– Для подготовки обложки издания использована художественная работа автора.
– Ага! Попался супостат! Вот и пришел конец твой!
– Илья, я бессмертен. – напомнил князь Кощей, не вставая с трона.
Богатырь значительно поднял указательный палец: мол – жди.
И вытащил из дверного проема большой сундук из вороной стали. Затем, сбив замок ударом кулака, богатырь достал оттуда зайца и порвал пополам. В воздух тут же взвилась утка, но богатырь, откинув в сторону половинки зайца, которые тут же исчезли, подпрыгнул метра на три, и поймал её. Птица крякнула и обмякла в мускулистых руках. Илья выдавил из бедной утки яйцо и разбил его о ближайшую колонну. Колонна с грохотом обрушилась. Из треснувшей скорлупы он извлек тоненькую иголку и сломал её перед лицом князя. Кощей скорчил гримасу мучения.
– О нет! Мне очень больно! Я умираю!
И обмяк на троне. Стена замка раздвинулась, открыв вид на солнце, садящееся за лес, и оттуда вышла прекрасная девушка.
– Василиса!
– Илья!
И герои ушли в закат. Стена за ними задвинулась.
– Ну вот, как-то так. – заговорил Кощей и потянулся. – Может я сегодня немного и переборщил, но смысл должен быть тебе понятен. Что скажешь?
– Скажу, зря ты их дурманишь. Они ж ведут себя неадекватно.
– Ничего-ничего. Для этого дела было необходимо. Тут важен результат, а не процесс. Потом всё оформлю как сновидение. Для них как бы ничего и не было, а дело-то сделано: они вновь воссоединились. Кроме того, оба получили ценный жизненный опыт. Все счастливы.
– Не одобряют этого. Понимаешь, не хорошо может выйти.
– Да ладно! Святобор не хочет воспитывать людей! Кто, если не мы, может им помочь. Перебьют ведь друг друга. И сами потом все к нам прибежите.
– Погоди, здесь вопрос деликатный. Может им так лучше. И что перебьют – не факт. Что Сварог говорил? "Нельзя сбивать Явь с пути истинного. Она неприкосновенна." Все и так недовольны твоими мелкими аферами. Пойми, я не против, но у каждого свои обязанности. У меня – руководство над лесами. У тебя – правление Навью. Каждому своё, и выходить за рамки своей деятельности— не к добру. Не надо распыляться.
Высокий бородач перевёл дыхание и поднял глаза на князя.
– Святобор, – начал Кощей— я давно тебя знаю. Думаю ты поймёшь. Обладание долголетием, открывая новые возможности, накладывает ответственность. Тут прямая зависимость: чем больше можешь, тем больше должен и себе и окружающим. Это и в Яви у людей работает. Многие, конечно, этого правила избегают, но нам, я считаю, это не простительно, ибо наши возможности огромны. Вспомни, примерно две тысячи лет назад мы решили не лезть в дела людей, ведь тогда они направление получили правильное. Доброе. Сейчас они его теряют. Пока Сварожич упрямится, ситуация опять может стать критической.
Кощей помолчал. Между тем, разбитая колонна замка медленно восстановилась, собравшись по камушку воедино, как и было прежде.
Под потрескивание факелов Бессмертный пристально глядел на Святобора, положив руки и подбородок на рукоять меча, вонзённого в пол. Хранитель леса начинал нервничать под этим взглядом.
– Княже, от меня -то тебе что нужно?
– Да известно, что. В Яви наш совет особо сильные чары собственности установил, потому проникнуть в чужие владения не легко. Мне нужно согласие то представителя иного мира: Яви или Прави. Под этот Новый год с одним человеком случатся события которые отразятся на многих. Нужно быть у него. Помочь принять правильное решение. Необходимо твоё согласие, Святобор. Что скажешь?
– Я бы помог, но заешь что? – бородач начал зловеще расти в размерах— Кое-кто из твоих близких уличён в особо крупном вмешательстве в мир людей и отнюдь не добром. Тебе у нас теперь не очень доверяют.
Сказав это, Святобор угрожающе надвинулся на князя. Он уже успел увеличится до размеров колонны, а из-под его ног сквозь пол начали пробиваться стволы берёз. Кощей встал с трона и вскинул меч.
– Пленить меня думаешь?
– Что? – звучно проревел Святобор.
– СГИНЬ!!!
Слово, вылетевшее из уст Бессмертного, загремело по сводам замка. Пол под ногами главы лесов вспыхнул столбом пламени и обвалился. Святобора утянуло вниз.
Грозный его крик уносился всё дальше и дальше за пределы царства Нави.
Кощей, поглядев на обуглившиеся скорчившиеся берёзки, вновь сел и опёрся на меч.
–И этого подослали, наверное. – подумал он.
Дыра в полу медленно заросла мрамором, а внезапно налетевший ветер развеял пепел от деревьев.
–Стало быть, никак иначе, – чуть помолчав сказал Бессмертный князь— А действовать-то надо, ибо кто, если не я?
Этот декабрь выдался бесснежным и пасмурным. Везде было грязно, глухо и как- то безрадостно. Потому то Ярослав, возвращаясь из школы, и пребывал в скверном расположении духа. Хотя, нет, не только общая серость угнетала его, но и тройка по математике, и забытые перчатки, за которыми пришлось возвращаться, и доклад, который был задан на зимние каникулы, и делать который страшно не хотелось. Думал Слава в это время критически. Имея богатую фантазию, он вел сам с собой активную беседу и дополнял её воображаемыми спецэффектами. Но ведь в книге можно прочитать о мыслях и чувствах героев. Давайте посмотрим, что делается у Ярослава в голове.
– За что ни возьмись – ничего не получается! Мог я сегодня пять получить?
– Мог.
– А почему не получил?
– А кто знает? Судьба такая, наверное.
– Судьба! Думать надо было о работе.
Ещё вот, кстати, Её не проводил до дома. Почему спрашивается?
– А что бы ты Ей сказал?
– Пойдем, провожу.
– А зачем? Ты маньяк, что ли?
– Вот! И на этом разговор был бы окончен.
Ярослав представил над собой маленькую тучку, из которой тут же хлынул дождь.
– Эх, вот бы, произошло со мной что-нибудь необыкновенное, хорошее и значительное, чтоб все сразу удивились, и самому было что потом вспомнить!
– Например?
– Например, я бы выиграл всероссийскую олимпиаду или внезапно обрел власть над электричеством или спас кого-нибудь.
Воображаемая тучка мечтательно полыхнула молнией.
– А у нас что?
– А у нас забытые перчатки.
– Да, остаётся только мечтать… Плохой бы из меня герой книги получился…
Думая таким образом, Слава сам не заметил, как добрался до своего двора. О, как много воспоминаний хранилось в этих жёлтых лавочках, в этом ржавом заборе и скрипящих на ветру качелях! Здесь Слава впервые разбил коленку, научился ездить на велосипеде. А скольких приятелей он здесь обрёл! Всех и не счесть. Каждый день здесь открывал что-то новое, захватывающее. А где это захватывающее теперь? Куда делись друзья- приятели? Толи время не то стало, толи место. Только не радуешься уже всему так же искренно, как прежде.
Слава, проходя двор насквозь, крутанул карусель и направился к парадному подъезду. Тут он заметил собаку. Серая и клыкастая она сидела прямо перед дверью и грызла пластиковую лошадку. Да, дело в том, что жильцы дома решили устроить что-то вроде детского уголка здесь и ненужные, но целые игрушки выносили сюда в огороженное заборчиком пространство с постеленным прямо на землю ковром. Дети со временем перестали играть тут, хотя игрушек собралось предостаточно: куклы, кубики, самолётики, машинки, пластиковые фигурки животных. Среди перечисленного была и упомянутая лошадь. Будучи совсем маленьким, Слава любил возиться с ней. Теперь же она была зажата в зубах серой собаки.
– Большая собака, прямо как … как волк. – подумал Ярослав.
–Но, ведь не может быть в городе волков!
– Ишь, чего с конём сделал!
– Так, лучше обойти. На всякий случай.
– Хорошо, что у нас войти в дом можно с двух сторон.
И Слава пошел к черному ходу.
Только он набрал код домофона и распахнул дверь, как тут же попятился в изумлении и невольном страхе.
На него из полумрака подъезда скалилась всё та же собака. Не успел доводчик закрыть дверь, как псина придержала её передней лапой, совершенно по-человечески, и начала выходить из сумрака, рыча и топорща шерсть.
– Чтобы я ещё хоть раз мечтал о приключениях! – подумал Ярослав – Да ни в жизни!
А собака наступала, скаля зубы, и рычала.
– Так, если побегу – точно укусит. – думал Слава и продолжал пятиться.
– Что же делать?
– Надо крикнуть на неё.
– Точно!
И Ярослав крикнул:
– Да, что тебе нужно то?! Фу! Сгинь! Брысь!
Собака поджала хвост, заскулила и бросилась бежать со двора. Славе на мгновенье показалось, от убегающей шел дымок.
– Надо же! Подействовало.
Постояв немного, он снова сделал попытку проникнуть в дом, на сей раз успешную, и поднялся по лестнице на третий этаж. Лифтом он решил сегодня не пользоваться во избежание новых непредвиденных злоключений. Ярослав, уже нажимая кнопку звонка своей квартиры, вдруг вспомнил, что родные придут только поздно вечером, и открывать дверь некому, кроме него самого. Пришлось рыться в портфеле, ища ключ. Наконец Слава оказался в своей комнате. Тусклый свет лился через оконную раму, освещая пространство печалью и безнадежностью. Синий диван притаился в углу, рядом с небольшим стеллажом, напичканным Рэем Брэдбери, Киром Булычёвым, Робертом Шекли, Михаилом Булгаковым …
– Вот, вроде бы, обычный школьный день, – Думал Ярослав, – а неприятностей я набрал с лихвой.
Слава швырнул портфель через комнату. Тот в полёте расстегнулся и содержимое его высыпалось на пол.
– Либо, что-то не так со мной, либо одно из двух …
Тут взгляд его упал на рабочий стол:
В месте, более-менее свободном от кип учебников, тетрадей, огрызков карандашей и обгрызенных ручек, лежал листок бумаги.
На нём виднелась надпись:
«Дорогой дедушка Мороз,»
Дальше текста ещё не было.
– Дед Мороз … – думал Ярослав —
Сколько писем было написано … Почему он перестал приходить? …
– Может одноклассники правы, и его не существует?
– Нет, нет, этого не может быть!
– Почему же я его больше не вижу?
– Он забыл …
– Вы меня, конечно, извините, но каждый имеет право на чудо, хотя бы раз в году! Чтоб хотя бы раз в году тебя вспоминали …
– Его-то вон, поди, много кто вспоминает и не раз.
– Может когда дети взрослеют дед Мороз про них забывает …
– Интересная теория.
– Всё!
Ярослав мысленно испепелил письмо.
– Хватит этих игр! Пора стать серьёзным и вдумчивым.
– Но просто так, как человек серьёзный, я этого не оставлю. Надо расставить все точки над «i».
– Да! Я напишу последнее письмо! Оно всё разъяснит.
– Так, …
Ярослав отодвинул стул, сел, мысленно обманул перо в чернила (на самом деле просто снял колпачок с ручки) и перечеркнул "дорогого дедушку Мороза".
Он принялся писать, писать остервенело с чувством и с болью. В это время, будто какая-то пелена стояла перед его глазами. Он ни о чём другом больше не думал, ощущал лишь ярость и смятение.
Наконец Слава устало откинулся на спинку стула и выдохнул.
– Уже половина четвертого. – думал он, – Пора идти обедать, а то опять ничего не успею.
– Интересно, в школе это за доклад зачтётся?
Ярослав усмехнулся собственной шутке.
Проходя из своей комнаты через коридор в кухню Слава услышал булькающие звуки, раздающиеся из- за приоткрытой двери ванной.
– Чего это?
– Так, это кажется уже было … там с краном что-то не в порядке.
Подумав так Ярослав, распахнул дверь кухни и оторопел. На столе, рядом с тарелкой, полной яблок, сидела здоровенная мокрица и уминала сочные фрукты один за другим. Кто не знает, мокрицы это такие маленькие членистоногое, любящие сырость. Слава помнил этих созданий, он частенько встречал их в школьной уборной, да и у себя дома он иногда краем глаза замечал шевеление по углам. Ликвидировать этих существ не представлялось возможным: они всегда возвращались. Но, насколько помнил Ярослав, мокрицы были крошечными, а эта вот была размером с упитанную крысу. Мокрица заметила Славу. Будто бы смерив его взглядом она встала на задние лапы и оглушительно свистнула. Тут же из щелей, из-под пола, с потолка – отовсюду начали вылезать её сородичи. Они наползали друг на друга, собирались в кучи и серой волной напирали на Ярослава.
– Мокрицы могут свистеть?! – подумал он.
– Не, вопрос неверный.
– Мокрицы могут меня съесть?
– Вот, уже лучше.
– Бежим!
Слава бросился прочь из кухни, и орды насекомышей устремились за ним. Пробегая мимо ванной, он поскользнулся и рухнул на пол.
– Откуда здесь вода?
– Ух ты!..
Именно это пронеслось в мозгу у Ярослава, когда он приподнял голову.
Он успел заметить, как орда мокриц с треском и скрипом разгрызла стул, стоявший на их пути.
Поднявшись Слава понял свою ошибку.
– Надо было не в комнату, а к выходу двигаться! Теперь не пробраться.
– Похоже, что это конец моей истории.
– Может в окно выпрыгнуть?
– Конечно. Тут всего три этажа и мягкий асфальт внизу. Гениально, разрази меня гром.
– А ведь я мог стать космонавтом, пожарником ну или хотя бы учёным!
– Эх …
Тут-то и началось твориться необыкновенное и значительное.
Будто бы внезапным порывом ветра Ярослава оттащило из лужи к стене. Вода на полу вспенилась и из неё вырос человек. Да- да, именно вырос! Облаченный в черный костюм, с тростью в руках он отступил к Славе, и взмахнул руками над лужей. Вода на полу вспыхнула багровым пламенем, и стена огня отделила Ярослава от полчищ членистоногих. Было видно, как они с шипением и свистом сгрудились в кучу по ту сторону, но наступить не решались. Человек в костюме набрал в грудь воздуха и дунул в пламя. Огонь взметнулся до потолка и обрушился на мокриц, зажаривая их прямо в хитиновых панцирях. Те с визгом и присвистыванием скорчились и, когда пламя потухло, а сделало оно это почти так же быстро, как и появилось, то на полу осталось не больше пары дюжин обгорелых мокриц, которые поспешили ретироваться. Мужчина повернулся к Славе.
– Ты письмо уже написал?
Ярослав разглядел бледноватое лицо с кислотно- голубыми глазами, будто прожигающими насквозь. Множество вопросов роилось к тому времени в Славиной голове, но из них он выбрал почему-то эти:
– Вы кто? Как ваше имя?
– Ну, допустим, Константин Афанасьевич. Письмо написано?
– А фамилия?
– А фамилия моя слишком из… Стоп, это я задаю вопросы! Ну ка …
И мужчина подул Ярославу в лицо.
Мир на мгновенье потемнел, а когда краски вернулись, было уже не так удивительно замечать на полу обуглившуюся и надкусанную в нескольких местах спинку стула.
– Подумаешь— мокрицы. И раньше они ползали. – думал Слава.– А мужик из лужи? Да мало ль людей на свете? Что, каждому изумляться?
– Да, я написал письмо.
– Ага… – Константин задумался – Тебе придётся пойти со мной.
– Что, простите?
– Соглашайся. Тебя ждут невероятные приключения.
– Эээ … нет.
– В противном случае эти твари скоро вернутся с новыми силами, найдут тебя где бы ты ни был и сожрут заживо.
– Ладно, нет проблем.
– Превосходно. Телефон есть?
– Есть.
– Давай.
– Плюс семь, девятьсот восемьдесят пять …
– Не в этом смысле.
– А, понял.
Немного порывшись в кармане, Ярослав протянул мобильник. Мужчина набрал номер и поднёс трубку к уху.
– Алё! Скорая? … Приезжайте поскорей, нам здесь очень плохо. … Что? … Нет, лучше не надо. Мы сейчас сами спустимся. … Да, с ребенком. Пока!
Выкрикнув последнее слово, Константин вернул телефон.
– Всё нормально?
Слава помотал головой.
– Вот и славно. Молчание знак согласия. Будь добр, кран выключи, и пойдём.
Ярослав зашёл в ванную. Вырываясь из металлического носика, в раковину текла белая холодная струя воды. Слава сполоснул руки и умылся. Где-то на краю сознания ворочались мысли:
– Это же бред. Так не бывает. Что со мной?
Но ответа на этот вопрос не было. Никто не отвечал. Разум будто онемел и отказывался соображать. Ярослав поднял взгляд на зеркало. Через него был виден дверной проём в котором стоял опирающийся на трость человек. Заметив взгляд, он улыбнулся и вскинул брови, как бы приглашая.
– Ну и ладно, – решил Слава и закрыл кран. – Вряд ли со мной произойдёт ещё что-нибудь интересное в жизни. Рискну, а там видно будет. В любом случае, это лучше, чем писать доклад и разбираться в прочих проблемах …
И Ярослав направил свои стопы в сторону необыкновенного.
Несмотря на спешку, Константин Афанасьевич настоял на том, чтобы Слава как следует оделся и взял с собой воды (тут очень удачно под руку подвернулась пластиковая бутылка), а так же напомнил закрыть дверь. Всё это заняло не более пяти минут. Быстро спустившись на первый этаж, мужчина с тростью и мальчик с барсеткой вышли из подъезда. Снаружи их ждала карета скорой помощи, рядом с которой прогуливался водитель в белой шапочке. Ярослав удивился:
–Уже? Так быстро?
Водитель возмущённо развел руками.
– Ну мы же скорая! Садитесь что ль …
Константин и Слава залезли в салон, и машина тронулась.
С потолка светила тусклая люминесцентная лампа. Салон немного трясся: чувствовалось быстрое движение. Константин Афанасьевич сидел на противоположной скамье и пристально смотрел на Ярослава.
Этот взгляд будто проникал в душу и выведывал самые её потаённые секреты. Под ним Славе становилось не по себе. Он уже хотел заговорить о чем-нибудь, чтобы прервать это неловкое молчание, но мужчина опередил его:
– Знаешь ли ты, Ярик, что такое Новый год?
– Конечно. Это праздник смены лет. Отмечается он …
– Да-да, понятно. – отмахнулся Константин – Я спрашиваю, что отличает его от прочих праздников?
Ярослав задумался.
– Ну … стилистика, наверное. Ну, то есть, ёлка, там, дед Мороз. Все собираются вместе, дарят другу подарки и …
– Вот именно! – Константин Афанасьевич значительно поднял палец, – Все вместе! Восьмое марта – женский праздник, день Рожденья – только твой, а день сварщика, как правило, празднуют лишь сварщики. Но! Новый год – это для всех. Понимаешь?
– Понимать- то, понимаю. Только к чему Вы мне это рассказываете?
–Ага … – Константин приложил руку к затылку, как бы поддерживая ход своих мыслей – А что будет если этот праздник … исчезнет, например?
– Как это, исчезнет? – Славе всё ещё было тяжело соображать (голова была будто ватой набита) – В смысле совсем исчезнет?
– Совсем.
– Совсем-совсем?
– Да. Ни ёлки, ни подарков, ни снега.
– Ни зимних каникул?
– Ага.
Ярослав задумался.
– То есть, в общем люди на один раз в году будут меньше радоваться.
– Верно мыслишь.
– А что тогда будет?
– А вот смотри: меньше радости – больше злобы, больше злобы – больше агрессии. А с агрессией и насилие, и страх, и смерть.
С каждым новым словом Константин Афанасьевич легонько ударял пальцем по набалдашнику трости, на которую положил руки. Слава отметил, что рукоять трости была выполнена в виде вороньей головы
– Ну, это вы преувеличиваете.
– Ни капли! А ещё пропадёт вера в чудо.
– А разве это важно?
– А как же?! Без неё не станет надежды, любви, люди перестанут стремиться к совершенству, к победе. Дети! Дети не будут ждать от жизни прекрасного! Новый Моцарт извлёкши первые гениальные звуки из фортепиано подумает: " Да ну! Бред какой-то. На вряд ли из этого что-то может выйти." Вера в чудо это не только вера в сверхъестественное. Это прежде всего вера в себя, в своих близких. Нам без неё нельзя.
Машину слегка тряхнуло. Что-то медленно начало проясняться в голове у Ярослава.
– Откуда Вы знаете моё имя?
– Много чего знаю. Не отвлекайся. Скажи, ты веришь в деда Мороза?
– Да … наверное. Или нет. Я не знаю.
– Ясно. Значит так, на ближайшее время ты принимаешь как данность, что дед Мороз существует.
Машина снова вздрогнула, будто на лежачем полицейском. Лампа на потолке мигнула.
– Ааа… и… как?
– Ладно… Слушай и внимай, только не перебивай. Я расскажу тебе историю. Как над камнем солнце светит, а под камнем тень лежит, есть добро и зло на свете, так есть вечность, так есть миг. Таков и наш мир. Всё здесь зависит от точки зрения, а так как они у всех разные, то давным-давно было решено условно разделить мир на три части: Явь, Навь, Правь. Правь – точка зрения правды, жизни и добра. Навь – иллюзии, обмана и интереса. Не стоит быть категоричным к этим сторонам бытия. И у белой берёзы есть черные полосы, и в толще горы порой можно найти золотую жилку. Важны эти части мира, но ещё важнее Явь. Здесь проходит величайшая история, величайшее испытание – человеческая жизнь. Дед Мороз же один из тех, кто должен направлять эту историю.
– Вы сказали: „ один из тех“. Таких как он много что ли?
– Да. А ещё я сказал: „ Не перебивай“. Ну так вот. До недавнего времени он довольно неплохо справлялся. Особенно хорошо у него получался этот праздник. Праздник Нового года. Только представь, что сделал! Не без постороннего вмешательства, конечно, но всё-таки! Люди раз в году собираются вместе, вспоминают друг о друге, радуются. А на вопросы: „Всё ли у них в порядке? Хорошее ли у них настроение? “– несмотря ни на что отвечают положительно.
– Неужели? Даже если кто- то сломает ногу?
– Ну перегнул здесь немного. Не в этом суть. Все желают друг другу светлого будущего, отдыхают. Это время когда душа, невзирая на холод окружающего мира, может отогреться. И вот, несколько лет назад дед Мороз перестал поддерживать Новый год.
– Погодите, но ведь мы всё ещё отмечаем его.
– А тут не всё так просто. Дело в том, что у деда Мороза набран целый штат профессиональных работников, которые могут работать автономно. Целая служба считай.
– Эльфы какие-нибудь?
– Скажешь тоже! Обычные люди. Но дед Мороз им помогал: Ночь новогоднюю растягивал где нужно, погоду соответствующую создавал, письма тоже смотрел, тем, кто "хорошо вел себя в этом году" чудеса рассылал новогодние, ну и часть подарков развозил. А потом прекратил. Если помнишь, примерно тогда же уменьшилось число выходных дней в январе. Каникулы зимние сократились в твоём случае. Если честно, я и сам пытался как-то исправить ситуацию, но получалось, как видишь, не очень.
– А что с ним случилось- то?
– Впал в депрессию. Не видит больше смысла ни в чем. Сидит в своём кабинете. Роется в письмах.
– Он волшебник? Настоящий волшебник?
– Многовато лишних вопросов. Я взял тебя не ради сказок, а ради исправления ошибки. Твоей ошибки.
Слава напрягся. Ошибки. Много он их совершал. Какая же на сей раз?
Константин продолжал:
– Ты отвлёкся на что-то … или на кого-то. Был одурманен. Из-за этого написал гневное письмо.
– А что значит …?
– Одурманить – значит ввести в заблуждение, пустить пыль в глаза. Понимай как хочешь. Я, например, тебя немного одурманил, чтоб ты лучше воспринимал информацию. Не обижайся. А в первый раз это сделали с тобой что бы пробудить гнев. Да … письмо, написанное в таком состоянии лучше не отправлять даже самой худшей почтой. Дабы ты знал, у деда Мороза есть злое Альтер эго – Карачун. Эта его личность не дарит подарков. За хорошее поведение он, разве что, замораживает не до смерти. И твоё письмо может пробудить Карачуна. А тогда смело жди ледникового периода.
Немое молчание повисло в воздухе. Слышалось приглушенное гудение автомобиля.
– Что молчишь, Слава, воды в рот набрал? Пытаешься осмыслить услышанное?
– Не перебиваю.
– А, ну да … Если не хочешь участвовать, то не беда. Действие дурмана скоро закончится, и ты сможешь отправиться на все четыре стороны, правда с больной головой. Нет у меня власти удерживать кого- то из Яви против воли. Правила такие. Что скажешь?
– Я подумаю. Я же смогу … если что … потом …
– Ну подумай, подумай. Полезно.
– Так … а каков план-то?
– Всё очень просто: Доставляю тебя к деду Морозу, ты пытаешься наставить его на путь истинный …
– Это как?
– Как душе угодно. Хоть стишок расскажи. А я тем временем нахожу и уничтожаю письмо. Желательно всё провернуть до того, как его прочитают.
– По дороге перехватить?
– А ты знаешь, каким путём письма попадают туда? Затем я его одурманиваю. Пытаюсь. А ты применяешь всю силу детского убеждения. Дед мороз снова в строю. Все счастливы.
– А я ведь уже не ребёнок.
– Да? Мальчик вырос? Вот уж нет! Ребёнок это состояние души, а не возраст. Но учти: – Константин подвинулся поближе к Славе – У нашего дела есть ряд недоброжелателей. Весьма опасных. Для тебя в частности. Так что будь настороже и чётко следуй указаниям. Смекаешь?
Ярослав сглотнул.
– Вот и славно! Мы, кстати, уже приехали.
Скорая подъехала к небольшому зданию, жавшемуся между двух высоток и остановилась. Выйдя из машины вслед за Константином, Ярослав различил зелёную светящуюся вывеску: "Ресторан быстрого питания «У пяти овечек»". Вдоль тротуара перед ним росли невысокие аккуратно подстриженные деревца с зелёной кроной. По проезжей части редко проносились разноцветные машины. Прохожих почти не было, только одинокий старичок сидел на лавочке неподалёку от ресторана, увлеченно читая газету, и девочка лет десяти стояла на противоположной стороне улицы и уминала рожок мороженного. В руке у девочки был красный воздушный шар, покачивающийся на легком ветру.
– Это ведь уже не Москва? – спросил Слава.
– Угадал. Не Москва. Это знаменитый город N.
– Вы сейчас серьёзно?
– Нет, конечно. Скоро ж праздники. Какая тут серьёзность. Пошли, нам – в это заведение. Гриша, постой на страже немного. Ладно?
Водитель кивнул, вылез из кабины и начал неспешно прохаживаться взад- вперёд рядом с машиной, а Ярослав увлекаемый Константином тем временем зашёл в помещение ресторана.
Первое, что заметил Слава, было полное отсутствие посетителей. Напротив окон стояли пустующие деревянные круглые столы со стульями, ножки которых были выполнены в форме копыт. На стенах висели картинки с барашками, пародирующими творения знаменитых художников. Ярослав видел, как Баран Грозный убивал сына, как бараны на Волге тащили корабль, видел чёрного квадратного барана, занимающего почти всё пространство картинки. За кассой сидел паренёк несколько старше Славы в жёлтой жилетке. Увидев посетителей, он встрепенулся и привстал.
– Здравствуйте, далеко не виделись. – Сказал Константин, отвечая улыбкой на улыбку – Нам как обычно только тихо.
Паренёк выдохнул, будто был до этого напряжён, склонил голову набок и выложил на стойку заказов овечью шкуру, которую, как видно, держал до этого в руках под прилавком невидимой для посетителей.
– Рад слышать. Ваш заказ будет скоро готов. Не шумите.
Подросток развернулся и вышел в неприметную дверь с боку от кассы.
– Садись, – Константин Афанасьевич указал на один из столов – придётся подождать.
– Странно вы заказы делаете. – заметил Ярослав, усаживаясь поудобнее на стул возле стены.
– Ах, это … – Константин неопределённо махнул рукой – Так. Для безопасности. Видел картины?
Слава кивнул.
– Вот если с тем молодым человеком не так заговорить, то одной картиной здесь станет больше. Дальше думай, что хочешь.
Сказав это, Константин Афанасьевич сделал большие глаза и отошёл к стойке. Ярослав хмыкнул. Мысли начинали обретать ясность, и вместе с тем начала пульсировать тонкой иголкой боль в левом виске. Видимо этот аферист не врал про побочные эффекты от дурмана. Чтобы как-то отвлечься, Слава стал глядеть в окно. Было видно уголок газеты, которую читал старичок. Ярослав даже различил обрывок заголовка: " …ам осторожность не помешает."
– Врачам? Нам? Грачам? Непонятно. Ладно, что там ещё?
Водитель скорой всё так же прохаживался неподалёку и нервно поглядывал по сторонам. Девочка с красным шаром смачно облизывала вафельный рожок. Прямо, можно сказать, по-свински.
– Фу, как не культурно!
Внезапно вернувшийся Константин прервал этот спонтанный ход мыслей.
– Значит так, сейчас наша задача попасть ко мне домой, захватить кое-какие вещи. Как мы это сделаем? Объясняю. Если не забыл, я попал к тебе домой по водосточным трубам. Да-да, именно так. Но одно дело самому куда-то попасть, а совсем другое протащить с собой кого-то. Короче говоря, там – Константин Афанасьевич указал на дверь у кассы – стоит специальный колодец. Нырнёшь в него и у меня окажешься. Это кратчайший путь.
– Вы что, типа водяной? Утопиться что ли предлагаете? Извините, я тогда пойду.
– Ай, не говори глупостей! Всё нормально будет. Вот, гляди.
Стена ресторана дрогнула и отъехала в сторону. За ней стало видно помещение наподобие пещеры или древнего храма . Посередь его стояла каменная изгородь высотой в пол метра, выложенная кругом. Внутри круга плескалась вода, из под которой шло слабое голубоватое свечение. Рядом стоял тот самый парень в жилетке и в задумчивости раскачивался с пятки на носок.
– Константин Афанасьевич, можно вас на минуточку? Тут небольшие трудности возникли.
– Что такое? Слава, сиди. Сейчас разберусь. Вообще-то обслуживание здесь обычно довольно быстрое, но если хочешь чего-то особенного, то приходится ждать.
Константин с некоторым раздражением направился к колодцу и уже подойдя обратился к пареньку: „Вы, сударь, здесь не долго работаете, а убить вас уже хочется. В чем проблема?”.
– А может, действительно, бежать отсюда надо? —проснулся голос в голове Ярослава. – Ну их всех. Целее будем.
– А как же Новый год?
– Да без нас обойдётся. Это же, наверняка, специально подготовленные актёры, или банда мошенников, или ещё что похуже.
В левом виске как-то особенно сильно кольнуло.
– И пусть актёры. Мне им верить хочется. У меня распорядок дня знаешь как давно не менялся? Каждый день одно и то же! Даже на выходных никакого разнообразия! Хочется разорвать это несчастное колесо Сансары.
– Ну – ну. Вот распилят тебя по кусочкам и продадут. Скучно ему видите ли! Приключений захотелось! Ты назвал этого человека аферистом, а ведь сам о-го-го какие планы проворачивал! Вспомни, год назад, когда была школьная дискотека. Ты всё это время мог сам разнообразить свою жизнь. Мог ходить на конкурсы, заниматься усиленно спортом, сочинять стихи и много чего ещё. Не нужны тебе приключения, раз сам их не искал. Беги отсюда, пока не поздно.
– Замолчи. Я сам решу, что мне делать.
Голос притих.
– Совсем спятил – подумал Ярослав – сам с собой спорю. Хотя, чисто теоретически, если попробовать сбежать, тут этот Гриша дежурит…
В это время водитель скорой напрягся: глаза его расширились, кулаки сжались. Он резко повернулся в сторону и что-то прокричал. Этот крик был слышен через оконное стекло, но, к сожалению, неразборчив. Слишком поздно Слава понял, что было причиной беспокойства водителя. Из-за поворота улицы внезапно возник грузовик и на полной скорости двинулся в сторону ресторана. Гриша, несмотря на вспучившиеся под рубашкой мускулы, оказался неспособным помешать нескольким тоннам металла, и они просто снесли бедного водителя, равно как и стену пяти овечек. В последний момент Ярослав рванулся со стула, закрывая голову руками, но оказался недостаточно быстр. Его задело. Сильно задело. Сам момент удара Слава не запомнил. Помнил только жгучую боль в левой ноге, как он лежал среди обломков и как грузовик перетёк в человекоподобную форму. Фары стали поблёскивающими глазами, бампер – клыкастой улыбкой, а корпус с колёсами превратился в подобие тела крупных размеров. Существо было похоже на кусок серого пластилина, из которого тщетно пытались что-то слепить: его черты постоянно менялись понемногу, хотя общий образ и оставался неизменным.
– Я опять не успел.
Слава попытался подняться. Упал. Режущая сознание боль в голени. Горящий висок. Склонившаяся набок улыбка. Горящие глаза. Пол, усыпанный битым стеклом.
– Надо двигаться.
Тянущаяся серая рука. Лежащее рядом потрёпанное тело Григория.
– Не встать.
Удаляющийся визг девчонки на улице. Шелест перелистываемых страниц газеты. Метнувшаяся тень и голос:
Спокойно, я рядом.
Сантиметрах в сорока над собой Ярослав различил медленно поворачивающееся против часовой стрелки лицо Константина Афанасьевича. Чуть поодаль неподвижно стояло серое создание, протянув когтистую лапу. Самому пошевелиться тоже не удавалось.
– Это – шишига.
Константин не разжимал рта, однако слышно его было прекрасно.
– Много нечисти ходит по миру, и значительная её часть предпочитает лакомиться человеческой жизненной силой. Это и банники, и болотники, и даже домовые. Многие из них, честно говоря, ведут себя хищнически. Этот вот, например. Приспособился, понимаешь, к современности. Отъелся. Скорее всего на общественном транспорте. Постарайся не прикасаться к нему и останешься цел. Двигайся к колодцу. Пошёл!
Время резко ускорилось. Славу оттащило ко входу в пещеру. Константин, который, как оказалось, находился в прыжке, завершил вращение и свободной рукой подрубил шишиге ноги, будто то была не рука, а острый клинок. Тварь взревела. Константин Афанасьевич взмахнул тростью, и в воздухе возник лиловый светящийся шар размером с футбольный мяч. Шишига ударил Константина внезапно удлинившейся лапой, тем самым впечатав его в потолок. Шар, висящий в воздухе треснул и рассыпался, словно хрупкий камень.
– Ты как, цел? – спросил у Славы подбежавший паренёк. – О! Да у тебя нога сломана! Непорядок. Сейчас подлатаем.
– Мне туда надо. – Ярослав кивнул на колодец.
– Куда тебе в таком состоянии! Сиди здесь, не дёргайся. Вот.
Парень достал из кармана жилетки фиолетовую скляночку.
– Выпей отвар целебный за счёт заведения – сразу полегчает. Я, кстати, Арсений.
– Ярослав.
– Очень приятно.
Тем временем серая слизь начала обволакивать Константина Афанасьевича. Ноги шишиги приросли на место. Теперь он стоял и вдавливал Константина в потолок, а сам всё так же улыбался и похихикивал.
– Да провались ты!
Константин Афанасьевич, уже почти целиком покрытый серой, от соприкосновения с ним дымящейся дрянью, высвободил одну руку и метнул трость. Клюв ворона на рукояти угодил твари прямо в светящийся глаз. Шишига вздрогнул, бросил Константина и отпрянул. Тело его раздулось пузырями и вдруг с хлюпаньем лопнуло. Трость вернулась к владельцу. Константин удивительно легко, для человека, от которого остался свежий отпечаток на потолке, подскочил к ребятам.
– Шкуру! Быстро! – взглядом он указал на мычащие и пытающиеся собраться воедино куски тела шишиги.
Слава отметил, что Арсений как-то торопясь забрал склянку и спрятал в карман.
– Сию секунду.
Парень молниеносно схватил с прилавка овечью шкуру и … накинул её на Константина. Трость грустно стукнула несколько раз об пол и затихла. Константина Афанасьевича притянуло к стене. Он начал сливаться с ней, врастая в камень, становясь его частью, шкура приросла к туловищу, одетому в порванный костюм, кисти рук начали превращаться в копыта.
– Ах ты гад! – Константин рванулся, отчего воздух вокруг дернулся, как при взрыве, однако освободиться не получилось. Лишь превращение ощутимо замедлилось. – Предатель! Врёшь, нас так просто не возьмёшь.
– Возьмём – возьмём. И не таких брали. Чтоб ты знал, на вашей стороне я никогда и не был. Забавно вышло правда? Эй, там! Хватит отдыхать. Не бросай надкусанное.
Шишига недовольно ворча стёкся воедино по частям, только левый глаз никак не хотел восстанавливаться. Существо переступило через стойку заказов, подошло к Константину, принюхалось и прорычало что-то Арсению.
– Чего? Свежатинки захотелось? О! Поверьте, в нашем ресторане мясо самое свежее. Вон, ещё ползает. Верно Слава?
Ярослав уже успел доползти до края колодца и теперь с усилием пытался перевалиться через борт.
– А ты упорный. Спокойно, не трепыхайся.
Арсений подбежал к Славе и приподнял его за волосы.
– Нет – нет. Новогоднее чудо ещё надо заслужить. Ни ты, ни человечество этого увы пока не сделали.
– Странно, а я всегда считал, что каждый должен быть счастлив.
– По всей видимости, ты просчитался. Арсений рывком прижал Ярослава к стене колодца и запрокинул его голову через край, обнажив горло.
– Ну ка, Шиш, иди сюда. У меня для тебя есть подарок. К Рождеству или к Новому году ты уж сам реши.
Шишига радостно подскакал к Славе, нетерпеливо облизываясь.
– Думаешь, это мужественно – убивать беззащитного? – раздался усталый голос Константина Афанасьевича.
– Чё?
– Ты, наверно, мнишь себя каким-то артистом или, может, фокусником. А ведь ты даже не знаешь с кем связался и во что ввязываешься.
– Нее, я отлично знаю.
– Я – кошмар, летящий на крыльях ночи. Я – десница судьбы. Я – навязчивая мысль, что постоянно возвращается. Я! – голос Константина сделался таким громким, что почти оглушал – Я – самый страшный сон работников пенсионного фонда!
– Эк тебя разнесло. – усмехнулся Арсений. – Ну и кто же ты?
– Кощей Бессмертный. Сгинь.
Тут вода в колодце вспенилась, забурлила и ударила мощной обжигающей струёй по шишиге и Арсению. Серую тварь размыло и разжижило так, что останки его под непрерывным напором стали вытекать за пределы ресторана через им же проделанную дыру. Арсений же какое-то время истошно кричал, прижатый потоком кипятка к стене пещеры, и извивался всем телом. Вскоре его вопли стихли. Славу вода не обожгла, а осторожно приподняла над полом и втянула в колодец, увлекая далеко-далеко. На этом её буйство закончилось. Гладь воды успокоилась и продолжила лить мерный голубоватый свет. Кощей напрягся и с усилием оторвался от стены. Тяжело вздохнув, он доковылял до колодца и прыгнул вниз вслед за Ярославом. Тихо стало у пяти овечек. Пусто. Старичок сложил газету и поднялся с лавочки. Оглядев дыру в стене ресторана, он покачал головой, сказал: „ Эхе-хе-х“– и отправился куда-то по своим неведомым делам
Где я? Всё так смутно. Какой-то лес и сосны вокруг. Всё качается. Сосны раздвигаются. За ними старая бревенчатая избушка. Ближе и ближе. На крыльце сидит бабка. Укоризненно грозит пальцем. Жутко. Прочь от сюда. Дальше. Где я? Ничего не видно. Всё в тумане. Это река. Мост через неё. Деревянное полотно моста впивается корнями в берег. Из-под полотна куда-то вниз уходят раскалённые железные сваи. Дерево обугливается под жаром металла, но тут же исцеляет свои раны. Тянет к мосту. Хочется убежать. Невозможно. Под мостом шепот. Страшно. Где же я? Дверь. Открыто. На крючках висит одежда. Окна. За ними ночь. С потолка смотрит камера немигающим глазом. Смотрит, но не видит. Почему? На часах семь сорок пять. В это время Дима заговорил с охранником. Это значит, что минут на пять- семь камера ослепла. У Ярослава есть время. Да. Это школьная раздевалка. Сюда наш класс сложил портфели перед дискотекой. Вот и они. Среди них один розовый. Этот принадлежал Ей. Слава расстёгивает молнию портфеля. Цель близка. Протягивает руку и кладёт в портфель ароматно пахнущую плиту шоколада в праздничной обёртке. Следом за ней отправляются книга и бумажная ёлочка выполненная в технике оригами. С Новым годом. Хорошо. Застегнуть портфель. А теперь быстрей отсюда. Я успел, спасибо Диме. Вот он. Показывает два больших пальца и машет рукой. У него всё прошло успешно. За мной должок. Да. Его тоже ждёт приятный сюрприз, но позже. Операция „ Тайный дед Мороз“ проходит успешно. Небольшой список. Напротив первого пункта ставлю галочку. Осталось девять. Так. Домой. К семье. Да. Надо как следует подготовиться. Всё успеть. Да. Дом. Вот где я…
Ярослав очнулся на кровати в комнате с низким мраморным потолком. На стенах мирно потрескивали факелы. Было тепло и спокойно.
– Стань на камень, кровь не канет, нитка рвется, кровь печется.
Слава резко привстал на локтях и повернулся на голос. Нет, это не дом. Рядом с ним на тумбочке сидел большой черный кот и пристально смотрел на него.
– Ты чего, разговаривать можешь? – спросил Ярослав после непродолжительного молчания.
Кот не ответил, а только спрыгнул с тумбы, деловито подбежал к двери и мяукнул. Слава попытался сесть на кровати, и у него это получилось. Удивительно, но нога была в порядке: ни перелома, ни пореза, ни ссадины. Кот у двери снова мяукнул.
– Тебе открыть что ли? Сейчас открою.
Слава встал и осторожно прошёлся по комнате. Боли не было. Подойдя к двери Ярослав наклонился, чтобы погладить кота, но тот отстранился и издал возмущённо – вопросительный звук. Слава поднял руки в знак примирения.
– Ладно – ладно, сейчас.
Осторожно потянув дверь, Ярослав понял, что здесьневероятно не хватает таблички «От себя» и после второй попытки выглянул в открывшийся проём. Взору предстал длинный мрачный коридор, протянувшийся вправо и влево так далеко, что конца невозможно было разглядеть. Под лёгким движением воздуха пламя освещавших его факелов колыхалось.
– Ну что же ты стоишь? Проходи.
Кот не двигался с места. Чуть наклонив голову, он продолжал смотреть на Славу.
– Так. Ну ладно.
Ярослав закрыл дверь и вернулся на кровать.
– Надо обмозговать всё произошедшее. Значит, вернулся я из школы, написал это злосчастное письмо деду Морозу, …
– А потом?
– А потом заснул.
– Да, это многое объясняет. А сейчас что?
– Сейчас я тоже сплю.
– И долго спать собираешься?
– Ну, пока не проснусь.
– Как-то мало обнадёживает…
– Не знаю я, что делать. Не знаю!
– …
– Вообще-то есть два варианта. Либо лечь здесь и ждать пробуждения, либо поверить во всю эту чепуху и …
– Мяу! – прозвучало у двери грозно и настойчиво.
– И этот ещё! Что ж ему надо-то?
Кот сидел нахмурившись и размахивая хвостом. Ярослав вновь подошёл к нему.
– Что? Мяу? Сейчас будет мяу. Смотри, открываю дверь. Вот. Ты можешь идти.
– Мяу.
– Нет? Тогда закрываю.
– Мяу!
– Снова нет? Открываю. Пожалуйста.
– Мяу!!!
– Закрываю! Тридцать лет и три года Илья Муромец пытался понять, чего хочет кот! Потрясающе! Что дальше? Опять мяу?
Может это было и обманом зрения, но Слава ясно видел, как кот хлопнул себя лапкой по лбу. Собравшись с духом, пушистик ещё раз вкрадчиво проговорил по буквам:
– М-я-у.
Ярослав молча открыл дверь. Тогда кот схватил его зубами за штанину и потянул из комнаты вдоль по коридору.
– Ааа… понятно.
Долго шли они. Персидский ковёр, покрывавший пол, всё уходил назад, и никак не хотел заканчиваться. Кот уже перестал тянуть за и без того порванную в ресторане штанину и теперь просто шел впереди, как бы не замечая Ярослава. Наконец они подошли к одиноко стоящей дубовой дверце в стене. Кот сел и поскрёб её лапой. Слава потянулся к ручке, но та сама повернулась. Ярослав отпрянул перед тем, как дверь распахнулась и четыре чёрных руки, появившиеся из-за неё, втянули его в темноту. Дверь захлопнулась. Слава вскрикнул. Сперва его оттащило в сторону, затем он почувствовал, как множество пальцев стало ползать по нему вдоль и поперёк.
– Пустите, разрази меня гром! Я за себя не отвечаю!
Вырваться не получалось.
– Да пустите же! Ммф!
Зубы самопроизвольно стиснулись, не давая произнести ни слова. Щелчок, будто бы пальцами. Зажёгся свет. Ярослав обнаружил себя сидящим за стеклянным столом посреди просторной комнаты. Вдоль стен располагались ровным слоем шкафы с множеством створок и ящиков. Над головой висела большая золотистая люстра, похожая на сталактит. Напротив, положив ногу на ногу, сидел Константин Афанасьевич.
– После смерти у человеческой души есть несколько путей, но у тех, кто умер в страхе, не утолив свой интерес или будучи обманутым, есть шанс попасть сюда. Добро пожаловать в Навь, Ярослав.
Слава вновь обрёл контроль над челюстями и теперь с жадностью вдыхал ртом воздух.
– Что? Что Вы со мной сделали? Что это?
Действительно, удивляться было чему: мятая клетчатая рубашка Ярослава и порванные брюки сменились стильным смокингом точь-в-точь по мерке. Растрёпанные светлые волосы улеглись ровной волной. Из отражения на стеклянном столе на Славу смотрел совершенно иной чем прежде человек, солидный и повзрослевший.
– Это? Я пошил. Между прочим, только что. Отправляясь творить добро, надо выглядеть опрятно, чтоб общественность не смущать. Кстати, прежде чем войти куда-то, следует постучать и спросить разрешения. Это так, на будущее.
– Да? А когда Вы ко мне домой проникли, то разрешения не спрашивали.
– Воде же течь из крана вы позволяете. Вот я и протёк. Но здесь есть один существенный нюанс. – Константин поднялся и неспешно пошел вдоль стола, ведя по нему рукой. – Давным-давно, примерно две тысячи лет назад, было сказано сильнее разграничить три стороны бытия, дабы те, кому не надо, не попадали на чужую территорию, особенно на вашу.
– А если надо какому-нибудь… например… Кто тут у вас есть?
– Лешему?
– Лешему. Очень надо попасть к нам в эту … как её.
– Явь.
– Да в Явь. Что тогда?
– Кому действительно надо – тот попадёт. Тут загвоздка в чём? Установили специальные чары, так, что на чужую территорию так просто не проникнешь. Чары собственности называются. А если хозяин того места скажет кое-какое слово, то вторгшегося каким бы то ни было образом, моментально изгонит прочь. Там ещё много особенностей…
– А какое слово то?
– Ты не понимаешь, что с тобой случится, если я его произнесу? – Константин Афанасьевич подошёл к одному из ящиков в шкафах и начал в нём рыться. – Впрочем не о том речь. Я тут немного поэкспериментировал с этими чарами, и вот что вышло. – Под свет золотистой люстры был извлечён небольшой аккуратно свёрнутый предмет. – Носи его, и сможешь чувствовать себя везде, как дома. Ни меч, ни пуля, ни стрела не коснётся его обладателя, что нам на руку. Держи.
Ярослав принял таинственную вещь. Ею оказался ремень для брюк, вдоль внешней стороны которого располагались затейливые символы. Пряжка ремня выглядела, как панцирь большой улитки, и отливала малахитом. На ощупь ремень был гладкий, почти скользкий.
– Если верить тому, что вы сказали, это должна быть очень удобная штука.
Можно ведь больше не беспокоиться за безопасность. А вы получается тот самый Кощей, который над златом чахнет?
– Ну, считай, что тот самый.
– И смерть у вас на конце иглы, игла та в яйце, яйцо в зайце, заяц в утке, утка в сундуке, что висит на дубу на острове Буяне посреди моря-океана?
Пока Слава перечислял, Константин закрыл ящик и снова расположился в кресле. На его лицо легла еле заметная улыбка.
– Занятным человеком был Александр Сергеевич, должен тебе сказать. За то и пустили его сюда. И народ занятные сказки сказывает. Поучительные. А про бессмертие скажу вот что: бессмертный – значит смерти не имеющий. Этим качеством, кстати, обладает каждая человеческая душа. Тело бренно, разум шаток, но душа! Вечна! Я пошел дальше. Мой разум не сломить. А тело… Там как статус ВКонтакте: всё сложно. И про утку с зайцем – это чисто моя инициатива. Очень удобно получалось: богатырь проходил испытания, побеждал зло в моём лице, а потом эта история шла в массы и прививала мораль. Так и жили. Вот что, считай, что я бессмертен, и всё. Не надо тебе пока мозг засорять.
– А как же сундук, и дуб, и …
– Я бессмертен, и точка.
– Константин Афанасьевич.
Кощей чуть наклонил голову и сощурил глаза.
– Да, Ярик, я слушаю.
– Там был водитель. – говорил Слава, мыслями устремляясь к недавнему прошлому. – Вы попросили его подежурить. Посторожить на случай опасности или ещё за чем. Не знаю. Его сбил грузовик… Вы всегда так поступаете со своими товарищами?
Константин вздохнул и опустил плечи, уставившись на полупрозрачную поверхность стола.
– Григорий – крепкий орешек. Он был на многое способен. Многие возможные опасности он мог бы предотвратить даже лучше меня. Это судьба.
– Но это Вы сказали ему стоять там.
Константин обратил на Ярослава леденящие дужки поблескивающих глаз.
– У него были все шансы уклониться от атаки. Может и предотвратить её Войди он в помещение, его бы ждала куда худшая участь. Я не могу сохранить жизнь каждого! Я бессмертен, а не всесилен. Я обязан быть таким. Тебе такого не понять. У тебя ещё нет такой ответственности. Молись, чтоб не появилась. Чем больше можешь – тем больше должен. Я много чего могу, но обязан я гораздо больше!
На поверхности стола неожиданно появился кот и зашипел. Константин Афанасьевич откинулся в кресле и закрыл ладонью лицо. Воцарилось молчание. Кот спрыгнул на колени к Кощею и потёрся.
– Ладно-ладно, – Константин погладил кота – ты на меня не серчай, нам пора двигаться дальше. А то и так задержались. Ногу твою лечить надо было. Пришлось время растягивать. Уложились в двенадцать часов. А там перелом был, межу прочим. Как, кстати, себя чувствуешь?
– Значит, всё-таки, перелом… Нормально себя чувствую. На твердую четверку. Меня этот комочек пушистости лечил что ли? Как он это делал?
– Да заговорами, заговорами. Он специалист в этом.
Константин Афанасьевич потрепал кота за ушком.
– Так. Он всё же говорит. А я-то думал – показалось.
– Говорит, но не с людьми. С некоторого времени считает это выше своего достоинства. Надевай пояс, пошли. Нам пора.
Слава повертел пряжку ремня в пальцах.
– Медленный и ленивый?
– Неа. Скорее, неуязвимый и неотвратимый.
Произнося это, Константин поставил кота на стол и устремился к двери. А немного погодя, за ним последовал и Ярослав в новом костюме и поясе с малахитовой пряжкой-улиткой. Дверь закрылась. Кот какое-то время сидел, молча смотря на неё, затем стал умывать мордочку. Когда с гигиеной было покончено, он с любопытством обвёл взглядом дубовые шкафы, зевнул, дважды звонко хлопнул передними лапками, как в ладоши, и исчез в воцарившемся мраке. Только два зелёных глаза несколько мгновений продолжали светиться, а затем растворились в пугающей и загадочной темноте.
Огромен замок Кощея, но незрим он ни для сокола в небе, ни для волка в лесу, ни для ока человеческого, ибо расположен глубоко под землёй. Там внизу ветвятся бесчисленные коридоры, нависают арки, простираются залы. Там внизу мимо белёсых статуй и колоннад пролетают огоньки – небольшие шарики, озаряющие пространство вокруг себя едко- зелёным или пурпурным светом. Там внизу ещё много чудного: нечисть небольшая числом, но крайне разнообразная, множество необыкновенных предметов, о предназначении которых можно только догадываться и конечно же наша история.
– Они не были достаточно подготовлены.
– Да? А, по-моему, они очень хорошо справлялись.
– Говорю тебе: они даже не знали с кем имеют дело. Это всё Марра – богиня зимы и смерти. Вполне в её духе, отправить человека на непосильное дело, чтобы он расчистил ей дорогу.
– В смысле? Она теперь сама по нам что- ли вдарит?
– Нет, потому что мы будем готовы.
– Так. Я и столкновение с той парочкой не слишком хорошо перенёс, а с этим… От меня вообще хоть что-нибудь останется после столкновения с богиней смерти?
– Навряд ли. Потому примем меры.
Кощей замедлил шаг и свернул в боковой туннель. Слава тоже было хотел туда пройти, но сделав несколько шагов развернулся и пошел в обратном направлении, как ни в чем не бывало. Дело было не в том, что Слава забыл что-то, или перепутал направления вперёд и назад. Просто там он увидел четверку жуков человеческого роста, чинно направлявшихся к нему на задних лапах.
– Стоять! – окликнул его Константин Афанасьевич – Это свои.
Ярослав приостановился и с подозрением покосился на жучил.
– Господа, – Константин обратился к усатой четверке. – вас все ждут. Не задерживайте оркестр, пожалуйста.
Жук, в лапах которого Слава разглядел кларнет, что-то прощелкал в ответ.
– Нет. Там сейчас нельзя. Пройдите через малую галерею.
Жуки возмущенно застрекотали, но всё-таки пошли дальше.
– Музыканты, что ли? – беспокойно оглянулся Ярослав, ускоряя шаг.
– О, да! Лучшие из лучших.
– Жуки – величайшие музыканты?! Вот уж ни за что бы не поверил.
– Напрасно. Многие люди считают именно так.
– В смысле?
– Ну не суть. – отмахнулся Константин Афанасьевич – Они, кстати, и будут осуществлять контрмеры вместе с прочими.
– Изобьют врагов тубами и флейтами?
Кощей промолчал.
Минуты три шли молча. Коридоры то и дело поворачивали, петляли. Некоторые, даже заводили в тупики, которые, впрочем, не были преградой для Константина. Он сперва проходил сам, а затем протаскивал за собой Славу. Крайне неприятные ощущения. Будто тебя всего разом гладят шершавой губкой. После третьего тупика Ярослав спросил:
– А может не надо так? Нельзя напрямую пройти что ли?
– Это для конспирации. Честно говоря, здесь не всем можно доверять. Нечисть уходит, души исчезают, у носков теряются пары… Настораживает.
– Я же видел у вас кучу способностей. Неужели не можете сделать нас невидимыми, или вроде того?
– Пока ремень на тебе, с тобой вообще мало что можно сделать. Ты становишься неуязвим, помимо прочего, для большинства видов воздействия. К ним относится и экзообортничество, а в него как раз входит предание кому-нибудь невидимости.
– А можно попроще?
– Мы не ищем лёгких путей. Сойдёт?
Спустя ещё пять тупиков герои вошли в зал, сравнимый размерами с футбольным полем. Высоко вверх уходили толстые темно-бордовые монолитные колонны. Пол здесь был выстлан белым мрамором и был отполирован до такой степени, что в нём можно было различать собственное отражение. По всему пространству зала сновали огоньки: жёлтые, фиолетовые, зелёные, синие… . Подлетая к какой-нибудь поверхности некоторые из них вспыхивали, и поверхность начинала покрываться затейливым серебристым узором в виде инея или снежинок. Пройдя чуть дальше Слава увидел роскошную ель, расположившуюся между колоннами. Хвоинка к хвоиночке она стояла, распушив иголки, и распространяла дивный аромат вечнозелёного леса.
Рядом с ней суетился человек в кожаной куртке и, обходя ель по кругу, вешал на неё разноцветную гирлянду. Немного приглядевшись, Ярослав узнал в нём водителя скорой помощи.
– Так. – подумал Слава – Разрази меня гром, как это понимать?
Кощей махнул рукой подзывая Григория. Человек заторопился, повертел головой и протянул кусок гирлянды, пролетавшему мимо огоньку. Та притянулась к нему, словно железная цепь под действием магнита, и огонёк продолжил наряжать ёлку.
Дальше пошли втроём. Обогнув Рождественское древо, Константин Афанасьевич, Ярослав и Григорий прошли в широкую дверь, выпиравшую из каменного массива стены, и начали подниматься по винтовой лестнице.
– Извините, Вас же эта тварь сбила. Ну, грузовик. Как … как вы сейчас тут?
– Ооо, ну, во-первых, Навь – это, считай, царство мёртвых. Сюда не особо трудно попасть.
– Но-но! – Отозвался идущий впереди Кощей. – Только при определённых условиях и с моего разрешения.
– Ну, да. А во-вторых, я крепкий орешек. Меня не так просто укокошить.
Произнося это Григорий ненадолго приподнял свою курчавую шевелюру, будто то была шапка, тем самым обнажив блеснувшую в свете керосиновых ламп, стоявших в выемках стены, лысину.
– Ага.
Константин Афанасьевич остановился и повернулся к Славе.
– Ты ж устанешь.
– С чего это? Я зарядку ежедневно делаю. И с гантелями тоже.
– Там ещё около шести сотен ступеней. Надо … надо поразмыслить.
Ага … Лестница. Тяжело подняться, легко упасть.
– Потому что перила надо было делать. – встрял Григорий.
– Шестьсот шестьдесят шесть ступеней, чтоб преодолеть.
– Зато какой вид сверху открывается!
– Жизненно. И что же делает в таком случае ленивый, хитрый человек?
– Плюёт на такой элемент истории как преодоление трудностей и пользуется эскалатором.
– Мы хитры, но не ленивы. И с нами тот кому эту трудность так просто не преодолеть. Посему пусть лестница понесёт нас сама.
Произнося последнее слово Кощей притопнул ногой и развёл руки в стороны. Гулкое «Шшшаааа» разнеслось вверх и вниз по спиральному тоннелю. Каменные ступени вздрогнули и сперва неспешно, а затем всё более ускоряясь понесли нашу компанию в высь.
Небо. Чистое ночное небо. Легкий свежий ветерок. Прохлада.
– Наконец-то мы на поверхности.
Полумесяцем улыбается луна. Мы на вершине утёса. Здесь ровная лужайка, покрытая жухлой травой. У подножья горы стоит лес без листвы.
– Здесь осень?
– Нет. Опять бесснежная зима.
– Не скажите. Вон он. Притаился небольшими кучками под стволами деревьев.
С верху видна поляна. На ней какие-то … какие-то существа.
– Звери?
– Нет.
– Люди?
– Нет.
– А что же?
– То чем они стали. То что от них осталось. И нечисть.
– Хорошие ребята. Асы, так сказать, в своём деле.
– Не завидуй. Закончим научу тебя играть на дудочке. Красиво.
– Ну лады.
– Так, а зачем мы здесь? Чего, собственно, ждём?
– Подходящего момента. Смотри.
Существа на полянке выстроились в три ряда. Ярослав разглядел четырех жучищ среди них.
– О! Это же те самые!
– Тише!
Это оркестр.
Действительно, у большинства были инструменты. Названий некоторых Слава даже не знал.
Вот! Вот он момент. Всё замерло, затаило дыхание.
В тишине мёрзлого воздуха зазвучали лёгкие ритмичные удары. Чуть выждав, их мягко начало оплетать низкое звучание тубы. На пике крадущейся мелодии, к тубе присоединился тромбон. Теперь он стал напевать эту же мелодию, а туба ушла в аккомпанемент. Немного виляя и пританцовывая отозвался кларнет, и как только он завершил мотив вступили трубы, вместе с грозным барабанным стуком. Тут оркестр словно сорвался с места: в едином порыве грянули клавиши рояля, засвистели флейты, загудел контрабас. Звуки живой и безумной музыки бросились в лесную чащу, засочились под землю, взвились высоко в небо.
– Завораживающий мотив … – думал мимоходом Ярослав – … я слышал его прежде … не припомню названия … что-то классическое … но исполненное иначе … так журчит ручей … так звучит … джаз …
Набежали облака, скрыв собою лунный оскал. Клочки травы затрепетали под налетевшим порывом ветра. В вышине полыхнула молния, и оркестр ответил ей громом. Начиналась буря. Музыка слилась с природой воедино, раздражая её и приводя в смятение. По телу Григория пробежала судорога. От него вдруг пошел густой чёрный дым со всполохами искр. Музыка тем временем всё ускорялась, раскручиваясь по спирали. На поляне под утёсом ветер всколыхнул жухлые листья и завертел их небольшим смерчем вокруг исполнителей. Из облака дыма поднялось нечто наподобие большого перепончатого гребня и потянувшись нырнуло обратно. За чёрной пеленой что-то росло, дёргалось и извивалось. С Константином тоже начали происходить изменения: строгий костюм превратился в подобие лат вороной стали, трость приобрела очертания обоюдоострого меча и вошла в появившиеся ножны. Черты лица обострились, кожа ещё больше побелела, и только глаза продолжали смотреть все так же проницательно из-под густых тёмных бровей. Оркестр, тем временем, начал новый виток мечущейся мелодии, и налетевший порыв ветра сорвал пелену дыма с того, что некогда было Григорием. На лужайке рядом со Славой и Константином Афанасьевичем стоял огромный крылатый змей о трёх головах с блестящей чешуйчатой кожей. Из его пастей шло красноватое свечение. Музыканты начали медленно подниматься в воздух вместе с инструментами. Обуздав рвения бури они воспарили над действительностью. Кощей сделал пас рукой. На змее появилось не то седло, не то паланкин с непокрытым верхом. Пара мгновений и сильный рывок. Полёт. Змей уносил Константина и Ярослава к облакам, преодолевая бушующий ветер. Сверху было видно, как оркестр закрутился с вихрем в такт своей игре, и сорвавшись с места понёсся прочь с поляны, унося страшный мотив.
– Да… – протянул Слава, когда буря оказалась далеко позади, и мелодия наконец стихла – Все волшебнее и волшебнее. Это просто … немыслимо!
– Вот ведь люди, – процедил Кощей – Что не могут понять, то называют волшебством, магией, стремятся исключить из своего привычного мира. А ведь это просто хорошая музыка…
Змей парил над облаками, которые клубились белой пеленой, летя навстречу, и чуть розовели в лучах поднимающегося из-за них солнца. О, это было не то солнце, что мы привыкли видеть ежедневно – это был огромный алеющий шар, дарящий свет всему миру, это был шар, на который было и желанно, и больно смотреть! Казалось, что это и была сама жизнь. Ярослав никогда не видел ничего красивее, ему хотелось кричать от восторга. Он уже набрал воздух в легкие, но тут взгляд его мимоходом упал на Кощея. Лицо его было угрюмо и серо, чёрные брови сдвинулись плотно, как книги на узкой полке. Пальцы крепко сжимали рукоять меча в ножнах. Он пристально вглядывался в одно облако, ползущее вдоль горизонта и что-то ворчал себе под нос.
– Константин Афанасьевич.
– Слушаю и слышу. – Отвечал Кощей, не поворачивая головы, – Что тебя интересует?
– Вот эти все заморочки с тремя мирами и прочим они к чему, почему так получилось? Зачем?
– Поясни.
– Кому нужно было разделять их? Ради каких целей? Есть подозрения, что всему нашему крестовому походу есть здоровая альтернатива. И ещё, это всё, это то о чём я думаю? Сказка?
– С вопросами ты запаздываешь. Мир один был, один и остался. Просто решили жить по отдельности. В моём мире и в Прави обитают души сломанные, некоторым образом. Разум и дух вместе составляют душу. Оставаться обычно должно больше разума, а у этих – наоборот. Баба Яга следит за тем, чтобы в Навь попадали те, кому следует.
– Значит всё-таки сказка.
– В области обмана, страха и интереса обитает нечисть. Я руковожу той, что посмирнее, или вернее, поцивилизованнее. Остальные у Марры. Некоторые есть и в том мире, каким ты знал его. Это, по большей части, домовые и лешие. Но есть и хищники. Сам видел.
– Такие как тот.
– Да, шишиги, и прочие. Кто постарше может и целиком съесть с потрохами. Ещё одна причина разделиться. Хитро сделали. Если это тело умрёт, – Константин похлопал себя по груди, – то граница исчезнет и голодные орды нечисти устремятся к людям.
– Вы же как бы бессмертны.
– В этом-то и фокус.
– Можете считать меня скептиком, но, по-моему, бессмертие невозможно. У всего есть конец. Всё разрушается и гибнет. В школе это называли энтропия.
– Для науки нет ничего невозможного, а уж для меня тем более. Бессмертие я обрёл не сразу. А когда разобрался, что к чему, то стал прятать свою смерть в самые различные места. В конце концов я решил просто сделать своё тело неразрушимым, неувядающим и независящим от мирских благ.
– Ну нет, сколько ниточке ни виться, всё равно придёт конец. Как насчёт ядов? Растворения в кислоте? Ядерном оружии?
– Поверь мне, тебе незачем так обо мне беспокоиться. Меня разве что поймать можно, лишив сил, иссушив определенным образом.
– А меня учили не рассказывать о своих слабостях первому встречному.
– Первое. Я знаю о тебе достаточно. Второе. С чего ты решил, что я говорю только правду? И десерт. Твою память легко стереть, даже без помощи чар. Так то. … Агааа
– Мне вот это «ага» не нравится. С таким тоном обычно говорят, когда, что-то случается.
– И случается. Приглядись. Что ты видишь?
– Прекрасный восход среди облаков. Но, я так понимаю, вы видите что-то другое.
– Смотри, облако.
– Облако. Иии?
– Летит не по ветру. Проход в Навь стережёт Яга, а в Правь – вот этот.
– Кто?
Облако, в самом деле, направилось к ним. Оно растянулось вширь и теперь преграждало путь к солнцу. Сквозь взмахи перепончатых крыльев начало слышаться злобное гудение.
– Зосим. Пчёлы. Не знал, что он здесь дежурит. – Эй! – Выкрикнул Кощей, – Мы не собираемся вторгаться на твою территорию! Мы к деду Морозу!
Облако ускорилось и загудело сильней. Теперь оно занимало почти половину видимого неба.
– Что он сказал?
– Понятия не имею. Это же жужжащий рой. Мой юный друг, по- моему, мы в полной…
– Не будьте вы таким пессимистом в преддверии Нового года. Жизнь налаживается, просто, неочевидными путями. Разрази меня гром, мы же верхом на драконе. Пусть спалит их, и все дела.
– Увы, не все членистоногие так хорошо горят при необходимости. Кроме того, получается, что мы летим в неположенном месте. Знаешь, почему пасечники, когда собирают мёд, надевают на голову сетку?
– Чтоб не покусали?
– Верно. А ещё, чтоб потом их пчёлы не узнали. Считай, фейсконтроль мы не прошли. Причиним вред стражу порядка, и специальные чары собственности раскидают нашу компанию по разным частям света. Эх, Горынычу достанется!
– Так назад надо поворачивать!
– Исключено, и так опаздываем.
– Но ведь…
– Не спорь. Сгруппируйся. А лучше держись за что-нибудь. Будем прорываться.
Слава последовал совету Константина Афанасьевича и , прижавшись ко дну кожаной корзины, которой по сути и являлось седло, стал наблюдать за ходом событий.
Змей прибавил скорости. Теперь за несмолкающим жужжанием уже нельзя было расслышать взмахов крыльев. Когда до роя оставалось совсем немного, Кощей ,стоя в полный рост лицом ко стражу, вскинул руки вперёд. Мелькнуло три лиловых шара. Врезавшись в облако они начали с огромной скоростью втягивать в себя пчёл, очищая путь перед змеем. Как только троица проникла в рой, с боков, снизу и сверху на них набросились тысячи полосатых комочков ярости. Но, странное дело, ни один из них не достигал своей цели и на подлёте огибал компанию, не в силах ужалить. Кощей стоял крестом, разведя руки в стороны и напряженно ухмылялся.
– Получается! – крикнул он, – Прорвёмся!
Тут впереди полыхнуло зелёным. Два шара исчезли. Один продержался ещё секунду и, пугливо вспыхнув исчез в рое. Кощея откинуло на заднее сиденье. Ворвавшиеся в сферу чистого воздуха пчёлы облепили его с ног до головы, оставив лишь лицо, выражавшее недоумение. Трёхголовый змей зарычал от боли. Пчёлы покрывали его туловище и шеи, вгрызаясь под чешуйчатую кожу. Несмотря на стекающие струйки бурой крови, он продолжал тяжело махать крыльями. Только Ярослава пчёлы не трогали, будто не видели его. Слава запаниковал.
– Надо что-то делать. Надо как-то помочь. Мы же упадём.
– Что делать? Я не герой. Я не знаю. Не умею.
Мысли метались и гудели, как пчёлы. Надо было сконцентрироваться.
– Я не герой. Но я слышал истории о них.
– История! Вспоминаем истории!
Перед Константином Афанасьевичем появилось два светящихся серо-синих круглешка дужки глаз. Из капель крови, из тени, которой рой накрыл компанию слепился стройный девичий стан. Шелковистые платиновые волосы змеились по плечам. Полупрозрачная кружевная паутина платья мигала и развевалась не по ветру, а сама по себе.
– Что я могу? – бессильно и остервенело кричал голос в голове Ярослава.
– Я не могу метать молнии! Не могу летать! Не могу даже делать сальто!
– Что бывает в историях? Думаем! Быстро!
– Герой пользуется опытом и навыками, полученными ранее!
Девушка приблизилась к Кощею и внимательно с невольной лёгкой улыбкой заглянула в его глаза, как бы ища там что-то.
– Что у нас есть? – продолжали голоса.
– Семь лет музыкальной школы.
– Было б фортепьяно в кармане – так сыграл бы. Ещё!
Змей начал падать. Могучие ошмётки крыльев бессильно протянулись по встречному ветру.
– Знания о трёх сторонах бытия.
– Бесполезно. Дальше!
– Нам бы какой-нибудь магический предмет. Ковёр- самолёт, шапку-невидимку, хотя она вряд ли поможет, гусли – самогуды. Да хоть что-нибудь!
– Волшебный ремень?
– Ты издеваешься?
Девушка приложила ладонь к щеке Константина Афанасьевича. Их взгляды: кислотно- голубой и пепельно-синий – устремлялись друг в друга, бесконечно отражаясь в зеркалах зрачков. Пчёлы начали всасываться в прозрачное платье наполняя его силой и цветом. Пилящее слух гудение теперь исходило не только от пчёл – сам воздух противно звенел, темнея и сгущаясь. Дымясь, насекомые осыпались с правой кисти Кощея. Над ней возникла капля влаги – прозрачная подрагивающая пулька. Щелчок пальцев. Девушка отступила к борту корзины, держась за простреленную шею. Прекрасное лицо с небольшим ртом, носом с легкой горбинкой, изящными изгибами бровей и большими выразительными глазами исказилось звериным оскалом. Свободной рукой она сжала кусок мутного воздуха и замахнулась. Пчёлы взметнулись сплошной массой вслед за этим движеньем. В ту же секунду кожаное седло распалось на части, а у змея оторвало крыло. Константин Афанасьевич рванулся, стремясь предотвратить удар чудовищной силы, но не сумел. Несмотря на тщетные попытки вгрызться в плоть или ужалить, пчёлы продолжали крепко удерживать Кощея в уплотнившемся коконе из собственных тел. Рука опустилась. Хлопок. Все звуки стихли. Не стало ни девушки, ни мути вокруг. Они исчезли, растворились, как мираж, как пар под набежавшим порывом ветра. Пчёлы Зосима отпрянули и дезориентированные полетели в небо. Это Ярослав застегнул на средней шее змея ремень с малахитовой пряжкой. Ремень, который делает неуязвимым того, на кого надет. То, что несёт с собой его обладатель. Ремень, который позволяет прикасаться к своему хозяину только тому, чего хочет сам хозяин. Ох как не хотел змей незваных гостей, разрывающих его на части! Средняя голова разлепила веки и увидела стремительно приближающуюся вершину ели.
Кто я? Вокруг странная музыка. Всё вертится. Оркестр. Видел его раньше. Летит. Чего-то ему не хватает. Приближается. На его пути начинают вырастать тягучие, словно смола, серые фигуры. Вот засада. Они набрасываются на музыкантов, но смерч разбрасывает чудищ и размазывает по земле. Исполнители их и не замечают. Ветер усиливается, музыка ревёт, деревья трещат, валятся или вырываются с корнем и уносятся вихрем. И сквозь весь этот шум раздаётся смех. В центре смерча летают комья пыли и земли. Из них складывается человеческий образ. Вот чего недоставало оркестру! Дирижёра! Человек рьяно машет палочкой. Вихрь наполняется огоньками: красными, желтыми, зелёными. Огоньки вертятся в такт завинчивающейся музыке. Танцуют? Неожиданно тонкая женская рука схватила дирижёра за горло. Он дёрнулся и замер в неестественной позе. Девушка с пепельно-синимими глазами швырнула его сквозь ураган. Человек ударился о пролетающий ствол дерева и разбился. Ледышка. Огоньки потухли. Музыка стихла. Всё исчезло. Кто я? Улица в южном городе. Дыра в доме. Вывеска кое-где обвалилась. Осталось только: „У…п…ти………чек“. Внутри опрокинутые столы мусор от пробитой стены, битая посуда. Дальше колодец. Никого здесь нет. Зачарованное место. Немногие замечают. А, нет. Вон тень какая-то у стены шевельнулась. Огляделась. О! Она увидела труп. Заметалась. Туда-сюда. Хочет убежать на улицу. Нет. Не выйти. Как ниткой привязана. Медленно тень подходит к трупу. Прикоснуться. Отдёргивает руку. Тень бросается на пол и мечется по нему среди обломков. Наконец замирает и лежит, чуть вздрагивая время от времени. Вдруг тень вскакивает. Вспомнила что-то? Подбегает к колодцу. Прыгает в него. Никак. Не пройти сквозь водную гладь. Тень прыгает по ней, топчет её ногами – всё без толку. Тень падает на колени и кричит. Не слышно. У теней нет голоса. Тихо и темно. Кто я? Странный вопрос. Я – это я. Мои мысли, чувства. А ещё всё то, на чём оставил след. Я – это я, и мне … холодно?
Ярослав обнаружил себя лежащим на голой земле. Было видно лапы сосен и небо, выглядывающее сквозь них.
– Небо.
– Вроде и видишь его каждодневно, а замечаешь только так. Вот так вот лёжа, утопая в нём.
– Действительно холодно.
– Да.
– Где это я?
– Не знаю. Падали мы.
– А вдруг я того?
Слава ощупал себя.
– Да нее. Живой вроде.
– И всё-таки где я?
– Надо бы оглядеться.
– Ладно. Подъём!
Ярослав поднялся. Вокруг стеной стоял хвойный лес.
– Темновато.
– И снега нет.
– Всё же очень холодно.
– Так, понятно. Костюм порвался.
В самом деле, некогда стильный с иголочки костюм изошёл клочьями и теперь, убитый висел лохмотьями. Слава заметил поваленное дерево, лежавшее шагах в двадцати и пошатываясь подошёл к нему.
– Интересно, как же я уцелел.
– Ремень-то на этом Икаре остался.
– Не этот вопрос перед нами сейчас стоит.
– Ладно. В свете последних событий будем считать, что это обыкновенное чудо.
– Тут вопрос поважнее. Куда дальше?
– Смотрите-ка, там ещё одно.
И Ярослав пошел к другому дереву, поверженному наземь, а когда дошел до него, то увидел следующее и стал так продвигаться вперёд. Лес стал заметно редеть. По большей части от числа разрушений. Слава шёл и видел все больше следов колоссального буйства: обгорелая земля, испепелённые кустарники, вырванные с корнем или гладко срезанные деревья. Земля кое-где вздымалась, словно её пнул великан. Вечерело. Поднялся туман. Сперва бледный, едва заметный, а затем густой, насыщенный. Ярослав всё шёл. Вскоре он набрёл на тропку из выжженных следов. Это были чёрные человеческие следы на помертвевшей траве. Слава двинулся по ней. Отпечатки хаоса исчезли с ландшафта. Теперь сосны и ели угрюмо сторонились Ярослава и смотрели дико, по шакальи. Спустя ещё минуты три он вышел к пересохшему руслу реки. Над ней туман был особенно густ. То там, то тут вдоль берега из него выступали глыбы камня. На дне виднелся силуэт человека. Он играл на дудочке. Одинокий, но уверенный мотив был слышим сквозь белёсую гущу. Ярослав подошёл поближе. Музыка прекратилась. Это был Константин Афанасьевич.
– Ага. Нет у бренного истинного счастья.
– Судя по вашей музыке, нет его как раз у вечного. Это была Она?
– Какая разница! … Да … Она.
– Вы не пытались поговорить?
Кощей не ответил. Он снова приложил инструмент к губам, и маленьким маяком в тумане загорелась музыка. Пока длилось звучание, Ярослав разглядел длинную царапину на земле, упирающуюся в покосившийся валун. Из камня виднелась рукоять меча.
– Меч. – думал Слава, – Было что-то в сказках про него.
–Меч в камне?
– Нет, меч-кладенец. Таким, помнится, что угодно разрубить можно.
– Он, наверно.
– Понятно теперь откуда такие ровные срезы на деревьях.
Мелодия завершилась.
– Не положено смерти с бессмертием встречаться. И не будет. Ты думаешь, что попал в сказку? Ты ошибаешься. Ты не встретишь здесь ни Добрыню Никитича, ни Ивана царевича, на Василисы прекрасной. Знаешь, почему? Потому, что век человеческий короток.
Мысли в голове у Ярослава засуетились. На мгновенье он представил себя сидящим за партой в классе в окружении бубнящих что-то друг другу людей.
– Неужели …
– Что и требовалось …
– Это непр…
– На самом д…
– Отвечу так, что …
– …важное…
– Несогласен …
– Тихо!
Слава сосредоточился, и класс пропал.
– Но ведь истории о них дошли до наших дней. Их помнят. Важно то как люди прожили свой век. Важно, что они от себя успели оставить.
– Уходи.
– А как же вы?
– Уходи.
Кощей снова заиграл на дудочке. Туман сгустился. Слава сделал несколько шагов наугад, оступился и упал с крутого берега. Когда он поднялся, то уж не было ни Константина Афанасьевича, ни пересохшего русла, ни звуков музыки. Овраг.
Прошло уже около двух часов, как Ярослав, хоть и не с первой попытки, выбрался из ложбины и пошёл в неопределенном направлении. Стемнело, и в накрывшей лес тени деревья словно ожили. Они поскрипывали, стонали, сетовали на свою нелёгкую жизнь. „ Хооолодно! Мороз проКлятый одолееел. Под Новый год снееегу не допросишься. А вот идёт мааальчиК. Он таКой тёооплый. Идиии сюдааа мааальчиК. Идиии. Ко мнеее. И Ко мнеее. Не жааадничай Тебя на всееех хватиТ. Иди сюдааа.“ Так ворчали деревья и тянули свои длинные лапы.
– Товарищи! Если у вас богатое воображение, не ходите одни ночью в лес. Вы можете начать путать вымысел с реальностью, и тогда …
– Спокойно, это всё точно вымысел.
– Как же. И дракон – вымысел, и меч который в камень по рукоять входит, и то серое ещё.
– И вообще, мы сейчас просто спим где-нибудь.
– В больнице. В коме.
– Ну вот, я же говорил, что бояться нечего.
– И всё-таки страшно.
– И темно.
– И холодно.
– Просто не обращаем на них внимания.
– Да уж. Просто.
– Я даже не знаю, куда иду.
– А куда тебе надо?
– Мне надо дело завершить. К деду Морозу мне надо.
– Правильно. Наш человек.
– Так. Это уже не мои мысли.
Слава остановился.
– Кто здесь?
– Спокойно, без резких движений.
Голос казался смутно знакомым.
– Поверни голову налево.
Повиновавшись, Ярослав увидел два зелёных глаза, глядящих откуда-то снизу метрах в двух от него.
– Светятся. – подумал Слава. – Тревожный симптом.
– Вот так. Хорошо. – продолжил мягкий голос.
– Ты кто?
– Я – друг, и пришел помочь. Слушай внимательно.
– Вы не ответили на вопрос.
– Ты, вы – В эту игру можно долго играть. Вот.
Из темноты вылетела борсетка.
– О! Это же моя …
– Открой.
Один из человечков в голове Ярослава хотел было противиться, но стушевался. Постеснялся, вроде, и промолчал. Не слышно голосов. Только этот мягкий остался.
– Хорошо. Возьми бутылку. Очень хорошо. Теперь открой. Да. Сложи ладонь лодочкой. Выливай туда содержимое бутылки. Превосходно.
Маленький яркий огонёк вспыхнул собравшись из испаряющейся воды над рукой Славы. Тут же отовсюду поднялся сумасшедший визг. Ярослав увидел стремительно разбегающихся в разные стороны уродцев. Щуплый человек, похожий на корявую ветку, пень с корнями-щупальцами, толстяк, лишенный нижних конечностей и уползающий на одних руках, какие-то твари похожие не то на летучих мышей, не то на волков. Все они скрылись среди хвойных ветвей так быстро, что Слава не успел даже вскрикнуть. Рядом с ним остался сидеть только чёрный кот.
– Мяу.
– … Здравствуй.
– И тебе не хворать. … Смею заметить, что далеко не всегда, стоит уверять себя в том, что темнота никого не скрывает.
– Так. Значит ты тот самый.
– Именно так, и ни как иначе. Я был, и я остался. Но ты!
Кот начал обходить вокруг Ярослава разглядывая его.
– Ты не такой, каким был. В тебе что-то меняется. … И ведь даже не что-то, а кое-что. Где твои товарищи? Где Горыныч? Как ты умудрился потерять такого большого змея?
– Падали мы. Кощей там остался. Навряд ли теперь поможет.
– Справедливо … но об этом знаю. А дальше что?
– Без понятия. Неизвестно куда идти. Может подскажешь?
– Может быть … Я провожу тебя. Слишком уж ты глупый и маленький. Легко обмануть и запутать
– Да? А ты умный? Приходит тут нотации читает.
– Никого нельзя назвать умным или глупым. Можно только сравнивать. Ты слишком глупый для того, чтобы выйти отсюда самостоятельно, но достаточно умный, чтобы разобраться, как работают чары собственности. … Весьма похвально. … А героизм, проявленный к месту, заслуживает отдельного уважения. … Я думаю, твоими стараниями, змей уцелел. … Молодец … Хороший мальчик …
– Так! Стоп. Знаю я эти ваши штучки с одурманиванием. Хватит. Не надо!
–Ммм … Понятно … Но дурман – это такая трава. А я, обычно, усыпляю.
– Кот Баюн. Ты же людоед.
– Есть немного, но всему своё время … Ты всегда ходишь в перчатках?
– Что? Нет.
– А ты посмотри.
– Действительно перчатки. Откуда они взялись? Это и не мои перчатки вовсе. У меня таких не было.
Слава снял одну. Из перчатки пыльной серой струйкой высыпался порошок. Тоже было и со второй.
– А я говорил … обманули тебя … перчатки подсунули … скорее всего, подменили. А внутри заговорённый пепел дурман-травы. Я бы рекомендовал эту дрянь немедленно выкинуть. О! Огонёк двигаться начал. Всё-таки наш бледный товарищ многое предусмотрел. Иди за ним, мальчик. Он приведёт тебя куда надо.
– А ты? Ты ж говорил, что проводишь.
Ярослав начал двигаться за светом, боясь снова остаться во тьме леса.
– Во первых, к незнакомцам следует обращаться на «вы».
Очертания кота становились всё более расплывчатыми.
– Во-вторых, у тебя уже есть проводник.
От кота осталась только пара зелёных глаз.
– И в-третьих, помни ошибки прошлого. Старайся не допускать их боле. … Тогда всё получится.
Зелёные глаза моргнули и скрылись, а Ярослав продолжил свой путь.
Начало рассветать.
– Поспать бы. И поесть.
Огонёк всё двигался вперёд.
– Когда ж дойдём-то уже?
Всё реже лес. Впереди горы.
– Нет, я точно не герой. Герои не ноют.
Солнце осветило первыми лучами вершины елей.
– А что герои обычно делают?
– Эффектно выглядят. И всех спасают. Наверное.
Хвоя мягко и чётко шуршала под ногами в тишине утреннего леса.
– Ну это мы тоже можем. Спасать пока некого, так что будем выглядеть соответствующе. Ну-ка!
Слава представил, как мускулы его вспучились до невероятных размеров, сам он стал выше надвадцать сантиметров, а дыры на костюме исчезли.
– Осанку ровней! Голову выше! Шаг бодрей! Вот так!
Ярослав споткнулся о выпирающий из земли корень и упал.
– Не герой. Однозначно не герой.
– Стоп. Что за звук?
Слава поднял голову. Хруст сучьев. Наверху.
– Показалось?
– Так. Не отстаём от огонька.
Ярослав ускорил шаг. Огонёк, почувствовав его тревогу, тоже полетел быстрее. Снова хруст сверху.
– Нет, не показалось.
– Кто ж там прыгает?
Рядом начала осыпаться хвоя и мелкие веточки. Ярослав побежал. Какой-то из внутренних голосов подсказывал, что надо скорее выбраться из леса на ровное место. Скорее.
– Поднажмём, ребят. Уже почти.
Поле теперь так близко. А хруст всё учащался и слышался всё явственней.
– Ещё немного.
Огонёк пролетел между деревьями и оказался на открытом пространстве.
– Есть! Получилось.
Шлёп. Сверху на огонёк прыгнула белая костистая масса. Раздавила его, только искорки посыпались. Слава встретился глазами с чудовищем. Это был скелет. Все видели скелет в кабинете биологии? Нет? Ещё увидите. Вот примерно так оно и выглядело. Только скелет был не костяной, а ледяной, с крупными наростами. В его глазницах светилось два голубых огонька. Глаза.
– Оно смотрит на нас!
– Быстро! Назад!
Ярослав рванул обратно, но путь ему преградил второй скелет, съехавший вниз по стволу сосны. Слава рванул в третьем направлении вдоль кромки леса. Он слышал быстрые скачкообразные шаги, настигавшие его.
– Это ж упыри!
– Что делать?
– Импровизируем.
Слава быстро нагнулся, схватил палку (Слава богу, подвернулась!), совершил кувырок (О, спасибо нашему школьному тренеру!), и, резко развернувшись, ударил скелета. На самом деле, лёд – вещь довольно твердая, но упырь успел развить порядочную скорость и просто-таки налетел на удар Ярослава. В воздух брызнули осколки. Скелет, с разбитым черепом отлетел в сторону.
– Крепкая попалась палка.
Слава замахнулся для следующего удара, но второй упырь перехватил импровизированную дубину и разломал её напополам. Затем последовал весьма ощутимый пинок ногой в грудь. Ярослав упал.
– А почва-то тут каменистая.
Рядом по собачьи вскочил первый скелет и набросился на Славу не давая ему подняться. Ярослав видел, как раскроённый череп быстро восстанавливался на морозном воздухе. Челюсть встала на место и, раскрывшись, стала тянуться к Славиному лицу.
– Оно быстрее. Оно сильнее. Оно крепче. Ахх!
Когтистой рукой упырь распорол рукав Ярослава в районе плеча.
– Жжется!
Да, силы кончаются. Да, второй упырь уже замахнулся для финального удара. Да, не все сказки кончаются хорошо.
– Минуточку. Многое кажется нереальным, в последнее время, но кое-где всё же проскальзывает логика. Существуют определенные правила игры. Если Кощей бессмертен, то убить его нельзя. Если он пробирается по замку потайными тропами, значит есть на то причина. Если его замок – это часть царства мертвых, то что же такое те огоньки, что летают там?
Слава высвободил руку и быстрым движением вырвал голубой огонёк из незащищённой глазницы скелета. Упырь взвыл и вскинулся вверх. Его напарник отпрянул в нерешительности. Ярослав разбил огонёк о камень лежавший рядом и поднялся, встав в боевую стойку. Из опустевшей глазницы шло мутное мигающее свечение. Глаз упыря никак не хотел восстанавливаться.
– Что? Знай наших! Я вам так просто не дамся! – уже вслух выкрикнул Ярослав.
Тут он услышал не то лёгкое кряхтение, не то покашливание.
– Они … смеются?
Скелеты медленно отступили назад. Что-то заставило Славу обернуться. Кулаки его сами собой опустились. За ним среди стволов деревьев беззвучно наблюдал гигантский монстр. Он не стоял на земле. Нет! Он напоминал белую многоножку колоссальных размеров. Только лапки у неё были не членистые, а, скорее, как у людей, но с когтями. Ими эта тварь и держалась за стволы деревьев. Особенно крупную голову схожую с крокодильей украшало ещё две пары лап поменьше, растущих из нижней челюсти. Конец её длинного тела терялся среди деревьев. Эдакий хищный поезд, нависший над тобой. Жуть во плоти.
Упыри хихикали и пятились. Ярослав оцепенел. Он не мог заставить себя сдвинуться с места. Тварь ещё немного подождала наслаждаясь испугом жертвы и затем стелой бросилась на Славу. Ярослав зажмурился. Последовал звук глухого удара, треск валившихся стволов деревьев и громогласный рёв.
– Я цел?
Над ухом послышался знакомый голос:
– Я дико извиняюсь.
Слава открыл глаза. Рядом стоял Григорий. Поодаль поломав деревья боролись на земле многолапый монстр и трёхголовый дракон.
Упыри замерли в нерешительности.
– Ты всё-таки жив?
– Я же говорил, что меня не так просто укокошить.
Григорий встал между скелетами и Ярославом, набрал в грудь воздуха и выдохнул в одноглазого струю белого ворчащего пламени, испарив того на месте. Второй оказался проворнее и прыгнул на ствол сосны, а оттуда бросился на Григория. Но тот поймал его в полёте за горло и разбил оземь. Череп откатившийся в сторону он раздавил ногой.
– Беги сейчас к горам. Тут не слишком далеко. Там заледеневшая река между скал течёт, а на ней его дом стоит. Тебе туда.
– А как же ты?
Слава успел пригнуться, а вот Григорий ответить не успел. Его сбило хвостом белого монстра. Ярослав побежал в поле.
Вслед ему звучал голос:
– Беги, беги быстрее! Я разберусь с аспидом. Беги и внимательней будь. Беги!
Пробежав немного Слава обернулся. Белая многоножка повалила змея. Лапой она вдавила левую голову дракона в землю, а раскрытая крокодилья пасть намеревалась отхватить ещё одну. Змей выпустил в морду твари поток пламени. Больше Ярослав не оборачивался, а только бежал, бежал и бежал.
Солнце расцвело в полную силу. Слабо оно зимой, но глаз радует. Полдень. Знал ли об этом мальчик, бредущий по полю? Нет не знал. Не хотел знать. Слишком холодно. Слишком болит порезанная рука. Надо перевязать бы. Но ещё важней идти. Так что нельзя останавливаться. Нельзя ни в коем случае. От усталости заплетаются ноги, и мысли. Мысли путаются, спорят между собой.
– Я не могу больше …
– Терпим. Уже вижу что-то впереди.
– Я сейчас упаду …
– Держимся, разрази меня гром!
– Я устал …
– Ты себя со стороны представь. Это ж посмешище. Посмотрите, он идёт спасать человечество, и он устал. Срамота.
– А позвольте, он даже не знает, как будет это делать.
– Меня порезали …
– Да хоть ноги оторвали. Ты себе представляешь Героя, который переживает, из-за того, что ему оторвало ноги? Нет? Вот и я нет. Так что идём, идём, идём.
Слава оступился и упал.
– Всё ребят, пришли.
– Это конечная.
– Дальше никак?
– Никак.
– Ну всё. Финита ля комедия.
Ярослав перевернулся на спину и сложил руки на груди. Как покойник.
– Этот же, вроде говорил, что недалеко.
– Ну видишь, как выходит.
– Удивительно глупо получается.
– Глупо и холодно.
– Я вот в толк взять не могу: неужели одно существо может так кардинально повлиять на мир?
– Дед Мороз, например. Или Карачун. Как там его правильно?
– Ну неужто он один способен запустить ледниковый период? Неужели он один дарит радость под Новый год, хранит его традицию?
– Нет. Далеко нет. Радость у людей общая. И дарят её друг другу именно люди.
– А бородатый дед?
– Не знаю. Грамотный организатор и оформитель?
– Получается, что не только он, но и каждый из людей – дед Мороз. То есть может им стать если принесёт кому-то радость.
– Может быть. Может быть. Холодно, однако.
– Так что же выходит: один влияет на многих или многие влияют на одного?
Солнце на несколько секунд скрыло пролетавшее облачко.
– Наверное, каждый влияет на каждого.
– Да нет.
– Да да. Что я великого совершил в жизни? Пока ничего. Но! Меня каждый день кто-то видел, я совершал дурные и хорошие поступки. Все они не прошли бесследно и на кого-то да повлияли. И на меня такие мелочи оказывали воздействие. Все связаны. Все – один большой организм.
– И только я тут мёрзну.
– Я сейчас вне системы. Нужен я сейчас кому-нибудь? Нужен. Уж время прошло. Наверняка ищут. Волнуются. Или нет. Вдруг этот бледнолицый сделал так, что обо мне все забыли?
– Глупо получается. Очень глупо.
Ярослав прикрыл глаза и стал ждать. Он чувствовал, как коченеет его тело, как от крови набух рукав, как жгло плечо и как зудели ладони и стопы. Он старался не думать об этом. Разве это важно теперь? Нет. Ведь он опять, в который раз, не успел. В который раз? Наверно в последний.
—Тепло ли тебе девица, тепло ли тебе красная?
– Тебе честный ответ или Рождественский?
Кощей присел над Славой и быстро провёл пальцем поперёк груди и вдоль частично утерянных пуговиц костюма. Ткань тут же уплотнилась, дыры затянулись, мокрый рукав разгладился и просох. Крови на нём больше не было. По всему телу Ярослава разлилось приятное тепло. Боль в руке прошла, а усталость, и хандра отодвинулись на второй план. Вместо них появилось чувство воодушевления и желание действовать. Слава улыбнулся.
– А я думал, ты не придёшь.
– А я думал, что тебя нечисть в лесу растерзает. Придётся тебя по кусочкам разыскивать и склеивать.
– А что так тоже можно?
– Да.
– Потрясающе! Ладно, пойдём. Сам говорил, опаздываем.
Спустя полчаса Кощей Бессмертный и Ярослав вышли к отвесной скале. Из неё ледяными складками спускался водопад. У самой земли он обрывался, нависая грузной массой, исторгающей из своих недр поток воды, который утекал через поле, куда-то вправо, с лёгким урчанием. Прямо на водопаде стоял бревенчатый дом.
– Ну и как мы туда заберёмся?
– Легко и непринужденно. Сгруппируйся.
– Чего? РАЗРАЗИ МЕНЯ ГРОМ!
Не успел Слава опомниться, как Константин Афанасьевич зашвырнул его высоко вверх.
– Да не ори ты. Поймал. Осторожно, не поскользнись.
Кощей, уже стоя перед дверьми дома, осторожно поставил Ярослава.
– У меня, с вашими штучками, чувство удивления совсем атрофируется.
– Ну- ну.
Константин приложил ладонь к двери и пошептал над ней. Та посерела и покряхтывая приобрела чуть более угловатую форму. Дерево стало камнем. Маленькая трещинка – и вот камень рассыпался на кусочки.
– Прошу за мной. Прибирать не будем.
Оказалось, что деревянная изба была лишь надстройкой. Сам дом простирался глубоко внутрь горы.
– Я уже обрадовался, что пришли, а тут снова эти коридоры.
– Не отставай. Тут уже почти совсем. Приготовься, сейчас его увидишь.
Всё красиво. Везде чисто. Празднично. Вдоль стен развешаны гирлянды. Повсюду новогодняя утварь разных времён и традиций. Идёшь среди этого, настроение само собой поднимается. Хочется всех простить, всем помочь. Каждый предмет просто излучает радость. Сколько свечей на стенах! Пылают ярко, озорно. Одна, две, три … хм, а эта потухшая. … Или вот те же гирлянды. Бумажные, электрические, отваливающиеся … Хвоинки на полу … ёлочный шар тоже … А вот подошли к дверям. Какие двери! Они инеем разукрашены и, что примечательно, самым настоящим, не нарисованным. Он здесь.
Константин Афанасьевич и Слава вошли в просторную комнату. Первым, что бросилось в глаза, была огроменная куча писем, целиком закрывавшая стену слева.
Некоторые письма громоздились аккуратными стопками. Другие лежали в беспорядке по всему предоставленному им пространству. В частности, на строгом шкафу с львиными лапками и на увесистом сундуке, отдыхавшем в углу. Еще отдельные ровные стопочки заняли место на полке и на широком столе у противоположной стены. За столом сидел старец. У него была длинная густая борода. Не седина была в ней, а серебряный блеск. Он был широкоплеч. Склонившись над столом, он внимательно читал одно из писем. Одеждой деду служил белый кафтан с красной каймой на рукавах. Старец поднял глаза.
– Дед Мороз, здравствуй, это я! Извини, что без стука. Угадай кого к тебе привёл!.. – живо начал Кощей и осёкся.
В следующее мгновенье Ярослав почувствовал сильный толчок и слёту врезался в ту самую кипу писем, подняв целый их ворох в воздух. Константин едва успел откинуть своего юного товарища. Пенящийся пучок силы ударил по Бессмертному. Кощей устоял. Субстанция, походившая на жидкий свет, стекла к его ногам. Пол под ними очень скоро покрылся гнилью. Слава увидел за столом вместо деда ту самую девушку. Марра. Несколько секунд Она смотрела на Константина Афанасьевича. Он отвечал ей тем же. И понеслась. Разметав ещё больше писем, в Кощея полетел стол (это Марра его легонько поддела снизу рукой), но не успел он пролететь и половины положенного расстояния, как был разрублен на половинки.
Те ещё не долетели до противоположной стены, как Марра оказалась над Славой и потянулась к нему. Константин мгновенно возник между ними, преградив путь Смерти.
Шшша-а-а-а – Марру отбросило. Обломки стола завершили свой полёт.
– Вот это скорость! – изумился Ярослав про себя.
Кощей сделал выпад мечом. Марра уклонилась, взлетев к потолку. Там, зависнув, она развела перед собой руки. Белая вспышка – и сверху посыпался град из ледяных игл. Кощей стал вращать своё оружие, отбивая их и тем самым спасая Славу. Марра, прямо в воздухе, разделилась надвое. Знаете, когда дрожит струна, то видишь вместо одной струны две? Вот так же выглядело разделение богини смерти на двух абсолютно одинаковых девушек. Теперь два потока шипов летели в Ярослава, который вжался спиной в бумаги. Он хотел бы сейчас целиком спрятаться в ней. А лучше не в ней. Лучше где-то далеко… Константин Афанасьевич ускорился. Движенья его только мелькали, то там, то здесь. Одно из тел Марры вновь разделилось. Кощей выпустил меч из рук, предоставив тому самостоятельно вертеться в разных направлениях, а сам заслонил своим телом Ярослава.
– Сейчас она поделится ещё раз, и Константин Афанасьевич не успеет. – подумал Слава.
Хлопок в ладоши. Ярослав провалился в туман. Стена исчезла. Ничего не видно. Рядом приглушённо слышались звуки битвы. Смерть и бессмертие. Кто победит? Слава наугад пошёл сквозь тревожную белизну.
– Как он это делает? Только, что в комнате были, а уже – здесь.
– Потрясающе?
– Потрясающе!
– Осторожно, мальчик – прервал его мягкий голос.
– Кот? И ты тут?
– Может – кот, а может – бегемот. Марра рядом, мальчик. Туман не спасёт тебя надолго. Смерь чует каждую живую душу, и скоро найдёт тебя.
– Ты где? Я тебя не вижу.
– И не надо. Но этот дом – дом деда Мороза. И он всё ещё здесь. Позови на помощь. Он почувствует это … и придёт.
– А как насчёт твоей?
– Непосредственное вмешательство неуместно. Она знает мой секрет. Зови.
– Как?
Ярослав различил, как из пелены тумана выскочил силуэт с длинными тонкими когтями – этак оступился, пятясь назад. За ним появился второй, с мечом, и разрубил первого пополам, а затем обернулся и снова прыгнул в туман.
– Как обычно. Давай. Туман не даст услышать Марре.
Слава немного потоптался на месте.
– Ну же!
– Может сам позовёшь?
– Я не могу.
– У тебя лапки?
– Скажи, ты боишься смерти?
– Ладно – ладно. Сейчас.
Ярослав прокашлялся.
– ДЕД МА-РОЗ!
Ничего.
– ДЕД МА-РОЗ!
– Громче, он не слышит.
Прозвучало приглушенное «шшшааа» и следующий за ним тихий, но взрывоподобный звук.
– ДЕД МА-РОЗ!
– Ещё раз.
– Не работает. Нужен другой способ.
– ….
– Этот туман … Мы всё в той же комнате?
– Верно.
– Подскажи, где-что.
– Что именно?
– Ну, шкаф. Платяной шкаф был здесь.
– Чуть повернись направо. Да. Теперь иди вперёд. Дальше. … Ещё дальше.
Мимо Славы пролетел ворон и задел его лицо краем крыла.
– Остановись. Протяни руку. Это стена. Иди направо вдоль неё, не отступая. … Иди. … Иди. … Стоп. Вот и шкаф.
Ярослав осторожно отворил поскрипывающие дверцы.
– Шубы, красные и синие. Лыжи. Коньки.
– Какой глубокий шкаф! Хм. Накладные бороды?
– А он готов, ко всем случаям в жизни.
– Но это всё не то. Что ещё здесь?
– Наборы меховых варежек и посохи.
– Вот, что нам нужно! Будем брать.
– Ох. Ледяной, разрази меня гром.
Слава выскочил из шкафа и со всего размаха ударил навершием прихваченного посоха по полу. В разные стороны разбежалось шесть ледяных лучей, оставив в месте удара изображение снежинки. Ярослав отскочил, уронив посох.
– Ты хоть знаешь, что делаешь?! – подал голос кот.
– Нет. Я пробую. Ясно? Так. Ещё раз.
Впереди, метрах в пяти, из тумана вырос Кощей Бессмертный. Он хотел, что-то сказать, но тут на него налетела Марра и рассекла его длинными когтями на левой руке. Иллюзия. Вместо Кощея она разрезала лишь густой пар. Свою ошибку Смерть поняла, когда из её груди с характерным звуком выдвинулось лезвие меча. На пол упало четыре сгустка бурой крови. Константин Афанасьевич стоял сзади, всадив меч по самую рукоять ровно напротив сердца. Когти Марры сжались и втянулись в кисть.
И тут она увидела Славу. Марра едва заметно развела руки в стороны, и тело её начало быстро покрываться льдом. Напрасно Кощей потратил время на попытку выдернуть клинок. Меч, в большинстве случаев, опасен только кромкой своего лезвия. Каким бы острым он ни был, удары его плоской незаостренной частью безвредны, а значит, за неё меч можно поймать. Не рассчитал Кощей. Недостаточно сил вложил в рывок. А лёд уже покрыл и его самого, предварительно разжав руки. Внутри образовавшегося полупрозрачного монолита, уходившего тремя шипами предположительно к потолку, Марра начала двигаться. Создавалось впечатление, что лёд вообще не был для неё преградой. Марра перехватила меч, поглядела, прищурясь, на Ярослава. Мальчик почувствовал себя беспомощной мышкой, которую намеревается проглотить змея.
– А боятся ли герои смерти? Боюсь ли её я?
Змея совершила рывок. Два звука. Один – ревущий, сопровождаемый вспышкой, и другой – страшный, чавкающий.
– Смерть Кощея на конце иглы. Складно придумано, неправда ли? – Марра улыбнулась, глядя с расстояния вытянутой ладони в бледное лицо Константина Афанасьевича. – Только сдаётся мне, что эта игла сейчас находится у него между ребрами. Да- да. Меч, который может разрезать всё что угодно.
Кощей защитил Славу. В тот короткий миг, пока Смерть совершала молниеносный прыжок изо льда к мальчику, Константин усилием воли разрушил окружавшую его глыбу. Лёд успел стать водой, вода – паром. Сами молекулы воды распались на водород и кислород. Прогремел взрыв. Кощей увидел медленно движущиеся от него в разных направлениях осколки. Время стало тягучим и медлительным, как улитка. В такие моменты многое успеваешь заметить и оценить. Марра уже нависла в полёте над Ярославом. Константин Афанасьевич напряг все свои силы и переместился. Меч вышел через лопатку.
– Это … боль? – думал он – Такое неприятное чувство. Я уже начал забывать, каково это. Хочется уйти от него. Бросить это тело. Но уйти – значит умереть, а значит мальчонка уйдёт следом. Поэтому надо терпеть. Меч. Меч плохо повинуется. Надо держать. Надо держать, иначе и эта история закончится нехорошо. Ага. Чувствую, уже заканчивается. Но надо держать меч.
Доспех на Кощее порыжел, скорчился и отвалился, рассыпаясь в порошок. По телу от места раны начала распространяться гниль, а Константин из последних, убывающих сил, продолжал удерживать меч. Марра надавила сильнее. Кощей упал на одно колено. Девушка перевела взгляд на Ярослава и пошевелила губами так, будто произнесла «Оу».
– Не делай этого. – просипел Константин Афанасьевич.
– Прости, но ты опоздал с просьбой. Верно я говорю? – Марра подмигнула мальчику.
Ярослав почувствовал прилив тошноты. Горло его словно что-то сдавило. В глазах начало темнеть. Слава повалился на пол, судорожно пытаясь вздохнуть.
– Сколько ниточке не виться – вкрадчиво проговорила девушка – всё равно придёт конец. А все концы мои.
На теряющемся краю сознания, сквозь тающий туман, Слава увидел, как отворились двери.
– Он. Подумал Ярослав.
Дед был точь-в-точь каким его изображала Марра. Разве что глаза его были иными. Без малейшей тени тревоги и злобы, но уверенные и ясные. Дед Мороз обвёл взглядом комнату. А Марра смотрела на него, и будто не понимала, что происходит. Могучий старец поднял свой посох, отличавшийся от прочих укрупнённой верхушкой, и один раз крепко стукнул им по полу.
Из свободной руки Деда Мороза выпал листок бумаги, покрытый нервным, беглым почерком. Давайте посмотрим, что там было написано:
«Дед морозу от Ярослава.
Знаешь, как говорится, в этом году я был хорошим мальчиком, да и в прошлые годы тоже. Я не знаю, есть ли ты или нет. Я уже ничего не знаю. Если ты есть, то почему не приходишь? А если – нет, то почему приходил? Это нечестно и неправильно. Так что в этом году, в качестве подарка, сотвори чудо. Не для меня, а для всех. Чтобы все поняли, что в мире есть место для прекрасного и доброго, и что это прекрасное и доброе нужно дарить друг другу, хотя бы раз в году. И не надо искорок и дыма. Чудо – это не спецэффекты, хоть порою без них не обойтись. Это то, когда люди помнят друг о друге. Когда кто- то кому-то важен и дорог – это и есть волшебство. Вот так правильно.
И если ты не сотворишь новогоднее чудо, то это сделаю я сам. Слышишь ты, старый дед? Я сам! Потому что иначе нельзя, не может быть!»
Серое небо разразилось снегом. Миллиарды снежинок разлетелись по миру поражая людей своей красотой и лёгкостью. И всем, почему-то стало так тепло на душе и весело. Снег идёт.
Земля одела праздничный наряд.
Исчезла грязь и слякоть с лиц,
и каждый ёлке рад.
Всем вместе стало радостней, уверенней, смелей.
И каждый вспомнил, как же хорошо в кругу друзей.
Ну вот и всё, пожалуй. Эта сказка подходит к концу. Скоро пробьют куранты и начнётся Новый год. Что-что? Вы хотите знать, что было дальше. Ну, слушайте.
Слава, оказался дома, в своей комнате. Он походил по комнатам, огляделся: всё было, как прежде. И даже сломанный стул стоял, на своём месте. Я не силён в этих вещах, но, по-моему, Кощей перед самым отходом создал, что-то вроде временной петли. Когда Ярослав пришёл к схожему выводу, он решил, что всё должно быть как раньше. Должен быть дом, школа, родители, друзья. Только он изменился. Он теперь точно знает, как делать настоящие чудеса, и не упустит возможности сотворить парочку. Может он и не главный герой в повседневной жизни, но он помнит, каково это, что, согласитесь, дорогого стоит. К празднику его будет ждать удивительный подарок – настоящий лук со стрелами. Никто не увидит, как он окажется под ёлкой. Мама подумает, что это Славе подарил папа, и не одобрит его действий. Папа решит, что Славке это подарила Мама, и про себя её действия одобрит. И только Ярослав будет знать, кто на самом деле принёс подарок. А ночью ему приснится сон: В ресторанчике, под обвалившейся вывеской, снова шелохнётся тень. Крадучись она подойдёт к колодцу, и когда её рука пройдёт сквозь водяную гладь, разразится беззвучным, но радостным смехом. Да, Новый год. Под него и чудо прощения случается.
А что же Кощей? – спросите вы. Думаю, с ним всё в порядке. Он же сам говорил, что не может умереть. Бессмертный всё ж таки, а значит и у нашей истории будет продолжение … Мяу!
Последние комментарии
15 часов 22 минут назад
15 часов 32 минут назад
3 дней 10 часов назад
4 дней 2 часов назад
4 дней 11 часов назад
4 дней 11 часов назад