В гостях у шамана [Ольга Давыдова] (fb2) читать онлайн

Ольга Давыдова В гостях у шамана

В ГОСТЯХ У ШАМАНА

Глава I, в которой Диане мешают спать

В безмолвное ночное пространство ворвался глухой, отчетливый звук удара. Эхо от него добралось до самых крайних уголков сознания. За первым звуком раздался второй, а потом и третий. И вот уже мерный ритм уносил мысли высоко к небу и за его пределы, туда, к другим мирам, в самое сердце Вселенной, бесконечную пустоту. Но это был только зов, а затем последовал и отклик.

Что-то надвигалось в ответ из самых дальних уголков Вселенной. Этот звучный глас, отправитель которого витал где-то на другом краю мироздания, слился с другими откликами. Неравномерным, варварским строем они врезались в эпицентр, откуда доносился манящий зов, желая быть услышанными. Множество нечеловеческих криков, шепот, скрежет, вой, голоса вторили ритму, подпевали ему и что-то отвечали.

***

Диана распахнула глаза и судорожно вдохнула. Сердце колотилось в груди, как у загнанного зайца, на лбу выступил холодный пот. Вокруг сгустилась ночная тишина, и только тусклый ночник в форме пирамиды освещал небольшую, но уютную комнату. Диана села на кровати и прикоснулась ладонью к губам. Ее руки сотрясала мелкая дрожь, дыхание еще не до конца успокоилось.

«Что мне снилось? Отчего вдруг я так странно себя чувствую?»

Состояние было похоже на шок и истощение одновременно, тело едва слушалось ее, разум упорно отказывался вспоминать сновидение. Вдруг Диана вздрогнула и тихо вскрикнула: за стеной раздался глухой звук, затем еще и еще. Мысли тут же выдали подсказку, а страх волной накатил на Диану. Она уже слышала это! И другие странные тихие звуки, которые доносились из соседней комнаты: непереводимые слова и еле слышный шелест.

«Это нужно остановить, – подумала Диана и удивилась собственной рассудительности, как будто речь шла о громкой музыке на вечеринке, а не о неземных завываниях, вызывающих мурашки по коже. – Мне же рано вставать в колледж. Я не смогу уснуть при таком шуме».

Не представляя, как и кому она предъявит свои обвинения, Диана надела свои пушистые синие тапочки, уже потрепанные временем, и тихо вышла на просторную прямоугольную площадку, второй этаж небольшого хостела. На этаже из шести комнат занятыми оказались три, считая с той, где жила Диана. Она осторожно приблизилась к двери, откуда все еще доносился странный шум, и нервно сглотнула. Внезапно идти туда ей совсем перехотелось, все инстинкты встали на уши, сердце забилось в ритме бешеного танго. Диана нервно закусила губу и сделала шаг назад, в нерешительности заломив руки. Потом ощетинилась, будто изгоняя из себя последние сомнения, набрала в грудь побольше воздуха и, рывком открыв дверь, бесцеремонно вторглась в чужой номер.

По обстановке комната сильно напоминала Диане ее собственную: те же нейтрального цвета однотонные обои, выбеленный недавно потолок и новенькие шторы. Свет от небольшой настольной лампы, стоящей на деревянной тумбочке, погружал комнату в приятный, интимный полумрак. Диана почувствовала тягучий запах сандалового дерева и обратила внимание на маленькую, керамическую аромолампу, краска на ней уже потускнела и кое-где потрескалась. На тумбочке еще лежала раскрытая книжка, неряшливо положенная страницами вниз. В углу рядом с походным рюкзаком, на мягком кресле сидел мужчина лет тридцати на вид.

– При всем уважении, – сказал он с легкой хрипотцой в голосе, – я за уборку номера не платил.

Диана буквально вспыхнула от стыда и негодования, сжав руки в кулаки. От прежней нерешительности не осталось и следа:

– Как вы..? Я вовсе не… Я тут живу! Точнее не тут, а в соседней комнате, – она резко вскинула руку и указала направо, не меняя обиженного выражения лица. – Да, и какая еще уборка номеров посреди ночи?

Мужчина приподнял густые темные брови и насмешливо хмыкнул. Весь он показался Диане каким-то странным. Угольного цвета волнистые волосы до плеч и густая, коротко стриженная борода слегка серебрились сединой. Выдающийся орлиный нос с небольшой кривизной, острые скулы и могучий лоб гармонично сочетались и казались даже красивыми. Но это была не голливудская, стандартная красота, а какая-то своя, особенная. Больше всего Диану поразили его большие, темно-карие глаза, обладавшие почти гипнотической привлекательностью. Хотя ей было сложно выдержать этот пронзительный, острый взгляд.

– И все равно я не вижу причин заходить в мой номер, – едко заметил он, не меняя насмешливого выражения лица.

Ядовитая интонация подействовала на Диану отрезвляюще, она надула губы и с вызовом предъявила ультиматум:

– Я бы и не вошла, если бы вы посреди ночи не устраивали тут… не стучали так, что спать невозможно. Мне завтра вставать рано, а вы мешаете. Поэтому, я бы, если вы не против… Я бы попросила.

Уверенный тон стремительно улетучивался, и конец фразы Диана так и не договорила, оставшись стоять с приподнятым указательным пальцем и выпученными от удивления глазами. Мужчина же, только заслышав про стук, сначала с интересом придвинулся вперед, а потом и вовсе встал с места и подошел к Диане с изучающим видом. Несмотря на невысокий рост, он был крепко сложен, казалось, легкая льняная рубашка натянута до предела на широкие плечи. Диана замолчала, гадая, смогла ли верно донести свои мысли, хотя они давно уже разбежались под внимательным, проникающим взглядом.

«Что это с ним?» – с опаской подумала Диана. Молчание между ними неприлично затянулось.

– Как тебя зовут? – мужчина протянул широкую ладонь. Видимо, он совсем не собирался приносить извинения за то, что нарушил чей-то сон.

– Диана, – кисло выдавила она и поморщилась от крепкого рукопожатия. – Так вы больше не будете?

– Чего?

– Ну, шуметь.

– Ах, да, – он будто уже совсем и забыл, зачем к нему явились посреди ночи. Постоялец хитро улыбнулся, и от этого Диане стало немного не по себе, все-таки было в нем что-то такое, что заставляло ее переживать. – Не беспокойся, я улажу этот вопрос.

«Чего здесь улаживать, – насупилась Диана, все еще надеясь на извинения. Но мужчина, судя по виду, не чувствовал себя виноватым, – просто сиди тихо ночью, вот и все. Тут же больше нет никого, с кем надо улаживать».

– Ну, я тогда пойду? – неуверенно спросила Диана, смущенно почесав затылок.

Он снова приподнял брови и равнодушно повел плечом. Затем уселся в кресло, как будто Дианы тут уже и не было. А ей почему-то вдруг расхотелось уходить. Этот человек вызывал смешанные чувства, но сильнее всех – любопытство. Однако всем своим видом он показывал, что разговор окончен, да и Диане пора было спать.

– Доброй ночи, – пожелала она напоследок и уже взялась за ручку двери, как вдруг услышала вопрос.

– Ты скоро съезжаешь отсюда, Диана?

Она обернулась и попробовала уловить эмоции гостя, но его лицо оставалось непроницаемым, только в глазах плясали озорные искорки. Врать не имело смысла, поэтому она простодушно ответила:

– Я живу здесь, пока учусь в колледже. Хостелом управляет хороший друг моего отца. Я помогаю ему в свободное время и поэтому не плачу за комнату. Так что не съеду еще года два как минимум. А что?

Ответ, видимо, удовлетворил мужчину, потому что он довольно улыбнулся и сложил вместе кончики пальцев, будто обдумывал какой-то план. На вопрос он откликнулся не сразу, и Диана уже начала было чувствовать себя неудобно, когда он, наконец, соизволил сказать:

– Ничего, праздное любопытство. Добрых снов. И вот еще что.

Диана вновь обернулась, уже не зная, чего ждать от своего нового знакомого. Но тот уже смотрел не на нее, а в черное небо сквозь прореху в шторах. Он немигающим взглядом уставился в какую-то одному ему доступную даль и тихо, но с ноткой заботы произнес:

– Если завтра захочешь, заходи на чай, Диана. Не волнуйся, я тебя не обижу.

Он как-то странно выделил слово «я», отчего сама собой напрашивалась мысль, что кто-то другой как раз может и обидеть ее. Но Диана не придала этой очередной странности особого значения, она уже засыпала на ходу, поэтому только рассеянно кивнула и вышла, тихо закрыв за собой дверь. Глубокий сон сморил Диану, как только ее голова коснулась подушки.

Глава II, в которой на небе появилась Луна

Диана неловко переминалась с ноги на ногу перед светлой деревянной дверью. В руке она держала большую рыжую кружку, два пакетика черного чая с барбарисом и пакет со свежим кокосовым печеньем. Другая рука застыла на уровне дверной ручки и все никак не решалась коснуться блестящей металлической поверхности.

«Бред какой-то, – ругала себя Диана, закатив глаза после очередного вздоха. – Наверняка, у него юмор был такой. Или вежливость. А, может, он вообще сумасшедший? Ну, кто будет сидеть посреди ночи в кресле, как будто ожидая гостей?»

Чем дольше Диана размышляла над вчерашней неспокойной ночью, тем меньше у нее оставалось доводов стучаться и предлагать барбарисовый чай с печеньем. Однако любопытство буквально раздирало ее изнутри, новый сосед обладал притягательной харизмой, которая захватила внимание Дианы с первых же секунд. Но все равно она чувствовала себя глупо, поэтому продолжала молча дежурить у двери, изредка дергая себя за шнурки мягкой толстовки. Наконец, стеснение и здравый смысл возобладали над беспечностью, и Диана развернулась, чтобы уйти к себе. Как вдруг из-за двери послышался знакомый голос с хрипотцой:

– Да заходи уже. Или измором решила взять?

Диана испугалась, но в следующую секунду с обиженной миной вошла и закрыла за собой дверь. В комнате соседа снова вкусно пахло благовонием, на этот раз с нотками цитруса. Сам же постоялец сидел на незаправленной постели и ювелирными движениями чистил потрепанный красновато-коричневый гобелен с изображением льва. Рядом с кроватью в углу комнаты уживались старинный деревянный лук без тетивы и странное, явно восточное оружие около метра длиной, один его конец был загнут в форме крюка, а второй – заострен как копье.

«Ничего себе сувенирчики», – с опаской подумала Диана, поневоле оглядываясь дальше.

Но в остальном обстановка комнаты почти не изменилась. Разве что на белоснежные полки из раскрытого чемодана перекочевали еще парочка книг, деревянная узорчатая шкатулка и небольшой бронзовый скарабей.

– А я вот, – Диана замялась, снова оказавшись под гипнотическим взглядом, но быстро взяла себя в руки, – чай принесла. Будете?

– Еще бы, – довольно промурлыкал он и поднялся, чтобы придвинуть к кровати белую тумбочку.

Вскоре закипел маленький электрический чайник, и мужчина наполнил кружки кипятком. От брошенного чайного пакетика по воде расплылись алые разводы. Упаковка печенья мигом оказалась раскрыта, и гость с удовольствием захрустел угощением. Диана, видя его страсть к сладкому, даже несколько успокоилась. Такие простые слабости добавляли мистическому образу мужчины хоть немного человечности.

– Как дела? – непринужденно осведомился постоялец, сев на кровати в позу лотоса.

На плечи он накинул легкую оранжевую накидку с цветными геометрическими узорами. В ней он выглядел совсем как африканский колдун.

– Не жалуюсь, – неуверенно ответила Диана, все еще чувствуя себя неловко. – Сегодня на коллоквиуме я отвечала не очень резво. Надеюсь, этого хватит, чтобы меня допустили к зачёту… Зато проведала братишку.

Она хотела спросить о делах в ответ, но осеклась и смутилась. Только сейчас Диана поняла, что так и не узнала его имени. Это показалось невежливым, поэтому она виновато взглянула на него и спросила извиняющимся тоном:

– А как вас зовут?

Банальный вопрос привел ее соседа в небольшой ступор, но он быстро совладал с собой и, глотнув чая, ответил самым непринужденным образом:

– У меня нет имени.

– То есть как?

Диана подумала, что он так шутит или издевается над ней, но мужчина всем видом показывал, что его не особо заботит эта тема. Он продолжал наслаждаться печеньем, макая его в душистый чай.

– Но ведь паспорт у вас есть?

– Конечно.

– Там же имя и написано…

– О, нет. Я его выдумал, оно не настоящее. Так, необходимая формальность.

«Он точно сумасшедший», – подумала Диана и опасливо покосилась на мужчину. Идея прийти на чаепитие с каждой секундой теряла свою привлекательность.

Диана взяла кружку и уже набрала в грудь воздуха, чтобы под каким-нибудь предлогом улизнуть назад к себе, к безопасности, но собеседник заговорил:

– А ты знаешь, что в древности имя имело сакральное значение?

Диана замерла, затаив дыхание. Она не слишком увлекалась мифологией и религией, ее интересовали более материальные, «земные» дисциплины. Но кое-что о старинных обычаях она, и правда, слышала. А мужчина уже без прежней наглой ухмылки продолжал:

– Во многих культурах человеку при рождении давалось два имени. Одним пользовались люди, другое было отдано богам. Но если второе, тайное имя становилось известно кому-нибудь, то дух человека попадал под влияние. Это очень древняя магия.

– Магия? – саркастично уточнила Диана.

Увидев ее реакцию, мужчина снисходительно улыбнулся, слегка прикрыв веки. Он начал говорить не сразу, наслаждаясь чаем, так что на какое-то время в комнате воцарилась тишина. Не доносились даже звуки из холла, хотя обычно в это время в хостеле появляются новые постояльцы. Мужчина заговорил снова, на этот раз уже не так загадочно.

– Один датский философ как-то сказал: «Называя меня, вы отрицаете меня. Давая мне имя или ярлык, вы отрицаете все остальное, чем я потенциально могу быть». Твое сознание, как и у других людей, стремится все вместить в рамки понимания. Для этого навешивают ярлыки на всех и вся, грубо и неумело пришивают названия, тщетно пытаясь постичь все рационально; оставить в стороне подсознание.

Диана не ожидала таких размышлений в самом начале непринужденной беседы, поэтому застыла с поднятой кружкой, так и не донеся ее до губ. Слова гостя захватили ее внимание и рассеяли все мысли, осталось только удивление. Интуитивно она соглашалась со словами собеседника, но из-за рутины, прочно захватившей ее, ум изо всех сил сопротивлялся:

– Но не могу же я разговаривать с вами без имени. Ведь нужно как-то обращаться. Этикет, правила…

В ответ мужчина только хохотнул и слегка покачал косматой головой. Судя по всему, он и не надеялся на понимание. Диана же еще раздумывала над сказанным, когда ее воображение выхватило из обстановки портрет: сидящего в позе лотоса мудреца, попивающего барбарисовый чай. Широкие плечи скрывались под узорчатой накидкой, которая, словно королевская мантия, шлейфом была разбросана на кровати. На шее у него висели вперемешку на разноцветных шнурках волчий клык, разные бусины и красивый, переливающийся кулон из янтаря. Такой образ живо напомнил Диане картинки из учебников по географии, и чудное имя пришло само собой:

– Шаман.

– Что? – не понял мужчина.

– Я буду вас так называть, – пояснила Диана, довольная своей идеей. Собеседник действительно внешне походил на мистического проводника духов. – Вам не нравится?

Мужчина хмыкнул и пожал плечами:

– Хоть оленем зови.

Но Диана видела, как он, польщенный, довольно ухмыльнулся в черную с проседью бороду, и расплылась в улыбке. Они немного помолчали, неспешно выпивая чай, но Диане почему-то казалось, что беседа не прекращается. Она происходит у них в головах и разворачивается в обширную дискуссию по поводу сказанных Шаманом слов. Все-таки Диана считала, что в имянаречении есть и созидательный момент, а не только ограничение.

«Называя что-то, – размышляла она, – мы создаем это и назначаем ему место в пространстве. Если бы не было имен, началась бы путаница и хаос. Подумать только, такое незначительное явление, но какое сложное».

– Вы живете один? – спросила Диана и, не дожидаясь ответа, продолжила, – У вас есть семья? Жена?

Шаман многозначительно молчал. Диана уже отметила, что он не торопится отвечать на ее вопросы. Иногда создавалось впечатление, что она отвлекала его от какого-то другого, недоступного ее слуху разговора. Когда пауза затянулась, Диана начала размышлять вслух, уставившись в потолок:

– У нас почти всегда заняты все одиночные номера. Я стала замечать, что людям нравится одиночество. Даже я сама иногда… Что?

Диана нахмурилась и с упреком взглянула на Шамана. А того, видимо, рассмешили ее слова, и от беззвучного хохота тряслись его плечи. Наконец, Шаман произнес:

– Людям нравится одиночество, говоришь?

– Нравится, – упрямо заявила Диана, несмотря на откровенную иронию в вопросе. – Многие люди сейчас предпочитают жить одни, даже подростки сидят по домам, уставившись в компьютер, и…

– Это не одиночество, – решительно отрезал Шаман. Увидев, что его ответ не удовлетворил любопытство Дианы, он быстро вздохнул и продолжил. – Сидеть дома одному и смотреть под теплым пледом сериалы, а потом обсуждать их в сети – это не одиночество. По-настоящему одинокий человек отвергает всякие связи с миром: реальные и виртуальные, и остается наедине только с самим собой. Для одних это адская пытка, для других – сладкая амброзия. Такая жизнь сведет с ума или откроет невидимый доселе горизонт.

– И какие горизонты может открыть настоящее одиночество? – тут же спросила Диана, слегка подавшись вперед.

– Разные, – уклончиво ответил Шаман. – Но те, кто на каждом углу кричит о своем одиночестве, о том, как им хорошо одним, и больше никого не нужно, врут сами себе. Они требуют внимания. А настоящему отшельнику все равно, что о нем подумают, он говорит разве что с самим собой.

Диана все больше увлекалась беседой. Приятный голос Шамана действовал на нее успокаивающе, и дневные заботы постепенно забывались, отходили на второй план. Она почти физически ощущала волны спокойствия и уверенности, которые излучала фигура Шамана, будто он вобрал в себя мировую мудрость и теперь на все смотрит с долей иронии.

– Какие же опасности подстерегают человека, если он одинок? – Спросила она и тут же добавила: – если не упоминать об очевидном.

Шаман задумчиво сделал пару глотков, потом улыбнулся какой-то своей мысли и, пронзив Диану взглядом, предложил:

– Хочешь, расскажу историю?

***

На берегу бурной реки, поросшем густым миопорумом, устроилось поселение. Небольшие одноэтажные жилища из соломы служили убежищем от палящих лучей австралийского солнца. В сезон молчания дождей воздух дрожал от жары, и люди находили спасение только у стремительных вод реки, исток которой прятался в скалах к северо-востоку от здешних мест.

Бурриган только два дня назад прошел обряд инициации и стал полноправным охотником племени. За это ему на глазах у всех торжественно вручили крупный янтарный кулон, символ общины. Бурригана переполняла радость от того, что он мог теперь приносить настоящую пользу своим односельчанам. Уже дважды он участвовал в охоте и не раз помогал расставлять ловушки на диких валлаби. Наконец-то он стал одним из тех, на кого сам в детстве смотрел с благоговением и восхищением.

Сегодня же он вместе с другими юношами помогал укреплять склад, куда собирательницы приносили фрукты и съедобные коренья. Работа спорилась в молодых руках, а веселые разговоры со сверстниками не давали заскучать. Бурриган как раз связывал гибкими лианами последний ряд тростниковых перекрытий, когда юноши вокруг него разразились шутками и насмешками. Он тотчас выпрямился и взглянул в ту же сторону, куда смотрели товарищи. Завидев идущего со стороны леса человека, Бурриган сразу понял, в чем дело, и поневоле присоединился к общему улюлюканью.

– Эй, Луна идет!

– Девушки, прячьтесь, на горизонте Луна!

– Ну, что, дружок? Нашел ты сегодня себе жену?

Человек приближался неловкой походкой, переваливаясь с одной ноги на другую. Движения его грузного тела были лишены всякой грации, но смуглое лицо и удивительные, сияющие глаза сохраняли привычное дружелюбное выражение. Бурриган, как и все соплеменники, не упускал случая потешиться над Луной, но в душе жалел беднягу. Этот милый юноша часто шутил, пел песни своего сочинения и смеялся, но одно все никак не удавалось ему. Несмотря на легкий нрав, Луна не мог очаровать ни одну девушку, все они только посмеивались над пухлым, неловким юношей. Слава об этом гремела во всей западной части Дождевых Лесов. Поэтому Луна скитался от племени к племени, но всегда уходил в одиночестве. Старшие воины не видели в нем угрозы и по обыкновению разрешали ему передохнуть пару дней в племени.

Этой ночью Злой Дух послал Бурригану плохой сон. Он проснулся и вышел умыть лицо в прохладном речном потоке, как вдруг заметил недалеко от себя Луну. Тот сидел, повернувшись спиной, и смотрел на звездных предков, усыпавших весь небосвод. Бурриган не хотел тревожить размышлений юноши, но Луна сам обратился к нему:

– Привет! Красивый у тебя кулон. Поздравляю.

– Как ты узнал, что я здесь? – поразился Бурриган и, подойдя, присел рядом на мягкую траву. – Ты ведь сидел ко мне спиной.

– О, мне сказала река, – мечтательно протянул Луна, и его лицо украсила мягкая улыбка.

– Как нашему провидцу? – восхищенно спросил Бурриган. Разговаривать с природой у них считалось священным талантом, дарованным Высшим духом.

– Наверное, – Луна пожал плечами и снова улыбнулся, – со мной люди говорят мало, больше – лес или вода.

– А что еще они тебе говорят? – спросил Бурриган, загоревшись юношеским любопытством.

Луна немного помедлил с ответом и поджал пухлые губы. Но это только больше распалило Бурригана, он долго упрашивал юношу сказать, и тот, наконец, глубоко вздохнул и сдался. Спина его сгорбилась, а голос притих:

– Они говорят, ждать мне погибели от девушки.

Бурриган удивленно воскликнул:

– Так зачем ты тогда упорно ищешь себе жену?! Страшись девушек, обходи их стороной! Ты – свободен, как ветер, поёшь, как лесные птицы, разговариваешь с самим Лесом!

– А еще, – вздохнул Луна и посмотрел на Бурригана сияющими глазами, – еще я вечно одинок. Нигде мне нет места, даже в родном племени. Дух мой, хоть и на земле, но неприкаянный, словно я – призрак. Когда в одиноких странствиях я вкусил мудрости, время остановилось для меня и моего тела, и я понял, что могу жить вечно, если захочу. Но к чему мне это? Все, что есть у меня – только я сам. А там, в обители духов, у меня будут мои предки, мои песни и бесконечный простор неба.

Бурриган все равно не понимал, как можно отказаться от земной жизни, наполненной ароматами спелых фруктов, вкусами свежеприготовленной рыбы, радостью охоты и плясок вокруг ритуальных костров. Так он и сидел рядом с Луной, а тот завел одну из своих песен, и голос его, удивительно звучный и выразительный, привлекал из леса птиц и зверей. Они собирались на другой стороне реки, чтобы послушать Луну.

Занятый размышлениями, Бурриган не сразу понял, что пение прекратилось. Он повернулся и увидел, как Луна энергично побежал вниз по течению, размахивая кому-то руками. Бурриган приглянулся и заметил недалеко от берега двух девушек. Их, как и лесных зверей, привлекла песня Луны, и они надеялись увидеть самого певца. Но, когда Луна приблизился к ним, девушки засмеялись его нелепому виду и прыгнули в каноэ, чтобы переправиться назад через реку. Тогда Луна подбежал к ним и сложил руки вместе, упрашивая их. Наверное, он тоже захотел попасть на другой берег.

Бурриган немного пробежал вперед, но не успел догнать каноэ, в которое напросился сесть Луна. Вот они отплыли от берега, но юноша не удержался и начал щекотать девушек. Те рассердились на него, прикрикнули, и он успокоился. Когда каноэ оказалось посередине реки, Луна снова начал щекотать их, тогда они в попытке освободиться, столкнули его в глубокие, черные воды реки.

Испуг парализовал Бурригана, когда он увидел, что Луна даже не пытался выплыть. Он опускался все глубже и глубже в воду. Только круги расходились по воде в месте, где он упал. Девушки причитали, плакали, звали Луну, напрасно водили руками по воде, пытаясь найти его. Бурриган тоже заплакал и, опустившись на колени, стал бить себя по бокам и ногам за то, что не успел спасти Луну.

К утру соплеменники нашли Бурригана спящим на земле у берега реки. Ему снова пришлось пережить испуг, стыд и горе, рассказав о прошлой ночи. Молодые люди, недавно потешавшиеся над Луной, теперь стояли молча, хмуро потупив взгляд. Тогда слово взял старый провидец племени и сказал скрипучим голосом:

– Теперь Луна будет среди наших звездных предков смотреть на нас. И сначала мы будем видеть все его лицо, пока он будет пытаться очаровать какую-нибудь из девушек своей серебристой улыбкой. Но со временем, расстроившись, будет пропадать. А мы будем видеть часть лица, и часть от части лица. Но потом увидим снова его, как видели здесь, на земле.

Услышав это, Бурриган затих и вытер слезы. Потом он еще не раз встречался с другом Луной и видел его в окружении звездных предков на бескрайнем небосклоне.

***

Шаман встал и, подойдя к полке, начал по капле добавлять масло в старенькую аромолампу. Диана некоторое время сидела молча. Чай в ее кружке закончился, от кокосового печенья на столе-тумбе не осталось и следа. Солнце почти зашло за горизонт, и в комнату закрались лучи мягкого оранжевого света.

– То есть хотите сказать, что настоящее одиночество неизбежно приводит к смерти? – наконец заговорила Диана, когда Шаман вновь уселся перед ней.

– А ты поняла только это?

– Нет, – тут же насупилась Диана, услышав знакомые едкие нотки в вопросе.

Конечно, она помнила, что получил Луна взамен на свое одиночество. Но вся сущность Дианы протестовала против этой истории, она с трудом даже могла сказать, почему именно ее это так задело. Просто хотелось забросать Шамана в ответ мыслями мудрых философов, которые противоречили бы ему. И Диана непременно сделала бы это, изучай она в университете философию, а не градостроительство.

«В конце концов, это всего лишь миф! – Подумала она, почти враждебно смотря на умиротворенное лицо Шамана, – какая-то красивая австралийская история про то, как на небе появилась Луна. Почему я вообще так рьяно взялась спорить с откровенной выдумкой?»

– Красивая сказка, – без тени сомнения оценила Диана и улыбнулась, – спасибо за рассказ.

– Не за что, – непринужденно отозвался Шаман. Казалось, ему безразлично, как воспримет историю Диана.

«И мне должно быть безразлично. Да, именно так. Выдумка. Я не верю в мифы».

– Нужно подготовиться к занятиям, – правдиво призналась она и встала с места, – еще раз спасибо за историю.

– Спасибо за печенье, – ответствовал Шаман, вежливо улыбаясь.

Диана вышла из комнаты. Она находилась все еще в каком-то необъяснимом трансе и, только дойдя до своей комнаты, вспомнила, что забыла кружку.

«Вот же недотепа!»

– Извините! – Диана постучалась и приоткрыла дверь, – я тут кое-что забыла.

– Я заметил, – с долей иронии сказал Шаман, заставив Диану остановиться. Он уже поставил обе кружки на полку и куда-то собирался, надевая коричневую куртку с заклепками. – Но подумал, что ты захочешь зайти еще разок. Разве нет?

– Пожалуй, – обрадованно кивнула Диана. И как она сразу не додумалась? – До встречи.

Она зашла в свою комнату и широко улыбнулась, сама не понимая, чему именно. Ночью Диане приснилось, как с ней шептались деревья, скалы и реки, а Луна в сопровождении мириад и мириад сияющих звезд радостной серебристой улыбкой озаряла ее.

Глава III, в которой Шива мстит за свое проклятье

Солнце жидким золотом разливалось по просторной гостиной. Блики плясали на полированной поверхности стойки регистратора, за которой трудилась Диана. Работа спорилась в ее руках, и бумажный хаос вокруг постепенно приобретал вид рабочего стола с расставленными на нем папками и книгами для записей гостей.

– Привет!

Диана вздрогнула и поднялась от кипы документов. Перед ней, облокотившись на стойку, стоял Шаман и с любопытством рассматривал стол. Он выглядел как всегда странно и немного отрешенно, правой рукой сжимал маленькую пыльную баночку с потускневшей этикеткой.

– Над чем сегодня трудишься? – спросил он и, взяв указательным и большим пальцами случайный листок, поднес ближе к глазам.

– Помогаю Фрэнсису, – вздохнула Диана и посмотрела на черно-белые часы на стене. Стрелки на них замерли, показывая полвосьмого. – У него совсем не было времени в последние дни. Поэтому я, пока сижу за стойкой, навожу порядок.

– Так ты сегодня администратор, – догадался Шаман и без интереса опустил листок на стол. – А я надеялся зазвать на чай, у тебя осталось еще то замечательное печенье?

Диана улыбнулась и грустно вздохнула. Она не могла уйти с поста, пока не вернется Фрэнсис и не сменит ее. На самом деле, Диане даже нравилась эта работа, в хостел частенько заезжали интересные гости, у каждого находилось, что рассказать, а Диана – благодарный слушатель. Правда, в последнее время гостей не прибавлялось, все только съезжали, так что в хостеле, помимо нее и Шамана, осталось только четверо постояльцев-завсегдатаев. Это сильно тревожило управляющего, Фрэнсиса, но Диана всячески подбадривала его и надеялась на лучшее.

– Можем устроить небольшой перерыв и сесть с чаем на диване. Я вернусь, если придет новый посетитель.

Повинуясь легкому кивку Дианы, Шаман развернулся. Мягкий, светлый диван стоял в компании пары кресел и овального журнального столика со стеклянной поверхностью. На нем-то и появились через несколько минут две большие чашки, от которых поднимался пар, а гостиная наполнилась приятным ароматом чабреца.

Но как только Диана забралась на диван, подогнув под себя одну ногу, и взяла в руки чашку, дверь хостела с шумом открылась почти настежь. На пороге появился худощавый молодой человек лет двадцати в коричневых штанах и клетчатой рубашке с коротким рукавом. Он двигался резко и очень торопливо, напоминая белого кролика из сказки про Алису. Наскоро он поздоровался с Дианой, кивнул Шаману и устремился в сторону одной из дверей, ведущих в жилые комнаты.

– Этот свой, – добродушно отозвалась Диана, увидев вопросительный взгляд Шамана. – Человек-вечный-двигатель, вот как я его называю. Все время в делах, ни минуты не отдыхает и все время что-то придумывает. Его зовут Виталис.

– Звучит как название таблеток, – тут же сказал Шаман и без толики смущения выдержал укоризненный взгляд Дианы. – Впрочем, хоть оленем зови.

Она уже приготовилась ответить, но Виталис выбежал из комнаты и подскочил к журнальному столику. Его большие бледно-зеленые глаза искрились неуемным энтузиазмом:

– Привет, я совсем забыл сказать, что вчера около десяти часов семнадцати минут, когда я вышел из душа, заметил, что мой кран подтекает. Поэтому не могла бы ты передать Фрэнсису, чтобы он вызвал мне сантехника на завтра, желательно после восьми двадцати, когда я закончу ванные процедуры и не помешаю его работе. Я бы сказал еще сегодня утром, но забыл, новый проект горит, нужно успеть доделать к трем часам пятницы, чтобы не пересекался с другим. Хотя он и так пересекается…

Диана медленно кивала, а Виталис все говорил и говорил, поминутно поправляя большие очки в дорогой оправе. Взглянув мельком на Шамана, Диана хихикнула, увидев его нарочито скучающее выражение лица. Но она давно знала Виталиса и понимала, что его невозможно прервать или остановить, он весь был как одна большая батарейка с бесконечным зарядом.

– Хорошо, я обязательно передам, – улыбнулась Диана, когда постоялец, наконец, замолчал. – Познакомься, кстати, наш новый гость. Можешь называть его Шаманом.

Виталис удивился, но в следующий миг дружелюбно протянул руку в знак приветствия:

– Всегда приятно видеть новые лица! Меня зовут Виталис. Как долго вы пробудете в хостеле? Должен признать, что это заведение – лучшее в городе, даже Центральный отель не может похвастаться такими уютными номерами.

– Возможно, – хмыкнул Шаман, – я останусь здесь, сколько будет нужно.

Виталис активно закивал головой, бросил пару общих замечаний о прекрасной погоде и уже повернулся, чтобы удалиться в комнату, но тут его взгляд упал на маленькую баночку на столе. Тонкое лицо озарила живая, открытая улыбка, и Виталис спросил:

– Эфирное масло? Знаете, у меня есть хороший друг, он заведует магазинчиком восточных товаров. Ручаюсь за качество, вот его визитка, возьмите. Это недалеко отсюда, обязательно побывайте там, мой друг лично ездит за товарами в Индию и Китай.

– О, спасибо, – от души поблагодарил Шаман и взял визитку, – хотел заправить на вечер аромолампу, но совсем не уследил за маслом.

Виталис искренне обрадовался, что его совет пришелся кстати. Когда дверь в его комнату закрылась за ним, Шаман многозначительно вздохнул и сделал большой глоток чая.

– И это он еще спокойнее обычного, – заверила Диана, – хотя мне надо брать пример с Виталиса, вот уж кто не знает лени!

– Ты тоже довольно энергичная, – заметил Шаман, почесав бороду. – Учишься в колледже, работаешь в хостеле.

При упоминании учебы Диана глубоко вздохнула и поджала губы:

– Сегодня на коллоквиуме я отвечала не очень резво. Надеюсь, этого хватит, чтобы меня допустили к зачёту. Зато хоть братишку проведала. Знаешь, иногда такое ощущение, будто делаешь что-то, делаешь каждый день, все время занят, но результата никакого. Какая-то бессмысленная видимость деятельности.

– А для тебя эта видимость отлична от реальности или отражает ее? – с интересом спросил Шаман.

Диана замолчала и уставилась на свою кружку. Этот вопрос был не из тех, на которые она всегда знала ответ. По правде сказать, Диана и не задумывалась никогда о чем-то подобном, она смотрела на жизнь прозаичнее и гораздо проще, чем Шаман. А он тем временем удобно откинулся на спинку дивана и, держа в одной руке чашку с чаем, неспешно завел рассказ:

– Представь себе, как вековые тонны снега укутали крутые склоны Гималаев. Вокруг раскинулись горы, белее облаков на лазурных небесах. Повсюду тишина и природа. Такую картину созерцал однажды монах по имени Садхир, предаваясь ежедневной медитации. Его монастырь спрятался прямо в горах, гостеприимно укрывших небольшую общину мудрецов, сынов Брахмы. За двадцать лет, которые Садхир провел в Гималаях, монастырь стал ему домом, а в прошлом месяце монахиня…

– Диана!

– Что?

Шаман отвлекся и удивленно посмотрел на нее, а Диана пожала плечами и наивно улыбнулась:

– Можно я буду частью этой истории?

Она видела, как долю секунды Шаман сомневался, будто взвешивал это решение. Диана и сама от себя такого не ожидала. В последний раз она вот так выкрикивала свое имя посреди сказки много лет назад, когда мама укладывала ее спать. И вот что-то снова заставило ее повториться, жажда приключений, забытая с возрастом, вновь проснулась. Диана не хотела ее сдерживать.

– Ну, хорошо, – сдался Шаман и добавил, – ты сама попросила.

***

– Садхир! Эй, брат!

Монах обернулся и увидел молодого паренька в таких же оранжево-красных одеждах, как он сам. Когда тот скинул большой оранжевый капюшон, Садхир узнал Нилама, младшего брата Дианы, он выглядел взволнованным:

– Идем, брат, ты должен увидеть это своими глазами. К нам пожаловал гость.

Садхир нехотя закончил медитацию и последовал за Ниламом. Узкая тропинка вывела путников на широкую дорогу, протоптанную несколькими поколениями монахов. Впереди возвышались громадные ворота из белоснежного камня с красными узорчатыми рельефами. За ними прятался настоящий мирок, где Садхира встречали улыбками и радушными приветствиями. Монастырь располагался небольшими кельями, выбитыми прямо в горе. А главное здание торжественно блестело в дневных лучах солнца, украшенное золотом и нефритом. Здесь на центральной площади собралось уже немало монахов. Садхир услышал удивленные возгласы и поспешил узнать, что происходит.

– Кто он?

– Откуда он явился?

– Что нам с ним делать?

Садхир вышел в центр собрания и встал по левую руку от управляющего монастырем, премудрым Ракешем. Тот, несмотря на свой преклонный возраст, выглядел вполне здоровым и энергичным. Заметив удивление Садхира замер на месте от удивления, Ракеш объяснил:

– Мы не знаем, кто этот человек и как он нашел нас. Он ни слова не говорит ни на одном из языков, только стенает или кричит как безумный. Но обычаи гостеприимства не позволяют нам оставить его у входа. Садхир, я прошу тебя приютить его на некоторое время.

Садхир не мог ослушаться премудрого, но всей душой был против его решения. Перед ним предстал взрослый мужчина с безумными, налитыми кровью глазами. Его всклоченные черные волосы были распущены, то и дело он заходился диким криком или начинал странно двигаться, как в животном танце. Но что самое странное – человек был абсолютно нагим, и все тело его покрывал пепел.

Никто не знал, как этот умалишенный оказался так далеко в горах и смог выжить. Садхир сжалился над ним, видя, как незнакомца бьет крупная дрожь от холода. Он отвел его в баню и хорошенько выпарил, одел в свой халат, после чего Диана подала им легкий ужин. Незнакомец накинулся на еду с таким аппетитом, как будто ничего не ел целый месяц, но все так же не отвечал на их вопросы, а только дико озирался по сторонам.

– Как же нам назвать его? – участливо спросила Диана, убирая опустевший глиняный горшок из-под похлебки.

– Не знаю, – честно отозвался Садхир и нахмурился, заметив, каким жадным взглядом провожает незнакомец его жену. – Может, ты хочешь дать ему имя?

Диана вернулась к столу, присела на колени и с добротой взглянула на незнакомца. Она помолчала немного, а потом предложила:

– Я думаю, ему подойдет имя Бабур. Ты только посмотри, Садхир, на его гриву!

Женщина заливисто засмеялась, а Садхир снисходительно улыбнулся. Он ценил свою жену за нежность, доброту, находчивость и, конечно, согласился с ее предложением. Вечером, когда над Гималаями вознеслись звезды, он лег отдохнуть, но тишину то и дело прерывали стоны и крики из другого помещения, где остался Бабур. Чтобы заснуть, Садхиру пришлось зажечь маленькую аромолампу с успокаивающим маслом, и только после этого он смог пройти в мир сновидений.

Наутро Садхир не нашел гостя в келье, зато услышал множество удивленных женских криков. Выйдя на улицу, Садхир не поверил своим глазам: прямо на площади Бабур затеял дикую и бесстыдную пляску. Он снова был наг и измазан пеплом. Никто из монахов не смог утихомирить Бабура, а он то кричал по-ослиному, то ревел как бык. К сожалению, традиции не позволяли выставить его за ворота, иначе можно прогневать богов. Садхир постарался забыться, помогая с рутинными делами в монастыре, но безумные, призывные крики Бабура доносились до каждой кельи.

– Он до сих пор не сказал ничего разумного? – спросил Нилам, встретив Садхира в главном здании. – Неопрятен, груб и неотесан, к тому же так странно смотрит на наших женщин. Сколько нам еще терпеть его?

Садхир только пожал плечами, он и сам терзался вопросами. Усталый и понурый, он вернулся в свою келью и уже хотел, было, окликнуть свою жену, как вдруг до него донеслись испуганные крики. Садхир в отчаянии бросился в спальню и увидел, как Диана сжалась в углу и прикрыла лицо руками. Одежда ее на плече была разодрана, волосы взлохмачены, кровь сочилась по шее, хотя раны не было видно. Над девушкой навис Бабур с занесенным кулаком. Но он не успел ударить, потому что Садхир подскочил и с яростью накинулся на него. Неистово воззвал Садхир к своим братьям:

– Что это за демон?! Вознамерился он устрашать наших жен! Не позволим ему нарушить наш покой!

Тогда сбежались монахи, вывели Бабура на площадь, призвали богов и прокляли его: «О ты, кричащий ослом, обратись же в осла!». Однако не случилось ничего, и как был Бабур диким и нагим, таким и остался. Разозлились еще сильнее монахи, объединили все свои силы и воскликнули:

– О, уродливое, бесстыдное создание, да лишишься ты мужества своего!

И тотчас сбылось проклятье. Но Бабур пропал, а вокруг все смешалось и переменилось. Померкло солнце, погасли жертвенные костры, светила сошли со своих орбит и затерялись в пространстве небосвода. Весна стала следовать за летом, а осень – за зимой. Даже сами монахи ослабли. Устрашились они увиденного и вопросили мудрого Брахму, что сделалось с миром. Ответил он им тогда:

– Невежды. Не признали вы Шиву¹, великого бога, что горюет по погибшей своей супруге Сати. Отпустите теперь гнев свой и старайтесь умилостивить могущественного Шиву.

И вырезали тогда мудрецы из молодой сосны в священном лесу статую Шивы, и поклонялись богу целый год. Когда же наступила весна, и склоны Гималаев огласило сладостное пение кокилы, а на холмах распустились священные цветы, и целебные травы дали свои всходы, вновь явился Шива. Садхир, Нилам и остальные монахи пали перед ним ниц и молили о прощении.

– Встаньте, сыны Брахмы, – повелел им Шива и сказал, – для очищения от греха и скорби, понадобились мне нагота и умащение тела пеплом. Вас же я прощаю.

Сказав это, Шива исчез, растворившись в божественном сиянии, а мудрецы по сей день почитают его.

***

Диана сидела на диване, не шевелясь, с застывшей гримасой шока и неприязни на лице. Чай в кружке у нее остыл, а Шаман самодовольно ухмылялся, глядя на ее реакцию. Наконец, Диана очнулась и тут же скривилась:

– Что за ужасная история!

– Что же в ней ужасного? – в свою очередь, удивился Шаман, – порой даже мудрецы поддаются эмоциям и принимают видимость за реальность.

Диана вспыхнула и вскочила с дивана:

– Не смей больше рассказывать мне подобные истории, ясно? – яростно потребовала она, властно жестикулируя рукой. – Я не собираюсь слушать! Это жестоко!

Тогда Шаман медленно встал с дивана:

– Жестокостью это является только в твоей видимости. И ты поймешь это, как только сбросишь тягостные твоему разуму оковы. Только свободный от предрассудков человек способен воспринять разные культуры и уважать их наследие. Чем больше мудрости ты соберешь в себе, тем чище будет твоя карта реальности, без белых пятен на ней, без иллюзий.

Шаман сдержанно кивнул Диане и плавной походкой направился на второй этаж. Диана еще немного постояла так с кружкой в руке, потом стряхнула с себя оцепенение и обиженно надулась:

«Что еще за нравоучения! – возмущалась она про себя, возвращаясь к стойке, – из всех интересных историй, он рассказал именно эту. Вредина! Пусть лучше съедет поскорее. Да, точно, пусть уезжает».

Она все еще злилась, когда дверь одной из комнат распахнулась, и перед Дианой предстал Виталис. Она удивленно взглянула на небольшой походный кейс и черный чемоданчик на колесиках. А Виталис печально вздохнул:

– Мое время пришло, Диана. Я покидаю тебя.

– Уже? Мне жаль, – пискнула Диана, она уже успела привязаться к энергичному юноше, но удерживать никого не могла.

Казалось, Виталис тоже не хотел покидать хостел. Он немного постоял у стойки, выжав из себя пару историй, спросил обо всем, чтотолько мог придумать, но под конец грустно опустил голову и направился к выходу. Взявшись за ручку двери, он еще раз обернулся и печально вздохнул:

– Прощай, Диана.

Она в ответ медленно помахала ему рукой, и Виталис исчез, растворившись в лучах дневного солнца, что пробились сквозь дверной проем. После его ухода Диана почувствовала непонятную пустоту внутри и бессильно опустилась на диван. Она не знала, отчего так сильно переживает отъезд Виталиса, ведь многие гости уже покидали хостел. Но в этот раз было несколько по-другому, правда, Диана так и не смогла объяснить, почему. Быть может она просто устала?

На столе остались нетронутыми пустая бутылочка для масла и визитка. Их оставил Шаман, когда уходил.

«Надо вернуть», – подумала Диана, словно во сне беря в руки стекляшку.

Она поднялась на второй этаж и доковыляла до светлой двери. Ручка послушно поддалась, и Диана набрала в грудь воздуха, чтобы объяснить визит, но так и замерла на месте. Широко раскрытыми глазами она оглядела пустые стены комнаты, заправленную кровать, опустевшую тумбочку и полки, на которых прошлой ночью громоздились чудные предметы. Номер Шамана был абсолютно пуст.

Удивление было столь сильным, что Диана не смогла вымолвить и слова. Она простояла так немного, потом закрыла дверь и, развернувшись, прижалась к ней затылком, пытаясь понять, что происходит. Медленно Диана подняла руку с пыльной стеклянной бутылочкой, чтобы рассмотреть этикетку. Она совершенно ничего не понимала:

«Куда он пропал?!»

Само собой сознание дополнило этот вопрос, и Диану передернуло от шока. Она не знала ответ.

«А был ли он вообще?!»

Глава IV, в которой Диана учится слушать свой страх

«Где я?»

Диана изумленно оглядела голубые обои с облачками и игрушечными самолетиками. На стенах висели яркие карандашные рисунки, еще малопонятные, нелепые и смешные. Низкий письменный стол атаковали книги об авиации и про средневековых рыцарей. На кровати увлеченно играл мальчик лет семи. Он улыбался и очень правдоподобно изображал звук машины. В его воображении маленький красный грузовик преодолевал высоченные горы, выстроенные из одеяла. Он был погружен в игру и не замечал Диану.

– Дениска! – весело крикнула она и подошла ближе.

Радость трепетала в груди Дианы. Она не могла сдержать улыбки и почти подпрыгивала на месте от восторга: с их последней встречи Денис явно подрос, но остался таким же выдумщиком.

– Дениска! – снова позвала она и мягко коснулась рукой его плеча.

Мальчик резко обернулся. Диана улыбнулась до ушей и уже представила, как побежит играть с ним во двор. Каково же было ее удивление, когда вместо восторга в глазах Дениса промелькнул откровенный ужас. На мгновение он застыл на месте, но потом вскочил на кровати, сжал маленькие ручки в кулачки и неистово закричал. Слезы выступили на его глазах, детское личико перекосила гримаса страха. Как загнанный зайчонок, Денис забился в угол и вцепился ручонками в пушистые, кудрявые волосы, хныкая и причитая.

Диана отшатнулась от негонепонимающе покачала головой:

«Что с ним такое? Он ведь души во мне не чает».

Она с опаской оглянулась назад, но в комнате больше никого не было. Сердце Дианы защемило, когда она поняла, что Дениска боится именно ее. От отчаяния она закусила губу и отошла еще на пару шагов.

В комнату поспешно вошла мама. Она бросилась к Дениске и обняла его, скрыв от Дианы. Диана же не слышала, как причитала мама сквозь слезы. В ушах стоял только неистовый детский крик о помощи. Диана и сама испугалась, пульс у нее резко подскочил. Ее мама повернула голову и невзначай взглянула туда, где стояла Диана. Сложно было понять ее эмоции, с последней встречи мама осунулась, исхудала и будто бы постарела на несколько лет. Диане захотелось подойти ближе, утешить ее и спросить, что случилось. Она не понимала, почему всем вокруг так страшно и грустно. Это настроение мигом передалось ей самой, Диана всхлипнула, приложив руки к груди, как вдруг резко вздрогнула всем телом.

***

Превозмогая усталость и дикую неохоту, Диана три раза постучала в дверь и, не дожидаясь приглашения, вошла в одну из комнат хостела. Маленький, но очень уютный номер пропитался странным запахом. Ни сладкий аромат ванильных булочек, ни терпкий запах крепкого черного чая с чабрецом, ни шлейф от духов. Этот стоячий запах вызывал в воображении Дианы только одну ассоциацию, и она невольно передернула плечами от недовольства:

«Старость».

Натянуто улыбнувшись, она поздоровалась с постояльцем и вынула из пакета купленные в магазине продукты. Ничего особенного: буханка черного хлеба, сыр, молоко, сахар. У гостя были скромные запросы, но он не мог самостоятельно выйти из комнаты. Его звали Фобос. Одинокий старик в инвалидном кресле жил в хостеле, сколько Диана себя помнила. Управляющий Фрэнсис просил Диану время от времени ухаживать за больным стариком, у которого не осталось друзей или родных. По каким-то причинам он не хотел отправляться в дом престарелых или в санаторий и почти все сбережения тратил на оплату номера. Фобос разговаривал очень мало и тихо. Диана редко смотрела ему в глаза, ее бросало в дрожь при виде старческой немощности. И в этот раз она тоже торопилась выполнить просьбы Фрэнсиса, чтобы, побыстрее наконец выйти отсюда и перестать вдыхать странный, тусклый запах.

– О, ты еще и волонтер!

Диана вздрогнула от неожиданности, и резко крутанулась на месте. В дверях, как она и подумала, стоял Шаман. Он дружелюбно улыбнулся и с любопытством прищурился, разглядывая обстановку:

– А у меня сторона солнечная.

Диана выдохнула и попыталась сдержать раздражение, чтобы не затеять ссору прямо в комнате Фобоса. Наспех она собрала грязную посуду и прочий мусор, кивками распрощалась со стариком и закрыла дверь, нарочно толкнув Шамана плечом:

– У меня ещё много дел.

Шаман намека не понял, поэтому спустился вслед за ней на первый этаж, подождал, пока она выкинет мусор и вернется назад. Как доверчивая овечка, он поднялся за Дианой и прошел по коридору к ее комнате. И как бы не злилась на него Диана, забавное поведение Шамана повеселило ее. Он послушно подержал папки с документами, которые нужно было разложить на стойке регистрации, и молча простоял до конца телефонного разговора со службой клининга.

– По-моему, ты сегодня сердитая, – как бы невзначай обронил Шаман после того, как Диана с минуту сверлила его взглядом.

– Эврика!

Шаман хихикнул, но даже не собирался извиняться или объяснять свое внезапное отсутствие. Тогда Диана решила взять все в свои руки и довольно резко высказала ему:

– Если постоялец съезжает, то нужно предупреждать администратора, что комната освобождается. Вы в курсе?

– Я не съезжал.

От такой наглой лжи Диана поперхнулась и возмущенно взглянула на Шамана. В голове она перебирала самые обидные упреки, думая, как лучше выразить ее настроение. Руки так и чесались въехать по бороде этому невозмутимому чудаку, который заставил Диану серьезно задуматься о степени своей вменяемости. Ведь два дня назад, когда она забежала к нему в комнату, та оказалась стерильно чистой. Все вещи куда-то испарились, как и сам Шаман.

Недолго думая, Диана сорвалась с места и, забежав на второй этаж, подскочила к номеру. Вскоре к ней неспешно поднялся Шаман. Диана распахнула дверь в комнату и, глядя в глаза гостю, спросила:

– Где же тогда ваши чудные вещицы?

Насмешливая ухмылка Шамана подсказала: что-то не так. Диана разочарованно опустила голову, и, подозревая новую странность, заглянула внутрь. Все было на своих местах. Даже раскрытая книжка, кажется, лежала ровно там же, где была в ночь знакомства Дианы и Шамана.

– Я не сумасшедшая, – тихо и почти угрожающе предупредила Диана, косясь на Шамана. – А вот вы – тот еще фокусник.

– Хоть оленем зови.

Равнодушно пожав плечами, Шаман прошел в свою комнату. С полки шкафа он достал небольшую жестяную коробочку зеленого цвета и, повернувшись к Диане, предложил:

– С меня чай, с тебя печенье, идет? Сегодня ты какая-то дерганная. Кошмары мучили?

Диана шумно выдохнула и состроила недовольную мину. То, что Шаман угадал про ее сны, вовсе не означало, что она обязана простить ему странную выходку. Ни за первой чашкой чая с мятой, ни за второй Шаман так и не признался, где отсутствовал добрых двое суток, и всякий раз успешно переводил тему.

– А кто тот милый старичок, которому ты помогала? – спросил Шаман и слегка наклонил голову вбок.

Диана поморщилась, вспомнив сегодняшний утомительный день. Ей вовсе не хотелось разговаривать о самом неприятном постояльце хостела, поэтому она постаралась уложиться в небольшой, но максимально полный рассказ:

– Его зовут Фобос, у него нет друзей или семьи. Он чем-то болеет и передвигается только в коляске. Ему приходится во многом помогать. Сам он, кажется, уже мало что соображает.

– Сколько эмоций в паре предложений, – невольно заметил Шаман.

Диана покраснела и очень смутилась:

– Не то чтобы мне он не нравится! Я уважаю старших, и все такое…

Проницательный взгляд Шамана заставил ее остановиться и опустить голову. Любые попытки одурачить его ни к чему не приводили. Но беда в том, что Диана сама не хотела признавать тех эмоций, которые вызывал у нее старик. Она чувствовала себя виноватой, хотя нутром понимала, что винить себя не в чем.

– Ничего удивительного, – спустя какое-то время прогудел Шаман и аккуратно поставил на тумбу большую чашку. – Все люди чего-то боятся.

Диана вскинула голову и не без удивления посмотрела на него.

– Ты ведь именно это испытываешь, – хитро ухмыльнулся Шаман, почесав бороду. – Или я не прав?

– Да, нет, я…

Диана не хотела думать о том, что и почему она чувствует к Фобосу. Для нее он был скорее как обуза, очередное поручение Френсиса. Она старалась как можно быстрее расправиться с ним и закрыть дверь, вот и все.

«Это похоже на отвращение, – призналась самой себе Диана, но в словах Шамана была своя правда. – Может, я действительно его боюсь? Но если так, то почему? Зачем мне бояться немощного одинокого старика?»

Из раздумий Диану вывел глухой голос Шамана:

– Страх – это главный подарок эволюции.

Тут уж она была не совсем согласна. Диана решительно отставила свою чашку и приготовилась к нешуточному спору:

– А вот и не скажи. Есть эмоции куда сильнее страха, не такие примитивные. Они дарованы человеку, и поэтому он главенствует над всеми другими существами в природе. Мы учимся, развиваемся, любим. Все это позволяет творить, изобретать, улучшать. Разве может где-то рядом с этим стоять страх? Чувство, которое присуще даже простому таракану?

Но Шаман только покачал головой из стороны в сторону и загадочно улыбнулся:

– Страх одиночества рождает любовь и потребность быть нужным. Страх за свою жизнь, за семью или Родину превращается в отвагу или мужество. Страх нищеты и слабости рождает алчность, стремление к наживе, а значит – изобретательность и амбиции. Разве не так?

– Это схоластика, – отмахнулась Диана и заявила, – так можно обыграть почти любое чувство, ведь они многогранны и связаны между собой. Чем еще вы оправдаете этот «подарок» эволюции?

Она видела, как в глазах Шамана промелькнул огонек азарта. Диана больше не восхищалась слепо его необычным мыслям, не отвергала их, не желая слушать. Ей хотелось поспорить, докопаться до сути. И она видела, что Шаману это по душе.

– Можно научиться сдерживать в узде любое чувство, – рассуждал он, плавно двигая рукой в такт словам, – но страх нельзя контролировать или игнорировать. Истинный страх все равно заставит взглянуть на него. Если ты будешь готова, то преодолеешь его, если нет – подчинишься ему. И пройдет немало времени, прежде чем решишься взять реванш.

Диана на минуту снова представила Фобоса, сгорбленного и одинокого. Теперь она отчетливо понимала, что боится его, однако причина этого страха все еще ускользала от нее. Но ведь она сдерживала эмоции, заходя к нему в комнату. Значит ли это, что Диана могла держать свой страх в узде? Или момент, когда она заглянет ему в лицо, еще не наступил?

– Я не уверена, что страх невозможно сдержать, – протянула Диана, прикоснувшись к подбородку.

Шаман оценил ее честность, поэтому пояснил ей без своей обычной ироничной интонации:

– Тебе ведь знаком истинный страх? Пульс стучит в висках, ладони холодеют, тело отказывается слушаться. Это почти трупное окоченение. Хочешь кричать от ужаса, бежать, куда глаза глядят, закрыться за семью печатями. Но вместо этого замираешь, словно мраморная статуя, и только губы подрагивают в беспомощной попытке позвать на помощь. В этот момент в тебе умирает рациональный человек с его логикой и смекалкой. Остается только несчастное животное, тупое и незащищенное. Загнанное в угол. Все чувства и инстинкты уступают первенство истинному страху.

С замиранием сердца Диана внимала красочному описанию Шамана, а перед ее глазами невольно возник образ из сегодняшнего сна: забитый в угол мальчик и его огромные глаза. Мимолетное выражение на его лице перед тем, как он истошно закричал. Диана видела именно это: истинный страх.

«Какой все-таки реалистичный сон», – тревожно подумалось ей.

Вдруг, как спасительный огонек, Диану озарила мысль:

– Но ведь отвага побеждает страх! Герои сжимают кулаки, решительно хмурятся и делают первый шаг, а потом еще и еще. Они побеждают страх, преодолевают его.

– А из чего рождается отвага? – с улыбкой подсказал Шаман. И, вспомнив его недавние слова, Диана потеряла воодушевление. – Из страха смерти, из боязни проиграть все, даже собственную жизнь. Отвага не побеждает страх. Его просто вытесняет другой, еще больший, чем прежний.

Глубоко вздохнув, Диана понурила голову. Спор не задался. Она прикусила губу, думая, что своими детскими мыслями только рассмешила Шамана, а хотела показаться ему рассудительной и мудрой. Но, взглянув на него,, Диана с облегчением обнаружила, что Шаман тепло улыбается ей. Она немного расслабилась и отхлебнула из чашки душистый чай с шалфеем.

– Получается, – медленно произнесла Диана и не без удовольствия отметила, что Шаман с интересом ждет ее слов, – получается, больше всех боятся храбрецы?

– А герои – самые настоящие трусы, – усмехнулся он в ответ.

Улыбка заиграла на губах Дианы. В чем-то ее доводы все равно были правдивы. Она не принимала точку зрения Шамана полностью, но где-то была согласна. Каждый человек боится потерять что-то. А если так, то он уже во власти страха. Так что отрицать важную роль этого чувства бессмысленно. Диана задала новый вопрос, и Шаман, поспешно проглотив кусок печенья с малиновой начинкой, взглянул на нее:

– А что случается с теми, кто уже ничего не боится? Кому нечего терять?

– О, – протянул Шаман, запивая все чаем, – Такие люди непременно выигрывают.

– Что?

– Свое место в Истории.

Диана призадумалась. Сами собой вспоминались герои из известных романов, люди, которые меняли ход истории. Она представила на мгновение, что всеми ими двигал страх, а не мужество, любовь или чувство долга. От этого истории сразу же заиграли новыми красками, и было забавно рассматривать их с такого ракурса. Новый вопрос назрел довольно быстро:

– А смерти стоит бояться?

Шаман хмыкнул и пожал плечами:

– Это неизбежно заложено в нашей природе на генетическом уровне. Можно делать вид, что ты уважаешь смерть, пренебрегаешь или игнорируешь ее. В сухом остатке все равно увидишь страх.

– И вы боитесь смерти?

– Ну, я же человек.

Недоверчивый смешок сам собой вырвался у Дианы. Она испытующе взглянула на Шамана, но тот только отмахнулся. Хотя Диана видела, что ему явно льстило то, как она оценивает весь его таинственный образ. Пару дней назад она готова была предположить всякое, но сейчас, конечно, не считала Шамана каким-нибудь магом или экстрасенсом. Приятно было вернуться в рамки привычного реализма, а всю мистику и философию оставить только в фантазиях.

«Кстати, о предположениях…»

– А что насчет интуиции? Чаще всего, какие-то жуткие события мы можем предчувствовать. Хотя и редко прислушиваемся. Это со страхом связано?

– Интуиция, – протянул Шаман, будто пробуя это слово на вкус, но, подумав, кивнул головой, – да. Страх – отец интуиции.

– А кто же мать? – с любопытством спросила Диана, подавшись вперед.

Но Шаман усмехнулся и снисходительно ответил ей:

– Думаю, ты уже знаешь.

Шла уже третья чашка чая. Диана чувствовала себя очень уютно наедине с Шаманом. Она не могла объяснить этого, но совершенно не боялась общества почти незнакомого человека. Еще проще ей стало, когда они условились перейти на «ты».

– Расскажи мне страшную историю! – попросила Диана, запасаясь печеньем и забираясь с ногами на кровать. – Обещаю, на этот раз не буду возмущаться, буду стараться понять другую культуру.

Шаман укоризненно посмотрел на ее приготовления, но отказывать не стал. Он сел на кровати, подогнув под себя одну ногу, и прислонился спиной к стенке. Слегка прикрыв глаза, Шаман заговорил, будто бы вспоминая события давнего прошлого.

***

Мороз пришел с наступлением ночи. Останавливаться было нельзя – холод тут же заберется под тулуп из оленьей шерсти и заставит сердце замереть. Но Чимит с детства привык к долгим, трудным переходам по заснеженным тропам. Он ориентировался по звездам и безошибочно шел к своей станице, взвалив на спину богатую добычу. Серебряный океан вокруг него казался безжизненным и пустынным. Невысокие горы рвали линию горизонта, в лесу слышался отдаленный волчий вой. Вокруг на много километров никого не было. Только снег, мороз и древние лесные духи.

Чимит на ходу растер правой рукой колено. Кажется, во время последней охоты он подвернул ногу, и идти с каждым часом становилось все тяжелее. Он двигался медленнее, чем рассчитывал, но холоду было все равно, он бездушно подгонял тувинца и не желал прислушиваться к его жалобным стонам.

Вдруг на северо-востоке у подножия снежного холма забрезжил слабый огонек. Приглядевшись, Чимит узнал танец костра, а вскоре разглядел небольшую юрту. Чимит обрадовался и решил попросить ночлега, чтобы с утра с новыми силами отправиться в дорогу. Он готов был отдать часть улова, лишь бы оказаться в заветном тепле. Надежда на отдых придала ему сил, хотя в груди отчаянно колотилось сердце. То ли от холода, то ли от страха.

– Доброй ночи! – громко поприветствовал Чимит, добравшись до юрты.

Оттуда вышел высокий, широкоплечий мужчина. Он весь закутался в теплые шкуры, но по гибким движениям стало ясно, что он еще не стар. Жестом мужчина пригласил Чимита войти внутрь, и тот охотно согласился. Юрта оказалась небольшой по размеру, зато светлой и очень теплой. Тундюк, круглое отверстие в потолке, слегка был прикрыт, чтобы дым от очага поднимался наверх. Два грубых деревянных сруба служили лавками, в дальнем углу юрты аккуратно лежали друг на друге войлочные матрасы и меховые одеяла. Недалеко от них на стене висели охотничьи принадлежности и саадак². Чимит принюхался к странному запаху. Пахло точно мясом, вот только он не мог понять: оленьим или, быть может, волчьим.

– Шогжал, – представился хозяин юрты, почесав густую, коротко стриженную бороду.

Чимит назвал свое имя и присел поближе к очагу. Шогжал оказался одиноким и малоразговорчивым человеком. Он отдал Чимиту еще одеял, чтобы укрыться во время сна, растопил очаг и предложил похлебки. Чимит с удовольствием согласился. Похлебка пахла необычно, но голодный Чимит не придал этому значения и с аппетитом съел всю порцию. Несмотря на незнакомый привкус, сытная похлебка ему очень понравилась. Особенно мясо, нежное и сочное, оно будто таяло во рту. Как сказал Шогжал – печень. Поблагодарив хозяина за ужин, Чимит завернулся в шкуры и быстро уснул на деревянной лавке.

Наутро нога уже почти не болела, и Чимит, поблагодарив гостеприимного хозяина, собрался в путь. Но не мог он забыть чудесного вкуса похлебки, и Шогжал завернул ему кусочек мяса с собой в дорогу. Они попрощались, и Чимит бордо зашагал в сторону дома.

В юрте его встретила обеспокоенная молодая жена по имени Анай. Она обрадовалась, что Чимит дошел целым и невредимым, быстро обработала больную ногу, спрятала добычу и подала еду.

– Я для тебя кое-что сберег, – сказал Чимит и осторожно подал ей сверток. – Это очень вкусное мясо, ты должна попробовать.

Анай не могла отказать своему мужу, хотя запах мяса сильно беспокоил ее. Подозрение сковало душу Анай сильнее лютой зимней стужи. Ни оленина, ни зайчатина – Анай не понимала, что за мясо перед ней. Оно не выглядело испорченным, но почему-то пробовать его не хотелось. С нелегким сердцем она поднесла к губам первый кусок. Руки Анай дрожали, все нутро сопротивлялось, но Чимит уверил ее, что мясо очень вкусное. Чтобы не показаться неблагодарной женой, Анай зажмурилась и откусила кусочек. Каким же он оказался вкусным и нежным! Быстро привыкнув к запаху, Анай съела весь гостинец и попросила еще, но больше не было. Чимит был рад, что угощение понравилось жене.

Ночью Анай не спалось. Она ворочалась во сне, подносила к лицу ладони, чтобы снова вдохнуть сладостный аромат съеденного мяса. Как ни старалась она заснуть, мысли вновь и вновь возвращались к воспоминанию о нежной, сочной плоти и невообразимому вкусу. Вдруг Анай резко вскочила и принюхалась. Она чуяла этот запах снова. Совсем рядом с ней. Сердце скакало, как испуганный заяц, обострились все чувства. Анай бесшумно ползала на четвереньках по юрте в поисках лакомства и наконец нашла источник. Им оказался Чимит.

Подумав, что муж спрятал заветный кусочек где-то в складках одежды, Анай ловко избавила его от тулупа и рубах. Чимит спал крепко, как ребенок, и ничего не замечал. Анай еще раз обнюхала его, запах теперь чувствовался явственнее всего. Вдруг Анай поняла, чье это было мясо и чья печень. Она села возле мужа и тихо заплакала. Страх закрался ей в самую душу и заставил волосы на голове в одно мгновение посеребриться. Анай раскачивалась, обхватив руками колени, как маленький ребенок. Но жажда овладевала ей с каждой секундой сильнее и сильнее. Три раза бралась Анай за нож и подносила его к животу своего мужа. И три раза отбрасывала назад, съедаемая безумным страхом. Она била себя и царапала лицо, чтобы перестать думать о преступном желании.

Как же это возможно? Это ведь Чимит, ее муж и кормилец. Он дал ей кров, покой. Анай умрет без него. Но жгучая тяга к мясу рождала ужасные мысли: ведь и Чимит отведал мяса и тоже скоро захочет добавки. А вдруг он решит съесть Анай? Она не сможет защититься, но пока Чимит отдыхает, он уязвим. Анай захлебнулась безумием, перестала слышать в себе человека, до крови искусала себе губы.

На четвертый раз дикий голод возобладал. Испугавшись, что больше не отведает заветного мяса, Анай замахнулась и одним движением вспорола Чимиту живот. Вмиг пол юрты окрасился багряным, Чимит вздрогнул, но больше не двигался. Ветер разнес по долине дикие стенания, потом они прекратились. Но если прислушаться, можно было различить тихое чавканье, звуки жуткой трапезы.

***

Диана сидела неподвижно, закрыв глаза руками. Она слышала, что Шаман тихо хмыкает, но не могла осмелиться взглянуть на него:

– Ты ведь знаешь, что у меня отменное воображение?

– Сама просила жуткую легенду, – оправдывался Шаман.

Диана все-таки отняла руки от лица и укоризненно посмотрела на него. Что ни говори, а рассказывать Шаман был мастер.

– Между прочим, не такая уж это легенда, – нехотя сообщила Диана и пожала плечами, – давным-давно в Сибири, и правда, встречались людоеды. Жестокие условия сводили людей с ума.

Шаман кивнул ей в ответ. Диана поблагодарила за чай и попрощалась. Выйдя из комнаты, она хотела пойти к себе, но остановилась и задумалась. Она все-таки поняла, что именно ее так пугало в старике Фобосе. Диана немного постояла в раздумьях, нервно постукивая ногой, но все же решилась.

Быстрыми шагами она преодолела лестницу, подскочила к знакомой двери и без стука забежала в комнату. Диана сама не знала, что хотела показать своим поступком, что хотела доказать самой себе. Посмотреть в лицо своим страхам? Возможно. А может, ее просто вдохновил странный разговор с Шаманом. Но, войдя, Диана остановилась и огляделась. Она прошлась по чистой комнате, приоткрыла даже дверь в ванную.

«Странно».

Выбежав из комнаты, Диана подошла к стойке регистрации, где копошился Фрэнсис. Она спросила:

– А где Фобос? Я не могу найти его в комнате.

– Ты разве не знаешь? – спросил, в свою очередь, управляющий. – Он только что съехал от нас. Насовсем.

– Съехал?

Глава V, в которой одолевают желания

Белоснежные рукава многовековых елей опускались почти к самой земле. Изредка деревья поскрипывали, слышался хруст сугробов под тяжелыми сапогами, а где-то высоко в горах эхо отвечало крику старого ворона. Слева под ледяным одеялом крепко спала река, а справа возвышались надменные, суровые сосны и ели, безмолвные свидетели четырем путешественникам. Люди с трудом прокладывали тропу, увязая в снегу по колено. И хотя меха и выделанные по старинной технике шкуры укрывали от мороза широкие спины и мощные ноги, дыхание белыми облачками срывалось с губ и оседало инеем на густых усах.

В Белом лесу, который не принадлежал ни одному роду, опасности поджидали на каждом шагу: стаи голодных волков, кровожадные злобные духи и разбойники. Поэтому для путешествий собирались обычно отряды от девяти человек. Но четверо путников, упрямо идущих вдоль спящей реки, едва ли уступали по силе десяти воинам. К тому же свой поход они хотели сохранить втайне от остальных родов, не желали, чтобы кто-то опередил их.

Шедший вторым мужчина вдруг резко дернулся вправо и скрылся в заснеженных ветках кустарника. Его спутники тут же остановились и приготовились отражать нападение, но вокруг никого не было. Они настороженно вглядывались в лес, оттуда еще слышались звуки непонятной возни. Наконец над кустами вновь выросла фигура воина. Медвежей походкой он выбрался обратно на тропу и поднял выше руку, сжимая уже мертвую выдру.

– Ловко я ее? – с насмешкой спросил он, глядя на товарищей задорно, но немного надменно. – Скажите спасибо, будет хоть мясо на ужин. Целый день ведь шляемся без привала.

– Бранд, – властно одернул хвастуна мужчина, шедший первым. Снежная грива его волос спадала на кожаные доспехи, отделанные серебром и рубинами. – Следовать по тропе – не прихоть. Один неловкий шаг, и ты провалишься по самые уши в снег. А нам нельзя терять время, скоро стемнеет. Не рискуй зря. Ты меня понял?

Рука, сжимавшая добычу, предупреждающе задрожала, и на мгновение показалось, что Бранд, прославленный берсерк, может запросто броситься на своего спутника и выбить из него дух, но он сдержался, сухо кивнул и вернулся в строй. Перечить вожаку Бранд не решался, хотя в его глазах и поблескивал зловещий огонек. Еще раз взглянув на него, предводитель отряда, Альмонд, повернулся и снова зашагал вперед, на север.

Шедший вслед за Брандом Эйнар облегченно вздохнул, мысленно поблагодарив бога Локи и тоже сделал шаг по утоптанному снегу. Вдруг на его плечо легла рука. Обернувшись, Эйнар встретился взглядом с последним участником отряда, самым рассудительным и невозмутимым. Он молча указал на небосвод, и Эйнар послушно посмотрел наверх. Там, меж звезд танцевали причудливые отблески, которые отбрасывало оружие валькирий³. Ночной мороз царапал щеки и лоб, но все равно не мог отвлечь путников от созерцания волшебных переливов.

– Думаешь, Майю достойно встретили? – тихо спросил мужчина и посмотрел на Эйнара большими глазами, в которых навсегда поселилась печаль.

– Предки позаботятся о твоей жене, Ульв, – как можно мягче произнес Эйнар и потрепал друга по плечу, – не сомневайся.

Ульв с благодарностью кивнул ему и, приободрившись, продолжил путь. Ночью идти было смертельно опасно, и Альмонд уже собирался разбить лагерь в лесу, но Бранд вернулся из разведки и доложил, что за перевалом виднеется добротная хижина.

Посовещавшись, путники решились просить ночлега у хозяина и надеяться на его гостеприимство. И вот из-за деревьев показалось чье-то жилище, на которое бросал бледный свет Мани.⁴ В день Рагнарёка⁵ ему суждено будет сгинуть в пасти волка Фенрира, но пока Мани дарил свое холодное сияние живописным долинам и верхушкам высоких сосен.

Хозяин дома, Хеймар, радушно принял путников и провел через просторные сенцы в большую, богато обставленную столовую. По резным скамьям, прочному дубовому столу и изысканной утвари было видно, что Хеймар – искусный мастер. Он представил своего сына Рагнара и тут же отослал его разжигать очаг и выносить угощение гостям. Эйнару понравился и сам хозяин дома, и его воспитанный сын, истинный воин, и опрятное убранство. Он устало опустился на скамью и снял с себя поклажу.

– Так, говорите, держите путь на север? – добродушно спросил Хеймар, разливая по серебряным чашам согревающий эль с запахом меда, болотной клюквы и можжевельника. – Skol!

– Skol!⁶ – повторил Эйнар вслед за всеми и с наслаждением осушил кубок. Пряный эль приятно растекся по горлу, подарив долгожданное тепло. Вскоре подали ужин: большие ячменные лепешки, целый котел копченой кабанятины, вареную говядину с овощами.

Альмонд поблагодарил хозяина дома за вкусную трапезу и кров и рассказал, что следуют они за Белый лес к Железной горе, ибо бог Локи подал знак Эйнару, главному жрецу союза родов. Следовало отправиться туда за своим предназначением, поэтому Альмонд взял своего лучшего воина Бранда, лучшего охотника Ульва и самого Эйнара. С ними он держит путь к горе, чтобы исполнить пророчество. Хеймар слушал с интересом, не забывая подливать в кубки эль. Когда с едой было покончено, а питье развязало языки, Бранд с важным видом встал из-за стола, да так, что Эйнару и Ульву пришлось схватить посуду и кубки, чтобы они не упали.

– Хеймар! Благодарю тебя за питье и еду, достойные Вальхаллы, – пошатываясь из стороны в сторону, провозгласил Бранд. Остальные, прихмелевши, глядели на него. – У нас нет драгоценных камней, разве что Альмонд отковыряет со своей груди пару рубинов.

Альмонд хмыкнул, а Эйнар и остальные громко рассмеялись. Уж больно забавно смотрелся Бранд с напускным торжественным видом. А он продолжил, слегка растягивая слова:

– Но боги хранят нас, Хеймар! Они хранят и тебя. Поэтому позволили мне поймать в лесах подарок. Поступи с ним по своему хотению: тушку я совсем не повредил, получится добротная шкурка!

После этих слов Бранд гордо опустил на стол убитую выдру и призывно развел руками, ожидая похвалы за свой поступок. Эйнар одобрительно кивнул ему, на другое не осталось сил. Что и говорить, лоснящаяся шерстка зверька могла стать украшением любой одёже. А уж такой мастер как Хеймар точно найдет, куда ее применить. Но вокруг почему-то воцарилась мертвая тишина. Эйнар добродушно крутил головой, переводя окосевший взгляд с Хеймара на своих друзей. С оторопевшего Хеймара на своих притихших друзей.

Только когда хозяин дома вскочил с места и почти зарычал, а его сын взялся за оружие, Эйнар понял: что-то происходит неправильно. Он схватился за меч, но тут же зажал уши от громогласного крика:

– Убийцы! – надрывался Хеймар, его худое, с морщинами лицо пылало от гнева, а глаза метали молнии, – как посмели вы! Как посмели заявиться в мой дом и осквернить его своим присутствием?!

– Что ты несешь?! – взревел Альмонд, теряя терпение. – Нечего зря размахивать мечами и разбрасывать проклятья! Говори прямо, в чем дело.

– Это не выдра вовсе! – вне себя от ужаса и горя заорал Хеймар, – это мой сын, Отр!

Эйнар и другие гости поглядели на стол, где распласталось тельце убитого зверька. Смешанные чувства охватили Эйнара, но, сознание его быстро прояснилось, и он с ужасом уставился на Хеймара:

«Обращенный! Его сын умел принимать облик животного! Возвращался, наверняка, домой, как тут его Бранд и заприметил».

Бесполезно Альмонд пытался образумить Хеймара и оправдать своего воина, горе отца было безутешно. Хеймар закричал, вынул из мешочка у пояса несколько заговоренных камней с начертанными рунами и бросил их под ноги путникам. Тут же от бессилия на пол упал Ульв, Альмонд опустился на скамью. Бранд сильно пошатнулся из стороны в сторону, сделал угрожающе шаг вперед, но тоже упал на пол, лишенный сил.

– За кого вы меня приняли?! – вскричал Хеймар, потрясая кулаком. – Знаю я, куда вы направляетесь! Слышал о пророчестве Локи, да только не к вашему роду оно относится, а рассказывает о древнем сокровище. Об утерянном кольце Драупнир, что дает власть над несметными богатствами. Но охраняет его злобный Андвари, огромный змей. Победить могучего стража можно только кинжалом Локи. – тут он издевательски скривился, – и, посмотрите-ка, вот же он!

Хеймар указал пальцем на пояс Эйнара. Тот шагнул назад, отметив про себя, что остался при своих силах, но сражаться с колдуном и его сыном все равно опасался. Хеймар получил власть над его друзьями и мог даже натравить их на самого Эйнара.

– Вот что, жрец, – обратился к нему Хеймар, и на губах его выступила алчная ухмылка. – Принесешь мне кольцо в обмен на жизнь твоих друзей и в уплату за убийство сына. Не вздумай обманывать меня, не то воины твои лишатся не только сил, но и дыхания. Что это не ложь, тебе известно. До Железной горы осталось полтора дня пути, один осилишь. Даю тебе пять дней. На рассвете пятого задушу их, ты же можешь тогда не возвращаться.

Тут же неведомая сила подхватила Эйнара, он пролетел по воздуху до двери и вылетел из сенцев прямо на крыльцо. Дверь перед ним захлопнулась, а за ней послышались безумные вопли безутешного отца. Эйнар с трудом поднялся на ноги и перевел дух. Веселье от эля испарилось. Со страхом взглянул Эйнар в лесную чащу, но делать было нечего. Стоило подумать перед визитом, почему так вольготно в глухом лесу живется одному семейству, вот только было поздно. На беду Хеймар оказался не только искусным ремесленником, но еще могущественным колдуном, и, хотя Эйнар и мог помериться с ним силами, друзьям его грозила бы тогда смертельная опасность.

«Да не оставит меня Локи!» – взмолился Эйнар и побрел в сторону Железной горы за заветным кольцом.

***

Диана виновато поджала губы и взглянула на Шамана. Он же удивленно застыл в одной позе, так и не донеся до рта шоколадное печенье. В его глазах отражалось искреннее любопытство и некоторое смущение. Громкие крики ссоры и даже ругательств долетали аж с первого этажа.

– Зря ты прервал рассказ, – сказала Диана и смущенно провела рукой по волнистым распущенным волосам. – Там ничего особенного, в очередной раз Аспасия вывела Фрэнсиса из себя.

– Вывела из себя? – с ноткой иронии переспросил Шаман, ставя на тумбу крепкий чай с можжевельником, —того и гляди до драки дойдет.

Неожиданно он слез с кровати и зашагал прочь из комнаты. Вздохнув, Диана нехотя направилась вслед за ним, больше огорченная, чем раздраженная. Она миновала лестницу и оказалась в просторной гостиной недалеко от ресепшена. Шаман стоял тут же, прислонившись спиной к стене, и внимательно разглядывал Аспасию. Невольно и Диана обратила на постоялицу свое внимание.

Аспасия разговаривала громко, резко и часто размахивала руками, позволяла самые образные ругательства в адрес Фрэнсиса, словом ни в чем себе не отказывала. Хотя эта фраза относилась не только к ее манерам, но и к образу в целом. Слегка завитые волосы отливали красно-малиновым, в носу блестел пирсинг, пухлые губы алели на фоне бледной кожи. На запястьях красовались тонкие золотые браслеты, часы, длинные ногти сочетались по цвету с темной кожаной курткой. Диана назвала бы это полной безвкусицей, если бы вызывающий макияж и броские украшения удивительным образом не сочетались между собой.

– Ваша музыка играет очень громко! Другие постояльцы уже давно жалуются мне… – безуспешно возражал Фрэнсис, но Аспасия тут же перебила его.

– Нечего жаловаться! Будут слушать отличные треки, может, и музыкальный вкус появится. Я буду включать песни и петь в душе во всю глотку, сколько захочу!

Перегнувшись через стойку регистрации, Аспасия нагло щелкнула Фрэнсиса по носу, от чего он раскраснелся, как рак, но ничем ответить не смог. Аспасия, видя его замешательство, громко рассмеялась, но тут ее внимание привлек Шаман. Медленно она подошла к нему, словно хищная кошка, и остановилась неприлично близко, разглядывая его лицо. Шаман никак не реагировал на это вторжение в личное пространство и продолжал немую перепалку взглядами.

– Чего ты тут разнюхиваешь? – наконец спросила Аспасия и подозрительно сузила глаза. Она была немного выше ростом, чем Шаман.

Аспасия склонила голову на бок и беспардонно дотронулась до угольных волос, посеребренных кое-где сединой. Видя, что и это не мешает Шаману, Аспасия нагло взяла его рукой за подбородок и повертела в разные стороны, как врач во время осмотра больного:

– Ты не здешний? – спросила она и, повернув Шамана к себе, заглянула снова в его темно-карие, почти черные глаза. – Можешь не отвечать, и так вижу. Мой тебе совет, если услышишь громкие, потрясные песни, не беги жаловаться администратору. Считай это бесплатным музыкальным просвещением.

Не дожидаясь ответа, Аспасия отпустила лицо Шамана и еще раз с вызовом взглянула на него. Потом хмыкнула и горделиво прошла на второй этаж:

– О, привет, крошка!

– Привет, – тихонько ответила Диана, когда Аспасия потрепала ее по голове.

Фрэнсис что-то заворчал себе под нос и скрылся в подсобке, а Диана наблюдала за Шаманом. Своей реакции на вызывающее поведение Аспасии он никак не выдал и невозмутимо повернулся к лестнице, намереваясь вернуться к чаепитию.

– Ты извини ее, – начала Диана, закрыв за собой дверь в его комнату. – Аспасия вечно творит то, что хочет, и ее мало волнует, что подумают об этом другие люди.

– И как ты к этому относишься? – живо поинтересовался Шаман.

С глубоким вздохом Диана опустилась в кресло и, немного подумав, сказала:

– Иногда мне нравится ее решительность, но порой она ведет себя как эгоистка или как ребенок.

Шаман неспешно взял свою кружку и сделал пару глотков, а потом сказал, что Аспасия просто следует своим желаниям, и в этом нет ничего плохого. А вот Диана так не считала. У нее много было мыслей о стремлениях и мечтах в целом, хотя слепое следование за сиюминутными желаниями казалось ей диковатым. Когда она поинтересовалась у Шамана, есть ли у него мечта, он лишь хмыкнул и пожал плечами.

– У тебя нет ни одной? – не поверила Диана.

– Нет.

– Но как же ты тогда живешь?

Шаман усмехнулся и простодушно ответил:

– А что мешает мне жить? Мечта – это не сердце, и не мозг.

– А как же смысл жизни… – неуверенно протянула Диана. Она ни разу не встречала человека, который бы не имел никакой мечты, и даже не знала, с какой стороны подступиться к этой теме.

– В самых редких случаях мечты совпадают с чем-то настолько же важным как смысл жизни, – поучительно заметил Шаман, было видно, что его это совсем не тревожит, но Диана не отступала так просто.

– Но ведь они важны. Зачем-то ведь люди мечтают?

Этот вопрос она произнесла почти с отчаянием, потому что никаких доводов не могла придумать к тому, чтобы оправдать существование у человека мечты. Казалось, у каждого она есть, ее просто не могло не быть. Шаман немного помолчал. Диана не бралась предположить, что он обдумывает, и только тихо ожидала ответа. Наконец он заговорил:

– Мечта – это иллюзия полета, иллюзия счастья. Кто не способен по-настоящему бороться и взлетать, падать и вновь подниматься, тот, пожалуй, только и может, что мечтать.

– Но ведь великие дела сначала задумываются, потом только совершаются, – возразила ему Диана и отметила про себя, что непроизвольно говорит в той же манере, что и Шаман. – И самолеты сначала создавали на бумаге. Как же еще учиться летать, если не мечтая?

– Желая. Желание порождает действие. Мечта – только уныние от своей эфемерности и недостижимости. Бери пример с Аспасии: она хочет и делает.

Диана никогда не задумывалась о том, насколько велика разница между мечтой и желанием, для нее эти два слова были разнозначны. Но больше такой уверенности не было. Как обычно во время беседы с Шаманом знакомые слова предстали неизученными и непонятыми.

– Мечта может превратиться в желание?

– Может, – кивнул Шаман, – если ей обрезать крылья.

Его слова прозвучали довольно жестоко, но Диана все-таки начала улавливать смысл, а Шаман неспешно продолжал:

– Желаешь выпить чай – идешь за кружкой и кипятком. Желаешь развлечься – покупаешь билет в кино. Желание подразумевает всегда план и четкие действия. Это на уровне инстинктов. Так что, если говорить вместо «я мечтаю», «я желаю», твой разум сам начнет просчитывать действия и план. Неожиданно ты заметишь, что уже преодолела треть пути.

На мгновение Диане почудилось, что она слушает какого-нибудь тренера по мотивации и преодолению лени. Но в словах Шамана чувствовалась простая истина, подтвержденная многолетним опытом. Диану так и подмывало подписаться под каждым его словом, и все же она нашла, что возразить:

– Но ведь бывает, что желания вредят человеку, потакают его жадности, лени и чревоугодию.

– Именно поэтому, – довольно подхватил Шаман, и на его губах заиграла легкая улыбка, – ни желания, ни мечты не приблизят тебя к смыслу жизни, к ее пониманию. Они нам даны не для того. Это временные удовольствия, погоня за ними рождает в тебе азарт и дает почувствовать, что ты все еще жива. Иногда полезны даже пагубные желания. Ведь часто, преодолев множество трудностей и дойдя до конца, мы понимаем, что важнее и ценнее для нас оказался не результат, а…

Шаман интригующе оборвал свою фразу и выжидательно посмотрел на Диану.

– Люди, с которыми мы все прошли?

– Да. И приключения, которые мы пережили. Правда, не сразу это становится очевидным.

Почему-то Диана снова подумала об Аспасии. Понимает ли эта девушка, насколько важен путь или же она просто берет от жизни то, что ей нужно, и не задумывается? Диане сложно было ответить на этот вопрос, но она часто приходила к мысли, что иногда стоит быть такой же напористой и решительной, как Аспасия. Иногда стоит отпускать себя и позволять своим желаниям исполняться.

Подняв глаза, Диана заметила, как Шаман смотрит на нее и по-доброму усмехается своим мыслям. В вечерних сумерках, которые покрыли комнату длинными тенями, он выглядел таинственным и непостижимым, хотя так обыденно сидел на кровати в позе лотоса и держал в руках белую кружку. Диане даже показалось, что его фигура слегка расплывается по краям, но то было всего лишь от недостатка освещения.

– Так что же случилось дальше с Эйнаром? – спросила Диана иподогнула ноги под себя, утопая в мягком кресле.

– Он добрался до Железной горы и мастерски победил змея, который сторожил сокровища, – начал Шаман, и его голос снова погрузил Диану в полусонное состояние, почти в транс. – Но, умирая, змей наложил страшное проклятье на свои сокровища, пообещав взамен алчности только разочарования и слезы.

***

Могучий бог Фрейр⁷ закатил дневное светило за горизонт, погрузив северные земли в сумерки. Чистый, морозный воздух недвижимо застыл без ветра, в лесу поднялась тишина. После расставания с друзьями Эйнар видел уже четыре заката, этот был пятым. Жрец изо всех сил спешил, порой его ноги подкашивались от усталости, и он валился в снег. Тогда Эйнар молился Локи, просил у него еще немного сил, чтобы успеть вовремя. Затем вставал и вновь брел сквозь лес.

За доспехами на кожаном шнурке у него висело добытое сокровище. Кольцо Драупнир оставалось ледяным, хотя всю дорогу было спрятано на груди. А Эйнар то и дело вспоминал последние слова Андвари, могучего змея, которого он победил в нелегкой и долгой битве:

«Нет! Только не кольцо! Будь ты проклят, наглый человечишка! Будь проклят каждый, кто завладеет моим сокровищем! Ждите только смерть, только ужас!»

Иногда тревога подкрадывалась к Эйнару и душила его, а липкий страх, казалось, пропитал его доспехи. Отовсюду ему слышались странные шорохи и хруст, везде мерещились враги или сын Хеймара, посланный, чтобы убить Эйнара. Но вот могучие ели расступились перед ним, и впереди показалась знакомая хижина.

От изнеможения Эйнар ввалился внутрь и тут же упал на пол, тяжело дыша. Только теперь он понял, что почти не чувствовал своего носа и щек. На скамье перед ним восседал колдун Хеймар и терпеливо ожидал, пока Эйнар придет в себя и перестанет дрожать. Недалеко от них в заколдованном кругу все еще томились предводитель Альмонд, Бранд и Ульв. Рагнар, сын Хеймара, не спускал с них глаз.

– Достал? – нетерпеливо спросил Хеймар и, поднявшись, встал напротив Эйнара.

Тот поднял на колдуна мрачный, тяжелый взгляд. Делать было нечего, Эйнар выпрямился и снял с шеи кожаный шнурок, старинное кольцо тускло отсвечивало в свете очага. Тут же все обратились к сокровищу, а в гостиной воцарилась мертвая тишина. Слышалось только напряженное дыхание Хеймара, требовательно протянувшего руку, и прерывистые вздохи Эйнара. Зловещий огонек блеснул в глазах Рагнара, Бранд подался вперед, чтобы лучше рассмотреть кольцо. Совсем непримечательное и грубо обработанное, оно овладело всеобщим вниманием и, казалось, говорило с каждым, кто находился в гостиной.

– Считай его платой за свободу моих соплеменников, – произнес напряженный Эйнар, – и за жизнь Отра, твоего сына, случайно убитого.

Хеймар нахмурился и тотчас грубо выхватил кольцо. Сняв его со шнурка, он надел его на указательный палец и будто бы сразу успокоился, расслабил плечи и выдохнул. Эйнар молча ждал его ответа, готовый в любой момент к драке. Но колдун кивнул своему сыну. Рагнар нагнулся и поднял с земли пару заговоренных камушков с вырезанными рунами, от чего заклятье разрушилось.

– Никогда больше не возвращайтесь сюда, – пригрозил Хеймар, поглаживая кольцо свободной рукой.

Хмурый Бранд сделал, было, решительный шаг ему навстречу, но Альмонд предупредительно коснулся его плеча:

– Мы уходим, – тихо, но властно сказал он, и Бранд послушался приказа.

Четверо путников вышли и в полном молчании побрели в обратный путь. Никто не спрашивал Эйнара о том, как он победил могучего зверя, а Эйнар не спешил похваляться своим подвигом. Мрачные и задумчивые, шли они по Белому лесу, провожаемые только холодным светом Мани, которому не было никакого дела до того, что творилось на далекой земле. Глубокой ночью Альмонд наказал разбить лагерь, они не сильно отдалились от хижины, но идти дальше в полной темноте было опасно.

Усталого Эйнара быстро сморил сон. Сначала ему привиделся большой пирог, начиненный ягодами, по сладкому он уже успел сильно соскучиться. Затем пред ним предстал хитроумный Локи. Он сражался с огромным змеем. Локи не без труда победил чудище и завладел его сокровищами. От них во все стороны потянулись цепи и сковали головы каждого, кто приближался к ним: Локи, дракона Фафнира, героя Сигурда, братьев Гуннара и Хёрни. Сам Эйнар пытался убежать от проклятого сокровища, но цепи добрались и до головы жреца, опутали его лоб, глаза, нос и рот. Эйнар начал задыхаться и вдруг резко открыл глаза.

Рядом никого не было, только снег вокруг их стоянки примялся там, где отдыхали соплеменники Эйнара. Тревога тут же уколола его в сердце. Эйнар вскочил и громко окликнул по имени друзей, но никто не отозвался ему. Чуя неладное, жрец Локи побежал назад по свежим следам, ведущим к хижине. Вот показалась знакомая опушка, вот и заснеженная крыша. Выбежав к хижине, Эйнар застыл на месте, скованный ужасом. Недалеко от него, на ступенях растянулся Альмонд. Могучий предводитель не дышал, его снежные волосы обагрились от крови, на спине темнела огромная рана от меча.

Из пещеры доносились боевые крики и звон оружия. Вот из двери показалась худощавая фигура Хеймара. Заклятья не спасли его, и собственный сын Рагнар одним ударом отсек голову колдуну. Тело Хеймара упало, Рагнар нагнулся, чтобы снять с пальца заветное кольцо, как вдруг на него со спины накинулся Бранд, с окровавленной дубиной. Они сражались безумно, остервенело, но Рагнар не смог справиться с натиском берсерка. Бранд размозжил ему грудь, и кровь брызнула им обоим на лица. Рагнар рухнул в снег и больше не поднимался.

– Ты убил его?! – воскликнул Эйнар, и Бранд обернулся, в его глазах горел огонь битвы. – Ты убил Альмонда?!

– Нет, – невесело отозвался воин и поднял дубину, – Рагнар.

Эйнар видел, что Бранд его совсем не боится и не считает за соперника. Обуреваемый желанием заполучить кольцо, Бранд подбежал к мертвому Хеймару и потянулся за вожделенным сокровищем, но вдруг резко выпрямился и пошатнулся. Присмотревшись, Эйнар заметил стрелу, которая метко пробила могучую шею Бранда. Он захрипел, вцепился в стрелу и попытался выдернуть ее, кровь залила ему кожаные доспехи. С мольбой в глазах Бранд обернулся к Эйнару, протянул к нему руки и упал замертво, а из хижины вышел Ульв, держа в руке лук.

– Ульв, что ты… – Эйнар не смог договорить.

Охотник медленно нагнулся, снял с пальца убитого колдуна кольцо, но не стал надевать его на палец. Эйнар с немой просьбой в глазах взглянул на него.

– Ты знаешь, – тихо сказал Ульв, обходя тело Альмонда, – я хочу только одного. Она погибла несправедливо. Ты знаешь, потому что сам предсказывал ей другую судьбу!

– Но так ты ничего не добьешься! – воскликнул Эйнар.

– Наоборот! – прервал его Ульв и высоко поднял руку с зажатым кольцом, – я сделаю все, что смогу. Заключу сделку со жрецами Хель,⁸ доберусь до самого Одина, если придется. Но я верну Майю.

– Хель не отдаст твою жену, – упрямо возразил Эйнар. – Желание сделало тебя безрассудным, Ульв! Ты встретишь только свою гибель, если продолжишь этот путь.

– Что ж, значит, я все равно увижу Майю, – заключил Ульв и грустно посмотрел на Эйнара, – я не хочу убивать тебя, старый друг. Не заставляй меня проливать еще кровь.

Ульв повернулся и медленно побрел в сторону Железной горы за остальными сокровищами, ими он надеялся выторговать жизнь для Майи. Все дальше и дальше уходил он, пока совсем не пропал в деревьях, уже окрашенных рассветом. Эйнар не нашел в себе сил, чтобы сражаться с другом, не смог и отговорить его. С тяжелым сердцем Эйнар вознес молитвы Локи, затем долго наблюдал за тем, как густая ночь растворяется в свете солнца. Жрец вздохнул и начал готовить погребальный обряд, работы у него сегодня было много.

Глава VI, в которой Борис Ильич медведя потчевал

Шаман осторожно отодвинул светлую занавеску и выглянул на улицу. За окном царила тьма, ничего больше не осталось. Вздохнув, Шаман отвернулся и медленно провел рукой по лицу. Тревожные мысли одолевали его, не давали покоя по ночам, назойливо проникали в сознание. Он отчаянно пытался что-то придумать, предпринять, но вместо идей находил только волнение. Каждое новое мгновение приближало неизбежный конец. И хотя Шаман знал, что он беспомощен, пока не наступит самый последний миг, ожидание, словно голодная змея, кровожадно обвивало его и угрожающе нашептывало.

На тумбе одиноко стояла пустая рыжая кружка. Поддавшись порыву, Шаман подошел и взял ее в руку. Он прожил много разных жизней, был свидетелем интриг, священных обрядов, признаний в любви и, конечно, смертей. Воспоминания о важных моментах он сохранил в своих многочисленных сувенирах и опасался, что скоро его коллекцию ждет новое пополнение. Столько битв пройдено, столько выиграно, но эта… Эта – одна из самых сложных.

Легкие шаги оторвали Шамана от размышлений, и он с удивлением повернулся к двери. Оттуда на него смотрела невысокая, тонкая девушка с темными волнистыми волосами немного ниже плеч. Почему-то она напомнила Шаману звезду, упавшую с неба. Но все внимание привлекли ее глаза, большие почти черные, как у него самого, они выделялись на фоне бледной кожи. В них он прочел тревогу, такую же, какая съедала его. Однако причины этого чувства были у них разными.

«Я искала Диану, думала, она здесь, – стала оправдываться девушка, попутно разглядывая вещи Шамана. – Хотела передать, что Аспасия уехала вчера очень поздно ночью и не решила ее будить».

Новость не понравилась Шаману, но он ничем не выдал своих эмоций, продолжая рассматривать гостью. Она держалась весьма скромно, хотя глаза ее с любопытством останавливались на каждом предмете в комнате. Потом она встретилась взглядом с Шаманом. И он узнал ее. Ну, конечно. Правда, он надеялся познакомиться с ней раньше, может быть, даже предупредить. Мысленно Шаман отругал себя за такие вольности, любое неосторожное движение могло привести к непоправимым последствиям, и он это знал. Но порой чувства было сложно игнорировать.

«Как вас зовут? – настороженно спросила девушка, сама же она медленно вошла в комнату и приблизилась к Шаману. – Вы не отсюда?»

Он молчал. К чему отвечать, если ответ уже известен им обоим?

«Вы здесь ради нее, – угадала девушка и тут же испуганно раскрыла глаза, – и вы это ощущаете. Я не знаю, как правильно сказать, не могу объяснить. Но вы знаете. Прошу, спасите меня! Спасите ее!»

Подойдя еще ближе, она взяла Шамана за руку и умоляюще посмотрела на него. Шаман почувствовал, как она слегка дрожит от переполнявшей ее тревоги, в глазах девушки мольба смешалась с волнением. Непроизнесенный вопрос заставил его медленно отвести взгляд в сторону и тяжело вздохнуть. Тогда она отпустила его и поднесла руки к губам, не переставая прерывисто дышать.

– Ого, вы уже познакомились!

В комнату зашла Диана, попеременно переводя взгляд с расстроенного Шамана на испуганную девушку, которая повернулась к ней и передала небольшую записку.

– Спасибо, – с улыбкой сказала Диана.

Девушка в ответ постаралась тоже улыбнуться, но вышло не очень убедительно. Она кивнула Диане, долго и пронзительно посмотрела на Шамана, а затем поспешила покинуть комнату.

– Надеюсь, она не слишком тебя озадачила, – покосилась на него Диана, параллельно разворачивая записку. – Это Анима. Она очень милая и чем-то притягивает меня, хотя не могу объяснить, чем именно. Жаль, она немая. Мы общаемся такими записками. Эх! Аспасия уехала и даже не попрощалась со мной! Надо было разбудить меня… После твоих историй, Шаман, я сплю, как убитая. Даже сны не снятся. Хотя я думала, будет наоборот: наслушаюсь тебя, а потом…

– А что обычно тебе снится? – не удержался Шаман, хоть и отлично знал ответ на этот вопрос.

Диана сразу же поникла и немного помолчала, прежде чем ответить. Спрятав записку в карман свободных серых штанов, она по привычке уселась в кресло:

– Знаешь, в последнее время, когда ты здесь, ничего. Но, когда тебя не было несколько дней, мне снился мой брат.

– Часто? – спросил Шаман, садясь как всегда на кровать.

Вместо ответа Диана кивнула и погрустнела. Пока Шаман разливал им по кружкам черный чай. Попробовав напиток, Диана сперва скривилась, но послевкусие оказалось тягучим и необычным. Шаман сказал, что чай травяной с чертополохом и другими добавками.

– Мне снится светлая комната с игрушками и рисунками Дениски, – стала рассказывать Диана. – Он играет, а я хочу подойти и тоже поучаствовать. Но каждый раз при виде меня он начинает плакать. Это ужасный сон, и я часто просыпаюсь от него, поэтому так хорошо помню.

Шаман взял в руки теплую чашку и внимательно посмотрел на Диану:

– А вдруг это вещий сон?

– Я не верю в вещие сны, – тут же усмехнулась она и, сделав глоток чая, объяснила, – сны – это всего лишь результат работы мозга. Ночью он не отдыхает, и “переваривает” разную информацию. А мы в это время наблюдаем всякие видения.

– А во что тогда веришь? – спросил ее Шаман и задумчиво прищурился, – в силу молитвы и зажженной свечи? Или может быть, в силу монетки, брошенной в колодец на удачу?

От его внимания не ускользнуло, что Диана бросила взгляд на комод, где были разложены благовония, фигурки животных и связки сушеного можжевельника.

Снисходительный смешок сорвался с губ Дианы, она закусила губу, а потом, смело взглянув на Шамана, сказала:

– Я верю в силу нашей веры.

Теперь уже настала очередь Шамана усмехаться. Что и говорить, Диана попала в точку. Он не знал, сама ли она пришла к этой мысли или вдохновилась их последними беседами, но был рад услышать такой ответ. Хотя он был правдив ровно настолько, насколько ложен.

– Я жажду объяснений, – улыбаясь, пояснил Шаман и навострил уши.

– А разве не ясно? – в свою очередь удивилась Диана, приподняв брови. – Сила веры помогает священнику исцелять молитвой. Таблетка-пустышка способна вылечить болезнь, если больной верит в науку и прогресс. – Тут она прервалась и хитро улыбнулась, взглянув на вещи в комнате: аромолампу, старый лук, пыльный гобелен, маленькие пирамидки на комоде. – Вера в тотемы и магические предметы помогает шаманам переносить свое сознание, куда угодно.

Шаман не удержался и громко хмыкнул, скрывая за этим свое волнение:

– Ты поэтому меня так обозвала?

Пару мгновений он ощущал на себе проницательный и немного плутовской взгляд Дианы. Она загадочно улыбалась, как будто знала какой-то секрет. Сердце Шамана пропустило один удар, но Диана вдруг расхохоталась и сказала:

– Нет, просто ты одеваешься странно.

Она не скрывала иронию в голосе, но ничего серьезного тоже не имела в виду. Шаман оценивающе закивал ей, признавая себя побежденным в одному ему известном споре. По его телу теплой волной разлилось чувство уюта и сладкой грусти. Теперь Диана напоминала ему самого себя еще больше, чем в начале разговора.

– То есть ты думаешь, – медленно протянул Шаман, – есть только мы и звездная пыль?

Глубокий вздох Дианы не укрылся от его внимания, она собиралась с мыслями, а Шаман терпеливо пил чай. Он сам знал это давно, теперь же был уверен, известно и Диане – всякий раз замолкая, они продолжали свою беседу на ином уровне, иным образом.

– Мы… звездная пыль… и что-то еще, что нам никогда не понять. Мы не можем знать наверняка и только догадываемся о том, какой это формы, и есть ли у этого душа. Что есть разум, я не сомневаюсь.

Конечно, она была права, и Шаман кивнул в ответ:

– Значит, каждая религия верна по-своему?

– Значит, ни одна не верна, – поправила его Диана и победно усмехнулась, – даже атеизм. По-моему, слишком самонадеянно.

– Это правда, – согласился Шаман и шутливо продолжил, – неси зачетку. Сдала.

Комнату тут же наполнил звонкий смех Дианы, она задорно взглянула Шамана, а он широко улыбнулся ей в ответ. Они еще немного поговорили, пока чай в кружках не закончился. И когда Шаман наливал новую порцию, Диана вперила в него внимательный взгляд, будто чего-то ожидая. Вот он сделал первый глоток и о чем-то глубоко задумался. Потом сделал второй, но выражение лица Дианы не менялось. Наконец Шаман не выдержал и настороженно спросил:

– Что?

– В смысле «что»? – насупилась Диана, хотя было понятно, что это напускное, – а как же история? Теперь ты должен рассказать мне необычную историю, как всегда делал.

– С какой-то стати? – немного поворчал Шаман и указал пальцем на Диану, – сегодня ты меня просвещала, тебе и рассказывать.

– Я мифов не знаю, – грустно сообщила она и поникла.

– Ну, мне же это не мешает, – пошутил Шаман и подмигнул Диане. – Возьми известные тебе образы и перескажи ими нашу беседу. Проще простого. Я верю в тебя.

Невольно Диана усмехнулась, снова услышав о вере. Шаман же отступать не собирался и преспокойно ожидал, когда она начнет. Наблюдая за тем, как Диана подгибает под себя ноги и перекидывает с плеча каштановые волосы, Шаман отметил, что она выглядит моложе своих лет. Еще не сошла со щек юношеская свежесть, мягкие губки еще не знали коварной женской ухмылки, которая порабощает мужчин и покоряет страны. В зеленовато-карих глазах отражались все эмоции Дианы, она пока что не прятала их под томным взглядом с хищным блеском. И эта ее искренность, эта открытость нравилась Шаману, а в сочетании с живым умом и любопытством располагала к себе, вызывала неизбежную симпатию, даже уважение.

***

Однажды в маленькую деревню прибыл молодой священник по имени Борис Ильич. Отправился он сюда не по своему хотению, но по настоянию епископа, дабы в деревеньке за церковью присматривать, да сельскому старосте помогать. Борис Ильич, человек исполнительный и благочестивый, непременно туда решил поехать, ибо знакомо ему было не понаслышке, что в маленьких селениях не перевелись еще суеверия, и народ, хоть и крещеный, а от мрачных поверий не до конца образумился.

Поселили нового священника в большой, добротной избе, к его приезду отстроенной и в порядок приведенной. В помощь ему снарядили крепостных Митьку Селянинова и жену его, Агафью. Хозяйство у Бориса Ильича было небольшое, но все в порядке. Ему хватало, да и с соседями по случаю делился, за что быстро снискал почет. И все устраивалось ладно, даже и на службы народ ходил, молитвы учил и постился, как надобно. Вот только нет-нет, да и услышит Борис Ильич, что давеча мужики на мельнице с Водяным договаривались, а бабы оставляли домовому кружку молока парного прямо под красным уголком.⁹ И все-то ведь правильно делал Борис Ильич, но с привычками народными не мог совладать. Всё говорили ему, мол Господь на небе за нами смотрит, а на земле, куда ни глянь, все силушка иная водится, тут хошь не хошь, а есть она. И никуда-де от нее не деться.

***

– Домовым еще кусочек черного хлеба оставляли, – вставил Шаман, но тут же чуть кружку не уронил, схватив рукой маленькую подушку, которой Диана метко в него запустила. – За что?

– Я тебя не прерывала, – приподняв брови, подсказала Диана. – И вообще это моя первая история, так что помолчи и слушай.

– Ты похожа на сердитого цыпленка, – помимо воли хохотнул Шаман, но, увидев, что Диана готовит новую атаку другой подушкой, примирительно поднял руку и замолчал.

***

Борис Ильич и рад был поспорить, да вот повадилась и у него нечистая, прямо в горнице. Раз как-то разбудила его Агафья, сама плачет, слова не скажет, видно только: белая вся от страху и дрожит, как лист осиновый. Вышел тогда Борис Ильич в горницу, а там! В печке беломощёной одежка его церковная пылает не хуже дров просушенных. Бросился Борис Ильич к кадке с водой и окатил печку из ковша, огонь тут и затих, да только одежа вся уж негодная была. Наутро вся деревня прознала, что у священника кикимора злорадствует. А жители-то – сердобольные, приходили к Борису Ильичу и научали его, чего надобно сотворить, чтобы духа успокоить. Взволновался было Борис Ильич, особливо, когда печка его еще три ночи чудила. Спать не ложился, да только все едино – пылали рясы его и рубахи, чудом в печке появляясь.

Решил тогда Борис Ильич прогнать силу недобрую, да заодно и селянам показать, что слово Господне любую напасть отвадит, с любой бедой справится. Собрал священник у двора своего люд со всей деревни и долго обряд проводил: землю святой водой окроплял, громко молитвы зачитывал, крестным знаменем стены дома своего осенял. Бабы за спиной его перешептывались, мужики головами качали, но дослушали все, досмотрели, а после разошлись.

Отужинал в тот вечер Борис Ильич и спокойный спать завалился, да вот только сон его длился не задался. Проснулся посреди ночи священник от криков истошных. Выбежали к нему Митька и Агафья, подняли и потащили из дому, рыдать не переставая. Борис Ильич успел только углядеть, как вся горница его пылает лютым огнем, а меж языков алых мечется тень какая-то маленькая и горбатая. Сбежались на крики соседи и потушили пожар в доме. Бориса Ильича и крепостных его у себя на ночь оставили и наказали строго, ежели учует, что душат его во сне, пусть не робеет, а слово бранное во весь голос крикнет. Тогда и спокойно станет.

– Вот что, Батюшка, – обратился к нему по утру Митька, – по-вашему мы пробовали, не вышло-те. Теперича давайте по-нашему, по-старому. У нас нынче ярмарка у реки стоит, там видал я, кто-то медведя в клетке держит, народ развлекает. Вы мне серебряный-то накиньте, я его к нам приведу. Раз обойдет косолапый дом-то, да и выгонит проказницу. Тогда уж точно с лихом сладим!

Вздохнул Борис Ильич, да делать нечего, согласился. Пока мужики за медведем на ярмарку ходили, прошелся священник вокруг дома своего и задумался глубоко. Как же это так получается? Делал он все правильно, молитвы громко читал, крест широкий рукой выводил, да не помогло это делу ведь. Неужто скверна языческая могучая такая, неужто слова святого не боится? Нехорошо тогда стало Борису Ильичу, неспокойно. Но прервали думы его мужики.

Шли они к нему радостные, а позади на привязи вел один купец сибирский медведя мохнатого, откормленного. Рассказал купец, что спас животинку еще в детстве и у себя оставил из жалости. Так мишка у него и прижился как скотинка.

– Ну, – сказал купец, – где нечистая засела? Михал Михалыч мигом с нею расправится.

Вошел купец с медведем в горницу, а Борис Ильич и мужики любопытные на крыльце остались, да через дверь открытую подглядывали. Косматый Михал Михалыч от гари и дерева жженого громко фыркал и неспешно по горнице расхаживал. Как вдруг зарычал, да так могуче, что мужики перепуганные с крыльца-то отступили, а Борис Ильич за купца испугался, мало ли косолапый проголодался. Михал Михалыч снова рыкнул, головой косматой повертел в стороны, да у самой у печки встал.

И тут из подшёрстка¹⁰ гул послышался и крик женский напуганный. Вылетела в то же мгновенье оттуда горбатая, сухая старушка. Дрогнул Борис Ильич побледнел и обернулся, вот только никто боле кикимору не видел, все на мишку уставились. Михал Михалыч шагнул к старухе, рыкнул ей прямо в длинный, крючковатый нос и только лапу занес над ней, как той и след простыл. Услышал Борис Ильич ее крик и ругательства странные, да только все тише и тише ворчание становилось, пока совсем не затихло. Мишка потоптался еще по горнице, да рычать-то перестал, видно прогнал нечистую.

Не скупился Борис Ильич на серебро, угостил купца и обедом званым, и Михал Михалыча отблагодарил, да только всю трапезу сидел пригорюнившись. Заметил это купец и сказал ему:

– Ты, батюшка, не боись, не вернется к тебе больше кикимора. Мишка мой уж не раз таких гонял, они ж его как огня боятся.

– Верю я мишке твоему, – кивнул Борис Ильич и потише добавил, – мишка твой поверней молитв моих оказался.

Хмыкнул тогда купец и ответил:

– Ты не серчай, батюшка. Мы – народ верующий и Боженьке нашему молимся. Да ведь земля русская ишь огромная какая, силушки на ней разные водются, силы старинные. До Владимира Ясна Солнышка, до Ольги, бабки его, обитали тут и никуда не пропали. И так нам верится: и в Христа верится, и в них. До Христа они тута жили и после Него останутся. Помяни слово мое: будет народ и Рожество справлять, будет и Мару на Масленицу сжигать.

Запомнил его слова Борис Ильич. И вел он службы, и читал Библию, но всякий раз в уме держал: ежели повадится сила нечистая, надобно слово бранное крикнуть, да поуверенней, погромче.

***

– Ты похож на довольного кота, – рассмеялась Диана, глядя на Шамана, а тот все время ее рассказа улыбался и прикрывал глаза от удовольствия.

– Колоритная вышла история, – заметил он и поднял кружку с чаем, как тост, – сама придумала?

– Нет, конечно, – замялась Диана и пояснила, – моя бабушка жила в России до эмиграции и пересказывала эту историю, когда я была совсем маленькой. Я постаралась передать ее именно так, как рассказала бы бабуля, со всеми ее словечками. Получилось?

Шаман одобрительно кивнул и попросил у Дианы разрешения пересказывать эту историю при случае. Она, конечно, согласилась. Поговорив еще немного о русских мифах и культуре, они попрощались. Диана вышла из комнаты Шамана, он же подождал немного, а потом и сам вышел в коридор. Лампы горели совсем тускло, в хостеле никого не было. Какое-то наитие на секунду охватило Шамана, и он повернул голову. Чуть поодаль у лестницы стояла Анима, она посмотрела на Шамана и смахнула со щеки слезинку. Он хотел подойти к ней и утешить, но понимал, что все пустое и напрасное.

Взглянув на него последний раз, Анима приоткрыла губы в немом прощании и растворилась в воздухе, оставив след легкой дымки и еле заметный запах можжевельника. Тогда Шаман вернулся к себе в комнату, сел на кресло и, вдыхая густой запах благовоний из аромолампы, погрузился в транс. Он шел на свет мимо образов, что проплывали рядом с ним и сквозь него. Каждый шаг отдалял Шамана от Дианы и в то же время приближал к ней. Перед ним мелькнуло снова грустное лицо Анимы, и в следующий миг он очнулся, открыв глаза.

Глава VII, в которой Шаман прощается

Позади оставалась Прага, а ровное шоссе уводило на северо-восток к городку Космоноси, расположенному на берегу реки Йизера. Оставалась позади суета столицы, туристические автобусы и мощеные улочки, будто бы сошедшие со страниц романтической поэмы. Слева от дороги возвышался глухой лес, а справа расстилалась зеленая долина, она на мгновение приковала внимание Шамана. Он отвлекся от дороги и подумал, что совсем скоро увидит свои родные долины. Они обширнее этой и древнее, сильнее, даже опаснее.

Рядом с Шаманом сидела женщина средних лет в бежевом плаще, ее худые, осунувшиеся не по годам плечи покрывал малиновый шарф. На овальном, женственном лице отражалась безысходная тоска. Время от времени женщина утирала платком заплаканные глаза, а ее тонкие губы изредка подрагивали. Шаман кожей ощущал боль, исходившую волнами от нее, но ничего не мог поделать, ничем не мог помочь, а отчасти даже не хотел.

– Ты можешь думать, – тихо сказала женщина, будто угадав его мысли, – что это моя вина. Но это не так, я старалась изо всех сил, я делала все, что могла, лишь бы…

Ее голос дрогнул, женщина с трудом сдержала слезы и отвернулась, уставившись в боковое окно. Даже если бы Шаман хотел ее успокоить, он все равно не смог бы, ведь горечь утраты заразила и его. Так непредсказуема бывает жизнь.

***

– Фрэнсис! Фрэнсис, где же ты?

Звонкий голосок разнесся по хостелу, но ответом на зов послужило только собственное его эхо. На лестнице послышались торопливые легкие шаги, и вскоре уже Диана, запыхавшаяся от тщетных поисков, появилась на пороге комнаты.

– Никого не могу найти! – пожаловалась Диана, опираясь на дверь. – Анима пропала еще вчера, а теперь и Фрэнсис куда-то подевался! Хорошо хоть, что ты еще тут. Я хотела поговорить с тобой, знаешь, мне отчего-то тревожно.

Сто раз Шаман прокручивал в голове то, что скажет Диане, сто разных версий он продумывал, репетировал, но все казалось ему каким-то резким или неубедительным. А время неумолимо неслось вперед, не оставляя шансов что-то изменить. Он подошел к Диане, присел перед ней и взглянул ей в глаза:

– Послушай, Диана, – начал Шаман, попутно додумывая свою последнюю легенду. – Сегодня в хостел придет новый постоялец.

– Откуда ты знаешь? – удивилась она.

– Не перебивай, слушай меня. Ты не должна позволить ему пройти, иначе случится беда. Я знаю его, Диана, он уже близко. Видела, как темно на улице?

Она кивнула в ответ, заражаясь волнением от Шамана, а он продолжал:

– Это значит, гость скоро появится, но, Диана, его нельзя пускать. Иначе тебя ждут неприятности. Скажи, ты доверяешь мне?

– Д-да, – запинаясь, кивнула девочка, и тут же подозрительно нахмурилась, – ты меня пугаешь. Что это за гость такой, которого надо опасаться? И как я его не пущу, если даже Фрэнсиса не могу найти. Разве одну меня он послушает?

Улыбка невольно скользнула по лицу Шамана. Вопрос Дианы подвернулся удачнее некуда, время все ускользало, и Шаман заговорил снова:

– Вот именно. Гость силен, Диана, он закрыл твое солнце, но только ты сможешь его прогнать. Вспомни все свои желания, все свои страхи. Призови на помощь всю свою отвагу и жизненную силу. Пусть ему противится сама душа, сам разум, только не пускай его, не позволяй ему пройти!

Диана насупилась и сложила руки на груди, скептический тон мигом выдал ее настроение.

– Что ты такое говоришь? Я ничего не понимаю…

Вместо ответа Шаман протянул к ней руки и умоляюще взглянул. Диана засомневалась сначала, но все же выпрямилась и протянула ладони навстречу. Вдруг в тот самый момент, когда они должны были коснуться друг друга, руки Шамана и Дианы прошли сквозь друг друга. Будто бы они оба были призраками. Испугавшись, Диана одернула свои ладони и приложила их к груди, а Шаман посмотрел на нее долгим, печальным взглядом.

– Значит… хостел ненастоящий? – чуть не плача догадалась Диана, и кивок Шамана послужил ей ответом. – И чай ненастоящий? И даже ты? А как же Фрэнсис и остальные?

Шаман ждал этого вопроса. Счет шел на минуты.

***

В машине было тихо, радио никто не включал, так что слышно было ровное гудение мотора и редкие всхлипывания с пассажирского сиденья. Женщина достала сигарету и закурила. Шаман не возражал, он бы и сам с удовольствием зажег трубку, но за рулем неудобно.

– Я так и не успела поблагодарить тебя, – очнулась она после долгого молчания. – То, что ты сделал для Дениса. Не знаю, как, но те несколько дней, что ты был там, с ней… Денис мог нормально спать.

– Не стоит, – сквозь зубы проговорил Шаман, вперив напряженный взгляд вперед.

– Так что спасибо тебе…

– Я же сказал, – с нажимом повторил Шаман и с силой вцепился в руль, – не надо благодарить, Мария.

***

Вместе они спустились на первый этаж в опустевший холл. На белоснежные стены теперь ложились длинные тени из окон, было прохладно. Диана обернулась к Шаману и, еще не до конца веря в его последний рассказ, спросила:

– А если у меня не получится?

Но Шаман запретил ей думать о неудаче. Он положил руку Диане на голову, хотя прекрасно знал, что она не почувствует тепла от нее, но не мог иначе. За то время, что они провели вместе, Шаман привязался к Диане, она стала ему другом. В ответ на этот жест девочка улыбнулась, хотя в глазах ее еще светилась тревога. Наконец, Шаман убрал руку:

– Пора.

Он видел, как часто от волнения задышала Диана, но ничем больше не мог помочь, поэтому медленно попятился назад. Напустив на себя самый уверенный вид, Шаман кивнул Диане и ободряюще улыбнулся. Это подействовало. Она перестала дрожать, сжала кулаки и обернулась ко входной двери.

– Здесь и сейчас! – закричала Диана, и ее голос странным эхом отозвался у Шамана в ушах. – Я – хозяйка своего сознания. Мне известны мои желания, я уважаю свои страхи, я опираюсь на собственный разум!

Воздух рядом с Дианой пришел в движение, как в горячей пустыне, и через мгновение на плечо ее уже опустилась девичья рука. Диана повернулась и увидела Аспасию, та подмигнула девочке. С другой стороны возникла фигура старика в коляске. Диана протянула Фобосу руку, и он уверенно сжал ее. Рядом с ним стоял Фрэнсис и кивком головы приветствовал ее.

– Здесь и сейчас! – вновь закричала Диана уже более уверенным голосом, и это обрадовало Шамана. – Я – хозяйка своего сознания. Но я слышу и свое подсознание.

Диана повернулась и успела заметить, как из воздуха медленно возникает силуэт Анимы. Она встала рядом с Аспасией и обменялась с Дианой дружелюбными взглядами.

– Здесь и сейчас! Я – хозяйка своего сознания. Я – жива, и моя сила, моя жизнь все еще со мной. Я не уступлю ее!

Шаман наблюдал за тем, как за спиной Дианы появляется Виталис, первым покинувший ее. Он молча оглядел остальных постояльцев и тоже положил руку на плечо Дианы с другой стороны от Аспасии. Вдруг что-то сильно ударило в двери хостела. Через мгновение удар повторился снова, с другой стороны кто-то пытался прорваться в хостел. Но Диана стояла, расставив ноги, и решительно мешала дверям открыться, для этого ей даже не нужно было их касаться. Шаман видел, как окна покрываются непроглядной темнотой, которая отчаянно искала свободную щелочку, норовила пролезть внутрь.

«Давай же, Диана! – мысленно взмолился ей Шаман, – дерись!»

Что-то резко толкнуло Шамана в бок, и он вышел из транса. Вокруг него слышались возбужденные, взволнованные голоса, в глаза ударил яркий, стерильный свет. Шаман закрыл лицо руками и попытался снова достучаться до Дианы, но суета вокруг не давала сосредоточиться. Тогда он так и остался в таком положении, слушая малопонятные фразы, долетавшие до него.

– Наблюдаются осложнения в результате эпилепсического припадка.

– Какой диагноз?

– Обсессивно-компульсивное расстройство. Крайняя форма.

– Пациентка наблюдалась после операции. Передняя цингулотомия¹¹ месяц назад.

– Переводите в реанимацию! Срочно!

***

Раз за разом в голове Шаман вспоминал дни, проведенные у больничной койки. Врачи ругались на то, что он нарушает приемные часы, но Мария подписала особое разрешение, поэтому Шаман мог сидеть в палате, сколько ему было нужно. Хотя пару раз его все равно хотели выгнать за то, что он давал «несакционированные врачом препараты», такими ужасными словами его отвары еще никто не называл.

– Ее прооперировали лучшие врачи, – продолжала рассказывать Мария, не замечая, как ее история злит Шамана. – Ошибки исключены, как мне сказали. После реабилитации мы вернулись домой, и первое время все было хорошо. А потом… потом все началось заново, и стало даже хуже. Когда она легла в больницу с первыми осложнениями, проблемы начались у Дениса. Я не знала, что мне делать, я разрывалась на части!

Она заплакала, закрыв лицо руками. Но ее рыдания не вызывали у Шамана сочувствия, хотя ему, конечно, было жаль Марию. И все же у него была своя точка зрения:

– Твои врачи ошиблись в самом начале. Не нужна была никакая операция, нет вообще никакого диагноза. Никому из них не понять, что на самом деле происходило с Дианой. Но тебе мало этого, ты хочешь, чтобы и сын по этому пути…

– Замолчи! – прикрикнула на него Мария сквозь слезы. – Замолчи, слышишь?! Что я должна была делать? Что мне нужно было думать?

«Ты прекрасно знаешь, что», – подумал Шаман, но вслух произносить не стал, не из сочувствия, а скорее из-за приличия.

– Будто бы я не знаю! – обрушилась на него Мария, впав в истерику, – думаешь, я не знаю, чего ты на самом деле добивался?

– Я добивался того, о чем ты меня просила! – прикрикнул Шаман, ударив по рулю руками.

– Я просила спасти обоих!

Машину наполнили неистовые рыдания, Мария согнулась пополам, все ее тело била крупная дрожь. А Шаман только нахмурился еще сильнее и сдавил руль так, что побелели костяшки пальцев. Ему вдруг захотелось вдохнуть свежего воздуха, и парой быстрых движений Шаман опустил стекло в окне автомобиля. Ветер хлестким ударом привел его в чувство, но назойливые мысли все никак не хотели выметаться из головы. Чувство вины прочно засело в груди и сдавливало сердце. Шаману не помогали никакие утешения. Он не мог себя оправдать, ведь слова Марии были правдивы, она просила спасти обоих. Он же довольно быстро понял: спасти можно только одного.

***

Все закончилось неожиданно и слишком резко. Вокруг была все та же обыденная суета, люди, но что-то вмиг изменилось, потускнело. Шаман отнял руки от лица и медленно выпрямился. Перед ним стояла Диана, все такая же хрупкая, невысокая, вот только глаза ее больше не сверкали озорным блеском, в них поселилась печаль и космическая мудрость. Теперь они отражали свет далеких звезд, а ее голос тихим шелестом проникал в сознание:

– Так вот значит, как все должно закончиться, – с легкой улыбкой сказала Диана и кивнула на палату. Она не злилась и не расстраивалась, только спокойствие и смирение будто мягкими волнами исходили от нее.

Шаман же никак не мог смириться, он посмотрел ей в глаза и тут же отвел взгляд. Неужели все было напрасно?

– Не печалься, – невозмутимо произнесла Диана, – ты сделал все, что мог. Я понимаю. Но я впустила гостя, не удержалась.

– Это не должно было так закончиться, – злобно прошипел Шаман, сжав руки в замок. – Все из-за глупого диагноза. Не нужно было тебя ничем лечить! Никаких таблеток, никаких операций! Подумать только, услышали о том, что ребенок общается с духами, и тут же давай пихать лекарства для умалишенных. Почему Мария сразу меня не позвала, чего медлила?

На плечо Шаману опустилась тонкая ладонь, он прекратил ворчать и снова посмотрел Диане в глаза. Она только пожала плечами и грустно вздохнула.

– Я пришла, чтобы попрощаться с тобой, – сказала Диана, и у Шамана защемило сердце.

Ее судьба должна была сложиться иначе! Перед Шаманом возникали видения несбыточной мечты: он представлял, как Диана изучает под его чутким руководством свойства трав, как учится ходить по другим мирам во снах, как договаривается с духами. Она была бы прекрасной ученицей, в меру любопытной и очень способной. Но теперь ей остается только с улыбкой принимать свою участь, несправедливую и неправильную.

– Скажи мне, – начала Диана и слегка замялась, думая, как лучше высказать свои догадки, – я ведь не просто видела во снах Дениску, да? Я к нему приходила так же, как приходили ко мне?

Шаман утвердительно кивнул. Он не удивился вопросу, Диана была догадливой девочкой. И тогда он решил быть с ней до конца честным, ведь она заслужила ответы:

– Когда таблетки не помогли тебе, что неудивительно, твой врач назначил операцию на мозг. Но она прошла неудачно, доктора где-то ошиблись, и ты стала…

– Как овощ? – невозмутимо уточнила Диана, а Шаман поморщился, будто от удара. Но это была правда, поэтому ему только и оставалось, что кивнуть.

– Ты начала приходить к Денису. Только тогда Мария решила позвать меня. И я начал устраивать сеансы прямо в палате. Поил тебя отварами, пока врачи не видели, и бил в бубен, чтобы ты услышала меня и впустила.

– Так вот откуда шум! – воскликнула Диана и обрадовалась ответу на давнюю загадку. – А вместо чая на самом деле отвары?

– От бубна пришлось отказаться, – невольно добавил Шаман и покосился на врачей за стойкой регистрации. Диана заметила это и понимающе хмыкнула. – Но ты приняла меня, поэтому да, особых напитков хватало. Я сразу почувствовал, что ты угасаешь, но что страшнее…

– Я Дениску за собой тащила? – со страхом спросила Диана, округлив глаза.

– У вас сильная связь, – объяснил Шаман. – Поэтому я отвлекал тебя от него.

– Истории, – тут же вспомнила Диана и медленно кивнула, теперь в ее голове сложился пазл.

Одного ее взгляда хватило, чтобы Шаман понял: Диана догадалась, кого он спасал на самом деле. Шаман вновь скрипнул зубами: все эти врачи! Не прооперируй они Диану, он бы смог вытащить обоих, он бы справился! Но даже это оправдание не могло полностью сбросить груз ответственности с плеч Шамана. Он боялся, что чего-то не углядел, чего-то не сделал для спасения Дианы. Вдруг был способ, а он забыл или не заметил.

– Не надо, – тихо сказала ему Диана и подошла ближе. – Я знаю, что ты старался.

Спасибо тебе, что спас Дениску, я его очень люблю, передай, пожалуйста. И спасибо за беседы и мудрость, мне было интересно с тобой.

– И мне с тобой, – печально улыбнулся Шаман, а на его глазах заблестели слезы. – Я тебя никогда не забуду, Диана.

Она легонько коснулась его щеки и тоже улыбнулась:

– Прощай.

***

Хлопнула дверь машины и звякнула сигнализация. Щурясь от яркого солнца, Шаман вместе с Марией прошел к старинному большому зданию из белого камня. Чего только не располагалось тут со времен постройки в восемнадцатом веке. Теперь же просторные залы и теплые коридоры служили убежищем для душевнобольных людей.

Шаман безразлично прошел к крыльцу с резными рельефами ручной работы, поднялся по древним каменным ступеням и оказался в просторном холле. Словно сквозь пелену до него донесся разговор Марии с врачами. Их куда-то повели, а Шаман все еще воскрешал в воспоминаниях счастливые часы, проведенные с Дианой. Вспоминал, как она не верила его рассказам, злилась на них, спорила, но не прекращала интересоваться. Никогда не угасала ее искорка, отблеск той неизмеримой и чистой Вселенной, заключенной в хрупком девичьем теле. Отблеск ее живой души.

Очнулся Шаман только, когда на него взглянули точно такие же как у Дианы бледно-карие глаза. Мальчик сидел один в небольшой палате и рисовал цветными карандашами в альбоме, другие его рисунки были развешаны по стенам. Беглого взгляда на них хватило, чтобы Шаман понял: этот ребенок смотрит куда дальше и видит много больше, чем обычные люди. Но люди по обыкновению приняли просветление за сумасбродство, и Дениска оказался там, где они сейчас стояли.

– Познакомься, Денис, – мягко сказала Мария и присела на корточки рядом с сыном. – Это мой… хороший друг.

Шаман сделал пару шагов вперед и молча протянул руку. Но Дениска не пожал ее и продолжал пристально вглядываться в лицо нового знакомого.

– Как вас зовут? – наконец спросил он немного настороженно.

«Мой любимый вопрос», – подумал Шаман и закатил глаза. Вслух же он произнес другое:

– Твоя сестра называла меня Шаманом.

Глаза Дениски тут же загорелись любопытством, и это вновь напомнило Шаману о Диане.

– Вы мою сестренку знаете? – восхитился он, было видно, что Денис сильно скучал по ней.

– Я был у нее в гостях недолго, – ответил Шаман и, наконец, улыбнулся. По крайней мере, одну общую тему они уже нашли.

Через два дня Шаман снова встретил Дениса, на этот раз в аэропорту. Он не был до конца уверен в том, что Мария примет его предложение, но тайно надеялся, что она образумится. Таким детям как Денис или Диана не место в клиниках, не место им и в обычных школах, где другие дети будут пугаться их, не понимать, когда посреди урока те заговорят с воздухом о вечной жизни. Шаман решил взяться за обучение Дениски не только поэтому. Емуказалось, что так он почтит память Дианы. Лучшего способа сделать это Шаман не придумал. Он надеялся, что Диане идея пришлась по вкусу.

Мария прощалась с Дениской долго. Она плакала, поправляла застежки на его куртке, причитала что-то и часто гладила по голове. Шаман терпеливо ждал, он понимал, что матери тяжело расставаться с ребенком, тем более на двенадцать лет. Не каждая женщина решится на это, но там, куда отправлялись Шаман и Дениска, Марии места не было. И она понимала это.

Наконец, Мария подошла к Шаману и передала ему небольшую сумку с вещами и вложила в его сухую руку маленькую ладошку Дениса.

– Береги его, – прошептала Мария, на ее лице за эти несколько дней появилось много морщин, а глаза стали совсем тусклыми.

– Сберегу, – кратко кивнул Шаман, – клянусь. Ну, Дениска, готов к путешествию?

Мальчик внимательно посмотрел сначала на свою маму с заплаканными глазами, потом на Шамана. Он не капризничал и не рыдал, а только молча наблюдал за взрослыми и принимал свой новый путь. Такая его недетская рассудительность понравилась Шаману. Они повернулись и сделали уже пару шагов вперед, как Мария вдруг снова окликнула их.

– Скажи мне только честно, – взмолилась она, сложив руки, и взглянула Шаману в глаза, – если бы я тогда согласилась… Если бы послушалась и пошла за ними, за тобой… мои дети? Они бы все равно услышали их?

Шаман ответил ей долгим взглядом. Он не мог знать ответа, ведь этого так и не случилось. Коснувшись плеча Марии, Шаман прошептал ей слова прощания, а затем повернулся и зашагал в сторону самолетов, ведя за собой Дениску. Мальчик послушно следовал за своим новым учителем и не оглядывался назад.

Примечания

1

Шива, в индуистской мифологии один из верховных богов.

(обратно)

2

Охотничья сумка

(обратно)

3

Валькирии – в скандинавской мифологии воинственные девы, участвующие в распределении побед и смертей в битвах, помощницы Одина. Древние скандинавы считали, что северное сияние – отблеск оружия валькирий.

(обратно)

4

Мани – персонификация Луны.

(обратно)

5

Рагнарек – конец света согласно скандинавской мифологии.

(обратно)

6

Skol!– тост, означающий «за здоровье!».

(обратно)

7

Фрейр – скандинавский бог солнца, лета и плодородия.

(обратно)

8

Хель – богиня подземного мира, повелительница мёртвых.

(обратно)

9

Красный уголок – место в русской избе, где стояли иконы.

(обратно)

10

Подшёсток – часть печки; холодная печурка под площадкой, на которой размещают извлечённую или подготовленную для установки в горнило посуду с едой. Чаще всего в подшёрстке хранилась часть посуды.

(обратно)

11

Передняя цингулотомия – хирургическая операция на мозг. В настоящее время она назначается пациентам с тяжелой формой депрессии или обсессивно-компульсивным расстройством.

(обратно)

Оглавление

В ГОСТЯХ У ШАМАНА

  Глава I, в которой Диане мешают спать

  Глава II, в которой на небе появилась Луна

  Глава III, в которой Шива мстит за свое проклятье

  Глава IV, в которой Диана учится слушать свой страх

  Глава V, в которой одолевают желания

  Глава VI, в которой Борис Ильич медведя потчевал

  Глава VII, в которой Шаман прощается

*** Примечания ***