Взгляд в прошлое [Владимир Иванович Шлома] (fb2) читать онлайн

Владимир Шлома Взгляд в прошлое

Находка

Советские стратегические ракеты были самыми мощными в мире. Самой мощной из них была ракета 8К63. Это была ракета весьма внушительных размеров, в диаметре около четырех метров, и с весом ядерной головной части около семи тонн. При ее запуске, на удалении в десять километров, дрожала земля и звенели стекла в окнах домов. Учебный запуск такой ракеты и продемонстрировали, в свое время, президенту Франции генералу де Голлю. Он был впечатлен, и задал Хрущеву всего два вопроса. Прежде всего, он спросил, нацелены ли эти ракеты на Францию.

– Да, конечно, – ответил Хрущев, – они нацелены на всех членов военного блока НАТО.

– И какова ее разрушительная сила? – поинтересовался де Голль.

– Для Парижа одной хватит, – заверил его Хрущев.

Когда после этой поездки де Голль вернулся в Париж, Франция сразу же вышла из военной организации НАТО. Вот такие были ракеты.

Старые ракетчики говорили, что именно в честь этой ракеты была выпущена водка «Московская», которая выпускалась в бутылке из зеленого стекла и имела зеленую этикетку, под цвет ракеты. Но, главное, цена этой водки, три рубля шестьдесят две копейки, в точности соответствовала диаметру ракеты, три метра шестьдесят два сантиметра. Возможно они просто шутили, а может и правда. Но цена на эту водку, как и диаметр этой ракеты, никогда не изменялись.

Капитан Щеглов служил в полку, на вооружении которого были как раз такие ракеты. Причем, с наземным стартом. Подготовка такой ракеты к старту составляла больше трех часов, в то время, как готовность к пуску ракет с отдельными стартами, находившихся на вооружении этой же дивизии, была меньше двух минут. Зачем держали эти старые ракеты было не понятно, но они продолжали находиться на боевом дежурстве. Поэтому, для тренировки расчетов пуска, ракеты периодически вывозили из хранилища, устанавливали на пусковой стол, заправляли топливом и подключали к аппаратуре пуска. Потом все это разбирали, топливо сливали и ракету увозили в хранилище, а все заправочные шланги, и другое заправочное оборудование, промывали спиртом. На такую промывку уходило больше тонны спирта. Да и куда было деваться. Ракетное топливо очень токсично. Схватить смертельную дозу паров ракетного топлива можно было просто проходя мимо необработанного после заправки агрегата. Поэтому и старались промыть все как можно лучше. Перед каждой такой тренировкой спирт на площадку привозили целыми машинами, груженными бочками со спиртом.

В тот день на площадке проходила очередная тренировка по подготовке ракеты к пуску. Капитан Щеглов в ней непосредственного участия не принимал, но находился на площадке, и, с секундомером в руках, контролировал время выполнения отдельных операций. От этого занятия его отвлек командир полка.

– Николай, – обратился у нему командир, – возьми мою машину и съезди на десятку. У начальника штаба дивизии заберешь тетрадку, и привезешь ее мне. А заодно, отвези на десятку вот этого лейтенанта. Толку от него сегодня никакого, только туалет занимает, наверно что-то не то съел.

На УАЗике командира Николай с лейтенантом и поехали в жилой городок дивизии.

– Товарищ капитан, остановите пожалуйста, мне в туалет нужно, – попросился по пути лейтенант.

Машина еще не успела остановиться, как лейтенант выпрыгнул из нее, как пантера перепрыгнул через придорожную канаву, и пулей унесся в лес. Минут через пятнадцать он уже спокойно, никуда не торопясь, возвращался обратно, счастливо улыбаясь. Прыгать через канаву уже не было необходимости, и он спокойно в нее спустился, немного прошелся вдоль канавы, отыскивая более удобное место, чтобы подняться на противоположную сторону.

– Товарищ капитан, – закричал он из канавы, – здесь какая-то бочка, написано «Спирт».

Щеглов спустился к нему в канаву. Там действительно лежала столитровая опломбированная бочка с надписью «Спирт», такая, в каких привозят спирт к ним на площадку. Скорее всего, машину, перевозившую спирт, на кочке сильно тряхнуло, и эта бочка вылетела за борт. Капитан сорвал пломбу и открутил пробку. Запах из бочки вполне соответствовал надписи на ней. Втроем они погрузили бочку в заднюю часть УАЗика. Она как раз четко вписалась между находящимися там дополнительными откидными сидениями. Когда приехали на десятку, то, первым делом, выгрузили бочку в офицерском общежитии, где и проживал старый холостяк Николай Щеглов.

Николай, и еще трое его товарищей, которым он рассказал о своей находке, еле дождались вечера, когда они приедут на десятку и смогут продегустировать найденный продукт. Неужели там действительно спирт? Это сколько же денег они теперь смогут сэкономить на водке? Этого спирта ведь им на полгода хватит. Да что там на полгода, может быть, и на целый год хватит, если экономно пить, конечно. Вечером, прямо с автобуса, зашли сразу в магазин, где купили все необходимое для проведения эксперимента по определению качества спирта, а именно – буханку хлеба и полкило колбасы.

Николай, как хлебосольный хозяин, нарезал хлеб и колбасу, налил всем спирт в стаканы.

– Ну, давайте попробуем, что нам бог послал, – сказал он, поднимая свой стакан.

Все дружно чокнулись, но пить никто не торопился, все ждали, пока выпьет кто-то другой. Так и не решившись выпить, все поставили стаканы на стол.

– Вы чего? – спросил Николай.

– А ты чего? – дружно спросили товарищи.

– Ты ведь угощаешь, вот и выпей первым, – нашелся Андрей.

– Да вы трусы оказывается! – не узнавал своих товарищей Николай. – Мы ведь с вами на площадке не один раз такой спирт пили.

– А ты уверен, что этот такой же? – спросили его. – Может это метиловый?

– Да я почти уверен, – заверил Николай, – бочка точно такая же.

– Ну тогда пей, а мы посмотрим, – заявили товарищи.

Тут уже и у Николая появились сомнения. А что, если действительно метиловый? Тогда достаточно двадцать пять грамм, и ты покойник.

– Нужно было еще бутылку водки купить. – сказал Николай.

– Зачем? – не поняли товарищи.

– Говорят, что если перед метиловым спиртом выпить водки, то он не так быстро действует, и человека еще могут спасти, – пояснил свою мысль Николай.

– Хорошая мысль, – подтвердил Андрей, – только ведь в городке водка не продается.

– А давайте сразу вызовем скорую, а потом Николай выпьет, – предложил Михаил.

– Вот молодец! За меня все решил, – возмутился Николай. – А может ты выпьешь?

– Николай, пить действительно нужно тебе, – присоединился к разговору Петр. Во-первых, ты нас пригласил, а, во-вторых, ты один холостяк, а у всех остальных жены и дети. Не хочешь же ты наших детей сиротами оставить?

Теперь уже и Николай понял, что ему придется пить первым. Другого выхода не было. Не выбрасывать же на помойку сто литров спирта.

Ладно, звоните в скорую, – согласился он.

Михаил сходил к дежурной по общежитию, позвонил в госпиталь, и вызвал скорую, сказав, что капитану Щеглову плохо, что-то с животом. После этого Николай выпил немного спирта, и все стали ожидать результатов. Скорая примчалась очень быстро, преодолев сто пятьдесят метров, отделявших общежитие от госпиталя, за каких-то тридцать минут.

– Ну, где больной? – спросил приехавший врач.

– Я больной, – сказал Николай. – Только уже все прошло. Вот немного спиртом прижег, и прошло. Наверно язва.

Скорая уехала, а четыре товарища дружно выпили за свое здоровье. Все чувствовали себя нормально, поэтому выпили еще раз. Потом еще, и еще. Теперь уже никто пить не боялся, это действительно был отличный этиловый спирт. Вот только здоровье такой дозы спирта не выдержало, и отказалось держать их на ногах, поэтому все остались ночевать на полу в комнате у Николая. Ну а потом, целых два месяца был праздник у всех офицеров и прапорщиков, проживающих в общежитии. Николай никому не отказывал, и щедро угощал всех. Кто к нему только не приходил, многих из них он раньше даже в глаза никогда не видел. И странное дело, никто из них, почему-то, не догадался прийти в гости с закуской. Через месяц Николаю уже пришлось извиняться перед гостями, что закуски у него больше нет, и денег на закуску тоже больше нет. Но гости на него не обижались. Они выпивали, кто сколько хотел, закусывали мануфактурой (нюхали рукав своего кителя), и, поблагодарив, уходили. Когда спирт закончился, Николай облегченно вздохнул. Наконец-то, этот кошмар, с бесконечной чередой гостей, закончился.

Вовочка

Его почему-то все называли Вовочкой, несмотря на то, что он был под два метра ростом. Учился он средне, и отъявленным нарушителем воинской дисциплины не был, но, тем не менее, доставлял начальнику курса много хлопот. С виду обычный курсант, но было в нем что-то необычное, из-за чего однокурсники считали его странным парнем, а начальник курса обещал при выпуске из училища написать ему такую характеристику, с которой и в тюрьму не примут. Сам Вовочка же считал, что все дело в его свободолюбивом характере и обостренном чувстве справедливости.

На первом курсе Вовочка ничем не отличался от других курсантов, в меру прилежный, дисциплинированный, все экзамены сдавал без двоек, и с физической подготовкой все было нормально, а кроссы на три километра вообще лучше всех бегал. А на втором курсе, он вдруг решил стать спортсменом. Казалось бы, такому стремлению курсанта начальник курса должен только радоваться, но только не в этом случае. Вовочка решил играть в регби, но такой спортивной секции в училище не было.

– Послушай, Парфенов, – сказал ему тогда начальник курса, – выбери что ни будь попроще, легкую атлетику, например. Ты ведь хорошо бегаешь. Или гимнастику. Можешь заняться борьбой самбо, майор Погорелов обучит тебя своим самым секретным приемам, и ты будешь непобедимым. Ну, или шахматами займись, тоже ведь спорт. Выбери любую секцию из тех, которые есть в училище, но секции регби в училище нет! Где ты тренироваться будешь?

– В студенческом городке, – ничуть не смущаясь ответил курсант. – Там негры тренируются. Я видел, когда нас через городок в баню водили.

– Ну и кто тебя туда отпускать будет? – не уступал начальник курса.

– Вы, – уверенно ответил Вовочка. – Мне только два раза в неделю нужно будет ходить на тренировки.

– Значит, как минимум одна тренировка в будний день, вместо самоподготовки, – уточнил начальник курса. – Это не в моей власти. По такому вопросу нужно к начальнику училища обращаться. А кто к нему пойдет? Ты? Все, иди, и займись чем ни будь полезным.

Вовочка ушел, а через несколько дней радостный прибежал к начальнику курса.

– Александр Михалыч, начальник училища разрешил мне ходить на тренировки по регби, – сообщил ему Вовочка.

– Во-первых, не Александр Михалыч, а товарищ майор, – строго поправил его начальник курса.

– Есть! Товарищ майор, а не Александр Михалыч, – исправился Вовочка. Но я ведь к Вам со всем уважением, а в обращении «товарищ майор» никакого уважения нет.

– А как ты попал к начальнику училища? – поинтересовался майор.

– Да очень просто, – не понял его Вовочка, – узнал, где находится его кабинет, и пошел.

– А о том, что к вышестоящим командирам и начальникам можно обращаться только по команде, ты знаешь? Или устав никогда не читал?

– Знаю, но это ведь просто формальность, – пояснил свою точку зрения Вовочка.

– Смирно! – скомандовал майор. – За нарушение порядка обращения к вышестоящему начальнику, объявляю Вам пять нарядов на работу вне очереди. И запомните, это не формальность.

Пять дней вместо дневальных Вовочка мыл туалет, но зато, у него было разрешение на тренировки по регби. С тренировок он всегда приходил с разбитой губой, или с фингалом под глазом, но всегда был в приподнятом настроении, и всегда улыбался. А у начальника курса появилась еще одна головная боль, теперь нужно было всем объяснять, что это за курсант у него в строю стоит с разбитым лицом, и что с ним случилось.

– Ну ты бы его куда ни будь внутрь строя, что ли, спрятал, – советовали ему, – а то стоит в первом ряду, у всех на виду.

А куда его с таким ростом спрячешь? Через два года к его синякам, правда, все привыкли, но когда курсанты из казармы переехали жить в общежитие, с Вовочкой начались новые проблемы. Был в то время комендантом училища майор Фещенко, человек очень толстый, похожий на столовую свеклу. Он очень усердно наводил порядок в училище, делая замечания даже полковникам, чем сам же нарушал устав. Периодически он совершал рейды по курсантскому общежитию, чем очень раздражал Вовочку, который закрывал свою комнату на ключ, и не пускал в нее коменданта.

– Товарищ майор, это опять Вы? – обычно спрашивал он, когда за дверью стоял комендант. – Подождите немного, я сейчас наведу порядок, и открою.

Держал коменданта за дверью минут пять, а потом спокойно ее открывал. Комендант был вне себя от ярости, обыскивал всю комнату, но ничего не находил. Да обычно там ничего и не было, Вовочка просто играл у коменданта на нервах, а если что и было, то Вовочка складывал бутылки со спиртным в авоську, и вывешивал ее на веревке за окно. Комендант жаловался и на курсанта, и на начальника курса начальнику училища, но тот попросил коменданта предоставить ему факты, а не слова, хотя беседу с начальником курса, кстати, очень неприятную для последнего, он все же провел. В свою очередь, начальник курса провел беседу с курсантом, во время которой и предупредил последнего, о характеристике, которая его ждет при выпуске из училища.

– Александр Михалыч, ну что я такого сделал? – с невинными глазами объяснял Вовочка. – Я просто заправил койки, которые ребята с утра не успели заправить. Ну не показывать же коменданту весь этот бардак, который они оставили. Я с ними проведу беседу, – обещал он, словно издеваясь над начальником курса.

На обращение к нему по имени и отчеству, начальник курса уже не обращал внимания, к этому Вовочка его уже приучил. А для коменданта теперь было делом чести поймать Вовочку с поличным, и через некоторое время ему это удалось. Он появился в общежитии поздно вечером, когда его уже никто не ждал, и застал курсантов врасплох. Вовочка, с соседями по комнате, спокойно сидели за столом и ужинали. Дверь в комнату на ключ закрыта не была, а на столе стояла начатая бутылка водки, и несколько бутылок пива. Обрадованный комендант связал в узел скатерть, которой был накрыт стол, вместе со всем содержимым, которое находилось на столе, и отнес этот узел к дежурному по училищу, сказав, что завтра он все это отнесет начальнику училища. Над Вовочкой нависла серьезная угроза, но он умел выходить без потерь из сложных ситуаций. В то время, для улучшения командных навыков, вторыми помощниками дежурного по училищу назначались курсанты пятых курсов. К такому помощнику дежурного по училищу и обратился Вовочка за помощью. Ночью они заменили бутылки с водкой и пивом, на бутылки из-под молока и кефира.

– Утром майор Фещенко торжественно развязал перед начальником свой узел, чтобы продемонстрировать ему неопровержимые улики.

– Ну и что? – не понял начальник училища.

Такого подвоха комендант никак не ожидал.

– Подменили! – закричал он. – Товарищ генерал, они подменили бутылки! Накажите дежурного по училищу и его помощников.

Но просто так наказать полковника, дежурного по училищу, нельзя. Начали разбираться. Дежурный по училищу сказал, что комендант вечером принес какой-то узел, но ничего не объяснял, и содержимое этого узла не показывал, поэтому, они понятия не имеют, что там было, может там никаких водочных и пивных бутылок и не было. И опять комендант оказался в пролете.

А Вовочка снова отличился. Возвращаясь ночью в общежитие, он проходил мимо дома слепых, возле которого стояли каменные истуканы, каменные бабы, как называли их курсанты. Было похоже, что это скульптуры, изготовленные первобытными людьми, без проработки деталей. Это были обтесанные каменные глыбы, в которых угадывалось человеческое тело. Головы у них были с лицами без носа, глаз и рта, руки, опущенные вдоль туловища, просматривались, но были без кистей, а ноги вообще не были проработаны. Их здесь было десятка два. Большие и маленькие, они стояли группами, и поодиночке. Стояла и группка, напоминающая мать с ребенком. Вот этим ребенком, не совсем трезвый Вовочка и заинтересовался. Он расшатал эту фигуру и повалил на землю. Попытался ее поднять, но статуя оказалась очень тяжелой. Тогда он ее покатил, и докатил аж до Сумской улицы. Здесь он завернул статую в свою шинель, и остановил такси.

– Отец, помоги, – обратился он к водителю, – мой товарищ сильно перебрал и не может идти, а нам нужно до училища добраться. Помоги загрузить его в такси.

Водитель, конечно же помог. Ведь это святое дело, довезти пьяного курсанта до училища, тем более, если за это хорошо платят. Водитель довез пьяных курсантов аж до порога общежития, где помог второго курсанта и выгрузить.

– Ну ты уж дальше сам, – сказал он на прощанье. – Позови кого ни будь на помощь, а то уж больно тяжелый твой товарищ, хоть и маленький.

Но Вовочка никого звать не стал, он покатил «своего товарища» по ступенькам наверх. Долго мучился, но докатил свою ношу только до второго этажа. Докатить ее до своей комнаты на третьем этаже, у него не хватило сил. На площадке второго этажа он ее и оставил, завернутую в свою шинель. По этой шинели утром и определили виновника происшествия, и заставили Вовочку вернуть статую обратно к дому слепых.

На некоторое время Вовочка успокоился, больше ни на чем таком не попадался, а на пятом курсе он решил шикануть, и пригласил пятерых своих товарищей на свой день рождения в ресторан. Его конечно же отговаривали.

– Вовочка, а жить то потом на что будешь? – спрашивали его.

– Не волнуйтесь, я все предусмотрел, – отвечал он, – я купил на рынке кусок сала, и принес из нашей столовой сумку картошки, до зарплаты хватит.

В ресторане они без особого шика, но хорошо посидели, на угощение Вовочка не поскупился. Когда подали торт, попросил у официантки расчет. Та, думая, что курсанты уже пьяные, обсчитала их на двадцать рублей. Вовочка обман заметил, но спорить не стал, только попросил принести им еще бутылку шампанского. Да спорить и бесполезно было, в таких случаях официантки обычно вызывали милицию или военный патруль, и виноватыми всегда оказывались военные. Пока официантка ходила за шампанским, Вовочка попросил ребят передать ему под столом все стоящие на столе хрустальные бокалы, которые и спрятал к себе в портфель. Когда официантка принесла им шампанское, он спросил ее: «А наливать во что будем?»

– А разве здесь нет бокалов? – удивилась официантка, и принесла другие бокалы.

Вовочка был доволен, официантке не удалось его обсчитать. Она примерно наказана, так как шесть хрустальных бокалов стоят больше двадцати рублей. Но он не крохобор, наживаться на этом не собирается, поэтому все бокалы, кроме одного, раздал своим товарищам. Вот только языки у них оказались слишком длинными, и Вовочку опять вызвал к себе начальник курса.

– Ну что там за история с бокалами, Парфенов, давай, рассказывай.

– Да не виноват я, Александр Михалыч, – взмолился Вовочка, просто я терпеть не могу несправедливость. Ее нужно было наказать, чтобы больше так не делала. Я что, должен был молча смотреть на то, как меня обманывают? Не мог. Но я ведь и о Вас подумал, если бы я там начал возмущаться, то нас забрали бы в милицию, тогда и Вам бы досталось, а так все тихо и мирно, и официантка наказана. А хотите, я подарю Вам свой хрустальный бокал?

От такой наглости начальник курса чуть дар речи не потерял.

– Ну знаешь, Вовочка? Я наверно напьюсь, когда тебя выпущу.

Вовочка со временем закончил училище, и характеристика была не хуже, чем у других, только в ней отмечалось, что лейтенант Парфенов склонен к неординарным действиям. Какая-то странная и непонятная формулировка, и Вовочка попросил начальника курса ее расшифровать.

– Это я в трех словах все твои художества описал, – ответил начальник курса. – Командиры, к которым ты приедешь, поймут.

– Может не нужно было зашифровывать? Написали бы просто: «В сложных ситуациях может принимать нестандартные решения.» Все было бы просто и понятно.

– А может тебе еще и путевку в санаторий выписать? – спросил начальник курса Вовочку. – Толковый ведь парень. Если возьмёшься за ум, то можешь и генералом стать, а если нет, то уволят тебя к чертовой матери через пару лет.

Кум

Был зимний праздник святого Николая, и Андрей пригласил своего кума Николая в гости. Это ведь его праздник, чего он будет один дома сидеть. Жена его померла три года назад, а детей у них не было, вот и остался его кум на этом свете один одинешенек.

А Николаю действительно было и одиноко, и грустно, и пойти ему особенно некуда, вот только к своему куму Андрею. Так и одичать можно. Раньше хоть на работу ходил, было где с людьми пообщаться, а год назад проводили его на пенсию. Он бы и еще поработал, здоровье еще есть, но сказали, что пора место молодым уступать. Теперь Николай не знает куда себя деть, приходится искать, чем бы себя занять. Сначала на пенсии ему даже нравилось. Забор починил, до которого десять лет руки не доходили, штакетник во дворе поправил, сарай перекрыл, положил железо вместо старого, потрескавшегося шифера. Летом еще был огород, там полно работы было, а сейчас, зимой, делать абсолютно нечего. Скукотище жуткое. Не будешь же целыми днями телевизор смотреть. Поэтому, когда его позвали в гости, Николай обрадовался.

Как же быстро время пролетело. Кажется, совсем недавно крестил он дочь Андрея Юлю, а ведь уже двадцать пять лет прошло. У Юли давно своя семья, и живет она теперь в Чернигове, домой к родителям приезжает редко. А как бы ему хотелось ее увидеть. А может и она приедет? Праздник ведь большой. А может она с дочерью и с мужем приедет? Вряд ли конечно, но на всякий случай, конфеты нужно купить. А то ведь позор будет, если он придет в гости, а там ребенок, а у него нет для него гостинца. Впрочем, в магазин нужно идти в любом случае, и сигареты кончаются, и бутылку водки нужно купить, с пустыми руками в гости не пойдешь.

Николай нагладил брюки, рубашку, начистил хромовые сапоги, и собрался идти в магазин. Надел пальто, которое не надевал уже лет десять, и вышел во двор. Прошелся до калитки, и вернулся обратно. Как же в нем неудобно ходить. Коленки упираются в полы пальто, и ходишь, как стреноженный. Как эти женщины в своих узких юбках ходят? Николай вернулся в дом, снял пальто и надел свою новую фуфайку, в ней будет легко и свободно, а главное, привычно. Одежда правда не праздничная, но ничего, кум с кумой не осудят.

К обеду кум Николай был уже у кума Андрея и кумы Надежды. Юли конечно же не было, и Николай вручил бутылку водки куму Андрею, а конфеты – куме Надежде, вроде бы, как всем по гостинцу. Надежда тоже не ударила в грязь лицом, стол ломился от разных вкусностей. Здесь и селедка под шубой, и салат оливье, и салат из печени трески. Холодец и тушеная картошка с мясом, а к ней и маринованные огурцы с помидорами, и маринованные опята. А посередине стола, в запотевшем графинчике, стоит водочка. У Николая, при виде такого изобилия, сразу слюнки потекли. Видя его состояние, Надежда сразу же пригласила мужиков за стол. Первую рюмку конечно же выпили за праздник и за святого Николая, закусили салатиками. Кум Андрей предложил с этим делом не затягивать, и сразу же выпить вторую – за кума Николая, у которого сегодня именины. Имениннику очень понравился холодец, и он попросил Надежду поделиться секретом, как она варит такой вкусный холодец.

– Да никакого особого секрета нет, – сказала Надежда, – почти все как у всех: половина свинины и половина курятины, только вместо курки, я варю петушка, а он совершенно другой вкус дает.

Потихоньку, за разговорами, выпили весь графинчик, и кум Андрей открыл бутылку водки, которую принес кум Николай.

– А вам не многовато будет? – поинтересовалась Надежда.

– Да мы ведь не каждый день. К тому же при такой закуси, у нас еще ни в одном глазу, – успокоил ее Андрей.

Выпили еще полбутылки, но наливать больше Надежда не разрешила.

– Хватит! – сказала она Андрею. – Ты то дома, а Николаю еще целый километр домой идти.

– Да, хватит, – согласился и Николай, – пора мне уже домой идти. Еще нужно на ночь грубку протопить, а то похолодало.

– А я его провожу домой, – предложил Андрей.

– Хорошо, проводи, – согласилась Надежда. – Только не вздумайте где ни будь еще добавить.

– Ну что ты, – заверил ее Андрей, – с нас уже достаточно.

Но когда они пришли в дом к Николаю, тому было неудобно не угостить кума, который уже давненько к нему не приходил.

– Ну что, Андрей, может еще по пять грамм? – предложил он.

– А закусить будет чем? – поинтересовался Андрей.

– Сало и хлеб есть. А что нам еще нужно?

Выпили по рюмке, закусили салом с хлебом. Разговоры теперь пошли уже чисто мужские. Вспомнили про американцев, которые на прошлой неделе напалмом сожгли две деревни во Вьетнаме. Николай сообщил, что он достоверно знает, что теперь там наши летчики воюют, и скоро заставят американцев оттуда убираться. Андрей сильно в этом сомневался, но вторую рюмку, за победу вьетнамского народа, они все же выпили.

– Ну что, еще по одной? – спросил Николай.

– Да нет, хватит. – отказался Андрей. – Теперь ведь мне нужно домой добираться.

Николай проводил кума Андрея за ворота, и закрыл калитку на крючок. Хотел сразу идти в сарай за дровами, чтобы протопить грубку, но потом передумал. Сейчас он перекурит, отдохнет, а потом уже пойдет за дровами. Он закурил сигарету, немного постоял во дворе, но дул неприятный ветерок, и он спрятался от него в веранду. Там он сел на корточки, так как стульчик куда-то подевался, и не торопясь курил. Глаза закрылись как-то сами собой, и он уснул.

На следующий день кум Андрей проснулся с головной болью. Вроде бы и немного выпили, а голова болит, видимо старый уже. Решил сходить к куму Николаю опохмелиться. У жены просить рюмку нет смысла, не даст, да еще и укорять будет, что она мол предупреждала, чтобы много не пили. Калитка у кума Николая оказалась закрытой, на крики и стук Андрея в калитку кум не отзывался, и Андрею пришлось перелезать через забор. Зашел в веранду и увидел сидящего на бетонном полу Николая. Унюхал также сильный запах чего-то горелого.

– Коля, ты чего на бетонном полу сидишь? Это ведь не лето, простынешь. – обратился Андрей к куму.

Но Николай молчал.

– Спишь, что ли? – толкнул Андрей Николая в плечо.

Николай завалился на бок. Теперь Андрей понял, что запах горелого идет от Николая, из-под его фуфайки выползала струйка дыма. Андрей наклонился над Николаем и пощупал пульс. Пульса не было.

Как в дальнейшем установило следствие, пепел с сигареты спящего Николая попал внутрь расстегнутой фуфайки, и ватная подкладка начала тлеть, но Николай так и не проснулся. Все его тело под фуфайкой буквально сварилось, хотя внешних повреждений не было. Но вскрытие показало, что он этого уже не чувствовал, так как смерть наступила раньше, от удушья дымом горевшей ваты. Ужасная и нелепая смерть.

Неожиданный поворот

Уже вторые сутки размеренно стучат колеса вагона, увозя Катю в Сибирь. Тук-тук, тук-тук, тук-тук, грустно стучат колеса. Кате кажется, что в первый день они как-то веселее стучали. И за окном пейзаж был веселее. Сначала были украинские города и села с веселенькими побеленными и раскрашенными хатками. Потом пошли российские города и деревни. Такой красоты как на Украине уже не было, избы в деревнях серые, не беленные и не крашенные. Да отдельных изб практически и нет. Это какие-то построенные буквой «П» сооружения: дом из почерневших от времени бревен, и пристроенные к нему два сарая, внутри небольшой двор. Все серое и некрасивое, но все это скрашивают растущие вокруг зеленые деревья. Никаких плодов на них не видно, наверно они не плодовые. Но все равно, там еще была жизнь. А дальше пошла степь. Единственное, на чем можно задержать взгляд, это растущий в посадке вдоль железной дороги корявый карагач. Иногда за окном пролетит какая-то степная птица. Станции встречаются очень редко, правда поезд стоит на них достаточно долго. Да только толку от этого мало. В буфете и киосках купить ничего нельзя. С приходом поезда все они закрываются. Местные продавцы объясняют это тем, что народ с поезда разбирает весь товар, и им потом всю неделю, до следующего завоза товара, в киосках делать нечего. Все нагоняет грусть, и пейзаж, и обстановка. Наверно поэтому и колеса начали стучать так грустно. А еще ведь четверо суток ехать.

Тоска смертная. Соседи – старая семейная пара и такой же старый мужик, попались не разговорчивые. Катя, этой толстой старухе лет пятидесяти, уступила сдуру свою нижнюю полку, на которой та теперь постоянно лежит, а Кате и присесть негде. Не будешь же целыми днями, как она, валяться на верхней полке. Был бы купейный вагон, там можно было бы в коридоре на скамеечке посидеть, но на купейный вагон Катя денег пожалела, а в этом плацкартном все места заняты, поэтому остается в перерывах между лежаниями только ходить по проходу вдоль вагона. От долгого лежания уже начинает болеть все тело. За перегородкой едет какой-то молоденький лейтенант, который ею явно заинтересовался, но он какой-то несмелый, никаких попыток познакомиться или поговорить не предпринимает. Что за мужчины пошли? То ли дело ее Петя, тот после первого же с ней танца полез целоваться.

Познакомились они с ним в Нежине, в городском доме культуры на танцах. Среднего роста парень, красивый, веселый и шустрый пригласил ее на танец. Пока танцевали, он, своими шаловливыми ручками кажется исследовал все складки ее платья, а после танца, отведя ее в сторону, еще и целоваться полез. Катя тогда ему хорошо врезала. Но он даже не обиделся, извинился, и пригласил ее на следующий танец. И Катя опять согласилась. Так и начали встречаться. Петя работал где-то на буровой в Сибири, в Нежин приехал в отпуск к родителям. Катя же сама из села Стодолы, где и сейчас живут ее родители. Два года назад она закончила среднюю школу в селе Вертиевка, и теперь работала официанткой в привокзальном ресторане в Нежине. С учетом чаевых, денег на жизнь хватало, поэтому снимала для проживания небольшую комнату в коммунальной квартире. Условия не бог весть какие, но жить одной в комнате ей нравилось. Когда училась последние два года в школе в Вертиевке, там она жила в школьном общежитии, где в комнате жили по шесть человек. Кате там не нравилось. Тесно, неуютно, да еще и эти дурацкие приколы. Одной девушке ночью выкрасили волосы мелом, а утром спросили: «Ты что, поседела?». Та посмотрела на себя в зеркало и чуть дара речи не лишилась. Другую вместе с кроватью ночью вытащили к коридор и там оставили. Та спала настолько крепко, что даже не проснулась. Утром ее разбудили ребята из соседней комнаты, которые поинтересовались, почему она спит в коридоре. А подруги стали ее убеждать, что она лунатик, что будто бы ночью она сама вытащила свою кровать в коридор и там легла спать. Поэтому каждый вечер, ложась там спать, Катя также опасалась, как бы и над ней тоже не подшутили. И вот теперь она наслаждалась тем, что жила в комнате одна. Много ли нужно человеку для счастья?

По окончании отпуска Петя тогда уехал в свою Сибирь, а Кате стал писать письма, в которых признавался ей в любви. Признавался также и в том, что у него было много девушек, но Катя из них самая лучшая. Катя конечно понимала, что у Пети в Сибири и сейчас есть девушки, но то, что она самая лучшая, ей конечно же льстило. Красавицей себя она конечно же не считала, немного ниже среднего роста, немного толстовата, но в целом она ведь очень симпатичная, и не скучная. В следующий свой приезд в отпуск Петя предложил ей выходить за него замуж. Познакомил ее со своими родителями. Родителям она сначала тоже понравилась, но когда они узнали, что она работает официанткой, то стали категорически возражать против этого брака. Петя опять уехал в Сибирь один, но потом написал ей письмо и пригласил ее приезжать к себе, здесь, вдалеке от родителей они и поженятся. Страшновато конечно было ехать в такую даль, но больше ей пока-что никто не предлагал выходить замуж, а половина ее одноклассниц уже были замужем, и она согласилась. И вот теперь она ехала к Пете в Сибирь, надеясь попасть на собственную свадьбу.

Воздух в вагоне был тяжелым и спертым. Чем здесь только не пахло, но ни одного приятного запаха не было. В луче света от заходящего солнца, который пробивался через грязное окно, летал столб мелкой пыли. Казалось, что она не может осесть именно из-за этого тяжелого воздуха. Кате неудержимо захотелось глотнуть свежего воздуха, хотя бы несколько глотков. И она пошла в тамбур, где двери закрывались неплотно, и где всегда было прохладно. Катя открыла дверь в тамбур и увидела там лейтенанта, который курил сигарету и широко открытыми удивленными глазами смотрел на нее. Она почему-то тоже стала смотреть в эти глаза, зацепилась ногой за порожек и рухнула на него. К счастью, он успел ее подхватить. Подхватил как-то легко, бережно, как пушинку, стараясь не причинить ей боль.

– Сильный, – подумала Катя, – а с виду тощий.

Лейтенант был выше среднего роста и худой. Красавцем он явно не был, даже симпатичным его можно было назвать с натяжкой.

– Вы тоже покурить? – спросил он Катю.

– Да нет, я хотела подышать свежим воздухом, но Вы здесь так накурили, что свежего воздуха и здесь нет, – с горечью в голосе сказала Катя.

– Извините пожалуйста, если бы я это знал, я бы здесь не курил. А давайте быстренько проветрим.

И не дожидаясь согласия он открыл дверь в межвагонное пространство. Оттуда сразу потянуло холодом, свежий воздух наверно также поступал, но его присутствие ощущалось меньше. Через некоторое время Катя почувствовала, что замерзает, и вздрогнула.

– Вам холодно? – засуетился лейтенант. – Возьмите мой китель. Еще немножко и весь дым выветрится.

Он снял китель и протянул его Кате.

– Скромный, – подумала Катя. Ее Петя наверняка бы воспользовался ситуацией и сам бы надел китель, чтобы при этом обнять девушку.

– А как Вас зовут? – спросил лейтенант.

– Катя, а Вас?

– Павлик. Ой, Павел. Это меня мама Павликом называет, – исправился лейтенант. – А Вы далеко едете?

– Далеко, еще четверо суток ехать, – ответила Катя.

– Да, далековато, – посочувствовал Павлик. – Мне всего двое суток осталось. В Красноярске выхожу. Я там служу, из отпуска еду.

– А Вы домой?

– Нет, я к знакомым.

– К знакомым? В такую даль? Как же Вас мама отпустила? – не скрывал своего удивления Павлик. – Моя мама никогда бы не отпустила мою сестру так далеко.

И он стал рассказывать о себе, о своей маме, о своей сестре. Не зря говорят, что в поездах люди очень легко рассказывают малознакомым попутчикам всю правду о своей жизни, не стесняясь рассказывать даже то, чего даже ближайшим друзьям ни за что не рассказали бы. Катя внимательно слушала. Она его полностью понимала. Но Кате стало холодно уже и в кителе. Павлик это заметил, и они зашли обратно в вагон. Здесь их ждал приятный сюрприз. Двое пассажиров, занимавших боковые полки, готовились к выходу на ближайшей станции. Вещи они уже собрали и полки были пустыми. Павлик разобрал нижнюю полку, установив имевшийся в ней столик на его законное место, и пригласил Катю садиться. За этим столиком они и проговорили почти всю ночь. Катя тоже рассказала Павлику все о своей жизни. Рассказала и о том, что едет не к знакомым, а к знакомому, вернее к жениху, который обещал на ней жениться. Разошлись спать только часов в пять утра. И у обоих было такое ощущение, что знают они друг друга очень давно, с самого детства, и что всегда были друзьями.

На следующий день Павлик пригласил Катю пообедать в вагоне-ресторане. Там опять очень долго разговаривали, пока официантка не попросила их освободить столик, люди ждут своей очереди покушать, а они сидят болтают. Вернулись в вагон и опять разговаривали. Кате еще ни с кем не было так легко и свободно. Она даже подумала, что они с Павликом родственные души. Павлик тоже сказал, что обычно он молчун, это только с ней он почему-то разговорился. На четвертый день пути, чувствуя близкое расставание, оба стали грустить.

– А ты любишь своего Петю? – отважился спросить Павлик.

– Не знаю, но он красивый, – ответила Катя. – А больше никто замуж меня не звал.

– А если бы я позвал, пошла бы за меня замуж? – набрался храбрости Павлик.

– Но ты ведь не зовешь!

– Зову. Выходи за меня замуж. Приедем в Красноярск, и сразу поженимся.

В Красноярске они вышли из поезда вместе. Вот так, не доехав до своего жениха, Катя и вышла замуж. Это был крутой и неожиданный поворот в ее судьбе.

Юный «доктор»

Иван с Настей давно уже хотели почистить колодец, да все руки не доходили. То посадка, то прополка, времени ни на что не хватает. А еще маленькая Катя, которой всего полгода, много времени отнимает. Ее и перепеленать нужно, и кормить нужно через каждые два часа. С Петей проблем меньше, ему пять лет, и он уже почти самостоятельный, даже маме иногда помогает. Может Кате выпавшую соску подать, или коляску покачать, когда сестренка плачет. А с колодцем просто беда. Раньше у них в этом колодце была замечательная вода, и мягкая, и вкусная, все соседи приходили брать. В ней хоть голову помыть, хоть борщ сварить, хоть чай заварить, на все годилась. А потом с ней что-то случилось, стала невкусной, и с каким-то запахом. Такой водой теперь только полы мыть, ни на что другое она не годится. Возможно какая-то живность упала к ним в колодец и там утонула, а может специально что-то вбросили. Вот уже год, имея свой колодец, они ходят по воду к соседям. Ивану это окончательно надоело, и сегодня, пользуясь выходным днем, он решил почистить колодец. С самого утра, пока Настя занималась с детьми и готовила завтрак, Иван ведром вычерпывал воду из колодца. Воды в колодце оказалось много. Уже больше двухсот ведер воды вытащил, а до дна ведро все еще не достает. Позавтракали, и Иван продолжил свой монотонный труд: опустил ведро в колодец, набрал воды, вытащил ведро наверх, вылил воду подальше от колодца, и опять опустил ведро в колодец. От такой работы одуреть можно. Наконец-то ведро легло на дно, и Иван позвал Настю.

– Я сяду на ведро, а ты, медленно вращая коловорот, опустишь меня на дно колодца. – сказал он Насте.

– А если ручка коловорота у меня вырвется? – засомневалась Настя.

Иван посмотрел на хрупкую фигуру Насти, и почесал затылок. Она действительно может не удержать его вес, и тогда он с грохотом полетит на дно колодца. Нужно кого-то звать на помощь. К счастью, их сосед, дед Николай, оказался дома, и помог Насте опустить Ивана в колодец.

– Извините, что не могу вам дальше помогать, но мне нужно в больницу сходить. – сказал он. – Как вернусь, тогда может еще помогу, если без меня не управитесь. В любом случае, одна ты Ивана наверх точно не поднимешь, так что придется меня дожидаться.

– Большое Вам спасибо, – поблагодарила его Настя.

Дед тоже оценивающе посмотрел на хрупкую фигуру Насти.

– А зря вы такую работу вдвоем затеяли. – заметил он. – Ведь тебе не воду нужно будет вытаскивать, а грязную жижу, которая намного тяжелее воды будет. Так и надорваться можно.

– Ничего, не надорвусь, – ответила Настя. – я сильная.

Сосед ушел, а они с Иваном стали чистить колодец. Иван, находясь на дне колодца, накладывал жижу в ведро, а Настя коловоротом поднимала ведро наверх и выливала подальше от колодца. Сначала все шло нормально, ведра были не очень тяжелыми, и Настя даже подумала, что зря дед ее пугал. Но потом содержимое ведер спало более плотным, и Настя уже с трудом поднимала ведро на верх колодца. А вскоре уже и спина ныла невыносимо, и руки так болели, что она в любой момент могла уронить ведро. Иван ее подбадривал, что осталось уже совсем немного, еще ведер двадцать, и колодец будет чистым. Тогда останется только подать ему вниз горячую воду, чтобы он хорошенько отмыл деревянные венцы, и все будет готово. Колодец у них из бетонных колец, но стоят они на клети из осиновых бревен, которые и образуют водосборник. Осина в воде не гниет. Вот их-то и нужно будет хорошенько отмыть от слизи и прочей гадости, чтобы все это потом не попадало в ведра с водой.

На крыльцо дома вышел Петя.

– Мама, там Катя плачет, – сообщил он.

– Ну дай ей соску, – сказала Настя, – она и перестанет.

Петя ушел в дом, а Настя продолжала вытаскивать наверх тяжелющие ведра с мокрой землей. Надо бы конечно сходить в дом и посмотреть, может там уже нужно перепеленать Катю, но и Ивана здесь бросить одного она не может. Ему там внизу и так нелегко, а если она на полчаса отлучиться, то за это время в колодец натечет много воды, и потом придется вычерпывать еще и эту лишнюю воду. Ладно, ничего не случится, если Катя лишние полчаса в мокрых пеленках полежит. И она продолжала вытаскивать наверх ведра с жижей.

– Мама, а Катя опять плачет, – снова вышел на порог Петя.

– А ты ей соску дал? – спросила Настя.

– Дал, но она ее выплевывает, и плачет, – ответил Петя.

– Ну тогда покачай ее, или еще что ни будь сделай, чтобы она не плакала. Ты ведь уже не маленький. А я скоро освобожусь, и приду.

Петя опять ушел нянчить сестренку, а Настя вернулась к своей работе.

– Ну что там, скоро конец? – спросила она Ивана.

– Ведер пять осталось, – ответил Иван, – и можно будет подавать горячую воду.

Через некоторое время на крыльце опять появился Петя.

– Мама, а где у тебя нитки? – спросил он.

– А зачем тебе нитки? – спросила Настя не оглядываясь.

– Я Кате операцию сделал, чтобы она не кричала, – сообщил Петя, – теперь ей нужно животик зашить. Я в кино видел.

Настя оглянулась назад и обомлела. На пороге стол Петя, и в окровавленных руках держал ее ножницы для раскроя тканей. Ведро с землей вырвалось у нее из рук и полетело вниз. Настя бросилась в дом. Там в своей кроватке, в луже крови, лежала ее Катя с распоротым животиком. Настя рухнула на пол рядом с кроваткой, сердце ее такого не выдержало, и остановилось.

Когда дед Николай вернулся из больницы, он застал здесь жуткую картину: Катя, уже мертвая, лежала в кроватке с распоротым животиком, мертвая мать лежала возле кроватки, мертвый отец лежал на дне колодца, а окровавленный юный «доктор» спрятался за сараем, и оттуда доносился его плач. Была семья, и нет семьи. В живых остался только «доктор», которого после похорон родителей и сестренки отправили в детдом.

Хвастун

В магазине возле церкви стояла большая очередь. Люди стояли за хлебом, ну и по мелочам, каждый за своим: кому нужны макароны, кому селедка, кому сахар, а кому еще и водка. Хлеба в селе не было уже два дня, поэтому народ терпеливо стоял и ждал своей очереди, чтобы купить две буханки хлеба, больше в одни руки не продавали. Хлеб конечно уже не тот, что раньше, он теперь наполовину из кукурузной муки,поэтому и на вид, не серый, а желтый, но главное, что он есть, его в магазины периодически привозят. Одно время хлеба в магазинах по неделе не было, и люди уже было начали печь свой домашний хлеб, на чем свет стоит ругая Хрущева, который довел страну до такого состояния. А по телевизору рассказывали о небывалых урожаях кукурузы, о присвоении за это новым передовикам званий Героев Социалистического Труда, о том, что через двадцать лет страна будет жить при коммунизме, и ни слова о том, что в этой стране не хватает хлеба.

В очереди появился поддатый мужичок. Небольшого роста, невзрачный, кривоногий, явно пришедший прежде всего за водкой, а потом уже за хлебом. Он немного постоял в конце очереди, но перспектива простоять в ней часа три, его явно не устраивала, и он начал упрашивать людей пропустить его без очереди.

– Люди добрые, пропустите меня без очереди, я только бутылку водки возьму.

– Много вас, таких умных, – отвечали люди. – Прошлый раз один такой умник попросился без очереди коробок спичек купить, а когда его пропустили, то купил еще и две буханки хлеба. А тем, которые стояли в очереди, хлеба не хватило. Сегодня тоже всем не хватит, так что стой молча и жди своей очереди, никто тебя не пропустит.

– Да не буду я две буханки покупать, – упрашивал дальше мужик, – я только одну возьму.

– Ну вот, – возмутилась очередь, – просился только водку взять, а сам еще и хлеб хочет купить.

Пока продавщица, довольно толстая и уже не совсем молодая женщина, не спеша отпускала товар покупателям, пьяненький мужичок слонялся вдоль очереди и ко всем приставал.

– Что ты на меня так смотришь? – привязался он к какому-то мужику. – Деньги хочешь у меня вытащить? Думаешь, что я пьян? Ну попробуй у меня деньги вырвать!

– Иди отсюда, пока в морду не получил, – ответил мужик.

– Ууу, какая красотка, – подошел он к молодой, стоящей в очереди девушке, – дай-ка я тебя обниму. Ты небось еще не знаешь мужской ласки?

Девушка покраснела и спряталась от него за более пожилых женщин, а мужичок продолжал приставать к женщинам.

– Пойдем со мной, красавица, – обратился он к женщине средних лет, – я подарю тебе такое счастье, что ты и мужа бросишь, ради меня.

– Что же ты к жене не идешь? Или она тебя вместе с твоим счастьем из дома выгнала? Что ты можешь дать? Алкаш! – отшила его женщина.

Ошарашенный таким отпором мужичок некоторое время стоял молча, а потом обратил внимание на продавщицу.

– Ух, какая фигура, какая грудь! Как раз мой размер, я таких люблю.

Он подошел в начало очереди и стал жадно рассматривать продавщицу.

– Ну просто красавица! А какая жопа? Прямо сейчас бы трахнул.

– Все вы, мужики, герои на словах, а как доходит до дела, так сразу в кусты, только вас и видели. Вас сразу как будто ветром сдувает, – ответила ему продавщица.

– Вот приходи ко мне сегодня вечером, увидишь, на что способны настоящие мужики, – бахвалился мужичок.

– Хвастаешь! Ведь как дойдет до дела, то сразу смоешься?

– Да я хоть сейчас. – продолжал куражиться мужичок.

По лицу продавщицы было видно, что он, со своей болтовней, надоел ей до чертиков.

– А действительно, чего нам ждать до вечера? – заулыбалась она.

– Люди добрые, – обратилась она к очереди, – подождете минут десять, пока он меня трахнет?

– Конечно подождем, – дружно ответили в очереди, предвкушая необычное развлечение.

Продавщица, улыбаясь во весь рот, подняла столешницу прилавка и открыла дверку.

– Давай, заходи. За десять минут управишься? Только не затягивай, а то люди ждут.

– Ну ты чего застыл? Не томи людей. Видишь, все хотят знать, чем дело закончиться. Или уже передумал?

В магазине стоял гомерический хохот, люди аж за животы держались, а мужичок стоял весь красный как рак, хватал ртом воздух, очумелыми глазами смотрел на продавщицу, и не мог ничего сказать. Куда и хмель девался.

– Онемел от счастья, что ли? – продолжала издеваться над ним продавщица.

Так и не сказав больше ни слова, мужичок развернулся, и ушел из магазина.

– Хвастун! – крикнула ему вдогонку продавщица.

Над финалом этого представления хохотали потом все жители села, когда им рассказывали эту историю. А к мужичку, до конца его жизни, прилипла кличка – Хвастун.

Женские уловки

Владимир, в очередной, уже в четвертый раз приехал домой на зимние каникулы. Теперь ездить проще. Он уже полгода живет в общежитии, а не в казарме, и имеет полное право носить гражданскую одежду, в которой он и приехал домой. Теперь не нужно на каждом шагу офицерам честь отдавать.

Прежде всего сходил в кино в клуб, чтобы узнать, кто еще из знакомых приехал в отпуск. Пока-что никого нет. Теперь нужно будет навестить школьного друга Мишу и троюродную сестру Веру. Вот пока и все планы на ближайшее время. Больше даже навещать некого. В селе из родственников по материнской линии осталась только Вера, а по отцовской – его двоюродный брат с семьей, но с ними Владимир редко встречается. Вера живет с мужем Мишей и тремя детьми: Валерка, Света и самая младшая Ира. Ей всего полтора года. Детей было бы пятеро, но двое первых близняшек родились мертвыми. На следующий день Володя взял бутылку вина, конфет детям, и вечером пошел к Вере и Мише в гости. К другу Мише он позже сходит, этот визит нужно еще согласовать, чтобы не свалиться как снег на голову. А Вера всегда дома, она домохозяйка.

У Веры все семейство было в сборе. Обменялись новостями, поужинали, и сели с Мишей играть в шахматы. Оба игрока играли не очень хорошо, поэтому выигрывали партии попеременно, кому как повезет.

– Володя, а ты завтра что вечером делаешь? – спросила Вера.

– Еще не знаю, планов пока нет.

– А ты не мог бы завтра с нашими детьми посидеть? А мы с Мишей в кино сходим. Я уже сто лет в кино не была.

Надо же. А ведь Миша специально построил свой дом недалеко от клуба, чтобы поближе было на танцы ходить. С тремя детьми жизнь видимо совсем засосала.

– Без проблем. Посижу, если нужно, – отвечает Владимир.

– Ну тогда подходи завтра к шести часам вечера.

– Ладно, приду.

На следующий день к шести вечера Владимир, как и обещал, был у них.

– Я Иру покормила, она должна вести себя хорошо. Если попросит воды, то вот бутылочка, напоишь, – проинструктировала его Вера.

– А старшие где? – спросил Владимир.

– Старших я к соседке отвела, они хулиганистые, с тремя ты можешь не справиться.

И Вера с Мишей ушли в кино. Ира спокойно игралась игрушками на диване, а Владимир сидел рядом и смотрел телевизор. Минут через десять в дом зашла соседская девушка Надя.

– Ой, я не опоздала? Тетя Вера просила меня с детьми посидеть.

– Ну Вера, – подумал Владимир, – со всех сторон подстраховалась.

– Да она и меня попросила с детьми посидеть, – улыбаясь сказал Владимир. – Если есть дела, то иди, я справлюсь, тем более, что одна Ира осталась.

– Нет уже у меня никаких дел, – сказала Надя, – и домой идти не охота.

– Ну тогда раздевайся, будем вместе за Ирой смотреть, ты за руками, а я за ногами, – пошутил Владимир.

Надя сняла пальто и зашла в комнату. Как же она похорошела? Красивое лицо, фигуристое, словно точеное тело. Все при ней. В праздничном платье и со свежей прической, как будто в театр собралась, а не за детьми присматривать. И навязчивый запах каких-то духов. Писаная красавица, да и только. С духами правда она явно переборщила, слишком много их на себя вылила, к их назойливому аромату еще нужно было привыкнуть. Вот только ростом она не вышла, как была маленькой, так и осталась. Пожалуй, совсем не подросла с тех пор, как они с ней последний раз виделись.

– Присаживайся, Надя. Сколько же лет мы с тобой не виделись? Какой красавицей стала! – не удержался, чтобы не сделать ей комплимент Владимир.

– Да с тех пор как ты школу закончил и не виделись, – ответила Надя. – Я то тебя видела, а ты меня нет.

– Тогда ты еще совсем девчушкой была, а теперь уже взрослая девушка, – не переставал восхищаться Владимир. – Наверно уже школу заканчиваешь?

– Школу я в прошлом году закончила.

– А сейчас чем занимаешься?

– Готовлюсь опять поступать в педагогический, где наша Валя учится, в прошлом году у меня баллов не хватило. Ты Валю помнишь?

Ну как же ее не помнить, подумал Владимир. Она заканчивала школу на год раньше его. В отличие от Нади, далеко не красавица, но намного выше ее. Потом она приезжала на вечер встречи с выпускниками и читала свое стихотворение под названием «Цветы и порох». Стихотворение всем понравилось, ей дружно аплодировали и хвалили. Но позже выяснилось, что это стихотворение написал поэт Николай Рыбаков. Видать Валя в мамку пошла, та тоже лгала на каждом шагу, даже там, где в этом и смысла то никакого не было, просто так, врала по привычке. Вот отец у них нормальный мужик, майор запаса, приехал в село десять лет назад и построил дом рядом с Мишей.

– Так помнишь Валю? – переспрашивает Надя, не дождавшись ответа Владимира.

– Конечно помню. – возвращается в реальность Владимир.

– А давай потанцуем. – предлагает Надя.

– Давай, – соглашается Владимир.

Включает Мишину радиолу и ставит какую-то пластинку с музыкой и песнями. Под эту пластинку они и танцевали в обнимку медленные танцы, пока Ира не попросила пить. Владимир взял приготовленную бутылочку, посадил Иру к себе на колени и стал, придерживая бутылочку, поить водой. Надя пристроилась на стуле рядом. Вдруг она неожиданно поцеловала его в щеку.

– Надя, ты чего? – не понял Владимир.

– Да ты какой-то несмелый. Ты мне давно нравишься, а в мою сторону даже не смотришь.

И тут до Владимира начинает доходить, что не случайно они с Надей оказались вдвоем в этой комнате, где даже старших детей нет, только маленькая Ира. Так много случайностей за один раз не бывает. Похоже, что эта их встреча была заранее спланирована. Женские уловки? Как же от забыл? Еще год назад его одноклассница, с которой он переписывается, писала ему, что на танцах в клубе Надя всем рассказывала, что она с ним встречается и переписывается. Одноклассница спрашивала, действительно ли это так. Он тогда не придал этому никакого значения. Написал, что Надя все выдумывает, и забыл про это. И вот теперь такой поворот. Надя действительно в него влюбилась? Вряд ли, он далеко не красавец. Скорее всего одноклассница сообщила всем, что Надя с ним не встречается и не переписывается, и теперь Наде нужно себя реабилитировать, чтобы ее не считали лгуньей. Скорее всего ей нужно просто показать, что она с ним встречается.

– И что ты предлагаешь? – спрашивает он Надю. – Сразу жениться, или сначала встречаться?

– Ну давай будем встречаться. – говорит Надя.

– Извини, Надя, встречаться не получиться.

– Почему? Я тебе не нравлюсь?

– Да нет, нравишься. Ты красивая и очень хорошая девушка. Но я не хочу тебя обманывать. У меня есть невеста, и мы скоро поженимся.

– Может еще передумаешь?

– Нет, не передумаю, мы уже кольца купили.

На глаза у Нади наворачиваются слезы.

– Надя, ты не расстраивайся, – успокаивает ее Владимир. – Ты еще очень молодая и очень красивая. Будет у тебя еще такой же молодой и красивый парень, и ты будешь счастлива. Зачем тебе такой старый и некрасивый как я?

Но Надя его уже не слушает. Чтобы он не видел ее слез, она молча надевает пальто и уходит. Ну вот, обидел хорошую девушку. Теперь она всю ночь будет плакать, стараясь никому не показывать своих слез. А как он должен был поступить? Согласиться встречаться, а уже потом сказать, что он женится на другой. Но тогда было бы еще хуже. Как ни делай, все равно плохо. Он чувствовал себя как побитая собака.

Вернулись из кино Вера с Мишей и со старшими детьми.

– Ну как тут у вас, все срослось? – спросила Вера.

– Да все нормально, Ира хорошо игралась, не плакала. Только один раз воды попросила.

– Да я не про Иру. Надя приходила?

– Приходила, только ничего не срослось.

– Почему? Она тебе не понравилась? Она ведь очень красивая.

– Так это ты специально придумала поход в кино?

– Да, Надя очень просила устроить ей встречу с тобой, а то ты ее не замечаешь. Так что все-таки случилось?

– Да ничего не случилось. Я не хочу ее обманывать. У меня есть невеста и мы скоро поженимся, мы уже и кольца купили.

– А родители твои про невесту знают? Что-то они мне ничего такого не говорили.

– Еще нет. Я им скажу, когда заявление подадим. Кстати, приглашаю вас с Мишей на свадьбу, дату уточню позже.

– Да нехорошо получилось. Но я ведь этого не знала. Хотела, как лучше.

Мать Володи узнала о предстоящей свадьбе буквально через пару дней, и совсем не от Веры. Она залезла в его чемодан, чтобы забрать белье в стирку, и увидела там пригласительные открытки на свадьбу.

Рысь

Василий заступил на пост перед рассветом. В темноте он подежурит совсем немного, полчаса, не больше. А затем потихоньку начнет рассветать. Сначала, на фоне все более светлеющего неба, начнут просматриваться верхушки деревьев, потом контуры складов, которые он охраняет. Затем станет видна колючая проволока вокруг складов. В это время обычно начинают петь птички. Потом станет видна дорога к складам, по которой его и привели на этот пост. А потом появятся первые лучики солнышка. С их появлением рассветать будет очень быстро, и, со временем, окончательно рассветет и уже будет видно все. Он любил это время, и всегда с интересом наблюдал за утренним пробуждением природы.

Василий в очередной раз обошел склады. Все тихо и спокойно. Его пост самый дальний в карауле. До караульного помещения метров восемьсот. Эти склады находятся совсем на отшибе. Здесь даже никакой связи нет с караульным помещением. Один среди леса, поначалу здесь ему жутковато было, но потом привык. А с другой стороны, это и хорошо, его пост проверяют крайне редко, кому охота в такую даль ночью пешком тащиться.

Что-то начало урчать в животе. Некстати все это. Это наверно «бигус», картошка, тушеная с кислой капустой, блюдо, которым их покормили в ужин. Зря он его съел. А ведь он сразу почувствовал какой-то неприятный его привкус. Ну зачем он его съел? Наверно от жадности, боялся остаться на ночь голодным. Попил бы чая с белым хлебом, и до утра как ни будь продержался бы, не помер бы с голоду. А в животе урчало все больше. Начались рези. И что ему теперь делать? Вызывать разводящего, чтобы подменил на посту? Но это можно сделать только выстрелом в воздух, до караульного помещения не докричишься. Да и кто его умным назовет, если по такому поводу он начнет стрелять в воздух? Засмеют ведь потом, скажут, что Вася на посту обосрался и начал стрелять. А живот резало все больше. Нужно было что-то решать. Отправлять естественные надобности часовому запрещено. А что ему сейчас делать? Еще немного, и он наложит в штаны. В дальнем углу за складами есть обычный деревянный туалет, и Вася решил им воспользоваться. Вряд ли в это время кто-то придет его проверять.

Вася открыл дверь и заглянул в туалет. Не очень чисто, и в темноте не видно ни одного гвоздя, на который можно было бы повесить автомат. И на пол не хочется его ставить. Как он потом будет его в руки брать? А брезентовый подсумок с запасным магазином в эту грязь вообще нельзя положить. Вася вышел наружу, прислонил автомат к боковой стенке туалета, снял ремень с подсумком и положил на травку рядом, потом опять зашел в туалет.

Когда Вася открыл дверь, чтобы выйти из туалета, ему показалось, что на него кто-то смотрит. Такого с ним еще никогда не было. В темноте он никого не видел, но каким-то подсознанием чувствовал, что на него смотрят. Вася задержался в двери и огляделся. Вокруг все абсолютно тихо, и никого не видно. Но чей то взгляд на себе он по-прежнему чувствовал, и по спине у него пробежал неприятный холодок. Тут Вася поднял глаза вверх и прямо перед собой, на фоне уже светлеющего неба, увидел на ветке растущего рядом с туалетом дерева темный большой комок с двумя, светящимися зеленоватым светом точками. Комок приподнялся, и на фоне неба Вася отчетливо разглядел уши с кисточками.

– Рысь, – молнией пронеслось у Васи в сознании.

Вася пулей заскочил обратно в туалет и закрыл за собой дверь. Сквозь щели в двери стал наблюдать за рысью. Она спокойно сидела на ветке в десяти метрах от туалета и наблюдала за дверью туалета. Никакой агрессии по отношению к Васе она вроде бы не проявляла. Как же ему до автомата добраться? Не правильно он автомат поставил, как раз с той стороны, в которую открывается дверь. Если бы автомат стоял с другой стороны, то ему может и удалось бы до него дотянуться рукой, не выходя из туалета. А сейчас ему нужно выйти, закрыть за собой дверь, и только после этого он сможет взять автомат. Слишком все сложно. Рысь может не дать ему столько времени. А может она и не собирается на него нападать? Вася приоткрыл дверь и выглянул наружу, чтобы посмотреть, как будет вести себя рысь. Рысь тоже приподнялась, а потом присела, явно готовясь к прыжку. Вася быстро закрыл дверь, не стоит искушать судьбу. Рысь опять легла на ветку. Вася наблюдал за рысью, а она за ним. Уже немного рассвело, и Васе казалось, что уже прошла целая вечность, наверно скоро придет смена. Посмотрел на часы и удивился, до смены еще больше часа. А рысь никуда уходить и не собирается. Все так же спокойно лежит на ветке и смотрит в Васину сторону.

– Может еще раз попробовать выйти? – думает Вася.

Тихонько и очень медленно он открывает дверь. Рысь сидит спокойно. Вася открывает дверь полностью. Рысь спокойно сидит и, вроде бы, нападать не собирается. Придерживая открытую дверь рукой, Вася выходит из туалета. Рысь опять приподнимается, готовясь к прыжку. Вася опять заскакивает в туалет, а рысь опять ложится на ветку. Ей спешить некуда.

Больше попыток выйти из туалета Вася не делал. Через час пришла смена, и увидев, что Вася их не встречает, как обычно, перед складами, они начали его звать.

– Вася, ты где? Иди быстрее, нам некогда тебя ждать. Вася, быстрее! – кричали разводящий с караульными.

Крики людей потревожили рысь, но явно не испугали. Она спрыгнула с ветки, оглянулась по сторонам, бросила прощальный взгляд на дверь туалета, за которой спрятался Вася, и вальяжной походкой пошла к ограждению. Там она изящно проскользнула под ключей проволокой и скрылась в кустарнике. Вася поневоле залюбовался ее изяществом и грацией. Но пора уже было покидать свое убежище. Вася выскочил из туалета, схватил свой автомат, подпоясался ремнем с подсумком, и побежал к пришедшей смене.

– Ты куда пропал? Почему мы тебя искать должны, – набросился на него с упреками разводящий.

– Да я не посмотрел на часы и хотел еще один обход сделать, – оправдывался Вася.

О случившемся на посту он никому не рассказал, кроме двух своих лучших друзей, которые обещали никому об этом не рассказывать. Но через некоторое время об этом, во всех подробностях, знала вся часть.

Забайкалье

Чем старше Виктор становится, тем чаще вспоминает свою срочную службу в Забайкалье. Как же тогда было хорошо, хотя в то время он так не считал. Тогда виделись только трудности и сложности армейской жизни. А сейчас, с каким наслаждением вернулся бы он в то время, когда был молодым и здоровым. Он согласен вернуться в то время пусть даже молодым солдатом. Еще хотя бы раз побывать в тех краях весной, и посмотреть на сопки, сплошь покрытые цветущим багульником. Красота ведь неописуемая. Он согласен опять сидеть на скучных комсомольских собраниях, которых раньше терпеть не мог. Из комсомола его правда давно исключили, это уже после увольнения из армии, за то, что пошел в церковь крестить новорожденную дочь друга. Но он был им даже благодарен за это, избавили его от необходимости сидеть на этих собраниях. Сейчас он уже совсем не молодой, уже нет в живых его отца и матери. Да и сам он с трудом удержался на этом свете: инсульт с поражением сердечного клапана, и последующая операция на открытом сердце по замене этого клапана. Сейчас здоровье уже не то, но он пытается держаться. Даже купается в проруби на крещение. Но как бы ему хотелось вернуться в прошлое, когда все еще были живы и здоровы, и он сам был молодым и здоровым. И он с ностальгией, в очередной раз, начинает рассказывать о своей службе в Забайкалье.

Самоволка

Он прослужил только три месяца, когда его, вместе с прослужившим уже год товарищем, отправили охранять какие-то склады. Отправили вроде как часовыми, но без разводящего и начальника караула. На посту они должны были меняться сами. И в этот караул они заступили не на сутки, как обычно, а на трое суток. И патроны им не выдали, только автоматы и штык-ножи. Когда их привезли на место, то увидели, что охранять нужно какие-то два больших барака, которые даже не были опечатаны. Старослужащие им говорили, что никакие это не склады, просто пустые бараки, а охранять их нужно, чтобы местные жители не растащили их на дрова. В торце одного из этих бараков была небольшая каморка, в которой и должны были размещаться часовые. В ней было электрическое освещение и электрическая печка для отопления. В общем условия приемлемые для несения службы. Еду им будут привозить три раза в сутки.

Первые сутки они несли службу бодро, ничем не отвлекаясь, но потом стало скучно. Вокруг этих бараков нигде ни души, только степь, глазу не за что зацепиться. Ну от кого они должны охранять эти бараки? Кто сюда придет? В степи по колено снега.

– А давай сходим в деревню, – предложил Николай, старший товарищ Виктора.

– А зачем? – не понял Виктор.

– Водки купим, может еще чего ни будь. Веселее будет, – пояснил Николай.

– Ну и куда мы пойдем? Нигде ни одного ориентира. Заблудимся, – засомневался Виктор.

– Не заблудимся, – заверил его Николай. – В какую сторону идти я примерно знаю, летом один раз ходил. А обратно по своим же следам дойдем.

– А если проверять приедут?

– Если пойдем сразу после обеда, то до того, как стемнеет, уже вернемся, и никто ничего не заметит, до деревни каких ни будь восемь километров, – продолжал убеждать Николай.

В обед они быстренько съели привезенную им еду и собрались в путь.

– Автоматы и штык-ножи нужно под бараком спрятать, – сказал опытный Николай.

Так и сделали, и налегке пошли в деревню. Но идти по глубокому снегу было не так-то просто. В некоторых местах снежный наст правда держал нормально, и идти по нему было легко, но чаще всего снег проваливался, каждую ногу тогда приходилось с трудом вытаскивать из снега, немного переставлять ее вперед, и снова проваливаться. Еще не прошли и полпути, а уже оба были мокрыми от пота. Когда увидели посаженные вдоль дороги деревья, сразу стало веселее, наконец-то они видели ориентир, и теперь уже точно знали, куда им нужно двигаться. Николай сказал, что теперь им идти по дороге не больше двух километров. Когда вышли на дорогу, то услышали звук мотора приближающегося автомобиля. На всякий случай спрятались в кювете. И не зря. Это бала машина их командира батальона, который зачем-то тоже поехал в деревню. Теперь нужно было в кювете ждать, пока командир не проедет обратно. Встреча здесь с командиром как-то не входила в планы самовольщиков. Они залегли в кювете за деревом, и стали ждать возвращения командира. Ждать пришлось довольно долго. Вспотевшие тела обоих уже совсем задубели на морозе, а командир все не возвращался. Когда уже начало темнеть, командир, наконец то, проехал обратно. После этого, чтобы хоть немного согреться, бегом побежали в магазин. Купили бутылку водки, колбасы, печенье и сахар. Нужно было торопиться обратно, так как темнело очень быстро. Слишком много времени они потеряли, пока лежали в кювете, ожидая возвращения командира. Выпили по паре глотков водки, чтобы согреться, закусили колбасой, и побежали обратно. Когда добежали до того места, где они с поля вышли на дорогу, уже сильно стемнело, но свои следы они, все-таки, нашли. Но ним и пошли обратно. Но темнело очень быстро и поднялась метель. Сначала шел небольшой снег, а потом завьюжило так, что света белого не видно было. Следы, по которым они собирались идти обратно, совсем замело. Если бы было светло, то может быть они и смогли бы их различить даже заметенными, но было очень темно, и они их окончательно потеряли. Шли наугад, надеясь, что идут правильно, утопая в снегу и проклиная все на свете.

Прошло уже часа три, как они пробирались обратно по глубокому снегу. Сил идти больше не было, да и заблудились они окончательно, куда дальше идти не знали. Решили лечь на снегу отдыхать, если не замерзнут, то здесь дождаться рассвета, и уже потом решать, куда идти дальше. Не признаваясь в этом друг другу, с жизнью они уже мысленно попрощались. Вряд ли они при такой метели доживут до утра, замерзнут. Пролежали на снегу около часа и задубели окончательно. И силы не вернулись, и двигаться уже совсем не хотелось. Вдруг Виктор увидел вдали свет фар.

– Коля, смотри, там какая-то машина едет, сказал он товарищу.

Коля посмотрел в ту сторону, и вздох облегчения вырвался у него из груди.

– Это нам ужин везут, – сказал он. – Видишь, сначала фары светили в нашу сторону, а теперь светят в противоположную. Я знаю это место, там излучина реки. Они дальше поедут на мост, им еще километров двадцать ехать. Значит нам нужно идти влево. Нам всего с километр осталось идти.

Откуда и силы взялись. Самовольщики встали на ноги, и как можно быстрее пошли дальше. Когда приехала машина с ужином, они уже были на месте, и даже немного отдышаться успели. Но больше в самоволки Виктор не ходил, хватило и одного раза. Ведь они спаслись только чудом. Он четко для себя усвоил – с местной природой шутки шутить нельзя.

Досрочная победа

Виктор еще любит рассказывать о том, как, благодаря ему, их полк «войну» выиграл. Ну не совсем войну. Они тогда одержали победу над противником на учениях.

Как-то, уже после случая с самоволкой, старослужащие солдаты увидели рисунки в тетрадке у Виктора, и попросили нарисовать им подобные картинки в дембельские альбомы. В свободное время Виктор и оформлял эти альбомы. За этим занятием как-то застал его командир батальона. В итоге Виктора, в качестве художника, привлекли к оформлению ленинской комнаты. Ленинская комната понравилась командиру полка, и он поинтересовался, кто ее оформлял. Вот так Виктор и стал писарем при штабе полка. Писарем правда он был только в «мирное» время, в штате он так же стоял в батальоне, и во время учений по-прежнему выполнял обязанности наводчика во взводе противовоздушной обороны. С тех пор уже много воды утекло, сейчас он заместитель командира взвода, и уже дослужился до звания старшины, но по-прежнему трудится писарем при штабе полка. В его обязанности входит ведение графика нарядов по полку для офицеров и прапорщиков, и рисование карт для учений. С картами он вообще прекрасно справляется, лучше многих офицеров. Недавно, когда в выходные командир полка уехал на рыбалку за 200 км от расположения части, в части объявили тревогу. Предстояли очередные учения. Нужно было срочно подготовить карту для этих учений и через два часа отправить ее с нарочным командиру дивизии для утверждения. За командиром полка нарочного конечно послали, но он приедет только часов через пять. Начальник штаба полка пришел в комнату, в которой работал писарь.

– Витя, а ты сможешь сам, без командира, карту нарисовать? – спросил он.

– Если дадите прочитать приказ на учения, то смогу, – ответил Виктор.

– Ничего не напутаешь? – все еще сомневался начальник штаба.

– Постараюсь не напутать, – пообещал Виктор.

Через полтора часа он был уже с готовой картой в кабинете начальника штаба.

– Товарищ подполковник, карта готова, – доложил он. – Осталось только поставить подпись командира. Вы распишетесь?

– Я не могу, – возразил начальник штаба. – Нужна подпись именно командира полка.

– Ну за него распишитесь, – не видел в этом особой проблемы Виктор.

– Я не умею за него расписываться, – возразил начальник штаба.

– Если разрешите, то я могу расписаться за командира, – предложил Виктор.

Так и сделали. Карту вовремя отправили с нарочным командиру дивизии. Как потом сообщил нарочный, командир дивизии утвердил только их карту, все остальные забраковал и отправил на доработку. После этого случая Виктор пользовался абсолютным доверием и у начальника штаба полка, и у командира. Оба обращались к нему уже не по званию, а исключительно по имени. И жил Виктор при штабе припеваючи, в казарму батальона приходил только спать. Доставал его иногда только командир взвода разведки старший лейтенант Ершов. Как только он появлялся в комнате писаря в штабе, сразу же делал Виктору какое ни будь замечание.

– Старшина, почему сидим, когда старший по званию в комнату входит? Совсем устав забыли? – говорил он, если Виктор что-то делал сидя за столом.

– Старшина, опять воротничок расстегнут? – делал он замечание, если Виктор стоя рисовал карту.

В общем, как назойливая муха, хоть и не очень больно, но все время кусал. Ни командир, ни начальник штаба никогда не делали ему замечаний по таким пустякам, а этот уже достал своими замечаниями. Приходит перед каждым учением, и сидит здесь по два часа. Ждет, когда командир останется в кабинете один, чтобы переговорить с ним наедине. На последних двух учениях его взвод признан лучшим, так как быстрее всех занимал свою позицию. Это конечно не просто, так как нужно в каменистом грунте выкопать капонир, в который потом загоняют БТР. Только Виктору кажется, что старший лейтенант мухлюет. Когда они в прошлый раз приехали на место, капонир разведчиков был уже наполовину вырыт, а ведь командир еще не ставил задачу на боевое развертывание полка. Откуда он узнал, какое место ему отвели в боевом порядке? Он видел мою карту, вдруг осенила Виктора догадка. Не зря он тогда два часа в его комнате отирался. Точно, вспомнил Виктор. Тогда старший лейтенант заставил его сходить в туалет и привести в порядок испачканную мелом гимнастерку. А когда Виктор вернулся в комнату, он не стал дожидаться командира, и сразу же ушел.

Виктор готовил карту для очередных учений и ждал появления хитрого старшего лейтенанта. Он решил его проучить. Дислокацию полка он на карту уже нанес. Но на места, где будет подписано наименование своего БТР и БТР разведки, наклеил мылом небольшие кусочки кальки, подкрасил их карандашами под цвет карты, и написал названия БТР, поменяв их местами. Старший лейтенант не заставил себя долго ждать. Как всегда, начал с замечания, потом сказал, что посидит у него пока командир освободится. Чтобы он долго здесь не засиживался, Виктор решил ему подыграть.

– Товарищ старший лейтенант, – обратился он к нему, – Вы не могли бы на минутку выйти, мне нужно сходить к командиру, а у меня карта секретная?

– Ну и иди себе, я ведь не посторонний. Ничего с твоей картой не случится, – успокоил он Виктора.

Виктор накрыл карту газетой и вышел, потом заглянул в кабинет командира, что-то у него спросил, и вернулся обратно. Старший лейтенант сразу же засобирался домой, сказал, что ждать командира у него нет времени. Виктор был уверен, что за время его отсутствия в карту Ершов заглянул, и место расположения своего БТР на учениях он запомнил. Виктор убрал с карты кальку и написал истинное название БТР, занимавших данные позиции.

На учения выехали сразу после обеда. Виктор, как обычно, занял место командира в своем БТР.

– Сверни на обочину, – дал он команду механику-водителю, когда они проехали примерно половину пути.

– Зачем? – не понял водитель.

– Потом объясню, – сказал Виктор, – давай, сворачивай.

БТР выехал из колонны и остановился на обочине дороги.

– Делай вид, что ремонтируешь двигатель, – снова дал команду механику-водителю Виктор.

– Восьмой, я первый. Что у вас случилось? – услышал Виктор в наушниках голос командира полка.

– Первый, я восьмой. Один двигатель начал «чихать». Наверно топливный насос засорился.

– Помощь нужна?

– Нет, не нужна. Промоем, и поедем дальше. Если даже неисправность не устраним, то доедем на одном двигателе, – доложил командиру Виктор.

– Так чего стоим? – поинтересовались бойцы. – Капонир не успеем выкопать.

– Если все получится, то мы его копать не будем, – заверил их Виктор.

Через полчаса Виктор дал команду механику-водителю заканчивать с «ремонтом» и двигаться дальше. В это время к ним и подъехал незнакомый БТР, из которого вышел молодой лейтенант.

– Ребята, вы не подскажете, как нам проехать , – и лейтенант назвал населенный пункт. – Мы заблудились.

Такой населенный пункт никто не знал.

– А может на карте покажешь, – спросил Виктор.

– А ты что, в картах разбираешься? – удивился лейтенант. Я не могу разобраться.

– Показывай, немного разбираюсь, – ответил Виктор.

По карте он понял, что это группа разведки «противника». На карте была нанесена вся дислокация противника. Запомнить все было сложно, поэтому Виктор постарался запомнить только расположение командного пункта полка. Растолковал лейтенанту, как они должны ехать и каких ориентиров придерживаться, и они разъехались.

Когда они приехали на боевую позицию своего полка, взвод разведки уже заканчивал рыть капонир, хотя все остальные их еще и на половину не вырыли. Оно и понятно, взвод разведки прибыл на место за час, до прибытия остальных. Значит карту старший лейтенант посмотрел, отметил про себя Виктор.

– Товарищ старший лейтенант, – обратился он к Ершову, – а почему вы на нашем месте капонир роете?

– Как это на вашем месте? – удивился Ершов. – Это наше место.

– Ну пойдемте, уточним у командира, – предложил Виктор.

Командир подтвердил, что это место БТР Виктора.

– Товарищ полковник, он меня специально подставил, – заявил Ершов, – я ведь сам видел, на карте было наоборот обозначено.

– Ты что, ему карту показывал? – спросил командир у Виктора.

– Никак нет, товарищ полковник, – ответил Виктор. Может он сам в карту заглянул, когда я к Вам выходил? Но я ее газетой закрывал, – с невинным лицом оправдывался Виктор.

– Но Вы же в строю стояли, когда я задачу на развертывание ставил? – обратился командир уже к Ершову.

– Так точно, стоял, – ответил растерянный Ершов.

– Ну и чем Вы тогда слушали? – удивился командир. – Освобождайте место для БТР старшины, и в следующий раз будьте внимательней.

Расстроенный старший лейтенант ушел перегонять свой БТР на новое место, а солдатам Виктора оставалось только закончить рытье уже почти готового капонира.

– Товарищ полковник, – обратился к командиру Виктор, – я видел карту противника. Я все не запомнил, но точно знаю, где находится командный пункт их полка.

– А где ты карту видел?

– Да их лейтенант заблудился, дорогу спрашивал.

– Ну пойдем, дорисуешь на карту еще и их командный пункт.

Через несколько дней, командир отправил четыре БТР на ночную вылазку. Они и привезли захваченных в плен командира полка противника, вместе со всем штабом и знаменем полка. Такой наглости они явно не ожидали, и к появлению на своих позициях противника совершенно не были готовы. Учения были закончены досрочно, в связи с утерей противником боевого знамени и неспособностью вести дальше боевые действия.

А старший лейтенант Ершов в комнату писаря больше не приходил. Наверно обиделся за что-то.

Операция «Кольцо»

С утра, как только пришли на службу, стало известно, что в третьем карауле второго полка караульный расстрелял почти весь личный состав караула. Сержант, начальник караула, и еще двое солдат караульных были расстреляны в упор в караульном помещении. В живых остался только один караульный, который в это время чистил снег вокруг оголовка пусковой установки. Парню, прямо скажем, крупно повезло, так как снега было уже больше метра, и он смог спрятаться в этом снегу. Стрелявший его искал, но нигде не увидел, а заходить за ограждение из сетки, где тот чистил снег, которое обычно находилось под напряжением свыше 1000 В, он не рискнул. Он не знал, что в данное время, это напряжение было отключено, и это спасло жизнь бедному солдату. Взяв с собой автомат и четыре магазина патронов, солдат покинул территорию охраняемой пусковой установки. После его ухода оставшийся в живых солдат и доложил на командный пункт полка о случившемся. Вот все, что было известно на данный момент об этом происшествии. В дивизии была объявлена операция «Кольцо», в соответствии с планом которой на всех перекрестках вокруг места происшествия выставлялись вооруженные патрули, которые должны были досматривать все проезжающие автомашины на предмет нахождения в них сбежавшего солдата. Миновать эти группы ему было бы сложно, так как лес в этих местах весь завален буреломом и практически не проходим, передвигаться на дальние расстояния можно только по дорогам. Одна вооруженная группа убыла к месту призыва солдата, на тот случай, если он там появится. Все текущие работы отменялись.

По плану, в этот день я должен был ехать на устранение неисправности на командный пункт этого же второго полка, а попал вместе с двумя своими солдатами на перекресток дорог меду поселками Юг и Кояново, и выходившей туда дороги с жилого городка дивизии. Вид вооруженного военного патруля наверно был весьма убедительным, все проезжающие автомашины останавливались беспрекословно, так же без лишних вопросов открывали и показывала кунги и багажники. Мы простояли на этом перекрестке с утра и до позднего вечера, проверяя все проезжающие автомашины. За весь день не получили ни еды, ни какой либо информации о ходе операции. Поздно вечером нас сменил другой патруль. На следующий день питание патрулей наладили, и в дальнейшем они уже не оставались весь день голодными, но я в патруле больше не стоял, командир сказал, что нужно и свою работу делать. Мне предстояло ехать во второй полк на устранение неисправности.

Перед выездом ко мне подошел командир второго полка подполковник Разгулов.

– Володя, здравствуй! Мне сказали, что ты к нам сегодня едешь.

– Здравия желаю, товарищ подполковник. Да, я еду.

– А ты не захватишь меня с собой? А то мою машину для оперативных групп забрали, а мне срочно на командный пункт нужно.

– Конечно заберу. А что это у Вас с ногой? Почему с палочкой?

– Да ногу сломал. Нога в гипсе. Был дома на больничном, а тут такое случилось.

– А Вы уже знаете, что случилось?

– Только в общем. В восемь утра идет смена часового в огневом сооружении. Назаров, который расстрелял караул, должен был заступать на этот пост. Как я понимаю, перед заступлением на пост у него произошел какой-то конфликт с сержантом, начальником караула. Он поднялся в огневое сооружение и сменил там часового, потом отсоединил от станины ручной пулемет и спустился обратно в караульное помещение, где застрелил сержанта и бодрствующего караульного, которого перед этим сменил с поста, а потом и отдыхающего караульного. Забрал у убитого сержанта ключи от пирамиды с оружием, взял свой автомат и два подсумка с магазинами. Немного побегал по территории, разыскивая еще одного караульного, но не нашел и с оружием ушел за пределы охраняемого объекта.

– Он что, был агрессивным?

– Да нет, очень спокойный парень, деревенский. Все в шоке. Никто не может поверить, что он такое мог сотворить.

– А что говорит оставшийся в живых солдат?

– Да то и говорит, что казался забитым деревенским парнем и над ним часто подшучивали, но он на это никогда агрессивно не реагировал.

– Похоже наподшучивались.

– Да, теперь наверняка сделают вывод о неуставных взаимоотношениях в полку.

Мне было по-человечески жаль командира полка, звания полковника ему теперь долго не видать, если вообще с должности не снимут. Жаль было и погибших ребят, но похоже это они сами на себя такую беду накликали. Наверняка издевались над парнем, вот у того нервы и не выдержали.

Операция продолжалась целую неделю, подвижные группы прочесывали ближайшие леса, деревни и осматривали заброшенные одинокие строения. Одна из таких групп, возглавляемая заместителем начальника политотдела дивизии, в лесу, недалеко от места происшествия, наткнулась на заброшенный полуразвалившийся сарайчик. Было видно, что здесь когда-то жили люди, о чем свидетельствовали остатки кирпичного фундамента от стоявшей рядом избы. Все вокруг, в том числе и место, где стояла изба, заросло кустарником. Огромный куст вырос и перед воротами сарая. Группа обошла сарай вокруг. Никаких следов на снегу не было, видимо это место давным-давно никто не посещал. Недавно выпавший снег правда мог засыпать следы, но если бы ворота сарая открывались, то остался бы след от сдвинутого воротами снега, а сдвига снега возле ворот не наблюдалось. Поэтому старший группы и принял решение не тратить времени на обследование этого сарая.

Заканчивалась неделя поисков, а беглец как сквозь землю провалился, его следов нигде обнаружить не удавалось. Домой он не приехал, наверно где-то залег, но тот сухой паек, который он прихватил из караульного помещения, должен был рано или поздно кончиться и ему придется где-то выйти к людям.

Старший лейтенант Жилин на водовозке развозил воду по караульным помещениям второго полка. Поимка беглецам конечно дело важное, но люди в караулах водой должны быть обеспечены. Жилин полностью оправдывал свою фамилию: немного выше среднего роста, стройный, без накачанных мышц, но очень жилистый, с огромной силой в руках. С ним старались лишний раз за руку не здороваться, иногда забывшись он сжимал руку так, что кости хрустели. Он ездил как старший автомашины, сама машина ГАЗ-66, и ее водитель из автобата. Водитель не первый раз развозит воду по караулам, поэтому дорогу и сам прекрасно знает, поэтому Жилин спокойно дремал на правом сидении. В кабине ГАЗ-66 всего два сидения, водителя и пассажира, а между ними находится двигатель.

– Товарищ старший лейтенант, там какой-то солдат голосует, – вывел его из дремы голос водителя.

Жилин посмотрел на дорогу и сразу узнал беглеца. Это действительно был он. Стоял на дороге в расстегнутой шинели, автомата у него в руках не было.

– Остановись так, чтобы он оказался в двух-трех метрах за твоей дверкой и завяжи разговор. Ничего не бойся, он без оружия. И в мою сторону не поворачивайся, говори, что один едешь, – дал он команду водителю.

Жилин приоткрыл свою дверку, сполз вниз с сидения, свернувшись в три погибели спрятался за двигателем, и притаился. Когда машина остановилась, он тихонько выполз из машины, на цыпочках, стараясь не скрипеть снегом, обошел машину сзади и выглянул из-за нее. Беглец стоял к нему спиной и спокойно разговаривал с водителем, прося подвезти его до караула, мол ушел в самоволку и заблудился. Жилину нужно было на что-то решиться: или в два-три прыжка настичь беглеца, или тихонько подкрадываться к нему дальше. С прыжками решил пока повременить. Автомат у беглеца наверняка при себе, наверно под шинелью спрятан. Если прежде времени услышит шум, то может им и воспользоваться. Лучше не рисковать. Опять на цыпочках двинулся вперед, и толькокогда до беглеца оставалось два шага, сделал бросок. Железными руками Жилина белец был скручен до того, как успел осознать случившееся. Нападения сзади он никак не ожидал. Ведь вокруг была пустынная дорога, нигде ни одной живой души кроме этого водителя. Жилина он конечно тоже узнал. Не повезло ему с этим Жилиным, с таким и втроем не справиться, куда уж ему одному, все кости переломает. Жилин отобрал у беглеца оружие и связал его его-же брючным ремнем. Позже, за задержание беглеца, командир дивизии наградил Жилина командирскими часами.

Пойманного беглеца доставили в штаб дивизии и начали предварительное дознание. Прежде всего всех интересовало, из-за чего же он расстрелял своих товарищей. Как и следовало ожидать, все оказалось предельно просто – не выдержал издевательств. Долго терпел, старался не обращать внимания на дурацкие шутки товарищей, но тогда утром не выдержал. За то, что перед заступлением на пост он задержался в туалете, сержант пообещал изнасиловать его в извращенной форме. Слушая это, другие два солдата ржали как лошади. Это было уже слишком, так его еще никто не унижал. И он решил покончить с этими издевательствами. Расстреливать их он не собирался, просто хотел припугнуть. Но когда он с пулеметом в руках спустился из огневого сооружения в караульное помещение, сержант не испугался, а наоборот, стал обзывать его последними словами, говоря, что у него кишка тонка выстрелить. И тогда он выстрелил в сержанта. А потом застрелил еще двоих, которые над ним постоянно насмехались.

Второй вопрос: где же он столько времени прятался? Оказалось, что в том самом сарайчике, который не стала обследовать группа во главе с заместителем начальника политотдела.

– Но там же следов не было. Как же ты в него забрался? – спросил старший этой группы.

– Так в этом сарае нет «коробочки», между стенами сарая и крышей щель в полметра. Залез на растущее рядом дерево, а с него через эту щель в сарай.

– И ты нас видел?

– Видел.

– А если бы мы зашли в сарай, стал бы стрелять?

– Конечно. Всех бы уложил.

Беглец храбрился, еще не совсем осознавая в какой ситуации он находится, и что ему грозит в будущем. А спрашивавший подполковник весь покрылся испариной и подумал, что строгий выговор, который он получит за свою промашку, все же лучше, чем смерть от пули возле этого сарая. Хорошо, что они туда не зашли.

Выездной суд состоялся в клубе дивизии. На нем присутствовали представители от всех полков дивизии, в то числе и солдаты срочной службы. Назарова приговорили к расстрелу. Он этого явно не ожидал, говорил, что все совершил в состоянии аффекта и умолял сохранить ему жизнь, но суд это не убедило. Прокурор ему скал, что состояние аффекта было бы, если бы в ответ на оскорбление он, к примеру, выхватил бы штык-нож и ударил им сержанта, а он ведь заступил на пост, хладнокровно все обдумал, снял пулемет, спустился к караульное помещение и всех расстрелял. Это вполне обдуманные действия, а не состояние аффекта.

Конвоировать осужденного после суда в пункт приема поручили все тому же Жилину. В пункте приема он передал осужденного встретившему его прапорщику, а заодно и поинтересовался, когда того расстреливать будут.

– Да не будут его расстреливать, – сказал прапорщик, – нужно ведь и на урановых рудниках кому-то работать. Там они больше года не живут.

Вот так и закончилась эта операция «Кольцо». Других таких операций в моей службе слава Богу не было.

Малиновое вино

Я остался дома один. Жена, с четырехмесячной дочерью Лилей, уехала на все лето к маме. Теперь можно будет нормально выспаться. Все четыре месяца спать по ночам дочь нам не давала, просыпалась буквально через каждые полчаса и начинала плакать. Если ее вовремя взять на руки, то она быстро успокаивалась и опять засыпала. Поэтому по ночам мы с женой по очереди «дежурили». Половину ночи жена спала на краю дивана, чтобы вовремя подойти к дочери, если она проснется, а я от стенки, на вторую половину ночи менялись местами. Вот так и жили. Хуже было, когда я на неделю уезжал в какой ни будь полк на регламент, и жена оставалась дома одна, тогда ей было совсем худо, она совсем не высыпалась и буквально валилась с ног от усталости. Один раз, когда меня не было дома, соседка услышала, что в нашей квартире плачет ребенок. Да не просто плачет, а уже криком кричит. Она звонила в дверь, стучала, но никто не открывал. Нужно было как-то попасть в нашу квартиру, и она решила попробовать открыть ее ключом от своей квартиры. До этого конечно могла додуматься только женщина. Но, о, чудо советской техники, ключ подошел. Соседка вошла в квартиру и увидела, что Лиля, уже вся красная от крика, лежит в своей кроватке, плачет и пытается освободиться от пеленок, а Галя мертвым сном спит рядом на диване. К счастью, ничего страшного не случилось, ребенок плакал потому, что пеленки были мокрыми, мокрых пеленок Лиля вообще не переносила. Соседка перепеленала Лилю, и она тут же успокоилась. Когда Галя проснулась, то с удивлением увидела, что рядом с ней на диване сидит соседка с Лилей на руках. Теперь жена будет рядом с мамой и, надеюсь, тоже немного отдохнет.

Солдаты со второго отделения, которые периодически осуществляют обход кабельных трасс, сказали, что в лесу поспела малина, и ее в этом году очень много. Было бы неплохо сварить малиновое варенье, зимой при простуде незаменимая вещь, но мне не до малины, у меня каждый день выезды в полки на неисправности. Выход подсказал наш старшина, прапорщик Волохов Иван Сергеевич, кстати, замечательный мужик.

– А ты дай ведро солдатам, которые на трассу пойдут, они тебе и наберут малины, – посоветовал он мне.

Я так и сделал. Вечером, когда я вернулся с очередного выезда, в казарме солдаты мне вручили полведра малины. Я был счастлив, поблагодарил их за собранную малину и пообещал купить им за это сигареты. В этот вечер в казарму зашел и капитан-особист, который курировал наше подразделение, и увидел эту малину.

– Где набрал? – спросил он меня.

– Не знаю. Солдаты с обхода трассы принесли, – ответил я. – Говорят, что в этом году малины везде полно.

– А не хочешь завтра еще за малиной съездить? – спросил он меня.

– Хочу, но на чем?

– Да хотя бы на твоей машине. Я сейчас с командиром договорюсь.

Отказать особисту командир конечно же не мог, и на следующий день, на субботу, на меня запланировали машину, только не мой ЗиЛ-157, а более легкую, ГАЗ-66 лейтенанта Вольфа. На ней мы с капитаном и поехали в лес за малиной. Капитан говорил, что знает хорошие места, где должно быть полно малины, и куда люди еще не должны были добраться. И действительно, мы приехали в хорошее место, малина была еще не тронутой, здесь до нас еще никого не было. Ягоды крупные, сочные, если смотреть на них против солнца, то они казались прозрачными, и, как маленькие игрушечные шарики, светились изнутри приятным красно-розовым цветом. Я рвал малину целыми горстями, сильно не заботясь о том, чтобы в ведро не попадали листья и лишний мусор. Потом переберу. Часа через три мое ведро уже было полным. Капитан к вопросу сбора малины подошел более основательно. Он срывал каждую ягодку отдельно, внимательно ее рассматривал, и только убедившись в том, что она не червивая, клал ее в ведро. Поэтому на тот момент, когда я уже закончил ее собирать, он набрал еще только полведра. Чтобы скоротать время, я решил проверить, нет ли в лесу грибов. Грибы были. Свинушек вообще было видимо-невидимо. Белых не было, а вот подберёзовики и красноголовики иногда встречались. Я набрал их полные руки и вернулся к машине. Нужно было что-то найти, во что их можно собирать. Ничего подходящего для этой цели, кроме сумки с документами, в машине я не нашел. Выложил из нее документы в стол, и пошел собирать в нее грибы. В лесу наткнулся на двух местных женщин, которые тоже собирали грибы. У них в корзинах даже белые грибы были. Грибов я набрал прилично, гораздо больше, чем можно было бы пожарить и съесть, поэтому поинтересовался у женщин, как нужно мариновать грибы. Они мне этот рецепт и рассказали. К этому времени, уже и капитан набрал ведро малины, и был очень доволен поездкой. Аппетит у него разыгрался.

– А давай еще и завтра за малиной съездим, – предложил он.

– На чем? – не понял я. – Завтра у меня машины уже не будет.

– Завтра я свою дежурную возьму.

– Ну тогда поехали. – согласился я.

Правда я не совсем понимал, что буду делать с таким количеством малины. Полведра, которые мне принесли солдаты, уже стояли в холодильнике в кастрюле и ждали своего часа. Сегодня еще ведро привезу.

Когда вернулись на десятку, я сходил в магазин и купил четыре килограмма сахара, потом буду варить варенье. С грибами провозился до поздней ночи, но четыре баночки замариновал. На следующий день поехали за малиной на УАЗике особистов. На этот раз поехали еще в более глухое место. Зная, что капитан собирает малину медленно, я уже тоже не торопился, старался собирать малину без мусора. В этом месте малина была еще крупнее, все ягоды просто отборные. Чтобы не заблудиться, я собирал малину постепенно продвигаясь вдоль лесной дороги. Вышел на очередную полянку, заросшую малиной. Здесь малина росла еще крупнее. Вдруг, на противоположной стороне полянки, послышался какой-то треск. Наверно кто-то из местных жителей за малиной пришел. Хотя откуда тут могли взяться местные жители? Насколько я понимал, вокруг на два десятка километров ни одной деревни нет. Мне стало любопытно, кто это в такую глушь забрался? И я, собирая малину, стал продвигаться в том направлении, откуда слышал треск. Вот уже кого-то видно, но он стоит ко мне спиной и меня не видит. Потом он поворачивается ко мне боком, и мне делается нехорошо. На краю поляны на задних лапах стоит бурый медведь и спокойно кушает малину. Он лапой приподнимает стебли малины, не спеша, чмокая съедает с них ягоды, потом приподнимает несколько следующих стеблей. Занятый своим делом, меня он не видит, и, как я понимаю, пока-что не чувствует. Но хватит искушать судьбу, пора отсюда выбираться. Я «включаю заднюю», и пятясь, не сводя глаз с медведя, медленно отхожу назад, стараясь не шуметь, и главное не упасть, тогда шума будет много. Медведь спокойно продолжал лакомиться малиной, и я благополучно выбрался не дорогу. Теперь к машине, подальше от этого места.

Мы опять набрали по ведру малины. Итого у меня два с половиной ведра малины. Для начала я решил сварить варенье из той малины, которая вот уже два дня стоит у меня в холодильнике. Засыпал в кастрюлю с малиной половину купленного сахара, и стал варить варенье. Варенье почему-то варилось очень долго и не хотело достигать нужной консистенции. В детстве я видел, как моя мама варила варенье, и как определяла его готовность. Она с ложки капала капельку варенья на дощечку, если капля не расплывается, то варенье готово. Так же делал и я. Но капля все время расплывается. Уже три часа варю варенье, а она все еще расплывается. Наконец то в двенадцать часов ночи, когда это дело мне уже окончательно надоело, она начала расплываться немного меньше, на краях капли появилась небольшая возвышенность. Я разлил варенье по банкам и закрыл капроновыми крышками. Пора уже и спать, завтра понедельник, с утра пораньше нужно на службу идти.

Утром меня разбудил звонок в дверь. На пороге стоял посыльный.

– Товарищ лейтенант, тревога, – сообщил он.

Быстро пожарил и съел яичницу, запил чаем. Теперь можно и по тревоге бежать в часть. Взгляд упал на стоящие на кухне два ведра с малиной. С ними то что теперь делать? Достал из шкафа оставшиеся два килограмма сахара, разделил его примерно поровну и засыпал в ведра с малиной. С этой тревоги и последующих учений началась главкомовская проверка дивизии. К обеду все подразделения дивизии были выведены в полевой район. И вернулись мы оттуда через десять дней.

Запах спиртного я услышал, как только открыл дверь в свою квартиру. Весь пол на кухне был залит вином. Все, что могло перебродить, уже перебродило. В ведрах осталось только немного жмыха от малины, весь остальной жмых валялся на полу. К сожалению, и третья часть вина вылилась при брожении не пол. Вином правда это нельзя назвать, скорее это был перебродивший сок. Пришлось брать ведро, половую тряпку, и срочно наводить порядок на кухне. Попробовал содержимое ведер. Вкусный и довольно хмельной напиток. Профильтровал все через ситечко и разлил по банкам, получилось пять трех литровых банок. И на вид вино очень красивым получилось, абсолютно прозрачное, на солнце оно искрилось, преломляя солнечные лучи, особенно интересно было на него смотреть, если налить в хрустальный бокал, такая красота, что глаз не отвести.

После окончания проверки я пригласил в гости своего соседа и сослуживца Колю Богачева, который также остался дома один, так как жена с дочерью уехали в отпуск. Вино нам понравилось, очень вкусное, с небольшой приятной горчинкой. Коля тоже обратил внимание на необычный и очень красивый цвет вина, которое в бокалах искрилось. За пару часиков выпили мы два литра вина, и Коля предложил мне сходить к нему домой, он для меня сыграет соло на ударнике. Он когда-то играл в ансамбле, и тогда играл соло в течение часа. Теперь он хотел меня удивить, сыграв такое соло. Но я видимо небольшой фанат музыки, так как выдержал это соло только в течение двадцати минут, и предложил Коле опять спуститься ко мне. Мы выпили еще по два стакана вина и разошлись. Утром я проснулся со страшной головной болью, голова буквально раскалывалась. Я с трудом умылся и оделся, завтракать вообще не хотелось. Весь больной, с раскалывающейся головой пошел на службу. Подразделение построилось на развод, командир выдал все задания на сегодняшние работы, а Коля на службу еще не пришел. Появился он только к концу развода. Правый глаз у него смотрел куда-то вниз вправо, а левый вверх влево, и свести их вместе он никак не мог.

– Коля, ты как? – спросил я его после развода.

– Малиновое вино замечательно, – ответил он, – только нельзя его столько пить, уж очень голова болит.

А мое варенье, закрытое капроновыми крышками, простояло целым и невредимым очень долго. Последнюю баночку открыли через семь лет, варенье было как вчера сваренное.

Безвыходная ситуация

Александр Александрович Карнаухов уже пятнадцать лет прослужил в этом подразделении и обоснованно считался лучшим кабельщиком в дивизии. Да что там в дивизии. Начальник войск связи армии говорил, что это лучший специалист по кабелям в армии. Как специалист, в этой области он пользовался непререкаемым авторитетом. Он был единственным человеком в дивизии, который знал трассы прохождения всех кабелей. Да и неудивительно, ведь все эти трассы при нем и прокладывались. Еще будучи лейтенантом он контролировал прокладку всех этих кабелей. В то время, вместе со строителями, он не один раз пешком прошел все эти трассы. Сейчас, уже будучи капитаном и заместителем командира по линейно-кабельным сооружениям, он так же проходил пешком по этим кабельным трассам, когда нужно было показать вновь прибывшему молодому прапорщику зону его ответственности на кабельных трассах. Невысокого роста, подтянутый, он мог с легкостью отмахать вдоль трассы по буеракам и зарослям два десятка километров с такой скоростью, что молодые прапорщики за ним не поспевали. Никогда не сидел в подразделении без дела. Частенько лично ездил на согласование земляных работ, проводимых вблизи кабельных трасс, не стеснялся и, при отсутствии прапорщика, выехать старшим расчета на ремонт кабельной линии. Всегда спокойный и рассудительный, он никогда не повышал голос ни на кого из подчиненных. Непосвященным могло показаться, что это просто образцовый офицер и командир. Но при беседе с вновь прибывавшими в подразделение молодыми офицерами, командир подразделения сразу их предупреждал, чтобы они никогда, ни под каким предлогом не угощали капитана спиртным.

Лейтенант Петренко шел домой на обед, когда увидел сидящего на скамейке возле его дома капитана Карнаухова. Капитана уже три дня не было видно на службе, говорили, что приболел. Капитан сидел весь скрюченный, почерневший и постаревший.

– Сан Саныч, что с Вами, – подошел к нему лейтенант.

– А, Володя? Да язва замучила. Вот опять приступ. Прижечь бы чем ни будь, да нечем. В наших магазинах теперь водка не продается, сам знаешь, а на станцию я в таком состоянии не дойду. Ты на обед?

– Да, на обед.

– А у тебя спирта с регламента не осталось? Мне бы грамм двадцать, чтобы приступ снять.

Лейтенант задумался. С одной стороны, вроде бы и надо помочь больному человеку, а, с другой стороны, командир ведь предупреждал, что Карнаухову ни в коем случае нельзя давать спиртное.

– Ну так что? Есть спирт или нет? – напоминает о себе Сан Саныч.

– Есть, – говорит лейтенант. – Пойдемте, налью.

Дома он достал из холодильника полбутылки спирта и налил капитану рюмку. Тот выпил, и сразу как-то повеселел. Потухшие глаза опять начали оживать, спина выпрямилась. Капитан опять начал проявлять интерес к жизни, для начала начал оглядываться, рассматривая кухню, хотя рассматривать там особо было нечего, стандартная советская кухня.

– Спасибо большое, спасли от смерти, – поблагодарил капитан.

– А Вы борща не хотите покушать? – спросила его жена лейтенанта.

– С удовольствием покушаю, – согласился капитан, – а то у меня так болело, что я с утра ничего не ел. Борщ у вас небось еще и украинский? Я люблю украинский борщ.

– Нет, не украинский, самый обычный. Для украинского борща нужны свежие помидоры, а где их теперь взять, – ответила жена.

Но и обычный борщ капитану понравился. Ел и нахваливал.

– Володя, а налей мне еще рюмочку, чтобы уж совсем приступ прошел.

– Может хватит? – засомневался лейтенант.

– Ну налей человеку, – поддержала просьбу жена. – Пусть боль окончательно снимется.

– Лейтенант налил еще одну рюмку, и сразу же, от грехе подальше, спрятал бутылку в холодильник.

Когда жена предложила им второе, капитан не отказался и от второго. Он уже окончательно почувствовал себя в гостях, и попросил налить рюмку еще и под второе. Но наливать третью рюмку лейтенант категорически отказался. После обеда они вместе вышли из квартиры, лейтенант пошел на службу, а капитан к себе домой. А когда вечером лейтенант вернулся домой, жена устроила ему разнос.

– Ты кого домой привел?

– Своего начальника, заместителя командира. А что?

– А то, что через десять минут после вашего ухода он вернулся обратно и попросил налить ему еще спирта. Я отказалась. Тогда он сел на кухне и сказал, что не уйдет, пока я ему не налью. А мне с ребенком нужно гулять. Через полчаса не выдержала, и налила ему рюмку. Но он все равно не ушел, попросил налить еще. Ушел только тогда, когда я пригрозила, что позвоню в часть и вызову патруль. Ты его больше домой не приводи, он алкаш.

– Да нас командир предупреждал, что его нельзя угощать спиртным, но у него ведь был приступ язвы, вот я и согласился налить ему рюмку, чтобы боль снять.

В подразделении лейтенант рассказал о случившемся товарищам, те ничуть этому не удивились. Сказали, что это его старый прием, на который обязательно кто ни будь из молодых лейтенантов попадается. Нет у него никакой язвы, он уже три дня в запое.

На следующее лето командир уехал в очередной отпуск и за него остался его заместитель по боевому управлению старший лейтенант Кириленко. Но у него что-то случилось с родителями, и он уехал домой по семейным обстоятельствам. Исполняющим обязанности командира был назначен заместитель командира по линейно-кабельным сооружениям капитан Карнаухов. Это было очень рискованно, так как капитан мог уйти в запой в любой момент, но ситуация сложилась безвыходная. Не могли же, при живом заместителе командира, исполняющим обязанности командира назначить одного из начальников отделений, его подчиненного.

На следующий день после назначения его исполняющим обязанности командира, капитан Карнаухов съездил на склад ГСМ и получил двадцать литров спирта для проведения предстоящих регламентных работ в полках. Получил спирт, и пропал, как сквозь землю провалился. Водитель говорил, что он привез капитана Карнаухова вместе с канистрой спирта в казарму, а куда он потом девался не знает. Не появился ВРИО командира на службе и на следующий день. Как и положено по уставу, командование взял на себя начальник первого отделения капитан Саломатов. Провел развод личного состава, поставил расчётам задачи по устранению возникших неисправностей и обслуживанию кабельных линий. Так прожили еще четыре дня, капитана Карнаухова не было ни дома, ни на службе.

На пятый день старшина подразделения прапорщик Волохов Иван Сергеевич увидел, что его каптёрщик после обеда зачем-то пошел в вещевой склад подразделения, где хранились старые шинели, матрацы, и другие не очень нужные вещи, но которые, по мнению Ивана Сергеевича, когда ни будь могли еще пригодиться. И все это действительно было нужным. Порвал солдат случайно брюки во время ремонта кабеля, Иван Сергеевич выдаст другие, еще вполне приличные. Начинаются осенние заморозки и сидеть по несколько часов в котловане при ремонте кабеля уже холодновато, Иван Сергеевич выдаст на выезд старые шинели, не надевать же для этого новые. На дембель потом в потрепанной шинели не поедешь. При выезде в полевой район, во время учений, Иван Сергеевич мог выдать два десятка старых матрацев, чтобы те солдаты, которые будут жить в палатках не спали на сырой земле. На всех конечно не хватает, но уж сколько есть.

Ну пошел каптёрщик в склад, и пошел, ничего странного в этом не было, так как у него были ключи от склада, и он там периодически убирался. Немного странным было то, что в руках у него были два куска белого хлеба с двумя котлетами между ними. Вечером каптёрщик опять пошел в склад, и опять у него в руках были хлеб и котлеты. Это уже было подозрительно. Когда все офицеры и прапорщики ушли домой, Иван Сергеевич взял ключи и пошел в склад. Там, на стопке сложенных матрацев, мирно спал пьяный ВРИО командира подразделения капитан Карнаухов, а рядом с ним стояла уже наполовину пустая канистра со спиртом.

Ночной ужин

В седьмом полку порвали сразу шесть кабелей, пять кабелей боевого управления и один кабель связи, причем кабель связи порвали сразу в двух местах. Председатель местного колхоза попросил строителей вырыть сточную канаву вдоль одного поля, поглубже, чтобы оно меньше заболачивалось. Ну те без всякого согласования и прорыли, как и просили – поглубже. По обходным каналам и управление ракетами, и связь командного пункта полка с дивизией конечно же сохранились, но это несомненно было ЧП. Говорили, что командир дивизии, кстати находящийся сейчас в очередном отпуске, уже получил от Главнокомандующего «строгий выговор». На ремонт кабелей из ОЭРГ (отдельная эксплуатационно-регламентная группа) выехали сразу семь расчетов во главе с офицерами и прапорщиками. В третьем отделении ОЭРГ, которое занимается ремонтом кабелей, столько офицеров и прапорщиков нет. По штату там всего один офицер – начальник этого отделения. Поэтому в качестве старших расчетов отправили всех офицеров и прапорщиков группы, которые в данный момент не были на выезде. Две группы, для ремонта кабеля связи, возглавлял прапорщик Линдт, так как для седьмой группы старшего уже не было. Да ничего страшного. Расстояние между порывами небольшое, всего порядка 400 метров, и один справится. Тем более, что, в принципе, это его основная работа – руководить расчетами по ремонту кабелей. По штату он числился в отделении регламентных работ и параметрического контроля, и должен был заниматься устранением неисправностей на средствах связи, но в технике он абсолютно ничего не понимает, поэтому и ездит старшим расчетов на ремонт кабелей. Да и не он один. Таких было несколько человек, по штату числились на одной должности, а выполняли совершенно другую работу.

Прапорщик Витя Линдт – еще довольно молодой человек, всего 26 лет. Высокий, симпатичный, но довольно упитанный, весом около 130 кг, с соответствующим его крупной фигуре лицом. На его щеках на солнце блестели рыжеватые волосы, из-за чего они казалось красноватыми, как бок у молодого поросенка. Его лицо никогда не выражало никаких эмоций, даже когда командир разносил его в пух и прах за какой ни будь проступок, хотя Витя и говорил, что в такие моменты он сильно перешивает, а чтобы сдержать эмоции, он держит дулю в кармане. Об этой его привычке кто-то рассказал командиру, и тот на совещаниях часто говорил: «Линдт, вынь руку из кармана. Опять там дулю держишь?» Так вот этот Витя Линдт и выехал с двумя расчетами на ремонт кабеля связи МКСБ 4×4.

Выехали сразу после обеда, приказано к ужину вернуться обратно. Работа предстояла не самая простая, хотя и не очень сложная. Нужно было в двух местах порыва кабеля выкопать котлованы глубиной полтора метра и длиной порядка четырех метров. Обрезать изуродованные концы кабеля, и в образовавшийся промежуток запаять вставку из целого куска кабеля, сделав в каждом месте порыва две муфты. При этом постараться не перепутать жилы кабеля, то есть провода, чтобы посредством вставки все шестнадцать жил кабеля соединились точно так же, как они и были соединены до порыва, и никак не по-другому. Потом восстановить свинцовую оболочку кабеля, после чего установить чугунную муфту и залить ее компаундом. Потом, естественно, нужно будет засыпать выкопанные котлованы. По нормативам изготовление одной такой муфты, без учета земляных работ, занимает порядка трех часов. На каждый расчет по две муфты, да плюс земляные работы – не меньше восьми часов понадобиться, да плюс время на дорогу. Приехать обратно к ужину они скорее всего не успеют. Витя глубоко вздохнул. Как же он так опростоволосился? Вроде бы уже опытный в этом деле, а как мальчишка повелся на то, что приедут домой к ужину. Нужно было забежать домой да хотя бы какие-то бутерброды да термос с чаем взять. Да что теперь об этом рассуждать – поздно.

Витя расставил расчеты по местам работы, проинструктировал по мерам безопасности, и те приступили к рытью котлованов. Старшему пока делать было нечего, и он лег отдохнуть в тенечке под кустом. Сейчас июль, и здесь на солнце самое пекло. В душе посочувствовал солдатам, которые сейчас копают котлован, второпях они с собой даже воды не взяли. Да ничего, если захотят пить, то сбегают в деревню, до нее отсюда не больше километра, ее даже видно вдали.

Витю разбудил солдат из второго расчета.

– Товарищ прапорщик, у нас паяльная лампа не разжигается.

Сколько же он проспал? Если разжигают паяльную лампу, то уже и котлованы выкопали, и скрутку проводов в первой муфте сделали, теперь готовятся разогреть на лампе паяльник, чтобы их запаять. Не меньше трех часов проспал.

– Ладно, пойдем посмотрим.

Пошли к дальнему расчету. Как Витя ни пытался разжечь лампу, ничего не получалось. Где-то внутри забился канал подачи бензина. Лампа чадила, фыркала, выплевывая из жерла слабые язычки пламени, и внезапно гасла. На таком пламени ни паяльник не разогреешь, ни свинцовую оболочку муфты потом не запаяешь. Что же делать? Ехать на десятку за другой лампой? Туда 70 километров, бензина в баке машины на обратную дорогу не хватит, а в автопарке машину больше не заправят, свой лимит на эту поездку он уже выбрал. Да и лимит то, смешно кому сказать, всего 20 литров в сутки на машину, если бы ему не залили в бак двойную норму за счет неисправной машины, то этой нормы ему бы не хватило даже чтобы домой вернуться. Только кого это волнует? Да и исправные паяльные лампы в ОЭРГ вряд ли остались, все-таки семь расчетов выехало. Придется обходиться одной лампой на два расчета. Вот только бегать с ней далековато будет. Теперь дай бог к утру на десятку вернуться.

– Будем работать одной лампой, – сообщил расчету свое решение прапорщик. – Сейчас они провода запаяют, и принесут лампу вам. Потом вы провода запаяете, и вернете лампу им. Они запаяют свинцовую муфту, и опять принесут лампу вам, потом вы. Точно так же делаем вторые муфты. Надеюсь, к утру успеем.

– А как же ужин? – поинтересовались солдаты.

– Придется без ужина. Я ведь тоже без ужина остаюсь.

– Вам, товарищ прапорщик, в ближайшие три дня можно вообще ничего не кушать, – пошутили солдаты.

Свинцовые оболочки на первых двух муфтах запаяли только в девять часов вечера. Все-таки много времени отнимает эта беготня с паяльной лампой. Надели на кабель чугунные муфты, и начали скручивать провода вторых муфт. Желудки уже подтягивало, но деваться некуда, нужно терпеть. Скорее бы вернуться в казарму. Там ребята должны принести им чего ни будь с ужина. Через пару часов заметно потемнело. В июне ночи в Пермском крае конечно светлые, почти как белые ночи в Ленинграде, но не настолько светлые, чтобы можно было без дополнительного освещения различать цветовую маркировку проводов. Пришлось разжигать костер. Когда костер достаточно разгорелся, опять приступили к работе. И тут из растущих неподалеку кустов, под которыми днем отдыхал прапорщик, послышалось: «Бе-е-е-е, бе-е-е». Солдаты, все, как по команде, повернулись в ту сторону. Возле кустов стояла маленькая беленькая козочка и смотрела на костер.

– Товарищ прапорщик, ужин пришел, – оживились солдаты.

Прапорщик тоже посмотрел на козочку. Еще совсем молоденькая, наверно только второй год пошел. Но веса килограмм восемь уже будет. С учетом водителя их как раз восемь, действительно неплохой ужин будет.

– Махмуд, – обратился он к одному из солдат. – Ты козочку сможешь зарезать?

– Канэшно смогу, товарищ прапорщик.

– Ну тогда лови и готовь ужин, – распорядился прапорщик.

Но козочку даже ловить не пришлось, она спокойно стояла и смотрела на огонь, полностью доверяя людям и даже не предполагая, что они могут сделать ей что-то плохое. На этот раз козочке не повезло.

Махмуд быстро и умело снял шкуру и разделал тушку козы. Было видно, что этим он не в первый раз занимается. Куски мяса завернул в листья лопуха. Потом сдвинул в сторону костер, выкопал на его месте ямку, заложил в нее приготовленное мясо, и прикрыл ямку землей. Костер передвинул на прежнее место, то есть расположил его над ямкой с заложенным мясом. Еще через час свинцовые муфты запаяли, и свинцовая оболочка кабеля была восстановлена. Основная часть работы была сделана. Махмуд сообщил, что мясо уже должно быть готовым. Позвали ребят со второго расчета и сели ужинать. Мясо козочки было очень вкусным, несмотря на то, что оно было запечено без соли, все жадно его ели и нахваливали. Пожалели только о том, что запить нечем, не то, что чая, даже воды у них с собой не было. Теперь торопиться в казарму уже было не нужно, все были сыты. После ужина спросили у прапорщика разрешения немного отдохнуть, ведь это не шутка, столько времени сидеть на корточках в котловане возле этого чертового кабеля. Болели и руки, и ноги. И прапорщик разрешил часик отдохнуть. Ночной ужин был сытным. Ему и самому сейчас не хотелось что-либо делать, хотелось просто полежать и отдохнуть.

За час усталость немного прошла, и расчеты опять приступили к работе. Теперь оставалось закрепить чугунные муфты на броневой оболочке кабеля и залить их компаундом. Когда начали засыпать котлованы, прапорщик вдруг спохватился.

– Махмуд, быстро собери все кости, чтобы ни единой не осталось, а также шкуру и голову, и все сбрось в котлован.

– Зачэм? – удивился Махмуд, – пусть зверушки доедят.

– Выполняй! – отрезал прапорщик. – И чтобы ни единой косточки не осталось.

Это указание было своевременным. Уже засыпали котлованы и грузили инструмент в машину, когда к ним подошла какая-то старушка.

– Сынки, вы тут маленькую козочку не видели?

– Нет, бабушка, не видели, – поспешил за всех ответить прапорщик.

– И куда она подевалась? Я уже все обыскала, но ее нигде нет, – горевала бабка.

– Может волки? – очень искренним голосом высказал свое предположение прапорщик.

– Сынок, какие волки? Волков здесь уже давным-давно никто не видел. Где же ее еще искать?

И бабушка пошла дальше, искать свою пропавшую козочку.

– Жаль бабушку, мы ее ни за что, ни про что обидели, – сказал один из солдат.

– Не волнуйся, – успокоил его прапорщик, – у бабки небось не одна такая козочка.

– Может и не одна, – согласился солдат, – но бабка ведь старенькая, и это мы виноваты в том, что она осталась без своей козочки.

– Да никто в этом не виноват. Смотреть за козой нужно было лучше, ничего бы и не случилось, – убеждал солдата прапорщик. – Если кто и виноват, то это паяльная лампа. Если бы она не испортилась, то мы давно уже были бы дома, и эту козу даже в глаза не видели бы. Давайте так и будем считать, что мы эту козу даже в глаза не видели. Все поняли?

– Все, – дружно ответили солдаты.

Но через неделю про этот ночной ужин в ОЭРГ уже знали все.

Чисто женская месть

Прапорщик Витя Линдт выскочил из кабинета командира красный как рак.

– Витя, что случилось? – обступили его сослуживцы. – Опять где-то прокололся? Таким красным мы тебя еще никогда не видели.

– Да жена, дура, командиру нажаловалась. Приревновала на ровном месте.

– Ну давай, колись, что это за ровное место такое? Очень красивое?

Витю все знали, как любителя женщин. Довольно толстый и не очень красивый, он почему-то пользовался у них успехом. С женщинами он уже не один раз прокалывался, поэтому всем было интересно, что же случилось на этот раз. Витя сначала отнекивался, но потом рассказал следующую историю.

Летом его жена вместе с дочкой уехала в отпуск к матери, и Витя на целый месяц остался дома один. Дома кушал в основном только по утрам. Самому готовить особенно и времени не было, да и лень конечно было. Поэтому питался, в основном, в офицерской столовой. В тот день он вообще остался без обеда, так как ремонтировал кабель, который порвал их же прапорщик Коля Мочалов.

Случай тогда получился курьезный. Какой-то мужик из деревни Кояново решил поставить новый забор, но не на старом месте, а выдвинув его на пару метров ближе к дороге. Так теперь многие делали. Ворота и калитку оставляли на прежнем месте, а сам забор выдвигали вперед. Это очень удобно. Во-первых, возле дома становится больше места, а, во-вторых, в образовавшуюся нишу возле ворот удобно ставить телегу с лошадью. Чтобы не копать ямы под столбы вручную, мужик попросил Колю Мочалова за определенную плату пробурить ямы под столбы бурилкой, на которой Коля постоянно ездил. Бурилка – это спецмашина на базе ГАЗ-66, в задней части кузова которой закреплен агрегат для бурения вертикальных шурфов глубиной до двух метров. Коля согласился, и с утра пораньше, перед тем как ехать на район по заданию командира, заехал к мужику. Дел то часа на полтора максимум. Коля не был кабельщиком, но часто выезжал на согласование земляных работ, проводимых вблизи кабельных трасс, поэтому знал, что в деревнях, вдоль центральных улиц проложены кабели, но теперь у него мозги как будто отключились, а как раз в двух метрах от забора был проложен боевой кабель. Этот кабель Коля и пробурил в нескольких местах. На командном пункте полка порыв кабеля обнаружили сразу же, и даже примерно определили расстояние до места порыва, получалось, что порыв где-то в деревне Кояново. Для ремонта кабеля и отправили расчет во главе с прапорщиком Витей Линдт. Витя погрузил в машину десятиметровый кусок кабеля для вставки, и поехал. Ехать не далеко, поэтому он приехал как раз тогда, когда Коля Молчанов заканчивал бурить ямы под столбы. Такой встречи ни один из них не ожидал. Коля умолял Витю никому не рассказывать, что это он повредил кабель, но как такое скроешь, ведь по ямам сразу видно, что здесь их бурилка поработала. Коля тогда получил от командира «строгий выговор», а Витя провозился с ремонтом этого кабеля до самого вечера. Пришлось менять весь испорченный кусок кабеля и рыть траншею длиной в двадцать метров, а поскольку взятый с собой кусок кабеля оказался коротким, пришлось еще и на десятку ехать за более длинным куском кабеля. В итоге Витя еле успел попасть на ужин в столовую уже перед ее закрытием.

В зале столовой уже было пусто, только в углу возле окна сидели две симпатичные девушки. Витя и сел поближе к ним. Девушки сидели грустные и о чем-то негромко разговаривали. Витя прислушался к разговору и понял, что им негде ночевать. А он дома один в двухкомнатной квартире, жены нет. Вот это удача. Счастье само плыло ему в руки, нужно только не прозевать.

– Я не могу вам чем ни будь помочь? – спросил он у девушек.

– Не знаем. Нам ночевать негде, – ответили девушки.

– Ну это дело поправимое, – успокоил их Витя. – А вы кто?

– Мы представители завода, приехали на доработки, а мест в гостинице нет. Теперь не знаем где ночевать. Нам хотя бы на пару ночей. В гостинице сказали, что через два дня места появятся.

– А как вас зовут, – поинтересовался Витя.

– Я Марина, а это Женя, сказала та, которая все время с Витей разговаривала и показалась Вите пошустрее своей подруги.

– А я Витя. Вашему горю можно помочь, я живу один в двухкомнатной квартире, в одной комнате вы можете пожить, если хотите конечно.

– Ну конечно же хотим, – сразу согласилась Марина, нам больше деваться некуда.

– А сколько это будет стоить, – поинтересовалась Женя.

– Договоримся. Не бойтесь, в накладе не будете, – пообещал Витя.

Дома Витя показал девушкам свои комнаты. В одной из них стояла раскладная диван-кровать, а в другой небольшая кроватка для шестилетнего ребенка.

– Мы на диване? – спросила Марина.

Витя почесал затылок, сделал озадаченное лицо и сказал: «Извините, я не подумал. Если я с моим весом лягу на эту кроватку, то она сломается. Может кто-то из вас на ней ляжет?»

– А вторая где? – спросила Женя, начиная понимать, к чему идет дело.

– Ну вторая со мной на диване. Другого места нет, – сочувственно вздохнул Витя.

– Я на такое не подписывалась! – возмущенно сказала Женя. – Я не буду спать на диване.

– Ладно. Ложись на кроватке. Придется мне спать на диване, другого выхода я не вижу, – приняла окончательное решение Марина.

Уснуть в эту ночь Жене та к не дали. Всю ночь за стенкой слышались шум и возня. Она уже и подушкой голову накрывала, ничего не помогало. Не могла уснуть может даже не от шума, а от того, что она представляла себе, что они там делают за стенкой, и невольно сама ко всему прислушивалась. Уснула только под утро, когда за стенкой тоже успокоились. Не лучше было и в последующие ночи. Витя рассказывал, что Маринка оказалась очень страстной. Они с ней в постели кувыркались каждую ночь, да так, что соседи снизу иногда даже по батарее стучали, прося их вести себя потише.

Девушки прожили у Вити неделю, и уехали. Витя проявил элемент благородства, и с Марины денег за проживание не взял. С Жени он тоже не хотел брать деньги, но та настояла на том, чтобы он с нее деньги взял.

Месяца через два, после возвращения из отпуска, Витина жена затеяла в квартире генеральную уборку. Убирая везде пыль отодвинула от стенки диван и обнаружила там маленькие кружевные женские трусики, явно не ее. Значит Витя совсем обнаглел, уже начал баб домой водить. Сходила к соседке и поинтересовалась, может та, кого ни будь здесь видела, пока она была в отпуске.

– Так у него целую неделю две девушки жили, – сообщила соседка. – Он сказал, что это твои родственницы в гости приехали. Не твои родственницы значит были?

Пришедшего на обед Витю вместо борща ждали разборки.

– Чьи это трусы я нашла за диваном.

– Твои наверно, чьи же еще. Откуда мне знать, что у тебя под диваном валяется, – невозмутимо ответил Витя.

– Они мне и на одну ногу не налезут. Что за две девушки здесь жили? Ты с ними как, сразу с двумя кувыркался, или по очереди?

– Да, пустил я двух женщин пожить у нас немного. Им жить негде было. Но у нас ничего не было, они спали на диване, а я в другой комнате на кроватке.

– Не надо мне лапшу на уши вешать, под твоим весом кроватка бы развалилась. Еще можно было бы поверить, если бы сказал, что на полу спал. На кроватке он спал!

В итоге жена пожаловалась на меня командиру, закончил свой грустный рассказ Витя.

– Ну и чем же ты думал, когда приглашал этих девушек домой? – спросил один из присутствующих. – Ведь дураку понятно, что соседи все расскажут жене.

– Ну явно не головой, головкой наверно, – сказал другой.

– Да если бы не эти трусики, жена ничего бы и не узнала. – не согласился с ними Витя. – Это наверно Женя подбросила, на Марине были другие. Она мне намекала, что пора бы уже сменить партнершу, но я пропустил ее слова мимо ушей. Уж очень хороша была Маринка. Вот Женя мне наверно и отомстила.

– Ну и как ты теперь будешь с женой мириться? – спросили Витю.

– Да как ни будь помирюсь. В первый раз, что ли? – невозмутимо ответил уже успокоившийся Витя.

Неудачник

Прапорщику Коле Мочалову катастрофически не везло. Причем не везло везде: на работе, в быту, в семейной жизни. Коля говорил, что это его злой рок преследует, а сослуживцы считали, что это бесхарактерность и обычное разгильдяйство. Но, скорее всего, было и то, и другое.

Как-то житель деревни Кояново попросил Колю пробурить ему ямы под столбы для забора. Только забор мужик хотел ставить не на прежнем месте, а вынести его на два метра в сторону дороги. Деньги за работу мужик предложил хорошие, поэтому Коля сразу и согласился. Работу он выполнил четко и быстро, сверлить ямы механической автомобильной бурилкой, это не то, что вручную копать. Через два часа работу он практически закончил, досверливал последнюю яму, когда приехал расчет с его же подразделения для восстановления порванного кабеля. Оказалось, что Коля пробурил ямы как раз вдоль трассы прохождения боевого кабеля. Чем он думал, когда соглашался на эту работу, не понятно, ведь он сам не один раз выезжал на согласование земляных работ, проводимых вблизи кабельных трасс, и прекрасно знал, что в деревнях все кабели проложены вдоль центральных улиц. А тут у него мозги как будто заклинило. Денег за свою работу Коля не получил, поскольку использовать для забора вырытые ямы мужику запретили, а скандал получился громкий, на всю дивизию, даже те, которые о Коле раньше ничего не слышали, узнали о существовании этого неудачника. Ему объявили строгий выговор и удержали приличную сумму из зарплаты, за использование служебной автомашины в корыстных целях.

В другой раз Коля опять договорился с мужиком, уже из другой деревни, пробурить ему ямы под столбы. Сложность состояла в том, что эта деревня находилась в стороне от кабельных трасс дивизии, и по пути на основную работу, заехать в нее невозможно. Туда нужно было ехать специально, а для этого нужно каким-то образом выкроить время на эту поездку, ведь кроме этого, нужно было еще и основную работу выполнить. Коля собирался решить эту задачу простейшим способом – выехать из части пораньше, съездить в деревню ипробурить ямы под столбы, а уже потом ехать на основную работу. Все, что для этого требовалось, получить у командира разрешение на ранний выезд, и заправить машину вечером, а не утром, как обычно все делали. С командиром он вопрос решил, обосновав это тем, что видел, как копают канаву недалеко от кабельной трассы, и нужно туда срочно ехать, пока не порвали кабель. С заправщиком в автопарке он также договорился, и его бурилку заправили вечером. Вот только в бокс он не смог ее поставить, так как было уже поздно, и боксы уже были закрыты на замки. Коля дал команду водителю оставить машину возле бокса, и ушел домой. На следующий день он выехал из автопарка сразу же после завтрака, и направился в деревню бурить ямы под столбы. Они с водителем только начали бурить первую яму, как машина зачихала, и заглохла.

– Товарищ прапорщик, у нас бензина нет, – сообщил Коле водитель после проверки машины.

– Как нет? – удивился Коля. – Мы ведь вчера заправили.

– Наверно ночью слили. Я ведь Вам вчера говорил, что нельзя оставлять машину возле бокса, но Вы меня не послушали. Не захотели ждать, пока придет дневальный и откроет бокс, вот Вам и результат, – напомнил ему водитель.

– А у вас можно бензин достать? – обратился Коля к мужику.

– Бензина в деревне нет, – огорчил его мужик, – только солярка для тракторов.

– А телефон в деревне есть? – спросил Коля.

– В сельсовете есть, – ответил мужик.

Из сельсовета Коля позвонил дежурному по ОЭРГ и попросил привезти ему бензин, но ему опять не повезло, в комнате дежурного находился командир, который и забрал телефонную трубку у дежурного.

– Мочалов, а как ты оказался в этой деревне? – поинтересовался он. – Ты ведь сейчас должен находиться под Кунгуром, совершенно в противоположной стороне. Опять халтуришь? Никак не угомонишься? Бензин тебе привезут, но весь этот выезд ты оплатишь со своего кармана.

И опять Коля оказался в пролете, и денег не заработал, и с зарплаты удержали. Более того, бурилку у него отобрали, и в дальнейшем он ездил на обычной бортовой автомашине ГАЗ-66, на ней много не заработаешь, разве что случайно где ни будь.

Вот на этой бортовой автомашине Коля как-то и ехал из Перми. Когда они ехали под горку, их обогнало чье-то колесо, которое катилось само по себе.

– Посмотри, – со смехом обратился Коля к водителю, – у какого-то придурка колесо убежало. – Что за люди? Даже за состоянием колес лень посмотреть.

Водитель немного притормозил, чтобы не налететь на это колесо, и они сразу же почувствовали, что машину резко повело вправо. Слава богу, водитель был опытный, и в кювет они не съехали. Оказалось, что это было их заднее правое колесо.

– Выходит, это мы с тобой придурки, – самокритично сказал водителю Коля. – Еще повезло, что отвалилось заднее, а не переднее. Если бы переднее, то были бы мы с тобой в кювете, и еще неизвестно, остались бы мы живы, или нет.

Водитель тоже посмотрел на этот кювет, глубиной больше трех метров.

– Да, товарищ прапорщик, – согласился он, – здесь мы бы головы и сложили, машина как минимум пару раз бы кувыркнулась. Нам крупно повезло.

Не везло Коле и в семейной жизни. О том, что его жена гуляет, знали многие. Сам Коля, если этого точно и не знал, то догадывался. Он часто жаловался на свою жену другим прапорщикам. То он поздно приехал домой, а дома кушать абсолютно нечего, хотя утром, когда он уходил на работу, в холодильнике еще была еда. То жена его, без каких-либо объяснений, ночевать домой его не пустила. А как-то раз, вынося утром мусор, он увидел окурки в мусорном ведре. Много окурков, хотя они с женой не курят. Теперь Коля уже был уверен, что к жене ходит любовник. Он рассказал о своих подозрениях прапорщикам, но они не захотели его огорчать, и разубедили его.

– А может это к ней какая-то курящая подруга приходит, – предположили они.

Коле тоже хотелось верить, что это подруга, а не друг. Так ему было проще.

Как-то раз в дивизии случилась большая авария на кабелях. Возле командного пункта полка строители порвали сразу семь кабелей, и всех свободных офицеров и прапорщиков ОЭРГ бросили на устранение этой неисправности. Коля успел заскочить домой и предупредить жену, что у них серьезная авария, домой приедет, скорее всего, утром. Но ему повезло, его расчет сравнительно быстро справился с ремонтом кабеля. На ужин они конечно же опоздали, но к отбою солдаты уже были в казарме, а Коля дома. Но здесь его ждал сюрприз: в постели, рядом с его женой лежал какой-то бугай – огромного роста мужик.

– Кто это? – спросил мужик у его жены, когда Коля зашел в комнату.

– Муж, – ответила ему жена.

– Коля, ты сам виноват! – сказала она уже Коле. – Ты ведь говорил, что на всю ночь уезжаешь!

– Ну и зачем ты женщину обижаешь? – обратился к Коле мужик. – Почему слово не держишь?

Он, не стесняясь, встал с постели и подошел к Коле. При виде этой громадины Коле стало не по себе, мужик был на две головы выше его, и в два раза шире.

– Давай сюда ключи, – сказал бугай, и Коля покорно протянул ему ключи от квартиры.

Забрав ключи, бугай вышвырнул Колю из его собственной квартиры и закрыл дверь на замок. Коле ничего не оставалось, как идти ночевать в казарму, где он лег спать на одну из свободных коек, которых на этот раз было много, так как многие расчеты действительно работали всю ночь. А утром Коля, со слезами на глазах, поведал прибывшим на службу офицерам и прапорщикам свою грустную историю. На этот раз те не стали скрывать от него правду, и рассказали, что его жена давно гуляет, они просто не хотели его расстраивать, но поскольку он теперь все знает, то больше скрывать нечего, и посоветовали Коле развестись с такой женой. Но разводиться Коля не хотел. Где еще он найдет такую красавицу? И он ее простил. Но жена это не оценила. Она восприняла его прощение как слабость, и теперь стала гулять уже в открытую.

– Ты тряпка, – говорила она Коле, – не зря на работе тебя Мочалкиным зовут.

Коля все терпел. И даже не приходил домой ночевать, когда жена предупреждала, чтобы до утра домой не показывался. Но в душе копилась обида, и желание отомстить жене за такое к нему отношение, становилось все сильнее и сильнее. Коля выстраивал планы мести один круче другого.

Как-то и подходящий случай представился. Их молодой прапорщик Вася Соловьев женился на местной девушке, и позвал всех прапорщиков к себе на свадьбу. Свадьбу отмечали на квартире у девушки, которая жила в так называемом Шанхае, это несколько старых двухэтажных домов с коммунальными квартирами, расположенных между военным городком, и вертолетной площадкой, то, что раньше, до появления здесь военного городка, и составляло поселок Бершеть. На свадьбе было весело. Соседки невесты, женщины в основном разведенные, вели себя вполне раскрепощенно, и это мужикам нравилось. Особенно Коле понравилась его соседка по столу, красивая и фигуристая женщина. У Коли появилась реальная возможность отомстить своей жене. В перерыве между застольями, когда все были увлечены танцами, в темном углу коридора он и начал обнимать и целовать свою соседку.

– Не здесь, – сказала соседка, – пойдем со мной.

Она завела Колю в общую ванную и закрылась изнутри. Здесь Коля и отомстил своей жене. Два раза.

Другие прапорщики говорили Коле, что им тоже удалось соблазнить местных женщин, они здесь очень охочие до мужской ласки.

Через несколько дней после этой свадьбы Коля почувствовал что-то неладное.

– Мужики, – сказал он прапорщикам, которые были с ним на свадьбе, – я кажется там птичью болезнь подхватил. Что мне делать?

– Что подхватил? – не поняли прапорщики.

– Ну, …. Три пера, – выдавил из себя Коля.

– Ну ты и лох, – изумились прапорщики, – действительно неудачник. Это же надо, первый раз в жизни пойти налево к бабе, и сразу же на больную нарваться. Столько там красивых женщин было, а тебя угораздило именно больную выбрать. Ты что, ничего не чувствовал?

Нет, ничего, – признался Коля.

Коля был подавлен. И жене, оказывается, толком не отомстил, и товарищи теперь последним дураком считают. Но через пару дней еще два прапорщика признались, что тоже подхватили птичью болезнь.

– Ну как же вас угораздило? – язвил Коля, – столько женщин было, а вы больных выбрали. Неужели ничего не чувствовали?

Стали разбираться, как же они так прокололись. А когда разобрались, то были в шоке. Оказалось, что все трое ходили в ванную с одной и той же женщиной – с Колиной соседкой по столу. Она то их всех и осчастливила. Теперь Коля был действительно счастлив, не один он лох и дурак, каким его считали, остальные ничуть не лучше его.

Первый юбилей

Приближался мой первый юбилей, и нужно было думать, что поставить на стол, когда придут гости. А они придут обязательно, даже если я никого звать не буду. Сослуживцы, такие же молодые лейтенанты, как и я, мне уже не раз намекали, что прожитые четверть века нужно обязательно хорошенько отметить. Двадцатилетие я отмечал дома, в Вертиевке, куда я приезжал на зимние каникулы, и мне не нужно было думать, что поставить на стол, все организовывала мама. Я только несколько бутылок хорошего вина купил, да съездил в Киев за мясом. Тогда в гости пришли мои друзья: Толя Жук, Надя Коваленко, и Нина Коновал. Подарили мне книгу «Золотые ворота». Славно тогда посидели, а после застолья всей компанией пошли в кино. Теперь родителей рядом нет, и нужно самому все организовывать.

В одной старинной кулинарной книге, которую как-то мне пришлось держать в руках и немного полистать, говорилось: «Если к вам неожиданно пришли гости, то спуститесь в подвал, возьмите копченый окорок, захватите также пару корешков хрена». Видимо в хорошие времена жили люди, если у них в подвале копченые окорока хранились. У меня нет ни подвала, ни копченых окороков. Хорошо еще, что осенью, возвращаясь с выезда на неисправность, в какой-то деревне купил два мешка картошки, и спасибо нашему прапорщику Ивану Сергеевичу, который разрешил хранить эту картошку у себя в подвале гаража. Теперь у меня, по крайней мере, нормальная картошка есть. В магазине сейчас, в середине зимы, одна гниль продается. Можно пожарить картошку на сале, и этого вполне будет достаточно, я жарю очень вкусную картошку, и все будут довольны. Но жена мою идею с картошкой не поддержала, сказала, что это блюдо не для юбилея. Для юбилея нужно и салатов побольше наделать, и картошку потушить с мясом. Нужно еще купить болгарские маринованные помидоры, которые продаются в пятилитровых банках в нашем магазине. Отчасти мне повезло. В магазине мне удалось купить почти нормальное мясо, в котором было не более половины костей, для картошки мяса должно хватить. Помидор в больших банках не было, но продавали помидоры в томатном соке, в восемьсот граммовых баночках. Очередь правда за ними стояла огромная, аж на улицу хвост очереди выходил, и отпускали всего по пять баночек в одни руки. Мне и тут повезло, когда уже подходила моя очередь, в магазин зашла Женя Рагуцкая, представитель завода-изготовителя из Минска, с которой у меня были хорошие отношения, и я попросил ее взять для меня еще пять баночек. Таким образом, за один поход в магазин, я купил и мясо, и десять баночек маринованных помидор, основные продукты для праздничного стола были закуплены.

Оставалось купить спиртное. С этим было сложнее. Водка в наших магазинах вообще не продается, в городке сухой закон. Чтобы купить водку, нужно идти на станцию Юг, расположенную за три километра от городка. Там водку продают, но только по одной бутылке в руки, это нам только горло промочить будет. Мне правда подсказали, что если спирт разводить не водой, а виноградным соком, то получается замечательный напиток, что-то наподобие ликера, очень вкусно, и его даже женщины пьют с удовольствием. Нужно будет попробовать, литр спирта у меня есть. Вина в магазине тоже не оказалось, стоит только «Вермут» в огнетушителях, то есть в бутылках из-под шампанского, такую бутылку даже на стол ставить неприлично. Но ничего другого нет. На всякий случай одну бутылку я купил.

Гости собрались в воскресенье с самого утра, жена до их прихода даже стол не успела накрыть.

– А чего сидеть дома и слюни глотать? – объяснил ранний приход гостей сосед сверху Коля.

В гости пришли три пары: Коля с Надей, еще один сосед сверху Гена, с Наташей, и типичные представители еврейской национальности, Саша с Жанной. А может и хорошо, что они так рано пришли, общими усилиями стол мы мигом накрыли, и уже минут через двадцать произнесли первый тост: «Ну, за именинника». Мужчинам и Наташе, которая не захотела пить вино, виноградный напиток очень понравился. А женщинам очень понравилось вино, которое я поставил на стол не в бутылке, а в красивом графинчике.

– Ой, какое замечательное вино. Где ты достал такое вкусное? У нас в магазинах кроме «Вермута» ничего нет. – сказали они в один голос.

– Это мне из Украины прислали, – не стал я их разочаровывать.

– А как называется?

– Не знаю, какое-то коллекционное, – продолжал я рассказывать им сказки.

Потом выпили за родителей, вырастивших такого прекрасного сына. Потом за здоровье маленькой Лили. Потом за жену, накрывшую такой прекрасный стол. Женщины с удовольствием пили и нахваливали мое «коллекционное» вино, и оно очень быстро закончилось. Я пожалел, что купил только одну бутылку, но бежать в магазин за «Вермутом» смысла не было, после «коллекционного» вина они его пить не будут. Предложил им попробовать виноградный напиток. К счастью, он им тоже понравился. Пить его было очень приятно, немножко сладковатый вкус, и никакого привкуса спирта.

Дальше опять выпили за именинника, потом за его жену, а потом начали пить за здоровье каждого из присутствующих.

– Володя, сходи на почту за посылкой, – напомнила мне жена, – а то потом не дойдешь, а завтра на почте выходной.

Я оделся, и нетвердой походкой пошел на почту. Это была бандероль с радиодеталями, которые я заказывал для сборки самодельного радиоприемника, который я собирал по схеме радиоприемника «ВЭФ-201». Пока я ходил, гости выпили еще по паре рюмок. Полученную бандероль я отдал жене, потом посмотрю, что там прислали, а жена, прочитав надпись на посылке очень удивилась.

– А как тебе ее отдали? – спросила она. – Здесь ведь не твоя фамилия.

– Что, какую-то букву перепутали? – не очень то удивился я. В моей фамилии часто ошибки делали.

– Да нет, вообще неправильно, вместо Шлома написано Сломан.

Действительно, так мою фамилию еще никто не коверкал. Ну да ладно, главное, что на почте этого не заметили. И застолье продолжилось дальше. Пили и за здоровье присутствующих, и за здоровье их детей, иногда вспоминая и про именинника, за здоровье которого уже было выпито много рюмок.

Первым не выдержал такого количества тостов Коля. Он извинился, сказал, что ему нужно на пять минут домой, и обратно не вернулся. Потом собралась домой Жанна, почувствовав, что еще пара рюмок, и своего Сашу она домой не доведет.

– Ой, что-то и мне нехорошо, – сказала Надя, – схожу домой развеюсь, а заодно посмотрю, как там мой Коля.

Она встала из-за стола, но ноги у нее подкосились, и она чуть не упала.

– Давай я тебя провожу, – предложил Гена, и они ушли.

– Чего это они так быстро раскисли? – удивилась почтит абсолютно трезвая Наташа, которая пила наравне с мужиками, но, видимо, была более закаленной, чем они.

– А давай еще выпьем, – предложила она, наливая себе и мне еще по рюмке виноградного напитка.

Мы выпили и закусили, хотя я уже чувствовал, что еще пара рюмок, и мне тоже будет плохо.

– Может уже хватит? – поинтересовалась моя жена.

– А куда это мой Генка запропастился? – вдруг спохватилась Наташа. – Схожу, посмотрю.

– Ах ты паразит! – послышалось с верхней лестничной площадки.

Там пьяный Гена целовал почти невменяемую соседку Надю. Наташа схватила Генку за шиворот, и затолкала в свою квартиру. Потом завела в квартиру Надю, которая была настолько пьяной, что самостоятельно не могла открыть ключом свою дверь, так как Коля закрылся на ключ изнутри. Наведя порядок Наташа вернулась обратно.

– Ну давай еще по одной, и расходимся, – предложила она. – Мы с тобой одни остались трезвыми. Хорошо день рождения отметили.

Себя я, правда, трезвым не считал. А вот Наташа меня поразила, выпила больше всех мужиков, а по ней вообще не видно было, что она пила. Вот это закалка!

Я невольно вспомнил свое двадцатилетие. Насколько же разные эти компании. Тогда мы на четверых выпили только одну бутылку вина, и этого нам было вполне достаточно. А сегодня на восемь человек – большую бутылку вина, и четыре бутылки 50-ти градусного виноградного напитка. Тогда за столом мы еще и песни пели, а сегодня только пили. Не знаю, то ли это мы так повзрослели, то ли подурнели?

Солдатская свадьба

Жизнь потихоньку налаживалась. Владимиру уже присвоили звание старшего лейтенанта. Дочь подросла и теперь не плачет по ночам. Ей уже полтора года, и теперь она ходит с садик. И его жене Гале повезло, она устроилась медсестрой в военный госпиталь. Теперь все при деле, и никому не скучно. Жена работой довольна, постоянно рассказывает Владимиру, какой у них в хирургическом отделении замечательный коллектив. У нее появилась лучшая подруга, мастерица на все руки, Таня. Со своим мужем Галя ее уже познакомила. Таня, на самом деле Танзиля, так как она татарка, умеет все, и шить одежду на машинке, и вязать на спицах. Но больше всего Владимира поразила та скорость, с которой она руками лепит пельмени. Они с женой всегда лепили пельмени при помощи специальной пельменницы, на которую накладывался раскатанный блин, потом в ячейки закладывался фарш, сверху накладывался еще один блин, потом все это прокатывалось скалкой, и тридцать три пельменя, как тридцать три богатыря, в одночасье готовы. Быстро и хорошо. Таня же из раскатанного блина рюмкой вырезала круг, в него закладывала фарш и руками лепила каждый пельмень. Вроде бы процедура очень длительная, но Таня все делала так быстро, что за ее руками невозможно было уследить, они так и мелькали. В итоге, налепленных Таней пельменей было всегда больше, чем у них с Галей вместе. Таня была сержантом, и служила по контракту в госпитале медсестрой. Несмотря на то, что она была довольно симпатичной, она до сих пол не была замужем, и это ее немного угнетало. Да и кто из девушек не хочет выйти замуж?

– Вот подожду еще до тридцати лет, – говорила она, – и если не выйду замуж, то рожу ребенка просто для себя. Выберу мужика поумнее и покрасивее, и от него рожу.

Таких солдаток как Таня, в госпитале служит много, и все хотят выйти замуж. С замужеством везет далеко не всем, хотя некоторым действительно везет, они выходят замуж и навсегда уезжают отсюда с мужьями. У Тани есть подруга Люда, с которой они живут в одной комнате в общежитии, такая же солдатка, как и она, которой тоже повезло. Вот уже почти год, как она встречается с парнем, и, кажется, дело у них идет к свадьбе. И парень у нее красивый, тихий и спокойный, о таком женихе только мечтать можно. Таня ей откровенно завидует. Этого парня зовут Игорем, и познакомились они с Людмилой здесь же, в госпитале, когда он лежал у них после удаления аппендицита. Людмила тогда ему перевязки делала. А теперь у них любовь, втихаря встречаются в комнате общежития, когда Татьяны нет дома. Встречаются правда не очень часто, так как Игорь солдат-срочник, и служит в школе сержантов. В увольнения его редко отпускают, тем не менее, Людмила, по наблюдениям Татьяны, уже беременна. Она об этом никому не говорит, но Таня видит, что ее иногда уже тошнит.

Как-то, рассказывая мужу последние новости, Галя сообщила, что Люда готовится к свадьбе, они с Игорем решили пожениться. Владимир никогда в глаза не видел ни эту Люду, ни ее Игоря, но казал, чтобы жена передавала ей его поздравления. Насколько он понимал, Людмила лет на пять старше Игоря, и это не совсем равный, с его точки зрения, брак, но им виднее. А еще через пару месяцев, Галя спросила мужа, не будет ли он против, если свадьба Людмилы и Игоря будет в их квартире.

– Это с каких еще …..? – не понял Владимир. – Мы то здесь каким боком?

– Ну видишь ли, у них нет лишних денег, и снять для свадьбы столовую или кафе они не могут, – пыталась растолковать всю безвыходность ситуации жена. – Ну где еще им такое событие отметить? Для стола они все купят сами, ночевать у нас не будут.

– А посуду после всего этого кто будет мыть? – не сдавался Владимир.

– Да мы с Таней все помоем, – заверила мужа Галя.

И Владимир, в конце концов, согласился. Подготовкой к свадьбе занималась исключительно Людмила, Игорь в этом никакого участия не принимал, вряд ли он даже деньги для ее проведения давал, да и откуда у солдата такие деньги. И вот, наконец-то, наступило это долгожданное для Людмилы воскресенье, в которое она станет законной женой. В этот день Владимир с ней и познакомился. Это была высокая девушка, почти на голову выше его жены, довольно симпатичная, но с несколько резкими чертами лица. Судя по ее голосу и поведению, чувствовалось, что она девушка властная. Ее животик явно выпирал из-под платья, и скрыть его уже было невозможно. Владимир почему-то сразу подумал, что инициатором их отношений с Игорем скорее всего была она, хотя жениха он еще вообще не видел.

Людмила переоделась в белое свадебное платье, собрались гости, молодые медсестры из госпиталя. Все уже готовы были идти на роспись, а жениха все не было. Оставалось всего полчаса до росписи, а Игорь все не приходил. Людмила позвонила к Игорю в часть, и он ей сказал, что командир его на свадьбу не отпускает, так как вся их рота должна бежать кросс. Все это выглядело как форменное самодурство со стороны командира. Ну как можно не отпустить человека на его собственную свадьбу? И при чем здесь кросс? Это ведь не общая тревога, хотя даже в этом случае можно было бы сделать исключение для жениха.

– Сходи к ним в казарму и узнай, что там происходит, попросила мужа Галя.

Люда позвонила в дом офицеров, где должна была проходить их роспись, и попросила перенести их роспись на два часа позже, а Владимир переоделся в военную форму и пошел в казарму школы сержантов. В казарме как раз находился сам командир роты, в которой служил Игорь. Когда Владимир спросил его, почему он не отпускает Игоря на свадьбу, тот широко открыл глаза.

– На какую свадьбу? – не понял он.

– На его свадьбу, – пояснил Владимир, – у него через пятнадцать минут роспись.

– Странно, – сказал командир, – он мне ничего не говорил. Более того, вчера он меня упрашивал, чтобы я поставил его в караул, но я ему отказал, поскольку приказ о заступлении в караул уже давно подписан. И на ком он женится?

– На медсестре из госпиталя, – ответил Владимир.

– И небось уже беременная? – поинтересовался командир.

– Да, – подтвердил Владимир.

– Ну теперь понятно, почему он в караул просился. А я еще удивился, зачем это солдат на воскресенье в караул просится? Обычно они на воскресенье в увольнение просятся, а этот вдруг в караул.

– Дневальный, – крикнул он в коридор, – позовите ко мне Кожевникова.

Через некоторое время в канцелярию зашел смущенный и явно подавленный солдат. Как понял Владимир, это и был Игорь.

– Что же ты на свадьбу не отпрашиваешься? – спросил командир солдата.

– Товарищ капитан, я не хочу на свадьбу, – ответил солдат.

– Так ведь тебе не просто на свадьбу нужно, оказывается, ты сегодня жениться должен.

– Товарищ капитан, я не хочу жениться. Как я маме об этом скажу? – чуть не плача сказал солдат.

– А ты в курсе, что твоя невеста беременная? – спросил капитан.

– Да.

– А когда ты с ней в кровать ложился, ты о маме думал?

– Нет.

– А теперь ты значит хочешь, чтобы за твое разгильдяйство отвечал я?

– Почему это Вы? – не понял солдат.

– Да потому, что она пожалуется в политотдел, и крайним окажусь я, – пояснил капитан. – Короче, пойдешь с этим старшим лейтенантом, и сам утрясай свои проблемы. Вечером доложишь мне результат.

– Увольнительную ему я выписывать не буду, чтобы не сбежал, – обратился капитан уже к Владимиру, – а как все утрясете, приведи его обратно.

– Если не хочешь жениться, не женись, но скажи об этом своей невесте в глаза, и я сразу приведу тебя обратно, – сказал Владимир солдату, – только имей в виду, что платить алименты тебе придется в любом случае.

Когда Владимир с Игорем вернулся домой, Людмила набросилась на Игоря с упреками.

– Ну ты чего? Не мог сам договориться? Почему за тебя все должны другие решать?

Игорь пытался ей что-то сказать, но она не стала его слушать.

– Ладно, потом расскажешь, что случилось. А сейчас быстро переодевайся, а то и ко второму назначенному времени опоздаем.

– Во что переодеваться? – не понял Игорь.

– Ну не пойдешь же ты на роспись в гимнастерке и кирзовых сапогах. Я тебе и костюм, и рубашку с галстуком, и туфли купила. Быстро переодевайся, уже пора идти.

И Игорь, так ничего и не сказав невесте, покорно пошел переодеваться. Свадьба прошла без никаких казусов, и вечером Владимир отвел Игоря обратно в казарму. Через два месяца Игорь демобилизовался и уехал домой, везя маме в подарок молодую жену, о которой родителям он еще ничего не сообщал.

А через год Таня получила от Людмилы письмо, в котором та сообщала, что они с Игорем развелись. Недолгим было ее семейное счастье. Если оно вообще было.

Неправильное воспитание

В дивизии опять ЧП. Особисты, то есть, офицеры Особого отдела, обнаружили, что солдаты с запасного командного пункта дивизии находясь на боевом дежурстве ходят в самовольные отлучки, о чем и было доложено аж на самый верх, самому Главнокомандующему. Для разбора происшествия была назначена комиссия политотдела армии во главе с полковником Мурашовым.

То, что солдаты ходят в самовольные отлучки, известно всем, но чтобы уходили в самовольные отлучки прямо с боевого дежурства – это уже нонсенс, это уже сверх всякой наглости. При проверке факты частично подтвердились. Почему частично? Прежде всего потому, что на командном пункте никаких солдат нет, в штате только офицеры. Речь шла о солдатах распределительного узла связи, обеспечивающего связью данный командный пункт. Вот они то и ходили в самовольные отлучки, к девушкам, в соседнюю, расположенную неподалеку деревню. И комиссия приступила к расследованию. Были опрошены все солдаты и сержанты, все офицеры и прапорщики распределительного узла связи. Факт самоволок никто даже не скрывал, оказывается все об этом знали. Командиры говорили, что пытались принимать меры, но безуспешно, победить это зло им не удалось. Оставалось только выяснить степень вины каждого командира, чтобы наказать по заслугам.

Беседу с солдатами и сержантами проводил сам полковник Мурашов.

– Как же так, сынки, ну разве ж можно ходить в самоволки с боевого дежурства? – спрашивал он собравшихся.

– Так мы и не ходили с боевого дежурства. Что ж мы, не понимаем, – отвечали солдаты. – Да и уйти с боевого поста в принципе невозможно.

– Но ведь кто-то ходит? – не верил полковник.

– Это в основном прикомандированные к кухне, – отвечали солдаты.

– А не в основном? Кто еще ходит? – пытался докопаться до правды полковник.

– Ну иногда ходили из отдыхающей смены, те, у кого есть девушка в деревне. Но они ведь не с дежурства, а за счет своего сна.

– Вы имеете в виду, не с боевого поста? Этого еще не хватало. Но ведь отдыхающая смена также находится на боевом дежурстве. А если внезапно тревога? Кто тогда боевые посты будет занимать? Те, которые ушли в самовольную отлучку? Вы что, хотите под суд попасть? И как часто ходили?

– Не часто.

– При дежурстве кого из командиров ходили?

Молчание.

– Когда командиры отделений дежурили, ходили?

– Ходили.

– А когда замполит дежурил, ходили?

– Ходили.

– Ну, надеюсь, когда командир дежурил, не ходили?

– Ходили.

– Ну, значит при штатных дежурных по связи тем более ходили, – сделал заключение полковник.

– Ходили, но не при всех. Когда дежурит старший лейтенант Запорожец, никто не ходит.

Здесь следует сказать несколько слов про старшего лейтенанта Запорожца. Высокий, крепкий, как говориться, косая сажень в плечах, вес порядка 140 килограмм. Но несмотря на такой вес, он легко десять раз подтягивался на турнике. Обладатель мотоцикла «ИЖ». Когда он садился на этот мотоцикл, на котором часто ездил на рыбалку, он под ним как-то весь съеживался и становился ниже сантиметров на пятнадцать, казалось, что он сжимается, как надувная игрушка.

– И почему такая избирательность? – заинтересовался полковник.

– Он сказал, что если кого поймает, то убьет!

– Ну так уж и убьет. Пошутил наверно.

– Какие шутки? Вы его не знаете товарищ полковник. Сказал убьет – значит убьет! В прошлом году он поймал двоих, которые возвращались из самоволки. Так он взял их, как котят за шкирки, поднял над землей и стукнул лбами. Они только минут через двадцать в себя пришли. А вы говорите шутки.

По итогам работы комиссии всем офицерам распределительного узла связи, кроме старшего лейтенанта Запорожца, объявили «выговор». А старший лейтенант Запорожец получил «строгий выговор». Как было записано в его карточке поощрений и взысканий, «за неправильное воспитание подчиненных». Запорожец долго возмущался, считая наказание с такой формулировкой несправедливым. У него, как у штатного дежурного по связи, в то время не было никаких подчиненных.

Подпорченный подарок

Прошло уже больше десяти лет, как Хайрула Гамидович уехал из родного Дагестана. Шесть лет учился он в военной медицинской академии, а остальное время колесит со своей строительной частью по всей России. Он уже научился жить среди русских, вне дома он практически не отличается от них, может с ними и водки выпить, и салом закусить, но дома он строго соблюдает национальные традиции. И женился он не на русской, а на красавице Гульмире, своей, дагестанке. Да и кто бы ему позволил жениться на русской? Это разве только в том случае, если бы он решился порвать все связи и с родными, и со знакомыми в Дагестане. Но он чтит своих родителей, и на такое никогда не пойдет. Теперь он уже капитан, и у него двое своих детей. Старший Кадим и младшая Алия. Дочь еще совсем маленькая, в коляске катается, а Кадим растет сильным и смелым мальчиком, весь в отца. Из него настоящий джигит вырастет. Он еще только в детский садик ходит, но никогда не плачет, и в обиду себя никому не дает. Уже сейчас может за себя постоять. Они каждый год всей семьей ездят в гости к деду в Дагестан, и деду внук очень нравится. Дед обещает подарить внуку на свадьбу достойный подарок, когда тот вырастет конечно, и Хайрула понимает, что такой подарок будет не меньше, чем автомобиль. Автомобиля сейчас и у самого Хайрулы нет. Да что там автомобиля, у него даже квартиры своей нет. Наверно такая судьба всех военных строителей. Вечно переезжают с места на место, поэтому постоянной квартиры у них никогда нет, максимум, на что они могут рассчитывать, это комната в общежитии. Вот уже почти два года, как он со своей частью приехал в Бершеть, и все это время вынужден ютиться с семьей в одной комнатушке в общежитии. Поговаривают, правда, что скоро их часть будет здесь строить блочный дом, в котором и военным строителям выделят квартиры. Жилых домов здесь уже давно не строили, лет двадцать, наверно с момента основания дивизии, и все дома здесь только кирпичные. Этот дом первый будет блочным.

Медицинской практики у Хайрулы практически нет, и это его очень огорчает. Так можно полностью потерять навыки военного хирурга. Все, чем он занимается как врач в своей части, это раздает таблетки. Среди солдат даже такая шутка ходит, что приходит больной солдат к такому доктору, как он, и жалуется на головную боль, и боль в животе. А доктор берет таблетку, разламывает ее пополам и протягивает больному со словами: «На, держи. Вот эта половинка таблетки от живота, а эта – от головы. И смотри, не перепутай!» И эта шутка не далека от истины, у них в медпункте даже таблеток нужных нет. Хорошо, что госпиталь рядом, туда он и отправляет своих больных, если у тех что ни будь сложнее насморка. А недавно он и сам туда попал с аппендицитом, и две недели пролежал в хирургическом отделении. Он специально попросил местных хирургов, чтобы они его подольше не выписывали. А пока он здесь лечился, то присутствовал в качестве наблюдателя при перевязках и на некоторых операциях. В это же время он договорился с начальником госпиталя, что будет периодически приходить в госпиталь и бесплатно дежурить в качестве хирурга. Теперь он раз в неделю дежурит в госпитале, и уже получил достаточно серьезную хирургическую практику, его уже и к самостоятельным операциям допускают. Не всю ведь жизнь он будет военным строителям таблетки раздавать, нужно научиться и серьезную работу своими руками делать. Тогда можно будет и в Дагестан вернуться, и стать уважаемым человеком, как и его отец, который всего лишь бондарь, но вся округа дубовые бочки под вино заказывает только у него, и обращаются к нему все, даже начальники, только по имени и отчеству. Поэтому Хайрула и старается. Это ничего, что он бесплатно в госпитале работает, главное стать настоящим профессионалом в своем деле, а его дело – это хирургия, в другом деле он себя не представляет.

Новый дом заложили на пустыре, на окраине военного городка, сразу после того, как там растаял снег. Он будет пятиэтажным, четырех подъездным. В принципе, блочные дома строятся быстро. Основное время тратится на закладку фундамента, и подвод коммуникаций. К середине лета первый этаж дома уже был готов. Хайрула не мог дождаться окончания строительства, того момента, когда он сможет, наконец-то, перебраться из тесной комнатушки общежития в свою собственную просторную квартиру. Он уже не один раз приходил на эту стройку, посмотрел расположение будущих квартир. Вариант квартиры в крайнем подъезде ему очень понравился. В отличие от квартир в существующих кирпичных домах, здесь и кухня будет намного больше, и сами комнаты попросторнее. И окна в двух комнатных квартирах выходят на разные стороны дома, так что, в одной из них всегда будет солнечный свет. Хайрула недавно был в гостях у своих русских знакомых, поэтому мог сравнивать эти квартиры. Кстати, оказалось, что он еще плохо знает русских и их обычаи. На этот раз его пригласили в гости вместе с женой, и, не подумав, чем это может закончиться, он пошел в гости вместе с Гульмирой и детьми. Пока знакомились, осматривали квартиру, и смотрели альбомы с фотографиями, все бело нормально, но когда гостей пригласили за стол, то Гульмира, как и положено жене мусульманина, отказалась садиться вместе со всеми за стол, на что хозяева очень обиделись. Хайрула им объяснил, что по их законам, женщина не имеет права садиться за стол вместе с мужчинами, даже в том случае, если за столом сидит только ее муж, на что хозяева ему тоже объяснили, что поскольку он находится в гостях, то должен соблюдать их традиции. Своих традиций пусть у себя дома придерживается, а у них в квартире мужчины и женщины равны в своих правах. Такого поворота Хайрула конечно не ожидал. Пришлось разрешить жене сесть за стол. Но его Гульмира умница, за столом она сидела, но к пище не притронулась. И угощение у хозяев было какое-то очень странное, салат, разведенный хлебным квасом, сказали, что в жару это лучшее блюдо. «Окрошка» называется. В Дагестане всегда жарко, но такого блюда у них нет. Кадим это блюдо съел с удовольствием, а Хайрула от него отказался. Он сначала съел салат, а уже потом запил его хлебным квасом, так ему привычнее.

Когда стройка подходила к завершению, Хайрула сходил к своему командиру части и попросил его посодействовать, чтобы ему выделили ту двух комнатную квартиру на первом этаже, которая ему понравилась, чтобы жене не нужно было с коляской высоко подниматься. Командир пообещал, что эта квартира будет выделена ему, так что он может готовиться к переезду, дом должны сдать к Октябрьским праздникам. Командир свое слово сдержал, понравившуюся Хайруле квартиру именно ему и выделили. Пятого ноября, высокая комиссия по приемке дома в эксплуатацию, прошлась по всем этажам, проверили качество выполненных работ, освещение и водоснабжение. Даже работу унитазов проверили. Никаких замечаний у комиссии не было, и дом приняли в эксплуатацию с оценкой «отлично», акт приема-сдачи объекта был подписан. Командир поздравил Хайрулу с получением замечательной квартиры и сказал, что это ему подарок от командования к Октябрьским праздникам, остальные, непосредственно принимавшие участие в этой стройке, получат большие премии. На следующий день был подписан приказ о поощрении строителей, а новоселам выданы ордера на квартиры. К вечеру того же дня Хайрула и переехал в новую квартиру. На седьмое ноября он пригласил на новоселье своих друзей, в том числе и знакомых русских. Теперь, в его квартире, все уже будет по их, дагестанским, традициям.

Седьмого он проснулся пораньше, умылся и побрился, надушился очень дорогим одеколоном. Сегодня он должен выглядеть на все сто. С удовольствием про себя отметил, что жена уже давно на кухне. Там уже все варилось и жарилось, и запахи из кухни доносились очень ароматные. Пусть русские попробуют их дагестанские блюда, это не то, что какая-то их окрошка. Жена уже заканчивала приготовление блюд, когда появился какой-то неприятный запах канализации. Может это Карим за собой в унитазе не смыл? Хайрула зашел в туалет и ужаснулся, унитаз был полон до краев, и содержимое из него вытекало на пол. Было понятно, что забилась канализация. Но какой дурак мог в нее бросить что-то такое, чтобы она забилась в первый же день. Хайрула оббежал все квартиры на верхних этажах, и попросил, чтобы никто не пользовался ни туалетами, ни водой, так как все это выливается к нему в туалет. Но потоп не прекратился, пол в туалете уже на пять сантиметров был заполнен дерьмом из унитаза, и теперь оно уже вытекало в коридор. Хайрула еще раз оббежал всех соседей сверху, видимо кто-то не внял его просьбе, но соседи клятвенно заверили, что они ничем не пользуются. Откуда же тогда дерьмо все прибывает и прибывает? Хайрула позвонил к себе в часть, и сообщил о беде. Там ему сказали, что такая же картина во всех подъездах этого дома. Пока разбирались с причинами, дерьмо полезло и с унитазов на вторых этажах. Все прекратилось только тогда, когда весь дом прекратил пользоваться туалетами и водой. Праздник был испорчен. О приеме гостей и речи не могло быть. Дай бог до вечера все это убрать. Несмотря на то, что это не мужское дело, Хайруле пришлось помогать жене с уборкой.

Как позже выяснилось, общую трубу канализации строители из дома вывели, но никуда не подвели. Она так и осталась лежать просто зарытой в земле в небольшом котловане, который перед сдачей дома присыпали землей, чтобы он не привлекал внимание комиссии. Потом собирались этот котлован отрыть, но забыли. Все было нормально только до тех пор, пока этот котлован не заполнился нечистотами, а потом все это дерьмо пошло обратно в квартиры. Хайрула, со свойственной ему горячностью, конечно же высказал командиру части все, что он думает о работе строителей, ведь подарок, который ему сделал командир, оказался подпорченным, но тот его успокоил, объяснив, что так было нужно, что он пострадал за общее дело. Они просто не успели в срок завести эту трубу в общую канализацию, на это еще нужно было не меньше трех дней, но тогда они не успели бы сдать этот дом с срок, а, следовательно, и премий бы не было. А так, премии они уже получили. Дня три жителям дома конечно нельзя еще будет пользоваться ни водой, ни туалетами, но это ведь временные трудности.

P.S. Лет через тридцать после этих событий, смотря новости по телевизору, бывшие русские знакомые Хайрулы вдруг услышали, что в Дагестане открылась новая больница, и на ее открытие приехал министр здравоохранения Дагестана Гамидов Хайрула Гамидович. Если это их знакомый, то не зря он так упорно осваивал свою профессию, бесплатно работая в госпитале. Он стал уважаемым человеком.

Очень неудачный день

Дни бывают разные: осенние и весенние, зимние и летние, ненастные и солнечные. Дни бывают также удачные и неудачные. А еще они бывают очень неудачными. Говорят, что еще бывают и очень удачные дни, но в своей жизни Владимир с ними не сталкивался, видимо они где-то мимо него проходили. А вот очень неудачные дни, хоть и не очень часто, в его жизни встречались. В такие дни все идет кувырком, лучше с утра выпить рюмку, и вообще ничего не делать, меньше потерь будет. Один из таких дней случился, когда Владимир служил в Бершети.

Было воскресенье. Очень хороший солнечный летний день. Планов на этот выходной день у Владимира было много. Прежде всего нужно было проявить фотопленку. В прошлый выходной он с женой и дочерью, а также соседи с сыном, ездили в Пермь, где много фотографировали детей, и в зоопарке, и на набережной Камы. Должны быть очень интересные детские фотографии. Фотографией Владимир начал заниматься давно, еще со школы, но тогда у него даже своего фотоаппарата не было, пользовался школьным, который выпросил у директора школы. Теперь же у него свой зеркальный фотоаппарат «Зенит-Е». Это конечно не «Киев-4А», но и он Владимира вполне устраивает. Прежде всего, у него очень мягкий портретный объектив, что позволяет делать прекрасные детские портретные снимки. Владимиру больше всего нравится фотографировать именно детей. Они всегда живые и непосредственные, у них нет той зажатости, которая часто бывает у взрослых. В отличие от взрослых, они никогда не думают о том, какими они получатся на фотографии, именно поэтому их фотографии почти всегда и получаются замечательными. Правда, по-настоящему отличных снимков, которые можно и на выставку отправить, бывает не так много, не более пяти кадров со всей пленки, но они бывают. Именно ради этих нескольких кадров Владимир и старается. Стандартными проявителями и закрепителями, которые продаются в магазинах фототоваров, он больше не пользуется. Ему удалось достать старинную книгу по фотографии, и теперь все реактивы он готовит сам. Сегодня он тоже приготовил проявитель для пленки, который дает зерно в два раза меньше, чем обычный проявитель. Проявлять им пленку, правда, нужно в два раза дольше, но куда ему торопиться, главное, что можно будет печатать фотографии в два раза больше размером, и на них не будет видно зернистости. А еще пленку нужно будет очень хорошо промыть. Местная вода очень жесткая, и после высыхания на пленке остаются пятнышки солей, которые потом портят внешний вид фотографии. Их потом приходится вытирать влажной ваткой, но это не всегда удается, остаются разводы, а иногда даже царапины образуются на негативе, а их убрать уж совсем невозможно. Поэтому Владимир приспособился промывать пленку холодной кипяченой водой. В ней меньше солей, и, соответственно, меньше остается пятен.

Владимирприготовил свой специальный проявитель, зарядил пленку в бачок для проявки пленки, и залил его проявителем. Зафиксировал двадцать минут, необходимые для проявления пленки. Пока пленка проявляется, используя кипяченую воду, приготовил кислый фиксаж. Потом, когда пленка проявилась, промыл ее кипяченой водой и залил фиксажем. Еще через двадцать минут пленка была готова. Владимир смотал с катушки небольшой кусок пленки и проверил качество проявки. Все было отлично, и проявка, и экспозиция, лучшего и желать не нужно. Теперь только хорошенько промыть, и можно сушить. А ночью можно будет и фотографии отпечатать. Владимир взял с плиты чайник с кипяченой водой, но на этот раз он оказался теплым, нагрелся от стоящей рядом кастрюли, в которой варился борщ. Он не был горячим, но рука тепло чувствовала, а это плохо, такой водой можно все испортить. Владимир не стал рисковать, убрал чайник с плиты, и подождал минут двадцать, пока он остынет. Через двадцать минут вода в чайнике почти остыла, рука тепло воды почти не чувствовала, и Владимир залил эту воду в бачок для проявления пленки. Через пять минут он вынул пленку из бачка, и чуть не упал в обморок – пленка была абсолютно чистой. Нет, не без пятен соли, на ней вообще не было изображений. Вода оказалась недостаточно остывшей, и все изображения смыло. Это был удар ниже пояса. Такую пленку загубить! Ведь там были уникальные кадры, которые уже не удастся повторить. Куда торопился? Времени ведь впереди полно, мог бы еще хоть час ждать, пока вода окончательно остынет. Вот дурак! Расстроенный Владимир ходил по комнате и долго не мог успокоиться. Растревоженная и опустошенная душа Владимира болела и ныла, но утерянного не вернешь, и надо было смириться с этой потерей. Известно, что лучшее для этого лекарство – это работа, и чтобы отвлечься от дурных мыслей, Владимир решил покрасить окно. Эта работа также была запланирована на сегодня.

Владимир вышел на балкон, нашел там банку с белой краской. Это очень хорошая польская эмаль, с изображенной не этикетке зеброй. В отличие от отечественных белых красок, в которых всегда присутствует некоторая желтизна, эта эмаль абсолютно белая, и такой же остается многие годы после высыхания, опять же, в отличие от отечественных красок, которые, со временем, желтеют все больше и больше. Эту эмаль Владимир купил случайно в поселке Юг, куда он приезжал на местную мебельную фабрику покупать кроватку для дочери. Этой эмалью Владимир покрасил окно в прежней квартире, и за два года, пока он там жил, эмаль совсем не пожелтела. Владимир открыл банку, и палкой начал размешивать эмаль, чтобы она стала однородной. Но эмаль была очень густой, ведь она была куплена больше двух лет назад. Нужно было ее чем-то развести, но никаких растворителей дома не было, а хозяйственный магазин по воскресеньям не работает. В углу балкона Владимир нашел только бутылку олифы. Но и ей он обрадовался. Была правда опасность, что олифа придаст эмали некоторую желтизну, но не ждать же с этой работой до следующего воскресенья. Тем более, что еще неизвестно, будет ли у него выходной и в следующее воскресенье. Владимир вылил часть олифы в банку с эмалью и опять стал размешивать. В эмали образовались небольшие комочки, которые не хотели размешиваться.

– Наверно мало олифы добавил, – подумал Владимир, и добавил еще, побольше.

И размешивал дальше. Но эмаль от этого лучше на стала, через некоторое время она превратилась в подобие сметаны с творогом. До Владимира наконец-то дошло, что эмаль он испортил окончательно, она свернулась, и покрасить такой эмалью окно ему не удастся. Ему было очень жаль испорченную краску. Такую краску он больше не купит, это он точно знал. Тогда он купил ее совершенно случайно, и теперь жалел, что мало взял. Он уже спрашивал такую краску во всех хозяйственных магазинах, в которых ему приходилось бывать, но ее нигде не было. Владимир расстроился окончательно, ведь теперь придется красить окно обычной, не очень белой краской.

А дальше Владимир начал творить вообще странные вещи. Он зачем-то вылил эту испорченную эмаль в унитаз и смыл. Зачем он это сделал, он потом объяснить не мог, ведь пустая банка из-под краски ему не нужна была. Зачем он ее освобождал? Какое-то наваждение. Краска с унитаза вроде бы смылась, но этот ком краски застрял где-то ниже, и перекрыл общую канализацию в подъезде. Снизу прибежали соседи, и попросили не пользоваться водой, так как у них полон унитаз воды, и она уже течет через верх.

Владимир оделся и пошел искать дежурного сантехника. Через два часа он его наконец-то нашел, в какой-то компании на дне рождения. С большим трудом Владимиру удалось уговорить его, за солидное вознаграждение конечно, оставить праздничный стол и идти чистить канализацию. Сантехник переоделся в рабочую одежду и пошел выполнять свою работу, матерясь и, на чем свет стоит, ругая того придурка, который забил эту канализацию и выдернул его из-за праздничного стола. Владимир конечно не сознался, что именно он и есть тот придурок. Если бы сантехник это узнал, то запросил бы за свои услуги еще дороже.

Когда прочистили канализацию, Владимир стал искать, что бы еще сделать. Положение спасла жена, которая налила ему рюмку водки и сказала: «Успокойся, на сегодня достаточно. Отдохни и посмотри лучше телевизор. Больше ломать и портить ничего не нужно. Сегодня явно не твой день».

Такие дни бывают у всех. Их нужно только вовремя распознать, чтобы не наделать глупостей. Если у вас пара дел не задалась, то в этот день явно ненужно начинать третье, лучше выпейте рюмку, успокойтесь, и отдохните, меньше убытка будет.

Жуткая история

В дивизии ЧП. Из рейса не вернулась почтовая машина, которая обычно возила из Перми почту для всех частей дивизии, и секретную почту. Обычный автомобиль ГАЗ-53 с кунгом, на бортах которого была нарисована наклонная белая полоса, знак для гаишников, что эту машину нельзя останавливать и проверять. На этот раз на ней должны были привезти деньги из банка. И не просто деньги, а зарплату для военнослужащих и служащих всей дивизии, огромные деньги. Тревогу забил начальник военной почты капитан Волков, когда машина в назначенный срок не вернулась. Подождали еще пару часов, надеясь, что старший машины прапорщик Никитин просто задержался в банке при получении денег, такое иногда бывало. Но и через два часа машина не вернулась. Дозвонились до банка и узнали, что Никитин получил все деньги еще в одиннадцать часов и из банка уехал. По дороге на Пермь отправили машину с подвижным военным патрулем, но патруль вернулся ни с чем, почтовую машину на маршруте ее следования обнаружить не удалось.

Машину обнаружили только через три дня. Ее нашли грибники, которые немного заплутали в лесу и случайно оказались в этом месте. Машина стояла на небольшой поляне, к которой вела старая, порядком уже заросшая кустарником дорога. Увидев на этой дороге свежий след от машины, грибники и вышли на эту поляну, хотя, конечно же, надеялись выбраться по этой дороге из леса. Здесь они и нашли брошенную машину и мертвого солдата-водителя в кабине. Когда наконец-то выбрались из леса, сообщили о находке в милицию.

На первый взгляд, все указывало на то, что прапорщик Никитин застрелил своего водителя и с большой суммой денег скрылся. Но настораживало то, что следов других машин поблизости обнаружено не было, а до трассы больше пяти километров. Не мог же прапорщик на себе утащить четыре тяжелющие инкассаторские сумки. Прятать их в лесу поблизости тоже большого смысла не было. Кроме того, на колесах машины, на сапогах застреленного солдата и на имевшейся в кунге штыковой лопате были обнаружены следы песка. Свежего желтенького песка, явно из какого-то песчаного карьера. Проанализировав карту местности следователи нашли буквально в десяти километрах заброшенный песчаный карьер, а в нем и следы недавно заезжавшей туда машины. Картина начинала проясняться: прапорщик сначала спрятал сумки с деньгами где-то в песчаном карьере, а уже потом отогнал машину в лес и там застрелил водителя. Поиски спрятанных в карьере денег результатов не дали. Поскольку местные жители иногда еще приезжали в этот карьер за песком, то во многих его местах были свежие ямы и искать здесь спрятанные деньги было все равно, что иголку в стоге сена. Пропавшего прапорщика объявили в розыск, а поиски денег прекратили.

Но облик прапорщика не очень соответствовал облику грабителя. Невысокого роста, всегда спокойный и уравновешенный, он уже пятнадцать лет прослужил на этой военной почте, сейчас ему уже сорок три года, через два года может уходить на пенсию. Каждый день, кроме выходных и праздников, ездил в Пермь за почтой, раз в месяц ездил в банк за деньгами, привозил суммы денег и побольше пропавших, но никогда ничего не случалось. В военном городке живет его семья: жена и двое детей, которые учатся в школе в старших классах. Ну зачем ему все это? Тут что-то не так.

К расследованию подключился и Особый отдел дивизии, офицеры которого вели расследование параллельно своими методами. Как обычно, они беседовали с солдатами, офицерами и прапорщиками, и интересовались, может кто-то что-то видел, может кто-то что-то слышал. Особистам повезло. Один из офицеров дивизии им рассказал, что в тот день он был в Перми и проходил мимо банка. Машину он не видел, скорее всего она стояла во дворе банка, но видел прапорщика Никитина и капитана Завялова, начальника финансовой службы дивизии, которые курили возле входа в банк. Странно, подумал особист, капитана Завялова опрашивали по этому поводу в Особом отделе, но он не сказал, что видел в тот день прапорщика Никитина. Завялов тогда рассказал, что ездил в тот день в Пермь рейсовым автобусом, сдал в банк какие-то финансовые документы, потом навестил живущего в Перми брата, и после обеда вернулся в дивизию. То, что он виделся в банке с Никитиным, капитан скрыл. Почему? Было принято решение больше Завялова не опрашивать, а негласно за ним понаблюдать.

Две недели Завялов вел себя спокойно, как обычно подписывал финансовые документы, иногда спорил с командиром дивизии, доказывая, что какие-то деньги нельзя списывать по указанной в документе статье расходов. В общем все шло как обычно, о недавнем происшествии казалось все забыли. Через две недели Завялов собрался куда-то ехать на личной машине. Личные автомашины в то время были только у двух человек в дивизии: у начальника физподготовки дивизии были жигули, так называемая «копейка», и у начальника финслужбы – москвич. Офицеры Особого отдела, на своем УАЗике с гражданскими номерами, последовали за ним. Как они и предполагали, Завялов с трассы свернул в карьер, долго по нему ходил, все время оглядываясь по сторонам, потом откопал инкассаторские сумки и погрузил в машину. На выезде из карьера его и задержали. Отпираться было бы глупо, взяли его с поличным, поэтому он сразу же начал давать показания.

С его показаний стало известно, что он уже больше десяти лет работает с финансами. Через его руки, так сказать, проходят огромные деньги. А какие суммы иногда списываются? Если реально представить эти деньги, то даже голова кружится. Но все это только на бумаге. Реально у него такая же зарплата, как и у других офицеров дивизии, разве только в конце года у него, в отличие от других, большая премия за экономию средств, до тысячи рублей. За счет этих премий он и купил себе машину, несчастного «москвича», а у начальника физподготовки – жигули. Обидно как-то стало, иметь дело с огромными деньгами и ничего не иметь реально. План, как добыть деньги, у него созрел давно, просто он долго не мог на него решиться. А деньги ведь были хорошие, если бы все получилось, то этих денег не только ему, но и его детям, и внукам на всю жизнь бы хватило.

В день привоза денег для выплаты денежного содержания офицерам и прапорщикам, он специально запланировал поездку в банк. Там он поговорил с прапорщиком, перевозившим деньги. Разговор в общем был ни о чем, сказал, что привез в банк документы, потом заедет навестить брата, а после обеда у него доклад командиру дивизии, нужно успеть. Главное здесь было в том, чтобы прапорщик его видел, и знал, что он в Перми. После этого он на пять минут заскочил к брату, чтобы его там видели. Потом выехал за город и стал там ждать почтовую машину. Когда показалась почтовая машина, стал махать им руками, прося остановиться. Прапорщик конечно же дал водителю команду остановиться, ведь у начальника финслужбы что-то случилось.

– Ты не возьмёшь меня в дивизию? – спросил он прапорщика. – А то я опоздал на автобус, а следующий будет только после обеда.

– Но Вы же знаете, я не имею права брать посторонних, – ответил прапорщик.

– Ну какой же я посторонний, – убеждал Завялов, – я ведь твой начальник.

– У меня начальник Волков, в данном случае Вы просто старший по званию, а никак не мой начальник, – возразил прапорщик.

– Ну Петр Николаевич, будь человеком, возьми меня с собой. Если я вовремя не приеду, командир дивизии с меня три шкуры спустит. Ну, пожалуйста!

Прапорщику стало жалко капитана, да и наживать врага в лице начальника финслужбы не хотелось. В конце концов ведь свой офицер, с которым давно знакомы. Не такое уж и большое нарушение.

– Ладно, садитесь. Довезу.

И Завялов сел в почтовую машину. По пути пытался завязать с прапорщиком разговор, но тот разговор не поддерживал и отвечал односложно.

– Как жена?

– Нормально.

– Как дети?

– Нормально.

Через некоторое время Завялов сказал: «Что-то твой пистолет мне в бок давит. Ты не можешь сдвинуть его куда ни будь?» Прапорщик попытался сдвинуть пистолет вперед, но в кабине было действительно тесно, и ему это не удалось.

– Давай я помогу тебе его назад сдвинуть, – предложил Завялов.

Он сдвинул кобуру с пистолетом назад и вынул из нее пистолет. Сразу же дослал патрон в патронник.

– А теперь четко выполняйте все мои команды. Если будете вести себя хорошо – останетесь живы. – скомандовал он.

Заехали в песчаный карьер.

– Копай яму, поглубже, – дал Завялов команду водителю.

– А зачем, – поинтересовался прапорщик.

– Деньги спрячем, – ответил Завялов.

– Да не такую, – опять обратился он к водителю, – пошире копай.

– А это случайно не могила будет? – поинтересовался прапорщик.

– Если будете себя хорошо вести, то не будет, – ответил Завялов.

Солдат выкопал яму по грудь и спросил: «Может уже хватит?»

– Что, устал? Еще мелковата. Ладно вылезай, отдохни. Значит теперь твоя очередь копать, – обратился он к прапорщику.

Как только прапорщик спрыгнул в яму, раздался выстрел.

– Отдыхать некогда, нужно уезжать отсюда. Давай, закапывай, – обратился к трясущемуся солдату Завялов.

Закопав прапорщика поехали дальше. Завялов искал место, чтобы спрятать деньги, но ничего подходящего не находил, по свежевырытым ямам было видно, что сюда еще приезжают за песком. Могут случайно наткнуться и на спрятанные деньги.

– Поехали обратно, – дал он команду уже немного успокоившемуся водителю.

– Вот здесь стой, – приказал он остановиться уже почти на выезде из карьера.

Сумки с деньгами закопали там, где уже начала расти трава. Завялов приказал сначала снять слой дерна, а затем им же закрыть яму. Теперь здесь точно никто рыть не будет. Дальше поехали домой, но, отъехав с десяток километров, Завялов приказал свернуть направо на лесную дорогу, сказал, что машину оставят в лесу, а дальше пойдут пешком на ближайшую железнодорожную станцию. В лесу он застрелил и солдата, а сам пешком вышел на трассу и на попутной машине поехал обратно в Пермь, откуда очередным рейсовым автобусом вернулся в военный городок. Алиби было обеспечено.

В принципе следователям почти все было понятно, кроме одного – куда девался пистолет. Этот вопрос и задали Завялову.

– Там, в лесу возле машины я его в дупло опустил, – ответил Завялов.

– Мы там все обшарили, дупло видели, но в нем ничего не нашли, – возразили следователи.

– Дупло оказалось очень глубоким, я только слышал, что пистолет упал вниз, – пояснил Завялов.

Вот так закончилась попытка хищения крупной суммы государственных денег в семидесятые годы, как сейчас говорят, прошлого века. Жуткая история, которая шокировала всех. Двое невинно убиенных, и один, расстрелянный по приговору суда. А через двадцать лет, в девяностые, такой историей уже вряд ли кого можно было удивить.

«

Наполеон

»

Володя решил вывезти друзей на пикник. Погода стоит прекрасная, да и повод есть, он стал депутатом. И не местного совета, а сразу Верховной Рады Украинской ССР. Это стоило отметить. Он долго искал свой путь в жизни, и, кажется, наконец-то его нашел. Это может стать делом всей его жизни.

Он закончил исторический факультет Харьковского университета, после чего два года проработал преподавателем в поселке Новая Русса, под Харьковом. Но эта работа ему не нравилась. Единственное, что он с удовольствием вспоминает из этого периода жизни – это рыбалка. Рыбалка там действительно была замечательной, как на удочку, так и бреднем. Местная речушка не очень глубокая, только в некоторых местах с головой будет, а так, не глубже, чем по шею. Как раз такая, что очень удобно бреднем ловить.

Но даже рыбалка его здесь не удержала, он решил стать военным. Записался по контракту на два года в армию, если понравится, то собирался контракт продлить. Служить его определили замполитом в строительную часть, располагавшуюся в Реутове. Не самое плохое место для начала военной службы. С местом службы ему через своих знакомых помог дядя Коля, родной брат его отца, служивший тогда командиром батальона связи в Москве. В принципе, Володе в армии нравилось, и он даже планировал продлить контракт, но его жену Олю не устраивали бытовые условия. Жили они тогда в офицерском общежитии, в котором им выделили комнату. В комнате только раковина для умывания, стол, два стула, диван-кровать, и кроватка для дочери Ирочки. Кухня, с четырьмя газовыми плитами, одна на весь этаж, то есть на сорок семей, проживающих на этаже, и одна душевая кабина. Чтобы на такой кухне приготовить обед, нужно сначала в очереди постоять, а на помывку в душе нужно за неделю вперед записываться. Пока они жили втроем, Оля еще терпела, но когда родился сын Ярослав, терпение ее кончилось. Первые два месяца она еще пыталась выживать в этих невыносимых условиях с маленьким ребенком, а потом собрала детей в охапку, и уехала к мамке на Украину. Возвращаться обратно в Реутово она отказалась. После окончания двухгодичного контракта Володя также вернулся домой.

Вернувшись домой он устроился сначала инструктором райкома комсомола, а затем стал и вторым секретарем райкома комсомола. Работа, в общем-то, не пыльная, реальной ответственности никакой, это не то, что в школе работать. Ругали конечно за какие-то надуманные показатели, но их всегда и подправить можно, никому они не нужны, кроме своего начальства, и никто их достоверность проверять не будет. Но со временем эта работа стала ему надоедать. Вроде бы ты и уважаемый человек, но все равно на побегушках: туда срочно съезди, там срочно разберись. Шансов стать первым секретарем у Володи не было никаких, и он решил искать для себя другое, более спокойное место. И вскоре такое место нашлось.

Освободилось место парторга в колхозе, в его родном селе. Володя изъявил желание занять это место, и местные коммунисты с удовольствием избрали его на эту должность. Теперь ему не нужно было за двадцать километров каждый день ездить на работу, вся его работа была в своем селе. Но и эта работа оказалась отнюдь не спокойной. Теперь ему уже приходилось бороться не за вымышленные показатели, а за вполне реальные, такие как надои, количество сданного государству мяса и собранного зерна. Работа оказалась намного сложнее, чем он ее себе представлял. Он думал, что на этой работе сможет больше времени уделять семье, но не тут то было, теперь он бывал дома даже меньше, чем при прежней работе. Когда его отца спрашивали, кем работает Володя, тот неизменно отвечал: «Ночным сторожем». А ему действительно приходилось сторожить по ночам, чтобы доярки молоко не воровали. Злые языки правда поговаривали, что он «сторожит» не всех доярок, а только одну, молодую и красивую, ту, которая вдруг неожиданно, за время работы Володи парторгом, стала передовой дояркой. Слухи конечно же дошли и до Володиной жены. Но Володя, как честный человек, жене объяснил, что это всего лишь слухи. Люди просто завидуют этой доярке. А коров, с самыми высокими надоями, они собрали со всего колхоза для этой доярки в одну группу для дела, а не потому, что она спит с парторгом. На общих удоях колхоза это конечно не отразилось, но эта доярка по удоям теперь занимает первое место в районе, и об их колхозе начали говорить, как о передовом. И на совещания в район он часто ездит вместе с этой дояркой не ради собственного удовольствия, а для поднятия престижа колхоза.

И вот теперь он депутат. Дела в колхозе он правда еще не сдал, но это теперь дело времени, скоро он переедет в Киев. А сегодня пикник. На него он пригласил двух партийных работников из райкома партии, несмотря на то, что райком партии его на выборах не только не поддерживал, а наоборот, палки в колеса вставлял. А остальные все свои будут: его жена с детьми, родная сестра Галя с мужем, которые как раз в гости приехали, двоюродная сестра, тоже Галя, с мужем Женей приехала из Харькова, и друг Павлик. Вот и все приглашенные. Чтобы быть на высоте, Володя выписал в колхозе побольше свежего мяса на шашлык, и купил две бутылки коньяка, ну не самогоном же угощать таких гостей. Депутат, все-таки.

Чтобы вывезти гостей к месту пикника на Донце, Володе пришлось делать два рейса на своем стареньком «Москвиче». А места на Донце красивые. Река не очень широкая, но и не узкая, в самый раз рыбу половить, но сегодня не до рыбы. А гости любуются природой. Здесь как раз очень красивый изгиб реки. Этот берег достаточно пологий, удобно будет купаться, а противоположный крутой, обрывистый. Под ним наверно полно раков. На обоих берегах растут большие деревья, в основном тополь и ольха, но встречаются и дубы. В тени их крон и следует накрыть «стол», чтобы днем не очень жарко было. А чуть подальше, там, где пологий спуск к реке, заросшая невысокой травой большая поляна, на которой желающие смогут позагорать. Отличное место, правильно его Володе знакомые посоветовали. Из кустов доносится пение птиц, и вокруг больше нет никаких отдыхающих. Пешком сюда далековато, а машин в селе почти ни у кого нет.

Накрыли «стол», для чего расстелили на траве под деревьями два одеяла, на них скатерть, а на скатерть выложили все, что привезли, в основном сало, колбасу, сыр, вареные яйца, зеленый лук, свежие огурцы и помидоры. Чуть в стороне вырыли ямку под мангал. Пока Павлик разводил в этой ямке костер, чтобы нагорели угли для жарки шашлыка, Володя предложил выпить по сто грамм, и закусить, чем бог послал. Партийные товарищи предложили выпить за Володю и за его будущие успехи.

– Большому кораблю большое плавание, – сказали они, и все дружно выпили за этот прекрасный тост.

– А меня почему не зовете? – закричал от костра Павлик.

Налили и ему, и еще раз выпили за такой прекрасный тост. Когда Павлик сообщил, что угли уже готовы, и можно мясо нанизывать на шампура, весь коньяк был уже выпит. Володе ничего не оставалось, как ехать домой за добавкой. Он привез еще три бутылки самогона, чистейшего, как божья слеза, и абсолютно без запаха. Женщины с детьми пошли купаться, а мужчины продегустировали самогон. К удивлению Володи, самогон всем понравился даже больше, чем его коньяк, даже его партийные работники были от него в восторге. Тем временем подоспел и шашлычок, а женщины освежились и вернулись обратно к «столу». Со свежими силами все налегли на шашлык и самогон. Говорят, что шашлычок под коньячок, вкусно очень, но у них и под самогон шашлык пошел отлично, Павлик только успевал приносить к «столу» новые порции шашлыка. Но за шашлык Володя не волновался, мяса он замариновал много, надолго хватит, а вот самогон таял на глазах. Наконец-то гости насытились. Володя взял гитару, заиграл знакомую всем мелодию, и гости дружно подхватили песню. Долго пели не совсем трезвыми голосами разные песни, но больше всего всем понравилось, когда Володя пел один. Еще в школьные годы он играл и пел в местном вокально-инструментальном ансамбле, которые в те годы были очень модными, поэтому его песнями все заслушивались, он действительно пел очень хорошо. Потом опять вернулись к «столу».

Вот уже выпита и последняя бутылка самогона, но при такой закуске все трезвые, и по их глазам видно, что они не прочь от продолжения банкета. Володя съездил домой еще раз. На этот раз он привез всего две бутылки: еще одну бутылку самогона занял у соседа, и достал из заначки свой неприкосновенный запас, который держал для особо торжественного случая – бутылку французского коньяка «Наполеон».

И праздник продолжился. Под очередные тосты выпили еще одну бутылку самогона. Шашлык уже никого не впечатлял, в основном налегали на помидоры и огурцы. Да и тень от деревьев уже в другую сторону развернулась, а сидеть за «столом» на солнце, это далеко не то же, что в тени. Стало как-то жарковато, и все пошли купаться. Когда вернулись к «столу», Володя предупредил, что осталась последняя бутылка спиртного.

– Ну и достаточно, – сказали партийные работники, – нам уже давно пора домой ехать.

Володя разлил содержимое последней бутылки по рюмкам, как раз всем и хватило, чтобы выпить за крайний тост, опять за большой корабль, которому предстоит большое плавание. Володя отвез партийных работников на железнодорожную станцию, а остальные собирали до кучи оставшиеся остатки еды. Когда Володя вернулся, все уже были готовы к отъезду. Несмотря на то, что народа поубавилось, забрать всех одним рейсом он не смог, пришлось делать еще два рейса. Первым рейсом он отвез женщин и детей, а на второй рейс остались одни мужики. И вот, когда ехали последним рейсом, Женька, муж его двоюродной сестры, решил Володю похвалить.

– А знаешь, – сказал он, – тот самогон, который был в последней бутылке, был самым вкусным. Ты у кого его брал? Можно будет еще взять, неплохой самогон.

– Какой самогон? – изумился Володя. – Это был французский коньяк, «Наполеон»!

Лисёнок

Он появился у них недавно, и сразу же стал всеобщим любимцем. Небольшой рыжий красивый лисёнок, видимо еще совсем дурной и неопытный, сам залез в открытую клетку, в которой раньше жили кролики. Рядом стояли клетки с кроликами, но все они были закрыты. А этот дурачок видимо хотел через открытую клетку пробраться к кроликам. При открывании дверка в этой клетке поднималась вверх, и когда лисенок забрался в клетку, она захлопнулась. Лисёнок оказался в ловушке. Сначала он дичился и на солдат шипел, отказывался кушать. Но голод не тетка, через два дня он начал съедать приносимые солдатами кусочки вареного мяса. Каждый солдат считал своим долгом прийти в этот сарай с кроликами и покормить лисёнка. Через некоторое время лисёнок совсем освоился, солдат не боялся, и брал пищу уже из рук. Он видимо понял, что живется ему здесь не плохо, никто не обижает, и пищу добывать не нужно, ее ему приносят, ну прямо как в то время, когда он жил в норе у мамки.

Здесь, на передающем радиоцентре солдаты постоянно не живут, приезжают сюда только на смену, на три или четыре дня. О появившемся лисёнке сразу же стало известно и в казарме узла связи в жилом городке, где постоянно жили солдаты. Поэтому солдаты с очередной смены, которая ехала на дежурство на передающий центр, заранее запаслись разной вкуснятиной для лисёнка. Каждому хотелось, чтобы его кусочек был самым вкусным. Поэтому везли и остатки мяса с обеда, и вареную колбасу, а некоторые – даже порожки с мясом, которые продавала в обед возле их столовой, похожая на бабу-ягу, бабка-буфетчица.

Очередь Сергея ехать на смену подошла только через неделю. Никогда еще он так не ждал заступления на дежурство с таким нетерпением, как сейчас. Ему хотелось поскорее увидеть этого лисёнка, о котором столько рассказывали его товарищи, покормить его, погладить. Говорили, что он уже совсем ручной, как щенок. Сергей накупил для него и пирожков, и колбасы. Но встреча с лисёнком сразу не состоялась, после приезда смены на передающий радиоцентр, он сразу заступил на шесть часов на дежурство. Оттуда в сарай с кроликами не уйдешь. Он откровенно завидовал тем ребятам, которые сейчас пошли к лисёнку, кормят его разными вкусностями и гладят по красивой шерстке. Он даже представлял себе премиленькую довольную мордочку этого лисёнка. А что если они его сейчас накормят, и лисёнок не захочет потом кушать его пирожки и колбасу? Сергей нервничал и переживал, еле дождался конца смены. Вместо того, чтобы идти на обед, захватил свои гостинцы и помчался к лисёнку. В сарае в это время никого не было. Это рыжее чудо сидело в клетке и смотрело на Сережу умными глазами. Красивый рыжий хвост лежал перед ним. Все как на картинке. Сережа открыл клетку и протянул лисёнку кусочек вареной колбасы. Лисёнок взял колбасу и не спеша ее съел.

– Кушает, – обрадовался Сережа, – значит еще окончательно не закормили.

Он протянул лисенку пирожок. Лисёнок взял пирожок, положил перед собой, понюхал, но есть не стал, а опять уставился на Сережу своими глазами.

– Пирожок не хочет, – понял Сережа, – видно он ему чем-то не нравится. Нужно еще колбасы дать.

Сережа протянул лисёнку еще кусочек колбасы. Колбасу лисёнок кушал с удовольствием. Рука Сережи сама потянулась к лисёнку, чтобы погладить его. Лисёнок резко повернул голову и укусил его за палец. К такому обращению лисёнок не привык, его еще никто не гладил. Сережа одернул руку. Лисёнок укусил не очень больно, просто предупредил, что так делать не нужно, но кровь с пальца пошла. Сережа замотал палец носовым платком и пошел обедать. Потом он каждый день ходил к лисёнку и кормил его с рук, никакой агрессии при этом лисёнок не проявлял, но гладить его Сережа больше не решался. Через четыре дня он вместе со сменой уехал обратно в жилой городок. Палец зажил, и Сережа был доволен знакомством с лисёнком. Теперь он будет с нетерпением ждать следующей смены, чтобы снова увидеть и покормить лисёнка.

Через три дня, после приезда в казарму, Сережа утром не пошел умываться и чистить зубы. Сначала на это не обратили внимания. Но Сережа не стал мыть руки и перед едой. На следующее утро он опять не пошел умываться, и с непромытыми глазами выглядел как типичный представитель народов севера.

– Смотри, чукча, – сказал показывая на него кто-то из солдат.

На утреннем осмотре командир отделения обратил внимание на его грязные руки.

– Он уже два дня не умывается, – со смехом сообщили солдаты.

– Иди умойся, и руки вымой, – приказал Сергею командир отделения.

– Не пойду, – почему-то уперся Сергей, чем всех очень удивил.

– Как это не пойдешь? Я тебе приказываю, не позорь отделение.

– Не пойду, – по-прежнему упирался Сергей, чем нарывался на пару нарядов вне очереди.

Об отказе подчиненного выполнять его приказы, командир отделения доложил командиру. Но тот почему-то заинтересовался не фактом неподчинения Сергея, а тем, как давно тот не умывается. Командир отделения доложил, что Сергей уже два дня не умывается.

– Срочно его в санчасть, у него наверно водобоязнь. Это может быть бешенство. – распорядился командир. – Его лисёнок не кусал?

– Да вроде-бы нет, – ответил командир отделения, – он ничего такого не говорил.

Сергея отправили с санчасть. Там ему сделали укол, и срочно отправили в госпиталь. Но было уже поздно. Это действительно было бешенство. Через два дня в госпитале Сергей умер. Повезло только лисёнку. Командир приказал отпустить его на свободу, на все четыре стороны.

Измена

Саша приехал в Бершеть с женой Ириной и годовалой дочерью Юлей сразу после окончания училища, и был назначен на должность командира взвода обеспечения первого полка. Должность не из легких, поскольку в подчинении три десятка солдат и сержантов. Его товарищам повезло больше, почти все они были назначены на должности третьего номера боевого расчета пуска, и у них подчиненных вообще не было. Разницу между этими должностями Саша почувствовал сразу, когда уже на второй день своего пребывания в этой должности получил от командира нагоняй за то, что его подчиненный спал стоя у тумбочки, будучи очередным дневальным. В дальнейшем Саша частенько получал выговоры за поведение своих подчиненных, а в качестве поощрения – эти выговоры с него снимали. Но Саша не унывал, и никогда и никому не показывал, какая тяжелая у него служба. Он частенько с юмором рассказывал о проделках своих подчиненных, но никогда не упоминал о том, что за эти проделки его строго наказали. А его товарищи в это время получали к праздникам только благодарности, за отличное несение боевого дежурства. А они больше ничего и не делали. В то время, как Саша каждый день вкалывал как проклятый, они просто сидели в креслах на командном пункте и дежурили. Ну где справедливость?

Саша, высокий и стройный молодой лейтенант, с несколько грубоватыми чертами лица, но все же довольно симпатичный, не о такой карьере мечтал в училище. Он даже предположить не мог, что взыскания будут сыпаться на него как из рога изобилия. Откуда их там столько набралось, и как ему перекрыть этот рог? Вдумчивый, немногословный и не очень разговорчивый, он никак не мог навести порядок в своем взводе. А дома сидела с ребенком и скучала молодая и красивая жена. В военном городке особо пойти некуда, только магазины и дом культуры. Но по магазином ходить с женой Саше некогда, на танцы он вообще не ходит, только иногда ходят с Ириной в кино, если удается упросить кого ни будь из соседей посидеть дома с Юлей. Вот и все развлечения. Другие еще по выходным ездят в Пермь, в театр, в ресторан, или просто погулять по городу, но он и этого не может себе позволить. Он должен быть со своим личным составом, чтобы, не дай бог, его подчиненные ничего не натворили. Единственная отдушина, это когда они вечером в выходные ходят в гости к друзьям, у которых тоже маленькая дочь, только на год меньше Юли. Там можно немного выпить, расслабиться, рассказать о похождениях своих подчиненных, но не жаловаться, а с шуткой, с юмором, чтобы всем было весело. Ирине тоже нравилось бывать у друзей. По натуре веселой и общительной, ей конечно же до чертиков надоедало сидеть дома в четырех стенах, и она тоже была рада пообщаться с подругой, такой же, как и она, веселой и общительной. Пока мужчины сидели за рюмкой на кухне, они без умолку трещали о своем, о девичьем, то есть о женском, в комнате. Иногда приглашали друзей на праздники в гости к себе. Так прошел первый, самый тяжелый год. Дальше уже стало легче.

Саше удалось найти общий язык с подчиненными. Нарушений, а, следовательно, и взысканий стало меньше. Теперь он уже не боялся на выходные оставлять их без присмотра, и позволял себе иногда съездить с Ириной в Пермь. Не бог весть какое, но все же развлечение. Ирина как-то оживилась, и уже не казалась ему такой грустной. К тому же приехала в гости мать Ирины. На все лето. Глядя на дочь и зятя, она не могла нарадоваться, все у них складывалось хорошо. И с грустью вспоминала свою жизнь. Ее с Ириной муж бросил очень рано, когда Ира была еще совсем маленькой. Замуж она больше не вышла, и Ирина росла без отца. Очень тяжело одной было, приходилось работать на двух работах, чтобы была возможность одевать дочь не хуже ее сверстников. Ни за что на свете она не пожелала бы дочери такую судьбу. Но у дочери с мужем были прекрасные отношения, и это ее радовало. Для матери нет ничего важнее, чем счастье дочери. Пользуясь присутствием матери, Ирина начала подыскивать себе работу. В военном городке найти работу очень тяжело, большинство жен офицеров сидят без работы. Работу здесь легче найти учителям и медикам, так как в городке есть средняя школа и военный госпиталь. А у Ирины среднее техническое образование. С таким образованием можно устроиться только телефонисткой или телеграфисткой на узел связи, но там вакансий нет, Ирина узнавала. Но ей неожиданно повезло. Знакомые подсказали, что требуется поверитель в КИЛ, контрольно-испытательную лабораторию. Она съездила на собеседование к начальнику КИЛ майору Колесникову, и тот взял ее на работу. Первые два месяца ей конечно пришлось тяжеловато, нужно было все серьезно изучать и осваивать, знаний, полученных в техникуме явно не хватало. Но майор Колесников относился к ней вполне доброжелательно, никогда не ругал за промахи, и даже всячески помогал осваивать специальность, даже после работы с ней оставался, чтобы показать некоторые тонкости работы.

Ирина не могла нарадоваться. Как же ей повезло с начальником, такой добрый и внимательный. И теперь она не сидит в квартире, запертая в четырех стенах, а постоянно общается с интересными людьми. После отъезда домой матери, Юлю устроили в детский садик, так что она теперь свободна и независима. Рассказывала Саше, как у нее хорошо на работе, и какие замечательные отношения у нее с начальником, у которого она, при необходимости, может отпроситься с работы, чем она уже дважды и пользовалась, когда болела Юля. Саша тоже был рад за жену, которая была счастлива, и как будто бы вся светилась изнутри. Все у них было замечательно.

Как-то начальник предложил Ирине съездить в Пермь на недельные курсы повышения квалификации метрологов. Она посоветовалась с Сашей, и тот согласился побыть с Юлей недельку дома один. Он прекрасно понимал, что из Ирины специалист еще никакой, и ей нужно учиться. На этих курсах Ирина увидела и своего начальника. Оказалось, что он вместе с ней тоже повышает свою квалификацию. В гостинице они поселились в соседних номерах, а вечером начальник пригласил Ирину в ресторан. С тех пор, как они с Сашей уехали из Харькова, Ирина еще ни разу не была в ресторане. Ей конечно же хотелось посидеть в ресторане, но она опасалась, что их там может увидеть кто ни будь из знакомых, и рассказать мужу. Этого бы ей совсем не хотелось. И она отказалась.

– Ира, ты что, хочешь меня обидеть? – спросил Колесников. Я ведь от чистого сердца, без всяких задних мыслей.

– Я не хочу Вас обидеть, просто не хотелось бы, чтобы нас здесь увидели знакомые, и рассказали мужу, – объяснила свой отказ Ирина.

– По этому поводу можешь не волноваться, из Бершети сюда так поздно не приезжают. Кроме того, если нас увидят знакомые, то расскажут не только твоему мужу, но и моей жене. Я в таком же положении, как и ты.

Это Ирину успокоило, и она согласилась. В крайнем случае объяснит мужу, что не могла отказать начальнику в такой маленькой просьбе, не портить же с ним из-за этого отношения. Саша должен ее понять, это ведь всего лишь ресторан.

Колесников оказался очень галантным кавалером, пришел в ресторан с цветами, и весь вечер ухаживал за Ириной. И естественно, предложил перейти ей на «ты», чтобы не привлекать к себе лишнее внимание людей, сидящих за соседними столиками. Они чудесно провели вечер, и все им понравилось. Вот только кофе Колесникову не понравился, сказал, что кофе здесь отвратительный, хотя Ирине ничего такого не показалось, кофе как кофе. После ресторана они разошлись по своим номерам, пожелав друг другу спокойной ночи. На следующий вечер Колесников опять предложил Ирине поужинать в ресторане.

– Не слишком ли часто будет? – спросила Ирина. – Ты не разоришься?

– Ну не искать же нам где-то столовку, когда ресторан рядом. – вполне логично ответил Колесников. – Мы просто скромно поужинаем, без излишеств.

На этот раз они действительно просто поужинали, правда бутылку коньяка Колесников заказал. Кофе он заказывать не стал, сказал, что у него в номере есть замечательный кофе, не чета этому. После ресторана зашли к нему в номер пить кофе, который действительно оказался намного лучше ресторанного. А с коньяком он показался Ирине вообще изумительным. Здесь Колесников и признался Ирине, что влюбился в нее с первой встречи, как мальчишка. Что постоянно думает только о ней, и уже просто жить без нее не может. Ирине было очень приятно все это слушать. Давно ей никто в любви не признавался. Саша, в свое время, просто предложил ей выйти замуж, и ни в каких своих чувствах не объяснялся, не то, что Колесников. Да и ей этот ее начальник Толя Колесников тоже нравился. Он и красивее ее Саши, ласковей и внимательней. И видно, что сильно в нее влюблен. А почему бы и нет, если они оба этого хотят? Да и кто об этом узнает? И она осталась ночевать в номере Колесникова. Остальные дни они все так же скромно ужинали в ресторане и ночевали уже в одном номере. В отличие от Саши, Толя оказался очень сексуальным и никак не мог насытится. Ирине это тоже понравилось.

В дальнейшем, они раз, или два раза в неделю ездили в Пермь и снимали на день номер в этой гостинице. Вечером возвращались в военный городок. Так продолжалось больше года, и Саша абсолютно ничего не замечал. То, что Ирина часто ездит в Пермь, он знал, но не придавал этому особого значения, она ему об этом говорила, говорила также, что начальник ее всегда отпускает с работы. Ничего такого в этом не было. Но как-то один знакомый ему сказал, что видел его жену с ее начальником в гостинице в Перми. Что они там вдвоем делали? В следующий раз, когда жена уехала в Пермь, Саша позвонил в КИЛ, и попросил к телефону Колесникова. Ему сказали, что Колесникова нет, уехал по делам в Пермь. При следующей поездке жены в Пермь, он опять позвонил Колесникову, и того опять не оказалось на месте. Тогда Саша решил поговорить с женой. Та сначала все отрицала, но потом сказала, что Саша ей давно надоел, что они давно с Колесниковым вместе, и собираются пожениться, как только он разведется с женой. Сашу как по голове обухом ударили, такого от своей жены он никак не ожидал. Не дожидаясь, пока Колесников разведется с женой, чтобы жениться на Ирине, он подал на развод, и через месяц их развели. Но галантный Колесников сказал Ирине, что развестись с женой он сейчас не может, нужно подождать, пока подрастет его дочь. Жена Колесникова тоже обо всем узнала, устроила мужу скандал, но разводиться не стала. Так Ирина и оказалась у разбитого корыта, и с мужем развелась, и любовнику больше не нужна. Она уволилась с работы и с Юлей уехала в Харьков к маме. Случилось именно то, чего так не хотела для нее ее мать. Теперь она может повторить судьбу своей матери, а Юля останется без отца, как когда-то осталась без отца она.

Через несколько лет Саша хорошо продвинулся по службе и уже был дежурным по командному пункту, на майорской должности. Женился второй раз и у него родился сын Богдан. А о судьбе Ирины больше ничего неизвестно.

Комбинатор

Начальник связи дивизии подполковник Котельников Анатолий Иванович был очень уважаемым человеком. Сам командир дивизии обращался к немуисключительно по имени отчеству. Выше среднего роста, с достаточно грузной фигурой, казалось бы самой природой, предназначенной для сидения в кресле, в кабинете он никогда не сидел. В кабинете он появлялся на часик только с утра. Примет доклады от начальника узла связи и командира ОЭРГ, выдаст, если нужно, распоряжения своим помощникам, и сообщает дежурному по связи, что уехал на кабель. Куда и на какой кабель конкретно? Об этом он никогда и никому не докладывал. Садился на УАЗик и уезжал. В военный городок он возвращался только поздно вечером. Куда и по каким делам он ездит никто не знал. Попытки, некоторых любопытных, узнать через его водителя, куда он ездит, всегда проваливались. Водитель молчал как партизан и никому ничего не рассказывал.

Вообще-то, по штату, начальнику связи дивизии персональный автомобиль не положен. Больше ни у одного начальника связи дивизий во всей армии такого автомобиля нет. Анатолий Иванович силовым приемом отобрал этот автомобиль у командира ОЭРГ, в штате которого числится и автомобиль, и водитель. Командир ОЭРГ на этот произвол даже жаловаться не стал. Да и кому жаловаться? При сложившихся отношениях Анатолия Ивановича с командиром дивизии, это было бы не только бесполезно, но и глупо. Анатолий Иванович всегда держал своих подчиненных в узде и терпеть не мог даже малейшего неповиновения. За неповиновение он наказывал строго. Нет, наказывал не в смысле объявления дисциплинарного взыскания. Этого он никогда не делал, но все знали, что если попасть к нему в немилость, то не будет этому человеку продвижения ни по службе, ни по воинским званиям. Живой пример тому старший лейтенант Ефимов, который служит в этом звании в ОЭРГ уже семь лет. Правда в немилость он попал не за неповиновение, а за вредительство. Семь лет назад солдаты узла связи поймали его на том, что он шилом прокалывал свинцовые оболочки кабелей связи. Кабели связи содержатся под избыточным воздушным давлением, чтобы при небольшом повреждении кабеля грунтовые воды не проникали в кабель. Если вода попадает в кабель, то она очень быстро по нему распространяется и замокает 200 – 300 метров кабеля. При ремонте кабеля нужно весь замокший кусок кабеля заменить новым. А это огромные деньги, так как каждые 50 метров такого кабеля стоят как «жигули». А сколько работы? Кабель ведь проложен на глубине 1,2 метра. На самом деле Ефимова нужно было отдавать под суд, но Анатолий Иванович решил по-своему, он пообещал Ефимову, что пока в этой дивизии он начальник связи, звание капитана Ефимов не получит. С тех пор, вот уже семь лет, Ефимов и ходит старшим лейтенантом.

Справедливости ради следует сказать, что и о своих подчиненных Анатолий Иванович заботился как никто другой. Известно, что в армии связистов поощряют крайне редко. Даже шутка есть такая, что всех отличившихся на учениях наградить, а связистов не наказывать. Каждый год, седьмого мая, на день Радио, Анатолий Иванович организовывал в доме культуры торжественное собрание, но котором присутствовали все свободные от дежурства и срочных работ связисты, а также начальник штаба дивизии, который и зачитывал приказ командира дивизии о поощрении связистов. Одним вручались ценные подарки, другим грамоты, третьим объявлялась благодарность. И всем было приятно, что и о них не забыли, значит не зря они в слякоть и стужу ездят по неисправностям, не зря, сидя по колена в воде в котловане, паяют кабельные муфты.

Но больше всего деятельностью Анатолия Ивановича было довольно командование. Для командира дивизии Анатолий Иванович где-то раздобыл уникальный телефонный аппарат. Прежде всего, в нем был не обычный дисковый, а кнопочный номеронабиратель. Кроме того, были еще тридцать кнопок, каждая из которых программировалась под свой телефонный номер. На столе стояла только эта, сравнительно небольшая коробочка с кнопками. Под столом правда располагался огромный ящик со всем остальным оборудованием. Но какое облегчение для командира: не нужно запоминать номера телефонов или каждый раз искать нужный номер в списке абонентов. Нажал одну кнопку нужного абонента, а остальное автоматика сама сделает, в крайнем случае, если такой кнопки нет, то быстренько набрал номер на кнопочном номеронабирателе, и не нужно ждать пока вращается диск обычного номеронабирателя. А с какой завистью смотрели на этот телефонный аппарат приезжающие гости! Как у них загорались глаза! Это нужно было видеть. И командир дивизии конечно же был очень благодарен Анатолию Ивановичу за этот аппарат.

Потом Анатолий Иванович раздобыл для командира дивизии автомобильную радиостанцию. Это была обычная аэродромная радиостанция, которыми оснащены все автомобили, обслуживающие аэродромы, но для военных она была в диковинку. Базовую часть радиостанции установили на командном пункте дивизии, а подвижную на автомашине командира дивизии. Теперь командир дивизии с расстояния до ста километров мог на выезде связаться с дежурным по командному пункту и узнать у того о последних событиях в дивизии, или же дежурный по командному пункту мог в любой момент сообщить командиру срочную информацию. Удобно? Конечно же удобно. Этой радиостанцией командир дивизии был даже больше доволен, чем телефоном. А через год Анатолий Иванович привез еще одну радиостанцию, уже более современную. С нее можно было выходить на абонентов телефонной сети. Это был поистине королевский подарок для командира дивизии. Теперь командир дивизии со своей машины мог связаться не только с дежурным по командному пункту, теперь он мог поговорить с любым командиром полка или начальником службы. Это уже было нечто из области фантастики, но у него была именно такая связь. Больше ни у одного командира дивизии ничего подобного не было. Да что там у командиров дивизий, у самого командующего армией ничего подобного не было. Старую радиостанцию переставили на машину заместителя командира дивизии, и тот тоже был счастлив.

В общем, все были счастливы, и никого даже не интересовало, где и каким образом Анатолий Иванович все это достает. Хмурым ходил только помощник начальника связи дивизии по снабжению капитан Волошкин. А когда его солдат-делопроизводитель доложил ему, что Анатолий Иванович брал дело с накладными на закупки к себе на проверку, капитан побледнел и чуть дара речи не лишился. Через некоторое время он пришел в себя и начал лихорадочно пролистывать это дело. Вроде бы основные документы были на месте, и он успокоился.

– Срочно составь описи всех дел и вклей их в дела, – немного заикаясь сказал он солдату. – И больше никогда не давай начальнику уносить дела в свой кабинет. Если ему что-то нужно, то пусть здесь, при тебе смотрит.

– А как я ему не дам? Он же начальник! – не понял солдат.

– Ты что, хочешь меня в тюрьму посадить? – разозлился капитан. – Там на накладных его личные подписи. А если он какую ни будь из этих накладных вырвет и выбросит? Как я потом докажу, куда такие огромные суммы ушли? Других оправдательных документов у нас нет.

Но капитан Волошкин зря волновался, никакие накладные из дел начальник не вырывал и не собирался это делать. Он был полностью в себе уверен. Такого авторитета как у него, больше ни у кого в дивизии не было. А капитан Волошкин неожиданно прокололся совершенно в другом месте. Его задержали в местном аэропорту при попытке пронести на борт самолета десятилитровую канистру спирта. По этому поводу над капитаном и был назначен суд офицерской чести. Но было похоже, что Волошкина это мало волновало, за десять минут до начала суда, когда все офицеры уже уходили в конференц-зал, он спокойно сидел за своим столом и безмятежно улыбался.

– Ты что, совсем не боишься? – спросили его сослуживцы.

– А чего мне бояться? Никакого суда не будет. Я слово волшебное знаю, – ответил им Волошкин.

За пять минут до начала суда он взял дело с накладными и зашел к командиру дивизии. К удивлению всех офицеров, суд действительно был отменен. Рассказывали потом, что спирт он пытался провезти не по своей инициативе. Это Анатолий Иванович попросил его привезти спирт к нему в санаторий, в котором он тогда отдыхал. Как бы там ни было, это дело спустили на тормозах, и широкой огласки оно не получило. Через некоторое время чуть было не разгорелся еще один скандал: у Анатолия Ивановича родился сын. Почему скандал? Потому, что сына ему родила не жена, а любовница, которая жила в Перми, и к которой Анатолий Иванович постоянно ездил, когда всем говорил, что едет на кабель. Но и это событие на его авторитет сильно не повлияло. Пошумели немного, и все улеглось. Жена, правда, с ним развелась.

Жизнь опять наладилась. Анатолий Иванович все так же был строг, но справедлив с подчиненными, и пользовался авторитетом у начальников. И в отделе связи армии он был на хорошем счету. Сам начальник войск связи просил его помочь освоить выделенные денежные средства, так как некоторые начальники связи других дивизий за год еще ни копейки не потратили и даже не знают, куда их можно потратить. А если деньги до конца года не будут освоены, то на следующий год на эту же сумму будет уменьшено финансирование. Анатолий Иванович все это понимал, и как мог помогал. Да что там как мог? Он мог освоить все, сколько бы ему денег ни дали. Покупал радиодетали и из них изготавливали различные тренажеры. И опять все были довольны. Правда один раз из дивизии в управление армии пришла анонимка, в которой сообщалось, что со стороны начальника связи дивизии допускаются серьезные финансовые нарушения, упоминались и приобретенные радиостанции, и какие-то, якобы закупаемые радиоприемники и магнитофоны. Однако, назначенная для проверки комиссия, никаких существенных нарушений не выявила.

Прокололся Анатолий Иванович совершенно случайно. Представители ОБХСС обнаружили значительные злоупотребления в маленьком магазинчике на окраине Перми, в котором продавалось все подряд: и продукты, и одежда, и радиотехника. Молодая двадцатилетняя заведующая магазином Наташа, потихоньку подворовывала, продавала товары по завышенной цене, а разницу клала себе в карман. В этом магазинчике и были обнаружены накладные на закупку радиодеталей на очень большие суммы. С учетом того, что радиодетали в этот магазинчик никогда не поставлялись, это проверяющим показалось странным. Правда на обороте накладных было написано, что вместо перечисленных радиодеталей были отпущены радиоприемники, радиолы и магнитофоны. Представители ОБХСС прибыли в дивизию только для того, чтобы убедиться, что здесь действительно оприходованы указанные на обороте накладных приемники, радиолы и магнитофоны, тогда к дивизии никаких претензий не будет. Каково же было их удивления, когда на обороте накладных, хранящихся в дивизии, никаких надписей не оказалось. На учет были поставлены именно несуществующие транзисторы, диоды, резисторы и конденсаторы. Мало того, из них были изготовлены тренажеры, но предъявить их приехавшей комиссии не смогли, так как они были списаны через месяц после изготовления. И казалось бы, концы в воду, радиодетали списаны на изготовление тренажеров, а тренажеры списаны неизвестно почему. Для комиссии странным было еще и то, что все эти тренажеры изготавливались и списывались в первом полку. Но здесь все просто, заместителем начальника штаба по связи в первом полку служил друг Анатолия Ивановича, майор Романов. Дело приобретало уголовный характер, хищение в крупных размерах. Анатолий Иванович клялся и божился, что он ничего не похищал, просто раздал закупленные вещи товарищам во временное пользование. И действительно, все закупленное по последним накладным удалось собрать. Стационарную магнито-радиолу Анатолий Иванович привез со своей квартиры, несколько радиоприемников и магнитофонов принес майор Романов, по одному радиоприемнику и магнитофону принесли начальник узла связи и его заместитель. Еще один недостающий магнитофон принес ЗНШ по связи шестого полка, майор Карнаухов. Ничего из закупленного не взял себе только капитан Волошкин, видимо он давно знал, чем все это закончиться, и держался от всего этого подальше. Все закупленное нашлось, значит хищения не было, все остальное ОБХСС не касается. С тем, почему все это не было оприходовано, пусть в дивизии сами разбираются. Уголовное дело в отношении Анатолия Ивановича возбуждать не стали, и комиссия уехала.

Закрыть глаза на выявленные нарушения в дивизии уже не могли. Как говорится: сколько веревочке не виться, а концу быть. Пришел конец и комбинатору Анатолию Ивановичу, его исключили из членов КПСС и уволили из армии. Потом капитан Волошкин говорил, что ему жаль только бедную девушку Наташу, ту самую заведующую магазином, которую посадили на семь лет. А ведь это именно Анатолий Иванович научил ее всем этим, как он ее убедил, абсолютно безопасным комбинациям.

Женское счастье

Как и все женщины, Наталья хотела для себя женского счастья, и, казалось бы, делала для этого все от нее зависящее, но счастье все время куда-то уплывало. Когда она по любви вышла замуж за курсанта Гену, она думала, что это и есть счастье. Муж высокий, красивый, ее безумно любит, ну что еще нужно для счастья женщины. И с бытом у них было все отлично, они не ютились, как другие молодожены, на съемных квартирах, а жили у ее мамы, которая и обеспечивала их быт. Наташе оставалось заниматься только собой и Геной. Но Гена с утра и до вечера на занятиях в училище, а Наташа скучает дома одна. Вечером, когда Гена приходит домой, ей хочется, чтобы он уделял ей внимание, восхищался ее новой прической, оценил цвет ее новой губной помады, а он чмокнет ее в щечку, поужинает, и опять садится заниматься. То ему к семинару нужно готовиться, то курсовая работа, а она опять одна, и поговорить кроме мамы не с кем. И Наташа поняла, что замужество – это еще не счастье.

Беременность Наташа перенесла легко, ее даже не тошнило. И роды прошли легко, у ее соседок по палате все гораздо хуже было. И вот когда Наташа с маленьким Владиком оказалась дома, она поняла, что это и есть настоящее счастье. Всю нежность и ласку теперь она отдавала сыну. Мама по-прежнему ей во всем помогала. Такой счастливой Наташа еще никогда не была. Скучно теперь ей уже никогда не было, она с удовольствием занималась с сыном, и ей уже было все равно, чем вечером занимается ее муж, что-то там чертит, или к семинару готовится. Своими вечерними занятиями Генка ее больше не раздражал, тем более, что он теперь от них иногда отвлекался, чтобы поиграть с сыном, и она была рада этому. У них очень хорошая и дружная семья.

С распределением, после окончания училища, им очень повезло. Генку направили служить в ближнюю дивизию, всего в полутора часах езды от места жительства ее матери. В дивизии им сразу же выделили двухкомнатную квартиру, и Наташа снова была счастлива. Жить без помощи матери было конечно сложнее, но она справлялась. Особенность службы Гены заключалась в большом количестве дежурств. Он часто заступал на боевое дежурство, которое длилось трое или четверо суток, а между этими дежурствами были еще и суточные дежурства по полку. В общем то, дома Генка бывал не так часто, но зато по вечерам, когда он был дома, он уже не готовился к занятиям и уделял ей больше внимания. Да и что еще ему было делать, теперь у него на выбор три развлечения: жена, сын и телевизор. Иногда еще, правда, к соседям в гости ходили. Своей жизнью Наталья была довольна. Сын уже подрос, и теперь она могла спокойно ездить к матери в гости, да и мать к ней иногда приезжала. А когда Генка был на боевом дежурстве, то она могла и на несколько дней у матери задержаться, и со старыми подругами в это время могла встретиться. Гена, правда эти встречи не одобрял, но ведь не обязательно ему все рассказывать.

Прошло три года. Муж хорошо продвигался по службе и бил уже на майорской должности, но времени для семьи у него теперь оставалось еще меньше. Да и отношения у нее с мужем как-то притупились, все вошло в привычку и уже не было прежней страсти. Ей уже было все равно, заметит муж ее новую прическу, или нет. Сын уже тоже значительно подрос и на него не нужно было тратить столько времени, как раньше. И Наташа опять стала скучать. Счастливой она себя теперь не чувствовала. Видно женское счастье не в семье и не в детях. А в чем же тогда? Ответа на этот вопрос она не знала. Если бы у нее была работа, то было бы легче, но в военном городке для нее работы нет. Приходится мириться с положением домохозяйки. Одним словом – скука, беспросветная.

Оставалось надеяться, что муж сделает нормальную карьеру, и, со временем, они переберутся в более приличное место, а может и в училище удастся перевестись, тогда она опять будет рядом с мамой и подругами. Ради этого стоило постараться. Поэтому, когда Гене предложили должность заместителя командира полка в другой дивизии, а он начал сомневаться, стоит ли ехать в еще большую глушь, в казахскую степь, она не просто поддержала его, она настояла на этом переезде. И они переехали. Здесь Наташе было еще хуже. Работы опять не было, старых знакомых не было, сын в садике, муж все время на службе, а ей скука смертная, хоть волком вой. Но Наташа нашла выход и из этой ситуации: она родила еще одного сына, Андрея. Два года она была при делах, и опять она была немножко счастлива, правда уже не так, как после рождения первого сына. Да и муж ее огорчал, не хотел переходить на должность начальника штаба полка, как она его просила. Ему, видите ли, и заместителем командира полка хорошо живется. А о ней он подумал? Ведь в эту дыру она из-за него поехала, чтобы обеспечить ему нормальную карьеру. Она ведь надеялась, что он станет командиром полка, а потом, может быть, и командиром дивизии, и она будет генеральшей. Но, если он не послужит в должности начальника штаба, то на должность командира полка его никто не поставит. Зачем тогда она принесла себя в жертву? А он уперся, как баран, не пойду на эту должность, и все тут. Она уж и плакала, и умоляла, и грозила разводом – ничего не помогло. Нет у нее в жизни счастья. Так прошло еще несколько лет. Уже и младший сын пошел в первый класс, а в ее жизни ничего не менялось.

Канализация засорилась, как всегда, не вовремя, когда муж был на боевом дежурстве, и Наталье пришлось вызывать сантехника. Его долго не было, и пришел он только после обеда, но, все-таки, пришел. Это был высокий и сильный парень, о чем говорили его накачанные бицепсы, довольно симпатичный, и выглядевший моложе ее. Он извинился за задержку, пояснив, что сегодня у него много вызовов, но, слава богу, это последний. С засором он справился очень быстро, и уже складывал в чемоданчик свои инструменты.

– А может Вы мне еще и кран почините, а то мужу некогда, а он все капает и капает? – спросила Наташа.

– А как расплачиваться будете? – улыбаясь поинтересовался сантехник.

– Да не волнуйтесь, не обижу. Договоримся, – ответила Наташа, и наконец-то тоже улыбнулась, хотя настроение у нее было прескверное.

Так же быстро и умело сантехник отремонтировал и кран. Настроение у Наташи немного улучшилось, но она все еще злилась, и на своего мужа, который уже две недели не мог починить этот кран, и на сам кран, и на этот дурацкий засор, из-за которого она весь день потеряла и даже обед еще не приготовила. Хорошо, что дети в школе на продленке, а то чем бы она их кормила. Ей нужно было снять стресс, чтобы ее злость не отразилась на детях, которые через несколько часов вернутся со школы.

– А не хотите выпить? – спросила она сантехника.

– А почему бы и нет, если такая красивая женщина предлагает, – согласился сантехник.

Наташа поставила на стол бутылку коньяка, из Генкиных запасов, и рюмки. Нарезала хлеб и колбасу, извинилась, что более существенного ничего нет, так как из-за засора ничего готовить не могла. Выпили по рюмке, и Наташа, неожиданно для самой себя, начала жаловаться незнакомому человеку на свою жизнь. Нет, она не была пьяна, она могла выпить больше любого мужика, и при этом оставалась в трезвом уме, ей просто хотелось кому-то высказать все наболевшее. Так обычно бывает с попутчиками в вагоне поезда, когда люди рассказывают друг другу такие вещи, которые даже лучшим друзьям никогда в жизни не рассказали бы. Выпили еще по рюмке. Сантехник внимательно слушал, а Наташа все рассказывала. Рассказала она и о своем женском счастье, которого у нее нет.

– А как тебя зовут? – спросил сантехник.

– Наташа, – представилась хозяйка.

– А я Петр, – представился и сантехник. – Послушай, Наташа, мне кажется, что ты не там свое счастье ищешь. Ты наверно умных книжек начиталась, в которых разную ерунду пишут, вот они тебя и запутали. А в жизни все гораздо проще. Ты наверно слышала, что некоторые женщины готовы были идти за своими мужчинами хоть на край света? А почему?

– Наверно из-за большой любви, – ответила Наташа.

– Ну это обобщенно. А если более конкретно? Вот почему муж жену даже поколачивает, а она ему все прощает, и перед всеми только расхваливает своего мужа?

– Не знаю, – честно призналась Наташа.

– Да потому, что женское счастье в постели. Если женщина счастлива в постели, то все остальное она своему мужику простит, а вот если в постели он ее не удовлетворяет, то будь он в остальном самым лучшим, он все равно будет для нее самым плохим.

– Пургу гонишь? – не поверила Наташа.

– Не веришь? Значит тебе еще ни разу нормальный мужик не попадался. Если бы попался, то ты бы так не удивлялась. Это вед элементарные вещи. Стоит один раз испытать в постели такие ощущения, и все – засосет. У тебя хотя бы раз случалось, чтобы ты как будто в космос улетала? По глазам вижу, что нет. А мои женщины улетают. Есть правда в этом один побочный эффект – от них потом сложно отделаться, слишком навязчивыми становятся и проходу мне не дают. Хорошо, что я не женат, а то бы жена мне все волосы повыдергала.

– Хвастаешь? Или можешь продемонстрировать? – спросила заинтригованная Наташа.

– Зачем хвастать? Что могу, то могу, на меня еще ни одна женщина не жаловалась.

И Наташе захотелось испытать это женское счастье, о котором рассказывал сантехник Петя.

В отличие от того, как это у них было с Геной, он не полез к ней сразу со своим инструментом. Он лежал рядом, гладил ее тело и целовал, и ее тело начало отзываться на каждое его прикосновение. Как опытный музыкант, извлекающий из музыкального инструмента все новые и новые звуки, он при каждом прикосновении к ее телу, создавал в нем все новые и новые ощущения. Она уже до боли в груди хотела этого Петю.

– Давай, я больше не могу, – простонала она.

И он дал. Таких ощущений Наташа еще никогда не испытывала. Поняла она и про космос. Она действительно туда улетела. Как будто тело осталось на земле, а легкая и свободная душа улетела далеко-далеко. Как же ей было хорошо. Когда Петя уходил домой, она поймала себя на мысли, что опять его хочет.

На следующий день Наташа сама пошла в домоуправление искать Петю-сантехника. Нашла, и они провели весь вечер вместе. Она даже забыла о том, что дети давно пришли со школы и их нужно кормить. И продолжали они так встречаться все дни, когда Гена был на боевом дежурстве. Наташа была счастлива, наконец-то она нашла свое женское счастье. Гена, глядя на жену, тоже радовался, она была веселой и жизнерадостной, и его больше не пилила по поводу должности начальника штаба, такой он ее давно не видел. У них опять была счастливая семья.

Но, все тайное, рано или поздно, становится явным. Добрые люди и открыли Гене глаза на происходящее. Гена был в шоке и не мог поверить во все услышанное. И шокировало его не то, что у жены есть любовник, а то, что она променяла его, подполковника, на Петю-сантехника. Ну как она могла? На всю дивизию опозорила. И чем он хуже этого сантехника? Что у него не так? Вроде бы он нормальный мужик, еще в полном соку. Чего ей не хватало?

Гена попытался поговорить с Наташей. Она не стала ничего отрицать, но и объяснять ему ничего не стала, все равно не поймет. Чтобы не позорить мужа, она решила уйти жить к сантехнику.

– Наташа, а как же дети? – спросил Гена.

– Давай к бабушке их отправим, – нашла выход Наташа, – им там будет лучше.

Гена подал на развод, и оставил детей у себя. Наташа не возражала. Она понимала, что, бросая детей, она поступает очень плохо, но ей было все равно, что будут о ней думать и говорить люди, что скажет ее мать, когда обо всем этом узнает. Прежняя семья ей не нужна была, а вот за Петей она действительно готова была идти хоть на край света. Как он ей и говорил, стоило ей один раз испытать полет в космос, и ее затянуло. Свою дальнейшую жизнь без Пети она просто не представляла.

Китаец

Виталий ехал в соседнее село в больницу. Точнее, не ехал, а добирался, так как прямого автобусного сообщения между селами нет. Сначала нужно на каком ни будь попутном автобусе, идущем по трассе Киев-Москва, проехать семь километрах до соседнего села, а потом дождаться автобуса, идущего из райцентра в это село, и на нем проехать еще четыре километра до центра села, где и расположена больница. Прогулка, прямо скажем, не для слабых, и уж точно не для больных. В селе, где живет Виталий, даже фельдшерского пункта нет, хотя село очень большое. Хорошо хоть восьмилетняя школа есть. Дети восьмилетку заканчивают в своем селе, а уже в девятом и десятом классе учатся в этом соседнем селе. В свое время, и он так учился. Жил в общежитии при школе вместе с другими иногородними учениками, так как домой, при таком транспортном сообщении, каждый день не наездишься. С тех пор прошло уже лет двадцать, а транспортное сообщение между селами так и не улучшилось, пожалуй, даже хуже стало, так как автобусы стали реже ходить.

В больницу он ездит к жене, которая лежит там вот уже три месяца, сам он, слава богу, здоров. Но ездить приходится, по крайней мере, раз в две недели, и эти поездки его изматывают. Дорога изматывает физически, а общение с больной женой еще и морально. Ему все время вспоминаются слова Онегина: «Какое низкое коварство, полуживого забавлять, ему подушки поправлять, печально подносить лекарство, вздыхать и думать про себя: когда же черт возьмет тебя!» Его жена неизлечимо больна, у нее онкология, и когда она умрет, это просто вопрос времени.

С женой он познакомился еще студентом, когда учился в Нежинском пединституте. Там же училась и Неля, которая была самой красивой девушкой на курсе. Он сразу же пытался за ней ухаживать, но, несмотря на то, что он был тоже довольно симпатичным, она его все время отшивала. Два года она не обращала на него внимания, и начали они встречаться только после того, как он научился играть на гитаре. Ради нее он и петь начал, хотя до этого никогда не пел. Оказалось, что у него красивый голос, и поет он вполне сносно. Своим пением и игрой на гитаре он ее и покорил. На пятом курсе они поженились. А после окончания института их направили в его родное село, его преподавателем истории и физкультуры, а жену – преподавателем математики. Здесь у них и дочь Катюша родилась. Теперь она уже большая, в девятом классе учится. Да и он теперь уже не простой преподаватель, а директор школы. В школе коллектив почти женский, из мужчин только он, да преподаватель по труду, Александр Михайлович. Ну, Михалыч не в счет, он уже старенький, поэтому Виталий там как петух в курятнике. А молоденькие учительницы ему конечно же нравятся, особенно преподаватели по английскому языку, они у них каждый год меняются. И всех их Виталий покоряет игрой на гитаре и пением. Не зря он тогда научился играть на гитаре. Некоторые, правда, его чарам не поддаются, но на них ведь свет клином не сошелся. Молодых учительниц у них много, и не все рискуют отказать директору школы. Раньше с женой они из-за этого частенько ссорились, но теперь ему никто не мешает, жена в больнице, а дочь живет в общежитии при школе и приезжает домой редко.

А жена в больнице ждала мужа с нетерпением. Муж приезжает редко, говорит, что очень много работы в школе. Она ничего не знает, как он там один живет, тяжело небось одному, ведь раньше он сам и готовить ничего не умел. Дочь учится в школе, расположенной рядом с больницей, и часто ее навещает, но о том, что творится дома, она тоже мало что знает, так как бывает там редко. Неля знает, что болезнь ее неизлечима, но ей кажется, что в последнее время ей стало лучше. Она по-прежнему не встает с кровати, но у нее появился аппетит. В прошлый приезд мужа она даже попросила привезти ей куриный бульон, хотя до этого, ни о чем таком его не просила. Она совсем не хотела кушать, и ее вполне устраивала безвкусная больничная пища, к которой она иногда даже не притрагивалась. И вот теперь она ждала этот куриный бульон. Ей почему-то казалось, что если она его покушает, то обязательно выздоровеет. Чушь конечно, но ей так хотелось этого бульона.

Муж зашел в палату, вежливо со всеми поздоровался, и подошел к койке жены.

– Ну как ты? – спросил он Нелю. – Что доктор говорит? Какой прогноз?

Это он так вежливо интересуется, сколько ей жить осталось. Он каждый раз об этом спрашивает. Наверно она его уже замучила со своей болезнью.

– А мне лучше стало, – радостно сообщает она мужу. – А ты мне бульон привез?

– Нет, – растерянно отвечает ей муж, – я закрутился, и совсем забыл про твой бульон. Но я привез тебе яблок из нашего сада. Вот держи, кушай. Витамины.

Он забыл. Наверно он о ней вообще не вспоминает. Ждет не дождется, когда она помрет, а ведь раньше так любил. Хотела она еще его попросить, чтобы арбуз ей привез, а теперь даже не знает, просить, или нет. Буквально вчера ей так захотелось арбуза, как будто это вопрос ее жизни и смерти. Она набирается смелости и все-таки просит мужа: «Виталий, мне так еще арбуза хочется. Привези в следующий раз мне арбуз, хоть самый маленький».

– Где я тебе сейчас арбуз возьму? – опешил Виталий. – Арбузный сезон уже закончился. Что, я за ним в Нежин поеду? У меня нет на это времени. Да и зачем тебе арбуз? Ты ведь все равно скоро помрешь!

Муж со всеми вежливо попрощался и уехал, а Неля пожалела о том, что обратилась к нему с такой странной просьбой, ведь сейчас действительно не сезон. Где он будет искать ей этот арбуз? А через два дня она умерла, так и не попробовав перед смертью ни куриного бульона, ни арбуза. Соседки по палате считали, что это муж ее добил, ведь ей уже становилось лучше. Но врач им объяснил, что муж здесь ни при чем, больным перед смертью часто становится лучше.

Похоронив жену, Виталий жил своей прежней жизнью. Теперь он мог спокойно, не опасаясь осуждений, приглашать молодых учительниц к себе в гости. Ведь он теперь вдовец. Он жаловался им на свою тяжелую жизнь без женской руки в доме, и одиночество. Рассказывал, какая у него была красивая, умная и добрая жена, с которой они много лет прожили душа в душу и никогда не ссорились. Говорил и о том, что хочет найти такую же умную, а главное, добрую девушку, и на ней жениться. Он играл на гитаре и пел им грустные песни. И сердца некоторых девушек таяли. Они его жалели, и оставались на ночь, а потом и вообще переселялись к нему жить. Они старались быть похожими на его прежнюю жену, о которой он им так много рассказывал, и понравиться ему, может именно на них он и жениться. Виталий к ним долго присматривался, но в качестве жены они его не устраивали. Со временем, у каждой из них обнаруживался какой-то недостаток, из-за которого Виталий не мог на них жениться, о чем он им честно и говорил, когда в школу приезжала очередная молодая учительница.

Налаженный ритм жизни испортил Михалыч, который как-то в учительской рассказал свой дурацкий анекдот.

– А вы знаете, как по-китайски начальник? – спросил он сидевших там женщин.

– Сам Хам, – пояснил он не дождавшись ответа.

– А кабинет начальника?

– Хата Хама, – с удовольствием сообщил он учительницам.

– А секретарша начальника?

– Сука Хама, – расплылся в улыбке Михалыч.

Виталий уже хотел остановить не в меру разговорившегося Михалыча, но тот успел задать очередной вопрос.

– А как по-китайски молодой человек?

Женщины пожали плечами.

– Бля о Дун, – сообщил им Михалыч.

При этих словах, все учительницы, дружно, как по команде, повернули головы в сторону директора школы, и заулыбались. С тех пор директора школы за глаза стали называть «Китаец». Теперь Виталию стало гораздо сложнее завлекать молодых учительниц. Как только молодая, вновь прибывшая учительница, в присутствии коллег начинала нахваливать директора школы, явный признак того, что она хочет стать его женой, подруги спрашивали, а знает ли она кличку директора. Та конечно же еще не знала.

– Китаец! – со смехом говорили ей.

– А почему Китаец? – недоумевала молодая учительница.

– А ты у Михалыча спроси, он тебе про это анекдот расскажет, – советовали ей.

Михалыч, конечно же, с удовольствием рассказывал, и чувства девушки к Виталию резко остывали. Их отношения прекращались задолго до приезда в школу новой молодой учительницы. А потом об этой кличке директора школы стало известно и в районном отделе образования. Местным чиновникам такая кличка директора почему-то не понравилась, и они предложили Виталию освободить должность директора школы, и остаться просто преподавателем. Деваться было некуда, и Виталию пришлось написать заявление об уходе с должности директора по собственному желанию.

Так Виталий и стал опять простым учителем. Но долго поработать в школе ему не дали. Работать в женском коллективе вообще сложно, это чистейший серпентарий, могут укусить в любой момент, а он ведь был бывшим директором школы, который за время работы в должности директора, многим насолил. Некоторым из них он обещал жениться, но так и не выполнил своего обещания, чем их сильно обидел. Директорского иммунитета неприкосновенности у Виталия больше не было, и его стали кусать со всех сторон. Он не знал, куда деваться от подколок и насмешек. В этом аду он выдержал всего полгода, после чего уволился по собственному желанию, и перешел работать пистолетчиком на ближайшую, расположенную на автотрассе, заправочную станцию. Теперь в его обязанности входило вставить наконечник заправочного шланга в бак заправляющейся автомашины, и предложить водителю промыть переднее стекло. Но Виталию и здесь повезло, он и здесь был единственным мужчиной в женском коллективе. А кличка – Китаец, за ним так и осталась. Здесь его так уже прямо в глаза называли.

Шизофрения

Шло очередное совещание у начальника штаба дивизии. От нового начальника штаба полковника Акинбаева досталось практически всем. Одним за самовольные отлучки солдат, другим за пьянство офицеров и прапорщиков. Начальник узла связи подполковник Голубчиков получил нагоняй за то, что у него в казарме уже полгода идет ремонт и неизвестно, когда он закончиться. Из-за этого в казарме везде грязь, страшно заходить в казарму, потому, что обязательно испачкаешься. Голубчикову это показалось несколько странным, раньше и командир дивизии, и предыдущий начальник штаба его всегда хвалили как раз за то, что он часто проводит ремонт в казарме и никогда не просит на это денег у командования. А теперь его за то же самое ругают, да еще и на совещании, в присутствии командиров всех других подразделений. Очень неприятно, но ничего, скоро это должно закончиться. Он ждет приказ на перевод его в военкомат. Его друзья из Генерального штаба обещали, что в течение двух месяцев такой приказ будет. Ничего, пару месяцев он потерпит.

Командир базы регламента средств связи получил разнос как раз за противоположное, за то, что казарма стоит обшарпанная, и в ней давным-давно не было ремонта. Тебе не угодишь, подумал Голубчиков про нового начальника штаба, и посмотрел на командира БРСС подполковника Николаева. Тот сидел за столом напротив и нервно мял в руках свою фуражку. Голубчиков невольно подумал, что тот за время совещания сломает пружину в своей фуражке. А Николаев сидел с потухшими, какими-то неживыми глазами. На бледно-сером лице не было ни единой кровинки. Он еще не привык к такому отношению к себе. До сих пор его всегда только хвалили. Отлично организованная работа подразделения, все неисправности в полках устраняются своевременно, порывов кабелей практически нет, а если и случаются, то их ремонтируют в тот же день. На всех проверках подразделение получает отличные оценки. Ну что еще нужно? Неотремонтированная казарма на боеготовность дивизии никак не влияет! На его взгляд – это второстепенный вопрос. Выделите деньги на ремонт, и он с удовольствием все отремонтирует. А то и денег не дают, и ремонт требуют. Новый начальник штаба на него просто взъелся. Вот уже в течение месяца ругает на каждом совещании. Того и гляди, что с позором с должности снимет. Вон Борю, с отделения боевой подготовки, до капитана разжаловал. Тот правда действительно заслужил.

Боря, майор Ляхов Борис Викторович, был инструктором, готовил боевые расчеты полков к заступлению на боевое дежурство. А по совместительству, был лучшим в дивизии специалистом по приему различных комиссий, за что его, собственно, и ценили. Незаменимый человек в этом вопросе. Во всех комиссиях у него находились какие-то друзья, или друзья друзей. в любом случае он, как человек разговорчивый и общительный, мог всегда со всеми договориться, что иногда позволяло подправить какую-то оценку. А для этого нужно было посидеть с людьми за столом, поговорить, тогда им уже будет неудобно отказать ему в какой ни будь маленькой просьбе. Но такие посиделки не проходят бесследно, и Боря пристрастился к спиртному. Как он сам говорил, он раз в неделю делает организму стресс: выбирает один день, и в этот день не берет в рот ни капли спиртного. Вот начальник штаба и заметил, что после обеда майор почти всегда с запахом спиртного. Из сделанных ему замечаний Боря правильных выводов не сделал, и был разжалован до звания капитана. Конечно было бы более логично снять его с должности, но начальник штаба решил вопрос по-своему. И вот теперь Николаев ждал чего ни будь подобного и по отношению к себе. Его, скорее всего, снимут с должности. Он такого позора не переживет. Это ведь вся дивизия будет над ним смеяться: лучшего командира части сняли с должности за несвоевременный ремонт казармы.

Вечером Николаев пришел в свою казарму, проконтролировал отбой, после чего приказал старшине выдать ему два пистолета с патронами.

– А зачем Вам пистолеты, товарищ подполковник, – поинтересовался старшина.

– Ночные стрельбы намечаются, – спокойно объяснил командир.

Получив пистолеты с патронами и расписавшись за них с журнале выдачи оружия, подполковник Николаев ушел из казармы.

Подполковник Голубчиков уже собирался ложиться спать, когда позвонили в дверь квартиры

– Кого это на ночь глядя принесло? – спросил он сам себя, и пошел открывать дверь.

За дверью стоял подполковник Николаев.

– Алексей Петрович, я к тебе за помощью, сказал он, глядя на кого-то, стоящего за спиной Голубчикова.

Тот невольно оглянулся. Жена что ли на звонок из комнаты вышла? Никого нет. Но Николаев продолжает смотреть куда-то туда, за него. Голубчиков еще раз оглянулся. Никого.

– И что за дела такие среди ночи? – спросил он Николаева.

– Под окном подежуришь. – продолжая смотреть сквозь него ответил Николаев.

– Петр Кириллович, ты трезвый? Под каким окном? – начал сомневаться в адекватности друга Голубчиков.

Прежде всего, странными были глаза. Они все так же смотрели в одну точку куда-то за спину Голубчикова. Картину дополнял очень тихий голос, почти шепот.

– Вот, держи, – протянул Николаев Голубчикову пистолет. Я один не справлюсь, он может через окно удрать. Я зайду в дверь, а ты под окном карауль. Если будет выпрыгивать, стреляй сразу, без предупреждения.

– И в кого ты стрелять собрался? – спросил Голубчиков.

– Как в кого? В начальника штаба конечно. Я понял, он над нами специально издевается. Только ты смотри, не промахнись. А то где мы его потом в темноте искать будем?

Голубчикову стало не по себе. Дело плохо. Безумными глазами Николаев все так же продолжал смотреть сквозь него. Как же его обезоружить? Николаев на голову выше его и намного сильнее, в одиночку он с ним не справится. Что же делать?

– Хорошо. Подожди меня возле подъезда, я сейчас оденусь и выйду, – сказал Голубчиков, пряча пистолет в карман.

Когда Николаев ушел вниз, он позвонил в комендатуру.

– Здравствуйте. Это Голубчиков. У вас патрули еще не все домой ушли, – спросил он.

– Да вот один капитан еще остался, отчет дописывает.

– Он с оружием?

– Да.

– Пришлите его к моему дому, нужно разоружить пьяного офицера.

– И что за офицер?

– Потом объясню, сейчас некогда. Присылайте быстрее, пока он никуда не ушел. Я постараюсь его задержать.

После этого разговора Голубчиков спустился вниз.

– Петр Кириллович, я тут еще подмогу вызвал. Сегодня мой хороший знакомый в патруль заступил, он тоже с пистолетом.

– Ну теперь он от нас точно никуда не уйдет, – обрадовался Николаев.

Когда подошел начальник патруля, Голубев вынул свой пистолет, осмотрел его, и повернулся к Николаеву.

– Что-то этот пистолет мне не нравится, давай поменяемся пистолетами.

– Да какая разница. Ну давай поменяемся, – согласился Николаев и протянул Голубчикову свой пистолет.

Вдвоем с капитаном они быстро скрутили обезоруженного Николаева. Для того это было полной неожиданностью, и он даже не сопротивлялся.

Подполковник Николаев был уволен из армии по болезни, с диагнозом «жизофрения». Голубчиков дождался приказа о своем переводе и уехал дослуживать в спокойный и тихий городок, подальше от этой дивизии и от этого начальника штаба.

Шантаж

Проверка дивизии различными комиссиями – дело очень ответственное и хлопотное. Понятное дело, что не для проверяющих, а для проверяемых. Здесь нужно показать все лучшее, что имеется в подразделениях дивизии, и постараться скрыть все то, что комиссиям видеть нежелательно. Правильное обращение с такими комиссиями – это целое искусство, не каждому офицеру можно поручить такое ответственное дело. Прежде всего, такой человек должен быть серьезным, и, в то же время, веселым и общительным. Должен уметь поддержать разговор, ненавязчиво что-то предложить, задавать самые неудобные вопросы так, чтобы никого не обидеть, поддержать компанию за столом, и при этом оставаться достаточно трезвым, чтобы контролировать ситуацию. От таких людей во многом зависит, какое мнение сложится у комиссии о состоянии дел в дивизии, а иногда и итоговая оценка дивизии за проверку. Обычно это один из офицеров отделения боевой подготовки, именно их назначают ответственными за работу с комиссиями. Иван Макарович как раз и относится к таким незаменимым людям. Ему скоро сорок, он давно уже майор, и были перспективы занять подполковничью должность, так как он прекрасно справлялся и со своими прямыми обязанностями, и задачами по сопровождению комиссий. Все было хорошо до последней проверки, которую полгода назад проводилакомиссия армии. На этой проверке дивизия получила неудовлетворительную оценку. Его вины в этом не было, он все организовал как положено, члены комиссии были всем довольны. Да, в принципе, с армейскими комиссиями проблем особых и нет. Офицеры управления армии полгода в году проводят в командировках, поэтому все это им уже давно надоело. После проведенного на ногах рабочего дня, они хотят только нормально поужинать и лечь спать, и для полного счастья им достаточно несколько фляжек спирта на все время работы комиссии. Летом, в выходные дни, еще можно вывезти их на природу на шашлык, тогда они будут еще более сговорчивы. Женщинами они не интересуются, за исключением отдельных личностей, но у тех в каждой дивизии есть постоянные любовницы. Один из них, армейский подполковник, который умудряется посещать свою любовницу по утрам, пока ее муж бегает по двадцать километров на физзарядке. Вот такие чудеса бывают.

А на прошлой проверке, дивизии просто не повезло. Комиссия, возглавляемая генералом, членом военного совета армии, проработала тогда у них две недели, по итогам их работы выходила твердая хорошая оценка. Уже и доклад написали, и все плакаты для подведения итогов нарисовали. Командир дивизии был доволен работой Ивана Маекаровича, и обещал поощрить, но на подведение итогов почему-то решил прилететь Иван Андреевич, командующий армией. Он посетил несколько казарм в жилом городке, на совещании с членами комиссии он выслушал некоторых членов комиссии, доклад члена военного совета о результатах работы комиссии, и остался недоволен этими результатами.

– Что за херню Вы несете? Какая хорошая оценка? – обрушил он при всех офицерах свой гнев на генерала. – Вы чем здесь две недели занимались? Я пробыл здесь всего полдня, и ясно вижу, что больше неудовлетворительной оценки дивизия не заслуживает!

– Завтрашнее подведение итогов отменяется, товарищ командующий? – робко спросил обескураженный генерал.

– Ничего не отменяется, – ответил командующий. – За ночь все плакаты и доклад переделать, и вывести неудовлетворительную оценку. Я сам буду подводить итоги, если Вы не в состоянии оценить истинное состояние дивизии!

Вот так дивизия и получила итоговую неудовлетворительную оценку. А завтра приезжает еще одна комиссия, на этот раз московская. Поскольку это проверка по отдельным вопросам, то возглавляет ее всего лишь полковник. Но с ними будет намного сложнее, чем с армейскими. Офицеры главного штаба ездят в командировки редко, поэтому, почувствовав здесь свободу, стараются оторваться по полной. С этими парой фляжек спирта не отделаешься. Нужно будет что-то для них придумывать. И командир дивизии предупредил Ивана Макаровича, что это его последний шанс реабилитироваться, иначе не видать ему подполковничьей должности, как своих ушей, как будто это он виноват в том, что на прошлой проверке дивизия получила неудовлетворительную оценку.

Московская комиссия проработала уже неделю и выявила много недостатков, в том числе и весьма существенных. Впереди были выходные, и нужно было принимать какие-то меры. Иван Макарович предложил членам комиссии съездить в баню на передающий радиоцентр и всячески эту баню расхваливал. И место там тихое, и замечательный сухой пар с температурой до ста сорока градусов.

– А женщины будут? – спросил один майор.

– Если нужно, то организуем, – пообещал Иван Макарович.

Дали команду готовить баню к приему гостей, а Иван Макарович пошел на поклон к начальнику узла связи.

– Алексей Николаевич, ты не выделишь мне несколько женщин? Очень нужно, чтобы они скрасили досуг московской комиссии, – попросил он.

– Ты что, с ума сошел? – обалдел от такого вопроса начальник узла связи. – Как я их тебе выделю? Они что, моя собственность? Если тебе так нужно, то иди на телеграфный центр и сам с ними договаривайся, там есть молодые солдатки, которые спят и видят, как бы побыстрее замуж выйти.

Поговорив с солдатками, Иван Макаравич нашел трех девушек, которые за определенное вознаграждение согласились помыться в выходные в бане.

Баня была организована по высшему разряду. В мужской раздевалке накрыли стол, в качестве выпивки стоял не только спирт, но даже две бутылки коньяка красовались посередине стола. Члены комиссии парились в парилке, охлаждались в небольшом бассейне, и садились выпить и закусить. Отдохнув, они снова шли в парилку. Когда они в очередной раз зашли в парилку, то застали там трех абсолютно голых девушек.

– Ой! А мы думали, что вы уже закончили, – сделали удивленные глаза девушки.

Дальше они уже парились и праздновали вместе. Праздник продолжался до самого утра, хотя некоторые отключились раньше и спали в женской раздевалке. Утром и комиссию, и девушек Иван Макарович отвез в жилой городок. А в понедельник утром председатель комиссии подошел к Ивану Макаровичу и сказал, что у него пропал партбилет.

– А зачем Вы с собой в баню партбилет брали? – удивился Иван Макарович.

– Да я просто ничего не выкладывал, у меня все документы всегда с собой, – пояснил полковник. – Попроси поискать там в бане. Может где выпал?

Через некоторое время Иван Макарович сообщил полковнику, что обыскали все, партбилета нигде нет. Полковник изменился в лице. Как он теперь будет объяснять, где потерял партбилет?

– А Вы с одной из девушек куда-то в лес уходили, – напомнил ему Иван Макарович. – Может где-то там потеряли? Вы далеко ходили?

– Я не знаю, – честно сказал полковник. – Я еще с одной ходил, они меня сами куда-то водили. Я смутно все это помню.

– Придется наверно лес прочесывать, чтобы найти Ваш партбилет, – сделал глубокомысленное заключение Иван Макарович, хотя потерянный партбилет давно лежал у него в кармане.

– Но это сложно, – продолжал он свою мысль. – Придется просить начальника узла связи, чтобы для этого солдат выделил.

– Ну пожалуйста, договоритесь, – уже слезно молил полковник.

– Ладно, я попробую договориться, – согласился Иван Макарович, – но тогда услуга за услугу, давайте уберем все серьезные замечания, обнаруженные комиссией, а то мне тоже не поздоровится, если они попадут в акт.

В итоге акт по результатам проверки дивизии оказался вполне приемлемым. В нем отмечались отдельные обнаруженные недостатки, но также отмечалось и то, что на боеготовность дивизии они никак не влияют. Иван Макарович был доволен результатами работы комиссии, и после подведения итогов вручил полковнику найденный при прочесывании леса его партийный билет. В итоге все остались довольными.

Фокус со шваброй

Александра отправили в командировку в поселок Ясный, где он будет обмениваться передовым опытом с другими военными хирургами. Хотя, чем они там будут обмениваться, он толком не представлял. Войны сейчас нет, поэтому и серьезных операций в госпитале нет. Вот он уже дослужился до майора, а операций, более сложных, чем удаление аппендицита, у него не было. Каким опытом он может поделиться? У других, наверно, такой же опыт. А вот добираться из Перми в Ясный очень сложно, с двумя пересадками. И это не просто пересадки – это мучение. В Свердловске во время пересадки он проболтался больше двенадцати часов. И в кино сходил, и на экскурсию по городу съездил. Посмотрел парк камней и первый завод Демидова. Странно, но этот завод до сих пор работает, хотя с виду маленький и очень старый. Здания, из почерневшего красного кирпича, стоят обшарпанные, если бы из высокой металлической трубы не шел дым, и во дворе не копошились какие-то люди, то выглядел бы этот заводик, как заброшенный. Экскурсантам показали этот заводик только снаружи, внутрь не водили, поэтому, какую продукцию он сейчас производит, Александр не знал. А вот парк камней ему понравился. Уральские камни действительно красивы. Здесь лежат огромные глыбы из гранита, и мрамора. Многие из них с вкраплениями горного хрусталя и слюды. Такие камни смотрятся особенно эффектно.

Теперь он в Орске. Здесь пересадка еще хуже. Поезд Оренбург-Орск, который ходит один раз в сутки и на который он должен был пересесть, прошел здесь за две минуты до прибытия его поезда из Свердловска. Какой идиот составил такое расписание поездов? Теперь ему придется целые сутки болтаться в этом богом забытом городке. Мест в гостинице нет, но обещали, что ближе к ночи одно место должно освободиться. Купил администраторше шоколадку, чтобы она это место никому, кроме него, не отдавала. Она же его и предупредила, чтобы как стемнеет, он по городу не болтался, так как семьдесят процентов жителей города составляют зэки, которые живут здесь на поселении. Опять сходил в кино, а больше и делать нечего. В отличие от Свердловска, экскурсий здесь никаких нет. Если было бы лето, то можно было бы на пляж сходить, а зимой идти больше некуда, разве что в ресторан. Александр поболтался, пока было светло, по городу, хотя смотреть здесь было совсем нечего. В основном старые одноэтажные частные жилые домики, построенные наверно еще в то время, когда здесь была ставка Пугачева, описанная в повести А.С. Пушкина «Капитанская дочь». Оказывается, события, описанные в этой повести, происходили не в настоящем Оренбурге, а в Орске, который тогда назывался Оренбургом. Об этом ему поведал один миленький старичок, с которым они пили пиво в местном пив баре. Пиво было так себе, а вот вяленный лещ Александру понравился. А старичку нравилось все, и пиво, и лещ, он его пил и нахваливал. Старичок видимо никуда из своего Орска не выезжал, и лучшего пива никогда не пробовал. Когда стемнело, Александр пошел в привокзальный ресторан. Ресторан работал круглосуточно, поэтому, в крайнем случае, если место в гостинице не освободится, то можно будет в этом ресторане и до утра посидеть.

Людей в ресторане было немного, кроме него, за отдельными столиками, сидели еще четыре одинокие мужские фигурки, наверно такие же бедолаги, как и Александр. Он заказал жаренную картошку с отбивной, и сто грамм водки. Красивая официантка, с точеной, как у дюймовочки, фигуркой, принесла ему сначала водку и хлеб. Он смотрел вслед удаляющейся фигурке официантки, и не мог оторвать от нее взгляда. Она была само совершенство. Официантка заметила его взгляд.

– Что, так сильно нравлюсь? – спросила она этого очкарика с майорскими погонами, когда принесла картошку.

– Да! – признался Александр.

– Командировочный, что ли? – поинтересовалась официантка.

– Командировочный, – подтвердил Александр.

– Понятно, соскучился по жене и теперь от любой юбки не можешь взгляд оторвать?

– Да нет, еще не соскучился, я только еду в командировку, – возразил Александр.

Он не спеша съел свою картошку, выпил водку, и сидел, рассматривая посетителей за столиками. Времени еще мало, а идти ему пока некуда. Он позвал официантку, заказал еще салатик и двести грамм водки, и еще раз полюбовался на ее точеную фигурку. Такую изящную фигурку он видел впервые в своей жизни.

– Счастливец, кому такая жена досталась, – подумал он.

Сидел он за своим столиком долго, торопиться некуда. Сидел бы и еще, но подошла официантка и сказала, что пора рассчитываться, потому, что у нее смена заканчивается. Александр рассчитался, и грустно посмотрел на официантку.

– А чего такой грустный? – поинтересовалась она.

– Да вот еще не знаю, где ночевать буду? – ответил Александр.

– Что, в гостинице мест нет?

– Пока нет. Обещали, что одно может освободиться, но это не точно, – грустно сообщил Александр.

– Ну, если хочешь, то поехали ко мне, – предложила официантка, – я дорого не возьму.

– А муж? – поинтересовался Александр.

– А мужа нет. Он тоже в командировке.

– И сколько это будет стоить? – поинтересовался Александр.

– Утром определимся, – сказала официантка. – Сколько захочешь, столько и заплатишь. А если ночлег не понравиться, то вообще можешь не платить. Кстати, меня Зоей зовут.

– Александр, – представился наш командировочный.

Александр купил у Зои еще бутылку водки, и они поехали к ней домой. Жила Зоя далековато, аж на противоположном конце города. Они посидели с ней на кухне, немного выпили и закусили, и пошли в спальню. В постели Зоя оказалась мастерицей. О существовании некоторых поз Александр даже не догадывался. А какая страстная! Александр был очень доволен, за такой ночлег не грех было и заплатить.

Они уже засыпали, когда в прихожей зажегся свет, и громогласный голос спросил: «Ты что, уже спишь?»

– Кто это? – шепотом спросил Александр.

– Муж из командировки приехал, – спокойно ответила Зоя. – Странно, он должен был только завтра приехать.

– Сюрприз! – опять раздался громовой голос.

Дверь в спальню распахнулась, и на пороге появился громадный детина, который с трудом помещался в дверном проеме. Внутри у Александра все похолодело, а по спине пробежали мурашки. А детина, словно на что-то наткнувшись, застыл в двери.

– Опять?! – заревел он.

– Все, сейчас убьет, – подумал Александр, прощаясь с жизнью. – Ну какого хрена я сюда полез? Спал бы сейчас спокойно в гостинице, и никаких проблем бы не было.

Между тем детина быстро успокоился.

– Одевайся, и приходи на кухню, – сказал он Александру.

– Да не бойся, бить не буду, – добавил он, видя, что Александра всего трясет.

Александр оделся, и пришел на кухню, а Зоя, абсолютно голая, преспокойно продолжала лежать в постели, не обращая никакого внимания на столь несвоевременно вернувшегося мужа.

Детина сидел за столом и сурово смотрел на Александра.

– И давно ты с ней? – спросил он.

– Да мы с ней только сегодня познакомились, – промямлил трясущимися губами Александр.

– Извини, я не знал, что она замужем, – соврал Александр.

– Ну ты мне скажи, что мне с ней делать? – обратился к Александру детина. – Стоит мне куда ни будь уехать, как у нее сразу мужик в постели. Убить ее, что ли? Так в тюрьму не хочется. Ладно, давай выпьем, и разойдемся.

На столе уже стояла закуска, и два стакана водки. Александр не мог поверить в свое счастье. Неужели все обойдется, и он не проедет в Ясный с разбитой мордой? Он немного успокоился, дрожь из тела немного уходила. Теперь уже можно было взять в руки стакан, не боясь, что водка из него расплещется. Они выпили по стакану водки и закусили.

– Ну ладно, тебе наверно уже пора, – сказал детина.

Он с отеческой заботой помог Александру надеть шинель, застегнул ее на все пуговицы, в том числе и на самые верхние, которые обычно не застегиваются. Александр стоял не сопротивляясь и не проронив ни слова.

– Ну пойдем, я тебя провожу, – сказал детина, беря в руки швабру.

– На улице будет шваброй бить, – пронеслось в голове у Александра. – Ну это не так страшно, через китель и шинель не очень больно будет. А голову он руками закроет. Очки только нужно спрятать, чтобы не разбил.

Но бить его детина даже не собирался. Он отломил у швабры планку, на которую наматывается тряпка, и еще раз посмотрел Александру в глаза.

– Ты больше так не делай. Ладно? – сказал он почти дружеским голосом. – А то, если еще раз мне попадешься, убью. А теперь подними руки.

Ничего не понимая, Александр поднял руки вверх.

– Да не так, в стороны руки. – подсказал ему детина.

Александр развел руки в стороны. Детина засунул ему палку от швабры в один рукав шинели, пропустил ее у него за спиной, и завел в другой рукав шинели. Получилось форменное огородное пугало.

– Ну лети, голубь сизокрылый, – сказал на прощанье детина, и дал Александру чувствительного пинка под зад, от которого тот пролетел несколько метров и чуть не упал.

Александр со всех ног пустился бежать прочь от этого места, но детина и не собирался его преследовать. Поняв это, Александр остановился. В парадной шинели, и с палкой в рукавах, он наверно действительно был похож на сизокрылого голубя. От такой мысли он улыбнулся. Попытался избавиться от палки, но не тут то было, самостоятельно вытащить палку было невозможно. Нужно было кого-то попросить об этом, но вокруг нигде ни души. Оставалось в таком виде идти в гостиницу, в надежде, что по дороге он кого ни будь встретит. Александр был рад, что так легко отделался, и даже начал улыбаться. Подумаешь, на пугало он похож с этой палкой, но рано или поздно он от нее избавится, зато с какой женщиной он был, кому расскажет, не поверят.

Он спокойно шел по пустынной улице по направлению к гостинице. Никаких прохожих нигде не было, и он вспомнил о предупреждении администратора гостиницы, что здесь не ходят в темное время суток. Похоже, что ему придется топать с этой палкой аж до гостиницы. Минут через двадцать стало урчать в желудке, а потом начались жуткие рези в животе. Только теперь до Александра начал доходить смысл того, что с ним проделал детина. Как же он раньше об этом не догадался, а еще медик? Он ведь подмешал ему слабительное в водку. Нужно было срочно вытаскивать эту палку, а не идти в гостиницу. Но теперь уже поздно. Все содержимое кишечника уже в штанах. Вонь стоит несусветная. Теперь, если даже он кого-то будет просить вытащить палку, к нему никто не подойдет.

Только к утру он добрался до гостиницы, но дежурная его в таком виде в гостиницу не пустила. Долго он ее уговаривал, и уговорил только тогда, когда пообещал заплатить ей за помощь сто рублей, почти половину его месячной зарплаты. Оставшееся до поезда время, он отмывался, стирался и гладился. Это же надо, так опозориться? Больше он никогда в жизни не будет ходить по бабам. Ни за что на свете. Этот фокус со шваброй он на всю жизнь запомнит. И он действительно больше не ходил по бабам. Очень долго, наверно целый год. Но потом, потихоньку, все страхи прошли, и он уже с улыбкой, поблескивая очками, рассказывал всем эту историю.

Пагубная страсть

Новый заместитель начальника войск связи появился в нашем отделе связи армии как-то уж совсем неожиданно. Еще не прошло и недели, как пришел приказ о переводе Анатолия Дмитриевича, бывшего начальника войск связи армии, в Ставропольское училище, и на его место был назначен его заместитель полковник Помогалов. Анатолий Дмитриевич еще только готовился к переезду, а новый заместитель уже прибыл. Какая-то нездоровая оперативность для наших вооруженных сил. Это был уже довольно старый полковник. Выше среднего роста и плотного телосложения. Сразу бросалось в глаза его лицо. То ли он когда-то перенес оспу, то ли в юности у него по всему лицу были гнойнички, но все лицо у него было как будто изъеденное короедом, или исклеванное птицами, ни одного гладкого участка кожи не осталось. У меня почему-то сразу промелькнула нелепая мысль: «А как же он бреется?». Но его лицо было нормально выбрито, ни единого волоска нигде не торчало.

– Полковник Гомозов, – представился он слегка скрипучим голосом. – А где я могу увидеть полковника Помогалова?

Ему сказали, что полковник Помогалов находится на передающем радиоцентре и приедет обратно только поздно вечером.

– Ну тогда показывайте, где будет мое рабочее место, я назначен к вам его заместителем.

Честно говоря, мы обалдели. Так рано нового зама мы еще не ждали. Да еще и старого полковника. Зачем ему эта должность, если он уже полковник? По виду он намного старше Помогалова, и занять его место у него вряд ли получится. Перспективы ведь никакой. Ситуация прояснилось несколько позже. Оказалось, что это бывший начальник войск связи Омской армии, которого за что-то сняли с должности. За что конкретно, никто не знал.

Новый полковник очень быстро влился в коллектив. В отличие от Помогалова, который к подчиненным почти всегда обращался по званию: товарищ майор, товарищ подполковник, полковник Гомозов к офицерам отдела обращался исключительно по имени: Володя, Гена, Валерка, хотя среди офицеров управления армии было принято обращаться по имени и отчеству. Но это было как бы само собой разумеющимся, ведь он был старше нас лет на пятнадцать. У него конечно был огромный опыт руководства подчиненными. Как-то он зашел в наш кабинет.

– Володя, а что это ты делаешь? – поинтересовался он.

– Готовлю проект приказа о проведении регламента на армейском узле связи, – ответил я.

– А разве это твоя работа? – удивился он.

– Нет конечно. Но старший инженер узла связи сейчас в отпуске, а исполняющий его обязанности подполковник Жуколин говорит, что подготовить такой приказ не сможет, так как никогда этого не делал.

– Ну ка вызови ко мне этого Жуколина, – распорядился Гомозов.

– Товарищ подполковник, – сказал он прибывшему к нему Жуколину, – вы что, не справляетесь с возложенными на вас обязанностями? Почему отдел связи должен за вас проект приказа готовит?

– Да я никогда не писал приказы, – пытался объяснить Жуколин.

– Но прошлогодний приказ ведь есть у вас в части? Вот и делайте по образу и подобию. Чтобы завтра к девяти утра проект приказа был у меня на столе. Идите.

Таким растерянным Толю Жуколина я еще никогда не видел.

– Ты с ними построже, а то на голову сядут, – обратился он уже ко мне.

А утром Жуколин принес ему проект приказа, прекрасно подготовленный, мне даже править в нем ничего не пришлось, сразу отдал его в печать.

В повседневных заботах прожили полгода. В конце лета к нам приехали два майора из главного штаба – комиссия по проверке финансовой деятельности и наличия материальных средств в подразделениях связи армии. Проверке подлежали узел связи, армейская мастерская по ремонту средств связи и армейский склад средств связи. Майор Аксенов, офицер по снабжению, отвечающий в отделе связи за этот участок работы, был в отпуске, а его обязанности временно исполнял я. С такой проверкой я сталкивался впервые, и даже не представлял, каким образом всего два человека смогут выполнить такой объем работы. Ведь ежегодная проверка только одного склада занимала не меньше месяца. Но эти два майора знали свое дело очень хорошо. Они вовсе не ставили перед собой задачу, проверить все, их целью было выявить нарушения. По мастерской связи замечаний не было. На складе обнаружили небольшую пересортицу: вместо числящихся по учету транзисторов, на складе имелись похожие, но другие. Решение по ним было для меня неожиданным: имеющиеся в наличии транзисторы было приказано поставить на учет, а за отсутствующие, с начальника склада прапорщика Чернышева удержали деньги. Удержали 94 рубля и с полковника Помогалова, за незаконные телефонные звонки со служебного телефона по межгороду. Оказалось, что это он домой матери звонил. Вот пока и все нарушения. Впереди два дня выходных, а потом проверка узла связи. Полковник Гомозов, как человек опытный в таких делах, предложил мне в выходные вывезти комиссию на природу. Я и передал его предложение двум майорам.

– Нет! Только не с ним! – запротестовали оба майора. – Если сможешь, то давай выедем только ты и мы, и больше никого.

– Ладно, – согласился я, еще толком не зная, дадут ли мне для этой цели машину.

Меня конечно же разбирало любопытство, почему они наотрез отказались ехать с полковником Гомозовым, тем более, что они явно были знакомы, он к ним обращался Петя и Саша, но уточнять я не стал. Доложил Гомозову, что они согласны ехать только в том случае, если с ними поеду только я один. Об отрицательном отношении к его персоне, я рассказывать не стал. Гомозов пообещал мне, что машину он организует, и купит две бутылки коньяка, остальное нужно было обеспечить мне. К счастью, я недавно приехал из командировки, и привез оттуда переднюю свиную ножку, так что шашлык будет, в противном случае пришлось бы туго, в Оренбурге купить мясо практически невозможно. Хорошей колбасы здесь также не купишь, в магазинах везде только «ветчина рубленная», но зато она всегда есть. С огурцами и помидорами тоже не проблема.

На следующий день мне дали машину, вручили коньяк, и мы поехали. Я решил поехать на ближние озера, куда мы обычно девятого мая всем отделом всегда ходили жарить шашлыки. Здесь и место красивое, и искупаться можно, и народа никого нет. Столичные майоры оказались не белоручками, помогали мне и валежник для костра собирать, и мясо на шампура нанизывать. Шашлык получился очень вкусным, в его приготовлении я уже толк знал, не один раз здесь его готовил. Выпили и закусили. Но в такой обстановке, мое обращение к ним «товарищ майор», начало резать им слух, и они предложили обращаться по имени. После третьей рюмки разговор стал совсем откровенным.

– Володя, сказал мне Саша, – ты держись от Гомозова подальше. Постарайся не иметь с ним никаких дел. У него есть одна пагубная страсть, которая его обязательно погубит.

– Женщины? – не понял я.

– Какие женщины? С его то лицом? Деньги! Он очень жаден до денег. Ты знаешь за что его сняли с прежней должности?

– Нет.

– За финансовые махинации. Он там десятки тысяч наворовал. Не посадили его только потому, что он якобы раскаялся и почти все наворованное вернул.

– Не пройдет и пяти лет, как он обязательно сядет, – сделал свой прогноз Петр. – Он уже не может не воровать, это у него в крови.

– Но на его должности невозможно воровать, – возразил я. – В его распоряжении только авторучка, и та своя.

– Не волнуйся, он найдет, что и где своровать, – заверили меня майоры.

Еще через полгода освободилась должность начальника узла связи армии, и полковник Гомозов попросил перевести его на эту должность, пообещав, что за два года он сделает эту часть отличной.

К исполнению своих обязанностей на новой должности полковник Гомозов приступил с небывалым энтузиазмом. Он буквально дневал и ночевал в казарме части, и того же требовал от своих подчиненных, жизнь которых превратилась в каторгу. На все праздники часть, с развернутым знаменем, проходила торжественным маршем по нашему 67-му жилому городку, где жили почти все офицеры управления армии. Выглядело это, конечно, как показуха, но начальство было довольно, считая, что это способствует патриотическому воспитанию населения. На восьмое марта были обязательные цветы и подарки всем женщинам, работающим и служащим на узле связи. Полковника Гомозова стали ставить в пример другим командирам, рекомендуя перенимать его опыт.

А полковник Гомозов пошел еще дальше. Он предложил провести реконструкцию узла связи. Ну не совсем реконструкцию, а скорее капитальный ремонт. На самом командном пункте армии предлагалось все обшить модными в то время полированными мебельными плитами, в помещениях узла связи все обшить пластиком, а бетонные перегородки между помещениями заменить стеклянными. И красиво будет, и все боевые посты как на ладони будут, видно будет, кто и чем занимается. Но ставить стеклянные перегородки инженерная службы не разрешила, ведь в случае удара по командному пункту все это стекло неминуемо обрушится на сидящих возле него людей, и тогда жертв будет немерено. На пластик они согласились, но только в том случае, если он будет не горючим. А это очень дорого. Поскольку идея со стеклом не прошла, полковник Гомозов предложил во всех помещениях установить видеокамеры, с выводом с них информации на пост дежурного по связи. Работа тоже не из дешевых. На этот раз категорически против выступили женщины, которые в большом количестве дежурили на боевых постах.

– Когда часами сидишь на дежурстве в кресле, то иногда и колготки нужно поправить, и лифчик, чтобы не давил. И теперь мы все это будем делать под камерами? Да мы скорее уволимся, – говорили они Гомозову.

С большим трудом полковнику Гомозову удалось согласовать весь требуемый объем работ. И требуемая для проведения этих работ сумма оказалась очень внушительной, далеко не сразу ему удалось получить разрешение на это финансирование. Но он своего добился. И снова о нем заговорили как о лучшем начальнике узла связи.

Работы по реконструкции шли своим ходом. Отделка главного зала командного пункта уже была закончена. Все вокруг блестело полировкой. Это действительно было очень красиво, не то, что раньше. И в помещениях узла связи уже почти везде оббили стены пластиком, тоже очень красиво получается. И тут, совершенно не вовремя, приехала комиссия. Та самая, по проверке финансовой деятельности. Используемый для обивки стен пластик, оказался не дорогим и негорючим, а горючим, и самым дешевым. Стоимость других закупленных материалов тоже не соответствовала стоимости, указанной в накладных. В отношении полковника Гомозова было возбуждено уголовное дело. При обыске, в его квартире нашли золото, бриллианты, и меха, зашитые в подушки. Прогноз столичных майоров сбывался. Пагубная страсть окончательно сгубила полковника. Его исключили из членов КПСС и лишили воинского звания, а суд приговорил к семи годам колонии, с конфискацией имущества.

Шутники

Владимир с Виктором возвращались из магазина, когда встретили деда Женю, мужика, старше их соответственно на десять и пятнадцать лет, и имевшего репутацию шутника, который всегда подшучивал над знакомыми.

– Привет орлы! – в своей шутливой форме поздоровался он. – Откуда и куда путь держим?

– Привет! – поздоровался Владимир.

– Здравствуй, дядя Женя, – поздоровался и Виктор. – Да мы из магазина идем.

– А на рыбалку еще не ездили? – поинтересовался Женя.

– Да в этом году с рыбалкой не густо, еще не знаем куда ехать, – ответил Виктор.

– А я вчера таких карасей наловил, –похвастался Женя. Два десятка поймал, и все один в один, меньше ладошки ни одного не было.

– А где? – поинтересовался Виктор.

– Это далеко, ты не знаешь. Да и боюсь я вам рассказывать, растреплете всем, и прощай клевое место. А я хочу еще хотя бы пару раз туда съездить. – интриговал их Женя.

– Дядя Женя, да мы никому не расскажем, – пообещал Виктор. – Ты же знаешь, мы не из болтливых. К тому же Володя через неделю уезжает, хорошо, если пару раз успеем съездить на рыбалку. Мы много не выловим.

– А что, отпуск уже закончился? – спросил Женя Владимира.

– Да я всего на две недели приехал, – ответил тот.

– Только вы никому про это место не рассказывайте, – еще раз предупредил Женя. – Это пруд в Бабкивськом лесу, до него километров десять будет.

– Это который Шурик Золотов выкопал? – уточнил Виктор.

– Нет, еще дальше за ним, – ответил Женя.

– Так я знаю это место, – заулыбался Виктор, – в прошлом году там одни лягушки плавали.

– В прошлом году может и не было там рыбы, а в этом полно, – уверял Женя. Помните, как три года назад на Тванях мы бреднем ловили? Тоже ведь в том пруду ни раньше, ни позже рыбы не было, а в тот год мы ее наловили.

– Да, было такое, – согласился Виктор.

Владимир тоже помнил ту рыбалку, они тогда ездили втроем на Женькином мотоцикле. Но карасики там были не очень большие, в основном сеголетки, и только немного с ладошку попались. А если в прошлом году карасей в лесном пруду не было, то откуда в этом году там могли взяться большие? Что-то дед Женя мутит.

– Женя, а давай туда мотоциклом съездим, – предложил Владимир, – и зайдем с бредешком.

– Мотоциклом не получится, он у меня уже два года сломанный стоит, сообщил Женя, – да и холодновато уже с бреднем в воде лазить. Езжайте лучше велосипедами.

На следующий день Владимир с Виктором собрались на этот пруд на рыбалку. Было понятно, что Женя немного приврал, а вот насколько, предстояло выяснить. Решили, что карась там наверно есть, но, скорее всего, мелкий.

К восьми часам утра они уже были на этом пруду, который находился на большой поляне, расположенной недалеко от опушки леса. Пруд круглой формы, и сравнительно большой, порядка пятидесяти метров в диаметре. И скорее, это просто болото, а не пруд. Метров на десять от берега пруд зарос болотной травой, о на середине чистое пространство. Рыбаки обошли пруд вокруг, пытаясь найти то место, на котором рыбачил Женя, но берег был абсолютно девственным, нигде ни одна травинка не примята. До них здесь вообще никого не было.

– Ну засранец! Ну шутник! – не сдержал эмоций Владимир, – Он нас просто разыграл. Десять километров зря отмахали, а теперь еще и обратно десять ехать.

– Ну давай попробуем ловить, – предложил Виктор. – Может что и клюнет. По крайней мере, нужно отдохнуть, а то без отдыха мы обратно не доедем.

Разложили удочки, нанизали червя, и забросили, пытаясь достать до чистой воды. Шестиметровая удочка Владимира до открытой воды еще достала, а пятиметровая Виктора легла в траву, где и зацепилась крючком.

– Ну и что будем делать? – спросил Виктор.

– Обрывай крючок, – посоветовал Владимир, – у меня их много в запасе.

– А дальше что? Я ведь до воды все равно не доброшу, – сомневался Виктор. – Придется траву прорывать.

– Не нужно, вода очень холодная, простынешь, – пытался отговорить его Владимир.

Но Виктор разделся и полез в воду.

– Не простыну, я закаленный, – сказал он, – я на Крещение в проруби купался.

Он прорвал для рыбалки два места, и вылез из воды. По нему действительно не было видно, что он замерз. Подождали еще с пол часика, пока усядется муть, поднятая со дна при прорыве травы, и начали ловить. Поклевок не было, только лягушки иногда прыгали в воду, создавая иллюзию всплеска рыбы. Уже и хлебом подкормили, но толку никакого, поклевок как не было, так и нет. Через два часа безуспешных попыток поймать рыбку, рыбаки свернулись, и поехали обратно.

– А давай еще заедем на пруд Золотова, – предложил Виктор. – он здесь по пути, всего полкилометра в сторону.

– Давай, – согласился Владимир, – у нас еще целый день впереди.

Заехали еще на один лесной пруд. Он был метров пятнадцать в ширину, и метров сорок в длину. Вода почти везде чистая, только под самым берегом растут небольшие кустики травы. Этот пруд выкопал два года назад местный лесник, друг Виктора, Саша Золотов, собирался в него рыбу запустить, а вот запустил или нет, Виктор не знал. Рыбаки опять разложили удочки, и начали облавливать пруд. Обошли его вокруг, но нигде ни одной поклевки. Видно сегодня не их день. Смотали удочки и поехали дальше. Поскольку они уже на полкилометра отклонились вправо, то Виктор предложил ехать домой другой дорогой, так будет ближе. Теперь они уже ехали не по полю вдоль леса, как ехали на рыбалку, а напрямик через лес, по едва заметной тропинке.

– А ты дорогу хорошо знаешь? Не заблудимся? – на всякий случай спросил Владимир.

– Не волнуйся, я по этой тропинке часто ездил, – успокоил его Виктор.

Недалеко от тропинки Владимир увидел яблоню, с красивыми краснобокими яблоками.

– Остановись, – сказал он Виктору, я яблоки посмотрю.

– Зачем они тебе? – удивился Виктор. – Обычная дичка.

– А мне кажется, что не обычная, – возразил Владимир.

Он подошел к яблоне, поднял лежащее под ней яблоко, вытер его об свои брюки, как делают в деревне, и попробовал. Яблоко было достаточно сладким, хотя и с небольшой горчинкой. Виктору яблоки тоже понравились. Они набрали их в корзину, имевшуюся над передним колесом одного из велосипедов, и поехали дальше.

– Хоть не совсем пустыми домой приедем, – сказал Владимир.

В той части села, куда они теперь въехали, Владимир раньше никогда не бывал. На краю одного из огородов, мимо которого они проезжали, была какая-то яма с водой, как сажалка, только с краями, немного заросшими верболозом.

– А это что за сажалка? – поинтересовался Владимир.

– Здесь наш тракторист живет, – ответил Виктор.

– Да, говорили, что у него, в какой-то яме караси живут, – вдруг вспомнил он. – Может в этой?

Рыбаки спустились к этой яме. Она бала круглой формы, диаметром порядка десяти метров. Рыбаки опять разложили удочки, насадили червей и забросили удочки в воду. Поклевки последовали незамедлительно, но при подсечке обе удочки запутались в ветках верболоза, они было слишком длинными для такого маленького водоема. Здесь достаточно было двухметрового удилища. Пришлось сократить длину удилищ, сложив часть колен телескопических удочек, но ловить таким образом было неудобно, так как ничем не зафиксированные колена вращались вокруг своей оси. Сюда бы сейчас изоленту, чтобы зафиксировать вращающиеся колена. Но где ее взять? Владимир нашел выход. Он срезал ветку верболоза, содрал в нее кору, и этой корой связал вращающиеся колена удочки. Ловить стало получше, хотя это далеко не то, как можно было бы закрепить изолентой. Клевал мелкий карасик, в основном с пол ладошки, иногда попадались чуть побольше, до десяти сантиметров в длину. Но зато, клев был, как из пулемета. На поплавок можно было даже не смотреть. Забросил удочку, досчитал до трех, и можно тащить, карасик там уже сидит. За пару часов наловили пол пакета карасиков.

– Хватит, – сказал Виктор, – а то нас с такой рыбой из дома выгонят. Чистить то-кто ее будет?

– Ну если твоя Таня откажется, то придется нам с тобой. Больше некому, – уже почти согласился на это Владимир.

Когда приехали домой, то Таня сначала действительно отказалась чистить такую рыбу, тем более, что ее было много, и в четырех литровую кастрюлю она не поместилась. Потом она, правда, сжалилась над рыбаками, и помогла им чистить рыбу. Рыбу уже заканчивали чистить, когда приехал дед Женя.

– Привет! Я слышал, что вы на рыбалку ездили. – сказал он. –Как улов?

– Как видишь, – ответил Виктор, показывая на кастрюлю, полную рыбы.

При виде этой кастрюли Женя не смог скрыть своего изумления.

– Вы на то месте, что я указал, ездили? – поинтересовался он, не веря своим глазам.

– Ну ты……– начал что-то говорить Виктор, но Владимир случайно наступил ему на ногу, не дав договорить.

– Конечно, на то, – ответил он, – правда, таких карасей, как ловил ты, у нас не было, только мелкие, зато клев был, как из пулемета. Только забросил, и сразу клюет. Рука устала вытаскивать. Можно было бы и больше наловить, но нам это просто надоело.

– Все время клевало? – поинтересовался Женя.

– Нет, – честно признался Владимир, – первые три часа вообще ни одной поклевки не видели, уже собирались уезжать, но потом подкормили хлебом, и как поперло, вытаскивать устали.

И он ведь рассказывал деду Жене почти чистую правду, только при этом не уточнил, что не клевало в одном месте, а «поперло» уже в другом. Но ведь и Женя им не совсем правду рассказал. Как говорится: за что купили, за то и продаем. Женя явно был ошарашен. Он над ними просто подшутил, а мужики столько рыбы наловили.

– Ну вы про это место никому не рассказывали? – поинтересовался Женя.

– Нет, – сказал Виктор.

– Говорить то не говорили, – уточнил Владимир, – но два мужика нас там видели, так что завтра там может быть полно рыбаков. Если хочешь еще половить, то езжай завтра пораньше, и сразу садись на наши места, там Виктор две дорожки пробрал, увидишь.

– Ладно, – сказал Женя, и собрался уезжать.

– Подожди немножко, сейчас пожарим рыбу и будем ужинать, – предложил Виктор. – Это конечно не такая, как ты там наловил, но под рюмку, и эта будет вкусной.

– Некогда, – отказался Женя, – я только на минутку заехал, чтобы узнать, как клев был.

– Ну как думаешь, – спросил Владимир, когда Женя уехал, – он заглотил наживку.

– Думаю, что заглотил, – ответил Виктор. – Завтра узнаем.

На следующий день Виктор съездил к Жене домой и спросил у его жены, где хозяин. Та сказала, что уехал на рыбалку. Значит попался дед на собственную приманку, которую им он же и подбросил. Владимир с Виктором были довольны, им удалось подшутить над шутником его же способом, отправив его ловить рыбу на то же болото, на которое и он их отправлял.

Через пару дней они увидели и деда Женю.

– Ну как рыбалка? – поинтересовался Виктор.

– Да я не ездил, – соврал Женя, времени нет.

– Он ни за что не сознается, что попался на нашу удочку, – сказал Виктор, когда дед уехал. – Характер такой. Над другими подшучивать любит, но ему не нравится, когда подшучивают над ним.

Маруся

Маруся была очень красивой девочкой. Ее походка, грация, и то, как гордо она держит голову, говорили о том, что в ее жилах течет благородная кровь. А еще Маруся была очень умной, и об этом сразу же говорили ее глаза. Уже по глазам было видно, что она все понимает. Ум и красота в одном экземпляре – редкое сочетание даже для настоящих благородных женщин. А какая воспитанность! Хотя кто ее мог воспитывать? Этот алкаш, у которого она жила в деревне? Это наверно у нее врожденное. Она часто приходила к соседям, садилась возле порога дома, и спокойно ждала, когда на нее обратят внимание. Только умными глазами за всеми наблюдала. Она отнюдь не выпрашивала себе кусок хлеба или мяса, это было ниже ее достоинства. Она ждала, когда соседи сами догадаются, что она голодная, и ее нужно покормить. Судя по всему, ее хозяин кормил ее или очень редко, или вообще не кормил. Голос она подавала только после того, как ее покормят, и только для того, чтобы поблагодарить за это хозяев. Если верить в переселение душ, то в прежней жизни она, скорее всего, была графиней. Наверно поэтому, и имя у нее было не собачье, а женское. Маруся считалось дворнягой, но скорее всего, дворнягой она была только на половину. Много чего у нее было от породы колли. Такой же красивый рыжеватый окрас, и такая же форма тела, вот только роста она была небольшого, хотя, в общем то, такого же, как и все местные дворняги.

С Марусей я познакомился лет пять назад. Как-то вечером она прибежала к нам на дачу, села возле порога дома, и молча наблюдала за нами. Когда мы на открытой веранде сели ужинать, она смотрела на нас с таким укором, как будто говорила: «Что же вы так, сами кушаете, а я сижу голодная». Жена дала ей хлеба, и пару кусочков колбасы. Маруся спокойно, с достоинством все это съела, пару раз тявкнула, как будто благодарила за еду, и легла, положив голову на передние лапы.

– Еще хочешь? – спросила жена.

– Гав, – ответила Маруся.

– Наверно хочет, – сказала жена, и дала Марусе еды побольше.

Съев все до последней крошки, Маруся еще пару раз тявкнула, благодаря за ужин, и осталась у нас на даче ночевать. Мы опасались, что ночью она будет лаять на бегающих вокруг дачи собак и не даст нам спать, но наши опасения оказались напрасными. Она вела себя чинно и благородно, ни на каких собак не лаяла. Залаяла только один раз, когда в нашу улочку заехала машина и из нее вышли два мужика. Видимо они пытались выехать через наши дачи на трассу, и заблудились, что не мудрено, здесь нет выезда на трассу, гаишники выезд перекопали. Провела Маруся с нами и весь следующий день, а когда мы вечером уезжали домой, провожала нашу машину аж до выезда на дорогу, а потом вернулась к дому своего хозяина. Когда мы на следующие выходные приехали на дачу, Маруся встретила нас возле поворота на нашу улицу, радостно завиляла хвостом, пару раз тявкнула, приветствуя нас, и побежала впереди машины к нашей даче. Она все запомнила, и дачу, и машину, и нас. Выходные дни она снова провела у нас. Все так же днем спокойно лежала возле порога дома, не путалась под ногами и никому не мешала, спокойно ждала пока ее покормят. А ночью, как и положено умной собаке, охраняла наш покой, лишний раз ни на кого не лая. Золото, а не собака. Теперь Маруся встречала нас в каждый наш приезд на дачу, иоставалась там, пока мы оттуда не уезжали. А когда мы во время отпуска целый месяц жили на даче, Маруся все время жила у нас, и даже не думала возвращаться к хозяину. Было видно, как она огорчилась, когда мы уезжали. Ей явно не хотелось возвращаться к хозяину.

Так продолжалось несколько лет. Потом она на некоторое время пропала. Не было ее месяца два, или больше. А потом пришла на дачу с маленьким щенком. То ли перед нами хотела похвастаться своим сыном, то ли его с нами хотела познакомить, чтобы знал, куда можно приходить за пропитанием, но больше с ним вместе она у нас не появлялась. Все так же продолжала встречать нашу машину, спокойно ждала пока ее покормят, но съедала уже не все, часть корма относила своему щенку, и возвращалась обратно. Поздней осенью, когда мы уже сгребали на даче опавшие с деревьев листья, Маруся опять пришла к нам со своим щенком. Правда щенком теперь его уже было сложно назвать. Это был толстый, сверх меры откормленный бутуз, с телом в виде цилиндра, по размеру уже как половина мамки. Они сели неподалеку от нас и молча за нами наблюдали. Но малыш долго такого сидения не выдержал, подбежал к нам и начал путаться под ногами.

– Уйди отсюда, и не мешай! – отогнал я его.

Он совсем не был похож на Марусю, как внешне, так и по уму. В его глазах ничего умного не наблюдалось. Когда я его отогнал, он начал кувыркаться в куче собранных листьев.

– Ты чего листья разбрасываешь?! Ну ка брысь отсюда! – закричала на него жена.

Маруся на него залаяла, но он не понял. Тогда она подошла к нему и оттеснила его от кучи листьев. Он немного посидел возле нее, и опять подбежал к нам. Маруся опять на него залаяла, но он ее не слушался. Тогда она подошла к нему, толкнула его мордой в бок так, что он завизжал, еще раз на него грозно тявкнула, и увела прочь с нашей дачи. Мы поняли, что с воспитанием сынка у Маруси проблемы, он никак не желал обучаться благородным манерам, благодаря наличию которых у Маруси, ее с удовольствием кормили в любом дворе.

Следующей весной Маруся пришла к нам с женихом. Это был огромный черно-серый кобель, ростом около метра, что-то наподобие московской сторожевой, только голова поменьше. Ограда нашей дачи выполнена из арматурной сетки с ячейкой 20×20 сантиметров. Маруся через такую ячейку свободно пролазит, а вот кобель пролезть не мог. Она пролезла через ячейку, и, как обычно, уселась возле порога нашего дома, спокойно ожидая, когда ее покормят. А в это время за забором жених с ума сходил. Он обследовал весь забор, но щели побольше не нашел. Попытался перепрыгнуть через забор, но и это у него не получилось, слишком тяжелый. Он лаял и метался вдоль забора, набрасываясь грудью на забор, пытаясь его сломать. А Маруся, полностью игнорируя своего жениха, с невозмутимым видом, спокойно сидела возле порога и ждала еду. Она даже голову в его сторону не повернула. Наконец-то ее покормили, но уходить она не спешила. Она еще с полчаса отдохнула, и только после этого гордо вышла к своему жениху, мол смотри, как меня здесь принимают. Жених моментально успокоился и перестал бесноваться. На ночь Маруся опять вернулась к нам на дачу. Свадьба свадьбой, но она ведь должна еще и дачу охранять. Всю ночь она охраняла дачу, не выходя за ее пределы, а ее жених всю ночь лаял и метался возле забора, не давая нам спать.

Летом Маруся приходила к нам уже с огромным животом, а потом куда-то опять пропала. Мы решили, что она ощенилась, и теперь кормит щенков. Приходил в гости ее первый щенок, теперь уже выросший во взрослую, но абсолютно дурную собаку, за что и получил кличку «Дурик». От Марусиного благородства у него ничего и в помине не было. Он путался под ногами, пытаясь таким образом обратить на себя внимание, чтобы его покормили, без спроса лез в дом, если дверь была открытой, и пытался найти еду там. Такая наглость никому не нравилась и его ото всюду прогоняли. Марусе явно не удалось его правильно воспитать, как она ни старалась.

Позже мы узнали, что Маруся умерла при родах. Она не смогла разродиться, уж слишком крупными щенками наградил ее последний жених. Жаль ее, такие умные собаки очень редко встречаются. Жаль также, что свой ум она не смогла передать потомству.

Ограбление

В девяностые годы прошлого века, когда Россия, под мудрым руководством ее первого, правда не всегда трезвого, президента, Бориса Николаевича Ельцина, двинулась по пути к демократии, и деятельность Коммунистической партии, которая в свое время исключила Бориса Николаевича из членов Политбюро, уже была запрещена, а заводы и фабрики, как пережиток коммунистического прошлого, перестали работать, перед людьми встал вопрос: «Как жить дальше?» У большинства людей работы не было, а те, которые еще работали и получали зарплату, вынуждены были тратить все деньги сразу после получения заплаты, так как через месяц они обесценивались в два раза. В этих условиях большинство людей начали учиться торговать. Торговали всем, чем придется: куриными яйцами, сливочным маслом, электрическими утюгами, духами, обувью и одеждой. Кандидаты, и даже доктора наук ездили в Турцию и Китай челноками, закупали там пуховики и дубленки, а затем, на российских рынках продавали весь этот товар. Далеко не у всех это получилось, но некоторые раскрутились, и стали предпринимателями. Некоторые, в основном бывшие спортсмены, нашли более легкий способ добычи денег, и пошли в бандиты. Те же, которые в бандиты идти не хотели, а торговать не умели, пошли в охрану. В основном это были, мало приспособленные к гражданской жизни, бывшие военные. Бывшие милиционеры оказались немного пошустрее бывших военных, и стали их начальниками.

Вот такая группа, в составе трех начальников – бывших милиционеров, и сорока охранников – в основном бывших военных, и охраняла склады в Бирюлево. Основной фирмой, которая располагалась на этой территории, была фирма «Росервис», именовавшаяся так в честь ее владельца, болгарина по имени Ростислав. Фирма имела много ресторанчиков и точек питания под названием «Ростик», разбросанных по всей Москве, а здесь располагались цеха по выпечке булочек и круассанов, изготовлению тортов, и разделке и приготовлению курей. Кстати, торты этой фирмы действительно были замечательными, особенно «Черный лес», и, так называемые, сырные. В этой же фирме была и столовая, которая кормила всех работников этих складов, причем, охрана питалась бесплатно. Была еще одна большая, и очень хорошая голландская фирма «Эмборг». Эта фирма поставляла продукцию во все рестораны Москвы, и очень скрупулёзно следила за качеством поставляемой продукции. На их складах товар, у которого заканчивался срок годности, заранее отбраковывался, и специальными машинами вывозился на мусорные полигоны. Потом местные руководители подсказали этим тупым голландцам, что они зря тратят деньги на утилизацию еще не совсем просроченного товара. Товар, у которого оставалось еще день или два до окончания срока годности, стали вывозить на тележках в расположение местной мусорки, и там оставлять. В течение часа местные работники, в том числе и охранники, разбирали все вывезенное, а фирма начала экономить большие деньги на утилизации. Каких только деликатесов местные работники здесь не попробовали, и вяленная рыба, в том числе и деликатесные вяленные угри, и консервы из мяса акулы, и вяленная оленина, и невиданные ими раньше сорта колбас. Но, недолго счастье их тянулось. Наученные русскими товарищами экономии, голландские менеджеры пошли еще дальше, они вообще перестали выбрасывать просроченную продукцию. Они стали нанимать студентов, которые, за умеренную плату, поверх бирок с просроченными датами, наклеивали новые бирки с актуальными датами. Халява закончилась.

Кроме этих крупных фирм, которые содержали по одному охраннику на каждом своем складе, была еще масса мелких фирм и фирмочек, которых вполне устраивало уже то, что на въездных воротах дежурят три охранника. Среди них была фирма, которая арендовала большой металлический ангар, и названия которой никто не знал. Директором этой фирмы был косоглазый Саша, который пригонял фуры с дагестанской поддельной водкой. В этом ангаре женщины, из числа лиц без определенного места жительства, в чане с водой замачивали бутылки с этой водкой, снимали с них прежние этикетки, а вместо них наклеивали этикетки водки известных дорогих брендов. Водку с новыми этикетками Саша опять загружал в фуры, и куда-то отвозил.

Была еще одна странная фирма, которая собиралась варить чешское пиво. В арендованном складе она установила оборудование для производства пива. Установила также оборудование для производства пластмассовых бутылок. Директором этой фирмы был молодой человек лет двадцати пяти, с явными признаками дауна, который всем представлялся как Петя. Никаких других работников на этой фирме не было. Пете привезли сусло, сахар, и небольшую книжечку, с описанием процесса приготовления пива. Читая эту книжечку Петя и сварил первую партию пива, которым и угощал всех желающих. Получившееся варево пить было невозможно, и пиво оно не напоминало даже отдаленно. Больше Петя ничего не варил, так как не из чего было. О нем все забыли, даже за работу ничего не заплатили. Хозяева здесь больше не появились, так и не заплатив за аренду помещений, и арендодателям пришлось за свой счет демонтировать все установленное оборудование и сдать его в металлолом.

Была еще одна маленькая фирмочка, которая торговала курами. В бараке, стоявшем возле въездных ворот, она сняла небольшую комнатку под офис, и установила на территории складов небольшой контейнер-холодильник, в котором и держала свой товар. Она где-то оптом закупала тушки курей, а здесь мелким оптом и в розницу их продавала, причем не на вес, а на штуки. За счет разницы цен на опт и розницу, они и существовали. В их офисе обычно находились кассирша и кладовщица, отпускавшая курей. Иногда они на несколько дней закрывались на технический перерыв, во время которого приносили из холодильника в свой офис бумажные ящики с тушками курей, размораживали их, замачивали в растворе горчицы, и после высыхания уносили обратно в холодильник.

Точно так же работали и две другие небольшие фирмы, снимавшие комнатки под офисы в этом же бараке. Одна из них торговала мороженным, а другая рыбой. В бараке, в котором они снимали комнатки под офисы, было два входа: в первом размещалась охрана ворот и общая раздевалка для всей охраны, а во втором – офисы этих фирм. Никаких указателей, показывающих расположение этих фирм, и названий этих фирм нигде не было, и покупатели, приходившие в эти фирмы, спрашивали куда им пройти у охраны. В зависимости от того, что покупателям было нужно, охрана и объясняла, куда им дальше идти. Если за мороженным, то на второй вход в бараке, а дальше с коридорчика налево, если за селедкой, то с коридорчика прямо, а если за курами – то направо.

В тот день, сразу после обеда, пришли два небритых, невзрачно одетых молодых человека, и спросили, как пройти за курами. Обычно именно такой контингент и был покупателями этой фирмы, поэтому ничего подозрительного охрана в них не увидела. Зайдя в коридорчик на втором входе в барак, один из нах, старший по виду и с несколькими синими перстнями, наколотыми на пальцах руки, вытащил из кармана пистолет ПМ, передернул затвор, и придерживая его рукой, чтобы не было слышно щелчка, аккуратно дослал патрон в патронник. Затем оба зашли в куриный офис, и угрожая пистолетом кассирше, которая там находилась одна, потребовали отдать им все деньги из кассы. Перепуганной кассирше ничего не оставалось, как отдать им все деньги, больше тридцати семи миллионов рублей. Деньги не такие уж и большие, но и не маленькие, месячная зарплата простого охранника тогда составляла немного больше миллиона рублей. Довольные легкой добычей, грабители, улыбаясь, пошли к воротам. Но кассирша, быстро отойдя от шока, выскочила вслед за ними, и закричала: «Держите их, они нас ограбили». На против ворот, возле офиса компании «Бирюлево», которой и принадлежали здешние склады, как раз стояла толпа народа, курившего здесь после обеда. Естественно, все повернулись в сторону грабителей. Они не выдержали столь пристального к себе внимания, и побежали к воротам. На воротах в это время стоял Витя Родин, прапорщик, раньше служивший с строительных войсках. Не долго думая он подставил ногу ближайшему, пробегающему мимо него грабителю. Тот споткнулся и чуть не упал, но на ногах, все-таки, удержался. Он остановился, вытащил пистолет и направил его Вите в голову, но потом передумал, прицелился Вите в ногу и нажал на спусковой крючок. Послышался сухой щелчок, но выстрела не последовало. Бандит чертыхнулся и передернул затвор, но он в переднее положение не вернулся, а остался в отведенном назад положении. Это и спасло Вите ногу, а может и жизнь. Витя понял, что первый патрон остался в патроннике, то есть в стволе, а второй вышел из обоймы, и уперся в него, поэтому пистолет и заклинило. Бандит же не стал больше разбираться с пистолетом, сунул его в карман, и побежал дальше.

Всю эту картину наблюдал и находящийся возле офиса начальник службы безопасности Арсирий Анатолий Карлович, бывший начальник ГАИ какого-то города в Узбекистане, человек в возрасте около пятидесяти лет, достаточно высокий и крепкого телосложения.

– Быстро заводи машину! – крикнул он стоявшему рядом бирюлевскому водителю.

Не успели беглецы скрыться за поворотом, как Арсирий уже подъехал на этой машине к воротам.

– Быстро садись в машину! – скомандовал он Родину, который по комплекции, пожалуй, не уступал Арсирию.

Грабителей они нагнали метров через двести за поворотом, в начале Покровского рынка. Они уже перестали бежать, и спокойно шли по тротуару, больше не опасаясь преследования.

– Ты бери на себя молодого, – сказал Вите Арсирий, – а я займусь тем, у которого пистолет.

На остановившуюся машину бандиты даже внимания не обратили, чем упростили свое задержание. Витя скрутил молодого быстро, тот даже не пытался сопротивляться. Со старшим Арсирию пришлось немного повозиться, но достать пистолет он не успел, а мощный удар в челюсть заметно уменьшил его желание сопротивляться. Руки им связали их собственными поясными ремнями, и привезли обратно. Пока ожидали приезда милиции, Арсирий проводил свое собственное дознание.

– Ну и кто вас навел на эту фирму? – интересовался он.

– Да никто, – отвечал старший бандит, – случайно узнали, что они выручку по несколько дней не сдают.

– Что же ты такой бестолковый? – спросил он бандита. – Судя по перстням – три ходки, а ума до сих пор нет.

– Надо было конечно связать эту курицу, – соглашался бандит, имея в виду поднявшую тревогу кассиршу, – кто же мог предположить, что она так быстро очухается?

– А вот пользоваться пистолетом ты не умеешь, – заявил Арсирий, рассматривая отобранный у бандита пистолет. – Небось затвор придержал, когда передергивал, вот захваты выбрасывателя патрон и не захватили, а просто уперлись в него. Поэтому при выстреле боек до капсюля патрона и не достал. Поэтому, при следующем передергивании затвора, первый патрон не выбросился, а второй дослался, вот пистолет и заклинило. В армии небось не служил?

Бандит слушал рассуждения Арсирия как китайскую грамоту.

– Я в то время уже на зоне чалился, – гордо ответил он.

– А тебя я запомнил, – повернулся бандит к Родину, – мы с тобой еще встретимся.

– Ты, со мной? – удивился Витя. – Не советую. Я ведь тебя голыми руками задавлю.

Прибывшие сотрудники милиции, вместо благодарности за задержание преступников, прежде всего указали Арсирию на неправомерность его действий. Если бы он сам погнался за вооруженными преступниками, то это его дело, но привлекать для этого не вооруженного охранника, он не имел права. Это ведь хорошо, что бандит не успел перезарядить пистолет, а так было бы два трупа. Зато директор этой куриной фирмы, деньги которой они спасли, оценил их подвиг по достоинству, и прислал им подарок, по одной куриной тушке, из своего холодильника, каждому. Но и Арсирий, и Витя от такого щедрого подарка почему-то отказались.

Отец Царей

Я приехал на рыбалку рано, за полчаса до рассвета. С началом рассвета должен начаться и клев. Это лето выдалось жарким, поэтому рыба клюет с рассвета, и часиков до восьми утра, пока вода еще имеет хоть какую-то прохладу. Потом клев потихоньку затихает, и к девяти часам почти полностью прекращается. Несколько поклевок еще может быть в районе одиннадцати часов, но это далеко не всегда. Поэтому, до рассвета мне нужно подготовить прикормку, собрать четыре удочки, установить колышки под удочки и забросить снаряженные удочки. Последовательность действий правда не совсем такая, как я описал. Сначала нужно, прежде всего, поставить колышки, чтобы застолбить место, а то, пока будешь возиться с прикормкой и удочками, твое место могут занять приехавшие позже. Хотя может случиться и так, что его заняли еще с вечера, тогда придется искать другое, менее удобное место. Поэтому нужно торопиться. Я надел рюкзак, повесил на плечо чехол с удочками, взял в руку сумку с едой для себя, и прикормкой для рыб, закрыл машину и пошел на берег Оки. До моего любимого места не очень далеко, метров двести. Когда уже шел вдоль берега, за что-то зацепился и чуть не упал. Какая-то трухлявая колода, что ли? Откуда она взялась? В прошлый раз здесь ничего не было. В темноте разбираться не стал, и пошел дальше. Мне повезло, мое место было свободно.

За полчаса я подготовил прикормку, снарядил и забросил две удочки. Только начал снаряжать третью удочку, как зазвенел колокольчик на первой. Клюнула небольшая густерка, размером чуть больше ладошки. Не успел забросить третью удочку, как опять зазвонил колокольчик, но теперь уже на второй удочке. На этот раз вытащил приличного подлещика, примерно на полкило весом. Утро начиналось хорошо, клев, судя по всему, должен быть отменный. После этого рыба дала мне возможность спокойно забросить третью и четвертую удочки. Я сел на стульчик, и стал ждать поклевок.

Погода стояла тихая и ветра почти не было. Постепенно светало. Вот уже стало видно не только ближние, но и дальние мои удочки. Через некоторое время стал просматриваться противоположней берег. Теперь уже видно, что в реке, вдоль всего нашего берега, полно разного мусора. Какие-то водоросли типа ряски, выдернутые аж от корня листья кувшинок, палки и даже целые бревна, пакеты из-под напитков. Чего здесь только нет. Частенько приходится приподнимать, или наоборот, опускать леску удочек, чтобы пропустить очередную корягу, которая запросто может зацепить и унести все мои удочки, так как течение в Оке очень сильное. Откуда все это берется, я не знаю, но похоже, что по ночам кто-то спускает какие-то отстойники. Вся эта муть плывет каждое утро. И от этого мусора река очищается только часам к десяти утра, когда уже и клев прекращается. Но это не единственная проблема на рыбалке. Здесь еще очень каменистое дно, за которое постоянно цепляются и обрываются крючки. Хорошо еще, если только крючки отрываются, очень часто обрывается вся снасть: кормушка, груз и два крючка. Недавно моя дочь за одно утро рыбалки потеряла пять таких снастей, а это уже большие деньги, и пойманная рыба того не стоит. Так вот, на моем месте таких обрывов меньше, и я всегда стараюсь занять именно это место.

Прошло уже минут двадцать после того, как я развернул все удочки, но поклевок больше не было. Странно. И что бы это значило? Ведь так все хорошо начиналось. Появились первые лучики солнца и начали петь птички. А клева все не было. Я решил сходить посмотреть, что это за колода там на дороге появилась. Когда подошел ближе, то увидел, что это вовсе не колода, поперек тропинки лежало какое-то тело. Зашел с другой стороны, чтобы было видно лицо. Это спит какой-то пьяный дед, примерно моего возраста или даже старше, лет под семьдесят, не меньше. В руке у него недопитая бутылка водки, а рядом валяется большой «паук», два на два метра. Как можно так пить в его возрасте? Так и помереть недолго. Тело захрапело – значит живой. И я вернулся на свое место.

Только вернулся обратно, как зазвенел колокольчик. Сначала тихонько, а затем удочку потащило вперед, и я еле успел ее схватить. Опоздай я на пару секунд, и ее утащило бы в Оку. На крючке была какая-то приличная рыбина. Стараясь не форсировать события, я тихонько подтаскивал ее к берегу. Жаль только, что подсачек не успел с собой прихватить. Он лежит возле моего стульчика, но его мне сейчас не достать. И рядом никого нет, чтобы подали мне подсачек. Вот уже я вижу рыбу, это лещ, по весу наверно около полутора килограмм, такого тяжеловато будет вытащить. Я приподнял голову леща над водой, чтобы дать ему глотнуть воздуха, лещ сразу сделался вялым, перестал сопротивляться и дальше плыл по воде как большая лопата. Я спокойно вытащил его из воды, но он был слишком тяжелым, и когда я попытался оттащить его подальше от воды, крючок разорвал ему губу и выскочил изо рта. Я положил удочку, подошел к лещу, и попытался взять его под жабры. Попытка не удалась, лещ трепыхнулся и выскользнул из моих рук. Он был очень большим и очень скользким, обхватить его руками я не мог, моих рук для этого не хватало. Лещ подпрыгнул, сделал кувырок в воздухе, и уже лежал головой в воде. Еще пара секунд, и он уйдет. Понимая, что руками я его не удержу, я решил упасть на него грудью и придавить к каменистому берегу. И я упал в воду на леща, но он успел из-под меня ускользнуть. Я остался ни с чем. Одежда спереди вся мокрая, и в сапогах полно воды. Снял с себя и выкрутил одежду, вылил воду из сапог и выкрутил носки. Рыба вела себя понимающе, и звоном колокольчиков меня в это время не тревожила. И не только в это время, после того, как ушел лещ, она не тревожила меня часа два. Потом слегка начало клевать, не очень часто, одна или две поклевки в час, и это не на каждую удочку, а на все четыре, то есть, на одной из четырех удочек раз в час звенит колокольчик. Клюет в основном густерка, весом 200 – 300 грамм. Такой плохой клев бывает крайне редко. А ведь как хорошо начиналось, две первые поклевки произошли буквально в течение пятнадцати минут, и я думал, что клев будет замечательным. Но не тут то было. Сейчас у меня наверно чуть больше килограмма рыбы, и это за четыре часа рыбалки.

Тем временем пьяный дед наконец-то проспался, и подошел ко мне. Наконец-то я его разглядел. Я его знаю. Ну, не то, чтобы знаю, я понятия не имею, кто он, и как его зовут. Но я часто вижу его на зимней рыбалке в Затоне. Он часто туда приходит с собакой и со своим другом, таким же алкашом. Они браконьеры, ловят на «косынки», а удочки берут только для вида. Улов у них правда всегда неплохой, и рыбка покрупнее той, которую мы ловим на удочки. Но они всегда приходят с бутылкой, и напиваются до такого состояния, что потом не могут подняться на горку. Затон расположен в вырытом котловане, и высота насыпанных берегов примерно с пятиэтажный дом. На эту горку в трезвом то виде не так просто взобраться, а в пьяном и подавно. Последний раз он поднимался на эту горку часа два. Вскарабкается вверх метров на семь, и сползает вниз. Поднимается вверх опять, но на этот раз замечает, что по пути растерял рыбу из пакета, и уже добровольно спускается вниз, чтобы собрать эту рыбу. Рыбу он собирает за несколько попыток. Поняв, что поднимаясь по тропинке, которую он уже превратил в каток, рыбу ему не собрать, он поднимается по снегу, затем переползает на скользкую тропинку, хватает рукой потерянную рыбину, и сползает с ней по скользкой поверхности вниз. На каждую рыбку свой заход. За два часа он тогда уже наверно немного протрезвел, и, наконец-то выбрался на горку.

– Привет! – обращается он ко мне. – Ну как рыбалка?

– Хреново, – отвечаю я. – Клева практически нет, а крупного леща упустил.

– Не вытащил? – интересуется дед.

– Да нет, уже на берегу в руках не удержал, слишком большим и скользким оказался.

– Будешь? – протягивает он мне бутылку с недопитой водкой.

– Нет, не буду. – отвечаю я.

– Чего так? Брезгуешь?

– Я на рыбалке никогда не пью. Для того, чтобы выпить, не обязательно тащиться на рыбалку, я могу это и дома сделать. – отвечаю я ему.

– Ну тогда я допью, не пропадать же добру, – решает он и допивает остаток водки.

– А у тебя как успехи? – задаю я свой вопрос.

– Одна небольшая плотвичка за всю ночь, – отвечает он. Сегодня плохо.

– А что, бывает и нормально? Разве в твой «малявник» нормальная рыба ловится? – интересуюсь я.

В похожий «паук», только поменьше размером, у меня он метр на метр, я ловлю живцов для рыбалки на судака. На мой взгляд, поймать в него под берегом крупную рыбу невозможно.

– Еще как ловится, – говорит дед. – В прошлый раз я двух голавлей поймал, один грамм семьсот, а второй больше килограмма.

– Никогда бы не подумал, что такая крупная рыба под берегом ходит, – удивляюсь я.

– Надо было мне царя с собой взять на рыбалку, вдвоем мы бы наловили, – сокрушается дед.

– Какого царя? – не понимаю я.

– Да сына своего, – удивляется моей непонятливости дед.

– А почему царя? – все еще не доходит до меня суть сказанного.

– Имя у него такое – Царь, – разжёвывает мне суть сказанного дед. – Сына я назвал Царь, а дочь – Царица. Неужели не слышал? Обо мне даже в газетах писали. Я отец Царей.

В газетах я этого не читал, а вот по телевизору недавно что-то слышал. В той передаче рассказывали о чудаках-родителях, которые дают своим детям странные имена, типа: Электрификация, Даздраперма, Икс, Игрек, и прочие, а дети потом страдают. Говорили также и о каком-то придурке из Серпухова, который назвал сына Царь, а дочь – Царица. Но это не может быть дед. У того придурка дети еще в школе учатся. У деда детям уже наверно лет за пятьдесят.

– А сколько лет твоему сыну? – спрашиваю я.

– Десять, а дочке восемь, – охотно отвечает дед.

Я понимаю, что я совсем ничего не понимаю.

– А тебе тогда сколько лет? – в недоумении спрашиваю я деда.

– Тридцать пять, – ничуть не смущаясь отвечает «дед».

– Сколько? – не в состоянии скрыть изумление переспрашиваю я.

– Тридцать пять, – повторяет он. – А ты думал сколько мне?

– Я думал, что не меньше семидесяти, честно признаюсь я.

– Я что, так плохо выгляжу? – теперь уже удивляется «дед».

– Честно говоря, неважно, – подтверждаю я.

– А тебе сколько? – спрашивает он меня.

– Семьдесят два, – отвечаю я.

– А я думал лет пятьдесят, – удивляется он. – Извини, отец, я думал, что мы почти ровесники.

– Да ничего страшного, я ведь тоже думал, что мы ровесники, – говорю я ему.

– А давай я отдам тебе свою плотвичку, – предлагает он. Лезет в карман и достает оттуда стограммовую плотвичку. – Зачем мне ее одну домой нести?

Он протягивает мне плотвичку, но я чувствую, что от нее уже идет запах, и вежливо отказываюсь.

В тот день мне повезло еще раз, под конец рыбалки клюнул хороший лещ, и я его вытащил, на этот раз уже с помощью подсачка. Тут же на берегу его и взвесил. Лещ весил ровно три килограмма. А общий улов у меня составил 4,5 кг. Благодаря этому лещу у меня получился нормальный улов при таком плохом клеве. Но у меня из головы не выходил этот «отец Царей». При таком образе жизни, какой он ведет, ему ведь жить осталось, как говорится, два понедельника. А ведь совсем молодой. До чего же он опустился? Выглядит ведь глубоким стариком. Да, в принципе, жалко было не его, он сам свой путь выбрал, почему-то было жалко его бедных детей, которых я не знал, никогда не видел, и никогда не увижу. Что из них вырастет при таком родителе?

Суеверия

Приметы бывают разные: важные и не важные, нужные и не нужные. Одни люди в эти приметы верят, другие не верят. Суеверные люди верят почти во все. Себя Владимир никогда не относил к таким людям. В черную кошку он не верил. В то, что встреча с попом к неудаче, он тоже не верил, да и где его сейчас встретишь, они все на машинах ездят. В то, что нельзя есть рыбу перед рыбалкой, и нельзя брать на рыбалку рыбные консервы, он тоже не верил. Если клев есть, то рыба клюет и при наличии консервов, а, если клева нет, то и без консервов она не клюет. Говорят, еще, что после захода солнца нельзя выносить мусор, Владимир в это не верил, но соблюдал. В то, что в праздники нельзя работать, он тоже не верил, но старался запрет соблюдать, причем, не только в религиозные праздники, но и в государственные. Еще ему с детства говорили, что в доме нельзя свистеть, а то денег не будет. Он в это тоже не верил, но старался этот запрет соблюдать. Но деньги так и не появились. Может потому, что он в это не верил? Но он не Фома неверующий. Были приметы, в которые он тоже верил, но эти приметы были какими-то странными, не как у всех нормальных людей.

Еще в детстве, где-то в третьем или четвертом классе, он посадил во дворе березу. Сходил в лес, выкопал там маленькую березку, и посадил ее в углу сада. Со временем березка выросла в большое и красивое дерево, с мощной и густой кроной. От нее даже прибыль была, так как весной с нее брали березовый сок. Все было хорошо, кроме одного, ее крона давала большую тень, и в этой тени другие деревья чувствовали себя не очень уютно. Простая житейская логика подсказывала, что березе здесь не место, и ее нужно спилить, что и решено было сделать. Но мать Володи, спилить эту березу не позволила.

– Не вы сажали, не вам и пилить! – сказала она мужу и младшему сыну. – Пусть растет.

Потом ей еще не один раз пришлось отстаивать эту березу, но, пока она была жива, никто березу спилить не посмел. И береза выросла очень большой, высотой не меньше сорока метров, и ствол порядка метра в диаметре. Поблизости таких больших деревьев больше не было. Весной она давала несколько ведер очень вкусного сока, которого хватало на все лето. Этим соком угощали и Владимира, когда он приезжал домой в отпуск. А Владимир считал эту березу своим оберегом. Ему, почему-то, казалось, что пока растет эта береза, в его жизни все будет нормально. Чушь конечно полная, и никакой критики это не выдерживало, но он в это верил. И действительно, пока росла эта береза, и у него, и у его семьи все было в порядке, и здоровье было нормальное, картину благополучия немного портил только хронический гастрит желудка. Потом, уже лет через пять после смерти матери, Владимир попал в госпиталь, где ему сделали первую серьезную операцию. После операции он вспомнил о своей березе. Как она там? Стоит ли еще? Он позвонил домой и спросил про березу. Ему ответили, что березу спилили год назад, так как в ней образовалось дупло, и она могла упасть на дом. Оберега у Владимира больше не было. Через пару лет он приехал домой и посмотрел на пень от этой березы. Небольшое дупло в ней действительно было, размером с кулак. Она простояла больше пятидесяти лет, и с этим дуплом могла простоять еще столько же. Внутри у Владимира как будто какой-то стержень сломался, он уже не чувствовал себя таким защищенным, как раньше. И посыпались болезни, за последующие десять лет он перенес еще четыре операции, и чудом избежал пятой. А может это уже возраст такой подошел? Кто же это знает? А береза продолжала плодоносить и после того, как ее спилили. Теперь она каждую осень давала по две корзины опят.

Верил Владимир в еще одну странную примету. Уже после увольнения из армии, когда на полученное при увольнении подъемное пособие Владимир купил себе пятнадцатилетние подержанные жигули, он начал верить в такое, во что больше никто не верит.

Как-то, один мужик попросил Владимира довезти его до Протвино. Ближний свет! Владимир ему сразу сказал, что не таксует, но тот прицепился как клещ, и за двойную плату все-таки уговорил Владимира на эту поездку. В девяностые годы все пытались как-то подрабатывать, вот решил заработать на бензин и Владимир. Отвез он этого мужика в Протвино, а на обратном пути проколол два колеса. Их ремонт обошелся ему в два раза дороже, чем он заработал.

В другой раз, когда Владимир ехал с дачи домой, его остановил поддатый старенький мужичек с палочкой. Владимир ехал в Слободу, а деду нужно было в район Красного Текстильщика, поэтому Владимир пообещал довезти его бесплатно до центра города, а дальше пусть на автобусе добирается.

– Хорошо, – согласился мужик, садясь в машину, – хотя бы так, а то я уже целый час здесь стою и мерзну.

Не проехали они и пяти километров, как все окна в машине жутко запотели, пришлось останавливаться, и тряпкой протирать стекла.

– Очень много выпили? – спросил Владимир деда.

– А что, по мне заметно? – не понял он.

– Да нет, – успокоил его Владимир, – просто окна сильно запотели, а это происходит только тогда, когда кто-то из пассажиров выдыхает много паров алкоголя.

– Нет, совсем немного, бутылку, или немного больше, – ответил мужик, – я практически трезвый.

Довез Владимир этого, «практически трезвого», до центра города и сказал, что пора выходить, дальше ему налево, а деду направо. Дед попытался выйти из машины, но ноги его держали плохо, видно его уже развезло, пока он ехал в теплой машине.

– Послушай, будь человеком, довези меня домой, я тебе заплачу. Не доеду я на автобусе. Неужели ты оставишь в беде инвалида? – начал он уговаривать Владимира.

Владимир уже и сам понимал, что на автобусе дед не доедет. Ему стало деда жалко, и он отвез его домой. От денег Владимир отказался, помог ему выйти из машины, и тот пошел домой. Когда Владимир уже поехал обратно, то увидел, что на сидении лежит один рубль. С расценками на такси дед видимо не был знаком, поэтому заплатил как за поездку автобусом. А через пару километров машина Владимира заглохла. Как ему удалось определить, не работал бензонасос. С такой неисправностью он уже встречался, наверно опять порвалась резиновая мембрана. Оставил машину там, где она сломалась, поймал такси и поехал в магазин за рем комплектом. Пока ездил, пока ремонтировал – стемнело, и домой он приехал уже в потемках. Владимир не верил в провидение, но, кто-то свыше, явно подавал ему знаки, что нельзя с людей брать деньги за то, что он их подвозит. Больше он деньги с людей не брал, но, если было по пути, то подвозил их.

Подвез Владимир, как-то, по дороге на дачу и женщину с маленькой девочкой лет четырех-пяти. Но им нужно было в Арнеево, немного дальше за его дачу. Ну не тащиться же им еще четыре километра пешком? Он довез их до места, но от предложенных денег отказался. Весь день он трудился на даче, а когда собрался ехать домой, то обнаружил, что у него пробито колесо. Быстро заменил его на запасное и стал грузить какие-то вещи в салон. И тут, на заднем сидении, он увидел деньги. Женщина, все-таки, оставила ему деньги за проезд. Что это, случайность? Нет. Таких случайностей не бывает. Он не понаслышке был знаком с математикой, и точно знал, что вероятность трех поломок машины именно в те дни, когда ему платили деньги за проезд, практически равна нулю. Следовательно, это уже не случайность, а закономерность. Пока что, это такие легкие предупреждения, как щелчок шалуна по носу, чтобы так больше не делал. Нужно было держаться подальше от таких денег, а то все это может плохо закончиться. Больше он никогда не брал денег с пассажиров, и всегда проверял, чтобы они нигде эти деньги не оставили.

Тогда они с женой возвращались домой из отпуска на машине. Брат Владимира проехал с ними по своим делам до райцентра. Автобусы тогда ходили очень плохо, и он попросил подвезти еще двух каких-то своих знакомых женщин, которым тоже нужно было в райцентр. В райцентре эти женщины вышли, и протянули плату за проезд, но Владимир от денег категорически отказался. Но деньги взял его брат, мотивировав это тем, что, отказом они обидят женщин.

– Ладно, бери, но оставь их себе, я их брать не буду, – согласился на компромисс Владимир.

Дальше с райцентра они поехали вдвоем с женой. До таможни уже оставалось не более сотни километров, когда их обогнала какая-то Газель. Обогнала, и после обгона начала двигаться с маленькой скоростью, тормозя им движение. Владимир ее обогнал, и поехал дальше. Но водитель Газели обогнал их еще раз, и снова поехал медленно. Так продолжалось несколько раз, водитель Газели над ними как будто издевался. Владимиру это надоело, и он решил еще раз обогнать Газель, но на этот раз уехать от нее подальше. Обогнать себя слева водитель Газели не давал, поэтому Владимир решил обогнать его справа, хотя там была очень плохая, разбитая грунтовая дорога. Когда водитель Газели увидел, что его обгоняют справа, он тоже нажал на газ, и две машины понеслись наперегонки. Жигули конечно же обогнали Газель, но Владимир услышал какой-то стук в правом заднем колесе.

– Наверно какая-то палка в колесо попала, – сказал он жене, – придется останавливаться.

– Давай отъедем подальше от этого придурка, а потом остановимся, – предложила жена.

Поехали дальше, но через некоторое время в заднем колесе грохотать стало так, что уже нельзя было не остановиться. Владимир свернул на обочину и остановился. Заднего колеса практически не было. Видимо при обгоне он его сильно пробил, и последние пару километров ехал уже на диске, так как шина и камера были полностью прорезаны диском. От них остались только ошметки, которые и стучали при езде по подкрылку. Владимир поставил запаску, погнутый обод вбросил в багажник, а все остальное выбросил в канаву. На этот раз на пару тысяч рублей они попали. И это опять произошло после того, как они взяли деньги за проезд. Несмотря на то, что деньги взяли не они, а брат, у них опять поломка. Это уже четвертый подобный случай. Ну как после этого не верить в эту примету? А вскоре и подвозить стало некого. Сначала гаишники запретили возить детей без специальных детских кресел, и женщин, идущих по обочине дороги с детьми, больше уже никто не подвозил, опасаясь штрафа. А потом появился коронавирус. Теперь уже никто и никого не подвозит. Люди мрут как мухи, в стране ежесуточно умирают 1200 человек и более, и все боятся заразиться этой новой страшной болезнью. Не подвозит больше никого и Владимир.

Оглавление

Находка

Вовочка

Кум

Неожиданный поворот

Юный «доктор»

Хвастун

Женские уловки

Рысь

Забайкалье

  Самоволка

  Досрочная победа

Операция «Кольцо»

Малиновое вино

Безвыходная ситуация

Ночной ужин

Чисто женская месть

Неудачник

Первый юбилей

Солдатская свадьба

Неправильное воспитание

Подпорченный подарок

Очень неудачный день

Жуткая история

Лисёнок

Измена

Комбинатор

Женское счастье

Китаец

Шизофрения

Шантаж

Фокус со шваброй

Пагубная страсть

Шутники

Маруся

Ограбление

Отец Царей

Суеверия