Опасный Геныч [Алиса Перова] (fb2) читать онлайн

- Опасный Геныч 1.21 Мб, 71с. скачать: (fb2)  читать: (полностью) - (постранично) - Алиса Перова

 [Настройки текста]  [Cбросить фильтры]
  [Оглавление]

Алиса Перова Опасный Геныч

Глава 1

– Сынок, вы только дом не разгромите, – мама улыбается и ласково гладит меня по щеке.

– Да что ему сделается, – отшучиваюсь я и, поймав мамину руку, целую в ладонь. – В конце концов, у нас есть запасная избушка.

– Мам Галь, положись на меня, я всё проконтролирую, – на плечи мне наваливается уже поддатый Жека, пытаясь обнять за шею локтевым захватом. Нашёл время, придурок!

– Ох, Женька, – смеётся мама, – только на тебя и надежда. Смотри, Генку мне не придуши…

Но Жека, глухо крякнув, уже отвалился и запричитал где-то на уровне моих коленей, какой я нехороший и неласковый друг.

– Галин Семённа, ну че, мы едем? – высунув ушастую голову из водительского окна, нетерпеливо подгоняет Дмитрий – редкостный долбоёб и водитель отца по совместительству.

А с верхней террасы уже понеслось:

– Геныч, ну где ты там пропал?! Мензурки уже наполнены. Женёк, тащи сюда именинника! Или он что, свалить решил?

– Всё-всё, поехали, – заспешила мама, и я с чувством вины и облегчения распахнул для неё заднюю дверцу служебного автомобиля. Терпеливо выслушал последние сбивчивые напутствия, заверил в своей благонадёжности и поцеловал в щечку.

Сегодня она с утра сама не своя – суетилась бестолково, улыбалась рассеянно и отвечала невпопад. «На душе как-то неспокойно, сынок», – в ответ на мои вопросы она виновато улыбнулась, но тут же отмахнулась: «Не бери в голову, я всё никак не осознаю, что ты у меня уже такой взрослый мужчина». Бред, конечно, – мы оба знаем, что я давно уже взрослый, а беспокойство наверняка из-за отца.

– Слышь, Дмитро, езжай поаккуратнее, – я стукнул костяшками пальцев по стеклу водителя.

– Не учи отца, малец, – он презрительно сплюнул в приоткрытое окно и сорвался с места.

Совсем оборзел, сука!

– Ни хрена себе, он дерзкий! Непорядок, Геныч! – вторит моим мыслям Жека, снова протянув ко мне свои оглобли и обнимая за шею. – Он что, до сих пор за сломанную ногу обижается? Так срослась же давно!..

Я передёргиваю плечами, скидывая Жеку и, глядя вслед машине, скрывшейся за поворотом, цежу с досадой:

– Такое ощущение, что я её из дома выставил, каким-то уродом себя чувствую…

– Кого? Мам Галю, что ль? Вот ты запарился, Геныч! Да она у нас продвинутая женщина, всё понимает…не, ну она ж не собиралась с нами тусить. Расслабься, брат! Прикинь, ты уже взрослый, тебе ж сегодня всё можно! Какие перспективы, Геныч, только вдумайся!.. Да у тебя теперь тачка даже круче моей, девки косяком попрут!.. Молоток твой батя – не зажал бабла! Жаль, конечно, что выборы просрал…

Да сука он! Он и тачку-то мне подогнал ещё за две недели до совершеннолетия, чтоб я ему в предвыборной гонке подножку не протянул. Неужто правда ждал от меня подлянку? Но теперь, когда отец обломался с постом мэра, чистота морального облика ему уже без надобности. И сколько ещё продержится?..

– Да какие его годы? – я зло усмехаюсь и, направившись к дому, спрыгиваю с темы: – Кирюха-то где, он вообще приедет?

– Куда денется – скоро подкатит, – заверяет Жека. – Работает наш труженик. Слышь, Геныч, может ему тоже ногу сломать, чтоб активности поубавилось? Я уж со дня на день жду, когда отец его портрет над моей кроватью прибьёт, чтоб я не забывал, на кого равняться. А то ж какая трагедия – племянник удачнее сына получился.

– На правду, Жек, грех обижаться. Кирюха – правильный пацан, и ноги ему нужнее, чем тебе член. Они ему хоть в работе помогают, а от твоего распылителя какая польза?

– Э, не скажи, брат!.. – попытался возразить Жека, но из дома на террасу выпорхнули девчонки, и друг потерялся: – Ух, еб@ть, это кто, Машка, что ли?

И эти перепёлки тоже обрадовались – заулыбались, закудахтали и дружно повставляли в свои крашеные рты дамские сигареты-зубочистки. Задымили. Машка-то что забыла в их компании? Красивая девка и правильная, что редкость. Не знал, что она тоже курит – жаль. Но Жека если к ней пристроится, будет жаль вдвойне. Ему-то что – присунул и, как звать, забыл. Однако Машка тоже поплыла. Я с досадой проследил за её взглядом и в очередной раз поразился – почему у баб при взгляде на Жеку такие тупые мордахи?

– Геныч, я пошёл… – Жека уже на низком старте, но я быстро торможу его за шиворот.

– Даже не думай, хороша Маша, но не ваша, а нам с тобой некогда. Я серьёзно, Жек, маленькая она ещё. Топай давай, вон баб полный дом, найдёшь себе по размеру.

– Мальчики, ну вы где ходите? – прогундосила одна из курилок. – Там уже все вас заждали-ись.

– А мы уже вот они! – разулыбался Жека и обернулся ко мне: – А эту как зовут?

– Пульхерия, бля, топай давай! Я их всех помню, что ль? – я придал ему ускорения и, проходя мимо девчонок, тоже одарил их широкой улыбкой.

Вот же, сука, магия – девки сразу растеряли всю радость и потупили зенки. Шамотры некультурные! Они хоть знают, что я тут хозяин и именинник, к тому же? Кажется, Стас, мудак, перевыполнил задание нагнать побольше девчонок. Что-то их здесь слишком много, а они даже не в курсе, к кому пришли. Вот же я, идиота кусок! А что делать – не выгонять же их теперь. Но главное – кому я что хотел доказать? Анжелике-то всё равно – она даже не узнает, какой гарем я здесь устроил назло ей.

– Анжелика-то не придёт? – осторожно интересуется Жека. Подслушивает он за мной, что ли? Телепат, задрать его в душу.

– С чего бы? – пытаюсь выглядеть равнодушным, и друг понимающе кивает. Правильно, что не верит. Я и сам себе не верю. – Пойдём-ка Максимушку растормошим, а то у него песни какие-то грустные.

В гостиной меня приветствуют невообразимым многоголосым ором – почти как на ринге, и тут же в моей руке появляется бокал, содержимое которого я опрокидываю в себя одним глотком. Всё – быть веселухе!

– Ну что, народ для разврата собрался? – я нахожу взглядом Макса, зажатого с обеих сторон сиськами и бренчащего на гитаре какую-то слезливую хрень и командую: – Закругляйся с лирикой, Малыш! Нашу давай!

– Как скажешь, взрослый! – лыбится Макс, берёт нужные аккорды и выдаёт своим чувственным баритоном:

– Жил в деревне старый дед… Делал сама себе минет…А-а-а! И у каждого куста-а-а-а-а-а… Сам себя имел в уста! – и все вместе: – Воронцовск-городок, беспокойная я… ага-га… беспокойная я-а-а-а-а-а… Успокойте меня! Раньше ты жила – не знала, что такое кокушки…

Я даже не сразу понял, что случилось – то ли среагировал на внезапно округлившиеся глаза Макса, то ли спинным мозгом почувствовал… Обернулся… и язык прилип к нёбу… И сжалось всё – сердце, кулаки, очко…

Задрать меня в пассатижи!.. Анжелика!..

Глава 2

Анжелика!.. Она здесь… пришла ко мне! Сама пришла…

Мотор замер на мгновение и вдруг сорвался с неистовой скоростью!.. И можно сколько угодно трепать языком, типа мне всё равно, и делать каменную рожу… Но сердце не обманешь, оно – самый искренний и точный индикатор моих чувств и эмоций, и я не стану противиться… не хочу! В НЕЁ хочу – как в омут!

И куда подевались обида и злость?! Сейчас я буквально нашпигован счастливым восторгом до зуда в пальцах и мурашек на затылке!.. До взмокшего позвоночника и пересохшего горла!.. До раскисших мозгов и каменного стояка! И при взгляде на ЕЁ улыбку – ту самую, которую я так люблю, я испытываю почти благоговейный экстаз. Так она улыбалась мне раньше… когда ещё не стала АнжелИкой. В то время она была моей Анжелкой.

Я один из тех редких романтиков, что верят в любовь с первого взгляда. Однако я ещё более редкий экземпляр – я гарантированно знаю, что такая любовь существует – проверено и выдержанно на мне.

Анжела… Моя Анжелка!..

Я помню каждое мгновение нашей первой встречи. Я увидел ЕЁ… и пропал. Затерялся в мягких светлых кудряшках, заблудился в небесно-голубых глазах и поплыл от её озорной улыбки, как снежок в микроволновке. Гладил робким взглядом нежные щёчки, её тонкую белую шею, разглядывал, смущаясь, стройную фигурку и залипал на длинные, самые красивые ноги. В тот день на ней был короткий желтый сарафанчик, а на мне – трусы в полоску. Она весело сказала: «Привет, гном!» и укатила на своём ржавом велосипеде. Ей было десять, а мне – шесть.

Тогда мы только переехали в этот дом. У меня здесь не было друзей, и я не знал, увижу ли когда-нибудь ещё эту красивую златокудрую девочку.

Анжелка!..

Её имя я узнал только спустя два месяца, тогда же увидел её во второй раз. Я был со Стасом, моим единственным другом, а она – в компании девчонок и больших пацанов. Но я видел только её и улыбался, как дурак. Наверное, поэтому даже не сразу понял, что свист и грязные слова долговязого придурка из их весёлой компании адресованы мне и не услышал, когда Стас сказал «бежим». Хотя я бы всё равно не убежал, потому что получить больнючий пендель и затрещину на глазах у понравившейся девочки – это, конечно, очень обидно и стыдно, но не настолько позорно, как трусливо сбежать. И если б я удрал, то неизвестно, когда бы мне ещё выпал случай познакомиться с моей Анжелкой.

«Вовка, дурак, отстань от малыша!» – крикнула она со смехом, а я тогда подумал, какой же красивый у неё голос, а ещё вдруг захотелось доказать, что я вовсе не малыш. И я отважно кинулся в драку. Но драки не случилось, а было только унизительное избиение храброго и глупого малыша. Уворачиваясь от пинков, я неуклюже кувыркался в пыли с разбитым носом, и на моих зубах скрипел песок, а я никак не мог подняться и очень боялся заплакать. Лишь бы не при ней.

А потом вдруг всё прекратилось. И только сердито и громко звучал ее голос: «Ну что, справился, позорник?! Пошёл отсюда!» Я подумал, что это мне, ведь я не справился, да и пойти отсюда сразу не вышло, поэтому не заплакать тоже не получилось. Но голубоглазая девочка, как оказалось, защищала меня. Она помогла мне встать и отряхнуть одежду, стерла цветастым платочком кровь и грязь с моего лица, а потом сказала: «Не реви, Гном! Хочешь горячих пончиков?» И с той минуты у нас всё закружилось.

Анжелка жила с мамой и старшим братом в общежитии на соседней улице. Её мама, огромная женщина с широким ярко-красным лицом, зимой и летом торговала на рынке пирожками и пончиками. А старший брат приворовывал по мелочи на том же рынке, за что его позднее и посадили. Я только однажды был у них дома, и больше не хотел туда приходить, да и Анжелка не приглашала. Иногда мы гуляли вместе, но ей больше нравилось встречаться у нас дома. Я звал Анжелку с радостью и был уверен, что когда стану взрослым, обязательно женюсь на ней и приведу её в наш красивый и чистый дом.

Наша с Анжелкой любовь продолжалась три года, пять месяцев и двенадцать дней. Правда, гуляли мы вместе очень редко, зато у нас дома она стала бывать почти каждый день. На подарки для Анжелы я тратил все свои карманные деньги, а к её тринадцатилетию даже разорил мамину оранжерею, потому что моей девушке очень хотелось миллион алых роз. Столько у мамы не нашлось, но и пары сотен хватило, чтобы Анжелкина благодарность превысила мои самые смелые ожидания.

Да что мне было до родительского гнева, когда прекрасные голубые глаза именинницы сияли от счастья, а мои губы горели от первого в моей жизни поцелуя. И к тому же мама никогда меня не наказывала… Ровно до того случая. Но тогда она впервые повысила на меня голос и назвала глупым мальчишкой. А потом сама переживала и пыталась объяснить, что нельзя быть настолько доверчивым и позволять себя использовать. Я не хотел расстраивать маму ещё больше, поэтому не стал говорить, что она не права – сказал, что всё понял, попросил прощения и пообещал больше никогда не трогать её цветы. И было очень жаль, что она ничего не смыслит в настоящей любви. А отец и подавно!

Отцу никогда не нравилась Анжелка. А однажды он заявил, что «эта тонконогая пигалица приходит в наш дом только для того, чтобы пожрать и поиграть в приставку». Как же я тогда злился на него! И на маму – за то, что она даже не попыталась возразить отцу. Я знал, что Анжелкина мать выпивает, а брат часто таскает в их единственную комнату своих дурных дружков. И я был очень рад, что именно в нашем доме, рядом со мной, моя подруга чувствует себя в безопасности. Не ясно было только, почему этого не могут понять мои родители.

А потом… Как-то так всё совпало… Короче, всё случилось внезапно – у нас дома пропали деньги, у Анжелки вдруг выросли сиськи… и она сразу меня бросила.

Да плевать мне было на какие-то деньги – у меня жизнь закончилась! Я не мог спать, есть, учиться… и плакал каждый день. Отец называл меня хлюпиком и размазнёй, но на это мне тоже было плевать. В итоге я так сильно заболел, что месяц не ходил в школу. А когда вернулся к учёбе, выяснилось, что я так и не выздоровел. Возможно, я справился бы со своим недугом самостоятельно – просто однажды перешагнул бы этот период в жизни и пошёл дальше – уже здоровый и опытный. Но со мной была мама, а она не любит полагаться на счастливый случай… И тогда в моей жизни появились спорт, новая школа и Макс – мой лучший друг.

Когда в моей жизни снова возникла Анжелка… нет – уже Анжелика, мне исполнилось пятнадцать, и я полировал корону. Тогда я только получил мастера спорта по ММА, причём, единственный в своей возрастной группе. Моя внешность к тому времени претерпела сильные изменения, и не все в лучшую сторону, учитывая дважды сломанный нос. Впрочем, это нисколько не мешало моим отношениям с противоположным полом. Надо сказать, что для моей мамы это был самый сложный период. В тот год она, наверное, пролила больше слёз, чем за всю жизнь.

Прости меня, мамочка!

Я был, что называется, плохим мальчиком, но, как ни странно, большой гордостью отца. Странно было потому, что если бы не отец со своими связями, то сидеть бы мне, как миленькому, за хулиганку, а не нанизывать победы на ленточку тщеславия. А вот если бы не мама… то даже не представляю, как я пережил бы очередной безумный вираж с Анжеликой. И не факт, что хватило бы отцовских связей. Но у моей мамы оказалась запасная торба мудрости и терпения, и меня тогда всё же не расплющило.

«Всегда старайся давать людям второй шанс, – говорила мне мама, – но никогда не давай третий».

Я услышал и, вроде бы, понял…

И сейчас стою, будто прибитый к полу… язык отнялся, мозги в жопе… А я, как загипнотизированный, таращусь на мою оглушительно прекрасную Анжелику и мысленно молю её использовать четвёртый шанс.

Глава 3

Под воздействием женских чар давным-давно исчезли золотистые кудряшки, а озорная улыбка трансформировалась в обольстительную и коварную. Анжелике нравится изображать роковую красотку – что ж, пусть играется девочка. Она сколько угодно может притворяться и менять стервозные обличия, но меня ведь всё равно не обманешь. Я один знаю, что под маской этой сногсшибательной блондинки с ледяными глазами прячется моя любимая Анжелка – смешливая девчонка с открытым взглядом и добрым сердцем. Она всегда появляется, когда ей плохо, потому что только я способен её понять и утешить, и она знает, что рядом со мной может быть настоящей.

Макс, не допев начатую частушку, внезапно перескочил на новую:

– Сволоку тебя за ноги… на обочину в кусты… А-а-а! Чтоб не шпилить на дороге-э-э королеву красоты!.. Воронцовск-городок…

Интеллигент, твою мать!

Был бы кто-то другой – зубы пересчитал бы!.. Но это Малыш – мой лучший друг и свидетель не одной моей ломки из-за Анжелики. Он переводит насмешливый взгляд с моей гостьи на меня, и теперь в его глазах вызов и злость, а на языке…

– Она сосала давеча… а у Ивана Саввича…

«Заткнись!» – требую одними губами, но он упрямо вскидывает подбородок и выводит со злом:

– А он на вид холененьки-ий… Ай-ай-ай-ай… А на вкус – солёненький!

– Как у вас тут весело, ребятки! – звенит голос Анжелики.

«Прибью, сука!» – взглядом обещаю Максу и направляюсь навстречу моей красавице.

– Что за диво – Анжелка! – горланит Жека. Ещё один клоун нарисовался! Знает же, что она не любит, когда её так называют. – Это каким же безумным ураганом занесло столь неприступную гору к нашему скромному Магомеду?!

– Да ладно, Женечка, пусть ваш Магомед не прибедняется, – нежно щебечет Анжелика и, наконец, обращает внимание на меня: – Ну, привет, большой Гном! Говорят, ты уже вырос…

Но Жеке будто озверина вкатили:

– Слышь, Анжелка, ты базар-то свой фильтруй иногда! Какой он тебе, на хер, гном? Геныч, махни-ка булавой по дерзким губам, чтобы…

Но в этот момент я уже настиг болтливого друга и мимоходом легонько погладил по печени. Уже во второй раз за сегодня.

– Прости, брат, – бросаю, не останавливаясь.

– Геныч!.. Что ж ты за долбоёб такой, а? – сипит Жека. – Мало тебе, что ль, было, придурку?!.

– Тебе не больно, красавчик? – смеётся над ним Анжелика, но я уже здесь, перед ней… как лист перед травой.

– Я давно уже вырос, Красивая, твоя информация устарела, – смотрю в голубые глаза, не рискуя потянуться за поцелуем. Если отвернётся – могу не сдержаться.

– Покажешь, как вырос? – она облизывает губы и ощупывает меня плотоядным взглядом. – Кажется, сегодня тебе уже всё можно… да, Гном?..

– Всё… всё, что захо…чешь, – окончание просто тонет, захлёбываясь в рокочущем пересохшем горле.

Гном?.. Да и хер с ним – хоть Мальчик-с-пальчик! Тем более, если удача меня не покинет, и Анжелика доберётся до моего «пальчика», она больше никогда не произнесёт это идиотское «Гном».

– Прямо-таки всё-всё? – шепчет призывно или нет… но во мне всё уже призвалось, восстало и закипело, и я просто киваю, как баран, не в состоянии вымолвить ни слова.

– Ну, здорово тебе, совершеннолетний! – прямо за моей Анжеликой вырастает Кирюха. – Прости, брат, что опоздал…

А дальше я уже не слышу, о чём говорит мой друг, потому что Анжелика смотрит на него так, как ни разу в жизни не смотрела на меня. И не потому что снизу вверх – она смотрит на него с интересом и улыбается смущённо, без своей привычной надменной маски.

А я вообще не слышу, о чём говорит Кирюха, и не понимаю, что за херню в пакете он пытается всучить мне в руки… но реагирую на прикосновение тёплой Анжеликиной ладошки…

– Что?.. – накрываю её руку своей, поглаживаю и наверняка выгляжу полным кретином.

– Ты познакомишь меня со своим другом?

С этим, что ли?

Кирюхина растерянная физиономия сейчас для меня – очень близкая и вожделенная мишень. Но остатки разума не позволяют мне превратиться в животное. Анжелика – давно не невинная девочка. Сколько их было за эти годы – её любимых мужчин (так она их называла) и щедрых папиков? Я не считал, просто ждал, когда она разглядит меня. Меня, а не жилетку для соплей. Может статься, что и никогда. И мой друг здесь точно ни при чём. Но только… почему он? Ни с Максом, ни с Жекой ничего подобного не могло случиться. Может, потому что они не настолько заняты, как Кирыч, и успели узнать Анжелику лично? И оба её ненавидят. А я, дурак, думал, что это меня задевает. Оказывается, это такая херня!.. А Кирюха… он отличный парень… Но лучше бы ему сегодня остаться работать в ночь.

– Извините, красавица, у меня телефон, кажется… – быстро ориентируется отличный парень и, прижав к уху молчащий мобильник, исчезает из поля зрения.

А херовый я всё же друг!..

– Ты, кажется, хотела что-то посмотреть? – напоминаю Анжелике. – Или уже передумала?

– Симпатичный у тебя друг, – испытывает она моё терпение, – но не слишком общительный. Ну что, Гном, может, начнём с твоей машины? А то здесь у тебя слишком шумно, да и твои друзья мне не очень рады. Покатаемся?

– Любой каприз, – произносит тот мудак во мне, для которого важнее спрятать блудливую бабу от нормальных пацанов. Это приоритетнее собственной безопасности, маминого спокойствия… и, уж конечно, плевать на какой-то сраный закон. Где-то в подкорку впаяно убеждение, что батя всегда отмажет.

* * *
Новенькая белоснежная Toyota Camry, нафаршированная всевозможными ништяками, – моя гордость и мечта. Анжелика в восторге, друзья – в ярости.

– Геныч, а ничего так, что у тебя днюха, гости всякие? – пытается вразумить Жека. – Куда ты намылился, ты ж накатил уже?!.

– Послушай, брат, на хрен этот риск – бухой, ещё и без прав? – даёт дельный совет Кирюха. – Денёк, что ль, не потерпишь?.. Получишь завтра ксиву, тогда и обкатаешь свою малышку.

Я зло прищуриваюсь, не догоняя, кого он имеет в виду, а Анжелика, нетерпеливо ёрзающая на соседнем сиденье, подгоняет:

– Да двигай уже!

– Ой, ну че вы тут кудахчете, пусть пацан прокатится! – Стас со мной солидарен.

– Клюв захлопни, Стасян! – это быкует Макс и через меня пытается дотянуться до ключа. – Геныч, хер ты куда поедешь!..

– Малыш, иди на хер! Сломаю же руку, – прошу ласково и прижимаю педаль газа.

Машина угрожающе взревела на холостом ходу, заставляя отшатнуться особо неугомонных, а в следующий миг сорвалась с места.

– Быстрее, Гном!..

Глава 4

Заряженный алкоголем и адреналином, я вжимаю педаль газа в пол и на какое-то время выпадаю из реальности, забыв обо всём – нет ничего, кроме возбуждающей скорости и неукротимого желания обойти всех. Сердце молотит, как отбойник, а мозг в безумном экстазе от предвкушения победы. Победитель! Всегда и во всём!..

– Гена… Геночка! – будто сквозь плотную мембрану до моего слуха доносится испуганный голос Анжелики, а моя эйфория разбивается вдребезги о суровую действительность – нет, ещё не победитель.

И мой камень преткновения вот он, совсем рядом – в сердце измучившей меня девчонки.

– Гена, сбрось скорость, пожалуйста, – жалобно просит она, вжавшись в сиденье и уперев руки в торпеду.

– Разве ты не хотела быстрее? – спрашиваю весело, одновременно ощущая возбуждение и злорадство.

Уже не Гном – Геночка! Как же приятно ласкает слух собственное имя, произнесённое её губами. А всего-то и стоило – придавить газульку.

– Слушай, я даже не думала, что ты так классно водишь…

– А что ты вообще обо мне думаешь, Анжелик? Что я – тот самый маленький хнычущий гном, барахтающийся у тебя в ногах? – спрашиваю и сам же ловлю себя на мысли, что вовсе недалёк от истины.

– Нет, конечно!.. – голос Анжелики звенит от праведного гнева. И действительно, как мне могла прийти в голову подобная хрень. – Я же знаю, какой ты сильный…

Продолжай!..

– Ген, ну сбавь скорость, у тебя ведь даже прав ещё нет.

– Они есть, просто забрать надо. До восемнадцати их не выдают, а сегодня, как назло, выходной, – слегка сбавив скорость, я снова давлю на газ. – Мы, кажется, остановились на том, какой я сильный…

И какой идиот!

– Я… всегда это знала… Ведь ты для меня особенный… Гена…

Как же она выдохнула моё имя! А сколько раз оно уже прозвучало за недолгое время наших покатушек. Интересно, а на какой отметке спидометра Анжелика готова сбросить свои трусики? Я-то давно готов!

– Особенный? – я зло усмехаюсь и давлю педаль. – Но ты всегда выбирала кого-то другого… Почему, Красивая? Может, ты берегла меня для особенного случая?

– Может быть и так, – покорно соглашается она. – Ты ведь совсем не такой, как они все…

Вот про «них всех» сейчас вообще не в тему!

– Ты всегда был чутким и внимательным, Геночка! Ко мне ведь никто не относился так, как ты…

Ну так-то да!..

– Ты же очень хороший… самый лучший!.. А я… слишком испорченная для тебя.

– Нет! – выкрикиваю и едва не теряю контроль над дорогой.

– Да, Геночка, да… – голос Анжелики такой нежный и обречённый. – Мне приходится быть с тобой жестокой…

– Почему? – я снижаю скорость и весь обращаюсь в слух.

– Ну как же ты сам не понимаешь?! Ты ведь должен был видеть, как меня тянет к тебе!.. А я всю жизнь стараюсь держаться от тебя как можно дальше…

– Почему? – похоже, другие слова я забыл.

– Глупенький ты мой мальчик, неужели не понимаешь?

Я очень… я больше всего на свете хочу это понимать! Но мой сильно ослабевший рассудок, крепко запертый в заднем отсеке, ещё пытается подавать тревожные сигналы: «Очнись, пиZдоглазый Гном, это же игра!»

– Генка, я же восхищаюсь тобой!.. Постоянно думаю о тебе… – метко отражает Анжелика вялые импульсы моего мозга и окончательно разбивает их своим горестным всхлипыванием. – А ведь на самом деле… я люблю тебя, Гена!

– О-о!..

Это выстрел мне в сердце! И дышать почти нечем… мне надо очень срочно притормозить, чтобы встряхнуть серым веществом, заглянуть в голубые глаза и понять… Но хочу ли я понимать? Я хочу слушать и верить… и чувствовать. И окружная дорога с высоким ограждением по обеим сторонам поймала нас, будто в тоннель, и дала мне эту отсрочку.

– Анжелик, я… – Придаток от х*Я! Язык там же, где и мозг!

– Ох, Генка, как же я попала!.. И разве я имею право испортить твою жизнь?.. Вот так и швыряет меня все эти годы – то к тебе, то от тебя.

И вот опять мой разум, карабкаясь из нокаута, сигналит: «Ау, тюлень наивный!..»

Но почему именно сейчас? Если всё так, и она меня правда любит… я ведь должен был почувствовать… ну хоть какие-то эти самые… флюиды там…

Я бросаю быстрый взгляд на Анжелику, как будто хочу поймать какое-то несоответствие… А я ведь не хочу!?. И тем более оказываюсь не готов увидеть слезу на её щеке.

– Ген, на дорогу смотри, – просит она с вымученной улыбкой. – А то вот так угробишь нас… а вдруг ещё могло бы что-то получиться?

– Почему «вдруг», Анжелик?! Всё получится!.. Ведь это же только от нас с тобой зависит! Только захоти, и я всё сделаю!.. – обещаю ей и знаю, что так и будет, потому что вся моя природа уже настроена на любовь.

– Так уж и всё?.. – грустно усмехается моя красавица. – Ты никогда не простишь меня, всю жизнь ведь будешь напоминать…

– Да перестань! Я же всю жизнь засыпаю с твоим именем!.. Да я столько лет планировал наше с тобой будущее! И сейчас тоже… Я даже стихи тебе писал!..

– Стихи? – удивлённо восклицает Анжелика, а я готов сожрать свой опрометчивый язык. Во меня занесло!

– Ну да… да это так… ерунда, – отмахиваюсь.

– Почему ерунда? Ну ничего себе… да мне ещё никто и никогда не посвящал стихи! Ген, почитаешь?

– Не-эт!

– Ну Генка! Ну, пожалуйста!..

– Да не, Анжелик, они не очень приличные… ты обидишься…

– Даже не подумаю! – пылко обещает она и тут же грозит: – А если не расскажешь, тогда точно обижусь.

– Короче, это просто как крик души получилось… Но, смотри, ты обещала!.. – я вдохнул поглубже и выпалил на выдохе:

– Я люблю в тебе всё, Анжелика!..
Твои сиськи, глаза, твоё имя…
Твои губы на вкус, как клубника…
Почему ж ты еб*шься с другими?!.
Анжелика молчит так долго, что я уже не знаю, чего ждать. Поэт недоразвитый!

– Ген, я клянусь, что больше никаких других, – её голос почему-то дрожит… Ох, бл@дь! А её ладошка накрывает мой пах. – Сбрось скорость, Геночка, если не хочешь, чтобы я прикусила тебе член.

Наверное, у любого нормального мужика от подобной угрозы должно всё скукожиться. Так ведь то у нормальных!.. Я же, мысленно зарываюсь пятернёй в прекрасные волосы моей Анжелики и, нанизав вожделенный рот на свой член, стремительно упираюсь в гланды. Вот так отлично, Красивая!..

– Гена! – ласково и игриво зовёт Анжелика, вытягивая меня из грёз, и поглаживает моего голодного питона сквозь лёгкую ткань льняных брюк.

Я послушно сбавляю скорость, наблюдая за дорогой сквозь полуприкрытые веки, и нетерпеливо подаюсь бёдрами навстречу ловким пальчикам.

Добро пожаловать, моя сладкая!

Анжелика быстро расправилась с молнией и запустила ладошку ко мне в трусы. И закипела молодая кровь! И, бурунами прокатившись по венам, хлынула мощным потоком туда же – в трусы, отчего мой член едва не разорвало в тёплых объятиях трепетной ладошки.

– Ого-о! Как же ты вырос, Геночка!

Глава 5

Анжелика взяла меня за яйца в прямом и переносном смысле. И спасибо, что меня хватает на то, чтобы худо-бедно следить за дорогой. Весь мой сбрендивший организм требует срочной разрядки – тело, душа, мозг… Хотя мозг уже умер и ничего не требует. А моя Анжелика забавляется, будто отродясь мужского члена не видела (если бы!) – жмёт его, поглаживает, дышит на него – А-а-ар-р! – и… всё! Видит око, да… рот неймёт ни х*я! А как она губами причмокивает!.. И всё мимо!

– А помнишь, Геночка, – вкрадчиво шепчет Анжелика в кожаный микрофон, – когда ты мне в первый раз показал своего гномика… такого ма-асенького?

– Так ему ж тогда лет шесть было. К тому же ты меня обманула – сказала, что поцелуешь, и он сразу вырастет, а я, дурак, повёлся – бегом трусы скидывать.

И вот же, сука, прошло двенадцать лет, а ничего не изменилось. И хотя нижняя голова заметно возмужала, но над верхней, похоже, время оказалось не властно.

– Да что там целовать-то было? – Анжелика хохочет. – То ли дело сейчас… Как думаешь, Геночка, если поцелую, он ещё больше вырастет?

Да, бл@дь! И будет в моей тачке дополнительная опция – вентиляция в потолке. Моим хером уже и так в бильярд играть можно.

– Надо бы проверить, – рычу, как с бодуна.

Анжелика снова склоняется над моим пахом… А я замираю, перестав дышать… Но моя мучительница дует на головку и подхихикивает.

– Анжелик, ну ты что творишь, а?! – цежу сквозь зубы, а руки аж подрагивают от желания насадить эту голову на кол и не церемониться.

Но не могу я так! Она же… моя любимая девушка. И пусть перед ней сейчас самый прямой и быстрый путь к моему сердцу, но ей-то что тревожиться – она и так всю жизнь в моём сердце хозяйничает, все пути истоптала и просочилась во все лазейки. И лишь одна тропа осталась неизведанной.

– А что я творю, Геночка? Я лишь пытаюсь узнать тебя ближе, – смеётся. – И, знаешь, на ощупь ты очень даже приятный…

– Да я и на вкус, говорят… – осекаюсь, но поздно. Ой, мудак!

– И многие говорят? – Анжелика резко отстраняется. – Ты меня что, попутал со своей очередной шлюхой?

– Да ни с кем я не попутал! Ну ты чего, Красивая?.. Я ж не собирался тебя обидеть… это всё от волнения… Ну?.. Ты, может, это… продолжишь дальше знакомиться?

– Я тебе не девка уличная!

– А при чём тут?.. – на миг я даже теряюсь от подобного определения, но пытаюсь коряво отшутиться: – Так мы ж в машине, не на улице.

– Придурок! – бросает обиженно Анжелика.

– Согласен, – со вздохом киваю, потому что я и есть придурок с одиноким членом нараспашку. – Ну хватит тебе, а… Ну, прости, Анжелик! Оговорился я… готов искупить вину…

Молчит. Даже отвернулась от меня. Это такой метод психологического давления. И, казалось бы, я всё понимаю… а всё равно срабатывает. И физически мне тоже очень плохо.

– Анжелик, что мне сделать, а? – потерянно бормочу. – Ну, хочешь… миллион алых роз? Или белых, а?.. А мобильник новый хочешь? Или не… хочешь на острова полетим?.. Что ты хочешь, Анжелик?

И с каждым упавшим словом стремительно разрастается дыра в душе… и отвращение к себе. А она всё равно молчит. Сложно оставаться в гармонии с самим собой, когда все внутренние движущие силы подчинены первобытному инстинкту. Какое уж тут душевное равновесие – мракобесие, бл@дь!

– Мобильник?! – звучит внезапно и насмешливо. – Как же дёшево ты меня оценил, Гена.

– Да я не ценил… То есть не оценивал. Я ведь от души… я ж там ещё про цветы сказал…

Да отсохни мой язык!

– Я помню, Гном.

Вот и приехали, Гном… с тупым е*лом! Правда жизни!

– А машину слабо подарить? Вот эту!

Во как!

– Ты серьезно, Анжелик? – поглядываю на неё недоверчиво. – Тебе нужна моя машина?

– А это так много? Или тебе жалко? – издевательским тоном спрашивает она, а я прислушиваюсь к себе. Там полный раздрай.

– Да нет, не жалко… мне просто непонятно. Ты ведь сказала, что любишь меня…

– И ты сразу решил этим воспользоваться? По-твоему, всё, что по любви – это бесплатно?

Э-э… Кажется, мне никогда не постичь женщин.

– Ну так что, Гном? – нетерпеливо спрашивает Анжелика. – У меня, кстати, и права имеются. В отличие от тебя.

У тебя и голова резво соображает… в отличие от моей.

– Забирай, – я разочарованно пожимаю плечами.

– Что – правда?! – оживилась Анжелика и снова придвинулась ко мне.

– А когда я говорил тебе неправду? – и я хмуро взглянул на свой поникший агрегат.

Машину мне действительно не жаль. Страшно от ощущения, что я вдруг потерял что-то гораздо большее. Я ещё не понимаю, что именно, но внутри меня… там даже не больно – тухло. И хер с ней, с тачкой! Отец не слишком обеднеет, а я ещё заработаю. Правда, оформлена машина на отца, но с этим я как-нибудь порешаю…

Но надо же – машина!.. По сути, такая малая жертва!.. Только в этот самый момент мне вдруг становится непонятно, а ради чего эта самая жертва?

Глава 6

Сбросив газ, я выхватываю глазами удобный участок обочины, а Анжеликина ладошка снова поглаживает мой член. Реакции – ноль.

– Ой, а чего это он такой грустный?

– Оскорбился, что невкусный! – получилось резко, и ладонь мгновенно исчезла.

Я затормозил на обочине и с облегчением спрятал в штаны уснувшего бойца.

– Геночка, разве ты меня уже не хочешь? – Анжелика капризно надувает губки.

Она ёрзает в своём кресле и тянет вверх платье, обнажая бёдра, живот, грудь… И отбрасывает ненужную тряпку на заднее сиденье.

Красивая. Очень.

– Так и будешь сидеть, как истукан? – спрашивает с вызовом. – Или всё – уже спёкся?

Она снова протягивает ко мне руку, но я отстраняю мягко.

– Не надо, пожалуйста… – и, заметив, как Анжелика зло сощурилась, добавляю: – Прости… Давай не сейчас, перенервничал я. Погоди, скоро поедем обратно.

Не реагируя на недовольство моей пассажирки, я покидаю салон, потягиваюсь и, зажмурившись, подставляю лицо пыльному горячему ветру. Хорошо здесь. Проехавший мимо грузовик оглушительно загудел, и меня качнуло воздушной волной. И будто разбудило.

Что я делаю на этой обочине? У меня сегодня праздник, дома ждут друзья, а я здесь. Ради чего? И почему моя больная любовь не выбросила меня раньше на эту самую обочину, где от ветра, шума и пыли светлеет разум и рождаются понимание и острый стыд? Какой же я дремучий идиот!

– Эй, тебе там плохо, что ли? – с тревогой и раздражением спрашивает Анжелика в приоткрытую дверь, и я улыбаюсь ей так радостно и искренне.

– Мне хорошо, Красивая!.. Очень хорошо! Ну что, возвращаемся?

– Прямо сейчас? – спрашивает недоверчиво и прикрывает рукой обнажённую грудь.

– А чего ждать?

– Да уж, похоже, и правда нечего, – выплёвывает она со злом и остервенело натягивает на себя платье. – Назад я сама поведу. Надеюсь, ты не против? Или ты уже передумал насчёт машины?

– Конечно, нет, Анжелка! Тачка твоя! – заверяю её, испытывая неожиданное облегчение. Машина – это действительно малая жертва. И это не подарок – это откуп за мою свободу.

Назад мне хочется ехать быстрее, но я не подгоняю Анжелику. Несмотря на наличие прав, ведёт она не слишком уверенно и вздрагивает каждый раз, когда нас обгоняет очередной многотонник. Но, когда съехали с окружной, она расслабилась, а я откинулся на спинку и только сейчас позволил себе ответить на входящий звонок.

– Геныч, ты где? – нервно рычит обычно уравновешенный Макс.

– Спокойно, Малыш, скоро буду. У меня дама за рулём, так что придётся набраться терпения.

– Ты охерел? – повышает он голос. – Ты что… ты в натуре доверил тачку этой…

И в это же время в другое ухо шипит Анжелика:

– По-твоему, я не умею водить?! – она прибавляет газ и выкрикивает уже для Макса: – Это теперь моя тачка, придурок губастый!

– Не дури, Красивая, я не говорил, что ты не умеешь, – отвечаю ей примирительно, но она не успокаивается:

– У меня, между прочим, стаж вождения три года! Понял? И на курсах я была лучшей, и сдала с первого раза! – запальчиво выдаёт Анжелика. На хрен мне эта информация? – Просто я ещё не привыкла к этой машине, поэтому не торопилась.

– Вот и правильно, не надо никуда торопиться, – я улыбаюсь и глажу моего нервного водителя по плечу. – И я не сомневаюсь ни в чём, ты же всегда и во всё самая лучшая.

Это я зря. От моего прикосновения Анжелика просто взбесилась и втопила быстрее. А я уже не реагирую на окрики Макса и не пытаюсь вразумить девчонку, я сосредоточил внимание на дороге и страхую руль.

– Держись чуть левее, детка, не съезжай на обочину, – ласково прошу, когда замечаю, что её явно ведёт вправо.

– Не надо меня учить водить мою машину, ясно?

– Ясно.

Я замолкаю и сбрасываю вызов, когда на смену Максу заступает взбесившийся Жека. Анжелика сердито сопит, вцепившись в руль, но теперь ЕЁ машина движется по центру дороги, сжирая разделительную полосу.

– Правее, – прошу я очень тихо и, когда не вижу реакции, осторожно протягиваю руку к рулю.

– Да пошёл ты! – резко шарахается от меня Анжелика, уводя за собой руль…

А я вдруг очень чётко увидел глаза встречного водителя и понял, что это конец. Стало так остро жаль маму…

Глава 7

Анжелика, до невозможности красивая в своём солнечном сарафанчике и с трогательными золотыми кудряшками, протягивает мне руку и улыбается:

– Не грусти, Гном, пойдём со мной…

Я тоже улыбаюсь, тянусь к ней… и боль отступает. А где-то позади вздыхает мама: «На душе как-то неспокойно, сынок…»

Я оглядываюсь… и тело взрывается лютой болью. А мир вдруг превращается в чудовищный хаос, наполненный удушливым запахом гари… оглушающим звоном осколков и пронзительным визгом… Этот мир окрашен кровью и скорбью… и невозможно дышать…

– Больно тебе, Геночка? Иди ко мне, – нежный и зовущий голос Анжелики. – Здесь тебе не будет больно… и я больше никогда не уйду.

Ее глаза, как летнее ясное небо, а губы – сладкий нектар … И сама Анжелика похожа на прекрасного ангела. Рядом с ней очень тихо и спокойно… так хорошо!..

– Я не отпущу тебя! – тревожный и требовательный голос мамы.

И ласковый – Анжелики:

– Дай мне руку, любимый!

– Нет! Ты ведь такой сильный, сыночек! – отчаянно зовёт мама. – Сердечко моё, вернись ко мне!

И оно, сердце, отзывается с болезненным стоном… И снова бесконечная всепоглощающая боль… мерзкий скрежет металла в ушах… и вкус металла во рту… И так хочется туда, в светлую тишину… Я протягиваю руку и едва касаюсь прохладной Анжеликиной ладошки, но обжигающе горячие и крепкие руки мамы выдёргивают меня из блаженного штиля и безжалостно забрасывают в адскую мясорубку. И дрожащий от ярости голос обещает:

– Ты справишься, боец!

Но я не справляюсь… и проваливаюсь в бездонную глухую пустоту, отсекающую чувства, желания, память… Здесь, между раем и адом, больше нет страданий и боли… и радости тоже нет. И лишь размеренно и равнодушно бьётся сильное и одинокое сердце.

* * *
И снова боль застучала в висках, начала кромсать тело, вырывая из груди стон.

– Терпи, родненький, ты ведь у меня очень сильный мальчик!.. Такой терпеливый… сыночек мой… любимый мой.

Больно, мама!

– А помнишь, как ты, маленький, ножку распорол?.. Как же я испугалась тогда, милый! А ты всё успокаивал меня: «Ты только не волнуйся, мамочка, мне совсем-совсем не больно – ни капельки!» Помнишь?..

Помню… было очень больно и страшно.

– Сыночек, ты только держись… ты сможешь! Мальчишкам совсем плохо без тебя. Максимушка уж которую ночь тут в коридоре спит… А Женечка – весь исхудал деточка. Ты так им нужен, сынок. Помнишь, что мы в ответе за тех, кто нас любит? Возвращайся к нам, Геночка!

Больно!

* * *
Боль уже не настолько отупляющая, но как же хочется пить.

– …А меня, слышь, с гитарой не пропустили… так я аккомпанемент на мобилу записал. А спою я сам, только негромко… ладно? Твою любимую, братишка… Ты меня слушаешь?

Слушаю, Малыш… Запевай.

Слегка приглушённые звуки гитарных струн… и тихий, чуть подрагивающий голос Макса:

– «Заходите к нам на огонёк, – пела скрипка ласково и так нежно… В этот вечер я так одинок… я так промок… налей, сынок! Дома ждёт холодная постель… пьяная соседка, а в глазах – по-хоть…»

Слова прерываются коротким всхлипом и рваным вздохом, но спустя несколько секунд уже догоняют убежавшую мелодию: «Сегодня болен я душой, так выпьем же, друзья, со мной…» И снова сдавленно всхлипывает и шмыгает носом.

Хватит ныть, Малыш! Пой давай.

– А я сегодня, знаешь, что вспомнил?.. – короткий смешок. – Как мы у бабки Клавы козу увели… помнишь?

Ага, помню.

И хочется улыбаться. Бабка её на убой готовила и даже не подозревала, что «Чип и Дейл» спешат козе на помощь. Эта рогатая скотина тогда сожрала мамины лилии, а потом, когда отец нас с ней в пинки выгнал, бескультурная животина засрала Максу весь балкон. В итоге нас, конечно, рассекретили, и пришлось козу вернуть. А бабке Клаве мы с Максом тогда все свои накопления отдали и огород ей целый месяц пололи – короче, выкупили жизнь для рогатой.

– Геныч, мы ж на море собирались на недельку… А какое без тебя море? Плохо мне без тебя, брат…

Бесхитростный Малыш… Да на кого ж я тебя оставлю?

Мы познакомились на линейке в первом классе. А после первого урока подрались. Вернее, навалял мне тогда Максимка, хоть я и сопротивлялся очень отважно. И с тех пор не расставались – ели из одной тарелки, как скажет мама. Тогда, в детстве, у меня было два друга – Макс и Стас. Со Стасяном было весело, а с Максом – надёжно. Он был выше меня, сильнее и гораздо наглее. А поскольку меня, мелкого хлюпика, задевали частенько, Макс регулярно помогал отстаивать мою честь, и не раз – до кровавых соплей.

– Ничего без тебя не хочу, Геныч.

Не хнычь, Малыш, сгоняем мы с тобой на море. Обещаю.

Глава 8

Запах табака и мужского парфюма щекочет ноздри. Очень хочется открыть глаза, но веки будто свинцом налиты.

– Геныч, вот что ты за мудак такой, а?! – разрывает тишину возмущённый голос Жеки. – Пока ты тут бледным трупом прикидываешься, у меня все планы через жопу!

– Что ты орёшь, придурок? – тихо и недовольно рычит Кирюха. – Ему сейчас положительные эмоции нужны.

– Серьёзно, что ль? А мне они, думаешь, не нужны?! Где взять, не подскажешь? Ты взгляни на это унылое бревно… до хера положительных эмоций вызывает? Вот и я об этом. Слышь, Геныч, стране нужны герои, а ты тут прохлаждаешься. Ты вообще в курсе, сколько за эти дни в городе расплодилось хромоногих собак и кошек? Их кто по клиникам развозить будет? Я? Ни х*я! А голуби с отмороженными ногами?

– Женёк, хорош пургу нести, – вклинивается Кирюха. – Лето на дворе… Какое обморожение?

– Бля… Кирыч, вот что ты… Ночи-то, знаешь, какие холодные? Геныч, ты долго отдыхать собираешься? У нас так-то активная движуха намечалась…забыл? Я уж молчу о том, что ты самым возмутительным образом не откликнулся на призыв Родины! Или ты так от армии косишь? А то, может в военкомат стукнуть? Эти-то, кого хочешь поднимут.

– Женёк, ты идиот! – констатирует Кирюха и я с ним отчасти солидарен.

– Ну, коне-эчно!.. Уж лучше сидеть, как ты, – с тоскливым е*лом, будто на похоронах. О! Я сегодня, кстати, Макса встретил в хозяйственном магазине, так он прикупил мыло, верёвку и табуретку… Не знаешь, к чему бы это? На джентльменский набор как-то не тянет. Геныч, а ты что думаешь?

Что ты долбоёб!

– Жек, какой ты долбоёб! – подслушал мои мысли Кирюха. И заржал. Его смех прозвучал так неожиданно и своевременно. И мне тоже захотелось смеяться.

– Вот и отец мне то же самое говорит, – сокрушается Жека. – Ты, говорит, сын, что-то в последнее время сам не свой и несёшь всякий бред, как будто тебя Геныч покусал. Так ведь ещё и курить стал! Слышь, Геныч, я ж теперь курю – ослабляю иммунитет! И всё из-за тебя. Ты, кстати, не возражаешь, если я здесь закурю?

Можешь даже застрелиться, олень.

– Но это, брат, ещё не самое страшное!.. Со мной случилась беда похлеще импотенции! Могу… но не хочу! Пропало у меня это… Кирюх, ну как это по культурному называется? Ну… когда хочется спариваться…

– Либидо?

– Вот-вот – оно! Накрылось, Геныч, моё либидо! А всё ты! Как-то ты всё же повлиял на это дело… Не подскажешь, что бы это значило? Может, ты вдохновляешь мой жезл, м?

– Жек, заткнись, а, – хрюкнул Кирюха, – а то ведь он с перепугу и просыпаться передумает.

Вот уж наоборот – хочется прямо сейчас подорваться и постучать в дружеский бубен.

– Геныч, а ты мне, кстати, косарь должен! Помнишь, тебе на презервативы не хватило?

– Что-то многовато для презервативов, – с сомнением заметил Кирюха.

– Да тебе, монах высокогорный, и одной резинки многовато, а Геныч много брал. Слышь, Геныч, не забыл большую Вальпургиеву ночь? Вставай, долг платежом красен! Ты это… – голос Жеки вдруг надломился, а моё предплечье сжала крепкая ладонь. – Ты мне очень нужен, брат… Знаешь, я ведь всю ночь репетировал, а тебе всё равно не смешно.

Мне очень смешно, Жек. Правда.

– Грустно без тебя, Геныч… и пиZдец как херово.

* * *
Звук, похожий на комариный писк, ввинчивается прямо в мозг.

– Ы-ы-и-и… ы-ы-и-и….

Чтобы понять, кто меня оплакивает, мне вовсе не надо слышать голос. Наташка. Младшая сестрёнка Жеки и моя головная боль.

Как же мне утешить тебя, маленькая влюблённая зайка?

Дневной свет больно полоснул по глазам, и, едва их приоткрыв, я тут же зажмурился. Переждал немного, послушал тоскливое подвывание, и попробовал снова – постепенно.

Милота! Аккуратный красный носик, искривлённые в скорбной гримасе губки и крокодильи слёзы на нежном кукольном личике.

– Эй… – зову её, но из горла выходит лишь глухой скрежет.

И всё же сработало. Огромные синие глаза с длинными, слипшимися от слёз, ресницами испуганно уставились на меня, пару раз моргнули… И Наташка, сдавленно пискнув, вдруг сорвалась с места и рванула наутёк.

Вот и вся любовь! Пойми этих женщин.

А уже через несколько секунд передо мной вырос Жека. А зарос-то – как Бармалей!

– Геныч, – он нервно хохотнул, – что ж ты вечно так не вовремя, а? Я там такую медсестричку склеил… – он заулыбался, а глаза заволокло слезами.

– Так… – с голосом по-прежнему беда. Я с трудом прочистил горло и придушенно просипел: – Это ты по ней рыдаешь?

– Иди на хер, придурок! – Жека в два шага одолел расстояние между нами и, уткнувшись лбом мне в бок, беззвучно затрясся.

Я же, подавив внезапное желание погладить его по черноволосой башке, спросил первое, что упало на язык:

– Жек, ты там ржёшь, что ли?

Обхватив меня своими ручищами, Жека яростно трёт лицо об казённое одеяло и теперь действительно смеётся.

– Хорош меня щупать, придурок, – ворчу недовольно, чтобы скрыть смущение, а слова отдаются болезненными спазмами в голове.

– Да ты сам придурок, понял? – он поднимает голову, больше не пряча покрасневшие блестящие глаза, и внимательно вглядывается в меня. – Геныч, ты как… выспался, надеюсь? Что-нибудь болит?

Болит всё! Но у самой двери, обхватив кулачками острый подбородок, жмётся к стене Наташка, и под её испуганным взглядом я отрицательно качаю головой. Но она не качается.

– Нет, – выдыхаю шепотом, а Жека быстро оглядывается на сестру и шепчет мне с заговорщическим видом:

– Вот она, великая целебная сила слёз девы невинной. После такого, Геныч, ты просто обязан… – Жека делает страшные глаза и поворачивается к сестрёнке: – Натах, колись, как тебе удалось разбудить нашего спящего красавца, а? Ты его поцеловала, что ль?

– Дурак, – огрызается она, стремительно краснея.

– Ещё какой дурак! – охотно соглашается Жека. – Что ж я сам-то не догадался? Геныч, да я бы тебя ещё в первый день зацеловал.

– Я б тогда… тебя усыпил. Ты свою рожу небритую видел? – сиплю едва слышно, стараясь не морщиться от боли.

– Да ты на свою посмотри! Упырь и то румянее. А небритый я по твоей вине, между прочим. Мы с пацанами обет дали – не бриться, пока ты в спячке. Вот так пробудился б ты через годик и узнал бы одного Малыша, у него-то, один хер, ничего не растёт. Зато нам с Кирюхой к тому времени бороды как раз щекотали бы яй… – Жека запнулся и перевёл взгляд на хихикающую Наташку. – Так, хорош уши греть, медперсонал созывай. У них что там, тихий час, что ли? Пошевеливайся, Натах!

– Не надо меня учить, ясно?! – недовольно пищит Наташка, а в моей голове будто вспышка…

«Не надо меня учить водить мою машину, ясно?»

«Да пошёл ты!»

– Э, Геныч, ты чего?.. Ты что так дышишь, тебе плохо, что ли?

– Жек, – я вглядываюсь в его глаза. – А-а… Анжелика… она… как?

– Да как… нормально… Отлично! – зло рявкает он, передёрнув плечами, и тут же отвлекается на Наташку, у которой глаза стали, как два блюдца: – Ну, чего ты застыла? Ладно, я сам сгоняю.

Он резво подрывается с места, но мне совсем не нравятся его ответ и Наташкин испуганный вид.

– Жень, у него же кнопка вызова на стене, – лепечет малая.

– Стой, Жек… – окликаю его.

– Сейчас, Геныч, мам Гале звякну, а то она тока-тока отошла.

– Жек! – рычу угрожающе, ощущая, как разгоняется сердце, а в голове долбит молот. – С Анжеликой что?!

Он останавливается у самой двери и, не оглядываясь, выталкивает из палаты упирающуюся Наташку:

– Бегом ушла отсюда!

Затем разворачивается и прёт на меня с каменной рожей. Лупит ладонью по кнопке на стене и ухмыляется:

– Геныч, ей легче, чем тебе! А за подробностями – это к врачам. Меня, честно говоря, больше волнует твоё состояние…

Лишь на короткий миг я испытываю облегчение, но тут же понимаю, что Жека мне врёт. Отчего-то я это точно знаю. Но он продолжает улыбаться и выдерживает мой взгляд, а в следующий момент пространство вокруг наполняется любознательными людьми в зелёных костюмах и с азартом игроков в глазах. Зелёные человечки быстро оттесняют моего брехливого друга, который выкрикивает, что он здесь, рядом, и никуда не уйдёт… Но сейчас мне всё равно, я прикрываю глаза и больше не слышу, о чём говорят колдующие надо мной врачи, не реагирую на их манипуляции… Я вспоминаю Анжелику в желтом сарафанчике и понимаю, что больше никогда не увижу её улыбку… потому что… Потому что я откупился от неё…

Глава 9

Две недели спустя

«У человека две жизни, и вторая начинается тогда, когда мы понимаем, что жизнь всего одна».

Об этом мне сказал Жека, а ему – старик Конфуций. Это он правильно сказал, и я с ним полностью согласен.

Но почему это понимание больше недоступно Анжелике? Такая красивая и такая вреднющая, она должна была жить. Даже ради того, чтобы ловить на себе восхищённые и завистливые взгляды, кружить мужикам головы, радоваться подаркам – дорогим и не очень… Чтобы видеть закаты и рассветы, чтобы солнце ласкало кожу… Чтобы просто сказать кому-то «Привет!» и услышать в ответ: «Привет, Красивая!» А у неё больше ничего этого не будет.

Слёз отчего-то не случилось. Было мучительное чувство вины, пожирающее меня изнутри. Если бы я не позволил Анжелике сесть за руль… Если бы элементарно зажал тачку… Если бы не приревновал её к Кирюхе… Если бы я не любил её! Этих «если бы» за столько дней в моей голове столпилось – не счесть. И что мне до того, что это якобы судьба? А почему она распорядилась таким образом? Почему именно Анжелика, а не я? Что это за лотерея такая? Или смерть забирает лучших? Вот мать Анжелики думает именно так.

Она пришла к нам на следующий день после аварии. За компенсацией. Наверное, мама смогла бы найти для пьяной от горя женщины какие-то слова утешения, но моя мама была рядом со мной, а Анжеликину родительницу встретил отец и без лишних расшаркиваний пообещал прикопать её рядом с дочерью, взяв все расходы по погребению на себя. На том и разошлись. Вот такая она… судьба.

Но нет – я вовсе не настолько отважен, чтобы поменяться местами с Анжеликой. Моя жизнь – это подарок, которому я безмерно рад и благодарен Богу за второй шанс. И моей маме, и пацанам, и всем, кто стал моими якорями.

Мне сложно представить, как обошёлся бы этот мир без меня. Особенно мама… Об этом мне даже подумать страшно. А пацаны… И если за Кирюху я ещё спокоен (он погорюет, конечно, но не сломается), то ни Малыша, ни Жеку я совсем не готов оставить без присмотра. Черт, а Пальма!.. Как же она без меня?

Восемь лет назад я подобрал тощего щенка, испуганно мечущегося посреди дороги. Малыш оказался девочкой. Отец ни в какую не соглашался принимать на свою территорию безродную дворнягу, и тогда я предложил ему выбор – или я вместе с собакой, или… Но отец дослушивать не стал и послал на хер обоих. Ситуацию, как обычно, спасла мама, и вот уже восемь лет Пальма – мой самый верный друг. Моя девочка… как же она всегда меня чувствует, как любит!.. Как бы она пережила мою гибель? Ведь маме наверняка стало бы не до неё, а отец бы точно её выгнал. Мудак!

Всё же повезло моим любимым, что я остался жив. Целую неделю я гонял эти мысли в своей голове, а потом кое-что прояснилось…

Я – редкостный счастливчик! В этом меня в один голос заверяли врачи, которым слишком часто приходится иметь дело с последствиями дорожных аварий и менее удачливыми участниками. И всё же крепкая голова увлекла меня в кому. «Да разве ж это кома?! – всплескивала руками заботливая медсестричка Ирочка. – Поспал четыре денёчка, сил набрался! И проснулся бодрячком – память на месте, рефлексы в норме, динамика положительная, прогнозы отличные!..» Короче, фартовый я парень!

А неделю назад мой лечащий врач обозначил мои перспективы, и когда он зарядил мне про отличные прогнозы, я в припадке истерии послал его на хер.

Отличные?! Это такой стёб? Спортивной карьере – пиZдец! Да мне жить не хочется! Почти восемь лет я учился драться и побеждать… я больше ничего не умею! Все планы, надежды, мечты – всё пошло по пиZде!

И я возненавидел всех! Что они понимают о моей жизни? У меня колено в труху – это отличный прогноз?! Отныне костыль – мой вечный спутник – да это просто ох*енно положительная динамика!

– Геныч, братишка, но это же херня… Ты живой – это главное! – убеждал меня Макс. – А что, лучше кони двинуть?

– Да! Да!.. Лучше так, чем калека! Пошёл на хер, Малыш, со своими проповедями!

Сука-а! Как жить дальше? Зачем?

– Геныч, ты всё равно был и останешься лучшим! – втирал Жека. – Главное – ты с нами!

– Лучшим среди кого? Я вас, бл@дь, укатаю даже совсем без ног! На хер иди отсюда! Кирюх, тебе туда же!

А-а-а, сука!

– Геннадий, – начал издали отец, – как говорится, что Бог не делает… оно, может, и к лучшему. Тебе ли не знать, что цена успеха в большом спорте – это здоровье спортсмена. И, поверь, сын, гонорары не всегда способны перекрыть последующее лечение.

– Ты это серьёзно, пап? Долго ты эту ху*ню сочинял? О какой цене успеха ты мне тут втираешь? Я уже сработал по предоплате, ты не заметил? Всё – здоровья нет, успеха – тоже! Называется – наебал сам себя! Всё, пап, закрыли тему, иди на хер!

И только мама очень долго молчала и грустно кивала головой – соглашалась со всем. А потом, когда я устал, она заговорила:

– Как же это больно, когда разбиваются мечты. Да, сыночек, Анжелике, конечно, повезло больше – ни боли, ни потерь, ни страданий… А ещё теперь у неё нет никакой возможности что-либо исправить в своей жизни, потому что жизни больше нет. Да и зачем нужна жизнь, в которой нет смысла и не за кого держаться… да? Жизнь, в которой ты потерял то единственное, что представляло ценность…

Я молчал. Сперва из тупого упрямства, а потом мне стало так невыносимо стыдно! Как же быстро я обесценил всё, что мне так дорого, стоило лишь зачитать приговор моей спортивной карьере. Узколобый истеричный мудак!

И действительно я – редкостный счастливчик! Ведь я по-настоящему богат людьми, которых люблю и которые любят меня – вот такого психа. Парни же объяснили мой приступ слабоумия последствиями черепно-мозговой травмы и мои попытки извиниться завернули на подлёте – с кем, типа, не бывает. И я искренне благодарен им за это.

Когда ты отлетаешь к праотцам, ты этого не понимаешь, и только твоим близким тяжело. Вот и с идиотами так же. Но я уже иду на поправку.

Глава 10

Уверен, что весь медперсонал нейрохирургического отделения не чает, когда меня выпишут. Неудивительно – ежедневные толпы моих посетителей превратили эту строгую лечебницу в проходной двор. Вот и сейчас, подходя к своей палате, я слышу дружное ржание и виновато улыбаюсь свирепой медсестре на посту – уж потерпите, пожалуйста, ещё несколько дней.

– Цветаев, – строго окликает она. – Что ты разбегался на сломанных ногах? Или тебе у нас понравилось?

– Да левая уж заросла почти, – я цепляю на лицо самую обаятельную улыбку, но… бесполезно – эта дама непробиваема.

Её молодые сменщицы гораздо лояльнее и милее, поэтому, быстро переступая костылями и опираясь на левый гипсовый сапог, я спешу скрыться с глаз женщины. Вхожу, и взгляды моих гостей скрещиваются на мне, при этом Жека с Максом продолжают орудовать столовыми приборами. Мама, оглядев меня, тяжело вздохнула и укоризненно покачала головой.

– Да хватит, ма! Я ж не злоупотребляю.

– Геныч, ты с четырьмя копытами, рыжей щетиной и бритой башкой выглядишь ещё опаснее, чем на ринге, – замечает Жека, прожевав половину букв вместе с пловом.

– Му-гу, – закивал Малыш. – Очень брутален!

– Садись кушать, сынок, пока не остыло, – мама засуетилась у стола, с умилением поглядывая на моих друзей, уплетающих её стряпню за обе щеки, и с беспокойством – на Кирюху, продолжающего подпирать задницей подоконник. – Кирюш, ну ты чего как неродной? А ну-ка бегом к столу.

– Спасибо, Галина Семёновна, я правда не голоден, – он застенчиво улыбается, старательно отводя голодный взгляд от казанка, источающего умопомрачительный аромат.

Я понимающе хмыкаю – наш скромняга! Зато Жека, которому этикет прививали с пелёнок, причмокивает, закатывает глаза от удовольствия и ехидно скалится:

– Да не уговаривай его, мам Галь, он ещё вчера плотно поел. Ты лучше меня усынови и корми так вкусно каждый день.

– Болтун, – мама ласково треплет его по волосам. – Вы все и так мои детки… оболтусы.

– Это не про меня, мам Галь, я за ум взялся, у меня даже девушка есть.

– Ой, Женька, а когда у тебя не было девушки? – смеётся мама.

– Не-не, у меня с Машенькой по-настоящему. Это вон, Макс, потаскун, всё перебирает, привередничает…

– Руководствуясь законом сохранения… э-э… девушек, – тут же отозвался Малыш, – если у меня нет ни одной, значит, у кого-то их две. Не будем показывать пальцем, – и он скосил глаза на Жеку.

– Да, Галина Семёновна, – совершенно серьёзно подтвердил Кирюха. – Они все у Женьки.

Я отмалчиваюсь и улыбаюсь, как дурак. Мне просто очень нравится всё, что происходит вокруг меня – эта атмосфера единения и благодушия. Жека, отбрёхиваясь во все стороны, вскакивает с места и пытается помочь мне сесть за стол, но ловко уворачивается от костыля и вскидывает ладони – «всё-всё, я понял!»

– Здорово, бандиты! – неожиданно звучит голос Стаса, заставляя нас всех обернуться на дверь. – Ух, там у вас и злая бабища! Прикиньте, чуть не выгнала меня. Вау, какой у вас тут запахан! Тёть Галь, ну Вы, как всегда – кудесница и красавица!

– Здравствуй, Стас, – с прохладной вежливостью приветствует его мама.

– А это ещё что за выкидыш? – недовольно морщится Жека, игнорируя мой предупреждающий взгляд.

– Где? – дуркует Стас и оглядывается себе за спину. – Там никого… убежал, наверное.

Вряд ли он ожидал застать здесь всю нашу бригаду и понимает, что ему не слишком рады. Но он уже пришёл. Я знаю, что пацаны не жалуют Стаса. Макс ещё худо-бедно его терпит, Кирюха – в упор не замечает, а вот Жека его просто не выносит. Собственно, Женек и к Малышу целый год притирался, но, в конце концов, признал младшенького братом. Зато его антипатия к Стасу за пять лет знакомства переросла в лютую ненависть.

Я же сентиментально продолжаю оберегать нашу дружбу, закрывая глаза на регулярные косяки Стаса. Сам знаю, что дурак, но двенадцать лет сложно перечеркнуть одним махом. За это время было всякое, но хорошего всё же больше. Поэтому сейчас я рад его видеть и искренне не понимаю реакцию пацанов – Макс не здоровается, Кирюха демонстративно шарит взглядом по кронам деревьев за окном, а Жеку, похоже, от расправы удерживает только присутствие мамы. Я чего-то не знаю?

– Здорово, Стас, – отлепив ладонь от костыля, протягиваю её другу.

– Геныч, ну ты красавчик! – он пожимает мне руку и хлопает по плечу. – Это надо же – выбрался из такой мясорубки! Тачку жаль, конечно… И Анжелику. Но какие твои годы! Будут ещё и тачки, и бабки, и бабы… Оу, тёть Галь, прошу прощения – девушки. А я че не заходил-то… – Стас обвёл сощуренным взглядом присутствующих и, сделав для себя какие-то выводы, тихо попросил: – Слышь, Геныч, давай выйдем, что ли?

Я согласно киваю, тоже начиная думать, что Стасян сегодня не вовремя.

– Нет, – отрезала мама, – сначала обед. А то мне уже бежать пора.

– Да я тоже не откажусь похавать, – скромно озвучил Стас. – Тёть Галь, не дадите путнику сдохнуть с голоду?

Мама дёрнула губами в подобии улыбки и, с сожалением взглянув на голодного Кирюху, опустошила казанок. Но едва Стас протянул руки к своей порции, Кир сорвался с места и перехватил тарелку с вожделенным пловом.

– Спасибо, Галина Семёновна, я всё же понял, что не дотерплю до ужина.

– Э-э! – попытался возмутиться Стас. – Что за беспредел?

Но Кирюха взглянул на него, как на говорящую букашку, и с аппетитом принялся за еду. У меня же аппетит накрылся.

Мама тоже недолюбливает Стаса, но от реакции пацанов даже у неё пропал дар речи. Полагаю, нам с моим обделённым другом действительно лучше выйти.

* * *
Провожая маму до лифта, мне пришлось заверить её в том, что якобы я в теме конфликта и до драки дело точно не дойдёт. А затем поспешил к Стасу, чтобы внести ясность.

– Хочешь сказать, Макс ничего не говорил? – поинтересовался он.

– Мы с Максом часто разговариваем… О чём конкретно речь?

– Слышь, Геныч, да это полная ху*ня! Тут и говорить не о чем… просто я не хотел, чтобы переврали факты.

– Какие факты, Стас? – спрашиваю терпеливо.

– Бля-а… да в том-то и дело, что никакие! Ну, набрался я на твоей днюхе…

– Бывает, – я сочувственно киваю. – Это всё?

– Да хорош тебе, Геныч, а то я тебя не знаю! Ща бычку врубишь…

– Что ты меня кружишь, Стас? – я начинаю терять терпение, но продолжаю говорить спокойно.

– Ну по пьяни ляпнул… Дашка, сука рыжая, вывела меня в тот день. Что ты, сам не знаешь, как это бывает?

– Я не знаю, – пожимаю плечами.

И вряд ли хочу знать это сейчас. Но я уже здесь.

И вспоминаю о недавнем звонке рыжей суки – бывшей девушки Стаса. На самом деле мразотная девка, и звонит она мне уже неделю, но ответил я ей только сегодня. Зря ответил. Дашка грозилась раскрыть мне глаза на человека, которого я ошибочно считаю своим другом. Было несложно догадаться, о ком речь, но разговор я попытался свернуть. Рыжая назвала меня наивным идиотом, а в подтверждение своих слов сбросила целую ленту скринов с телефона Стаса. Настроение портить себе не хотелось, как и думать о Стасе в тот момент. Была мысль удалить, не просматривая, но… почему-то я не сделал этого сразу. А потом пришли пацаны.

Так что, настало время узнать все тайны?

– Стас, что ты ломаешься, как целка? Говорить будешь? – спрашиваю уже резко, и он предусмотрительно отходит на пару шагов назад. Типа защитился, клоун!

– Да че… ляпнул сдуру, что присунул твоей Анжелике… – он отступает ещё на шаг, а я недоверчиво вглядываюсь в его глаза, как будто способен найти там ответ.

Стас знал о моём чувстве с раннего детства, с самых первых дней и был единственным, кто верил, что Анжелика будет со мной. Или… не верил?

– А ты… присунул? – уточняю очень тихо.

– Да ты охерел, Геныч?! – взорвался оскорблённый Стасян. – Ты за кого меня принимаешь?

– Теперь и не знаю…

– Говорю же, занесло меня! А за пиZдеж мне уже Малыш пояснил, – он, усмехаясь, потёр подбородок и развёл руками. – Ну, мудак я, Геныч… мы ж не будем из-за бабы…

– Пасть захлопни, шкура, – цежу сквозь зубы.

– Да ты че, брат… её ж, один хер, уже нет, но мы-то с тобой есть.

– Иди на хуй отсюда! Не брат ты мне…

– Вот ты сказанул… Да если хочешь знать, это я не повёлся… и только ради тебя! А она ж бросалась мне на…

Я подаюсь вперёд и достаю его молниеносным джебом* (*от автора: прямой дальнобойный удар в боксе). Стас заваливается, как подбитый столб, я же, забыв о костылях, теряю равновесие, но успеваю спружинить на руки.

– А-а… Цветаев, ты что… ты что творишь?! А ну прекрати! На помощь! – это медсестра… мать её в душу!..

– Я сам, – отталкиваю невесть откуда взявшегося Малыша, но с другой стороны меня за руку подхватывает Кир.

– Слышь, Геныч, хорош кувалдами размахивать.

А Жека, не пытаясь разобраться, одним рывком вздёргивает Стаса с пола и тут же роняет с ускорением и грохотом.

Всё отделение на ушах:

– Полицию вызывайте!

– Да погоди ты с полицией, дай досмотреть…

– Ну, хоть какая-то движуха!..

Мне же отчего-то свербят мозг скрины в телефоне. Обняв костыли и не обращая внимания на пацанов, я спешу уединиться, а меня догоняет противный голос:

– Цветаев, я звоню твоему отцу!

Детский сад, бл@дь!

– Звоните, только сперва говно с пола уберите.

Глава 11

– Ты идиот! – яростно грохочет отец, брызжа слюной.

Весть о моём новом статусе, просачиваясь сквозь тонкие стены, разносится по больнице и вырывается в распахнутое окно, чтобы город знал своих идиотов.

Устало повиснув на костылях и пропуская мимо ушей гневную отповедь отца, я смотрю в безоблачное небо, на бушующую летнюю зелень и думаю об Анжелике. Сейчас, когда её больше нет, я не хочу пачкать её имя грязными сплетнями, и в памяти всплывает только хорошее. Ведь воспоминания – это единственное, что осталось от моей болезненной любви. И Стас со своими фантазиями пусть идёт на хер – не было у них ничего.

– Куда ты пялишься? Я с тобой разговариваю! – взрывается отец особенно громко. – Тебе совсем неинтересно, о чём я тут распинаюсь?

Я неопределённо качаю головой – эта лекция несомненно бодрее, чем теория о квантовых полях, поскольку бас лектора не позволяет мне задремать.

– Что ты башкой крутишь, как дурак? – звереет отец.

– Спасибо, что поделился своей точкой зрения. Я тебя услышал.

– Что ты услышал, баран? Рожу поверни ко мне! Ты всю свою жизнь под откос из-за бабы пустил!.. И даже сейчас никак не угомонишься!.. Похоже, крышу тебе неудачно залатали. Стас говорит, что это из-за неё? Господи, Геннадий, ты ж ненавидеть эту девку должен!

– Я любил её, пап…

– Люби-ил, – передразнивает он. – Да что ты понимаешь в любви-то? Любил! Дебил!

Оказывается, рифмоплётство – это во мне от отца – он тоже поэт.

– И вот теперь скажи мне, стоит ли твоя покойная зазноба карьеры и здоровья?

В таком ключе я даже не думал… Зато неожиданно вспомнил о другом – как месяц назад, перед самой трагедией, застал отца в нашем гараже, и как размашисто он таранил подозрительно знакомую сытую белую задницу… и как, заметив ох*евшего меня, матерился и торопливо извлекал корень из уже известной мне репетиторши по математике. Знал ли он, что наши занятия с Валерией Игоревной проходили не менее продуктивно? И интересно, сколько зарабатывают репетиторы? Вспомнил – и затошнило. А если бы мама раньше пришла с работы?..

– А гостеприимная лазейка Валерии Игоревны стоит нашей семьи, пап? – задаю ему встречный вопрос.

Отец хмуро пережевывает губы и смотрит на меня исподлобья.

– Послушай, Геннадий, ну ты ведь уже не ребёнок… и, как взрослый разумный мужчина, должен меня понять…

– Какой прогресс, однако, – я зло усмехаюсь. – Знаешь, пожалуй, я предпочту оставаться идиотом. Я не хочу это понимать, пап… ясно? Тем более я не готов понимать эту ху*ню в нашем доме.

– В моём доме, щенок! – припечатал отец. – Это только благодаря мне вы с матерью живете на всём готовом!

– А ничего, что мама тоже работает?

– Ой, не смеши, ради бога! Работает она… И далеко бы вы уехали на её зарплату? Да она того же репетитора не смогла бы тебе оплатить!

– Того же нам и даром не надо! А то, что ТВОЙ дом вылизан до стерильности, что мы с тобой обстираны и отутюжены, что мы жрём, как не в себя – первое, второе, третье и компот!.. Это вообще в расчёт не берётся?

– Да заткнись ты, защитник угнетённых! Твоя мать сама отказалась от прислуги. Значит, ей нравится! Успевает же она в огороде возиться и цветочки разводить – значит есть время на всякую херню! А я пашу по двенадцать часов в сутки, да ещё и проблемы твои разгребаю! И зверей твоих, между прочим, терплю в своём доме!.. Я имею право на компенсацию!

– В качестве студентки-репетиторши?

– А почему бы и нет? – отец улыбнулся и, подойдя ко мне расслабленной походкой, положил руку на моё плечо. – Ты мне сейчас помогать должен, сын, а не палки в колеса вставлять. И на учёбу налегать, раз уж со спортом так вышло. Я ж вот тебя за новую тачку не упрекаю… хотя должен. Но нет, я продолжаю разгребать твои грешки и устраивать твоё будущее. Поэтому не надо учить отца… Гена. И коль уж на то пошло, то как мужик мужика ты просто обязан меня понять. Женщина, она ж как холодное пиво в летний зной, должна вызывать желание… и утолять жажду.

– К чему это? – я неприязненно покосился на отца и подумал о своей милой и улыбчивой маме. Всегда ухоженная, весёлая, умная…

Так чего ж тебе ещё надо, собака?!

– Ген, я, конечно, всё понимаю… Она тебе мать, и ты просто можешь не замечать того, что вижу я…

А я отчаянно не желаю знать, что такого он видит, но уже не могу смолчать:

– Это чего же? – мой вопрос выходит с угрожающим утробным рычанием, но отец будто и не замечает моей реакции и произносит с кислой рожей:

– Галка – давно уже не игристый свежий напиток… Понимаешь, она как старая простокваша… какое уж тут желание?.. Одно, бл@дь, расстрой…

А дальше я и сам не понял, как это вышло и что послужило катализатором, – его слова или брезгливое выражение на откормленной роже… Будто катапульта сработала – и отцовская челюсть с тошнотворным хрустом насадилась на мой кулак. Рёв подбитого животного прокатился по больнице, и тот, кто меня породил, бессильно осел к моим ногам. Скорая помощь, похоже, дежурила прямо за дверью.

Глава 12

Муторно как-то на душе… И вроде ты жизнерадостный человек… а жизнь отчего-то ни хрена тебя не радует. Прав отец – идиот я, вот и маму расстроил. А куда ей одной столько стрессов?

В телефоне тренькнуло сообщение и, бросив беглый взгляд на экран, я выругался про себя – всё никак не угомонится, вафля рыжая. И мне бы сейчас прислушаться к голосу разума – удалить, не заглядывая… Но я, как мазохист, открываю сообщение и начинаю читать…

Сердце споткнулось и остановилось… и буквы поплыли перед глазами… а руки уже складывают мобильник пополам. Кома – это счастливое неведение…

Стас: «Какого ты молчишь? Что с тачкой? Зажал твой Гном? Ты че там – трахаешься?»

Анжелика: «Можешь меня поздравить, котик!»

Стас: «С очередным ё*арем?»

Анжелика: «Дурак! Тачка – та-да-ам! – моя!»

Стас: «Гонишь!?»

Анжелика: «Слово Геныча! Думаешь, соскочит?»

Стас: «Не, если пообещал – уже не соскочит! Что, дала ему, сучка?»

Анжелика: «Ахаха)) Не-а! У него член завял! Ой, не могу)) Ты бы видел его рожу!»

Стас: «Не повезло нашему Генычу)) Не ссы, приедешь – я тебя утешу) Обновим тачку!»

Анжелика: «С меня обещанный десерт)»

Стас: «Это, скорее, с меня десерт) Поторопись, пока твой Гном тебя не угостил!»

Анжелика: «Ах, как он хотел! А не судьба) Прикинь, этот урод даже стихи мне посвятил – ахаха))»

Стас: «М-м-м… Ну, это любовь! Не жалко тебе парня?»

Анжелика: «О, да! Уродливый Гномик с висяком – очень жалкое зрелище) Но за тачку ему спасибо! Встречай!»

* * *
Да-а… спасибо этому Гному, погнали к другому! Так и не догнала ты, Анжелка, свой десерт…

И уже ничего не отмотать обратно… Не изменить… И забыть – никак!

Мой телефон – унылая горстка металлолома… а толку?!. Когда каждое слово впечаталось в память… не вытравить.

Жалкий урод… с висяком… Урод! Урод!..

И вдруг… шандарах по мозгам – подстава! Ну конечно же – сраный фейк! Это как озарение… как спасение! Какой же я тупой и доверчивый мудак! Вдыхаю воздух судорожно, жадно… и понимаю, что почти и не дышал. И смеюсь от облегчения и собственной глупости. Обязательно спрошу с рыжей стервы! Как же легко меня взять на понт и вытряхнуть из равновесия. Даже слёзы от смеха выступили… или это раньше, когда я ещё не понял, что меня развели. Слабак и размазня! Расквасился, хер тоскливый!

Хер… тоскливый… Член завял… Стихи посвятил… Ах, как он хотел!.. Урод жалкий… Спасибо за тачку…

Нет… это не фейк! Всё это Анжелика могла бы унести с собой в могилу, если бы… Если бы не отправила раньше, чем её догнала старуха с косой. Когда только?..

А-а-а… ну, конечно! Диалог случился, пока один жалкий урод полоскал свою рожу на пыльном ветру. Ну что – проветрился, вислох*й? Получай теперь!

Меня будто выпотрошили, истоптали всё нутро, с дерьмом смешали… и впихнули обратно – абы как. Это больно… тесно и очень тошно… Так, наверное, начинается заражение…

Сквозь мутную пелену, застилающую глаза, я таращусь на свои перебитые ноги – действительно жалкое зрелище. Как в том анекдоте – мало того, что хер не стоит, а теперь ещё и без ног. Луплю по своей мокрой от слёз роже и меня накрывает истерический смех. А к горлу подкатывает тошнота. Подхватываю костыли, но один выскальзывает из дрожащей ладони. Наклоняюсь, чтобы поднять… и выплёскиваю наружу свои внутренности.

Что за урод?

– Геныч! А-а, бл*дь! – голос Макса прямо над моей головой.

Глюки? Нет – он настойчиво тянет меня за плечи, матерится, пытаясь разогнуть.

– Уйди, Малыш… Не сейчас! Уйди на хер! – дёргаю плечами и утыкаюсь головой в колени, не позволяя видеть меня таким.

Мне очень тошно, мерзко и невыносимо стыдно от собственной беспомощности.

– Да никуда я не свалю… Ну ты чего, братишка? – потерянно бормочет Макс. Он обнимает меня за плечи, наклоняется и прижимается лбом к моему виску. – Я с тобой, Геныч. Ты это… если хочешь – поплачь…

Я хочу… но не могу. Особенно, когда Макс рядом и несёт такую ахинею:

– … А хочешь, я ногу себе сломаю? Одну… Знаешь, когда плохо тебе, мне тоже плохо. Нам всем херово, Геныч.

– Всё нормально, Малыш. Один пиZдец сменяет другой… за ним третий и все последующие. Значит, жизнь стабилизировалась. Жизнь, Макс, понимаешь?..

И хер с ним, что урод… зато живой. А остальное… я исправлю.

Глава 13

Три дня спустя

– Испуганную пленницу грубо швырнули к ногам дракона. Юная принцесса с горечью подумала, что это конец, и из её прекрасных глаз закапали слёзы и бриллиантовыми горошинами покатились по начищенным сапогам похитителя…

– ПиZдец! – с чувством прокомментировал Жека.

– Заглохни! Гм-гм, – я прочистил горло и продолжил читать: – Пенелопа знала, что больше никогда не увидит своего любимого Юлиана, не прикоснётся губами к его мужественному… гм!..

– Да ладно! – не выдержал Жека. – Че, так и написано – к его «гм»?

– Достал ты, Жек, перебивать! В горле у меня першит, ясно? – я пробежал взглядом по экрану мобильника и нашёл момент, на котором остановился: – …Не прикоснётся губами к его мужественному рту, не сожмёт в ладони его длинную тугую… – я зыркнул на застывших в ожидании пацанов, – косу, Жека! Длинную тугую косу! Да и за что, кроме косы, можно ухватить мужика по имени Юлиан?

– Фух, аж камень с души! – Жека прижал ладонь к груди. – Всё-всё, Геныч, молчу… Вещай дальше.

– Так вот: Ещё сегодня утром Пенелопа ощущала себя самой счастливой девушкой под небом Лупляндии и замирала от восторга, разглядывая в зеркале прелестную невесту в белом подвенечном платье. С тревожным и сладостным предвкушением она думала о том, как на исходе дня Юлиан снимет с неё этот дивный наряд и будет долго и жарко ласкать её нежное тело на шелковых простынях, бережно подготавливая его к волшебному таинству любви. Но мечты Пенелопы оказались безжалостно разбиты…

– У Юлика коса, что ль, не затвердела? – разволновался Жека.

– Не совсем… короче, тут такое дело, – облегчая пацанам восприятие, я решил часть текста пересказать своими словами: – Юлиан по молодости и недальновидности задолжал местному дракону, но потом как-то всё закрутилось, да ещё свадебные хлопоты… Одним словом, про должок он запамятовал. Но аккурат в день свадьбы по пути в храм на карету принцессы напали гвардейцы Дракона. Ну что… завязали невесте глаза, заткнули рот кляпом…

– Короче, свершилось преждевременное таинство, – догадался Жека.

– Нет ещё! Дальше тут всякая нудная херня про её переживания и неудобную транспортировку… А, вот оно: Дрожа от страха, Пенелопа подняла заплаканные глаза на своего похитителя и затрепетала…

– Это как? – нахмурился друг.

– Ну как… затрясло её, наверное…

– Так она уже до этого дрожала от страха… Геныч, что это за ху*ня? Кто это написал?

– Написала Белла Сладкая, и это не хуйня, Жек, это – горькая правда жизни! Сейчас всё поймёшь…

– И, между прочим, – вставил Макс, – этот роман победил в литературном конкурсе «Любовь без тормозов».

– Твоя маман, что ль, написала? – осторожно поинтересовался у него Жека.

– Ещё чего! – возмутился Малыш и с гордостью добавил: – У неё нормальный псевдоним, да и мамин роман даже в финал не пропустили. Читай дальше, Геныч.

– Благодарю. Та-ак… затрепетала, короче… ага: Её взгляд заскользил по длинным мускулистым ногам, мощным бёдрам, ощупал восемь кубиков брюшного пресса…

– Так, Геныч, стоп! Я сейчас не понял – откуда пресс? Этот Дракон что, голый и в сапогах вышел?

Но я мотнул головой и продолжил:

– …Прошёлся по курчавым волосам на груди и добрался до лица…

– Кто прошёлся-то? – зарычал Жека.

– Взгляд Пенелопы, бля!.. Меня слушай! Итак: Боже милостивый! Ещё никогда ей не доводилось видеть столь совершенные черты! Гм!.. Короче, дальше идёт подробное описание драконьей внешности… Но, Жек, что самое любопытное, Дракона ваяли явно с тебя – длинный брюнет с синими глазами, в которых утонула и пропала Пенелопа.

– Погоди, в смысле, пропала?..

– Вот тут и начинается самое интересное: Пенелопой внезапно завладели незнакомые доселе ощущения – будто стая беспокойных бабочек взметалась внизу живота. Принцесса умирала от ужаса, когда Дракон грубо срывал с неё белое платье и бельё, и, не в силах бороться с собой, затрепетала от вожделения, когда он сбросил с себя рубашку…

– Геныч, да что за бред… какую рубашку? У него же брюшной пресс был весь наружу!

– Да это херня, не в этом дело! Вот: Он вошёл в Пенелопу резко – на всю длину, и в этот короткий миг острой боли она ненавидела дракона, но её тело не подчинялось разуму – оно предавало Пенелопу и стремилось навстречу своему мучителю и жаждало продлить эту сладкую пытку. Принцесса была хрупкой игрушкой в грубых лапах Дракона, но вдруг осознала, как хочет, чтобы он никогда не останавливался… чтобы играл и играл…

– Во бл@дь! А как же Юлиан? – расстроился Жека.

– А Юлиан, брат, вытер сопли, завязал косу на морской узел и потрусил восвояси, пока Дракон не опомнился и в него тоже резко не вошёл.

– И в чём мораль – типа, долг платежом красен?

– А вот как раз тут, Жек, и надо разобраться. Это ж я ещё не дошёл до момента, когда Дракон пригласил своего приятеля – медведя-оборотня, и они учинили игрища втроём. Ну, дальше там подробная инструкция о том, что куда вставляется…

– Ну-ка, ну-ка! – встрепенулся Малыш.

– Остынь, сынок, это пособие для тех, кому перевалило за восемнадцать. Так что через пару месяцев начнёшь осваивать. Но лучше не надо, продолжай по старинке. Короче, опустим подробности, потому что меня волнует совсем другое. Я тут задался вопросом «Чего хотят женщины?» Понимаете, я бы мог, конечно, допустить, что эта Белла Сладкая – просто чокнутая нимфоманка с мазохистскими наклонностями… И, скорее всего, не без этого… но ведь этот бестселлер разлетелся, как горячие пирожки! А почему? Да потому что спрос рождает предложение. Тысячи разновозрастных баб назвали его шедевром, а Дракона, который без всяких прелюдий протаранил девственницу, – самым сексуальным и желанным мужиком. Короче, герой нашего времени. Не, ну он там, в последней главе, извинился, конечно… и потом долго и отвратно зализывал раны на истерзанном теле Пенелопы… Даже предложил узаконить отношения, и надо отдать ему должное – без медведя. А я вот думаю, пацаны, что же так вдохновило писателя и заразило читателей? И чтобы это понять, надо знать главное – что толкнуло юное тело Пенелопы на предательство – синие глаза Дракона или грубое насилие?

– Ну-у… вообще, девки любят грубый секс, – дипломатично предположил Жека, явно желая снять ответственность со своей смазливой внешности.

– Ты думаешь? А как тебе тогда такой вариант: Низкорослый Дракон вышел навстречу принцессе, подволакивая обе ноги, а она вскинула на него полные слёз глаза, ощупала ошалевшим взглядом его выдающуюся челюсть и кривой нос и, не обнаружив ни бровей, ни ресниц… затрепетала… А теперь вопрос – трепет какого характера напал на Анжел… тьфу ты! – на Пенелопу?

– Геныч, да хорош хернёй страдать! Твои метр семьдесят шесть – это средний рост мужика. А на ринге ты вообще любого Дракона за пару сек уложишь.

– А-а!.. То есть в нарисованном мной уроде ты сразу признал меня, да? – подловил я Жеку. Но, глядя, как он расстроился, отмахнулся: – Не, всё ты правильно угадал! Вот и этот Дракон среднего роста тоже не стал полагаться только на свою харизму – недолго думая, наебнул Пенелопе костылём промеж глаз, и тогда её предательское тело сразу подалось навстречу. Вот так это работает в современном мире! Малыш, заткни ушки!.. Понял, Жек?.. Хочешь иметь успех у баб – стань Драконом!

Макс громко хрюкнул и упал лицом в подушку, но мне по-прежнему не смешно.

– Геныч, но вокруг не только Пенелопы, – мудро заметил Жека.

– Уже в курсе… ещё встречаются Анжелики… И теперь я точно знаю, что загадочную страну Лупляндию уже никогда не спасёт доброта. Но!.. Тысячи фанаток Дракона – они же рядом с нами. А это значит… что? Что все мы из Лупляндии! И как тут вычленить ту единственную, что разглядит твою душу? И где гарантия, что она в неё не плюнет? В общем, друзья мои, мораль такова – любви достойна только мама!

Глава 14

Год спустя

Столичный андеграунд Колизей существенно отличается от уже привычных тесных подвальных клубов. Здесь, на «кухне» беспредельных боев, не бывает случайных людей. Лишь «свои», избранные, стягиваются к кровавой гладиаторской арене, чтобы погрузиться в мир дикого азарта и фееричного мордобоя. Любопытный контингент – пиджаки и майки. Кто-то вальяжно курит, ещё не растеряв респектабельность, кто-то неряшливо жрёт, другие заправляются огненной водой. Но их всех изнутри распаляет лихорадочное возбуждение в ожидании главного зрелища, где действует единственное правило – никаких правил.

* * *
Клоунада продолжается – впереди третий выход. Я уже основательно вымотан этой петушиной пляской и зол, как чёрт. Я – тот, кто умеет хорошо драться, и мог бы сэкономить немало сил, погасив своих оппонентов в первые секунды встречи. Но уговор стоит немалых денег, а я здесь именно ради них – тяну время под животный рев одуревшей толпы, которая платит за кровавое шоу, и в этом наши интересы не совпадают. Но сегодня ставки особенно высоки, как и всегда в случае боя без защиты и перчаток.

С первым я недолго куражился – вынес его на четвёртой минуте, оформив техничный нокаут, за что получил предупреждение – публика не насытилась. И во второй выход пришлось устроить настоящее мясо – шлепки чавкали на всю арену, рассеиваясь кровавыми брызгами. Накидал я бедняге неслабо и в итоге успокоил жёсткой «двоечкой». Нормально продержался – стервятники довольны.

В отличие от первых двух, мой третий, финальный соперник сильно выбивается из моей весовой категории и в росте обгоняет меня почти на голову. Он фаворит местной элиты и, похоже, настоящий псих. Такие неадекваты всегда в фаворе, ведь на арене, существующей по законам джунглей, обычно побеждает самый лютый и безжалостный зверь, и ярость – лучшее топливо для безбашенного бойца. Ну, что ж, безумству храбрых – венки со скидкой. И теперь самое время завязывать с танцами.

Этот великан-убивец вылетел на меня, как смертоносный бронепоезд, но, пропустив подачу ногой, сложился и лёг на забрызганные кровью маты. Колено прострелило на короткий миг, но адреналин притупил, успокоил боль. Я жадно втягиваю ноздрями пропитанный кровью, потом и агрессией воздух и обвожу взглядом толпу – я сделал это! Дело за малым – забрать деньги и уйти живым.

* * *
– Интересный ты малый, Гена, – Аслан хитро улыбается, наблюдая, как я утрамбовываю деньги по карманам.

– Что, симпатичный? – отзеркаливаю улыбку, стараясь скрыть нервозность, и Аслан смеётся.

– Больно уж торопливый. Оштрафовать бы тебя по-хорошему. Серьёзные люди большие деньги поставили… теперь расстроились…Следовало дать парню шанс проявить себя.

Я понимающе киваю, мы оба знаем, что дать громиле шанс означало – потерять свой. Потянув время, я мог бы не вывезти эту тушу. Моё колено и так уже будто калёными стрелами нашпиговали, и мне стоит неимоверных усилий владеть лицом. На хромоту уже похер.

– И всё же, Гена, ты меня порадовал сегодня, хороший был бой. Ты бы подумал над моим предложением, м-м? Заодно и ногу твою подлечим…

– Спасибо, Аслан, Вы же знаете – Родина-мать меня позвала!

И пока он снова не зарядил, что с моей травмой отмазаться от службы в армии вообще не проблема, я спешу нанести пурги о том, как отважно воевали мои славные предки (слышал бы меня отец – вот бы удивился!), и я желаю быть достойным их потомком, а вовсе не каким-то там позорным уклонистом. Вот тут я почти честен!

– Ну-ну, юный патриот, удачи тебе! Пойдём, я тебя через другой выход выпущу, и пусть мои парни тебя проводят немного.

Расслабляться ещё не время – не шмальнули бы по пути. Я киваю и, по-прежнему не доверяя хитрому лису, следую за ним. А какие у меня ещё варианты?

* * *
Метров двести пешей прогулки в компании двух «быков» стоят мне немало нервных клеток. Свой гонорар я готов защищать насмерть и молюсь, чтобы Малыш не нарисовался раньше времени – за него я боюсь больше, чем за бабло. Но вот мои провожатые притормаживают, и тяжелая рука одного из охранников ложится мне на плечо.

– Ну, бывай, пацан! – скалится он в зубастой улыбке. – Береги себя!

– Вы тоже, – и, мобилизовав все свои внутренние резервы, я срываюсь на бег, спеша раствориться в темноте.

Вслед мне раздаются смешки, но похер – бегу зигзагом – жизнь дороже. Страх, если он конструктивный и не закупоривает мозг, – очень полезен в отдельных случаях. Такой страх ускоряет реакцию и повышает чувствительность к любым изменениям обстановки. Поэтому я бегу быстро, боюсь грамотно и Макса набираю на ходу: «Малыш, через пять минут буду».

Друг даже слышать не хотел о том, чтобы я рванул в столицу без него. И хотя душа моя не на месте из-за страха подставить Макса, я всё же рад, что сейчас не один. Правда, в клуб я его не пустил и, к счастью, разумный Малыш меня понял и настаивать не стал. Жека, к слову, не настолько разумен. Но он уже два месяца несёт срочную службу, что в данной ситуации очень кстати. Жека с воза – нет в жопе занозы.

* * *
– Максимушка, гони! – я падаю на заднее сиденье и не успеваю закрыть в машине дверь, как Малыш срывается с места. – Э, ты ток потише гони и на меня не оглядывайся.

Фу-ух, всё, кажись!

– А-а-а-р-р-р!.. – от собственного вопля мне самому закладывает уши, но терпелка уже закончилась.

– Геныч, ты чего, – пугается Макс, – ты ранен?

– Нога, бл@@@дь!

– Перелом?

– Нет – ушиб! На дорогу смотри!

– Да смотрю я, не ссы! Давай остановимся, уколем.

– Не сейчас, Малыш, давай на МКАД, там на заправке притормозим. Да что ж, сука, так больно, а?! Как же я не люблю, когда больно!

– Терпи, брат! Надеюсь, ты всех успокоил?

– Да-а-а!.. Чуть не упокоил. М-м-м…

– Ну ты, берсеркер! – восхищается Макс. – А от кого мы бежим?

– От расстроенных людей! Я их ценный шкаф сильно уронил.

– Думаешь, могут замочить? – спрашивает он с тревогой и недоверием.

– Да нет, конечно! – возражаю и очень хочу в это верить. – Такие проблемы на хер никому не нужны, а вот ноги бы точно переломали. А я, Малыш, что-то больше не хочу без ног.

– Геныч, вот скажи честно, стоит оно того?..

– Да не могу я жить, когда денег нет ни хера! За*бал уже этот финансово-половой кризис.

– Ну ты ж месяц назад нормально поднял…

– Ага, целое состояние! Полагаю, что мне его могло хватить до конца жизни… если б меня полчаса назад замочили. Ты забыл, сколько я на маминой шее просидел, пока восстанавливался? Слышь, ты это… езжай поаккуратнее. И нам бы харчевню какую-нибудь присмотреть, а то я голодный – пиZдец!

– Да всё, что хочешь, босс!

Всё, да не всё… Больше, чем жрать, я хочу только трахаться. Но в этом, Малыш, ты мне точно не помощник! Надеюсь, за год я ещё не растерял навыки?

Глава 15

К Воронцовску мы подъезжаем уже под утро. Под действием обезболивающего адские мытарства колена прекратились, а остаточная ноющая боль в теле кажется мне благословенной и сладкой, напоминая о том, что я по-прежнему в обойме. Но, главное, что лицо в порядке, ведь явиться пред мамины очи после «ночной смены» мне полагается максимум не выспавшимся, а телесные травмы в моей работе – это уже форс-мажор.

Скоро будет год, как я тружусь в спорткомплексе охранником, а по сути – ночным сторожем. Это отличное место, где я реально тружусь – бассейн и весь спортивный инвентарь к моим услугам – и даже получаю зарплату. Смешную, конечно, но это уже дело десятое. Именно здесь я тренировался и восстанавливал себя по крупицам. Сперва нередко буйствовал по ночам наедине с самим собой – жалел себя и ненавидел весь мир. Обессиленный падал на маты и выл, гоняя отстойные мысли – недостойные мужика. И вспоминал, вспоминал… и проклинал всех баб!

А потом я думал о маме… моей мамочке… а ещё думал о Максе, Жеке, Кирюхе… и о моей собаке. Они стали моими якорями, моим мощным домкратом, моим допингом. И я снова вставал, утирая сопли и заставляя себя вспомнить, какой я счастливчик. Я прыгал в бассейн и плавал, плавал, плавал… до изнеможения, до дрожи в мышцах, отпуская и растворяя в воде ярость, обиду и боль. Вода – великая сила! – она смывала весь негатив и будто душу выполаскивала, каждый раз выпуская меня из объятий новым и чистым.

И я бросался в очередной день – как с чистого листа – адаптируясь, привыкая жить по-новому, но почему-то упрямо притворяясь всё тем же беззаботным и непобедимым Генычем. И сам себе не верил.

Прежний золотой мальчик Геныч жил в большом красивом доме, бездумно сорил деньгами и готовился к чемпионату мира. Он был редкостным счастливчиком – любил женщин и скорость, утренние пробежки и вечерние танцы. Он дорожил своими друзьями, обожал маму, а ещё верил, что мечты сбываются. Сейчас даже смешно вспоминать, о какой херне мечтал этот бесшабашный придурок. Смешно и горько.

Сегодняшний Геныч живёт очень скромно – в старом дедовом доме вместе с мамой. Он разучился бегать, танцевать и не садится за руль. Он вычеркнул из своей жизни женщин, а сексуальную энергию сублимирует в спортивную злость. Наверное, он и вовсе мог бы стать кем-то другим, если бы не крепкие якоря, не позволившие ему сорваться. А ещё этот неисправимый дурак по-прежнему верит, что мечты сбываются. Потому что мамина любовь, мужская дружба и общая вера способны творить чудеса.

– Малыш, давай-ка через центр проедем, – прошу Макса и вижу, как он недовольно хмурится, поглядывая на меня в зеркало заднего вида. Понимаю, что устал.

– Вот на хера, а? Геныч, мы из-за тебя и так два часа потеряли на трассе.

– Да ладно, так уж и два, – я понимаю, о чём он, и смущённо улыбаюсь. Но с Максом реально очень страшно ездить – он повёрнут на скорости. Мне же всю дорогу от Москвы до Воронцовска приходилось сдерживать наш безумный полёт. – Не буксуй, Малыш, ещё немного и выспишься. Я просто хочу цветы маме купить.

Но Макс уже покладисто движется в нужном направлении, ворча недовольно:

– А ты с ночи всегда к ней с цветами заваливаешь? У вас же дома цветник…

– Таких нет, не получились в этом году. Но скоро будут. Я сейчас бабки отложу и оранжерею забомблю, давно уж обещал.

– Это святое… Растёт, однако, благосостояние ночных сторожей.

Я смеюсь, а спустя мгновение давлюсь собственным смехом, уставившись в лобовое стекло.

– Что, сука, делает, а!.. – рычит Макс, сбавляя скорость.

По пустынной дороге нам навстречу, гремя басами и вихляя по всей проезжей части, несётся внедорожник-убийца…

Глава 16

Потерявший страх Малыш давит на клаксон и с криком «А-а, бл@дь!..» прёт прямо в лоб.

Всё!.. ПиZдец!

Сквозняком пронеслось в голове, что я снова откосил от армии… А Малыш ещё такой молодой…

Мысль о том, что я тоже ещё не старый, догнала мой мозг в тот момент, когда огромная железяка, резко изменив траекторию, пронеслась мимо нас.

То, что мы больше никуда не едем, я понимаю тоже не сразу.

– Геныч, ты как? – Макс с безумными глазами и улыбкой идиота разворачивается ко мне.

– Я… чуть не умер… но об этом позже. А ты-ы… зачем пошёл на таран? Забыл, что мы не на тракторе?

– Прости, брат. Вообще-то, это был наиболее вероятный способ избежать столкновения…

– Оригинально… и очень круто! Ты – мой кумир, Малыш! – распахнув дверь, я выбираюсь на воздух и осматриваю следы от шин на дороге. Белая колымага раскорячилась на обочине в сотне метров от нас, зависнув передним колесом над кюветом. Убью гондонов!

– Там же бабы… – поясняет Макс. – И хер знает, куда б они свернули!

– Бабы?! – в голове что-то щёлкнуло, и стало очень жарко.

– Э, Геныч, ты куда?

– По бабам!

– Да стой, придурок, мы к ним подъедем! Сядь в машину, говорю, ты ж ногу подволакиваешь!

Бабы… задрать их в пассатижи! Бабы! Охуевшее племя!

– Геныч, да погоди ты, – раздалось уже совсем рядом. Это Малыш догнал меня на своей «торпеде». – Слышь, ты сейчас на убийцу похож. Ты ж их не тронешь?

Странный вопрос от друга, знающего меня всю жизнь.

– Ты бы видел себя со стороны, – тут же оправдывается он. – Я б точно обосрался. А там всё ж девочки…

– Ты ведь знаешь, Малыш, я против насилия… за исключением тех случаев, когда я сильнее.

– Мугу…


Вопреки моим ожиданиям, водительская дверь едва не раздавившей нас херни оказалась не заблокирована. Дёргаю ручку на себя и – фу-у! – будто в рюмочную заглянул. Взгляд невольно падает в глубокий вырез футболки, скользит по голым ногам…

Это, бл@дь, что – юбка?! Да у меня трусы длиннее!

– С добрым утром, девчонки! – радостно приветствует Макс нетрезвую троицу. – Далеко ль путь держим?

– Отсюда не видать, – мяукает дерзкая белобрысая пассажирка.

– Пошли на х*й! – прилетает от рыжей сисястой кобылы, вцепившейся в руль.

– Зачем же так грубо? – Малыш за моей спиной укоризненно цокает языком и тянет носом воздух. – Ух, какое у вас тут амбре, я аж захмелел!

Я же, нависая над загорелыми сиськами, протягиваю руку к ключу от машины, но острые, как лезвия, когти автоледи впиваются мне в запястье, срывая кожу.

– Я сказала – на х*й пошёл, урод!

– Мне не нравится слово «урод», – я сгребаю грубиянку за шиворот и выдёргиваю из машины. Тонкая ткань футболки трещит в моих руках, но её барахтающееся содержимое тянется следом, матерясь, как портовая шлюха.

– Что вы делаете? – испуганно блеет тощая блондинка с пассажирского сиденья.

– Салфетки влажные есть? – интересуюсь у неё, перегибая рыжую через колено и фиксируя её беспокойные конечности.

– Да… а зачем? – растерянно спрашивает тощая, но всё же торопливо вытаскивает из сумки упаковку и протягивает мне.

– Раскрой.

– Е*лан, ты хоть знаешь, кто мой отец? – визжит в моих руках автосука, пытаясь меня укусить. – Он тебя вые…

Но стопка влажных ароматных салфеток заталкивает опрометчивые угрозы обратно, в невежественную глотку.

– Чаще дезинфицируй свой грязный рот, дурилка, – и, размахнувшись, я смачно припечатал ладонь к упитанной круглой заднице.

Первым отреагировал мой член, создавая несвоевременный дискомфорт. И тут же, извиваясь, визгливо замычала хозяйка отбитых булок. Хороших таких булок!

Ещё и трётся об меня, сука!

– Зря вы это, ребят, – пискнула блондинка и кивнула на свою рыжую подругу. – У Ирки отец полковник МВД.

– Это ненадолго, – задорно утешил её Макс. – О, а куда это ваша подруга втопила? Тут же до ближайшего населённого пункта до хрена.

Он кивнул на дорогу, вдоль которой, сломя голову, улепётывает третья барышня, незаметно ускользнувшая с заднего сиденья.

– Во! Самая здравая девка, кстати, – я проводил её одобрительным взглядом. – Да тут и бежать-то всего километров пять-шесть, заодно протрезвеет.

Положив свою вертлявую ношу на сиденье лицом вниз, я выдернул из машины ключи.

– Это, – я потряс ключами, – я отдам бывшему полковнику лично в руки вместе с записью видеорегистратора. Понятно?

И под летевшие в спину проклятия (это рыжая уже отплевалась от кляпа) мы с Малышом вернулись к своему транспорту.

– Геныч, ты серьёзно, что ль, насчёт полковника? – озадаченно поинтересовался Макс, разворачивая машину в сторону города.

– Да хорош тебе! Думаешь, эта перепёлка будет жаловаться?

– Не знаю… А может, вернёшь им ключи? Всё же это как-то…

– Расслабься, Малыш, мне чужого не надо. Я ключи ей в сумочку забросил, придёт в себя – откопает.

– В натуре? – развеселился друг и на прощание посигналил девчонкам. – Вот ты жучила! Слышь, а жопа у рыжей классная, да?

– Мугу, – вздохнул я и поправил пах. – Знаешь, Малыш, а давай-ка свистнем Кирюхе, девочек соберём… и сегодня в Бору домик на ночь снимем. Или на парочку ночей, а?

– Геныч, что я слышу?! Неужто ты решил разговеться? – радостно заорал Макс. – Да я такой цветник соберу, что ты на неделю там зависнешь! Эх, бля, жаль Жеки нет… Слышь, а может, прямо сейчас и закупим всё, что нужно?

– Не, Малыш, вечером всё купим. А сейчас в центр – за цветами.

Глава 17

Несмотря на конец августа, лето, похоже, решило раздать долги и перед уходом основательно поджарить горожан. Летний душ в такое пекло – то что доктор прописал! Надо бы его облагородить к следующему сезону. Обернув полотенце вокруг бёдер, я покинул маленькую деревянную будку, и капли воды почти мгновенно стали испаряться с тела.

Вот чёрт! – мама будто подкараулила. Отбросив на скамью испачканные в земле перчатки, она приближается ко мне. Я сдёргиваю с крючка заготовленную тельняшку и торопливо пытаюсь натянуть на влажное тело. К счастью, ноги я могу не прятать – там у меня редко случаются боевые отметины.

– Выспался? – мама вымученно улыбается.

– Ага, – киваю, матеря про себя неподдающуюся полосатую тряпку, прилипшую к телу.

На хрен такой сон – пробудился весь мокрый и липкий, как варёный пельмень, да ещё и полсубботы кобелю под хвост. Нет, летом без кондиционера – это не жизнь.

– Ма, сколько можно батрачить в такую жару? – возмущаюсь я, победив, наконец, в схватке с тельняшкой. – Весь выходной убила в своём огороде!

– Да перестань, мне только в радость. Но сегодня и правда слишком жарко, – мама подходит совсем близко и сканирует меня рентгеновским взглядом. – А тебе как, сынок… нормально с длинными рукавами?

Да мне даже в одних трусах невыносимо! Но мама не ждёт моего ответа. Наверняка она уже успела заметить гематомы на моём теле и, потеряв улыбку, задаёт очередной вопрос:

– Гена, скажи мне честно, где ты был прошлой ночью?

– Мам, ты ж знаешь, я работал, – говорю, в общем-то, правду, но, опережая следующий неудобный вопрос, спешу добавить: – Ну, немного размялся в спарринге… Ты ведь не забыла, что сын у тебя боевой сторож? – я весело подмигиваю, но про себя с сожалением отмечаю новые морщинки на лице мамы и чувствую себя сволочью. Отец – мудак по умолчанию.

– Самый боевой, – со вздохом подтверждает мама и спрашивает почти обречённо: – А сегодня… тоже будешь работать?

– Не-эт, сегодня и завтра я отдыхаю. Речка, шашлык и танцы под луной, – я пытаюсь изобразить эти самые танцы и едва успеваю поймать сползающее полотенце.

– Дуралей! – мама уже смеётся. Так-то лучше.

– Мамуль, иди поешь, я там окрошку настрогал… только, кажись, пересолил немного.

– Ты ж мой золотой, – мама прячет руки, чтобы меня не испачкать, трётся щекой о моё предплечье и целует сквозь тельняшку. – Неужто мой котёнок влюбился?

Я, почти девяностокилограммовый котёнок, до сих пор млею от маминой ласки, но на её завуалированные намёки не ведусь. Для себя я чётко усвоил, что принимать меня таким, какой я есть, готовы лишь мама, друзья и местный военкомат. Остальных я вычеркнул. А мама не была бы мамой, если б не обнаружила, что из моего окружения напрочь исчезли девочки. На её расспросы я обычно отшучивался, что пока не встретил такую красивую, добрую и умную, как она, а на меньшее я не согласен. Да, собственно, я и не шутил, а ещё удивлялся тому, что мой затянувшийся целибат обеспокоил маму гораздо сильнее, чем моё прежнее распутство.

Но разве мог я признаться, что её беспокойство вовсе не беспочвенно? Мама считала, что я храню траур по Анжелике, а я не спорил – такое объяснение всё же лучше правды. О том, что я больше не могу, быстро догадались мои друзья. Я понял это в один из вечеров, когда каждый из них вдруг ударился в воспоминание, как он однажды облажался и с перепугу записал себя в импотенты. А Малыш якобы отличился аж два раза, но оптимистично сказал себе «С Богом!» и твёрдо решил не отчаиваться.

Тогда от досады и злости на их проницательность я ответил, что Создателю вряд ли есть хоть какое-то дело до их поникших болтов, и душеспасительные беседы пусть каждый проводит со своим унылым агрегатом, а у меня всё в порядке. Я и сам догадывался, что вся проблема в моей голове, потому что в присутствии прекрасных дам член по-прежнему вёл себя по-джентльменски… однако ровно до момента стыковки. И двух позорных попыток мне хватило с лихвой, чтобы прекратить дальнейшие заходы.

И вот сегодня, спустя целый год, я решил нарушить обет целомудрия и дать младшенькому ещё один шанс.

* * *
– Геныч, ну что, ты уже готов ступить на путь разврата? – радостно горланит Макс в трубку. – Карета подана и под завязку загружена принцессами!

Мама тоже это слышит и укоризненно качает головой, пряча улыбку. Потом она обязательно упрекнёт меня в безнравственности, но сейчас она рада, что её хмурый сын снова стал напоминать прежнего раздолбая.

Глава 18

Прямо сейчас, когда весь мой организм настроен на изобретательный блуд, я, как носорог в период гона, готов снести и затоптать на своём пути любое препятствие. Однако преграда в виде моего блудного отца заставляет меня притормозить. Вот он – тот ещё носорог! На пути к своей цели (жопастой репетиторше по математике) отец вообще не замечал препятствий, а сломанная челюсть лишь ускорила процесс. Каюсь – тогда я поступил, как мудак, но за свой непозволительный выпад извинился ещё полгода назад. А поскольку сделал это без должного уважения (высказывание о маме всё же крепко впечаталось в мою память), с отцом с тех пор мы больше не виделись. Ну а сейчас-то что?

Надо сказать, что видок у обычно лощёного и надменного Эдуарда Сергеевича Цветаева – не очень. Прямо-таки очень «не очень» – помятый, уставший… даже, вроде как, похудевший. Вообще, батя у меня монументальный мужик… был. Но сейчас этот «монумент» совершенно потерялся на фоне своего статусного «броневика».

– Что-то случилось? – я с тревогой разглядываю потухшего отца.

– Здравствуй, сынок, – это прозвучало так кротко и непривычно тихо, что я совсем расстроился и забыл, куда шёл.

– Пап… что?! Ты это… здоров?

– Да… ха… что со мной сделается? – он криво усмехается, напомнив на мгновение моего прежнего батю.

– Как-то херовато ты выглядишь.

– Ну так… – он пожимает плечами, – вроде уже не мальчик… Годы, сынок, берут своё.

– Похоже, они и твоё забрали, – признаю очевидное, явно развеселив этим отца. – Ты чего пришёл-то?

Он мгновенно сворачивает улыбку и, снова передёрнув плечами, хмуро отвечает:

– Скучаю я, Ген. Пришёл вот… узнать…

– О чём?.. Как я провёл лето?

– Ну и это тоже, – улыбается, но снова тухнет. – Сынок… я…

Да что за херня?! Блеет, как телок, а я… Бл@дь!.. А мне его жаль.

– Пап, я не пойму, ты что, со своей… Биссектрисой, что ль, поссорился?

На женских именах моя память частенько стопорится. Отец недовольно кривит губы – видать, неприятно ему, что я забыл имя его арифметички. А мне всякую херню помнить тоже мало приятного. Но вот то, что сосёт она квалифицированно, я почему-то помню. Может, потому что она была последней, кто видел мой «косинус» в деле? Вот только мне как-то совсем не хочется, чтобы отец об этом знал. Хотя… наверняка ведь догадывается.

– Валерия её зовут, – зачем-то напоминает он, чем люто выбешивает.

– Да похер! Не надо засирать мне мозги лишней информацией.

– Ген, ну почему лишней? – отец тоже начинает нервничать. – Валерия мне не чужая… Скоро она станет моей женой, и для меня очень важно, чтобы ты это принял. Ты ведь уже взрослый мужик, и должен понимать, что подобные…м-м… реорганизации в жизни людей происходят довольно часто. Вот и я… как видишь, не избежал.

– Вижу. Прогресс налицо, – цежу сквозь зубы, но отец, не обращая внимания на грубый тон, продолжает:

– Но, как бы ни сложилось у нас с твоей матерью, ты по-прежнему остаёшься моим сыном. Единственным сыном, Гена!

– Да какие твои годы! – зло ухмыляюсь и стараюсь не смотреть на отца, чтобы не выдать своих истинных чувств. Потому что я тоже скучал… и потому что мне не всё равно… Я не хочу, чтобы он это видел, но на самом деле я рад, что он не забыл обо мне.

– Ты мне очень нужен, сынок, и… ты должен знать, что я всегда тебя жду. И твоя комната… – но, поймав мой взгляд, отец торопится пояснить: – Нет-нет, я не пытаюсь тебя увести… то есть я, конечно, был бы рад, но понимаю, что ты не оставишь мать. Просто, ты не забывай, что у тебя есть дом, где тебя всегда ждут. И Лерочка… она тоже чувствует себя виноватой и очень страдает из-за этого.

– Лерочка?.. – я непонимающе смотрю на отца.

– Ну да… Валерия… Игоревна… – растерянно поясняет он. – Возможно, ты пока ещё не готов с ней подружиться, но… понимаешь…

– Я всё понимаю, – спешу его прервать.

Подружиться?! После нашей дружбы без трусов? Он это что, серьёзно?

Отец делает вдох, чтобы озвучить очередную бредовую идею, но громкий женский гогот сбивает его с мысли. Я же вдруг вспоминаю о «карете с принцессами» и перевожу взгляд в сторону веселья. Малыш, опустив тонированное стекло, делает страшные глаза и выразительной мимикой подаёт мне тайные знаки.

– Прости, кажется, я тебя задерживаю, – удивляет меня отец. Не припомню, чтобы он когда-либо извинялся. – Сынок, ещё минуту подожди, я о самом главном не сказал. Дело в том, что до меня дошли слухи, будто ты участвуешь в нелегальных боях… Вернее, я это знаю. Так вышло, что кое-кто из моих знакомых совсем недавно наблюдал за твоим боем…

Я совсем не удивлён – это привычные игры для зажравшихся пожилых мальчиков.

– Он на тебя поставил, между прочим, – с гордостью объявляет отец.

– М-м… повезло ему.

– Ещё бы! Ген, но пойми, я не хочу выглядеть паникером, но существует страшная статистика…

– Я всё знаю, пап – ничего страшного.

– Подожди, мне есть, что тебе предложить. Ну сколько ты там зарабатываешь?.. Ген, ты выбрал не ту сторону тотализатора. Зачем надо так рисковать?.. Тем более с твоей больной ногой…

– А ты знаешь, чем отличается самурай без меча от самурая с мечом?

– Полагаю, отсутствием меча? – быстро догоняет отец.

– Вот именно. Но и в этом случае он не перестаёт быть самураем.

Я вижу, что отец начинает злиться, но при этом смотрит на меня почти с мольбой.

– Гена, нам обязательно надо поговорить. Только нормально… без спешки.

– Прямо сейчас? – я киваю на тачку Макса, намекая отцу, что меня ждут.

– Нет, я ведь всё понимаю… Но в самое ближайшее время, как только ты освободишься и будешь готов меня выслушать. Хорошо, если ты приедешь ко мне… то есть к нам домой. Я пришлю машину в любое время, или сам за тобой приеду. И, сынок, тебе ведь наверняка нужны деньги…

Это какой-то волшебный пиZдец!

* * *
– Ой, а вот и наш Геночка! – приветствует меня воркующий голос, едва я распахиваю дверь авто.

У-ух! Задраться в пассатижи! Я, конечно, люблю женщин в теле, но такого тела со мной ещё не случалось. Пока я впечатляюсь, несколько пар глаз разглядывают меня с нескрываемым любопытством. Да тут целая толпа… куда садиться-то?

– Гена, какие у Вас большие плечи! Вы, наверное, спортсмен? – мурлычет всё тот же ласковый голос.

Да – я такой! Самурай в Стране чудес… Господи, да пребудет с моим мечом несгибаемая сила! Да не убоится он толпы!..

Глава 19

Толпа – это очень страшно. Возбуждённая и безмозглая, она давит на меня, не позволяя вздохнуть полной грудью. И не сбежать, и не спрятаться, и мечом не отбиться… Куда ж с одним мечом против целой толпы, движимой первобытными инстинктами?.. В этом душном стаде я больше не урод, но и не воин – лишь составной элемент примитивной и пошлой конструкции… Хвост, например. И, как хвосту, мне полагается вилять или прижиматься к жопе. Но мне это не нравится, я хочу быть трубой и руководить настроением. И я взбунтовался!..

И проснулся… Бл@дь! – посреди толпы!.. Весь в поту, хвост трубой… а заведует настроением хвоста чья-то белая пухлая рука с острым маникюром. Точно не моя. Мои же затёкшие и онемевшие руки зажаты в тесном плену. Что за… Осматриваюсь.

В комнате темно, но сквозь небольшое окно льётся тусклый рассвет, позволяя оценить обстановку в моей темнице. А обстановка, надо сказать, экстремальная – я распят и обездвижен. Но что ещё хуже – какая-то сука отключила кондиционер. Чувствую себя, как муха в сиропе. Вернее, мухер!

А теперь немного о сиропе…

Моя правая рука погребена под большим… нет – под очень большим телом брюнетки. Ух, красота – это страшная сила! И, придавленный великой красотой, я с любопытством исследователя изучаю могучие белые холмы, а они повсюду – бёдра, живот, плечи, груди… Да какие там груди – вымя! – на зависть всем бурёнкам. Подумать только – здесь был Геныч! Интересно, а как это было? Я разглядываю лицо прекрасной «Данаи» – длинные ресницы, чуть вздёрнутый нос, губки восьмёркой разъехались по подушке. Во сне большая брюнеточка кажется такой трогательной и уязвимой…

Казалась бы такой, если б её пухлые пальчики не сжимали так крепко мой член. Молюсь, чтобы крошке не приснился плохой сон. Ну или хороший – как она, например, по грибы отправилась… А тут глядь – большой и красивый гриб-отсосиновик! Внутренне передернувшись, мне захотелось его немедленно спрятать. Правда, сперва хорошо бы отвоевать свою руку. Это оказалось непросто, но едва я справился и решил освободить придушенного узника, ладонь брюнетки сжалась ещё сильнее. Черт, я прям на нервном распутье – то ли отобрать своё и сбежать, то ли ближе к лукошку поднести.

Но слева от меня усилилось давление на другую руку, и я обратил внимание на брюнетку номер два. Разметавшиеся по подушке длинные волосы, чистая загорелая кожа и очень соблазнительная попка. Вот эта девочка мне больше нравится. Я осторожно вытянул из-под неё свою руку, поработал кулаком, разгоняя кровь, и отлепил от гладкого девичьего бедра кусочек фольги. Второй я извлёк из-под своей задницы и с облегчением подумал, что даже в таком убитом состоянии не забыл о защите. Надеюсь, мы не ограничились двумя презервативами. Едва касаясь, я с удовольствием погладил пальцами изящную спину. Девчонка пошевелилась, но так и не проснулась. Жаль, что она спит на животе, и моему взору доступны не все стратегические места, но вспоминая вчерашний вечер…

Девчонок было четверо, и выдающимися сиськами не отличилась только худенькая блондиночка. Правда, четвёртую я что-то совсем не запомнил – она всё время тёрлась около Макса, а потом они оба быстро свалили в свою комнату, оставив меня заботам трёх целительниц-искусительниц. Так, а блондинка тогда где? Примкнула к Максу, что ли? Хорошо ещё, что я вместе с брюнетками не догадался к ним до кучи примкнуть. Или… Да не-эт – я точно не мог! Такую оргию я б не забыл. Наверное…

Помню… А что я, собственно, помню? Танцы были эротично-энергичные… Тосты были… за родителей, за здоровье, за любовь… Ещё помню, как уговаривал большую брюнетку пойти со мной понырять и поплавать, даже пообещал добыть для неё речную лилию – очень уж хотелось посмотреть на пышечку без её нательного чехла. Случилось или нет – я уже не помню, поэтому голая правда открылась мне лишь сейчас. Это сколько же я всего пропустил?! И на хера ж я столько выпил?

Последнее, что застряло в памяти: «Геночка, какой же у вас необыкновенный голос! От Вашего хриплого баса у меня аж мурашки по коже!» Это точно говорила блондинка. Она вообще больше всех щебетала и всё время смеялась. И в реке она вместе со мной купалась… Но мурашки, вызванные моим голосом, унесли её почему-то к Максу. Нет, ну так-то всё справедливо – их трое и нас…

– Привет, – послышалось тихое мяуканье справа.

Я с удивлением взглянул на брюнетку номер один – уж слишком не соответствует этот писк её габаритам. Но большая искусительница по-прежнему продолжает безмятежно спать, не выпуская мой член из захвата – какая алчная девочка! Зато из-за её спины показалась заспанная смешная мордашка в обрамлении взлохмаченной белокурой гривы.

Еб@-@ть! Вот это я массовик-затейник! Это ж надо так было надраться!

– Здрасьте, – просипел я и заторопился освободить пятую конечность из когтистой лапы, пока триллер «Задушить питона» не достиг кульминационной развязки. Да я, собственно, и рад бы, но как-то неудобно при свидетелях.

Фух!.. Свободен мой доблестный пахарь!

– Уже проснулся? – улыбнулась блондинка, кивнув на него.

Я догадался, что вопрос риторический, но ответил очень серьёзно:

– Нет, спит ещё. Просто ему под утро сны напряженные снятся. И ты тоже, Белоснежка, спи давай.

– Я Вера, – девчонка надула губки.

– Верю, – покладисто согласился я и, окинув взглядом свой гарем, подумал, что не удивлюсь, если две спящие красавицы окажутся Надеждой и Любовью. Учитывая моё чудесное исцеление, это было бы очень символично. Но, пожалуй, я ещё не готов к их пробуждению.

– А ты куда собрался? – загундела Вера, когда я, стараясь не задеть брюнеток, начал сползать с кровати.

– В туалет. Спи, скоро вернусь.

Пошарив по сторонам, я так и не обнаружил в полутьме свои трусы и завис, соображая, чем бы прикрыться.

– А у тебя шикарная задница, Геночка! – похвалила блондинка. – В тебе вообще всё очень крепкое и спортивное.

Мугу, даже лицо.

– Ты ведь боксёр, да?

Киваю, не желая разъяснять нюансы. Пусть будет боксёр…

И, как показала практика, я ещё к тому же одарённый койкобежец.

– Ты вообще очень прикольный, – не унимается Вера. – Особенно, когда пьяный!

– Спасибо… ты тоже очень хорошенькая…

…Когда я пьяный.

Наконец, мне посчастливилось обнаружить полотенце и, прикрыв свой спортивный зад, я с облегчением рванул на волю.

Глава 20

Как же здесь хорошо! Запрокинув голову, я проследил, как бледная луна растворяется в сером рассветном небе и жадно вдохнул в себя чистый влажный воздух, наполненный запахом трав, реки и лета. Удивительное место! Сама турбаза не ахти какая – на троечку, но природа здесь просто сказочная. Я оглянулся на арендованную нами избушку, расположенную к лесу задом, и потопал к реке, наслаждаясь одиночеством и тишиной. Удивительно, но, несмотря на конец августа и рассветный час, мне совсем не холодно. Или это моя разгорячённая кровь согревает тело?..

Хорошо… до чего же хорошо!

Бороздя босыми ногами по влажной, усыпанной утренней росой траве, я с восторгом наблюдаю за розовеющим горизонтом и вдруг отчётливо понимаю, что больше не хочу возвращаться в нашу избушку. Нет, девчонкам, конечно, спасибо – они отработали на отлично, но на этом всё. Сейчас, остудив голову, я ловлю себя на том, что сегодняшнее пробуждение всё же выбило меня из зоны комфорта и оставило чувство неловкости. Что ни говори, но спать я предпочитаю один, а просыпаться – тем более. Возможно, память оказала мне добрую услугу, спрятав от меня подробности ночной групповушки. Не то чтобы это противоречило моим принципам… И совру, если скажу, что никогда не думал о подобном развлечении.

Ха!.. Ещё как думал! Правда, в своих фантазиях я обычно резвился с парочкой горячих фигуристых «шоколадок», а в жизни всегда случается по-другому. Однако реальность меня не разочаровала. Немного смутила – это да… и озадачила. Всё же природа не просто так наградила меня одним членом… Как же он, бедняга, метался!.. И как я вообще справился в одиночку? Нет, всё же амнезия – это благословение. Особенно сейчас, когда вокруг такая благодать.

В три прыжка я преодолеваю крутой спуск к воде и замираю, не решаясь потревожить сонную реку. Рваный белесый туман стелется над самой водой. Тихая и почти неподвижная, в этот ранний час она напоминает огромное запотевшее зеркало. Лепота! Отбросив набедренное полотенце в сторону, я отступаю на несколько шагов для разбега, а через мгновение, разрезав тёмную гладь, ухожу с головой под воду. Вот это кайф!

Увлёкшись заплывом, я отгрёб довольно далеко и едва не пропустил восход солнца. Но очень вовремя оглянулся, чтобы поймать момент. Вот ослепительный диск всплыл на горизонте, разбрызгивая по небу золотые лучи, пронзая ими верхушки деревьев, и наполняя этот мир теплым радостным светом. Лёжа на воде, я подставляю лицо солнцу и тоже спешу всем этим наполниться и радуюсь новому дню, и наслаждаюсь звуками проснувшейся природы…

И пиZдец как не вовремя и не к месту в мою идиллию врываются звуки совсем не природного происхождения. Только очень нехороший человек способен так обосрать моё доброе утро. И, судя по женскому плачу, не только моё. Забористый мат беспощадно терзает мой чувствительный слух и оскорбляет это дивное место. Как же так можно?! Какой-то неотёсанный еблан, которому неведомо чувство прекрасного, просто взял и разрушил моё единение с природой!

Гребу на звук.

– Олег! Ну, Олежка!.. – надрывно взывает плакса.

– Да пошла ты на х*й, уродка!

Ух, ты ж мудила!

Гребу быстрее, но мат всё дальше, а плач всё громче.

На миг я представил своё явление из воды и даже слегка замедлился, но горестные завывания заставили меня отбросить сомнения и выбраться на берег во всей своей первозданной красе. Но Олежки уже и след простыл – похоже, он скрылся в одном из ближайших домиков. Надеюсь, этот мудак – не охотник, потому что против ружья мне совсем нечего противопоставить. А мой «меч» после длительного заплыва вряд ли кого способен напугать.

Девчонку я заметил не сразу, но ориентируясь на плач, обнаружил её лежащей прямо на земле. Да что с ней сделал этот чёрт? Уткнувшись лицом в землю, она голосит на высокой ноте и дрыгает голыми ногами. Ее золотистые волосы, будто солнечные лучи, рассыпались по влажной зелёной траве, а свободная футболка задралась, обнажая поясницу и круглую попку, зажевавшую чёрные трусики. К слову, на мне и таких нет. А вдруг девочка ещё маленькая и члена ни разу не видела? Это ж какой шок может быть! Прям что и делать не знаю. Но животиком на холодной земле… да разве можно?!

– Эй, ты это… вставай давай, – окликаю страдалицу, прикрыв пах ладонями. – Хорошие девочки на дороге не валяются.

Она мгновенно затихла, сгруппировалась и вскинула голову, а увидев меня, испуганно пискнула и шуганула в сторону. «Прям, как ящерица!» – восхитился я.

– Ты кто? – пролепетала девчонка, одёргивая футболку и принимая сидячее положение. – Я сейчас мужа позову!

– Это грубияна Олежку, что ль? – интересуюсь, разглядывая зареванную мордашку. Ну-у… не ребёнок – это точно. Да и сиськи такие… не детские.

– А ты знаешь Олега? – удивилась она.

– А то!.. Вот специально приплыл, чтоб с ним встретиться…

– Голый? – спрашивает недоверчиво, но разглядывает меня с любопытством.

– Нет, в смокинге! Вставай бегом! – включаю командный тон. – Ты что, не соображаешь, что нельзя девочкам на холодной земле сидеть? Застудить же можешь свою драгоценную штучку…

– Не твоё дело! – огрызнулась хозяйка ценной штучки. – Греби дальше отсюда, ты не мой гинеколог.

– Это точно… Но, если что, могу посмотреть…

– Чего посмотреть? Ты дурак, что ли? – девчонка прижала колени к груди и натянула футболку почти до самых ступней.

– Нет, я – Геннадий, ваш неравнодушный сосед. Просто подумал, что тебе нужна помощь, и не смог проплыть мимо. А ты бы всё ж не сидела на сырой земле, а…

Она посмотрела на меня, как на идиота, но послушно встала и сердито буркнула:

– Меня Таня зовут.

– Итак, она звалась Татьяной… Очень красивое имя. Расскажешь, что случилось, Танюш? Муж обидел?

– Он мне не муж, а козёл! – доверительно выпалила Таня, яростно сверкнув глазами.

– Ну, а чего тогда реветь из-за козла? Слушай, Тань, а у тебя случайно нет с собой презерватива?

– Зачем? – опешила она и отступила на шаг назад.

– Ну, мы могли бы с тобой отомстить нехорошему козлу…

– Чего-о?.. – она оглядела меня с головы до ног и хихикнула в ладонь. – Ты и правда ненормальный.

– Есть немного, – охотно согласился я. – Но зато ты уже не плачешь, а смеёшься. И я, между прочим, не шутил по поводу мести. Знаешь, психологи считают, что для хорошего настроения нужны тесные объятия. Но в крайнем случае можно кому-нибудь в бубен зарядить – тоже неплохо помогает. А поскольку подходящий бубен сбежал вместе с твоим козлом, вот я и подумал…

Девчонка зашлась в хохоте, а издали донёсся тревожный голос Макса. Похоже, Малыш меня потерял, и мне следует вернуться раньше, чем его накроет паника и к поиску подключатся водолазы.

Глава 21

Торопясь навстречу взволнованному Максу, я ещё долго слышу за спиной смех девочки Тани, и буквально кожей ощущаю, как она поджаривает бесстыжим взглядом мой спортивный зад. Ну хоть развеселилась – и то добро. Правда, теперь весело не только ей. Турбаза понемногу начала просыпаться, и редкие отдыхающие – те, что «жаворонки», стали выползать из своих домишек. А тут я такой – бережно волоку в ладонях своё достоинство. Надо было всё же по воде возвращаться – это я тупанул. Но теперь-то что? Расправляю могучие плечи и, стараясь не прихрамывать, одариваю наблюдателей приветливыми улыбками. Мне не жалко, зато им не по себе.

– Гены-ыч! – снова горланит Малыш.

Чего так орать-то? Тем более «Геныч» звучит несолидно – как гопник какой-то. Кирюхе вон не нравится, когда он Кирыч, и мы с ним считаемся. Я же неизменно остаюсь Генычем. Кто вообще знает Геннадия Эдуардовича Цветаева? Единицы! Уверен, что даже Жека не сразу сообразит, кто это такой. Хотя с другой стороны – хромой долбоёб с голыми яйцами и радостным спортивным лицом, скорее всего, скомпрометирует моё гордое имя. Так что сегодня – Геныч!

Я уже на подходе, но за густым кустарником Макса не видно. Похоже, он всерьёз разыскивает меня в реке. Ух, а я ж там ещё полотенце оставил… У меня совсем нет желания пугать друга, но, если я заору в ответ, то мирные отдыхающие начнут искать пятый угол. Да и к чему привлекать к себе лишнее внимание?

– Гены-ы-ыч! – кажется, Малыш уже на пределе.

А я вдруг представил себя на его месте, разволновался и сразу вспомнил, что умею свистеть. Конечно, не так лихо, как наш соловей Макс… Короче, я свистнул, и друг меня сразу нашёл. И ломанулся навстречу.

– Э-э… – я выставил перед собой ладонь. – Вот даже не вздумай меня обнимать. И не прикасайся, пока я без трусов.

– Леща бы тебе выписать, а не обнимать, – зло бросил Малыш. – Где тебя носит?! Я тут, знаешь, чего понапридумал?! Ты телефон мог с собой взять?

– И в какой же кармашек я б его засунул? Да и где тот телефон, если я даже свои трусы не нашёл?.. Вообще-то, я поплавать вышел, а то за ночь вспотел, как конь.

Макс понимающе хмыкнул и язвительно поинтересовался, кивнув на поляну:

– Я смотрю, твой нудистский заплыв покруче, чем хоккей на траве. На хрена ты это снял? – он потряс полотенцем перед моим носом. – Ты в травку, случайно, головой не нырял?

Стёб я проигнорировал с терпеливым спокойствием. Забрал из рук Макса свою набедренную накидку, прикрыл самые красивые места и, продолжив путь, ласково пояснил, как всё было:

– Я, Максимушка, с природой общался – в речке плавал… солнышко встретил…

– В речке? – хохотнул Макс. – А чего тогда обратно приплыл по суше? Солнышко в головку напекло?

– Да ты понимаешь, какое дело… плыл я тут по течению и слушал рассветную симфонию, а Таня… очень громко плакала, – я с удовольствием отметил, как Малыш выпучил глаза, и продолжил: – Зря она, конечно, плакала… Мячики все на месте, и никакая она не уродка, а очень даже симпатичная и весёлая деваха. Ей просто с козлом не повезло. А она, добрая душа, даже моим орудием мести не воспользовалась. Глупая… Но порядочная!

– Геныч, ты издеваешься? Сам-то хоть слышишь, что лепишь? – угорает Макс. – Знаешь, если б я не знал тебя столько лет, решил бы, что ты полный придурок.

– М-да?

Мы дотопали до места, откуда я начинал свой заплыв, и приземлились на траву.

– А может, я и есть придурок, Малыш? Танюшка тоже так решила, как только я предложил ей свою помощь.

– Ну и пошла на хер твоя Танюшка.

– Вот и её козёл сказал то же самое. А я знаешь что думаю?.. ПиZдец как мы все распустились! Мы же совсем не фильтруем свою речь… потому и бабы стали такие дерзкие. Мы их посылаем на хер, а они – нас… А ведь это противоестественно. Такая вылазка должна быть взаимоприятная и добровольная. Согласен? А я вот, хоть убей, не помню, как умудрился пригласить на свой хер сразу троих.

Макс хрюкнул.

– А кто, если не ты, Геныч? Нет, ну, во-первых, если б Кирюха не слился, претенденток на тебя было бы, как минимум, на одну меньше. Да и потом, чем ты недоволен?

– Не, я просто волнуюсь, потому что сам процесс подзабыл. Может, эти дамы использовали моё бесчувственное тело… ты не знаешь?

– А ты нет? – обрадовался Малыш. – Тогда должен тебе сказать, что в бесчувственном состоянии твое тело на редкость энергичное. А после того как ты ревел тут на всю округу: «Нагнись, рыбка большая и малая!», об этом все знают.

– Да ладно?!

– Прохладно! Геныч, тебе пить вообще противопоказано. То песни орал – всех волков в лесу распугал, то перекличку своих рыбок на «первый-второй» устраивал. А я, вместо того чтобы трахаться, полночи тебя слушал и ржал, как конь. Силён ты, брат! Я аж обзавидовался такому энтузиазму.

Да уж, слабоумие и отвага – мои самые сильные стороны.

– Слышь, Геныч, а как ты трубил, чтоб ни в коем случае свет не гасили, помнишь?

– Почему? – исподлобья я хмуро взглянул на Макса.

– Боялся, что вдруг Бабайка к тебе придёт.

А вот тут что-то промелькнуло в памяти…

– Ну-у… если он и приходил, то наверняка так ох*ел, что больше не появится.

– Вот-вот! – подхватил Макс. – Потому что, где трое, там и четверо!

– Очень смешно, – я невесело улыбнулся. Как-то даже обидно, что о таких удивительных мгновениях моей жизни приходится узнавать израссказов очевидцев.

– Геныч, а как тебе, кстати, рыбка большая? – Макс изобразил вокруг себя огромные габариты.

– А я знаю? Не, ну на кровати уместилась… Я так думаю, чтобы радовать эту крошку, нужно обладать бесперебойным полётом духа. Слушай, Малыш, а давай мы закажем нашим гетерам сытный завтрак, оставим деньги на такси и свалим отсюда. Как думаешь?

– Так у нас до завтра оплачено.

– А, ну тогда организуем девчонкам обед и ужин… и-и… завтрашний завтрак. Можно ещё цветы заказать, чтоб не обижались. Просто я это… что-то совсем не хочу туда возвращаться.

– Да хорош тебе, Геныч, какие им цветы! Тут вон полевых ромашек до хера, пусть нюхают и загорают, – Макс обнял меня за плечи и заглянул в лицо. – Ты чего потерялся, брат? Не, если хочешь, давай уедем, не вопрос. Куда едем – домой?

– А давай к Жеке!

– Шестьсот кэмэ?..

– Ну да… а что? Хавчика ему накупим, а то похудел, небось… И нагрянем к нему сюрпризом. Прикинь, как Жека обрадуется! Только за Кирюхой заскочим…

– А если Женьку увольнение не дадут?

– Так мы попросим. К тому же Кирюха – родственник, поэтому дадут. Ну, что?..

– А давай! – загорелся, наконец, Макс. – Вот ты жук, Геныч! И почему я никогда не могу тебе отказать?

– Потому что мы мыслим в одни ворота, – я улыбаюсь. – Только ты из-за своего тугодумия малость запаздываешь.

Глава 22

Спустя три часа, забив багажник гостинцами на целую роту, мы с Максом и Кирюхой мчим к месту службы нашего доблестного воина Жеки. Надо признаться, нам всем очень не хватает этого раздолбая. А в осенний призыв и нас с Малышом загребут, поэтому надо ловить момент – а то когда ещё соберёмся вчетвером. Мы вспоминаем, как пару лет назад ездили на поезде к Кирюхе. Добирались почти сутки, а нашего бойца куда-то на учения перебросили. Впустую прокатались, но зато было весело.

Сейчас, в предвкушении встречи, настроение тоже у всех преотличное. Я великодушно позволяю Малышу в красках расписать Кирюхе наши приключения, начиная с побега из Москвы после боёв и заканчивая тем, как якобы не насытившись ночью тремя девочками, я всё утро гонял голым по турбазе в надежде подцепить ещё кого-нибудь на «каркалыгу» (от автора: рыболовная снасть с тремя крючками и грузилом, можно трёх рыбёшек подцепить)).

Я ничего не отрицаю, потому что Кирюхе весело. А Макс с упоением вещает про большую брюнетку, навесив той от щедрот своих ещё несколько десятков кэгэ, про напуганного моим темпераментом Бабайку, и про пьяных баб, которые нас вчера едва не переехали. Кажется, Малыша этот инцидент нисколько не напугал. Я наблюдаю, как свободно и расслабленно он ведёт машину, и неожиданно для себя самого выдаю:

– Пацаны, я тут что подумал… Может, мне тачку взять?

– Где взять? – не понял Макс.

– Да где, бля, – купить!

– Ну, ты даёшь, Геныч! Это на тебя так вчерашний стресс, что ль, подействовал? Клин клином?..

– Да при чём тут клин? Просто… что я, как дурак, без машины? Куплю себе старенького тихого «мерина», назову Мурзиком… он меня из армии ждать будет…

– Я горжусь тобой, большой брат! – громко ликует Малыш, а Кирюха, развернувшись, одобрительно хлопает меня по плечу и улыбается.

Как же я благодарен им за эту поддержку! Мои друзья верят в меня, и я вижу, как искренне они рады. Так было между нами, так есть, и мне хочется верить, что так будет всегда. Я не знаю, что будет с нами завтра, через год или через пять лет… Быть может, когда-нибудь наши пути разойдутся… Но что такое расстояние для настоящей дружбы?! Нет сомнений, что у каждого из нас будет своя история, но я верю, что в них найдётся место для друзей. В моей – так точно!

Я ещё не знаю, каким будет мой путь… но мне есть, к чему стремиться, и я больше не хочу оглядываться назад и дуть на воду. Хочу спалить свой страх и стать сильнее. Нельзя убивать в себе надежду, опасаясь очередных боли и предательства. Но и забывать ни о чём не следует. Это мой заплечный багаж, а с отягощением я стану лишь крепче и выносливее. Наверное, всё в нашей жизни происходит так, как и должно быть. А предательство… ну, тоже закалка. Ведь без Иуды даже сам Иисус стал бы кем-то другим.

И, конечно, впереди всегда есть награда. А как иначе?! Остаётся лишь найти её и доказать, что я достоин. И пусть пылающие за спиной мосты осветят мой добрый путь.

* * *
От автора: это лишь короткая предыстория больших, увлекательных и эмоциональных историй (начиная с «Танго на троих»), в которых каждый из четверых друзей обретёт своё персональное счастье.


КОНЭЦЪ


Оглавление

  • Глава 1
  • Глава 2
  • Глава 3
  • Глава 4
  • Глава 5
  • Глава 6
  • Глава 7
  • Глава 8
  • Глава 9
  • Глава 10
  • Глава 11
  • Глава 12
  • Глава 13
  • Глава 14
  • Глава 16
  • Глава 17
  • Глава 18
  • Глава 19
  • Глава 20
  • Глава 21
  • Глава 22