Посредник судьбы [Антон Валерьевич Панфилов] (fb2) читать онлайн

Антон Панфилов Посредник судьбы. Часть 2

Предисловие.

Оставшись в одиночестве лежать на больничной койке, я все размышлял, как один человек может всю жизнь преследовать другого. Ну не могут жизни двух посторонних людей постоянно пересекаться. Свет вокруг меня начал потихоньку темнеть.

«Это конец» – подумал я, но меня это не пугало. Я был уверен, что вскоре я получу ответы на свои вопросы, и наконец узнаю, почему же от меня прятали человека, который всю жизнь прожил бок о бок со мной. Все вокруг стало черным, и я провалился в эту черноту.

***

Все не так, как я себе представлял. Нет кабинета наставника. Есть только больница, по которой я расхаживаю. Я вижу таблички на кроватках новорожденных. Я всматриваюсь в дату. Мне должно быть уже пять лет. Я помню, как мама говорила, что перед смертью, вся жизнь проносится перед глазами. Но это точно не мое воспоминание. Я тут никогда не был. На одном из стульев я вижу знакомого мне человека. Но кто же это? Его глаза. Я их видел. Но где? Я их видел в момент первой эпилепсии, ответ сам приходит мне на ум.

Неожиданно, что-то обхватывает меня и тянет. Я полагаю, что сейчас перенесусь в другое время и, не сопротивляясь, подчиняюсь этой тяге. Мня втягивает в какое-то лысое существо. Я чувствую острую боль в ягодицах. Кто-то целенаправленно ударил меня по попе. Я пытаюсь кричать, чтоб меня отпустили. Но тело меня не слушается. Я лишь издаю звуки похожие на крик.

Входит уже знакомый мне мужчина. Он очень рад. Похоже, это мой новый отец. Он целует женщину, держащую меня на руках и говорит… говорит, что уже придумал как назвать меня. Я знаю это имя, я долгое время видел человека, носящее этот имя. И только перед смертью я его узнал. Все это время от меня прятали меня же самого. Как такое может быть? Я помню, что наставник мне говорил, что одновременно на земле могут жить до двенадцати я. Но для меня до сих пор это звучит как фантастика.

И все же я заново родился. Родился снова. Интересно, это дано мне, чтоб исправить все мои ошибки? А почему бы и нет? Как минимум я попробую это сделать, а сейчас… сейчас мне необходимо научится взаимодействовать с моим новым телом.

1

Как оказалось, привыкнуть к новому телу не так-то просто, я начал ходить в год с небольшим, а внятную речь освоил только к пяти годам. Не смотря на это, я уже в три года тайком от родителей пытался читать книги. Звучит странно, и все же так и было. Мне приходилось прятаться от них, чтоб не вызывать подозрения. Было очень сложно стараться не выделяться, уже тогда я понимал, как это важно. Я не хотел, чтоб мной заинтересовались какие-нибудь ученые или, еще хуже, военные.

Моя новая семья совсем не походила на предыдущую, хотя отец так же все время проводил на работе, и я его почти не видел, по выходным он выпивал. Мама тоже работала, но не полный рабочий день, так что с ней я проводил много времени. У меня было два старших брата. Один на два года старше, другой – на три. Мне приходилось донашивать за ними одежду, так как в этот раз моя семья не была настолько же состоятельной. Вот, пожалуй, и все что я могу сказать о ней.

Не буду описывать все тяготы своего проживания. И все же, как бы я не старался развлечь себя, самым тяжким испытанием была скука. Я с нетерпением ждал семи лет, надеясь, что в школе будет больше возможностей для моей реализации. Но в школе оказалось совсем не веселее, было довольно сложно спокойно сидеть и делать вид, что все для тебя в новинку. Особенно раздражало, когда на твои вопросы учитель отвечал что-нибудь вроде «подрастешь – поймешь» или «ты еще мал, чтоб этим интересоваться». В эти моменты очень хотелось поставить задравшего нос учителя на место, но я хорошо понимал, к чему это может привести, поэтому молча проглатывал обиду и старался поменьше задавать вопросов.

В мире был только один человек, способный объяснить мне, что со мной произошло, но как его найти я совершенно не имел представления. Квартиру, которую я знал, наверняка занимает сейчас кто-то другой. Мой земной наставник из прошлой жизни переедет туда только через семь лет. И эти семь лет мне необходимо прожить так, чтобы никто не заподозрил, что я не совсем обычный ребенок. Все-таки очень сложно в одиночку хранить тайну. Но я должен это делать, иначе ближайшие годы мне придется провести либо в психбольнице, либо в каком-то другом научно исследовательском заведении.

И все-таки в школе я нашел для себя хоть какое-то применение. Меня с самого рождения в новом теле тянуло на литературу, я уже говорил, что тайком от родителей читал книги, но помимо этого, временами, мне очень хотелось написать что-нибудь самому. В прошлой жизни я такого желания не испытывал. Этот факт еще раз подтверждал то, что мне было давно известно: каждый человек рождается с предрасположенностью к чему-то, и если это развивать, то человек вырастет и успешным, и счастливым. Так вот, проведя полгода в первом классе, я наткнулся на школьную газету, в ней же я нашел имя редактора и, не раздумывая, направился к нему. Единственное, что я не учел – это свой возраст.

– Ты, правда, хочешь писать статьи для школьной газеты? – вытаращив на меня глаза, сказал редактор, учащийся в десятом классе.

– Да, а в чем проблема? – не разделив его удивления, ответил я.

– Ну, так-то нет проблем, но ты же в первом классе учишься. Ведь так? – уже с меньшим удивлением продолжил он.

– Да… – слегка занервничав, ответил я, совсем про это забыв. – Но я с шести лет печатаю на компьютере, и увлекаюсь журналистикой. Можно же какую-нибудь колонку вести. Школа глазами первоклассника. Ну, или что-то подобное. У вас ведь не все статьи про мировую экономику.

– Ну, хорошо, – сдерживая смех, согласился он. – Это будет забавно. Давай так и сделаем, первая твоя статья пусть так и называется «Школа глазами первоклассника». Приноси, я прочту, и там уже решим, стоит ли ее публиковать или нет.

Так мы и договорились. Теперь у меня появилось хобби, а вместе с ним и надежды, что ближайшие шесть лет будут не такими уж и мучительными. Стараясь произвести впечатление на десятиклассника, я напечатал статью на десять страниц, я сам этого не хотел, но мысли текли рекой, и я никак не мог остановиться. Когда же он все это увидел, его улыбка исчезла с его лица. А когда он все это прочитал, он уже совсем по-другому стал на меня смотреть.

– Это ты писал? – спросил он, серьезно глядя на меня.

– Да, – растерявшись, ответил я, понимая, что пытаясь произвести на него впечатление, я сдал самого себя.

Если он это напечатает и подпишет моим именем, сразу появится множество вопросов, и мне не избежать повышенного внимания со стороны учителей.

– Мне мама помогала, – поняв свою ошибку, выдавил я из себя.

– Молодец твоя мама, а вот ты меня расстроил. Я не могу разместить это и не только из-за того, что тут десять страниц, а скорее из-за того, что это совсем не похоже на взгляд первоклассника, – серьезно произнес он. – У нас школьная газета, и статьи родителей мы не печатаем.

– Я исправлю, – неуверенно сказал я. – Теперь сам все сделаю. Мама просто не хотела, чтоб я ударил в грязь лицом, вот и решила мне помочь, а вышло все наоборот.

– Да уж. Лучшее – враг хорошего, – улыбнувшись, сказал он. – Ладно, даю тебе еще один шанс. Только на этот раз без мамы, ну и покомпактнее. Уж очень мне интересно, что из этого выйдет. У нас самый юный журналист из седьмого класса, а ты уже с первого хочешь начать печататься в газете.

Придя домой, я удалил большую часть статьи, а в оставшейся части все сложные слова заменил на более простые. Самому мне это совсем не нравилось, но теперь это больше было похоже на результат работы первоклассника. Редактор рассудил так же.

– Для первоклассника неплохо, – подбодрил он меня. – Будешь больше практиковаться, и мы из тебя первоклассного журналиста сделаем! Готов к толпам поклонниц?

– Нет. Может лучше без подписи статью выпускать? – неуверенно спросил я, понимая, что даже плохая статья первоклассника может привлечь много внимания.

– Ну, совсем без подписи нельзя, нужен хотя бы псевдоним. Есть что-нибудь на примете?

– Я не думал об этом никогда, – растерянно произнес я.

– Ну, тогда надо придумать какое-нибудь имя. Может, в интернете у тебя есть какой-то ник? – задумчиво говорил он. – А давай твой ник будет Достоевский. Нет, как-то слишком длинно. Горький. Тоже нет. Чехов. Ник Чехов. Как тебе? Сокращенно Ни.Чехов. Будешь писать, как твоя мама, будешь просто Чеховым. А пока с приставкой Ни.

При этих словах меня просто парализовало, я боялся, что сейчас он это заметит. Но он так был увлечен своими размышлениями и так горд тем, что придумал мне псевдоним, что, вероятно, даже не обратил бы внимания, если б сейчас в школе объявили пожарную тревогу. Хотя, я, пожалуй, тоже сейчас её мог не заметить. Я многие годы (в другой жизни) читал статьи, подписанные этим псевдонимом, каждый раз задумываясь, что бы это могло значить, какой смысл в него заложен. А в итоге, это всего лишь бурная фантазия редактора школьной газеты.

– Смотрю, ты поражен таким доверием с моей стороны, – продолжая улыбаться, сказал он. – Главное теперь – не зазнайся, и я уверен, что из тебя выйдет что-то толковое.

Мы разошлись по классам. С тех пор я стал каждую неделю приносить ему статьи на темы, которые он мне доверял. С каждым разом я все меньше старался, чтоб мои статьи были похожи на статьи первоклассника. Постепенно я и вовсе перестал об этом думать и писал так, как мне хотелось. Он больше меня не спрашивал, мои ли это статьи или мамины, видимо, все же решил, что он меня научил писать по-взрослому. А все мои статьи так и стали выходить с подписью Ни.Чехов.

2

Так мы жили довольно долго, менялось только то, что отец пил все больше и больше. Дошло то того, что когда мне исполнилось одиннадцать лет, он пьяный вышел на работу, и его уволили. Матери пришлось работать теперь полную смену, и мы стали видеться реже. За то теперь выпившего отца я видел каждый день, приходя из школы. Братьям, как мне казалось, было все равно, после школы они сразу шли гулять со своими друзьями, а мне сверстники надоедали и за время уроков, так что после школы видеть их совершенно не хотелось. Постепенно моя жизнь превратилась в кошмар.

Оставалось три года. Но я так и не смог продержаться. Моему терпению не хватило всего трех месяцев. Как-то я пришел домой после школы и увидел на диване спящего отца. Я осторожно подошел к нему и развернул его вытянутую руку так, чтоб мне были видны линии на ладони. Я даже представить не мог, насколько у него была тяжелая судьба. На мгновенье я засомневался, но вспомнив частые слезы матери, я толкнул его в плече пытаясь разбудить. Он открыл глаза и устало посмотрел на меня.

– Пап, надо серьезно поговорить, – твердо сказал я.

Он лишь устало мотнул головой, словно разрешая мне продолжить.

– То, что тебя когда-то бросила твоя возлюбленная ради другого, и ты, желая ей отомстить, женился на маме, не дает тебе права делать нас несчастными!!! – так же твердо продолжил я, глядя ему прямо в глаза.

В его глазах я увидел удивление.

– Откуда ты это… – невнятно проговорил он.

– Мне известно гораздо больше, чем ты думаешь. Я так же знаю, что ты раскаиваешься за это, но от твоих угрызений совести никому легче не становится. Исправлять свои ошибки нужно делами, а не алкоголем. Ты и так испортил маме жизнь, женившись на ней без любви, так еще и продолжаешь пить, делая ее жизнь невыносимой. А за одно и нашу. У тебя трое детей. Если ты и дальше так будешь продолжать, у тебя ничего не останется.

– Кто ты? – словно не узнавая во мне сына, со страхом сказал он.

– Я был твоим сыном, но я больше так не могу, я скоро уйду. Постарайся хотя бы сохранить остальных. Знаешь, что самое неприятное для меня… – я сделал небольшую паузу. – Если ты останешься один, я совершенно не буду тебя жалеть.

Он продолжал все так же удивленно смотреть на меня. Я понимал, что он всех нас любит. Но он просто не может себя простить, он наказывает себя алкоголем, не понимая, что еще больше он наказывает нас, тех, кто его окружает и ждет от него поддержки. Я пододвинул к нему недопитую бутылку водки. Сам же развернулся и пошел в свою комнату собирать вещи. Все решено. Больше я тут не задержусь. Я еще не знал, как сказать это маме, и все же я был уверен, она меня поймет и поддержит. Гораздо больше я переживал по другому вопросу: а что если мой земной наставник еще не переехал на квартиру, в которой я его посещал, где мне тогда его искать? Плана у меня не было, как не было и сил оставаться в этой квартире.

Вечером я встретил маму в прихожей и сразу сообщил, что у меня к ней серьезный разговор. Мы прошли на кухню. Братья еще гуляли на улице, а отец все также спал на диване, только уже допив то, что оставалось в бутылке.

– Мам, – начал я, решив сразу перейти к сути разговора. – Я должен уехать.

– Уже? – не слишком удивленно ответила она.

– Да, я больше так не могу, если я останусь, я сорвусь. Начну пить, курить, попробую наркотики. Меня ждет совсем другая жизнь и в другом месте, не тут. Я очень тебя люблю, и мне жаль с тобой расставаться, и все же я должен уйти.

Я видел, как глаза матери наполнились слезами, но удивления, которого я ожидал, на ее лице не было.

– Я всегда знала, что это когда-нибудь произойдет, и все же надеялась, что ты хотя бы до конца девятого класса будешь с нами.

– Знала? – удивленно переспросил я.

– Ты с детства был другим. Я видела, как ты уже в четыре года интересовался книгами, и я тебе старалась не мешать, боясь спугнуть. Если б я тебя не растила и не знала, что ты не обучался чтению, я бы определенно решила что ты читаешь. Твои братья в этом возрасте постоянно требовали внимания, за ними приходилось следить каждую минуту, ты же, наоборот, старался уединиться и заниматься своими делами. Я знаю, что в школе ты с первого класса пишешь статьи для школьной газеты. Ты все время шел своим путем, не обращая внимания ни на братьев, ни на одноклассников, ни на нас с отцом. И конечно, я понимала, что рано или поздно наши пути должны разойтись, но никак не думала, что это случится так скоро.

У нее по щекам текли слезы, и все же при этом ее голос был очень спокойным. Она даже не спрашивала, куда я собираюсь, что там буду делать? Пожалуй, весь этот разговор меня удивлял гораздо больше, чем ее.

– Мам, дай мне свою руку, – сказал я, стараясь не совершать ошибок из прошлой жизни, когда так и не успел попрощаться с отцом.

Она покорно протянула мне свою ладонь. Увидев ее линии, мне стало гораздо легче. Ее черная полоса заканчивалась. Ее ждала новая любовь, новые отношения. Мне на секунду стало жаль отца. И все же это был его выбор, судьба ему не предвещала одиночества, он сам к нему пришел, ну или, видимо, придет в ближайшее время.

– Мам, – улыбнувшись, сказал я. – Ты будешь счастлива. Я вижу это на твоей руке. Не бойся перемен, они приведут тебя к лучшему. Ты заслуживаешь большего. И ты его обязательно получишь.

– Я и так счастлива, что у меня есть такой сын, – улыбнулась она в ответ. – Мне большего и не надо. Твой отец – хороший человек, просто, у него сейчас трудное время. А семьи как раз и создаются, чтоб в трудные времена быть рядом. И я уверена, что к лучшему мы придем вместе с ним.

«Какая же она все-таки добрая и наивная» – с печалью подумал я.

– Мам, ты поможешь мне с билетом? У меня есть деньги, я откладывал. И все же мне еще нет четырнадцати, боюсь, что меня могут не пустить в поезд, – попросил я, желая поскорее сменить тему.

– Да, конечно, ведь если я не помогу, тебя же это не остановит, уж лучше я тебя сама провожу, чем тебе придется от меня сбегать. Только ты обещай звонить, – печально сказала она.

– Я обещаю, – грустно ответил я, понимая, что я бы ей звонил, даже если бы она не попросила.

Нужный мне поезд отходил через два часа. Я быстро дособирал вещи, и мы с мамой поехали на железнодорожный вокзал. В пути мне предстояло провести почти двадцать часов, а значит, уже завтра вечером я увижусь с земным наставником, и возможно получу ответы на многие мои вопросы. Ожидая длинного разговора, который, как мне казалось, мог бы продлиться всю ночь, я решил, что в поезде я просплю всю дорогу, ну или как минимум столько, сколько смогу.

3

Оказавшись в нужном мне городе, я быстро отыскал дом, в котором уже был не раз в прошлой жизни. Я быстро поднялся по лестнице на третий этаж, но вид двери, в которую мне предстояло войти, заставил меня заколебаться. Это была совсем не та дверь, которую я помнил. Я обошел все этажи в подъезде, рассчитывая отыскать дверь, засевшую в моей памяти. Это не принесло никаких результатов. Оставалось только стучаться в эту новую для меня дверь и надеяться на то, что хозяин, переехавший в эту квартиру не так давно, еще просто не успел ее поменять. Мысли о том, что я слишком рано приехал, и он все еще живет по старому, мне не известному, адресу, заставляли меня покрываться холодным потом.

Я постучался в дверь. Новая волна паники нахлынула на меня, я совершенно не думал о том, что я ему скажу при встрече. Почему он, вообще, должен меня выслушивать? Сказать ему, что был его приемным сыном в прошлой жизни? Он просто решит, что я сумасшедший, и вызовет полицию. Никто не открывал. Я постучался вновь, но уже не так уверенно, как в первый раз. За дверью по-прежнему было тихо. Я простоял возле двери около двадцати минут и, не дождавшись никакого ответа, вышел на улицу. На часах было семь вечера, поэтому я решил, что, возможно, его просто еще нет дома. Я уселся на скамейку, стоящую возле подъезда, и стал дожидаться его прихода.

Так я просидел до утра. Я был рад, что в поезде я выспался на несколько дней вперед, но вот то, что я трачу свое время совсем не так, как планировал, меня очень расстраивало. Теперь мысли, что наставник еще сюда не переехал, полностью заняли мою голову, и я уже не мог от них избавиться ни на минуту. Мне необходим план. Но какой? Если я пойду в полицию, меня, скорее всего, посадят на первый же поезд и отправят домой. Так рисковать я не мог. Нужно было самому что-то придумывать. Но как отыскать человека в целом городе?

Силы покидали меня, не только от наступившего голода, но и от того, что моя ситуация казалось мне патовой. И все же, если я пока ничего придумать не мог, то утолить голод было мне вполне по силам. Я отправился в ближайший магазин, купил булочку и йогурт. Для завтрака вполне себе ничего. Когда с голодом было покончено, а бутылка йогурта стала пустой, я направился к мусорному баку, чтоб её выкинуть. Возле бака я увидел лежавшую на земле газету с объявлениями.

«Примерно такими же газетами пользовался и я для поиска клиентов», – сразу пронеслась в голове мысль, вдохнувшая в меня оптимизм. Я без капли стеснения поднял газету, присел на ближайшую лавку и стал жадно изучать рекламные объявления. Большинство из них были связанны с ремонтом, и все же нашлось и три объявления от предсказателей, но два из них были размещены женщинами, а автор третьего объявления представлялся, как благородный потомственный колдун. В моей голове не укладывалась мысль о том, что мой земной наставник мог бы себя так позиционировать, так что я отнес газету обратно к мусорному баку. И все же мысль о том, что в газетах я смогу найти нужную мне информацию, казалась мне настолько очевидной и гениальной, что я даже корил себя за то, что не подумал об этом раньше.

С полной уверенностью в ожидающий меня успех, я отправился на поиски книжного магазина. Первый же опрошенный мною прохожий подробнейшим образом описал мне, как до него добраться. Книжный оказался в том же квартале, и спустя семь минут я уже узнавал у продавщицы, про местные газеты с объявлениями или же мистические журналы. Она тут же разложила передо мной множество изданий, по ее мнению, попадавших под мои описания. Увидев десятки газет и журналов, я почувствовал, что мой оптимизм резко поубавился. Я был уверен, что где-то в этой стопке обязательно есть объявление моего наставника. Но вот как его найти, не покупая всего этого, и не тратя уйму времени.

Я стал перебирать полученную стопку, решив довериться своей интуиции, то, что мне суждено встретиться с наставником, не вызывало у меня сомнений, а значит, на интуицию в данный момент можно было положиться. Но она мне не понадобилась. Перебрав примерно половину стопки, я наткнулся на журнал, с обложки которого на меня, улыбаясь, смотрел человек, которого я сейчас так отчаянно пытался найти. Не мешкая ни минуты, я заплатил за журнал и вышел из магазина.

«Если бы я двадцать лет занимался гаданием, возможно, и обо мне бы все стремились написать», – с восхищением думал я, листая журнал, даже не сойдя с крыльца магазина. Я быстро нашел нужный мне номер телефона. Надо звонить. Страх вновь овладел мной. Я боялся всего. Боялся, что он не захочет со мной встретиться. Боялся, что он отправит меня обратно к родителям. Боялся, что он не поверит. Боялся даже того, что просто, не смогу ему ничего сказать. И все же я проделал довольно длинный путь для человека, которому четырнадцать лет исполниться только через несколько месяцев.

– Здравствуйте, – с волнением сказал я, когда гудки в телефоне сменились на уставшее «Алле».

– Здравствуйте, – раздался знакомый голос из телефонной трубки.

– Мы можем встретиться? – сразу перешел я к делу.

– Я сейчас посмотрю свое расписание, возможно, на следующей неделе у меня будет для вас время, – раздался, совершенно не устраивающий меня ответ.

– Вы меня не поняли, я бы хотел встретиться сегодня, желательно прямо сейчас, – набравшись смелости, произнес я.

– Молодой человек, вы, похоже, не понимаете куда звоните. У меня очень много дел, и я не могу просто так все откладывать из-за прихоти какого-то подростка, – голос стал более серьезным.

– Я прекрасно понимаю, кому я звоню. Я знаю, чем вы занимаетесь и на кого работаете, и именно поэтому мне необходимо с вами встретиться, – сам удивляясь своей дерзости, заявил я.

– Вы, должно быть, шутите, вот уже двадцать лет я работаю на себя и не перед кем не отчитываюсь. Это какая-то глупая шутка, вы отвлекаете меня от серьезных дел, – уже менее уверенно ответил мне мой собеседник.

Я понимал, что еще одно необдуманное слово и он, просто, повесит трубку, и тогда дозвониться второй раз у меня уже не получится.

– Я тоже корректировал судьбы, помогая наставнику, – сказал я, осознавая, что для намеков уже нет времени.

В трубке повисло молчание. Я ждал, что же он предпримет, свой ход я уже сделал, больше ходить мне было не чем.

– Вы свободны сегодня в обед? – раздался голос, после продолжительной тишины.

– Да, конечно, я сегодня целый день свободен, – сказал я, стараясь скрыть свою радость.

– Тогда буду ждать вас в кафе…

Он назвал адрес и повесил трубку. Я в панике стал искать ручку, чтоб записать полученную информацию. И тут меня осенило, что я и в своем телефоне могу оставить заметку. Он появился у меня не так давно, и я все никак не мог привыкнуть к тому, что в нем есть множество функций. Единственное, что меня теперь смущало, это время обеда, о котором совсем забыл уточнить. И все же запланированных дел у меня не было, так что я мог себе позволить провести в кафе хоть целый день в ожидании встречи с наставником.

4

В кафе я пришел в половину двенадцатого, чтобы уж точно ничего не пропустить. Решив сильно не тратиться, я заказал себе только чай и стал ждать. К моему облегчению, мне не пришлось долго сидеть в одиночестве. В начале первого зашел мой земной наставник. Я с трудом сдерживал себя, чтоб не кинуться и не обнять его. Он прошел мимо меня и сел за свободный столик. Я на миг растерялся, но тут же вспомнил, что он-то меня еще ни разу не видел. Нервничая, я взял свой чай и пересел за его столик.

– Здравствуйте, это я вам звонил, – взволнованно произнес я, еще не зная, чего ожидать в ответ.

– Здравствуйте, – с читающимся в голосе разочарованием, произнес он, – И для чего вы заставили меня изменить свои планы на день? Разговаривая с вами по телефону, я еще немного сомневался, сейчас же, увидев вас, я полностью уверен, что это чья-то необдуманная шутка. Кто вас попросил мне позвонить?

– Никто не просил, – смущенно ответил я, – я сам вас нашел. Я вас знал в прошлой жизни.

– То, что вы мне говорите, не идет ни в какое сравнение с логикой. Учитывая ваш юный возраст, я вам все же объясню, почему это чья-то шутка и определенно глупая. Если вы меня знали в прошлой жизни, то и я вас должен был знать. Мне сейчас сорок восемь, вам, судя по всему, около четырнадцати. Еще возьмём десять лет на ваше перерождение, и получается, что я вас должен был знать до двадцати четырех. Ну и соответственно уже похоронить к этому возрасту. Я не помню, чтоб я с кем-то прощался в таком возрасте, но даже если учесть, что я что-то мог и забыть, то вы бы точно не могли сейчас утверждать, что знаете, чем, именно, я занимаюсь. Так как этой деятельностью я начал заниматься пятью годами позже вашей прогнозируемой гибели, – закончил он свои рассуждения.

По нему было видно, что он не собирается тут долго задерживаться. Я его не впечатлил, он мне не верит. Но ведь он пока совершенно не понимает, что со мной произошло, пытался утешить я себя. Надо было переходить к более решительным действиям и переставать играть роль ребенка.

– Возможна ваша логика и верна, и все же она совершенно не подходит к моему случаю. Я вас знал не в прошлом, а в будущем. Я вас ищу с самого рождения в надежде, что вы сможете мне объяснить, что со мной произошло, и как такое возможно? С тем, кем я был в прошлой жизни, вы познакомитесь только через год, – стараясь выглядеть как можно серьезнее, сказал я.

Я заметил, как его взгляд изменился, в нем появился интерес, но мне показалось, что это произошло не из-за того, что он мне начал верить, а скорее потому, что ему стало интересно, что же я ему еще смогу рассказать. И я не мог упускать такой шанс, он дал мне свое время, на большее я сейчас и не мог рассчитывать. Я стал рассказывать ему все про свою прошлую жизнь: как мы с ним познакомились, как я потом прожил у него неделю после своего первого клиента, как он устроил вечеринку в честь меня, как я еще потом обращался к нему за помощью. Некоторые моменты я все-таки утаил, но он бы их и не смог проверить. Он слушал меня все с большим интересом, а в момент, когда я рассказывал про вечеринку, он даже напоминал мне имена людей, которых я описывал.

– Даже, если это ложь, это, пожалуй, самая занимательная ложь, которую мне приходилось слышать, – улыбаясь сказал он, дослушав мой рассказ.

– Я не знаю, как вам доказать, что это правда, – с грустью ответил я. – Все это случиться в будущем, и все это вы сами увидите.

– Успокойся, мне ничего доказывать не надо, у меня есть свои источники, в которых я запросто могу проверить весь твой рассказ, – продолжая улыбаться сказал он и, взглянув на мой чемодан, добавил – Я так понимаю, ты из другого города и тут еще не нашел себе жилье?

– Да, вы правы, я вчера приехал и всю ночь просидел на улице, возле вашего подъезда… – я слегка замешкался, – простите, возле вашего будущего подъезда.

– Интересно, конечно, но я не собирался никуда переезжать, меня вполне устраивает моя нынешняя квартира, – с любопытством заметил он.

Он все продолжал улыбаться, но сейчас это была давно мне знакомая дружелюбная улыбка, совсем не та, что я видел в начале встречи. Даже если он мне не верил, мне удалось расположить его к себе, и ему явно было сейчас жалко меня. Жалость – конечно, не то, на что я рассчитывал, и все же она давала мне надежду – наше знакомство продолжиться.

– Пожалуй, ты и сам сможешь убедиться, что я живу в очень достойном месте, если, конечно, не боишься меня, – продолжил он после недолгих раздумий.

– Это приглашение в гости? – обрадовавшись, переспросил я.

– Ну не могу же я тебя оставить на улице еще на одну ночь, сегодня переночуешь у меня, а завтра посадим тебя на поезд и отправим домой.

Его слова мгновенно стерли всю радость с моего лица. Я не представлял, что же мне следует ему рассказать, чтоб остаться с ним. Единственное, что я мог сейчас сделать – это согласиться на его предложение и надеяться, что за ночь что-то произойдет, что заставит его передумать отправлять меня домой.

– Хорошо, – сдерживая свое отчаяние, сказал я.

– Ну, тогда допивай свой чай, и пойдем, покажу тебе свою квартиру, – произнес он.

Я в один глоток допил все, что оставалось у меня в чашке, и уставился на него, ожидая его действий. Он спокойно встал и направился к выходу. Я поспешил за ним, хватая свой чемодан, забытый у соседнего столика.

5

– Ты голоден? – спросил он, когда мы уже зашли в его квартиру, и он показывал мне свою кухню.

– Нет, спасибо, – скромно ответил я, озираясь по сторонам.

Его квартира оказалась действительно современной, в хорошем доме в новом развивающемся квартале рядом с парком. В ней была его спальня, его кабинет и кухня-гостиная с барной стойкой, диваном и большим телевизором, висящим на стене.

«Я бы тоже не хотел отсюда переезжать» – подумал я, сидя на диване.

– Что ж ты такой скромный? Это я тебя первый раз вижу, а ты-то меня уже десять лет знаешь. Мог бы и посвободнее себя чувствовать, – попытался пошутить он, неестественно улыбнувшись. Сразу было видно, что шутил он не часто. – И все же чай и бутерброды я приготовлю. Не съешь сейчас, проголодаешься ближе к вечеру. Лишним не будет.

Так и вышло, он приготовил чай, и я с удовольствием его выпил, не позабыв и про приготовленные бутерброды. Ели мы молча: я, просто, не знал, что ему еще рассказать, а он ничего и не спрашивал, только любопытно смотрел на меня. После быстрого перекуса он отвел меня в спальню.

– У тебя усталый вид, можешь тут расположиться. Не стесняйся. Там – свежее постельное белье, – сказал он, указывая на шкаф, стоящий напротив кровати.

– А вы? – растерянно спросил я, будучи уверенным, что сегодня мне предстояло провести ночь на кухне.

– Я, пожалуй, сегодня останусь на кухне. Там, конечно, у меня гостевое место, но ты сегодня явно уснёшь раньше меня. И я все время буду бояться тебя потревожить. А если ты будешь тут, то это совершенно меня не стеснит, я и так периодически засыпаю на кухне, – сказал он и вышел из спальни.

Оставшись один, я осмотрелся. Если бы я не помнил, как жил в прошлой жизни, я бы посчитал, что владелец этой спальни очень богат. И все же мне было с чем сравнивать. На окнах оказались очень плотные шторы, видимо, их хозяин любил поспать днем. Занавесив их, я оказался в полной темноте. Даже пришлось постоять немного на месте, давая глазам привыкнуть к резкой смене освещения.

Мне совершенно не хотелось раздеваться в чужом доме и еще больше не хотелось менять постельное белье, поэтому я лег на покрывало. Только оказавшись в горизонтальном положении, я понял насколько устал. Еще несколько минут назад я думал, что ложиться спать – глупая мысль, теперь же я готов был наброситься на любого, кто бы осмелился меня потревожить. Уснул я почти сразу, рассчитывая, что вечером придумаю что-то, что заставит хозяина квартиры оставить меня у себя еще на какое-то время.

6

Придумать так ничего и не удалось, как и не удалось проснуться вечером.

Когда я открыл глаза, было все так же темно, из-за плотных штор было совершенно не разобрать времени суток. Пришлось тянуться за телефоном, который перед сном я предусмотрительно положил на тумбочку возле кровати. Увидев время, я подскочил от вплеснувшегося в кровь адреналина. Было половина десятого утра. Я все проспал. Мне нужно было срочно что-то придумать. Что-то, что позволило бы мне тут задержаться. Второго шанса может и не представиться. Моя жизнь и так сплошной второй шанс. Я обреченно поплелся на кухню, стараясь вспомнить болезнь, при которой не повышается температура.

– Доброе утро, соня,– весело встретил меня хозяин квартиры – ну ты и спать, я уже третий раз разогреваю твой завтрак.

– Доброе утро – вяло сказал я, меня слегка разозлило его хорошее настроение, – случилось что-то хорошее?

Я не разделял его веселья, к тому же эта ситуация была до боли знакома. Я словно испытывал дежавю.

– Ну, как? Я посмотрел расписание. Есть поезд на двенадцать часов, так что завтра утром ты уже можешь проснуться в своей родной постели, – продолжая наслаждаться жизнью, ответил он. Но тут же продолжил, сменив тему, – чай, кофе, яичницу?

– Чай, – неохотно сказал я, есть мне совершенно не хотелось.

– Вижу, ты не очень-то счастлив от таких новостей, – сказал он, наливая чай.

– Вижу, вы очень наблюдательны, – с сарказмом ответил я.

– Знаешь, я тут вчера очень многое узнал и даже уже кое-что сделал, – весело продолжал он.

– Да, и что же? – без энтузиазма спросил я.

– Я разложил карты, потом встретился с наставником, и к моему удивлению, все твои слова подтвердились. Даже наставник был весьма удивлен твоим феноменом, – продолжал он, никак не реагируя на мою раздражительность.

– И что это меняет? – с малозаметным интересом спросил я.

– Зависит от тебя. Мне кажется, что будет правильным, если ты останешься под моим присмотром до выяснения обстоятельств. Но решение принимать тебе. В любом случае хорошо, что ты пришел ко мне, а не отправился искать себя же. Боюсь, вам не дадут встретиться. Никто не знает, к чему это может привести, – уже серьезно глядя на меня, сказал он.

– У меня есть время подумать? – не скрывая своей улыбки, спросил я.

– Если решил остаться, то есть много времени, а если решил вернуться домой, то пора уже собираться, ты же знаешь, что поезд в двенадцать, – снова начав улыбаться, сказал он.

– Подержу интригу, пока завтракаю, – почти смеясь, сказал я. – Кстати, я, пожалуй, не отказался бы и от яичницы.

– Уже готова, – сказал он, направляясь к плите.

– Раз вы теперь все знаете, может, тогда сможете мне объяснить, почему я ничего не помню в интервале между моей смертью и рождением? – спросил я.

– Когда ты умираешь, связь души с телом обрывается, когда ты рождаешься – появляется. Так же и связь души с мозгом. Весь наш мир не такой, каким мы его видим, он становиться таким лишь после того, как мозг обработает информацию. Обработанная информация и откладывается в твоей памяти. Пока душа была не привязана к мозгу, она воспринимала чистую информацию, в ее истинном виде. Информацию, которую мозг не обрабатывал, и именно поэтому он сейчас не в состоянии ее восстановить, – он старательно ответил на мой вопрос.

– Получается, мы заложники своего мозга и способны увидеть только то, что он нам позволяет видеть, – предположил я.

– Именно так и получается, наша душа видит гораздо больше, чем мы, в итоге, воспринимаем после обработки информации мозгом, – подтвердил он мое суждение. И подумав, добавил: – если нашу жизнь сравнить с полосой препятствий, то тогда восприятие души можно представить, как зрение, она видит, куда надо идти, чтоб избежать ловушки. Но при попадании в эту комнату, тебе завязывают глаза, и тебе приходится идти на ощупь, постоянно на что-то натыкаясь и получая новый опыт. Как тугая повязка в этом примере блокирует зрение, так же и мозг в нашей жизни блокирует все чувства души, и мы идем на ощупь, не видя своего будущего, и лишь изредка испытывая интуитивные волнения, что куда-то лучше не соваться – это душа нас пытается отвести от очередной ловушки.

– Ага, или направляет прямиком на нее, – саркастически продолжил я.

– Или направляет на нее, если нам суждено пройти через это препятствие, – с грустью добавил он.

Мы какое-то время молчали. Я ел яичницу, думая о том, что не всегда нужно прислушиваться к интуиции. Он просто сидел, облокотившись на стол, думая о чем-то своем. Все-таки было в нем что-то особенное, что я не разглядел в прошлой жизни. Какая-то детская наивность, вера в то, что у судьбы самый лучший и справедливый план. Только сейчас я увидел, как ему нравиться то, чем он занимается. Даже то, что судьбой нам предначертано попадаться в ловушки, вызывало у него жалость не к людям, которым суждено обжечься, а к судьбе, которая будто вынуждена придумывать для нас все новые и новые испытания. Еще недавно я бы посчитал это глупостью, но сейчас глядя на его умное и спокойное лицо, мне казалось, что, возможно, так и выглядит мудрость.

– Хватит на сегодня философских тем, – прервал он молчание, когда я доел яичницу. – У меня для тебя есть две новости, как говориться, хорошая и плохая.

– Думаю, хорошую я уже знаю, – совершенно расслабившись, ответил я.

– Не совсем. У меня много клиентов, желающих узнать свое будущее. Есть даже один директор школы, и я вчера с ним созванивался по поводу тебя. Если твоя мама поможет собрать все необходимые документы, то с тобой проблем не возникнет…

– Думаю, с мамой тоже проблем не возникнет, она понимающая женщина, – сказал я, даже не заметив, что перебил его.

Мое настроение повышалось с каждой минутой.

– Я могу продолжать? – спросил он, укоризненно посмотрев на меня.

– Да, конечно…простите – ответил я.

– Есть еще и плохая новость… – произнес он, театрально сделав паузу.

Мне, казалось, что сейчас не одна плохая новость не сможет затмить ту, что была озвучена первой.

– Но, пожалуй, плохая она больше для меня… – задумчиво продолжил он. – Эта квартира слишком мала для нас двоих… нам необходимо переехать во что-то более просторное. Да и школа далековато отсюда. Так что нам бы не помешало найти трехкомнатную квартиру рядом со школой.

– Не вижу в этом ничего плохого, и, возможно, даже знаю один подходящий вариант, – улыбаясь, сказал я.

– Тогда, чтоб не пришлось страдать мне одному, попрошу грузчиков, чтобы они взяли тебя в помощники, – сказал он, подмигнув мне.

– Я готов и один тут все перетаскать, – смеясь, сказал я.

– Пока у тебя такой боевой настрой, позвони маме и попытайся ей как-то все это объяснить, чтоб она не сочла тебя сумасшедшим, – прервал он мое веселье.

Действительно, пришлось хорошенько подумать, прежде чем поговорить с мамой. Эти размышления заняли в три раза больше времени, чем сам разговор. Мама изначально очень хотела приехать и сама сходить в школу, но на работе ее не отпустили, поэтому ей пришлось отправить все необходимые бумаги заказным письмом.

Спустя неделю все документы были уже у меня. А мой новый опекун нашел подходящую квартиру. Для меня она не стала сюрпризом, именно возле ее подъезда я провел первую ночь в этом городе. Единственное, что меня удивило, так это то, что если б я не приехал, то и мой опекун никогда бы в ней не поселился, и тогда, скорее всего, вся его жизнь сложилась бы по-другому.

7

Так я оказался в новом для себя городе, в новом для себя доме и в новой для себя школе. Если б я не знал своего будущего, то думал бы, что кардинально переписал свою судьбу, и все же, все эти изменения стали возможными лишь потому, что я ей следовал. Я не собирался менять свою судьбу, для меня было важнее исправить ошибки, которые я совершил в прежней жизни, но до них надо было еще дожить. Я хорошо помнил день, в который майор сбил человека, а инженер получил ножевое ранение. До него оставалось еще пять лет.

Жизнь моих родителей тоже сильно изменилась. Я разговаривал с мамой по телефону дважды в неделю. Она мне и рассказала, что отец после моего отъезда совсем перестал выпивать, и сейчас их отношения словно начинаются заново. Он снова устроился на работу и снова дарит ей цветы. Иногда вечерами они выбираются в кафе, как будто они снова студенты и у них нет за плечами двадцати лет брака. Отец постоянно интересуется у нее, как мои дела, и все же при этом сам позвонить не решается. Как сказала мама: «Ума не приложу, что с ним случилось, но мне кажется, что я снова влюблена в него. Главное теперь не сглазить».

Я не стал говорить маме, что мы с отцом разговаривали в день отъезда. Возможно, он и сам об этом не помнит или же решил, что ему это приснилось. Отцу я сам тоже не звонил, за почти четырнадцать лет совместной жизни у нас так и не сложились дружеские отношения. Да и мама мне обо всем рассказывала, так что в дополнительной информации я не нуждался. И все же я был рад, что он смог сделать над собой усилие и побороть свой недуг. Я знал, что маме суждено было стать счастливой в новых отношениях, но я и представить себе не мог, что эти новые отношения будут со своим же супругом.

Интересно все-таки иногда получается, пока мой отец ненавидел себя, он не мог любить никого вокруг. Но он поборол в себе ненависть и сразу обрел любовь. Видимо, наши души сдерживает не только мозг, но и сердце, в котором не могут одновременно ужиться несколько чувств. Ведь так и получается, что если человек любит кого-то, то он любит всех, а если он кого-то ненавидит, то ненавидит так же всех. Я не встречал людей, которые бы страстно любили кого-то одного и яростно ненавидели кого-то другого. Если такие и попадаются, то они и любви полностью не отдаются, и ненавидят тоже с ноткой сожаления. Это как кислотно щелочной баланс. Либо кислота, либо щелочь. Вот и ненависть с любовью не могут существовать в одном сердце точно так же, как кислота и щелочь не могут существовать в одном сосуде. Они нейтрализуют друг друга.

Вот так и выходить, что жизнь моих родителей после моего отъезда кардинально изменилась, а я в новой школе все также старался не выделяться. Только теперь это была не только моя инициатива, но и мой опекун перед первым моим днем в школе просил быть как можно менее заметным.

К моему огорчению, в новой школе газета не издавалась. Что бы хоть как-то удовлетворить свое желание писать, я начал вести дневник. Иногда я писал рассказы и отправлял их в местные газеты, после чего жадно перелистывал их все в надежде найти свое творение. Как-то, просматривая газету в очередной раз, я наткнулся на одно очень любопытное объявление молодого хироманта. Я сразу понял, кому оно принадлежит, и показал его своему опекуну, гордо намекая на то, что все мною рассказанное правда. Почему-то, сперва, он не хотел звонить по этому объявлению, мне пришлось его даже уговаривать. В итоге, ему пришлось согласиться со мной и позвонить по указанному номеру.

На следующий день мой опекун уехал в другой город на встречу с хиромантом, а вернувшись поздним вечером, подтвердил, что все прошло так, как я и говорил. Меня радовали факты, подтверждающие мои воспоминания из прошлой жизни. Скоро должна была состояться моя первая встреча с клиентом по корректировке судьбы. Для меня в прошлой жизни это была значимая дата, так что её я тоже хорошо помнил. А также я помнил, что в тот самый день я, прежний, приехал к своему земному наставнику и задержался почти на неделю, так что мне, нынешнему, необходимо было скрыться куда-то. Я поделился этими мыслями со своим опекуном.

– Могу на неделю договориться с кем-нибудь из наших, я тебя еще ни с кем не знакомил, но они все про тебя знают и с удовольствием примут, – уверенно заявил он мне.

– А есть кто-то, кто живет в… – мне очень хотелось увидеть, как мои первые клиенты из прошлой жизни выйдут счастливыми после сеанса, но я стеснялся признаться в этом наставнику.

– Я понимаю, очем ты хочешь спросить, – улыбнувшись, сказал он, – там живет врач, ты о нем слышал, – гений анализа крови. Но ты пропустишь школу.

– Я все наверстаю, обещаю, – обрадованно произнес я. – Я бы и сейчас мог сдать программу за весь учебный год, но тогда это будет выглядеть подозрительно.

– И помни, никаких контактов с самим собой, хоть ты и утверждал, что вы пересекались, все же лучше лишний раз судьбу не злить, – сказал он с отцовской интонацией.

Так мы и решили, и я отправился в город, в котором прожил всю свою предыдущую жизнь.

8

С восьми утра я уже дежурил возле дома, в котором когда-то давно снимал квартиру, да и сейчас снимаю, только совсем другой я – я из прошлой жизни. Я видел, как женщина с подростком вошла в подъезд. Видел, какой у нее был измученный вид. Это была ее последняя надежда на спасение сына, и она держалась за эту надежду так же крепко, как держалась за руку сына, приходя в этот дом.

Прошло полчаса, сейчас они уже должны выйти. Я представлял, как только что зажатая исхудавшая женщина выйдет из подъезда с высокоподнятой головой, расправив плечи, со взглядом человека, победившего злой недуг и снова увидевшего все краски мира. Но из подъезда вышла все та же сутулая фигура, только теперь казалось, что у нее не осталось и надежды. Видно, не было у нее и сил, так как она присела на лавку возле подъезда. Сын остался стоять рядом, она уже не держала его за руку. Он что-то ей говорил, она молча слушала, прикрыв лицо руками. Скорее всего, она не могла сдержать слез, и все же не хотела показывать это сыну. Я стоял метрах в пятидесяти и не мог разглядеть всех подробностей, как и не мог услышать сути разговора.

Сын ушел, оставив женщину одну.

«Как же так?» – не понимал я, полагая, что сейчас они вместе пойдут домой.

Я вспомнил, как они тогда уходили от меня. Действительно, в моих прощальных словах не было особого оптимизма. Но ведь парень тогда излечился. Куда же он отправился сейчас, оставив мать сидеть на скамейке в одиночестве? Я двинулся за ним. Опыт слежки, полученный когда-то, сейчас был очень кстати.

В моих воспоминаниях подросток был скромным и зажатым, сейчас же он уверенно шел по тротуару вдоль улицы, словно точно знал, куда ему нужно. По дороге я наткнулся на киоск с газетами. Мой взгляд на секунду остановился на мыльных пузырях, расположенных на витрине. В моей голове мгновенно мелькнула мысль, что они мне могут пригодиться, если вдруг придется общаться, с удаляющимся от меня пареньком. Моя единственная ассоциация с наркоманами состояла в том, что у них блестят глаза, и сейчас мне казалось, что с помощью мыльной воды будет очень легко заставить глаза слезиться, ну и, соответственно, блестеть.

Купив мыльные пузыри, я прибавил ходу, все-таки я потерял ценное время, и теперь парень от меня отдалился. Я почти догнал его как раз в тот момент, когда он свернул во двор. Я направился за ним. Двор на вид оказался довольно заброшенным, за домами, которые тянулись вдоль улицы, были расположены ряды гаражей.

«Вот же гад, все же деньги у меня он взял на новую дозу, а не на еду» – яростно подумал я.

Необходимо было что-то предпринимать, времени совсем не оставалось. В любой момент он мог пропасть из моего поля зрения, растворившись в бесчисленном количестве гаражей. Я окликнул его по имени. Он обернулся, было видно, что он напуган моим появлением.

– Привет дружище, так и знал, что это ты, – продолжил я, стараясь растягивать фразы и глупо улыбаться.

Именно так я всегда представлял людей, находящихся под психотропными веществами. Моя улыбка на него не подействовала, он по-прежнему стоял, не шевелясь и глядя в мою сторону. У меня создалось впечатление, что он готовиться к побегу.

– Ты что меня не узнал? Мы же как-то с тобой уже пересекались. Ты еще с девушкой был. Весело тогда время провели. Как, кстати, она поживает? – продолжил я.

– Ее больше нет… – неуверенно, произнес он.

– Да, друг. Такое теперь часто происходит. Общаешься, общаешься с человеком, а потом вдруг узнаешь, что его больше нет. Крепись. Это суровая правда жизни. Я четверых за год похоронил. Все молодые, веселые были, – потихоньку приближаясь к нему, говорил я.

Он молчал и продолжал стоять, практически не шевелясь. По его лицу было видно, что сейчас в голове он прокручивает все вечеринки, на которых побывал, пытаясь вспомнить, кто же я.

– А ты, похоже, сюда не просто так заглянул? – продолжал я разговор.

– Нет, просто так, – все так же неуверенно сказал он.

– Да, ладно. Меня-то можешь и не обманывать. Все-таки свои люди, – продолжал я.

Он по-прежнему выглядел напуганным. Возможно, я плохо пародировал лексику, употребляемую в кругах его общения. Но я ничего не мог с этим поделать, в его кругах я никогда не бывал и пытался говорить так, как это представлял.

– Пойдем, я тебя проведу к одному очень хорошему человеку, я сегодня у него уже был. Товар отменного качества. Ты же со мной поделишься? – продолжал я, не выходя из роли.

– Нет, я же сказал, я тут просто так, – нервно, произнес он, повысив голос.

Я уже знал, чем закончу всю эту драму, только что написанную в моей голове. Но для эффектной концовки мне нужно было место поукромнее, чтоб никто из случайных прохожих не увидел моего сольного представления.

– Да не переживай ты, все будет хорошо, пойдем за мной, – говорил я, уже поравнявшись с ним и слегка беря его за руку.

Он отдернул руку. Надо было хотя бы на десять метров его отвести вглубь гаражей, и уже было бы подходящее место для моего фееричного финала. Но он стоял как вкопанный.

– Да не трясись ты так, – подбадривал я его, пытаясь незаметно встряхнуть в кармане баночку с мыльными пузырями. – Не первый же день мы с тобой знакомы.

Он не двигался, с опаской глядя на меня. Ну что же, я мог отыграть всю драму и без его участия, хотя мне и казалось, что чем ближе он будет к гуще событий, тем сильнее будет эффект.

– Ну и стой себе тут, раз так хочешь, я и один могу сходить, – сказал я, сделав обиженный вид.

Я направился к выбранному месту для финальной сцены, по пути откручивая крышку с мыльных пузырей. Я чувствовал, как по карману потекла жидкость. Меня это ни капли не смутило, даже если пятно не отстирается, что поделать – искусство требует жертв. Дойдя до намеченного места и нащупав рукой в кармане мыльную пену, я был готов к завершению своего сольного концерта.

Еще раз осмотревшись по сторонам – нет ли нежелательных зрителей, я начал трястись и, схватившись за лицо, упал на землю. Набрав пены в рот, я перевернулся на спину и продолжил трястись, выпуская тонкую струйку из рта. Именно так я запомнил из фильмов подобные сцены, где герои погибают от передозировки. Меня пугало только одно, что сейчас этот человек, наблюдающий за моей «агонией», проявит несвойственное ему мужество и начнет звать на помощь или же сам кинется ее оказывать.

И он кинулся, но только не за помощью, а подальше от этих гаражей. Перед этим я успел заметить, как его взгляд наполнился ужасом. Я смотрел ему вслед, уже перестав трястись, и думал, что только-что я подкинул ему еще одну сцену для его будущего шедевра.

И все же моя радость продлилась не долго, спустя всего лишь несколько минут она сменилась тревогой. Я вмешался, вмешался туда, куда, как я полагал, не должен был вмешиваться. Что теперь с ним будет? Начнет ли он писать книги или же побежит к другому торговцу смертью? Я позвонил своему опекуну, но не стал ему ничего рассказывать, а лишь уточнил, звонил ли ему тот другой я, который сейчас сидел в своей квартире и винил себя за беспомощность, точно так же, как я сейчас винил себя за вмешательство. Получив утвердительный ответ, я отправился в квартиру врача. Мне бы не помешала сейчас медитация, чтоб успокоить свое волнение, ну и, пожалуй, сладкий чай, так как послевкусие от мыльной пены оказалось не самым приятным.

9

Вечером я вновь позвонил своему опекуну и попросил разложить карты на парня, с которым сегодня мне пришлось встретиться. Я не стал рассказывать ему причины своей тревоги, а напомнил, что в прошлой жизни видел, как он гадает, а значит, и сейчас это надо сделать, чтоб не менять будущее. Он со мной согласился.

Я даже не представлял, что мои чувства и чувства меня прежнего так взаимосвязаны. Я помнил, как в прошлой жизни всю неделю, проведенную у своего земного наставника, я прожил в ужасных муках, каждую минуту упрекая себя за то, что все испортил. Сейчас же у меня были очень похожие чувства, пожалуй, я даже сильнее упрекал себя. Мое вмешательство могло изменить будущее, и тогда будущее майора и инженера тоже могло бы измениться, могут измениться все даты в их судьбе. И как тогда мне изменить самые судьбоносные моменты в их жизни, если я теперь не буду знать, когда они произойдут? Я не должен был вмешиваться, меня там вообще не должно было быть. Сейчас я прекрасно это понимал, но тогда, стоя у подъезда и глядя в след одиноко уходящего подростка, я думал совершенно по-другому.

Всю неделю я провел в этих муках, я каждый день звонил своему опекуну и просил его заставить своего гостя позвонить и узнать, что происходит с его первым клиентом, пишет ли он что-то, или его вообще нет дома? Он мне, конечно, отвечал, что карты ему сказали о том, что все в порядке, но сейчас я не верил картам. Меня мог успокоить только голос его матери, говорящий в телефонную трубку, что ее сын не выходит из своей комнаты и все время что-то пишет.

В один из дней я даже не выдержал.

– Что значит, он не хочет звонить? – крича в телефон, говорил я опекуну. – Как можно быть таким трусом? Я бы на его месте уже давно позвонил.

– Ты был на его месте, – спокойно ответил он. – Помнишь, чем всё в итоге закончилось?

– Да… помню, – обреченно произнес я, – простите, что поднял на вас голос.

После этих слов я сбросил вызов. Теперь за свою прежнюю трусость я презирал себя еще сильнее, и больше ему не звонил.

Кстати, я совсем обделил вниманием врача, у которого гостил. Он оказался очень приятным человеком, постоянно пытался меня подбодрить, звал на вечерние прогулки, рассказывал мне много интересных случаев из своей практики. В общем, старался развлекать меня как мог. Я старался скрывать от него свои переживания и не говорил о них, и все же, уверен, они не остались им не замеченными.

Всю неделю я оставался в квартире, выходя только на балкон, чтоб вдохнуть глоток свежего воздуха, когда начинала болеть голова. Пытался медитировать, чтоб расслабиться, но было очень сложно сконцентрироваться и ни о чем не думать. Я ждал только одного – звонка своего опекуна. И вот этот момент наступил, мой телефон зазвонил, на экране высветился его номер. Поколебавшись некоторое время, боясь плохих новостей, я вдруг вспомнил, как всю неделю презирал себя за необоснованный страх, и ответил на звонок.

– Добрый вечер, – услышал я голос своего опекуна.

– Надеюсь, что добрый, – осторожно ответил я.

– Добрый, добрый, – спокойно ответил он, и я почувствовал, как он улыбается, держа телефон в руке. – Я только что читал сообщение на его телефоне от его первой клиентки. Оно очень оптимистичное. Сейчас ты…, то есть он, его читает на кухне. Я его там оставил одного и ушел в спальню, чтоб тебе позвонить.

– Я рад, – с облегчением, сказал я, до конца не понимая, как же вышло так, что мое вмешательство, никак не отразилось на результате.

– Ну, всё тогда, жду тебя завтра домой, он уже стучит в дверь… Заходи… – услышал я в телефоне, после чего связь оборвалась.

Хоть новость и была хорошая, меня она не сильно обрадовала, а лишь добавила новых сомнений. И все же не могу отрицать, что мне стало полегче, я даже в тот вечер вышел на прогулку и первый раз за неделю позвонил маме. До этого я боялся, что она почувствует мою тревогу и сама начнет переживать.

Вечером следующего дня я уже был в квартире своего опекуна. Он был явно чем-то озабочен. Как будто какая-то неожиданно появившаяся проблема не давала ему покоя. Хоть он и делал вид, что очень рад меня снова видеть и при любом удобном случае старался улыбаться, его напряжение было хорошо мне заметно. Но даже оно не испортило мне чувства того, что я наконец-то вернулся домой. За год, прожитый в этой квартире, все в ней мне стало родным. Даже трещина на раковине в ванной меня радовала, потому что сейчас она мне, словно, говорила: «Добро пожаловать домой».

10

– Что-то случилось? – спросил я у своего опекуна, когда мы ужинали. – Вы выглядите встревоженным.

– Ничего особенного, – слегка удивившись, ответил он, видимо, полагая до этого, что у него хорошо получается скрывать свои эмоции.

– Ну, раз ничего особенного, тогда я не вижу никаких причин для того, чтобы вы не могли мне это рассказать, – улыбнувшись, сказал я.

– Ты слишком хитрый для своих пятнадцати лет, – немного расслабившись, ответил он. – До сих пор не могу привыкнуть к тому, что ты не ребенок. Действительно, от тебя мне скрывать нечего. Сегодня я гадал на картах своему гостю, и карты сказали, что вы должны встретиться, и что ты сильно повлияешь на его судьбу. Вот теперь я и раздумываю над этим, потому что в моей голове это никак не укладывается. Мне даже проще думать, что я неправильно их понял. Так что мысленно перебираю варианты того, что еще карты могли иметь в виду.

– Да я же вам рассказывал, что мы встречались! И я хорошо помню эти встречи, потому что каждый раз вопросов после них становилось больше чем ответов, – весело сказал я, полагая, что теперь он еще больше будет мне верить.

– И всё же я всё время полагал, что ты меня обманываешь на этот счет, да и сейчас всё ещё так считаю, – задумчиво произнес он.

– Бог вам судья, верьте, во что хотите – расстроившись, сказал я. – Между прочим, на нашу последнюю встречу вы сами меня приведёте.

– Тут уж, как говориться, поживем-увидим. До вашей последней встречи, как я помню, еще лет десять. К тому времени, мое мнение уже сотню раз может поменяться, я ведь только сегодня стал всерьез над этим задумываться.

Мы продолжили ужин в тишине, но она продлилась не долго.

– Меня вот уже почти неделю интересует еще один вопрос, – задумчиво, произнес он.

– Какой же? – спокойно произнёс я, продолжая есть и совершенно не думая, что я причастен к его вопросу.

– Ты, ведь, знаешь всё про будущее себя прежнего? – отложив вилку, спросил он.

– Да, – не отрываясь от еды, ответил я.

– Почему же ты тогда так переживал по поводу его первого клиента, если сам мне до этого всё в подробностях описывал? – пристально глядя на меня, спросил он.

Я занервничал и тоже отложил вилку. Сейчас, явно, было не до еды. Я, конечно, собирался ему всё рассказать, надеясь, что он сможет понять, почему после моего вмешательства ничего не поменялось. И все же я полагал, что я сам начну этот разговор. Поэтому сейчас его вопрос застал меня врасплох. Он молчал, пристально глядя на меня. Понимая, что от ответа мне теперь никуда не деться, я собрался с мыслями и выложил ему все, как было: как я стоял возле дома, наблюдая за ними; как подросток потом ушёл, оставив мать, сидящую на скамейке; как я пошёл за ним; как догнал его возле гаражей; как прикинулся падающим замертво; как он убегал, и как я после этого осознал свою ошибку.

– Когда я направился вслед за ним, я был уверен, что поступаю правильно. И лишь после того как он в панике убежал от умирающего меня, мне стало очевидно, что я вмешался туда, куда не должен был вмешиваться… – с грустной улыбкой на лице закончил я.

– А почему ты решил, что ты не должен был вмешиваться? – спросил меня мой опекун.

– Меня там вообще не должно было быть, я был там лишь только по тому, что я знал, что там будут мои первые клиенты, и мне хотелось посмотреть на то, как они счастливые выйдут из подъезда, – не понимая смысла его вопроса, ответил я.

– И они вышли счастливыми?

– Нет, – печально ответил я.

– А ты помнишь, как они уходили от тебя в твоей прошлой жизни? Они тогда выглядели счастливыми? – продолжал он задавать бессмысленные, на мой взгляд, вопросы.

– Нет, не выглядели.

– Так почему ты решил, что сейчас они должны были выйти счастливыми?

– Ну, я же их тогда исцелил, – раздраженно ответил я, все еще не понимая, к чему все эти вопросы.

– То, что они исцелились, его мать признала только на шестой день, так что вышли от тебя они такими же какими и вошли. Тебе это не кажется логичным?

С каждым его вопросом, мое раздражение нарастало. Если у него есть какая-то мысль, почему бы сразу ее не высказать? Зачем мучать собеседника вопросами, в которых он не видит смысла?

– Нет, не кажется. Ее сын бросил принимать наркотики, а значит, она должна быть довольна. Вот это мне кажется логичным.

– Ты вообще меня не слушаешь. С тобой невозможно разговаривать. Тебе словно действительно пятнадцать лет, – раздосадовано высказался опекун.

Его слова вернули меня в реальность, я, и правда, полностью ушел в свои негативные мысли, совершенно упуская его логическую цепочку, содержащуюся в вопросах.

– Простите, просто ваши вопросы меня раздражают. Вы можете сразу сказать то, что думаете по этому поводу или так и будете пытаться подтолкнуть меня к вашим выводам? – успокоившись, спросил я.

– Я тебе все скажу, но для подтверждения моих выводов мне нужно узнать еще некоторые моменты. Ты готов ответить еще на пару вопросов или же разойдемся по комнатам? – уже спокойно произнес он.

– Хорошо, задавайте. Надеюсь, их действительно будет пара, а не пара десятков, – ответил я, стараясь больше не нервничать.

– Ты в прошлой жизни наблюдал за тем, как они вышли из подъезда твоего дома после консультации?

– Нет, – кратко ответил я.

– Ну, тогда я полагаю, что и в прошлой твоей жизни было чье-то вмешательство, – добродушно улыбнувшись, высказался он.

Я вопросительно посмотрел на него. Он явно понял смысл моего взгляда, так как сразу постарался все объяснить:

– В прошлой жизни они вышли от тебя печальными, в этой ты их встретил в том же настроении. Тогда ты не наблюдал за тем, как они выходят, значит, ты не можешь утверждать, что они сразу вместе направились домой. Вчера на телефон пришла точно такое же сообщение, которое ты и описывал, а значит и эти шесть дней были такими же, как и те, что были в твоей прошлой жизни, соответственно и вмешательство тоже было.

– Возможно, – разочаровано ответил я, ожидая более внушительного объяснения. – Ладно, я, пожалуй, пойду лягу.

– Спокойной ночи.

– И вам, – сухо сказал я, выходя из кухни.

Лежа на своем диване, я еще долго размышлял, почему же все-таки мое вмешательство не изменило хода событий? Возможно, мой нынешний опекун действительно прав, и мои клиенты, выйдя от меня, не направились домой. Парень, получив нужную сумму денег, так же отправился на поиски новой дозы. Вот только что его тогда остановило от покупки? Если бы я подождал немного, я бы получил на это ответ. Но я влез в ход событий и, похоже, теперь никогда не узнаю, что же с ним должно было произойти.

11

Два года пронеслись довольно быстро. Я хорошо учился, продолжал писать статьи и маленькие рассказы, отправляя их в различные газеты и журналы. Меня все больше увлекала детская психология. С моим опекуном мы жили дружно, он давал мне полную свободу, рассчитывая на мое благоразумие. И лишь когда я ему сказал, куда собираюсь поступать, он слегка занервничал.

– Ты же понимаешь, что это за город? – с волнением уточнил он.

– Да, безусловно, я там прожил всю прежнюю жизнь, – спокойно ответил я.

– Ты, просто, хочешь быть ближе к себе прежнему? Не так ли? – спросил он.

– Нет, я понимаю, что вы боитесь того, что я сразу же отправлюсь к нему. Могу вас заверить, что у меня нет такой цели, – твердо ответил я, стараясь быть убедительным.

– И все же вы будете очень близко друг от друга. Я боюсь, что любопытство может взять над тобой верх, и ты поддашься, – с грустью заявил он.

– Ну, даже если мы и встретимся, что это может изменить? – недоумевал я.

– Я тебе говорил, что никто этого не знает. Это уникальный случай за всю новейшую историю, да пожалую и не новейшую. Ты же помнишь всю его жизнь, все его воспоминания, его воспоминания – часть тебя. И если ты их изменишь, то и ты сам можешь поменяться. Это лишь мои догадки, ничем не подтвержденные. И все же я бы не стал их проверять, – все с той же грустью продолжил он.

– Интересно получается, я могу делать все что угодно и с кем угодно, но к нему подходить нельзя, потому что это может изменить мои воспоминания, ну и меня самого, – улыбаясь, ответил я.

– Это не смешно, – не оценив моего настроения, строго сказал он. – Ты можешь и не встречаясь с ним повлиять на него, заведя какие-то общие знакомства. Это может произойти совершенно случайно, без какого-либо умысла с твоей стороны. Поэтому я и не хочу, чтоб ты там учился. Лучше вам держаться на расстоянии.

– Не переживайте вы так. Он мне совершенно не интересен, по крайней мере, не настолько как психология. А выучиться на психолога я могу только там. Это ближайший отсюда университет, – уверил я его.

– Я не могу тебе ничего запрещать, и все же поверь мне, тебе не стоит с ним видеться, это опасно и для тебя, и для него. И как бы это дико не звучало, полагаю, что к нему выставят охрану, – с разочарованием произнес он.

– И кто же будет его охранять? Такие же посредники как вы?

– Вероятно да, но не обязательно, что из нашего отдела, возможно, они будут из другого, и тогда тебе придется не сладко при встрече с ними. Их методы работы гораздо жестче, чем наши.

– Я буду держаться от него подальше, – улыбнувшись, пообещал я.

Он промолчал. По нему видно было, что он недоволен и сердится. Но сердится не на меня за мое решение, а, скорее на себя, за то, что не смог меня отговорить.

Больше мы не возвращались к этому разговору. Я же в том же году успешно окончил школу и так же успешно сдал вступительные экзамены в уже давно выбранный мною университет.

Осенью я отправился на учебу. Мой опекун с грустью в глазах посадил меня на автобус. Я всячески старался его развеселить, но он так ни разу и не улыбнулся. Я понимал, что он привык ко мне, и его печаль связанна не только с тем, куда я отправляюсь на учебу, но и с самим фактом того, что я покидаю его дом. Я обещал ему звонить не реже раза в неделю. На мгновение на его лице показалась еле заметная улыбка, но тут же снова исчезла.

Перед отправлением мы обнялись, словно были родными.

– Береги себя, – грустно сказал он мне на ухо.

– И вы себя тоже берегите. Я буду к вам приезжать. Не сдавайте мою комнату, – решил пошутить я на прощание, уже забираясь по ступенькам в автобус.

По нему было видно, что он не оценил мою шутку, а, возможно, даже ее и не услышал. Автобус тронулся, а мой опекун так и остался стоять полностью погруженный в свои мысли. Я же, чувствуя заманчивый вкус свободы, дышал полной грудью. Меня радовали открывающиеся передо мной перспективы. Школьная программа позади, теперь я наконец-то буду изучать, что-то новое! Мне наконец-то не придется притворяться. Мысли о том, что я покидаю квартиру, ставшую за три года совсем родной, нагнетали на меня тоску. И все же она была такой же мимолетной, как и улыбка на лице провожавшего меня опекуна.

12

Первым делом в новом городе я заселился в общежитие, мне всегда было интересно, как студенты там живут. И вот теперь я сам все узнаю на собственном опыте, а не по рассказам очевидцев.

У нас группе оказалось довольно много девчонок, были даже крайне симпатичные. Если бы мой мозг не был занят решением глобальных проблем по исправлению ошибок из предыдущей жизни, я бы, наверняка, постарался с одной из них познакомиться поближе. Но, увы, в моих мыслях не было больше места ни для кого.

В первый же день во время большой перемены, мои одногруппницы решили устроить чаепитие, чтобы со всеми получше познакомиться и за одно отметить начало студенческой жизни. Для этого мероприятия они выбрали кафе, находившееся рядом с университетом. Я помнил это кафе из прежней жизни. Оно тут всегда стояло, но я как-то обходил его стороной, перекусывая булочками, купленными в соседнем павильоне.

Когда мы шумной и веселой толпой зашли в кафе, я спокойно огляделся вокруг. Забавно получалось, я в прошлом проучился тут полтора года, а изнутри его видел впервые. Заканчивался мой обзор на столике в углу возле окна. Сейчас там спокойно сидел человек и не спеша обедал. Я замер.

– Простите, мне надо отойти, – неуверенно сказал я одногруппникам, – Начинайте без меня, я присоединюсь попозже.

Все с той же неуверенностью, я подошел к этому крайнему столику.

– Здравствуйте, – робко поприветствовал я человека, сидящего за ним.

– Здравствуйте, – смутившись от неожиданности, ответил он, – простите, мы знакомы?

Я готов был провалиться сквозь землю. Я совершенно не ожидал такой встречи, и совершенно не готовился. И все же надо было теперь что-то говорить. Я крайне не хотел выглядеть дурачком в его глазах, но пока все шло именно к этому.

– Я знаю вашего сына, – неуверенно продолжил я. – Он много о вас рассказывает.

– Мой сын обо мне рассказывает? Вы точно ничего не путаете? – удивленно спросил он.

Хоть он и старался выглядеть хмурым, я заметил, как уголки его губ дрогнули. Ему явно было приятно это слышать, и все же он старался себя сдерживать. Я назвал имя его сына.

– Да, вы действительно, не ошиблись, – взволновано, ответил он. – Если вы еще не расположились, можете присесть ко мне за столик. Он довольно большой, места хватит.

– Да, конечно, с удовольствием, – стараясь скрыть радость, сказал я. – Мне только надо что-нибудь заказать, я зашел просто чаю попить. Подождите минутку.

– Не переживай, садись, открою тебе один секрет. В этом кафе работают официанты, – улыбнувшись, сказал он, явно проявляя ко мне симпатию. – Вон, кстати, один уже несет тебе меню.

Я присел. За всю прошлую жизнь я почти не видел, чтоб отец улыбался. Сейчас же он именно этим и занимался, с интересом глядя на меня. Вся эта ситуация вызывала у меня не меньше интереса, чем у него. И все же мой интерес к нему был мне понятен, я не видел его больше двадцати лет, и последний раз мне пришлось видеть его на его же похоронах, так что для меня это была еще одна счастливая возможность провести время с отцом. В этой жизни у меня тоже был отец, и все же именно своего прежнего отца я всегда воспринимал в этой роли, именно он вырастил меня, именно при его участии формировалось мое мировоззрение, и именно благодаря ему я стал тем, кем стал. А чем же я мог вызвать интерес с его стороны?

Подошел официант, я, не глядя в меню, заказал чашку чая и чизкейк.

– И где же вы пересекались с моим сыном? – продолжил он разговор.

Надо было срочно придумать что-то правдоподобное. Он очень проницательный человек, иначе бы не добился таких успехов в финансовой деятельности.

– Я тоже занимаюсь хиромантией, – стараясь сохранять хладнокровие, ответил я. – Мы встретились на одном семинаре два года назад, и с тех пор поддерживаем общение.

– Вы еще совсем юный, сколько же вам было, когда вы этим увлеклись, – заинтересованно спросил он.

– Мне тогда было пятнадцать, – не очень убедительно сказал я, необходимо было исправлять ситуацию. – Ваш сын подошел ко мне после того семинара и сказал, что он тоже начинал в пятнадцать, так и началось наше знакомство.

Он откинулся на спинку кресла, видимо, мои слова показались ему убедительными.

– И что же он рассказывал обо мне? – продолжая проявлять интерес, спросил он.

– Он говорил, что вы словно хиромант, только на финансовом рынке. Как ваш сын видит будущее людей, глядя на их ладони, так же и вы видите будущее акций, глядя на текущие котировки, – сказал я.

Я видел, как он улыбнулся при этих словах. Никогда бы не подумал, что мой прежний отец так падок на лесть.

– Ну, это не совсем правильное сравнение, только глядя на котировки, будущее не предсказать, необходимо изучать гораздо больше информации, чтобы делать какие-либо выводы по поводу того, как будет вести себя рынок, – с плохо скрываемой гордостью ответил он.

– А еще он рассказывал, что вы очень много работаете. Вы обеспечили его всем, кроме отцовского внимания, – решил я его немного кольнуть, видя, как он расцвел.

– Да, так и есть, – с горечью ответил он. – Но если бы я больше времени уделял ему, пришлось бы меньше времени уделять работе. Он, видимо, не рассказывал тебе, как мы с его мамой мотались по съемным квартирам с младенцем на руках, когда я работал учителем экономики. Как одна квартира была хуже другой. Как он в два года заболел пневмонией, потому что крыша в деревянном доме, в котором мы тогда жили, протекла. Как нам не хватало денег на лекарства, чтобы поставить его на ноги. Как органы опеки чуть не отобрали его у нас, увидев, где мы живем. Как нам с его матерью пришлось заложить в ломбард все ценное, что у нас тогда было, включая обручальные кольца, чтобы снять хорошую квартиру и отчитаться перед органами опеки. Мне пришлось сменить работу, на более оплачиваемую. Это было не так-то просто, меня никто не хотел брать, считая, что школьная экономика далека от рыночной, и, как я узнал позже, они были абсолютно правы. И все-таки нашелся человек, поверивший в меня и давший мне шанс на светлое будущее. Мне пришлось заново изучать экономику, днем я был на работе, ночью читал книги. Я не хотел, чтобы мы снова оказались в доме с протекающей крышей, а это требовало полной моей отдачи работе. Когда я стал профессионалом в своем деле, и мои заработки увеличились в разы, я собирался поменьше времени уделять работе, но меня повысили. И я не мог подвести человека, поверившего в меня когда-то. Так я до сих пор и живу работой. И все это время меня греет лишь одна мысль, что те, кого я люблю, живут в хорошем доме, питаются хорошей пищей и могут заниматься тем, что им нравиться, а не тем, что приносит стабильный доход.

Я видел, с какой горечью он все это рассказывал, а я даже не помнил тех времен, когда у нас ничего не было. Я всегда считал, что в своей прежней жизни я родился в уже богатой семье. Сейчас я совсем по-другому на него смотрел, мне хотелось не упрекать его, а благодарить. Благодарить за то, что он сделал столько усилий, чтоб его семья ни в чем не нуждалась. Мне было очень стыдно и за себя сейчас, и за того, кем я был в прошлом.

– Он, видимо, не помнит об этом, – печально сказал я.

– Наверно, и не помнит, – так же печально ответил он. – Возможно, так даже лучше, зачем ему помнить плохие времена? Они лишь навеивают грусть. А у него и так не самая легкая судьба.

Я только сейчас осознал, как все-таки много он сделал для своей семьи, которая помнит о нем лишь то, что он все время был на работе.

– А вы часто тут обедаете? – спросил я, решив сменить грустную тему.

– Почти каждый день, – задумчиво ответил он.

– Ваш сын учился в университете, который тут рядышком находится, но никогда вас тут не видел, – сказал я, рассчитывая получить какие-то разъяснения.

– Он никогда сюда и не заходил, хотя я каждый раз рассчитывал на это, – с вернувшейся грустью, сказал мой собеседник. – Я тут обедаю с первого дня, как он перешагнул порог этого университета. Видишь ли, ездить домой на обед у меня не всегда получается. Вот я и подумал, что мы с сыном можем обедать вместе тут рядом с его учебой. Да и мне от офиса до этого кафе ехать гораздо меньше, чем до дома.

– Но он предпочитал покупать пирожки в соседней лавке, – с обидой на себя договорил я.

– Да, именно так, – спокойно продолжил он. – Я почти каждый день видел, как он проходит мимо. Я надеялся, что он когда-нибудь зайдет в это кафе, но этого так и не состоялось.

Я видел, как заблестели его глаза, когда он все это говорил. Мне хотелось его обнять, сказать, что его сын очень любит его, что его сын гордиться им. Но я лишь молча смотрел на него, готовый сам разрыдаться в любой момент.

– Но вы же могли сказать ему дома, что вы хотите с ним пообедать в кафе и договориться заранее? – неуверенно произнес я.

– Да мог, но мне все время хотелось, чтоб это выглядело как-то случайно, чтоб он не думал, что я лезу к нему в жизнь. Не думал, что я навязываюсь. К тому же он постоянно был в компании, а мне всегда хотелось, чтоб у него было много друзей. Так что я не мог себе позволить влезть между ним и его однокурсниками, – все так же печально говорил он.

С каждым его словом я презирал себя все больше. Как я мог быть таким слепым, таким эгоистичным, я ведь даже ни разу его не поблагодарил, я уж не говорю о том, что я ни разу за всю жизнь не сказал отцу, что люблю его. Мы оба молчали, обдумывая наш разговор. Я все же первым нарушил тишину:

– Можно посмотреть на вашу руку?

– Зачем вам это? – насторожено, спросил он.

– Я все-таки считаю вашего сына выдающимся человеком, – мне было крайне неприятно сейчас его хвалить, и все же я понимал, что без этого мне явно рассчитывать не на что. – Мне, просто, интересно, есть ли у вас на руке какой-то особый знак, указывающий на исключительность вашего сына.

– Выдающийся человек, – улыбнувшись, повторил он мои слова.

Моя лесть подействовала, он протянул мне руку. Когда я брал его руку, по телу у меня пробежали мурашки, я делал то, что должен был сделать еще в предыдущей жизни. Но тогда у меня не хватило на это ни духу, ни предусмотрительности. Как я и ожидал, таланты детей на руке не отображаются, но меня интересовало совсем другое. И я все это отчетливо увидел. Проблемы со здоровьем в ближайший год. Ну почему я в прошлой жизни был таким идиотом? Мне бы хватило всего одной минуты, чтобы спасти близкого для меня человека. Но раз я не сделал этого тогда, то постараюсь сделать сейчас. Все-таки второй шанс мне дан не просто так.

– Вы давно не были у врача? – непринужденно спросил я.

– Да я, вообще, к ним не хожу, на работе очень плотный график, – ответил он.

– Я бы вам посоветовал, взять на работе выходной и все же пройти медицинское обследование, – серьезно сказал я. – На руке четко прослеживается ваша переутомлённость, которая может привести к серьезным проблемам со здоровьем. Я бы на вашем месте не стал откладывать поход в клинику.

– Я с этой переутомленностью живу бок о бок уже пятнадцать лет, она стала для меня роднее, чем моя семья, – улыбнувшись, сказал он. – Если бы было что-то серьезное, мой сын предупредил бы меня об этом, полагаю, у него все же опыта побольше чем у вас.

«Мой сын, мой сын – гневно пронеслось у меня в голове – да он, вообще, сейчас о вас не думает, у него очередной клиент, он снова спасает кому-то жизнь, он даже представить себе не может, что помощь понадобиться его близким».

Я понимал, что я никак не смогу убедить его пройти обследование. Оставалась только одна надежда. Надежда на его сына, только он мог убедить своего отца насколько все серьезно.

– Простите, мне уже пора идти, перемена заканчивается, – сказал я, жестом подзывая официанта, чтоб попросить счет.

– Действительно, мы тут с вами заболтались, – добродушно ответил мой собеседник. – Я так понимаю, вы же в этом университете теперь учитесь.

– Да, сегодня первый день, – ответил я.

– А я в этом кафе обедаю, так что полагаю еще увидимся, – улыбнувшись, сказал он.

– Да, конечно, – сказал я, вставая из-за столика, попутно вынимая деньги из кошелька и вкладывая их в книжечку, принесенную официантом.

– До свидания, – нелепо улыбнувшись, добавил я, направляясь к выходу.

Я совершенно не обратил внимания, оставались ли там еще мои одногруппники или уже разошлись? Сейчас меня волновало только одно – я должен был встретиться с прежним собой и заставить его позвонить отцу. Меня совершенно не волновало, как это в итоге отразиться на судьбе. Был человек, которого я очень хотел спасти. Да, в этой жизни он был для меня никем, но в той жизни он был моим отцом, и все чувства к нему с прошлой жизни у меня сохранились. А сейчас я узнал его с другой стороны, с той, о которой раньше и не подозревал. Мне всегда казалось, что ему не знакомы эмоции, он всегда при мне был предельно сдержан, и только сейчас я увидел в нем совсем другого человека. Человека, которому не чужды ни чувства, ни сомнения, ни переживания.

Я шел на встречу с собой.

13

Я так красочно представлял в своей голове предстоящую встречу, что совсем не заметил, как дошел до нужного мне дома. Во дворе была тишина, я не увидел ни одного человека возле подъезда. Хотя, вспоминая слова своего опекуна о том, что мне не дадут встретиться с собой прежним, ожидал, что его будут охранять от меня.

Уверенно подходя к входной двери, я услышал голос:

– Ты хорошо подумал?

Я притормозил. Все-таки его охраняли. Но это выглядело совсем не так, как я себе представлял. На пороге подъезда стоял уже пожилой человек. На вид ему было лет пятьдесят, и это меня даже позабавило. Он выглядел довольно интеллигентно, строгие ботинки, брюки, шляпа с полями, серое пальто, поверх которого красовался клетчатый шарф. Я бы и не подумал, что он тут стоит из-за меня, и все же он очень пристально на меня смотрел, и голос был именно его.

– Уже почти восемнадцать лет, как думаю. Так что полагаю, что хорошо, – язвительно ответил я, не видя в нем никакой преграды.

– А теперь постой немного и еще раз подумай, – спокойно ответил пожилой охранник.

– Без проблем, – с сарказмом ответил я и сделал паузу секунд на семь. – Все подумал, я иду.

С этими словами я продолжил движение.

– Стой! – уже жестче сказал он, – я тебя не пропущу. По крайней мере, не сегодня.

Я притормозил.

– Вы намереваетесь меня остановить? – с усмешкой, спросил я, разглядывая своего предполагаемого соперника. – Вы что, рассчитывали, что я не отодвину в сторону человека, мешающего мне пройти, из уважения к его преклонному возрасту?

– Я, конечно, рассчитывал на это, все же мы с вами люди образованные, – с разочарованием произнес он, – но на всякий случай подстраховался.

Произнося это он, достал из кармана своего пальто и показал мне электрошокер. Меня это на секунду смутило, и я остановился.

– Это, просто, смешно, – менее уверенно сказал я. – Вы же не станете использовать это на человеке.

– Из уважения к его юному возрасту? – спокойно передразнил он меня без всякого ехидства.

– Из уважения к будущему человечества, – совсем потеряв уверенность, произнес я.

– Я знаю, почему вы здесь, – твердо сказал он. – Поверьте мне, это не имеет никакого отношения к будущему человечества.

– Ничего вы не знаете, – раздосадовано сказал я и направился в подъезд.

Он не стал на меня бросаться, как я ожидал, а спокойно отошел в сторону.

«Все так просто?» – мелькнула мысль у меня в голове. – «Достаточно было не испугаться шокера и пройти мимо охранника».

Резкий удар в правое бедро прервал мои размышления. Все мои мышцы стали хаотично сокращаться, и я потерял равновесие. Мужчина оказался гораздо крепче, чем мне казался. Он ловко меня подхватил, не дав упасть на бетонный пол, вывел на улицу и усадил на скамейку, стоящую рядом с подъездом. Сам сел рядом.

– Полегчало? – спросил он, видя, что я начал приходить в себя.

Я молчал. Действительно удар электрошокером поубавил у меня уверенности, что сейчас самое подходящее время для встречи с собой из прошлой жизни.

– Значит, не сегодня? – спокойно спросил я.

– Вижу, что полегчало, – слегка улыбнувшись, сказал он. – Уж точно, не сегодня.

– Но вы же не будете жить возле этого подъезда? – спросил я.

– Нет, – спокойно ответил он.

– Ну, тогда, до встречи, – сказал я, поднимаясь со скамейки.

– До свидания, – улыбнувшись, сказал он, понимая, что первую атаку он отбил, но будут и еще.

Прихрамывая, я шел к автобусной остановке, думая о том, что еще не раз сюда вернусь. По дороге до общежития я позвонил своему опекуну и рассказал ему про все, что со мной сегодня случилось: про отца из прежней жизни, про попытку встретиться с собой, про то, что меня ждали и даже про удар электрошокером.

– Я же тебя предупреждал, – раздосадовано произнес он в трубку.

– Да, я помню, – грустно произнес я. – Но я тогда никак не мог представить, что встречу отца.

– Тебе еще повезло. Этот человек, что ты описал, он не из наших. Удар шокером – это далеко не самое страшное, что они могли с тобой сделать. Надеюсь, ты оставишь свою затею.

– Но я все-таки должен туда пройти. Вы же сами видели, что карты предвещали нашу встречу, – напомнил я ему.

– Да видел, – с горечью, произнес он.

– Я думал, вы мне подскажете, как это сделать. Вы же лучше знаете, как они думают, – умоляюще произнес я.

– Да, знаю… и, именно поэтому, прошу тебя забыть об этом, – грустно продолжал он меня отговаривать.

– Вы же понимаете, что я все равно туда вернусь, – настойчиво продолжал я. – Без вашей помощи, я могу попасть в гораздо худшую ситуацию.

– Да, ты прав, – сдался он. – Если бы я сам не видел то, что сказали карты, я бы никогда на это не пошел… они не будут круглосуточно там дежурить. Им это, просто, ни к чему. Они знают обо всех твоих мыслях и намерениях. Так что если хочешь туда попасть, тебе надо полностью избавиться от этих мыслей. Твой поход к нему должен быть спонтанным. Но даже если тебе удастся пройти, то у тебя будет очень мало времени. Как только они узнают, что ты там, а они это узнают сразу, за тобой придут. И если они застанут вас вместе, то я даже представить себе не могу, что будет.

– А не надо представлять. Мысли – материальны, – повеселев, ответил я.

– Будь крайне осторожен, – тревожно сказал мне опекун в трубку.

– Обязательно буду, созвонимся позже, – сказал я, уже подходя к общаге.

– До связи, – все так же грустно ответил он.

Связь оборвалась.

После разговора мне стало гораздо легче. И не от того, что я узнал все что хотел. Честно сказать, я рассчитывал на большее, то, что я услышал, совершенно не облегчало мне задачу. И все же я теперь знал, что мой опекун на моей стороне. Сам того не хотя, он разрешил мне встретиться с собой прежним. И это сейчас было главное.

Вот только как не думать об этом? Как я могу спонтанно оказаться в трех километрах от общежития, не вызвав подозрений? Сколько пройдет времени между моей мыслью встретиться с собой и их появлением?

– Привет, – робкий женский голос прервал мои размышления, когда я уже поднимался на крыльцо общежития.

14

Вздрогнув от неожиданности, я поднял голову, осматриваясь по сторонам. На крыльце стояла группа девчонок, бурно что-то обсуждая. Одна из них смотрела в мою сторону. Ее огромные очки – это единственное, что бросилось мне в глаза.

«Какая-то всезнайка» – мелькнуло у меня в голове.

– Привет, – равнодушно сказал я, намереваясь пройти в общагу.

– Я …– сделав несколько шагов в мою сторону, представилась она, видимо понимая, что я ее не помню. – Мы сегодня в кафе вместе ходили. Только ты от нас ушел к какому-то мужчине, а потом и вовсе убежал куда-то. У тебя все в порядке? Ничего не случилось?

– Я помню, как тебя зовут, – соврал я, приостановившись. – Все в порядке, просто сложный день. Мы же в одной группе учимся?

– Да, – скромно ответила она.

– Ну, вот тогда завтра на учебе и увидимся, а сейчас мне надо в свою комнату, я еще не до конца в ней обжился, – не оченьвежливо ответил я.

Возможно, в другой ситуации, я бы повел себя более галантно, но сегодняшний день был действительно полон событий, которые мне необходимо было хорошенько обдумать, а она лишь сбивала меня с мыслей.

– Тогда до завтра, – неуверенно произнесла она.

– Да, до завтра, – резко ответил я, направившись к двери.

Я слышал, как девочки, стоящие чуть в стороне, засмеялись. Меня прямо передернуло от их хорошего настроения, и это заставило меня ускориться.

Мои соседи по комнате решили отметить первый учебный день и куда-нибудь сходить. Звали и меня, но я категорически отказался. Так что, оставшись один, я полностью погрузился в свои мысли. Меня волновал только один вопрос, как можно что-то сделать, не думая об этом?

15

На следующий день я с трудом отсидел все пары. Казалось, они длились бесконечно. Все, что рассказывали преподаватели, сейчас меня совершенно не интересовало. В обед я не пошел в кафе, боясь вновь встретиться с отцом. Пожалуй, единственное, что мне удалось сделать за время уроков – это разглядеть девушку, которая вчера встретила меня на крыльце и сбила с мыслей. У нее оказалась довольно приятная внешность, мягкие черты лица, длинные вьющиеся темные волосы. И все же огромные очки делали ее слегка смешной и нелепой. На мгновение мне даже стало неловко, что я вчера грубо с ней обошелся, и все же она появилась очень не вовремя. Я же не виноват, что у меня выдался тяжелый день.

Занятия закончились в четыре часа. Придя в общежитие, я решил вспомнить прошлую жизнь и отправиться на пробежку. Я прикинул, что шесть километров я вполне осилю, уж три-то точно пробегу, а если устану, то обратно можно и на автобусе вернуться. Так я и решил начать заниматься бегом.

Оказалось, что без тренировок организм совершенно по-другому переносит нагрузки. Я с трудом добежал до подъезда, в котором меня вчера не так уж и дружелюбно встретили. На скамейке я увидел все того же интеллигентного джентльмена. Увидев меня, он улыбнулся. Я кивнул ему в ответ и пробежал мимо. На обратную дорогу у меня не оставалось сил. Пришлось возвращаться на автобусе.

На следующий день у меня болели все мышцы, и я сделал двухдневный перерыв, чтобы хоть немного восстановиться. А дальше все происходило одинаково, я добегал до подъезда, видел улыбающегося джентльмена и возвращался в общежитие. Постепенно я научился держать темп бега, который позволял мне возвращаться обратно, не используя автобуса. Так прошло три недели, пробежки постепенно стали входить мне в привычку. Порой я даже стал забывать, ради чего я бегаю.

И вот в один из вечеров, подбегая к подъезду, я не обнаружил никого.

«Вот тот шанс!!! Я же уже и не думал о том, чтобы встретиться с собой прежним, а просто выходил на пробежку по привычке» – крутились мысли в моей голове. – «Только у меня очень мало времени. Вот только мало – это сколько?»

Ни минуты не мешкая, я забежал в подъезд и, поднявшись на нужный мне этаж, позвонил в дверь.

«Ну, почему же ты так долго?» – яростно думал я, ожидая у двери.

Дверь наконец-то открылась. Странное было ощущение, я словно смотрел на себя со стороны. Чтоб не поддаваться панике и не терять времени, я сразу прошел на кухню по давно известному мне маршруту.

– Простите, вы кто? – недоуменно спросил он, поспешив за мной. – Мы знакомы?

Он надменно смотрел на меня, словно, он был доктором, а я его пациентом. Меня взбесил его взгляд. Неужели я когда-то так же смотрел на людей?

– Нет, извините за вторжение, просто у меня очень мало времени, – стараясь сохранять спокойствие, ответил я.

– Ну, тогда спрашивайте, что вас интересует, и покажите ваши ладони, – чуть ли не приказным тоном сказал он.

«Он явно считает себя очень важным человеком, к которому я бежал бегом, как за последней надеждой. Хорошо, что я одел перчатки», – думал я, заметив, как он старается посмотреть на мои руки. Его самовлюбленный вид все больше раздражал меня.

– Вы не поняли, я не клиент, я как раз наоборот, – торопливо сказал я, еще не восстановив дыхание после пробежки, – я о вас хотел поговорить.

– Обо мне? – с наигранным удивлением, переспросил он, словно, я сказал какую-то глупость.

Мне вдруг резко захотелось поставить его на место. Сказать ему что-нибудь такое, что заставило бы его сомневаться в своем превосходстве, которое сейчас переваливало у него через край.

– Да, о вас. Вот вы себя считаете повелителем судеб. Спасаете умирающих. А вы когда-нибудь задумывались, что происходит с человеком, у которого вы отнимаете судьбу? Вы же видите только тех, кому передаете эту судьбу, – твердо произнес я.

– Вы не хотите ли представится? – смутившись, сменил он тему.

– Мое имя вам ничего не даст, а объяснять вам кто я, нет времени, да и вы, пожалуй, сейчас не готовы это принять, – спокойно, продолжил я, заметив в нем изменения.

– Может, вы придете в следующий раз, когда у вас будет больше свободного времени? Когда вас записать? – с интонацией автоответчика, спросил он.

Нет, в нем изменений не произошло. Он по-прежнему старался себя вести так, словно только ему известна истинна.

– Не думаю, что мы еще встретимся. Можете ничего сейчас не отвечать, просто обещайте подумать, что случается с людьми, у которых вы отбираете судьбы, – разочарованно произнес я, совершенно позабыв о цели своего визита.

– Хорошо, я обязательно об этом подумаю. Чаю? – чуть ли не издевательским тоном сказал он.

Если бы сейчас он налил мне чаю, я с удовольствием бы плеснул им ему в лицо. Я больше не мог тут находиться. Мне все вокруг было противно. Я помнил эту встречу еще с прошлой жизни, но рассчитывал, что сейчас будет все по-другому. Нет, не будет. И ни потому, что я не могу сейчас подобрать нужных слов, а потому, что он, просто, меня не слышит. Возможно, он и не способен меня услышать. Каким же все-таки идиотом с завышенной самооценкой я был в прошлой жизни.

– Спасибо, мне уже пора идти, – с грустью, произнес я и, вспомнив зачем приходил, добавил, – и не забывайте про родителей, они, как и все люди, имеют свойство умирать.

Я быстро встал и вышел из квартиры, понимая, что мой визит так ничего и не изменит, все мои слова ушли в пустоту. Я был зол на себя. Мне надо было лучше подготовиться. Продумать диалог.

На лестничной клетке меня встретил мой знакомый пожилой джентльмен. Он спокойно стоял и с сочувствием смотрел на меня. Видимо, он уже знал результаты моих переговоров.

– У вас шокер с собой? – хмуро спросил я, приближаясь к нему.

– Да, разумеется, – ответил он.

– Одолжите на пару секунд.

Он невозмутимо достал из кармана электрошокер и протянул мне.

– Вот так просто? У вас даже мысли не возникло, что я использую его против вас? – удивленно спросил я, беря электрошокер из его рук.

– Мы с вами интеллигентные люди, нам не нужно друг друга бояться, – спокойно ответил он. – Мы слишком развиты духовно чтоб, злясь на себя, причинять боль кому-то другому.

Его ответ показался мне наивным, и все же сразу в памяти сразу всплыл мой нынешний отец, который, получив отказ от своей любимой, женился ей на зло на другой.

– Вы красиво говорите, и все-таки это не про меня, – сказал я и нажал на кнопку на электрошокере.

16

Мы сидели на скамейке возле подъезда, я потирал горящую от удара током ногу. Меня вновь удивило, как этот пожилой человек смог с ловкостью гимнаста поймать меня, не дав упасть, да еще и протащив два лестничных пролета, вынести на улицу и усадить на скамейку.

– Вы ведь из другого отдела? Да? – спросил я, начиная приходить в себя.

– Отдела? – улыбнувшись, переспросил он.

– Ну, да. Я в прошлой жизни работал в отделе созидания, но знаю, что еще есть разрушения. Вы ведь из него? – неуверенно, сказал я, понимая, как все это глупо звучит.

– Это ты сам придумал? Отделы, – улыбнулся он, выделив это слово. – У нас принято считать, что есть практики, а есть теоретики. Я – практик. Твой опекун, у которого ты жил последние годы, – теоретик. Получается, что да, я из другого Отдела.

– Вы все обо мне знаете? – рассеяно спросил я.

– Не все, но многое. Ты знаменитость в наших кругах, – спокойно продолжил он.

– Получается, все всё знали, кроме меня, ну точнее его, – с горечью сказал я, кивнув в сторону подъезда.

– Каждый знает только то, что ему следует знать, – улыбнувшись, сказал мой собеседник.

– Вот вы все знаете, и все же мне удалось проскочить мимо вас и встретиться с ним, – заявил я, почувствовав прилив гордости.

– А почему вы считаете, что вам запрещалось с ним видеться?

– Мне мой опекун говорил, что мне не дадут попасть в эту квартиру, и вы тут постоянно находились, да и сегодня вы тоже пришли, только вот опоздали, – растерявшись, сказал я, полагая, что это и так очевидно.

– В принципе, этим и отличаются теоретики от практиков. Твой опекун даже представить не мог, что вам позволят встретиться. Наверняка, он много размышлял о том, что произойдет, строил гипотезы. Мы же не предполагаем, мы действуем, и моя задача заключалось не в том, чтоб не дать вам встретиться, а в том, чтобы вы не встретились слишком рано, пока ты еще был очень возбужден. Тогда бы ты наломал много дров. Сейчас же ты был готов, так сказать, сунуть руку в огонь, а я поджидал тебя за дверью, чтоб ты слишком долго не соприкасался с огнем и не успел обгореть. Но тут ты и сам замечательно справился, – спокойно закончил он.

Его слова заставили меня задуматься. Все не так, как я себе представлял. Какое-то время мы сидели молча.

– А чем вы занимаетесь в жизни, когда не следите за мной? – нарушил я тишину.

– Я занимаюсь магией, в основном черной, в газетах можно найти мои объявления, – невозмутимо ответил он.

– И много у вас клиентов? – заинтересованно, спросил я.

– Достаточно, чтоб не сидеть без дела. Много разных случаев бывает, кто-то хочет кого-то приворожить, кто-то наслать порчу. Интересная работа, – улыбнувшись, сказал джентльмен.

– А как вы находите людей, чьи судьбы потом корректируете? – продолжил я интересоваться.

– Я не корректирую судьбы, я исполняю желания.

– Любые? – удивился я.

– Нет, – продолжая добродушно улыбаться, ответил он, – только те, что не ведут к гибели человечества.

– А бывают и такие желания?

– Разные бывают.

– И вы, просто, берете и исполняете желание, – продолжал я недоумевать.

– Не просто, сначала я объясняю клиенту, чем это ему грозит, а потом он уже сам решает, исполнять его желание или нет.

– Я что-то совсем вас не понимаю, – рассеянно сказал я.

– Ты же понимаешь, что то, что ты называешь корректировкой, – это тоже исполнение желаний? Просто у всех разные желания. В любом случае, если нет желания, то ничего и не выйдет. Желание обладает огромной энергией. А в нашей работе для всего нужна энергия. Вот, допустим, раньше ты изменял судьбы людей. Но по факту, ты просто исполнял их желание изменить свою жизнь. Если у них не было желания, тогда ты им подкидывал различные идеи, чтоб эти желания появились. Потому что без желания нет энергии, а без энергии нет и изменений, – с видом профессора рассказывал он.

– Я никогда не думал, что это так сильно связанно, хотя мне и говорили, что невозможно изменить судьбу человека, если он не хочет ничего менять, – задумавшись, произнес я. – И все же, как мы работаем, я представляю, а как у вас это происходит? Можете рассказать хотя бы один случай из своей практики?

– Один почему бы и не рассказать, – заманчиво сказал он.

Нога у меня уже отошла, и я с интересом принялся слушать его историю.

Вздохнув он начал свой рассказ.

17

– Как-то ко мне пришла женщина. Она влюбилась в одинокого соседа, живущего над ней, и очень просила его приворожить. Я ей долго объяснял, что на таких махинациях счастья не построишь, и она сама в результате может влюбиться в кого-то, кому до сих пор не придавала никакого значения. Но она была очень серьезно настроена и отмахивалась от всех моих предупреждений. Я не стал с ней спорить и принял ее желание. На следующий вечер ее сосед пришел к ней с цветами. Она звонила мне и очень эмоционально высказывала свою благодарность.

Он еле заметно улыбнулся, видимо, вспомнив тот звонок.

– Через несколько дней она снова мне позвонила только уже с совершенно другим настроением. Оказалось, за это время она успела влюбиться в соседа снизу, и теперь ее сосед сверху очень ее раздражал своей любовью. Она слезно просила избавить ее от докучающего соседа, но мне пришлось ей отказать. Ты же сам понимаешь, мы можем вмешиваться лишь раз. Я ей объяснил, что ей поможет только время, и это время ей придется перетерпеть. Позже она еще раз приходила, просила приворожить уже соседа снизу. Сосед снизу, кстати, был женат. Я ей снова объяснил, что на чужом несчастье своего счастья не построишь. Можно его разлучить с семьей, но, с большой вероятностью, и от нее он уйдет, когда ей будет казаться, что у нее с ним все хорошо, возможно, даже у них к этому времени уже будут общие дети. И его уход доставит ей намного больше боли, чем ее нынешняя безответная любовь. На этот раз она приняла мои доводы и не стала настаивать на своем, а развернувшись, молча ушла. Как потом я узнал, сосед сверху еще полгода ее донимал своими ухаживаниями, а вот она любила соседа снизу почти три года.

– Но ведь это вы влюбили ее в соседа снизу? – высказал я свое предположение.

– Не совсем так, сами желания все же не я исполняю. Я принимаю заявки и передаю их куратору, он уже смотрит, насколько сильно желание и, исходя из количества имеющейся энергии, подбирает вариант для реализации этого желания, ну и, соответственно, он же выбирает и плату за его исполнение.

– Куратору? – переспросил я.

– Ты привык называть их наставниками, я – кураторами.

– А плата? Я думал, вы сами договариваетесь о цене с клиентами, – решил уточнить я еще один момент.

– В денежном эквиваленте да. Но ведь все мои клиенты расплачиваются не только деньгами, каждое желание должно служить уроком. Вот, например, как-то пришел ко мне менеджер по продажам, и он очень хотел стать руководителем отдела. Он пришел как раз накануне совещания, на котором должны были объявить того, кому достанется эта должность. Он мог бы спокойно сам своими усилиями достичь желаемого, надо было лишь стараться и развиваться. Я попытался ему все это объяснить, но он хотел получить повышения, не прикладывая усилий. Он сделал свой выбор, его желание исполнилось. Его коллега, который должен был стать руководителем отдела, попал в аварию и не смог прийти на совещание. Руководство решило его наказать за прогул и назначило руководителем отдела моего клиента. Он был этому очень рад, но не долго. Продажи после его назначения резко упали, и через месяц его уволили, и почти сразу же он сам попал в аварию на своем автомобиле. В итоге, остался с долгами и без работы. Надеюсь, он сделал для себя правильные выводы. Именно, так на практике мы и объясняем душам, к чему приводит их выбор.

– И все же наверняка не все истории такие комичные.

– Меня расстраивает то, что вы, молодой человек, записываете все это в комичные историй, – серьезно сказал он.

– Но к вам, ведь, не все приходят с приворотами и повышениями? Вы сами говорили, что приходят и те, кто хочет навести порчу на неприятеля. А были те, кто хотел чьей-то смерти? – продолжил я расспросы.

– Да, были и такие, – тяжело вздохнув, произнес он. – Но я не думаю, что тебе будет интересно это слушать.

– Очень интересно. Иначе, я бы не просил, – искренне сказал я.

– Пожалуй, самый ужасный случай, произошел более тридцати лет назад. Я тогда только начинал, и многое для меня было в диковинку, – грустно начал он свой рассказ.

Он еще раз тяжело вздохнул. По нему было видно, что эта история дается ему не так легко, как предыдущая. Он был очень серьезен и собран, словно, сейчас он готовится сознаться в ужасном преступлении, совершенном в далекой юности. Глядя куда-то за горизонт, он начал свой рассказ.

18

– Как я уже сказал, это было давно, одно из первых моих дел. Я тогда особо не выбирал и исполнял желание каждого приходящего ко мне. Это была женщина. Она сразу мне не понравилась, но мы не выбираем клиентов. Работаем с теми, кто сам к нам приходит. Она жаловалась, что ее сыну не дают играть в футбол, он ходит на все тренировки, но во всех соревнованиях сидит на скамейке запасных. Его товарищи из-за этого над ним подшучивают. Вот она и просила навести на них порчу, чтоб у ее сына появилась возможность показать себя в серьезной игре. Я ей сказал, что ее желание может кому-то навредить. Чтоб ее сын вышел на поле, возможно, кто-то должен получить травму. Спросил её еще специально, чтоб понять, насколько она решительно настроена, готова ли она к тому, что чей-то ребенок по её вине получит травму. «Да пусть хоть сдохнет» – яростно сказала она. Как сейчас помню, как блестели ее глаза при этих словах. Она была на всё готова, лишь бы её чадо показало себя на игровом поле. Мне ничего не оставалось, кроме как принять её желание. Я сам тогда еще не представлял, чем всё это обернется, и насколько сильна энергия материнской злости…

Он тяжело вздохнул, и после небольшой паузы продолжил:

– Позже я узнал, что в автобус со школьной футбольной командой врезалась фура, в автобусе никто не выжил, включая и её сына. Из всей команды остался лишь один школьник, который во время игры сломал руку, и был отвезен в больницу на другой машине. Об этом писали все местные газеты. Я так понимаю, этот школьник своим переломом и дал возможность её сыну выйти на поле…

Он снова сделал паузу. Его глаза были наполнены печалью.

– Выводы делают не только наши клиенты, но и мы сами. С тех пор я не принимаю желания женщин, касающиеся их детей. Теперь я прошу их привести своего ребенка и стараюсь сам узнать, чего же хочет он. Да и вообще стал считать, что основная моя цель – отговорить человека. Сейчас у меня большой опыт, и я более красочно могу описать то, к чему может привести исполнение того или иного желания. На клиентов очень большое впечатление производят истории, рассказанные мной из своей практики. Если раньше мне удавалось отговорить только двух из десяти, то теперь восемь из десяти после разговора со мной решают, что лучше будут добиваться желаемого своими силами или вовсе отказываются от своих желаний…

Он замолчал, опустив взгляд в землю. Я тоже не торопился нарушать тишину, размышляя о школьнике, который выжил. Я, ведь, с ним знаком, вернее сказать, был знаком в прошлой жизни. Мы сидели возле подъезда, пока совсем не стало темно. Автобусы уже не ходили, и до общежития пришлось добираться пешком.

19

На следующий день во время большого перерыва в университете я отправился в кафе. У меня не появилось новостей для своего прежнего отца, я все еще не знал, что ему говорить. И все же я понимал, что новостей у меня так и не появиться, а избегать встречи с ним было бы глупо. Его сын ему так и не позвонит, и теперь я – единственный, кто мог бы уговорить его пройти медицинское обследование.

Теперь мы обедали вместе почти каждый день. Удивительно, что всего за несколько встреч с ним в этой жизни он стал для меня гораздо ближе, чем за двадцать три года предыдущей. Я периодически намекал ему на его переутомленный вид, советуя сходить к врачу, пока как-то раз после такого намека он не заявил мне:

– Если ты приходишь сюда только для того, чтобы убедить меня в том, что я болен, то после следующей твоей попытки я предпочту обедать в другом месте.

Больше мы к этому разговору не возвращались. Я понял, что не в силах что-то изменить. Было очень тяжело на душе от мысли, что человек, который тебе дорог, очень скоро уйдет из этой жизни.

Я решил занять себя всем, чем только можно, лишь бы не оставалось свободного времени на неприятные мысли. Первым делом необходимо было куда-то деть свои творческие порывы. К своей радости я узнал, что в университете есть театральный кружок. Я не собирался играть на сцене, а вот попробовать писать сценарии для сценических постановок мне было интересно. Не откладывая все в долгий ящик, я пошел на ближайшее собрание кружка и заявил о своем желании участвовать в общественной жизни, взяв с собой несколько, на мой взгляд, самых интересных своих рассказов. Там, оценив мой писательский талант, меня с радостью приняли. Три дня в неделю теперь я был занят, и все же у меня по-прежнему оставалось много свободного времени.

В этой жизни у меня не было состоятельного отца, способного подарить мне акции, так что я решил, что самое время начать зарабатывать. Мне сразу хотелось работать с детьми, выявлять их таланты, сильные стороны и развивать их. И все же я понимал, что мало кто решиться прийти на платную консультацию к студенту первого курса. Чтоб хоть как-то обратить на себя внимание, мне нужны были чьи-нибудь рекомендации. Кто-то должен был поручиться за меня. Вот только кто?

Над этим вопросом я думал не долго. Один из предметов нам преподавал молодой профессор, я помнил его еще из предыдущей жизни, тогда я тоже учился у него, и уже тогда он вызывал у меня уважение. Ему чуть больше сорока, а он уже профессор, это что-то да значит. Вот только сразу возник другой вопрос – как добиться от него рекомендации?

Как-то после одной из его пар я задержался и подошел к нему.

– Простите, вы можете уделить мне пару минут? – вежливо обратился я к нему.

– Да, конечно, у меня всегда есть время для студентов, желающих узнать больше о психологии, – улыбнувшись, ответил он.

– Я к вам немного по другому вопросу, – неуверенно произнес я.

– Весь во внимании, не стоит стесняться. Я же психолог. Честные люди стесняются либо, когда затевают какую-нибудь гадость, либо когда ее уже сделали. Вы же ничего подобного не затеваете? – улыбаясь, спросил он.

– Нет, – улыбнувшись, сказал я, видя его дружелюбный настрой.

– Ну, тогда говорите смелее.

– Я хочу начать практику, стать детским психологом, – сказал я.

– Это замечательно. Не прогуливайте моих лекций, и из вас выйдет отличный психолог, – продолжая улыбаться, сказал он и начал собирать свои конспекты в папку, видимо полагая, что это всё, что я хотел ему сообщить.

– Вы не так меня поняли, я сейчас хочу стать психологом. Мне сейчас нужны деньги, – твердо сказал я.

Он отложил конспекты и внимательно посмотрел на меня.

– Но вы, ведь, учитесь на первом курсе. Вам будет сложно найти желающих обратиться к вам.

– Я хорошо это понимаю, и именно, поэтому к вам подошел.

– И чем же, вы считаете, я могу быть вам полезен? – с интересом спросил он.

– Мне бы больше доверяли, если бы за меня поручились, – сказал я, надеясь, что сейчас он мне скажет, что от меня требуется, чтобы получить его поручительство.

– Я с вами первый раз разговариваю. Как я могу за вас ручаться? – с удивлением произнес он. – Если бы вы хотя бы отучились первый курс и сдали мне экзамен в конце года, я, возможно, имел бы о вас хоть какое-то представление. А так… простите, я не могу ручаться за незнакомого человека. Я слишком много сил потратил, чтобы добиться своей репутации, что б вот так ей рисковать.

Он продолжил собирать конспекты в папку. Было видно, что он ожидал совсем другого разговора. Да и я тоже ожидал другого. Нужно было рисковать. Другая такая возможность у меня явно появится не скоро.

– Покажите свою руку, – уверенно сказал я. – Пожалуйста, не спорьте. Вам нужны доказательства, что я готов работать психологом. Сейчас я вам их предоставлю.

Он снова внимательно посмотрел на меня. По его взгляду было видно, что он не до конца понимает, что происходит. И все же он протянул мне руку. Я внимательно её осмотрел. Оставалось только не сказать ничего лишнего, иначе вместо практики психолога придется подрабатывать грузчиком.

– Вы с детства увлекались танцами и могли бы добиться многого, как минимум, счастья в личной жизни. Но выбрав психологию, вы пожертвовали личными отношениями. Вам очень важно, чтоб вас уважали именно за ваш ум, а не за изящные пируэты, – сказал я, внимательно следя за его реакцией.

Выражение его лица менялось на глазах. Улыбка исчезла, словно ее никогда и не было.

– Вы еще не доросли до практики психолога, – с сожалением сказал он. – Будь вы опытнее, вы бы понимали, что сначала нужно заслужить доверие клиента, а потом залезать в его личную жизнь. Вы же наоборот, влезая в личную жизнь, пытаетесь заслужить доверие. Ни один клиент не вернется к вам на второй сеанс. Я не могу дать вам рекомендацию.

Я поник, видя, как он кладет последний конспект в папку. Мои надежды таяли на глазах.

– Вы сами себе придумали все ваши проблемы, – говорил я, хватаясь за последнюю ниточку надежды. – Преподаватель может иметь любое хобби. Он может заниматься спортом, рисованием, музыкой, пением. И танцевать он тоже может. То, что учитель не танцует – это только ваше убеждение. Вы обрекли себя на одиночество ни тогда, когда решили стать психологом, а тогда, когда решили бросить танцы, – от отчаяния я почти кричал в след уходящему профессору. – В нашем городе есть танцевальные школы для всех возрастов, а у вас есть свободное время. Вы же не всегда пропадаете в университете. Измените свои убеждения. Вы – психолог. Вы знаете, как это сделать. Запишитесь на уроки танцев. Дайте возможность выразиться вашей врожденной предрасположенности. Уверяю вас, после этого вы увидите, насколько многогранна бывает жизнь.

Я уже не рассчитывал на его рекомендацию. Я надеялся лишь на то, что он меня услышит. Возле двери он обернулся и попрощался.

– До свидания, – раздосадовано сказал я в ответ.

Это было совсем не то, что я ожидал. Работать грузчиком мне совершенно не хотелось. Мама мне присылала деньги каждый месяц, иногда мой опекун предлагал мне финансовую помощь, я получал стипендию. Всего этого мне хватало на то, чтобы не умереть с голода. Но мне хотелось большего. Сейчас я жил один. Мог делать все, что мне захочется, но в итоге делал лишь то, на что хватало денег. Да и отвлечься от мыслей об умирающем близком человеке, мог заставить лишь интеллектуальный труд. Мне хотелось ощущать, что я могу не только наблюдать за последними днями своего прежнего отца, но и приносить людям пользу. Именно в работе детского психолога я видел всё это. Теперь же мне придется попрощаться со своими надеждами.

Со всем этим грузом на душе я вышел из кабинета вслед за профессором.

– О чем вы там беседовали? Профессор вышел таким взволнованным.

Я обернулся в ту сторону, откуда доносился голос. Там стояла все та же моя одногруппница в очках, с легкой улыбкой на лице. Меня передернуло от одной лишь мысли, что кто-то еще может сейчас при мне улыбаться.

– Явно, не о тебе, – ответил я и пошел дальше.

20

Через несколько дней профессор попросил меня задержаться после лекции. Когда я подошел к нему, он, ни слова не говоря, вручил мне конверт, а сам, все так же молча, развернулся и вышел из аудитории. Я понимал, что в этом конверте. Мои руки тряслись, распечатывая его. Я был прав – это было рекомендация. Я сразу прочитал ее. Она мне показалась довольно странной, и все же я до этого никогда не видел подобных документов. Так что профессору явно лучше знать, как она должна выглядеть. Меня тронули последние строки: «С уверенностью могу сказать, что я бы доверил ему своего ребенка».

«Эх, профессор, ну почему сразу нельзя было этого сделать?» – с горечью думал я, вспоминая об одногруппнице, на которой выместил злость за свою неудачу.

Если бы я тогда знал, что рекомендацию я все-таки получу, я бы совсем по-другому отреагировал на девочку в очках. Возможно, мы бы даже сходили куда-нибудь. Ну почему она все время появляется не вовремя? Я же в этом не виноват. Да и она тоже не виновата.

В этот же день я отсканировал полученную рекомендацию, составил резюме и отправил во все учебные заведения города. Когда все письма были отправлены, я обзвонил все школы и объяснил им, что начинающий детский психолог и буду рад, если они согласятся рекомендовать меня родителям трудных детей, и заодно сообщил, что все мои данные находятся у них на электронной почте.

Спустя неделю у меня появился первый клиент. Постепенно звонков становилось больше. И уже через месяц все мое свободное время было расписано. Своего кабинета у меня не было, так что я либо выезжал на дом, либо мы встречались в школе. Теперь моя жизнь кипела. Каждый день был расписан поминутно. Три раза в неделю проходили театральные кружки. В дни, когда их не было, я отправлялся решать недетские проблемы своих клиентов-школьников.

Я все так же продолжал обедать в кафе, встречаясь с моим прежним отцом. Каждый раз эти встречи становились все тяжелее и тяжелее. Потому что я всё больше привязывался к этому человеку, а день его гибели стремительно приближался, и я ничего не мог с этим поделать. Я старался запомнить каждый его жест, ловил каждую его улыбку, много расспрашивал о его жизни. Я хотел его запомнить таким, каким видел его в кафе, а не таким, каким я видел его тогда, когда он был моим отцом.

Постепенно влияние моё в театральном кружке росло, в мои обязанности стало входить распределение ролей, все новые желающие принять участие в нашем кружке проходили через меня. Я, разглядывая их руки, давал заключение, способны ли они играть на сцене или же им стоит подобрать для себя другое хобби. Все это так вошло мне в привычку, что теперь при знакомстве с кем-то я в-первую очередь старался разглядеть его руки, а уж потом его внешность.

Так случайно я наткнулся на одну очень интересную руку. К нам в кружок пришёл новенький. Я не сразу его узнал. Его линии говорили о врожденной склонности к актерскому мастерству. Я сразу же сказал ему об этом, и лишь только после этого внимательнее его рассмотрел, и сразу же постарался скрыть нахлынувшее на меня волнение. Это был сын майора. Я вспомнил, как в прошлой жизни мы познакомились с ним в парке. Тогда он мне говорил, что его приятель, с которым они вместе ходят в театральный кружок, пророчил ему актерское будущее. Тогда я даже представить себе не мог, что сам же и окажусь его приятелем. Так мы с ним начали общаться, у нас оказались общие вкусы в литературе, сейчас не часто это является поводом для знакомства, и все же нас это сблизило.

В таком темпе я проучился весь первый курс. В свободные минуты старался писать статьи на тему детской психологии. Их, в отличие от рассказов, я подписывал своим именем, полагая, что это практичнее. Так их спокойно можно отображать в своем портфолио, не переживая о том, что тебе придется доказывать, что ты именно тот человек, который прячется за этим псевдонимом.

На лето я устроился волонтером в детский лагерь. На мое решение сильно повлиял профессор, убеждающий меня в том, что там я получу бесценный опыт работы с детьми. Не имея никакого желания с ним спорить, я последовал его совету. Лето пролетело быстро, и все же я успел отдохнуть.

Второй курс начался всё в том же бешеном темпе, что и прошел первый. Только теперь добавилось много новых предметов, которые я раньше еще не изучал. Я всё также продолжал посещать кафе в обеденный перерыв, понимая, что теперь каждая наша встреча может стать последней, от этого становилось всё тяжелее.

Так и вышло, ещё не прошло и двух недель обучения, как я, придя в кафе, не обнаружил там моего постоянного собеседника. Впервые в своей новой жизни я заказал алкоголь. Вкус был неприятный и все же я попросил повторить. Мне с трудом удавалось сдерживать слезы. Целый год я приходил сюда и понимал, что скоро этот день наступит. И он всё равно наступил неожиданно. После кафе я отправился в общежитие. Мне никого не хотелось видеть, а тем более не хотелось, чтоб кто-то видел меня в таком состоянии. Я взглянул на календарь.

«Через три дня будет прощание с ним, я обязан туда пойти, чего бы мне это не стоило» – думал я, уже лежа на своей кровати в комнате общежития. О прощании с моим прежним отцом я знал всё. Знал, в какой день оно будет, где оно будет, и во сколько оно будет. Оставалось лишь придумать, как попасть туда, не обратив на себя внимание.

21

Я так ничего и не придумал, остановившись на мысли о том, что всем будет всё равно. Даже если кто-то меня и не знает, он будет думать, что меня знает кто-то другой.

В церковь я пришел с опозданием, чтобы случайно не встретиться ни с кем из родных из прежней жизни. Я ожидал, что возле входа вновь увижу того джентльмена, который прежде охранял вход в подъезд прежнего я, но, к моему удивлению, никто мне не препятствовал. Войдя, я скромно устроился в углу возле двери, чтоб, если возникнут какие-то проблемы, никто не помешал мне уйти.

Церковная атмосфера нагнетала уныние. Я не мог сдержать слез. Временами я бросал взгляд на сына умершего. Он с безразличием смотрел по сторонам, изучая, кто же пришел проститься с его отцом. Его вид лишь увеличивал у меня презрение к нему. Каким же я всё-таки был черствым человеком в прежней жизни. Мне недолго удалось простоять возле входа. Я заметил, как он увидел меня. Надо было уходить, хоть у меня и возникла навязчивая мысль встретиться с ним и всё ему высказать. Некоторое время я даже стоял, ожидая, когда же он до меня дойдет. Людей на прощание пришло много, и он с трудом пробирался между ними, стараясь никого не толкнуть.

Наблюдая за ним, мой взгляд упал на женщину, стоявшую за его спиной, это была супруга покойного. Как мне захотелось подойти к ней и обнять. Я всё еще помнил, какие доверительные отношения у нас с ней были в прежней жизни. Она всегда меня поддерживала. А сейчас она сама нуждалась в моей поддержке. Я ей был нужен. У меня даже не возникло мысли, что она не знает, кто я такой. Сейчас это не важно, важно только то, что она осталась одна, и я любой ценой должен облегчить ей её дальнейшую жизнь.

Тем временем, её сын уже прошел половину пути. Если он сейчас до меня дойдет, и я ему выскажу ему всё, что думаю, это поставит крест на любых моих попытках сблизиться с моей прежней матерью. Четко это осознав, я выскользнул в дверь и ушёл подальше от церкви. На выходе из церкви я всё же увидел знакомого мне джентльмена, он слегка приподнял свою шляпу в знак приветствия и дружелюбно мне улыбнулся. Я кивнул головой ему в ответ, стараясь побыстрее скрыться из поля зрения преследующего меня прежнего я.

Издали я видел, как он, выйдя из церкви, осматривался по сторонам, пытаясь отыскать меня, но я был уже далеко. Деревья закрывали меня от него, так что я спокойно шел, направляясь в общежитие, изредка всхлипывая. Я даже не мог определить, что сейчас меня расстраивало больше: гибель близкого человека и свое бессилие, что-то в этом изменить, или тот другой я, который мог бы повлиять на своего отца, но был слишком слеп. С этой неопределенностью я и дошел до общежития.

– Привет, – услышал я знакомый голос, поднимаясь на крыльцо.

Я обернулся. Стояла все та же девочка в огромных очках. Я даже не удивился.

«Опять она! Ну почему она всегда так не вовремя?» – пролетела мысль в моей голове.

– Привет, – сухо ответил я ей.

– Ты три дня не ходил на учебу. Что-то случилось? – взволнованно спросила она.

– Нет. Все в порядке. Просто творческий период, я пишу новую пьесу и не хочу отвлекаться, – соврал я.

– Ах, да. Ты же у нас в театральном кружке. Я даже об этом и не подумала, – с восхищением произнесла она. – А я могу подойти на какую-нибудь роль?

Ее вопрос меня удивил. Никогда не мог представить ее на сцене, и все же, как мне показалось, у нее было искреннее желание, а значит, я должен был проверить, врожденное это желание или навеянное модой. Кому должен? Себе, конечно же. После разговора с тем джентльменом, охранявшим меня от меня же прежнего, я очень внимательно стал относиться к желаниям людей.

– Давай руку, – сухо сказал я.

– Что? – робко переспросила она.

– Руку, говорю, свою давай, – громче сказал я.

Она неуверенно протянула мне руку. Я быстро просмотрел ее линии.

– Ты говоришь, что хочешь играть на сцене? – с усмешкой спросил я ее.

– Да, – отводя взгляд в сторону, ответила она.

– Единственная твоя возможность попасть на сцену, это записаться в уборщицы. Ты слишком скромна, чтоб показывать свои чувства перед залом наполненным людьми. Даже если эти чувства наиграны. Да и, в принципе, играть ты не умеешь. Можешь только в массовке участвовать, но ведь это тебя не устроит? Ты же у нас исключительная? Так ты считаешь? – с непонятной, даже для себя язвительностью, сказал я.

А что еще было ждать, если я только что простился с близким мне человеком, зная о его надвигающейся гибели, и не имея ни малейшей возможности что-то изменить. Я сейчас не только ее презирал, но и себя, а соответственно и всех, кто постарался бы меня хоть как-то утешить.

Я видел, как она отвернулась от меня и хотела вырвать свою руку из моих. Я удержал ее. Все что я ей сказал, была чистая правда, и все же при других обстоятельствах, я бы преподнес ее по-другому. Сейчас же я нарочно обидел ее из-за того, что злился на себя.

«Мы слишком развиты духовно, чтоб, злясь на себя, причинять боль кому-то другому» – всплыли слова в моей голове.

– У тебя есть склонность к литературе. Попробуй писать пьесы или рассказы. У тебя должно это получиться, – стараясь исправить свою вину, сказал я.

– Попробую, – не взглянув на меня, произнесла она, и выдернула свою руку из моей.

Впервые уходила она от меня, а не я от нее. Но я был слишком зол, чтобы придать этому хоть какое-то значение.

22

После похорон я стал намного серьезнее. Я до последнего надеялся, что в этой жизни что-то изменится и похороны не состоятся. Теперь я осознавал, что переписать судьбу не так просто, как мне казалось. И все же у меня еще оставалось три человека, чьи жизни я собирался исправить с самого своего рождения. В этот раз надо хорошенько подготовиться. Но как? У меня еще есть два года, чтоб ответить на этот вопрос, и я не собирался тратить их в пустую.

Несмотря на всю серьезность своих планов, первое, что я намеревался сделать – это пойти к своей матери из прежней жизни. Ей необходима была поддержка именно сейчас, и никакого запаса времени у меня тут не было. Не откладывая это в долгий ящик, я отправился к ней через два дня после похорон.

– Здравствуйте, – сказал я ей, когда она открыла дверь.

– Здравствуйте, – ответила она, вопросительно посмотрев на меня.

– Я хорошо знал вашего мужа и пришел выразить вам свои соболезнования. Это очень большая потеря для многих, в том числе и для меня, – продолжил я и представился.

– Никогда не слышала, чтобы он о вас упоминал, – подозрительно произнесла она.

– Да, он не был излишне общительным. И могу поспорить, вы сейчас не назовете и пяти его коллег по работе, – с уверенностью сказал я, отчетливо помня, как в моей прежней жизни родители совершенно не обсуждали ни папину работу, ни папиных коллег.

– Пожалуй, вы бы выиграли этот спор, – расслабившись, сказала она. – Может быть, зайдете, расскажете, каким он был вне дома? Я его только тут видела, и мы ничего не обсуждали из его жизни.

– С удовольствием, – сказал я, перешагивая через порог.

Она проводила меня на хорошо знакомую мне кухню и налила чаю. Я узнал этот чай по запаху, это был ее любимый. Обычно она его гостям не предлагала, так как он считался семейным. В каждой семье, пожалуй, есть свои причуды, в нашей такой причудой был этот травяной чай.

Ностальгия вмиг охватила меня, я снова ощутил себя ее сыном, сидящим с ней на кухне за завтраком перед походом в университет. Но ее взгляд быстро вернул меня обратно в реальность, она явно не разделяла моих ощущений, и до сих пор смотрела на меня с неким подозрением, но, должен признать, с гораздо менее явным, чем несколько минут назад.

– Как вы познакомились с моим мужем? – с интересом спросила она.

Я хотел сказать ей, что я, как и ее сын, гадаю по руке, и именно благодаря ее сыну и познакомился с ее супругом, но вовремя остановился. Если она поймет, что я знаю ее сына, наверняка спросит у него обо мне, и тогда мне сюда будет уже не зайти. Необходимо было быстро придумать красивую историю. Ее вопрос был абсолютно логичен, я должен был его предвидеть, но почему-то, как всегда в последнее время, совершенно не продумал план действий.

– Я учусь на психолога и подрабатываю курьером, – начал я свой рассказ, придумывая на ходу продолжение. – Я несколько раз доставлял почту вашему мужу. Как-то он меня спросил, чем еще я занимаюсь, я ответил, что учусь. Он сказал, что его сын тоже учился на психолога, возможно, именно это нас и сблизило. Он стал мне рассказывать про инвестиции, мы даже иногда встречались в кафе и обедали вместе. С его помощью я купил первые акции. Не то чтобы они приносят мне сейчас много денег, и все же это только начало, теперь я постоянно их докупаю. Думаю, не плохо для студента начать инвестиционную деятельность. Так можно лет через десять сколотить капитал. Так мне рассказывал ваш муж. Благодаря ему, я теперь знаю, чего хочу от жизни.

Наблюдая за ее взглядом на протяжении всего своего рассказа, мне стало понятно, что она не очень-то мне верит. Необходимо было добавить каких-то фактов, которые были известны только узкому кругу людей.

– А правда, что вы не всегда были богаты, и ваш супруг работал учителем? – вопросом закончил я свой рассказ.

– Да, – скромно улыбнувшись, ответила она, похоже, все-таки мой вопрос попал в цель. – Это были не самые приятные наши годы жизни, даже вспоминать о них не хочется.

– И у вас хотели забрать ребенка? – продолжил я.

– Да, – с грустью произнесла она, словно вспоминая то время. – Даже не верится, что мой муж мог кому-то об этом рассказывать.

– Однажды он мне сказал, что я чем-то напоминаю ему сына. Видимо, ваш муж его очень любил, и ему не хватало общения с ним.

– Да, – согласилась она. – С сыном они мало общались.

– Я так и подумал, – с сожалением сказал я. – Могу я вам чем-нибудь помочь?

– Вы мне? – удивленно переспросила она, – Тем, что вы пришли и поговорили со мной о моем супруге, вы уже мне помогли.

– Нет, я другое имел ввиду, – настойчиво продолжил я. – Возможно, техника какая-то сломалась? Я могу починить. Или же могу продукты вам иногда приносить.

– Нет, спасибо, я и сама могу в магазин ходить, да и сын у меня есть. Зачем вас утруждать?

– Мне это совсем не в тягость, – уверенно произнес я. – Я даже рад буду вам помогать.

– Для чего вам это? – настороженно спросила она.

– Ваш муж многому меня научил, многое мне показал. И я чувствую себя в долгу перед ним. Я надеялся что, когда заработаю много денег, я расплачусь с ним сполна. Но вышло так, что он покинул эту землю. И теперь моя единственная возможность расплатиться с ним – это помогать его супруге. Так что это не я вам делаю одолжение. Это вы, согласившись на мою помощь, делаете одолжение мне, – с горечью произнес я.

– Хорошо, пусть будет по-вашему. Можете мне иногда приносить продукты, – растроганная моей речью, согласилась она. – Но только я вам буду за это платить.

– Я не смогу брать у вас деньги, разве лишь столько, сколько заплачу за продукты, не более, – сказал я, понимая, что покупать продукты за свой счет, мне будет не по карману, а вот братьденег за доставку, было бы уже низко с моей стороны.

– Думаю, мы с вами сможем решить этот вопрос, – улыбнувшись, сказала она. – Сейчас у меня продуктов достаточно, а вот через неделю вы можете приходить.

– Обязательно, – улыбнувшись в ответ, сказал я.

Мы допили чай, еще обменявшись несколькими общими фразами, после чего я ушел. Через неделю я вернулся к ней, как мы и договаривались, и сходил в магазин за продуктами. Она настаивала, чтобы я оставил сдачу себе, дав заведомо гораздо большую сумму, чем стоили мои покупки. Я не стал с ней спорить, а молча ушел, оставив сдачу на столе и давая ей понять, что ее хитрости меня обижают.

Так я стал ее навещать два раза в неделю. Иногда мы даже играли в шахматы. Мне очень нравились эти игры, я вновь ощущал себя ее сыном, хотя она и не разделяла моих ощущений. И все же временами во время игр она улыбалась, и ее улыбка для меня очень много значила. Я помнил, что ее сын приходит к ней по средам и субботам, так что совершенно не боялся с ним встретиться.

Я уже писал, что у меня оставалось два года, чтобы подготовиться и исправить все, что я совершил в прежней жизни. Но я оказался очень загружен. Видимо, стараясь занять все свое свободное время, учась еще на первом курсе, я перестарался. К учебе, театральному кружку, и постоянно растущему числу родителей, желающих показать мне свое чадо, теперь добавились еще еженедельные походы к своей матери из прежней жизни. И это занимало все мое время. Я не мог отказаться ни от чего. Учеба позволяла получить мне желаемый диплом. Театральный кружек давал мне возможность самовыражения. Постоянно звонящие родители обеспечивали меня стабильным заработком, который меня и прокармливал. А походы к матери из прежней жизни давали мне возможность отплатить ей добром за то, что она всегда была ко мне добра, чего я так и не успел сделать в той жизни. Так я и крутился, как белка в колесе.

Составить какой-либо план действий совершенно не было времени, к тому же я даже не знал, с чего начинать. В моем мозгу лишь постоянно крутилась дата всех этих событий, которая к тому же стремительно приближалась. Так пронеслись два года, а я оказался совершенно не готовым. Странно как-то все это мне казалось. Я с самого детства жил с этими мыслями, но в то же время никак не смог продумать свои действия.

Наступил такой долгожданный день, ради которого я жил, а в итоге отправился на встречу с инженером, рассчитывая лишь на свою импровизацию. Кое-что я все-таки спланировал. Для начала необходимо было проследить за инженером, чтобы он благополучно добрался до дома, а потом уже отправляться на перекресток, на котором майор сбил человека, и не дать этому человеку выбежать на дорогу. Все, в принципе, мне было ясно, не хватало лишь деталей. И их, к сожалению, взять было не от куда. Оставалось надеяться, что я смогу действовать по обстоятельствам и не запаникую.

23

Я знал адрес проектного института, в котором работал инженер, и поджидал его там уже около получаса, прежде чем он появился. Он вышел из дверей, пристально озираясь по сторонам. Хорошо оглядевшись, он направился к автобусной остановке. Как-то странно это все выглядело, словно он чего-то ожидал или кого-то опасался.

«Неужели он знает о том, что я за ним наблюдаю?» – мелькнула мысль у меня в голове, но я сразу посчитал ее абсурдной. Откуда ему знать, если еще вчера днем, я сам не подозревал что окажусь тут?

Я осторожно проследовал за ним. На остановке было довольно много людей, так что я спокойно стоял вблизи от него, не боясь вызвать подозрения. Когда подошел его автобус, я совершенно спокойно зашел вместе с ним, стараясь не смотреть на него. В автобусе я прошел вглубь и сел поближе к другой двери, чтоб на выходе мы не столкнулись с ним взглядами.

Когда он вышел на своей остановке, я достал телефон и, сделав вид что разговариваю, проследовал за ним. Мне всегда казалось, что разговаривающий по телефону человек меньше вызывает подозрения. Инженер снова внимательно огляделся и пошел к дому. При предыдущих с ним встречах в моей прежней жизни он не произвел на меня впечатление столь подозрительного человека. Весь маршрут, по которому мы шли, имел вполне хорошее освящение. Вряд ли кто-нибудь осмелился нападать в подобном месте. Фонари светили везде, пока мы не приблизились к его дому.

Двор, в котором находился его дом, выглядел весьма мрачновато, хотя у каждого подъезда над входными дверьми светил светильник. Этого света явно не хватало, чтоб чувствовать себя в безопасности. Если б я собирался на кого-то напасть, то, пожалуй, делал бы это именно во дворе. Видимо, инженер, имея логическое мышление, думал также. Потому что, свернув с освещенной улицы во двор, стал чаще оглядываться по сторонам.

Я шел метрах в тридцати от него, продолжая делать вид, что разговариваю по телефону. Он видел меня, но никак не отреагировал, а значит, он боялся чего-то другого. Он свернул за угол дома, и я на время потерял его из вида.

«Он уже дошел до своего дома, но с ним ничего так и не случилось, а значит, на него нападут у самого подъезда. К тому же и место тут самое подходящее. Мне необходимо поспешить» – думал я, ускоряя шаг.

Дойдя до угла дома, я увидел, что оказался прав. Возле инженера стояли трое. Один, самый крупный, и, видимо, главарь этой шайки, что-то ему говорил. Это все происходило в двадцати метрах от меня, и все же их разговора я не смог разобрать. Инженер стоял ровно, не шатаясь, а значит, нападения еще не было. Я успел. Теперь оставалось лишь спугнуть нападавших.

Продолжая держать телефоном около уха, я вышел так, чтоб меня было видно, при этом стараясь не приближаться. Инженер стоял ко мне спиной и не мог меня заметить, а вот бугай явно меня увидел. Они перекинулись еще парой фраз, и три темных силуэта направились в мою сторону. Мне хотелось убежать, страх пронизывал меня, и все же я старался сохранять спокойствие. До этого момента мне даже в голову не приходило, что, избавив инженера от ножевого ранения, я сам могу оказаться на его месте. Не дожидаясь пока они дойдут до меня, я, не торопясь, чтоб не вызвать подозрения, направился к освещенной дороге.

Я успел дойти до света фонарей, прежде чем они поравнялись со мной. Бугай внимательно осмотрел меня, но, не останавливаясь, прошел мимо. За ним же проследовали его два приятеля. Один казался мне совсем молодым, лет пятнадцать на вид. Я с облегчением выдохнул. Три фигуры удалялись от меня.

С отступлением страха, рассудок вернулся ко мне, и я снова мог мыслить.

«ДТП!!!» – пронеслось в моей голове.

Я тут же посмотрел на часы, мне стало намного легче. У меня еще чуть больше часа, чтобы добраться до того злосчастного перекрестка. Я открыл карту на телефоне и только сейчас увидел, что мне идти всего десять минут. Раньше этот факт почему-то ускользал от моего внимания.

Чтобы просто так не бродить по городу, я решил, что лучше посидеть на скамеечке возле подъезда инженера. Вдруг ему захочется еще куда-то выйти. Как-то уж слишком просто у меня получилось избавить его от нападения. Из своего опыта я знал, что судьба так просто не отступает от своих планов.

Устроившись поудобнее на скамеечке, я достал телефон и стал ждать, либо пока не выйдет инженер, либо пока не наступит время идти на место ДТП. Я просидел довольно долго, инженер так и не появился. Мои ноги затекли, и я уже собирался пройтись и размяться, даже возникла мысль, что было бы неплохо прийти на тот перекресток заранее. Но резкий голос прервал все мои помыслы.

24

– А ведь это тот тип, которого мы тут встретили минут сорок назад. Что это он тут забыл? Выслеживает кого-то?

Я поднял голову, по дороге вдоль дома шли те же три силуэта, они были уже в пяти метрах от меня. Если бы я не был так увлечен телефоном, возможно, увидел бы их раньше и успел бы убежать. Сейчас же любые попытки к бегству были уже бессмысленны. Я оставался сидеть в той же позе, что и сидел, со страхом глядя на трех приближающихся ко мне людей.

– Что это ты тут трешься уже больше часа? – грубо спросил меня самый крупный из них.

– Я уже ухожу, – неуверенно ответил я, пытаясь приподняться, но затекшие ноги не слушались меня.

– А это мы теперь будем решать уходишь ты или нет, – также грубо продолжил он. – Тебе задали вопрос, и невежливо на него не ответить. В нашем районе очень не любят невежливых людей.

– Я ждал друга, но он не пришел, – пытался я придумать историю на ходу, но мозг отказывался выдавать идеи.

– Я даже в школе более убедительно врал, – вступил в разговор его товарищ, средний по размерам.

Молодой парень продолжал молчать, видимо, он тут недавно, и еще не привык к местной манере переговоров.

– Ты тут явно что-то вынюхиваешь, – продолжил их главарь. – Сам расскажешь или нам помочь тебе?

– Я, правда, тут ждал человека, но он не пришел, мне пора идти, – проговорил я, стараясь не смотреть им в глаза.

– Ты из полиции? – спросил он.

– Да какой из него полицейский, посмотри какой щуплый, – вмешался его товарищ, – Определенно, наркоман, и ждал дилера.

– Наркоман? – задумчиво, спросил главарь, – Ненавижу наркоманов, весь квартал тут нам загадили. Дети потом в песочнице на иголки натыкаются.

– Я не наркоман, – уже увереннее сказал я.

– Да что ты с ним нянчишься, он все равно ни в чем не признается, – подначивал его товарищ. – Все они такие, сам же знаешь, баз чужой помощи ни слова не скажут.

– Пожалуй, ты прав, – согласился с ним самый крупный. – Ну, помоги ему, разрешаю.

Его товарищ, словно, ждал этого разрешения. Я даже не успел ничего сказать, как его нога резко поднялась, и я почувствовал сильную боль в груди.

«Хорошо, что скамейка без спинки» – мелькнула глупая мысль у меня в голове, когда я уже лежал на земле, опрокинутый этим ударом.

Действительно, если б у скамейки была спинка, пожалуй, мою грудную клетку могло раздавить. Этот парень явно чем-то занимался, и удар у него был хорошо поставлен. Я, лежа на спине, постепенно приходил в себя. Их лица расплылись в довольной улыбке.

– Когда же вы перестанете бить молодежь? Расходитесь по домам, а то я вызову полицию – раздался чей-то голос.

Я повернул голову и увидел, как в открытое на первом этаже окно высовывался человек. Это был инженер, он, явно, видел все происходящее.

– Не суй свой нос в чужие дела, – грубо ответил ему главарь. – Сам потом еще благодарить будешь, когда мы всех наркоманов отсюда повыгоняем.

– Ну по нему же видно, что он не наркоман, – кричал в окно инженер.

– А это мы сейчас и узнаем, – хитро улыбнувшись, сказал главарь, поднимая меня и усаживая обратно на скамейку.

Я покорно подчинялся его движениям, пытаясь сообразить, как же теперь выйти из этой неприятной ситуации. Ноги уже отошли от онемения, я вполне мог убежать, надо было лишь выбрать подходящий момент.

– Ты наркоман? – спросил он снова, усадив на скамейку.

– Нет, – ответил я.

– Тогда что тут делал? – продолжил он допрос.

Именно так сейчас все это выглядело. Я чувствовал себя пленником, как минимум пленником обстоятельств я сейчас точно являлся.

– Ждал друга, – неуверенно ответил я.

– Как зовут друга? – неожиданно спросил он.

–…Коля, – с заминкой ответил я.

– Видишь? – крикнул он инженеру. – Он задумался, значит врет. Ты ведь знаешь, я чувствую такие моменты. Сейчас мы поможем ему сказать правду. Да ведь? – обратился он уже к своему товарищу.

– Конечно, мы же любим помогать людям, – улыбнувшись, ответил тот.

Я снова оказался на земле, получив удар ногой в грудь.

– С меня хватит ваших представлений, я вызываю полицию! – кричал инженер в окно.

Одно у меня не укладывалось в голове, они явно были знакомы. Да, то, что они недолюбливали друг друга, было сложно отрицать, и все же инженер совершенно не боялся этого громилу. А если он его не боялся, то чего же он опасался, озираясь по сторонам всю дорогу от работы до дома? Получается, я его сегодня не спасал. Он бы благополучно добрался до дома и без моего участия.

– Ну что? Ты там отдохнул? Вспомнил, что ты тут делал? – издевательски спрашивал меня главарь.

– Я ждал друга, – продолжая лежать, упорно настаивал я на своем.

Мне казалось, что сейчас менять свои показания было равносильно признанию во лжи. Да и мысли путались, не предлагая никаких правдоподобных вариантов.

– Хватит над ним издеваться! – раздался голос инженера, но на этот раз уже совсем рядом.

Я приподнял голову, инженер стоял уже возле громилы и тянул его за руку.

– Полиция уже едет, если вы сейчас же не разойдетесь, всех вас задержат, – продолжал инженер глядя на главаря. – Я не шучу.

Все в моей голове резко встало на свои места. Инженер получит ножевое ранение, защищая меня. Что я могу сделать? Как же все так повернулось? Я пришел, чтобы уберечь его, а в итоге сам стал причиной того, от чего его спасал.

– Идите домой, – с трудом выговорил я, обращаясь к инженеру. – У меня все в порядке. Мы уже закончили.

– Ну, вот видишь, он сам говорит, что все в порядке. Иди домой и не лезь не в свое дело, – сказал бугай, посмотрев на инженера.

– Я уйду, только после того, как вы разойдётесь, – твердо сказал инженер.

«Он не уйдет» – понимал я, лежа на земле за скамейкой.

Стараясь привести мысли в порядок, я разрабатывал план.

«Скорая помощь приезжает гораздо быстрее полиции. Ели я сейчас ее вызову и не буду давать повода им применить холодное оружие, то, вероятно, сумею дотянуть время до ее приезда. Когда подъедет скорая, они точно уже не станут ничего нам делать» – план не идеальный, и все же хоть что-то, другого ничего нет.

Я с трудом огляделся, сейчас внимание всех троих было приковано к инженеру. Они о чем-то разговаривали, но мысли, бурлившие в моей голове, не давали мне вникнуть в суть. Воспользовавшись моментом, я достал телефон и набрал номер скорой помощи. Диспетчер ответил почти сразу. Я назвал адрес, и сказал, что необходима срочная медицинская помощь.

– Что у вас случилось? – спросил диспетчер.

– Кому это ты звонишь? – удивленно спросил главарь шайки.

– У нас мужчина с ножевым ранением, – ответил я диспетчеру, не обращая внимания на громилу, – приезжайте срочно.

– Ножевое ранение? – впервые включился в разговор самый молодой участник происходящего. – Это что, угроза? Собрался нас тут всех перерезать? Не только у тебя тут есть чем похвастаться.

Говоря это, он достал из кармана нож-бабочку и с глупой улыбкой направился в мою сторону. Похоже, он очень старался произвести впечатление на своего босса.

– Ты чего такое удумал? – крикнул инженер, хватая его за капюшон.

Парень как-то неловко крутанулся и оттолкнул инженера руками, желая вырваться из его хватки. Видимо, он действительно был новичком, и совершенно не умел обращаться с холодным оружием, так как после толчка нож оказался воткнутым в живот инженера. Вся суматоха вмиг прекратилась. Все с ужасом смотрели друг на друга. Видимо, из всех присутствующих только я имел представление, чем все это может закончиться. Бугай сразу подхватил инженера и посадил на скамейку.

– Потерпи мужик. Только не закрывай глаза. Скорую уже вызвали, – с явным пониманием дела, сказал он инженеру. После перевел взгляд на парня, стоящего в оцепенении, с полными ужаса глазами. – Ну, ты и щенок. Лучше беги отсюда. Еще раз тебя увижу, будешь в инвалидном кресле передвигаться.

На меня уже никто не обращал внимания. Двое из троих нападавших бросились в разные стороны. Их главарь остался сидеть на скамейке, поддерживая инженера. Теперь он уже не казался мне таким грозным. Я понимал, что тут мне делать больше не чего, я и так уже все сделал. И это все оказалось совершенно противоположным тому, что мне хотелось сделать. Я бы с удовольствием снова нажал на кнопку электрошокера, прислонив его к своему бедру. И все же винить себя сейчас совершенно нет времени. Надо срочно бежать на перекресток, по которому скоро будет проезжать майор. Да, тут я лишь навредил своим присутствием, но, возможно, там мне удастся спасти чью-то жизнь.

25

Я с трудом поднялся и направился в сторону того перекрестка, постепенно свыкаясь со своей болью и ускоряясь. Я отчетливо представлял, как в своей прежней жизни я сейчас испытываю сильное волнение, хватаю телефон и звоню. Звоню майору, отвлекая его внимание от дороги. Наши жизни оказались гораздо крепче связанны, чем я думал. Его волнение вызвано не интуицией, а моими переживаниями, моим страхом, моим отчаянием.

Я бежал все быстрее и быстрее, понимая, что времени совсем не оставалось. Хорошо, что я не забывал про спорт в этой жизни и периодически выходил на пробежки. Это мне сейчас очень помогало. Я бежал так, как помнил карту, которую недавно рассматривал в телефоне. Вскоре впереди меня показалась спина молодого парня, который так неумело обращался с ножом. Я бежал к злосчастному перекрестку, при этом повторяя и его путь. Нет. Такого просто не может быть. Просто не может…

Я бежал изо всех сил, стараясь его догнать и остановить. Наша дистанция сократилась до пятидесяти метров. Мне не хватало сил с ним поравняться. Он бежал быстро, возможно, он тренировался, а возможно, его гнал ужас от осознания того, что он только что сотворил. Когда до перекрестка оставалось около ста метров, и догнать парня у меня уже не было возможности, я остановился.

– Стой!!! Не беги туда!!! – задыхаясь, кричал я ему.

Я видел, как он обернулся, видел, как он после этого лишь прибавил скорости, видел, как он выбежал на перекресток и видел, как прямо на него выехала полицейская машина.

А если бы я не старался бежать на этот перекресток? Если бы этот парень, не посчитал, что я решил его догнать? Если бы он не прибавил скорости, услышав меня? Все эти вопросы разрывали мне голову. Я понимал, что если бы я не старался ничего изменить, то ничего бы и не произошло.

Я развернулся и побежал обратно к дому инженера. Его судьба сейчас волновала гораздо больше, чем будущее этого парня. Подбежав к дому, я увидел машину скорой.

«Ну, значит, все обошлось» – решил я и отправился в общежитие.

Все повторилось в точности так, как и произошло в моей прежней жизни. Значит, и тогда было вмешательство. Мое вмешательство. Того, кто знал обо всех событиях и пытался их предотвратить. А может это вовсе и не прежняя жизнь, а параллельная? Но тогда почему я помню все, что еще не случилось? Как я могу полностью повторить уже прожитую жизнь? Я ничего не понимал, вопросов стало меньше, но они оказались гораздо серьезнее, чем были раньше.

До общежития было довольно далеко, но я не хотел ехать на автобусе. Пешая прогулка скорее помогла бы разобраться со своими мыслями. Я добирался почти два часа. Было уже совсем поздно, когда я дошел. На крыльце курили трое парней, я спросил у них сигарету и зажигалку. Затянувшись два раза, я закашлялся, и сразу осознал, насколько это было глупо. Выкинув почти целую сигарету в мусорное ведро, стоящее возле двери, я услышал, как один из парней, что-то недовольно проворчал. Мне было все равно, я даже не старался понять, что он говорит, а просто прошел в общежитие, поднялся на свой этаж и завалился на кровать в своей комнате. Мне необходим был отдых. Мысли в голове так и не раскладывались по полочкам, создавая в ней хаос.

На следующий день я не пошел на учебу, оставшись в общежитии. Мои соседи по комнате с удивлением на меня посмотрели, но доставать глупыми расспросами не стали, уйдя в университет и оставив меня в одиночестве. Целый день я провалялся на кровати, пытаясь упорядочить свои мысли, но просвета так и не наблюдалось.

Примерно около трех в дверь постучали, и я нехотя пошел открывать.

– Привет, – сказала кучерявая девушка.

Это была все та же моя одногруппница, только вот что-то в этот раз с ней было не так.

– Привет, – сухо ответил я.

– Тебя сегодня не было на учебе, снова творческий период? – улыбаясь, продолжила она, не обращая внимания на мое настроение.

– Можно и так сказать, – ответил я, рассудив, что лучше согласиться, чем объяснять ей действительные причины своего прогула.

– А я вот тоже написала рассказ, посмотри, пожалуйста, мне будет очень полезно твое мнение.

Говоря это, она протянула мне папку с листами. Я механически ее взял, полагая, что на этом разговор закончен. Но она, улыбаясь, смотрела на меня, и явно не собиралась никуда уходить.

– Ты хочешь, чтобы я прямо сейчас прочитал? – с сарказмом спросил я.

– Было бы здорово, – продолжая улыбаться, ответила она.

– Проходи, – сухо сказал я, разворачиваясь и направляясь к кровати.

У меня не было никакого желания сейчас что-то читать и тем более давать этому оценку, но она явно этого не замечала, а может, просто, не хотела замечать. Сев на свою кровать, я открыл папку с листами, понимая, что теперь она не отстанет, пока я не дочитаю все до конца. Она расположилась на соседней кровати напротив, пристально наблюдая за мной. Ощущение, что меня прижали к стене, нарастало, и от этого я становился еще нервознее.

– Ты уверенна, что тебе именно сейчас это надо? – еще раз уточнил я, надеясь все же отложить ее рукопись.

– Да. Я уже год хожу с этой папкой, никак не решаясь подойти, – перестав улыбаться, застенчиво сказала она. – Боюсь, что если не сейчас, то уже никогда не подойду.

Деваться было некуда. Все подряд я, конечно, читать не стал, пытаясь ускорить процесс, и все же старался уловить все основные моменты. Написано было неплохо, читалось легко, но сюжета как такового я не разглядел. Весь рассказ мне показался слишком банальным. Он начинался с того, что девочка поступила в университет и влюбилась в однокурсника. И весь рассказ она ходит и переживает, взаимны ее чувства или нет. На этих ее размышлениях рассказ так и оканчивается.

Прочитанное еще больше заставило меня нервничать. Я ожидал, что она принесла пьесу, которую мы могли бы поставить на сцене. Тогда бы я, возможно, еще смог понять и хоть как-то оправдать ее вторжение в мои и без того запутанные размышления. Теперь же у меня не было ни одной причины, чтоб продолжать терпеть ее вторжение на мою территорию.

– Ты хочешь поставить это на сцене? – с сарказмом спросил я, оторвав взгляд от листов.

– Было бы не плохо, думаю, каждый писатель мечтает о подобном, – засмущавшись, ответила она. – Но это мой первый…

– И как ты себе это представляешь? – не дав ей договорить, грубо спросил я. – По сцене ходит девушка и всю постановку плачет, а закадровый голос читает вот это? – так же агрессивно продолжил я, указав взглядом на ее папку.

– Я не знаю, – опустив взгляд в пол, неуверенно ответила она. – Это мой первый рассказ…

– Да он у тебя даже не закончен. Зрителю самому придумывать концовку? – агрессивно нападал я. – Может, конечно, кто-то и придумает, если не уснет во время спектакля.

– Я и не думала о сцене, – подняв взгляд на меня, твердо сказала она. – Это мой первый рассказ, мне интересно было услышать твое мнение о нем. Стоит ли мне продолжать писать? Может, что-то изменить? Может, совет какой-то от тебя услышать? А ты привязался ко мне со своей сценой.

Ее глаза наполнились слезами. Их вид заставил меня остыть.

– Советую тебе его дописать, и отправить в какой-нибудь журнал или газету, на сцене тут играть нечего, – уже спокойнее сказал я.

– Спасибо, – холодно сказала она, вырывая свою папку из моих рук.

Наши взгляды при этом сблизились, одна из слез упала мне на брюки, но меня больше поразило не это.

– А где твои очки? – удивленно спросил я, только сейчас заметив, что именно в ней было не так.

– Я уже месяц их не ношу. Пять баллов тебе за наблюдательность, – сказала она, вытирая слезы рукавом своей блузки и направляясь к двери.

– И очень зря, – задетый ее дерзостью, сказал я ей в след. – В очках ты выглядела умнее.

Она вышла, громко хлопнув дверью. Я остался один. Ее появление наделало еще больше хаоса в моей голове. Теперь в мысли о вчерашнем дне постоянно вклинивались мысли о ней. Возможно, я был с ней слишком груб. А, возможно, моя грубость ее хоть чему-то научит. Как минимум тому, что прежде, чем лезть к человеку со своими вопросами, надо сначала понять, готов ли он сейчас на них отвечать.

26

На ближайшие выходные я отправился к своему опекуну, полагая, что он сможет чем-то мне помочь. Он очень обрадовался моему приезду, даже приготовил праздничный ужин по этому поводу. За ужином я рассказал ему все, что со мной случилось за прошедшую неделю, точнее не за всю неделю, а только за один вечер, когда я пытался все исправить, но своим вмешательством лишь позволил случиться тому, что было запланировано судьбой.

– Видимо, две эти жизни очень важны для судьбы, раз она пошла на такой риск, ради них, – задумчиво произнес мой опекун.

– Риск? – не уловив смысла в сказанном, переспросил я.

– Да, а как еще по-другому это назвать?

– Я не понимаю, о чем вы, – сказал я.

– О тебе, – улыбнувшись, ответил он.

– Я все еще не понимаю, – расстроенно произнес я.

– Мне порой кажется, что мы можем по нескольку раз проживать одну и ту же жизнь, чтобы в итоге получить нужный для нас опыт и сделать правильные выводы из тех событий, что с нами случаются, – спокойно заговорил он.

– Но если все так, то для судьбы должно быть важно, чтобы каждый раз мы проживали эту жизнь совершенно одинаково, иначе начнется путаница в ходе событий. Я же правильно вас понимаю? – неуверенно спросил я.

– Да, – улыбнувшись, ответил он.

– Но как человек может прожить две совершенно одинаковых жизни? Разве возможно всегда делать один и тот же выбор? – недоумевая, спросил я.

– А почему бы и нет? Вот допустим, ты прочитал книгу, и она вызывает у тебя какие-то мысли. Потом тебе стирают память и дают снова прочитать эту книгу. Ты вновь ее читаешь, словно в первый раз. Как ты думаешь, она вызовет у тебя те же мысли или уже другие? – спросил он, внимательно глядя на меня.

– Ну, пожалуй, те же, если за время чтения со мной ничего нового не случиться, – подумав, ответил я.

– В данном случае книгу можно сравнить с ситуациями, которые возникают в жизни. И если ты сам говоришь, что, сколько бы ты не попадал в одну и ту же ситуацию в первый раз, она будет вызывать у тебя одни и те же мысли. Так почему ты тогда считаешь, что твои действия, вызванные одними и теми же мыслями, будут отличаться? – спросил он, продолжая смотреть на меня.

– Но, ведь, у человека всегда есть выбор. Даже в моей прежней жизни я мог выбирать стать мне посредником у судьбы или нет, – возмущенно сказал я, полагая, что привел очень веский пример.

– А ты уверен, что тогда у тебя действительно был выбор? Как долго ты размышлял над решением? Сколько времени в твоей голове находилась мысль об отказе? – спрашивал он, не отводя от меня взгляда.

Я вспомнил, как в прежней жизни я впервые встретился с наставником, хоть он и постоянно говорил мне, что выбор за мной, я совершенно не думал о том, чтобы отказать ему. Я вспомнил, как он показывал мне будущее на своем чудо-мониторе, оно выглядело совсем не как будущее, а словно действие происходили в настоящем. Возможно, опекун прав, и весь наш выбор – это всего лишь иллюзия. Я поник, размышляя об этом.

– Что с тобой, – вновь улыбнувшись, спросил опекун. – На тебе лица нет. Это всего лишь моя теория, она даже не продуманна, и ее ничем не подтвердить. К сожалению, истину мы сможем узнать лишь тогда, когда уже не сможем вступить на эту землю.

Закончил он уже без улыбки.

– Но почему вы меня сравниваете с риском? Вы так и не ответили на этот вопрос, – вернулся я в разговор.

– Потому что ты знаешь то, о чем мы можем только догадываться. Я, например, гадая, людям рассказываю, что их ожидает, и все же это всего лишь гадания и предположения, которых можно избежать, если поменять что-то в своей жизни. Ты же знаешь наверняка, что должно произойти. Так что для судьбы было очень рискованно, отправлять тебя на землю с теми знаниями, которые в тебе есть с рождения. Возможно, конечно, это просто чья-то ошибка, но я в этом очень сомневаюсь.

– Но если ваша теория верна, для чего тогда вообще нужны корректировщики судеб? – возмущенно спросил я.

– Не исключено, что все наши корректировки – это тоже хорошо спланированный сюжет, нужный лишь для того, чтобы мы получили необходимый для нас опыт, – спокойно ответил он.

– Как вы можете так спокойно об этом говорить, зная, что вся наша жизнь давно спланирована? – не успокаивался я.

– Я этого не знаю, – продолжил он. – Повторяюсь, это всего лишь одна из теорий, у каждого посредника есть своя теория по поводу судьбы. Иногда встречаясь, мы их обсуждаем. И каждая из теорий имеет права на существование. Ты, просто, не знаешь об этом, потому что никогда не пытался ни с кем из нас познакомиться поближе, и всегда вел образ жизни отшельника.

– А еще какие теории есть? – с интересом спросил я.

– Кто-то считает, что наша роль очень переоценена, и судьбе на самом деле все равно, что случиться с человечеством. Кто-то, что есть миллиарды миров, и каждый раз, когда кто-то делает выбор, появляется новый параллельный мир, в котором этот кто-то сделал противоположный мир. Кто-то считает, что вся наша реальность – это компьютерная программа, а кто-то, что голограмма, существующая в лишь нашем мозгу. Я же тебе говорю, теорий очень много. Я тебе перечислил лишь те, что смог сейчас вспомнить, – успокаивающим голосом, рассказывал он.

Его рассуждения о большом количестве теорий, отвлекли меня от мыслей об отсутствии выбора, и я немного успокоился. Мы еще долго сидели тем вечером, развивая каждую из теорий. Это было увлекательно. В тот день я отправлялся спать, совершенно не думая о том, что со мной произошло на этой неделе, впервые за последние дни я смог об этом забыть.

27

В понедельник во время перерывов между занятиями я обзвонил все городские больницы и узнал, в какой из них находится инженер. Мне необходимо было извиниться перед ним за то, что из-за меня он попал под нож. Я чувствовал, что после этого мне станет легче. За одно, я намеревался узнать, разыскивает ли меня полиция в качестве свидетеля, или же инженер не стал рассказывать им всю правду.

Когда занятия закончились, я отправился навестить пострадавшего. Меня не хотели пускать к нему в палату, пришлось врать, что я его двоюродный брат и мы с ним очень близки. После десятиминутных уговоров медсестра сжалилась надо мной.

В палате у него оказалось еще два человека. Когда я вошел, все трое лежали на своих койках и смотрели телевизор. Инженер сразу узнал меня и постарался улыбнуться. Он довольно бодро выглядел, учитывая все обстоятельства.

– Здравствуйте, – робко сказал я.

– Привет, рад, что ты зашел. Тут совсем тоскливо. – дружелюбно сказал он. – Если бы не телевизор, вообще бы с ума тут посходили.

– Вы простите меня, я не думал, что так все выйдет, – опустив глаза, сказал я.

– Да брось. Не думаю, что ты в чем-то виновен. Если бы ты заранее не вызвал скорую, мне бы пришлось гораздо хуже, – ободряющим тоном сказал он.

– А мне кажется, если бы я не позвонил в скорую, то ничего бы и не произошло. Ведь именно после моего звонка парень достал нож, – с грустью продолжил я.

– Все это все равно бы случилось. Я знал, что попаду в больницу, не знал только когда именно. Так что можешь не извиняться и не считать меня героем, я не рисковал жизнью ради тебя. Мне было известно, что ранение будет не смертельным, – стараясь улыбаться, говорил он.

– Знали? Но откуда? – удивленно спросил я, совершенно забыв, что сам же в прежней жизни предупреждал его об этом.

– Чуть больше полугода назад я познакомился с одним очень интересным молодым человеком, он рассказывал будущее по линиям на руке. В общем, он был хиронотом или что-то в этом роде.

– Хиромантом, – автоматически поправил я.

– Да именно, – продолжил инженер. – Так вот он мне все и рассказал. Сначала я ему не поверил, но чем больше проходило времени, тем тревожнее мне становилось. А когда у меня на работе заговорили о том, что вскоре нас ждет важный госзаказ, мне стало и вовсе не по себе, так как тот парень про важный госзаказ тоже рассказывал, и утверждал, что я попаду в больницу как раз накануне его выдачи. С тех пор я стал словно сам не свой, я боялся всего, перестал выходить из дома по вечерам, а возвращение с работы в темноте стало самым жутким моим кошмаром.

Я вспомнил, как он, идя домой, постоянно оглядывался по сторонам. Теперь мне стало ясно, чем это было вызвано. Он продолжал:

– В тот вечер я увидел, как они пристали к тебе, я так устал бояться, что решил, наконец, покончить с этими страхами. Я знал этих ребят, по крайней мере, двоих, они местных не трогают, а вот с остальными могут быть очень жестоки. Я понимал, чем все это может закончиться. Так что не вини себя, я знал, на что шел.

– А что случилось с госзаказом? Ваша организация его получила? – спросил я.

– Да, и то, что должно было достаться мне, получил мой коллега.

– Мне жаль, что все это вышло из-за меня, – с горечью произнес я. – Вы сильно расстроены?

– Первый день, я очень сильно переживал, даже позвонил тому парню, который все это мне напророчил и был с ним не очень вежлив. Сам пойми, я долгое время жил в страхе того, что попаду в больницу и потеряю проект, возможно, самый важный проект в моей жизни. А в итоге, все так и вышло, в среду вечером я попал в больницу, а в пятницу узнал, что расчет реактора АЭС, поступивший накануне, отдали моему коллеге. Я был в бешенстве, были даже мысли, что я больше не выйду из этой больницы. Но в субботу все поменялось, – он сделал паузу, и интригующе улыбнулся, словно, рассказывал свою историю со сцены.

– Ну, не тяните же, – прервал я молчание.

– В субботу моя супруга сказала мне, что у нас будет малыш.

Я видел, как при этих словах, он засветился от счастья, словно умалишённый. Мне же пока было не совсем все понятно. У многих рождаются дети, но не все же от этого сходят с ума.

– Я понимаю, почти у всех рождаются дети. Кто-то и вовсе не считает это чудом, – после недолгого молчания продолжил он. – Но у нас совсем другой случай. Мы ждали этого три года. Многие врачи и вовсе нас убеждали, что у нас ничего не выйдет, и единственная наша возможность стать родителями – это кого-то усыновить. Мы уже всерьез об этом задумывались. И тут такая новость. Теперь ее врач говорит, что, скорее всего, беременность будет сложной, и ей надо очень внимательно следить за собой. Сейчас я ей нужен как никогда. А представь, если бы мне поручили серьезнейший проект. Я бы сутками пропадал на работе, проводил бы бессонные ночи, стараясь переделать всю тяжелую работу по дому. В таком ритме очень легко допустить ошибку, которая могла бы привести к катастрофе. Теперь я считаю, что мое попадание в больницу – это знак свыше. Сама судьба мне говорит о том, что сейчас я нужен дома. И сейчас я не сомневаюсь в том, что в ближайшее время выйду отсюда.

– Я рад, что вы так оптимистично настроены, – сказал я.

Его хорошее настроение передалось и мне. Возможно, судьба – не такая уж и злодейка. И все же оставался еще вопрос, который я хотел бы с ним сейчас обсудить.

28

– К вам уже приходили из полиции? – серьезно спросил я.

– Нет. Я попросил врача, чтоб он их пока не впускал, – перестав улыбаться, сказал он.

– Мне бы не хотелось, чтобы вы упоминали обо мне, – так же серьезно продолжил я. – Как я понимаю, нападавшие ваши знакомые, и, если меня начнут допрашивать, мне придется об этом сказать.

– Да, я вас понимаю и тоже уже не раз думал о том, что сказать полиции, – размышляя, говорил он. – Хорошо, что вы пришли и заговорили об этом. Действительно, им лучше не знать, кто на самом деле на меня напал.

– К тому же, сам виновник вашего попадания в больницу уже наказан. Он попал под полицейскую машину, перебегая дорогу, и тоже сейчас находится в больнице, возможно, даже в этой.

– Надеюсь с ним все в порядке, он ведь еще совсем молодой, – взволнованно сказал инженер. – Вот уж, и правда, мгновенная карма.

Мы синхронно улыбнулись друг другу.

– А, если не секрет, откуда вы знаете того бугая? – заинтересованно спросил я.

– Мы с ним учились в одном классе, какое-то время даже дружили, – начал он свой рассказ. – Поступали в один университет. Вот только я поступил, а ему не хватило баллов. Его забрали в армию, там он заключил контракт и три года прослужил в горячих точках. Потом он вернулся, но уже совсем другим. Стал угрюмым, много говорил про военную службу, пил, пока не встретил нашу бывшую одноклассницу. У них все быстро развивалось, через год они поженились, через два – у них родилась девочка. Хорошая такая. Он ее очень любил, даже стал улыбаться, как улыбался до службы.

Он сделал паузу и тяжело вздохнул.

– В четыре года его дочь, играя в песочнице, наткнулась на иглу шприца, позже у нее диагностировали ВИЧ, а в пять ее уже не стало. Он снова начал пить, его жена не выдержала и ушла. Спустя два года он все же смог взять себя в руки и поставил себе цель: избавить наш район от наркоманов. Вот он и обходит наши кварталы с дозором, и докапывается до незнакомых людей, выясняя, что им тут надо. Все в округе уже привыкли к нему. Могу даже сказать, что с тех пор, как он решил следить за порядком, в нашем районе стало действительно и спокойнее, и чище. Так что он – хороший человек, но с тяжелой судьбой, – закончил он свой невесёлый рассказ.

– Да, такое не все смогли бы пережить, – с сочувствием произнес я.

– А вы, если не секрет, что на самом деле делали в том дворе? – неожиданно спросил инженер.

Мне совершенно не хотелось ему врать, и я решил сказать правду, хотя, и не надеялся, что он в нее поверит:

– Я тоже знал про ваше ножевое ранение и был там, чтобы этому помешать.

– Хорошая шутка, – улыбнувшись, произнес инженер. – Ну не хотите рассказывать, так не рассказывайте. Я вижу, что вы не наркоман, и мне уже этого достаточно.

– Это не шутка, – улыбнувшись ему в ответ, сказал я. – Ну все, мне пора идти. Очень приятно было с вами познакомиться.

– Мне тоже приятно. Прощайте.

– Прощайте, – сказал я, уже выходя из палаты.

Разговор с инженером придал мне оптимизма. Я снова начал улыбаться, но это продлилось не долго.

29

В университете я встретил сына майора, и мрачные мысли вновь заполнили мой мозг. К тому времени мы с ним уже стали друзьями и часто общались на переменах. Теперь же я старался избежать встречи с ним. Мне было стыдно смотреть ему в глаза, понимая, что именно я стал причиной того, что его отец лишился работы.

На одной из перемен он все-таки меня подкараулил.

– Привет, – сказал он. – Какой-то ты странный в последнее время. Все в порядке?

Я не ожидал его увидеть, и даже слегка вздрогнул от его внезапного появления.

– Привет, – ответил я, подбирая слова. – Я слышал про то, что случилось с твоим отцом, и знаю, что ему это предсказывали. Я ведь тоже, в какой-то мере, предсказываю будущее, глядя на руку. Поэтому чувствую и свою вину в этом.

– Ну, ты тоже скажешь, – улыбнулся сын майора. – Ты-то тут каким боком?

– Это словно община, в которой если провинился один, то его вина разделяется между всеми, – словно оправдываясь, сказал я.

– Да все у моего отца в порядке, – уверенно сказал он.

Все же я посчитал, что он просто хочет меня утешить.

– Но его же из-за этого уволили, – с непониманием сказал я.

– Ну, так скажем, не совсем из-за этого, – загадочно произнес он.

– Как это? – удивленно спросил я.

– Понимаешь, отец уже давно стал замечать, что полиция сильно изменилась, – начал он свое объяснение. – Сейчас она уже совсем не та, в которой он когда-то начинал работать. Теперь честь погон стала дороже совести.

– Это, ведь, одно и тоже, – не понимая разницы, перебил его я.

– Когда-то было да, – продолжил сын майора. – Но сейчас честь погон – это честь всего отдела, а совесть – это совесть отдельного человека, носящего эти погоны. Так что, папа уже не раз задумывался о том, чтобы уйти из полиции, и вот это ДТП, к которому он был причастен, стало последней каплей. Его начальник не захотел выносить ссор из избы, и вместо того, чтобы наказать и осудить действия полицейского, он настаивал на том, что признать виновным необходимо парня, который попал под колеса. А еще и повесить на этого парня нападение с ножом на человека. Его версия выглядела так: полицейский на машине преследовал вооруженного преступника, который, осознав, что ему не уйти от погони, бросился под машину, чем дополнительно принес материальный ущерб государству.

Он сделал небольшую паузу и, вздохнув, задумчиво продолжил:

– Представляешь, мало того, что бедного парня сбила полицейская машина, так теперь на него еще хотят повесить нападение с ножом на человека и порчу государственного имущества. Мой отец готов был ответить за свой проступок по всей строгости закона. Совесть ему не позволила бы иначе, уж такой он человек. А узнав, что вместо этого из него хотят сделать героя, поймавшего вооруженного преступника и тем самым повысив престиж своего отдела, он подал рапорт об увольнении.

– Но, ведь, его теперь могут посадить, – с сожалением сказал я.

– Пострадавший выжил и не имеет претензий к моему отцу. Так что, скорее всего, уголовная ответственность ему не грозит из-за примирения сторон. Отец ходил к нему в больницу и приносил извинения, – спокойно ответил он.

– И все же, если бы тогда твоему отцу не предсказали ДТП, то его могло бы и не быть, – все так же печально говорил я, хорошее настроение сына майора мне никак не передавалось.

– Хоть папа никогда никому в этом и не признается, но я-то точно знаю, что он верит в судьбу. И считает, что он в любом случае должен был в него попасть, – продолжил он меня утешать. – Он не стал бояться ездить за рулем после той новости, но вот его автомобильная аптечка стала намного объемнее. Он специально сходил в аптеку и запасся всем, что могло понадобиться для оказания первой медицинской помощи. Именно эта его предусмотрительность помогла пострадавшему довольно легко отделаться. Даже подъехавшие врачи отметили, что, если бы не своевременно оказанная помощь, последствия могли бы быть гораздо тяжелее.

– И чем твой отец планирует дальше заниматься? – спросил я, почувствовав прилив сил.

– Он думает о создании частной охранной организации. Даже среди его бывших коллег есть те, кто поддерживает его в этом и готов уйти из полиции, чтобы продолжить работать с ним, – ответил он.

Вся эта информация, полученная так неожиданно, словно окрылила меня. Да, у меня не вышло ничего с тем, что я задумывал. Ни ножевое ранение, ни ДТП я предотвратить не смог, а если сказать точнее, то как раз именно я, сам того не желая, все это и устроил. И все же я даже подумать не мог, что люди, чьи жизни, как мне казалось, я поломал, так философски к этому отнесутся. Видимо, все же, судьба гораздо лучше понимает, что именно нам сейчас действительно нужно. Вот только, чтобы это увидеть, необходимо достичь определенной зрелости. И вот у меня в отличие от майора и инженера этой зрелости, к сожалению, не было. Возможно, когда-нибудь я и сам до этого дорасту, но сейчас я был счастлив и без нее.

Мне даже захотелось позвонить себе изпараллельной жизни и сказать, что нет причин для отчаяния, и все же я быстро прогнал эту мысль, вспомнив о том, кто виноват в смерти его отца. Я все еще не смог простить себя прежнего за его гибель.

«Наверняка, он интуитивно уловит мое хорошее настроение. Этого будет вполне достаточно» – подумал я, на этом и остановился.

Все было замечательно: инженер теперь сможет больше времени проводить с супругой во время ее беременности, майор наконец-то решился бросить свою работу, которая уже давно не вызывала у него симпатий. Все хорошо, но…

Я снова нахамил своей одногруппнице. Лишь мысли о ней не давали мне распахнуть только что обретенные крылья. Я даже попытался ее отыскать, чтобы извиниться. Это оказалось не сложно, она не прогуливала учебу, и, придя в аудиторию, где у нас должно было пройти следующее занятие, я сразу ее увидел. Я хотел подойти и сесть рядом с ней, соседний стул как раз был свободен.

Она тоже увидела меня. Увидела, что я смотрю на нее. Увидела, что я, не отводя от нее глаз, иду в ее сторону. Она, явно, сразу все поняла. И все же, видимо, ее обида была сильнее, чем я ожидал, потому что она тут же положила свои конспекты на свободный стул и демонстративно отвернулась в другую сторону. Я прошел мимо и сел на задние ряды.

«Ну что ж, я хотя бы попытался» – подумал я, и мне сразу стало легче. – «Ну, если не хочет она со мной общаться, то зачем навязываться?»

Больше я старался не забивать голову мыслями о ней. Мои дела шли в гору. Многие психологи уже начинали воспринимать меня не как молодого выскочку, а как молодое дарование, предрекая мне великое будущее. Мои постановки на сцене получали все больше положительной критики. В моем блоге «Ни.Чехов» становилось все больше читателей. А посещения своей матери из прежней жизни становились все более длительными, и я заметил, что она уже не воспринимает меня, как постороннего человека.

30

Мой авторитет в психологии настолько вырос, что меня стали приглашать на конференции, даже несмотря на то, что я еще не окончил учебу и не имел никакого ученой степени. Я хорошо помнил, как в прежней жизни я собирался посетить одну из таких конференций, и эта конференция стремительно приближалась. Если он на нее придет, то запросто может ее сорвать, а вместе с ней и всю мою дальнейшую карьеру в детской психологии. Он, наверняка, узнает меня и начнет задавать вопросы совершенно не относящиеся к теме конференции. Я помнил, как мой нынешний опекун тогда позвонил, и пригласил в гости. Все это время я считал, что это чистая случайность. Сейчас же я понимал, что совершенно не стоит полагаться на волю случая.

Я набрал номер своего опекуна.

– Привет, рад тебя слышать, – раздался его веселый голос.

– Здравствуйте, – ответил я.

– Что-то случилось? – встревоженно спросил он.

– Нет. Все хорошо, – успокоил я его. – Хотел спросить, вы в ближайшие дни никого не собираетесь приглашать в гости?

– Не было такого в планах. А что за странный вопрос? – удивленно переспросил он.

Значит, все-таки я оказался прав, никакой случайности в этом не было. Я рассказал ему о ближайшей конференции и о том, чем все это может обернуться, если на нее попаду я из параллельной жизни.

– И что мне теперь делать? Стоять возле входа и не пускать его? – спросил опекун, не понимая моих намеков.

– Нет, конечно же, – засмеявшись, ответил я. – Просто, позвоните ему и пригласите в гости на то же число.

– Просто, позвонить и пригласить без всякого повода? – неуверенно спросил он.

– Да, пригласить без повода. Вы давно не виделись, так что он сразу согласиться, – уверенно говорил я.

– Хорошо, я попробую, раз это так важно, только вот у меня нет такой уверенности в том, что он примет приглашение, – все с той же неуверенностью говорил мне опекун.

– Вы главное позвоните, все остальное произойдет само собой, – весело сказал я.

Мы еще немного поговорили о том, как у меня обстоят дела, и когда я сам к нему приеду. После разговора я наконец-то мог спокойно готовиться к предстоящей конференции, не отвлекаясь на посторонние мысли.

Конференция прошла хорошо, мне аплодировали, задавали много вопросов, я даже на время почувствовал себя профессором. Пока один из участников не спросил меня о моем месте работы. Видимо, не все меня там знали. Покраснев я сказал, что я все еще учусь и лишь подрабатываю детским психологом. Одно успокаивало, учиться оставалось недолго. Вскоре я смогу спокойно отвечать на вопрос, чем я занимаюсь, не краснея.

31

И вот наступил такой долгожданный день. Сегодня нам должны вручить дипломы. Нервничая, я стоял на крыльце университета, не зная, идти ли в актовый зал, где должна была пройти церемония, или еще слишком рано и стоит немного подождать.

– Привет, – окликнул меня так знакомый женский голос. – А я думала, я самая первая приду.

– Привет, – обернувшись, ответил я.

На крыльце рядом со мной стояла все та же одногруппница, снова в очках, только уже не таких больших.

– Представляешь, мой рассказ напечатали в журнале, – радостно сообщила мне она. – И прямо рядом с твоим.

– Поздравляю, – стараясь улыбнуться, ответил я. – А что за журнал?

Она протянула мне папку. Журнал оказался несвежий, видимо, она уже давно носила его с собой и хвасталась своими писательскими успехами при любом удобном случае, а возможно, и при неудобном тоже. Меня больше заинтересовало то, что она упомянула про мой рассказ. Видимо, я что-то упустил или просто забыл, потому что этот журнал я видел впервые, хотя обычно тщательно отслеживаю все свои публикации.

– Любопытно, такой вырезки у меня еще нет, – задумчиво произнес я, и тут же попытался ей объяснить. – Я собираю вырезки из журналов и газет всех своих публикаций. Так на память.

– Я тоже… – начала говорить она, но тут же остановилась.

– Ты? – удивленно спросил я. – Это же твой первый рассказ.

– Я имела в виду, что собираюсь делать вырезки, – неуверенно проговорила она. – Первый же не означает, что последний.

– Да, не означает, но так довольно часто бывает, – с видом знающего человека сказал я ей.

– А ты где собираешься жить после диплома? – неожиданно сменила она тему.

– Пока тут сниму квартиру, а потом, может, куда-нибудь и перееду, – спокойно ответил я. – Не хочу сейчас ничего загадывать, позже видно будет.

– А я, скорее всего, домой поеду, тут мне нечего делать, – глядя мне в глаза, робко произнесла она.

Эти ее слова почему-то взбесили меня. Терпеть не могу, когда из меня делают дурочка. Сразу вспомнил, как в прежней жизни мой наставник играл со мной, и в итоге я проиграл ему вчистую, делая все, что он от меня ожидал. Теперь еще и она вздумала со мной поиграть. Нежно смотрит мне в глаза и при этом бесстыже врет.

– Ага, конечно, уедешь. Прямо завтра же, – с сарказмом произнес я. – Я видел твою руку. Ты бы хоть об этом вспомнила, прежде чем врать. Ты останешься тут и через два года встретишь своего мужика, и все у вас будет с ним хорошо.

Она, ничего не ответив, отвернулась в сторону и зашла в университет. Я, посмотрев на часы, двинулся за ней. Скоро уже начнется вручение дипломов. Во время церемонии я периодически поглядывал в ее сторону, и все же наши взгляды ни разу не пересеклись. Возможно, я опять был не слишком тактичен.

Только сейчас я обратил внимание на то, что ее линии на руке накрепко врезались в мою память. Я помнил много рук, но все это касалось только основных линий. На ее же руке в моей памяти осели даже самые незначительные линии. То, что она через два года встретит свою любовь, я разглядел только сейчас, представив в своей голове ее руку.

«Она встретит любовь всей своей жизни и будет с ним счастлива, с ним, не со мной. А значит, я все правильно сделал. Так и должно было случиться,» – с грустью размышлял я.

– Тебя вызывают, – ткнул меня в бок сын майора, стоящий рядом.

Я так погряз в своих мыслях, что чуть не проспал свою фамилию. Я вышел, молча получил диплом, пожал руку профессору и так же молча вернулся на свое место. Все происходило совершенно не так, как я себе это представлял. Это должен был быть праздник, я наконец-то становлюсь самостоятельным, передо мной открыты все пути, я могу делать все, что захочу, не думая о том, что завтра снова на учебу. И все же эта глупая девчонка опять все испортила.

«Сегодня я ее вижу в последний раз», – эта мысль должна была придать мне оптимизма, но она совершенно меня не радовала.

32

После окончания университета я не отдыхал ни дня и сразу продолжил свою практику детского психолога. Меня радовало, что теперь у меня было достаточного свободного времени, которое я мог посвятить своей творческой деятельности. Я стал больше писать рассказов, мои статьи о психологии теперь были более тщательно проработаны.

И все же, не могу отрицать очевидного, я скучал по театральному кружку. Там я был творцом, я мог сам придумывать судьбы героев, от меня зависело, будет ли конец счастливым или трагичным. Я даже порой задумывался о том, что именно по этим причинам у меня была врожденная склонность к литературе. Всю свою прежнюю жизнь я старался менять судьбы людей, но это у меня не всегда выходило успешно. Да и в нынешней жизни, на данный момент, я не смог изменить ничего из того, что пытался. А вот на бумаге все было по-другому. Я даже мог менять концовку уже написанного произведения, если вдруг мне казалось, что после этого она будет более живой. Наверное, из-за тоски по театральному кружку сейчас я и стал больше писать статьи, и все же я на этом не зарабатывал. По-прежнему моим основным заработком были консультации психолога.

Еще во время учебы мы договаривались с сыном майора, что постараемся снять квартиры в одном районе, что бы вечерами можно было встречаться, не преодолевая для этого весь город. Так в итоге и вышло. Я снял двухкомнатную квартиру, на случай, если вдруг придется принимать клиентов у себя дома. Арендовать специальный офис для этой деятельности я не видел смысла. Мои консультации, как и в учебные годы, в основном проходили на выездах. Иногда мы с клиентами встречались в кафе, не самая располагающая обстановка, но порой это было удобно, и совсем редко офисом служила моя квартира. Я неплохо зарекомендовал себя за время своей подработки еще будучи студентом, так что в дополнительной рекламе не нуждался, у меня постоянно были клиенты.

Хоть я и позиционировал себя как детского психолога, порой мне звонили совсем по другим вопросом. Как и в этот раз. Я сидел в кафе и ждал очередного клиента. Вчера он позвонил мне и предложил встретиться. Из телефонного разговора мне не удалось понять, чего именно он от меня хочет. Я разобрал лишь то, что он ищет какого-то человека, кто-то ему очень нужен, и без этого вся его деятельность бессмысленна. Мне еще не приходилось заниматься поисками людей, это явно было что-то новое в моей практике. Но ведь новое – не всегда плохое. Так что я с интересом ждал своего клиента, пытаясь понять, чем же я могу ему помочь.

Я не знал, как он выглядит, и устроил для себя тест на интуицию, внимательно рассматривая каждого, кто входил в кафе, и делая свои прогнозы. Первой в кафе вошла самодовольная женщина с маленькой собачкой подмышкой. Вторым солидный мужчина с газетой в руке.

«Давно не видел, чтобы кто-нибудь носил с собой газеты, прогуливаясь по улицам. Возможно, он и есть мой загадочный клиент», – подумал я, но в этот раз интуиция меня подвела.

Мужчина заказал кофе и сел за столик, стоящий в другом краю от меня. За ним вошла влюбленная парочка, потом еще несколько человек. Как же все-таки тяжело ждать непонятно кого. Как вообще мы друг друга узнаем, если до этого разговаривали лишь по телефону? Наверное, он все-таки меня знает, раз был так уверен, что я смогу ему помочь. Я посмотрел на часы, до назначенного времени оставалось еще десять минут. Я не люблю заставлять людей ждать, поэтому всегда стараюсь приходить заранее, похоже, на этот раз я перестарался.

Я взял журнал, лежавший на подоконнике возле моего стола, и стал разглядывать. В основном, там была реклама, которая меня не интересовала. Я быстро листал страницы, пока не наткнулся на фотографии домов, стоящих на берегу моря. Меня всегда завораживали подобные картинки, где-то в глубине души я яростно завидовал людям, живущим в таких домах. Может быть, и я когда-нибудь смогу себе позволить такой дом, ну а пока… Пока я сижу в кафе и жду своего клиента, который, возможно, живет как раз в таком доме.

Мои размышления прервал очередной звон колокольчика, висящего над входной дверью. Я поднял глаза и был поражен увиденным. Меня удивило даже не то, что в кафе вошел профессор, давший мне рекомендацию еще на первом курсе, а то, что он был не один. С ним зашла женщина. Ее лицо показалось мне знакомым, и все же я никак не мог вспомнить, где я ее уже видел. Мне не терпелось подойти к профессору и поздороваться с ним. Я не хотел спрашивать у него про его спутницу, и все же надеялся, что он мне сам обо всем расскажет. Как только они присели за столик, я встал и подошел к ним.

– Здравствуйте, профессор, очень рад вас вновь увидеть, – улыбаясь, сказал я.

– Ах, это вы, – вздрогнув, произнес профессор. – Здравствуйте, не ожидал тут встретить кого-то знакомого.

– У меня тут встреча с клиентом, – продолжая улыбаться, сказал я, не обращая внимания на его смущение.

– А мы вот кофейку решили попить, – словно стесняясь меня, произнес он. – Кстати познакомьтесь, это моя супруга…

Он представил мне свою спутницу, но ее имя мне ничего не дало. После он представил меня ей, добавив к моему представлению:

– …этот молодой человек, взглянув на мою руку, и надоумил меня снова заняться танцами, где мы с тобой и познакомились.

– Интересно, ты никогда мне об этом не говорил, – улыбнувшись, сказала его спутница.

– Я стараюсь о студентах не вспоминать за пределами университета, – улыбнувшись ей, ответил он.

– А я сейчас и не про студента, а про то, что ты пришел на танцы, поверив хироманту, – почти смеясь, продолжила она.

– Не вижу тут ничего смешного, – раздосадовано сказал он.

Мне захотелось провалиться сквозь землю, было похоже на то, что они сейчас поссорятся, и я был этому причиной. Я знаю, что профессору сложно давалось общение с противоположным полом, поэтому мне было вдвойне стыдно. Я понимал, какого усилия над собой ему стоило это знакомство. А также я помнил, как он не любил, когда над ним смеются. Трое моих однокурсников не получили диплома из-за одной необдуманной шутки. Еще четверо чуть не лишились его, их спасло лишь то, что они вовремя успели извиниться. Его же спутница не походила на женщину, готовую оправдываться за свой смех. Она даже не попыталась его скрыть после замечания профессора.

– Ты же понимаешь – я ученый. Я серьезный человек и не должен верить всяким предсказаниям. А этот юноша попал мне в самое сердце, я не мог проигнорировать его слова, – извиняющимся тоном, что для меня тоже стало в диковинку, ответил профессор. – Я боялся, что ты будешь смеяться, и сейчас вижу, что боялся не зря.

Вид профессора у меня вызывал жалость. Как вообще он мог жениться на этой дурочке? Видимо, сейчас он думал об этом же.

– Я не над этим смеюсь, – продолжая смеяться, говорила она. – Я, ведь, тоже не сразу открыла школу танцев. У меня был свой бутик модной одежды, и очень несчастный сын, которого я отвела к хироманту, надеясь, что он подскажет, чем его увлечь. Хиромант и правда рассказал, как вдохнуть в сына жизнь, а за одно и мне дал несколько наставлений. Над этим я и смеюсь. Я тоже боялась тебе об этом рассказывать, считая, что ты сочтешь меня за умалишенную и не станешь со мной общаться.

Я вспомнил. Именно она приходила с тем замученным ею же пареньком, которого я пытался спасти в прежней жизни. И из-за спасения которого, у меня потом возникло столько проблем.

Услышав ее объяснение, профессор тоже начал смеяться. Я явно был тут лишний, мне пора удалиться, но я не осмеливался прервать их идиллию, а уходить не попрощавшись, было бы очень невежливо. Мое смятение прервал мужской голос, раздавшийся со спины. Ко мне обращались по имени.

33

Обернувшись, я увидел стоящего поодаль от меня мужчину лет пятидесяти в очках и с проступающей сединой на висках, придающей ему солидности.

– Если вы заняты, я подожду, – скромно продолжил он.

– Здравствуйте, я не занят, – спокойно ответил я и, указывая на свой столик, добавил. – Присаживайтесь, я сейчас подойду.

– Ну вот, ко мне пришли, – сказал я, повернувшись к профессору. – Мне пора вас покинуть, рад был встрече.

– И мне было приятно, – ответил он, даже не взглянув на меня.

– До свидания, – вежливо произнесла его спутница.

Я направился к своему столику, за которым уже сидел мужчина, так вовремя пришедший ко мне на помощь.

– Я много о вас слышал, читал ваши статьи, даже приходил на конференцию, где вы участвовали, чтобы послушать вас, – начал очень лестно он наш разговор, когда я уже присел за столик.

– Мне приятно это слышать, – вежливо сказал я. – И все же мне не до конца понятно, чем я могу быть вам полезен?

– Я знаю, как легко вы определяете таланты детей. Вы в этом хороший специалист, даже, пожалуй, лучший, – лестно продолжил он. – Полагаю, такому профессионалу не трудно разглядеть талант и уже подросшего человека?

– Что вы хотите? – грубо ответил я.

Я привык экономить свое время, да и жизнь меня научила тому, что чем больше вас хвалят, тем больше потом будут проклинать.

– Простите, я догадывался, что вы сочтете дань моего уважения к вам за лесть, но не смог удержаться, – извиняясь, сказал он. – Я – заведующий одной крупной лабораторией. Мне не следует об этом распространяться, и все же я считаю, что вам можно доверять. Мы создаем лекарства от очень многих болезней, но нашим сотрудникам чего-то не хватает.

– Вы хотите, чтобы я отобрал из ваших сотрудников тех, у кого нет таланта, и вы их уволили? – враждебно спросил я.

– Нет, конечно, – улыбнувшись, ответил он. – Все, кто у нас работает, очень ценные сотрудники. Многие заканчивали свои учебные заведения с медалями. И все-таки им чего-то не хватает. Какой-то искры. Какого-то нестандартного подхода.

– Я не химик, так что я, вряд ли, смогу найти искру для ваших сотрудников, – все еще не понимая, ответил я.

– Найти искру – нет. Но вот найти человека, который обладает этой искрой, полагаю, вам по силам, – все так же улыбаясь, сказал он. – Я не могу вас заставить работать в нашем отделе кадров, и все же, если вам вдруг попадется человек, готовый, на ваш взгляд, создать новое лекарство способное перевернуть мир, дайте ему, пожалуйста, вот эту визитку. Если он скажет, что звонит от вас, я приму его на работу без разговоров.

Мне сразу на ум пришел химик, с которым я дружил какое-то время в параллельной жизни.

– А чем конкретно вы занимаетесь? – решил уточнить я.

– Мы создаем лекарства, но основное наше направление – это изобретение лекарства от рака и СПИДа, – без лишней скромности ответил он.

– Хорошо, я, возможно, вам помогу, только, на всякий случай, оставьте несколько визиток.

Получив три визитки, я попрощался со своим загадочным клиентом и направился домой. Я знал, кто идеально подошел бы на роль этой искры. Но сейчас мне необходимо было подготовиться. В моей памяти хорошо засели события, которые я старался изменить, но так ничего и не вышло. В этот раз я решил не торопиться. Нужно было время, чтобы побороть в себе все волнение, вызываемые предстоящей встречей с химиком. Но как оказалось, время может не только успокаивать, но и добавлять напряженности.

34

Пока я готовился к встрече с химиком и перебирал в голове все возможные варианты нашего диалога, мне позвонил сын майора и поделился со мной радостной новостью:

– Привет, – весело сказал он в трубку.

– Привет, – взволнованно ответил я. – Что-то случилось?

– Да. Присядь, а то упадешь, – все так же радостно продолжал он. – Сейчас у моего отца дела идут в гору. Его охранное предприятие значительно выросло, и он купил мне квартиру, чтобы я больше не шатался по съемному жилью. И знаешь где?

Его радость совершенно мне не передалась, я понимал, о какой квартире он говорит. Я был почти уверен, что сейчас он назовет мне адрес химика. Только вот почему это его так радует?

– Нет, – соврал я.

– Прямо напротив киностудии, теперь мне не придется ехать через весь город, если там вдруг объявят кастинг, да и до моей работы тут тоже не так далеко, – весело продолжал он.

А ведь и правда, дом химика находился рядом с городской киностудией. Не то чтобы там постоянно что-то снимали, и все же периодически там проходили кастинги на различные роли в модных сериалах.

– Ты уверен, что ты хочешь туда переезжать? – встревоженно спросил я.

– Не понимаю твоего настроения, – раздосадовано, ответил сын майора, не услышав от меня ожидаемых эмоций. – Я думал, ты хоть немного порадуешься этой новости. Это же ты постоянно мне твердил, что у меня есть актерское будущее. Или ты мне врал, лишь бы я ходил в ваш театральный кружок?

– Нет, нет, я не врал, – понимая свою ошибку, произнес я. – Я и сейчас утверждаю, что у тебя есть будущее. Просто, это так неожиданно для меня. Сейчас мы снимаем квартиры недалеко друг от друга и можем спокойно встречаться вечерами. А если ты переедешь, то мы начнем видеться гораздо реже, а потом и вовсе перестанем общаться. Это меня и расстраивает.

– Не переживай, – успокаивающим тоном сказал он. – Мы останемся друзьями, даже если будем жить в разных городах.

– Да, пожалуй, ты прав, – стараясь изобразить радостный тон, произнес я. – Когда переезжаешь?

– На следующей неделе. Придешь на новоселье?

– Куда я денусь, конечно, приду.

После этого разговора, встреча с химиком перестала мне казаться простой прогулкой. Теперь я не имел права на ошибку. Если он мне откажет, то произойдет взрыв дома, в котором погибнет сын майора. В этой жизни он – мой друг, возможно, даже единственный. Я не могу себе позволить проститься с единственным другом. Я все сделаю правильно.

35

Я долго готовился к этой встрече, я даже специально выбрал субботний вечер, чтоб химик мог в тот же день рассказать об этом мне из параллельной жизни. Я был уверен, что тот я его поддержу.

Я уже полчаса ожидал его возле подъезда. Когда он вышел, я уверенно направился к нему.

– Простите, – начал я. – У меня к вам есть деловое предложение, способное воплотить ваши мечты в жизнь.

– Да? – спокойно ответил он, остановившись и посмотрев на меня. – И какое же?

– Вот адрес лаборатории, в которой создают новые лекарства, – сказал я, протянув ему визитку своего клиента. – В ней вы сможете достичь гораздо большего, чем работая в больнице.

– Мы знакомы? – спросил он, с любопытством посмотрев на меня.

– Нет, но я многое о вас знаю, – спокойно ответил я.

– Даже мои мечты? Выглядит довольно странно.

– Возможно. Это слишком долгая и запутанная история, чтоб ее рассказывать, – неуверенно произнес я.

– Знаете, я подумаю над вашим предложением, и все же с большой вероятностью воздержусь от положительного решения, – спокойно ответил он.

– Но почему? Вы так долго об этом мечтали, – с непониманием возразил я, представляя наш разговор совершенно по-другому.

– Лаборатория находится в другом городе, а я сейчас не хотел бы переезжать. Да и вы, честно сказать, меня пугаете, – ответил он.

– Просто поверьте мне, я не могу рассказать вам всего, и все же эта лаборатория – отличный шанс для вас достичь того, что вы хотите, – умоляюще взглянул я на него, все плоды моей подготовки канули в лету.

– Возможно, вы и правы, пару лет назад я бы, пожалуй, согласился, не раздумывая, и все же сейчас. Сейчас моя жизнь мне доставляет удовольствие. Работа не пыльная, и я могу уделять время своим идеям. К тому же мне не хотелось бы покидать дом, в котором я провел всю свою сознательную жизнь. И, наконец, в моей жизни появился человек, который мне близок по духу, и с которым я могу обсудить все, не боясь натолкнуться на осуждение, – открыто объяснил мне он. – Кстати, я как раз иду на встречу с ним.

Я знал, куда он шел, а значит, наставник в прежней жизни мне соврал, говоря, что наша дружба ничего не решает. Решает. Из-за этой дружбы химик не хочет никуда переезжать. Меня разозлили эти мысли. Как бы я тщательно не готовился, всегда возникают обстоятельства в корне меняющие ситуацию. Я не хотел ничего отвечать, но слова, словно, сами вырвались из меня:

– Вы считаете его другом, но вы понятия не имеете, кто он такой и какие цели преследует. Что он вам сказал при первой встрече? Что его бросила девушка? Ушла к другому? Не спрашивайте меня, откуда я это знаю. Лучше спросите его, а была ли это девушка вообще? – с отчаянием, произнес я, понимая, что химик уже принял для себя решение и вряд ли его изменит.

– Знаете, порой для дружбы да, в принципе, и для любви, не так важно прошлое, как настоящее. Вы же не перестаете любить свою мать, когда она вам явно врет, отвечая на ваш детский вопрос о том, как вы появились на свет, – спокойно ответил он.

Я видел, как за своим внешним спокойствием он пытался скрыть внутренние эмоции, бурлившие в нем в ту минуту. Его лицо резко изменилось, он стал очень серьезным и задумчивым. И все же я не смог уследить за всеми произошедшими в нем изменениями, потому что он резко развернулся и быстро пошел в сторону бара. А я? Я в очередной раз остался стоять в гордом одиночестве, так и не понимая, почему все мои планы постоянно срываются.

Я еще постоял некоторое время, глядя в спину, удаляющемуся от меня, химику, вспоминая теорию своего опекуна. А что, если он действительно был прав?

«Почему ты считаешь, что твои действия, вызванные одними и теми же мыслями, будут отличаться?» – всплыл его вопрос в моей голове.

Это могло бы все объяснить, и в то же время становилось противно от мысли, что все наши поступки уже давно прописаны, и мы не в состоянии что-либо изменить. До своего дома я добирался пешком, мне хотелось прогуляться и еще раз все осмыслить. Сегодня я наконец-то осознал то, о чем мне уже не раз говорили: если у человека нет желания что-то менять в своей жизни, то любые попытки вмешаться в его судьбу будут бессмысленны. Теперь взрыва дома явно не избежать, и все же я полагал, что сына майора еще можно спасти. Я знал дату, теперь оставалось только не дать ему оказаться дома в этот день, и надеяться на то, что его желание стать актером действительно искреннее.

36

Я вернулся к своей работе, клиентов становилось все больше, а время на творчество пропорционально уменьшалось. Потихоньку надвигались мысли о том, что наступит день, когда мне придется выбирать между психологией и литературой. И все же благодаря психологии я помог многим людям, а вот мои рассказы, пожалуй, доставляли удовольствие только мне, так что я уже знал, на чем мне остановить свой выбор, хотя и надеялся, что это произойдет не так скоро.

Хорошо, когда есть время поразмыслить и взвесить все за и против, перед тем как принять решение. Но судьба не всегда так благосклонна, порой решения приходится принимать мгновенно. Так и произошло со мной примерно через полгода.

Позвонила женщина, голос ее мне показался знакомым. Мы договорились с ней встретиться в школе, где учился ее сын. Меня там уже хорошо знали и всегда пропускали, выделяя свободный класс для моих консультаций. Все-таки я помог уже не одному ее ученику найти себя, хотя до беседы со мной этих подростков считали трудными и с ними никто не соглашался работать.

Придя в школу, я сразу узнал и эту женщину, и ее сына. Помочь им я был не в силах, и все же я провел их в свободный класс. Даже не для того, чтобы как-то их успокоить, а для того, чтобы потянуть время, подумать о последствиях решения, которое мне необходимо сейчас принять. Это была Оля, в моей прежней жизни мы учились с ней на одном курсе.

Когда мы уже вошли в класс, я для приличия все же попросил руку у ее сына, хотя и понимал, что ничего нового на ней не увижу. Так и оказалось, линии с талантами и наклонностями, словно, были кем-то безвозвратно стерты. Я знал единственного человека, который может им помочь. Но почему они пришли ко мне, а не к нему? Я полагал, что Оля сразу отправится к своему бывшему однокурснику. Я помнил, как она позвонила мне в моей прежней жизни, как была при этом взволнована. Неужели это я должен сейчас ее к нему отправить? Я хорошо знал, чем это все закончится.

Сейчас от моего решения зависела вся моя параллельная жизни. Я мог приблизить ее конец, а мог его отложить. И все же это именно он виновен в том, что сейчас Оля воспитывает ребенка, не имеющего никаких интересов, если они к нему не пойдут, он, возможно, никогда и не узнает, к чему привели его решения. Свои ошибки надо исправлять, а значит, я не могу поступить по-другому. Я взял листок бумаги и написал на нем номер телефона, который хранил в памяти уже долгие годы, когда-то в прежней жизни он принадлежал мне.

– Позвоните по этому номеру, только не говорите, кто вам его дал, – сказал я, протянув листок матери своего юного клиента. – Это ваш бывший однокурсник, и сейчас он единственный, кто сможет вдохнуть жизнь в вашего сына. Это все, что я могу для вас сделать. Простите.

Мы попрощались, и я направился домой, всю дорогу размышляя, правильно ли я сделал, и мог ли я поступить иначе?

37

Я еще много раз возвращался в памяти к той встрече с сыном Оли, размышляя о том, что произошло бы, не дай я им номер телефона? Они бы его нашли сами, или же Оля так никогда бы и не увидела улыбки своего первенца? Каждый раз я убеждал себя, что выбора у меня не было. Как бы я тогда не поступил, я все равно бы испытывал угрызение совести, и уж лучше их испытывать, полагая, что ты поступил честно.

Шло время, жизнь продолжалась, и я уже начал забывать о тех событиях. Но судьба не давала мне расслабиться ни на минуту. Видимо, я был одним из ее любимчиков. Как-то спокойно прогуливаясь по городу, облегчив жизнь еще одним родителям молодого дарования, я увидел очень знакомую походку у мужчины, который шел впереди меня, но по другой стороне улицы. Я начал вспоминать, кто бы это мог быть? Кто-то из однокурсников или из бывших клиентов? Я решил прибавить ходу, в надежде обогнать этого человека и попытаться разглядеть его лицо.

Но мои попытки оказались тщетны. Как только я ускорился, мужчина неловко пошатнулся и упал прямо на тротуар. Он не вставал.

«С ним что-то серьезное, он явно не поскользнулся! Кто-нибудь вызовите скорую!!» – кричали мысли в моей голове.

Оборачиваясь во все стороны, я смотрел с надеждой, что кто-то сейчас ему поможет, но никого рядом не было. Пожалуй, я был ближе всех к нему. Достав телефон и набирая номер скорой помощи, я бросился к нему, совершенно не обращая внимания на сигналящие мне автомобили.

Подбежав ближе, я замер. Это был я… я из своей параллельной жизни. Моя голова начинала кружиться при виде его, словно я смотрю на себя со стороны, такие же чувства возникали, когда я приходил к нему в квартиру. Я не мог оказать ему никакой помощи, мне казалось, что при этом я сам лягу возле него без чувств. И все же скорую я дождался, стараясь при этом на него не смотреть. Когда приехала машина скорой помощи, я узнал у медбрата, в какую больницу его отвезут, хотя и так знал ответ.

Я взглянул на календарь в телефоне, с ужасом поняв, что я чуть не забыл про взрыв, в котором должен был погибнуть сын майора. Взрыв должен произойти завтра. Мне все время казалось, что у меня еще куча времени, и я даже не продумывал повод, по которому мы с сыном майора должны были бы встретиться, чтобы в момент взрыва его в доме не было. Но время на планирование уже ушло, оставалось только действовать. Я позвонил ему.

– Привет, – встревоженно сказал я.

– Привет! Рад тебя слышать, – весело ответил сын майора.

– Может, встретимся завтра? – неуверенно сказал я.

– У тебя что-то случилось? – теперь уже встревожился он.

– Нет, просто, давно не виделись. Подумал, может, в кафе посидим, или прогуляемся где-нибудь? – неубедительно произнес я.

– Я так-то вечером на свидание собираюсь, думал готовиться весь день – расстроенно произнес он.

– Ну, к вечеру-то ты уже освободишься, я полагал с утра встретиться. Я тоже на свидание собираюсь, вот и подумал с тобой переговорить, – неуверенно сказал я.

– Ну, раз такое дело, тогда, конечно, увидимся, – повеселев, сказал он.

– Тогда в десять в секретном месте? – тоже повеселев, уточнил я.

Возле университета, в котором мы учились, находился парк. В нем была скамейка, на которой мы постоянно собирались театральным кружком, и которую в шутку называли секретное место. Она находилась на холме, и с нее открывался прекрасный вид на парк. Мы сравнивали его с лучшим местом в театральном зале.

– Хорошо, постараюсь успеть, – ответил сын майора.

Мы попрощались.

Я помнил, что завтра последний день моей прежней жизни. Я не могу не проститься, как минимум из-за того, что это я отправил сына Оли к нему. В его гибели была и моя вина. Я позвонил своему опекуну и рассказал про все, что случилось за последние три месяца. Внимательно меня выслушав, он не стал запрещать мне поход в больницу, и все же заверил, что он пойдет вместе со мной. Я не мог ему перечить.

Все формальности были улажены. Теперь оставалось только придумать историю про свою влюбленность, которую мне завтра необходимо было рассказать сыну майора. Этому я и посвятил остаток дня.

38

В десять часов я уже сидел на скамейке и ждал своего друга, которого намеревался спасти от неминуемой гибели. Его все не было, меня стали одолевать мрачные мысли. В том репортаже, который я помнил из прежней жизни, времени взрыва не говорилось. А если я опоздал? Если все это случилось ночью? Я позвонил. Ответа долго не было.

– Привет, – ответил он.

– Ты где? – волнуясь, спросил я.

– Я еще дома, собираюсь выходить. Просто хотел подготовиться к своему свиданию заранее, мало ли, мы проболтаем с тобой до самого вечера, – весело ответил он. – Прости, надо было предупредить.

– Я тебя уже жду на месте, – сурово сказал я и сбросил вызов.

Время тянулось бесконечно долго. Через десять минут я снова ему позвонил.

– Я уже на остановке, скоро буду, – весело ответил он, словно совсем не опаздывал.

После этого я расслабился. Даже если дом и взорвется, как минимум, сын майора при этом не погибнет. Все-таки я проживаю не бессмысленную жизнь, одного человека мне все же удастся спасти.

Я ждал его еще минут тридцать, но это время уже не казалось мне таким мучительным.

– Привет, – услышал я знакомый голос. – Ну, рассказывай. Кто же эта богиня, вскружившая тебе голову? Ради которой, ты посмел отвлечь меня от моей.

– Привет, – радостно ответил я, обернувшись и увидев сына майора. – Может для начала, просто, выпьем кофе?

– Ну пойдем, я знаю отличное место, – весело проговорил сын майора.

Мы пошли в кафе, в которое я прежде ходил с отцом из прежней жизни. Грустные воспоминания вмиг охватили мой разум.

– У тебя все в порядке? – заметив изменения в моем настроении, спросил мой товарищ.

– Да, все хорошо, – неуверенно ответил я. – Просто, много воспоминаний связанно с этим местом.

Мы присели за свободный столик и заказали по чашке кофе.

– Ну… рассказывай, – бодро начал мой собеседник. – Кто она?

Я молчал, глядя на него. Моя история, придуманная накануне, казалась мне глупой и недостойной этого места. Тут я узнал своего отца. Не таким, каким он был дома при мне, стараясь подать мне положительный пример, а таким каким он действительно был: добрым, чутким, отзывчивым, даже немного наивным.

– Помнишь, мою кучерявую одногруппницу в огромных очках? – грустно спросил я.

– Да, конечно, помню, я даже как-то пытался сводить ее в кино на вечерний сеанс, но она отказалась, видимо, кто-то другой был у нее на примете, – весело ответил он.

– Я? – робко вырвалось из меня.

– Может быть и ты, я не знаю, я же ее об этом не расспрашивал, – негодуя, ответил он.

Так мы просидели довольно долго, вспоминая студенческие годы. Я узнал много нового, как о своих одногруппниках, так и о своей одногруппнице. После кафе, мы пошли гулять по парку, вспоминая все веселые моменты. Впервые за многие месяцы я вновь чувствовал свободу. Это было фантастическое ощущение. Я не хотел, чтобы это все заканчивалось. Но не я пишу сценарий судьбы, а ей, видимо, все казалось по-другому. Телефонный звонок, вернул меня в настоящее.

– Ты где? Я уже подхожу к больнице, – услышал я, знакомый голос, своего опекуна.

– Я еще занят, подожди там немного, – взволнованно ответил я.

– Да иди уже, раз тебя ждут, – толкая меня в плечо, сказал сын майора, явно представляя, что мне звонит какая-то девушка. – Мне уже тоже пора бежать.

– Нам по пути, – неожиданно для самого себя, ответил я.

Мы шли в сторону его дома, я убедил его, что в автобусе будет давка, и она перечеркнет все наши положительные эмоции от встречи.

До его дома оставалось не так далеко, когда мимо нас пронеслась пожарная машина с включенной сереной.

«Похоже, я все же добился того, чего хотел. Он остался жив», – весело подумал я.

– Прости, я опаздываю, придется вызвать такси, – сказал я своему другу.

– Теперь и я опаздываю, – грустно произнес он. – Придется звонить, оправдываться. Ладно, до встречи.

Мы расстались. Выйдя из поля видимости своего товарища, я быстро побежал в сторону больницы, где меня уже ждали.

38

– Ну, и где же ты был, – укоризненно посмотрев на меня, спросил мой опекун. – Снова спасал мир?

– Именно так, – тяжело дыша, ответил я.

– Ладно, пойдем, устал уже тут стоять, – поворачиваясь к двери, все тем же холодным тоном сказал он.

Я схватил его за руку и развернул обратно. Он сурово посмотрел на меня. Я быстро размышлял, стараясь подобрать слова. Вспоминая о том, какие мысли меня посещали в той жизни перед смертью, я впервые испытал жалость к тому себе из параллельной жизни. Все оказалось совсем не так, как я тогда себе представлял.

– Что еще? – спросил он, глядя на мое молчание.

– А может, мне рассказать ему все? – неуверенно спросил я.

– А может, нам лучше сразу пойти по домам?

– Вы не понимаете, – с отчаяньем произнес я. – Он там лежит и думает, что вся его жизнь прошла напрасно. Он не знает, что майор и так собирался уходить из полиции, что инженер, узнав про то, что станет отцом, совершенно по-другому стал смотреть, на свое ножевое ранение. Да и сын майора жив. Он ничего об этом не знает, и сейчас винит себя в случившемся.

– Я все прекрасно понимаю, – с сочувствием, впервые за сегодняшний вечер сказал мой опекун. – Ты сам, когда родился в этом теле, знал про все это?

– Нет, – не понимая, к чему он клонит, ответил я.

– А если бы знал, то пытался бы все исправить? – глядя мне в глаза, спросил он.

– Скорее всего, нет, – осознавая задумку своего опекуна, грустно ответил я.

– Вот и я так же думаю, что ты бы просто жил, даже не предпринимая никаких попыток. И тогда бы ничего этого не произошло, ведь это все стало возможным, только благодаря тому, что ты оказывался в нужном месте, в нужное время, – задумчиво рассуждал он. – Так что я полагаю, он знает столько, сколько ему необходимо знать, чтобы после своего перерождения все это повторить.

Я молчал, понимая все это и без подробного разъяснения моим опекуном. К тому же там будет его мать, и если она услышит все мои рассказы, то сочтет меня сумасшедшим, и я больше не смогу с ней видеться.

Мы зашли к нему в палату. Его мать поздоровалась со мной. Я с ней. При этом, тот прежний я, который сейчас лежал в больничной койке, очень удивленно на нас посмотрел.

– Кто же ты? – произнес он, глядя на меня.

Мне очень хотелось все ему рассказать, он выглядел таким отрешенным, погруженный в свои мрачные мысли. Я мог заставить его улыбнуться, мог заставить его гордиться прожитой жизнью. Но я не имел на это права. Для большей уверенности я посмотрел на своего опекуна. Он, уловив мой взгляд, отрицательно покачал головой. Единственное, чем я сейчас мог его утешить, это обещать позаботиться о его матери. Так я и сделал, но он никак на это не отреагировал, словно, пропустив мои слова мимо своего внимания.

Мне было очень тяжело там находиться, я старался всем видом показать это своему опекуну. Поняв мои намеки, он простился с лежащим на больничной койке человеком, и мы вышли из палаты. Его глаза блестели, мне было понятно, что это посещение ему тоже далось с трудом.

В коридоре я увидел химика. Я уже совсем о нем забыл. И все же оставался последний штрих для того, чтобы полностью повторить то, что я знал о своей жизни. Быстро прощупав свои карманы, я наткнулся на визитку лаборатории, которая случайно там оказалась. Хотя, вспоминая свои обе жизни, я уже не верил в случайности. Она должна была быть при мне в этот день, и она была.

– Здравствуйте, – сказал я, приблизившись к химику.

– Добрый вечер, – вежливо ответил он.

Я протянул ему визитку, он осторожно взял ее и положил в карман.

– Вас все еще там ждут, – глядя на него, произнес я. – Когда будете звонить, скажите, что вы от меня.

– Пожалуй, я в ближайшее время ей воспользуюсь, – с грустью сказал он. – Только вы так и не представились.

Я назвал свое имя, и мы попрощались. Судя по его печальному виду, он все уже знал: и про свою квартиру, и про приближающуюся смерть своего друга, с которым хоть они уже давно не виделись, все же не стали чужими друг для друга.

Я предложил своему опекуну остаться сегодня у меня, мне, казалось, что так нам обоим будет спокойнее. Он не стал спорить. Придя домой, я достал свой телефон и увидел сообщение от сына майора. В нем говорилось, что его квартира сгорела и вечером он позвонит и все расскажет.

Я уже напоил наставника травяным чаем, и мы собирались ложиться спать, а сын майора так мне и не перезвонил. А что если с ним что-то случилось? Если он побежал в огонь спасать свои вещи и так и не смог потом выбраться? Мрачные мысли не давали мне покоя. Было уже довольно поздно, когда я сам решил позвонить ему, так и не дождавшись звонка от него.

– Привет, – вяло сказал он мне в телефонную трубку.

– Привет. Ты как? – с облегчение спросил я, понимая, что он все-таки остался жив.

– Нормально, я сейчас у родителей, – так же устало продолжил он. – Извини, совсем замотался, забыл тебе позвонить.

– Ничего страшного, – ободряюще сказал я. – Главное, что с тобой все в порядке.

– Знаешь, меня сейчас тревожит один навязчивый вопрос, – задумчиво произнес он, – Ты, ведь, предвидишь будущее. Так?

– Да, – напряженно ответил я, ожидая, что сейчас последует какой-то неприятный вопрос.

– Ты знал о пожаре?

Моя интуиция не подвела. Я боялся этого вопроса. Я боялся, что мне придется врать, но я больше не хотел никого обманывать. Я скажу правду, пусть даже она разрушит мою единственную дружбу. Уж лучше поссориться из-за правды, чем дружить из-за лжи.

– Да, знал, – с грустью ответил я. – Я хотел тебя спасти, и именно поэтому предложил тебе встретиться сегодня, чтобы ты не оказался запертым в горящем доме.

– Возможно, я бы должен тебяпоблагодарить, но все же я провел много времени возле горящего дома, говорил со многими пожарниками о причинах возгорания, – печально говорил он. – Они все предполагают, что пожар начался из-за старой проводки, которая могла не выдержать высокого напряжения. Я помню, как убегая из дома, торопясь к тебе, забыл вытащить удлинитель из розетки, а к нему было подключено, много приборов, компьютер, обогреватель, даже утюг сегодня достал, готовясь к вечернему свиданию.

– А как же газ? – перебив его, удивленно спросил я, все время полагая, что именно газ стал причиной.

– Слава Богу в нашем доме нет газа. Все электрическое, – спокойно ответил он.

– Но по телевизору сказали, что был взрыв, – все еще не до конца осознавая случившееся, спросил я.

– Скорее всего, это телевизор и взорвался, или монитор компьютера. В общем, что-то из электрической техники, – устало объяснил он.

– Значит, дом уцелел? – с удивлением спросил я, полагая, что квартира химика тоже разрушена. Но ведь если сгорела только одна квартира, значит, все остальные целы.

– Дом цел, и все же весь наш подъезд расселили, есть риск обрушения перекрытий. Пока не пройдет экспертиза, он считается аварийным.

Я молчал, понимая, о чем он думает. Я снова нехотя подыграл судьбе.

– Думаешь, что если бы я тебя сегодня не торопил, то пожара бы не случилось? – неуверенно спросил я.

– Возможно. Теперь, ведь, ты тоже так думаешь, – грустно произнес он.

Я не знал, что ему ответить. Точно так же в прежней своей жизни я разговаривал с его отцом. Тот разговор закончился разрывам наших отношений. Мне не хотелось, чтобы сейчас произошло то же самое, и все же мне казалось, что все к этому и идет. Я ждал его реакции.

– Знаешь, я ведь все это делал, ради того, чтобы в итоге стать актером, как ты мне говорил. Даже эту квартиру мне купил отец, чтобы я жил поближе к киностудии. Я не пропускал ни одного кастинга, стараясь всем запомниться. Но сейчас я вижу, как все это глупо выглядело. А теперь еще этот пожар, словно, судьба сама мне говорит, что я выбрал не свой путь. Мой отец прав, говоря, что не стоит знать своего будущего, а еще лучше, когда его никто не знает и не пытается его изменить. Я понимаю, что ты не такой человек, который будет стоять в стороне, зная, что его другу грозит беда. Так что нам лучше больше не встречаться, я сам должен справиться со всем, что приготовила для меня судьба. Тебе бы пора завести себе подружку, напиши своей одногруппнице, возможно она еще свободна. Занимайся своей жизнью. Так будет лучше для всех. Прощай… – грустно завершил он наш разговор.

Я долго еще сидел, держа в руке телефон, из которого теперь уже не доносилось никаких звуков. Мой жизненный опыт показывал, что в любой плохой ситуации можно увидеть что-то позитивное. Но что позитивное можно разглядеть в сгоревшей квартире? Возможно, он был прав. Возможно, мне действительно следует подумать о своей жизни. Возможно, я действительно своими вмешательствами лишь рушу чужие жизни. С этими не самыми ободряющими мыслями я и отправился спать в тот вечер.

39

Утром проводив своего опекуна на автобус, я остался наедине со своими мыслями. Моя параллельная жизнь оборвалась прошлой ночью, я это знал. Теперь в этом мире я оставался один. Причем совершенно один. Я так был поглощен стремлением исправить все ошибки, допущенные мной в прежней жизни, что совершенно не обращал внимания на то, как живу в этой. У меня совершенно не было друзей. Единственный мой друг, вчера перестал им быть. Я сам в этом виноват, это мне было хорошо понятно.

Я с грустью вспоминал и о своей одногруппнице. Возможно, я действительно ей нравился, но я был слишком занят, чтобы обратить на это внимание. Я вспомнил, как при нашей последней встрече она мне похвасталась, что ее рассказ напечатали в журнале рядом с моим. Я тогда даже не прочитал его целиком, а лишь посмотрел поверхностно. Я быстро отыскал вырезку со своим рассказом из того журнала, который купил сразу же после получения диплома.

К моему облегчению, на моей вырезке был и ее рассказ. Я стал его читать, на этот раз внимательно вдумываясь в написанное. В журнале он оказался законченным. Девочка влюбленная в своего одногруппника так и не призналась ему в этом, он тоже не отважился к ней подойти. После окончания университета, она уехала домой и больше его никогда не видела, хотя и часто о нем вспоминала.

В ее рассказе было то, чего не было в моих. Чувства, эмоции. Мне даже стало стыдно за все свои написанные строчки. На фоне ее произведения они казались сухими, безжизненными, словно какие-то тексты из учебников. Я почувствовал себя глупцом. Как я мог так долго не замечать очевидного? Она всегда появлялась в самые сложные моменты моей жизни. Я всегда считал, что она приходила лишь для того, чтобы дополнительно меня позлить, и только сейчас мне стало понятно, что сама судьба отправляла ее ко мне, чтобы она меня утешила, отвлекла от губительных мыслей. Ведь так всегда и выходило, что мысли о ней все время постепенно вытесняли другие негативные мысли из моей головы.

Я вспомнил ее руку. Она была очень скромной. Каких же усилий ей стоило каждое обращение ко мне? А я? Я так ни разу и не ответил ей взаимностью. А она подходила снова и снова, каждый раз вытаскивая меня из затягивающего омута губительных мыслей. Как мне сейчас не хватало ее наивного доброго взгляда.

Прошло примерно два года с нашей последней встречи. Возможно, сын майора был прав, и она еще никого не встретила. Я помнил, как сам же ей говорил, что она найдет своего человека, через два года после получения диплома. Но почему этим человеком не могу быть я? Мне раньше никогда не приходили в голову такие мысли. Я никогда не задумывался о том, что именно мне суждено через два года прозреть и найти ее. А почему бы и нет?

Я быстро отыскал ее в социальных сетях. Она была онлайн, а значит, все мои сомнения могут развеяться в ближайшие минуты.

«Привет» – с дрожью в руках написал я ей.

«Привет» – быстро ответила она.

«Чем занимаешься вечером?» – сгорая от нетерпения, спросил я.

«Обычно по вечерам я гуляю с Робертом»

Я вышел из сети. Все кончено. Я слишком долго не прозревал. Так и должно было случиться. Если бы случилось по-другому, возможно, я бы так и не вынес из этого никакого урока. Теперь же я хорошо понимал, что за ошибки нужно платить. Если все время жить в будущем, не обращая внимания на настоящее, как жил я, то определенно наступит такой момент, когда это будущее настанет. Но оно будет совсем не таким, каким ты его представлял. Теперь, чтоб понять какой могла бы быть моя жизнь, я мыслями ушел в прошлое. Я пытался анализировать все свои поступки, все события, происходившие со мной. Теперь я их видел совершенно по-другому. Ну почему у меня раньше не хватало мудрости просто остановиться и подумать о том, что происходит вокруг меня? Почему я все время пытался разглядеть лишь то, что происходит вокруг других?

Если бы я хоть раз остановился и огляделся, сейчас бы моя жизнь была совсем другой. Я бы уж точно не остался один. Вокруг меня в учебные годы было много хороших людей, с которыми мы могли бы стать друзьями, но я даже не думал об этом. Сын майора стал единственным моим другом и то, скорее всего только по тому, что я знал о нем из своей прежней жизни, и его будущее вызывало у меня интерес. Сейчас же я остался один. Одиночество – это все, чего я добился в жизни…

Время тянулось медленно, словно кто-то специально его замедлил, что бы у меня была возможность хорошо обдумать всю свою прожитую жизнь. Даже клиенты стали звонить мне реже, как будто кто-то им сообщил, что мне нужно побыть наедине со своими мыслями. Я хотел записать все свои переживания на бумаге, полагая, что теперь я могу создать впервые образ действительно живого героя, который будет вызывать сочувствие у читателей. Но все это оказалось настолько унылым, что я, перечитав написанное, сам же и отправил свои черновики в мусорное ведро.

У меня было навязчивое желание бросить всю свою творческую деятельность. Я чуть не удалил свой блог, и все же в последний момент вспомнил, как я в своей параллельной жизни его читал, и мне тогда нравились эти рассказы. Похоже, что надо быть таким же слепцом, чтобы разглядеть в моих произведениях что-то хорошее. Я всю свою нынешнюю жизнь презирал себя прежнего за неумение видеть то, что происходит вокруг, даже не замечая, что в этой жизни я ничуть не изменился. Видимо, действительно человеку необходимо все потерять, чтобы понять, что у него было все…

Мне казалось, что прошел месяц, хотя, взглянув на календарь, я понял, что это была всего неделя. За это время я так ни разу и не зашел в социальные сети. Мне казалось, что там для меня нет ничего хорошего. Пожалуй, я бы так считал и дальше, если бы неожиданный звонок, не вытащил меня из все глубже затягивающей меня депрессии.

40

– Привет, – услышал я веселый и такой знакомый голос своего единственного друга.

– Привет, – растерявшись от неожиданности, неуверенно ответил я.

– Прости за наш предыдущий разговор. Я тогда был очень уставшим, и наговорил тебе всякого, – проговорил сын майора.

– Тебе не за что извиняться, – все еще не понимая, произошедших в нем изменений сказал я. – Все-таки это моя вина, что ты остался без крыши над головой. Так что это уж ты меня прости.

– Не думаю, что ты мог поступить по-другому. Ты же хотел спасти мою жизнь, – ответил он.

– Не ожидал, что ты позвонишь. Что-то случилось? – спросил я, намереваясь наконец-то понять, что так поменяло его отношение к пожару.

– Многое. Пожалуй, самое главное это то, что я наконец-то осознал, что у судьбы есть свои планы на каждого из нас. И не всегда они хорошо просматриваются в череде происходящих событий, – загадочно начал он.

– Ты меня пугаешь. Ты не болен? – насторожился я, совершенно не узнавая своего друга.

– Я в порядке, – смеясь в трубку, ответил он. – Хотелось произвести на тебя впечатление.

– Ну, тогда тебе это удалось. С главным мы разобрались, а что еще случилось?

– А еще местный новостной канал брал у меня интервью, по поводу пожара, – скромно продолжил он, – Это было дней пять назад. А вчера мне позвонили с киностудии и сами пригласили на пробы, сказав, что увидели меня в новостях. Там собираются снимать военный сериал, и у них никого нет на роль военного психолога.

– Это конечно хорошо, но ты такой возбужденный, словно, эта роль уже тебе досталась, – сказал я, чувствуя, как впервые за неделю мое настроение начинает улучшаться.

– А это так и есть, – весело ответил он. – Я только что вышел из киностудии. И сразу решил позвонить тебе. Меня утвердили. Жди скорого моего появления на больших экранах.

– Это здорово! – радостно сказал я, но тут же вспомнил про его сгоревшую квартиру, и снова помрачнел. – Но, ведь, ты теперь остался без квартиры.

– Ну, это не так страшно, – ничуть не погрустнев, ответил он. – К тому же, квартира-то осталась. Экспертизу провели – перекрытия не пострадали. А ремонт мне там никогда не нравился, я все собирался переделывать, но вот денег не было. А теперь страховая должна возместить ущерб. Так что, как только я получу деньги, сразу сделаю ремонт и буду жить в квартире, которая действительно будет приносить мне удовольствие.

Каждое его слово отправляло мою депрессию в нокаут. Даже дышать мне становилось легче. Вот все положительные моменты, которых я так и не смог придумать. Я был рад счастью своего друга. Но еще больше меня распирала гордость за то, что он стал зрелым и научился видеть плюсы, даже в самых, казалось бы, безнадежных ситуациях.

– Спасибо, что ты мне позвонил, – улыбаясь, ответил я. – Мне очень не хватало положительных эмоций за последнюю неделю.

– Я не мог тебе не позвонить, – спокойно сказал он. – А как твои дела? Ты нашел ту миленькую одногруппницу?

– Да, нашел, – вновь погрустнев, ответил я. – Но я опоздал. Она уже не одна.

– Странно, еще несколько дней назад была одна, – задумчиво ответил он.

– Откуда тебе известно? Ты сам ее нашел? – взволнованно спросил я.

– Ну, не то что бы я ее искал. Просто, встретил случайно вечером на улице. Обменялись парой фраз. Про тебя спрашивала. Привет тебе-дураку передавала, – смеясь, сказал он. – Так и сказала, когда узнала, что мы с тобой общаемся. Передавай привет этому дураку.

Я слушал его, и никак не мог понять, как же так вышло?

– А почему ты решил, что она свободна? – заинтересованно спросил я.

– У нее и узнал, – спокойно ответил сын майора. – Она живет недалеко от дома моих родителей и каждый вечер в парке выгуливает свою собачку. Имя еще такое у нее странное. То ли Робот, то ли…

– Роберт, – перебил я его.

– Да, похоже на «Роберт». А ты откуда знаешь? – удивленно спросил он.

– Неважно. Прости, у меня срочные дела. Потом созвонимся, – словно оживая, сказал я.

– Ну, тогда пока, – не понимая, сказал он.

– Пока.

Я сбросил вызов. Еще недавно я полагал, что я наконец-то прозрел, и презирал себя за то, что так долго был слепцом. Но оказывается я так им и оставался до сегодняшнего дня. Почему я решил, что Роберт – это ее парень? Надо было уточнить, а я как ребенок, сам все решил и обиделся. Может быть, я так навсегда и останусь глупцом, но сейчас судьба ко мне благосклонна и дает еще один шанс. И я им непременно воспользуюсь.

41

Я тут же зашел в социальную сеть. От одногруппници было пять сообщений.

«Ты где?»

«Ау»

«Роберт – это мой пес»

«Ну ты и дурак»

«Напиши мне, если вдруг поумнеешь»

Я и без нее понимал, что я – дурак. Интересно, наступит ли день, когда вместо того, чтобы называть себя глупцом, я скажу, каким же я тогда был мудрым? Пожалуй, не наступит. Ведь если мы перестанем считать, что раньше мы были глупы или слепы, значит, мы перестали развиваться и совершенно не меняемся. Но сейчас это совсем не важно, мне хотелось развить эту мысль, но гораздо больше мне сейчас хотелось развить свои отношения, пока у меня еще был шанс это сделать.

Я знал, где живет майор, знал, что за парк находиться рядом с его домом. Дождавшись вечера, я купил огромный букет цветов и оправился в тот парк, надеясь, что не пропущу тот момент, когда моя одногруппница будет выгуливать своего пса.

Я просидел около часа на скамейке прежде чем увидел ее. Какая же все-таки она красивая. Она совсем не изменилась. Сейчас я даже не смог бы определить, чего в мире больше: ее красоты или моей глупости?

– Привет, – сказал я, неуверенно подойдя к ней и протянув букет.

– Привет, – скромно ответила она.

– Прости меня, все эти годы я был таким идиотом. Мне следовало раньше подойти к тебе. Я прочитал твой рассказ, он замечательный. И ты… ты тоже замечательная, – смущенно говорил я, совершенно не привыкнув к таким разговорам.

– Надеюсь, ты не решил, что этот рассказ о моих чувствах к тебе? – задала она вопрос, смутивший меня.

Я даже представить не мог, что он не обо мне. А если, и правда, он не про меня? Это все меняет. Она была влюблена в кого-то другого. То, что чувства, описанные в ее рассказе, она не переживала в реальной жизни, я даже не думал. Хотя, что, на самом деле, это меняет? Она стала для меня менее привлекательной? Нет. Стала другим человеком? Да нет же. Она осталась той же. Даже если этот рассказ не про меня, мои чувства к ней не станут меньше. Во всех романах пишут, как доблестные рыцари в бою добиваются расположения своих возлюбленных. Почему же я решил, что мне все достанется без боя? Я тоже ощутил себя рыцарем. И я добьюсь ее расположения, чего бы мне это не стоило.

– Нет… – после небольшой паузы, неуверенно соврал я. – Как-то даже в голову такое не приходило.

– Ты сейчас выглядишь очень забавным, – улыбнувшись, сказала она. – Я даже представить не могла, что ты можешь быть таким.

– Каким? – переспросил я, не понимая это комплимент или оскорбление.

– Ну не знаю, романтичным, возможно, – продолжая улыбаться, сказала она.

– Знаешь, а ты многого представить не могла, – улыбнувшись, ответил я. – Я и сам, честно сказать, не мог многого о себе представить. Так что я готов удивлять тебя каждый день. А за одно и себя. Ты бы хоть цветы взяла, а то я их держу словно не тебе принес.

Она, улыбнувшись, наконец-то, взяла мой букет, а я, наконец-то, стал себя чувствовать посвободнее. Да, я никогда до этого не делал комплиментов девушкам, она это явно чувствовала, и все же совершенно не собиралась над этим язвить.

– Они очень красивые, – сказала она, вдохнув их аромат.

– Как и ты, – застенчиво произнес я. – Я, ведь, на самом деле решил, что твой рассказ обо мне. Просто, я не хочу тебе врать. Каждый мой обман рано или поздно всегда выходил боком. Мне не хочется, чтобы так вышло и с тобой.

Она молча смотрела мне в глаза, я смотрел в ее.

– У тебя есть веснушки, – улыбнувшись, сказал я. – Никогда раньше их не замечал.

– Ты много чего не замечал, – грустно сказала она.

– Да, тут мне возразить нечего, – согласился я. – Я был и глуп, и слеп. Не могу убеждать тебя в том, что сейчас я стал зрячим и умным. И все же я работаю над этим. А вместе мы этого добьемся гораздо быстрее.

– Вместе, – неуверенно повторила она.

– Да, – воодушевлённо сказал я. – Даже если твой рассказ не обо мне. Я буду приходить в этот парк каждый день и гулять с тобой и с Робертом, пока ты не забудешь о том, кому посветила свое произведение. Пока в твоем сердце не освободиться место для меня. Ты же знаешь – я терпеливый. Я могу ждать. Месяц, год- не важно. Сейчас ты рядом со мной, и только так я могу остановиться и наслаждаться настоящим, не утопая в прошлом и не стремясь в будущее.

– Не надо ждать, – тихо ответила она. – В моем сердце всегда было место для тебя, и рассказ тоже был о тебе. Но пойми меня. Ты доставил мне очень много боли. Я ревела из-за тебя многими ночами. А сейчас ты приходишь, весь такой нарядный с цветами. Я боюсь снова оказаться той девочкой, плачущей ночи напролет.

– Обещаю, ты больше не прольешь и слезинки из-за меня, – глядя ей в глаза, сказал я.

– Не давай обещаний, которые не сможешь сдержать.

– Я уже дал тебе обещание и не собираюсь отрекаться от него. Пойдем, наконец, прогуляемся, а то Роберт уже совсем заскучал, – улыбнувшись сказал я, протянув ей свою руку.

Она скромно протянула мне свою. Я бережно взял ее за руку, и мы пошли выгуливать Роберта. Я давно не испытывал такого спокойствия на душе. Возможно, даже ни разу за обе свои жизни. Впервые меня ни что не тяготило. Ни прошлое, ни будущее не волновало меня и не лезло в мою голову. Я был в настоящем. Как же все-таки здорово остановиться, вздохнуть полной грудью и почувствовать себя живым.

PS

Наши отношения развивались очень быстро, не прошло и года, как я сделал ей предложение. Моим свидетелем на свадьбе был сын майора, порой мне даже казалось, что он больше меня был рад этому событию.

Сейчас мы с супругой работаем вместе, развивая детскую психологию. У нас теперь даже есть небольшой офис. Мы придумываем тест, который бы позволил выявлять таланты детей. Пока еще из этого ничего не вышло, и все же я уверен, что вместе нам все по плечу.

Мы растим двух чудесных малышей, оба мальчика. Старшему пять лет, младшему – четыре. Воспитывая их, я вспоминаю двух своих наставников, с которыми был знаком еще в прежней жизни. Так же, как один из них я стараюсь рассказать своим детям обо всех опасностях, подстерегающих их в жизни, но это не всегда выходит. Я много раз пытался объяснить старшему, как опасен острый нож, и все же он никак не хотел ко мне прислушиваться. Он постоянно хватал его и начинал что-нибудь резать, будь то хлеб или какие-нибудь овощи. И вот как-то раз он наконец-то поранился. Прозвучит ужасно, и все же я действительно этому обрадовался. Не тому, конечно, что мой сын истекал кровью, а тому, что он понял, в чем опасность острых предметов и при этом ничего себе не отрезал. Его рана быстро зажила, а он после этого стал гораздо аккуратнее обращаться с ножом.

С младшим все прошло менее трагично. Он как-то сразу стал с опаской относиться к тому, что попадалось ему под руку. Возможно, до него лучше доходили мои убеждения, но все же, вероятнее, на него больше повлиял старший брат. Видимо, так генетически в нас заложено, что мы больше прислушиваемся к тем, кто нам ближе по развитию.

Все-таки, чтобы учиться на чужих рассказах, необходимо быть достаточно для этого зрелым, а если этой зрелости не хватает, поможет только личный опыт. Только сейчас, воспитывая своих детей, я начал осознавать насколько оба наставника дополняют друг друга. Да и вообще я стал многое осознавать с появлением детей в своем доме. Мне даже порой кажется, сто я и сам стал достаточно зрелым, чтобы находить положительные моменты даже в патовых ситуациях.

Иногда я вспоминаю про теорию, которой поделился со мной мой опекун, но она меня больше не коробит. Даже если все за меня уже решено, если я проживаю эту жизнь уже не первый раз, какая разница? Я не перестаю удивляться, каждый новый день преподносит мне сюрпризы, периодически я попадаю в ситуации, которые даже не мог представить. Мне нравится моя жизнь, и я бы с удовольствием прожил ее еще раз, ничего бы в ней не изменив. Я больше не стараюсь влезть в чужую жизнь. Теперь у меня есть своя. Я не летаю в облаках, не виню себя за прошлое и не бегу в будущее. Я научился жить в настоящем. А Вы?