Темноборец [Антон Андреевич Мартынов] (fb2) читать онлайн

А знаете, что хорошего в этой войне? Хорошо, что это война так чудовищна, что она будет последней.

Фраза из кинофильма «Мрачные тени»

Во мне рождается планет немало,

но я вынужден смотреть на тупорылое ***** [лицо].

Loqiemean

Каждый человек имеет право на все виды творческой деятельности в соответствии со своими интересами и способностями.

Основы законодательства Российской Федерации о культуре

Каждый человек несет ответственность перед всеми

людьми за всех людей и за всё.

Ф. М. Достоевский

Предисловие

Оговорюсь в самом начале, что ни в коем случае не пропагандирую насилие, суицид или оскорбление чувств тех или иных слоёв населения. Более того, я нарочно гиперболизирую в этой книге некоторые человеческие пороки, дабы вызвать у читателя отвращение к радикальным формам. Я не приемлю радикализма ни в философии, ни в теологии, ни, уж тем более, в современном искусстве.

При этом мне свойственно поддерживать свободу слова и гласность. Свобода слова предполагает возможность транслировать собственные жизненные ценности, не зависящие от общественных стандартов. При этом писателю важно, чтобы его творчество не носило для общества деструктивный характер. Такой подход называется самоцензурой.

Моя самоцензура или, если упростить это понятие до родоначальных терминов, совесть, позволяет мне говорить следующее. Я не считаю, что целью искусства является проповедничество. Во мне нет стремления навязывать кому-либо своё понимание диапазона моральных норм. Тем не менее, как человек, считающий долгом внести свою лепту в современное отечественное искусство, я стараюсь подкинуть читателю пищу для размышлений. На мой взгляд, главное в литературном творчестве, несущем в себе так называемый «смысл», – не наличие пресловутой морали, пережеванной и положенной в рот читателю, а создание темы, очерчивающей пространство для размышлений и позволяющей самостоятельно делать определённые выводы.

Я считаю, что творение художника, свободного от оков, действительно способно надстроить очередную ступеньку над установившемся в мире культурным уровнем, заданным классическим искусством. Но я не претендую на причисление своей книги к столь высоким формам искусства. Напротив, в повествовательной части я стараюсь не выходить за рамки поп-культурного сегмента, чтобы книга была доступна и интересна широкому кругу читателей. Но, вместе с тем, я допускаю возможность оставлять в тексте культурные маркеры, позволяющие на полшага переступать за грань массового контента. Эти самые маркеры, стыдливо ютящиеся на границе с элитарным искусством, призваны навести читателя на мысли о тех или иных проблемах человечества на современном этапе его развития.

Свобода слова – это, вероятно, лучшее, что случилось с искусством. Однако в этой книге мои рассуждения построены от обратного. При ее написании я задавался вопросом, к каким последствиям приведёт вседозволенность и принятие таких форм искусства, как радикальный акционизм. Касаясь темы подросткового суицида, я затрагиваю проблему влияния радикальных форм искусства, пусть даже несущих в себе некую идею, на неокрепшую детскую психику.

Возможно, эта тема покажется вам не раскрытой. Однако писателю иногда хочется оставить свободное пространство для более глубоких размышлений не только читателю, но и себе. Уверен, задавшись означенной тематикой, я поделюсь своими размышлениями в сиквеле этой истории.

Вместе с тем, меня беспокоит проблема нарастания внешнеполитической напряженности и бряцанья ядерным вооружением. Поэтому я не преминул воспользоваться возможностью озвучить свои пацифистские настроения. Продолжая оперировать доказательством или опровержением «от обратного», я постарался во всех красках представить историю об одном из самых нелепых всемирных конфликтов. Эта книга служит манифестом пацифизма, начинающимся со слов «а что если…», вслед за которыми описываются ужасы использования оружия и глупость людей, нажимающих на курок или красную кнопку. Используемый мной гротеск служит способом уличения человечества в самоунижении путем разрушения своей же среды обитания.

Если вы попытаетесь отыскать в моем произведении контркультурные веяния, то они уж точно не сродни идеям условного Чака Паланика, посредством нигилизма критикующего общество потребления. Единственная господствующая культура, ценности которой я отрицаю, и не стыжусь этого – культура милитаризма. Кстати сказать, поисковый запрос Google на тему контркультуры сразу же приводит в пример хиппи. Так что я не могу в полной мере заявить о том, что идеи контркультуры мне не близки. Наиболее известный лозунг хиппи, характеризующий их движение в очищенной от шелухи форме, «Make love, not war» близок мне, как ничто в этом мире.

Все совпадения персонажей с реальными личностями не имеют к ним отношения. Каждый персонаж существует во вселенных, параллельных тем, которые нам известны. Надеюсь, что отсылки к определенным именам и событиям в одной из последних глав читатель не сочтет избыточным неймдроппингом. Во всяком случае, я считаю упоминание этих персонажей (не забывайте, что в параллельной вселенной) уместным и обоснованным. Так что моя совесть перед читателем, в этом плане, чиста.

Не берусь утверждать, насколько мною реализованы заложенные в эту книгу идеи. Думаю, для таких утверждений существуют читатели. Однако я не принуждаю вас к поглощению глубинных слоев материала. Я постарался написать книгу таким языком, чтобы можно было абстрагироваться от горькой пилюли, скрытой под сплетенной из канонов фантастики художественной оберткой.

Прежде чем перейти непосредственно к повествованию, хочу выразить благодарность коллективу электронного ресурса «Медуза», чьи журналистские расследования тронули меня до глубины души и послужили источником вдохновения. На этом мои занудные пояснения, служащие своеобразными заметками на полях, которые вы удосужились прочитать (или не удосужились и пролистали?) можно считать исчерпанными.

Глава 1. Предчувствия достаточно

Мозги расплывались в буквальном смысле. Мозговая жидкость капала на пол. Паладин стоял в келье, обустроенной для него в Кремлевском дворце, и опирался левой рукой на стойку для капельницы. Правой он держался за голову, испещренную одинаковыми ровными дырами, словно пчелиные соты.

Жуткая боль и, вместе с тем, невероятный угол обзора, такой осознанный взгляд на мир, которого никогда было. Глаза Паладина сверлили материю. Он видел прошлое, будущее, эту Вселенную и другие, то, что было, чего еще не было и что могло бы случиться в других параллелях времени и пространства. Казалось, что видел он и меня, вальяжно сидящего в своем кресле, стучащего пальцами по клавишам ноутбука и создающего его в столь болезненном состоянии. В несчастном Паладине проснулась бы ненависть ко мне такой силы, что я непременно грохнулся бы с кресла и подавился слюной, если бы он видел меня больше, чем на тысячную долю секунды.

Картинки в голове Паладина стремительно сменяли друг друга. В миру он носил бы имя Андрей, как и тот двадцатилетний мерзавец, которому вздумалось спорить с предначертанием. Темноборец. Тот самый, который стоит сейчас с пистолетом посреди маленькой комнаты. Тот, кто испытывает вселенскую печаль, и имеет немало причин, чтобы выпустить всю обойму в лежащего на полу старика. Его зовут Андрей, и… Эта мысль уже ускользнула. Удерживать что-либо в статике было практически невозможно.

Жаль, что Паладинам не положены имена. А так хотелось бы иметь свое собственное!

Что-то произошло у стен Кремля. Или произойдет. Да, точно: пока еще ничего не случилось, но совсем скоро предотвращать катастрофу будет уже слишком поздно. Это связано с той дощечкой. Точнее, не только с ней. Это важно. Важнее всего, что сейчас происходит. Ведь речь идет практически о конце света. Нужно сконцентрироваться.

Не получилось. Мысли галопом неслись по извилинам, а также частично текли по полу. Какое Паладину дело до конца света, если он все равно умрет раньше? Жить ему осталось от силы два дня. Возможно, уже один. Какое сейчас время суток? То ли в Кремле темно, то ли поврежден нерв, ответственный за световосприятие. Сохранилось ли зрение? Возможно, Паладин ощущает реальность вокруг себя путем астрального анализа струящихся потоков энергии. Но это тоже сейчас не имеет значения.

Паладином становится существо, которому открылся дар предсказания будущего. Такое рождается один раз в несколько сотен лет. Провидение само приводит Паладина в обитель Небесного Совета, переступив порог которой он отрекается от своего имени и мирской жизни. Темноборцы возводят Паладина в ранг верховного сановника, чуть ли не патриарха. К нему относятся со священным трепетом и благоговением, если не считать некоторых нюансов.

С давних времен бытует мнение, что сверхъестественные способности Паладинов настолько сильны, что нарушают естественные процессы и биоритмы их организма. Нередко у предсказателей запускается третий круг кровообращения, рандомно разрывающий органы. В случае, если обращаться к мистическим струнам души беспрерывно, Паладины сгорают за несколько дней, а поскольку они не умеют контролировать свой третий глаз, их жизнь становится быстротечна, как искрение бенгальского огня.

Небесный Совет принял решение продлять Паладинам жизнь, замедляя и частично подавляя их прогностические способности. Сначала темноборцы пытались использовать своих цепных Нострадамусов на всю катушку, диагностируя и исцеляя их всевозможные заболевания, но потом сдались, сделав для себя вывод, что тело Паладина в активной фазе изменяется совершенно непредсказуемо. Испробовав уйму способов, для замедления мозговой активности Паладинов темноборцы не придумали ничего лучше, чем вводить их в наркотический транс. Обычно для этих целей использовали тяжелые наркотики: героин, метадон или дезоморфин.

Старик лишь сейчас осознал, что с ним делали. Но это тоже неважно. Он умер бы в любом случае – с наркотиками или без. Возможно, ему стоит благодарить темноборцев за продление его жизни. Тем более он добровольно, как и все предыдущие Паладины, обратился за помощью к Небесному Совету, когда начались эти чудовищные видения, лишающие аппетита и сна. Продлили жизнь. Но разве можно назвать жизнью ЭТО?

Наркотики закрывали дверь в будущее. Как бельмо на глазу, в сознании появлялась темная занавеска, отделяющая Паладина от его искрометных видений. Чтобы задать предсказателю вопрос, касающийся грядущих событий, его нужно было вывести из наркотического транса. Таблетки и капельницы, используемые для снятия ломки, при систематическом употреблении героина были бессильны, поэтому темноборцы использовали болевой шок. Негуманно, конечно, по отношению к Паладину, зато эффективно. Для достижения наилучшего эффекта болевые ощущения должны были поступать в мозг по кратчайшему из путей.

Паладин вспомнил, как сверло впервые коснулось его головы. Сначала он почувствовал только дребезжание, расходящееся по черепной коробке. Это было похоже на безболезненную, хотя и крайне назойливую, вибрацию зубов от стоматологического сверла. Когда ротовая полость нашпигована обезболивающими, ощущается только эта докучающая вибрация.

Тяжелые наркотики служат куда более сильным анестетиком, чем используемый в стоматологии артикаин. Однако даже их действие прекращается, и вслед за вибрациями на Паладина волнами накатывает нестерпимая жгучая боль.

Эту боль, в которой растворяется наркотическая эйфория, доставляют тонкими сверлами, изготавливаемыми по спецзаказу Небесного Совета. Сверление проводят с хирургической точностью, чтобы доставить Паладину болевые ощущения, при этом не повредив его мозг. Если сверло войдет слишком глубоко, в лучшем случае не будет предсказания, в худшем – Паладин скончается на месте.

Впрочем, последнего сверления это не касается. В преддверии Дня прощения можно схалтурить, позволив сверлу войти чуточку глубже. Небесному Совету сыграет на руку, если мозг предсказателя повредится. При должном уходе Паладин сможет прожить отмеренные ему три дня, а впечатлительному народу, который столпится на Красной площади в День прощения, предъявят истощенного и умирающего пастыря, чтобы суть праздника сделалась очевидной.

День прощения, по сути, является днем казни Паладина. Хотя, это, конечно, позиционируют не как казнь, скорее, как отпущение грехов, помилование и сострадание – этакую эвтаназию. Как убийство не назови, все равно оно остается убийством.

В День прощения разумным существам объявляют, что их грехи прощены. Паладин готов в одиночку нести ответственность за все общественные пороки. Он принимает чужую боль на себя. Он мессия. Пророк. Всемирный источник Демиурговой благодати.

«Звучит красиво, но основано на гольной математике», – подумал предсказатель. Ему-то теперь известно, что темноборческие аналитики и статисты посвятили не одну научную работу определению средней рациональной продолжительности жизни Паладинов. Они строили графики, а затем их аппроксимировали. Они считали по сложным формулам. Им нужно было показать разумным существам, что Паладины бессмертны для бесконечности, и отправить их на Небеса может только Обряд Прощения, санкционированный Небесным Советом. Им нужно укрепить веру разумных существ в темноборцев.

Последнее видение перед Днем прощения всегда самое яркое. Паладин вправе никому его не рассказывать. Он открывает мир для себя.

Мысли Паладина замедлились на секунду, а затем снова ускорились. Только на себе самом, погрузившись в самокопания, он смог удержать беспокойный взор третьего глаза.

Чудовища поднимаются на поверхность земной тверди. Они уже у Кремля. Это не те существа, которых мы знаем. Они из другого мира. Из мира, что снизу. Андрей. Темноборец по имени Андрей. Это важно.

Паладин знал, что на этот раз он столкнулся с чем-то неординарным. Его предшественникам не являлись подобные апокалиптические видения. Он должен обо всем рассказать. В противном случае, миру придет конец.

Колдун лежит на полу. Все колдуны подлежат истреблению, и этот уже почти мертв. Паладин давно видел его в своих снах, но только сейчас представлял отчетливо. Престарелый волшебник со сверкающими глазами корчится на полу, извиваясь змеей и похрипывая. Мимо него проходит молодой темноборец, и между ними сверкают гневные искры. Юноша достает пистолет и прикасается к холодному металлическому курку. Он не уверен, что стоит спускать крючок, но все-таки на него нажимает.

Нет, он не выполняет свою работу. Для него это личный мотив. Убийство ради отмщения за убийство.

Дощечка! Скрижаль! Вот, что действительно важно!

Разговаривать сил уже не было. Язык онемел, и Паладин не стал звать на помощь. Он решил сделать все сам. Предчувствия было достаточно, чтобы действовать.

Паладин достал из носа медицинскую трубку для энтерального питания и вставил ее в свежую дыру в черепной коробке. Второй конец трубки он опустил в стоящую перед ним алюминиевую миску. Негоже раскидывать собственные мозги по лощеному кремлевскому полу. Шаркающей походкой Паладин двинулся по коридорам Кремля. Каждый шаг давался ему с неимоверным усилием. Мешали не только физические недуги, но и сбивчивые, неугомонные, мельтешащие мысли.

Мимо Лифта, соединяющего миры. Мимо кабинета верховного бургомистра. Скрижаль Силы находилась в конце коридора. Она уже виднелась в центральном проходе, спрятанная под пуленепробиваемым стеклом, защищенным от заклинаний, клыков оборотней и от всего, от чего только можно ее защитить, кроме разве что разума Паладина. Ему не нужно знать код, чтобы вскрыть замок. Для него не имеют значения сканер отпечатков пальцев и прочие биометрические системы аутентификации. Это торжество воспаленного разума над темноборческим техническим прогрессом.

На ровной прямоугольной деревяшке, размерами походящей на половину листа А4, корявыми буквами, явно нанесенными сильной мужской рукой, был высечен текст, с трудом поддающийся прочтению. Читать мешало не то, что половина букв уже стерлась от времени и даже не то, что написаны они были вразноброс и на английском. Мешали тонкие золотые линии, нанесенные крест-накрест поверх каждой буквы, будто зачеркивая их одну за другой, а вместе с ними и предложение целиком. Перечеркнут был и весь текст двумя линиями, тянущимися от угла до угла Скрижали. Каждая из линий прерывалась на середине текста, выделяя две буквы: «p» и «r». Чуть ниже середины Скрижали, линии пересекались, и в их пересечении белым золотом была вычерчена буква «о».

Скрижаль Силы выглядела, как красиво оформленный жест пренебрежения, словно кипенно-белая перчатка, служащая вызовом на дуэль. Демиург обработал доску до идеальной гладкости, набросал небрежным почерком послание потомкам, а затем зачеркнул его, будто разочаровываясь в своих чадах. С другой стороны, зачеркивание могло служить предостережением для тех, кто возжелает использовать Скрижаль во вред, а буквы «p», «o» и «r» – ключом к тексту или же странноватой аббревиатурой английского слова «power».

Древнее искусство предполагало реставрацию разбитых керамических изделий на основе соединения осколков золотыми лаковыми нитями. Отреставрированные керамические чаши назывались кинцуги, и символизировали они особую эстетику потрепанного временем материального объекта, не заслуживающего забвения. Предметы, исходя из такой философии, как и живые существа, со старостью приобретают мудрость, а пройденные ими испытания – это значимый жизненный опыт. Так что зачеркнутые буквы – не самое удивительное в древних реликвиях.

Паладин видел все возможные объяснения происхождения и оформления Скрижали, но не мог ни одно из них ни подтвердить, ни опровергнуть. Не то, чтобы замысел Демиурга был закрыт от взора сакрально прозревшего предсказателя, а скорее все объяснения были в равной степени правдивы в разных версиях этой реальности. Демиург, сила мысли которого создала Демиурга нашей Вселенной, замыслил параллельно пару-тройку других Вселенных, разительно отличающихся от сотен тысяч иных вариаций мира. В нескольких из них существовала Скрижаль Силы.

«Благодарить еще будете», – прохрипел Паладин и коснулся рукой Скрижали.

Глава 2. Капэйн

«Капэйн!» – в отчаянии закричал Андрей. Это даже не было заклинанием. Некое ругательство на колдовском языке, не имеющее точного перевода. Однако произносилось оно в точности так, как и все заклинания: с вычленением середины слова и ярко выраженным ударением. Буквы «п» и «е» словно выстреливали изо рта в воздух. Их произнесение сопровождалось резким разжиманием губ, до того будто склеенных в уголках и лишь слегка приоткрытых. Первые звуки выплескивались наружу вместе со скопившимся после вдоха воздухом. Оставшиеся «й» и «н» служили плечом, гасящим возникающую клокотанием в горле отдачу. Их пытались тянуть, как тянут обычно гласные.

Нелепое произношение последних двух букв тормозило слово и создавало впечатление поставленной точки. Не зря колдунам зачастую приписывают дефект речи. Хотя к их языку можно привыкнуть, если слышать его постоянно, как и к любому другому языку, будь то русский, английский, немецкий или полузабытый язык вампиров. С другой стороны, с тех пор, как к мировой власти пришли темноборцы, все говорят на русском, и любой язык кажется непривычным и непонятным.

«Да пошел ты…» – примерно так можно было бы перевести произнесенное слово. И оно подействовало. Колдун отпрянул. Аня, лежавшая на обшарпанном письменном столе, удерживаемая заклинаниями, с глухим стуком скатилась на пол. Русское «да пошел ты» зачастую звучит пострашнее всяких заклятий. Такой уж у нас менталитет.

Андрей вытащил табельный пистолет из болтающейся на поясе кобуры. Его руки тряслись, мушка прыгала перед глазами. Темноборец сжимал рукоять пистолета до побеления костяшек пальцев. Он знал, что придется нажать на курок, и время неумолимо приближало его к этим выстрелам.

Тремор рук не позволит стрелять прицельно, но это не имеет значения. Хотя бы одна из золотых пуль, помещенных в обойму, вне всяких сомнений попадет в колдуна. Этого будет достаточно, чтобы свалить его замертво.

Золото, бронза, алмаз, серебро и платина. На каждый вид Темных существ Небесный Совет лицензирует отдельные поражающие материалы. Вампиры и оборотни не переносят серебро. Колдунов может убить одно только золото.

Отец Андрея, скрючившийся престарелый колдун, упал на колени и начал кашлять. Слова, заклятия и ругательства не были для того причиной. Колдун умирал от старости. Силы давно его покидали. Но Аня…

– Отпусти ее! – повелительным тоном сказал Андрей.

Старик был не в силах ответить. Он кашлял, валяясь по полу. Он долго и тяжело болел. Андрей мог прервать его мучения, совершив один выстрел. Одна золотая пуля убила бы Енисея Григорьевича Стопарина. Вот только в этом не было смысла.

Опасаясь собственной импульсивности, Андрей положил пистолет на стол, прошел мимо корчившегося отца и склонился над телом невесты. Нельзя допускать необдуманных действий. Сначала следует помочь девушке и потом уже принимать решение, что делать со слетевшим с катушек отцом.

– Ань! А-а-ань!

Голос Андрея дрожал. Аня не отзывалась.

Пульс. Андрей принялся лихорадочно водить руками по ее шее, отыскивая сонную артерию. Пульса не было, равно как и дыхания.

– Нет! – отчаянно закричал Андрей.

«Промедление смерти подобно», – пронеслось в голове у Андрея мыслью, выводящей его из состояния замешательства. Нельзя мешкать! Нужно спешно оказывать первую помощь. Искусственное дыхание и непрямой массаж сердца.

Андрей запрокинул Анину голову, зажал пальцами ее нос и принялся изо рта в рот вдувать в нее воздух. Два вдоха – тридцать нажатий на грудную клетку. И так до тех пор, пока не появятся пульс и дыхание. Или до тех пор, пока руки не перестанут слушаться.

Нет пульса. Еще надавливание. Нет пульса. Еще раз. Глухо. Еще одно нажатие, с хрустом ломающее трупу ребра.

На глаза Андрея наворачивались слезы. Ему не нужно было ничего объяснять. Аня мертва. Все кончено.

Андрей не стал закрывать ей глаза. Эти остекленевшие зрачки слишком много для него значили, чтобы лишиться возможности заглянуть в них в последний раз. Обряды, навязанные традиционным обществом, не имели ничего общего с сентиментальностью или практичностью. Андрей отрицал суеверия и никогда не решился бы прикрыть веки любимой женщины и, уж тем более, придавить их монетами.

Анино лицо выражало умиротворение. То есть не выражало ровным счетом ничего. Она лежала на спине. Одна рука была неестественно согнута. Второй она будто тянулась к ножке стола. Назад, к тому месту, с которого начинались последние минуты, а может, и часы ее жизни.

Андрей не знал, как долго длился обряд, не знал, испытывала ли Аня боль, когда умирала. Анины ресницы были длинными и густыми. Лицо, не успевшее побелеть, играло красками. Нос был похож на пологий участок разгона горнолыжной трассы, заканчивающейся трамплином. Аккуратная ямочка между носом и губами едва проступала. Согласно легенде, разумное существо знает все об устройстве Вселенной и замыслах Демиурга до своего рождения, а перед рождением сам Создатель накладывает печать на его уста. Желобок между носом и губами, та самая ямочка, – след Его пальца. Анечке Демиург, видно, оставил часть знаний, и потому она притягивала к себе мужчин, замечающих в девушках сладостную изюминку. Аня была красива. Красива, молода и мертва.

Андрей крикнул что-то невнятное, схватил со стола пистолет и, не прицеливаясь, выпустил в Енисея обойму. Три пули оставили дыры в деревянной тумбе, расположенной за спиной колдуна. Еще две достигли цели, угодив старику в живот и в плечо. Красная жидкость выплеснулась на пол, словно из перевернутой банки с томатом. Несмотря на фонтанирующую кровь, колдун продолжал корчиться.

Золото низкопробное. Небесный Совет выдает темноборцам оружие, способное убить Темное существо, только в случае необходимости, предупреждая таким образом случаи превышения темноборческих полномочий. Для самообороны такие пули сгодятся, а вот для убийства – навряд ли.

Енисей Григорьевич усыновил Андрея, когда тому исполнилось пять полных лет. Родных родителей Андрей не помнил и, будучи воспитанным колдуном, всецело ему доверял.

Идею о том, что колдуны опасны и подлежат полному истреблению, распространяли на всех уровнях темноборческого образования: от школ до высших учебных заведений. Колдуны – болезнь мира, чума, поражающая города. Колдунов следует убивать. Согласно постановлению № 84 Небесного Совета «все колдуны, как ныне живущие, так и вновь рождающиеся приговорены к смертной казни за преступления против разумных существ, человечества, человека и человечности, а также за наличие наследственной склонности к перечисленным преступлениям». Колдуны жгут разумных существ на кострах, рвут на части, вершат над ними темные обряды. Они не просто убивают. Они отправляют живых существ прямиком в Лоустэйр, к Хэйлу. Забирают души. И бла-бла-бла…

Разве мог Андрей верить во все эти постулаты, если он не видел в своей жизни другой отцовской любви, кроме как любви колдуна? Разве мог он не отвечать взаимностью и доверием любящему родителю? Енисей Григорьевич любил Андрея. Он делал все, что было в его силах, дабы обеспечить ребенку достойную жизнь. Кормил, поил и воспитывал. Разве этого мало, чтобы держать язык за зубами?

Андрей никогда никому не рассказывал про отца. Ему ни разу не приходило в голову исполнить свой темноборческий долг. Он думал, что Небесный Совет преследует свои интересы, истребляет колдунов лишь потому, что боится их. Именно так пояснял отец.

Колдуны обладают неизмеримой силой. Силой от Демиурга, а не от Хэйла. Есть те, кто использует силу во благо, есть те, кто во вред. Но существующая неопределенность и страх – не повод для убийства. А как же гуманизм, пропагандируемый темноборцами и Небесным Советом? А как же целители, знахари? Формально они такие же колдуны, как и прочие. Колдуны, спасающие жизни разумных существ.

Все изменилось, когда Енисей заболел. Врачи давали ему от силы год, но он продержался девять. Андрей успокаивал Енисея, старался найти лекарство, а находил мертвых кошек у порога своего дома. Енисея не интересовала традиционная медицина. Он питался энергией чужих тел. Сначала это были кошки. Потом собаки, свиньи и даже лошадь. Енисей изменился. Это было заметно, как внутренне, так и внешне. Он почти перестал разговаривать на русском. Все чаще Андрей слышал в доме колдовские наречия. Губы старика иссохлись, потрескались от заклинаний, лицо осунулось, а лоб покрылся морщинами.

Попытки Андрея убедить отца перестать заниматься бессмысленным живодертвом не приводили к каким-либо результатам. Обычно старик делал вид, что не слышит или не понимает по-русски, бормотал что-то на колдовском, а потом отворачивался к стене, скрестив руки в наполеоновской позе, или претворялся спящим. Иногда даже казалось, что Енисей не узнает своего сына, будто в приступе болезни Альцгеймера. Но с головой у старика все было в порядке, во всяком случае, с точки зрения классической темноборческой психологии. В болезненном состоянии колдун был ведом инстинктом самосохранения, у него проявлялись естественные хищнические повадки, которыми темноборцев пугают с самого детства.

Андрей не верил, что жертвоприношения положительно сказываются на здоровье отца. Скорее, считал все эти убийства проявлением старческого маразма. Поцелуется с парочкой потрошеных кошек – на этом все и закончится. А там и до смертного одра недалеко. Так думалось изначально, хотя думать-то о плохом как раз не хотелось.

В моменты, когда Енисей склонялся над очередным животным, которому только что разворотил позвоночник, и водил над его телом скрюченными руками, бормоча что-то себе под нос, в его глазах загоралась едва заметная зеленая искорка, казавшаяся огоньком надежды. Андрей полагал, что отец лечит себя самовнушением, и, видимо, слишком много ему позволял. На некоторые вещи нельзя было закрывать глаза.

Зеленая искорка светилась в глазах Енисея и в тот момент, когда он склонялся над телом Ани, тогда еще находившейся в полном сознании. Более того, искра превратилась из метафорического образа во вполне реальный биологический объект. Зрачки колдуна обрамились зеленой пятиконечной звездой. Такая же звездочка отражалась в глазах девушки. Силой своей колдовской воли Енисей сжимал хрупкое Анино тело, словно многотонными тисками, и по ее спине струился ручеек крови, начинавшийся в том месте, где рвалась не выдерживающая напряжения эпителиальная ткань.

Колдуны опасны. Нельзя было спорить с темноборческими аксиомами. Но ведь Енисей проявил сострадание, подобрав маленького Андрея практически на улице. Значит, колдуны умеют любить, как люди, как темноборцы!

Андрей в ярости перевернул письменный стол, на котором несколько минут назад лежала его возлюбленная. По полу рассыпалась кипа бумаг, выпавшая из выдвижных ящиков. Андрей грязно выругался и сел на пол. Его лицо представляло собой на скорую руку сваренный компот из пота, грязи и слез.

– Ань!..

Длинные волосы Ани занимали значительную часть узенькой комнаты, походящей скорее на кладовую, нежели на гостиную или кабинет. Единичные локоны ее преимущественно прямых волос слегка закручивались у кончиков. Русые, гладкие и шелковистые, без секущихся кончиков, которые так ненавидит большинство женщин. Зато уже с проседью. Впрочем, проседь была не естественной. Старик Енисей пытался провести обряд вечной молодости, и уже начал разменивать девичью юность на собственную болезнь.

Темноборец наматывал локоны мертвой девушки на свой палец и в последний раз умилялся ее красотой. Он находился в комнате с двумя бездыханными телами. Глаза уже мертвого старика даже через веки продолжали светиться зеленым. Этим последним отблеском он прощался с жизнью и отдавал Демиургу или Хэйлу – кто их там разберет, эти высшие силы – последние капли сознания.

Прощание было долгим и, как считают темноборцы, бессмысленным. Андрей не хотел отпускать Аню, особенно потому, что эти минуты действительно были прощанием. Индивидуальные похороны у темноборцев, да и у многих разумных существ, давно уже вышли из обихода. Умерших за сутки, вне зависимости от их видовой принадлежности, ранга и жизненных достижений, загружают в одну труповозку, вываливают в ежедневно вырываемые погребальные ямы, а потом закапывают безо всяких опознавательных знаков. Так что Ане и Енисею, жертве и убийце, вероятно, суждено коротать бесконечность в одной и той же яме. Искать яму со своими родственниками, а тем более навещать этот кусок земли с перегноем считается дурным тоном. Так что Андрей даже не будет уведомлен, когда заберут труп и в каком месте захоронят его возлюбленную.

Тело Ани холодело, и Андрей замерзал вместе с ней. Когда его зазнобило, пришлось укутаться в плед, которым был устлан компактный диван-пантограф. Слезы Андрея капали на мертвую девушку.

Нужно было на что-то решаться. Брать в руки телефон и звонить. Зачем? Ведь звонок ничего не изменит. Но звонить надо. Хотя бы уберут трупы. А потом уже станет видно, как дальше жить. Дрожащей рукой Андрей достал мобильник и набрал простой, хорошо знакомый номер.

– Отдел Скорби. Слушаю.

– Улица Манежная, дом… – Андрей через силу выдавил из себя адрес.

– Принято. Специалисты уже выехали по Вашему адресу. Ожидайте, – с профессиональной бездушностью резюмировал женский голос из трубки.

Для кого-то простая работа диспетчера, а для кого-то весь смысл жизни в этих минутах между звонком и приездом по вызову коронеров. Оставалось надеяться на заполненные автомобилями московские дороги, день ото дня замирающие в нескончаемых пробках. Люди, Темные существа, темноборцы, прочие разумные виды, ожидающие зеленого сигнала светофора или объезжающие поцеловавшихся капотами безалаберных автолюбителей. Но кого-то и пробки радуют, если взглянуть на них глазами темноборца, склонившегося над мертвым телом любимой в ожидании коронеров с мешками для трупов. Благодаря пробкам Андрей мог позволить разрывать себе душу затягивающимся прощанием.

Глава 3. Камера самоубийств

От резкого движения потемнело в глазах. Андрей не успел обернуться, как два полицейских подняли его с пола и поочередно врезали ему под дых. Протянутые в знак повиновения органам правопорядка руки немедленно скрутили за спиной.

– Что здесь произошло? – повторил свой вопрос полицейский, но темноборец продолжал непоколебимо молчать. Сопротивляться и что-либо объяснять было незачем. Сокрытие агрессивно настроенных существ, в частности, колдунов и посягательство таким образом на незыблемые ценности темноборцев было преступлением куда более тяжким, чем простое убийство. Касательно таких преступлений границы служебных полномочий становятся зыбкими и размытыми.

Хотя вряд ли полицейские могли так быстро понять, что именно произошло в залитых кровью стенах темноборческой квартиры. Вполне возможно, они сочли Андрея за съехавшего с катушек психопата, расстрелявшего собственную семью. Впрочем, одно другого не лучше. В любом случае разбирательство затянется не на один месяц, а по итогу Андрея приговорят к смертной казни.

Яд или расстрел? Темноборцы – единственные существа, которым предоставлено право выбора. Яд – способ более гуманный, но в расстреле есть что-то изысканное, отдающее стариной, галантно кланяющейся современности. Резные узорчатые стволы специализированных ружей, исписанные молитвами, кажутся скорее декоративным украшением, нежели орудием убийства. Однако они и вполовину не так красивы, как Зал убиенных, который построили специально для таких мероприятий, дабы не популяризировать насилие уличными казнями.

В углу Зала установлен Стол отравлений, а по центру располагается обрамленная чистым золотом и испещренная пулями Стена боли. Нередко казнь обоими способами проводят одновременно, и кровь от Стены летит на Стол, небрежно забрызгивая отравленного преступника. Капли крови зачастую попадают в рот отравляемому, отчего и сложилось народное выражение «смерть с металлическим привкусом».

Из-за сбитых прицелов палачи даже не пытаются целиться. Хаотичная стрельба приводит к кровавым фонтанам, которые забрызгивают Стол отравлений, в результате чего перед смертью напиваются кровью как отравленные, так и расстрелянные. Эстетически неправильное и унизительное убийство. Оружие следовало регулировать и отдавать на ремонт. Давно так и сделали бы, если бы не запрет на прикосновение к нанесенным на стволы молитвенным символам, исключающий всякую модернизацию ружей.

А не рано ли думать о смерти? В момент, когда разом теряешь всех близких, становится все равно: жить или умирать. Потом это ощущение, конечно, уходит, оставив тяжелый осадок, ложащийся на душу трупами скребших кошек. Но нужно время, которое, как говорят, лечит. Ближайшие пару часов или дней жить будет невмоготу. Посему Андрей думал о казни и собственной смерти, пока его избивали и запихивали в автомобиль для перевозки подозреваемых. Казнь не пугала, а скорее казалась отдушиной и избавлением.

Автозак подпрыгивал на кочках по пути к Полицмейстерству. Дорога оказалась короткой. Не успел Андрей в полной мере ощутить все свои ссадины, как машина остановилась. Водитель резко нажал на тормоз, будто с нарочитым удовольствием собираясь впечатать товарищей в лобовое стекло. Из кабины донеслось переругивание полицейских.

– Слепой, что ли? Ты не видишь, в ворота чуть не впечатались!

– Прошлый раз они были открыты. В темноте ничего не видно. Да еще и туман.

– Ну, точно слепой!

– Знали, что едем в соседний двор! Зачем закрывали?

Продолжая переругиваться между собой, полицейские выволокли Андрея на улицу и подтолкнули его к зданию Полицмейстерства. «Да иду я, иду», – подумал Андрей, потирая ушибленные места.

– На допрос?

– В камеру, до утра. Потом разберемся, – ответила фигура, выплывшая навстречу полицейским из темноты.

Андрей услышал до боли знакомый голос, но вспомнить, кому он принадлежит не смог, как ни пытался. Голос полицмейстера – не иначе. С некоторыми полицмейтерами Андрей был знаком, но кто именно приказал запереть его на всю ночь, оставалось загадкой.

Приказ «в камеру» был незамедлительно исполнен. Толстая железная решетка отделила Андрея от внешнего мира и ограничила его свободу пустой комнатой с потрескавшимися стенами. Двухъярусная кровать со стальными полосами вместо пружин, изъеденные блохами, убежавшими с потных тел, матрасы, унитаз и раковина – все, чем ограничивался интерьер камеры.

Верхний ярус кровати был занят. Оттуда с любопытством выглядывала небрито-лохматая сонная физиономия.

– Доброго времени суток! – с нелепой улыбкой поздоровался незнакомец.

Сквозь полутьму с трудом можно было разглядеть его волосы, бороду и брови, все ярко-рыжего цвета. До полной картины мальчика из «убил дедушку лопатой» не хватало веснушек. Если бы не место знакомства, можно было бы подумать, что веснушки замазаны толстым слоем пудры.

Андрей молча сел на нижний ярус кровати. Хотелось, если ни спешно умереть, то хотя бы нарваться на проблемы и врезать кому-нибудь кулаком. Не здороваться с сокамерником – первый шаг к этому. Хотя, вряд ли подобное поведение приведет к желаемому результату с таким добродушным мужиком, как этот рыжий. Жаль. Руки чесались не только после случившегося в квартире, но и после избиения полицейскими.

– Хочешь, уступлю тебе верхнюю койку?

Мужик спрыгнул вниз и посмотрел на Андрея, протянув ему руку:

– Меня, кстати, Турий зовут.

– Андрей. Ничего мне не нужно, – неохотно ответил Андрей.

– Очень зря. Там блох меньше. Сверху. Говорят, они концентрируются в местах наибольшего пролеживания материала. Многие заключенные боятся упасть во сне с верхнего яруса, поэтому отдают предпочтение нижнему. А блохи предпочитают места скопления объектов прикрепления. Слышал такую теорию?

– Не знаю, что тебе от меня нужно, но мне неинтересно, – Андрей лег на кровать и отвернулся к стене.

Трупы из квартиры, наверное, уже забрали. Аня и Енисей не только упакованы в мешки для трупов, но и выброшены в погребальные ямы. Поскольку сейчас уже часов десять вечера, скоро подъедет экскаватор и все закопает. Вместе с сотней других трупов. Этакая братская могила. Или их забрали на экспертизу? Если догадались, что Енисей колдун, то, как минимум, его тело могли забрать. Если нет, оценивать произошедшее Полицмейстерству и Небесному Совету придется со слов единственного свидетеля и подозреваемого, то есть Андрея. Такой вариант развития событий наиболее благополучен. Придумывать можно все, что угодно, когда нет доказательств.

Вот только зачем? Какой это имеет смысл, когда нет цели в жизни, и хочется умереть? Казнь – лучший выход.

А если не казнь, то что? Вернуться в свой окровавленный дом. Оттереть с пола кровь. Жить дальше. Смотреть в наполненные скорбью, ненавистью и, наверное, непониманием глаза Аниной матери.

Мать Ани, Лариса Викторовна, стараниями Андрея лишилась единственного ребенка. Она думала, что нашла примерного зятя, радовалась благополучию дочери, и тут – на тебе! Вместо платья невесты мешок для трупов. Казалось бы, что может быть не так с галантным, стеснительным молодым темноборцем, мечтающим о свадьбе и боящимся лишний раз пальцем притронуться к своей же невесте? Что может быть не так с темноборцем, представителем высшего социального класса живых существ? Планы на будущее, высокие цели, амбиции. К зрелым годам Андрей мог продвинуться по карьерной лестнице и попасть в Небесный Совет, что сулило общественное уважение и лучшие условия жизни. Как минимум, должность Третьего секретаря Небесного Совета была уготована для Стопарина. Если бы не свекр-маньяк, через год на Анином безымянном пальце красовалось бы гладкое золотое кольцо.

«Темноборец – хорошая партия», – думала Лариса Викторовна, выгоняя взашей прочих Аниных воздыхателей. Хотя, Ане и без того они были не нужны. Любовь крутилась в ее голове бетоном в бетономешалке, не давая чувствам застыть и вызывая непрерывный выброс дофамина с серотонином. А потом ее изнасиловал и убил колдун. Я вправе сравнивать его обряд с сексуальным насилием, поскольку девушка в момент передачи собственной молодости в тело колдуна испытывает наравне с болью удовольствие, связанное с мощным выбросом эндорфинов и сравнимое разве что с диким оргазмом.

Во всяком случае, так говорят. И это могло бы быть утешением. Она умирала болезненно, но абсурдно счастливой.

– А теперь слушай!

Андрей наконец-таки смог задремать, когда его схватили за ноги и сбросили с кровати. Желанная пару часов назад драка теперь казалась несвоевременной. Темноборец инстинктивно отполз к двери и принялся осовело оглядываться по сторонам.

– А теперь слушай внимательно, – повторил Турий, как и прежде, расплываясь в широкой улыбке. – Утром тебя поведут на допрос.

– Я в курсе, – кивнул Андрей, поднимаясь с пола и отряхиваясь. Отвечать рыжему наглецу на его неуместные шутки ни словами, ни кулаками не было никакого желания.

– Не перебивай. Я еще не договорил, и у тебя вряд ли так рано возникли сколько-нибудь значимые вопросы. На риторические отвечать вовсе не обязательно, – по-детски невинно продолжил беседу Турий. – И не спеши бросаться на меня с кулаками. Извини, что сбросил тебя с кровати. Мне нужно было стимулировать нежеланный тобой диалог.

Андрей хотел было возразить, но понял, что в ту же секунду его прервут, а потому решил промолчать и сглотнул слюну.

– Я знаю, что ты кого-то потерял, и тебе тяжело говорить, – продолжил Турий. – Но ты можешь принести пользу обществу именно сейчас, оказавшись в такой ситуации. Насколько я знаю, темноборцы всегда исполняют свой долг и чтят принципы, установленные Небесным Советом. Одним из таких принципов является защита мировой общественности от Темных существ. Одного из них я попрошу тебя убить.

– Убить?

От невинности и доброты Турия не осталось и следа. То ли первое впечатление столь обманчиво, то ли Турий продолжает нелепо шутить. Говорит он все время с улыбкой, но серьезность его намерений чувствуется сквозь стену радушия.

– Да, я прошу тебя убить вампира, который будет вести допрос. Это напрямую связано с твоей работой. Так что не удивляйся. Будь уверен, этот уважаемый полицмейстер отнесется к тебе без должного почтения. Однако куда большее значение имеет роль этого вампира в мировой политике иактивизации агрессивно настроенных Темных существ.

«Спасибо, что помог вспомнить», – подумал Андрей. Голос, отправивший его в камеру принадлежал единственному в мире темноборцу-вампиру, каким-то чудом оказавшемуся за пределами резервации на законных основаниях, да еще и работающему в Полицмейстерстве. Слухи о его жестких методах ходили по всей Москве. Однако наравне с ними обсуждали и эффективность его работы, число справедливо задержанных и осужденных, а также обоснованность криминалистических выводов. Андрей сам не раз сдавал преступников в руки этого полицмейстера и наблюдал за его работой. Однажды Стопарин даже присутствовал на допросе в качестве контролирующего представителя от Небесного Совета. Нарушений не выявил.

Активизация агрессивно настроенных Темных существ? Слишком размытая формулировка. Скорее всего, речь идет о личных счетах, в которых Андрей не стал бы участвовать ни «именно сейчас, оказавшись в такой ситуации», ни в каких-либо других обстоятельствах.

– Я не наемный убийца, – ответил Андрей, опираясь о тюремную койку.

– Конечно, нет, – согласился Турий. – Но ты ответственный гражданин, и тебе нечего терять. Вампир, о котором идет речь, играет ключевую роль в спецоперации, нацеленной на видовой геноцид и ущемление слабых видов Темными существами. Я догадываюсь о твоем скептическом отношении к оппозиции, и переубедить тебя за одну ночь не смогу. Поэтому даже пытаться не буду. Но у меня есть информация, что завтра на Красной площади во время празднования Дня прощения состоится согласованная с Небесным Советом провокационная акция, направленная на уничтожение главных оппозиционных сил мира, которая повлечет за собой крупные потери среди мирных жителей. Ты можешь минимизировать эти потери, убив одно живое существо. Я лишь хочу, чтобы ты воочию убедился в правдивости моих слов и сам принял решение.

– Во-первых, с чего ты решил, что мне нечего терять? – с долей скепсиса в голосе спросил Андрей, понимая, что с этим пунктом не может не согласиться. – Во-вторых, даже если я захочу удостовериться в правдивости твоих слов, то как я попаду на Красную площадь, будучи запертым здесь, за решеткой? И как я убью вампира? Не голыми же руками?

– Рад, что ты начал задавать правильные вопросы.

Турий прошел в угол камеры и сдвинул в сторону сливающуюся со стеной невзрачную серую шторку, которую Андрей и вовсе до этого не замечал. За шторкой прятался металлический крюк, приделанный к потолку. На крюке закреплялась плетеная веревка, сложенная в петлю. Конструкция не была самодельной. Крюк держался на потолке при помощи болтов, вкрученных в высверленные отверстия. В веревку был вплетен металлический коуш, как это принято в наиболее прогрессивных моделях виселиц. Заключенные не смогли бы соорудить подобное в кустарных условиях. Петля была специализирована для повешений и установлена по указанию полицмейстеров.

– Тебе не предъявлены политические обвинения, а значит, допрос с пристрастием не имеет особого смысла, поскольку нет необходимости выявлять сообщников. Тебе предоставили право выбора: умереть по своей воле или быть казненным с позором, – пояснил Турий. – Это камера самоубийств. Отсюда я делаю вывод, что тебе нечего терять, и ты, вероятно, лишился близких. Иначе тебя не поместили бы в эту камеру.

Андрей с любопытством осмотрел петлю. О камерах самоубийств он слышал впервые. Видимо, Небесный Совет успешно скрывает сведения, ставящие под вопрос темноборческое правосудие. Зато предложение наложить на себя руки, не дожидаясь суда, вполне может конкурировать с идеями Турия о мировой справедливости. Смерть в петле, заботливо подготовленной Полицмейстерством, лишь ускорит возможную встречу с Аней. Андрей мысленно примерил петлю на свою шею и представил затягивающийся на ней узел и корчащееся тело. Потеря сознания произойдет через 8–10 секунд после затягивания веревки вследствие пережимания сонной артерии и нарушения кровоснабжения головного мозга. Потом начнутся беспорядочные движения грудной клетки, безуспешно пытающейся втянуть в себя воздух, знаменующие начало предсмертных конвульсий. Весь процесс займет около трех минут, хотя может растянуться на двадцать. Полная остановка сердца случится только тогда, когда кислотность крови вследствие повышения содержания в ней углекислого газа превысит критическое значение.

Однако вероятность двадцатиминутных мучений – не единственное, что может отталкивать. Нередко повешенный теряет контроль над мочевым пузырем, а у мужчин отмечается эякуляция. Не хочется умирать обкончавшимся и обоссанным. При этой мысли Андрею стало противно, и суицидальные размышления отошли на второй план, освободив мозг под пацифистские доводы Турия. Хотя, вероятно, я не вполне понимаю суть пацифизма, если характеризую этим термином идеи существа, призывающего к, пусть даже единичному, но убийству.

– Я тоже помещен в эту камеру не просто так, – предугадывая вопросы Андрея, заговорил Турий, – но здесь есть некоторые нюансы. Во-первых, меня уже трижды допрашивали, следовательно, свои объективно наилучшие возможности сбежать я упустил. Во-вторых, у тебя есть шанс покинуть тюрьму в День прощения, а значит, тебя не успеют поймать. Возможно, ты даже выживешь в суматохе и сможешь жить так, как тебе заблагорассудится. В-третьих, я не последнее лицо в стану оппозиции, а значит, мне точно нельзя умирать.

– Насколько мне известно, основные оппозиционные силы – вампирское Подполье, а ты на вампира не похож, – с подозрением в голосе заговорил Андрей, возвращаясь к кровати.

– Вампиры – верхушка айсберга. О настоящем Подполье ты ничего не знаешь, как, впрочем, и Небесный Совет, хотя им известно куда больше твоего. Но тебе сейчас понимать и не нужно. Если выживем, объясню при встрече, – Турий сделал небольшую паузу, переходя к ключевой части разговора. – Сейчас вопрос в другом: готов ли ты предотвратить крупнейший в истории теракт? Или желаешь умереть по решению темноборческого суда, позволив свершиться несправедливости?

– Если я захочу проверить истинность твоих слов и соглашусь участвовать в этом самоубийственном мероприятии, то как я сбегу из тюрьмы? – непонимающе развел руками Андрей.

– Знаешь, кто такие обличники?

– Слышал.

Турий торжествующе покрутился вокруг себя, словно самодовольный чертенок, и произнес, чуть было не пища от того, какое ожидал произвести впечатление:

– Один из них перед тобой.

Еще одной загадкой меньше. Обличники всегда считались причудливыми и лукавыми существами и славились самыми неожиданными выкрутасами. Порою их называют забавными и смешными, поскольку они могут говорить самые серьезные вещи в такой абсурдной манере, что смешно до колик. Это объясняет не только поведение Турия, но и его облик. Ведь именно из-за способности менять внешность обличники носят свое название. Порою с годами представители этого вида забывают, какой из образов принадлежит им от рождения, и принимают за постоянное лицо любое их впечатлившее.

– Мое второе характерное качество после самовлюбленности – умение наделять своими способностями на десяток часов любого, кто ко мне прикоснется, – продолжал распинаться Турий. – Я думаю, с рукопожатием проблем не возникнет. Так что дальнейший план действий предельно прост. Сначала тебя допросят. Потом будут конвоировать назад в камеру. Охраны по коридорам минимум. Вырубишь конвоиров, примешь любой образ, на свой вкус, и покинешь здание Полицмейстерства безо всяких препятствий. Дорогу до Красной площади знаешь. В качестве оружия можешь использовать это. – Турий достал из кармана небольшой серебряный нож и протянул его Андрею. – Где взял, не спрашивай. Друзей у меня хватает.

«Какого Хэйла со мной происходит?» – выругался Андрей. Однако терять было действительно нечего. Не зря же оказался в камере самоубийств. Темноборец пожал Турию руку, а тот обнял его и похлопал по спине, комментируя:

– Чтобы наверняка.

Глава 4. In vino veritas

Полицмейстер Олег Тиглев сверкал двумя отточенными белоснежными клыками, как мачо в рекламе «Орбита», держа руку на кобуре пистолета. Даже в присутствии трех полицейских с допрашиваемым надо быть на чеку. Сорокавосьмилетнего жизненного опыта хватает на то, чтобы предвидеть большую часть движений, к которым готовится собеседник. Но и этого недостаточно для того, чтобы счесть бдительность лишней.

Сорок восемь лет. Хотя Олег и выглядит на восемнадцать, но все-таки возраст солидный. Возраст мужчины в расцвете сил, давно уже выпрыгнувшего из детских штанишек с подтяжками.

Средняя продолжительность жизни вампиров не сильно отличается от людской. Немногие из них доживают до ста двадцати. При этом вампирская внешность с годами практически не меняется. Природа даровала им свободу от генов, ответственных за старение, взамен отобрав кое-что не менее ценное.

Вампиры бесплодны. Проблема перенаселения затрагивает их лишь по касательной, а значит, им незачем и стареть. Единственным способом завести ребенка для вампиров остается укус.

Долгое время вампирские семьи называли «приемными гнездами для кукушат». Детей им подбрасывали или отдавали из детских домов. Однако и этого удовольствия вампиров лишили. Согласно обновленному темноборческому законодательству вампиры считаются безобидными до тех пор, пока никого не кусают. Нарушение закона карается заключением на длительный срок, а в случае отягчающих обстоятельств, – смертной казнью.

Представьте себе импотента, истязающегося себя бесконечным просмотром порно. Зрелище удручающее. Нечто подобное представляют собой современные кровопийцы.

Впрочем, с функционированием половых органов у вампиров все в порядке. Причина бесплодия кроется в видовом несоответствии мужских и женских особей. Безжалостная эволюция развела по двум ветвям вампиров XX и XY, сделав практически невозможным продолжение рода. Поговаривают, что иногда вампирские женские особи вполне себе репродуктивны. Вот только рождаются по истечении девяти месяцев неполноценные дети, как результат неудачной межвидовой гибридизации.

Темноборческая наука связывает подобные эволюционные причуды с обилием гомосексуальных связей среди обоих полов на ранних этапах развития вида. Оно и не мудрено, если вспомнить излишнюю гламуризацию вампирских сообществ пятивековой давности. Впрочем, сегодняшние вампиры не хотят иметь ничего общего с наклонностями своих предков. Вспоминать о подобном – чистейшей воды моветон.

Олег находился на воспитании у темноборцев с первых дней своей жизни. Его мать была незаконно обращена в вампиршу и, поняв, что случилось, покончила с собой, воткнув себе в горло серебряную вилку. Ребенка, находившегося в ее чреве, извлекли через кесарево сечение.

Олег родился жизнеспособным гибридом вампиров и темноборцев. По решению Небесного Совета его признали равным другим темноборцам, но только после клеймения. Клеймо, символизирующее позор происхождения, следовало смывать до самого смертного ложа безропотным и самозабвенным служением.

Было десятилетие, когда всех вампиров клеймили. Каленым железом выжигали на плече букву «V», заключенную в неправильный полукруг. Многие неклейменые в те времена ушли в Подполье, наскоро организованное в шведских резервациях. Они считали это путем к свободе. Но о какой свободе мы говорим? Свобода при жизни в загоне? Разве это возможно? Да еще и без всяких потомков. Несчастные вампиры доживают свое последнее поколение.

Допрос нужно было заканчивать поскорее. По приказу лично Первого секретаря Небесного Совета в полдень Тиглев должен быть на Красной площади, где ожидает своей неизбежной участи Паладин, и собирается толпа зевак, ожидающих его ритуального убийства. Олег знает, чем закончится сегодняшняя церемония, но приказ есть приказ. Должно быть, цель оправдывает средства, и смерть Ярого, сколько бы смертей она за собой не повлекла, поможет придушить разбушевавшееся вампирское Подполье.

– Олег, хотя мы уже знакомы, – представился заключенному полицмейстер и, осознавая, что издеваться над ним сейчас не резон, спросил:

– Признательные показания давать будем?

– Наслышан о Ваших методах работы, но вот уже второй раз не наблюдаю никакого нарушения служебных полномочий. Правда, если в первый раз я был в качестве контролера, то второй… – Андрей попытался съязвить. – Я во всем признаюсь.

– Отлично, – Олег положил перед ним чистый лист бумаги и ручку. – Пишите: «Я, темноборец, Стопарин Андрей Енисеевич»…

Видовую принадлежность своего приемного отца и обстоятельства смерти Ани Андрей выложил как на духу, не упуская тот факт, что знал о колдовстве Енисея с момента усыновления. Подписывать себе смертный приговор оказалось даже легче, чем думалось.

– Знание колдовского языка и приобщение к их культуре так же не отрицаете? – нахмурившись, уточнил Олег.

– Будучи воспитанным колдуном…

– Значит, не отрицаете. Считаете ли, что приняли прямое или опосредованное участие в убийстве Анны Корнеевны Погубиной?

– Я пытался ее спасти, – подавленно ответил Андрей.

Он чувствовал, что физическую пытку для него заменили моральной. Вампир будто вылил на него тот бетон, который серым веществом крутился в Аниной голове. Только теперь, когда бетономешалка остановилась, это месиво стало грязным, застывающим и вводящим в оцепенение.

Когда этот разговор закончится?

– Подпишите здесь, здесь и здесь. Число, подпись, расшифровка.

Андрей подписал все, что требовалось, и с облечением встал со своего места. Желанное и знакомое повелительное восклицание «в камеру» прозвучало после часового допроса.

В коридоре все произошло быстро. Покинув поле зрения камер, Андрей поспешил избавиться от своих конвоиров. Зная, что его боевые навыки оставляют желать лучшего, Стопарин налег на противника всем телом, а не рукой, ударив его основанием ладони снизу вверх в подбородок. Дезориентированный полицейский отлетел в сторону и ударился головой о стену. Его напарник потянулся было к табельному оружию, но лезвие серебряного ножа сыграло на опережение, полоснув его по руке. Рукояткой Андрей врезал конвоиру по челюсти. Тот пошатнулся, но устоял на ногах. Второй удар пришелся полицейскому в переносицу. Этого было достаточно для нокаута.

Андрей оттащил с прохода неподвижные тела и смахнул рукой пот. Если их спрятать, возможно, удастся выиграть больше времени. Полицейских хватятся часа через три, когда начнется очередной обход, если, конечно, кто-нибудь из этих двоих не очнется раньше. Возможно, было бы более разумно их убить, но это не слишком гуманно.

Почувствовать неладное полицмейстеры могут и раньше, нежели через три часа, без какого-либо участия конвоиров. Все двери в тюремных камерах электронные, открывание и закрывание фиксирует главный компьютер. Если дверь камеры самоубийств не откроется в ближайшие десять минут, это вызовет подозрения. Так что играть с Полицмейстерством в прятки, по меньшей мере, бессмысленно.

Как же воспользоваться даром обличника? Андрей неожиданно для себя понял, что не продумал до конца план побега, хотя времени на это было предостаточно. Что нужно сделать, чтобы сменить свой облик? Щелкнуть пальцами? О чем-то подумать? Скривить рот в той же усмешке, которую корчил Турий? «Хочу выглядеть, как тот рыжий павлин», – произнес Андрей, обращаясь то ли к себе, то ли к бессознательным полицейским, которые не смогли бы прояснить ситуацию, даже находясь в полном здравии. Может, Турий не смог передать свои силы? Может, он городской сумасшедший, а не обличник?

Андрей прислушался к своему телу и понял, что ответы лежат на поверхности. Возможность менять облик оказалась такой же естественной функцией организма, как обоняние или дыхание. Произвольная регуляция корой больших полушарий позволяла менять свое тело под влиянием нервного импульса, как по щелчку.

Трансформация началась внезапно. Андрей услышал хруст собственного сломанного носа, и следом волной накатила боль. Кости рук и ног были сломаны вслед за носом, но Андрей даже не успел упасть, как переломы срослись, удлиняя конечности, будто путем мгновенной остеомии. Глаза поехали по лицу на лоб, столь болезненно, будто в них насыпали соли. Волосы вросли в череп, а потом снова выбрались на поверхность, покрыв образовавшуюся лысину густой шевелюрой. Смена облика ощущалась десятком пластических операций, сделанных одновременно без всякой анестезии. Наверное, повезло, что не умер и не потерял сознание от болевого шока. Тело будто загнали в экструдер, превратили в расплав и, прогнав через формирующее отверстие, получили на выходе новую форму существования живого объекта.

Весь процесс занял порядка секунды, показавшейся целой вечностью. Неужели к этим болевым ощущениям привыкают?

Андрей пощупал лицо, покрытое щетиной, и провел руками по черным густым волосам, спускающимся до плеч. Этот облик не принадлежал ни Турию, ни Андрею. Оказывается, обличник может передавать через прикосновение не только свою внешность, но и чужую. Может, Турий передал обличье, присущее ему от рождения? Или в арсенале Андрея с десяток разных личин? Стопарин поежился от осознания возможности это проверить.

Уверенным шагом Андрей направился к выходу. Покинуть Полицмейстерство оказалось проще простого. Никакого обыска и проверки документов на проходной не было. Гостей Полицмейстерства провожали лишь несколько полицейских, с пеной у рта и покрасневшими лицами доказывающих что-то друг другу. Наверняка, спор яйца выеденного не стоил, но ежедневная скука заставляла разводить дискуссию на пустом месте.

Не готово московское Полицмейстерство к поимке и содержанию опасных преступников. Или это преступники столь измельчали, что им перестали уделять должное внимание?

Андрей вышел из здания Полицмейстерства и понял, что слишком трезв, чтобы геройствовать сегодня на Красной площади. К тому же, какому нормальному здравомыслящему существу захочется на трезвую голову наблюдать акт Прощения?

Кровавую драму лучше всего запивать водкой, а водку лучше пить дома. «Бери такси», – советовал внутренний голос. Сопротивляться ему не было ни сил, ни желания. Андрей знал, в чем искать истину.

Глава 5. Закуска

Трупов в квартире не было. Заботливые коронеры из Отдела Скорби даже подтерли кровь и расставили предметы, разбросанные по комнате, по своим местам, что вряд ли входило в их обязанности. Должно быть, надеялись на щедрые чаевые. Письменный стол, на котором убили Аню, как ни в чем не бывало, стоял на привычном месте. Вроде бы ничего не изменилось, кроме тех эмоций, которые вызывало это жилище. Милый дом больше не казался уютным, родным и теплым. Пустынная атмосфера с потрохами выдавала трагедию.

На сотовом было с десяток непринятых вызовов. Мать Ани, друзья, парочка неизвестных номеров. Неинтересно. Утешения и рыдания оставьте себе. Андрей вынул сим-карту и бросил телефон на диван.

Если быть внимательным и знать, куда смотреть, в комнате, несомненно, можно отыскать куда более существенные следы недавнего происшествия, нежели отсутствие уюта. На столе красовались несколько свежих царапин, нанесенных, скорее всего, Аниными ногтями. На махровом ковре осталась не оттёртая капля крови – практически микроскопическая, незаметная, – но Андрей знал, что она там была. Да и сам ковер сдвинули в сторону: угол лежит неровно.

Можно долго разглядывать комнату на предмет изменений, но лучше напиться. Андрей хлебнул сорокаградусного напитка из горла и поморщился. Закусывать нечем и незачем. В холодильнике шаром покати.

А вы знали, что алкоголь хорошо сочетается с книгами? Особенно водка. Особенно с историческими трактатами. И если существует духовная пища ума, то подобная просветительная литература вполне может сойти за духовную закуску. Этакий соленый огурец в мире строчек и букв. Не зря говорят «без бутылки не разберешься». Такое удивительное открытие сделал для себя Андрей, вывалившись из спальни в зал и взяв в руки пару книг с книжной полки, висящей так низко, что об нее можно было удариться головой.

Енисей Григорьевич, старый маразматичный колдун, всегда увлекался историей. В свое время он пытался вдолбить какие-то исторические знания в голову Андрея, но безуспешно. Андрей не верил книгам. В темноборческой школе историю не преподавали, поскольку считали этот предмет лженаучным. Никому доподлинно неизвестно, где заканчивается истинное описание древнего мира, основанное на археологических раскопках, прочтении летописей и других документальных свидетельствах, и начинается художественный вымысел. Ничему доверять нельзя. Раз за разом переписывая историю под победителей, существа, населяющие Мидлплэт, потеряли сведения о собственном происхождении.

Первый учебник по истории, попавший Андрею в руки, носил странноватое название «Вездесущее произошедшее» и имел деревянную обложку, расписанную, как это сейчас называют, «под хохлому». Узоры, подобные тем, что изображены на обложке, Андрей видел на деревянной посуде, которую старый колдун прятал в поломанном духовом шкафу. «Для особого случая», – приговаривал Енисей, вспоминая о тех тарелках и ложках. Впрочем, сочетание красного и золотого, характеризующее изображенные на столовых предметах и книге цветы, не вызывало особого аппетита – ни гастрономического, ни эстетического. Хотя, по мнению Енисея, должно было. Ведь эти узоры корнями уходят в ту самую культуру, от которой произошел родной для темноборцев русский язык. Во всяком случае, есть такая теория.

Андрей открыл первый параграф учебника. Ничего конкретного он не искал.

«Как известно, Мидлплэт, или Земля Обетованная, представляет собой Пластину, составленную из тектонических плит и разделяющую Даунклауд, или Обиталище Создателя, и Лоустэйр, Жилище Демона, именуемого Хэйлом. В народном творчестве многих существ Мидлплэта Даунклауд и Лоустэйр, в частности, в русскоязычной художественной литературе, получили краткие и лаконичные названия, Рай и Ад соответственно. Однако, несмотря на историческую ценность культурного наследия, подобное косноязычие, неугодное Демиургу, не укоренилось в языке, в связи с чем ныне встречается лишь в описательных фрагментах культурологических исследований. Разночтение в описании трех миров невозможно, поскольку Демиург един, равно, как и Хэйл, служащий биполярности бренного мира, равно как и поток живых существ, заселяющих Мидлплэт.

Понимание термина «единый поток» в данном случае является ключевым, поскольку названный термин своим развернутым определением отвечает на вопросы жизни и смерти в пределах телесной оболочки существ. Творение Демиургом Мидлплэта свершилось в один момент неизвестное время тому назад. Возникшая тектоническая плита одновременно со своим появлением оказалась заселена различными видами жизни, представляющими собой, в силу единовременного рождения, единый поток жизненных сил. Ни одно существо не обладало собственной внематериальной частицей, или, на старорусском – Душой. Единая внематериальная частица, служащая точной копией Души (старорус.) Демиурга, носила наименование Канат Жизни.

После первых умерщвлений живых организмов насильственным способом, именуемым термином «убийство», целостность Каната была нарушена, и единый поток разделился на внематериальные нити, тянущиеся от Мидлплэта к Даунклауду. Боль, испытываемая Демиургом от разочарования в своих чадах, привела к разрыву его личной внематериальной частицы, служащей прототипом Каната, на две равные половины, одна из которых явилась на свет новым телом, и имя ему было Хэйл. Канат Жизни разорвался вслед за своим образцом, и каждое живое существо в Мидлплэте получило индивидуальность, выраженную собственной крупицей разрушенного Каната, или внематериальной частицей.

Обилие внематериальных нитей, связывающих их обладателей после смерти в пределах телесной оболочки с Даунклаудом, сместило равновесие Мидплэта, в связи с чем свершилось Великое сотрясение. Мидлплэт искривился, последовав вслед за нитями вверх. На ровных поверхностях в местах наибольшего скопления нитей образовались горные массивы и прочие неровности рельефа, в местах наименьшего скопления – глубинные впадины океанов.

Чтобы избежать образования тектонических разломов и более глубоких искривлений Мидплэта, Демиург создал внизу, под Мидплэтом, Лоустэйр, куда перенаправил часть нитей. Ответственным за содержание Лоустэйра был назначен Хэйл, а существа, умирающие в Мидплэте привязывались своими нитями к Лоустэйру или же Даунклауду в зависимости от соблюдения или несоблюдения ими Мировых законов, изложенных Создателем в писаной форме».

Прочитанное было простым и очевидным фактом, который все знают, как дважды два. История здесь не причем. Это мирозданческие сведения, которые, в отличие от исторических, сомнению не подлежат. Андрей вновь отхлебнул из бутылки, перевернул пару десятков страниц учебника и принялся читать, усердно ловя глазами уплывающие буквы.

«Темноборцы по видовой классификации принадлежат к Темным существам, с актуальным по состоянию на 2015 год полным списком которых можно ознакомиться в приложении 2. После разрыва Каната Жизни Демиург возложил на темноборцев обязанности выполнять миротворческие функции, поддерживать мир и порядок в Мидлплэте, а также осуществлять контроль над деятельностью прочих Темных существ. Для внутреннего контроля была создана особая структура, представляющая собой форму государственной власти, и получившая название Небесный Совет. Первый секретарь Небесного Совета имел прямую связь с Демиургом.

Вместе с правом судить и быть судимыми темноборцам был выдан свод правил, именуемый Мировыми законами, и три реликтовые Скрижали, заключающие в себе основные позиции могущественной благодати, а именно Скрижали Силы, Любви и Ответственности. Каждая из Скрижалей обладает уникальной энергией, способной при правильном применении оказывать необходимое влияние соответственно на совокупность военных и мирных настроений, развитие типов вооружений, демографическую ситуацию и институт семьи, а также на мировое равновесие и прочее.

Первичный Мидлплэт, поделенный на государства, первым из которых стала русскоязычная Темноборческая земля, имел неустойчивые межвидовые и межнациональные отношения, в результате чего мирное регулирование строилось на силе Скрижалей и торговых возможностях, в основном бартерных, до введения единых денежных единиц.

Первые темноборцы представляли собой симбиотический вид, внешне не отличающийся от вида человеческого. Однако внутренне темноборцы имели весомые отличия. Жидкие среды их организма были заполнены симбиотическими микроорганизмами вида diimmortales mucus, усиливающими функционирование органов, что способствовало повышению выживаемости, выносливости, силовых показателей и усилению умственной активности. Выращивание микроорганизма diimmortales mucus в искусственных питательных средах или же средах, близких по активной кислотности, температуре, содержанию влаги и прочим показателям к естественным внутренним средам, невозможно даже при современном уровне развития биотехнологии.

Вследствие продолжительного беспорядочного скрещивания темноборцев с людьми на протяжении нескольких столетий, их видовые особенности были практически полностью утрачены. На сегодняшний день микроорганизм diimmortales mucus, хотя и зачастую обнаруживается в кишечных средах или в крови темноборцев, не оказывает влияния на функционирование систем органов. Критерием отнесения к виду в настоящее время служит генетическая изысканность, выражающаяся в наследственно передаваемом знании древних людских языков, утерянных человечеством, в частности, английского. Номинально темноборцы по-прежнему считаются отдельным видом, однако фактически они являются представителями человеческого вида, отличаясь лишь положением в обществе и выполняемыми общественными функциями».

Учебник явно писал не темноборец. Отрицать существование темноборцев, как вида, – это уже какая-та ересь. Хотя спорить с приведенной в учебнике аргументацией – ересь куда большая. Чем, собственно, темноборцы отличаются от людей? Ничем, действительно. Только вслух об этом не говорят.

Енисей Григорьевич, как существо, с рождения приговоренное темноборцами к смертной казни, с моральной точки зрения мог позволить себе держать дома оппозиционную литературу. Поэтому строчкам про несущественность темноборческого вида и отнесение его к Темным существам удивляться не стоит. Хотя, причисление себя к Темным существам зачастую не отрицают и сами темноборцы. В этом есть даже некоторая философская подоплека. Тьму можно победить только изнутри. Рассеять мрак, проникнув вовнутрь светом.

Следующие несколько параграфов были посвящены описанию Темных существ, их отношений с темноборцами, разгоравшимся и затухавшим в древние времена войнам и развитию научно-технического прогресса. На некоторых научных открытиях Андрей остановился. Это была полезная информация. Та самая информация, ради которой, на подсознательном уровне, он тянулся к учебникам.

«В 1735 году профессор, физик-практик и популяризатор науки, Карпатов И. Н. открыл существование внематериальных нитей и возможность использования их для перемещения в пространстве. На основании статистического анализа перемещения природных частиц, а также поведенческих особенностей животных, связанных с действием электромагнитных полей, порождаемых внематериальными частицами, были разработаны первые прототипы телепортационных порталов.

В 1778 году в Кремлевском дворце начато строительство Лифта, соединяющего Мидлплэт с Даунклаудом и Лоустэйром. Поскольку попасть в Даунклауд или Лоустэйр механическим путем не представляется возможным в силу существования особых силовых полей, природа которых до сих пор не изучена, функционирование Лифта предполагалось осуществлять по бесконтактному механизму.

В соответствии с физическим приближением было введено понятие мнимой гидравлики, описывающее процесс подъема или спуска тела под действием силы Карпатова, или потока внематериальных частиц, создающего необходимое давление или разрежение вторичной внематериальной среды. С точки зрения классической механики, Лифт представляет собой грузоподъемную машину, состоящую из толстостенной бетонной кабины без механического или гидравлического привода. Приводом служит указанная выше сила Карпатова, или мнимая гидравлика. В качестве жестких направляющих выступают внематериальные нити.

Обилие таковых нитей в Кремле объясняется многочисленными государственными переворотами на рубеже XVIII столетия и, соответственно, несколькими убийствами, случившимися непосредственно в Кремлевском дворце. В 1788 году Лифт между мирами, получивший на Древнерусском языке название Вавилонский столп, был достроен на месте убийства Первого секретаря Небесного Совета Августина Афельевича Капина.

Предполагалось, что Лифт позволит путешествовать между пространствами, что приведет к развитию физики, математики, медицины и других дисциплин, в том числе позволит воскрешать мертвых и влиять на круговорот жизни. Однако на завершающих стадиях в строительство вмешался Демиург. По его святейшему пожеланию ключом к запуску Лифта стали служить три Скрижали, собранные воедино. При этом Скрижаль Ответственности была передана разгневанным Демиургом из рук темноборцев в руки ответственного вида, что послужило поводом для начала Войн Безответственности».

Осовелый Андрей приготовился читать о Войнах Безответственности, остатками пропитого мозга понимая, как важна ему эта информация, но, к своему удивлению, не нашел в учебнике ровным счетом ничего, касающегося нужной темы. Последующие страницы были посвящены захвату мировой власти темноборцами, случившемуся спустя почти сотню лет после Войн Безответственности. «Капэйн!» – пробормотал Андрей на ненавистном языке, скинул со стола книгу и взял в руки вторую.

Начало чтения второй книги волшебным образом совпало с откупориванием второй бутылки водки. Так же, как и часть содержимого первой бутылки, пролитая на пол, часть информации из второй книги утекла в неизвестность. Не хватало фрагмента все той же исторической эпохи, что и в первом учебнике.

«Конфликты темноборцев с прочими Темными существами переросли из локальных столкновений в крупномасштабную кампанию по контролю и истреблению. После Войн Безответственности на крупнейших территориях Мидлпэта продолжал бушевать голод, и орудовали различные бандформирования, чаще всего представленные оборотнями, людьми и колдунами. Жителям Земли Обетованной не давали покоя эльфы, совершавшие постоянные кочевые набеги. Все это в совокупности служило предпосылками для ненасильственного захвата мировой власти темноборцами.

Фундаментом построения темноборческой мировой империи стали создаваемые на базе административных органов каждого государства посольства Небесного Совета. В 1913 году был издан Манифест «О помощи нуждающимся», в соответствии с которым любой житель Мидлплэта, вне зависимости от принадлежности к тому или иному государству, мог обратиться в Небесный Совет или его посольство для защиты собственных прав и свобод, неотъемлемая часть которых прописана в Мировых законах, созданных Демиургом. Вереницы убитых горем существ, обиженных и покинутых, потянулись к посольствам.

В первую очередь, Небесный Совет, заключив соответствующие договоры с ослабленными политическими структурами стран Мидлплэта, занялся градостроительством и обеспечил жильем свыше 80% мирового населения. Параллельно велся сбор статистических данных по вооруженным межвидовым и внутривидовым конфликтам и столкновениям с Темными существами. Темноборцы занимались пресечением разбоя и наведением порядка путем полицейской активности, осуществления правосудия и пресечения преступных действий.

В 1935 году, после громкого дела о зверском убийстве безымянным колдуном двадцати пяти человек, темноборческими генетиками были выделены гены нетерпимости и непреодолимой агрессии в колдовской крови. Несмотря на то, что указанные гены находится в рецессивном состоянии, уже в 1936 году был принято постановление №84, предполагавшее полное истребление колдунов. Принятое как локальный правовой акт, постановление №84 Небесного Совета распространилось на мировую общественность. Сначала напуганные жители Мидлплэта чинили над колдунами самосуд, затем закон принимался на государственном уровне. Услуги темноборцев, принявших на себя обязанность уничтожать колдунов, а также заниматься транспортировкой трупов и выплатой материальных компенсаций семьям, пользовались большим спросом. Колдуны, оказывающие содействие и добровольно сдающиеся в руки властям, имели право на гуманное безболезненное умерщвление путем введения определенного спектра отравляющих веществ непосредственно в кровеносные сосуды.

Представители посольств Небесного Совета, в 1937 году переименованных в Комитеты, осуществляли консультационную деятельность в правительстве каждой из мировых стран. В случае с принятием постановления №84 основным аргументом, навязываемым темноборческими консультантами, служила гуманность, противопоставляемая тому зверству, с которым беззаконно убивали колдунов взволнованные граждане той или иной страны.

В 1954 году ряд ослабленных стран, представленных Южными континентами, а именно Африканскими и Австралийскими государства, присоединись к русскоязычной Темноборческой земле. Разбой, учиняемый в этих областях жадными до крови вампирами, вынудил темноборцев проводить генетические анализы вампирской крови. Поскольку нежелательных генов, за исключением ответственных за жизненную необходимость потребления крови, не было выявлено, а проблема вампирского беспредела сохранялась, было принято решение о создании вампирской резервации. Все вампиры, проживавшие во вновь образовавшемся Едином темноборческом этническом государстве (ЕТЭГ) были сосланы в восточную часть Скандинавского полуострова, использованную для ограждения вампиров от общества по согласованию с властями Швеции. Швеция, охваченная вампирскими волнениями, примкнула к ЕТЭГ, или, в соответствии с историческим наименованием, Темноборческой земле, уже в 1955. В других странах на тот момент права вампиров ограничивались лишь запретом на потребление крови разумных существ, за исключением представляемой на добровольной основе или продаваемой им донорами.

Приоритетным направлением мирного слияния для темноборцев был Западный континент. Падение курса валют на Западном континенте, связанное с постоянными забастовками и революционными настроениями вампиров и близких к ним оборотней, противящихся слиянию, лишь ускорило этот процесс. В 1955 году в знак взаимного уважения Небесный Совет подарил представителям Западного континента Скрижаль Любви. Однако уже в 1958 Скрижаль была утеряна в ходе разгоревшихся Эльфозных войн, наиболее ожесточенные бои которых происходили на Западном континенте. Когда страны Западного континента, объединившись, издали Доктрину «Экономического бедствия», идея мирного слияния превратилась в идею мирного поглощения. Впрочем, и слово «мирный» спустя некоторое время перестало быть сколько-нибудь значимым.

Стараясь минимизировать потери среди мирных жителей, в августе 1960 года темноборцы ввели миротворческие войска, предназначенные для обороны от армий эльфов, на Западный континент за день до получения официальной просьбы о помощи, что было расценено отдельными странами, как объявление захватнической и оккупационной войны. Уже в первых боях объединенные западные войска, будучи не в силах сдерживать натиск эльфов и темноборцев, несли большие потери и уступали позиции. С не меньшими потерями продвигались и темноборцы, не ожидавшие сопротивления дружественного Запада и не сталкивавшиеся прежде с тем уровнем боевой подготовки, который демонстрировали эльфы, вернувшиеся после многолетнего затишья. За первую неделю войны погибло около двух тысяч жителей Мидлплэта.

Правительства Западного континента немедленно оборвали все линии связи с Небесным Советом. Темноборцам выдвинули обвинение в связях с варварскими племенами кочевых эльфов и передаче им технологических и военных достижений науки. Здания Комитетов, находящиеся на территории стран Запада, были разгромлены.

23 августа 1960 года ЕТЭГ официально объявило войну Западным государствам и перешло в активное наступление. 25августа капитулировала Канада. 28 августа темноборцы перешли границу США, параллельно оттеснив войска эльфов к океанскому побережью. Используя силу Скрижали Любви, эльфы вынудили темноборческие войска заключить с ними перемирие, и добровольно покинули территорию Западного материка.

Бои за США и прочие незавоеванные участки Западного материка велись вплоть до ноября 1960 года. 1 декабря было заключено соглашение о включении всех государств Западного материка в состав ЕТЭГ. Сопротивление оппозиционных и террористических организаций, в частности, несогласных с переселением в разрастающиеся резервации Швеции вампирских сообществ существует по сегодняшний день».

К концу XX века вся территория Мидлплэта принадлежала Небесному Совету и представляла собой единую мировую империю. События тех лет можно считать исторически достоверными, поскольку остались живые свидетели и очевидцы.

Андрей был мертвецки пьян. Чтение в совокупности с водкой было призвано успокоить его рассудок, бушующий расстроенными, как гитарные струны, чувствами. Книги действительно успокаивали, но, вместе с тем, добавляли к бренчащим струнам души барабаны тревоги. Сквозь отупевший от водки разум пробивалась посеянная зерном мысль о том, что все в этой жизни можно исправить. Аня может быть снова живой. Ее можно будет обнять, прижать к себе и поцеловать. С ней можно будет сделать то, чего ни разу еще не делал, на что не решался, боясь причинить боль. С ней снова можно будет стать цветущим романтиком, а не пропитым снобом.

На ней можно будет жениться. Андрей представлял свадьбу. Белое платье невесты с тянущимся длинным шлейфом. Кольца на подносе. Супружеский поцелуй. Первая брачная ночь.

Чтобы мысль окончательно проросла и оформилась в цельную идею, нужно быть, как минимум, трезвым. Но ведь, протрезвев, можно и не вспомнить прочитанное в исторической литературе. Какие Скрижали? Какой Лифт? Какие эльфы?

Глаза слипались. Андрей был не в силах бороться со сном. Мягкая черная бездна тянула его к себе. Расплющив лицо на полу, темноборец уснул. Проснулся он с окровавленным ножом в руках.

Глава 6. Красная от крови площадь

Конечно, я немного слукавил. Разумеется, между моментом пробуждения Андрея и осознанием совершенного им убийства, лежит определенный временной промежуток, включающий ряд событий. Но разве есть вам какое-то дело до пьяных похождений сбежавшего из тюрьмы темноборца, без видимой цели оказавшегося на Красной площади в День прощения? Смешанная с горем водка представилась ему таким крепким алкогольным коктейлем, что реальность, встретившая пробудившегося Андрея, продолжала казаться сном. Проснуться по-настоящему можно было, лишь взглянув в свое отражение на серебряном лезвии, покрытом алой кровью.

Пошатывающаяся походка Андрея, лишившегося своего облика, и доплывшего до дна бутылки, закрывающейся крепкой дубовой пробкой, не представляет для любознательного читателя особого интереса. К тому же, Андрей не смог бы внятно описать все происходящее на Красной площади, а потому вести повествование от его лица в данном случае совершенно бессмысленно.

Андрею, словно бутылке с волшебным джином, нужно какое-то время валяться в дальнем углу душного склада или плескаться в просторах открытого моря до тех пор, пока кто-нибудь не откупорит этот сосуд, желая загадать свои три желания. Возможно, первым желанием будет скрутить ему за спиной руки или пустить пулю в грудь. Но джин не волен выбирать себе господина, так же, как пьяный не знает, придет он в сознание, упав в канализационный люк, проспавшись в теплой постели или же получив сковородкой по лбу от жены.

Андрей разлепил глаза, услышав звук барабанов, настойчивым гулом разносящихся по Москве. Пропустить мимо ушей этот шум не представлялось возможным.

Денег на акустику Небесный Совет не жалел, как и на любые другие статьи расходов, связанные с организацией Дня прощения. Каждый в этом городе, да и во всем Мидлплэте должен осознать масштаб мероприятия,подтверждающего величие темноборческого правления. Скупая слеза должна упасть с каждого третьего мужского лица, застывшего в ожидании Темных времен. Каждая женщина должна прорыдать в расправленный носовой платок. Жизнь в полном неведении, без предсказаний, уготованная существам, заселяющим Мидлплэт, до пришествия нового Паладина, должна показаться сущим кошмаром, спасти от которого могут лишь темноборцы во главе с Небесным Советом. Хотя даже им придется несладко.

Олег зафиксировал взрывное устройство и покачал головой. Цель оправдывает средства? Небесному Совету нужно оправдать истребление вампирских резерваций. С этой целью они обвинят вампиров в организации кощунственного теракта во время проведения акции Дня прощения. Погибнут тысячи разумных существ, разнесет в клочья часть зданий, имеющих особую историческую ценность. Но все это меркнет и бледнеет в сравнении с возможностью уничтожить вампирское Подполье, а заодно и всех вампиров, предварительно заручившись поддержкой общественности.

Вампиры со своим Подпольем в последнее время стали нехилой занозой на заднице Первого секретаря Небесного Совета. Мало им случаев употребления органической крови взамен синтетической да нападений на разумных существ, так еще и митинги устраивают с требованием расформировать резервации и разрешить им свободное передвижение. Настолько приподняли свои головы, что скоро начнут рваться к власти. Если в ДНК не обнаружили генов агрессии, думают, что теперь можно все?

Олег специализировался на убийстве себе подобных. В Служебную Организацию Ревоенизированного Типа (СОРТ) его завербовали сразу после клеймения, еще до поступления в Полицмейстерскую академию. Служба Небесному Совету занимала промежуточное звено между идеологическим призванием и родом профессиональной деятельности. В то время как Полицмейстерство требовало немалых физических и умственных усилий, направленных на раскрытие преступлений, основным качеством бойца СОРТ считалось умение не задаваться вопросом, чьи цели оправдывают средства.

Олег завершил установку заряда и пробрался в гущу толпы. Гул барабанов продолжал нарастать. Особенно шумно было в первых рядах, возле импровизированной сцены. Казалось, еще чуть-чуть – и от скачущей вверх-вниз диаграммы децибелов лопнут ушные перепонки, и тонкой струйкой польется по щекам кровь.

Народ, по большей части пьяный и невменяемый, толпами стягивался к Красной площади. Олег закурил сигарету, и тут же наткнулся на недовольный взгляд безответственной мамаши, пролезшей в гущу толпы с бутылкой пива и детской коляской.

– Юноша, Вы не могли бы здесь не…

Закончить свою нравоучительную речь молодая мамочка не успела. В ответ на ее слова Олег широко улыбнулся, демонстративно показывая сверкающие в лучах заходящего солнца вампирские клыки. Незнакомка запнулась, вроде бы ойкнула и отпрянула от Олега, будто от прокаженного.

«Вот то-то же, – подумал Олег. – Вот и иди отсюда. А то еще укушу». К слову, «уйти отсюда» было бы лучшим решением, которое эта девушка приняла в своей жизни. Покинув место празднования Дня прощения, она спасла бы жизнь и себе, и ребенку.

Термическая бомба расплавит тела существ, пришедших на Красную площадь, так быстро, что они вряд ли что-то почувствуют. Хотя, ряд научных исследований подтверждает, что предсмертная агония сопровождает любой из способов умерщвления. Так что отделаться от мук совести будет непросто.

Олег предпринимал все, что мог, дабы темноборцы во главе с Небесным Советом смогли признать его равным себе. Этот теракт был очередной ступенью карьерной лестницы. Если вампиру доверили осуществление масштабной провокации, дискредитирующей его сородичей и дающей основания для их истребления, то вопрос доверия можно считать исчерпанным.

Барабаны сменились мелодией флейт и скрипок. Шестеро скрипачей, облаченных в парадные фраки, появились на сцене и, смиренно склонив головы, принялись играть что-то среднее между реквиемом и сонатой, в которой чувствовалось отсутствие недостающей фортепианной партии. Сопровождающий их дирижер позволил себе заменить традиционные брюки с атласными лампасами слегка рваными синими джинсами, что выглядело не столь комично, как может показаться на первый взгляд, сколь экстравагантно и претенциозно.

Темноборцы никогда не боялись стилистически выделяться на фоне всех остальных, и при этом чувствовали себя комфортно.

Основой концерта служили звуки традиционных музыкальных инструментов, лишь изредка перемежаемых вокальными партиями, исполняемыми на русском и на английском. Второй предназначался для истинных темноборцев, которым даровано понимание языка, и включал куда более откровенные и провокационные высказывания вроде «Sorcery of your eyes». Упоминание колдовства в музыкальном творчестве считалось кощунственным, но настоящие ценители могли уяснить суть метафоры, не сочтя ее оскорбительной, словно профессиональные дегустаторы вина, которые могут смело абстрагироваться от понятия «алкоголик».

Концерт сопровождался вспышками в небе, похожими на фейерверки. Сперва могло показаться, что это и было традиционным салютом, но стоило присмотреться – и становилось очевидно, что с каждым новым залпом радиус, на который разлетались искры фейерверка, становился все меньше. По всей видимости, круг, описываемый разноцветными искрами, должен был рано или поздно сойтись в точке, ознаменовав окончание концерта и начало основной части мероприятия. «Достаточно оригинальный способ подсчета времени», – отметил про себя Олег, подсчитывая периодичность залпов и стараясь понять, когда это напускное величие Дня прощения завершится.

Что-то капнуло с неба на плечо Тиглева. Олег посмотрел на свою куртку и чуть было не прыснул со смеха. Надо же, до какого маразма дошли!

С неба капало золото, прямо из облаков. Золотой раствор, разработанный темноборцами для истребления колдунов, выпадал в виде осадков на Красной площади. Дорогущее золото, используемое как денежный ресурс и частица военного снаряжения, растрачивалось впустую. Начавшийся с отдельных капель, золотой дождь постепенно перешел в морось, а затем в ливень.

Вслед за дождем, на радость оголтелой толпе, с улыбками на лицах собирающей золото в кошельки, пошел мелкий град. Значит, раствор заменили на золото высшей пробы. Но как удалось повлиять на погодные условия Мидлплэта? Каким образом Верхний покров мира поддался желаниям темноборческого Небесного Совета и излил из своих облаков то, что они захотели? Для решения этой технологической задачи не хватило бы знаний всех инженеров и биотехнологов Мидлплэта.

Выглядит столь же волшебно, сколь и нелепо. «Волшебно» – самое подходящее в данном случае слово. На погодные условия Мидлплэта могут влиять лишь могущественные колдуны. Однако странно было бы предполагать, что темноборцы обратились за помощью к виду, против которого ведут геноцид. Да и колдуны не нашли бы для себя выгоды в подобном сотрудничестве. К тому же, любого колдуна насторожит работа с золотом, не сулящим ему ничего, кроме смерти. С другой стороны, техника и технология постоянно развиваются, проникая в самые сокровенные тайны мироустройства. Чем-то же должна замещаться магия, для которой в современном мире почти не осталось места.

С последней каплей золотого дождя прервалась и музыка. Со сцены унесли микрофоны и отключили колонки. Над Красной площадью повисла неожиданная тишина, прерываемая лишь редкими возгласами перевозбужденных от вида золота разумных существ. Толпа постепенно застывала в предвкушении новых зрелищ. Шоу близилось к кульминации.

Небесный Совет улавливал тонкую грань между нарастающим ожиданием и полноценной скукой. Как только равновесие начало смещаться в пользу скуки, на сцене появился очередной диктор. Нарочито спешно, всем своим видом показывая ежесекундное желание подавить очередной зевок любого разумного существа, пришедшего на День прощения, седеющий коренастый мужчина вбежал по ступенькам на сцену.

– Добрый вечер, народ! – закричал он без микрофона, столь громко, что первые пять-шесть рядов могли отчетливо его слышать.

«И Вам не хворать, господин Первый секретарь», – подумал Олег и прислушался. В следующих фразах будет очередная пригоршня бесполезного пафоса, присыпанная крошкой вполне очевидной сути.

– Сегодня Демиург соблаговолил нам! – Первый секретарь Небесного Совета обвел руками засыпанную золотом площадь. – Сегодня Демиург ниспослал нам Знак, подтверждающий праведность наших действий! Вы все – свидетели великого действа, озолоченного самим Создателем. Слышно меня? Я специально приказал выключить всю аудиоаппаратуру. Никакого аналогового звука! Вы должны слышать и передавать из уст в уста живой голос, несущий великую истину, так же, как я напрямую несу ее от Демиурга к вам!

Олег почувствовал толчок в спину и обернулся. «Извините, подскажите, что он сказал?» – переспросил стоящий за плечом Олега темноборец. «Из уст в уста», – повторил Олег, замечая, как повторяет эту реплику вся Красная площадь, создавая единую звуковую волну, сравнимую с той, что буквально полчаса назад создавалась аудиоаппаратурой.

– Ради вашего блага, принося в жертву свое бренное тело, – продолжал вещать Первый секретарь. «Ради вашего блага, принося в жертву свое бренное тело», – вторила ему пробудившаяся толпа.

Еле стоящего на ногах Паладина на сцену под руки вывели трое. Его голова была покрыта шифоновым красным платком, скрывающим сочащуюся из темени кровь. Оставив Паладина посреди сцены, сопровождение удалилось, позволив ему упасть на колени. Глаза предсказателя, полные лопнувших капилляров, выражали боль и страдание.

– Готов ли ты, Паладин, отдать свою жизнь во спасение Мидлплэта? Готов ли ты, Паладин, уступить место новому спасителю, который придет к нам по завершении Темных времен? Готов ли ты, Паладин, молиться в Даунклауде перед лицом Демиурга о нашем благополучии и сокращении Темных времен? – Первый секретарь сыпал со сцены обилием риторических вопросов.

Паладин был не в силах ответить. Он хотел утвердительно кивнуть головой, но даже это давалось ему с трудом. Ему хотелось скорее избавиться от мучений. Но слушать напутственные речи – обязательный ритуал, который нельзя отменить ради одного только милосердия.

«Готов? Готов? Готов?»

– Повелеваю осуществить процесс разрезания внематериальной нити великого Пал… – договорить Первый секретарь не успел.

С ревом и грохотом, снося опоры сценического комплекса, под сценой пронесся битком набитый разумными существами минивэн. Олег отскочил в сторону, уворачиваясь от несущегося на полной скорости автомобиля. Первые ряды вместе с ним бросились врассыпную. Сцена с чудовищным звуком, лежащим в диапазоне где-то между визгом микрофона и скрипом по стеклу пенопласта, накренилась и покосилась.

Первый секретарь Небесного Совета решительно прыгнул со сцены, понимая, что останься он на ней еще на секунду – ему на голову приземлился бы оторвавшийся от конструкции выключенный экран. Вопль секретаря разнесся над площадью куда громче его декламирования. Поводов орать было предостаточно: от двух, вероятно, сломанных при падении ног до осознания неизбежности проникновения в стены Кремля машины Подполья.

Охрана Кремлевского дворца ослаблена. Все полицмейстеры, полицейские и бойцы СОРТ находятся на Красной площади. Неизбежное не предотвратить.

Массивный экран приземлился на Паладина, завершив церемонию Дня прощения безо всяких молитв и обрядов. Какой позор для Небесного Совета! Зато Паладин не так долго мучился, как того требовала церемониальная процедура.

Народ спешил покинуть Красную площадь. У Олега звонил телефон. «Взрывай! Взрывай! Взрывай!» – только это могло сейчас доноситься из трубки. Тиглев бросил сотовый под ноги и наступил на него:

– Идите к Хэйлу!

Не обязательно активировать взрывчатку прямо сейчас. Есть способы минимизировать число жертв. Может, вообще ничего не нужно взрывать? Машина несется к центральному входу Кремлевского дворца. Вероятно, в ней сидит лидер Подполья, разыскиваемый повсеместно вампир по кличке Ярый. Убить его, обезглавить Подполье – и можно забыть о вампирах на долгий срок. Зачем создавать прецедент? Зачем мотивировать разумных существ на уничтожение вампирских резерваций, в которых живут тысячи ни в чем не повинных, законопослушных вампиров?

Олег выхватил пистолет и побежал к центральному входу в Кремлевский дворец. Вампиры быстрее и выносливее темноборцев. Вампиры понимают своих сородичей. У Олега все шансы настигнуть Ярого, если тот лично приехал на Красную площадь. Шаг за шагом, стараясь сдерживать сбивчивое дыхание, превозмогая покалывание в правом боку, Олег приближался к цели.

Удар серебряного ножа пришелся ему под ребра. Лезвие вошло в ткани по рукоятку. Олег упал навзничь, не успев понять, что с ним произошло. Кровь полицмейстера растеклась по брусчатке Красной площади.

Андрей наклонился, выдернул окровавленный нож из тела и почувствовал, что выполнил некий долг, но перед кем и зачем – опьяненный разум не подсказал. Кажется, предотвратил какой-то теракт. Или нет? Именно Олега Стопарин разыскивал в гуще толпы. И вот, посреди начавшейся давки, ему совершенно случайно удалось найти то, что искал.

Андрей спрятал нож, после чего услышал знакомый хруст собственного носа, знаменовавший изменение облика. На этот раз мозг, расслабленный под влиянием алкоголя, не выдержал боли и отключился. Андрей потерял сознание.

Глава 7. Минус один враг

Вам знакомо это нелепое чувство, когда ты проснулся, лежишь в кровати, шевеля глазными яблоками под веками и панически понимаешь, что не можешь открыть глаза? Надеюсь, вам, как и мне, как и весомому проценту людей, населяющих земной шар, посчастливилось избежать этого жуткого нарушения сна.

Андрей на мгновение ощутил на себе все ужасы сонного паралича. Мышечная атония фазы быстрого сна дала о себе знать после пробуждения. Переборов страх, Андрей начал двигать глазами и попытался что-либо промычать. Из носоглотки вырвался глухой свист. Вероятно, после событий на Красной площади бессознательное состояние перешло в столь болезненный сон, вызванный пережитым стрессом.

Активность мышц вернулась после нелепой конвульсии одновременно с поднятием век. Сознание оживилось, словно джин, вылетевший, наконец, из бутылки. Андрей откашлялся и окончательно пробудился. Вместе с сознанием вернулась боль. Задеревеневшие и опухшие руки покалывало. Голова раскалывалась с похмелья.

Андрей попробовал пошевелить руками, но тут же понял, что они прикованы наручниками к кровати. Значит, не умер. В Даунклауде или Лоустэйре наручников бы не было. Да и боль вряд ли давала бы о себе знать. Тюрьма или больница?

Ответ нашелся достаточно быстро. Небольшая прикроватная тумбочка, холодильник, широкие освещенные солнцем окна без решеток и стойка капельницы, стоящая в углу, – налицо атрибуты больничной палаты. Андрей размял шею, повернув голову вправо и влево. Краем глаза Стопарин взглянул на соседнюю кровать и опешил.

Нет. Не может этого быть. Андрей ущипнул правую руку левой, проверяя, действительно ли проснулся. Боль отчетливая, как в реальности. Проснулся. Сомнения быть не может. И все-таки, это дичайшим образом странно – соседствовать по палате с существом, которое пытался убить.

Олег поправил окровавленную повязку на животе и отвернулся к стене. Вопросительный взгляд Андрея не произвел на него ни малейшего впечатления.

– Что?.. – Андрей заикнулся и потряс головой. – Что произошло?

Олег вернулся в исходное положение, посмотрел на Андрея и скептически ухмыльнулся:

– Правда не помнишь?

– Помню, – подтвердил Андрей, в противоречие своему ответу отрицательно покачав головой. – Но не вполне понимаю.

– Ты сбежал из тюрьмы, а потом попытался убить полицмейстера и бойца СОРТ во время исполнения служебных обязанностей.

– То есть тебя?

– То есть меня. Ума не приложу, как тебе удалось сбежать из тюрьмы. Но это не самое страшное в сложившейся ситуации.

– Если имеешь в виду мою будущую дорогу к Залу убиенных, то я догадывался о ней еще до того, как попал в тюрьму, – Андрей постарался выжать из себя максимум скепсиса, чтобы соответствовать стилю общения собеседника.

К тому же, выжатая, как лимон, внематериальная частица Андрея не могла выражать больше эмоций, чем горькая сморщенная лимонная кожура, покрытая изнутри сотней прожилок, застревающих между зубов.

– Да плевал я на твою казнь! – Олег повысил голос, будто не чувствуя мешавшую говорить боль в животе. – Ты работаешь на Подполье?

– Я темноборец. И ни на кого, кроме великого Небесного Совета, я не работаю, – с уверенностью заявил Андрей.

– Лапшу на уши мне не вешай! Не из личной же неприязни ты пытался меня убить?

Андрей зазвенел наручниками, для успокоения перебирая воображаемые четки. Стоит ли говорить полицмейстеру об истинной цели покушения? Сказать правду – все равно, что явиться к Небесному Совету с повинной, принеся им на блюдечке с голубой каемочкой Турия и стоящее за его спиной Подполье.

Что с того? Андрею не привыкать подписывать признательные показания. Тем более информация о теракте не достоверна, а служение Небесному Совету никто не отменял.

– Сокамерник сообщил мне, что ты готовишь теракт на Красной площади в День прощения. Я думал, твоя смерть позволит спасти много жизней. Возможно, меня обманули, – Андрей замялся, но все-таки договорил предложение до конца.

– Ничего себе осведомленность у заключенных! – Олег снова ехидно улыбнулся, обнажая клыки. – Твой сокамерник – мелкий воришка, помещенный в отдел особого содержания, да еще и в камеру самоубийств по той лишь причине, что в других камерах Полицмейстерства не было свободных коек. Ты думаешь, я поверю, что эта пешка могла знать что-нибудь о грядущих событиях на Красной площади?

– Он сказал, что работает на Подполье, – Андрей снова зазвенел наручниками, на этот раз в попытке развести руками.

– Он не вампир, а обличник. Обличник! Конечно! Так вот, как ты сбежал! – Олег хлопнул рукой по лбу. Эврика! Все изумительно просто.

– Угадал, – подтвердил Андрей, углубляя могилу для Турия. – А причем здесь вампиры? Он сказал, что вампиры – верхушка айсберга. Подполье простирается куда шире, чем думает Небесный Совет.

– Очередная сказка, оправдывающая вампиров. Если бы Подполье затрагивало широкие слои общества, Небесный Совет наверняка знал бы об этом. Хотя, кое-что в этой истории настораживает. Если ты врешь, то откуда узнал про теракт?

– Так теракт действительно был запланирован? – последняя фраза прозвучала для Андрея оправдательным приговором. Возможно, ему следует чувствовать гордость за спасение сотен и тысяч невинных существ.

– Это уже не имеет значения. В твоей ситуации не о правительственных заговорах нужно думать, а о спасении собственной шкуры, – резюмировал Олег. – К слову, меня, вероятно, расстреляют вслед за тобой. Церемония Дня прощения прервана, что само по себе является святотатством, не говоря уже о расплющенном о сцену Паладине. Подполье проникло в Кремль и похитило Скрижаль Силы. Какие возможности обретет вампирская оппозиция, обладая Скрижалью, одному Демиургу известно.

– Скрижаль? – Андрей приподнял бровь. – Я думал, все дело в желании Небесного Совета найти предлог, чтобы избавиться от вампиров.

– Никто не знал о готовящемся вторжении вампиров на церемонию Дня прощения. Тем более никто не мог предположить, что их целью является Скрижаль. Последние несколько десятков лет никто о Скрижалях не вспоминал. Они служили музейными экспонатами, призванными сохранить историю былых лет. Однако, по-видимому, все изменилось.

«Три Скрижали, собранные воедино – ключ к Лифту между мирами», – прозвенело очередной нелепой идеей в голове у Андрея. Как оказалось, некоторые фрагменты прочитанного в пьяном бреду учебника по истории осели в памяти. Выходит, завладев тремя Скрижалями, можно совершить безумное путешествие на тот свет, к Демиургу или Хэйлу, и вытащить оттуда Аню? В таком случае рано сдаваться. Одна из Скрижалей похищена вампирами у темноборцев, вторая находится у эльфов, третья… Что за ответственный вид? И где сейчас эльфы? Эльфов не видели со времен Эльфозных войн. Но следов их присутствия не могло не остаться.

Скрижали, которые могут воскресить Аню, не представляли ценности для Небесного Совета. Всего лишь музейные экспонаты. Неужели никому раньше не приходило в голову вернуть к жизни почивших близких? И это далеко не единственное, что можно совершить при помощи трех Скрижалей. Избавиться от Подполья, склонив его к мирному сосуществованию. Обеспечить мир и благополучие ЕТЭГ. Подарить разумным существа равенство и достаток. Но самое главное, на что способны Скрижали, – воскресить одну-единственную, но самую важную в мире девушку.

– Что ты думаешь делать со всем этим? – спросил Андрей, останавливая завертевшийся калейдоскоп идей в своей голове.

– Наверняка Небесный Совет отправит к вампирам своего представителя с ультимативным требованием вернуть им Скрижаль. Если гонец попадет к Ярому, темноборцам его вернут по частям. Найденные на Красной площади бомбы и детонатор вкупе с убитым гонцом, сорванным Днем прощения и похищенной Скрижалью, дадут повод для массированной атаки на вампирские резервации. Вампиров может спасти лишь использование Скрижали в военных целях либо боязнь Небесного Совета повредить Скрижаль, несущую в себе Силу от Демиурга. Последнее маловероятно, потому что молодое поколение темноборцев, в том числе Небесный Совет, не особо-то верит в могущество Высших Сил. Меня обвинят в пособничестве вампирам, сняв отпечатки пальцев с зарядов и детонатора, а затем расстреляют, чтобы закрепить народную уверенность в вампирской вине.

– Но есть и другие варианты, – не согласился Андрей.

– Например?

– Ты можешь внедриться в Подполье и вернуть Скрижаль темноборцам, обеспечив свою безопасность.

– Думаешь, Ярый поверит, что я готов вступить в ряды оппозиции? Думаешь, Подполье не пыталось меня вербовать? Я несколько раз направлял вербовщиков на допросы и самолично их убивал. Да ты хоть знаешь, сколько лет я верой и правдой служу Небесному Совету?

Даже осознавая предательское к себе отношение, Олег гордился служением темноборцам. Вот, что делает с разумными существами пропаганда. Вампиры – черное, темноборцы – белое. Вот вам и актуальная картина мира в сухом остатке.

– Но ты можешь привести неоспоримые аргументы в пользу своего желания поддержать Подполье, – заговорщическим тоном произнес Андрей.

– Какие же?

– Явиться к ним вместе с опальным темноборцем, предавшим Небесный Совет и поспособствовавшим похищению Скрижали. Прибавь к этому пособничество колдуну и упоминание моего сокамерника, работающего на Подполье, и аргументация станет более, чем достаточной.

– А тебе с этого какая выгода? – насторожился Олег.

– Меня расстреляют сразу, как только повторно допросят после событий на Красной площади. Если сбегу сейчас, смогу избежать расстрела.

– Логично, – согласился Олег. – Только что-то слишком резко к тебе вернулось желание жить. В Полицмейстерстве ты рассуждал иначе.

– Я потерял отца и невесту. Приоритеты меняются после такого.

– Согласен, – кивнул Олег, и Андрей почувствовал, как теряет врага.

Теракт-не теракт, уже не важно. Вампир, которого Стопарин пытался прикончить, теперь обсуждает с ним план побега. Возможно, спустя короткий промежуток времени им снова придется грызть глотки друг другу, чтобы присвоить себе Скрижаль. Но на сегодня погони и убийства закончены. Пришло время перемирия.

Глава 8. Иллюзия полета

Кратчайший путь от больничной палаты до взлетно-посадочной полосы пролегал через наружную пожарную лестницу, видневшуюся в оконном проеме. Соблазнительный вид из окна заставлял чуть было не облизываться, чувствуя мановение свободы.

Андрей знал, что побег через пожарную лестницу может стать столь скоротечным, сколько и безуспешным. Наверняка этот путь отхода контролируют системы видеонаблюдения, так же, как и лестничные проемы. Прежде, чем предпринимать решительные действия, следует уточнить количество и расположение камер.

Олег, которому дозволялось беспрепятственно покидать палату, прогулялся по этажам, оценивая обстановку. Насчет камер, поле зрения которых охватывало пожарную лестницу, Андрей оказался прав. К несчастью, прав он был так же насчет лестничных пролетов и коридоров. Единственным слепым пятном камер оказался грузовой лифт, предназначенный для перевозки пациентов с низкой мобильностью. Расположение лифта практически напротив палаты играло беглецам на руку. Возможность покинуть палату, накрывшись белой простыней, на тележке-каталке удваивала шансы на успешный исход. Оставалось избавиться от наручников.

Андрей самостоятельно нащупал собачку сковывающего механизма и постарался поддеть ее выломанной из часов пряжкой. Олег сделал вид, что не замечает стараний своего новоявленного компаньона. Вероятно, наблюдение за корчащимся от боли, изламывающим кисти рук темноборцем доставляло ему мстительное удовольствие.

После бессчетного количества попыток Андрею удалось просунуть пряжку между зубцами наручников и захватом. С ласкающим слух звоном наручники раскрылись, и темноборец потер запястья. Второй побег за последние три дня. Не жизнь, а сплошное приключение!

Андрей перепрыгнул с кровати на каталку, и Олег молчаливо накрыл его простыней. Спустя считанные минуты темноборец беспрепятственно оказался на двадцать пятом этаже больницы. Выход на крышу держали всегда открытым, чтобы не возиться с замками, когда с взлетно-посадочной площадки доставляют тяжело больных пациентов.

Андрей с удовольствием втянул в легкие свежий воздух и осмотрелся. Шестидесятиметровый пассажирский авиалайнер располагался хвостом к главному входу в больницу и занимал практически всю крышу. Если бы самолет взлетал в буквальном смысле слова, ему не хватило бы места не то, что разогнаться, но даже тронуться с места.

Обычно темноборцы столь трепетно относятся к эстетике и мифологии, что строят настоящие взлетно-посадочные полосы и устанавливают на них проекторы, симулирующие реальное движение самолета и отрыв колес от земли. Однако в данном случае такой непрагматичный подход неуместен. Ни перенос места посадки, ни расширение крыши больницы не пошло бы на пользу медицинскому учреждению.

Конечно, ни о каком реальном полете не могло быть и речи. Плоская поверхность Мидлплэта не предполагала возможности путешествий по воздуху. Способ передвижения, затрагивающий внематериальные нити, связывающие Мидлплэт с Даунклаудом, считался кощунственным и неприемлемым. Летать дозволено только птицам, по той лишь причине, что они не наделены разумом, и этические аспекты полетов им чужды.

Именно с внематериальными нитями связывают явление птичьего анерезиса – пульсирования образов птиц, парящих над головой. По слухам, застряв в местах особого сгущения внематериальных нитей, птицы случайным образом попадают в Лоустэйр или Даунклауд, после чего Демиург или Хэйл позволяют им вернуться обратно. Рядовой наблюдатель видит, что птица то появляется, то исчезает, зависнув в парящем полете.

Муляж самолета представлял собой портал, позволяющий осуществлять телепортацию из одной точки пространства в другую. При этом очередной данью традициям служила иллюзия полета. Телепортация имитировала полет над землей вплоть до вида в иллюминатор и закладывания ушей при взлете. Чтобы пассажир вдоволь налюбовался проекциями в иллюминаторах, продолжительность телепортации составляла ровно столько, сколько занял бы реальный перелет из текущей точки пространства в заданную. Кроме того, приемный портал, расположенный в пункте назначения, должен был представлять собой самолет аналогичных конструкции и размеров, что и исходный, а в идеальном случае – той же марки.

Андрей забрался в кабину пилота и осмотрел панель управления. Индикатор навигационных данных, радиопеленгатор, рычаг управления двигателем, блок управления полетом – уйма бесполезных приборов, выполняющих лишь декоративную функцию. Единственным устройством, имеющим практическую значимость, был сенсорный дисплей регистрации координат. Текущее местоположение на нем задавалось автоматически, а вот координаты пункта назначения требовалось выбрать из выпадающего списка или задать вручную.

«Швеция, Гетеборг», – отметил Андрей на дисплее и подтвердил свой выбор. Самолет зарычал двигателями, будто выплевывая невкусную пищу, и покатился по взлетно-посадочной полосе. Вид из кабины пилота не имел ничего общего с реальным видом с крыши московской больницы. Взлетно-посадочная полоса, детально прорисованная умелыми программистами, тянулась вдоль лесного массива и упиралась в резной палисад. Колеса оторвались от земли в считанных метрах от палисада, заставив пилота, осознающего невозможность аварии при путешествии через портал, тем не менее, инстинктивно заволноваться.

– Если нас хватятся до того, как мы приземлимся, они смогут остановиться самолет? – спросил Андрей, отчаянно пытающийся сдерживать волнение. Для него это был первый опыт телепортации.

– Формально мы по-прежнему находимся на крыше больницы, но в другом пространственно-временном отрезке, нежели те, кто попытаются проникнуть в наш самолет, – ответил Олег, отстегивая сдавливающие туловище ремни безопасности. – Проникнув внутрь, они обнаружат пустой портал. К середине импровизированного полета мы будем находиться уже в Швеции, но нас нельзя будет обнаружить и там до окончания перемещения.

– То есть пока мы летим, наша безопасность обеспечена? – неуверенно переспросил Андрей.

– Не совсем так, – Олег перешел к неутешительным доводам. – Они могут уничтожить портал. К каким последствиям это приведет, одному Демиургу известно. Скорее всего, нас телепортирует в случайную точку пространства. А может, и вовсе разорвет на куски. В общем случае, это зависит от этапа телепортации, но есть и другие факторы.

– Спасибо, утешил, – Андрей откинулся в кресле пилота и вытянул ноги. – Как думаешь, нас быстро хватятся?

– Врачи делают очередной обход в 12:30. У нас есть два-три часа, если в больницу раньше врачей не наведаются полицмейстеры, желающие тебя допросить.

– Значит, долететь успеем, – кивнул Андрей, продолжая бороться с волнением и стараясь насладиться открывающимся видом на покрытое облаками небо.

Перистые белые облака, перемежаясь участками голубого пространства, завораживали своей легкостью. Солнечный диск, расположенный у самой вершины атмосферного фронта Мидлплэта, ослеплял случайного наблюдателя, пряча открывающийся где-то там, за его спиной, вход в Даунклауд. По легенде, в светлое время суток созданный Демиургом Смотритель включает этот небесный фонарь, заставляя разумных существ проявлять дневную активность, словно бабочек, летящих на включенную лампу. Ночью же, когда Смотритель спит, вход в Даунклауд закрывается, словно гроб, крышка которого забита множеством маленьких гвоздиков – звезд.

Легенды легендами, но есть и научные данные. Каждый ребенок в Мидлплэте знает, что солнце – это поперечный разрез того, что осталось от Каната Жизни, а звезды – внематериальные частицы, видимые в темное время суток. К слову, о научных данных. Существуют статистические исследования, подтверждающие пропорциональность количества звезд и смертности разумных существ, населяющих Мидлплэт. Так что с цифрами не поспоришь.

– Ты же понимаешь, что сам отчасти виноват в смерти Ани?

Высказывание Олега было столь неожиданным, наглым и хамским, что Андрей подскочил на пилотском кресле, приготовившись броситься на попутчика с кулаками. Одно только то, что вампир позволяет себе заговаривать с темноборцем на личные темы напрочь стирает границы дозволенного. Но сознательно давить на болевые точки, да еще и в чем бы то ни было обвинять – это уже нонсенс!

– Ты не сможешь мне навредить сейчас, во время телепортации, – Олег посмотрел на Андрея с тем умилением, с которым мужчина смотрит на заигравшегося котенка, пытающегося его укусить. – Частицы наших тел постоянно меняют свое положение во времени и пространстве, поэтому ты даже не сможешь попасть по мне кулаком, как и я по тебе. По-моему, отличный момент для откровенного разговора.

– Тебе не кажется, что ты перегибаешь палку? – Андрей недовольно скрестил руки, понимая, что спорить с представленным аргументом бессмысленно.

– Да мне, в принципе, все равно. Просто хочу скрасить время полета интересной беседой.

– Ну да, я знал, что мой отец – колдун. Но он воспитывал меня чуть ли не с самых пеленок. Любил меня и заботился. От него исходила неподдельная семейная теплота, пусть даже это кажется тебе странным, – сдерживая презрение, ответил Андрей.

– Да я не об этом, – Олег усмехнулся. – Обычно для проведения обряда вечной молодости колдуны используют девственниц. Ты так долго встречался с Аней, чуть было не женился на ней, и вы ни разу не занимались любовью?

– Я… – Андрей запнулся, не зная, как реагировать. На столь личные темы он боялся разговаривать даже с собой.

– Ты вряд ли поймешь, – отрицательно покачал головой темноборец. – Я боялся причинить ей боль. У нас были романтические отношения, портить которые болью и пошлостью я бы не стал.

– Действительно не понимаю. До свадьбы или после – тебе пришлось бы нарушить подобное воздержание. Да и чисто физиологически, возникает желание, я думаю, у обоих. Платоническая любовь детей не рождает.

– Мы сдерживали свои желания. Дело не в свадьбе. Конечно, свадьба не стала бы никакой границей. Дело в принятии необходимости причинения боли, пусть даже ради получения взаимного удовлетворения. Я думаю, истинная любовь может позволить себе задаваться такими вопросами.

– Однако результат твоей нерешительности плачевный. Не думал, что когда-нибудь может стать поздно?

Андрей промолчал. Хорошим ответом в данной ситуации мог быть удар собеседника кулаком по лицу. Но во время телепортации драка невозможна с физической точки зрения.

Поэтому стоит ограничиться очередным «капэйном», после чего постараться уснуть и забыть этот разговор. При всей родившейся во внематериальной частице Андрея ненависти к колдунам, любовь к их ругательствам сохранилась. Выбор для самых емких ругательств слов средней длины, громоздкое, сложное произношение – куда интереснее русской обсценной лексики, как правило, ограничивающейся однокоренными слов из трех букв.

– Капэйн! – прошептал Андрей и уснул.

Глава 9. Политика – дело тонкое

Самолет затрясло, словно ознобленного лихорадочного больного. Понятие турбулентности, связанное с теми же явлениями, что и птичий анерезис, было знакомо Андрею лишь понаслышке. Но неужели и эти внешние раздражители скопировали с летательных аппаратов, обеспечивая полное соответствие физической модели в ущерб комфорту? На электронном табло красными буквами высветилась надпись: «Экстренная посадка».

– Так и должно быть? – спросил Андрей, спросонья забыв про весь негатив, вызванный недавними неприятными разговорами.

– Нет. Обычно он приземляется мягче. Скорее всего, самолет, на котором мы вылетели из Москвы, выключен или уничтожен, – ответил Олег. – Но ты можешь не переживать. Теперь уже мы все равно приземлимся.

Вампир оказался прав. Андрей пристегнулся ровно перед тем моментом, как самолет грохнулся на металлическое брюхо, и надпись на экране сменилась на более позитивную: «Приносим извинения за временные неудобства. Посадка прошла успешно. Добро пожаловать в Гете…»

Часть бегущей строки оборвалась и закончилась троеточием. Должно быть, уничтоженный самолет прощался с пассажирами в буквальном смысле, показывая этой надписью оборванную линию собственного пульса на кардиографе. Приборы мелькнули тусклым красным огоньком в последний раз и погасли.

Самолет, на котором темноборцы приземлились в вампирской резервации, при общем сохранении пропорций, имел куда более широкий и менее обтекаемый нос, нежели аппарат, на котором вылетели из Москвы. Модель отставала на несколько поколений от современных конструкторских решений. Краска кусками слезала с бортов, оставляя ржавеющие пятна по всему корпусу. Несколько иллюминаторов были разбиты. Всем своим видом муляж летательного аппарата давал понять, что вампирам, запертым в резервации, не было никакого дела до возможности путешествовать.

У трапа пассажиров встретили несколько дружелюбных вампиров, откланявшихся и предложивших свои услуги – не вполне понятно какие, но очень уж убедительно гостеприимные. Два молодых вампира и стеснительная вампирша, прятавшаяся за спины мужчин, принялись наперебой бормотать что-то на вампирском, жестикулируя и невнятно размахивая руками.

Вампирского Андрей не знал, а потому повернулся к Олегу и полушепотом спросил: «Что они говорят?»

– Приглашают осмотреть город и готовятся предъявить документы, – ответил Олег на русском, вежливо улыбаясь сородичам и показывая знак отрицания.

– Зачем мне их документы? – непонимающе развел руками Андрей.

– А сам как думаешь?

Действительно, темноборцы навещали вампирские резервации в основном с полицейскими рейдами и проверками. Разница между мнимым гостеприимством, уважением и страхом давно уже перестала быть для вампиров принципиальной. Зная коррупционные схемы темноборческих Полицмейстерств, можно предположить, что девушку, прячущуюся за спинами у парней, привели, чтобы использовать вместо взятки. Оплата натурой была приемлема как для вампиров, так и для темноборцев. Поскольку на всей территории ЕТЭГ, за исключением Швеции, проституция была вне закона, хамоватые полицмейстеры считали обиталище вампиров некой отдушиной, позволяющей выплеснуть скопившуюся сексуальную энергию.

– Попроси их перейти на русский и соглашайся на все, если не хочешь вызвать преждевременных подозрений, – шепотом посоветовал Олег, наклонившись к уху Андрея.

Стопарин не стал пренебрегать советом и жестами показал вампирам, что он их не понимает. Перейдя на ломаный русский, вампиры с трудом объяснили, что готовы предъявить документы и предложили воспользоваться ласками «миловидной особы», теперь уже игриво и соблазнительно выглядывающей из-за их спин. Оказалось, что стеснительность не трудно спутать с кокетством. Андрей бегло осмотрел паспорта, не сомневаясь в их подлинности, сказал, что все в порядке и задался вопросом, где именно можно провести время в компании «миловидной особы».

Стоило Андрею согласиться на взятку, перед ним и Олегом сразу же распахнулись двери сначала заранее подготовленного автомобиля, а затем и пятизвездочного шведского отеля с тривиальным названием «Кровь». Вампиры пожелали приятно провести время, после чего оставили темноборца наедине с проституткой и удалились.

Девушка сбросила с себя плащ, оголяя неприкрытые участки тела, виднеющиеся сквозь рваные джинсы и короткий топ, которого едва хватало, чтобы до конца прикрыть грудь с выраженными торчащими сосками. «Музыку?» – спросила вампирша, облизывая губы. Андрей кивнул, стараясь выдержать паузу, перед тем, как придется допрашивать эту «миловидную особу».

Девушка достала из шкафа, расположенного в углу комнаты, рандомную виниловую пластинку и вставила ее в проигрыватель. Игла звукоснимателя зашелестела по винилу, и комната наполнилась звуками блюза. Вампиры любили ретро и старались привить собственное видение чувства вкуса своим мучителям. С искренностью, характерной для стокгольмского синдрома, они отдавали темноборцам то, что считали лучшим. Особую теплоту вампирские девушки питали к эстетике шестидесятых годов прошлого века, пропитанной щегольскими манерами и гитарными звуками классического рока. Чтобы полностью соответствовать ретро-образу, вампирша носила геометрическую прическу.

В такт музыке девушка двинулась к темноборцу, не нарушая тонкую грань между пошлостью и изяществом. Олег плюхнулся на диван, с упоением наблюдая за происходящим. Девушка потянулась к своему топу, желая освободить от одежды роскошную натуральную грудь, но Андрей остановил ее легким движением руки.

– Я что-то не так сделала? – обиженным тоном спросила вампирша, наигранно надувая губки. – Или ты не хочешь спешить?

– Как тебя зовут? – спросил Андрей, присаживаясь на диван вслед за Олегом.

– Инни.

– Инни, пожалуйста, не нужно раздеваться. У меня есть невеста, и я не готов нарушать данные ей обещания, – пояснил Андрей.

– Чего же тогда ты хочешь? – девушка осеклась, не зная, как вести себя дальше. Таких привередливых клиентов у нее еще не было.

– Меня интересует вампир по кличке Ярый. Ты что-нибудь о нем знаешь? – Андрей постарался начать допрос так мягко, как только это было возможно.

Инни отстранилась, скинула с себя топ и с недовольством пояснила:

– Жарко.

Обнаженные шаровидные груди были призваны сбить темноборца с мысли. Инни повернулась к Стопарину небольшими розовыми ареолами, испещрёнными напоминавшими сыпь бугорками. Выступающие над ними выпуклые соски были немного темнее самих ареол и устремлялись темноборцу в глаза. Скорее всего, девушка сохраняла надежду на то, что непроизвольно возбудившиеся клиенты заставят ее выполнить свою основную работу. Андрей, пересиливая естественные инстинкты, поднял взгляд на лицо девушки и повторил вопрос:

– Вампир по кличке Ярый. Знаешь его?

– Валдислав Пешеч, – подсказал Олег.

– Валдислав Пешеч, – повторил за ним темноборец.

– Пешеч? – Инни недовольно фыркнула. – И вы готовы променять шикарный секс на скучные политические интрижки? Я думала, только вампиры, погрязшие в бюрократии, на такое способны. Нет, я, конечно, и сама влюблена в политику по самые мои ушки, но…

– Значит, знаешь? – Андрей вздохнул с облегчением.

Инни открыла дамскую сумочку, извлекла из нее трижды свернутую пополам рекламную листовку и протянула ее темноборцу со словами:

– Я думаю, тебе будет интересно. Кстати, я тоже там выступаю.

Андрей развернул флаер и прочитал: «Открытые политические дебаты. Консерваторы против моралистов. Николя Бивин. Аргентий Францович. Впервые! Беспартийный оппозиционер Валдислав Пешеч!» Последнее имя располагалось по центру листовки, и было выделено жирным шрифтом. Видимо, открытое выступление с трибуны находящегося в розыске политического диссидента и анархиста было значимым событием для вампирских сообществ. Андрей и представить не мог, что разыскиваемого преступника, укравшего реликтовый предмет изстен Кремлевского дворца, окажется так легко отыскать.

– Когда есть, что сказать, бояться нечего, – ответила Инни на недоуменный взгляд темноборца. – Выступление сегодня вечером.

Ярый впервые не только выступал на официально зарегистрированных политических дебатах, но и позволял печатать свое имя на листовках. Наверняка на это выступление сделаны крупные ставки. Может, речь пойдет о Скрижали? Иначе чем можно оправдать столь весомый риск попадания за решетку?

– Сможешь организовать нам транспорт? – набравшись наглости, спросил Андрей, все еще сдерживающий непроизвольно опускающийся взгляд.

– Конечно, – кивнула Инни. – Но ты должен мне кое-что обещать.

– И что же?

– Обещай, что не испортишь нам вечер.

– Да, конечно.

Инни подошла и в знак благодарности за понимание чмокнула темноборца в щеку. Политика – дело тонкое, но смыслят в ней, как оказалось, и проститутки.

Глава 10. Весомый аргумент

Вампиры опасливо поглядывали на пассажиров на заднем сидении. По дороге к зданию городского суда, где проходили политические дебаты, от радушия, с которым темноборца встречали в аэропорту, не осталось никакого следа. Никогда прежде ни одна из темноборческих делегаций не интересовалась дебатами, что не могло не вызывать подозрений.

Предсказуемый, но столь нежелательный арест Ярого больно ударит по репутации вампирского самоуправления. Сразу же возникнут вопросы, кто разрешил преступнику участвовать в дебатах, почему вовремя не доложили и, самый главный: «Для чего вы вообще тут нужны, если подобное попустительство происходит у вас под носом?»

Местные власти чахнут над своими фиктивными должностями, сдувая пылинки с регалий, и никогда не позволят усомниться в своей безгрешности. Если затронут их, полетят шапки и у низших слоев вампирского общества, вплоть до уборщиков и водителей. Однако, в отличие от гипотетического наказания за сорванные дебаты, наказание за невыполнение приказа темноборцев вполне реально. Поэтому водитель довольствовался своей участью и продолжал крутить руль, подвозя темноборца к зданию городского суда.

Швеция – единственный штат ЕТЭГ, сохранивший партийно-выборную систему. Подконтрольное темноборцам местное самоуправление в первую очередь призвано создавать видимость свободы и особого, привилегированного положения вампиров, изолированных от общества. Остатки демократии в других частях мира напрочь задушены Небесным Советом. Вампирам же дозволено проводить собственные выборы и решать локальные вопросы без привлечения темноборческих комиссий, не горящих желанием лишний раз появляться на этом Демиургом забытом клочке земли.

Напряженную атмосферу, царящую в машине, пыталась разрядить Инни, всю дорогу щебетавшая без умолку.

– А вы знаете, что многие клиенты в порыве страсти умоляют их укусить? – Похоже, ей нравилось говорить о работе. – На самом деле укусы возбуждают, как ничто другое. Но мы, вампиры, как известно, укусами запускаем мутацию. Поэтому сначала проституткам предлагали вырывать клыки, способные передавать генетический материал. Но потом пришли к выводу, что беззубые жрицы любви, равно как со вставными зубами, клиентов только отпугивают. Потом, было время, предварительно требовали с заказчика подписать документ о согласии на обращение в вампира в случае добровольного устного соглашения на укус. Ах, какие были замечательные времена! И клиенту приятно, и проститутки с удовольствием напивались несинтетической крови. А какие у них были оргазмы, что у клиентов, что у девчонок! Жаль, что темноборцы пресекли эту деятельность, напомнив о соблюдении основного вампирского обязательства «не потреблять кровь разумных существ, за исключением синтетических аналогов».

– Тебе нравится торговать телом? – спросил Андрей, мысленно предполагая, что Инни уже полчаса, не подавая виду, репетирует свою речь к дебатам.

– А что в этом плохого? – встречным вопросом ответила Инни, прикрывшая плащом свои прелести. – Меня ведь никто не принуждал к этой профессии. К слову будет сказано, я имею два образования: экономическое и юридическое. При этом занимаюсь тем, что мне нравится, и исправно плачу налоги. Я нимфоманка, если уж на то пошло. Так что работа доставляет мне удовольствие.

Андрей пожал плечами. Дискутировать с проституткой, увлеченной политикой, юриспруденцией и экономикой, было бессмысленно. По всей видимости, Инни была одной из тех элитных проституток, озабоченных вопросами собственного благополучия, что носят в сумочке несколько комплектов сменного белья и антимикробные препараты.

– Приехали, – сообщил водитель, как оказалось, без труда изъяснявшийся на ломаном русском.

Здание суда вмещало порядка трехсот существ и было забито практически до отказа. Инни, продолжая улыбаться и безостановочно говорить, указала темноборцу на место, куда можно сесть. Андрей поудобнее устроился на стуле, расположенном в центре полукруглого зала, и осмотрел трибуну. Кафедра для оратора ограничивалась деревянной стойкой с подключенным проводным микрофоном. Освещение городского суда акцентировало внимание на выступающем за счет выгодного расположения широких окон. Зал выглядел подготовленным со вкусом и простотой.

Выступления политиков начались, как только присутствующие заняли свои места. Затягивать ожидание у вампиров было не принято. Первой выскочила на трибуну Инни и начала нести какую-то политико-проститутскую ересь. Начало ее выступления было посвящено необходимости ужесточения медицинского контроля в сфере легальной проституции и введения обязательных плановых медицинских обследований для жриц любви. Зал аплодировал, но как-то вяло и неохотно.

Во второй части своей речи Инни прошлась по политическим оппонентам и начала, активно жестикулируя, рассказывать о негативном влиянии на бизнес повышения цен на спецтовары, используемые в оказании сексуальных услуг. Вот, что значит экономическая подкованность! Зал аплодировал чуть-чуть громче, слыша в одном предложении слова «цены» и «снизить», и не особо задумываясь над контекстом.

Вслед за Инни начали выступать консерваторы, либералы и моралисты. Последние не преминули вставить в свою речь поливание грязью и клеймение проституции. Сделалось очевидным, какую партию Инни считала своими главными политическими оппонентами.

В остальном речь шла о возможном расширении полномочий местного самоуправления в сфере внутреннего ценообразования. Можно сказать, что Инни со своими секс-товарами попала в струю сегодняшних дебатов.

– Можно начать с эротик маркетов, как магазинов, специализация которых территориально ограничена Швецией. С какой стати Небесный Совет диктует нам условия продаж в этой сфере, если они не владеют ситуацией на рынке? – с надрывом вещал с трибуны важный лысоватый вампир. – Начав с малого, в перспективе мы сможем добиться полной ценовой независимости. Возможно, нам позволят даже использовать собственную валюту.

– И как Вы планируете реализовать этот подход? – донесся вопрос из оживившегося зала.

– Путем сбора подписей и направления петиций в Небесный Совет. Согласно постановлению № 42 они обязаны ответить на петицию, собравшую более десяти тысяч подписей в течение двух месяцев, – пояснил лысоватый политик, стирая со лба испарину носовым платком.

– Не остановимся ли мы на первой стадии этой реформы, так и не достигнув полного контроля ценообразования?

– Мужчина, послушайте! Проблема стоит достаточно остро и довольно-таки давно. Если не принимать хотя бы тех незначительных мер для ее решения, на которые мы способны, позволим темноборцам и дальше искусственно завышать цены на все наши товары, в том числе на продукты питания. Вы знакомы с ситуацией на рынке сельскохозяйственной продукции? Во второй половине года ожидается дефицит твердых сортов пшеницы, свинины, говядины и молока, что практически поставит нас на грань голода. Помните, к чему привела подобная ситуация пять лет назад?

Выступающие говорили по-русски, но с вампирским слащавым акцентом. Даже их громогласные возгласы казались убаюкивающими птичьими трелями. Андрей почувствовал, что клюет носом.

– Как думаешь, они примут? – Инни словно выросла из-под земли, переметнувшись от трибуны к зрительному залу.

– Что? – сквозь дремоту переспросил Андрей, отворачиваясь к окну.

– Законопроект. Ну, тот, который я предлагала. Ты вообще слушал?

– Нет.

«Зато честно», – подумал Андрей, оправдывая свое желание нахамить излишне разговорчивой «миловидной особе». Каким же мучительным становится ожидание! Впору всерьез задуматься о том, чтобы не проспать выступление Ярого. Темноборец посмотрел на Олега. Тот улыбнулся и прошептал:

– Понимаю.

– А хочешь, перескажу? – не унималась Инни.

Ответить Андрей не успел. Микрофон грохнулся на пол и зафонил, заставив Стопарина встрепенуться.

– Добрый день.

Как оказалось, микрофон не упал. Его уронили с нарочитой театральностью, присущей выступлениям секретарей Небесного Совета. За трибуной появился молодой блондинистый вампир с небрежно выдранным клоком волос посреди курчавой густой шевелюры, спускающейся до плеч. Тощие скулы оратора выдавались вперед, и при каждом произносимом слоге он корчил зрителям волчью морду, расплываясь в клыкастом оскале.

Левый глаз небесного цвета смотрел на зрителей, не моргая, словно пытался ввести их в гипнотический транс. На месте правого глаза красовался странноватого вида глазной протез, представляющий собой обработанный деревянный брусок, выточенный по размерам некогда опустевшей глазницы. Лакированный природный рисунок, составленный волокнами древесины, представлялся для выступающего достойной, хотя и пугающей, заменой классическому рисунку белков и зрачков на протезах.

– Добрый день, – повторил Ярый, выдержав небольшую паузу.

Андрей посмотрел на трибуну. Потом на лицо Ярого. Потом опять на трибуну. Осознание того факта, что это были два разных изображения, транслируемых из мозговой подкорки, приходило не сразу. Трибуна: лысоватый мужчина, читающий лекцию о снижении цен. Тоже трибуна: молодой одноглазый вампир, галантно откланявшийся зрителям. Это были два взаимозаменяемых изображения. Ярого не было в зале суда, но он казался куда более реальным, чем все, что в этом здании было.

Андрей попытался сосредоточиться на Яром и понял, что это не составит труда. Лысоватый мужчина пропал из виду, уступив место молодому вампиру. Вместе с ведущим дискуссию о голодных временах мужчиной исчезло и все, что его окружало. Трибуна будто повисла в воздухе, окончательно приблизившись и выделившись из пространства. Стены здания суда отодвинулись и растаяли, превратившись в сплошной белый фон.

Андрей попытался отыскать взглядом Олега и Инни, но и они растворились вместе со всем окружением. Ничто не должно было отвлекать от выступления Ярого. Так он задумал.

Пешеч поправил светло-голубую, местами отливающую белыми пятнами джинсовую куртку, надетую не в пример разряженным в костюмы представителям вампирских политических партий. Ярый нарочно тянул время, стараясь убедиться, что внимание каждого зрителя окончательно сосредоточилось на нем. В момент, когда даже стоявший за реальной трибуной лысоватый вампир принялся лихорадочно озираться по сторонам, пытаясь понять, что происходит, Валдислав Пешеч продолжил свое выступление:

– Значит, тема дня – подконтрольное ценообразование? Похвально, что вы задумываетесь хоть о какой-то свободе. Я искренне разделяю ваше рвение и готов подписать предложенные петиции от себя лично и от лица вампирского Подполья. Но получим ли мы результат, опираясь лишь на демократические принципы? Верят ли в эти принципы темноборцы, упивающиеся своей безграничной властью? Что, если резервации – лишь первый шаг к тому, чтобы объявить нас вне закона, как колдунов, прийти в наш дом и вырезать нашу семью серебряными клинками у нас на глазах?

– Резервации существуют десятки лет. Хотели бы нас убить, мы были бы давно мертвы! – послышался возглас из зала.

– Не все решения принимаются сиюминутно, – парировал Ярый. – Нужно подготовить почву и заручиться общественной поддержкой. Мои источники в Небесном Совете сообщают, что такая почва давно готовится. Вчера на Красной площади был запланирован крупный теракт, обвинить в котором должны были нас с вами. Знаете, почему его не случилось? Я убил исполнителей и обезвредил бомбы. Да, лично я это сделал. Но спасения сотен жизней разумных существ мне показалось мало, и я решился на превентивный удар по темноборческому самолюбию, обеспечивающий наше превосходство над ними. Я проник в стены Кремлевского дворца и выкрал реликтовый объект, способный переломить ход истории Мидлплэта.

Ярый достал из кармана исчерченную символами дощечку и покрутил перед взглядами изумленной аудиторией. При виде Скрижали у Андрей заблестели глаза. Вот она – одна из трех дощечек, способных воскресить Аню. Так близко Стопарин не видел Скрижаль никогда.

– Скрижаль Силы, – Ярый еще раз продемонстрировал вместе со Скрижалью свой волчий оскал. – Одна из трех Скрижалей, дарованных этому миру самим Демиургом. Одно изъявление моей воли – и никаких резерваций! Свобода и демократия! Вампиры, равные в правах и обязанностях с другими разумными существами! Демография! Деторождение! Я думаю, не одному мне неприятно быть последним из поколений вампиров? Я хочу детей и несинтетической крови. Я хочу обратить человеческого ребенка в вампира. Я хочу приютить сироту из детдома, сделав его молодым вампиренком! А вы?

Зал разделился на порицательно качающих головой, одобрительно ахающих и гневно возмущающихся вампиров. Скрижаль Силы оказалась весомым аргументом в политической дискуссии. Несколько существ повскакивали со своих мест. Моралисты скандировали: «Закон! Демократия! Арестуйте его!» Но арестовывать было некого. Ярый не присутствовал в зале и, по-видимому, его выступление выглядело так натурально, что не все это понимали.

– Я готов передать Скрижаль в руки органов местного самоуправления, – продолжил Ярый. – Но только в том случае, если мы придем к общему мнению по вопросу ее использования Я не готов сотрудничать с Небесным Советом. Только с вами, уважаемые коллеги. Уверен, мы сможем продуктивно работать вместе и сообща добьемся значительных результатов. Мои посыльные свяжутся с вами завтра, чтобы обсудить детали нашей сделки. Если сочтете нужным, можете вернуть мне их по частям или арестовать. Я приму отказ должным образом и, как это ни печально, продолжу самостоятельную работу на благо вампирского общества. Спасибо за внимание, которое вы мне уделили. А теперь разрешите откланяться.

Ярый повернулся было к выходу, но потом нахмурил лоб, сделав вид, будто забыл сказать что-то важное и, вернувшись к трибуне, добавил:

– И еще кое-что. Уважаемый темноборец Андрей, я рад, что ты почтил нас своим присутствием. Более того, я хочу пригласить тебя на презентацию новой выставки предметов изобразительного искусства в мою картинную галерею завтра в десять часов утра. Уверен, ты не сможешь мне отказать. Увидимся в галерее. До встречи.

Ярый исчез, уступив место за трибуной и в головах зрителей лысоватому вампирскому политику. Андрей вернулся к реальности в полной уверенности, что последние слова Ярого слышан лишь он.

– Ты это видел? – Олег схватился за стул, вынырнув из иллюзии и попытавшись поймать равновесие.

– Я думаю, все видели, – спокойно ответил Андрей, окидывая взглядом оживившийся зал.

– А что за картинная галерея?

– Ты тоже это слышал?

– Да. Я думаю, мы оба приглашены.

– Только мы?

– Только мы.

Андрей посмотрел на Инни. Она явно не понимала, о чем они говорят. «Значит, только мы», – сделал самодовольный вывод Стопарин.

– Пойдем прямиком в ловушку?

– Нам нужна Скрижаль, и мы сможем ее получить, лишь играя по правилам Ярого. Разве нет?

Андрей пропустил мимо ушей риторический вопрос, встал со стула и направился к выходу.

– Ты куда? – Инни продолжала строить удивленные выражения лица.

Олег пожал плечами и последовал за Андреем. Делать в зале суда было нечего. Не дремать же под выступления скучных политиков.

Глава 11. Глазами художника

Не только адрес картинной галереи, но и маршрут от любой точки города до нее оказались в памяти Андрея каким-то непостижимым образом. Конечно, после того, как темноборец практически добровольно позволил вампирам копаться в чертогах своего разума, никакой мистики подобные изменения не представляли. Вот только это как раз и пугало. Вампир, не обладающий магическими способностями, организовал сложнейший сеанс массовой телепатии. Кто знает, какую информацию он мог посеять в мозг собеседника вместе с адресом места встречи. Андрей попытался оценить собственную способность самостоятельно мыслить и понял, что его вновь клонит в сон. То ли сонливость – побочное явление, связанное с телепатическим диалогом, то ли сказываются скука, вызванная политическими дебатами и усталость, копившаяся с момента Аниной смерти.

Ночлег в «Крови» казался не лучшей идеей, как минимум, потому, что об этом месте знала Инни с ее подельниками, водителем и сутенером, а значит, могли узнать и другие вампиры. Опальному темноборцу следовало быть осторожнее. Но других отелей в Гетеборге ни Андрей, ни Олег не знали. К тому же, у них почти не было денег, а «Кровь» отличалась от других отелей тем, что темноборцев в нем обслуживали бесплатно, чем и пользовались встречающие их в аэропорту проститутки. Этот отель был своеобразной перевалочной базой для работников службы сексуальных услуг.

Андрей с упоением плюхнулся на заправленную постель. Скрижали. Ярый. Картинная галерея. Воскрешение Ани. Все потом. А сейчас спать.

Забыться спокойным и долгим сном на этот раз не удалось. Посреди ночи в номер вломилась пьяная и полураздетая Инни. «Своим неумолимым отказом ты ставишь под сомнение мои профессиональные качества! Как ножом по сердцу! Ты же понимаешь, что ты для меня теперь, как надкусанный кусок торта?» – припадочно визжала девушка, расталкивая темноборца и пытаясь уткнуться ему в лицо своей грудью. «Не надо меня кусать», – в ответ бормотал Андрей, переворачиваясь с одного бока на другой. Олег давился смехом, разглядывая происходящее в номере действо. На него девушка не обращала ровно никакого внимания.

После многочисленных безуспешных попыток, ей наконец-то удалось разбудить темноборца. Андрей подскочил на постели, огляделся и хрюкнул от омерзения, натурально изображая свинью:

– Какого Хэйла ты тут делаешь?

– Я пришла… – Инни икнула, после чего продолжила теперь уже бессвязную речь. – Профессиональные качества.

– Какие профессиональные качества? От тебя перегаром несет, как от сапожника!

Инни дыхнула в кулак и втянула ноздрями собственный перегар.

– Ну да, – согласилась она. – Пожалуй, мне правда лучше попробовать в другой раз. Извините за доставленные неудобства.

Андрей развел руками и показал девушке на входную дверь. Инни послушно потопала к деревянной двери, подсвеченной надписью «Выход», не забыв на прощание несколько раз споткнуться о предметы гостиничной мебели.

– Стоит ли упоминать, что я тебя предупреждал? – Олегу доставляла удовольствие его правота.

– Не важно, – ответил Андрей, боковым зрением поглядывая на циферблат настенных часов.

Стрелки показывали половину четвертого. Конечно, уснуть теперь не удастся. Но, может, оно и к лучшему, что разбудили? Андрей вспомнил свое предыдущее пробуждение, сопровождавшееся сонным параличом, и поежился. Очевидно, что из двух зол меньшим окажется проснуться рядом с пьяной проституткой, нежели в одиночестве с отказавшими мышцами.

К десяти часам Ярый лично встречал темноборца у входа в картинную галерею. На нем по-прежнему красовалась джинсовая куртка, на этот раз рваная и заштопанная. В правой руке Валд держал кожаный поводок, намотанный на запястье. То, что было на привязи, заставляло своим видом прийти в замешательство, ощутив холодок по спине.

Существо, похожее на человека, стояло на четвереньках, держась за сдавливающий горло ошейник. Каждый из пальцев обеих его рук был сломан примерно в средней фаланге, что делало тощие руки похожими на леску рыболовных снастей с десятком вдетых в нее крючков. Лицо существа будто плавилось и текло. Глаза попеременно то опускались вниз, вываливаясь из глазниц и обнажая глазной нерв, то медленно возвращались назад наперекор силе тяжести. Нос был закрыт небольшой кислородной маской, а губы крест-накрест заштопаны толстой шерстяной нитью красного цвета.

– Пожалуйста, не пялься так на художника. Если я переживу твой интерес к моему глазному протезу, то его пугают пристальные взгляды, – произнес Ярый, подмечая ошарашенный взор темноборца.

– Художника? – переспросил Андрей.

– Да, конечно. А что тебя смущает? Как видишь, этот малый даже ведет себя, как истинная творческая личность. Мы отрезали ему язык, чтобы он не смог колдовать, но он попросил в знак протеста зашить ему рот. Перфоманс, видите ли.

– Так он колдун? – поинтересовался Андрей.

– Я не смогу однозначно ответить на вопрос, что он такое. Он был колдуном, но для колдовских манипуляций нужны произносимые заклинания и телесные жесты. Чтобы обезопасить себя и его, нам пришлось отрезать ему язык и сломать руки в нескольких местах. Поверь, это не жестокость, а вынужденная мера. Поймешь, если тебе придется столкнуться с его колдовством. Он художник. Сегодня это стало для него более, чем профессией или образом жизни. А теперь милости просим, – Ярый жестами пригласил темноборца войти. – Только не забудь вытереть ноги.

Андрей нерешительно переступил порог, следуя за Пешечем, ведущим на привязи своего ручного художника. Художник несколько раз пытался сопротивляться, останавливаясь и мыча, но Ярый дергал за поводок, и существо кубарем летело по полу, подвывая от боли, после чего поднималось и продолжало послушно следовать за хозяином. Перекатывающиеся по лицу глаза, казалось, не сохранили остатки разума. Художник полз по полу на коленях, показывая своим видом, что от него осталась лишь жалкая потрепанная телесная оболочка.

Картинная галерея представляла собой узкую комнату с низким потолком, до отказа заполненную картинами. Некоторые полотна были прибиты гвоздями к одной из стен, показывая посетителям неровные края небрежно отрезанного холста. Другие висели на стенах в резных деревянных рамках или стояли на штативах. Большинство картин представляло собой портреты, как правило, в полной рост. Фигуры и лица изображенных на них существ были переданы с фотографической точностью. Только масляные краски, мазки которыми были заметны при просмотре в упор, выдавали рисунок.

– Почти все нарисовал он, – сказал Ярый, указывая на своего художника.

– Как он рисует без рук? – поинтересовался Андрей, указывая на крючковатые пальцы существа на поводке.

– Рисует, когда срастаются. А потом все ломаем обратно, – пояснил Пешеч. – Как тебе эти картины?

– Что-то в них есть, – пожал плечами Андрей. – Очень детально прорисованы глаза. По одним только взглядам натурщиков и натурщиц можно судить о их возрасте, эмоциональном состоянии и…

– Да, глаза он любит, – удовлетворенно перебил Ярый.

Андрей внимательнее вгляделся в картины. На них были изображены разумные существа разных сословий и видов. Некоторые единолично с трудом помещались в картинной рамке. Другие ютились по двое-трое. На одной из картин была изображена супружеская пара, слившаяся в поцелуе. Правда, на картине, расположенной от нее справа, целовавшуюся недавно девушку, рвал на части волк с человеческим телом. Вероятно, художник хотел донести этой картинной дилогией чудовищную историю о романе человеческой девушки и оборотня, не сумевшего сдержать кровожадный инстинкт.

В центре комнаты располагалась картина, выделявшаяся на фоне прочих своими размерами. Полотно занимало всю стену от пола до потолка. На нем был изображен плачущий старец, державший в раскрытых ладонях умирающую синицу со сломанным крылом и частично ощипанным боком. Несмотря на текущие слезы, старик показывал изо рта кончик своего языка и готов был то ли что-то сказать, то ли облизнуться. Глаза старику заменяли две свечи, капающий с которых воск превращался в кристально чистые слезы. На этот раз художник решил отказаться от точности изображения глаз. В этой картине он пользовался метафорой, адресованной то ли мучителю с глазным протезом, то ли собственной проблеме с выпадающими глазами.

– Он научился колдовать при помощи своих картин, – нарушил воцарившееся молчание Ярый. – После каждого чернового эскиза он убивал натурщиков и натурщиц, что придавало той или иной картине определенную колдовскую силу. Мы полагаем, что наш художник использует для колдовства благодать их внематериальных частиц, каким-то образом отпечатавшихся в картинах. Сначала я наказывал его за убийства, но потом понял, что они необходимы для его самореализации, раскрытия творческого и колдовского потенциала. Угадаешь, какая картина особенная?

– Вот эта, – Андрей сразу же указал пальцем на картину со старцем.

– С чего ты решил?

– Глаза. На всех остальных они прорисованы выразительно и реалистично, а здесь мутноватые свечи.

– Верно, – кивнул Ярый. – При написании этой картины художник никого не убил, но она обладает наибольшей силой из всех. Я думаю, здесь изображен он сам в старости. Слышал древнюю поговорку: «Глаза – зеркало Души»? Я думаю, она и заточена в этих свечах-глазах. Его собственная внематериальная частица. То есть формально художник жив, но на деле от его тела осталась лишь оболочка. Все остальное заключено в этой картине.

– Красиво, – ответил Андрей, про себя начиная задумываться о цели рассматривания картин.

Если Ярый пригласил его, чтобы заманить на собственную территорию и убить, то почему не сделал этого сразу? Зачем столь длинные предисловия? К какому соглашению пытается прийти вампир с темноборцем, пришедшим отобрать у него украденную реликвию?

– Скорее, величественно, нежели просто красиво, – поправил Ярый. – Эта картина символизирует его силу и отражает его старение. Изначально у птицы не было выпавших перьев. Уверен, с годами она будет абсолютно лысой, а свечи в глазах старца превратятся в два угасающих огарка. Это еще одно подтверждение того факта, что картина живая.

Андрей промолчал. Он не понимал, чего от него хотят услышать. Каждая следующая реплика Ярого могла служить пояснением.

– Ты же ненавидишь колдунов, ведь так? – уточнил Ярый. – Мне пришлось ознакомиться с некоторыми деталями твоей биографии. Извини, если задел за живое.

– Да, я не питаю к ним особой симпатии. И раз уж ты знаешь, кто я такой и зачем я здесь…

– Давно не решаюсь его убить, – Ярый в очередной раз не дал темноборцу договорить. – Может, тебе доставит некоторое удовольствие свернуть ему шею? Ты же ведь знаешь, что все колдуны одинаковы в своей кровожадности. Этот ничем не лучше, чем тот, что убил твою невесту. Прими, пожалуйста, эту возможность, как знак моей доброй воли.

Андрей понимал, что нужно соглашаться на правила игры, заданные Ярым, хотя и не осознавал их значения. Приятно ли убить колдуна, после всего, что случилось?

Этот колдун выглядел куда более жалким, чем стареющий Енисей Григорьевич. Убийство инвалида представлялось чем-то кощунственным, бессмысленным и нелепым. Художник не виноват в том, что сделал другой представитель его вида, и не имеет ровно никакого отношения к злоключениям темноборца. Андрей посмотрел на Олега, но тот промолчал.

– А если я откажусь? – спросил Андрей, стараясь уловить фальшь во взгляде и голосе Ярого.

– Какой тебе смысл отказываться? С одной стороны, ты убиваешь колдуна, который лишил жизни десятки невинных существ, так же, как лишили жизни твою невесту. С другой стороны, ты великодушно совершаешь акт эвтаназии, позволяя блаженному избавиться от мучащего его тела.

– Ты хочешь, чтобы я убил художника?

– Верно, – подтвердил Ярый. – Извини, оружие выдать тебе не смогу, потому что не приемлю вооруженных темноборцев в собственном доме. Но я уверен, что ты сможешь справиться с его хрупкой шеей голыми руками.

Андрей посмотрел на художника. Тот стоял на коленях и теребил сломанные во многих местах и неправильно срастающиеся руки. С уголка его рта стекала слюна. Глаза поднимались и опускались по лицу то быстрее, то медленнее. На уровне носа глазные яблоки останавливались, зрачки расширялись, и художник вглядывался в пустоту перед ним, после чего весь цикл повторялся сначала.

«Ну, убью я ходячий труп. Что дальше?» – подумал Андрей. Одного только исполнения желания Ярого было недостаточно для бессмысленного убийства. Убивать – так убивать реального колдуна, а не его подобие. Андрей отошел на несколько шагов от художника, а потом бросился на картину с намерением разорвать ее в клочья.

С трясущимися кулаками Стопарин врезался в стену. Пространство перед ним начало плыть и кривиться столь быстро, что Андрей не успел осознать, как темнеет в глазах. Он упал на колени и почувствовал режущую боль под веками. Темноборец отчаянно заморгал, пытаясь оглядеться вокруг. Кое-как ему удалось разглядеть комнату, в которой стояли Олег и Ярый, окруженные ореолами света. В глазах двоилось.

Андрей снова моргнул, потер глаза руками и обнаружил несколько черных полос посреди собственного поля зрения. Полосы постепенно увеличивались в размерах. Это было похоже на занимающий все свободное пространство фон для выступления Ярого на дебатах. Только на этот раз, кроме черного фона, в голове угрожало остаться пугающее ничто.

Андрей почувствовал дискомфорт в области глаз. Давление так сжимало глазные яблоки, что казалось, будто внутри копошатся черви. Зрение то проявлялось, то полностью исчезало. Андрей представил, что его глаза, словно карусель, вертятся вокруг собственной оси, поворачиваясь зрачками то внутрь, то наружу, хотя это, конечно же, было невозможно.

Стопарин изо всех сил старался бороться с окружающей его слепотой, но с каждой новой попыткой вглядеться в знакомые предметы, Андрей наблюдал все меньше просветов в застилающих зрачки черных пятнах. Резь заставляла закрыть глаза. С каждой следующей секундой боль усиливалась, а зрение угасало. Андрей почувствовал, что непроизвольно сдается. Он закрыл глаза и упал на пол, позволив темноте забрать свое зрение.

– Что со мной? – отчаянно прохрипел темноборец, корчась от страха и боли.

– Теперь ты видишь глазами художника, – откуда-то издалека, как закадровый смех, прозвенел голос Ярого.

Глава 12. Твоими руками

– Твоя проблема не здесь, – лекарь указал на глаза темноборца, – а здесь, – постучал Стопарину по голове.

– Это что-то спиртное? – незрячий Андрей втянул ноздрями аромат из протянутой ему бутылки, прежде чем отхлебнуть.

Говорят, у ослепших существ со временем обостряется обоняние. Пожалуй, производить переоценку собственных сенсорных способностей на четвертый день слепоты еще рано, но спиртовой запах, раздражающий носовые рецепторы, Андрей не мог не учуять.

– Это виски. Пей. Проблемы твоего рода только так и лечат, – раздраженно ответил лекарь, не желающий спорить с недоверчивым пациентом.

Андрей отхлебнул из горла и раскинулся на врачебной кушетке, ожидая, пока хмель ударит его обухом по голове. В свое прошлое погружение на дно бутылки Стопарин совмещал алкоголь с чтением, что явно шло на пользу искушенному мозгу, сосредоточенное внимание которого мешало опьяненному исступлению. Сегодня вместо книг выпивку сопровождали одиночество и пустота, черными пятнами затмевающая глаза.

– А у меня правда что-то есть на глазах? Нарост какой-нибудь, не? Типа катаракты? – в очередной раз спросил Андрей, на локтях приподнимаясь с кушетки.

– Я уже отвечал. Нет у тебя ничего. Проблема психического плана, а не физического. Потому и пьешь ты антидепрессанты и алкоголь, а не черничные настойки со специализированными глазными лекарствами.

Лекарь устал изо дня в день отвечать на одни и те же вопросы. На первом сеансе темноборец вообще вопил, словно резаный, будучи в полной уверенности, что ему требуется немедленная операция на глазах, чтобы сохранить зрение. Сейчас психоз пациента сдерживает добрая горсть успокоительных. Да и то не совсем сдерживает, судя по бесконечно повторяющимся вопросам, ответы на которые многократно получены.

– То есть, по Вашим словам, я сам не хочу видеть? – воскликнул Андрей и ударил кулаком по кушетке, понимая, что ответа на его риторический вопрос не последует.

Вампирское Подполье отнеслось к Андрею с таким почтением и уважением, будто его слепота никоим образом не была связана с их «гостеприимством» и «знаками доброй воли». Темноборцу предоставили собственный процедурный кабинет и комнату напротив него с полным спектром удобств. Лечением занимался персональный врач или, как говорят вампиры, лекарь, который не только поил темноборца таблетками и алкоголем, но и сопровождал его из комнаты в комнату, прибегая по первому звону колокольчика, расположенного на прикроватной тумбочке.

Между тем, состояние оставалось стабильным. Изредка Андрей представлял, что он видит сквозь черные пятна смутные очертания существ и предметов, но это ощущение исчезало спустя пару мгновений после того, как оно появлялось. Передвигаться по комнате приходилось при помощи трости, выполняющей роль щупа, который позволял оценивать расстояние до предметов. Хотя даже с тростью Андрей то и дело врезался в стены или же натыкался на мебель, набивая все новые шишки. Непривычный образ жизни калеки заставлял чуть ли не всерьез задуматься о приобретении защитного шлема и наколенников.

Но хуже самой болезни давил на сознание информационный вакуум. Олег, хотя и навещал временами Андрея, не приносил совершенно никаких новостей. От энтузиазма, с которым он планировал побег из больницы, не осталось никакого следа. План по завоеванию доверия Ярого и внедрению в Подполье будто перестал его интересовать. Олег не шел на контакт с вампирами, предоставляя инициативу Андрею.

С другой стороны, наигранное безразличие могло быть прикрытием для решительных действий. Наверняка, Олег догадался, что у Андрея есть собственный интерес к Скрижали. Посему забрать ее молча и отправиться в одиночку в Москву было куда проще, чем принимать совместное решение. Спрашивать об этом напрямую было бессмысленно. Если бы Олег хотел откровенного разговора, он бы не мешкал и сам его предложил, а навязывать диалог вампиру, который к нему не готов, – все равно, что разговаривать с рыбой. Беседы с нулевой информативностью. Да и какой Олегу резон говорить с темноборцем, пытавшимся его убить?

Оставалось надеяться, что за мучительно тянущиеся дни слепоты ничего критичного не случилось. А роковые события не только могли произойти, но и маячили на горизонте. Ярый, которого Андрей не видел с момента беседы в картинной галерее, мог использовать Скрижаль Силы, развязав в ЕТЭГ гражданскую войну. Темноборцы могли прислать посла в Подполье с ультимативным требованием вернуть украденную реликвию. Этот посол мог валяться мертвым в какой-нибудь канаве, что также спровоцировать бы волнения в обществе и войну. Да что угодно могло спровоцировать войну, учитывая, что Небесный Совет давно подыскивает для нее повод. Но ни один взрыв еще не успел прогреметь в городе, и ни одна бомба не разорвалась над головой Андрея, что свидетельствовало о наличии в мире хоть шаткой, но все же стабильности.

Андрей проводил дни в ощущении полностью выключенного сознания, помахавшего на прощание рукой и ушедшего в анабиоз. Оставалась лишь вера, что в один прекрасный момент появится рука помощи и подаст знак. Но Демиург словно не слышал мольбы, и знаков не подавал.

Осознание того факта, что спасение утопающих – дело рук самих утопающих, пришло внезапно. Поскольку внешних событий, способствующих выздоровлению Андрея или его продвижению на пути к Скрижалям, не происходило, темноборец решил взять инициативу в свои руки.

– Могу я на тебя опереться? – Андрей повернул голову в сторону, откуда доносились шаги Олега.

– Да, конечно.

– Мы сейчас далеко от картинной галереи?

– Она в этом же здании. А что?

– Поможешь туда дойти?

Олег услужливо подставил плечо. Андрей спрыгнул с кушетки и последовал к выходу из комнаты, опираясь на вампира, указывающего дорогу.

– У тебя есть конкретный план? – спросил Олег.

– У меня есть конкретная идея, – уклончиво ответил Андрей, показывая своим видом, что не намерен вести диалог.

Картинную галерею Стопарин узнал по запаху. В ней пахло свежими масляными красками и древесной корой с легким кофейным оттенком. Откуда брались все эти ароматы на картинах, далеких от состояния «свеженаписанных», оставалось загадкой.

– Пришли, – произнес Олег, оставляя Андрея возле той самой картины со старцем.

– Я перед той картиной? – интуитивно предположил темноборец.

– Именно. Как ты и хотел.

– Спасибо.

Андрей открыл глаза как можно шире, стараясь перебороть темноту и рассмотреть картину. Знакомая резь давала о себе знать. Боль была не столь острой, и ее можно было игнорировать, не прилагая особых усилий.

«Исше манийе заради!» – произнес Андрей на колдовском языке, стараясь придать голосу максимальной уверенности в себе. «Верни мое зрение», – на всякий случай темноборец повторил то же самое и на русском. Художник, конечно, колдун, но кто знает, как повлияли на него истязания, которые ему довелось пережить милостью Ярого. Потеряв язык и разучившись разговаривать, он мог разучиться и думать на колдовском наречии.

– Айая навер дабил, – «Я и не забирал», – ответил художник голосом в голове у Андрея. Не разучился.

– Что я должен сделать, чтобы снова видеть? – Андрей продолжил телепатический диалог на колдовском языке. Говорить что-либо вслух не имело смысла.

– Это неправильный вопрос.

Андрей почувствовал, что художник нахмурился, хотя и не смог бы это увидеть, даже если бы был зрячим. Темноборец разговаривал не по тому сценарию, который предписывала ему картина. Своими неграмотно сформулированными вопросами, озвучиваемыми на ломаном колдовском языке, он нарушал гармонию акта искусства, вложенную во всю эту ситуацию.

– Ты хотел, чтобы я уничтожил твою телесную оболочку? – неуверенно попытался поправиться темноборец.

– Моя немощная оболочка не несет в своем существовании никакого сакрального смысла. Ее смерть после перемещения внематериальной частицы в объект автопортретной живописи была бы правильной с точки зрения логики. К тому же, любому разумному существу, для которого красота и уродство – четко разграниченные понятия, мое тело представится сущим убожеством.

Но если я буду смотреть на этот мир ровно под тем же углом, что и все окружающие существа, то какой из меня художник? Впервые в своей жизни коснувшись палитры с красками и кистей, я понял, что оставить след в сердце разумного существа может лишь по-настоящему живая картина. После нескольких неудачных опытов мне удалось создать шедевр, заключив в холст внематериальную частицу.

Я убивал ради искусства, пряча души в картины, а тела в погребальные ямы. На самом деле мне достаточно было внематериальных частиц, но я счел негуманным оставить в Мидлплэте лишенные разума обезображенные тела.

Однако отказ от рассмотрения мира через призму признания собственных ошибок ведет к творческому застою. Я не говорю, что нужно все время писать, а потом комкать и перечеркивать. Старые взгляды, мировоззрения, художественные приемы имеют право на существование, но только как исторический объект, показывающий развитие и преображение творческой личности.

Итак, я решился на эксперимент. Написав картину, отражающую мое собственное старение, я заключил в нее свою внематериальную частицу, заведомо предполагая, что мое тело продолжит существование в Мидлплэте. И знаешь, к какому выводу я пришел? Нет ничего уродливого в теле, существующем без внематериальной частицы. Напротив, это красиво, хотя бы потому, что является актом творения, равноценного творению Демиурга. Тебе известно что-нибудь про учение о существовании двух форм тел в Мидлплэте?

– Это известно каждому жителю Мидлплэта почти с пеленок, – ответил Андрей, чувствуя, что для дальнейшего диалога со словоохотливым художником ему может не хватить познаний в колдовском языке. – Все объекты природы существуют в двух формах: живое и неживое или, как это называли на старорусских наречиях, одушевленное и неодушевленное.

– Хорошо. А к какой форме относится мое тело? По всем признакам, присущим обеим формам, – ни к той, ни к другой. Таким образом, сам того не понимая, я создал третью форму существования объектов природы. Я выступил творцом, подобным Демиургу, и мне удалось понять его изначальный замысел. Акт сотворения мира – всего лишь удачный творческий эксперимент, визуализация которого – все, что мы видим и знаем.

Андрей сглотнул ком в горле, стараясь как можно скорее подобрать, словно ключик к замку, тот ответ, который художник сочтет правильным. Идеи искусства, акционизма и творческого преображения мира были чужды очерствевшей душе темноборца.

– То есть уничтожение твоего тела – идея Ярого, которая тебе не близка? – в очередной раз попытался поддержать начатую тему Андрей.

– С эстетической точки зрения Валд проповедует реакционную ересь. Но это не единственный возможный взгляд на сущность вещей. Уничтожение моего тела позволит разорвать с ним последние связи, что приведет к многократному увеличению моей колдовской силы и обеспечит мое бессмертие. Творческий эксперимент по созданию третьей формы мы можем счесть успешным и завершенным. Конечно, Валда в данном случае волнуют только возможности использования моей силы в рамках деятельности вампирского Подполья и борьбы за равноправие видов разумных существ. Но кто сказал, что мы вправе судить его за отказ от искусства? Ведь именно он побудил во мне чувства эстетики, послужив источником вдохновения для всех этих картин.

– Послужил источником вдохновения, – повторил Андрей фразу, показавшуюся ему ключевой. – Ты любил своего мучителя?

– До чего же вы склонны сводить все к банальностям, творческие импотенты! – художник рассыпался в оскорблениях и засмеялся. – Глупцы! Стокгольмский синдром, гомосексуальные связи – что только мне не приписывали тебе подобные.

– Извини. Я не хотел обидеть, – замялся Андрей. – Наверное, у нас действительно…

– Зашоренное сознание, – перейдя на русский язык, договорил за темноборца художник.

Очевидно, у этого термина не было аналоговна колдовском языке. Андрей выразил молчаливое согласие. Сравнение с лошадью, чье зрение ограничено шорами уздечки, было столь точным, что у темноборца задергался правый незрячий глаз.

– Да будет тебе известно, что вдохновляют не только гормональные всплески, как некоторых на подвиги.

– Меня имеешь в виду? – почувствовал тонкий намек темноборец.

– Тут уж извини: неоднократно будучи в твоей голове, я не смог удержать соблазн покопаться в ее составляющих, – подтвердил художник. – Поддавшись любовным чарам, ты породил безумную идею о путешествии на Лифте между мирами, и тебя совершенно не волнует, к каким последствиям это приведет. Знаешь ли ты, что воскрешение умерших Демиург карает мировым катаклизмом? Одна жизнь стоит тысяч. Готов ли ты заплатить эту цену? Если да, то в чем разница между тобой и Небесным Советом, готовящим теракт на Красной площади?

О карательных мерах Андрей слышал впервые. В исторических книгах Енисея Григорьевича Стопарина об этом не было ни единого слова. Впрочем, теория апокалипсиса могла быть частью творческого замысла художника, описывающего собственную реальность. Или художник мог защищать Ярого, оберегая украденную им Скрижаль. Даже если он прав и говорит чистую правду, то какое это имеет значение? Неужели Андрей остановится на половине пути, узнав о возможной, но вовсе не обязательной и лишь вероятной каре? Да и разница между Андреем и Небесным Советом вполне очевидна. Жертвовать жизнями разумных существ ради любви или ради власти – совсем не одно и то же. Мгновенно переубедив себя и поборов волнение, Андрей сдержал желание отвечать.

– Я дал тебе пищу для размышлений, – продолжил художник. – Но это только лирическое отступление. Мы говорили о Валде и вдохновении. Ты заметил, что выделяется на каждой моей картине?

– Глаза, – не задумываясь, Андрей выпалил очевидный ответ.

– Верно, – согласился художник. – Каждую картину я начинал с эскиза глаз. Имея нарисованные глаза, я мог дополнить изображение какими угодно чертами. Дело здесь в Первородных вампирах. К моему глубокому восхищению, мой мучитель оказался одним из них. Уверен, о Первородных существах тебе, как и любому безграмотному темноборцу, упорно игнорирующему историю, неизвестно.

– Впервые слышу, – подтвердил Андрей, почувствовав укол совести. Колдуны были действительно куда более сведущи в большинстве наук, хотя и имели, в отличие от темноборцев, ограниченный доступ к знаниям.

– Первородными называются существа, появившиеся в Мидлплэте первыми после сотворения мира. Неподтвержденные данные свидетельствуют о существовании Первородных людей, вампиров, эльфов и существ еще нескольких биологических видов. Но лично я встретил единственное Первородное существо – вампира по кличке Ярый. От него я узнал, что Первородные вампиры не стареют и могут жить вечно.

Каждое из Первородных существ способно к усиленной регенерации. Однако регенерация функционирует только в случае сохранения целостности тела. Условно говоря, если от Валда останется только рука, он не сможет отрастить из нее все тело.

Современные научные достижения позволили решить эту проблему. Существует одна часть тела Первородных вампиров, которая способна расти в жидких питательных средах до полного восстановления целостного организма. Глаза. Теперь понимаешь значение глазного протеза Валда? Он вырезал собственный глаз, чтобы сохранить бессмертие в случае расчленения тела. Разве это не гениально? Продолжить логическую цепочку не составит никакого труда. Внематериальные частицы существ, во всяком случае, Первородных, локализуются в глазах, отчего и пошло выражение «глаза – зеркало души». Если я хочу написать живую картину, я должен акцентировать внимание на глазах. А если я помещу в глаза, написанные на холсте, настоящую внематериальную частицу, то понимаешь, какой результат получу?

– Живые картины.

– Схватываешь на лету, – художник изменил тон на куда более строгий и продолжил. – Я рассказываю тебе о высоком, а ты пришел ко мне с двумя весьма приземленными целями: отомстить Валду за то, что случилось с твоими глазами, и вернуть себе зрение. Верно?

– Не буду же я оспаривать очевидное, – пожал плечами Андрей.

– Но я не выгнал тебя по одной простой причине. Ты захотел стать частью моей экспозиции, совершив восхитительный перфоманс. Твой акционизм, хотя ты и сам его не осознал, понравился мне более, чем все, что я видел в Гетеборге. Добровольный отказ от зрения в целях визуального воплощения образов моих картин в трехмерном пространстве – это искусство, очищенное от стереотипов восприятия.

Ты один понял мою идею о том, что картина не обязательно должна быть нарисованной на холсте и установленной в деревянной рамке. Картиной может быть разумное существо само по себе или то, что остается от него после удаления внематериальной частицы, как это стало с моим телом. Ты – живая картина в ее современном понимании, в условиях отказа искусства от метафорических образов и перехода к реализму, воспринимающему символы буквально и прямолинейно. Благодаря тебе мне удалось создать не только третью форму объектов природы, но и третью форму живого искусства.

Нечто подобное я видел у московских ваннаби. Но они лишь больные существа. У этого заболевания даже есть название в психологии: синдром нарушения целостности восприятия собственного тела. Ты же пошел куда дальше глупых психических расстройств. Тебе не нужно в буквальном смысле отпиливать ногу, чтобы найти свое место в мире. Ты способен силой мысли на подсознательном уровне блокировать некоторые функции своего мозга, чтобы слиться с целостной творческой композицией. Ты стал актом и воплощением искусства, и я аплодировал бы тебе стоя, если бы имел телесную оболочку.

По телу Андрея побежали мурашки. Никто прежде не разговаривал с ним столь вдохновенно и воздыхательно. Темноборец чувствовал себя возведенным в культ существом, но при этом не мог ни о чем просить собственного поклонника. Ситуация выглядела довольно комично.

– Из уважения к твоему творчеству, я выполню те твои просьбы, которые мне посильны, – продолжил художник. – Ты сможешь убить Валдислава.

Андрей почувствовал, что пространство меняется, а голос художника становится тише и тише. Последние его слова доносились откуда-то издалека. Мурашки вновь пробежали по коже. Андрей пощупал левую руку и понял, что никаких мурашек нет. Подобный самообман организма заставил темноборца почувствовать себя неловко. Воображаемые мурашки продолжали бегать по телу легким электрическим разрядом, отчего Андрей чувствовал себя голым. Одежда, мешающая воспринимать кожным покровом окружающее пространство, будто испарилась. Инстинктивно Андрей прикрыл руками область паха и начал стеснительно озираться.

Темноборец по-прежнему ничего не видел, но он мог чувствовать окружающие предметы. Сигналы, испускаемые его кожей, отражались от каждого выступа или углубления и передавали информацию прямиком в затылочную долю мозговых полушарий. Наверное, примерно так общаются киты посредством эхолокации. Но мозг китов и функционирование их организма устроены несколько иначе, нежели у темноборцев или людей. Какая может быть эхолокация? Колдовство – не иначе. Или еще один самообман мозга, представляющего зрительную информацию в таком искаженном виде? Андрей, подобно дальтонику, мог различать форму, размер предметов, но не имел ни малейшего представления об их цвете.

– Решился-таки? – голос Инни заставил Андрея встрепенуться.

Он был в комнате. В ее комнате! Предметы личной гигиены и косметические наборы, расставленные по полкам. Нижнее белье, аккуратными стопками разложенное по ящикам шкафов. Зеркало, измазанное помадой. Надпись, сделанная тушью на оконных стеклах: «Валдик».

– Что ты здесь делаешь? То есть… – Андрей заикнулся от неожиданности. – Что я здесь делаю?

– Судя по твоему виду, ты пришел меня…

– Не угадала, – Андрей покосился на окна, в мгновение ока осознав, как просто открывался ларчик с ответами на все вопросы. – Ты – девушка Ярого?

– Ну да, я пишу имя своего любимого на окнах. Не вижу в этом ничего зазорного, – слащавым голосом ответила Инни. – Или тебя смущает, что я с радостью сплю с множеством партнеров, имея серьезные отношения? Можешь не волноваться на этот счет. Мы с Валдиком за свободу в отношениях, и я могу позволить себе некоторые вольности. К тому же, несмотря на всю внешнюю молодость, ему уже несколько тысяч лет. Так что он достаточно консервативен в постели. Только тс-с-с-с!

– Я пришел убить Ярого, – произнес Андрей, стараясь сделать голос как можно более убедительным.

– Убить? – Инни пискнула, словно мышка, и перестала хихикать.

– К сожалению, я не в силах сделать это сам, – Андрей сглотнул подступивший к горлу ком и постарался проигнорировать воображаемые мурашки. – Мне придется твоими руками.

Инни отвернулась к окну и отчаянно заморгала. Тонкими струйками потекли по ее щекам слезы. Она понимала, что диалог происходит в ее голове, и противиться воле художника, излагаемой устами воображаемого Андрея, ей не под силу. Одним легким движением ее заставят проститься с любовью всей жизни. Это несправедливо!

Инни перестала скрывать свои чувства и зарыдала в голос. Впервые на ее лице не было рабочей улыбки. Девушка переживала трагедию, сравнимую разве что с муками темноборца, на глазах у которого истязали любимую.

Андрей подошел к Инни и обнял ее за плечи, шепча на ухо:

– Я понимаю твою боль и не хочу тебя заставлять. Давай сама. Пожалуйста.

– Позволь мне сначала поплакать, – всхлипывая, ответила Инни.

– Плачь, – благосклонно ответил Андрей.

Инни уткнулась в его плечо и заревела навзрыд. Намокнув от слез и почувствовав зрительные пробелы в местах, где кожа покрылась соленой жидкостью, Андрей сам захотел плакать. Параллель между трагедией Ани и смертью Ярого становилась все более явной. Колдуны используют разумных существ, как собственных марионеток. Хочет ли Андрей смерти Ярого? Искреннее ли это желание?

Инни отстранилась от темноборца, утерла не перестающие литься слезы носовым платком и направилась к собственной косметичке. Андрей чувствовал, что способен принять компромиссное решение для обоих, но внутреннее предубеждение в правильности изначального плана не позволяло что-либо изменить. Темноборец ощущал себя зрителем в собственном теле. Он, будто геймер в игре со свободным миром, мог как угодно вертеть сюжет, меняя в нем диалоги, второстепенные сюжетные линии, но оставляя неизменными ключевые моменты.

В косметичке вампирши обнаружился небольшой потайной карман, из которого она извлекла нечто похожее на резной футляр для очков. Внутри футляра находился стеклянный цилиндр, заполненный прозрачной жидкостью и вращающимся вокруг своей оси глазным яблоком. Инни протянула Андрею цилиндр, но тот жестами показал отрицание и повторил:

– Твоими руками.

Ну а чьими же еще? Ведь это Инни стоит сейчас в режиме реального времени в своей комнате и держит в руках сосуд с плавающим глазом Ярого. Андрей и художник – нематериальные образы, проникшие в ее голову посредством телепатии. Они не могут принять что-либо из ее рук.

Инни медленно открутила крышку цилиндра и тоскливо посмотрела на глаз. «Я уже скучаю», – сказала она и вылила содержимое на пол. Конечно, после того, как Инни раздавит своей легкой ножкой глаз Ярого, он не умрет, но и возможности воскреснуть в случае скоропостижной кончины у него не будет. Да и любые отношения после этого между Инни и Ярым вряд ли будут возможны. Как ему вообще пришло в голову отдать свой глаз на хранение проститутке?

В тот момент, когда Инни уже занесла ногу над глазом, ее оттолкнули легким движением руки.

– Валдик! – вампирша упала на пол, Андрей почувствовал на ее лице тонкую нить проступающей сквозь слезы улыбки.

Ярый склонился над ней и, посмотрев своим единственным глазом в ее глаза, произнес:

– Бегите!

Предупреждение было адресовано художнику или Андрею, а может и им обоим. Разбираться Андрей не стал. Обрубить телепатический сеанс, блокировав и художника, и вампиршу в своей голове, не составило большого труда. Андрей словно вынырнул из омута, оказавшись посреди картинной галереи. Мурашки, обеспечивающие кожное зрение, перестали бегать по телу, и темноборец вернулся в состояние слепоты.

– Кажется, нам надо бежать, – ошарашенно произнес Андрей, надеясь, что Олег его слышит.

– Куда? Что ты сделал? – послышался голос Олега, давно заскучавшего в ожидании.

– Я не знаю, – ответил Андрей.

В сложившейся ситуации это было самым логичным ответом. Бежать было некуда.

Глава 13. Предчувствия недостаточно

– И как ты до этого додумался?

Очередная пощечина привела Андрея в себя. Он сидел на стуле, а над его лицом склонялся брызжущий слюной Ярый. Близость его дыхания, отдававшего запахом синтетической крови, была противна. Олег снова куда-то запропастился.

– Ты сам меня к нему привел! Ты меня натравил! – набравшись смелости, крикнул Андрей. Ему, как инвалиду-слепцу, терять было нечего. Ненависть Ярого доставляла некоторое удовольствие.

– Допустим, – выдохнул Ярый и заскрипел соседним стулом, пододвигая его к Андрею и усаживаясь напротив. – Но использовать Инни – это низко. Невинная девушка пережила небывалый стресс, который она вряд ли заслуживала.

– Я не хотел ее использовать. Я просто пришел к нему говорить! – снова повысил голос Андрей, чувствуя, что вслед за Ярым приходит в настоящее бешенство.

– Успокойся.

– Капэйн! – рявкнул Стопарин и ударил ногой по полу.

Действие успокоительных заканчивалось, и темноборец чувствовал приближение панической атаки. Правая нога начинала предательски конвульсивно дергаться. Валяться по полу с пеной у рта, будучи не в состоянии пережить стресс, – не лучшее решение для сложившейся ситуации. Нужно взять себя в руки. Не бывает невыполнимых задач.

Глаз Ярого, обеспечивающий его бессмертие, был почти уничтожен. Андрей оказался сильнее вампирского Подполья, одной силой мысли чуть было ни свергнув его предводителя. Это забавно, но этого чудовищно мало для того, чтобы успокоиться. Нужен лекарь с медикаментами. Нужны антидепрессанты и алкоголь.

– Давай начнем все с начала, – спокойным тоном произнес Ярый, подмечая неконтролируемую агрессию темноборца.

Как будто по звонку с тумбочки, к Андрею подбежал лекарь и сунул ему под нос вату, пропитанную нашатырным спиртом. Андрей жадно втянул ноздрями живительный спиртовой запах. Раздраженные дыхательные пути заставили его встрепенулся. Полуобморочное состояние сменилось напряженно стабильным. Дождавшись окончания медицинских манипуляций, Ярый поблагодарил лекаря и продолжил прерванную речь:

– Я думаю, ты понимаешь мой гнев так же хорошо, как я понимаю твой. Тем лучше для нашего взаимовыгодного сотрудничества.

– Зачем я тебе нужен? – с недоумением спросил Андрей.

– Действительно, – согласился Ярый. – На первый взгляд не вполне понятно, почему я тебя до сих пор не убил. Однако причины есть.

– Ты лишил меня зрения!

– Не я, а художник, – поправил Ярый. – Ваше знакомство было необходимо, чтобы я смог оценить твои способности и показать тебе в общих чертах, чего именно я от тебя хочу. Остальное на его совести. Впрочем, и на твоей тоже. Как поясняет художник, ты сам отказался от зрения ради творческого эксперимента.

– Бред! – воскликнул Андрей, снова не сдерживая эмоций.

– Бред или не бред, я готов приложить максимум усилий, чтобы решить твои проблемы со зрением. Попытки отомстить мне лишены здравого смысла. Ты пытаешься укусить руку, которая тебя кормит.

– Чего тебе от меня нужно? – попытался перейти ближе к делу Андрей.

– На днях мне удалось предотвратить теракт на Красной площади. Да, мне. Не удивляйся, – заметив недоумение темноборца, Ярый счел нужным уделить место подробностям. – Тот полицмейстер был не единственным организатором. Ты убил одного. Я же убил остальных и обезвредил заложенную взрывчатку. Попутно мне удалось выкрасть из стен Кремлевского дворца культовую реликвию – Скрижаль Силы. При помощи этого раритета я смог бы завоевать авторитет в высших кругах вампирских сообществ, коренным образом изменив политический статус Подполья. Но вот незадача – Скрижаль оказалась подделкой. Нелепая ситуация, да? Особенно если учесть тот факт, что я раструбил о своей находке по всей Швеции, пытаясь запустить сарафанное радио.

– Я потерял зрение, пытаясь украсть у тебя подделку? – разочарованно скривившись, переспросил Андрей.

– Теперь ты понимаешь, насколько это нелепая ситуация, – ответил Ярый. – Повторный налет на Кремль не даст результатов. Во-первых, я не знаю, куда перепрятали настоящую Скрижаль. Во-вторых, после Дня прощения в Кремлевском дворце настолько усилили охрану, что попытка прорваться через нее равносильна самоубийству. Но одно решение у меня есть. Мой художник оказался настолько сильным колдуном, что в своих телепатических сеансах он не замечает ни времени, ни пространства, а после заключения внематериальной частицы в картину его колдовские силы утроились. Насколько мне удалось понять, он впитывает творческую энергию и преобразует ее в колдовство. Получается, чтобы выкрасть Скрижаль Силы, мне нужно попасть в момент, когда ее заменили и попрепятствовать этой замене. Изменив таким образом прошлое, мы получим будущее, в котором в моих руках находится подлинная Скрижаль.

– По-прежнему не понимаю, при чем тут я.

– К сожалению, художник не понимает вампирского языка. Да и на русском вести с ним беседы достаточно сложно. Выходит, что встреча с темноборцем, заинтересованным в поиске Скрижали, и знающим колдовской язык, для меня большая находка. Уж ты-то сможешь донести до художника нужную мысль, потому что для тебя нет языкового барьера. Доказательством моему предположению послужило сегодняшнее недоразумение, в ходе которого ты чуть было не уничтожил мой глаз.

Окончательно успокоившись, Ярый смог донести нужную мысль и развел руками, ожидая ответа. Андрей почувствовал, что ему жизненно необходим очередной вдох нашатырного спирта. Потерять глаза, охотясь на несуществующую Скрижаль. Все равно, что поставить на кон здоровье, участвуя в заведомо проигрышном тотализаторе. Опростоволосился по-крупному. Как теперь выбраться наружу из ямы, в которую сам себя закопал?

Воздуха не хватало для вдоха. Эмоции снова переполняли сознание. Мозг хотелось выплюнуть через рот. «Антидепрессанты. Успокоительное. Пожалуйста», – умоляюще говорила одним своим видом испарина, выступившая на лбу.

– Какая мне выгода, от того, что я тебе помогу? – выдавил из себя Андрей. – Ведь Скрижаль получишь ты, а не я.

– Не знаю, какие у тебя взгляды на силу Скрижали, но я не вижу в ней ценности, за исключением символьной. Меня, как любого повидавшего жизнь старика, интересует лишь власть, открывающая широкий спектр возможностей. Молодое поколение вампиров мыслит лозунгами. У них нет цельной идеи, а потому им в голову можно засунуть любую более-менее правдоподобную идеологию. Важно завладеть умами молодежи, во все времена считавшейся основным столпом власти, и вести их за собой. При этом направление движения – дело десятое. Думаешь, мне нужен побег из резерваций? Да ничего подобного! Мне и здесь хорошо живется. Мнимая демократия куда лучше истинной деспотии.

– О чем ты говоришь? Откуда берется молодое поколение, если вампиры лишены возможности размножаться?

– Ну, не все так печально, как ты думаешь. Все-таки существует ряд современных научных достижений в области репродукции и искусственного оплодотворения. К тому же, на свой страх и риск, многие вампиры не брезгуют межвидовой гибридизацией, охотно скрещиваясь с людьми. Да и отдельные случаи заражений посредством укуса, я думаю, исключать не стоит. Темноборцы не стремятся к стопроцентному контролю потребления вампирами крови. Они лишь избегают случаев, придаваемых огласке. Конечно, молодое поколение не столь многочисленно, но они имеют определенный вес в обществе.

– То есть ты хочешь сказать, что готов передать Скрижаль мне, когда она окажется у тебя в руках? – с надеждой и недоверием в голосе спросил Андрей.

– Я отдам Скрижаль органам местного самоуправления, – ответил Ярый. – Они высоко оценят такой подарок, хотя и понятия не имеют, что с ним делать. Тебе не составит труда забрать дощечку у этого сборища обленившихся соплежуев. Согласен?

– Терять мне нечего, – согласился Андрей.

– В таком случае художник ожидает беседы.

– Уже.

Вслед за последней короткой репликой Андрей погрузился в себя, позволив художнику устроить очередной телепатический сеанс. Не ожидавший столь быстрого развития событий Ярый заерзал на стуле, наблюдая за темноборцем, лихорадочно вращающим незрячими зрачками под закрытыми веками.

На этот раз пришлось приложить куда больше усилий, чтобы связаться с художником. Во-первых, сказывалось расстояние, отделявшее картину от темноборца, – сложно сказать какое, учитывая, что Андрей не вполне понимал, где находится. Во-вторых, будучи дезориентированным в пространстве, нужно было не только зафиксировать какую-то определенную точку, но и приготовиться к путешествию во времени, вовсе не поддающемуся логическому объяснению.

Сначала Андрею показалось, что художник отказывается идти с ним на контакт. Возможно, его гложет обида за предыдущий неучтиво оборванный диалог. Однако спустя несколько напряженных секунд, в течение которых Андрей одновременно сдерживал продолжающую надвигаться паническую атаку и пытался связаться с художником, в его голове прозвучали знакомые колдовские наречия:

– Передумал убивать Валда?

– Мы пришли к соглашению.

– Тебе не кажется, что ты непоследователен? – художник ухмыльнулся, видя замявшегося и раздавленного Андрея.

– Поможешь достать Скрижаль? – проигнорировав его слова, произнес темноборец.

– Что ж, в отличие от тебя, я не меняю ежеминутно свои взгляды на жизнь, и мое мнение относительно твоего вклада в развитие искусства осталось прежним. Так что сочту за честь оказать тебе помощь.

Андрей почувствовал знакомые мурашки по коже. Потом его будто облили холодным душем. Стекающая ледяными струями по телу воображаемая вода размывала бетонный пол, и ноги постепенно увязали в грязи. Окунувшись в грязь по колено, Андрей почувствовал, что его стул погружается вслед за ним, накрениваясь под тяжестью налипающей грязи. Прежде, чем Стопарин поймал равновесие, стул перевернулся, опрокинув темноборца лицом в жидкий бетон. Андрей набрал полный рот неизвестной жижи. Хотел было сплюнуть, но сплевывать было некуда. Темноборец оказался замурованным внутрь пола.

Позвоночник, сдавленный слоями бетона сверху и снизу, неподатливо хрустнул и изогнулся, заставив тело принять неестественное положение. Голова наклонилась вниз, а левая нога отогнулась кверху, превратив забетонированное в полете тело в подобие сломанных гиревых весов.

Андрей успел подумать, что он не сможет сменить позу до окончания телепатического сеанса, прежде чем его мозг переключился в режим приема-передачи сигналов. Передаваемые художником колдовские волны, искривляющие пространство и время, достигали тела Андрея и преобразовывались в сигналы его кожного зрения. Андрей чувствовал себя радиоприемником. В его сознании совершенно не укладывалась возможность параллельного существования реальностей, в одной из которых он ровно сидит на стуле, в то время как в другой замурован в бетон. Да и что может укладываться в сознании радиоприемника?

– Путешествия во времени не только эстетически некрасивы, но и не очень приятны, – откуда-то издалека послышалось запоздалое предупреждение от художника.

– Если Ярому достанется подлинная Скрижаль, у него не будет поводов меня разыскивать. Я не хочу получить будущее, в котором у Валда Пешеча нет оснований выполнять данные мне обещания. Изменив одну деталь прошлого… – Андрей попытался построить логическую цепочку, но почувствовал, что язык заплетается, как у пьяного. Его голос зашипел и превратился в протяжный радиосигнал, сопровождаемый шумом и треском помех.

– Молчи, – приказал художник, сосредотачиваясь на передаче сигналов. – Оборвешь контакт – второго шанса может уже не представиться. А насчет влияния на будущее не переживай. Мир, спроецированный на плоскость, коим является Мидлплэт, предполагает только линейные изменения времени. Событийный ряд движется в двух направлениях: назад и вперед. Никакие отклонения невозможны. Так что эффект бабочки – детская сказка. Даже самые могущественные колдуны способны менять в прошлом лишь незначительные детали. При этом будущее может сохранять основные черты изначального состояния, зачастую вопреки законам логики. Представь, что тебе разрезали руку. Рана затягивается, возвращая ткани в исходное состояние. Остается лишь шрам. Нечто подобное происходит с прошлым.

Запутал? Это хорошо. Темноборцы вряд ли способны понять сложные физические закономерности. Тебе достаточно признания того факта, что при благоприятном стечении обстоятельств, мы вернемся в картинную галерею, Валд будет помнить в деталях весь ваш разговор, а у него в руках окажется подлинная Скрижаль Силы.

Темноборец покраснел от стыда за собственную безграмотность. Вместо очередного хрипящего ответа он постарался усилить транслируемый сигнал и осмотреться. Внизу, под слоями бетона, двигался человеческий силуэт. Пол, в который замуровали Андрея, служил потолком комнаты, в которой, прихрамывая, шел человек. Комната выглядела знакомой. Силуэт приобретал все более четкие очертания.

Андрей смотрел сверху вниз на иссверленную голову Паладина, опирающегося на стойку капельницы. В этот раз все было не так, как в комнате Инни. Андрей не мог вступить в прямой контакт с Паладином, очевидно, потому, что они находились в разных временных измерениях. Но это не означало, что темноборец не имел возможности повлиять на события, происходившие в коридорах Кремлевского дворца. Точнее, Андрей повлиять не мог, потому что играл роль безмолвного зрителя и приемника-передатчика радиосигналов, а вот художник действительно управлял ситуацией.

Собирая растекающиеся мозги через трубку для энтерального питания в алюминиевую миску, Паладин двигался по коридорам Кремля. Каждый шаг давался ему через боль, стягивающую тело по нервам будто удавка. Последнее предвидение мелькало в воспаленном разуме калейдоскопом цветных картинок. Темноборец. Скрижаль. Война между мирами. Смерть. Много смертей.

Скрижаль Силы, находящаяся в конце коридора, уже виднелась в проходе. Оставалось совершить последние мучительные шаги. Предвидение завораживало масштабом и настолько казалось сродни настоящему, что его можно было назвать предвосхищением.

А так ли плох конец света? Паладин представил, как все разумные существа умирают одно за другим. Это могло бы избавить многих от горечи потерь. Если все умрут одновременно, то и скорбеть будет некому. К тому же, конец света восхитительно красив. Желание любоваться разрушительным ядерным взрывом до тех пор, пока не лопнут глаза, – часть естественной тяги к искусству. Не даром же говорят, что можно бесконечно смотреть на воду, огонь и звездное небо.

Огонь губителен и прекрасен. Если сгорит вся земля, по которой ходят разумные существа, это будет лишь частью естественного процесса кремации. Все в конечном итоге превращаются в перегной почвы или же в пепел. Выходит, конечная цель жизни – смерть? Так почему же не сократить дугу, описываемую вместо короткого пути по прямой от рождения до смерти? Из точки А в точку Б можно прийти, не затрачивая усилий. Ведь все системы стремятся к состоянию минимальной энергии.

В таком случае темноборец – мессия, и основные положения его проповедей логически выверены и точны. Он – правая рука Демиурга, карающая десница, способная уничтожить тот мир, который мы знаем. Нигилизм – это тоже часть искусства, а не только философское умонастроение. Чтобы построить что-либо новое, нужно старое снести до фундамента.

Паладин не почувствовал, как вторгаются в его сознание. Не мог почувствовать, потому что художник искусно воспользовался изъянами его третьего глаза. Будто змея, реагирующая на движение, Паладин не видел покоящиеся объекты. Его прорицательная способность ограничивалась живой природой. Художнику хватило беглого прощупывания почвы, чтобы отыскать эту ахиллесову пяту Паладина.

То, что вмешивалось в сознание истекающего мозгами предсказателя, не было живым в классическом понимании этого термина. Картина, установленная в рамке. Художественное произведение. Объект искусства, вдохновляющий на бездействие, как бы противоречиво это не прозвучало.

Предчувствия недостаточно, чтобы действовать. Куда лучше пустить происходящее на самотек. Ведь все варианты развития событий одинаково допустимы. Паладин откашлялся, разбрызгивая по полу стекающие в миску мозги, и развернулся в сторону своей кельи.

Андрей почувствовал, что снова слепнет. Кожное зрение испарилось, и темноборца в одно мгновение вырвало из бетона. Радиоприемник в его голове отключился, и Андрей вновь ощутил под своей пятой точкой стул, а под ногами опору.

Глава 14. И в белых тапочках

Насколько нужно отчаяться, чтобы решиться на такой акт кощунства по отношению к собственному телу? Андрей лежал на медицинской каталке, укрытый белой простыней, и его била мелкая дрожь. Решение должно быть самостоятельным и осознанным. Иначе ничего не получится. Чтобы убедить себя в обоснованности своих намерений, Андрей в очередной раз шепотом, как молитву, проговаривал про себя, зачем это нужно: «Зрение. Скрижали. Аня. Зрение. Скрижали. Аня».

Возможно, стоило ждать, пока проблемы решатся сами собой. Но времени оставалось все меньше. Ярый получил подлинную Скрижаль Силы и со дня на день, а может быть прямо сегодня, передаст ее в руки вампирского самоуправления. Куда переправят реликвию любители поболтать – извините, провести политическую дискуссию – неизвестно. Воспользуются сами, найдя ключ к английскому языку и зашифрованным посланиям? Отдадут назад темноборцам, испугавшись их гнева? Оставят Подполью, дабы сохранить непричастность? Выкинут? Уничтожат? Переговоры Подполья с местным правительством подходили к завершающей стадии, что усиливало всякие опасения.

Андрей находился в шаге от Скрижали и в шаге от того, чтобы навсегда ее потерять. Будучи незрячим, темноборец не в силах найти реликвию. К тому же, не стоит забывать о возможном наличии конкуренции между ним и Олегом. Получив доступ к Скрижали, вампир вернет ее Небесному Совету, сведя на нет все приложенные усилия.

Нужно вернуть зрение. И решение этой проблемы закопано не так уж и глубоко. Во всяком случае, так показалось Андрею после многочисленных попыток переосмыслить возникшие трудности.

Художник лишил темноборца зрения, чтобы сделать его частью целостной творческой композиции. Ну или убедил самостоятельно отказаться от зрения, как он сам это называет. Формулировка значения не имеет.

Акционизм как составляющая современного искусства имеет для художника первостепенное значение. Каждое новое творение, заявленное им на демонстрацию в галерее у Ярого, нуждается в представлении путем масштабной промо-акции, продолжающей и развивающей идеи, заложенные в полотна. Очередной перфоманс может послужить заменой предыдущему, если он будет соответствовать той же тематике и представлять собой не меньший вклад в развитие искусства. Достаточно уравновесить весы новым творческим актом, чтобы, сохранив баланс художественной композиции, вернуть себе зрение. Глаза – зеркало души. Ампутация в данном случае может послужить творческим компромиссом.

Лекаря долго уговаривать не пришлось. Ему так надоело нести ответственность за капризного темноборца, что он с радостью передал Андрея в руки хирурга, с которым случился не самый простой разговор. Действительно, достаточно сложно объяснить разумному существу, далекому от искусства, с какой целью нужно ампутировать совершенно здоровый глаз. Подражание Первородному кумиру, дополнение своим телом живописной художественной композиции, диалоги о трех формах живого искусства – со стороны все это звучит, как нездоровая чушь психически неустойчивого существа.

Чтобы все получилось, Андрею нужно было обмануть не только лекаря и хирурга, но и самого себя. Он должен был мало того, что говорить, но еще и думать настолько правдоподобно, чтобы ни у кого не осталось сомнений в том, что истинная цель ампутации – творческая самореализация. Красота требует жертв. Искусство на современном этапе развития требует положить себя на алтарь. Темноборцу необходимо повторно стать живой картиной путем перерождения и перехода от психической формы воплощения художественных образов к физической. Тем более, что физическое воплощение – логическое продолжение психического. Любое действие изначально должно быть запланировано и смоделировано в сознании, прежде чем воплощено в реальность. Проведя творческий эксперимент, поняв, каково это – жить без зрения, Андрей решает окончательно, хотя и частично, от него отказаться, удалив себе глаз.

Последний диалог с художником, сопроводившийся путешествием во времени, заставил темноборца почувствовал себя неизлечимо больным, которому только что сообщили диагноз. Насколько сильным должен быть блок зрительных функций мозга, чтобы Андрей не мог видеть своими глазами даже в мнимых реальностях, возникающих в голове? Конечно, он получал сведения об окружающем пространстве, но кожное зрение возникало и исчезало вместе с телепатическими контактами.

Допустим, Андрей ошибся, и опустошение глазницы не окажется достаточным основанием для участия в художественной композиции. Но это вовсе не означает, что темноборец не вернет себе зрение. Вспомните пренебрежительное отношение художника к ваннаби. Подвергнув себя добровольной ампутации, Андрей практически реализует их больные фантазии. Променяв высокое искусство на низменные проявления психических расстройств, темноборец не оправдает возложенных на него художником ожиданий. Значит, надобность в нем, как в объекте художественной композиции, отпадет. Единственная причина тошнотворного недуга темноборца самоустранится.

Настоящих ваннаби Андрей никогда не встречал, но одна из статей в пожелтевших от старости выцветающих журналах, разложенных стопками в квартире у Енисея, была посвящена их проблемам. Холодящим ужасом расползающиеся по коже истории из жизни добровольных ампутантов, удаляющих здоровые конечности, черной типографской краской расплывались по белым листам. Одни пытались самостоятельно отхватить себе пол ноги топором, другие опускали конечности в жидкий азот, стараясь их отморозить и убедить несговорчивых хирургов приступить к операции. Один из ваннаби нарушал целостность кожных покровов ступней и искусственно вызывал воспаление тканей, занося в раны инфекцию. Пытавшийся отгрызть свою заднюю лапу оборотень и вовсе сломал себе челюсть совершенно нелепым образом. Колдуны отрывали конечности себе и желающим добровольцам магическими заклятиями, делая это на редкость неаккуратно. Пренебрежение жгутами и дезинфекцией, значительные кровопотери и полное отсутствие опыта в большинстве случаев приводили к летальным исходам.

Ваннаби испытывают сексуальное возбуждение, представляя себя ампутантами. Звучит мерзко, но в большей степени описывает причины и проявления подобного рода расстройств.

Должно быть, страшно осознавать, что существо, пытающееся нанести тебе вред, – ты сам. Большинство ваннаби понимает свое положение и шарахается от собственных желаний и помышлений. Без внутренней борьбы сохранивших остатки интеллекта ваннаби просто не существует. Единицы из них обращаются за квалифицированной медицинской помощью. Но могут ли медики справиться со столь серьезной психической патологией? Бытует мнение, что справиться могут лишь патологоанатомы, констатирующие физические изменения мозга.

Андрей вспомнил прочитанное и поежился. Вероятно, никому из ваннаби не приходила в голову мысль ампутировать себе глаз. Так что темноборец пошел куда дальше них.

Хирург приказал Андрею воздержаться от употребления антидепрессантов и алкоголя в течение трех дней перед операцией. По его словам, эта вынужденная мера должна была предупредить потенцирование средств для накроза. Хотя, скорее всего отказ от спиртного должен был обеспечить принятие самостоятельного, уверенного и осознанного решения.

«Зрение. Скрижали. Аня. Зрение. Скрижали. Аня», – повторял, словно мантру, Андрей.

– Не передумал? – послышался над головой Андрея знакомый голос хирурга.

– Нет.

– «Нет, не передумал» или «нет, передумал»? – наводящие вопросы хирурга давали понять, каково его отношение к этой бессмысленной операции.

– Капэйн! – выругался Андрей.

Медицинскую каталку, на которой он лежал, по указанию хирурга перекатили в операционную. Андрея переложили с каталки на операционный стол, швырнув, как мешок картошки.

– Капэйн!

– Лекарь сказал, что ты психически неустойчив, – задумчиво произнес хирург. – Точно во всем уверен?

– Точно, – справляясь с дрожью, кивнул Андрей.

– Забавно, что мне приходится тратить время на здоровых существ, когда в очереди толпа больных. Когда я введу препарат для наркоза, обратного пути уже не будет. Понимаешь?

Андрей снова кивнул и почувствовал, как в его вену входит игла шприца. «В гробу я вас всех видел», – подумал темноборец, прежде чем отключиться. Вырубаясь на операционном столе, Андрей понятия не имел, насколько эта мысль была близка к правде.

Глава 15. Призрачий компас

Первым делом Андрей ощупал глаза. Оба были на месте. Тело немного знобило. Темноборец попытался перевернуться и понял, что находится в замкнутом узком пространстве.

В глазах посреди темных пятен витали мушки и мелкие точки, напоминающие телевизионные помехи. «Вижу я или нет?» – вслух произнес темноборец, прислушиваясь к собственным ощущениям. То ли последствия общего наркоза давали о себе знать, то ли в последнее время так часто приходилось вступать в телепатические контакты, что Андрей начал путать реальности. Где он сейчас находится: в материальном мире или в чертогах собственной головы?

По мере того, как глаза привыкали к темноте, прорезалось зрение. Андрей смог разглядеть свои руки. Темноборец ущипнул себя что было мочи, поморщился от боли и окончательно убедился, что способность видеть к нему вернулась. Но что произошло в операционной? Почему не ампутировали глаз? Каким образом темноборец прозрел?

Андрей попытался понять, где он находится, ощупывая пространство вокруг себя. Со всех сторон на расстоянии буквально нескольких сантиметров от горизонтально расположенного тела его окружали стены. В изголовье периметр стен вырисовывал равностороннюю трапецию, а по направлению к ногам превращался в неправильный сужающийся четырехугольник.

Гроб.

Андрей в мгновение ощутил весь ужас своего положения. Закопан живьем в гробу на глубине не менее двух метров. Под землей. Обречен на голодную смерть или удушье – смотря, что наступит раньше.

Паническая атака, от которой Андрей пытался отбиться с момента первой встречи с художником, наконец-то его настигла, волной унося в океан неконтролируемой истерики. Темноборец истошно завопил, размахивая руками-ногами и колотя в крышку гроба. Внутри бурлила каша из смешанных чувств: страх смерти, опасение сумасшествия, тошнота, головокружение и звон в ушах. Казалось, что воздух заканчивается, и становится трудно дышать. Андрей попытался вдохнуть полной грудью, но почувствовал, что не может втянуть в себя и глоток воздуха. Приступ удушья, схожий с симптомами астмы, заставил его закашляться и приостановить собственное дыхание.

– Капэйн! – прохрипел Андрей, будучи не в силах справиться с новым недугом.

Нужно дышать. Избавиться от этого приступа. Вдох-выдох. «Давай же!» – приказал себе темноборец. Но тело не слушалось. Очередной вдох, преодолевающий суженные просветы бронхов, давался с трудом. Агрессивные размахивания конечностями сменились тремором всего тела. Андрею показалось, что он теряет сознание. Но организм отказался предоставлять ему столь любезную услугу. Вместо спасительного бессознательного состояния темноборец ощутил прилив крови в голову и покалывание в сердечной мышце. Органы, будто нелепая какофония, не выдержав нервного напряжения, выдавали сбой один за другим.

Нужно дышать. Иначе обычная паническая атака может привести к летальному исходу. Нужно взять себя в руки. Умирать из-за собственного эмоционального припадка – это, как минимум, глупо.

Андрей выдавил из себя кашель, отхаркивая слюну, и повернулся на бок. Отработанный углекислый газ будто выдавливался из легких за счет перемещения тела. Кислород по-прежнему отказывался поступать извне. Дрожащей рукой, не вполне осознанно, Андрей закрыл себе нос, и что есть силы, втянул воздух ртом. Со свистом воздушные потоки проникли в легкие. Следующий вдох дался легче. Вдохнув пару раз через силу, Андрей попытался вернуть дыханию естественный ритм. Перебороть паническую атаку оказалось не так-то просто.

Нужно думать о чем-то хорошем. Отыскать для себя свет в конце тоннеля. Но какой свет может быть, когда ты лежишь в гробу? Андрей подумал об Ане. Она мертва. И он скоро с ней встретится, будучи не в силах вернуть ее в Мидлплэт. А может, не встретится. Кто его знает, как там все устроено, в Лоустэйре и Даунклауде?

Древние темноборцы обладали повышенной выживаемостью, выносливостью и усиленной умственной активностью. Так чем современные хуже? Может, каким-нибудь образом можно активировать локализованный в жидких средах микроорганизм diimmortales mucus? Тогда темноборец сможет впасть в анабиоз, пережив неблагоприятные условия внешней среды. Подобные случаи известны науке. Но где гарантии, что микроорганизм diimmortales mucus еще существует? И где гарантии, что в жилах Андрея течет темноборческая кровь, если он не знает ничего о своем происхождении?

Сердце сжалось в комок и ушло в пятки. Успокоиться не получалось.

Какого Хэйла Андрея похоронили? Тайный заговор и предательство Ярого? Желание избавиться от неугодного темноборца, который вот-вот прозреет? Вмешательство художника в процедуру хирургической операции? Отмщение за чуть было не уничтоженный глаз Ярого? Невероятно жестокая казнь. Похороны живьем.

Вампиры – единственные существа в Мидлплэте, сохранившие в своих обычаях обряд индивидуального погребения. Когда во всем миреиспользуют куда более практичные коллективные погребальные ямы, изолированные от мировой общественности вампирские поселения по-прежнему хоронят умерших в гробах. Для вампиров сантименты важнее практичности. Очевидно, к Андрею проявили некоторое уважение, похоронив его, как своих.

Андрей продолжал бороться с бурлящим эмоциональным фоном. С темноборца можно писать пособие на тему «Как не нужно себя вести, если вас закопали в гробу». Худшего, чем неконтролируемая паническая атака, в этой ситуации произойти не могло.

Хотя, конечно, могло. Звон в ушах неожиданно поменялся на звон снаружи, звуками гонга пробивающийся сквозь толщу земли. Вслед за гулом возникла ударная волна, всколыхнувшая почву. Стенки гроба затряслись вместе с темноборцем, и Андрей почувствовал, как трясутся пласты земли сверху и снизу. Подземная пыль посыпалась в гроб через щели. Андрей инстинктивно прикрыл руками свои глаза, к которым теперь относился с особым трепетом. Крышка гроба не выдержала напряжения и прогнулась посередине, прижимая Андрея к дну.

Зловещее дребезжание стенок заставило мгновенно прийти в себя. Несмотря на зажатую крышкой грудь, Андрей почувствовал, что дыхание восстановилось. Дрожь перестала бить его тело. Если дрожать одновременно с гробом, можно поймать резонанс и умереть от остановки сердца, как это бывало, по слухам, на рок-концертах. Ни о чем подобном Андрей не думал. Но организм, пережив новый стресс, старательно избавлялся от старого, будто компьютер, отправленный на перезагрузку.

Что это было? Землетрясение?

В Швеции никогда прежде не случалось землетрясений. Андрей на всякий случай сгруппировался, приготовившись к очередному проявлению сейсмической активности, но повторного толчка не последовало.

– Капэйн! – в состоянии безысходности оставалось только разбрасываться ругательствами.

«Хуже все-таки быть могло», – констатировал факты Андрей, постукивая по прогнувшейся крышке гроба. Теперь повернуться на бок не получится. Придется лежать на спине до тех пор, пока не онемеет все тело, постепенно покрываясь пролежнями.

Могли бы оставить хоть выбор: жить в ожидании голодной смерти или умереть быстро. Достаточно было бы пистолета с одним патроном или же склянки с ядом. К чему такая жестокость?

Андрей коснулся стенки гроба и нащупал что-то похожее на углубление.

Кнопка! Конечно! Андрея вдруг осенило. Вампиры, вдоволь насмотревшиеся на воскрешение Первородных существ, верят в обратимость смерти. Потому все вампирские гробы оборудованы кнопками тревожной сигнализации. Сигнал с кнопки отправляется в будку центрального диспетчера кладбища, который в случае необходимости активирует автоматическую систему вскрытия могил. Андрей знал это, но не смог сразу вспомнить в стрессовой ситуации.

Представляете, в какой неописуемый ужас придет диспетчер, когда впервые за все время существования тревожной сигнализации получит сигнал из могилы? Наверное, в одиночестве вскрывать ничего не решится. Передаст информацию руководителю, а потом они сообща решат, что им делать. Вампиры такие же суеверные, как и большинство разумных существ.

Но это в том случае, если Андрея похоронили не преднамеренно. Если же его погребение – способ казни, кнопку могли отключить или же проигнорировать поступающие сигналы.

Андрей несколько раз надавил на кнопку и заерзал теми частями тела, которые сохранили подвижность. Оставалось лишь ждать, время от времени вновь отыскивая небольшой круглый выступ на стенке гроба и вдавливая его вовнутрь. Стрелки часов, нарисованные сознанием, передвигались мучительно долго.

Возможно, вы замечали, что жизненные вопросы, требующие немедленного решения, откладываются все дальше и дальше в прямой пропорциональной зависимости от количества свободного времени. Когда ненароком засыпаешь, едва донеся голову до подушки, на утро сожалеешь о том, что не распланировал новый день. Но если тебя мучает бессонница, и вроде бы есть время на размышления, думать совсем не хочется, и совесть за это не мучает. Подобные ощущения испытывал Андрей. Лежа в гробу, он мог бы проанализировать всю свою жизнь вдоль и поперек, но в голове воцарился вакуум.

Ожидание затянулось на долгие часы, а может, и сутки. Верного способа отсчета времени в могиле быть не могло. С каждым разом кнопка нажималась все с меньшей уверенностью и большим разочарованием. Андрей старался подавать сигналы через неравные интервалы, чтобы его старания не приняли за аппаратный сбой.

В момент, когда темноборец совсем отчаялся и начал бессмысленно тратить последние силы, пытаясь выдавить крышку гроба вместе со слоем грунта, послышался скрип механизма. Гроб медленно стал подниматься наверх.

Ликовать не было сил. Андрей облизнул пересохшие губы, дождавшись, пока гроб поднимется на поверхность. Неужели его сигналы о помощи, наконец, услышали?

Крышка гроба, прижимавшая грудь, открылась, позволив свободно дышать, и по глазам ударил ослепительный дневной свет. Андрей закрыл веки, прокашлялся и на четвереньках выполз из могилы. Смотреть было больно, но темноборец принялся отчаянно моргать наперекор боли, стараясь разглядеть своего спасителя.

– Живой?

Андрей узнал голос, но был не в силах отреагировать. Олег влепил ему несколько смачных пощечин, чтобы привести в себя и, будто читая мысли, протянул флягу с водой:

– Выпей.

– Спасибо, – прохрипел Андрей, жадно глотая воду и не вставая с колен.

Осушив флягу, темноборец постарался привыкнуть к дневному свету и бегло осмотрелся. Кладбище пестрело снесенными до фундамента склепами и чернело выжженными участками земли. Поломанные и сгоревшие деревья прощались с жизнью, скидывая с себя последние зеленые листья. С веток капала черная жидкость, скапливаясь в лужи и стекая в углубления свежевыкопанных могил. Живая ограда, огибавшая кладбище, превратилась в растрепанные кусты, испуганно озирающиеся по сторонам. Окружающее пространство выглядело совершенно безжизненным.

Будка диспетчера лишилась оконных стекол и половины лицевой стены. Установленная внутри нее аппаратура неприятно потрескивала, протестуя против столь негуманного к ней отношения. Часть проводов были вырваны или повреждены. Оставалось загадкой, каким образом Олегу удалось реанимировать электронику, чтобы поднять из могилы Андрея.

Небо, затянутое то ли темными облаками, то ли смогом, осыпало Стопарина пеплом. Андрей отряхнул голову, как от перхоти, и посмотрел на сажу, размазанную по руке черной меткой. Распластавшаяся на ладони клякса напоминала рогатое существо – то ли корову, то ли кого-то из приспешников Хэйла. Если на кофейной гуще гадают, то почему бы не погадать на саже?

Под ногами что-то хлюпало. Андрей посмотрел вниз и понял, что наступил коленями в лужу. Вляпался по уши: от рук и до ног. Ничего хорошего это не сулит.

– Что здесь произошло? – спросил Андрей, поднимаясь с колен и отряхиваясь.

– Ядерный взрыв, – ответил Олег.

– Капэйн! – непослушное тело Андрея потеряло равновесие и рухнуло на землю.

– Не вставай, – посоветовал Олег. – Я знаю: у тебя много вопросов, но мы должны как можно быстрее закончить этот разговор и начать действовать, чтобы выжить и раздобыть Скрижаль.

– Кто это сделал? Небесный Совет? – пока Андрей говорил, осознание несвоевременности и неуместности подобных вопросов приходило к нему все яснее.

– Скорее всего.

– То есть ты откопал меня, чтобы сообщить, что мы все умрем от лучевой болезни? – разъяренно воскликнул Андрей.

– Для начала нам нужно спрятаться. Лезь обратно в могилу.

– Что? Ты серьезно? – от мысли о возвращении в подземное замкнутое пространство Андрея передернуло.

– Углубления рельефа позволят снизить воздействие радиации.

– Капэйн, – Андрей безысходно выругался, понимая, что приведенных аргументов достаточно, чтобы оборвать дискуссию до ее начала.

Темноборец послушно подполз к могиле и неуклюже скатился вниз. Без гроба лежать было куда просторнее и удобнее. Вампиры роют достаточно широкие могилы. Пусть глубина оставляет желать лучшего, но по ширине в эту могилу мог бы поместиться еще один гроб. Наверное, дополнительное пространство предназначалось для деталей подъемного механизма.

Олег спустился в могилу вслед за Андреем и натянул сверху кусок брезента. Вряд ли ткань в полной мере защитит от радиации, но, как говорится, чем богаты, тем и рады.

Андрей повернулся боком, чтобы можно было поместиться в могиле вдвоем, и почувствовал дыхание Олега на своем затылке. Случайные соприкосновения тел заставили вспомнить о причинах бесплодия вампиров, отчего безосновательно появилось чувство неловкости.

Андрей шмыгнул носом и поймал себя на ребячестве. Внутренний смешок приподнял опустившееся ниже плинтуса настроение. Детский сад какой-то! Стыдливо прикрывать собственный зад и шутить в мужской компании на гомосексуальные темы – это занятие для пубертатных подростков. Не обнаружив на своем лице юношеских прыщей, Андрей окончательно убедился, что ведет себя несерьезно, но все-таки поспешил повернуться к Олегу передом. При любом стечении обстоятельств мысль о том, что кто-то с нездоровым аппетитом рассматривает твою пятую точку, доставляет дискомфорт. Хотя, что можно рассмотреть в могильной тьме?

– Ну, так что ты хотел рассказать? – опасливо произнес Андрей, полет фантазии которого рисовал самые отвратительные причины, по которым Олегу понадобилось его спасать.

– Ты веришь в призраков? – холодным тоном спросил Олег.

– Что?

– Насколько я знаю, многие относятся к этому виду существ скептически, – принялся рассуждать вампир. – Собственно говоря, современная наука не находит разумного объяснения существованию призраков. Да и, если учесть тот факт, что призраки невидимы для разумных существ, то и вправду поверить в их существование сложно.

– Почему ты спрашиваешь?

– Потому что я умер на Красной площади.

Андрей закатил глаза. Теперь все понятно. С ним в могиле лежит сумасшедший вампир, который возомнил себя призраком. Это объясняет странное поведение Олега на протяжении всего путешествия из Москвы в Гетеборг: разговоры на откровенные темы, постоянные исчезновения, утерянный интерес к Скрижали. Выбираться из ядерного пепелища вдвоем с невменяемым вампиром – не лучшая перспектива.

– Если ты призрак, то почему я тебя вижу? – Андрей постарался отыскать правильный наводящий вопрос, чтобы вывести Олега из состояния обострения.

– Я тоже задался этим вопросом, когда ты впервые меня увидел после событий на Красной площади, – ответил Олег. – Нет, не в больнице. Раньше. Когда первые кареты скорой помощи прибыли на место трагедии, я уже видел собственное тело со стороны. Прохожие спотыкались о меня, а я не вполне понимал, что я собой теперь представляю, и почему так случилось. Тогда я нашел своего обидчика. Ты этого не помнишь. В бреду ты открыл глаза и произнес мое имя. Подумай только: все вокруг пытались пройти сквозь меня, как будто я был невидимым, а ты меня видел!

Когда ты снова потерял сознание, я последовал за носилками, на которых тебя унесли. Я знал, что мне нужно следовать. Откуда? Знаешь, мне сложно понять собственные ощущения. Давай назовем это призрачий компас. Теперь, по прошествии времени, я примерно понимаю, как это функционирует. На тот момент я понятия не имел. Мы, призраки, живем будто на автоматическом управлении. У нас в голове есть отдельная зона мозга, отвечающая за целеполагание. Ну, то есть существует одна определенная цель нашего существования, путь к которой указывает кора полушарий. Понятия не имею, как это тебе объяснить! Я это просто чувствую!

– И что за цель? – сохраняя скептицизм в голосе, спросил Андрей.

– Смерть. Все призраки стремятся умереть по-настоящему, то есть привязать свою внематериальную частицу к Даунклауду или Лоустэйру. У нас есть конечная цель существования и есть контрольные точки на пути к ней, на которые указывает призрачий компас. Это похоже на маневрирование птиц при длительных перелетах. Ведь они чувствуют время и расстояние и отлично ориентируются в пространстве. Птицы осязают внематериальные нити, к которым они прикасаются в полете. Сенсорная чувствительность крыльев преобразуется в передаваемый по нейронам сигнал. Мозг считывает информацию и, как результат, – ориентация в пространстве. Нечто подобное происходит со мной. То есть я не слышу голоса в голове с указанием действий в буквальном смысле, но я знаю интуитивно и неосознанно, в каком направлении мне нужно двигаться. Когда призрачий компас указал на тебя, я решил разыграть спектакль в больнице, заняв свободную койку и поддержав твои рассуждения о Скрижали.

– Ты так и не ответил: почему я тебя вижу? – Андрей по-прежнему пытался воззвать к гласу рассудка вампира, но Олег не унимался:

– Подожди. Давай по порядку. Тем более, что нам надо спешить. В самолете произошло нечто странное. Я перестал управлять собственным телом. При этом я наблюдал, как веду диалог, жестикулирую, даже думаю. Но думал не я. Думало другое существо внутри меня. Я был лишь зрителем в собственном теле. И это существо, говорившее от моего имени, казалось мне очень знакомым. Мысли в моей голове озвучивались твоим голосом.

После осмысления произошедшего, причины, по которым ты меня видишь, стали мне очевидны. Когда ты меня убил, наши внематериальные нити переплелись. Скорее всего, это и есть одна из причин, по которым я не смог окончательно умереть. Теперь меня, как самостоятельного разумного существа, не существует. От моей внематериальной нити осталась лишь часть, вплетенная в твою нить. То есть я – твое раздвоение личности, принявшее материальную форму. Я – паразит, пиявка, присосавшаяся к твоей внематериальной частице. Как хочешь, воспринимай.

Андрей усмехнулся. Олег говорил убедительно, но сама ситуация выглядела, как попытка душевно больного убедить лечащего врача, что проблема не в нем, а в медперсонале. Раздвоение личности у Андрея? Проблем с психикой у темноборца не возникало, а вот у Олега они налицо.

– Все еще не веришь, что у тебя раздвоение личности? – продолжил Олег. – Тогда как ты объяснишь, что я не заговорил ни с одним живым существом в Гетеборге, даже не поздоровался, и у тебя это не вызвало никаких значимых подозрений? А твои разговоры с самим собой, заставлявшие посторонних на тебя коситься? Ах да, ты не замечал косых взглядов! Ну, так и кто из нас сумасшедший? Я-то хотя бы призрак. А ты – существо, неспособное отличить призрака от живых.

Андрей попытался вспомнить детали поведения Олега и понял, что в его словах была доля истины. Он действительно ни разу ни с кем не заговорил в Гетеборге. Конечно, Андрей удивлялся молчаливости вампира, НО – не заговорить с разумными существами НИ РАЗУ! Как это можно было не заметить?

– Когда ты лишился зрения, призрачий компас указал на Скрижаль. Я пытался ее добыть, пока ты валялся на кушетке у лекаря, – Олег продолжал рассказывать с холодным спокойствием в голосе, свойственным разве что призракам. – Я был уверен, что Скрижаль Силы поможет мне умереть. Но Скрижаль, украденная Ярым, оказалась подделкой, и тогда я помог ему добыть настоящую, отведя тебя в картинную галерею. Мне не составило никакого труда добраться до подлинника, но я столкнулся с очередной проблемой. Мое тело материально отчасти, и эта материальность подчиняется, в большей степени, твоей воле. Моя возможность взять в руки тот или иной предмет зависит от множества факторов, вплоть до формы и химического строения предмета. Как ты мог догадаться, я не смог прикоснуться к Скрижали. Мои руки прошли сквозь нее.

В тот момент призрачий компас вновь переключился на тебя. Понимая, что дело здесь вряд ли в Скрижали, я попытался тебя убить. А что? Это ведь логичный ход мысли. Если у нас одна внематериальная нить на двоих, то умираешь ты – умираем мы оба. Рассуждая таким образом, я вколол тебе экстракт кураре, пока ты лежал на операционном столе. Видимо, с дозой не рассчитал, раз ты жив. Но тебе пришлось пережить состояние клинической смерти, и вампирские лекари, видя отсутствие пульса, сочли бессмысленным продолжать операцию и похоронили тебя по своим обычаям. Ярый лично отдал приказ хоронить со всеми почестями. А я ничего не почувствовал в тот момент, когда ты умирал: ни облегчения, ни приближающейся погибели. Значит, твоя смерть ничего не изменит. Я по-прежнему останусь призраком здесь, в Мидлплэте.

– И зачем ты меня откопал?

Чем больше Андрей убеждался в правдивости слов Олега, тем ближе подступал к горлу ком, составленный из сконцентрированной обиды. Так вот какая она, правда! Выходит, в большинстве злоключений Андрея виноват озлобленный призрак вампира, которого он убил! Если верить в теорию о двух личностях, уживающихся теперь на одной внематериальной частице, то Андрей чуть было сам себя не убил. Сначала сам себя лишил зрения, потом запер себя же в гроб. Что дальше?

– Зачем откопал? – повторил Олег. – Мне не нужен твой труп. Призрачий компас снова указывает на тебя. Ему нужна была не твоя смерть. Ему нужна реализация твоих идей. Ты ведь хочешь добыть не одну Скрижаль, а все три, чтобы воспользоваться Лифтом? Я прав?

– Прав. И что дальше?

– На Лифте между мирами может подняться только одна внематериальная частица. Значит, мне там не место. Как только Лифт тронется, наши внематериальные частицы разъединятся, и я спокойно покину Мидлплэт вслед за тобой. Если же ты умрешь, оборвутся обе внематериальные нити, и я навсегда останусь частью твоей раздвоенной личности.

– Я понятия не имею, где находятся Скрижали, – покачал головой Андрей. – Даже если ты хочешь мне помочь, мы вряд ли достигнем каких-нибудь результатов.

– Отнюдь, – не согласился Олег. – Скрижаль Силы находится в доме Ярого, в том же здании, что и картинная галерея. Правда, это расположено в относительной близости к эпицентру взрыва, но ведь я же бессмертен. Плевал я на пламя и радиацию. Но, к сожалению, я не могу взять Скижаль в руки. Вот здесь мне и понадобится твоя помощь. Ты можешь подойти к Скрижали, будучи в моем теле, как тогда, в самолете, и прикоснуться к ней, придав этому телу материальность. Но и на этом не все. Тебе же известно, что Скрижаль Любви досталась эльфам во времена Эльфозных войн?

– Знаю так же, как и то, что эльфов с тех пор никто никогда не видел.

– Так уж и никто? Мне удалось кое-что разузнать на этот счет, пока ты горстям глотал успокоительные, запивая их алкоголем. Вампирские коммерсанты, за разумные деньги освободившиеся от темноборческой опеки, давно приторговывают с эльфами. Где находятся сами эльфы – загадка, но в порту Гетеборга расположено имитационное судно, представляющее собой портал в эльфийские города. Думаю, управление не сложнее, чем у самолета. Разобраться сможем. Нужно только попасть на корабль.

Андрей промолчал. Ему нужно было осознать услышанное. Радость, досада, уныние и обида отчаянно боролись за его эмоциональный фон. Хоть какая-то информация о Скрижалях! Замечательно! Еще один шаг на пути к заветной мечте о спасении возлюбленной. Но на другой чаше весов вампир, оказавшийся привидением, пережитая клиническая смерть и долбаный ядерный взрыв, снесший все на своем пути и заразивший радиоактивной грязью многие километры пространства. Котелок головы отказывался переваривать всю полученную информацию, и смешавшиеся в кашу мысли вытекали через края, приподнимая волосы, словно крышку кастрюли.

– Некогда медлить, – напомнил Олег. – Мы по-прежнему находимся в могиле посреди кладбища, разрушенного ядерным взрывом.

– Но как мне воспользоваться твоим телом? – уточнил Андрей. – Прошлый раз все происходило настолько непроизвольно, что я даже и не заметил, что разговариваю сам с собой.

– Понятия не имею. Уверен, тебе виднее, – пожал плечами Олег.

– А почему ты хочешь умереть? – проявил любопытство Андрей. – Что плохого в том, чтобы остаться в Мидлплэте и после смерти, пусть даже в теле призрака? Ты же бессметен.

– Не я хочу, – ответил Олег. – Призрачий компас велит, а я подчиняюсь.

Андрей посмотрел на Олега и представил, как вселяется в его тело. Это должно быть не сложно. Тот раз, в Полицмейстерстве, когда приходилось менять облик, воспользовавшись способностями обличника, преображение тоже казалось невыполнимым. Однако все получилось само собой. Да и потом, в самолете. Если можно воспользоваться чужим телом и этого не заметить, то и полное переселение проще пареной репы. Буквально, щелкнул пальцами – и ты в чужом теле. Щелк!

Возможно, и переселение никакое не нужно, если убитый вампир превратился во вторую личность Андрея, присосавшись к его внематериальной частице. Выходит, и Андрей, и Олег находятся одновременно в каждом из тел. Достаточно переключить нужный тумблер в мозгу, чтобы управлять тем или иным телом. Андрей на минуту задумался и понял, что смотрит на собственное тело со стороны.

Глава 16. При свете свечей

Андрей выбрался из могилы и с интересом осмотрел предоставленное ему тело. Руки Олега, огрубевшие на полицмейстерской службе, по сравнению с изнеженными руками темноборца, выглядели, как пережиток окаменелой древности. Мозоли на ладонях, порожденные дубинками и кастетами, в совокупности с потрескавшейся кожей напоминали неровный археологический отпечаток. В натренированных мышцах пульсировала сила, буквально переливающаяся по мускулам энергетическим напряжением. Андрей сделал несколько шагов и понял, что прилагает к ходьбе куда меньше усилий, чем раньше. Любые физические нагрузки давались ему вдвое легче обыденного.

«Выкинуть бы в мусорный бак свое болезное тело и пользоваться вот этим», – подумал Андрей. Физподготовка, в отличие от подготовки стрелковой, всегда давалась ему с трудом. Ослабленный темноборец, вечно терзаемый вяло текущими заболеваниями, в большей степени страдал от панических атак и разношерстных депрессий, чем от проблем физического здоровья.

Однако с депрессией и неуверенностью в себе можно бороться. Иначе как объяснить тот факт, что Андрей смог вырваться из цепких лап Полицмейстерства и отправиться на поиски трех Скрижалей? Любовь спасет мир – по-другому и не бывает. Может, не мир, но одно разумное существо, растерзанное колдуном, – вполне может быть.

Присутствия Олега в его же теле не ощущалось. Все было не как в самолете. Вероятно, на этот раз Олег добровольно освободил свое тело для темноборца. Разделения на две личности одного организма показалось ему недостаточным. Но куда, в таком случае, делась внематериальная частица Олега?

Андрей отбросил непрагматичные мысли, пнул ногой покосившиеся ворота кладбища и посмотрел на небо. Пыль постепенно оседала, но сгустившиеся мрачные тучи, будто явившись всем скопом на затянувшееся партсобрание, даже не думали расходиться. Пепел по-прежнему, словно снегом, укутывал землю.

«Нет слов – одни междометия!» – произнес темноборец вслух, оглядываясь по сторонам и пытаясь вспомнить дорогу до дома Ярого. Конечно, он никогда не бывал на вампирском кладбище, но информация, посеянная художником при телепатическом сеансе в здании городского суда, оставалась застрявшей в мозгу занозой. Маршрут от любой точки Гетеборга до картинной галереи автоматически строился в голове. Наверное, похожим образом функционирует призрачий компас. Если разумна аналогия с навигацией птиц, то пример такого необъяснимого навигатора тоже уместен.

Пешим ходом пришлось идти около часа. По обугленной асфальтированной дороге время от времени проносились испуганные автомобилисты, оголтело виляющие рулем из стороны в сторону. Конечно, никто из них не замечал шагающего вдоль проезжей части призрака, не только потому, что разумные существа не способны видеть призраков, но и по той причине, что они не видели вокруг себя ничего. Мирное вампирское население старалось своевременно вывести семьи из спаленного огнем и отравленного радиацией Гетеборга.

Глупцы! Автомобиль – не лучшее место для спасения от ядерного апокалипсиса. Мало того, что потоки паникеров, несущихся по шоссе с бешеной скоростью, обязательно где-нибудь пересекутся, обеспечив массовые аварии, так не стоит забывать и о гамма-частицах, с легкостью проникающих сквозь обшивки современных автомобилей. Можно сказать, что по трассам петляют, пытаясь усидеть за рулем, ходячие трупы, совершенно неподкованные в вопросах выживания. Лучше бы остались в глубинах своих домов или спустились в подвалы, чтобы выждать хотя бы сутки, пока распадутся наиболее радиоактивные элементы. Им, этим автолюбителям, невдомек, что они убивают себя и своих родных. В лучшем случае, даже если кому-то удастся сбежать из города, получив значительную дозу радиации, их настигнут радиоактивные осадки, распространяющиеся в направлении ветра.

Интересно, насколько высоко поднимаются радиоактивные облака? Уж не чиркают ли они по плоскости Даунклауда, заставляя Демиурга скривить свой нос? Если так, то он, должно быть, разгневан. Какого Хэйла в его царстве испортили воздух, пустив это отравляющее зловоние?

Андрей мало знал об устойчивости вампиров к радиации. Возможно, их принципы выживания отличались от общепринятых для человечества и темноборцев. Но трупы, валявшиеся на обочине без каких-либо внешних повреждений, свидетельствовали об обратном. Вампиры умирали от радиации так же мучительно, как и люди.

Чем ближе Андрей подходил к эпицентру, тем больше ему попадалось трупов. Одни обгорели и выглядели, как обуглившиеся в костре головешки, другие казались угасшими сами по себе, без очевидных причин.

Облезшая собака, валявшаяся посредине дороги, жалобно скулила. Открытые переломы задних лап обнажали окровавленные кости. Андрею стало так жалко пса, что он собрался было его придушить, когда увидел, как к собаке приближается молодой вампир с клыками наизготовку. Ему нужно было напиться свежей крови, чтобы восстановить силы. Собачья для сложившейся ситуации подходила. Для дела можно было бы выпить хоть даже и вампирскую, но кровь своего вида в организме у кровопийц не усваивается. Вот и приходится довольствоваться тем, что есть. А ведь в Швеции живут не только вампиры. Сколько случаев укусов и заражений породит этот ядерный взрыв! Кровяное мародерство – иначе не скажешь.

Андрей отвернулся от пса и почувствовал приближение галереи. Он шел в правильном направлении. Осталось пробраться через препятствия разрушенных городских ландшафтов, и дом Ярого будет как на ладони.

Вблизи галереи разрушения были критическими. От домов оставались отдельные стены, устоявшие благодаря чуду. Ударная волна в этой местности раскрошила практически все. От вампиров, находившихся на улице в момент взрыва, остались лишь блеклые силуэты на выгоревшем фоне. Возможно, такими же силуэтами стали Ярый и Инни. Шансы уцелеть у вампиров, проживающих в этой части города, приравнивались к нулю.

Андрей подошел к полыхающему костру и с осторожностью сунул руку в огонь, желая опытным путем оценить справедливость слов Олега о неуязвимости этого тела. Чувствительность к горячему у призрака сохранилась, и мгновенно переданный в мозг болевой сигнал заставил отдернуть ладонь. Но повреждений на руке не было. Андрей осмотрел пальцы и не заметил на них покраснения, характерного для ожога. Значит, Олег не врал, как не врал он и насчет случая в самолете.

«Так значит, я разговаривал сам с собой?» – осознал Андрей. Выходит, Стопарин подсознательно винил себя в смерти Ани. Причем винил самым неожиданным образом. Нет, он не думал, что следовало сдать старого колдуна темноборцам. Он думал, что стоило лишить девственности возлюбленную.

Действительно, что мешало их телесной близости? Только нерешительность Андрея и его нежелание причинять девушке боль. Хотя, только ли в боли дело? Аня готова была отдаться Андрею. Он вспомнил, как она положила его руки на свою грудь, позволила прикоснуться к выступающим горошинами соскам, прощупать ювелирно правильную форму округлостей и зрительно оценить размер ареол. Глазей сколько влезет – и продолжай. Опускай руки ниже, по плоскому животу, мимо круглого впалого пупка, к области бикини, обозначенной выступающими тазовыми костями.

Но Андрей не решился. Для него секс значил больше, чем просто секс. Взрослый акт любви, в отличие от пробы пера, свойственной шестнадцатилетним подросткам, следовало оканчивать зачатием плода. Андрей был не готов. Ему казалось, что как только появится на свет продолжение рода, ему придется уступить свою жизнь следующему поколению. Рождение ребенка подсознательно ассоциировалось с инициацией гена, ответственного за старение.

Андрей не хотел умирать. Он любил свою жизнь с неизмеримой долей эгоизма. Больше жизни Андрей любил только Аню, и старость, следующая попятам за взрослением, настигла бы его с детьми или без.

Андрей стер выступившие слезы и вошел в дом Ярого. Будет у них еще с Аней секс. Взаимный, по любви, и здесь, в Мидлплэте. После того, как он вызволит ее с того света.

Андрей шел, переступая обломки. У здания снесло крышу, но стенам удалось уцелеть. Нужно было пробраться через завалы в комнату Ярого. Вряд ли он хранил Скрижаль в другом месте. Слишком ценная реликвия для удовлетворения его самолюбия.

Где находится комната Ярого, Андрей не знал. Поэтому ему приходилось, вручную разбирая завалы, осматривать здание целиком. Быт Ярого, обустроенный хоть и недорого, но со вкусом, превратился в свинарник. Разломанная на куски ванная, усыпанная осколками битых зеркал, испещренный мелкими щепками кухонный гарнитур, испорченные произведения искусства – от внутреннего убранства не осталось практически ничего.

Картины, написанные художником, висели не только в галерее, но и в других комнатах. Андрей узнавал фирменный стиль. Глаза, прорисованные на портретах, все так же сверлили созерцателя насквозь. На одной из картин была изображена девушка, напомнившая темноборцу Аню. В ней не было внешнего сходства с погибшей невестой Андрея. Даже цвет глаз отличался, не говоря уже о форме носа, бровей, губ – да вообще всех элементов лица. Но какая-то связь все же прослеживалась. Андрей ощутил такую весомую уверенность в существовании связи между двумя девушками, что ему захотелось услышать голос красотки с портрета, чтобы убедиться в обратном. Но картина сохраняла гробовое молчание, и Андрей, пересилив внутренний когнитивный диссонанс, прошел мимо.

Вслед за портретом мнимого двойника Ани, прямо по коридору располагался заветный вход в комнату Ярого. Андрей протиснулся в узкий проход, заваленный балками крыши, и, не успев толком осмотреться, заметил Скрижаль Силы. Она стояла прямо посреди комнаты на латунной треножной подставке. Андрей сорвался с места и подбежал к Скрижали. Он не верил своим глазам. Неужели так просто?

Андрей взял Скрижаль в руки и осмотрел. Дощечка, испещренная золотыми линиями, поблескивала даже во тьме. «Power», – расшифровал темноборец написанную аббревиатуру и улыбнулся. Скрижаль была подлинной.

Не выпуская дощечку из рук, Андрей оторвал кусок ткани от простыни, покрывавшей кровать Ярого, и бережно обернул им Скрижаль. Вывалив на пол вещи из шкафа Валда, темноборец отыскал среди прочего наплечный рюкзак и несколько полупрозрачных полиэтиленовых пакетов. Находка оказалась как никогда своевременной. Андрей упаковал Скрижаль в пакет и положил в рюкзак, после чего закинул его на спину и, окинув комнату прощальным взглядом, двинулся к выходу.

Кроме Скрижали, искать в доме Ярого было нечего, но внимание Андрея привлек тонкий луч света, сочившийся из картинной галереи. Во всем доме было темно, в то время как галерея светилась, будто указывая темноборцу дорогу. Андрей попытался проигнорировать это свечение, но услышал разрезавший воздух истошный крик: «Пожалуйста, помогите!»

Естественное желание спасти обреченное на погибель разумное существо возобладало над инстинктом самосохранения и неприятными воспоминаниями. Темноборец сорвался с места. В три прыжка он преодолел расстояние от комнаты Ярого до галереи. Споткнувшись на повороте, Андрей чуть было не упал.

Галерея была пуста. Никаких разумных существ, умолявших спасти их из разрушенного дома, здесь, конечно же, не было. Андрей осознал, что услышанный им возглас прозвучал у него в голове. «Попался на очередную уловку художника», – раздосадовано подумал темноборец и отступил на несколько шагов.

Почти все картины, написанные художником, валялись на полу. Вероятно, их снесло со стен взрывной волной, сопровождающей ядерный взрыв. Деревянные рамки потрескались и надломились, штативы сложились и рухнули вместе с установленными на них полотнам. Изорванные в клочья холсты представляли собой жалкое зрелище.

На месте занимавшей всю стену картины с изображением старца, заключавшей в себе внематериальную частицу художника, покачивалась пустая рамка. Креплением рамки взамен гвоздей служил канделябр с двумя горящими свечами. Именно эти свечи излучали тот свет, который заставил Андрея обернуться, прежде чем выйти из здания. «Бьюсь об заклад, что это те самые свечи, которые заменяли старцу глаза», – произнес Андрей вслух, обращаясь к самому себе.

– Те самые, – ответил художник.

– Заткнись! – закричал Андрей. – Что ты делаешь в моей голове… снова?

– Всего лишь прошу о помощи, – смиренно ответил художник. – Разве я не заслуживаю спасения, как и любое разумное существо? Разве не затем ты вошел в картинную галерею, чтобы помочь страждущему?

– Вот, чего ты заслуживаешь, – ответил Андрей и сомкнул пламя свечи в кулаке, надеясь его потушить.

На удивление, пламя оказалось совершенно холодным и, будучи сдавленным, оно разгорелось сильнее, вспыхнув синим свечением, как газовая горелка.

– Ясно. Очередные фокусы, – фыркнул Андрей.

– Так ты не поможешь мне? – произнес художник. – Я ведь помог тебе вернуть зрение. Я убедил тебя отказаться от этого перфоманса, лишившегося своего смысла в обновленных условиях.

– Помог вернуть зрение, которое сам же забрал! – рявкнул Андрей, сотрясая в воздухе кулаками.

Уверенности в том, что очередная попытка прикончить художника не закончится умножением его сил, не было, а потому Андрею пришлось сдержать свои низменные желания. Тушить свечи, ломать рамку или невидимую картину было бессмысленно. Максимум, чего темноборец достиг бы, стараясь измотать колдуна, – получил бы от него очередное жизненное испытание, будь то слепота или иная напасть.

– Вспомни наши беседы. Я дважды доказывал тебе верность своим обещаниям, помогая досадить Валду, уничтожив его глаз, или заполучить подлинную Скрижаль, – напомнил художник. – Выходит, у тебя нет причин сомневаться в моей честности. Ведь так?

– Допустим, – недружелюбно скрестив на груди руки, ответил Андрей.

– Стало быть, если я пообещаю не тревожить тебя никоим образом до того момента, пока ты сам не захочешь со мной поговорить, то и это обещание будет сдержано, – продолжил логическую цепочку художник.

– А взамен? – недоверчиво произнес темноборец.

– Спаси меня. Вытащи из этого здания. Только-то и всего. Уверен, тебе еще потребуется моя помощь. А долг, как известно, платежом красен. Тем более, окончательно избавившись от телесной оболочки, я приобрел куда большие силы, коими ты сможешь воспользоваться.

– Значит, твое тело мертво?

– Можешь сам в этом убедиться, пройдя два лестничных пролета и поднявшись на второй этаж. Ну, так что? Ты ведь пришел, услышав мольбы о помощи, – еще раз напомнил художник. – Поможешь мне?

Андрей вынул свечи из канделябра и, не пытаясь их затушить, кинул в рюкзак. При этом темноборец постарался максимально оградить сознание от проникающего в него художника. Художник почувствовал возникший блок, но пробился через него и произнес напоследок:

– Спасибо.

– Не за что, – ответил Андрей, додумывая про себя: «Ну вот: теперь эта непредсказуемая скверна будет лежать в одном рюкзаке со Скрижалью. Зачем только я это допускаю?»

Глава 17. Раскидывая мозги по палубе

Неохотно вернувшись к своему телу, Андрей размял мышцы и пробурчал:

– Не мог, что ли, поворочаться? Все затекло.

– А я тут причем? – довольно ухмыльнулся Олег, замечая по выражению лица собеседника, что вылазка в город прошла успешно. – Ты способен вселиться в мое тело, я-то в твое – нет.

– Как же все болит! – пожаловался Андрей, ощущая покалывание во всех мышцах.

– Скрижаль у тебя? – на всякий случай поинтересовался Олег.

– У меня, – подтвердил Стопарин. – И еще мне удалось завести одну из разбившихся на трассе машин. Думаю, эта развалюха до порта доедет, а большего нам и не надо.

– Отлично, – Олег выбрался из могилы, цепляясь за поданную ему руку.

Машину Андрей подогнал впритык к могиле, в которой лежал Тиглев, одним из передних колес припарковавшись на соседней могильной плите. Уважению к телам усопших темноборцев никто не учил.

Компактный двухдверный хэтчбек, лишенный лобового стекла и немного помятый со всех сторон, напоминал собой кубик со срезанными углами. Капот выгнулся дугой, будто показывая темноборцу язык.

– А точно доедет? – съязвил Олег, запрыгивая в машину и с силой хлопая дверью.

Андрей проигнорировал заданный вопрос, сел на место водителя, уверенно повернул рычаг переключения передач и, похрустывая разбитыми стеклами под ногами, притопил педаль газа. Машина неспешно покатилась к выезду с кладбища. «Надеюсь, на трассе все улеглось», – подумал Андрей, вспоминая, как вытащил тучное мертвое тело из разбитого автомобиля.

– Направо, – Олег взмахнул указательным пальцем, указывая направление.

Дорога до Гетеборгского порта извивалась, перемежаясь серыми участками земли или пепла, будто змея, скидывающая свою чешую. Машина, ругаясь на выбоины выхлопной трубой, чахло двигалась к цели. Андрей ежился от ветра, задувающего в лобовое отверстие даже на такой незначительной скорости, но старался не подавать виду. Олег тоже чувствовал себя неуютно, что заставляло его, по большей части, сохранять молчание, открывая рот лишь для того, чтобы указывать направление.

В порту пришлось ехать по брусчатке, ежесекундно подпрыгивая на сидениях. Андрей и машина не выдержали одновременно. Как только темноборец выругался и ударил рукой по рулю, автомобиль издал последний сигнальный визг, на прощание покряхтел и заглох.

– Хорошо хоть доехать успели, – смирившись, произнес темноборец и вылез из умирающего хэтчбека.

Порт Гетеборга, омываемый холодными волнами Северного моря, всегда выглядел буднично и тоскливо, но произошедшая ядерная катастрофа совершенно его удручила. Подъемные краны, некогда выполнявшие погрузочно-разгрузочные работы, казались накренившимися и покосившимися. Вряд ли их могла задеть ударная волна. Скорее, сознание при виде дорогостоящей техники, на долгие годы превратившейся в груду металлолома, рисовало столь тягостные картины.

Природа как будто отказывалась от порта, не признавая его частью собственного творения. Деревья здесь не росли. Растительность была представлена лишь смородиновыми кустарниками и зеленеющим мхом, который местные служащие не сочли нужным счищать с ржавеющих на берегу престарелых рыбацких посудин.

У самого дальнего причала порта покачивался на волнах маленький одинокий кораблик – что это тот самый портал, было понятно без слов. С корабля доносились отдаленные возгласы и обрывки фраз. Разговор был достаточно напряженным.

– Ты тоже это слышишь? – уточнил Андрей, думая, что все это можно было бы списать на очередные ухищрения художника, пытающегося манипулировать разумными существами в собственных целях.

– Слышу, – подтвердил Тиглев.

Андрей преодолел расстояние, отделявшее его от корабля, и осторожно взобрался на борт. Не привлечь внимания не получилось. Два существа человеческого вида выбрались из каюты и направили на Андрея дула своих пистолетов, которые крепко сжимали в обеих руках. Один из них взвел курок и, не дожидаясь реакции на свое появление, рявкнул:

– Кто ты такой? Чего надо?

– Катись отсюда, если хочешь жить! – поддержал второй.

Андрей краем глаза заметил пистолетные подсумки на поясах у обоих, после чего обратил внимание на оружие, исписанное молитвенными символами и узорами, нанесенными белой краской. Такие пистолеты выдавал Небесный Совет. Знакомое табельное оружие.

– Вас отправили за Скрижалью, а потом скинули вам на головы ядерные ракеты? – ехидно заметил Андрей. – Это называется забота, уважаемые коллеги.

– А ты, значит, тот самый разыскиваемый темноборец, – ответил один из незнакомцев. – Андрей Стопарин? У нас ордер на твой арест и разрешение на убийство при попытке сопротивления. Так что будешь умничать – и ты труп.

– Какие теперь аресты? – развел руками Андрей. – Оглянитесь вокруг! Нас всех предали и чуть было не убили.

– Так надо, чтобы спасти Мидлплэт, – отрезал темноборец, взводивший курок. – Ты же знаешь, что вампирское Подполье выкрало Скрижаль Силы и, воспользовавшись ей…

Договорить он не успел. Андрей потянул говорившего на себя, ухватив его за левую руку. Цепной пес Небесного Совета грохнулся на палубу корабля, и Стопарин ударил его ногой, выбив носком пистолет и откинув его в сторону. Второй темноборец нажал на курок. Андрей услышал, как пуля просвистела у него перед ухом. По счастливой случайности, в обойме оказался всего лишь один патрон. Перезаряжать было некогда. Стрелявший встал в ступоре, и тут же получил удар ногой в грудь, после чего вылетел за борт, ударившись затылком об угол пирса.

Второй темноборец попытался встать, но Андрей подобрал его пистолет и приказным тоном сказал:

– Отдай мне свои обоймы и можешь валить отсюда на все четыре стороны. В противном случае я сниму подсумки с твоего хладеющего трупа.

– Тебя все равно отыщут, – злобно ответил темноборец, но послушно отстегнул подсумки и подтолкнул их к Андрею.

Андрей колебался. Сразу несколько вариантов развития событий стрелой пронеслись у него в голове. Затем Стопарин прицелился и выстрелил темноборцу в голову. Маска недоумения застыла на лице существа, расплескивающегося мозгами по палубе. Такого предательства он не ждал. Впрочем, подобного негодяйства не ждал от себя и Андрей. Он ошеломленно посмотрел на собственные руки, решившиеся на бессмысленное убийство. Кажется, кровь теперь не отмыть.

«Мне, конечно, плевать, – читалось на лице у Олега. – Но все-таки: зачем ты его убил?»

– Он узнал… узнал о портале, – заикаясь и стараясь подобрать подходящие слова, постарался ответить на безмолвный вопрос Стопарин. – Он мог бы кого-нибудь привести. За нами последо-последовали бы и… Ну, теперь они, вероятно, оба мертвы. Ты же видел, как тот, второй, ударился затылком о пирс.

– Ну, убил и убил. Не оправдывайся, – пожал плечамиОлег.

Изумленная маска, родившаяся на его лице, оказалась неправильно истолкованной. Призрак не думал никого и ни в чем обвинять.

«А может, ты так самоутверждаешься?» – подсказал тоненький голосок совести. Андрей замолчал и дрожащей рукой спрятал пистолет и подсумки в рюкзак. Может, и вправду в этом убийстве не было никакой логики, а все озвучиваемые теперь аргументы надуманы и притянуты за уши? После всех злоключений последних дней хотелось выместить на ком-нибудь злость, и вот подвернулся удобный случай. Стрелять в распластавшееся на палубе безоружное тело было проще простого. Но одно дело, когда вопросы чести попираются ради извлечения некой реальной выгоды, совместимой со смыслом существования, совсем другое – убивать, чтобы выпустить пар.

– Да, второй тоже мертв, – подтвердил Олег, выглянув за борт.

– Надо посмотреть, что там, в каюте, – откликнулся Андрей, выйдя из состояния оцепенения. – Может, их было больше.

Стопарин приоткрыл дверь каюты и заметил привязанное к деревянному стулу человекоподобное существо с вставленным в рот кляпом. При виде Андрея существо повернулось и промычало что-то невнятное. Его широкое лицо, достигшее почти идеальной округлости, всем своим видом просило о помощи. Разрез глаз, не миндалевидный, как у людей, а совершенно круглый, был на три четверти заполнен огромными зрачками, подобными зрачкам персонажей японских мультфильмов. Заостренные длинные уши шевелились в направлениях, противоположных друг другу.

Андрей никогда прежде не видел эльфов: не то, что вживую, но даже и на картинках. Конечно, какие-то представления оставил в голове у Андрея его отец, увлекавшийся историческими трактатами, но эти представления были весьма смутными. Андрей вытащил кляп изо рта эльфа и, скрестив на груди руки, стал дожидаться, пока эльф начнет разговор первым. Затягивать ожидание не пришлось.

– Аннато, – сразу же представился эльф. – А Вас как зовут?

– Андрей.

– Очень приятно, Андрей. Вы не могли бы меня развязать?

Андрей на секунду задумался, но потом вспомнил, что у него за спиной есть, как минимум, пистолет и призрак, о существовании которого эльф не догадывается. Значит, в случае возникновения конфликта у Андрея будет весомое преимущество, и развязанный представитель полузабытого вида не представляет опасности. Как только путы упали с рук эльфа, Аннато потер уставшие запястья и коротко произнес:

– Спасибо.

– Почему Вас связали? – поинтересовался Андрей.

– По их мнению, я военный преступник, – ответил эльф. – Но, самое забавное, что они ничего не знают о преступлениях эльфов и о Великом эльфийском завоевательном походе. Так что, исходя из какой логики, я преступник, – понятия не имею. Скорее всего, их слова были лишь предлогом, чтобы убедить меня запустить портал и вытащить их из горящего города. А Вы здесь зачем?

– Я так же ищу спасения, – сказал Андрей. – И, к Вашему счастью, к эльфам я благосклонен. Иначе бы не спасал Вам жизнь.

– Кажется, я у Вас в долгу, – заметил Аннато, робко и неохотливо признавая, что благодарен своему спасителю.

– И Вы можете вернуть этот долг с лихвой прямо сейчас, – произнес Андрей, покосившись на доску приборов, управляющую порталом.

Прежде, чем темноборец договорил, он почувствовал горечь во рту, тошноту и подступающую к горлу рвоту. Сдерживать естественные рефлексы было невозможно, и Андрей опорожнил содержимое желудка на пол, частично забрызгав эльфийскую обувь.

– Извините, – просипел темноборец, разрождаясь очередной порцией рвоты.

– Лучевая болезнь, – констатировал эльф. – Надеюсь, легкая стадия, и мы обойдемся настойками хвои и облепиховым маслом. Но, если дело обстоит хуже, то мы, эльфы, уже лечили подобные недуги: вплоть до гемотрансфузии тромбоцитарной и эритроцитарной массы при геморрагическом синдроме. Пожалуй, Вам нужно действительно выбираться отсюда.

Андрей кивнул, будучи не в силах вымолвить больше ни слова. Тем более он не понимал, что за тромбоцитарная масса и какой такой геморрагический синдром. Но звучало страшно.

Стопарин скрючился пополам, позволив рвоте выйти наружу. Лицо посинело, и Андрей почувствовал, как теряет сознание. Вот почему тогда, в гробу, во время панической атаки, сознание потерять было нельзя, а сейчас, когда нужно оставаться в сознании, можно? Зато панические атаки больше не мучают. Научился справляться со стрессами?

Но почему сейчас?

Темноборец с грохотом рухнул на пол и отключился.

Глава 18. Как в самолете

Бубнение где-то под ухом заставило Андрея проснуться. Он приоткрыл щелки глаз, стараясь не подавать виду, что больше не спит, и осмотрелся. Рядом с кроватью, на которой лежал Андрей, стояли Аннато и еще один долговязый эльф, лица которого темноборец не разглядел. Стопарин снова закрыл глаза и прислушался. Говорили о нем.

– Он не представляет опасности, – оправдательным тоном произнес Аннато.

– Все равно не понимаю, какого Хэйла ты его сюда притащил. Мы же договаривались: никаких беженцев! – воскликнул его собеседник.

– Во-первых, он спас мне жизнь, – Аннато сделал шаг вперед, и Андрей почувствовал, что тугие эльфийские нервы натягиваются, как тетива. – Во-вторых, кажется, ты забываешься, Алекс. Несмотря на нашу с тобой многолетнюю дружбу, решения здесь все еще принимаю я. Единолично, если ты забыл.

Алекс сделал вид, что ему не обидно, и сдержанно произнес:

– Подумай еще раз, пока не поздно. Ты ведь знаешь, кто он.

– Знаю. Так же, как знаю то, что вины темноборцев во всем, что произошло, не было. Тем более, сколько лет кануло в небытие с тех пор?

Андрей не сдержался, открыл глаза и сразу же принялся сверлить взглядом эльфов, высчитывая секунды до того момента, когда к нему проявят внимание. Алекс первым почувствовал сконцентрированный на себе взгляд, хотя и стоял спиной. Он повернулся к Андрею, гневно поигрывая желваками, и произнес:

– Давно слушаешь?

– Я ничего не слышал, – ответил Андрей, постаравшись изобразить как можно более искреннюю улыбку. Вышло достаточно неуклюже.

– Алексиков, – с такой же фальшивой улыбкой представился эльф и протянул темноборцу руку.

– А имя? – спросил темноборец. – Меня, например, зовут Андрей.

Алекс исподлобья взглянул на темноборца и промолчал. По всей видимости, лимит выдавленных им слов, оказался исчерпан.

– Алексиков – это и есть имя, – пояснил вместо него Аннато. – У эльфов не бывает фамилий, зато огромное разнообразие имен. Мы же ведь кочевой народ. Используем лексические заимствования. Что у вас фамилия или кличка – у нас непременно имя.

– Спасибо за пояснение, – кивнул Андрей, привставая с кровати.

– Выпей, – Аннато указал ему на бутыль с мутной жидкостью, стоящую на прикроватной тумбочке.

Андрей отхлебнул из бутылки и скривился. Омерзительно горькая жидкость прошлась по желудку теплом, постепенно разгорающимся в изжогу. Лекарство хотелось чем-нибудь зажевать. Темноборец вдруг вспомнил, как давно он не ел, и под ложечкой засосало.

– Не найдется ли у вас чего-нибудь покушать? – с голодной надеждой в голосе спросил Андрей и мысленно облизнулся.

– В тумбе, – ответил ему Аннато.

Стопарин отворил тумбу и извлек из нее завернутую в пергаментную бумагу серо-зеленую лепешку. Не стесняясь присутствия эльфов, Андрей снял упаковку и с аппетитом втянул в себя аромат запекшейся хлебной корки. Лепешка, составленная из переплетенных волокон, внешне напоминала темноборческий сыр косичку. Но зеленого сыра с ароматом печеного хлеба Андрей никогда прежде не пробовал.

Однако аппетит уже разыгрался, и было, в принципе, все равно, что жевать. Андрей надкусил плоскую серо-зеленую лепешку и почувствовал, как обволакивается слюной нечто, похожее вкусом на приправленный специями слегка подсушенный белый хлеб.

– Вкусно? – спросил Аннато.

– Очень, – не переставая жевать, ответил Андрей. – А что это?

– Эльфийский водорослевый хлеб.

– Вкусно, – повторил Андрей.

Ему по-прежнему было плевать, кусок чего пережевывать – лишь бы питательное и съестное. Водоросли так водоросли. Ламинария – тоже пища. Хотя, почему ламинария? Наверное, в океане полно других водорослей, которыми можно питаться. Но, кроме ламинарии, Андрей ничего не знал. Поэтому будь этот хлеб хоть нори или порфирой, для темноборца он так и останется ламинарией.

– Большего предложить не могу, – посочувствовал Аннато. – Тебе нужно придерживаться диеты и постельного режима. Но есть и положительные моменты: к ужину принесут вкусный рыбный бульон и еще одну порцию водорослевого хлеба.

– Спасибо.

– А теперь нам, пожалуй, стоит удалиться и позволить тебе отдохнуть. Ведь даже в легкой степени лучевой болезни приятного мало.

Темноборец молчаливо согласился, и эльфы, попятившись назад, вышли из комнаты. Алексиков на прощание негодующе сверкнул глазами, и Андрей ответил ему не менее колким взором. Не у всех эльфов принято гостеприимство.

Олег сидел на краю кровати и в течение всего разговора наблюдал за эльфами с неподдельным интересом. Теперь же, когда эльфы ушли, его внимание переключилось на Андрея:

– Наконец-то проснулся! Я уже замучался тебя ждать.

– Ты сидел здесь все время, пока я был в отключке? – спросил Андрей, массируя круговыми движениями раскрытой ладони измученное лицо.

– Я был бы не я, если бы не обследовал местность, – скривил улыбку Олег.

– И что ты узнал?

– Хорошего мало. Эльфы разобрали портал сразу после нашего перемещения. Причем разобрали капитально: без их помощи ремонту не подлежит. Они боятся беженцев, да и вообще разумных существ, как самого Хэйла. Настоящие затворники. Так что вот тебе и причины, по которым их раньше никто не видел.

– Это все я предполагал и без тебя, – ответил Андрей не без доли скепсиса. – Ты выяснил, где мы находимся?

– А вот это куда более сложный вопрос, – резюмировал Тиглев. – Одно могу сказать точно: мы под водой. А вот в какой части света – понятия не имею. Эльфы возвели свои строения в подводных глубинах. Ходят слухи, что попасть сюда можно только через портал. Над здешним океаном бурлит бесконечный шторм, отправляющий на дно любой приближающийся транспорт. Радиус шторма неизвестен. Хотя, может быть, шторм и вовсе легенда. Во всяком случае, эльфы в нее верят.

– На дне? – Андрей хлопнул себя по лбу.

Из огня да в полымя. Выбрались из ядерного пепелища – попали в глубоководную ловушку. Разобранный портал, штормы над головой – самое время бороться с очередной панической атакой. Андрей прислушался к организму, но, к счастью, не ощутил беспокойства. Может, и впрямь удалось окончательно избавиться от этих приступов?

– Мы находимся в крупнейшем гидрополисе Мидлплэта, – продолжил Олег. – Многоэтажные подводные здания куполообразной формы, внешние стены из прозрачного органического стекла – красота неимоверная. Жаль только, что мы здесь застряли.

Ничего, кроме «куполообразный», Андрей не услышал – да и то только потому, что смотрел в потолок. Действительно, куполообразный. Наверное, комната расположена на верхнем этаже здания. Пологий потолок, покрытый фресками с изображением эльфов, представлял живописные картины кровопролитных сражений. Примечательно, что на отдельных изображениях эльфы сражались с людьми, на других же – истребляли друг друга. Большинство изображений было исправлено. Людям пририсовывали длинные уши и круглые эльфийские глаза. Создавалось впечатление, что ту часть фрески, на которой остались люди, забыли или не успели исправить.

Андрей посмотрел на Олега и понял, что внутренние проблемы превалируют в данный момент над сложившимися внешними обстоятельствами. Порыться в самом себе казалось гораздо интереснее, чем найти выход из эльфийского гидрополиса.

Андрей вспомнил, с какой легкостью он разговаривал с собой в самолете, когда часть сознания находилась в другом теле. Внутренний голос звучит куда яснее, когда он снаружи. Отталкивало одно: Олег, как посторонний наблюдатель, услышит весь разговор, будучи, как он выражался, «зрителем в собственном теле». Не хотелось бы открывать ему интимные подробности своей жизни. С другой стороны, дискомфорт придется ощутить обоим. «Так что мы квиты», – подумал Андрей, приступая к действиям.

Как и в самолете, все случилось будто непроизвольно. Андрей посмотрел Олегу в глаза и увидел в них отблеск собственного сознания. Призрак выругался и попытался справиться со свалившимся на него наваждением. Андрей не позволил. Легким нейронным импульсом, пробежавшим по мозговым извилинам, он заткнул сознание призрака за свой пояс.

– Как думаешь, зачем я убил тех двоих темноборецев? – спросил Андрей у себя.

– Тебе ведь понравилось их убивать, – ответило зомбированное тело Олега. – Ты, будучи вечно ослабленным и больным, смог в одиночку лишить жизни двоих. Разве это не впечатляет?

– А что в этом впечатляющего?

– Ты почувствовал вкус силы. Самоутвердился, избавился от мучающих тебя панических атак. Что может быть лучше?

– А разве нет других способов? – настоял на своем Андрей, сжав потеющие ладони в кулак.

– Если есть, то почему ты до сих пор ими не воспользовался?

– Но ведь раньше я мог иначе. Вспомни побег из тюрьмы. Я убежал, никого не убив, хотя мог бы поступить так же, как и сейчас.

– Да, но тогда ты был подсудимым. Пусть даже готовящимся к смертной казни, но все же имевшим небольшой шанс на оправдательный приговор. Несмотря на подписанное признание и участие в бессмысленной бойне на Красной площади, подсознательно ты продолжал верить в спасение своей шкуры. А вчера ты ощутил безнаказанность. Те темноборцы должны были сгинуть в ядерном пепелище. О том, что их убил ты, не узнает ни одна живая душа. Дополнительным бонусом послужило оправдание перед совестью: «Они могут последовать за нами. Их нужно устранить, как угрозу».

– Капэйн! Зачем ты все это мне говоришь? – воскликнул Андрей и замахнулся на призрака кулаком.

– Ты ведь знаешь, кто это говорит, – ответило из тела Олега стопаринское сознание.

Андрей бессильно опустил кулаки и сокрушенно всхлипнул:

– Достоин ли я после этого Ани?

– Ну, ей ты не изменял, – иронично заметило тело призрака. – А вот нужна ли она тебе? К чему все эти старания? Найди другую девушку в Мидлплэте. Избавиться от спермотоксикоза куда проще, чем ты можешь представить.

– Я люблю ее! – Андрей в очередной раз сдержался от того, чтобы не врезать собеседнику по лицу.

Олег ни в чем не виновен. Не за что его избивать. Ведь это не он роняет столь обидные фразы. Будет ли больно Андрею, если удар в лицо схлопочет сейчас Олег? Андрей подошел вплотную, ущипнул Олега за руку и почувствовал болевые рецепторы. Значит, определенная логика в избиении этого тела все же была.

– Да нет у тебя никакой любви, – парировал желающий схлопотать удар собеседник. – Уровень окситоцина в твоей крови упал до состояния, когда ты был одинок. Все, что осталось в тебе от Ани, – привычка быть с ней. И вся необходимость твоего путешествия упирается в следование надуманному понятию «надо». Тебе надо воскресить Аня. Зачем? А знаешь, зачем? Только затем, чтобы исправить ошибку, которую ты сделал, позволив колдуну ее убить! Затем, чтобы залезть в ее трусики! Затем, что существует возможность ее вернуть, а значит «надо» это сделать. Ты, как слабак, делаешь то, что считается правильным. Боишься отступить от общепринятых норм и правил. Надо ли тебе спасать Аню? Не абстрактному, идеализированному тебе, а тебе реальному, мыслящему и ощущающему этот мир по-своему?

Андрей опешил от вылетающих пулеметной очередью аргументов. Хотелось прикрыться от них руками. Закрыть уши и не слушать эти черствые, бесчувственные слова. Но град колких фраз продолжал сыпаться:

– Допустим, любовь к Ане, хотя ты вряд ли действительно помнишь это чувство, в тебе еще жива. Но стоит ли она той цены, которую ты за нее отдаешь? Тысячи невинных вампиров сгорели в пламени ядерного апокалипсиса из-за тебя. Если бы не украденный оригинал Скрижали, кто знает, осмелился бы Небесный Совет на столь негуманный поступок, недостаточно обоснованный перед обществом? А теперь вспомни слова художника. Воскресишь Аню – возможно, столкнешься с карой от самого Демиурга. Художник ведь тоже не с пустого места все это придумал. Кара может затронуть весь Мидлплэт. Ты готов, что взамен жизни Ани умрут сотни тысяч, а может, и миллионы разумных существ? Если готов, то можешь ли ты с уверенностью сказать, что все эти смерти нужны тебе для того, чтобы воскресить невесту? А не для того ли, чтобы в очередной раз самоутвердиться и доказать, что ты, подобно самому Демиургу, способен влиять на судьбу всего мира?

– Хватит! – взмолился Андрей и попытался разорвать свою связь с телом призрака.

Мозг продолжал напряженно работать, разрываясь на два тела, и выдавал голосом Олега новые порции мыслей, несущихся галопом и озвучиваемых уже невпопад. «Если даже все сказанное – правда, к Хэйлу такую правду! Не хочу ее знать!» – подумал Андрей. Отказ от общения с собственным подсознанием давался ему тяжело.

Но не бывает и худа без добра. Андрей почувствовал знакомую тошноту и, потянувшись к бутылке с лекарством, грохнулся на пол и потерял сознание. Спасибо тебе, лучевая болезнь!

Глава 19. Байки из склянки

А может, не было никакого разговора? Обычная галлюцинация, вызванная болезнью. Возможно, жар, головная боль и суженные сосуды вызвали патологическое возбуждение коры полушарий – и вот результат.

Андрей пытался забыть о встрече со своим темным «я» на протяжении двух недель, проведенных им на больничной кровати. О случившемся напоминал только упрекающий взгляд Олега и его редкие осудительные комментарии. Призрак старательно вгонял в голову темноборца мысль о том, что брать чужое тело без спроса, пусть даже вы неразлучны, как сиамские близнецы, ни в какие моральные рамки не лезет. Извинения, в искренности которых не могло быть сомнений, оказались недостаточными, чтобы прервать поток льющихся на Андрея нравоучений. В конце концов, пришлось чуть ли не умолять Олега не напоминать лишний раз о случившемся. Призрак великодушно согласился, хотя и не преминул отпустить напоследок еще одну колкую реплику.

Аннато периодически навещал темноборца. Иногда он приходил один, иногда приводил с собою Алексикова и эльфийского мальчика, достающего своей макушкой Аннато до пояса. Худощавый мальчишка сверкал выпуклыми глазами, которые в совокупности с общей дистрофичностью, выделялись на голове куда больше, чем у других эльфов, делая его похожим на жабу. Мальчика звали Вильгельм, и он приходился Аннато сыном.

– … Можно просто Вилли, – представил ребенка Аннато.

– Андрей, – темноборец протянул мальчику руку. – А сколько ему лет?

– Двенадцать, – ответил Аннато, потрепывая мальчишку по реденьким волосам.

– Не забудь упомянуть, как давно ему двенадцать, – съязвил Алекс.

Андрей вопросительно посмотрел на эльфов. Аннато жестом приказал сыну уйти. Мальчик хотел было возразить, но властный взгляд отца заставил его повиноваться. Обиженно хлопнув дверью, Вильгельм покинул комнату и, поборов желание подсматривать в замочную скважину, зашаркал по коридору.

– Что, язык проглотил? – усмехнулся Алексиков. – Или ты только перед сородичами такой смелый?

– Не твое дело, что, как и кому я говорю! – воскликнул Аннато, сверкнув на Алексикова глазами.

Алекс остался доволен, ощутив свое преимущество, и, чтобы не отдавать ему победу в этой словесной перепалке, Аннато решился на неожиданный шаг. Эльф набрал в грудь воздуха и, стараясь сохранять самообладание, произнес:

– Вильгельму двенадцать уже более сорока лет.

– Он не стареет? – удивленно приподнял бровь Андрей.

– Все эльфы не стареют, после того, как их возраст переваливает за тридцать, но взросление Вильгельма я сдерживаю искусственно, опаивая его ингибитором роста, – признался Аннато.

– Зачем? – еще больше удивился Андрей.

– Чтобы ему не пришлось участвовать в Ежегодных эльфийских турнирах, – ответил Аннато и удрученно склонил свою голову.

– С другой стороны, хотел бы я не взрослеть! – легким смешком Андрей попытался разрядить обстановку. Не получилось.

– Не все так просто, – Аннато поднял на темноборца наливающиеся слезами глаза. – Вильгельм медленно умирает. Эти лекарства вызывают постепенное отмирание клеток мозга, его дисфункцию и деградацию.

Андрей посмотрел на эльфов наполненным недоумением взглядом. Аннато рассказывал, чуть не плача, и при этом был полностью уверен в своей правоте. Что же такого страшного в этих эльфийских турнирах, что отец готов предпочесть сыну смерть от яда, нежели участие в Ежегодном турнире?

– Он не знает, что такое турнир, – Алексиков указал на Андрея.

– Действительно, – согласился Аннато и стер рукавом слезы. – Так пусть посмотрит. Турнир через два дня. А исторические вечерни мы устраиваем регулярно. Например, сегодня планировали поговорить о последних боях Великого эльфийского завоевательного похода и подводном переселении. Узнает практически обо всем и сразу. Ты как на это смотришь, Андрей?

– Байки у костра? – лицо темноборца тронула улыбка. – Почему бы и нет? С удовольствием ознакомлюсь с вашей историей.

– Только не у костра, – Аннато окончательно избавился от слез и ответил Андрею встречной улыбкой. – Нам, эльфам, для релаксации требуется вода. В общем, сам все увидишь. Сегодня вечером я тебя отведу.

Андрей чувствовал, что идет на поправку, но лишь в этот вечер он впервые вышел из комнаты, любезно предоставленной ему эльфами. Возникший повод обследовать гидрополис оказался весьма кстати. Болезнь отступала, и организм требовал расхода энергии.

– Следуй за мной, – произнес Аннато, и Андрею не оставалось ничего, кроме как повиноваться.

Здание напоминало осовремененные византийские храмы. Верхние части стен принимали дугообразную форму, служа опорой для купола. Купол, так же, как и в комнате, был покрыт фресками, изображавшими эпические сражения. По краям купола располагались маленькие фиолетовые огоньки, заменявшие лампы накаливания.

«Светлячки», – догадался Андрей, и на него сразу нахлынул щенячий восторг. Ничего себе! Биоинженерная технология! Темноборческой науке такое и в страшном сне не приснилось бы. Видимо, эльфийский научно-технический прогресс пошел своим, обособленным и аутентичным путем.

Свет, испускаемый светлячками, не походил ни на дневной, ни на привычно излучаемый люминесцентными лампами. Фиолетовые тона, дополненные легким зеленым оттенком, приятно воздействовали на глаза и располагали к общению. Стопарин посмотрел на свою прыщавую руку, освещенную фиолетовым, и подумал, как сильно она в таком свете похожа на щупальце осьминога.

Полностью остекленных стен, о которых рассказывал Олег, Андрей не увидел. Наверное, они располагались в другой части здания. Зато здешние стены имели огромные панорамные окна, открывающие вид на большие коралловые рифы и подводную живность. Перед окнами плавала белая акула и, то ли приветливо, то ли угрожающе, скалила зубастую пасть. Андрей осмотрел бы все три ряда ее бритвенно-острых зубов с усердием стоматолога, но времени любоваться видами не оставалось. Аннато его поторапливал, как оказалось впоследствии, безосновательно.

– Пришли, – произнес Аннато, открыл дверь и вежливо придержал ее для темноборца.

Андрей подошел к двери и заглянул внутрь. Комната представляла собой бассейн, напоминавший заполненную до краев стеклянную чашу. Никаких лестниц и плавных спусков не было. Пол обрывался прямо за дверью, уводя посетителя сразу под воду.

– Холодная?

Андрей не знал, как ему реагировать и что спрашивать, а потому спросил первое, что пришло в голову – лишь бы заполнить паузу. Вопрос по существу вертелся на языке, но от неожиданности темноборец потерял дар речи и не смог его сформулировать.

– Прыгай – узнаешь, – улыбнулся Аннато, подталкивая Андрея к обрыву.

– Раздеваться? – Андрей наконец-то нашел подходящую формулировку для своего вопроса.

– Нет, у нас так не принято. Но разуться стоит – тебе же лучше, – ответил Аннато.

Андрей развязал шнурки, разулся, засучил джинсы и посмотрел вниз. Высота была небольшой. Вода слегка покачивалась, имитируя волны во время легкого бриза. На гребнях отражалось фиолетовое свечение.

Нужно было прыгать, и темноборец солдатиком полетел вертикально вниз. Потоки воды накрыли его с головой. Андрей вынырнул, и очередная волна пощечиной выплеснулась ему в лицо. Стопарин сплюнул оказавшуюся соленой воду и поправил намокшие волосы. Видимо, наполняли бассейн прямо из океана.

Волны плескались чуть ниже уровня плеч. Андрей топтался на месте, исследуя обнаженными ступнями илистое дно бассейна. О щиколотки что-то терлось. Темноборец опустил глаза вниз и увидел, как к его ноге, путаясь в водорослях, отчаянно пытается подплыть маленькая рыбка.

– Хорошее место для релаксации. А насчет живности не переживай, – предупредил Аннато, с обилием брызг приземлившийся в бассейн вслед за Андреем. – Они для пилинга. Экзотический педикюр.

Рыбка, наконец, выбралась из водорослей и подплыла к ноге темноборца. За ней косяком последовали ее сородичи. Андрей почувствовал щекотку и засучил джинсы повыше. Процедура не доставляла ему неудобств.

– Можешь пока поплавать, – предложил эльф. – Выступление минут через тридцать.

Вода была теплой, и Андрей с удовольствием пустился в заплыв. Несмотря на то, что прилипшая к телу, намокшая и отяжелевшая одежда немного сковывала движения, размять мышцы хотелось уже давно. Переходя с брасса на кроль, темноборец описал несколько кругов по стеклянному бассейну. Косяки рыбок ослизло-серого цвета принялись играть с ним в догонялки. Андрей распластался на спине и начал вглядываться в светлячков, маячивших на потолке. «Действительно, хорошее место для релаксации», – подумал Стопарин, наслаждаясь завораживающим видом.

Бассейн постепенно заполнялся эльфами. Нарушая установившуюся тишину, они разбегались у входа и с громким всплеском плюхались в воду. Андрей принялся их считать, но сбился на первом же десятке. Эльфов было так много, что широкое свободное пространство для плаванья испарилось за считанные секунды.

Среди вновь прибывших Стопарин узнал Вильгельма и Алексикова. Для Вилли глубина была слишком большой, и ему приходилось прилагать немалые физические усилия, чтобы держаться на плаву. Каждая вторая волна с головой накрывала ребенка, и он, фыркая и отплевываясь, старался держать голову выше уровня воды.

– Почему не на качелях? – воспитательным тоном заговорил с ним Аннато.

– Я сам! – по всей видимости, Вилли решил проявить самостоятельность и показать себя перед гостем.

– Шементом на качели! – приказал Аннато, и ребенок послушно поплыл к качелям.

Выполненные с аскетизмом качели представляли собой грубо обработанную доску, подвешенную к потолку на веревках. Доска балансировала на таком расстоянии от воды, что ребенок мог раскачиваться на ней, погрузившись в воду по щиколотки. Вильгельм запрыгнул на качели с грациозностью лани и навострил уши. Выступление должно было начаться с минуты на минуту.

– Внимание! – прокричал Аннато, перемещаясь поближе к качелям, располагавшимся в геометрическом центре бассейна.

Эльфы реагировали на его слова вяло и отрешенно. Наверняка, им набили оскомину из раза в раз повторяющиеся истории. Большинство пришло покормить рыб остатками омертвевшей кожи и насладиться теплой соленой водой. Растрепанные и мокрые, как воробьи, искупавшиеся в ближайшей луже, они, как и Андрей, задавались одним вопросом: к чему этот глупый дресс-код, не позволяющий раздеться перед входом в бассейн?

Реальный интерес к ожидаемому действу проявляли ребенок и темноборец. Один рассчитывал выудить крупицу информации о Скрижали, а второй проявлял любопытство, типичное для двенадцатилетних почемучек. Одно из замечательных качеств детей, от которого отказываются все взрослые, – умение многократно слушать со всевозрастающим интересом одни и те же истории. Аналогичное качество, но в обратном его проявлении, свойственно старикам – в силу забывчивости или ностальгического восхищения, они готовы рассказывать повторяющиеся истории десятки раз. Уж не это ли проявление возрастного кризиса заставляло эльфов собираться в бассейне и слушать о собственных подвигах былых лет?

Аннато рассказывал сам. Было ли так всегда или, по стечению обстоятельств, подошла его очередь, Андрей не знал. Эльф говорил почти нараспев, четко, выразительно и горделиво, как пересказывают народный фольклор. Моменты, посвященные себе любимому, выделялись им особенно рьяно.

Аннато говорил о себе в третьем лице, но понять, о ком именно идет речь, удалось из контекста. Никто, кроме самого Аннато не мог быть кровавым и жестоким генералиссимусом эльфийского народа, имя которого темноборцы исковеркали на свой, русский лад, – удлинили до Анатолий.

– К концу Великого эльфийского завоевательного похода мы стали беспринципными и тщедушными, окончательно потеряв себя, – вещал Аннато. – Военные неудачи истязали наше нутро. Мы наплевали на основные принципы кочевого народа. Мы убивали детей, женщин и стариков, ослепившись желанием мстить. Наше отступление тонуло в крови мирных жителей. Нам казалось, что запугав своих врагов, мы заставим их заключить с нами мир. Нашу уверенность подкрепляли междоусобицы, расколовшие лагеря военнослужащих Западного континента и войск ЕТЭГ. Пока разумные существа убивали друг друга в Америке, мы рыли окопы, готовясь к последней схватке.

Однако темноборцам удалось вырваться из кольца американских войск, и они добрались до нас прежде, чем мы успели закончить работу над укреплениями. Я до сих пор помню землю, выжженную их оружием. Реактивные снаряды сыпались нам на головы словно град. Когда заградительные сооружения сравнялись с землей, а окопы засыпало грязью, пошла в атаку пехота. Нам снова пришлось отступать под обстрелом. На океанском побережье нас загнали в тупик. Удары систем залпового огня поддерживались танками и мотострелками. Мы несли потери, сравнимые с истреблением всего эльфийского вида. Каждый из нас потерял близких в кровавой бойне. И мы умерли бы все до единого, если бы эльфийский генералиссимус не воспользовался Скрижалью Любви.

Это было очень странное перемирие. Прямо посреди поля боя, усыпанного трупами и окровавленными кусками разорванных тел, началась самая настоящая оргия. Проникшись витавшим в воздухе возбуждением, противники побросали оружие и кинулись друг на друга с ласками и поцелуями. Они срывали с себя одежду, падали на колени, исступленно кричали, забыв о потерях и наслаждаясь выплескиваемыми оргазмами. Военные совокуплялись друг с другом вне зависимости от вида и пола. Кровь убитых в бою солдат смывалась кровью разорванных плев. В той битве девственниц не осталось, как не осталось и верных супругов. Жены невольно ласкали убийц мужей. Эльфы бились на порнографическом фронте не хуже, чем на военном. Это сражение со спущенными штанами было нашей самой странной и почти что единственной за долгие годы победой.

Хотя, в любви нет победителей и проигравших. Загнувшиеся раком сами того возжелали. Значит, и они получили свое искушенное удовольствие. Каждый дал волю извращенной фантазии. Но пусть лучше дула автоматов добровольно засовывают во все щели, чем используют оружие по назначению. Это было мерзко и отвратительно, но, вместе с тем, красиво. Метафизически эта оргия знаменовала победу мира над войной.

Вас удивляет, что сила Скрижали Любви проявилась столь неожиданным образом? Но ведь любовь многогранна, и секс – одно из естественных ее проявлений. Любовь зла, и мы не в силах предугадать ее замысел.

Насытившись прелестью тел, эльфы обнялись на прощание с теноборцами и покинули Западный континент. Нам позволили уплыть на темноборческих кораблях. Мы отчалили, не сдерживая слез. Мы пылали любовью к своим врагам и готовы были отдать свои жизни, чтобы загладить перед ними вину.

С тех пор эльфов никто не видел. Обретя мир, мы не смогли найти свое место в загаженном нами же Мидлплэте. Куда бы мы ни отправились, везде нас встречал отпечаток Великого эльфийского завоевательного похода. Мы натыкались на следы собственных преступлений, и чувство несоизмеримого стыда съедало все то, что от нас осталось.

Не то, чтобы мы провалились под землю из-за стыда, но вот ушли под воду – так будет верно сказано. Незаселенный разумными существами океан приглянулся нам своим спокойствием и умиротворением. Мы спустились на дно в тех местах, куда разумные существа не сунулись бы даже в самый отчаянный час. Вечно бурлящие волны у нас над головами гармонично сочетались со спокойствием океанского дна. Мы построили собственный гидрополис, создав все условия для комфортной жизни. Мы полюбили воду, искренне и воодушевленно. Вода стала нашей естественной и неотъемлемой средой обитания.

Но не всех устраивала мирная жизнь. Эльфийские бунты и покушения на генералиссимуса свели на нет наши мирные достижения. Генералиссимус осознал, что не в силах переломить жестокость в эльфийском характере, и тогда, заручившись поддержкой своих сторонников, он снова воспользовался Скрижалью Любви и погрузил бунтовщиков в состояние анабиоза.

Этого показалось мало мучавшей нас совести, и мы приняли решение о самоликвидации. С тех пор эльфам запрещено заводить детей, дабы не продолжать историю своего гнусного вида. Для истребления ныне живущих эльфов учрежден Ежегодный эльфийский турнир. Мы убиваем друг друга в амфитеатре, раз в год на четверть сокращая численность населения. По жребию нам приходится биться с братьями, женами и друзьями. Но мы чтим установившиеся традиции и безжалостно добиваем своих оппонентов, помня о великой цели турнира.

Аннато закончил речь, выдохнул и напоследок спросил:

– Вопросы у кого-нибудь есть?

Андрей ощутил фриссон от притока исторических знаний. Конечно, у него были вопросы! В этих вопросах можно было утонуть с головой, как в эльфийском бассейне. Темноборец умылся, чтобы умерить раздутый пыл и вскинул руку, как отличник, желающий выйти к доске.

– Слушаю, – повернул к нему взгляд Аннато.

– Что стало со Скрижалью? И почему вы не считаете нужным вернуть темноборцам украденную реликвию, если вас так гложет совесть? – не лучшим образом скрывая личную заинтересованность, спросил Андрей.

– Скрижаль – единственная гарантия сна агрессивно настроенных эльфов, покоящихся в стенах эльфийского храма, – ответил Аннато, сверкнув негодующим огоньком в глазах. – Если мы изымем Скрижаль Любви, полчища злобных существ вырвутся на свободу и, для начала порвав нас на части, поднимутся на поверхность и развяжут очередную войну в Мидлплэте. Ты же не этого хочешь?

Андрей отрицательно покачал головой. Теперь хотя бы понятно, в какой части здания разыскивать Скрижаль. Да и вообще появилось хоть какое-то подтверждение ее существования. Осталось придумать, как именно изъять дощечку, и разработать план отступления.

– А как насчет запрета о деторождении? Его никто никогда не нарушал? – поднял руку с вопросом Алексиков и принялся сверлить оратора взглядом.

Аннато остановил раскачивающиеся качели и, нахмурив брови, приказал сыну:

– Уйди! Ты услышал достаточно для своих лет.

– Ну, па-а-ап! – завизжал Вильгельм, обиженный отчуждением от взрослого общества.

На этот раз «шементом» не подействовало. Вилли уверенно восседал на качелях, словно на собственном детском троне. Он чувствовал себя королем этого зала. Внимание всех собравших сконцентрировалось на нем. Аннато еще раз прикрикнул на сына, после чего перевернул качели, окунув его в воду.

Вильгельм обиженно пробурчал что-то в адрес отца, но послушно поплыл к выходу. От двери сверху вниз спустилась веревочная лестница. Эльфы подсадили ребенка, безуспешно пытавшегося до нее допрыгнуть, и проводили его увлеченными взглядами.

– Ты готов публично позориться перед нами, но отказываешься от разговора с ребенком. Так что там с законом о деторождении? – повторил вопрос Алексиков и приблизился к генералиссимусу, растолкав скучившуюся толпу.

Теперь уже все эльфы прислушались к разговору. Разгоравшийся посреди бассейна скандал пробуждал аппетит к сплетням. Ближайшие дни публике будет, о чем посудачить.

Аннато едва сдерживал гнев. Его пацифистские убеждения не давали ему сорваться. Но всему есть предел. Эльф ответил, присвистывая, будто кипящий чайник:

– Генералиссимус лично нарушил изданный им закон. Он попытался зачать ребенка, придавшись любви со своей женой посреди эльфийского храма и попросив Скрижаль Любви о помощи и защите от праведно негодующих собратьев. С тех пор Скрижаль не терпит прикосновений. Ни одно разумное существо не в силах до нее дотронуться. Моя жена после рождения ребенка изгнана из нашего дома и отправлена в океанские пучины на батискафе, а я воспитываю сына один. Доволен?

– Это правда, которую знают все, – подтвердил Алекс. – И эльфам достаточно твоего раскаяния, а неприкосновенность Скрижали гарантирует нам защиту от агрессивных собратьев. Но есть еще кое-что, о чем ты никогда не задумывался. По какой причине Скрижаль Любви проявила свои капризы после очередной твоей просьбы?

– И почему же? – спросил Аннато.

– Да потому что Камилла уже была беременна на момент вашей встречи в эльфийском храме! – громогласно воскликнул Алексиков. – К сожалению, ни один ты нарушаешь свои законы. Она была беременна от другого, а просить о Любви, покрывая измену, – кощунственно для Скрижали. Вот тебе и причина неприкосновенности!

В бассейне воцарилось гробовое молчание. Аннато с Алексиковым вступили в зрительный поединок. Слова не могли передать чувств, испытываемых ими друг к другу. Квинтэссенция ненависти родилась между бывшими друзьями, пробежав мимо них оскалившейся черной кошкой. Видимо, эльфы многое недоговаривали друг другу. Аннато первым отвел глаза и решился ответить:

– Уверен, что ты говоришь правду. Иначе бы не посмел выдвигать столь серьезные обвинения. Уверен, что я, присвоив твоего сына и депортировав дорогую тебе женщину, доставил твоему сердцу несоизмеримую боль. Ты держал в себе эту боль долгие годы, а сейчас решил, наконец, высказаться. Но это не вся правда. Я нарушил собственные законы не единожды, а, как минимум, дважды. Мы дружим с тобой так давно, что я не поверил, услышав, что ты оказался в рядах бунтовщиков, поднявших восстание против меня. Когда всех твоих сообщников погрузили в анабиоз, тебя я простил. Ты стал единственным эльфом того поколения, выступавшим за разверстку новых военных действий. Тебя здесь быть не должно. Ты должен был спать в одной келье со своими подельниками, когда спал в одной кровати с моей женой!

Лицо Аннато покрылось краской. Договорив, он нырнул в воду, и, не поднимая глаз ни на Алексикова, ни на остальных эльфов, поплыл к выходу.

«Вот тебе и исторические посиделки с рассказами об Эльфозных войнах!» – разочарованно подумал Андрей.

Глава 20. Последний турнир Алексикова

Олег оперся о грядушку кровати и отчаянно замахал руками, пытаясь поймать равновесие. Его ладонь прошла сквозь сплошной деревянный материал будто бы через воздух. Обиженный на свою сущность, призрак потер запястье, которое пришлось с силой вытаскивать из слоев древесины, будто пробку из винной бутылки, и произнес:

– Выходит, ребенок – краеугольный камень всего эльфийского правления.

– Если верить словам Аннато, то мы не сможем выкрасть Скрижаль Любви, потому что будем не в силах к ней прикоснуться, – раздосадовано ответил Андрей.

– Знакомая ситуация, – сказал Тиглев. – Вот только в прошлый раз прикоснуться к Скрижали не мог один только я.

– Не смешно, – прервал его Андрей, узрев в словах призрака некоторое глумление. – Я понятия не имею, как нам решить эту проблему.

Во второй раз Олег намеренно прикоснулся к кровати, экспериментируя с проницаемостью своего тела. С одной стороны, призраки вполне материальны, хотя разумные существа их и не видят. С другой стороны, это необъяснимое сродство к дереву все-таки не дает им покоя.

– Да я и не смеюсь. Мне ведь Скрижали не менее важны, чем тебе, – выдержав деревоковырятельную паузу, заговорил Олег. – Проблема решаемая. Вот только решение неприятное. К Скрижали нельзя прикоснуться из-за рождения порочного ребенка. Соответственно, с его смертью неприкосновенность Скрижали сама собой устранится. То-то мне на Вильгельма какой день уже указывает призрачий компас.

– Не верю я твоему компасу! – воскликнул Андрей. – Помнится, он указывал и на мою смерть. А теперь оказалось, что я тебе нужен.

– Компас ориентируется на меняющиеся условия, – пояснил Олег. – Да и любая биологическая система время от времени дает сбой. Можешь верить мне или не верить, но у нас есть два варианта: либо ждать, пока Аннато лекарствами прикончит своего сына, либо убить его самостоятельно. Причем первый вариант может растянуться на годы. А если эльфы услышат, наконец, голос рассудка и перестанут заниматься самоистреблением? В таком случае мы не получим Скрижаль Любви никогда.

Мгновенным флэшбэком возникла в памяти Андрея сцена убийства двух темноборцев в порту Гетеборга. А если бы на их месте стояли дети, смог бы Стопарин нажать на курок? А если бы на их месте был Вильгельм? Андрей успел немного привязаться к эльфийскому мальчику, и мысль о его смерти доставляла ему куда большие муки, чем помышления об убийстве детей, как таковых.

Голова темноборца не успела потяжелеть от раздумий, когда в дверь постучали. Андрей потянул за дверную ручку и увидел на пороге двух эльфов, облаченных в парадные белые рубашки с кружевными манжетами.

– Нам велено проводить Вас на турнир, – выпалил один из них, по-военному высоко задрав подбородок.

– Я вас ждал, – признался Андрей.

Хотя, ждал он, конечно, Аннато. Но генералиссимус в этот раз не счел нужным почтить темноборца своим присутствием. То ли публично опозоренный военачальник стыдился показываться перед гостем, то ли ему нездоровилось после случившегося. Впрочем, возможно, что все опасения преувеличены, и Аннато попросту пришел к выводу, что уделяет спасенному темноборцу избыточное внимание. Последняя догадка покалывала самолюбие Андрея. Пока для него проводил экскурсии генералиссимус, он чувствовал себя пупом земли посреди эльфийского гидрополиса.

Арена, где проводился Ежегодный эльфийский турнир, находилась в отдельном здании. Чтобы добраться до него, эльфы использовали батискафы. Андрей осторожно взобрался на предоставленное ему место в гондоле ближайшего батискафа и заерзал на сидении. Конструкторы этого плавательногоаппарата не сочли нужным обеспечить пассажирам даже минимальную степень удобств. Места для ног было так мало, что темноборцу пришлось всю дорогу искать подходящее положение тела, чтобы не крючиться в три погибели. В конце концов, не найдя адекватной позы, Андрей закинул ноги на впередистоящее сидение. Никогда раньше Стопарину не пришло бы в голову по-свински марать предоставленное ему место. Но ломота во всем теле заставила изменить принципам. Посадили свинью за стол, она и ноги на стол.

Эльфы посмотрели на темноборца с укором, но вслух ничего не сказали. «У вас, что ли, ноги короткие?» – подумал про себя Андрей, но последовал эльфийскому примеру и озвучивать свои мысли не стал.

Как только цистерны водяного балласта заполнилось водой, и батискаф тронулся с места, Андрей осознал, что на этот раз ему удастся внимательно рассмотреть морских тварей. Проплывающие мимо иллюминатора рыбы не имели ничего общего с океанскими обитателями, которых Стопарин знал раньше. Светящаяся зубастая живность с топоровидной головой наводила ужас на непривычное к таким видам разумное существо. Глубоководные удильщики заглядывали в иллюминаторы с таким аппетитом, что казалось, будто они уже мысленно переваривают разорванные тела пассажиров батискафа. Андрей постучал по стеклу и подмигнул оскалившейся рыбе, приговаривая вслух: «Ну, не прокусишь ты это стекло. Уймись!»

Описав витиеватую траекторию вокруг рифов, батискаф пристыковался к входному шлюзу арены, и темноборец с облегчением размял ноги. Арена представляла собой подводный амфитеатр, архитектура которого была в общих чертах скопирована с римского Колизея.

От ретрофутуризма основного здания эльфийского гидрополиса не осталось и следа. Арена была выполнена в стиле, до мозга костей пропитанном классицизмом. Даже в подборе материалов эльфы следовали традициям. Тогда как внешние стены представляли собой устойчивые к глубоководному давлению строительные конструкции, внутреннее убранство состояло из травертиновых камней.

Большинство посадочных мест было заполнено эльфийскими зрителями. Андрей с трудом отыскал для себя сидение на третьем ряду. Все эльфы выглядели так же парадно, как и сопровождавшие темноборца посланцы. Мужчины размахивали припудренными кружевными манжетами. Женщины демонстрировали лучшие свои платья, в большинстве своем бирюзовых тонов, соответствующих цвету морской волны.

Трепетное отношение к внешности, характерное для слабого пола, у эльфийских женщин проявлялось весьма своеобразно. Эльфийки считали своим долгом подражать прочим видам разумных существ. Отсюда возникали причудливо закрученные в виде тонких рогов прически, удлиненный разрез глаз, достигнутый шрамированием и татуированием, натуралистично изображенные косметическим способом жабры. Особое внимание эльфийские девушки уделяли своим острым ушам. Оставлять без внимания уши считалось признаком дурного тона. Большинство эльфиек сворачивали их пополам, закрепляя изгиб цветастыми штангами для пирсинга. Те, кому пирсинг казался недостаточно эстетичным, многократно прокалывали свои уши, сшивая их в месте сгиба разноцветными ленточками.

Наглядевшись вдоволь на многообразие эльфийских женщин, Андрей задался вопросом: «Кто же дерется в амфитеатре, если эльфы сидят на трибунах?» Ответом послужила речь диктора, появившегося с микрофоном по центру Арены:

– Дамы и господа! С радостью приветствую вас на Ежегодном эльфийском турнире! Уверен, что правила вам всем известны, но на всякий случай напомню. Те эльфы, которые выжили в прошлогоднем турнире, имеют право пропустить нынешний. Остальные приступят к схватке по завершении жеребьевки. Удачи сильнейшим! Смерти позорным преступникам, утопившим в крови Мидлплэт!

«Имеют право пропустить», но не значит «обязаны пропустить». Осознание этого факта пришло к Андрею, когда он окинул взглядом трибуны и не нашел на них ни Алексикова, ни Аннато. Похоже, сегодня состоится принципиальная схватка.

Кто из них подделает результаты жеребьевки, чтобы встретиться с обидчиком лицом к лицу: Аннато или Алексиков? А может, по взаимному согласию? Генералиссимус столько раз нарушал установленные собственноручно правила, что ему не составит труда проигнорировать жеребьевку и самостоятельно выбрать противника.

Жеребьевка закончилась быстро, и под звуки зловещего гонга на Арене появились первые пары вооруженных секирами эльфов. Для повышения зрелищности боев на турнире разрешалось использовать только холодное оружие. Перестрелки завершались бы слишком быстро и скучно.

Первая пара представляла собой высокого бритого налысо мужчину и женщину с вытатуированной на лбу мишенью и надписью «Нечего терять». Вспотевшая лысина эльфа поблескивала в тусклом свете Арены. Он первым бросился на партнершу. Она попыталась отпрыгнуть, но эльф схватился рукой за ее ухо и вырвал из него декоративную гантельку, закрепляющую ушной сгиб. Девушка скривилась и согнулась от боли. Эльф демонстративно слизнул с руки кровь соперницы, показывая свое ужасающее преимущество, и с усилием воткнул секиру ей в спину. Девушка упала на пол и выронила оружие. Эльф перевернул ее тело носком правой ноги и с усмешкой всмотрелся в мишень на лбу. В следующую секунду удар секиры раскроил девушке череп. Схватка закончилась быстро.

В дальнейшем бои чередовались сражениями равносильных противников и подобными первому бою избиениями младенцев. Кому-то по жребию повезло, а кто-то встретил верную гибель. В одном из боев схлестнулись две девушки, каждая из которых с трудом поднимала тяжеленный меч, выбранный для сражения. Драка выглядела комично. Покряхтывая и повизгивая, эльфийки пытались ударить друг друга, но только лишь оторвав мечи от земли, тут же роняли их, и чуть было не падали сами. В конце концов, девушки побросали оружие и перешли на кулачный бой, закончившийся расцарапыванием лица и удушающими приемами.

Чтобы не выглядеть среди эльфов белой вороной, Андрей начал болеть за понравившихся участников. Впрочем, его ободрительные возгласы не помогали. Почти все, за кого темноборец болел, не продержались и пяти минут.

После первого десятка боев на Арене появился Аннато. Он взял в руки микрофон и обратился к трибунам:

– Здравствуйте, уважаемые сограждане! Обращаюсь к вам с просьбой, не только как ваш генералиссимус, но и как гражданин, как эльф, как честное разумное существо! Позвольте мне смыть клеймо позора со своего имени и самостоятельно выбрать себе противника при условии добровольного согласия оного! Прошу вас проголосовать: кто «за», поднимите руки.

Андрей оглянулся на трибуны и увидел тысячи взмывающих в воздух рук. Эльфы проголосовали практически единогласно. Вопросы чести были для них в приоритете. Понимая, что его голос уже ничего не изменит, Андрей тоже поднял вверх руку.

– Спасибо, – выдохнув, произнес Аннато.

Алексиков появился на Арене вслед за ответом трибун. Его медленные и размеренные шаги отсчитывали время до начала главной схватки турнира, будто стрелки часов. Он отмерял своими шагами и стучащими по сапогам ножнами последние минуты жизни – своей или Аннато.

Вспомнив свои предыдущие попытки поддерживать участников, Андрей решил на этот раз ни за кого не болеть. Темноборец посмотрел на соперников и молитвенно сложил руки. Достаточно вспомнить первую встречу с Алексиковым, чтобы понять, что в результате его победы Андрея ждет в лучшем случае изгнание из эльфийского гидрополиса. О худшем не хочется даже думать.

Трибуны разделились на два противоборствующих лагеря. Оказалось, что среди эльфов были как сторонники, так и противники генералиссимуса. Видимо, после разговора в бассейне доверие к военачальнику пошатнулось. Сарафанное радио донесло информацию о его позоре до самых дальних уголков эльфийского гидрополиса.

Аннато со скрежетом вынул свой меч из ножен и откинул их в сторону. Алексиков последовал его примеру. Эльфы бросились друг на друга и скрестили мечи. Каждый из них мастерски отражал удары. Многолетняя практика фехтования была заметна с первого взгляда. Колющие и режущие удары искусно парировались. Казалось, никто из противников не способен одержать преимущество.

Очередной выпад Аннато позволил ему прикоснуться к руке Алексикова и нанести ему легкий порез. Алексиков отступил на несколько шагов и споткнулся. Генералиссимус почувствовал, что это его шанс и ринулся на противника с боевым кличем. Но Алекс вовремя взял себя в руки и отразил серию мощных ударов. Теперь уже генералиссимусу пришлось отступать.

Серии успехов и неудач эльфов сопровождалась бурной реакцией трибун. Аннато старался не обращать на все это внимания. Его делом было прикончить Алексикова. Симпатии трибун не имели ровно никакого значения.

Андрей случайно пересекся с генералиссимусом взглядами и почувствовал, как тот слабеет. «Чем я могу помочь?» – спросил себя темноборец, и тут же узрел очевидный ответ: «Ничем». Андрей снова молитвенно сложил руки. Он готов был занять место Аннато, чтобы тот победил, но правила турнира не предполагали замен. Да и какой из Андрея фехтовальщик? Стопарин скептически улыбнулся, подумав о своих сомнительных боевых достижениях.

Трибуны взорвались криком. Аннато резанул Алекса по ноге и замахнулся, приготовившись нанести сокрушительный удар в грудь. Последнее движение было ошибочным. Следовало выждать момент. Открывшись, чтобы нанести удар, Аннато подставился сам. Алексиков, переборов боль, через силу наступил на раненую ногу, сделал выпад с неожиданной стороны и с силой воткнул свой меч в правое плечо генералиссимуса. Клинок вошел глубоко. От боли Аннато выронил оружие и пошатнулся. Алексиков кивком приказал ему поднять свой клинок.

Аннато медленно наклонился за мечом и поднял его левой рукой. Правая бездействовала. Клинок Алексикова повредил вращательную манжету плеча. Боль отдавала в кисть, не позволяя поднять руку.

Следующий удар Алексикова снова выбил меч из руки Аннато. Правой рукой сражаться было сподручнее. «Поднимай», – указал Алекс очередным жестом. Безоружного убивать неучтиво.

Аннато взмахнул мечом, окончательно не разогнувшись. От неожиданности Алексиков пропустил удар, пришедшийся ему во вторую ногу. Алекс упал на колено. Алая кровь струей хлестала из его раны. «Вставай», – произнес Аннато, проявляя к противнику симметричное уважение.

Алексиков поднялся с пола, понимая, что едва стоит на ногах. Противники перекинулись взглядами, но ударов не следовало. Они просто стояли, озлобленно пялились друг на друга и пытались справиться с бушующей в организме болью.

Первым ударил Алексиков. Аннато позволил себе непростительную медлительность и пропустил удар. Клинок острием прикоснулся к груди генералиссимуса и вошел в мягкие ткани на полтора-два сантиметра. Аннато отступил на несколько шагов, приготовившись к очередному удару. Обманным движением Алексиков нейтрализовал очередной блок генералиссимуса и ударил его ребром меча в шею.

Аннато рухнул на пол. Ярко-алая кровь фонтанировала из его шеи синхронно с пульсом. Разрезана шейная артерия. Если даже эльф выжил после такого удара, он умрет в течение нескольких минут от значительной кровопотери. И никому в голову не придет оказывать ему медицинскую помощь. Эльфы помнят о великой цели Ежегодного эльфийского турнира.

Андрей закрыл лицо руками. Через несколько минут, вместе со смертью Аннато, возможно, наступит конец благосклонности эльфийского народа к темноборцам. Капэйн!

– Папа! Отец! – закричал непонятно откуда возникший Вильгельм и выбежал на Арену.

Алексиков поймал его за руку, не позволив подойти к умирающему Аннато:

– Он не твой отец.

– Пусти! – завопил Вильгельм, стараясь побольнее впиться ногтями в кожу Алексикова, но Алексиков был непреклонен.

Вильгельм привык подчиняться, но это был не тот случай. Он вырвался из рук Алекса, наступив ему на больную ногу, и подбежал к отцу. Алексиков презрительно сплюнул, отошел от мальчика и взял в руки микрофон.

– Граждане! – закричал Алекс. – Объявляю сегодняшний Ежегодный эльфийский турнир последним! Уверен, вы назовете его в мою честь. Последний турнир Алексикова! Если кто-то со мной не согласен, можете спуститься на поле боя и доказать свою правоту клинком!

Трибуны молчали. Больше не за кого было сражаться. Аннато мертв, а значит, эльфийскому гидрополису в любом случае нужен правитель. И если первая реформа самопровозглашенного генералиссимуса дарует эльфам жизнь, то почему они не должны поддерживать такое правление?

Андрей на секунду подумал, что даже со своими не лучшими физическими данными смог бы добить раненого Алексикова и отомстить за Аннато. Но ситуация была слишком непредсказуемой. Трудно представить, на чьей стороне оказались бы симпатии эльфов в случае этой схватки.

Трибуны выдержали паузу и разразились громогласными аплодисментами. Что и требовалось доказать.

– Спасибо, – полушепотом произнес Алексиков и бросил микрофон на пол. Ему нужна была медицинская помощь.

Глава 21. Пишу тебе с острова

Как ни странно, значительных изменений после смерти Аннато в жизни Андрея не произошло. Практически все свободное время темноборец проводил в своей комнате, изредка выбираясь на исторические вечерни в стеклянный бассейн, который, как оказалось, носил наименование Атриум.

Этимология этого названия никак не укладывалась у Андрея в голове. В темноборческой архитектуре атриумом называли широкие коридоры общественных зданий, освещенные через зенитный фонарь или проем в перекрытии крыши. Обычно от атриума ответвлялись входы во все помещения. Ни на что подобное освещенный фиолетовыми светлячками бассейн, конечно, не походил. Но эльфам виднее. Возможно, они подразумевали свет просвещения и неисповедимые пути Демиурга. А может, эльфы и вовсе не понимали значения этого термина и руководствовались созвучностью слов атриум и аквариум.

Похороны Аннато прошли без особых почестей. Убитых на Арене эльфов собрали в кучу и отправили на корм рыбам, открыв центральный выпускной шлюз гидрополиса. Вся эта процедура напомнила унитазный слив.

В практичности эльфам не занимать – не то что сердобольным вампирам. Хотя, именно их сердобольность спасла Андрею жизнь. Так что благодарить надо, а не высмеивать. Ну, устраивают они индивидуальные похороны – что с того? Возможно, устаревшая сентиментальность – это именно то, чего не хватает всем жителям Мидлплэта.

Бразды правления перешли в руки Алексикова без потрясений. Никаких вам государственных переворотов, заговоров и цареубийств. Veni, vidi, vici. Пришел, увидел, победил. Равная схватка на Ежегодном турнире. Честное восхождение на трон. В любом случае один из турниров оборвал бы линию жизни Аннато, и эльфам пришлось бы выбирать себе нового генералиссимуса.

Постепенная реформаторская деятельность Алекса должна была превратить жизнь эльфов в райские кущи. Так он обещал. Впрочем, к тому все и шло. Первым делом, взойдя на эльфийский трон, Алексиков отменил запрет на деторождение и турниры.

Представьте, с каким наслаждением отправились совокупляться эльфийские парочки, воплощая в реальность мечты Алекса о молодом войске и возвращении в Мидлплэт. Хотя, мечтал ли Алексиков о чем-то подобном спустя столько времени с момента переселения эльфов под воду? Или он действительно верил, что эльфы способны отказаться от политики самобичевания и вернуть былое величие уже мирным путем?

Представить несложно. Маленькие эльфята, бегающие друг за другом по гидрополису, строительство новых подводных зданий, какое-никакое рыбно-водорослевое хозяйство. Будь эльфы чуточку дружелюбнее, в былые времена они могли бы стать крупнейшими поставщиками морских деликатесов. Может, не поздно еще наверстать? Наверняка даже самые консервативные представители эльфийского общества давно привыкли к подводной жизни, даже если боятся это признать. Лишь бы благие намерения не сожрала нарастающая черной плесенью в уголках трона алчность и корысть.

Вильгельм выслушал правдивую историю своего происхождения от биологического отца. С трудом, но поверил и принял. Аннато оказался забыт им, как страшный сон. Скоро перестанет пить всякую дрянь, сдерживающую его рост и развитие, и начнет взрослеть.

Андрея будто не замечали – то ли смирились с его присутствием, то ли и вовсе про него забыли. Темноборец с недоумением щупал уши – уж не превратился ли он в эльфа, раз стал для них невидимкой?

Затянувшееся затишье прервалось топотанием маленьких ножек и назойливым детским криком. Накануне Андрей не справился с бушующими эмоциями и вдоволь налакомился крепкими эльфийскими напитками. Темноборец спал глубоким похмельным сном, и его нисколько не волновала с грохотом распахнувшаяся дверь комнаты. В ответ на внешние раздражители Стопарин перевернул вымоченную слюнями подушку и поуютнее укутался в одеяло.

– Дядя Андрей, вставайте! Вставайте! – крикнув несколько раз темноборцу над самым ухом и не достигнув желаемого результата, Вильгельм перешел к силовым методам – принялся молотить детскими кулачками осовелое тело Андрея.

– Что случилось? – пробормотал Стопарин, приподнимая с подушки тяжелую голову.

– Во-первых, – Вильгельм с важным видом указал на часы, стрелка которых близилась к полудню. – А во-вторых, мы с отцом хотели пригласить Вас на обед.

– С отцом? – переспросил Андрей, пытаясь отогнать от себя сон. – С Алексиковым?

– У меня один отец, – отрезал Вилли и обиженно отвернулся.

– Не кипишуй, – примирительным тоном произнес Андрей, стараясь заслужить одобрение ребенка неформальной речью. – Мне пока еще трудно ориентироваться в вашем генеалогическом древе.

– Вы же знаете правду, – все с тем же обиженным гонором произнес Вильгельм.

– Знаю, – согласился Андрей и прижал макушку мальчика к своей груди. – Но мне сложно принять некоторые вещи. Думаю, тебе тоже.

Последние слова Вилли проигнорировал, но вцепился своими маленькими ручонками в спину Андрея. Мальчику все еще не хватало семейного тепла и внимания. Или жилетки поплакаться. Андрей почувствовал на спине что-то мокрое, но сопротивляться не стал. Пусть мальчик выплеснет пару слезинок. Ему действительно нужно.

Когда Вильгельм перестал плакать и утер локтем пузырящиеся сопли, Андрей указал ему на умывальник. Мальчик кивнул и, шмыгая носом, пошел высмаркиваться. «Странное начало дня», – подумал Стопарин и последовал за ребенком. Нужно было привести себя в порядок перед званым обедом.

В отсеке генералиссимуса Андрей был впервые. Одна из наиболее обширных секций гидрополиса разительно отличалась от комнаты темноборца. Именно здесь располагались стены из органического стекла, о которых рассказывал Олег. Лишенные героических фресок потолки были разукрашены зеленой флуоресцентной краской, заменяющей светлячков. Отдельные мазки краски, частично закрывающие обзор, были нанесены на стеклянные внешние стены. Умиротворяющий дизайн своего жилища наверняка выбирал лично Аннато.

Вход охраняли два громадных механических тюленя с ключиками на спине длиной в локоть. Заведенные механизмы поприветствовали гостя смачным шлепком об пол прорезиненных ласт. Вслед за приветствием один из тюленей ударил в дверь, и она распахнулась.

– Неучтиво входить без стука, – пояснил Вильгельм. – Но и заставлять посетителя прилагать лишние усилия мы не вправе.

– Дверной звонок для ленивых, – улыбнувшись, ответил Андрей.

Алексиков встретил гостей на пороге. Он сразу покосился на сына и, вместо приветствия, тут же продемонстрировал эльфийское гостеприимство:

– Говоря, что ты можешь пригласить кого-нибудь на пареную форель, я не имел в виду…

– Я могу уйти, – мгновенно отреагировал Андрей.

– Уйти? – Алексиков переглянулся с сыном, после чего прищурился и ответил. – Заходи, раз пришел. Не будем мы ущемлять ребенка. Пусть выбирает друзей по своему вкусу, хоть даже я с ним не согласен. Тем более, нам в любом случае стоило бы многое с тобой обсудить. Наш разговор тет-а-тет случился бы непременно. Всего лишь вопрос времени.

– Как скажешь, – кивнул Андрей и переступил порог.

Вильгельм взглядом поблагодарил отца за понимание и принялся накрывать на стол, попутно взахлеб расхваливая традиционное эльфийское блюдо – пареную форель. Рыба, погруженная в белый соус, появлялась на тарелках со скоростью света и источала соблазнительный аромат. При всей неимоверной любви Андрея к румяным корочкам запеченных продуктов, это блюдо, приготовленное на пару, могло с ними конкурировать. Красочные описания кисло-сладкого белого соуса и букета специй, представленные Вильгельмом, вызывали повышенное слюноотделение. Вслед за рыбой на тарелки плюхнулся гарнир из морской капусты и корейской моркови.

Андрей чувствовал себя скованно. Усевшись напротив Алексикова, он опустил глаза и постарался как можно спокойнее отыграть вынужденную роль незваного гостя. Похмельный голод заставил взять вилку и начать ковыряться в салатах.

– Вкусно? – спросил Алексиков, замечая интерес темноборца к еде.

– Спасибо, очень, – ответил Андрей, дожевывая очередной кусок.

– Так ты, значит, темноборец? – уточнил новый эльфийский генералиссимус.

– Верно, – кивнул Андрей.

– Какими же судьбами тебя занесло в Гетеборг?

Андрей проглотил кусок рыбы и наиграно поперхнулся, изобразив покалывание застрявшей в горле кости. Этого еще не хватало! Какого Хэйла потребовалось рассказывать о себе? Некоторые детали своей биографии темноборец предпочел бы оставить в тайне.

– Очередная инспекция, ничего интересного, – произнес Андрей, выдержав паузу и обдумав ответ.

– Тогда с какого такого испуга Небесный совет решил разбомбить Швецию, не эвакуировав собственных сотрудников? – повел бровью Алексиков.

– Я ничего об этом не знаю, – теперь уже честно признался Андрей. – Действовал по факту возникновения ситуации. Произошел взрыв, и мне пришлось эвакуироваться из города.

– И ты, конечно, направился в порт, хотя мог воспользоваться темноборческим порталом в аэропорту. Да и откуда вообще ты узнал об эльфийском торговом портале?

– Я о нем не знал. Аэропорт разворотило, а в порту я надеялся найти корабль, на котором удастся уплыть.

– Тогда зачем убил темноборцев на корабле?

– Услышал крики – пришел на помощь. Они были из другой группы, и об их миссии мне ничего неизвестно. На палубе возник конфликт, в результате которого мне пришлось их убить.

– Хорошо, – удовлетворившись ответами, произнес Алексиков. – Ну а дальше что? Выбрал сторону после смерти Аннато?

По телу Андрея пробежали мурашки. Теперь он чувствовал себя не только не в своей тарелке, но еще и на скамье подсудимых. Званый обед постепенно превращался в допрос с пристрастиями. Не хватало только света лампы в лицо.

– А у меня есть выбор? – ответил Андрей, не переставая зажевывать стресс аппетитными кусочками пареной форели. – Аннато мертв, и его полномочия перешли к тебе со всеми вытекающими последствиями. Думаю, сторонники бывшего генералиссимуса, в большинстве своем, также сменили свои якобы устоявшиеся взгляды. Для выживания нужна гибкость.

– Ну, я никого ни к чему не принуждаю, – возразил Алексиков. – Это вам не ЕТЭГ.

– С моим выбором стороны все понятно, – теперь уже действительно поперхнувшись форелью и как следует прокашлявшись, заговорил Андрей. – А что насчет тебя? Будешь набирать новую армию и готовиться к вылазкам на сушу?

– Для начала нам всем нужно оправиться от потрясений. Мы слишком долго занимались самоистязанием, исполняя волю помешавшегося на муках совести старика.

– Но почему сейчас? Ты молчал столько лет, задушив в себе боль и обиду, а теперь вдруг решил высказаться.

Алексиков опустил глаза, последовав недавнему примеру Андрея. Допрос постепенно сменялся беседой случайных знакомых. Каждый из собеседников старался вывалить на всеобщее обозрение как можно больший отрезок своей биографии, касаясь лишь безопасных ее участков. Судя по ответу Алексикова, Андрей своими вопросами преступил ту черту, за которой находилась зона досмотра перед входом в потайные уголки эльфийской души.

– Аннато был моим другом, – ответил Алексиков, оторвав от стола свой взгляд. – После того, как он даровал мне прощение, я, как и многие эльфы, уверовал в его убеждения. Тем более, что наша вера подкреплялась страхом уснуть летаргическим сном, как прочие непокорные. Смерть на Арене казалась нам безупречной заменой бессмысленному анабиозу. Постепенный геноцид эльфийского вида стал нашей главной идеей и первоочередной задачей. Мы мнили себя оружием, способным нанести непоправимый вред Мидлплэту. А оружие, как известно из пацифистских соображений, должно быть уничтожено. Для меня многое изменилось после романа с Камиллой, ее беременности и того, что произошло со Скрижалью. Я тяжело пережил прощание со своей возлюбленной, но еще большую боль доставляла мне невозможность рассказать правду сыну и воспитывать его, как подобает отцу. А ну положи на место!

Алексиков выскочил из-за стола и отобрал у Вильгельма флакон с буроватой жидкостью, из которого тот собирался отпить. Мальчик с силой потянул флакон на себя, но отец влепил ему смачную оплеуху:

– Сколько раз я тебе говорил не пить эту гадость?

– Но Аннато говорил мне, что это лекарство! – с недовольством потирая ушибленное место, загундел Вильгельм.

– Аннато хотел тебя отравить! Я твой отец! Про Аннато забудь! – прокричал Алексиков и швырнул флакон в стену. – Понял?

Вильгельм молчал, продолжая воротить носом.

– Понял? – еще громче воскликнул Алексиков, пытаясь перекричать самого себя.

– Понял, – ответил Вилли и уселся обратно за стол.

– То-то же, – присаживаясь вслед за сыном, удовлетворенно сказал Алексиков. – Так на чем мы остановились? Ты хотел узнать, почему я так долго молчал. После случившегося с Камиллой и со Скрижалью, я продолжал придерживаться идей Аннато. Изменения в нашей жизни усугублялись. Мы стали общаться на международном языке – русском, чтобы от самоидентификации эльфов не осталось совсем ничего. Упоминания нашей былой культуры превратилось в табуированную и позорную тему. Единственное, что мы должны были помнить, – дурные примеры нашей истории, поучительные и кровавые.

К слову, исторические вечерни, я, пожалуй, оставлю. Только в них нужно привнести культурного разнообразия. Но об этом потом.

Почему я решился на изменения? Причин много. От внешнеполитических до любовных. Посмотри вокруг. Ядерные снаряды летят на головы вампиров. В ЕТЭГ, по всей видимости, назревает очередная война. И после этого мы называем себя угрозой? Да разумные существа сами поубивают друг друга, без нашей помощи! Мы играем в совестливых гладиаторов почем зря! Мой сын, отравленный ингибитором роста, не прожил бы и года. И я не голословен! Я видел результаты МРТ его мозга, расшифрованные Аннато. А потом, накануне очередной исторической вечерни в Атриуме, я отыскал в кабинете генералиссимуса вот это.

Алексиков извлек из кармана четырежды сложенный пополам лист бумаги и протянул его темноборцу:

– Читай.

Андрей развернул записку, накарябанную миниатюрным почерком, струящимся симметричными буквами, и принялся с интересом читать: «Дорогой мой возлюбленный, милый Аннато. Пишу тебе с искренним покаянием. Я рада, что мы с тобой последовали эльфийским традициям и сочли необходимым приговорить меня к смертной казни через изгнание в океанские пучины. Не волнуйся: моя жизнь – лишь точка на карте истории, которая в любом случае должна исчезнуть, как должны исчезнуть все эльфы, будучи наказанными за свои преступления. Мы с тобой нарушили так много законов, обеспечивающих баланс в Мидлплэте, что, надеюсь, и ты погибнешь в ближайшем турнире. Если этого не случится, обещай, что займешься воспитанием нашего сына и обеспечишь его жизнь, как последнего представителя эльфийского народа. Уверена, ему придется доживать свой век в одиночестве, на которое мы сами его обрекли. Но это не худшая участь. Родиться и прожить тяжелую жизнь лучше, чем не рождаться. Кстати, я придумала имя для нашего мальчика. Назови его Вильгельм.

На этом я с радостью бы с тобой распрощалась, назвав это письмо предсмертной запиской, но, по несчастному стечению обстоятельств, мой батискаф попал в подводное течение, которое спасло мою бездуховную жизнь. Меня вынесло на близлежащий остров. Духу покончить с собой мне, к сожалению, не хватило. Поверь на слово, милый Аннато: я пыталась себя убить. Но каждую мою попытку сводил на нет безжалостный инстинкт самосохранения. Наверное, из-за него мы, эльфы, бьемся друг с другом на Арене, будучи не способны вырезаться все одним разом. Выявив в ходе попыток утопиться, что обнаруженное мною течение огибает остров и возвращается в наш гидрополис, я решилась отправить к тебе пустой батискаф с этим письмом, брошенным на панель управления.

Я все еще надеюсь, что мне удастся нарваться на диких животных или же быть ограбленной и растерзанной местными жителями. Но в том случае, если этого не случится, я буду ожидать тебя на южном пляже обнаруженного мною острова каждую субботу. Если захочешь встретиться втайне от эльфийского общества и утонуть в моих сладких объятиях, буду рада тебя увидеть. Надеюсь, ты проигнорируешь мои пламенные речи, разорвешь это письмо и останешься верен проповедуемым тобою же ценностям и принципам. Если нет, то готова разделить с тобой твой позор.

Прощай или до свидания. Твоя Камилла».

В конце записки красовался отпечаток губной помады. Андрей свернул письмо, передал его Алексикову и впечатлительно произнес:

– Завтра суббота.

– Верно, – кивнул Алексиков. – Что, хочешь увидеть воссоединение семьи?

Андрей отрицательно покачал головой:

– Не думаю, что я заслужил так много доверия.

– Может, и не заслужил. Но ты был весьма убедителен, при том, что я изначально не хотел тебя видеть за этим столом. К тому же, неизвестно с какими местными обитателями мы можем столкнуться на острове, и как они настроены по отношению к эльфам. По приказу Аннато уничтожено практически все огнестрельное оружие. Так что ствол лишним не будет. У тебя ведь он сохранился после перестрелки в порту?

Андрей кивнул. В личные телохранители генералиссимуса он не нанимался, так же, как не желал участвовать в эльфийских семейных передрягах. Однако возможность познакомиться с матерью Вильгельма маячила перспективой найти решение, позволяющее украсть Скрижаль, не убивая мальчика. Как это сделать пока непонятно, но стоит задуматься над потенциальной возможностью. Отказываться от путешествия глупо.

– Во сколько? – спросил Андрей.

– В восемь. Придешь сюда, – ответил Алексиков и, снизив голос на тон, добавил: – И не пей ничего сегодня. Не хочу больше видеть твою похмельную физиономию.

Андрей снова кивнул и, поблагодарив нового генералиссимуса за предоставленное кушанье и оказанное доверие, удалился в свою комнату. Нужно было согнать остатки замеченного Алексиковым похмелья, почистить пистолет и получше спрятать на время своего отсутствия Скрижаль Силы.

Глава 22. Кромешная идеология

Утро началось со скандала. Андрей отбивался от летящих в его адрес проклятий, изворачиваясь языком, как змеей. Призрак разбушевался. Темноборец осторожно предположил, что от бездействия триггерит призрачий компас, и на него сразу вылилась очередная волна оскорблений:

– С моим компасом все в порядке! Это ты – тряпка, не готовая шевелиться!

Похоже, призрачий компас и вправду триггерил. Подавая в мозговой центр разрозненные сигналы, он вызывал сменяющие друг друга фазы бесцельной агрессии и эмоционального спада. Своим поведением Олег напоминал девушку, мучительно переживающую выдавшиеся особо болезненными критические дни.

– Лучшего момента может уже не представиться! – кричал Тиглев, тыкая в грудь темноборцу оттопыренным указательным пальцем. – У тебя есть возможность безнаказанно прикончить и Алексикова, и Вильгельма! И ты хочешь сказать, что ей не воспользуешься? Убей их на острове – и никто не узнает!

– Я уже говорил тебе, что не собираюсь убивать ребенка, – парировал Андрей.

– Призрачий компас!

– И на это я тебе отвечал.

– Скажи: тебе не нужна Скрижаль Любви? – глаза ополоумевшего Олега округлились и вылезли из орбит. – Я думал, мы делаем общее дело!

– Уверен, что есть и другие способы.

– Какие?! И с каких это пор ты проникся идеями гуманизма? Забыл, с каким удовольствием ты убивал темноборцев в порту?

Андрей хотел закричать, но сдержался. Будет странно, если, услышав крики, эльфы решат заглянуть в его комнату и увидят, как темноборец разговаривает со стеной. Не хочется выглядеть сумасшедшим и терять свою шаткую репутацию.

– Ну, хорошо, – сдержанно сказал темноборец. – А что ты сделал для того, чтобы мы общими усилиями добыли Скрижаль Любви? Ты вообще не выходишь из комнаты! Я один посещаю турнир, исторические вечерни и званый обед. Зачем тогда нужен ты? Чтобы тыкать мне в нос необоснованными претензиями?

Олег убавил бушующий пыл, но с ответом нашелся быстро:

– А зачем мне выходить из комнаты? Я обследовал гидрополис вдоль и поперек. Я был даже в эльфийском храме и видел Скрижаль Любви воочию! Но мы не можем к ней прикоснуться. Зато знаем, как это исправить. Так зачем мне выходить из комнаты, если не затем, чтобы убить Вильгельма? Слушать исторические баллады об эльфийском народе? Да плевал я на их историю!

– Ну, так убей! Убей Вильгельма сам! Как только мы вернемся с острова, у тебя гарантированно появится такая возможность.

Андрей посмотрел на часы и, на прощание наградив Олега презрительным взглядом, вышел из комнаты. Призрак сглотнул ком обиды и плюхнулся на кровать. Несмотря на высокий градус разговора, стоило поблагодарить темноборца за пищу для размышлений.

Едва сдерживая негодование, Андрей пересек гидрополис и, сухо поздоровавшись с Алексиковым и Вильгельмом, залез в батискаф. Спрятанный за поясом пистолет придавал уверенности в себе, а неудобные сидения батискафа, лишенные свободного пространства для ног, ее отнимали. Интересно, а какими пулями в случае необходимости убивать эльфов? Об этом в темноборческих инструкциях от Небесного Совета не было ни слова. Ведь эльфы считались, да чего уж там – и считаются вымершими существами.

Андрей вслух отругал конструкторов батискафа, вступив с Алексиковым в дискуссию о средней длине ног разных видов разумных существ и физиологических отличиях темноборцев и эльфов. Тонкой дымкой воспоминания возник в голове образ Инни. Уж она-то представила бы сейчас статистические раскладки со своим экономическим образованием.

Между тем, батискаф поймал течение, и понесся, отдавшись на волю случая, с удвоенной скоростью. Алексиков убрал руки с панели управления. Течение было столь сильным, что управлять батискафом стало практически невозможно.

– Куда несет, туда и плывем, – констатировал факт Андрей, напряженно сжав руки в замок.

– Мы не первые, кто пользуется этим течением, – успокоил его Алексиков. – Камилле ведь удалось. Так чего же бояться нам?

– А если ее путешествие – счастливая случайность?

Андрей произнес слово «счастливая» и запнулся, припомнив письмо. Помнится, Камилла характеризовала свое спасение иначе. «Несчастное стечение обстоятельств». До чего же промыты мозги у эльфов, если они сожалеют о том, что выжили?

– Тогда, если нам повезет, обстоятельства сложатся схожим образом, и мы выживем. Если нет, – умрем, – ответил Алексиков, постукивая костяшками пальцев по отправившейся в спящий режим панели управления.

– И ты не побоялся взять с собой сына.

– А что его ждет в гидрополисе после моей смерти? – Алексиков рассмеялся в голос. – Скорее всего, эти фанатики восстановят кровавый режим Аннато и снова начнут грызть глотки друг другу. Что ждет мальчика? Взросление и смерть на Арене? Или отравление и гибель от яда? Одно другого не лучше.

– Пожалуй, – согласился Андрей.

В нынешней расстановке политических сил эльфийского гидрополиса темноборец не смыслил. Что будет, если вслед за Аннато умрет Алексиков? Обратятся ли вспять привнесенные им изменения? Как много фанатиков в эльфийском обществе? Андрей старался не задаваться вопросами, которые его не касались.

Неуправляемый батискаф продолжал набирать скорость. Чем быстрее он двигался, тем неуютнее становилось пассажирам. Алексиков, сохраняя видимое спокойствие, продолжал стучать пальцами по панели. Каждый следующий его удар становился все более нервозным. Внутреннее волнение отца передалось сыну. Вильгельм съежился и вцепился руками в сидение.

– Сынок, – изобразив улыбку, повернулся к ребенку Алексиков. – Ты ведь волнуешься от предвкушения встречи с матерью, а не от страха?

– Да, папа, – сдерживая стук зубов, поддержал отца Вильгельм.

Из их разговора было не вполне понятно, кого пытается успокоить Алексиков: себя или сына. Андрей нащупал свой пистолет и обхватил рукоятку. Оружие по-прежнему придавало уверенности. Темноборец закрыл глаза и представил, как он достает ствол, прицеливается и спускает курок. Обращение к темной стороне своей сущности помогало перебороть страх.

Выстрел – и точно в голову. Противник распластался на палубе, а его мозги превратились в кровавую кашу. Это ведь легко: решить судьбу существа одним движением пальца, не прилагая усилий – ни умственных, ни физических. Перезарядка. Восемь девятимиллиметровых патронов в магазине. Еще одно нажатие на спусковой крючок. Еще один труп.

Андрей открыл глаза, увидел перед собой двух эльфов, и ему стало противно от собственных мыслей. Но пистолет он не выпустил.

«Хочешь отвлечься – думай об Ане», – приказал себе темноборец. Андрей попытался вспомнить ее образ, детализируя все черты. Небольшой губной желобок, изогнутый параболой нос, густые черные ресницы, волосы карамельного цвета. То есть, конечно, черного. Она же была брюнеткой. То есть шатенкой. Уж точно не блондинкой, но…

Андрей отпустил пистолет, и в бешенстве захотел себе врезать. Какого цвета ее волосы?! Шатенка или брюнетка?!

«Люблю ли я Аню?» – спросил себя темноборец и сразу же однозначно ответил: «Да». Но откуда же, в таком случае, провал в памяти, не позволяющий вспомнить ее цвет волос?

«Стоп, – подумал Андрей. – Какая разница, какого цвета ее волосы, если от этого я не стану ее меньше любить? Возможно, все дело в Олеге. Кто его знает, как именно он прицепился к моей внематериальной частице и какую ячейку в ней занял? Наверное, именно его присутствие отразилось на свойствах памяти. Как только Олег отделится, все встанет на свои места».

Попытка себя успокоить подействовала, и Андрей отбросил все мысли об Аниных волосах. Пусть будет шатенкой. Хотя брюнетки Андрею нравились больше.

– Суша! – воскликнул Алексиков и схватился за панель приборов, стараясь взять управление на себя.

– К югу держи, – подсказал Вильгельм. – Ты же помнишь, что было в письме.

Алекс кивнул и, переключив скорость вращения лопастей на максимальную, постарался перебороть течение. Батискаф зарычал, сигнализируя о нехватке мощности, и нырнул в глубину. Глубоководная живность бросилась врассыпную, уступая дорогу эльфийскому чуду техники.

– Нам надо наверх, – испуганно промямлил Вильгельм, но Алексиков закрыл ему рот ладонью:

– Знаю! Молчи!

По мере того, как батискаф приближался ко дну, напряжение нарастало. Андрей заметил, как на шее Алексикова надуваются вены.

– Если мы скинем балласт, этого будет недостаточно, чтобы перебороть течение и всплыть на поверхность, – опершись о панель управления, заговорил Алексиков.

– Какие варианты? – поинтересовался Андрей, с надеждой глядя на единственное существо, имевшее сколько-нибудь значимый опыт в управлении батискафами.

– Есть один, но неприятный, – ответил Алексиков. – Мы можем сбросить аккумуляторные батареи.

– Если мы это сделаем, то как мы вернемся назад? – воскликнул Андрей и столкнул руки генералиссимуса с панели управления.

Алексиков все для себя решил, и если бы он дотянулся до нужных кнопок, батискаф оказался бы обесточен. Гондола погрузилась бы в темноту, и все элементы, удерживаемые электромагнитами, исчезли бы в океанских пучинах. Этого было бы достаточно, чтобы всплыть на поверхность.

– Что ты себе позволяешь? – скорее с удивлением, нежели с видимой злобой, воскликнул Алексиков.

– Давай подождем, – предложил темноборец, снова отталкивая Алексикова от панели. – Что, если течение ослабеет с другой стороны острова?

– С чего ты решил?

– Камилле же удалось выбраться из течения и отправить письмо в гидрополис с исправным батискафом. Никаких сброшенных аккумуляторов!

– Хэйл с тобой! Возможно, ты прав, – согласил Алексиков и вернулся на свое место.

Догадки Андрея вскоре нашли свое подтверждение. Северная сторона острова встретила батискаф утихающим током воды. Заметив снижение скорости, пассажиры заметно повеселели. Алексиков потрепал сына по голове и с упоением произнес:

– Я же говорил, что все будет хорошо.

– Да, папа. Мы и не сомневались, – ответил розовощекий Вильгельм и спрыгнул с сидения. – Давай уже, нам наверх!

Как только батискаф с громким всплеском вынырнул на поверхность, отворилось входное отверстие гондолы, и пассажиры увидели над головой размашистое голубое небо и ощутили на коже солнце. Солнечный диск находился в зените. Андрей, прищурившись, посмотрел на плескающиеся у песчаного берега волны и мысленно предположил, что находится где-то в южных широтах или вблизи экватора.

Темноборец ступил на берег и умылся теплой океанской водой. Его ноги по щиколотку тонули во влажном песке. Небольшие волны безуспешно пытались размыть находящуюся под ногами поверхность и утащить темноборца в открытый океан. Эти крохотные гребни вели себя, как трехлетние дети, пытающиеся взобраться на шею отца, цепляясь за его ноги. Андрей отвернулся от океана, махнув рукой на его бурю в стакане.

Алексиков широко улыбался. Он стоял ногами на суше впервые за долгие годы. Вильгельм и вовсе ни разу не видел землю. Мальчик ошарашенно озирался и с интересом рассматривал пляж. Прибрежные кокосовые пальмы вызывали у него неподдельное удивление. В сознании у эльфенка не укладывалось существование растений, отличных от водорослей. Суша явилась ему настоящим откровением.

– Никогда не видел ничего подобного! – очарованно закричал Вильгельм.

– Это малая часть того, от чего нам пришлось отказаться, – произнес Алекс, попрыгал на месте, наслаждаясь наличием под ногами песка, и повернулся спиной к океану вслед за Андреем.

Чтобы пересечь остров и оказаться на южном пляже, пришлось продираться сквозь джунгли. Андрей никогда прежде небывал в тропических лесах, но с первого взгляда возненавидел непролазные переплетения лиан и засилье змей. Разношерстная ядовитая погань, шипя и маскируясь, так и норовила укусить за неприкрытое место. По мере приближения пляжа, к змеям добавились скорпионы. Андрей и Алексиков шагали с крайней осторожностью, боясь наступить на какую-нибудь живность. Временами им приходилось останавливать Вильгельма, несущегося напролом и не понимающего таящейся в джунглях опасности.

Впрочем, змеями и скорпионами местная фауна не ограничивалась. Над головами с писком и шелестом листьев пикировали с дерева на дерево маленькие пушистые зверьки. За ними с аппетитом наблюдали с земли рыжие бестии, представлявшие собой что-то среднее между лисами и куницами. Издаваемые теми и другими животными звуки частично заглушались пением птиц. Самих пернатых Андрей не видел, но долетавшее щебетание растекалось по ушной раковине медовыми трелями.

– Ты веришь, что она еще ждет, спустя столько лет? – заговорил Андрей, обращаясь к Алексикову.

– Если жива, то ждет, – ответил Алекс. – Ты не представляешь, какая она упрямая. Вот уверен, что сутками сидит на берегу и смотрит на бушующий над гидрополисом океан. Эту бурю, должно быть, видно отсюда.

– Откуда она взялась, эта буря?

– Не знаю. Да и никто не знает. Она была здесь всегда. Какая-то природная аномалия. Может, Демиург что-то пометил на своей личной карте. Однако оно нам на руку. Никому не вздумается разыскивать нас на Бермудах.

– Бермуды? – переспросил Андрей.

Так вот, где спрятались эльфы! Об аномалии Бермудских островов и проклятом треугольнике Стопарин слышал не в первый раз. Темноборческие суда избегали этих мест. По слухам, навигация в здешних широтах сбоила, а вечный шторм отправлял на дно заблудившиеся корабли. Разумеется, заблудившиеся – а кому на трезвую голову вздумается плыть через Бермудский треугольник?

Ответить Алексиков не успел. Последние пальмы джунглей остались позади, и взору путников открылся южный пляж острова. Обнаруженное песчаное побережье принципиально ничем не отличалось от северного пляжа. Но присутствовала одна деталь, различимая силуэтом, красующимся у кромки воды, из-за которой для некоторых существ на этом пляже сходился свет клином. Алексиков ахнул и притронулся к своему лицу. Он не верил своему счастью.

Силуэт эльфийки с традиционно заломленными ушами, стоящей на коленях и омываемой теми же легкими волнами, которые совсем недавно испытывали терпение Андрея, оставлял неизгладимое впечатление. Девушка смотрела на небо и нашептывала молитвы. Эльфийка застыла в такой умиротворенной позе, что казалось, будто она простояла здесь сотню лет, а затем превратилась в покрытую пылью статую и осталась у берега океана навечно. Намоченное волнами платье, подчеркивало ее округлости. Фигура, повторяющая изгибы гитары, слегка наклоненное по направлению к океану тело, отражающиеся на спускающихся до самой талии волосах солнечные лучи. Причины возникновения любовного треугольника с участием Алексикова и Аннато предстали перед Андреем во всей красе.

– Камилла! – позвал Алексиков и бросился навстречу своей возлюбленной с распростертыми объятиями.

Девушка обернулась, и Андрей увидел ее побледневшее лицо. Казалось, отчаявшаяся эльфийка, давно уже не надеявшаяся увидеть кого-нибудь из любимых, вот-вот падет ниц от сердечного приступа. Ее лицо выражало удивление, смешанное с испугом. То ли Камилла не поверила в свое счастье и сочла появившегося на острове возлюбленного за галлюцинацию, то ли действительно испугалась. Вот только чего? Уж не смерти ли мужа от рук любовника? Если так, то испуг более, чем оправдан.

Вильгельм помчался к матери вслед за Алексиковым. Как только Алекс обнял Камиллу, к семейным объятиям присоединился их сын. Все трое сохраняли молчание. Им нужно было столько друг другу сказать! Но именно в такие моменты хочется сохранять молчание. Камилла обняла Алекса и Вильгельма, и по ее щекам покатились слезы.

Следующие события можно объяснить лишь одним – кромешной идеологией, долгие годы проедавшей дыры в эльфийском мышлении. Андрей успел уловить взглядом руку Вильгельма, тянущуюся к своему сапогу, но расстояние, отделявшее его от эльфийской семьи, не позволило помешать случившемуся. Эльфенок вытащил из сапога кортик и воткнул его матери в бок, завопив с такой басовитостью, которую только можно было изобразить несломавшимся детским голосом:

– Осквернительница эльфийского храма! Осквернительница Скрижали Любви! Опозоренная и проклятая! Умри!

Второй удар кортика должен был прийтись Камилле точно в грудь, но Алексиков вовремя подставил руку, и лезвие, пройдя через его ладонь насквозь, не достало до тела эльфийки. Камилла упала навзничь. Побелевшее от неожиданной встречи лицо ужасающе сочеталось с колотой раной.

– Ты тоже умри! – продолжал орать Вильгельм, теперь уже обращаясь к Алексикову. – Смерть осквернителям!

Андрей сомневался, доставать ли ему пистолет. Хорошо было бы пригрозить сорванцу, покушающемуся на родителей. Пригрозить? Да за такое расстреливать надо!

Вот только… Мальчик ли виноват? Или его окружение? Аннато воспитывал Вильгельма с пеленок, и вдалбливал ему в голову идеологические эльфийские постулаты. Неужели никто не подумал, что программируемое в ребенке десятилетиями нельзя исправить за считанные недели? Неужели Алексиков не мог себе представить, что Вильгельм не верит в светлую реформаторскую деятельность биологического отца? Мальчик искусно притворялся послушной тихоней, и этого никто не заметил. Неужели не было скрытых признаков, которые для любящего и внимательного родителя лежали бы на самой поверхности? Или никто не хотел разговаривать с Вильгельмом откровенно? Проще же закрыть ему рот ладонью и закричать: «Знаю! Молчи!»

Андрей возненавидел Алексикова еще больше, чем прежде. Лживый, надменный эльф, не уделявший ребенку должного внимания! Темноборец снова схватился за рукоять пистолета, но вытаскивать его не стал.

К вопросу о выборе стороны. Как выбирать меньшее из двух зол, если в одном случае умрет невинная девушка, а в другом ребенок, неосознанно совершающий ужасающие ошибки?

Возня продолжалась. Вильгельм отчаянно размахивал кортиком, но Алексиков уже повалил его на песок. Эльф вцепился мальчику в горло с намерением сломать шею. Андрей наблюдал, не вмешиваясь.

– Предатели! Ты и твои реформы! Ты нарушаешь баланс в Мидлплэте! Все эльфы должны умереть! – похрипывая, визжал Вилли. – А предатели умирают вне очереди!

Алексиков не отзывался. Зачем объяснять что-либо сумасшедшему, тем более, если решился его убить? Беседовать с девиантным ребенком – все равно, что горохом стучать по стене. Поздно чесать языком! Следовало разговаривать раньше.

– Не надо! – сказала Камилла, и в ее голосе чувствовалось то же умиротворение, которое недавно просматривалось в фигуре и позе.

Алексиков будто не слышал. Он продолжал сдавливать горло Вильгельма. Мальчик выронил окровавленный кортик и конвульсивно задергал ногами.

– Ты тоже эльф! Вот и умри! – сказал Алексиков, заглядывая эльфенку в глаза и читая в них смешанный с гневом страх.

– Не надо, – повторила Камилла, и коснулась ноги Алексикова.

Алекс отпустил горло мальчика и ударил его кулаком по лицу. Вильгельм всхлипнул кровавыми соплями, сочащимися из разбитого носа, и попытался было что-то сказать, но следующий удар пришелся ему в челюсть и не позволил пошевелить языком.

– Не надо, – в третий раз повторила Камилла, сильнее сжимая ногу Алексикова.

Алекс подобрал кортик, вышвырнул его в океан и склонился над воздыхаемой им эльфийкой. Камилла лежала на спине, зажав рану рукой. Из разорванных тканей сочилась кровь.

– Алекс! – шептала эльфийка, и с ее глаз не сходили слезы. – Я была счастлива повидаться. Не убивай нашего сына. Нам всем нужно научиться прощать. Тогда нас самих простит Демиург.

– Все будет хорошо. Все будет хорошо! – приговаривал Алексиков, разрывая рубашку и перевязывая ею рану Камиллы.

Андрей вышел из состояния оцепенения, подбежал к эльфам и подобрал лежавшего без чувств мальчика. К этому моменту Алексиков заканчивал возиться с повязкой.

– Брось его! – приказал Алекс. – Нам нужно выбраться с острова как можно скорее. Ты же видишь: вопрос жизни и смерти! Камилле нужна срочная медицинская помощь!

– Я понесу Вильгельма, ты – Камиллу, – ответил Андрей. – Выберемся с острова живыми все четверо, а там будет видно, что делать дальше. Чем дольше мы будем спорить, тем больше потеряем драгоценного времени.

– Пошли! – кивнул Алекс, взял на руки Камиллу и двинулся в направлении джунглей.

Андрей посмотрел на ребенка, распластавшегося у него на руках, и понял, как сильно к нему привязался. Ну и что, что он незаконнорожденный малолетний убийца? Для близких всегда можно выдумать оправдание.

Глава 23. Две капли в флакон

Как говорится, хорошо то, что хорошо кончается. Камиллу вовремя довезли до больничного отсека эльфийского гидрополиса. Промедли эльфы еще на час – она была бы мертва.

Обошлось. Глубокая колотая рана, значительные кровопотери, тяжелое состояние. Но все это утрачивает значение в сравнении с тем радостным фактом, что девушка выжила и медленно, но верно пойдет на поправку. Так пояснили медики.

С Алексиковым Андрей попрощался кивком. Говорить что-либо друг другу после случившегося казалось странным. Ну да, не уберег. Но ведь и отправлялся в путешествие, обещая оберегать эльфов от обитателей острова, а не от членов их же семьи. Отчасти, даже перевыполнил обещание. Защитил Вильгельма от отца. Если бы не Андрей, возможно, что Вилли был бы уже мертв.

Вильгельм, убийство которого сняло бы неприкосновенность со Скрижали Любви, выжил благодаря темноборцу. Представляете, в какой ярости будет Олег?

Кстати, где он? Переполненный чувством усталости, Андрей рухнул на кровать и уткнулся в подушку. Комната пустовала.

Олег направлялся в Атриум. Он ненавидел эльфийские вечерни, но призрачий компас сигнализировал о справедливости недавних слов Андрея насчет безвылазного прозябания в комнате. Словесная перепалка пошла Олегу на пользу.

Чтобы вы понимали, поясню: почувствовать призрачий компас – все равно, что ощутить позыв к мочеиспусканию. Только вместо мочевого пузыря задействована кора полушарий. Ты можешь сопротивляться и игнорировать, но в итоге запредельный уровень дискомфорта заставит тебя двинуться в заданном направлении. Словно расслабленный сфинктер, ноги сдадутся и понесут тебя туда, куда требует организм.

Олег смешался с эльфийской толпой и с разбега запрыгнул в бассейн. Разумеется, никто не заметил одного лишнего всплеска среди сотен других. «Красиво у вас тут, с этими мотыльками», – признал Тиглев, рассматривая потолок. Призрачий компас источал одобрительные сигналы, как журчащий от удовольствия насытившийся желудок.

Олег почувствовал толчок в спину и обернулся. Обремененный висящим пузом эльф пытался занять его место и решительно не понимал, что ему мешает. Призрак отодвинулся в сторону, не преминув наградить ошарашенно озирающегося эльфа ответным толчком.

Толстые эльфы – большая редкость. В их случае Арена заменяет естественный отбор. Но попался же индивид! Видимо, родился в рубашке, раз до сих пор жив со своими пропорциями.

Толстые или фигуристые – эльфы так и будут упорно пытаться наступить на Олега – просто потому, что его не видят. И после этого вы спрашиваете, почему призрак не хотел покидать комнату? «Не выходи из комнаты, не совершай ошибку», как говорил поэт, существовавший в далекой параллельной реальности, пролегающий где-то за гранью не то, что Мидлплэта, но даже Даунклауда и Лоустэйра.

Олег подплыл к центру бассейна и запрыгнул на пустующие качели. Вот здесь точно никто не потревожит. Очевидно, что эта птичья жердочка предназначалась для Вильгельма, чей рост не позволял доставать ногами до дна. Но Вилли сейчас не до вечерен. Значит, можно занять его место.

Олег представил, как выглядел бы со стороны на качелях, если бы его можно было увидеть, и рассмеялся. Ну, точная канарейка, вцепившаяся когтями в сухую палку! Маленькая желтая птичка, балансирующая на своей жерди, установленной посреди клетки в увеселительных целях. Клоун с накладным красным носом. Смехотворное цирковое животное.

Олег продолжил бы мысленно одаривать себя оскорбительными эпитетами, если бы рядом с качелями не послышалось приветствие выступающего. Незнакомый эльф с удлиненными больше обычного ушами занял свое место по центру бассейна и, прокашлявшись, неуверенно заговорил:

– Здравствуйте, дорогие друзья. Меня зовут Тиня, и сегодня мы поговорим о начале Большого подводного переселения.

Тиня тщательно подбирал слова, делая паузы и пытаясь вспомнить вылетающие из головы куски заученной речи. Не то, чтобы он недостаточно репетировал или не придавал выступлению значения, а скорее, наоборот, не справлялся с волнением и забывал выученные на зубок предложения. Вы могли бы разбудить Тиню посреди ночи, и он выпалил бы свою речь на одном дыхании, но перед публикой Тиня терялся.

– Это событие, – собравшись с силами, заговорил эльф. – Во времена правления Аннато это событие назвали бы поворотным и торжествующим моментом истории эльфийского вида. Но пришедший к сегодняшней власти уважаемый господин Алексиков велел не рассказывать о нем иначе, как о позорнейшей и печальной странице нашего общего прошлого.

«Так вот в чем дело!» – еще больше развеселился Олег. Выходит, запинки эльфа вызваны еще и тем, что он не успел сформировать четкую политическую позицию. Поддерживал Аннато, исповедовал, как религию, его идеологию, а теперь во главе угла встал Алексиков. Поддерживать нового военачальника или дать ему пинка под зад? Вопрос остается открытым. Но если транслировать антиправительственные речи, то где гарантии поддержки широких масс, вроде бы удовлетворенных сохранением вида и спасением своих жизней?

– Впервые спустившись под воду, – продолжил Тиня. – Спустившись и оказавшись на дне морском, мы начали заниматься строительством. Любезно предоставленные темноборцами акваланги и батискафы… – Тиня запнулся, счел высказанную мысль несущественной и, оборвав ее, снова заговорил. – Общими усилиями мы закончили строительство гидрополиса за два года. Чтобы окончательно оборвать связи с сушей, мы утопили все корабли, направив их в Вечный шторм Бермудского треугольника. Однако наш нынешний генералиссимус, Алексиков настаивал на строительстве портала, обеспечивающего нас минимальными и резервными связями с внешним миром. Великий Аннато, да запомним мы его на веки вечные! Великий Аннато прислушался к господину Алексикову и согласился построить портал в недоступном для разумных существ месте – в пучине Великого шторма.

Так появился Первый портал, с немалыми усилиями установленный в центре бушующей бесконечной бури. Однако спустя годы, возникла необходимость в установлении торговых связей с вампирскими контрабандистами, и мы обнаружили, что не в силах подобраться к построенному нами Первому порталу. Как только шторм становился слабее, мы делали редкие вылазки, но это было весьма странным решением, не обеспечивающим стабильную поставку провизии из вампирских резерваций. К тому же, вампиры не готовы были рисковать своими жизнями ради торговых отношений с нами. Тогда мы оставили Первый портал на волю судеб и построили Второй портал, выводящий нас в порт Гетеборга. В настоящее время Второй портал разобран по приказу Аннато, да усладятся твари морские его священными останками! К Первому порталу не поднимались так долго, что его существование по сегодняшний день и работоспособность вызывают сомнения.

Итак, Первый и Второй порталы стали последними сооружениями, установленными в гидрополисе. Дальнейшая история эльфийской архитектуры связана в основном с приобретением собственной аутентичности и образованием нового культурного пласта. Внутреннее убранство гидрополиса заслуживает отдельного внимания. Каждый из нас обращал внимание на расписанные фресками потолки. Но замечал ли кто-нибудь…

Да, конечно, все замечали, но я, тем не менее, выскажусь, чтобы передать свое собственное восхищение задумками наших художников! Замечал ли кто-нибудь, что расположение и форма предметов и тел на фресках зашифровывает надписи, сделанные кириллицей или бинарным кодом? Например, коридор, ведущий к Атриуму, несет в себе следующие письмена: «Да упозорены будут эльфы, неправедно окропившие кровью Мидлплэт! Да тленны будут кочевники, чьи путешествия стирали поселки и города с лика Мидлплэта! Да покаются узурпаторы, попиравшие чужих дев и кроившие головы безоружных! Возврат к принципам и осознание позора – ключ к спасению внематериальных частиц». Если верить преданиям, сам Демиург возвелел великому Аннато украсить мнимое небо над нашими головами искупительными молитвами.

Но и картин, нарисованных на небесах, покажется мало, чтобы описать эльфийское искусство. После учреждения Ежегодных эльфийских турниров мы воссоздали под водой приблизительную копию Римского амфитеатра Флавиев, отдав дань памятникам культуры. Самоистребляемый эльфийский вид, несмотря на свою непригодность к существованию, тянулся и тянется к высоким культурным традициям. Если вам доведется заглянуть в самые отдаленные отсеки гидрополиса, вы сможете ознакомиться с музеем океанских глубоководных обитателей, где представлены как чучела, так и видеоинсталляции.

Храм эльфов, где находятся в анабиозе тысячи воинов прошлого, вымощен древней брусчаткой и держится на величественных резных колоннах, символизирующих Канат Жизни. Каждая колонна испещрена гравюрами и барельефами, содержащими описания жизни великих и опозоренных эльфийских военачальников. Не буду особо распространяться про храм, потому что каждый из вас видел его во всех подробностях. Скажу лишь, что подобные здания не имеют аналогов не только в гидрополисе, но и во всем Мидлплэте.

В основу современного эльфийского литературного творчества легли образцы, позаимствованные нами из вампирских резерваций. Зачастую это была любовная лирика, приправленная эмоциональными описаниями жажды крови. Наверное, тема кровавого настроения могла бы объединить вампиров и эльфов, разнобоко касающихся одной и той же проблемы. Если нам не нужна кровь для удовлетворения некоторых естественных потребностей, то природную кровожадность у нас, к сожалению, не отнять. Именно поэтому великий Аннато, да благословенны будут рыбы, обглодавшие его кости! Именно поэтому великий Аннато выдвинул гипотезу о том, что эльфы должны быть уничтожены, равно как колдуны, обладающие геном, ответственным за жестокость.

Неуверенный в себе Тиня, обожествлявший почившего Аннато, мог еще долго распинаться на тему искусства, изрядно приправленную идеологическим бредом. Олег устал его слушать. Он осторожно спрыгнул с качелей и поплыл к выходу.

Тиня обернулся, услышав всплеск. Вслед за ним навострили внимание зрители.

– Рыба, наверное, заплыла. Думаю, не опасная. Если опасная, то бегите, увидев расходящиеся по воде кровавые пятна! – неловко попытался пошутить Тиня и придурковато захихикал.

Олег быстро преодолел расстояние, отделявшее его от выхода, и вскарабкался вверх по веревочной лестнице. Призрачный компас позваниванием в ушах отметил, что Атриум не являлся конечной целью.

Что же тогда?

Ответ не заставил себя ждать. Мимо выжимающего прямо на пол рубашку Олега стрелой промчался Алексиков. Он шел быстро, но, скорее вследствие гнева, чем спешки – это читалось по выражению его лица. Олег надел выжатую рубашку и, оставляя за собой мокрые следы, последовал за генералиссимусом.

«Так-так-так. Вернулся с острова, исполненный ненавистью. Что-то пошло не так?» – стремглав пронеслось в голове у призрака. Самым простым способом это выяснить было вернуться в комнату и расспросить обо всем у Андрея. Но куда интереснее и полезнее с точки зрения успокоения компаса оказалась слежка.

Алексиков направлялся к эльфийскому храму. Охрана, выставленная у входа, громко его поприветствовала и поклонилась по самый пояс. «Вольно! И перестаньте соблюдать эти глупые ритуалы!» – сказал бы Алексиков в другой ситуации. Но сейчас он пронесся мимо охранников, будто не замечая их присутствия. Олег засеменил за генералиссимусом, давая охране понять, что мокрые следы остаются от Алексикова, а задавать вопросы последнему, когда тот не в настроении, – да не приведи Демиург!

Призрак вошел в эльфийский храм и увидел расхваливаемые Тиней колонны. Те же потолочные фрески, но в объемном виде. Действительно впечатляет. Не то, чтобы в мире подобного не было, но в таких масштабах могло и не быть.

Между колоннами располагались ящики, похожие на перевернутые горячим контуром к полу холодильники с открытыми дверцами. В каждом из нескольких тысяч таких холодильников лежали тела эльфов. Их побелевшие лица, не выражавшие никаких эмоций, выглядели устрашающе. Но Олег, будучи уже мертв, не боялся ни смерти, ни пробуждения агрессивных эльфов, а потому потрепал одного из них за нос. Вполне ожидаемо, реакции на прикосновение не последовало. Действие Скрижали Любви – это вам не сонливость, вызванная слабым снотворным.

Алексиков прошагал до конца зала, где располагалась Скрижаль Любви. Установленная на гипсовом постаменте дощечка, в точности повторяла своей формой контуры Скрижали Силы. Отличия состояли в надписи. На этот раз символы не были перечеркнуты золотыми нитями и объединяли в своем написании кириллицу и латиницу: «To love ближнего своего and впитывай в себя culture традиции diversity видов разумных существ. Не употребляй в love практиках изменяющих сознание веществ. Не унимай love побуждения и неси свет love партнеру в раскрытых hands. Не изменяй выбранному love партнеру втайне от оного, упивайся free love по взаимному согласованию. To love enemy своего. Украшай любовью искусство. Не дай проникнуть в твое сознание love дискриминации. Учти, что оная Скрижаль содержит в своей структуре куда больше love знаний, чем начертано на ее surface. Помни, что обратившись к Скрижали и отвергнув предложенные тебе love знания и love законы, ты обречешь love доску на отказ от общения с разумными существами и вечную silence».

Олег в который раз перечитал надпись на Скрижали Любви и подивился скудоумию эльфов. Черным по белому, точнее, резным по дереву написано: «Не изменяй. А если изменяешь, то не надо открывать этот факт для Скрижали. А иначе дощечка уйдет в отказняк». Но нет же. Камилле приспичило во всем сознаться перед ликом Демиурга. Или она надеялась, что сможет излить внематериальную частицу Скрижали, но при этом утаить сокровенные ее уголки?

Поверх текста на Скрижали Любви были вырисованы три сердечка: одно прошито через высверленные отверстия красными шерстяными нитями и два выжжены. Значит, текст все же зачеркнут, как и в Скрижали Силы, но подход к перечеркиванию на этот раз куда более изысканный. Да и надписи, в отличие от загадочных зашифрованных аббревиатур Скрижали Силы, вполне понятны – этакие руководства к действию, можно сказать, любовные заповеди.

К чему только слово «доска», написанное в конце текста? Как-то уж очень неучтиво Демиург относится к своему творения, сравнивая его с деревянным строительным материалом. Неужели творец успел разочароваться не только в созданных им разумных существах, но и в самом чувстве любви? В таком случае, «доска» – это очередная усмешка, брошенная вслед отказывающимся исполнять заповеди разумным существам. Остается надеяться, что значения слов и символов истолкованы неверно, и Демиург все же верит во все, о чем он вещает через свои три «доски».

Алексиков протянул руку к Скрижали и мгновенно отпрянул. Ладонь оттолкнулась от любовной доски, словно одноименный электрический заряд. На секунду Олегу показалось, что в воздухе промелькнула искра.

– Это ты даровала нам дитя апокалипсиса! – закричал Алекс, скривив гримасу злости и взмахнув указательным пальцем. – Ты позволила Аннато усыпить наших собратьев и принудить эльфов к уничтожению своего вида! Из-за тебя уже дважды чуть было не погибла моя возлюбленная! Ты, Скрижаль Любви! Ну, скажи мне, какая во всем этом любовь?

Алексиков внимал тишину. Наслаждавшаяся своей silence Скрижаль отказывалась с ним разговаривать. Генералиссимус клокотал злостью еще пару секунд, а затем проглотил обиду и упал на колени. На глазах у него наворачивались крупные слезы.

– Чего ты хочешь? – всхлипывая, спросил Алексиков. – Ты считаешь, что мальчик не должен был рождаться? Устроила бы выкидыш для Камиллы! Хочешь, чтобы я его убил, искупив свой грех кровью и болью? Я хотел возвращения эльфов на сушу. Я мечтал об отмене эльфийских турниров и сохранении своего вида. Теперь я плевал на сушу! Я хочу иметь нормальную семью! Хочу воспитывать с Камиллой сына! А он, видите-ли, хочет мне нож в спину. Скажи, что я делаю не так? Ты не позволяешь к себе прикасаться, но это не значит, что я не могу изливать перед тобой свою душу и просить о прощении. Я готов ради любви отказаться от воскрешения армии эльфов. Разве не это ты проповедуешь?

Алексиков окончил свой монолог и почувствовал себя дураком. Он стоял на коленях, изливая душу перед неодушевленным предметом. Если бы не многочисленные свидетельства чудотворного действия Скрижали Любви, диалог с ней действительно был бы одним из признаков слабоумия. Но Скрижаль выбрала silence. Хоть ты тресни – обет молчания этой дощечки нарушить не удается.

Алексиков поднялся с колен и направился к выходу, столь же спешно, как появился в храме. Олег неустанно следовал за ним. При виде Алексикова охранники, караулившие вход, замерли в исступлении. Кланяться или нет новоиспеченному генералиссимусу после проигнорированного им приветствия? Один из охранников поклонился, второй, замешкавшись, успел лишь кивнуть.

Алексикова не интересовали субординации. Скрижаль отказалась с ним говорить, но, тем не менее, он отыскал некоторые ответы. Его осенило: что если вопросы нужно задавать не словами, а действиями? Ведь реакцию обомлевшего собеседника, пусть даже негативную, можно вызвать простым щелчком по лбу.

Олег проследовал за Алексиковым в отсек генералиссимуса. Алекс вошел в собственные покои, распахнул потайной ящик бельевого шкафа и извлек из него несколько флаконов с буроватой жидкостью. Вильгельм прятал тайно употребляемые им ингибиторы роста, оставшиеся от Аннато, практически на виду у отца. Наверное, он хотел, чтобы их у него отобрали, как малолетний самоубийца, помышляющий о том, какими благами его утешат родители, после того, как вовремя вытащат из петли.

Другой флакон, переливающийся перламутром, Алексиков достал из выдвижного ящика письменного стола. Задумавшись на минуту и понурив взгляд, Алекс откупорил все стеклянные сосуды и добавил в флаконы Вильгельма по две-три перламутровых капли. Сверкнув редкими блестками на поверхности жидкости, перламутровые коллоиды растворились в ее объеме. Алексиков потряс флаконами, добиваясь перемешивания растворов, и, прищурившись, оценил их однородность.

Однородные. Даже опытный специалист-химик, не будучи предупрежден о подвохе, не заметил бы изменений состава, – не то, что двенадцатилетний мальчик. Удовлетворившись результатом, Алексиков вернул флаконы Вильгельма на место и сел за свой письменный стол.

– Предатели умирают вне очереди, – повторил Алекс произнесенные его сыном слова.

Олег с изумлением посмотрел на Алексикова и ухмыльнулся: «Надо же, как все просто!» Выходит, убийство Вильгельма свершится в ближайшие дни без участия Тиглева и Стопарина. Препятствия на пути к Скрижали устраняются сами собой.

Но что сподвигло Алексикова отравить своего сына? Может, и впрямь стоит отвлечься от слежки и поговорить с Андреем о событиях, произошедших на острове? Пожалуй, именно так, тем более, что призрачий компас теперь полностью удовлетворен.

Глава 24. Материнский love подвиг

После описанных из-за спины Олега сюжетных перипетий, внезапное недомогание Вильгельма, уложившее его на больничную койку, не вызовет у читателя ни малейшего удивления. В медицинский отсек Вилли доставили без сознания. Осушив свой привычный флакон, он грохнулся на пол и изошел пеной у рта. «К удивлению, скопытился не сразу», как прокомментировал его состояние Тиглев.

Алексиков изобразил заботливого родителя и сразу же вызвал медиков. Знает, что они уже не помогут. Зато сердобольный папаша окажется вне подозрений. В конечном итоге, можно будет списать все на действие угнетающих мозг ингибиторов роста.

«Умирает от неизвестной болезни. Делаем все, что в наших силах», – признается медик, и Алексиков, безупречно отыгрывая свою роль, орет на него, что есть мочи. Медработник понимающе кивает головой и опускает глаза. «Не вели казнить, вели миловать», – читается в его взгляде. «Хватит причитать! – повторяет Алексиков. – Делайте свою работу!» А работа медслужб в данном случае должна была заключаться в констатации смерти.

Однако мальчик не умер и на второй день пребывания в медицинском отсеке. Вместо смерти медики констатировали впадение в кому, из которой Вильгельму вряд ли удастся выкарабкаться. В ближайшие дни встанет вопрос об отключении его от аппаратов искусственного поддержания жизни. К тому времени Алексиков придумает достаточную аргументацию для Камиллы, чтобы она дала свое добровольное согласие. А дальше все, как по маслу: счастливая семейная жизнь, новые дети на замену безвременно и трагически почившему Вильгельму, Скрижаль Любви, простившая эльфам былые грехи, и многочисленная эльфийская армия.

Недуг Вильгельма стал тяжелым ударом для идущей на поправку Камиллы. Она сутками не отходила от его кровати, забывая о собственных ранах и не успевая вытирать текущие рекой слезы. Начавшее было розоветь лицо Камиллы, осунулось и побледнело. Казалось, что со слезами, вытекающими из покрасневших опухших глаз, выплескивались из ее жизни последние капли счастья.

Андрей навещал Вильгельма дважды в день: утром и вечером. Со слов Олега он понимал, что мальчику уже не помочь, но все же не мог его так легко отпустить. К детям всегда привязываешься больше, чем к взрослым. Поэтому их тяжелее терять.

В один из таких визитов Андрей столкнулся в палате с Камиллой. Она окинула его слезным взглядом и, покосив голову, неожиданно спросила:

– Я Вам могу доверять?

Андрей застенчиво пожал плечами. Он не умел отвечать на неожиданные вопросы. Несмотря на противоречивый ответ, Камилла обвила свои ладони вокруг его правой руки и заговорила:

– Мне все равно больше не к кому обратиться. Я вижу, что Вам не безразличен мой сын. Умоляю Вас: помогите!

– Но чем я могу помочь? – развел руками Андрей. – Я ведь даже не медик.

– Увы, медицина бессильна, – упадническим голосом произнесла Камилла. – Зато я знаю, что может помочь. Скрижаль Любви. Но я не в силах доковылять до эльфийского храма со своей раной.

– Насколько я знаю, Скрижаль с некоторых пор игнорирует все посылаемые к ней молитвы, – скептически воспринял ее слова темноборец.

– Это Вас не касается, – взъершилась Камилла, как кошка, поднявшая шерсть на собаку. – Моя просьба к Вам: послужить опорой и помочь добрести до храма, и Вы вправе мне отказать.

– Не вижу причин Вам отказывать, как и не вижу перспектив в предлагаемом Вами мероприятии. А почему Вы не попросите об этом куда более близкого человека, чем я?

– Думаю, Вы догадываетесь о моих подозрениях на его счет.

Вместо ответа Андрей подставил Камилле плечо. Ровно таким же образом помогал ему передвигаться Олег во время слепоты в галерее вампиров.

Прихрамывая и держась за израненный бок, Камилла упорно шла к храму. Боль сковывала ее движения, но она, стиснув зубы, продолжала идти. Марлевая повязка на ее боку постепенно пропитывалась кровью. Наверное, разошлись швы. Андрей несколько раз предлагал остановиться, но Камилла отрицательно качала головой. Сил отвечать вслух у нее уже не было.

– Стой! Кто идет? – охранник, на этот раз карауливший храм в одиночестве, проявлял нетипичную для себя бдительность.

– Узнал? – Камилла отодвинулась от Андрея, представая перед охранником в полный рост, не сутулясь и превозмогая боль.

– Узнал.

– Так я могу войти? – спросила Камилла, и уголков ее рта коснулась наигранная улыбка.

– Войди, конечно. Ты в курсе, что у тебя кровь? – охранник указал на повязку.

– Спасибо, не слепая. Кстати, где Мартин? Вы же вроде, как два неразлучника, вечно дежурили здесь вдвоем.

– Он погиб на последнем турнире. Замену пока не нашли. Вот и кукую один.

– Сочувствую, – сказала Камилла, и вновь оперлась на плечо Андрея. – Так мы пройдем?

– А темноборец с тобой?

– Да, как видишь, я не смогу без него дойти.

– Ну, хорошо, – кивком ответил охранник и отступил в сторону.

Камилла выжала из себя еще одну пластиковую улыбку и двинулась в сторону входа. Ноги эльфийки подкашивались, и Андрею приходилось целиком принимать на себя ее вес.

– Даже не поинтересуешься, кто его убил? – крикнул вслед удаляющимся фигурам охранник.

– И кто же? – болезненно повернувшись, безучастно спросила Камилла.

– Я.

Охранника мучала совесть. Ему нужно было выговориться. Камиллу он знал еще до ее изгнания, и лучших свободных ушей ему не могло и представиться. Но какое дело Камилле до чужой драмы, если она захлебывается в своей? Эльфийка отвернулась, ничего не ответив. Ее лицо поморщилось от боли, словно сморчок.

Камилла приблизилась к Скрижали, жестом приказала Андрею ее отпустить, и, постаравшись встать на колени, упала на четвереньки. Изогнутая обратным мостиком эльфийка подняла глаза на Скрижаль. Ее засаленные волосы казались надетым вкривь-вкось париком. Взгляд, пробивающийся через этот парик, застилающий неподстриженной челкой глаза, выражал глубокую меланхолию. В этом взгляде, плетущемся повителью, не читалось ничего, кроме единственной просьбы к Скрижали, за которую девушка готова была заплатить, сколь угодно высокую цену. Андрей никогда не видел ничего выразительнее этого взгляда.

С трудом перестав пялиться на Камиллу, темноборец рассмотрел Скрижаль и прочел, вырезанную на ней надпись. Билингвистический текст. Демиургу не чужд символизм. С момента сотворения Мидлплэта он пытался донести до разумных существ мысль о единении всего мира через любовь. В Мидлплэте мог бы существовать единый язык.

Впрочем, с момента образования ЕТЭГ таким языком стал русский, в то время как английские выражения знают одни только аристократы и темноборческие пижоны. Так что Демиург был близок к правдивому представлению будущего. Жаль только, что не любовь помогла объединиться всем видам разумных существ. Исходя из такой логики, билингвистической, а не англоязычной должна была быть Скрижаль Силы, а не Любви. Но ведь Демиург создавал идеализированную картину мира. Кто же знал, что разумные существа все испортят?

Камилла оперлась на локти и выдавила из себя, обращаясь к Скрижали:

– Я знаю, что провинилась, и готова искупить свою вину. Об одном лишь прошу: верни мне сына.

Андрей не слышал ответа, последовавшего от Скрижали, но ответ, очевидно, прозвучал в голове у Камиллы. Это читалось в ее взгляде, повитель из которого осыпалась засохшими нитевидными стеблями. Скрижаль ответила, и в глазах эльфийки загорался тоненький лучик надежды. Еще не яркий фонарь, повешенный на выходе из тоннеля, но уже вспыхнувшая лучина толщиной в спичку.

– Я готова отдать за него свою жизнь.

Последняя произнесенная Камиллой фраза послужила руководством к действию для Скрижали. Девушка захрипела и схватилась за горло. Она пыталась вдохнуть глоток воздуха, но дыхательные пути оказались закрыты. Камилла отчаянно сорвала с себя выданный в больничном отсеке халат и отбросила его в сторону. Ее тело пылало изнутри.

– Камилла! – позвал Андрей.

Девушка не откликнулась.

– Камилла!

Бессмысленно. Она пришла в эльфийский храм, чтобы принести себя в жертву. Она полна решимости, и препятствовать ей бесполезно.

Андрей смотрел на предсмертную маску Камиллы и дивился глупости призрачьего компаса Олега. Не стоило убивать Вильгельма. Достаточно было представить доказательства материнской любви, чтобы обосновать его право на жизнь.

Камилла корчилась еще пару минут, а затем повалилась на пол и скончалась. Андрей наклонился и с сожаление посмотрел на труп. Должно быть, Вильгельм сейчас поднимается со своей постели в совершенно бодром расположении духа и не понимает, что с ним произошло и почему вокруг него суетятся. Когда Алексиков узнает о его выздоровлении, он придет в бешенство. Но еще большую ярость вызовет в нем смерть Камиллы. Что ж, приходится выбирать, кому жить: матери или сыну. Камилла сделала выбор, уступив отпрыску место в мире.

Андрей отошел от Камиллы и протянул руку к Скрижали. Ничто не мешало к ней прикоснуться.

– Олег! – Андрей произнес имя призрака вслух, обращаясь к наросту своей внематериальной частицы.

Если можно вселиться в тело Олега или же находиться в двух телах одновременно, то наверняка существует возможность связаться со второй половиной себя удаленно. Андрею не доводилось осуществлять подобных опытов, но ситуация грозила выйти из-под контроля. Как только Алексиков узнает о случившемся в храме, под раздачу попадут все вокруг, в первую очередь темноборец. К тому же, лучшей возможности выкрасть Скрижаль Любви не представится.

– Олег! – повторил Стопарин и услышал в своей голове отклик:

– Что у тебя стряслось?

– Скрижаль у меня! – воодушевленно заговорил Андрей, на этот раз озвучивая слова мысленно. – Сможешь достать батискаф?

– Сейчас?

– Разумеется! Нам нужно как можно скорее делать отсюда ноги. У тебя минут тридцать, чтобы достать нам транспорт. Справишься?

– Думаю, у меня нет выбора, – ответил Олег и испарился из головы Андрея, оставив после себя лишь дымку, постепенно рассеявшуюся в сознании.

Темноборец спрятал Скрижаль за пазуху и направился к выходу. Покидать храм без Камиллы означало вступить в схватку с охранником, и Андрей был к ней готов. Выглянув за ворота, Стопарин нанес удар первым. Заехав охраннику по уху, Андрей ввел его в ступор, а затем резко ударил под дых. Охранник согнулся пополам и хотел было закричать, но его возглас оборвал удар рукояти пистолета в затылок.

Андрей затащил рухнувшее на пол тело в эльфийский храм, чтобы не оставлять его на виду, и побежал к центральному шлюзу гидрополиса. Оставалось надеяться, что Олег успеет угнать батискаф раньше, чем эльфы поймут, в чем дело.

Глава 25. Первый портал

Батискаф двигался медленно. От волнения казалось, что он буксует, вхолостую раскручивая винты, будто машина, увязшая по самое днище в песке. В качестве дежавю к Андрею вернулось ощущение дискомфорта, преследовавшее его на пути к острову. Глубина, сдавливающая со всех сторон батискаф, ощущалась почти что физически и действовала на нервы. Сразу же после отплытия из гидрополиса заложило уши. Океанское давление в совокупности с неудобным сидением и мандражом перед возможной погоней выбивало из колеи. Андрей сел за панель управления и лихорадочно застучал по ней пальцами, чувствуя себя в шкуре Алексикова, пытающегося поймать неотмеченное на картах течение.

– Мы могли бы поплыть на остров, о котором ты говорил, – прервал тишину Олег. – Если он обитаемый, значит, на нем наверняка есть порталы.

– Разве не ты должен указывать направление со своим призрачьим компасом? – съехидничал темноборец.

– Компас указывает промежуточные цели. Средства их достижения нам недоступны. Это тебе не приборчики на магнитах.

– Как знать, какой компас ценнее: магнитный или воображаемый?

– Сейчас не время и не место, чтобы это обсуждать.

– Согласен, – кивнул Андрей, перестал стучать по панели костяшками пальцев и принялся шуршать по ней их подушечками. – На острове нас будут искать в первую очередь, потому что других очевидных способов скрыться из гидрополиса нет. Портал, на котором мы выбрались из Гетеборга, разобран. На сборку уйдет неделя – и это при помощи эльфов, которая не предвидится. Остается единственный неочевидный вариант – Первый портал, о котором ты мне говорил.

– Да, но, чтобы к нему подобраться, нужно пройти через шторм, а это мало кому удавалось. К тому же, я не уверен, что Первый портал находится в работоспособном состоянии. Может, все это вообще выдумка.

– У нас есть преимущество перед малочисленными счастливцами, которым удалось пересечь вечный шторм. У нас есть Скрижаль Силы.

– А ты умеешь ей пользоваться?

– Нужда заставит – сумею, – уклончиво ответил Андрей.

Считать со Скрижали и перевести начертанный на ней англоязычный текст не составит труда. Расшифровать ребусы Демиурга, нанесенные золотыми линиями, тоже вряд ли окажется непосильной задачей для среднестатистического темноборца. Другой вопрос в том, как обратить к священной доске свою просьбу. Воспринимает ли Скрижаль Силы человеческую речь? В какой форме должно быть представлено обращение: вслух или мысленно, точные изображения или символы?

Камилла обрисовала Скрижали Любви свое предложение отдать жизнь за сына в считанные секунды. Ее желание исполнилось мгновенно, не смотря даже на выбранный оскорбленной Скрижалью режим «silence». Жертва принята. Silence нарушена. Незаконнорожденный Вильгельм, дитя измены, утвердил свое право на жизнь.

Наверняка, Скрижаль Силы столь же коммуникабельна. Ведь по своей сути эти две дощечки – части единого целого. Демиург задумывал свои письмена, как заповеди, единение которых, символизированное билингвистическим текстом Скрижали Любви, поможет объединиться всем видам разумных существ.

Почему же тогда Скрижаль Силы англоязычна? Разумно было бы предположить, что во времена основания Небесного Совета международным языком считался отнюдь не русский. Тексты Скрижалей начертаны не Демиургом лично, а вышедшим с ним на контакт Первым секретарем Небесного Совета. Под диктовку. Патриотично настроенный Секретарь не преминул заменить в одной из Скрижалей часть английских слов русскими. Будучи силен в риторике, он объяснил свою затею перед ликом Демиурга единением и глобализацией. По большей части, Первый Секретарь даже не скривил своей внематериальной частицей, некогда называвшейся душой. Идеи объединения уже зародились в его голове, хотя и не в той форме, в которой рассматривал их Демиург. Преисполнившись надеждами на глубокое понимание правящим классом России заповедей, описанных в Мировых законах и начертанных на Скрижалях, Создатель подмахнул своейлегкой рукой все письмена, источаемые пылким разумом темноборцев. Иронично, что именно Скрижаль Любви, призванная сеять мир и любовь, стала первой весточкой грядущего мирового господства Небесного Совета.

На тот момент Мидлплэт был далек от строительства Вавилонского столпа и захватнической войны, приведшей к образованию ЕТЭГ. Разумные существа, причислявшие себя к русским, гордились, что Демиург впервые вышел на контакт именно с ними. Отсюда, должно быть, и пошло пресловутое выражение древних темноборцев: «Мы русские, с нами Бог».

Темноборец так увлекся фантазиями о Скрижалях, что забыл о всех ужасах, таящихся в океанских глубинах. На этот раз, чтобы отвлечься, не пришлось прибегать к размышлениям о любви к Ане, которым усердно противилась темная сущность Андрея. Фантазии? Андрей чувствовал всем нутром, что его фантазии близки к истине.

Батискаф сбрасывал балласт, и всплывал на поверхность. Олег суетился. Призракам не дано погружаться в размышления самозабвенно и окончательно, как это свойственно темноборцам. Призраки словно дети. Время, ускоряющееся с годами, для них течет медленно и занудно. Потому-то призрачий компас и указывает на освобождение внематериальной частицы от оков Мидлплэта, вроде бы разорвавшего с ней все связи, но не отпускающего в уготованную для нее плоскость. Остаток призрачьей внематериальной частицы, прикрепившийся, как к субстрату, к душе темноборца, ожидал высвобождения, словно ребенок, которого привела с детского сада мать и усадила перед окном в ожидании спешащего с работы отца.

– Может, начнешь читать Скрижаль? – предложил Олег, выводя темноборца из состояния глубокой задумчивости.

– Не думаю, что оно так работает, – отрицательно завертел головой Андрей.

– А как тогда?

– Не знаю.

– Значит, читай.

Андрей послушно взял в руки Скрижаль Силы и принялся читать начертанный на ней текст, попутно переводя его на русский. Возможно, Олег прав. Бездействие – худшее из того, что можно предпринять в сложившейся ситуации.

«Сила, заключенная в этой Скрижали, должна быть использована во благо, – прочитал темноборец. – При том благо индивидуальное ни в коем случае не должно возобладать над благом коллективным или всемирным. Сила предполагает Ответственность. Если не готов нести Ответственность за совершаемые поступки, отступись и передай сию Скрижаль в руки того, кого считаешь достойнее себя. Если таковых нет на твоих глазах, урони Скрижаль в самую глубокую пропасть и уверуй в то, что Ответственный владелец найдет ее именно там».

– Религиозный бред, – раздраженно хмыкнул Олег.

– Ага, – кивнул Андрей.

Хотя, на самом деле, совсем не «ага». Скрижаль Силы хранилась у темноборцев. Ни один из правящих Первых Секретарей не счел себя недостойным за все время существования Небесного Совета. Однако не все так однозначно. Если считать три Скрижали частями единого целого, то текст, написанный на Скрижали Силы, объясняет, как к эльфам попала Скрижаль Любви. Передана в руки тех, кого кто-то из темноборцев мог счесть достойнее себя. Уронена в глубокую пропасть, на океанское дно. Выходит, Аннато был тем самым достойным? Да, он перегибал палку, истребляя всех эльфов, но его идеи мира положили конец Эльфозным войнам, утопившим Мидлплэт в крови разумных существ. Это многого стоит.

Андрей продолжал читать: «Сила есть Любовь и Ответственность. Одно понятие невозможно без двух других. Приложи Силу – и ты перевернешь мир. Но сперва задайся вопросом: принесет ли сей переворот благо и не навредит ли кому-нибудь из живых существ? Помни, что боль, причиненная тобою другим, равна боли, испытываемой тобой. Каждое существо испытывает боль одинаково. Единожды оступившись, не делай второй попытки использовать Скрижаль. Соблазн насладиться не лучшей стороной Силы, зачастую бывает излишне велик. Сила должна быть подконтрольна. При отсутствии сдерживающего фактора Сила может сделаться столь безмерной, что…»

Дочитать Андрей не успел. В батискафе погас свет. Сделалось темно – хоть глаз выколи.

– Что случилось? – спросил темноборец, оторвавшись от чтения.

– Электроника вырубилась, – настороженно ответил Олег. – Ничего хорошего это нам не сулит.

– Буря, – сказал Андрея, прокручивая в голове все, что должно произойти вслед за обесточиванием батискафа.

Опыта плавания на остров вместе с Алексиковым хватало для подобного прогнозирования. Аварийное всплытие началось со сбрасывания балласта, гайдропа и аккумуляторных батарей. Детали, удерживаемые замками с электромагнитами, в отсутствие тока отсоединились и по-топорному поплыли на дно. Батискаф вытолкнуло на поверхность.

Буря была в самом разгаре. Андрей не успел посмотреть на чернеющее тучами небо, как батискаф накрыло огромной волной. Кувыркнувшись вниз головой в закрутившемся в водных пучинах батискафе, Андрей ухватился за панель управления. Следующая волна обрушилась на батискаф с удвоенной силой. На горизонте виднелась третья, берущая куда больший разбег и наливающаяся объемом воды.

– Читай! – закричал Олег.

Андрей подобрал упавшую на пол Скрижаль, но продолжить читать в дневном свете, пробивающемся сквозь тучи, он не успел. Его снова свалило с ног.

– Читай!

– Разве не видишь, что я не могу?

– Можешь!

Андрей сжал руками Скрижаль и уселся на пол, стараясь зацепиться как можно крепче за прикрученное к полу сидение. Прерываемое накатывающими волнами сбивчивое чтение продолжилось: «При отсутствии сдерживающего фактора Сила может сделаться столь безмерной, что безопасность и безболезненность ее использования для всех видов разумных существ будет нивелирована. Скрижаль всесильна, но использовать ее в полной мере дано одному только Демиургу. Даже если ты уверен, что можешь предсказать все последствия, не верь своему разуму. Ни одно разумное существо не способно предсказать влияние…»

Призрак тронул плечо темноборца и указал своим пальцем в иллюминатор. Андрей опустил Скрижаль и взглянул туда, куда указывал ему Тиглев. От ужаса у Андрея свело скулы. Широко распахнувшийся рот темноборца не смог закрываться.

– Капэйн, – прошептал Андрей и упал ниц.

На батискаф надвигались три смерча. Три огромных смерча, диаметром воронок до пяти сотен метров. Три смерча, движущихся с небольшой, но смертельно опасной скоростью.

Заполненные брызгами каскады вихрей визуально увеличивали вздымающиеся в небо колонны. Их размеры едва можно было охватить взглядом. Вращающийся по часовой стрелке воздух, втягивал в себя капли воды, словно глотающий сопли нос, и производил устрашающее впечатление. Одна из воронок грозила неминуемо подхватить с трудом балансирующий на огромных волнах батискаф.

Андрей потер ушибленные места, отбросил Скрижаль и закрыл глаза. Если треснувшее тоненькой паутинкой стекло батискафа могло еще какое-то время выдерживать натиск волн, то от вихрей спасения не было. Они надвигались беснующейся стихией, готовой подхватить батискаф, как голубиное перо, и завертеть своим беспощадным хоботом.

– Ответственность, – прошептал Андрей.

– Возьми Скрижаль и читай! – закричал Олег, поднимая дощечку с пола и протягивая ее темноборцу.

– Нет, – Андрей оттолкнул протянутую ему Скрижаль и продолжил, переходя с шепота на бубнение:

– Я совершал не самые лучшие поступки. Но я не использовал Скрижаль Силы, а значит, ни разу не оступался перед ее ликом. Я могу попросить о помощи? Ведь спасение моей жизни не принесет никому вреда. Мое индивидуальное благо не возобладает над коллективным. Кому убудет от того, что один темноборец останется жить?

Не те слова. Андрей замолчал. Но какие должны быть те?

– Ответственность, – повторил темноборец, собравшись с мыслями. – Я беру на себя Ответственность за все совершенные мною поступки. Я убил темноборцев в порту Гетеборга и спровоцировал ядерную атаку на вампирские резервации. Я возвратил к жизни покоившихся кровожадных эльфов, выкрав Скрижаль Любви из эльфийского храма. Я эгоистично иду по головам, чтобы вернуть к жизни возлюбленную. Любовь слепа, и я беру на себя Ответственность за свою Любовь. Я клянусь быть Ответственным за семейное благополучие Анны Корнеевны Погубиной, чтобы все жертвы, принесенные мной в ее честь, не оказались напрасны. Я готов понести наказание за…

– Ей не нужны твои предсмертные исповеди! Ты не в церкви! – воскликнул Олег. – На нас надвигаются…

Андрей не услышал слов призрака. Он погрузился в себя, и из-под сомкнутых его век засочились слезы.

– Я убил темноборцев в порту Гетеборга, потому что мне нужно было справиться с депрессией и паническими атаками. Мне нужно было самоутвердиться. Мне стыдно, и я беру за это Ответственность. Я прошу дать мне шанс доказать, что все совершенные мной преступления, имели в качестве побуждения чувство Любви. Я прошу позволить это доказать не Скрижалям, не Демиургу! Мне самому. Я хочу уверовать сам в то, что я все еще люблю Аню, и не потерял себя на пути к ней. Я прошу дать мне Силу, чтобы восполнить отсутствующую в жизни Любовь, проявить Ответственность и поплатиться за собственные поступки.

Андрей приоткрыл веки и, сквозь застилающие глаза слезы, увидел чернеющий на ладони маленький крыловидный предмет. Самолет! Игрушечный самолетик с миниатюрным пилотом, деловито рассевшимся за штурвалом.

– Спасибо, – выдавил темноборец из пересохшего горла и покрутил самолетик в руках.

Одновременное непонимание и совершенная очевидность того, как можно использовать игрушечный самолет для спасения от бушующей вечной бури, придавало ситуации пикантную нотку амбивалентности. Бояться уже было нечего, но оставшееся послевкусием чувство леденящего страха продолжало преследовать темноборца.

Андрей держал самолет в руках и одновременно пробирался к его кабине, взбираясь по омываемому волнами крылу. Олег семенил за Андреем. Несколько раз их обоих смывало, после чего приходилось начинать восхождение к фюзеляжу сначала. Наперекор волнам, сопротивляясь и промокая до нитки, пассажиры батискафа, цеплялись за оперение самолета. Шаг за шагом они приближались к заветной двери.

Андрей слегка наклонил ладони, стараясь, чтобы крыло самолетика оказалось выше кромки воды и по нему стало легче передвигаться. В усевшемся за штурвал пилоте темноборец узнал свое собственное ободрительно улыбающееся лицо. От невозможности происходящего слегка подташнивало. Мозг не справлялся с тем восприятием многомерной действительности, которое пытался втолкнуть в него Демиург.

Упав и покатившись по наклонившемуся крылу сверху вниз, Андрей ударился правым боком о фюзеляж. Ему удалось дотянуться до ручки двери и потянуть ее на себя. Теперь можно выдохнуть. Вот вам и Первый портал, покоящийся посреди бури.

Олег вскарабкался на борт вслед за Андреем, захлопнул дверь и выглянул в иллюминатор. Океан продолжал бушевать. Батискаф, в котором на тот момент уже лопнули стекла, заполнялся водой. Утонуть он не успел. Как только отяжелевший заполненный водой металлический корпус стал опускаться на дно, его подхватил смерч и унес куда-то в необозримую высоту.

Андрей посмотрел на ладони и не обнаружил в них самолетика. Не потому ли, что в самолетике был он сам? Дуализм восприятия постепенно сходил на нет. У Андрея перестало двоиться в глазах, и он подошел к мигающим лампочкам панели управления.

– Скрижали! – воскликнул Андрей и схватился руками за свой рюкзак.

Обе дощечки оказались на месте. Ни Андрей, ни Олег понятия не имели, каким образом попала в заплечный мешок валявшаяся на полу Скрижаль Силы.

– А ведь мы могли бы быть сейчас там, – Олег указал на поглотивший батискаф гигантский смерч.

– Но мы здесь. Значит, нужно двигаться дальше.

– Верно, – Олег подошел к панели и застучал по ней пальцами, задавая координаты.

– Куда ты собираешься нас телепортировать? – спросил темноборец, усаживаясь на сидение.

– В «Шерементьево».

– Издеваешься? – Андрей подпрыгнул на месте. – Меня же разыскивают в Москве!

– Нам надо в Москву. Я знаю точно, – ответил Олег и постучал себя ладонью по голове.

Опять этот надоедливый призрачий компас.

– «Шереметьево» так «Шереметьево», – сквозь зубы процедил темноборец и откинулся на сидении.

Нужно было вздремнуть, а потом, по прибытии – куда угодно, раздобыть чего-нибудь съестного. Под ложечкой характерно посасывало.

Глава 26. Победа холодильника над телевизором

Турий сменил добродушную вечно улыбающуюся рыжую физиономию на куда более соответствующее моменту квадратное лицо роггела с черными волосами, перемежающимися редкой проседью. Роггелы сами по себе внушают граничащее со страхом уважение. Их миниатюрные рожки, вступающие в гармонию контраста с мускулистым от природы телом, позволяют им в буквальном смысле бычиться на противника.

Скопированное тело роггела в самом расцвете сил было одной из любимых личин Турия. Однако сей колоритный образ, дополняемый лихо закрученными усами, пришлось скорректировать. Торчащие двумя шишками вблизи лба рога, несмотря на все их устрашающие преимущества, Турий счел нужным скрывать за широкой челкой. Ну, не вызывают рога доверия у разумных существ – что тут поделаешь? Все рогатые виды, подсознательно воспринимаются, как прислужники Хэйла. «Черти рогатые!» – говорят в народе про роггелов, хотя все эти острословы и сплетники понятия не имеют, какое значение имеет загадочное оскорбительное слово «черт». Как же сложно переломить сложившиеся стереотипы!

Турий окинул взглядом возбужденную толпу и с удовлетворенной улыбкой произнес: «Да-а, дела!» А дела у Турия шли в гору вместе со следовавшей за ним разъяренной толпой. Сначала друзья из Полицмейстерства помогли выбраться из цепких когтей правосудия, причем вполне себе законными методами. Затем Подполье предложило перевести сотрудничество в новое русло. Лестное предложение оказаться на передовой и принять непосредственное участие в штурме Кремля не стало бы таким лестным, если бы не попутное обещание должности в новом правительстве. Турий чувствовал себя, если не королем, то в лучшем случае его заместителем, а в худшем – придворным шутом, что тоже вполне неплохо. Ведь в руках умелого шута могут оказаться реальные бразды правления, в то время как король останется с носом.

– Вперед, черти! – закричал Турий, сдерживая внутренний хохот.

Уж чего-чего, а иронии обличникам не занимать в любом образе. Блатное ругательство поддерживало народных дух, а из уст «черта рогатого» оно звучало прямо-таки экстравагантно. Народным массам невдомек, какая рогатая личинами ими управляет, как невдомек им и то, что под этой личиной скрывается разум обличника. Да им, в принципе, в данный момент наплевать. Черти-то они черти, но черти в хорошем смысле.

Мирные митинги, прокатившиеся по ЕТЭГ, переросли в вооруженные столкновения. Наиболее остро события развивались в российской части темноборческого государства, в особенности в Москве. Предлогом к началу волнений послужило возмущение пацифистски настроенных слоев общества после бомбардировки вампирских резерваций. Под лозунгами «Каждый достоин жизни!», «Нет ядерному оружию!», «Вы стреляете в наши спины!» и – самое радикальное – «Скрижалям – мусорка, вампирам – жизнь!» демонстрации двигались к Красной площади.

Думаете, разумные существа переживали за вампиров, павших жертвами ксенофобии власть имущих, за загрязненные радиацией территории? Кукиш вам с маслом! Народные причины восстания залегали куда глубже. Расслоение общества, угнетение обнищавших слоев населения высшим классом – классическое противостояние пролетариата и буржуазии. Расшатанное народное единство держалось на одной только идеологии, наиболее активно насаждаемой в Дни прощения и прочие богоугодные праздники. Но в определенный момент, как говорил один политический эссеист, Холодильник одержал убедительную победу над Телевизором.

Причины восстания против Небесного Совета не ограничивались народной волей. Помимо всего прочего, это был тщательно спланированный Подпольем захват власти. На вопрос, почему это допустили, ответ так же элементарен: да потому что Подполье успело запустить свои щупальца в сам Небесный Совет. Находясь вблизи власти, спутать карты темноборческому правительству – как два пальца об асфальт. У Подполья всюду свои лазутчики. Потеряли богатые оппозицией вампирские резервации – от них не убудет.

С другой стороны, вампиров действительно жалко. Среди них было немало мирных жителей, соблюдавших действующие в их отношении законы до запятой. Крови ни-ни, налоги плати, за черту не ходи. Допустим, вампиры представляли опасность. Но какую опасность могли представлять соседствующие с ними в Гетеборге аскетики, переселившиеся в вампирские резервации, чтобы насладиться иллюзией политического плюрализма? А погибли все скопом по высосанной из пальца причине.

Наверняка, украденная Скрижаль Силы стала провокацией, заменившей неудавшийся теракт в День прощения. Хотя, и его умудрились приплести для оправдания бомбардировок. Якобы найдена взрывчатка с вампирскими отпечатками пальцев. Теракт предотвращен силами Полицмейстерства и бойцов СОРТ, но Скрижаль украдена, а переговоры не удались. Поэтому для обеспечения безопасности жителей ЕТЭГ необходимо нанести точечные ядерные удары по отказавшимся от мирного сосуществования вампирским резервациям.

Члены Небесного Совета были сильны в риторике, но они не учли самое главное – расстановку сил. Плохо у вас с мониторингом, господа управляющие. Не учли «рыбные бунты» в северных областях страны, начавшиеся из-за резкого подорожания морской рыбы. Не учли коррупцию и торчащие в спине ножи от предателей. Не учли деятельность настоящего, а не обмельчавшего вампирского, Подполья. Вот вам и результат. As a result, как любят выражаться аристократичные темноборцы.

Первые кучки разумных существ, собравшихся на Красной площади с транспарантами, разогнали максимально жестко, используя пожарный гидрант и резиновые пули. Надеялись преподать урок. Но не тут-то было. Следующая волна недовольных пришла к краснокирпичным стенам с битами и зажигательной смесью. В Полицмейстеров и бойцов СОРТ градом посыпались коктейли Молотова. Хоть военизированные, хоть ревоенизированные – по шапке получите одинаково.

Небесный Совет разрешил применять боевое оружие, если митингующие не реагируют на предупредительные выстрелы. Какое там! Первые ряды представителей власти, расстреливающих разумных существ, снесли, не моргнув и глазом. Впрочем, на этом дальнейшее продвижение застопорилось. Понесших значительные потери восставших удалось обратить в бегство выкатившимися на брусчатку Красной площади танками. Безжалостные представители власти, не внимая ни государственным, ни Демиурговым законам добивали раненых и стреляли отступающим в спины.

Когда обе стороны достаточно обозлились, началась третья волна наступления, руководство которой доверили Турию. На этот раз Подполье окончательно настроилось на штурм Кремля. Вокруг Красной площади соорудили баррикады и противотанковые заграждения. За семь дней осады представители Небесного Совета не раз безуспешно пытались прорвать кольцо оцепления. Подготовившееся к бунту Подполье раздавало народу оружие. Каждая враждующая сторона отвечала другой огнестрелом на огнестрел.

Единственным неиспробованным решением проблемы стала для Небесного Совета военная авиация. Реальные самолеты, а не стилизованные под них порталы, не использовали годами, боясь потревожить связывающие Мидлплэт с Даункладуом внематериальные нити. Но в критической ситуации Первый секретарь Небесного Совета немедленно отдал приказ направить к укреплениям протестующих истребители.

В этот раз идеология сыграла против своих создателей. Ни один из летчиков не согласился тревожить умерших. Да и проржавевшие самолеты, лишенные должного техобслуживания далеко бы не улетели.

– Вперед, черти! – закричал Турий, и следовавшие за ним разумные существа попрыгали через баррикады, грудью на амбразуры.

Забыли одну идеологию, уверовали в другую. Как там, в философии подобное называется? Смена парадигм?

Первых проникнувших за ограждения, подстрелил снайпер, засевший в одной из кремлевских бойниц. Остальных расстреливали строчащими пулеметами и в унисон им раздающимися автоматными очередями. Но протестующие готовы были проявить героизм. Они бежали к Кремлю, отстреливаясь на ходу. И, надо отдать им должное, для новичков они стреляли неплохо. Бойцы СОРТ падали один за другим, словно кегли. Градом сыпавшиеся в их сторону гранаты заставляли сдавать позиции.

– Снайпера снимите! – приказал Турий, и его указание тут же исполнили.

Снайпер оказался метким, но неуклюжим. Невовремя высунув нос из своего укрытия, он немедленно схлопотал пулю в лоб.

Избавившись от снайпера, разгневанные повстанцы полились через баррикады неконтролируемым потоком. Полицмейстеры и бойцы СОРТ на этот раз оказались сметены и раздавлены. Началась давка, и было уже все равно, на чью голову наступать – своих или чужих.

Турий почувствовал, как его ноги отрываются от земли. Зажатый между скучившихся повстанцев, он мог только перебирать руками, стараясь плыть через море разумных существ в выбранном направлении. Хотя, какое там направление? Во время давки плывешь туда, куда тебя тащит течение. Протестующие брали верх количеством, а оно, как известно, переходит в качество. Возможно, если бы Небесный Совет успел стянуть к Кремлю большие силы, если бы ему не обрубили каналы связи, исход боя был бы другим. Но случилось то, что случилось. Толпа снесла кремлевские ворота.

«Плохой я руководитель, если не смог организовать нормальное наступление и допустил эту кучу-малу», – подумал Турий. Но какое имела значение эта позорная страница его послужного списка, если победу все-таки одержали? Победителей не судят.

– Пропустите! – приказал обличник и протиснулся через застрявшую в проходе толпу.

Первого секретаря Небесного Совета лишили костылей, без которых он не смог бы дохромать и до туалета после «героического» прыжка в День прощения. Секретарь упал на пол и скривил гримасу боли. Ситуация грозила повторными переломами еще не сросшихся до конца ног.

– Молишь? Заклинаешь именем Демиурга? – заносчиво заговорил Турий, поглядывая на секретаря сверху вниз.

– То и другое, если вам будет угодно, – склонив голову, ответил Первый секретарь.

– Признаешь свою вину перед народом ЕТЭГ? Каешься ли в убийствах невинных вампиров?

– Каюсь.

– Хотя, чего я тебе уделяю внимание? – хмыкнул Турий. – Тебя же все равно ждет смерть с металлическим привкусом. Помнишь такое народное выражение?

Первый секретарь задрожал мелкой дрожью и писклявым голосом провизжал:

– Помилуйте! Во всем каюсь! Виноват перед народом ЕТЭГ! Хэйл попутал! Знаете же, без Паладина живем! Темные времена наступили! Да еще и с каким кощунством! Сами все видели! Хэйл попутал!

– В камеру самоубийств его! – с заметной ноткой брезгливости приказал Турий. – И остальных из Небесного Совета туда же!

Повстанцы готовы были броситься исполнять, но их остановил властный голос появившегося из глубины кремлевского дворца темноборца:

– Отставить! Расстреляем на месте.

В толпе послышались одобрительные возгласы. Турий почувствовал себя фиктивным руководителем. Обязанностей навешали, а слово вставить не дают. Ну, расстрелять, так расстрелять.

– А тебя, рогатый, жду на совете Временного правительства завтра в восемь, – добил Турия новой колкостью темноборец.

– Хорошо, Джибли, – ответил поникший Турий и поправил челку, чтобы убедиться, что она надежно скрывает его рога.

Джибли был одним из руководителей Подполья, американским шпионом в Кремле и, одновременно, членом Небесного Совета. Как ему удавалось совмещать эти три роли, одному Демиургу известно. «Вот уж эти наглые америкосы», – подумал Турий, но сразу же оборвал свою мысль, придя к выводу, что с момента образования ЕТЭГ америкосы перестали отличаться от каких-нибудь ростовчан или волгоградцев. Все говорят на одном языке. Всем есть какое-то дело до Небесного Совета и его полномочий.

Так во сколько приходить на совет?

Глава 27. За что боролись, на то и напоролись

Турий вошел в Зеленую гостиную Кремлевского дворца в надежде на то, что Временное темноборческое правительство устраивает собрание, чтобы плевать в потолок. Обсуждать вроде бы было нечего. Главный и безотлагательный вопрос – захват власти – уже решен. Значит, можно выдохнуть с облегчением и отложить на неопределенный срок выполнение предвыборных, а точнее, предреволюционных обещаний, как это делают все политики.

Обычно на политические собрания приходят, чтобы высказать свое мнение, но Турию высказываться было не о чем. Обличник пекся лишь о собственном месте близ трона, и единственное, что он считал своим долгом сказать, – это слова благодарности руководству Подполья, обеспечившему ему место под солнцем. Правда, солнце все больше походило на имитирующую его ультрафиолетовую лампу. Сконцентрированная в руках Турия власть становилась все более иллюзорной. Но обличника это устраивало. Власть, пусть даже номинальная и иллюзорная, предполагает реальный и осязаемый набор благ.

Золотая парча с изумрудным узором, использованная для обивки кресел и стен, успокаивала глаза. До входа в Зеленую гостиную Турий прокручивал в голове картину расстрела членов Небесного Совета, а после – видел лишь золотые канделябры, бронзовую хрустальную люстру и обволакивающую все пространство парчу. Величественно и умиротворенно. Пожалуй, так и должна выглядеть переговорная комната мировой власти.

За круглым столом на резных ножках и чашечкой утреннего кофе без сахара в Зеленой гостиной собрались представители Временного темноборческого правительства. Темноборческим оно было процентов на тридцать, потому что Подполье, в угоду общественным предрассудкам, старалось не навлекать на себя подозрений в видовой или половой дискриминации. Женщины и мужчины от обличника до чернопольца, сидели за столом, скрестив ноги или расставив копыта. Копыта, конечно, в буквальном смысле. Я не стал бы допускать оскорбительные сравнения при описании первого заседания вновь сформированного правительства в столь величественной гостиной.

– Почему Временное правительство? Ты же обещал нам постоянство, – заговорил покрытый шерстяным покровом с ног до головы и похожий на хомяка с заполненными зерном щеками чернополец. – И почему темноборческое? Тут темноборцев – раз-два и обчелся.

«Ну вот, – обрадовался Турий. – Демиургова благодать! Принялись плевать в потолок».

– Во-первых, народ хочет демократии, – скучающим тоном принялся отвечать на глуповатые вопросы Джибли. – В этом деле мы можем последовать примеру Небесного Совета. Надо отдать им должное, с мнимой демократией в вампирских резервациях до определенного момента все было хорошо. Так что Временное правительство предполагает переизбрание нас на наши с вами должности путем «демократических» выборов. – Джибли жестами показал кавычки. – Во-вторых, в подкорке у жителей ЕТЭГ по-прежнему живет мысль о том, что темноборцы – единственная достойная правящая сила, благословленная самим Демиургом. К тому же, Председатель Временного темноборческого правительства, то есть я, темноборец, а значит, имеем полное право так называться. И в-третьих, у вас нет, что ли, вопросов по существу?

«Председатель Временного темноборческого правительства, – пронеслось мыслью в голове Турия. – Уже и титулы себе сочиняет».

– К народу выйдем? – спросил круглолицый, похожий на белого пушистого шпица, и такой же волосатый, как чернополец, курмут.

– А что ты им скажешь? – перебил его чернополец. – Представление окончено, можете расходиться? Власть Временного темноборческого правительства мы уже объявили. С Небесным Советом покончено. За вампиров, можно считать, отомстили. Чего еще они ждут?

– Я слышала требование утилизировать ядерное оружие, – заговорила миловидная девушка-темноборка, скрестившая ноги в типичной девичьей позе.

Турий со скуки начал придумывать клички своим коллегам. Для начала пусть будет Хомяк, Шпиц и Киса. Для Джибли кличка что-то не придумывается. Уж очень он серьезного, деловитого вида. Индюк? Не, как-то тривиально. Тем более, и без того зоопарк развели. Пусть будет Джибли, раз уж Турию довелось узнать его имя. Имен остальных собравшихся за круглым столом он не знал. Да не очень-то и хотелось.

– Во им! – Хомяк изобразил фаллический символ, оттопырив средний и большой пальцы, а оставшиеся по-американски наполовину загнув.

– Разве не за это мы боролись? – негодующе замяукала Киса.

«За что боролись, на то и напоролись», – мысленно прокомментировал Турий.

– Разве мы не хотим избежать повторения бесчинств, устроенных Небесным Советом? – продолжила распинаться девушка.

– Давайте не будем впадать в крайности, – улыбнулся Джибли, стараясь как можно мягче донести до девушки свою жесткую мужскую позицию. – Для начала стоит уточнить: ты хочешь реального уничтожения ядерного оружия или плацебо для народа?

– Плацебо, конечно, хорошо, – замялась Киса. – Но почему бы нам действительно не списать всю эту радиоактивную гадость в утиль?

– Эх, мне бы ее розовые очки! – рассмеялся Хомяк и ударил маленькими волосатыми кулаками по столу.

– Ты не в том возрасте и не того пола, чтобы смотреть на мир через розовые очки! – поддержал Шпиц и рассмеялся в резонанс Хомяку.

– Что за сексизм?! – возмутилась Киса и угрожающе придвинулась к Шпицу.

– Сексист – и не отрицаю! – ответил ей Шпиц и горделиво задрал подбородок.

– Феминисток на вас не хватает! – фыркнула Киса и с лимонно-кислым выражением лица приземлилась обратно на кресло, с которого только что привставала.

– А чего ж ты, такая феминистка, сидишь здесь и позволяешь себя оскорблять? – поддержал своего дискуссионного союзника Хомяк.

– А я и не феминистка. Просто элементарное уважение проявлять надо. Иначе когтями по мусалам!

– Это у кого еще когти острее! – оскалился Шпиц, демонстрируя нестриженую когтистую руку.

Во Временном темноборческом правительстве царил полный разлад. Зоопарк буянил и выпрыгивал из своих клеток. «Вы еще подеритесь тут», – думал Турий, сидя в наполеоновской позе. Ему, как обличнику, следовало веселиться поболее всех, но обличники тоже не лишены самоуважения, и некоторые виды наиболее низкого и асоциального юмора им чужды.

– Вы правительство или сборище криминальных элементов? – прервал дискуссию Джибли.

Киса сразу же замолчала, стыдливо залилась краской и принялась поочередно поправлять то прическу, то юбку. Хомяк и Шпиц тоже притихли и навострили уши. Перебивать Председателя Временного темноборческого правительства было неучтиво.

– Ракеты мы можем утилизировать, – продолжил Джибли. – Но вот каким способом?

– Утилизировать?! – то ли взвизгнул, то ли хрюкнул курмут. Его шпицевидная морда от негодования приподнялась носом кверху, словно бы он собирался чихнуть.

– Вы, как всегда, не дослушиваете до конца, – продолжил говорить Джибли. – Политика предупреждения ключевых опасностей, разработанная Небесным Советом, мне близка. Скажу больше: я был одним из ее инициаторов и основоположников.

– Предупреждение ключевых опасностей? – скривившись, переспросила Киса.

Всем стало понятно, к чему клонит Джибли. От этого сделалось не по себе. Ранее сохранявшие молчание члены Временного правительства тоже насторожились.

– Ну да. Именно так. Вы все верно услышали, – подтвердил Джибли и со снисходительной улыбкой посмотрел в лицо каждого сидящего за круглым столом. – Наша проблема в том, что мы забываем свою историю. А вот я помню. Вампиры, которых вы жалеете, до переселения в резервации хлестали нашу кровь трехлитровыми банками. И никакой закон не мог сдержать их естественные инстинкты. Да, у них не смогли выявить гена, отвечающего за агрессию. Но с их стороны не было никакой агрессии. Употребление крови разумных существ для вампиров – способ продолжения рода и восполнения жизненных сил. Здесь действуют совершенно нормальные законы дикой природы, пищевые цепочки: хищник-жертва. Вы же не проявляете агрессию, когда обгладываете прожаренные свиные ребрышки? Вы убиваете живое существо, но вы не врожденный маньяк, уподобившийся колдунам.

– Я бывала в вампирских резервациях, – возразила Киса, теперь уже заливаясь краской от негодования, сменившего стыд. – Вампиры научились сдерживать свои хищные инстинкты.

– Не потому ли, что они находятся в изоляции и им попросту не к кому эти инстинкты проявлять?

– То есть, ты сейчас оправдываешь Небесный Совет? – теперь уже встал на сторону Кисы Шпиц.

– Возможно, отчасти, – кивнул Джибли. – Если бы я строил свое правление на одной лишь эмпатии, мы не достигли бы таких высот. Но речь сейчас даже не о вампирах с их хищническими инстинктами. Большая часть вампиров мертва. Разрозненные остатки не представляют опасности. А если и представляют, то столь незначительную, что мы можем закрыть на нее глаза. Я предлагаю вам копнуть в исторические хроники куда глубже. Кто-нибудь из вас помнит о Войнах Безответственности?

– С каких это пор темноборцы стали интересоваться историей? Вы же считаете, что история не достоверна! – брюзгливо заметил Хомяк. – Да и вообще, от твоих слов попахивает межвидовым фашизмом.

– Так вот, значит, как. Я, по-вашему, фашист? Все так думают? Или остались еще те, кто помнит что-нибудь о Войнах Безответственности?

– Я помню, – ободрившимся тоном, с неожиданной готовностью поддержать Джибли, заговорила Киса. – Мой прадед тогда заразился. Стой, то есть ты хочешь сказать, что червивые до сих пор существуют?

Глаза Кисы округлились и полезли на лоб. Озвученная информация была для нее столь существенна, что ранимое сердце девушки готово было поддержать сколь угодно безрассудную и жестокую идею.

– Существуют, – подтвердил Джибли. – Они изолированы от ЕТЭГ ограничителями миров. Нет, это не дело рук Демиурга. Разумные существа сумели скопировать его технологию. Но в ограничителях есть дыры, в которые мы могли бы направить свои ядерные ракеты, чтобы раз и навсегда покончить с распространяющейся заразой. Более того, существует возможность навести ракеты таким образом, чтобы они попали в точности в эти дыры.

– Но есть один нюанс, – решился подать голос Турий, выступивший гласом рассудка.

– Спасибо, что напомнил, – кивком поблагодарил его Джибли и продолжил. – Координаты заданы не в нашей системе отсчета. Пусковое оборудование настроено учеными прошлого таким образом, что выстрелы могут быть произведены, но при этом мы не узнаем, в каком направлении полетят ракеты, до тех пор, пока они не приземлятся. Мы уничтожим источник заразы, но какую часть Мидлплэта при этом повредим – Хэйл его знает.

– Так может, не стоит? – осторожно высказался Хомяк. – Если ограничители миров исправно функционируют уже много лет, то чего нам бояться? Пусть себе спокойно догнивают в своем закутке эти твари. Никакая зараза никуда не распространится. Так зачем нам ее истреблять?

– Если в ограничителях есть дыры для ракет, то где гарантии, что в них не появятся дыры, через которые в наш мир смогут проникнуть червивые? – испуганно заговорила Киса. – Червивые – не вампиры. Я за их истребление!

– Я тоже за. Если утилизировать ракеты, как вы выразились изначально, то лучше уж с пользой, – поддержал Шпиц.

– Хэйл с вами! Согласен, – сдался перед мнением большинства Хомяк.

Остальные представители Временного темноборческого правительства, за исключением Турия, тоже одобрительно закивали.

– То-то же, – самодовольно улыбнулся Джибли и обвел взглядом присутствующих, призывая их к голосованию.

Турий хотел было возразить, но почувствовал в своей голове что-то неладное. Серая жидкость неожиданным образом забурлила, и нейронные импульсы нарисовали определенную картину, возникшую перед глазами. Сначала обличник ойкнул, потом обернулся и увидел у себя за спиной давнего знакомого, с коим пришлось разделить тюремную долю в камере самоубийств. Ну, здравствуй, Андрей.

Глава 28. Некрофильный Ромео

Вопреки пессимистичным прогнозам, в «Шереметьево» Андрея не задержали. Вместо привычного темноборческого патруля на трапе портала раскуривали тонкие ментоловые сигареты два небритых существа, обвешанных автоматами, словно оберегами от злых духов. Оба втиснули свои тела в штатское, причем на размер меньше, чем нужно. Никаких знаков различия, свидетельствующих об их принадлежности к Небесному Совету или ЕТЭГ, не имелось. Когда Андрей, вместе со следующим по пятам призраком, оказался у них за спинами, патрульные вскочили со своих мест.

– Стой! Кто идет? Цель визита? – на Стопарина посыпался ряд стандартных вопросов.

– Темноборец? – недоверчиво переспросил один из патрульных, выслушав придуманные на ходу ответы. – Так что ты делал в Британии? Выполнял поручения Небесного Совета?

– Именно так, – закивал Андрей, понимающий, что не стоит озвучивать даже толику правды.

– А сейчас прибыл, чтобы участвовать в штурме?

– В каком штурме? – с искренним недоумением переспросил Андрей.

– Дурака включает, – переглядываясь, заговорили патрульные.

– Арестуем до выяснения?

– Да ну его! Дольше будем оформлять. Вот тебе хочется объяснять руководству, по какой причине мы не остановили незапланированную телепортацию до ее завершения? От одного темноборца не убудет и не прибудет, на чью бы сторону он не встал.

Договорившись между собой, патрульные расступились, освобождая Андрею проход:

– Слышал? Вали отсюда подобру-поздорову. И если узнаю, что пошел против нас, лично найду и грохну. Понял?

– Власть народа, она такая! Народ не обманешь!

Андрей обронил слова благодарности, приправленные заверениями в выборе правильной стороны, и проплелся мимо патрульных. Малочисленный патруль без табельного темноборческого оружия казался Стопарину в диковинку. Отсутствие привычной служебной формы с нашитыми на рукавах шевронами, неприсущая темноборцам безалаберность и халатность, вооруженность с ног и до пят – все это делало новоиспеченных патрульных больше похожими на разбойников, чем на представителей органов власти.

Возникшие нотки тревоги, дополняемые напряженностью, витавшей в московском воздухе, были задавлены чувством голода. Буквально через минут тридцать-сорок Андрей с аппетитом поглощал жареный куриный окорочок. Брызги слюней разлетались от стола в разные стороны. Изголодавшийся по горячей пище желудок хотелось хорошенечко смазать куриным жиром. Вслед за курицей, Андрей осушил заполненную до краев тарелку бульона с зеленью и ржаными сухариками. Три с половиной половника отменного бульона. Спасибо и низкий поклон хозяевам заведения.

На десерт вместо тортика было две стопки водки. Встретившая темноборца последними весенними холодами Москва неумолимо навязывала желание запрокинуть за воротник. В дождь пить лучше всего. Горемычное русское застолье, с поводом или без, всегда заканчивается приступом экзистенциальной тоски. Тосковать хорошо в ливень. Так, чтобы прям у-ух! Чтобы все окна были залиты, чтоб лило как из ведра, чтобы ветер пробирал до костей, а ноги по щиколотку утопали в грязи. Вот тогда по-настоящему, по-московски тоскливо.

Андрей наблюдал в окно за тяжелыми дождевыми каплями и смотрел на мерцающую огоньками прогулочных катеров Москву-реку. Выбрали кафе с великолепным видом на город, чтобы вдоволь напиться и погрустить.

Олег выпивал за компанию с темноборцем. Жалко, что призраки не пьянеют. Было бы с кем разделить свои размышления о смысле существования. Аня. В Ане ли смысл? А в ком тогда, если не в ней?

Андрей Енисеевич Стопарин. Пьющий в силу своей говорящей фамилии темноборец? Или фамилия говорящая в силу того, что принадлежит пьющему темноборцу? А может, как говорят, «все совпадения случайны»?

Две Скрижали в заплечном рюкзаке. О третьей ничего неизвестно. Делать нечего. Остается пить.

Вслед за двумя стопками Андрей заказал третью. За третьей последовала осеняющая идея.

– Долг платежом красен, – произнес темноборец вслух и потянулся к своему рюкзаку. – Официант! Два подсвечника принесите, пожалуйста!

«Ну вот, – подумал Андрей. – Не зря пил. На трезвую голову на такое бы не решился».

Как только подсвечники установили на стол, Андрей извлек из заплечного рюкзака две свечи, мерцающие синими языками пламени. Не потухли. А пламя все такое же ледяное, как раньше. Андрей сконцентрировался, чтобы заговорить с художником, и нахмурил брови. Со стороны его потуги выглядели, как попытка организовать спиритический контакт с древним духом. Но художник не был духом. Он был третьей формой живого искусства.

– Надеюсь, это не то, что я думаю? – осторожно спросил Олег, исподлобья поглядывая на темноборца.

– То самое.

– Ты мне не говорил, что вытащил его из Гетеборга.

– Он умолял о помощи и обещал кое-что взамен.

– И что же?

– Ты позволишь мне сконцентрироваться? – не опуская укатившихся за верхнее веко зрачков, раздраженно проговорил Андрей.

На этот раз образ художника возник у него в голове 3D проекцией старика с той самой злополучной картины, сгоревшей в ядерном пепелище. Трупик синицы, лежащий на руках окропленного слезами старца, превратился в зажаренную птичью тушку, которую художник обгладывал, в издевательской манере пародируя Андрея.

– Не смешно, – стараясь не подавать внешних признаков мозговой активности, дабы не распугивать посетителей кафе, мысленно заговорил Андрей.

– А мне смешно, – улыбнулся художник, утирая жир со рта рукавом. – Я сегодня в хорошем расположении духа.

– А я вот не очень.

– Разумеется, ты не очень, раз обратился ко мне, – старик отдал кости синицы выплывшей из темноты приветливо размахивающей ушами таксе и плюхнулся в образовавшееся под ним кресло. – А вообще, как говорили древние темноборцы, в здоровом теле здоровый дух. Так что я бы не советовал тебе употреблять алкоголь. Я вот не пью уже лет тридцать, и чувствую себя прямо-таки на пике творческой формы. Алкоголь затормаживает мозговую активность. Без него ты творческая единицы, с ним – ноль без палочки.

Художник ощущал себя в голове у Андрея, как дома. Одет он был соответствующе: белые тапочки, банный халат с розовым поясом и растрепанная прическа. Вслед за таксой и креслом художник принялся прорисовать окружающую его комнату, обрамляя ее бирюзовыми обоями и элементами интерьера. Провисание туловища в пустоте он счел недостаточно эстетичным.

– Интересно посмотреть, как бы ты выпил, если бы захотел, – ухмыльнулсяАндрей, недовольный расширяющейся картиной в своей голове. – В свечи бы заливал?

– А вот так, – ответил художник, поднял с пола появившийся так же легко, как такса, графин с водкой и отхлебнул из горла. – Для тебя сделаю исключение – выпью. Чтобы ты не задавал глупых вопросов. Моих творческих сил хватит на то, чтобы вызвать у себя состояние опьянения без алкоголя. Не говорю «колдовских», потому что никакое это не колдовство.

– Спасибо за собутыльство, – примирительно произнес Андрей. – Кстати, стоит отдать тебе должное: обещание ты сдержал. Ни разу не попытался проникнуть в мое сознание, пока я сам к тебе не воззвал.

– Я всегда держу свои обещания, если ты еще не привык.

– К хорошему быстро привыкаешь. Так что привыкну. Ты, наверное, догадываешься, что я обратился к тебе не в поисках собутыльника?

– Не-не-не, – художник погрозил темноборцу указательным пальцем. – Так не пойдет. Для начала нам нужно основательно побеседовать, а потом уже переходить к делам. Я остался весьма недоволен нашим последним разговором в Гетеборге. Уж очень скомканным он получился. Сейчас самое время это исправить.

– Как скажешь, – безысходно согласился Андрей. – О чем ты хотел бы поговорить?

– Для начала о твоей нелепой выходке, после которой ты оказался в могиле. Что это было?

– Ты говоришь про операцию?

– Именно, – ответил художник, непринужденно играя со свободными концами махрового розового пояса.

– Я хотел ампутировать глаз. Ты же все знаешь и без меня! – воскликнул Андрей, не желающий заниматься пустомельством.

– Знаю, но хочу выслушать твою версию. Зачем ты хотел это сделать?

– Это была моя дань твоей композиции. Акционизм. Экспириенс. Как там это правильно называется в сфере искусств?

– А если еще честнее? – художник скривил улыбку и нарочито манерно защекотал рукой глаз, желая пробудить в темноборце неприятные воспоминания.

– Во-первых, я копировал ваннаби, о которых ты отзывался нелестно. Я думал, что это тебя оскорбит, и ты исключишь меня из своей композиции, как прогнившую и отработанную ее часть. Во-вторых, я надеялся, что один акт искусства заменит другой, и у меня получится обменять глаз на зрение, – непроизвольно чувствуя себя без вины виноватым, затараторил Андрей.

– И ты реально думал, что это подействует? – залился смехом художник.

– Подействовало же. Сейчас я вижу вполне отчетливо.

– Ты настолько плоско мыслишь, что не способен за малыми, выстроенными, словно по заранее подготовленным чертежам, однотипными художественными акциями, разглядеть большое, высокое искусство. Твоя выходка меня на тот момент разозлила. Но тебе повезло. Ты добился своего не мытьем, так катаньем. Моя художественная композиция «Ослепшее око бессмертия» – да, я придумал для нее название – оказалась процессом, протекающим во времени и подошедшим к своему логическому завершению. Глаза, изображенные на картинах, в том числе и живых, символизировали перерождение Первородных существ.

Но ведь нет в нашем мире никакой бесконечности. Первородные существа, бессмертные на отрезке в тысячи лет, со временем все равно умирают, по тем или иными причинам. После того, как мы с тобой выкрали настоящую Скрижаль Силы у Паладина, я уверовал в грядущий ядерный взрыв, который станет логическим завершением идеи, заложенной в композицию. Нет бесконечности. Нет бессмертия. А тот, кто считает наш мир бессмертным или статичным – слепец. Я рад, что галерея разрушена. Этот взрыв позволил мне перейти к новому, куда более масштабному художественному проекту, ради участия в котором я вычеркнул тебя из предыдущей акции. К сожалению, для реализации очередной композиции мне понадобился зрячий ты. Благодаря этому к тебе вернулось зрение.

– Что это за композиция? – спросил Андрей, чувствуя себя одураченным.

Своей длинной обличительной речью художник обесценивал подвиги темноборца. Хотел вырезать собственный глаз? А кто тебя просил? Инициатива наказуема. Искусство не бывает построено по лекалам. А если и этого тебе мало, то получай аргументом под дых! Думал, что спасаешь художника из опаленного ядерным грибом города? Думал, что можешь просить что-то взамен? Ан-нет. Попался на колдовскую удочку. Действовал по сценарию художника и поучаствовал в очередной композиции. Вот только в какой?

Андрею захотелось прервать разговор, но он сдержался.

– Чтобы ответить на твой вопрос, мне придется немного рассказать о себе, – сказал художник, подсаживая к себе на колени безуспешно пытающуюся взобраться на кресло таксу. – Возможно, мои мысли покажутся тебе старческим брюзжанием, но, я думаю, моя художественная натура заслуживает небольшую скидку на возраст.

Любое разумное существо творческого склада ума мечтает однажды выполнить работу, которая станет делом их жизни. Я называю такой подход центротворческим. Чтобы было понятно даже таким темным личностям, как ты, поясню еще проще: все выполненные в течение моей жизни художественные работы должны стекаться в одну точку, то есть в конечном итоге объединяться одной идеей. Часто эта идея связана с наиболее ярким событием в жизни художника или с тем, что переломило его сознание, заставив смотреть на мир через призму творческого восприятия. Вплоть до детской психологической травмы. Не совсем мой случай, но для примера сойдет.

Уверен, для тебя не секрет, что я родился колдуном, и был от рождения приговорен темноборцами к смертной казни. Мы были не из тех семей, которые, понурив голову, принимают свою судьбу. Мой отец призывал к сопротивлению и обучал меня боевой магии. К восемнадцати годам я уже вел диверсионную работу в темноборческом стане. Первый теракт, осуществленный непосредственно мной, унес жизни пятерых темноборцев.

В том же возрасте я влюбился. Любовь была не столь безответной, сколь невозможной в силу политической обстановки. Она была темноборкой, а я колдуном. Ты веришь в любовь с первого взгляда? Не важно, можешь не отвечать. Я влюбился, ни разу не заговорив с объектом своего вожделения. Я не мог приблизиться к ней на расстояние нескольких метров, и это приводило к невыносимым душевным терзаниям. Я шпионил за ней, изучал привычки и вкусы, подсовывал подарки под двери дома и отправлял – не поверишь – открытки. Написанные собственноручно открытки, стихи, поздравления со всеми праздниками – в общем, вел себя, как неисправимый романтик.

Художник тяжело выдохнул, почесал за ухом таксу и на секунду прервался. В попытке собраться с мыслями он принялся изменять свою комнату. Сначала бирюзовые обои медленно, по лоскутам, сползли со стен. Потом на их место приклеились грушево-желтые. Последние тоже исчезли, сменившись декоративной фиолетовой краской. Наконец, определившись с фоном, художник нахмурился и продолжил:

– Не устал слушать? И снова можешь не отвечать. Мне все равно. Я дал тебе столько времени для отдыха от моего общества, сколько ты сам захотел.

Тяга к той темноборке была нестерпимой. Тебе знакомо понятие спермотоксикоз? Я испытывал нечто подобное. Конечно, я мог снять симптомы, удовлетворившись самостоятельно или же слившись на ложе любви с любой девушкой, не знакомой с моим происхождением, но, будучи восемнадцатилетним влюбленным романтиком, я расценивал любое соитие не по любви, как измену. При этом завоевать возлюбленную я не мог из-за мерзкого темноборческого законодательства. Тогда я решился соорудить такое любовное ложе, на котором она не сможет мне отказать.

Я убил ее. Не пугайся. На тот момент мне казалось, что у меня не было выбора. Да и тебе ли меня судить после убийства тех темноборцев в порту? Ты мог бы проявить ко мне каплю эмпатии. Я убил ее, уложив на каменный колдовской стол, расставив по краям зажженные благовония и распределив свет в комнате таким образом, чтобы он падал на ее изумительное лицо.

После этого я раздел ее бездыханное тело и принялся раздеваться сам. Я намеревался изнасиловать труп. Но потом мне стало противно от самого себя. Моя подпупная жила съежилась и стыдливо повисла. Причина была не в убийстве. Причина зарылась в том, что я чуть было не изменил возлюбленной темноборке.

Я готовился изменить ей живой с ее трупом. Мне почудилось, что мы все еще можем быть вместе, и я лег на стол рядом с ней, намереваясь вонзить золотой кинжал себе в грудь. Живое к живому, мертвое к мертвому. Мне, не соизволившему даже застегнуть штаны, помешали. В комнату вошел Валдислав Пешеч, вампир, которого ты называешь по кличке, – Ярый. По нелепой случайности, мы с вампирским Подпольем выслеживали одних и тех же темноборцев. Валд спас мне жизнь.

Первые несколько дней я был в бешенстве. Вампиры предотвращали исполнение моих суицидальных намерений утром, в обед и вечером. Но потом кое-что изменилось. Валд приказал мне рисовать, чтобы я мог найти отраду в искусстве и открыть для себя обновившийся смысл существования. С тех пор я вошел в мир искусства. Из колдуна мне пришлось превратиться в художника, чтобы перебороть депрессию. Я принялся объединять живопись с магией и впитывать в себя современные веяния художественной культуры. Но безыдейная мазня на холсте мне была не близка. Я решил придать своей художественной деятельности смысл, а потому принялся изучать формы мертвого и живого. Мне хотелось понять, чем отличался еще не остывший труп темноборки от ее живого тела. Почему я любил ее до смерти, но разлюбил после?

Художник задумчиво поджал губы и подпер кулаком подбородок. Он выглядел, как античный философ, пустившийся в витиеватые рассуждения. Андрей смотрел на художника с чувством страха и отвращения. Всякая грязь в устах вещавшего с языков пламени парафиновой свечи существа превращалась в эстетический образ.

Таким же эстетическим образом, запечатленным в картине, стал портрет девушки, которую художник любил. Андрей вспомнил картину, увиденную им в доме Ярого после ядерного взрыва. Картину с милым женским лицом, непонятным образом походившим на Аню.

Эти девушки не были похожи внешне. Их сходство заключалось в видневшейся сквозь картину зеленой звезде, отразившейся на предсмертных масках обеих невинных красавиц. Они обе умерли от рук колдуна.

Правильно говорил Ярый: «Все колдуны одинаковы в своей кровожадности. Этот ничем не лучше, чем тот, что убил твою невесту». Теперь бы убить художника в отместку за Аню, хоть он ее и не убивал. Но как это сделать?

– На этой ноте мы почти вплотную подходим к ответу на вопрос, почему я согласен помочь тебе в поиске трех Скрижалей, – произнес художник, добавляя к страху и гневу темноборца крупицы воодушевления и надежды. – Наибольшим своим художественным успехом я считал третью форму живого, порожденную моим телом, лишившимся внематериальной частицы. Смежной композицией стало «Ослепшее око бессмертия». Если «Три формы живого» символизировали жизнь, то «Ослепшее око бессмертия» стало символом смерти.

Поняв, как рознятся и насколько похожи эти две композиции, я пришел к главному выводу своей жизни, открыл центральную точку своего творчества. Мои ключевые идеи – сменяемость и циклозамкнутость. Жизнь и смерть, столь разные по своей сути, соприкасаются хотя бы в том, что принадлежат одному и тому же объекту. Одно разумное существо рождается, живет и умирает. Ты слышал что-нибудь о единстве и борьбе противоположностей? Нет, молчи. Можешь не забивать себе голову. Я внезапно открыл для себя, почему я не смог любить мертвую темноборку. Потому, что мы бегали друг от друга по кругу, будто пожирающий себя уроборос. Я был в верхней части импровизированного Инь-Янь, она – в нижней. Или наоборот. Геометрическая экспозиция здесь не имеет значения. И я не смогу догнать возлюбленную, потому что своими художественными опытами превратил себя в картину и обрек на бессмертие.

Однако и у этой проблемы нашлось художественное решение. Мы с тобой можем создать композицию такого уровня, какого не видел мир прежде. Мы изобразим в пространственно-временном континууме собственную модель Инь-Янь. Я помогу тебе возвратить к жизни твою возлюбленную, а ты поможешь мне умереть, чтобы я смог встретиться со своей. Таким образом, мы оба достигнем желаемого и воплотим в жизнь величайшее художественное переосмысление круговорота жизни и смерти.

Художник договорил и затрясся, то ли переживая доступный одному лишь ему эстетический экстаз, то ли взволнованный возможностью скорого претворения в жизнь своих помышлений. Такса подскочила с его трясущихся ног и, обиженно гавкнув, застучала по полу короткими четырьмя лапами. Обида оказалась взаимной. Вместо того, чтобы подзывать к себе пса, художник заполнил свободное место на коленях материализовавшимся из пустоты огромным остроухим мейн-куном.

– И как я смогу помочь тебе умереть? – с недоумением спросил Андрей, стараясь не выдавать терзающего его отвращения к сидящему с котом на коленях интеллектуальному маньяку.

– Тебе не понравится мой ответ. Ты реально хочешь знать правду? – успокоив дрожь, ответил художник и, дождавшись кивка Андрея, продолжил. – Помнишь, что я говорил тебе о Демиурговой каре? Она настигнет Мидлплэт, после того, как ты воскресишь свою Аню. Я умру вместе со всеми существами, населяющими наш мир.

– Ложь! – взволнованно закричал Андрей в своей голове. – Ты ничего не знаешь об этом!

Художник во второй раз угрожал апокалипсисом, и его слова звучали все более убедительно. К Хэйлу художника с его бредом! Все они ошибаются. Сколько раз подводил призрачий компас Олега? Но компас для призраков – реально существующая часть мозга, ответственная за интуицию. Художник же вовсе не имеет своего третьего глаза. Его предсказания – писаные вилами по воде художественные образы, не имеющие ничего общего с действительностью. Все, что нужно от бессмертного маньяка, помешанного на искусстве, – информация о Скрижали Ответственности.

– Не стану развеивать твои иллюзии, – маниакально улыбнулся художник. – Допустим, я ошибаюсь, и у нас ничего не получится. Но тебе-то от этого ни тепло, ни холодно. Ты ведь готов поставить на карту жизни тысяч и миллионов разумных существ ради воскрешения своей Ани. Если я не прав, то зачем же ты возвращал к жизни агрессивно настроенных эльфов и провоцировал ядерный взрыв в Гетеборге? Зачем убивал темноборцев в порту? Считаешь меня маньяком? Если так, то чем лучше ты?

Андрей взялся за голову и замолчал. Погибшие вампиры. Пробудившиеся эльфы. Все это ради Ани. Художник прав. Но какая теперь разница? Если бросить свои начинания на половине пути, то зазря погибла не только Аня, растерзанная колдуном, но и все разумные существа, по чью голову из-за Андрея наточила косу старуха.

– Как мне найти Скрижаль Ответственности? – воззвав к самообладанию, спросил темноборец.

– А вот это правильный вопрос, – довольный произведенным эффектом, ответил художник. – Ты слышал что-нибудь о Войнах Безответственности?

– Я пытался о них прочитать, но все страницы в учебнике, посвященные этим войнам, оказались вырваны.

– Правильно сделали, что вырвали. Позорная страница истории темноборцев. Но мне довелось не только ее прочитать, но и увидеть воочию. Фамилия Карпатов тебе о чем-нибудь говорит?

– Ученый, построивший Лифт между мирами.

– Верно. Однако на этом его научные достижения не заканчиваются. Параллельно с исследованием потоков внематериальных частиц и мнимой гидравлики Карпатов изучал физиологию темноборцев, как современных, так и дошедших до наших дней останков. Небесный Совет ставил перед ним задачу создать биологическое оружие на основе симбиоза людей с существами из микромира. Темноборцы хотели, уподобившись Демиургу, сотворить новый вид разумных существ, взяв за основу себя в лучшие времена существования своего вида. Небесному Совету нужны были темноборцы нового поколения – нечеловечески сильные, выносливые, бесстрашные и способные к усиленной регенерации. В лучшем случае опыты должны были закончиться бессмертием темноборцев в результате успешного дополнительного симбиоза.

Однако большинство опытов провалилось. Не достигнув успеха в работе с бактериями, Карпатов стал использовать в своих исследованиях червей. Это привело к катастрофическим последствиям. Вместо успешного симбиоза ученые создали разрушительный гельминтоз. Повальная эпидемия стала выкашивать города. Разумные существа, зараженные селективными червями, не умирали, но полностью подчинялись их воле. Гельминты разрывали внематериальные частицы разумных существ, превращая их в марионетки из кукольного театра и оставляя одни оболочки от тел. При этом оторванные куски внематериальных частиц черви присваивали себе, прививая своему кольчатому организму остатки темноборческого разума. Представь, что в твоем мозгу копошатся сотни гельминтов, и каждый из них по-своему представляет, как тебе двигаться, о чем думать, куда идти. При этом самого тебя, твоей внематериальной частицы, способной целостно представлять твою личность, внутри уже нет. Даже меня от таких размышлений коробит.

– Звучит страшно, – согласился Андрей. – Но при чем тут Скрижаль Ответственности?

– Связь самая что ни на есть прямая. Вопреки расхожему мнению, Демиург не передавал Скрижаль Ответственности никакому мифическому ответственному виду. Единственное, что он сделал, – установил порядок пользования Лифтами, определив, что ключом к ним станут три Скрижали, собранные воедино. Лифтами – я не оговорился. Лифтов всего два. Получив от Небесного Совета Скрижаль Ответственности, Карпатов создал второй Лифт между мирами в своей лаборатории, окруженной червивыми со всех сторон. Помимо основной функции, Лифты стали служить телепортом из лаборатории Карпатова в Кремль и обратно. При помощи Скрижали Ответственности ученый планировал остановить эпидемию. Однако и тут его ждала череда неудач. Гельминты оказались куда более приспособленными к выживанию, чем можно было представить. Тогда Карпатову пришла в голову мысль отрезать очаг эпидемии от Мидлплэта ограничителями миров.

– Чем-чем? – переспросил темноборец.

– Ограничителями миров, – повторил художник, с наслаждением поглаживая кота по пушистой спине. – Ты же знаешь, почему, несмотря на то, что Мидлплэт представляет собой плоскость, мы не можем свалиться с ее края?

– Все края мира ограничены невидимыми силовыми полями. Мы не можем их разглядеть, даже приблизившись вплотную, и видим лишь горизонт, на расстоянии которого на краю света и заканчивается наш мир, – отчеканил Андрей известную с детства истину.

– Как раз эти поля и называют ограничителями миров, – пояснил художник. – Карпатов был столь гениальным ученым, что он скопировал технологию Демиурга и подчинил ее темноборцам. Очаг эпидемии, в котором находился он сам и второй Лифт между мирами, исследователь отделил от внешнего мира ограничителями миров. Истребление оставшихся за границами очага червивых назвали Войнами Безответственности, переписав историю и привязав всю эту нелепицу к переданной ответственному виду Скрижали.

С тех пор ни о Карпатове, ни о Скрижали Ответственности, ни о червивых никто не слышал. Правда, есть один нюанс. Перед отказом от общения с внешним миром Карпатов пояснил Небесному Совету, что в ограничителях миров он создал специальные отверстия для прохождения через них ядерных ракет на случай, если ситуация выйдет из-под контроля. Координаты отверстий заданы им в одной из пусковых установок, но система координат зашифрована, чтобы никто не смог использовать ее во вред. Учитывая, что все свидетельства существования лаборатории и червивых на сегодняшний день стерты, до тех пор, пока ракеты, выпущенные из установки Карпатова, не приземлятся, никто не узнает, в какую сторону они направляются. В случае малейшей ошибки противоракетные установки не сработают и, возможно, ЕТЭГ разбомбит собственные населенные пункты.

– То есть Скрижаль Ответственности находится в очаге гельминтоза?

– Скорее всего, непосредственно в лаборатории, защищенной от червивых всеми возможными способами. Достаточно телепортироваться в нее, используя кремлевский Лифт между мирами, чтобы выяснить, так ли это на самом деле.

– Но кто меня пустит в Кремль? – разочарованно произнес Андрей. – Я же в розыске!

– А, ты не знаешь, – усмехнулся художник. – Иногда меня поражает твоя неосведомленность. В ЕТЭГ случился государственный переворот. Членов Небесного Совета расстреляли вчера. Сегодня миром правит Временное темноборческое правительство, в состав которого входит твой давний знакомый – Турий. Уверен, ты сможешь прийти с ним к консенсусу.

– Турий? И ты сможешь обеспечить мне с ним телепатический контакт?

– Уже, – на старый лад ответил художник, и Андрей увидел, как комната расплывается вместе с колдуном и его мэйн-куном, словно рябь на воде, освобождая место для нового изображения.

«Так вот, чем объясняется «Шереметьево», превратившееся в проходной двор», – успел подумать Стопарин, прежде чем очутился в Зеленой гостиной Кремлевского дворца. Четверо заседающих, яро и чуть было не до драки обсуждающих вопросы государственной важности, не замечали присутствия Андрея. Еще трое, молчаливо сидящие в своих креслах, обитых зеленой парчой, пялились в роскошные кремлевские стены, не проявляя к происходящему интереса. Разношерстная компания, мелькающая колоритными лицами и оскалившимися клыкастыми мордами, была такой же нереальной, как Инни, находившаяся в своей комнате во время телепатического контакта с Андреем.

Стопарин повторно осмотрел комнату, в надежде отыскать в ней наглую рыжую морду обличника. Никаких признаков его присутствия не проявлялось. Может, облик сменил, хитрюга?

Андрей прислушался к разговору. Ядерный ракеты. Ограничители миров. Червивые. Попал в самую струю. Значит, общие темы для разговора с опальным темноборцем у членов правительства будут. Но где же Турий?

Обличник сам обратил внимание на появившегося в его сознании темноборца.

– Здравствуй, Андрей, – произнес он, приветливо улыбнувшись сокамернику.

– Давно не виделись, Турий, – присаживаясь на стул и всматриваясь в обновившуюся рогатую личину обличника, ответил Андрей. – А ты изменился.

– Меняются условия, меняется облик. Я как хамелеон, – насмешливо охарактеризовал себя Турий. – А ты с чем пожаловал? Просишь о помиловании? Хвастаешься убийством полицмейстера на Красной площади? Поздравляешь меня с повышением?

– Ни то, ни другое, ни третье, – отрицательно покачал головой Андрей. – Вторгаясь в твое сознание…

– Кстати, как тебе это удалось? – перебил темноборца Турий. – Как ты вторгся в мое сознание?

– Телепатия, – немногословно ответил Андрей. – Если начну объяснять с подробностями, уйдет слишком много времени. Вторгаясь в твое сознание, я планировал просить у тебя помощи, но, став невольным свидетелем вашего заседания, я пришел к выводу, что, напротив, могу предложить свою помощь вам.

– Задумал присоединиться к правительству? – подмигнул темноборцу Турий. – А не слишком ли много ты хочешь?

– Отнюдь, – с ответным подмигиванием заговорил Стопарин. – Власть меня не интересует. Я предлагаю вам позволить мне воспользоваться Лифтом между мирами, чтобы переместиться в логово червивых и предоставить информацию о месторасположении лаборатории Карпатова и возможных последствиях нанесения по ней ядерного удара.

– О как! – Турий заелозил на своем кресле. – Тебе-то какая с этого выгода?

– Раз предлагаю, значит, выгода есть, – уклончиво ответил Андрей.

– Ты меня пугаешь. Сначала пропал неведомо куда, потом появился с якобы выгодным предложением. Да еще и пришел не как все нормальные разумные существа, предварительно постучав в дверь, а без спроса вторгся в мой мозг. Уж не колдун ли ты?

– Не колдун. Твое право мне отказать, Турий, но, что ты потеряешь, если согласишься? Допустим, я задумал какую-то гадость. Но как я смогу выбраться из лаборатории Карпатова в обход тебя? В лабораторию есть один вход и один выход – через Лифты между мирами. Если я хочу принести в Мидлплэт гельминтов, то ты сможешь избавиться от них путем сожжения моего тела, не вышедшего из Кремля. Зато подумай о плюсах. Благодаря мне Временное темноборческое правительство сможет принять окончательное мотивированное решение по вопросу бомбардировки червивых. А кто это решение предложил? Ты. Кому медали на грудь? Тебе. Возможно, благодаря моей помощи вы сможете избежать роковой ошибки.

– Сладко поешь, – с недоверием произнес Турий, поправляя скрывающую рога челку.

– Я же убил полицмейстера на Красной площади, не получив полноценных ответов на все вопросы. Теперь твоя очередь полагаться на веру. Так что, по рукам?

Турий задумался, протянул многозначительное «м-м-м-м», после чего подал темноборцу руку:

– Давай, по рукам! Я согласен!

Андрей подмигнул обличнику, понимая, что не сможет пожать протянутую ему руку, ибо физически не находится с Турием в одной комнате. Интересно, понимает ли это Турий? Представляет ли он, как протягивает Андрею руку или действительно протягивает ее в Зеленой гостиной, на потеху правительству здороваясь с пустотой? Остается надеяться, что Турия не выставят на посмешище, и ему удастся отворить перед темноборцем двери Лифта между мирами.

– Я приду, – произнес Андрей, постепенно растворяясь в пространстве.

Глава 29. Скрижали в обоссанном Лифте

Андрей очнулся, сидя на ободке унитаза. Рвотные потуги, смешанные с чудовищной головной болью, приводили организм к ощущению полной ничтожности и беспомощности. Мышцы крутило, как будто их разобрали на составные части, после чего снова объединили, сшивая все вкривь и вкось. Так шьет нерадивая домохозяйка, решившая разорвать ткань на тряпки в попытке состряпать что бы то ни было из лоскутов. Вот только ничего, кроме монстра из «Франкенштейна», умоляющего отправить его на ближайшую свалку, такие изделия не представляют.

Мышечные волокна накручивались на невидимое веретено, вращаясь попеременно в направлении по часовой стрелки и против нее. Стопарин чувствовал каждое волокно по отдельности. Боль, передававшаяся ранее от конкретного органа или мышцы, теперь капала на мозг с каждой клетки организма отдельно, усиливаясь во сто крат.

Андрей застонал и скрючился пополам. Вместе с ним истошно стонали его мышцы. Кто бы мог подумать, что мгновенная телепортация так тяжело переносится организмом?

В вылезающих от боли на лоб глазах темноборца читалось осознание необходимости существования имитационных самолетов и кораблей. Выходит, что дело не только в дизайне и дани традициям. Сохранение временных пропорций перемещения из точки А в точку Б обеспечивает снижение стресса, испытываемого организмом при телепортации. Но могли бы и предупредить о побочных эффектах! С какого перепуга Карпатову пришло в голову строить портал со столь болезненным перемещением?

А может, не было никакого Карпатова? Может, вообще ничего не было? Подхватил лихорадку, уснул в своем доме на унитазе, пытаясь опорожнить кишки и очистить организм от токсинов и шлаков. Во сне сочинил себе страшную приключенческую историю, порожденную болезненным бредом. Если так, то с какого момента заканчивается реальность и начинается бред?

Андрей потряс раскалывающейся на куски головой, чтобы отогнать от себя наваждение. Нет, это не его домашний туалет. Это общественная уборная. Довольно-таки чистая, можно сказать, выдраенная до блеска. Белый унитаз, огражденный серовато-бежевыми поликарбонатными стенами туалетной кабинки. Металлический держатель для туалетной бумаги, прикрученный на двух шурупах. Керамическая плитка, устилающая полы.

«Где я?» – спросил себя Андрей и попытался восстановить хронологию событий. Вот он заканчивает разговор с Турием и художником, хватает со стола свечи и, ничего не объясняя Олегу, выскакивает на улицу. Перебегает дорогу по направлению к набережной Москвы-реки. Отскакивает в сторону от несущегося на него автомобиля. Размахивается и забрасывает горящие в руках свечи как можно дальше в реку. Прощай, художник! Посотрудничали – пора и честь знать!

Но свечи не тонут. Они поднимаются из воды, не теряя своего колыхающегося на ветру огонька, и летят обратно к Андрею в руки.

«Решил от меня избавиться? – восклицает художник. – После всего, что я для тебя сделал? Ты не представляешь себе мою мощь! Да ты помыслить не можешь, что я способен с тобой сотворить!» Андрей понимает, что ошибался, вступая в схватку с превосходящим его, даже несмотря на свою бестелесность, художником. Андрей извиняется и бережно укладывает свечи в заплечный рюкзак. Андрей извиняется на коленях. Разумные существа смотрят на него в окна окрестных кафе, как на безумца. Он извиняется за испорченный вечер и перед ними. Но они не способны прочитать по губам его извинения, транслируемые по ту сторону стекол. Он стоит на коленях перед парящими в воздухе свечами. Какая нелепость!

А затем не одно, так другое. После встречи с художником встреча с Турием в стенах Кремля. Вроде бы приветливый разговор ни о чем. Вроде бы дружеские объятия. Обсуждение условий телепортации. В случае заражения не покидать зону, отрезанную от внешнего мира ограничителями. Не создавать угрозу обществу Мидлплэта.

Все это, конечно, хорошо, но что, если в погоне за Скрижалью Ответственности темноборец наткнется на реальную опасность? Что, если он действительно заразится? Страх вперемешку с решимостью. Надо действовать.

Художник. Размышления о его сущности всплыли отдельным воспоминанием. Художник просил Андрея помочь ему умереть. Нечто подобное Андрей уже слышал. Разумеется! Рассуждения, типичные для призрака. Художник не создавал новую форму живого. Он превратил себя в призрака, с тем лишь отличием, что вместо того, чтобы прирасти к чье-либо внематериальной частице, он прикрепился к картине. Но призрачий компас активен, он действует, заставляя владельца искать своей смерти.

Разочарование. Какое же разочарование осознавать после всех разговоров о высоком, пусть и маниакальном, искусстве, что на деле все сводится к простым биологическим процессам. Нет никакого искусства в сознании у художника! Художественные образы призрака не самоценны. Они служат оправданием для поступков, диктуемых призрачьим компасом.

Обидно. Андрей, существо далекое от искусства, несмотря на все отвращение, вызываемое художником, вдохновлялся его разговорами об искусстве. А эти разговоры яйца выеденного не стоят! Чушь!

Турий выдает Андрею пульт с единственной красной кнопкой, расположенной посередине. Другие способы связи будут блокированы ограничителями миров. Нажатие кнопки станет сигналом для начала ядерной атаки. «Если узнаешь, что ситуация безвыходная, выбраться ты не сможешь, а ядерный удар по очагу эпидемии не навредит Мидлплэту – смело жми кнопку. Мы расщепим на молекулы логово этих тварей, – длинно и путанно объясняет Турий. – Запомни, два фактора: безысходность и безопасность. Не вызывай удар на себя почем зря. Я хотел бы, чтоб ты выбрался из этого ужаса. По-прежнему не понимаю, зачем тебе это надо?»

Затем.

Андрей заходит в Лифт между мирами, придерживая двери для невидимого кремлевскими служащими Олега. Лифт как лифт. Ничем не отличается от лифтов для элитных московских многоэтажек. Разве что двери резные и кнопок с указанием этажей всего три. На одной из них надпись «Лаборатория». Андрей прикасается пальцем к кнопке и чувствует нестерпимую боль, вырубающую сознание.

Снова отключка. Почему снова?

Очнулся Андрей, сидя на ободке унитаза в общественном туалете. Ситуация выглядела, как никогда, странно. Превозмогая боль, темноборец нащупал в кармане пульт, выданный ему Турием. На месте. Не потерялся.

– Тоже все болит? – спросил Олег, опирающийся на двери туалетной кабинки. Андрей заметил его только сейчас.

– Болит, – поморщившись, ответил Стопарин. – Никогда не думал, что телепортироваться – это больно.

– Ты не сталкивался с мгновенными телепортами. Вот мне при жизни столкнуться пришлось. Бойцы СОРТ использовали подобное оборудование. Это тебе не стилизованные под самолеты кабины эргономичного перемещения. Но к боли со временем привыкаешь. Когда-нибудь вовсе перестанешь ее замечать. Хотя, ощущения не из приятных.

– Гадство какое-то. Кажется, мне даже память отшибло от боли. Сейчас постепенно вот прозреваю. Как ты думаешь, где мы?

– Логично предположить, что в туалете лабораторного комплекса Карпатова.

– Какая это часть света?

– Не знаю. Спроси у мужчины, подслушивающего нас за дверью.

– Что? Ты знал и молчал? – к телесным болям Андрея добавились волнения внематериальной частицы.

– Не переживай, – уравновешенно произнес Олег. – Мой голос он не слышит, а посему думает, что ты разговариваешь сам с собой, помутившись рассудком после мгновенной телепортации. Более того, мужичина не заражен и не опасен. Тебе придется с ним познакомиться. Я это чувствую. Но мне здесь не место. Как показала практика нашего путешествия в эльфийский гидрополис, сидение на одном месте на пользу мне не идет. Сейчас ты откроешь дверь, я протиснусь в нее и отправлюсь обследовать территорию. А ты заговоришь с незнакомцем. Идет?

Андрей яростно сжал кулаки. Призрак держит его за дурака, которым можно помыкать, как угодно! Но общие цели заставляют вестись на его поводу. «Надеюсь, тебе так же больно, как мне», – озлобленно подумал Андрей и распахнул перед призраком дверь.

– Благодарю.

Олег уверенным шагом направился к выходу из общественного туалета. Мужчина, действительно стоявший за дверью, как и следовало ожидать, не обратил на него никакого внимания. Андрей устало пробежался взглядом по незнакомцу. Светловолосый и голубоглазый мужчина средних лет, опершись на деревянную швабру, стрелял в Андрея ответными взглядами. Нижнюю часть его лица закрывала черная респираторная маска. Руки, покрытые шрамами, словно от оспы, а может, изъеденные кислотой, по локоть закрывали резиновые перчатки. Белый лабораторный халат с короткими рукавами позволял рассмотреть эти самые шрамы, простирающиеся от локтей и до плеч. Обмундирование человека, проживающего в условиях постоянной биологической опасности. Не хватает только соответствующего значка, приклеенного или пришитого к элементам одежды.

Ногами, обутыми в толстые резиновые сапоги, незнакомец стоял в мыльной луже, растекающейся по полу. Рядом валялось перевернутое оцинкованное ведро. Сегодня вымыть пол не судьба.

– Больно? – первым прервал тишину незнакомец.

Андрей кивнул.

– Подожди две-три минуты минуты. Пройдет само. И постарайся абстрагироваться от боли. Это поможет.

Абстрагироваться. Легко сказать, когда твои мышцы не устраивают болезненную свистопляску. Хотя, незнакомец наверняка знает, о чем говорит. «Так, абстрагироваться, – подумал Андрей. – Значит, нужно о чем-нибудь размышлять, как тогда, в батискафе? Стоп. Я думаю о том, что мне нужно абстрагироваться вместо того, чтобы абстрагироваться. Анализ собственного мышления мне не помощник. Хотя…»

Андрей выждал две-три минуты, отводя глаза в сторону от незнакомца и разглядывая потолок. Мышцы сковало оцепенением, а затем отпустило, как будто выключили рубильник, подводящий к телу высоковольтные электрические разряды. Андрею страшно захотелось выругаться на колдовском языке, но темноборец сдержался. Мало ли, что подумает о нем незнакомец! Чего доброго, примет за колдуна и убьет, чтобы обезопасить свое укрытие от Темных существ. Ему-то невдомек, в каких условиях вырос Андрей.

Однако не так уж и больно. Терпеть можно. Нечто подобное Андрей испытывал в детстве при походе к дантисту. Сперва все эти сверления зубной эмали и дерганья нервных пучков кажутся нестерпимо болезненными даже с анестезией. Но как только все зубы в порядке, и нога переступает за порог стоматологической клиники, ребенок снова готов подгребать к себе горы конфет, не беспокоясь о кариесе. Вытерпел один раз – при необходимости вытерпит и еще.

– Легче? – спросил незнакомец, замечая сползающую с лица темноборца маску боли.

– Легче, – кивнул Андрей.

– Тебя прислали, чтобы убить меня?

– Я даже не знаю, кто Вы. Зачем мне Вас убивать?

– Карпатов Иван Налефтинович, – представился незнакомец. – А Вас?..

– Андрей.

– Очень приятно. Наверное, – ответил Карпатов, отставляя в сторону швабру.

Все-таки с мойкой полов сегодня не задалось. Зато, возможно, прибыли новые рабочие руки, готовые драить толчки. Очень приятно. Наверное. Когда долго живешь в одиночестве, привыкаешь, что общение ограничивается разговорами с самим собой, а значит, повышается уровень честности. Знакомство приятно? Зависит от цели визита.

– Небесный Совет не выходил со мной на связь с 1818 года, – прикинув в уме цифры, сосчитал вслух ученый. – Что изменилось сейчас? Только не надо рассказывать про развитие технологий! Они появились не сегодня и не вчера.

– Небесного Совета больше не существует, – ответил Андрей, готовясь при необходимости пуститься в длинные пояснения. – В Москве произошла революция. В ЕТЭГ правит Временное темноборческое правительство. Вы заражены?

– Если бы я был заражен, не разговаривал бы сейчас с тобой. Ты, видно, ничего не знаешь о бушующей здесь эпидемии, если задаешь столь глупые вопросы. Так, значит, в России опять революция? А что такое ЕТЭГ?

– Единое темноборческое этническое государство. Объединяет все территории Мидлплэта. Столица в Москве. Существует в нынешнем виде с декабря 1960 г, – Андрей выдавил из себя те малые исторические знания, которые вместились в его пьяную голову после побега из Полицмейстерства.

– Ха! – Карпатов хлопнул себя по лбу. – Так сегодня весь мир – Россия?

«От патриотов и в карантине спасения нет. Жаль только, что все квасные», – подумал Андрей, но вслух произнес, стараясь потешить патриотические чувства ученого:

– Если быть точнее, весь мир – ЕТЭГ. Но международный язык – русский. Столица в Москве. А мы сейчас где?

– А куда ты телепортировался?

– В Лифт между мирами. Кстати, почему второй Лифт – это туалет? – Андрей повел носом, после чего добавил. – Да еще и используемый по назначению.

– Конспирация, – повел бровью ученый. – Это здание возводилось в строжайшей секретности как от иностранных агентов, так и от самого Демиурга. Хотя, он-то, конечно, узнал. Но, когда вторая Вавилонская башня оказалась близка к завершению, с ним удалось прийти к соглашению. Скрижаль Ответственности подле одного Лифта, другие Скрижали подле другого, чтобы ни один из них не смог запуститься и бла-бла-бла. А насчет использования по назначению – тут уж извини. Куда-то же мне надо испражняться. Так что вонь потерпишь. Позволь уточнить, ты знаешь, что телепортировался в Лифт между мирами, но понятия не имеешь, где он находится?

– Именно так.

– Гениально! – Карпатов хлопнул себя по лбу во второй раз. – Меня не только бросили здесь и забыли, но вовсе вычеркнули это место из карт! Что ж, добро пожаловать в город Железнодорожный, ближнее Подмосковье!

«Подмосковье, – раздраженно подумал Андрей. – Если бы не ограничители миров, можно было бы на машине доехать, а не страдать в этой камере пыток, называемой телепортом. Капэйн! Если мгновенная телепортация вызывает столь болезненное состояние при перемещении на такие короткие расстояния, то что случится, если телепортироваться на другой конец света? Тело порвет пополам? Да и с ученым что-то не чисто. Почему он так молодо выглядит, если застрял в этом здании с 1818 года?»

– Я думал, Вы старше, – проецируя в разговор свои размышления, заговорил Андрей.

– Старше, чем бесконечность? Я Первородный человек. Ты же слышал о таких существах?

– Слышал. Выходит, что Вы бессмертен?

– Ну, от старости не умру. Остальное в моих руках.

– Был уверен, что Вы темноборец, и никогда прежде не слышал о Первородных темноборцах.

Иван Налефтинович расхохотался гомерическим хохотом.

– Чего Вы смеетесь? – с некоторой обидой спросил Андрей, чувствуя, что своими нелепыми вопросами наступает себе же на хвост.

Вроде бы изолированный от цивилизации Карпатов должен спрашивать и интересоваться, а получается наоборот. Неужели темноборцы с 1780 года не развивались в науках, а деградировали? По части истории все обстоит именно так.

– А что тебе известно о темноборцах? – сквозь смех с трудом выговорил ученый.

– Темноборцы – отдельный биологический вид. Появились за счет симбиоза людей с микроорганизмами diimmortales mucus. В результате многократных скрещиваний с людьми утратили свои отличительные особенности. Ныне…

Под насмешливым взглядом ученого Андрей начинал мямлить. Каждое произнесенное им слово сопровождалось взрывами хохота. Да что не так-то? Вроде бы начинал говорить, как по писаному, словно цитатами из учебника. Чем же вызвана столь бурная эмоциональная реакция?

– Пудру с мозгов стряхни, – просмеявшись, заговорил Иван Налефтинович. – Не было никогда никаких темноборцев. Демиург их не создавал.

– А как же?.. – Стопарин осекся.

Вопрос крутился на языке, но сформулировать его не получалось.

– Кто же тогда ты? – подсказал Карпатов. – А ты, мой друг, такой же человек, как и я.

– Если Вы имеете в виду результаты межвидовых скрещиваний…

– Да не было никаких скрещиваний! – Карпатов прикрикнул на несговорчивого собеседника. – Группа ученых под моим руководством занималась модификациями человеческих тел на основе внедрения в них симбиотических микроорганизмов. Однако все исследования в этой области провалились, а их результаты были сфальсифицировали по приказу Небесного Совета. Это стало социальным экспериментом, нацеленным на управление общественным сознанием. Швырнули людям, как кость, выдуманный новый вид, приправив и без того аппетитную информацию фокусами, якобы подтверждающими силу, выносливость, и кто его знает что еще у этих темноборческих сверхлюдей. Так возводился культ Небесного Совета. Темноборцы – избранный Демиургом биологический вид. Эту лапшу вешали тебе на уши? А знаешь, кто ее придумал?

– Вы, – с обиженным видом произнес Андрей.

– Как видишь, меня есть, за что убивать. Я достаточно много знаю о Мидлплэте и этом, как ты его называешь?.. ЕТЭГ?

– Это правда? Все, что Вы сейчас сказали, правда? – не веря своим ушам, переспросил Андрей.

– Кристальная. Единственное, что меня удивляет, так это то, что темноборцами стали называть даже простых людей, как ты. Видимо, спустя столько лет Небесный Совет пришел к выводу, что их власть не может зиждиться на одном только биологическом превосходстве. Вот и распространили свое темноборческое происхождение на простой люд, а потом и вовсе забыли о его истоках.

Андрей опустил взгляд в унитазный слив. Странно: телепортировался из Кремля темноборцем, очнулся в Железнодорожном уже человеком. Есливдуматься, в словах Карпатова была логика. К темноборцам причисляли членов Небесного Совета и подконтрольных им служащих, занимавшихся отловом и истреблением Темных существ. Удобно для полицейского государства. Объявил вне закона тот или иной вид, сказал темноборцам «фас», и они, вывалив язык и брызжа слюной, побегут подставляться под ядерные ракеты, попутно расстреливая помеченные мишени. Когда под рукой есть выдуманный биологический вид, осуществлять политические репрессии куда проще.

Знало ли правду Подполье? Или шло под пули, оперируя теми же лживыми терминами и понятиями? Временное темноборческое правительство – еще одна мерзкая ложь. Художник, вываливший на Андрея в прибрежном кафе массив информации, тоже не знал всей правды. Да откуда ему было знать, если правда осталась известна одному человеку во всем Мидлплэте?

– Вас бросили здесь, чтобы скрыть правду? – сочувственно произнес Андрей.

– Не только, – ответил Карпатов. – Мне приказали продолжить исследования. А потом я открыл этих жуткий тварей, пожирающих внематериальные частицы – червей Карпатова. Название не мое – гордиться мне нечем. Назвали в честь меня ученые из Москвы. А потом началась эпидемия, карантин – в общем, ужас, летящий на крыльях ночи. Небесный Совет запретил мне возвращаться под угрозой расстрела. Но я и не собирался. На тот момент у меня не было стопроцентной уверенности, что я не подцепил этих жутких гельминтов. К счастью, Демиург миловал.

– У Вас была в руках Скрижаль. Вы бы могли ей воспользоваться, и переломить ситуацию. Или я чего-то не понимаю?

– Не понимаешь. Можешь встать с моего унитаза?

Андрей оторвал свою пятую точку от санфаянса и поменялся с ученым местами. Иван Налефтинович вскрыл унитазный бачок, извлек оттуда мокрый сверток и протянул темноборцу:

– Возьми.

Андрей догадался о содержимом, прежде чем вскрыл. Скрижаль Ответственности плавала в унитазном бачке. Она была священной реликвией и, вместе с тем, куском дерева, раскисавшим в воде, предназначенной для смыва фекалий. Ответственно ли так поступать со Скрижалью?

– Фальшивка? – спросил темноборец, одновременно надеясь на оба ответа.

Если «да», то Андрей так и не отыскал третью Скрижаль, и, возможно, его мечта воскресить возлюбленную окажется недостижимой. Если «нет», то психическое здоровье Карпатова вызывает сомнения. Как он мог так поступить с предметом, касавшимся рук Демиурга?

– Подлинная, – ответил ученый.

– Тогда почему?.. – Андрей осмотрел деревяшку, по размерам в точности соответствующую двум другим. – Почему на ней ничего не написано?

Скрижаль Ответственности отличалась от Скрижалей Силы и Любви абсолютной гладкостью. Она представляла собой выструганный кусок дерева – ничего более. Ее вырубили из древесины, прошлись пару раз рубанком, после чего обработку закончили. Не сочли нужным даже лаком покрыть. Демиург вдохнул в эту деревяшку что-то особенное или просто забыл на ней написать очередное послание? Кинул до кучи к двум другим – и вылетело из головы?

Хотя, какое это имеет значение? Лифт – вот он. Три Скрижали у Андрея в руках. Осталось сделать последний шаг к воскрешению Ани. Но как воспользоваться Лифтом? Где та замочная скважина, ключом к которой служат три Скрижали, собранные воедино?

Ответ обнаружился быстро. Над бачком унитаза красовались три вырезанных в стене углубления. Вот и ключ. Вот и замок.

– Я тоже задумывался об отличиях трех Скрижалей, и… – Карпатов начал говорить и обомлел.

Андрей выхватил из рюкзака пистолет и направил его на ученого:

– Не подходите! Иначе выпущу пулю Вам в лоб!

Карпатов попятился и поднял руки вверх. Ему не оставалось ничего, кроме как подчиняться. Направленное в лицо дуло и решимость нажать на курок не оставляли места для компромиссных решений. Можете выражаться сколь угодно высокопарными конструкциями, господин ученый. Есть темноборцы или нет, один шаг – и Вы труп.

Андрей достал из рюкзака Скрижали Силы и Любви и медленно вставил их в отверстия в стене, оглядываясь на ученого. Карпатов не шелохнулся. И правильно. Нечего провоцировать! Третья Скрижаль оказалась на своем месте в углублении туалетной кабинки, и Андрей нажал нижнюю кнопку Лифта, установленную слева от унитаза. В Лоустэйр! Туда, куда отправляются внематериальные частицы существ, участвовавших в колдовских обрядах. Туда, куда занесло волею судеб любимую Аню.

Глава 30. Углонаклонная башня

Андрей отхлебнул из стакана горячий травяной чай, от которого пахло ромашкой и мятой. Обжигающая язык и горло сладковатая жидкость расходилась теплом по телу, прогревая темноборца от полости рта и до пяток. В туалете лабораторного комплекса Карпатова гулял сквозняк, который Андрей заметил, только переместившись в тепло. Буря эмоций согревала похлеще любого напитка. Теперь же, когда пришлось успокоиться, темноборец замерз и, скрипя зубами, покрепче обхватывал горячую чашку. Карпатов швырнул ему плед:

– Укройся! Продрогнешь!

– Спасибо, – поблагодарил темноборец и укутался в теплую ворсистую ткань. – Извините. Еще раз…

– Я не в обиде. Слишком рад тебя видеть, чтобы обижаться, – добродушно ответил голубоглазый блондин.

Теперь, когда он снял свою респираторную маску, чтобы отхлебывать маленькими глотками заваренный чай, стало видно его крючковатый нос и тонкие розовые губы. Иван Налефтинович напоминал своим видом чистокровного немца. Несмотря на русскую фамилию, Андрей был уверен, что перед ним именно немец. Хотя, каким образом темноборцу удалось классифицировать по чертам лица веками подвергавшиеся кровосмешению европейские народы, одному Хэйлу известно.

– Рад видеть, потому что слишком долго ждал собеседника, – договорил Карпатов. – Я тут один, как на необитаемом острове. Общения хочется, знаешь ли. Так что могу позволить себе прощать людей, присланных меня убивать.

– Меня не присылали, – поправил Андрей, стыдливо высовывая свой нос из пледа.

– Это я уже понял, как и твой личный мотив.

Андрею захотелось спрятать голову в песок, уподобившись австралийскому страусу. Пить чай в лаборатории человека, которого только что пытался убить – это какое-то чрезмерное злоупотребление гостеприимством.

Когда Лифт не тронулся с места, Андрей принялся менять местами Скрижали и лихорадочно повторять нажатия на заветную кнопку. После того, как и эти действия оказались безрезультатны, темноборец крикнул ученому что-то невнятное и затряс пистолетом перед его лицом.

– Убью! Отвечай, как это работает!

– Не поможет, – ответил ученый. – Хочешь узнать почему, опусти пистолет и выпей со мной горячего чаю в лаборатории. Я ужасно замерз. Думаю, и ты тоже. Обещаю выслушать твою историю и помочь, чем смогу.

Андрей опустил пистолет, вынул из стены три Скрижали, спрятал все три в рюкзак, не спрашивая у Карпатова разрешения, и последовал за ученым. Пить чай.

Лаборатория служила по совместительству кухней. Банки и склянки, наполненные химикатами, чередовались с кружками и тарелками, предназначенными для потребления пищи. Даже стол разделялся на две половины. Правая выполняла функции обеденного стола, а левая была заполонена стеклянными ящичками с какими-то опытными материалами и лежащими поверх ящичков исписанными тетрадями. На правой половине соседствовали полуторалитровый электрический чайник, два овсяных печенья, от времени превратившихся в сухари, и три банки рыбных консервов.

– Чем богаты, тем и рады, – отметил Карпатов, указывая на угощение со стола.

– Это то, что осталось от внешнего мира? – спросил Андрей, окуная печенье в чай.

Чувство вины заставляло его говорить на отвлеченные темы.

– От внешнего мира осталось мало. Я иногда выбираюсь в город, чего тебе делать не советую.

– Червивые до сих пор живы?

– Живее всех живых. Во всяком случае, это относится к червям, копошащимся в их мозгах. Пойдем, я тебе кое-что покажу, – Карпатов переместился на левую половину стола и сгреб в кучу тетради.

Андрей заглянул в расставленные по столу стеклянные ящики и подавился печеньем. Капэйн! В каждом из ящиков ползали серовато-белые черви продолговатой формы, сужающиеся к одному из концов тела. Их размер не превышал четверти сантиметра. Отдельные особи излучали блеклый флуоресцентный свет.

Вопрос «И мы тут едим?!» после плавающей в унитазном бачке Скрижали, наверное, был неуместен. Карпатов не отличался брезгливостью. «Кажется, это печенье я уже не доем», – подумал Андрей, борясь с желанием вывернуть наизнанку желудок.

Иван Налефтинович сделал вид, что не замечает мучений темноборца и, как ни в чем не бывало, продолжил:

– Знаешь, что я с ними делаю?

– Боюсь представить, – ответил Андрей, ловя рукой выпадающее изо рта печенье.

– Я пытаюсь убить их. И знаешь, каковы результаты?

Карпатов выдержал профессиональную паузу, свойственную ученым и педагогам, после чего озвучил вердикт:

– От слова «никак». Не срабатывает ни электрический ток, ни механическое воздействие, ни радиация или едкие реактивы – вообще ничего. Есть вероятность, что эти твари способны пережить ядерный взрыв. Вон те, светящиеся, – Иван Налефтинович указал пальцем, – возможно, даже извлекут из него какую-нибудь пользу.

– Почему они светятся? – осторожно поставив на правую половину стола печенье и чай, поинтересовался Андрей.

– Те, которые светятся, поглотили внематериальные частицы разумных существ. Я извлек их из трупов. Полюбуйся – то, что нематериально в наших телах, излучает вполне материальный свет в них. Светлячков стоит бояться поболее, чем остальных. Они умные. Несколько раз даже пытались со мной заговорить. Телепатически, конечно, и изъясняясь обрывками фраз, но, тем не менее, что-то расшифровать мне удалось.

– Разговаривают они или то, что осталось от порабощенного ими разумного существа?

– Не знаю. Иногда они высказывают вполне самостоятельные мысли, хотя и обрывистые, как я уже говорил. Иногда оперируют чужими воспоминаниями. Это похоже на интеллект двухгодовалого ребенка, научившегося повторять заученные слова. Но ведь дети не просто вторят взрослым, как попугаи. У них есть и собственные «агу», означающие «хочу кушать», «покачай меня на руках», «мне мокро» и прочую младенческую лабуду. Эти черви – не просто паразиты, присосавшиеся к внутренним органам. Они – паразитическая форма интеллекта. Откусив жирный кусок разума того или иного существа, эти твари начинают выстраивать на его основе собственное мышление, словно побег, отсаженный от материнской драцены.

– Если продолжать аналогию с ребенком… – подхватил мысль Андрей. – Они развиваются?

– Именно. А еще учатся жить в отрыве от организма-хозяина. Как тебе такой поворот?

– Аппетит Вы у меня точно отбили, – признался Стопарин, отодвигаясь подальше от стола. – Не боитесь, что выползут из ящиков?

– Насчет аппетита можешь не переживать. Привыкнешь, если не хочешь умереть с голоду. Выползти они не смогут. Стекло сдерживает их подвижность. Силикаты – один из немногих материалов, на которых у них, если так можно сказать, аллергия. Но, если тебе так будет комфортнее… – Карпатов достал из примыкающей к столу тумбы непрозрачную черную ткань и накрыл ею ящики.

– Спасибо. Намного приятнее.

– Приятно тешить себя иллюзиями? – усмехнулся ученый и пригласил темноборца к столу. – Теперь можешь присаживаться обратно. Они не покусятся на твою внематериальную частицу.

Андрей сел за правую половину стола и скрючился над бокалом. Чай уже остывал.

– Спрашивай, – ученый продолжал демонстрировать чудеса гостеприимства. – Я же обещал, что отвечу на твои вопросы и постараюсь помочь, чем смогу. Уверен, у тебя были серьезные основания наводить на меня пистолет.

Андрей продолжал тушеваться, но, все-таки пересилив себя, спросил:

– Скрижаль Ответственности. Почему на ней ничего не написано? Не особо верится, что это подлинник.

– Думаешь, дело в Скрижали? Из-за нее ты не смог опуститься в Лоустэйр? – Карпатов приподнял брови. – Заблуждаешься. Но об этом я расскажу позже. Давай по порядку. Почему на Скрижали Ответственности ничего не написано? Я не смог бы ответить на твой вопрос, если бы мне не довелось поработать со всеми тремя Скрижалями. Без Ответственности невозможны ни Сила, ни Любовь. Поскольку у тебя в руках были две Скрижали, предполагаю, что с этими их свойствами ты ознакомился.

Андрей вспомнил свой монолог в батискафе. В момент, когда нужно было воспользоваться Скрижалью Силы, он ощутил острую необходимость в Ответственности. Сила предполагает Ответственность. Карпатов будто читал его мысли.

– Сила предполагает Ответственность, – повторил он за Андреем. – Скрижаль Силы требует принятие Ответственности. Но принятие и осознание – разные вещи. Ты можешь принять на себя Ответственность, не осознавая, что подразумевается под этим понятием. С другой стороны, вдолбить тебе в голову Ответственность невозможно. Поэтому Скрижаль Ответственности – чистый лист, сопровождающий тебя к приобретенной – врожденной не бывает и быть не может – Ответственности. Ответственность приходит к тебе тогда, когда ты учишься на ошибках. Ответственность – это помноженный на знания опыт.

– То есть Скрижаль Ответственности не имеет столь могущественной силы, как две другие Скрижали? В ней один лишь сакральный смысл?

– А что тебя интересует: фокусы, магия? – ученый вновь рассмеялся.

– Я сталкивался с могуществом Скрижалей Любви и Силы. Ожидал от Ответственности нечто подобное.

Иван Налефтинович подлил себе чаю, макнул в него овсяное печенье и заговорил с разочарованием ребенка, узнавшего, что деда Мороза не существует:

– Если тебя интересуют фокусы, то расскажу поподробнее и о них. Я, как и ты, размышлял о возможностях Скрижали Ответственности и надеялся, что найду ей применение в борьбе с червями. Все-таки появление этих червей – результат моей безответственности, а значит, работа по профилю для деревяшки. Но, воспользовавшись Скрижалью, я не смог совладать с червями.

Произошло нечто более грандиозное. Я увидел свои прошлые жизни. Хотя, нет. Это были не прошлые жизни, а параллельные. Они не то, чтобы закончились, а скорее, длятся или же длились в параллельных для нас измерениях. В одном из них я был мужчиной по имени Адам, прикрывался фиговым листочком и ел яблоки с древа познания. Понятия не имею, что это значит, но идея прослеживается, ведь так? Знание предполагает Ответственность.

В другом мире, практически идентичном нашему по своей географии, меня звали Андрей Дмитриевич Сахаров. Я был известным российским правозащитником и при этом участвовал в создании термоядерного оружия. Это оружие перекочевало оттуда в наш мир вместе со всей своей разрушительной силой. Правозащитник и разработчик оружия. Ощущаешь иронию судьбы? И, наконец, нынешний я, создавший гельминтоз, угрожавший вымиранием Мидлплэту. Сила предполагает Ответственность. Если бы я понимал это раньше, чем начинал действовать, то мог бы многое предотвратить в каждом из трех миров, где я жил.

Но Ответственность, к сожалению, результат опыта. Только старец способен назваться себя по-настоящему Ответственным. Потому и пропагандируют уважение к старшим. Я не понимал этого до тех пор, пока не пришло мое время. А Демиург не стареет. Поэтому ему нечего написать на Скрижали. Не знаю: то ли он безответственный, как мы все, то ли, напротив, обладает врожденной Ответственностью, которую не способен нам передать.

Андрей выслушал длинные рассуждения Карпатова без особого интереса. Взгляд на параллельные жизни его не интересовал, да и вообще мог заинтересовать разве что существо, тяготеющее фибрами внематериальной частицы к науке или искусству. В чем проявляется сила Скрижали Ответственности или, как выразился Карпатов, «фокусы», Стопарин так и не понял. Посему поспешил перевести разговор в выгодное для себя русло:

– Если Скрижаль подлинная, то почему я не смог воспользоваться Лифтом между мирами?

– Ограничители миров, – пояснил ученый. – Они огибают Железнодорожный подобно салфетке, укутывающей пирожок. Сверху, снизу, по всем сторонам света. Пока действуют ограничители, Лифт работает в режиме портала. Мнимая гидравлика показывает нам с тобой кукиш.

– Почему? – с туповатым выражением лица уточнил темноборец.

– Ты хочешь, чтобы я изложил тебе в двух словах трехсотстраничный курс физики со всеми формулами и выкладками? – издевательски ответил Карпатов. – Хотя, и этого будет мало. Ответы на многие вопросы для науки по-прежнему – темный лес.

– А что, если я телепортируюсь в Кремль и воспользуюсь Лифтом оттуда, где нет ограничителей миров? – не дослушивая ответ до конца, просиял родившейся идеей Стопарин.

– Спешу тебя огорчить, – произнес ученый. – Демиург предусмотрел такой ход событий. Ты не сможешь телепортироваться с тремя Скрижалями на руках. Не зря же их разделили.

– Капэйн! – на этот раз Андрей не сдержался и выругался на колдовском. Карпатов не обратил на это внимания.

– Но ведь Вы же создали ограничители! Значит, Вы знаете, как их отключить! – цепляясь за каждую новую идею, как за соломинку, воскликнул Андрей.

– Вот тут ты попал в точку, – улыбнулся Карпатов. – Но ведь я так и не услышал от тебя, с какого такого интереса тебе понадобилось опуститься в Лоустэйр?

– Это важно?

– Более чем. Не забывай об Ответственности. Я не хочу помочь человеку создать очередное оружие, которому подвластно уничтожить весь мир.

– Оружия я не ищу, – Андрей запнулся, размышляя, стоит ли говорить правду, но все-таки выложил все без утайки. – Мою невесту убил колдун.

– Хочешь ее воскресить?

Андрей кивнул.

– Глупо, – немногословно ответил Карпатов, допивая свой чай.

– Мне решать, что глупо, а что нет! – воскликнул Андрей и в гневе ударил кулаком по столу, сотрясая ползающих в стеклянных ящиках червяков.

– Тебе, – согласился Иван Налефтинович. – Более того, если Демиург сочтет тебя недостойным принимать такие решения, он найдет способ воспрепятствовать твоему спуску в Лоустэйр. Но я не Демиург. Так что я тебе помогу.

Андрей снова почувствовал угрызения совести. Несдержанность во всем, что затрагивало идею о воскрешении Ани, стала одним из его недостатков.

– Ограничители миров функционируют лишь в том случае, если их грани соприкасаются с каждой из трех плоскостей: с Мидлплэтом, Даунклаудом и Лоустэйром, – пустился в повествование Карпатов. – Кроме этого, должен соблюдаться определенный угол в точке соприкосновения. Если изменить этот угол, например, наклонив Мидлплэт относительно двух других плоскостей, пусть даже на тысячную долю градуса, ограничители миров перестанут функционировать.

– Какое-то сумасшествие! Как можно наклонить Мидлплэт?

Андрей посмотрел на ученого, как на чокнутого. Уж не тронулся ли он рассудком, утомившись от одиночества?

– Действие созданных мной ограничителей миров как раз и основано на изменении угла наклона Мидлпэта, – признался Карпатов. – Для этого здесь, в Железнодорожном, я построил Углонаклонную башню.

– Не понимаю, как башня может изменить угол наклона целого мира.

– Элементарно. Наш мир удерживают внематериальные нити, а они содержат в себе электрические заряды, участвующие в возникновении сил отталкивания и притяжения. Если создать поле, воздействующее на них определенным образом, то можно изменить соотношение этих сил, вызвав наклон Мидлплэта. Правда, есть одна загвоздка. Углонаклонная башня работает на солнечных батареях. Поддерживать в работоспособном состоянии ограничители миров она может ежедневно, а вот включать и выключать их – навряд ли. Достаточное количество энергии для столь серьезных изменений доступно лишь в самый длинный день года – 21 июня.

– А сегодня 1 апреля, – скривив досадливую гримасу, отметил Андрей. – А что, если взорвать Углонаклонную башню? Рухнет она – исчезнут ограничители миров. Ведь так?

– Да. Но вместе с тем, в Мидлплэт хлынут червивые, заражая всех на своем пути. Если же отключить органичители миров на несколько минут, которые позволят тебе воспользоваться Лифтом, а потом снова включить их, ничего критичного не произойдет.

– Значит, мне куковать тут до 21 июня. Найдется местечко перекантоваться? – с напускной улыбкой спросил темноборец.

Карпатов налил себе второй бокал чая, открыл консервы и улыбнулся Андрею в ответ:

– Да, конечно. Покажу тебе апартаменты. Можешь хоть в спячку до июня впадать.

«Спячка – это хорошо», – расслаблено и как-то по-медвежьи лениво подумал утомившийся разговором Андрей. Среди всех злоключений, случившихся с темноборцем на пути к Лифту между мирами, затянувшееся ожидание было наименее значимым. Днем раньше, днем позже – Аня будет спасена, и это самое главное. Не зря же ради нее разыгралась драма по всему Мидлплэту.

Осушив стакан с чаем, Андрей осмотрел обещанные апартаменты, представлявшие собой несколько смежных спален. Мозг отказывался переваривать свалившуюся на него информацию, а потому тело рухнуло на постель. Стопарин уткнулся лицом в подушку и заснул сном младенца.

Глава 31. Издержки длительного ожидания

Дождливая весна тянулась медленно, как жвачка. Нависшие над Железнодорожным тучи угрожающе вспыхивали заревом молний и бросались в опустевший город раскатами грома, будто зацензуренными матерными словами. Нескончаемые дожди играли на черепицах крыши лабораторного комплекса минорной симфонией клавишных. Дополняли угрюмую картину завывания ветра, казавшиеся зловещим улюлюканьем принимающих грязевые ванны червивых.

Силикатные стекла лаборатории обеспечивали практически стопроцентную защиту от гельминтов Карпатова, но ощущение безопасности выветривалось вместе с холодными сквозняками. Андрею казалось, что червивые растворились в грязи подобно смытому волной песочному замку, а высвободившиеся гельминты безуспешно пытаются пробраться в лабораторный комплекс, смешиваясь с потоком воды.

А может им удалось выйти на телепатический контакт со своими светящимися сородичами, обитающими в стеклянных ящиках у Карпатова? Может быть, сообща они готовят осознанный план по захвату лабораторного комплекса? В таком случае, препятствия на пути разжигают их аппетит. «Нам крышка», – думал Андрей, погружаясь в наполненные мраком фантазии.

В один из наиболее хмурых дней вырубилось электричество. На всякий случай попрощавшись с Андреем, Карпатов решился на вылазку в город. Как и ожидалось, пришлось ремонтировать порыв на линии, временно переводя лабораторию на резервные источники питания. К счастью, в электрике, непосредственно связанной с горячо любимой Карпатовым физикой, ученый достаточно хорошо разбирался. Однако беспокойство у Андрея вызывали отнюдь не электрические нюансы ремонта. Стопарин боялся подхватить геьминтоз.

Как говорится, у страха глаза велики. С перепуга Андрей начал сторониться хозяина лаборатории, предполагая, что тот мог заразиться во время вылазки в город. Само собой, Карпатов предпринял все необходимые меры предосторожности. Опасения Андрея были безосновательны.

Вслед за вопросом о заражении последовал вопрос о разгуливающих по Железнодорожному червивых, на что Карпатов ответил: «Тьма кишит», отчего у Андрея внутри с гулом и скрежетом запустился унылый тромбон. Лучик надежды, что зараженные умерли, погас, оставив Стопарина наедине с темнотой.

Погода сменила гнев на милость к середине мая. Первые солнечные лучи опускались на Железнодорожный, пробиваясь сквозь медленно рассеивающиеся тучи. Неведомая природная сила снисходительно возвещала: «Нате вам солнце! Подавитесь!»

Вместе с солнцем пришло потепление, но веселее от этого не становилось. До 21 июня оставалось так много дней, что их нельзя было сосчитать на пальцах обеих рук темноборца и призрака. Напряженность ожидания усиливало призрачье нытье.

Олег настаивал на идее уничтожения Углонаклонной башни. Призрачий компас велел ему пошевеливаться. Но Андрей сохранял непреклонность. Предложения, угрожавшие массовой гибелью разумных существ, отметались им без обсуждений.

Тиглев распинался про виденную им воочию Углонаклонную башню, про червивых и заброшенные улицы Железнодорожного. Его разведывательные вылазки в город не приносили никаких результатов, кроме горстки приключенческих историй и страшных баек, которыми можно было бы поделиться на пикнике у костра. «Не заговаривай мне зубы», – как правило, отвечал на его россказни темноборец, чувствуя в них нотку упрека в бездействии.

Скрасить время и отвлечься от призрака помогли бы крепкие алкогольные напитки, к которым Андрей пристрастился после Аниной смерти. Но Карпатов наотрез отказался выдавать ему единственную жидкость, содержащую спасительные промилле, – спирт из аптечек. Мало-помалу Андрей самовольно опустошал его запасы, лишая лабораторию средства для дезинфекции ран. Однажды поймавшись на месте преступления, темноборец выслушал лекцию об Ответственности и получил несколько смачных подзатыльников. Этим наказание не ограничилось. Спиртовые запасы ученый собрал в одну кучу и перепрятал таким образом, что Андрей не смог ничего не найти, сколько бы ни пытался.

Протрезвевший рассудок давился сумасбродными рассуждениями Олега. Если бы Карпатов мог видеть призрака, возможно, его позиция по вопросу употребления алкоголя не была бы столь категоричной.

Своей навязчивостью Тиглев пытался оказывать на Андрея давление. К несчастью, не один он. Время от времени в сознание темноборца пытался проникнуть другой призрак – художник, непременно желающий внести свою лепту в расшатывание темноборческой психики.

Призрак ли? Андрей верил в эту гипотезу, хотя и не мог ни подтвердить, ее, ни опровергнуть. Художник – призрак, потому что он хочет себя убить. Художник – не призрак, потому что суицидальные мысли могли так же возникнуть в голове у действительно помешанного на искусстве маньяка. Склонить чаши весов в пользу того или иного суждения мог откровенный разговор с художником, сотканный из крючков, попавшись на которые, призрак проговорится об истинных мотивах своих поступков.

С момента отбытия из Москвы Андрей не позволял художнику залезать в свою голову. Однако депрессия, накатившая от невозможности опрокинуть рюмку-другую в совокупности с родившимся интересом к мотивам заточенного в свечах голоса, заставила Стопарина отказаться от установленных барьеров и согласиться на диалог. Художник с радостью принял долгожданное приглашение войти в сознание темноборца и появился в его голове, не вытерев на пороге ботинки:

– Ты заставляешь меня волноваться. 21 июня?! Я не планировал настолько растягивать во времени свое художественное произведение. Ты же ведь представляешь, как давно я мечтаю о воссоединении со своей любовью через искусство? Куда больше твоего! Ты понимаешь, что акционизм имеет смысл в определенных временных рамках?

Художник в образе знакомого старика с картины из галереи Ярого, появился в голове Андрея восседающим на унитазе с важностью короля на троне. Насмешливая отсылка к унизительному виду Лифта между мирами, заставила темноборца поморщиться и попросить художника сменить фон, на что тот ответил коротким отрицанием:

– Не хочу.

Мейн-кун, в прошлый раз сидевший у художника на коленях, теперь лениво игрался с дохлой синицей, валяясь у его ног. Насытившись высыпающимся через край миски кошачьим кормом, он был не готов к поглощению очередного блюда, но так же не хотел огорчать хозяина, а потому тянул время, изображая увлеченную игру с маленькой тушкой синицы.

– Я не намерен больше рисковать жизнями разумных существ, – ответил Андрей на требование художника немедленно запустить Лифт.

– Откуда в тебе этот гуманизм? Не ты ли буквально вчера беспринципно двигался по головам, расчищая дорогу на пути к своей Ане и к Лифту? – напомнил художник, растягивая самодовольную улыбку.

– Я не хочу это обсуждать, – прервал дискуссию Андрей. – Давай поговорим о другом. К примеру, ты знал, что темноборцы – выдуманный биологический вид?

Художник зевнул, предвосхищая скуку, навеянную отвлеченными разговорами, после чего ответил:

– Догадывался, но не был уверен до встречи с Карпатовым.

– Ты говорил, что был свидетелем Войн Безответственности, – напомнил Андрей, пытаясь поймать художника на лжи.

– Подлинная информация не доходила до низших слоев населения, – пояснил художник. – В особенности Небесный Совет опасался Первородных существ и долгожителей. С ними проводилась отдельная работа по промыванию мозгов. По версии Первых секретарей, темноборцы не появились с пустого места, а всегда существовали среди людей, ожидая того дня, когда Демиург призовет их к службе Небесному Совету на благо Мидлплэта. В общем, религиозно-политическая бредятина. Тебе это действительно интересно?

– Все разумные существа рано или поздно задаются экзистенциальными вопросами. Учитывая, сколько у меня сейчас свободного времени, мои размышления вполне уместны, – соврал Андрей.

Теории происхождения темноборцев интересовали его в последнюю очередь. Но это было одним из крючков, за которые должен был зацепиться художник, прежде чем речь зайдет о его призрачьем поведении.

Мейн-кун, наконец-таки проголодался, и принялся пожирать синицу, раскидывая по полу перья. Художник наклонился погладить кота, и тот, снова в угоду хозяину, отстранился и зарычал. Во взгляде мейн-куна читалось, что ему скучно вести себя, как все нормальные кошки. Но соответствовать образу вечно голодного и пушистого создания его заставляли насильно.

Художник убрал руки в сторону от кота и, наслаждаясь хрустом маленьких косточек синицы, ласково произнес:

– Кушай, кушай! Я и не думал тебе мешать.

– Что символизирует синица? – оторвав взгляд от кота, быстро нашелся со следующим вопросом Андрей.

Синица была на картине. Теперь она появилась во внутреннем мире художника, и ее появление – едва ли случайность. Художник слишком верует в символизм, чтобы раскидываться возможностями вложить какой-нибудь смысл в тот или иной повторяющийся во всех композициях арт-объект.

– В зависимости от ситуации. В общем и целом, передает мое настроение, – ответил художник. – Вот сейчас я набрасываюсь на добычу.

– А что для тебя добыча?

– В данный момент центральная точка творчества. Я же тебе уже объяснял.

– Ну, мы приближаемся к центральной точке твоего творчества, – удовлетворившись столь безобидным ответом, сказал Андрей. – Осталось дождаться 21 июня.

– Нет, – возразил художник. – Все случится намного раньше этого срока. Если потребуется, я тебе помогу.

От слов художника веяло ледяной уверенностью. Он знал, о чем говорил, и это пугало. Андрей мысленно обратился к своей непоколебимости касательно способа отключения Углонаклонной башни. Проверил стержень собственных принципов, твердый, как сплав золота и титана. После разговоров с Карпатовым подобные стержни закалялись, как сталь. Их нельзя было перепилить заурядной болтовней двух полоумных призраков.

– Не надо мне помогать! – произнес Андрей, и почувствовал, как сам попадается на крючки вместо того, чтобы закидывать удочку.

Не ровен час, продемонстрирует художнику свое слабое место, согласившись порыться в собственном грязном белье. Нет, так дело не пойдет. Пора переходить к самому главному и вышвыривать этого проходимца из головы.

– Допустим, с темноборцами разобрались. А что ты думаешь о призраках? Какова их сущность? – почти напрямую спросил Стопарин.

– Беспокоишься о своем попутчике? – лицо художника тронула усмешка.

– Да. Он, как и ты, слишком сильно печется о затянувшемся ожидании. Списывает все это на свой призрачий компас. Хочу лучше понять, о чем идет речь.

Андрей интонационно выделил «как и ты» таким образом, чтобы намек прощупывался в его словах достаточно явно.

– У призраков есть особая зона в мозгу, ответственная за целеполагание, – нечаянно или нарочно не обращая внимания на намеки, ответил художник. – Они нащупывают ее достаточно быстро, после чего движутся напролом к отщеплению своей внематериальной частицы от субстрата.

– Субстрат – внематериальная частица живого разумного существа?

– Как правило, да. Вообще, если честно, тебе лучше поговорить об этом с Карпатовым, – попытался перевести стрелки художник. – Мне интереснее искусство, а не наука. Как там все устроено физиологически или психически, меня не особо волнует.

– Из любых правил есть исключения, – не позволил оборвать нить разговора Стопарин. – Ведь так?

– Пожалуй, – согласился художник.

– И субстратом для остатка вематериальной частицы призрака необязательно должна служить внематериальная частица живого разумного существа? – продолжил рассуждать Андрей, чувствуя, что перевес аргументов вот-вот окажется на его стороне. – Как насчет, скажем, м-м-м, картины?

– На что ты намекаешь? – художник приподнялся с унитаза и сверкнул гневным взглядом.

– На то, что от твоей новой формы живого веет призрачьим старьем! – разразился разоблачительной речью Андрей.

Художник замер в исступлении, переваривая услышанное. В его глазах читалось испуганное прозрение. Правда, от которой он хотел отказаться, прилетела ему в лицо отвратительным плевком. Стопарин копнул в его личность так глубоко, как никогда не отваживался копать сам художник. Ныряя все глубже в сознание темноборца, он не подумал, что обнажает свои собственные сокровенные тайны.

– Я прав? – взволнованно спросил Андрей, глядя на художника сверху вниз.

Художник молчал, и его молчание означало согласие. Ему нужно было время на то, чтобы осознать и принять свою новую сущность. Андрею же это время было ни к чему. Он получил ответ на свои вопросы, а потому без зазрения совести пинком вытолкнул художника из своего сознания.

Прежде чем телепатический сеанс оборвался, художник успел наклониться к мейн-куну, вырвать синицу из его пасти и начать пережевывать ее сам, размазывая птичью кровь вокруг губ. Это было очередным символом, даже больше – угрозой Андрею.

Но Андрей не боялся. Напротив, он чувствовал облегчение. Художник, лишившийся своей тяги к прекрасному, казался ему неопасным. Конфликт интересов между любовью к искусству и призрачьим компасом должен был разорвать сознание маньяка на мелкие части. Андрею же оставалось наблюдать за этим процессом, не давая художнику приближаться к своему разуму. Так что дело осталось за малым.

Стопарин посмотрел на горящие в руках свечи и почувствовал себя гроссмейстером, выигравшим партию на мировом шахматном турнире. Пламя холодное – не живое. Художник – всего лишь призрак, заключенный в двух свечках, оставшихся от картины. Теперь эта мысль нашла свое подтверждение.

В какой момент художник стал призраком? Да в тот самый, когда вернул темноборцу зрение! Когда Ярый, или кто бы то ни было другой, покончил с телом художника, его внематериальная частица осталась подвешенной в пустоте и окончательно прикрепилась к субстрату. Примерно то же самое произошло с Олегом в тот момент, когда Андрей убил его на Красной площади.

Элементарно! Даже в случае смены творческой парадигмы живой художник не решился бы разрушить свою композицию, вернув Андрею зрение. А вот мертвый, призрак – вполне. Он, как и Олег, решил последовать за тем, кто способен привести его к освобождению внематериальной частицы от субстрата.

Андрей удовлетворенно вздохнул и бросил свечи обратно в рюкзак. Метался между двух призраков, а теперь близок к тому, чтобы остаться наедине с одним. Стоило бы это отметить. Жаль, что Карпатов запрятал спирт.

Глава 32. Последний экспириенс

Обсессия. Навязчивая идея. Обсессивно-компульсивное расстройство личности. Андрей не знал названий этого заболевания, но испытывал на себе все симптомы: от постоянной тревоги до холодного пота во сне.

Причина скрывалась в двух свечках, болтающихся в его рюкзаке. Разговор с художником перевернул все с ног на голову. Художник – призрак. Его мотивы мелочны и пусты. Но что с того? Как это облегчит жизнь темноборцу?

Андрей упивался своей победой около часа. Потом проклюнулось зерно разума. Художник способен справиться с разрывающими его противоречиями, найти внутренний баланс и вернуться к своей затее в здравом уме и трезвой памяти. Гроссмейстер уронил свою доску, раскидав фигуры по полу. Он не выиграл партию. Он разменял пешку, отдав ферзя.

Окружить свое сознание непробиваемой кирпичной стеной оказалось труднее, чем представлялось. Художник подкатывал к этой стене все тараны, имевшиеся в его распоряжении. Сила ударов возрастала с каждой попыткой. Как же наивно было полагать, что простой темноборец способен справиться со столь могущественным колдуном, обладающим телепатией!

Андрей не мог позволить себе расслабиться ни днем, ни ночью. Стоило ему снять напряжение с мозга, перед глазами возникал окровавленный образ художника, пожирающего синицу. То же самое случится с тобой, Андрей. Ты хоть понимаешь, на чьи силы позарился?

«Избавиться от художника». Андрей сформулировал свою навязчивую идею в три слова. Он произнес это вслух и почувствовал свалившуюся на плечи решимость.

Художника нужно… убить? Нет, убить его невозможно. Утилизировать, выбросить – это другое дело.

Загвоздка состоит в том, как это сделать. Попытка швырнуть горящие синим пламенем свечи в Москву-реку закончилась неудачей. Не оттого ли, что этот любитель синичек и кошек постоянно находится в голове у Андрея? Что, если его образ, будто скопированный из одной файловой системы в другую, построил свое уютное гнездышко именно там? Что, если он и сейчас находится на глубоких слоях подсознания темноборца и раздалбливает все стены не только снаружи, но и внутри?

Олег! Перемещаясь в его тело, Андрей чувствовал себя совершенно иначе. Это все еще был его разум, но будто в ином агрегатном состоянии. Мысли те же – ощущения совершенно иные. Будто черпаешь ладонями воду в полиэтиленовых перчатках и без, будто занимаешься сексом в презервативе и сняв его ко всей Хэйловой армии! То же самое, но не совсем.

Андрей нарочно старался мыслить обрывисто, чтобы запутать художника. Переселение в тело Олега. Выход в город. Две свечки червивым в руки.

Олег не заразится, потому что он призрак. Подтверждение тому – Гетеборг. Хотя, радиация и черви, пожирающие внематериальные частицы – совсем не одно и то же. Тело призраков невредимо, потому что у них его как бы и нет. Однако червям Карпатова плевать на тела. Их пища – внематериальные частицы.

Что с того? Пусть даже Олег заразится. Ему все равно умирать через пару месяцев. Главное, чтобы не заразился Андрей. Если он вовремя покинет зараженное тело, опасность инвазии будет минимизирована. Выходит, вылазка в город, как это ни парадоксально звучит, – самое безопасное, что можно сейчас предпринять.

«Я слишком долго думаю об одном и том же, – предупредил себя темноборец. – Художник мог слышать мои размышления».

Череда мыслей про Углонаклонную башню. Безопасная мысль об Ане. Кучка собравшихся в стаю мыслишек о Скрижалях и исследованиях Карпатова. Достаточно для отвлекающего маневра?

Андрей разбудил Олега, толкнув его в бок:

– Извини, опять не предупредил, что хочу воспользоваться твоим телом. Объяснять долго. Расскажу тебе все потом.

Стопарин переселился в мускулистое призрачье тело и сразу почувствовал облегчение. Художник отстал. Должно быть, продолжает терзать пустующую голову темноборца, не понимая, каким образом тому все еще удается противиться. Нет там никого! Пусто!

Руками Олега Андрей снял рюкзак с плеч своего тела, стоящего посреди комнаты с остекленевшими глазами. Потом уложил подкосившееся тело в кровать и укрыл его одеялом, так, чтобы правдоподобно изобразить сон. Для Карпатова? Для художника? Для первого и, в особенности, для второго.

– Спокойной ночи, – пожелал своему телу Андрей и двинулся к выходу.

С замком пришлось повозиться. Осторожный Карпатов имел обыкновение закрывать двери на ключ. Осторожный, но недостаточно. Пока ученый в очередной раз надраивал свои драгоценные унитазы, Андрей нашел в лаборатории связку ключей. Какой-нибудь должен был подойти. Крестовой. Дверь поддалась приложенному усилию и распахнулась.

Андрей вдохнул майский воздух города Железнодорожный и пошлепал по лужам, оставшимся от проливных дождей. Солнце, катившееся к полуденному зениту, светило ему в спину. Стопарин смотрел на свою мускулистую тень и в очередной раз подивился сложению призрака. Жаль будет такой кладезь силы и мышц отдавать на съедение червякам. Может быть, обойдется без этого? «Не обойдется», – подсказал внутренний голос.

Грязь, клокочущая под ногами, оказалась перемежающимися размытым асфальтом клочками черноземного грунта. Подъезды к лабораторному комплексу нуждались в ремонте. Андрей закатал свои джинсы почти по колено, чтобы лишний раз их не мочить. С кроссовками можно уже распрощаться, а вот сухие джинсы Олегу в лаборатории еще пригодятся. Круглосуточно лицезреть голоштанного призрака и размазываемую по полу грязь – удовольствие сомнительное.

Углонаклонная башня находилась метрах в трехстах от лабораторного комплекса. Андрей понял, что это именно она, интуитивно. Разве могло быть в маленьком городке Подмосковья больше одной башни, царапающей шпилем небесную твердь? Расположение этого столба, вздымающегося от земли до небес, было выбрано неслучайно. Карпатов постарался обеспечить себе возможность перемещения между научными комплексами пешим ходом. Удобно – ничего не скажешь. Повезло, что позволил рельеф.

Андрей окинул любопытным взглядом башню, обвешанную солнечными батареями, как новогодней гирляндой и мишурой. Углонаклонная башня напоминала своим видом Останкинскую. Построенная на широкой овальной площадке, к верху она сужалась, протыкая небо своим заточенным, словно штык, шпилем. На высоте полукилометра от земли располагалась рубка со смотровой площадкой. Предназначение оных было окутано тайной. Неужели архитектор бездумно скопировал наводненное туристами Останкино?

Углонаклонную башню возвели на месте торгового комплекса, от которого ныне остался скелет, представленный двумя покосившимися стенами. Снести полностью комплекс не удосужились. Видимо, эпидемия не позволила довести построение до ума.

К башне примыкал пригородный вокзал, от которого паутиной расходились рельсы во все направления. На некоторых путях стояли заброшенные электрички. Когда-то на них можно было с комфортом добраться до станций московского метрополитена. Теперь же все, на что были годны электрички, – это разогнаться и, упершись в ограничители миров, сойти с рельсов и съехать в кювет. Такой себе аттракцион.

«Интересно, а горизонт, что явижу, – это и есть ограничители миров? – задумался Андрей. – Или это всего лишь горизонт, за которым будет еще один горизонт, а вот за ним, уж верно, ограничители?»

Углонаклонная башня встретила темноборца сорванными с петель дверьми. Внутри было темно. Никакого искусственного освещения – только солнечный свет, не проникающий в дальние уголки здания. Темнота, чернеющая из дверного проема матовой бездной, приглашала войти. Андрея раздирал интерес. Черпая грязь в кроссовки, он побрел к Углонаклонной башне, желая познакомиться с ней поближе.

«А ты не думаешь, что там может быть логово у червивых?» – напомнил о безопасности внутренний голос. Червивые могли селиться в Углонаклонной башне, но с той же вероятностью они обитали снаружи.

– Железная!

– Дорога!

Вибрирующий мужской голос прозвучал со спины, прямо у Андрея под ухом. Андрей по инерции сделал несколько шагов вперед, а затем обернулся. Сзади него стоял мужчина, облаченный в изодранные рубашку, брюки и галстук. На его босых ногах желтели нестриженные загнутые ногти. Руки мужчины дрожали, как при болезни Паркинсона, а голова раскачивалась из стороны в сторону. Бессвязная речь, диктуемая то одним, то другим червем, источалась вибрациями беззубого рта. Мужчина не шевелил языком. Он вибрировал, словно бы издавал ультразвук. Он говорил не ртом, а всем телом, содрогавшимся от каждого произнесенного слова. Андрей догадался, что разговаривает с червями Карпатова так же, как и с художником – телепатически.

– Железная дорога!

– Здесь был торговый центр!

– Ты знаешь, как пользоваться башней?

– Вкусно! А ты такой же вкусный, как он?

– Был ли здесь торговый центр?

Каждый червь вибрировал в своем ритме. У них были разные голоса, которые Андрей сразу же научился отличать друг от друга.

– Старость. Надоело питаться дохлятиной. Хочу скушать свежее.

– Ты пришел отдать нам свое тело?

Андрей выхватил пистолет, но нажать на курок не успел. Мужчина, трясущийся, словно подвешенная на ваге марионетка, схватил темноборца за горло и оторвал от земли.

– Почему ты меня видишь? – отчаянно прохрипел Стопарин. – Я же пришел в теле призрака!

– Потому что я тоже призрак, – ответил мужчина единственным голосом, которого Андрей боялся больше, чем голосов всех червей вместе взятых.

– Уйди! – закричал темноборец. – Давай закончим эту комедию здесь и сейчас! Ты же знаешь, что 21 июня все будет кончено! Оставь меня и подожди хоть немного!

Мужчина говорил своим шепелявым ртом, избавившись от мучающих тело вибраций. Управление его голосом больше не принадлежало червям Карпатова. Им управлял художник.

– Тебе страшно? – спросил он, пытаясь изобразить поврежденным ртом зараженного гельминтозом мужчины какую-то исковерканную эмоцию.

Андрей промолчал, но его молчание было столь же красноречивым, как недавнее молчание художника, признававшего свою призрачью сущность.

– Мне тоже, – признался художник, опуская Андрея на землю. – Ты заставил меня бояться.

– Боишься своего прирачьего компаса? – неуклюже попытался съязвить Андрей, и тут же понял свою ошибку.

Мужчина, чье тело художник использовал для диалога, сильнее сжал его горло, намереваясь сломать хребет. У Андрея перехватило дыхание. Он принялся судорожно ловить воздух, захлебываясь в потугах. Глупая смерть в двух месяцах от воскрешения Ани.

Но разве художник станет убивать темноборца? Его призрачий компас указывает на Лифт между мирами. Андрей должен воспользоваться Лифтом, чтобы художник избавил свою внематериальную частицу от удерживающего ее субстрата. Нет, Стопарин сейчас не умрет. Не сегодня.

В подтверждение этих мыслей червивый ослабил хватку и швырнул темноборца в грязь. Андрей почувствовал боль от удара о скрытый под грязью булыжник. Посмотрев на свой локоть, Стопарин убедился, что ссадин на теле призрака не осталось.

– Не вставай, – предупредил художник. – Я не боюсь смерти или бесконтрольного к ней стремления. Я боюсь предать самого себя, обесценив свое искусство. Ты справедливо заметил, что мне приходится оправдывать, как ты его называешь, призрачий компас своими художественными композициями. Вот это меня и страшит. Я потерял способность трезво судить о ценности художественного произведения. Знаешь, каково художнику, просыпающемуся каждый день с мыслью, что его талант похоронен?

Андрей молчал. Любая неосторожная фраза могла послужить провокацией. После случившегося темноборцу хотелось зашить себе рот.

– Я в отчаянии, если тебе интересно, – продолжил художник, слезливо шмыгая носом червивого. – Но на тебя я не злюсь. Я тебе благодарен. Ты открыл мне глаза на правду. Если бы не твое вмешательство, я бы и дальше мнил себя величайшим из деятелей искусства, ошибочно приписывая себе достижения, которых никогда не было. Правда всегда лучше лжи, сколь горькой бы она ни была.

– Если не злишь, тебе нет смысла мне мстить. Тогда чего ты от меня хочешь?

– Я думал над этим с момента нашего последнего разговора. Мы обсудили бы все заранее, если бы ты не противился и пустил меня в свою голову. По твоей воле, приходится разговаривать уже здесь.

– Ты знал, что я приду сюда?

– Знал. Тебя выдал Олег. Не зря же он утверждал, что вы с ним – две личности в одном теле. Когда я не смог поговорить с тобой, у меня не осталось другого выхода, кроме как разговаривать с ним.

– Призрачья солидарность? – съехидничал темноборец.

– Можешь назвать так, если хочешь, – художник выдержал театральную паузу, после чего разродился очередной устрашающе-путаной речью. – У меня созрел новый творческий план на твой счет. Ты помнишь Скрижаль Любви? Помнишь silence? Держу пари, ты помнишь также Камиллу, пожертвовавшую собой, чтобы воспользоваться Скрижалью. Это был ее love подвиг. Но я, как и ты, не припомню другое. В чем состоял твой love подвиг, позволивший тебе взять в руки Скрижаль Любви? Подвига не было, и я хочу предложить тебе его совершить.

– А как же центральная точка творчества? Про нее ты забыл? – несколько дней назад желавший избавиться от художественной сущности заточенного в свечах призрака, Андрей с надеждой взывал к ее остаткам.

– Центральная точка творчества – идея призрака, оправдывающая его стремление к смерти. Оформленная в красивый жест выжимка из биологического процесса. Композицию, о которой ты говоришь, мне придется завершить, но это отнюдь не мое творческое желание. Это навязанное призрачьим компасом устремление. Тебе же я предлагаю сделку. Ты хочешь избавиться от меня, и я дам тебе такую возможность. Мне все равно, где умирать: в стерильной лаборатории Карпатова или в грязной луже города Железнодорожный. От тебя потребуется осуществить последний экспириенс, мой заключительный творческий опыт.

– Что нужно сделать? – обреченно спросил Андрей, понимая, что выбора уже нет.

– Зайди в Углонаклонную башню, как ты и собирался.

– Что внутри?

– Внутри обитают мимфы, зараженные червями Карпатова.

– Мимфы? – переспросил Андрей.

– Не важно. Увидишь. Суть экспириенса в том, чтобы ты доказал возможность любви к самым гадким существам в Мидлплэте. К червям Карпатова. Опосредованно, через их носителя, но этого будет достаточно, чтобы успокоить мое творческое возбуждение. Сложно не будет. Все случится само.

– Я заражусь? – догадался Андрей.

– Это часть опыта. Так должно быть, – червивый мужчина поправил непроизвольно опускающуюся челюсть и указал темноборцу на дверь Углонаклонной башни. – Не заставляй меня ждать. Ты же знаешь, мне не составит труда сделать так, чтобы ты сам захотел мне помочь. Если ты сомневаешься, вспомни «Ослепшее око бессмертия». Если тебе и этого мало, подумай о том, что в твоем нынешнем теле по-прежнему сохраняется часть внематериальной частицы Олега. Если я не смогу тебя заставить, то он сможет.

– Это никакое не искусство! – воскликнул Андрей, цепляясь за последнюю возможность спастись. – Призрачий компас снова диктует тебе, что делать! Ты не хочешь дожидаться 21 июня, а твой последний экспириенс – только способ приблизить запуск Лифта между мирами!

Художник изобразил задумчивость настолько, насколько это было возможно на изможденном лице червивого. Мысли бегали по глазам, вращаясь зрачками то вправо, то влево. Андрей прав. Отказ от признания его правоты станет ложью самому себе, не имеющей ничего общего с высоким искусством.

– Капэйн! – художник выругался на родном для себя языке, а потом протянул руку Андрею, помогая ему подняться. – Да, ты прав. Ну и пусть! Противостоять призрачьему компасу не так-то и просто. Есть вещи, перед которыми лучше склонить голову, чем бороться. Во всяком случае, мой последний экспириенс будет красивым – чему бы он ни служил: искусству или призрачьим прихотям.

Последняя нить надежды оборвалась, как только художник договорил. Андрей посмотрел сначала на стекающую с тела черную грязь, а затем на такой же черный проем, зияющий в Углонаклонной башне. Капэйн! Налившиеся свинцом ноги отказывались двигаться вперед.

– Тебе нужен стимул? – спросил художник, сверля взглядом спину нерешительного темноборца.

– Опять будешь запугивать? Ни к чему! Я уже понял, что выбора у меня нет.

– Отнюдь. Я предлагаю тебе выполнить свою часть нашего договора. Можешь избавиться от меня.

Андрей болезненно усмехнулся. Недостаточный стимул ринуться в Углонаклонную башню, чтобы отдать себя на скормление червям Карпатова. Однако приятное обстоятельство. Как будто новая серия любимого сериала, показанная смертельно больному раньше премьеры. Даже если режиссер лично приедет продемонстрировать умирающему фанату свое детище, причина его приезда все равно будут важнее кинопросмотра.

Андрей достал из рюкзака свечи и выбросил их в ближайшую лужу. Художник не сопротивлялся, как и обещал. Вслед за свечами с грохотом упало на чернозем распухшее грузное тело червивого. Художник покинул сознание Карпатовских тварей, а может и вовсе убил их.

Соблазн не соблюдать свою часть договоренности был велик, как никогда. Но Андрей знал, что очередная его победа окажется мнимой, если он ослушается воли художника. Темноборец шагнул в дверной проем Углонаклонной башни.

Мимфы. Андрей вспомнил, что представляли собой существа, которых упомянул художник, и суть экспириенса стала прозрачной. Мимфы были Темными владычицами российского севера. Они представлялись чудесницами, чьи голос и тело пленяли мужчин, подчиняя их своей воле. Сначала мимф относили к колдуньям и хотели их всех истребить, но потом сочли безобидными для широких слоев населения и оставили в покое.

Не хочешь столкнуться с мимфой – не зарься на прекрасный голос и разгуливающее по улице обнаженное тело. Достаточно подумать о своей настоящей любви, чтобы избавиться от наваждения. Если ты не влюблен в женщину в романтичном смысле, подумай о матери или сестре. Существуют разные формы любви, спасительной от мимфийских чар.

Но художник не хотел, чтобы Андрей сопротивлялся желаниям мимф. Ему следовало подчиняться. В этом состоял его love подвиг и последний экспириенс.

Андрей подошел к лифту, установленному в Углонаклонной башне, и в полутьме нащупал кнопку вызова. На висевшем над лифтом табло красными буквами высветилось: «ошибка». «Не везет мне с лифтами», – подумал Андрей.

Как только глаза стали привыкать к темноте, справа от лифта темноборец разглядел винтовую лестницу. Стоило Андрею поставить ногу на первую ступеньку, до него донеслось пение завораживающих своей красотой голосов. Мимфма спускалась темноборцу навстречу.

– Куда уносят реки…

– Твои сладкие речи…

– Москва слезами кроет…

– Журчащее синее море…

Сладким пением казалось все то же вибрирование, источаемое червями Карпатова. Вибрирование на умопомрачительно сексуальных частотах. Андрей не знал, что звуковые частоты бывают сексуальными, но сегодня ему довелось в этом убедиться. Даже пораженные червями мимфы сохраняли свои познания в психоакустике. По их вокалу складывалось впечатление, что они дирижируют оркестром поющих внутри червей. Иначе откуда в бессвязных текстах появляется мелодичность и рифма?

– Не плачь, возлюбленный…

– Капрон не купленный…

– Паром обугленный…

– Напролом по углям мы…

Мимфа спускалась, держась за перила. На ней не было ничего, кроме размазанной по отдельным участкам тела грязи. Грязь соблазняла, добавляя в женщину изюминки и загадки. Возрастные изменения лишь слегка тронули округлости этой женственной дамы за тридцать пять. Немного обвисшие груди тянулись вниз не то, чтобы с признаками старения, а даже наоборот – с особой, взрослой эротичностью, не свойственной молодым девушкам.

Андрей не хотел возбуждаться. Он любил Аню, и не при каких обстоятельствах не готов был ей изменять, но мимфийские чары уже подействовали, и в паху что-то зашевелилось. Капэйн!

– Сладкие ягоды манят…

– Все вы, люди, болваны…

– Мирно цветет сирень…

– Любовь – злая мигрень…

Тело мимфы вибрировало от телепатического пения. Она тянулась к Андрею и готова была упасть в его объятия или же кубарем скатиться по лестнице. Мимфа не сомневалась в эффективности своих чар. Она наклонилась вперед и, улыбаясь, упала на темноборца.

Андрей поймал ее сильными призрачьими руками, обхватил за талию и прикоснулся губами к губам. Он страстно желал этого поцелуя. Его тело содрогалось в такт дрожи мимфы, испытывая сладострастный экстаз.

Черви. Андрей почувствовал, как они ползут по сплетениям языков, перемещаясь изо рта в рот. Ему было противно и одновременно приятно. Маленькие, склизкие существа оказались в ротовой полости темноборца и приготовились провалиться в желудочный сок или направиться вверх, к аппетитному мозгу, приправленному, словно специями, внематериальной частицей и разумом.

Андрей понимал, что заражением тела Олега замысел художника не ограничился. Призраки все продумали. Утром следующего дня Олег нашпигует червями Андрея. Заражение испортит все планы по спасению Ани.

Но какое это имеет значение, когда ты истекаешь слюной, целуясь взасос с восхитительной мимфой?

Глава 33. Ответственность

Поцелуи. Love подвиг. Последний экспириенс.

Андрей пришел в себя, лежа в кровати укрытый пледом. В голове телепались обрывки воспоминаний.

Снова обрывистые мысли. На этот раз не специально. Избавление от художника. Поцелуи. Черви, ползущие по языку.

Андрей попытался вспомнить, чем закончилась встреча с мимфой и как он вернулся к своему телу, но разрозненный набор мыслей ему помешал. Темноборец смотрел в потолок, надеясь, что это поможет ему сосредоточиться.

Итак, что мы имеем? Тело Олега заражено червями Карпатова. Нет, эту информацию пора скорректировать. Тело Андрея заражено червями Карпатова.

Как это произошло? Каков инкубационный период? Как скоро гельминтоз станет смертельно опасным?

Измена. В здравом уме Андрей не стал бы изменять Ане. Хотя, считаются ли за измену сношения с мимфами, околдовывающими мужчин? Тем более сношения вынужденные. Может и не считаются, но рассказывать о случившемся возлюбленной Андрей вряд ли решится. На его счастье, остатки воспоминаний о лобызаниях со сладкотелой мимфой улетучивались, словно спирт из открытой бутылки.

21 июня. Углонаклонная башня. Капэйн! Андрей понял, что черви не позволят ему так долго оставаться в сознании. Стопарин умрет до начала лета. Все, что от него останется, – подконтрольная червям Карпатова телесная оболочка.

Олег! Жалкий предатель, сговорившийся с сумасшедшим художником! Он заразил темноборца гельминтами во время обмена телами по возвращении в лабораторный комплекс. Ошеломительно мерзостная ситуация.

Андрей прислушался к своему организму. Черви Карпатова уже копошатся внутри. Что они сейчас делают? Планируют потомство, откладывают яйца и размножаются? Оплетают своими кольчатыми телами внематериальную частицу? Сверлят ходы в извилинах мозга? На вопрос о червях организм не ответил. Никаких изменений не наблюдалось.

Первой мыслью было засунуть два пальца в рот. Андрей понимал, что это вряд ли спасет его от гельминтов, но бездействие точно бы не спасло. Стопарин поднялся с кровати и побрел к туалету, продолжая выискивать изменения в своем теле. Может ли пульсирующая головная боль быть результатом деятельности червей? Или это начальный признак мигрени?

Ответы на все вопросы, касающиеся гельминтов, мог предоставить Карпатов. Но как сформулировать мысль, чтобы ненароком не выдать свое заражение? Что сделает ученый, если узнает, что Андрей заражен? Убьет его и сожжет тело? Устроит в лаборатории дезинфекцию?

Повезло, что Карпатов не задался вопросом, отчего темноборец весь день не покидал свою комнату. Это могло вызывать подозрения.

– С тобой все хорошо? – спросил легкий на помине Иван Налефтинович, когда Андрей проплелся мимо лаборатории по направлению к туалету. – Ты какой-то бледный сегодня.

– Все хорошо, – выдавил из себя темноборец, страшась встретиться с Карпатовым взглядами.

Бледный цвет кожи. Один из признаков гельминтоза?

Андрей не стал поворачиваться лицом к ученому, потому что боялся выдать себя с потрохами. Его внешность могла скрывать начальные симптомы, заметные профессионалу с первого взгляда. Синюшность? Выступающие вены на шее? Лопнувшие сосуды в глазах? С лицом Андрея могло твориться все, что угодно, пока он не видел себя в отражении.

Андрей открыл унитаз и проблевался. Обычная рвота. Нет никаких червей. Хотя, это как раз логично. Если они питаются внематериальными частицами, то что им делать в желудке?

– Чувствуешь их? – Олег сидел на корточках возле туалетной кабинки, будто поджидал темноборца.

Андрей размахнулся и врезал ему кулаком по лицу. Кровь призрака прыснула из его носа. Бутафория. На самом деле ему даже не больно.

– Ты заразил меня, я – тебя, – хладнокровно сказал Олег. – Так что все честно.

– Вы спланировали это вместе с художником! – воскликнул Андрей и нанес еще несколько ударов по физиономии призрака, надеясь вышибить ему пару-тройку зубов.

– Мне не больно, – признался Олег, пытаясь утихомирить Андрея. – Ты зря тратишь силы. Прислушайся к своему телу. Чувствуешь их?

– А ты?

– Во мне они сдохнут с голода. Я призрак. У меня нет целостной внематериальной частицы.

Андрей еще раз прислушался к своему организму. В висках продолжало постукивать пульсирующей болью. Уж не вызвана ли она червями, ритмично расталкивающими сосуды головного мозга?

– Чего вы хотели добиться? Если я умру, Лифт не запустит никто!

– Ты не умрешь, – произнес Олег с такой интонацией, что для Андрея сделалось очевидным: призраки не испытывают эмоций. Они довольствуются программируемыми призрачьим компасом имитациями.

– Черви Карпатова доконают меня раньше, чем наступит 21 июня.

– Именно поэтому ты не станешь ждать и воспользуешься Лифтом сегодня.

– Но для этого нужно взорвать Углонаклонную башню! У меня даже взрывчатки нет!

– Неужели?

Андрей нащупал в кармане пульт с красной кнопкой, переданной ему Турием. Так вот, что имели в виду художник и Тиглев! Лифт можно запустить раньше 21 июня. Но какой ценой!

Андрей попятился и споткнулся об унитаз:

– Нет! Нет! Нет!

Отрицание повторялось темноборцем, как мантра. Он хотел убедить себя сделать правильный выбор. Но какой выбор был правильным?

Аня. Андрей вспомнил встречу со своим темным «я» в гидрополисе. «Нет у тебя никакой любви! Привычка быть с ней!» – эхом прозвучало у него в голове. Какого цвета Анины волосы? Почему не получается вспомнить? Что это за барьер, который размывает воспоминания, связанные с любимой? «Люблю ли я Аню?» – спросил себя темноборец и постарался ответить честно.

Положительный ответ был бы настолько же близок к лжи, как и отрицательный. Любовь невозможно описать односложными формулировками.

Любовь, достигшая своей зрелости, – это отпечаток угасшего вальса гормонов. Любовь сродни пятну света в глазах от фотовспышки. Разница в том, что свет, источаемый вспышкой, исчезнет после ряда морганий, а свет настоящей любви погаснет тогда, когда глаза закроются насовсем. Любовь, пустившая глубокие корни, со временем становится воспоминанием о чувствах, в которых и выражается самое глубокое из всех чувств. Послевкусие, оставшееся от чего-либо зачастую важнее самого вкуса.

Любовь не имеет срока годности, и я сейчас говорю о любви, ради которой стоило бы уложить на лопатки весь мир. Как любовь может иметь срок годности, если к моменту, когда ты ее действительно познаешь, она уже становится воспоминанием, то есть продуктом с истекающим сроком годности? Этот срок истекает не для возлюбленных. Он истекает для маркетинговых компаний, которые продают любовь.

Настоящую любовь не продать. Она появляется тогда, когда ее уже нет. Поэтому нам и втюхивают с экрана гламурную любовь, подкрашенную блеском для губ и дорогостоящей тушью без черных комочков. Забота, ответственность, теплота – не товар. Поэтому и продают короткий цветочно-букетный период, первый этап зарождающейся любви.

Кому интересны взявшиеся за руки и с противными звуками целующиеся взасос беззубые старики? Они целуются не потому, что хотят вызвать тошнотворные чувства у молодежи, и даже не потому, что испытывают волнительный всплеск гормонов. Хотя второе вполне допустимо. Почему бы и нет? Но в общем и целом, они целуются потому, что в них живы воспоминания о любви, а точнее о том замечательном чувстве, которое все почему-то называют ненастоящим, – влюбленности.

Любовь – это воспоминание о влюбленности. «Любовь живет три года», – сказал писатель из параллельного Мидлплэта миру. Но три года живет влюбленность, а вот то, что после нее – любовь.

На вопрос о любви не отвечают «да» или «нет». Ответом должно послужить нечто большее – щемящее сердце воспоминание. Хэйл с ним, с цветом волос. Андрей вспомнил жизненные моменты, проведенные с Аней.

Она – абстрактная она, лишенная цвета волос, лишь фигура, скрытая в темноте, кладет ему влажную марлю на лоб. У него жар. Подхватил лихорадку. Ее влажные теплые губы целуют его в щеку. Озноб уходит, будто от колдовства.

Они смеются и бегают наперегонки. Дурачась, он шлепает ее пятерней по упругому заду. Она игриво надувает губки, но как только он принимает ее обиду всерьез, отвешивает ему щелбан по носу. Оба заливаются смехом.

Она хочет упасть в его объятия, но нарочно промахивается и падает на асфальт. Она думала, он подхватит, но он не успел. И этот вариант устраивает ее. Она жаждет заботы. А у него перехватывает дыхание. Он помогает ей подняться. Перекись, зеленка, пластырь.

– С ума сошла? Не делай так никогда больше!

– Почему? Мне понравилось.

Теперь уже надувается он. Что она себе позволяет? Играется с его чувствами? Она целует его, и он остывает, как выключенный электрический чайник.

Они стоят на набережной, наблюдая, как течет Москва-река. Размеренное течение. Водная гладь. Романтика мерцающей огнями вечерней Москвы. Солнце только скрылось за горизонтом, а фонари уже загорелись. Этот миг между естественным и искусственным освещением запомнился больше всего. Они молча смотрели на водную гладь, прогуливаясь вдоль набережной. Так продолжалось всю ночь. Фонарные отблески перемежались светом луны, отражающимся в реке. Слов не нужно, когда так красиво.

Его отец, колдун, который ее растерзает, тяжело болен. Она каждый день приходит его навестить и справляется о здоровье. Она работает в типографии и ворует там целебные для колдунов офсетные краски. Енисей Григорьевич пойдет на поправку. Она в этом уверена. Если нужно больше красок, она их добудет.

Андрей не любил Аню. Он наслаждался ее поцелуями в щеку, дурачился с ней на пару, переживал, когда она расшибала коленки и локти, брал из ее рук типографские краски для своего отца, смотрел с ней на безмятежность воды. Влюбленные смотрят еще и в одну сторону вместе, а не только друг другу в лицо.

Андрей давно перестал любить Аню в смысле влюбленности, хотя это чувство и могло повторно в нем вспыхнуть, как это бывает в молодые годы. Он любил ее в смысле любви. Этого было достаточно, чтобы пожертвовать ради Ани всем миром.

– Иван Налефтинович! – позвал Стопарин ученого, доставая из рюкзака пистолет.

Взволнованный Карпатов примчался с лаборатории. Ему сразу показалось, что Андрею нездоровится. Потом еще эти звуки блевоты, доносящиеся из туалета. Теперь темноборцу, наверное, нужна помощь.

Андрей выстрелил трижды, не произнося ни слова. Иван Налефтинович рухнул на пол, захлебываясь в собственной крови. Две пули пробили ему грудь, третья угодила в горло. Во рту ученого забулькала красная жидкость, пачкающая закрывающую лицо черную респираторную маску. Каждое из трех ранений было смертельным.

– Зачем? – успел просипеть ученый, прежде чем сдался в руки холодному дыханию смерти.

– Не хочу, чтобы Вы это видели, – ответил Андрей и дрожащей рукой нажал на красную кнопку вынутого из кармана пульта.

Поблагодарили бы, а не спрашивали «зачем», если бы знали, что произойдет дальше, господин ученый. Должно быть, умереть от пули не так болезненно, как превратиться в ядерный пепел.

Андрей достал из рюкзака Скрижали и установил их в отверстия, расположенные чуть выше бачка унитаза. Затем несколько раз нажал на нижнюю кнопку Лифта. Сел на пол и прильнул к унитазу. Вопль ледяного ужаса вырвался из его глотки.

Андрей направил пистолет на Олега и истратил на него все оставшиеся патроны. Пули прошли сквозь призрака, не оставив на нем ни царапины.

От безразличия, с которым Андрей воспринимал свои прошлые согрешения, не осталось никакого следа. На то были причины.

Стопарин мог снять с себя вину за многое, но не за это. Небесный Совет все равно выпустил бы ядерные ракеты по резервациям вампиров – настоящая у них Скрижаль или поддельная. Небесному Совету нужен был повод. Возвращение к жизни агрессивных ветеранов Эльфозных войн – байка, подтвержденная лишь словами сумасшедшего эльфийского генералиссимуса. Убитые в порту Гетеборга темноборцы – вынужденная мера. Их следовало убить, чтобы исключить возможность преследования.

Но сегодня был не тот случай. Ядерные ракеты летят на город Железнодорожный. Когда они приземлятся, Углонаклонная башня рухнет, ограничители миров отключатся, и радиоактивное облако вместе с расползающимися червями Карпатова двинется на Москву. Вина в этом целиком и полностью лежит на плечах Андрея.

Неужели Временное темноборческое правительство прислушается к единственному односложному сигналу, пришедшему из логова смертельно опасных гельминтов? Неужели им не потребуется уточнить ситуацию? Неужели они запустят ядерные ракеты из Москвы в Подмосковье, уничтожив самих себя? Если так, то Временное темноборческое правительство – худшие из глупцов.

Андрей надеялся, что его сигнал проигнорируют, но эти надежды были несбыточны. Джибли только и делал, что проверял, не пришел ли отклик с лабораторного комплекса. Он жаждал пустить в ход ракеты. Его ладони лежали подле пусковой установки, а Турий, упивающийся своей властью, потакал всем его желаниям. Обличник догадывался о последствиях изначально и пытался их минимизировать.

Минимизировать – не исключить. Потому что последствия нужны Джибли для того, чтобы поддержать себя в тонусе. А Джибли нужен Турию, чтобы тот мог, наслаждаясь дворцовым комфортом, оставаться в привычной роли правительственного шута.

Да, ему не нравится то, что он делает. Но разве многие из нас могут похвастаться тем, что им нравится их работа? День ядерного удара по Железнодорожному станет для Турия еще одним тяжелым рабочим днем, после которого он насладится теплым душем, смывая с себя кремлевскую грязь.

Вопли Андрея напоминали завывания пса, оскалившегося на луну. Он вглядывался в мертвые глаза Карпатова и хотел закрыть ему веки. Дело не в суевериях. Дело в страхе. Страхе и праведном осуждении, навеки отпечатавшихся в этих глазах.

Чем Вы думали, Иван Налефтинович, когда задавали координаты?

Скорее всего, Углонаклонной башни не было и в помине, когда Карпатов подстраховывал свои опасные исследования ядерными ракетами. А потом все забыли и о ракетах, и об ученом.

Но этого мало для его оправдания. Он оставил в ограничителях миров отверстия для ракет. Если бы их не было, Углонаклонная башня покоилась бы на своем месте, а у Андрея ничего бы не вышло. Как же Ответственность, Иван Налефтинович?

Карпатов, познавший Ответственность из Скрижали, с такой легкостью сообщил Андрею все секретные сведения, приносящие Мидлплэту лишь вред. Не познавал он никакой Ответственности! Только рассуждал о ней, молотя языком. Увидел свои параллельные жизни, но так ничего и не понял.

Наверное, Карпатов задавался тем же вопросом, что и Андрей: «Какой силой обладает Скрижаль Ответственности?», хотя и отрицал это, строя из себя престарелого мудреца. Он рассказал Андрею все, что знал о Скрижалях, червивых и Лифтах, чтобы сбросить Ответственность со своих плеч.

Исходя из логики Карпатова, Скрижаль Ответственности должна была не пустить темноборца в Лоустэйр, свершив некое колдовство. По щучьему велению, по Демиургову хотению!

Но так не бывает. Скрижаль Ответственности не обладала колдовской силой. Как верно заметил Карпатов, она была чистым листом. Ее предназначение заключалось в напоминании о том, что без Ответственности невозможны Любовь и Сила.

Андрей плакал. Следы градом катились по его щекам. Он не только принимал на себя Ответственность, но и осознавал ее. Разумные существа Мидлплэта не заслужили так много горя из-за одной только Ани. Она еще не воскресла, а Демиургова кара уже началась.

Ядерные снаряды столкнулись с землей. После нескольких оглушительно громких хлопков и проникающих через окна лаборатории вспышек света, стены лабораторного комплекса рассыпались в пыль перед глазами Андрея. Лаборатория вместе с Углонаклонной башней попали в эпицентр бомбардировки. Башня накренилась и повалилась на бок, рухнув на головы мимф и червивых.

Лифт между мирами заскрежетал и провалился под землю вместе с туалетными кабинками и унитазами. Андрей не успел почувствовать, как лопаются его глаза, загораются волосы и впиваются в кожу осколки кафеля. Он ощутил невесомость и рухнул в небытие.

– Спасибо, – прошептал Олег и с удовлетворенной улыбкой свалился замертво.

Глава 34. Кто я

Андрей очнулся, лежа на животе лицом в землю. Ровно подстриженная газонная тимофеевка щекотала нос. Свербение в ноздрях заставляло ворочаться в поисках источника света. Взгляда на солнечный диск было бы достаточно, чтобы чихнуть.

Андрей повернулся на спину, но солнца над головой не увидел. Источником света служила однородная белая материя, замещавшая собой небо. Темноборец успел нарисовать в голове ассоциации с профессиональным оборудованием для фотостудий, прежде чем облегченно чихнул. То, чем было затянуто небо, напоминало студийные отражатели света.

«Если отражатели сверху, то солнце… снизу?» – нечаянно подумалось Андрею, и он неожиданно для себя обнаружил, что так все и было. Посредине простирающейся на 360° от одного до другого горизонта поляны на высоте не более метра от почвы вращался плоский огненный диск, лучи которого отражались на небе. Солнце испускало лучистую энергию не в стороны от окружности, как рисуют в художественных альбомах дошкольники, а вертикально вверх. Поднимаясь к небу, лучи расходились по законам рассеивания и создавали единое световое поле, ослепляющее глаза. Не меньшую резь в глазах вызывал солнечный диск, испускавший тысячи световых лучей.

Андрей отвернулся. Из его глаз продолжали струиться слезы. Темноборец рыдал всю дорогу от Железнодорожного до..

«Куда я попал?» – спросил себя темноборец, размазывая газонную грязь по заплаканному лицу. Место явно не походило на Лоустэйр, по преданиям, жаркий, как сковородка, покрытая раскаленной лавой. Ни тебе извергающихся вулканов, ни магмы, ни плачей и стонов обреченных внематериальных частиц. От унитаза и туалетной кабинки, установленных в Лифте между мирами не осталось и следа. Только бесконечный короткостриженый тимофеечный газон, изредка вспоротый небольшими кустами декоративной осоки. Ни одного дерева. Ни одного живого существа. Ничего, кроме тимофеевки.

А может, в Лоустэйре не так уж и плохо, как говорят? Во всяком, случае, Андрей не пытался попасть в Даунклауд, отчаянно вдавливая нижнюю кнопку Лифта между мирами. Его бы и не пустили, взвесив все сделанное им зло и добро. Может быть, это место – испытание одиночеством?

Андрей вспомнил свои попытки прислушаться к организму в лабораторном комплексе Карпатова и попытался их повторить. На этот раз тело послушно ответило на вопросы. Червей нет. Головной боли тоже. Ты излечился, Андрей. А вместе с червями ушли и гравитационные силы. Попробуй встать – ты почувствуешь такую легкость, будто способен взлететь к небесам.

Андрею не хотелось вставать. Он продолжал заниматься самоанализом. Ничего не болит. Нынешнее перемещение было совсем не похоже на болезненную мгновенную телепортацию. Что же такое тогда этот Лифт между мирами и какая она, мнимая гидравлика?

Вместе с болью ушли и мучительные переживания. Андрей почувствовал, что к нему возвращается способность рассудительно и хладнокровно мыслить. Проблемы Мидлплэта остались в Мидлплэте.

Расхлебывать кашу, заваренную Андреем, – теперь дело Турия, Джибли и Временного темноборческого правительства. Хотя, это жалкое правительство вряд ли просуществует долгое время после ядерного удара по Подмосковью. Какие же они глупцы! Наступили себе на хвост, предав народные чаяния. Боролись за ликвидацию ядерного оружия, а в итоге воспользовались им против самих себя.

Но какое это имеет значение за пределами Мидлплэта? Андрей принялся ощупывать руками газон вокруг своего тела. Ему казалось, что с минуты на минуту рядом с ним должна была появиться воскресшая Аня. Три Скрижали, собранные воедино, не просто запускали Лифт между мирами. Они выполняли самое сокровенное желание. По щучьему велению, по моему хотению, как во всех русских сказках!

«Ну же! Где Аня? Где я?» – вопрошал темноборец, касаясь руками покрытой росой тимофеевки.

– Неправильные вопросы, – ответил голос, прозвучавший над его головой.

Андрей вздрогнул и посмотрел наверх. Перед ним стояла курносая брюнетка лет шестнадцати, одетая в мешковатое серое платье и сиреневые резиновые сандалии. В голубых глазах девочки читался интерес, переходящий в азарт. Она предвкушала встречу с Андреем. Ей нужен был этот разговор даже более, чем ему.

– А какой вопрос правильный? – поинтересовался Андрей, присаживаясь на траве напротив возвышающейся над ним девушки.

– Ты должен спросить себя: «Кто я?», – ответила девушка, присаживая вслед за Андреем.

Андрей разглядел на лице девушки тоненький слой косметики – едва заметную пудру, подкрашенные тушью ресницы и обрамленные алой помадой губы. Она не выглядела вызывающе, хотя и отдавала дань современной моде. Скрытая под платьем фигура наверняка была изумительной в своей стройности.

Девочка выглядела слишком женственно для своих лет, но при этом не казалась состарившейся раньше срока затасканной девкой. В ней оставалось что-то девственно чистое, причем оставалось вне зависимости от того, была она девственницей или нет. Источаемое девушкой внематериальное свечение превращало ее в кусок солнца, оторвавшийся от вращающегося лучистого диска. Она была частью света, струящегося из отражателя.

– Вы Демиург? – спросил Андрей и, задумавшись над формулировкой вопроса, осторожно добавил: – …ка.

Девушка звонко рассмеялась, обнажая белоснежные зубы. В ее смехе было одновременно что-то невинно детское и заносчиво взрослое. Голос и смех ребенка, познавшего жизнь. Или считающего, что познал?

– Откуда в Мидлплэте это коверканье русского языка? Не припомню, чтобы я создавала феминитивы, – ответила девушка, просмеявшись. – И, пожалуйста, обращайся ко мне на «ты». Это сделает наш разговор, которому предстоит быть достаточно длинным, куда менее нудным и скованным. А теперь отвечу на твой вопрос: да, я Демиург. Только не нужно отождествлять это понятие с Божеством. Я не Бог, но Творец, художник, если хочешь, криэйтор. И зовут меня Леся.

– Леся – это сокращение от Олеся? – спросил Андрей, стараясь скрыть неприязнь, возникшую на лице после слова «художник».

– Ждала от тебя более любопытных вопросов, – снова прозвенела смешком Леся. – Не все ли равно, от чего это сокращение, и сокращение ли вообще?

– Верно, – с благоговением и щенячьей верностью вглядываясь в лицо Демиурга, согласился Стопарин. – Мы в Даунклауде?

– Мы не в Даунклауде и не в Лоустэйре.

– Ни того, ни другого не существует? – Андрей понадеялся впечатлить Демиурга догадливостью.

– Существует. Но только в вашем мире. В моем – нет.

– Мы сейчас в твоем мире? – предпринял очередную попытку оказаться догадливым темноборец.

– Снова мимо, – ответила Леся. – Мы не в твоем мире и не в моем. Я создала этот мир, как шаблон, пустой, незаполненный бланк, ради разговора с тобой.

– Чем же я заслужил такой чести? – Андрей упал на колени, приготовившись подползти к Демиургу и целовать ее ноги в надежде на скорое Анино воскрешение.

– Ой! – фыркнула Леся, давай понять, что типичное женское «Ой, все!» Демиургу не чуждо. – Оставь свой язык при себе! Не нужно вылизывать мои грязные ноги.

– Твои ноги чисты, как…

Договорить Андрей не успел. Леся влепила ему отрезвляющую пощечину. Демиург была девушкой. Такой же девушкой, как миллионы других девушек Мидлплэта и прочих миров. Андрей не мог такое представить. В патриархальном сознании не укладывалось, что Творцом может быть представительница прекрасного пола. Стопарин не знал, как вести себя с Создательницей, но в одно он верил вне зависимости от пола: чтобы выпросить воскрешение Ани следует поклоняться и умолять.

– Забудь о внешности. Я предстала перед тобой в своем истинном облике, но могла бы предстать в любом. Этот мир подчиняется моим законам, причем даже в большей степени, чем Мидлплэт.

– Я пришел к тебе с просьбой, с мольбой, – залепетал Андрей, не вставая с колен.

– Ты пришел сюда, чтобы выслушать меня, – снова прервала его Леся. – Говорить я буду много. Ты поймешь малую толику из того, что я произнесу, но и этого будет достаточно для осознания истинной цели твоего путешествия и принятия окончательного решения о дальнейшем пути. Поэтому сядь поудобнее и приготовь уши.

Андрей встал с колен и устроился в позе лотоса. Он хотел подчиниться, но при этом боялся ненароком оскорбить Демиурга своей неучтивостью.

– Поза лотоса? Серьезно? – Леся подавила смешок. – Тебе действительно так удобно? Андрей, я не йог и не Будда. Я Леся. И ты можешь сидеть предо мной так, как тебе заблагорассудится.

– Мне удобно, – ответил Андрей, думая, что признание собственной глупости усугубит его положение.

– Как скажешь, – согласилась Леся, припадая рукой к траве в положении полулежа. – Так ты серьезно не думал, что Демиургом может быть девушка? А как же Скрижаль Любви с вышитыми сердечками? Неужели до такого мог додуматься мужчина? А твой характер, твои болячки! Ослабленный взрослый мужик, теряющий сознание то от переселения из тела в тело, то от телепортации, то еще от какой болезни! Твой сонный паралич, твои панические атаки! Модные, зачастую выдуманные подростковые диагнозы, особенно типичные для кого? Правильно! Для девчонок. И тебе не приходило в голову, что я могу быть девочкой и подростком?

– Я не задумывался, – признался Андрей. Если Леся хотела его пристыдить, то у нее получилось. – Это ты меня создала?

– Я. Неосознанно. Но к этому мы вернемся потом. Чтобы победить тебя, нам нужно, чтобы ты себя осознал. Для этого тебе стоит понять, как зародился твой мир, откуда в нем ты и каково твое место.

– Победить? Меня? – сглатывая слюну и заикаясь, переспросил Андрей.

Его лотос раскрылся, ноги вытянулись вперед вслед за вытаращенными глазами.

– Да. Победить. Тебя, – подтвердила Леся. – Выслушай меня и захочешь победить себя сам. Говорила же, что лотос – неудобная поза! Вот теперь я вижу, что ты готов меня слушать.

Андрей окончательно распрямил ноги и оперся руками о землю, отклонившись назад. Теперь удобно. Но стоит ли уделять время удобствам, когда сам Демиург желает тебя победить, да еще и приглашает в союзники для решающего сражения?

Самому захочется себя победить. «Враг я, что ли, себе? – недоверчиво подумал Андрей. – Или все это связано со случившимся в Мидлплэте? Демиург готов покарать за содеянное? В таком случае происходящее – лишь прелюдия к казни».

– Мир, в котором живу я, называется планетой Земля, – принялась за рассказ Леся. – Чтобы ты понимал, планета – это большой каменный шар, летающий в пустоте. Другими словами, то, что ты воспринимаешь, как плоскость, я представляю, как шар. Мой дом расположен в России. Если быть точнее, в Москве. По летоисчислению 2026 год от рождества Христова. Послепутинская Россия.

– Послепутинская? – переспросил Андрей.

– Избавь меня от столь длительных пояснений! – звякнула смехом Леся, иронично молитвенно сложив руки. – Тебе не нужно знать, кто такой Путин. Да и прочие российские правители: от Дмитрия Долгорукого до Сталина – никакого значения для тебя не имеют.

Тем более, что последнего, при всей его негативной репутации, современные культурологи вспоминают разве что в разборах наделавшего в свое время шума панча известного российского рэпера: «You mad cause I'm Joseph Stalin on you».

Когда-то существовал культ личности Сталина, а теперь на его имя наложено негласное табу. Пытаются забыть всю ту боль, которую принесли российскому народу репрессии, этнические чистки, антисемизм и ГУЛАГ. Пытаются забыть, как пытались забыть античного Герострата, сжегшего храм Артемиды, дабы увековечить свое имя. Но, как видишь, имя Герострата мы помним, и я тому живое подтверждение.

Бессмысленно забывать историю, пусть даже стыдишься ее проявлений. И не думай, что все однозначно. До сих пор существуют историки, воспринимающие правление Сталина исключительно с точки зрения роста промышленного потенциала и победы в Великой Отечественной войне. Как говорят, принял с сохой, а оставил с атомной бомбой. Но это одна сторона весов. На другой – политические репрессии и разрушенные людские судьбы.

Я не вправе судить о том, что перевесит. Для этого мне, как минимум, недостаточно исторических знаний. Если честно, потому-то ваш Небесный Совет и старается забыть историю, что я никогда не была в ней сильна. К своему стыду.

– Никогда не слышал о таких событиях и правителях, – признался Андрей.

– Потому что речь идет не о твоем мире. Делать все под копирку было бы скучно. Да и мне, как я уже отмечала, не хватило бы историческихзнаний. А ты можешь не перебивать?

– Конечно. Прости.

– Спасибо. Так вот. На чем мы остановились?

– На Сталине?

– Нет. Это было лирическое отступление. Все началось с художественной академии. Обновленное к середине 2025 года Министерство культуры Российской Федерации снизило возрастной ценз на поступление в высшие учебные заведения, связанные с творческими профессиями. «Возрастной ценз» – это не ошибка в моих устах, а цитата из официально зарегистрированного указа. Видно, они там, наверху, не понимают разницу между льготами по возрасту и по знаниям.

В общем, Российская Академия Художеств начала принимать абитуриентов после девятого класса школы, и я ломанулась в нее сломя голову. На тот момент я обожествляла пришедшее к власти правительство. Школа казалась мне пережитком прошлого для личностей творческого склада ума. Колледжи отправлялись на помойку задворок истории. Высшее образование смогли получать люди в том возрасте, в котором они как никогда опылены протестными настроениями, необходимыми для развития отечественной культуры. Наши учителя поощряли вольнодумство. Мы высказывали самые безумные идеи в надежде стать в будущем великими архитекторами, художниками, писателями и поэтами. Родители относились скептически к моему рвению, но я им не верила. А верила я в Россию, новые образовательные тенденции, наших учителей и закон.

Леся прервалась, поправила прическу и посмотрела на заскучавшего Андрея:

– Ты думаешь, что эта информация не имеет к тебе отношения? Ошибаешься. Очень даже имеет, и скоро ты это поймешь. Вольнодумство породило уроки акционизма. Нет, не подумай: я не имею ничего против акционизма, как такого. Я не превратилась в престарелую фурию, только и делающую, что пишущую заявы с требованием запретить концерт какого-нибудь рэпера Хаски. Я так же не моралфаг. Акция арт-группы «Война» «Лобзай мусора» с Толоконниковой кажется мне забавной. Не думаю, что простой поцелуй с незнакомым ментом, пусть и насильный, мог доставить столь сильный дискомфорт, чтобы как-то повлиять на психику взрослого человека. Это было своеобразным выражением любви. Наверное, – Леся хихикнула и продолжила. – Какой-нибудь L'One, разгуливающий с шариком в форме сердечка по городу в качестве промо к альбому, мне симпатичен. Канье Вест со своими скандальными интервью по типу «Рабство – это выбор» тоже вызывает во мне теплые чувства. Это гениальное промо! Я работала бы точно так же, если бы занимала ячейку в музыкальной индустрии.

Но крайние формы акционизма мне все же претят. Стали претить после конкретного случая, изменившего мое восприятие мира. Преподаватель по современному искусству, Константин Александрович, рассказывал нам про Павленского. Капэйн! Так вы ругаетесь? – Леся постаралась в точности повторить колдовское произношение.

Вышло довольно-таки коряво, с вычленением начала слова и выдавленной из себя ударной гласной. Буквы «п» и «е» вместо того, чтобы выстреливать в воздух, вылетали из полости рта будто звуки пробитой выхлопной трубы. Было похоже на натуральный дефект речи.

– У тебя проблемы с произношением, – пояснил Андрей, постепенно забывающий о целях, как своего путешествия, так и Лесиной речи.

– Ну, это неважно, – Леся улыбнулась своей голливудской улыбкой. – Не хочу материться на русском. Для меня это мерзко. В принципе, не вижу ничего плохого в русском мате, за исключением случаев, когда его употребляют взамен вводных слов, донельзя засоряя речь. Но и произнести долбанный мат не могу! Родители так приучили. А отучиваться непросто. Так что капэйн! – Леся повторила корявое колдовское ругательство. – Мне придется рассказывать тебе об акциях Павленского, которые мне противны, а тебе непонятны. Но, к сожалению, это нужно для полной картины.

Первой громкой акцией этого чудика был «Шов», когда он зашил себе рот на фоне Казанского собора. Призывы к гласности у него, видите ли. Потом была «Туша» – закатывание себя голяком в колючую проволоку ради протеста против якобы репрессивной политики властей в 2013. Не знаю, может репрессии какие и были, но в 2026 мне на них глубоко фиолетово. Да и не верю я, если честно, в подобное. 2013 год – не сталинские времена все-таки, чтобы на полном серьезе говорить о репрессиях. Но не в этом, собственно, суть. Апогеем сумасшествия этой якобы творческой личности стала акция «Фиксация», когда он разделся на людном месте и прибил свои обнаженные яйца к брусчатке на Красной площади. «Апатия, политическая индифферентность!» – кричал он в своих манифестах. Ага, конечно. Потом много еще чего было: отрезание мочки уха, поджог дверей на Лубянке и у французского банка.

Я слушала с омерзением. Но мне рассказывали, что он – один из столпов русского акционизма, наравне с Pussy Riot, танцующими непотребные танцы в храме, и Толоконниковой, устроившей оргию в биологическом музее Тимирязева. Видишь ли, Толоконникову могу и хвалить, и хаять, но, как известно, мир не делится на черное и белое. Так что не стоит винить меня в непоследовательности. Константин Александрович говорил, что Павленский – столь сильная творческая личность, что притягивал за собой свое окружение, превращая их в подобных себе Самсонов, удерживающих на своих плечах современный российский акционизм.

Насчет пробелов в исторических знаниях Леся не наврала. Но ее пробелы не ограничивались историей. Обращаясь в своей речи к библейским притчам, Леся путала персонажей, перевирая сказания. Вот только заметить этого не могла ни она, поскольку глупцу не заметна его глупость, ни Андрей, потому что он не слышал не только о Самсоне, но и о самой Библии. Конечно, Самсон обрушил дом на головы фимистивлян, разделавшись со своими обидчиками и с собой, а не удерживал здание на плечах, но поправить Лесю было некому. Зато оговорка по Фрейду, как говорится.

– Гражданская жена Павленского, Оксана, отрезала себе палец в надежде заслужить прощение у великого художника, то есть великого шарлатана, конечно. Не спрашивай, в чем она была виновата. В такие тонкости я не вникала. Константин Александрович говорил, что это непубличная акция, несущая в себе идею о всесильной любви. Любовь, видите ли, побеждает даже инстинкт самосохранения. Собственно, фу, – Леся скривила лицо и высунула язык, изображая рвотный рефлекс.

– Извини, что перебиваю, – заранее извинился Андрей, долго сдерживавший накапливающиеся вопросы. – Но все эти твои акции напоминают мне заключенного в картине художника из Мидлплэта и ваннаби, отрезающих себе части тел.

– Да, это тоже имело место быть, – согласилась Леся. – Художника я создала намеренно, чтобы высмеять весь этот напыщенный маниакальный акционизм. Даже рада, что тебе довелось с ним столкнуться. Ты ведь понял мою идею? Он был не художником и не колдуном в полной мере, а призраком, оправдывающим свои безумства искусством.

– Да-да, – закивал темноборец.

– Насчет ваннаби ты тоже попал в точку. Я прочитала статью на электронном ресурсе «Медуза». «Потерять ногу, найти себя» – кажется, так она называлась. Взяла некоторые образы оттуда. Знаешь, я впечатлилась, когда прочитала о людях с синдромом нарушения целостности восприятия собственного тела. Не то, чтобы впечатлилась в том смысле, что мне понравилось. Впечатлилась в том смысле, что меня это испугало.

Представляешь, существуют люди, которые хотят отпилить себе ногу, и ничего не могут с этим поделать! Они обладают полноценным телом, о котором многие лишь мечтают, и готовы от него отказаться, изувечив самих себя! У меня в голове не укладывается. Прочитала и ужаснулась. Словно посмотрела хороший фильм ужасов. Больше того, я прониклась проблемами этих людей. Собственно, профессиональная журналистика должна именно с такой силой колыхать души! Привлекать внимание к малоосвещенным проблемам современного человечества!

Но ты забегаешь вперед. Я создала Мидлплэт по другой причине.

Андрей ощутил покалывание в затекших руках. По мере течения разговора, он чувствовал себя все свободнее, и на этот раз смена позы не вызывала стеснений. Темноборец приник к земле, последовав недавнему Лесиному примеру, и навострил уши в ожидании кульминации повествования.

– Для сверхурочного освоения учебной программы нам предложили разработку собственных акций, – Леся говорила непринужденно, но ее лицо все более омрачалось неприятными воспоминаниями. – Я пошла дальше своих одногруппников. Я не только разработала акцию, но и осуществила ее. Вот этим пальчиком, – Леся показала средний палец на своей миниатюрной правой руке. – Я лишила себя девственности. Акция называлась «Чтобы первый раз был особенным». Этакий протест против девичьих стереотипов. Понимаешь? Девочки делают из первого секса некий ритуал, выбирают якобы особо достойных мальчиков, мечтают, чтобы все было при свечах, и всякая прочая лабуда. Они обожествляют свою девственность. Мнят, как некую ценность, первичное удовлетворение естественной потребности в половом сношении.

Я мастурбировала в общественном туалете, сразу же после пары. А потом принесла на занятие свой манифест, писанным на тетрадном листе кровью моей разорванной плевы. Не заставляй меня его повторять. Я, может, и помню дословно, но не хочу сейчас краснеть от стыда. Видишь, я еще не цитировала, а уже краснею?

Лесино миловидной личико действительно залилось краской. Андрей посмотрел на это хрупкое, но столь мужественное феминистическое создание и представил, как по ее среднему пальцу стекает кровавая капля.

– Итак, я не сделала ничего плохого, – будто оправдываясь, заговорила красная, как помидор, Леся. – В отличие от юродивого Павленского, я не появлялась на публике обнаженной, ошарашивая прохожих, среди которых могли быть дети с неокрепшей и легко травмируемой психикой. Я не проявляла признаков эксгибиционизма. Я просто выступила с феминистическим манифестом в надежде искупаться в овациях, не сделав ничего, на мой взгляд, предосудительного.

Если честно, я хотела выслужиться и впечатлить преподавателей, фанатеющих от Павленского и ему подобных. И знаешь, к какому результату все это привело? Меня отправили на осмотр к психологу. Удивительные двойные стандарты! Павленский, прибивающий мошонку к брусчатке, – гений, а я, лишающая себя девственности в туалете, – психически нездоровая. Так я разочаровалась в современном искусстве. Не во всех его проявлениях, конечно, но в акционизме уж точно. Я отчислилась из художественной академии, прежде, чем психолог решилась поставить мне диагноз.

Декан факультета лично уговаривал меня остаться, а Константин Александрович, незадолго до моего отчисления признал, что все-таки в моей акции что-то было. «Художника должны щемить, – сказал он мне во время нашего последнего разговора. – Иначе он не получит развития своего таланта. Художник должен быть голодным. Тебе же известно это высказывание? Леся, поверь, ты была самой талантливой из моих учениц, и я должен извиниться за то, что счел твои творческие идеи психопатическими. Мне жаль, что ты нас покидаешь». Я выслушала его и плюнула ему в морду, сказав, что это очередная акция – акция протеста против деградирующего искусства.

Знаешь, сегодня мне стыдно за свой «Особенный первый раз». После отчисления я пережила затяжную депрессию. Мне хотелось покончить с собой. Не только из-за придания огласке моего акта искусства и публичного позора – по многим причинам, о которых я говорить не готова.

Из петли меня вытащил родившийся творческий замысел. Я размышляла над современным искусством и пришла к выводу, что оно в значительной степени подчинено моде. Половина сегодняшних художников – акционисты, не способные написать хотя бы подобие классического портрета. Все писатели уже вовсе и не писатели, а лингвистические дизайнеры. Они не придумывают душещипательные истории, а лишь выстраивают буквы таким образом, чтобы текст звучал складно и соответствовал социальным запросам.

«Критикуешь – предлагай», – ответила я на свои мысли. И мне было, что предложить. Я задумалась над возможными путями развития современного искусства и поняла, что все новое – хорошо забытое старое. Я не говорю сейчас про недавние веяния авангардизма или про более древнюю византийскую иконопись. Я заглянула куда глубже в историю. Древнейшей и, вместе с тем, высшей и наиболее современной формой искусства было Сотворение мира.

Леся с придыханием говорила о своих творческих подвигах. Постыдный отрывок повествования переменился торжественным, и неловкая краска на лице девушки сменилась здоровым румянцем.

– Моделью вашего мира… Только не смейся! – несмотря на собственное предостережение, Леся поймала смешинку и закатилась так заразительно, что и Андрею пришлось улыбнуться. – Моделью вашего мира стал кусок торта «Наполеон». Разорванные на три части слои, склеенные между собой тонкими нитями тянущейся сгущенки, ассоциировались у меня с плоской Землей, соединенной с раем и адом, а стекающая сгущенка…

– …Внематериальные нити, – договорил за Демиурга Андрей, в изумлении открыв рот.

– Не забывай, что я девочка, – подавляя свой смех, произнесла Леся. – Любовалась на кусочек аппетитного торта и придумала целый мир. Тем более, что теория плоской Земли сейчас популярна, пусть даже в большей степени, как анекдот. Хотя, почему анекдот? В Америке даже конференции на эту тему проводят. Вот, что значит, «тупые американцы»! И я никого сейчас не оскорбляю. Просто вспоминаю, с каким упоением произносил это словосочетание один из моих любимых отечественных юмористов.

– Как ты сумела создать новый мир? – все еще не закрывая самопроизвольно открывшийся рот, спросил темноборец. – Ну, то есть, не каждый же может создать целый мир?

– Честно сказать, сама до сих пор не совсем понимаю, – призналась Леся. – Я создала в голове концепт нового мира, взяв за основу спроецированную на плоскость Землю. Те исторические периоды, о которых мне было известно достаточно мало, я исключила из рассмотрения, а потому начальным уровнем развития Мидлплэта стали не динозавры и неандертальцы, а российская Эпоха дворцовых переворотов.

Копировать Землю бездумно мне показалось далеким от мира искусства, плагиатным и скучным поступком. Художник ни в коем случае не должен уподобляться копировальной машине. Потому я не стала воображать реально действующих правителей и событий. Добавив в создаваемый мир красок, я привнесла в него сказочных существ, легенды о которых ходили у разных народов Земли.

Некоторые виды разумных существ родила непосредственно моя фантазия. Многие нужны были для метафоры. Например, эльфы изначально были аббревиатурой ЭЛФ – эллинические литературные фигуры. Ну, тянуло меня к античности, несмотря на пробелы в исторических знаниях. Оттуда и эльфийский Колизей. Правда, потом я решила, что разумнее будет подогнать мир под одну гребенку, чтобы в нем не возник дисбаланс. Так эльфы стали традиционными остроухими существами.

Мимфы и вовсе возникли из-за моего скудного словарного запаса. Изначально я называла их милфами, хотя подразумевала, конечно, нимф. Поразительно, как путаются в голове созвучные термины. Так древнегреческие богини превратились в MILF, то есть Mothers I'd Like to Fuck. Ну ты понял, дамочки за тридцать пять с подтянутыми формами. Трахабельные мамаши. Когда я осознала свою оплошность, исправить ее удалось только наполовину. В итоге получилось что-то среднее между милфами и нимфами, да еще и с некоторыми чертами сирен.

– Про мимф вообще не напоминай! – раздраженно воскликнул Андрей.

– А что, тебе не понравилось? – с ехидством в голосе встрепенулась Леся.

– Не в этом дело.

– Если не в этом, тогда и не разводи нюни, – насмешливо ответила Демиург. – Я старалась идеализировать ваш мир. Привносила в него ускоренное развитие технологий, чтобы сделать жизнь созданных мною видов максимально комфортной. Моральные правила основывались на выданных Демиургом жителям Мидлплэта Мировых законах. Правда, я боялась, что вы отнесетесь к этим законам наплевательски, как люди к любому законодательству, а потому подкрепила их Скрижалями, обладающими помимо знаний неким могуществом, используемым во благо Мидлплэта.

Все это было художественным проектом, который я мечтала осуществить, но была не способна. Тогда я представила свою модель мира Демиургу, создавшему мир, в котором довелось проживать мне. Не знаю, как мне удалось наладить с ним контакт. Наверное, ежедневными обращениями и молитвами всем существующим Богам: от Иисуса до Будды. Меня услышали и позволили реализовать мой проект.

Как оказалось, мне не нужно было никаких особенных сил для воплощения в жизнь Сотворения мира. Я нуждалась лишь в разрешении, и мне его даровали. Так появился Мидлплэт, постепенно занявший промежуточное место между возникшими Даунклаудом и Лоустэйром. Мир должен быть полярным. Так мне пояснили. Сама по себе плоскость, не взаимодействующая с двумя другими, не имела смысла. Это нарушало некие незнакомые для меня физические закономерности.

Весь мир основан на физике. Даже ваши внематериальные частицы объясняются таким физическим явлением, как корпускулярно-волновой дуализм. Душа каждого жителя Мидлпэта одновременно представляет собой и нить, и частицу. Ничего не напоминает? Ах, да! Тебе, наверное, не напоминает. Впрочем, меня устраивала идея трех плоскостей вместо одной. Не стоит забывать о слоеных тортиках.

Леся облизнулась, и Андрей с ужасом представил, как она проглатывает одним разом Даунклауд, Мидлплэт и Лоустэйр, словно кусок торта. Лесины белоснежные зубы вгрызаются в земную кору, и вся Вселенная отправляется к ней в желудок, чтобы раствориться во всепоглощающей кислоте. По спине у Андрея побежал холодок.

– Не бойся, не укушу, – Леся будто читала его мысли.

– Выходит, Демиург не один? Многие Демиурги создают друг друга? – Андрей не знал, с какой стати его вдруг стали интересовать вопросы мироздания, но все же их задавал. Наверное, все объяснялось простым человеческим любопытством.

– Верно мыслишь. Я думаю, Демиургов бессчетное множество. Да и существующие миры очень разные по размерам и по структуре. Например, ваш мир куда меньше, чем мой. Пусть я живу на планете, которая сходна по географии с Мидлплэтом. Но моя планета вращается в космосе среди множества других планет, звезд, метеоритов и черных дыр. Возможно, жизнь существует и на других планетах Вселенной. И все это один мир!

Земные ученые и философы считают, что космос бесконечен. Хотя, я не особо в это верю. Само понятие бесконечности представляется мне достаточно туманным. Пифагор объяснял бесконечность на примере метателя копья. «Если мир конечен, – говорил он, – брошенное копье рано или поздно упрется в ограничивающую его стену. Но разве стену нельзя перелезть и метнуть копье со стены сверху вниз? Разве после смерти одного метателя не найдется другой, который поднимет это самое копье и метнет его вновь? Выходит, мир все-таки бесконечен».

С Пифагором я не согласна в корне. «В одну реку нельзя войти дважды», как сказал Гераклит. А если быть точнее, «в одну и ту же реку нельзя войти дважды, и нельзя дважды застигнуть смертную природу в одном и том же состоянии». Копье, брошенное второй раз, уже не будет тем самым копьем, которое бросили в первый. Точно так же с метателем. И копье, и метатель, и даже встреченная ими стена конечны в определенном пространственно-временном отрезке.

Поэтому мне начхать на то, что думают умные мира сего о бесконечности. Куда ближе для моего восприятия гипотеза о том, что Вселенная замкнута, безгранична, но все же конечна. То есть она имеет конечный объем и радиус кривизны. Я скорее допущу, что космос – эллипсоид или какая другая геометрическая фигура, чем бесконечно распространяющаяся во все стороны материя. Кому, как не мне, Демиургу, знать, что мир имеет четко очерченные границы! Думаю, вне зависимости от сложности мироустройства, общие принципы остаются те же.

Леся относилась к Демиургу своего мира с тем же благоговением, с которым Андрей относился к ней. Это слышалось в каждой нотке ее возбужденного голоса. Ее сердце билось чаще от мысли о масштабах Вселенных, упакованных одна в другую разными Демиургами, словно матрешки. Она видела во всем этом неотделимую от искусства науку. Мечтая стать современным художником, Леся стала кем-то большим, чем все вместе взятые модные художники-акционисты XXI века. Сотворение мира тоже было своеобразной акцией, несущей свой манифест. Вот только эта акция была сродни прогулке по городу с огромным шариком в виде сердечка, а не отрезанию мочки уха на заборе института психиатрии.

– Но если Демиурги создают друг друга вместе с многочисленными мирами, то кто создал их всех? С чего начался самый первый мир? – продолжил рассуждать о мироздании темноборец, хотя часть его мозга уже ощетинилась напоминанием о цели путешествия и требовала перевести диалог в плоскость вопроса о воскрешении Ани.

– Точно сказать не могу, – пожала плечами Леся. – Но, я думаю, здесь дело обстоит точно так же, как с космосом. Цепь замыкается на одном из Демиургов. Он настолько проникнут искусством, что создает не только другие миры, но и мир, в котором существует он сам. Другими словами, Демиург создает самого себя.

– Капэйн! – Андрей зачарованно выругался.

Ничего красивее озвученной Лесей истории он никогда прежде не слышал. Леся мечтательно посмотрела ему в глаза, и Андрей взвизгнул, словно ужаленный:

– Ты и есть Аня?!

Леся испуганно отпрянула от темноборца, но тут же взяла себя в руки:

– Нет, я не Аня, – от мечтательности не осталось и следа, будто девушка вспомнила чрезвычайно неприятное обстоятельство, омрачающее все ее творческие достижения.

– Тогда где она? – завертел головой Андрей. – Я пришел просить тебя о ее воскрешении!

– Хм, – Леся стерла рукавом своего платья выступившую на лбу каплю пота. – Убедил. Давай поговорим о тебе и об Ане. Как ты думаешь, кто ты?

– Я темноборец, – Андрей запнулся. – Ну, то есть человек.

– Да, но существует один нюанс твоего существования. Я не создавала тебя. И ты не являешься потомком существ, которых я создала и которым даровала дальнейшее самостоятельное развитие. Более того, ты вообще не рождался, отчего и не помнишь толком свое детство и своих настоящих родителей. Ты появился в Мидлплэте в тот момент, когда вошел в комнату с колдуном, убивающим твою невесту.

Андрей молчал. Он не знал, что ответить.

– Понимаешь ли, некоторые разумные существа стали появляться в Мидлплэте вне зависимости от моей воли, – продолжила говорить Леся. – Они рождались из моего подсознания. В тот момент, когда я была практически убеждена, что создала идеальный мир, избавленный от войн и страданий, мои надежды порушились. Подобные тебе каким-то непостижимым образом украли идею ядерного оружия из моего мира и поместили ее в ваш. Кровопролитные войны затронули весь Мидлплэт. Все началось с Эльфозных сражений и образования ЕТЭГ.

Я оплакивала каждого убитого, но не замечала самой страшной угрозы – тебя. Ты – суицидальная часть моего подсознания. Все, что тебе нужно, – уничтожить Мидлплэт, чтобы я умерла. Мое сознание настолько крепко привязано к созданной мною творческой композиции, что нарушение ее целостности приведет к отключению моего мозга. Ты убиваешь меня изнутри.

– Никого я не убиваю! Врешь! – закричал Андрей и принялся, не жалея костяшек пальцев, молотить землю кулаками. – Я пришел, чтобы спасти Аню! Я люблю ее! Люблю!

Леся испуганно отползла в сторону, не переставая поддерживать диалог:

– Гетеборг. Эльфийский гидрополис. Железнодорожный. Ты же сам за собой замечал. Вампиры превратились в ядерный пепел из-за тебя. Выживших добивают поднявшиеся с океанского дна эльфы, готовые напропалую грабить и убивать. Черви Карпатова становятся причиной массовой эпидемии в Москве, катализируемой радиоактивным заражением. Ты уже начал меня убивать!

– Не-е-ет! – Андрей издал истошный вопль, и его глаза налились кровью.

В следующую секунду темноборец бросился на Демиурга, намереваясь убить ее голыми руками. Леся вовремя увернулась, и Андрей пролетел мимо нее, несколько раз кувыркнувшись по тимофеевке через голову.

– Я говорю правду! – закричала Леся, попутно размышляя, в какую сторону ей отпрыгнуть на этот раз. – Если ты так сильно любишь Аню, то почему был фригиден к ней? Вы ни разу не занимались любовью! Какого цвета у нее волосы? Ты помнишь детали лица? Кого ты любишь, Андрей? Пустое имя?

– Я помню связанные с ней моменты!!!! Она была жива!! Мы любили друг друга и собирались жениться!!!

– Андрей, ты все это выдумал себе, чтобы убить меня. А я позволила тебе переместиться в этот мир, чтобы ты понял свое предназначение и смог от него отказаться. Я не могу помешать тебе иначе, потому что ты часть моего подсознания. Ты появился в нем с момента моего отчисления из академии, когда я находилась в ужасной депрессии и хотела повеситься. Не убивай меня! Я хочу жить!

– Я могу спасти Аню?

– Можешь. Но в чем смысл такого спасения? Как только вы вернетесь в Мидлплэт, вас настигнет Демиургова кара, о которой говорил художник! Демоны Хэйла вырвутся из Лоустэйра и начнут настоящую бойню в Мидлплэте. Сама Смерть поднимется в Мидлплэт, чтобы вершить правосудие. В этой войне погибнут все разумные существа! И это тоже часть моего подсознания! Я не контролирую Демиургову кару!

Андрей не хотел ничего слушать. На него волнами накатывали воспоминания. Аня, с задором расшибающая об асфальт коленки. Аня у постели больного Андрея. Аня на берегу Москвы-реки. Аня и страстные поцелуи, которых, пусть даже не было, но они могли быть после ее спасения.

Воспоминания вовсе не были воспоминаниями. Пусть так. Но они наверняка представляли собой счастливое видение возможного будущего. Андрей не любил Аню, потому что никогда ее не знал, но, вместе с тем, Андрей самозабвенно любил Аню, потому что она являлась ему во снах.

Любовь – это не только воспоминание. Любовь – это еще и мечты.

С обезумевшим видом Стопарин накинулся на Лесю и схватил ее за горло. На этот раз Демиург не успела отскочить в сторону. Ярость придавала Андрею мужества. Темноборец был вне себя от гнева, отчего его скорость и сила приумножились во сто крат. Леся не была готова к такой реакции. Она упала навзничь и захрипела. Андрей сдавливал ее горло, намереваясь вырвать гортань.

– Нет! – из последних сил прохрипела Леся.

Андрей сжимал руки до посинения костяшек пальцев. Он был уверен, что сможет убить Демиурга, но глас рассудка ему помешал. Со смертью Леси исчезнет Мидлплэт, который зиждется на ее сознании. Возвращать Аню будет некуда. Андрей разжал руки и отполз в сторону, подминая под себя тимофеевку. Леся покатилась по траве и закашлялась.

– Капэйн! – закричал Андрей. – Все равно ты мне скажешь, как ее вернуть! Иначе я буду пытать тебя до скончания веков! Тебе будет больно, Леся! Слышишь меня?!

Леся слышала, но не могла поверить своим ушам. Столкнувшись лицом к лицу с собственным суицидальным подсознанием, она не смогла ничего ему противопоставить. Как убедить не убивать ее существо, чье предназначение заключалось в убийстве? Оставался последний вариант. Леся разжала губы и прошептала:

– Копай.

– Что?

– Копай. А когда докопаешься до того, что ты ищешь, помни: никогда не поздно все исправить. Если ты докажешь себе, что по-настоящему любишь Аню и пронесешь эту любовь через весь отмеренный тебе век, у тебя будет шанс искупить свои согрешения, спасти Мидлплэт и мою жизнь. Истинная любовь – такая же высокая форма искусства, как Сотворение мира. Возможно, сейчас для тебя мои слова – пустой звук, но, когда начнется Демиургова кара, истинная любовь окажется единственным оружием в этой войне.

– Лесь… – Андрей нерешительно подошел к Демиургу и заглянул в ее искренние глаза.

– Чего тебе еще?

– Прости за то, что я существую.

Леся устало подняла руку и трясущейся ладонью показала Андрею свой средний палец.

– Капэйн? – спросил темноборец, успокаивая свой пыл.

– Капэйн, – все так же коряво повторила за ним Леся.

Андрей упал на колени и принялся копать землю, с корнями вырывая траву. Грунт оказался влажным и, оттого, податливым. Темноборец копал с усердием и остервенением, будто без лопаты готовил окоп для грядущей Войны между мирами, порожденной Демиурговой карой. Андрей откидывал от себя грунт, напрягаясь до боли в сердце. Он не обращал внимания на усталость и на одышку. До чего он должен был докопаться?

На глубине полуметра под слоем земли Андрей нащупал холодную женскую руку. Аня! Стопарин начал откидывать землю с удвоенной силой, откапывая погребенное тело. Докопал до лица и принялся освобождать от земли залепленные влажными комьями чернозема глаза и ноздри.

В следующую секунду пласт почвы вместе с оживающей Аней и темноборцем провалился на глубину, заскрипев, словно Лифт между мирами.

Глава 35. Никогда не поздно исправить

Приходить в себя после обморока вошло у Андрея в привычку. За последние несколько месяцев ему так часто приходилось терять сознание, что обморочное состояние не только его не пугало, но даже представлялось некоторым облегчением. Обморок – он, как сонный паралич: первый раз испытывать страшно, а потом привыкаешь и приветствуешь это состояние с той же легкостью, с которой осознаешь, что простыл.

Андрей открыл глаза. Над его головой медленно проплывали хмурые облака. Накрапывал дождь. Вопросы «где я» и «кто я» отошли на второй план. Андрей знал, где он. Он в Мидлплэте, и этой информации ему было более, чем достаточно.

«Никогда не поздно исправить, – эхом раздавались в голове одни из последних слов Леси. – Истинная любовь – такая же высокая форма искусства, как Сотворение мира».

Значит, суицидальное подсознание. Существо, несущее смерть. И как теперь с этим жить? Андрей вгляделся в плывущие по небу облака, постепенно насыщающиеся синевой и превращающиеся в огромные черные тучи. Грибной дождик скоро сменится ливнем. Придется промокнуть до нитки. Только все это не идет ни в какое сравнение с бурей Демиурговой кары, маячащей на горизонте.

«Никогда не поздно исправить». Ничего не предопределено. К Хэйлу фатализм! Будущее вершится руками разумных существ. Бороться за существование можно, в том числе и с собой.

Андрей взглянул на свои руки. Грязь забилась ему под ногти. Он вспомнил, что делал перед тем, как в очередной раз потерял сознание. Он откапывал Аню, и нащупывал ее хладный труп.

– Аня!

– Я здесь.

Ее убаюкивающий голос. Прикосновение ее рук. Теплых рук, не в пример тем, которые почивали под тимофеечным полем.

Андрей повернул голову вправо и увидел свою возлюбленную. Черные волосы. Пепельно-черные. Формально брюнетка, хотя и мелированная. Но уж точно не блондинка и не шатенка. Андрей рассмеялся. Он смеялся так искренне и с таким удовольствием впервые с того момента, как закончились его счастливые дни вместе с Аней. То есть впервые в своей жизни, потому что не было никаких счастливых дней вместе с Аней. Эти дни только лишь начинались.

– Что смешного? – спросила девушка с носиком-горнолыжной трассой.

«Ты помнишь меня? Мы знакомы?» – хотел было спросить темноборец, но вместо этого промолчал и прижал указательный палец к ее губам. Затем расстегнул пуговицу на джинсах своей невесты.

«Я помню, как умирала. Это ты меня воскресил?» – хотела спросить Аня, но Андрей не позволил.

Властным движением он оголил ее ноги и потянулся рукой к спрятанной за хлопчатой рубашкой девичьей груди. Его действия не отличались последовательностью, но какое это имело значение в долгожданных любовных утехах? Аня не сопротивлялась. Она страстно впилась губами в губы своего жениха и притянула его к себе. «Попробуйте теперь обвинить во фригидности!» – подумал Андрей, снимая с себя штаны.

Шел ливень. Над Мидлплэтом нависала угроза. Сладкая парочка темноборцев занималась первой в своей жизни любовью.

Никогда не поздно все исправить. Но все ли хочется исправлять?

В оформлении обложки использована фотография с https://unsplash.com по лицензии CC0.

Оглавление

Предисловие

Глава 1. Предчувствия достаточно

Глава 2. Капэйн

Глава 3. Камера самоубийств

Глава 4. In vino veritas

Глава 5. Закуска

Глава 6. Красная от крови площадь

Глава 7. Минус один враг

Глава 8. Иллюзия полета

Глава 9. Политика – дело тонкое

Глава 10. Весомый аргумент

Глава 11. Глазами художника

Глава 12. Твоими руками

Глава 13. Предчувствия недостаточно

Глава 14. И в белых тапочках

Глава 15. Призрачий компас

Глава 16. При свете свечей

Глава 17. Раскидывая мозги по палубе

Глава 18. Как в самолете

Глава 19. Байки из склянки

Глава 20. Последний турнир Алексикова

Глава 21. Пишу тебе с острова

Глава 22. Кромешная идеология

Глава 23. Две капли в флакон

Глава 24. Материнский love подвиг

Глава 25. Первый портал

Глава 26. Победа холодильника над телевизором

Глава 27. За что боролись, на то и напоролись

Глава 28. Некрофильный Ромео

Глава 29. Скрижали в обоссанном Лифте

Глава 30. Углонаклонная башня

Глава 31. Издержки длительного ожидания

Глава 32. Последний экспириенс

Глава 33. Ответственность

Глава 34. Кто я

Глава 35. Никогда не поздно исправить