Месседж [Ирина Евгеньевна Красова] (fb2) читать онлайн

ISBN:978-5-4472-8521-0

«Любовью и единением

спасемся»

Сергий Радонежский

Утром с чашкой кофе я включила телевизор, и машинально листая, лежащую на журнальном столе газету, остановила взгляд на фотографии парня в спортивной шапке. В это время на экране телевизора возникло огромное каменное лицо, вращающееся в космическом пространстве и удивительно похоже на фотографию в газете.

– Что это? Похоже на окаменевший череп или на гигантское лицо без кожного покрова, – пыталась понять я, вглядываясь в экран телевизора.

– К комете Темпера I, – объявляет торжественный голос диктора, – приближается космический корабль. Уже несколько дней он наблюдает за поведением кометы. Похоже, что она чихает, так как из кометы до космического корабля долетают капли воды. Через час мы покажем вам уникальные кадры. С космического корабля будет выпущен снаряд, который поразит комету, оставив на ее теле кратер величиной с море. Американские ученые надеются получить уникальные сведения, которые помогут понять происхождение Земли.

– Странно, что комета похожа на окаменевший череп, – бормочу я, запивая новости крепким кофе.

Через час я включила телевизор и с нетерпением стала ждать обещанных новостей. Наконец на экране снова показалась космическая голова и летящий навстречу ее подбородка снаряд.

Вспышка. Голова закрутилась в бездне космоса и снопы искр, как слезы гиганта вылетели из раненого подбородка, носа и пустых глазниц. Еще одна минута отчаянного верчения гигантской головы и диктор восторженно сообщил, что "фейерверк", так назвал он вылетавшие искры, был виден с территории южного полушария Земли в простой бинокль, и только в России это великолепное зрелище не было видно.

– Конец Света! – мелькнуло в голове. Человечество бомбит космос.

В памяти всплыла где-то услышанная фраза: «Религия – это информационные каналы связи с другими нематериальными мирами» и я решила идти в церковь.

Покаяние

– Покайтесь! Кто хочет покаяться, выйдите прямо сейчас и покайтесь!

Я поднимаюсь со скамьи и делаю несколько шагов по проходу навстречу сияющим в витраже словам «Бог есть любовь». Опускаюсь, преклонив колени на красные бархатные ступени, и склонив голову, застываю в позе кающейся грешницы.

Рядом со мной, опустив голову на руки, склонилась старая женщина, повторяя одну и ту же фразу:

– Прости меня, Господь, что я отвернулась от людей и слишком много времени проводила с книгами.

– Она постоянно кается, – с усмешкой шепчет кто-то рядом.

Я пытаюсь собраться с мыслями и тихо говорю:

– Прости Господь. Я видела Тебя, но не свидетельствовала об этом.

– Не говорите ничего, – опять шепчет кто-то, – просто попросите прощения.

– Господи! Прости меня, – говорю, и опять вспоминаю ту удивительную встречу. Как давно это было!

Мысленно возвращаюсь в далекие семидесятые годы моей юности.

Почти год я живу одна, мама в командировке, вчера она приехала на несколько дней в Москву. Я решила познакомить своего парня с мамой, все дни он был занят, пригласила его на вокзал поводить маму. Он не пришел.

Мы познакомились с ним зимой на каникулах, в институтском доме отдыха. Когда я вспоминаю наши первые встречи, то вижу синее, синее небо, белые заснеженные деревья и его улыбающееся лицо. Катание на санках, прогулки, поцелуи на морозе и теплые нежные руки, обнимающие и сводящие с ума. Однажды, гуляя по парку, мы вышли с ним к железнодорожному переезду, от вида рельс в памяти вспыхнул образ Анны Карениной, и какое-то предчувствие сжало сердце.

– Какая чепуха иногда приходит в голову, – подумала я тогда, но странное ощущение гибели в мареве сладкого любовного тумана поразили и запомнились. Кто послал мне это предчувствие – внутренний голос или ангел хранитель? Я была счастлива и не прислушивалась.

Потом наступила весна, наша любовь стала еще прекраснее. Прошло лето, наступила осень.

Сегодня мама уезжала с Белорусского вокзала, мы должны были встретиться с ним на площади.

Поздняя осень. Холодный воздух. Колючие снежинки. Вокзал. Длинный перрон, уходящий в бесконечные составы поездов. Тележки с брикетом и резким, терпким запахом угля. Справа пришел поезд – оживление, шум. Слева уходит – притихшие люди. В окне размытое стеклом лицо мамы. Такое уже далекое и совсем еще рядом. Губы, жесты, немые слова. На душе беспокойно, кто-то ждет меня там, у здания вокзала.

–Да, нет же, не пришел, не позвонил, значит, не ждет.

Как беспокойно! Может быть, он все-таки ждет. Вот и свисток. Поезд зашевелил колесами, поехали.

– До свиданья, машу рукой, делаю несколько шагов. Вся душа здесь, рядом с глазами мамы, там нет никого. Все дальше и дальше лицо в окне. Редкая толпа провожающих уходит. Пустеет полоска земли, врезавшаяся в поезда. Скорее отсюда, мимо вокзала на площадь к людям. Им нет до тебя дела, а тебе до них, но с ними спокойнее. Как холодно. Женщина продает пластинки. Куплю одну, она совсем замерзла, бедная.

– Шарль Азнавур, – читаю на пластинке: "Жизнью клянусь. Умереть ради тебя. Вернись домой".

Метро. Длинный эскалатор. Как много людей спускается вниз и поднимается наверх, наверное, их тысячи. Но, что это? Вот он! Он едет вверх по соседнему эскалатору, делая мне знаки рукой.

– Хорошо! Я подожду внизу.

– Ты замерз и спустился погреться в метро? – додумываю я за него.

Зачем так много людей, когда достаточно одного.

Вечер. Шаги на лестнице все глуше и глуше. Пустая квартира. Пустая. Что-то поет француз Азнавур. Но откуда еще одна пластинка? Шарль Азнавур. "Жизнью клянусь. Умереть ради тебя. Вернись домой".

Все до мельчайших подробностей всплывает в памяти.

Наступили последние дни октября.

Каждое утро, сбегая по лестнице, я заглядываю в почтовый ящик, ожидая писем от мамы.

Это письмо, как и прочие я читала на ходу и не сразу поняла его смысла.

Прочла обратный адрес на конверте. Письмо было от него.

– Прости, – писал он,– мы не будем больше встречаться.

– Мы не будем больше встречаться, – застучало в голове.

– Почему ничего не сказал, не объяснил, не позвонил, наконец, зачем это уведомление по почте?

Как будто расплавленный металл вылили мне в душу. Огонь обиды жег внутри нестерпимо, я шла по улице, ничего не замечая вокруг, и подойдя к метро, почувствовала, что задохнусь там внизу под землей. Решила идти в институт пешком вдоль шоссе. Машины мчались навстречу. От обиды и неожиданности удара перехватывало дыхание. Боль была такой невыносимой, что хотелось чем-то заглушить ее. Бешеная гонка машин, мчавшихся мне навстречу, подсказывала выход:

– Шагни навстречу и все прекратиться.

Останавливала только одна мысль:

– Вдруг выживу и останусь калекой.

Моя голова буквально превратилась в антенну, которая излучала крик о помощи. Возле метро Сокол я увидела крест над церковью и буквально прокричала в небо:

– Господи, помоги!

Пройдя еще какое-то время, я оказалась у развилки Ленинградского и Волоколамского шоссе и вдруг увидела человека, который сделал мне знак рукой остановиться. Он возник так неожиданно, что ни длинное черное платье, ни длинные волосы до плеч, сливающиеся с нестриженной бородой, не удивили меня.

–Хиппи, – подумала я, но остановилась, с удивлением разглядывая незнакомца.

Приближался праздник Покрова Богородицы. Земля впервые покрылась снегом. Я была одета в теплое осеннее пальто, Он же, как мне показалось, был даже без обуви. Как-то мягко, как бы скользя над землей, он приблизился, и я увидела его лицо – с удлиненными чертами и миндалевидными глазами.

– Семинарист, – успокоила я себя и тут же подумала:

– Семинарист, а похож на грузина. Нет, не грузин, черты лица скорее ближневосточные.

Незнакомец был одет в длинную тунику из тонкой черной ткани, похожей на тонкий хлопок. Длинный рукав у запястья слегка собран тесьмой и такая же мелкая складка у ворота. Швы на одежде как будто сшиты вручную, явно не машинные. Одежда такая тонкая, что человек-южанин в такой одежде должен стучать зубами от холода, но на лице незнакомца не было даже тени дрожи, оно было абсолютно спокойно.

Удивительное сочетание интеллекта, достоинства и милосердия «не от мира сего» поражало. Обычная спутница высокого интеллекта – гордыня, полностью отсутствовала на Его лице, излучавшего почти неземную кротость и милосердие – великое в своей царственной простоте. Его лицо можно было бы принять за лицо современника, если бы не это удивительное небесное милостивое выражение. Я до тех пор никогда не видела семинаристов, но подумала что странная одежда, длинные волосы, борода, все это могло бы быть у студента богословского факультета.

– Семинарист,– решила я, успокоившись и совершенно забыв о своем горе.

Но странные швы в одежде Незнакомца, как будто сшитые вручную, вызывали удивление и любопытство.

– Какая тонкая ткань, на землю лег первый снег, любой человек должен был бы замерзнуть и дрожать от холода, – продолжала размышлять я, глядя на Него.

Женщина, проходившая мимо, толкнула меня, и как мне показалось, неодобрительно посмотрела на нас.

Он подошел почти вплотную и протянул записку.

На ладонях рук я заметила старые рваные шрамы. Он прикрыл шрамы ладони пальцами, а я отвела глаза, не желая оскорбить Его любопытством.

– Бог любит тебя, сестра, – услышала я в своей голове Его голос.

Господи! Каким бальзамом были эти слова для меня. В минуты горести и отчаяния важно знать, что тебя любят.

Он протянул мне записку с пророчеством, которая заканчивалась словами:

-”Ты будешь свидетельствовать об Иисусе при Конце Света".

Фраза: ”Ты будешь свидетельствовать об Иисусе при Конце Света", в конце записки, написанной странным по-детски каллиграфическим почерком, не в шутку напугала меня.

– Тридцатилетний мужчина не может писать детским почерком, – рассуждала я, пытаясь собраться с мыслями, но подозрение что за мной охотятся сектанты, вдруг привело меня в ужас. Я сжала записку в кулаке и бросила ее. Он наклонился, поднял записку и исчез. Это окончательно укрепило меня в мысли, что я жертва обмана, но как студентка, далекая от всякой мистики, решила действовать.

– Люди просто так не исчезают, – сказала я себе, – я найду Незнакомца в толпе людей и выясню: – Что все это значит, и зачем Он подал мне записку?

Хотя, в душе мне почему-то хотелось извиниться за свою неловкую грубость.

– На белом снегу черная одежда Незнакомца должна быть хорошо видна, – рассуждала я.

Я осмотрелась вокруг, в толпе людей Его не было. Рядом был подземный переход, почти бегом я спустилась по ступеням вниз и бросилась искать, но, пробежав по переходу и оглядывая спешащих вокруг людей, под землей Его не обнаружила. Я выскочила на противоположную сторону шоссе, продолжая оглядываться по сторонам, и вдруг услышала Его голос. Голос эхом звучал в моем сознании:

– Что ты ищешь Меня под землей! Посмотри на небо. Я здесь.

Боясь шелохнуться, боковым зрением я увидела Его в небе над тем местом, где мы только что стояли, и где Он исчез. Я поняла, что стояла рядом с Христом, с Иисусом. Ужас, почти животный ужас охватил меня, я бросилась бежать. Подбежав к проходной института, я остановилась и сказала себе:

– Я не должна быть такой трусихой. Я должна посмотреть на небо.

С усилием воли я повернула голову и посмотрела туда, где только что я видела Его. Там никого не было.

– Слава Богу! – сказала я себе с облегчением, – мне все это показалось.

И вдруг в небе раздался шум, и как в огромном колоколе, накрывшем все вокруг, я услышала голос Бога:

– Двадцать три года…….

В услышанной фразе было не менее десяти слов, но запомнились только три первых слова.

Возникло ощущение, что Бог Отец и Сын с шумом пронеслись по небу, удаляясь в сторону заката. Все стихло.

Мгновенно успокоившись, я вошла в проходную института. Подруга на лекции, сидевшая рядом, сказала:

– Ты вся светишься. Случилось что-то хорошее?

Что-то случилось, но я не могла вспомнить, что случилось? В рассеянности я сказала:

– Наверно в двадцать три года я выйду замуж.

Подруга как-то странно посмотрела на меня, а я совершенно забыла об этой встрече и не вспоминала о ней ровно двадцать три года.

Встреча

Я не помнила о встрече с Христом ровно двадцать три года. Все эти годы, я много раз проходила мимо развилки у дороги, где произошла удивительная встреча с Иисусом, но ничего не помнила о ней.

Однако, странное чувство любви всякий раз охватывало меня, когда я оказывалась там, поток любви пронизывала меня, создавая в душе ощущение щемящей нежности, но стоило пройти это место, и наваждение исчезало.

– Первая любовь не умирает, – повторяла я, не найдя наваждению никаких разумных объяснений.

Через несколько лет, уже после моего замужества и рождения первенца, я снова услышала в телефонной трубке знакомый голос. Голос моей первой любви предложил увидеться. Мы встретились, он говорил, что «большое видится на расстоянии», что хотел бы все вернуть. Я отговаривалась фразами «если бы молодость знала, если бы старость могла» и, глядя на него, ловила себя на мысли, что у меня уже не перехватывает дыхание, не кружится голова. Я никак не могла объяснить себе, почему еще вчера, проходя мимо развилки у дорог, я чувствовала огромную любовь, а сейчас, когда он передо мной, я не чувствую ничего, ощущая лишь знакомого мне человека. Мы расстались, юношеская любовь прошла, как проходит болезнь. Непонятным для меня оставалось пронизывающая любовь, когда я проходила мимо того удивительного места.

– Наваждение какое-то, – думала я, стараясь все реже бывать на месте удивительной встречи, прошли годы, ничто не тревожило меня.

Воспоминание о встрече с Иисусом вернулось ровно через двадцать три года.

В начале девяностых, теперь уже прошлого века, рушился советский, привычный мир, воздух перемен смерчем ворвался в нашу жизнь. Долгие годы упорного труда в одночасье обратили все в прах. Муж, в сорок лет, ставший профессором ведущего института, превращался в нищего с окладом уборщицы, но не мог поверить, что это навсегда и продолжал цепляться за свою работу, которой посвятил жизнь. Я поддерживала его, понимая, как трудно выбросить за борт все, что умеешь и знаешь, особенно, если этих знаний накопилось много, но безысходность убивала. Среди красных пиджаков и золотых цепей мы цеплялись за свой профессионализм как за спасательный круг, временами задыхаясь от отчаяния. Помощь пришла неожиданно. Однажды я пошла со своим старшим сыном в Манеж на выставку картин, и уже на выходе к нам обратилась усталая молодая женщина:

– Купите Евангелие, всего один рубль, – сказала она и протянула крохотную книжечку.

Это было Евангелие от Луки. В советское время прочитать Евангелие было невозможно, отрывочные сведения о жизнеописании Христа я черпала из музейных картин, изображавших библейские сцены, о сути которых могла только догадываться.

Вечером я открыла Евангелие, и ожидание чего-то необычного сменилось удивлением. Наивная история, повествующая о непорочном зачатии Девы Марии, вызывала улыбку, но что-то притягивало в этих наивных повествованиях. Страницы сменяли одна другую, и неожиданно, словно живая вода стала вливаться мне в душу, вымывая накопившиеся обиды, горечь разочарований, освобождая и очищая меня.

– Радуйтесь, – звучало почти с каждой страницы.

– Радуйтесь! – и радость постепенно, вселяя надежду, изменяла мир, давала силу и веру, что все измениться. Я почувствовала камень под ногами в этом бушующем водовороте перемен. Возникло осознание, что моя жизнь принадлежит мне, что я могу и должна действовать, менять свою жизнь, так как я этого хочу. Ощущение удивительной свободы дало мне чтение этой маленькой священной книги «Евангелие от Луки».

Я должна сказать, что путь воскрешения в памяти той удивительной встречи с Христом длился довольно долго, около двух лет. В течение этих лет случались странные события в моей жизни, эпизод за эпизодом всплывали в памяти моменты встреча с Христом, которая была совершенно забыта и закрыта в моем сознании.

В одно из воскресений, я проснулась от хлопка двери и поняла, что муж уехал на дачу, точнее на участок земли, где он пытался построить домик. Включив телевизор, я увидела на фоне пальм человека, который говорил о Боге. Проповедник цитировал Толстого и его рассказ-притчу о том, как под Рождество Иисус приходил к людям, сначала в образе солдата, а затем нищего, оставаясь неузнанным, но оставляя у людей в душе ощущение своего присутствия. Неожиданно кадр с пальмами увеличился, и открылась панорама чудесного Собора. Стеклянные стены и крыша пропускали в здание лучи света, крест, казалось, парил в воздухе, а великолепные растения, украшавшие Храм, создавали ощущение рая. Камера проплывала по залу, любуясь каскадом фонтанов в здании Собора, струящимися потоками воды и капельками, повисавшими в воздухе. Весь Храм предстал на экране телевизора, и я задохнулась от вида роскоши и великолепия живой природы. Рай так давно потерянный людьми, блистал на экране, ослепляя роскошью живых цветов, радостью лиц, светящихся добротой и пониманием. Открытое, в радостной улыбке лицо проповедника притягивало как магнит, в проповеди его слов был свет надежды, который поддерживал, уже возникшую во мне уверенность, внушал ощущение значимости каждого человека в этом мире. Возникло предчувствие чего-то очень важного, что ты еще не исполнил и что предстоит исполнить. Слушая слова проповедника, хотелось действовать, двигаться, жить.

– Аллилуйя! Красота мира – вот ключ, который открывает зрение в душе человека и дверь к Богу. Аллилуйя!

Это пробуждение духа было важным шагом на пути моих воспоминаний. На экране появился адрес Кристального Собора, торопясь, я записала адрес и с нетерпением стала ждать следующих встреч.

Однажды под утро, после моего неожиданного просветления, я увидела сон. Точнее это был даже не сон, а хрупкое мгновение между сном и пробуждением. В момент, когда сон еще не улетел, а глаза уже ощущали солнечный свет за окном, я вдруг явственно услышала мужской голос:

– Ходи каждую субботу в церковь, поминай мать, увидишь, что будет.

Я проснулась, в голове все еще звучала услышанная фраза, она не напугала, скорее, тронула, и мне подумалось, что душа моей покойной мамы просит поминания. Поминание душ умерших родных и близких входит в традицию православной церкви, родители крестили меня в младенчестве в православии, поэтому в ближайшую же субботу я поехала на Ваганьковское кладбище, где была похоронена мама, зашла в церковь, поставила свечи и оставила поминальную записку.

На следующий день, воскресным утром я снова увидела по телевизору христианскую программу «Час Силы Духа».

Проповедь была необычной. Поражало уже не райское убранство Собора, цветы и фонтаны, поражало происходящее в Соборе действие. Огромный зал наполнился пением гимна во славу Господа, в котором тысячи голосов соединились в один хор. Затем пастор представил публике музыкантов и пригласил на кафедру гостей. Первым был гость из Украины, знаменитый певец пел знакомые и до боли родные мелодии. Великолепное исполнение вызвало восторг у сидящих в зале людей, я же была ошеломлена увиденным и услышанным, душа раскрывалась навстречу великолепным мелодиям, улыбающимся людям, парящему в воздухе Кресту. Но самым замечательным событием в то воскресное утро была проповедь пастора:

– «Блаженны нищие духом…», – объявил пастор, стоя на кафедре в голубой мантии.

Его речь была удивительной. Он говорил о том, как часто мы боимся признать, что нам нужна помощь, как мало среди нас тех, кто знает, в чем его проблема.

– «Успех приходит к тем, кто может просить о помощи! Удивительно: признание того, что вам нужна помощь, совершенно не унижает вас. Напротив, это делает вас человеком эмоционально и интеллектуально целостным настолько, что люди будут доверять вам. А с доверием придет и взаимопонимание».

Он говорил о том, что всегда рядом есть кто-то, кто будет рад помочь вам, если узнает, что у вас есть проблемы, а я думала о том, что мы в России очень часто перекладываем свои проблемы на невольного слушателя, совершенно не ожидая помощи, лишь желая выговориться.

Вдруг пастор объявил, что как только мы признаем и формулируем свои проблемы, нашим союзником в их решении становиться Бог.

Это удивительное заявление переворачивало мое сознание. Просить, в нашем понимании было не принято, унизительно, в чем-то это походило на нищенство, грязное и голодное.

Но я чувствовала как правильно все, что говорил он, как часто я сама скрывалась за маской благополучия, прятала свои проблемы от посторонних, в надежде, что они решаться сами собой. Но они не решались, уходя в подсознание, загоняя страх нерешенных проблем в его глубины. Я слушала речь этого замечательного человека, и что-то начинало меняться во мне, меняя мое отношение к проблеме, высвобождая мои эмоции. Появилось уверенность в том, что я смогу справиться с неурядицами в семье, что кризис когда-нибудь закончиться, как заканчивается все на этом свете. Возникло ощущение светлой надежды. «Дорогу осилит идущий» – зазвучало уже не как напутствие, а как обещание того, что успех придет, если двигаться ему навстречу.

Прошла неделя, эта неделя заставила иначе взглянуть на многие вещи. Глядя в лицо проблеме, я поняла, что получаю дополнительную силу, которая выстраивает пути ее решения, позволяет принимать окружающий мир и людей без завышенной требовательности и бездумного стремления к безупречности, просто и спокойно наслаждаясь тем, что есть. Понимания, что все изменить в одночасье я не смогу, не разрушив свой мир, мир моей семьи, моих интересов, я неожиданно поняла, что не хочу рушить мой мир, так как люблю его, дорогой для меня в своем несовершенстве.

В следующую субботу я снова вспомнила свой сон и слова:

– Ходи каждую субботу в церковь, поминай мать, увидишь, что будет.

Кроме естественного женского любопытства, которому слова:

– Увидишь, что будет, – не давали покоя, я обрадовалась мысли поминать маму, так как потеря самого близкого человека была тяжелой утратой.

В субботу утором я решила поехать на Ваганьковское кладбище. Погода с утра была солнечная, и идея совместить прогулку с младшим сыном и поездку, показалась заманчивой. Мы уже почти дошли до трамвайной остановки, но неожиданно поднялся сильный ветер, буквально сбивавший нас с ног. Боясь простудить ребенка, мне пришлось вернуться. Мы шли мимо старинного Петровского парка, в котором начали восстанавливать Церковь. Многие годы, проходя мимо этой церкви, превращенной в военный склад, я испытывала горькое чувство унижения от вида поруганной святыни. С радостью я направилась к Церкви, чтобы укрыться от ветра и выполнить свой долг, помянуть маму. Мы вошли в Храм, вдоль стен стояли строительные леса затянутые черной тканью. В Храме, который много лет был складом, шли реставрационные работы. Сохранились старинные фрески на куполе, изображавшие благовещение Богородице, у стены, в углу стоял поминальный столик со свечами. На стене висела икона «Успения Пресвятой Богородицы», и милая женщина с удивительно светлым лицом, продававшая свечи, обратилась к сыну и спросила:

– Как тебя зовут?

– Андрей, – ответил сын.

– Вот тебе иконка Андрея Первозванного, он был просветителем, может быть, и ты будешь нести людям Слово, – сказала она, протягивая маленькую бумажную икону.

В этот момент в моей памяти вспыхнул фрагмент воспоминания о встрече с Иисусом. Я уже говорила, что все подробности той встречи возвращались как кадры кинопленки, и к предыдущему кадру первых минут добавился момент, когда Иисус подал мне пророчество, заканчивающееся словами:

-”Ты будешь свидетельствовать об Иисусе при Конце Света".

Надо сказать, что всплывшая в памяти фраза о Конце Света тогда не вызвала во мне каких-то тяжелых предчувствий. Все, что происходило с нами в те годы, можно было считать локальным концом света, именно так я и воспринимала эти слова. На этой фразе мои воспоминания опять оборвались, но воспоминание о встрече с Христом и поданной записке уже не оставляли меня. Мы шли с сыном из Церкви домой, ветер стих так же внезапно, как и начался, снова светило осеннее солнце, и я подумала, что поминать маму можно в этой Церкви, которая так близко от дома.

На следующий день, рано утром в воскресенье, когда домашние еще спали, я включила телевизор и снова увидела сияющий Кристальный Собор.

– Просите, и дано вам будет, – сказал пастор, дружески улыбаясь с экрана, – стучите и откроется.

Лагерная психология, которая установилась в России с приходом большевиков, гордо провозглашала:

– Ничего не бойся, не проси!

Да, у врагов и охранников бесполезно что-либо просить, их опасно боятся, как нельзя бояться диких зверей, которые чуют страх и видят в этом страхе добычу.

Однако, время неумолимо меняет все, в домах появились телевизоры и люди через голубой экран увидели мир, сменялись поколения вождей, на руководящие посты вместо кровожадных начальников с уголовным прошлым пришли более образованные, искренне желающие добра своим близким. Они с завистью поглядывали на загнивающий Запад, и даже изобрели мудрое изречение, с восторгом подхваченное обывателями:

– Да, Запад гниет, но как хорошо пахнет!

С грустью я смотрела на Кристальный Собор, блистающий в экране телевизора, где хорошо одетые люди всех национальностей пели гимн Богу.

– Тема сегодняшней проповеди,– объявил пастор с кафедры собора:

– Как залечить душевные раны.

– Это моя тема, – подумала я и стала внимательно слушать.

«Блаженны милостивые, ибо они помилованы будут», прочитал пастор, строки из Нагорной проповеди Христа.

– Скажите себе, – обратился он, к сидящим в Соборе людям:

– Я буду относиться к другим так, как я хочу, чтобы относились ко мне.

В детстве я постоянно слышала эту фразу от мамы, которая была членом коммунистической партии, никогда не ходила в церковь, но постоянно повторяла:

– Относись к другим людям так, как ты хотела бы, чтобы они относились к тебе.

Мой дед, мамин отец глубоко верующий человек, внушил ей эту мысль и, считая ее правильной, мама стремилась передать ее мне.

– Я прочту вам Послание к Титу, глава 3 стих 5, – обратился пастор с кафедры, и я замерла, будто все слова предназначались мне одной:

– «Он спас нас не по делам праведности, которую бы мы сотворили, а по Своей милости».

– Боже! Вот почему Иисус пришел мне на помощь в те далекие годы, когда я была готова умереть от несчастной любви. Не я, мои беды или мои достоинства были причиной, того, что Христос явил себя, а Его милость, – начинала понимать я, глядя в экран.

– «Бог всегда будет рядом и по Своей милости простит нас, поддержит нас и поможет нам пройти через все невзгоды. Но в этом только половина Заповеди: «…ибо они помилованы будут». Другая же половина – «Блаженны милостивые….»

Пастор говорил, что Бог милостив к нам, но и мы должны быть милостивы к другим. Мы должны уметь видеть протянутую руку помощи, не отвергая ее в своей гордыне.

Обращаясь к Богу за помощью и рассчитывая на его милосердие, мы как бы заключаем договор, что и сами будем милостивы к другим людям, исполняя заповеди, данные Моисеем, принимая Его правила жизни, человек заключает союз с Богом.

– «У каждого человека есть свои раны, продолжал пастор, – даже у Иисуса, Божьего Сына, были раны. У всех нас имеются такие раны, не так ли?».

Пастор говорил о скрытых обидах, спрятанных от посторонних глаз ранах, вызванных насмешками или безучастностью. Действительно, как часто даже взрослые люди в момент откровения вдруг вспоминают обиды, причиненные в детстве, которые, казалось бы, давно пора забыть.

– «Иногда самые близкие люди наносят самые горькие обиды, – говорил пастор: – Вопрос в том, что мы делаем с этими скрытыми ранами? Как мы к ним относимся?

– Прежде всего, не вынашивайте их. Не проклинайте их».

В этой проповеди я впервые услышала фразу – позитивный взгляд на мир.

Что это? Умение видеть положительное в происходящем. Не проклинать то, что случилось, а попробовать переломить ситуацию в свою пользу и всегда помнить, что если Бог закрыл перед тобой дверь, значит, где-то рядом Он открыл окно.

В школе, нас учили быть критичными к себе, и я всегда боялась совершить ошибку или какую-то оплошность, часто перенося критичное отношение к себе на других. Но как трудно самому разобраться в своей душе, увидеть свои проблемы и залечить свои раны. Как трудно представить, что твоя проблема может быть проблемой тысячи людей.

Я открыла Евангелие от Матфея главу 5, Нагорную Проповедь Иисуса и прочитала:

– «Блаженны нищие духом, ибо их есть Царствие Небесное.

– Блаженны плачущие, ибо они утешаться.

– Блаженны кроткие, ибо они наследуют землю.

– Блаженны алчущие и жаждущие правды, ибо они насытятся.

– Блаженны милостивые, ибо они помилованы будут.

– Блаженны чистые сердцем, ибо они Бога узрят.

– Блаженны миротворцы, ибо они будут наречены сынами Божьими.

– Блаженны изгнанные за правду, ибо их есть Царство Небесное.

– Блаженны вы, когда будут поносить вас и гнать и всячески несправедливо злословить за Меня:

– Радуйтесь и веселитесь, ибо велика ваша награда на небесах:

так гнали и пророков, бывших прежде вас.

Вы – соль земли. Если же соль потеряет силу, то чем сделаешь ее соленою? Она уже ни к чему негодна, как разве выбросить ее вон на попрание людям.

Вы – свет мира. Не может укрыться город, стоящий наверху горы.

И зажегши свечу, ее не ставят под сосудом, но на подсвечнике, и светит всем в доме.

Так да светит свет ваш пред людьми, чтобы они видели ваши добрые дела и прославляли Отца вашего Небесного.

Не думайте, что Я пришел нарушить закон или пророков; не нарушить пришел Я, но исполнить».

– Какая удивительная речь! Сколько силы заключено в словах Иисуса. Не удивительно, что Евангелие читают уже две тысячи лет, вдохновляясь истиной!

Я читала и не могла понять, почему эту простую и доступную для понимания книгу считают непонятной и сложной. Этой удивительной книге человечество обязано своим пробуждением от дикого варварства.

Евангелие, переведенное с латыни на тысячи языков, изменило сознание людей, высвободило огромные духовные силы для созидания, сделало страны процветающими.

Через неделю, в субботу, я опять вспомнила свой утренний сон, и загадочную фразу:

– Ходи каждую субботу в церковь, поминай мать, увидишь, что будет.

Я решила, что мое с сыном посещение Церкви, и последовавшее за этим воспоминание, не было случайным. На эту мысль натолкнула икона «Успения Пресвятой Богородицы», которая в моем сознании воскрешала последние минуты прощания с телом мамы. Боль от утраты близкого и дорогого человека, даже запрятанная в потаенные уголки души, живет там, давая о себе знать. Молитва перед образом «Успения Богородицы» смягчала боль, а мысль, что если Пресвятая Богородица смертна в своей земной жизни, то вправе ли мы роптать, жаловаться и скорбеть – утешала. Я молилась в церкви о маме, одновременно чувствуя какую-то незримую связь с ее душой, дававшие облегчение и радость от соприкосновения с ее духом.

В этот день, я не только оставила поминальную записку, но осталась на церковную службу. В церкви уже убрали строительные леса, под сводами засияла великолепная старинная роспись.

У священника была удивительная домашняя манера общения, но самым поразительным было то, что в своей проповеди он иногда говорил о тех же проблемах, о которых говорил пастор в Кристальном Соборе. Слова другие, другая манера поведения, все другое, но смысл слов для меня был тем же.

– Как, такие внешне не похожие друг на друга люди, говорят почти одинаковые вещи, – недоумевала я.

Их речь была не похожа, они выглядели как люди с разных планет но, по сути, они говорили об одном и том же, о том, что волновало меня.

Церковь удивительным образом гармонизирует наше астральное тело, стоя там, я обращалась с молитвой к Богу, и в словах проповеди мне слышался ответ на все мои вопросы.

Пораженная этим открытием я на следующий день, в воскресенье, включила телевизор и опять окунулась в мир музыки, пения гимнов, чтения Евангелие и проповедей.

Гармонией мироздания было пронизано все, что происходило в Кристальном Соборе.

– Принципы счастливой жизни – изменят вашу жизнь, – возвестил пастор, глядя на меня с экрана телевизора, и его вера заражала энтузиазмом, вела за собой.

– Пусть от меня исходит вера! «Блаженны чистые сердцем, ибо они Бога узрят».

– Вам хотелось бы узнать о Боге получше? – обратился пастор к людям, сидящим в Соборе.

Я вся превратилась в слух.

– «Многие искренне верующие в Христа проходят в своей жизни через «пустыню», когда Бог кажется совсем далеким и недоступным. Если вы в душе боретесь с идеей принятия веры, постарайтесь вникнуть в суть веры! Поймите, что Бог насадил семена веры, сделав ее инстинктом каждого здорового человека. Религия несет в себе здоровье. Скептицизм же имеет на себе печать болезни. Неверие – явление ненормальное, вера же – наоборот, помогает человеку развить в себе врожденную способность видеть Божественную сущность».

Я держала в руках Евангелие, открыв наугад, прочитала:

«Иисус говорит ему: ты поверил, потому что увидел Меня: блаженны не видевшие и уверовавшие.»

– Я видела Иисуса, но моя жизнь никак не изменилась, – мелькнула мысль в моем сознании и я снова прильнула к экрану телевизора.

– «В моей жизни тоже были моменты сомнений и отчаяния», – продолжал пастор, обращаясь к прихожанам, сидящим в Храме. Он говорил о том, с какими трудностями ему пришлось столкнуться при строительстве этого Храма, как мешали ему отчаяние и страх, что не удастся выполнить задуманное, но обратившись к Богу за помощью, он освободился от чувства тревожности. Молитва дала силы, он почувствовал, прикосновение к себе Бога и отчаяние покинуло, сменившись ощущением радости и надежды.

– Не беспокойтесь, – звучит почти с каждой страницы Евангелие.

Эту удивительную книгу не случайно называют – благой вестью. Все в ней пропитано светом и любовью.

– «Блаженны чистые сердцем, ибо они Бога узрят», – пастор воздел руки, как бы принимая дар, и лицо его озарилось. Я верю, что Иисус Христос учил нас тому, что если мы будем эмоционально и духовно здоровы, то сможем «увидеть» Бога и поверить в Него».

Все свободное время в ту неделю я провела за чтением Евангелие. Эта удивительная книга все больше и больше захватывала меня. Вера, а не факт явления или чуда, способны изменить жизнь, укрепляя душевные силы человека. Бог реально поддерживает нас, когда мы доверяем Ему себя. Он истинный Отец, который не требует от человека ничего, кроме любви.

В субботу я опять пришла в Православную церковь поставить поминальную свечку. В центре Храма стояла очередь.

– Вы когда-нибудь причащались? – спросила меня пожилая женщина.

– Нет, – сказала я.

– Вы крещеная?

– Да, в детстве меня крестили.

– Тогда вы обязательно должны причаститься.

Она буквально взяла меня за плечи и поставила в конце цепочки людей, которая довольно быстро двигалась. В центре зала на подставке, украшенной белыми лилиями, в серебряном окладе, стояло Евангелие. Каждый, подходивший, перекрестившись, наклонял голову и целовал оклад Евангелия, пройдя еще несколько шагов, он оказывался рядом со служителями церкви и один из них кисточкой рисовал ладаном крест на лбу, а второй, давая руку для поцелуя, вкладывал в ладонь просвирку.

Какая-то женщина, похожая на журналистку с удивлением уставилась на меня.

– Во мне что-то не так? – подумала я, оглядывая себя. В кожаной, зеленой куртке с металлическими пуговицами, с макияжем и непокрытой рыжеволосой головой я выглядела странно в этой смиреной очереди мужчин и женщин. Я решила только наклониться над окладом Евангелия и не целовать его, но когда я приблизилась и наклонилась, как будто какая-то рука надавила на мою голову и я коснулась губами, оставив розовый след губ на серебряном окладе. Я почувствовала страшную неловкость, но очередь двигалась, и вот уже священник нарисовал кисточкой на моем лбу крест и капелька ладана стекла к переносице. Молодой священник подал руку с короткими рыжими волосиками для поцелуя и, глядя на мои накрашенные губы, что-то шепнул стоящим рядом братьям, но я поцеловала только рыжие волоски, и он с удивлением посмотрел на не испачканную руку, а я выскочила из церкви, сгорая от стыда и позора.

Пройдя несколько шагов вдоль ограды, я стала рукой стирать остатки помады на губах, неловкость, допущенная в церкви, жгла меня, только крест лада на лбу утешал, как поцелуй Христа. Вдруг неожиданно в моей памяти вспыхнули сцены встречи с Иисусом, когда я бросила записку, а потом стала искать Христа и увидела Его в небе. В памяти прокрутилось все: бегство, попытка взглянуть в небо, голос Бога и шум, пронесшийся по небу, в котором я явственно ощутила движение Отца и Сына.

Раскаяние, невыразимое чувство вины перед Иисусом за то, что не узнала, не поверила, вела себя недостойно – все это терзало меня. Я решила, что должна выполнить все, что было написано в записке и свидетельствовать о Иисусе Христе.

– Радуйтесь! – звучал голос пастора с экрана телевизора, открывая удивительный мир христианской любви, тайны душевного благополучия и позитивного мышления.

В этот раз, пастор говорил об Иисусе:

– «Он был обычный плотник, почти тридцать лет он вел жизнь самого простого человека, стоявшего на одной из низших ступеней общества. В древнем Израиле молодой мужчина должен был иметь жену, а Иисус до тридцати лет даже не был женат».

Я слушала и понимала, что описываемый образ лохматого неграмотного плотника совершенно не соответствует тому образу, который я видела.

– «И вот в тридцать лет он принял крещение, и начались годы его земного служения, – продолжал пастор».

Я решила послать письмо с описанием своих свидетельских воспоминаний в далекий Кристальный Собор, чьи программы я смотрела каждое воскресенье.

Я писала, что занимаюсь информационными технологиями, подробно описала все, что мне удалось вспомнить, и с нетерпением стала ждать ответа.

С этого момента я старалась не пропустить ни одной из воскресных проповедей, и когда однажды пастор сказал:

– Если у вас сломался компьютер, то почините его, – я поняла, что мое письмо получили.

Общение с умными людьми всегда идет на пользу, такая реакция, а точнее никакой реакции меня не удивила, а обрадовала.

– Если священники, служащие Богу осторожно относятся к подобным рассказам, как же я, ничего тогда толком не знавшая о христианстве, не читая Библии, которая в те годы была запрещена в России, могла иначе реагировать на явление Христа.

Угрызения совести и мучительные раскаяния, терзавшие меня до этого момента, вдруг исчезли, груз вины упал с моих плеч. Я почувствовала себя прощенной.

Однако, идея дать свидетельские показания не оставляла меня.

В те годы заново отстраивался Храм Христа Спасителя в Москве, когда-то построенный на деньги миллионов граждан, и даже на деньги моих предков, о чем как-то раз обмолвилась бабушка, а затем уничтоженный в годы безумного террора большевиков. Позже на месте храма построили бассейн, в котором купалась вся Москва. Купание на этом святом месте мне почему-то напоминало массовое крещение, иногда, подходя к бассейну со стороны моста, в клубящихся парах над водой мне чудились контуры разрушенного Храма, поэтому восстановление его было принято с огромной радостью, как особый знак перемен в стране.

Неудавшаяся попытка свидетельства, как ни странно, укрепила меня в мысли, что виденный когда-то образ Иисуса не принадлежит материальному миру. В этом убеждала ряса священников, которых я уже могла видеть в храмах, их одежда, сшитая из черного сукна, разительно отличалась от одежды Иисуса, другое качество ткани, другой покрой. Иисус был одет как человек, живущий в жарком климате, все это стало для меня еще одним доказательством реальности воскрешения Христа.

Спустя какое-то время в программе московских новостей показали человека, стоявшего на том самом месте, рядом с подземным переходом, где я видела Иисуса. Человек держал в руках приборы и рассказывал о странном излучении, которое он зафиксировал. На его лице явно читалось волнение, с аппаратурой в руках он утверждал, что зафиксировал излучение, которое, как он считал, может быть опасно для людей.

Мне стало интересно, и я решила поехать туда, убедиться на месте в реальности сказанного.

Девяностые были годами рыночного беспредела на улицах Москвы, торговали везде и всем: на площадях, стадионах, газонах, скверах. Старинный город с музеями, театрами, выставками, парками, уютный и любимый, по улицам которого в воскресные дни мы с удовольствием гуляли с детьми, в одночасье был украден, разорен и превращен в подобие дикого базара. Я шла от метро среди людей, увешанных кофточками, пиджаками, брюками и, подойдя к месту, где когда-то был газон перед магазином, оказалась внутри стихийного рынка. На бесчисленных коробках и ящиках развивалось море вещей, вокруг суетились люди, торговались, примеряли одежду. Рынок заканчивался у проезжей части дороги там, где я впервые увидела Христа. На месте, где Христос сделал мне знак рукой остановиться лежали камни, сложенные аккуратной горкой, в их середину был воткнут крест, связанный из двух металлических прутьев.

– Исследователь, наверное, постарался, камешки положил, – подумала я.

Странно, но он точно определил место, где появился Иисус, и над этим местом я видела Его в небе. Я постаралась точнее определить место, где я стояла рядом с Иисусом, оно было в шагах в десяти, двенадцати от сложенных камней, вторым ориентиром были фонарные столбы, которые с тех пор на другие места не перемещались. В двух шагах от столба я отчетливо вспомнила то место, где я стояла рядом с Христом, мимо проходили люди, за спиной шла бойкая торговля, но ничто уже не могло мне помешать. Я посмотрела на небо, прикрыла глаза и по себя стала читать молитву, которой научил Иисус своих учеников:

– Отче наш, сущий на небесах…

Вся душа моя устремилась ввысь при этих словах и когда я дошла до слов:

– Хлеб наш насущный дай нам, днесь, – я почувствовала легкую дрожь в теле, которая с каждым словом все нарастала, постепенно превращаясь в вибрацию, а при словах:

– Ибо это есть царствие Твое, – я почувствовала, что нахожусь как бы в центре вертикального энергетического потока и каждая клетка моего тела вибрирует вместе с этим потоком. Возникла мысль, что я могу рассыпаться на молекулярном уровне. Я поспешно сказала:

– Аминь, – и сделала шаг всторону.

Вибрация прекратилась, внутри меня было состояние блаженства. Я снова вошла в поток вибрации, но здравый смысл подсказывал, что эксперименты не всегда заканчиваются благополучно, и я снова сделала шаг в сторону.

Я слышала голос Бога, я видела Иисуса и теперь как подтверждение реальности всего происходившего когда-то, я почувствовала прикосновение Святого Духа.

Триединство Бога, изображенное на знаменитой иконе Рублева – Святая Троица, воспринимаются людьми как единство: Бог Отец, Бог Сын и Святой Дух. Почти невозможно вместить в человеческое сознание сложность нашего мироздания, понять, что Бог одно целое, явленное людям в человеческом образе Сына, через которого человек может познать Отца, так как глазами людям не дано увидеть Бога. Духом Святым Бог продолжает творить Землю, наполняя жизнью все сущее на ней, меняя и преображая мир.

Что толкало меня, что заставляло повторять попытки свидетельства?

”Ты будешь свидетельствовать об Иисусе при Конце Света", – опять эта фраза всплывала, врываясь в мир моих забот. В конце девяностых, когда все со сладким ужасом заговорили о Конце Света, я решила молчать. Если не говорить о проблеме, то ее нет, правда был момент, когда я была готова рассказать о чудесной встрече, о пророчестве, но в последнюю секунду передумала. Конец Света это не шоу в канун нового года и зачем мне выглядеть ненормальной, рассказывая людям о Боге? Политики и священники получают хорошую зарплату, это их работа и они сделают ее лучше меня, однако ощущение какой-то неотвратимости постоянно заставляло вспоминать слова из пророчества Иисуса.

”Ты будешь свидетельствовать об Иисусе при Конце Света". Что такое Конец Света?

Всемирная катастрофа? Но если она неминуемо случиться, то какой смысл говорить о ней. Прошло еще три года, мир стал все больше погружаться в войну, а что если в этом пророчестве ключ к спасению людей, имею ли я тогда право молчать? Ведь Иисус пришел в мир, чтобы спасти человека и может быть от самого себя. Разве человек не может быть столь же опасен и разрушителен, как вселенская катастрофа? Я твердо решила, что должна пойти в церковь и рассказать обо всем.

Ангелы и бесы за плечами вели свой вечный спор:

– Покаяние позволяет снять с себя бремя проблем, и переложить их на плечи священника?

– Ты не понимаешь, покаяние в церкви это примирение с Богом. Это как наступление мира после долгой войны.

Прошло некоторое время, и однажды утром возникло ощущение, что сегодня меня ждет какая-то удивительная встреча.

– Какая чепуха лезет тебе в голову, – прихорашиваясь, говорила я себе, стоя перед зеркалом и выбирая платье.

Без четверти двенадцать возникло ощущение, что я должна немедленно выйти из дома и ехать до станции метро «Кузнецкий мост».

Поднявшись по эскалатору, я вышла из метро и оказалась в окружении ларьков и магазинчиков. Беспомощно оглядываясь по сторонам, и пытаясь понять, что может ждать меня здесь, я увидела улицу в просвете арки. Выйдя на улицу и, пройдя буквально несколько шагов, увидела рядом с микро автобусом пастора Олега. Я подошла к нему и поздоровалась, радуясь, что предчувствуемая встреча была запланирована кем-то там наверху. Оказалось, что Олег приехал с американскими гостями буквально несколько минут назад, они только что зашли в соседний магазин за сувенирами, а он везет их с экскурсией по Москве.

– Что вы здесь делаете? – поинтересовался Олег.

– Решила пройтись по магазинам, – соврала я.

– Ну и как?

– Магазинов много, а купить нечего.

Олег засмеялся:

– Вы мне сейчас напомнили анекдот. Женщины целый день заседали в парламенте и вынесли вердикт: все мужики козлы – одеть нечего.

Мы посмеялись, и я уже собиралась уходить, когда Олег неожиданно сказал:

– Приходите сегодня в церковь в пять вечера. К нам приехал известный музыкант. Мы не давали объявлений, все произошло очень неожиданно. Да, совсем забыл, завтра в воскресенье у нас будет проповедник из Израиля. Вы услышите язык, на котором говорил Иисус.

– Аллилуйя! – мысленно воскликнула я, и горячо поблагодарив Олега, обещала обязательно прийти.

После такого начинаешь понимать, что древние люди были мудрее и умнее нас, когда верили в абсолютный разум, в Бога! Как, не зная места встречи, я шла к человеку, на пять минут остановившегося у магазина? Это можно назвать случаем, однако, точнее было бы назвать Божьим промыслом, и я с нетерпением стала ожидать вечера.

В протестантской церкви проведение музыкальных или певческих выступлений считается вполне традиционным. Католические храмы также используют вечернее время для музыкальных вечеров классической музыки, написанной когда-то именно для храмов и звучащей в них божественно. Помещение храма является в этом отношении универсальным, так как люди, приходящие в храм молятся днем, сидя на специальных скамьях, с подставками для чтения библии, а вечером на этих же скамьях люди, даже далекие от Церкви могут слушать музыку, любоваться сводами храма, очищая душу звуками божественных мелодий.

Я пришла почти на час раньше назначенного времени, боясь, что не хватит мест, села в дальний угол, чтобы не мешать никому, и стала наблюдать за приготовлениями к концерту.

Вспомнилось путешествие по реке Эльбе в Германии. Мы долго плыли на корабле мимо скалистых берегов Саксонии, лесистых скал и, наконец, причалили у берега отвесной скалы, на вершине которой виднелся средневековый замок. Долгий подъем по горной дороге заставил выбиться из сил даже молодых, почти задыхаясь, мы наконец-то оказались на площади замка-крепости. Экскурсовод сказала, что сначала мы пойдем в церковь, а затем нам покажут другие помещения замка и накормят обедом. Я с радостью предчувствовала увидеть что-то похожее на православный храм, с высокими сводами, мерцающими фресками на стенах, но мы вошли в продолговатый зал с довольно низкими потолками, белыми стенами и витражами в окнах стены. Мы шли по проходу между скамьями навстречу Распятия Иисуса на деревянном кресте. С правой и левой стороны от Распятия на стене висело несколько икон. Нас пригласили сесть на скамьи, и охватившее попервоначалу недоумение вскоре сменилось удивлением и ощущением покоя. Экскурсовод рассказывала, что в этом замке скрывался от преследователей великий реформатор Лютер, который изменил сознание соотечественников, переведя на немецкий язык тексты Евангелие. Экскурсовод рассказывала историю церкви, а через цветные витражи окон струились солнечные лучи, лаская отполированные временем скамьи. Сидя там и разглядывая убранство церкви я уже не находила его слишком простым, напротив все в этом помещении располагало к размышлению и изучению великой книги – Библии, которая тысячелетия занимает воображение людей и перед которой меркнут все самые вдохновенные сочинения.

Я сидела на деревянной скамье в Церкви, которая была построена протестантами в Москве, в конце девятнадцатого века и почти не перестраивалась. В центре зала стояли скамьи, для прихожан, над центральной частью нависали балконы второго яруса, алтарную часть занимала кафедра украшенная витражом с надписью «Бог есть любовь». Небольшая площадка перед кафедрой, где в Новый год устанавливалась елка, сегодня была превращена в подобие сцены.

Постепенно церковь заполнилась людьми, они рассаживались на скамьях, появились люди с музыкальными инструментами. Скрипач настраивал инструмент, пробуя смычком струны. Появился Олег, он улыбнулся сразу всем присутствующим в церкви так, как улыбаются дома близким и дорогим людям. Он представил скрипача, приехавшего из Америки. Скрипач поклонился и неожиданно заговорил на хорошем русском языке, он оказался эмигрантом из России, объехавшем весь мир с концертами.

Скрипач объявил, что будет играть старинные еврейские мелодии. Смычок коснулся струн, и скрипка запела мелодию, в которой переплелись все слышанные мной и неведомые напевы. Скрипка плакала и смеялась, завораживала и уносила воображение в ввысь, казалось, что все мелодии мира переплелись в сверкающий клубок звуков, возносясь к витражу со словами «Бог есть любовь».

– Радуйтесь! – пела скрипка, вторя словам Иисуса, бесконечно повторяющимся в Евангелие – Радуйтесь!

– Радуйтесь великолепию мира, сотворенного Богом, радуйтесь каждой травинке, каждому вздоху, каждой минуте, проведенной на этой прекрасной, голубой планете Земля! Радуйтесь, Бог постоянно с вами, каждому он дарит свою любовь и поддержку, и не важно, что происходит со мной – важно как я на это реагирую!

– Радуйтесь! – звенело под старинными сводами.

– Радуйтесь и дарите свою радость людям! Улыбнитесь друг другу, скажите:

– Я люблю вас! Улыбнитесь и радуйтесь жизни, она прекрасна!

Когда скрипка умолкла, скрипача долго не отпускали, он пообещал прислать свой альбом. Вечер был божественным.

На следующий день утром в воскресенье я отправилась в церковь, чтобы услышать христианского проповедника из Израиля, интриговало обещание Олега, что я услышу речь, на которой говорил Иисус. Иудейский проповедник новой христианской церкви в Иерусалиме вызвал интерес у многих прихожан. В церкви, не смотря на летний дачный день, почти не было свободных мест. Проповедником оказался мужчина лет пятидесяти, он с трудом передвигался, опираясь на короткие костыли.

Возникла странная мысль:

– Если бы Иисус дожил до пятидесяти лет, то вероятно выглядел так же как выглядит этот проповедник из Израиля. Удлиненные черты его лица, смягченные годами, более мягкие, более объемные, в которых угадывались те же, характерные родовые признаки, которые читались в лице Иисуса, по той памятной встрече. Гортанные звуки древнего языка вызывали ощущение, что я действительно слышу голос Христа. Непонятная речь завораживала, и было не важно, что он говорит, хотелось слушать и слушать звуки его голоса.

Многих исследователей Евангелие удивляет, что в четырех книгах нет описания внешности Христа, только упоминание, что Сын Божий принадлежал к дому Давида. Что это? Пренебрежение внешностью, как говорят некоторые исследователи, или родовые признаки мужчин дома Давида настолько характерны, что не было нужды описывать отдельные черты лица, гораздо важнее было рассказать: каким был Человек – Сын Божий, какие дела совершал, какое учение Он принес людям.

Я сидела на скамье потрясенная своим открытием и решила непременно рассказать о своей встрече с Иисусом христианскому проповеднику, приехавшему из Израиля.

– Может быть, он сам того не зная, именно за этим и приехал сюда в Россию, чтобы укрепиться в вере, – размышляла я, слушая проповедь.

Прихожане спели гимны, служба заканчивалась, проповедник, опираясь на костыли, спустился по ступеням вниз с кафедры. Люди стали подходить к нему, задавая вопросы, а я стояла в стороне, не решаясь приблизиться.

– Что я скажу ему? Я видела Иисуса. Он подумает, что я ненормальная.

Я вышла из церкви, прошла метров двести, и остановилась. Что-то мешало мне уйти, я решила вернуться и рассказать ему о встрече с Иисусом.

– Пусть я буду выглядеть идиоткой, но он должен услышать то, ради чего Бог привел его в Москву, – решила я и снова вошла в церковь.

Рядом с кафедрой стояли Олег и проповедник из Израиля. Я подошла, поздоровалась и спросила, не из рода ли он Давидова. Проповедник вздрогнул и как-то странно посмотрел на меня.

Сбиваясь и путаясь, я попыталась рассказать о встрече с Иисусом.

Лицо моего собеседника изменилось, сосредоточенное и настороженное выражение превратилось в сочувствующее. Он попытался успокоить меня и вкрадчиво донести мысль, что необходимо срочно связаться с психотерапевтом. Я поняла, что он не поверил ни одному моему слову, но как смогла я выполнила свое предназначение и отправилась домой, утешаясь словами Иисуса:

– Имеющий уши, да услышит!

Конец света. Что это? Климатические катастрофы, разрушение привычного миропорядка, новые технологии, способные кардинально изменить способы производства, образ жизни, коммуникации, отказ человечества от традиционных ценностей или угроза ядерной войны, которая нависла над миром?

Для кого-то «Конец света» – это комета, несущая гибель планете Земля, а для кого-то это приход Спасителя, возрождение идей христианства и возвращение человека к Творцу, в качестве разумного соратника.

Христос реальность и в этом его удивительная сила.

Вспомнилась телевизионная проповедь пастора, в которой он читал стихи неизвестного автора:

– «Человек, встретив Христа, шел с Ним вдоль берега моря и говорил с Иисусом но, повернувшись к собеседнику, не увидел никого. Остались только их следы на песке».

2016-2019 г.

ISBM: 978-5-4472-8522-7

Конец света

Огромный чугунный снаряд, раскачиваясь на цепи, бил по зданию, которое было гостиницей «Москва». Безумный маятник в центре столицы на глазах миллионного города уничтожал не просто гостиницу, как часть привычного городского пространства, он уничтожал символ советского общества, который сопровождал человека на этикетках водки, конфет, в кадрах горячо любимых фильмов.

– Конец света, – мелькнуло в голове.

Рушилась эпоха, унося в прошлое, привычный жизненный уклад, экономические отношения, ценности, которыми мы дорожили, смыслы жизни.

Ожидание Конца света щекочет нервы, но когда на ваших глазах заканчивается эпоха и волны социального потопа прокатываются по стране, унося в прошлое любимые места, людей, сложившийся образ жизни, тогда начинаешь понимать смысл фразы: «Не дай Бог жить в эпоху перемен».

– Вокруг Кремля как после бомбежки, – подумалось мне.

Перед глазами мелькнула зеленая крыша Манежа, я провела рукой по лицу, отгоняя наваждение. Накануне Манеж сгорел. Вдали виднелось обожженное пожаром здание Манежа, затянутое зеленой сеткой. В телевизионном репортаже показали картины этой трагедии. Слезы навернулись в глазах, при виде пожарища, какой-то юноша весело рассмеялся, посмотрев на меня.

В тот день, выйдя из метро, я шла в Пушкинский музей изобразительных искусств, где открылась выставка картин голландских художников XVII века.

Дорога к музею на Волхонке вывела к Александровскому саду.

На месте гранитных памятников городам-героям здесь когда-то стояли лавочки, которые тянулись от резных решеток сада со стороны Исторического музея до старинного грота. Весной на этих лавочках, защищенных от ветра кремлевской стеной, собирались старики, няни с детьми, влюбленные парочки; все они грелись в первых лучах солнца, из подтаявшего снега бежали ручейки, играли дети и весело чирикали воробьи. Пространство сада с окружающими его зданиями, создавало неповторимое ощущение элегантной старины. Сквозь деревья зеленела крыша Манежа, Националь искрился великолепной мозаикой, машины мчались по площади, двигались троллейбусы, важно шевеля усами, мимо солнечного сквера с журчащими ручейками и чирикающими воробьями в кипящем движении манежной площади – ах эти дивные воспоминания моей юности. Как изменился сейчас этот прелестный уголок!

Спустившись в нижнюю часть Александровского сада, я оказалась среди тенистых аллей, которые в жаркий день дарили прохладу, а зимой на заснеженных аллеях сада устраивались катания на санках. Катания у кремлевской стены мне всегда чем-то напоминали картины Брейгеля. Яркий белый снег, цветные свитера, куртки детей, фигуры прохожих, красные стены Кремля и замыкающее ансамбль – белое воздушное здание библиотеки Румянцева.

Шумный перекресток дорог вливается в улицу Волхонку, которая ведет к музею изобразительных искусств, который ласково называют Пушкинским. Поднимаюсь по широким белоснежным ступеням парадной лестницы, и мысленно кланяюсь укрывшемуся за колоннадой барельефу Цветаева – творцу этого чуда. Каждый раз, поднимаясь по лестнице в выставочные залы музея, я почти физически ощущаю культурный пласт времени, спрессованный в стенах музея.

Россия сотворила чудо, впитав в себя культурное наследие мира, подарив ему блистательных музыкантов, литераторов, художников, поэтов, архитекторов, блестящих инженеров.

Как удивительно соединились в экспозициях музея все достижения цивилизаций.

Перед картинами, развешенными на стенах, толпятся люди. Я подошла к картине Питера Брейгеля «Катание на коньках». Любимые картины как старые друзья, к ним спешишь и замираешь при встрече. ХVII век был для Европы концом света, в то время его назвали малым ледниковым периодом. В Голландии стали замерзать, когда-то постоянно судоходные каналы, и на картине художник изобразил воскресный зимний день, нарядно одетых отдыхающих людей, сидящих на берегу, молодежь катается на коньках по льду реки, люди радуются солнечному дню и похоже просто радуются жизни. Картина как музыка способна передать дух времени, чувства и мысли художника без слов, но так полно, что невозможно выразить словами. Как великолепен зимний пейзаж на картине Брейгеля, живые сценки с людьми, катание на коньках, прогулки на берегу реки, застывший во времени пласт вечности, к которому стремиться публика в зале!

– Река на картине символизирует жизнь, – пояснила экскурсовод, подводя экскурсию к картине.

– Жестокие нравы, – продолжала она, – люди спокойно сидят на берегу, как будто не замечая человека, провалившегося в прорубь, рядом скользит по льду молодой человек с шестом, делая знак рукой кому-то, кто смотрит на происходящее с берега реки.

Экскурсии мешают погружаться в мир шедевров, рядом с такими полотнами даже дыхание кажется излишним шумом и может спугнуть красоту и мысль картины. Я отошла в сторону, и мое внимание привлекла висевшая рядом небольшая картина. (Энгелберт Эрго 1620-1667г.)

– Enghelbert ERGO 1650г.,– поясняла табличка, висящая рядом с картиной. Аллегория Долготерпения.

Аллегория была изображена в виде женской фигуры, сидящей в молитвенной позе. На кресте с распятием, который она держит в руке, играют отблески пожара, в левой части картины огромный каменный замок пылает в огоне, луна освещает ночной пейзаж с зеленоватой лужайкой и деревьями на заднем плане. Справа на полотне картины изображена большая каменная Церковь, она освещена огнем горящего замка, песчаная дорога блестит золотом в отблесках пламени. Отряд наемников напал на селение. На переднем плане картины мародеры раздевают на дороге убитых мужчин, обшаривают карманы несчастных, другие грабят церковь, нагружают повозку, несут тюки на плечах. В центре картины, на дороге стоит священник, его окружают испанские конники, справа от священника два испанских гранда. Мужчины о чем-то говорят, возможно, торгуются или решают участь священника и готовятся убить его, слева от священника двое мужчин преклонили в молитве колени. У священника округлое лицо с совиным носом, его плотная невысокая фигура крепко упирается ногами в землю. Он стоит, чуть расставив руки.

– Господи! Как он похож на мою тетку – Прасковью Георгиевну сестру деда. Я попыталась стряхнуть с себя наваждение. При чем здесь моя тетка?

Я подошла ближе к картине и увидела, как под стенами горящего замка мужчины угоняют скот, они торопятся, а на заднем плане, в роще освещенной луной от преследователя пытается убежать молодой парень. Однако, тот кто гонится за ним с огромным мечом, уже приготовился нанести удар, меч занесен над несчастным, еще секунда и он обрушит его на правое плечо юноши.

В ногах у женской фигуры, изображающей Аллегорию, лежат похожие на младенцев тела.

«Пример невинного мученичества, – поясняет картину табличка, висящая на стене. Библейское воспоминание об убийстве младенцев царем Иродом. Фигура Аллегория дописана позднее неизвестным художником». Два убитых женских тела лежат на спине, сверху третье похожее на ребенка, обнаженное тело с приподнятой головой. Что это? У мертвого не может быть приподнята голова, значит, он жив. Это ребенок ползет по телу матери?

– Нет, все тела одного размера – это фигура Аллегории, дописанная позже, вводит зрителя в заблуждение, она значительно крупнее остальных, поэтому тела возле ее ног кажутся младенческими, но если их сравнить с остальными фигурами на картине, то их пропорции и размер совпадают.

– Боже мой! Да ведь это насильник в пьяном безумии ползет по телам несчастных женщин! Одна из женских фигур почти ребенок.

Ангел держит над головой фигуры Аллегории венок, венок Афелии, венок безумия. Почему ERGO назвал картину – Аллегория долготерпения, а не Аллегория безумия? Неужели жуткие сцены насилия, грабежа и разбоя были постоянны в жизни этих людей, или Долготерпение возможно только в безумии?

На выставке возле картин толпятся иностранцы, скорее всего голландцы, и мое пристальное внимание к картине вызывает у них явное неодобрение, неловкость и беспокойство. Неловкость связана с сюжетом картины, ведь в современной Европе все должно быть достойно и безукоризненно.

Не обращая внимания на окружающих, всматриваюсь в картину, чтобы лучше рассмотреть лицо священника.

– Лицо священника такое характерное и так похоже на Прасковью Георгиевну, сестру моего деда. Бывают ли в жизни случайные совпадения? Я помню ее шестидесятилетней старухой с совиным носом, гладким без единой морщины лицом и выражением долготерпения. Удивительно похожая на священника с картины, невысокая с крепкими ногами и странным выговором, перед каждым существительным она вставляла артикль – “зе”.

– Какая странная, неправильная речь, – думала я, впервые встретившись с ней в далеком вологодском селе – Ёрга.

ERGO в 1650 году пишет картину, в центре которой – священник. Священника собираются убить, убить слугу Господа. Грех ли так поразил художника в том мире, где человеческая жизнь ничего не стоит, или картина стала свидетельством каких-то невероятных событий? Вероятно, произошло какое-то чудо в глазах современников, как-то связанное с сюжетом картины.

Вспомнился поступок Магеллана, который, выбирая наказание для бунтаря Картахены, оставил его в пустыне, сказав:

– Пусть Бог решит, что дальше будет с ним.

Вероятно, было принято решение, подобное этому.

Но какое?

Наклоняюсь над табличкой с именем автора:

– Энгелберт Эрго (1620-1667г.)

Один год отделяет дату смерти художника от 1666 года – даты Конец Света, которого с ужасом ждала Европа и весь христианский мир.

В жаркое лето1647 на Лондон обрушилась эпидемия бубонной чумы, в неделю умирало больше двадцати тысяч человек, люди бежали из города, из страны. Малый ледниковый период, наступивший в Европе 1645 году, усиливал страх перед датой Конца Света. Вероятно, в эти годы произошли события, поразившие воображение художника, которые он запечатлел в картине «Долготерпение», датированной 1650 годом.

Оторвав взгляд от картины, пытаюсь осмотреть экспозицию в зале. От великолепной живописи голландских художников захватывает дух, все картины выставки подобраны так, что имеют назидательный подтекст, олицетворяя добродетели или обличая пороки людей, наставляя родителей в воспитании потомков. Но мысль о тайне скрытой в картине ERGO, не дает покоя. Долготерпение перед поработителями или что-то другое?

Снова возвращаюсь к картине и, вглядываясь в фигуру священника, ощущаю непреклонную решимость двух господ в дорогих испанских одеждах, не оставлять в живых свидетелей разграбления. Посмеют ли они поднять меч на святого отца или, искушая Бога, придумают какую-то особую казнь для него. Очевидно, что они не бросят его, как библейских святых, на съедение львам, в Голландии со львами проблемы; их изысканная одежда заставляет предположить, что они избирают что-то более утонченное, например, казнь – испытанием на выживание.

– Священника отправят в непроходимые болота проповедовать слово Божье, – догадываюсь я, – если он истинный слуга Господа, то выживет.

Странно, но буквы в названии села Ёрга, родины моего деда, и ERGO, практически одни и те же.

Картины со всех сторон торопятся рассказать свои истории, но любоваться ими можно лишь на отдалении. Как болото – они красивы только издали, приблизившись к ним, они затягивают человека и не отпускают. Информационная мощь образа непостижимо проникает в душу, совершая свою работу. Как много слов надо употребить, чтобы рассказать о маленьком кусочке холста, которому художник доверил свои мысли. Какой безумец повесит этот кусочек хоста в свой дом, наполнив его болью и страданиями, струящимися из полотна картины. Великие полотна подобны бриллиантам, которые вершат судьбы своих владельцев, благоразумные же создают музеи, дабы не обременять себя их информационной кармой.

Великолепная лестница вывела меня из объятий "великих голландцев" в фойе музея. Я надела пальто, вышла на улицу, с удовольствием вдохнув осенний воздух, свернула на Волхонку и вновь вышла к Александровскому саду.

В картине « Долготерпение» ERGO была какая-то тайна, странным образом связанная с рассказами бабушки о далеком селе Ёрга в Вологодской области. Всю жизнь она мечтала вернуться туда, ее мечта о Ёрге была мечтой, о земле обетованной, лицо ее начинало светиться радостью, когда она вспоминала годы, прожитые там, в семье мужа в двадцатых годах прошлого века.

– Там нищета и запустение, – говорили ей знакомые, бывавшие в этих областях России.

Бабушка не верила, она начинала рассказывать, как в замерзающей Москве голодного 1919 года умерла старшая дочка Вера, как, похоронив ее, с крохотным сыном на руках она нашла спасение в Ёрге, далеком Вологодском селении. В те годы революция еще не докатилась до укрывшегося среди лесов и болот села. Задыхалась от волнения, она говорила о богатстве, в котором ей довелось жить, об огромных летних и теплых зимних домах.

– Там строили две части дома, – рассказывала она, – летнюю и зимнюю половину. Зимний дом, теплый небольшой, летний просторный, с множеством окон, туда переезжали в мае месяце, как только наступало летнее тепло, и жили до самых холодов. Огромные стада коров и овец паслись на бескрайних зеленых просторах. Сады, сады во всех дворах, у нас там был большой яблоневый сад! Амбары, скотные дворы, все соединялось под одной крышей с зимним домом. Двор между постройками был вымощен деревом, деревянные тротуары в селе. Каменная церковь, мельницы с огромными крыльями на извилистых речках, голубые поля с цветущим льном, заливные луга, застеленные огромными льняными полотнами, отбеливавшимися под солнцем – это такая красота! Грибов и ягод в лесах – видимо невидимо.

– Конечно, пережив революцию и голод в Москве, этот край мог показаться тебе раем, – с сомнением говорили мужчины, бывавшие там, и, не желая обижать ее, переводили разговор на другую тему. Бабушка была красавицей даже в пожилые годы, ее красота и доброта вызывали уважение, мне же, искренне верящей ее рассказам, было обидно, что люди не верят ей.

За вечерним чаем, бабушка однажды рассказала о знакомстве с моим дедом.

В шестнадцать лет, на святки, она – юная красавица, решила погадать на “суженного” жениха. Поставила зеркало, налила в чашу воды, справа и слева от зеркала зажгла свечи и, едва успела произнести слова:

– “Суженый – ряженый покажись”, – увидела в зеркале церковь.

Вспоминая о своем гадании, она говорила, что ее поразил вид церкви, Она не видела в Москве таких церквей. Прямоугольное здание с колокольней, напоминало уменьшенную копию собора в Петропавловской крепости.

Эту церковь она увидела из окна дома моего деда, когда приехала в Ёргу, спасаясь от голода с крохотным сыном на руках.

В роду деда все сыновья-первенцы носили имя Георгий, и он в шутку часто повторял:

– Я был первым, кто нарушил многовековую традицию семьи, меня назвали Николаем, поэтому я был вынужден уехать в Москву.

В Ёрге, как все мальчики, он окончил семилетнюю школу и в пятнадцать лет, в начале двадцатого века приехал в Москву. В Москве, окончив курсы портного мужского костюма, вскоре стал лучшим закройщиком в магазине тканей, а к девятнадцати годам занял должность управляющего. Бабушка, худенькая девушка с огромными карими глазами и гладко зачесанными черными волосами, заплетенными в толстую косу, придя однажды в магазин тканей, увидела осанистого светловолосого голубоглазого юношу. В тот момент она не знала, что он ее суженный, но влюбилась мгновенно, а через полгода они обвенчались.

Нахлынувшие воспоминания о дорогих и уже ушедших людях, великолепные полотна голландских художников все сплелось в воображении.

Осенний солнечный день в Москве воспринимается как подарок уходящего лета, перед холодной снежной зимой. Тысячи людей устремляются на улицу, в скверы и парки, чтобы полюбоваться на золотые кроны деревьев, вдохнуть аромат увядающих цветов, погреться в последних лучах солнца.

Манежную площадь освещало огромное рыжее солнце, с цветного плаката на кирпичной стене Исторического музея на меня смотрел старинный рисунок, изображавший лубочного конника в образе царя Петра. Рисунок был таким наивным и трогательным, что захотелось подойти и посмотреть.

– Выставка портрета 17 века – эпоха Парсуны, – было написано на плакате.

Домой идти не хотелось. Слово – парсуны удивило и остановило.

Любопытство направило мои ноги к дверям музея и в надежде увидеть что-то удивительное, я открыла дверь.

В старых музеях произведение искусства все: и скрипучая лестница, ведущая на второй этаж в гардеробную, и перилла, создающие ощущение живой истории, отшлифованные тысячами рук и доведенные до совершенства. Поднимаясь по ступеням старинной лестницы, почти физически чувствуешь призрак времени в таких местах. Пальто мягко легло на теплое отполированное дерево широкой стойки гардероба, основательного, солидного и по-домашнему уютного. Заходящие лучи солнца вспыхнули в деревянных панелях гардеробной, высветив это уцелевшее чудо из далекого неторопливого прошлого.

Открытая дверь манила в мягкий полумрак единственного выставочного зала. Стены зала, затянутые черной тканью, стеклянные выставочные шкафы с мягкой подсветкой, картины, развешенные с изумительным совершенством, создавали ощущение сокровищницы.

– Да, наконец-то научились делать выставки,– пробормотала я, завороженная экспозицией.

Образ Христа – «Спас нерукотворный», смотрел на входивших со старинной иконой доски блестящими живыми глазами и люди затихали, пораженные живой таинственностью образа и драгоценным мастерством исполнения.

Изображением царей и царедворцев, фрагменты фресок, таинственные лики неизвестных портретов смотрели на посетителей, шкафы с наклонными стеклянными крышками предлагали взглянуть на свои сокровища: старинные монеты, табакерки и прочие свидетельства истории. Пожилые мужчины и дамы, причастные к истории искусства, любопытствующие посетители, с благоговейным вниманием перемещались от портрета к портрету.

– Рында!– худенький старик, похожий на профессора бросился к портрету, изображавшего молодого человека, как к близкому родственнику.

– Это Рында! – завопил он, обращаясь к сопровождавшим его дамам, которые, перешептываясь и кивая, отвели его в сторону.

Я обернулась к портрету, который так возбудил ценителя искусства, с картины на меня смотрел молодой человек с гордо поднятой головой, осанкой разбойника и в одежде похожей на колокол из-за далеко отставленной ноги. В подписи к портрету значилось: неизвестный русский художник XVII века, портрет Афанасия Борисовича Репнина.

Большинство портретов того времени окрасились в зеленоватые тона, сказывалась еще не совершенная техника письма на холсте. Вдруг я увидела яркий, будто горящий в огне портрет, он притягивал мастерством и живостью изображения. Я подошла к картине и прочитала табличку:

– Картина неизвестного русского художника 17 века «Вологодский гость».

Две пожилых дамы с ученым видом рассуждали о мастерстве неизвестного русского художника, но только что виденные мной полотна голландских живописцев не оставляли сомнения – передо мной портрет голландского мастера.

– Это без сомнения работа голландского художника, – обратилась я к пожилым дамам, пораженная своим открытием.

Дамы внимательно изучили табличку возле картины, о чем-то пошептались и сказав:

– Возможно, вы правы, – поспешно отошли.

Из овальной рамы портрета «Вологодского гостя» на меня смотрели черные горящие глаза, сильного молодого мужчины лет тридцати пяти, с европейскими чертами лица в красной одежде с глубоким горловым вырезом, стилизованной под русский кафтан, одетым поверх черной рубахи. Художник видимо рисовал его в комнате освещенной свечами, которые оставили красноватые отблески на лице.

Я повернулась, что бы проститься с портретом, но он смотрел на меня все понимающе грустно-озорными, смеющимися глазами, не отпуская. Возникло, чувство тайной связи, которая установилась между мной и портретом, словно давно умерший родственник смотрел на меня, пытаясь что-то сказать. Пласт времени, почти четыре века, что разделяли нас, стал таять, и ожившая плоть картины заговорила со мной. Разговор был безмолвным, глаза соединились и мысли понеслись, создавая ощущение диалога.

Я давно заметила, что картины обладают таким же, как книги, если даже не более сильным информационным полем, часто недосказанное в книге мешает понять глубину и смысл речи. Картина же информационным сгустком устремляется в тебя, и ты стоишь пораженный откровением, и только через какое-то время как будто озарение начинает прояснять в сознании смысл и значение увиденного.

Так было со мной, когда я стояла перед портретом Вологодского гостя. В яркой, пылающей огнем рубахе, похожей на кафтан, он смотрел в меня, и я вдруг поняла, о чем он говорит мне.

– Посмотри на мою одежду, видишь мое правое плечо, в рукаве нет руки, он отрубил ее мне, когда я бежал от него.

– Это был ты во время нападения на замок?

– Да, отца убили, а я выбрался из замка и бежал в рощу, но преследователь настиг меня и нанес удар. Обливаясь кровью, от боли я потерял сознание и упал.

Я смотрела на пустой правый рукав купца, изображенного на портрете «Вологодского гостя», понимая, что передо мной юноша с картины ERGO, который бежал от догонявшего его убийцы. Занесенный меч обрушился на его правую руку.

Юноша, вероятно, спасся вместе со священником, изображенным на картине ERGO, которого приготовили к казни, но не убили.

– Завоеватели пришли в Голландию с именем Христа, пришли убивать, разорять, грабить страну и народ, но, решили опустить священника, – догадалась я.

– Скорее кто-то выкупил священника, – подсказал портрет. Помнишь, перед священником стоят двое, они явно о чем-то договариваются, похоже, торгуются, и ужас исходит от упавших на колени людей – это ужас от услышанного приговора. В далекие леса, где свирепые звери готовы разорвать каждого, в болота и долгие дни зимних стуж отправится он и те, что стоят на коленях. Их лишат быстрой и благостной в мученичестве смерти, их обрекают на выживание.

Вглядываясь в портрет «Вологодского гостя», замечаю табличку с пояснениями:

"Портрет Гаврила Мартыновича Фетиева (? – 1683) – единственное известное живописное изображение представителя русского купечества XVII века. Выдающийся представитель Вологодского купечества, известный огромными торговыми оборотами. Наиболее ранние сведения о нем относятся к 1646 году, когда он упомянут вместе с братьями в переписной книге отца. В конце текста приписка – портрет считается посмертным изображением купца".

Интересно, нет даты рождения. Читаю дальше:

«В храмовой книге от 1652 года Вологодского архиепископа Маркелла, купец Фетиев Гаврила Мартынович значится как вкладчик на построение новой деревянной церкви Владимирской Богоматери, в которой были похоронены его родители».

Первое упоминание о Фетиеве Гавриле Мартыновиче в 1646 году, если считать эту дату годом рождения, то в 1652 году ему было шесть лет отроду. Получается, что, будучи ребенком, он жертвует деньги на храм, в котором похоронены его родители. Не братья, с которыми Фетиев упоминается в переписной книге отца, а именно Фетиев Гаврила Мартынович жертвует деньги на храм.

Разгадка в названии портрета «Вологодский гость». Гостем он приехал на вологодскую землю и был принят семьей Фетиевых как сын. Усыновлен и записан Фетиевым Гаврилой Мартыновичем, как благодарный сын жертвует деньги на храм, в котором похоронены его родители.

Дальше в пояснительном тексте к портрету сообщается, что в 1660-е годы он входит в верхушку вологодского купечества. Фетиев в 1660-1661-е и 1670-е годы таможенный голова, а далее написано – до самой смерти был неграмотный.

– Неграмотный и вдруг таможенный голова?

Не умел писать по-русски или не мог научиться писать из-за отрубленной руки, но таможенный голова должен общаться с иностранцами, знать языки и, конечно же, уметь считать, то есть быть грамотным.

В 1660 году, учитывая дату первого упоминания о нем 1646 год, Фетиеву четырнадцать лет.

– Как четырнадцатилетний юноша, не родовитый боярин, а простой купец входит в верхушку вологодского купечества?

Значит, в 1646 году он впервые появился на России в возрасте восемнадцати или двадцати лет. Если предположить, что Фетиев Гаврила Мартынович был тем двадцатилетним юношей, который бежит прочь от горящего замка в сцене изображенной на полотне ERGO, тогда все сходится. Тридцать четыре года в ту эпоху возраст зрелости. Человек, получивший европейское образование, даже с отрубленной рукой и не имеющий возможности писать, как утверждает текст рядом с портретом, обладал необходимыми знаниями, чтобы занять пост таможенного головы и войти в верхушку вологодского купечества.

Вологодские земли лежат на торговых путях между западом и востоком. В семнадцатом веке северные земли России были одним из основных поставщиков парусины для многочисленных парусных кораблей Голландии. Только через сто лет в Англии джут заменит лен, но голландцы до начала двадцатого века будут покупать русский лен и парусину.

На портрете «Вологодского гостя» изображено лицо сильного молодого мужчины.

– Как такой портрет может быть посмертным? Блики свечей играют на одежде и лице купца. В технике исполнения портрета чувствуется рука европейского мастера, краски великолепно сохранились, портрет явно написан с натуры.

Вчитываюсь в пояснения к портрету:

«Фетиев владел десятками дворов в разных частях Вологды и за ее пределами. До самой смерти был неграмотным. Оставил после смерти завещание, составившее свиток в 18 аршин. В завещании Фетиева, в котором описано все оставшееся имущество, портрет не значится, что дает основание считать его посмертным».

Аршин равен около 70 сантиметров, значит, свиток был длиной более двенадцати с половиной метров.

– Завещание длиной в двенадцать с половиной метров оставляет неграмотный купец, который в тридцать пять лет возглавил таможню, владел огромным состоянием. Как он умудрился при этом быть неграмотным?

На портрете у Фетиева нет правой руки, но как таможенный голова имел штат писарей, которые вели дела и по его поручению составили завещание длиной в двенадцать с половиной метров.

Остается не ясным, почему голландский художник пишет его портрет?

Дата написания портрета не указана. Портрет написан для овальной рамы, какие в Европе писали для кабинетов, вероятно, до момента кончины портрет находился в доме хозяина.

На выставке голландских художников действия многих картин происходят в залах и комнатах, украшенных многочисленными портретами и картинами. Эта культура, сложившаяся в голландских домах еще не была широко распространена в России. Не случайно на выставке картин той эпохи это единственный портрет купца. Тем более странно звучит предположение, что портрет написан после смерти Фетиева для храма, где он был похоронен. Было бы логичнее предположить, что до смерти купца портрет находился в доме, а так как он не был указан в завещании, то после смерти хозяина, портрет повесили в храме, где он и сохранился.

Оглядываюсь по сторонам, взгляд останавливается на странном портрете. Лицо ладони рук прописаны красками, а облачение представляет собой тканевую аппликацию, наклеенную на полотно картины. Вчитываюсь в подпись. Неизвестный художник второй половины XVII века. Патриарх Никон 1682 (?).

Для русских художников семнадцатого века, достигших совершенства в писании икон на деревянной основе и в создании фресок, холст был новым материалом. Краски, при наложении на холст, требовали совершенно другой техники письма и другого состава красок. Вероятно, именно этим объясняется позеленевший со временем красочный слой на картинах русских художников, называемых парсунами.

В отдалении среди зеленоватых парсун вспыхнул яркими красками огромный портрет Патриарха Никона с братией Воскресенского монастыря. В подписи к портрету значится: начало 1660-х. Неизвестный западноевропейский (?) художник середины второй половины XVII века.

Вот почему два портрета Никона и Вологодского гостя выделяются на фоне остальных полотен. Они написаны рукой одного мастера и это художник западноевропейской школы.

Но что привело его в Россию?

Неизвестный западноевропейский художник приезжает в Россию и пишет портрет Патриарха Никона, при этом известно, что из казны эта работа не была оплачена.

Дата написания портрета Патриарха Никона начало 1660 году, но именно в эти годы Фетиев становиться таможенным головой. Очень может быть, что это время написания портрета «Вологодского гостя».

Если портрет портрета Патриарха Никона не оплачен из казны, то только Фетиев мог оплатить эти две работы.

Портреты удивительно похожи по технике исполнения и разительно отличаются от других полотен, представленных на выставке. Выставка голландских художников XVII века, только что виденная мной, не оставляла сомнений, что портреты принадлежат кисти западноевропейского художника, скорее всего голландца, но что привело его в Россию?

Дата на полотне: начало 1660-х. Шесть лет остается до 1666 года, даты ожидаемого в семнадцатом веке «Конца Света».

Неудивительно, что европейский художник запечатлел именно сцену исповеди Никона о пророческом видении 12 января 1661 года.

Сцена исповеди в деревянной церкви Воскресения Христова изображена на картине, Никон в патриаршем облачении, положив руку на открытую книгу, рассказывает притихшей в изумлении братии о том, что было увидено им в откровении.

Возможно, оплатил и заказал портрет Никона кто-то в Европе, а Фетиев помогал художнику на таможне, ведь до 1661 года он занимает пост головы, впоследствии его отстранят и только в 1670 году он снова вернется на эту должность.

– Лучше один раз увидеть, чем сто раз услышать, – гласит народная мудрость.

Художник дает возможность увидеть говорящего патриарха, а через образы наивных слушателей, внимающих в трепетном изумлении, без слов позволяет почувствовать атмосферу церковной среды.

Малый ледниковый период, который Европа переживала в тегоды, заставлял серьезно относиться к откровениям на тему «Конца света».

В России после смерти Михаила Романова в 1645 год на престол вступает шестнадцатилетний царь Алексей Михайлович, прозванный «Тишайшим». Всего четверть века отделяют страну от окончания смутного времени. Чувствует ли юный царь поддержку боярского окружения в стране, стоящей перед выбором пути своего развития?

В Европе начинает формироваться новый промышленный уклад. Четырех, пяти этажные дома формируют новый облик городов, развивается искусство, мореплаватели открывают страны и континенты, мир стоит на пороге грандиозный открытий. Великий Ньютон склонился над расчетами, которые изменят мир. Вездесущие голландцы на парусных кораблях бороздят океаны.

Впервые в окружении молодого русского царя появляется человек, выходец из Нижегородской крестьянской семьи – Никон, который занимает место наставника при царе, а в дальнейшем и Патриарха, фактически получая высочайшую власть в управлении страной. В Москве строятся каменные церкви, как стражи они окружают ветхозаветный мир, сформированный в годы мучительного противоборства и отстаивания своей российской независимости. Огромные новые территории вливаются в российское государство и Патриарх, как духовный руководитель считает своим долгом скрепить народы в единой вере.

Никон обращает в христианство жителей восточных земель, он ищет способ введения неграмотных людей в философский мир христианской культуры, минуя принятое в те годы в России, чтение и изучение Евангелие. У него нет времени на просвещение огромного числа людей, и принимается решение заменить информационный источник книгу на образное изображение, понятное и доступное без слов. Развитие иконописи приносит ощутимый доход в казну. Возникает идея реформы церкви. Приближающаяся дата Конца Света – 1666 год, заставляет Никона действовать решительно в реформировании церкви и строительство новой церкви.

Развивается иконопись как способ донесения основ христианства. Сцены из Евангелия, расположенные по контуру икон с ликами святых, рассказывают об основных событиях жизни Христа. Строительство Никоном новой церкви, желание быстро распространить христианство приводит к расколу. Христианская Россия, построенная на изучении Евангелие, обучающая своих детей через чтение святого писания, как источника познания учения Христа и христианства не могла обучить грамоте народы, населяющие огромные территории. Общая вера для всех народов, населявших российские территории, казалась тогда единственным способом объединения земель. Насилие стало проводником новой веры, которое возглавил Никон, ломая трепетную христианскую Русь, в благом намерении объединить стремительно расширяющуюся Россию. Проще сделать чтение не обязательным, чем научить читать огромную страну, отдав эту привилегию священникам. Никон поддержан царем Алексеем после того, как показал себя решительным борцом с восставшими в 1650 году гражданами Пскова и Новгорода. Горожане, традиционно торговали с западными странами и были против изменений в церковном укладе и налогообложении. После этой победы, обеспечившей пополнение царской казны, Никон в 1652 году при поддержке царя Алексея Тишайшего был посвящен в Патриархи.

Ожидание Конца Света, назначенного на дату 1666 год, охватило весь христианский мир. Для беспокойства были реальные предпосылки, менялся климат, проявляясь в Европе сильным похолоданием, который назвали малым ледниковым периодом. На Лондон обрушились эпидемии, пожары, предчувствие катастрофы охватили не только Европу, но и Россию.

Вокруг Москвы, как защитные укрепления, строятся монастыри и храмы.

С 1656 году Никон, поддерживаемый молодым царем Алексеем, все силы отдает строительству Нового Иерусалимского монастыря под Москвой. Тысячи русских и иностранных каменотесов, архитекторов, художников, резчиков по дереву, иконописцев создают полномасштабную копию древнего Иерусалима на русской Подмосковной земле.

Ожидание Конца Света, стоило Никону потери сана, когда в 1666 году ничего явного не произошло, Никон был сослан в ссылку. Только после смерти царя Алексея о нем вспомнили, вернули из ссылки, но Никон умер, не войдя в свое творение Новый Иерусалим, и был похоронен на берегу реки, рядом с монастырем.

Осматриваюсь и вижу два царских портрета в парадном облачении в полный рост отца Михаила и сына Алексея Романовых.

– Вот он благодетель Никона – Алексей Михайлович Романов!

Отец и сын Романовы удивительно похожи друг на друга, как дети своей эпохи внимательно смотрят на людей, толпящихся возле их ног. Не будет никогда таких одинаковых царей в трехсотлетней истории Романовых и только последний из них – Николай, однажды на маскараде, надев наряд своих далеких предков, потрясет удивленную публику своей фотографической схожестью с царями, стоящими у истоков династии. Круг замкнулся.

Что-то пугало юного царя Алексея в звуках бубна, которыми скоморохи веселили пировавших при дворе бояр. Этот шаманский звон, вызывал в душе Алексея суеверный страх и, взойдя на престол, он запретит его, повелев изъять все бубны. Как христианин, он на долгие три века изгонит звук бубна из царского окружения, изгонит предсказания, которым любит верить доверчивый народ.

Табу, наложенное царем Алексеем на предсказания, было мудрым решением, потому что человеку не дано знать, как оно исполниться, а государь, отвечающий за судьбы людей в огромной стране, не имеет права следовать воле случая.

В то время, когда Никон занимался строительством Нового Иерусалима на подмосковных землях, гениальный Ньютон вычислил дату Конца Света – 2060 год.

Современники свидетельствовали, что расчеты основывались на изучении Библии.

Николай II, последний из Романовых вернет бубен скоморохам, а вместе с этим веру в неотвратимость судьбы. Отрыв ларец с пророчествами Николай II воспринял их содержание как частное лицо, забыв, что Бог оставляет за людьми свободу выбора.

Революция, ставшая неотвратимостью, созидая новое, ломала все до основания, чтобы затем строить на пустом месте.

Слом привычного уклада оставляет жестокие рубцы на нравственном теле народа. Кто знает, может быть, жестокие рецепты, революции 1917 года, родились задолго до рождения ее творцов?

Я пришла на выставку, увидев на стене музея конный портрет молодого царя Петра. В глазах юного Петра художник уловил упрямое желание строить Империю.

Петр заложил основы для строительства современной России. Столкнувшись с результатами раскола церкви, он принимает единственно правильное решение – все вероисповедания в огромной стране должны быть равны. Впервые страна создается как симфонический мир, в который вливаются выходцы из западной Европы, народы Кавказа и средней Азии. Европейская культура объединяет народы, живущие на огромной территории, неся достижения цивилизации вместе со свободной торговлей под защитой государства.

Все органично переплелось в этом выставочном зале, портреты именитых граждан, патриархов, царей и не случайно образ Христа встречает и провожает посетителей выставки.

Кто-то надеется, что Христос придет в мир как правитель, наведет порядок и все станет прекрасно, забывая, что свою земную жизнь Иисус закончил на кресте.

Примет ли мир в качестве правителя неимущего человека?

Замечаем ли мы Иисуса рядом с собой?

Идея христианства создала европейскую цивилизацию, которую современники с упоением уничтожают, доводя свободу выбора, данную Богом, до абсурда.

Христос придет в мир, но придет в сердца людей.

Новую заповедь дал Спаситель: «Возлюби ближнего своего как самого себя».

Дата конца света 2060 год, вычисленная Ньютоном, совсем рядом, каких-то сорок лет.

Прошло четверть века со дня посещения той выставки.

Москва похорошела, приобретя лоск европейской столицы, заново отстроена гостиница Москва, никто не вспоминает о пожаре в Манеже, по-прежнему блестят золотые купола. Сегодняшний мир в единстве прошлого и будущего.

Ради строительства будущего стоит трудиться, оно зависит от нас.

Москва 2019 год

E-mail: krasovaie152@gmail.com

+7915167-64-77

Россия, Москва

Оглавление

Покаяние

Встреча