баксы к себе в рюкзак. Он сказал, что это от нервного напряжения последних дней. И я, как дура, повелась. Он потому и шарился по казематам: хотел отыскать наши закладки. Поэтому я его там и встретила. Услышав про деньги, он начнёт врать, что ждал меня чуть ли не до утра в условленном месте, только это я не поняла в каком, поэтому мы и не встретились. Вот уверена, что будет именно так.

– Хорошо, – Люк вытащил из кармана айфон, – назови номер.

– Вы сами ему будете звонить? Это же глупо!

– Нет, говорить будешь ты. Но аппарат я из рук не выпущу. Уже не знаю, какую очередную хитрость от тебя ожидать.

Я назвала номер. Но вместо длинных гудков в девайсе послышались какие-то натужные пиликания.

– Сети нет. У вас одинаковые аппараты и провайдеры?

– Нет, – Доминик вытащил свой сотовый, – повтори номер.

В трубке послышались длинные гудки, но никто не ответил.

– Я же сказал, что он не ответит, – ухмыльнулся итальянец. – А жаль.

– Надо будет потом ещё раз попробовать. А лучше послать SMSку. Наберите текст.

Я продиктовала, и Люк отослал сообщение следующего содержания: «Это Ева. Куда ты пропал? Назови место новой встречи. Я нашла деньги Стэна и Лиз». После этого коп набрал какой-то номер и сказал в трубку:

– Ник, это Коуэн. Я скину тебе номер мобилы. Пробей по нему человечка. У него там целая куча бабла припрятана. Попробуйте аккуратно вытрясти их из него. И учти, я знаю точную цифру. Поэтому: без жульничества. Ладно, ладно, не обижу. Пять процентов твои, а также всё, что вытрясешь сверх десяти лямов. Вот тебе и ого!

Он хотел отключиться, но я схватила его за руку:

– Вы же обещали пристрелить его у меня на глазах.

Люк брезгливо сбросил мою ладонь со своего рукава:

– Ничего мы не обещали. Но раз ты так хочешь, то мы организуем для тебя такое наслаждение.

– Не волнуйся, детка, – ехидно рассмеялся усатый, – мы выполним твоё последнее желание.

После этого мы сели в машину и поехали в отель Муленбергов.

Так, я снова оказалась в проклятом подвале. Мы залезли в вентиляционный короб в прачечной. Отсюда начинался самый короткий путь до каморки папы Джо. Впереди полз Савини, а сзади меня подпирал Коуэн. Деваться было некуда. Они постоянно обзывали меня последними словами и угрожали расправой над всей моей семьёй. Было страшно, безвыходно и безысходно.

Минут через пятнадцать Доминик остановился, чтобы перевести дух и проворчал:

– Мы слишком долго ползём. Ты опять водишь нас за нос?

– Кто вас может водить за нос? Кто такой смелый? Вы готовы убить каждого, кто посмеет вам перечить.

– Смотришь прямо в суть, – усмехнулся Люк. – Умная девочка.

– И многих вы убили?

– Тебе зачем это знать? Жить тебе осталось недолго. Лучше воспользуйся оставшимся временем для молитв.

– Люк, что ты с ней болтаешь? Тебе заняться нечем?

– Если честно, то да – нечем.

– Скольких вы отправили на тот свет?

– О! Да у нас прямо допрос. Или ты изображаешь из себя священника на исповеди?

– Мне просто интересно, как нормальный человек может убить ни в чём не повинную девочку.

– Это ты про себя? Да ты сто раз заслужила смерть.

– Чем? Помогла миру избавиться от сатаны в облике отца и сына Муленбергов? Вы им верно служили. Но теперь их нет. Радовались бы.

– Мы бы радовались, если бы ты под ногами не путалась. Давно бы радовались, а не драли колени в этом проклятом подвале.

– Доминик Савини, сколько человек ты убил по приказу Муленберга?

– Сколько надо, столько и убил. Они сами на это напросились.

– Сколько?

– Ты начинаешь мне надоедать!

– Ты трус! Что, слабо сказать скольких ты убил? Даже меня боишься. Здесь никого нет. Но тебе страшно. Потому что ты не мужик, а трусливое отребье.

– Мне это надоело! Люк, угомони сучку.

– Сколько!

– Люк, угомони или я её пристрелю.

– Сколько?

– Тебе проще заткнуть ей рот, – наконец отреагировал Коуэн. – Ударь её каблуком.

Савини выполнил совет напарника. Удар пришёлся точно в лицо. Из моего носа снова потекли ручьи крови. Но я не успокаивалась:

– Сколько?

– Сотню! Ты довольна?

– А точнее?

– Достала!

– Пни её ещё раз!

Савини повторил удар, и я потеряла сознание. Очнулась от того, что развернувшийся в узком коробе Доминик вливал мне в рот из плоской фляжки виски. Губы горели от алкоголя, но я шёпотом повторила вопрос:

– Сколько?

– Вот тварь! Нельзя тебя прямо сейчас прикончить. Но потом ты пожалеешь обо всем!

– Сколько?

– Твою мать! Откуда я знаю сколько? Больше сотни. Я не считал.

– Врёшь. Назови хотя бы пару имён, чтобы я поверила.

– Ага! Разбежался.

– Чего ты боишься? Боишься, что тебя бог покарает?

– Про бога можешь рассказывать своей бабушке.

– Трус! Люк, ты тоже боишься?

– Всё! Хватит болтать. Двигаемся дальше.

– Я не пойду, хоть убейте. Если не назовёшь, не пойду!

Доминик снова психанул по-крупному и стал стучать по металлической стенке вентиляционного короба кулаком, приговаривая:

– Тварь, тварь, тварь!!!

Не удовлетворившись этим, он щёлкнул предохранителем и с силой сунул в мой рот пистолет.

– Ты заткнёшься и пойдёшь! Или сдохнешь прямо сейчас.

Было трудно ему ответить. Разбитые губы и без пистолета мешали говорить. Они к этому времени представляли собой лоскуты, с которых, не переставая, стекала солёная на вкус кровь. Тем не менее, я смогла проклокотать прямо в ствол:

– Стреляй! Чего ты остановился? Стреляй. И я больше не буду видеть ваших поганых рож. Сами ищите свой планшет, без меня.

Савини выдернул ствол и попытался ударить рукояткой пистолета по моей голове. Получилось не очень. Теснота не позволила сделать выверенный удар. Вдобавок раздался выстрел.

– Доминик, ты охренел?! Ты меня чуть не грохнул! Пуля просвистела прямо над ухом.

– Подумаешь, добавил бы к списку ещё одно никчёмное имя, – зло прошипел Савини, засовывая пистолет в кобуру, и тут же обратился ко мне: – А ты, дерьмо собачье, заткнись. Хватит устраивать сцены. Обед закончился, идём дальше!

– Я сказала – не пойду. Не пойду, пока не назовёте имена.

Коуэн не выдержал и выложил порцию информации:

– Хорошо! Джон Макнамара – мой босс. Стив Браун – он хотел баллотироваться в мэры Сан-Диего. Майкл Загорски – адвокат. Пит Данкли – судья. Достаточно?

– Вполне.

– Люк, ты дебил?

– Что не так?

– Зачем, твою мать, ты болтаешь лишнего?

– Савини, двигай поршнями! Сделай так, чтобы я за твоей задницей едва поспевал. Закончим это дело, в конце концов! Я уже неделю не высыпаюсь.

– Ладно, напарник, потом поговорим.

– Поговорим, поговорим. И ты двигай, – он больно ткнул меня в ляжку стволом своего пистолета.

Я поползла, на ходу задавая всё новые и новые вопросы:

– Почему вы служили Муленбергам? Вы понимаете, что они подсадили на крючок кучу пиджаков из руководства города, штата и даже из Вашингтона? Вы в курсе, что Муленберги хотели подчинить своей власти Америку, а затем и весь мир? Вы знаете, что пилюли, всаженные в ваш мозг, были разработаны по заданию ЦРУ? Вам известно, что в подвале этого здания была нарколаборатория? Руководство полиции штата вас покрывает? Насколько полиция зависит от Муленбергов? Губернатор Калифорнии тоже в этом списке? Зачем вам планшет?

На некоторые вопросы они, хоть и вяло, но отвечали. За другие били меня нещадно, но затем сдавались под давлением моей безрассудной настойчивости и всё равно давали, хоть скудные, но ответы. По пути в каморку, я из них вытянула многое. Точнее не «многое», а такое, что вполне могло потрясти устои не только нашего штата, но и всей страны. В Калифорнии творилось полное беззаконие. С самых низов и вплоть до высшего руководства штата всё было заражено и парализовано взяточничеством, животным страхом перед пилюлями «счастья» и безрассудной жестокостью по отношению к тем, кто не захотел подчиниться и участвовать во всём этом безобразии. Щупальца Муленберга уже вовсю проникли в соседние штаты и на федеральный уровень. В список попали даже сенаторы и конгрессмены. Полиция и покрываемые её криминальные группировки погрязли в крови, пытаясь заслужить жизнь, дарованную Муленбергами. «Развлекаясь» таким образом, оставляя по пути капли и лужицы моей крови, мы, наконец, добрались до каморки Джо. К этому времени наша троица давно выбралась из металлического короба и двигалась по низкому тоннелю, обложенному кирпичной кладкой. У входа в помещение Вига я упала. Упала от полного изнеможения. У меня на самом деле уже совершенно не было сил. Я прошептала:

– Зелёный планшет лежит на столе. Посвети фонарём. Видишь?

Они направили лучи своих фонарей в указанном мной направлении и со всех ног бросились к заветному девайсу, дарующему либо жизнь, либо смерть. Он не лежал – он стоял. Стоял на столе в рабочем положении. Только копы добежали до него, как экран планшета включился. На нём появилась сосредоточенная физиономия Уилла. В верхнем правом углу быстро менялись цифры. Маркс громко приветствовал их:

– Welcome to Hollywood, ублюдки! Я вас поздравляю! Вы появились как раз в тот момент, когда цифра участников просмотра прямого эфира с вашим участием вот-вот достигнет миллиона. Девятьсот девяносто семь тысяч, девяносто восемь, девять, миллион! Вы сорвали куш!

Мои мучители вытащили пистолеты и принялись палить в экран. Неожиданно в комнате зажегся яркий свет. Десятки светодиодных ламп светили из всех углов. Из динамиков раздался голос Уилла:

– Придурки, вы убили не тот планшет! Точно такой же, но не тот! Предлагаю вам угомониться и сложить оружие. Иначе я вас сотру. Планшет Муленберга находится у меня в руках.

Обезумевшие копы стали палить во все стороны. До меня пули не долетали. К этому времени, я уже вытащила спрятанный под камнем пистолет и смогла отползти ярдов на десять в обратном направлении – подальше от ставшей опасной для меня каморки папы Джо. Здесь ко мне на помощь как раз подоспел Бертран. До поры до времени он прятался в боковом ответвлении тоннеля.

Савини, ловко перезарядив обойму, прорычал:

– Сейчас ты у меня сдохнешь, потаскуха!

– Стой! – заорал Маркс, услышав угрозу в мой адрес. – Я тебя сотру!

Но продажный полицейский, казалось, уже ничего не слышал. Его обуревала жажда мести и желание сию минуту разделаться со мной. С пистолетом в руках он двинулся в сторону тоннеля, по которому мы сюда пришли.

– Стреляйте! – эта команда Уилла была предназначена мне и Бертрану.

Мы условились, что в случае угрозы, сначала постараемся их просто припугнуть. Никому из нас не хотелось становиться убийцей, тем более в прямом эфире. Мы стали палить для острастки в сторону каморки. Но взбесившийся Доминик, казалось, не замечал пуль, свистевших над его головой. Его перекошенное злобой лицо, припудренное кирпичной крошкой, выбиваемой из стен пулями, неумолимо приближалось к нам. Выбора он не оставил. Я уже была готова стрелять на поражение. Но в следующий момент Савини вдруг упал, как подкошенный. Но свалился он не от нашей пули.

– Я предупреждал, что сотру! – спокойным голосом отчитался мой интерактивный спаситель и тут же скомандовал: – Люк Коуэн, именем закона вы арестованы! Положите пистолет на пол и оттолкните его ногой под кровать. Вы имеете право хранить молчание. Всё, что вы скажете, может быть использовано против вас в суде. Хотя, ублюдок, на электрический стул ты уже наболтал.

Зря он это сказал. Оставшийся в одиночестве коп в это время блуждал растерянным взглядом по стенам комнаты. Всё это мы потом увидели на экране. Неожиданно он встрепенулся, издав при этом жалобный звук: «Иэ-э-э-э…». Затем упёрся взглядом в потолок и взвизгнул:

– Убей меня! Ну! Давай! Давай! Убей меня!

– Спокойно положи оружие на пол и подними руки, – вновь приказал геймер.

– Убей! – во весь голос заорал Коуэн.

Наступила тягучая тишина, больно давящая на перепонки. Мой истязатель резко закрыл глаза и присел на корточки, что-то бормоча под нос. Затем также резво вскочил и сделал три выстрела в потолок:

– Твари, суки, уроды! Будьте вы прокляты!

После этого он уверенно засунул пистолет себе в рот и выстрелил.

Затянувшуюся после этого паузу вновь прервал голос Уилла:

– Прошу прощения у свидетелей. Я не предупредил, что просматриваемый контент может содержать элементы насилия и жестокости, а также сцены натуралистического характера. Благодарю вас за поддержку. Своим просмотром вы спасли не только мою жизнь, но и жизнь близких мне людей. А также жизни многих ни в чём не повинных американцев. Вполне возможно, что и свою собственную. Всё, что вы услышали и увидели в этой трансляции, является абсолютной правдой. Я не могу больше сидеть возле компьютера, я еду к Еве. Спасибо за внимание.

Глава 8 Уилл Маркс

Естественно, мой план не предполагал, что с копами в лабиринты отеля полезет Ева. На её месте должен был быть я. Но она упёрлась рогом так, как может упереться только Ева Мария. Весь день она трепала мне нервы, непрерывно сыпля аргументами: я их хорошо изучила; они тоже считают, что знают меня; я не умею и не способна вести трансляцию; я вообще теряюсь перед многолюдной аудиторией и могу всё завалить; я умею искренне врать, а ты сразу краснеешь и заикаешься; женская слабость – это сила, способная победить; я умею найти выход в безвыходном положении. И главный убийственный женский аргумент гласил: «У меня ещё не прошли синяки под глазами. В таком страшном виде я не хочу и не буду вести трансляцию!» Мне пришлось согласиться, хотя это согласие далось совсем не просто. На следующий день я купил два полных рюкзака различного оборудования, необходимого для прямой трансляции из лабиринтов отеля. Здесь были различные миниатюрные камеры, которые я до этого видел только в шпионских фильмах, микрофончики, свет, аккумуляторы и прочие аксессуары для передачи звука и изображения в глобальную сеть. Были здесь и крепления, а также детали камуфляжа для скрытной установки оборудования. Всё приходилось обрабатывать специальными пенами, маскирующими под бетон, кирпич или песок, а также матерчатыми наклейками, имитирующими паутину. Изначально планировалось закрепить одну из камер на самой Еве. Для этого я приготовил набор пуговиц, одна из которых, собственно, и являлась камерой. Это было бы предельно круто. Ева этого очень хотела. Но я отказался от этой идеи, так как представил, что с ней будет, если камеру обнаружат. Через главный вход и задние ворота, путь в отель нам был заказан. Два человека с огромными рюкзаками привлекают излишнее внимание. Поэтому мы сразу двинулись проторенным Евой путём в китайскую лавку. Сначала я зашёл один. И всё было бы хорошо, если бы Ева выдержала необходимую паузу. Но она появилась слишком рано, и старик, увидев её, попытался панически скрыться. Слава богу, что я занял стратегически выверенную позицию и вовремя успел подставить ему подножку. Ева оседлала китайца и приставила к его лбу пистолет. Его не пришлось уговаривать, он сразу показал малозаметную педаль, торчавшую у подножия прилавка. Я её нажал. Ева столкнула старца и прыгнула следом. Чтобы не шлёпнуться на её голову, я, соблюдая правила безопасности, десантировался секунд через тридцать. Старика уже и след простыл. Ева отряхнула руки от очередных клочков его бороды, и мы залезли в вентиляционный короб. Весь этот день и последующую ночь нам пришлось заниматься установкой оборудования и привязкой сценария к месту. Ева должна была разговаривать с копами только там, где установлены камеры. Сделав закладку пистолетов и выбрав место для засады француза, усталые, но довольные, мы вернулись домой. Выспаться нам не удалось, так как моя ненаглядная киноманка решила, что время тянуть больше нельзя. Ей было невтерпёж. Поэтому она тут же выдвинулась на вокзал, чтобы уже к ночи добраться до Сан-Хосе. Наступило самое ужасное для меня время. Время тягостного ожидания и неизвестности. Спасала работа, которой было непочатый край. Подготовка к эфиру – весьма трудоёмкое занятие. Здесь необходимо продумать каждую мельчайшую деталь. Но, слава богу, всё пошло по плану. Первый сложный пункт моего плана состоял в том, чтобы заблокировать телефоны продажных копов. Нельзя было допустить, чтобы кто-нибудь сообщил им о прямом эфире. Для Евы это означало неминуемую смерть. Звонки с телефонов копов, которые организовала Ева Мария, я принял и сразу перевёл все входящие и выходящие этой парочки уродцев на свой айфон. Самым трудным и опасным моментом на этом этапе, стал звонок Коуэна некоему Нику. Очевидно, такому же продажному полицейскому. Я боялся проколоться, хотя и включил по максимуму помехи, имитирующие плохую связь. Возможно, их бдительность притупили те миллионы баксов, которые мы им подкинули в виде наживки. Естественно, что такие суммы – плод нашей фантазии. Но тираны Евы страдали беспредельной жадностью, поэтому готовы были заглотить даже очевидно нереальную сумму. В результате, Коуэн принял меня за Ника и далее всё поехало, как по маслу. После того, когда просмотры трансляции стали нарастать снежным комом, я ответил на шестнадцать звонков, предупреждающих сладкую парочку об опасности. Не знаю, все ли звонившие поняли, что их предупреждения не дошли по адресу. Но некоторые явно повелись, не распознав, что говорили со мной. Мне на всё это было абсолютно наплевать. Главное, что Савини и Коуэн до самого финала так и не узнали, что все их действия транслировались по интернету. От осознания этого становилось весело. Но моё игривое настроение сильно потухло, когда в объектив камер попала Ева. Боже мой! В этот момент в моих висках кувалдой долбила одна единственная мысль – зря я согласился! Как я мог позволить Еве сунуть голову в пасть этих кровожадных зверей. Её лицо представляло жуткое зрелище. Даже хуже. Словами не выразишь. Ева, ты первая женщина на Земле! Ты самая лучшая! Для трансляции я подготовил вводный видеоролик, рассказывающий о пилюле, о династии Муленбергов, о том, как мы попали в отель и о списке зелёного планшета. Информацию о начале трансляции я разослал по всем адресам мира. В том числе в виде спама. Каждый, кто в эту ночь запустил свой комп, вынужден был либо смотреть трансляцию, либо сильно постараться, чтобы избавиться от навязчивого контента. Я понимал, что стоит только кому-то начать смотреть, как он тут же сообщит об этой трансляции всем своим знакомым. Такое не каждую ночь увидишь. После того, как всё закончилось, я вновь разослал записанный видеоконтент по всем адресам и через сутки с удивлением обнаружил, что число его просмотров перевалило за миллиард. Но тогда, когда Ева в сопровождении своих палачей только начала свой путь по лабиринтам подземелья, я, естественно, об этом не думал. Передо мной стояла задача предать огласке всю эту мерзость и при этом сохранить жизнь моей ненаглядной – такой смелой, немного безрассудной и очень красивой Евы. Поэтому, когда всё закончилось, я сразу же рванул в отель Муленбергов. Жалко, что добираться от дома Бертрана до него очень долго. Мы встретились на середине пути. Героиня этой ночи находилась в очень плохом состоянии. Ей необходима была госпитализация. Стресс, раны, потеря крови – не прошли даром. Но, чёрт возьми, что это за человек! Я просто восхищаюсь её мужеством. Она отказалась наотрез. Слава богу, что Бертран помог мне её уговорить. Мы увезли нашу героиню в тот самый госпиталь, где работал брат француза. Шарль был рад видеть меня в полном здравии. Он сказал:

– Что, парень, тебе так понравилось, что ты привёз к нам свою девушку?

Но увидев состояние Евы, сразу же стал серьёзным и выгнал нас прочь.

Закончив дела с распространением записи, я хотел немного прикорнуть. Но мне не дали. В дом Бертрана нагрянула команда ФБР. Далее рассказывать особо нечего. Допросы меня просто измучили. Кстати, всех нас даже пытались запереть в камере, якобы для нашей безопасности, как свидетелей преступления особой важности. Но на этот случай у нас был свой козырь. Даже два. Во-первых, не забывайте, что у нас на руках оставалось больше полумиллиона баксов. Поэтому мы заранее побеспокоились об опытных адвокатах, которыми, пока я готовил эфир, занимался Бертран. Во-вторых, я поручил известным по сети друзьям-геймерам, если меня не будет во всемирной паутине больше суток, сразу же запустить в инете информацию о том, что ФБР планирует всё замять, избавившись от нас любым способом. Мы могли исчезнуть либо по программе защиты свидетелей, либо в результате несчастного случая. Помогли и адвокаты, и друзья. Особенно друзья. В сети поднялась такая буча, что скрыть наш арест стало невозможным. После этого, хоть и со скрипом, начал раскручиваться механизм репрессий в отношении замазанных в этой истории преступников. Досталось всем: и большим, и малым. Вывели на чистую воду даже грязные делишки дедушки-одуванчика. Китаец, как оказалось, заманивал молодых дурачков, типа нас, к себе в лавку. Если простачки были молодыми и здоровыми, они летели вниз, где их поджидали «мясники», занимающиеся подпольной торговлей человеческими органами. Нам просто повезло, что мои коллеги-хакеры завалили в этот вечер всю сотовую сеть Лос-Анджелеса. Поэтому старик не смог сообщить о нас своим подельникам. Как оказалось, он был подпольным главарём местной китайской мафии. Вернее, дедушка уже давно отошёл от дел, но оставался вдохновителем многих начинаний в области монетизации жутких преступлений. С интересом я прочитал и историю желоба, по которому мы скатились вниз из китайской лавки. Отель был построен у подножия холма в 1925 году накануне Великой депрессии. Но от ужасов кризиса его спасли химчистка и прачечная, в которой мы и приземлились. Услуги были недорогими и пользовались популярностью. Дело пошло так хорошо, что хозяин открыл на пустующем тогда холме приёмный пункт. Из него и проложили дополнительный жёлоб для сбрасывания грязного белья в стирку. Депрессия закончилась, и отель стал процветать, специализируясь на главном своём предназначении. Приёмный пункт продали китайцам, которые сделали из него мастерскую по изготовлению китайских зонтиков. Про существование жёлоба все забыли. Забыли до того времени, пока он не попался на глаза старого китайца.

Просматривая новости про аресты всё новых фигурантов уголовных дел, я испытывал гордость за весь наш отряд. Мы спасли мир. В буквальном смысле этого слова. Вот только судьба лаборатории PH так и осталась неизвестной.

Освободившись от навязчивой опеки ФБР, я пришёл проведать Еву. Она лежала в отдельной палате, которую охраняли два бугая в полицейской форме. Но меня они пропустили без проблем. Я стал популярной личностью. Рука устала давать автографы, а скулы болели от улыбок, которые я непрерывно выдавливал из себя для назойливых любителей селфи. Ева улыбнулась. Я это больше понял, чем увидел. Её лицо напоминало раздутую разноцветную тыкву, украшенную многочисленными пластырями. Продажные копы сломали ей нос и выбили два зуба. Сотрясение мозга тоже не проходит бесследно. Но всё-таки она мне улыбнулась. Улыбнулась засохшими в коростах болячек губами.

– Как ты? – я спросил не из вежливости. Ева Мария давно стала для меня очень близким и дорогим человеком.

– Нормально. А ты? – она вновь улыбнулась.

Поймав мой пристальный взгляд, Ева натянула одеяло, пытаясь спрятать синяки и болячки.

– Да что со мной будет? ФБР от меня, наконец, отстало и занялось настоящими преступниками.

– Хорошо. Стало быть, жертвы были не напрасны. Молитвами за Стэна, Лиз и Джо я начинаю каждый новый день.

– Я тоже. Ева, ты героиня. Ты самая великая героиня на свете! Надо же, проучился с тобой в одном классе столько лет, а узнал тебя только сейчас.

Я присел на край кровати и попробовал освободить её лицо от одеяла. Но она крепко в него вцепилась.

– Узнал, но до сих пор теряюсь, не находя нужных слов.

– Почему?

– Потому что наедине с тобой мне хочется сказать что-то чрезвычайно важное. То, что нельзя сказать мимоходом в суете и обыденности.

– Скажи.

Ева освободила верх лица от одеяла. Она смотрела на меня искренне и доверчиво. Левый глаз был в ужасном состоянии. Его белок представлял сплошную гематому.

– Сволочи! Что они с тобой сделали! Моя рука готова их убить повторно. Глаз сильно пострадал?

– Ты бы смог полюбить одноглазую девушку?

– Смог бы, – улыбнулся я, – конечно, смог бы. Но надеюсь, что не всё так плохо.

– Доктор сказал, что мне повезло. А то бы сейчас лежала, глядя на тебя одним глазом. Так, что ты хотел сказать?

– Не могу. Духу не хватает. Можно, я тебя поцелую вместо слов.

– Нет, нельзя.

– Почему? А, знаю! Ты брезгуешь моими угрями. Мама сказала, что, если я поцелую любимую девушку – они сразу исчезнут.

– Любимую? Ты хочешь на мне потренироваться?

– Нет, я хочу свести угри прямо сейчас. Свести их раз и навсегда. К тому же, если следовать логике моей матери, то и твои болячки сразу пройдут. Но для этого мне надо поцеловать любимую девушку.

– Ты уверен? Любимую?

– Уверен. Уверен давно.

– Тогда целуй.

Она успокоилась, откинула одеяло и закрыла глаза.

Я наклонился и тихонечко коснулся её губ, щёк, лба, век, носа, подбородка. Я целовал всё, что требовало срочной медицинской помощи.

– Надеюсь, до свадьбы заживёт, – попытался пошутить я.

Она улыбнулась, зажигая моё сердце искорками своих глаз, обвила мою шею руками и сказала:

– Я тоже на это надеюсь. Полечи меня ещё, мой любимый доктор.

От её слов у меня закружилась голова.

– С нами столько всего произошло… Я не верю! Это какая-то параллельная голливудская реальность!

– Пусть мы живём в нереальном мире – но мы существуем. Если в нереальном мире есть любовь – значит, это наш мир. Наш с тобой мир. И это главное…

Послесловие

У меня нет друзей – надо же такое придумать! И парень у меня тоже есть. Только он пока не осмелился ко мне подойти. Где-то в другом конце дома продолжали ругаться родители. А чем ваша жизнь лучше моей? Ругаетесь целыми днями, как цепные псы. Впрочем, я привыкла и даже вижу в этом какие-то плюсы. Пока вы ругаетесь, вы не вспоминаете обо мне. А когда вы не вспоминаете обо мне, я не слышу эти невыносимые нотации, типа: когда ты возьмёшься за ум; так и просидишь всю жизнь у монитора; у каждого человека должна быть цель в жизни; у тебя даже друзей нет; у каждого человека должно быть достойное занятие в жизни; тебе уже скоро двадцать, пора уже задуматься, зачем ты живёшь; у тебя и парня нет; живёшь в иллюзиях; закончишь психушкой; сколько можно, выключи компьютер (телевизор), когда родители с тобой разговаривают, молодец, выключила, теперь сними наушники. И контрольный выстрел в освобождённую от наушников голову: когда мы умрём, ты пропадёшь. Думаешь, мы вечные?

Ой-ой-ой! Не только пропаду – без ваших нотаций я тут же сдохну в страшных судорогах. Я к ним так привыкла!

Так, что получилось? Ого – четыреста пятьдесят три тысячи знаков без пробелов. Большая книга. Не думала, что смогу так много написать. Не Дюма-отец, конечно, но накатала этот текст без особого труда. Что ж, проверим свои способности. Или всё-таки оставим на доработку? Надоело уже перечитывать. С другой стороны, в книге есть множество недочётов, которые явно не понравятся редакторам. Это я всё сама с собой спорю. Какие недочёты? Господи, ну какие? Здесь есть всё, что отличает захватывающий сюжет от нудного повествования. Главное в драматургии: интересное начало, содержательная середина и запоминающийся ударный конец. Да, но у тебя кривая линия сюжета. К примеру, у тебя два кульминационных пика. Да и конец, не очень запоминающийся. Где любовная драма? Где миллионы долларов и другие признаки хэппи-энда? В конце голливудских фильмов герои, спасшие мир, или просто выпутавшиеся из передряги, всегда сидят в купальниках на мешках с деньгами у самой кромки морской волны и, целуясь, с довольной улыбкой на лице попивают дорогое вино. У тебя ничего этого нет. Редакторы зададут резонный вопрос: кто главный негодяй? Муленберг? Который из них? В любом случае главный отрицательный герой должен погибнуть в самом конце, в пик драматургического накала. Это классика жанра. А у тебя основные негодяи гибнут ещё в середине сюжета. Они гибнут обыденно, практически без борьбы. Это плохо. Нет страсти, нет накала. Затем место Муленбергов занимают мелкие фигуры каких-то второстепенных копов. Это двойственность кульминации, апофеоза, апогея. Я бы даже сказала: апофигея! А главный положительный герой какой? Он просто смешон и жалок. Пришёл, погладил ручку, поныл о прыщах и чмокнул в губы. Это, что? Принц? Если и принц, то какой-то захудалый из второстепенного провинциального королевства. Что ж, согласна, это явные недочёты. Что делать? Эх! Ну не примут, так не примут. Отрицательный опыт, тоже опыт! Буду отсылать. Так, где у меня адрес редакции? В дверь непрерывно кто-то звонил. Совсем оглохли от своей ругани? Я написала письмо в издательство и прикрепила к нему файл с книгой. Что? Ко мне пришли? Ко мне? Вы не перепутали? Кто бы это мог быть? Я спустилась по лестнице из своей спальни к входной двери. В руках – машинально прихваченная флешка. На пороге стоял высокий стройный парень: широкий в плечах с короткой причёской льняных волос. Он был красив и просто великолепен своей лучезарной улыбкой ровных и белых зубов. Кто это? Что за вопрос – это… Впрочем, невероятно трудно узнать в этом красавце своего плюгавенького, щуплого и прыщавого одноклассника. Надо же – как он изменился! Прошло всего два года с тех пор, как я его видела на выпускном балу. Чудеса! Он сильно вырос, раздался в плечах – и никаких прыщей! Оказывается, гадкие утята мужского пола тоже иногда превращаются в лебедей.

– Знаешь, Ева, я часто проезжаю и прохожу мимо твоего дома.

– Ты работаешь недалеко?

– Нет. Дело не в этом. Но за все эти годы, что я хожу мимо, мне ни разу не довелось тебя увидеть.

Это не удивительно – я редко отрываюсь от монитора.

– А вчера ехал на такси в центре города и неожиданно увидел тебя, выходящую с огромной коробкой из дверей бизнес-центра.

Я вспомнила, как была одета в тот момент. Кошмар! На мне красовался прикид дурнушки:

– Вчера я выглядела ужасно.

– Ты выглядела, как всегда – просто великолепно.

Он помялся, но всё же сказал важное для себя:

– Ты же знаешь, что с самого детства я был очень закомплексованным парнем. Но сегодня, проснувшись, я вдруг почувствовал себя совсем другим человеком. Мне захотелось сделать то, о чём я мечтал с тех самых пор, когда впервые увидел тебя. Я понял, что если не сегодня – то, когда? Ты можешь меня прогнать, назвать идиотом, подумать, что несу бред и вызвать медицинскую бригаду, но я всё же пришёл. Я думал, что никогда не скажу этих слов. Я люблю тебя, Ева.

От неожиданности флешка выпала из моих рук. Я привыкла, что для меня никогда никто и ничего не поднимет с пола, по той самой причине, которую всегда вслух произносит моя мама – у одиночества нет друзей и помощников. Поэтому я среагировала сразу. Тут же присела и получила удар в лоб. Нет, не кулаком. Маркс присел так же резво, как я. Я почесала лоб и подняла глаза на него. Словно отражение в зеркале он также морщился и тёр свой лоб. Мы улыбнулись, встретившись взглядами, а затем рассмеялись. Этот смех был последним громом весенней грозы, неожиданно нагрянувшей и также моментально исчезнувшей. Гром разрядил атмосферу. Гроза полностью обновила окружающий мир, омыла своим проливным дождём деревья и дома, напоила живительным озоном дыхание чувств. Надо было что-то сказать в ответ. И я неожиданно для себя спросила:

– Где же твои прыщи, Уилл?

Мы снова дружно рассмеялись. Он взял меня за локоть, помог подняться и сделал маленький шажок навстречу:

– Мама всегда говорила, что прыщи исчезнут по мановению волшебной палочки в тот самый момент, когда меня поцелует любимая девушка. И тогда я превращусь в принца.

– Она тебя уже поцеловала? – было даже немного обидно от его слов. – Когда, где?

– Совсем недавно. Во сне. В жутко приключенческом сне. Там были ты и я.

Всё поплыло перед глазами, пришлось их закрыть. И тогда я почувствовала на своих губах его поцелуй.

Значит, волшебство происходит не только в Голливуде. Оно есть и в моей жизни. В нашей с Уиллом жизни.

Наэтом всё! Хотя, нет. Постскриптум, как без него. Ребята, если к вам пришла удача, следовательно, она кого-то покинула. Всегда помните об этом и относитесь к ней бережно. И ещё. Если к тебе пришла любовь, не обязательно, что она от кого-то ушла и пришла только к тебе. Возможно, что она пришла сразу к двоим. Найди свою пару и относись к ней не просто бережно, а с любовью. Не бойся делиться своим богатством любви с тем, кто тебе дорог. Любовь волшебна! От того, что ты ею делишься – она становится больше, сильней и крепче!

А теперь, всё! Люблю, целую, Ева.

Последние записи на форуме «Киноманы» перед его закрытием:

Ugly: Superfrend, прости, что давно сюда не заходила. Были дела. Скучал?

Sfrend: Не очень. Хотел признаться тебе. «Дурнушечка», ты настоящий друг, но у меня бурный роман с красавицей. Я её очень-очень-очень люблю. Боюсь, что она не поймёт наших отношений. Поэтому прости и прощай.

Ugly: Упс! Прямо с «клавы» снял всё, что я хотела тебе сказать. У меня точно такая же история. Только я встретила не просто «красавца», а настоящего принца. Я его очень-очень-очень люблю. Поэтому прости и прощай!

Sfrend: Хотел на прощание тебя спросить: может, при таком смешении жанров это просто набор голливудских штампов?

Ugly: Нет, нет и нет. Теперь я точно знаю – это мелодрама! Только в конце мелодрамы присутствует настоящий хэппи-энд.

В оформлении обложки использована фотография https://images.pexels.com/photos/3534471/pexels-photo-3534471.jpeg?auto=compress&cs=tinysrgb&dpr=1&w=500 по лицензии CC0.

Оглавление

Часть первая

  Из переписки с форума «Киноманы»:

  Глава 1 Ева Мария Фитцджеральд

  Глава 2 Стэн Булк

  Глава 3 Элайза Гудвин

  Глава 4 Уилл Маркс

  Глава 5 Ева Мария Фитцджеральд

  Глава 6 Стэн Булк

Часть вторая

  Из переписки с форума «Киноманы»:

  Глава 1 Элайза Гудвин

  Глава 2

  Глава 3 Ева Мария Фитцджеральд

  Глава 4 Элайза Гудвин

  Глава 5 Ева Мария Фитцджеральд

  Глава 6 Стэн Булк

Часть третья

  Из переписки с форума «Киноманы»:

  Глава 1 Уилл Маркс

  Глава 2 Ева Мария Фитцджеральд

  Глава 3 Элайза Гудвин

  Глава 4 Стэн Булк

  Глава 5 Ева Мария Фитцджеральд

  Глава 6 Уилл Маркс

Часть четвёртая

  Из переписки с форума «Киноманы»:

  Глава 1 Ева Мария Фитцджеральд

  Глава 2 Уилл Маркс

  Глава 3 Ева Мария Фитцджеральд

  Глава 4 Уилл Маркс

  Глава 5 Ева Мария Фитцджеральд

  Глава 6 Уилл Маркс

  Глава 7 Ева Мария Фитцджеральд

  Глава 8 Уилл Маркс

  Послесловие

  Последние записи на форуме «Киноманы» перед его закрытием: