Союз молодёжи [Андрей Сальников] (fb2) читать онлайн

Андрей Сальников Союз молодёжи

Дорогой жене

Новелла

Рано или поздно почти у каждого найдётся причина,

чтобы прекратить рисковать жизнью…

Автоэпиграф

Глава I

– Тебя как звать, красавица? – широко улыбаясь, спросил долговязый парень с добела выгоревшими на солнце волосами.

Он посмотрел на раскрасневшееся не то от загара, не то от стеснения лицо черноволосой девушки в белой майке и коротких шортах, которая растерянно стояла перед отвесной скалой и испуганно смотрела на её макушку.

– Да ты не бойся, я тебя подстрахую, – ободряюще сказал парень, заметив в её зеленоватых глазах надвигающийся страх. – Даже до земли не успеешь долететь! Подхвачу как ангел-хранитель!

Парень громко рассмеялся, подошёл к девушке ближе, шустро пропустил верёвку в петли её страховочной системы, завязал узел «восьмёрку» и затянул его. Затем продел верёвку в спусковое устройство, закрепил его карабином на своей системе и весело сказал:

– Ну, красавица, теперь наши жизни одной верёвкой связаны!

После этой фразы его лицо изменилось и стало серьёзным, улыбка пропала, а нахмуренный лоб теперь выражал полную сосредоточенность. Было видно, что с этой минуты он сконцентрировался лишь на одном важном деле – ни в коем случае не дать упасть, ободраться и уж тем более покалечиться этой симпатичной юной особе.

– Маша, – вдруг тихо ответила девушка и посмотрела парню в глаза, будто спрашивая его: «А я точно могу доверить тебе свою жизнь?»

Она подёргала узел на своей страховочной системе, медленно подошла к скале и робко посмотрела вверх. Парень выбрал свободную верёвку верхней страховки, слегка натянул её и сухо крикнул вслед девушке:

– Вадим Сурков. Можно просто Сурок.

Она, не оборачиваясь, улыбнулась и полезла на стену.

Её чёрные волосы, убранные в пучок сзади, открывали хрупкую шею, которая в дуэте со стройной талией делала её тело невероятно изящным, а тонкие сильные руки и крепкие ноги девушки напоминали подвижные цепкие конечности грациозной ящерицы. Она ловко находила нужные зацепки для рук, быстро выбирала подходящие выступы для ног и уверенно продвигалась вверх, как будто проходила эту скалу уже не в первый раз.

Вскоре Маша гордо стояла на первой в жизни скальной вершине и, улыбаясь, махала рукой своему ангелу-хранителю. А он, не теряя контроля над верёвкой, восхищённо смотрел на её хрупкую точёную фигурку, залитую летним солнцем, и был, как ему тогда показалось впервые за двадцать два года, влюблён с первого взгляда и навсегда.

Глава II

В тот год, когда Вадим готовился идти на первый спортивный разряд по альпинизму, Маша получила третий и задумалась: «Стоит ли мне продолжать заниматься этим или пора подумать о ребёнке?» Но Вадим, желая видеть жену своей напарницей по восхождениям, предложил ей сходить в горы вместе, отметить там первый год их супружеской жизни и вторую годовщину знакомства. «Не ради галочки в зачётной книжке, – сказал он, – а для души! Пожить в палатке вдвоём, посмотреть на багровые закаты и взойти в одной связке на какую-нибудь вершину с красивым названием».

Он вспомнил, что когда-то давно, закрывая норматив на «Значок альпиниста» на смене в альплагере, ходил на гору, круглый год покрытую снегом и льдом и окружённую другими многочисленными вершинами высотой более четырёх тысяч метров над уровнем моря. Эта гора находилась в легкодоступном ущелье, до которого можно было добраться из города на общественном транспорте за два-три часа или всего лишь за час доехать на такси прямо из аэропорта. Помимо этого явного преимущества, она имела на выбор несколько маршрутов разной категории сложности.

Название этой горы, столь созвучное с их возрастом и настроением, так понравилось Маше, что она, не задумываясь, согласилась на предложение мужа и настолько загорелась предстоящим восхождением на неё, что уже на следующий день договорилась с руководством на работе о внеочередном недельном отпуске.

– И куда ты, Суркова, в этот раз намылилась в такой спешке? – по-приятельски спросил её тогда начальник отдела, который был на восемь лет старше Маши и часто намекал ей на то, чтобы она, пока не поздно, бросила своего мужа, образумилась и обзавелась, наконец, серьёзным мужчиной, намекая, конечно же, на самого себя.

– На пик Союз молодёжи! – ответила она и довольная выбежала из его кабинета с подписанным заявлением.

– Убьёт он тебя когда-нибудь! – крикнул ей вслед начальник, зная об опасном увлечении своей подчинённой и её мужа. – Береги себя…

В то время Вадим не был привязан к постоянному месту работы. Летом он водил в горы туристов, бывало, что иностранных, с друзьями ходил на сложные вершины для подтверждения спортивных разрядов, а с осени по весну зарабатывал промышленным альпинизмом в городе. Как только жена взяла отпуск, они тут же купили билеты на самолёт, собрали рюкзаки и в конце сентября отправились в горы, которые в это время года были особенно прекрасны в своём осеннем наряде.

Прилетели ранним утром, нашли в аэропорту таксиста, доставившего им заранее купленный давним знакомым Вадима газ для горелок, и, не заезжая в город, помчались в горы.

Весёлый и разговорчивый водитель быстро преодолел асфальтовую часть пути, выехал на грунтовку и по ней забрался в гору, насколько это было возможно. Извинившись за то, что дальше его автомобиль идти не в состоянии, он был вынужден высадить пассажиров.

Вадим рассчитался с таксистом, вытащил из багажника рюкзаки, спальные коврики, бросил их в траву на обочине и отошёл в сторону. Автомобиль немного проехал вперёд, развернулся там, где дорога была чуть шире, и двинулся вниз. Проезжая мимо них, водитель слегка притормозил и через открытое окно сказал:

– Удачи вам, ребята! – широко зевнул и добавил: – Поеду отсыпаться с ночной смены.

– Спокойного утра! – пошутил Вадим.

– До свидания! – улыбаясь, сказала Маша.

Проехав десять метров, автомобиль вдруг резко остановился. Водительская дверца приоткрылась, и из машины донёсся озабоченный голос таксиста:

– Кстати, на этой неделе в горах снегопад обещали. Знаете?

Не дожидаясь ответа, он хлопнул дверью, газанул и с пробуксовкой скрылся в клубах дорожной пыли. Вадим в знак благодарности махнул ему вслед рукой и принялся переупаковывать содержимое двух рюкзаков, чтобы максимально разгрузить свою спутницу и сделать её пребывание в горах более комфортным. Всё самое тяжёлое он переложил к себе в рюкзак и вынес на его фасад два ледоруба и кошки. Затем помог Маше надеть её облегчённую ношу, пристроив к ней два коврика, взгромоздил себе на спину второй рюкзак и, застегнув на поясе разгрузочные ремни, командным голосом сказал:

– Ну что, любимая, в путь!

Он взял жену за руку и повёл вверх по дороге, которая петляла по левому борту живописного ущелья, украшенного оранжевыми травами и тонкой белой лентой реки на его дне.

По пути Вадим рассказал Маше о том, как в шестнадцать лет не по собственной воле, а в качестве воспитательной меры впервые оказался в альпинистском лагере, который находился именно в этом ущелье. Он должен был провести в нём без дворовых друзей целых две смены, получив такое наказание от строгого отца лишь за то, что был застукан во дворе с сигаретой во рту. Затем вспомнил и рассказал Маше о небольшом ледниковом озере с изумрудной водой, зажатом между моренами на высоте три тысячи шестьсот метров и носящем уродливое номенклатурное название Водоём № 6.

– В тот день, – восторженно сказал Вадим, – многие мучились головной болью, другие валились с ног от усталости, но не было ни одного человека в смене, кто сказал бы тогда, что сходил на это озеро зря. Туда сводил нас, несмышлёных зелёных новичков, инструктор Егор Степанович, пожилой дядька с очень суровым видом, которого коллеги по альплагерю звали просто Степаныч, – Вадим загадочно посмотрел на Машу. – Мне иногда казалось, – продолжил он, – что в прошлой жизни Степаныч был волком. Представляешь, у него один глаз был подбитый, а на щеке под ним – широченный шрам, как у матёрого вожака волчьей стаи, отстаивающего своё превосходство без единого поражения.

– Может, сходим туда сегодня? – заинтересованно спросила Маша.

– Дойдём до урочища, – ответил Вадим, – поставим палатку, а там посмотрим. Возможно, успеем сходить, – но выражая явное неодобрение подобному плану, добавил: – Правда, темнеет сейчас довольно рано, спешить придётся. Или чего хуже, спускаться в темноте по осыпи…

– Так может, заночуем там? – предложила Маша. – Представляешь, закат, зелёное озеро, красные скалы…

– Ага! А ещё озноб, головная боль, тошнота, – сказал Вадим и ухмыльнулся. – Пожалей себя, Маша! Ты же в этом году в горах не была ещё. С уровня моря и сразу на три шестьсот?

– Ладно, умник, не надо мне читать лекции об акклиматизации. Я и сама могу тебе её прочитать, – ехидно ответила она и, сделав паузу, одухотворённо добавила: – Просто захотелось романтики…

Вскоре они дошли до того места, где Вадим планировал установить первый лагерь. Здесь было несколько ровных площадок под палатки, хорошие подходы к воде, а высота – приемлемой для того, чтобы организм включился в режим активной адаптации к ней и с минимальным дискомфортом справился со всеми симптомами горной болезни.

Они нашли уютную полянку подальше от дороги, сбросили с себя рюкзаки, разлеглись на сухой ярко-жёлтой траве, раскинув руки и ноги звёздочкой, и стали смотреть на синее небо и клубящиеся над ними белые кучевые облака.

– Маш, – после двадцати минут молчаливого созерцания еле слышно сказал Вадим.

– Что? – так же негромко откликнулась она.

Вадим перевернулся на живот, подполз к жене ближе, прильнул к её лицу и застенчиво произнёс:

– Может, это?.. – он игриво подёргал бровями и улыбнулся.

– Чего это? – переспросила Маша.

– Ну, ты же романтики хотела, да? – продолжил Вадим тихим заигрывающим тоном и придвинулся к ней ещё ближе.

– Сурок! – возмущённо сказала Маша и чуть оттолкнула его от себя. – Я ему о высоком, а он… – осуждающе добавила она, звонко хихикнула, прищурилась и насмешливо спросила: – А ты на высоте три тысячи сто метров над уровнем моря сможешь? Пожалей себя, Вадим!

– Ах, вот как! Думаешь, не смогу, да? – шутливо воскликнул он.

Маша притянула его к себе, страстно поцеловала в губы и нежно сказала:

– Иди, ставь палатку, романтик!

В этот день Вадим и Маша больше никуда не пошли. Сначала они лежали в объятиях друг друга, потом гуляли вдвоём вдоль разливов реки, взявшись за руки, а позже, сидя на отвесной скале над их лагерем, ели сухое печенье, запивали водой и смотрели на заходящее солнце, окрашивающее всё вокруг в багровые тона. Когда ночь опустилась на горы, они забрались в палатку, прячась от холода, и долго лежали в тёплых спальных мешках, влюблённо глядя друг другу в глаза при свете маленького фонарика, подвешенного к потолку, пока не уснули.

Маша спала беспокойно. Сказалось отсутствие возможности побывать на альпинистских сборах в начале лета – её организм за год совсем забыл высоту. Она ворочалась, прижималась поближе к мужу в надежде избавиться от озноба и навязчивых снов, часто просыпалась и думала: «Как же хорошо, что мы не пошли выше». Вадим же, отлично акклиматизировавшийся за целое лето в горах, спал спокойно и крепко всю ночь, не подозревая о том, что жене нездоровится.

Он проснулся ещё затемно. Стараясь не шуметь, выбрался из спальника, надел на лоб фонарик, снятый с потолочного крючка, и вылез наружу. Вне палатки было холодно и неуютно. Ему вдруг захотелось вернуться обратно, забраться в спальный мешок и спать до тех пор, пока не взойдёт солнце и не обогреет своим теплом их полянку. Но он прогнал эту мысль, потянулся всем телом, подняв голову вместе с руками вверх, и взглянул на чёрное ясное небо, усыпанное тысячами звёзд. Затем Вадим включил фонарик, бесшумно вытащил из тамбура палатки свой рюкзак, выложил на землю всё необходимое для приготовления завтрака, взял зубную щётку, котелок и направился к реке. Там он умылся, почистил зубы, набрал ледяной воды и вернулся к лагерю.

Маша проснулась, когда ароматы овсяной каши с кусочками сушёных абрикосов и кофе проникли в её плотно застёгнутый спальный мешок. Она поводила носом, почувствовав знакомые запахи, медленно поднялась и неохотно вылезла из палатки. К моменту её пробуждения небо над хребтами в том месте, где всходило солнце, уже окрасилось в фиолетовый цвет, а горы отделились от небосвода всё ещё чёрными, но уже хорошо различимыми силуэтами.

– С бодрым утром, – шутливо сказал Вадим и посмотрел на Машу.

Она зажмурилась от яркого света фонаря на его лбу, направленного прямо на неё, прикрыла лицо рукой, буркнула что-то невнятное и, ёжась от холода, стала возле палатки.

– Светает, – сказал Вадим и посмотрел в сторону, где вставало солнце, затем снял с газовой горелки котелок с кашей, поставил его на камень рядом с собой и сказал: – Пора завтракать, соня!

Маша, не говоря ни слова, лениво подошла к мужу и протянула руку. Своё утро она всегда начинала с чашечки крепкого кофе. Вадим, зная это, подал ей металлическую кружку с только что заваренным густым горячим напитком и стал наблюдать, как каждый новый глоток ободряющей жидкости будет преображать его спутницу. Она обхватила кружку ладонями, чтобы согреться, глубоко вдохнула аромат кофе и осторожно сделала небольшой глоток.

– Красиво! – сказала Маша чуть охрипшим спросонья голосом.

Она посмотрела в сторону восхода, а потом подняла голову и взглянула на посветлевшее, но всё ещё звёздное небо.

– Как спалось? – заботливо спросил Вадим.

Маша сделала ещё пару глотков и покрутила кистью руки, показывая мужу жестом, что могло быть и лучше. Потом залпом допила кофе, поставила кружку на камень, взяла котелок с кашей, отложила из него треть содержимого себе в миску и отдала остатки Вадиму.

– Жаль, что на озеро вчера не пошли, – с заметной иронией сказала Маша уже привычным голосом, будто давно проснулась и была полна сил. – Ночь была бы точно веселее!

– «Горняшка» накрыла, что ли? – озабоченно спросил Вадим.

– Да какая «горняшка»?! – весело сказала она и ухмыльнулась. – Храпел тут один под боком всю ночь, как стадо сурков…

– Да не храплю я! Что ты придумываешь? – изображая обиду, заявил Вадим и принялся за кашу.

– Ну-ну! Это ты им расскажешь, когда мы их на альпийском лугу встретим. Сурки наверняка тоже всю ночь не спали из-за твоего храпа.

Они съели кашу, выпили кофе и, непринуждённо болтая о разных пустяках, стали собираться на предстоящую прогулку к озеру.

Когда солнце позолотило макушки окрестных скал, Вадим и Маша налегке вышли, взяв с собой бутылку воды, термос со сладким чаем, печенье и сухофрукты. Сначала их путь пролегал по некрутой тропе между разноцветных травяных кочек, потом шёл по гребню морены с мелкой осыпью, а вскоре, за валом, вывел их на небольшое плато, ограниченное с трёх сторон другими моренами и острыми бурыми скалами. Здесь было полное безветрие и стояла абсолютная тишина.

– Послушай, как здорово, – шёпотом сказала Маша и замолчала.

Вадим медленно открыл рот, придумывая пафосную фразу в ответ, но опоздал. В этот момент справа от них раздался пронзительный свист, затем ещё и ещё. И так по цепочке несколько раз.

– Сурки! – радостно вскрикнула Маша, будто увидела их впервые, и показала рукой на трёх упитанных зверьков, стоящих на задних лапках в дозоре в двадцати метрах от них.

– Ну, здравствуйте, родственники! – язвительным тоном сказал Вадим. – Чего расшумелись-то? Свои же пришли, Сурковы!

– Посмотри, Вадим! – вдруг удивлённо произнесла Маша, когда отвлеклась от взволнованных свистунов. – Это что за гора? – она махнула рукой в сторону склона, по которому они только что поднялись, и пристально уставилась на большой белый горб примерно в трёх километрах от них.

– Ну вот! Заметила раньше времени, – расстроенно ответил Вадим. – Я хотел от озера тебе её показать. Оттуда она особенно красива…

– Так это и есть гора Союз молодёжи?! – восторженно спросила Маша. – Какая серьёзная! Я думала, она меньше.

– Ага, – протяжно ответил Вадим, – четыре тысячи сто сорок семь метров камня и льда.

Он сел на осыпь и стал смотреть на внушительную снежно-ледовую шапку горы, находящейся на противоположной стороне ущелья. Её массивное тело с покатыми боками и неявно выраженной вершиной сильно выделялось среди остальных остроконечных пиков, стоящих слева от неё и за ней. Маша села рядом с Вадимом и тоже стала рассматривать гору, на три четверти укрытую массивным ледником.

– Вон по тому пути я шёл когда-то за «Значком альпиниста», – сказал Вадим и прочертил в воздухе линию маршрута первой категории сложности, которым двигалась группа подростков под руководством Степаныча. – Сначала по морене под перевал, потом в связках на западный гребень и по снежно-ледовому склону до самой вершины…

Было заметно, что Вадим погрузился в приятные юношеские воспоминания. Маша не стала отвлекать его от них, пока он сам не заговорил.

– А какие пути восхождения видишь ты? – спросил её Вадим.

Маша задумалась на минуту, а потом сказала:

– Вижу ещё одну «единичку», вон по тому гребню, – и она показала линию пути к вершине по восточному ребру горы.

– Да, верно. Мы спускались этим путём, сделав в тот день траверс вершины, – сказал Вадим и замолчал. После недолгой паузы он ткнул пальцем на склон под гребнем и смущённо произнёс: – Я чуть не убился тогда. Оступился на спуске вон на той осыпи и кубарем съехал вниз. Но что удивительно, отделался лишь парой ссадин на колене и локте, а ещё… – он энергично почесал затылок и, улыбаясь, посмотрел на Машу. – Когда спустились, Степаныч мне такую затрещину отвесил. До сих пор вздрагиваю, как вспоминаю. «Ледоруб мне в ногу! – сказал он тогда. – Сходить на вершину, Сурков, не главное! Главное – живым вернуться!»

– Смешное выражение «Ледоруб мне в ногу», – хихикнув, сказала Маша и обиженно добавила: – А почему ты мне никогда не рассказывал об этом случае?

Вадим встал на ноги, отряхнул ладонями штаны сзади и сказал:

– Иногда лучше промолчать о своей глупости, – он подал жене руку и помог ей подняться. – Идём к озеру, а то ты так и не увидишь его из-за моей ностальгической болтовни.

Преодолев по мелким камням ещё два некрутых вала, где тропинка почти не читалась, они вышли к озеру и стали на возвышении морены, которая являлась естественной преградой, препятствующей излиянию воды из котловины в форме вытянутой капли.

Маша остановилась и заворожённо, не произнося ни слова, посмотрела на язык ледника, нависающего над зелёным озером, на зеркальную поверхность воды, нетронутую ветром, и на высокие рыжие скалы, надёжно охраняющие это высокогорное диво от посторонних глаз.

– Хочешь к леднику подойти? – спросил Вадим после нескольких минут терпеливого ожидания. – Вон с той осыпи открывается прекрасный вид на озеро и гору Союз молодёжи, – он показал на склон левее ледяного потока и двинулся по морене.

– Конечно, хочу! – ответила Маша и последовала за мужем.

Преодолев несколько сотен метров осыпи, они дошли до льда, вдоль него немного поднялись вверх и расположились на небольшой полочке из пологих камней на отдых и перекус. Вадим достал термос, печенье, сухофрукты, налил горячего чая в кружку и осторожно подал его Маше. Никуда не спеша, за чаепитием и молчаливым созерцанием восхитительного горного пейзажа они просидели над ледниковым озером более часа.

– Ты не представляешь, как я благодарен отцу за то наказание, – вдруг прервал тишину Вадим. – Ведь он подарил мне тогда возможность увидеть совершенно другой мир…

– А ещё он избавил тебя от вредной и опасной для здоровья привычки, – перебив его, пошутила Маша.

– Ну, тут, конечно, можно поспорить, что более опасно – курить или в горы ходить, – подметил Вадим и засмеялся.

Он убрал термос в рюкзак, закинул в рот оставшуюся курагу и предложил Маше подняться на перевал, с которого при желании можно было взойти на ближайшую к ним вершину, на что она с неохотой сказала:

– А может, просто у озера ещё побудем?

– Ну ладно, – не стал возражать Вадим. – Тогда сегодня сворачиваем лагерь и переходим под гору Союз молодёжи.

– Хорошо, – ответила Маша.

Они посидели у ледника ещё минут двадцать и спустились к озеру. Возле него остановились ещё на полчаса и отправились вниз к лагерю.

– Завтра весь день можем спать, – сладко сказал Вадим на спуске.

– Со скуки-то не умрёшь, Сурок? – шутливо спросила Маша.

Он остановился, повернулся к жене и соблазнительным тоном сказал:

– А мы весь день можем…

– Вади-им… – протяжно прервала его Маша и засмеялась.

– А вот и не угадала! – возразил он. – Мы можем провести снежно-ледовые занятия под горой Союз молодёжи или забраться на какую-нибудь простую вершинку поблизости и, поедая сладости, просидеть на ней весь день до заката.

– Да, знаю я, что ты имел в виду! – ответила Маша и, ухмыляясь, добавила: – Топай уже! И под ноги смотри на осыпи…

Спустившись, Вадим и Маша немного отдохнули, съели по паре печенья, запив их водой, затем собрали палатку, надели на спины рюкзаки и по уже знакомой дороге двинулись к месту второго лагеря.

Дальнейший путь был несложен и пролегал по широкой грунтовке, которую ещё в советское время проложили в этих горах для строительства станции наблюдения за ледником. Когда они прошли безлюдные постройки гляциологов в виде металлических бочек и вышли на морену, сложенную из мелких и средних камней, было около пяти часов вечера. Чуть спустившись с неё, Вадим нашёл подходящее место возле крохотного озерца с ровной площадкой на берегу, сбросил с себя тяжёлую ношу, достал палатку и быстро установил её. Потом забросил внутрь рюкзаки и предложил Маше, пока не стемнело, сходить на ближайший отрог, откуда можно рассмотреть мельчайшие подробности рельефа горы, на которую они собирались вскоре взойти.

Учитывая то, что их лагерь теперь находился на высоте почти трёх с половиной тысяч метров над уровнем моря, подъём на гребень до высоты в три тысячи семьсот метров налегке не составил для них большого труда. Через тридцать минут неспешного передвижения по некрутой осыпи из камней среднего размера они стояли обнявшись и смотрели на окружающие их со всех сторон грандиозные горы, доминантой которым здесь был пик ледяной горы Союз молодёжи.

В долине были видны густые тёмные тени от плотных облаков, мерно плывущих в холодных потоках синего неба, и едва заметная нить реки на дне ущелья, несущей по нему чистейшую воду. Вокруг – бурые остроконечные скалы, покрытые многовековым льдом и свежим снегом. И бескрайняя даль, простирающаяся до самой кромки горизонта.

Маша видела подобные картины не впервые, но каждый раз удивлялась, как тёплый оранжевый свет заходящего солнца превращает эту грозную и неприветливую среду в восхитительный дружелюбный мир. Закаты в горах были её слабостью.

– Глянь-ка туда, Маш! – сказал Вадим, прервав её молчаливый десятиминутный акт созерцания, и кивнул на правую сторону ущелья. – Сможешь найти то место, где мы сегодня утром были?

Маша прищурила глаза, медленно окинула взглядом склоны хребта и уверенно показала рукой в правильном направлении.

– Озеро за тем перегибом, вот в том ледниковом цирке, – ответила она и самодовольно посмотрела на Вадима.

– Правильно! – сказал он улыбаясь, потом повернулся на девяносто градусов и, глядя на гору Союз молодёжи, спросил её: – А здесь какими бы маршрутами ты пошла, исключив те две «единички», о которых мы уже говорили?

– Думаю, это от количества дури в голове зависит и от здоровья! – иронично сказала Маша. – Можно, наверное, и здесь пролезть, – она провела пальцем линию по самому крутому месту на горе, почти по центру ледника, вывела её прямо на вершину и звонко засмеялась.

– А чего ты смеёшься? То, что ты показала – это «троечный» маршрут. Красивый и совершенно логичный. А дурь здесь совсем ни при чём, главное – техника, ну и физическая форма, как ты подметила, – утвердительно произнёс Вадим и потрепал её волосы.

– Мы что, по нему полезем? – испуганно спросила Маша и уставилась на Вадима округлившимися глазами.

– Нет, конечно! – ответил Вадим. – Мы с тобой «единичками» траверс вершины сходим.

Маша обиженно приподняла брови, скривила губы и шутливо сказала:

– Я что, третий разряд получила, чтоб «единички» ходить?

Вадим рассмеялся, поцеловал её в макушку и ответил:

– А говорила, что не за галочками в зачётной книжке сюда пришла.

– Так не за галочками, конечно! Мы же маршрут не заявляли нигде.

Вадим снова посмотрел на гору, внимательно прошёлся взглядом по всему её северному склону и сказал:

– Думаю, вот здесь полноценная «двойка» вырисовывается, – и провёл пальцем сложную линию в воздухе. – От пологого языка ледника вверх до скального выступа, потом чуть левее вдоль острого ледового среза до восточного гребня, а дальше по нему вправо и до самой вершины.

– Ого! Как круто до гребня будет! – удивлённо сказала Маша.

– Ну, а как ты хотела! Крепкая «двойка»! – ответил Вадим. – Но давай об этом завтра поговорим. Уже в лагерь пора, темнеет.

Они быстро спустились с отрога, осторожно прыгая с камня на камень, и подошли к своей палатке, когда на горы уже опустились сумерки. Приготовили на ужин гречку с вяленой курицей, приправив её сушёным зелёным луком и укропом, наелись досыта и улеглись спать.

После активного дня Маша спала как убитая. Утром, когда солнце заглянуло в их ущелье через хребты, она встала, не разбудив Вадима, вылезла из палатки и, стоя на морене напротив горы Союз молодёжи, долго смотрела на тот маршрут, который вчера показывал ей Вадим. Потом заварила и выпила кофе, приготовила кашу на завтрак, залила в термос горячий чай и забралась в палатку.

– Сурок, вставай! – тихо прошептала она мужу на ухо и нежно провела подушечкой указательного пальца по его губам. – Может, мы это?..

Вадим открыл глаза и посмотрел на неё.

– Чего это? – непонимающе буркнул он.

– Ты забыл уже, что ли? – обиженно спросила Маша.

Вадим встрепенулся, улыбаясь, приподнялся на локтях, крепко обнял жену и повалил её на бок.

– Дурачок! – весело сказала она, высвободилась из его объятий и, выскочив из палатки, звонко добавила: – Давай твою «двойку» сегодня пролезем. Смотри, какая погода опять хорошая, а я акклиматизировалась уже полностью.

Вадим, обескураженный неожиданным пробуждением, выполз из своего спальника, выбрался наружу из палатки и, зевая, сказал:

– Мы же отдыхать сегодня весь день собирались…

– Дома отдохнём! – возразила она. – Иди умывайся!

Он нехотя доплёлся до маленького озерца в нескольких шагах от палатки, расколол лёд, образовавшийся на его поверхности за ночь, зачерпнул в ладони холодной воды и, фыркая, умыл лицо. Потом вернулся к Маше и язвительно спросил:

– Я смотрю, ты руководство в свои руки решила взять?

– Так ты спишь долго, Сурок, пришлось взять, – ответила она, закончив раскладывать еду по мискам. – Садись, каша стынет.

После завтрака начали собираться. В рюкзак Вадима положили всё снаряжение, необходимое для ледового восхождения, аптечку и термос с горячим питьём. В маленький, специально привезённый для этого дня, штурмовой рюкзачок Маши бросили два фонаря с батарейками, бутылку воды, четыре бутерброда, которые они брали с собой в самолёт, пару конфет и тёплую кофту. Пристроили к рюкзакам кошки, надели страховочные системы, в руки взяли ледорубы и вышли из лагеря.

К началу маршрута подошли около десяти, что, по мнению Вадима, было очень поздно, и он, уже сильно сомневаясь в том, что сегодня стоит идти на штурм горы, недовольно сказал:

– Скоро снег на леднике прогреется и ручьями начнёт течь по склону. Может, ну его, Маш? Завтра проснёмся пораньше, выйдем затемно и…

Но Маша перебила его и задорно ответила:

– Не сахарные, не растаем! – она села на камень, посмотрела на Вадима и, уже пристраивая к ботинкам кошки, добавила: – И вообще, где мой уверенный в себе Сурок, с которым я познакомилась когда-то на скалах? В палатке храпит до сих пор, что ли? – рассмеялась она.

Настойчивый оптимизм Маши сделал своё дело.

– Ладно, – наконец сдался Вадим, прогоняя тревожные мысли. – Погода нормальная. Маршрут пройдём часа за четыре. Два часа на спуск. Ещё один на отдых и прочее. Думаю, к шести вечера вернёмся в лагерь.

Маша подскочила к Вадиму, коротко поцеловала его в губы и, нежно глядя ему в глаза, тихо сказала:

– Не волнуйся, Сурок, у нас всё получится!

– Но, чур, не ныть, если что! – строго добавил Вадим и достал из рюкзака всё необходимое для маршрута оборудование и верёвку.

Распределив и развесив на себе альпинистский инвентарь, они вышли на пологий язык ледника без трещин, страхуясь пока лишь ледорубами, и быстро дошли до участка, на котором была необходима нижняя попеременная страховка вплоть до самого выхода на гребень. Вадим посмотрел на склон, оценил его крутизну и сухо сказал:

– Первые две верёвки идёшь лидером. Я страхую.

– Поняла, – коротко ответила Маша.

Вадим снял с рюкзака основную верёвку, передал один конец жене, чтобы она привязала его к своей системе, потом заправил верёвку в своё страховочное устройство и, как тогда на скалах, когда они впервые встретились с Машей, с нежностью подумал: «Ну, красавица, теперь наши жизни одной верёвкой связаны!»

– Пошла! – скомандовал он.

Маша уверенно двинулась в лоб по смёрзшемуся фирну, установила по пути несколько промежуточных точек страховки и в умеренном темпе, выбрав первые пятьдесят метров верёвки, добралась до открытого льда.

– Вся! – громко крикнул Вадим. – Закрепись!

Маша соорудила на льду станцию из двух ледовых буров и верёвочной петли, пристегнулась к ней карабином и закрепила основную верёвку, чтобы принять к себе Вадима с верхней страховкой.

– Готово! – крикнула она вниз.

– Пошёл! – ответил Вадим и двинулся вверх.

Он быстро преодолел отрезок, крутизна которого пока была небольшой, и подошёл к Маше. Пристегнулся карабином к петле станции и спросил её:

– Ну как? Вторую верёвку пойдёшь?

– Пойду, – уверенно ответила она.

– Хорошо, – сказал Вадим и передал ей собранные им по пути ледовые буры, используемые в качестве промежуточных точек страховки.

Маша двинулась дальше, но вскоре склон стал круче. Теперь в некоторых местах ей приходилось вырубать ступени в рыхлом льду или передвигаться на передних зубьях кошек, отчего она шла медленнее и осторожнее, чаще останавливаясь, чтобы отдышаться и отдохнуть.

– Стой! – крикнул Вадим, когда до конца второй верёвки осталось три метра. – Закрепись!

Маша остановилась и, держась на склоне только на кошках и ледорубе, долго восстанавливала дыхание.

– Закрепись! – чуть громче повторил Вадим.

– Поняла, – ответила Маша и принялась делать очередную станцию.

Вадим облегчённо вздохнул и расслабился, когда она наконец стала на самостоятельную страховку. Он дождался от Маши команды о готовности принять его и пошёл вверх.

– У тебя всё нормально? – озабоченно спросил Вадим, когда поднялся к ней. – Ещё верёвок десять идти…

– Всё хорошо, не волнуйся! – ответила Маша, глубоко вдохнула и на выдохе сказала: – Скоро втянусь…

– Может быть, вниз? – провокаторским тоном спросил Вадим, зная, что этот вопрос не остановит её, а лишь подстегнёт в ней азарт. – Всего пара «дюльферов» – и мы снова в лагере.

Она едко посмотрела на него и дерзко произнесла:

– Давай «железо», умник! Третью тоже я пойду!

Вадим, ухмыляясь, пристегнул к поясу Маши ледовые буры и снова приготовился страховать её.

Эту часть пути она действительно прошла быстрее и гораздо увереннее, хотя угол склона стал немного больше. Вадим поднялся к уставшей, но довольной собой напарнице, закрепился на станции, обнял её и похвалил за отлично проделанную работу. Дальше лидером пошёл он.

Пройдя четыре верёвки подряд по самому крутому участку глетчерного льда, Вадим добрался до скального выступа, служащего переломным этапом на их маршруте. После него – только вверх до гребня, даже если им вдруг придётся сойти с дистанции.

Каждый раз Вадим встречал Машу, поднимающуюся к нему на станцию по перилам с помощью зажима для верёвки, широкой улыбкой и кусочком кураги, пару горстей которой он положил в карман в лагере, когда собирались утром.

– Смотри, – сказал он, жуя сухофрукты, и показал на отрог, где они стояли вечером прошлого дня, – мы уже выше, чем были вчера. На три восемьсот примерно.

– Ага! – воскликнула Маша. – Только до вершины ещё метров триста пятьдесят по вертикали пилить.

–Да ладно тебе, до гребня верёвок пять осталось, а может, и меньше… – ответил Вадим и повернулся лицом к склону, чтобы начать движение вверх, держась теперь от скального выступа чуть левее.

Несмотря на то, что скорость их передвижения была медленнее, чем хотелось бы Вадиму, он был спокоен и практически уверен в успехе мероприятия. Темп соответствовал его расчётам, а погода была ясной, хотя над хребтами позади них появились обильные кучевые облака.

Единственное, что его действительно беспокоило, так это то, о чём он говорил внизу, стоя на языке ледника. Снег на горе потёк и теперь со всех сторон журчал возле них звонкими ручейками, что сильно усложняло и немного замедляло работу с верёвкой и другим снаряжением. Ко всему прочему их пуховые куртки быстро намокли и стали терять свои согревающие качества.

Вадим пролез ещё одну верёвку, собрал станцию и стал принимать Машу. Смотря на неё сверху, он вдруг заметил, как она в середине пути проскользнула на кошках и повисла на страховке, прикреплённой к зажиму для перил. Но Маша быстро заняла устойчивое положение на склоне, сделав вид, что ничего не случилось, и затем продолжила подъём вверх. Когда она подошла к страховочной станции и пристегнулась к ней, звонко щёлкнув в петле карабином, Вадим бодро сказал:

– А давай-ка мы, Машенька, перекусим.

Она смущённо посмотрела ему в глаза и спросила:

– Заметил мой срыв?

– Да нет, – покачивая головой, сказал он, – просто проголодался.

– Я, правда, устала. Давай отдохнём, – сказала Маша и прислонилась к склону, чтобы немного расслабиться. Но холод, исходящий от ледника, быстро проник сквозь её мокрую куртку и заставил встать ровно.

Вадим вырубил в пористом льду два углубления, чтобы они могли сесть и разгрузить ноги. Потом уселся в одно из них, достал из своего рюкзака, пристёгнутого к станции, вторую верёвку, свёрнутую кольцами, и подложил её Маше, чтобы она не мёрзла, сидя на льду. Затем вынул термос, налил в металлическую кружку сладкий горячий чай и передал её жене.

Маша уселась, вытянула ноги, расслабив ступни, уставшие от хождения на кошках, взяла из рук Вадима живительный напиток и жадно сделала несколько глотков. Потом передала кружку мужу и достала из своего рюкзачка пакет с бутербродами.

– За тем перегибом будет легче. Там уклон гораздо меньше, – сказал Вадим, откусив чёрствый хлеб с подсохшей колбасой и подтаявшим сыром. – Когда выйдем на гребень, вообще пешком пойдём, только свяжемся.

Маша повернула голову к склону и посмотрела на перегиб, за которым не было видно ничего, кроме неба и плотных белых растяжек облаков, похожих на огромные птичьи перья.

– Посмотри, Вадим! – встревожено вскрикнула она и продолжила: – Кажется, такие облака говорят, что идёт атмосферный фронт.

– Ага, – спокойно ответил он, – но, думаю, он доберётся до нас не раньше завтрашнего вечера, а может, и позже. Видимо, о нём нас позавчера предупреждал таксист.

Супруги доели все бутерброды, хотя намеревались оставить два, чтобы победно съесть их на вершине, выпили по целой кружке чая с конфетами и вернулись к работе на маршруте.

– Сейчас пролезу ещё две верёвки, там уже будет не так круто, и поменяемся, чтобы ты не мёрзла, стоя на страховке, – сказал Вадим и снова пошёл вверх лидером.

– Хорошо, – ответила Маша.

Вадим прошёл девятую верёвку, принял к себе напарницу и двинулся дальше. Но когда выбрал длину десятой верёвки и стал вкручивать в лёд бур для очередной станции, на гору опустилась огромная чёрная туча, совершенно внезапно перевалившаяся к ним с обратной стороны массива. Вместе с ней налетел сильный ветер, а с неба посыпалась снежная крупа, окутав всё вокруг непроглядной мглой. Стало так темно, будто уже наступил вечер, хотя на часах было около двух. Маша в это время была внизу и страховала Вадима. Он вдруг представил, как она стоит там одна, замёрзшая и испуганная, быстро закрутил вторую точку страховки, накинул петлю, пристегнулся к ней и крикнул вниз:

– Готово!

Но ответа не услышал.

– Готово! – повторил он громче и прислушался.

Сквозь порывы ветра и шелест снега, бьющегося о его мокрую куртку и рюкзак, не пробилось ни звука. Вадим трижды дёрнул верёвку, что означало «Готово! Можно идти!» и вскоре получил снизу три слабых рывка в ответ.

После некоторой паузы верёвка, пристёгнутая карабином к точке страховки, снова дёрнулась и стала периодически подрагивать, сообщая ему, что Маша движется вверх по перилам. Но через пятнадцать минут это движение стало реже, а потом вдруг совсем прекратилось. «Устала. Остановилась на отдых», – сделал вывод Вадим.

Он подождал десять минут, но движения не последовало. «Опять сорвалась? – подумал он и попытался сдержать в себе нарастающее волнение. – Да нет! Отдыхает». Он снова подёргал верёвку, но ответа не получил. «Может, ударилась?» – мелькнула тревожная мысль.

Вадим связал из куска репшнура петлю, обмотал её схватывающим узлом вокруг основной верёвки, уходящей вниз, заправил спусковое устройство и начал спуск. Он быстро прошёл около тридцати метров и сквозь снежную пелену разглядел силуэт Маши. Она, обычно стройная и горделивая, сейчас была похожа на худенькую скрюченную старушку. Приблизившись к ней вплотную, Вадим понял, что Маша, выдавая ему влажную страховочную верёвку, стояла всё это время на одном месте почти без движения в мокрой куртке и постепенно теряла тепло. Когда пришло время подниматься, налетел холодный пронизывающий ветер и выдул из неё остатки сил.

Вадим закрутил в лёд бур, пристегнул к нему Машу и вырубил во льду площадку, чтобы она могла сесть. Затем достал из своего рюкзака термос и стал отпаивать её тёплым чаем прямо из горлышка.

– Прости, я сильно устала, – пробормотала она, немного придя в себя после нескольких глотков горячей жидкости.

Вадим закрыл термос с остатками чая, сунул его в рюкзак жены и с удивлением обнаружил в нём сухую тёплую кофту, утром брошенную туда Машей явно для количества. Он быстро снял мокрую куртку, на подрагивающее от холода тело жены надел найденную в рюкзаке спасительную одёжку и снова натянул на неё мокрую пуховку. Затем подсунул под Машу её рюкзачок, чтобы она не сидела на холодном льду, и сказал:

– Грейся чаем, а я пошёл искать нам укрытие.

Вадим забрал у жены зажим для перил и ушёл по верёвке вверх. Быстро вернулся на станцию, которую организовал чуть больше часа назад, и не найдя вблизи неё подходящего места, где можно было бы переждать непогоду, достал из рюкзака вторую бухту верёвки для самостоятельной страховки и полез выше.

Он прошёл примерно два десятка метров, вылез на более пологий участок склона и сквозь пургу заметил на нём какое-то тёмное пятно. Вадим двинулся к нему и вышел к невысокому скальному останцу, возле которого обнаружил глубокий снежный надув. «То, что надо!» – подумал он, закрепил на скале верёвку, уходящую вниз, чтобы потом спуститься по ней обратно, и начал рыть яму. Сначала ледорубом разбил плотный слежавшийся снег и откинул его в сторону. Затем, стоя уже на коленях, выгреб твёрдую фирновую массу руками, дошёл до каменного основания скалы и в получившейся почти горизонтальной норе уплотнил стенки, похлопывая по ним ладонями. Когда закончил, выбрался из укрытия, в котором могли поместиться два человека, удовлетворённо взглянул на него и быстро направился вниз.

Наивно думая, что отсутствовал не более часа, Вадим обнаружил Машу неподвижно сидящей на своём рюкзачке с обречённо склонённой головой. Он подошёл ближе и коснулся плеча жены.

– Маша! – взволнованно вскрикнул он. – Ты жива?!

Она вздрогнула, медленно подняла голову и, немощно посмотрев на Вадима, заплакала. Но слёзы из её глаз не потекли, лишь редкие сухие всхлипы вырвались из груди.

– Я думала, ты уже не вернёшься, – подрагивая, сказала она.

Вадим нежно обнял жену и шепнул ей на ухо:

– Я же твой ангел-хранитель. Забыла? – и строго добавил, сдерживаясь, чтобы не разрыдаться самому: – Вставай, нам нужно идти!

Вадим взглянул на часы и с ужасом обнаружил, что отсутствовал в два раза дольше, чем предполагал. Он решительно встал, приподнял Машу, пристегнул её и себя к зажиму для верёвки, надел на спину оба рюкзака и, бережно придерживая ослабевшую напарницу, медленно двинулся вверх.

Пятьдесят метров верёвки до приготовленной Вадимом берлоги показались им бесконечными. Отчаянно борясь с ветром, снегом и усталостью, они преодолели этот путь и наконец добрались до убежища.

Вадим усадил Машу на маленький штурмовой рюкзак, своим большим рюкзаком прикрыл вход в пещеру, а сам уселся на снег рядом с женой и прижался к ней как можно ближе, пытаясь передать ей хоть часть своего тепла. В берлоге, в которой из-за отсутствия ветра было гораздо теплее, чем снаружи, Маша немного пришла в себя и виноватым голосом сказала:

– Я уронила термос… – она приподняла голову и посмотрела Вадиму в глаза.

Муж успокаивающе похлопал её по плечу и иронично сказал:

– Хороший был термос. Крепкий!

Маша улыбнулась и прижалась к Вадиму.

– Чай-то, надеюсь, выпила? – ехидно спросил он и хихикнул.

– Нет, – огорчённо ответила Маша, – не успела…

– Эх ты-ы, растя-япа! – протяжно сказал Вадим и, упоённо вздохнув, добавил: – Сейчас пара глотков горячего чая нам не помешала бы.

В этот момент он вспомнил, что в кармане его куртки осталась курага. Он вдруг оживился, дёрнул молнию кармана, достал из него слипшиеся от влаги сушёные абрикосы и отлепил один.

– Курагу хочешь? – спросил Вадим и поднёс фрукт к губам Маши.

– Хочу, – ответила она и взяла в рот курагу.

Пытаясь отвлечься от истошных завываний ветра и монотонного шелеста снега снаружи берлоги, они более двух часов ели горсть сухофруктов, медленно смакуя каждый плод.

Когда курага закончилась, через узкую щель в прикрытом большим рюкзаком входе супруги заметили, что снаружи уже стемнело. Вскоре наступила ночь. С её приходом их начал донимать озноб, потому что в пещере стало почти так же холодно, как снаружи. Сначала он накатывал редкими волнами лёгкой дрожи, с которой можно было справляться усилием воли, а затем стал совершенно неконтролируемым.

Активное движение было бы лучшим средством борьбыс ознобом, но в тесных условиях это оказалось невозможным, как и желание двигаться дальше по маршруту, ведь темнота и пурга превратили бы эту затею в настоящее самоубийство. Им оставалось лишь безудержно трястись от холода, прижимаясь ближе друг к другу, и надеяться на то, что утром метель уймётся, и они, если за ночь не околеют до смерти, сумеют спуститься с горы вниз.

Вадим взглянул на часы, которые показывали почти полночь, и вдруг вспомнил пугающие слова старших товарищей, сумевших выжить однажды в ещё более суровых условиях высокогорья: «Если тебе, парень, до сих пор не довелось узнать, что такое “холодная ночёвка”, никогда не ищи с ней встреч! – без ноты иронии говорили они, сдвинув брови. – Ну, а если попался, дружок, молись! Сначала сильный озноб, который не даст мозгу ни на чём сосредоточиться. Потом потеря памяти, которая сотрёт все ближайшие воспоминания. Затем апатия, при которой станет всё равно где ты находишься и что происходит. А напоследок все процессы замедлятся и наступит освобождающий сон, в котором невозможно будет отличить галлюцинацию от реальности».

Вадим взял Машу за руку, собираясь озвучить ей слова «бывалых» товарищей, но, боясь напугать ими жену, передумал. Он нежно сжал своими холодными пальцами её дрожащую ладонь и тихо сказал:

– Я должен был предусмотреть это…

Она прижалась к Вадиму и, трясясь от холода, ответила:

– Это я виновата. Ты говорил, что не надо идти сегодня…

Он наклонился к лицу Маши и поцеловал её в щёку.

– Я люблю тебя! – тихо сказал Вадим.

– И я люблю тебя, Сурок, – еле слышно ответила Маша.

«Только бы выдержало сердце!» – промелькнуло в голове Вадима.

«Только бы не уснуть!» – подумала Маша.

С этого момента у них началась самая долгая ночь в жизни.

Глава III

На лавочке возле большого деревянного барака, прислонившись к стене, сидел седовласый старик и равнодушно смотрел в небо. Он наблюдал за медленно уползающими тёмно-синими тучами, из которых несколько часов назад валил снег, засыпая всё ущелье и окружающие его вершины. Старик опустил голову и прищурился, когда со стороны грунтовой дороги из-за кустов, ограждающих поляну с бараком, послышались голоса приближающихся людей. Он встал и, опираясь на палку, направился им навстречу.

– В альплагерь зайдём, – уставшим голосом сказал парень, – если есть кто-нибудь, в тепле заночуем…

– Хорошо, – сухо ответила девушка и, с трудом проговаривая каждое слово, добавила: – Сейчас за ночь в тёплой постели я многое бы отдала…

Парень вышел из-за кустов и испуганно отскочил назад, едва не столкнувшись с внезапно появившимся перед ним стариком. Он посмотрел на его лицо и от удивления приоткрыл рот – правый глаз седовласого деда был подбитым, а на щеке прямо под ним красовался широченный шрам.

– Егор Степанович?! – изумлённо произнёс парень и, не отрывая взгляда от его запоминающегося лица, тихо спросил: – Вы меня помните? Я Вадим…

Маша, безучастно стоящая за спиной мужа, невольно выглянула, когда поняла, что речь идёт именно о том человеке, о котором ей рассказывал Вадим по пути к ледниковому озеру. Но увидев перед собой сурового старика с пугающей внешностью, действительно похожего, как он говорил, на матёрого волка, она снова спряталась за спину своего спутника.

– Где был, Сурков? – спокойно спросил седовласый дед, не проявляя никаких эмоций, как будто они виделись с ним на прошлой неделе.

– На Союз молодёжи ходили, – растерянно ответил Вадим, озадаченный неожиданной встречей и поражённый тем, что Егор Степанович с такой лёгкостью вспомнил его спустя много лет.

– А чего невесёлые такие? – спросил старик. – Не взошли, что ли? – он пронзительно посмотрел парню в глаза и, вспомнив давнишний инцидент, произошедший с Вадимом на этой горе во время спуска по осыпи, язвительно спросил его: – Или опять отмочил там чего-нибудь?

Вадим сильно смутился и отвёл взгляд от старика.

– Вы всё помните, Егор Степанович… – произнёс он, удивляясь тому, что спустя восемь лет старик ничего не забыл, а ведь уже тогда ему было под семьдесят.

Вадим снова посмотрел на старика и виновато сказал:

– В этот раз мы «холодную ночёвку» там схватили…

Старик приподнял брови и возбуждённо выкрикнул:

– Ледоруб мне в ногу! – потом взглянул на девушку за спиной Вадима и, нахмурившись, сказал: – То-то смотрю, глаза у твоей подруги какие-то потухшие. Видать, холод в нутро к ней проник и засел там крепко. Да и ты, Сурков, выглядишь так себе.

Он повернулся и, опираясь на палку, быстро направился к бараку. Потом на ходу посмотрел через плечо и раздражённо прикрикнул на неподвижно стоящих позади него молодых людей:

– Ну, чего стали? А ну, живо за мной!

Они переглянулись и покорно двинулись за дедом.

– Да вы не беспокойтесь, Егор Степанович… – вдруг подала голос Маша, едва поспевая за Вадимом.

Старик взглянул на неё искоса и спросил:

– Тебя как звать, девочка?

– Маша, – ответила она, робко поглядывая на старика.

– А лет тебе сколько, Маша? – продолжил он.

– Двадцать один, – сказала она.

– Дети есть уже? – нескромно спросил дед, подходя к бараку.

– Нет пока, – ответила Маша и удивлённо посмотрела на Вадима.

Старик подошёл к крыльцу, поднялся по ступеням и сказал:

– То-то и оно, девочка! Как же не беспокоиться…

Он отворил двери и пропустил парня с девушкой внутрь. Они вошли в дом и скромно стали возле порога.

– Чего, Сурков, как не родной? – едко сказал старик. – Проходи, не стесняйся! Здесь, кроме меня, никого нет сейчас! Все инструкторы в город уехали отдыхать, а следующая смена только через две недели заедет, – он прошёл вслед за ними в помещение, закрыл за собой дверь и добавил: – А я сторожем здесь уже лет восемь, наверное. Аккурат после твоего падения на восточном гребне Союза молодёжи от инструкторских дел отошёл…

Вадим скинул свой рюкзак на пол, повернулся лицом к деду и вопросительно уставился на него.

– Да не смотри ты так, Сурков! – ответил старик на его вопрошающий взгляд. – Лучше на барышню свою глянь. С рюкзаком на плечах до сих пор на пороге стоит усталая…

– Простите меня, Егор Степанович, – виновато сказал Вадим, поворачиваясь к своей спутнице. Он снял с неё ношу, поставил рядом со своим рюкзаком и, взяв Машу за руку, гордо произнёс: – А это моя жена. Она прошлой осенью третий разряд получила.

Старик посмотрел на Машу и еле заметно улыбнулся ей, потом перевёл взгляд на Вадима и, покачивая головой, сказал:

– Молодую жену, Сурков, беречь нужно. А ты мало того, что на гору затащил её в непогоду, так ещё и «холодную ночёвку» ей устроил…

– Это моя вина, Егор Степанович, – робко начала говорить Маша, вступившись за мужа. – Вадим ни при чём…

Старик взглянул на девушку и, перебив её, сказал:

– Женщины давно уже наравне с мужиками бегут и даже обгонять умудряются их нередко, – он снова посмотрел на Вадима и строго добавил: – Вот только с мужиков, Сурков, это не снимает ответственности. Тем более, что восхождением наверняка ты руководил?

– Да, Егор Степанович, – виновато пробурчал Вадим, – не снимает…

– Но довольно трепаться, ребятки! – сказал старик, поставил палку возле двери и направился к кухне.

Он подошёл к тумбе, стоящей возле окна, достал две алюминиевые кружки и поставил их на неё. Потом из нагрудного кармана с клапаном вынул флягу из нержавеющей стали, открутил латунный колпачок и плеснул в приготовленные ёмкости что-то тёмное. Затем взял обе кружки с сильно пахнущей травами жидкостью и облизнул губы.

– Нате-ка, выпейте! – вдохновлённо произнёс старик, передавая Вадиму и Маше целебный напиток. – Настойка ядрёная, но шибко полезная, – и, причмокивая, добавил: – Сам делаю.

Егор Степанович убрал флягу в нагрудный карман, достал из подвесного шкафчика над тумбой небольшой свёрток, развернул его, вынул из кармана штанов складной нож и отрезал два толстых ломтика.

– Вот, заешьте-ка! – сказал старик, протягивая сморщившимся от крепкого напитка ребятам солёное сало.

Он довольно улыбнулся, подошёл к газовой плите, зажёг конфорку и поставил на неё ободранный эмалированный чайник с набранной в него из горной реки водой, которая стояла в бидоне рядом с тумбой. Затем старик вынул из подвесного шкафчика жестяную банку, поставил её рядом с плитой и, обращаясь к Вадиму, заботливо сказал:

– Вода закипит, заваришь этот сбор с сушёной малиной. Напьётесь горячего чая и сразу под одеяло ныряйте. Поспите несколько часиков. А я пойду дров наколю и баньку на вечер вам приготовлю.

Старик достал из тумбы половинку булки чёрного хлеба в пакете, начатую головку чеснока и положил их рядом с бумажным свёртком, в котором находилось сало. Потом подошёл к Вадиму, похлопал его по плечу по-отечески и направился к выходу. Он открыл дверь барака и, не оглядываясь, сказал:

– И раз уж женаты вы, в одну постель голышом ложитесь. Телами-то друг друга быстрее согреете.

Старик вышел на улицу, закрыл дверь снаружи и не беспокоил их, пока был занят приготовлением бани и другими бытовыми хлопотами по лагерю.

Вадим и Маша, разгорячённые ядрёной настойкой, горячим чаем и салом с чесноком, улеглись обнажённые на одни нары в дальнем тёмном углу пустого барака и лежали там, крепко обнимая друг друга, пока не уснули.

Они проспали три часа, проснулись от стука в окно, когда на улице начало смеркаться, и отправились в баню, растопленную для них суровым, но заботливым стариком, чтобы в ней, как он сказал, навсегда избавиться от холода, глубоко проникшего в тела, и от страха, затаившегося в головах.

В тесной парной комнатке, сидя на узкой лавочке бок о бок с Вадимом, Маша вдруг вспомнила, как ещё несколько часов назад они сидели вот также вместе, крепко прижавшись друг к другу, но не размякнув в маленькой баньке от приятного исцеляющего пара, а содрогаясь от убивающего тело и дух холода в крохотной снежной берлоге на огромной ледяной горе.

И в этот момент в животе Маши что-то тёплое дрогнуло, нежно сжалось, и она вдруг почувствовала, что готова к тому, о чём думала уже много раз. Материнский инстинкт, дремавший в ней больше года, внезапно пробудился и вырвался наружу безудержной силой. Взяв Вадима за руку, она выбежала в прохладный предбанник и там без остатка отдалась природному зову и своему мужу, страстно целующему её распаренное и возбуждённое тело и не подозревающему, что в этот день он навсегда потерял напарницу и приобрёл мать своего будущего ребёнка.

Глоссарий

Акклиматизация – способность организма приспосабливаться к новым условиям существования после территориального (искусственного или естественного) перемещения.

Альпинистский лагерь, альплагерь – спортивная база, находящаяся в горах и созданная для организации деятельности по обучению и повышению спортивного мастерства альпинистов.

Бивачное снаряжение – снаряжение для организации места отдыха в естественных природных условиях во время экспедиций, восхождений, походов и другой спортивной или рекреационной деятельности.

Верхняя страховка – страховка, при которой верёвка приходит к страхуемому участнику сверху. Нет необходимости создавать промежуточные точки. Применяется на тренировках и при приёме второго участника снизу.

Глетчерный лёд – лёд, состоящий из снега, находящегося выше снеговой линии. Сначала снег обращается в фирн, потом под давлением преобразуется в фирновый лёд, а затем превращается в глетчерный лёд.

Гляциолог – специалист, занимающийся изучением природных льдов во всех их разновидностях на поверхности Земли: в атмосфере, гидросфере и литосфере.

Горная болезнь, высотная гипоксия, «горняшка» – состояние недомогания организма из-за недостатка кислорода в крови, возникшее вследствие резкого понижения парциального давления во вдыхаемом воздухе.

Дюльфер – способ спуска по верёвке на крутых участках горного рельефа, предложенный Гансом Дюльфером и получивший такое название в его честь.

Зажим для верёвки, жумар, жюмар – альпинистское снаряжение для подъёма по вертикальным верёвочным перилам, а также для страховки на них при срыве.

Значок альпиниста – наградной знак, вручаемый за прохождение начальной теоретической подготовки и за восхождение на вершину 1Б категории трудности.

Карабин – часть альпинистского снаряжения в виде съёмного соединительного звена в форме скобы с пружинной защёлкой, который служит для соединения альпинистских верёвок и предметов с отверстиями.

Категория трудности – совокупность трёх классификационных признаков: продолжительности, протяжённости и технической сложности локальных препятствий. Маршруты классифицируются от 1А до 6Б.

Кошки – альпинистское снаряжение для движения по ледовому или смешанному рельефу, представляющее собой металлическую раму с зубьями, которая крепится к ботинкам.

Ледниковый цирк – котловина в горах в виде амфитеатра, замыкающая верхний конец ледниковой долины.

Ледовый бур – альпинистское снаряжение для организации страховки на льду, которое представляет собой полый металлический винт с ушком для карабина и может иметь складную ручку для удобства закручивания в лёд.

Ледоруб – альпинистское снаряжение для опоры и страховки при движении по снегу, льду и осыпям. Состоит из рукоятки, на одном конце которой закрепляются клюв и лопатка, а на другой – короткий штык.

Морена – геологическое тело, сложенное из смеси горных обломков разного размера, от гигантских глыб до глинистого материала, которое образуется в результате движения ледника.

Нижняя страховка – страховка, при которой лидер создаёт себе промежуточные точки, а верёвка приходит к нему снизу. Используется при прохождении участка впервые и является более опасной, чем верхняя.

Отрог – узкое короткое ответвление от основного горного хребта, образованное разрушением горных пород поверхностными водными потоками.

Репшнур – вспомогательная верёвка небольшого диаметра, применяемая в альпинизме и спелеологии для вспомогательных функций (схватывающие узлы, лестницы, носилки, петли станций и прочее).

Связка – группа альпинистов, объединённая одной верёвкой для прохождения маршрута.

Спусковое (страховочное) устройство – альпинистское снаряжение, предназначенное для осуществления спуска или страховки напарника с помощью верёвки.

Станция – несколько точек страховки, объединённых в одну систему, которые служат местом для сбора нескольких человек, а также началом для обработки следующего участка маршрута.

Страховочная система – альпинистское снаряжение, к которому крепится страховочная верёвка и другие элементы альпинистского снаряжения и представляет собой пояс и ножные обхваты.

Схватывающий узел – предшественник жумара, который вяжется из репшнура толщиной 6-8 мм. Чаще всего используют узел Пруссик и узел Обмоточный (Французский).

Точка страховки – точка, организованная на рельефе с помощью альпинистского снаряжения (закладки, крючья, петли и прочее). При срыве она является точкой, в которой фиксируется верёвка.

Узел «Восьмёрка» – простой надёжный узел, который вяжется на конце верёвки и используется для пристёгивания к страховочной системе карабинами или привязывается к ней напрямую.

Фирн – крупнозернистый, обычно многолетний, слежавшийся и частично перекристаллизованный снег, который является промежуточной стадией между обычным снегом и глетчерным льдом.

Холодная ночёвка – специфический термин, обозначающий вынужденную ночёвку, на которую остаются прямо на горе без необходимого бивачного снаряжения.

Контакты

Официальный сайт книги:

https://asbooks.ru

Для связи с автором:

studio360vr@gmail.com

Оглавление

Глава I

Глава II

Глава III

Глоссарий

Контакты