Курица отечественная непотрошеная [Надежда Викторовна Лезина] (fb2) читать онлайн

Часть 1

Думаю, что по жанру моя жизнь, скорее всего – пьеса, где я играю главную роль плюс несколько эпизодических. Причем, не только по отношению к другим действующим лицам, но и по отношению к самой себе. Как бы – взгляд со стороны. Или проекция. Или отражение. Или – возможный вариант. Как в объявлении о размене квартиры, которые я давала уже несчитанное количество раз.

… Самое трудное – говорить не то, что думаешь, делать, что не хочешь и вести себя не так, как чувствуешь. И, кстати, о них, о чувствах. Начинаешь копаться в них – как в коробке с нитками и иголками, где нитки путаются, завязываются в узелки, в эти чертовы петли, а иголки постоянно колют пальцы. И становится больно и обидно… Нитки разноцветные, а иголки острые. А шить-то я не умею…

…Пьеса примерно такая… От вариантов названий просто балдею! Ну, например: «Алло, я слушаю», где все сплошь из телефонных диалогов – но каких! – со слезами, с пикантными подробностями. И как просто написать-то! Никаких тебе раскрасивейших эпитетов, гениальных сравнений и никаких – НИ-КА-КИХ! – имен и фактов! Одни намеки. Прелесть! Что хочешь, то и думай! В меру своей фантазии, начитанности и испорченности. А читать – скукота! Только для любопытных. Или для родителей, которые ничего не знают о личной жизни собственной дочери… Или так: «В легком жанре». Нет, это уже было где-то в периодике. Вот тогда первый раз мне стало обидно: я – Я! – все это знала и имела, а написала ОНА! Другая женщина! И не так, чтобы очень… Так, для баб, для сентиментальных, плаксивых, зависимых дур. Для печати. Для журнала. Для тех, кто не знает этой  жизни, этого мира лабухов и лентяев, баловней и извращенцев. Ох, как «интересно» – у самой – такой. Но это сейчас. Тогда казалось здОрово. Но все равно обидно. И чуть-чуть завидно…

…Можно так, романтично: «То, что не успело сгореть». Или более модно, с оттенком профессионализма: «Московская сюита», или «В ритме жизни». А можно и на публику поработать: «Игра в женщину», «Игра в жизнь» и т.п. И уже тянет на какую-нибудь пошлость. Или эротику. Но я не буду давать волю страстям, мыслям и телу. Потому, что это можешь прочитать ты. А я хочу уберечь тебя от себя. Понимаешь? Но хочу и научить, и доказать, и совратить, и отдалить, и отомстить, и приласкать, как умею и как хочу, и быть похожей, и соответствовать, и отвратить, и развратить, и ответить тебе так, как ты этого хочешь. Прости. Очень сложно. А, скорее, примитивно. Или бездарно. Лучше, если случайно. Под настроение. Знаешь, если ты захочешь узнать меня, я могу составить список: ЧТО есть я. Но вразброс. И не все. Это как семена на свежевспаханную землю – что-то, может быть, и взойдет. Но только не говори, что я написала все, что знала. Нет, я написала все, что чувствовала. Ох, как я понимаю Венечку Ерофеева! Наверное, он пил! Бог простит его! Наверное, самое лучшее он создал, находясь в подпитии, или даже в обнимку с бутылкой! Жаль, что он ушел из этой жизни, а то я бы написала ему непременно в один из своих многочисленных одиноко-пьяных, одиноко-трезвых вечеров. Ну, выбирай!

Бог

мужчина

ребенок

цветы

Wonder

Маркес

Mikky Rurke

«Barfly»

Amaretto

ландыши

«Последнее танго в Париже»

мужчина

солнце

«9,5 недель»

розы

шампанское

Макс Фриш

сирень

«Царская невеста»

Аль Пачино

ребенок

шампанское

Marlboro

ромашки

ребенок

мужчина

«Полеты во сне…»

гиацинты

Mikky Rurke

«9,5 недель»

«Barfly»

солнце…

и все опять

повторяется,

и много всего другого,

не хочу больше

НИ-ЧЕ-ГО!

Бесполезно! Додумывай самостоятельно, если не жалко сил и времени.

В сущности, все очень просто, даже банально, а потому – пошло: женщина (синонимы – тетка, баба), не удовлетворенная (не довольная, не счастливая, не смирившаяся, не поумневшая, не сильная, не смелая, не какая-то еще обязательно) жизнью (судьбой, семьей, работой, друзьями)…Тьфу! Ненавижу! Себя в эти минуты слабости и отчаяния! Думаю, что и меня тоже кто-то может ненавидеть за всю эту смурь! По крохам собираю все свое в чемодан своей памяти, и все отдам за перевозку подальше от меня самой. Так хочется хоть что-то начать с начала… Или с НАЧАЛА. Была мысль назвать писанину «Точка отсчета». Но ЧЕГО? Жизни, любви, осознания себя, материнства, измен, дурных привычек, веры, неверия? Наверное, это уже было. До меня. А так хочется иногда посмаковать собственные удачи, радости, ощущения и воспоминания!.. Собака валяется на спине, катаясь по траве: это зрелище! Так это НИЧТО по сравнению с моим «валяньем»! Точно, в прошлой жизни я была собакой! Вне всякого сомнения. И до сих пор – иду «рядом» на поводке и даю лапу за ласковое слово. Назовем пьесу «Собачье»…, нет – «Собака» – просто и всем понятно, без мудрствования – «Она – собака» – «Сука» – нет, это грубо и двусмысленно, лучше – «Женская доля» – ох, нет, Некрасов в голову лезет, проще надо… Или – как-нибудь красиво и непонятно! Понятно, что глупо. Но я боюсь потерять тебя, своего спасителя, твою нежность и заботу, уважение и признание. Поверь, я хочу БЫТЬ, а не КАЗАТЬСЯ. Может быть, и мне кажется, что я БУДУ!  Не суди. И ничего не говори. Ладно?

…Вчера и позавчера я могла бы написать лучше. Потому что больше чувствовала, лучше видела и слышала, и менее отчетливо ощущала свое присутствие в этой суматошной жизни. Состояние растворенности в чем-то очищает мозг от стереотипов восприятия и реакции на происходящее вокруг. В те дни я ВСЕ хотела и ВСЕХ любила, не испытывала уничтожающего чувства жалости к себе и была абсолютно открыта для различных эмоциональных вливаний. НО – перегорело. А, может быть, погасили, случайно облив холодным душем реальности. Это знакомо. Но, несмотря ни на что – ни на страх, ни на здравый смысл (вернее, его отсутствие), и совершенно не думая о том, ЗАЧЕМ, и даже твердо зная, что НЕ НАДО, что буду мучиться и задавать себе дурацкие безответные «почему?», что  будут слезы и еще одно тысячное, наверное, подтверждение своей ненужности, я делаю еще одну попытку самообмана, вернее, использую возможность самообмануться (или самоутвердиться) и доказываю всем участникам этого затянувшегося спектакля, что «НЕТ!». Да НИЧЕГО нет! Ни зрителей, ни сюжета, ни развязки, ни перевоплощений! Актеры встретились на репетиции спектакля, заранее обреченного на провал. Отсутствием чувств с одной стороны и – ка-та-стро-фи-чес-ким! – дилетантизмом – с другой. И шампанское для банкета чересчур кислое, и сигареты неправдоподобно горькие, и молчание слишком тягостное, да и время – уже за полночь…. Сажают в тачку побитую собачку… А дома в ванне плавают розы! Почти без распросов – предлагают розы. Оказывается – совершеннолетие брака! Но – не совершенно-душие. И не совершенно-чувствие. И полное совершенно-непонимание! Но, так как слезы бывают по разным причинам (а иногда и без), то истолковать их появление можно как угодно. Или – как удобно. Или – как более бесхлопотно. Какой смысл спрашивать? Я же – женщина-партизан! Столько лет в подполье! Такой опыт конспирации! Под пытками не скажу!!! (Да и под ласками тоже.) Господи, как все гнусно!…

…Ребята, давайте спать. Иди ко мне, малыш. Устраивайся поудобнее. Вот так, на подушечку… Милый, ты хочешь меня поцеловать? Ну, иди… Сладкий мой, нежный… Любишь меня?.. И ты – мой самый любимый!.. Это я – собаке…

А теперь – носом в цветы, ухом к динамику. Часы тикают, собаки сопят, музыка приводит в состояние  «омоложения»… Десятки лиц, слов, ситуаций проходят в памяти на фоне простейших гармоний и тончайших оттенков. Ну, как, КАК?! можно было так написать и спеть! Как можно было так почувствовать и выразить эти чувства? Это просто непостижимо! Это наваливается такой непосильной ношей, что невозможно в одиночку дотащить ее до следующего дня! Ну, помоги, ну, хоть немного понеси это вместе со мной! Но только сию минуту, а то я не выдержу – уроню и растеряю. Знаешь, СКОЛЬКО я не донесла из-за нехватки сил? Из-за собственной слабости? Хватило бы на хорошую цепь, на которой я бы с удовольствием сидела, с гордым видом, с чувством собственного достоинства, с осознанным чувством долга, и добросовестно охраняла бы себя, свою цепь, своего хозяина и его богатство от завистливых взглядов, угрожающих слов и от неизбежности обстоятельств. Я бы вцепилась в горло даже собственному зеркальному отражению, если бы мне показалось, что выражение моего лица не совпадает по настроению с мыслями хозяина!

…Many years ago…Как во всех сказках. Много лет назад я каждый вечер, укладывая спать ребенка, рассказывала ему сказку про Красную Шапочку. Он ее обожал и слушал с неизменным интересом. Через две недели я ее возненавидела! Подредактировала, сократила и рассказывала без подробностей и эмоций абсолютно механически, в бешеном темпе проговаривая слова, думая в эти минуты совершенно о другом. Результат был нужный – ребенок засыпал… Сегодня в троллейбусе сидевшие позади меня двое мужчина и женщина – обсуждали супернепонятные мне вопросы каких-то химических реакций. Дама громким голосом вещала, что ее лаборанты ставили эксперимент какой-то «строгий». Она сказала: «Они все сделали строго, но не правильно». Поэтому результата, как я поняла, достигнуто не было. Нужного результата. Ожидаемого. Вот сижу и думаю, что лучше: достижение результата необходимого любым способом, или «строгим», но не достигнуть? А если неправильно? Это простительно? Не смертельно?..

…Недавно представила сюжет: я снимаю трубку телефона, набираю номер, там – длинные гудки, затем снимают трубку, и я слышу собственный голос: «Алло?» (Ну, чем не фильм ужасов?). Я начинаю разговор с самой собой, где я спрашиваю и утверждаю, а «она» – я «телефонная» – отвечает и опровергает, я осуждаю, а она – оправдывается и объясняет. Не страшно? Не жутко? А ты попробуй, представь! «Ну, что, моя милая, поверила, растаяла, возомнила?» – «Да нет, пока сомневаюсь». – «Все рано или поздно кончается. Помнишь, КТО это говорил?» – «Помню, КТО. Но хочется усомниться. Хочется попытаться продлить, остановить, хотя бы ненадолго, чтобы успеть запомнить, чтобы успеть сделать своим и никому не отдать. А еще лучше – спрятать. И самой бережно доставать по праздникам, в закрытой на замок комнате, на одну минуту, чтобы никто не видел, не помешал и не разуверил, что это было твоим, что ты не украла и не придумала, что не смоделировала, а сохранила, может быть, засушила слегка, но только для того, чтобы сохранить»…

ШИ-ЗО! Привет от Модеста Петровича! «Картинки с выставки». Мусоргский. Только не ясно, кто я – автор или картинка, или зритель, искушенный, осведомленный и на ушко рассказывающий соседу, что автор скончался от алкоголизма, в приступе белой горячки. Но, кто знает, может быть, автор-то был счастливее всех вас – слушающих, оценивающих и обсуждающих. И осуждающих! Столько имен, столько картинок, столько выставок, судеб, денег!.. Я плачУ – много ли, мало ли, и плАчу – раньше много, теперь мало, создаю картинки в своем воображении, пытаюсь воссоздать в жизни, иногда «выставляюсь», иногда – только для избранных (underground), а имя – уж больно обязывающее (порой, не под силу!), но стараюсь нести себя на нем, везти, вывозить и выносить, выплываю и выныриваю, иногда – опираюсь, выкарабкиваюсь и взлетаю. До Маргариты, конечно, далеко, но так, на бреющем полете – может быть, и протяну. Кто бы еще подул в мою сторону! Уж тогда бы – взяла бы в руки свое имя, как знамя, как символ, как знак отличия, и повесила бы вместе с собой кому-нибудь на грудь с бьющимся сердцем (а лучше – с колотящимся!, а еще лучше – в унисон с моим!!) и выделила бы, и вдохновила, и заслонила бы, и защитила, и согрела… Ну, кто хочет?

Часть 2

Кому платить, сколько платить, чем, чтобы вернуть тебя… Кто-то пропел эти слова по-английски, и они сразу же отозвались в моем сердце русским эхом. А сейчас, похоже – французский вариант той же нелепости, тех же утопий… Черт возьми,  ну, никогда этой музыке не пробиться через дебри условностей, гранитную стену комплексов,  железную логику, труху быта и собачий лай.  Как нарочно! То, что близко и понятно, то, что почти твое, только сказанное кем-то другим, отдаляется и отделяется от тебя любым возможным способом! Почему язык мыслей и чувств так непонятен окружающим, почему упрощается абсолютно все до двух-трех фраз и вопросов? Никто не хочет чувствовать, никто не хочет думать… Иногда близкому человеку задаешь вопрос: «Как быть?», – и слышишь ответ логичный, стандартный, дежурный, не помеченный мудростью жизненного опыта, не спрыснутый интуицией и любовью, не задрапированный деликатностью и бережностью – и становится до боли ясно, до противности понятно, что задавать подобные вопросы можно только себе. Это об адекватности реакции…

Сегодня я опять сестра милосердия. Хочу спасти, или, хотя бы, немного облегчить, отвести, снять жар, пробудить от кошмарного сна, положить холодную руку здравого смысла на горячий лоб момента. А, может быть, все это не во благо? Вдруг? Может быть, лучше рывком содрать с раны прилипшую повязку, прижечь раскаленным железным словом, или ввести наркотик? Но к ним привыкают. А собакам, чтобы не мучались, делают убийственную дозу адреналина… Но я не сделаю этого укола, так как сама была такой же смертельно больной, и зализывала себе раны в одиночестве, лишь иногда прибегая к легким психотерапевтическим средствам и таблеткам плацебо. Довольно просто (и, вероятно, кому-то помогает), но очень долго. Теряешь дни, недели, месяцы жизни, боль приглушается, но даже ассоциативные раздражители в виде запахов, блюд, слов, предметов, улиц возобновляют боль, старые раны открываются и начинают кровоточить… Итак, сестру милосердия вызывают одновременно в разных палатах, и она молниеносно должна решить, к кому прибежать в первую очередь. Но ведь к кому-то можно и опоздать! И чья-то гибель, или просто приступ, будет на ее совести. Как с этим жить дальше? Я все это называю «мирок». Мой МИРОК. Потому что слаб, недолговечен, приходящ и мал. МИР-ОК. Мир – около. Чего-то, кого-то. Все хожу вокруг неприступной крепости, смотрю на высокие стены, и – не докричаться, не достучаться. Сидишь и ждешь того, кто будет собственным ключом открывать тяжелые ворота, чтобы незаметно заглянуть внутрь, а, может быть, и прошмыгнуть в щелку, никем не замеченной. Так хочется иногда притвориться старушкой, просящей милостыню, чтобы впустили, накормили – пожалев, приласкали – поняв, и полюбили – узнав. Стыдно… Просить могу только прощения…

… Подруга тщательно, в течение нескольких лет создает ИМИДЖ. Отрабатывает перед зеркалом улыбку, поворот головы, жесты, походку, осанку; перед приходом гостей раскладывает на журнальном столике аксессуары, необходимые для создания определенного впечатления: Библию, книгу Оскара Уайльда на английском, кассеты с записями Баха, Чайковского, Шнитке, Рахманинова (в зависимости от того, кого ждут), видеокассеты с «ужастиками» (классикой, мелодрамой, эротикой), засушенный цветок, русско-французский разговорник, а, может быть даже, разговорник русско-такой, какого и не существует (если это необходимо), эспандер, пачку «More» и т.д. – точно зная, КТО, ЗАЧЕМ и с ЧЕМ придет, и какая перед ней стоит цель. Я так не умею. Иногда жалею об этом. Иногда горжусь, что не умею. Потому что мне звонят в день по десять друзей-человек, желающих пообщаться, поговорить (они все равно не увидят, ЧТО у меня на журнальном столике – а у меня его вообще нет!), а звонки к ней, чаще всего, с просьбой подозвать к телефону ее супруга. Ко мне приходят в гости без звонка, без приглашения, без договоренности в любое время суток, а она «принимает» три-четыре раза год, максимум двух-трех человек и рассказывает об этом неделю – как это для нее обременительно. Нет, не буду я раскладывать на столе ничего. Да и стола такого размера еще не изготовили…

Как говорит любимый попугай моей любимой подруги: «Это просто какой-то маразм!» – смотреть любимый фильм с людьми, которые ничего не смыслят в… В чем? В музыке, в режиссуре, в гармонии отношений, в цвете, в свете, в поведении человека в определенной ситуации, и могут, пусть даже в момент, ничего не определяющий, говорить о том, что актриса «не худая», а «в теле», что актер стал старым, и «глазки у него заплыли – наверное, пьет» и т.д. Это уже не «маразм», а кощунство. Я сажаю всех желающих приобщиться к киноискусству на диван, ставлю на столик чай, конфеты, спиртное, сигареты – на любой вкус – и ухожу, поплотнее закрывая дверь в комнату. Они слышали (смотрели) рекламу по ТВ, что это фильм для тех, кто «чувствует себя настоящей женщиной». Они чувствуют себя. Пусть чувствуют. Мне не жалко. Только жаль немного. Хотя заблуждение не порок. И те, кто рядом с ними, может быть, думают, что они «настоящие». Но я не мужчина, не муж, не любовник, не бойфренд, и не мне судить, настоящая ли она, если смеется, когда героиня плачет, и спрашивает, где спички, когда на экране кто-то страдает. Не хочу превозносить себя, ставить выше других, но подобное проявление «настоящности» мне просто недоступно… А фильм-то про меня. Значит, все они делают вид, что – со мной, что понимают, что сочувствуют, что хотят помочь, что жалеют, и что… Нет, врут… Это – тест: КАК человек смотрит фильм. Не ЧТО скажет, а ЧТО видит… Ну, все, спокойной ночи. Мою посуду, выключаю телевизор, потом снова включаю и смотрю только что перемотанный фильм одна. Ну, что там смешного?…

Сегодня ничто не упорядочило мои мысли: не было ни впечатлений, ни чувств, ни встреч, ни слов. А чтение внесло только полный разброд и разброс. Опять разлад. Правда, кое-что удалось разъяснить самой себе. Итак, если больному с высокой температурой дать жаропонижающую таблетку, через какое-то время наступит облегчение. Если ту же таблетку дать совершенно здоровому человеку, то он не почувствует никаких изменений в своем состоянии. И будет по-прежнему здоров… Когда читаешь то, что нравится, впервые – очень хочется узнать, как выглядит автор, хочется посмотреть хотя бы на его фотографию, внимательно разглядеть лицо, постараться понять, что он за человек, правда ли он думает (или думал) то, что пишет, чувствует ли то, о чем говорит. Обычно образ автора складывается в воображении во что-то не конкретное, а создается лишь ощущение, или впечатление о его облике. И если портрет его совпадает с тем сложившимся образом, смотришь на него с неизменным удовольствием и думаешь: «Да, похож. Именно таким я себе его и представляла». Когда же эти лица, реальное и нарисованное воображением, взаимоисключают друг друга, приходится долго всматриваться в подлинное лицо и убеждать себя, что именно таким оно и должно быть. И что врать, как писатель, он не мог. Во всяком случае – не должен был. А там – кто знает… Очень хотелось сегодня сопоставить свои представления с лицом автора, которого я считаю «своим», но фотографии в книге не оказалось. Я уверена, что у него грустные, светлые глаза. Может быть, немного настороженный взгляд. Возможно, отстраненно-равнодушный. Пожалуй, он единственный, кто близок мне до каждого абзаца, до каждой строчки, до каждого слова. Если бы я была любительницей выписывать цитаты, или просто понравившиеся фразы, сравнения и т.д., мне бы пришлось переписать почти всего «Гантенбайна». Он опять захватил меня так, что, кажется, высосал все мои силы и мысли. Либо все, что написано в книге, создано мной (если бы так суметь!), либо где-то есть человек, который ощущает жизнь так же, как и я, либо… Нет, после этого писать – просто преступление! И мыслей нет, и слова беспомощны. Так, на уровне расписания пригородных электричек, или театральной афиши… Но ведь я не претендую на признание, или даже на «положительный отклик критики». Пока это для меня – одна из форм общения с миром – форма ответа на мое существование, которое является риторическим вопросом. Не пишется сегодня. Только читается…

Часть 3

…Хочется все расставить по местам. Хочется ясности, внутреннего спокойствия, сосредоточенности и упорядоченности. Каждому чувству, ощущению и явлению присвоить порядковый номер навечно и отвести в своей душе определенное место, чтобы уже никогда не переставлять, а только отмечать его присутствие, с чувством облегчения, что очередная «ревизия» не нужна. Только смотреть с умиротворением и бережно вытирать пыль. Нет, смахивать или – сдувать. Чтобы каждое явление, будь то предмет, впечатление, событие или человек, имело бы свой условный знак, символ, ориентируясь на которые (или по которым) можно было бы, соблюдая правила, общепринятые для всех, передвигаться по дорогам жизни без аварий, без столкновений, без ущерба, без ощутимых эмоциональных потерь. И наслаждаться этой дорогой, этим путешествием ума, души и тела, полюбить эту жизнь и успеть порадоваться ей. И чтобы все четко, как по алфавиту:

А – автоответчик, апельсин, антрекот, анальгин, Absolut, алгебра, ангина, астрология;

Б – борщ, бумага, бактерии, бассейн, беллетристика, Бог, бас, болезнь;

В – воля, В., врач, вечер, видео, водка, власть, вера;

Г – гнев, гроза, гадость, Г., гений, гороскоп, глупость, грех;

Д – день, деньги, добро, душа, дом, дура;

Е – еда, если бы, ежедневно, ерунда;

Ж – жизнь, желание, жалость, жадность, жар;

З – здоровье, злость, зима, закат;

И – игра, икра, игла, исповедь, исход;

К – красота, кротость, кровать, крик, книга, кошмар, кофе, квартира;

Л – любовь, ласка, ложь, лень, лед, лицо, лимон;

М – магазин, меню, мороз, мелочь, мнение, мыло, мармелад, молодость, молчание, мир;

Н – надежда, Н., ненависть, необходимость, название, ночь, неделя;

О – обида, обещание, обед, одиночество, ожидание, обновление, отдых, обман, обязанность, объяснение, орфография, одежда, очередь, опустошение;

П – печаль, пустота, план, плач, письмо, пальто, перечень, права, прачечная, постель, правила, пища;

Р – радость, разум, решение, работа, ребенок, рука, река, редкость, робость, разочарование, рок, ревность, равнодушие;

С – слабость, сон, смех, сок, семья, сиюминутность, счастье, слезы, страх, стол, сегодня, сочувствие, самообман, случай, собака, серьезность, сомнение, сигареты, соблазн, секс;

Т – телефон, терпение, труд, тело, тоска, томление, температура, тревога, такси, темнота, трава, тепло, ты, тишина, традиция, танец;

У – уроки, упрямство, усталость, укроп, уединение, угол, угасание, ум, умение, узел, уникальность, уборка;

Ф – фартук, фраза, фамилия, фон, фортепиано, фантазия;

Х – хризантема, хрупкость, хамство, хозяйство, хлеб, х..;

Ц – цветы, цель;

Ч – честность, чай, часть, человек;

Ш – шум, школа, шорох, шепот;

Щ – щи, щедрость, щетка, щенок;

Э – эгоизм, энтузиазм, элегия, эхо;

Ю – юность, юмор;

Я – я…

Ну, вот… Если бы еще внутри этих заглавных букв навести порядок и установить субординацию! Думаю, лет двадцать на это уйдет… А пока… Все остальное – игра слов…

В автобусе напротив меня села женщина, не старая. Одной – еле хватило двухместного сиденья, по которому она буквально расплылась. Думаю: зачем при такой фигуре (точнее, при ее отсутствии) носить серьги, красить губы и подводить глаза? Кто же ей посмотрит в лицо? Смотрят. С удивлением, смешанным с сочувствием. Дура! (это я себе). Сама на две недели убрала подальше всю косметику, бросила себе вызов. Наслаждаюсь одиночеством, которого всегда так страшилась. Полное затворничество – полное инкогнито! В броне темных «взглядозащитных» очков, с выражением непроницаемости на лице и абсолютного безразличия к окружающему миру (если ЭТО – мир), перемещаюсь в нужном направлении и – обратно – в свои двухкомнатные апартаменты, где можно включить телевизор, открыть дверь на балкон, курить одну за одной, пить пиво, кофе, оставлять чашки, косточки от слив во всех местах, и ходить голышом. При этом включенный телевизор не смотреть, читать, лежа на неубранной кровати, нигде не выключать свет, раскладывать (разбрасывать) одежду на всех стульях, смотреться в зеркало через каждые пять-десять минут, когда проходишь мимо него за очередной чашкой кофе или сигаретой. И в любое время суток позволять себе сидеть без дела, лежать, мечтать, размышлять и фантазировать. Причем, диапазон фантазий достаточно широк: от прически, которую хотелось бы сотворить, до путешествия по Италии, от выбора подарка на ближайший по календарю день рождения кого-то из друзей до того, как и куда я буду прятать предполагаемого любовника, если  неожиданно явится муж; от покупки еще одной собаки до представления себя трудолюбивой и добросовестной хозяйкой (со всеми вытекающими последствиями  и результатами); от приобретения свободы выбора (работы, места жительства, стиля, пищи и т.д. ) до… Ну, тут представляется небольшой коттеджик на солнечной полянке, подстриженный газон, невесомые, раздувающиеся от ветра шторы на окнах, камин, книги, музыка, шкуры на полу, коллекция граммпластинок на полках, читающий, спокойный, чистенький ребенок, небольшой автомобиль в гараже, собаки – здоровые и послушные, тишина, запахи и звуки леса, бассейн, спортзал… Размечталась…Каждому – свое…. Но больше всего думалось о себе. Все те же вопросы, на которые, наверное, так и не найти ответа. Можно лишь заставить себя принять нечто, наиболее приемлемое и терпимое, за оптимальный вариант…

…Почему-то хочется рассказать тебе о ничего не значащих мелочах: какой формы облака были на небе после шести вечера, как прямо напротив окна белка шустро перескакивала с ветки на ветку, как с елки упала шишка за моей спиной, и я испугалась… Как я часа полтора гуляла по аллее, вдоль которой стоят столбы с динамиками, из которых «пелись» всевозможные сегодняшние хиты (далеко не самое лучшее из того, что имеется в мире попсы на настоящий момент, но, тем не менее, из каждой песни ухо выхватывало какие-то отдельные фразы текста, музыкальные обороты, ритмические фигуры, тембры, которые находили отклик в моей душе и соответствовали настроению). И, удаляясь от одного динамика и приближаясь к другому, я слышала удаляющуюся и приближающуюся музыку, как будто меняли громкость звука, но в одном месте – между двумя столбами – была такая точка, где получался стереоэффект, но с каким-то особым призвуком – как на концертной площадке. Очень знакомое и приятное ощущение – сразу вспоминаются гастрольные поездки, закулисная суета, автобусы, заваленные аппаратурой, наполненные беспорядочной болтовней и шуршанием пакетов с бутербродами, гостиницы, репетиции (совершенно бездарные, и не менее бездарный репертуар)… Я это, естественно, переживала лишь в качестве жены музыканта. И, как теперь кажется, не воспринимала эту «работу» всерьез – просто хотелось быть рядом, вместе, участвовать, сочувствовать, облегчать, радовать, помогать и утешать. И много разных глаголов, которые, выстроившись в длинный ряд, составляли одно неделимое и нерушимое целое, имя которому было ЛЮБОВЬ… Трудно назвать день и час, когда это целое разделилось (нет, разбилось, или – растащилось) на множество мелких, причем, ничем не связанных друг с другом частей-частиц, и, самое печальное, что даже если все их сложить, пытаясь воспроизвести то, что было, выяснится, что это невозможно, так как одна часть разрослась, другая деформировалась, третья обломалась, четвертая сморщилась, засохнув, пятая и вовсе потерялась и т.д… Так вот: скачущая белка, падающая шишка, чужая собака, которая, подойдя ко мне, села, лизнула протянутую руку и улыбнулась. Да! А разве ты не знаешь, что собаки умеют улыбаться? И в промежутках между книгой, белкой, букетом из васильков и колосков ржи, между мечтами о коттеджах и магазином «Second Hand», где за 250 рублей можно купить сшитые в Корее из отходов трикотажного производства майку, юбку или топ, пригодные лишь для того, чтобы дойти 250 метров до бассейна с мутной водой и быстро снять, озираясь по сторонам: никто не видел? – в промежутках стараюсь наесть и наспать на все потраченные тысячи рублей, т.е. добровольно «съесть» фирменный штатовский купальник или полторы туфли. Сегодня решаю: не буду доедать и досыпать, дозагораю по минимуму, чтобы только части тела, что были под купальником, стали светлее, чем те, что были без него. Вроде граница наметилась. Но – не четко. Надеюсь дозреть!

…Домой! Хочу в свой непутевый дом! Хочу в свою суматошно-сумбурную жизнь! Хочу телефон! Хочу обмана! Хочу опять самораздела и саморазрыва! Сколько, оказывается, у меня дел, сколько друзей, сколько мест, куда я хочу, и где меня ждут! Как я (отсюда) всех люблю, жалею, понимаю! Сколько мысленных монологов я произнесла, сколько выслушала! Я представляла себе телефонные разговоры, визиты к родственникам и к друзьям, в дома и в больницу, в Подмосковье и в другие города – вот так взять и неожиданно нагрянуть! Боже мой! Да просто погулять по Москве! Мне кажется, что я с тобой никогда не наговорюсь! И не наслушаюсь! И все эти дни (как, впрочем, и во все другие) хотелось невероятного: звонка по телефону из Москвы, записки у двери: «Ищу тебя в лесу», или «Жду у ворот»; букета ромашек, брошенного снизу на балкон, прикосновения к плечу, тихо: «Вот ты где!»…

Здесь, в 60-ти километрах от столицы, в бездумно-беззаботно-спокойной обстановке, еще раз убедилась, что есть «жены», а есть «жены своих мужей» – начальников, знаменитостей (разного масштаба). Так вот, первые одеваются чисто, скромно, может быть, даже в ногу со временем, обсуждают детские проблемы с другими, себе подобными, ходят с целлофановыми пакетиками, в которые аккуратно складывают носовой платочек, кошелек, яблоко, игрушки, панамку для ребенка, книгу для себя, вытирают ребенка после купания в озере, могут шлепнуть чадо за непослушание, повысить голос, отмахнуться, если дитя слишком надоедает. Вторые же – жены своих мужей – делают, в принципе, то же самое, только немного тише, не так явно, и в столовой появляются при бусах и макияже, и являют собой полное спокойствие, довольство и уверенность в своей, не скажу – неотразимости, – защищенности, и светятся отраженным светом статуса своих супругов, словно являются даже на отдыхе – голоногом и бескаблучном – их официальными представителями…

…Сижу на балконе, в окружении высоченных елей, дубов, берез. А на противоположном конце территории нашего отдыхательного заведения проходит какой-то праздник – с песнями (кто-то из детей фальшиво поет под баян «Ой, цветет калина»), танцами (фонограмма «Ламбады») – тоже дети разучили (не понимаю, зачем насаждать в нашей фригидной стране этот бешеный южный темперамент! – все равно, что «Саом’у » заставить танцевать хороводную «Березку»! Представляешь?! – черные, лоснящиеся, кудрявые латины, с чувственными губами, с вечно хотящими глазами, руками и другими местами, одеваются в совершенно чуждые им костюмы – длинные, жаркие, неуклюжие – и на морском берегу, на фоне пальм, танцуют, – нет, – медленно перебирают ногами, создавая впечатление скользящего движения – исполняют «Березку»! Абсурд!!!)…

В принципе, абсурд – почти все! Пытаться соединить (притянуть, слепить) отсутствие возможностей и наличие желаний, возбуждать себя (заставлять, стимулировать, убеждать, уговаривать) воспоминаниями, представлениями, сценами из фильмов, или предполагаемым результатом, вести ободряющие душеспасительные беседы, когда собственная душа еле дышит, рассказывать об одной и той же вещи трем разным людям в трех различных версиях, собственноручно сжигать собственные письма, адресованные кому-то, а полученные мной, или – писать письма и не отправлять их, идти в магазин без денег и просить показать шубу, на которую просто НИКОГДА невозможно заработать, ежедневно изобретать несколько вариантов ответов на любой заданный вопрос, спать – не отдыхая, желать – не получая, изображать спокойствие – страдая, мечтать – не надеясь, любить – не имея, и без конца сомневаться: а вдруг – не права? Кажется, если бы существовал барометр настроения, веры, цели, воли, чувств и уровня внутренней устойчивости – у меня бы он зашкаливал в обе стороны!..

В одном любимом мной фильме такая финальная сцена: женщина и мужчина, любившие друг друга, но не признающиеся каждый сам себе и другому в этом чувстве, встретились на вечеринке. Закружились в танце – и забыли обо всех окружающих: только они, вдвоем, только музыка, только их любовь, о которой, наконец, они готовы сказать друг другу. Им так хорошо, что никто не нужен, ничего не страшно – даже умереть… Он подходит к окну, открывает его и с блаженной улыбкой на лице прыгает вниз;  через несколько секунд – с такой же улыбкой – бросается из окна женщина. Звучит та же музыка, под которую они только что танцевали. Камера движется за женщиной, показывает, как она падает… в объятия мужчины: он лежит в центре сетки, натянутой пожарными внизу, около дома. Они улыбаются, смотрят друг на друга, целуются и – THE END… Ну, как? Сетку-то кто-нибудь приготовит? Я с удовольствием прыгну!..

Часть 4

…Когда он меня бросил, я очень боялась, что озлоблюсь и захочу кому-то когда-нибудь отомстить тем же. Но – все наоборот. Как брошенная собака бывает бесконечно благодарна подобравшим ее, так же и я – каждую ласку, всякое ласковое слово, каждый шаг навстречу воспринимаю с удесятеренным в своем сердце чувством признательности. Мне хочется служить верно и преданно своему спасителю, хозяину-благодетелю, и постоянно доказывать свою преданность: не за лакомый кусочек, а за добрый взгляд и почесон за ушком. И лишь иногда, в темную дождливую ночь, хочется слегка повыть (для себя), подумав о том, как страшно быть выброшенной еще раз… А я, оказывается, повторяю историю своей собаки, с разницей лишь в сроках интереса, степени привязанности и уровне взаимолюбви. Странно, что меня еще до сих пор не продали!..

… Я примеряю судьбы, как платья. Это – чересчур темное, это – слишком короткое, это – некуда одеть, то – не с чем носить, другое – пестровато, третье – не по возрасту. Ну, когда такой выбор – в магазине можно провести полдня, а варианты жизни примеряются все бессонные часы суток (а их значительно меньше), и на «переодевание» уходят секунды – так что волосы дыбом встают от количества примерок одного и того же. А сейчас – левым боком перед зеркалом, а сейчас – сзади, теперь – с таким поясом, потом с другим, а затем – с шелковым шнурком, но уже – на шее. Красиво? Под цвет глаз? Или под вкус слез?..

… Помнишь, была такая глупая песенка: «А мне всегда чего-то не хватает: зимою – лета, осенью – весны»? И ведь не написали: «летом – зимы, весной – осени»!.. Мне тоже почему-то всегда не хватает: смелости, смекалки, времени, настойчивости, внимания, заботы, спокойствия. Я, как по совету врачей, выхожу из-за жизненного стола с чувством легкого голода. И даже не помню, что подавали на обед. А ужин еще не скоро… А, может быть, его вообще не будет? Но сухой паек что-то в горло не лезет!..

Я предлагаю тест: чашечку горького горячего шоколада. Что выбираешь: тот же напиток, но в стакане, в алюминиевой кружке? В чашке, но остывший? В чашке – горячий, горький, но жидкий и много? Или шоколад сладкий, почти засохший и чуть-чуть? А, может быть, в крошечной, размером с наперсток, тонкой фарфоровой чашечке с замысловатым рисунком, при свечах, на столике из красного дерева, рядом с камином, в мягком кресле с высокой спинкой, под музыку Вивальди, рядом с кем-то? Почему бы и нет?

… Всякие глупости лезут сегодня в голову. Иногда глупеют от счастья. Иногда от НЕ счастья. А кто-то НЕ глупеет. У кого-то счастье без кого-то, но почему-то хочется и КОГО-ТО, и СЧАСТЬЯ и НЕ ПОГЛУПЕТЬ!

Мне однажды сказала подруга, что я слишком «правильная», и поэтому со мной скучно. Но мне кажется, что искренне можно порадоваться тогда, когда, зная правила, ты их сознательно нарушаешь. Разве нет? Как ребенок, который в отсутствие родителей с определенным риском нарушает запреты. И уже расплата не страшна!.. Помнишь фильм «Время желаний»? Если да, и если он тебе так же близок и понятен, как и мне, тогда не буду продолжать. Это тоже – про меня…

… Все – ложь! Про собаку, про шнурок и шоколад, про время и желания! Тебе наверняка приходилось наблюдать издали за человеком, который отгоняет от себя назойливую муху. Человека, размахивающего руками видно, а муху – нет. Довольно смешно выглядит со стороны. Мне кажется, так же могу выглядеть и я (со стороны), когда очевидны только движения, только внешний уход.  Я отмахиваюсь от чего-то, что мне предлагается жизнью. И это смешно, действительно, потому что все думают, что это обычная муха, и никто, кроме меня, не знает, что это – больно жалящая оса. А на жало у меня аллергия!..

Иногда мне кажется, что мне дали (а, скорее всего, продали, может быть, даже втридорога!) билет на спектакль в театр, но без места. И вот я мечусь по темному залу, полному людей, которые с гордостью, радостью, с чувством спокойствия и уверенности, на законном основании, сидят на своих местах, беседуя о мирских делах, оживлены в предвкушении впечатлений от премьеры, довольны прошедшим днем и беседой с соседом. Начинается спектакль. Я решаю встать в таком месте, чтобы никому не мешать, чтобы самой видеть и слышать происходящее на сцене. Но в проходе стоять не разрешается, в конце зала плохо видно, рядом с колонной плохо слышно, на балконе без бинокля и подавно ничего не разглядишь. И вот уже антракт. Все бегут в буфет. Встаю в очередь. Одна. Озираюсь по сторонам, стараясь увидеть хоть одно знакомое, или, хотя бы, приветливое лицо, но все – сами по себе, без меня, смеются, пьют, жуют, кокетничают, ухаживают. Вот и моя очередь подошла – пирожные кончились, а сок – только томатный. Действие второе. Кое-где освободились места, правда, боковые, без спинки и на сквозняке. Но спектакль ведь очень интересный, даже поучительный! А я совсем не поняла, кто чей муж, кто кого обманул и кто куда и зачем уехал. Ладно, додумаю сама! Конец… Выхожу. На улице дождь, похолодало. Все разбегаются в разные стороны: кто в метро, кто в машины. И я разбегаюсь в разные стороны: в сторону дождя, в сторону набитого до отказа автобуса, в сторону кухни, в сторону горизонта реальности…

Часть 5

Когда я вспоминаю о том, как мне было хорошо, спокойно, томно, страстно, блаженно вместе с этим человеком, или рассказываю о нем, о том, что не существовало для него ничего невозможного, из любой ситуации за долю секунды мог быть найден оптимально-верный выход, я могу слегка приукрасить события, действия, добавить несуществующие в наших отношениях штрихи: чуть больше тепла, чуть больше заботы, немного больше подарков и т.д. – только потому, что это вполне могло бы быть правдой, только потому, что эти «чуть» и «немного» были бы настолько естественны, логичны и возможны, что они действительно стали правдой,.. но уже не со мной. Единственно, что я не имею права изменить в меру своих желаний и фантазий, так это его судьбу и его слова. Наверное, они не принадлежат никому, даже их «владельцу». Но, все, что было – все дурачества, все безумства, все прихоти, все изощреннейшие уловки – это МОЕ по праву. Этим я никогда не поделюсь и никогда от них не отрекусь. Это были годы  постоянного риска, азартная и захватывающая игра, месяцы кошмарных мучений, недели безудержного веселья, дни неукротимых желаний, часы бесконечных ожиданий и минуты блаженного сумасшествия, когда забываешь обо всем и обо всех, упиваешься своими ощущениями, накаленными до предела, восхищением, переходящим почти в агрессию, и, выходя зимой на заснеженный балкон, стоя босиком на пушистом этом снегу и подставляя свое разгоряченное и не защищенное ничем тело под ледяной ветер, глядя вниз на бегущие автомобили, проходящих людей, которые с высоты кажутся не более, чем живыми куклами, я чувствовала, что Я – ЕСТЬ!!!

…Да, похоже, меня «раскатали», как новый пушистый, теплый коврик с занятным орнаментом, а потом, когда на нем полежали, посидели, когда-то уронили спичку, уголок прожгли сигаретой, в центре пролили бокал шампанского, потом вроде бы и рисунок стал надоедать – глаза присмотрелись – его и скрутили за ненадобностью. Время от времени вспоминают и встряхивают, и даже смотрят с удовольствием, под хорошее настроение, но…узор все-таки хочется другой. Позамысловатее!.. Пошловато, конечно, сравнение, но зато убедительно…

… НЕНАВИЖУ! Страшно начинать, т.к. страшно не иметь возможности закончить. И все не имеет смысла! Ни-ка-ко-го! Никогда. Нигде. Абсолютно трезвая голова. Уставшая душа. И горячее измученное тело. Сомнением, желанием, откровением и опять сомнением. Ненавижу свою надежду, самонадеянность, почти уверенность, ненавижу робость, закомплексованность, граничащую с неискренностью. В памяти всплывают обрывки фраз, движений, музыка, запахи, вновь слова – до полной разбитости… А все не так уж и грустно! И совсем не опасно. Просто это называется – незнакомая ситуация. Может быть, и предвиденная, но все равно – незнакомая. Для мыслей, для тела, для реакции. Теряюсь… С трудом подбираю слова. И не пойму ЧТО чувствую. Не знаю, кому хуже – тому, кто хотел и не получил, или тому, кто получил не то, что хотел. Наверное, и желания бывают обманчивыми. Или это не желания, а логичная закономерность, принятая за желания. Сон или явь? Не слышу ничего. А хотелось бы… Но нет, все-таки, не сон. Возвращение уж больно реально: из мира ощущений в круговерть необходимостей. Еще есть время разобраться, есть силы попробовать, проверить себя, только нет желания обманывать, привыкать и убеждать себя в том, что так и должно быть. Как хочется забыться на время, или, хотя бы, прокрутить все в обратном порядке – на сутки, на неделю, на месяц! Если, слушая песню, не разбираешь слова – можно нажать на «STOP», перемотать назад и прослушать еще раз. С жизнью дела обстоят хуже: не поняла чего-то – это так и останется непонятым, прошло мимо…

Всем я чего-то недодаю. Может быть, просто не понимаю. Или не пытаюсь понять, зациклившись на себе, на своих ощущениях, фантазиях. Сама себе выношу приговор и сама привожу его в исполнение. Или проще – ставлю диагноз. Но не лечусь. Лень? Неверие? Глупость? Готовилась к соревнованиям, но сошла со«старта». Роль выучила, но фильм не сняли: сценарий оказался слишком… По мнению одних – сложным, по словам других – скучным. А,в общем-то – слишком знакомым. Ну, ничего! Зато теперь в определенных ситуациях не обязательно думать, можно лишь подбирать подходящие реплики. Очень удобно! При минимуме эмоциональных затрат – максимум произведенного впечатления… НЕНАВИЖУ!!!

… Устала от запретов. Чужих, налагаемых бесцеремонно и сумасбродно, и своих, тщательно продуманных и интуитивно-сиюминутных. Но ко всему привыкаешь. Идет дождь. Через десять минут уже не реагируешь на перестук капель по подоконнику. Выходишь в темноту – и вскоре различаешь дорожку, лужи, кусты. Вдыхаешь аромат цветов, но через некоторое время уже не сообразишь, отчего кружится  голова. Пытаюсь запретить себе отключаться и желать. Пытаюсь вернуть себя в русло обыденности, традиций и норм. Тем самым лишаю себя жизни, необходимой мне для нормального полноценного существования. Я так хочу ночью позвонить по телефону тому, кто простит меня, поймет, выслушает и скажет добрые, ласковые слова. Но я запрещаю себе это  и лишаю себя спокойного сна, обрекаю на бесцельное повторение про себя до предела искренних фраз, смысл и значение которых к утру уже сводится на нет, а утром становится ясно, что нет необходимости, да и желания, произносить их. Они уже обесценились и растаяли в дебрях сомнений и борьбы. Знаешь, сколько таких слов я убила? Мне жизни не хватит, чтобы «отмотать срок» за эти убийства! Лучше сразу – в холодную пустую постель, площадью в два квадратных метра…

Часть 6

Эпилог

Хочется выключить свет, заткнуть уши и оградить себе пространство не больше, чем выхватывает его из темноты пламя свечи. Хочется «создать обстановку»… Сегодня ровно четыре месяца, как рука не тянулась к ручке, а ручка – к бумаге. Потому, что было спокойно. Потому, что было понятно. Потому, что было бездумно. Почти…

Как я люблю, когда день проходит под знаком чего-то. Чего-то красивого, приятного, знакомого, близкого. Вчера случайно наткнулась на четверостишье Цветаевой:

Птица все же рвется в рощу,

Как ее ни угощаю.

Я взяла тебя из грязи –

В грязь родную возвращаю…

Повторяю эти строки вторые сутки, и уже почти убедила себя в том, что птицу кормить – напрасно силы тратить… А сегодня фильм. Опять Токарева. Виктория. Моя единомышленница. Моя «крестная». Моя тайная зависть. И опять стало ясно, что живу не так, не тем, не с тем, не в том. Вновь сомнения на смену успокоенности, вновь бездарная растрата энергии на смену умиротворенной отрешенности, вновь внутренний бунт вместо смирения. Не те пропорции инь-ян, не то распределение ролей, не та расстановка сил, не тот желаемый результат. Надоело вытирать всем сопли! Устала утешать и ублажать. Хочу быть слабой и беззащитной. Ну, поносили на руках, ну, приласкали, ну, полюбили, а потом – поставили на ноги и отпустили, восхитившись устойчивостью. Спросили совета – дала. Не спросили – тоже дала. Попросили помощи – помогла. Не попросили – сама предложила. Любви – дала. Жалости – тоже. И теперь хотят постоянно. Но – Я! – уже не хочу. И только где-то внутри, отдельно от разума, что-то рвется наружу, выводит из дома, и тянет, как под гипнозом, туда, куда уже не очень хочется. Не могу больше прощать ошибки (особенно повторенные дважды), не хочу мириться с упрямством, не буду потакать прихотям и считаться со вкусами. Не под силу это все – одной мне. Провалитесь вы все пропадом, бедные, слабые, жалкие, обидчивые, оригинальные и хилые! Я сама такая! Надоело быть, или стараться выглядеть, сильной и веселой. Мне хочется грустить, плакать, есть и спать, наконец! Я никому ничего не должна! Да, и пока это не написано на бумаге, я сама, наверное, в это не поверю!..

Последнее время никак не удается достичь необходимого состояния внутреннего комфорта – не расслабления, а цепкости мысли. Они все где-то отдельно от меня, от моих чувств. Наверное, именно при такой расстановке мыслей и ощущений люди попадают под машины. Полное отсутствие контроля, потеря ориентации, внутреннее раздвоение, когда время и место действия не совпадают с реальностью. А милое моему сердцу пространство, за пределы которого не хочется иной раз даже руку протянуть, покачивается слегка, вроде кринолина, и я живу в нем, варясь в котле собственных переживаний, пере-жИваний, пере-жЕваний, становлюсь постепенно концентратом, абсолютно непригодным к употреблению, особенно – неподготовленному едоку, привыкшему к жидкой и малосоленой пище, без приправ и специй. Гурманам и язвенникам тоже – не рекомендую.

Как можно устать от жизни, не живя? Как можно отрицать любовь, не испытав ее? Как можно отказаться от благ, не изведав их? Как можно узнать себя, не испытав себя? Но, проявив себя – лучше узнаешь другого. А через него – лучше узнаешь себя. Это какой-то замкнутый круг! Причем, постепенно сужающийся. Для взгляда. Для выбора. Для надежды…

…Вдруг – на фоне полного алкогольного безградусья – необыкновенный прилив настроения, сил, умения, вдохновения и фантазии. Под простейшую музыку – профессионально-изысканные движения, в голове – дословная, вернее, «дозвучная» – инструментовка какого-то мотива, непринужденная улыбка – зеркалу, и оптимально-конкретное выражение – словесное, но про себя – любой, пусть даже самой запутанной мысли. Получаю удовольствие от мелочей, не раздражаясь на обычные раздражители, не хочется спать, безудержное желание поделиться с кем-то своими ощущениями, но – ночь, но – разум, но – условности. В эти мгновения находишь новую красоту в знакомом, и знакомишься с новой красотой, неожиданно для себя. Как ребенок, уже переставший верить в Деда Мороза, увидев утром под елкой подарок, еще на год остается с ощущением сомнения относительно собственного неверия… И всю усталость от деления событий  и слов на правду и ложь, на полу-правду и полу-ложь (и, выдавая одно за другое уже самой себе), как рукой сняло, отвело, оттянуло, отодвинуло на несколько минут (или часов) – и такая легкость на душе, и такое блаженство в теле, и такое просветление в голове, что трудно поверить в то, что это – со мной…

Нужно место, нужна поза, необходимо настроение, определенное время суток, чтобы лучше думать, видеть, слушать и слышать, оценить и принять, захотеть и – получилось. Когда не то время – не думается, когда не та поза – не пишется, если место не то – не чувствуется. Как поется в песне одной из нелюбимых мной до недавнего времени групп –

«Дай мне этот  день,

Дай мне эту ночь,

Дай мне хоть один шанс, и ты поймешь –

Я – то, что надо»!

Мне кажется, что тот, кто дал бы мне «один шанс» – день – ночь – тоже не был бы разочарован. Я не актриса, я бы не стала играть определенную роль, в угоду кому-то, дабы ублажить, или расположить к себе. Я – как отечественная непотрошеная курица, с которой, прежде чем получить желаемое блюдо, надо повозиться. Да и потроха, кстати, тоже могут пригодиться. На черный день…

… Когда-то, (если бы мне понадобилось охарактеризовать себя в рисунке), мне представлялась такая картинка: я еду на велосипеде, в костюме для занятий аэробикой, в руке книга, на голове – наушники (плеер на шее), за спиной – рюкзак с продуктами, рядом бегут собаки… Если бы такая символическая характеристика понадобилась бы кому-то сейчас – был бы фото-коллаж: на столе беспорядочно разбросаны-расставлены, загораживая друг друга – пачка «Геркулеса», Marlboro, зажигалка, свеча, Condom, пудра, мятые купюры, записная книжка, бутылка «Шампанского», «Каталог» с собачьей выставки, собачьи же медали, ошейник, плюс визитные карточки, сердечные таблетки, браслет, связка ключей, англо-русский словарь, видео и аудиокассеты, фотографии, часы, жвачка, бумажки от конфет, кофейная чашка, ну, и что-нибудь еще в том же духе, в продолжение того же ряда. А если – в цвете? А слайд? Колоритно. Но – пусто. Как в жизни…