Лезвием по уязвимости [Дина Серпентинская] (fb2) читать онлайн

Дина Серпентинская Лезвием по уязвимости

Часть Ⅰ. Алла

Глава 1. Подруги

В одиннадцать вечера бар до отказа заполнился мажорной публикой, стало шумно для разговора, и чтобы расслышать друг друга, приходилось перекрикивать музыку, гул.

– Колись, кто он?!

– Где ты его окрутила?! – затрещали наперебой подвыпившие подруги.

Их глаза, четыре серых помутневших озерца, озарились лучами интереса, и если трезвые девушки пребывали в догадках, деликатно отмалчиваясь, то шальной градус развязал им языки, сорвал, наконец, главный вопрос вечера: кто он и откуда.

Маринка… Ее же просто не узнать! Со дня их последней вылазки прошло около двух месяцев. Тогда она работала медсестрой в больнице, снимала у хозяйки комнату на окраине Владивостока и едва сводила концы с концами. Одевалась на китайском рынке и при этом торговалась: там пятьдесят рублей, здесь сто – вот и стрижка в соседнем павильоне. Мастера-китайцы просили сущие копейки за свои труды.

Теперь же Маринка преобразилась до неузнаваемости! На входе в бар слилась с компанией гламурных тусовщиц, и подруги пропустили ее, приняв за одну из разодетых фиф. И тогда она сама их окликнула.

«Прохорова! Маринка! Ты, что ли?» Их поразили как непомерно дорогие обновки, так и загар, естественный, стойкий: на дворе май, в Приморье несезон. Неужто летала на курорт, но на какие деньги? Даже Таиланд встал бы ей в копеечку и втянул в долги, на мимолетную экзотику пришлось бы работать два-три месяца, уж они-то знали более чем скромный бюджет подруги…

Внимательный женский взгляд просканировал фигурку, отметил все, не упустил ни одну деталь. Волосы идеально прямые и гладкие, как в рекламе известного шампуня – неужели потратилась на кератиновое выпрямление, о котором так мечтала? Тонкий аромат цветочного парфюма. Стильное кремовое платье с растительным орнаментом, поверх него твидовый пиджак очень качественного кроя, ботильоны и сумочка в тон – вещи как вещи, только к их созданию приложил руку именитый дизайнер, и куплены они явно не на китайском рынке. Кольцо с зеленым камнем и никакой лишней бижутерии. Девушка с обложки глянца, не иначе!

«Долгие месяцы пахать, чтобы разок шикануть? Нет, на Маринку не похоже. Да и выше головы не прыгнешь, слишком уж дорого упакована», – переглянулись подруги.

Весь вечер на языке крутился один вопрос: кто же он, добрый волшебник? – и если трезвые Алла с Яной сдерживались спросить напрямую, то стоило им немного пригубить, как деликатность отошла на задний план.

Марина умолчала, что в скором времени будет покупать с аукциона в Японии подержанную иномарку. Ее дела шли в гору: в глазах, улыбке читались уверенность и некая таинственность. Но ее хватило ровно до третьей рюмки, и вскоре она раскололась:

– Мы познакомились в больнице, я делала ему уколы. Теперь встречаемся… Вот уже месяц как.

Подруги захлопали в ладоши: догадки подтвердились. Всем, и в первую очередь самой Марине, хотелось поверить в сказку о Золушке без роду и племени, особых талантов и перспектив, с медицинским колледжем за плечами, единственными (и недолговечными) достоинствами которой были молодость, миловидность и шарм – даже не красота. Она смотрела на вещи трезво и понимала, что с ее образованием блестящую карьеру не построить и не подняться выше старшей медсестры, но не теряла веру, что встретит щедрого мужчину, который избавит ее от финансовых проблем.

Подруги не стали вдаваться в детали отношений, а сошлись во мнении, которое выразила Яна: раз мужчина тратится – значит, ценит, поскольку по нашей жизни никто лишней копейки не выложит, кругом одни жмоты. Истинность ее слов подтверждалась личным опытом.

Яна искала мужчину на сайтах знакомств, и, хотя поиски эти никаких плодов не приносили, вместо того, чтобы удалить аккаунт и вернуться в реальность, она ушла с головой в виртуальную жизнь. Интернет стал ее наркотиком, пожирателем времени, надежд, иллюзий. Ее удерживала мысль, что не сегодня, так завтра напишет «кто-то стоящий», нужно просто подождать, а удались она вдруг, судьбоносной встречи не произойдет. Время шло, поиски выматывали, парни попадались все «не те», по ресторанам не водили, цветы не дарили, в первое же свидание стремились получить одно. В прошлом месяце Яна познакомилась с мужчиной, а сегодня поделилась поучительной историей.

… «Договорились мы где-нибудь посидеть, попить кофе. Встретились – час катались на машине по городу, после чего я мягко намекнула, что неплохо бы куда-нибудь зарулить и выпить по чашечке кофе. Он нехотя согласился. В кафе я заказала капучино и пироженку, и что вы думаете, он сказал, когда принесли счет? Мы договаривались на кофе, так что пирожное оплачивай сама – так и сказал! Вы только прикиньте! Какая жадность, мелочность! При этом весь вечер нахваливал себя, какой он умный, перспективный, какие у него бизнес-идеи, вот только не хватает двух миллионов для реализации. Подвез на машине домой, еще на что-то рассчитывал… И как за бенз с меня не стребовал?» – усмехнулась Яна.

Так она пришла к выводу, что на сайтах знакомств одни скупердяи да халявщики – нормальные ей просто не попадались. Но, даже изучив контингент, Яна не спешила удаляться, держалась оптимисткой. Работала менеджером в фирме, не бедствовала, но и не шиковала. Как и многие, не прочь была устроить жизнь за чей-то счет.

Алла относилась к виртуальным знакомствам скептически. По ее наблюдениям и некоторому опыту, дальше одной-двух встреч в кафе или кино интернет-знакомства не заходят, серьезных отношений там никто не ищет. Пару лет назад, будучи студенткой экономфака, она со всей серьезностью подошла к поиску парня и доверила столь щекотливый вопрос популярному сайту знакомств. Ей писали непристойности, в переписку вступали неадекватные личности, но через тернии к звездам!

В итоге парня она нашла, но, как выяснилось по ходу пьесы, ловеласа с интернет-зависимостью. В отношениях с Аллой он продолжал бегать на свидания, переписывался с другими и никак не хотел удалять анкету. А когда предложил «разнообразить отношения», занявшись этим делом втроем и вчетвером, и скинул ссылки на страницы понравившихся девиц, терпению Аллы пришел конец. Она прервала эту странную связь на четвертом месяце и столько же потом отходила от шока.

Окончила университет, устроилась на работу в филиал крупного банка и закрутила роман с коллегой, с которым тоже рассталась. Причина – в изменах с его стороны. Все всплыло, и бывшие влюбленные разбежались врагами.

С третьим, Павлом, она познакомилась через друзей и встречалась полгода, прежде чем пара стала жить вместе. Больше всего Алла дорожила этими отношениями. Казалось, она нашла именно то, что так долго искала, – верность, понимание. Всем говорила, что никогда не велась на деньги, и сейчас, имея в женихах сына обеспеченных родителей, финансовой выгоды не преследовала никакой – сама работала и зарабатывала. А за подругу искренне порадовалась: нарядная, счастливая Маринка – алмаз, достойный и огранки, и оправы.

Подруги курили кальян и наслаждались атмосферой дорогого места. Публика и ценник определяли статус бара. Здесь не было танцпола, и в час ночи зал пустел; богатенькая молодежь собиралась перед клубом, предварительно потратившись тут, чтобы продолжить «праздник жизни» там. Оплатить за вечер два счета в двух недешевых заведениях – не стоит объяснять, что простому люду не по карману подобные траты. Такие места обязывают держать марку, ведь после этого бара в клуб пойдешь не в абы какой.

Подруги виделись редко и ценили эти встречи, а потому не жалели денег на достойный отдых. И жизнь устраивалась: Маринке помогали, а Яна с Аллой со своих зарплат могли хоть изредка позволить вылазку в подобные места.

Официантка поднесла салаты, пасту, тарелками разбавив стоявшие на столе стаканы с соком и бокалы с крепким алкоголем. При встрече девушки любили хорошо поесть и выпить, при этом обсудить немало наболевших тем. Их объединяли схожие вкусы и суждения, из разногласий – разве что отношение к сайтам знакомств, в этом мнения Аллы и Яны расходились.

И стоило Маринке спросить: «Что новенького? Как на личном фронте?» – как Яну было не остановить. Впечатления ее переполняли. Каждый раз она пересказывала все новые и новые интернетные истории. Кто что написал, какая реакция последовала с ее стороны…

– Да пипец, у меня шок, – начала Яна свой рассказ, – зарегистрировалась на одном сайте знакомств, старый надоел, одни и те же лица… Так вот. Уже пришло сообщений шесть или семь с предложением оказать интим-услуги за материальную поддержку! Куда катится этот мир, если меня уже принимают за ту самую? У меня на аватарке офисная фотка, и я на ней в строгой блузке. Нет ни одной в купальнике! – говорила Яна, активно жестикулируя, а лицо ее выражало дикое недоумение. – И только после того, как я посидела на сайте недельки две, все стало ясно. Некоторые девчонки просто ищут легких денег на клубы, бары, шмотки – и ради этого не брезгуют ничем. Они ищут и находят клиентов, не выходя из дома, по тем же сайтикам знакомств. А мужики считают, что все такие: меркантильные, продажные.

– Да уж, – брезгливо поморщилась Алла.

– Мне за примером далеко ходить не надо. Разговорилась тут с одним, Андреем зовут…Нормальный парень такой на первый взгляд. Так вот, рассказывал, что была у него девочка, для встреч, как они это называют, – многозначительно усмехнулась Янка, – ну вы поняли, да? Платил, ясное дело, как без этого? И, между прочим, довольно щедро! Девица мозг, конечно, по полной выносила, но давалкой оказалась что надо, все его потребности, нетрадиционные, так сказать, удовлетворяла! За это и терпел, и платил! А потом узнал, что она еще с одним встречается, прикиньте! Типа – с тем по большой любви, а с Андреем – за деньги!

– А он что, вообще не догадывался, что ли? – удивилась Маринка.

– Подозревал. А потом она и сама раскололась, что он у нее не один, малолетка тупая! – Янка не могла сдержать возмущения. – Спрашиваю его, а чем она занималась-то по жизни? Да ничем, говорит, сосала мой член и деньги с меня, – произнесла Янка, понизив голос, и продолжала, – и таких ведь полно!

– Да до фига таких, – ответила на это Алла. – Мой Пашка раньше сидел на этих сайтах и как-то рассказал мне вот что: представляете, наткнулся на анкету одной знакомой! Знал ее сто лет, еще со школы! А тут – сидит такая …. И ценник сорок тысяч за ночь, нормально, да? – она не могла сдержать возмущения. – Он говорит, просто ошарашен был! Всегда считал ее птицей высокого полета, а оказалось – шалава элитная! Тусуется в известном баре на Пограничной, там же и снимается.

Щечки Марины запылали.

– Давайте выпьем? – предложила она.

Все трое осушили бокалы и закусили салатиком. На минуту каждая задумалась о чем-то своем, но молчание продлилось недолго, и вскоре Янка вернула разговор в прежнее русло:

– Мужики при деньгах предлагают материальную поддержку – плату за секс. Мне один такой завсегдатай, знаток шалав, написал, что продаваться – вполне естественно для женской природы. Другие же, неплатежеспособные, пишут это, чтобы унизить девушку, мол, ну что, сколько берешь? Сперва это шокировало, но сейчас я вкурила, что к чему, и успокоилась, просто отправляю таких в игнор, – в ее голосе прозвучало негодование, смешанное с обидой.

– Может, ты удалишься оттуда? – в очередной раз предложила Алла, сочувствуя невезучей подруге.

– Рано, посижу еще. Знаете, в этом есть один неоспоримый плюс! Я лучше узнаю людей, мужчин. Ты же не подойдешь на улице к первому встречному и не спросишь его о чем-то личном, верно? В интернете же я задаю вопросы и получаю на них ответы, обсуждаю различные щекотливые темы, о которых побоишься даже заикнуться в компании знакомых. А удалиться могу в любой день, когда захочу.

– Знаешь, «захочу и брошу» – так говорят нарики. Они верят, что способны контролировать себя. Пойми одно: ты тупо тратишь время. А сайт отучит тебя от общения с реальными людьми. Скажи, когда в последний раз ты знакомилась с кем-либо в реале, не в инете?

Силясь вспомнить, Яна наморщила лоб.

– Ээээээ…

– Вот видишь, – назидательно проговорила Алла, – дело, конечно, твое, но мое отношение ко всем этим сайтикам ты знаешь. Искать там мужчину для серьезных отношений – это как искать золотинку в тонне песка. Я же сама там сидела, и ты знаешь, что из этого вышло. Молодые парни ищут раскрепощенных подруг, в их возрасте, сама понимаешь, хочется много и разного. Постарше – или женатики, которые цепляют молоденьких любовниц, или откровенные неудачники. Ищут любимую женщину, для которой деньги не главное, а сами, кроме бутылки пива в парке на лавочке, предложить ничего не могут. Зато мастера петь красивые песни, чтобы хоть кто-то дал. Что тратить на них время? По-хорошему, отношения должны вести к браку. Но это не про обитателей сайтов, – убежденно закончила она.

– Ну, А-а-алл, – протянула Янка, – ты как всегда. Я же не собираюсь выходить замуж прямо сейчас. У меня не такие долгосрочные планы. Я ищу мужчину для отношений на данный момент – и не факт, что выйду за него. Я живу настоящим и не смотрю так далеко в будущее. Поживем – увидим.

– Ты говоришь, что ищешь отношений, а этот сайт тебе их не даст, так и знай. И по мне, так лучше начинать строить отношения с перспективным парнем сейчас и через пару-тройку лет выйти за него замуж, чем размениваться на случайные связи, которые ни к чему толковому не приведут.

Маринка следила за ходом беседы со стороны, не вмешиваясь. Сдержанная и закрытая, она больше слушала других, чем говорила сама. Но и у нее назрел вопрос.

– Так где же их взять, хороших перспективных парней? Они что, на дороге валяются, бери – не хочу? – обратилась она к Алле.

– Как бы банально ни звучало, но жить нужно все-таки в реале! Будешь киснуть дома на диване – никакие сайты не помогут! Чуда не произойдет, и прекрасный принц не постучится в дверь. Другое дело – путешествия, движуха разная… А еще хорошо бывать там, где много парней: гонки, дрифтинг там, я не знаю…

И Алла привела в пример знакомую мотоциклистку. Как-то раз она поехала с другом в горы, где кроме них катались другие мотоциклисты. Из-за резкого торможения в повороте знакомая упала, и двое парней слезли с байков, чтобы ей помочь. Подняли мотоцикл, завели, усадили знакомую, и это при том, что ее друг ехал следом и девушка была в тот вечер не одна. Ее глаза горели, когда она рассказывала это Алле. Далеко не красавица, обычная девчонка, не пользовалась популярностью у парней в городе, но там, на горе, предстала прекрасной пилотессой своего внедорожного железного коня и приковала к себе внимание других мотолюбителей.

Другая знакомая встретила будущего мужа во время сдачи экзамена в ГАИ. Экзамен в тот день она завалила, а парень сдал. Разговорились, пошли гулять, он угостил ее кофе – уже три года в браке. Тем и выигрывают девушки с мужскими увлечениями, что они интересны, им несложно заговорить первыми. Благо тема общая всегда найдется.

Подруги не нашли что возразить, и каждая задумалась о чем-то о своем.

– Одно могу сказать, я счастлива, что у меня есть Пашка. Тем, что имею, дорожу, – выдохнула после продолжительной затяжки Алла; кальян одурманил голову, подсластил язык, – когда мы познакомились, я думала, что ничего серьезного, а вон как закрутилось.

– Ох и гульнем мы на вашей свадьбе, – сказала Яна, в предвкушении довольно потирая руки.

– Скорее бы! Может, мой созреет до чего, – выразила надежду Алла.

В первом часу бар начал пустеть, тусовщики поспешили по клубам. Девушки попросили счет и заказали такси до клуба Shoom.

Модный клуб располагался в центре, рядом с администрацией города, и идти до него от набережной Цесаревича, где находился бар, было не так уж далеко. Но подниматься в горку на высоких каблуках не совсем удобно.

Девушки прошли фейсконтроль и вышли на танцпол. Вдруг Янка схватилась за телефон: вибрация известила о новом сообщении с сайта. Минуты три она читала виртуальное послание и вникала в суть.

– Это уже зависимость, – прокомментировала Алла.

По мере прочтения глаза Яны становились все больше и больше. Непристойности, которые ей предлагали, поразили, шокировали даже ее, бывалую.

– Ну что там? – посыпались вопросы со стороны подруг. Все трое покинули танцпол и направились в сторону дамского туалета.

Интрига росла…

– Вы только прикиньте: мне пишет какая-то Аня. Предлагает – вы просто охренеете – заняться с ней сексом, а третий, мужик, будет на нас смотреть! – воскликнула Янка на эмоциях, совсем забыв, что в туалете они могут быть не одни, и тут же продолжила: – Типа его это возбуждает, но сам он участия не принимает, может разве что сфоткать и тут же удалить! Предлагает по пять тысяч рублей каждой. Любит новые лица, выбирает всегда красоток. Ясен хрен, что принимать участие в этом безобразии не буду, но прочитать занятно. Оказывается, и такие бывают, – скривилась Яна.

– Да уж, каждый развлекается как может, насколько ему позволяют деньги и фантазия, – возмутилась Марина, – извращенцев развелось!

– Проституция чистой воды, – поддержала подругу Алла, – Янка, удаляйся оттуда! Ничего хорошего этот сайт тебе не даст!

Янка загрузилась, ее пьяный мозг с трудом переваривал услышанное. Она решила, что впредь не станет ничего рассказывать критически настроенной подруге. Рассуждения о том, как правильно строить отношения и где знакомиться, давались Алле легко по той простой причине, что она жила с любимым и от одиночества не страдала. А сытый голодного не разумеет.

«Лучше пять минут общения в реале, чем месяц переписки в сети. Сразу видишь, что за человек перед тобой. Переписка не передаст мимику, жесты, интонацию», – говорила Алла, но в последнее время ее дружеские советы стали восприниматься как нравоучения и Яну раздражали.

«На словах-то легко и просто: развлекайся, ходи в разные места, авось с кем-нибудь и познакомишься. Да только в реале они язык в задницу засунут и не знают, как с тобой заговорить. В интернете общение идет легко, ведь человек не боится раскрыться и рассказать о себе, своих тайнах и желаниях. Лучше честность, прямота под чужими фотками в сети, чем живой реальный человек перед тобой, но за маской нормальности, благоразумия, пристойности», – рассуждала Яна.

Сайт знакомств был и останется ее развлечением. Меньше разговоров о нем – меньше критики, подколов.

Оставив все разногласия в дамской комнате, девушки закрыли тему интернет-знакомств, что не сходила с языка весь вечер, и вернулись на танцпол, где, позабыв обо всем, принялись энергично крутить бедрами под клубные хиты. Интенсивные танцы настолько их вымотали, что через час все трое не в силах были сделать хоть одно движение и засобирались по домам.

Они ждали такси на выходе, прохладный майский ветер обдувал разгоряченные, вспотевшие тела. Внимание привлек черный «Ленд Крузер Прадо», рядом с которым вальяжно курили два парнишки, на вид лет двадцати, не больше.

– И откуда в двадцать лет такая тачка? Мажоры. Катаются как сыр в масле за счет богатых родаков, – сказала тихо Янка и выразила мысли подруг.

Поймав на себе взгляд, мажоры направились к ним.

– Привет, девчули!

– Привет.

– Че скучаем, красивые?

– Не скучаем, такси ждем.

– Куда?

– Домой.

– Че так рано, поехали катнем до Шаморы? У нас вискарь, встретим рассвет на море, все дела, – попробовал подкатить один.

Фальшивая романтика, рассчитанная на малолеток, в двадцать четыре года не впечатляла. Как жаль, вот будь они моложе и глупее…

– Нет уж, идите, ребят, откуда пришли.

– А че так, поехали! – переминался с ноги на ногу второй. – Или… По паре косарей?

– Что-о?! Ты за кого нас принимаешь? Да пошел ты! – выругалась Янка. Возмущению не было предела.

– Ну и дура! Стремно выглядишь, кстати! Не в моем ты вкусе, страхолюдина! Тебе только бомжам давать в подъезде. Приоденься получше и с рожей своей что-нибудь сделай, – плюнул ей под ноги тот дерзкий и развернулся; второй последовал за ним.

От обиды у Яны затряслась губа: сперва приняли не за ту, затем унизили внешность, слабое место каждой.

– Янка, ты что? Перестань, – приобняла ее Алла, – мажор охреневший, ты отшила, вот и наговорил со зла!

– Янчик, нашла кого слушать. Ты его видела, сам-то как глиста! Мужик должен быть в теле, а не как этот хлюпик, ветер дунет, и его снесет, – подключилась Маринка, – кто бы говорил! Понторез хренов.

Из клуба выплыли две разодетые, а точнее, раздетые павы в мини. Худющие, губастые и глазастые – как и положено, по всем канонам современной красоты. Завидев черный «прадик», походкой от бедра двинулись прямо на цель. Мажоры облизнулись, сказали пару заезженных фраз, и клубные куклы без вопросов прыгнули в машину, бросив на девчонок взгляд, полный превосходства, будто бы сорвали джекпот. Ох уж эти принцессы жизни…

Алла поморщилась, брезгливость подкатила к горлу. В ее голове не укладывалось, как можно переспать в первый же вечер с незнакомым человеком? «Или они считают себя особенными, думают, что раз сели в дорогой автомобиль, то им что-то светит? Да ими попользуются и пошлют куда подальше, наутро даже имени не вспомнят! А зачем, если телки каждую субботу новые?»

Вскоре подъехали три такси и развезли подруг по домам, кого куда, в разные районы города. Алла жила в новостройке на Чуркина, в квартире Пашки, купленной его родителями. Сбросив туфли, она обулась в домашние тапочки и прошла в спальню. За порогом остался другой мир, черствый и циничный… Она всегда с удовольствием возвращалась в эту квартиру, где могла отгородиться от всех и вся. Надеть махровый халат, затем отправиться на кухню, чтобы приготовить вкусный ужин к приходу парня, – он и был ее миром. С порога окутывало теплом, с кухни шел аромат печеных яблок с корицей, всюду чувствовалась женская рука, и во многом благодаря ее хозяйственности.

Близкие Аллы ее выбор одобряли, даже более чем. Интеллигент, воспитан, образован и вместе с тем прост, открыт, приветлив – что тут сказать, достойный парень. Внешне тоже хорош собой: высокий, статный брюнет с раскосыми глазами – отец Павла – этнический кореец.

Удивительно, но Пашка не был испорчен родительскими деньгами и не имел ничего общего с мажорами у клуба, которым девушку унизить – раз плюнуть. Предпочитал словам дела и создавал любимой все условия: забрал из съемной комнатушки жить к себе и обеспечивал необходимым.

На эти выходные он уехал к другу, а у Аллы с понедельника намечалась командировка до среды. Не прошло и дня, а она уже соскучилась; и хоть и понимала, что увидит парня совсем скоро, но не могла не думать о нем перед сном.

Печальный опыт научил, что при расставании тяжелее приходится тому, кто сильно привязался. Это осознание приходило в те минуты, когда она пыталась переосмыслить отношения с бывшими. Меланхолия нападала в одиночестве, в безделье, и Алла спасалась домашними делами, стараясь отвлечься от мрачных мыслей и подавить страх быть брошенной вновь. Ей хотелось верить, что такого не случится, и в какой-то миг она перестала бороться с любовной зависимостью: как и всякая больная, она просто отказывалась ее признать. Уже видела себя в фате и белом платье и не представляла, что все сложится иначе…

«Я пришла из клуба. Спокойной ночи, любимый», – отправила Алла смс перед сном.

«Сладких снов, кошечка», – не заставил ждать с ответом парень.

Сияя ярче уличного фонаря за окном, она с головой зарылась в одеяло.

Глава 2. Тварь

Будильник на телефоне запищал, как обычно, в семь тридцать утра. Нехотя открыв глаза и провалявшись в постели минуты две, Алла поспешила в душ, где и прогнала остатки сна.

Понедельник – день тяжелый, а в этот раз вдвойне. Ее ждала командировка в отдаленный поселок Пластун, где она должна рассказать о банковских услугах и привлечь в программу кредитования малого и среднего бизнеса новых клиентов. Понятно, что начальству такие таежные гастроли не по масти, и оно поручило дело молодым специалистам: Алле, которая уже раз съездила в Спасск-Дальний и справилась с заданием на ура, и ее коллеге Ленке, менее опытной, но не менее старательной.

Алла сложила в сумку приготовленные с вечера вещи. Она восприняла командировку как разнообразие в своей рутинной работе и обрадовалась поездке, но вместе с тем огорчилась при мысли, что не увидит Пашку до среды. Окинув взглядом квартиру, она поспешила на автовокзал, где ее при полном параде ждала Ленка.

– Оу, куда ты так? – вскинула брови Алла при виде приятельницы в короткой юбке.

– Привлекать клиентов, – сказала Лена и прыснула со смеху, поймав себя на двусмысленности.

– Смотри, привлечешь, да не тех, – с улыбкой ответила Алла. Настроение заметно приподнялось. – А вообще, мы должны быть по форме – ты же захватила с собой форму? В гостинице будет утюг, и отгладим наши рубашки.

Лена смотрела на нее взглядом прилежной ученицы. Ее старшая коллега дольше крутилась в банковской сфере и нередко помогала советом, едва возникал вопрос. Алла пользовалась уважением со стороны начальства как исполнительная сотрудница и со стороны коллег как доброжелательный, отзывчивый человек. И лишь Авдеев, бывший парень, косился на нее из-за того, что порвала с ним. И нет-нет да что-то сказанет. Естественно, не в лицо, а мужикам в курилке, но суть это не меняло. Они с Аллой работали в разных отделах и, к счастью, почти не пересекались.

Алла знала, что бывший до сих пор не остепенился, перебивался непотребными девицами, хотя всем врал, что встречается с красотками модельной внешности. Раз уличив его во лжи, коллеги перестали воспринимать Авдеева всерьез; с ним общались, поскольку так обязывал служебный этикет, но общение редко переходило на личные темы. Язвительностью, злословием он создал себе репутацию скандалиста. Его все сторонились, кроме Замятина, племянника замдиректора банка. Авдеев знал, с кем дружить, и подчинил приятеля себе, чтобы через него влиять на дядю.

А Алле мстил за солидарность коллектива. Ее жалели как девушку, которой изменяли, – его же поступок не мог найти ни оправдания, ни одобрения в глазах коллег. Ему это не нравилось, и он всячески старался себя обелить, а бывшую подругу – очернить. Отсюда и сплетни, и наговоры.

Лена смотрела на Аллу и задавалась вопросом: как же ее угораздило связаться с ним? Как хорошо, что это в прошлом. Взгляд Лены выражал сочувствие, и то, о чем она услышала на днях… Даже язык не поворачивался пересказать все это Алле. Тот слух пустил по коллективу ее бывший. Настолько грязный, что даже не озвучить, – и Лена предпочла об этом промолчать.

***

Дорога в Пластун убегала на северо-восток, через все Приморье, с его лугами, протяженной синевой Сихотэ-Алиня, с поросшими заповедной тайгой сопками. Лес, с виду неприметный, таил в себе такие природные богатства, о которых западный россиянин мог лишь догадываться, но сосед-китаец знал наверняка.

Поселок Пластун жил за счет леса. Здесь находился офис крупной лесоперерабатывающей компании, а порт обеспечивал отгрузку древесины в страны Азии. Неудивительно, что компания считалась лакомым куском для кредиторов в лице частных банков, которых расплодилось в стране, как собак. Каждый хотел играть по-крупному, заниматься большой экономикой, а не возиться с пенсиями и вкладами.

Банк, который представляла Алла, направил в Пластун сотрудниц с прицелом именно на эту компанию. Отхватить куш в данном случае значило заключить выгодный договор кредитования для развивающихся филиалов компании и в будущем иметь процент с продажи древесины. Планы начальства были грандиозны, но Алла с ее реалистичным подходом в возможность этого сотрудничества верила слабо.

«А что смеяться, это не Вася Петров с обувной лавкой, а крупный бизнес, где и банки задействованы серьезные. Разве мы им конкуренты?» – думала она.

Путь до Пластуна занял целый день, и в гостиницу девушки въехали ближе к ночи.

– Фух, как я устала! – рухнула на кровать Ленка.

– И не говори, у самой спина затекла. Десять часов в одном положении. Сейчас бы массаж.

– Я бы помяла тебе спинку, но поверь, сил нет.

– Спасибо, но лучше бы это сделал Пашка. Что-то он не звонит, – с тревожным видом сказала Алла.

– Мы ехали через тайгу, и связь не ловила. Позвони сама, скажи, что в Пластуне, добралась нормально. Он, наверное, волнуется и ждет звонка.

– Да, ты права! Сейчас…

Алла набрала номер, и в трубке послышались гудки.

«Почему не отвечает? Время нерабочее… Может, заехал в супермаркет или в дороге? А может, просто забыл снять телефон с беззвучного? Скорее всего. Значит, сам перезвонит, как только увидит мой пропущенный».

– Не отвечает… Ладно, нам с тобой не мешало бы перекусить, что скажешь? – предложила Алла.

– Давай. А то целый день на бутербродах, уже не лезут.

– Тогда пошли в кафе на первом этаже.

При мысли о горячем ужине внутри все потеплело. В пригостиничном кафе девушки подкрепились картофельным пюре с котлеткой и салатом – почти как дома.

Вернувшись в номер, они первым делом приготовили вещи на завтра, отгладили юбки и рубашки, которые привезли для деловой встречи. В бизнесе есть одно негласное правило: используй свой шанс, второго может и не быть. В глазах клиентов Алла и Елена – представители банка, и выглядеть они должны серьезно.

– Знаешь, это смешно. Нас отправляют с ответственной задачей, а добираемся мы своим ходом, трясемся десять часов в автобусе. Несерьезно как-то, я предпочту об этом умолчать, если вдруг спросят. В бизнесе решают все детали, и клиенты поймут, что организация, которая экономит на сотрудниках, также захочет сэкономить и на них. При этом от нас требуется безукоризненный внешний вид… Чистой воды показуха! – поделилась Алла.

– Я все удивляюсь, как нам с тобой доверили это задание. Мы молодые специалисты, ты работаешь два года, я год, какой с нас спрос? – ответила ей Лена. – По-хорошему должен ехать опытный представитель. Воспримут ли нас, зелень такую, всерьез? Почему Пантелеев, замдиректора, не задался этим же вопросом? Неужели ему настолько пофиг, что он готов поручить дело любому? В голове не укладывается. В конце концов, есть же начальники отделов, заслал бы их.

– Куда там, все ж такие занятые. Предлагали и Сафронову, и Терешковой – те отказались, мол, на нас и так полно работы, никак нельзя сорваться на денек-другой. Пантелеев вспомнил, что я ездила помощницей с Сафроновым в Спасск-Дальний. Вызвал меня и говорит: «Езжай-ка, Алла, прояви себя! Бери с собой Елену, пускай учится». Хотя и мне еще учиться и учиться… Не буду отрицать, для начинающего специалиста это шанс, но я оцениваю себя трезво и понимаю: ехать должна была не я.

– И уж подавно не я. Конечно, мы постараемся, чтоб не ударить в грязь лицом, но от нас зависит мало… Ладно, во сколько мы встречаемся?

– В десять утра.

– Нормально, выспимся. Да не грузись ты так. Увидишь, все пройдет отлично! – приободрила Лена.

Алла кивнула, мол, ага.

Она то и дело поглядывала на телефон в надежде услышать звонок, но за весь вечер ни звука. Беспокойство вытеснило все мысли о завтрашней деловой встрече. В душе поселились тревога и какое-то недоброе предчувствие. Каждая минута действовала на нервы. Не выдержав, Алла схватила мобильник и позвонила снова. Длинные гудки сбивали дыхание, но она не сбрасывала, держала до последнего, пока звонок не оборвался. Алла набрала во второй и в третий раз, но никто так и не ответил…

Перед сном она написала смс: «Солнце, я в Пластуне. С тобой все в порядке? Я очень волнуюсь, ответь мне!» Положила телефон на тумбочку и каждый раз, просыпаясь ночью, инстинктивно тянулась посмотреть, не пришел ли ответ.

Но ответа не последовало.

***

– Подъем!

Лена распахнула шторы, и в комнату ворвался яркий луч. Новый день готовил свои испытания.

– Который час? – нахмурила лоб старшая коллега.

– Полдевятого.

– Что-то ты рано вскочила, можно еще минут двадцать лежать, – пробубнила сонная Алла и потянулась за телефоном.

Странно, от Пашки по-прежнему ни звонка, ни смс… Каково же было ее удивление, когда она вышла на свою страницу во «ВКонтакте» и увидела Пашку онлайн! Жив и здоров, сменил аватарку – все с ним в порядке! Выходит, это игнор?

Что, черт возьми, происходит?!

Алла набрала номер. Привычно зазвучали длинные гудки. В полном замешательстве она решила отложить вопрос до вечера и настроиться на встречу, от которой зависело многое: процветание банка, ее собственная карьера. Командировка уже не радовала перспективой выделиться в глазах начальства. Волновало другое – дома происходило что-то непонятное, пугающее. Хотелось верить, что это недоразумение, что сейчас перезвонит любимый и все объяснит.

– Алл, что с тобой? Ты какая-то… Не такая.

– Пашка не отвечает на звонки и смс… Не знаю, что и думать.

– Вы поругались? – предположила Лена.

– Нет. С чего бы вдруг?

– Не бывает дыма без огня.

– Все шло прекрасно. Мы не виделись с субботы, как он уехал к другу на мальчишник. Перекинулись парой смс в выходные, и на этом все, я не названивала, чтобы их не отвлекать. Вчера, сегодня – конкретный игнор с его стороны: звоню – молчит, отправляю сообщения – не отвечает! Уже вернулся с мальчишника, сменил авку «ВКонтакте». Полгода у него стояло наше совместное фото, а вчера поставил свое, без меня… – убитым голосом сказала Алла.

– Что-то произошло на мальчишнике. Тут к гадалке не ходи, другой причины я не вижу. Не паникуй раньше времени, никуда он не денется, приедешь домой и все с ним обсудишь. Звонить – не названивай, только вызовешь раздражение: раз не берет – значит, не хочет говорить. А сейчас лучше переключись на встречу. Подумай о ней.

– Легко сказать, я вся как на иголках. Но это подождет до вечера, и ты права, мне нужно успокоиться, собраться с мыслями. От этого зависит все, – твердо сказала Алла и поспешила в душ. Холодная вода остудила и мысли, и тело.

Через полчаса девушки полностью собрались и были готовы к разговору с потенциальным клиентом. Встречу им назначили на десять утра в офисе компании, куда они и прибыли в намеченный час. Их встретила Наталья Ивановна, заместитель директора.

Встреча прошла на удивление быстро. Алла рассказала о преимуществах кредитования в их банке, о пониженных процентных ставках, сослалась на несколько авторитетных компаний, которые взяли у них кредит, а теперь входят в двадцатку лидеров Дальневосточного региона. Уверяла в надежности банка, старалась убедить, что этот кредит выгоден «и вам и нам», как ее учили. Она смотрела Наталье в глаза и говорила, говорила…

Но ее монолог не встретил ответа. Наталья выслушала и сказала, что компания в кредитах не нуждается, и, если вдруг такая потребность возникнет, их будут иметь в виду. Поблагодарила за визит и, сославшись на занятость, поспешила от них отделаться.

«Информация полезная, спасибо! А сейчас извините, меня ждут дела», – бросила она дежурную фразу.

Ее ответ прозвучал как пощечина. Подтвердились самые худшие опасения.

– Ехали десять часов ради двадцати минут? Ради отказа? – не могла скрыть раздражения Лена.

Алла шла чернее тучи.

– Выходит, так. Никто из нашего начальства не поехал потому, что знал, чем все закончится. Зачем кому-то брать косяк, кататься без толку? Вот и нашли двух крайних, на кого можно повесить неудачу в случае чего.

– Тогда зачем нас отправлять, раз дело тухлое? Это понятно даже мне, не то что Пантелееву.

– Попытка не пытка. Подумал, пусть прокатятся, вдруг что-то из этого выйдет. Банк ничего не потерял от нашей поездки – наоборот, заявил о себе. А если бы по какой-то счастливой случайности на наше предложение откликнулись, договор приехал бы подписывать совсем другой человек – Пантелеев, а может, кто-то выше.

– И какие наши действия теперь?

– Позвонить ему и рассказать все, как есть. Вины нашей нет, мы преподнесли все в лучшем виде, но, оказывается, компания в наших услугах не нуждается, а мы не торгаши на рынке, чтобы что-то втюхивать.

– Да, ничего другого нам не остается, – согласилась Лена. Ей нравилось, что при всей эмоциональности Алла умела взять себя в руки и сохранять спокойствие: в этой профессии важно быть холодным, сдержанным аналитиком.

Они остановились у гостиницы, и Алла набрала начальника.

– Здравствуйте, Денис Сергеевич! Как вам сказать, встреча прошла… Ну, средне. Мы встретились с Натальей Ивановной, заместителем директора, рассказали о преимуществах кредитования у нас, но она не выразила заинтересованности. В данный момент компания потребности в кредитах не имеет, но в будущем, возможно, обратится к нам… Не результат? Ну извините, сделали все, что в наших силах… Когда обратно? Автобус в восемь вечера, приедем только утром… Да. До свидания. Я поняла.

– Недоволен? – поняла по разговору Лена.

– Не то слово. Сказал, не результат. А что, собственно, он ожидал? Я объяснила, что приложили все усилия.

– Я слышала. Ты молодец, все очень грамотно растолковала, к тебе вообще претензий не должно быть никаких. Ладно, не парься. Предлагаю до автобуса пройтись по Пластуну, посмотреть, что за поселок. Я здесь ни разу не была.

– Окей, я тоже. Только сперва зайдем в гостиницу, переоденемся во что-то поудобнее.

– Давай, – кивнула Лена.

Она отличалась простым подходом к жизни, без усложнений и драматизма. В то время как другие сгущали краски и создавали проблему из ничего, она умела разрядить обстановку и превратить в ничто реальную, существенную проблему. Такие личности всегда на вес золота, унылое общество нуждается в них. Неспроста к Ленке тянулись совершенно разные люди, в любой компании ее встречали с радостью, а от парней не было отбоя. Но как ни старалась Лена отвлечь Аллу от проблем, прогулка не выходила беззаботной, приятельница постоянно заглядывала в телефон. Ее мучило одно желание: поскорее во всем разобраться.

Они бродили по улицам Пластуна и в конце концов вышли к морю, чье успокаивающее воздействие было так необходимо взвинченной Алле. Морские пейзажи мало чем отличались от владивостокских, в непогоду вселяли ту же задумчивость и нагоняли тоску.

Они постояли немного на берегу и продрогли до костей. В ушах свистел ветер, пронзая ледяным порывом, – в мае море не прогрелось, да и в целом в Пластуне тот же переменчивый климат, но из-за северного положения куда суровее, чем во Владивостоке. Ветер погнал девушек прочь, заставив Лену пожалеть о том, что надела короткую юбку.

– Идем в теплое место, а то цистит тебе гарантирован, – сказала Алла, на ходу застегивая куртку.

Приятельницы остановились в кафе, где и пообедали, поскольку к трем часам успели нагулять зверский аппетит. Покончив с едой, Алла собралась с мыслями и настрочила Пашке гневное сообщение. Ей надоело строить различные версии, пытаясь в одиночку разгадать головоломку; нервы на пределе, деловая встреча провалилась, а тут еще Пашка в молчанку надумал с ней играть. Что это на него нашло?

«Что за игнор на ровном месте? – писала она. – Я волнуюсь, а от тебя ни слуху ни духу! Бабу новую завел? Мне порядком надоели твои игры, и я тебе не девочка, чтобы со мной играть!»

Он долго не отвечал…

Они с Леной садились в автобус, как вдруг у Аллы пискнуло смс, первое за два дня. Выронив из рук пакет и даже не обратив на то внимания, она полезла за мобильником, ведь знала, чувствовала, предвкушала, кто отправитель, и подождать даже секунду не могла.

«Это он, он, скорей же!» – ликовал внутренний голос. На губах появилась улыбка, глаза заблестели. Поразительные перемены коснулись ее лица: вымотанная, нервно истощенная, она вся расцвела, стала собою прежней, улыбающейся, милой.

В тот момент она не знала, что пройдет немало времени, прежде чем улыбка снова вернется к ней. Она искала телефон, копаясь в сумочке, и лучше бы он провалился!

Когда нашла, открыла сообщение и… Пошатнулась. Чутье не подвело, смс от Пашки.

«ТВАРЬ». Одно слово, по емкости сопоставимое с предложениями из отборных ругательств. Говорят же, словом можно и убить, и исцелить…

«ЗА ЧТО?!» – в глазах застыли слезы.

Шок парализовал сознание, Алла потеряла нить происходящего, не верила, не понимала, что «тварь» – это она… Непонимание переросло в отчаяние. Пашка бы не стал разбрасываться такими грубыми словами – нет, это точно не он, а кто-то другой взял его телефон и теперь откровенно издевается! Или, может, он ошибся, и сообщение адресовано не ей? Да ей же, ей… Психика как могла защищалась, и Алла придумывала нелепые оправдания, чтобы подсластить ситуацию, но в итоге признала факт: отправитель он, адресат она.

Все внутри перевернулось. Ее бросило в жар, она еле сдержалась, чтобы не разреветься от обиды на глазах у всех. Кто тварь? Выходит, что она… За что и почему?

Видя, в каком состоянии приятельница, Лена отвела ее в сторонку. Благо до отправления автобуса оставалось десять минут.

– Алка, ты чего? – на что та, задыхаясь от рыданий, протянула телефон.

– «Тварь»? Гаденыш, он в своем уме?! – округлила Ленка глаза. – Девчонка убивается, а он тут вытворяет! Это все чертов мальчишник! Ну поплачь, котенок, не держи в себе… – и Лена распахнула ей объятия.

…Когда Алла немного успокоилась, пора было рассаживаться по местам. Ночь в автобусе, и утром в городе.

Ей предстояло вернуться в квартиру, где любовь заместила ненависть. И это начало начал.

Глава 3. Разрыв

Сказать, что Алла плохо спала этой ночью, – не сказать ничего. Слезы нескончаемым потоком стекали на грудь, она ерзала на месте, не в силах переждать до утра, перетерпеть нависшую над ней неопределенность; отвернулась к окну и, всхлипывая, вглядывалась в черный лес.

Лена то засыпала, то просыпалась и делала вид, что спит, не решаясь потревожить измученную подругу, оставив за ней право обдумать все наедине. Ближе к полуночи Алла застыла в одной позе, и лишь периодические всхлипывания выдавали ее в полутьме. А иногда и едва слышный шепот:

«Я тварь?»

Огромных усилий несчастной стоило проглотить обиду, до того противную, что рвотный рефлекс тут же вытолкнул ее обратно, и теперь она горчила в глотке. Нет, такое не забыть! Пашка решил воспользоваться тем, что она живет у него и пойти ей больше некуда, значит, унижай – не хочу, все равно не денется никуда. Измывается, гад? Аллу затрясло, новый поток слез хлынул из глаз. Ей не терпелось во всем разобраться, не ждать до завтра, а позвонить сейчас, но всю бесполезность затеи она объясняла тем, что трубку никто не возьмет… Даже выслушать ее не захочет. Придется дождаться утра и подловить его перед работой.

Далеко за полночь, когда слезы высохли, Алла постаралась разобраться в ситуации, понять, в чем ее вина, какие неправильные действия с ее стороны могли вызвать агрессию у такого уравновешенного парня, как Пашка: дыма без огня не бывает, и любому поступку должно быть объяснение.

«Почему не брал трубку все эти дни – был зол? Тогда почемуне позвонил с криком и с матом, какая я дрянь? Потому что неконфликтный. Ненавидит скандалы и выяснение отношений. Сказал, как отрезал: тварь, и точка. Лучше бы он позвонил, лучше бы накричал…» – задумалась Алла.

Внезапно она поняла: страшнее всего гнев тихого.

Он игнорировал ее и, стало быть, имел на то причину, но какую? Они не ругались. Накануне мальчишника все шло отлично: заказали роллы и весь вечер смотрели Comedy Club. Смеялись, шутили, все как обычно… В субботу Пашка уехал, в выходные еще отвечал на сообщения… А после перестал.

«Ленка права, все этот гребаный мальчишник! Что-то случилось там. Пашка с кем-то снюхался? Навряд ли, они собрались мужской компанией, без баб… А что если на меня наговорили? Но что?!» – продолжила терзаться Алла. Это была задача с двумя неизвестными.

К утру поднялся сильный ветер. За окном шумел тревожно лес, и это нагнетало ощущение чего-то страшного, неотвратимого. Никогда еще она так не боялась возвращаться в город…

С автовокзала ломанулась на такси домой: решила, что перехватит Пашку до того, как тот уедет на работу. А иначе придется отложить разговор до вечера, а этого она не вынесет. Открыв дверь своим ключом и переступив порог, Алла обнаружила, что дома никого нет, хотя на часах всего семь утра. По всей видимости, парень ночевал не дома: теоретически он мог остаться у друзей или родителей, только зачем все это?

На всякий случай Алла проверила шкаф: ее вещи лежали на месте нетронутыми. Никто их не скомкал, не смял, не выбросил в порыве гнева. Это вселяло надежду на скорейшее перемирие, хотя и ссоры-то не было никакой.

Алла плюхнулась в мягкое кресло и подумала, что даже при полной неопределенности в домашних стенах ей куда спокойнее, чем за тридевять земель отсюда. Сейчас она примет душ и немного поспит, а ближе к обеду съездит на работу, доложится начальству о командировке. Вечером же встретит Пашку ужином, и он отпустит все обиды.

Старалась верить, что будет так…

***

– Подождите в приемной, Денис Сергеевич занят.

На Аллу смотрела смазливенькая секретарша, вторая за последние полгода. То ли директора меняли их как перчатки, то ли те не выдерживали и уходили сами, но одним словом: секретарши здесь не приживались.

– У него Соловьева. Забежала минут двадцать назад и еще не выходила, – пояснила та и сделала многозначительно глазами.

Соловьева была из числа сотрудниц, дама за тридцать, как специалист вполне посредственная, но одаренная в другом. Когда растрепанная Соловьева покинула кабинет, зам велел секретарше никого пока не принимать.

Слухи подтверждались… Коллектив давно мусолил эту тему, но Алла держалась в стороне, ее это как будто не касалось, лично не видела, не слышала, не знала. И лишь сейчас, став невольным свидетелем, почувствовала на себе чужую грязь.

– Сколько еще ждать?

– Минут десять, – ответила секретарша, опираясь на некоторый опыт. Обычно десяти минут хватало, чтобы мог войти следующий посетитель.

Алла выждала все пятнадцать и деликатно постучала.

Взмокший Пантелеев сидел спиной к окну. Первым делом в глаза бросалось не его лицо, а пузо таких необъятных размеров, что становилось непонятно, то ли оно подпирало стол, то ли напирало на него – лицо же было по-поросячьи розовым, круглым, с мясистыми щечками и заплывшими жиром глазками-щелками, похотливо блестевшими при виде симпатичных женщин. Алле показалось, что с их последней встречи он стал еще толще. Большие деньги позволяли много излишеств.

– Здравствуй, Алла, – его дыхание было неровным, голос с хрипотцой. Девушке стало неловко находиться с ним в одном кабинете, она не знала, куда деть глаза, и жалела, что не зашла до визита Соловьевой.

– Здравствуйте! Я с отчетом о командировке…

– Так отчитывайся.

– Двенадцатого мая, в понедельник, мы с Еленой выехали на автобусе в Пластун, в шесть вечера приехали в поселок, остановились в гостинице «Радуга». Обратно выехали тринадцатого мая в восемь вечера, в город вернулись сегодня в шесть утра. Вот наши билеты и чек из гостиницы. Хотим представить в бухгалтерию, чтобы нам все оплатили.

– Оплатят, не суть. Я вот не пойму, Алл, следующее: почему вы не справились? – спросил зам с таким видом, точно хотел опозорить пятиклассницу тем, что она не в силах решить задачу за третий класс. Это же элементарно! И как она с этим не справилась?

– Мы следовали указаниям, которые получили от руководства. Я предоставила Наталье полную информацию, на что она ответила, что компания в кредитах не нуждается, хотя с этого и следовало начинать. А то улыбалась нам, кивала – скажи она сразу, я бы не распиналась. И вообще, мы зря туда поехали, нас там не ждали, – вырвалось у Аллы.

Она была настолько вымотана, что не желала оправдываться, заискивать перед начальством, а взяла на себя смелость сказать то, что думала. И почувствовала себя значительно легче.

– Это твои недоработки.

«Да сколько можно? И здесь без вины виноватая!» – оставаясь внешне спокойной, закипала внутри она.

– Как мои?

– Перед тем как вас отправить, я созвонился с Натальей. Ее заинтересовало наше предложение, и она согласилась вас принять. Если она и передумала, то значит, ты не так преподнесла.

Алла обалдела от услышанного. Ясно же, что их слушали ради приличия, интереса – ноль! И какого черта она поехала? Надо было косить под разными предлогами. Проведи двадцать часов в дороге ради двадцати минут, короткой встречи, – еще и «крайней» выйдешь, все косяки повесят на тебя!

Пантелееву легче спустить всех псов на сотрудницу, чем признать лицемерие и двойную игру Натальи. Ее действительно заинтересовал банк, и она дала добро его пузатому руководителю, но за день до назначенной встречи заключила более выгодный контракт с другим банком, а двух бедолаг отправила несолоно хлебавши. В бизнесе, как на войне, все средства хороши, а понятие чести размыто. Будешь честным – останешься бедным. Ради этого идут в бизнес?

Но Пантелеев уже настроил себе воздушных замков и размечтался, какой процент в скором приберет к рукам, а тут выходит, деньги утекли прямо из-под носа. Ах, паразитка Алла, да ее прибить за это мало! Значит, плохо работала, дрянь. А выяснять у Натальи, уважаемой дамы, бесполезно, она не станет перед ним отчитываться, хорошо, если вообще ответит на звонок… За все можно отыграться на подчиненной. Она должна понести наказание за крушение его надежд, хотя бы в виде выговора или лишения премии. Виновата – не виновата, свои люди – сочтемся.

И почему именно русский написал комедию «Свои люди – сочтемся»? Не немец, не француз, не англичанин? Печься о благополучии чужих, когда бедствуют свои – это свойственно русскому менталитету, корни которого кроются в необъяснимом презрении к народу, в отношении верхов к низам как к низкосортным существам, которые обойдутся, перебьются, стерпят все и при любом раскладе. А раз стерпят – значит, сочтемся. В СССР сочлись, когда тоннами отправляли продовольствие в развивающиеся страны, в то время как у своих строителей «светлого будущего» самые необходимые товары и те были в дефиците. В РФ с легкостью прощают другим странам многомиллиардные долги, когда подавляющая часть своего населения прозябает в нищете и существует на копейки… Сочлись в прошлом – сочтутся и в будущем. Главное, оценка мировых обозревателей, имидж эдакого государства-благотворителя, сердобольного, гуманного, чуткого к зарубежным бедам. А свои… Да куда они денутся? Сочтемся!

Но Алла терпеть такое отношение не собиралась. У нее было два выхода: либо стоять и обтекать грязью, либо поставить на место этого борова, предъявляющего ей незаслуженные обвинения. Она бы в любом случае выбрала второе, но не произойди в ее жизни события последних дней и не будь ее нервы на пределе, сделала бы это куда мягче.

– Моей вины нет никакой, и не надо делать меня крайней. Выбирайте партнеров понадежнее, а не тех, у кого семь пятниц на неделе, – ко мне же никаких претензий. Мой единственный косяк лишь в том, что я безотказная дура, поехала в эту чертову командировку, когда все здравомыслящие люди отказались, но с меня хватит. Видала я такие поездочки! Трясись двадцать часов в автобусе, а тебе даже «спасибо» никто не скажет! – она и не заметила, как сорвалась на крик.

Боров не ожидал такой реакции от спокойной, интеллигентной Аллы. Его жирный задок нервно заерзал на кресле, глазки засверкали.

– Девушка, не кричите на меня. Вы получаете выговор и лишаетесь премии. Покиньте мой кабинет! – выкрикнул он, пропустив ее слова мимо ушей. Он не желал слушать ее, поскольку слышал только себя и свой непомерный аппетит в деньгах.

– Да пожалуйста! – хлопнув дверью, выбежала Алла вся в слезах.

«Вот так, паши на них, как лошадь, спины не разгибая. Отымеют за мизерную зарплату и слова доброго не скажут, еще и косяки свои повесят на тебя, – душила ее обида, – вот так работать на дядю. В будущем надо из шкуры вон вылезти, но свое дело открыть!»

Алла спустилась в отдел кадров, где написала заявление на трехдневный отпуск за свой счет. Ей нужно время, чтобы остыть и переждать, когда пройдет эта проклятая черная полоса, разобраться, наконец, с домашними проблемами. Вернуть отношения в прежнее русло ей было куда важнее, чем выслужиться перед черствым, самодовольным начальством, для которого люди – быдло, инструмент для личного обогащения.

Уже на улице она подумала о том, что неплохо встретить Павла ужином. Готовить нет желания, но сидеть до вечера без дела… Так сойдешь с ума. Купила в супермаркете продукты и принялась готовить курицу, крошить салат.

Время тянулось, и это действовало ей на нервы.

***

В полседьмого вечера щелкнул замок, и на пороге появился Пашка, желанный, долгожданный…

Алла засияла. Она не видела его четыре дня. На минуту ей показалось, что все неприятности на работе, то страшное сообщение ей просто приснились, но все кошмары улетучились с приближением утра. Любимый здесь!

Она выбежала и хотела его обнять, но он холодно отстранился. Не взглянув на девушку, прошел в комнату. Его вид – серое лицо, потухший взгляд и синие борозды под глазами – выдавал человека изможденного, сутки не спавшего, отравившего ночь муками, страданием.

– Павлик… Что происходит? – спросила Алла, растерянно последовав за ним.

Его взгляд блуждал по комнате и резко остановился на ней – взгляд, пропитанный болью и ненавистью. Очень страшно, когда так смотрит близкий человек. Этот взгляд обладал испепеляющей мощью и выжигал все без остатка, не оставляя место ничему, даже надежде.

– Не прикидывайся дурой. Ты слишком долго играла со мной. Но теперь я все узнал, – его голос напоминал скрежет металла. Резкий, ледяной, чужой…

Алла не узнавала прежнего Пашку: тело его, но наполнение, душонка обозленного на весь мир человека.

– Павлик, ты о чем? Я ничего не понимаю! Я никогда не играла с тобой, что все это значит?!

– Прикидываться дурой бесполезно.

– Тогда прошу, объясни, в чем моя вина? Что я сделала такого, что ты не отвечаешь на мои звонки и пишешь грубые смс? – взмолилась Алла. – Паша, это я тебя не узнаю! Что изменилось за эти выходные? Когда ты уезжал, все было хорошо, но сейчас передо мной не ты – передо мной другой. Тебя такого я не знаю! Откуда такая враждебность? И в чем моя вина? – в ее глазах стояли слезы.

Она бы предпочла услышать тысячу замечаний от Пантелеева и прочих, чем один укор от Пашки.

– Да потому что я любил тебя! А ты трахалась на стороне, сука! За деньги, сука! Зачем ты так? Паскуда, шлюха, тварь! – Пашка кричал так, что в ушах звенело. – Строила из себя любящую, приличную, думала за лошка меня держать! Но тебя сдали с потрохами и слили информацию в сеть. Мне раскрыли на тебя глаза друзья, я долго не мог поверить, все оправдывал тебя, какая ты у меня порядочная, честная, пока тебя не показали мне на «Курицах Владивостока». Ты прославилась, дорогая, теперь звезда! Человек, который слил тебя, указал точные даты, когда и где ты ему давала. Как раз в те дни, когда мы не виделись, или я уезжал, или ты моталась в свои «командировки» да с подружками по кабакам, теперь ясно, с какими «подружками» и по каким «кабакам»!

Алла не дослушала. Все поплыло перед глазами. В висках застучало, а грудь сдавила тупая боль, стало больно слушать, жить, дышать… Ее метущейся страдающей душе стало слишком тесно внутри, захотелось вырваться наружу и биться, биться…

– Переста-а-ань! – закричала она.

На нее обрушилась истерика такой мощной силы, что подкосились ноги. Не в силах устоять, несчастная рухнула на пол и зарыдала громко, с надрывом. Словно сквозь туман Алла видела, как одержимый яростью Пашка выкрикивал обидные слова, размахивал руками, выплескивая все, что накопилось в нем за эти дни. Глядя на его красное, яростное лицо, никто бы не поверил, что этого парня всегда отличали выдержка, спокойствие, стальные нервы.

– …Ну почему же ты такая тварь? Я всегда считал тебя особенной, все для тебя делал, а ты обычная шлюха! – доносилось до Аллы сквозь поток слез, рыданий. – И что вам, шкурам, не хватает? С вами по-хорошему – вы издеваетесь над мужиками! И ты такая же!…

– Пашенька, это все ложь, на меня наговорили! Моя совесть чиста, я этого не делала, поверь! – взмолившись, подползла к нему зареванная Алла.

– Я что, олень, по-твоему? – отдернул ногу парень. – Я бы хотел не верить. Но откуда ему знать детали? Что делаешь, как любишь… – его слова прозвучали как-то глухо, на щеке блеснула слеза.

Не стоило говорить в этот момент о чувствах Аллы: последние слова сразили ее наповал! Сперва она томилась в неведении, почему Пашка ее игнорирует, теперь же ужасалась от обвинений в том, чего не совершала. Какая мерзость! И кто такое про нее придумал? Понимала: у нее серьезный враг, но плохо представляла, где и кому перешла дорогу, раз человек поставил цель сломать ей жизнь, и у него это неплохо получалось.

– Паша, покажи мне своих «куриц» и то, что выложили про меня, – сказала она севшим голосом, на что Пашка молча включил компьютер и вышел на свою страницу в соцсети.

– Смотри, любуйся! – горько усмехнулся он, скрывая за усмешкой боль.

Закрытая группа «Курицы Владивостока» создавалась как мужская. В подписчиках состояли исключительно парни, девушки при всем желании попасть туда не могли, их заявки сразу отклонялись, и за этим строго следили. Статус «выведем всех сук на чистую воду» определял цель создания: «Куриц» придумал некто обиженный на жизнь и женщин с целью поглумиться над бывшей; когда же число подписчиков перевалило за тысячу, группа стала своего рода базой данных непотребных девиц города, чтобы другие парни знали «героинь» в лицо и отношений с ними не заводили. О девушке анонимно размещали красочный рассказ с фото, а внизу в комментариях беднягу оплевывали все, кому не лень. Кто-то один придумал, и, как по цепной реакции, «Курицы» распространились по всей стране, в каждом городе завелись свои «курятники».

Алла с ужасом листала стену группы, где с виду симпатичных, миловидных девушек поливали такой грязью, от какой не отмыться вовек. Их обвиняли в изменах, меркантилизме, проституции, алкоголизме, наркомании, аферах, высмеивали нечистоплотность, внешность, запах – копались в настолько грязном белье, что даже самый жизнерадостный человек, прочитав о себе такое, упал бы духом, а слабый и впечатлительный и вовсе захотел бы свести счеты с жизнью. Алла очень боялась увидеть здесь себя и листала стену трясущейся рукой.

А следом же наткнулась на свои фото! Вот она в купальнике на Шаморе игриво выставляет попку, а вот сидит в кресле в нижнем белье, такая нежная и задумчивая – эти фотографии находятся в свободном доступе в ее «ВКонтакте», и не нужно прикладывать усилий, чтобы их достать. Ничего вульгарного в своих снимках она не находила: у каждой второй девушки есть фото в купальнике и у каждой пятой – в белье. «Ведь это тот же купальник, только кружевной и отличается разве что материалом», – как думалось ей.

«А это Алка, банковская шлюшка…» – прочла она вступление и ощутила, с какой бешеной силой заколотилось сердце. Но даже сильная душевная боль не могла ее остановить. Алла приготовилась узнать правду, какой бы та ни была. Она продолжала читать, и слова с монитора летели в нее, словно невидимые пули.

«Алка – активистка, по минету хорошистка. Сучка, веденная на деньги, окрутила мажора, живут вместе, но блудливая природа требует своего, поэтому трахается направо и налево, пока богатый олень в разъездах. Устраивает интимные встречи за материальное вознаграждение, ее цена – семь косарей за встречу. Колхоз, но косит под элиту. Вышел на нее через сайтик знакомств, где она сидит под чужой фоткой, а свою реальную высылает на емейл. Первый раз я отымел ее в Спасске-Дальнем в двадцатых числах января, куда она приезжала в командировку. Я был там по делам, захотел снять шлюху и вышел на нее через «Мамбу». Имел ее раком, просила покусывать шею – и ей так нравилось, и мне. Десятого февраля я был во Владе и снова трахнул Алку, на этот раз в медсестринском халате, который та одолжила у подружки-медсестры. С фантазией баба, знает, как удержать мажора, играет с ним в игры, но не с ним одним… А как возникли проблемы с деньгами, все наши игры накрылись – бесплатно давать мне не стала. Продажная шлюха, работает в банке, а подрабатывает, по ходу, в саунах, при этом своему оленю втирает, как сильно любит его! Имейте в виду, парни. Аноним».

Жар хлынул в голову, в глазах стало жечь от подступивших слез – каково прочесть о себе такое?!

История «банковской шлюшки» вызвала огромное количество откликов в неумолимых мужских сердцах, собрала сто пятьдесят шесть комментариев, где на нее одну обрушился целый шквал ненависти! Господи, за что?

Она этого не читала, к счастью… Если сейчас вообще уместно говорить о счастье. Ей хватило истории, чтобы зайтись в очередной истерике. Последние сутки слезы не просыхали на лице, и когда эмоции доходили до предела, она давала им выход в виде громких рыданий с надрывом – а иначе бы взорвалась.

Слишком ослабевшая для того, чтобы доказывать невиновность, Алла с мольбой посмотрела на Пашку, но тот к ее страданиям оставался глух.

Конечно, в его глазах все выглядело настолько правдоподобно, что не подкопаться: совпадали и даты свиданий, и пикантные подробности, словно тот, кто задался целью уничтожить Аллу, поставил камеру в их спальне и наблюдал – иначе как он мог узнать? По рассказам подруг? Нет, она уверена: в ее окружении надежные девчонки, и абы кого в свои секреты не посвящала. Враг знал ее достаточно близко, более того, следил за каждым ее шагом, и от этой мысли становилось дурно. Он знал, что в двадцатых числах января Аллу командировали в Спасск, а в феврале позвали на корпоративку, знал и использовал это в своих коварных целях. Каким-то странным образом он был в курсе всего, что творилось в ее жизни, видел слабые места и бил туда…

Но как доказать это Пашке, когда все факты против? Как смыть пятно с репутации, когда об этом знают общие знакомые, а главное, его друзья, чьим мнением, советом он дорожит? Они-то и увидели знакомое лицо на «Курицах», были шокированы, насколько лживой может оказаться девушка, создать лишь видимость приличия и при этом гулять на стороне. Влюбленному открыли правду, показав и сайт, и Аллу; события как раз пришлись на тот мальчишник, который начался за здравие, а кончился за упокой.

– Па-ше-нька, неправда все, меня оклеветали! Это все ложь, – прохрипела та в отчаянии, – откуда этой мрази все известно? Все для того, чтоб растоптать меня и разлучить с тобой!

Она понимала, что ее слова звучат неубедительно после таких серьезных, обоснованных обвинений, но пыталась ухватиться за любой довод в свою защиту, чтобы вернуть доверие, подорванное раз и навсегда.

– Заткнись! Как ты мне противна, – сказал он тише, и его лицо перекосила ненависть, а выражение сделалось таким, будто он собирался сплюнуть.

Но никто не мог лишить ее права последнего слова. Алла выждала паузу и обрушила на парня пламенную речь:

– Зачем мне изменять, если ты лучший? Паша, Пашенька, я ни в чем перед тобой не виновата! Меня подставили, понимаешь? Подставили! Эта сука долго наводила справки, специально выбрала те дни, когда мы с тобой не виделись, чтобы я не смогла ничего доказать! В двадцатых числах января я действительно ездила в Спасск-Дальний по работе, со мной был начальник отдела, спроси – он подтвердит! В феврале у банка годовщина, в этом году десять лет. Корпоративка – это факт, я там была, все знают! Я поняла одно: мразь пересекается со мной по работе, и все концы нужно искать там. Прошу, дай мне время, и я вычислю эту суку! Даже если мне придется прочесать весь Владивосток в ее поисках, заставить приползти к тебе и признаться, что все написанное – ложь! Прошу-у-у…

– Алла, ус-спокойся. С-сука – это ты, – резко оборвал ее Пашка, – ты опустила меня. Все знают. Хочешь перевести все стрелки на другого, того, кто сдал тебя? Все ясно… У тебя есть пара дней на то, чтобы съехать. После наши пути не пересекутся никогда.

– Не-е-ет! – прокричала она. – Не бросай меня сейчас! Все против меня, и ты туда же!

Алла, рыдая, бросилась к Пашке с объятиями. Она нуждалась в его поддержке, но вместо этого любимый резко оттолкнул ее.

– Ни хрена не поняла… Уйди! – в ярости гаркнул парень.

Никогда ей не было так плохо, как сейчас, и казалось, хуже быть не может. Внутри все выжгли. Ее била нервная дрожь. Не в силах подняться, Алла отстраненно наблюдала за длинной тенью, как та металась по квартире и хлопала шкафами.

«Уходит. Чтобы переждать… Пока квартира не освободится от меня. От лживой потаскухи», – сморгнула она жгучую слезу.

Силы вернулись к ней тогда, когда снаружи щелкнули замком. Она вскочила и бледная, как призрак, вылетела в прихожую.

Вот и конец. Считай, они порвали. Последнее «свидание» займет пару минут – все для того, чтобы отдать ключи. И посмотреть в его глаза в последний раз. Оставить квартиру, а за ее дверьми и прошлое, жизнь любящей и любимой женщины, огражденной прочными стенами от всех бурь и невзгод.

Она хотела прокричать его имя и то, как он ей дорог, но не успела: парень в спешке запрыгнул в лифт. Тогда она кинулась на кухню. Окна выходили во двор, и уже через минуту Пашка садился в машину. Алла могла любоваться им часами и раньше часто провожала у окна. Он это знал и поднимал глаза, по-азиатски обаятельно ей щурясь… Все в прошлом!

Крупная слеза упала на подоконник – гнать прочь воспоминания и мысли!

Все кончено… Как дальше с этим жить?

***

Алла забылась лишь во сне, но проснувшись, немедленно все вспомнила. События последних дней отозвались в сердце острой болью. Лицо распухло от слез, под глазами появились синие круги, а при виде собственного отражения в зеркале стало не по себе – но все это второстепенно.

Голову сверлила одна мучительная мысль – как вернуть Пашку. Она не собиралась сдаваться, отказываться от своей любви и парня, одного такого на миллионы, сидеть в бездействии и соглашаться с тем, что приписал ей лживый язык, который вырвать бы да выкинуть собакам! В ней проснулся боец, а воспаленный мозг закипал над тем, как реабилитировать себя в его глазах, вернуть былые отношения. Человек живет надеждой, и Алла верила, что все можно исправить.

Ей требовались поддержка, помощь словом и делом, холодная оценка ситуации, и она вызвонила верных подруг, Янку и Маринку, в ком нуждалась как никогда.

– Он порвал со мной. Дал пару дней на то, чтоб съехала. Все расскажу при встрече, приезжайте!

К шести вечера скорая психологическая помощь примчала к ней на стройных четырех ногах. Последние новости шокировали подруг, которые всегда считали пару образцовой и думали, что этим-то двоим все нипочем. Они приехали, и Алле сразу полегчало.

«Вот что важно – не смартфон последней модели, и не гламурные цацки, не атрибутика «успешности» в стиле ста и одной розы на аватарку, а настоящие, надежные люди в твоей жизни, с которыми не страшно пережить беду», – задумалась Алла, глядя на своих девчонок.

Она накормила их ужином, заварила чай и принялась за длинный, эмоциональный рассказ, поведав все с самого начала, от игнора Пашкой ее звонков и первых опасений в командировке, заканчивая приездом, скандалом и конечным разрывом, передала содержание истории на «Курицах» – ничего не утаила, чтобы у подруг сложилась полная картина. Обе сидели, внимая каждому слову, их сосредоточенные лица словно застыли.

– Да-а-а, дело дрянь, – заговорила первой Яна, – все так ловко обставлено, что не подкопаться. Со стороны все выглядит именно так, как и подумал Пашка. Но мы слишком хорошо тебя знаем, чтобы поверить в эту чушь. Встряла ты, Алка, капитально… Но мы с тобой, и надо что-то решать. Для начала неплохо выяснить, какая тварь пошла на это, найти ее, вернее его. Думаю, мне пояснять не надо, что это не девчонка. Была б девчонка, было б все намного проще, а здесь не справиться самим. Надо подключить людей, чтобы те силой заставили его во всем признаться. Пусть напишет в «Курицах», что оболгал тебя, и приведет убедительный мотив, зачем пошел на это, пусть поговорит с твоим парнем лично – это уже его проблемы. Главное, найти это гребаное трепло и людей, которые займутся им. Без грубой силы здесь никак.

– Ты думаешь, получится? – с надеждой спросила Алла. – Но кто ж тебе признается в клевете и заявит на весь честной «ВКонтакте», что он позорное чмо и опорочил честь Аллы Воронцовой? Не для того все это затевалось, чтобы спалиться, заработать репутацию трепла и получить по морде, ведь за Пашкой в случае чего не встанет!

– Ты должна сейчас думать о своей, а не о его репутации. Что за детсад: признается, не признается? Припугнут как следует – ой как признается! Я не вижу другого выхода, ты не сможешь тягаться с пацаном в одиночку! Когда ты узнаешь, кто он такой, что ты ему сделаешь, морду набьешь? Да черта с два: ты девчонка, ты слабее, а твой пацан сейчас не при делах. Решить проблему можно только грубой силой – хитрость не канает. Хоть десять раз хитри, хоть головой об стену бейся – Пашка не поверит, раз не поверил сразу. Нужно «чистосердечное» признание ублюдка, а для этого – давление со стороны!

Янка была резка, но правдива, и Алла ничуть не обижалась на резкость ее слов.

– Но где взять эту помощь?! – в отчаянии воскликнула она. – У меня нет авторитетных друзей-мужчин, нет старшего брата! Раньше я могла рассчитывать на Пашку, его помощь, знала, что, случись чего, он любого за меня порвет! Когда мы были вместе… – разрыдалась Алла.

– Все-все, хорош, не плачь, – похлопала по плечу Янка, как мать малыша, – найдем гниду, разделаемся с ней и вернем тебе Пашку! Только не плачь… Я куплю тебе калач.

– Алл, если обратиться в полицию, написать заявление о клевете? Есть же законы! И в суд можно обратиться с иском о клевете, да еще и стребовать с гада компенсацию за моральный ущерб! А главное – так можно доказать Пашке невиновность… – высказала мысль Марина.

– Ага, а следом заведут второе дело, в котором Алку нашу будут судить за проституцию как незаконную предпринимательскую деятельность, а тварь та выступит свидетелем. Все так перевернут с ног на голову, что пострадавшая окажется и виноватой, – горько усмехнулась Янка.

– Алле нечего бояться, вины за ней нет. И когда дойдет до суда, какие доказательства приведет тот гад, если кроме пустых слов он предъявить ничего не может? Даже лицо побоялся показать, чтобы в него ничего не прилетело. Это в «Контактике» он анонимный обличитель и герой, а в суде придется отвечать за каждое словечко. И там такое не прокатит, а за дачу ложных показаний – уголовка, – мягко возразила ей Марина.

– Мой друг, до чего же ты наивна! И до суда не дойдет, ее заявление просто рассматривать не станут, менты поржут над ним да выкинут. Они на убийства и изнасилования смотрят сквозь пальцы, а тут девочка пришла пожаловаться, что парень ее назвал «ВКонтакте» проституткой. Ты сама себя слышишь? Это же смешно.

– Но пусть попробует… Решить это через прокуратуру.

Растерянная Алла вмешалась в спор:

– Девочки, так как же быть сейчас? Он сказал, за пару дней освободить квартиру…

– Однозначно: вещи собирай, – сказала Яна твердо, – не унижайся, не раздражай его, и так все очень плохо. Лучше вы помиритесь потом, и он снова позовет жить вместе, чем выставит на улицу сейчас.

– Но мне некуда идти! – всплеснула Алла руками.

– Как некуда, если у тебя есть мы!? Можешь остановиться у меня. В комнате хватит места на двоих. Вещи как-нибудь уместим, есть лоджия… А дальше видно будет.

– Можешь и у меня… – сказала Марина неуверенно.

Она сразила подруг эффектным появлением в баре и была чудо как хороша сегодня, даже в джинсах, с собранными в пучок волосами, с едва уловимым цветочным шлейфом парфюма и минимумом косметики на лице выглядела шикарно, не так, как раньше. Может, из-за СПА-процедур ее кожа обрела сияние, а может, на фоне общей ухоженности, от корней волос и до кончиков ногтей. И к Алле, в район Чуркина, приехала не после тяжелого рабочего дня в больнице. Обмолвилась, что больше там не работает: любовник позволил жить за его счет.

И Алла поняла, что переезжать к ней не стоит. Маринка мечется, и отказать не хочет, особенно в сложившейся ситуации, и на квартиру привести не может. Тогда она сказала:

– Спасибо, дорогие. Остановлюсь я все-таки у Янки: удобнее добираться до работы. А дальше видно будет: либо с ним сойдемся, либо свой угол снимать…

Решено. Алла купила на рынке дешевые китайские сумки из клетчатой синтетики, в выходные собрала вещи и с помощью подруг перевезла все к Яне. Квартиру, в которой жила ее любовь, покидала с тяжелым сердцем и надеждой вернуться вновь.

Пашка позвонил вечером и сухо спросил, куда заехать за ключами. Алла назвала Янин адрес; он подъехал в течение получаса. В квартире она подготовила целую речь, что ни в чем не виновата, что даже в мыслях не было измены, что ее подставили, но, увидев его, не проронила ни словечка, лишь отвела глаза, полные слез, и дрожащей рукой протянула ключи. Парень тоже старался не смотреть в глаза. Не из презрения, а от страха показать ей слабость, слезы…

Это была идеализированная любовь, не выстраданная, не закаленная трудностями, когда на пути к соединению предстоит свернуть горы, слишком нежная и уязвимая, чтобы выстоять в жестоком мире.

***

В понедельник ждал новый удар.

Не успела Алла переступить порог банка, как ее перехватила кадровичка с просьбой немедленно зайти к ней в кабинет, где передала распоряжение начальства: уволить Воронцову с сегодняшнего дня.

– Как? На каком основании?! – бросило ее в жар.

– Разговоры нехорошие ходят, Аллочка. Напиши заявление по собственному желанию или они найдут повод уволить тебя. Поверь, не рада будешь, что не ушла сама.

– Какие еще разговоры?!

Кадровичка замялась: меньше всего ей хотелось добить унизительной правдой эту приятную во всех отношениях девушку, и она предпочла бы умолчать, чтобы это сообщил кто-то другой, не она. Но под настойчивым и вместе с тем умоляющим взглядом сдалась.

– Кто-то пустил слух, что ты занимаешься… Ну, этим… Во время рабочих командировок… Это дошло до замдиректора, и он без колебаний принял решение уволить тебя, а директор на больничном после операции и выйдет нескоро. Да и справедливости от него ждать бесполезно. Сама знаешь, он во всем поддерживает заместителя, тот его правая рука…

– Ложь! Кто этот мерзкий сплетник? Кто он?! – вскрикнула Алла.

Осталась без парня, а теперь и без работы! Здесь и сейчас на собственной шкуре ощутила всю горечь и точность выражения «беда не приходит одна».

– Этого сказать не могу… Меня поставил перед фактом Пантелеев. Хотел, чтобы ты ушла по-тихому и без скандалов.

Но Алла кинулась разбираться. Не обратив внимания на требование секретарши подождать в приемной, ворвалась к заму и выпалила:

– Денис Сергеевич, объясните мне, что, черт возьми, происходит?

Лицо ее горело, голос был не по-женски суров, она находилась в том состоянии, когда стоило отбросить все формальности и выяснить, что за дурдом творится вокруг. Против нее ополчились и любимый, и начальник; кто-то невидимый играл ими всеми, как марионетками, и отлично знал, кого и за какие ниточки дергать, наносил удары сразу по двум фронтам.

– Зачем явилась?! – по-бабьи взвизгнул пузан, но Алла пропустила его слова мимо ушей.

– Давайте начистоту. Я не понимаю, на каком основании я должна уволиться?! За что? Чем я провинилась – тем, то вкалывала на благо банка? Вы верите всем сплетням обо мне? Я не хочу терять работу, не надо со мной так! – эмоции зашкаливали, вопросы, восклицания сыпались градом.

– Мне стало все известно, – ответил пузан с нотками злорадства в голосе, – удивила ты нас, Алла, ой как удивила. Тебе должно быть стыдно. Водила всех нас за нос. И куда я смотрел, когда брал тебя на работу? Казалась приличной девушкой, а оказалась… Хм. Не оправдала доверия, мы к тебе по-человечески, а ты к нам… Хм. И сделки у нас не заключались, и договоры не подписывались, а все почему? Потому что занималась не той работой. И в Пластуне ты сорвала контракт, зато время даром не теряла и завела свои контакты. Парень-то твой знает, Алл? – откровенно издевался зам. – Ты позор, пятно на безупречной репутации нашего банка. Пиши-ка лучше заявление на увольнение сама. А если этого не сделаешь, придется уволить тебя по статье за неисполнение должностных обязанностей, с записью в трудовой. Ты вот скажи, оно тебе надо?

И это говорил ей руководитель банка, важный человек, занимающий высокую должность. Все эти жестокие фразы, подобранные так, чтобы больнее ранить, унизить, он произносил вполне осмысленно.

Так стоило держаться за эту работу? Стоило ли после всего услышанного объясняться и еще сильнее унижаться? На языке крутились матерные словечки, но Алле хотелось ответить что-то жесткое, хлесткое, но кратко, чтобы не превращать диалог в словесную перепалку, а ударить под дых одной только фразой и уйти.

– Какое дело до личной жизни подчиненных директору, который в рабочее время трахает любовницу? Твоя жена еще не знает о Соловьевой? Не переживай, ей скоро донесут! – выкрикнула Алла и, хлопнув дверью, вылетела вон. Краткости не получилось, но ударом на удар ответила сполна.

Было ли ей больно? Пожалуй, да, но не настолько… После разрыва с парнем она перенесла сильнейший стресс, и боль та заслонила все эмоции; теперь Аллу сложнее было чем-то пронять. И если она пыталась доказать, что невиновна, Пашке, которого ввели в заблуждение, то слова ненавистного директора восприняла с агрессией, желанием в ответ ужалить побольнее. Она усвоила: чем больше умоляешь, унижаешься, тем больше измываются, испытывают, до какой опустишься черты. С врагом стоит держаться холодно и действовать без колебаний, бить точно в цель.

Она усвоила урок. Отныне не позволит никому манипулировать собой посредством грязных сплетен. Она не половая тряпка, готова дать отпор любому, кто скажет плохо про нее. На банковской карьере крест? И ладно! Напишет заявление, да и дело с концом. Не видеть больше эти рожи, не унижаться!

Тут позвонила Ленка и попросила срочно забежать к ней.

– Я знаю обо всем, я расскажу. Ты сядь, пожалуйста, – сказала, опустив глаза, приятельница.

– Что именно?

– Я знаю, кто виновен в твоих бедах.

– И кто же?! – Аллу затрясло. Последовав совету, она села. – И кто же эта тварь? Скажи мне, не тяни!

– Авдеев…

Авдеев? Ничтожная попытка завязать роман на службе. После разрыва мстил и строил козни, но от него отмахивались, как от насекомого, и даже Алла перестала замечать, но вот стрела достигла цели…

Кровь прилила к лицу, непроизвольно сжались кулаки – гадать не надо, бросится с разборкой к бывшему. Что будет… Перья полетят на весь отдел. Может, не стоило ей говорить об этом здесь? И Ленка подскочила с места.

– Сперва послушай, как все было. Не горячись и не срывайся. Здесь нужен хитрый ход…

– Рассказывай, что знаешь.

В яростные, цепкие пальцы угодил карандаш со стола. Зажатый, словно в тисках, он не выдержал сильного напора и разломился пополам. Обломки короткими снарядами полетели в урну, но ни Алла, ни Лена не придали этому значения.

– Перед нашей поездкой в Пластун я услышала случайно разговор. Авдеев и кореш его Замятин обсуждали тебя в курилке. Я проходила мимо, но услышала знакомый мерзкий ржач, обрывки фраз и поняла, что речь шла о тебе. Я встала у двери, чтобы никто из них меня не видел.

«Шлюха едет в Пластун. Приторгует передком, на что еще она годна? Я отвечаю, не первый ее заход. Такие кадры портят имидж банка, Макс. Не спрашивай, откуда знаю. Донести бы до твоего дяди, чтобы вышвырнул эту шмару…» – услышала я: это были слова Авдеева.

«Не вопрос. Все будет сделано в лучшем виде», – заржал Замятин.

Я не восприняла слова всерьез, не стала ничего тебе передавать, чтоб не тревожить понапрасну. Я лишь задумалась, как ты связалась с этим мудаком, что в нем нашла? Поведение не мужчины, а мстительной и истеричной бабы! Не представляю, как ты с ним встречалась… – тяжелый вздох прервал монолог. – Так вот. Прошли выходные, и в понедельник мы уехали. В четверг, когда ты взяла дни за свой счет, по конторе прошелся слушок, какая ты… Я сразу вспомнила тот разговор в курилке и поняла, откуда ветер дует… А дома парень ошарашил: показал тебя на «Курицах Владивостока». Я пристыдила его, сказала, чтоб не вздумал верить в эту чушь, что ты – приличная девчонка, для меня пример во всем, и порядочнее, вернее тебя еще поискать. Я в ужасе! Не представляю, каково тебе. Ты, главное, не падай духом и не слушай эту чушь. Умные люди в это не поверят!

– В это поверил Пашка… – сказала Алла убитым голосом.

– Поверил? Как?!

– Эта сука выдала даты командировки и юбилейной корпоративки за дни, когда я типа «торговала передком», – как раз те дни, когда меня не было дома! Но самое ужасное… Он написал про халат подружки-медсестры, и Пашкины сомнения отпали! – ее голос задрожал. – Кто мог знать такие точные подробности?! Конечно, бывший! Кто ж еще?

– Ну конечно! Как бывший Авдеев знает какие-то интимные детали, и как коллега в курсе тех дат, когда ты отсутствовала дома по работе. И еще, я сопоставила даты: тот разговор в курилке состоялся на день раньше появления записи на «Курицах», а это значит, что Авдеев и есть автор, а не наоборот, начитался о тебе всякого и понес это «всякое» в народ. Он заранее все продумал, обмозговал и для полноты эффекта решил добить тебя «ВКонтакте». Возможно, с тем расчетом, чтобы информация дошла до Пашки. Вот же тварь!

Алла не могла больше слушать. Она вскочила с места и пулей вылетела из кабинета. Все произошло так быстро, что Ленка и заметить не успела, как подруги след простыл.

В отчаянной решимости она неслась по коридору. Вторая, третья дверь направо… В висках стучало.

«Сейчас будет жарко», – осознавала свои действия она.

Резко отворив дверь, она ворвалась в кабинет, где ничего не подозревавшие Замятин с Авдеевым пили кофе и обсуждали какие-то свои дела. При виде девушки оба оживились и растянули рты в ехидных улыбках, как перед началом занимательного шоу. Но вопреки их ожиданиям, Алла начала не с гневной и слезной тирады, над которой можно потешиться, поржать, а с решительных, конкретных действий. Ее движения были резки, быстры: она схватила кружку со стола Авдеева и выплеснула содержимое ему в лицо, моментом смыв насмешку. Обнаружив, что кофе слегка остыл, пожалела, что в кружке не крутой кипяток.

– Умойся, сука! – выкрикнула Алла и запустила кружку во врага, но тот успел закрыть лицо, и удар пришелся по пальцам.

– Совсем офонарела, шлюха?

Авдеев вскочил с места. Он обогнул стол и толкнул девушку так, что она упала. Подскочил к ней и, размахнувшись, что есть силы пнул в живот. Алла охнула от боли и пыталась сжаться в комок, защищаясь от ударов обезумевшего от ярости и унижения Авдеева. На шум и крики сбежались люди.

– Глеб, что ты творишь? Она же девушка! – крикнул кто-то не своим голосом и оттолкнул Авдеева. В дверях показалась Ленка и, подбежав к побитой, помогла ей встать.

Алла подняла голову. Сузив глаза, она прохрипела, что убьет Авдеева и в следующий раз он умоется кровью – не кофе. Тот рассмеялся ей в лицо:

– Да что ты сделаешь мне? Банковская шлюшка!

И тут-то ее пронзила боль, но боль другого рода. Появилась злоба, сильнейшая обида на Пашку, что поверил клевете и бросил в то время, когда ей так необходима защита. Ей вдруг открылось, что Пашка предал ее, а раз так, Алла больше не будет унижаться и пытаться доказать свою невиновность. Ей ничего не оставалось, как его забыть.

Глава 4. Билет в Сеул

В середине мая – начале июня погода во Владивостоке не балует. Сопки скрыты белесой пеленой тумана, небо затянуто тучами, с ним сливается серое, беспокойное море, и сверху заряжают двух-трехнедельные дожди с ветрами. Местный климат сложно предугадать, он настолько непредсказуем, что погода может меняться по пять раз на дню, город полностью во власти моря; что оно принесет, то и будет, циклон ли, тайфун ли, тишь да гладь. Но по наблюдениям, приморский апрель гораздо солнечнее мая и первой половины июня, зато осень теплая и ясная, что кажется затянувшимся бабьим летом, и даже в октябре выпадают деньки, когда можно пройтись по улице в футболке, нисколько не замерзнув. Море, как аккумулятор, долго прогревается, до самого июля, накапливает тепло, а потом отдает его берегам, согревая вплоть до ноября.

Владивосток на одной широте с Сочи, но климат здесь суровее многих городов центральной полосы России. Год на год не приходится, когда зимы снежные, когда нет, но стабильно морозные, а при температуре минус двадцать и стопроцентной влажности воздуха даже самый слабый ветер пронизывает насквозь, обжигает кожу ледяным дыханием – а ветра с моря лютые, порывистые. Обычно просыпаешься среди ночи из-за шума, оконные рамы ходят ходуном, и кажется, еще немного и неистовый порыв выбьет стекла или, на худой конец, отворит окна и ворвется внутрь. И так вскакиваешь несколько раз за ночь в тревоге, в беспокойстве, почти не выспавшись…

Но насколько прекрасны морские пейзажи, которые, пожалуй, компенсируют суровость местного климата, неумолимость приморских ветров! Это и заледенелое море с золотым отражением заката, таким ярким, что слепит в глазах, и наледи, причудливо замерзшие в виде волн, и снег, искрящийся на солнце, точно россыпь бриллиантов, и очертанья сопок в морозной дымке января.

Несомненный плюс географического положения Владивостока в том, что в самом городе температура редко опускается ниже двадцати-двадцати пяти градусов: теплоотдача моря смягчает мороз; и не задувай здесь такие неистовые ветра, климат был бы вполне сносным. В городках и поселках по хабаровской трассе, к северу Приморья, совершенно другая картина: зимой стоит мороз под тридцать пять, а летом, в пик жары, такой же градус, но со знаком плюс. Море не забирает тепло и невозвращает его – природа, что положено ей, то и принимает.

После продолжительной зимы наступает весна, когда плюсовые температуры ночью устанавливаются не раньше начала апреля. Солнце греет во всю мощь, чтобы растопить снега и льды, а справившись с задачей на ура, уходит в спячку, и в мае город накрывают тучи. Календарное лето наступает первого июня, фактическое – двадцать пятого; море прогревается только к июлю, когда температура воды становится комфортной для купания. Возможно, в этом и прелесть Японского моря, что пляжный сезон короче по сравнению с Черным, а потому и долгожданнее.

И еще. Во Владивостоке, как ни в одном другом российском городе, чувствуешь себя ущербным без автомобиля, и тому есть несколько причин. Во-первых, это город автомобилистов благодаря Японии, что обеспечивает соседа подержанной техникой, и здесь же расположен крупнейший авторынок, куда едут со всей страны, за тысячи километров, чтобы подобрать добротную иномарку за цену, которой по России больше не найти.

Во-вторых, по статистике, едва ли не на каждого приморца приходится автомобиль, и все создано для удобства водителей в ущерб удобству пешеходов: на переходах приходится стоять подолгу, а времени на то, чтобы перейти дорогу на зеленый свет, отводится мало. Выстаивать на светофоре по полторы минуты тяжело в ветра, ненастья, что для Приморья с переменчивой погодой далеко не редкость.

В-третьих, горный рельеф. Дома расположены на сопках, и подъезд автобусов, трамваев к ним есть не везде. Жителям пешком приходится спускаться-подниматься от остановки к дому, что создает одни сплошные неудобства.

И, в-четвертых, маршрут и расписание движения городского транспорта. Складывается впечатление, что когда они составлялись, нужды людей учитывались мало: взять тот же тридцать девятый маршрут, следующий от улицы Сафонова до Луговой. Это единственный автобус, на котором можно уехать из района, идет всего семь остановок, не до центра и не допоздна. На Луговой конечная и пересадка; вместо того, чтобы запустить полноценный маршрут до центра, ввели «39 д», который ходит раз в три часа, так что поймать его – большая редкость и удача дня. Автобус ходит до девяти часов, и если не успел к положенному времени, езжай до «Борисенко», а после тащись две остановки в сопку. В любую погоду, при любых ветрах. И таких примеров масса.

Все это приводит к мысли, что, живя здесь, надо разбиться в лепешку, но приобрести автомобиль. Пусть самый дешевый, не до изысков, главное, чтобы был на ходу. И свой.

***

Для Аллы настали не лучшие времена. Дожди и облачность, плаксивая погода, типичная для этого сезона, еще сильнее погружали в то тягостное состояние, что вызвали события последних дней.

«Запомни: это не ты потеряла работу и парня – это они потеряли тебя», – как могла поддерживала Яна.

Алла горела страстным желанием заставить Авдеева за все ответить: побитая и униженная, она в тот же день отнесла заявление в ближайший полицейский участок. Сама того не желая, прислушалась к Маринке, поскольку хотела добиться справедливости любой ценой, любыми средствами. И начала с законных.

«Прошу привлечь к уголовной ответственности Авдеева Глеба Андреевича за клевету и публичное унижение в сообществе “Курицы Владивостока” социальной сети “ВКонтакте” меня, Воронцовой Аллы Геннадьевны, в результате чего пострадали мои честь и достоинство», – написала Алла. На лист бумаги упала крупная слеза, и последнее слово размазалось.

Читая это, полицейский усмехнулся.

– Так каким образом пострадали ваши честь и достоинство?

– Из-за клеветы меня бросил парень, уволили с работы.

– И что же такого написал о вас гражданин Авдеев?

– Что я занимаюсь проституцией, но это клевета!

– А с чего он привел такую информацию?

– С того, что захотел сломать мне жизнь! – не выдержала Алла.

И тут до нее дошло, что ее расспрашивают не ради того, чтобы прояснить детали дела и помочь, а из банального любопытства к чужой беде.

– Вы уверены, что вас оклеветал гражданин Авдеев?

Последний вопрос прозвучал особенно глупо.

– Да, а иначе я не пришла бы к вам! Это он, и, если нужно будет, я приведу свидетельницу!

– Не нужно. Непростая складывается ситуация… – сделал паузу полицейский. – Все живы, здоровы. Договоритесь с гражданином, решите мирно, полюбовно. Вас знаю, пары: день поругались, день помирились.

– Мы с ним не пара! Я пришла за справедливостью. Как же уголовная ответственность за клевету, за унижение личности? Закон существует… Лишь на бумажке? – недоуменно развела руками Алла, но правоохранитель не воспринимал ее всерьез.

– Девушка, вашей жизни ничего не угрожает. А то, что с парнем… Это ваши личные дела. Уверен, вы помиритесь. И сами заберете заявление.

– Не заберу! – парировала Алла и привела самый веский аргумент: – Он меня ударил! Сегодня, на глазах у всех!

Но полицейский не придал значения этим словам и с раздражением ответил:

– Ох, сложно с вами. У нас полно серьезной работы. Не смеем вас задерживать, – страж порядка нарочно выделил «серьезной».

– Ясно! – она скомкала лист и, бросив в урну, выбежала из участка.

На улице почувствовала себя паршиво из-за того, что раскрыла душу дяде в форме, а в эту душу плюнули – зачем только пошла? Послушала бы Янку…

Дурная слава тут же разлетелась. Во «ВКонтакте» ей писали незнакомцы, прознавшие о ней через «курятник», и Алла одним кликом удалила профиль, оставив только электронную почту и Skype. Ее воротило от интернета, который внезапно оказался помойкой, куда каждый мог выбросить все, что угодно: оскорбить, унизить, оклеветать, не предоставив никаких доказательств. Ну и что, что это сломает чью-то жизнь, какое это имеет значение, если толпе хочется зрелищ.

Яна не могла смотреть спокойно на страдания подруги и вызвонила Пашку, чтобы вывести его на разговор и вправить мозг. Но никакие аргументы не могли убедить его в искренности бывшей девушки. Он оставался непреклонным, считая, что все справедливо и позор станет расплатой за предательство, измену. Его слова могли бы щедро посыпать солью раны Аллы, но к счастью, та об этом разговоре не узнала ничего.

– Ты обвиняешь ее в том, чего она не совершала. Ее оклеветал Авдеев, бывший парень! Он работал в том же банке, – пыталась достучаться до глухого сердца Яна, – отсюда и интимные детали, и информация о командировках и корпоративках. Тебя же обвели вокруг пальца и внушили через сеть, друзей, общественное мнение, что верная, надежная Алла изменила тебе, но это ложь. Знаешь ли ты, что ее побили на работе, а когда она пошла в полицию, то выставили вон? Каково ей? Отвернуться от нее сейчас – предательство, ты предаешь ее сейчас! – воскликнула Яна, но ее оборвал раздраженный голос:

– Передай своей подруге, чтоб больше никого ко мне не подсылала. Ни тебя, ни кого-то другого. Пусть усвоит: все кончено. Из-за нее мне теперь стыдно смотреть людям в глаза, – отчеканил Павел и бросил трубку.

Яне оставалось слушать короткие гудки…

Алла засыпала и просыпалась в слезах, лицо осунулось, глаза потускнели. Ничто ее не радовало, на шутки подруг она не отзывалась. Марина заставила ее пропить курс «Новопассита», и Алла послушно глотала горький сироп, даже не морщась.

Она не задумывалась ни о прошлом, ни о будущем, ни об ушедшей любви, ни о предстоящих поисках работы, а затухала в сыром, хмуром городе и занималась саморазрушением. Спасение виделось только в отъезде. Неважно куда, главное, из Владивостока и поскорее. Уехать, чтобы развеяться, восстановить силы и вернуться готовой к борьбе за место под солнцем.

Родители жили в Рощино, на севере Приморского края, и Алла собралась к ним, в родной дом, где, как говорится, и стены лечат. Подруги поддержали идею: ей действительно следовало взять паузу, и отъезд казался лучшим решением.

«Сейчас она слишком вымотана, чтобы браться за что-то новое; вот придет в себя, тогда и можно подумать о будущем, как жить дальше. Для начала ей нужно все переосмыслить в спокойной обстановке, а для этого уехать домой и побыть в кругу семьи», – рассудили подруги.

Они наказали Алле всегда быть на связи, не пропадать, регулярно звонить, делиться мыслями, переживаниями, поскольку знали: замыкаться в себе нельзя. Они поддерживали ее как могли и принимали ее боль как собственную, но в последние дни им стало страшно за нее: ходила мрачнее тучи, почти не разговаривала, а во сне скрипела зубами. И если бы не намечавшийся отъезд, ей, возможно, пришлось бы скоро обратиться к психиатру. И признать полнейшее поражение. Перед Авдеевым, перед судьбой.

– Ну уж нет, рано вешать нос. Ты еще им всем покажешь, – сказала Янка и отправила подругу за билетом на автовокзал.

***

Алла приехала в Рощино в первых числах июня. Она не баловала родителей частыми визитами: с тех пор, как осела во Владивостоке, появлялась дома не чаще, чем раз в пару месяцев, – и те несказанно обрадовались столь неожиданному приезду дочери.

Но застыли на месте при виде впалых щек, темных кругов под глазами, контрастировавших с мертвенно бледным лицом; в стеклянных глазах даже встреча с родными не смогла пробудить живой блеск. Что с ней стало?

– Дочка, ты больна? – выронила из рук полотенце мать.

Дочь молча разулась и переступила порог.

– Что случилось? Кто тебя обидел? – спросил взволнованный отец, как в детстве, когда та прибегала со двора в слезах. Но вместо ответа Алла бросилась в его объятия и разрыдалась.

– Дочка, что с тобой? Все хорошо, мы рядом. Солнышко ты наше… Проплачься, станет легче.

– Что же мы стоим у порога? – обступили ее чуткие родители. – Пойдем в комнату, пойдем же.

Все трое стояли в прихожей, отец сжимал в объятиях дочь, мать гладила ее плечи, спину. Навстречу им, мяукая, вышагивал Степан, пушистый сибиряк – Алла играла с ним, когда он был еще котенком. Наклонившись к давнему другу, она с грустью заметила, как поседела его шерстка: кошачий век недолог, и возраст брал свое. Она вздохнула.

– Степашка, старичок…

Алла с родителями прошли в гостиную, где все было таким родным. Старая мебель и комната, хранившая воспоминания счастливых детских лет. Мать стала накрывать на стол; отец, видя, в каком состоянии дочь, побежал в магазин за бутылкой водки. Думал, пригубит маленько да успокоится, родным в своих бедах откроется.

Ужин проходил мрачно, напряженно, и со стороны казалось, будто они не дочь встречают, а покойника провожают. Каждый уткнулся в тарелку и молча ковырялся вилкой. Отец как глава семейства взял инициативу в свои руки и разлил по стопочке. Алла чувствовала, что за этим последует допрос, и терялась, как ей быть, уйти от темы, соврать или сказать как есть.

«Мам, пап, меня обвинили в проституции и осрамили на весь город. Узнав это, Пашка выгнал из дома, а директор уволил с работы» – так?

– Дочь, как там Владивосток – стоит? – начал издалека отец.

Алла вздрогнула от неожиданного обращения к ней: нервы стали ни к черту.

– Как поживает Павлик? Что на работе? – осторожно спросила мать. Интуиция ей подсказывала, что причина кроется в одном из двух.

Алла осушила стопку и потянулась за бутылкой, чтобы налить еще, но отец остановил ее.

– Не нужно, я налью, – сказал он и наполнил стопку дочери сам. Она влила в себя вторую и, морщась, отправила в рот ложку квашеной капусты. За второй последовала третья… Алла уклонялась от ответа, пока вконец не опьянела; вот тут-то началось.

– Дела? Хреновые мои дела. Нет больше ни Павлика, ни работы. Все ушло, теперь ничего нет, – говорила она, уставившись в одну точку, – мне никто не поверил – все поверили ему! Сука, как же ненавижу!

Алла разрыдалась. Водка, даже в небольших количествах, действовала как сыворотка правды, и все, что было на душе и по каким-то причинам утаивалось, после волшебной стопки открывалось.

– Кто он?! – взревел подвыпивший отец, что было вполне адекватной реакцией на слезы дочери.

– Тебя обидел Павлик? Дочка, расскажи все, не томи! – измучилась бедная мать.

– Нет, не он.

– Так говори уже! – терял терпение отец.

– Вы уверены, что хотите это знать?! – спросила Алла и посмотрела на застывших в ожидании родителей. – Хорошо, я скажу. Меня обвинили в проституции! Выложили пост в интернете и выставили все так, что не подкопаться! Пашка поверил и порвал со мной, а на работе заставили уйти по собственному желанию, а не то, сказали, вышвырнут с позором. Меня даже слушать не стали! Я потеряла в одночасье все: работу, отношения – все, что имела, все коту под хвост! Конечно же, ничем подобным я не занималась! Это грязная игра Авдеева, и он остался безнаказанным. Но он ответит, он за все ответит! – храбрилась Алла.

В состоянии опьянения все немыслимое казалось предельно простым, и расквитаться с врагом было все равно, что прибить комара.

– Но как же так? Просто взять и оклеветать… – растерянно сказала мать.

– А вот так! Я ходила в полицию и надо мной там посмеялись. Вот он, закон, который должен защищать – он только на бумажке!

Алла умолчала о схватке в кабинете своего врага, ни слова не сказала про удар в живот – не стала подливать масла в огонь, ведь отец и без того был в ярости: его дрожащая рука сжалась в кулак.

– Кто он такой, этот Авдеев? Он из наших, рощинских?!

– Нет, из Владивостока.

– Какого ему надо от тебя?!

– Я работала с ним вместе и встречалась. Знала бы раньше, дура, с кем связалась… Думала, нормальный, а теперь на, получи!

– Но как же так, дочка? За что он так с тобой, за что? – тихо повторяла мать, на которой не было лица.

– Спросите у него. Я откуда знаю?! Его раздражало то, что у меня все хорошо: работа, парень… Зато теперь добился своего: я в полной заднице! Нет ни парня, ни работы!

Все внутри кипело, и Алла не следила за словами, выражаясь так в присутствии родителей. В эти минуты ей стало сложно контролировать себя.

– Но как же Павлик? Как он мог поверить? Вы вместе жили и не чужие люди, как же так?

– Плевать! – сказала как отрезала она.

Следующий день Алла апатично провела в кровати. Она многое переосмыслила и поняла, что неверно расставляла приоритеты. Все силы вкладывала в отношения, карьеру – родителей не баловала ни звонками, ни визитами и крайне редко видела девчонок, откладывала встречи, посиделки на потом. Но потеряв все, нашла успокоение в семье и у подруг. Все отвернулись от нее, остались лишь эти люди, и их поддержка и участие помогали ей оправиться, прийти в себя…

***

Алла провела дома месяц, и у нее было достаточно времени на то, чтобы все обдумать, остыть и принять решение, как жить дальше, на холодную голову. Но взвешенное, верное решение далось не сразу. Первое время ей хотелось биться головой об стену и все крушить, она была во власти ненависти и обиды и не могла отвлечься ни на что другое.

Месяц она приходила в себя и лишь сейчас стала воспринимать расставание спокойно, как факт, как данность; теперь ее больше беспокоило, где жить, на что существовать. Если Яна и распахнула перед ней двери, то наглеть и задерживаться не стоило, к тому же та снимала квартиру не одна, а с приятельницей на пару. Аллу отличало чувство такта, и даже сейчас, оказавшись в непростом положении, она не хотела никого стеснять.

На банковской карте оставались кое-какие сбережения, как раз хватит протянуть первое время, снять квартиру и питаться месяц-полтора. Мысли о поисках работы не давали покоя. Она думала о том, чтобы устроиться в другой банк. Но болезненные ассоциации, воспоминания об увольнении стали для нее барьером, и она решила не возвращаться к прошлому. Хотелось кардинальных перемен, найти себя в чем-то другом. Подумала, что на экономике свет клином не сошелся и стоит попробовать себя в какой-нибудь другой сфере.

По приезде во Владивосток Алла решила обзвонить турфирмы и предложить свою кандидатуру. Менеджер – специалист универсальный; есть вышка, да и ладно, а опыт быстро наработается. Это туроператора без специального образования в экономисты не возьмут, а продавать путевки сможет каждый, был бы язык подвешен, подумала она. Зарплата начинающих специалистов различалась мало, возможность карьерного роста была везде, но работа по подбору туров казалась куда более приятной, привлекала возможностью путешествовать, ведь если и предполагались командировки, то за границу, а не в глухие поселки Приморского края. Хватит кататься по разным Пластунам.

За пару дней до отъезда родители преподнесли сюрприз, чем вызвали улыбку. Возможно, первую за все то время, что дочь провела у них.

– Аллочка, доченька. Не изводи ты так себя. Не стоит это твоих нервов. Тебе нужно все забыть, неплохо съездить бы куда-нибудь на отдых… Мы знаем, как ты любишь путешествовать, возьми вот эти деньги: здесь тридцать тысяч. Потрать их на что хочешь, на Таиланд или Вьетнам – если же не хочешь, купи что-нибудь, приоденься. В общем, порадуй себя, а заодно и нас, – сказала мать.

– Алла, дочь, ты только скажи, и этот сукин сын за все ответит. Я приеду во Владивосток и разберусь с ним. Вырву его поганый язык, чтобы не болтал всякую чушь! Главное, знай: у тебя есть я. Я всегда тебя защищу и любого, кто тебя обидит, прибью, – дал понять отец.

– Спасибо вам, мои дорогие! Я вас люблю. Ваша поддержка для меня много значит.

– Ну что ты, доченька, хорошая ты наша…

Алла бы осталась дома еще на неделю, подпиталась теплом от общения с близкими, но голова кипела от проблем. Их решение требовало скорейшего возвращения в город.

***

Первым делом Алла захотела изменить что-то во внешности. В ее облике всегда преобладала естественность, эпатаж был не в ее стиле; к тому же профессия накладывала отпечаток, и даже на корпоративах деловая девушка обходилась неярким макияжем, придерживалась классического стиля, вещи выбирала приглушенных тонов: дымчато-серого, темно-синего, болотного, будто бы других цветовых гамм для нее и не существовало. Будучи длинноволосой шатенкой, Алла закалывала волосы на затылке, реже заплетала косы различной сложности и чувствовала себя вполне комфортно в этом образе прилежной ученицы.

Но вот настал тот день, когда она созрела для экспериментов. Длина – каре, цвет – блонд. Желание столь кардинальных перемен не могло не вызвать интерес со стороны стилиста-парикмахера, работавшего с ее волосами:

– У вас густые шикарные волосы, вы уверены, что хотите их состричь?

– Да, хочу удлиненное каре на косой пробор. И цвет. Хочу осветлиться до блонда. Так, чтобы эффектнее, ярче…

– Хорошо, как скажете. В вашей жизни что-то произошло, раз вы готовы на такие перемены?

– Да. Рассталась с парнем, уволилась с работы, – прозвучал бесстрастный ответ.

– О-о-о, тогда все ясно! Желание изменить стрижку и цвет волос говорит о скрытом стремлении изменить жизнь. Знаете, волосы накапливают отрицательную энергию. Желание подстричься короче – это желание от нее избавиться. Поэтому я всем советую периодически срезать кончики…

– Вы все верно подметили. Так помогите мне изменить жизнь, – грустно улыбнулась Алла в зеркало.

– Все будет сделано в лучшем виде, – заверил мастер, чьи услуги обходились недешево – а значит, и результат должен поразить.

Он сверкнул лезвием ножниц и приступил к созданию нового образа. Полдня он в поте лица колдовал над непокорной гривой, укрощал плойкой, сушил феном, обесцвечивал краской, а когда, наконец, добился нужного эффекта и показал клиентке плоды своего труда, подкатив к зеркалу кресло, на весь салон раздалось гулкое «Ах!» От офисной серости (как она сама себя назвала) не осталось и следа: из зеркала смотрела другая Алла, со стильной, элегантной стрижкой, с блеском в глазах и дерзкой улыбкой на губах – она ли это?

Мастер был прав: она выпорхнула из салона обновленной, с ощущением, что вместе с длинными спутанными волосами освободилась от тягот прошлого, что весь негатив остался там, и беды приключились не с ней, а с той другой, обладательницей каштановых локонов, разбросанных на полу. Теперь ее жизнь начнется с чистого листа; поход к стилисту стал своего рода терапией.

Стоило ей подняться в лифте на этаж, как на пороге уже встречала Янка.

– Девушка, вы к кому? – ахнула та. И уже в квартире засыпала подругу комплиментами: – И цвет как тебе идет, белая моя башка!

– Спасибо, Янчик, и чувствую себя другим человеком. Стилист сказал, что, меняя стрижку, меняешь жизнь, – и точно: подстриглась, и даже дышаться стало по-другому! – поделилась впечатлением Алла.

– Молодец, но не перестану повторять: тебе нужно обратить внимание на яркие цвета в одежде…

– Ты права! Устроюсь на работу и заработаю на новый гардероб. Больше эта серость не для меня.

– Прогресс! Неужели я это слышу?! – и обе рассмеялись.

Карман грели родительские тридцать тысяч рублей; мысли о том, как их потратить, не давали покоя. Конечно, можно обновить гардероб, но это не то, чего сейчас хотелось Алле. Ей нужны были не вещи, а эмоции, позитивные эмоции, чтобы вновь не впасть в депрессию, выбраться из которой второй раз уже сложнее. Раньше вопроса о том, куда пристроить сумму, не возникало: бережливая и серьезная Алла откладывала деньги, но сейчас винтики в ее голове перекрутились, и она решила потратиться на заграничную поездку, мысли о которой окрыляли.

Тридцати тысяч, не считая карманных трат, хватило бы на «горящую путевку» в Таиланд или во Вьетнам, но и здесь Алла осуществила то, на что раньше не отважилась бы: решила не переплачивать турагентствам, а организовать все самой. Прошерстила интернет и по акции, всего за пятнадцать тысяч рублей, купила авиабилеты из Владивостока в Сеул и обратно. С визой проблем не оказалось, поскольку с января этого года между Россией и Южной Кореей ввели безвизовый режим. Действующий загранпаспорт – это все, что требовалось для поездки.

Алла прежде не была в Сеуле, но имела представление о нем как о столице богатейшей страны, чей уровень жизни – не чета российскому и даже московскому. Пашка, бывший парень, путешествовал по Южной Корее и с гордостью называл ее исторической родиной. С его слов, она превратилась из отсталой страны в промышленного гиганта за каких-то полвека! Он рассказывал, что компания Samsung начинала с производства рисовой муки и поставок продуктов в Китай – такой вот интересный факт. А сейчас компания известна на весь мир как производитель техники и электроники! От аграрной продукции к высоким технологиям, от лачуг к небоскребам – не восхищаться страной, совершившей такой скачок, удерживающей высокие позиции и по сей день, сложно.

Алла представляла столицу, шикарный Сеул, и считала дни до встречи с ним. Рассказы Пашки только подпитали ее воображение, и она захотела увидеть страну его мечты своими глазами.

Глава 5. Предложение

Вечером десятого июля самолет приземлился в международном аэропорту «Инчхон». Обратный вылет во Владивосток намечался на семнадцатое число, а значит, впереди ждала неделя отдыха в Сеуле. Остаться подольше затратно, да и недели для первого раза достаточно.

Алла добралась до города экспресс-поездом и так намучилась в сложном мире корейской транспортной системы, что почувствовала себя, будто вышла из леса, а на центральной станции прыгнула в первое же такси, протянув водителю ваучер отеля, указала на адрес, прописанный на английском и корейском языках.

– Seoul, Gangnam-Gu, New Hilltop Hotel, please, – произнесла она.

Таксист кивнул и повез ее по адресу, в элитный район Гангнам, где в своем легендарном клипе танцевал певец PSY, являя миру гламурный, размеренный стиль жизни населяющих его миллионеров. Всю дорогу Алла восхищалась идеальным покрытием южнокорейских дорог, сначала про себя, а позже, признав на протяжении пути закономерность, и вслух, изливала восторг на таксиста.

– This road… Is fantastic!

– If roads are bad, the people will have complain. And it will be bad… The government won't allow this, – разъяснил кореец.

Его ответ показался Алле наивным донельзя. «И что с того? Ну подумаешь, народ будет ругать власть за плохие дороги… Зато какие деньги можно отмыть».

Таксист посмотрел на нее с любопытством и спросил:

– Are you American?

– No-no, I’m Russian, – выпалила Алла, на что тот кивнул, будто сделал какие-то выводы, но из азиатской учтивости не сказал ни слова, а лишь сощурился и расплылся в услужливой улыбке.

Когда такси остановилось у отеля, она расплатилась с корейцем и поблагодарила его на двух языках.

– Thanks a lot! Kamsahamnida!

Последнее, корейское «спасибо» доставило таксисту особое удовольствие. Он ответил ей что-то на своем, но она уже не поняла, поскольку знание языка ограничивалось несколькими словами.

Отель произвел на Аллу приятное впечатление, просторный и светлый номер вполне отвечал заявленным трем звездам. Из окна открывался вид на улицу: по дороге пролетали иномарки, навороченные мотоциклы, тротуар пестрил кофейнями и ресторанами с корейскими вывесками, кругом мелькали азиатские лица, а пешеходный переход собирал такие толпы, что, казалось, народу раз в пять больше, чем на переходах в центре Владивостока. Но больше всего поразила крыша здания напротив: там находилась… автомобильная парковка! Оперевшись одной рукой о «Мазерати», деловой кореец разговаривал по мобильному телефону и, должно быть, чувствовал себя властителем мира.

На улице кипела новая, настолько интересная жизнь, что возбужденная Алла отошла от окна и бросилась к чемодану с вещами. Ей не терпелось стать частью той неизведанной жизни, что с каждой минутой влекла ее все больше. Она надела свой лучший сарафан и отправилась гулять по вечернему Сеулу, отбросив все страхи. На подсознательном уровне к ней пришло ощущение, что где-где, а в Гангнаме за безопасность можно не переживать, все до последнего столба здесь вселяет уверенность в полной защищенности. Ей не дадут заблудиться или попасть в неприятности, которые могут подстерегать иностранца в неблагополучной стране. Она понимала, что если и заблудится, подойдет с визиткой отеля к любому таксисту, и тот без проблем довезет ее до места. Жителям Гангнама подходит выражение «жить как у Христа за пазухой», только в данном случае не у Христа, а у южнокорейского правительства.

Квартал за кварталом Алла шла как зачарованная, огни большого города ее манили; она шла наугад, без цели, без маршрута, находилась как будто в состоянии опьянения или во сне. Беспричинная радость, необычная обстановка, люди вокруг – ей казалось, что все это происходит не с ней, а с кем-то другим. Рядом не было того, кто мог бы ее ущипнуть и доказать, что все это не сон, не кадр из фильма о красивой жизни, а явь и происходит с ней на самом деле.

Где-то впереди мелькнул знакомый силуэт, прозвучал знакомый смех… Сердце забилось, Алла участила шаг. «Вот так встреча, имел бы совесть! Расстались, а он уже с другой!» – тяжелый вздох, и снова мокрые глаза… Нагнала парочку, сама не зная зачем. Заявить сопернице, что все еще считает его своим? Или посмотреть в его глаза и раствориться в них?

Она дернула парня за руку, и тут ее прошибло потом: то был не Пашка. Обернулся красивый кореец, со спины похожий на бывшего; его подружка вскрикнула от неожиданности. Ошарашенная парочка в немом волнении уставилась на Аллу, а она, готовая провалиться от стыда сквозь землю, принялась рассыпаться в извинениях, насколько позволял ее английский. Корейцы посмотрели на нее как на умалишенную и, сказав что-то на своем, поспешили прочь.

Алла поплелась по улице, чувствуя себя полной идиоткой. Ей казалось, все стали свидетелями ее позора и теперь смотрят вслед; и хотя в действительности никому до нее не было дела, она отделилась от толпы и скрылась в ресторанчике, первом попавшемся на глаза.

Зачем она приехала в Сеул, где ощущала присутствие бывшего парня и в лицах прохожих узнавала его черты, зачем? Как сложно признаться в том, что ее тянет к нему. Любовь стала болезнью, приобрела хроническую форму с периодическими обострениями в виде приступов истерик, слез, а путь до полного исцеления представлялся мучительным и долгим. Алла ошибалась, решив, что преодолела этот путь наполовину: приезд в Сеул вернул ее на сто шагов назад, сковырнул плохо затянувшуюся рану, и даже на отдыхе ей не было покоя. На смену радости в душе поселилась печаль; кто бы знал, какая параллель проходила между поездкой в Корею и резко оборвавшимся романом с Пашкой, полукорейцем. Он был здесь много раз. Прогуливался по тем же улицам, заходил в те же кафе…

В ресторанчике Алла перевела дух и заказала любимое пулькоги, которое распробовала во Владивостоке. В настоящих корейских ресторанах посреди стола встроен гриль, и процесс приготовления контролирует клиент. Официант лишь приносит маринованное мясо, а готовит посетитель сам. И сейчас вымоченная в смеси соевого соуса, сахара и кунжутного масла говядина жарилась на огне вместе с нарезанным луком и перцем, источая невероятный запах; Алла только и успевала переворачивать кусочки. Готовое мясо заворачивалось в пекинскую капусту и отправлялось в рот, на гарнир шел рис.

Заморив червячка, Алла продолжила прогулку по вечернему Сеулу и вскоре вышла к торговому центру. Бюджет всей поездки, не считая авиабилетов, ограничивался пятьюстами долларов, и шопинг не входил ни в какие планы. Она просто остановилась поглазеть на рекламные плакаты Louis Vuitton, Dior, Cartier.

Ей такие вещи были не по карману. Она грустным взглядом провожала солидных корейцев и расфуфыренных кореянок, выплывавших из бутиков как павы. Внимание привлекла женщина европейской внешности. Особа едва передвигалась под грузом фирменных пакетов с логотипами люксовых брендов; стройная длинноволосая шатенка, на вид за тридцать пять, а то и больше, шла торопливо и не смотрела по сторонам. Платье обтягивало фигуру, туфли на низком каблуке смотрелись стильно и стоили немалых денег: по красной подошве угадывался «лабутен».

«Американка? Европейка? Только с их уровнем жизни можно расхаживать по бутикам, не волнуясь о том, что бы завтра пожрать. Везет же ей, не то, что я», – не без зависти подумала Алла.

«Иностранка» сделала три шага и, поравнявшись с Аллой, в спешке не заметила, как шелковый платок слетел с головы и с мягким шелестом упал на землю.

– Excuse me, – окликнула та дамочку и, подняв платок, протянула ей. – You lost it…

Та резко остановилась и, развернувшись, выругалась: «О, черт, растяпа!» – и, посмотрев на Аллу, расплылась в улыбке:

– Thank you! Thank you so much!

– Вы из России? – заинтересованно спросила Алла, услышав родное крепкое словцо.

– Да, – не меньше той удивилась дама, – и вы из России? А откуда?

– Из Владивостока.

– Надо же, землячка! И давно вы здесь? Как вас зовут?

– Алла. Вот сегодня прилетела…

– Аллочка, спасибо вам огромное! Какой-то ветерок нехороший поднимается. Если бы не вы, я бы сразу не заметила. А когда кинулась искать, улетел бы мой платок в другие ручки. А жаль, очень качественная вещица: как-никак Hermes, – женщина провела рукой по роскошному шелку кремового цвета. О его стоимости можно было только догадываться.

– Да не за что, – Аллу смутило внимание такой персоны, – в следующий раз будьте внимательнее. А то повезет кому-то с находкой…

– Ой, не говори, не могу даже представить! И где же ты остановилась? – перешла она быстро на «ты».

Алла назвала отель.

– О, я знаю, почти что рядом! Извини, подожди-ка минутку, – у женщины зазвонил телефон. Проворковав в трубку на английском, она вернулась к Алле: – Сейчас подъедет мой друг. Если хочешь, подбросим тебя до отеля.

Алле льстило, что дама обращалась к ней как к хорошей знакомой. Что это, проявление благодарности или же простота и радушие обеспеченной землячки, Алла тогда не задумалась. Она лишь поразмыслила, что за вечер намотала приличный километраж и устала, а чем тратиться на такси, лучше принять предложение: какая-никакая, а экономия. И, не скрывая, сказала как есть:

– Буду очень благодарна, если подвезете меня.

Сказано – сделано. Не прошло и трех минут, как рядом припарковался черный джип представительского класса. На передних сиденьях восседали маленький, весь сморщенный, точно засушенный стручок, кореец и его водитель, по-лакейски заискивающий перед господином. Алла села у окна и всю дорогу любовалась ночным Сеулом. Лишь краем глаза видела, как ее землячка достала из сумочки пакет и продемонстрировала на тонком запястье исключительной красоты браслет, как бы отчитавшись в покупке. Старик одобрительно кивнул.

Автомобиль остановился у отеля, и женщина протянула Алле визитку.

«Ирина», – прочла та.

– Утром, как проснешься, набери меня, – сказала Ирина и скрылась за тонированными стеклами.

Ночь зажгла огни роскошного Гангнама.

***

Алла встала рано, чтобы не пропустить положенный завтрак, включенный в стоимость номера, и, вернувшись к себе, проспала до обеда. Ее разбудило сообщение от Яны с предложением поговорить в Skype.

– Здесь так круто и цивильно! Мегаполис, как в фильмах про Нью-Йорк, только это Сеул! Все для людей, чистенько, ухоженно, здесь уличные туалеты как в наших лучших ресторанах. Не хочется отсюда уезжать! Шикарный город, я бы здесь осталась, – призналась Алла.

– Хорошо, отдохни, развейся. А мне под утро приснился странный сон…

– Что за сон?

– Странный мерзкий сон. Будто иду по дороге, а впереди полно змей. Они все разные: синие, черные, бурые, короткие и длинные, какие-то из них лежат, как палки, а какие-то закручиваются в спираль – но все, как одна, скользкие и мерзкие. Почему-то я их не боюсь. Хотя в реальности жуть как боюсь! А во сне просто перешагиваю и иду дальше. Вдруг вижу собаку, тощую, жалкую, с несчастными глазами. Я беру ее на руки и несу. Я-то могу вовремя увидеть змею и перешагнуть, а низенькая собачонка на коротких ножках – нет. Ее по-любому укусят. Я это знаю и несу ее по дороге, с ощущением одиночества, какой-то обреченности, ее дрожащее тельце согревает меня, и я хочу ее спасти. Мы подходим к луже, и я опускаюсь на колени, чтобы собака попила. Она жадно лакает водичку и в благодарность лижет мне руку. А после мы продолжаем наш путь… Странно, я не могу понять, к чему это приснилось. В этом сне не было конца. Какая-то бесконечная дорога, чувство тревоги и ожидание чего-то непонятного… Как думаешь, что это может означать?

– Собака вроде снится к друзьям, а змеи – к коварству. Быть может, твой сон как-то связан со мной? По сути, я и есть та собака из сна, ты поддержала меня, мало того, приютила у себя, что я готова лизнуть тебе руку, – ответила Алла.

– Перестань, ты же знаешь, для тебя мои двери открыты всегда. Стало быть, я спасала друга…

– Не бери в голову всякие сны. Что было, то прошло, и в моей жизни новая глава. Все будет хорошо, и я не сомневаюсь!

– И это правильно, мне нравится такой настрой. Наслаждайся отдыхом и держи в курсе новостей, а сейчас извини, мне пора работать, – как-то сдавленно сказала Яна и отключилась.

***

Алла взяла в руки визитку. «Ирина», контактный телефон и фотография какой-то девушки – и больше ничего, ни названия фирмы, ни информации об услугах. Это вызвало ряд вопросов:

«Кто она и чем занимается? Зачем дала визитку мне? Не ее я поля ягода, так какой ей интерес со мной общаться? Неужели она настолько благодарна за тот шарфик, что взялась опекать меня, пока я здесь?»

Любопытство пересилило, и, несмотря на роуминг, Алла позвонила.

– Ирина, привет! Это Алла, ты меня вчера подвозила…

– О, Алл, привет! Как хорошо, что позвонила. Какие планы на сегодня?

– Да… Никаких.

– Я собираюсь на целый день в аквапарк Caribbean Bay, поехали со мной?

– В аквапарк? А где это… и дорого?

– Нет, долларов пятьдесят. Соглашайся, проведем с тобой крутой день, нас отвезут и привезут. Ты, наверное, в шоке, что взрослая тетка упрашивает тебя поехать с ней в аквапарк, но в Сеуле я становлюсь маленькой капризной девочкой, – рассмеялась Ирина.

Ее простота, умение располагать к себе, казаться «своей в доску» подкупили Аллу, и она ответила:

– Круто, поехали!

– Вот и отлично! Обещаю, что не пожалеешь.

И не успела Алла одеться, как к отелю подъехал знакомый черный джип, будто изначально Ирина была собрана и выехала сразу по звонку или проезжала мимо и, получив сигнал, зарулила к новой знакомой.

– Привет! – сказала Алла и улыбнулась при виде Ирины.

– Привет! – растянула улыбку та. – Спасибо, что составишь мне компанию, я прямо не нарадуюсь, что наконец-то еду в аквапарк. Набрала штук десять купальников, а надеть их некуда: во Владике у нас, сама знаешь, пляжный сезон короткий, живем у моря, а моря и не видим. Хорошо хоть Азия под боком, спасают их курорты с аквапарками. А купальники люблю, увижу красивую модель и не могу пройти мимо. Про нижнее белье вообще молчу: это мой фетиш, – хихикнула она, нисколечко не стесняясь водителя. Кореец все равно ничего не понимал и даже не пытался вникнуть в разговор. Старика сегодня не было.

Они ехали в Сувон, в пригород Сеула, где располагался центр корпорации Samsung, а по соседству с аквапарком Caribbean Bay находился сеульский Диснейленд Everland – детище самой корпорации. Алла смотрела из окна авто с довольной улыбкой и, переведя взгляд на Ирину, ловила себя на мысли, что вчера их свела счастливая случайность, и не встреть она эту женщину, не вкусила бы жизнь Сеула сполна. Ограниченная в деньгах, одна слонялась бы по улицам Гангнама и не знала бы, куда поехать и что посмотреть.

Ирина, кажется, тоже была рада новому знакомству. Улыбка не сходила с ее лица, а вопросы о личной жизни сыпались градом. Есть ли парень? Расстались? А почему? Где работаешь? На жизнь-то хватает? Сама же ничего о себе не говорила, а Алла не решалась напрямую обо всем спросить. Зато на вопросы Ирины отвечала правдиво, хоть и кратко. Мол, с парнем расстались, не сошлись характерами; работала в банке, поняла, что это не ее, уволилась, сейчас временно без работы. И никаких слезных откровений, никаких «куриных» историй не столько из-за недоверия, нежелания раскрываться перед посторонним человеком и опасения, что информация может быть использована против нее, сколько из-за стыда, страха подпортить о себе впечатление и остаться неудачницей в глазах этой успешной женщины.

Ирина слушала внимательно и, получив ответы на свои вопросы, отреагировала странно. Выражение ее лица не изменилось. Алле даже показалось, что улыбка стала шире. Может быть, она хотела своим видом ободрить, ведь следом поддержала словом: мол, не вешай нос, работу ты найдешь.

В аквапарке они провели целый день, обошли все водные аттракционы, вдоволь наболтались, наплескались и уже вечером довольные сели в черный джип.

– Я обратила внимание, корейцы очень скромные. В аквапарке многие парни в шортах и в футболках, поверх купальников девушки надевают туники, и ни одна кореянка не ходит с сиськами навыкат, не сверкает задницей, как у нас. На некоторых посмотришь – на пляже, считай, голые, – поделилась впечатлением Алла.

– Скромные?! – в глазах Ирины вспыхнул похотливый огонек. – Ты просто плохо знаешь корейцев…

***

Алла провела в Сеуле фантастическую неделю. Что ни день, Ирина таскала ее по бутикам. Даже если ничего не покупала, а просто шла поглазеть, вызванивала Аллу, чтобы та сходила за компанию, дала оценку со стороны и помогла советом. При таком активном «графике» дни летели стремительно. Приближалась дата отъезда.

Напоследок Алла хотела сходить в элитный ночной клуб, излюбленный Ириной, но, критически оценив публику «Октагона», расположенного с торца ее отеля, быстро распрощалась с этой идеей.

– Ты что? Гангнам не Гангнам без своих клубов! Хоть будет что вспомнить, когда вернемся во Владик, – уговаривала землячка.

Алла мучительно боролась с желанием пойти и ссылалась на банальное «мне нечего надеть». В ее словах не было ни грамма лукавства, ведь ни одно из ее платьев и в самом деле не годилось для похода в это место.

И тогда-то прозвенел «звоночек».

– В бутиках мне часто встречаются обеспеченные азиаты под ручку с подругами славянской внешности. Они заходят в отдел швейцарских часов, рассматривают сумочки от Chanel и меряют туфельки от Christian Louboutin. Да, корейцам нравятся раскрепощенные русские девушки, – нарочито небрежно произнесла Ирина.

Алла напряглась, не понимая, к чему та клонит, и тогда Ирина, напустив на себя искусственное веселье, обратила все в шутку:

– Да кому мы только не нравимся?! Самые красивые девушки в мире – русские! А знаешь ли, что… – и следом переметнулась на другое, а через пару минут замяла этот разговор.

Но мысль прочно засела в голове, и, оставшись одна в отеле, Алла вышла в Skype и рассказала Яне о событиях последних дней.

– Привет! У меня все отлично, единственное, омрачает скорейший отъезд: послезавтра вылетаю во Владик. Обалдеть, как тесен мир! В первый же день я познакомилась с нашей землячкой. Стою у торгового центра и вижу картину: выходит фифа, лет так тридцать пять, идет, вся сгибается под тяжестью покупок и теряет шарфик. Я окликнула ее, и так мы познакомились. Теперь показывает мне Сеул, везде берет с собой, в аквапарк, по бутикам. Наверное, я ей понравилась. С ней классно, но последний разговор мне показался странным…

– Что за разговор? – спросила Янка.

– Она все звала меня в крутой клуб, но мне нечего туда надеть, и я отказалась. И тогда она сказала, что корейцам нравятся раскрепощенные русские, они водят их по бутикам и обувают в «лабутены». Не пойму, к чему это? А до этого расспрашивала «за жизнь»: есть ли парень, где работаю, хватает ли денег. Зачем ей это? И почему ходит вокруг да около? Я ничего о ней не знаю, с чем связан ее бизнес в России, но здесь она живет на деньги своего корейского любовника, как я поняла. Остановилась в крутых апартаментах, передвигается по городу на «Рендж Ровер» с водителем, покупает себе брендовые шмотки и украшения… Но, Янка, ее кореец – старый, сморщенный старикашка! Как же надо любить бабки, чтоб притворяться, что без ума от него?!

– Да уж. Мутная какая-то твоя Ирина. Пусть мозг не пудрит своими ребусами, спроси прямо, что ей надо. Подыскивает тебе, что ли, спонсора, чтоб в «лабутены» обувал? Спасибо, не надо, хватило нам одного корейца.

Сердце болезненно сжалось.

– Я разберусь с ней. Как Маринка? Эти дни общались?

– Да вот на днях созванивались. У нее все хорошо, записалась в автошколу. Времени свободного много, вот и хочет отучиться, сдать на права… Спрашивала про тебя, предлагала встретиться и где-то посидеть, когда приедешь из Кореи.

– Отличная идея, я только за, – сказала Алла и взглянула на часы, – ладно, друг, мне нужно собираться, договорились встретиться…

– Ох, не нравится мне эта твоя «темная лошадка»!… Будь начеку и не иди у нее на поводу. Ладно, давай, до созвона.

– Давай. Я разберусь.

Алла постаралась прогнать все опасения, но так и не смогла расслабиться и избавиться от настороженности, что поселили в ней последние слова Ирины. Женщина, окутанная темной вуалью недосказанности, открывалась Алле с другой, не самой приятной стороны.

***

На город опустился вечер, зажглись огни Гангнама. В положенный час у отеля остановился «Рендж Ровер», в окне мелькнуло хорошо знакомоелицо.

– Привет, дорогая, садись! Куда сегодня едем, в бар, ресторан? – спросила Ирина.

– Давай в ресторан корейской кухни?

– А давай. Я знаю хорошее местечко, – сказала та и объяснила водителю, куда им ехать.

В дороге Алла краем глаза разглядывала Ирину справа от себя. Всю неделю она восхищалась ее вкусом и умением стильно сочетать все эти брендовые вещи, но сегодня находила ее внешний вид вульгарным. Ирина увешалась драгоценностями, как новогодняя елка гирляндой: камни сверкали в ушах, на шее, руках – не хватало только на ногах, и, похоже, она охотно украсила бы каждый пальчик, не мешай ей «лабутены». Платье с декольте хоть и смотрелось эффектно, но было слишком откровенным, чтобы надеть такое в ресторан. К чему весь маскарад?

«Со вкусом у нее порядок, дело в другом. Она оделась так специально для меня, чтоб выглядеть еще богаче… Но зачем лишний раз подчеркивать поразительный контраст между нами?» – задалась вопросом Алла.

И лицо. С отпечатком разгульной жизни, алкоголя… Как дорогая, но поношенная вещь, которая всегда будет в проигрыше рядом с вещью дешевой, но новой, с этикеткой. Похоже, с ним ничего нельзя было поделать, оно портило общий вид. Лицо как данность, и красавицей Ирину можно было назвать разве что со спины. Но от автомобиля до ресторана она прошлась как королева – Алла же в обычном платье смотрелась более чем скромно, шла позади на деревянных ногах и чувствовала себя не в своей тарелке. На это, собственно, и был расчет.

Все изменилось, когда они прошли в кабину и собрались садиться. Дело в том, что традиционно корейцы едят, сидя на полу, и столик делается очень низким, больше похожим на подставку. Алла опустилась на пятую точку и вытянула ноги в сторону, выбрав наиболее комфортную позу. Она в очередной раз убедилась, что любит корейскую кухню не только за вкусные, хоть и острые блюда, но и за культуру приема пищи, за это удобство, простоту.

Ирина разоделась, не взяв во внимание особенность места, которое сама же и предложила, и теперь устроилась на полу в шелках. «Не царское это дело!» – появилось недовольное выражение на ее лице. Она едва высидела полтора часа, посетовав, что не поехали в бар. Ясно было одно: корейская кухня ее не интересовала. Ирина выбрала это место, потому что так хотела Алла.

Попросили меню, сделали заказ; начался спектакль. Ирина блестяще справлялась с ролью галантного соблазнителя. Роль наивной души отводилась Алле: она сидела вся как на иголках, подозревала, но не могла понять, чего же от нее хотят. Слово за слово, пустая болтовня под дегустацию корейских блюд, и, наконец, появление бутылки соджу на столе. Градус подогрел и без того накаленную обстановку, расплавил маску спокойствия на раскрасневшемся лице, сделал взгляд стально-серых глаз резче, пронзительнее, добавил блеска – сорвал вопрос!

– Чем ты занимаешься?

Прямой и настойчивый, не любопытство и не повод поддержать беседу; вопрос-приказ, требующий быстрого и точного ответа, в лоб вопрос. И ни капли смущения в лице Ирины, будто она только этого и ждала. О, чудо! Неужели беседа настроилась на нужный лад? Не дать же ей уйти!

Она разлила по рюмкам корейский алкоголь и тихим, властным голосом сказала:

– Я устраиваю интимные VIP-встречи во Владивостоке и за его пределами.

Вот это новость! Алла вытаращила глаза; мозг с невиданной скоростью переварил информацию, как это бывает в критические минуты, и перед глазами выстроилась ясная картина.

– Ты?..

– Да, я. Называй, как хочешь, а, по сути, я исполняю желания. Для одних это отдых по высшему разряду, для других шанс вылезти из нищеты и пожить красиво – я же посредница между ними, за что, не стану скрывать, имею свой процент. Я превращаю замухрышек в принцесс, предлагаю такие условия, что не предложит ни один работодатель. Но мне всегда приятно иметь дело с сообразительными девушками: они усвоили, что мир давно перешел на рыночные отношения, и нет ничего зазорного в желании продать себя дороже, проводить время в обществе успешных, а не нищебродов. Чего скривилась? Так и есть, твое молодое, красивое тело – товар, имеющий куда больший спрос, чем твой мозг и образование, и. ради Бога, не говори сейчас про внутренний мир, на который всем глубоко плевать. В этой жизни ставку надо делать на то, что в ходу, на внешность – это несложно уяснить тому, в чьей голове водится ум; это правда жизни, и глупо ее отрицать.

Алла молча уставилась на Ирину и не могла произнести ни слова. Вот это да! Перед ней сидит живая сутенерша – а с виду ведь не скажешь! Все эти дни она гуляла с сутенершей и даже не догадывалась, ну и ну!

– Ты умна, чем и выделяешься, – польстила Ирина, – я наработала клиентскую базу из богатых иностранцев, из тех мужчин нашего города, кто имеет вес в обществе, чьи фамилии у всех на слуху, и это привело к тому, что голодные, ободранные девчонки сами стали искать со мной встреч, проситься под крылышко. Но я кого попало не беру, колхоз не толкаю, а предлагаю клиентам «качественный» досуг, чтобы к внешности девушки прилагался и ум… – и посмотрела на Аллу так, что той не оставалось ничего другого, как спросить:

– Чего ты хочешь от меня?

На смену удивлению пришла настороженность. Алле стало непонятно: она-то тут при чем, зачем ей знать детали? Неужели сутенерша хочет предложить ей «это самое»? Серьезно?!

Ирина осушила рюмку соджу и, сморщившись, ответила:

– Хорошо. Скажу прямо: я сыта по горло всеми этими любезностями. Не скрою, меня заинтересовал твой типаж классической славянской внешности. Я тебя увидела и сразу поняла, что глупо упускать такую девочку. Ты стройна, у тебя мягкие черты, глаза в пол-лица, светлая кожа и волосы, а в Азии на таких девушек высокий спрос; и здесь, в Сеуле, мне стоит сделать пару звонков, как мои клиенты захотят с тобою встретиться. Любая из моих девчонок была бы рада оказаться на твоем месте, но все до одной во Владике, так что у тебя здесь нет соперниц, и все деньги будут твои. К тому же из нашего общения я поняла, что тебя не держит ни парень, ни личная жизнь, ты безработная, а значит, в скором времени испытаешь потребность в деньгах… Считай, что наша встреча – удача для нас обеих. Мы потратили уйму времени, таскаясь по аквапаркам и бутикам, но я не знала, с чего начать… – Ирина снова накатила соджу, а следом выругалась: – Фу, корейская дрянь! Пошли бы лучше в бар, сейчас бы надирались хорошим вискарем…

Ирина вконец окосела от корейской водки; пьяная и откровенная, она, похоже, ничуть не сомневалась в том, что Алла примет предложение.

Но та сидела напряженная и хмурая. Ей было дико это слушать. Она бы предпочла не знать всей правды об «успешной женщине», а просто вместе погулять в Сеуле, а затем уехать. И в общении вела себя прилично, не подавала повода – с чего это Ирина увидела в ней проститутку и додумалась ей предложить заняться «этим самым»?!

Недоумение сменилось сильным раздражением, которое Алла даже не пыталась скрыть. Она почти не пила и смотрела на собеседницу испытующе.

– Ты всерьез предлагаешь мне это?! – не поверила она своим ушам. – А я, как дура, думала, что наши вылазки из благодарности! Ну помнишь, шарфик тот Hermes! Неужели ты могла подумать, что я… Да ты в своем уме, Ирин?! – в шоке воскликнула Алла.

– Какого шарфика? Ах да, спасибо, – нехотя согласилась Ирина и сделалась резкой, – чего завелась-то так? Возомнила из себя черт знает что? Да я щелкну пальцем, и на твое место прибегут десять, а то и двадцать девчонок! Я ничего не навязываю, я предлагаю совершенно другой уровень, и мне нет нужды кого-либо упрашивать: девочки, которые на меня работают, получают на руки пятнадцать тысяч рублей за двухчасовую встречу, притом за классику. Постельные умелицы за ночь выколачивают с мужиков такие бабки, что ты не получала и за месяц! Вдумайся в цифру и рассуди сама, тебе повезло, что ты оказалась в нужное время, в нужном месте, заговорила с нужным человеком.

Алла находилась в ступоре, язык онемел, и она смотрела на женщину глазами, полными смятения. Ирина говорила о немыслимых вещах с такой уверенностью в своей правоте, что переубедить ее было невозможно; замена ценностей обрела в ней крайнюю степень цинизма, привела к уверенности во всепродажности, что даже миловидная девушка напротив в первую очередь была в ее глазах привлекательным «белым» товаром, который можно выгодно продать в Корее, угодив вкусу азиатского клиента.

– На худой конец попробуй. Завтра же сдай обратный билет и останься в Сеуле еще на пару недель. Я устрою тебе встречи на высшем уровне, вернешься во Владик с обновленным гардеробом, с валютой в кармане: рубль дешевеет, доллар растет, и ты явно не прогадаешь. Подружкам скажешь, что познакомилась с кошельком, не хотел тебя отпускать, бросил весь мир к твоим ногам, или сплетешь какую-нибудь хрень в этом роде, – усмехнулась Ирина, – все мои девочки заливают родне, друзьям, что встретили солидных мужчин. А какое другое объяснение можно придумать внезапно прилетевшему богатству? Те, наивные, ведутся, верят…

Так вот, Алл. Попробуй, а дальше посмотришь сама. Втянешься – продолжим с тобой во Владике, нет – так заработаешь реальных денег, здесь и сейчас, в придачу получишь общество умных, эрудированных мужчин, с кем даже поболтать безумно интересно! Тебе не нужно будет за копейки вкалывать на дядю пять дней в неделю с восьми утра и до пяти вечера. Многие, попробовав из любопытства, уходят с официальных работ ко мне. Почувствовав вкус легких денег, ты и сама не захочешь горбатиться целый месяц за ту сумму, которую сможешь выручить за пару встреч… Но повторюсь, желающих девчонок в разы больше, чем состоятельных мужчин, согласных на мои расценки, и потому я очень щепетильна в этом вопросе, дешевку не пропихиваю. Кто-то рожей не вышел, а кто не тянет на элитный эскорт из-за колхозных манер, пустой болтовни – мой глаз наметан, и в первые же минуты общения я считываю это с них; могу сказать точно, что разбираюсь, какой типаж привлечет клиентов, а какой напрочь отвадит от моих дверей. Пожалуй, я даже излишне придирчива, но на кону годы безупречной репутации, да и высокий заработок девчонок вполне оправдывает всю ту критичность, с которой я к ним подхожу. Предложение делаю далеко не каждой, и обычно мне отвечают без колебаний. Только «да».

Алла с трудом проглотила ком в горле и тихо спросила:

– Зачем тебе все это? Ты яркая, уверенная, почему не займешься легальным бизнесом? Много же идей…

Ирина рассмеялась пьяным истеричным смехом.

– Сладкая, ты не перестаешь меня удивлять! Чем плох мой бизнес, если он кормит меня и мою семью? Да и к чему мне вложения с нуля, уплата налогов, траты на взятки во все инстанции и прочая официальная лабуда, если все, что мне требуется, – это телефон под рукой и штат из сексуальных красоток, готовых выехать по первому моему вызову? Я в этой кухне давно, идея открыть свое дело пришла ко мне спонтанно, благодаря связям в определенных кругах, которые со временем расширились за счет людей со стороны, и то, как правило, знакомых моих знакомых того же уровня. Гарантирую: все конфиденциально, для «своих», вся информация в закрытом доступе. Рисковать и с кем-то делиться я не хочу, светить высокопоставленных клиентов и вторгаться в частную жизнь девочек тоже. Я не содержу бордель: встречи проходят в номерах отелей или за городом, на закрытых вечеринках и мальчишниках – все оплачивает мужчина. Как я уже сказала, девочка получает чистыми пятнадцать тысяч рублей, плюс я имею с клиента процент за сводничество: мои знакомые не из числа нищебродов и готовы платить.

Если ты согласна, первым делом мне потребуется несколько эротических фото, где ты в белье, в купальнике, а еще лучше «ню», и скидывай побольше, а я уже выберу самые подходящие, на которые быстрее клюнут. Я разошлю твои фото клиентам, и дело за малым, останется ждать, кто откликнется и предпочтет другим девчонкам именно тебя. Скажу сразу, конкуренция высокая, красивых хватает, и я не знаю, насколько успешна ты будешь во Владике, но нисколечко не сомневаюсь, что здесь, в Сеуле, ты будешь нарасхват! Женская красота – понятие субъективное. Была у меня узбечка, восточная, с изюминкой, внешне выделялась, но далеко не самым выразительным лицом, да и фигура средне, так себе; русские ее редко заказывали, но представляешь, приехал один очень крутой китаец и выбрал именно ее. С каким восторгом потом отзывался о ней этот мужик, и сама она мне хвалилась, что сверх положенных трехсот баксов он надарил ей денег, что она на радостях побежала в «Л’Этуаль» и вынесла полмагазина. Делай вывод.

Ирина облизнула губы, и этот жест показался Алле очень вульгарным. Теперь, узнав Ирину, кто она и чем промышляет, Алла видела пошлость даже в самых безобидных вещах. Рот стал ассоциироваться только с одним.

– Тебя мутит? Перепила? Согласна, соджу – дрянь, надо было ехать в нормальный бар, а не сюда, – пожаловалась снова та, – ладно, садись поближе, я покажу тебе своих девчонок.

Непонятно зачем, Алла поддалась любопытству, а Ирина восприняла это как заинтересованность. Она листала в телефоне фотографию за фотографией, где красивые девушки предлагались как товар в каталоге, и с гордостью и одновременно с какой-то язвительностью комментировала каждую из них:

– Эта работает инструктором в фитнес-клубе, посмотри, какое обалденное тело, накаченная попка, пресс – все мужики ее хотят, я и сама от нее возбуждаюсь. Привыкла к постоянным физическим нагрузкам, потому и потрясающе вынослива; одному из клиентов нужно долго, и в то время как другие девочки сдуваются, она все еще в тонусе. Выезжает на заказы почти каждый день, из моих зарабатывает больше всех. Одно плохо: стала задаваться, мне жалуются, что приезжает в плохом настроении, клиентам грубит. Дурная, хрен знает, что творится с головой… А эта работала на таможне, сейчас ушла. Я написала ей на сайте знакомств: у меня есть аккаунт, с которого я веду поиск интересных мне типажей; само собой, под чужим именем и фото. Так проще, и если человек отвечает тебе сразу «нет», то ни минуты лишней на него не тратишь. Я по накатанной дорожке предложила ей то же, что и всем на сайте, мол, встречаюсь с состоятельными мужчинами на их территории, ищу подружку, ты красивая, давай на пару? И уже при встрече рассказываю подробности. Это психология, и мой подход лучше располагает, чем открытое сутенерское предложение подзаработать на таких-то и таких-то условиях. В анкете таможенницы было указано: «ищу серьезные отношения», меня всегда веселят такие анкеты, ведь стоит озвучить цифру, как глазки девчонок начинают блестеть, а «большая и светлая» отходит на задний план. В итоге встретились, все обговорили, она без раздумий согласилась. Меня привлекла ее большая грудь, сама по себе девчонка пышечка, и я бы ей советовала похудеть, но среди моих клиентов есть те, кому, наоборот, нравятся в теле. Тут уж, как говорится, любой каприз за ваши деньги… А эта рыжая бестия – профессиональная массажистка, ой, что она только не вытворяет своими руками! Она пахала на частника как папа Карло, уставала как собака, пока сама для себя не решила, что лучше пару раз хорошо помассировать депутатский член, чем месяц вкалывать, не разгибая спины, в салоне.

– Как они потом устраиваются? – неожиданно для себя спросила Алла. – Их карьера ведь невечная?

Ирина погрустнела и задумалась над ее вопросом, что из разряда философских.

– У тебя есть молодость на то, чтобы срубить бабла и обрасти нужными связями. Мы не загадываем далеко наперед, мы живем ближайшим будущим, – ответила та.

Что-то дрогнуло в лице этой уверенной женщины. Возможно, обольщенные заработком девчонки таких вопросов не задавали, и Ирина была в растерянности, не знала, как лучше ответить. А возможно, Алла резанула по живому, коснулась негативных сторон ремесла…

– Твое будущее полностью в твоих руках, – продолжила искусительница мягче, – никто не мешает тебе окрутить кого-нибудь из клиентов и стать его постоянной любовницей, перейти на спонсорские отношения или же скопить бабла и со временем открыть свое дело, стать успешной единицей независимо от мужских желаний и страстей. Даже просто хорошо пожить сейчас. Питаться, одеваться, отдыхать, ни в чем себе не отказывая; покупать те вещи, какие нравятся, а не те, на какие хватает денег; сесть за руль собственного авто. Да, у всех моих девчонок свои машины; начинающая приходит ко мне с остановки и уже через пару-тройку месяцев садится в иномарку.

Хотя… Насчет спонсорства иллюзий особых не строй: оно капризно. Кругом полно красивых баб, а у этих мужиков достаточно денег, чтобы всех их купить и каждый раз менять новых. К тому же дома ждут законные содержанки – жены, которые катаются как сыр в масле при своих высокопоставленных мужьях. За все время, сколько помню, только одной девочке подарили авто, да и то на этом подарки закончились… Может, получится у тебя, но все же послушай мой совет: полагайся только на себя, делай ставку на собственный заработок, а он будет стабильно высок, если станешь востребована у клиентов.

Алла молча вернулась на свое место и села напротив Ирины, не зная, куда деть глаза. Озвученные условия, подробности ее ничуть не прельстили, а только сильнее возмутили. Она даже не пыталась примерить это на себя и слушала Ирину с дикими глазами. А теперь поспешила закрыть эту тему, поскольку и в мыслях не могла допустить ее реализации.

«Клиентов? Востребована? Да сколько можно нести весь этот бред? Она сейчас похожа на сектантку с навязчивой идеей во что бы то ни стало обратить меня в свою веру. С каких это пор мерзость стала нормой нашей жизни? По себе людей не судят! Этого нужно стыдиться, а не гордиться!» – закипела Алла.

– Я… Не смогу. Извини, что потратила твое время, но если бы я знала, сразу бы сказала, что меня это не интересует. Извини… – в конце сказала та.

Ирину слова отрезвили. Пряча за усмешкой досаду, она бросила холодно:

– Ха, как знаешь. Я предложила тебе обеспеченную и сытую жизнь, не хочешь – живи и дальше в нищете. У меня недостатка в девчонках нет: не ты, так другая.

И, посмотрев друг на друга, обе поняли, что говорить им больше не о чем. Неделя прошла в огромной иллюзии, они приписали друг другу свои качества и оценили друг друга со своих позиций: Алле казалось, что Ирина возится с ней из благодарности и доброты, а Ирине верилось, что красотка непременно ей продастся, стоит выждать момент и сделать заманчивое предложение. А теперь, когда все заблуждения рассеялись, остались разочарование и ощущение впустую потраченного времени. Алла понимала, что знай она все раньше, ни за что бы не поехала с Ириной никуда, гуляла бы по улицам Сеула и просто наслаждалась сменой места. Ирину же поразил, шокировал отказ – она к такому не привыкла; и, схватив телефон, набрала водителя и велела срочно их забрать.

Ехали молча. Приближаясь к отелю, Алла заерзала на сиденье, не зная, попрощаться ей или пулей выскочить из авто, оставить всю грязь внутри. И вот водитель остановился.

– Всего доброго, – произнесла Ирина сухо.

– До свидания, – поспешила Алла прочь.

***

Следующий день прошел в спешке, в сборах. Алла поехала поглазеть на знаменитый рынок Тондэмун и провела там полдня. На обратном пути заскочила в гипермаркет, где набрала себе, родителям и девчонкам шампуни, гели для душа, кремы от корейских производителей, традиционные сладости, соджу, малиновое вино «Bokbunjajoo», настойки женьшеня и несильно потратилась при этом: цены были на удивление невысокими! Поразило и то, что на одном из гелей для душа значился производитель LG.

«Ого! Компания настолько раскрутилась, что сейчас разве что носки не вяжет… А может, уже и вяжет?»

…Она периодически поглядывала на телефон и снова и снова в мыслях возвращалась к разговору с Ириной. Ее тошнило от осознания того, что все в этом мире завязано на деньгах, и даже отношения между людьми в большинстве случаев строятся из расчета извлечь выгоду. Ее мнимая приятельница показала истинное лицо, и Алла испытала разочарование. Вечер имел горький привкус, и завтрашний отлет, прощание с Сеулом лишь усиливали его.

«Завтра улечу и все забуду. Устроюсь в турфирму и буду зарабатывать на жизнь умом, а не другим местом», – решила Алла.

С прошлого дня Ирина больше не звонила…

Глава 6. Поиски работы

– Что?! – на Янке не было лица. – Так и сказала?!

– Да, именно так! Весь вечер лила на меня всю эту грязь. Я задолбалась это слушать и сказала, что меня такое не интересует, на что она с усмешкой, мол, не хочешь – продолжай жить в нищете. И такая: у меня недостатка в девчонках нет: не ты, так другая – представляешь? Прямым текстом, глаза в глаза, как будто говорим с ней, я не знаю, о мороженом! Будто в этом ничего такого, и неадекватно реагировала я, а не она. И брюлики на ней сверкали, соблазняли, мол, соглашайся, дура, жить красиво станешь, вся как цаца ходить будешь. Я до сих пор перевариваю этот разговор… А знаешь, что еще сказала? – вдруг резко дернулась Алла, чуть не разлив бокал вина. – Что девчонки сами ей проходу не дают, лишь бы пристроила к себе! Что она еще и выбирает, и не каждая ей подойдет!

– Алл, – вкрадчивым голосом психолога начала Яна. Так и есть, пьянка с подругой – лучшая психотерапия, – Алл, ты адекватный, нормальный человек. Не представляешь, как же дико все это слушать. Да, я сижу на сайтах знакомств, и какую только грязь мне не приходится читать, но это интернет, где под чужой фоткой все смельчаки, и потому я не отношусь к этому серьезно. Но чтобы в реале лицом к лицу, глаза в глаза взять и предложить малознакомому человеку заняться проституцией – это из ряда вон выходящее. До какой черты нужно опуститься, чтобы воспринимать такие вещи спокойно. Она падаль, и все эти бриллианты… Они сверкают, чтобы как-то затмить гниль в ее душе.

Время перевалило далеко за полночь, их кухня светилась тусклым огоньком в кромешной темноте. Дегустация корейских алкогольных напитков давно переросла в пьянку, и окосевшая Алла взяла на себя смелость признаться подруге кое в чем:

– Я слушала ее, и, знаешь, к ощущению грязи, всего того дерьма примешивалось какое-то странное любопытство: мне было мерзко ее слушать, и в то же время я не хотела, чтобы она останавливалась, я ловила каждое слово и даже спустя время смогу все с точностью пересказать… Наверное, каждого хоть немного, но влечет темное, запретное. Мне было любопытно, как становятся такими? Как с этим живут? И что с ними становится потом, когда они стареют и уже не привлекают клиентов смазливой мордашкой?

– И ты нашла ответ?

– На первый вопрос – да. Они соблазняются деньгами, к этому толкает их нужда, но не всегда крайняя. Деньги действительно неплохие, и когда мы с ней говорили, в какой-то момент я… Испугалась своих мыслей. В этом бесконечном потоке грязи промелькнула секунда, когда меня осенило, что деньги легкие, быстрые, за них не надо вкалывать от зари до зари, и если отбросить мораль, то как вариант вполне… Но нет, я быстро прогнала эту мысль! Без вариантов!

– Пьяная дурочка, сама не знаешь, что несешь… Удали ее номер телефона, – настойчиво сказала Яна.

– Уже удалила. Мне он ни к чему. С завтрашнего дня начинаю поиски работы. И вот увидишь, я найду.

– Все будет, стоит только захотеть, – подняла бокал подруга.

***

Алла поставила цель найти приличную работу и начала поиски с объявлений на «Фарпост Владивосток». В разделе «Работа» ее ждала масса предложений, начиная от своей родной вакансии экономиста и заканчивая нейтральными – администратором отеля, ресторана, менеджером по туризму, продавцом-консультантом в магазин, где специальное образование не требовалось, но, как и везде, приветствовался опыт. В стремлении попробовать себя на новом поприще Алла принялась штурмовать турфирмы сайта, рассылать резюме с фото, как требовалось в объявлениях. Она верила на слово прописанным цифрам: оклад от пятнадцати до тридцати тысяч рублей плюс тридцать процентов от продаж путевок – как ей казалось, сумма выходила неплохая.

«Или выслуживалась в банке за двадцать пять тысяч. И было бы за что… Столько грязи вылили, что отбили всякое желание работать. Туда я больше ни ногой!» – решила Алла.

Работа в туризме казалась ей жутко интересной, а заработок воодушевлял. Алла смотрела в этом направлении, но не упускала из виду другие «денежные» вакансии. К ее удивлению, продавец-консультант зарабатывал больше, чем администратор в отеле. Если зарплата продавца составляла от двадцати пяти до сорока тысяч рублей за счет процента от продаж, то для администратора двадцать пять тысяч – потолок, и даже самый крутой отель, построенный южнокорейцами Hyundai, не мог предложить больше. Хотя от претендентов на эту должность требовались знание английского языка, внешность и опыт…

Дорогая жизнь диктовала свои условия, и объявления с зарплатой ниже тридцати тысяч в месяц Алла даже не рассматривала: теперь она должна снимать жилье, а найти во Владивостоке однокомнатную квартиру (не «гостинку») за восемнадцать тысяч было большой удачей. И, само собой, не в центре, а на окраине. Помимо турфирм она отправила резюме в магазины, которые предлагали зарплату не ниже обозначенной, откликнулась на вакансию хостес в ресторан Korea House и администратора в салон красоты. Дальше оставалось ждать, когда с ней свяжутся.

А тем временем во Владивостоке, наконец-то, установилась жара. Солнце слепило, давая понять, что лето в разгаре. Пляжи влекли, манили, звали. Алле сложно было пересилить себя, но она поставила цель найти работу в кратчайшие сроки: почти два месяца как безработная, а дыра в кармане все шире и шире с каждым днем. Совесть не позволяла тянуть деньги с родителей, стеснять Янку. Алла ждала, что на нее обрушится шквал звонков, но, к разочарованию, откликнулись лишь две турфирмы и три магазина… И тем не менее она с радостью согласилась на собеседование, чтобы прояснить детали и решить, какое место ей подходит больше всех.

Первым на собеседование пригласил магазин нижнего белья, расположенный в торговом центре Clever House. Администратор опаздывал. С Аллой заговорила шустрая девчонка-продавец, настолько простая, что в первую же минуту выдала: «А мне еще нет восемнадцати, я их обманула! Я окончила десятый класс, подрабатываю на каникулах, чтобы в следующем году поехать учиться в Кейптаун, в ЮАР. Только ты им не говори!» И Алла задумалась, нужно ли ей, серьезной девушке с высшим образованием, это место, раз сюда несложно попасть любой школьнице.

А выслушав администратора, окончательно убедилась в том, что ловить здесь нечего: испытательный срок – от месяца до трех, зарплата на этом этапе – двадцать тысяч рублей, после – до тридцати, график – три через два (три дня работает, два отдыхает) с девяти утра до девяти вечера. Сама не зная зачем, она все же заполнила анкету на должность продавца; с ней, как и с каждой, «пообещали» связаться. Вакансия преподносилась под таким соусом, чтобы у всех сложилось впечатление, что торговать бельем в этом павильоне очень престижно; кандидатам старались внушить, что к отбору подойдут со всей серьезностью и из всех выберут лучшую. Возможно, повезет, и ей станет именно она.

Аналогичные условия предложили в парикмахерском магазине в районе Третьей Рабочей. Тот же испытательный срок, та же зарплата в разбросе от двадцати до двадцати девяти тысяч в месяц; из преимуществ – график два через два и огромная заинтересованность со стороны работодателя. Здесь не разыгрывали из себя невесть кого, а положа руку на сердце, сказали как есть: мол, в зал срочно требуется консультант, если согласитесь – устроим вас с завтрашнего дня, а вакансию закроем, но прежде обдумайте все сами. Приятная девушка-администратор не давала пустых обещаний из серии «ваш заработок будет зависеть только от вас», когда ясно, что выше потолка не прыгнуть и на ту баснословную сумму, с которой вышел бы кругленький процент в зарплату, не продать. Она также поинтересовалась, как обстоят дела с жильем, и когда услышала, что Алле предстоит снимать квартиру, развела руками.

– Буду искать однокомнатную квартиру тысяч за восемнадцать, не дороже. А для этого нужна зарплата не меньше тридцати, и чтобы сразу, без испытательных, – обозначила условия Алла.

– Квартиру? За восемнадцать? Вам придется хорошенько поискать! Одна из наших девочек снимает с парнем однушку за двадцать, но им повезло, нашли через знакомых, хоть агентствам не пришлось платить. И им легче: они вдвоем, а вы одна… Тогда вам лучше поискать что-то еще.

– Я тоже так считаю.

– Максимум, что могу сделать, – это поставить вам месяц испытательного срока, но за этот месяц вам нужно настолько хорошо изучить ассортимент, чтобы вы смогли проконсультировать любого покупателя. Помогли выбрать профессиональный фен парикмахеру или разрулить ситуацию на случай, если очередная «блондинка» перемудрит с выбором краски для волос, а потом заявится с претензиями к нам. Это специализированный магазин, где мало стоять на кассе и пробивать товар – здесь нужно работать с покупателем, подсказывать, помогать. И быть внимательной на случай краж: вся недостача возмещается с зарплаты продавца, но вычитается закупочная стоимость товара, без наценки. Тем не менее вся косметика для волос у нас дорогая, профессиональная, так что в зале нужен глаз да глаз. И еще один момент: у нас нет официального трудоустройства, мы не делаем запись в трудовой книжке, а принимаем по договору на один месяц и каждый следующий месяц заключаем новый договор. Если для вас это так важно…

– Как же без записи в трудовой? Конечно, хотелось бы официальное трудоустройство. Когда пойду в декрет, будут хоть какие-то, но выплаты. А так… даже и не знаю.

– Я все понимаю, но не я так решила, сама работаю на этих же условиях. Хозяин – барин, а частнику не нужны лишние налоги, его интересует прибыль, а не наш декрет, сами понимаете…

– Тогда уж извините, поищу что-то другое.

– Удачи вам.

И Алла выскочила из магазина. Она спешила по третьему адресу: может, хоть там ей улыбнется удача?

И точно, в обувном магазине на Светланской ей предложили лучшие условия: испытательный срок, без которого никак, от месяца до трех с зарплатой двадцать две тысячи (Аллу заверили, что все это формальности, а по факту ей и месяца на обучение хватит за глаза); после – тридцать пять тысяч и до сорока в период активных продаж сезонной обуви: босоножек в начале лета и зимних сапог в конце осени – в начале зимы. Модная обувь известной марки была не каждому по карману, раньше Алла и сама любовалась туфельками с витрины, а сейчас представилась возможность поработать здесь.

Торговля, конечно, не то, чего хотелось Алле, но ее прельщала перспектива приличного заработка. Что же касается туризма, ее мучили сомнения, хорошо ли платят там?

Она пришла к выводу, что в объявлениях указана «минимальная» зарплата, с пометкой «от», а по факту это – потолок, выше которого не прыгнуть. В том же объявлении бельевого магазина прописали сумму от тридцати тысяч рублей, а на месте сказали, что тридцатка будет, но не сразу, а после испытательного срока. И это «от» создает иллюзию заработка свыше указанного, когда уместнее писать «до». Реальную зарплату можно узнать лишь на собеседовании, и то не факт: нередко обещают одно, а выплачивают другое.

Вероятность отсудить обещанные деньги мала, ведь работник ничего не сможет доказать, если сразу не пропишет в договоре цифру. А кто ее пропишет? Частник не дурак, все острые углы обходит мастерски: не указывает в договоре реальную зарплату или указывает минималку, которую и выплатит в случае чего. Так и устраиваешься на свой страх и риск, размышляла Алла, большинство фирм – частые, а в тех немногих государственных конторах, что еще остались, все официально и по-честному: и честно обозначена мизерная зарплата, на которую при современных ценах не прожить.

Алла заполнила анкету. Администратор магазина пробежалась по листку и задала вопросы, а после предложила стажировку до приема на работу.

– Вы готовы начать в понедельник? Постажируетесь недельку по три часа в день: походите по залу, изучите модели, попробуете сами обслужить покупателей. И поймете, ваше это или нет, чтобы не было разочарований из-за потраченного времени, – сказала та.

– А с какого дня пойдет зарплата?

– Стажировка не гарантирует, что мы вас возьмем. Возможно, что-то не понравится вам. Мы посмотрим на вас в деле, вы посмотрите, как работает обувной магазин. И если всех все устроит, с новой недели оформляем вас на работу, и пойдет испытательный срок.

Алла озадачилась.

– Я заинтересована, но можно сообщу точнее к концу дня?

Ее ждали на собеседование в двух турфирмах, и в душе теплилась надежда, что в одной из них предложат идеальные условия и больше не придется ничего искать…

– Хорошо, только не затягивайте с ответом. Вы не одна – много других желающих, кому не терпится начать. Мы тоже заинтересованы в том, чтобы скорее найти людей, и долго ждать не будем.

Алла кивнула и понеслась в турфирму на Фонтанной. Но не задержалась там и десяти минут: как влетела, так и вылетела. Руководитель, еще вчера активно зазывавшая на собеседование, продиктовала ей такие условия, что Алла почувствовала себя разыгранной, униженной, словно ее позвали, чтобы посмеяться. Но такова была действительность…

– Вы «нулевая», в туризме не работали никогда? Без опыта можем взять вас практиканткой. Приходят же к нам студентки на летнюю практику, и вас оформим на тех же условиях. Оклад – семь тысяч рублей плюс процент от продаж. Только сразу скажу: в нашем городе эта ниша переполнена, турфирм развелось много, и в условиях высокой конкуренции продать тур все сложнее, особенно начинающему менеджеру, у которого нет своей клиентской базы. Так что ближайшие месяцы на высокий заработок не рассчитывайте – да и семь тысяч еще надо заработать.

Всем своим видом, интонацией она пыталась отговорить, точно сама пожалела, что пригласила, и теперь не знала, как отделаться от соискателя. «А оно тебе надо?» – проскальзывало в ее словах.

Это была неопрятная, неухоженная женщина лет за пятьдесят, больше похожая на работницу поселкового Дома культуры, чем на руководителя турагентства. В убогом, не знавшем ремонта офисе вместе с ней сидела единственная девушка-менеджер, на вид тихая и неприметная серенькая мышь. Похоже, контора переживала не лучшие времена, сотрудницы едва тянули ее, и зачем им было вызванивать новеньких – непонятно. Еще с порога Алла подумала, что, соберись она в тур, эта фирма была бы последней в городе, куда бы она обратилась. И теперь не желала здесь задерживаться ни минуты.

– Спасибо за информацию, я подумаю, – бросила Алла дежурную фразу и вышла. Думать здесь было не о чем.

Осталось последнее место, и Алла поплелась в турфирму в район Дальпресса. Поднимаясь в горку, она в какой уже раз корила себя за нищету, за неимение авто; жара изнуряла, отнимала силы, не соответствующие ожиданиям предложения выбивали почву из-под ног.

«А что если я… Ничего не найду?» – терзалась по дороге она.

И действительно, во второй турфирме все оказалось еще хуже, чем в первой: если в первой с порога сказали, как все плохо и зачем оно вам надо, то здесь раздразнили собаку куском мяса и убрали его прямо из-под носа. Сперва ей расписали интереснейшие условия, предложили работать с китайскими туристами во Владивостоке, встречать их, размещать в отеле, вместе с переводчиком сопровождать на экскурсии, а затем назвали зарплату. Улыбка вмиг исчезла с ее лица.

– Испытательный срок у нас три месяца, зарплата на этом этапе – пятнадцать тысяч рублей. Но вся сложность в том, что наплыв китайцев во Владивостоке с мая по октябрь – в это время обычно много заказов и есть возможность хорошо заработать; в октябре же, когда у вас закончится испытательный срок, заказов будет меньше, и что касается вашего заработка… Возможно, он останется на той же отметке… Пришли бы вы раньше.

– Пятнадцать?! А жить на что? Работа, конечно, интересная, но мне очень жаль, такая зарплата не устроит. Я буду снимать жилье, аренда самой дешевой квартиры обойдется здесь тысяч в восемнадцать, а мне еще питаться надо, – не могла сдержать эмоций Алла.

– Вы собираетесь снимать жилье? Тогда извините, вам точно не к нам, – равнодушно ответил директор, деловой, надменный мужик, у которого на лбу было написано, что жизнь удалась, а проблемы других его волнуют мало. Похоже, сумма в пятнадцать тысяч не казалась ему такой уж маленькой, чтобы целый месяц жить в таком дорогущем городе, как Владивосток, и бизнесмен самоуверенно продолжил: – Мы проводим конкурс в три этапа. На первом этапе предлагаем пройти собеседование всем, кто откликнулся на «Фарпосте»; на втором – приглашаем нескольких самых интересных кандидатов, и уже из них выбираем одного – нашего менеджера по работе с китайскими туристами. Если вы отказываетесь, мы не станем тратить время на рассмотрение вашей кандидатуры.

– Не тратьте. Всего доброго, – встала и вышла Алла.

«Конкурс в три этапа – какие смешные! Как будто разыгрывают миллион, а не зарплату в пятнадцать тысяч. Все мнят из себя невесть что! Приходишь на собеседование, а с тобой разговаривают так серьезно, выдвигают такие требования, будто претендуешь на вакансию министра, а не продавщицы, – усмехнулась Алла по дороге к остановке, – и маленькую зарплату преподносят как джекпот, за который предстоит еще побиться с другими кандидатами на должность. Еще и выбирают – радовались бы любому! А вопрос! Всегда в анкетах раздражал один и тот же вопрос: «Почему вы хотите работать именно у нас?» – а что в вас, спрашивается, такого? Заработок? Перспективы? Какие-то преимущества перед другими: к примеру, та же аренда жилья или хотя бы ее частичная компенсация? И как корректно отвечать на этот их тупой вопрос? Зачем они как под копирку все его вставляют?»

***

В воскресенье Алла выбралась с подругами на море, впервые за все лето. На дворе двадцатое июля; водичка прогрелась, пляж на набережной ДВФУ, или Дальневосточного Федерального Университета, заполнился так, что яблоку негде упасть. Молодежные компании, люди семейные – горожане от мала до велика ехали в выходные на остров Русский.

Первой мыслью при посещении острова было то, что находишься не в России. Мост через пролив Босфор Восточный соединял реальность с мечтой, ставшей реальностью: позади город с окраиной, старыми домами, дорогами, местами, оставлявшими желать лучшего, впереди – берега, в зависимости от погоды и сезона раскинувшиеся в золотистом сиянии или в морозной дымке. Мост построили недавно, и раньше добраться до Русского можно было катером или паромом, но это зависело от капризов приморской погоды и создавало неудобства: несмотря на некоторую изолированность, остров оставался обитаемым, там находились поселки, теплилась жизнь. С тех пор, как возвели вантовый Русский мост, который сравнивают с мостом в Сан-Франциско, проблема ушла. Ночью мост светится тремя цветами, и в темных водах отражается российский флаг, в опровержение тех первых ощущений, что остров Русский – не в России.

Идеально ровные дороги со свеженькой разметкой, чистота и ухоженность, а главный «гвоздь» острова – современный, отстроенный по международным стандартам кампус ДВФУ, где на огромной территории расположились университетские корпуса, студенческие и преподавательские общежития, гостиницы, кафе, магазины, стадион, как в американском кино, парк со стриженым газоном, где можно сесть прямо на травку. На ум сразу приходят зарубежные университеты – Гарвард, Оксфорд, а не российский студгородок с обшарпанными корпусами советской постройки, чьей «современности» перевалило за семьдесят.

В чем-то даже становилось обидно, Россия – страна контрастов: в одни регионы привлекались деньги и реализовались проекты масштаба кампуса ДВФУ на Русском, в других же – не хватало средств на ремонт, и о важности заведения говорила разве что табличка на входе. Тем не менее, в таких местах, как остров, брала гордость за державу, что русским не слабо построить у себя не хуже, чем на Западе.

Корпуса университета возвышались на холме, парк спускался к набережной моря; фонтаны, водопад – все было продумано до мелочей. Территория охранялась, и до июня 2014 года люди могли попасть сюда по пропуску студента или работника – в июне же состоялось официальное открытие набережной, и вход стал свободным для всех желающих. Оно и правильно, зачем прятать красоту от людей? Кто не имеет возможности здесь учиться, пусть хоть посмотрит, в каких условиях учатся другие, за показ ведь денег не берут.

Алла училась в старом корпусе ДВФУ. И теперь, сравнивая его с новым кампусом, отмечала, что нынешним студентам несказанно повезло. Подруги выбрались на пляж, потому что отдых на Русском показался им отличной альтернативой отдыху на Шаморе – курортной зоне Приморья, и на Санаторной, где, по последней информации, в воде нашли кишечную палочку. Но мысли о работе не давали наслаждаться отдыхом. Алла не могла расслабиться, ее напряжение передавалось и другим.

– Ну и что ты думаешь? Что планируешь делать дальше? Пойдешь на стажировку в обувной или продолжишь поиски работы? – нарушила молчание Янка.

– Я в растерянности, – призналась Алла, – я не хочу работать продавщицей, особенно в обувном, где целый день стоять на ногах и бегать с коробками, так и варикоз недолго заработать. И в то же время из всех мест там лучшие условия – больше мне никто не позвонил. Желание работать в турфирме отпало. Платят копейки, зарплата складывается из оклада и процента от продаж. А откуда ему быть высоким у начинающего менеджера? Конкуренция там огромная! Понятно, что каждый турист идет к своему туроператору, и тот, кто съездил раз и остался всем доволен, следующий тур подберет в той же фирме, ведь от добра добра не ищут. Надо потратить много времени, усилий, чтобы наработать клиентскую базу и получать те же тридцать пять… У меня нет на это времени. И что такое тридцать пять – это двадцатка за квартиру, пятнашка на жизнь. А разве это жизнь?!

– Алл, а что если тебе пройти курсы, выучиться на визажиста, парикмахера или на маникюршу? Ты запросто устроишься в любой салон, а со временем раскрутишься – откроешь свое дело. Что думаешь об этом? – подкинула идею Маринка.

– Звучит неплохо, но у меня нет денег ни на какие курсы. И нет времени ждать, когда пойдет клиент и я смогу прокормиться с ноготочков. Это займет несколько месяцев, если не полгода, а я уже на мели. Мне нужна работа здесь и сейчас.

– Я бы на твоем месте устроилась по специальности, – не могла скрыть раздражения Янка, – что за бред, зачем тебе магазины с турфирмами, когда ты окончила экономфак и имеешь пусть и небольшой, но опыт? Я тебе сразу сказала, но ты уперлась, и теперь видишь сама, что из этого вышло. Не зря люди пять лет учатся в универе, осваивают профессию – иначе все шли бы после школы продавцами да официантами.Работай по профессии, она у тебя неплохая, в банке ты дипломированный специалист, а в магазине – обслуживающий персонал, «принеси, подай, иди на хрен, не мешай». Я понимаю, когда люди без образования ищут себе работу не по специальности, но ты-то у нас экономист, серьезная, деловая девушка с мозгами!

И Алла не нашла, что возразить подруге. Слова рассеяли ее последние иллюзии. Поиски оказались безуспешны; как результат, вчера весь вечер не давала покоя мысль, что не там она ищет работу, и сейчас другой человек озвучил ее сомнения, сказав то же самое, только твердо и уверенно.

– Ты права. Наверное, я поспешила с решением уйти из профессии. Мне казалось, в туризме интереснее и больше платят, но этот миф развеялся после первого же собеседования. В магазин стоит пойти студенту-заочнику, но не специалисту с дипломом – зачем попусту растрачивать себя, если, имея «корочку» о высшем образовании, можно устроиться по специальности? Заработок продавца временный, и я бы не сказала, что высокий, а перспектив на будущее никаких. К сорока годам мне, как и всем, захочется пересесть в мягкое кресло руководителя, а не стоять за прилавком, только уже не бутика, а овощного ларька, потому что внешность вышла в тираж и в бутике нашли замену.

– Да уж… – вздохнула Маринка.

– Так что хватит с меня экспериментов, буду искать работу по специальности, но с зарплатой не меньше тридцати тысяч – иначе не выживу. И с жильем пора определяться, а то в твоей квартире мне не рады…

– Кто не рад? С чего ты взяла? – встрепенулась Янка.

– Твоя соседка. Я же вижу, как меняется ее лицо, когда мы сталкиваемся с ней на кухне или в коридоре. Ей не терпится, чтобы я свалила. Она не пытается это скрыть и всячески дает понять.

– Но ее сестра жила у нас месяц в том году! Две недели без меня, пока я была в отпуске, и две недели со мной. И я не возникала, – возмутилась подруга, – и почему ты молчала, почему не сказала сразу? Я поговорю с ней, чтобы сделала лицо попроще.

– Ян, а на самом деле, кто я ей? Чужой человек, и она не обязана мне улыбаться. Никому не нужны чужие проблемы. Это тебе спасибо, что протянула руку помощи в трудную минуту, но что мне ждать от «левой» бабы?

– Не бери в голову. Ты моя гостья, и будешь жить столько, сколько потребуется. Я же не против, чтобы у нас останавливалась ее родня. Вот и она пусть спрячет гонор подальше!

Яна напряглась; ей не понравилось то, что она узнала. Алла и не сомневалась, что та все выскажет соседке, с которой ее не связывало ничего, кроме совместного проживания.

– Ладно, девочки, расслабьтесь. Мы же пришли сюда отдыхать, предлагаю окунуться в море. Пусть двое купаются, одна присматривает за вещами, потом поменяемся, – постаралась сгладить обстановку Маринка.

Она оставалась беззаботной до тех пор, пока в сумочке не зазвонил «айфон». По всей видимости, звонок был очень важный: Маринка торопливо отошла, чтобы никто не мог подслушать разговор. Такая скрытность задела обеих, особенно Яну, которая выкладывала все.

Вернувшись, Маринка сказала, что ей пора идти.

– Куда? Мы же только пришли!

– Любимый позвонил. Сказал, что приготовил мне сюрприз и очень хочет встретиться.

– А он не может подождать? Еще пару часиков, и разойдемся по домам. Мы и так редко видимся!

– Простите, девочки, я ему сказала, что уже бегу. Похоже, у него ко мне что-то срочное.

– Срочное? Ну беги, раз ему так невтерпеж!

Обиженная Янка была резка. Алла молча наблюдала за тем, в какой спешке собирается Маринка, но ее взгляд говорил красноречивее любых слов. Она жалась, чувствовала себя неловко и старалась не встречаться с подругами глазами, но, похоже, свидание с «кошельком» было ей важнее редких с ними встреч. Надев пляжную шляпку, она попрощалась и ушла.

– Деньги меняют людей, – сказала Янка, напряженно вглядываясь вдаль…

***

С понедельника Алла начала искать работу по специальности. Она воспользовалась «Фарпостом» и еще одним сайтом трудоустройства, везде рассылала резюме и закрепляла эффект звонком: представлялась экономистом со стажем и давала понять, что готова прийти на собеседование хоть завтра.

– Хорошо, мы с вами свяжемся, – отвечали ей дежурной фразой.

Когда же в объявлении не указывали зарплату и Алла интересовалась цифрой, ее все равно просили первым делом выслать резюме, объясняя это тем, что зарплата договорная и зависит от опыта и квалификации специалиста. Без резюме даже не разговаривали. И она делала то, что требовали, про себя надеясь на лучшее.

Ей оставалось только ждать, и она ждала, представляя себя уважаемой сотрудницей в мягком кресле. Она добросовестно училась в университете и теперь признала: жалко заканчивать карьеру, не успев начать.

Поступление на престижный факультет и обучение на нем дорогого стоило. Весь десятый и одиннадцатый класс Алла упорно занималась с репетитором, подтягивала математику, и результат экзамена всех поразил: девяносто пять баллов из ста, сама своими мозгами! В школе ее ставят в пример, желанный экономфак раскрывает перед ней двери, пять лет добросовестной учебы и тянутся, и летят – и, как результат, награда – красный диплом о высшем образовании. Отличный старт, чего еще желать? Какой черт попутал менять профессию сейчас? Стать продавщицей, менеджером – чего ради? У нее был порыв изменить жизнь, вот и кинулась из огня да в полымя, а, остыв, убедилась, что поторопилась, и чем выгуливать китайцев за «спасибо», решила пробиваться в специальности. Прислушалась к подруге, которая наказала ей выбросить всю дурь из головы и найти место в банке или в фирме. Иллюзии рассеялись, она не видела альтернативы.

Но ожидание затягивалось. Найти хорошую работу по специальности оказалось куда сложнее, чем устроиться продавцом в магазин. Работодатели не звонили, приглашения на собеседование не рассылали, а Алла все искала и отправляла резюме уже по новым адресам.

– Как считаешь? В чем же дело? – спросила Яна спустя неделю безрезультатных поисков, переживая за подругу как за себя.

– Понимаешь, экономика, финансы – отрасль перспективная. В моей сфере много блата и все решают связи, – ответила Алла как есть, – как в том бородатом анекдоте: «Охотнее на работу возьмут холодильник секретарши, чем хорошего специалиста». Знаю, пробиться будет сложно, но ты права, продавщицей после экономфака я не пойду.

– И не надо. У тебя есть знакомые, кто мог бы тебя пристроить?

И вдруг Алла подумала об одной знакомой. Неожиданно для себя – и вздрогнула.

– Нет у меня никого… – отвела она взгляд.

– А из тех, с кем ты работала в банке?

– Ты же знаешь, меня выперли с позором. Ни в коем случае, ни при каком раскладе я не хочу пересекаться с этими людьми.

– А как ты туда устроилась? Также нашла на «Фарпосте»?

– Нет, через дипломного руководителя. Очень хороший человек, помог мне в свое время. Я ценю и уважаю его, но после того скандала ему, скорее всего, донесли про меня, и теперь просить о чем-то глупо. Репутация подорвана раз и навсегда…

– Да уж… Но не падай духом! Раз так, придется искать самой.

– Что я и делаю.

И лишь к концу второй недели кто-то проявил к ней слабый интерес. В назначенное время, в назначенное место она пришла на собеседование, где ей предложили работу в фирме и зарплату двадцать семь тысяч рублей.

«Но почему так мало? – защемило сердце. – Я не продавец! Я экономист с дипломом! На что мне жить? Снимать квартиру?»

– Я неместная, и меня интересует жилищный вопрос. Вы предоставляете жилье? Или компенсируете расходы на аренду, хотя бы частично? – спросила она первым делом.

– Нет, жилье мы не предоставляем. И компенсация у нас не предусмотрена. Ни полная, ни частичная.

– Тогда простите за нескромность, зарплата… Можно увеличить эту цифру?

– До скольких?

– До тридцати пяти.

«Из них двадцать будет улетать, как с куста, за съем квартиры», – высчитала Алла.

– Нет, ну что вы? – ответили ей с возмущением и с таким выражением, будто она здесь всех разыгрывала. – Девушка, у вас не так много опыта, чтобы требовать такую зарплату! И мы не видели вас в деле – о каком увеличении говорить сейчас?! Извините, но двадцать семь тысяч – конечная цифра, и если вас это не устраивает, подыскивайте что-то еще.

– Хорошо! – вскочила с места Алла и направилась к выходу.

Ее провожали изумленные взгляды, оживившие равнодушные лица…

«Двадцать семь рублей и ни копейкой больше! Спасибо, экономфак! Пять лет сушила мозг, а зарплата, как у продавщицы!» – пылала Алла, вся на эмоциях.

Вечером она залезла на «Фарпост» узнать, почем снимать квартиру. Расклад был такой: подавляющее большинство квартир сдавалось через агентства со стопроцентной комиссией. Это означало, что если плата за аренду двадцать тысяч, то в первый месяц съемщик должен выложить все сорок, двадцать хозяину и двадцать агентству за «услуги», а со второго месяца, как и положено, платить только хозяину – двадцать.

Аллу такой расклад сильно раздражал. За какие такие «услуги» съемщик вынужден платить? – думала она. Объявление в интернете в свободном доступе, человек тратит время на поиски, находит сам, и тут выясняется, что квартирка закреплена за конторой, которая обдерет его, как липку, и в первый месяц бедолаге придется раскошелиться вдвойне. Хозяин позволяет навариться за свой счет, при этом выгоды не получает никакой и с тем же успехом мог сдать сам, без посредников. Алла считала, что агенты работают с пожилыми, которые «из-за древности не в ладах с интернетом» и не могут разместить объявление. Или с теми, кому лень прикладывать усилия, кто хочет получить готовый результат при минимальной затрате сил. Их отсталость и лень обходятся съемщикам в десятки тысяч рублей, но какое им до этого дело? Их задача – сдать жилье, не напрягаясь.

Агентства умело обрабатывают собственников, обещая «взаимовыгодные» условия, когда одним достается сто процентов от месячной платы за аренду, а другим – сомнительная выгода и сомнительный жилец. Улыбка не сходит с лица, когда агент распинается, внушает: «Все сделаем за вас. И съемщиков подберем, каких пожелаете, русскую семью, компанию чистоплотных девочек-студенток. И в случае конфликтной ситуации приедем, все разрулим». А собственник развесит уши и верит, что в ходе такого сотрудничества одни только плюсы. На деле же ситуация в корне меняется. По словам одной бабульки, сдававшей комнату, кого к ней только не привозили: и алкоголиков, и людей нечистоплотных, таких, что «он разулся, и на всю квартиру завоняло – а я должна с ним жить?» Потому что агентству нужны деньги, а бабуля со своей квартирой – как средство, чтобы их заработать. Ее комфорт потерпит, когда речь идет о бизнесе и прибыли.

И раз ленивое население само их кормит, с чего бы им не наглеть, не жиреть и не расти, как на дрожжах? Таких агентств во Владивостоке развелось немерено! Первоначально комиссия составляла пятьдесят процентов, но очень быстро эта цифра взлетела до потолка.

Алла сидела и обалдевала от цен, которые мысленно умножала на два.

– И где же мне взять сорок тысяч?!

– А что если тебе снять «гостинку»? Они дешевле, – сказала Янка, глядя в монитор, – ты одна, уместишься вполне…

– Ненамного они дешевле. Смотри, четырнадцать-пятнадцать тысяч в месяц, а за что? Одна комната, в ней кухня, в ней же и спальня, метровый коридор и туалет вместе с ванной – с полноценной квартирой не сравнить!

– Да, но тебе сейчас не до шика… А что если вообще снять комнату у хозяйки? Самый экономичный вариант.

– Я не сопливая студентка. В моем возрасте живут с мужиком, а не с бабкой, – сказала Алла как отрезала.

– Ну ладно, квартира. А снять без посредников – что, вообще нет вариантов?

– Есть, два объявления из десяти, и я обратила внимание, что это либо дорогие, шикарные квартиры от тридцати пяти тысяч в месяц, либо, наоборот, убогие, обшарпанные, у черта на куличках. Владельцы первых не хотят ни с кем делиться и понимают, что не сразу отыщется дурак, готовый выложить за первый месяц семьдесят тысяч, – если вообще такой отыщется, – они потеряют время, а значит, и деньги. Со вторыми не свяжется ни одно агентство, поскольку нечего с них взять: народ не кинется платить двойную цену за неликвид. Конечно же, есть и «золотая середина», но такие квартиры сразу разбирают, не успеет хозяин дать объявление. Я звонила, и везде мне отвечали, что квартира уже сдана. Могу набрать и этот номер, но сомневаюсь, что объявление еще актуально…

– Набери. Попытка не пытка.

И Алла набрала. Она долго слушала длинные гудки, а когда выждала десять минут и позвонила второй раз, абонент был недоступен.

– Вот видишь! Ни черта! – на глаза навернулись слезы.

– И что же ты собираешься делать?

– Я не знаю! Все против меня! Эта долбаная работа, неопределенность… Где и на что мне жить?! – разрыдалась та.

***

Подобных проблем не возникало, когда она жила у Пашки. В то беззаботное время Алла работала в банке за двадцать пять тысяч и в ус не дула. Лишь оставшись без парня и жилья, на собственной шкуре прочувствовала, что такое нужда. Ей не оставалось ничего, как экономить на продуктах, на проезде, и если бы не Янка с ее дружбой и участием, Алле пришлось бы вернуться к родителям в село. Ну или перебраться на вокзал.

Она называла этот период «черной полосой» и не находила выхода из положения. Прошло две недели, а она так и не сдвинулась с мертвой точки: продолжала жить у Янки, а интересных предложений по работе не получала никаких. Ее жизнь зашла в тупик, вытащить из которого могла только интересная, высокооплачиваемая работа. Алла не знала, что и делать. Все варианты, которые подходили ей, она уже перебрала.

Ей снился один и тот же сон. Стоял солнечный день, и Алла гуляла по Сеулу, не похожая на реальную себя. В ушах ее сверкали бриллианты, платье с декольте сидело по фигуре, беззаботная и счастливая, она смеялась и сорила деньгами. На противоположной стороне дороги она увидела Ирину, и та, улыбаясь, помахала ей рукой, показала «класс». Алла засияла и захотела перейти дорогу, но что-то помешало ей… В глазах слепило, все было ярким, золотым…

Она жила роскошной жизнью в снах и влачила нищенское существование в реальности. Засыпая, не хотела просыпаться. А просыпаясь, задавалась одним и тем же вопросом: «Зачем мне это снится?» Боясь непонимания и осуждения, ушла в себя, ненужных разговоров стала избегать.

Ее закрытость Яна списывала на депрессию, а мрачная задумчивость казалась ей следствием неудач. «Это пройдет, когда вопрос с работой разрешится. Нам нужно переждать, и я не стану в душу лезть», – решила Яна.

А лето незаметно пролетало; работы не было и нет. Когда у Аллы закончились все деньги, ей одолжила Янка. Когда же долг вырос до пяти тысяч рублей, она поехала к родителям и перезаняла у них. Ничто ее не радовало, не ободряло, и неотступно преследовала одна и та же мысль.

«А что если… Позвонить Ирине и съездить на пару встреч? С этих денег я верну долг Янке, мне хватит на первое время на питание, мелкие расходы. Всего пару раз, и больше никогда! Потом найду хорошую работу и все забуду, как кошмар! Никто ничего не узнает, а деньги сейчас ну очень нужны! Где еще их взять?!»

«Что ты несешь? Ты в своем уме?! – осадил ее голос совести. – Приторговывать собой? У тебя что, такая уж безвыходная ситуация и другого пути нет? Займи у родителей и продолжай поиски работы. Отдашь, как сможешь. Это самые родные люди, они готовы ждать, не станут требовать долги. Или тебе неудобно просить у родителей, но не зазорно встать на темную дорожку? А где же твои принципы, честь и достоинство? Представь, как будешь смотреть в глаза отцу и матери, когда те обо всем узнают, какой это будет для них удар! Представь реакцию подруг, когда они узнают, чем ты занимаешься! Ты потеряешь дружбу, если вляпаешься в эту грязь!»

«Без паники: никто и не узнает, все будет анонимно. На этот шаг толкает сама жизнь. Родители бедны и содержать меня не смогут, их долг – копейки по меркам местной жизни, запредельно дорогой. Найду я работу, но первую зарплату получу не сразу: придется выждать месяц – за это время можно ноги протянуть. И сколько можно мучить Янку? Я не хочу ее стеснять, вносить разлад в общение с соседкой по квартире, ведь все их ссоры начались из-за меня. Соседка с Янкой – равноправные хозяйки, вместе платят за аренду, а я лишь временная гостья, и мне давно пора съезжать. Но где взять денег на аренду, кроме как согласиться на реальные условия Ирины? Не вижу выхода, хотя…»

«Это уже второстепенно, сама подумай: продашься раз – продашься два и три. Ты в сложной ситуации, но будь сильнее, не поддавайся ложному соблазну, не падай в грязь, ищи работу и решений не меняй. Сейчас на деньги поведешься, но пожалеешь обо всем потом, с годами, когда не будет ни здоровья, ни семьи, ни совести, а твой позор ничем уже не смыть. Ты не добьешься ни признания, ни уважения – того, что важно, того, к чему стремится человек, а будешь куском мяса, помешанным на деньгах, готовым ради них на все. Не связывайся с этим, цени себя; ты станешь матерью, женой, и в этом счастье, смысл жизни женской, какие бы идеи не навязывал соблазн».

Она часами спорила сама с собой. Полезла в кошелек и отыскала там визитку; подолгу теребя ее в руках, все думала, противоречила себе – отчаявшись, решившись на что-либо, продолжала сомневаться. Соблазн и совесть вели борьбу, сбивая с толку. Там, где жилье, долгов уплата, там своя расплата. А там, где нравственность и гордость, там же голод – и как же быть?

И Алла выбрала. Она схватила телефон и вбила десять цифр номера с визитки. Рука тряслась, волнение убило вмиг ее порыв, секундную решимость, мешало вбить последнюю цифру.

Сомнение… Ушло еще двадцать минут, пока не получилось все непроизвольно. Пошли гудки, и поздно отступать.

– Алло, – раздался бесстрастный, уверенный голос Ирины.

– Привет, это Алла…

– Алла? Какая Алла?! – ответили ей резко, с раздражением.

Скорее всего, номер определился. Ирина поняла, с кем разговаривает, но не в ее правилах было тратить время на бесполезных людей. Невольно вспомнился последний разговор в Сеуле. По признанию Ирины, ее бесили принцессы, которые строили из себя порядочных, приличных, но не проходило и недели, как созревали до предложения. Выходит, и Алла из их числа…

– Мы познакомились в Сеуле. Ездили в аквапарк, ходили по магазинам… Помнишь?

– И? Что ты хотела?

– Я согласна, – сказала Алла и застыла в ожидании ответа.

Ее сковал страх отказа. Она изменила себе, своим принципам, так неужели ей откажут, обсмеют?

«Что ты творишь? Одумайся!» – взывала совесть.

«Мне что, сдохнуть с голоду? Я хочу жить, а не выживать, понятно? Выживание идет вразрез с моралью», – была она тверда.

Глава 7. Порочный путь

– Твое предложение в силе?

Вопрос повис в воздухе.

– Почему ты сразу не согласилась? Цену набивала? – ответила Ирина резко, выждав паузу. – Знаешь, что меня в вас бесит больше всего? Если строите из себя правильных, так оставайтесь такими! Зачем звонить через неделю: «Я тут подумала, деньги неплохие… Пожалуй, соглашусь», а? Белыми нитками шита вся ваша благопристойность! В Сеуле на тебя был бы спрос, как здесь – не знаю. Можно попробовать, но не обещаю.

– Я на мели, очень нужны деньги, Ир…

– Нужда приперла? А как же новая работа, на которую ты так надеялась? Займи у родителей или друзей. И подумай хорошо, прежде чем дергать меня по пустякам, – мое время стоит дорого, и ненавижу, когда его тратят зря.

– Нет, я все решила.

– Ты уверена?!

– Уверена!

– Ладно, – смягчилась Ирина, – вышли мне фото и жди звонка. Я тебя наберу, когда рыбка клюнет. Будь во Владике и никуда не уезжай.

На следующий день Алла на всех парах мчалась в город. Ей удалось занять у родителей, но вместо того, чтобы вернуть долг Яне, она устроила незапланированный шопинг: купила на летней распродаже в Mango платье за полцены, в Incanto потратилась на кружевной комплект, а в «Л’Этуаль» – на ярко-красную помаду. Обтягивающее черное платье казалось ей откровенным, алый рот – вызывающим; но сексуальная оболочка – именно то, что было нужно. Ее рабочий инструмент.

«Все траты с лихвой окупятся, стоит мне съездить на первую встречу. Дальше – больше: отдам долг Янке, родителям, вернусь к нормальному питанию, въеду в съемную квартиру. Тогда и посмотрю, как быть дальше», – решила она.

Алла крутилась перед зеркалом в обновах, не заметив, как на пороге показалась Яна, уставшая после работы.

– Вау, приоделась?

Алла растерялась от неожиданности. Она почувствовала себя преступницей, которую застали на месте преступления, но быстро сообразила, что сказать.

– Нет, это старое, ни разу не надевала, – соврала она.

– Ты куда-то собираешься?

– Нет, просто решила примерить. Лето проходит, а платье пылится, – наигранно улыбнулась она.

– Понятно. Как съездила? Есть новости с работой?

– Съездила неплохо, заняла немного у родителей, они сейчас сами на мели. Сказали, через неделю будет получка, переведут мне на карту десять тысяч, и с них отдам тебе. А кстати, насчет работы! Мне подвернулся классный вариант! Стартовая зарплата тридцать тысяч в месяц, есть перспектива роста, а это круто! Мне позвонили из фирмы, и вот на днях иду на собеседование. Вспомнила про это платье, как раз хочу его туда надеть, – врала она лучшей подруге. Врала напропалую, в первый раз за шесть лет дружбы.

– Классно, я очень рада за тебя! Хоть бы получилось! – ответила Яна, приняв ее слова за чистую монету.

– Боюсь спугнуть удачу, вдруг передумают… – стала тревожной Алла.

И, посмотрев на телефон, задалась про себя вопросом: когда же позвонит Ирина? Сколько еще ждать?

***

Ирина позвонила спустя два дня. Эти дни Алла провела как на иголках. Боялась, что сделка сорвется и она погрязнет в ненавистной нищете, как и боялась звонка, предстоящих встреч, терялась и не знала, как себя вести, когда дойдет до близкого контакта. Она еще плохо представляла, под чем подписалась. Деньги, острая нужда в них, заслонили собой все, и она не до конца осознавала, какой будет расплата. В минуты одиночества ее продолжали мучить сомнения, внутренний голос не смолкал. Совесть приказывала не вставать на этот путь, а, обессилев, умоляла.

«Продай через «фарпост» зимнюю шубку из мутона, выручишь за нее пятнадцать тысяч! До зимы еще далеко, а там купишь дешевый пуховик на Спортивной или походишь в старом. Новые замшевые сапожки тоже можно продать, золотые сережки, колечко и цепочку заложить в ломбард. Лучше отказаться от дорогих вещей, чем от принципов, чести и достоинства!» – пыталась достучаться совесть, которую Алла жестко осадила.

«Отстань от меня, уймись! И тему эту больше не поднимай! Не смей упрекать меня в продажности, в безнравственности – не я такая, такая жизнь! Глупо ждать невозможного. Я не могу остаться прежней, белой и пушистой Аллой после всей той грязи, что вылили на меня, после лишений и унижений, которые преследуют меня. Лживый ублюдок Авдеев выставил меня изменщицей, шалавой, и к его рассказу не придраться – поверили все, даже Он! И слушать не стал, выставил на улицу, вышвырнул как собаку. Замдиректора поверил, унизил, надсмеялся! Так где же та великая любовь, о которой пишут книги и снимают фильмы? Нет ее, это все выдумки фантастов! Где честность и порядочность людей? Я хлебнула и сыта по горло, из-за нее оказалась на самом дне! Любовь, честь и нравственность – это все пустые слова, и не стоят они ни гроша. Миром правят деньги, и сильнее тот, у кого их больше. Будь я богата и влиятельна, раздавила бы Авдеева одним мизинцем. И я добьюсь, я раздавлю!»

Сомнения ее больше не одолевали; она стала тверда, как скала, и не стыдилась своего решения. Ее переполнило отвращение к морали, лицемерию моралистов, к нищенской действительности и цинизму работодателей, которые из специалиста хотят выжать максимум, а заплатить при этом минимум – отвращение до тошноты. Алла возненавидела всех и вся и бросила им вызов.

Она ждала звонка Ирины и сразу же ответила:

– Алло…

– Привет, не передумала?

– Привет! Нет, я все решила.

– Отлично. Я нашла тебе мужчину. К трем часам будь готова, я заеду. Диктуй свой адрес.

И Алла продиктовала Янкин адрес. Подруга была на работе, что избавляло от ненужных расспросов. Алла освежилась в душе, сделала укладку, маникюр, макияж, надела новое белье и платье, взбрызнулась парфюмом и, подойдя к зеркалу, окинула себя оценивающим взглядом, отметив, что выглядит ничуть не хуже тех красоток из смартфона. Единственное, ей не хватало смелости. Алла нервничала, и тем сильнее, чем ближе стрелка приближалась к трем часам. Ей хотелось выпить что-нибудь покрепче, но без разрешения Ирины таких вольностей она себе позволить не могла.

Вскоре раздался звонок.

– Выходи, я во дворе. Увидишь серебристый «Лексус» – это я, – сообщила Ирина.

Алла шла на ватных ногах. Еще не поздно было броситься назад в подъезд, запереться в квартире, выключить телефон, исчезнуть… И обречь себя на нищету. Остаться без денег, без каких-либо предложений по работе, с долгами и в полной неопределенности. И кому будет хуже? Сейчас же, если все сложится так, как обещала Ирина, через пару часов в ее сумочке будет пятнадцать тысяч рублей. В мыслях, как их потратить, Алла ускорила шаг.

– Отлично выглядишь, только учти одно пожелание, – сказала Ирина в машине, – не пользуйся духами: большинство клиентов женаты, и им лишние вопросы ни к чему, к тому же каждый запах на любителя.

– Хорошо.

– И еще. Мне нужно твое фото. Ты мне скинула старое, и я показываю мужчинам шатенку с длинными волосами, а на встречу приезжает блондинка с каре. Так не пойдет.

Алла озадачилась.

– Просто те фотки с профессионального фотосета… Где ж взять другие?

– Давай хоть сфоткаю тебя на телефон, пока ты в платье и накрашена, – сказала Ирина нетерпеливо и, хлопнув дверцей, обошла машину, встала рядом с Аллой; та ей открыла.

– Так, я думаю, как лучше сделать… Развернись ко мне, сядь полубоком. Положи ногу на ногу, руку ближе к лицу. Вот так. Ну что у тебя лицо как на паспорт? Расслабься! Оближи губы, голову откинь назад. Вот, совсем другое дело! – Ирина щелкала на телефон до тех пор, пока результат ее не удовлетворил. – Сексуальная детка, отлично! Не пожалей денег, сделай профессиональный фотосет. Можешь «ню», а можешь эротику в белье – тут тебе полная свобода выбора. Конкуренция высокая, выбирают девочек по фото, так что твои снимки должны завлечь. Иначе до встречи не дойдет.

– Я все понимаю. Но с деньгами сейчас туго.

– Через пару часиков этот вопрос решится. Как я и сказала, ты получишь пятнашку… Ладно, ехать пора.

– Ир, – заерзала на сиденье Алла, – а кто он?

– Мой давний приятель, у него сеть аптек. Его привлекает новизна, и поскольку ты новенькая, он выбрал тебя.

Через двадцать минут Ирина припарковалась возле отеля «Аванта». Она набрала «приятеля», чтобы тот спустился, встретил их в холле, и лишь в последний момент спросила:

– Как тебя представить? Девчонки конспирируются и берут другие имена. Кто-то из Юли, Марины становится Джулией, Марианной, а кто-то берет более «земное» имя: Алена, Настя. Кто во что горазд.

– Пусть будет… ну не знаю, Лика. Как Анжелика, – назвала Алла первое, что пришло на ум.

– Хорошо. Сама-то не забудь.

В холле показался крупный, полный мужчина в деловом костюме, на вид лет сорока. Он был, как шмель, медлителен и в то же время тороплив, несся первым опылить цветок. Увидев Иру с «девочкой», направился к ним – Аллу же при виде клиента бросило в жар. Близился момент, что делать? Мысли о деньгах вылетели из головы. Она убила в себе мораль, но не брезгливость. Каково это вступать в близость с чужим, нелюбимым, и, что уж скрывать, непривлекательным мужчиной? Сейчас узнает.

– Здрасте! – бодро произнес подоспевший клиент.

– Здрасте, – опустила Алла глаза.

– Михаил, Лика, – представила их Ирина и, протянув руку, как бы поправляя рукав «давнего приятеля», быстро, цепко и беззвучно выхватила свою долю, две пятитысячные купюры, и упрятала в кармашек сумочки. Почти незаметно для других.

Мужчина пробежался взглядом по фигурке, оценил товар и, кивнув Ирине, направился к лифту, а «девочке» вальяжным жестом велел следовать за ним. Сутенерша провожала их с силиконовой улыбкой – Алла отвернулась. Она спрашивала себя, когда унизилась сильнее: в день увольнения, в драке с Авдеевым, или сейчас, следуя за этим мужчиной и прекрасно зная, зачем? Как же здорово просто взять деньги и уйти!

В холле находились люди, и ей казалось, что каждый знал, кто она, и смотрел как на проститутку. В лифте дискомфорт только усилился: спертый воздух, неровное дыхание, его липкий взгляд на ней…

– В номере есть алкоголь. Вино, шампанское, водка, коньяк… – сказал клиент, поглаживая по руке.

И Алла посмотрела с благодарностью. Вошел в положение? Знал и понимал, поскольку имел опыт с новенькими? Он открыл дверь и впустил ее первой. Она передвигалась на деревянных, несгибающихся ногах и при виде кровати только сильнее напряглась; мужчина вошел следом и положил на тумбочку три красные купюры по пять тысяч рублей. На Аллу этот жест подействовал магически: она успокоилась. Нужда в этих деньгах была настолько велика, что заслонила собой все, и сейчас, увидев желаемое, поверив в желаемое, она убедилась, что ее не кинут, не обманут, что эти деньги в скором времени станут ее, нужно лишь расслабиться и сделать то, что от нее хотят. Она понимала это головой, но как же тяжело было совладать с телом, которое отказывалось ее слушать и выполнять ту грязную работу, следовать программе, заложенной в мозгу! Ее тело еще помнило ласки любви, но мозг поработил расчет.

– Я бы выпила, – призналась Алла.

Мужчина открыл холодильник и предложил на выбор напитки в маленьких бутылках: вино, водку, недорогой коньяк. Алла наполнила бокал вином, выпила и снова потянулась за бутылкой, но мужчина, которому уже порядком надоело ждать, перехватил ее руку и притянул к себе, впился поцелуем, начал раздевать…

Все прошло довольно быстро. Она не играла, а равнодушно поддавалась его напору, смотрела куда-то в сторону и старалась унестись в мыслях далеко; ее холодные серые глаза не выражали ничего. Алкоголь делал ее отстраненной, но хоть внешне она и казалась спокойной, в висках стучало: «Отрабатывай и уходи».

Когда все закончилось, клиент посмотрел разочарованно и, кажется, хотел спросить: и это все? За что я заплатил? Наверное, за эту сумму он рассчитывал на лучший сервис, особенно если было с чем сравнить. Алла прочитала недовольство на его лице и от греха подальше схватила деньги с тумбочки и убрала в кармашек сумки, а следом быстренько оделась и выбежала вон. Он прогадал: на этот раз ему попалась не робкая и неумелая, но милая студентка, а холодное «бревно». И где только Ирина его нашла, профессионалки что, перевелись? – наверное, подумал он.

Ну и пускай, сказала себе Алла, пусть думает что хочет. Главное, она перехватила деньги. А как быть дальше, она решит…

***

На улице Алла заказала такси до Луговой.

Янка жила в трех шагах от площади Луговой, оживленного торгового района, удобное расположение которого позволяло без проблем добраться в любое время дня и ночи в любую точку города. Центр, бухта Тихая, мыс Чуркина, площадь Баляева – все находилось под боком; крупный китайский рынок на улице Спортивной располагался здесь же и привлекал всех горожан дешевизной товаров и услуг. Здесь можно было не только приобрести все от носка до техники китайского производства, но и отведать настоящей кухни в одной из многочисленных забегаловок – «китаек», зайти в салон и сделать стрижку у мастера-китайца, отдать брюки на подшив портному-китайцу. Причем цены были настолько символичны, что казались смешными: подшив тех же брюк обходился в сто пятьдесят рублей, когда в ателье Владивостока эта услуга стоила не меньше трехсот, стрижка – в двести рублей, когда российский мастер сделал бы то же самое за пятьсот. И торговаться легче с китайцем, который идет навстречу покупателю и охотно сбавляет цену. Низкая цена не всегда в ущерб качеству: труд китайца ценится дешево, и свои копейки он отрабатывает, стараясь. Он трудолюбив, предприимчив, услужлив, может приспосабливаться к любым условиям, готов браться за любую работу, он вынослив и выживет хоть где. В каждом городе, городке и поселке Дальнего Востока прочно укоренилась своя китайская диаспора. Попадая на рынок на Спортивной, попадаешь в маленький Китай с его лицами, колоритом, индустриализацией, бурным движением, с диалогами шумных, говорливых китайцев, с кричащей интонацией их кошачьего языка, с экзотикой и ароматами национальной кухни. Житель и гость Владивостока может побывать в Китае, не пересекая государственных границ: на удивление, все близко.

Алла подъехала к дому. Она протянула деньги за проезд, и ей показалось, что таксист посмотрел на нее как на проститутку. «До чего я докатилась?» – стыдливо опустила она глаза.

Но быстро успокоила себя: «Что произошло, то произошло – не о чем жалеть. У меня есть пятнадцать тысяч: часть этой суммы покроет долг, остальное растяну на как можно более длительный срок. Это на еду и никуда больше. Мне нужно съездить еще на пару встреч, чтобы снять квартиру и съехать от Янки».

В квартире она не знала, куда деть глаза, и чуть ли не с порога ринулась в душ. Смыв с себя запах чужого потного тела и яркий макияж, вышла к Яне и как можно простодушнее сказала:

– Жара невыносимая, вспотела как собака. Как день? Что на работе?

– Да все по-старому, только пришла, устала… А ты куда ходила?

– На собеседование, помнишь фирму, про которую я говорила? Так вот, меня принимают на работу, зарплата от тридцати тысяч рублей!

– Как классно, я так рада за тебя! Ну, слава Богу, наконец. Когда выходишь? Что за фирма? Где их офис?

– Выхожу с завтрашнего дня. Офис в центре, – ответила Алла и убежала в комнату, откуда вернулась с пятитысячной купюрой, – держи, дорогая! Огромное спасибо, что выручила! Родители закинули на карточку, и первым делом возвращаю долг тебе.

– Спасибо, Алл! Деньги очень кстати, – обрадовалась Яна.

***

Алла все продумала.

Она сказала, что работает с девяти утра, в то время как Янка с соседкой работали с восьми, уходили раньше и никак не могли это проверить. Вечером, после пяти, она шла гулять и возвращалась домой к семи, изображая на лице усталость после «тяжелого рабочего дня». Ей и самой становилось тошно от того, что приходилось врать, и не кому-нибудь, а лучшей подруге! – но в ее положении сладкая ложь была куда лучше, чем горькая правда. Есть вещи, о которых не стоит знать никому. Алла дорожила дружбой и старалась уберечь ее от удара, но отказывалась понять, что отношения, построенные на лжи, обречены.

А вскоре попала в щекотливую ситуацию. Через три дня позвонила Ирина и наказала быть готовой к двум часам. Алла красилась у зеркала в приподнятом настроении, в мыслях о новой порции денег, что приятной тяжестью ляжет на дно кошелька, как неожиданно раздался скрежет в замочной скважине. Когда дверь отворилась, в квартиру проковыляла Янка с болезненно-бледным лицом.

– О, Алл. А ты что не на работе? – поинтересовалась подруга слабым голосом.

– Я… Приехала на обед. Сейчас к двум побегу обратно, – выкрутилась та и быстренько перевела стрелки, – а ты что такая бледная? С тобой все в порядке?

– Меня тошнит, чем-то траванулась. Я отпросилась с работы… – проковыляла Янка в комнату.

– Тебе нужно выпить активированный уголь. Таблетки-то есть?

– Да, сейчас приму.

– Тебе нужна помощь?

– Не переживай, со мной все будет окей, беги на работу. Открой только окно, здесь душно…

Алла не стала дожидаться звонка Ирины и выбежала на улицу сама. Набрав «главную», попросила не въезжать во двор, куда выходили окна, и она могла быть замечена у подозрительной тачки, а остановиться у дома с проезжей части. Конспирация, она нелишняя.

По правде говоря, ей надоело каждый раз придумывать новую ложь, причем сочинять приходилось на ходу, надоело пребывать в постоянном стрессе, страхе разоблачения и обливаться потом в мыслях об этом… Сегодня повезло, время было обеденное, и Алла выкрутилась, а застань ее Янка часа в три или в четыре, она бы растерялась и не нашлась что сказать. Как ни старайся, за всем не уследишь, всегда найдется какая-нибудь мелочь, которая и выдаст, а последствия будут серьезными. Выход один: снять квартиру как можно быстрее и творить безобразие вдали от чьих-то глаз. Но когда это будет, если с этой встречи она получит пятнадцать тысяч, а ей вдобавок ко всему придется заплатить комиссию агентству. Ждать следующей или занять? Но у кого?

Наморщив лоб, Алла стала перебирать знакомых, особенно тех, у кого водились деньги. Многие отвернулись от нее после публикации на «Курицах Владивостока» той мерзкой истории, приправленной пикантными подробностями… Но вдруг ее осенило.

«Маринка! Она не бедствует, и думаю, ее не затруднит мне одолжить десятку. К тому же мы подруги. Надо позвонить ей после встречи, мне все равно гулять до семи, я же типа «на работе». Край поддерживать легенду», – решила Алла.

Подъехал знакомый серебристый «Лексус», и она села в автомобиль.

– Конспирируешься? – спросила с участием Ирина.

– Да, живу у подруги. Сказала ей, что устроилась в офис. Она ни о чем не догадывается, и я лишний раз рисковать не хочу, сама понимаешь.

– Понимаю. В такие вещи нельзя посвящать подруг, пусть лучше думает, что у тебя появился богатый мужик. Не открывайся и не секретничай, подружка сегодня есть, а завтра нет. Такая информация может серьезно навредить… Поверь взрослой, опытной тете, я знаю, что говорю.

– Именно поэтому я хочу снять квартиру и съехать поскорее.

«Как же тяжело вести двойную жизнь, какие нужны силы, нервы, выдержка! – подумала Алла в отчаянии. – Постоянно врать, притворяться и бояться, что однажды тебя раскроют, когда – вопрос лишь времени. И тогда потеряешь все: дружбу, уважение людей, которыми дорожишь, но скажи им сейчас, признайся, кем стала, они от тебя отвернутся. Правды не вынесет никто. Это замкнутый круг, и раз уж начала лгать – лги до конца! Другого выхода нет…»

– Свою жизнь нужно держать подальше от других глаз. Пусть люди видят твою светлую сторону – темную оставь при себе, – изрекла Ирина.

Они подъехали к элитной новостройке на Столетии. Все, что удалось узнать о следующем клиенте, – это то, что он крупная рыба в море владивостокского бизнеса, живет с семьей в загородном доме, но держит эту квартиру, в которую водит любовниц и проституток.

– Он слаб до красивых женщин, может хорошо заплатить, если выйдешь с ним за рамки. А если уж сильно понравишься, то и взять на содержание. Правда, рассчитывать на долгую связь с ним не стоит: он ветреный, а большие деньги позволяют менять баб как перчатки, – предупредила Ирина, – его жена, мисс Приморья какого-то года, терпит все ради гламурного образа жизни, к которому привыкла за годы брака. Увядающая красотка, очень ухожена, одевается по бутикам, но возраст есть возраст, и муженек стреляет глазками по молодым. Хоть и самому под полтинник, его любовницам не больше двадцати пяти. У тебя все шансы стать одной из них.

– Даже и не знаю.

– Только, Аллочка, солнышко, будь раскрепощеннее! Миша пожаловался, что ты лежала как бревно и своих денег не стоила. Пойми, мне моя клиентура дорога, а девчонок полно, и незаменимых нет. Если каждый так будет жаловаться, нам придется расстаться. Я понимаю, сам процесс не доставляет удовольствия, но отнесись к этому как к работе и просто делай свое дело. Где ты еще заработаешь пятнашку за полтора часа? Да нигде! Я тебя и прошу, и предупреждаю: будь активнее, раскрепощеннее! Ты умна, красива, и будет жалко с тобой так быстро распрощаться.

– Я поняла.

Они вышли из «Лексуса» и подошли к входной двери. Ирина набрала код в домофоне, и ей тут же открыли.

– Будь умницей, – сказала она в лифте. Алла кивнула, хоть сама и дрожала перед встречей с новым, незнакомым мужчиной.

На девятом этаже они зашли в приоткрытую дверь. Квартира с порога поразила изысканностью и богатством, комнаты были светлые, просторные, мебель резная, эксклюзивная – видно, что над интерьером поработал дизайнер, а хозяин не ограничен в средствах. Из окна открывался вид на море, искрящееся в лучах полуденного солнца, и ни единого облачка не было на небе, сливающемся с сопками вдали. Прекрасен Владивосток, особенно для тех, у кого есть деньги.

– Эй, Жень, ты где? Мы пришли, – окликнула хозяина Ирина.

Из комнаты вышел хозяин в халате, с влажными волосами и капельками на теле и лице.

– Проходите, я освежился в душе, – пояснил он.

– Привет! – расплылась в улыбке Ирина. – Знакомьтесь: это Лика.

– Очень приятно. Евгений, – глаза клиента загорелись при виде хорошенькой Лики; та смутилась и отвела взгляд.

Евгений был высокого роста, не ниже метра девяноста, но худощавый, как парень, без возрастной залысины и пивного живота; моложавый, подвижный, быстро говорил и активно жестикулировал. При встрече с ним на ум приходило ироничное, но точное высказывание о возрасте: «Женщине столько лет, на сколько она выглядит, мужчине столько, на сколько он себя чувствует».

Лицо клиента прорезали морщины, а натуральные русые волосы подъела седина, но живые голубые глаза не утратили блеска и интереса к окружающему миру. С одной стороны, желание быть молодым и определяло выбор Евгения: в душе он ощущал себя парнем и тянулся к девушкам, а не к зрелым женщинам. С другой – сказывались его внутренняя нестабильность и эмоциональная незрелость, а тот огромный капитал, что он сколотил, в этом плане не был показателем: как бизнесмен он брал скорее креативом, чем выдержкой, стойкостью, упорством. Жена относилась к нему как к старшему из сыновей, на измены и новые увлечения смотрела как на проделки проблемного подростка. Но разве мать перестает от этого любить сильнее? Непутевый, пакостник и сорванец, но он ее любимый сын.

Евгений пожирал глазами проститутку. Ирина понимала, когда ей нужно уходить, и сейчас, получив свою долю, поспешила к двери.

Алла осталась с клиентом наедине. Ей стало неловко оттого, что встретилась с ним при таких вот обстоятельствах, что она в его глазах лишь игрушка на час, и некого винить: такой уж выбор сделала сама. Алла еще не свыклась с новой ролью. Не так давно она была обычной девушкой, могла встретиться в недорогом кафе и мило поболтать за чашкой кофе. Но то время прошло, и никогда она не станет прежней. Теперь ей нужно думать о том, как заработать деньги, пусть и таким путем.

– Я бы выпила чего-нибудь… – начала она.

– Алкоголь? В такую жару? – будто ослышался Евгений; Алла неуверенно кивнула.

– У меня есть пятилетний коньяк, но мне не нравится, когда от девушки несет перегаром.

– Извини, но мне трудно… Трезвой.

– Трудно? – не поверил тот ушам. – Ты в этом деле недавно?

– Ты будешь вторым.

– Вторым клиентом или мужчиной?

– Клиентом.

Евгению ничего не оставалось, какналить. Наполнив стопку наполовину, он внимательно посмотрел на проститутку и спросил:

– Тебе настолько противно, что без рюмки никак?

Алла растерялась. Скажешь правду – выставят за дверь, соврешь – раскусят фальшь и тоже выставят за дверь.

– Мне нужно выпить, чтобы снять зажатость и сделать все как надо. Ты уж извини.

«Плохо, что ты этого не понимаешь», – подумала она и сделала вывод, что самый бесячий тип клиентов – тот, который лезет в душу с ненужными расспросами. Который считает, что раз заплатил, может иметь не только тело, но и мозг.

Но Евгений протянул ей стопку каким-то извиняющимся жестом и тихо заговорил:

– Бросай это дело, девочка, пока совсем не затухла. Жаль мне вас. Бедные, голодные студентки с горящими при виде денег глазами, и хочется вас, и колется. Наивные… Легкие деньги они же и грязные, а Ирка, та еще сука, умеет заговорить. Оканчивай свой институт, ищи себе мужа: мужик должен быть один, а не десять, и такой, чтоб стоил десятерых. А сейчас бери деньги и уходи, черт с ней с этой пятнашкой! Нет у меня желания, пропало.

– Нет, не нужно! – воспротивилась испуганная Алла: ее предупреждали. – Давай займемся! Извини, я чушь порола!

– Бери деньги, говорю. Не переживай: Ирке скажу, что все прошло отлично. Бери и уходи.

Алле показалось, что ее испытывают. Этот клиент может стать последним, а безденежье – ее обычным состоянием, если она уйдет.

– Не, ну что ты! Давай честно отработаю! – еще яростнее ухватилась за клиента она.

– Ты же этого не хочешь… А я так не могу.

Алла осушила стопку залпом и, скинув с себя платье, предстала перед ним в одном белье – клиент опешил. Она подошла ближе и прижалась к его телу; отбросив стыдливость, нырнула рукой под халат…

***

Вечерело; с моря обдувало приятной прохладой. Алла села в такси до Луговой и, не теряя времени, набрала Маринкин номер. Подруга ответила сразу.

– Привет! Как ты? Куда пропала, что не звонишь?

– Торчу в автошколе, готовлюсь к экзамену. Приходится брать дополнительные занятия по вождению, – ответила Маринка, – у тебя-то как дела? С работой прояснилось?

– Да, представляешь, я нашла работу! Экономистом в фирме, офис в центре, зарплата от тридцати тысяч – в общем, и думать нечего, лучший вариант из всех, что попадались. Теперь бы снять квартиру, неудобно перед Янкой, загостилась у нее… Маринка, я попросить тебя хотела… Слушай, друг, одолжи мне денег, я с аванса все отдам!

– Сколько нужно, Алл?

– Десятку…

– Десять тысяч рублей? Конечно, не вопрос. Когда тебе одолжить?

– Огромное спасибо! А когда тебе удобно?

– Давай хоть завтра. У меня вождение в час дня, подъезжай полпервого к остановке «Центр», и я тебе дам.

– Спасибо, договорились!

Вот и все. Вопрос с деньгами решился, осталось найти квартиру. Весь вечер Алла мониторила «Фарпост», просматривая всевозможные варианты. Цены начинались от семнадцати тысяч за самые плохонькие и отдаленные однушки, но все они шли с комиссией за услуги агентства. Это означало, что вместо семнадцати в первый месяц придется выложить все тридцать четыре, а это в ее планы не входило. Она решила пойти на хитрость и никому не переплачивать.

Она остановила выбор на районе китайского рынка. Квартира находилась в старом пятиэтажном доме, по фото была скромной, но довольно уютной меблированной однушкой с холодильником и стиральной машинкой-автомат. Все необходимое для жизни здесь имелось, расположение удобное, рядом рынок на Спортивной, где можно покупать товары и еду, цена хорошая: восемнадцать тысяч в месяц плюс электроэнергия. Созвонившись с агентством, Алла договорилась посмотреть квартиру завтра в час пятнадцать. Сорока минут ей хватит, чтобы доехать от «Центра» до остановки «Школьная».

Яне преподнесла эту новость как можно нейтральнее, стараясь не вызвать подозрений, откуда вдруг взялась такая сумма.

– Десятку заняла у Маринки, – сказала Алла как есть, – еще восьмерку дали родители: ну а кто еще поможет? Пол-лета у тебя живу, спасибо, друг, но мне пора съезжать. Смотри, какое расположение удобное. Мы будем жить поблизости и, надеюсь, часто видеться.

– Слушай, а как же услуги агентства, комиссия? Где ты возьмешь еще восемнадцать?

– А нигде: я не собираюсь им платить.

– Как не собираешься? – поразилась Янка.

– А так, я попробую договориться с самой хозяйкой… На хрен мне им переплачивать? Какой-то агент приехал, улыбнулся, потратил на меня пятнадцать минут своего драгоценного времени, и это будет стоить мне восемнадцати тысяч?! Не треснет ли?

– Ну смотри. Мне кажется, они не дадут провернуть сделку за спиной, они же такие хитровыделанные.

– А я буду хитрее!

На следующий день Алла съездила в центр, чтобы перехватить у Маринки десятку, а после села на «31»-й автобус и поехала в обратном направлении. Нужный дом находился в пяти минутах ходьбы от остановки «Школьная», и у подъезда уже ждал представитель агентства. Им оказался одетый с иголочки парень лет двадцати пяти; завидев девушку, он натянул дежурную улыбку и отошел от черного «Лэнд Крузера».

– Здравствуйте! Алла?

– Здравствуйте, да.

– Пойдемте. Елена Петровна, хозяйка квартиры, ждет нас.

Они поднялись на третий этаж. Дверь им открыла улыбчивая бабулька. Алла разулась и прошлась по квартире, которая соответствовала фото и отвечала ее скромным требованиям. Хозяйка производила впечатление человека, с которым можно договориться, когда агент уйдет… Ему же не терпелось заключить договор и получить свою долю. Привыкший зарабатывать легкие, быстрые деньги, когда простофили сами их несут, он не желал терять ни минуты.

– Квартира вас устраивает? – спросил тот нетерпеливо. – Если да, то заключаем с вами договор. Напоминаю, наше агентство берет за услуги комиссию в сто процентов. С вас тридцать шесть тысяч, восемнадцать – Елене Петровне, и восемнадцать – нам.

– Нет, я еще подумаю, посмотрю другие варианты. Дорого берете, – ответила Алла и посмотрела на хозяйку таким взглядом, будто пыталась сказать: «Я сейчас вернусь, и мы поговорим».

– С вас двести рублей за просмотр, – отчеканил агент.

Алла протянула две сторублевые купюры и направилась к выходу. Она старалась идти до остановки медленным шагом, дождалась, пока мимо пронесся черный «Лэнд Крузер», и резко развернулась: настало время активных действий. Она юркнула в подъезд и, взбежав на третий этаж, обрушилась на дверь громким, решительным стуком. Хозяйка удивилась, когда увидела ее.

– Вы что-то забыли?

– Нет. Елена Петровна, разрешите мне войти, мне нужно с вами поговорить, – попросилась Алла; хозяйка впустила.

– Елена Петровна, мне очень понравилась ваша квартира, я хочу ее снять на длительный срок, но не хочу переплачивать агентству. Давайте договоримся об аренде с вами напрямую, что скажете? Елена Петровна, я чистоплотная девушка, без псов, котов, детей, вредных привычек, гарантирую вам порядок, за это можете не переживать! – говорила Алла взволнованным голосом, – я буду вносить плату вовремя и выполнять все ваши условия. Вы искали съемщика? Вы его нашли! Сдайте, пожалуйста, квартиру мне, и вы не пожалеете!

– Ну… Я даже не знаю, как поступить, – растерялась хозяйка, – агентство мне помощь предложило в поиске хорошего, порядочного жильца, и вот сегодня мне привели вас. Они мне помогли и рассчитывают получить процент, но… Я вас поняла. Мне все равно, заплатите ли вы им, главное, чтобы вы платили мне. Без задержек.

– Обещаю: без задержек! – готова была подпрыгнуть Алла: она добилась своего! – Давайте условимся когда?

– Сегодня четырнадцатое августа, я буду приходить за платой пятнадцатого числа каждого месяца, будем предварительно созваниваться. За аренду восемнадцать тысяч, все коммунальные услуги за квартиру оплачиваю сама, кроме электричества: сколько нажжете света, столько и ваше.

– Хорошо, Елена Петровна! Я готова заплатить за первый месяц, – сказала Алла и отсчитала деньги.

– Хорошо, вот вам ключи. Запишите мой номер телефона и продиктуйте свой…

Так Алла сняла квартиру, ни копейки не переплатив агентству. Она ликовала: ей удалось сэкономить крупную сумму и при этом получить то, что хотела. Теперь можно со спокойной душой собирать вещи и перевозить их на новое место…

Теперь ее жизнь будет скрыта от посторонних. В этих стенах она может дать волю чувствам, и ей не придется сдерживаться, придумывать нелепые объяснения, почему в глазах предательски блестят слезинки. Людям необязательно знать правду, ей же не нужны ни пересуды, ни огласка, она все для себя решила и не свернет с пути. У нее своя мораль; и пусть она не так чиста, зато ее прокормит.

«Что в наше время главное», – усвоила она.

Часть II. Ольга

Глава 1. Обитатели серого квартала

В замочной скважине повернули ключ, и мальчишка соскочил с дивана, подбежал к двери:

– Мамка пришла!

На пороге показалась разморенная жарой, вымотанная работой мать. Пронырливый сынишка выхватил пакет, который тут же проверил на наличие сладостей. Их не оказалось, и он, разочарованный, бросил пакет и вернулся в комнату, где продолжил смотреть мультик, но уже без интереса.

– Димка, сынок, – подошла к нему женщина и ласково погладила по голове, – смотри, что я тебе принесла, – и достала из облезлой дерматиновой сумки шоколадку.

Димка запрыгал на расшатанном диване и, вскрыв упаковку, с жадным причмокиванием принялся за содержимое.

Женщина прошла на кухню и достала из пакета буханку хлеба, килограммовую пачку риса и куриные желудки, которыми заменяла мясо, обжаривая их с луком и морковью. Несмотря на усталость, она сразу принялась сочинять нехитрый ужин для себя и сына, едва лишь накинула халат. Пальцы управлялись с ножом и руки еще слушались Ольгу, но мысли были ей неподвластны и возвращались в то место, где оказалась дорогая ей малютка…

Во Владивостоке установилась жара. Столбик термометра за окном показывал тридцать пять градусов, вдобавок накалилась плита, и в маленькой кухоньке в два счета стало адски душно – Ольга распахнула окно. Во дворе она увидела горку из сумок. Две девушки поочередно перетаскивали все в подъезд: одна, блондинка с короткой стрижкой, только и успевала бегать туда-обратно, а вторая, шатенка с волнистыми волосами, торопливо следовала за ней.

«Новые жильцы… Зачем они выбрали наш серый квартал? Студентки, в целях экономии? Тогда могу понять. Те, кто здесь живет, мечтают выбраться отсюда… И я уехала бы с радостью – но некуда».

Ольга наблюдала за движением внизу с какой-то мрачной задумчивостью и странным ощущением родства. Так смотрят больные из окон своих палат на новоприбывших больных… Ее отвлек стук в дверь.

– Кто там?

На пороге стояла соседка Люда, с которой они дружили. Ольга провела ее на кухню и прикрыла дверь, чтобы сын не слышал разговор.

– Ну как ты, Оль? – участливо спросила Люда.

– Отказ за отказом…Я так больше не могу! – в отчаянии заломила руки Ольга. – Я ей родная тетка, а мне даже увидеть ее не дают! На посещение ребенка нужно разрешение, даже мне, тетке, представляешь?

– Но как же так? Что за люди сидят в этих органах опеки? Неужели им наплевать, вырастет ребенок в любящей семье или в детдоме, где никому не нужен? Потом они выходят, как волчата, и не знают, как жить среди людей. Знаю одну такую: из бывших детдомовских. Женщине под сорок лет, сменила с десяток мест работы и нигде не задерживалась надолго, везде ей казалось, что ее хотят обидеть, как-то ущемить в правах, она ябедничала на коллег, не могла найти общего языка с начальством – в итоге уходила… Ранимая, плаксивая, принимает все очень близко к сердцу. И в личной жизни беда: ни мужа, ни детей… А зачем ей семья, если она не понимает ее ценность? Если нет понятия самой семьи? С детства не заложено.

– Ой, Люда, не рассказывай! – залилась слезами Ольга. – От таких историй только хуже!

Подруга принялась ее успокаивать. Испытания, выпавшие на долю Ольги, требовали недюжинного мужества, но воевать одной против системы, подкрепленной законом, ей было не по зубам.

– Чем они объяснили отказ?

– Тем, что не потяну второго ребенка. Нет дохода, который обеспечит Анечке прожиточный минимум. В Приморье при наших ценах это одиннадцать тысяч рублей. На рынке продавцом я получаю двадцать две, и, если разделить на троих, меня, Димку и Анечку, на каждого выходит по семь с копейками. А это ниже прожиточного минимума. Будь моя зарплата «белой», а трудоустройство – официальным, мне бы с такими цифрами отказали. Но я официально безработная, что еще хуже! Я даже не могу принести справку о доходе, кто мне ее даст в павильоне на Спортивной? Китаец «Саша», на которого работаю? Как не посмотри, не отвечаю я их требованиям к опекуну, хоть и тетка родная. Также мои жилищные условия. Что у меня? – однушка в хрущевке, тридцать квадратов. Они спросили, как мы уместимся втроем, я и мальчик с девочкой? У разнополых детей должны быть отдельные комнаты. И что мне им ответить? Я что, олигарх, трехкомнатные квартиры покупать, чтоб каждому по комнате? Уж извините. Где денег столько взять?

– Оль, а они не путают опеку и усыновление? Опекун получает деньги от государства, а при усыновлении родитель сам содержит, из своего кармана, поэтому так важно знать его доход. Ведь так, я ничего не путаю?

– Да, но доход требуют со всех, неважно, опекун или приемный родитель. Иначе любой с улицы мог бы прийти и оформить опекунство. Ребенка не доверят нищему и без жилья, будь он хоть трижды родственник. Насчет меня у них, знаешь, какие мысли? Что раз я безработная, то деньги, которые мне будут выплачивать за Анечку, я буду тратить на себя и сына, что будем объедать малютку. И им ведь не докажешь, что, наоборот, от себя готов оторвать и ей отдать, не докажешь!

– Оль, тебе нужно устроиться на официальную работу – другого выхода не вижу.

– Люда, дорогая моя, о чем ты говоришь? – не поверила ушам своим Ольга. – Куда? Назови мне хоть одно место, где мне будут платить «белую» зарплату не меньше тридцати трех тысяч в месяц? И куда мне без образования, с двухлетним опытом работы нянечкой и пятилетним опытом в торговле? Уборщицей? Оператором на почту? Или вернуться в детский сад? Да ни за что! Помнишь, как я работала нянечкой за девять тысяч? Зато официально! Прошло пять лет, и зарплаты им несильно добавили… Если бы я не ушла оттуда, мне и Димку было бы не прокормить, не то что опекунство на племянницу.

Ольга подошла к плите и перемешала куриные желудки.

– Смотрю, ты подсела на эти желудки… Как не приду, только их и готовишь, – заметила Люда.

– Подсядешь тут по нашей жизни. Нам не до шику. Димку в школу надо собирать, все очень дорого, и помощи ждать неоткуда. Все сама, своим горбом…

***

Если Алла смотрела на жизнь как на борьбу и понимала, хочешь выжить – прими правила игры, то Ольга не видела альтернативы той жизни, что имела, и знала: от мучений не уйти, остается зубы сжать и терпеливо все снести.

Путилина Ольга была человеком сложной судьбы, и она ее не выбирала. Видно, у кого-то на роду написано страдать, и лишь смерть принесет им избавление от мук. Жизнь подкидывала Ольге испытание за испытанием, с которыми она справлялась, но в награду получала порцию новых. Какая черная метка стояла на ней при рождении – неизвестно, но баловнем судьбы она не была – это факт.

Она родилась и всю сознательную жизнь прожила в этой хрущевке. Отца не знала: ее мать, Тамара, любила выпить и проводила время «весело», в компании разных мужчин. Работала поварихой в больничной столовой, гуляла с медперсоналом, не брезговала и больными, встречалась с соседями тайком от жен. Но тайком не получалось, слава шла впереди Тамары, только ей, своевольной и горделивой, не было никакого дела до людских пересудов, и все отыгрывались на детях, Оле и Вике, – на них соседки и срывали зло. В лицо называли «дочерями шлюхи» и запрещали своим детям с ними играть.

Девочки были малы. Они не понимали многого, но ненависть соседей чувствовали. Поэтому боялись выходить во двор, где на них снова начнут кричать и говорить, что их мама плохая. Но мать приводила домой очередного мужчину и снова гнала дочерей на улицу, чтобы те «не мешали отдыхать».

«Идите, погуляйте! Погода хорошая, что дома-то сидеть?» – раздражалась Тамара, выставляя девочек за дверь.

И те шли во двор, где на двух крох выливали очередное ведро помоев. Глядя на матерей, сестер Путилиных стали дразнить и дети. А дома ждала пьяная полуголая мать, да не одна, и нигде им не было покоя…

Спустя годы, повзрослев, Ольга часто спрашивала себя: почему общество так жестоко к детям алкоголиков, проституток, уголовников и других асоциальных элементов? Почему с них спрашивают за грехи родителей? Ведь родителей не выбирают, и крохи сами наказаны такими мамашами и папашами. Наказаны непонятно за что, за ошибки, которые не совершали. Почему у соседок, которые травили маленькую Олю с сестренкой, не возникало чувства жалости и сострадания, желания обратиться в органы опеки и забрать детей у непутевой матери, доверить воспитание бабушке, если даст согласие, или опекунам? Потому что люди недалеко ушли от зверей и живут по законам джунглей, где главный инстинкт – добить слабого.

Вика, младшая сестра, пошла по наклонной и с шестнадцати лет стала жить с мужчинами старше себя. Она рано осознала свою привлекательность и так хотела вырваться из ненавистной ей среды, что шла с каждым, кто позовет.

Мать в последние годы стала сильнее прикладываться к бутылке. Ее выгнали с работы, и если в семье всегда не хватало денег, то теперь Путилины остались вообще без средств. Пришлось идти работать старшей, Оле: она кое-как окончила школу и поступила в техникум на повара. Все взрослые проблемы легли на ее плечи, хотя и детства не было совсем. Оля устроилась уборщицей в соседний магазин: без опыта и образования ее никуда больше не взяли. Приходила, убирала помещение после занятий, на ходу пережевывая какой-нибудь просроченный продукт, чтобы голод обмануть… Она приносила домой копейки, которых хватало на хлеб, но трезвевшая мать требовала новую порцию выпивки и в отчаянии бросалась на дочь, кричала ей: «Плохо работаешь, неблагодарная! Я тебя вырастила, а ты, сученыш, не можешь помочь семье?!» Но визит собутыльников смягчал ее, и при виде паленой водки она добрела, называла дочерей ласково, «дочками». Так продолжалось до следующего похмелья, и тогда на глаза ей лучше было не попадаться!

Когда мать пьянствовала в комнате, девочки шли спать на кухню, где стелили одеяло на полу. Нередко кто-то спотыкался о них, как о бездомных собак… Страшно представить, как в таких условиях жили дети. Вечно пьяная мать с такими же приятелями, зареванная Оля, пустые бутылки по всей квартире, вонь, грязь…

Глядя на это, Вика, еще школьница, готова была ухватиться за любую возможность, лишь бы выбраться из этого кошмара. Она нравилась мужчинам, и когда с ней знакомились, просто смотрела в глаза и говорила, что не хочет возвращаться домой, что мать пьет и водит друзей. Она говорила, а в глазах стояли слезы. Одни, кто добрее, держали ее у себя из жалости; другие просто пользовались, а когда надоедала, выставляли на улицу как ненужную вещь. Один сменял другого, и никто ее не любил. Все искали легких отношений, и никто не хотел нянчиться с шестнадцатилетним «ребенком», который искал в мужчинах отца и хотел восполнить всю ту родительскую любовь, какой лишила его мать.

И все же Вика была им благодарна за те дни, часы, минуты покоя, что она проводила вне дома и отдыхала от пьяных кутежей. Отношение, которое показалось бы неподобающим девушке из приличной семьи, Вику устраивало. Казалось, она вообще не умела обижаться на людей, не знала, что это такое. Она не ждала благородных поступков, но, как ребенок, верила в чудо и надеялась встретить того, кто полюбит ее и избавит от всех мучений.

Оля даже и мечтать о таком не могла. Она сильно проигрывала на фоне младшей сестры, больше похожей на куклу, чем на дочь алкоголички. Фигура Вики сформировалась стройной и изящной. Волосы цвета спелой пшеницы на концах завивались, выразительные глаза излучали печаль – оставалось лишь удивляться, как нищета и страдания не стерли с ее лица красоту. В противоположность сестре, Олю нельзя было назвать ни хорошенькой, ни миловидной. Она как две капли воды была похожа на мать: та же невзрачная внешность, то же мышиное лицо, острый носик, маленькие черные глазки, тоненькие губки, серый пучок волос. Тело худое, кожа да кости, но не по своей конституции, а из-за хронического недоедания. Пока мать кашеварила в больнице и приносила домой остатки еды, дети худо-бедно питались – когда же осталась без работы и кормушки, с едой стало совсем плохо. Подростком Оля казалась существом неопределенного пола: на лицо вроде девушка, длинные волосы в хвосте, но тело как у парня, без округлостей. Стоит такой скелет, и ни груди, ни попы у него.

Сейчас, в тридцать два года, она оставалась такой же худой. При росте метр шестьдесят весила сорок семь килограммов. Фигура моложавая, как у девочки-подростка, а лицо, наоборот, стареющей женщины после сорока: морщины заметные и их не скроешь, если не прибегать к услугам косметолога. Отдельные седые пряди также добавляли возраст, но она их не закрашивала и вообще не придавала внешности значения – и без того хватало проблем, от которых пухла голова.

В девятнадцать Оля бросила техникум, поскольку не могла разрываться между работой и учебой. Денег требовалось все больше. Мать пропивала все до копейки, и Оля решилась на поступок – съехала от матери и сняла комнату у хозяйки, поскольку захотела жить, по ее словам, «вдали от пьяных рож». Но как ей устроиться в жизни, если нет ни опыта, ни образования, ни симпатичной мордашки, как у сестры? Есть только она сама у себя и две руки, готовые на любую, даже самую тяжелую работу.

Реальность не позволяла хватать с неба звезд, и Оля пошла потрошить рыбу на судно. Работа была не из легких, а истощенному организму давалась еще сложнее, приходилось прикладывать титанические усилия. Зимой с моря пронизывали ледяные ветра, и вместе с первой зарплатой Оля заработала хронический бронхит. Но, как ей казалось, деньги все покрывали. По ее меркам они были огромными! Никогда она еще не держала в руках такой суммы. И, наплевав на здоровье, усталость, со следующего месяца снова вышла на судно, проработала четыре дня и… Слегла с воспалением легких.

Пневмония – болезнь нешуточная, и после тщетных попыток сбить у Оли температуру под сорок перепуганная хозяйка вызвала «скорую помощь», врач которой, осмотрев больную, распорядился немедленно перевести ее в инфекционную больницу. Две недели ее кололи антибиотиком, но даже здесь, по соседству с ангиной и гепатитом, ей было куда приятнее находиться, чем дома, среди «пьяных рож» матери и собутыльников. Никто здесь не шумел, не орал сиплым голосом, а тихо переговаривался друг с другом, никто не гнал на работу и не мешал нормально выспаться; здесь чувствовалась забота, в определенные часы разносили еду, медсестра приходила ставить уколы и мерить температуру. Оле понравилось лежать в больнице, она не понимала, почему большинство людей терпеть этого не могли. К счастью, большинству людей не приходилось бывать в тех условиях, в которых жила она. Тогда и городская инфекционная больница покажется санаторием.

В один из дней в палату вошла медсестра и объявила:

– Путилина, к вам посетитель!

– Ко мне? – недоверчиво спросила Оля. Кто это мог к ней прийти?

В дверном проеме показалась Анна Семеновна, добрая, ласковая старушка, у которой та снимала комнату. Между ними сразу установились теплые отношения: Оля с первых дней произвела на хозяйку впечатление скромной, отзывчивой, работящей девушки, которая всегда безотказно выполняла то, о чем ее просили, по поручению бабульки ходила за продуктами в магазин, а когда делала уборку, убирала всю квартиру, а не только свою комнату. Анна Семеновна проявила интерес к судьбе квартирантки и узнала, что у той есть сестра, они местные, с пропиской, но вынуждены скитаться по разным углам – причину Оля скрывать не стала. Старушка прониклась к ней сочувствием, стала подкармливать своей стряпней. Так Оля впервые распробовала вкус домашних блюд: блинчиков, пирожков, борща, котлет, куриных рулетов – все это она уплетала за обе щеки, ни от чего не отказывалась.

И сейчас Анна Семеновна навестила ее с целым пакетом домашней еды. Баночка лапши на курином бульоне, котлетки, малосольные огурчики с дачного участка, пирожки с капустой, термос с отваром шиповника… Оля прослезилась: никогда она не чувствовала себя хоть кому-то нужной. А Анна Семеновна принялась рассказывать:

– Звоню я в больницу и спрашиваю у врачей: «Как моя Оля? Идет ли на поправку?» «Приезжайте, сами все увидите», – отвечают они. «А в какую палату вы положили мою Олю?» Они: «Какую, говорите, Олю?» Я им: «Мою, Путилину»…

Оля слушала, и всхлипывая, и улыбаясь. Со стороны они казались любящими бабушкой и внучкой. А родная мать даже не знала, где она и что с ней.

После выписки Анна Семеновна позаботилась о том, чтобы устроить жизнь любимой квартирантки.

– Оленька, я поговорила о тебе с дочкой: Света у меня заведующая детским садиком. Рассказала ей про тебя, про то, что тебе нужна хорошая работа. Она может устроить тебя нянечкой в садик. Зарплата там невысокая, зато полный соцпакет, будешь работать с детками, в теплом помещении, а не на ветрах да сквозняках здоровье подрывать, будешь бесплатно питаться, а как родится свой ребеночек, и его туда определишь. Моя дочка за тобой присмотрит, в обиду тебя не даст, – сказала Анна Семеновна.

– Спасибо вам, – засмущалась Оля.

Она уважала мнение хозяйки, и раз Анна Семеновна советовала идти в садик – значит, нужно туда идти: дурного та не пожелает. И Оля, не раздумывая, согласилась.

– Когда мне выйти на работу?

– Не спеши, набирайся сил. И не переживай, это место за тобой – Света его придержит!

Так с помощью доброй хозяйки Ольга устроилась нянечкой в детский сад. Она ценила оказанную ей помощь и с первых дней дала себе установку работать хорошо, подходить к обязанностям ответственно, во многом и из-за страха потерять это место, снова оказаться среди «пьяных рож». Ее старательность и трудолюбие оценила и Светлана Ивановна, заведующая детсадом, за скромность и тихий, кроткий нрав Ольгу полюбили коллеги, нянечки и воспитатели, но главное, ее обожали малыши, чьи чистые, искренние сердца не обмануть. Дети тоньше чувствуют людей, и притворство, фальшь от них не утаить.

Зарплата выходила маленькой. Половину Ольга отдавала за комнату хозяйке, вторая вся до копейки уходила на проезд, еду. Но Ольга никогда не жаловалась. Не в ее характере было работать спустя рукава и при этом сокрушаться, что платят мало. Ей всегда все тяжело давалось, тяжелее, чем другим, и она радовалась мелочам, ценила то, что есть. Она жила спокойно и считала, что это главное. После работы приходила в тихую квартирку, отдыхала с книгой или смотрела телевизор, обсуждала новости с бабулькой; никто не матерился, не гремел бутылками и ей не мешал. Довольно скучный быт для девушки двадцати лет, довольно скучная компания в лице старушки, но Ольгу не тянуло в молодежные места, ей не хотелось танцев и гулянок – в душе она была стара. Мода, современная музыка, кино ее не интересовали, а в выходные вместо того, чтобы прогуляться где-нибудь в центре города, Ольга отсиживалась дома, и окажись она в компании ровесниц, не нашла бы, о чем с ними поговорить. Весь круг общения состоял из Анны Семеновны, сорокалетних нянечек и воспитательниц, и Ольгу все устраивало.

Она переживала за сестру, искала встреч с ней, приходила на квартиру к матери, но, не найдя там Вики, уходила. Иногда мать встречала ее с радостью, предлагала «по стопарику», но чаще – с порога кричала: «Где шлялась? Убирайся!» Она шла снова и не знала, чем сегодня встретит мать, но твердо шла, задавшись целью повидаться с Викой. Ходила так неделю и, наконец, нашла сестру. В слезах. Забившись в кухонном углу, она рыдала, а за стеной компания под градусом гуляла.

Все стало ясно: ее бросили – вполне закономерное явление. Сестра приходила на квартиру в одном случае: когда ей больше негде было ночевать. И никогда она не возвращалась по своей воле – ее выгоняли, от нее избавлялись, как от надоевшей игрушки.

– Что плачешь, Вика?

– Я рассталась с парнем…

– Как учеба? Школа?

– Туда я больше не хожу…

– Как так? Образование в наше время важно. Учись, не то пойдешь мести полы!

Сестра не слушала, только сильнее зашлась в рыданиях. Какая школа? Учеба, образование, о которых надоедливо твердила Ольга, для Вики ничего не значили. Она не понимала, зачем учиться, что это даст?

В тот вечер Ольга забрала сестру к себе. Вика переночевала, а утром упорхнула. В школе она не появлялась, у матери тоже. Ольга не представляла, где ее искать, а позвонить ей не могла по той причине, что сестры не имели телефонов. В начале нулевых мобильная связь только набирала обороты и была доступна далеко не всем.

Ольга волновалась, но ничего поделать не могла. Ходила на квартиру в надежде встретить Вику и в свой очередной визит застала мать в прескверном состоянии. Она была одна, осунувшаяся, с желтовато-серым лицом, даже не сидела, а неподвижно лежала на кровати. Казалось, ей настолько больно, что трудно даже шелохнуться. При виде Ольги мать слабо улыбнулась; она была тиха и ласкова, не как обычно.

– Проходи, дочка. Я захворала…

– Что у тебя болит?

– Живот… Очень больно… И жарко, – выдохнула Тамара.

Ольга приложила руку ко лбу: лоб матери пылал! Она метнулась за градусником, но отыскать что-либо в общем хаосе не смогла. Не теряя ни минуты, побежала в аптеку, одной ногой здесь, другой там, вставила в подмышку матери градусник, сама тем временем принялась разводить жаропонижающее. И не ошиблась: термометр показал тридцать девять и три. Мать стала вяло потягивать приготовленную для нее микстуру, но сделала пару глотков и скорчилась от боли.

– Где у тебя болит?

Та показала на правый бок.

Подоспевший на «скорой» медик предположил, что у женщины проблемы с печенью и не стоило давать ей парацетамол, который лишь добавил нагрузку на поврежденный орган. Мать увезли в больницу, а Ольгу попросили дать контактный телефон. Ей позвонили на работу на следующий же день и велели срочно приехать. Диагноз был неутешителен: цирроз печени – болезнь запойных алкоголиков. Врач объяснил на пальцах, что болезнь неизлечима, так как после лошадиных доз алкоголя, причем низкокачественного, токсичного, вроде паленой водки, в печени матери произошли необратимые изменения. Теперь для поддержания жизнеспособного состояния ей требуется прием дорогих препаратов – гепатопротекторов, строжайшая диета и полный отказ от алкоголя. Проживет ли мать год или десять лет, зависит только от нее самой.

Ольга осознала всю серьезность ситуации, забрала Тамару из больницы и купила месячный курс тех самых гепатопротекторов, оставив в аптеке ползарплаты.

«На что теперь жить? – думала она. – Наедаться в садике так, чтобы дома есть не хотелось. Ну или посидеть с месяц на голых макаронах… Да ладно, выживу – не привыкать!»

Наверное, какой-то дочерний инстинкт взыграл в ней… Даже не любовь – никакой любви не было, а страх за жизнь матери и… Жалость.

Дома Ольга завела серьезный разговор:

– Мам, запомни: тебе нельзя больше пить. Ни грамма – алкоголь тебя убьет! Возвращайся к нормальной жизни, тебе нужна работа, и я могу помочь. Пойдешь поваром в детский садик? Я попрошу за тебя заведующую, она хорошая женщина, поможет… Ну, что скажешь?

Мать слушала без интереса. Когда Ольга повторила вопрос, та будто бы опомнилась, посмотрела стеклянными глазами и закивала:

– Да, хорошо, дочка, хорошо. Работа нужна, работа – хорошо…

– Пообещай, что больше пить не будешь!

– Не буду, дочка, не буду…

И Ольга ушла. А вечером стала просить Анну Семеновну:

– У матери цирроз печени. Врач сказал, если она не бросит пить, то долго не протянет! Все серьезно; я с ней поговорила, она завязала и хочет пойти на работу. Помогите мне, я хочу попросить Светлану Ивановну устроить мать в садик. Она – повар, работала в больнице… Новая работа – ее шанс!

– А ты уверена, что она этого хочет? Что-то мне подсказывает, что так хочешь ты, а не она, – возразила хозяйка.

– Нет же, что вы! Она мне обещала!

– Оленька, в это трудно поверить. Алкоголизм – болезнь, зависимость; невозможно с десяток лет пить, уходить в запой, а потом все бросить за минуту. Не верь этим сказкам, такие люди обречены. Это ее печенка отказывается принимать алкоголь, а она – нет. И хоть ей кол на голове теши, как пила, так и будет! Мне очень жаль. Я вижу, ты переживаешь, хочешь ей помочь, но ничего тут не поделать. Имеет ли смысл бороться за того, кто этого не хочет? Ты, главное, сама не становись на этот путь…

Горькая правда прозвучала как пощечина. Ольга выбежала на улицу, на ходу застегивая куртку. Уже смеркалось, но ей необходимо было увидеть мать и убедиться, что все в порядке. Она неслась на всех парах, ее гнал страх увидеть худшее. Вот он, серый квартал… Ольга вбежала в подъезд и сморщилась от запаха дешевой жареной колбасы. «Кто же ест эту гадость?» – подумала она.

Открыла дверь и остолбенела. Прогорклый запах ударил прямо в нос!

– Мам! – вскричала она с порога. – Это что такое?! У тебя же диета!

– Дочь, – потупила мать глаза, – дай поесть нормальной пищи. Я ж не коза, чтоб жевать капустный лист.

Беззубый алкаш у окна зашелся противным гоготом.

– Ты что не понимаешь, ты больна! Тебе нельзя есть эту гадость! Твоя печенка откажет, и ты сдохнешь! – кричала Ольга, не помня себя от ярости.

– Все мы когда-нибудь сдохнем. Я, ты, Федя…

Беззубый алкаш доставал чекушку паленой водки; Ольгу затрясло.

– Да ты в своем уме?! Ты же обещала больше не пить! Ты же собиралась устроиться на работу! Я же хотела тебе помочь, поговорила о тебе с людьми! Ты бы вернулась к нормальной жизни! Стала бы нормальной!

Но мать посмотрела на нее так, будто Ольга говорила с ней на чужом языке, и ни слова из сказанного дочерью не понимала. Она лишь промычала что-то несуразное в ответ.

– Ты пропила не только печенку, но и мозг! Отупела, оскотинилась! Ты хуже, чем животное! – Ольга кричала так, что под конец охрипла.

Анна Семеновна была права: алкоголик – обреченный человек, возиться с ним бессмысленно. И Ольга это поняла, когда давилась объедками с детского стола, потому что ползарплаты, положенные ей на питание, спустила на лекарства, чтобы мать скорее пришла в себя и вернулась к привычной жизни, к пьянкам. Ее детская обида и боль вылились в ненависть; чувство это разъедало изнутри как кислота. И когда ей снова позвонили из больницы и сказали, что мать доставили в тяжелом состоянии, Ольга холодно ответила: «Мне-то какое дело?» – и бросила трубку. Мать? Нет у нее никакой матери! Есть женщина, которая ее родила и опустилась ниже некуда! Ей уже ничем не помочь, Ольге нужно думать о себе.

Медики не смогли сбагрить циррозницу дочери и стали названивать брату. Дядя Ольги, младший брат Тамары, был директором хлебокомбината, человеком небедным, но ни жизнью сестры-пропойцы, ни судьбой племяшек никогда особо не интересовался. Перспектива возиться с больной сестрой-алкоголичкой его не прельщала, но, чтобы не привлекать внимание к своей персоне, он все же забрал ее на квартиру, сунул таблетки и исчез.

Не прошло две недели, как Тамару привезли на «скорой» снова. Потом еще и еще… С каждым разом обострения давались ей все тяжелее, она валялась пластом, стонала от боли в правом боку, но продолжала заливать, как только становилось легче. И вызывала новые обострения. Серый квартал сменяла больничная палата, и Тамару уже знало все отделение. Медики неохотно выезжали на этот адрес, поскольку знали, что их усилия напрасны. Они считали, что алкоголичка будет пить, пока не помрет, на нее только растворы переводить; помощь нужно оказывать тем, кто в ней действительно нуждается.

Состояние Тамары ухудшалось, она сутками лежала на больничной койке и тупо смотрела в потолок. Эта страшная, иссушенная мумия с неестественной желтовато-серой кожей пугала своим видом больных и посетителей. Иногда она переводила пустой взгляд на встревоженных врачей, которые знали, что дни ее сочтены… Вот и настал тот час, когда печень отказалась бороться, и спасти Тамару могла лишь трансплантация. Врачи предприняли попытку связаться с родными.

«Да вы что! Откуда такая сумма? Нет!» – отрезал брат.

«У меня нет денег», – развела руками дочь.

Тогда врачи поставили вопрос ребром: забирайте ее куда хотите. Мы, мол, все, что могли, сделали, теперь решение за вами. Брат не отозвался, дочь приехала и забрала мать на квартиру.

Они ехали в такси молча, друг на друга не смотрели. Ольга помогла ей подняться по лестнице, открыла дверь и подвела к дивану, последнему пристанищу. Отварила рис и налила стакан воды, поставила все на табурет и пододвинула поближе. Она хотела уйти, но вдруг остановилась… Присела рядом с матерью и посмотрела ей в глаза.

«Почему ты стала такой?! Почему не была нам любящей, хорошей мамой? Зачем разрушила свою жизнь?! Зачем превратила наше детство в ад?! За что?! Мы не видели детства, мы не знали любви и ласки, мы страдали – и все из-за тебя!» – хотела прокричать она. И резко дернулась к двери.

– Завтра зайду! – бросила она.

Мать смотрела на нее отстраненно, провожая равнодушным взглядом. Совсем скоро уже все перестанет иметь значение…

Ее не стало весной 2004 года, когда Ольге исполнилось двадцать два. Тамара умирала в одиночестве, в грязной квартире, на диване, загаженном испражнениями. Ее смерть была такой же никчемной, как и жизнь. Никто ее не оплакивал, похороны были скромными, из присутствующих – две дочери и семья брата. Для всех эта смерть стала избавлением.

***

Прошел год, и весна принесла обновление.

У Ольги завязалось общение с мужчиной, который приводил сынишку в садик. На удивление вместо пропавшей из виду жены… Из разговора Ольга узнала, что в семье случилось горе: жена разбилась в аварии, и Максим с сыном остались вдвоем. И если до этого ребенком занималась мать, а отец отдавался полностью работе, то сейчас все заботы легли на его плечи, а он не знал элементарных вещей. Нянечка стала внимательнее к малышу, помогала бытовыми советами отцу. Они начали встречаться во внерабочее время, гулять с ребенком.

Взаимная симпатия переросла в роман. Ольга никогда еще не была так счастлива, у нее выросли крылья, она парила. Самый хмурый день становился солнечным, когда рядом находился Максим. Она научилась улыбаться, оказалось, это так естественно – легким движением губ выразить радость, которая идет изнутри. Любовь стала бальзамом; Ольга цвела нежнее вишни, все отмечали, как она похорошела. Она ждала заветные три слова, жила мечтой создать семью.

Семья… Что может быть дороже? Особенно для тех, кто не имел ее и все готов отдать за то, чтобы идти по жизни вместе с близким человеком, а не одному.

Но счастье оказалось иллюзорным. Судьба готовила очередной удар.

– Прости меня, – сказал Максим, когда подвез ее домой, – я уезжаю в Питер по работе. Там лучшие условия, зарплата, а здесь без перспектив и все напоминает мне о ней. Я пробовал жить так, как прежде, но не смог. Авария перевернула все во мне! Прости…

Ольга побледнела, и ее губы затряслись. В душе затеплилась надежда.

– Ты… Уезжаешь ненадолго?

– Прости. Боюсь, что навсегда.

– Когда?!

– Уже на днях.

– Что не сказал об этом раньше?

– Я не хотел тебя травмировать…

– Так, значит, расстаемся? Навсегда?

– Я буду рад увидеться, как только обустроюсь. Сейчас же не до личной жизни, Оль, пойми. Я должен показать себя на новом месте, в новом коллективе, а для этого пахать с удвоенной энергией. К тому же воспитание сына целиком на мне, не забывай. Я рад бы здесь остаться, но никак. Там мегаполис, деньги и возможности. А здесь провинция, здесь делать нечего… Прости.

– Возьми меня с собою в Питер! Не нужно расставаться! Давай я брошу все и полечу с тобой? И будем вместе! – взмолилась вдруг она.

– Оль, я не могу…

– Почему? Ты этого не хочешь? Ты меня не любишь?

Максим молчал, а сердце разрывала тишина.

– Ну и езжай в свой мегаполис! Скатертью дорожка! Давай, вперед! – выкрикнула Ольга и бросилась в подъезд. Максим не кинулся ей вслед…

Все было кончено.

Она слегла в квартире.

После смерти матери сестры стали хозяйками, и больше не нужно было скитаться по чужим углам. Ольга вернулась в серый квартал, избавилась от хлама, от вещей покойницы, дивана – привела жилье в божеский вид. Для Вики смерть Тамары ничего не изменила: девчонка и теперь жила вне дома и редко виделась с сестрой.

В тот день Ольга была одна. Она вбежала, распласталась на кровати, разревелась во все горло. Боль ее душила, сжимала все внутри.

«За что он так со мной – я для него была жилеткой? Или носовым платком? Что высморкал, попользовался, кинул; а теперь в успешной жизни питерской я больше ни к чему?»

Ольга ни с кем не хотела разговаривать, никого не хотела видеть, а когда через пару дней вышла на работу, была угрюма и суха. Зачем любезничать, если всем ровным счетом наплевать? Если вопросы задают из любопытства, не из участия к ее проблемам, до которых никому нет дела, ведь каждый человек зациклен на себе.

Постепенно она вернулась к прежней тихой жизни. Без страстей, без потрясений, без любви… Она сильнее замкнулась в себе, а пробудившийся к жизни интерес погас. Прошло немного времени, и Ольге показалось, что мимолетного романа не было, а Максим и вовсе ей приснился, как будто приключилось все не с ней.

Но подошел плановый медосмотр, и с ним шокирующая весть: беременность! К такому Ольга не была готова, расплакалась зачем-то. То ли нахлынули воспоминания, и переполнила обида, то ли растерянность и ощущение слабости, то ли сомнения, как рожать одной, без помощи и без поддержки. Но все-таки она решилась. Знала, ей придется тяжело, но раз беременна – рожай, аборт недопустим, аборт для слабаков, для тех, кто не в ответе за свои поступки. В ней зарождалась жизнь, а значит, и давалась сила все перетерпеть, все трудности перебороть ради рождения вот этой крохи. Чем ближе подходил срок, тем сильнее она ждала появления малыша. Заранее оформила декретный отпуск.

Родился Димка, пухленький, крупный мальчуган, и Ольга постаралась окружить его вниманием, заботой. После декрета она вернулась в детский сад, но не прошло и года, как нужда заставила искать что-то другое. Ребенок подрастал, зарплаты нянечки им не хватало, и Ольга попросилась продавцом в один из павильонов рынка на Спортивной. Китаец «Саша» держал лавку с фруктами из КНР, устроил к себе русскую охотно. Работа находилась в двух шагах от дома и привлекала возможностью забирать подпортившийся товар, а главное, обещала зарплату семнадцать тысяч вместо девяти – чем не условия?

Казалось, жизньналадилась. Работа, сын, стабильность – и все бы хорошо, но нарушителем спокойствия стала Вика. Сестра пошла не той дорожкой: с тех пор, как бросила школу, нигде так и не выучилась, месяцами не появлялась дома, неизвестно, где и на что жила. Ее красота поблекла, внешность приобрела потасканный вид. Она призналась, что связалась с уголовником, который отсидел за угон автомобиля, вышел на свободу и взялся за старое. Дала понять, что обращался с ней как с вещью, бил, унижал и выставлял на улицу, когда ему что-то не нравилось.

Вика периодически подбрасывала «сюрпризы» сестре, которую не баловала визитами, но в этот раз завалилась под утро пьяная.

– Оля, впусти! Я не вернусь к нему! – просипела на весь подъезд Вика.

– Тише ты! Димку разбудишь, – шикнула на нее Ольга.

Сестра прошла на кухню, опустилась на пол и, обхватив руками колени, зарыдала.

– Вика, что случилось? – села рядом Ольга.

– Мы поругались! Ему не понравилось, как посмотрел на меня его друг. Назвал шлюхой, сказал, чтоб убиралась… Сказал, что такие стоят в ряд на трассе и мне там место. Он постоянно на меня орет, вчера ударил, а я беременна! Он этого не знает, и я боюсь ему сказать… А вдруг он взбесится, и что тогда мне делать? – всхлипнула Вика, и тут ее зареванные, распухшие глаза озарились надеждой. – Оля, одолжи мне денег, я сделаю аборт! Я все тебе верну.

Ольга ужаснулась услышанному и на правах старшей сестры попыталась образумить младшую:

– Ты что такое говоришь?! Не вздумай даже! Отказываться от ребеночка в угоду мужику – дурь! Сколько раз тебе я говорила, бросай ты этого уголовника, ничего путного с ним не выйдет! Так будет лучше: устроишь жизнь сама, ребеночка родишь. Лучше так, чем терпеть все эти нервотрепки. Не первый раз ты прибегаешь вся в слезах… Уходи от него! Я тебя не оставлю, поддержу.

Но Вика будто бы не понимала очевидного, чувство собственного достоинства у нее отсутствовало напрочь. Ей по жизни был нужен поводырь, пусть и по совместительству тиран. Она мучилась, плакалась и порывалась уйти, но не предпринимала никаких решительных действий, и каждый раз все возвращалось на круги своя. Ничего не менялось, только слова становились оскорбительнее, удары – сильнее, а отношение к ней – унизительнее.

– На что я буду жить, если уйду? – с беспомощным видом спросила Вика. – Иногда он выходит из себя, но потом просит прощения, дает деньги, дарит золото и вещи; купил мне мобильный телефон. Он же любит меня! Посмотри, какую цепочку мне подарил, – и, оголив шею, Вика продемонстрировала украшение. И синяки.

– Вика, ты же сама как вещь! – воскликнула Ольга, но, вспомнив о спящем в соседней комнате Димке, сбавила тон. – Неужели ты не понимаешь? Все эти цепочки и слезинки твоей не стоят. Зачем они нужны, раз за них такая расплата? Как ты можешь все это терпеть? Подумай о ребенке: ты будущая мама, бьют тебя – бьют и его в тебе!

Но сестра в ее слова не вникала: они были слишком разные и говорили на разных языках, хоть и выросли в одних условиях, и разница в два с половиной года была невелика. Викиной гордости хватило на два дня, на третий объявился уголовник, сказал, что заедет за ней вечером, и та как на крыльях понеслась к нему. И опять пропала. Судя по всему, парочка помирилась. Но надолго ли? Ольга чувствовала, что хорошим эта история не кончится…

В следующий раз она увидела сестру с заметным пузиком. Вика старалась улыбаться, но у нее это плохо получалось: губа была разбита, на подбородке расплывался уродливый синяк.

– Я счастлива. Саша узнал о моей беременности и очень обрадовался ребеночку. Сказал, если родится девочка, назовем ее Анечкой. Ему нравится это имя, и мне тоже. Он очень заботливый и внимательный, следит, чтобы я питалась фруктами и получала много витаминов. Чтобы наша дочка родилась здоровой и красивой… – едва не плача, растягивала улыбку Вика.

– Что у тебя с лицом?

– Все хорошо, – отвела глаза сестра.

– А если он тебе мозги вышибет? – не удержалась Ольга. – Или для тебя это не будет большой потерей? Да сколько можно, Вика?! Ты у него как половая тряпка: захотел – ударил, прогнал, все равно поманит – прибежишь. Я не пойму одного: за что так ненавидишь своего ребенка? Ты говоришь, что счастлива, но я бы и врагу не пожелала такого «счастья»! Зачем мне врешь? Беги от него, пока не поздно! Устраивай жизнь отдельно и живи себе спокойно, иначе так и будешь маяться. Ладно ты, раз тебе так нравится, но ребенку-то за что?

Но все ее слова были как об стенку горох. Вика воспринимала такое отношение как норму, потому что не знала другого: мать с ней обращалась так же, а от чужих она подавно не видела добра. И за любовь принимала вовсе не то. Ударил? Ну и что такого, извинился же. Поругались, накричал? Ну а с кем не бывает, зато на шее золотая цепочка.

Вика бегала к сестре до самых родов. А как родила, продолжила бегать с малышкой на руках. Пока все спокойно, она воркует с уголовником; какой-то очередной конфликт, рукоприкладство – вся в слезах бежит к сестре, у которой, по правде говоря, давно сидит в печенках.

– Что приперлась? Поплакаться пришла? Все проблемы из-за твоей дурной головы, и только! Ты сама во всем виновата. Мне надоело возиться с тобой, такой дурой! Я тебе не мамка, у меня свой ребенок и свои проблемы, – давала понять Ольга.

Она встречала сестру с раздражением и иной раз просто не хотела ей открывать, но ребенок за дверью так пронзительно кричал, что сердце кровью обливалось. Она жалела малютку и принимала ее бестолковую мать, которая билась на полу в истерике, а следом возвращалась к извергу и обрекала себя и кроху на новые мучения…

Рано или поздно этому должен был прийти конец, и он пришел. В декабре прошлого года в квартире Ольги раздался звонок.

– Здравствуйте! Это следователь Петров, могу я поговорить с Путилиной Ольгой Андреевной?

– Да, это я, – насторожилась та.

– Я звоню вам сообщить, что вчера ночью ваша сестра, Путилина Виктория Андреевна, была убита своим сожителем, ранее судимым Клеповым Александром Игоревичем…

Все расплылось перед глазами. Ольга не дослушала и, задыхаясь от слез, сорвалась в участок, где узнала все подробности случившегося.

– Мы регулярно сталкиваемся с «бытовухой», но этот случай вопиющий, – сказал ей следователь, – на теле убитой двенадцать ножевых ранений, но дело даже не в количестве, а в зверстве и жестокости, с которыми они наносились. Полицию вызвала соседка, по ее словам, «женщина кричала так, будто бы ее раздирали на части». Она скончалась до приезда «скорой». Мы опросили других соседей, и все в один голос сказали, что эта парочка доставляла им немало хлопот: постоянные крики, визги, детский плач… Клепова задержали на месте преступления. Пол, мебель, стены квартиры, он сам – все было в крови. Он во всем сознался, сказал, что совершил убийство в состоянии аффекта, потому что любил, а ваша сестра собралась от него уходить. Ему грозит до двадцати лет лишения свободы, и нам нужны ваши показания.

– Чушь! Он ее не любил! И никуда она не собиралась уходить! Все это сказано для того, чтобы списать все на аффект, но никакого аффекта не было! Он постоянно ее избивал, Вика прибегала ко мне, потом возвращалась к нему, и это продолжалось годами. А сегодня схватил нож и прирезал ее, как скотину! Я предупреждала, я ей говорила! Если бы сестра осталась жива, то и дальше бы терпела такое отношение. И никуда бы не ушла! – разрыдалась Ольга.

– Пожалуйста, успокойтесь. Выпейте водички, – следователь встал с места и налил в стакан воды, – значит, вы утверждаете, что убийству предшествовали многократные избиения и что Клепов совершил это вполне осознанно, а не в состоянии аффекта, и готовы свидетельствовать против него в суде?

– Да! Когда суд? Пусть этот изверг сядет за решетку! – прокричала Ольга не своим голосом.

– Ольга Андреевна, примите мои соболезнования. Она была вашей сестрой… В той квартире находился ребенок, дочь убитой, и все происходило на ее глазах… Когда приехали наши люди, девочка забилась в угол и вся дрожала.

– Анечка! – будто бы опомнилась Ольга. – Где она? Я могу ее увидеть? Забрать?

– Ее временно поместили в реабилитационный центр, потом либо в детский дом, либо в семью. Вы можете обратиться в органы опеки и оформить над ней опекунство. Если я не ошибаюсь, для вас как для родственницы процесс должен быть упрощен.

– Я обязательно добьюсь опеки! Спасибо вам.

И она ушла.

Расходы на похороны полностью легли на Ольгу, которой пришлось влезть в долги, чтобы оплатить гроб, погребение, могильную ограду… Поминок не было: оплакивать Вику, кроме сестры, было некому. На удивление, Ольга восприняла эту смерть так же спокойно, как и смерть матери, и слезы быстро высохли на ее щеках. Потому что намучалась с ними при жизни, и конец уже не казался таким страшным. Она чудовищно устала от всех этих страстей и потрясений и мечтала о тихой, спокойной жизни. Но впереди ждал суд и оформление опекунства над племянницей.

Ольга свидетельствовала на стороне обвинения и рассказала суду о том, что избиения продолжались годами и этот случай заставил обратить на себя внимание лишь потому, что все закончилось смертью. В подтверждение ее слов сторона обвинения привела заключение судмедэксперта: убитой наносились удары тупыми предметами, на что указывали неправильно сросшиеся кости, прежде переломанные. Суд полностью признал вину убийцы и приговорил его к двадцати годам лишения свободы. Ольга смотрела на коренастого, сощурившегося человека за решеткой и не находила в его глазах раскаяния и осознания всей чудовищности содеянного… Она видела перед собой зверя и жалела, что в России нет смертной казни. Такие, как он, потеряны для общества. Горбатого исправит лишь могила.

Ольга хотела стать опекуном племянницы, заняться ее воспитанием, вырастить девочку в любви и заботе, чтобы та не пошла по стопам матери и бабки. Желала разорвать этот круг, когда одна никчемная жизнь порождает другую, столь же никчемную, когда одни страдания переходят в другие, более сильные, когда несчастье передается по наследству. Рвалась оградить девочку от пороков матери и бабки, вложить в нее другие ценности, и пусть яблоко падает недалеко от яблони, она возьмет это яблочко в свои руки и отнесет в свой дом.

Но одного только желания было мало. Ольга уже полгода билась за опекунство, и все безрезультатно, поскольку официально она считалась безработной и ее жилищные условия оставляли желать лучшего. Она не имела образования и не могла найти официальную работу даже со средним доходом. А на зарплату уборщицы или нянечки себя и двух детей не прокормить. Она была матерью и понимала, что, помогая одному ребенку, обрекала на лишения своего… Замкнутый круг. Ольга металась и не знала, как ей быть.

А время шло, и двухгодовалую Анечку поместили в детский дом.

Глава 2. Скелет в шкафу

Алла не могла унять волнение и нервно крутила мобильник: прошла неделя, а от Ирины ни ответа ни привета. В чем причина молчания? Неужели последний клиент остался недоволен? Ирина же предупреждала… Как теперь быть, позвонить самой или дальше ждать? Нет ничего хуже неопределенности!

Не выдержав, Алла набрала «главную» и затаила дыхание. Пошли гудки…

– Да, алло…

– Привет! Какие новости? Почему так долго не звонишь? – спросила она взволнованно.

– Привет. Новостей нет, рыбка не клюет, а это не от меня зависит. Как только что-то прояснится, сразу дам знать.

– Ммм… Понятно. Я уж решила, что ты передумала иметь со мной дело.

– Да брось, с чего бы? Евгений остался доволен. Не переживай, просто сейчас затишье, такое бывает, и нужно переждать.

– Хорошо, на созвоне, – отключилась Алла и бросила телефон на кровать.

Досада! Если и дальше так пойдет, она останется на улице, без денег, еще и в долгах. Прошла неделя, а еще через три Алла должна заплатить за квартиру. И неплохо бы приодеться, сходить в салон красоты, она ведь не на рынке апельсинами торгует и выглядеть должна на уровне. Но вместо того, чтобы зарабатывать, проедала заработанное, и тревога от этого только росла.

И в то же время звонок ее успокоил. Ирина по-прежнему в ней заинтересована, и лучше уж временное затишье, чем окончательный отказ. Алла еще не обросла своими связями, знакомствами, и на первом этапе Ирина была ей нужна куда больше, чем она ей. Ничего не оставалось, кроме как ждать.

Алла подошла к открытому окну. Полуденная жара спала, и с улицы повеяло прохладой.

«Прогуляюсь-ка до Луговой, зайду к Янке, развеюсь», – решила она.

Но в темноте подъезда на первом этаже столкнулась с женщиной. Та двигалась настолько тихо, что Алла не заметила, как налетела на нее. Алла растерялась от неожиданности и не произнесла ни слова. «Что за…? Как мышь крадется!» – выругалась про себя она. Женщина замерла, будто ждала извинений, но, не дождавшись, взбежала по лестнице и резко обернулась. Тусклая лампочка осветила ее лицо с острыми чертами. «Реально мышь!» – поразилась Алла. На нее смотрели маленькие черные глазки, но не с упреком и раздражением, а с печалью. Странная… Она была нереально худая и казалась болезненной, изможденной чем-то неизлечимым – жизнью. Не покидало ощущение, что встреча с ней не предвещала ничего хорошего, ее вид отталкивал на уровне инстинктов.

Алла выбежала из подъезда и зашагала в сторону китайского рынка. Она старалась переключиться на что-то другое, но мысли снова возвращались к той странной женщине, перед глазами всплывало ее мышиное лицо.

«Богом забытый квартал. Понятно, почему здесь относительно дешевая аренда… Старые дома, кругом все серо, мрачно и такие же унылые жильцы. И ладно я снимаю, а кто-то местный, всю жизнь живет… Не понимаю, как. Я бы из кожи вон вылезла, но перебралась в хороший район, в чистую квартиру в новостройке. Как на Чуркина у Пашки: новый дом, благоустроенный зеленый двор, подземный паркинг – живи и радуйся! Купить бы там квартиру, эх…» – принялась она мечтать…

***

На следующий день позвонила Ирина. Алла ждала ее звонка и сразу же ответила.

– Я нашла тебе клиента. Будь готова к восьми вечера, я заеду за тобой, – как всегда, Ирина была немногословна и более подробную информацию давала в машине перед встречей.

– Отлично, буду готова! Только я теперь живу по другому адресу.

– По какому?

– А, недалеко от рынка на Спортивной. Записывай.

Алла продиктовала адрес и послала в зеркало воздушный поцелуй. Каких-то двадцать минут назад она была настолько апатична ко всему вокруг, что не могла встать с кровати и распахнуть шторы, потому что этот чертов солнечный свет слепил глаза. А сейчас ей захотелось оказаться в просторном светлом зале и закружиться в вальсе: запах денег окрылял. Она мысленно унеслась в мечтах и, не имея на руках пятнадцати тысяч, планировала, как их потратит: приоденется или отложит на оплату аренды.

Но с приходом вечера, с приездом Ирины вопрос решился сам.

– Опять оно! Уже на третью встречу едешь в одном и том же платье, – заметила «главная», – Алл, неужели все так плохо?

– Нет, я сняла квартиру. Не до платьев.

– И что же? Так и будешь ходить в одном, пока не износишь до дыр? А на стрижке с маникюром не думала экономить? Тоже ведь деньги, тоже нелишние.

– Обеспечь меня работой, чтобы на все хватало.

– Обеспечить тебя работой? – спросила с усмешкой Ирина. – Дорогая моя, ты сидела дома, а кто-то всю неделю ездил по вызовам, и знаешь, почему? Потому что у людей другой подход к делу. Девчонки предпочтут ничего не жрать, последние деньги отнесут в салон красоты, но выглядеть будут на уровне. Потому что знают: будет успех у клиента – будет и на хлеб, и на масло, и даже на икру. Ты сама распоряжаешься деньгами, на что их потратить – дело твое, но должна понимать, что твой доход зависит от внешности и вложений в эту внешность. Красоток полно, и каждая из них – твоя конкурентка. Говоришь: обеспечь меня работой. Но что я могу поделать, если выбирают их, а не тебя? Если твои фото с телефона сильно уступают профессиональным фоткам других девчонок. Понимаешь, твои неплохие, но очень сдержанные. Мужики на них не клюют. А я лишь посредник, работаю на клиента: кто платит, тот и заказывает музыку. Я не могу никого никому навязать. Да и не должна. Делай выводы сама. И решай, экономить тебе на новом платье или нет.

Алла ничего не ответила и всю дорогу проехала в мрачной задумчивости, отвернувшись к окну. Она приняла правду и заговорила лишь на подъезде к отелю Hyundai.

– Так кто же клюнул на меня, такую неликвидную? – спросила она не без издевки.

– Кореец.

– Какой кореец?

– Обыкновенный, из Южной Кореи. Представитель транспортной компании, прилетел в командировку из Пусана. Не прочь познакомиться с русской девушкой.

– Странный вкус у этого корейца. Из такого числа ухоженных, красивых выбрал какую-то невзрачную меня. Говорят же, умом азиата не понять.

– Алл, раз так нарываешься на правду, я тебе скажу. Он тебя не выбирал. Тебя ему выбрала я! – осадила ее Ирина.

– Ты…? Как?!

– Он выбрал одну, но она была занята на вечер, выбрал другую – и ту уже заказали. И тогда он попросил меня привезти ему блондинку, стройную, но не худышку, показал, что хочет с округлыми формами. Я вспомнила о тебе, что просиживаешь без работы, ты как раз звонила накануне. И показала твое фото, кореец пожал плечами, но выбор мой одобрил. Так что прекращай свои подколы. Я добра и терпелива, но всему есть предел.

Следует отдать должное Ирине, она умела сгладить ситуацию и там, где нужно, «включала» психолога. Здесь сказывался ее прошлый опыт, знание «ремесла». Да и дело, которым она занималась в настоящем, требовало умения договариваться с людьми. Только добро в ее понимании было услугой, оказанной человеку в расчете извлечь выгоду, а терпение – способностью удерживать рядом тех, кто чем-то неприятен, но по большей части нужен. И любви в ее классификации ценностей места не было, во главе списка стоял голый расчет. Ирина не сомневалась, за деньги можно купить все, целый мир, а любовь и подавно. На час, на два, ночь, неделю, месяц, долгие годы…

Кому, как не ей, это знать?

Серебристый «Лексус» припарковался у одного из самых дорогих отелей города. Hyundai – это корейский проект, кусочек Южной Кореи, возделанный на клочке приморской земли. Ирина с Аллой вышли из автомобиля, но, к удивлению последней, внутрь не спешили: оказалось, им нужно подождать еще одну девушку. Все самое интересное Ирина припасла на десерт. Как всегда, по телефону ни слова, и только сейчас выяснилось, что кореец не один, их двое, и кроме Лики, на встречу выехала вторая девушка, Карина.

Не прошло и пары минут, как на площадке, недалеко от них, припарковался красный «Ауди», и из автомобиля вышла та самая эффектная, ухоженная. Это была шатенка с длинными гладкими волосами, с теплыми орехово-карими глазами, с чувственными губами. Платье из малинового атласа обтягивало ее сексуально-округлые формы, сабо на высоком каблуке подчеркивали стройность ног. Она шла, улыбаясь; глаза ее сверкали, тело мерцало золотистыми искорками загара. На ней почти не было украшений – они ей и не требовались. Пара золотых колец и тонкий браслетик в виде цепочки. Наверное, знакомые девчонки ей завидовали, такой красивой, соблазнительной… Все видели в ней девушку с картинки и лишь немногим открывалось то, чем она живет.

Карина появилась неожиданно, и Алла пошатнулась точно от удара. Казалось, Ирина специально их свела, чтобы проучить непослушную, сыграть на контрасте и поставить ей в пример ту самую, ухоженную. Карина производила впечатление, и Алла чувствовала, что внешне уступает ей. Она не знала, куда деть глаза, не знала, куда деть себя, остатки уверенности вмиг покинули ее. Понимала, что их представят вместе, клиенты будут сравнивать и это сравнение явно не в ее пользу, что тот, кому достанется она, посмотрит на красавицу, подумает с досадой: «Вот черт, не повезло!»

Урок она усвоила.

– Привет, – приблизилась Карина.

– Привет, – ответила ей Алла.

Они были примерно одного возраста, но Карина к своим годам успела заработать на «Ауди» и безбедную жизнь. Что это, снова хитрый ход Ирины? Свела их вместе, чтобы показать наглядно Алле, как выглядит успех?

Посмотрев на часы, она позвонила клиентам, и те спустились в холл. Когда девушки вошли в отель, два корейца в деловых костюмах разговаривали на своем языке, но при виде Ирины замолчали и жадно устремились к ее спутницам. Ирина обратилась к ним по-русски. К удивлению Аллы, корейцы ей ответили. На русском языке они, хоть и плохо, но изъяснялись, а там, где не могли выразить мысль, переходили на английский. «Главная» представила им девушек. Клиент Аллы заметно погрустнел.

В холле было полно камер, глаз, и компания поднялась в лифте на шестой этаж, где остановились бизнесмены. Клиенты расплатились с Ириной, и та отвела своих в сторонку, где раздала им по четыреста долларов.

– Будьте умницами, – сказала она.

И, как обычно, получив свое, исчезла.

Пары разошлись по номерам. Кореец улыбнулся скованно и неестественно. Он предложил напитки и в целом вел себя по-джентльменски, но делал все настолько вяло, что не возникало сомнений в том, что сейчас его мысли не в этом номере, а в соседнем. Алла постаралась улыбнуться, но вместо этого оскалилась. Она не думала, что позволит кому-то подорвать свою самооценку. Та, другая, превосходила ее, и по реакции клиентов стало все понятно. На Аллу они даже не смотрели. При взгляде на нее в глазах не загорались огоньки, а женщине так важно чувствовать себя желанной, привлекательной, даже за деньги, даже проститутке.

«Какого черта Ирка ее притащила? И зачем представила нас вместе, дала клиентам нас сравнить? Она же более выигрышно смотрелась! Конечно же, при деньгах, сытая, холеная… Тоже мне, принцесса!» – с раздражением подумала она.

Ей захотелось что-то разбить, дать выход злости. Ей нужно было остыть, и она побежала в душ. Струя холодной воды отрезвила, и она решила: нужно делать ставку на страстность! Зачем красота, если, к примеру, темперамента хоть отбавляй и сексуальность бьет ключом? Что делать пустой красотой, смотреть на нее и любоваться? Так для чего заказывают проституток? Не любоваться же? – Дать выход страсти!

В ее сознании произошел щелчок. Агрессия сублимировалась в сексуальность, дикую и необузданную. Она набросилась на корейца, словно в нее вселилась дьяволица. Сдержанный по своей природе азиат опешил, но не стал сопротивляться и поддался умелым и уверенным движениям. Он испытал с ней новые ощущения и быстро позабыл о красавице в соседнем номере. Разочарование сменило влечение, заинтересованность; кореец живо наблюдал за тем, как Алла прихорашивалась перед зеркалом, и не спускал с нее глаз.

– Тебе понравилось? – спросила она.

– Каниесина, та! – воскликнул кореец, что означало «конечно, да!»

– Как тебя зовут?

– Ли Сун Хун.

– А меня Лика. Давай увидимся завтра? – Алла подошла ближе и положила руку ему на плечо.

– Я улетаю почити три сяса. И не усьпеть… – произнес он расстроенно.

– Я могу подъехать утром, в одиннадцать, и мы все успеем! А? Давай? – и провела пальчиком по шее.

– Утром… Встреся. Будет росиизкий патнер…

– Но мы же найдем полчасика для нас? И встретимся до твоего отлета? – она опустилась на кровать и коснулась его шеи язычком: шея покрылась мурашками. – Давай встретимся?

– Обизятильно! Записи свой телефон… Я звоню после встреся, – сдался кореец.

– Позвони, не пожалеешь, – поцеловала его Алла и, грациозно покачивая бедрами, вышла из номера…

***

Алла решила ковать железо, пока горячо. Понимала, что следующего клиента, возможно, придется ждать долго, а деньги на жизнь нужны здесь и сейчас… Как быть, если случится так, что их неоткуда будет взять? Суровая правда заключалась в том, что спрос на нее невелик: как товар она не в топе. Красоток в этом бизнесе полно, и одну из них она сегодня встретила. Ей не выдержать конкуренции, если делать ставку только на внешность. Вещи, о которых Ирина говорила изначально, Алла осознала только сейчас. Ей открылось, что элитной проституткой может стать далеко не каждая, нужно соответствовать статусу, располагать умом, внешностью, техникой, умением – несколько составляющих, а это не каждая потянет. Богатые клиенты привередливы и знают цену деньгам: не будут платить дорого за то, что стоит дешево.

Тяжело кому-то угождать, каждый раз подстраиваться под нового клиента, но Алла решила: обратного пути нет. Больше всего она не хотела возвращаться в нищету, которая состарит раньше времени, сотрет с лица всю красоту, приучит жить в лишениях. Перспективный жених ушел из-под носа, многообещающие отношения разорваны, а поиски работы привели к сплошному разочарованию, к переоценке ценностей… Ее история понятна и проста.

После событий в отеле и неожиданного появления второй девушки Алла поняла, что зависеть от благосклонности Ирины очень и очень рискованно.

«Да, она помогает, устраивает встречи, потому что ей капает хороший процент, но следом может и унизить, выставить в неприятном свете и бровью при этом не поведет, как будто ничего и не случилось. При таком раскладе нужно обрастать своими связями, нарабатывать своих клиентов и работать на удобных для себя условиях. Это умно, это продумано. Что же касается благодарности… Ирина помогает не за «спасибо», а имеет свой расчет. Она должна быть заинтересована во мне ровно настолько же, насколько я заинтересована в ней. Стареющая и отошедшая от дел проститутка зарабатывает на молодых и свежих, поставляет их бывшим клиентам. Каждая сторона имеет выгоду, а значит, и благодарить ее, по сути, не за что», – рассуждала она.

Алла готова была хвататься за любого, и с самого утра сидела собранная в ожидании звонка. Когда же позвонил кореец и сказал, что деловая встреча прошла, тут же вызвала такси и выехала к нему. Сун Хун встретил ее в холле, и они поднялись на шестой этаж.

– Сколько с тебя берет Ирина? – спросила Алла как можно нейтральнее.

Сун Хун не понял ее. Он сморщил лоб и переспросил на английском, что она имеет в виду. Тогда Алла перефразировала вопрос, произнесла его медленно, по слогам, выделяя каждое слово:

– Сколько денег ты, – жестом показала на него, – дал вчера Ирине, – сделала паузу, – за секс со мной? – и жестом показала на себя.

– Шейсот пхятьдейсят доллар, – ответил он, немного смутившись.

«Ага, значит, Ирка берет около сорока процентов… Только представить, скольких девчонок она доит. Какие это цифры».

– Сиколька ти хосесь?

– Пятьсот долларов. И от меня приятный бонус.

– Bonus?

– Да, – прижалась к клиенту Алла, и рука бесстыдницы опустилась ниже пояса…

Кореец нетерпеливо рассчитался, проститутка скинула платье, а следом и белье. Его возбуждало ее тело, ее – его деньги. Она стерла все барьеры и занималась сексом механически, как будто по привычке выполняла одну и ту же работу изо дня в день. Она вела себя скованно в первые две или три встречи, когда приходилось перебарывать неприязнь, нежелание впускать в себя кого-то, теперь же стало… Ровно. Тот круг мужчин, с которым она работала, отвращения не вызывал. Ее клиенты были чистоплотны, к вопросу гигиены подходили ответственно. Но, встречаясь с одним, она не могла знать, каким окажется другой, и очень рассчитывала наработать круг постоянных клиентов, чтобы встречаться только с теми, кто симпатичен, с кем приятно иметь дело. И этот кореец, Ли Сун Хун, казался ей таким. Интеллигентный, скромный, немного отстраненный, сдержанный – она увидела в нем Пашкины черты…

Алла не хотела так быстро выпускать корейца из своих сетей. Она опасалась, что, расставшись с этим клиентом, не скоро выйдет на следующего, и в очередной раз пожалела, что была холодна с первыми двумя.

– Когда приедешь во Владивосток… Позвони мне. Я хочу увидеться снова, – сказала проститутка и с грустью посмотрела в его раскосые глаза.

– Каниесина, ми встреся снова, – ответил он, щурясь в улыбке. Из вежливости ли, из азиатской учтивости или искреннего интереса – этого она знать не могла.

Она усвоила уроки. Первое – не раскидываться клиентами; второе – не экономить на внешности, выглядеть ухоженно всегда. Внешность – рабочий инструмент, та самая обертка, без которой не разглядеть конфетку. За две встречи Алла получила девятьсот долларов. Соблазнов была масса, но она распорядилась по уму: первым делом отложила на оплату квартиры, а оставшиеся деньги вложила в себя, чтобы продвинуться на рынке услуг. Она посетила стилиста-парикмахера, где обновила стрижку, прокрасила корни, сделала коррекцию бровей и маникюр с покрытием гель-лаком. В магазине косметики набрала всяких пахучих баночек для ухода за телом, лицом и волосами. Конечно же, приоделась, купив на распродаже еще один комплект белья, джинсы, шелковую блузку, платье. Не обошла стороной и «рекламу»: потратилась на фотосессию в гламурном образе. Решила, что ее горячие снимки уж точно должны повысить спрос.

Алла действовала пошагово. Когда фотографии были отретушированы, она отправила их Ирине, которая до этого дня молчала и на контакт не выходила.

«Ну вот, совсем другое дело, – ответила та в переписке, – теперь-то рыбка клюнет побыстрее».

«Да, ты права, не стоит экономить на себе. Я это поняла», – добавила подмигивающий смайлик.

«Наконец-то поняла, я рада. Ну не кисни, слушай меня и будешь в шоколаде», – заверила Ирина.

Алла улыбнулась в телефон.

Ночь окутала город, зажгла огни портов. Морской ветер, на вкус соленый, неистово рвался в дома, тревожил чей-то сон…

***

Ольга проворочалась с боку на бок и уснула лишь под утро. Нервозность и беспокойство стали обычным состоянием, и она не находила себе места даже во сне, потому и никогда не высыпалась. Будто на грудь навалили груду камней, и чем глубже она погружалась в сон, тем сильнее камни продавливали ее грудную клетку. Но как расслабиться и вырваться из прочных тисков судьбы, если каждый новый день грозился стать для Ольги испытанием, ударом?

Под утро ей приснилась Анечка. Ольга прогуливалась босиком по пляжу, волны разбивались у ног, окатывая брызгами. На руках она держала Анечку, малютку с глазами Вики, рядом шел Димка, сын. Влажный ветер трепал на них одежду, они шли медленно и молча – общалось только море, кипучее и неспокойное, как жизнь. Ольга улыбалась и ощущала на губах соленый вкус выстраданного счастья… Они – одна семья, она, племянница и Димка. О чем еще мечтать? Воспитывать детей, жить хоть и в бедности, зато в спокойствии, без потрясений, перемен. О большем и просить не стоит.

Она проснулась, и все пропало: море, дети. Остался только ветер за окном. Погода портилась: к Приморью подступала осень. Но что ей лето, что зима, что осень, когда в душе ноябрь, промозглая пора.

Ольга встала, распахнула шторы, и ей открылся серый, мокрый город.

И снова на работу. Еще один день на рынке пройдет бесследно и не запомнится ничем…

Димка сладко спал. Последняя неделя каникул – и школа, второй класс. Чтобы собрать сына, приодеть, приобуть, положить в рюкзак учебники с тетрадками, пришлось потратиться прилично. Как точно сказано: дети – дорогое удовольствие! Ольга не могла себе позволить содержать двоих, а если и хотела, государство ограничивало в этом.

Она разогрела вчерашнюю гречку, налила дешевый растворимый кофе, намазала на хлеб варенье – своеобразный бутерброд – и принялась за скудный завтрак. Рабочий день предстоял длинный, с девяти утра и до семи вечера, ей требовались силы, чтобы зарабатывать на жизнь и кормить семью. Еда была безвкусной, и с утра кусок в горло не лез, но Ольга ела, потому что знала, так надо и до обеда ей не выстоять голодной. Взгляд блуждал по кухне и остановился на ободранной стене. Здесь требовался дорогостоящий ремонт…

«Съехать бы отсюда, – преследовала неотступная мысль, – продать к чертям квартиру и купить домик в деревне. Земля здесь дорогая, и даже эта конура чего-то стоит, и на нее найдется покупатель. У меня будет большая площадь, и органы опеки передумают, Анечка поселится со мной…

Но где и кем работать мне в деревне? – осеклась она, как и всякий раз, когда затрагивала эту тему. – Работы нет, поселки загнивают, все рвутся во Владивосток… Зарплата женщины в деревне – двенадцать тысяч, и многие наши торгашки сами с края, приехали на заработки. А я живу здесь, до рынка на Спортивной идти пять минут, не больше… Так лучше мне держаться за работу. Не суждено нам переехать, очень жаль».

Она допила горький кофе и, закрыв на ключ спящего Димку, побежала на работу. Хозяин-китаец приходил в одно время с ней и открывал павильон. Помещение было большим и имело два входа: у одного сидела Ольга, с весами и калькулятором, взвешивала фрукты и рассчитывала покупателей, у противоположного – сам хозяин. Видимо, он не справлялся один и нанял продавца, при этом работал наравне с ней, но успевал ее контролировать, и Ольга частенько ловила на себе его подозрительный, хитрый взгляд.

«Что? Ты что-то хотел?» – было ее обычной реакцией. На что китаец учтиво улыбался и отвечал: «Все холосо», – но не переставал за ней следить. Вдруг что-то украдет, а к вечеру не досчитаешься денег в кассе и продуктов на полках. Для него она чужая, отсюда и такое отношение к ней, с недоверием, опаской. Сначала он подумывал о продавщице-китаянке, но хитрость и расчет подсказывали, что лучше взять кого-то из местных, кто знает язык и правильно, внятно произносит цены и наименования, что облегчит работу с покупателем. В это время с ним заговорила Ольга, которая бегала по рынку в поисках работы, и недолго думая китаец нанял ее в свой павильон.

Она уже привыкла и спокойно относилась к подозрительности хозяина, объясняя все тем, что человек трясется за товар, а по нашей жизни никому не стоит доверять; ей платят деньги, ее дело – добросовестно работать и не задавать вопросов. Но в это утро ей осточертело все.

«Что смотришь, думаешь, хочу украсть? А оно мне надо? Жадная и мелочная сволочь, за свое удавишься! Твои яблоки скорее сгниют, чем ты поделишься с другими, да чтоб ты подавился!» – рвалось наружу раздражение.

В душе разгоралось пламя, но на лице застыла маска спокойствия. И ни одного слова, ни одного косого взгляда. Когда китаец спросил, как дела, Ольга лишь пожала плечами. Она сдержалась, как и сдерживалась всякий раз, когда ей что-то не нравилось или она чем-то была недовольна – просто смотрела на улицу и говорила себе, что быстро окажется там, достаточно выразить свое мнение и поскандалить с хозяином. Она знала, что найти работу с такой зарплатой непросто, и держалась за этот павильон. Будь она «середнячком» с образованием, профессией, могла бы выбирать, а так ей приходилось соглашаться на те условия, что предлагали. Немалый отпечаток накладывала и среда, в которой Ольга выросла. Такие, как она, будто сидели в яме, в темноте; спасти и вытащить на свет могли хорошее образование, умение, а женщину – еще и свежесть, красота. Но Ольга не имела этих «козырей», поэтому несла свой крест, смирившись с тем, что от судьбы ей не уйти и выше головы не прыгнуть. А значит, нужно оставаться сильной, стойкой, чтобы все снести.

Она бы с радостью сменила работу, но не видела альтернативы. Зарплата ее устраивала – не устраивали условия. Хозяин ставил в жесткие рамки, был скуп на отпуска, больничные и праздники. За прилавком приходилось стоять и в Новый год, и в день 8 марта, и в майскую неделю, когда отдыхает вся страна. И в опекунстве ей отказывали из-за неофициального трудоустройства, но Ольга знала, что чего-то лучше ей не найти. В вопросе с Анечкой, не в силах что-то предпринять, она полагалась на счастливый случай, надеясь, что органы опеки вдруг разжалобятся и доверят тетке воспитание племянницы. Ждала у моря погоды, ничего другого ей не оставалось.

Так и прошел день в павильоне на Спортивной…

Вечером зашла Людмила и, как обычно, начала разговор с чего-то отвлеченного, но хотела она того или нет, тема каждый раз возвращалась к Ольге и ее проблемам. О другом та говорить не могла, и соседка давала ей возможность выговориться, зная, что выслушать ее больше некому. Понимая, что у Ольги шансов нет и по закону ей не быть опекуном, Люда попыталась ее отговорить. Она долго собиралась с мыслями перед тем, как привести веский аргумент против этой затеи, и даже одергивала себя, мол, не лезь, не твое это дело, чужая семья – чужие тайны. Вика ушла, а Оля хранит о ней память. Незачем ворошить прошлое, мутить воду и поднимать ил со дна на поверхность…

Но обстоятельства требовали того. Ольга мучилась, и в будущем все только усугубится, когда откроется, что не видать ей сиротку как своих ушей. Люда не могла смотреть на это и молчать.

– Оль, я не хотела говорить про Вику, Царство ей небесное, но… Прости, – опустила она глаза, – я знаю, о покойниках плохо не говорят, но ты должна знать правду.

– Какую правду? – насторожилась Ольга.

– О прошлом твоей сестры…

– А что с ним не так?

– Не знаю, стоит ли мне говорить…

– Так говори уже!

Люда не скрывала, как сильно нервничает, и после недолгих колебаний наконец сказала:

– Она вечерами стояла на Луговой. Кто-то из наших видел ее, а кто-то и заказывал. Об этом знали все, кроме тебя.

Глаза застлала пелена. Ольга смотрела на соседку затуманенным взглядом. Она слишком редко виделась с сестрой, чтобы знать о ее жизни. Вика неделями не появлялась дома, где-то питалась и одевалась, на расспросы отвечала, что жила у парня, а вернулась потому, что поругались. Ольге тогда и в голову не могло прийти, что эти слова – заготовленная ложь гулящей малолетки, а она, наивная, верила, думала, что сестра пользуется вниманием и добротой мужчин. Но те сменялись слишком часто… Так если это правда, почему все всплыло сейчас, когда Вики нет в живых? Похоже на какой-то розыгрыш…

– О чем ты, Люда? – прозвучал чужой, ледяной голос. – Мы вместе ее оплакивали, а сейчас ты говоришь мне это… Даже страшно повторить. Не надо сочинять про Вику! – отрезала она.

Люда сложила руки, словно в молитве, и устремила на подругу взгляд.

– Оленька, так я не сочиняю! И не хотела, чтобы ты узнала от меня! Но ты должна знать правду и принять ее, какой бы она ни была. Я говорю не для того, чтобы унизить, осудить твою сестру, – я лишь хочу помочь.

Ольга посмотрела на нее в упор и спросила раздраженно, резко:

– Зачем мне это знать? Зачем она нужна, такая правда?!

Людмила уклонилась от ответа и начала издалека:

– Я плохо знала Вику. Мы с ней учились в параллельных классах, но не общались. Она всегда была замкнутой, прогуливала школу. Все знали, что она из неблагополучной семьи, мать пьет, но даже одноклассники мало что могли рассказать о Вике как о человеке. Насочинять – одно, а рассказать – другое; никто ее не знал, да и не стремился узнать. Мне она запомнилась худой, миловидной девушкой с какой-то тайной, хорошей ли, плохой, я не могла понять. Признаюсь, я не упускала случая понаблюдать за ней в толпе. Она витала в своих мыслях, и когда к ней кто-то обращался, то будто бы выдергивал ее из мира грез. Смотрела не на человека, а мимо, и отвечала быстро, не вникая в сам вопрос.

Как-то раз, в десятом классе, я встретила ее в школьном коридоре. Вика, прежде оборванка, была на удивление одета хорошо: в новых, чистых брючках, курточке, с блеском на губах, подстриженные волосы смотрелись аккуратно. Внешне она похорошела, но я отметила другое: ее внутреннюю перемену, что, согласись, важнее. Я никогда еще не видела ее такой довольной! Она мне даже улыбнулась, и знаешь, я улыбнулась ей в ответ…

А потом произошло нечто невообразимое. По школе разлетелся слух о том, что Путилина вечерами стоит на Луговой и ловит машины. Проезжающие останавливаются, отвозят ее в ближайшую подворотню, а потом возвращают обратно, и она стоит дальше, ловит новых…

«Какая из Путилиных?» – спросил кто-то.

«Виктория! А кто же еще?» – ответили ему.

«Есть Ольга, старшая сестра…»

«Да нет! Викуля, она самая, красотка!»

Для всех эта новость стала шоком. Я не поверила.

«Вы что? Зачем так наговаривать?» – спросила я ребят.

«Не веришь? – сказали мне они. – Дождемся вечера, прокатимся до Луговой. Увидишь все сама».

И мы дождались вечера. Я ехать не хотела, но любопытство пересилило. Желающих набилось три машины, мы выехали где-то в девять и через три минуты ехали по Луговой.

«Смотрите, вон она!» – воскликнул Ванька за рулем, замедлил ход; и две машины сзади нас тоже притормозили.

Я разглядела девушку, и точно: ею была Вика! Она стояла в тех же брючках, куртке, что и днем, но на лице ее – вульгарный макияж, в глазах – оживление при виде подъезжающей «Тойоты». Видок у Вики был, конечно, еще тот!

«Попалась, сучка!» – заржали пацаны. Мне стало страшно за нее, и в то же время любопытно, что же будет дальше?

«Тойота» Ванькина остановилась; за ней еще две иномарки. Твоя сестра попятилась… И вскрикнула, увидев нас! Ребята повалили из машин, и я за ними. Вика, как загнанный зверек, была напугана и даже не пыталась выкрутиться. Могла сказать нам: жду приятеля, а вы что здесь забыли? Но нет, ее застигли врасплох, и она ничего нам не ответила…

«Почем даешь, Путилина? Своим скидку сделаешь?» – спросил кто-то, и все заржали.

«Ну что молчишь? Отпираться-то бесполезно».

«Какой скромный вид, ну кто же так работает? Где мини, колготки в сетку, сапоги? Непрофессиональный подход, – подколол кто-то из девчонок, – и всему тебя надо учить, Путилина!»

И что они ей только не говорили! Не стеснялись выражений, самых обидных, унизительных; заканчивал один – подхватывал второй. Я осознаю, насколько это было жестоко по отношению к ней, зачем вот так глумиться?

На Вике не было лица, вся красная, она дрожала и в какой-то момент бросилась от нас.

«Проститутка! Шлюха! – кричали ей вслед. – Вся школа знает!»

«Погнали за ней!» – крикнул кто-то. До нас доносились ее рыдания, но компании было этого мало. Все расселись по машинам, развернулись и поехали за ней в сторону Спортивной. «Шлюха! Шалава!» – свистели и кричали ей из машин. Прохожие оборачивались, водители сигналили, чтобы мы следили за дорогой и не шумели, но на замечания никто не реагировал. Вику преследовали всю дорогу до дома, пока она не скрылась в подъезде.

А на следующий день она не пришла в школу… И больше там не появлялась. Никогда.

Люда замолчала и посмотрела на подругу с чувством вины и сожаления. Но увидела перед собой другую Ольгу: на лице ее застыли боль, враждебность.

– Выродки! Избалованные, зажравшиеся, бессердечные! Вам человека унизить как «здрасте» сказать! Она страдала… А вам все в смех да по приколу? И какие вы люди после этого?

– Оля, Олечка! – попыталась оправдаться Люда. – Я ее не унижала! Я не смеялась над ней, когда смеялись все, и не сказала ей ни слова! Я пожалела десять раз, что оказалась с ними там!

– Но ты смотрела и молчала! И не пыталась их остановить! Так чем ты лучше? Она не ангел, но не вам ее судить! Вы жили в сытости, заботе, родители тряслись над вами, а мы, как жили мы? Вам лучше и не знать! Вам дали все: образование,путевку в жизнь – вот только совесть позабыли. И человечность не вложили, хоть чуточку добра для нас, таких, как мы. Считаете, что можете судить о людях и о жизни, но ничего о ней не знаете. Надеюсь, каждый еще хлебнет свое!

– Ты и меня проклинаешь? – растерянно спросила Люда: такого поворота она не ожидала. – Но этой истории больше десяти лет! Я не одобряю поведения ребят, но разве ты считаешь нормой то, чем занималась Вика? Мало того, что она стояла на Луговой, после встречи с нами стала аккуратней, пристроилась к какому-то сутенеру и выезжала в сауны, загородные дома… Кормилась сама, но по большей части кормила жирного «босса», так как больший процент перепадал ему, а Вике доставались крохи. Она была красива, но по меркам этого бизнеса слишком дешево продавала свою красоту. А когда у сутенера освободился из тюрьмы племянник, отсидевший за угон «Мерседеса» какой-то шишки, дядька дал ему поразвлечься с твоей сестрой. Пошло, закрутилось, они друг другу приглянулись, и Вика переехала к нему. Стала его резиновой куклой и грушей для битья. Продолжение ты знаешь…

– Откуда тебе это известно?!

– Нашлись свидетели. Человек, который хорошо знал отсидевшего, был в курсе, кто такая Вика. Ты не удивляйся, Владивосток – город маленький, здесь все друг друга знают, нарыть информацию можно о ком угодно.

– Вы рыли? Зачем и для чего?

– Никто ничего не рыл! На Луговой я видела ее сама. Дальнейшие подробности узнала от людей. Сейчас такое время, что каждый твой шаг у всех на виду, не забывай.

– Что еще знаешь?!

– То же, что и ты. Жизнь твоей сестры с тем мужиком, который отсидел, была не мед. Мне рассказывали, он избивал ее так, что на бедной живого места не оставалось, и все потому, что он любил припоминать ей прошлое до встречи с ним, хотя изначально видел, кого брал. Когда он выходил из себя, полностью терял контроль и даже в драке из-за пустяка мог запросто убить. Многие его боялись. А Вика… Я не знаю, это как надо не ценить жизнь, чтобы быть с таким? Это даже не любовь. Какой-то жуткий мазохизм…

– Ты знаешь наше детство: врагу не пожелаешь. Вика хотела вырваться из этого ада. Мечтала о лучшей жизни, без пьянства, нищеты, но не имела ничего, кроме смазливой мордашки, – с горечью произнесла Ольга, – мы две сестры, но выбрали по жизни разные дороги. Она много мечтала – это ей и навредило.

– Согласна. Ты всегда твердо стояла на ногах и не строила иллюзий, потому и не пошла по этому пути. А Вика соблазнилась и пропала.

– Да, но как же вышло так, что знали все, кроме меня, родной сестры? Почему ее реальная жизнь открылась мне только сейчас, лишь десять лет спустя? – в отчаянии схватилась за голову Ольга.

– Ты была старше нас и уже окончила школу к тому времени, как все узнали про Вику и обсуждали ее на каждом шагу. Во дворе ты не появлялась, так как съехала от матери, с компанией нашей не общалась. И как-то получилось так, что все события прошли мимо тебя. А сестра, естественно, ни в чем тебе не признавалась…

– Ну а ты? Почему не сказала мне ты?

– Мы с тобой подружились не сразу. Я долгое время держала все в тайне. Опять же, я плохо знала тебя, и неизвестно, как бы ты на это отреагировала. Ты либо послала бы меня, либо Вику – одно поспешное решение могло все погубить. Я подумала и решила не вмешиваться.

– Но почему говоришь мне сейчас? Прошло черт знает сколько времени. Я бы не узнала, спала спокойнее, а теперь… Толку от твоих признаний теперь?

– Толк есть, – сказала Люда.

Она сделалась очень серьезной, задумчивой: в душу закрались опасения. Стоит ли говорить о ребенке, если Оля так яростно отстаивала сестру, пусть и непутевую, с темным прошлым? Не воспримет ли она ее слова в штыки? Как лучше объяснить, что это опекунство, даже если состоится, не принесет ей счастья? Как ее отговорить?

– Вот Вика, да, она росла в ужасных условиях, но ничуть не думала, когда пошла не той дорожкой и связалась с тем уродом, – начала осторожно Люда, – можно сослаться на несчастливую судьбу, обвинить мать, среду, правительство – кого угодно, но ты, ее сестра, не вышла же на трассу и не связалась с уголовником. Работаешь, воспитываешь сына и многим подаешь пример.

– Да, она была слабее меня. Но легко ли судить о силе и слабости, не побывав в той шкуре? Имея счастливое детство, непьющих родителей, готовых ради вас на все? Для сестры мучения были обычным состоянием, поскольку она привыкла жить так. Да, это наша жизнь – другой мы не знаем. Наша стойкость, терпение вас поражают, сестра и дальше жила бы с ним, ходила вся черная, как один большой синяк, год, два, десять! Смерть спасла ее от скотской жизни. И к счастью, вам этого не понять. Не судите о том, чего не знаете.

– Хватит с тебя слез и страданий, перестань отдуваться за них, за мать, за сестру! Выслушай меня до конца и не перебивай. То, что я скажу, звучит цинично, зато разумно. Откажись от затеи с опекунством, оно тебе ни к чему. Сама едва концы с концами сводишь, Димку надо на ноги поднять, а тут на голову свалилась эта Анечка неизвестно какая, и неизвестно, какой станет. Подумай сама, что дельного может получиться от бывшей проститутки и уголовника, убийцы? Закрыть глаза можно на все, но только не на плохую наследственность, ведь ты прекрасно знаешь, что яблочко от яблоньки падает недалеко. Это сейчас она малютка, ангелочек, а кто из нее вырастет лет через пятнадцать, остается лишь гадать. И схватишься тогда за голову, но будет поздно. Так что побереги себя и нервы, живи себе спокойно, хотя бы ради сына, ради спокойствия своей семьи!

Ольга с трудом дослушала, не перебивая. Дружеский совет Людмилы вызвал в ней протест.

– Люда! Что ты такое говоришь? Ты расписала какого-то монстра, а не мою малютку! У нее нет никого, кроме меня! Ты предлагаешь ее просто бросить? – ну это же цинично! Мне плевать на наследственность, я верю в воспитание. У меня тоже плохая наследственность, и что с того? Сама мне только что сказала, что работаю, воспитываю Димку и многим подаю пример – забыла про свои слова?

– Нет, не забыла. Ты – отдельный случай, – слабо возразила Люда.

– Почему отдельный? Я живу своей головой, водки в рот ни грамма не брала, и плевать, какие гены! А ты глупость говоришь! Значит, если родилась у проститутки и убийцы, то пойти и сразу броситься с моста, так что ли? Кто сказал, что ребенок должен отвечать за грехи родителей? – не должен! Мне из-за мамаши тоже надо лезть в петлю?! – разошлась не на шутку Ольга: настолько болезненной для нее была эта тема.

Люда поняла, что спорить бесполезно, раз у них такие разные позиции, хоть и каждая по-своему права.

Ольга хотела еще что-то сказать, но в следующий миг зажмурилась от боли.

– Голова… Как больно… – прошептала она.

– Оль, что с тобой? Принести обезболивающее?

– Нет, мне просто нужно отдохнуть. Я полежу, Люд…

– Смотри, но, если станет хуже, я тут же прибегу!

– Хорошо… Ладно, иди уже.

Соседка вышла, и Ольга постепенно пришла в себя. Она доковыляла до коридора и, услышав из комнаты звонкий голосок, остановилась.

– Мам, купи мне компьютер!

– Зачем тебе компьютер, сынок? – вяло спросила мать.

– В игры играть, в интернет выходить, уроки делать.

– Если нужно будет по учебе, мы попросим тетю Люду. У нее есть компьютер.

– Но я хочу свой! У всех ребят есть, а у меня нет. Мне говорят, я древний динозавр!

– Пусть говорят. У их мам, пап есть денежки, а у нас с тобой нет, – произнесла мать и заметила, что входная дверь плохо закрыта.

Ольга толкнула ручку и увидела на лестничной площадке ту нахальную блондинку, с которой столкнулась на днях. Она стояла и подслушивала разговор, никак не ожидая, что ее застанут. Девица вздрогнула от неожиданности и бросилась шебуршить в замке ключом.

Ольга окинула взглядом мрачный подъезд и молча закрыла дверь.

Глава 3. VIP-клиент

Не секрет, что жителям Центральной России Приморье представляется этаким далеким, диковинным местом. Уссурийская тайга, тигры и леопарды, драгоценный корень женьшеня – все это завораживает, представляется чем-то мифическим, словно сказ о крае, куда не просочилась цивилизация, где не ступала нога человека, о его невиданных зверях и растениях… А стоит уточнить, что здесь же проходит северокорейская, китайская граница, восточный морской сосед – Япония, а от Владивостока до Сеула каких-то семьсот километров, как в мыслях западного россиянина срабатывает ассоциация: «Корея, Япония… Это же далеко… Даже очень…»

Владивосток представляется смутно, в густой пелене тумана, его постоянном, внесезонном одеянии. Вроде бы и свой, российский город, но находится за тридевять земель, где-то на краю географической карты – на самом юго-востоке необъятной страны. И выходит, что людям проще объехать всю Европу, добраться до Северной Африки, даже причалить к восточным берегам Америки, чем побывать у себя, на том конце континента… Но каждый имеет представление о Владивостоке и пусть никогда в этом не признается, хоть раз, но рисовал в воображении далекий порт, город мостов в предвечерней заре…

Стоит же сюда приехать, как очарование далекой земли улетучивается, место сказке уступает реальность, и на смену чувству новизны приходит разочарование. Жизнь здесь не сахар, и Владивосток далеко не тот город, с которым стоит связывать мечты о будущем. Если ты здесь родился, имеешь корни, поддержку – одно, а если ты перелетная птица и случайно залетел в поисках лучшей жизни, то нужно менять курс на запад, ближе к Москве, где быт куда комфортнее, зарплаты практически сопоставимы, а цены ниже раза в полтора, а то и в два.

Доходы здешних жителей не соответствуют уровню цен на недвижимость. Стоимость однокомнатной квартиры около четырех миллионов рублей. Потому так популярны «гостинки» и анекдоты о том, как копил на однушку на Снеговой Пади, немного не хватило, и купил виллу в Испании. Маленькие недоквартирки с тесным коридором и комнатой, которая совмещает в себе и спальню, и кухню, действительно напоминают номер в гостинице. Площадь «гостинки» не превышает восемнадцати квадратных метров, отсюда и «дешевизна» – два с половиной миллиона. По меркам России, это стоимость однокомнатной квартиры в таких городах как Екатеринбург или Казань. Но куда там Екатеринбургу – здесь люди «бизнес делают», не просто так.

Именно так ответил один из местных чиновников на вопрос о дорогой земле. Он пояснил, что у Владивостока ну просто фантастические возможности вести бизнес с соседними странами Азии, все факторы этому способствуют: географическая близость, выход к морю, порт. А там, где перспективы бизнеса, там и заоблачные цены.

И как же вышло так, что портовый город с бешеным товарооборотом в миллиарды долларов имеет бедное население, которому не по карману приобрести даже «гостинку», если не влезть в ипотеку на много лет? По сравнению с Центральной полосой зарплаты здесь выше на двадцать процентов – именно таков дальневосточный коэффициент – в то время как жизнь дороже в полтора-два раза. Такова она, приморская действительность.

И, несмотря на южное расположение Владивостока (на одной широте с субтропическим Сочи), его климатические условия сложно отнести к таковым. Весна здесь холодная, лето размытое; с моря дуют порывистые, пронизывающие ветра; небо затянуто, всюду туман. Погода полностью зависит от настроения моря и подвержена частым переменам. Здесь стопроцентная влажность, а это значит, что хуже заживают раны, гноятся порезы, вскакивает чирей… Также это сейсмоактивная зона, и землетрясения не исключены.

В народе популярна поговорка: «Если в кране нет воды, а в розетке тока, значит, вы недалеко от Владивостока». Летом горячую воду отключают на месяц – объясняют все ремонтными работами…

Все это толкает здешних жителей на переезд в более благополучные для жизни регионы. Из самых популярных у приморцев направлений – Санкт-Петербург и Краснодарский край. Люди привыкли жить у моря и тянутся к нему же. Считается, что в Санкт-Петербурге климат такой же, как во Владивостоке, но цены ниже, а зарплаты выше, значит, жизнь лучше в квадрате. Правительство с телеэкрана призывает население одуматься и сидеть там, где родился, иначе брошенные земли долго пустовать не будут, и российский Дальний Восток вскоре заговорит на китайском, корейском и японском языках. Мол, непатриотично, ребят. Но рыбка плывет туда, где глубже, а человек идет туда, где лучше. Закон природы; все верно и логично.

Жизнь в Приморье хоть и трудна, но интересна, затягивает, и если Санкт-Петербург – окно в Европу, то Владивосток – в Азию. Влияние соседей здесь не меньше, чем Москвы. Ладно, японская кухня и роллы, которыми никого не удивить, – так по всему городу разбросаны бесчисленные китайские забегаловки, «китайки», а в центре города находятся более дорогие заведения – корейские рестораны, причем как южнокорейские, с поварами с Юга, так и северокорейский «Пхеньян» с традиционной кухней Севера. Конечно, есть и китайские рестораны, но народ предпочитает дешевые «китайки», поскольку считается, что настоящая кухня Поднебесной именно там. А точнее, приближенная к настоящей: азиатская еда адаптирована под русский вкус. Если бы китайцы добавляли те же специи и ингредиенты, что и для себя, а корейцы от души сыпали красный перец, блюда были бы настолько специфические, острые и жгучие, что их стало бы невозможно есть. А так и вкусно, и по-азиатски.

Кого-то может разочаровать, но в китайских едальнях нет блюд со змеями, как и в корейских – собачатины. Все адаптировано под местного потребителя: на выбор свинина, говядина, курица, морепродукты в кисло-сладком или соевом соусе. На гарнир рис или лапша, обжаренная с яйцом, овощами и морепродуктами. Верх «экзотики» – это салат из папоротника или со стрелками чеснока. Все очень вкусно и ничуть не отвратно. Говорят, что китайцы – мастера маскировки, могут приготовить рыбу со вкусом мяса, курицу со вкусом кальмара и наоборот. «Китаек» по городу не сосчитать, и только закрывается одна, как открываются две новые! Такие забегаловки очень популярны у приморцев и лучшими считаются те, что на китайском рынке на Спортивной. Их где-то с десяток на одной площади, и высокая конкуренция подстегивает хозяев стараться, готовить вкусно, чтобы шли именно к ним. Некоторые «китайки» расположены по две в одном здании, и тогда на входе стоят две девушки-китаянки и каждая зазывает в свою. «Посьли кусять, у нас вкусьно», – та, что бойчее, хватает посетителя за руку и провожает до двери, чтобы тот не убежал к соседу.

Здесь, в столице Приморья, проходит масса интересных событий: то выставка яхт, то дрифтинг на «Примринге», то шоссейно-кольцевые гонки на Змеинке. В город приедет то политик, то известный режиссер. В выходные можно отлично провести время, просто выбравшись в центр города. На площади Борцов за власть Советов обязательно будет концерт, а на набережной – компании всех возрастов: и молодежь, и семейные с детьми. Летом здесь продаются мороженое и сладкая вата, подростки катаются на роликах и скейтбордах, а файер-шоу собирает толпы зрителей. Особенно хороша набережная в вечерний час, когда город накрывает закат, волны плещутся о берег, и где-то вдалеке мигают огни кораблей, одни среди темных вод…

Владивосток – город с красивейшим природным ландшафтом. Это побережье Японского моря, изрезанное сопками и бухтами. Это морские пейзажи, достойные полотен Айвазовского.

И еще один нюанс. Тем, кто пожил во Владивостоке, не захочется возвращаться в свой город в Центральной России, одну из мелких точек, натыканных вокруг Москвы. Эти города смотрят на Москву, боготворят ее и ловят каждый ее тренд, жизнь в них кажется скучной, серой и «под копирку». Владивосток же смотрит не на запад, а на восток, на Токио, Сеул, Гонконг, подхватывает ритм азиатских мегаполисов. Дрифтинг стал популярен после мастер-класса, проведенного японским гонщиком. Та же традиция гонок, тот же «правый руль» – повсеместная распространенность японских автомобилей и мотоциклов. На прилавках магазинов – изобилие азиатских товаров. Любители оценят настоящий китайский чай с прямой поставкой из Китая. А еще лучше – сами съездят за ним, поскольку туры в Поднебесную начинаются от двух с половиной тысяч рублей. За эти деньги можно съездить на выходные в приграничный Хуньчунь или Суйфэньхэ, заняться шопингом, вкусно поесть и просто хорошо провести время в Китае.

Владивосток… Для кого-то город юности, несбывшихся надежд. Его жизнь самобытна и увлекательна, пока не откроется, что это лишь борьба за выживание. Жизнь здесь как свежий соленый ветер. Свежая, интересная, но со своей «солью», трудностями и печалью.

***

Во сне Алле явился образ из прошлого – ее бывший, Павел Кан. Ей приснилось то время, когда они были вместе, влюбленные и счастливые, когда ей казалось, что никто и ничто не сможет их разлучить, что стоит подождать, и парень сделает предложение. Свяжет с нею жизнь, раз и навсегда. Все шло к тому. В той, другой жизни, с ней, другой…

Самый сладкий сон приходит перед пробуждением. Во сне теряется связь с реальностью и все воспринимается так, будто происходит наяву. Но стоит проснуться, как приятный антураж исчезает, оставляя после себя либо мечту, сладость увиденного, либо осознание, горечь утраченного…

Сон – это маленькая ночная жизнь. Алла ее запомнила и, проснувшись, задумчиво уставилась на стену. Время шло, десять, пятнадцать минут, а она словно застыла, все смотрела в одну точку. Что-то ее не отпускало, не давало встать с кровати, пойти в душ, заняться привычными делами – к ней пришло понимание того, что ей больше не познать тех чувств, что уже в прошлом. И ей не быть любимой: такую не полюбят. Что было, то прошло.

Мысль перетекла в сознание и застряла там. Алла поплелась в душ, но на полпути остановилась.

«А что, если все бросить, собрать чемодан и уехать? Туда, где меня никто не знает. Начать жизнь с чистого листа! Уехать в большой город, может, в Питер, попробовать найти работу и обосноваться там. Забыть, как страшный сон, все, что случилось: и «куриц», и Авдеева, и Пашу… И то, во что я вляпалась сейчас. Уехать – в этом же весь выход! – и тут она задумалась. – Мне надо было сразу не в Сеул, а в Питер! Ой, дура, понапрасну тратила родительские деньги. Уехала бы сразу, быть может, обустроилась уже давно…»

Но порыв был минутным. Мозг все рассчитал, как калькулятор. Алла прикинула, во что обошелся бы ей перелет в Санкт-Петербург, аренда квартиры и проживание на первое время, до первой зарплаты, чисто на жизнь, и присела на попу ровно. Оказалось, ее возможности сильно уступали желаниям, и она это быстро поняла.

«Приличная бы вышла сумма. Даже достань я деньги, поиски работы могли бы затянуться, а город чужой, обратиться не к кому – и что тогда? Нет, ехать стоит, когда уверен, что ждет хорошая работа, и едешь не в безызвестность, не в пустоту… Нет, Питер мне не по зубам».

Алла решила, что такова ее судьба – быть той, кем стала, и поздно убегать. Это решение принималось не сгоряча, а на трезвую голову. Жизнь предоставила ей выбор, и она его сделала. А значит, не о чем жалеть.

Ближе к обеду раздался звонок. На дисплее высветилось «Ирина».

– Да, – живо откликнулась Алла.

– Привет, лапуль! Твои фото просто огонь, мужики на них клюют! Что значит постаралась и на фотосет не поскупилась. Звоню тебя обрадовать: сегодня ты едешь на встречу с депутатом, а послезавтра прилетает мой знакомый золотарь, ну в смысле золотодобытчик, и тоже хочет встретиться с тобой. Говорит, что золота на Чукотке много, а таких красавиц мало. Так что постарайся, и, глядишь, озолотит тебя.

– Правда? Ну, за мной дело не станет. Пусть золото готовит, принимаю сразу в слитках.

– Так и передам, – рассмеялась Ирина и сказала серьезно: – Будь готова к шести часам, надень свое лучшее платье и белье, ты должна выглядеть на сто из ста. Виктор Петрович – очень важный клиент, у него есть деньги, связи, это самый VIP из VIP-ов, девчонки за таких держатся. Его фавориткой была Карина, та девушка на красном «Ауди», ну помнишь, да? Это он купил ей машину, да и деньжат подкинул немало. Она сопровождала его в командировках и поездках за границу, мир посмотрела, так еще получала деньги с подарками. После такой щедрости пятнадцать тысяч покажутся подачкой! Каринка каталась с ним как сыр в масле, ей даже удалось скопить приличную сумму на квартиру, а ты знаешь, какие у нас цены – и это за три года отношений с депутатом. Только вот в последнее время он к ней охладел… Похоже, она ему надоела – еще бы, за столько-то лет. Пусть и денег в нее вбухал кучу, но привычное не всегда есть лучшее, мужик так устроен, что ему хочется новых впечатлений, как ни крути. А Каринка… Что ей светило? Он женат, его дети ваших лет. Это даже не любовь: с его стороны – развлечение, с ее стороны – расчет. Отношения на взаимовыгодных условиях, и им пришел конец, – разоткровенничалась Ирина.

Алла слушала, затаив дыхание, с интересом, волнением; сердце колотилось, щеки пылали. Будто ей сообщили о крупном выигрыше, который нужно забрать, пока не перехватил кто-то другой. Немедленно!

– Ладно, заболталась я, поговорим в машине, сейчас у меня много дел, – продолжила Ирина после паузы, – хочу сказать, дорогая, он выбрал не кого-нибудь, а тебя. А значит, это твой шанс, который нельзя упускать. Давай наводи красоту, и до вечера. В шесть буду у тебя.

«ДА!» – подпрыгнула на месте Алла и, напевая модный мотив, закружилась по комнате. В танце подлетела к шкафчику и критическим взглядом окинула его содержимое. Она еще не меняла гардероб, все вещи старые, простые, из обновок всего два платья и джинсы с блузкой – стильные, но не для встречи с депутатом.

«Значит, опять ехать в платье, в четвертый раз, да Ирка взбесится! Ну и пусть, если мне подфартит, как Карине, у меня будет целый шкаф дорогих шмоток, меняй – не хочу. Но это со временем, а сегодня поеду в своем, черном. Сидит отлично, и пофиг, что примелькавшееся, главное, депутат меня в нем не видел».

В три часа Алла отправилась в ванную «чистить перышки», затем оделась, накрасилась и сделала укладку. В запасе час, с приготовлениями покончено. В ожидании звонка Алла села на диван. Чем дольше она ждала, тем больше ее одолевали сомнения. Она вспомнила красавицу на «Ауди», и на нее напала нервозность.

«Как я буду смотреться после Карины? Куда мне до нее? Чем его так привлекли мои фото? А если он разочаруется, когда увидит меня в реальности? Мне страшно… То никто не клевал, а то такая шишка! Лучше бы это был кто-то другой…»

Ее мысли прервал звонок. Время подошло к шести, и к дому подъехала Ирина.

– И опять ты в этом платье! – всплеснула та руками. – Так его облюбовала или больше нечего надеть?

– Ир, я прибарахлилась, купила джинсы, блузку, что тоже для встреч ничего. Но ты же сказала надеть «свое лучшее платье», – выделила Алла, – а поскольку оно у меня лучшее из всех, что есть, я и надела его.

– Ну хорошо, – согласилась «главная», – будет у тебя столько этих платьев, хоть по бочкам соли! Главное, не упусти свой шанс.

«Лексус» тронулся с места.

– А Карина теперь как? – спросила Алла не без любопытства.

– Работает дальше, с другими клиентами, недостатка в которых не испытывает. А что ей остается? – пожала плечами Ирина. – Кто платит, тот и заказывает музыку.

– За три года могла к нему привыкнуть… Все-таки постоянный клиент.

– Ха, к хорошему быстро привыкаешь, но не все коту масленица. Ничего, уроком будет. Ей полезно, а то нос задрала, за пятнашку западло работать стало!

– Да уж. Как говорится, цени, что имеешь…

– Но не все это понимают. И не сразу.

Впереди идущий автомобиль двигался со скоростью в час по чайной ложке. Ирина выехала на встречку и, обогнав его, сквозь зубы выругалась.

– Из-за таких вот черепах вечные пробки на дорогах!

– Новичок, наверное, – предположила Алла.

– Похоже, только вчера права получил! Ты себе машинку брать не собираешься?

– Как только, так сразу. Права есть, водить умею, дело за малым – накопить деньжат.

– Какую ж машину хочешь?

– В качестве первого автомобиля возьму что попроще. Хочу подержанного «японца», марка и модель не так важны, но чтоб не рухлядь, ну и цена адекватная.

– Думаю, подберешь без проблем.

Ирина проехала от Луговой через площадь Баляева, свернула на Столетие и погнала в сторону выезда из города. По левой стороне тянулся берег, море в солнечных лучах сверкало всеми гранями сапфира.

– Ир, куда мы едем? – заерзала на месте Алла.

– На дачу Киселева, тут недалеко. Да расслабься, не трясись ты так! Виктор Петрович не любит свидания в отелях: его лицо слишком известно, и мне понятно желание человека спрятать жизнь от посторонних глаз. Его семья живет в загородном особняке, а девушек он возит на дачу, куда мы и едем, в одну из городских квартир или на яхту, но это летом.

– У него даже яхта есть?

– Да, за пятнадцать лямов.

– Охренеть! Тогда понятно, почему он «Ауди» одаривает!

– Ну, не скажи! Так повезло только Каринке, с остальными – стандартная пятнашка плюс доплата за приятности, если ему в них не отказали. Я бы не сказала, что Киселев сверхщедрый, машинами он не разбрасывался, дорогими подарками тоже… Он очень привередлив, заскучает – останешься девочкой на один вечер.

– Так я свое дело знаю. А что еще нужно, анекдоты травить?

– Не нужно быть зажатой. Ну и… не отказывайся от экспериментов. Все это дело вкуса, конечно, но ты должна понимать, не за классику же он одаривал Карину. Классика – это дома, с женой. А от вас хотят получить нечто большее, выйти за рамки. За отдельную плату, конечно же.

Ирина свернула с основной дороги и стала подниматься вверх, в сопку. Алла вжалась в сиденье.

– Почему ты говоришь об этом в последнюю минуту? Я не знала, что буду иметь дело с извращенцем!

– Не кричи на ухо, никакой он не извращенец. Приличный мужик, принуждать ни к чему не станет, все только с твоего согласия.

– А как я буду добираться домой?!

– А, забыла сказать. Не переживай: с дачи он отвозит сам. Подбросит тебя до города, до Зари, а там посадит на такси. На крайняк вызвонишь меня, приеду и заберу, но таких случаев еще не было. В этом плане Виктор Петрович – молодец, джентльмен, когда привозит девушку на дачу, заботится о том, как она доберется обратно.

– Это радует.

Впереди показался двухэтажный коттедж из красного кирпича, обнесенный забором. Алла глазам своим поверить не могла: если это дача Киселева, то какой же у него дом? Наверное, с половину Букингемского дворца. И по размерам, и по стоимости.

Подъехав к воротам, Ирина посигналила. Над воротами Алла увидела камеру и подумала, что дача этого депутата, должно быть, нашпигована девайсами по последнему слову техники.

Через минуту им открыл хозяин в халате. Им оказался мужчина среднего роста, плотного телосложения; высокий лоб и тяжелый подбородок выдавали человека властного, решительного. Он был бодр, подтянут, не столь морщинист, как другие в его годы. Алла не знала его реальный возраст, но не дала бы ему больше сорока.

Киселев оглядел ее с ног до головы и, судя по улыбке разнеженного котяры, остался доволен. Он расплатился с Ириной и позвал Аллу в дом. Во дворе стоял черный «Лексус» последней модели, излюбленный местными шишками и теми, кто из кожи вон лез, чтобы казаться «крутизной».

Алла чувствовала себя не в своей тарелке и не знала, как избавиться от скованности, снять зажатость. Она хоть и подумывала, не согласиться ли ей на «эксперименты», поскольку от этого зависел ее заработок, но не имела той раскрепощенности, которой отличались опытные проститутки, готовые на все с порога, без стеснения, стыда. Ей требовалось время, чтобы настроиться, но с каждым разом дело шло быстрее. И теперь она смотрела на клиента неуверенно, мол, ну что, прямо сейчас или немножко подождем?

Киселев держался просто, вел себя естественно: ситуация была привычной. Ему-то что переживать?

– Располагайся, можешь душ принять. По коридору прямо, – показал рукой, – если хочешь выпить, тоже говори, не стесняйся.

Алла кивнула. Вспотев от волнения, она решила, что не мешает освежиться. На двери душевой висел халат.

«Дежурный», – подумала она. И хоть и брезговала брать чужую вещь, особенно после одной из проституток, все же накинула халат, решив, что лучше так, чем голышом.

Когда она вернулась в зал, хозяин, развалившись на диване, одной рукой щелкал пультом от телевизора, а в другой держал бокал с добротным коньяком: на столе стояла распечатанная бутылка, а рядом с ней второй бокал.

– Можно мне тоже? – спросила Алла.

– Наливай, я для тебя поставил, – ответил он.

Она выпила немного и быстро захмелела, что было на руку обоим.

– Ну, иди сюда! – позвал хозяин и хлопнул по дивану, как собачке, – так как тебя зовут?

– А… Лика.

– А настоящее имя?

– Лика… – растерялась Алла, на что клиент рассмеялся.

– Ладно, красавица. Свое дело знаешь, сделай мне приятное, и я щедро заплачу. Все твои таланты оценю, – с этими словами он распахнул халат и направил ее в область паха…

***

Киселев предложил Алле остаться на ночь и заработать еще тридцать тысяч к тем восемнадцати, что уже выложил за интим и «приятности». Он выпил и не хотел садиться за руль, чтобы вести ее в город, да и новая проститутка оказалась вполне себе ничего, не хотелось ее так быстро отпускать.

Алла же, не раздумывая, согласилась, как только представила, какая сумма ей перепадет и какое применение она ей найдет. Можно оплатить квартиру почти за три месяца или поменять гардероб. А можно отложить на покупку машины, что тоже отличный вариант. Как бы то ни было, это решение финансовых проблем за одну лишь ночь! Алла ликовала и, довольно облизываясь, думала, как сделать так, чтобы этот VIP перешел в разряд постоянного клиента, тратился, был щедр и дальше, но с ней одной. Лишние рты ни к чему! Мысль о соперницах, других «нахлебницах» она отсекала сразу же.

Она проявляла ум, интеллект и пыталась очаровать всем, чем только могла. Старалась показать себя приятной, эрудированной собеседницей и чувственной, страстной любовницей. Увидев, что за человек перед ней, и оценив его реальные возможности, Алла настроилась занять место Карины, а предложение остаться на ночь восприняла как добрый знак. Ее подогревала вера в заинтересованности депутата. Свое положение она рассматривала как продвижение в карьере, как продавщица, которая не так давно стояла за прилавком, а тут вдруг замаячила возможность пойти в директора.

«Выложил в первую встречу полтинник – пройдет время, купит и машину! Ему с его деньгами это не составит труда, стоит только подождать месяц-другой. Щедрый, представительный… Самый сладкий, никому не отдам! И упустить – не упущу! Я ж не настолько глупа?» – дала себе установку Алла.

Она понимала, что одного секса мало, чтобы удержать внимание мужчины. Ей потребуется проявить все очарование, выразить искреннее восхищение от того, какой он умный, сильный, исключительный, и, может быть, ей повезет, и он предложит содержать ее. Как спонсор! Шанс только один, здесь и сейчас, упустит его – упустит и депутата с перспективой безбедной, сытой жизни.

Она внимательно слушала и соглашалась с ним, где надо, вставляла умные комментарии. Давала ему повод блеснуть умом и в беседе интересовалась именно той темой, в какой он разбирался лучше всего, – политикой. Киселев с удовольствием отвечал на вопросы, ему это льстило.

– В марте мы вернули Крым, и сейчас много обсуждений в интернете… Одни считают, что все правильно, исторически это наша земля; другие – что очень плохо по отношению к Украине, просто взять и отжать территорию. А что думаете вы? – спрашивала Алла, изображая интерес.

– Понимаешь, в чем дело, – отвечал Киселев, – Если бы мы «не отжали» Крым, как ты говоришь, сейчас бы по всему черноморскому побережью стояли военные базы НАТО. Этот шаг был в интересах нашей госбезопасности, и любой грамотный политик поступил бы так же. Когда действуешь в интересах своего государства, приходится пересекать чьи-то другие интересы. А плохо ли это по отношению к Украине… Так она сама спровоцировала своим Майданом, антироссийскими настроениями! Чему же удивляться?

– Да, и на нас теперь сильно точат зуб…

– Пусть точат. Вот Горбачев развалил к хренам Советский Союз! Помнишь то время? Или ты была совсем ребенком? Люди потеряли все, деньги обесценились, сбережения в банках сгорели, кто был всем, тот стал никем; а кто был грязью, тот вылез в князи. Преступность, дефицит на все! Это преступление против народа таких масштабов, что любое, даже самое суровое наказание показалось бы слишком мягким для него! В России его презирают и ненавидят, что ж ты думаешь на Западе? Нобелевская премия мира, международное признание! С чего бы вдруг? С того, что продался Америке, помог развалить страну! Как за такое и не наградить? Так что, дорогая, смотри на международную реакцию с той позиции, что если нас хвалят, гладят по головке, значит, мы в полной заднице. Если же ругают, критикуют, значит, мы на правильном пути!

Алла слушала и соглашалась. По правде, ее мало волновали политика и все эти игры, интрижки на мировой арене. Она поддакивала бы, даже если бы считала по-другому.

«Идеей сыт не будешь. На что-то нужно жить», – подумала она.

***

А утром Киселев спросил:

– Докуда тебя подвезти?

– До города, хотя бы до Зари.

– Я еду в центр, в администрацию. Высажу, где тебе удобно.

– Тогда давайте в центре, оттуда закажу такси.

Сели в «Лексус». Киселев был важен и сосредоточен, следил за дорогой, отвечал на звонки и почти не обращал внимания на Аллу, за всю дорогу перекинувшись с ней парой фраз. Она вела себя деликатно, не раздражала, о своем присутствии лишний раз не напоминала и про себя надеялась, что сделала все правильно, понравилась, запомнилась ему с приятной стороны.

Какое счастье, ее надежды подтвердились! Приехав в центр города, Киселев хоть и спешил, но попросил ее оставить номерок.

«Раз просит, значит, позвонит. Он будет мой, такого я не упущу!» – и на прощание поцеловала его в губы, шепнув на ушко «позвони» и этим только раздразнив…

***

Алла отсыпалась целый день. Ближе к вечеру она сходила в магазин и собралась готовить ужин – но произошло нечто такое, что порушило все планы.

Она открыла кран, и оттуда хлынул сильный поток воды. Брызги тут же отскочили ей в лицо, на стену. Кран сорвало! Вода хлестала со страшной силой, и на полу моментально образовалась лужа. Алла заметалась по кухне в поисках тряпки. Вода все прибывала…

«Старая, убитая сантехника! Старая, проклятая хрущевка, пора под снос!» – выругалась она и, выскочив в подъезд, принялась стучать во все двери.

Никто ей не открывал: то ли никого не было дома, то ли никому не было дела. Осталась последняя дверь, «мышиная». Алла заколотила в нее.

Дверь открылась, и на пороге показалась женщина, та самая «мышь». Она испуганно посмотрела на Аллу.

– Здравствуйте! У меня сорвало кран, на полу лужа, воды все больше, зальет соседей. Я не знаю, что делать, нет номера сантехника, помогите мне, пожалуйста! – выпалила та одной фразой.

– Подождите, – тихо сказала женщина и прошла назад в квартиру. Когда она вернулась, в ее руках был короткий шланг.

– Все произошло так неожиданно! Я, как обычно, собралась готовить ужин, открыла кран, а тут на тебе, целый фонтан! – пожаловалась Алла. – Я в подъезд, давай по соседям – и хорошо хоть вы открыли дверь!

Женщина молча прошла за ней. На кухне к их приходу залило весь пол. Алла бросилась отжимать тряпку и вытирать по новой. Женщина вставила в хлещущую дырку шланг, и вода стала стекать в раковину, а не разбрызгиваться по сторонам; затем она прошла в туалет, нашла стояк и перекрыла воду – журчание на кухне стихло. Соседка все делала настолько быстро и технично, что Алле оставалось хлопать глазами, переминаться с ноги на ногу и спрашивать: «Вам чем-нибудь помочь?»

Закончив, женщина достала из кармана телефон и вызвала сантехника, объяснив ему проблему и оставив контактный номер, который ей продиктовала Алла.

– Сказал, в течение часа будет. Ждите.

– Спасибо, спасибо вам огромное! Что бы я делала без вас! – поблагодарила Алла.

«Да, жизнь в таких условиях всему научит… Станешь тут и слесарем, и сантехником, и электриком», – подумала она.

Когда все было сделано, соседка поправила юбку и собралась уходить.

– Как вас зовут? – спросила Алла. Былое высокомерие сошло с ее лица, неприязнь сменилась дружелюбием.

Женщина обернулась у двери.

– Ольга.

– А меня Алла.

Ольга кивнула без особого интереса и поспешила уйти.

Алла осталась на том же месте, за кухонным столом, в ожидании сантехника. Кран, скорее всего, придется менять, но думала она не о том.

«А ведь она могла мне не открыть или послать с моей проблемой, – и Алла вспомнила, как налетела на нее в подъезде, как только заселилась, – поставить на место, проучить, не возиться с чертовым краном. Но она… Отнеслась по-человечески, схватила шланг и побежала помогать. Мне жутко неудобно за тот раз, и нужно извиниться».

Вскоре приехал сантехник и решил однозначно: кран менять. Пока он ездил в магазин, позвонила Ирина, напомнила, что назавтра встреча с золотарем, и наказала не строить никаких планов на вечер.

Вскоре вернулся сантехник, все поменял, подключил воду, получил счет и уехал. И только когда за ним закрылась дверь, Алла без сил свалилась на диван.

Глава 4. Разлад

– Как прошла встреча с Киселевым? – спросила Ирина по дороге к золотарю.

– Да нормально. Мужик умный, приличный, мы провели классный вечер.

– Да, Виктор Петрович такой. Ничего больше не предлагал? – продолжала допытываться та.

– Ну… Попросил кое о чем за денежку, – произнесла с осторожностью Алла.

Она засомневалась, говорить ли ей про ночь. Узнав об этом, не попросит ли Ирина свою долю? Делиться Алла не хотела и поэтому ответила уклончиво:

– Ну… он доплатил, и я осталась подольше, – хихикнула она, не вдаваясь в подробности.

– Ах ты шлюшка! – хлопнула по плечу Ирина. Обе рассмеялись.

– А телефончик попросил?

– Да.

– А ты?

– Оставила.

– Умничка! Раз попросил, значит, заинтересовала мужика! Жди звонка, а там и предложений.

– Да, он классный! И денег немерено, посмотри только, какую дачу отгрохал! А какая у него тачка, часы! Я понимаю досаду Карины, что упустила такого… Наверное, сейчас кусает локотки, – сказала Алла со злорадством.

– Я тоже так подумала. Но, оказывается, она отошла от дел…

– В смысле?

– Она больше не выезжает на встречи, и я все узнаю от третьих лиц! Девчонки, которые с ней общались, сболтнули, что у нее появился парень. По уши влюбилась и начала новую жизнь. Порвала с депутатом, и мне ни звонка, ни смс… Просто сменила номер, чтобы никто не беспокоил. Три с половиной года с ней работали, могла бы объясниться, но нет же, тихо, по-английски от меня ушла.

– Это она с ним порвала?! – не поверила услышанному Алла.

– Выходит, так. Киселев на этот счет молчит: ну а какой мужик признается, что его бросила проститутка? Особенно если мужик при статусе, при положении.

– По его вчерашнему виду не сказать. И шутил, и смеялся, и вообще держался бодро!

– Фиг знает, мне сказали так.

– А мне вот любопытно, на что теперь Карина будет жить? Парень будет содержать?

– Да брось, сейчас такие парни, что самих хоть содержи, – усмехнулась Ирина, – насколько я знаю, ей удалось скопить кругленькую сумму. Она хотела покупать квартиру. А дальше что? Возможно, с ее смазливенькой мордашкой устроится в какой-нибудь бутик. Работу денежнее, чем эта, явно не найдет. К тому же без образования. Когда она пришла ко мне, то бросила свой колледж. Не помню даже, на кого училась… Она еще тогда сказала, что специальность ей не нравится, в семье с деньгами туго и родители приткнули на бюджет в «чушок». Сама Карина хотела поступить на факультет международных отношений, учиться там престижно и можно встретить мужа-дипломата. Рассказывала мне и пафосно скривила так мордашку. «Копи на обучение! Стремись! Дерзай!» – ответила я ей. Такая вот она, расчетливая сучка.

– Мне кажется, и парня подцепила не абы какого. С такими-то запросами, навряд ли Васю с улицы, – предположила Алла.

– Скорее всего, какой-нибудь мажор. Ну что ж, пускай устраивает жизнь и деньги тратит по уму, на то же образование. Девчонка молодая, все зависит от нее.

– Пускай, – сказала Алла, пожав плечами. А про себя подумала:

«Ага, станет она дипломатом. Пока какой-нибудь однокурсник не выложит на нее красочное «досье» в интернете. Там из ничего раздуют скандал, а тут годы профессиональной деятельности – такое разве скроешь? Ей, с ее бурным прошлым, если и устраивать жизнь, то подальше отсюда. И не светиться в соцсетях…»

За сплетнями и болтовней они не заметили, как подъехали к отелю. В холле ждал клиент.

Золотарь владел старательской артелью на Чукотке, бизнесом доходным, но полулегальным. Конкурентов у него хватало, но связи с криминалом разрешали все разногласия и дележку золотоносных россыпей. Он был крупным мужчиной за пятьдесят, с суровой наружностью, звериным взглядом и улыбкой, больше напоминающей оскал; сам весь в золоте, печатки на пальцах, толстая цепь на шее – персонаж лихих лет. Со слов Ирины, в девяностых он заправлял всем на Чукотке, но сейчас отошел от дел, никому не мешал, никаких порядков не устанавливал, спокойно мыл золото и обогащался. Частенько прилетал во Владик и заказывал девочек.

Своим грозным видом золотарь мог напугать любого, но Алла даже не дрогнула. Она лишь подумала о том, что он богат и при умелой манипуляции можно раскрутить его на деньги. И внешность не имела здесь значения – другое дело кошелек.

С какой же легкостью развращается человек! Вспоминая себя нерешительную, в сомнениях, она думала, что есть порог, который просто нужно перешагнуть. Теперь же, кажется, вошла во вкус. Стала увереннее в запросах, циничнее, жаднее до денег, готова ради них на все. Ее терзала неуверенность из-за отсутствия клиентов, но «горячие» фото повысили спрос. Аллой заинтересовался один, затем второй… Самооценка росла прямо пропорционально количеству и качеству клиентов. Чем больше их и чем они богаче, тем выше ее значимость в своих же собственных глазах.

С порога Алла спросила о предпочтениях. Когда клиент озвучил их, она без всякого стеснения сказала, мол, без проблем, но надо доплатить пять тысяч сверху. Хищная физиономия золотаря скривилась, но он не стал скупиться и согласился с ее ценой.

…«Хороший клев», – решила Алла, пряча в кошелек четыре красные купюры. Клиент лежал в постели, вспотевший, раскрасневшийся, в блаженстве провожал ее глазами. Он рад бы порезвиться с ней еще, но время вышло, и та вольна была идти на все четыре стороны. Внизу подъехало такси.

– Ты классная! Я с удовольствием бы повторил, – признался золотарь.

– Спасибо, я не прочь. Будешь во Владике – набери. У зеркала бумажка, я оставила свой номер.

– Хорошо. Запомню, сохраню.

Алла растянула в улыбке «пока»и выпорхнула из номера. В такси она подсчитала, что за два дня заработала без малого семьдесят тысяч. Такими темпами она быстро накопит на машину, только б не спугнуть Фортуну!

«Не все коту Масленица. Может выйти так, что потом неделю будет тишина, и придется ждать, проедая заработанное… Такое уже было, – напомнила себе, – поэтому не стоит обольщаться».

Расплатившись с таксистом, Алла поднялась на третий этаж. Дверь Ольгиной квартиры была приоткрыта. Изнутри доносился звонкий голосок:

– Мам, ну пожалуйста, купи арбуз! Очень хочется вкусненького! Ну купи! Мам! – просил мальчонка, чуть не плача.

– С получки, сынок, через неделю. Маме тоже хочется вкусненького, но надо заплатить за коммуналку, а то, что останется, на хлеб, – устало отвечала мать.

– Ты всегда так говоришь! И ничего не покупаешь! – за дверью послышался детский плач.

– Так, не капризничай! – повысила голос мать. – Совсем разбаловался! Иди ешь хлеб с вареньем. Чем не еда?

– Не хочу твое варенье! Хочу арбуз!

Алла не стала слушать продолжение. Она зашла к себе, переобулась в балетки и выбежала на улицу. Дошла до супермаркета, где купила шоколадный торт с вишней, а на обратном пути остановилась у машины с арбузами, попросив продавца-узбека выбрать для нее самый сладкий и спелый плод.

«В той ситуации с краном Ольга меня выручила, и мне следует ее отблагодарить. Но что я могу сделать? Тортик к чаю и арбуз, который так просил ребенок, – пожалуй, самое оно. Мне по карману не ударит, а вот им будет приятно. И мальчишка будет рад, и мать», – думала Алла, пока тащила пакет.

Она негромко постучала в дверь и услышала шаги. Дверь приоткрылась, и на пороге показалась Ольга. Она напоминала мышку, выглянувшую из норы, – острый носик, черные глазки-бусинки.

– Здравствуйте! Вы мне очень помогли, и я хочу вас отблагодарить. Пожалуйста, возьмите это, – и Алла, улыбаясь, протянула ей пакет.

Но жест привел соседку в замешательство. Она вся напряглась и посмотрела с недоверием, будто ждала подвоха.

– Спасибо, но не стоило, – ответила она и потянула дверную ручку на себя.

Алла растерялась. Если соседка сейчас закроет дверь, она уже не вернется к привычным делам, внутренний червь будет точить ее весь вечер. Как же загладить вину?

– Подождите! – воскликнула она. И, пересилив гордыню, произнесла: – Извините, пожалуйста, за то, что я толкнула вас внизу. Я показалась грубой, невоспитанной, и знаете, мне очень стыдно за тот вечер. Вы оказались не такой, как я, вы не ответили мне грубостью на грубость и с краном помогли, единственная на этаже, ведь, кроме вас, мне не открыл никто. Я не могу уйти, не извинившись, – и снова протянула женщине пакет, – возьмите, правда, это моя маленькая благодарность. Попьете чай.

Ольга замешкалась, но дверь раскрыла и пригласила девушку войти.

– Проходите. Раз принесли, попьем чай вместе, – сказала она тихо.

Алла прошла в квартиру. В коридор выбежал мальчишка и с любопытством уставился на гостью, с интересом – на пакет. Сквозь прозрачный полиэтилен просматривался зеленый полосатый мячик, в котором сын Ольги сразу же узнал арбуз. На его лице появилась улыбка. Алла явилась как добрая фея, и этой гостье он был рад.

Ее же с первого взгляда поразили бедность и убогость жилья. Первое впечатление – будто она очутилась не в квартире, а в чулане, на складе старых вещей, непригодных для использования, выкинуть которые хозяевам просто жалко. Ненужный хлам, который хранился на всякий случай, годами собирая пыль. Второе впечатление – дикость от осознания того, что этот хлам – предметы ежедневного обихода матери и сына. Вещи, мебель, техника с советских лет, которые давно пора бы выкинуть на свалку… Стиральная машинка «Малютка», такой же древний холодильник, радио, телевизор чуть новее… И все это в жуткой тесноте хрущевки. Алла будто бы перенеслась в восьмидесятые, о которых имела представление по старым фильмам.

В нос ударил запах старья, пропитавший стены, мебель, тряпки. При этом в квартире было прибрано, пол свежевымыт, видны хозяйственность, старание создать уют и сделать из конуры конфетку. Только без денег и вложений, как оказалось, все напрасно.

– Вы пока садитесь, – Ольга показала на место за кухонным столом, – сейчас вскипячу нам чай.

Алла покосилась на пачку дешевого пакетированного чая. Она была гурманом, пила «Пуэр», «Улун», который ей привозили из Китая, а все, что в пакетиках, считала чайной «пылью» и напитком не признавала. Иногда даже позволяла себе «Те Гуаньинь» по сто восемьдесят рублей за десять грамм, свежий, весенний, с еле слышным ароматом сирени.

– Вам чем-нибудь помочь? – предложила она.

– Нет, но, если хотите, можете нарезать торт, а я арбуз, – ответила Ольга и достала нож.

Не успела она отрезать первый кусок, как к столу подлетел сынишка и, схватив его, вонзил зубы в алую мякоть.

– Дима! Ну как с голодного края, мог бы потерпеть, – сделала замечание мать. Алла улыбнулась, и мальчишка улыбнулся ей в ответ.

– Что нужно сказать тете? – спросила мать.

– Спасибо!

– Кушай на здоровье, – сказала Алла.

Вскипел чайник, и Ольга разлила по чашкам кипяток. Дешевый напиток имел противный вкус, но Алла старалась соблюдать приличия в гостях, заедала горечь тортиком, при этом мило улыбалась. Она подумала, что в следующий раз пригласит мать с сыном к себе и угостит нормальным чаем. Если им понравится, даже насыплет немного с собой, для хороших-то людей не жалко.

– Как вам район? Вы же переехали недавно? – спросила Ольга за столом.

– Да, почти месяц, как здесь живу. Район неплохой, все рядом: рынок, Луговая, до центра десять минут на автобусе. И цены здесь адекватные, я бы не сняла за эти деньги ни в центре, ни в новостройке где-либо еще. Да и зачем мне центр, если отсюда до него рукой подать.

– Согласна. А за сколько сняли, если не секрет?

– За восемнадцать тысяч.

– О, да это красная цена! Дом старый, квартирки маленькие, такие, что не развернуться. Вот, – и обвела рукой пространство, – за что здесь больше платить?

– Я искала бюджетный вариант и в целом всем довольна. Другое дело, когда в квартирке теснится целая семья. А мне одной хватает. Да и хозяйка – женщина приятная, я с ней договорилась, чтобы не платить агентству.

– А вы студентка, учитесь? Или уже работаете?

– Работаю, я… Молодой специалист, экономист. А вы чем занимаетесь?

– Я продавец на рынке, Димка – второклашка. А ты… Давай на «ты»? Не местная? Сама откуда? – общение набирало обороты.

– Из Рощино, это село на севере Приморья. Во Владике живу уже семь лет: пять отучилась в универе, два года как работаю.

– Ну и как там, в Рощино? Я все хотела продать эту квартиру, купить в деревне дом, уехать с сыном. Одно смущает: с работой в сельской местности беда. И все, наоборот, стремятся в город.

– Не стоит, Ольга. Уж поверь, там никаких возможностей: скука, нищета. Пенсионерам некуда деваться, вот и доживают свой век, а молодежь вся валит в города, кто во Владик, а кто в Хабаровск. В глуши, конечно, жилье дешевле, но цены на продукты выше. И работы никакой. Так что даже не думай. Здесь у тебя какая-никакая квартира, не нужно тратиться на съем. А в наше время все упирается в жилье.

– Да, ты права. При наших ценах и зарплатах всю жизнь будешь пахать, а на жилье не заработаешь. Повезло, что есть хотя бы это…

– Вот. Тем более у тебя сын растет. В большом городе для него столько возможностей: кружки, спортивные секции, да и просто школу нормальную можно выбрать. А в селе их одна-две на всю округу. Потом из кожи вон лезешь, чтобы сдать экзамены в университет, дотянуть до уровня учеников из городских спецшкол. Им, с хорошей базой, гораздо легче поступить, чем абитуриентам из села.

Так и разговорились.

Все барьеры стерлись при общении. Перед уходом Алла поблагодарила хозяйку за чай, гостеприимство; Ольга, в свою очередь, сказала огромное спасибо за вкусный тортик и арбуз.

Алла вышла со спокойной совестью.

– Мам, а тетя к нам еще придет? – спросил Димка с надеждой.

– Придет, сына, придет, – кивнула мать.

***

Начало сентября в Приморье – ясная пора. На улице стояла летняя теплынь. Море прогрелось и отдавало тепло побережью, оттягивая хмурые дни до ноября. Пляж манил, но Алла никуда не выбиралась: в первой половине дня ждала звонка Ирины, и если та звонила, то во второй половине ехала по вызову. Вроде бы свободный график, но она была привязана к месту, к телефону более, чем кто-либо другой. И не могла планировать свой день. По этой же причине не звонила, не назначала встреч подругам.

«Только сорвусь куда-нибудь, а тут, как по закону подлости, Ирка с клиентом – не упускать же деньги? И что тогда сказать девчонкам? «Извините, я пошла»?» – думала она.

И вот ей позвонила Яна.

– Привет! Что новенького?

– Привет! Да ничего, по-старому, в работе. Ты как?

– Да в порядке. Увидеться хочу. С тобой, с Маринкой, давненько никуда не выбирались. Пойдемте-ка в субботу посидим в «Street-бар»?

И Алла призадумалась. Обычно местные клиенты по субботам с семьями. К услугам Ирины прибегают в будни, в рабочее время, во второй половине дня. Эти мужья отлично шифруются и не вызывают вообще никаких подозрений. Что же касается приезжих, тех, кто в командировках, вероятность, что ее вызвонят в субботу, ближе к ночи, пятьдесят на пятьдесят: либо вызвонят, либо нет.

«Что ж, рискнем…»

– А пошли! – махнула рукой она. – Реально мы давненько никуда не выбирались. В июле как-то съездили на пляж, на Русский остров, и то Маринка ушла, остались мы вдвоем. А до этого ходили в бар, но это было в мае, так давно!

Решено: собрались в «Street-бар» на Светланской. До субботы Алла съездила на встречу с местным бизнесменом и заработала еще пятнадцать тысяч. Деньги она не тратила, а складывала в жестяную коробку. Закидывать на банковскую карту не решалась: из-за мартовских событий, присоединения Крыма, экономика вела себя непредсказуемо, валюта дорожала, рубль дешевел, и Алла побаивалась, что счета могут сгореть. Она хранила все в наличности, растратить по мелочам такую сумму не хотела, а как лучше распорядиться ею, не решила. В мечтах, конечно, был автомобиль…

Но пока одна мечтала, другая претворяла мечту в реальность. Марина, без пяти минут водитель с правами, призналась подругам, что обратилась в фирму, которая поможет ей купить автомобиль с японского онлайн-аукциона. Процедура эта, конечно, дороже и сложнее, чем покупка подержанной машины у хозяина в Приморье, но суть в другом. На аукционе можно выбрать конкретную модель, конкретного года, технического состояния и даже цвета, плюс нет пробега по России. Механики дают оценку состоянию авто, из чего и формируется стартовая цена. Выкупая автомобиль, человек знает, за что платит, а покупка у частника на месте всегда на свой страх и риск, ведь некоторые автовладельцы стремятся продать ведро ржавых гаек и выставляют его в идеальном свете, когда это далеко не так. При участии в торгах необязательно располагать миллионами, участники обычно разбираются в автомобильном рынке и не станут переплачивать за модель, если она не стоит заявленной цены. На аукционе проводится более сотни торгов в день, и если что-то не устроило на одном, добро пожаловать на другой. Всегда есть из чего выбрать.

– Крутотень! – подняла Алла бокал с коктейлем. – За твой автомобиль! Как соберусь покупать машину, тоже возьму с аукциона. Это лучше, чем брать рухлядь у местного водилы.

– Да, с местными лучше не связываться. Я, например, не рукастый мужик, чтобы все время торчать в гараже и чинить эти «дрова». Лучше переплатить, но взять хорошее на аукционе. Японцы такие молодцы, нас техникой снабжают, – ответила Марина и тут же подхватила тост: – Спасибо, дорогая! Когда планируешь брать машину?

– Не знаю, как скоплю. Может, в следующем году, – проговорилась Алла и почувствовала, как вспотел ее затылок!

«Что я несу?! – сразу спохватилась она. – А вдруг поймут буквально? Я должна поддерживать легенду о том, что устроилась экономистом в фирму. Моей зарплаты хватает на то, чтобы снимать квартиру, и немного остается на еду. Какая тут машина? Не светит, даже близко!»

– Смотрю, все такие успешные, – не удержалась Яна, – я тоже хочу машину, но даже и мечтать о ней не могу. С моей зарплатой хватает только на самое необходимое. Куда мне, не живешь, а выживаешь…

– Да я тоже ничего не собираюсь покупать. Просто так сказала. Мечты вслух. Вот заехала на квартиру, зарплата в середине сентября, а с нее нужно отдать хозяйке за новый месяц, останутся копейки на еду. Хорошо хоть бабушка скотину держит и помогает, а так на что бы я жила? – похлопала глазами Алла.

– Ищите себе мужика, – дала совет Марина, залпом осушив бокал.

– Одного на двоих? – усмехнулась Яна.

– Каждой по мужику. Чтобы помогал финансово.

– Ага, попробуй такого найди. Все эти разговоры из серии «найди хорошего мужика» или «главное, это удачно выйти замуж», как говорит мне мать, уже вот где у меня сидят! – Яна провела ребром ладони по горлу. – Только вы, по ходу, не понимаете, что от ваших слов или моего желания хороший мужик не прибежит и удачное замужество на голову не свалится. Так что толку мне об этом лишний раз напоминать?! – была близка к истерике подруга.

Она выглядела уязвленной, и Алла догадывалась, почему.

«Это оттого, что на сайте со всяким быдлом общается, которое ей пишет гадости. Ничего не меняется, лишь раздражение и негатив все копятся и выливаются на нас. Сидит там не из интереса, а по инерции, от скуки. Интерес давно угас, это видно по ее глазам, они потухли и больше не блестят. Эх, Янка, Янка… Разница между нами в том, что я поняла это раньше и больше не ищу отношений ни в реале, ни в сети. Мной руководит только расчет, пока ты мечтаешь о «долго и счастливо». Самый распрекрасный принц из сказки тебя предаст, как только появятся морщинки и кожа перестанет быть подтянутой, упругой, а деньги, им все равно на это. По мне, если и ставить, то на них», – подумала Алла, но подруге сказала другое:

– Да ладно ты, не раскисай. Найдешь свою любовь. Не там ищешь и не с теми общаешься. Давно бы удалилась с сайта и встретила приличного парня – там же один сброд, неадекваты да озабоченные типы! Зачем тебе тратить время на них? Мы не раз говорили с тобой на эту тему, и я придерживаюсь того же мнения: Я-на, уда-ляй-ся, – проговорила Алла нараспев.

– И что ты предлагаешь?

– Для начала удалиться с сайта.

– И что потом? Все завидные женихи сбегутся к моему порогу? Выстроится очередь? Или что? – усмехнулась Яна.

– Не сбегутся, если сама не приложишь усилий. Почаще куда-нибудь выбирайся, чтобы себя показать, на людей посмотреть, тогда и найдется твой принц. Уж лучше так, чем чахнуть дома за компом и жаловаться на жизнь. Это ни на шаг не приближает тебя к цели.

– Заезженная фраза! Общие слова, и смысла в них нет ни хрена! Какие места ты имеешь в виду: клубы, бары? Много ли сейчас перезнакомилось там? Если брать серьезные отношения, а не перепих на раз. Скажи: много ли?

– А что, помимо клубов, баров, других мест нет? Проходят же различные выставки, концерты, презентации, на худой конец, дрифтинг, гонки, где полно мужиков. Куда, не знаю, мужик просто прет косяком, хватай – не хочу! Мы не в чигирях каких-то – мы в центре Владика, где постоянно какая-то движуха, где задействована куча народу. Все, что нужно тебе, это оторвать задницу от дивана, и вперед!

– Алл, ну о чем ты говоришь? Какой мужик побежит на выставку картин? Это больше по женской части, стоять и вздыхать над полотнами. Если и сыщется такой эстет, интеллектуал, это будет явно не брутал! Дальше. На концерт приходят послушать любимого исполнителя, а не склеить телочку – это раз. И мужественные парни, которые нравятся мне, не слушают попсу, чтобы я могла пересечься с ними на концерте какой-нибудь Нюши, – это два. Дрифтинг, гонки – согласна, интересы настоящих мужиков; там и драйв, и адреналин. Но рядом с такими всегда полно баб, и они скорее заметят грудастую шлюху, чем обыкновенную меня.

– Да ну тебя, уже со шлюхами себя сравниваешь! Тебя послушаешь, так совсем все хреново, везде одни минусы, хоть ложись и помирай. Сколько можно ныть, а? Уж поверь мне, дорогая, мужиков меньше всего волнуют наши комплексы. Меняй свой настрой. Красивая, интересная девушка, а послушаешь тебя, ворчишь, как старуха!

Яне не понравились тон и резкость, с какими были сказаны эти слова: она ждала от подруги не критику, а поддержку и участие. Правда не перестает быть правдой, если ее преподнести в более мягкой, деликатной форме. Выпившая Алла же рубила правду-матку и не следила за языком.

– Алла, смени тон, когда со мной разговариваешь.

– Не затыкай мне рот! Я буду разговаривать так, как захочу!

– А ты изменилась. Ты только посмотри, как нос-то задрала! Ты всегда любила поучать, но раньше в тебе не было такого превосходства, как сейчас. Высокомерная, надменная, но не могу понять только, с чего ты зазвездилась, а? Сидела без работы у меня, устроилась куда-то, съехала и стала задаваться. Добро мы быстро забываем… Выходит, так?

– А что такого я сказала? – удивилась Алла. – Все верно: ты слишком много ноешь, и это раздражает. Твое плохое настроение бесит. Добро я забываю? Это скажи спасибо мне за то, что слушала твой рев и жалобы на жизнь и утирала тебе сопли!

Это была точка невозврата.

Яна раскраснелась и сжала рюмку в кулаке, но не имела столько сил, чтобы раскрошить стекло. Тогда она ударила кулаком по столу: все вилки и ножи подпрыгнули со звоном.

Бармен с официантом встревоженно переглянулись. Опасаясь худшего, один сказал другому:

– Бабы пьяные, похоже, подерутся. Смотри за ними, никуда не отходи.

Виной всему был алкоголь: одной он развязал язык, другой – руки. Алла держалась дерзко и ни взглядом, ни видом своим не выражала ни сожаления, ни желания пойти на уступки и предотвратить разлад. Она одного понять не могла: чего это Янка так взъелась? Бесится, позорит их столик при всех!

Яна же смотрела на нее, не отрываясь. Смотрела полминуты, а затем воскликнула в слезах:

– Сука, ты мне больше не подруга! Не ожидала я услышать от тебя такого! «Слушала твой рев и жалобы на жизнь»! Откуда в тебе столько самолюбия, гордыни? Ведь раньше ты была гораздо проще! Понимаю, тебя потрепала жизнь, но я-то тут при чем?! Плевать на тех, кто помогал и пекся о тебе? Из-за тебя ругалась я с соседкой по квартире, а ты… «Отблагодарила» только что! Наутро не звони, не извиняйся – такая «дружба» мне на хрен не нужна!

На крик сбежались официанты.

– Принесите счет, – бросила им Яна.

Алла сидела с невозмутимым видом. Она еще могла подобрать слова, чтобы смягчить обстановку, но вместо этого подняла уже бывшую подругу на смех.

– Яна, что это было? Что за клоунада? – спросила она с усмешкой. – Мне стыдно за тебя, все люди смотрят. Это тебе придется извиняться за то, что своими психами испортила нам вечер. Извиняться передо мной, перед Мариной. В кои-то веки выбрались в бар и «отдохнули», бля!

Яна посмотрела на нее с глубоким презрением и собралась что-то ответить, но тут подоспел официант со словами «Ваш счет». Яна расплатилась за себя и в спешке направилась к выходу. Никто за ней не кинулся. Никто ее даже не окликнул.

Марина провожала Яну растерянным взглядом и даже во время ссоры не пыталась вмешаться, успокоить или помирить подруг. Алла же смотрела свысока: не барское это дело извиняться.

«А были ли у меня подруги? – спрашивала себя Яна по дороге домой. – Или мы собирались в барах, чтобы выпить и посплетничать? Мы редко виделись, только вот эти вылазки… Их я и принимала за дружбу. Они тоже. Но теперь все встало на свои места».

***

Алла проснулась в обед и полчаса провалялась в кровати. Ей вспомнился вчерашний вечер и ссора с Яной. Поразительно, но она не испытывала никаких угрызений совести и сожалений о случившемся. Она лишь с раздражением подумала о том, как ее бесят нытики и неудачники. Ей стало тошно выслушивать чужие жалобы на жизнь и утирать чужие слезы, поскольку свои проблемы она решала сама и никого в них не посвящала. Все добро, сделанное Яной, ее преданность и годы дружбы забылись в одночасье.

«Подуется да позвонит сама: она ж свихнется без общения! А я напомню про ее вчерашний псих, про то, что я ей больше не подруга. Я покажу ей «суку»! Пристыжу за те слова, заставлю извиняться. И трубочку возьму не сразу, чтобы помучалась и знала, на кого кричать. Ну ладно, что у нас сегодня?»

Алла потянулась за телефоном и, проверив, что сообщений от Ирины нет, поплелась в душ. Затишье волновало больше, чем ссора с подругой.

«Сегодня поругались, завтра помирились – делов-то! Реальная проблема, когда нет работы, ведь в наше время деньги – лучшие друзья. И утешат, и накормят, и оденут», – думала она. И напомни ей сейчас пословицу «Не имей сто рублей, а имей сто друзей», она бы подняла это на смех.

Алла решила не тратить время зря и отправилась на шопинг. Осень, и скоро ей потребуются стильное пальто, сапожки: в куртке на встречу к солидному клиенту не пойдешь. Теперь внешность – ее рабочий инструмент, который требовал немаленьких вложений.

Она пробежалась по магазинчикам «Центрального» и Clever House, по пути забежала в Mango и Benetton на Светланской, прошлась по обувному торговому центру Manera. Алла всегда любила шопинг, но не всегда имела деньги; теперь же располагала круглой суммой и шла не просто поглазеть. При этом оставалась экономной и покупала только то, что вписывалось в новый образ, ведь знала цену заработанным деньгам.

В итоге прикупила пальто, сапожки, пару платьев, несколько комплектов нижнего белья. Ей хотелось потратиться на большее, но она вовремя сказала себе «стоп», поскольку собралась копить на иномарку, а крупная покупка требовала крупных накоплений. Она даже не стала заказывать такси: дошла до остановки и c пакетами запрыгнула в «31»-й автобус. Дома перемерила обновки, отметив, что образ красотки из старого кино ей к лицу.

«Джентльмены предпочитают блондинок», – подмигнула Алла своему отражению в зеркале, вспомнив фильм с участием Мэрилин Монро.

На нее напало желание с кем-то поговорить, поделиться радостью, описать покупки, и она набрала Маринкин номер. Но подруга не ответила, и после продолжительных гудков Алла сбросила. Тогда она подумала, не позвонить ли маме, но вовремя сообразила, что при обсуждении покупок у той появятся вопросы и подозрения, откуда у дочери такие деньги. С одной зарплаты в одиночку снимает жилье, еще и гардероб меняет; неужели, работая в мутной конторке на стартовой должности, можно себе такое позволить? Фантастика по меркам Владивостока, уж мать-то понимала.

Ложь завела ее в тупик. И Яне, будь они в ладах, сказать бы не смогла. Подруга бы спросила: «Откуда вдруг свалилось на тебя богатство? Не так давно ты впроголодь жила и занимала у меня».

Алла реально озадачилась, кому бы позвонить. Уже не ради хвастовства, а просто так, поговорить. С бывшими однокурсниками не общалась, кто-то из знакомых удалил ее в соцсетях после той истории на «Курицах». Им стало стыдно знаться с ней, иметь ее в числе «друзей».

«Ленка, моя приятельница с прошлой работы!» – вспомнила Алла девушку, с которой ездила в командировку. Именно Ленка рассказала ей, что слух пустил Авдеев. Но они не общались со дня ее увольнения в мае, и Аллу беспокоило, как Ленка отнесется к внезапному звонку. И что она ей скажет? Что устроилась экономистом в несуществующую фирму? Нет, с Ленкой номер не прокатит, она в этой кухне крутится. Придется придумать что-то еще…

Как же она устала лгать и бояться быть разоблаченной в своей лжи! Но желание услышать Ленку пересилило.

Пока шли гудки, Алла собиралась с мыслями.

– Алло, – ответила Ленка все тем же бодрым, жизнерадостным голосом.

– Ленчик, привет! Это Алла Воронцова…

– О, Алла, дорогая моя! – воскликнула Ленка радостно. – Куда ты пропала? Я не могла до тебя дозвониться, как ни позвоню, абонент все время недоступен. Из «ВКонтакте» ты удалилась, где живешь, я не знала, ты как сквозь землю провалилась и не оставила мне никаких контактов. Знаешь, мысли разные лезли в голову, в какой-то момент я даже испугалась, что могло случиться страшное, в такой ситуации у любого уйдет почва из-под ног… Но я рада, что ты всего лишь сменила номер и я снова слышу твой голос.

– Ленчик, спасибо тебе! Я жива, здорова. Авдеев указал мой номер в группе. Мне звонили, загадили всю личку во «ВКонтакте»… – Алла тяжело вздохнула. – Мне ничего не оставалось, как удалиться и сменить телефон. Извини, что не связалась с тобой. Я была в жуткой депрессии. Мне ни до кого не было дела.

– Я понимаю, нелегко пришлось тебе тогда. Я тоже подумала, да и ушла из этого дрянного коллектива, устроилась с июля в ВТБ-24. Работаю почти два месяца и всем довольна: зарплата здесь выше, возможностей роста больше, а отношение лучше.

– О, молодец! И правильно, что ушла.

– Не говори. Мне вэтэбэшники мои сказали, что банк наш тот – шарашкина контора. Рубль начинает падать, в России будет кризис, и банки-однодневки все закроются, а значит, змеи расползутся кто куда. Может, еще увидимся с Авдеевым. Вот стану я его начальницей и буду из него веревки вить, ха-ха. А, кстати, ты куда устроилась?

– Я? Никуда.

– Как так? Ведь столько времени прошло…

– Вот так. После того скандала мне опротивела вся банковская сфера, и я искала работу кем угодно: менеджером по туризму, даже продавцом. Наивно полагала, что в туризме заработки неплохие и работа интересная. Но что ты думаешь? Побегала по собеседованиям, узнала, что зарплаты там – не разгуляешься, прикинула: «Ради чего тогда бросать мне экономику? Не те зарплаты и не те условия. Останусь лучше я в профессии», – и принялась искать по специальности. Но ничего толкового не подвернулось. Я не рассматривала предложения с зарплатой ниже тридцати тысяч, а мне таких и не встречалось. Это не блажь: после того, как я рассталась с Пашкой, пришлось самой решать вопрос с жильем, а наши цены знаешь. На что мне жить, если аренда хаты как вся моя зарплата? Я плюнула, уехала к родителям, пришла в себя, теперь пакую вещи, еду к тетке в Питер. Попробую обосноваться там.

– А-а-а-ал, – протянула Ленка, – ну как же так? Может, стоило согласиться на те условия, что предлагали? Сейчас бы уже, глядишь, поднялась, получила прибавку к зарплате. Что касается жилья, необязательно было гнаться за квартирой, могла бы на первое время снять комнату у хозяйки. Это семь-восемь тысяч в месяц, а не двадцать. Разница, как видишь, есть. Или, как вариант, нашла бы через интернет девушку с подселением. Мол, я такая-то, без вредных привычек, в целях экономии ищу соседку, давай вместе снимать квартиру, выгодно и тебе, и мне. Знаешь, снять двушку на двоих куда дешевле, чем однушку на одного. Пожила бы так, а там нашла бы мужика с квартирой. Я считаю, что проблема вполне решаема. Подумай перед тем, как сжигать все мосты…

«Легко тебе рассуждать. Сама местная, живешь с парнем. Даже если и разругаетесь, вернешься к родителям, они тебя с радостью примут, а тут сама, как рыба об лед…»

– Все оно верно, но и работу попробуй-ка найди. Все решают связи, блат, и даже чтобы устроиться на рядовую должность со скромным окладом, нужно пройти собеседование, где с тобой будут разговаривать так, будто делают одолжение. Мол, ты никто и звать тебя никак, будь счастлив, что рассмотрим твою кандидатуру, но ничего не обещаем. На самом же деле создают видимость конкуренции. Нет, я не хочу работать здесь в принципе. Нужно переезжать поближе к цивилизации. Взять тот же Питер: богатый, крупный город, работы – море, и море перспектив! Неспроста же многие рвутся туда? – съехала с темы Алла.

– Смотри сама. Если вдруг передумаешь, я узнаю у своих в ВТБ, есть ли вакансии по городу, и, если есть, тебя возьмут без всякого выпендрежа. И кстати, вспомнила: в Хабаровске открывается еще одно отделение! Будут набирать людей, и раз ты не привязана к Владивостоку, то могу поговорить, чтобы тебя туда, – пообещала Ленка.

– Спасибо! Даже и не знаю…

– А в Питер, сама подумай, лучше ехать, что-то из себя представляя, уже имея опыт и стаж. Не думаю, чтобы там был недостаток в экономистах, и местные спецы, с питерской пропиской и образованием, а то и со знакомствами, всегда будут в приоритете.

– Это понятно, ну а кто сказал, что я собираюсь работать в экономике?

– А где же? – растерялась Ленка. – У тебя же есть образование…

– Но нет желания. Куда-нибудь устроюсь; если повезет, то продавцом в бутик. Я все для этого имею: смазливую мордашку, грамотную речь и высшее для галочки. Питер не Владик, там можно выжить на зарплату продавца. Я наводила справки, что почем, и знаю.

– А без прописки, думаешь, возьмут? Работа же с деньгами, подумают, а где потом ее искать?

– Я поняла. Если потребуется, оформлю временную у родни. Или за деньги у чужих людей – неважно.

– Не узнаю тебя. Алл, ты чего? Не жалко после банка работать продавцом? Мне бы было жалко. Не спеши с решением, подумай. Я обещаю: чем смогу, тем помогу.

– Спасибо, Лен, не стоит. Я решила: я уеду, – сказала Алла, которую утомил весь этот разговор, – я и сама себя не узнаю.

Перед глазами пронеслись события последних месяцев. Когда-то Алла была наивнее, добрее к людям – Авдеев показал ей, кто есть кто, из коллектива поддержала только Ленка. Когда-то Алла верила в любовь, порядочность и честный труд; родители внушили с детства: будь правильной, не ленись – трудись! И она трудилась: в университете, на работе, пока ее не оболгали, и все рухнуло в один момент. Никто не встал на ее защиту. В полиции посмеялись, работодатель выгнал вон, а любовь всей жизни порвала с ней без лишних слов. И тогда-то она поняла, что спокойствие и уверенность в завтрашнем дне могут дать лишь деньги. И за лето, два последних месяца, убедилась в этом окончательно.

– Мне пофиг, где и кем работать, – сказала Алла после паузы, – лишь бы платили нормальные деньги. Будь они у меня, я свалила бы в любую точку мира и забыла все, как страшный сон. А так зализываю раны в деревне, в то время как мои враги безнаказанно живут, как и жили. Если деньги не главное, то что тогда? Да, я цинична. Зато теперь меня не одурачишь.

Ленка молчала, обдумывая услышанное. Пауза затягивалась, и Алла решила, что пора заканчивать этот бестолковый разговор.

– Ладно, Лен. Рада была созвониться, но мне пора. Давай, пока, – произнесла она и отключилась.

«А что, если бы я устроилась в банк? – задумалась она на миг. – Последовала бы совету Ленки, поубавила запросы, сняла комнату у бабки… Работала с утра до вечера, сидела дома, забыв про клубы и подруг (к бабке-то под утро не заявишься), ездила на автобусе, по копеечке откладывая на машину, и так лет десять. Вернулась бы к порядочной жизни, забыла все, что натворила, и начала жизнь с чистого листа. А все ради чего? Двадцати пяти – тридцати тысяч в месяц? – и тут же вспомнила о полтиннике за ночь с депутатом: это был самый удачный клев. – Сколько, двадцать пять? В месяц?! Да ну нах!»

Она принялась готовить ужин, и в это время завибрировал смартфон. На дисплее высветился незнакомый номер, Алла отставила в сторону фарш для котлет.

– Алло…

– Добрый вечер, красавица, – услышала она знакомый голос, – это Виктор. Мы встречались на прошлой неделе… Чем сейчас занята?

Сердце заколотилось, Алла раскраснелась. Она не могла поверить своему счастью: Киселев ей позвонил!

– Добрый вечер! Я… Ничем не занята!

– Тогда как насчет встречи?

– Я не против, – не растерялась та.

– Можешь подъехать ко мне через часик-полтора? Квартира в центре, на Океанском проспекте.

– Да, конечно! Я вызову такси.

– Вот и отлично. Записывай адрес…

И Алла, не помня себя от счастья, побежала собираться.

«На кой мне хрен банк с зарплатой в тридцать тысяч? – посмеялась про себя она. – Когда за вечер я могу срубить больше бабла!»

Глава 5. Спонсор

– Оль, да ты в своем уме?! – вскинула брови Людмила.

Признание повергло ее в шок. Ей приходилось слышать всякое, но то, что выдала подруга, сразило наповал.

– Где это видано, чтобы тетка копила на взятку в органы опеки, чтобы оформить опекунство над племянницей? Тетка, которая сама живет впроголодь, перебивается с хлеба на макароны! То-то я и смотрю, вы так скудно питаетесь. Твоя зарплата хоть и маленькая, но жить можно. Кредиты на тебе не висят, живешь в своей квартире, тратишься только на коммуналку, и с того, что остается, можно нормально питаться, – пыталась вразумить подругу Люда, – у тебя же, как не придешь, гречка, макароны да куриные желудки. Как Димка это ест?

– А что, если другого нет? – ответила Ольга с кислым лицом, явно пожалев о том, что рассказала.

– Но как же нет, если ты тратишь деньги не туда? Извини, если я лезу не в свои дела, но ты и Димка мне небезразличны. Хочешь забрать Анечку, но понимаешь, что официально, по закону, тебе никто ее не даст. Какие могут быть еще пути, когда в России все решают деньги? Ты копишь. Благородно, но какой ценой? Ты экономишь не на том. Если тебе так нравится, то голодай. Мне жалко Димку: пацан не видит ни конфет, ни фруктов. Чего лишаешь сына ты? Здоровья с малых лет! Прости за резкость, но мой тебе совет: оставь ты это дело, всех не нажалеешься!

– Я не могу. Это мой долг перед сестрой…

Люда задумалась и спросила тихим, вкрадчивым голосом:

– И сколько ж ты откладывала, Оль?

– По десять тысяч с каждой зарплаты. В том месяце не получилось: сборы в школу слишком дорогие.

– И сколько собираешься еще откладывать?

– Не знаю, сколько нужно. Хочу поговорить с главной, предложить ей пятьдесят. Если скажет мало, я согласна буду подкопить до ста. Скажет больше – уже не потяну. Но Вика увидит, что я старалась помочь малютке и делала все возможное, чтобы вернуть ее в семью.

– Ты уже приготовила сумму?

– Нет, пока скопила тридцать тысяч, – пятьдесят будет к декабрю. Боюсь, как бы ее не удочерили, поэтому копить нужно быстрее. И да, как видишь, питаемся мы скромно, но эта полоса пройдет, как только Анечка вернется к нам. Мы будем хорошо питаться, просто вернуть ее сейчас важнее.

– Хорошо, а если взятку не возьмут? Неважно, по каким причинам. Я не про порядочность людей, сейчас все покупается и продается, это да. Я про размер. Не думаешь, что пятьдесят тысяч для главной в органах опеки – это как бумажка, в туалете подтереться? Боюсь, тебе не хватит этой суммы, даже ста… Никто не будет из-за них мараться. Это копейки. Оль, забудь.

И Ольга не выдержала, вспыхнула:

– Ну почему ты мне во всем перечишь?! И где твоя поддержка, Люд? Только и слышу: не получится, оставь ее, забудь! Ну как ты не поймешь: ее судьба зависит от моих конкретных, быстрых действий, и то, что она в детдоме, а не здесь, в кругу семьи – ужасно! Я заберу ее домой! Не говори мне больше ничего, иначе разругаемся! А мне бы не хотелось.

Ольга говорила с таким жаром и несвойственной ей страстностью, что Люда поняла: спорить с подругой бесполезно, она полна решимости и не отступится от своего. Она отстаивала племянницу так, как не каждая мать отстаивала бы своего ребенка, и каждое слово против опекунства воспринимала как попытку настроить ее против сироты. Одна лишь мысль об этом вызывала в спокойной Ольге гнев.

– Я не хочу с тобой ругаться, ты хорошая подруга. Прости, что я была категорична. Но чую, это опекунство принесет одни проблемы… – слабо возразила Люда. – Я вижу, как ты вымотана, а это только первый шаг. Поверь, я думала, как лучше для тебя. Но все, молчу! Ни слова больше не скажу.

Ольга в задумчивости отошла к окну.

Во дворе соседка Алла садилась в такси. Синее платье на стройной фигурке, сумочка через плечо, плащ в руках – по всей вероятности, она планировала позднее возвращение, по холодку.

«Вот кому хорошо, ни забот, ни хлопот, – с грустью подумала Ольга, – молодая, живет в свое удовольствие, работает в офисе, сидит за компьютером, имеет и образование, и хороших родителей, которые ей это дали. Сама недурна: за такими всегда увивается уйма парней… И видно, что небедная. Нарядилась как куколка, поехала на свидание или куда-то еще…»

Люда заметила, что подруга уставилась в окно и с интересом наблюдает за тем, что происходит во дворе.

– Что там?

– Новая соседка, на гулянку собралась.

– Кто такая?

– Алла, с третьего этажа, сняла квартиру у Сухоруковой.

– Молодая? Или в возрасте?

– Девушка. Сказала, что экономист.

– Тогда понятно. Аренда здесь недорогая, по карману молодым спецам. Когда это вы успели познакомиться?

– Да было дело, обращалась ко мне на днях: кран сорвало, – сказала Ольга с выражением «ну с кем не бывает».

– И как? Ты помогла?

– Ну да, а что здесь сложного? Я перекрыла воду, вызвала сантехника. Так и разговорились с ней.

– Понятно. Хорошо.

Ольга опустила подробности и оставила впечатление о соседке при себе, поскольку не хотела вызвать этим новую волну расспросов. Ее отношение к Алле было неоднозначным, но обсуждать это она не собиралась. По крайней мере, с Людой, чьи визиты в последнее время раздражали, а непрошенные советы сбивали с верного пути. Людмила судила расчетливо, с позиции холодного рассудка – Ольга же пропускала все через сердце, отличалась жалостливостью и никогда не рубила сплеча. Взаимопонимания не было, а значит, и мусолить одно и то же по десять раз не стоило.

Впрочем, Люда утолила некоторое любопытство и сделалась задумчивой, немногословной. Правда, ненадолго.

– Выход есть! – осенило вдруг ее. – Помнишь, ты рассказывала о богатом родственнике? Что у тебя есть дядька, какой-то местный шишка, но вы не знаетесь, так вот. Ведь он и есть тот человек, кто мог бы помочь. Обратись за помощью к нему. Потребуется, падай в ноги и проси! Раз это нужно для ребенка, чтобы оформить опекунство.

В ответ на это Ольга мрачно усмехнулась:

– Ты думаешь, эта идея мне не приходила? И я не пробовала обратиться к дяде? Напрасно так считаешь: я первым делом кинулась к нему. Как только отказали в органах опеки, я заявилась к дяде на работу. Подумала, он будет потрясен всей ситуацией и мне поможет. Я верила, надеялась… Представилась охраннику, тот доложил наверх, мол, к вам племянница, такая-то, по личному вопросу. И тут же поступил ответ: он «занят», а через час уже «отъехал по делам». Все стало ясно: он не хочет знаться! И даже не спросил, зачем пришла и что мне надо. Но я осталась, и плевать было на гордость. Его участие – моя надежда на благополучие Анечки, слово в ее судьбе. Я простояла целый день у выхода и дождалась, когда он спустится. Как только вышел, бросилась к нему. «Дядя, нам нужно поговорить! Мне нужна ваша помощь!» – бежала я за ним, как собачонка. А он идет, меня в упор не видит, такой весь важный, при костюме. Я хоть и нищая, но никогда ни перед кем не унижалась и не унизилась бы, не будь все так! – воскликнула в отчаянии Ольга. – И что ты думаешь? Дядя зашагал быстрее, я подбежала и схватила его за руку – он обернулся и крикнул мне в лицо: «Ну чего тебе?! Пришла клянчить на водку, как мать? Гребаная пьянь, алкашинское отродье! А работать не пробовала?» Все смотрели на нас…

Ольга затряслась от беззвучных рыданий. Ошарашенная Люда обняла подругу за плечи, поднесла ей стакан воды.

– Да-да, он адресовал это мне! – продолжила Ольга, едва придя в себя. – А я рыдала, глотала обиду и умоляла выслушать меня, пыталась объяснить, что помощь нужна не мне, а девочке, дочери сестры. Что Вика мертва, а ребенок в детдоме, что я хочу оформить опекунство, но мне его не дают. Я повторяла: «Дядя, помоги», – но тот решил, что я несу какой-то пьяный бред, бросил мне пятихатку, хлопнул дверцей «Крузака» и укатил! Больше я к нему не ходила, ничего не просила, а скажешь, надо было? И дальше падать в ноги? Если бы это что-то изменило, я бы пошла, но тут хоть голову об стенку расшиби, всем наплевать! Я свыклась с тем, что помощи ждать неоткуда и я у себя одна. Поэтому отбрось все эти сказки про богатую родню: по нашей жизни никому ни до кого нет дела!

– Да уж… Теперь понятно: на него рассчитывать не стоит. А жаль… Почему он так с тобой? Чем ты-то заслужила такое отношение? – не понимала Люда.

– Он меня не знает и думает, что я, как мать, бухаю. Наверное, не хочет связываться с нами, забулдыгами… Для него что мать, что дочери – все под одну гребенку, – мрачно усмехнулась Ольга.

– А-а-а, вон оно как, – задумчиво протянула Люда, – тогда забудь его. Считай, что нет у тебя дядьки. Богатый, мог помочь… Но согласись, он не обязан. Дядька – не отец. У меня нет богатой родни, а по своей семье могу сказать, что нищие родственники тоже не всегда в ладах. Мои вон грызутся из-за наследства, и даже яростнее, чем богачи. Вот они скупы и мелочны, готовы перегрызть друг другу глотку из-за мелкой суммы, трясутся за каждую копейку, лишь бы не перепала брату, сестре. Редкий богач станет судиться из-за какого-то сарая в деревне – для нищего же имеет ценность все, вплоть до каждой лопаты и ведра в этом сарае. Вот она, цена родственных отношений.

– Да, так и есть. Рассчитывать нужно только на себя.

Ольга опустилась на стул и согнулась в позе вопросительного знака. Волосы накрыли ее красное, распухшее от слез лицо. Дверь открылась, и в проеме показался Димка. Он только что проснулся и, услышав на кухне голоса, обрадовался было, что к ним зашла Алла с очередным пакетом вкусностей. Но его постигло разочарование: на кухне сидела Люда, которая приходила с пустыми руками, и о чем-то болтала с матерью. Набравшись смелости, мальчуган все же спросил:

– Теть Люд, а вы не принесли чего-нибудь вкусненького?

– Дима, ну что такое? Перестань попрошайничать! – тут же среагировала мать, на что Люда решительно сказала:

– Значит так, я потушила грибы с лучком, нажарила куриных отбивных. Хвастаться не буду, но мои домашние сказали, что пальчики оближешь! Пойдемте ужинать ко мне. Как раз перед уходом я замесила тесто, начну готовить пирожки с капустой и с повидлом.

– Мам, ну пойдем, – захныкал Димка.

– Хорошо. Вы идите, а я подойду, – ответила Ольга.

Она зашла в ванную и умылась холодной водой. Мельком взглянув на свое отражение в зеркале, в какой-то миг даже испугалась себя. На нее смотрело худое, будто восковое лицо с кожей болезненно-желтого цвета, тусклыми глазами и темными впалыми кругами.

***

Алла набрала код домофона и поднялась на двенадцатый этаж элитной новостройки, где ее ожидал клиент. Он держал приоткрытую дверь и курил сигарету, выпуская дым на площадку; при виде Аллы его губы сложились в довольную улыбку.

– Проходи, – сказал он, пропуская внутрь.

Алла разулась и последовала за ним в гостиную с высоким потолком, обставленную дорого, но, на удивление, просто. Пара кресел, кожаный диван, столик с бутылкой французского коньяка и плазменный телевизор в углу – мужская сдержанность говорила за себя. Киселев держал эту квартиру для приватности, когда хотел побыть один; его супруга о ней не знала, поэтому не приложила руку к созданию уюта. Помимо гостиной и столовой имелось еще несколько комнат, таких же просторных, и общая площадь составляла порядка ста пятидесяти квадратных метров. Из окна открывался шикарный видна бухту Золотой Рог, от которого захватывало дух, особенно по вечерам, когда Золотой мост сверкал всеми огнями. По меркам Владивостока такая квартира стоила не меньше пятнадцати миллионов рублей, и то за голые стены, без внутренней отделки и меблировки.

Запах денег вскружил Алле голову; она села в кресло и посмотрела на клиента блестящими, влажными глазами. Киселев опустился на диван.

– Пить будешь? Вино, коньяк? – предложил он.

– Можно коньячку, – кивнула та.

– Закусываешь?

– Да.

Киселев принес второй бокал, плитку дорогого шоколада, нарезку сыров и мясных копченостей. Он был галантен, вел себя как джентльмен, ухаживал за девушкой и подливал ей алкоголь, интересовался, чего она еще желает. И пусть в скором времени они поменяются ролями и угождать будет уже она, Алла получала удовольствие именно от этих минут, от осознания женской власти над этим важным человеком.

– Как ты вышла на Ирину? – в какой-то момент спросил Киселев, проницательно посмотрев в ее глаза.

Что означало: «Как ты стала проституткой? Как докатилась до этой жизни?» Ее всегда раздражал этот вопрос: в нем слышался упрек, клиенты будто бы подчеркивали этим превосходство, и всякий раз она держалась дерзко, когда им отвечала. Но сегодня был особенный случай, и, сохраняя улыбочку, Алла пожала плечиками и сказала:

– А никак, Ирина сама на меня вышла. Мы познакомились на отдыхе в Корее, и она мне предложила это дело.

– И ты сразу согласилась?

– Нет, я отказалась, – ответила она, – а потом обстоятельства сложились так, что мне пришлось пересмотреть свое решение. Но знаете, я не жалею.

– Обстоятельства? Какие? – стал допытываться он.

– Не думаю, что вам будет интересно.

– Отчего же? Наоборот!

Алла пораскинула мозгами и решила, что если хочет сделать депутата своим постоянным клиентом, то врать про тяжелобольную мать, кучу долгов и беготню от злобных кредиторов не стоит: ложь он быстро раскусит. Поэтому сказала как есть:

– Я потеряла работу и рассталась с парнем, у которого жила. Поиски новой работы ничего не дали: везде предлагали низкую зарплату, а мне еще квартиру снимать, я же не местная… В общем, пришлось мне перезвонить Ирине, и она мне не отказала.

Алла осушила бокал и, разломив плитку шоколада, подсластила горечь коньяка. Сквозь сощуренные веки посмотрела на Киселева – ответа не последовало. Он поднялся, взял сигарету и отошел к открытому окну. Утолил любопытство, как и всякий, кто спрашивал об этом. И не более того.

«А чего ты, собственно, ждала? Что пожалеет, приласкает? Поплачется с тобой о нелегкой доле? Еще чего захотела, дура пьяная! Стоит выпить, как становишься дурная! В прошлый раз с подругой поругалась, в этот… Эх, черт бы тебя побрал!» – выругалась она про себя, разозлившись на свою наивность, излишнюю откровенность; зареклась же впредь не потакать чужому любопытству, не открываться людям.

Киселев докурил сигарету и кинул тлеющий окурок в темноту. Черная ночь тут же поглотила его.

– Зачем ты этим занялась? Только из-за нужды? – спросил он, вернувшись к столу. Он вел этот бессмысленный диалог в сотый раз, пытаясь вытянуть из каждой новой женщины хоть какие-то эмоции.

– Представьте, что да! – ответила Алла дерзко, но не заметила сама, как следом принялась оправдываться. – А что мне оставалось делать? Работать за три копейки и всю зарплату отдавать за хату? Копить на новые трусы и ходить в магазин как в музей, смотреть на «экспонаты»? Состариться раньше времени? Подохнуть, так и не пожив, не насладившись жизнью? – на глазах выступили пьяные слезы. – Нет уж, одной моралью сыт не будешь, а я хочу пожить как человек, иметь свое жилье, автомобиль, увидеть мир, красиво, стильно одеваться! И пусть такой ценой, мне пофиг! Я не жалею ни о чем. А если и жалею, то лишь о том, что не пересеклась с Ириной раньше. Все то, о чем мечтаю, я уже имела бы.

Алла с трудом контролировала себя. Она изливала всю горечь на клиента, ничуть не задумываясь о том, какое впечатление производили ее слова. Ее злоба искала выход, ее стрела стремилась поразить мишень.

Впрочем, Киселев находился в хорошем расположении духа, девушка напротив ему нравилась и располагала своей пусть и колкой, но искренностью – редким качеством среди проституток. Обычно покупая тело, он покупал и настроение, эмоции: ему улыбались, с ним были обходительны, старались угодить и говорили те слова, которые хотел услышать он. Не из лицемерия, а из профессиональной обязанности создать атмосферу легкости, составить клиенту приятную компанию и не грузить проблемами за его же деньги. Но все приедается, и, пресытившись наигранностью, он жаждал настоящих эмоций. Слез, смеха, резких высказываний, даже грубости! – чего угодно, только не учтивой улыбки и наигранной страсти в глазах. Он возненавидел все эти маски и каждый раз хотел их срывать, чтобы видеть на лице женщины те чувства и волнения, что были на душе. Иначе становилось скучно: каждый визит проститутки был предсказуем, все они делали одно и то же, с одним и тем же выражением, словами. А скука убивала интерес.

Киселев отставил пустой бокал и обратился к Алле, интерес к которой только возрастал.

– Все то, о чем сказала ты: авто, заграничные поездки, шмотки – мог дать тебе любовник. Для этого не нужно связываться с Иркой, – в его голосе проскользнула некая брезгливость, – тебе нужен мужчина. Как вы говорите, спонсор.

– Да, но где ж такого взять? – ухмыльнулась та. – Кругом одни халявщики, жмоты! Вон подруга рассказывала, познакомилась с мужиком, договорились встретиться, попить кофе. Приехали в кафе, сделали заказ, сидят себе мило болтают. Принесли счет – вот тут-то началось «веселье». Мужик сказал подруге, мол, мы договаривались на кофе, а пирожное оплачивай уже сама. Ну что это такое? Где это видано? – округлила Алла и без того большие глаза. – Я у нее спросила, как еще за бензин не стребовал? А вы говорите, спонсора. Прям так и кинулись, тут за пироженку удушатся! Нет уж, не верю в эти сказки. Рассчитывать надо только на себя.

– И давно ты с Иркой?

– Нет, с месяц. С августа.

– То-то раньше я тебя не видел. Еще свеженькая, непотасканная. И неглупая, не как все эти понаехавшие из села, когда «сиськи есть, ума не надо». Не пытаешься казаться лучше, чем ты есть, и очень откровенна, – напрямую сказал ей Киселев.

Алла напряженно смотрела в его глаза и, затаив дыхание, ждала: что же последует за этим? Какое предложение?

– Ты мне нравишься. Я могу стать твоим спонсором, – произнес он наконец желанные слова, – но у меня условие. Ты не будешь встречаться на стороне, завтра же порвешь с Иркой. И еще, сдашь анализы на инфекции. Я тоже покажу тебе справку: я чист от всякой заразы.

– Вы это серьезно? Сейчас же звоню Ирке и шлю ее ко всем чертям! – рассмеялась Алла пьяным смехом и, скинув платье, засверкала ягодицами в стрингах.

Пара секунд – и она прыгнула к нему на колени, ласкаясь, дразня…

***

Наутро Киселев и словом не обмолвился о спонсорстве, Алла же не придала значения его словам. Они быстро собрались и разъехались, он по делам, она домой; взяла такси и в начале девятого была у себя.

В подъезде встретилась с Ольгой. Соседка удивилась при виде ее, но поздоровалась с тихой, кроткой улыбкой, как обычно.

В квартире Алла завалилась спать, восполняя недостаток сна. Ближе к обеду разбудил звонок Ирины: та поспешила сообщить, что «рыбка» клюнула, и объявила о встрече на вечер. На этот раз клиентом оказался молодой женатый риелтор, обратившийся к Ирине в поисках сексуальной новизны. Алла вернулась домой ближе к ночи, довольная, с двадцаткой в кармане и ощущением, что вечер прошел не зря.

А на следующий день заела тоска. В своей добровольной изоляции она стала испытывать дефицит общения. За неимением коллег, с которыми можно вдоволь наболтаться на работе, а с недавнего момента и подруги, Алла осталась наедине с собой, своими мыслями. Интернет не мог заменить ей реального общения, да и восстанавливаться в соцсетях она не собиралась, разве что искала интересные блоги на тему моды, красоты, психологии, путешествий, смотрела фильмы и ролики на YouTube, но и это в скором времени ей надоело.

Решено было мириться с Янкой – но попытки к успеху не привели: подруга попросту не отвечала на звонки. Алла без толку обрывала телефон и вскоре оставила эту затею. Вспоминая тот вечер и свои грубые слова, она признала, что обижаться есть на что, и бросься она вслед за Янкой, скажи ей: «Прости меня, сама не знаю, что несу», – помириться было бы гораздо легче. Но она сама довела до того, что глупая ссора привела к таким последствиям. Подруга не перезвонила ни в этот день, ни на другой…

Тогда мелькнула мысль, а может, действовать через Маринку? Пусть она их помирит, выступит нейтральной стороной. Но оказалось, что дозвониться до нее еще сложнее: она все время где-то пропадала и имела гадкую привычку не перезванивать то ли по забывчивости, то ли не считая нужным. С тех пор как завела любовника, была окутана какой-то темной тайной и никогда в кругу подруг не допускала откровений, держала все в себе, как будто было что скрывать. Девчонки не совали нос в ее дела, но раздражались всякий раз, когда в компании все говорили, а она одна молчала, лишь ушки навострив, как засланный шпион. Все это вызывало недоверие, обиду, подозрения. Когда-то они были близки и не имели друг от друга никаких секретов, а сейчас в компании произошел раскол. И Алла осознала, как дорожила Янкой: подруги лучше нет и не найти. Нужно из кожи вылезти, но помириться – такую цель Алла поставила перед собой.

Она отправилась бродить по центру, зашла в японское кафе, чтобы перебить горечь одиночества васаби, но при виде дружеских компаний ощутила, как ее настрой пропал, и аппетитный ролл пришлось заталкивать в себя. Спустилась к набережной, но и здесь веселье, смех, влюбленные, компании, подростки на велосипедах и на роликах, и лишь она одна в апатии, в тоске. Повсюду солнце, праздник, жизнь, и только Алле этот свет болезненно слепил глаза. Спустя минут пятнадцать стало нестерпимо находиться здесь, на людях, и захотелось уползти в свою нору.

Она прошла три шага и остановилась. Неподалеку от нее, вдоль набережной прогуливалась Карина, экс-девочка Ирины – вот так встреча! В легком приталенном платье в сине-белую полоску, с белым пояском и воротничком, в светлых мокасинах на загорелых ножках она была похожа на морячку; в выгоревших волосах ободком сидели темные очки. Карина шла не спеша, вглядываясь в морские дали. Легкий ветер обдувал ей плечи и лицо. В какой-то миг она остановилась и посмотрела на часы, затем по сторонам.

Алла неожиданно обрадовалась встрече: вот тот человек, с кем можно поболтать! Они виделись всего-то один раз, но Карина показалась ей приветливой, простой. Алле верилось, что красотка уделит ей пять минуток, почему бы нет?

Она выждала момент и подошла.

– Привет! Как поживаешь? – спросила Алла, улыбаясь во весь рот.

И каково же было удивление, когда в ответ Карина смерила ее надменным взглядом и не сказала ничего.

– Ты меня помнишь? Ну, у отеля «Хендэ»… – растерялась та.

Карина и виду не подала, что они знакомы. Она смотрела с открытой неприязнью и всем своим видом говорила одно: свали.

Аллу будто обдало ледяной водой. Такого она не ожидала!

«Вот ведь фальшивая проститутка! – подумала она. – У отеля улыбалась, вся такая лапочка, милашка… А теперь от показного дружелюбия не осталось и следа! И правильно Ирка сказала про нее: нос, мол, задрала».

Полностью проигнорировав попытки Аллы с ней заговорить, Карина развернулась и поспешила отойти на безопасное расстояние, но Алле, внутри которой с утра полыхал огонь, это ой как не понравилось.

– Кариночка! – окликнула она с издевкой. – Куда же ты? Кого ты ждешь, дружка или подружку? Ему нелишним будет знать, кто ты, кто я…

Но та прошла вперед, никак не реагируя.

– Кариночка, когда это тебе отшибло память? Ведь у «Хендэ» мы встретились не так давно. Мне, знаешь, тут сказали…

Карина не дослушала и резко развернулась.

– Что ты, тварь, ко мне прицепилась? – прошипела она, подойдя вплотную. – Иди своей дорогой, мымра! Я тебя не знаю и знать не хочу! Пойдешь сейчас за мной, я тебе все ноги переломаю! Пожалеешь, что встретилась мне сегодня. Больная на всю голову! – и, развернувшись, участила шаг.

Но кобру гадюкой не напугать. Алла сделала молниеносный выпад, вонзилась в мягкую ладонь ногтями и дернула ее что было силы, развернув к себе.

– Сучка, считаешь себя выше? И раз теперь не при делах, то лучше? И знаться с нами теперь стремно? Я напомню, кто ты такая, и гонор свой засунешь в жопу, – процедила она и резко оттолкнула красотку, что та едва удержалась на ногах.

На шум потянулись зеваки, но до драки не дошло. Две змеи пошипели и расползлись.

Приятель Карины припоздал и, к счастью для нее, не застал этого жалкого зрелища.

***

«Зачем было разыгрывать, будто меня не знает? – скривила рот усмешка. – Сказала бы, привет, все хорошо, как ты, твои дела, и я пошла бы дальше. Ей ничего не стоило это сказать. А тут из ляди в леди, что вы, мы выше всех, никого не видим, не замечаем. Бесит, когда мнят из себя невесть что, к тому же кто? Сама прекрасно это знает, а нос как задрала! Таких только обламывать!»

После стычки на набережной настроение заметно приподнялось. Алла выплеснула весь негатив на эту разнесчастную проститутку и домой приехала спокойная, с самодовольной, ядовитой улыбкой на губах. Опасная энергия!

Когда агрессия сошла, ее снова наполнила тоска. Алла состряпала ужин, но ни есть, ни сидеть, ни коротать остаток вечера в одиночку не могла. Она решила позвать Ольгу. Постучала в дверь, и ей открыли.

– Оля, привет! Я приготовила ужин, приходите с Димой, – позвала она.

Из приоткрытой двери за ее спиной доносились ароматы то ли жареного, то ли тушеного мяса. Устоять было сложно. Ольга не помнила, когда последний раз готовила мясо, а не субпродукты. Она смущенно улыбнулась и пожала плечами. Подумала, что нужно взять чего-то к чаю, и пыталась вспомнить, остались ли дома сушки, печенье, а если нет, идти с пустыми руками неприлично…

Она сомневалась бы и дальше, но бойкий пацан схватил ее за руку и потянул к двери:

– Пошли, мам! Ну пошли!

Мясные ароматы разжигали аппетит, и Ольга поддалась на уговоры сына, но все-таки сказала:

– Боюсь, у меня ничего нет к чаю.

– И не нужно, – махнула Алла рукой, – у меня все есть. Пошли!

Они прошли на кухню. То, что увидела Ольга, ее поразило: стол напоминал праздничный. Мясные тефтельки, картофельное пюре на молоке, салаты, купленные в кулинарии, дорогая полукопченая колбаса, сыр, графин с апельсиновым соком. Что за праздник?

– У тебя сегодня день рождения? – удивилась Ольга.

– Нет, обычный ужин, – не сразу поняла Алла удивления соседки, чей кошелек насквозь проела нищета, – с чего ты так решила?

– Шикарно слишком… Всего так много.

– Да брось, нормальный полноценный ужин. И мясное, и овощное, как и должно быть. Еда – это последнее, на чем стоит экономить. Я люблю вкусно покушать и умею готовить. Единственное, салаты чаще беру в кулинарии, чем крошу сама. Они быстро портятся, и когда живешь одна, целую бадью не съешь, а ради трех ложек и возиться не стоит, проще купить готовое, на развес. А вот сок выжимать я не ленюсь. Здесь, – показала она на графин, – стопроцентный витамин.

Ольга хотела что-то сказать, но не смогла: рот был набит. Димка наворачивал за обе щеки, как «с голодного края», но мать не стала делать замечаний.

Одна Алла ела медленно и мало, без аппетита. На то была причина. Ольга оторвалась от тарелки и спросила как можно деликатнее:

– Почему не ешь? Все так вкусно приготовила, нас накормила, а сама ни к чему и не притронулась. Что-то случилось?

Алла перевела взгляд на Ольгу. На ее спокойном лице проступило сомнение: желание выговориться с минуту боролось в ней с опасением открыться малознакомой женщине.

– Дим, поел? Иди домой, поиграй, – сказала мать мальчишке. Тот встал из-за стола и поплелся к двери.

«Неизвестно, какая она. Это сейчас мне смотрит в глазки и расспрашивает за жизнь, а не пройдет и дня, как будет сплетничать с другими бабами и смеяться над проблемами, какие ей, с ее нищетой, покажутся нелепыми, надуманными…

Но нет же, – возразила вдруг сама себе, – я почему-то верю, Ольга не такая. Она настолько простодушна, что совсем не держит зла, и первой готова прийти на помощь. И по общению, душевный, чуткий человек. Ей можно доверять».

После недолгих колебаний Алла все же поделилась:

– Даже не знаю, как тебе сказать. Из-за работы стали редко видеться с подругами. Раньше гуляли, виделись, а сейчас уже не то общение. Наверное, у многих так, не только у меня?

– Не только у тебя, – ответила ей Ольга, – я вот с Людой со второго этажа общаюсь, а больше и ни с кем. И мне хватает. На работе так уматываешься, что притаскиваешь себя домой, и уже не до общения. Еще и сын растет, нужно уделять внимание ему.

– У тебя да, семья, и времени свободного не остается, – согласилась Алла, – а что касается работы, у всех одно и то же, с кем не поговоришь. Всем приходится пахать – а как еще прожить? Все стоит дорого, жилье по четыре с половиной миллиона, а зарплаты такие, что не разгуляешься. Говорят, Россия – страна возможностей, но все они в руках одной прослойки, все это понимают, и выше головы не прыгнешь.

– Ну да… – пожала плечами Ольга. Она не нашла что добавить, но и с чем поспорить тоже не нашла.

– А без денег чувствуешь себя никем. И со стороны других отношение как к неудачнику, более того, без денег и за человека не считают. Так что выходит, что по нашей жизни все средства хороши, лишь бы вырваться из нищеты, – разоткровенничалась Алла, – и чужого мужика увести не проблема. Имел бы деньги, положение, статус.

– Зачем ты так? – наконец, сказала Ольга. – Должно быть хоть что-то святое. Нельзя посягать на семью.

– Святое? Любовь, что ли? Меня оболгали в интернете, и бывший парень во все это поверил, даже высказаться мне не дал! Или дружба? Была у меня подруга, мы поругались с ней, отчасти по моей вине, но грош цена той дружбе, которую в силах разрушить одна пустяковая ссора и брошенные спьяну слова! Чего еще святого в этой жизни – семья, дети? Нет, это тоже не для меня!

– Но ты так молода, так привлекательна, ты на пороге жизни. Какие твои годы? Тебе-то что переживать? – не понимала суть проблемы Ольга.

– А что изменится, когда я стану старше? Лишь то, что подурнею? Пока я молода и привлекательна, есть шанс себя пристроить. Найти богатого, жить припеваючи, водить свое авто, кататься по курортам, не думая о том, что бы пожрать. Только лететь нужно в Москву, на крайний случай в Питер – Владивосток для этих целей мал, здесь хоть и море, рыбка мелкая и что-то не клюет. Наивно, скажешь ты, любительниц богатеньких полно. Ну почему, везет же сопливым дурочкам, а я умнее, старше, опытнее, глядишь, повезет и мне.

Алла откровенничала с соседкой как с подругой и не боялась выставить себя не в лучшем свете. И, как ни странно, ее смелость проложила мостик доверия, и Ольга ответила тем же, открылась этой дерзкой девице.

– Нельзя зависеть от чьих-то прихотей. Не стоит гнаться за богатыми: к добру это не приведет. Была у меня сестра. Нищета сделала ее зависимой от мужчин с шестнадцати лет, вынудила продаваться, только не за яхты и курорты, а за еду, одежду, крышу над головой. Она была красивой, но отдавала свою красоту задаром. И мужчин, с которыми встречалась, богатыми назвать нельзя. Это не те богачи, что в твоем понимании, готовые осыпать бриллиантами и посадить на самолет до Мальдив, – это люди скромных возможностей, «середнячки», но в глазах Вики все они были короли. Она хотела прибиться к тому, кто накормит и обеспечит, не стремилась к самостоятельности, чем и погубила себя…

– Почему ты говоришь «была»? – спросила Алла осторожно.

– Она мертва.

Алла опустила глаза. Ей стало неловко выспрашивать подробности, но Ольга сказала сама:

– Ее зарезали. Двенадцать ножевых ранений. Зверь, с которым она жила, избивал ее не один год, но она все терпела. И дотерпелась. Вещи, подарки – все это было важнее собственной жизни. У нее осталась дочь, два годика, считай, сирота. Мать мертва, отец двадцать лет просидит на зоне – да хоть пожизненно! Сестру уже не вернешь, и девочка вырастет без матери, – ее спокойное лицо исказила боль, в глазах сверкнула ненависть, – вот она зависимость! Что на высшем, что на низшем уровне – суть одна. Слабые женщины готовы на все закрыть глаза, а мужик знает, что раз полностью ее содержит, никуда она не денется, и начинает руки распускать, унижать, издеваться. А оно тебе надо? Даже в голову не бери! На мужика рассчитывать – гиблое дело. Вон меня с пузом оставил, сама кручусь и тебе советую рассчитывать только на себя.

– А что с девочкой, дочерью твоей сестры? – спросила Алла с волнением.

– Она в детдоме. Я пытаюсь оформить опекунство. Пока мои шансы малы, но я не отступлюсь. Она не должна отвечать за ошибки матери и бабки. Вырастет в любящей семье и не повторит их путь, – сказала Ольга решительно.

Она менялась, когда отстаивала ребенка; вот тут-то и проявлялись ее внутренняя сила и стержень, видимая мягкость уступала им.

– Хороший ты человек, – сказала ей Алла, – кто-то от родных детей отказывается, а ты готова биться за племянницу. Продолжай, ты все делаешь правильно. Я согласна, дети не должны отвечать за ошибки родителей.

Они проговорили допоздна и многое узнали друг о друге. Алла рассказала о публикации на «Курицах» и о том, что за этим последовало, Ольга – о своей борьбе за опекунство и работе на китайца.

Алла давно не говорила ни с кем так по душам и умолчала лишь о том, чем зарабатывала на самом деле.

***

А на следующий день случилось то, чего Алла так хотела. Позвонил Киселев и спросил, порвала ли она с Ириной, сдала ли анализы и вообще готова ли к спонсорским отношениям, о которых шла речь пару дней назад. Она слушала с широкой улыбкой и не верила своим ушам. Неужели это правда? Перед глазами сразу выстроились картинки красивой жизни: вот она за рулем дорогой иномарки, вот пакует чемоданы на курорт, вот прогуливается по бутикам. Казалось бы, не жизнь, а сказка, но что-то настораживало…

– Вы это серьезно? – в какой-то момент спросила она, осознавая риск. Порвать с Ириной недолго, но что ее ждет потом, блеск или нищета? Ведь в случае неудачи, если депутат окажется ветреным и связь сойдет на нет, неизвестно, примут ли ее обратно. И работать в магазин за двадцать тысяч она тоже не пойдет, на что тогда жить, куда податься?

– Я серьезно. И по десять раз не предлагаю. Если заинтересована, приезжай ко мне вечером, обговорим все условия.

– Хорошо, подъеду!

Разговор был коротким. Алла покопалась в бумагах и отыскала анализы годичной давности, когда проверялась на инфекции, передающиеся половым путем. Тогда все было чисто; и сейчас она рассчитывала на отрицательные результаты, так как всегда работала с презервативом, который не согласилась бы снять даже за приличную доплату. Благо, клиенты попадались грамотные, осознавали риск и ни о чем подобном не просили.

Алла положила список в сумочку и решила, что завтра же утром отправится в клинику. До вечера оставалась уйма времени, по дому накопилось много дел, но мысли были не о том. Радость стихла, и снова появились сомнения.

Она не состояла прежде в подобных отношениях и не знала всех нюансов. Кто этот мужчина для нее, чтобы ему довериться? Все бросить и рискнуть? А если он начнет командовать и диктовать условия, которые ей не понравятся? Стоит ли оно того?

«Часовая встреча ни к чему не обязывает: отработала свое время, получила деньги и свободна, как ветер в поле, вали себе на все четыре стороны, а здесь постоянно выслуживайся, ублажай. Стопроцентная зависимость. А если вдруг мужик начнет бесить, захочется его послать? Ирка-то назад не примет. И окажусь я не у дел. Не знаю, подойдет ли это мне…»

Алла наморщила лоб. Как говорится, бойтесь своих желаний: они имеют свойство исполняться.

«С другой стороны, а не этого ли я хотела? Не этого ли добивалась? И не об этом ли мечтала? Завести свой круг клиентов, оторваться от Ирки и не зависеть от ее благосклонности. Как ни крути, но сейчас я в куда более зависимом положении. Я зависима от Ирки, клиентского спроса, числа более красивых конкуренток, которых могут предпочесть мне, – здесь куча факторов, а там один лишь Киселев, и его-то я смогу очаровать! Это удача, лотерейный выигрыш! Все мне обзавидуются, ведь я буду в более выгодном положении, чем они. Не нужно обслуживать каждого, к кому привезет Ирка, не нужно бояться затишья, когда проедаешь заработанное, не нужно перед каждой встречей трястись, что попадется кто-то из знакомых и тебя узнают, в конце-то концов. А здесь я уже не шваль с улицы, а любовница высокопоставленного человека, войду в местный бомонд. И все двери откроются передо мной; я круто продвинусь и, если придется расстаться, то уйду не с голой задницей, а с хорошими накоплениями, как Карина. Ума на это хватит».

В оживлении Алла распахнула шкафчик и выбрала платье на вечер. Надев его, с удовольствием покрутилась перед зеркалом. Она уже не спорила с собой, была уверена, что делает все правильно. Но внезапно в памяти всплыла история Вики, Олиной сестры.

«Вот Ольга рассказала про свою сестру, про то, как та зависела от мужика, все от него терпела, а он ее прирезал. Ну что тут скажешь? Она, по ходу, дура и довела до этого сама. Другая не то что руку поднять, голос не дала бы на себя повысить. Верно кто-то сказал: мужчина относится к женщине так, как она ему позволяет. Поэтому одних холят и лелеют, а об других ноги вытирают. Лично я такого бы терпеть не стала. Чихать на деньги! Отношения буду поддерживать до тех пор, пока они интересны и выгодны мне. Ольга считает, раз мужик полностью содержит, значит, распускает руки. Я так не думаю! Можно наравне пахать, приносить в семью зарплату, но дома быть на уровне прислуги, а можно не работать, быть любовницей, с которой будут пылинки сдувать. И дело здесь не в женской самодостаточности, а в умении правильно себя поставить. И я добьюсь хорошего отношения. Сперва послушаю, что он предложит, затем подумаю, насколько это мне подходит. Пусть видит, я не собачонка, которая бросается на кость».

Наступил вечер, и Алла выехала по знакомому адресу. В квартире, к ее приятному удивлению, ждал накрытый стол. Изысканные блюда, вино, коньяк, не хватало только роз, свечей, но и без них все было в лучшем виде.

– Что празднуем? – спросила Алла.

– А ничего. Я просто заказал еду из ресторана. Обычно ужинаю там, но сегодня захотел поужинать с тобой в домашней обстановке.

– Спасибо, обычно я не ем после семи, но выглядит настолько аппетитно, что я не удержусь. К тому же ты старался.

Киселев разлил по бокалам вино и, отпив немного, посмотрел Алле в глаза.

– Алл, ты красива, умна, с хорошим вкусом, с тобой интересно вести диалог, – начал с комплиментов он, – я вижу в тебе не глупую девчонку, а женщину, которой хочется предложить что-то большее, чем просто секс. Тебе не место в борделе Ирки. Знатная шалавень. В начале нулевых отрывалась сама, а теперь сколотила команду. Угораздило же тебя с ней связаться! Но эта грязь не для тебя, я хочу, чтобы ты стала моей девочкой. Денег буду давать достаточно, сумму обговорим, всем необходимым обеспечу. Я тоже не сопливый пацан, чтобы менять любовниц каждый вечер. Мне незачем гнаться за количеством и новизной – мне нужна постоянная женщина. Чтобы удовлетворяла меня, была верна и не имела связей на стороне, могла поддержать разговор, сопроводить в поездке, притом не лезла бы в мою семью – вот для такой я бы сделал все! В принципе, мои требования не слишком высоки, и ты под них подходишь. Главное, чтобы желание было обоюдным, и ты тоже этого хотела.

– Мне интересно предложение, – произнесла Алла с блестящими глазами, – все сказанное про меня: не стану лезть в чужую жизнь и посторонних связей не приемлю. Но… Почему ты выбрал именно меня? Как ты сказал, я из «борделя», когда полно красивых, умных и с безупречной репутацией.

– А мне и нужна такая, как ты. Испорченная, но незатасканная. Красивая, но неиспорченная девочка не согласилась бы на те условия, что предлагаю я. Ей нужен принц из сказки, любовь до гроба, но это все не про меня. Я предлагаю щедрую поддержку взамен на ваше общество и ласку, а слишком уж приличная на это оскорбилась бы. А если нет, тогда она такая же, как ты. Зачем тогда искать? И где, отлавливать по городу? Мне что, заняться больше нечем? Уж проще обратиться к Ирке: в ее каталоге все девчонки хороши и скромниц нет, иначе там не оказались бы. Из новеньких, из тех, кто не потаскан, всегда найдутся те, кто будет интересен мне.

– А Ирина не против, если ты переманишь новенькую? Это ее хлеб, доход, – рассудила Алла.

– Ха, – усмехнулся Киселев, – Ирка – баба умная и понимает, что люди не вещи и ей не принадлежат. И только ты сама решаешь, уйти тебе или остаться. За нее не переживай: грустить она не будет и на место новенькой найдет с десяток более свеженьких. Сейчас как раз осень, хлынул поток студенток из сел и деревень; кого-то отчислят в зимнюю сессию, кто-то начнет искать легкий заработок уже сейчас. Будут среди них и красивые, которых случай сведет с Иркой… Она знает, где искать, и не переживает. Что-что, а этот товар не переведется никогда. На смену одним подрастают другие, на смену вторым – третьи, пятые, двадцатые…

Товар… Аллу больше не унижало это слово. Она и сама считала себя товаром, пока еще ликвидным, и решала, как дороже себя продать. В свои двадцать четыре она еще могла конкурировать с совсем юными, кому не было и двадцати, но знала, что дальше с каждым годом будет все сложнее.

Она была на все согласна, осталось уточнить детали.

– Получается, я буду твоей любовницей или содержанкой?

– А называй как хочешь. С меня финансирование, с тебя раскрепощенность, огонек. И никаких головных болей, плохого настроения, как у жены, за это буду поощрять тебя деньгами, так проще, чем упрашивать кого-то. Или ты хочешь как любовница, бесплатно, по любви? – хитро прищурился Киселев.

– Ну нет уж! – отрезала Алла. – Мне жить на что-то надо? Кстати, о сумме. Сколько ты готов давать?

– А сколько хочешь ты? – все с тем же хитрым прищуром спросил Киселев.

Повисла тишина.

«Как бы не продешевить? Вот знать бы, сколько он давал Карине! Так, прицениться… Эх, не спросила Ирку, зря!»

– За месяц я заработала сто восемьдесят тысяч, – не моргнув глазом, выдала Алла как есть, – и, как сказала Ирка, это не предел, у некоторых выходит в месяц и за двести. Так что не знаю, – пожала она плечами, – я не местная, снимаю здесь жилье – считай, двадцатка сразу улетает. Продукты, одежда, салоны красоты. Нелишним также было бы откладывать на «черный день», по нашей жизни нестабильной. И раз уж спрашиваешь, сколько я хочу, не буду скромничать: не меньше этой суммы.

– Хорошо, остановимся на ста восьмидесяти. Примерно столько я давал твоей предшественнице в последние полгода, – согласился Киселев.

Алла навострила уши: она поняла, о ком шла речь.

– Предшественница? А где она сейчас?

– Нигде. Все в прошлом, – замял тему Киселев, – ты сдала анализы?

– Пойду завтра утром. Список в сумочке, с собой.

– Хорошо, как сдашь, покажешь справку. Я должен быть уверен, что ты здорова и ничем не заразишь. Я выделю тебе карточку и буду переводить деньги два раза в месяц, пятнадцатого и тридцатого числа, по девяносто тысяч. Подарки на мое усмотрение, а встречаться будем здесь: мне так комфортнее. О встрече сам дам знать. Ты не звони, а если что-то срочно, то пиши смс, я сам с тобой свяжусь. Вроде бы все сказал. Устраивает?

– Вполне.

– А теперь иди ко мне.

И Алла встала, повинуясь.

***

Утром она сдала анализы. Результаты нужно было ждать три дня из-за анализа на ВИЧ-инфекцию. Не день, не два, а три. Ее это сильно волновало, как и предстоящий разговор с Ириной. Алла подумала, что лучше объясниться с «главной», когда придут результаты, ведь если выяснится, что она не здорова, никуда уходить и не придется…

Эти три дня ее бросало из крайности в крайность, от небывалого подъема до упадка духа и заточения в клетке своих страхов. То она порхала на крыльях мечты и представляла, каким чудесным образом изменится ее жизнь, то дрожала от страха, что результат окажется положительным. Тогда-то все накроется, исчезнут замок и король, останется лишь злая ведьма.

Через два дня позвонила Ирина: подвернулся клиент.

– Извини, я приболела, весь день пластом валяюсь. Сегодня не могу, – сказала Алла первое, что пришло на ум.

– С чего это ты? – с подозрением спросила «главная».

– Сама не знаю. Живот болит, поносит… По ходу, чем-то отравилась.

– И давно?

– Со вчерашнего вечера. Как назло.

– Ладно, поправляйся.

– Спасибо, до созвона.

«Зачем отчитываюсь? – тут же подумала она. – За что и перед кем? Могла бы просто слиться, не отвечать на ее звонки… Я так и сделаю, когда увижу, что с анализами все в порядке. Начну другую жизнь и оборву все старые контакты».

Но на следующий день, получив результаты, Алла изменила отношение к ситуации. Как ни крути, благодаря Ирине она познакомилась со щедрым спонсором, и объясниться все же стоило. Только перед тем, как нажать кнопку вызова, Алла еще раз подумала о том, что решение окончательно и к прошлому она не вернется никогда; подумала и с уверенностью нажала. Долгие прерывистые гудки, и сонный голос с хрипотцой.

– Алло, ты что в такую рань? – спросила Ирина.

– Девять утра…

– Я не встаю так рано. Чего тебе?

– Ир, извини. Я срочно.

– Так говори!

– Я решила завязать. Удали все мои фото.

– Ты о чем?

– О том, что ухожу. Сотри все мои фотки с телефона.

– Подожди-подожди, – мигом пробудилась Ирина, – еще вчера ты «болела», а сегодня с самого утра звонишь сказать мне, что уходишь? Очень странно, не?

– Ничего странного. Вчера мне было плохо, и я все переосмыслила. Здоровье не купить ни за какие деньги. Я тут на днях сдала анализы на разные инфекции и сегодня утром получила результаты. Слава богу, я здорова, а звоню так рано, потому что вышла из клиники. Нравится тебе – не нравится, уж извини: это мое решение.

Алла держалась серьезно, стараясь придать словам как можно больше убедительности, на что Ирина ответила с усмешкой:

– Уходишь – уходи. Только не надо врать, я это ненавижу. О здоровье вдруг она задумалась! Ты мне еще о чести, совести заговори, будет вообще атас! Можно подумать, после сотки пойдешь в киоск за двадцать тысяч, – да не поверю в это никогда! Скажи как есть. Поступило более щедрое предложение? Я даже знаю от кого: от Киселева!

– Да нет…

– Да да!

Алла была в растерянности и не знала, что и ответить.

– Да катись хоть на все четыре стороны, проблем в этом не вижу! – бросила Ирина со злостью. – Я бы даже порадовалась за тебя, не будь ты лжива и неблагодарна. Но запомни: собака, которая кусает руку, что ее кормит, обречена лизать сапог, что ее пинает. Решила меня разыграть? Но сильно не обольщайся, у Киселева ты не задержишься. Начинай копить уже сейчас, иначе пойдешь с протянутой рукой. Надоешь – и даст тебе пинка под зад. Когда? Вопрос времени. Я не запугиваю, я говорю, как будет.

Непоколебимая уверенность Ирины выбивала почву из-под ног. Алла тяжело дышала.

– С чего ты решила, что я ухожу к нему?

В ответ послышалась усмешка.

– А что, по-твоему, я дура? Клиентов нет, а ты затихла. До этого сама звонила, спрашивала, суетилась, а тут молчок. И Киселев – любитель проворачивать дела за моей спиной. Он предложил втихую, а ты клюнула! Как тут не клюнуть, раз денег валом? Я понимаю все, и врать не надо. Уходишь – уходи, но не звони и не просись обратно. Не приму.

– Не буду: возвращаться не придется. Я все решила для се…

Но не договорила: на том конце послышались короткие гудки.

Глава 6. Кризис

2014 год подкинул россиянам немало сюрпризов. Киевский Майдан вызвал волнения в Крыму, что привело к референдуму по вхождению полуострова в состав России. Но ни Штаты, ни Евросоюз законность этого не признали. Россию обложили санкциями. Падение цен на нефть привело к падению рубля и обнищанию простых россиян. В считаные месяцы доллар укрепился в два раза. Выросла стоимость импортных товаров, на фоне этого подняли цены и российские производители. По стране прокатилась волна сокращений, увеличилось число безработных, а те, кто имели работу, потеряли в доходах. Депутаты призывали с экранов «потуже затянуть пояса».

Всякий, кто вяло интересовался политикой и всеми этими интрижками на мировой площадке, не желая вникать, кто прав, кто виноват, уже осенью почувствовал тревогу. Жизнь россиян менялась, и менялась не в лучшую сторону. За осенью 2014 года последовал сокрушительный декабрь, когда курс доллара достиг своей максимальной отметки и цены взлетели до потолка. Под удар попали самые слабые и уязвимые слои населения, а не вершители судеб, желающие сплотить Россию ненавистью к Западу и ко всему западному.

В начале декабря Ольга осталась без работы. Китаец, хозяин лавки, подсчитал, что при нынешнем курсе рубля торговлю вести убыточно. Здесь либо цену на яблоки в два раза поднимать (а кто их будет брать?), либо сворачивать лавчонку и уезжать. Но и здесь его охватило волнение: а что, если рубль продолжит падение и не удастся сбыть товар? Уехать сейчас, пока не поздно? С этой мыслью он решил распродать последнюю партию фруктов, а на вопрос Ольги о новом завозе отвел глаза.

Ее посетили первые опасения. Напряжение витало в воздухе, люди по рынку ходили озлобленные, китайские лавки закрывались одна за другой. Возможно, настал и их черед.

– Ты тоже закрываешься? Уезжаешь? – спросила она в отчаянии, видя, как павильон пустеет на глазах.

– Да, – признался китаец.

– Когда со мной рассчитаешься? Когда отдашь мне деньги?

– Поселясавтра, – сказал ей тот.

Но ни послезавтра, ни послепослезавтра китайца она уже не увидела. С утра пришла на работу, обговорив с ним накануне, что это их последний день, с расчетом в конце дня, но на двери висел замок. Час, полтора – хозяин все не приходил, мобильный телефон не отвечал. И Ольга поняла, что ее кинули, не заплатив за две последние недели, а это ползарплаты. Деньги. Она не сразу отошла от павильона, в котором отпахала столько лет, и, ударив по стене ладонью, разрыдалась от бессилия и обиды так, что согнулась пополам.

«Как мог он поступить со мною так? Я что, не человек?»

Мимо проходили люди, каждый в своих заботах и проблемах, но все они смотрели на нее какими-то пустыми стеклянными глазами. С одной стороны подлость, с другой – равнодушие.

«Пять лет на него проработала. Не год, не два, а пять! – сползла по стенке Ольга. – Как дура верила в порядочность и думала, пять лет работаю, не должен кинуть – как же? Какие люди подлые! Вот китаеза взял да проучил!»

И что ей оставалось делать? Пожаловаться на китайца? Бесполезно: тот был на пути в Поднебесную, а там затеряется как муравей в огромном муравейнике, которых миллиард. И как сказать в Трудовой инспекции, мол, кинул китаец «Саша»? Даже имени настоящего его не знала, работала полулегально, а значит, за чертой закона, и закон ее не защищал. Деньги спрашивать было негде и не с кого.

Но не это страшило ее. Она осталась без работы, и если в скором времени не подвернется ничего другого, то останется без средств к существованию. А это голод. Помощи ждать неоткуда, она одна, на ней маленький сын. Ольга готова была браться за любую работу: потребуется продавщица – пойдет продавать, уборщица – пойдет мыть полы, кассирша на автовокзал – сядет за кассу. По жизни неизнеженная, сильная, она следовала одному инстинкту – выжить. И раскисать особо было некогда. Домой пришла с газетой объявлений «Из рук в руки» и, пролистав, сразу поставила галочки напротив подходящих вакансий.

«А объявлений-то поубавилось!» – поразилась она.

Вечером зашла Людмила. Увидев на столе газету, спросила:

– Решила уйти от китайца? И правильно, ну его. С русскими надежнее иметь дело.

– А разве у меня есть выбор? Той работы больше нет.

– Как нет?!

– А так, в России нынче кризис. Китайская лавочка прикрылась.

– Ты это серьезно? Тебя что, уволили? После пяти-то лет? – изменилась в лице Людмила.

– Он продал последнюю партию и закрылся. Сегодня обещал расчет, но хрен там! Не заплатил за две недели, оставил с носом!

– Ну надо же… Ты с ним со дня открытия работала! Да чтоб его!

– Но мне от этого не легче. Работу новую искать, а это время… Хорошо хоть есть заначка. Те деньги, что я откладывала для Анечки, пойдут на нашу с Димкой жизнь. Куда деваться…

– Точно! Ты же собиралась дать на лапу главной в органах опеки, – вспомнила соседка, – мы больше к этой теме не возвращались. Ну и как?

– Да, я скопила пятьдесят тысяч и в этом месяце собиралась нести. Но, как видишь, этот гребаный кризис порушил все планы! – не удержалась и выругалась Ольга. – Вот отнесу я ей полтинник, а на что мы с Димкой будем жить? Плату за коммуналку никто не отменял, и питаться на что-то надо, а цены-то как выросли, смотреть аж страшно! Других сбережений нет. И неизвестно, как с работой будет, как быстро я ее найду. Придется с этим подождать.

– И правильно. Прокормить второго ребенка в кризис куда сложнее. Поэтому подумай лучше, на что вам жить.

– Я отложу поход к главной… На время. И государство должно платить мне как опекуну. Каждый месяц определенную сумму на содержание ребенка, – Ольга взялась было за старое.

– Не забывай, государство всегда рассчитывает минимум. Тебе в любом случае придется содержать девочку за свой счет. Вопрос: потянешь ли двоих детей? Ведь кризис только начинается…

Ольга не желала переливать из пустого в порожнее и поднимать эту тему в сотый раз, кому-то что-то доказывать, спорить. С позиции здравого смысла Люда была права и говорила очевидные вещи, но Ольга решала вопрос не умом, а сердцем, и не могла оставить кроху в детском доме, даже в ущерб себе и сыну. Она знала, что спор ни к чему не приведет, и перевела тему на подругу, ее жизнь.

– Как у вас дела? Что на работе? Как муж твой, Женька?

– Да знаешь, с каждым днем все тревожнее, – призналась та, – хоть нас, бюджетников, пока не трогают, но в больнице ходят слухи о сокращениях медсестер в 2015 году. И я могу быть в этом списке первой. И что тогда, училась не пойми ради чего? Да даже сейчас пройтись по магазину страшно: продукты дорожают на глазах. Народ скупает все: кто – тряпки, бытовую химию, а кто – автомобили, технику и ювелирку, еще по старому курсу доллара, когда он стоил тридцать пять рублей. Все понимают: прежних цен не будет, и вкладываются кто во что. Мы с Женькой прикупили новый холодильник, телевизор и утюг. Он бы и старый послужил, но раз такое дело, лучше сменить сейчас, чем через год, когда все будет стоить больше раза в полтора, а то и в два. Косметикой своей затарилась, лекарствами. Из супермаркета мы с мужем вывезли тележки две, потратились прилично, но перед Новым годомцены вырастут еще. И если есть возможность, набирай сейчас.

Ольга слушала с понурым видом, а дослушав, с раздражением ответила на дружеский совет:

– Прям кинулась! К чему? Всего и не укупишь. Мне по-хорошему менять всю технику и мебель, но это не горит, и деньги не на то сейчас нужны. Продуктов нужно столько, сколько съешь, излишки ни к чему. Закупишь крупы пачками – в них заведутся червяки.

– Ты зря так. Запасливость сейчас не помешает, – деликатно возразила Люда, – через неделю купишь ту же гречку, но по другой цене.

– Да Бог с ней, с гречкой. Куплю картошку, макароны – на это низкая цена.

– Как знаешь. Но копейка рубль бережет.

– Пускай.

Их спор прервали звуки со двора: под окнами кто-то припарковался.

– Женька, что ли, приехал, – метнулась Люда к окну.

И прилипла к стеклу: то был не Женька.

– Вон кому кризис нипочем. Подружка-то твоя машину себе купила, – сказала Люда вполголоса, будто ее могли услышать со двора; Ольга пристроилась рядом, – паркуется у нас под окнами, ставит на Женькино место. Ты посмотри, какой «Ниссан» – поди, взяла на Зеленке, там сейчас бум, едут со всей России скупать автомобили, пока еще держится старая цена. Вот тебе и кризис, мать. Кому-то гречка, а кому-то тачка.

Открылась дверца, показалась голова. Алла выпрямилась в полный рост. Снежинки алмазной россыпью легли на волосы и плечи. Сощурившись от слепящей белизны, она взглянула вверх, на окна, и улыбнулась: значит, заметила! Накинув меховой капюшон, покачивая бедрами, пошла в подъезд.

– Неплохо упакована, – произнесла Люда оценивающе, – а кем она работает?

– Экономистом в фирме.

– А что за фирма?

– Откуда ж мне знать?

– Но как же, вы подруги… Как не приду к тебе вечером, либо дверь закрыта, либо Димка один. Спрашиваю, где мама, а мама у Аллы. Сегодня чудом тебя застала. Сама-то не звонишь и не заходишь, – в словах Люды послышалась обида.

– Мне некогда. Работа и домашние дела, считай, на мне. На рынке уставала как собака. Дома одно желание – просто отдохнуть, полежать в тишине. Я ни к кому не напрашивалась, она сама меня приглашала, – пояснила Ольга, – приятная девушка, мы пьем с ней чай и разговариваем о жизни. Она умная, целеустремленная, в то время как у многих в ее годы ветер в голове. И, кстати, я бываю у нее не так уж часто. Дней пять, как к ней не заходила. Она мне говорила, что собирается купить машину, но о покупке я узнала только сейчас.

– А что так? Перестала звать?

– Нет, ее не бывает дома вечерами. Она наряжается и уходит гулять с друзьями, может, с парнем… Откуда мне знать, я в ее жизнь не лезу. Молодая, красивая; какой ей интерес сидеть дома в четырех стенах?

– А мне она не нравится. Какая-то дерзкая, высокомерная, надменная. Один взгляд чего только стоит. Она смотрит на людей, как на говно.

– Ну нет, – мягко возразила Ольга, – вы просто не общались. С виду она кажется такой. На самом деле, неплохая девушка, отзывчивая, добрая… Отличная хозяйка. Характер непростой, согласна – но все не без грешка.

– В чем проявляются ее отзывчивость и доброта? И с чего ты взяла, что она хорошая? Давно ее знаешь? Откуда? – усмехнулась соседка.

– В ее отношении ко мне. Понимаешь, она всегда мне рада. Искренне, как ребенок. Она какая-то печальная, часто хмурится, но, когда меня видит, улыбается. В гости всегда приглашает сама и угощает вкусностями меня, сына. Димка ее обожает, а дети чувствуют людей. Она видит, как мы бедно живем, и старается хоть как-то нам помочь: ужином накормит и с собой обязательно даст то котлетку, то пирог. Я уж отказываюсь, неудобно, но она говорит, возьми, мол, для Димы. И зачем ей это надо? Скажешь, выгода – так выгоды здесь никакой. Она видит во мне друга, она мне доверяет.

– Это ты хорошая, а не она! – возразила Люда. – Сама добрая, и эту Аллу судишь по себе. Хотя видно: девка такая, что палец в рот ей не клади…

В дверь постучались.

***

Вопреки сомнениям, Алла удачно поставила на спонсорство, и даже кризис не подкосил ее, казалось бы, шаткое положение. Для «девочек» Ирины, наоборот, настали не лучшие времена. Клиентский спрос поубавился, и для тех, кто в условиях падения рубля боролся за выживание собственного бизнеса, услуги проституток стали делом накладным.

За осень Алле удалось скопить приличную сумму, чтобы в начале декабря, в бум, купить автомобиль. Сначала она хотела, как Маринка, участвовать в торгах на японском аукционе, привязанном к курсу доллара. Но с подорожанием валюты автоматически произошла переоценка и в рублях, поэтому выкупать автомобиль с аукциона стало невыгодно. Оставалось два варианта: крупнейший рынок подержанных «японцев» на Зеленом углу, где еще держались старые цены на старый завоз, или частные объявления. Алла рассматривала оба варианта, но в итоге нашла частника через «Фарпост». Тот продавал «Ниссан» 2006 года выпуска, чтобы отхватить машину поновее, и очень торопился.

Алла не гналась за шибко продвинутыми моделями, поскольку бюджет был ограничен, да и первый автомобиль, по ее убеждению, не должен быть навороченным, дорогим. Водитель новичок, еще учится, допускает массу ошибок, возможны аварии, и техника должна быть такой, какую не жалко разбить, а, набравшись опыта, можно пересесть на модель подороже. Алла имела на все про все четыреста тысяч рублей, но со всеми техосмотрами, страховками и расходниками могла рассчитывать на триста шестьдесят. Частник просил за свой «Ниссан Скайлайн», оттюнингованный под гонки, триста восемьдесят тысяч и не хотел сбавлять ни копейки, объясняя, что для «Скайлайн» таких характеристик это адекватная цена. Но Алле удалось сторговаться до трехсот шестидесяти пяти. Продавец пошел ей на уступки, поскольку понимал: через неделю-другую и на Зеленке поднимутся цены, да и привлекательные модели разбирали первыми. На Зеленку съезжались со всей России, и с каждым днем (если не с каждым часом) выбор становился все меньше.

Спонсор деньгами не разбрасывался, свыше обозначенной суммы не давал и никаких подарков не дарил, но Аллу все устраивало. Если бы не он, она копила бы на иномарку года три, откладывая по десять тысяч в месяц, и то при зарплате в сорок тысяч, чтобы хватало на аренду и еду. А с ним собрала сумму за осень, и жаловаться ей было грех.

Кризис коснулся и Киселева. Как оказалось, не на одном лишь депутатстве держалась его «дольче вита». Он занимался поставками мебели и имел сеть магазинов, но с ростом валюты повысилась закупочная цена, а сбыть подорожавшие столы и стенки стало сложнее. Потребительский спрос падал, ведь это не предметы первой необходимости, не еда и не лекарства, которые востребованы всегда, вне зависимости от котировок.

Алла опасалась, что рано или поздно это спонсорство накроется. Киселев разведет руками и скажет, мол, много кушаешь, пока. Она ломала голову, куда вложить рубли, пока не прогорели, и совершила крупную покупку, о чем ни капли не жалела.

«Я всегда смогу продать машину и выручить как минимум ту сумму, за какую ее взяла. Этих денег хватит, чтобы прожить во Владике восемь месяцев, не работая и снимая квартиру не дороже двадцати тысяч, – подсчитала она, – а если уехать к родителям в село и не тратиться на съем жилья, то и подавно, этих денег хватит на пару лет. Так что не пропаду».

Но она понимала, что не вернется в родное место никогда. Мало кто предпочтет шумному и интересному Владивостоку, где жизнь бьет ключом, село за пятьсот километров на север, где жизнь едва теплится, старики доживают свой век, а молодежь валит кто куда. Страх перед будущим заставлял ее рассматривать подобный вариант, но на деле до его реализации не дошло бы. Пока что с депутатом было гладко: он не скупился и, как обещал, переводил на карту кругленькую сумму. Они встречались на квартире в центре города. Алла ездила к нему как на работу, без особого удовольствия, но и неприязни не испытывала, ко всему относилась ровно, но с подогревом в денежном плане, и так продолжалось уже два с половиной месяца.

Иногда она задумывалась о моральной стороне вопроса, но быстро находила оправдание себе. Для нее было успехом стать чьей-то содержанкой, а цель одна – скопить как можно больше денег на безбедное существование. Вложиться в недвижимость или открыть свой бизнес, стать обеспеченной единицей и самой выбирать мужчин. А тогда уже и строить из себя приличную даму и на вопрос о прошлом заявлять: «Я всего добилась сама!» А если и найдется тот, кто попрекнет ее прошлым содержанки, то добавить с пафосом: «А все благодаря уму. Или вы думаете, так просто удержать успешного мужчину? Смазливенькой мордашкой и красивым телом? Вы ошибаетесь: все, что я имею, досталось мне благодаря уму». Она была довольна своим статусом и, отдавая дань времени, считала, что это и есть путь успешных женщин в России. Тех, кто улыбается с глянцевых обложек и пишет пафосные блоги в соцсетях; тех, кто путешествует по экзотическим уголкам планеты и демонстрирует наряды от кутюр. Но в отличие от восторженных дурочек, которые их боготворят, мечтая пойти по их стопам и окрутить олигархов, она действовала с холодным расчетом. Понимала, что ее красивая жизнь целиком и полностью зависит от прихотей покровителя, и старалась эти прихоти удовлетворить. Что-то умела сама, а что не умела – подсказывал интернет. Даже нашла курсы эротического массажа, далеко не дешевые, но с обучением решила повременить: деньги требовались на другое.

Кстати, ей удалось помириться с Яной. Подруга долго не отвечала на звонки, но все-таки сменила гнев на милость и согласилась встретиться, поговорить. Алла извинилась за те резкие слова, призналась, что подруги ближе нет, и Яна, выслушав ее, простила. Они продолжили общаться, даже сходили один раз в кафе, но что-то в их общении изменилось, и навсегда. Яна стала закрытой, переживаниями не делилась и говорила лишь на отвлеченные темы: мода, погода, новости Владивостока. В какой-то момент она забылась и начала рассказывать о переписке в интернете, но вовремя опомнилась, оборвала рассказ на полуслове и вернулась в панцирь.

«Вот так. Одно неосторожное слово разрушило все, что строилось годами», – признала Алла, глядя на подругу, в безуспешной попытке ее разговорить.

– Как дела на работе? – спрашивала она.

– Нормально, работаю, – отвечала ей та.

– Как соседка по квартире?

– Да как обычно.

– Не задается?

– Нет.

– Как твой сайт знакомств? Какие еще кадры попадались?

– Да никаких.

– Ну ты даешь… – и Алла не удержалась, – ты все еще в обиде на меня?

– Да нет…

– Ты не такая, как обычно, я же вижу! Мы столько не общались, и хочешь сказать, вообще нет новостей?

– Мне действительно нечего рассказать, – пожала плечами подруга, – все события моей жизни – это дом-работа, работа-дом. Я сижу на одном месте, никуда из Владика не выезжаю. Что интересного может произойти в моей серой, скучной жизни? Ничего. Ладно, мне пора.

Она расплатилась и встала из-за стола. В ней не было обиды и презрения; весь вечер она шутила, улыбалась, но ни слова о себе, ни жалоб на проблемы, которыми при первой ссоре попрекнут. Впрочем, и жизнью Аллы она почти не интересовалась. И даже спроси она, в ответ получила бы ту же историю о работе в несуществующей фирме с доходом, позволяющим жить на широкую ногу при аренде недешевого жилья, когда одна квартира съедала двадцать тысяч в месяц. Но Яна не спрашивала, и правильно: правду ей никто бы не сказал!

Алла с грустью провожала взглядом Янин силуэт. Толку от примирения, если былых отношений не вернуть? Теперь хоть в лепешку расшибись, но ничего не изменить, общение не наладить. Доверие утеряно, вопрос: когда? В какой момент в их отношениях появилась трещина? В ту ссору в баре, когда она попрекнула Яну «нытьем», или, быть может, раньше? С первого обмана или с самой первой мысли соврать лучшей подруге их прочная крепость стала рушиться…

«Ну и пусть, в одном месте убывает – в другом прибывает», – вспомнила Алла о соседке, с которой сблизилась за это время.

Узнав поближе Ольгу, она поняла, как ей повезло. Среди озлобленных, завистливых лиц, среди нищеты и лишения ей встретилась женщина мягкая, чуткая, добросердечная и не ожесточенная теми страданиями и испытаниями, что выпали на ее долю. Оля отстаивала право племянницы на счастье и семью, в то время как ее дядя относился к ней по-другому. И несмотря на это она не потеряла веру в людей, увидела хорошее даже в такой циничной девушке, как Алла, от которой отвернулись все, за исключением подруг и Ольги.

Иногда Алле становилось неловко от того, что она не та, за кого ее принимают. Ей приходилось сочинять истории о буднях в офисе, а это утомляло. Тогда она, ссылаясь на усталость, провожала гостью, после чего выключала свет, ложилась на кровать и подолгу смотрела в темный потолок.

«Между нами целая пропасть, – думала она, – Оля ничего не знает про меня, кто я и чем живу на самом деле. Для нее я самодостаточная, успешная девушка, зарабатываю на жизнь сама, умом, образованием. Прекрасно готовлю, не пью, не курю – ну прямо идеал! «Какая ты умница, какой хороший пример для других! Для тех, у кого ветер в голове, кто пропадает в клубах», – говорит она. Ха-ха, пример. Знала бы она… Да для многих я куда хуже, чем те бесцельные тусовщики, что растрачивают жизнь по клубам да кабакам! Кому они вредят? Ну погуляет такой дурачок до тридцати, потом остепенится, найдет работу, женится. А я должна всю жизнь скрывать, чем занималась, или называть это другими именами: никакая я не проститутка, а любовница; мужчины не платили мне за секс, а одаривали за внимание. Правда слишком неприглядная, она не для друзей и не для посторонних, а только для меня.

И насчет Оли… Интересно, узнай она правду, оборвала бы общение? Да наверняка… Как и все. Янка с Маринкой – и те порвали бы со мной. Правда добила бы эти отношения. И есть ли человек, кто принял бы меня такой, какая я есть? Со всей подноготной, со всей грязью? Его бы я и назвала другом, но таких не существует. Всем подавай идеальных друзей, жен, мужей, с приличным прошлым и безупречной репутацией. Я не идеал и близко, и все прекрасно понимаю».

***

Ольга открыла дверь и увидела Аллу.

На щеках рдел румянец, из-под расстегнутого ворота шубки выступал тонкий шарфик; аромат духов стоял на весь подъезд. Алла была изысканна даже зимой, и не во вред здоровью: ей не нужно больше кутаться с головы до пят, носить колючие шерстяные свитера, надевать под брюки теплые колготки и ходить как колобок, только бы не зябнуть в морозные ветра на улицах и остановках. Самая длинная дистанция, которую она теперь проходила, – это сто метров, от места стоянки до подъезда, супермаркета, салона красоты.

– Привет, Оль! – расплылась она в улыбке. – Я к тебе.

Ольга выглядела измученной, уставшей, морщины в уголках глаз проступали четче, но при виде Аллы она смягчилась и слабо улыбнулась.

– Приветик. Заходи.

Алла переступила порог и, прикрыв за собой дверь, торжественно объявила:

– Можешь меня поздравить: наконец-то я купила машину! «Ниссан» 2006 года выпуска. Стоит у нас под окнами, красавец! У меня есть вино, и предлагаю это дело обмыть. Ты сейчас не сильно занята? – спросила она; глаза ее сверкали.

– Как здорово! Аллочка, я поздравляю! Я не то чтобы занята… – растерялась Ольга. – Но у меня гости. Давай попозже?

– Я уже ухожу, – раздался голос из кухни.

В прихожей показалась Люда. Ни на кого не глядя, она молча обулась и вышла.

– Что это с ней? Ни здрасте, ни до свидания… – спросила Алла.

– Вы с ней… Ругались?

– Нет. С чего ты взяла?

– Она сказала, ты ставишь машину на место ее мужа.

– Больно надо, – скривилась Алла, – можно подумать, он это место купил!

– Но мы соседи и должны считаться друг с другом.

– Мне с ней детей не крестить.

– Зря ты так. В чем-то мы спорим, но она хорошая женщина и совсем неконфликтная, – заступилась за подругу Ольга. Ее спокойный, мягкий голос звучал убедительно, но она не навязывала мнение и не стремилась выдать свои слова за истину в последней инстанции.

«Реально, кот Леопольд, – подумала Алла с легким раздражением, – ей бы бант на шею, вся такая «ребята, давайте жить дружно»!»

– Ну так идем смотреть машину или нет? – поторопила она.

– Идем, идем, – кивнула Ольга, одеваясь.

В комнате послышалась возня, и к ним выбежал Димка.

– О, Алла, привет! – обрадовался ей малый. – Почему ты к нам не заходила?

– Были дела, дружок.

– Алла купила машину, – пояснила мать.

– И будешь теперь нас катать?

– Буду, вот только начну водить увереннее …

Все трое вышли во двор и остановились перед белым «Ниссаном». Ольга мало что понимала в автомобилях и оценивала чисто визуально, повторяя: «Какая красивая машина». На что Алла в шутку отвечала: «Такая же блондинка, как и я». С ее разрешения Димка уселся в водительское кресло и, вообразив себя гонщиком, стал крутить воображаемый руль, не дотрагиваясь до настоящего, и гудеть губами, будто мчится на скорости по трассе. «Димка, сильнее, дави на газ!» – подбадривала Алла, и он начинал энергичнее вращать руками и громче гудеть. Ольга смеялась, Димка поддавал газку – выпадали редкие минуты счастья, что разбавляли их безрадостную жизнь…

И уже наверху, за ужином у Аллы, Ольга отставила бокал в сторону и сказала:

– Я осталась без работы.

– Как?!

– Китаец испугался кризиса и удрал к себе в Китай. Кинул меня, не заплатил. Моих накоплений хватит на месяц-другой, но долго просиживать дома не могу. Что такое старые деньги при новых ценах? Они же махом улетят! Нужно искать работу, да где там… Купила газету объявлений, смотрела уже все подряд: уборщица, нянечка в детсад, продавщица… Во-первых, вакансий мало, везде сокращения и многие точки закрываются. Во-вторых, там, куда я позвонила, уже кого-то взяли. Находят моментально! Что значит кризис, народ, как в лихорадке, готов хвататься за любую работу, лишь бы была. И что теперь делать? Вставать ни свет ни заря, караулить свежий выпуск у киоска и первой звонить? Придется… А по-другому никак.

– Не нужно… Подожди.

Алла сходила в комнату за ноутбуком.

– Сейчас найдем тебе работу, не переживай. Вот сайт «Фарпост», раздел «работа». Какие, говоришь, вакансии тебя интересуют?

– Уборщица, продавец… Там, где не нужно высшего образования, – растерянно сказала Ольга. О, это чудо интернет!

– Так, смотрим. Вот, требуется продавец-консультант в магазин женского белья «Милавица» на Луговой. Зарплата восемнадцать – двадцать восемь тысяч, среднее образование, опыт в торговле – от одного до трех лет, – прочитала бегло Алла, – официальное трудоустройство, два-три выходных в неделю, время работы магазина: с десяти утра до восьми вечера. Ну, что скажешь?

– Да мне бы что-нибудь попроще… На рынок продавцом… Или в обычный магазин, – сказала Ольга тихо.

– Оль, ты чего? Это ж поцивильнее будет. Я заходила в «Милавицу», и не раз: стоят они в тепле, в белых рубашках среди красивого белья и улыбаются клиентам – это не на рынке чумазой таскать коробки. К тому же официальное трудоустройство, а это значит, что тебя не кинут, как с китайцем. И двадцать восемь тысяч – нормальная зарплата, если есть свое жилье. Вот я бы не пошла, поскольку у меня аренда одной хаты восемнадцать тысяч, а тебе-то в самый раз. Буду к тебе ходить и покупать белье со скидкой. Что думать тут? Записывай-ка номерок.

– Да там все расфуфыренные. А я-то… Я простая.

– Да плюнь на них! Тебе работа ведь нужна? Нужна. Другое дело, не опередил бы кто тебя. Сама сказала, что находят моментально.

И Ольга согласилась, попросила лист бумаги с ручкой.

– Так, смотрим дальше. Продавец в магазин лодок. Требования: консультирование клиента по ассортименту, знание водно-моторной техники… – просмотрела Алла, – нет, это для мужика. Так… Продавцы-консультанты в магазин одежды в «Центральный». Оклад – от тридцати тысяч, образование не имеет значения, опыт работы – от года до трех… Вот это интересно, завтра позвони.

Ольга записала номер телефона и выразила пожелание:

– Алл, а есть что-нибудь типа кассира в супермаркете, где нужно сидеть на кассе и пробивать товар?

– Сейчас посмотрим. Вот. Продавец-кассир во «Фреш 25», оклад – от девятнадцати до двадцати трех тысяч, образование среднее, без опыта. Да ну, есть предложения поинтереснее. Сюда не стоит, – был ее вердикт.

– А если кассиром в другие места? Тоже мало платят? – озадачилась Ольга.

– Да, – ответила Алла, пробежавшись по столбцу, – двадцатка, двадцать две – больше и не предложат. Хотя такой же продавец, только на кассе; не знаю, почему им меньше платят. И если хочешь заработать, иди в одежду, обувь, парфюмерию, а лучше – в ювелирку. Но не к китайцам на Спортивку, а в брендовый, добротный магазин. Чем выше стоимость товара, тем выше заработок у продавца.

– Это понятно. Я буду пробовать везде. А там уж куда возьмут.

– И правильно, – одобрила Алла, – сходи на собеседование в несколько мест, а там уже решай, что лучше.

Она нашла еще с десяток объявлений, и Ольга записала телефоны с пометками напротив: «обувь Вторая речка», «одежда ЦУМ», «цветы Чуркин», «бытовая техника Луговая»…

– Алл, а глянь ради интереса, сколько получает уборщица? – спросила вдруг Ольга; Алла щелкнула мышкой.

– Так. В ресторан быстрого обслуживания требуется уборщик помещений. Оклад – семнадцать – девятнадцать тысяч… Или вот. Уборщик в гостиницу с окладом тринадцать с половиной – пятнадцать тысяч. Тьфу, да на фиг надо! Откуда они вообще берут такие цифры? Лет пять назад на них еще прожил бы, но на дворе 2015-й без трех недель. Выходит, что цены по новому календарю, а зарплаты – по старому.

– Ну да, как самый крайний вариант.

– Вообще не вариант! Ты же не уголовница с судимостью, кого никуда больше не берут, и приходится соглашаться на все. По ходу на них рассчитана такая работа с такой зарплатой.

– Тогда у нас вся страна уголовников…

– Но ты же не будешь звонить по этим номерам?

– Нет, но на всякий случай запишу, – ответила Ольга и, поймав удивленно-недовольный взгляд, пояснила: – Алл, мне не до капризов. Особенно сейчас, в кризис. У меня сын, его надо растить, и мне нужна работа.

Алла ничего не ответила. Она лишь подумала о том, насколько безвыходное положение у соседки, раз она согласна на пятнадцать тысяч в месяц. Для кого-то цена одной встречи – а тут месяц, с утра до вечера, намывай полы…

– Ты же хотела забрать племянницу в декабре… – вдруг вспомнила она.

– Хотела… Да куда теперь? Я без работы. Самим бы ноги не протянуть!

– Но тебе удалось скопить сумму?

– Удалось. Только теперь эти деньги пойдут на другое.

– Не переживай. Если быстро найдешь работу, то много не потратишь и уже через месяц дойдешь до главной. Ей, думаю, в кризис тоже несладко, и она согласится на те же пятьдесят.

– Посмотрим, – тяжело вздохнула Ольга, – будет работа – будет все.

– Давай еще по бокальчику? За работу, чтобы скорее нашлась!

Ольга сделала пару глотков и, сославшись на то, что завтра предстоит серьезный день и она должна быть свежей как огурчик, отправилась к себе. Алла решила в одиночку прикончить бутылку. Бокал, за ним второй…

«Как хорошо, что мне не нужно вставать спозаранку и куда-то бежать, – думала она, пьянея, – эти заботы не для меня. Я бросила работать в пятидневку и стала высыпаться, лучше выглядеть. Исчезли мешки под глазами, взгляд стал яснее, а главное, появилось время на уход за собой. Хорошо, что все сложилось так, а не иначе: я встретила Ирину, через нее вышла на Витю. Катаюсь как сыр в масле и даже не работаю; за все, что я имею, платит он. За пару месяцев скопила на машину, а так копила бы несколько лет. Начала с «японца», в будущем пересяду на «немца». Тоже хочу «Ауди» или «БМВ». И буду в этом городе продвинутой леворулькой, стоит только подождать…»

Алла отпила глоток вина и спросила себя о том, о чем никогда не спрашивала. Были вещи, о которых она старалась не думать, объясняя все удачным стечением обстоятельств.

«А что было бы со мной, не встреть я Ирку? Не перезвони я ей тогда? Я не имела ничего до встречи с ней, мне негде было жить, все мои деньги кончились, я заняла, а отдавать мне было не с чего… Металась в поисках работы, перебрала все сферы: и торговлю, и туризм. Везде предлагали низкие зарплаты, а мне нужно снимать жилье. Вернулась к экономике, стала искать по специальности, но и здесь голяк… Как тяжело одной без помощи, когда «сама своим горбом», как скажет Оля. Она сейчас напомнила меня в июле. Та же неопределенность, нервы на пределе. Но ей-то проще, у нее свое жилье, запросы ниже. А я, что было бы со мной? Пошла бы продавщицей в магазин, сняла бы комнату у бабки, экономила бы каждую копейку. Ездила в общественном транспорте и ходила бы в старой одежде, в изношенном и выцветшем белье. Без денег я не смогла бы ухаживать за собой, как надо, тот же хороший крем был бы не по карману, не говоря уже о СПА. Дорогими и красивыми вещами любовалась бы с витрины. Интересная жизнь проходила бы мимо, в стороне, а я сидела бы на дне. Настал бы день, когда мне все это осточертело, и я бы вышла на Ирину или такую, как она!

Второй сценарий – уехала к родителям в деревню. И через месяц бы завыла, решила бы вернуться в город. И то же самое: пошла бы в магазин, сняла бы комнату у бабки, а через месяц-два бы бросила все на хрен. И кризис показал: я сделала все правильно. Доллар вырос, заграничные поездки уже не пользуются спросом из-за дороговизны, как результат, турфирмы закрываются, а менеджеры остаются ни с чем. В торговле вообще чудеса: цены на товары растут, а зарплаты продавцов нет. В организациях во многих сокращения, и понятно, что увольняют в первую очередь новеньких сотрудников. Что меня ждало, будь я порядочна, стремись работать честно? А ничего хорошего, я не жила, а выживала бы. Перебивалась бы с копейки на копейку, и кто бы это оценил? В обществе ко мне бы относились как к неудачнице, особенно однокурсники-мажоры, кто хорошо пристроился за счет папаш. И все эти гламурные девочки делали бы глаза, увидев меня за кассой, продавщицей. К бедным работягам у них презрение, а к тем, кто насосал побольше их, голимая зависть. Нет, не дождутся! От жизни нужно брать, не подбирать! И мы еще посмотрим, кто лох, кто неудачник. Зайду-ка я в контактик и пробегусь по лицам, кто кем стал, чего добился…»

Ее посетила мысль зайти в социальную сеть и пробежаться по знакомым, посмотреть, что изменилось в их жизни за эти полгода. Ей неприятно было восстанавливать старую страницу, а привлекать внимание новой она не хотела и предпочла оставаться в тени. Для этого ей пришлось создать фейковую страницу и набрать того, кто нужен, в поисковике.

Глеб Авдеев. Одна только аватарка с хитрыми глазками ужа и гаденькой улыбочкой заводила с пол-оборота, разжигала внутренний костер ярости, ненависти и едкой, как кислота, обиды. Алла еще не отомстила, но ничего не забыла и знала, что при первой же возможности сведет старые счеты. Сейчас она поставила серьезную цель: накопить деньжат, открыть свой бизнес, тогда-то и Авдеев будет для нее червяком, которого она раздавит острой шпилькой. Эти мысли придали Алле хладнокровия; ее дыхание стало ровным, сердечный ритм – спокойным. Изучив профиль Глеба, она пришла к выводу, что тот остался раздолбаем: вся стена в тупых приколах и фотках с пьянок-гулянок. Но, к ее радости, и здесь сказался кризис: пафосные места на летних фотках сменились дешевыми пивнушками, а на последних кадрах так вообще пьянки на чьей-то довольно скромной хате.

«В лучших традициях студенчества. Но ты-то не студент. Глядишь, через месяц увижу у тебя фотку с пивом у подъезда, лох!» – усмехнулась она виновнику своих бед.

Бывшие коллеги из банка ее мало интересовали. Но увидев их в «друзьях» Авдеева, зашла. Ни ненависти, ни презрения к этим людям она не испытывала. Раньше со всеми неплохо общалась, но скандал показал ей, who is who, ведь многие поверили сплетням и оборвали с ней общение. Эти люди жили своими радостями, решали какие-то свои проблемы и не вникали в чужую жизнь. По правде, им ни до кого не было дела, кроме самих себя; как и всем, как и везде. Кто-то слетал в Таиланд, а кто-то провалялся все лето на Шаморе. Один коллега поменял машину, другая девчонка вышла замуж, а третья, чья жизнь особо не пестрила событиями, выложила десять селфи с разных ракурсов и прикрепила модную песню под фото.

«Звездочка интернета, каких миллионы… – подумала Алла. – И как у всех, ничего особенного».

Она зашла и к Янке, и к Маринке. При встрече из них слова лишнего не вытянешь, так, может, интернет расскажет, чем они живут? Люди привыкли выкладывать в сеть свою жизнь, и иной раз, изучив профиль, можно узнать о человеке больше, чем при личной беседе. Но подруги не спешили раскрываться и здесь. Профиль Марины был закрыт для тех, кто не в «друзьях». Яна давно не выкладывала новых фото, только делала репосты новостей из групп, в которых состояла. Так что ее страница полностью отвечала словам «у меня все по-старому».

«Все ясно, моя жизнь куда интереснее», – убедилась Алла и собралась выходить из «ВКонтакте». Но оставался один человек, к которому она не могла не зайти, – Павел Кан. Ее разбирало любопытство, как сложилась его жизнь, чем он занимается, не встретил ли кого. Ведь, как-никак, прошло полгода… Былые чувства в ней затухли, ею двигал просто интерес.

Алла набрала имя в поисковике и зашла на знакомую страницу все с той же старой аватаркой. Прошлась по профилю и изменилась в лице. То ли она так много выпила, то ли это был обман зрения, какой-то розыгрыш, но… Какого черта на фотках с ним делала Карина?!

Глава 7. Пассия Кана

Это действительно была Карина. Ну или у нее имелась сестра-близнец, как две капли воды похожая на нее. Комментариев под фото не было, но и так все ясно: эти двое в отношениях. Вот фото в баре. Карина склонила голову ему на плечо. Вот парочка на набережной. Павел обнимает подругу сзади, в ее глазах нега, море в лучах солнца золотится за его спиной. Вот суши-бар; а вот паром у берегов Кореи, и снова эти двое, их поцелуй, закат…

А дальше. Дальше резь в глазах, и темнота, и пустота. Аллу будто сразила ослепительная вспышка. И грянул гром; казалось, даже стены пошатнулись от его удара. Реально ли все это? Какие фокусы подбрасывает жизнь!

«Когда и как?! Откуда они могут быть знакомы?» – крутилось в воспаленном мозгу.

И в памяти всплыл разговор с Ириной.

«Карина отошла от дел… Больше не выезжает… Девчонки сболтнули, что у нее появился парень. Влюбилась по уши и начала новую жизнь…»

Алла напряглась и вспомнила, когда это услышала, – в последних числах августа. А на дворе стоял декабрь, ну надо ж как! Бывший парень и проститутка каким-то непонятным образом пересеклись, сошлись. Не что иное, как игра судьбы.

Ей стало интересно: а Пашка в курсе? Знает хоть, с кем связался? Конечно, нет! На фотографиях он выглядел влюбленным и счастливым, Карина для него была прекраснейшим созданием на земле…

«Пустила пыль в глаза, представилась богатенькой, приличной девочкой, а тот поверил, клюнул на смазливую мордашку, повелся как последний лох! Что мужику? Ему бы сексуальную приманку, а там хоть шлюха, стерва, сто чертей – неважно! Это поймет потом, когда его используют да кинут. Иллюзии уйдут, а с ними – деньги, вера в женщин и любовь. Возненавидит всех и вся и станет отрываться на молодых, доверчивых. Вот люди странные: за ошибки одних расплачиваются другие, из-за косяков одной страдает другая. Но я не допущу. Пашка должен знать правду, и я ему все расскажу! Эта фифа, смотрю, пристроилась неплохо; и, конечно, чем ходить в любовницах старпера, лучше окрутить богатенького мальчика, с прицелом на себе его женить. Все те же деньги, только рядом молодое тело, а не старый хрен. Пускай шикует, недолго ей осталось, ведь скоро все всплывет!»

Алла недоумевала, почему еще не нашлись «доброжелатели», кто бы раскрыл Пашке глаза? И где всевидящие и всезнающие «Курицы Владивостока», почему они молчат? Выходит, «миссия» их избирательна, и многие примеры, достойные огласки, остаются в тени? «Выведем всех сук на чистую воду» – выводите, да не тех; придется все делать самой. Алла думала, как лучше использовать информацию и донести ее до Пашки. Добиться встречи и сказать как есть? Нет, ей он не поверит. Подумает, что в ней играют зависть, ревность и что спустя полгода она не успокоилась…

Алла снова пробежалась по его профилю и просмотрела все фотографии с новой пассией. Самое первое фото, где парочка позировала на пляже, было опубликовано во «ВКонтакте» шестого ноября. А фото, где горный лес едва тронула желтизна, появилось на стене только второго декабря. По какой-то причине он выкладывал фотографии с большим запозданием, и вывод напрашивался один: сперва Пашка не афишировал эти отношения, а теперь, наоборот, хотел кричать о них на весь «ВКонтакте».

«Это плохо. Его трудно будет переубедить, но интернет мне в помощь. «Курицы» еще не прочухали, что к чему. Они ждут разоблачительных историй, они их жаждут! Досье на Каринку нужно выложить туда, а там и понесется, как по цепной реакции. Узнают все – дойдет до Пашки. Он-то церемониться не станет, схема известная: сразу даст пинка под зад, – развеселилась Алла, – и пойдет она туда, откуда и пришла. Нужно найти способ, как это сделать».

Но «Курицы» – закрытая мужская группа, и вход девушкам туда строго воспрещен. Не состоящий в группе пользователь не мог поделиться информацией и не имел доступа к чужим публикациям. Для того, чтобы попасть в «курятник», мужского профиля было мало. Условия постоянно менялись: в одном месяце требовался репост записи со страницы администратора группы, в другом – рекомендация одного из участников, кто мог бы подтвердить: да, это реальный парень, мой знакомый, а не фейковая страница, созданная девушкой; и все это усложняло задачу.

Нужен был профиль человека, состоящего в группе, и вопрос не в том, где его найти, а в том, кто из знакомых позволил бы ей воспользоваться своим. Алла подумала, что проще слить информацию в личном сообщении Павлу или кому-то из его друзей, но для этого нужны серьезные доказательства. А где их взять?

Ей нужна была искра, а дальше вспыхнет пламя. Павел далеко не глуп и быстро сообразит, что к чему, как только поймет, что история подруги, «правда» с ее слов расходится с фактами; что перед ним охотница до чужих денег, в недавнем прошлом проститутка. Он порвет с ней без всяких церемоний и, быть может, пожалеет, что расстался со своей хорошей Аллой…

В душе затеплилась наивная надежда.

«Нет! Уж если и выкладывать, то на «Курицах», пусть знают все! – решила она. – К тому же информация там непроверенная, и админы сами пишут, что никакой ответственности за достоверность размещенного материала не несут. А значит, не нужны доказательства и можно подгадить любому. Но парочка совместных фоток Карины с бывшим папиком не повредит. На Пашку это подействует как красная тряпка на быка. И если наедине она попробует оправдаться, запудрить ему мозги, то публичного позора он ей точно не простит! Как не простил и мне…»

Алла рассчитывала восстановить справедливость с помощью скандальной группы, хотя сама же от нее и пострадала. Она просидела так с полночи в своих мыслях, планах. А когда легла в кровать, еще долго вглядывалась в темноту, вслушивалась в порывы ветра за окном…

Старая рама ходила ходуном.

***

Она проснулась в семь утра из-за того, что стала зябнуть. Рама отворилась, и в комнату ворвался лютый ветер. Вопреки желанию сильнее закутаться в одеяло, Алла встала и подошла к окну. Было еще темно. Россыпь снежинок блестела в свете фонаря, кучка людей стояла, съежившись, на остановке.

«Как хорошо, что мне не нужно вставать ни свет ни заря и по темноте, по холоду бежать на остановку. А там ждать автобус до работы», – подумала Алла с облегчением.

И следом выругалась, что старые окна совсем не держат тепло, хоть заклеивай их, хоть нет. Все уходит через щели. Расшатанные рамы пропускали сквозняки, но за свой счет менять хозяйке окна она не собиралась.

Алла захлопнула окно и вернулась в теплую постельку…

А в двенадцать дня ей позвонили. «Витя», – высветилось на дисплее. Спонсор находился в итальянском ресторане по Светланской, обедал с каким-то другом. Алле предлагал подъехать в заведение через час, недолго пообщаться с ними, а потом уединиться с Витей.

Алла стала собираться и в скором времени была готова. Свежее белье, легкий макияж и капелька парфюма, который кружил голову любовнику. Поверх бордового трикотажного платья светлая мутоновая шубка; на ногах замшевые ботфорты – ну все, пора на выход.

Алла села за руль и поехала через площадь Луговую в центр по Светланской. Погода стояла ясная, снег искрился, клубы пара, испарения от люков и машин поднимались ввысь. На улице было минус двадцать; невидимый художник покрыл узорами стекла, красота! Закутанные с головы до пят женщины прятали свои красные лица от ледяных порывов ветра. Одни щеголяли в песце и норке, другие прогуливались в мутоновых шубах и дубленках, третьи спешили по делам в пуховиках. Суровый климат диктовал свои условия: здесь были актуальны натуральные меха.

Алла наслаждалась чудным днем, неторопливой, сытой жизнью и вождением с комфортом. Она чувствовала, что по-настоящему живет, а не выживает, хотя и знала: у всего своя цена.

Ресторан, в котором ей назначил встречу покровитель, считался одним из лучших итальянских ресторанов в городе. Это было дорогое заведение с интерьером в духе Италии прошлого столетия, стену украшали живописные полотна с видами Венеции и Рима, а в углу стоял рояль. Легкая классическая музыка шлейфом разлеталась по залу. Алле не приходилось бывать здесь прежде; она прошлась в конец зала и увидела Витю за столом с высоким осанистым мужчиной в деловом костюме. Оба поедали лазанью, распивали коньяк и что-то оживленно обсуждали, но, заметив Аллу, переключили все внимание на нее.

– Здравствуйте, – поздоровалась она.

– Здравствуйте. Александр, – представился мужчина.

– Очень приятно. Алла, – приветливо кивнула та и присела рядом с Киселевым.

Тот протянул меню.

– Что будешь есть? Заказывай.

– Пасту и ананасовый сок.

– Может, вина?

– Я за рулем, – напомнила она.

Подоспевший официант записал ее заказ.

Мужчины вернулись к разговору. Речь шла о камчатских крабах, о вкусовых качествах их мяса и икры. Александр со знанием дела рассказывал, Виктор с интересом слушал. Алла подумала, что перед ней ихтиолог, и искренне удивилась, неужели друзьям при встрече больше не о чем поговорить? Что, под коньяк нет темы интереснее? Но по ходу разговора поняла: друг спонсора владел рыбным заводом на Камчатке, и крабы были частью его бизнеса, в котором он чувствовал себя как рыбка в воде.

Принесли пасту. Алла ела с аппетитом. Рыбник пел о своем, о рыбе: от краба перешли к горбуше. В какой-то момент их взгляды встретились, и он посмотрел на содержанку друга так, будто они в этом зале одни. Она знала этот оценивающий взгляд со вспышкой вожделения и страсти; рыбник был пьян.

Алле такое внимание ничуть не льстило. Она сидела здесь с другим мужчиной, и незачем вот так глазеть. К чему ее вообще сюда позвали? Покрасоваться новой куклой? Перед ним?

– Может, пойдем? – ненавязчиво предложила она.

Виктор отвернул манжет рубашки и, посмотрев на часы, озадаченно сказал приятелю:

– Сань, время поджимает… Мы пойдем.

– Ну давайте. И я поеду, – ответил тот.

Попросили счет. Мужчины расплатились. Александр спросил номер местного такси.

– Зачем такси? Я за рулем, давайте подвезем вас. Куда вам нужно? – из вежливости предложила Алла.

– Спасибо, отель «Хендэ».

Все трое сели в белый «Ниссан» и проехали к отелю. Высадив попутчика, Алла развернулась в направлении квартиры Виктора.

– Этот твой друг со своими крабами… У него что, других тем для разговора нет? – спросила она в лифте.

– Навагин – рыбный магнат, это его тема. Он отлично разбирается в своем деле и готов говорить о рыбе и крабах часами, – ответил Киселев и, улыбаясь, добавил: – это естественно, к примеру, вот ты в чем-то шаришь, ты же не упустишь возможность этим блеснуть?

– Да, но говорить только об этом… Мне бы наскучило.

Лифт остановился.

– Я, наверное, не дала вам посидеть, пообщаться мужской компанией. Утащила тебя…

– Да нет. Сашка здесь не последний день, еще увидимся. Он частенько прилетает по своим рыбным делам, бронирует люкс в «Хендэ», снимает у Ирки шлюху…

Пьяный спонсор не следил за языком. Алла напряглась: в ней проснулась собственница, волна необоснованной ревности захлестнула ее.

– А ты, ты тоже снимаешь? – влетела она за ним в квартиру.

– Нет, а зачем? Зачем мне собирать заразу на стороне, когда у меня такая девочка? – и Киселев прижал ее к стене…

***

На следующий день Аллу ждал сюрприз. В обед ей позвонил любовник.

– Мне кто-то жалуется, что не вожу ее по заграницам, – интригующе начал он, – так вот, звоню обрадовать: мы летим в Шанхай. В конце следующей недели. У меня будет поездка на три дня. Хочу взять тебя с собой, чтоб посмотрела город, пока я буду бегать по делам.

Она не сдержалась и взвизгнула от радости.

– Довольна?

– Еще бы! Как долго я упрашивала тебя поехать хоть куда-нибудь, ну наконец-то!

– Я сам давненько никуда не выезжал. Но встал вопрос закупок мебели, и он не ждет. Раньше летал в Гуанчжоу, но сейчас производитель поменялся… Так ты летишь со мной?

– Конечно, Витя! Туда же надо визу? Какие документы от меня нужны? – защебетала Алла.

– Загранпаспорт. У тебя же он есть?

– Да. Когда мне передать тебе его?

– Сегодня. Приезжай ко мне после семи.

– До вечера. Целую, – и, чмокнув в трубку, отключилась.

«Ну вот, совсем другое дело! Хоть посмотреть Шанхай, а то сидишь так киснешь на одном и том же месте. А с кризисом вообще забудешь про поездки; пускай хоть Витя за меня заплатит. Билеты, бронь отеля в долларах, а доллар почти под семьдесят рублей! Не уследишь за его бешеным скачком».

Алла, вся в мыслях о поездке, кружилась по квартире. У раскрытого шкафчика составила список вещей, которые возьмет с собой. Сперва хотела взять всего и много, но потом решила обойтись по минимуму. Подумала, что глупо ехать в Тулу со своим же самоваром: в Шанхае куча бутиков, пусть Витя раскошелится на шопинг.

«Ведь на Каринку тратился, а я чем хуже этой швали?»

Алла скривилась. Вернулась к мыслям о пассии Павла; ей не давала покоя удачливость девицы. Была никем и не имела ничего, кроме смазливенькой мордашки, и вот от местных воротил переметнулась к перспективному красавцу, которому не пара. Конечно, не сказав ни слова правды. Тот превозносит ее, думает, что их свела судьба, дурак!

Или она. Была порядочной и верной, как и положено быть девушке, но клевета и безысходность толкнули ее в эту грязь. И где тут справедливость?

Пока что дальше планов Алла не продвинулась. Ей нужен компромат, но фото, даже если и имеется, ей не достать. У спонсора не спросишь: так можно вызвать подозрения и потерять кормушку. Куда проще преподнести все как есть, без фото. Главное, чтобы Пашкаповерил, а иначе зачем все это затевать?

Алла снова зашла на его страницу, пробежалась по «друзьям», но никакой Карины не нашла. «Так может, никакая она и не Карина?» – осенила мысль. Просмотрела всех девчонок в надежде отыскать знакомое лицо, но все безрезультатно, никаких зацепок.

И Алла задумалась: ни имени, ни фото… В каком виде она представит информацию? Как в русской народной сказке: пойду туда, не знаю куда, расскажу о том, не знаю о чем? Без фото и личных данных это мало похоже на правду, Пашка не поверит, и когда в следующий раз кто-то приведет убедительные факты, решит, что это очередная попытка завистников оклеветать его любимую. Шанс один, и спешка ни к чему…

В дверь постучали. На пороге стояла Ольга в халате и теплых колготках, укутанная в серый шерстяной платок. Ее печальный, озадаченный вид вернул Аллу к действительности.

– Привет, заходи.

Ольга разулась.

– Да не разувайся, пол холодный. Прошла бы так…

Ольга равнодушно посмотрела на свои тапки у порога и молча прошла в комнату.

– Как твои дела? Что с работой? – спросила Алла, но по выражению лица соседки поняла, что дела ее шли неважно.

– Да так, – нехотя сказала та, – позвонила вчера по твоим номерам. В половину мест уже кого-то взяли, а туда, где одежда и платят хорошо, нужно отправить резюме по компьютеру. Я не отправила, не знаю как… Наверное, уже кого-то взяли.

– Да перестань, давай отправим с моего компа. Я помогу.

– Давай, – посмотрела Ольга с надеждой.

– Хорошо, а куда слать? Какие магазины?

– А вот, – соседка протянула листок с пометками.

Резюме требовали магазин белья «Милавица» и пара бутичков с одеждой в центре города. Алла открыла почту. Ей, с ее грамотным языком, не составило труда набросать Оле толковое резюме. Пять лет в торговле, пусть и в овощном павильоне, должны сыграть положительную роль.

– Может, хоть уборщицей возьмут. Позовут – пойду…

– Да перестань ты! Соглашаешься на малое, когда достойна большего. Не любишь ты себя.

Ольга помялась, помялась да спросила:

– А можно посмотреть еще вакансии? Вдруг появилось что-то еще…

– Конечно. Проходи, садись, – Алла открыла «Фарпост» и уступила место соседке.

Ольга растерялась, но нужда переборола неуверенность. Через пару минут она уже смело гуляла по сайту, находя для себя подходящие вакансии. Алла принесла ей чистый лист, и та быстро заполнила его.

– Спасибо тебе за помощь, – сказала Ольга перед выходом. В черных глазах читалась благодарность.

– Не за что. Потребуют резюме снова – приходи, отправим без вопросов.

Ольга кивнула и собралась выходить, но Алла ее остановила.

– Подожди секундочку, – сказала она и убежала на кухню, откуда вернулась с шоколадкой.

– Ой, ну что ты, не нужно, – засмущалась соседка.

– Бери, бери. С Димкой чай попьете.

– Спасибо, Аллочка. Спасибо, дорогая…

***

Настал день отлета. Алла с Киселевым зашли в аэропорт и остановились у табло. Мимо них проходил самый разный народ: загорелые приморцы, вернувшиеся с курортов Вьетнама и Таиланда; деловые азиаты в костюмах, с кейсами, стильно одетые южные корейцы и представительные японцы; туристы с Поднебесной, что-то эмоционально кричащие на своем кошачьем языке; россияне из других городов – кто проездом, а кто целенаправленно прибыл в аэропорт «Владивосток».

Алла посмотрела на табло: до вылета в Шанхай оставалось два часа, регистрация на рейс уже началась. Ее охватила радостная дрожь в предвкушении полета бизнес-классом, первого в ее жизни, и поездки в китайский мегаполис, тоже в первый раз.

– Ну что, идем на регистрацию? – спросил Киселев, расстегнув пальто.

– Идем, – кивнула та, поправив шубку.

Они направились к стойке регистрации. Алла подняла глаза, и в следующий миг ее будто ударило током: навстречу им вышагивала парочка, да не кто-нибудь, а Павел Кан с новой пассией. Вот так встреча, легла же карта! Алла обмерла. Она смотрела лишь на них.

Пара приковывала взгляды и внимание. Красавец-метис был в джинсах, модном драповом пальто и шел под ручку с Кариной. На ней были сапоги из черной замши и норковая шуба по колено; роскошный мех и темные тона придавали образу изысканность и элегантность. Благородная норка отливала шелковистым блеском, как и волосы девицы, струившиеся по плечам. Карина несла в руках сумочку, Павел катил чемодан. Эти двое куда-то собирались и даже в разгар кризиса не могли отказаться от красивой, сытой жизни, что их объединяла.

Аллу бросило в жар. Что чувствовала она? Боль, обиду. Девица, за плечами которой не один год в «деле», получила то, чего лишилась она, на тот момент порядочная, честная. Перед глазами встала сцена, в которой Пашка на нее кричал и обзывал последними словами, поверив «Курицам», – теперь же Алла видела его счастливым, под ручку с проституткой, и ничего не понимала.

«И где же справедливость? Порвал со мной, чтобы связаться с этой?!» – неровно задышала Алла.

Она заметила, что Киселев тоже напрягся. На его лице застыло враждебное выражение, рука сжалась в кулак.

Две парочки поравнялись. Карина вздрогнула; при виде этих двух из прошлого, которое она пыталась позабыть, с ее красивого лица исчезла беззаботность. Ее шокировал не столько факт, что они вместе, – ее страшила угроза счастью, что представляли эти двое и каждый по отдельности. Оба смотрели на нее, не отрываясь, сливаясь в одно ужасное четырехглазое лицо, а в ледяных глазах застыла ненависть: у каждого на то были свои причины. Карина отвела взгляд в сторону и участила шаг, стараясь сделать вид, что их не знает. Она хотела убежать, боялась пересечься с ними снова, боялась выходки той дерзкой белой суки, тряслась, что не дай Бог у них один и тот же рейс!

И мысль о том, что Киселев летает бизнес-классом, в то время как у них билеты в эконом, несильно успокоила ее. Карина переполошилась, волнение передалось ее походке – ей было что терять.

Павел, напротив, шел уверенно и был спокоен. Аллу узнал только вблизи. Он увидел представительную пару, девушку со взрослым мужиком, и почувствовал, как что-то ёкнуло в груди. Ее лицо показалось ему знакомым: все эти стрелки, кричащая помада, прищур, какого раньше не было, не скрыли сути – это же Алла! Взгляд ее, метнувшийся с Карины на него, повлажнел, потеплел и выразил безмолвную тоску и сожаление – те чувства, что остались в прошлом… Или ему так показалось?

Он обернулся и увидел, как Алла склонила голову мужчине на плечо. Тот приобнял ее за талию, провел рукой по очертанию бедра, дотронулся до ягодиц, что выступали аппетитным бугорком… Все стало ясно: с ней не отец. Более того, ее отца он представлял обычным деревенским мужиком, а тут такой орел, и вид серьезный.

«Понятно: «папик», спит с ним из-за денег. Ей нужен был такой, чтобы снимал квартиру, подкидывал деньжат. Вот и нашла», – подумал Павел и был, по сути, прав. После того скандала ничто другое на ум не приходило.

Сейчас, когда прошло полгода, он стал спокойнее. Первое время злился и, стоило кому-то произнести имя бывшей, заводился и становился сам не свой. Но время залечило раны, он успокоился, остыл и ненависти не испытывал, зла не желал. Конечно, Павел предпочел бы не пересекаться с ней: она – болезненная рана, напоминание о том позоре. Но теперь все стало безразлично: было да прошло. Он повстречал другую и обрел с ней счастье, а для себя усвоил, что есть девушки, которые ведутся на деньги. Любовь и верность для таких – пустой звук. И его бывшая из их числа. Кто знает, может, изначально не испытывала к нему чувств и во всем лгала. Он просто был удобен: имел свое жилье, и ей не приходилось тратиться. А что, у всех же свой расчет! Сама-то из деревни, жить-то где-то надо. И он был простофилей, влюбленным дурачком, ухаживал, платил по всем счетам, но кто бы этого не оценил?

– Ты ее знаешь? – дернула Карина за рукав.

– Да так, одна знакомая… – небрежно бросил тот.

– Какая знакомая?! – задрожал ее голос.

– Мы встречались, – ответил Павел, не видя смысла лгать, – но это в прошлом.

– С этой? Когда?! И почему ты не рассказывал?

Павел промолчал. Они дошли до табло и остановились в ожидании, когда высветится их рейс в Гонконг и начнется регистрация.

– Все в прошлом. Она никто мне, мы больше не общаемся, забудь, – заговорил вдруг Павел, – ты не такая, как она. Ты лучше. Мне повезло с тобой, – сказал он с нежностью и притянул ее к себе.

Но Карину этим не успокоил. Она чувствовала: над ней нависла угроза. Страшный призрак беспорядочного прошлого крался за ней по пятам, и, где подстережет, она не знала.

***

– Подружку свою увидела? – спросил с ехидством Киселев, когда парочка прошла.

– Она мне не подруга, – сказала Алла свысока.

– А что за китаец с ней?

– Мне почем знать? Она мне не докладывалась.

– Видела бы ты свое лицо, когда смотрела на нее…

– А что не так с моим лицом?

– Мне показалось, вот-вот и сцепитесь, – усмехнулся спонсор.

На языке крутились колкости.

– Тебе показалось, – ответила она.

От Киселева укрылось то, как Алла посмотрела на «китайца»: его вниманием завладела Карина. Злоба, чувство уязвленного самолюбия – глаза выдавали то, в чем он бы не признался. Его оставила девчонка, и ей пришлось искать замену. А жаль: та всем его устраивала, и он потратил на нее немало денег.

Он не привык к такому отношению. Женщины боролись за его внимание, за место рядом с ним готовы были перегрызть друг другу глотки. Киселев решил, что нужно проучить девицу и подумывал о том, как вывести ее на разговор.

Не он один: и Алла жаждала разоблачения. Она молчала до сих пор по той простой причине, что не имела доказательств. В какой-то миг она даже хотела вызвонить Ирину и попросить продать ей компромат, но вовремя одумалась и поняла, что риски слишком высоки. Скорее всего, та ей откажет, в придачу еще и доложит Вите. Спонсор подумает, что Алла копает под него, и без раздумий с ней расстанется – не этого она хотела. Идеально было бы, чтобы все произошло само собой, без ее участия, чтобы Пашка узнал правду от других и выставил подругу вон, – но об этом оставалось лишь мечтать. Возможно, побившись как рыба об лед, признав свое бессилие и невозможность что-то доказать, она бы успокоилась, смирилась с тем, что эти двое вместе. Но, увидев их сейчас под ручку, Алла решила, что восстановит справедливость.

В ее глазах зажглись зловещие огни, а в голову пришла одна рискованная мысль.

– Достань свой паспорт, – услышала она у стойки регистрации.

Кивнув, полезла в сумочку…

***

Пара прошла регистрацию, таможенный контроль и расположилась в зале ожидания международных рейсов. По праву пассажиров бизнес-класса они могли пройти в отдельный зал повышенной комфортности, но Виктор рвался вызвать бывшую на разговор, а Алла, в свою очередь, тайком высматривала Павла.

В скором времени он показался. С пассией. Они прошлись по залу в поисках свободных мест, но парных не нашли: либо битком набито, либо по одному, им нужно два, вот незадача.

– Смотри, – и Павел показал рукой на два свободных кресла в ряду, соседнем с тем, где сели Алла с папиком, – пошли туда.

– Туда? – сбавила шаг Карина.

– А больше некуда.

Карина явно не рада была такому соседству и предложила постоять поодаль от них, в углу. Но ее спутник, хлопнув по кожаной спинке чемодана, сказал, что за сегодня накатал приличный километраж и присел бы хоть с самим чертом. Карина боялась вызвать подозрения, поэтому настаивать не стала и с тихим недовольством поплелась за ним.

Присели. Алла с Киселевым сидели к ним спиной, молчали, каждый в своих мыслях.

Алла уловила аромат знакомого парфюма и обернулась. Ее обдало свежестью, морской волной и унесло в воспоминаниях куда-то далеко, в те времена, когда все было по-другому. Недолго думая, она полезла в телефон. Решила говорить сейчас: другой возможности не будет. Поверит – не поверит, главное, хоть что-то предпринять, нельзя молчать и оставаться безучастной.

«Ты встречаешься с проституткой. Я докажу. Жду за duty free, сейчас», – настрочила она в сообщении.

Пашка не знал этот номер, на то и был расчет. Не зная отправителя, он подойдет из любопытства, а от нее потребуется быть убедительной, чтобы он выслушал, поверил. Сейчас или никогда! Она отыскала номер, который до сих пор не удалила, и собралась отправить смс. Чтобы ее не вычислили, поставила телефон на беззвучный режим – но Пашка встал и сам направился куда-то! Так даже лучше: нужно пойти за ним, настигнуть в коридоре и все рассказать. Но сейчас сорваться с места слишком подозрительно, должно пройти секунд хотя бы десять, и Алла принялась считать.

«Один… Два… Три… Четыре… Пять…»

Но не одна она ждала момента. Внезапно Киселев поднялся с места и, обойдя ряд, встал перед Кариной. Изумленная Алла наблюдала за ним вполоборота, а он ее не замечал.

– Ну здравствуй, девочка, – сказал он голосом, не предвещавшим ничего хорошего.

Карина вздрогнула и в страхе посмотрела в сторону, откуда должен был вернуться Пашка.

– А что так испугалась? Не бойся, все свои, – Виктор бесцеремонно опустился рядом и положил ей руку на плечо. Карина скинула ее и снова боязливо оглянулась.

Киселев не привлекал внимание, он не кричал, а говорил спокойным голосом, отравленным зловещими нотками. Алла сидела, затаив дыхание; она прекрасно слышала все то, что происходило за ее спиной. Казалось, даже слышала, как тяжело дышал любовник, как колотилось сердце у Карины. Ей повезло, что парочка пристроилась настолько близко; ей в голову пришла блестящая идея. Она не растерялась и включила диктофон!

– Здесь занято, – выдавила из себя Карина.

– И что?

– Сейчас придет мой друг…

– А я тебе не друг?

– Сейчас придет мой парень! – повторила она громче.

– А парень знает, кто ты? А? Парень знает, что тебя еб*ли толпы? – напомнил Киселев.

Алла обернулась посмотреть, что же последует за этим. Карина схватила сумочку и попыталась встать. Но Киселев резко осадил ее, сжал локоток так сильно, что она пискнула от боли.

– Сидеть, сука. Рыпнешься – самой же будет хуже! – повысил голос он. Соседом слева был парень в наушниках, соседями справа – группа китайцев, которые болтали на своем и о своем и не вникали в разговор двух русских.

– Начнешь включать мне дуру, я расскажу все узкоглазому, который здесь с тобой! Нехорошо со мной ты поступила. Я не люблю, когда со мной вот так.

– Отпусти! – отбивалась та, как могла.

– Так ты теперь приличная? – усмехнулся Киселев. – Когда это успела ею стать? Ради кого разыгрываешь свой спектакль? Верни-ка все. Зачем тебе, такой приличной, вещи, заработанные неприличным местом? Верни-ка «Ауди», верни-ка цацки. И с голой жопой хоть на все четыре стороны, приличная моя!

В глазах Карины стоял такой неподдельный ужас, что она уже не озиралась по сторонам, нет ли рядом Пашки, а, оцепенев, смотрела перед собой. Только что ей озвучили страшное, что может случиться с вещью, привязанной к другим вещам, – лишиться всего, заработанного собой.

– Так вот тебе урок. Если уходишь, уходи достойно. Объяснившись. Я не лошок какой-нибудь, чтобы меня кидать. Я человек серьезный и не последний в этом городе, ты знаешь. Машину мне вернешь. Не по-хорошему, так по-плохому, – произнес он у нее над ухом, – имей это в виду.

– Я поняла… Прости! – закивала присмиревшая девица.

– Нет, не прощу, – отрезал Виктор, – так и быть, цацки оставишь себе, на память, а вот машинку мне вернешь. Как миленькая. При любом другом раскладе я оставил бы ее тебе, но после той подлянки ты ее не заслужила. В твоей хорошенькой головке должно хоть что-то отложиться. Машину мне вернешь, – сказал он твердо. И, чтобы окончательно ее добить, добавил: – моя подруга ездит на «Ниссане» и не откажется от «Ауди». Она моя подруга, и ей положено, – выделил он, – а ты обломишься. Ты сделала свой выбор.

«Мне?! «Ауди»? Что, правда?» – загорелась Алла.

Карина уставилась в пол; она уже не оборачивалась по сторонам и не искала глазами парня. Все отошло на задний план. Вернуть автомобиль – дело нешуточное, к тому же «Ауди», к тому же в кризис…

Наверное, в ней погибала великая актриса. Всхлипнув, она подняла полные слез глаза на Киселева и взмолилась:

– Оставь машину, Витя! Пожалуйста! Это же твой подарок. Зачем ты отнимаешь? Прости, что я ушла, прости, что я не объяснилась! Я не могла так больше… Я не вещь! Я…

– Ну и прекрасно! – оборвал ее Виктор. – Ты умница, ты личность, вот и бери и зарабатывай на все сама.

Она упрашивала бы дальше, но к ним приближался Пашкин силуэт. Ни о чем не подозревая, парень возвращался с двумя стаканчиками кофе и пакетом с сэндвичами.

Киселев поднялся с места:

– Ты поняла…

Он ушел, но Пашка успел его заметить. Мужик наговорил что-то любимой, и теперь она встречала парня покрасневшими глазами. Какого черта? Опять эта Алла! Надумала в свои игры играть?

– Лесь, кто это был? Что произошло и почему ты вся в слезах? – кинулся он к Карине; та всхлипнула в ответ.

– Что они хотели? Я видел! Какого хрена он говорил тебе? – повысил голос Пашка.

Парочка осталась безучастной к концерту за спиной. Алла посмотрела на Киселева и увидела в его глазах насмешку. Нашла, мол, дурака. Не знает, с кем связался, бедолага. Алла со злорадством убрала в кармашек сумки телефон. Мало того что ей выпала возможность записать отличный компромат, она еще получит «Ауди» – это была победа!

Карина лихорадочно соображала, что делать дальше. Глядя на агрессивно настроенного Пашку, она все понимала: случись сейчас конфликт, унизительного разоблачения ей не избежать. Ладно, фиг с ней, с машиной – она опозорится при всех и потеряет парня! В ее интересах было Пашку увести и в стороне от парочки по-тихому замять все это дело. К счастью, в другом конце зала освободились места…

Карина взялась за чемодан и покатила его в противоположный конец. Ничего не понимающий Павел как тень последовал за ней с сэндвичами и кофе…

– Что это было? Олеся?!

Она шла, не оборачиваясь. Прошлое, от которого она бежала, схватило ее стальными клешнями и тащило обратно в яму. Чтобы выкарабкаться, нужно сбросить лишний балласт. В ее случае – иномарку. Это решение далось ей нелегко, но все, чего она хотела, – это спокойной жизни с этим парнем.

«Пускай подавятся, но от меня отстанут!»

Впервые Олеся предпочла люксовым брендам что-то большее. Ей приходилось много лгать, но эта ложь воспринималась ею «во спасение». На этот раз она разыграла семейную драму: мол, позвонила мать и сообщила об ухудшении состояния бабушки. Старушке предстояла операция на сердце, и чтобы собрать нужную сумму, ей, внучке, придется продать свой «Ауди». Этим она и займется, когда вернется во Владивосток.

– А что хотел мужик? И почему он подходил к тебе? – допытывался Павел.

– Сегодня утром мне позвонила мама, все рассказала. Я сдерживалась при тебе, а без тебя заплакала… Ну, из-за бабушки, ее болезни. И эта белая стала смеяться, подкалывать меня. Я ей ответила, тогда ее мужик встал с места и подошел ко мне…

– И что? Что он хотел?!

– Он сказал, что, если не заткнусь и не перестану собачиться с его девушкой, он меня вырубит. Так и сказал…

– Я понял. Жди здесь, – вскочил с места Павел.

– Черт с ними, не ходи туда! Паша! Не связывайся! – воскликнула Олеся в ужасе.

Но он не мог сидеть, бездействуя, в то время как те двое поглумились над его красавицей. Парень поверил в историю, потому что видел в Алле самое худшее и не сомневался в ее стервозности. Он решил разобраться и призвать обидчиков к ответу.

Но когда он подошел, никого не оказалось. Двумя минутами ранее объявили посадку на рейс в Шанхай…

Глава 8. Двойная жизнь

Три дня в Шанхае пролетели незаметно. В то время как Виктор встречался с партнерами по бизнесу, его подруга бегала по бутикам и даже выпросила у него на шопинг сумму, которую тот выдал с неохотой. Кризис, поучительный финал с Олесей и запросы Аллы, которые в китайском мегаполисе выросли размером с небоскреб, медленно, но верно гасили его страсть. Как бизнесмен, он начинал задумываться над тем, как бы удешевить услуги, причем не в ущерб качеству. Девочки Ирины обходились слишком дорого: помимо основной суммы, выпрашивали подарки, заграничные поездки. И там, где договаривались на сто восемьдесят, суммарно выходило триста пятьдесят.

Но была и другая причина.

«Толку тратиться на баб, – сделал вывод Киселев, – ты вкладываешься в эту ободранку, а она, в элитных шмотках и при тачке, уходит к молодому Васе. И остаешься в дураках. Все надо делать по-другому: встречаешься – оформил ей доверенность на тачку, расстался с ней – пусть возвращает! Дарить? Обломится! Одна мне показала и научила, что делать этого нельзя. И в плане денег перекармливать не стоит. Вот Алла, получила же свои сто восемьдесят. Приехали в Шанхай, как понеслось: «Вить, приодень! Вить, приобуй!» Но ладно с этим – так губищи раскатала, ждет в подарок «Ауди». Да хрен ей с маслом, а не «Ауди»! Я так, позлить сказал…»

Но Алла приняла его слова за чистую монету. Ей показалось, что покровитель недостаточно с ней щедр. Вот взять Олесю: та и одета лучше, и машина у нее дороже.

«А я чем хуже? Я ничем не хуже. Хочу пожить по-человечески. А что, нельзя?»

В отличие от маленького и провинциального Владивостока, Шанхай предстал пред Аллой рогом изобилия, и при виде роскошных бутиков ее глаза как загорелись! Louis Vuitton, Burberry, Hermes, Armani, Prada… Громкие, легендарные имена особенно для той, которая одевалась на китайском рынке на Спортивной. Теперь же видела воочию, и трогала, и примеряла недоступные простому человеку вещи. Так почему бы не купить? Особенно имея спонсора, прибарахлиться за его же счет.

Она пускала в ход давно известные уловки.

– С таким дорогим, шикарным мужчиной, как ты, нужно ходить в «Армани», а не в дешевке, – лила она сладкие речи, – я хочу выглядеть тебе под стать, но куда мне в этих тряпках? Смотрюсь как побирушка. Вот если бы ты выделил немного мне на шопинг… Сейчас на зимнюю коллекцию большие скидки, и вещи в полцены!

– Ты и так красивая, – отвечал он, но на лесть клевал и деньги ей давал.

Алла прикупила ботильоны, кремовые туфли-лодочки из лакированной кожи, пару платьев, белую рубашку классического кроя, черный приталенный пиджак и по мелочи косметики. Сумма размером с ее месячное содержание разлетелась в одночасье, но глаз упал на множество других вещей!

В отеле Алла завела все ту же песню – но Киселев был тверд.

– Все, хватит! Ты потратилась прилично. Мы так не договаривались. Больше не проси! – отрезал он. Его лицо стало суровым, он не шутил.

«Ах ты, гаденыш… – сощурилась она. – Ту проститутку, значит, одевал, а на меня зажал еще каких-то триста баксов? Ну я тебе припомню, по-другому у меня заговоришь…»

И разыграла перед ним обиженную. А ближе к ночи у нее и вовсе «заболела» голова.

***

По возвращении во Владивосток Алла проверила компромат. Она прослушала запись с диктофона и убедилась, что в целом речь слышна, слова разборчивы и даже шум аэропорта не заглушает сильно. Она подумала, в какой бы форме донести это до Пашки: отправить сообщение в соцсетях или диск по почте?

После недолгих колебаний решила отправить сообщение. Настроилась и принялась строчить: «Твоя Олеся – с бурным прошлым…» Как вдруг вскочила с места и подошла к окну. Взглянула на соседний дом и увидела то, чего раньше никогда не замечала: на третьем этаже среди выцветшей серости зеленел один-единственный балкон. То ли его совсем недавно покрасили (что в декабре навряд ли), то ли Алла невнимательно смотрела прежде, но это стало для нее открытием, как и мысль, осенившая следом.

«Что я вообще творю?! Какая дура, оно мне надо? Затеяла игру против самой себя!»

Алла отбросила иллюзии и посмотрела на ситуацию под другим углом. Сейчас она имеет то, чего и близко не имела. Продолжай она работать в банке, то только за полгода заработала бы сумму, какую получала каждый месяц, не напрягаясь. Один к шести, два к двенадцати; а все благодаря чему? Удачному стечению обстоятельств, встрече с Витей, от которого на тот момент ушла Олеся, которая «Карина». И если бы та вдруг осталась в «деле», то шиш ей, Алле, а не спонсор! Бегала бы дальше по отелям, каждый раз к разным мужикам, зависела бы от клиентского спроса, кризиса, курса валют… И кто знает, сколько сейчас, в нестабильное время, богатые дяди готовы выложить, чтобы развлечься с девочкой, как раньше.

Олеся освободила место – Алла заняла. Они поменялись, и всех все устраивало – зачем теперь воду мутить? Формула была проста: тебе – мой парень, мне – твою кормушку, твой автомобиль. И стоит ей разжечь конфликт… Последствия непредсказуемы, опасны в первую очередь для нее самой. Использовав запись с диктофона, Алла подставит своего любовника. И ладно бы Пашка молча выставил подругу! Но этого не будет, разгорится скандал, всплывут подробности и эта запись! А если вдруг дойдет до Вити? Тот поймет, откуда ветер дует, решит, что Алла «крыса», которая копает под него. И мигом все накроется: и «Ауди», и дорогие тряпки, и в целом содержание. Она не готова была платить такую цену. За правду, которая, по сути, никому и не нужна.

«Какой же надо быть дурой, чтобы так рисковать, играть против себя и ставить под удар свои же интересы!» – одумалась она.

Тот, кому действительно стоило знать правду, – это Павел, которого держали за дурака. Но Аллу быстро отпустила мысль о «благородстве». Ни бывший, ни его репутация ее не волновали. Она скорее рада была подгадить девице, чем помочь ему. И теперь, взвесив все за и против, оставила эту затею. Навсегда.

«А так ему и надо: это судьба над ним смеется! Поверил сплетням обо мне? Так пусть теперь живет с реальной шлюхой! Он рано или поздно обо всем узнает; чем дальше, тем сильнее будет удар. Пускай живет и любится, пускай…. С чего мне печься о его никчемной репутации?» – потешалась Алла. И, в принципе, была права.

Простак поверил на слово Олесе; и когда, вернувшись из Гонконга, та «продала» машину Киселеву, предложил часть суммы «бабушке на операцию». Девица не растерялась и взяла. Павел посчитал, что отдал деньги на благое дело.

А к Новому году щедрый жест сделал Киселев: Алла получила вожделенный «Ауди», но по доверенности. Эта доверенность и стала ложкой дегтя в бочке меда. Алла обманулась: она ждала автомобиль в подарок, в собственность, а оказалось, получила его во временное пользование, пока ходит в любовницах у важного лица. Ее постигло разочарование, но она ничем не выдала себя. Натянуто заулыбалась, а про себя подумала:

«Хотя бы так. Со временем вотрусь в доверие, и он оставит мне автомобиль».

Но тут же встал вопрос: а где его держать? Автомобиль слишком хорош, чтобы оставлять его в таком дворе, как у нее. Есть платная стоянка, можно снять гараж…

«Но все не то… Я и водить такой боюсь… А если разобью? – засомневалась вдруг она. – Не лучше ли водить пока «Ниссан»? А наберусь побольше опыта – «Ниссан» продам и попрошу у Вити «Ауди».

И отказалась. Любовник поразился, стал допытываться, в чем причина.

– Я так подумала, машина слишком дорогая. Я не могу ее принять. Пока что не могу… Ты извини, – сказала Алла с поникшим видом, полагая, что такой ответ возвысит ее в спонсорских глазах.

– Да ладно, что ты… – возразил ей Виктор. – Ты так ее хотела!

– Нет, не могу, – стояла на своем она.

– Тогда как хочешь. Упрашивать не буду, – пожал плечами тот.

На том и порешили.

***

Пока Алла собиралась в Шанхай, Ольга бегала по собеседованиям и параллельно звонила в одно, другое, третье место. Где-то не отвечали, а где-то отвечали отказом. Мол, извините, мы уже нашли; вакансия закрыта. Из вещевых магазинов ей так и не перезвонили, а вакансии уборщиц она не рассматривала в погоне за более крупной рыбой; вот только рыбка не клевала.

И Ольга начала догадываться, в чем причина. Опыт опытом, а смотрят на лицо. И когда на собеседование с ней приходили хорошенькие девушки возраста Аллы, она понимала, почему предпочтение отдают им, а не ей. Морщинистая, сгорбившаяся под грузом проблем, эта мрачная женщина в обносках излучала тяжелую энергетику. Ее вид пугал, а ей предстояло работать с клиентом, обслуживать, улыбаться… Администратор старался поскорее закончить разговор, поскольку видел сразу, что она не подходила. Ей предлагали заполнить анкету, которую рвали и выбрасывали под стол, стоило Ольге выйти за дверь…

Она была в отчаянии. Деньги утекали как вода. Загрипповал Димка, и кошелек похудел на полторы тысячи рублей.

«Как же все подорожало! Каких-то пару месяцев назад, еще по осени, все то же выходило в тысячу! Теперь же…» – поражалась Ольга.

И куда ни кинься, продукты, техника, лекарства, вещи – на все установилась новая цена. За две недели она потратила восемь тысяч, в то время как раньше умудрялась протянуть на одиннадцать месяц, еще и с сыном вдвоем. Такими темпами сколько же выйдет за декабрь? Шестнадцать? А впереди ведь Новый год, нужно накрыть мало-мальски приличный стол, и Димка ждет подарок… Те пятьдесят тысяч, что она отложила для племянницы, уйдут за три каких-то месяца. Прогноз ее пугал, и Ольга приняла решение.

Первым делом она отбросила иллюзии, внушенные ей Аллой, утратила наивные мечты о работе «в тепле и чистоте». При взгляде на ухоженных женщин в белых рубашках она ощущала, что недостойна находиться здесь, среди красивого белья. Ее мозолистые руки привыкли к грубой работе, ее пальцы не знали ухода, а ногти – маникюра. Она терялась в этом царстве кружевных вещиц, чувствовала себя здесь не в своей тарелке. И ей не оставляли шанса: на должность продавца она не подходила, была вороной в стае лебедей.

«Послушала, блин, Аллу и потеряла время! Да не нужна я им, ведь не-нуж-на. Там фифы все с ногтями, а мне б попроще магазин найти. Чтобы не ждать, пока одобрят, а сразу выйти да работать, чтобы зарплата шла. И хватит мне советов, никого не буду слушать! У Аллы все легко, она с образованием, а мне что на нее равняться? Мне, что ни день, так капает с дырявого кармана по рублю».

Ольга настроилась на любую работу, что ей предложат, и, купив газету, наткнулась на объявление: «В супермаркет (район Борисенко) требуются продавец-кассир, уборщик». Ольга оживилась: как удобно! Это же рядом, пять минут ходьбы от дома, не нужно тратить на проезд. Зарплата кассира такая же, что она получала у китайца, зарплата уборщицы пониже…

«Невысокая, по меркам Аллы нищенская… Но работа мне нужна, и ждать, сидеть без дела я не буду», – решила Ольга.

Отговорить ее было некому: Алла уехала в Шанхай, да и ее слова здесь мало что решали. Ольга находилась в таких жестких рамках, что уже не рассуждала, какое место лучше, какое хуже. Она осознавала, что через месяц-другой им нечего будет есть, ею двигал главный инстинкт – выжить.

Она шла с решительным настроем получить работу, любую работу, и когда у нее спросили, на какую вакансию она рассчитывает, честно призналась: кассира, ему платили больше. С ней, как обычно, пообещали «связаться». Но Ольга не сдвинулась с места и заявила, что готова работать уборщицей и может приступить прямо сейчас.

При виде ее рвения администраторша опешила. Ну что поделаешь, в стране же кризис, а у людей нужда; все она прекрасно поняла.

– Конечно, если вас устраивает… – сказала та и принялась расписывать условия.

Ольга ловила информацию, все: от графика работы до размера зарплаты, не упускала ни одну деталь. При словах «официальное трудоустройство» глаза ее загорелись: это же важное условие для опекунства! Зато оклад – шестнадцать тысяч. И ни копейкой больше. И как тут прокормить двоих детей?

Но радость, что работа, наконец, нашлась, затмила все. И Ольга согласилась на условия. К приезду Аллы она могла «похвастаться» работой.

– Уборщицей? И все тебя устроило? Но как же? – недоумевала Алла.

– А кто где приготовил мне? И где она, хорошая работа? – с усталостью сказала Ольга. – Как будто кто-то положил на блюдце… Так просто говоришь.

– Но ты могла бы подождать вакансию кассира…

– Ага, и черта с два бы кто перезвонил! Так можно ждать и месяц, два. А у меня карман дырявый, и деньги утекают только так! Сын учится, племянница в детдоме… И знаешь, пусть зарплата небольшая, главное, что есть; мы не гордые, за миллионами не гонимся. Коммуналка оплачена в срок, на столе есть хлеб, а большего нам и не надо. Мы не живем мечтами. Наша реальность – это здесь, сейчас.

Ольгу раздражало, что все стремились ее поучать. Люди лезли с непрошеными советами и слышали только себя.

– Ну, тебе виднее, – сказала Алла.

***

Когда они увиделись через неделю, в двадцатых числах декабря, Ольга обмолвилась, что собирается подыскивать еще одну работу.

– А как ты будешь успевать? Работать по ночам? – наморщив лоб, спросила Алла.

– Нет, график же посменный, два дня работаешь – два отдыхаешь. Найти бы что-нибудь в свободные два дня…

Ольга смотрела в пол, не отрываясь, будто силилась прочесть ответ. Но пол был чист, а ей на ум ничего не приходило.

– И как? Совсем без выходных?

– Да, а что мне остается? Вот получу в январе пять тысяч за последнюю неделю декабря, а в феврале – шестнадцать за январь, за целый месяц. Пока что проедаю накопления, а как потом? Я не могу все тратить, я должна копить. А цены в магазинах, видела, какие? Одна моя зарплата – тьфу, и нет ее! Все разлетится до копейки.

– Все верно. Должен быть запас на «черный день», – кивнула Алла.

Но не к тому клонила Ольга.

– Я должна забрать племянницу. Теперь, когда официальная работа есть, мне нужно зарабатывать, чтобы кормить двоих детей. Тогда и органам опеки мне не отказать.

– Ты собираешься бороться за нее и дальше?

– Да, – был ответ.

Алла не верила ушам. Неужели и сейчас, задавленная нищетой, перебиваясь с хлеба на картошку, Ольга подумывала об опекунстве? Неужели кризис и то положение, в каком оказалась вся страна, ничему ее не научили? Эта идея показалась Алле наивной, более того, абсурдной, ведь, по ее наблюдениям, Димка, сын родной, был мно-о-огим обделен. В гостях он первым делом проходил на кухню и, как волчонок, рыскал в поисках еды. Мальчишка подходил к столу и, позабыв приличия, запускал худые пальцы в вазочку с конфетами… Нет, мать его совсем не баловала.

«На кой сдалась им эта Анечка? Вдвоем-то впроголодь живут, куда там с третьей?» – недоумевала Алла.

И у нее назрел вопрос по существу.

– А сколько лет твоей племяшке?

– Почти три годика…

– Ого, такой малютке нужно уделять немало времени, а как ты будешь успевать, работая на двух работах?

И Ольга призадумалась.

– Она пойдет в детский сад.

– А забирать ее? Кто будет забирать ее из садика после пяти, когда ты на работе до восьми?

Соседка, не отрываясь, смотрела в одну точку.

– А если заболеет, кто будет с ней сидеть? Была бы возрастом как Димка – другое дело. А так… Подумай, Оль, подумай хорошо, возможно ли, работая на двух работах, ухаживать за маленьким ребенком? Чтоб не во вред себе и не во вред ему? – сказала Алла деликатнее, не как обычно, в своей манере.

Ольга оторвала взгляд от стены и посмотрела так, будто заглядывала в душу. Никогда еще Алла не видела ее такой потерянной. Даже в тот день, когда ее кинул китаец и соседка озадачилась поиском работы, в ее глазах проблескивала слабая надежда – теперь же там зияла пустота.

– Я устала… Я пойду, – прохрипела Ольга, вставая. Ее спина почти не разогнулась, когда она поднялась. Этот человеческий вопросительный знак последовал к выходу. Она ушла от темы, а у Аллы остались вопросы.

«Что это значило: «да» или «нет»? Я привела убедительные доводы. Теперь-то она откажется от глупой затеи? Займется, наконец, собою, сыном? Девочку, конечно, жаль, но всех не нажалеешься! Особенно если свой сын, как волчонок, не видел ни компьютера, ни игр…»

…Ольга показалась двадцать восьмого декабря и спросила, где и с кем Алла встречает Новый год. Ольга мечтала о настоящем празднике, с застольем, елкой и подарками, о теплой атмосфере в обществе соседки. О вкусностях, которые они вместе приготовят. О вечере под звон бокалов, под песни с Первого канала… Таким ей представлялся Новый год. Домашний, тихий праздник…

– Оль, извини, я… Собираюсь на Новый год к родителям. Сто лет их не видела, они у меня в Рощино, а мне с работой некогда съездить их повидать. Так хоть в праздники, – сказала Алла как есть и постаралась вспомнить, когда в последний раз проведала родных. Наверное, летом, перед тем как позвонить Ирине…

– Конечно, поезжай. Повидай своих, – понимающе кивнула Ольга, опустив глаза.

– Оль, я приеду третьего-четвертого числа, и мы с тобою посидим, отметим, как положено, – взялась подбадривать соседку Алла, – ну не грусти, неделька быстро пролетит. И не успеешь оглянуться, я вернусь.

Жизнь Ольги была небогата событиями, и Алла понимала, что своим отказом, отъездом лишала ее праздника и из-за этого испытывала неловкость. И в то же время признавала, что проводить новогоднюю ночь с Ольгой не очень-то и весело. Алла хорошо к ней относилась, искренне считала ее прекрасным человеком, рада была позвать на чашечку чая и завести разговор о том о сем – восполнить дефицит общения, но не встречать с ней Новый год. На этот случай она бы предпочла компанию повеселее, но за неимением таковой собралась к родителям, домой. Ее дружба носила поверхностный характер, а вот Ольга успела к ней привязаться. Оттого это снисходительное подбадривание еще сильнее повергло женщину в уныние.

– Ну что же, хорошо тебе отметить, – пожелала Ольга и, встав с дивана, по обыкновению зашаркала к двери.

– Эээ, подожди прощаться, мы еще увидимся! – привстала с места Алла.

– Когда?

– Ты со скольких работаешь? Я завтра утром загляну к тебе перед отъездом. Поздравлю с наступающим!

– Да ладно, брось… Не стоит, – и, выпрямив сутулую спину, Ольга вышла.

***

Алла наметила поездку в Рощино на завтра, на двадцать девятое декабря, и вечером поехала в торговый центр за подарками для Ольги с сыном. Ей не пришлось ломать голову над тем, что подарить семье, в которой не имелось ничего, а все скромные пожитки: посуду, мебель, технику давно пора менять, а старье отправить туда, где ему самое место – на свалку. И хоть Алла годилась в дочери соседскому холодильнику, дарить технику было слишком дорого, а вот сковородку с антипригарным покрытием взамен старой, советской – в самый раз. Это для Ольги; что же касается Димки, она задумалась.

«Что подарить мальчишке восьми лет? Наше детство и детство нынешних ребят – два разных мира. Мы гуляли, носились на свежем воздухе. Зимой катались на санках, коньках, бывало, и домой-то нас не затащишь… А сейчас попробуй их выгнать на улицу. Все в планшетах, телефонах, даже друг с другом общаются через интернет. И что ему дарить?»

Но Димку, с его нищим детством, современные технологии обошли стороной. Он не имел продвинутых гаджетов, как его ровесники, и скорее страдал от недостатка информации, чем от переизбытка. Идеальным подарком для него стал бы ноутбук, но Алла посчитала, что дарить его соседскому мальчишке неуместно и накладно.

Она всерьез задумалась, какой подарок выбрать для него. Подходила к вопросу со всей практичностью и понимала, как глупо дарить безделушки тем, у кого нет самого необходимого. В голове крутились разные варианты: подарочная карта недорогого магазина одежды, где Ольга могла бы выбрать сыну свитер или брюки к школе, что-нибудь из магазина спорттоваров, чтобы парень рос активным, интересная развивающая игра или же комплект постельного белья.

Алла озадаченно блуждала взглядом по прилавкам. И в конечном счете не придумала ничего лучше, как доехать до «Спортмастера» и купить подарочную карту на тысячу рублей: исходя из суммы, мальчик выберет подарок сам. Если мать добавит, то хватит на недорогие кроссовки или ветровку.

Приготовив подарки с вечера, она собралась вручить их утром, а следом сесть за руль и газануть по хабаровской трассе. Дорога предстояла дальняя, и Алла решила выехать пораньше. Она сомневалась до последнего, ехать ли ей на автобусе или на машине. Было немного боязно, но она верила в свои силы, и аргументы «за» перевешивали аргументы «против». Алла не хотела оставлять «Ниссан» без присмотра, ведь, даже загнав его на платную стоянку, не могла быть уверена, что в новогодние праздники охранникам будет дело до охраны. К тому же она везла домой подарки, маме – мультиварку, отцу – надувную лодку, и нести все это в руках сперва до автобуса, а потом до родительского крыльца, имея свой автомобиль, было глупо. И, в конце концов, Алла просто хотела подъехать к дому на иномарке, чтобы родители увидели ее машину и успокоились: дочь устроена, у нее все хорошо. Она расскажет им сказку о богатом и щедром короле, который повстречался бедной Золушке и превратил ее в принцессу. Взрослые – те же дети и верят в добрые сказки.

Она собрала вещи и положила в сумку книгу. Представила, как чудно проведет время за чтением и общением с родными, как засядет в мягком кресле, а за окном повалят хлопья снега, покрывая предгорье Сихотэ-Алиня густым белесым одеялом… Перед глазами встали родные зимние места, ее наполнили гармония, покой; внутри все потеплело. И пусть был сложным год, зато сейчас она могла вздохнуть спокойно. Все устаканилось: мужчина, жизнь, финансовая сторона…

Покончив со сборами, Алла взяла в руки телефон и увидела три пропущенных звонка от Марины. Давно стемнело, шел десятый час…

«Ну надо ж, вспомнили…» – ухмыльнулась она, но перезвонила.

– Алл, ты дома? Я… Хочу поговорить. Можно… Я сейчас приеду?

Голос Маринки дрожал от слез. Длинные паузы, всхлипы… С тех пор, как та ушла в свой панцирь, закрылась от подруг, Алла перестала ждать каких-то откровений и удивилась столь странному звонку. Какие еще сюрпризы готовил уходящий год?

– Что случилось, Марин? Ты где сейчас?

– Не по телефону. Нам нужно встретиться…

– Хорошо, приезжай ко мне.

– Где ты живешь? Подъеду!

Алла продиктовала адрес.

– Как скоро будешь?

– Уже еду!

Алла поставила чайник, не без раздражения подумав о том, что за все время Маринка так ни разу и не побывала у нее. Не проявляла интереса к ее жизни, свела общение на «нет». А теперь как снег на голову, срывается в ночи, чтобы о чем-то с ней поговорить… Должно быть, есть на то серьезные причины.

Алла села за стол и подперла голову руками. В воспоминаниях она перенеслась в тот майский вечер в баре, когда Маринку было не узнать: настолько та похорошела, приоделась… Им с Янкой оставалось лишь гадать, откуда медсестра достала деньги. Но позже выяснилось: за все платил мужчина. Теперь же…

«Бросил мужик, вот и вспомнила подруг, кому можно поплакаться. Если так, я не стану тратить время на нее. Где она пропадала эти полгода?»

За окном послышался шум. Во двор въехала синяя «Мазда». Последовал звонок: это Маринка уточнила, какой подъезд, квартира, номер домофона. Алла открыла дверь и поджидала на пороге.

Марина поднялась с опущенной головой и медленно прошла в квартиру. Подруга расстегнула норковую шубу, и Аллу поразил ее наряд не по сезону: платье с декольте из черного ажурноготекстиля, тоненькие колготки в двадцатиградусный мороз, платок из невесомого атласа, чуть прикрывавший шею. Хоть как водитель Алла знала, что не нужно надевать по десять свитеров, чтобы пробежаться двадцать метров от машины до подъезда, но вид подруги поразил ее чрезмерной легкостью. Куда так наряжалась? Шуба, считай, на голое тело. Сапожки по колено, на высоком каблуке.

– Куда ты так легко оделась? Застудишь что-нибудь себе…

Марина разувалась, будто бы не слыша. Локоны растрепались, глаза распухли от слез, а дорогая тушь размазалась, оставив черные потеки. Вся эта роскошь приняла какой-то жалкий вид. И даже изумруд в ее кольце утратил блеск, стал тусклым, смотрелся как подделка.

– Идем на кухню, – позвала подругу Алла; та поплелась за ней.

На кухне разлила по чашкам чай и обратилась доверительно:

– Рассказывай, что у тебя случилось. Чем я могу помочь?

Подруга зажмурилась, а когда разжала покрасневшие веки, из глаз хлынули слезы.

– Я больше не могу держать это в себе. Как долго я молчала и думала, что правильно…. Давно пора все рассказать тебе!

Марина зашлась в рыданиях; Алла придвинула к ней чашку и предложила сделать глоток, чтобы та успокоилась.

– Расскажи, и станет легче. Что случилось? Ты поругалась со своим мужчиной? – предположила Алла, на что Марина вздрогнула и выдала:

– А нет никакого мужчины! Нет, и не было никогда! Я расскажу тебе, давно хотела, порывалась. Я расскажу, и ты меня поймешь, ты, как никто другой, меня поймешь… Я знаю твою тайну!

Алла напряглась.

– Ты о чем? Какую еще тайну?

– Я закурю?

– Ты раньше не курила…

– Да, и не была в дерьме, которое уже не разгрести…

Алла смотрела на нее, не отрываясь.

– Что это значит? Не понимаю ни хрена!

– Я знаю про тебя от Ирки! – выдала Марина на одном дыхании.

Казалось, будто за секунду воздух накалился до предела, и в комнате стало нечем дышать. Алла вытаращила на подругу и без того огромные глаза, а в них читались шок, страх и недоверие. Кровь прилила к лицу, и барабанной дробью застучало сердце. Реально то, что слышала она сейчас? Реальнее некуда!

– Ты?! Но как? Откуда?

– Рассказывая тебе о нас, Ирка рассказывала нам о тебе. Она любила поболтать в дороге, когда ехали на встречу, любила обсудить тех, кто облажался. А я была ее любимицей, поверишь, нет? У нас похожее начало: больница, клизмы, старики, весь этот геморрой, зарплата три копейки, молоденькая медсестра, мечты о том, чтобы пожить как человек… И призрачное счастье, возможность, вот бери, пожалуйста, отбрось все предрассудки, плюнь на мораль, с которой так и будешь нищебродкой. Богатых женихов на всех не хватит, не упусти возможность заработать и пожить, пока ты хороша собой и молода. Ирина постоянно это повторяла, а знаешь, она далеко пошла. Имеет прибыльное «дело», хату в центре Владика, три тачки: «Лексус», «прадик», «БМВ», сама воспитывает сына и помогает матери в деревне; и кто бы что ни говорил от зависти, как баба Ирка та еще, в цене. Ее любовники не Вася с Петей местного пошиба, она имеет престарелый «кошелек» и получает от него валюту, ювелирку… Успех, иначе как? Другое дело, что не всем везет. Она не любит вспоминать свое студенчество в медколледже, в том самом, где училась я, ни капли не жалеет, что не стала медсестричкой, что выбрала другую для себя дорогу, а я… А для меня все кончено… – Марина затянулась сигаретой.

Алла вскочила с места и распахнула форточку: ей необходим был глоток морозного воздуха, чтобы остудить закипевший мозг, выветрить запах табачного дыма. Ей требовалось время, чтобы переварить, принять такую правду. Сейчас ее переполняло отвращение: казалось, эта грязь повсюду, в этой оторве с сигаретой не осталось ничего от прежней Марины, скромной и нежной.

И Алла, будучи в грязи по шею, решила откреститься от таких же опустившихся, как и сама. В друзьях хотела видеть лучшее и не задумывалась, а достойна ли она?

– Да, это правда! И что? Я больше не имею отношения ни к Ирине, ни к ее борделю! – бросила Алла. – Почему ты говоришь это сейчас? Почему не рассказала все тогда, раз знала?

Марина была слишком ослаблена, разбита, чтобы отвечать на ее нападки.

– Да ты была как на виду. Ирина показала фото новенькой, блондинки, и в ней только слепая не узнала бы тебя. Я не решалась подойти, поговорить, мне оставалось наблюдать со стороны, – оправдывалась она, – и что тут скажешь? Велкам, дорогая, теперь с тобой на пару? Меня сильно напрягла та новость… Что ты тоже этим занимаешься. Но я тебя ни капли не виню. Я сделала такой же выбор…

– Почему тогда решила мне во всем признаться?

– Я не могу так больше! – зарыдала Марина. – Молчать, глотать обиды, унижения! Быть вещью, растоптать в себе себя, за деньги, не хочу! – Марина двинула локтем и сбила чашку со стола.

Чай расплескался, ручка отлетела, по чашке пробежала трещина.

– Тише, – сказала Алла мягче.

«Да черт возьми, ведь я сама такая же!» – подумала она. И убрала осколки в мусорку, а следом подала подруге свежий чай.

– На, выпей, успокойся. И расскажи все с самого начала. Как и зачем ты вышла на нее? Как долго этим занималась?

Марина уставилась на стену. Сигарета в ее пальцах к тому времени дотлела, и подруга в мрачной задумчивости стряхнула пепел на стол.

– Почти год… С прошлого февраля. Я завела аккаунт на одном из сайтов, хотела познакомиться с мужчиной. Мне было двадцать три; в больнице ставила уколы за копейки, снимала комнату у бабки, жила на Нейбута, работала в районе Второй Речки. Зарплата разлеталась вся: отдашь за комнату, проезд, еду, и все, останется две тысячи, на них не разгуляешься. Я плохо одевалась, раз в полгода могла себе позволить джинсы, кофту с рынка на Спортивной – это предел моих возможностей. По клубам, барам не ходила; питалась тоже так себе. И помощи ждать неоткуда, историю моей семьи ты знаешь: отца зарезали, а мать – такая же медсестра в поселке, перебивается с копейки на копейку, еле доучила меня, вся больная и не может мне помогать. Я знала, что ничего хорошего меня не ждет. Не измени я что-то в своей жизни, работай «честно, тяжело, усердно», так и останусь на квартире с бабкой считать копейки, завидовать и ненавидеть более успешных. Реалии давно известны: здесь хоть работай, хоть уработайся – родился в нищете, в ней же и помрешь! Я поняла: мне нужен покровитель. Богатый, щедрый, который бы избавил от финансовых проблем, с таким бы я была согласна на любую роль, любовницы или кого там, да плевать! Но только не стоять у прилавка, выбирая гречку подешевле. Не торговаться с китайцем до последнего рубля, когда на джинсы не хватает, а твой бюджет расписан до копейки. Не носить трусы по пять-шесть лет, пока не выцветут и не порвутся. Не смотреть на фотки из Таиланда как на роскошь. Не стоять в мороз на остановке, когда девчонки твоих лет с комфортом и в тепле проносятся на иномарках. Не делать множество других вещей, к чему толкает нищета…

Я понимала: тот типаж мужчин, который нужен мне, не обратит внимания на голодранку с улицы. И в больницах для «простых» такой не лечится. Другой возможности, кроме как завести с ним переписку в интернете, я не находила. И подалась в «знакомства», на одном из этих сайтов я и поселилась. На крутые фотосеты денег не было, я выложила фото с телефона. Лицо, отдельно во весь рост у зеркала вполоборота, чтобы видны были и грудь, и талия, и линия спины, и попа. В анкете пояснила, что познакомлюсь с состоятельным мужчиной на взаимовыгодных условиях, а халявщикам и прочим – не писать. И стала ждать. Проходит день, проходит два – мне пишет быдло, а в сообщениях одна сплошная тупость! Народ как будто бы анкеты не читает, увидел сиську, письку и решил, что без разбору даст. Каждый хотел перепихнуться на халяву – но я решила, что черта с два! Ради чего тогда сидеть на этом сайте? Понятно, что не ради траха с местными лошками. Те же, в кавычках «обеспеченные», кто мнили себя богатыми и крутыми, предлагали по две тысячи, смешно! А я уже тогда решила, что мне рано выходить в тираж и соглашаться на любого мужика. Я молода, пусть не красавица, но миловидна, с хорошей кожей и фигурой, ну разве что бедна… Последний недостаток поправим мужчиной; я не сдавалась и ждала. Но время шло, я не могла найти того, кого хотела. Писали псевдобогачи: как только узнавали цену, сразу же сливались. Я называла цифру от семидесяти тысяч в месяц плюс съем квартиры для меня, для встреч. Все было несерьезно, я уже совсем отчаялась! Вот в тот момент мне и пришло то сообщение. Писала девушка: сказала, что встречается с богатыми мужчинами на их же территории, спросила, не хочу ли я составить ей компанию. Я принялась ее расспрашивать, кто такие, сколько платят. «Пятнашка за одно свидание. Подробности – при личной встрече», – ответила она. Договорились встретиться. Вот так я вышла на нее…

Марина сделала глоток. Ее голос уже не дрожал, дыхание стало ровным. Исповедь приносила ей успокоение.

– Она въехала ко мне во двор на черном «прадике». Я вышла из подъезда, села на переднее сиденье. Все опасалась: вдруг нас услышат, и попросила девушку куда-нибудь отъехать; та отъехала в район Зеленого Угла. Как ты, наверное, поняла, той девушкой была Ирина. Она не стала ходить вокруг да около и сказала, что ни в каких встречах она не участвует – она их организует. Что вхожа в круги элиты нашего города и занимается тем, что подбирает девочек для местных ВИП-ов. У нее приличный штат, который регулярно пополняется. Расценки таковы, что с каждой встречи девочка имеет пятнадцать тысяч, ну или больше, если постарается и разведет на бонусы. На языке крутился вопрос: почему я? И я спросила. «Ты миловидная, – ответила она, – и не из скромных, раз выложила такие фото». Я обещала ей подумать. Она отвезла меня к дому, и я вернулась к бабке в засранный подъезд, в убогую квартиру. Бабка жарила рыбу, и та, по ходу, подгорела: мне с порога в нос ударил неприятный запах. В мыслях я все еще сидела в дорогой машине, передо мной была ухоженная дама в норковом манто, а я вдыхала аромат ее изысканных духов. И я себе сказала: «Выбирай, Марина. Либо вот это все, – подруга обвела рукой пространство, воссоздав картину, – обшарпанные стены, убитая мебель и техника, вонь на всю хату и суетливая старуха, которая сует нос во все мои дела, либо отдельная квартира, свобода в действиях, в деньгах, красивые и дорогие вещи, поездки за границу…» Жизнь поставила меня перед выбором, и я ничуть не колебалась. Была сыта по горло нищетой и не хотела в ней погрязнуть. Тем вечером я вызвонила Иру…

Так началась моя двойная жизнь. Ты помнишь, как я заняла шесть тысяч? Тебе сказала, что для матери, на самом деле я купила платье, новое белье. Мне было стремно от того, что вещи старые, дешевые, и даже нечего надеть. Но хуже, когда твоя жизнь у бабки на виду, и постоянные расспросы, куда ты собралась, во сколько ты вернешься. Я еле сдерживалась, чтобы ей не нагрубить, а про себя считала дни, когда же съеду на отдельную квартиру. Клев был нормальным, и за первую неделю я съездила на пару встреч. Я не забуду первого клиента, мой страх и робость, дрожь в коленях. Он с пониманием отнесся ко всему, и я ему за это благодарна. Но не со всеми так везло… Бывало, вызовы не совпадали с рабочим графиком, Ирина вызванивала накануне или в день дежурства. Приходилось просить девчонок, чтобы подменяли. А через две недели, когда в кармане зашуршали крупные купюры, я, не раздумывая, написала заявление об увольнении. Нашла квартиру за семнадцать тысяч, еще столько же переплатив агентству, и съехала от бабки.

Я радовалась той свободе выбора, которую давали деньги, и никаких не видела преград. Могла купить, что хочется, пойти в любое место и не переживать, где взять на это деньги. Была неловкость поначалу, меня трясло при мысли напороться на кого-то из знакомых (напрасный, глупый страх: откуда у меня в таких кругах знакомые?). Ирина замечала мою бледность, я потела, ноги были ватными, а в номере, когда я раздевалась, во мне трезвонил стоп-сигнал. Но вскоре это отпустило – деньги быстро раскрепостили! Я занималась этим по инерции, как ставила уколы пациентам, как ты кредитовала банковских клиентов. Я возбуждалась не при виде мощных торсов, сильных рук – я возбуждалась при виде пачки денег, кошелька. И коротышки с пивным пузом, и толстячки с залысиной, и старички, и те, кому за пятьдесят, – все они казались привлекательными, пока им было чем платить. Первые месяцы я транжирила и покупала все, что не могла себе позволить раньше. Я приоделась, приобулась, привела в порядок внешность, сменила допотопный телефон на новенький смартфон, рванула в Таиланд. А помнишь нашу встречу в мае? Чтобы как-то объяснить такие перемены, я придумала историю, будто бы встречаюсь с богатым мужиком. Так выглядело убедительно и не в ущерб подгнившей репутации. Мне приходилось врать, вести двойную жизнь, врать вам, своим подругам! Я не могла открыться вам, держала все в себе. Когда мы собирались вместе, казалось, что вы с Янкой на своей волне, вы что-то обсуждали, спорили, а я молчала. Боялась выдать свой секрет, боялась выпить лишнего и проболтаться. Я потеряла бы последнее – дружбу, которую ценила…

На лице отразилось смятение. Марина засомневалась, рассказывать ли дальше или нет. Видя замешательство подруги, Алла протянула руку и коснулась ее пальцев доверительно и нежно.

– Что было дальше? Не бойся, говори.

– Тот вечер не забуду никогда, – произнесла упавшим голосом Марина, – мне предложили поучаствовать в мальчишнике, за это хорошо платили. Но нужно было ехать в ночь, и ехала я не одна, четыре девочки со мной. Какой-то шишка гулял за городом, и вызвонили нас. Изначально все понимали, какая будет мерзость, и лишь удвоенная сумма заставила пойти на это. Я думала о том, что получала медсестрой семнадцать тысяч в месяц, а здесь тридцатка за каких-то три часа! Я ехала с грудастыми девчонками модельной внешности, из новеньких была лишь я одна. Кто-то из них тогда сказал сквозь зубы, что ненавидит все эти мальчишники и групповые вызовы и стоит мужикам нажраться, ведут себя как скот. Ирина цыкнула, чтобы не смели разводить тут депрессняк. Мы проезжали БАМ, а у меня тряслись колени… Я думала о том же, что и все, – о деньгах и о том, как их потрачу. Девчонки предсказали точно: когда подъехали по адресу, хозяин, гости – все были упиты вусмерть, с порога нас встречали выкриками, мерзким смехом. Ирина вылезла, и мы за ней. Нас выстроили в ряд в прихожей. Пять девушек – пять мужиков…

Марина зарыдала. Картина того вечера встала перед глазами во всей чудовищной красе.

– Тише, тише… Все в прошлом, – взяла ее руки в свои Алла.

– Они выбирали, кому какая. Каждый подходил, лапал, другие отпускали грязные словечки, и хорошо, что хоть не заставляли раздеваться! Когда дошел черед до меня, последний мужик, которому осталась я, скривил красную рожу и выкрикнул Ирке: «Не, ну что за у*бище ты привезла?! Всем нормальные бабы, а мне ни сисек, ни жопы, ни рожи!» Такого выпада она не ожидала, но промолчала, лишь посмотрела на хозяина коттеджа. А тот, смеясь, ответил гостю: «На хрена тебе ее рожа? Дырка есть – и ладно!» Все заржали, кто-то усмотрел кривые ноги, а кто-то все смеялся, что ни сисек нет, ни жопы. Я выбежала на улицу, на воздух! Не могла я разреветься перед этими скотами, Алла. Не могла.

Зато теперь Маринка рыдала с такой болью, с таким надрывом, будто только что выбежала из того злосчастного дома. Алла застыла в одной позе, и только сердце бешено стучало: оно, живое, протестовало против жестокости, циничности «господ» и тех, кто правил балом.

– А что они смеялись? – по-детски наивно спросила Марина, всхлипывая. – У них есть все. Такой, как тот, купается в деньгах, отгрохал особняк, имеет яхту, три машины и целый штат молоденьких любовниц, а на что? Госслужба нынче прибыльное дело. Они имеют нас, еще и унижают, издеваются… Я чувствовала себя в тот момент куском дерьма! Уже не думала о деньгах, которые пообещала Ирка. Хотела поскорее убраться, хоть на попутках, хоть на такси. В округе частный сектор, ночь, темнотища… Тут вышла Ирка. «Эй, идем в дом, – сказала мне она, – сейчас успокоится, и ляжешь с ним. Все будет норм. Он просто пьян, не обращай внимания…»

Алла посмотрела на нее в смятении.

– А что за госслужащий? Не Киселев ли, депутат? – взволнованно спросила она.

– Нет, не переживай, не твой, – ответила Марина.

– Что было дальше?!

– Я охренела от услышанного! «…ляжешь с ним… Все будет норм», – передразнила та Ирину, – «идет он нах!» – выкрикнула я. И развернулась в сторону ворот. Тогда еще кольнуло в груди, а вдруг догонят, затащат силой в дом. А мало ли, что на уме у всех этих скотов. Я участила шаг… Минут пятнадцать неслась как в жопу стрелянная, пока меня не осветила фарами Иркина машина. «Садись!» – сказала Ирка. Я вся зареванная и с недоверием: «Куда ты, в город?» «Ну а куда еще?!» Ноги на каблуках устали; на свой страх и риск я села к ней. Мы выехали на трассу; Ирка была чернее тучи. Не знаю, что ее взбесило больше: упущенные деньги или выговор приборзевшего клиента, его язвительное недовольство, а, может, все и сразу. Но мне она ничего не предъявила. Была не очень разговорчива.

А наутро я смотрела в зеркало с отвращением. Я видела то плоскогрудое существо, над которым потешалась пьяная толпа. Хуже того – оплеванную и облеванную тряпку, в которую харкали все кому не лень! Никогда еще мне не было так мерзко! Голова моя раскалывалась: как быть дальше? Однозначно бросить! Кипело все во мне. Ладно. Ну а чем жить дальше? Вернуться в больницу на копеечную зарплату? Да ни за что! Пойти в продавщицы, в официантки? Нет. Я знала, что и там не шибко платят, а квартиру я не потяну. Возвращаться к бабке, экономить на гречке, копить на новые трусы я тоже больше не хотела. И сбережений не имела никаких на «черный» день. Тысяч тридцать, но это мигом разлетится, их я не считала. Первые два месяца транжирила, а тогда, на третий, поняла, что делать так нельзя…

– Знакомая картина… – сказала Алла с грустью, пониманием.

Марина вяло улыбнулась: с ней были солидарны. Наконец-то она могла открыться, и ей в ответ не прилетят за это камни. Никто не скажет грубых, резких слов.

– Не представляешь, как же мне хотелось выговориться, спросить у вас совета! Когда мы собирались вместе, так и подмывало все вам рассказать. Но не могла я, а пропасть между нами все росла, росла… Вы что-то живо, с интересом обсуждали, а я боялась лишнего сболтнуть, особенно когда под алкоголем. Придумала историю о щедром толстосуме и прикрывалась ею как щитом. Носила все в себе, а это сущее мучение! Теперь ты понимаешь, какое это испытание для дружбы. Ты начинаешь отдаляться от друзей, живешь в каком-то замкнутом пространстве, перестаешь им доверять и напрягаешься в общении, все время начеку, как будто ждешь разоблачения. Как будто это не твои друзья, а шпионы. Они все чувствуют и думают, что ты зазналась, что их компания тебе неинтересна, и появляются обиды, ссоры… Знаешь, чем сильнее я вовлекалась в это дело, тем тяжелее мне становилось видеть вас.

И после той истории с мальчишником… Не знала, что мне делать. Сомнения разрешила Ирка. Она мне позвонила и спросила, готова ли я выехать на встречу. Меня же воротило от одной лишь мысли. «Нет! И не знаю, буду ли вообще готова», – ответила я ей. Она не стала ставить ультиматум (или работай, или вали на все четыре стороны), за что я очень благодарна; она все поняла и отнеслась по-человечески. «Возьми недельку, выберись куда-нибудь из города, обдумай все и для себя реши. Я не могу дать никаких гарантий, что этого не повторится. Идеальных условий не бывает, какую сферу не возьми. Одни расплачиваются здоровьем, другие же – самооценкой. Одно могу сказать: ты не найдешь другого места, где будешь получать такие деньги. Но это не для гордых. Решай сама», – были ее слова. Я уехала к матери в поселок, а по возвращении позвонила Ирке и сказала, что готова, только мальчишники больше не предлагать. Ну не смотри так на меня! А что мне оставалось делать? Я не хотела возвращаться в нищету, никто нигде не предложил бы даже половины этих денег!

А дальше мне везло, мне попадались приличные, интеллигентные мужчины, никто не унижал… Ни в сауны, ни на мальчишники, конечно, я не выезжала. Хватило того раза, чтобы понять, какими пьяными скотами бывают эти господа. Я времени не теряла, копила деньги. Открыла счет в рублях и в долларах, клиенты были как русские, так и иностранцы. Больше всего мне нравилось работать с азиатами: они, как дети, восторженны, наивны, мы все для них красавицы. И не изматывают, с ними быстро. Прошло полгода, я отучилась в автошколе, купила свой автомобиль. Для девушки из маленького поселка, можно сказать, успех. Но его цену знала я одна…

Ее исповедь прервал звонок. Это была Ирина, и Марина с раздражением сбросила, но «главная» перезвонила и настойчиво держала вызов до последнего, второй и третий раз. Пришлось ответить.

– Отвалите! – выкрикнула подруга. – Ненавижу, ненавижу! Не звони мне больше, поняла?! – и сбросила.

Казалось бы, она успокоилась, но звонок Ирины снова вывел ее из себя. Алла догадывалась, что не история с мальчишником привела Марину к ней; не та история полугодичной давности. Было что-то еще.

– Звонила Ирка? И что она хотела? Чего ей надо от тебя?

– Я приехала к тебе со встречи… – начала Марина, всхлипывая.

– Я это поняла.

– Я говорила, что мне везло с клиентами. Попадались адекватные, не распускали руки, не унижали… А сегодня мне не повезло.

Марина расстегнула платье, спустила колготки: на белой спине, бедрах и ногах кто-то поставил уродливые жирные кляксы багрового цвета. Колени и ладони были красные, натертые: похоже, ее поставили на четвереньки, спиной к клиенту; она сопротивлялась, вырывалась, отсюда эти ссадины и синяки.

Марина закрылась ладонями, зарылась в волосах; Алла смотрела на нее и чувствовала себя так, как будто бы жестоко обращались с ней, а не подругой.

– Он оказался извращенцем и предложил мне то, на что я не согласна ни за какие деньги! Я отказалась, а он меня избил… – выдавила из себя Марина.

Она оставила все мерзкие подробности, губа ее тряслась, в глазах стояли слезы; Алла подалась вперед.

– Ну все, иди ко мне… Не плачь. Моя хорошая, Мариночка…

И они обнялись так крепко, как не обнимались никогда, хоть и дружили далеко не первый год. Своим признанием Марина снова проложила мост доверия, разрушить который теперь никто не смог. И Алла осознала, что есть на свете человек, кто, зная правду, принимал ее такой, какая она есть. Тот, с кем не нужно притворяться.

***

Марина собралась покончить с прошлым. Она пообещала, что устроится куда-нибудь и будет зарабатывать пусть небольшие деньги, но ни на что не променяет душевное спокойствие, оставит в прошлом унижения. И к слову, нищета ей не грозила: она имела неплохие сбережения, вклад в долларах и вклад в рублях. Рубль обесценился, зато валюта выросла двукратно, а значит, и Марина ничего не потеряла. И «Мазду» при желании всегда могла продать.

– Хочу уехать и начать новую жизнь. Есть мысли получить нормальное образование, чтоб никому не подтирать. Здесь бесполезно: даже имея высшее, ты не всегда устроишься по специальности. А без знакомств и связей о хорошей должности и не мечтать. В лучшем случае половину будешь отдавать за жилье, а половину тратить на еду. А в худшем, и на то не хватит… Я хочу уехать. Из страны.

– О, и куда ты хочешь?

– Мечта – Австралия.

– Ого, как круто! Ты бы могла на месте подтвердить квалификацию. А если не получится, то отучиться заново на медсестру. Получала бы нормально, не как у нас, работала за три копейки… А как английский? С ним лады?

– Не очень. Я начала учить язык самостоятельно, учу уже как год. Когда ушла с работы, появилось много времени… Но все не то. Я буду заниматься с репетитором.

– Ты молодец! Во Владике есть австралийское посольство.

– Да, и мне нечего терять. Пока я здесь, устроюсь продавщицей, чтобы оплачивать квартиру, займусь серьезно с репетитором. А сбережения не буду много тратить: они понадобятся там… – поделилась планами Марина.

Она осталась ночевать. Подруги проговорили до утра: Алла, в свою очередь, рассказала все о себе, от встречи с Ириной в Сеуле до спонсорства. Марину поразила новость о том, что проститутка Карина в отношениях с Павлом, бывшим парнем Аллы.

– Я ее не знаю. Я слышала о ней от Ирки, но лично не знакома. Не представляю, где и как они пересеклись – это игра судьбы. Я то же самое подумала, когда узнала, что ты одна из девочек Ирины. Жестокая и безрассудная игра судьбы…

Они легли под утро; Алла перенесла поездку на тридцатое число. Она взяла с подруги слово, что та не будет пропадать надолго. Марина, в свою очередь, заверила, что рассказала все и не имеет других тайн.

Алла запомнила их разговор. Она была честна с собой и понимала: то, чем они занимались, – это не та проституция по нужде, когда женщина продает себя, чтобы прокормиться. И не тот публичный дом со страниц повести Куприна, не та проституция по несчастью, когда проданные, обманутые существа ничего в своей судьбе не решали. Современная проституция, которой занимались Алла и такие, как она, была осознана, желанна. К ней приходили не от крайней безысходности – к ней толкало желание заработать «легкие» деньги, в ней видели альтернативу официальной работе по восемь часов в день, пять дней в неделю. Больше всего эти девушки боялись огласки, но наедине с собой не сомневались, что поступают правильно, и находили оправдание такому выбору. На фоне всеобщего упадка нравственности их деятельность не казалась им такой уж аморальной. Они лишь подстраивались под веяние нового времени, а в обществе, помешанном на успешности, одно стремление – разбогатеть любой ценой. Они усвоили простую формулу: воруй или любись с теми, кто наворовал, авось и перепадет с барского плеча. Их соблазняла перспектива получить все и сразу, пожить красиво, пока есть спрос на тело и есть, что продавать.

В тот вечер Алла подумала, что ее статус вырос, она больше не проститутка и не бегает в отели к разным мужикам. У нее теперь один мужчина, который ее содержит, а то, что они встречаются за деньги… Это финансовая поддержка и проявление заботы, но никак не плата за ее услуги; проституция же в прошлом – так думала она.

Но март ее разубедил и показал обратное.

Глава 9. Выбор

Страна шагнула в 2015 год, с настороженностью и недоверием озираясь по сторонам. Экономическая нестабильность выбивала почву из-под ног, люди боялись загадывать что-то наперед и жили сегодняшним днем.

Но только не Алла. Ее не страшила ситуация вокруг, не пугали ни растущий доллар, ни дешевеющий рубль. Она никогда не жила так хорошо, как сейчас. За осень скопила на иномарку, за зиму – кругленькую сумму, которую положила в банк под проценты.

С приходом весны ей захотелось поменять автомобиль. В первых числах марта она подумала, пора бы пересесть с «Ниссана» в «Ауди». Но Витя, как назло, ходил хмурым, раздраженным, не в настроении, и запросто мог отказать. Она все понимала и выжидала подходящего момента. Дни стояли морозные и солнечные, на море еще не тронулась корка льда. Хотелось зелени, тепла…

Прошло еще две недели, и Алла убедилась в том, что с каждой встречей спонсор становится все более угрюмым, невнимательным. Он вызванивал ее, сухо сообщал, когда подъехать, занимался с ней механическим сексом без прежнего желания и огонька и выставлял за дверь, едва та успевала одеться. Алла мучилась, гадала, в кризисе ли дело, в бизнесе проблемы или Витя вдруг к ней охладел? В чем причина? Ждала объяснений, но Киселев ссылался то на занятость, то на усталость, а порой и резко обрывал: «Оставь меня! Хочу побыть один». В душу закрались опасения. Она боялась кризиса, и не в стране, а в отношениях, которые ее кормили. Предчувствовала, что грядут большие перемены…

Она ехала на встречу с мыслью вывести его на откровенный разговор. Но, к удивлению, в дверях ее встречал другой Виктор – галантный, улыбающийся. С порога стал ухаживать за ней, помог снять шубку и спросил, не голодна ли та. И взвинченная, как один натянутый от пяток до макушки нерв, Алла вздохнула с облегчением: фу, отпустило.

«С чего же охладел? Не стоит примерять к себе. Похоже, он действительно устал или свои какие-то проблемы. Прошло, и ладно».

Алла прильнула кошечкой, пустила в ход и язычок, и коготки. На радостях хотела одарить его всем, чем могла, а уж потом просить, чего хотела. Но Киселев держался стойко, не поддавался ласкам, поцелуям, тогда они усилились… И сколько же непонимания, обиды было в этих серых озерцах, когда он мягко оттолкнул ее, шепнул:

– Не нужно, милая.

– Но почему?!

Его спокойное лицо не выражало ничего. Он посмотрел в упор на Аллу и обрубил полугодичную их связь одной неумолимой фразой:

– Извини, нам нужно расстаться.

– Расстаться? – спросила она тихо, недоверчиво, еще не осознав весь смысл.

– Да, милая. Всему приходит конец – пришел и нашим отношениям.

Он знал, что эта новость не вызовет восторга, знал, что за ней последует истерика, но готов был выслушать все слезы, крики, лишь бы поскорее с этим покончить. Виктор не хотел, чтобы скандал услышали соседи, и предложил переместиться в комнату.

– Почему? Скажи, почему? – растерянно повторяла Алла, следуя за ним.

Он обернулся и ответил равнодушным взглядом. Стало ясно и без слов: все кончено.

– Вот как ты со мной…

– А что ты хотела? Это была сделка, уговор. Между мной и тобой. Я выполнял свою часть уговора, ты – свою. Но я не говорил, что так будет продолжаться вечно. Ни в чем тебе не клялся и ничего не обещал. Не нравится, уж извини.

Последние слова резанули своей твердостью, бескомпромиссностью. Надежды не осталось, Виктор ясно дал понять, что ставит точку в отношениях. Пришел конец красивой, сладкой жизни. Алла прониклась жалостью к себе.

«Ну что, лисичка, лишилась теплой норки и подкормки? Не вовремя: на улице мороз, в России кризис. Иди куда хочешь и занимайся чем хочешь. Никто тебя не ждет, нигде ты не нужна…»

И до нее дошло, в чем крылась хмурость, раздражительность последних дней, – он захотел порвать, но сразу не сказал. Ждал середины месяца, как только Алла отработает все деньги, ведь начислял ей по календарю, пятнадцатого и тридцатого числа. Теперь же на дворе шестнадцатое марта, а новых поступлений не было и нет. Истек срок оплаты, никто никому не должен, а значит, можно слать содержанку ко всем чертям. Это как абонемент в спортзал, когда интерес к занятиям пропадает, а потраченных денег жаль. Приходится ходить, пока не прогорит вся сумма, и заниматься вяло, без огонька. Но стоит бросить надоевшее, как все меняется. Отсюда бодрый вид, улыбка шире некуда. И галантность на входе – дело напускное, для отвода глаз.

– У тебя другая? – спросила Алла дрожащим голосом.

Он промолчал.

– Я тебе приелась? Что, нашел замену? Одну из Иркиных шлюх?!

– Ой, не начинай! – оборвал он с раздражением.

– Да плевать! Сейчас я соберусь, уйду, ведь этого ты хочешь? Зачем ты приволок меня сюда, сказал бы все по телефону! Я поняла тебя, уйду! Но я хочу знать правду! Так трудно сказать правду?

– Алла, дорогая, нынче кризис. Ты мне не по карману, – ответил Киселев, – я не могу откидывать по две сотки, вдобавок ты всегда просишь сверху: то тебя куда свози, то что-нибудь тебе купи. Доллар дорогой, вырос в цене товар, но не всегда выходит сбыть его за цену, выгодную мне. Кто в кризис кинется скупать диваны, стенки, а? Мой бизнес требует вложений, уж извини. А если хочешь в роскоши купаться, то поезжай в Москву, кадри кого с Госдумы. У нас на местном уровне гораздо все скромнее.

Он говорил правду, умолчав лишь об одном. Пару недель назад в поисках разнообразия он забрел на сайт знакомств, где выложил анкету (под чужим, правда, именем и фото), в нужной графе указал волшебное «готов стать спонсором», и шквал сообщений обрушился на него. Ему писали студентки, молодые специалистки, а то и девушки за тридцать, кто искал такой формат отношений. Среди них он выбрал фавориток и вступил с ними в переписку, обозначил свои условия, частоту и ожидание от встреч, поинтересовался их ценой. С тремя он встретился за чашкой кофе в итальянском ресторанчике. Все были молоды, красивы, интересны, но больше всех понравилась студентка-первокурсница. Стройная, голубоглазая, с длинной косой, эта Дуняша казалась тем милым, наивным ребенком, которому легко навязать свою волю, который не станет просить сверх меры, не будет перечить. Хлебнув со стервами, Виктор и искал такую. Глупую, в запросах скромную.

Девушка училась на платном отделении гостиничного дела. Родители едва тянули недешевое образование, а в кризис сократили все расходы и высылали заплатить за общежитие да на еду и ни копейки влево, вправо. Девушка смотрела на других студенток, стильных и ухоженных, на своих автомобилях, и в ее детском сознании зародилась мысль о спонсоре, о папочке, который преподнесет все на блюдечке с голубой каемочкой. Расценок она не знала и согласилась на пятьдесят тысяч, что по меркам бедной студентки было крупной суммой. Виктор потирал довольно руки: новенькая обойдется ему недорого. Ну и что, что неумелая? Все с опытом придет.

Алла понимала, что не в деньгах дело. Она ему поднадоела, решил сменить на ту, что посвежее. Возможно, даже есть кто на примете… В такого рода отношениях это обыденная вещь.

Раз так, не стоит унижаться, бесполезно. Ей остается лишь уйти, уйти с достоинством.

– Я поняла тебя. Мне жаль. Но это не мое – твое решение. Окей, я ухожу, – ответила она, стараясь не смотреть ему в глаза. И засеменила в прихожую, едва сдерживаясь, чтобы не разреветься здесь, при нем.

– Постой, – окликнул Киселев.

Она остановилась, обернулась. В глазах блестели слезы.

– Возьми вот это, – он полез в карман, достал оттуда что-то…

– Что это?

Визитка! Он подошел и протянул визитку.

«Навагин Александр Валерьевич», – прочитала она.

– Зачем мне это?

– Помнишь Саню? Сидели в ресторане, а он еще болтал о крабах, – напомнил Киселев.

Алла напряглась, как струна, казалось, даже перестала дышать. Несложно было догадаться, к чему же он клонил.

– Так вот, Алл, ты ему понравилась. Еще тогда, в том ресторане, как он признался мне на днях. Он хочет встретиться. На вот его визитку, звони и не затягивай. Сегодня, завтра он во Владике, а в среду улетает. Он будет ждать звонка.

Алла все поняла; она смотрела исподлобья, волком. Рука со скомканной визиткой дрожала.

– Зачем ты так со мной?!

– Не понял. Как? – ответил Киселев невозмутимо.

– Зачем мне с ним встречаться? Для чего?! – спросила она, прекрасно зная ответ.

Киселев посмотрел на нее как на дурочку, которая не понимала очевидного или прикидывалась, что не понимает. Он произнес одну-единственную фразу, и это разъяснило все:

– Пятнашка на дороге не валяется.

– Что?! – Алла сорвалась на крик, зашлась слезами. – Ты со мной как с проституткой?! Попользовался, надоела, выкинул! Передал другому, как тряпку, вещь! Какой же ты мудак! – бросила она ему в лицо.

– Ой дура! – закатив глаза, крикнул он куда-то в сторону. – Нашел ей человека, а она ломается. Раз ты такая гордая, куда же ты пойдешь? Во вшивую контору, где не платили ни хрена, откуда ты ушла? Или вернешься к Ирке? Что, думаешь, тебя там встретят с распростертыми объятиями? На улице, родная, кризис: поубавился поток. И что останется – идти в тираж, под нищебродов за копейки? А тут мужик готов платить пятнашку, а она корчит недотрогу! Глядишь бы, взял на содержание! И переехала б к нему!

– Заткнись! Я разберусь сама! – выкрикнула Алла, швырнув визитку.

– Дура, не глупи, – сказал Виктор спокойно, – подними.

Алла бросилась за шубой. Вся красная, схватилась за ботфорты. На бархатистую поверхность замши капнула слеза, одна, другая…

Виктор наклонился за визиткой, сунул ей в карман, похлопал по спине.

– Остынь. Придешь в себя, решишь сама, как лучше.

Алла отдернула руку и выбежала в подъезд. Застегивалась уже в лифте. В машине она разрыдалась. Ей потребовалось время, чтобы успокоиться и завестись: перед глазами все расплывалось, руки не слушались.

«Халява кончилась, и снова в нищету! Недолго шиковала…» – в отчаянии подумала она.

Теперь, как и подруге, придется крутиться самой. Начинать все с нуля. Устраиваться на работу или же искать другие пути, а они не будут такими легкими, как прежний… Больно возвращаться к исходному, на старые позиции, и тем больнее, что толком ничего не выиграла.

Куда теперь податься? Она не знала. В потоке мыслей не могла остановиться на одном.

Ей нужен был совет со стороны. Она хотела вызвонить Маринку, но у подъезда ее перехватила Ольга. Все та же озабоченность в лице, все тот же жалкий вид.

– Алл, ты сейчас не занята?

– Нет… А что хотела?

– Поговорить с тобой. Не здесь.

– Пойдем, – буркнула Алла.

Они зашли в подъезд и поднялись в квартиру. Алла выглядела неважно: вся красная, взлохмаченная, раздраженная, она и не пыталась прикинуться, что у нее все хорошо.

– Ты, что ли, плакала? Алл, что случилось? – присмотрелась Ольга.

– Да так. Уволилась с работы.

– Ой, – растерялась Ольга, – и как же? Сама ушла или уволили?

Она пришла просить в долг пару тысяч до зарплаты. И кажется, не вовремя.

– Уволили.

– Скоты! Как можно так? – возмутилась Ольга. – Оставить человека без работы в кризис! А в чем причина? Что они сказали?

– Мне не сказали, – процедила Алла.

Она разулась и прошла на кухню, не снимая шубы; остановилась у стола.

– И как же ты? Куда теперь?

Алла резко двинула рукой, и все, что было на столе, слетело. Капля за каплей наполнялась чаша, пока не переполнилась совсем. Она рухнула на табуретку; Ольга кинулась, без слов подставила плечо, и оно стало горячим, влажным. Соседка дала ей разрядиться, и лишь когда рыдания стихли, сказала:

– Не убивайся так. Это лишь работа. Найдешь другую, с твоим-то опытом, образованием и знанием…

Но Алле было настолько гадко, что она и не пыталась подыграть. В любой другой ситуации – да, но не сейчас. Она бы уберегла уши Ольги от правды, находись здесь Марина; выплакалась ей, и та бы ее поняла, успокоила, дала бы дельный совет. Но поскольку в таком состоянии Алле было не до притворств, и ждать приезда подруги она не могла, ударила правдой по соседке, которая приняла ее первоначальное вранье за чистую монету.

– А не найду: не было никакой работы! – бросила она дерзко, с вызовом, скинув шубу на пол. – Ты многого не знаешь обо мне. Все это время меня содержал мужик. Сегодня дал пинка под зад. Все, халява кончилась! Крутись теперь как хочешь, дорогая!

– Содержал? – переспросила Ольга. Она разомкнула объятия и, чуть отстранившись, посмотрела Алле в лицо; в глазах стоял вопрос. – Это…

– Это когда спишь с мужиком за деньги, – продолжила мысль Алла и с особой циничностью усмехнулась, – как проститутка, только у проститутки их сотня, а у содержанки один. Так чище.

Ольга выглядела так, будто ее ударили по лицу.

– Зачем? – спросила она тихо.

– Ну как зачем, – поразилась Алла наивности вопроса, – чтоб жить как человек. Я не хочу считать копейки: хватило лета, пару месяцев… Ты думала, так просто получить хорошую работу? Чтобы с одной зарплаты снимать квартиру, питаться, одеваться, чтоб оставалось на карман? Да черта с два! Никто тебя нигде не ждет, всем на тебя плевать! Была бы у меня работа, пускай и средняя зарплата, но с перспективой зарабатывать самой те деньги, что давал мне «кошелек», я бы не стала связываться со всем этим, да ни в жизнь! Ты веришь, нет? Я приложила бы усилия, стремилась, добивалась и во всем себе отказывала, ведь знала, стоит потерпеть и мне за все воздастся. И получу свою награду, меня заметят, продвинут по карьерной лестнице, но этого не будет никогда! Сейчас карьера строится по принципу «свой – чужой». И главное, насколько ты приближена к верхушке, в родстве ли с ней или еще в каких-то отношениях. Любовнице большого человека сесть в кресло проще, чем хорошему спецу, и даже пусть она тупа, как пробка! Я не хочу пахать, как папа Карло, не вижу в этом смысла, цели. И что бы вы ни говорили, мне плевать!

Алла ждала нравоучений и поглядывала на Ольгу с враждебной решимостью, готовая к отпору. Ее гнев искал выхода, и он его нашел. Она не думала о том, как выглядит в глазах соседки. Решила: если Ольга начнет читать мораль, то говорить им больше не о чем. Долой все лицемерные улыбочки, долой «доброжелателей», всезнаек!

Но Ольга смотрела на нее с какой-то тихой лаской, не с унижающей жалостью, а именно с сочувствием.

– Алла, Аллочка, я не берусь тебя судить. И не смотри так на меня, как будто зла тебе желаю. Мне Люда говорила, что молодой специалист столько не получает, чтобы снимать квартиру, наряжаться, покупать машину… Ты только не подумай, мы тебя не обсуждали, только раз зашел такой вот разговор. И Люда намекнула мне, что у тебя, наверное, есть любовник. Я отвечала ей, не наше с тобой дело. Ну а сейчас… несильно и удивлена. Жизнь дорогая, зарплаты низкие, откуда ж денег взять?

Алла прислушалась к словам соседки. Черты лица смягчились.

– Ты вся такая положительная. Не верю, чтобы ты могла меня понять.

– А я могу. И, более того, скажу: никто не застрахован от ошибок. Не получилось с тем мужчиной? – плюнь на него, живи себе сама. До этого же ты работала экономистом? Образование и опыт есть, ищи работу, не сдавайся. Не подвернется ничего во Владике, смотри по разным городам. Ты молодая, тебя не держит ни ребенок, ни кредиты, ни жилье.

– Спасибо, Оль. Да, ты права. Здесь оставаться я не вижу смысла. Владивосток не дал мне ничего хорошего.

– Мне тоже, но живу, воспитываю сына и надеюсь на лучшие времена… Послушай, Аллочка, ты молодая и красивая, найди того, кто искренне тебя полюбит. Мы ошибаемся и совершаем необдуманные вещи, но никогда не поздно начать все с чистого листа.

Алла ушла в себя, в свои размышления и сидела, в глубокой задумчивости уставившись на стол:

– Да кто ж меня полюбит? – сказала наконец она. – После всего того, что было?! Ведь стоит с кем-то засветиться, как все всплывет, и каждая собака будет знать…

Ольга не поняла и следом же спросила:

– Но этот твой мужчина не станет всем рассказывать о вас? Забудь его, живи, как будто ничего и не было.

– Нет, все гораздо хуже… – и Алла замотала головой, как будто прогоняла от себя ночной кошмар.

Ольга смутилась. Проблема показалась ей раздутой.

– Прости, мне кажется, что ты преувеличиваешь. Ничего страшного между вами не произошло, ведь так?

– Не спрашивай…

Ей стало стыдно продолжать. Она не встретила брезгливости со стороны соседки и теперь боялась, что своим признанием добьет их дружбу. Еще один хороший человек уйдет из ее жизни – ей было что терять. Она все осознала.

Но Ольга догадалась обо всем сама.

– Был кто-то кроме?

И Алла, закрыв лицо руками, затряслась. Ольга обняла ее и стала гладить по спине, по волосам. Она увидела другую сторону медали: успех, достаток шли рука об руку с пороком, грязью. И даже после этого она не осуждала Аллу: умела понимать людей ижизнь.

– Но даже если так, всегда есть шанс начать сначала. Зачем все это продолжать, если самой приносит боль, а, Алл?

– Оля, милая, а толку я начну сначала? Мне не дадут это забыть и постоянно будут тыкать носом в прошлое, как котенка в его кучу. Никто не даст второго шанса, и чем бы я ни занималась, какую бы работу ни нашла, правду обо мне достанут хоть из-под земли! Я не смогу найти хорошего мужчину, построить с ним семью, ведь рано или поздно все вплывет, я потеряю все, чем буду дорожить. Мне надо уезжать отсюда, другого выхода не вижу.

– И правильно. Уезжай, чего раздумывать. Страна большая и выбор, куда ехать, есть.

– Оль, а знаешь, как мы с ним расстались? – голос Аллы задрожал от слез. – Он дал визитку друга…

– Зачем?!

– Чтоб обслужила его как проститутка! Сказал, пятнашка на дороге не валяется! Ну, в смысле, пятнадцать тысяч, столько стоит встреча, – пояснила Алла и мрачно усмехнулась, – а я была наивной дурой! Думала, что у него ко мне другое отношение, полгода вместе… А я всего лишь проститутка для него, была и остаюсь! – крикнула она в сердцах.

– Но если он платил тебе до этого, значит, подумал, что легко продашься. И другу не откажешь, раз вопрос в цене… Не обижайся, Алл, но вот смотрю я на тебя и думаю: нет ничего хорошего сидеть на содержании у мужика. Зарабатываю жалкие копейки, но меня никто ими не попрекнет! – выделила Ольга.

– Конечно, ничего хорошего! Только деньги, все терпишь из-за них! – рыдала Алла, изливая на соседку боль, обиду и все, что накопилось на душе. – Сидишь как собачонка в четырех стенах и ждешь хозяина, когда он позовет, чтоб прибежать, виляя хвостиком. Своим временем не распоряжаешься, куда-то уехать без его согласия не можешь. Сидишь без дела и тупеешь! Смысл жизни – в том, чтобы по первому зову сорваться и ублажить мужика; получается, живешь только для этого! А он в любой момент использует и вышвырнет на улицу, всучив визитку другого старого козла!

И после этих слов Алла рванулась вниз за шубой, достала из кармана смятую визитку, разорвала ее на мелкие кусочки. Теперь при всем желании она бы не смогла собрать это в единый пазл и что-то прочитать.

– Хорошо, что ты все поняла, – сказала Ольга. В ее глазах читалось одобрение.

Они заговорили о чем-то другом, но разговор не клеился. Ольга ушла, так и не попросив в долг. Алла осталась сидеть на том же месте и задумалась, как дальше жить.

Все рухнуло в один момент: мечты о сладкой жизни и уверенность, что так будет всегда. Прошли те глупые иллюзии, и ей уже не прокатиться в красном «Ауди». Досадно, что отказалась от такой возможности зимой, поездила бы на дорогой машине, было бы что вспомнить… А теперь все в прошлом, и при всем желании то время не вернуть.

Алла задумалась: и даже позвони она Навагину, ее положение от этого несильно поменяется, разовая встреча ничего не даст. Получит пятнашку, но подтвердит свой жалкий статус в их глазах, что она все та же проститутка, без гордости и принципов, согласная на все за деньги. Навагин удовлетворит спортивный интерес и выставит ее за дверь; а если и предложит стать постоянной содержанкой, то будет относиться так же, как и Виктор, и никаких гарантий, что со временем не пнет под зад. Все знаем, проходили, мрачно усмехнулась Алла.

И окажись она в коллективе порядочных девчонок, как ей откроется, что те хоть и без иномарок, дизайнерских вещей, зато никто не попрекнет их прошлым и не отпустит вслед одной из них: «А я ее имел. За деньги». Их репутация чиста, достоинство и есть их главное богатство.

«Выход один, – подумала она, – уехать туда, где меня никто не знает. Найти работу и вычеркнуть из жизни весь последний год. Забыть, стереть из памяти все, с майской публикации на «Курицах» и до сегодняшнего дня. Жить так, как будто ничего и не было. Как будто все приснилось в жутком сне…»

И Алла начала подсчитывать, сколько у нее осталось денег, сколько можно выручить, если продать «Ниссан». Она всерьез настроилась на переезд и пожалела лишь о скором расставании с Ольгой; ей захотелось что-то сделать для соседки. А у той была одна мечта, одна надежда…

«Ребенок в детском доме! Я помогу, она так этого хотела!» – воодушевилась Алла.

Она обдумала все хорошенько и приняла решение. Пятьдесят тысяч – не такая уж большая сумма, но это решит судьбу ребенка. Нужно снять деньги с карты и поехать в органы опеки, увидеться с главной, предложить ей «конверт», и, возможно, девочка вернется к тете, будет жить в семье.

«А Оля-то как будет счастлива, другого ей не надо! Делов-то на пару часиков, я помогу ей, это в моих силах!»

И когда через полчаса Алла постучалась к Ольге, та встретила ее удивленным взглядом. С кухни доносился неприятный запах. Соседка готовила что-то из печени, а Алла не переваривала субпродукты.

– Олечка, у меня есть кое-что для тебя… – начала она с порога. Ее глаза блестели.

– Что такое? – спросила Ольга, пропуская ее внутрь.

– Я… – выдохнула та. – Мне пришла идея. Твоя племянница… Она сейчас в детдоме, но мы ее заберем. Поедем в органы опеки и все решим!

Ольга присмотрелась к ней: не приняла ли та на грудь, когда осталась в квартире одна? Но Алла выглядела трезвой, и алкоголем не разило.

– Что ты хочешь этим сказать? – растерянно улыбнулась Ольга.

– Мы встретимся с главной и предложим ей пятьдесят тысяч, как ты и хотела. Лишь бы она дала оформить опекунство.

– Но… Как же? Денег нет, – вконец растерялась соседка.

– Будут, я сниму их с карты!

– Ты одолжишь мне, а я постепенно тебе их верну?

– Да не в долг, Оль, безвозмездно!

– Такие деньги… И безвозмездно? – спросила Ольга с недоверием. – Я обязательно тебе верну, только через полгода, можно?

– Да забудь! – махнула Алла рукой. – Просто поехали и заберем оттуда девочку, поставим точку в этом разговоре.

– Когда?

– Да завтра же с утра!

И Ольга бросилась к Алле. Из глаз хлынули слезы, слезы счастья. Ей до сих пор не верилось в реальность происходящего. Вопрос об опекунстве, который не давал покоя больше года, возможно, разрешится завтра. Девочка вернется к ним, все трое заживут одной семьей!

«Дай Бог, дай Бог», – повторяла Оля про себя и отгоняла прочь сомнения. А не мала ли сумма, а не откажутся брать взятку?

Радость застилала ей глаза. Это тот финал, который она выстрадала, которого была достойна.

– Спасибо, – прошептала та.

Из комнаты выбежал Димка. Мать обратила на него блестящие влажные глаза:

– Дима, сынок, скоро к нам приедет сестричка!…

***

Алла долго не могла уснуть, с полночи проворочалась в постели, воодушевленная своим поступком, возбужденная предстоящей поездкой. Спрашивала себя, правильно ли поступает? Не придется ли жалеть о деньгах? Не случится ли так, что ей самой понадобится сумма, а взять ее будет неоткуда? Не поспешила ли с решением? – но тут же гнала эти мысли прочь.

«Деньги идут на благое дело, а значит, жалеть в любом случае не придется», – говорила она себе. И пыталась заснуть.

Ольга проспала от силы три часа. Она все думала, планировала…

«Вот пододвинем диван, поставим Анечке кроватку. Первое время она может спать со мной. Купим ей красивую тарелочку, кружку, полотенчико…»

Утром они сели в автомобиль, по пути в органы опеки заехали в банк, где Алла сняла с карты пятьдесят тысяч рублей и, положив в конверт, протянула Ольге.

– Спасибо, Аллочка! Я все верну… – пообещала та.

– Не нужно ничего, – ответила ей Алла.

В дороге Оля перепроверила все документы, перебрала справки и выписки. В прошлом месяце она, как знала, попросила справку с места работы о том, что устроена уборщиком и имеет оклад в шестнадцать тысяч. Цифра хоть и небольшая, зато «белая», официальная. Для нее формальность, для представителей органов опеки – документ, подтверждающий, что она как опекун имеет источник дохода. А если возникнут лишние вопросы, в кармане заготовлен конверт. Ольга настроилась отстаивать племянницу до победного конца, и для нее все средства были хороши, законные и не совсем.

Алла включила радио; заиграла поп-музыка. Оля пребывала в прекрасном настроении и, не зная слов, напевала мотивчик, двигала плечами в такт. Душа ее пела. Из-под пуховика выглядывал цветастый шарф. Алла не могла припомнить, чтобы соседка надевала что-то яркое, привыкла видеть ее в темном, и про себя порадовалась переменам, отмечая, что малиновый шарф смотрится хоть и безвкусно, но жизнеутверждающе.

И все-таки во взглядах и движениях читалось напряжение. Они боялись худшего и знали, что сегодня все решится. Подъехав к месту назначения, условились, что Алла будет ждать в машине, а Ольга поднимется к главной и решит с ней вопрос.

Но ожидание затянулось. Ольгу приняли не сразу, она стояла под дверью полчаса. Главная велела подождать и, видимо, про посетителя забыла. Когда же через полчаса раздался робкий стук, то женщина, отставив чай и отложив журнал, отозвалась с огромной неохотой.

– Проходите!

В дверях показалась Ольга, худая, в изношенном пуховике.

– Здравствуйте! Я – Путилина Ольга, обращалась в августе… – начала она с порога.

– По какому вопросу?

– По опекунству над племянницей, Клеповой Анной Александровной…

– Присядьте, – бросила ей главная, грузная женщина за пятьдесят.

Ольга опустилась на стул. Повторяя про себя «все будет хорошо», положила папку на дрожащие колени, потной ладонью нащупала в кармане спасительный конверт.

– Я была у вас в августе, но без справки с места работы. Теперь же она есть, все документы в сборе, – сказала Ольга и посмотрела на женщину с надеждой.

– Какого года рождения ребенок? – с равнодушным видом спросила та.

– Две тысячи двенадцатого. Кле-по-ва Ан-на Алек-сан-дров-на, – проговорила Ольга по слогам.

Женщина проверила что-то по компьютеру, затем принялась разгребать ворох бумаг, копаться в папках. Работала она крайне медленно; Ольга сидела как на иголках, но поторапливать ее не решалась. Наконец, попался нужный документ. Главная пробежалась глазами по листку, и ее рука задрожала. Она вспомнила того ребенка и неприятный инцидент… На каменном лице нарисовалась озадаченность. Она переводила взгляд с листка на тетку девочки, а с тетки на листок.

– Что? Что там? – не удержавшись, Ольга встала с места и вытянула шею.

– Мы собирались вас оповестить. Анна Клепова, она… Болела очень сильно…

Главная куда-то позвонила, что-то уточнила и, встав из-за стола, принялась рассказывать Ольге о том, каким болезненным ребенком была ее племянница. О том, что за последние полгода переболела пять или шесть раз. Инфекции, простуда, как репьи, цеплялись к девочке с пониженным иммунитетом, и это могут подтвердить и нянечки, и воспитатели, и врач. Не успев оправиться от одной болезни, она подхватывала другую. Все с ней намучались. А в декабре она простыла снова – температура под сорок уже не удивляла никого. Ей дали жаропонижающее. Добавился и кашель. Врачи решили, что бронхит, стали лечить отхаркивающими препаратами. Мокрота отходила, но общее состояние ухудшалось. Когда ее обследовали снова, то выявили двустороннюю пневмонию. Врачи бросили все силы на лечение, но было поздно…

«Врачи боролись за нее, но ее слабый детский организм не справился…» – развела руками женщина.

Маленькой не стало в январе. Она не дожила до своего третьего дня рождения.

***

…Алла не спускала глаз с двери, ждала, с минуты на минуту выйдет Ольга. Счастливая, преобразившаяся, выпорхнет оттуда, оставив в прошлом груз проблем. С малиновым шарфом пойдет по жизни.

«Ладно, помогла другим – помоги и себе», – подумала Алла и отыскала в телефоне номер банковской подруги – Ленки. Они не общались полгода, но теплилась надежда, что Ленка не откажет и поможет с работой, если это в ее силах.

Алла смотрела с полминуты, не моргая, на дисплей. Затем нажала «вызов».

– Алло, – послышался бодрый звонкий голос.

– Леночка, привет! – воскликнула Алла, искренне радуясь, что слышит приятельницу. – Это Алла Воронцова, помнишь меня? Извини, что опять пропала!

– Аллочка, привет! Как твои дела? Ты в Питере? – отвечала Ленка без обид, как ни в чем и не бывало.

– Нет, во Владике. Работала то тут, то там, а в кризис все накрылось… Леночка, я что звоню. Помнишь, ты говорила про новый офис в Хабаровске? Можно ли попасть туда? Работа позарез нужна! Пожалуйста, друг, помоги! – просила Алла.

– Алл, я поняла. Мне нужно спросить у своих. Не знаю, требуются ли сейчас туда… Все-таки кризис, а в банковской сфере творится черти что, – пожаловалась Ленка, – но обещаю: чем смогу, тем помогу. Ты на любую позицию готова?

– На любую, Леночка, на любую! – взмолилась Алла.

– Тогда узнаю и перезвоню.

– Спасибо! Буду ждать!

Алла, не отрываясь, смотрела в телефон. Понимала, как много зависит от этого звонка, и боялась получить отказ. В какой-то миг она посмотрела на вход, ну где же Оля, почему так долго не выходит, – и вздрогнула: дверь распахнулась, показалась Ольга. Она рыдала и едва держалась на ногах. И каждый шаг давался ей с таким трудом, как будто к ногам ей привязали гири; хрип вырывался из груди.

Мобильник выпал. Алла бросилась к несчастной.

Эпилог

Побережье овеяло легким дуновением ветерка. Апрель озеленил пейзаж. Волны, непрогретые весной, беспечно колыхались, окатывая берег, камни леденящей свежестью. В листве и на песке играли золотистые лучи, а море в ясный день казалось синим блюдцем, в отражении которого – улыбка Бога.

Яна радовалась весне вопреки последствиям кризиса, прогрызшего дыру в кармане, строжайшей экономии на всем, рутине и никчемной личной жизни. Жизнь ее была скучна, пресна и протекала в стороне от всех страстей. Слава подруг до нее не докатилась. Весна вселяла в нее надежду, она хотела перемен, хотела навсегда покинуть этот город и была к тому близка.

– Приехали, – сказал ей Леха, низкорослый парень лет двадцати пяти, в черной ветровке, джинсах.

Старая «Тойота Королла» остановилась на смотровой площадке бухты Тихая. Водитель отстегнул ремень и повернулся к Яне. Он написал ей на сайте знакомств и предложил увидеться, покататься по городу. Стандартный ход, все как обычно. Из недели в неделю, из месяца в месяц, из года в год.

– Я так понял, ты ищешь парня? – спросил Леха, буравя ее взглядом.

Яна пожала плечами.

– Искала. А сейчас уже не знаю, нужен мне кто здесь. Все надоело, хочу уехать… Давно пора.

– Куда?

– К родственникам в Питер.

– Значит, ищешь что-то легкое?

– Легкое? – усмехнулась она, сразу поняв, к чему тот клонит.

– Да, а что в этом плохого? – не растерялся Леха.

– Спасибо, мне неинтересно.

Он озадачился.

– А что так?

– Знаешь, найти кого-то для перепиха не проблема. Вот для серьезных отношений – с этим-то беда.

– Ты все усложняешь, – наморщил лоб Леха, – мне нравятся легкие девушки, легкие отношения…

– Я понимаю. Шлюхи многим нравятся, но мало кем ценятся.

– Зачем сразу «шлюхи»? Я знаю, что успешные девушки, которые строят карьеру и не хотят связывать себя отношениями, всем этим гемором, встречаются для кайфа… Чтоб расслабиться.

– Где ты видел таких дур? – вырвалось у Яны. Если умные, успешные с кем-то встречаются без обязательств, то явно не с таким, как Леха.

– Что плохого в том, чтобы для кайфа? А?

Яна посмотрела на него с раздражением, неприязнью. Тогда он сузил глаза и спросил:

– А за деньги?

Ее передернуло от отвращения.

– Что ты несешь?

– Расслабься, детка, это шутка. На сайте развелось продажных шкур… Я не дурак, не старикашка-импотент, чтобы платить за это. Я молодой, мне и так дадут.

– Я рада! – выкрикнула та и выскочила из машины.

На языке крутились колкости. В очередной раз ее постигло разочарование. Все эти лица, переписки, встречи – одно и то же, как по замкнутому кругу… Последние иллюзии рассеялись: она признала, что не встретит никого на этом сайте. Все без толку, Алка была права! И Алка – молодец, что свалила из Владивостока, устроилась в какой-то банк в Хабаровске через знакомую девчонку и дней десять, как уехала туда. И ей бы, Яне, куда-нибудь свалить!

…Она топталась на смотровой площадке в ожидании такси; ржавая «Королла» уезжала, дребезжа.

Поднялся ветер, небо затянуло. Перед ней разверзлась необъятная серая бездна, Яна всматривалась в ее бушующие воды, ощущала на себе ее солено-влажное дыхание. Миллиарды капель и песчинок вовлеклись в водоворот. Не находили себе места чайки. Эхом отдавался их пронзительный, печальный крик.

А позади раскинулся Владивосток, портовый город, где крутились деньги, кипели страсти и разбивались чьи-то мечты. Яна стояла на клочке сопки и смотрела на беспокойное море. Не так много отделяло ее от пучины. Это был тупик.

Тупик на карте города. Тупик на карте страны.

Примечание

В качестве обложки данного произведения было использовано изображение с источника «Фотобанк Лори/ Евгения Литовченко».

В силу специфической темы, затронутой в данном произведении, автор должна сообщить, что модель на фотографии не является героиней сюжета и не имеет никакого отношения к описанной в книге истории.

Оглавление

Часть Ⅰ. Алла

  Глава 1. Подруги

  Глава 2. Тварь

  Глава 3. Разрыв

  Глава 4. Билет в Сеул

  Глава 5. Предложение

  Глава 6. Поиски работы

  Глава 7. Порочный путь

Часть II. Ольга

  Глава 1. Обитатели серого квартала

  Глава 2. Скелет в шкафу

  Глава 3. VIP-клиент

  Глава 4. Разлад

  Глава 5. Спонсор

  Глава 6. Кризис

  Глава 7. Пассия Кана

  Глава 8. Двойная жизнь

  Глава 9. Выбор

Эпилог

Примечание