Топь [Оро Хассе] (fb2) читать онлайн

Между нами словно протянуты липкие нити мицелия, скрепляющие наши умы. Я всегда знаю, о чем она думает, улавливаю мысли раньше, чем она сама может их выразить. Мы один разум, разделенный по случайности на два тела. Одна душа, глупо расщепленная надвое. В этот раз я тоже знала, о чем ее мысли.

– Канна, слышишь? – Она шепчет мое имя в темноте, разрубая пелену сна.

– Слышу.

Разворачиваюсь лицом к ее лицу и дотрагиваюсь рукой до нежной кожи сестры.

– Я подумала… – Начинает она, но я перебиваю.

– Холодные ночи грядут.

– Да.

Мы вздыхаем. Холодные ночи несут за собой ледяные туманы, заволакивающие собой весь город. Такие плотные, что не видно собственных ног. Скрывающие все ямы на разбитых мостовых и дорожки в лесу. Крошечные льдинки из тумана впиваются в кожу как ядовитые осы и заставляют ноги быстрее двигаться, обманывают путника и ведут только к смерти. Заводят в мертвую топь или заставляют лечь в туман, который превратит тело в лед.

– Канна, я хочу пройтись с народом гор.

Я вздрагиваю и она испуганно хватает меня за руку.

– Но зачем?

– Хочу увидеть ритуал. Загадать желание, Канна, пожалуйста.

Молчу. Мы обе знаем, что я не смогу отказать. Более того, мне жалко сестру. Последний год выдался для нее тяжелым. Смотреть на ее лицо, полное страдания, невыносимо.

– Конечно, Ива. Загадай желание, которое сделает тебя счастливой.

Я целую ее тонкую руку, а она целует мою. Шепчет в самое ухо слова благодарности и внутри растекается тепло и облегчение. Сон дурманит наши головы и мы засыпаем.

***

Холода медленно спускаются с гор вместе с этим жутким народом. Может, их гонит смертоносный туман, который в горах становится стеной, или, может, они сами гонят свой туман к нам, вниз. Но, каждый год, с гор спускаются стылые облака, а за ними спускается и горный народ.

Говорят, в горах туман становится настолько плотным, что люди вмерзают в почву едва попав в него. Говорят, горцы живут среди замерзших предков, будто в саду скульптур. Говорят, эти вечные глыбы льда пускают корни в саму скалу и ничто не сдвинет их с места, где они были пойманы туманом. Но, даже если бы этих мертвецов и можно было сдвинуть, все равно не захоронишь – в ледяной почве нельзя вырыть могилу. Однако, никто не знает, что происходит на горе на самом деле: даже летом мороз наверху невыносим для обычного человека. Невозможно представить, что происходит зимой, особенно в те три самые холодные зимние ночи, когда жители гор спускаются к нам в топь, вязкие воды которой не промерзают даже в смертельную стужу.

Мы, в городе, принимаем у себя горцев в три самые холодные ночи, а, взамен, они проводят ритуал, который называют «танец для Ткущей Туман».

Таков уговор, что заключили наши древние предки между собой.

Танец для древнего божества способен исполнять желания. Правда, только одно желание, но, ставки так высоки, что мы не нарушаем договор. Говорят, их божество выбирает из всех желаний самое сокровенное, самое сильное и искреннее. Так в нашем городе появился неиссякаемый колодец и хлебная мельница, чьи жернова всегда полны. Но однажды у одного фермера пропала вся семья, а мужу соседки отрубило руки. Страшно подумать, чего еще желают горожане с неистовой силой.

Раньше мы с Ивой никогда не загадывали желаний. Наши жизни были наполнены друг другом, а что еще необходимо для счастья. Все остальное казалось совершенно неважным. Но в этом году мы примем участие и попросим милости Ткущей. Выдался тяжелый год для нас. Для Ивы. Ведь она потеряла дитя.

Утром горцы спустились, а вместе с ними и туман. Они шли тихо, словно крались, только их костяные колокольчики звенели в неспешном ритме шагов. Город заметно оживился, ожидая следующего дня: дня ритуала. Горожане практически не выходят на улицу в туманную стынь. Вместо этого открывают окна и перекликаются, будто петухи на рассвете. Если кто-то не отвечает, мы, в беспокойстве, обматываем ноги шкурами и перебегаем от порога к порогу, чтобы убедиться, что никто не промерз. Перебегаем, пока хлад не просочится к костям. Сегодня все обсуждают свои желания. Думаю, что впервые практически у всего города будет схожая воля. Все загадают, чтобы война кончилась. Только я ей рада, ведь наконец-то мы с Ивой только вдвоем.

– Канна, просыпайся. – Ее холодные пальцы сжали мою ладонь. Я задремала всего на мгновение перед ритуалом, но на улице уже стемнело. – Вставай-вставай, пора собираться.

Я открыла глаза, чтобы заглянуть в ясное лицо Ивы. Она была уже одета и щеки ее порозовели от жара теплых одежд.

– Канна, я слышала колокольчики, вставай.

Медленно поднимаюсь в темноте. Ива собрала мою одежду и я поспешно одеваюсь, чтобы успеть присоединиться к цепи просящих. Потуже затягиваю пояс пальто. Мы открываем двери и дожидаемся, когда процессия пройдет мимо нашего дома. Туман сочится в нашу теплую обитель и уже обволок кровать, которая еще берегла мое тепло. Когда мы уйдем, дверь должна остаться открытой, чтобы Ткущая могла прийти по следам тумана.

Я напрягаю глаза, но в вечерней мгле ничего не видно. Только слышу тонкий сухой звук их колокольчиков и один тягуче долгий звук ритуального колокола. Они приближаются к нам, как в странной пляске: дзинь-дзинь-дзинь- …тук…-дзинь-дзинь. У самой двери появляется громадный череп быка и из его пустых глазниц и носа я слышу: …тук… Гулкий стук над головой пробирает до самых пальцев. Ива хватает меня за руку. Череп медленно движется мимо нашей двери и теперь можно различить их ведунью, которая его несет. Старая как сама гора и уродливая как болотная жаба, она медленно шагает дальше. За ней идут пятеро из ее народа: трое мужчин и две женщины, звеня маленькими колокольчиками на поясе. А за уже ними несколько горожан, почтительно опустивших головы. Ива тянет меня за собой, мы становимся в шеренгу и тоже опускаем головы. Так начинается танец для Ткущей.

Ведунья проходит каждой улочкой, чтобы все могли присоединиться к ритуалу. За мной уже собралось не меньше дюжины людей. Старуха выводит нас к краю города, где начинаются топи и тогда в последний раз звучит ее жуткий череп: …тук…

Она погружает его в мягкую почву и разворачивается лицом к шеренге. Пятеро горцев расходятся от нее в разные стороны и разводят руками, показывая, что нужно сделать круг. Мы медленно расступаемся, взявшись за руки. Ива стоит слева от меня и я чувствую ее дрожь. Звучат колокольчики и стучат косточки в руках горцев.

– Можете поднять головы, дети топей.

Мы послушно смотрим друг на друга и на ведунью. Ее голос сливается со звоном колокольчиков и не все слова одинаково хорошо слышны. В слабом свете расставленных факелов видно, как трое мужчин и две женщины топчутся на месте, чтобы звенеть поясами, а в руках держат по две длинные кости, которыми они стучат и трут друг об друга.

– Чтобы Ткущая завершила полотно, чтобы ее нити начали согревать, мы воздадим ей хвалу. Хвалу нашими молитвами. Нашими танцами. Тогда взамен она одарит одного из вас.

Ведунья тряхнула головой и седые клочковатые волосы рассыпались по плечам. Вся покрыта бородавками и наростами будто болотный камень. Когда она говорила – ее веки дрожали, а меж рыхлых губ мелькал острый змеиный язык. Меня замутило. Ноги медленно погружались в ил и мерзли от белого тумана. Ведунья молилась и начала ходить по кругу, обходя каждого. Нужно было смотреть ей в лицо, не отводя глаз. Я повернула голову и наблюдала, как Ива разгоряченно буравит старуху взглядом. Кажется, сестра совсем не мерзнет.

Ведунья подошла ко мне так близко, что из ее рта пахнуло сыростью и влажной землей. Желудок свело.

– Ткущая будет слушать. – Ведунья присела передо мной и опустила ладонь в волглую землю. Большой палец, серый и липкий коснулся моего лба.

Сглотнув накатившую тошноту, я дала двум женщинам облить мои ноги ледяной водой, а трем мужчинам постучать костями по голове, рукам и животу. Ведунья встала в центр и снова погрузила руки в мягкую землю. Когда ее сцепленные пальцы показались вновь – в них билась грязная крыса.

Кого-то стошнило.

– Твое желание не так велико. – И его вывели из круга.

Ведунья шептала под звон колокольчиков, крыса в ее руках визжала. Когда молитва кончилась – звон прекратился, и только животное обреченно пищало в когтистых руках.

– Теперь вы погружаете руки в топь, дети. – Проскрежетала она. – Думайте о своем желании. То, что достанете – ваш проводник в танец. Кто вытащит ладони пустыми может покидать круг. Ваше желание не так сильно.

Я думала об Иве. У меня нет желаний. Хочу, чтобы она была счастливой, хочу, чтобы мы всегда были вместе. Чего еще я могу желать.

Снова стук и звон. Со всех сторон слышен звук влажного погружения. Кто-то сразу выскакивает из круга. Опускаю ладони в вязкую жидкость, не верю, что может сработать. Ног не чувствую. Холод такой, что кажется, будто кости превратились в хрупкий лед. Вокруг вскрикивают, поднимая руки из болот. Пальцы оплетает мороз и сырая земля становится удивительно плотной, когда руки смыкаются. Поднимаю сложенные ладони и стекшая грязь обнажает знакомые листья и ягоды.

– Бузина. – Шепчу я и поворачиваюсь к Иве, показать бледные плоды.

Сестра стоит с широко раскрытыми глазами и держит в руках лягушку. Она растерянна и наши взгляды встречаются и сразу опускаются на руки друг друга. В свете факелов Ивины глаза странно блестят. Это все ведунья искажает происходящее.

– А теперь, танцуем.

И мы двинулись по кругу. Музыка из костяных инструментов зазвучала громче и горцы начали петь, обходя нас по внутреннему кругу. Я слышала звуки инструментов и стук костей, но не видела их в руках у людей. Теперь они держали факелы и танцевали лицами к нам, напевая, тягучий как топь, мотив. Ноги не слушались меня, двигаясь будто сами по себе, как и у десятка людей рядом. Лица горцев менялись. Танцуя, казалось, что у одних нет кожи, а у других вместо глаз течет болото. Ведунья открывала рот и из него текла черная вода, а на лице прорастал мох. Их руки будто лежали в воде много дней. Полные, сочащиеся влагой. Человека рядом вырвало на мою одежду. Когда я посмотрела на пятно, то увидела только болотную грязь.

Шепот ведуньи шел из моих рук:

– Теперь Ткущая слышит вас. Загадывайте желания и проглотите то, что подарили вам топи. И если это в вас задержится, то желание может исполниться.

Голова кружилась от движения и гнилостного запаха. Я оборачиваюсь на сестру и вижу с какой лютой решимостью Ива глотает лягушку. Я знаю, что она загадала. «Пусть будет счастлива». Глотаю ягоды бузины. Песок скрипит на зубах, во рту вкус сопрелой земли и тухлых грибов. Горло сжалось. Лицо Ивы тоже перекосило, она хватается за живот и опускает лицо. Движение по кругу останавливается так же, как и звуки. Кому-то из круга не понравились дары топи и они уходят. Остается семь человек. Мы ждем несколько минут и желудок замирает.

– Теперь дети, идите в тишине домой и ложитесь спать. – Шепчет ведунья. – Ткущая приснится одному из вас в полночь и укажет что нужно сделать. Прислушайтесь к ней и исполняйте, если хотите, чтобы желание исполнилось. Спите крепко, дети мои.

Мы беремся с Ивой за руки и медленно возвращаемся домой. Туман оставил на нашей постели иней. Мы раздеваемся и ложимся в ледяные объятья кровати. Наши желудки мучат спазмы, но мы пытаемся заснуть. Луна освещает Иву и ее кожа цветом напоминает стоячую воду. Но она держится, потому что желание сильно. Я знаю это. Знаю, что она загадала. Чтобы снова иметь дитя. Надеюсь это не исполнится. Никогда не исполнится, потому что прошлое отняло сестру у меня. Я не могла этого допустить. Не хочу повторять это снова.

Веки тяжелеют и я проваливаюсь в глубокий сон.

***

– Канна! – Не знаю сон это или голос сестры, но я пробуждаюсь. – Канна!

Ива трясет меня с неистовой силой, чуть не сбрасывая с кровати.

– Просыпайся! – Практически кричит Ива. – Мне снилась она… снилась.

Я вскакиваю с постели и вижу, как сестра поспешно одевается.

– Быстрее, Канна! Одевайся!

– Что же тебе снилось?

– Она! – Ива подскакивает ко мне и требовательно заглядывает в глаза. Слышу, как бьется ее сердце, так же быстро, как и мое. – Ты же поможешь мне?

Будто тиски сжимают грудь от дурного предчувствия.

– Конечно помогу… – Беру свои вещи и невпопад натягиваю их, под частое дыхание сестры. – Что ты загадала, Ива?

– Нет времени, Канна, пожалуйста, пойдем.

Она выбегает из дому не дождавшись меня. Горечь дурных мыслей заставляет руки дрожать. Я медлю, нехотя выхожу в туман. Ива уже в нескольких домах от меня. Зову ее, но сестра не обращает внимания. Тело дрожит, но приходится бежать, чтобы угнаться за ней.

– Ива, что тебе нужно сделать?

– Идти в мертвые топи.

– Нет. – Хватаю ее за руку перед местом, где недавно прошел ритуал и силой останавливаю. – Ива! Мы там погибнем.

Лицо сестры горит румянцем, а глаза – летним пожаром. Она берет меня за плечо второй рукой и нежно гладит.

– Нет, Канна. Доверься мне. Оказывается, все так просто. Мы не погибнем, поверь.

Она целует меня в лоб и прижимает к себе.

– Канна, ты же поможешь мне? Доверишься? – Горячо шепчет в самое ухо.

– Ну конечно. Кто же еще поможет тебе, Ива.

И мы сделали шаг в мертвую топь. Ступни мгновенно затянул ил. Мы шли медленно, чтобы не погрязнуть, но с каждым шагом поднимать ноги становилось все тяжелее.

– Ты не помнишь это место, Канна?

Я сжала крепче ее руку, погружаясь глубже в болото.

– Нет, Ива. Разве мы тут были?

– Да, очень давно. С мамой.

– Не помню. – Страх острый как нож вонзился в грудь. Наша мать умерла, когда мы были детьми. Утопла.

– Да, как раз на этом месте мы и были.

Ива остановилась и засмеялась.

– Не верится, Канна. Я навсегда запомнила это место. – Сестра развернулась ко мне. – Скажи ты совсем ничего не помнишь?

– Нет, Ива. Ты меня пугаешь.

– Прости. Я тебя люблю, Канна.

– И я тебя.

Она кивает головой и опускает руки в болото. Меня охватывает болезненное дежавю и во рту поднимается гнилостный привкус.

– Ива, ты сейчас утонешь. – Я шагаю на одном месте, чтобы подняться с илистого дна. Теперь вода доходит нам до пояса и лицо Ивы пропадает под этой мутной жижей. Страх и мороз проникают под кожу. Топь противно заползает под одежду и ползет вверх, пропитывая вещи. – Ива!

Она выныривает и кричит. В ее руках что-то есть. Из мутной вонючей воды появляется лицо.

– ДА, Канна! О, Ткачиха. – Ива плачет.

Ребенок на руках срыгивает темную жижу. Сестра достает из-за пазухи тряпку и пытается стереть болото, плотно облепившее крошечное лицо. Он разлепляет веки и старается откашляться. Ива подхватывает его и стучит по спине. Младенец изрыгает густой ил и затихает.

– О, да. Это мое дитя.

Я застыла. Необратимое кошмарное желание. Меня мутит. Ребенок кашляет и хнычет.

– Ива, это не твой ребенок.

– Канна. – Она смеется. – Мой. Конечно, мой.

– Нет, это какая-то болотная тварь. Урод. Или что хуже…

Сестра поворачивает ко мне лицо и медленно подходит ближе.

– Глупая, ты не помнишь. Канна. Так уже было однажды. Однажды мы с мамой так пробудили тебя. В этом самом месте.

Дышать становится тяжело, будто мох заполз мне в легкие.

– Что.

– Ты умерла. Глупое недоразумение, упала с нашей крыши. Мы похоронили тебя, а на следующий день спустились они и мама приняла участие в ритуале. Ночью она меня разбудила. – Ребенок снова выплюнул болотистой жижи и захныкал. Ива закутала его в шарф. – Разбудила и сказала, что вернет тебя. Но ей нужна моя помощь. Мы пришли сюда, вода заливалась мне в горло, Канна. Я еле дышала. Мама опустила руки и вытащила тебя. Ты вся была покрыта илом. Как глиняная кукла. Но это ведь была ты.

Ива погладила мне лицо:

– Ткачиха сказала маме, что ей придется отдать топи другую жизнь взамен… Как только ты показалась из воды, мама передала тебя мне. А сама превратилась в болото. Растаяла прямо тут.

– Ива.

Сестра делает шаг назад. Я поднимаю руки, чтобы ухватится за нее, но вместо этого проваливаюсь ногой глубже в ил.

– Ива!

Она отдаляется, медленно шагая с ребенком на руках. Холод пронзает тысячью иголок, словно колья вонзаются в стопы и я не могу больше их поднять.

– Ива! Боже, почему? Не оставляй меня!

– Пора отдавать долги… Канна. Это ведь ты убила его. Не говори ничего, я знаю, что это была ты. Мы с тобой одно целое. Я видела, как ты на него смотришь.

– Нет.

Судороги сводят тело. Меня выворачивает грязной густой водой. Я пытаюсь выкрикнуть ее имя, но спазмы давят горло и грудь. Рвет вновь и вновь этой бесконечной черной топью. Болото затягивает все глубже и я вижу, как Ива медленно отдаляется от меня. Уходит, спасаясь от холода и трясины. Вдыхаю и вязкая топь проникает в меня, поглощая внутренности. Последнее что я вижу сквозь мутные воды – как Ива разворачивается и уходит. Счастлива без меня.

В оформлении обложки использована фотография автора Paul Siewert с сайта https://unsplash.com/ по лицензии CC0.