I
Песчинка к песчинке. Свежий морской бриз приносил прохладу в томные часы полудня, дыша на разогретое лучами солнца побережье Жуан-ле-Пен[1]. Подступающие к берегу волны пленили золотистый песок небрежно-нежно, захватывая его частицы и отпуская вновь. Как море…любовь… порождает похожие чувства в стремлении однажды увидеть это, почувствовать. Проникнуться, запечатлеть фото – пленками в механизме сознания. Ласкающее взгляд и душу, и все же, соленое на вкус. Sometimes. Море = Любовь. Притягательное, граничащее с небом. Не вполне земное, изведанное. Такое близкое и далекое. Можно жить у его берегов, плескаясь в радужной атмосфере. Или быть его редким гостем, добираясь лишь раз в год, испытывая страх перед его великолепием и силой. Бросаться вновь в этот «омут», просыпаясь на берегу почти бездыханно, с остатками одежды и совести. Всматриваться вдаль с отчаянием и решимостью однажды вновь войти в него, покорив навсегда…Из створа окна кафе, расположенного на пляже Жуана «le colombier», доносился эпохальный голос Элвиса Пресли:
«…Love me tender,
Love me sweet,
Never let me go.
You have made my life complete,
And I love you so…»[2]
Из лениво-томной дымки воспоминаний Софию вывел неожиданно прилетевший к ее ногам пляжный мячик. Вслед за ним прибежал светловолосый чумазый паренек лет шести. – Pardonnez, la madame[3], – сконфуженно промолвил он, виновато шаркая ножкой. – C’est sans importance![4] – улыбнулась София, тем самым, приободряя мальчугана. Покрутила в руках разноцветный мяч и протянула ему. Поправив съехавшую на бок кепку, мальчик ответно заулыбался, направляя светлые лучики глаз в ее душу, отчего Софии стало очень светло. Подхватив мячик, весело сверкая пятками, он поспешил к своим друзьям, с интересом следивших за происходящей сценой. София, все ещё сохраняя улыбку на устах, помахала им в знак приветствия и принялась наблюдать за их причудливой и шумной игрой. Она заметила, что большинство детишек были одеты бедно, за исключением этого мальчика. И, как бы ни была испачкана его одежда, она явно отличалась. Силуэт мужчины тенью возник на золотистом песке. Чёткий изгиб спины, сила чувствовалась во всем нем. Медленный поворот головы в сторону Софи. Встреча взглядов, задержались друг в друге. Минута. И он исчез. Однако, казалось, что прошла целая вечность, когда в царившую идиллию солнечно-спокойного дня внезапно вторгся пронизывающий ветер. И море как будто в неистовой ревности все более и более бушевало.
II
Частная вечеринка у мадам Саффран в кабачке "The sun" была в самом разгаре. Сытые глаза нуворишей оценивающе цепляли качество, количество угощенья хозяйки и приблизительную стоимость драгоценностей на ушах друг друга. Улыбка каждого из них будто говорила о бесконечной любви к тебе заочно, нежданно, угадано. И только глаза, имеющие своей природой душу, отражали истину. София и Доминик негласно обязались ходить на подобные приемы. Это было немаловажной частью их бонусов к получаемым доходам. Доминик легко вливаясь в атмосферу празднества, обсуждал выгодные сделки, представлял спрос и предложение. Для нее же это была не первая, и София с ужасом осознавала, что далеко не последняя вечеринка. Почти год она честно, но тщетно тренировалась улыбаться и притворно смеяться. В который раз стоя с бокалом вина, в новом платье, мысленно проклинала все на свете. Это приводило их к ссорам и взаимным придиркам после очередного вечера. – Что ты опять была как бестолковая кукла, – в отчаянии восклицал Доминик, – Неужели так сложно расслабиться, выпей больше вина что ли. Оно хоть немного лишит воли твое сознание. – Если я выпущу на волю свое подсознание, будет ещё хуже, – отмечала София. – А ты воспринимай все это несерьезно, как шоу, понимаешь? Можешь ты хоть как-то помогать своему благоверному? Далее шло много текста о мировых тенденциях автобизнеса, кризисной ситуации, партнерских и конкурентных отношениях и прочем, что нисколько не интересовало Софию и представлялось лишь фоновым шумом, постепенно исчезающим вдаль. Она смотрела в окно их пляжного домика, туда где оно…МОРЕ. Вольное делать, что ему вздумается, такое свободное. Обещала ему: «Ради тебя я стерплю все, соленая вода моего сердца». – Я все поняла, Доминик, – перебивала она, стараясь улыбнуться. – Умница девочка, милая, все будет хорошо! – несколько раз повторял он, взяв ее лицо в свои ладони, затем нежно целовал. Вместе с тем, с каждым разом вина на приемах приходилось пить больше. Разговоры казались приторней, люди – циничнее. Но, и сами по себе мероприятия в связи с расширением бизнеса Доминика стали масштабнее. Отчего, выбрав удобный момент, София научилась ловко сбегать с них. Когда к горлу подступал спазм, платье душило тело, а в голове постукивали колокольчики, она незаметно ускользала из зал. Ловила ночное такси и приезжала на plage le colombier, спокойствие которого охраняли служители порядка и Море… Тогда она снимала не щадящие стопы туфли и зарывала ноги в песок, уже чувствуя, как он остыл с заходом солнца. Мысли постепенно очищались от суетного, земного. Голова становилась пуста. Легка. Как бриз. Как солнце после пяти. – Не слишком ли у Вас изысканный наряд для ночных купаний, дамочка? – услышала она как-то раз за своей спиной мужской голос. – Пока в голову не идет ответ. Я слишком устала. Но, я улыбаюсь Вам. Давайте просто посидим, помолчим. Мужчина послушно опустился на песок, погрузив в него свои ступни. – Вы любите зарываться? – спросила София, заметив это. – Вы в каком смысле, ногами в песок или в отношении дам? – засмеялся он, – У меня сегодня отличное настроение, не обращайте внимания. Кто не любит зарываться? Все любят! Чтобы ноги немного щекотал песок и создавалась иллюзия единения с морем. – Соглашусь… – А Вы любите вино? У меня с собой есть бутылочка. Только поглощая вино и фрукты, мы по-настоящему гармонируем с природой. София отрицательно помотала головой. – В последнее время – нет. Оно тоже создает у меня определенную иллюзию. А мне не всегда хочется жить в том мире, – она вздохнула и прикрыла глаза. – А когда хочется? И что в нем интересного в этом вашем мире? – Ну, как Вам сказать. Мой мир только мой, понимаете? – Ну, тогда давайте молчать. Раз сегодня не вечер откровений, – согласился он в ответ. – Давайте, у меня был сегодня крайне тяжелый день. Шли секунды, минуты, получасы. Молчание затянулось. Но отчего-то оно не дарило никому из двоих ощущения тягостности пребывания вместе. В тишине рядом с морем редко у кого возникает чувство неловкости, величие и кажущаяся вечность существования которого поселяло чувство спокойствия. Около полуночи София встала, потянулась всем телом к морю и пошла вдоль его берега иногда соприкасаясь с волнами пальцами ног. – Дамочка, вы туфли забыли, – окликнул ее незнакомец. – Меня зовут, Мария, – решив представиться чужим именем, ответила она, – А туфли? Подарите их кому-нибудь. Мне не суждено их больше надеть. Дважды. Это не комильфо, если Вы понимаете, о чем я. – Понимаю. А встречаетесь Вы лишь раз? Я к тому, что, если вдруг захочется встретиться, давайте завтра на этом же месте. Я в эти края приехал на неделю раньше жены. Для того, чтобы многое обдумать. Как бы это не звучало. До свиданья, Мария. Что до Софии, то она была рада возможности болтать с кем-то настоящим, без масок наигранности, и, тем не менее, оставаться инкогнито с незнакомцем. Ведь ночь так бережно скрывала их лица. Это как в детстве, когда ты говоришь, не то, что от тебя ждут, и то, что интересно собеседникам, а то, что ты чувствуешь здесь, в самом сердце. Обсуждать всякие обычности: будь то белка, стремительно взбирающаяся на ветку дерева или поздний завтрак в воскресный день. Сбегая на следующий вечер с очередного праздника, по каменным ступеням вдоль линии пляжа, София мысленно пританцовывала. Будто вновь спешила из школы в парк, есть мороженое и наблюдать за птицами. Полету их свободы в просторах неба. Таких бесконечных, что даже запрокинув голову в высь, раскрыв широко-широко глаза, не сможешь различить его края и количества пушинок-облаков, верных спутников его синевы. Сам разговор с незнакомцем начинался из неоткуда, спонтанно, будто и не прекращался вчера. – Как вы думаете, у моря есть время? – задавала вопрос София. – У всего есть время. Мы живем по его часам, – уверенно отвечал он. – А как же вечность? Выдумки? – продолжала она. – На уровне сказки Андерсона. – А бессмертность души? – Пока она живет в нас. Но кто знает, кто будет ее приемником. – С Вами интересно, однако Вы – классический циник. – Но я никого не прошу меня понимать… – Я часто так говорю, – удивилась она. – Говорить – не главное, нужно так думать и верить, – убеждал незнакомец. – А стоит ли верить? – Вот это обязательно. – У Вас на все есть ответы, как у моего мужа… – Вы хотите, чтобы я ответил и подтвердил эту теорию? Значит Вы замужем? – Да, и в последнее время, я понимаю, что, к сожалению… Видите ли мой муж – крупный бизнесмен… Ему не до меня. – И? Вы счастливы? – Глупый вопрос… – Я бы сказал – не глупый, а самый что ни наесть обычный. На такой вопрос следует отвечать либо положительно, либо… – Тогда – либо… – перебила она, – Знаете, устала я искать это счастье в чем-то ещё, кроме как в достатке и уверенности в завтрашнем дне. – Вполне разумно, но не для Вас…Вы – натура чувственная, молодая, вам необходимо дышать чистотой и гармонией. – Подобное было уже некогда сказано Шатобрианом[5] – Так я повторюсь. Совсем не зазорно цитировать. В четкой и ёмкой фразе порой содержится намного больше, чем в целой книге философа. Вы занимаетесь любовью по крайней мере? – Да, но не любовью, это больше походит на плату. – Именно, поэтому Вы так любите море. Оно приносит некое умиротворение Вашей душе. – Я бы сказала скорее да, чем нет… – А часто ли Вам приходит в голову сбежать ото всего этого? – Часто, – подтвердила она, – Потому я с Вами сейчас здесь. В ночи. Говорю обо всем и ни о чем. Понимаете ли, как это дико, быть с кем-то и не наслаждаться им, ничего не чувствовать. Совсем. – А Вы думали тогда, что будет иначе? – Нет, я думала, что я – другая. Что все смогу, придумаю себе. Поверю в это и привыкну. – Привычка – скверная штука… Теперь София приходила на пляж каждый вечер. Оставляя на песке очередные туфли и запятую в диалогах с незнакомцем, она с непривычной легкостью отдавала себя дома в таинственное царствие Морфея. Засыпала со сладостной, появляющейся из подсознания мыслью о предстоящем вечере так полюбившихся ей «разговоров на песке». Сны были яркие, медово-ванильных оттенков. На приемах у друзей Доминика, сохраняя кажущуюся невозмутимость, она остро чувствовала, как становится приятно внутри от томящего ожидания новой встречи. Лишь скинув туфли – оковы на пляже, София вновь обретала свободу движений, мыслей, простоты босых ног. Пропуская мимо своих, украшенных бриллиантами ушей, лепет собеседницы, София вглядывалась вдаль. Туда, где меж раздувающихся штор окна летней веранды, серебрится море. Манит ее своей открытостью, легкостью предстоящего тет-а-тет. Появляясь неожиданно на пляже каждый раз, незнакомец дарил ей тот самый необходимый глоток воздуха как выброшенному на берег путнику, потерпевшему кораблекрушение и потерявшему всякую надежду ощутить твердую почву под ногами. – Может быть сегодня мы все же выпьем с Вами вина? – как-то предложил он. – Разве мы ещё не перешли на «ты»? – Ты никогда не отвечаешь на поставленный вопрос, мне нравится это. Ну, так что? Не против отведать «In vino veritas»[6]. У меня совершенно случайно оказалось два лишних фужера…Посмотри, как чудесно они сияют в отблеске луны. Наполнив их красным вином, я надеюсь на взаимную откровенность. – Прекрати говорить такие слова. Иначе тепло, исходящее от них способно разрушить общее представление о должном холодном нраве замужней дамы. – Холодность дамы, будь то замужней или нет, это нонсенс. Лишь задетая до глубины души, пораженная каким-либо мужчиной, она может почувствовать у себя внутри: как пульсирует кровь в ее венах, как отчаянно бьется сердце, учащается дыхание. Очарование разливается по ее телу, доходя до самой наивысшей точки. От головного мозга до желания. Любовь проходит некий путь, всеми своими признаками, показывая и проявляя себя. Так важно понять и разгадать этот огонь, иначе он потухнет, неподдерживаемый ничем. – И что же дальше будет с этим «огнем»? Оставленном без малейшей искорки. – Потом этот «огонь» периодически начинает сбегать от очага, по пути роняя премиленькие туфельки, и зарывает себя в песок. В попытке скрыть остатки пепла в его глубине. Софию неприятно задели эти слова, накинув на плечи пиджак, она встала: – Мне пора…Не стоило бы намекать таким образом на мои отношения с мужем. Мой очаг лишь в моей власти и не достоин обсуждения. Подхватив туфли и своё воодушевление произнесенным, она проследовала от места, где ещё совсем недавно все было так спокойно. Он крикнул ей вслед: – Ты обиделась? Я не хотел этого. Ты просила правду. Она не столь прекрасна как самообман. Сегодня, кстати, у нас последняя встреча. София остановилась. В руках у нее застыли туфли. – Видишь ли, завтра приезжает моя жена, – пояснил он, – И, вряд ли я найду время для наших бесед. – Ты настолько любишь ее, что не оставляешь ни на минуту? – Я стараюсь не гасить ее огонь… София молча проследовала дальше по тонкой полосе берега. Он окликнул ее. – Ты забыла оставить мне туфли. – Я думаю впредь все свое оставлять при себе. И, я не обижаюсь, мне просто, действительно, пора. – Значит, я не ошибся в тебе. Ну, что ж, прощай. Твои прежние туфли я раздал торговкам на местном рынке. Себе оставил одни, замшевые, с золотистым бантиком. Я их отдам младшей сестре. Когда, она наденет их на одно из семейных торжеств, а уж будь уверена, что вкус у нее безупречен, я вспомню о Марии. О твоей любви к морю и босоногому времяпрепровождению. Ты улыбаешься? Я слышу… – Допустим. Ну, а ты мне ничего не хочешь оставить на память? – Женская память – непростая штука. Нам, мужчинам, доставляет удовольствие вспоминать о веселом времени, проведенном с прекрасной женщиной. Вы, дамы, живете в вечной иллюзии, стране ностальгии, чаще грустите. Что же презентовать? Подарить морской камушек или ракушку. Это не будет оригинальным подарком: их ты всегда сможешь подобрать, разнообразного цвета, формы. Они у твоих ног. Что же это будет, милая Мария? Он подходил все ближе, и ближе. В свете берегового фонаря она впервые увидела его черные глаза. Они смотрели властно, но снисходительно, пытаясь влезть вглубь ее сути. В них она узнала свое наваждение на пляже. В них она вмиг погибла и упала на самое дно. А он как будто не признавал ее. Слегка наклонив голову на бок, он потянул медленно и мелодично: – Итак…Я не ошибался полагая, что глаза у тебя – светлые. Смею спорить, что они меняют свой цвет приблизительно в полдень. Когда возвращаешься с пляжа. Да! – отвел он взгляд в сторону как будто ясно видел описываемую картину, – Смешно представить, как с утра ты сероглазая идешь ловить лучи ультрафиолета, а ближе к ланчу глядишь на мир своими уже зеленоватыми глазами. Признайся, ты пьешь море? Ты никак не насытишься им. Оно глубоко засело у тебя вот здесь. Он мягко притронулся к волосам на ее голове. – Я думала, ты прикоснешься к сердцу. – Это все выдумки, любовь рождается в голове в совокупности с органами чувств, посредством которых он и получает информацию. И это… «Зрение». – Он внимательно посмотрел в ее глаза, – Попробуй почувствовать другое, без визуального контакта, закрой глаза. София покорно прикрыла веки. «Слух» – бесшумно зашел за ее спину, поднял локон, завел за ухо. «Чувствуешь, как горячо мое дыхание, твои уши наполняются теплом моих слов». «Обоняние. Существует теория, что люди выбирают себе собеседника по запаху. Все мы животные по своей сути. От тебя притягательно пахнет. Что это? Миндальное молочко?». Он слегка коснулся носом ее шеи, аккуратно провел им до основания подбородка – «И я постепенно, как ты понимаешь, подошел к… Осязанию». Она медленно повернула к нему голову, все ещё с закрытыми глазами: – Неужели, человеку свойственно только четыре чувства? – Ты действительно хочешь узнать, какое пятое? – Я довольно посредственно училась в школе. – Ну, что ж, должно же что-то остаться на память обо мне. Пятое из чувств – это… «Вкус» – Он прильнул своими губами к приоткрытому рту Софии. – Видишь, как быстро у тебя начинает биться сердце. Что скажешь? – Что у тебя глаза черные как ночь. Неудивительно, для такого любителя встреч после захода солнца, – испугавшись учащенного сердцебиения София отстранилась от него. – Интересное сравнение, но все генетически объяснимо. Цвет глаз и прочее. – усмехнулся он в ответ.III
В ту ночь Софии не спалось, задремала под утро. В приоткрытое с ночи окно дул морской воздух. София втянула в себя свежесть нового дня, приоткрыла глаза. Взгляд лениво шарил по предметам, составляющим обстановку комнаты. Всё теперь казалось еще более нелепым, чрезмерным в этой экспозиции «счастья». Фигурки, статуэтки, олицетворявшие ранее домашний уют. Купидоны, вырезанные в изголовье кровати рукою искусного мастера. Все они как – будто посмеивались над ней: «Ну, что же, ты, окруженная роскошью и блеском высшего света, всё делаешь вид, будто по-прежнему спишь в выходной Доминика. Ты, разнеженная мягкими шелками простыней, кремами и ароматами лучших салонов, будешь валяться. Чувствуя, как устает тело, напрягаясь от вынужденного замирания на правом боку, до полудня. Пока Доминику не надоест поднимать тебя». Больше всех заливалась смехом фарфоровая фигурка дамы и господина 18 века, спрятанных под зонтом. Девушка, одетая в лучшие наряды того времени: нежнейшее платье небесно-голубого цвета, с туго стянутой корсетом талией. Ее кавалер в блестящем фраке, модный и элегантный под стать ей. Софии казалось даже, что зонтик опускался и приподнимался от приливов их хохота. Дама сверкала глазами, ища поддержку у сопровождающего: «Как же, мы с тобой похожи, дурёха. Облачаясь в лучшие наряды, драгоценности и улыбки, ходим по светским мероприятиям. Слушаем речи сильным мира сего, дурим себя и голову бесконечными литрами шампанского. Живем как скажут. Ждем любви, обходящей нас мимо. Спим с нелюбимыми. Верим, что способны их полюбить. Разочаровываемся. Ищем отдушину. А знаешь, в чем разница между нами, милая? У тебя все же был выбор, у меня – нет. Нас выдавали, ты – отдалась сама. За мечту. За возможность жить безбедно. За море у ног. Но ведь оно несет не только радость. Оно – губит людей. Тех, кто настолько предан ее величию». – Да что ты знаешь? – кинула София в ответ воображаемой собеседнице подушку. Статуэтка покачнулась, и, выделывая в воздухе нелепые па, вдребезги разбилась у основания комода. «На счастье» – подумала надежда. «На беду» – твердило подсознание. В открывшуюся дверь спальни просунулась голова Доминика: – Чего шумим? Сколько можно спать? Уже одиннадцать. Давай, поднимайся, сегодня прилетает Дебора. Я еду в аэропорт, а ты, будь хорошей девочкой, приведи себя в порядок – Кто такая Дебора? – нахмурившись, спросила София. – Я же тебе говорил, дорогая, – в легком раздражении ответил Доминик, надевая спортивный костюм, – Вероятно, ты не слушаешь меня совсем…Дебора – моя младшая сводная сестра. Она прилетает к нам погостить ненадолго. Сестренка долго возилась с оформлением наследства своего отца, мы не виделись больше двух лет. Родственники делили небольшую империю, – усмехнулся он, – Потрачено уйма времени и нервов, сама понимаешь…Но зато теперь, у нее есть возможность жить в свое удовольствие. Куш оказался немалым. – Ну, а без меня никак нельзя? – потупив взор, спросила София. Доминик обернулся и внимательно устремил на нее взгляд своих карих глаз. Махнул рукой. – Ладно, хвала небесам, она забронировала номер в отеле «Гранд-плаза». Тогда собирайся и приезжай прямо к мадам Мартен. Мы будем там. У ее дочери юбилей, в честь чего нам обещают пышный карнавал. – Да, извини, Доминик, сейчас я буду приводить себя в порядок. – Да уж, будь добра. «Господи, как я ненавижу эту фразу» – закатила глаза София. Сладкий плен кровати ласково манил ее обратно в объятия сна, лишенного смысла, но все же спасающего от обреченности посещения вечера бутафории радости. Все шло не так: макияж не ложился, ее кожа будто отторгала чуждое, несвойственное. Платья не подходили к новым туфлям и не избиралось из них лучшее. Наряды как воплощение лжи и притворства. София чувствовала отвращение к ним, резко срывала очередное и отбрасывала в сторону. Количество нарядов на вешалках редело, принося в гардеробную больше света. София заходила все глубже, как будто пытаясь выбраться из шкафа и оказаться на другой стороне его. Там, где нет лейблов, фикций, брэндов, звона монет и бокалов, обязательности и обусловленности. Устала, присела на пол гардеробной. Взгляд туманно шарил по сваленным вещам, среди которых, словно жемчужину в темных водах океана, поймал темно-синее платье, когда-то подаренное ей бабушкой Эльзой. Эхом возвращались воспоминания… «Вставай, девочка моя, сегодня ты станешь совсем взрослой, – так звучали слова бабушки в восемнадцатый день рождения Софии. Проснувшись, она увидела преисполненные добротой глаза Эльзы, склонившейся над соней. Воздух был наполнен неповторимым ароматом яблочного пирога и какого-то особенного счастья. Весь день был таков до самого позднего вечера. Обнявшись с бабушкой и соседскими приятелями, они сидели на веранде, освещенной дюжиной китайских фонариков, празднуя день рождения. Ели пирог и весело в унисон исполняли старые песни. Через две осени Эльзы не стало. Это была последняя утрата, последняя для Софии. Покинув родной город, она устремилась на встречу неизведанному, подальше от пропитанных грустью воспоминаний. Наступала взрослая жизнь, полная лишений и нужды, но более всего в теплом слове. Одна работа сменяла другую, давила объемами, оглушала сном ночью до самой зари и будила единственным инстинктом выжить. Вдохновившись воспоминаниями о силе духа тех лет, откинув лишние эмоции, София, облачилась в подаренное платье и лодочки, отправилась на бал. К придуманному Мартен «вечеру-сказке», украшенному разноцветными лампочками, шумом веселья и суеты прибывали кареты самых неожиданных вариаций. Причем, чем экстравагантнее было их обличье, с тем большим восторгом они встречались публикой. Одетый в лакеев обслуживающий персонал, сбиваясь с ног, спешил к очередному экипажу. Двери кареты открывались и в знак приветствия появлялась рука пассажира, лучистый свет бриллиантов на пальцах которой разрезал темноту и представление о должной скромности в демонстрации своих привилегий. Ало-красные ковры, предварительно расстеленные перед каретами, как языки пламени надежно подхватывали гостей и уносили в каменную пасть поместья госпожи Мартен. Оказавшись внутри оно бы вам напомнило скорее отвратительный сахарный торт, своей приторностью, с каждым кусочком, перехватывающим дыхание. На вершине торта восседала ядовитая вишенка Джулия Мартен, молоденькая юбилярша торжества чванливости. Именинница любезно принимала подарки, без особого интереса складывая их в одну кучу, сорила улыбками и общими фразами о чудном вечере. Софию, намеренно прибывшую на праздник обычным городским такси, шедшую к поместью, окрикнул Джордж Хендриксон, владелец сети заправочных станций «JHK». Он тесно сотрудничал с Домиником в бизнесе. Джо было около пятидесяти лет, долговязый, худой с блестящей лысиной. Его присутствие рядом бросало Софию в неприятную дрожь от «рыбьего» взгляда его серых глаз, долго задерживающемся на ее лице и ледяных рук, искавших причину лишний раз к ней прикоснуться. Она, было прибавила шагу, но узкое в бедрах платье этому мешало. Очень быстро Джо догнал Софию и слегка приобнял ее, сопровождая на праздник. С минуту они шли молча. – О чем ты задумалась, милая София? – нарушил Джо тишину. – О предстоящем вечере. Но, на будущее, прошу Вас не называть меня милой, душечкой и прочим. – Так милая сердцу, знаешь ли… София не ответила, а продолжала покорно идти рядом. Равнодушное восприятие его слов, как, впрочем, и общая холодность Софии по отношению к нему вывела Джо из себя. Резко развернул ее лицом к себе, он с долей убеждения продолжил: – А все что мило моему сердцу, рано или поздно становится моим, понимаешь? – взгляд Джо изучал черты ее лица, – Таков я, этот мир и ты. Захочу, будешь моей, хоть завтра, – он с силой сжал ее запястье. – Пустите, мне больно, – процедила сквозь зубы София и освободила руку. Отошла в сторону. Пройдя пару шагов, чтобы избавиться от искушения залепить обидчику пощёчину, София обернулась и с вызовом отметила: – К Вашему сведению, не все в этом мире продается и покупается. И, уж, тем более, не такому как вы. – Я просто назначу самую выгодную цену, и, в конце концов, выиграю этот пресловутый аукцион, – лишь рассмеялся он в ответ.Свернув в сторону сада, расположенному близ поместья, София медленно побрела через него. Становилось все темнее. Тут и там возникали подсвеченные прожекторами мрачные тени диковинных фигур, сотканных из растений. Где-то подсознательно она понимала, что Джо был прав. Жизнь имела некие свойства покупок в магазине, стеллажи которого пестрели яркими упаковками того или иного товара, потребностями человека. Каждый из них имел свою цену, характеристики. Красочная оболочка и различные акции предлагаемой продукции привлекали взор, рождали спрос и бесконечные внутренние споры. Было в том супермаркете много отделов, на полках которых выставлялись различные товары: «Любовь», «Успех», «Карьера» и прочие. По наблюдениям старожил торговли все чаще завозились товары в отдел «Чувства». Объяснялось это тем, что люди теперь редко возились с их взращиваем в садах собственной души. А, иногда, и вовсе, по окончании какого-нибудь сезона, подхваченные ажиотажем распродаж, в отделах толпились люди, желающие урвать хоть что-то по сниженной стоимости. "Две пары Карьерного роста со скидкой это получится…Спасибо, заходите ещё, может быть фирменный пакет? – интересовался вышколенный продавец, – Вот, возьмите две ампулы Тщеславия, они с Карьерным ростом по акции бесплатно". Рядом с прилавком, робко смотря на продавца, стояла маленькая девочка и еле слышно шептала ему: «Мне бы Счастья кусочек». «Что ты, миленькая, все партии Счастья ещё на той неделе разобрали». Девочка печально отводила взгляд в сторону, но, будто вспомнив: «А, Любви, Любви нет у Вас?». Продавец с жалостью, но со снисходительной улыбкой отвечал: "Такие товары у нас только по заказу, можешь встать в электронную очередь. Да возьми ты Привязанность, почти то же самое. По побочному эффекту считай аналог". А кто-то был завсегдатаем отдела «Уценка», в котором были выставлены товары пусть и низшего качества, но по весьма привлекательной цене. Ведь иным достаточно было просто обладать хоть чем-то, чтобы соответствовать обществу и его представлениям о правильной жизни. Но о грустном думать не хотелось…
Праздник Мартен был подготовлен в лучших традициях, со стопроцентной гарантией успеха. Взбалтывая в шейкере модерновый коктейль и настроение публики, ловкий бармен в костюме императора, лучезарно улыбался, отпуская алкогольные шедевры в разнеженные руки гостей. Тут и там, образовывая небольшие кружки, жужжали сплетнями знакомые и не очень знакомые друг другу люди. Поднимали бокалы, легонько чокались, заговорщически посмеивались. Словом, огромные мухи с человеческий рост, даже также забавно потирают от радости лапками. В то время ходили слухи, что на грани банкротства балансировал один крупный делец из Ниццы. Какая-то нелепая история, в которой был замешан его старший сын и любовница мэра Кентукки. При этом, чем больше темных пятен появлялось на некогда белоснежной простыне его репутации, тем сильнее общество стремилось их размазать. «Вероятно, все же есть точка не возврата, – в таких случаях только покачивал головой Доминик, – И помочь-то никак нельзя, с неудачниками нельзя вязаться. Это заразно». Софию всегда расстраивали эти истории. Известное чувство несправедливости билось внутри ищущей выхода птицей. В такие моменты отчетливо видишь этих людей в памяти, как они приходили в гости, их приемы. И отчего-то ей помнилось только хорошее. «Не называй их, пожалуйста, друзьями. Кто знает, возможно, они и тебя когда-нибудь сожрут на свой пышный обед», – говорила София в ответ. Доминик же только посмеивался: «Поверь мне, для некоторых он будет самым долгожданным и сытным. Но, это исключено, удача всегда будет на моей стороне». Рядом с баром располагалась небольшая гримерка с бесчисленным количеством карнавальных масок и костюмов. На выбор. Каждый желающий мог создать неповторимый образ. Попивая коктейль в стороне, София наблюдала за процессом создания такого сюрприза для блондинки средних лет. Повизгивая от восторга, она нетерпеливо ерзала на стуле, ожидая завершения работы. Парень-стилист в маске, вносящий последний штрих в прическу дамы был напряжен, ожидая реакции гостьи на созданный им образ. Это угадывалось по его растерянному взгляду. Лишь услышав многочисленные слова восхищения и проводив очарованную даму, парень облегченно вздохнул и устало опустился на стул. Заметив взгляд Софии, он криво усмехнулся: – Эта сегодня уже шестая, и только вторая довольная. Видите, осколки от разбитых бокалов? Они чудом не долетали мне в голову. Как вообще можно понять каким образом хочет выглядеть человек, потерявший свой облик в этом всем «маскараде жизни»? Парень спохватился, и, испугавшись своей откровенности, закружил вокруг Софии: – Вам же карнавальная маска нужна, верно? Вот, прошу Вас, выбирайте, а я пока приберусь здесь. София окинула изучающим взглядом гардероб аксессуаров. Стилист, подметая осколки, украдкой наблюдал за ней. – Оцените вон ту черную. Моя фаворитка. Ручной работы, а, значит, сугубо индивидуальная. Вы отличаетесь от них, – парень махнул головой в сторону зал, – Я это сразу заметил. София промолчала, примеривая маску, исполненную из материала дивного бархата будто с созданными из лунной пыли вкраплениями. На первый взгляд уступающая своим эффектным разноцветным «соседкам», оказавшись на лице Софии, маска как – будто преобразила ее в том самом искомом смысле. Когда человек желает остаться инкогнито и одновременно не в силах отвести от себя восхищенных взглядов. – Великолепно, – заверил он. София в ответ довольно улыбнулась и поблагодарила его. За множеством коридоров и зал, обитых дорогими тканями, увешанных картинами, Софии открылась главная, где располагался эпицентр праздника. Напомнившим ей золотистого ретривера, Доминик весело резвился вокруг какого-то дельца. Рука последнего казалось так и тянулась почесать угодного пса за ухом. Заметив Софию, Доминик активно жестикулируя, пригласил ее присоединиться к их компании. София подошла ближе и заметила, что среди его собеседников была и дама. «Ну, bonjour, сестричка» – промелькнула догадка в ее голове. На первый взгляд Дебора показалась ей очень статной, держащей марку, и, конечно была красива, что касается фигуры, лица и копны рыжих волос, отдававших медью. Но вот взгляд, пожалуй, портил общее впечатление. Напоминал ей сюжеты картин Мунка[7]. Не глаза, а пропасть печали. Огромная пропасть, наводящая на мысль о бесконечной тоске по существующему.
IV
– Не такие уж мы с ним друзья, как ты понимаешь, компаньоны не более. Общее дело конечно сплачивает, но в мои привычки никогда не входило врастать в людей. Потом больнее отделяться. Был вечер, и, может тому виной бутылка доброго виски или эйфория от удачно заключенной сделки. Все это, тем не менее, расположило Доминика на откровенный разговор, – Джо сделал паузу, чтобы подкурить сигару. Его собеседник послушно застыл в ожидании. Наслаждаясь ароматом, Джо с интересом стал изучать легкий танец штор у окон кабинета. – Я все думал, как это использовать, – продолжил он в задумчивости, – Говорят, что браки заключаются на небесах. Но и это устарело, есть особая форма скрепления отношений. Надежная, верная, лучшая, что я когда-либо знал. Так называемый брачный контракт, четкое следование пунктам которого позволяет тебе чувствовать уверенность в партнере и завтрашнем дне. Именно так мудро поступил Доминик, оформляя свои отношения с Софией. Медленно повернув голову, Джо устремил пристальный взгляд на собеседника. Последний обеспокоено заерзал в своем кресле: – К чему этот разговор, Джордж? – наконец промолвил он. Джо заулыбался в предвкушении развязки: – Долги – скверная штука. Долги, мой мальчик, имеют свойство накапливаться, постепенно топя в себе неудачника. Джо встал и начал мерить пространство кабинета шагами. – Ты знаешь, во многом от того, что ты мой родственник, мне совестно за то, что однажды я открыл для тебя удивительный, но коварный мир карт. Которые делают из тебя на какое-то мгновение всесильного владыку, чтобы потом в одночасье превратить в раба. Пока рука сама не потянется к револьверу, в последнем решительном намерении закончить партию названием «жизнь». Азарт не излечим. Мне стало известно, что ты задолжал месье Терри кругленькую сумму. Он стал с интересом следить за реакцией собеседника. Тот побледнел и напряженно продолжил слушать. – Думал тебе удастся это утаить? Так вот, у меня повсюду уши. Скажи мне только одно, ты долго думал, прежде чем заложить поместье тети Фриды? – Я… – начал было объясняться собеседник. Джо жестом прервал его. – Что ж, ты прав. Именно ты поможешь своему дядюшке в одном деле. Как самый известный мне "Дон Жуан"… Долг мною выкуплен и может быть погашен. Твоя воля. Готов? Слушай. Мне известна одна странная привычка Софии сбегать со званных вечеров на пляж «le colombier». Думаю, это будет полезной информацией для тебя…Если бы время могло остановиться, было бы отчетливо слышно, как замерло сердце Софии при встрече взглядами с мужчиной, обнимавшего Дебору. Пускай маска и скрывала большую часть его лица, но глаза рассеивали сомнение в том, кто теперь стоял перед ней и с улыбкой пожимал руку. – Дэймон, – представился он, – Муж сестры Вашего мужа. – София, – глухо ответила она. – Значит, София? – откашлялся он, – Это имя очень подходит Вам. Разрешите подчеркнуть великолепие Вашего загара. Должно быть Вы много времени проводите на пляже, – казалось, он совсем не растерялся. – Слишком много, – вмешался Доминик, самодовольно усмехнувшись, – Но, согласитесь, такое солнце как мою Софию нельзя разлучать с морем, – с этими словами он нежно прижал ее к себе. – Несомненно, – подтвердил Дэймон, – Это было бы просто преступлением, – смешливый взгляд его устремился в глаза Софии. У нее слегка закружилась голова. Воспользовавшись завязавшимся разговором о длительном перелете Дэборы из Соединенных штатов, она двинулась в сторону балкона. Глубоко вздохнув свежий морской воздух, София пыталась осознать происшедшее, но мысли путались. – Опять сбегаете? – раздался сзади знакомый голос. – Не думаю, что нам нужно, – запротестовала она, не поворачивая лица. – А, кто это должен решать, не мы ли? – Мне кажется, в последний раз мы уже все выяснили. – А кто говорит, что он был последний? Дебора и Доминик завтра на целый день уезжают в Канны. Я позволил себе сказаться на легком недомогании от здешнего климата. Так что буду ждать Вас завтра в семь вечера там же. Если желаете, то – жду, – с этими словами он покинул балкон. София обернулась и посмотрела ему вслед. «Мне бы хоть каплю твоей уверенности, – с досадой подумала она. Вернувшись в зал, София заметила, что круг собеседников Доминика значительно увеличился. К нему присоединился Джордж со своей зависимой от алкоголя супругой Алисой, приглашенные кондитеры Бантон и Ля Рошель. Готовое в любую секунду извергнуться подобно вулканической лаве веселье их передавало общую атмосферу торжества. Алиса, веселая и несколько развязная крашенная блондинка средних лет, обладала долей шарма. Среди черт ее лица проглядывалась былая аристократическая красота. Уже порядком накачавшись бурбона, она говорила всякие нелепости, чем более веселила публику и смущала мужа. – А я ему говорю, какая к черту карета, я хочу плыть на корабле и быть капитаном этой посудины, – несколько театральным жестом она поправила выбившийся из-под шляпки локон, – Быть может Вы не знали, но в душе я – пират. Право, не смейтесь. Я граблю всех, вот сейчас ваше внимание и время. Запираю в сундуки свои бесчисленные богатства, много плаваю по необъятным морских просторам. Одним словом, кружу. – И как заправский капитан много пьешь, – добавил Джо, – Алиса прекращай уже эти выдумки, ты сюда приехала со своим водителем, а не на корабле – умоляюще воззвал он к ее совести. – Эх, ты, прервал полет фантазии, – обиделась она, – Где, кстати, Мэтью, опять вяжется с этими пляжными босяками? Как будто узнав, что речь идет о нем, рядом оказался тот самый мальчуган, встретившийся Софии на пляже. Ласково обхватив одной рукой Алису, он в радостном удивлении помахал рукой Софии. Она ответила приветствием. – Где ты был? И сколько это ещё может продолжаться? – принялась расспрашивать его Алиса, – Только посмотри на себя: бабочка вся в какой-то грязи, волосы растрепаны, дай я тебя отряхну. Какое впечатление ты оказываешь на господ? – На пляже, – несмотря на серьезный тон, продолжал счастливо улыбаться малыш, – Мы с ребятами играли в догонялки. А потом, знаешь мам, пускали каменных лягушек по воде. Представляешь, у меня получилось запустить три подряд! – Сколько раз я тебе говорила, что ты им неровня. Это общение надо заканчивать. Мальчик непонимающе уставился на Алису: – Как же так, мам,мне с ними так хорошо, так весело, разве можно закончить то, что сильно-сильно нравится. Знаешь, мне будто и дышится легче, – зевнув, продолжил он, – На том самом пляже. – Хорошо, поговорим завтра, Мэтью. Тебе пора спать, ты утомился. Энрике отвезет тебя домой. Энрике! – крикнула она шоферу. Оставив Доминика на празднике, возвращаясь домой на такси, София вспомнила слова мальчика, такие простые и истинные. К чему сжигать те мосты, на которые потом будешь оглядываться с тоской по упущенному. Как можно вообще объявить финал неиспытанному, вырубить на корню зарождающееся души цветение. Пожалуй, для себя она давно все решила. Не хватало его, вот этого самого знака, чтобы картина должным образом прояснилась. Она остановила такси у летней веранды парка, на площадке которой толпа людей задорно отплясывала, празднуя какое-то событие. Вдохнув свежесть окутанных прохладой крон, София проследовала по узеньким дорожкам аллеи, подальше от шума. Тишина была необходима ей для мысли поселившейся в ее сознании. Различные вариации дальнейшего развития событий будто отрывки кинолент возникали на экране проектора ее размышлений. И все же яркие блики предстоящего затмевали прочее, что очередной раз убедило ее в правильности принятого решения. На следующее утро, проснувшись в спальне от насвистывания мелодии «Let my people go»[8], София увидела лучезарно улыбающегося Доминика, завязывающего галстук. – Доброе утро, красавица моя, – добродушно произнес он и присел у изголовья кровати, – Ну-ка, леди, подвинься еще чуток. Я вот, что тебе скажу. Сейчас подожди, момент. Привстав, он достал с полки шкафа шляпу «Borsalino», популярную в Штатах в 30-е годы и надел ее себе на голову. – А, как, красавчик у тебя муж? – с этими словами он учтиво прикоснулся пальцами к краям шляпы, – Таким жестом приветствовали появление дамы, так что утреннее тебе мое, гангстерское, – расхохотался он, – А вот так, – он сдвинул шляпу себе на глаза, – Грабили банки. Мне Дебора привезла в подарок, – самодовольно принялся он разглядывать себя в зеркале. – Твой восторг связан исключительно со шляпой? – скептически поинтересовалась София. – Что ты, у меня отличные новости, – широко улыбнулся Доминик, – Спускайся завтракать, все обсудим. Любопытство скорее всего взяло верх. Да, именно оно заставило ее найти в себе силы оторваться от дремоты. Взбодрившись утренним душем и парой глотков кофе, София с интересом принялась заглядывать в глаза Доминика. Тот, подкупленный силой ее интереса, не торопился раскрывать все карты. По-прежнему насвистывал фрагменты популярных мелодий. Наконец, он жестом пригласил Софию совершить утреннюю трапезу. – Мы открываем новый салон, дорогая. На той самой вечеринке в честь Мартен Джо свел меня с Кэрри и ему, как одному из успешных бизнесменов, стало интересно мое предложение о сотрудничестве. Есть правда и обратная сторона медали, нам придется переехать в Штаты, – внимательно следя за эффектом своих слов, Доминик заторопился уточнить, – На время, дорогая, очень недолгое время. Может пару месяцев. Нужно будет проконтролировать весь процесс строительства салона, плюс уладить разного рода формальности. Джо с семейством прилетит позже. София уже не слушала его: внутри холодом разрастался страх. Страх вернуться в прошлое. Ей казалось, что, повстречав Доминика, она выиграла счастливый билет туда, где последней остановкой маршрута был кусочек безлюдного берега и необъятные дали оберегающего душу моря. Один билет в один конец. Но туристская фирма судьбы в который раз что-то напутала, по ошибке отправив Софию в краткосрочный круиз. Из которого был шанс не вернуться только, ступив за борт, что взывает к наличию морской болезни или разлагающей ясность ума депрессии. – Так вот, Дебора и Дэймон пригласили нас погостить на время переезда в Бостон в их доме. Что безусловно, любезно с их стороны и исключает нашей с тобой проблемы касательно места проживания. Салон будет строится неподалеку от этого города, – он рассмеялся. – Я смотрю, ты прямо загорелся этим, – в ее словах была безудержная печаль. – Послушай, София, – улыбка исчезла с его лица, – Я понимаю, что ты не в восторге от этой идеи. Но, тем не менее, ты должна, ты много мне должна, за все. При этом, заметь, я прошу тебя о малом, всего лишь на время переехать со мной для продолжения беззаботной жизни. – Что ж, раз я должна… Доминик побагровел: – Если тебя это не устраивает, я тебя не держу. Ты меня в последнее время вообще беспокоишь. Что-то такое у тебя появилось во взгляде. Мимолетно, конечно, но нельзя обойти вниманием эти перемены. А – ну, посмотри на меня! Выдержав паузу, София поднесла кружку к губам, чтобы допить остывший кофе, и устремила равнодушный взгляд на него. Во внезапно охватившей злости, Доминик подошел к ней и, выхватил кружку. Подняв вверх, он разбил ее вдребезги о белоснежную плитку пола. Остатки кофе стремительно разливались по швам. София молча наблюдала за этим. На шум прибежала Марсала, их приходящая горничная, в мгновение вытерла пол и также быстро исчезла. «Мне бы такую вот внутреннюю Марсалу», – подумалось Софии. – Извини, что так вышло, – пробормотал Доминик, но в этих словах не было чувства вины, скорее формальное оправдание вспышки гнева. София, не удостоив его вниманием, поднялась в спальню и стала молча собирать вещи. Доминик возник на пороге комнаты, облокотился о дверной проем и наблюдая за ее движениями заметил: – Мы уезжаем только через две недели, слишком рано паковаться… Игнорируя его слова, София, выкатила из гардеробной чемодан, раскрыла все молнии и стала охапками сваливать в него вещи. – Ты не слушаешь меня, что ж, собирайся сейчас, мне все равно, – пояснил он, покидая комнату. На мгновение обернулся, – Надеюсь, ты не хочешь меня бросить? Пункт пять четыре контракта. Не забывай, что в этом случае, а также изменив, ты останешься ни с чем. До завтра. Мы с Дэборой едем в Канны. София в бессилии опустилась на край кровати.
День постепенно двигался к закату. Пляж, ещё недавно наполненный гулом отдыхающих, пустел и обретал тишину. Лишь море не унималось в своей игре, принося к берегу все новые бушующие волны с пеной. Они как голодные псы набрасывались на песок, отъедая очередной кусок, но неизбежно возвращались обратно, в удивлении узнав, как короток их поводок. И только двое сидели на берегу почти бездвижно, наблюдая за плывущими вдали кораблями. – Пришла все-таки? Я ждал, – нарушил он молчание. – А вот у меня совсем не было уверенности – Ну, с обретением. Это важно. Нужно верить в себя и свои поступки. – У тебя все всегда просто. – А зачем усложнять? Рыться в себе, эмоциях. Все, что первым выходит на поверхность – истинно. Может и не обдуманно, зато это действительно то, чего хочется в данной момент. Произнести, прикоснуться или уйти в конце концов. Не нужно истинное подменять ложным, обусловленным чем-то. Вот моя философия. С нею и делюсь. – Немного рисковая. – Зато честная. – И мне нравится… – призналась она. – Вот видишь, как легко, ты не раздумывала и секунды сказала, то, что почувствовала. Без тени притворства. Ты все же искренняя, несмотря на… – Раньше да. Я была такой, – перебила его София. – Такая ты и сейчас, просто немного сбита с толку всем эти пышным карнавалом. Честно, я не знал, как улизнуть вчера. Ты, стало быть, профи, пару монет в твою копилку, – он заулыбался, – Было такое ощущение, что, будучи дремучим малым, я попал в сердце мегаполиса и потерялся… – И все же я вся в масках. – Все поправимо, не запущено и зависит от твоего желания… – И если я скажу да, ты поможешь мне обрести себя снова? – Закрой глаза. Она опустила веки. – Вдохни ветер. Абстрагируйся от фоновых звуков. Слушай только мой голос. Хорошо? София промолчала, но покорно ждала продолжения. – Попробуем образное мышление. Представь, что в целом мире ни осталось ничего, что могло бы нарушить твой покой. У тебя также как сейчас закрыты глаза. И ты понятия не имеешь который сейчас час и где в данный момент находишься. И вдруг, словно проснувшись от долгого сна, открываешь глаза и понимаешь, что сидишь на краю огромной пропасти, затягивающей своей чернотой. Что ты чувствуешь? – Удивление, страх и разрастающийся холод внутри, – принялась перечислять София, – Легкое головокружение. Край обрыва становится менее прочным подо мной. Пожалуй, это все, что первым приходит в голову. – Замечательно, а теперь не смотри вниз. Оглянись вокруг, что рисуется перед тобой? – Пожалуй, небо, безмятежный полет ласточек, ветер немного взъерошивает волосы. Возможно, где-то шумит водопад. Мне снова спокойно. Солнце греет, и как будто прогоняет недавний страх. – Так может для того, чтобы не бояться, достаточно лишь не смотреть вниз. Обратить внимание на иные составляющие картины жизни? Более яркие и волнующие… Его рука подняла ее подбородок. Она открыла глаза. Дэймон стоял перед ней. – Например, иногда поднимать глаза вверх. София молчала, обдумывая сказанное. Дэймон покачал головой: – Вижу этот урок ты так и не усвоила. Выбор конечно за тобой. София встала, окинула взглядом безлюдный берег и медленно побрела по его кромке. Обернувшись, она сказала: – Я знаю здесь неподалеку отель с премилым баром, мы могли бы выпить кофе. – На мой взгляд, кофе бывает полезно только по утрам. – Ну, что ж, мы могли бы его дождаться.
На следующий день Доминик с сестрой возвратились из Канн. За завтраком Дебора высказывала восторг от увиденного Дворца фестивалей, шоу яхт и катеров, респектабельности песчаных пляжей. – Я очень рад, дорогая, – обратился к ней Дэймон, наливая кофе. София сидела неподвижно, наблюдая за плавным переливанием источающего аромат напитка в чашку Деборы. Отныне для нее кофе был олицетворением их утра, встреченного вместе. Непонятная жгучая досада возрастала в ее душе. Она будто наблюдала сцену из телевизионной рекламы про якобы счастливое семейство, выгодно приобретшее какую-то ерунду по акции. Захотелось встать, закричать ему о своем присутствии. «Ну, а что ты хотела, отдавая себя – отдавай до конца». Доминик принял душ и спустился к трапезничавшим. Радостно потирая руки, он предложил подвезти их до пляжа по дороге на работу. Причин для отказа не нашлось. Доминик улыбался. Сегодня ему хотелось вести машину самому, цепляя сюжет открывающихся видов Жуана за тот или иной случай, воспоминание. В машине фоном играло что-то дерзкое, некая французская певица будто старалась перекричать Доминика. – О, Доминик, может ты расскажешь нам обо всем потом, я ничего не слышу из-за этого дурацкого ветра и музыки – остановила его рассказ сестра. Проезжая узкими уютными улочками Жуана, им открывался вид на длинный бело-песчаный пляж, тянущийся вдоль сосновой рощи. Возле входа на plage le colombier, машина остановилась, пассажиры выгрузились. Доминик махнул рукой им на прощание, желая приятного отдыха. Трое путников направились к морю. Береговая полоса была усеяна отдыхающими. Казалось, не найдется места. Но вот, отряхивая полотенца от песка, поднялась группа молодых людей. Расстелив разноцветный плед на их месте, наши герои молчаливо устроились на нем, подставив свои обнаженные тела дыханию солнечного ветра. Через некоторое время, утомившись от жары, Дэймон обратился к дамам: – Может разбавим этот чудесный день «Маргаритой»? Дебора приподнявшись, слегка потянулась: – Да, принеси нам чего-нибудь прохладительного. София указала в сторону прибрежного кафе: – Самая чудесная «Маргарита» готовится вон в том бунгало. Скажи бородатому Джеку, что от меня, он сделает скидку. И бери сразу кувшин, так будет проще… «Провести эти мучительные часы». Когда Дэймон покинул их, Дебора то и дело вздыхала и смотрела вдаль. – Как хорошо, – наконец произнесла она, – Два года не была на море, представляешь. Все некогда было. Казалось бы, некогда жить… – У тебя красивая шляпа, – заметила София, чтобы поддержать разговор. – Спасибо, приобрела ее в Каннах. Сейчас бы пляжный зонтик, песок становится невыносимо горяч. Знаешь, я всегда хотела выйти замуж на берегу моря. На закате, в этом что-то есть менее официальное и милое. У вас с Домиником свадьбы ведь не было как таковой? – Нет. – И никогда не хотелось? – Не знаю, как-то не думала об этом. – Значит, не хотелось. Я свою свадьбу планировала с 10 лет. У меня был даже целый альбом с вырезками, макетами. Но тоже так и не вышло. Обычная роспись. Смешно вспоминать, – усмехнулась она, – Я была очень романтичная и ранимая тогда, даже сочиняла стихи: «Вдали, где море и небо сливаются воедино и их разделяет лишь свет дрейфующих кораблей…Где сердце земли. Середина. И нет ароматов пышней…». – Бросили? – спросила София. – Что? – выйдя из задумчивости, спросила Дебора. – Сочинять… – Скорее перестала, – слегка улыбнувшись, ответила она, – Повзрослела. Осталась одна проза. Проза жизни. – Смотрите, кого я встретил! – прервал их разговор, вернувшийся Дэймон. На мгновение глаза Софии закрыли маленькие ладошки. – Угадай кто? – спросил Мэтью, посмеиваясь, – Я поймал тебя, моя королевская бабочка. София притворно отгадывала «кто» на забаву малышу, затем Мэтью распахнул ладони: – Ага! Не ожидала? – залился он смехом и стал рядом кружить, размахивая руками, – Бабочка поймана, королевская бабочка, – провозглашал он. – Какое причудливое сравнение, – прокомментировал Дэймон и посмотрел на Софию. Она нахмурилась, стараясь понять. – Кстати, бармен сказал, что здесь недалеко есть «Парк бабочек», Мэтью хочешь попозже прогуляться до него? Мэтью остановился и недоверчиво переспросил: – Парк бабочек? Что прям целый парк? – Не знаю, видимо целый, – засмеялся Дэймон, – Джек сказал, что его на той неделе открыли… – Так что же мы сидим, скорее побежали смотреть, – Мэтью схватил его за руку и попытался поднять с песка. – Немного позже, парень. Они никуда не денутся твои бабочки, – мягко отпустил Дэймон его руку, – Почему бы тебе не поиграть вон с той девочкой, что строит замок из песка? Мэтью повернулся в направлении его взгляда: – Ух, ты, королевские башни! – воскликнул он, и, уже позабыв про парк, устремился к малышке. Дебора непринужденно листала журнал, оценивающим взглядом отмечала модные тренды сезона. Время от времени читала выдержки из статей, чтобы чем-то заполнить царившую тишину. Разговор не клеился. Дэймон кивал, усмехался забавным моментам в заметках, большей частью молчал. София смотрела вдаль, считая корабли. Некоторое время спустя, искупавшись в нагревшемся от солнца море и обсохнув, она направилась к бунгало: – Я справлюсь о ланче. – Возвращайся скорее. Нас ждет «Парк бабочек» – услышала София голос Дэймона за своей спиной. К вечеру, меряя шагами причудливые повороты Жуана, они достигли того самого парка. Улыбаясь Софии, чью руку он не отпускал на протяжении всего пути, Мэтью как будто между прочим рассуждал: – Знаешь, если бы я когда-нибудь и вправду поймал королевскую бабочку, я бы ни в жизни ее не отпустил. Я бы смотрел как она проживает каждый новый день. Просыпаясь, распускает свои крылышки. Нам было бы весело. Знаешь, лучшие друзья? Она жила бы в какой-нибудь красивой коробочке. Точно, – с секунду он задумался, – У меня и подходящая есть. – А, ты не считаешь, что бабочка была бы тогда твоей пленницей? Живя не в свободе? – спросил Дэймон. – Она же сама прилетела ко мне, – не согласился Мэтью, – Ничего просто так не бывает. – А, вдруг в один из дней она неожиданно улетела бы от тебя, чтобы ты почувствовал? – Мне было бы очень грустно. Но на то воля бабочки. Интересно, а улетал ли кто-нибудь отсюда? Они подошли к кассе и взяв входные билеты, зашли в парк. Поначалу он ничем не отличался от обыкновенного заповедника с многочисленной растительностью. Но чем глубже они удалялись в парк, тем таинственнее становилась его тишина. В какой-то момент, словно по мановению волшебной палочки, в небо взлетели тысячи разноцветных бабочек. В нелепой надежде прорвать почти невидимую сеть, ограничивавшую их небо. Но, достигнув ее, невольницы принимались безвольно кружить по территории парка. Опадая будто листва, смирившись с наступающей осенью. Дэймон украдкой наблюдал за Софией и порхающими бабочками. Извечные параллели. Непривычно, но его души коснулась неизвестная до этого момента грусть. Начинали терзать сомнения в справедливости, коварности содеянного, в будущем развитии событий. Так хотелось порвать эту сеть, отпустить навсегда на волю, запутавшуюся в ней бабочку. И, в тоже время, холодом разрастался внутренний страх перед Джо. Перед денежным долгом, перед последствиями неповиновения.
V
– Объявляется посадка на рейс до Берлина. Пассажиров, просьба пройти регистрацию, – равнодушно доносилось из динамиков в зале ожидания. Аэропорт Жуана "Nice Cote d'Azur" был заполнен людьми под завязку. Виной тому был начинавшийся отпускной сезон, а также задержка ряда авиарейсов. Тут и там пытались найти себе приют ожидающие вылета пассажиры. Кто-то, очевидно, из давно ждущих, неплохо устроился. Их можно было легко различить среди прочих: они либо спали, не обращая внимание на окружающую их суету. Либо с лицом, выражающем покорность, вникали в текст какого-нибудь журнала. Остальные же, только узнавшие о задержке своего рейса, ярким контрастом на их фоне возмущались или растерянно бродили из одной стороны терминала в другую, пытаясь что-то предпринять. Вмешаться в неведомый им механизм управления полетами. – Черт возьми, уже два часа сидим! Пока я торчу здесь время, а значит, деньги работают против меня, – с досадой произнес Доминик, и вновь уставился на табло. – Что поделать, машина авиаперелетов дала сбой. Аэропорт – это не только самолёты. Помимо всего этого существует очень много нюансов – заметил Дэймон. – А ты, прям, разбираешься в этом? – вечно знающий ответы на любые вопросы Дэймон стал порядком надоедать Доминику. – Ну, к слову, я ни один год работал в аэропорту Вашингтона, – спокойно продолжил тот, – Знаю всю «кухню» изнутри. Вот, например, никогда не беру с собой чемодан, чтобы не отдавать его на волю судьбы. – Поясни, – потребовал Доминик. – Как ты думаешь, куда попадает твой багаж от стойки регистрации? Доминик взглянул на него с недоумением. – В специальное помещение, в котором он легко может затеряться, – ответил Дэймон, – Не смотри так удивленно, статистика есть статистика: по крайней мере, один чемодан из каждой сотни – улетает не по адресу, задерживается в пути или пропадает навсегда. – С чем же ты летаешь, ручной кладью? – буркнул Доминик. – Не так много путешествий выпадает на мою долю, а что касается отдыха где-нибудь на южных широтах – мне хватает минимума. Чем меньше одежды, напоминающей о соблюдении разного рода дресс – кода, тем качественней отдых, поверь мне. Все остальное предоставляется гостиницами. Любой каприз – за ваши деньги. Доминик замолчал и с недовольным лицом отвернулся, делая вид, что с интересом изучает рекламный плакат. София, слыша их разговор, украдкой улыбнулась и продолжила чтение. – Опять спасаешься бегством? – обратился к ней Дэймон. – Ты о чем? – поинтересовалась она. – Ищешь себя здесь, – указал он на книгу, – Спасаешься бегством от реальности. – Совсем не так… – А, как? – наклонив голову в бок, он заулыбался, изучая ее. – Эту книгу, – София показала обложку, – Я таскаю с собой лет с двадцати во все свои немногочисленные перемещения куда бы то ни было. Аэропорты, поезда, всюду силюсь ее прочитать и бесполезно. Все время застреваю на одном и том же месте сюжета. – Определенным образом это тебя характеризует – Дэймон прочитал название: «Ночь нежна»[9] и присвистнул. – Дэймон, прекрати надоедать всем своей болтовней, – вмешалась Деборра, – Извини, София, на первый взгляд он может показаться излишне заносчивым, но ты узнаешь его ближе и поймешь, что он намного лучше, чем может казаться. София растерянно посмотрела на информационное табло. Электронные часы показывали девять вечера. Подумать только, совсем недавно, примерно в это же время две недели назад их знакомство было близко на сколько это возможно. По вечерам. Они встречались украдкой, выкроив пару часов у сна. Иногда, им случалось посвятить друг другу всю ночь. Мигрень Деборы, отъезды Доминика. Ей запомнилась самая последняя. Да, она так решила. Встреча перед отлетом в Штаты. – Ну что же, могу сказать, здесь неплохой бариста, – с удовольствием сделав еще один глоток кофе, заключил Дэймон. На узеньком балкончике уютной гостиницы «Ля Растоль», среди остатков завтрака с нацеленностью на исходящий от вазы аромат орхидей, порхала пестрая бабочка, теряясь своим окрасом на яркой мозаике сосуда. Две пары глаз следили за ее перемещением и с недоумением пытались найти, ещё совсем недавно имеющую реальное очертание. Потерянная маленькая бабочка среди паутины дней. Их встречи были как полет той бабочки: колоритными, воздушными, наполненными осторожными движениями крыльев любви и такими же короткими. София всегда знала, что будет, когда дверь номера в гостинице закроется за ним. Она услышит уверенные шаги, удаляющиеся вниз по лестнице. Будет наблюдать с балкона, как он растворяется в толпе, в мозаике из одетых в разноцветные одежды людей. Как мотылек, увлеченный другим новым светом. Вдохнет оставленную им на некоторое время свежесть одеколона. Закроет глаза, стараясь сохранить этот момент до следующей встречи. И будет новый полет… – Осталось три дня до отлета…Что будет дальше? – спросила София, пытаясь поймать его взгляд. – С чем? – подкурив сигарету, он откинулся на спинку стула. – С нами… – Нас нет, есть я и ты. – Подумать только, – произнесла она с горечью, – значит, я навечно обречена на одиночество, ведь ни о ком кроме как о нас, я бы не хотела сказать: «Мы». – Глупости все это, если бы не наши с тобой обстоятельства, я вообще предпочел бы не знать имен, обозначать что-либо, вешать ярлыки. Тебе хорошо со мной? – Больше чем возможно. – Знаешь, мне пора. – Я как задержавшееся лето, а ты – осенняя прохлада, прогоняющая мое тепло на исходе сентября… – Но пройдет и осень, и зима, и весна, и я снова встречу тебя. – Своим проливным дождем… – И никогда не будет иначе, круговорот времен года не изменить. – Ну, где-то же есть вечное лето? – Которое люди не ценят, наблюдая изо дня в день. – А я бы ценила, я бы пила его свежий июньский сок, вдыхала бы аромат июльских трав, и считала бы звезды на бархате августовского неба. – Тебе только так кажется… – А, значит, хочется. – А, значит, будет жить только в тебе. Не все мечты сбываются. – А если загадать их под короткий полет какой-нибудь яркой звезды. – Всегда есть связь: если, то как следствие – И? – Мне, правда, пора…На залитую солнечным светом веранду поместья Деборы и Дэймона стали подавать завтрак. Шел третий день пребывания гостей в Бостоне. София проснулась в привычное для себя ранее утро. Пролистывая газету, она пила чай на веранде. Послышались приближающиеся шаги горничной. Та вошла и поставила на стол стакан с растворяющимся в нем аспирином, что было предзнаменованием скорого появления Алисы. В осторожных движениях, как будто ступая по палубе гонимого ветрами корабля, Алиса, подошла к столу и залпом осушила стакан. С раздражением взглянула на пробивающиеся сквозь стекла лучи солнца, села за стол и надвинула на глаза маску для сна. Глубоко вздохнула. Секунду погодя она произнесла: – Не выношу, когда на меня пялятся. Особенно утром. Даже, если сижу в маске, я чувствую. Сделай милость, – обратилась она к Софии, – Продолжай изучать свои новости. – Я не то, чтобы…Просто переживаю, может Вам плохо, – отозвалась София. Алиса устало рассмеялась: – Ну, а как ты думаешь? Конечно – не хорошо. За все нужно платить. Похмелье длинною в жизнь. Вечное похмелье. Она отодвинула маску на лоб и уставилась на Софию стеклянным взглядом. Казалось, алкоголь не покидал ни ее организма, ни ее мыслей найти в нем некое успокоение. – Осуждаешь, куколка, – заключила она и, зашедшись кашлем, хрипло захохотала. – Вы не очень-то вежливы, – смутившись, произнесла София. – А ты не сказать, чтобы была честна. Что поделать, у каждого – свои недостатки, – зевая, ответила Алиса. – Что Вы имеете в виду? – Да, знаешь ты все, – отмахнулась Алиса, и, подхватив с тарелки вилкой брокколи, стала без аппетита его разглядывать, – Я вот, что тебе скажу моя милая, я вижу тебя насквозь, все твою сущность, – она отложила вилку, – Когда-то я вот тоже была как ты. Думала, что справлюсь со всем, если у меня будет каждый день насыщен праздниками и сдобрен роскошью. Но, как видишь, за все приходится расплачиваться. – Ну, здесь Вы глубоко ошибаетесь, алкоголь не для меня. – Какие твои годы? – в очередной раз засмеялась Алиса. Улыбка исчезла с ее лица, отсутствующим взглядом она уставилась на тарелку с завтраком. – Я как узник чертовой крепости, просидевший в ней столько времени, что потеряла ему счет. Не совершай моих ошибок, садись на ближайший самолет и лети прочь! Через несколько неудачных попыток достать из пачки сигарету, Алиса подкурила одну и посмотрела в глаза Софии: – Что до алкоголя, то считай, что это мой личный побег. Одинокий манифест. Джордж целит в тебя, будь аккуратнее. Он бесшумная хрупкая бомба, готовая взорваться от долгого ожидания. Мне нет до этого дела, кроме Мэтью нас ничего не связывает. И все же… – Мне неловко от этого разговора, и я так не думаю, – неуверенно ответила София. Алиса криво улыбнулась: – Неловко, пожалуй, должно быть мне, ласточка моя. Возможно, это мой крест остро чувствовать порхающие в воздухе флюиды. Кстати, обрати внимание на Франческу, секретаря Доминика. Думаю, между ними завязалась интрижка. София в удивлении распахнула глаза: – Вам что-то известно? – История стара как мир. Все ощутимо: по взглядам, движению губ, полутонам. Другой вопрос: интересно ли это тебе? Ты ведь не любишь его, верно? В тебе угадываюсь я лет так пятнадцать назад, – Алиса наклонила голову набок и с интересом посмотрела на Софию, – И, все же, томишься от любви, я чувствую, осталось разгадать к кому. Увидев, как ее собеседница побледнела, Алиса рассмеялась: – Не бойся, куколка, я тебя не выдам. Пусть это будет подарок, предназначенный мне много лет назад, – произнесла Алиса, – Однако, скажу тебе, будь аккуратнее и с этим мужчиной, яблоко от яблони, знаешь ли… Залившись краской, София ничего не ответила и продолжила рассеянно читать. Алиса понимающе хмыкнула, встала из-за стола и вышла на балкон веранды. Примерно через полчаса к завтраку спустилась закутанная в шаль Дебора, приветливо улыбнулась Софии и кивнула горничной. Присев рядом, и сделав пару глотков кофе, она устремила вопросительный взгляд на Софию: – Как тебе спалось, дорогая? – Неплохо, спасибо, у вас замечательный, уютный дом. – Я рада, что, несмотря на свою громоздкость, он показался тебе уютным. Мне же здесь всегда слегка прохладно, – улыбнулась она и подкурила сигарету. – Ну что же ты, любовь моя, не могла дождаться окончания завтрака, прежде чем закурить? – на веранду бодро вошел Дэймон. – Слава богу, я пока у себя в доме и могу себе это позволить, – немного напрягшись, ответила Дебора, – Я же не раздражаю тебя? – смягчившись, она повернулась к Софии. – Нисколько. – А, какова обманщица? – рассмеялся Дэймон, – Значит, когда за завтраком курю не я, тебе не кажется это таким отвратительным? София залилась краской. В ее глазах читалось беспокойное: «Ты что совсем?». А ему словно доставляло удовольствие каждый раз наблюдать за метанием ее души в ожидании очередной опасной реплики. – Дай нам спокойно позавтракать, милый, – не заметив скрытого подтекста, попросила Дебора Обойдя ее, Дэймон сел за стол на противоположной стороне от Софии. Приступив к трапезе, он стал пристально изучать девушку, которая, не выдерживая его взгляда, то и дело ерзала на стуле. «Черт, возьми себя в руки». Резко устремив свой взгляд на Дэймона, она пыталась разглядеть причину пляски огней, что обуславливали его поведение с момента прибытия в США. Казалось, что их разделяет лишь тишина, изредка нарушаемая позвякиванием посуды и тиканьем часов в буфете. Но, все же, он был таким далеким от нее. И стол, как олицетворение бесконечной пропасти между ними, лишний раз напоминал ей об этом. Он первым оторвал взгляд от Софии и принялся помечать что-то в блокноте, который неизменно носил во внутреннем кармане своего пиджака. Воздав дань вежливости, Дебора во время завтрака не произнесла больше ни слова, и молчаливо закончив его, отправилась в дом. – Где же твой благоверный? – дождавшись ее ухода, протянул Дэймон. – Как полагается трудолюбивым бизнесменам весь в работе. – Намек на мое праздное существование? – тон Софии изрядно развеселил его. – Нет тут никакого намека, ответ на вопрос, не более. Мне, кстати, так и непонятно чем ты занимаешься в жизни. – Что до меня, то у меня выходят неплохие пародии на профессии. Мне тридцать лет, а я уже успел поработать диспетчером аэропорта, аниматором отелей, клерком. Хотя мне всегда хотелось быть кем-то вроде реставратора: сохранять историю, улучшать ее и дарить людям. Сейчас же я занимаюсь никому не нужной статистикой в сфере рекламы, постоянно готовлю какие-то отчеты, графики. – Мне уже скучно… – А мне, знаешь ли, пока нравится. Сводить данные, находить их среднее значение. Подводить черту. Я во всем люблю конкретику. – Как-то это не заметно… – Ты вот тоже любишь сводить все к одному. Он замолчал и погрузился в раздумья. Затем спросил: – Как тебе здесь? Ты уже успела прогуляться по нашему прекрасному саду? – Нет. Дэймон вышел из-за стола и стал медленно приближаться к Софии: – Знаешь в саду есть чудные беседки, со всех сторон овитые плющом, скрывающие от лишних взглядов и времени. Он облокотился руками о стол и стал искать ее взгляда. София поднялась из-за стола: – Теперь, пожалуй, мне скрывать нечего. А время – я научилась беречь. Он схватил ее за запястья и притянул к себе. – Отпусти, – прошептала она – Звучит неуверенно. – Я прошу тебя, дело не в уверенности, я устала, у меня совсем не осталось сил. Отпусти, я тебя прошу.
VI
– Заходи, заходи, мой мальчик, я никогда не запираю двери. Интересно, что привело тебя? – увидев робко смотрящего в комнату Дэймона, Джо пригласил его войти. – Зачем тебе это нужно, дядя? – спросил Дэймон, зашел в комнату и присел в кресло. Хитро взглянув на него, Джордж улыбнулся. – Тебе стала интересна причина? Что же случилось? – Я просто спросил зачем… – Дэймон отвел глаза. – О, нет, интерес к причине исключает равнодушие. Она ведь стала небезразлична тебе, верно? Молчишь. Что ж, это тоже известный признак. – Перестань, я не влюблен в нее. – А я и не говорил о любви. Существуют грани. Ты стал врастать в нее и уже верно переживаешь, как она спит по ночам. – Так, зачем? – настаивал Дэймон. Джордж встал, подошел к окну кабинета, отодвинул штору. – Видишь ли, если тебе несложно подойди сюда, – обернулся он к Дэймону, – Подойди. Дэймон нехотя приблизился к окну. – Посмотри на закат, – Джо сделал паузу, – Как он прекрасен. Я очень люблю именно это время суток. Наблюдать как постепенно угасает день и тлеет это чертово солнце. Закат несправедливо краткосрочен. София – это закат, я могу наслаждаться ею лишь недолгое время, безуспешно пытаясь заставить остаться в окне моей жизни навсегда. – Очень образно, Джо, только закат скорее похож на тебя. Твое время уходит, а она – восход солнца на побережье острова молодости. – Дерзко, но ты имеешь право на мнение. В последнее время я наблюдаю хмурые облака над маленьким королевством ваших отношений. – Я чувствую вину… – И, видимо, влюбляешься. – Мне стало сложно подбирать слова. – И, видимо… – Я чувствую вину. – К черту философию, – Джорджа утомил этот разговор, – Она должна стать моей. Оставшись без средств к существованию, София вспомнит о моей благосклонности. И как свойственно натуре продажной с радостью примет мое предложение. Что до Доминика, то я хочу насладиться тем, как он потеряет равновесие на своем извечном мосту самодовольства. Терпеть не могу выскочек, – Джо зло сжал кулаки, – Почему, скажи мне, человек благородного происхождения может быть ровней какому-то нуворишу, получающему все просто так? Я хочу пошатнуть позиции Доминика и с удовольствием буду наблюдать за его поражением.– Франческа, запиши на завтра встречу с акционером «AutoMotivi», – произнес Доминик, взглянув на нее поверх скопившихся на столе бумаг, в проектном офисе Бостона – Бог мой, как жарко, – провел по лбу тыльной стороной ладони и снял пиджак, – Ты, кстати, не в курсе, что у нас с ремонтом кондиционера? Напротив него за столом, в расслабленной позе сидела молоденькая итальянка – секретарша. Закинув ногу на ногу, она с интересом наблюдала за ним, не говоря ни слова. Собирала руками черные кудрявые волосы, лукаво улыбалась. Ничего не записывая, просто молча смотрела на него из-под очков. Доминик нанял ее незадолго до отъезда в Бостон, выбрав среди других претенденток, памятуя о своих итальянских корнях. Чем-то его взволновала история о разрушенном доме Франчески на Севере Италии. – Ты ничего не пишешь? – заметил он. – Я жду, – ответила она. – Что? – удивился он. – Когда уйдет подрядчик, – она облизала губы. – Ох, – с досадой махнул он рукой, – я же говорил тебе, что это было единожды. Ты прости меня, я тогда сорвался. Мне нужно было снять напряжение. Да, и за то, что так откровенно, прости, – попытался он улыбнуться. – Значит, ничего не повторится? – ледяным тоном спросила она. – Нет, поверь, я не хочу неприятностей ни для себя, ни для Софии, ни для тебя. Так, что, теперь отношения наши будут сугубо профессиональные. – Ну что ж, – она встала, подошла к двери и приоткрыв ее, выглянула. В коридоре раздавались уходящие шаги рабочих. Закрыв дверь на замок, она повернулась к нему и стала медленно приближаться, расстегивая пуговицы блузы. Облокотившись на стол, Франческа внимательно посмотрела ему в глаза и прошептала: – Никто и никогда мне не отказывал. Это химия. Это бесполезно. Некоторое время спустя, полулежа на диване в своем кабинете, Доминик бережно перебирал пальцами колечки волос Франчески, устроившейся на его груди. – Надо бы отпустить шофера, Софии скажу, что задержусь.
Дни проходили за днями. София почти все время проводила в саду с книгой, избегая Дэймона. Брала с собой легкие закуски и термос с мятным чаем. К вечеру она возвращалась на ужин, когда все собирались вместе, подвести итоги дня. – Сходила бы прогулялась, сидишь как в темнице, – как-то вечером обратился к ней Дэймон, – Могу предложить обзорную экскурсию по городу. Так называемая «Тропа Свободы»[10]. – И, правда, дорогая. Неделя в Бостоне и ни одной вылазки. Попахивает депрессией. По морю скучаешь? – обеспокоенно спросил Доминик. – Если все дело в этом, то я с радостью провожу тебя до залива. Прогуляю по паркам, чтобы ты почувствовала весь дух Бостона. – живо отозвался Дэймон. – Что же можно увидеть здесь кроме подавляющей атмосферы небоскребов? – спросила она. – Вот они, стереотипы! – возведя указательный палец вверх, подчеркнул Дэймон, – А, между прочим, Бостон пропитан атмосферой Англии. Это, верно, самый английский город США. – Если так, то мы с Домиником завтра с радостью составим тебе компанию. Правда, Доминик? Муж Софии виновато покачал головой: – Подрядчики срывают сроки. Боюсь, что не смогу, дорогая, – быстро переглянулся с Франческой, – Работа, работа, что делать. Ты птичка свободная, порхай. Город и правда необычный. – Дебора, а ты не желаешь? – с долей надежды спросила София. – Мне этот дух вот уже где… – ответила та и непринужденно засмеялась, – К тому же, я завтра отправляюсь в Бельгию. Останусь там на пару недель. Двоюродная тетушка в очередной раз выходит замуж. Жаль, что она не очень любит Дэймона, после того случая, да, милый? – громко засмеялась она. – Не начинай, – отмахнулся он и нахмурился. София с любопытством взглянула на него. Он в ответ покачал головой, что означало: этой истории ей лучше не знать. – Алиса, а ты? – София повернулась к ней. – В моем возрасте, меня сложно чем-то удивить. Архитектура везде одинаковая, а рассматривать американских президентов я предпочитаю на купюрах – отрезала Алиса. Наступило утро. Сохраняя кажущееся внешне спокойствие, София чувствовала, как с каждым шагом по ступенькам лестницы, спускающей ее вниз, ускоряется ритм сердца. Нет, мысленно, она уже попрощалась с Дэймоном. Разум твердил о невозможности их союза, о бетонных реалиях. Но бившееся в груди птицей сердце, мешало трезво взглянуть на происходящее. Все еще сохраняющие надежду чувства сами вели по ступенькам в окруженный листвой сад. Туда, где он бы обнял ее и повел по «Тропе Свободы», рассказывая и подчеркивая важное в истории города. София замерла у ворот в нерешительности. Дэймон взглянул на нее, недоумевая: – Ну, так что? София немного погодя открыла ворота и шагнула на встречу улицам Бостона. – Так-то лучше. Поверь мне, ничего не будет, если ты этого не захочешь, – он улыбнулся и попытался взять ее за руку. Она отстранила его ладонь. – Я не настаиваю, – миролюбиво заключил он, – Для начала предлагаю посетить центральный парк с плавным переходом в Чарльзтаун. Воздух в нем, по истине, пронизан морем. В созерцающем виды молчании они подошли к парку Бостон Коммон. Весь укутанный зеленью, он казался оазисом среди каменных джунглей возведенных небоскребов. Пройдя по его аллеям и остановившись у берега реки Чарльз, София обернулась и с удивлением увидела небольшого бельчонка, восседавшего на спине Дэймона. Тишина между ними нарушилась. – Познакомься, это – Хаки. Он любит арахис, прыгать на людей с деревьев и прочие развлечения. София засмеялась. – Мы с ним большие друзья, смотри, как он умеет. Дэймон посадил Хаки на траву и протянул ладонь. Белка, немного замешкавшись, положила свою лапку в его руку. София вскрикнула от восторга. – Как ты? Как он? – Секрет – прост, – он разжал пальцы, между которыми был спрятан орех, хитро улыбнулся, – Я же говорил, что Хаки просто обожает арахис. – Выходит, обман? – Кто знает. Может кто-то сам желает обмануться. София, обдумывая сказанное, сделала несколько нерешительных шагов в сторону, и они вновь молча побрели вдоль берега реки. Навстречу им спешили бегуны. Отчего и к чему они бежали? От себя или к себе? Мужчины и женщины. Разных возрастов. В спортивных цветастых майках, шортах, штанах. В наушниках, доносящих им милую сердцу музыку или ту, что ускоряет ритм. Объединяло их одно – бесконечная жажда динамики, побег в иную жизнь, стремление все изменить. Дэймон окинул взором оставшийся позади парк, кивнул в сторону. – А где-то там Атлантический океан. Может быть прогуляемся к верфям? Многочисленные портовые здания, возвышающиеся над ними краны, передавали общую атмосферу военных верфей Чарльзтауна, находящегося на другом берегу реки. Воздух был пропитан солью, в волосах немного играл ветер. На скамейках в районе доков, откуда открывался прекрасный вид на Бостон, сидело несколько пожилых пар. Один старичок что-то энергично показывал пальцем смотрящей в его бинокль спутнице. Та в недоумении качала головой, он смешно сердился и отбирал бинокль, снова тыча пальцем на какое-то здание. Женщина ничего не понимала, смеялась и успокаивающим движением гладила его по руке. Через некоторое время старичок улыбнулся и поцеловал ее в щеку. Их любовь была прекрасна в своей крепости, в этом пути длинною жизнь. Да, конечно были и ссоры, и истеричное собирание чемодана, может даже измена. Но пронеся через всю жизнь ту самую необходимую теплоту чувств, они являли собой пример настоящей любви, без избытка эгоизма. София и Дэймон присели на одну из скамеек и стали изучать открывшуюся им панораму Бостона. Казалось бы, сочетание современных и старинных построек могло породить только дисгармонию. Удивительно, но великолепие истории и ритм современности чудесным образом уживались на едином полотне картины города. – А что это за здание с остроконечной крышей и часами? – спросила София. – Бывшее здание таможни, в настоящее время отель «Marriott's Custom House Hotel». – Хороший? – Высший! Помимо известной роскоши внутри этой чудесной башенки, из окон открывается красивейший вид. – Ты там останавливался? – Приходилось, – лукаво улыбнулся Дэймон. – И, судя по всему, не один, – буркнула София. – К чему одиночество, если его можно избежать? – Пора бы нам возвращаться… – вместо ответа произнесла София и поднялась. – Опять в беседку? Ты, кстати, дочитала Фицджеральда? – Нет, видимо это не моя книга. – О! Тогда я знаю куда мы направимся, в старый, добрый книжный. Здесь недалеко, пройдемся. Представляешь, он работает с начала восемнадцатого века. Следуя обратным путем по «Тропе свободы», они оказались возле старинного здания книжного магазина с треугольным фасадом. Их встречали приветливые продавцы и тот самый ни с чем не сравнимый запах новых книг. На стеллажах располагались произведения авторов различных жанров, эпох. Книги стояли ровными рядами, пестрели обложками. София долго бродила по залу, беря с полки очередную книгу, читала аннотацию. Дэймон наблюдал за ней, устроившись у кассы, болтая с каким-то парнем, шатеном в очках. Временами махал ей или кивал. "Что же мне с тобой делать, милая София?" – при этом, размышлял он. Время тянулось бесконечно. Наконец выбрав пару произведений Хемингуэя и Моэма, она направилась к кассе. – Очень тщательно ты подходишь к выбору литературы, – заметил он, открывая перед ней дверь магазина, – Я бы даже сказал излишне. Зазвенел колокольчик, они вышли на улицу. Она улыбнулась в ответ. – Ну, ты же не заказываешь в ресторане изношенную подошву? Дэймон рассмеялся. – Неплохо, неплохо. Видишь вон то здание? – он показал рукой. – Что возвышается над другими? – У небоскребов нет границ, – задрав голову вверх, и окинув их взглядом, заметил он, – В этой высотке я работаю. Произвожу подсчеты, так сказать. Я к чему. Скоро вы вернетесь во Францию, и, если тебе захочется когда-нибудь мне написать. Вдруг. Укажи адрес книжного, там работает Барни, который оформлял тебе покупку. Мы с ним давние друзья и все будет конфиденциально, можешь не беспокоиться. Адрес есть на визитке,вложенной в книгу. Не дождавшись ответа, он подошел к краю бульвара и поймал для нее такси. – Доберешься сама, хорошо? Мне надо на работу заскочить. Я хоть и в отпуске, но нужно кое-что уладить. Назвав адрес, он усадил ее в такси, оставив наедине со звуками мотающего счетчика и мыслями. «Тропа свободы…О, Боже как глупо».
VII
– Коллекционируешь, коллекционируешь. Идея становится навязчивой. Плохо спишь, – Алиса подошла и приподняла подбородок Джо к свету, – Появляются темные круги под глазами. Ты и впрямь болен. Джордж резко отстранил ее руку: – Это тебя не касается. – Скажу больше, меня это не заботит, – Алиса подошла к трюмо и стала поправлять выбившиеся из прически белокурые локоны. Среди предложенного множества комнат, как будто пронизанных золотистыми ниточками солнца, Алиса выбрала эту, пожалуй, самую темную во всем особняке Дэборы и Дэймона. Энрике, загруженный чемоданами, сбившись с ног, всюду следовал за ней, каждый раз с надеждой вглядывался в выражение ее лица при демонстрации той или иной комнаты. Алиса же, равнодушно закрывала очередную дверь, бормотала: «Все не то». Наконец они дошли до спальни, расположенной в западном крыле особняка. Когда ее дверь открылась, лицо Алисы озарила довольная улыбка как яркий контраст охватившей их темноте. Джо посмотрел на ее отражение в зеркале: – Тогда что же? – Немножко подразнить не помешает. Ну, и, в принципе, интересно, как далеко это зайдет. Ты же не отступишь, пока не пополнишь свою коллекцию таким желанным экземпляром, а? – она улыбнулась ему и надела халат поверх пеньюара. – Ты сегодня на редкость трезва, – отметил он. – А может, я завязала? – О, нет, это невозможно… – Так же, как и тебе распрощаться со своей коллекцией. – Что ты заладила: коллекция, коллекция… – Как самый древний экземпляр ее, я имею право. Джо ехидно улыбнулся, подошел к прикроватному комоду, аккуратно взял гипсовую статуэтку какого-то мифического божка – Мы ведь прибрели его в Sotheby's[11], верно? – Да, на мое тридцать пятое день рождения, – Алиса достала пудру и стала наносить ее легкими движениями. – Вероятно, она очень дорога тебе, если ты всюду возишь ее с собой? Алиса застыла с румянами, медленно опустила руку, обернулась, предчувствуя боль. – Да, Джордж, ты прав, – осторожными шагами Алиса приближалась к нему, – Статуэтка принадлежала моему дяде Августу, вынужденным заложить ее в сложные для нашей семьи времена, – она вздохнула, – Затем след ее затерялся и представляешь какой радостью для меня было вновь найти ее на том аукционе среди прочих ценностей. – Как же, помню, – он стал небрежно перекидывать статуэтку из одной руки в другую. Сердце Алисы сжалось. – Пожалуй, я видел тебя счастливой лишь в тот день, ну, не принимая во внимание рождение Мэтью, разумеется. – Джо, – миролюбиво продолжила она, – Поставь ее на место. Пожалуйста, я тебя прошу. Не обращая внимания на ее слова, Джо перевернул статуэтку и внимательно прочитал гравировку. – Сколько же подобной дряни скопилось в твоей коллекции, а? С того момента как мы поженились, ты только и делала, что ненасытно скупала этот хлам, чтобы потом обставить им наш дом. С жадностью поднявшейся с колен представительницы известного рода, ты снова и снова посещала все возможные аукционы. Старалась возродить, почувствовать вновь власть, даруемую деньгами. – Джо, я прошу тебя. Эта статуэтка мне особенно дорога. Это память, если хочешь, невидимая нить с моим происхождением. – Так чем же, мы отличаемся с тобой, дорогая? – с улыбкой продолжил он, – Ведь мы оба – коллекционеры. В порыве азарта стремимся заполучить столь желанный экземпляр в свою коллекцию. Любой ценой, пренебрегая всеми и всем. – Ты, в своем уме, Джордж? – забыв об осторожности, в раздражении закричала Алиса, – Ты коллекционируешь женщин, это не одно и то же. Ты разрушаешь жизни! Джо наигранно стал всматриваться в выражение лица божества: – Только посмотри на него, – словно пребывая во внезапном удивлении, развернул он статуэтку лицом к Алисе, – Он будто кричит о своем желании освободиться. Покинуть эти оковы. – Джо… Он с ожесточением взглянул на Алису и, не отводя взгляда, с силой швырнул статуэтку в одну из стен. Память разбилась вдребезги. За его уходящими шагами еще долго слышались рыдания Алисы в самом западном крыле, самого темного уголка поместья. Немного успокоившись, Алиса стала подбирать некогда цельные куски дорогой для нее статуэтки. Сложив их вместе, без сил опустилась в кресло. Перевела взгляд на трюмо. В графине, передавая ощущение обретения заветного спокойствия, томилось виски. Пара расположенных рядом бокалов дополняли натюрморт панацеи от всех мысленных недугов. С минуту Алиса всматривалась в их отражение в зеркале трюмо, поймала и свое. Стала изучать некогда исполненное красотой лицо. Поколебавшись, направилась к графину. Внезапно правую ногу пронзила резкая боль, Алиса вскрикнула и поспешила присесть. В ее стопу вонзился какой-то острый предмет. Выдернув его и плеснув из бокала на рану виски, Алиса с непониманием стала рассматривать его. Через некоторое время ее озарила догадка. В своих ладонях она держала ни что иное, как маленький кинжал с длиной лезвия чуть более десяти сантиметров, часть разбившейся статуэтки. Алиса любовно обмотала его в один из шейных платков и с внутренней уверенностью промолвила: «Это тебе с рук не сойдет. Я не спущу, Джо».– Послушай, мой мальчик, я, конечно, понимаю, что время для тебя совсем ничего не значит. Ты в постоянном долгу перед ним. Но, мне твое бездействие уже надоело. Условия договора были вполне понятны. Не так ли? – облокотившись плечом на дверь гаража, начал спокойно Джо. С утра, желая привести свои мысли в порядок, Дэймон выкатил из гаражного бокса поместья свою гордость: старенький раритетный Bugatti цвета спелой вишни. Единственную вещь, которую он бы никогда не заложил ни за один карточный долг. Улица была объята солнечными лучиками и радостным щебетом птиц. Под бодрые мотивы песен Чака Бэрри он стал аккуратно полировать автомобиль, пытаясь найти выход из мерзкого предприятия Джо. Уже понимая, что он не позволит последнему опалить крылья его маленькой бабочке, Дэймон мысленно перебирал возможные варианты сорвать премьеру спектакля Джорджа и своего участия в нем. Думал ли он о том, чтобы сбежать? Да. Но это бы не спасло Софию. Не ты, так другой. Не так, значит иначе. Злой гений Джо не дремлет и придумает новую комбинацию в своем хитром плане. Первостепенное значение здесь играла цель, а Джо не привык проигрывать. Есть вариант рассказать все Софии и помочь бежать ей, но как тогда он будет выглядеть в ее глазах и не сломает ли это ее еще жестче. Нет, нужен был какой-то другой выход… – Первую часть ты безусловно выполнил: Соблазнение, – одобрительно продолжил Джо, – Девочка явно влюбилась в тебя, чем ты и воспользовался. У вас все так ровно шло в Жуане. И вот Бостон… – Джо вопросительно посмотрел на Дэймона, – Где продолжение, парень? Ты прекрасно знаешь, какой результат мне нужен. Доминик должен вас застать при измене или иначе узнать обо всем. Со стопроцентной гарантией. Тогда – прощай контракт, брак и София. Здравствуй – поражение, боль и Джордж, – он довольно потер ладони. Рассеяно полируя Bugatti, Дэймон ответил ему: – Сейчас просто неподходящее время, дядя. Понимаешь, София избегает меня. Доминик еще спутался с этой итальянкой. Его практически не бывает дома. Джо, размышляя, согласился: – Да, эта Франческа совсем не в тему моей пьесы. Ей только исполнять роль «Кушать, подано». А она сама захотела поесть из моей тарелки. Надо с ней что-то решать, – Джо, улыбнувшись, показал волчий оскал, – Как думаешь, часто ли происходят несчастные случаи на стройке с секретаршами? Дэймон застыл от ужаса, выронил из рук губку. Подобрав ее, он настоятельно проговорил: – Мне кажется, это будет уже перебор, Джо. – Я пошутил, – глухо ответил тот, – Ладно, мне пора. Просто еще раз напоминаю про уговор. У тебя еще есть время. Но помни, что по строительству остались одни формальности. «Коробки» автосалона почти возведены. Потом мы уедем. И все. Не прощаясь, развернувшись на каблуках, он решительно последовал на веранду поместья. После его ухода, Дэймон вздохнул, присел на бордюр и задумался. – Эй, красавчик! – отвлек его из размышлений чей-то голос. Он узнал Франческу. – Ты чего такой кислый, а? – пережевывая жвачку, поинтересовалась она. Взглянула поверх солнечных очков и игриво улыбнулась. Дэймон окинул взглядом цветастую тунику, почти не прикрывавшую ее фигуру. – Привет! – неохотно поздоровался он, – Нет настроения и все. Она подошла к нему и присела рядом, деликатно положив руку на его плечо. – Ну, мы можем что-нибудь придумать, – в глазах забегали огоньки. Дэймон отстранился от нее. – Не распыляй на меня свои чары. Они не действуют. К тому же, я не мешок с баксами. Тебе что Доминика мало? – Какой ты скучный, – надув губы, она отвернулась и вдруг увидела Bugatti. – Восторг! Нет, это не восторг! – она устремилась к машине, – О, боги, это лучшее, что я видела в своей жизни! – стала обегать ее вокруг, осматривая. – Это не автомобиль, это – секс, – наконец воскликнула она, проведя рукой по крылу машины. – Аккуратнее там, – нахмурился он, – Это самое дорогое, что у меня есть. – Да, что ей будет, – успокаивающе пролепетал она, – Я же как кошечка, мягкая и безвредная. Внезапно в голову Дэймона пришла одна идея. Повинуясь ей, он подошел к Франческе и уже теплее проговорил: – Но у кошечек есть коготки, верно? – он снял с нее очки и примерил себе. – Верно, – ответила она, с удовольствием разглядывая свое отражение в их зеркалах, – Но она распускает когти только в двух случаях. Приблизившись, она прильнула в нему своим телом. – Это в каких же? – не отстраняясь спросил Дэймон. – Когда кошечке очень хорошо… Франческа положила руки на его плечи, немного царапая. – И когда кошечке сделали плохо, – при этом она сильнее стала надавливать ногтями. Дэймон спокойно опустил ее руки вниз. – А кошечки любят кататься? – спросил он, показав на машину. – На этой малышке, хоть на край света, – скользнула она к ней и торжественно открыв дверь, забралась внутрь. Дэймон сел за руль и направил Bugatti к городу.
VIII
– Фицджеральд? – бесшумно зайдя в беседку, спросил Дэймон. Присел рядом с Софией. Наступил новый день, исписанный сочными красками лета. Воздух был пронизан чем-то легким и сладостным. – Да, – устало ответила она. – И как успехи? Я думал, после бостонского книжного, ты читаешь приобретенные книги. – Надо закончить читать одну книгу, прежде чем браться за другую – промолвила она. – Образно, – кисло улыбнулся он и продолжил, – То есть, параллельно читать не в твоих правилах? – Нет, но каждому свое. Ты ведь свою книгу не бросаешь. Читать. Дэймон вздохнул, окинул взглядом беседку, задержавшись взглядом на термосе Софии. – Это чай? – кивнул он на него. – Да, угощайся, – предложила она. Дэймон подошел к столику, взял термос и открутил его крышку. Налил в нее источающий аромат мятный чай. Сделал пару глотков, наблюдая за парящими в облаках птицами. – Крепкий, довольно таки крепкий напиток. И, в то же время, легкий. Как мой брак, София. Такой чай можно пить хоть каждый день. Входит в привычку. Но, безусловно, главный его плюс – это крепость заварки. Мы многое прошли с Деборой. Не могу сказать, что я счастлив… – Но, – начала было она. – Но, я, София, – перебил он ее, – Совсем другой человек. Мне никогда не нужно было этого. А в тебе я пробудил это желание. Желание счастья. Прости. Ты ведь теперь и не мыслишь по-другому, верно? – он грустно посмотрел на девушку. Она промолчала. – Пытаясь, хоть как-то сгладить свою вину, я хочу подарить тебе свободу. Свободу от Доминика, от всего. С обеспеченным выходом. Ты ведь уже знаешь про его шашни с Франческой? София потупила взгляд. Дэймон продолжил. – Я понимаю почему ты не вмешиваешься. Слишком слабая позиция. Такой ты себя привыкла чувствовать. А вот почитала бы брачный контракт. Там есть некое условие про случай измен, в том числе со стороны, Доминика. Она удивленно распахнула глаза: – Откуда тебе известно про содержание контракта? – спросила она. – Прошу тебя, давай без подробностей, – он отвел глаза в сторону, – Я могу предоставить тебе свободу – убеждал он, – Если ты будешь готова, только намекни мне и я все устрою. Дэймон подмигнул Софии, поставил на стол беседки недопитый чай и вышел из беседки по направлению к дому. Когда он ушел, она еще долго смотрела как остывает чай в крышке термоса. Как исходят от него последние тонкие струйки пара. К полудню, решив прокатиться на работу, Дэймон на лобовом стекле Bugatti заметил какую-то деталь. Отведя дворник в сторону, он достал из-под него книжную закладку и стал всматриваться в нарисованную на ней картинку. Это было изображение открытой белой клетки с остатками перьев, упорхнувшей из нее птицы. Дэймон одобрительно усмехнулся. Положил закладку в карман пиджака и заведя мотор машины, устремился из поместья.В бостонском пабе «Harrats», известному своими ирландскими мотивами и качеством пива, сидели двое. – Ты и вправду готов с ней распрощаться? – спросила она, подводя итог их разговору. Он отхлебнул эля и утвердительно кивнул. – Ну, надо же, – все еще удивляясь, сказала она, – Я-то думала, она для тебя значит намного больше. Если не все. Он улыбнулся в ответ: – В том то и дело, что Она для меня значит. – Ну что ж, – протянула она с некоторой завистью, – Тогда я принимаю условия.
Наблюдая за ускользающим днем из окна поместья, Джо, попробовав принесенный горничной американо, скривился от кислого вкуса. Отставил чашку в сторону и направился в комнату Софии. Дверь в ее апартаменты была приоткрыта, доносился грохочущий голос Доминика: – Что значит, заболела, София? Что значит, ты не пойдешь? Речь идет о миллионах долларов…Да, мне плевать, что тебе не здоровится. Ты должна быть там, слышишь меня, послезавтра в шесть вечера – напоследок провозгласил он, и, не замечая Джо, громко хлопнув дверью, поспешил вниз по лестнице. Немного подождав, Джо распахнул дверь в комнату и увидел сидящую на диване Софию, закрывшую ладонями лицо. Ее плечи подрагивали, сотрясаемые беззвучным рыданием. Он подошел, присел рядом и протянул ей расшитый золотыми нитями носовой платок. Она, отбросив его, продолжила плакать. Непринятый платок, легкий как пушинка, разочарованно закружил к полу. – Буду краток: мое предложение в силе. Доминика ты уже почти потеряла. Даю тебе последний шанс. Сдаться без боя. Джо поднялся и бесшумно вышел из комнаты. Немного успокоившись, София откинулась на спинку дивана и стала наблюдать за игрой «солнечных зайчиков» по комнате. Бегая один за другим, они то задерживались на трюмо из красного дерева, то на прикроватной тумбочке, то уже вовсю резвились на дверях дубового шкафа. София услышала смешок и увидела, что это Мэтью, каким-то чудом забравшийся на ее балкон, зеркальцем развлекал ее «зайчиками». Она запустила мальчика в комнату. Он уставился на нее: – Ты что же тут плачешь, что ли? Совсем обалдела. Ты давай, не хныкай, ишь чего надумала. Я принес тебе пирожное, попробуй оно очень вкусное, – Мэтью открыл и протянул ей разноцветную коробку, в которой лежал завернутый в фольгу эклер, – Я бы такие пачками ел, если бы мама разрешала. Я не думал, что ты – плакса. София рассмеялась, смахнула слезинки, развернула фольгу и съела пирожное. – И коробку забирай, смотри какая красивая! Будешь в нее что-нибудь складывать. Ты только не плачь! Тебя обидел кто-то? Знаешь, не обращай внимание на этих взрослых. Вечно они говорят всякие глупости, не думая. У нас проще: либо дружишь, либо нет. – Проще, – согласилась она. – И, все-таки, я бы хотел на секундочку стать взрослым, чтобы осуществить свою мечту, – задумавшись протянул он. – Расскажешь? – поинтересовалась София. – Что ты, а вдруг не сбудется? По крайней мере так говорят. – Мэтью покачал головой. – Хорошо, ну, а секундочки-то тебе хватит? Люди годами идут к осуществлению своей мечты. – У нас, у малышей, секундочка – это очень много. Думаю, будет достаточно. Да, и мечта моя не длинная… – Не длинная, – повторила София, усмехнувшись. – Дэймон говорит, что счастье подобно голубю с доброй вестью. Главное – вовремя распахнуть окно, иначе оно постучится в соседское. – Да, он только и делает, что говорит, – с досадой ответила София. – А еще, – мальчуган заговорщицки зашептал, – Помимо секретной мечты у меня есть и полусекретная. Думаю, ее тебе можно доверить. Я бы хотел побывать во всех странах, что нарисованы на глобусе в кабинете моего папы. – Ну, для этого секундочки не хватит, – усомнилась София. – Это мы еще поглядим! – ухмыльнулся Мэтью, – Мне шесть лет, и я уже побывал в четырех странах, а сколько у тебя на счету?
Немного побродив по саду, Джо вернулся в свою комнату и удобно устроившись в кресле с бокалом виски, задумчиво стал изучать узоры на мозаичном полу. Из ванной доносился звук льющейся воды и негромкое пение. «Странно, Алиса никогда не пела в душе» – отметил он про себя. Дверь ванной распахнулась и в комнату с душистым ароматом абрикоса впорхнула Франческа, в легком коротком халате. Джо напрягся и брезгливо прошипел: – Ты что тут забыла, дешевка? Ничуть не смутившись, Франческа просушивая полотенцем волосы, произнесла: – В восточном крыле перебои с подачей воды. Я решила воспользоваться вашей ванной. Вы ведь не против? – Завершай свой туалет, – буркнул он ей в ответ, – И выметайся. Я не хочу скандала с пьяной Алисой. – Она отъехала за покупками, – девушка сверкнула озорной улыбкой, – И, судя по всему, надолго. Мы тоже могли бы заняться чем-нибудь интересным, – проговорила она и игриво распахнула халат. Джо окинул взглядом ее соблазнительную фигуру и отвернувшись отчеканил: – Проваливай, я не имею связей с падалью. Мне противно от одной мысли об этом. Ты второсортная женщина, а я предпочитаю только высший сорт. Горделиво запахнув халат, она направилась к выходу. На секунду задержалась у двери и ответила: – Что ж, Доминик тоже был в этом уверен, однако бедняжка София уже давно ходит с рогами на перевес. Значит, я чего-то да стою. Услышав это, лицо Джо растянулось в улыбке от пришедшей в голову идеи: «Будет недурно подстраховаться. Этот Дэймон совсем не старается». – Погоди-ка, куколка, – уже мягче произнес он и указал ей на кресло рядом, – Присядь, у меня на примете есть одна авантюра, которая придется тебе по вкусу. Отворив дверь комнаты, чтобы выйти, она обернулась и пообещала: – Через полчаса, милый. Через полчаса. Я не веду важные переговоры в домашнем тряпье. Прошло не менее часа, прежде чем Франческа вернулась. Джо уже начал терять терпение. Одетая на этот раз в брючный костюм бутылочного цвета и кремовую блузку она мягко вошла. Не дожидаюсь приглашения, Франческа села в кресло, сложила ногу на ногу и обратилась к Джо: – Итак, я слушаю. Джо подошел к бару и плеснув в бокалы виски, один протянул ей: – Для начала, выпьем в честь будущего сотрудничества. У меня так принято с партнерами. – С чего же ты решил, что я соглашусь на твое предложение? – спросила Франческа, и, тем не менее, приняла бокал. Джо утвердительно кивнул: – Согласишься, еще как. Тебе же интересна сумма в сто тысяч? – удовлетворенный эффектом своих слов, он развалился в кресле и повторил свою любимую историю: – Не такие уж мы друзья, понимаешь, компаньоны не более… Настенные часы пробили начало седьмого, прежде чем Франческа произнесла: – Что ж мне все предельно понятно. Гонорар устраивает. Может на какое-то время даже отдохну от этого всего, – мечтательно протянула она, – Тогда уточним детали: на будущем приеме, в котором примут участие все действующие лица, я слегка опаиваю Софию и по сигналу Дэймону доставляю ее в одну из гостевых комнат ресторана. Затем заманиваю туда Доминика. Он видит якобы измену, скандалит, выгоняет Софию. Развод и твое торжество, так? – она прикурила протянутую Джо сигарету. – Так. Если, конечно, София возьмет из твоих рук бокал. Есть сомнения, – он нахмурился, – В процентном соотношении шанс семьдесят на тридцать. Ну что ж, я готов, рискнуть. Если все выйдет по плану, ты получишь обещанные деньги. Если нет – компенсацию в тысячу долларов. – Однако, мне нужны гарантии, – серьезным тоном проговорила она. – В случае успеха или в его отсутствие, получишь все до цента. Я открою ячейку в банке, ты будешь единственной, кто будет иметь доступ, но после моей отмашки. – Нет так дело не пойдет, – она помотала головой, – Напиши мне расписку, Джо. Теряя терпение, он подошел к письменному столу, достал чековую книжку и корявым почерком написал банковское поручение. Оторвал исписанную страничку и подал ей. Удовлетворенно кивнув и спрятав чек в карман, Франческа уточнила: – Еще одно: надеюсь наркотик и вправду будет легкий? – Обижаешь… – ответил он устало. После традиционного ужина в поместье, Франческа подошла к Дэймону и прошептав на ухо, что нужно поговорить, направилась к гаражу. Улучив удобный момент, он вскоре оказался там. Франческа сидя на капоте его машины и крутя на пальцах ключи от нее, ласково прошептала: – Похоже, скоро эта малышка, будет ездить под моим управлением. Широко улыбнувшись, он взял ее за руку и поднял с капота: – Когда будет твоя, хоть по крыше ходи, а пока что…Он клюнул? Диктофон был при тебе? Она вложила в его ладонь ключи и подтвердила: – Птичка в клетке. Дэймон сжал их в ладони и подумал: «Надо же, одну беззащитную пташку выпущу на волю, чтобы закрыть в ней самую хищную». – Ты главное не забудь, что план смешанный! Все делаешь в точности как велел Джо. Много общаешься с Софией, подмешиваешь ей сахар в бокал, чтобы Джо видел. Замени содержимое пузырька. А потом уже исполняешь наш план. Нам необходимо перевернуть сюжет. Должен попасться Доминик, а не София. Постарайся с ним не спать, до того вечера. Он должен очень захотеть тебя именно там. Эйфории добавит, конечно, и сам прием. Доминика пьянит атмосфера богатства и почестей. На утро Джо пригласил Дэймона к себе и объяснив ему суть нового плана, который тот уже досконально знал, отпустил его с напутственными словами: «И, в этот раз, не подведи. Франческа подаст сигнал. Это твой последний шанс, мальчик мой».
– Франческа, зайди ко мне, – раздался по динамику телефона в офисе «D.Auto» резкий голос Доминика. Положив трубку, она направилась к зеркалу приемной и стала оценивающее осматривать свою фигуру. Немного поправив прическу, она подошла к кофе машине и, добавив в нее зерен, стала ждать приготовления кофе. Прошло около пятнадцати минут, прежде чем в приемную шумно вошел Доминик. Рассеяно ища взглядом свою подчиненную и увидев ее спокойно разливающей кофе по чашкам, он побагровел и задыхаясь от негодования прошипел: – Я что не понятно изъясняюсь? Франческа непонимающе посмотрела на него, поставила на стол чашки и скрестив руки на груди, стала ждать дальнейших действий. – Если сказано зайти ко мне в кабинет, это не значит оставаться на месте! – он подошел к ней и притянул к себе. Ее локти уперлись в грудную клетку Доминика. – А это что за бунт? – он стал внимательно изучать ее глаза. – Это не бунт. Мне надоело чувствовать себя дешевкой, твоим развлечением – поставив руки в бок, она обиженно посмотрела на него, – За все удовольствия надо платить, Доминик, я хочу праздника, ясно? Он ласково провел ладонью по ее щеке. – Маленькая моя, будет тебе праздник. Ну чего ты желаешь, скажи? – он обнял ее за талию, – Хочешь осыплю тебя золотом, драгоценностями? Девушка отрицательно покачала головой. – Можем уехать на два дня на острова, – продолжил он, – Все, что душе угодно, детка. Ну, признавайся? – Доминик нежно поцеловал Франческу в губы. Она ответила на его поцелуй и прошептала: – Послезавтра прием, верно? – лукаво улыбнулась она. Доминик напрягся. – Да, но… – начал было возражать он. Она тут же отстранилась от него. Доминик снова притянул ее к себе. – Ладно, черт с ним, – засмеялся он, – Ты моя секретарша, здесь ничего такого, будет тебе праздник! – успокаивающе проговорил Доминик и заключил девушку в объятия.
IX
В бостонском ресторане «Bohemia» при гостевом доме «Imperator», славящемся своим шиком и репутацией собралось не менее тридцати именитых гостей. Ансамбль и обстановка ресторана были исполнены в викторианском стиле с элементами барокко и ренессанса. Пожалуй, основное внимание привлекал добротный камин, расположенный в глубине ресторана и обширная библиотека, хранящая классику мировой литературы. Во всем чувствовался выдержанный стиль. Вечер был задуман Домиником как пред – презентация открытия нового филиала «D.Auto». Жеманные гости в элегантных одеждах и сверкающих улыбках шествовали мимо столиков с легкими закусками и бесконечными рядами бокалов шампанского. Останавливались на пару слов друг с другом, кивали, дышали сигарами. Тут и там сновали официанты с липкими от беготни челками, в немного сбившихся костюмах. Доминик с Софией, встречая каждого гостя, приглашали насладится атмосферой приема и постепенно отдалялись друг от друга, встречая последних из них. Среди шума голосов различалась мелодия фортепьяно, вносившая частичку легкости в шуршание вечера. Накануне Дэймон снова нашел Софию в саду поместья, ожидающей его. Без слов приветствия он обратился к ней: – Ну что ж, готова? Она молча кивнула. – Тогда по моему условному сигналу: попрошу пианиста сыграть Мишеля Леграна[12], тебе нужно будет зайти в гостевую комнату при ресторане под номером шесть. Не буду скрывать от тебя, что там будет Доминик и Франческа. Вот дубликат ключа, – он протянул ей брелок, – Устрой сцену ревности, воспользуйся растерянностью. Да, и возьми с собой Алису, может быть добавит масла в огонь. Кто знает, вдруг, будет свидетельствовать против него в случае судебного разбирательства. Придумай какой-нибудь предлог. София вопросительно посмотрела на него. Он криво улыбнулся: – Не бойся, Франческа, если что, все подтвердит. Будь с ней мила, не замечай подмешивания порошка в бокал. Это будет сахар. Думаю, что Доминик ограничится предоставлением тебе отступного. Ему не нужны ни бракоразводный, ни судебный процесс. В целом, так. Потом мне желательно испариться. Я подожду тебя на стоянке. Арендовал опель, место восемнадцать. Он пригладил растрепанные ветром волосы и посмотрел на серое небо: – Что ж, похоже будет гроза. София окинула взглядом вяло плывущие тучи: – Гроза будет завтра. Наверное, я должна поблагодарить тебя? – Не стоит. Все это скверно. И начало, и конец. Удивительно, но очутившись на приеме, она чувствовала себя очень спокойно. Как будто все это было задумано как неизбежное, как сам собой разумеющееся. Не нервы, а стальные тросы. Никогда она еще не была так уверена в себе, в исходе вечера. В утешительном призе ее душевных скитаний. В отличие от Джо. Он то и дело дергался, вытирая платком пот с лица, проклиная жару и фрак. Алисе, сопровождающей его, надоело бесконечное бормотание Джо, и она, оставив мужа, повернула в сторону бара. Платье Алисы с золотистыми блестками создавало эффект плывущей диковинной рыбки среди столиков ресторана. Ее белокурые волосы были собраны в высокий хвост. Расположившись в баре и заказав двойной скотч, она приветственно помахала Софии: – Эй, детка, давно не виделись. Не хочешь присоединиться? София, шурша строгим малиновым платьем – футляр, неспешно приблизилась к ней. Подкрученные локоны ее каштановых волос мягко покачивалась с каждым шагом. – Привет! Ты где так долго пропадала? – спросила она и присела рядом на барный стул. – Да, – вздохнула Алиса, – болела. «Душевной тоской» – добавила она про себя. С того случая, как Джо разбил фамильную драгоценность, она почти не выходила из комнаты. Много думая о своей жизни и о том, почему она сложилась не так как могла бы. Правда, совсем не пила алкоголя. В таком состоянии он мог бы привести к дурным последствиям. С Джо она не разговаривала, а он этого и не просил. Заговорили лишь перед вечером приема – Завтра нас ждут. Она понимающе кивнула. Таков был весь диалог. Ну, а сегодня, она решила немножко развлечься, ведь совсем необязательно торчать весь вечер с Джо. Всегда найдется с кем поболтать, даже если это будет любезный мальчишка-бармен или София. Все-таки интересно, что у нее там с Дэймоном. – Как сейчас, себя чувствуете, лучше? – задала вопрос София, поежившись от подувшего из окна ветра, – Холодает, к дождю. Бармен заботливо предложил Софии свой пиджак, та с благодарностью приняла его. Виновато развел руками перед Алисой. – Ничего, мальчик. Я не мерзлячка, к тому же я планирую согреваться внутренне. Плесни-ка мне огонька, – игриво улыбнулась она ему, так что у парня порозовели уши. – Да, отошла, – продолжила она, обернувшись к Софии, – Всему свое время, в том числе для исцеления. Ты, кажется, тоже уже вполне здорова. Не вижу былой подавленности. Красавчик в прошлом? София нахмурилась. Если бы только она сама знала, что чувствовала. Если могла бы понять эту гамму. Ее внутренне состояние и нахождение в настоящем скорее напоминало ей наблюдение себя со стороны, как зрителя собственной жизни. Все события смешались воедино, в огромный стремительно катящийся с горы ком, собравший в себя по пути и цветы любви, и сорняки разочарования. И все прочее-прочее, что сопутствовало ее движению в столь короткий, но самый яркий период жизни. – Значит, в прошлом, – подытожила Алиса, – Ну, я поздравляю, – торжественно подняла она бокал, – За тебя! За меня! И, за всех нас, – затем щедро отпила скотча. Подобно павлину, в кричащем от красок и сексуальности платье, в бар плавно вошла Франческа. Улыбнулась бармену и, заказав красное сухое вино, без особого интереса она стала рассматривать надписи на барной доске лобби. Алиса насупилась и демонстративно отвернулась, поговаривая чуть слышно: «Ну, надо же, совсем без стыда». Сделав едва заметный знак Софии, Франческа взяла бокал у бармена и покинула лобби. Завороженный ее красотой парень, наливая Алисе очередную порцию скотча, почти весь его расплескал мимо стакана. Алиса расстроенно фыркнула и предложила Софии пойти подышать свежим воздухом. К тому времени, уже весьма развеселившаяся публика устраивала импровизационные танцы по всему залу. Клубилась музыка стиля фьюжн, сочетавшей в себе казалось все стили от блюза до рока. Пианист, отправленный во временную «отставку», досадливо наблюдал за танцами, утратившими романтику и уплетал дары роскошного фуршета. Обстановка была расслабленной, всюду слышался смех и подбадривание. Доминик довольно улыбался, засунув руки в карманы брюк своего безупречного костюма. Качался в ботинках с носка на носок в ритме звучащей музыки. Рядом с ним стоял изрядно пьяный старичок и что-то упорно доказывал Доминику. Тот лениво отмахивался или отвечал односложно. Незначительному акционеру – соответствующее внимание. Все в этом мире должно быть сбалансировано, считал Доминик. Думал ли он о том, что этот самый старичок, окажется единственным кто проголосует за его кандидатуру при выборе совета директоров разваливающейся империи «D.Auto» некоторое время спустя? Конечно, нет. Ведь сейчас все так прекрасно вращается в такт волшебной музыки. Счастье, радость, безмятежность. Веселая карусель. «Наверное, стоит отправить дедулю домой. Еще не дай бог скандал случится. Недопустимо» – решил он, искоса поглядывая на него. Подхватив старичка под руку, чтобы не привлекать внимания гостей, он стал направляться с ним к выходу из ресторана. Среди гостей особняком, мрачнее надвигающихся туч, стоял Джо и попыхивая сигаретой, выискивая взглядом Франческу. Решив, что наиболее эффектно ей будет появиться ближе к концу вечера, она, сверкая своим откровенным нарядом на долю минуты остановила действо званного приема. Публика в восторге оборачивалась ей вслед. Джо встретился с Франческой взглядом, она кивнула. Дэймон, в то время, обеспокоенно посматривал на пианиста, проглатывающего очередную порцию белого вина. Накануне он нашел его в одном из кафе города и условился об исполнении той самой мелодии в необходимый момент. Так странно, концентрат ожидания и переживаний, чувствуемый одними, невидимо таял среди расслабленной обстановки, созданной другими. Безмятежной публикой этого вечера. София, вернувшись с Алисой, медленно бродила по залу, нигде особо не задерживаясь, чтобы Франческа могла без преград найти ее. Взяв с фуршетного стола два бокала с шампанским и, предварительно высыпав в один из них содержимое пузырька, Франческа приблизилась к Софии и улыбнувшись, протянула ей: – Выпьем, София, за успех. За успех «D.Auto»? – услышал Джо и затаил дыхание. София помедлила, приняла бокал и шумно чокнувшись им с Франческой, произнесла: – Успех нам обеспечен, – выпила залпом. Джо, не веря счастью, взглянул на часы. Через час должно подействовать, засек он про себя. Вытащил из нагрудного кармана рубашки платок и промокнул выступивший на лысине пот. «Фу ты, черт, не мешало бы освежиться». Еще раз посмотрел на Софию, и прикинув время, удалился в гостевые комнаты. Дэймон показал Софии взглядом на Алису, увлекшейся разговором с какой-то семейной парой. Та, понимающе кивнула и поспешила к ней. Тем временем, в зале ресторана вновь появился Доминик, проводив надоеду, но в ту же минуту забыл о нем, заметив Франческу. Шумно задышал, сладострастно изучая ее. Подошел к своей секретарше и призывно посмотрел. «Все, оказалось, проще» – самодовольно подумала Франческа и с особым чувством коснулась его руки. Пришло время действовать Дэймону. Еще не совсем понимая, каким образом ему отделаться от Джо, он устремился к гостевым комнатам и стал озираться по сторонам. Апартаменты располагались в длинном коридоре, окрашенном в зеленые тона и подсвеченном тусклым желтоватым светом настенных бра. Комнат было немного, каждая представляла собой роскошный потаенный уголок. Еще вчера он забронировал номер под номером шесть для Франчески. «Вот только бы знать в каком номере остановился Джо» – раздумывал Дэймон. За стойкой приемной дремал портье. Дэймон снял со своей руки часы и немного растормошил его. Протянув их служащему, стал объяснять: «Тот господин, что зашел в одну из комнат обронил часы, мне нужно их вернуть». Портье, мальчишка – студент бостонского института, потер глаза, недоверчиво посмотрел на него и буркнул: – Ага, обчистите номер, а мне потом отвечать. Вот недавно Феликс попал. Мне оно не надо, мистер, за учебу платить не чем. Дэймон обворожительно улыбнулся ему и проговорил: – Мне-то какое дело? Обронил и обронил, думаю вот, может вознаграждение перепадет какое? Глаза мальчишки засверкали огоньком: – Что ж, оставляйте, мистер, я передам. Дэймон склонил голову набок: – Ну, а может вместе отдадим? Откуда мне знать, что ты их себе не присвоишь? – Как вы смеете? – начал возмущаться портье. – Недоверие за недоверие – отрезал Дэймон. Мальчишка, сомневаясь, пожевал губу: – Это точно его? Дэймон перевернул часы циферблатом вниз, на крышке были выгравировано: «D.H.». К счастью, инициалы племянника и дяди совпадали. Портье открыл журнал записей, поводил пальцем по ним. – Так, посмотрим, есть один, под подходящим именем – указал он, – Джордж Хендриксон. Пойдемте, номер пять. Вышел из-за стойки. Напряженно думая, что делать дальше, Дэймон в сопровождении портье направился к номеру Джо. Мальчик постучал в дверь, та легко поддалась, оказавшись незапертой. Своим привычкам Джо не изменял. – Эй, мистер! – позвал он, робко заглядывая в комнату. Дэймон решительным шагом вошел внутрь, выискивая Джо. Балконная дверь номера была открыта нараспашку. Он заметил силуэт Джорджа, раскуривающего сигару. Пропустив мальчика вперед на балкон, Дэймон быстрым движением повернул ручку двери, закрыв их изнутри. Лукаво улыбнулся Джо и, все еще слыша возмущенные возгласы запертых и стук по стеклу балкона с требованием открыть его, поспешил в зал празднества. В зале торжества пианист, охмелевший от количества выпитого, сидел за роялем и вяло покачивался в такт мелодии блюза. Увидев активно машущего ему рукой Дэймона, он немного подобрался и раскрыв крышку инструмента, принялся наигрывать мелодию «I will wait for you»[13]. Дэймон скривился: получалось довольно фальшиво, но сейчас это было не главное. Стал высматривать Софию. Та, неспешно прогуливаясь по залу с Алисой вдруг услышала, что мелодия блюза смешалась со знакомой композицией. Поняла, что пора. Быстро шепнув что-то на ухо Алисе, направилась с ней к апартаментам. К тому моменту Алиса, перебравшая скотча, не сопротивляясь, плавно поплыла вслед за Софией. – Ну, ты смотри, прямо интерьер фильма «Четыре комнаты»[14], – хрипло засмеялась Алиса, осматривая коридор гостевых комнат, – А, пойдем выпьем, София. Джордж снял номер, – нахмурилась, – Только не помню какой… София прислушалась, вокруг было тихо и лишь из номера пять и шесть доносилась какая-то возня. Вздохнула, выдохнула и решительно подошла к номеру шесть, тихо повернула ключ замка. Алиса, замешкавшись и немного запутавшись в ковре туфлями, воскликнула: – Эй, детка, ты что – Нострадамус? И откуда у тебя ключи? – поспешила за ней. Дальше все было как во сне. Отворив дверь, они с Алисой вошли в спальную комнату, где на кровати в порыве страсти придавались любовной истории Доминик и Франческа. Алиса застыла и растерянно стала наблюдать, как София, подбежав к кровати влепляет пощечину ошалевшему Доминику. Как резко дергает за руку с кровати и прогоняет Франческу. Как исчезает та, чуть прикрытая одеждой из номера. Как закрывается перед носом Алисы дверь. Ничего не понимая, допив остатки скотча из бокала, Алиса постояла некоторое время рядом. Полезла в сумочку за сигаретами. Перебирая бесчисленное количество вещиц в ней, она пальцами нащупала какой-то предмет. Близоруко стала рассматривать его: это был кинжал от разбитой Джо статуэтки. Кровь прильнула к ее щекам. Подавленная обида под воздействием алкоголя стала пробираться наружу. «Чертовы самцы. Никак не могут успокоится, все хапают, хапают. Деньги, женщины. Соревнуются. Все мало им и мало. Ненавижу. Где Джордж? Пора расставить точки».Тем временем, Доминик, пряча от Софии глаза, мерил шагами комнату под номером шесть. Ходил из угла в угол, словно ища выход. Собирался с мыслями. Абсолютно спокойная София наблюдала за ним, облокотившись на дверь гардеробного шкафа спальни. Затянувшуюся тишину нарушил донесшийся с улицы раскат грома. Доминик вздрогнул, остановился и все еще смотря в сторону, начал: – Было бы глупо говорить, что это не то, что ты подумала, – почесал он нос, – Было бы еще глупее, выяснять отношения. Давай все оставим как есть? Я оступился, не знаю, что на меня нашло. Резко взглянул на нее исподлобья: – Но и ты виновата, не спорь. Мы уже давно не живем как муж и жена. Ты отдалилась. А тут сама понимаешь… София, ты не оставила мне выбора. – Нет, Доминик, выбор есть всегда, – помотала она головой в знак несогласия, – И, мы не оставим все как есть. Я предлагаю тебе тоже сделать выбор. Либо развод со всеми вытекающими последствиями. Скажем, не очень хорошими для тебя. Либо отступное, Доминик. По контракту. Он ошарашенно посмотрел на нее, помедлил, прежде чем произнести: – Однако. Все-таки чему-то я тебя научил, – усмехнулся он, – Стоит признать, что это еще по-божески. Могла бы полкоролевства потребовать. София вздохнула, укоризненно посмотрела на него: – Не нужны мне твои ни полкоролевства, ни корона. Я хочу свободы, Доминик. Доминик поднял брошенный рядом с кроватью пиджак, немного отряхнув его, улыбнулся: – Ну, что ж. Я пришлю Джексона, он уладит юридические моменты. Поживи пока в Бостоне, если хочешь, документы я тебе отправлю. Более не задерживаясь, он последовал из номера. «Пожалуй, теперь можно напиться. Только дома. Чертовы контракты, никогда не знаешь кто от них выиграет» – подумал он про себя и уставшей походкой направился на стоянку машин. София медленно сползла по двери шкафа и уселась на пол. «Вот и все, девочка. Скоро все закончится. Рассеется как страшный сон, который еще будет всплывать в воспоминаниях. Вот только…». Внезапно на балконе номера раздался глухой звук падения. Прервав свои размышления, София подбежала и отдернув штору, увидела промокшего от начавшегося дождя Джо. Пытаясь сохранить баланс, Джо поднимался на ноги. – Джордж? – в удивлении воскликнула София, открывая дверь, – Что ты здесь делаешь? Джо уставился на нее, и, поняв, что его провели, прорычал: – Чертов, щенок! Он у меня получит по заслугам, – оттолкнул Софию в сторону и выскочил из номера. По пути из корпуса гостевых комнат в ресторан он то и дело поскальзывался на образовавшихся лужах. Но Джо не замечал ни дождя, ни сверкающей молнии. За раскрытыми нараспашку дверьми в комнату праздника, уже меньше звучала музыка. Замаявшиеся гости лениво общались, многие расходились. Оставались лишь самые выдержанные временем и алкоголем. Кто-то уже клевал носом на креслах, не в силах пойти на площадку такси и уехать домой. Алиса, стоя у бара, подгоняла уставшего бармена: – Больше лей, мальчик, больше. Мой кубок еще не полон. Ранее войдя в зал, на эмоциях она схватила стоящий на камине позолоченный кубок, украшенный камнями. Несмотря на протесты обслуживающего персонала, передала кубок бармену и пожелала испить из него. «Сегодня я тебе все выскажу, Джо, я должна, я обязана» – приговаривала она и посматривала на заполнение кубка. И, вот, в зал влетел Джордж, дрожа от холода и злобы. – Где он? – взревел он, пугая гостей своим голосом и видом. Музыка смолкла. Он принялся обегать каждого, безумным взглядом выискивая Дэймона. Оборачивался, снова выкрикивал его имя. Гости сбились в одну кучу, обеспокоенно следя за развитием событий. Увидев Джо, Алиса злорадно улыбнулась. Торжественно отпив и отставив кубок в сторону, пошатываясь направилась к мужу. Он безумно посмотрел на нее и резко выругался: – Не до тебя, пьянь, отойди. Где этот иуда? Змея, пригретая, где? – обратился он к гостям. Вновь раздался гром, сверкнула молния. Шторы летней веранды раздувались от шального дыхания ветра. Дождь, набирая обороты, с порывами проникал в комнату. Персонал затаив дыхание, не шелохнувшись, оставался на своихместах. – Джо, ты совсем обезумел со своими коллекциями. Я хочу сказать тебе, что ухожу от тебя и требую развода. Слышишь? – она дернула его за рукав, – Ты всю жизнь мне испортил. Джо прорычал: – Пошла ты! Кем бы ты была без меня? Содержанка. Алкоголик. Ты – никто. Алиса печально взглянула на него: – Хочешь знать, кем я бы была? Я бы вышла замуж за Тиля и не знала бы печали. Но он не писал мне из Гамбурга, видимо не так сильно любил, как говорил однажды. – И жила бы без гроша в кармане на его ферме, – громко рассмеялся Джо и отмахнулся от нее. – Может быть, но я тогда понятия не имела, что такое подлинное счастье. Догадывалась. Ждала хотя бы одного послания от него как знака. А счастье оказалось не в деньгах. Джо вскипел и, жестоко посмотрев на нее, произнес: – Давно пора бы тебе рассказать, моя милая, что Тиль отправлял тебе письма. Просто я их перехватывал. Ты была нужна мне тогда для ровного счета в коллекции. Кроме того, забеременела и я вынужден был на тебе жениться. Вне себя от услышанного, Алиса, издав истошный вопль, выхватила из сумки кинжал от статуэтки и не замечая ничего вокруг вонзила его чуть ниже правой ключицы Джорджа. Джо взревел от резкой боли и неожиданности. По залу пронесся испуганный крик гостей, которые в панике стали разбегаться в разные стороны. Опрокидывались столы и стулья, в воздух взлетали предметы интерьера и былого празднества. Присев, Джо резким движением вытащил кинжал из ключицы. По груди захлестала кровь, и он потерял сознание. Официанты, оправившись от шока, стали суетиться, подбежали к нему. Администратор вызвал скорую помощь и полицию. Гости спешно покидали зал. И лишь гроза, не успокаиваясь, как будто в такт произошедшему, еще долго бесновалась над крышами «Imperator». Довольно улыбаясь, сидя за стойкой, портье протирал о брюки циферблат своих новых часов: «Будет мой трофей, еле вылез из этой комнаты. Так что заслужил».
X
– Ну что ж, теперь она твоя, – Дэймон передал ключи от Bugatti Франческе, – Пожалуйста, будь аккуратнее с моей «букашкой». В пустом зале бара «Harrats» раздавались мотивы «With or without you»[15]. Бармен, лениво зевая, протирал бокалы. – Я буду беречь, обещаю, – улыбнулась Франческа и приняла ключи, – Какие планы на жизнь? Дэймон поманил пальцем бармена: – Дружище, плесни-ка мне вишневого пива. Какие планы? Планы жить, – устало усмехнулся он, – Завтра возвращается Дебора, заканчивается отпуск. Все пойдет своим чередом. Франческа мечтательно вздохнула: – А я бы махнула в Мексику и как следует развлеклась, с одной стороны. А с другой – хочется спокойствия. Возвратиться в Италию. Она нахмурилась и махнула рукой: – Да, разберусь по пути, – посмотрела на Дэймона и поняла, что его мысли уже далеко, – Что ж мне пора. Было приятно с тобой сотрудничать. Она встала из-за стола и нагнувшись поцеловала его в щеку. Деймон попрощался с Франческой, расплатился с барменом и еще долго сидел в баре, посматривая на бокал пива, который так и остался не тронутым. Через неделю, проходя коридорами серой Массачусетской больницы Бостона, Деймон на минуту задержался у окна, наблюдая за ленивым потоком машин. "Где-то вот так вот ползает и моя букашка", – подумал он, с грусть вспоминая о Bugatti. Вздохнул и направился в отделение с VIP палатами. Остановился в приемной, немного покружил и задорно улыбнувшись молоденькой медсестре, поинтересовался: – Мадмуазель, могу я узнать, в какой палате остановился мистер Хэндриксон? Под его игривым взглядом, девушка покраснела и стала просматривать картотеку: – Номер 12, – ответила она. – Мерси, – поблагодарил он и протянул ей пару персиков из корзины фруктов, предназначенных для Джорджа, – Ешьте персики, они так же прекрасны как ваша молодость. Девушка, смутившись, приняла подарок. Размахивая в одной руке корзиной, в другой – запечатанным бумажным свертком, он направился по коридору к палате Джо. Немедля распахнув дверь, он вошел и увидел того лежащего на постели, обмотанного трубками. При ранении Джордж потерял много крови. Он тяжело задышал, трубки от волнения зашевелились. – Как ты смеешь? – прошипел он, – Являться сюда после всего. Я тебя уничтожу, гаденыш. Слышишь? Улыбаясь, Дэймон присел на край кровати. Подбросив в воздух яблоко, он поймал его и спокойно произнес: – Я принес тебе фрукты и еще кое-какую пищу для размышлений, – начал он. Джо проследил взглядом как Дэймон, оставив на тумбочке корзину, распечатывает сверток. В руках Дэймона оказался диктофон. После нажатия кнопки «плэй», Джо услышал свой собственный голос и голос Франчески. Мгновенно все поняв, Джо побагровел и стал задыхаться от гнева, сыпля в адрес Дэймона проклятиями. Тот прохаживаясь по палате, терпеливо ждал отхождение приступа негодования. – Чего ты хочешь, скот? – наконец процедил Джо сквозь зубы. Дэймон подмигнул: – Так-то лучше, по-деловому. Я хочу, чтобы ты подписал одну бумагу о прощении долга. Больше ничего не прошу. Хочу свободы, Джордж, от твоего рабства. Вот и все. Джордж хрипло захохотал, откашлялся и гробовым голосом произнес: – Каков хитрец. Ну, что ж, давай сюда бумагу свою! Только вряд ли ты освободишься, мой мальчик. Ты игрок, а игроки через всю свою жизнь проносят зависимость. Крутится рулетка, сдаются карты, вращается жизнь шальная. Одним словом, это – яма. Дэймон достал из кармана свернутое пополам соглашение о прощении долга и подал Джо. Немного собравшись, тот размашисто нарисовал на нем свою подпись и передал Дэймону. По пути к выходу из палаты, Дэймон обернулся и проговорил: – Что ж ты прав, дядя. Только теперь я предпочитаю обходить ямы – и бесшумно закрыл за собой дверь. Заведя арендованный опель, он поехал в сторону парка и остановив машину, откинулся в кресле, вспоминая последний разговор с Софией в тот вечер на стоянке. – Знаешь, – сказал он ей тогда, – Теперь ты абсолютно свободна. Думаю, что нам не следует больше видеться. Ты прости меня за все, если сможешь. Когда-нибудь. И спасибо тебе за меня. София удивленно посмотрела на него. – Да, за меня София, что раскрыла мне глаза и изменила мое отношение к жизни. Если бы не ты, то самое чистое, что было со мной, я быть может так и существовал. Именно, существовал, а не жил. Раньше мне было плевать на чувства других, я был глух. А теперь, я видишь ли, стал прислушиваться. Ей нечего было сказать ему в ответ. Из-под опущенных ресниц она изучала его профиль, такой родной и любимый. Внутри больно кольнуло, все же что-то осталось, подумалось Софии. Взяв в себя в руки, она тихо произнесла: – Что ж, я рада за тебя. Прощай. Выйдя из машины, она оставила дверь открытой и не оглядываясь направилась к стоянке такси. Она долго и бесцельно кружила на машине по улицам Бостона. Равнодушное такси везло ее от проспекта к проспекту. Наконец водитель остановился на безлюдной площади, повернулся к ней и уточнил: – Может вы назовете конкретный адрес, мисс? Я не против с Вами путешествовать, но увы, бензин на исходе. София задумалась и улыбнулась: – Это то, что мне нужно, спасибо. Именно, попутешествовать. А сейчас отвезите меня, пожалуйста, в ближайшую гостиницу. Я невозможно устала. Через три дня, получив извещение Доминика о готовности документов и банковский перевод отступного, София вернулась за своими вещами в поместье. На минуту остановилась в нерешительности перед воротами и позвонила. Неожиданно раздался собачий лай, к калитке подбежал обаятельный пес, породы корги. Приветливо высунув язык, он рассматривал Софию. Вслед за ним поспешил Мэтью и увидев Софию нетерпеливо стал отпирать ей ворота. Секунда и он с восторженным криком кинулся обниматься. – Моя маленькая бабочка, куда же ты улетала? – ласково бормотал он. София прижала малыша к себе. – Бабочка была занята, бабочка отращивала крылья – прошептала она ему на ухо, – Это кто? Твой новый друг? – спросила она Мэтью, показав на собачку. Тот кивнул и представил: его зовут Боб. Они последовали на веранду, где о чем-то размышляя и попыхивая сигаретой, сидела Алиса. Казалось, что прошли целые годы. Так изменилась она: будто бы резко постарела за это время. Завидев Софию, она подозвала ее к себе. – Ну, здравствуй, куколка, – стараясь улыбнуться, проговорила Алиса. – Привет! Как ты? – поздоровалась София. – Скверно чувствую, скверно существую. У меня к тебе разговор есть, присядь, – пододвинула она Софии плетеное кресло. София послушно села. Алиса ласково обратилась к Мэтью: – Мальчик мой, сходи покорми Боба. – Мама, но он же только недавно кушал, – возразил Мэтью. – Ну, хорошо, тогда поиграй с ним на лужайке. Мэтью погладил собачку по шерсти и подобрав маленький мячик побежал в сторону лужайки. Пес, радуясь устремился за ним – Счастливые…Купила ему для развлечения. – Алиса затянулась сигаретой, потушила ее и замолчала. – Так, о чем разговор, Алиса? – спросила София, – Как ты после того случая? Что в итоге? – Ну, так вот, что я хотела тебе сказать, – Алиса посмотрела на свои руки, сложила ладони вместе – Вернее попросить. – Я слушаю тебя. Алиса никак не решалась продолжить. На веранду зашла горничная. Поставила на стол прозрачный графин с лимонадом, в котором, постепенно оседая, плавали дольки лимона. Алиса горько усмехнулась: – Я на дне, София как этот лимон. Порезана. Выжата. Тону. – Все так плохо? – спросила девушка. – Ты про нас с Джо? Да нет, это касается только меня. Нелепая жизнь какая-то. Кислая. Одна радость – Мэтью, – Алиса тяжело вздохнула. – Что же будет? Тебя же не посадят в тюрьму? – забеспокоилась София. – Нет. Джо заберет заявление. Кому надо на лапу даст. Подкупит свидетелей того кошмарного вечера. Уж слишком он дорожит своей репутацией. Полежит пару недель. Поразмышляет, разведемся. Вот только Мэтью… Знаешь, он очень взрослый, совсем не по годам. София согласно кивнула. – У меня к тебе просьба: не могла бы ты на время всей этой суеты, забрать его с собой? Он очень любит тебя и с удовольствием сменит обстановку. Так мне будет спокойнее, – с надеждой произнесла Алиса. – Да, но, я не возвращаюсь во Францию – отрицательно помотала головой София. Алиса удивленно посмотрела на нее: – У тебя другие планы? София задумалась и через некоторое время ответила: – Я собралась в пеший поход. В горы Кипра. Купила все нужное обмундирование. Поход, Алиса, а значит – риск. Для ребенка – вдвойне. Мне нужно многое обдумать. Я не против компании, но Мэтью – сорвиголова. Боюсь за ним не уследишь. Алиса помедлила, попробовала лимонад, одобрительно причмокнула: – Если ты возьмешь его при определенных условиях, он будет вести себя как надо. Это у него от Джо, тот всегда соблюдает пункты контракта. Будь уверена. София повернулась в сторону лужайки и стала наблюдать за игрой Мэтью и Боба. «Счастливые» – повторила она про себя. – Хорошо, – согласилась она, – При условии послушания. Тем более, можно не так далеко уходить. Не так важно куда ты идешь. Значение имеет сам путь и то к чему он тебя приведет. Через некоторое время по поместью раздался радостный возглас, поддерживаемый собачим лаем: – Ура, мы с моей бабочкой летим в горы, – и Мэтью вновь кинулся в объятия Софии.В помещение банка «Boston Private» уверенным шагом вошла темноволосая женщина в строгом сером костюме, задумчиво посматривая на стрелки своих золотых часов. Тут и там располагались стойки банковских служащих. Жужжали вентиляторы и клиенты. Окинула взглядом свободные кабинки и что-то прикинув про себя, направилась к веснушчатому пареньку – служителю банка. – Меня зовут Гарри. Чем я могу быть полезен, мисс? – застыл он, пораженный ее красотой. Девушка улыбнулась и произнесла: – Меня зовут Франческа Триббиани, я бы хотела обналичить кое-что, – и протянула ему чек. Собираясь в банк, она решила рискнуть. Конечно, может Джо и отозвал чек, но попытаться стоило. Девушка расстегнула верхнюю пуговицу блузки и, дав возможность юноше полюбоваться своим декольте, томно заметила: – Как у вас тут душно. Работа с огоньком, так? Подмигнула ему. Парень покраснел, стараясь отвести взгляд от нее. По монитору прыгали строки, перед глазами все расплывалось. Вот уже четыре года он работал здесь без отпуска по десять часов в сутки, практически без выходных. Ипотека, кредиты, избалованная подружка съедали почти весь его бюджет. Приходилось вкалывать за доплату, чтобы хоть как-то покрывать свои расходы. Еще приходят вот такие дамы, как тут сосредоточишься. – Черт! – выругался он и поправился, – Простите, мисс, что-то я никак не соображу, – вновь взглянул на экран, потом на чек, поморгал глазами, – Боюсь у нас проблема, я не нахожу в базе поручения о выплате денег на предъявителя, – смущенно уставился он на Франческу. Рядом с ним зазвонил телефон. Парень вздрогнул и, подняв трубку, устало забормотал: – Ну, какой кот, Джесс? Нам еще не хватало кошек в доме. Сколько??? – повысил он голос, – Да, ты что с ума сошла? Ладно бы еще бесплатно отдавали… Ладно, Джесс, давай до вечера. В задумчивости он положил трубку и взглянул на девушку: – Извините меня. Так, о чем мы? А, вспомнил. К сожалению, я не могу провести чек, мисс. Франческа надула губы: – Ну, вот, как так? Чек же настоящий. Проверьте, – и вновь пододвинула его, коснувшись руки юноши. Парень смущенно переместил руку в сторону и стал рассматривать чек. Откашлялся: – Может и настоящий, мисс. Но в базе его нет. Я не могу совершить операцию. Франческа облизала губы и прошептала: – Ну, может быть, мы что-нибудь придумаем? Ты когда-нибудь был в Мексике, Гарри? Тремя днями позже, на берегу Карибского моря танцевала пьяная и счастливая пара: темноволосая женщина и веснушчатый парень. Обжигающая текила дарила внутреннее тепло, как ветер, приносящий к их ногам ласковые волны. Вечером, в край охмелевший, бывший клерк банка набрал номер своей подружки в Бостоне: – Алло, Джесс? Это ты? – еле выговаривая слова, говорил он ей по телефону, – Давно хотел тебе сказать, милая. Иди к черту! Ты и твой новый кот.
XI
– Мэтью, ты собрался? – София заглянула в его комнату. Мальчик по-прежнему гостил в поместье Дэймона со своей мамой. В скором времени обещали выписать Джо. Крепко обнявшись посреди комнаты стояла Алиса и Мэтью в полной тишине. Мальчик прижался к матери, чувствуя, что им нескоро предстоит увидится. София, увидев трогательную сцену прощания, в смущении скользнула за дверь. Внизу поместья их ожидало такси в аэропорт, багажник которого был заполнен рюкзаком Софии, палаткой и прочими походными приспособлениями. Наконец Мэтью вышел из комнаты в сопровождении Алисы. Ее лицо своим цветом напоминало свечу с подтеками воска от слез. София с жалостью посмотрела на нее, на что Алиса понимающе хмыкнула: – Это ничего, я приду в себя, куколка…Ну, забирай мальчика в поход. Мэтью, помни, ты обещал. Он в ответ улыбнулся с грустью в глазах и последовал вниз по лестнице. Алиса вздохнула. – Да, Мэтью все понимает. Но путешествие его отвлечет. Жаль, что оно все так. Спасибо тебе – произнесла Алиса и не прощаясь, возвратилась в комнату. По проспектам Бостона скользило такси. Увидев за окном знакомый книжный магазин, София решилась и попросила водителя остановиться. Скрипнули тормоза. София вошла в книжный и направилась к Барни. Тот удивленно, но радостно ее поприветствовал. Девушка вручила ему разноцветную коробку, подаренную ей Мэтью, перевязанную алым атласным бантом и произнесла: – Я попрошу тебя передать это Дэймону. Сегодня я уезжаю. Пусть это останется на память. На память обо мне. Барни кивнул, с интересом стал рассматривать коробку и хотел что-то сказать ей, но след Софии уже простыл на улице. Накануне в эту коробку она сложила письма, что писала Дэймону в дни, которые проводила одна в беседке. Все те письма, что впитали в себя ее чувства. София долго думала о том, стоит ли их отправлять и, все же как тогда решила, повиноваться внутреннему импульсу. И вот, проезжая мимо книжного Барни, она почувствовала, что ей необходимо передать письма Дэймону и знать, что однажды он их прочтет. Пусть несвоевременно.Самолет, курсирующий по маршруту Бостон – Ларнака, заканчивал свой полет. Позади были пересадки в Нью-Йорке и Дохе. Изрядно подуставший Мэтью мирно посапывал на плече у Софии. За все время рейса он не проронил ни слова. Долго смотрел в окно иллюминатора и что-то бормотал чуть слышно, шевеля губами. София, пытаясь его развлечь, рассказывала ему забавные истории, планы на будущий поход. Наконец, поняв, что мальчика лучше оставить в покое, она лишь искоса наблюдала за ним, читая купленный в Бостоне «Узорный покров»[16]. Фицджеральд обреченно покоился в сданном багаже. Кипр встречал их ярким солнечным светом и начинавшимся сезоном цветения благоухающих ароматов. Малиновые, белые цветы радостно приветствовали их по дороге трансфера из аэропорта до горного массива Троодос, расположенного в западной части острова. Мэтью в восторге осматривал разворачивающуюся перед ними картину выступающих вершин в окружении такого ласкового, исцеляющего солнца. София с облегчением вздохнула. Кажется, мальчуган постепенно начинал жить в настоящем. Через час трансфер высадил их неподалеку от Троодос. В путеводителе значилось, что рядом к их услугам был предоставлен кемпинг. Погрузив на свои плечи рюкзаки, и, благодарно помахав отъезжающему трансферу, они отправились в путь. По дороге к кемпингу отрывался неповторимый пейзаж, сотворенный царицей-природой: усеянные камнями горы с произрастающими из них зелеными насаждениями. Низкие и высокие, острые и чуть покатые возвышения. Мэтью глубоко вздохнул и заметил: – Какой вкусный и прозрачный ветер. София рассмеялась: – Верно! Очень вкусный. Скоро дойдем до места стоянки, развернем лагерь и будем вечерами сидеть у костра, печь картошку и плавить зефирки. – Зефирки? – мальчик обрадовано переспросил – Вот это я понимаю. А байки будут? – Куда же без них, пойдем скорее, – она поторопила малыша. Немного погодя они дошли до кемпинга. Деревянный указатель гласил, что здесь расположена база отдыха для истинных друзей гор. Всюду сновали обитатели лагеря: кто-то был занят колкой дров, кто-то подготовкой обеда. Иные, вероятно, уставшие от утреннего похода или рыбалки, отдыхали в тени приютивших их деревьев. В кемпинге чувствовался запах костра и печенных продуктов. Выбрав место поровнее, София и Мэтью стали разворачивать свой лагерь. Первым делом была вытащена палатка, подарок Софии бабушки Эльзы. Она была совсем новая, Софии так и не удалось ею воспользоваться. Помучавшись с палаткой примерно полчаса и, так не сумев понять смысл ее конструкции, София беспомощно опустилась на траву и сожалея посмотрела на Мэтью: – Видимо придется ночевать под звездами, перед этой штукой я бессильна. Мальчик подошел к ней, погладил по голове и произнес: – Ну, что же ты, разве не можешь попросить помощи? Посмотри вокруг. София оглянулась и развела руками: – Да, но все заняты. Мне как-то неудобно. – Ерунда! Эй, мистер, – окликнул он похрапывающего в тени мужчину, лицо которого прикрывала ярко желтая панама, – Эй, мистер! – повторил он настойчивее и подошел к нему. Проснувшись, мужчина смешно задергался, убрал с лица панаму и непонимающе посмотрел на него. – А, что? – спросил он, уставившись на Мэтью. – Вы не могли бы нам помочь, – показал он на палатку. Мужчина кисло улыбнулся, встал и направился в сторону Софии. Он был плечист, загорел с огненной как пламя шевелюрой и зеленоватыми глазами. – Что же вы первый раз что – ли в кемпинге? – пробурчал он, почесав бороду, но встретившись глазами с Софией уже мягче добавил, – Ну, что ж разберемся. Все дело в терпении, мисс. Если желаешь получить что-либо, нужно как следует постараться и подождать. – София, – представилась она. – Ричард, – с улыбкой отозвался он. Она стала наблюдать за ним: как он уверенно ставит палатку, натягивает стропы, вбивает колышки и чувство чего-то родного, уютного просыпалось в ней.
– Дэймон, ты опять испортил весь отчет, – в раздражении бросил папку на его стол начальник отдела статистики, – Что с тобой происходит? Еще один промах, пиши заявление. Резко хлопнула дверь кабинета. Дэймон равнодушно взглянул на выбившиеся из папки бумаги, отодвинул их в сторону. Откинулся на спинку кресла. «Да, черт с ним, пусть увольняют». Подумал он и, схватив куртку, направился в кофейню на углу. – Экспрессо для «Капитана галактик»? – подмигнув, поинтересовалась девушка на кассе «Starbucks». – Капучино с корицей, – хмуро возразил он, оплатил и стал ждать заказ. В кофейне было мало посетителей. Группа студентов о чем-то громко разговаривала, преимущественно на молодежном сленге. Сыпался смех и сахар в их чашки. – София! – крикнул один из них, увидев входящую в кофейню девушку. Дэймон вздрогнул и обернулся. Осторожно двигаясь между столиков, к их группе подошла темнокожая девушка в ярко салатовом комбинезоне. Дэймон нервно почесал запястье, забрал заказ и быстрым шагом пошел в парк Коммон. В Бостоне наступала осень, листья в минорном танце опускались в лоно еще зеленых трав. Солнце устало билось сквозь тучи, ветер дарил прохладу и чувство неизбежности отступления лета. Присев на газоне парка, Дэймон смотрел на проходящие мимо пары, молодых мам с колясками. Аромат кофе струился сладким паром. Распластавшись на траве, он закинул руки за голову и стал провожать взглядом плывущие мимо облака. Вспомнился один сентябрьский день из детства. – А, вот это облако похоже на пингвина, – говорил он тогда своей маме. Та, прижав его к себе соглашалась и показывала уже на другое облако. – А, вон то на что похоже? – улыбаясь, интересовалась она. – Это облако как космический корабль. Ведь, когда я вырасту, я буду прославленным капитаном галактик, правда? – спрашивал он. Мама целовала его в щеку и отвечала: – Ты добьешься много, Дэймон, я в тебя верю. Самое главное не разменивать свою жизнь на что попало и, встретив кого-то особенного, держаться за него как можно крепче. – Я обещаю, мам… «Не сдержал». К вечеру, возвращаясь в офис, чтобы забрать вещи, он решил заглянуть к Барни, попрощаться. Ведь, наверняка его уже уволили, рядом работать больше не представится возможности. – О, привет, Дэй! – заспешил к нему приятель, – Рад видеть тебя, – и протянул руку, чтобы поздороваться. – Я пришел попрощаться на время, – Дэймон пожал руку Барни, – Надо менять поле деятельности, понимаешь. – О, опять поиски себя? – озабоченно спросил друг. Дэймон усмехнулся: – Боюсь, что себя-то я как раз нашел. Только теперь не знаю, что с этим делать. – Ну, ты разберешься, я уверен. Пиши, звони, приходи, если что… Меня ты знаешь где найти, – подмигнул он, – О себе дай знать, как определишься. – Конечно, – подтвердил Дэймон и направился к выходу из книжного. Уже на улице Барни догнал его и, запыхавшись, вручил переданную для него коробку Софии: – Чуть не забыл. Та девушка приходила и оставила тебе кое-что, – пояснил друг. Дэймон в удивлении стал вертеть в руках коробку и поблагодарил Барни. Зайдя в офис, он увидел разгневанного босса и бланк заявления об увольнении на своем столе. Размашисто подписав его и не говоря ни слова, он покинул здание. На стоянке уже верным другом его ждал арендованный опель. Заведя мотор, он поглядывал на коробку. Дэймон в нерешительности застыл и лишь нервный сигнал отъезжающего автомобиля вывел его из оцепенения. Выехав с парковки, он направился в сторону Чарльзтауна. Притормозив недалеко от того места, где они тогда с Софией наблюдали за движением реки, он, набравшись смелости открыл коробку. На колени высыпалось несколько аккуратно сложенных, пронумерованных листочков. Один из них был из нежно-голубого картона и значился под номером один. Дэймон стал вникать в написанный текст: «1. Я долго думала, стоит ли тебе знать, что мною чувствовалось… Многогранно. Остро. Глухо. В разные дни. Те мысли, что приходили первыми и всплывали на поверхность. Как ты сказал тогда, мгновенные и истинные. Раз ты открыл эту коробку, значит решилась. Что ж, знай. Прошу только об одном. Читай последовательно, каждое письмо под нужным номером. Письма не все, не буду таить. Наверное, самые отчаянные. Ведь иногда так сложно заставить себя писать или на это совсем не остается сил, когда мысли путаются. Прощай, не твоя. София». 2. От любви. «Мне было так пусто и одиноко, пока в моей жизни не появился ты. Ворвался в мою жизнь и вырвал все бывшее с корнем. Люблю тебя до опьянения. Голова кружится, но мне это не важно. Умиляюсь тебе, живу тобой. Страшно. Очень. Разбираю твои шаги и улыбки по нотам. Отмечаю детали. Буйно помешанная. А хотелось бы быть частью тебя, жизни твоей. Участия. Стать птицей, что любовно вьет гнезда на дереве у твоего окна. Оберегать твой дом от невзгод. Радовать тебя по утрам развеселым пением и чириканьем. Встречать рядом с тобой весну и лето. Или стать тем утренним кофе, что ты держишь в своей руке, стоя у окна, наблюдая за движением облаков. Быть испитой тобой до дна, до самой последней капли, самой сладкой. Дать возможность тебе проснуться от меня, осветлить ещё захваченные сном мысли. Быть в тебе, крепить тебя, обжигать тебя. Быть тем отчетом, над которым ты так трепетно работаешь в течение дня, ощущать тепло твоих пальцев, движущихся по бумаге от строчки к строчке. Видеть твое сосредоточенное лицо и как ты стараешься сделать меня лучше, выделяешь нужное, прошивая до основания и, завершив меня, самодовольно улыбаешься. Быть тем ветром, что невидимо касается твоих губ во время обеденного перерыва в парке, когда ты, откинувшись на траву, шумно вдыхаешь свежесть крон и выдыхаешь, слегка приоткрыв губы. Тем лучом солнца, что ласково касается твоей щеки по пути домой, сопровождая тебя. Той искоркой, которая загорается в твоем взгляде от радостей, что иногда дарят тебе люди и их мир. Люблю». 3. До ненависти. «Если бы только знал, что со мной происходит каждый раз тогда, когда ты покидаешь меня. Ненавижу эти мгновения опьянения до тошноты. Глаза в ночи вспышки, съедать тебя ими, растягивая удовольствие до боли в них, осознания невозможность и скоротечность встреч. Каждый раз прощаться как будто на веки, уже скучая через секунды. Ждать твоих разговоров, формируя в сознании горделивые ответы. Бояться тебя отпустить и отпускать с болью. Рвать себя на части и собираться вновь в целое, чувствуя усталость в веках, дрожь в руках. Накручивать себя мыслями-цепями. Ждать тебя как лето. Прощаться с тобой слезами осени. Мечтать, но уже не о светлом. Сгорать, но уже не от нежности. Спать уже из необходимости. Смотреть на все, но уже не теми глазами. Погружаться, но уже не в море. На самое его дно с головой. Ненавижу». 4. К апатии. «Нет больше энергии. Совсем охмелевшая плыву по течению. Не могу так больше жить, дышать полной грудью. Не отпускает память о тебе мою светлую, но такую затуманенную голову. Всюду чувствуется присутствие тебя: предметах, мелодиях, воздухе. На границе двух проплывающих мимо облаков прорисовывается твой образ. И движение головы в мою сторону. Ты ещё улыбаешься, так искренне и будто освещен тысячей лампочек. А я смотрю на тебя удивленно, обескураженно как тогда, когда нас представили друг другу. Устала от тебя».
XII
– Этот негодяй Кэрри нас кинул! – вне себя от негодования в палату к Джорджу влетел Доминик. На кровати в халате, свесив босые ноги, сидел Джо. Сегодня его готовили к выписке из больницы. Ключица от ранения почти зажила, осталась легкая боль. Джо застыл и непонимающим взглядом уставился на Доминика, лицо которого сильно осунулось и обросло щетиной. Он брезгливо поморщился: – Что с тобой? Ты видел себя в зеркале? Выглядишь как обезьяна и чушь несешь под стать ей. Кэрри – мой давний приятель, я ему доверяю. Доминик приблизился к Джо и справляясь с одышкой затараторил: – Как же, приятель. Bastardo![17], – и продолжил ругаться на итальянском языке. Джордж принюхался и скривился: – Фу, ты, черт, сколько дней ты пьешь, Доминик? От тебя разит как от портового бродяги. Приди в себя. Ты что белую горячку словил? Доминик зло взревел: – Причем тут горячка, придурок? Скоро гореть будем мы, тупая ты морда. Этот твой так называемый приятель слил наши акции в какую-то мелкую контору. Она на грани банкротства! Попали не только мы, но и Рональд с Эриком, представляющие «Пежо» на рынке. Джо, все еще не понимая Доминика, молчал. Взгляд его начал блуждать по комнате. Наконец, зашедшись кашлем, он захохотал. Доминик испуганно посмотрел на него: – Ты, чего, смеешься, чокнулся? Джо аккуратно встал с кровати и отодвинув ящик тумбочки достал сигару. Не спеша раскуривая ее, он, вновь усмехаясь, произнес: – Да уж, об этом мы с ним не договаривались…Что ж, выходит, что Кэрри в своем роде тоже оказался коллекционером. Коллекционером простаков. Доминик оторопело уставился на Джо и, чеканя каждое слово, произнес: – Пошел ты! Я разрываю контракт, мы больше не партнеры. Буду возводить все снова. Сам. Без твоего участия, раз ты головой совсем поехал. Джо равнодушно посмотрел на Доминика, продолжая вдыхать аромат сигары.В саду поместья Дэймона и Деборы в плетеных креслах сидели двое: хозяйка, вернувшаяся из Бельгии со свадьбы тетушки и Алиса, молча пьющая чай. Дебора посматривала на Алису и все никак не решалась заговорить о случившемся. Подумать только, не было две недели и такие события. Дэймона было не расшевелить. Ходил целыми днями хмурый, о чем-то рассуждая. Впрочем, опять потерял работу, это было не удивительно. Одно и тоже каждый раз, Дебора привыкла. Алиса, встретившись взглядом с ней, поняла, что той не терпится узнать подробности. – Я хочу развестись, – начала Алиса, – Жду выписки Джо. Дэймон разрешил у вас погостить. Дебора в кресле пододвинулась к ней ближе: – Конечно, конечно! После пережитого, Вы имеете полное право. Мне жаль, что так вышло. И что, Джордж, дал согласие? А как же Мэтью? Вместо ответа Алиса, подбирая слова, стала рассказывать Деборе свою историю: – Мне было двадцать пять, когда я встретила Джо. В то время в Гамбурге за мной ухаживал один славный парень. Тиль. Но, увы, нам не судьба было быть вместе. Он был беден. А мой знатный род разорился, и я вынуждена была выйти замуж за Джо. К тому же беременность… Алиса развела руками, вздохнула и, помолчав, добавила: – А я всегда любила Тиля. Даже сейчас с щемящим сердцем вспоминаю наши свидания. Глаза в глаза. Невероятная любовь. Потому и не сбывшаяся… – А, Вы не пробовали с ним связаться? – Я тогда сухо все ему объяснила. Оказывается, он все равно писал мне письма, только Джордж их сжигал, – Алиса устало прикрыла веки. Немного подумав, Дебора воодушевленно произнесла: – Ну, а что мешает сейчас? Все возможно! Алиса открыла глаза и повернулась к Деборе. – Вот моя тетушка в очередной раз вышла замуж. И, как Вы думаете, за кого? Алиса захлопала ресницами. – За свою первую любовь! – улыбаясь, продолжила Дебора, – По крайней мере, я думаю, Вам стоит его найти. Кто знает, как сложилась его судьба. Неужели, Вам это не интересно? – спросила Дебора, – Эй, Люси, – крикнула она горничной, – принеси-ка нам телефон. Минутами позже, девушка-диспетчер приняла у них заказ на международные переговоры и стала соединять их согласно справочника с людьми, подходящими под такое имя. К счастью, с фамилией Майер в Гамбурге оказалось не так много Тилей. Четырежды ошибаясь номером, Алиса, в потрескивании проводов, наконец услышала знакомый и родной голос. – Тиль, это ты? – громко спросила она и, получив утвердительный ответ, продолжила, – Тиль, это Алиса, я так скучала…
– Приятель, у тебя не найдется зажигалки? – спросил Дэймон у проходящего мимо парня, стоя на углу книжного Барни. Вот уже две недели, он пребывал в свободном полете. Без тени вдохновения он бродил по улицам Бостона, пытаясь найти работу. На собеседовании, казалось бы, складывающемся вполне благополучно, ему задавали один и тот же вопрос, на который он не мог дать толкового ответа. «Вы считаете себя довольно счастливым человеком? Кем Вы видите себя через пять лет?». Внутренние изменения, произошедшие с ним, путали мысли и больше не позволяли ему браться за любую работу. Дэймон растерянно и напряженно молчал. После покидал кабинет и возвращался на улицу. – Что, простите? – уточнил прохожий, вытаскивая наушник из уха. – Зажигалкой не богаты? – с улыбкой переспросил он. Парень, порывшись в кармане джинсов, вытащил спички и передал Дэймону – Ого, – он стал рассматривать коробок, – Красивая картинка. На спичках была изображена девушка таитянка, играющая на гавайской гитаре. – Почти полотна Гогена[18], – усмехнулся парень. Дэймон подкурил и предложил: – Можно я куплю у тебя эти спички? Больно изображение понравилось. Парень пожал плечами: – Да, берите даром, мистер, – предложил он и пошагал прочь. Дэймон завернул за угол книжного и присел на лавочку. Рядом, вникая в старую потрепанную книгу, сидела пожилая дама. Равнодушно посмотрела на Дэймона и продолжила чтение. Запустив руку в нагрудный карман пиджака, он достал свой блокнот и фляжку с виски. Отложил их в сторону и взглянул на старушку. Та, заметив фляжку, поморщилась, но ничего не сказала. Дэймон отпил немного виски и открыл блокнот на середине. На колени выпал сложенный пополам листок. Вчера, гуляя по парку, он написал для Софии письмо. «Милая София…Мне бесконечно жаль. Пусть ты уже и слышала эти слова. Но я не могу в очередной раз не попросить прощение. Любил, люблю и буду ли я тебя любить в дальнейшем? Я не знаю. Я вообще теперь мало, что знаю. Как оказалось, не все в этом мире поддается моему объяснению. Быть может, я полюбил тебя заочно. Там на берегу, объединившем наши души, я ещё надеялся на то, что ты всего лишь мираж. Сладостный мираж, привидевшийся бывалому моряку. Ты была как свет маяка для моего заблудившегося в морском вихре корабля. Хотел бы я никогда не видеть тебя, встречать и знать? Быть может жизнь моя была бы такой же предначертанной моими же шагами в тумане. Лицо мое напоминало бы маску, слепленную из-за отсутствия сострадания и переживаний. Но, я смотрю на отражение в зеркале и ловлю свой новый взгляд. Я целую жену перед сном, а тебе мысленно желаю спокойной ночи. Свет гаснет, и я ещё долго смотрю, привыкая к темноте, как на окне пляшут фонари ночных машин, приближаясь и заливая светом часть комнаты. Молюсь о том, чтобы в этот поздний час ты была сыта и здорова. Лежала в теплой постели, свернувшись калачиком и также провожала свет фар загулявших машин. Как будто тот свет способен объединить нас, пройти сквозь нас и подхватив унести далеко с ревом авто. И, все же, я рад, что для тебя я стал неким предзнаменованием. Стадией развития от робкой куколки до прекрасной бабочки, обретшей свободу движений и мыслей». На оборотной стороне листочка была нарисована иллюстрация:
Отхлебнув еще виски, Дэймон решительно смял листок и, чиркнув спичкой, поджег письмо. «Так будет лучше. Лучше для тебя. Лети, моя бабочка, лети». Старушка, недовольно бормоча, поторопилась уйти. Тлея, письмо догорело и ветер, подхватив пепел, постепенно развеял его по улицам Бостона. Покидая лавочку, Дэймон столкнулся с Барни, вышедшим из книжного на перекур. – Ого, какой, сюрприз! – воскликнул приятель – Ты чего здесь? Слушай, как с работой? – посыпал он вопросами. Дэймон растерянно молчал. – Я как раз собирался тебя искать, – сказал Барни, поправив съехавшие нанос очки. – Что есть письмо? – с надеждой спросил Дэймон. – Нет, – покачал он головой, – Не в этом дело… Если ты до сих пор не устроился, могу предложить тебе должность букиниста! Эрл уволился. Как идея? Кстати, Том заходил, просил напомнить тебе о субботней игре в покер. Никак не может до тебя дозвониться. Дэймон устало улыбнулся и произнес: – Отличная новость. В смысле, я буду рад работать с тобой. А Тому передай, что я больше не играю ни в карты, ни во что-нибудь еще. Теперь я играю только в себя. Через несколько недель Дэймон освоился на новом месте. Разбирая поступившие старинные издания книг в своем кабинете, Дэймон услышал стук в дверь. – Войдите, – пригласил он. В комнату вошла Дебора и немного поморщившись от царившего в нем затхлого запаха, поставила на стол кофе: – Решила проведать тебя, трудяга, – подошла к нему сзади и обняла за плечи, – Бросал бы ты это все. У нас теперь куча денег. Вот скажи, зачем тебе чем-то еще заниматься? Дэймон повернулся к ней и поцеловал: – Как зачем? Наконец-то я чувствую какую-то стабильность в жизни. Я прекратил поиски себя. Главное, что мне все здесь очень нравится. Посмотри, – он протянул ей дряхлую, но красиво оформленную книгу, – Как искусно вырезана обложка из метала. Завитки превосходные. Таинство истории. Сейчас я ее отреставрирую и продам какому-то счастливцу. Словом, дорогая, я пришел к тому, что на самом деле давно искал. К тому, что лежало на поверхности. Опять же звучит довольно-таки романтично: муж-реставратор, а? Дебора открыла книгу и без интереса пролистала: – Да уж, забавно… Возвратила книгу Дэймону. – Что ж соглашусь в одном с тобой, милый. Во всем нужна стабильность. – Верно. Как это замечательно, что мы понимаем другу друга с полуслова. Потому так крепок наш союз.
XIII
В кемпинге зарождался новый день С рассветом облака поднимались ввысь и создавалось впечатление, что у подножия гор белоснежной пеленой стелилось море. Море беспечности и покоя. София, посмотрев на спящего Мэтью, заботливо поправила его одеяло и расстегнула палатку. Лагерь был заполнен пением птиц, радующихся наступившему утру. Потянувшись, София удобнее устроилась на матрасе и стала изучать очертания вершин сквозь молочную пену туч. Напоминая ей рожки с мороженным, горы дарили схожее ощущение прохлады. Мэтью открыл глаза и, зевнув, перевернулся на бок, пытаясь сохранить сон. Через несколько попыток устроиться, он недовольно и сонно пробормотал: – Доброе утро… – Доброе, малыш, – улыбнулась ему София. Вскоре они вышли из палатки позавтракать. Вот уже полмесяца, как они находились здесь. Подружившись с его обитателями и особенно Ричардом, София и Мэтью отлично проводили время. Карабкались по холмам, наслаждаясь открывающимся их взору видами на бухту Полиса, голубую лагуну. Купались в целебном водопаде Каледония, забирались в заброшенные фруктовые сады. По вечерам вместе с другими обитателями кемпинга они сидели у костра, пламя и потрескивание дров которого чудесным образом исцеляло от суеты мысли. Снова, и снова следуя по направлению «Тропы Афродиты»[19], преодолевая скалистые подъемы, проходя через рощи хвойных деревьев и колючих кустарников, София ощущала как обретает знакомое чувство умиротворения. Как в Жуан-ле-Пен наедине с морем, но уже без той пустоты души. Останавливаясь на очередном возвышении, чтобы немного отдохнуть, Софии казалось, что окружающее пространство дышит одной гармонией. Абсолютный мир и согласие. Проходя по оставленным следам Афродиты, она будто вновь наполнялась любовью и красотой, покровительницей которых выступала эта мифическая богиня. Ричард всюду сопровождал их, рассказывая истории о горах, местные легенды. Он был постояльцем кемпинга и приезжал в него каждый год, чтобы развеяться от трудностей будней агента по недвижимости. София, уложив Мэтью спать, подолгу сидела с ним у ночного огня, где они свободно болтали о важных и совсем простых вещах. – Когда вы планируете возвратиться домой? – как-то поинтересовался он. София, подумав, ответила: – Пока, не планирую. Видишь ли, в настоящее время я и не знаю где мой дом. Он с удивлением посмотрел на нее: – Что же случилось? Какая-то неприятность? София, улыбнулась: – Ну, как сказать…Я развелась с мужем и туда, где раньше жила мне нет возврата. – Понимаю, – кивнул он, – А как же Мэтью? У вас не будет проблем с его отцом? Она рассмеялась: – Погоди, ты думаешь, что Мэтью – мой сын? – и снова залилась смехом. – А как еще можно подумать? – смутился Ричард, – Вы выглядите как одна семья. София посмотрела в сторону палатки, где мирно спал Мэтью: – Да, ты прав, мы словно родные люди. Чуть помедлив, он произнес: – Значит, в данный момент, ты свободна? В свете искр костра, она ласково взглянула на него и ответила: – Полагаю, что теперь я свободна по-настоящему…Через три месяца в Жуане состоялся бракоразводный процесс Джорджа и Алисы. Решением суда было определено, что все имеющееся к моменту развода имущество делится между супругами пополам, Мэтью остается на попечении Алисы. К тому моменту, она успешно прошла курс реабилитации по лечению алкоголизма, и адвокаты Джо не смогли доказать невозможность проживания ребенка с Алисой. Кроме того, во внимание было принято и собственное желание Мэтью остаться с матерью. Также указанным решением было установлено, что Джо обязуется ежемесячно выплачивать Алисе денежные средства на содержание ребенка. Для Джорджа это был очередной удар, после истории с махинациями Кэрри и развалом империи. Присев на ступенях при входе в здание суда, он зло сжал кулаки и прокричал в беспечное голубое небо: – За что? Черт побери, за что? – и зарыдал. Увидев это, Мэтью подбежал к отцу и стал успокаивать его: – Папа, папа! Мы не расстаемся навсегда! Я буду приходить к тебе в гости. Будем путешествовать, – с этими словами он нежно погладил Джо по щеке, по которой безудержно катились первые за сорок лет слезы. Джо отдернул его руку и прошипел, испугав малыша: – Как же! Путешествовать…Ты со своей мамкой, выжал из меня все денежки. Пошел вон, нелепая ошибка, чтобы я тебя никогда больше не видел… Алиса в ужасе подбежала и поспешила увести мальчика. В ярости и обиде она прокричала: – Господи, какое же ты ничтожество! Для тебя нет ничего святого, Джо. Чтоб ты подавился своими деньгами. Мы откажемся от содержания, лишь бы ты никогда больше не касался нас. Энрике, заводи мотор! Через минуту их машина скрылась за углом. – Ха-ха-ха, – запоздало рассмеялся Джо им вслед, – Откажутся они…Какое одолжение! Вот увидишь, – погрозил он пальцем, – Я еще оспорю это решение. Вы не получите ни цента… Джордж поднялся со ступеней и шаткой походкой отправился на стоянку. Не дойдя до нее несколько метров, он неожиданно упал, сотрясаемый инсультом. И рядом не было ни одного человека, способного ему помочь. Ни одного близкого, которому бы этого захотелось. Приехавшая позже скорая, вызваннаямальчишкой-приставом, увы уже была беспомощна.
Пропуская сквозь пальцы белоснежный песок на побережье Льорет-де-Мар, словно время от разбитых песочных часов, София с усмешкой наблюдала как с легким свистом от храпа опускается и приподнимается желтая панама Ричарда. Его испанской привычке сиесты было не изменить. Еще с утра они приехали на этот знаменитый курорт Коста-Брава, что немного отдохнуть. Взглянула на сверкающее в солнечных лучах обручальное кольцо и вновь на Ричарда. Уже четыре месяца как они были женаты. Свадьба не была пышной, для Ричарда это был третий брак. А для нее – роскошное торжество не было необходимостью, достаточно было того, что теперь с ней рядом был такой долгожданный любящий человек. София сладостно вдохнула морской воздух, потянулась всем телом на шезлонге и улыбнулась. «Как же хорошо», – подумала она. Немного погодя, она встала и направилась в сторону моря. Шла по его кромке, останавливалась, смотрела вдаль и вновь продолжала свой путь. Дойдя до выступа таких не приступных и грозных скал, об основание которых настойчиво бились волны, она устремила свой взгляд на безмятежно парящих птиц. – Что ж, – произнесла она вслух, – Спасибо тебе за наполнение пустоты, пусть так. Через чувства. Вероятно, мне все это следовало пройти. Чтобы душа ожила от долгого сна и была готова к новой любви. По пути к миру и покою. Вот уже полгода как я знаю тебя, и, найдя однажды с каждым днем, я все больше теряла тебя. Их ровно 182 182 дня. С тобой и без тебя. Моя недочитанная книга Фицджеральда. Могу сказать, что ты оказался прав. Впереди нет никакой пропасти, а только огромное сияющее своей синевой небо и славный полет ласточек.
Международный аэропорт Гамбурга принимал пассажиров. В терминале «В» посадки самолета авиакомпании "Air France" терпеливо ждал Тиль. В своих руках он держал табличку с надписью «Alice» и букет алых роз. Бессвязный галдеж посетителей аэропорта и постукивание колес чемоданов по плитке задавало тон будней аэропорта. Одни исчезали за его пределами, чтобы на их место прибывали новые гости. Бесконечный поток людей на конвейере авиалиний. Алиса долго не решалась на эту поездку. Сделав первый шаг, она долго думала о том, как как это запоздало и неправильно, заявив о себе, врываться в чью-то жизнь. Однако, Тиль, к тому моменту уже два года как овдовевший, все еще помнил ее. В его сердце оставались какие-то чувства к той русой, конопатой отвязной девчонке Алисе. Пусть немного поблекшие, но все же такие первые, самые запоминающиеся. В попытке их возродить и попытаться начать все заново, они договорились о ее прилете в Гамбург. Чтобы разобраться во всем, Мэтью был отправлен погостить к двоюродной бабушке на юг Германии. И, вот, двери в терминал распахнулись, и, среди пассажиров "Air France", Тиль различил Алису, глаза которой в растерянности искали его. И, время, что до этого так равнодушно отсчитывалось стрелками часов, будто остановилось. Позже, вдыхая аромат подаренных роз в управляемой Тилем машине, она сказала ему: – Знаешь, этих лет словно и не было никогда. Тех лет, что были потеряны. Он поправил рукой свои немного поседевшие каштановые волосы и произнес: – Где есть один человек на встречу ему всегда спешит второй. И, какое-то время пути они идут вместе, в одном направлении. В бесконечном поиске счастья. Насколько продолжительной будет эта дорога и будет ли она связывать их всю жизнь зависит от этих двоих. Люди встречаются, теряют друг друга, находят вновь. Того, кто по душе. Потери и обретения. Ошибки и шансы все исправить. Все наших руках.
182
182 дня. С тобой и без тебя. Моя недочитанная книга Фицджеральда. Могу сказать, что ты оказался прав. Впереди нет никакой пропасти, а только огромное сияющее своей синевой небо и славный полет ласточек.Международный аэропорт Гамбурга принимал пассажиров. В терминале «В» посадки самолета авиакомпании "Air France" терпеливо ждал Тиль. В своих руках он держал табличку с надписью «Alice» и букет алых роз. Бессвязный галдеж посетителей аэропорта и постукивание колес чемоданов по плитке задавало тон будней аэропорта. Одни исчезали за его пределами, чтобы на их место прибывали новые гости. Бесконечный поток людей на конвейере авиалиний. Алиса долго не решалась на эту поездку. Сделав первый шаг, она долго думала о том, как как это запоздало и неправильно, заявив о себе, врываться в чью-то жизнь. Однако, Тиль, к тому моменту уже два года как овдовевший, все еще помнил ее. В его сердце оставались какие-то чувства к той русой, конопатой отвязной девчонке Алисе. Пусть немного поблекшие, но все же такие первые, самые запоминающиеся. В попытке их возродить и попытаться начать все заново, они договорились о ее прилете в Гамбург. Чтобы разобраться во всем, Мэтью был отправлен погостить к двоюродной бабушке на юг Германии. И, вот, двери в терминал распахнулись, и, среди пассажиров "Air France", Тиль различил Алису, глаза которой в растерянности искали его. И, время, что до этого так равнодушно отсчитывалось стрелками часов, будто остановилось. Позже, вдыхая аромат подаренных роз в управляемой Тилем машине, она сказала ему: – Знаешь, этих лет словно и не было никогда. Тех лет, что были потеряны. Он поправил рукой свои немного поседевшие каштановые волосы и произнес: – Где есть один человек на встречу ему всегда спешит второй. И, какое-то время пути они идут вместе, в одном направлении. В бесконечном поиске счастья. Насколько продолжительной будет эта дорога и будет ли она связывать их всю жизнь зависит от этих двоих. Люди встречаются, теряют друг друга, находят вновь. Того, кто по душе. Потери и обретения. Ошибки и шансы все исправить. Все наших руках.
Последние комментарии
1 час 38 минут назад
7 часов 22 минут назад
8 часов 29 минут назад
9 часов 27 минут назад
9 часов 41 минут назад
18 часов 52 минут назад