Как сбылись мечты [Ирина Вениаминовна Петрова] (fb2) читать онлайн

- Как сбылись мечты 558 Кб, 136с. скачать: (fb2)  читать: (полностью) - (постранично) - Ирина Вениаминовна Петрова

 [Настройки текста]  [Cбросить фильтры]

Уверена, что некоторые взыскательные читатели скажут, что слишком красиво и неправдоподобно. Что в жизни так не бывает. Что любовь нужно заслужить, что ее обретают в трудной борьбе. Если и есть борьба за любовь, то это борьба с гордыней, предрассудками, недоверием, нежеланием мириться, сомнениями и самокопанием, потому что бороться нужно с самим собой. Если кто-то замечал, что главное препятствие, которое мы преодолеваем, пытаясь построить отношения – это наше отношение к себе, людям и ситуациям – то он на верном пути. Кстати, посмотреть бы на того, кто придумал это выражение – «строить отношения». Возможно, он идеальный проектировщик, архитектор и строитель. И строительные материалы высокого качества. Но ведь в реальной жизни так бывает очень редко. Точнее никогда. Вот и рецепта идеальных отношений тоже нет. Каждый методом проб и ошибок не строит их, а нащупывает дорожку к сердцу человека, который внезапно или со временем, но стал удивительно дорог.

А вот дороги у всех разные: у кого-то широкая и гладкая, в шесть полос – делай, что хочешь – места много, шаги вправо и влево не считаются, все равно вернешься на разделительную; у другого узкая колея – здесь нужны точность и выверенность действий – нельзя сходить, иначе весь состав погубишь; а третий балансирует на канатной, вздыхает и жалеет, что идет, ведь качает его из стороны в сторону. Но назад все равно уже никак. Потому что страшно. Страшно оттого, что не будет конца-края этой дороги, что там никто не ждет и не обнимет, спросив: – «Хочешь чаю?», что на пути к тому единственному раздаришь все подарки, которые копил и бережно хранил. Но не тем. А потом нужно будет начинать все заново.

Но дорога тем и хороша, что она есть вообще. Она зовет нас встать и двигаться. Падать, считать камушки, царапать коленки, она манит нас вперед надеждой, убегая за горизонт. За нашей мечтой. Надо вставать и идти. Каждому со своей скоростью. Но верить. Обязательно верить.


Нежно-зеленая весенняя листва колыхалась на фоне яркого серо-голубого и блестящего алфальтово-черного: в парковочном кармане под окнами стояла ее Хонда CR-V. Оля улыбнулась и расправив тюль, еще раз посмотрела вниз. Не совсем новая. Она искала машину долго по объявлениям – в таком цвете у дилеров не было, но эта была детской мечтой, которую нельзя забывать и предавать, как далеко бы ни заводили жизненные пути. В уме промелькнули образы авто, которыми молодая женщина когда-то восхищалась… Снова улыбнувшись, уже глазами, Романова Ольга Александровна тихо подошла к кроватке старшего сына, Егорки, и провела кончиками пальцев по перилам детской кроватки.

Мокрые листья почти неслышно шелестели за окном. В такие минуты приходили образы из ее прошлого, и она была им рада. Образы переплетались с ощущениями, порою такими яркими, что Оля почти физически чувствовала все, что с нею тогда происходило: люди и события возвращались.


Двумя годами ранее


Ольга вошла в зал. Как обычно после 19.00 здесь собирались сотрудники офисов, чтобы размяться после рабочего дня. Вот и сегодня зал был отнюдь не пустым, хотя стояла жаркая погода, а московская ночь манила своими соблазнами. Беговая дорожка. Она направилась к ней сразу, решив не тратить время на разминку, хотя старалась не пренебрегать такой важной вещью. Дорожку Оля зауважала всерьез. Бег давал ей возможность почувствовать полет, она ощущала, что управляет собой, каждой клеточкой своего тела, которое научилась любить и ценить. Ни один из обычных тренажеров не давал такой полноты ощущений. И что было важно: в беге нужно выкладываться полностью – это и привлекало. Нельзя лететь, взмахивая крыльями наполовину – упадешь. Так и в беге – быстро или спортивным шагом, но все тело должно участвовать.

Сначала было немного скучно бежать навстречу своему отражению, а потом пришла такая мысль: когда многие бегут от себя, можно бежать к себе, потихоньку замечая, что становишься привлекательнее в своих собственных глазах. И музыка, бодрящая и медленная, тихая и сумасшедшая – Оле нравилось многое, в ее плейере теперь всегда были разные треки. Музыка питала ее энергией, в ней она чувствовала поддержку.

Оля всегда была дисциплинированной – эта хорошая привычка спасала ее от периодических приступов лени. Регулярные походы в тренажерный зал стали еще одной доброй традиций. Сейчас уже Оля не понимала, почему раньше упускала такую замечательную возможность почувствовать себя счастливее, ведь в зале она отпускала грусть и усталость, небольшие успехи – уходящие килограммы и легкость – очень радовали, и пусть ненадолго, но дарили радость и воодушевляли. А это было очень важно, особенно сейчас. Дела в целом шли неплохо, но трудности с будущими контрактами были неизбежны. Ольга знала, что Игорь Викторович доверит ей организацию всех сложных встреч, к ним нужно было тщательно готовиться. Будущие партнеры из Австрии (она запретила себе бояться того, что они откажутся от предложения) были крайне требовательны, и хотя репутация у ОАО «Синергия» была безупречной, нужно было подумать о многом, узнать о руководстве и навести множество справок.

Мысли о работе редко отпускали Ольгу – можно сказать, что она смогла добиться успеха благодаря постоянной генерации идей и часто забывала о том, что вокруг есть замечательная жизнь, яркая и манящая. Но так было раньше. Сейчас Оля жила в двух измерениях – на работе и в мечтах, она вспоминала, что любила в детстве, куда хотела поехать, что хотела попробовать, и все это бережно восстанавливала в себе. От этого окружающим казалось, что Оля влюбилась, и коллеги по-доброму над ней посмеивались, а она улыбалась в ответ.

Кстати, о коллегах. Сергей. Сергей Александрович Романов. Новый коммерческий директор. 33 года. Не женат. Родился в Петербурге, физико-математическая школа, два высших образования – экономическое и техническое, Лондонская школа MBA, стажировка в IBM. Когда Оля прочитала резюме, она искренне удивилась двум вещам – зачем он вернулся в Россию и почему именно к ним, ведь он был бы гораздо значимее в любой IT-компании. Не ясно, а Оля очень не любила неясностей в отношении людей, с которыми работал ее начальник. Игоря Викторовича она уважала и любила, как можно любить по-настоящему хорошего руководителя, и не оправдать его доверие для нее было бы предательством. И совсем не хотелось бы видеть, как это делает кто-то другой. Сергею он почему-то доверял. Именно доверял – Ольга это видела и пыталась понять почему. Не то чтобы тот не внушал ей доверия – она мало его знала, но, как ей казалось, принадлежал к тому типу мужчин, которых она еще со студенческих лет стремилась воспринимать спокойно. Темп сбился. Кому она лгала? Конечно, неспокойно. Оля мысленно вернулась в тот понедельник.

Когда она впервые услышала разговоры женской половины их организации о новом заместителе, которого, вернувшись из командировки, еще не успела увидеть, она ожидала встретить, как минимум, Аполлона. Для приличия спросила коллег из бухгалтерии, что же такого в нем нашли, так те толком ничего сказать не могли. Оля улыбнулась, вспомнив, как все уговаривали ее побродить около кабинета нового заместителя, который он, по слухам, не покидал до позднего вечера, лишая тем самым прекрасную половину обычных женских радостей. Поскольку дел было много, Оля сама в тот день засела в кабинете над бумагами и мало показывалась на людях. Решив в обед все-таки выбраться из здания на свежий воздух, Оля вышла в приемную. В кресле для посетителей сидел мужчина. То, что он необычен, Оля поняла сразу. Такого спокойствия и уверенности в позе сидящего в их приемной человека она не видела давно, точнее, вообще никогда. Казалось, что он будет одинаково комфортно чувствовать себя на пиратском судне и на приеме у королевы Виктории. Почему-то воображение поместило его в историю. И он держал в руках «Вокруг Света». Неожиданно. Все, кто хоть несколько минут задерживался в этом кресле, в основном, из мира великих, к которому или хотелось быть причастными или делать вид, что ты в нем, брали в руки Times, The Economist, Forbes, Коммерсантъ. Никто на Олиной памяти не удостаивал вниманием «Вокруг Света», и поэтому большую часть номеров она утаскивала с разрешения Леночки к себе, и периодически находила в них вдохновение.

Видимо, она удивлялась долго, так как мужчина поднял голову. «Смешались, как на палитре,» – успела подумать Оля, когда взгляды зеленых и серых глаз встретились. Она почему-то не опустила глаза, забыла на мгновение, как это делается. Он моргнул, улыбнулся, встал и направился к ней. Позже Оля поняла, почему он произвел такое впечатление на сослуживиц. Они все были готовы пойти за ним. Да, вот просто так. На край света или неважно куда, лишь бы с ним. В нем чувствовались такая внутренняя сила, спокойствие и надежность!

Как высок! Когда приходилось надевать высокие каблуки, Оля довольно часто чувствовала себя неуверенно – она не любила смотреть сверху вниз на людей, да и забеги в тренажерном зале пока давали о себе знать. На работе всегда были несколько запасных пар балеток – «домашних», как их она с любовью называла – в которых можно было летать по этажам и легко общаться с коллегами. Ольга была на шпильках – после обеда должны были приехать гости, поэтому Оля и хотела немного походить в обед. Но ему она доставала до подбородка. Незнакомец двинулся ей навстречу:« Сергей Александрович Романов. Ваш коллега, насколько я понимаю». Тогда она впервые услышала его голос. «А Вы – та самая Ольга Владимировна, единственная и неповторимая, верно?», – полусерьезно поинтересовался он.

Оля хорошо помнила, что ответила не сразу. Она просто не верила, что этот голос настоящий, ведь он снился ей – глубокий и сильный, в нем был призыв – мощный и древний, захотелось заиграть всеми красками, кружить и кружиться. Оля кашлянула и ответила почти спокойно: «Возможно. А Вы – наш новый штурман в сложном и опасном мире глобального рынка?». Он по-доброму усмехнулся – мол, почту за честь право называться таковым. «От скромности не умрет,» – про себя улыбнулась Оля, почему-то веря, что дала ему верное определение. Он улыбнулся и ответил: «Да, надеюсь, будем работать вместе». Оля ответила дежурное «конечно» и попыталась пройти к дверям. Тут, неожиданно в два шага преодолев приемную, он открыл перед нею одну створку дверей так, что она могла пройти мимо него, только проявив чудеса ловкости и равновесия. А поскольку на шпильках это было трудно, он собрался с удовольствием наблюдать за процессом. Совершенно неуместное желание доказать, что она поняла и приняла на своих условиях его в общем-то по-дружески безобидную игру, проснулось в Оле. Личный швейцар, отлично! Оля царственной походкой направилась к выходу. Остановилась ровно в десяти сантиметрах от него – больше он ей не оставил. Улыбнулась в лицо и…открыла вторую створку, даже не оборачиваясь, одной правой, отступила назад, слегка наклонила голову в знак благодарности, повернулась и направилась к лифту, который приехал почти сразу. Где-то через три этажа смогла выдохнуть – это был ее первый по-настоящему дерзкий поступок за долгое время. Но дерзость дорого обошлась ей. Теперь она надолго запомнила его запах – не обычный парфюм, который в большом количестве и в разном качестве был ежедневным спутниками трудящегося в офисе коллектива, а свежий соленый запах моря и ветра, аромат странствий и приключений, отважных героев и сильных чувств. И тогда Оля испугалась, что с этого дня все в ее жизни изменится.


Мы так хотим, чтобы наша жизнь изменилась к лучшему, просим Вселенную об исполнении наших желаний и… боимся. Но ведь Вселенная не может дать нам то, к чему мы не готовы, и страх – самое главное препятствие на пути к мечте.

Что такое страх? Это состояние, когда наш мозг, стараясь объяснить неизвестное, наталкивается на преграды из отсутствия знаний. И в этот момент начинается все самое интересное и самое печальное. Маленькими и большими страхами полны люди. Одни получают от страха интерес и возможность к росту, другие – боль и блоки. Поэтому во все времена стремление к знанию как к свету открывало дорогу пытливому уму, который готов гибко реагировать на то, что сначала предлагает ему мир, а потом способен сам предложить что-то новое этому миру.

Поэтому мечта начинает исполняться ровно тогда, когда мы собираем и накапливаем знания, которые развеют наши страхи. И наши знания помогут прийти именно к нашей, а не чужой мечте, навязанной нам.

Люди разные, и отношение к знаниям у всех разное. Одни просто не знают, что может быть по-другому. Другие видят внешнюю оболочку своей мечты, но считают, что ее не достойны. Третьи знают, что нужно идти к мечте через планы и программы прагматично и осознанно, и рано или поздно получают желаемое. Но оказывается, что полученное – не совсем то, о чем мечталось. Наверное, есть еще много вариантов. Но главное – есть совсем другие люди. Их меньше и они реже говорят о своих мечтах вслух. Они берегут их, как дорогие подарки. Как крестик, которым крестили малыша. Потому что мечта живая и растет вместе с человеком. И ее нужно прочувствовать, сродниться с ней. Распробовать ее. И когда она согревает душу, а путь к ней – это путь добра, тогда и полученные блага будут в радость не только мечтателю, но и многим людям вокруг.


Сергей заметил ее сразу. Она вошла в зал, точно зная, куда идти, а люди с точной целью всегда привлекали его. Тем более она. Снова ему не удалось понять, какая же у нее фигура – привычка оценивать возможности соперника почему-то сейчас вернулась к нему. Умение смотреть глубже обычного позволило ему в свое время добиться серьезных успехов в дзюдо, но он ушел в экономику, а привычка давала знать о себе только во время тренировок. А сейчас она стала его обычным состоянием, когда он изредка видел ее во время работы. Она одевалась немного не так, как все. Да, безупречные костюмы и блузки – все это он видел сотни раз, но они не обнажали ее, а скрывали, словно она была защищена от его внимательного взгляда тонкой оболочкой. Более свободные, более струящиеся – ничего облегающего и открытого она не носила, тогда как другие стали более изобретательными – он хорошо видел, какие изменения произошли на этаже с его появлением. Вот и сейчас – не лосины и майка, а свободная футболка и спортивные брюки. Он знал, что она не похожа на обычную модель – мышцы и кости, они не привлекали его. Тогда в приемной он успел рассмотреть тонкие и сильные запястья, высокие скулы под слегка пухлыми щеками, приталенный свободный пиджак, прямая юбка, облегающая бедра. Внезапно ему стало жарко. Так раздельно, по деталям он давно не вспоминал женщин. Она не заметила его. Это хорошо. Он сейчас совсем не форме. Вернее, как раз в форме. Тренироваться Сергей привык много больше, чем на 100%. Он отошел чуть дальше за колонну, чтобы она точно его не увидела.

Оля бежала сегодня так, как будто от этого зависела ее жизнь. Чередовала быстрый и медленный бег, бежала под горку и прямо – пробовала все, на что хватило сил. Уменьшила скорость, сошла с дорожки и взяла гантели, пошла в горку с гантелями. Идти было сложно, но она шла и шла – ей было это нужно.

Прямо сейчас Сергей испытывал два чувства – уважение и восхищение. Так тренироваться мог только или профессионал, или отчаянный. На работе Ольга была ближе к первому, хотя он не торопился с выводами – совместных проектов у них не было, а на чужое мнение он не привык полагаться. Сергей вообще запретил себе думать об этой девушке. Не только об этой, обо всех на работе – служебные романы он не поощрял, хотя дружеские отношения поддерживал охотно – очень часто выручали по работе, да и не привык Сергей разочаровывать женщин.

Она начала уставать – он увидел это почти сразу: бег стал медленным и трудным. И вдруг Оля внезапно остановилась и остановила дорожку, сошла с нее и, прихрамывая, направилась к выходу. Что за…? Нет, он не волновался, но видеть ее заболевшей он завтра не хотел – шеф должен был озвучить детали командировки в Вену, о которой Ольга еще не знала. Первый совместный проект, и он хотел понять, насколько она справляется с задачами помощника руководителя.

Сергей покинул свое убежище и решил продолжить активную тренировку, даже взял гантели и для приличия поднял их. Но что-то сломалось, ему не давала покоя мысль, что Ольга завтра не выйдет на работу, потому что подвернула ногу, – она легко могла это сделать, бегая, как марафонец. Секунды складывались в минуты, и наконец он принял решение.

Сергей вышел из зала. Наскоро переодевшись, он собрал спортивную сумку и направился к выходу из здания. Ольга успела уйти далеко. Видимо, все было серьезно – Оля шла быстро, но заметно хромала. «Почему она без машины?» – вдруг некстати подумал Сергей. Кто-то говорил, что большая часть ее зарплаты уходила на кредит и помощь близким, но он особо не вникал в разговоры словоохотливых коллег, отчего-то решивших, что ему интересны офисные сплетни.

Оля с трудом дошла до автобусной остановки. Нехорошо, что она сегодня пошла в зал поздно, нехорошо, что тренировалась бесконтрольно – все неправильно. Оля присела на скамейку. Была бы машина, она бы быстро добралась до своего дома, а сейчас нужно было ждать долго. Давно стемнело, лодыжка ощутимо болела, и было очень обидно. Отчего появилась обида, Оля не знала, но это чувство незаметно стало разрушать ее добрый настрой, который она, несмотря на обстоятельства, всегда старалась сохранять. Она с детства любила машины – коллекционировала модели, собирала конструкторы, бережно хранила вырезки из газет и журналов с выставок. Машину она не могла себе позволить. Никак. А если бы могла, не задумываясь, купила бы Hyundai Genesis, темно-синюю. Непрактична, с намеком на роскошь – Оле всегда нравились внедорожники – а эта зацепила.

Автобус не приходил, заметно стемнело. Оля решила, что надо встать и попытаться дойти до метро, – решила Оля и почти успешно вышла из павильона остановки в летний вечер.

Сергей ехал очень медленно, так он не ездил никогда, и даже чувствовал, что машина сопротивляется и возмущена таким обращением. «Потерпи,» – мысленно обратился он к ней. «Все будет очень банально – уныло подумал он. Я посигналю, она не обратит внимания, а если обратит, то пойдет только быстрее». Впереди замаячил карман парковки. Счастье! Он быстро поставил машину и пошел за Олей.

Оля шла непривычно медленно идти, но по-другому не получалось. Она мечтала о какао, которое обязательно выпьет перед сном. И обязательно позвонит родителям. Разговор с мамой перед сном всегда поддерживал ее, Оля всегда чувствовала заботу и участие родителей в ее жизни. Конечно, она рассказывала им не все – только лучшее, к счастью, по телефону нельзя увидеть грустное лицо или усталые глаза. А голосом Оля научилась владеть в совершенстве, поэтому родители были не в курсе тех переживаний, которые Оля уже давно хранила в себе.

– Ольга Владимировна! – окликнул ее знакомый голос.

Оля вздрогнула от неожиданности и неловко обернулась: «Сергей Александрович, добрый вечер.»

«Как Вы здесь оказались?» – едва не сорвалось с языка, но она вовремя остановилась. Сергей не любил врать, но иногда, как сейчас, приходилось говорить полуправду.

– Знаете, я ехал и Вас увидел, подумал, что, возможно, смогу помочь Вам добраться домой! – улыбнулся он. Ничего более глупого не мог придумать. Сергей себя не узнавал – рядом с Ольгой он становился слишком простым и прямолинейным. Оля думала. До метро долго, потом опять пешком. Она не любила становиться заложницей обстоятельств, а еще меньше хотела, чтобы ее контролировали люди, которых она не знала. Сергей пока относился именно к таким. Но что-то Оле подсказвало, что ему можно доверять, и, поблагодарив, она согласилась. «Прошу за мной, – улыбнулся Сергей. – Сумку?» «Нет, спасибо, она легкая!» – ответила Ольга. Он замолчал.

Идя рядом с ним, Оля заметила, что его обычно размашистый шаг сегодня очень тих и даже неспешен, казалось, он знает, что Оля бережет ногу, и старается идти медленнее. «Но ведь не мог же он знать, что со мной случилось в зале, – подумала Оля. – Или мог?» Она подняла на него глаза – он тоже смотрел на нее. Оба, ничего не сказав друг другу, как по команде опустили глаза. Так в тишине они дошли до его машины. Оля не верила своим глазам – черный Hyundai Genesis ждал их на парковке. Сергей обошел машину и открыл ей дверь, взял спортивную сумку, положил в багажник и остановился возле места водителя. Ольга стояла и не предпринимала никаких попыток сесть в машину.

– Что-то не так?

– Все в порядке. Вы ведь были в спортзале, не так ли?

– Да, был.

Сергей положил руки на крышу машины и сцепил их. Он ждал. «Спасибо,» – еще раз сказала она и открыла дверь.


Ребенок не ждет от вас подвоха. Он даже не может представить, что ему что-то угрожает. Взрослея, мы собираем свой и особенно чужой негативный опыт и зачем-то бережем его. Но при этом забываем о нем. А он блокирует нашу интуицию и внутренний голос. Потом принято говорить, что тогда было «не мое», «не доросла» … Да, так тоже бывает. Многое дается по готовности реальной, а не декларируемой. Но есть и то, что дается авансом. Особенно ярко это проявляется в отношениях. И здесь доверие нам в помощь. Не беспечность, а доверие, основанное на внутреннем понимании ситуации и себя в ней.

Доверие – это принятие. Нам гораздо легче что-то сделать, проконтролировать, куда-то бежать, чем тихонечко остановиться и спросить себя: где я, что со мною происходит и что я при этом чувствую. Не зря советуют сосчитать до десяти прежде чем что-то сделать в ответ на внешнее воздействие. За это время мозг успокоится и замрет, появится возможность услышать чувства и эмоции – и тогда они, соединившись, покажут человеку, как поступить. Когда одно подавляет другое, происходит непоправимое – человек перестает слышать себя. Перестав слышать свой внутренний мир, он уже не может объективно видеть картину мира внешнего. Так теряются важнейшие связи.

В основе доверия лежит знание. Базовое знание человека в том, что он ценен для этого мира. Осознание своей ценности дает человеку опору, тот самый стержень, который помогает ему на жизненном пути. Когда это знание есть, нет нужды действовать так, чтобы доказывать свою ценность. Недостаток доверия происходит от недостатка осознания своей ценности.

Очень важно, чтобы ребенок с малых лет увидел, что он ценен. Не за то, что он что-то умеет, а просто потому что он есть. Прежде всего для своих родителей, ведь в первые годы жизни они для него самые важные люди. И каждый из нас, становясь родителем, берет на себя ответственность за то, что формирует ценность новой личности. Это самое главное, что может дать родитель своему ребенку. Чувство ценности, заложенное в нас в детстве, и есть самое главное проявление любви наших родителей к нам. Не бывает родителей, которые не любят своих детей, бывают взрослые, которые, увы, однажды сами были лишены этой ценности, поэтому их любовь проявляется не в полную силу, и дети, не чувствуя ее полноты, думают, что их не любят родители, и передают это знание, а вернее незнание, уже своим детям.

Как же быть, ведь кажется, что круг замкнулся? Но это не так. В разные моменты жизни Вселенная отвечает на наши потребности. Потребность человека быть ценным для мира, в котором он живет, тоже базовая. Поэтому мы встречаем на нашем пути людей, которые помогают нам осознавать свою ценность, восполнять пустоты в нашем внутреннем мире.

Самый добрый путь лежит через созидание и творчество, и причем не для себя – это не должно быть самоцелью, – а для других, для тех, кого знаешь и кого не узнаешь никогда. Это путь служения, действий и покоя. Избирая такой путь, человек неизбежно достигает результатов. Самых неожиданных. И они приносят ему блага, которых он хотел получить, но не путем тяжелого труда. И тогда через видение своих результатов, человек приходит к осознанию своей ценности для мира, потому что его жизнь приносит пользу. Человек рад. В состоянии радости он доверчив и открыт. Радость всегда заметна, потому в ней человек спокоен. И ему нетрудно доверять миру ведь он знает, что мир не оставляет его.

Удивительно, что путь к осознанию своей ценности человек проходит один. Нельзя просто сказать другому, что он ценен, что его появление в этом мире есть счастье для всех. Это нужно прожить через свои дела и чувства, осмыслить причины и последствия своих поступков и поступков других людей в отношении нас. Но мы можем помочь друг другу задуматься о своей ценности, побудить друг друга на чувства, мысли и поступки.

Так, мужчина, выбирая женщину и радуя ее, демонстрирует, что она ценна для него, для его мира. А так как наш мир есть часть мира большого, то, видя нашу ценность в глазах близкого человека, мы чувствуем свою ценность для всего мира. Оттого нам хочется жить, оттого мы лучше себя чувствуем и радуемся тому, что мы можем радовать этот мир, мир, в котором живут дорогие нам люди. И так двое поддерживают друг друга, растут вместе, и крепнут, и углубляются их связи.

И наоборот научившись чувствовать свою ценность для мира, человек, приобретает способность дарить тепло и радость миру, потому что чувствует его добрые вибрации и сам создает их. Это особенно важно для женщины. И когда мир дает ей мужчину, такого же, идущего своим путем света и созидания, она уже готова принять его и развиваться вместе с ним, а он готов принять ее и развиваться вместе с ней.

Поэтому любые близкие отношения – это еще и ответственность, потому что, желая этого или нет, мы помогаем или не помогаем человеку понять и принять себя, понять и принять себя в мире и мир вокруг.


Они ехала молча, Оля только сказала адрес и объяснила, как лучше проехать. Вечер практически сменила ночь, и чем дальше они отдалялисьот центра, тем больше Ольгу охватывало ощущение, что она не в Москве, а в своем родном тихом маленьком городе, где можно было не боясь гулять по ночным улицам.

«Вот что непонятно, – думал Сергей. Всегда ли она так поздно вечером возвращается домой?» Ему казалось, что девушки, подобные ей, не особо жалуют это время суток в Москве. Он и спросил, часто ли она путешествует одна по улицам. Спросил в шутку, но ответ приготовился слушать внимательно. Оля посмотрела на него и без умысла сказала:

– Я люблю ходить пешком, так я чувствую город, в котором живу. За день на работе не успеваешь увидеть, как строятся новые дома и торговые центры, дороги и школы, нет возможности наблюдать за жизнью города. Москва живет намного быстрее, изменения ускользают, становясь историей.

– Вы действительно хотите видеть изменения – искренне удивился Сергей и на секунду отвлекся, чтобы посмотреть на ее реакцию.

– Да, обязательно, ответила Оля и замолчала.

Сергей понял, что она погрузилась в свои мысли, еще раз посмотрел на нее пристально и сосредоточился на дороге.

Оля не понимала, зачем ему возиться с ней – ведь у него точно могли быть планы на вечер: Москва – город, который никогда не засыпает и зовет с собой, да и Сергей производил впечатление человека, не склонного к лишним хлопотам. В этот спортзал она решила больше не ходить, хотя было очень жаль – корпоративный абонемент обходился намного дешевле. Так будет лучше, ведь теперь была вероятность встретить Сергея еще и вне работы, а она не была готова к этому. Она не хотела, чтобы он знал ее такой – упорной, дерзкой и … другой. На работе удавалось сохранить образ надежного и верного сотрудника, которому не интересны интриги, склоки и прочие «радости» офисной жизни. Оля честно призналась себе, что и не особо любила корпоративные мероприятия, раньше обычные дни рождения и Новый год доставляли больше радости, а в последнее время что-то стало расстраиваться, как будто яркие краски потускнели.

Несколько лет назад она сблизилась с Ларисой, которая работала в бухгалтерии, и иногда обедала с Василием, начальником службы безопасности, – вот и все те, с кем ей было уютно и по-настоящему спокойно. А с Сергеем ей не было спокойно, он словно приглашал ее в заманчивое, но опасное путешествие. Опасное тем, что она боялась, что не вернется из него прежней. В голове крутилась мысль: «Не ходи туда, там тебя ждут неприятности. Как же не ходить? Ведь они ждут». Оля улыбнулась и посмотрела на дорогу внимательнее. Они приехали. Сергей остановил машину у подъезда. «Пора прощаться, – подумала Оля и вслух сказала:

– Спасибо большое, Сергей Александрович. До завтра.

– До завтра, Ольга Владимировна. Мне было приятно спасать Вас сегоднящ. Оля снова улыбнулась – Сергей действительно был рад, это было заметно по его глазам. Она, повернувшись, начала неспеша подниматься по ступеням.

Дверь за ней закрылась, а Сергей не торопился уезжать. Теперь он знал ее адрес, это его очень радовало. Ему показалось, что Ольга мало с кем сблизилась на работе, поэтому, наверное, немногие знали, где она живет, а он знал, и ни в коем случае не собирался делиться этим знанием.

Добравшись до квартиры, Оля поняла, что ужинать уже не будет, и маме звонить было уже поздно – та ложилась рано и вставала тоже ни свет, ни заря, поэтому будить ее не стоило. Оля, не включая в кухне свет, подошла к окну. Двор был пуст. Он уехал. Она решила, что не будет задавать себе вопросы о том, почему он не бросил ее одну, почему она так легко согласилась ехать с ним. Она боялась, что не готова к ответам сейчас. Она просто хотела спать. «Завтра, все будет завтра», – подумала Оля и ушла в комнату.


Бушевала гроза, молнии сверкали остро-серебристыми вспыхивали на фоне темно-синего неба, непроглядная пелена давила, и, казалось, не было конца беспросветности, и мир тонул во тьме. Но там, высоко-высоко над толщей мрака, в бескрайнем космосе, бесконечной вечности бытия светило солнце. Белые, а совсем не желтые, лучи как рисуют их маленькие художники на первых пробных картинках, образовывали яркое пятно, которое растворяло привычный и понимаемый мир. А за его пределами… не было пределов…

Конечно, она все это знала. Знала, что сейчас мозг выдает самые невероятные идеи по поводу настоящего и будущего. С прошлым все было просто и понятно – здесь она во многом разобралась, вернее, увидела свои ошибки и недостатки, слабости и глупости – и улыбнулась. Жива. Это самое замечательное, что могло бы случиться с нею. Она поняла, что действительно живое существо, а не робот, закованный в цепи надуманных противоречий и предрассудков, в основным своих, хотя чужие она тоже увидела ясно. Да и чужой волей назвать это нельзя. Самые близкие решили решать за нее. Наверное, они имеют на это право. Они всегда хотят лучшего для нас. Главное, что сами об этом не знают и, заблуждаясь, губят всех.

Любая современная девушка не стала бы увлекаться подобной философией, но она не могла по-другому. Ее внутренний мир состоял из и дождя, снега и солнца, но они не разделяли ее, а наоборот, в их сочетании рождалась она сама, уникальная и яркая, как и каждый человек, начинающий понимать свое «Я». Внутренний мир был ее убежищем и приютом, но она с радостью звала туда тех, кто был готов идти рядом, и открывать ее.

Она отошла от окна. Скоро утро. Надо было бы лечь спать, но ей казалось таким неправильным тратить драгоценное время на сон. Она и так долго спала. Кто знает, сколько еще ей отпущено в этой реальности, а она только-только начала постигать ее смысл. И совсем не хотелось упустить что-то важное и ценное.

Иногда она мечтала жить на севере, где лето – это морошка, арника и солнце три месяца в году, а десять – снег, лед и северное сияние. А однажды в кино она увидела залитые утренним светом виноградники Бордо и влюбилась в вечное лето. Потом она видела так много картин, ярких пейзажей, и главное – счастливых улыбающихся людей, которые были единые с природой. И поэтому поняла – лучшая погода и время года там, где дом, где верят, любят и ждут. Сначала она думала, что отчий дом и есть то место на Земле, где можно вернуться в беззаботное детство, но позже поняла, что простого возврата не бывает, ведь возвращается не тот и не туда – все меняется неуловимо, даже если сухие цветы навсегда застыли в вазе на голубой скатерти. Скатерть, ваза и цветы не изменятся, разве что их выбросят за ветхостью, а вот вернувшийся увидит их по-новому. Дом, откуда родители, скрепя сердце, отпустили нас в жизнь, навсегда останется родительским домом, но не своим. Это их крепость, их оплот в этом мире. А ей пора было идти, она в нем задержалась. Она улыбнулась. Здесь заканчивалась лирика и начинались будни. Она не могла понять, почему не стремилась работать и зарабатывать на свою квартиру, сто раз задавала себе этот вопрос. Но откладывала любые возможные суммы на то, чтобы однажды создать свой уютный мир с ним.

Ничего оригинального – она мечтала о семье. Без нее она видела смысла ни в любимой работе, ни в идеях, которые ее просили оформить в жизнь.


«Почему московское утро в отличие от московской ночи незаслуженно обошли вниманием писатели и поэты?» – думала Оля, заходя в вагон метро. В самом деле, что такое утро в Москве? Утро в Москве трехфазное: первая фаза – для тех, кому на работу к 8-9, вторая – для тех, кому к 10 (среди них была и сама Оля), а третья – для тех, кто может позволить себе появиться на работе к 12. Обычно люди из этих фаз не пересекались, но сегодня, видимо, произошел серьезный сбой – в метро было так много людей, что Оля всерьез задумалась над тем, что агорафобия – не такая уж и странная болезнь, если учесть, сколько времени мы проводим рядом с разными случайными людьми и сколько – с собой и по-настоящему близкими и родными.

В здании, где размещалась основная часть сотрудников ОАО «Синергия», тоже было многолюдно – оказалось, что не работали 3 лифта из 5, ночью был сбой в системе энергообеспечения. К началу рабочего дня почти все устранили, только вот доставить трудящихся к рабочим местам оказалось не так просто: множество людей, опаздывая, толпились у работающих лифтов.

Оля даже успела подумать, что уж на 18 этаж точно доберется пешком, пусть и не сразу, как вдруг кто-то подхватил ее под локоть. Оля обернулась и поняла, что из толпы ее выводил Сергей: «Доброе…утро. Идемте со мной». Он был так сосредоточен и уверен в том, что делает, что она успела только кивнуть в знак приветствия. Они обошли людей, пост охраны и завернули за колонны, о которых Оля даже и не догадывалась. Там был запасной лифт, запущенный сегодня для всех, и люди, которые, видимо, тоже знали о скрытых возможностях здания.

На каждом этаже кто-то заходил – из тех, кто не уместился снова, выходя на этажах. Сосед справа нечаянно толкнул ее, когда в лифт снова вошли. Оля не удержалась и покачнувшись, почти вплотную приблизилась к Сергею – между ними уже не было безопасного пространства, а возможности восстановить положение не было, потому что людей в лифте становилось слишком много.

Они впервые стояли так близко, почти впритык, еще немного, и можно было бы нечаянно коснуться друг друга. Сергею хотелось отодвинуться в угол лифта, чтобы сохранить рабочий настрой, но еще больше хотелось шагнуть вперед, обнять ее со спины, прижать к себе и наблюдать за ее реакцией. С того момента, когда она мастерски провела его в приемной и когда он увидел ее в облегающем талию платье на улице, уходящей из спортзала, он иногда в самый неподходящий момент представлял себе, как обнимает ее. Она наклонила голову, и пушистые локоны коснулись его груди. Сергей почти физически чувствовал, как напряжена Оля, и ее стремление сохранить статус-кво. В нем резко проснулся инстинкт охотника – догнать, удержать и не отпускать. Умная и сдержанная внешне, но внутри… Он бы дорого дал, чтобы узнать, что она сейчас чувствует. Если то же, что и он, то… Он не знал, что бы он сделал в этом случае.

Кто-то снова зашел в лифт, все передвинулись, и Оля, чтобы хоть как-то удержать равновесие, оперлась рукой о стену и попыталась шагнуть хоть немного вперед, но это мало помогло, его присутствие она чувствовала намного сильнее, чем всех вокруг. То, что он стоял позади нее, и Оля не видела его лица, заставляло острее переживать его присутствие. Она не знала, что он может сделать, и еще меньше она знала о том, что сделает сама, если их тела все же нечаянно соприкоснутся. Осязание и обоняние стали сейчас ее главными соблазнителями: они предложили ей то, чего она больше всего хотела и больше всего боялась – увлечься и довериться, чувствовать себя живой и настоящей.

Оба, выйдя из лифта, не говоря ни слова, направились в противоположные стороны – к своим кабинетам. Оля поздоровалась с Леной и закрылась в кабинете – она честно пыталась успокоиться. Сегодняшнее утро выбило ее из привычной колеи, и как теперь взять себя в руки, Оля пока не знала. Она впервые попросила Леночку сварить ей кофе и достала плитку черного шоколада, которая хранилась в столе на случай непредвиденных обстоятельств. После кофе и шоколада стало немного легче, и Оля призвала на помощь все свое самообладание, которое стало теперь часто ее покидать. «Он просто вежлив и проявляет участие к коллеге – это естественно – думала Оля, – поэтому нет причин что-то придумывать». Она сосредоточилась на работе. Сегодня в 15.00 Игорь Викторович собирал всех на планерное совещание. А она не все успела подготовить по организации – возможному партнеру.

Сергей стоял у окна и видел, что день наконец-то стал по-настоящему летним – на небе легкой скатертью-паутинкой лежали перистые облака. Он чувствовал пульсацию жизни в ритме города, который лежал перед ним. Люди, машины и здания – все воспринималось сегодня по-другому: сегодня он видел в них жизненные силы, неутраченные надежды. И вернулся к себе – к вопросу о том, который неоднократно задавали ему многие люди – искренне, от нечего делать, от небольшого ума и пр. Действительно, почему? Сергей не страдал нарциссизмом и если бы захотел, он давно бы был женат. Или разведен. Он не знал, как могли бы сложиться его семейные отношения с той, которая не могла бы его вдохновлять и увлекать каждый день. У него не было каких-то заоблачных требований – все очень обычно, просто за основу он брал пример своей семьи, отношений своих родителей, которых уважал и боготворил. Прекрасно понимая, что у всех все складывается по-разному, он отдавал себе отчет в том, что такое хорошо, а что такое плохо, а что такое – как-нибудь. Периодически, заводя отношения, он понимал, что все в итоге будет «как-нибудь» или «плохо». Он честно давал возможность девушкам проявить себя с лучшей стороны, ухаживал, по возможности и собственного желания быть рядом. Но, вероятно, как сейчас видел он сам свои действия со стороны, глубоко внутри ни одну из них он не представлял рядом с собой, оттого и не происходило принятия.

Когда иногда он думал о той, которую постоянно захочет видеть с собою рядом – и в реальности, и мысленно, ему в голову приходил не образ, а ощущения – как он будет чувствовать ее руки в своих руках, будет слышать ее счастливый смех в минуту радости или ободряющее слово в трудную минуту. Как его окутывает теплая волна, когда она обнимает его. Какие чувства вызывает у него ее голос. Голос. Сергей задумался. Голос был самым реальным из всего, что он понимал, думая о своей единственной. И с некоторых пор ему казалось, что он звучит все ближе.

У Оли не получалось сосредоточиться. Она машинально открывала файлы, читала документы, запоминала детали, оставляла комментарии к материалам и составляла вопросы, на которые нужно было ответить – здесь сказывалась привычка работы в разных условиях и постоянные нагрузки. Настоящего включения в работу не происходило. Другие мысли и другие вопросы вспыхивали в сознании. Самым главным вопросом был вопрос о доверии. Кому она может доверять и кому она готова доверять. Оля глубоко задумалась. Родители и братик. Они – бесспорно. Старшая сестра. Здесь Оля не знала, что ответить. Катерину она любила, благодаря ей выбралась в Москву, потому что сестра настояла, а потом и помогла. Но были ли отношения сестер доверительными?

Мужчины. Если считать, что доверие женщины к мужчине – это готовность вверить ему жизнь свою и детей, то такого у Оли еще не возникало, а она очень четко понимала свои ощущения по отношению к другим людям. А вот любить она пыталась. Но не складывалось, и Оля даже успокоилась и ушла с головой в работу. Но с появлением Сергея в их компании, она стала задумываться о любви и доверии все чаще.


Можно ли любить и доверять, любить и не доверяться до конца, не любить, но знать, что можно довериться… Или воображать, что все происходит на самом деле? Любви без доверия не бывает. И это происходит неосознанно. Первым открывает двери в отношения доверие. Осматривается и ощущает. Если доверию в отношениях хорошо, тогда оно потихонечку зовет в них любовь. Любовь приходит, смотрит, в каких условиях живет доверие, и если ей уютно, то они остаются вместе.

Зарождающиеся отношения – как новый дом, доверие – все чувствующая кошка, а любовь – счастливая семья, что остается в благополучном месте, пуская корни.


Оля работала и в обед, но то, что она нашла, стоило того. Несмотря на то, что сделка казалась очень выгодной, были не вполне приятные открытия по финансовому положению компании, и Оля собиралась об этом сказать. Создавалось впечатление, что из компании на протяжении 5 лет планомерно и аккуратно выводят активы.

Изучив содержание разделов по маркетингу, Сергей увидел множество вещей, которые в условиях России были совершенно неприменимы. Европейская система работы с клиентами была индивидуализированной, фактически каждый из них является уникальным проектом, а отечественные компании-партнеры, с участием которых предполагалось реализовывать продукцию, к сожалению, еще не имели такой деловой привычки.

На совещание все пришли с новостями. У Игоря Викторовича была интересная особенность, Сергей еще ни разу не встречал такую у руководства – дать возможность высказаться подчиненным, потом резюмировать, указать на недостатки или отметить достоинства и уже потом говорить самому. Вот и сегодня по традиции он дал слово Оле. Сергея это не удивило и почти не задело, он устроился удобнее иприготовился слушать. Он слышал, что Олю ценили как прекрасного аналитика и добытчика информации, но обращение к международным базам данных для получения сведений о финансово-экономическом положении компаний его приятно удивило. Те факты, которые она приводила, безусловно, настораживали, а выводы по итогам расчета комплекса стандартных показателей казались обоснованными. «Молодец, девочка,» – мысленно похвалил он ее и тут же себя одернул – она совсем не вписывалась в образ женщины – помощника руководителя, который все еще был популярен в отечестве. Чтобы не отвлекаться, Сергей сосредоточился на информации, на том, что она говорила, а не на том, какие интонации он слышал в ее голосе, как быстро порхали по клавиатуре ее длинные пальцы, когда она комментировала презентацию и листала слайды, как темно-русые локоны и высокий воротник блузки закрывали от него ее тонкую шею и аккуратные уши.

Ольга закончила и перевела дух. Она давно так не волновалась на рабочих совещаниях, но ведь ей хотелось как лучше – нужно быть готовыми ко всему и предусмотреть варианты для устранения возможных негативных последствий сделки, поэтому она должна была высказать все опасения и сделать это аргументировано. «Спасибо, Оля, Вы собрали и проанализировали ценную информацию, мы примем ее к сведению и будем работать с ней. Теперь Вы, Сергей Александрович, пожалуйста.» – поблагодарил ее Игорь Викторович.

Когда Оля говорила, то почти не слышала себя – так сильно было волнение, а сейчас, немного переведя дух, стало возможным воспринимать внешнюю среду и людей рядом. Сергей встал с кресла и подошел к экрану. Слайды пролистывались автоматически, а он их комментировал. Оля смотрела во все глаза – если он так готовится к обычным планеркам, то как же он может выступать, к примеру, на деловом форуме? Оля почему-то знала, что они для него не новость в профессиональном плане. Он говорил о возможных потерях прибыли при предложенной австрийской стороной модели маркетинга и представил свой вариант организации кампании. Оля знала о маркетинге очень много – ее дипломная работа была посвящена такому проекту, и в процессе изучения теории и ее практического ее применения Оля пришла к выводу, что какими бы искусными ни были специалисты и какие бы интересные идеи они ни предлагали по организации продаж, маркетинг, по сути, был одной большой манипуляцией и со временем с развитием технологий приоритет осознанной необходимости уступил место навязанной мечте. Какое-то время она старалась вникнуть в содержание того, что говорил Сергей, но не могла. Не могла, потому что слышала, как этот же голос обращался к ней с такими простыми и важными для нее вопросами, как его широкая спина загораживала ее от толпы в вестибюле сегодня утром, как его губы улыбались ей смело и радостно в те ставшие частыми редкие минуты, проводимые рядом с ним.

Сергей вернулся к себе. Зачем он встал из-за стола – он сам и не понял, он вообще не любил публичных представлений, пусть и необходимых. Но потом, когда увидел сияющие Олины глаза, он был рад, что вышел, потому что она оценила его выступление. Игорь Викторович похвалил Сергея, и отпустил их с Ольгой, попросив составить свой вариант отдельных частей контракта и передать их ему завтра к концу рабочего дня.

Из приемной Ольга вышла молча – она направлялась к Василию, в службу безопасности, чтобы попросить его проверить организацию еще раз, и не заметила, как Сергей догнал ее.

– Ольга Владимировна, а где Вы научились так хорошо дружить с цифрами?

Сейчас она вспомнила своих самоуверенных однокурсников, которые впервые обнаружили, что девочки тоже могут занимать призовые места на конференциях, и улыбнулась.

– Финансовая академия.

Просто ответила она и стала спускаться по лестнице.

Сергей остался в коридоре. Он стоял, положив руки в карманы брюк, и думал. Если Оля все рассчитала верно, то риск в условиях срока их контракта был велик. «Надо позвонить в Лондон,» – решил он и пошел к себе.

Рабочий день подходил к концу, и сегодня были все шансы уйти домой вовремя. Правда, работу придется забрать с собой, но это не страшно, главное не оставаться одной на этаже. Хотя почему одной? Оля знала, что Сергей работает намного дольше нее, но только сейчас эта мысль отчетливо пришла. Зазвонил внутренний. «Лариса,» – обрадовалась Оля и быстро взяла трубку. Она чувствовала, что Лара хочет сказать ей что-то очень важное и не обманулась – Лариса приглашала ее посидеть вечером в уютном ресторане, но по какому поводу не признавалась ни за что. Судя по голосу настроение у Ларисы было отнюдь не праздничное, поэтому идея среди рабочей недели идти в ресторан насторожила Ольгу, но она без слов согласилась, и подруги договорились встретиться через 40 минут. Работать уже точно не хотелось, и Оля, скопировав необходимые файлы на флешку, выключила компьютер. Идти в ресторан в обычном костюме было не в ее привычках, поэтому Оля достала из шкафа платье, которое и взяла на работу на случай, если понадобится что-то менее строгое, а времени ехать домой не будет. Это платье Оля очень любила, потому что в нем она чувствовала себя собой, той, которую часто прятала внутри – красивой и честной, интересной и беззаботной. Оно было глубокого темно-синего цвета приталенное со слегка расклешенной юбкой, вырезом-капелькой, воротничком-стойкой и очень ей шло. Обувь. Черные туфли на шпильке подходили к нему, и Оля решила, что возьмет с собой балетки, чтобы легко добраться домой. Распустив волосы и собрав часть на макушке, Оля осталась довольной своим отражением в зеркале.

Лариса вопреки обыкновению не опоздала и была сосредоточена. Говорила мало и сразу повела Олю на стоянку, где была припаркована ее машина. Оля поняла, что до ресторана лучше не расспрашивать подругу, поинтересовавшись только, куда они едут. «Дело вкуса,» – быстро ответила Лариса – «Я заказала там столик на сегодня.»

Сергей ушел с работы немного раньше, предупредив об этом Игоря Викторовича, и успел заехать к Владу, своему однокурснику. Сергей надеялся, что тот сможет дать ему ответы на некоторые вопросы по определению ответственности сторон в случае выяснения такого обстоятельства, как умышленное введение в заблуждение одной из сторон сделки с целью получения незаконной выгоды. Влад совсем не изменился, может быть, стал более хитрым. Пока они учились, тот никогда не давал просто списать конспекты, а обязательно предлагал какие-нибудь новые учебники или статьи. За это впоследствии Сергей часто благодарил его – Влад познакомил его со многими хорошими ресурсами юридической информации, которые успел изучить еще во время студенчества. Позже обширные знания помогли тому быстро открыть свою юридическую фирму, а сейчас Владислав Михайлович по праву считался одним из лучших в столице экспертов в области корпоративного права. Выяснив все детали и обзаведясь на время кучей англоязычных правовых изданий и парой учебников, Сергей хотел ехать домой и там спокойно поработать, но в последний момент передумал и поехал в «Дело вкуса», поужинать, выпить кофе и, если удастся, поговорить со старым другом Ярославом.

Сергей всегда вечером пил кофе. Он знал, что привычка не из лучших, но она выручила его, когда он бросил курить. Ярослава еще не было, о чем ему сообщил администратор, и Сергей решил дождаться друга, просматривая литературу. Он занял свой любимый столик на подиуме в конце основного зала, у окна. Любил он его за то, что оттуда открывался одновременно хороший вид на улицу и на всех сидящих в зале, при этом столики на подиуме были слегка прикрыты занавесом, поэтому те, кто там находились, не сразу становились заметными для всех.

Оля видела, что с Ларисой творится что-то неладное уже когда та парковала машину на стояке у ресторана – слишком спокойно и без ошибок, такого Оля не помнила. Оля вышла из машины, Лариса включила сигнализацию и направилась к входу, Оля на всякий случай подхватила ее под локоть, Лариса обернулась, улыбнулась и прошла вперед.

Они сели за столик, который был очень близко к барной стойке. Уже тогда Оле показалось, что это не самое удачное расположение. Но того, что случилось позже, предвидеть не могла. Они сделали заказ, и как только официант отошел от них, Лариса спросила:

– Оля, почему ты еще не замужем?

Оля знала, что Ларису всегда беспокоил этот вопрос, и подруга подбирала ей подходящих кандидатов и расстраивалась, что Оля не сближается ни с кем.

– Лара, ты же знаешь, я тебе говорила – я еще не встретила своего человека. Или не была готова. Или почти готова.

Это чаще мелькало в рое мыслей. Но Оля промолчала.

Лариса как-то странно посмотрела на нее и сказала:

– Ты всегда была права насчет того, что не твои люди твоими никогда не будут. Хоть ты и младше меня на полгода – Лариса грустно улыбнулась – ты намного мудрее. Правда, после 30 лет ход времени ощущаешь немного по-другому, надеюсь, что я когда-нибудь смогу смотреть на вещи так же оптимистично. Мы с Олегом расстались сегодня, – просто сказала она.

Оля не верила своим ушам: «Как? Ведь вы почти дату свадьбы назначили?

– Да, все так и есть, а сегодня он после трехдневного перерыва позвонил и сказал, что он не сможет сделать меня счастливой и поэтому не вправе настаивать на совместном будущем. На работе я выпила успокоительного и думаю, что он был прав. А сейчас я хочу что-то покрепче.

– Лара, подожди, давай все по порядку.

Но Лариса так быстро прошла к другой стороне стойки, которая была недалеко от них, что Оля не успела ее остановить.

Сергею не показалось. Это действительно Ольга и, девушка, которую он видел, проходя мимо бухгалтерии, зашли в ресторан. Оля была в платье, которого он на ней еще не видел и на шпильках, которые запомнит надолго. И волосы – она их распустила, и казалось, что они волнами спускались к ее талии. Как он раньше не замечал того, что у нее такие длинные волосы? От мысли о том, что такую ее он видит впервые, ему стало тепло. Сергей забыл про кофе и журнал и наблюдал за девушками, вернее, за одной из них. Они сели напротив него, и Сергей мог видеть Олю в профиль. Оля не была ни полной, ни худой – платье отлично подчеркнуло ее длинную шею и прямые плечи, еще он опытным взглядом оценил, что гантели дают хороший результат – рукава лежали идеально. Платье было не короче обычных костюмов, но за счет шпилек и при Олином росте ноги казались длиннее, чем он себе представлял. Сильные. На секунду он представил, как она… Нет, это была опасная фантазия, да и он не мальчик. Сергей встряхнулся и отогнал запретный образ. Они разговаривали, а он наблюдал. Неожиданно другая девушка встала и направилась к бару.

Оля очень не любила говорить людям, что именно им нужно делать в той или иной ситуации. Вот и сейчас, ругая Лару за импульсивность, Оля не побежала за ней и не стала отговаривать заказывать алкоголь. Лучше будет, если Лариса успокоится, сделает заказ, а потом Оля убедит ее не пить. Так уже было и всегда помогало. Оля пересела на место Ларисы, чтобы на всякий случай видеть, что происходит. К Ларисе подошел какой-то мужчина. Ничего страшного, но Оле он не понравился, и даже показалось, что Лариса отходит от него. Но вдруг тот схватил Ларису за руку. Тут Оля не выдержала и, резко встав, почти побежала к ним.

Сергей почувствовал неладное за минуту до Ольги. Со своего места он видел этого мужчину и то, как он смотрел на девушек. Сергей решил ничего не предпринимать, но сейчас все зашло слишком далеко, и он быстро встал из-за стола и направился к ним.

Все происходящее напоминало кадры из низкопробного боевика. Оля и Сергей одновременно подбежали к Ларисе. «Что здесь делает Сергей?» – мелькнула мысль, когда Лариса, пытаясь вырвать руку, довольно сильно ударила мужчину по лицу, а он, в ответ замахнулся на нее. У Оли машинально сработала давно забытая привычка быстро и довольно болезненно блокировать удар противника, одновременно лишая того возможности дать отпор. Оттолкнув Ларису, Оля сделала подсечку, а поскольку мужчина был крупным, то он, хорошо покачнувшись, стал оседать на подоспевшего Сергея, который, пытаясь увернуться, ударился головой о барную стойку.

Инцидент не остался без внимания администратора и охраны – к ним подошли два молодых человека, подняли мужчину, который не успел оправился от происходящего, усадили за столик его и Сергея как наиболее пострадавших, попросили Ольгу и Ларису никуда не отходить и как ни странно ничего больше не сделали. Оля взяла под руку опешившую от произошедшего Ларису, и они вдвоем сели за столик рядом. Им всем принесли чай.

Оля надеялась, что Лариса отделалась легким испугом, в то время как ей самой стало очень плохо. В тот момент, когда она почувствовала, что Лариса может пострадать, вернулись все детские страхи, которые, как она надеялась, были похоронены глубоко в душе. Но, видимо, тот опыт, который она пережила, уже никогда ее не отпустит.

Оля мысленно вернулась в первое декабря 1999 года. Ялуторовск, тогда еще небольшой поселок, был всегда тихим и спокойным – родители не беспокоились за своих детей, все друг друга знали и жили мирно. В тот год на вахту приехали много людей, которых местные жители почему-то не жаловали, но открытых конфликтов не случалось. Той зимой Оле было четырнадцать лет, а Олежке, ее младшему брату, исполнилось восемь. Брат и сестра постоянно были вместе, никогда не разлучались: Оля забирала братика из школы, и они вместе шли домой. Катя училась в Тюмени и редко приезжала домой, поэтому Оля была дома старшей и ей это очень нравилось – она радовалась, что может помогать родителям и рано научилась быть самостоятельной. Вот и в тот день все должно было быть как обычно: Оля собиралась забрать братика из школы, но сама задержалась в школе искусств – начались репетиции новогодних концертов. С некоторых пор родители строго-настрого запретили детям задерживаться на улице по вечерам, и Оля беспокоилась, что мама беспокоится. А Олегу очень нравилось возвращаться домой вечером – он любил смотреть на звезды в темно-синем северном небе. Вот и сейчас он бежал вприпрыжку по улице и кричал:

– Оля, Оля, смотри, какие большие звезды!

– Олег, пожалуйста, не беги, я за тобой не успеваю – весело отвечала Оля.

Сегодня она несла домой часть декораций, которую нужно было раскрасить и на следующей неделе отнести в школу. Они почти дошли до своей улицы, как вдруг Оля услышала крики о помощи. Олег прижался к сестре. Оле стало страшно и очень хотелось убежать, но другого пути домой не было, а возвращаться назад она боялась – их могли увидеть. Оля с Олегом прижались к стене дома и затаились. В сумерках Оля разглядела группу мужчин, кажется, молодых, они стояли посреди улицы и оживленно что-то обсуждали. Кричал тоже мужчина, он просил о помощи. Вдруг группа расступилась, и Оля увидела, как один из мужчин упал, а другие начали его бить. Оля схватила Олега за руку и прошептала: «Только молчи, пожалуйста, не плачь, мы обязательно придем домой». Но Олег ее не слышал, он начал дрожать – в минуту тревоги братик мог сильно испугаться и заплакать, становился капризным, и его трудно было успокоить. Оля об этом знала, врачи говорили, что с возрастом все пройдет само, но время шло, а внезапная реакция на страх становилась постоянной. Оля опустила рюкзак и сумку на снег, обняла брата, прижав его лицом к себе. «Пожалуйста, не плачь, пожалуйста, – повторяла она. Мы придем домой, мама испечет твои любимые оладьи.»

Оля молилась, чтобы их никто не заметил, и следила за мужчинами. Там все было плохо. Упавший мужчина больше не поднимался, и те, кто были вокруг него, стали уходить. Они шли в их сторону. Пять человек. «Смотри, девчонка с пацаном, по ходу, свидетели!» – грубый голос вернул Олю в реальность – они были совсем рядом. Надо бежать. Оля дернула брата, но Олег застыл, как вкопанный, и ни в какую не хотел двигаться с места. Оля не знала, что делать. Они подошли к ним – Оля чувствовала волны злобы, исходившие от них. Она молчала, только крепче обняла братика.

– Слышь, малая, кино посмотрела, а за билет кто платить будет? Оля вжала голову в плечи.

– Да уйми ты его, раздражает.

– Пожалуйста, оставьте нас, мы ничего не видели.

– Да ладно, и никому не скажешь?

– Никому не скажу, – Оля подняла голову и посмотрела в глаза тому, кто говорил с ней. Она зря это сделала.

– Ого, симпатичная! А пойдешь с нами? Мы добрые, вы не бойтесь, быстро успокоим.

Оля знала, что бывает в таких случаях. Ей казалась, что их спасут, стоит только продержаться чуть-чуть. Вдруг она услышала шум подъезжающего автомобиля и голоса людей. Темные фигуры вокруг них покачнулись, Оля почувствовала их панику.

Тогда им повезло. В это время проезжала патрульная машина, всех забрали. Оля старалась не вспоминать о том, что было после. Это было неважно. Важно было то, что в ту ночь она пообещала, что больше не позволит обстоятельствам и плохим людям сломить ее, она решила, что станет сильной, способной защитить себя и близких. Это обещание она дала себе, плача в подушку от обиды на себя за то, что по ее вине могло случиться непоправимое.

Олино решение родители приняли, пусть и не сразу. «Оля, ты же девочка, какая борьба, что ты, родная, все прошло,» – просил папа. Мама только вздыхала – она знала, что Оля говорит серьезно.

Все детские спортивные школы были в Тюмени, и Оля три раза в неделю ездила в город на тренировки. Тренер поначалу был удивлен, что хрупкая девчушка была так серьезно настроена, но не стал донимать Олю расспросами, он видел, что неспроста девочка тренируется наравне с ребятами, отчаянно пытаясь каждый день делать успехи. Мальчики ее уважали, но всегда старались не забывать о том, что с ней нужно вполсилы. Оля быстро это поняла, и стала много тренироваться одна. В ней было много боли, и она хотела утолить ее сама, не задевая других людей. Скоро Олю стали приглашать на соревнования, шла речь о юношеской сборной, и Оля даже стала всерьез задумываться о спортивной карьере. Но родители были на сей раз неумолимы, и Оля, поглубже спрятав свои детские страхи, поехала поступать в Москву.


Детство формирует взрослые привычки, из которых состоит наша жизнь. Оттого так важно наполняться теплом и радостью в эти годы, когда время бесконечно, небо безоблачно, все проблемы могут развеять мамины руки. Когда есть вера в то, что лучшее впереди и обязательно случится с тобой.

Счастливы те взрослые, которые выросли из счастливых детей. Им легче принимать жизнь в ее разных проявлениях.

Но даже если все было немного не так, можно постараться все исправить. Можно услышать себя в том однажды напуганном ребенке, сказать ему, что все уже прошло, что коленка давно не болит и дома ждут его не для того, что поругать за поздний приход, а потому что любят. Обнять себя мысленно, поблагодарить всех, кто дал детский опыт и продолжать верить в сказку и начать немного ее создавать.


Добрый вечер, меня зовут Ярослав Николаевич, надеюсь, что все улажено?

Оля вынырнула из прошлого.

– Ярослав, здравствуйте!

– Ольга? Рад Вас видеть, хоть и при странных обстоятельствах. У Вас есть минута? Я был хотел угостить Вас и Вашу подругу – он внимательно взглянул на Ларису, – нашим фирменным кофе, чтобы попытаться хоть как-то исправить вечер. Оля не успела ничего сказать, зато Лариса, которая точно оправилась от произошедшего, тепло улыбнулась и поблагодарила Ярослава. Сергею, который сидел за столиком уже один, Ярослав кивнул.

«Откуда она знает Яра?» – думал Сергей по пути в рабочий кабинет Ярослава Николаевича, генерального директора сети столичных ресторанов «Дело вкуса» и своего закадычного друга, с которым в детстве доставлял немало хлопот воспитательницам в детском саду, а потом и учителям в начальных классах. Правда сейчас и тихая питерская школа, и уютный детский сад стали местом, где их всегда ждали с радостью, и вовсе не потому, что Сергей и Ярослав регулярно помогали родным пенатам, а потому что добрая память о счастливом детстве всегда греет сердца взрослых.

– И угораздило же тебя в моем ресторане буянить. Без меня к тому же! – от души веселился Яр. Хотя, за Ольгу Владимировну я в огонь и воду – уже более серьезно добавил он.

– Почему? – заинтересовался Сергей.

– Благодаря ей я, можно сказать, бизнес поставил. Как сейчас помню, модно было всякие промоакции, паблик-шоу и прочую лабуду организовывать, чтобы всем показать, как важно вам быть именно здесь и, конечно, сейчас. Нет, я за здоровую конкуренцию и привлечение людей, а то ты сейчас меня заставишь курсы маркетинга-менеджмента вспомнить, но трудно было в этом море стать единственным и неповторимым дельфином. А она все сделала, нелегко и небыстро, но так, что люди ко мне пошли. А она последний курс заканчивала, я у нее был дипломным проектом.

– Ты или твой бизнес?» – вскинулся Сергей.

– А ты чего волнуешься, голова болит? Не припоминаю, чтобы ты вообще без сознания был и после более серьезных ударов… Признавайся, друг, все серьезно? – уже без шуток спросил Ярослав.

– Не знаю, не могу сказать, еще не определился.

Ярослав хмыкнул: «Видишь ли, Сережа, она таких как мы рассматривает как друзей и партнеров Игоря Викторовича, тех, с кем можно работать днем и ни в коем случае не пересекаться вечером, а тем более ночью, так как имидж мы себе создали не сами, а выкручиваться уже долго, хлопотно. И непонятно, ради кого, – уже не глядя на Сергея, вполголоса добавил Ярослав. Ты нормально?

– Нормально-нормально, домой я поеду.

– Да уж, я тоже с тобой хотел пересечься, но давай в другой раз. Кстати, а девушек-то мы оставили. Некрасиво получилось, – сказал Ярослав и быстро вышел из кабинета.

Сергей вышел следом, ему не давала покоя мысль об Ольге и ее реакции.

Оля видела, что Ярослав очень понравился Ларисе – та быстро забыла о негативных событиях дня и вечера и с возрастающим любопытством выспрашивала у Ольги, откуда та знакома с владельцем одного из лучших ресторанов столицы. У Оли испортилось настроение, и говорить совсем не хотелось, она смогла лишь сказать Ларе, что ему можно доверять. Как ни странно, Лариса не стала ее мучить.


Девушки выпили кофе и уже собирались домой, как во второй раз за вечер к ним подошел Ярослав.

– Разрешите?

Оля кивнула. Позади Ярослава, немного отставая от него, шел Сергей.

– Можно я вызову для Вас такси – он посмотрел на Ольгу или могу отвезти Вас – он перевел взгляд на Ларису.

Лариса посмотрела на Олю, как бы спрашивая ее разрешения. И та сделала неожиданную для себя вещь. Улыбнувшись, Оля представила их друг другу и попросила вызвать такси для себя.

– Но зачем? – искренне удивился Ярослав Я отвезу Вас обеих – он быстро посмотрел на Сергея, который почему-то к ним не подходил.

– Пожалуйста, не беспокойтесь, Ярослав. Я очень благодарна, но я и Лариса живем в разных концах Москвы, и, боюсь, что пройдет слишком много времени, прежде чем мы все попадем домой.

– Хорошо, – легко согласился Ярослав, – подождите меня здесь.

Оля пока не понимала, как Сергей оказался в ресторане, но видела, что с Ярославом их связывает явно давнее знакомство. Но самое главное, что волновало ее сейчас, – его безусловная готовность помочь. Откуда она? Почему он это делает? Она видела, что когда они сидели за столиком, Сергей внимательно изучал ее, как будто чувствовал, что в ее душе все перевернулось снова. Почти перевернулось.


Вернулся Ярослав и сообщил, что такси будет через пять минут. Ольга еще раз поблагодарила его и посмотрела на Ларису. Девушки поднялись, обнялись, и Лариса ушла с Ярославом.

Ольга знала, что Сергей сейчас подойдет к ней, но не знала, что ему сказать. Вернее, что сказать, кроме благодарности – она чувствовала в этом острую потребность, А вот отвечать на неизбежные вопросы она была не готова. Сергей негромко позвал ее:

– Ольга Владимировна?

– Да?

Она медленно подняла глаза и посмотрела прямо в его. Снова серые и зеленые. Зеленые – уставшие и беззащитные, серые – внимательные и полные заботы. Оба не ожидали того, что каждый увидит в глазах друг друга.

– Ольга Владимировна, можно я Вас отвезу?

– А такси?

– Можно отменить.

– Хорошо.

Они попрощались с администратором и вышли на улицу.

«Это становится традицией», – думала Оля, идя рядом с Сергеем. Так получалось, что она стала проводить много времени с ним за пределами работы, и события, которые их сводили вместе, не были самыми обычными. «А что будет потом?» – подумала Оля. Ответить себе она не успела – Сергей открыл ей дверь. Они поехали не сразу, и эта пауза позволила ей подготовиться. Сергей что-то искал в бардачке. Не нашел – поняла Оля, увидев, как на мгновение он нахмурился.

– Сергей…Александрович, я очень благодарна за то, что Вы были готовы для нас сделать.

Сергей внимательно посмотрел на нее:

– Не за что.

У него жутко болела и, кажется, начинала кружиться голова, а таблетку он так и не нашел. Ему хотелось задать Ольге миллион вопросов, даже отругать ее, но сил и подходящих слов не было. Главное – довезти ее до дома и потом добраться к себе. Все остальное подождет. Оля видела, что Сергею сложно сосредоточиться на дороге, но он почти не показывал этого. Видела, что было бы лучше оставить машину на стоянке и ехать на такси им обоим, но ей почему-то хотелось быть рядом с ним сегодня, разделить его желание помогать ей во всех нелепых ситуациях, в которых она оказывалась.

Сергей неожиданно сбавил скорость и припарковался.

– Все в порядке? – Оля забеспокоилась.

– Да, все нормально, сейчас поедем.

Оля знала, что все совсем не нормально, поняла это по тому, как он контролировал дыхание.

– Сергей, – от волнения она забыла назвать его по отчеству, и даже сквозь боль он был несказанно рад этому, – Можно я поведу? – немного поколебавшись, сказала она. Он посмотрел на нее внимательно. Нет, он не беспокоился – он знал, что у нее были права, просто теперь она была готова что-то сделать для него, он чутко уловил ее беспокойство о нем, и он был рад этому как ребенок.

Они поменялись местами.

– Где Вы живете? – спокойно спросила Оля.

– Я? – удивился Сергей.

– Да.

– А разве мы не Вас везем домой? – грустно улыбнулся он и посмотрел на нее. На улице было много света, но в машине они были в полумраке. Ее глаза заискрились.

– Нет, мы едем к Вам, – и Оля улыбнулась.

Сергей смотрел на Олю, не зная, что сказать. Если бы на ее месте сидела другая женщина, он бы не сомневался в том, что значат ее слова, и на что она рассчитывает. Но Оля… Она удивляла его, заставляла думать нестандартно, менять привычный образ мыслей и действий. И он сдался и поверил в чудо. «Далеко, – подумала Оля, – домой я попаду не раньше чем через два часа. Это плохо.» Она устала за этот длинный день, очень устала, болели ноги, а балетки она оставила в машине у Ларисы. Как Лариса? Оля не сомневалась, что подруга уже спит, но решила при первой возможности позвонить ей.

То, что Сергей доверил ей машину, было почти нереальным, она не думала, что он согласится. Но факт оставался фактом – она за рулем. И какое же было удовольствие ее вести! Но еще более важным было то, что Сергей не стал с спорить с ней и доказывать, что справится, а просто доверился ей. Олю охватило необъяснимое ощущение чего-то волшебного и доброго, происходящего с ними прямо здесь и сейчас. И важного. Нити, тонкие невидимые, их становилось больше, они скрепляли их, Оле было все труднее противиться их силе.

Сергей был хорошим штурманом, поэтому они приехали довольно быстро. Район, в котором жил Сергей, был, несомненно, престижным – Оля поняла это сразу и почему-то огорчилась. Она остановилась у подъезда и вышла из машины, отдала ему ключи так быстро, что он не успел ничего сказать. Все, что она сейчас хотела сделать – немедленно вызвать такси и уехать отсюда. Она достала телефон и набрала номер.


Сергей смотрел, как она сбегает. Сейчас Оля заметно нервничала, разговаривая с оператором такси. Казалось, что она жалеет о том, что поддалась минутной слабости. Он знал, что сейчас ничего не нужно делать – они оба не были готовы к тому, для чего еще не наступило время, и решил, что будет ждать. Оля подошла к Сергею и сообщила, что такси приедет через пять минут. Сергей улыбнулся и пригласил ее подождать на скамейке возле подъезда.

Машина приехала вовремя. Оля и Сергей одновременно встали, и приготовились прощаться. Но никто не мог сказать простое «До завтра» или «До свидания». И тут Сергей сделал неожиданное – он взял Олину правую руку в свою и поцеловал ее. Оля так и не смогла ему ничего сказать.

Машина скрылась за поворотом дома, и Сергей зашел в подъезд. Консьержка спала. Сергей невесело улыбнулся – у кого-то тоже был трудный день.

Лифт мягко остановился на его этаже и уехал, оставив его одного. Надо было открыть дверь, но Сергей не торопился это сделать. Почему-то казалось неправильным, что он стоит здесь без нее. С их первой встречи Сергей почувствовал, что Оля необычная, что она будет удивлять его не раз. Но сегодня он, привыкший все и всегда контролировать, организовывать и максимально полагаться только на свои силы, доверился Оле, доверил себя и свою машину. От того, как она сказала: «Мы едем к Вам», как засияли при этом ее глаза, он растерялся. Он вообще не помнил, чтобы терялся когда-нибудь с тех пор, как похоронил Чарли, своего любимого лабрадора, – он не верил до самого конца, что никакие лекарства и уход не помогут псу. Тогда Сережа не плакал, он был потерян, разобран по кусочкам, недетская печаль и понимание конечности счастья сделали его взрослым. А сегодня он потерялся от того, что в Олиных глазах он прочел обещание нового счастья, светлых бескорыстных чувств, рожденных в самом сердце.


Хочу доверять тебе. Знать, что твой интерес ко мне искренний. Ко мне, а не к тому статусу, который у меня есть. Как я хотел бы, чтобы ты не отступила перед хорошо выстроенной системой защиты от страхов надуманной боли и потери. Так ведь легче – тот, кто не смог подойти, не сможет и уйти, значит, сердце будет биться ровно.

Хотя я совсем не хочу, чтобы оно билось ровно. Если случится так – это будет значить, что я стал машиной, роботом. А я не стремлюсь к этому. Мое сердце стремится к тебе, желая дать поддержку, руки мечтают обнять тебя, ум занят тем, как обеспечить тебя всем, что нужно для твоего комфорта. Ты даешь мне возможность быть и героем, и обычным человеком, не требуя и не возмущаясь, что я не сразу могу дать тебе желаемое, а попросив однажды, а потом еще раз с улыбкой ожидая моей готовности. И я, чувствуя это, буду счастлив одаривать тебя снова и снова, вознаграждая за терпение.


Оля ехала по ночной Москве и думала о том, что из всех прикосновений, которые она будет отчетливо помнить всю жизнь, точно будет то, как Сергей держал ее руку в своей, прежде чем поцеловать. Ощущение близости, теплоты и безопасности, которое нахлынуло на нее, не давало возможности вернуться назад, к привычным рамкам, благодаря которым ее жизнь казалась определенной и устоявшейся.

Оля сидела на темной кухне и пила кофе. Крепкий, черный, с корицей, молоком и сахаром. Уже вторую кружку. Во дворе еще горели фонари, и Олина кухня в бежево-шоколадных тонах почти светились изнутри, в углах таинственно залегли тени. Не хватало только пушистой кошки рядом – грустно улыбнулась Оля. Она знала, что только от большого количества кофе не заснет, сегодня ей стало жизненно необходимо подумать о том, как она живет, куда движется, чего именно ей не хватает для того, чтобы чувствовать себя по-настоящему счастливой. Раньше она довольствовалась тем, что у ее родных все в порядке – родители были здоровы, Олег успешно закончил университет в Тюмени и работал там же по специальности, Катя, которая вышла замуж по расчету, давно жила с мужем в Дрездене и, как казалось Оле, никогда не жаловалась на то, что уехала так далеко от дома с нелюбимым, но надежным и перспективным человеком. Работа. Оля любила свою работу – она участвовала в интересных проектах, ее мнение учитывалось при решении ключевых вопросов, с ней обсуждали темы, о которых знали немногие из руководства, она постоянно изучала что-то новое, чтобы ее знания оставались на высоком уровне, словом – ее ценили.

Подруг в Москве у Оли было немного – две одногруппницы, с которыми еще с университетских времен сложились очень близкие отношения, и Лариса – вот самые близкие люди здесь. Дома, в Ялуторовске, осталась Лена, с которой Оля сдружилась еще в детском садике, и девушки всегда старались видеться, хоть это и получалось нечасто. У Лены были сын и дочка – Олины крестники. Одноклассницы, с которыми Оля поддерживала отношения в первые годы переезда в Москву, как-то незаметно растворились, и сейчас было сложно представить, что они смогут вернуться в беззаботное детство, которое связывало их.

И, кажется, все. Родные, работа, друзья. Этого достаточно, чтобы чувствовать себя счастливой? Оля приучила себя думать, что да. Но сегодняшний вечер всколыхнул ее, из глубины души или сознания, Оля не знала, откуда точно, вернулись мысли, чувства и желания, которые, как думала Оля, ушли от нее насовсем. Ожидание чего-то большого и радостного поселилось в ее душе, захотелось обнять всех людей на свете. Ей хотелось одновременно сказать миру о том, что есть предчувствие счастья – люди, ждите и верьте в него! – и одновременно хотелось спрятать это ощущение от других, как робкого светлячка, и радоваться ему в одиночестве. Но как можно быть счастливым в одиночестве? Ведь даже маленького счастья для одного человека слишком много – сделав счастливым одного, оно спешит к другим, ведь даже те, кто в него не верит, ждут его в гости вместе с чудом, ведь доверчивый ребенок живет в каждом из нас.

И сейчас Оля чувствовала себя именно так – ей был необходим близкий и родной человек, который мог бы разделить с ней эти удивительные волшебные ощущения. Тот, кому она могла бы отдать их, зная, что их примут добрые и надежные руки. Оля вспомнила, какой маленькой показалось ее рука в руке Сергея – если бы он сжал руку сильнее, то ее ладонь оказалась бы полностью в его ладони. Обычно Оля не любила, чтобы малознакомые люди ее касались, а тем более обнимали, но прикосновение Сергея, короткое и кроткое, пробудило в ней желание почувствовать его снова. Почувствовать свои руки в его ладонях, больших и сильных. Пусть будет так – рука в руке, – о большем Оля пока не смела и думать, она и боялась своих желаний, и была несказанно рада им. Боялась, потому что не знала, можно ли мечтать и верить, а радость была оттого, что пришло знание, как хорошо может быть от простого прикосновения, наполненного теплом и нежностью.

– Вы отлично блокировали удар, как у Вас это получилось?, – первое, что сказал Сергей, войдя в кабинет Ольги, постучав, но не получив разрешения. Оля думала. Зачем ему знать то, что не знает никто в этом городе? Эти знания остались дома, и, как ей казалось, не должны были больше пригодиться. Но ведь он не отстанет, будет строить предположения, ведь это она спасла их от настоящих неприятностей.

– Вольная борьба, пять лет, – просто ответила она и добавила: Давно.

Сергей остановился напротив нее. Теперь все ясно – и то, что она легко выполняла сложные упражнения, и некоторые черты ее характера, с которыми он уже успел познакомиться.

– Но у Вас отличная память – улыбнулся он, – и Вы всех, что называется, сделали!

Оля приготовилась к любым шуткам, только не к искренней похвале, поэтому неожиданно задорно улыбнулась – мол, да, я и сама удивилась. Сергей перехватил эту улыбку – она словно подарок ему сделала, и ему стало тепло на душе, ведь такой открытой и по-детски непосредственной он Олю еще не видел.

– Борьба, значит… Хочу сказать, что бороться Вы продолжаете и сейчас, и весьма успешно – Сергей вернулся к своему обычному шутливо-серьезному тону, к которому Оля уже успела привыкнуть.

– Да, бизнес – это борьба, но борьба честная, если следовать лучшим традициям.

– А Вы – их последовательница?

– Некоторых – да! Вот, например, у меня традиция – на работе говорить о работе, особенно если есть что-то неотложное.

– Завтра я смогу кое-что сказать по базовым разделам проекта контракта с LIP, а вот можете ли Вы, Сергей Александрович, также быть уверенным за разделы по маркетингу?

Оля невинно подняла на него глаза, Сергей улыбался.

– Ну а я не столь правильный! – Улыбка стала шире. – Знаете, что, Ольга Владимировна, предлагаю Вам следующие существенные условия.

Оля напряглась.

– Совместные тренировки, я тоже когда-то увлекался – занимался дзюдо, сейчас забросил, но раз есть такая прекрасная возможность вспомнить, то не могу удержаться.

– Вам нужен спарринг-партнер?, – спросила Ольга, и тут же ее осенило, как двусмысленно прозвучал ее вопрос.

Он медленно приблизился к ней справа и заглянул в глаза. Просто смотрел, ничего не делал, Оля боялась отвести взгляд – ей казалось, что если она это сделает, то он… Что, поцелует? «Глупая, – ругала она себя, – не выдержишь, не сможешь.» Она не опускала глаз, будто это могло спасти ее, оградить от его влияния, атмосферы, которой он уже успел окутать ее – зовущей мужественности.

– Вы ни за что не догадаетесь, Ольга Владимировна, насколько мне нужен партнер, – едва слышно сказал Сергей и, протянув левую руку, взял со стола проект контракта.

Оле не показалось – она почувствовала, как легко он задел ее бок, когда брал бумаги, словно показывал, что именно она пропустит, если откажется от тренировок. С документами он направился к двери.

– Постойте, у меня один экземпляр, и я… я собираюсь идти домой!

– Я пришлю Вам скан на личную почту. Сегодня.

И он закрыл за собой дверь. Никто на работе, кроме Игоря Викторовича не знал ее личный e-mail.

Находиться рядом с ней и удержаться от того, чтобы ее не коснуться – этого Сергей не смог. Он почти корил себя за вольность, она могла воспринять ее слишком прямо. Но он не смог. Про тренировки он сказал, чтобы подразнить ее, посмотреть на реакцию. Но теперь, когда она не успела отказать, в мечтах он уже успел представить, как коснется ее, если она позволит, конечно. И улыбнулся.

Оля долго возилась с домашними делами – оказалось, что многое осталось без внимания в прошедшие дни, поэтому до электронной почты она добралась нескоро. Два новых письма, радостно сообщил Яндекс. Одно – от Кати, а другое…– адрес был Оле не знаком, но на обычный спам не похоже. Неужели Сергей? Конечно, сначала нужно было прочитать письмо сестры, но рука замерла. Она открыла письмо.

«Уважаемая Ольга Владимировна, доброго времени суток! Я знаю, что Вы не разрешите, но я все же воспользуюсь возможностью выразить Вам благодарность за принятие и понимание всех ситуаций, в которых мы с Вами оказывались, и за Ваши действия в них». Оля улыбнулась – он так легко смог сказать очень серьезные вещи. «Высылаю Вам проект контракта, я взял на себя смелость подготовить его окончательную версию». Однако! «Но если Вы найдете изъяны, будет справедливым указать мне на них. Отмечу, что в Вашей части я не нашел необходимости в правках, кроме одной детали – ответственность сторон в случае выяснения заведомо ложной информации о сторонах. Прилагаю вариант изложения раздела». Оля нахмурилась – именно эта часть ее беспокоила больше всего, он что, читал весь документ? «Относительно моего предложения тренироваться – я действительно имел в виду совместные тренировки, в которых мы сможем стать командой. С уважением, Романов С.А.».

Ольга решила, что ответит ему сразу же, как изучит присланные материалы, и надолго погрузилась в чтение файлов. Невероятно! Весь контракт был поправлен: были затронуты все разделы – структура, содержание, редакция на английском языке фактически стопроцентно передавала все нюансы оригинала, что было редкостью. Над своим разделом он изрядно поработал. Да, Оля признала – в начале этого проекта он проявил себя профессионалом, его предложения по ответственности сторон отличались взвешенностью и прозрачностью, были учтены все возможные в их случае варианты развития событий с четко обозначенными действиями и последствиями.

«Уважаемый Сергей Александрович, доброго времени суток. Хотела бы признать, что Вы проделали серьезную работу по совершенствованию важного для нашей компании на данный момент документа. Итоги работы говорят о Вашем несомненном профессионализме и глубине знаний в различных областях деятельности. Со своей стороны выражаю благодарность за ценные замечания, предложения и материалы, присланные по малознакомой, но интересной для меня теме.

Относительно Вашего предложения тренироваться хочу сказать следующее. Рискну предположить, что в дзюдо Вы пришли по совету родителей и у Вас все получалось легко и даже играючи. В жизни Вам не приходилось применять навыки, полученные на татами, а успехи в зале сильно повлияли на Вашу веру в собственные силы. Дзюдо, а вероятно, и все боевые искусства, для Вас – это возможность проявить себя в базовых чертах характера, которые Вы цените и уважаете в людях. Моя история знакомства с боевыми искусствами несколько иная. Ни в коем случае не хочу Вас утомить подробностями своей жизни, однако вынуждена отказаться от Вашего предложения в связи с тем, что эти тренировки будут восприняты мною намного более серьезно, чем я бы этого хотела. Спасибо за предложение и за понимание. С уважением, Светлова О.В.».

Сергей всегда онлайн, обширная переписка требовала постоянно внимания, поэтому он никогда не отключался. Сегодня он ждал Олиного письма, он знал, что она напишет. Было очень поздно, почти утро, но он не ложился, он не хотел упустить тот момент, когда письмо придет. Он часто стал ловить себя на мысли о том, что думает об Ольге и о том,что с ней связано, чаще, чем позволял себе раньше. Она заняла большее, чем обычно, место в его мыслях – он строил разные предположения о том, почему она такая разная всегда, но это нравилось ему, с нею он чувствовал себя в тонусе, она заставляла его придумывать новые варианты стандартных фраз, действий, и он понимал, что благодаря ее появлению в его жизни его интересы расширились. На работе ему хотелось идти на шаг впереди нее и одновременно учить, и делиться знаниями – он с некоторым стыдом признавался себе, что так тщательно вычитал в общем-то несложный контракт только для того, чтобы Ольга видела его уровень, а полезные ссылки и информацию он отправил ей потому, что хотел услышать ее мнение.

Дождался! Пока Сергей читал Олино письмо, он успел пережить разные настроения – от улыбки восхищения стилем, который, несомненно, был выбран неслучайно, теплоты от искренней похвалы до возмущения. Та часть письма, в которой она с некоторой долей сарказма написала о его отношении к дзюдо, сначала его обидела. Но он признавал, что она в целом была права. Сергей знал, что хорош во многом, к успеху он привык, не кичился этим, но все же воспринимал его, как должное. Действительно, отец фактически решил за сына, что тот будет заниматься «мужским» видом спорта, а Сергей, будучи от природы лидером, еще мальчиком увидел в этом спорте возможность развития и роста. Применять полученные навыки в уличных и других драках ему действительно не приходилось – круг общения семьи, а впоследствии выстроенный им самим, не предполагал случайных людей, поэтому тренировки были возможностью отдать и получить необходимую энергию, укрепить волю и проверить силу. Но почему Оля написала, что тренировки будут восприняты ею более чем серьезно, Сергей пока не мог понять. Да, она не относилась к тому типу девушек, от настойчивого внимания которых было сложно уйти – Сергей помнил, как дрожала ее рука в его руке. Она, кажется, и не бежала от него, правда, всегда бережно охраняла личное пространство, которое он, провоцируя ее, пытался нарушить. Но Сергею казалось, что эти попытки сильнее влияли на него, нежели на нее – она всегда была спокойной, и только иногда он видел, что это ей дается очень непросто. Он признавался себе, что во время тренировок хотел бы узнать ее с другой стороны, а она не давала ему такой возможности.

Утро выдалось суматошным. Игорь Викторович зашел к Ольге и сказал, что через два дня он, она, Сергей Александрович и Михаил Павлович вылетают в Вену и попросил подготовить все документы. Ольга ответила, что все сделает, и начала собирать материалы.

Сергей едва успел войти в приемную, как на него неожиданного налетела Ольга, извинилась, поздоровалась и почти бегом направилась к лестнице. Все произошло очень быстро, но он уловил тонкий и необычный аромат. Интересно. Он подошел к Лене и спросил, на месте ли Игорь Викторович. Лена ответила, что он недавно выехал и не сказал, когда вернется. Здесь аромат был более отчетливым, и Сергей решил рискнуть.

– Леночка, скажите, пожалуйста, чем у нас так вкусно пахнет?

Лена удивленно распахнула глаза:

– Это же Yohji Yamamoto!

Сергей улыбнулся про себя, а вслух сказал:

– Никогда не слышал.

– Это туалетная вода Ольги Владимировны, и у нее она настоящая, а не та копия, которую продают везде. Я попросила попробовать, мне она так понравилась…

Сергей вполуха слушал Леночкино щебетанье.

– Спасибо, Лена, за столь подробный рассказ, уверен, что Вам она подойдет, – Сергей ослепительно улыбнулся смущенной Лене и вышел из приемной.

Обычно в обед Сергей был на рабочем месте, а сегодня решил сделать глупость – иначе он не мог объяснить сумасшедшее желание, чтобы Олин аромат был всегда с ним.

Чувствуя себя последним идиотом, он зашел в Л'Этуаль и спросил у первого консультанта, есть ли у них такая туалетная вода.

– Да, конечно.

Девушка подвела его к стойке.

– Какой аромат Вам нужен – мужской, женский, с преобладанием каких нот?

– Женский. А вот дальше Сергей ненадолго замолчал – белый, синий, фиолетовый и красный флаконы стояли перед ним. Особого желания стоять и вдыхать все ароматы у него было, поэтому он доверился интуиции и выбрал белый. Девушка подала ему тестер. Он сделал правильный выбор.

В машине Сергей распечатал коробку, еще раз посмотрел на название – восточные, и улыбнулся: Оля снова удивила его. Аромат был теплым и женственным, пряным и немного дурманящим. Ваниль и бергамот – их он узнал сразу, на этом знакомые ноты закончились – остался лишь неповторимый образ.

Казалось, что к этой командировке готовятся все в офисе – все непрерывно рещали какие-то вопросы. Оле это показалось немного странным. Она беспокоилась не за организационную часть – здесь, что удивительно австрийская сторона оказалась на высоте, Ольге осталось лишь согласовать даты, заказать билеты и забронировать номера в отеле в Вене. Что на самом деле беспокоило Ольгу, так это содержательная часть, а именно проект контракта. Когда Игорь Викторович, Михаил Павлович и другие специалисты их компании одобрили вариант, доработанный Ольгой и Сергеем, проект документа был отправлен в Австрию. В LIP буквально в течение двух дней согласовали проект контракта и пригласили в Вену для обсуждения завершающих деталей и возможного подписания, поэтому и состав командируемых был шире обычного.

Вечером накануне вылета Оля сидела на своей кухне и пила какао. Ей хотелось быть веселой и радоваться жизни, как в детстве – прыгать и смеяться, хотя за окном шел совсем не летний дождь, и ветер сильно трепал березу в палисаднике. Оля чувствовала, что каждый день этого лета наполняет ее новыми эмоциями, которых она давно ждала.

Австрийцы оказались даже более гостеприимными, чем можно было ожидать – в аэропорту Вены их встретили и проводили к частному самолету LIP для перелета в Инсбрук. Герр Андерс, помощник герра Берга, руководителя компании, пояснил это так: «Сначала мы все отдохнем, а потом займемся делами». Никто не возражал.

Утренний Инсбрук встретил их теплом и бескрайним небом, которое обнимало тысячелетние горы. Уже в аэропорту Оля почувствовала: время помнит все, что было в истории этой удивительной страны, и сохраняет каждое событие в горных пещерах, холодных ручьях, бойницах старых замков – вечность непостижимым образом сочеталась с современной быстротечностью – беспечные туристы, искатели приключений, собирались здесь, чтобы испытать незабываемые ощущения на одном из лучших горнолыжных курортов Европы и мира.

Герр Андерс проводил их в отель – там уже все было приготовлено, оставалось разместиться в номерах. Предполагалось, что после обеда они отправятся в один из курортных поселков, где смогут отдохнуть в гармонии с природой. Оля знала, что их встретят радушно, но такого приема она не ожидала – номер люкс для каждого невзирая на их статус –для себя она видела что-то попроще.

Оля очень любила солнечный свет, но сейчас лучи, отражающиеся от блестящего белого снега, слепили ее, несмотря на специальные очки, и некоторый дискомфорт в глазах не давал возможности в полной мере насладиться пребыванием в горах. Оля не каталась на лыжах с детства, она почти забыла, как стоять. Было неловко от того, что все участники их группки с восторгом предвкушали отдых, а ей хотелось спрятаться в номере или просто немного побродить по улочкам Инсбрука или совершить прогулку по замку, который она увидела из окна.

Сергей видел, что Оле некомфортно. Нет, она искренне смялась со всеми, когда английские и немецкие слова складывались в удачные шутки, почти без проблем справилась с лыжами и теперь стояла на вершине небольшого холмика, всматриваясь в горизонт, куда убегала трасса, но вся ее фигура выражала скорее осторожность, нежели восторг. Сергей невольно залюбовался ею – она была так трогательно беззащитна и одновременно свободна, когда смотрела вдаль, прикрыв глаза рукой от яркого света, который был повсюду. Сергей уже успел позабыть, какой эффект возникает, когда снег отражает солнце, а небо, почти белое, когда смотришь вверх, возвращает лучи на землю. Оля купалась в этом свете, ее серо-голубой костюм был ярче этого неба, и Сергей понял в эту минуту, что будет оберегать ее незаметно до тех пор, пока она не будет готова к тому, чтобы узнать его лучше, а этого ему хотелось все сильнее с каждым днем.

«Ничего страшного, ведь даже малыши получают удовольствие, почему я боюсь просто съехать с горки?» – Оля не могла понять причину своего беспокойства. Игорь Викторович, герр Андерс и герр Берг, Михаил Павлович – все радостные, как дети, разъехались. Сергей. Сергея она увидела ненадолго чуть ниже по спуску, он смотрел на нее. Заметив ее взгляд, он кивнул ей и тоже поехал. «Теперь это нужно сделать мне. Я справлюсь,» – убеждала себя Оля, потихоньку съезжая с так полюбившегося ей холмика. Пока лыжи слушались, и Оля могла позволить себе осмотреться. Казалось, что лыжной трассе нет конца – она широкой волной искрящегося снега вливалась в горы и растворялась в их величии. Все, что окружало сейчас Олю, дышало первозданной чистотой.

Ура! – радовалась Оля и старалась держать корпус так, как ей показал герр Андерс, и сохранять равновесие. Она ехала мимо вековых елей, успевая увидеть их красоту, и даже начала понимать, какие чувства испытывают профессионалы, когда участвуют в соревнованиях. Вдруг Оля услышала шум, доносившийся откуда-то сверху. Она чуть сбавила скорость и попробовала обернуться назад, как в ту же минуту на нее налетел другой лыжник. От столкновения Оля не удержалась и покатилась вперед, обе лыжи, до этого проявившие себя как вполне мирные, отчего-то словно взбесились и понесли ее в неконтролируемом ритме. Оля даже не успела испугаться по-настоящему – надо было срочно придумать, как затормозить, и она попыталась отклониться влево, ближе к сугробам. Еще немного, и все бы получилось, но Оля неудачно поставила левую ногу, лыжи разъехались, и Оля на всей скорости въехала не в сугроб, а в ель.

Сергей ненадолго отвлекся, а когда снова поискал глазами Олю, то уже не смог разглядеть ее среди катающихся, которых на спуске было не так уж много. Это ему не понравилось, и он устремился влево, к елям, где видел Олю.

Он заметил ее не сразу. Потом он вспоминал, что если бы не яркий костюм, он бы проехал мимо той ели, которая хорошо укрыла Олю снегом, упавшим с ее ветвей.

Сейчас, когда Сергей съехал с основной части лыжной трассы, чтобы найти Олю, он увидел неподалеку небольшой кирпичный дом. Кажется, в нем никого не было, так как крыльцо почти завалило снегом. Слава Богу, возможно, там найдется что-то теплое или печь. Не теряя времени, он снял лыжи, положил под елью так, чтобы не засыпало снегом, когда будет время за ними вернуться, и поднял Олю на руки – она была без сознания.

Оказалось, что расчистить снег, чтобы войти в дом, будет не так легко, и Сергей все время проваливался. Но допустить, чтобы Оля снова оказалась в холоде, он не мог, поэтому держал ее на руках и пытался протоптать хотя бы узенькую тропку. На его счастье дверь была не заперта, достаточно было посильнее ее толкнуть. И Сергей оказался в уютной комнате. Мебели было немного, и она была довольно старой: прямоугольный стол возле окна с двумя стульями, довольно широкая старинная кровать, два глубоких кресла, небольшой шкаф, несколько полок на стене рядом с входной дверью – вот и вся обстановка, но все казалось добротным, и было видно, что кто-то подбирал незамысловатый интерьер со вкусом. Изнутри стены были обшиты потемневшим от времени деревом, поэтому здесь было значительно теплее, чем он ожидал. Но самое главное – в домике была электрическая печка. Он сможет прогреть помещение, а значит, есть шанс, что Оля согреется – он боялся, что она простудилась, пока лежала в снегу. Главным для него сейчас было Олино самочувствие. Сергей попробовал позвонить. Безрезультатно.

Сергей аккуратно положил Олю на кровать, она все еще была без сознания, но дышала ровно и глубоко. Для начала он хотел убедиться, что она ничего не сломала и не промокла. Для этого нужно было снять верхнюю одежду. Сергей почти не волновался за то, что предстоит сделать, его беспокоило то, что Оля не почувствует сейчас его присутствия. Как долго может продлиться ее беспамятство и что с этим делать, он не знал. А связи все не было, вдобавок из окна стало видно, что пошел снег, который легко заметет его следы на трассе.

Длинные ресницы, почти полное отсутствие косметики, высокие скулы и лоб в обрамлении темно-русой копны волос… Он мечтал о том, чтобы прикоснуться к ней, быть рядом, но не в таких экстремальных обстоятельствах, в которых он еще и не мог ей толком помочь. Сергея мучила вина за то, что он позволил себе отпустить ее одну, зная о ее состоянии. К счастью, комбинезон не пропустил влагу, поэтому, сняв его, Сергей укутал Олю одеялом. Оставалось ждать.

Легкий ветер растрепал ее косу, а подол платья был в песке, но Оля не обращала на это внимания. Как же было чудесно находиться на берегу океана! Она подняла руку к небу, и ее тут же обняли потоки воздуха – захотелось кружиться в танце с незримым партнером. Вода, нагретая солнцем, крохотные песчинки на лице – Оля чувствовала, как они говорят с ней, обещая и маня в сказку. Солнце, уже не белое и слепящее, а доброе и теплое, поднималось над водой. Оля ощущала это тепло, ей было уютно как в детстве, когда мама брала ее на руки, а Оля, прижавшись к маминому плечу, сидела тихо-тихо, вдыхая родные запахи. Мама гладила ее по голове, и Оля засыпала, зная, что никакие страхи за ней не придут, потому что они боятся мамы. А сейчас Оля хотела, чтобы мама была с ней рядом, здесь, чтобы восхищалась вместе с ней величием природы. Теперь ей хотелось обнять маму, успокоить ее, сказать, что у нее все в порядке, как никогда раньше, что все светлые мысли и добрые чувства, которые она трепетно собирала и бережно хранила, просятся на волю из своего маленького домика в ее наивной и детской душе, чтобы рассказать миру и людям о том, какое тепло могут подарить друг другу любящие сердца. Оля знала, что они с мамой сидели бы рядом, наполняя друг друга чистой энергией счастья и понимания, любви и заботы, и от этого прошли бы все тревоги и волнения. А мама бы улыбалась, глядя на Олю, и теперь уже Оля гладила маму по голове, на которой стало так много седых волос. Теперь уже Оля чувствовала себя по-настоящему большой и взрослой, она хотела забрать все беды и недомогания, которые мама стойко несла в себе, чтобы каждый в их семье был счастлив. Мама забирала тревоги и напасти, боль и слезы у всех, чтобы каждый в семье знал только радость и добро. Оля чувствовала, что маме все тяжелее носить этот груз, он давит на ее сердце, и она очень хотела помочь маме, она надеялась, что древняя и чистая вода заберет у нее все грустное и серое, освободив место для прежнего света.

Они сидели на старом бревне – темно-русая и седая головы, склоненные друг к другу. Солнце освещало их безмятежные фигуры, которые переплелись теми неразрывными нитями, что скрепляют родные души. Оля повернулась к маме, посмотрела в ее ласковые глаза, и увидела в них спокойствие – все ушло, мир вернулся. Мама улыбнулась, погладила Олю по щеке и сказала: «Оленька, солнышко, нам пора». «Куда, мама? Нам так хорошо здесь», – ответила ей Оля. «Оля, какая же ты ленивица», – по-доброму пожурила ее мама. «Меня ждет твой папа – он так надолго меня ни разу не отпускал, да и Олежка – как он там, нужно узнать, что у него на новой работе», – мама так внятно об этом сказала, что Оля увидела отца за спиной у мамы. Его доброе и совсем молодое лицо лучилось светом. Он смотрел на Олю и ее маму и ждал. Ждал свою супругу – Оля почувствоала это и кивнула отцу, а он ей широко улыбнулся. В этот момент мама обернулась к отцу, и Оля увидела каким внутренним светом озарились их лица, тихие и радостные. Они были как дети, которые тихонечко ждут, когда смогут заняться чем-то очень увлекательным.

«Какая работа, мама, здесь нет работы, посмотри, какие звезды, давай останемся еще», – стала упрашивать Оля. «Оля, – теперь уже строго сказала мама, – так нельзя, я отдохнула, пора работать, у нас еще многое впереди. А у тебя начинается новая жизнь, ты почти к ней готова, она будет яркой и интересной, и только твоей, тебе нужно будет доверять своему сердцу и внутреннему голосу, помирить разум и чувства, потому что только так можно обрести истинное счастье. Тебя очень ждет один человек, тебе нужно идти к нему, приходя к себе самой. Иди, моя родная».


Мама дает нам жизнь. Жизнь и любовь. Это два самых главных состояния, которые мы испытываем в детстве. Ощущение радости жизни и материнской любви делает нас внутренне защищенными, готовыми к росту и взрослению.

Мама первая вселяет в нас веру и надежду. Помогает в наших начинаниях, мягко направляя и подсказывая. Учит всему, что знает сама, часто интуитивно. А потом отпускает нас в большой мир, молясь за нас, справляясь со своими страхами, чтобы они не мешали нам.

Живительная связь с душой матери – это добрая сила, которая всегда с нами.

Папа дает нам безопасность и уверенность в том, что все будет в порядке. Ни собаки, ни злые люди, ни плохое настроение – ничего не страшно папе, и с папой легко и тепло. Он простой и надежный. Он добрый учитель мира, несущий свет знаний.

Доброе отношение к отцу – это постоянная уверенность в себе и завтрашнем дне.


Оле было тепло, приятно пахло старым деревом, мягкий свет проникал в сознание. Сначала она ничего не смогла понять, но потом вспомнила все события. Оля попробовала пошевелить руками и ногами, – и ей это удалось. Болела голова, и хотелось воды. Когда с ощущениями стало более или менее понятно, захотелось узнать, где она и кто с ней. Глаза медленно-медленно привыкали к свету – низкий белый потолок, деревянные стены, темное пятно двери. Окно, кажется. Кто стоит рядом с окном?

Сергей скорее почувствовал, чем увидел, что Оля пришла в сознание, и медленно повернулся к ней, встав спиной к окну, немного сгорбившись, руки свободно лежали по бокам. Таким его увидела Оля и почему-то не удивилась тому, что он снова рядом.

– Я долго была без сознания? – спросила Оля.

– Три часа, – просто ответил Сергей.

Она помолчала и задала новый вопрос:

– Мы сможем уйти отсюда в ближайшее время?

– Не думаю, – Сергей повернулся к окну, там были сумерки и много снега.

Оля поняла, что уйти из гостеприимного домика будет проблематично.

Когда Сергей увидел, что Оля смотрит на него, он с трудом удержался, чтобы не расцеловать ее. Пока она лежала без движения, он успел изучить домик, в шкафу обнаружил встроенный холодильник, в котором – о, чудо! – лежала целая головка сыра, стояли банка ананасов, пакет шоколадного коктейля и бутылка газированной воды. Все это и две ложки с ножом, которые тоже нашлись в шкафу, он положил на стол, открыл банку с ананасами. На спинке одного из кресел лежала длинная шерстяная безрукавка, он надеялся, что она пригодится Оле, когда та придет в себя. Потом жажда деятельности прошла. Сергей понял, что те два часа, которые он провел сидя в кресле рядом с печкой, почти неотрывно глядя на Олю, он нескоро забудет, если забудет вообще когда-нибудь. Мысли сменяли одна другую: скоро ли она очнется, придет в себя и придет ли вообще – он не знал, насколько сильным был ушиб. Потом он стал думать о том, как много драгоценного времени можно потерять, пытаясь следовать каким-то правилам и нормам, что слова, которые хочется сказать сейчас, нужно говорить именно сейчас, ведь подходящий момент может не наступить никогда. Почему именно она? – в очередной раз спрашивал он себя. И не мог найти точного ответа. Он знал только, что его тянуло к ней с первой встречи.

Сначала он думал, что Оля – очередная поначалу кажущаяся неприступной барышня, которая спустя несколько встреч не даст прожить спокойно ни одной минуты, но позже понял, что он в ней успел разглядеть. Достоинство. Оля соблюдала дистанцию, ценила чужое личное пространство и при этом не позволяла неуважительно относиться к себе. Она привлекала его умом, смелостью и умением быть цельной. И да, признавался он себе – она очень нравилась ему внешне. Те внутренние качества, которые он открыл для себя в Оле, мешали ему относиться к ней как к обычной коллеге. А вот как она относится к нему – тут он был в замешательстве. Ему казалось, что ее реакция на него тоже необычна.


Он долго думал над тем, как она вела себя во время их встреч и как поведет себя, если он будет действовать решительнее. Он чувствовал, что в привычные модели поведения в отношении Оли были неуместны. И сейчас, глядя на нее, укутанную теплым одеялом, он понял, что доверится тому, что уготовано для них, без анализа, расчета и планов, радуясь тому, что им дана возможность быть рядом.

Наконец она пришла в себя: вытащила руки из-под одеяла, села на кровати так, чтобы одеяло прикрывало ее. «Наверное, у меня ужасный вид», – подумала Оля, коснувшись волос – коса растрепалась, расческа была очень далеко, лицо и лоб, она осторожно ощупала их, были в порядке. Сергей отошел от окна, взял с кресла безрукавку и протянул ее Оле. Оля улыбнулась и взяла ее. Сергей повернулся к ней спиной и подошел к столу. Оля полностью выбралась из-под одеяла и попробовала встать на пол – он был не очень холодным, а носки – теплыми. Поправила одеяло и подошла к столу, встав рядом с Сергеем. Из окна на них смотрел вечер. Снег казался синим, а ели – черными, и все, что можно было увидеть из окна, – это маленький кусочек большого леса, в котором они оказались по странной, но ставшей такой обычной случайности.

Они впервые стояли так близко друг к другу, не пытаясь что-либо сделать. Оля внимательно прислушивалась к своим ощущениям. Было удивительно спокойно находиться рядом с ним, не стараясь предугадать его действия. Оля повернулась к Сергею. Они стояли и смотрели в глаза друг другу.

– Спасибо Вам, Сергей, если бы не Вы, меня бы здесь сейчас не было.

Сергей видел, как важны для нее слова благодарности, он чувствовал их в ее сердце.

– Я рад, что оказался рядом.

Она опустила глаза и посмотрела в окно.

– Вы, наверное, проголодались или хотите воды? Тут все есть и то, и мы можем поужинать.

– С удовольствием, – улыбнулась Оля.

Оля думала, что в обычной размеренной жизни успеваешь забыть удивительные неожиданности, которые могут случиться в любую минуту. Она с радостью лакомилась ананасом, который отчего-то был таким вкусным, как никогда раньше. Она посмотрела на них с Сергеем со стороны – поздний вечер в горах, снег, засыпающий маленький домик, в котором у окна друг напротив друга сидят два взрослых человека, еще не успевших забыть детские сказки. Оля чувствовала, что Сергей воспринимает происходящее так же остро, как и она – теперь уже она могла себе в этом признаться. Все сложнее становилось контролировать поток необыкновенных мыслей, чувств и ожиданий, которые пока жили на уровне бессознательного, но становились с каждым днем все более сильными и осязаемыми.

Она была такая домашняя и милая, что вопреки здравому смыслу Сергей хотел, чтобы связь с миром восстановилась как можно позже. Оля думала и улыбалась своим мыслям – Сергею было необыкновенно приятно видеть, что она успокоилась рядом с ним настолько, что смогла погрузиться в себя. Хотелось задать ей множество вопросов, услышать, как она отвечает ему, сама спрашивает, улыбается, хмурится или качает головой – ему стало жизненно необходимо, чтобы их встречи были заполнены делами, заботами, посторонними людьми и неловкими ситуациями. Хотелось, чтобы она перестала контролировать себя рядом с ним, была самой собой.

Оля ела ананасы из банки, а сироп вылила в стакан. Сергей не любил их приторную сладость и поэтому отдал лакомство Оле, за что она вознаградила его чудесной и робкой улыбкой, осветившей лицо. Сам он удовольствием ел сыр и мысленно благодарил того доброго человека, который оставил такие гостинцы для непрошеных гостей.

– Я с детства не каталась на лыжах, – негромко начала говорить Ольга, глядя в окно, и, как будто находясь далеко отсюда. – Мы жили на Севере, а там лыжи – дело привычное. У всех в классе получалось, я одна боялась, что неправильно скачусь или отстану в лесу от своих, поэтому уроки физкультуры зимой на открытом воздухе мне всегда давались с трудом. Сергей внимательно слушал – она впервые без какой-либо просьбы рассказывала о себе.

– Я помню, как однажды в 10-м классе нам разрешили кататься на пластиковых лыжах – для меня это было подарком, ведь я знала только деревянные, и очень надеялась, что смогу чувствовать себя увереннее. Но не тут то было, – она улыбнулась своим воспоминаниям, а Сергей улыбнулся ей, – я встала, как вкопанная – не могу ехать, и все, я была последней в нашей цепочке лыжников. Я стояла и смотрела, как мои одноклассники скрываются за деревьями, и поняла, что кричать не позволяет гордость, а стоять просто так тоже нельзя, и потихоньку начала раскатываться. Тогда я смогла догнать их. Но это был последний раз, когда я стояла на лыжах.

Оля отвернулась от окна и посмотрела на Сергея. Он молча смотрел на нее.

– А почему вольная борьба? Вот здесь у Вас явные успехи.

Оля видела, что Сергей не шутит, а искренне хвалит ее. Рассказать? Зачем? Что это даст? Оля по привычке включила разум, и вопросы посыпались сами собой. Но они были вялыми, и совсем не такими настойчивыми, как обычно. В домике было тихо, а волшебство зимнего вечера не оставляло в голове места для тревожных мыслей. Это подкупило Олю. Я училась в 8-м классе. Однажды поздно вечером я с младшим братом возвращалась домой. Уже почти дойдя до дома, я поняла, что на улице мы не одни, а люди, которые находились впереди, были совсем не теми, кого желательно встречать детям. Не знаю, что на самом деле могло с нами тогда случиться, но в тот вечер я поняла, что должна стать сильнее и умнее тех, кто может меня обидеть. Я ничего лучше не придумала, как пойти заниматься совсем не девичьим видом спорта – Оля грустно улыбнулась. Было очень трудно – непонимание, насмешки, постоянная боль во время тренировок, которая со временем хоть и притупилась, но никогда не уходила полностью. Сергей слушал молча. Я тренировалась для того, чтобы быть способной защитить себя и близких… «Господи, да она ведь боится меня, – осенило Сергея, – или не меня конкретно, но мужчин в целом, пусть неосознанно, но этот детский страх живет в молодой женщине и мешает ей раскрыться». Оля замолчала. Сергей, окончательно поверивший в свою догадку, тоже молчал.

– Вы поэтому отказались от совместных тренировок? – наконец спросил он.

– Да, во многом из-за этого – я не хочу возвращаться в ту атмосферу. Мне никогда не пригодились мои знания по-настоящему, но я всегда помню, для чего я их приобрела.

Во многом – Сергей задумался. А в остальной части потому, что я волную тебя так же сильно, как ты меня – молча спросил он.

– Оля, я глубоко тронут тем, что Вы мне рассказали. На самом деле в письме Вы были совершенно правы, когда заметили, что мое увлечение дзюдо было некой данью «правильному» воспитанию, которого всегда придерживался мой отец. Мои знания мне тоже не пригодились – разве что как способ поддерживать форму.

Да – кивнула Оля, – такие виды спорта не дают возможности расслабиться.

Они снова замолчали. Сергей мучительно думал. Она раскрыла перед ним свою тайну – он прекрасно понимал, как нелегко далось ей признание, и как много она не позволила себе сказать. Но ее слова он расценил как возможность и робкую надежду на то, что он будет первым мужчиной, который сможет ей помочь ощутить радость доверия, пусть и таким непростым и нетривиальным способом.

– Оля, – она посмотрела на него, – я знаю, что ваш мозг сейчас попытается отрицать мои слова, но прошу Вас, подумайте не головой, а сердцем – проблема не в том, что Вы не хотите пережить те ощущения снова, проблема в том, что Вы не до конца от них избавились, они живут в Вас и мешают Вам, а Вы сроднились с ними и почему-то решили, что это – Ваш крест.

Оля не верила своим ушам:

– Как Вы можете так говорить? Кто Вам позволил?

Она резко встала, стул покачнулся, Оля поймала его, поставила на место, облокотилась на спинку и сказала, уже владея собой:

– Сергей Александрович, возможно, в Ваших словах много правды, но я сама должна попробовать принять ее, прежде чем принять помощь. Вашу помощь.


Нам очень дороги те люди, которые помогают нам раскрываться. Как часто это бывает непросто, но крайне нужно – заглянуть в себя глазами другого человека. Для женщины – глазами мужчины, для мужчины – глазами женщины. Сначала нужно довериться и разрешить, потом довериться и услышать, потом понять и принять, не отторгая нового знания о себе. Не отторгая того, кто помог нам получить это знание. Благодаря его. Знание о себе – это шаг вперед в своем предназначении. Жить с этим знанием и с человеком, его открывшим, – счастье, особенно когда вдвоем удается преодолевать взаимные преграды, застывшие на пути к взаимному счастью.


Оля обняла себя руками – было действительно прохладно или разговор с Сергеем так подействовал на нее. Ей казалось, что он слишком глубоко заглянул внутрь нее и растревожил давно успокоенные чувства. Успокоенные, потому что иногда ей было легче спрятать непонятое, но важное, чем проанализировать это и лучше понять себя. А серьезные отношения – в них было то, что Оля еще не до конца для себя прояснила, что-то оставалось невидимым для сердца и неслышимым для разума. Осталось еще совсем немного узнать в себе и в мире, чтобы быть совсем готовой. Оля успокоилась и жила почти одним днем, без жестких планов и графиков. Сейчас работа не забирала у нее столько сил, как раньше. Оля научилась управлять своим потенциалом и временем, больше ценить свое здоровье и взаимно уважать свои и чужие интересы. Так ей удалось стать уникальным и востребованным специалистом.

Она восхищалась своими знакомыми девушками и женщинами, которые с легкостью заводили знакомства, расставались и так же легко выходили замуж. Иногда она думала, что точно попробует поступить так же – не анализируя, не взвешивая, а поддавшись минутному порыву, организует свою жизнь, как ей иногда советовали по-настоящему хорошие люди. И как только она решалась на этот шаг, начинали происходить события, которые она точно не могла игнорировать.

Теперь, когда все прошло, она жалела, что так бурно отреагировала. Совсем не нее не похоже. Сдержанность, контроль и собранность – их она считала основными чертами своего характера. Но то, что она позволила себе сегодня – такого она не делала никогда. И Оля испугалась своей реакции на него – почему он фактически вывел ее из себя, куда исчез ее здравый смысл, подсказывающий, что нельзя себя так вести. Разные мысли приходили и уходили – одни медленнее, другие быстрее, какие-то оставляли след, а какие-то Оля отметала сразу, потому что они не отражали ее чувств… Как сложно признаваться себе в настоящих чувствах! Куда легче жить, строя для себя удобный образ.

Впрочем, Оля однажды обожглась – насколько прекрасен был образ, настолько печальна была реальность, которую она упорно старалась не замечать. Но время и обстоятельства расставили все по местам. Тогда было очень больно, потому что было в первый раз, и ей казалось, что вот он – единственный, случилось счастье, она нашла его, не нужно больше бежать за звездой, можно остановиться и отпустить ее, чтобы она вела вперед уже других, таких же наивных и неопытных, тех, кто верит и надеется, как когда-то она сама. Нельзя сказать, что она сразу стала сильнее. Наоборот, она искренне верила, что вся боль, что есть в ее душе, собралась изнутри и затопила ее до самых верхних слев ее кожи, что она струится из каждой поры, выходит с дыханием в добрый и светлый мир, который, не будучи готовым к такой реакции, начал отворачиваться от нее. Она бежала за ним – постой, не уходи, я вернусь к себе, только прошу, помоги мне восстановить себя, научи жить снова…

Или я и не жила раньше по-настоящему? Таким вопросом Оля задавалась все чаще с тех пор как начала путь к себе. Он был очень нелегок. Через тернии к звездам – так говорят о достижении чего-то желаемого через лишения. Тернии были постоянно, очень и очень трудно было идти к себе, повернуться, посмотреть в лицо своим страхам и радостям, надеждам и разбитым ожиданиям, увидеть себя настолько неидеальную, что даже дух захватывало.

Вот уже несколько лет Оля шла к себе, научилась сначала принимать себя, потом отделила то, что ей нравилось, от того, что вызывало отторжение в себе. Приняла себя целиком, без деления на части. Полюбила себя за то хорошее, что обнаружила, а с тем, что не нравилось, начала методично работать, иногда морщась, иногда с грустной улыбкой. Начало пути было положено, и Оле становилось все лучше – она с каждым днем видела, что становится самой собой, настоящей, без чужих представлений о себе и ложной убежденности в необходимости быть правильной.

Больше не надо надуманных образов себя и другого. Сейчас она хотела только настоящего – себя настоящую и его настоящего, живых и чувствующих, ранимых и восстанавливающихся, дополняющих друг друга и гармоничных. Счастливых каждый по-своему и вместе многократно более счастливых. Она чувствовала себя и его такими.

Оля вернулась в реальность, когда поняла, что долго не отвечает Сергею.

– Простите, я немного задумалась.

– Я вижу.

Появилась связь. Действительно, Оля только сейчас заметила, что Сергей соорудил из имеющихся стульев подобие вышки и сейчас стоял почти под крышей домика. Он пробовал дозвониться до кого-нибудь. Она не сомневалась – у него получится. Их заберут отсюда, и они вернутся в привычную суету рабочих будней, в которых вряд ли будет место проявлению тех чувств, что внезапно захватили и ее, и его – она видела это, в тихом зимнем домике на одном из склонов сказочных Альп.

Рано утром приехали снегоходы – сам Игорь Михайлович и незнакомые Оле австрийцы. Они так переживали, что Сергею и Оле пришлось замерзать в затерянном в снежной пустыне домике вместо теплого вечера, который устроили в гостинице в честь приезда русской стороны. Сергей загадочного улыбался в ответ на на вопросительные взгляды шефа и пожимал руки партнерам, изредка поглядывая на Олю. Все вокруг что-то говорили и суетились – фигуры и слова мелькали, а Оля видела только глаза Сергея, серьезные, немного грустные, и его губы. Они словно шептали ей что-то. А она не могла расслышать. Эта зыбкая ночь растворилась в ней, а утро, ледяным солнцем осветившее горные хребты, которые тянулись от края неба и до края, словно запечатало в ней нечто неуловимо важное, для раскрытия которого еще не пришло время.

Снова перелет. Оля не очень любила летать, но в силу обстоятельств уговорила себя, что так нужно. В самолете они сидели рядом, но едва ли сказали друг другу и десяток слов. Отчего-то взгрустнулось до тоски. Казалось, что сказка закончилась.

В Москве все вернулось на круги своя – это город для тех, кто хочет и умеет работать. Долго и упорно, результативно и не отвлекаясь на мир вокруг. Оля знала многих, кто жил только работой и добился серьезных успехов, она восхищалась ими просто так и потому что сама так не могла.

Вскоре по возвращении Ольгу вызвал шеф. Впервые она, слушая Игоря Михайловича, едва сдерживала волну нахлынувшего возмущения.

Сергей, решив сыграть в большого начальника, попросил (подумать только! попросил!), чтобы она приехала как можно быстрее в Санкт-Петербург, чтобы помочь (помочь!) ему завершить переговоры. И ее мудрейший шеф согласился.

– Да, Сережа, конечно, Оля сейчас не очень занята, и поездка в Северную столицу совсем не повредит. Да, и вот еще – культурную программу ты возьмешь на себя?

– Конечно, и поработаем, и отдохнем.

Когда конференц-связь завершилась, Оля была готова сказать и сделать что-то из ряда вон выходящее. По-настоящему. После чего пишут заявления и уходят. Да, она знала, что он может играть, и делает это умело. Но его режиссерские таланты оставались до сих пор скрытыми. А вот сейчас она смогла воочию убедиться в том, как он действует на людей. Манетизм. И ведь он даже не пытался привести аргументы. Его просто слушались. Как у него это получалось? Не хотелось тратить силы на то, чтобы как-то противостоять давлению, но просто так ему это с рук не сойдет, решила Оля. Она все сделает, чтобы он понял, что с ней такой номер не пройдет, что хорошо понимает его и его намерения. Немного успокаивала мысль о том, что он даже не подозревает, что его ждет. Оля улыбнулась, выслушала детали и ушла к себе.

Сергей понимал, что Оля разозлилась. Что ж, он умел бросать вызов, если другие способы не помогали. Правда, совсем не хотелось, чтобы она думала о нем неправильно. Но пока он не знал, как еще вывести ее из себя, открыть ее настоящую, а не вежливо-уравновешенную. То, что он порою замечал в ее взглядах и жестах, умении расставлять акценты, интересовало его, завораживало и заводило. Он осознавал, что выбрал жесткий вариант, но так даже лучше. Спокойствие не всегда хорошо.

В Пулково стало ясно, что дождю быть. «Это же Петербург», – улыбнулась Оля, глядя в окно автобуса. Он любила этот город. Просто так и за все – ветер Финского залива, голубей у памятника Пушкину у Русского Музея, легкую дрожь мостов под машинами, древние легенды Петропавловской крепости… Она всегда чувствовала себя комфортно и радостно здесь. Настоящий петербуржец должен различать 10000 оттенков серого. Если верить этому, то Оля уже давно стала петербурженкой.

Автобус остановился. Сначала Оля хотела, чтобы он ее встретил в аэропорту. А потом решила, что если он будет изначально делать что-то неправильно, то ей будет легче сформировать о нем мнение, чего ей пока не удавалось – она видела много противоречивого, было непонятно, как именно понимать его слова и действия.

Она вышла из автобуса. Мужчина, идущий следом за ней, помог с сумкой, и вот она уже стоит на земле Петра. Визиты в Петербург всегда были незапланированными, она словно прыгала с моста с хорошей страховкой – сможешь в неизвестность, как раньше? Смогу.

Пришло сообщение: «Доброе утро! Я Вас жду. LC 200». Оля не сразу поверила, что это он. Спасибо, что написал номер машины! Какой галантный! По всей видимости, она должна была бродить по паркингу в поисках его и машины. Хотелось написать, что ее из аэропорта забирает такси. Но она совсем забыла номера такси Петербурга, да и истеричкой она никогда не была, поэтому, нахмурившись, написала всего два слова: «Хорошо, спасибо».

Сергей отлично видел, как она вышла из автобуса. Вот она получила его сообщение. Читает. Подумала, что ей придется куда-то идти. Рассержена. Но быстро собралась и ответила. Молодчина, ему определенно нравилось, как она реагировала. Как ежик. Он вспомнил, как в детстве приручил ежика летом на даче – тот пил молоко из его ладони и разрешал погладить животик.

С того места, где он стоял, было видно, что Оля в светлом коротком пальто, перехваченном широким поясом, синей юбке и темно-серых ботильонах на высоком, но устойчивом каблуке. Волосы были заплетены в косу, даже с этого расстояния он видел, какая она толстая. Он представил, как сначала распускает ей волосы, развязывает пояс, снимает пальто, а она стоит перед ним немного растерянная, но разрешающая ему делать то, что он хотел. А чего он хотел? Надо было готовиться к объяснению с ней, а он, видя, как она направляется к машине, думал совсем не о делах. Она делала шаг, а он представлял, как расстегивает ее пиджак, она наклонилась, чтобы переместить сумку, а он видел ее в блузке и чулках. Волосы рассыпаны по плечам, губы приоткрыты, глаза распахнуты от удивления своей и его реакцией…

Оля сразу увидела машину, как только люди немного разошлись, а такси разъехались. Темно-серая с блеском, совершенно чистая, ни единой капельки после ночного дождя. Magnetic Gray Metallic, вспомнила Оля этот цвет. Новая, идеальная, манящая. Безопасность, свобода, яркость, свое мнение – эта машина для Оли олицетворяла зрелость и то, что можно назвать так: найти свое место в этом мире, не посягая при этом ни на чье. И эта машина была для нее недосягаема, как космос. И в то же время находилась сейчас на расстоянии менее метра. Затонировано даже лобовое стекло. Темный мир. Мир человека, который начинал разрушать ее собственный, привычный и понятный. Именно разрушать, а она, кажется, и не сопротивлялась.

Оля в светлом рядом с его темно-серым LC. Ждущая его. Он хотел запомнить этот момент навсегда, так ему хотелось, чтобы она приходила к нему, чтобы он мог быть уверенным в том, что ей можно открыться.

Было странно стоять рядом с машиной, в которой явно никого не было. Зачем он так сделал? Решимость быть уверенной стремительно ее покидала. Она не хотела с ним играть. Не по его правилам. Вообще не играть никак. Сейчас она точно знала, что у нее не хватит сил. Она устала, ей хотелось тепла и уверенности, понимания того, что происходит и произойдет.

Оля обернулась и тут же увидела его. Оказывается, она так увлеклась, что не заметила, как он подошел. Она смотрела на него и чувствовала, как волнуется сердце. Только один взгляд на него – и вспоминались былины и богатыри, что приходили на помощь в самую сложную пору. И сейчас его появление начинало рассеивать страхи и сомнения.

– Здравствуйте, Ольга Владимировна! – Он улыбнулся ей, как мальчишка, и протянул ей большую подарочную плитку темного шоколада. – Добро пожаловать в Петербург!

Оля улыбнулась очень тепло и взяла шоколад. Сергей улыбнулся в ответ, обошел машину, отключил сигнализацию, снова вернулся к ней и открыл переднюю дверь. Они стояли очень близко, Оля чувствовала аромат. Его и его парфюма – незнакомый, но очень глубокий и запоминающийся. Как и он сам. Оля посмотрела сначала на него – он внимательно считывал ее эмоции, а потом в глубь салона. Непонятное чувство охватило ее. Казалось, что сейчас для нее, их обоих наступил очень важный момент, который может стать отправнойточкой для чего-то. Только вот чего? Оля пока не знала, но снова повернулась к нему. Он просто ждал. И Оля перестала колебаться – подобрав полы пальто, скользнула на сиденье.

Сергей закрыл дверь, взял дорожную сумку и отнес ее в багажник.

В полумраке Оля напряженно решала для себя простую задачу: как она могла оказаться здесь, с ним, а главное – зачем? Пыталась отрешиться от реальности – она была его, не ее – и прислушаться к своим ощущениям. Получалось не очень успешно. Не та обстановка. Все в машине говорило о нем. Его вкусах, привычках: ничего лишнего, но небольшая модель парусника возле приборной доски и икона Николая Чудотворца, закрывающая знак Toyota на руле – это было необычно. Хотя, что она может знать о владельцах таких машин? Да в принципе ничего.

Сергей ненадолго задержался снаружи. Ему нравилось то, что он видел – Оля с ним, думающая, пытающаяся разобраться с тем, что происходит с ней, в его машине. Рядом с ним. Как бы она ни противилась, сейчас она, пусть и ненадолго, в его власти. Он задумчиво улыбнулся. Как она себя поведет с ним?

Оля вздрогнула, когда закрылась дверь, и посмотрела почему-то на нее, а не на Сергея, который, повернувшись к ней вполоборота, спросил:

– Вы голодны, Ольга…Владимировна?

Она перевела взгляд на него и посмотрела прямо в глаза, стараясь не обращать внимания на намеренную паузу в ее имени.

– Нет, – и задорно улыбнулась.

– Так, – теперь уже он широко улыбался – мы поедем смотреть город голодными?

– Ни за что! Я пообедала перед вылетом. А Вы?

– Я завтракал.

– А разве я здесь не для того, чтобы работать?

– Обязательно, Ольга Владимировна! Ваши энтузиазм и редкая работоспособность нужны именно здесь, но не сейчас, а чуть позже.

Оля немного насторожилась. А что сейчас? Она вспомнила легкие разговоры с однокурсниками в стиле «кто кого» и подумала, что продержится до победного, как бы он ни пытался растормошить ее.

– Ну, если Вы не голодны, то как насчет того, чтобы насладиться видами природы?

– Идея полностью поддерживается, но куда мы поедем?

– А вот это секрет.

Он пристегнулся и положил руки на руль. Оля откинулась в кресле, расправила плечи и еще раз посмотрела на него. Теперь его профиль. Отчего-то вспомнилась «Ария» – «Воля и разум».

Сергей постепенно успокаивался. Оля чувствовала, что с его стороны не будет подвоха, и это очень радовало. Он не хотел постоянно анализировать ее слова и поступки – хотелось просто получать удовольствие от непринужденного общения с ней.

– А почему LC? – Он задумался, и поэтому вопрос прозвучал неожиданно.

– Не знаю, всегда хотел эту машину, а когда увидел в салоне, думал всего день.

– Я в первый раз узнала, что значит LC, наверное, 8 лет назад. Тогда я только-только устроилась на работу, и это был первый в моей рабочей жизни новогодний корпоратив. Мой бывший начальник моего бывшего начальника – Оля что-то вспомнила и улыбнулась воспоминаниям, Сергей внимательно слушал, – сделал широкий жест – подвез некоторых из коллег сам лично, среди них оказалась и я. Я и сейчас немного понимаю в машинах, а в то время тем более, но LC, кажется, Prado, стал моей любимой машиной. Одну из любимых.

– Вас привлекает сила и надежность?

– Да, именно эти ассоциации вызывает во мне Land Cruiser. До того, как устроиться в «Синергию», я пробовала много мест, была разная зарплата, но с каждой я откладывала, чтобы когда-нибудь позволить себе эту машину.

– И как? Успешно?

– Да, почти.

Он почувствовал, что она закрывается. Но как же здорово было слушать ее. Он отлично понимал, что она рассказала ему об этом в целом-то незначительном эпизоде из ее жизни не для того, чтобы польстить. Она действительно успокаивалась, ей было комфортно. А он понимал, что его настроение заметно улучшается. Она хотела тепла, уюта и стабильности. Как и он сам. Он посмотрел на нее в зеркало: задумалась, немного ушла в себя.

Что ж? А почему нет?

Оля, глубоко погрузившись в свои мысли, почувствовала, как они начали набирать скорость. Заметно, очень заметно. Пока на спидометре было 150. 200 с небольшим в стандартном варианте – но она сразу отметила, что машина Сергея не была обычной. Она вопросительно посмотрела на нее, а он вернул ей взгляд со словами: «Любите скорость?»

Оля любила скорость, но больше она ценила жизнь. И к играм на дорогах всегда относилась отрицательно. Но сейчас – что ее дернуло ответить утвердительно. Она соврала, неумело, даже не пытаясь это скрыть.

Сергей приподнял брови и сказал:

– Никогда бы не подумал такого про Вас, Ольга Владимировна.

Она посмотрела на него и как ни в чем не бывало, спросила:

–Аа что Вы подумали?

– Неожиданно. Вы производите впечатление уравновешенного человека, который имеет домашние привычки.

– Такие привычки, конечно, есть. Но есть и другие. Например, когда училась в университете, я увлекалась горным туризмом.

– Серьезно? Я тоже!

– Да?

Они смотрели друг на друга.

– А сейчас?

– Сейчас – нет.

– А я не бросил, в отпуск все же стараюсь выбираться с друзьями. Сейчас планируем.

Оля рассмеялась:

– Уже не терпится в отпуск?

– А то! У вас работа – сутки за трое.

– А Вы думали, в сказку попали?

Оля уже не стеснялась – шутила от души, а он возвращал ей улыбку.

– Какая Ваша максимальная скорость? – негромко спросила Оля и повернулась к нему.

– Неожиданный вопрос. Помню было как-то 300. Сергей быстро посмотрел на нее. А почему Вы спросили?

– Просто так. Моя – 280.

– Что? Сергей повернулся к ней всем корпусом. Если Вы шутите, то весьма неубедительно.

– Почему Вы так думаете?

– Да по всему. Вы вели мою машину в Москве. То, как Вы это делали, ни за что не убедит меня в том, что Вы знаете, что такое настоящая скорость.

– А что такое настоящая скорость?

Сергей улыбнулся ей, как ребенку, который еще верит в Деда Мороза:

– Настоящая скорость такая, когда о ней забываешь совсем.

– А я знаю, как это.

– Что – как?

– Совсем забыть. Вообще мозг отключить, и действовать на инстинктах. Хотя в этом состоянии даже не понимаешь, что происходит, ничего не контролируешь.

– Допустим, ощущения переданы вполне правильно, хотя и несколько общими словами.

Оля подобралась в кресле, сцепила руки на коленях и продолжила.

– Катя, моя сестра, всегда находила знакомых не из нашего круга. То есть, подруги, приятели – если так можно сказать – это была «золотая молодежь». А поскольку я училась в Москве, то она меня никогда не бросала. И так я попала в ее круг. Однажды вечером она позвонила и сказала, что ночью покажет мне что-то необычное. Мы приехали на Крымский мост.

Так я попала на гонки. Почему-то я стала своей в этой довольно пестрой компании – там были как мои ровесники, так и люди намного старше, студенты и известные актеры, и бизнесмены. Мы, то есть они, были очень разными, но всех объединяла жажда сильных ощущений. Я вспоминаю сейчас – для некоторых это стало настоящим наркотиком. Там я и научилась водить. Я тогда общалась с молодым человеком, ничего серьезного = мы подружились, а потом оказалось, что еще и учимся вместе. Он учил меня, совершенно не боясь того, что у меня нет прав. А там я как-то забывала о правилах. Так продолжалось почти три года. Я была там редко и не участвовала в настоящих гонках.

Летом 2008 у меня был выпускной, мы с группой праздновали почти неделю, а потом все как-то разъехались, пропали, и меня одолела такая тоска, что Катя не знала, что и делать. Как последнее средство она выбрала ночные гонки. С нашим участием. Катя сама не садилась за руль спорткара, она боялась. Но почему-то подумала, что мне это поможет, и уговорила.

Мы собрались, как обычно, на Воробьевых горах, а потом выехали в область. Кажется, тогда был какой-то особенный день. Было много незнакомых людей и машин, помню, как Катя говорила о том, сколько они стоят, когда мы проходили. Даже сейчас эти суммы для меня невообразимы. А тогда это был просто другой мир.

В тот вечер она меня сильно удивила – она впервые села в машину, наверное, хотела сделать приятное своему молодому человеку. Я не помню, какая у него была машина. Я помню, в какую села я, когда кто-то сказал, что на скорости 230 они едут прямо к заброшенному карьеру. Почему мужчина тогда дал мне машину, сделал это? Не знаю. Все это происходило на инстинктах. А Lamborghini Murciélago – это определено та машина, которая их понимает. А ее владелец понимал, что хочу сделать я лучше меня самой.

Я плохо помню, какой был план – наверное, я хотела их обогнать и попытаться как-то оттеснить на трассе, если это возможно, погасить скорость еще большей скоростью. Когда стрелка на спидометре дошла до 280, нам это удалось. В пыли и невероятном скрежете я почти задыхалась, наконец машины остановились, и все было закончено.

Потом я помню, как Катя навзрыд плакала у меня на плече, как самый главный среди всех нас, его называли просто Шефом, подошел ко мне, пожал руку и протянул стопку, а я не смогла взять, потому что руки тряслись. А потом я уже ничего не помнила, потому что потеряла сознание, – Оля виновато улыбнулась.

Родителям мы ничего не рассказали. Это наша с Катей тайна. Поэтому я люблю скорость. Но жизнь я ценю больше. С тех пор я не садилась за руль до того, как…

– До того, как отвезли меня домой в Москве?

– Да, -. Оля замолчала и ушла в себя.

Сергей впервые не знал, что и как сказать. Это нужно было сделать как можно скорее, но слова все не шли. Кроме одних. Но это была крайняя мера.

– Оля?

– Да?

– Вам нужно снова сесть за руль.

– Я уже там была.

– Нет. Не обычной машины. Гоночной.

– Нет!

– Да. Иначе Ваши страхи когда-нибудь выйдут из Вас в самый неподходящий момент. Пожалуйста, подумайте над моими словами.

Они ехали по одному из самых зеленых районов Санкт-Петербурга, Курортному. Оля очень любила бывать здесь. Воздух здесь был особенным, таким, который проникает в легкие, наполняет их хвойным вкусом, остается надолго и освежает.

– Сергей Александрович?

– Да?

– А можно мы остановимся?

– Сейчас?

Они ехали среди стройных рядов сосен.

– Вы боитесь, что увезу Вас в лес?

Она посмотрела ему в глаза, и в них на мгновение увидела желание сделать именно то, что он сказал. А у нее в ответ в душе что-то затрепетало, но Оля быстро погасила это чувство.

Сергей свернул на обочину и остановился. Оля отстегнула ремень безопасности и уже взялась за ручку двери, как Сергей окликнул ее:

– Ольга?

– Да?

– А можно я буду Вас так называть?

– Можно, – задумчиво ответила она и выбралась из машины.

Сергей не сразу вышел за ней. Он ожидал, что она попросит его о том же. Но сейчас она этого не сделала.

Оля почти побежала к соснам – так она по ним соскучилась. Сергей почти не верил своим глазам – она была такой естественной, одновременно загадочной и яркой. Он просто пошел вслед за ней, ни о чем не думая.

Оля обняла сосну и прижалась к коре, прикрыв глаза. Зашуршали листья – подошел Сергей. Она знала, что он стоит рядом, и вроде бы нужно было открыть глаза, но почему-то было спокойно.

Оля была такой красивой, по-детски наивной и радостной, что Сергей залюбовался ею. Ему одновременно хотелось оказаться на месте этой сосны, и оставаться на своем, чтобы видеть ее. Она неожиданно открыла глаза, отлепилась от сосны и, приблизившись к нему, сказала:

– Я придумала, как буду обращаться к Вам.

– И как же? – Чудная!

– Сергей.

Из-за туч выглянуло солнце.

– Хорошо, пусть не гоночная, пусть сначала будет обычная, – будничным тоном произнес Сергей, когда они ехали в город.

– Вы действительно юморист. Никакая – ни обычная, ни гоночная.

Оля начала уставать. Слишком много эмоций рядом с ним, и очень разных – она не успевала их контролировать, ей хотелось кинуться ему шею, как едва не случилось в сосновом бору, и очень резко осадить его, сказав, что ее жизнь его не касается, хоть и была случайно ему открыта.

Она прикрыла глаза. Действительно устала. Для чего был нужен этот контроль, к чему он привел – к постоянному подавлению самой себя, той открытой и искренней девочки, упрямой непоседы, чувства которой с годами заменила дисциплина.

– Хорошо. Допустим, я соглашусь, что дальше? – Оля с вызовом смотрела на него, в ее взгляде так и застыл вопрос: «Как теперь поступишь, мастер-решать-любые-проблемы?». «Она это нарочно», – подумал Сергей. – Ждет, что я уступлю, отойду назад и скажу что-нибудь банальное».

Он резко сбавил скорость и, выехав на обочину, остановился.

– Садитесь.

– Что?

– Я предлагаю Вам свою машину. Начните с нее.

Оля подняла глаза. Он не шутил. Серьезное лицо, внимательный, почти суровый взгляд – попробуй только отступить. Она и верила, и не верила одновременно. Молча Сергей наблюдал за тем, как она медленно отстегивает ремень.

Двери машины открылись одновременно. Мужчина и женщина сделали выбор на данный момент – поменялись местами и ролями. Он вел, она шла за ним. Он взял ответственность – она доверилась. Она взяла ответственность – он доверился.


Она была молоком, сгущеным, сладким до терпкости, но не приедающимся. Его хотелось пробовать снова и снова. И каждый раз он открывал в нем новый вкус, даже цвет менялся от сливочно-белого до золотисто-бежевого, расходясь волнами в ее неиссякаемой глубине.

Он хорошо помнил, как туго открывалась банка и какие чувства он испытал, увидев ее освещенную светом матовую безмятежность. Он не сразу позволил себе ощутить ее вкус, наслаждаясь видом, вдыхая теплый аромат, представляя ее насыщенность и мягкость, наполняющие его прохладные вечера.

Использовать обычный нож он не хотел – знал, что так повредит ее чистоту, придаст металлический привкус. А он очень хотел ее неиспорченной. И прежде всего им самим.

Медленно отодвигая плотную крышку, он видел все больше света в ее глубине. И это наполняло особенной радостью.


Оля медленно подняла руки. Все еще не веря своим глазам, она провела правым указательным пальцем по гладкой темной поверхности и закрыла глаза. Только не сейчас, не нужно воспоминаний. Если она даст им волю, то ее самой уже не станет, а Оля не хотела терять то, что досталось с таким трудом, бессонными ночами, когда серые мысли упрямо не покидали ее, а она уговаривала себя смириться с ними, принять их, как часть самой себя. Оля надеялась, что-то время прошло, но сейчас на водительском сиденье его машины ее смешанные с непонятно откуда взявшимся воодушевлением страхи всколыхнулись и поползли из тайных глубин. Внутренне она почти задыхалась, но знала, что если сейчас она уступит, то любая простая сложность станет нерешаемой задачей.

Оля заметно дрожала, смотрела вперед, уже минуту молчала и судорожно сжимала руль. Сергей, не зная, что сказать, чтобы не вывести ее из себя или, наоборот, не захлопнуть окончательно, сидел совсем рядом, но ему казалось, что какие-то сантиметры превратились в километры и отдалили ее от него. И он сделал это сам. Зачем он предложил эту глупую идею – в очередной раз спрашивал он себя, и судя по состоянию Оли, весьма опасную. Все знания женской, да и любой психологии разом выветрились из него, когда он физически почувствовал волны напряжения и боли, исходившие от нее. Правда, здесь еще было и другое – тонкое, но острое – забытое волнение, жажда ощущений. Как ей помочь? Он посмотрел в зеркало и восхитился – она была такой красивой и решительной, ранимой и невероятно сильной. Захотелось оказаться рядом с ней на заснеженной вершине, обнимать ее крепко, целовать замерзшие губы и быть счастливым от того, что с ней, сейчас, в эту важную для них обоих минуту, когда еще немного – взорвется, но не убьет, а из осколков прошлого освободит их настоящее и будущее…

Помочь расслабиться, снять оцепенение, зарождающийся в глубине души страх перед прошлым – решил Сергей в одну секунду. Тонкие пальцы обнимали руль, касались, знакомясь, мизинец едва заметно дрожал. Столько важного Сергей увидел сейчас в лице Оли. Глаза все еще закрыты – она проживала те минуты и отпускала их. Он понимал, что происходит удивительное – она доверяла ему, позволив находиться рядом в этот момент. И он был рядом.

Оля почувствовала, как ее руку накрыла его ладонь, теплая и сильная. Надо было открыть глаза и вернуться в реальность, но он словно наполнял ее силой и уверенностью в себе. Ей хотелось продлить этот момент, не отпускать его, сохранить, и этим воспоминанием если не заменить, то хотя бы закрыть другие.

Сначала тихо, никакого желания ощутить скорость, Оля просто вживалась в привычный образ, вспоминала. Прикрыла глаза, чтобы абстрагироваться. Звук мотора. Сильный, сдержанный, контролируемый. Машина оживала. Как и она.

Она вырулила с обочины на дорогу. Посмотрела в зеркало. Они ехали одни. Свободна. Как и дорога впереди – гладкий, мраморно-серый асфальт с крапинками желтыми и красноватыми – первыми опавшими листьями, предвестниками приближающейся осени. Деревья не убегали, а словно кланялись ей, приветствовали, снимая пушисто-зеленые шапки, одобрительно кивали вслед. Оля улыбалась. Ей казалось, что она успевает увидеть весь окружающий мир за доли секунды, и это помогало восстанавливать чувствительность и жажду ощущений. Солнце мелькало в просветах крон и белым золотом заливало воздух. И отчего-то становилось легко. Словно чувствуя себя в приближении к какому-то важному состоянию, Оля старалась ничего не упустить, не скомкать те чувства, которые испытывала, ощущая себя не внутри машины, а настоящего воздушного шара, ведомого потоками ветра и доброй воли навстречу новому и чудесному, тому, что было в детстве и не исчезло, а спряталось от рутины и суеты, и только сейчас выглянуло из своего убежища, потянулось и радостно приветствовало новые переживания.

Ее ничто не сдерживало, кроме нее самой. «Как всегда», – улыбнулась про себя Оля. Но сегодня почему-то хотелось пойти вслед за своими желаниями. Чуть ли не впервые в жизни перестать их анализировать, заглядывать вперед и думать о последствиях. Хотелось вернуть яркие краски, которыми когда-то была расписана ее жизнь. Но один вопрос все же остался: почему это случилось именно сейчас? И Оля впервые за эти минуты посмотрела на Сергея. Ей показалось, что его взгляд остановился на ее руках, и она незаметно посмотрела вслед за ним. Да, немного дрожат. Но узнавание было в том, как легли на руль пальцы. Она вернулась к нему. На секунду она перехватила его взгляд, всего на мгновение, и он опустил глаза.

Сергей не беспокоился о том, что Оля среагирует неправильно. Вела она достаточно уверенно и деликатно. И как ни странно, не всегда легкий в обращении автомобиль слушался ее. Его беспокоило другое. Те ситуации, в которых он оказывался вместе с Олей, сами по себе не были необычными, особого опыта они ему не прибавляли. Но вот эмоциональный фон происходящего – здесь он терялся. Совсем не то и не так, как раньше. Он чувствовал, что утрачивает контроль. Многое впервые и непонятно. И беспокоило его то, что ему это нравилось. Нравилось доверять ей без условий. Нравилось, что она открывается ему, а ему интересно потому, что ей удавалось сочетать педантичную предсказуемость и сумасшедшую спонтанность, которые сбивали его с толку. А еще нежность. Удивительные волны света и тепла, которые иногда исходили от нее. Он стал желать их как можно чаще, понимая, что всегда так не бывает и не может быть.

Они не заметили, как выехали на оживленную трассу, словно бы очнувшись от сказочного сна, в который каждый завернулся, как в одеяло. Большой и яркий мир, освещенный сентябрьским солнцем, вернул их в привычные ритмы городской жизни. Они подъезжали к городу – машин стало так много и они были так медлительны, что Оле пришлось существенно снизить и без этого невысокую скорость. Как это типично по-женски – улыбнулась про себя Оля – уметь быстро забывать о пережитых светлых эмоциях при первой же крохотной неприятности. Обычная пробка, и ничего больше. Она не стоит нашего внимания в тот момент, когда совсем рядом находится более важная причина для волнений. Оля посмотрела на Сергея и улыбнулась. Он улыбнулся в ответ и виновато развел руками – мол, что поделать, нужно возвращаться в большой город. Оля вдруг посерьезнела. Нужно возвращаться. А что будет теперь – продолжение этих волшебных мгновений доверия и узнавания или будет что-то совершенно новое, к чему оба из них не готовы?

Было неожиданным то, что Сергей повез Олю в Шушары. Когда она спросила зачем, выяснилось, что его хороший знакомый, а также друг Игоря Михайловича, эксперт по продажам автомобилей иностранного производства в России, откликнулся на дружеское предложение оценить варианты новой маркетинговой стратегии в интернет-пространстве. Ольга невольно снова восхитилась своим руководством – небольшой отдых в Санкт-Петербурге удачно совпал с возможным будущим партнерским проектом. Бизнес есть бизнес. Но те, кто умел работать и извлекать максимум пользы для всех, заслуживал как минимум восхищения и уважения.

После пяти напряженных, но результативных часов Сергей предложил покататься на настоящих гоночных машинах. Они выходили из здания, и он сказал это таким будничным тоном, как будто обсуждал возможность обеда в соседнем кафе. «Не сегодня, Сергей», – Оля постаралась быть милой и не возражать открыто – она была не готова.

Сергей видел, что она устала, но не сдается, еще привыкает к нему и к себе. Себе новой и прежней. И ему нравилось видеть ее такой. Нравилось, что именно он ее открывает, и его привлекали ее слабость и сила. «Хорошо», – легко согласился он. А про себя подумал: я подожду.

Следующий день, последний день из мини-командировки, запомнился Оле экспресс-экскурсией по Санкт-Петербургу. Те места, где они побывали с Сергеем, надолго запомнят их сумасшедший забег. Классика всех встреч – Невский проспект на выходе из метро у Канала Грибоедова – отсюда они двинулись в сторону в сторону Невы, Дворцовой площади. Оля видела все и раньше, но с ним все было по-другому. Беспорядочные звуки города и посторонние шумы отходили на второй план. Оставалось главное – его детские воспоминания и рассказы о том, как он впервые все увидел и потрогал, его глаза, которые часто останавливались на ней с вопросом: понимаешь меня?

Они свернули в сторону Исаакиевского собора по Малой Морской, а потом через Сенатскую площадь вышли к Неве, прошли по Английской набережной до Благовещенского моста, где Оля впервые познакомилась с парусниками «Мир» и «Юный балтиец». Потом они вернулись на Невский и дошли до Храма Спаса-на-Крови, оттуда через Михайловский парк вышли к Инженерному замку, снова вернулись к Неве. Виды мелькали в Олиной голове как калейдоскоп, и от их многообразия все должно было смешаться, но почему-то этого не происходило. Она почти бежала рядом с ним, воздух врывался в легкие, когда они быстрым шагом шли вдоль Невы, но чувствовать себя легкой было так упоительно. А когда он взял ее за руку, ей стало еще теплее. Она почти физически ощутила его заботу.

Потом сменяли друг друга Летний сад, Троицкий мост, Заячий остров, а там и Петропавловская крепость.

– Что дальше – метро, зоопарк, театр – шутливо просил ее выбрать Сергей.

– Метро – загадочно отвечала Оля.

Он даже бровью не повел, и так и не выпустив ее руку из своей, повел к станции «Горьковская». Метро в Петербурге совсем не такое, как в Москве. Оля очень любила его. Любила словно нырять глубоко-глубоко под землю, где отрывался совсем другой мир, мир, где люди были вместе и врозь, «один в толпе» и «толпа в одном» – все такие разные и так похожие одновременно. Эскалатор сближает. Кто-нибудь думал о том, как много важного можно успеть сказать на эскалаторе в метро в Петербурге? Или стоять обнявшись глядя друг другу в глаза, когда вас несет в неизвестность, но вы рядом, и это самое главное в этот момент. Так и было с нею, с ними сейчас. Она стояла на ступеньку ниже него. Руку не отнимала. Получалось, что протянула ее. А он не отпускал. И не опускал глаза. А когда они сошли с эскалатора, повел ее за собой.

Они вышли к площади Восстания. Вечные буквы о городе-герое и строгий обелиск – они были здесь до нас и останутся после. Как и дома на улице Восстания, яркие, с витыми решетками, скрытыми двориками, узкими дверями, высокие с маленькими окнами. Один величественный, второй как пирожное, тритий как средневековый замок…

Оля впитывала все-все. Каждую эмоцию, краску, аромат, слово. Все стало важным и значимым.

Сергей вполуха слушал отчет Ольги об основных результатах поездки в Австрию. Она всегда говорила по существу на работе, но в обычной жизни умудрялась быть такой смешной чудачкой, хотя и искусно это прятала. И вот что интересно, думал Сергей, окружающие воспринимали Олю как серьезного, сохраняющего свои внутренние рамки человека. А он теперь видел в ней легкую добрую девочку, которой нужны были теплота и нежность. И она была способна сама дарить их без остатка тем, кто ей близок и дорог.

Сейчас Сергей понимал, что желание стать для нее таким человеком пришло не сразу – он забавлялся, дразнил, проверял на прочность, но в то же время незаметно привязывался к ней. И испугался этой привязанности. Ведь она может быть односторонней, а это всегда сильное потрясение – знать, что ты безразличен тому, к кому тянешься всей душой. Поэтому Сергей никогда не открывался. Было легко установить черту, за которую он не позволял зайти ни одной женщине. И его это всегда устраивало – не было метаний и волнений, для всех были определены роли. Да, он признавал, что была игра – но она всем нравилась. А сейчас с Олей он не хотел играть. Появилось желание открываться, искренне реагировать на нее, принимать ее такой, какая она есть – разной.

Откуда у него возникли такие желания, он почти мог себе объяснить. Она пробуждала в нем естественность, была свежей и яркой. А этого так долго ему не хватало. Он видел в себе диссонанс: одновременно хотелось близости и дистанцироваться – еще раз убедиться, что все в порядке, чтобы можно было и дальше открываться. Но разум подсказывал, что двух вариантов сразу не бывает – надо выбрать один. И если второй он хорошо изучил и знает, к чему он приведет, то первый путь был неизведанным и оттого пугающим. Но в случае успеха его ждало счастье – он чувствовал, что с ней нужно попробовать новое – только так он сможет идти вперед. И что-то подсказывало ему, что идти он хотел с ней.

Ей захотелось доверять ему. Доверять и ощущать. Оля улыбнулась – как это возможно в череде рабочих будней? Просто нет повода. Или есть? Она смотрела в монитор, пытаясь написать предложения для проектного комитета, но в голове формировалась только одна мысль – как быть ближе к Сергею. Предвкушения ощущений от прикосновений к нему и его прикосновений к ней будоражили фантазии и смутные желания. И сегодня Оля отпустила себя в удивительный завораживающий поток воображаемых историй с мужчиной, который медленно, но неуловимо подходил к ней все ближе. И она доверяла ему все больше. Оля признавалась себе, что довериться мужчине оказалось сложным шагом. Ведь сначала нужно было довериться ему в себе, потом осознать факт доверия, принять его, не испугавшись, а с радостью. А потом все добрые идеи придут сами. У Оли получилось также. Самое важное в этой точке – точке принятия – все сложное становится простым и понятным. И Оля отправила Сергею сообщение о том, что будет рада занятиям в зале с ним. Она сделала это. Это легко!

Сергей ехал по Третьему транспортному кольцу в Северо-Восточном административном округе. Вернее, аккуратно и очень медленно передвигался в потоке соседних машин, когда телефон радостно оповестил о сообщении. Самые долгожданные слова за неделю. Или за месяц. Радость и облегчение пришли к нему одновременно с пониманием смысла ее послания. Он, конечно, прочитал много больше, чем сказали сухие строчки сообщения, и откинувшись на сиденье, прикрыл глаза.

Оле было хорошо. Она знал, что именно в эту минуту он увидел ее «Я согласна!». Да, получилось двусмысленно, Оля смущенно, немного загадочно улыбнулась. Но он все-все понял – она ни на минуту в нем не сомневалась. В себе. И в них. Больше не сомневалась. Все происходило очень правильно. Просто не как всегда и не как у всех. Но она привыкла и принимала свою жизнь такой, какой она складывалась. А складывалась она все лучше и лучше, если принимать за отсчет ту точку, от которой Оля шла.

Оля и Сергей вышли из спортивного центра смеясь – Сергей так забавно рассказывал байки из своего боевого прошлого, что Оля не могла удержаться. А он, видя ее счастливые глаза, был просто в ударе. Они сегодня хорошо потренировались – оба выложились максимально и теперь довольные собирались домой. Оля была как огурчик, а вот он почему-то устал, а еще начало болеть плечо – так было всегда, когда он перетруждал его.

Оле было легко и весело. Тренировка с Сергеем помогла ей вспомнить, как хорошо она чувствовала мышцы, могла рассчитывать силу и точность удара – словно и не было этих пропущенных лет. Такого заряда бодрости она не получала уже давно. Оля была благодарна Сергею – он как мог берег ее, но и поблажек не делал, и на какой-то миг Оля увидела в нем своего бывшего тренера, который воспитал ее волю и характер. Оля видела, что, несмотря на то, что Сергей шутит и вовсю веселит ее, он явно тратит сил больше, чем нужно. И, как ей показалось, у него болело плечо. И Оля отважилась: «Сергей, я ведь живу недалеко – как Вы смотрите на поздний чай с лимоном?» Все, она сказала это и замерла.

Сергей смотрел на нее и молчал. Неужели она предлагает ему чай? На кухне? В зале? На балконе? Мысли понеслись вскачь, и он забыл про плечо. Сегодня во время тренировки, чтобы хоть как-то контролировать себя, он представлял, что всего лишь тренер в школе, что у него самая перспективная ученица за всю историю школы. Когда он предлагал ей тренироваться вместе, ему казалось, что он придумал отличный способ увлечь Ольгу, но сейчас понял, что организовал пытку для себя самого. Касаться или не касаться, если да, то как лучше, замечает ли она его реакцию, что чувствует при этом сама – миллион мыслей не давали ему сосредоточиться. И вот она предлагает чай. А что? Он согласится, а там он придумает, что делать.

На кухне Оля включила верхний свет в гарнитуре, от этого комната была залита светом как бы из-под потолка, отчего вся кухня находилась в легком полумраке. Вкусный чай, согревающий. Он не хотел ехать домой – так бы и сидел здесь, с чашкой в руках, глядя как она в домашнем джемпере и с полусобранными волосами кладет в чашку сахар, стоя у подоконника напротив него.

Оля видела, что Сергей напряжен и расслаблен одновременно. Она сама чувствовала себя так же. Первая радость привыкания друг к другу теплом наполняла все тело. Но чай нельзя было пить бесконечно, а Оля не хотела отпускать его таким и в сотый раз спрашивала себя Оля почему. Почему ее маленькая кухня без стеснения вместила его крупную фигуру так, что хотелось наливать ему чай, кормить ужином. Чего еще ей внезапно захотелось? И Оля придумала – это было дерзко и неожиданно, но сегодня она сыграет по-крупному.

– Сильно болит плечо?

Сергей вздрогнул – он до сих пор не привык к тому, как легко она распознавала его болевые точки.

– Есть немного, пройдет.

– Я могу сделать массаж, – сказать это оказалось очень просто.

Сергей посмотрел на нее. Взгляд скользнул по ее рукам. Он знал, что они сильные. Будут ли они нежными – о, да, он готов это узнать прямо сейчас.

– Да, спасибо, не откажусь.

Оля поставила чашку на стол и подошла к нему:

– Если Вам удобно, то лучше положить руки на стол.

– Хорошо, как скажете, – улыбнулся Сергей и, положив руки на стол, немного склонил голову. Оля приблизилась еще немного и встала за его спиной. Какое-то время она колебалась – ей казалось, что она не справится. Она никогда специально не училась делать массаж, все началось случайно – вызвалась однажды помочь коллеге помассировать плечи, когда ту продуло на сквозняке, и с тех пор все началось. Правда, до этого момента она делала массаж только коллегам-женщинам. А сейчас перед ней был мужчина. И это был Сергей. Она стояла позади него и снова ощущала необычность происходящего – они всегда менялись местами. И каждое новое действие рождало отклик. Вот и сейчас он снова был открыт для нее, и вся его фигура была наполнена ожиданием.

Сегодня была пятница, в этот день недели сотрудникам было разрешено одеваться более неформально, и Сергей был в тонком темно-зеленом пуловере поверх обычной белой рубашки. Оля осторожно положила ладони на мягкую шерсть и ощутила сильные мышцы. Да, Сергей красив – призналась себе Ольга. И эта красота была по-настоящему мужской. Светло-русые волосы, светлые брови, серые глаза, широкие плечи – как былинный богатырь на иллюстрациях к древнерусским сказаниям. Но к обычной силе в его облике добавлялось врожденное благородство, всесторонне развитый ум и проницательность. Все эти качества и делали Сергея Александровича необыкновенно привлекательным в глазах женщин. Оля и сама не осталась равнодушной к нему. И поэтому сейчас она немного волновалась.

Он остро чувствовал ее присутствие рядом. И ее руки. Она еще ничего не сделала, но ее тепло через руки передавалось ему. Внезапно он захотел, чтобы между ними было как можно меньше преград. Разве массаж делают в одежде? Сергей усмехнулся – что бы она сказала, если бы он решил снять рубашку? О, он бы хотел увидеть ее реакцию. На это он не отважится, но вот пуловер ему совсем ни к чему.

– Ольга, не возражаете, если я сниму пуловер?

– Снимете?

– Ну да, он же мешает.

«Мне – нет, – в панике подумала Оля, – я всегда так делала, все было в порядке». Конечно, она знала, что так массаж не делают, но если он начнет раздеваться – то что будет потом…? Сергей воспользовался ее замешательством, мягко повел плечами – Оля убрала руки, встал со стула, отошел на два шага в сторону и через голову снял пуловер.

Оля стояла, едва дыша. Он так свободно вел себя! И так легко снял с себя вещ в ее кухне, будто уже делал это много раз или собирается делать…

– А можно куда-нибудь положить, – он протянул ей пуловер.

– Да, давайте сюда.

Он стоял теперь уже лицом к ней. Ворот рубашки расстегнут на три пуговицы, рукава слегка примяты, ее кипенно-белый цвет оттеняет слегка смуглую кожу. Оля вздохнула, повернулась и положила пуловер на столешницу. Сергей вернулся на стул, а Оля теперь уже немного смелее опять положила руки на его плечи и начала легко проводить пальцами вдоль шеи. Массаж начался. «Удобно?» – поинтересовалась она. Ему было не просто удобно, он начинал засыпать. А Олины чудесные пальцы уже массировали его плечи.

Оле нравилось делать массаж – она хорошо чувствовала состояние человека, те мышцы, которые нуждались в отдыхе и расслаблении. Вот и сейчас она почти чувствовала боль в правом плече Сергея, хотя он отлично держался. Интересно, это старая травма.

– Сергей, Вы растянули плечо?

– Да, несколько лет назад. Ходили в горы с друзьями. Удержался, но плечо всегда напоминает о себе, если бывают нагрузки.

– О, тогда будем беречь, – задумавшись проговорила Оля.

– Спасибо, буду признателен.

– Я сказала вслух?

– Ну да. – Плечи немного подрагивали – Сергей тихо смеялся.

Оля тоже улыбнулась, и ей стало очень хорошо.

Медленные и плавные движении завораживали. Он чувствовал каждый ее пальчик, который скользил вдоль шеи вверх к затылку, вниз по плечам, словно теплые воды омывали его. Очень хотелось спать, но одновременно чувствительность обострилась до предела. Он думал о том, насколько далеко она осмелится сегодня зайти, и готов ли он ей это позволить. С ней он попал в сказку, ему очень нравилось это состояние, и он не хотел его испортить. Наоборот, процесс притяжения стал для него намного увлекательнее, чем обычно. И хотя он верил, что близость с Олей будет непохожа ни на что, испытанное им раньше, он хотел, чтобы к этому моменту они пришли вместе. А сейчас он желал испытать все те чувства, которые вспыхивали в его душе, когда Оля в очередной раз делала для него то, что до нее никто не делал или делал, но совсем не так.

Руки осторожно спустились к локтю, перешли на предплечье, массируя мышцы, круговыми движениями вернулись к плечам, потом с нажимом опустились снова.

Она понимала, почему скульпторы и художники воспевали физическую красоту, силу и здоровье – в этом было что-то первобытные, естественное и правильное. В его руках была уверенность, спокойствие и надежность – еще немного, и она готова была мечтать о том, чтобы эти руки обняли ее крепко-крепко и не отпускали никогда.

Оля, увлекшись, не рассчитала угол наклона и случайно коснулась грудью его головы. Сергей сглотнул. «Все хорошо, спокойствие, – мысленно призвала себя к порядку Оля, – он не заметил, он почти спит». Но она знала, что это не так. Казалось, что их сердца бьются в унисон, на каждое движение ее рук откликались его кожа, его нервы. Она поймала себя на мысли, что хочет его сейчас легко обнять, положить голову на плечо и так застыть, глядя в окно в ночное небо, на котором уже успели зажечься первые звезды.

Плавно и глубоко вдоль позвоночника – она легко надавила, и каждая косточка стала заметной. Сергей едва не застонал в голос – такими сильными были ее движения, они словно глубоко-глубоко проникали под кожу и оставались там. Стало даже немного больно, но вдруг она провела по его спине обеими руками, словно гладила крылья бабочки, обводя контур, тихо-тихо, едва касаясь кончиками пальцев. Тепло разливалось по спине и плечам, в голове не было ни одной связной мысли. Оля, что же ты со мной делаешь? Сердце бешено колотилось. Массаж превращался в ласку – Оля вспомнила, как правильно коснуться, чтобы легкость вернулась в мышцы.

Быстро и медленно, легко и глубоко, едва касаясь и не отрывая рук – Оля вложила в движения растущее томление и ожидание будущих прикосновений. Несмотря на тренировки, кисти начали уставать, движения были уже не такими ловкими и быстрыми. Оля поняла, что пора заканчивать массаж, и, намереваясь сделать завершающие движения, опустила обе руки к груди Сергея.

Казалось бы, он должен был разомлеть, но, почувствовав, что она заканчивает, Сергей снова вернул себе собранность, слегка приподнял голову и увидел Олино отражение в стекле – она за его спиной, голова склонена к его голове, руки, скользящие по ключицам. Отражение вспыхнуло в сознании, как образ на фотографии, и он не выдержал.

Оля почувствовала, что ее руки больше не свободны. Их накрыли ладони Сергея. Она мягко вздохнула, когда теперь уже его большие пальцы, легко удерживая, скользнули по косточкам на запястьях. Прохладные сильные ладони скользили по ее предплечьям, и все труднее было держать себя в руках. Оля чувствовала, что она больше не хозяйка положения, да и никогда ею не была. Просто Сергей чутко улавливал ее импульсы и никогда не переступал ту черту, которую она сама обозначила. Но сегодня в мягкой тишине начинающейся осенней ночи грань между сном и реальностью, желанием и возможностью, запретом и дозволенностью размывалась, соприкасались два мира – темный и светлый, легкий и заполненный. Он остановил движение ладоней чуть выше локтей, скользнул в изгиб локтя, затем легким тянущим движением сомкнул безвольные Олины руки у себя на шее.

Олино сердце билось возле его затылка, а она даже не делала попыток освободиться. Таким правильным и естественным было то положение, в котором она сейчас находилась, ощущая его. И вдруг Сергей повернул голову, немного высвободив ее правую руку, но не отпуская совсем. В его взгляде Оля прочитала безусловное желание. Не в силах опустить глаза, она смотрела, не отрываясь, как он, выпрямившись, улыбнулся ей и легко прикоснулся губами к ее губам, обещая. Она инстинктивно приоткрыла губы, и тогда он отпустил себя.

Сергей уже ничего не контролировал, но если бы он почувствовал, что она отдаляется, то смог бы ограничиться простым касанием, но когда ее губы вкуса кофе с молоком встретились с его губами, он растворился в ощущениях мягкости, тепла и чувственности, ее неповторимого аромата, который снился ему ночами. Медленно, словно наслаждаясь каждой крохотной кофейной каплей, он ласкал ее губы, мягко обводя контур.

И Оля отвечала ему – она тянулась к нему, завороженная его томной нежностью, влекомая силой его страсти, в ответном порыве своей души, которая еще не пробудилась до конца, но вот-вот готова была принять его.

Сначала Оле казалось, что его губы знакомятся с ней, узнают ее, неспешно и основательно – она поняла его и отвечала ему, так же стараясь узнать его. Но знакомство закончилось очень быстро – теперь он целовал ее, крепко и властно прижимая к себе, каждой клеточкой своего тела пытаясь запомнить ее образ. И Оля уже не вспоминала о том, что была сдержанной и спокойной, контролирующей свои эмоции, слова и движения – ее руки взлетели вверх к его плечам, от чего он задрожал, углубляя поцелуй, притягивая ее к себе еще ближе, почти вжимая в себя, скользя руками по ее лопаткам, опускаясь все ниже. Если бы кто-то другой на его месте позволил себе так много, Оля не задумываясь, отпрянула бы, и все бы прекратилось, но с ним она становилось слишком свободной и стремящейся к новым неизведанным вершинам – ей хотелось чувствовать его руки на своем теле. «Везде? – вскрикнул внутренний голос. – Да», – едва переводя дыхание, призналась себе Оля.

class="book">Она не уставала открывать в нем силу – внутреннюю, стержневую и, безусловно, физическую, которая сейчас была под контролем – его руки бережно касались ее, она не беспокоилась о том, что останутся синяки. Но его чувства… – здесь она знала, что он в смятении, что для него самого происходящее в новинку, несмотря на его опыт.

Оля всегда понимала, каким выглядит Сергей в глазах других женщин. Впервые мелькнула мысль о том, что есть другие женщины и есть она. Оля задавала себе вопрос: хочет ли она быть очередной в его списке, или хочет стать Ею, единственной.

Однако действия Сергея были красноречивее его слов. В том, как обнимал ее Сергей, не было ничего обычного, проходящего. Словно дорогую статую, свою лучшую работу, работу мастера, он нежил ее в своих объятиях. Касаясь нежно и мягко там, где было тонко, сильнее и глубже там, где она хотела его силы и властного напора, он оставлял ее жаждущей и одновременно наполненной.

Без каблуков она доставала ему до ключиц – именно здесь замерли ее руки, скользившие по его груди. На мгновение она остановилась и решилась поднять глаза. Он ничего не произносил, только смотрел прямо, не отрывая взгляда – и она читала в его глазах: да, пожалуйста, сделай это, скорее, я хочу чувствовать твои руки, чувствовать тебя.

С каждой расстегнутой пуговицей она открывала для себя не только его тело, она открывала часть его сердца – ту, куда он еще не решался никого пускать. Но перед нею он не хотел быть в броне из фальши и обыденности, для нее он хотел быть настоящим и ранимым, зная, что она примет его и бережно исцелит все шрамы в его душе.

Она чувствовала, что руки сильно дрожат. «Совсем не как в романе», – промелькнула мысль. Она чувствовала себя школьницей, впервые увидевшей «Дикую орхидею», смущенной и не знающей, что делать с новыми знаниями о том, как прекрасны различия между мужчиной и женщиной.

Сергей не мог дождаться, когда она поможет снять рубашку, и сам, тихо отведя Олины руки, снял ее. Он видел ее смущение – румянец начинал заливать ее щеки, и он неизвестно чему обрадовался: ему хотелось расцеловать ее в щеки от того, как она вела себя с ним и одновременно научить тому, как он хотел бы, чтобы она вела себя только с ним.

Оля прочитала немало романов – хороших и не очень, откровенных и поверхностных, смотрела фильмы, слушала рассказы – и боялась отсутствия своей реакции на все описания и образы: да, красиво, да завораживает, но не более, и ей казалось, что она неправильная и бесчувственная. Но когда она увидела, как поднимается и опускается под ее ладонями грудь Сергея, почувствовала, как упруго перекатываются мышцы, когда он обнимает ее, какой горячей кажется его кожа на ощупь, она сразу поняла, что обратного пути нет, только этот мужчина сможет пробудить ее чувства, вынести их на свет из далекой норки, куда их еще девочкой спрятала Оля.

«Что ты чувствуешь? Скажи, я хочу это знать», – такой родной голос, немного низкий и срывающийся почти на шепот. Сейчас она слышала в нем целую гамму эмоций – тихую радость, сдерживаемую страсть, легкие ноты страха от того, что ждет их впереди, единение… Один его голос был способен разбудить в ней желание. Желание близости его души. И тела, которое выражало его чувства. И то, что узнавала среди их феерии Оля, наполняло ее восторгом и доверием к этому конкретному мужчине, без которого эти минуты настоящего стали бы мгновенным прошлым.

Такой простой вопрос, а Оля не могла ответить сразу. Она редко могла даже сформулировать свои желания, не то что озвучить. Но ему она хотела сказать сейчас все-все. Кожа стала невероятно чувствительной, особенно там, где она хотела его прикосновений. Она начинала чувствовать себя лелеемой и хранимой – без этого она не смогла бы открыться ему по-настоящему. А она этого хотела, очень хотела.

Оля приподнялась, легко обняла его за шею. Сергей поддерживал ее спину, большие пальцы чувственно и одновременно успокаивающее гладили лопатки, и внимательно смотрел в ее глаза. И то, что Оля увидела в их глубине, развеяло остатки всех сомнений. Она наклонилась к нему, легко прижалась щекой к щеке и прошептала: «Я хочу открыться тебе, хочу, чтобы ты открывал меня, хочу, чтобы мы вместе открывали новый для нас мир».

Сергей хорошо помнил те моменты, когда просто слыша ее голос по телефону, мог думать только о том, как будет целовать и обнимать ее, и не мог сосредоточиться на том, что именно она говорила ему. Но сейчас он испытывал ни с чем не сравнимое – она голосом касалась его изнутри, расцветала в нем радугой, и он жадно впитывал ее тепло.

Он тянулся к ней, искренне желая доставить ей удовольствие. Касаясь легкими движениями ее плеч, он скользил к локтям, возвращался круговыми движениями к ключицам, массировал их, и Оля растворялась в его нежности. Она терялась в его ауре, полностью подчиняясь ему, ведомая его инстинктами. И она хотела этого. Привычка управлять и контролировать забылась – она была в сознательном, а сейчас Оля жила первобытными желаниями подчиняться сильному мужчине. Мужчине, которого желала. И это не угнетало, а радовало. В ее душе рождалась истина – познание того, как нежная и чувственная частичка, данная каждой женщине при рождении, раскрывается в любви и заботе. И разгорается ярким светом, освещая и даря счастье.

В комнате было тихо и темно – рассвет уже не был по-летнему светлым. Тишина мягко обволакивала – в ней легко засыпать, думая о чем-то хорошем. За окном шел первый по-настоящему осенний дождь – природа начинала готовиться к холодам. Мерный стук капель по крыше магазина успокаивал, но Оля не могла заснуть. Она снова и снова учила себя привыкать к его рукам, его запаху, его голосу – и не думать, что все это ненадолго.

Отопление еще не дали, поэтому было немного прохладно, и даже шерстяное одеяло в такие дни обычно согревало не сразу. Но сегодня ее не беспокоил холод. Своим теплом Сергей согревал ее, крепко прижимая к груди. Оле казалось, что она слышит стук его сердца своим – так близко они были друг к другу. Засыпая, с сонной улыбкой он сказал, что она идеально помещается в его руках – она чувствовала его дыхание на плече, а всей спиной, каждым позвонком – его грудь и живот. И это были невероятные ощущения глубокой близости не только тел, но и душ.

Его рука, большая и сильная, лежала на ее боку, согревая и приятной тяжестью напоминая о том, что даже во сне – тем более во сне, он нуждается в ней и заявляет на нее свои права. О том, что его руки делали с ней этой ночью, Оля нескоро забудет, если забудет вообще. Она впервые ощутила настоящие тепло и ласку. Оказалось, это такое наслаждении – лежать в обнимку, чувствуя безопасность и комфорт. И в этих ощущениях засыпать.

Уснуть вряд ли получится, и Оля решила, что попробует застать рассвет. Она тихонько пошевелилась, попробовала убрать его руку со своего бока – медленно-медленно и плавно. Вот, получилось. Уф. Теперь можно аккуратно встать. Она быстро оглянулась – Сергей спокойно спал. Почти неслышно ступая по гладкому паркету, она легко подошла к окну. На улице было еще темно, но край неба у горизонта начинал светлеть. Как хорошо.

Он ясно запомнил ее в ту минуту – правой рукой она что-то выводила на стекле, левой опиралась о подоконник, волосы почти скрывали ее лицо, ноги немного напряжены, когда она пыталась дотянуться до самого высокого места на окне. Она вытянулась, стройная и женственная в своих изгибах, и он тут же вспомнил, как наслаждался ее теплом в своих руках.

– Скоро доброе утро, – прошептал он и обнял ее. Казалось, это стало его постоянной привычкой – заключать ее в объятия.

– Ох, я разбудила тебя! – Она повернулась к нему, и он поцеловал ее в нос.

– Нет, конечно!

Да, конечно. Я совсем не спал, хотя успешно делал вид, так же как и ты. Как я мог уснуть, когда ты наконец была рядом – живая и теплая. Я не мог позволить себе проспать эти мгновения нашей первой настоящей встречи.

Она смотрела в окно, а он обнимал ее, стоя позади.

– Я так хотел почувствовать этот аромат на тебе, но ты всегда ускользала, – сказал Сергей, целуя ее в шею. – К счастью, Лена с радостью рассказала мне все о нем. Я не выдержал и купил его. Если тебе понадобится – он у меня в машине.

Оля повернулась к нему, улыбаясь, как маленькое солнце, и ему стало так хорошо, будто сегодня он приручил чудесную и редкую птицу.

– Ты серьезно?

– Абсолютно. Никогда не думал, что сделаю такое.

Оля перестала улыбаться и посмотрела на него внимательно, слегка наклонив голову.

– Что случилось?

– Ничего не случилось. Спасибо.

Оля отвернулась. Он почувствовал, как она напряглась: «Она не верит мне. Вот в чем дело».


Она верила, что люди могут чувствовать друг друга на расстоянии. И знала, что двое должны очень сильно хотеть этого. Всем сердцем стремиться верить в своего партнера, любимого человека, несмотря на то, что его нет рядом. И в те счастливые минуты, проведенные вдвоем, копить радость и свет друг для друга, чтобы потом, когда жизненные обстоятельства разлучат их, бережно достать их из волшебной шкатулки, снова прикоснуться к теплу. Она не говорила никому об этом. Объективный и рациональный мир снисходительно, а порой и безжалостно относился к тому, что принято называть тонкой душевной организацией.

Вот и сейчас. Он был на рыбалке с друзьями. Заканчивалась вторая календарная неделя, а по ее ощущениям прошел уже год. Ей так не хватало его рук, губ, их прикосновений, и тех теплых волн, в которые она погружалась рядом с ним. Казалось, что весь мир сосредоточен в нем, когда он рядом. Не думалось, не работалось. Хотелось только ощущать его. Всем телом, всем сердцем. А если и думалось, и работалось, то в ожидании того времени, когда они будут вместе.

Сейчас она вспоминала их разговор перед его еще прошлым отъездом. К тому времени она привыкла к нему стремительно и бесповоротно, и наверное, вела себя очень странно. И он, всегда хорошо понимающий ее состояния, спросил, что случилось. Она не должна была говорить правду. Это ведь ее женская слабость. Он не должен знать. Она должна сохранять границы. Вы – взрослые зрелые личности. Такие умные слова ей бы выдала любая статься о современных отношениях. А она не успела собраться и, как ребенок, расплакалась. Она улыбнулась. Как ясно она помнила – он подошел к ней, взял ее руки в свои, согрел их дыханием, поцеловал бережно и сказал: «Я тоже буду скучать. Ты нужна мне. Возьми эту мысль за основу и не позволяй другим мыслям заглушить ее. Если ты будешь уверена в нас, я буду спокоен. Потому что и в этой уверенности я буду не один». Она записала его слова в заметки. Теперь она их читала часто. Сначала было нелегко. Но потом с каждым разом необходимость привыкать друг к другу снова и снова пропала. Расставаясь физически, они не расставались мысленно. Она с радостью училась этому, а он был рад тому, как хорошо она его понимала и принимала.

Это было волнующе и интересно – привыкать к другому человеку в твоем жизненном пространстве. Видеть, как он каждое утро встает, одевается, торопится, какие у него привычки. Она не была готова к тому, что он по утрам совсем не разговорив. Первое время она никак не могла привыкнуть к его молчаливым объятиям. Эмоциональная от природы, она с самого утра была готова делиться впечатлениями, то светлыми, то грустными – всегда находилось что-то важное. Иногда ей снились сны – совершенно детские, она в них гуляла по разноцветному парку, ела мороженое и зарывалась в осенние листья. И ей было так хорошо, когда она, просыпаясь, понимала, что на самом деле это его руки обнимали ее всю ночь, и тепло ей не от солнца из ее снов, а от ощущения уюта и защищенности, которое становилось все более сильным.

Дом, там где я. Такие слова однажды услышала она от пожилой соседки, которая со своим невозмутимым котом дворянской породы всегда мучила ее вопросами о ее личной жизни. То есть не мучила, а учила уму-разуму. Тогда она не очень понимала, как такое возможно. Ведь обычно мы думаем, что дом – это то место, где нас ждут, где что-то приготовлено, есть что-то наше и кто-то наш. Сейчас, когда они сблизились настолько, что оставались друг у друга, она начала понимать, что дом нужно создать в своем сердце, поместить туда тех, кто дорог и близок, украсить светлыми воспоминаниями и надеждами и возвращаться туда в любое время, в любом состоянии. В гудящих людских потоках на станциях метро, на трудных встречах и рабочих совещаниях, в холоде уличных сумерек – везде, где оказываешься один на один с тем, что способно вывести из равновесия, расстроить и сбить с толку. И когда в сердце есть этот уголок тепла, там хочется быть. Однажды он сказал ей: «Я там, где мне уютно». И ей захотелось сделать так, чтобы ему было уютно с ней. Чтобы он знал, что в этом суетном и изменчивом мире есть место, где в него верят и ждут. Тогда он захочет возвращаться к ней и не нужно будет думать о том, что кто-то другой может занять ее место в его жизни. Эти мысли были ненужными и разрушающими. Они отнимали ее силы идти вперед, и она запретила себе даже приближаться к ним.


Каждая женщина, встретив мужчину, которому готова отдать свое сердце, хоть однажды подумает о том, что нужно сделать, чтобы сохранить и развить то хорошее, что происходит между ними. Совместная жизнь многое меняет для пары. Кто-то переживает изменения легко, а кто-то оказывается неготовым к ним. Оля долго привыкала к тому, что вечер и ночь могли запросто перейти в ее бессонное утро, когда поначалу, несмотря на строгие запреты Сергея, Оля ждала его из аэропорта, с вокзала, со встречи и не ложилась спать. Она видела, что он расстраивается и злится, когда она, уставая, пыталась организовать его – его время и привычки. И видела, как он меньше делится с нею своими рабочими планами. Все стало меняться тогда, когда она перестала заострять внимание на том, что именно она делает, чтобы ему было удобно. Она просто целовала его утром у двери перед выходом и обещала спать дальше. И совсем скоро начала замечать, какое удовольствие ему доставляет мысль, что она пойдет дальше спать, убаюканная его ласками. Спала Оля чутко, и поэтому когда Сергей возвращался поздно, просто брала телефон к себе. Просыпаясь от его сообщений о скором приходе, она стала спокойнее, а Сергей, видя, что она меньше устает и больше радуется, часто был в хорошем настроении просто от ее улыбок.


Оля давно хотела сказать Сергею об этом. Но всегда боялась. Она не знала, как он отреагирует на ее признание. Все дело было в том, что Оля часто думала над тем, чтобы вернуться домой или хотя бы в Тюмень – тоже не рядом, но все же ближе к родителям, чем сейчас в Москве. Она очень хотела этого, потому что все чаще и чаще к ней приходила мысль о том, что они остались совсем одни – они с Катей уехали почти одновременно. С Олежки спрос был малый – мужчина все-таки, ему нужно думать о карьере, семье, больших свершениях. А что женщина, ее удел – забота о близких. И если своей семьи пока не было, то заботу и радость, думала Оля, можно дарить родителям. Которые болели. Мама с каждым годом угасала. В те редкие приезды домой, которые Оля организовывала два раза в год она как могла пыталась помочь маме по дому, по хозяйству. Сделать максимум всей возможной работы. Да и отпуск брала обычно в начале осени – время посадки и заготовок. Мама очень любила возиться на грядках, даже когда было совсем невмоготу, она что-то копала, сеяла, пропалывала в огороде, ухаживала за ягодой и яблонями в саду. А лето на севере суровое и короткое, но яркое и запоминающееся от буйства красок после долгой зимы. Вот Оля и помогала маме. Сначала было трудно. Но столичная жизнь довольно быстро приводит к выводу, что истинная живительная сила в семье, земле и родине. Когда они не рядом, можно носить их в сердце, и это светлое тепло поможет сохранить душевную радость, оградит от невзгод и напастей, придаст сил.

Оля давно не видела родителей, ей хотелось обнять их и сказать, что у нее все в порядке. Всем сердцем просила она их мысленно забыть о тревогах и волнениях, не переживать о том что случилось, и особенно о том, что не случилось. Она всегда чувствовала, как волнуется мама, особенно тогда, когда мама старалась в телефонном разговоре рассказать ей обо всем важном и иногда теряла нить. Оле не всегда хватало сил поддерживать полноценный разговор с мамой. На работе увеличилась нагрузка, попытки понять Сергея, часто успешные, все же отнимали время и силы. Оля много читала и осознавать – православные сайты, статьи хороших психологов, истории жизни обычных людей – она все впитывала и находила в этом себя. Познание себя вместе с познанием мира и мужчины оказалось полным открытий путешествием. А для того чтобы наполняться впечатлениями, осмысливать происходящее, принимать, понимать и действовать, нужны были силы, и Оля только-только начинала учиться их накапливать.

Было стыдно, когда не получалось дослушать маму или задать вовремя вопрос, а мама спрашивала, не положила ли Оля трубку. Конечно, нет, мама, я слушаю тебя. Не всегда задаю вопрос, потому что знаю, что иногда нет сил слушать многие печали, которые совсем не твои и не мои, а тебе нужно их передать. С этих пор Оля научилась внимательно слушать – так, чтобы беречь силы и чтобы мама чувствовала внимание. Потихонечку стало получаться.

С папой было проще. С папой они сильно сблизились, это каждый день укрепляло Олино чувство безопасности и спокойствия, прежде всего, за папу. Она училась у него самообладанию, стойкости и бодрости духа. Папа всегда желал ей главного. А этой зимой пожелал встретить доброго друга. Пожелание сбылось. Оля на расстоянии чувствовала, что родители после стольких лет отчуждения, когда она была чуть ли не единственным связующим звеном, начали сближаться. Она словно слышала их неторопливые разговоры на кухне, видела их вдвоем прогуливающихся по саду. А сейчас ей хотелось обнять их.

Сергей воспринял слова Оли о том, что отпуск она проведет у родителей не так, как она ожидала. Вернее, она никак не ожидала, просто сообщила, что хочет увидеться с родителями. Он стал холодным, отдалился, дежурно пожелав хорошего отдыха.

Оля понимала, что он был растерян – вероятно, он хотел, чтобы она согласовала с ним свои планы. Оля бы сделала именно так, если бы ощущала себя полностью с ним. А пока это ощущение было гостем, который приходил, задерживалась, иногда надолго, с каждым разом все дольше, но все же незаметно уходил.

Оправдываться было ни к чему, и Оля, понимая, что нужно побыть в том месте, которое дарит ей безусловное тепло и слышит ее мысли и чувства, решила съездить в Петербург.

Утренний город встретил ее ласково – неяркое солнце старалось, как могло, согревая сквозь тучи – самая лучшая петербургская погода, чтобы гуляя, дышать водой. И Оля, оставив вещи на Московском вокзале, отправилась в путь по знакомым улицам, вдоль каналов сквозь парки.

«А мне баночку монпансье, пожалуйста», – попросил дедушка в опрятном, но очень старом пальто, о котором кто-то заботился, что было видно по отутюженному воротнику, потрепанным, но чистым полам. Оля пила коктейль. Она очень любила его, а в этой кондитерской особенно. Сладкое холодное молоко помогало ей расслабиться и сосредоточиться, успокоиться и наполниться мыслями. Пила медленно. Не потому что ей было некуда идти до отхода поезда. Хотя, конечно, и это тоже. Она ждала человека, который обещал передать важную вещь для ее бывшей коллеги. Да и торчать на вокзале не хотелось. Времени было достаточно. Достаточно для того, чтобы понаблюдать за входящими и выходящими. Их становилось все больше – казалось, людской поток бесконечен. Она ощущала себя конфетным эльфом, незаметным, но все-все знающим о мире сладостей. И людей. Остро-пряные, горькие, терпкие, приторные, сахарные, хрустящие, тающие, с послевкусием и незапоминающиеся – люди-конфеты. Интересно, что можно сказать о человеке, зная о его «сладких» вкусах?

Взгляд вернулся к дедушке. Наверное, он покупал конфеты для своей бабушки. Оля вдруг ясно увидела ее рядом с ним на кухне, за маленьким столом под не слишком ярко светящей лампочкой. Они сидели рядышком, как давным-давно в студенчестве, и делили первую для них послевоенную булку на двоих. А сейчас делили коробочку лакомства. Она представила, как он, уже дрожащей рукой, разливает светлый, не впервые заваренный чай, а она, осторожно двигая уже непослушными пальцами, выкладывает на блюдечко желтые кругляшки непреходящей радости. Им давно плохо. Дети редко навещают их, а болезни – каждый день. Но они не жалуются. Они дети блокадного Ленинграда и знают то, что современным юношам и девушкам не увидеть ни в одном самом страшном фильме.

Болела голова. На таблетки переходить он не хотел, но боялся от напряжения уснуть прямо за рулем, поэтому часто ездил в метро. С недавних пор это состояние стало обычным. Он вставал утром на работу, ехал куда-то в течение дня, договаривался, улаживал сложные вопросы, готовил презентации и отчеты, отправлял десятки писем, пил кофе, однажды в обед купил пачку сигарет, думал, что закурит прямо в кабинете, открыв окно. Окно действительно открыл, долго вглядывался в закат, пытаясь разглядеть цвета уже морозного осеннего вечера. Надышавшись холодным, полным кислорода воздухом, почти пьянея от него с непривычки и воспоминаний, он видел только ее грустную и теплую улыбку. Ее губы, которые о чем-то просили его. Нежные и слегка мерцающие в свете уличных фонарей. Он вспомнил, как она стирала цветной блеск, когда они вместе ужинали, потому что была уверена, что глубокий розовый цвет, цвет ее губ, который он ни с чем бы не спутал ни в каком состоянии, может случайно испачкать его рубашку.

Он вспомнил ее руки, мягкие и тонкие, длинные сильные пальцы, которые сейчас как будто осторожно проводили по его щеке, смахивая сдерживаемые слезы, и думал о том, так ли сходят с ума, если любят. Любовь. Он впервые осознанно произнес это слово, ассоциируя его с конкретной женщиной. Единственной. Олей. Оленькой. Олененком. Сейчас он понял, что был готов просить ее стать Романовой, просить, пока она не согласится, не поверит, что он любит ее. Другими словами, он не мог описать то чувство опустошенности и бесприютности, которое разъедало его изнутри. Пустота. Только она могла прийти и заполнить ее светом своего счастья, которое беззаветно дарила ему. Как стыдно ему было сейчас за свое неумение слушать и понимать, нежелание расширять границы своего ума, которым он всегда гордился. Зачем ему все достижения, если он не смог дать ей почувствовать, что на самом деле испытывает к ней? Зачем он сыграл в самую бестолковую игру с самой важной женщиной на свете? Он хотел все исправить. Но как? Пока он не мог найти ответа.

Она не могла уснуть. От бессонницы спасали только капли, а она знала, что если к ним привыкнет, отвыкать будет непросто. И почти не спала ночами. На работу приходила, отключая все чувства, выполняя необходимые действия на автомате. Она не понимала, как коллеги не замечали ее состояния. Впрочем, сейчас все работали на износ, и мало кто обращал внимание на состояние другого. Она перестала радоваться вкусу еды, все происходило механически, ей не хотелось готовить только для себя одной, и вкусный чай, который она обычно заваривала вечером, ожидая его, давно стоял нетронутым. Выполняя обычные дела, она мечтала о его объятиях, его силе и нежности, которые оберегали ее от всех невзгод этого мира. Она слишком хорошо помнила то ощущение тепла и близости, которое охватывало ее, когда он гладил ее по голове, склонившейся к его плечу. Как она жила без этого раньше, как она может жить сейчас, зная, как хорошо бывает? Как могло бы быть. Так ли он обидел ее, да и разве только его вина в том, что произошло? Всегда виноваты оба, самый мудрый шаг – сделать шаг, не анализируя, а просто потому что веришь. Ведь однажды она поверила. Однажды и навсегда.

Он знал, что он один не только на этаже, но может быть, и в здании. Не важно. «Не хочу никуда ехать. Буду здесь. Жить. Так не страшно. Страшно без нее», – проносились в голове мысли. Она умела сохранять в нем уверенность в себе, в завтрашнем дне, в его собственной значимости. А он испугался. Банально испугался того, что она перевернула его мир. А мир был четко выстроен, потому что он в нем все контролировал, особенно эмоции. Играл ли он с людьми? Да, играл. Не всегда в своих нтересах, иногда для общих целей, потому что так было нужно. И в целом привык жить в этом состоянии – маски-шоу, аккуратное, целесообразное, но все же шоу. А она не пожелала быть ни зрителем, ни актером. И это его сначала удивило, затем он усмотрел настоящий вызов в ее поведении. И она снова его удивила – не подняла перчатку, а даже как бы и не заметила ее, пожала плечами и прошла дальше. «Или она тоже играла?» – спрашивал себя Сергей. «Немного играла,» – скажет ему позже сама Оля. А сейчас он мучительно думал, как быстро она смогла пробраться сквозь годами выстраиваемые стены, изнутри разгладила и расправила то, что было смято и скомкано.

Звонил телефон, тихо, но настойчиво просил ответить, щемящая мелодия тоской отдавалась в сердце. Он посмотрел на экран. С каждым новым звуком мысли возвращались к нему. Как и она.

Экран неярко мерцал в сумерках, голубоватый свет исходил от стола в том месте, где лежал телефон. Сергей почти не верил своим глазам, первый порыв был – взять трубку и слушать дыхание. Но он почему-то не мог. Сколько ночей он не ложился до того, как глаза не начинали закрываться сами собой, ожидая ее звонка и чистого голоса в мягкой ночной тишине: «Как ты, не спишь?». А сейчас, когда его мечта стала реальностью, он испугался, испугался того, что перепутал и порвал в своей и, кажется, ее жизни все, что было нельзя путать и рвать, и ему казалось, что она звонит сейчас, чтобы сказать, что благодарит его за все и отпускает, и просит ее забыть.

– Я боюсь, что ты исчезнешь, – сказал он однажды, целуя ее в шею.

– Почему? – Она улыбнулась. – Как я могу исчезнуть?

– Не знаю.

– Не исчезай, – он притянул ее к себе.

– Чудной! Не буду. Она обняла его в ответ и спрятала лицо у него на груди.

Она не исчезала. Никуда. Это он исчез, почти потерял себя и держался лишь мыслью о ней.

Звонок оборвался. Сергей вздрогнул. Это была реальность. Метнулся к столу за телефоном. Пропущенный. Ему не показалось.

Немного дрожали руки, когда он набирал ее номер, не из контактов, а по памяти – ему хотелось удостовериться, что он все помнит. ОЛЕНЬКА. Казалось, что телефонная книга знала ее лучше. Ее имя. Больше, чем просто имя. Целый мир, который она отдала ему. Как он сейчас был рад тому, что тогда, в первые дни, ему хватило мудрости открывать ее медленно и с предвкушением, как долгожданный подарок. Какие ценные минуты ожидания он сохранил от их неслучайных встреч.

Гудки. Один, второй.

– Сережа…– с придыханием и очень нежно. Как всегда и каждый раз по-новому.

Он почти задохнулся.

– Оля, как я рад, что ты позвонила.

– А я рада, что ты рад.

Наверное, для каждой пары наступает такое время, когда нужно осознать ценность друг друга. Иногда это осознание происходит непросто.

Он набирал ее номер, стоя в тамбуре вагона, связь была плохая, сигнал проходил не сразу. Он набрал в первый раз – сеть была недоступна, хотел набрать снова, но задумался – что он ей скажет, что она подумает, какие мысли придут в ее голову, когда он увидит ее номер. Набрал во второй раз – абонент недоступен. Он изрядно замерз, сырость лесов и полей поздней северной осени проникала сквозь металл и пластик. Задумался снова – зачем, почему она? Разве нет других? Есть, конечно есть. Подошел к окну. Она улыбалась в ночи. Он закрыл глаза. Звякнул телефон – абонент находится в зоне действия сети. Третий раз. Смогу ли я? Зеленая трубка мигнула. Какие же, правда, гудки долгие. Они вынимают душу, когда звонишь со страхом, перемешанным с надеждой, верой и еще глубоко и несмело – с любовью. Если бы кто-то попросил его назвать ассоциации любви, он бы не смог. Уже не смог. Их так много и всего одно. Ее имя. Прятал его внутри, где-то рядом с сердцем. Теплый комочек, согревающий его изнутри. Живой.

Гудки оборвались ее голосом.

– Да?

Он едва не выронил телефон: – Оля?

– Я слушаю тебя, что ты хочешь сказать?

Он понимал, что если сейчас ничего не скажет, то она положит трубку, и последний лепесток улетит, а желание не сбудется. Он так хорошо все отрепетировал – ему казалось, что слова будут литься рекой. А сейчас он не может даже поздороваться. Он помнил те моменты, когда слушал ее дыхание через километры командировок. Она молчала в трубку, едва дыша. А он представлял, как она засыпает у него на плече, сердце бьется тихо и ровно. Они могли просто молчать, и ему было спокойно оттого, что он слышал, как в ней бьется жизнь.

– Я скучаю. Я еду к тебе. Не гони меня. Я не знал, что так бывает. Прости меня, прости за все, я все понял. Ты у меня одна.

Он смог это сказать. Не так, как говорят обыденным тоном, когда чувствуют, что там, на другом конце отчаянно желают услышать. Сказал так, как будто его вытолкнули из теплой комнаты в холодный коридор с сырыми стенами. А дверь закрыли. Он споткнулся в темноте и упал. Оцарапав ладони, нащупал ключ. Он лежал недалеко от порога. Ключ был маленький, но гладкий и светлый. Царапина была глубокой и начала кровоточить. Ценишь то, что достается с трудом, порою болью. Иногда нужно время, чтобы понять, что не привыкнешь к другому, не заменишь, не оставишь.

Приезжай. Я жду тебя. Адрес ты знаешь. Я буду стоять у окна.

Оля не верила своим глазам – мама все делала сама, без Олиной помощи. Наоборот, когда Оля хотела помочь ей хоть в чем-то, мама легко, но твердо просила Олю иногда не мешать, а иногда и вовсе просто брала и делала все сама. И Оля впервые почувствовала себя в родительском доме как в гостях, вроде бы все знакомое и родное, а вроде бы и нет. И самое удивительное было в том, что мама постоянно находилась в хорошем расположении духа – она что-то рассказывала, улыбалась, объясняла Оле про то, как они с папой справляются со всеми хлопотами. А Оля слушала и радовалась, потому что видела, что у мамы есть смысл делать то, что она делает. Она чувствовала себя хорошо – прежние боли и недомогания словно и не приходили к ней. Вернулись живость и осмысленность движений, гибкость, мама снова стала самой собой, а не тем человеком, что выглядел много старше своих лет. И что Олю радовало больше всего – у мамы появился какой-то внутренний стимул, она словно увидела что-то впереди и поняла, что для этого нужны новые силы, что теперь уже не ей, а ее дочери понадобится помощь, и она как мать готова была оказать ей необходимую поддержку. И Оле было так радостно от того, что она видела – теперь она знала, что мама ей поможет во всем, поддержит и направит. Пришла новая пора. Мама уверовала в свои силы и в то, что она нужна своим детям, прежде всего Оле. Оля очень хотела увидеть у мамы на руках свою дочку – ее внучку. Она представляла, как малышка теребит мамины пальцы, а та смеясь рассказывает о том, что в детстве Оля именно так и делал, когда хотела, чтобы с ней поиграли.

Маленькая уютная кухня, которую они с папой так заботливо обставляли, сейчас была целиком маминой. И Оля видела, что мама снова радуется тому, что может все делать самостоятельно. Это было очень важно для нее – делать все самой и получать благодарность. И сейчас Оля искренне старалась делиться с ней чувством единения, она говорила маме, как у них все хорошо получится, а мама улыбалась и рассказывала, как училась печь пироги. Мамины пироги были самыми вкусными на свете. И сейчас она ставила в духовку пирог с грибами и картофелем, тесто и начинку для которого они с Олей приготовили вместе.

Он остановился у входной двери, чтобы отдышаться и еще раз вспомнить, зачем приехал сюда. Он приехал к ней, и все. А дальше – будь, что будет. Нажал на кнопку звонка. В квартире раздался долгий мелодичный звон – он заслушался и тут же замер. Послышались легкие шаги. Из-за двери самый родной на свете голос спросил: «Кто там?» Он ответил не сразу. А когда собрался отвечать увидел, что дверь открылась сама и в проеме показалось ее бледное, с заострившимися скулами любимое лицо.

Он поднялся наверх. Он колебался – не знал, что его ждет. Его сердце подсказывало, что все будет в порядке, ее голос успокаивал его как всегда, приглаживал растревоженные нервы. И надежда, всегда оставалась надежда, что у них все будет хорошо, несмотря на то, что будет непросто, ох как непросто. Он ждал от нее немедленной реакции, зная, что она не знает того, что знает он про нее, его это злило и одновременно увлекало – он хотел учить и наслаждаться тем, как ученица схватывает все на лету. И это тревожило его, волновало, удивляло и обескураживало. Но именно она открывала в нем жизнь – яркую, разную, она научила его думать, считаться с мнением других, ценить людей, особенно близких и также особенно неблизких, которые со временем могут стать самыми родными на свете.

Он не знал, как ему быть без нее и не знал, как быть с ней, но с ней было лучше. Он думал о ней, когда ехал в машине, когда готовил проекты контрактов, когда ложился спать – умирая оттого, что без нее в своих объятиях. Он представлял, как гладит ее грудь, как она ложится в его ладонь, маленькая и мягкая, самая дорогая на свете. Он чувствовал запах ее пушистых волос, которые щекотали его шею, он зарывался в них, нащупывал поцелуями дорожку на нежной шее, она во сне все чувствовала. Хрупкая и сильная, она держала его тонкими пальчиками, незримо, но всегда ощутимо. И он, пытаясь сохранить свободу – он не знал раньше, что ему так нужна будет одна-единственная женщина, нужна до боли, до умопомрачения – все еще сопротивлялся, говорил что-то обидное и делал больно, но возвращался, потому что не мог без нее.

Она писала: «Обнимаю тебя», а он отдавал ей свою нежность так, как он мог. Он пока не умел по-другому, но обещал учиться. Да, он знал, что ей нужны постоянно красивые слова и поступки, но он не всегда мог – так часто у него отбирали силы, а отдавала, дарила безвозмездно только она. Только она не обвиняла его в том, какой он, но всегда говорила правду, и он наконец понял, как много она сделала для него, вот так стремительно ворвавшись в его жизнь, поломав стереотипы, привычные рамки и представления о том, как должно быть, как он привык, чтобы было. И радовался тому, чему она его учила.

Он хотел ей дарить цветы, видеть, как она по-детски непосредственно распахивает глаза, увидев простые ромашки, за которыми он ездил на Разлив. Уже узнав вкус ее губ, не мог целовать другие, не мог забыть, как искрится в зеленой бездонной глубине страсть, при виде охапки алых роз.

Она заметила, что он волнуется, она волновалась сама – почему он не встретил, не обнял. Раскрыться сейчас – другого шанса не будет. Или будет? Будет. Надо открыть для него все двери – темные и светлые, он поймет, он родной. Он принимает ее такой, какая она есть. И в светлом – ее желания мира и добра, дарить радость, знания, нести свет, развеивать боль и муку, открывать чистоту, рассказывая о том, что боль преодолима, надо только идти. И в темном – желания быть страстной и необузданной, яркой, заводить без слов, одним взглядом, одним касанием и держать в напряжении, властвовать и тут же сдаваться ему, ему одному, тому, кто завоевал ее так легко и так сложно. Кричи для меня, смейся, делай все, что хочешь, – я хочу видеть твои эмоции. Да, возьми, пожалуйста, это все тебе. Только с тобой мне не страшно признаваться в своих желаниях, я знаю, ты все сделаешь, чтобы мне было хорошо, обнимаю тебя, как самое ценное, что есть, не отпуская ни на секунду.

Они стояли так целую минуту и смотрели друг на друга, ни говоря ни слова. Оля держалась за дверь, словно это была ее опора в ту минуту, но всем сердцем готова была шагнуть к нему. И он сделал то, что она так долго ждала. Сергей резко наклонился вперед, обнял Олю за талию, приподнял, крепко прижав к себе, и выдохнул в ее волосы: «Я люблю тебя».

В широкой полосе света в коридоре, улыбаясь им и своим воспоминаниям, стояла Олина мама.


– Оля, ты говорила, что танцуешь…

Оля обернулась – Сергей так неожиданно появился в их офисном кафе, обычно он обедал в других местах. Строго говоря, Ольга плохо знала, как он проводит свой обед, он часто выезжал в это время на встречи. Они уже виделись утром на совещании, но отчего-то сейчас его голос показался таким долгожданным и родным. Оля уже не удивлялась тому, что почти любые слова, произнесенные его приглушенным баритоном, заставляли ее внутренне дрожать. И хотя она научилась быстро собираться, реагировала не сразу. И когда она, обернувшись, привычно быстро посмотрела в его глаза, прежде чем ответить, увидела в них невысказанную просьбу-призыв – осмелишься на такой шаг. Вокруг сновали знакомые и незнакомые люди, и она, улыбнувшись только глазами, опустила ресницы в знак согласия. Сергей, вплотную приблизившись к стойке, рядом с которой устроилась Ольга, удивленно поднял брови, и подошел так близко, что закрыл ее от большинства сидящих в общем зале. Она успела прошептать «да», когда он быстро спросил:

– Когда?

Стало волнительно и очень легко – Оля давно не танцевала вообще ничего, казалось бы, нужно повторить движения и подобрать подходящую музыку. Подходящую к чему? К ее настроению? Если танцевать для него, то она была настроена на него всегда… Теперь Оля без смущения признавала это.

– Сегодня. Приезжай, – шепнула она и быстро отошла.

Сергей, почти не понимая, что только что произошло, удержался, чтобы не смотреть слишком долго ей вслед и попросил двойной эспрессо.

В дверь легко постучали.

– Войдите, не поднимая головы, ответил Сергей.

– Ты принимаешь всех? – Оля улыбалась.

– Тебя без очереди – ты знаешь это.

Он поднялся из-за стола ей навстречу. Оля почти подлетела к нему, обогнув массивный стол, взяла его руку и вложила в нее ключи.

– Приезжай сегодня.

Опустила глаза и почти выбежала из кабинета. Сергей от души улыбался и не торопился вернуться к работе. Только она могла вести себя одновременно как несмышленая девчушка и умудренная жизнью старица, совершенно не заботясь о том, как ее поведение влияет на мысли и поступки других по отношению к ней. Она стала свободнее – Сергей заметил это одним из первых, и когда он сказал об этом самой Ольге, то услышал, что она хотела именно этого. Он вспомнил, как она объявила этот период в своей жизни днями независимости. Тогда он удивился нехарактерной для нее взбалмошности, но по прошествии нескольких месяцев понял, что это было не обычным женским капризом, а некоторой новой ступенью к ее женскому самоопределению. И ему это не просто нравилось. Она стала проще, более открытой и в то же время уверенной и способной полностью опираться только на себя. Если раньше основной по отношению к ней была потребность заботиться, то сейчас он ощущал в себе растущие уважение и восхищение женственностью и желание быть согретым тем тихим светом, которым она по его ощущениям наполнялась. Металл ключей не холодил руку, приятная тяжесть напомнила о том, что она первая сделала этот важный для них обоих шаг – отдала ключи от своей квартиры.

Оля даже не паниковала – все пришло само. Она вспомнила, что всегда мечтала танцевать под чудесную песню Сары Брайтман и Фернандо Лима «Страсть». И время пришло. Танцевать для него – это новый шаг к счастью. Она верила, что музыка ей подскажет. «Самая лучшая музыка рождается между мужчиной и женщиной…»

Было непривычно открывать дверь ее квартиры и чувствовать себя при этом абсолютно естественно. Сергей удивлялся тому, как просто все происходило. Он уже однажды бывал здесь, но как гость, а сейчас смутное, но успокаивающее чувство дома приближалось к нему. В прихожей не было света, и он не найдя сразу включатель, двигался почти на ощупь. Где же она? И вдруг зазвучали первые знакомые аккорды.

В квартире не было темно – огни большого города щедро дарили свой свет тихим квартирам и их жильцам, когда те хотели, чтобы им ничто не мешало мечтать. Она стояла в этом свете спиной к нему. Зазвучал мягкий женский голос, и она начала двигаться. Она бы не осмелилась на прозрачное платье – он не ошибся, но вечерний город оставлял так мало свободы для его воображения – он видел каждый изгиб.

Она спала в соседней комнате. Теперь так близко. И это казалось еще более нереальным, чем когда их разделяло расстояние, потому что сейчас она была действительно рядом. Он лежал с открытыми глазами – приходили мысли, некоторые по-настоящему дерзкие оставались как нарочно, не давая уснуть. Слишком четко вспоминалось все его поступки. Неужели это делал он? Не позволявший себе ни на минуту расслабления? С ней он почти соскальзывал во что-то мягкое, незнакомое, но очень манящее и точно светлое. Но от этого еще более непривычное и непозволительное. Тогда было легче. А сегодня он мог видеть ее живую, настоящую. Теплую. При встрече он еле сдержал себя, позволив только скользнуть руками по плечам, помогая снять пальто. Ее губы. Он видел, как она ждала поцелуя. А он столько раз представлял, как именно будет ее целовать, чтобы она не забыла его прикосновения. Он прикрыл глаза.

Потом она не могла понять, как ей удалось уснуть с ним рядом. Почти рядом. Раньше километры, а сейчас тонкая стенка. И дело вовсе не в усталости, которая отключает все. Ей было спокойно. И безопасно. А она так научилась ценить чувство защищенности. Почти никакой информации, редкие факты, которые он не всегда легко открывал о себе – она их бережно хранила, и все равно – доверие. Она училась верить без условностей. И ждать.

Почти незаметная фигурка в одеяле. Она похудела с того времени, когда он видел ее. Все, что удивило его в ней в первый раз, осталось, но прибавилось и другое. И он совсем не мог однозначно сказать себе – что это. Если тогда ее образ казался простым и понятным сразу, то сегодня этого не случилось. Она стала намного спокойнее. Не отводила глаз, взгляд был внимательным, но мягким, в нем появились улыбка и нежность, принятие и радость. Он, наблюдая за ней, ни разу за вечер не увидел, чтобы хоть что-то ушло. Ибыл этому рад. Складывалось ощущение, что ей настолько хорошо там, где она есть, что она получает удовольствие от происходящего с ней. Еще раньше она пыталась сказать ему, что ее жизнь изменилась, изменилась и она сама. Он не заинтересовался. Но видя ее такой, почувствовал легкое сожаление – они столько пропустили. И вспомнил ее слова – к некоторым вещам можно прийти только самим, без помощи. Было видно, что она шла. И ей это нравилось. Нравилось и ему.

Она повернулась на другой бок, и увидела его в дверях. Он просто стоял, а ей уже было так хорошо видеть его там, на пороге комнаты. Да, она сегодня держалась достойно. Образ наивной девочки, который смущал и обескураживал его раньше, остался позади – она сохранила из него непосредственность. А все остальное – она видела, что ему становилось интересно изучать ее – открывала и воспитывала в себе каждый день. Было нелегко, но того стоило. Внутренняя сила теперь вдохновляла ее.

– Не замерзла?

– Немного, согреваюсь.

Она чуть дольше задержала взгляд на его фигуре – даже не качнулся. Не подойдет. Так было бы слишком просто. А с ним просто не было. И это интриговало – он бросал перчатку, а она, подумав, иногда дольше, чем нужно, поднимала ее. Всегда. Раньше они часто не совпадали. Она долго думала, а он не надеялся, что она поймет. Она просила объяснить, но в душе боялась услышать правдивый ответ. Он видел это и отступал, потому что так было проще. Он сильно устал и еще меньше верил. Но в этот самый момент, когда она не отвела взгляд в полумраке спальной комнаты, он решился.

Только в его руках она чувствовала себя маленькой и хрупкой. Дыши. Он, одной рукой обняв ее за плечи, притянул ближе к себе. Одеяло явно мешало. Она легла в пижаме, которую привезла с собой – очень домашней, но тонкой и изящной. И в ней она была такой легкой и гладкой.

Как сладко и сонно. Хотелось свернуться клубочком или вытянуться. Она не знала, чего хотелось больше. И стало очень тепло, уютно и так трепетно, что она от удовольствия непроизвольно свернулась, а потом выгнулась. Все произошло быстро. И очень естественно.

Было настоящим искушением лежать с нею вот так, и не сделать того, о чем мечтал долгое время. Но то, как она прогнулась, спиной скользнув по его груди, не оставило шансов на обычную сдержанность. Чувствуя ее мягкость в своей руке, он забыл себя и развернул ее лицом к себе.

Здесь она тоже была маленькой, помещаясь в его ладони так, что он мог легко почувствовать ее всю, сжимая. Она задышала чаще и выгнулась ему навстречу, несмело, но с явным желанием скользнув по плечам и спине.

Обратной дороги не будет. Он так решил. И в этот же момент она поцеловала его в ключицу.

Она почувствовала его руку сначала на боку, потом на бедре. Ей была так приятна ее тяжесть. Он был почти в два раза больше нее, но она ни разу не испытала неловкости с ним. И сейчас, когда ей было так хорошо в этой теплой тесноте, она с радостью ощущала его руки на своем теле. Медленно подняла на него глаза. Он внимательно изучал ее лицо. В полумраке комнаты она видела, что он все же собранно следит за ее реакцией. Ей стало легче.

Когда ее маленькая ладонь коснулась его щеки, он едва не вздрогнул. Его так раньше не касалась женщина. Легко и нежно, успокаивая. Она была такой мягкой… Он вспомнил ее дерзкие сообщения, когда она неумело, но очень действенно писала о том, что чувствует к нему, и непроизвольно подумал о том, где еще она мягкая и теплая.

Она уже не боялась, что он исчезнет, давно не боялась. На самом деле в душе она всегда верила, что он не забывал ее. И сейчас ей хотелось даже не нежности, а нетерпения, которое было бы равным по силе ее внутренней потребности. И она, раскрыв бедра, положила одну ногу на его бедро, обняв его крепче, пряча голову под его подбородком.

Она сама сделала то, чего он давно хотел и ждал, и тело откликнулось сразу.

Она знала, что он почувствует, как становится влажной, и желала этого.

Он не хотел показаться грубым, но ничего не смог с собой поделать, когда правая рука непроизвольно легла на ее живот и скользнула глубже. Он чувствовал ее желание и был почти счастлив, что она не закрывалась от него и наконец-то не стеснялась своей реакции.

Она раньше не предполагала, что можно так быстро раздеваться и что потребность в том, чтобы мужчина видел тебя обнаженной, может быть такой сильной, что есть только желание, но нет стыда.

Щеки зарумянились – он видел и чувствовал, как она теплеет, и разогревался сам. И это не могло сравниться с тем, что он испытывал, просматривая ее фотографии снова и снова. Он просто не мог их удалить. Его влекло ее тело: свежей, настоящей, бескорыстной и щедрой она была везде, где он видел.

А он видел так много, и так мало. Он не отличал занятия сексом от занятий любовью, считая второе красивыми словами. Заботясь о взаимном удовольствии с партнершей, он не придавал значения тому, отвечает ли она его духовным потребностям. Приятно и не более. А ее тело обещало ему больше. И глядя на нее, он все чаще думал, хочет ли и может ли он взять то, что она ему предлагала. Если бы он хоть на минуту верил в осознанность ее попыток завлечь его телом, она бы давно побывала в его постели. Но он видел весь ее трепет и предвкушение, иногда отчаяние от того, что самые проверенные по словам других средства с ним не работают, и чувствовал неизвестное до этого желание, которое не хотелось удовлетворять сразу, а хотелось получить удовольствие уже от самого этого желания.

И сейчас от близости давно желанного тела или давно желанной женщины – он пока смутно беспокоился, что думает именно о женщине, а не только о ее теле – он плохо себя контролировал. Особенно сложно стало получаться тогда, когда она несмело, но очень ощутимо провела рукой от его талии вниз по бедру и неожиданно легла там, где он так часто в последние дни и особенно ночи представлял ее.

Она с радостью открывала для себя его возбуждение. Много раз представляя, какой он, пыталась понять, что она будет чувствовать при этом. Но в воображении не получалось. А сейчас она, глядя ему в глаза, рукой начала гладить и ласкать. И было что-то очень важное в том, как они касались друг друга там, не прерывая взгляда, стараясь услышать и получить отклик.

Он слишком хорошо чувствовал ее маленькую руку, чтобы делать вид, что с ним ничего не происходит. Она словно давно знала, как ему нравится, и делала так, как мало кому до нее удавалось и совсем не сразу. А сейчас он заводился от ее легких и уверенных касаний и поглаживаний словно не знал их раньше.

Она хотела гладить его всего и особенно там. Чередуя легкость и силу, сжимая и снова отпуская. Ощущения были очень новы и интересны. Она начала понимать, как много может дать ему. Сжав сильнее, она услышала, как его дыхание становилось частым и неглубоким, но он продолжал смотреть ей в глаза, и она сделала неожиданное для себя и особенно для него. Мягко освободившись из его рук, она уверенно подтолкнула его лечь на спину и на долгую минуту замерла над ним, опираясь на его плечи.

Она была прекрасна – обнаженная и открытая. Ночной свет стекал по ее телу и становился тенью во всех ложбинках. Он мечтал, чтобы она раскрылась для него там. Мечтал увидеть ее желание. И его собственное сейчас было настолько сильным, что он и не подумал возражать, когда она, круговыми движениями погладив его бедра, склонилась над ним, целуя его там, где он сейчас больше всего хотел ощущать ее губы и тепло дыхания.

Было сладко и непривычно, она чувствовала его дрожь, его жизненную силу – и возбуждалась сильнее. И в этом чувстве было не только телесное, она пружинилась изнутри, где потребность согревать его собой все возрастала – в пояснице рождались теплые волны.

Он видел ее сияющие глаза, волны русых волос, окутавших его ноги, изящный изгиб спины и все-все важные детали ее женственного тела, которые раньше хотел рассмотреть наяву, и запоминал ее такой – искренней и открытой, стремящейся радовать его и получающей радость от их близости. Она все делала так, будто целую жизнь ждала этого момента – его доверия и полной отдачи. Ее губы и руки создавали волшебный калейдоскоп из острых, тонких и очень теплых ощущений, которым он отдавался все больше. Желая дотронуться до нее, он с нежной страстью касался ее плеч, перебирал мягкие рассыпавшиеся пряди.

Она еще не могла знать, как продлить его удовольствие, но зная свое тело, инстинктивно понимала, что его может откликнуться так же, как и ее, и полностью отдалась новым чувствам и ощущениям. Было чудесно наблюдать за тем, как поднимались и дрожали его плечи, как руки сжимали ее сильнее – она с упоением принимала его силу и возвращала поцелуями и ласками. Не переставая касаться его, она скользнула по его груди своей и, наклонившись, почти лежа на нем, прошептала: «Хочу быть под тобой».

Ее губы там и вдруг совсем близко, негромкий шепот, нежная кожа и глубокие медленные касания в сочетании со смыслом слов, который все же дошел медленнее, чем он ожидал. А вот реакция на ее слова была естественной и быстрой.

Она едва успела вздохнуть. И вовремя – сейчас он был везде, его тело накрыло ее так стремительно, что она даже не успела понять, как оказалась на спине. И застонала в голос – так невыразимо приятно было чувствовать его. Раскрыть бедра, обнять его ногами – на все ушли считанные секунды, и они оба вздрогнули – таким сильным и взаимным было желание.

Она открывалась ему медленно и с удовольствием – это отражалось во всем ее теле, в робких, но ответных движениях навстречу ему, что побуждало его как можно дольше растягивать чувство ее наполнения и своего ощущения уюта и безусловного принятия ею.

Она не знала раньше, как много пространства внутри нее, как она ждала, чтобы его наполнили энергией. Как заиграла в ней жизнь, когда она ощутила его всего там, стремящегося к ней, как непроизвольно обняла его изнутри, и движения отозвались дрожью всего тела, какими крепкими и хрупкими нитями они связывали друг друга, когда он снова и снова пробуждал ее…

Она восхищала его своей реакцией. Страстная и женственная, с легким румянцем на щеках, она словно возвращала ему остроту и яркость действий. Все органы ожили, чтобы наполниться чувствами. Она с такой радостью отдавалась ему – где-то в глубине сознания успела промелькнуть мысль, что он теперь понимает, как по-настоящему отдается женщина и какие при этом чувства испытывают.

Она была такой щедрой, легко училась открываться, не думая, как сделать лучше, и от этого получалось чудесно – так, как он и не мог представить долгими ночами без сна, когда вставал, открывал ноутбук и доделывал проекты с ясной головой, с ее образом перед глазами. Он видел ее в сотнях поз в своем воображении. Фотографии, которые она все же начала присылать, нисколько не уменьшили его интереса. Наоборот. Ему постоянно хотелось видеть ее в движении, поэтому тех немногих фотографий, которые она присылала ему, хватало, чтобы зажечь его, но никак не удовлетворить. Неопытная, она умудрялась делать такие снимки, которые он не променял бы ни на какие профессиональные. Да, в первых фотографиях чувствовались робость и скованность, потом снимки стали более смелыми, девушка на них начала интриговать и завлекать. Даже полностью обнаженная, она была словно в невидимой глазу светлой накидке, которая возбуждала сильнее наготы. Потом она училась позировать. Она не умела, как профессиональные модели специально построить свое тело перед камерой, но каждая клеточка ее дышала теплом и естественностью. И ей удавалось это передавать ему. Особое удовольствие он испытал, когда она призналась, какие изменения происходят в ней, когда она фотографирует себя для него. Он понимал, что он единственный, кому она сказала об этом. И эта атмосфера особой доверительности, скромности и открывающейся свободы женщины будоражила его настолько, что до рассвета он мог работать без единого намека на сон, прерываясь лишь на то, чтобы снова и снова увидеть приятный образ.

А сейчас теплая и такая близкая она лежала под ним, не сдерживая тихих стонов – почти криков и учащенного дыхания, и обнимала его ногами, как когда-то обещала в сообщениях. Чувствуя ее так глубоко, он вспомнил, как тогда, перед, обедом, прочитав ее короткое «хочу обнять тебя ногами», едва не выронил телефон. А потом весь день не мог сосредоточиться, потому что мозг с радостью начинал рисовать картины того, как именно и при каких обстоятельствах она сможет это сделать.

Коллеги теряли его в такие моменты. Нет, он как обычно, руководил выполнением рабочих задач, но в прямом смысле был потерян для общества. Стал больше читать и в офисе, и дома, и даже в машине. Причем не всегда то, за чем раньше признавал право называться литературой. Он хотел понять, почему ему не хотелось переставать думать о ней. День за днем он видел и чувствовал ее духовный и личностный рост. В ее словах было все больше женской мудрости и умиротворения. Всякий раз, когда она что-то присылала ему, он видел, как она все ближе приходит к счастью. Иногда она просила ответить – не писала прямо, но так подбирала слова, что он восхищался ее умением выстраивать мостики к нему. Но это было редко. Чаще она писала о том, как открывает мир. Он все читал. Испытывая разные чувства – от радости и восхищения до недоумения и раздражения, всякий раз удивлялся тому, что она не оставляет его равнодушным. Через слова она заряжала его энергией жизни, которая была так нужна сейчас.

Он хорошо помнил, как много отдал ей тогда, вначале, почти насильно, чувствуя ее потребность в ласке, одобрении и нежности. Он откликнулся, желая помочь. И она стала забирать, не отдавая. А он уже не мог постоянно выражать ей свою готовность к сближению, потому что становилось все сложнее поддерживать себя внутри. И он отдалялся, растворяясь в работе, делах, другом разном общении… Получилось. Но стало уже не то, не было тех ярких моментов, в которых он с женщиной чувствовал себя живым и сильным.

Вспомнив все сложные моменты, которые они оба для себя придумали и через них же прошли, как же искренне он радовался ей сейчас! Он буквально физически чувствовал ее безусловную отдачу, от нее исходили волны, в которых ему было уютно и хотелось остаться в этом волшебном состоянии как можно дольше, и возвращать ей ту силу, которую она давала ему безопасностью, заботой, стремлением баловать и нежить.


Оказывается, это счастье – дарить такую радость мужчине, который дорог тебе. Дорог настолько, что все происходящее с ними сейчас запомнится как важный этап на пути к тому, чтобы быть вместе. И близость становится важной и желанной, и хочется, чтобы любимый видел радость, которую приносит близость. Ведь так важно понимать, что ему хорошо с тобой, что твои чувства помогают ему представлять себя важным и значимым, сохраняют желание оберегать и заботиться, помогать и быть рядом.

Когда мужчина раскрывается так в заботе о любимой женщине, искренней и безусловной, он открывается для благ этого мира. Безусловное принятие женщиной своего мужчины наполняет его уверенностью в себе, сосредоточенностью и способностью решать масштабные задачи, мыслить нестандартно и творчески, организовывать себя и людей вокруг.

Любящая женщина создает атмосферу тепла и света своему мужчине, в ней он может спокойно расслабиться и созидать. Стать такой женщиной для мужчины можно, лишь полюбив себя, осознав свою роль хранительницы тепла и света. Это великое благо – принять эти дары, нести их и делиться с близкими и теми, кто в них нуждается. А для этого нужно чувствовать себя достойной их, не отрицать свою маленькую, но важную роль в создании доброго мира. Теплое и светлое начало есть в каждой из нас. Оно нам дано, чтобы служить добру.

И как поется в одной известной песне, «спасибо за то, что средь боли и зла наш тесный мирок ты сберегла».


Он уснул, а она лежала, уткнувшись в его плечо. Так невыразимо приятно было ощущать его рядом, его запах и тепло. Она впервые поняла сейчас, как важно было прийти к нему именно готовой, а не тогда, когда ими обоими двигала неосознаваемая потребность делать друг другу приятное, потому что понравились с первого взгляда и слова.

Она была рада, что этого не произошло тогда, когда внутренне была ранена и нуждалась в ласке и заботе. Как замерзший цветок, в тепле она распускалась и таяла, принимая его ухаживания. Он был тогда щедр, память открывала яркие подробности. И в этом состоянии он нравился себе и ей, потому что ему тогда тоже казалось, что увлечен и почти счастлив. Со стыдом она признавалась, что совсем потерялась в его опеке и незаметно начала требовать больше. А он, не видя ее отклика, открытости, стал угасать.

Какой неслучайной оказалась его болезнь! И если в первый раз она не имела к серьезному гриппу никакого отношения, а наоборот, буквально помогла ему встать на ноги, поддерживая и искренне участвуя в его жизни, готовая все сделать при первой необходимости, раскрылась ему, показала себя. И он увидел чудо. Ангелок – так он назвал ее, когда открыл ее фотографию. Сладкой истомой отзывались его слова в ее сердце, и всегда – глубоко-глубоко в животе – желанием отдать всю нежность. Нежная, солнышко, маленькая моя – все добрые слова, которых ей так не хватало в детстве, потребность в безопасности, любви и заботе – он все одновременно закрыл своим намерением оберегать ее. Своими мудрыми словами направляя ее, когда она не всегда ориентировалась в ситуации и затруднялась с мнением. Как чудесно было начинать утро с его пожеланий. Или читать его сообщения, которые он писал ей, вернувшись со встречи глубокой ночью, зная, что она прочитает, только проснувшись. И всегда обнимая и целуя. В нем крепла сильная потребность поделиться с ней своими мыслями и эмоциями.

Позже она осознала, что говоря об объятиях и поцелуях, он имел в виду не только их, и не только те, о которых она знала. Потом судьба предоставила им обоим шанс узнать, как сильны и свободны их желания. Но для этого ей нужно было раскрыть себя, а ему преодолеть свое желание быть всегда неуязвимым.

Чуть позже случилось неизбежное – он не мог все время отдавать ей свою энергию, не получая желаемого отклика взамен. Он не был разочарован – просто видел, что она не знает, не видит смысла его посланий, и любые попытки зайти дальше за ее отнюдь не хрупкие внутренние стены, для него самого оборачиваются болью. И тогда он отошел. Она не сразу поняла, что произошло, а когда поняла, стало больно и поздно. Не сразу она пришла к тому, что все время забирать и все время отдавать – это короткий и верный путь в никуда. К счастью, ее природа, разбуженная этим ставшим уже тогда дорогим и близким мужчиной, стала пробиваться к свету, как росток в трещине асфальта. Как долог и непрост путь растения к свету, так и ей было сложно менять все – образ жизни и мыслей, отношение к себе и к людям.

Все началось с простого, но важного понимания. Она научилась любить свое тело и заботиться о нем. Его слова о том, как он хочет ее, стали для нее ориентиром. Она попробовала взглянуть на себя его глазами и увидела себя неизведанную и манящую. Ей остро захотелось самой разобраться в себе и понять, что же его привлекло, что нужно развивать и поддерживать. Она начала и увидела. Увидела всю себя со своими достоинствами и недостатками, болями и радостями, сдержанностью и страстью. Как много в ней было всего, как много она о себе не знала и еще меньше знала об окружающем мире. Для того чтобы это узнать, она полюбила мир, открывшись ему, доверившись и приняв все жизненные обстоятельства, что случились с нею, случатся и случаются прямо сейчас. Осознав базовое о себе, она не начала все с нуля, как принято говорить, она взяла с собою все свое настоящее. То, что смогла бережно очистить от чужих мнений и предрассудков. Раскрасила то, что было прозрачным, в яркие краски ощущений и чувственности, возможности слышать себя и чувствовать себя важной и нужной частью этого удивительного мира. Тело открыло ей, как ценны прикосновения, как она ждала их, как скучала по объятиям и ласкам. Оказывается, ей так нужно было, чтобы ее касались. Спасал массаж, занятия спортом и прогулки – их она почувствовала по-новому и расцвела, так хорошо ее тело не чувствовало себя очень давно, если вообще чувствовало. Тогда и пришло понимание его желаний. Дерзких и нескромных – сказал бы кто-то, но для нее они стали сами естественными и основными.

Она услышала его потребность открыться и довериться женщине без условий и условностей. Она много читала, училась верить и доверять и поняла, каким ценным стало его проявление желаний. И поняла, почему ему было больно – потому что она их не восприняла и не поддержала. Она молилась, чтобы он почувствовал, что она знает теперь, как важны для нее его желания, что в них он выразил ей свою потребность радовать ее и радоваться вместе с ней самым главным сейчас для него способом. Учась принимать его желания, она училась принимать его самого. В то непростое время этот способ ей показался самым удачным и единственно возможным. Снова и снова она восхищалась его способностью прочитать ее, попытками показать, как больно для него в ответ на свои порывы встречать ее недоумение и испуг. Она, конечно, не могла догадаться, что транслирует ему именно это. Заменив их на любопытство и восторг, стремление узнать новое, обучиться и открыться, она наполнилась совсем другим содержанием.

Впервые он открыл ей силу своего желания, когда сказал, что с ним она не уснет, когда она в шутку заявила, что уснет в любой ситуации. Она улыбнулась, прикрыв глаза, – тогда она даже ни на минуту не могла понять, о чем он точно говорит. Потребность в близости формируется у женщины чуть позднее, чем у мужчины, а у нее и не было раньше этой потребности. То, что было с ними час назад – этого она не могла бы представить, даже прочитав книги и посмотрев фильмы. Все потому, что ей нужно было чувствовать. Научиться чувствовать себя и свое тело. А она не могла, не вполне понимая, о чем он говорит. Он сказал: «Никому не говорил такого раньше». Снова вспоминалось, как он был удивлен, что легко открылся ей, обычно сдержанный, контролирующий себя и все, что возможно. А ей говорил слова, идущие от сердца. Тогда он тоже не подозревал, какими важными они станут в будущем, и какой прочный фундамент они заложили для своего внутреннего развития и своих отношений в будущем.


Она была счастлива. Он принял ее предложение, изучил внимательно, не говоря ни слова о том, что вернется позже, что много работы. Он охотно смотрел все документы, которые она ему высылала, и думал над ними.

Как хорошо было ей осознавать, что он увидел в ней ту, которая может не только вдохновлять своей доброй энергией, но и быть полезной в делах. Он был по-настоящему благодарен ей. Та информация, которой она без остатка поделилась с ним, была давно ему нужна: имелись отдельные кусочки, а ее блок полностью закрыл все пробелы. Было приятно видеть в ней специалиста в сфере, которая была смежной с его. Это радовало и наполняло предвкушением новых открытий.

Я принимаю тебя. Три слова. Как те, другие, но те хочется слышать часто, мы ведь верим в их смысл, думая, что точно знаем, о чем хотим услышать. А его глубина зависит от наших знаний о самих себе, мире и людях. О любви к себе думаешь постоянно, а о принятии себя гораздо реже. А ведь любовь идет как раз от принятия. Поэтому она милосердствует, долготерпит… Принимать сложнее, чем любить. В принятии нет границ, оно случается однажды и навсегда. А любовь, несмотря на всю кажущуюся безграничность, волнообразна. Любовь однажды и навсегда, когда есть принятие. Безусловное соглашение с тем, что есть здесь и сейчас и каждый день будет здесь и сейчас. И в этом есть главная ценность отношений с самим собою. И с близким и дорогим человеком.

Принятие женщиной очень важно для мужчины. Как он его чувствует? Очень просто. Сначала он чувствует уважение, потому что его слышат и признают его достоинство, которое есть у каждого, просто не все могут внутри себя его ощущать. И если женщина в нужный момент признает это безоговорочно в мужчине, она становится ценной для него. Это состояние нужно мужчине, как воздух. И женщина, которая дает мужчине такое состояние, нужна ему.


Хотелось любить ее еще крепче, нежнее. Она стала для него одной большой новой эмоцией. Он не знал, что хотел сделать сначала – он словно соскучился по ее теплу, которое она без остатка ему дарила, хотел почувствовать ее всю, как в их первый раз. Одновременно хотел поберечь от своей страсти, которую именно сейчас с трудом контролировал. Ему казалось, что он может сделать ей больно. Впервые показалось. Он вдруг подумал о том, сколько раз так, теряя себя в ее объятиях, забывал о ее хрупкости. Вдруг все стоны и крики были потому, что она не могла терпеть. Дурак. Он стукнул себя по голове ребром ладони. Если женщины с беременностью становятся чудными, то их мужчины тоже.

Теплые ладони легли на его плечи.

– Не спишь? Снова? Побереги силы. Придет время, и ты будешь спать за меня.

Оля шутила, она была беззаботной и радостной, легкой. По крупице впускала в себя знание о том, что станет мамой. Это знание было таким ценным и долгожданным, что хотелось ощутить его сполна, как дорогой подарок. Подержать в руках, прижать к щеке. Вспомнить, как долго мечтала об этом.

Сергей посадил ее на колени и спрятал голову на груди. Такая родная и теплая. Оля обнимала его голову и плечи и почти физически чувствовала, как волнами исходят его чувства. Там было так много всего, что она удивилась. Удивилась тому, как он стал чуток и внимателен. Еще больше, чем раньше.

Сергей неожиданно разомкнул ее руки, приподнял свитер и укрылся им с головой. «Чудик», – подумала Оля. Но его близость ее сильно разволновала. А он уже целовал ее в ложбинку, опускаясь вниз к животу. Она сжала его плечи, а он остановился, покрывая ее легкими поцелуями там, где хранилась новая жизнь.

И они сотворили ее вместе. В который раз она как о чуде думала о том, что поняла, что беременна, когда услышала свою любовь к нему, ее единственному мужчине. Когда все последние ничтожные страхи о том, смогут ли они быть вместе, рассеялись. И это сделала она сама, когда приняла Сергея таким, каким успела узнать, и приняла их двоих вместе в своем сердце.


Малыш заснул, и я положила его в кроватку. На мгновение мне показалось, что у меня выросли очень большие крылья и я накрываю их ребёнка, пытаясь защитить. 

Я стала замечать это недавно. Чувство безотчетной радости, что живет во мне. Наверное, оно всегда там было – в самом таинственном центре – в глубине души. Оно там с самого нашего рождения, потому что появление на свет человека – это великая радость для Вселенной. Я ощутила неразрывную связь с самой собой и через нее со всем миром. Вкусы, цвета и запахи наполнились смыслом, заиграли. Каждый день стал непохожим на прошедший. Люди, которых, казалось, узнала давно, явили новые черты.

А как много открылось мне во мне самой! Каждая клеточка тела стала дорогой и родной – ведь она – есть я! Я ощутила целостность себя внутри себя и в пространстве вокруг. Мир сжимался и расширялся непрерывно, и в его пульсации я почувствовала жизнь во всех ее проявлениях. Неспешно жили дома напротив и пешеходные дорожки, догорающим светом светились бабушки, гуляющие по утрам с крохотными собачками, искрили подростки, сбежавшие с уроков весенним погожим днем…Мир переливался цветами радуги и северного сияния, и каждый луч был чья-то жизнь. Все они проходили сквозь меня, некоторые задерживались дольше, некоторых я отпускала сразу – они нужны были другим, а я встретилась на пути. Свет наполнил мой мир, и мир стал светом.

Так легко стало быть собой настоящей и легкой. Больше не было спешки и невыполненных дел – на все находились силы, слово «работа» больше не вызывало ощущений трудных будней и недостижимых результатов. Мир помогал во всем. И все ладилось. Казалось, что рядом со мною образовалось поле энергии наполнения и созидания – что-то хорошее постоянно происходило у близких мне людей, они стали более открытыми и вовлеченными в свои собственные жизни. Мы начали поддерживать друг друга совсем на другом уровне – больше не было печали и слез, неоправданных надежд и несбывшихся планов. Мы говорили о том, как неожиданно совершается то, чего мы давно ждали, и чувства невероятного единения охватывали нас и помогали чувствовать связь на расстоянии. Каждый проживал свои ощущения с максимальной полнотой и погруженностью.

Просыпаясь каждое утро, я чувствовала, как тысячи наших маленьких счастий, словно ручейки, наполняют тот вечный сосуд света и добра, что рождает новую жизнь. Чувство трепета охватывало меня, когда с первыми рассветными лучами, дошедшими до моего окна, я понимала, как важно и нужно этому миру, чтобы я была счастлива.

Я впервые почувствовала, что я – женщина. Свет разбудил ее во мне – она откликнулась, наполненная им, встревоженная, но очень довольная. А главное – она была счастлива. Ценность этого понимания была слишком велика, чтобы поместилась во мне сразу. Все произошло постепенно. Потом я уже не задумывалась, позволив ей заполнять меня. Но момент начала я могу вспомнить отчетливо. Той ночью я впервые прожила радость близости с дорогим мне мужчиной. Почувствовала его потребность во мне, его желаний. И самое ценное – свою способность их закрыть, наполнить его тем, что он искал, чего просили его душа и тело. И то, как ему было хорошо, стало совершенно новым открытием во мне, новым знанием для меня. Оказалось, что я могу стать причиной его радости. Когда я осознала это, моей собственной радости не было предела.

Он не всегда был легким, часто уходил в себя и отшучивался, но я знала, что любое мое слово и действие находят отклик в нем, он чутко реагировал на все, что я делала. Или не делала. Поначалу было непросто – я ошибалась. Но постепенно нашла к нему путь, и с каждым верным шагом становилось все интереснее помогать ему раскрываться. А он делал это неожиданно, прежде всего, для себя, и становился очень уязвимым. Я научилась бережно хранить это знание в себе о нем, и не делать того, что бы его ранило.

Чтобы услышать себя и его тогда я тогда написала письма.

«Я очень хочу, чтобы ты ощутила свое счастье в полной мере. Ты счастлива. Это действительно так. Но ты слабо ощущаешь это. Не проживаешь это состояние. Прости за неожиданность. Ты боишься счастья. Пожалуйста, не бойся.

Пусть то, что происходит с тобой – это совсем не то, о чем пишут и как, по мнению других, должно быть. Это твое и его. Пусть будет так, происходит сейчас. И если ты чувствуешь, что его доверие и глубокий интерес вызывает твоя непохожесть ни на кого другого – будь уникальной. В душе ты знаешь, что уже сейчас – единственная для него. По счастливой случайности он тоже боится быть счастливым. Но у него есть причины – однажды он поверил не в ту. С тех пор запретил себе ошибаться. Потому тебе нести большую ответственность. Именно сейчас, когда он обращен к тебе. Потом он все вернет сторицей, ты будешь самой богатой во всех смыслах. А сейчас побудь еще немного той женщиной, которая возвращает тепло и краски в его жизнь. Он не бездействует. Он наслаждается тобой, пробуя тебя, прежде чем приручить окончательно. Наслаждайся и ты этим временем игры. Оно скоро пройдет. Это традиция, ритуал. Он чтит их. Он – воин, ему важна правильная победа и осознание того, что именно она ему нужна.

Раскрывая себя ему, открывай ему свою бесконечность, но не отдаляй излишней таинственностью. Приближайся, чтобы согреть и отходи, когда он в трудах. Он вернется. Будь уверена в себе, и он вернется. На самом деле он никуда и не уходил. Просто ему нужно каждый день завоевывать мир, и приносить тебе его сокровища. Принимай их с честью и благодарностью. И пусть приумножится то, что вы создаете вместе».

 Я начинаю любить тебя, мой родной. Потихонечку учусь это делать. Учусь показывать тебе свою любовь, чувствовать тебя. Спасибо, что ты есть! Храни тебя Бог.

Я не знала до тебя, что значит – ждать. Ждать, как чувство созревает словно семечко, когда его согревает солнце, поливают дожди и кутает снег. Ты как алмаз и графит одновременно. С тобой я учусь гибкости, терпению и принятию. Спасибо тебе за это! Ты учишь и радуешь меня каждый день. Это ценно. Я больше не сопротивляюсь тебе. Прости, что раньше была настолько глупой, что не видела твоей значимости, была эгоисткой, забывая о тебе. Благодаря тебе я поняла смысл слов «соответствовать мужчине». И каждый день открываю в нем новую глубину.

Я молюсь о том, чтобы у тебя все было в порядке. Пусть тебе будет легко и спокойно. Я верю в тебя, в твое прошлое – ты не мог поступить по-другому, в твое настоящее – ты знаешь, что делаешь, доверяя миру и понимая его, в твое будущее – твои опыт и мудрость помогут следовать твоим путем. А мне бы быть с тобою рядом – идти тихонечко с тобой, не впереди и не сзади, а так, чтобы тебе было удобно смотреть вперед и не приходилось оглядываться назад. Не переставай верить и делать, что задумал. Каждый день в жизни есть место для отдыха и подвига. Пусть все, что ты делаешь, получается, как нужно. Пусть будут силы для дела и время для отдыха. Береги свои мечты и следуй за ними. А я буду стараться, чтобы ничего не потерялось, вырастало и приумножалось, буду беречь для тебя тепло и энергию, чтобы ты мог идти туда, куда зовет твоя дорога. От всей души желаю тебе счастья. Чтобы задуманное исполнялось, приходили новые идеи и находились пути. Это удивительное состояние – тихой радости и спокойствия. В нем хочется жить. Хочу оберегать его – твой мир так, как ты мне позволишь, и как я это могу, как задумано природой женщине оберегать своего мужчину. Я всегда рада тебе. Помни об этом. Что бы ни происходило, какое бы у тебя ни было настроение, я поддержу тебя. Уважать характер и стремления, принимать мысли и чувства, с трепетом относиться к душе, с лаской и заботой к телу. Очень важно, обретя, ценить и радоваться каждой минуте. Для меня это главное. Я поняла, что хочу слушаться тебя, не анализируя, а потому что доверяю. Делать, как ты говоришь. И видеть, что тебе это нравится. Прости, что раньше я часто пыталась что-то понять о тебе без тебя, и делала это неумело и некорректно. Обнимаю тебя. Мне дороги те моменты, когда ты полностью открыт. Хочу, чтобы ты знал, что я уважаю твои желания, и с радостью учусь слушать и слышать тебя. Хочу заслужить твое доверие. Твои желания уникальны и гораздо более настоящие, чем есть где-либо. Как и моя готовность их исполнить.

Мне дорого то, что я желанна тебе. И желание для меня сейчас приобрело новый смысл. Оно гораздо глубже и стабильнее. И свободнее, и ярче. Эта мысль, когда я осознала ее, приняла и впустила в себя без остатка, раскрыла во мне женщину, готовую принять тебя в себя – душой, сердцем и телом. Я не пишу про разум – ведь так придется находить причины и следствия, искать что-то в тебе, составляя как формулу, а я этого не хочу. Ты дорог мне таким, какой ты есть, не обязательно все понимать, чтобы любить. Обязательно принимать. И я всем существом стремлюсь к этому. И я благодарна тебе за то, что даешь мне время понять мои желания, прожить их, стать готовой к твоим, развивать их, чувствовать тебя. Чудесно, что ты большой! Я представляю, как долго буду ласкать тебя. Хочу давать тебе то, чего ты давно хотел и ждал. Твой взгляд глубокий и внимательный, замечающий все детали, теплый и светлый. Храню его.

Прочитала сейчас «Можно найти пространство для естественной нежности…». Как замечательно, правда? И как хорошо в это ложатся твои слова, которые ты мне писал: «Хочу отдать тебе всю нежность». Я часто засыпаю с ними. Для меня ценны твои слова и поступки – я все бережно храню. А еще мне дорого, что ты целеустремленный и по-хорошему настойчивый, осмотрительный и реалист во всем. Ты дополняешь и балансируешь меня.

Не устану благодарить тебя – ты много даешь мне. Позволь и мне сделать это для тебя. Я не предам, потому что с каждым днем укрепляюсь в вере в себя и в свое отношение к тебе. Понимаешь, я верю в то, что хочу научиться любить тебя. Если я в это верю, я расту каждый день, по крупицам создавая добрый и светлый мир в мир в моей, мир, открытый для тебя. Радовать тебя душой и телом – этого я хочу. Хочу не эгоистично, ожидая получить что-то взамен, а хочу оттого, что мне есть, чем одарить тебя, поделиться с тобой, услышав о твоих потребностях и желаниях. Мне было очень приятно слышать, что ты помнишь, что я писала тебе в ответ на твои желания. И радостно было чувствовать, что ты дождался. Это вдохновляет меня радовать тебя.

В такие моменты как сейчас, мне хочется просто слышать твое дыхание, смотреть тебе в глаза открыто и искреннее, начиная учиться понимать тебя без слов. Чтобы ты мог экономить силы для дела, а со мною отдыхать. Я бы хотела сейчас приготовить для тебя, для нас что-то вкусное, весеннее… Надеть то, что нравится тебе…И ждать тебя, читая хорошую книгу, радостная и спокойная.

Знаешь, когда я ласкала тебя, мне было хорошо еще и оттого, что могу принять тебя. В этом состоянии я теперь всегда. Если занятия любовью дарят такую радость, я счастлива, что живу и могу ее испытывать и дарить ее. У меня больше нет границ, которые мешают радоваться жизни. Я открыта!

Я очень любила читать былины в детстве. Ты знаешь, что поход на богатыря из сказов? Знай.


Дорогая моя! Не печалься, не тревожь себя напрасными беспокойствами. У тебя все хорошо. Тебя хранит Бог – он привел тебя туда, где ты есть, где ты нужна. Ты ведь чувствуешь это с каждым днем все лучше. И ждет тебя доброе будущее – все, о чем ты мечтаешь, сбывается, ты уже это видишь. Твой родной и близкий мужчина, с которым вы научитесь любить друг друга, уже совсем близко. Ты просто продолжай верить и тихонечко идти к нему – ты ведь помнишь, как хрупка душа и ее доверие. Знай, у тебя все получается. Ему очень трудно – ты новое в его жизни, и он долго привыкает к тебе, он не знал такого раньше, не чувствовал себя так. Ему тоже хорошо, просто он немного боится, хотя и самый смелый на Земле. Согревай его, не отступай, как бы тяжело ни казалось. Ты нужна ему все больше.

Когда придет время, он возьмет ответственность и все устроит так, как тебе и не мечталось. Дождись этого времени. Вы придете друг к другу, чистые и доверяющие себе и миру, и в этом найдете счастье. Ты подаришь ему чудесных сыновей, и он будет безмерно благодарен тебе, и потом, спустя не которое время, дочку. Ты вернешь ему радость отцовства. Он будет лучшим папой. Его старшая дочь будет счастлива, что у нее есть братья и сестренка. Ты будешь ласкова и приветлива с ней. В тебе она почувствует старшую подругу и будет рада, что отец обрел с тобою счастье. А он будет благодарен тебе за то, что ты приняла его всего – с прошлым, настоящим и будущим.

Ты каждый день будешь учиться принимать и любить его. Он не сразу оттает, будь готова к этому и ничего не бойся, просто готовься к этому, просто придумывай для него что-то новое, разнообразь вашу жизнь. Каждый день твори маленькое чудо. А он спокойный и радостный, будет оберегать тебя и детей, потому вы будете давать ему силы для жизни, для дела. Он добьется самых серьезных успехов в своем деле, будет значимым и уважаемым. И что-то важное для этого сможешь сделать ты. Сможешь уже сейчас. Просто не останавливайся. Радуй его своей стабильностью, верностью, верой в его успех. Будь с ним рядом. И он будет с тобой. Вам быть вместе.


Любимая моя, ты нужна мне. Спасибо, что твое терпение, искренне чувства и вера не иссякли. Порой я веду себя так, что мне и самому с собою сложно. Прости, что заставляю переживать тебя. Ты единственная для меня, к тебе одной я возвращаюсь. Спасибо, что всегда рядом.