Вселенная бесконечна [Элеонора Бостан] (fb2) читать онлайн

Элеонора Бостан Вселенная бесконечна

Раньше полет до Луны занимал 3 дня. И то в ближайшей фазе, расстояние до нашего единственного спутника меняется почти на 12%, как будто она играет с нами, то приближаясь, то удаляясь. Луна, первый новый мир, который мы покорили.

Сейчас на это уходит ровно 24 часа, можно и быстрее, но наш корабль не самый скоростной. Мы ведь ученые, а не торговцы или военные. И наша посудина не так уж плоха, по крайней мере здесь есть все, что нужно для полноценной жизни и работы, и места здесь столько, что хватило бы на… на целый ковчег. Моя комната, или каюта, раз мы на космическом корабле, где я сейчас пишу, могла бы быть приличной малогабаритной квартирой, а я живу здесь совершенно одна. Сейчас такие стандарты. Когда границы мира расширяются, расширяются и персональные границы человека, а людям уже давно не тесно на земле. Я расскажу об этом. Всё, что помню, всё, что знаю и что чувствую. И последнее, наверное, самое важное, потому что вся хронология событий итак занесена в базу данных, а сколько бы лет ни прошло, никаких носителей, кроме обычной бумаги, чтобы увековечить чувства, люди так и не придумали.

Жаль, что у меня нет тех 3 суток, что были бы, родись я на 300 лет раньше, но тогда мне и не пришлось бы это писать. Много чего изобрели с тех пор, но не телепорт и не машину времени. И если о первом я никогда не жалею (если бы видели вид из огромного иллюминатора, возле которого я сейчас сижу, вы бы меня поняли), то о втором в последние 10 лет задумываюсь очень часто. Как и о Боге. И о Судьбе. За 10 лет успеваешь подумать обо всем, кроме того, что написать в своем обращении к будущему.

У меня было 10 лет, но теперь есть только сутки – столько теперь занимает путешествие от Луны до Земли, и за эти уже неполных 24 часа я расскажу вам о том, что произошло с миром и с нами. Я не знаю, будет ли это обращением к потомкам или просто дневником уставшего, потерянного человека, но я попытаюсь и буду честной. Чувствую, что должна, прежде всего для себя. А если мой рассказ будет сбивчивым и запутанным, что ж, я не писатель и даже не астронавт, я всего лишь медсестра, не спавшая уже… да, трое суток. И да, я запуталась, как и все мы – последние 50 представителей человечества. Но мы снова рвемся в неизведанный мир.

***

Сейчас 2335г. от Рождества Христова, мир изменился, но в Бога все еще верят… или верили. И хотя религию упразднили в 2134г, летоисчисление не поменяли, да и верить людям никто не запрещал, просто это стало некоей причудой. Известно, что раньше было множество религий, у каждой – свой храм и своя философия, но после 13лет Священной Войны, когда большая половина человечества была истреблена из-за пресловутых разногласий в вере, те, кто выжил, поняли: надо что-то менять. Религию отменили на том самом Сборе Народов в 2134г, это каждый школьник знал наизусть, а тех, кто не захотел мириться – просто убивали. В опустевшем мире это были необходимые жертвы, так писали в учебниках.

Но люди не могут без веры, всегда надо во что-то верить, хотя бы в то, что никакого Бога нет, и постепенно вера отвоевала себе крошечный кусочек свободы. И знаете что? Она таки стала единой. За века люди забыли свои разногласия и различия, их выжгла война и жесткие послевоенные законы, и тогда, когда мы покидали землю, те, кто верили, верили в одного Бога. Не было больше ни Будды, ни Аллаха (по-моему, так называли старых богов) теперь был просто Бог, или Великий Творец, иногда его еще называли Хозяином Миров. Я немного об этом знаю, так как сама не являлась верующим человеком, это могло помешать в карьере (за веру больше не убивали, но этих людей называли «чудиками» и не доверяли им ничего серьезней мытья полов или обслуживания несложной техники), но я точно знаю, что у них даже появились свои места для молитв. Да, такое у нас либеральное было общество. Я знаю об этом, потому что такое место как раз располагалось напротив моего дома – обычная беседка с прозрачной крышей и без стен, чтобы все видели, чем там занимаются эти странные люди. Никто не хотел повторения той войны, поэтому их держали на виду и под жестким контролем.

Сенатор Нового Мира (стран тоже больше не было, они исчезли вместе со старыми богами, я родилась уже в Конфедерации Нового Мира) Фреддон Джонс был известен своими радикальными консервативными взглядами, и как-то даже выступил на Собрании Сената Народов с предложением загонять «чудиков» в резервации, а еще лучше – отправлять к обожаемому ими Богу. Его не только не поддержали, но и уволили, и теперь за ним самим стали пристально наблюдать. Он тоже стал «чудиком», только с другой стороны баррикад.

Люди не могут без войн и разногласий, не знаю почему, но это так, и всем, я думаю, было понятно, что рано или поздно Фреддон Джонс найдет себе друзей, а потом они объявят себя партией, или лагерем, или еще чем-нибудь и затеют конфликт. Со временем так бы и было, но тогда этот новый мир только зализывал раны и не хотел ввязываться в новую драку. Как говорится, посади в комнату двоих – они станут друзьями, подсади к ним третьего – они организуют заговор портив него, добавь четвертого – и они начнут войну.

Я не собираюсь пересказывать историю, всё это, как я уже говорила, есть в базе данных, которую мы везем с собой, просто так, маленькая привязка к дате. И конечно, воспоминания.

Мир опустел, но по-прежнему оставался прекрасным местом. Не было границ, только одна таможня – по прибытии на Землю, все мы знали два языка в обязательном порядке – язык той местности, где ты родился, и английский, на нем теперь говорил Новый Мир. Я родилась на территории бывшей России, до Войны это была самая большая страна, так нам говорили в школе. Испытала ли я гордость? Не знаю, нет, наверное, я родилась в стране, которой был целый мир, вся планета. И вся она была нашей, общей, никакой дележки. Мечта Александра Македонского сбылась – мир стал одним целым, народы перемешались, культуры, сплавившись воедино, дали небывалый прорыв науки и нравственности. И все мы были просто землянами. Без каких бы то ни было различий.

Например, в моем универсальном удостоверении (вряд ли они будут после нас, поэтому объясню: это такая карточка с чипом, которую выдают при рождении. На ней записано всё – от группы крови, до приобретенных навыков, образование, болезни, даже психологические параметры, там абсолютно полная информация о человеке. Очень удобно. Не представляю, как раньше люди умудрялись не потеряться в куче документов, которые тащили через всю жизнь), мы называли их ID, так на моем ID записано: Анжелика Санз. Но никто из моих родителей не говорил по-испански, даже не понимал, так, все мы знали по паре слов из многих языков, но владели только двумя. Что я хочу сказать, когда-то кто-то из моих предков был испанцем или испанкой, а мне досталась только фамилия и гены. И это никого не удивляло, в моем мире фамилия или имя больше не говорила о тебе или за тебя, как и внешность. Теперь только поступки и характер определяли отношение к тебе. Вот какой была жизнь. И пусть на тех углеродных дисках записано, что мир стал единым, но тот, кто не жил в нем, никогда не сможет понять из сухих фактов, каково это было, чувствовать себя частью единого громадного государства, гражданином планеты. Как здорово было путешествовать по земле, не опасаясь ничего, как много мы знали, какими развитыми были. И какими наивными.

Нет, история, которую мы везем с собой, вся история, известная человечеству вплоть до сегодняшнего дня – наш отлет там тоже есть, все записано и запротоколировано – мертвая история. Теперь я это понимаю, голые факты и безмолвные останки мало чего стоят, поэтому я сейчас напрягаю свой усталый мозг, чтобы кто-то, может быть, когда-то нашел мои каракули и смог прочитать. Если будет кто-то после нас. Если они будут интересоваться чем-то, кроме своих насущных потребностей. Если у них будет новый язык, и они смогут это расшифровать, или он останется прежним.

Слишком много этих «если», на каждое не найдешь предусмотрительного решения, такова уж жизнь. Поэтому мы просто живем, делаем, что должны, или что нам хочется. Я всегда старалась найти баланс между первым и вторым, и знаете, одно я уяснила: когда эти два фактора совпадают, получается лучшее, что может получиться.

Хочу ли я писать эту маленькую исповедь? Не знаю. Должна ли? Ответ тот же. Но ведь и до нас были цивилизации, были даже более развитые, как утверждают ученые, но почему-то они не оставили после себя ни компьютеров, ни каких-либо других носителей информации. Все, что нам досталось – кусочки папируса и каракули на стенах пещер, так что, возможно, именно бумага – самый просто и самый надежный хранитель человеческих тайн.

Я еще не решила, что буду делать с этой записью, подумаю, когда допишу. И когда высплюсь. И раз уж я решила тут писать о чувствах, добавлю: очень надеюсь, что это будет уже на Земле.

***

В мой иллюминатор видно Солнце, видна Венера, но не Луна. И это к лучшему, я никогда не была сторонницей долгих прощаний. С другой стороны, я никогда не жила на одном месте больше 5 лет, может, поэтому прощаться было легко. Когда мир открыт, нет необходимости пускать корни, если ты этого не хочешь. А я не хотела, родители приучили меня к переменам, нам нравилось так жить, и когда я сообщила им, что собираюсь покинуть Землю, они восприняли это спокойно. В конце концов, чем больше мир, тем больше в нем возможностей.

У меня никогда не было одного места, которое я могла назвать домом, моим домом на самом деле была вся планета Земля, и я любила ее, а покидала без сожаления только потому, что была уверена, что вернусь в прежний мир, вернусь домой. Сейчас я на пути туда, но сроки моего пребывания на Луне сильно удлинились, а эту голубую планету никто из нас уже не может назвать домом. Нашим домом стала лунная база Ковчег Селены, и не знаю, как остальным, а мне чертовски сложно было с ним прощаться. Может, потому, что другого дома у нас теперь просто нет.

Мы провели на луне долгих 15 лет, вместо положенных 5, и за 15 лет я так привыкла ко всему. К нашему распорядку, к еде из пакетиков и баночек, к вечно черному небу, к перепадам температур от -160 по Цельсию ночью до +120 днем – тогда нам приходилось переключать термостаты, мы делали это по очереди – даже к лунным суткам я привыкла. Хотя день длинной в 13,5 земных и такая же ночь в первый год не раз доводили меня до нервного срыва. Но человек ко всему привыкает, именно поэтому он самое страшное существо на земле, так говорила моя мама, и была права, все мы постепенно привыкали. Жили-то мы все равно по земным суткам, а если свет становился совсем уж невыносимым, мы просто опускали металлические щиты. Вообще-то они были сделаны на случай метеоритных дождей или особого солнечного ветра, они спасали от радиации, которую он нес, но в остальное время мы использовали их как обычные ставни. И поэтому тоже я уже скучаю, и знаю, что буду скучать, чтобы ни ждало нас на земле.

Никогда не думала, что смогут так привязаться к неодушевленным предметам или местам. Но мне уже сейчас до боли в сердце не хватает моей кровати и знакомого вида высокого кратера вдалеке. То, что я вижу в свой огромный иллюминатор – потрясающе красиво, безграничная вселенная, далекие скопления звезд и туманностей, но все это чужое, а за 15 лет на Луне мы все научились бояться неизвестности. Наш мир сузился, теперь его границы доходили лишь до высоких заборов, ограждающих базу, и всё, что лежало за пределами нашего безопасного мира, стало чужим, опасным и нежеланным. Вот так, насмешка Судьбы или Бога, мы были таким свободными, такими смелыми, неудержимыми, так гордились собой, а в итоге опять пришли к тому, с чего начали – закрылись в крохотном мирке и тряслись от страха.

Знаете, за 15 лет я поняла, что страх – самый въедливый и опасный паразит. Если один раз он попал в душу, всё, он въедается в нее, становится частью, он проникает так глубоко, что вырезать его иногда можно только с душой или с сердцем, уж не знаю таких тонкостей. И нет таких лекарств, что убьют его, как обычных паразитов. Может, потому, что страх нельзя назвать живым, страх – это мертвый паразит, убивающий своего хозяина, отравляющий душу, психику своим разложением. И, как я уже сказала, от этого яда всё еще нет лекарств. Как говорили в древности, если организм сильный – он сам справится, а нет… значит, такова судьба.

Но иногда это не совсем паразитирование, иногда это – симбиоз. Да, даже страх бывает полезен, иногда он помогает выжить, иногда – не совершить ошибку. Когда 9 лет назад наш инженер Сянь Пэн закрылся в кладовой и хотел наглотаться снотворного (а этого добра у нас столько, что еще 50 человек могли бы отправиться к праотцам и еще оставить приличный запас, уж не знаю, кому, может, лунатикам), именно страх удержал его от этого страшного поступка. Он сам рассказал нам после того, как мы уговорили его открыть дверь. «Я не смог. Просто испугался, что там дальше нет ничего, такая же грёбаная чернота, как в небе. А здесь хоть какая-то жизнь, и я пока ее проживаю», – его слова. Так что иногда этот паразит все же платит за проживание в вашем сердце, хотя по большей части приносит лишь страдания и неудобства. Страх превращает жизнь в ад, мы все в этом убедились. Но скажу вам еще одну вещь: человек привыкает и к этому. Всё же желание жить настолько велико, что мы, люди, готовы вытерпеть всё, преодолеть себя и перевернуть мир, лишь бы еще хоть ненадолго задержаться в нем. Хотя всю жизнь ругаем его и проявляем недовольство. Странные мы существа, полные противоречий. Страх перед жизнью довел Сянь Пэна до желания умереть, страх смерти удержал его от этого. Кто нас поймет? Мы и сами себя не понимаем.

Но как бы там ни было, страх, или долг, или простое любопытство, не знаю, что и кем управляло, но за 15 лет мы не потеряли ни одного человека. Те, кто прилетел со мной на Луну 15 лет назад, летят со мной сейчас обратно, наша смена сильно затянулась, это да, и сдать ее больше некому, мы – последние.

Жизнь – это спираль, так писали в философских книгах прошлого, в моем мире люди не любили копать там, где не надо, мы просто жили, наслаждаясь тем, что можем и что имеем. Но сейчас, сидя в каюте корабля, летящего к Земле, слушая мерный гул двигателей, я думаю, древние люди были правы. Всё в жизни повторяется, только на новом витке, либо ниже, либо выше. Мы опять летим к Земле, те же 50 человек, но Земля эта больше не является нашим домом, и нас там больше никто не ждет.

Черт, написав это предложение, я осознала, что нас вообще никто и нигде не ждет, ведь на Луне тоже не осталось никого, только Йен – центральный компьютер, разговаривающий сводящим с ума голосом чопорного дворецкого из старых фильмов. Одиночество – вот самый большой страх людей, этот вид паразита сидит в каждом с рождения. И сейчас он грызет меня изнутри, да не только меня, наверное. Мы такие маленькие, такие хрупкие люди, потерянные, лишившиеся дома, мы летим в неизвестность. И как же я горжусь нами. Восхищаюсь самим нашим видом. Мы полны противоречий, мы ослаблены страхами, но мы чертовски отчаянные существа. И это прекрасно. Это просто восхитительно.

Будь это фильмом, эту фразу бы точно сказали в конце, когда всё будет хорошо. Я бы и сама не прочь оказаться героем фильма, они всегда всё преодолевают и получают награду, обычно всё и сразу. Всегда красивые, здоровые и настроенные бороться герои, им всегда везет, они всегда выигрывают. Я понимаю, почему до Войны люди были помешаны на кино. Причем кассовые сборы в самых бедных странах были гораздо выше, чем в тех, где люди по тем временам жили нормально. Я знаю об этом, потому что делала реферат в школе по искусству Старого Мира. Красивые люди, красивые места, красивые истории. Идеальная жизнь, которой у тебя никогда не будет. Или наоборот, посмотрев какой-нибудь фильм ужасов, начинаешь думать: а ведь у меня всё не так уж плохо. Пусть мне нечего есть и нет нормального жилья, зато я сам не стал пищей для зомби, а из-под моей кровати не вылезают чьи-то черные руки. Искусство – это мир крайностей, а реальная жизнь – она где-то посередине.

Но это не фильм, хотя наша история, безусловно, достойна экранизации с Голливудским размахом. Одна наша база потянула бы на шедевр для тех людей и тех времен. Знаете, я и сама буквально задохнулась от восхищения, когда 15 лет назад впервые увидела Ковчег Селены из иллюминатора. Нам на Земле показывали модель базы, проводили инструктаж, но то, что я увидела своими глазами на подлете к Луне, не шло ни в какое сравнение с трехмерной моделькой в компьютере.

Первыми меня поразили громадные тарелки антенн, нацеленные в черное небо, была в этом какая-то храбрость, как будто мы бросали вызов всему этому безграничному космосу. Не прятались и не таились, мы открыто заявляли: мы здесь, на Луне, теперь это наш мир, и плевать мы хотели, если это кому-то не нравится. Вот такие ассоциации вызвали у меня эти тарелки на фоне серой мертвой поверхности и такого же мертвого неба. А потом я увидела саму базу… и мое сердце всё еще там.

До отлета мне говорили, что Луна не признает полутонов, там все абсолютно. Там нет сумерек, есть день и есть ночь, и граница между светом и тьмой – треминатор. Смешное название, особенно после того старого фильма, но это как нельзя лучше характеризует Луну. Там есть только «да» и «нет», только черное и белое, жизнь и смерть, любовь и ненависть. «Ты либо полюбишь тот мир до безумия, либо возненавидишь всем сердцем», – так мне говорили. И честно признаюсь, я побаивалась лететь. А вдруг я возненавижу Луну и всё на ней? А мне как-никак 5 лет придется провести там, не смотря на мое отношение и эмоции. Всё время полета я не спала, вот как сейчас, но мои страхи оказались напрасными, в тот раз я боялась зря, это была любовь с первого взгляда.

Пока корабль заходил на посадку, я успела увидеть серые равнины, окружающие базу, и высокие кратеры вдалеке. По равнинам медленно ползли машины, нам говорили, что они собирают реголит, именно он и служит основным источником энергии на базе. Всё дело в солнечном ветре, тысячелетиями он бомбардировал поверхность Луны, т.е. реголит, водородными ионами, и теперь эта насыщенная порода служит нам прекрасным топливом. Вот так, больше не нужно было тащить с земли горючее или воду. Да, на Луне была вода, ее нашли еще в 2009г в кратерах в виде глыб льда, но тогда еще никто не жил на Луне, и это открытие просто носило характер «Вау! Мы узнали это!». Это открытие – как и многие, как показывает история – пригодилось со временем, только спустя века, когда на Луне появилась первая крохотная база Ях-1. Сейчас ее уже нет, ее давно разобрали, а на ее месте стоит Северная вышка – так мы называем центр управления антеннами. Кстати, скоро я узнала, для чего нужны эти гигантские тарелки. Не только для связи с землей или управления спутниками, оказывается, когда машины выезжали за пределы базы за реголитом и водой, именно эти антенны вели большинство из них – на базе было слишком мало людей, и все они были учеными, а на Земле машины уже давно умели делать многое без человека. Ну и, конечно, они мониторили ближайшее пространство, так мы узнавали о метеоритных дождях или солнечных бурях, несущих смертоносную радиацию.

Вообще жизнь на Ковчеге Селены была удивительной, как ожившая фантазия футуриста. Сам факт того, что люди жили, если и спали на другой планете, не на Земле, уже вызывал головокружение. Когда я впервые ступила на Луну – это был металлический пол зала прилетов, но что с того? – я буквально увидела себя со стороны и почувствовала, как сердце выскакивает из груди, а сознание взрывается фейерверком. Еще бы, я, маленький человек, рожденный и выросший на другой планете, теперь ходит по космическому телу, которое раньше считал кусочком сыра, и которое светило ему в окна по ночам. При свете Луны я впервые поцеловалась, глядя на Луну, я грустила, слушая романтичные песни, и мечтала о сказочных местах и прекрасных принцах, когда мечты были еще чистыми, без примеси гормонов, и с прекрасным принцем хотелось только гулять под Луной и не более. Могла ли я тогда подумать, что когда-то полечу к ней, буду ходить по ней, проживу здесь часть своей жизни? Конечно нет.

И все эти мысли пронеслись ураганом в моей голове, переполняя меня целым букетом разных эмоций. Мне хотелось кричать, плакать и смеяться, обнять тех, кто меня встретил, и тех, кто со мной прилетел. Но вместо этого я просто вышла и прошла на регистрацию. Закати я такую сцену, уже через сутки опять смотрела бы на Луну в небо, но уже без права даже мечтать, что когда-то окажусь за пределами моего большого мира. И случись так, я бы не писала сейчас это, сидя в каюте всё того же корабля, потому что давно была бы мертва, как и все жители моей родной планеты.

Но тогда никто не мог даже предположить такое. Хотя, вот ирония, именно поэтому мы и пребыли на Луну, 50 человек на огромной базе, все молодые и здоровые, призванные сохранить уникальную жизнь Земли, если… никто не знал, что будет этим «если», но сама идея, сама задумка была гениальной. Я же говорю, всё это – ожившая мечта футуриста. Ковчег Селены не зря назывался так, на громадной базе хранился весь генофонд голубой планеты, начиная бактериями и заканчивая образцами ДНК самых выдающихся людей за несколько веков. И мы. Не лучшие, но достойные. Мог ли кто-нибудь всерьез предполагать, что мы и вправду станем последними людьми, что это «если» случится? Вряд ли, это был всего лишь интересный и амбициозный научный проект, мечта, дерзкая и прекрасная. Но иногда мечты сбываются. И иногда это плохо.

Итак, мы высадились, нас встретили, разместили, показали базу. И если при первом моем шаге на Луну я чуть не лишилась рассудка от счастья, то даже не буду пытаться описать, что я ощутила, когда, оказавшись под огромным стеклянным куполом в южной части базы, я впервые увидела землю. В черном небе висела голубая планета, не круглая, как луна в ущербе, но… нет, у меня просто нет таких слов, чтобы передать это. Я смотрела на свой дом, на свою планету. Это не то, что поехать в другое полушарие или на другой материк… это не описать, если вы сами никогда не стояли там, на Луне, под этим черным небом, и не видели ЕЕ, такую родную и прекрасную. И такую беззащитную в этой вселенской пустоте. Тогда я не сдержала слез, я стояла неподвижно, парализованная этой красотой, а слезы тихо и медленно катились по моим щекам. И никого это не удивило, так реагировали почти все.

С первого раза мы, конечно, не всё запомнили, но учиться нам предстояло самим, проведя инструктаж и сдав нам смену, предыдущая команда погрузилась в корабль и улетела домой. Их 5 лет на Луне закончились, наши 15 начались.

Честно говоря, я почти не помню никого из той команды, и тогда, провожая взглядом их корабль, я им не завидовала, мне не терпелось поскорее исследовать мой новый дом на ближайшие 5 лет. Но были и такие, кто смотрел на их отлет с сожалением и грустью. Теперь-то они наверняка раскаиваются, ведь те люди, отработав свои 5 лет, думали, что на Земле их ждет новая жизнь, а там их не ждало ничего, кроме смерти. Эти люди летели умирать, и почему-то именно эта картинка – удаляющийся корабль, направленный к Земле, разрывает мне сердце, хотя умерли все, не только они. Я потеряла всех, кого любила и знала, человечеству пришел конец, но именно эти радостные лица, возбужденные разговоры о будущем, о доме – вот что для меня самое больное.

Мы бредем по жизни, как слепые котята, беспомощные и полностью зависимые от судьбы. А думаем, что много знаем и умеем, что мы всё контролируем, что наш прогресс дал нам власть над жизнью. Знаете, что? Гроша ломаного не стоит наш прогресс, и наши силы, и наши знания, уж это я могу утверждать с полной ответственностью. Будь по-другому, я не проторчала бы на Луне 15 лет и не летела бы сейчас в никуда, коротая эти переходные сутки между старой и новой жизнью написанием всякой чуши.

15 лет прошло, а я помню свой первый день на Ковчеге Селены до мелочей. Когда корабль с предыдущей командой скрылся из виду, мы начали самостоятельное путешествие по базе. Помню, как тогда она показалась мне настоящим лабиринтом, а сейчас кажется чем-то вроде родной квартиры, в которой всё можешь найти с закрытыми глазами. Технари, т.е. те, кто прилетел следить за приборами и обслуживать их, тут же заняли свои места, а мы, простые смертные, гуляли по базе, улыбаясь как сумасшедшие и стараясь хоть что-то запомнить. Все мы были молодыми, не старше 35, и все впервые покинули Землю.

Мы со второй медсестрой и хирургом сразу влюбились в оранжерею. Только представьте, гигантский прозрачный купол, над вами черное звездное небо, сама Вселенная, а вокруг вас – райский сад, земные растения, стремящиеся к этому чужому небу. От этого вида просто дух захватывало. Здесь мы выращивали овощи и зелень, даже фрукты на карликовых деревьях. Да, Ковчег Селены – просто скопище чудес. И хоть нам говорили, что самое чудесное – это прогулки к кратеру, для меня всё равно нет ничего лучше вида земли в черном небе и той оранжереи. Это как в старой сказке про русалочку, одна сестра вынырнула на закате и сказала, что нет ничего прекраснее заходящего солнца, вторая увидела шторм в северном море и заявила, что именно это – самое красивое в мире, ну и так далее, что кому по душе – в этом вопросе нет одной истины.

Я была у кратера, даже поднималась к его жерлу, когда мы добывали воду, но никакого особенного впечатления на меня это не произвело. Помню, что мы дурачились, как дети: отключали стабилизаторы гравитации и прыгали по Луне, как те первые космонавты, смеясь при этом как безумные. А Йен – он всегда был на связи – своим голосом дворецкого «настоятельно рекомендовал нам включить двигатели во избежание непредвиденных инцидентов», от этого нам было только смешнее. Я буду скучать и по этому нудному сукину сыну… хотя вряд ли у него могла быть мать, он ведь компьютер.

В общем, что я хочу сказать, в те первые дни на базе мы были как дети, попавшие в страну чудес, все было новым, необычным и таким интересным. Медицинский блок, наше рабочее место, был просто восхитительным, старший врач Ашот Кари даже пошутил – а это с ним бывало редко, наверное, поэтому его и поставили старшим – сказав, что с таким оборудованием человек точно может быть бессмертным. Понимаете, настроение у всех зашкаливало, даже Сянь Пэн порхал как бабочка и не думал закрываться в кладовке с баночкой снотворного. Хотя в Луну он точно не влюбился, просто делал свое дело и строил планы, как вернется домой и заживет счастливой жизнью. А когда понял, что не вернется, и не домой – это его и подкосило. Так сказал Андрей, наш психолог.

Когда мы прибыли, был день, и до темноты оставалось еще 5 земных суток. Вот тогда-то и кончилась наша эйфория. Если постоянный свет мы еще нормально переносили, отгородившись ставнями, то с темнотой сделать ничего не могли. Жизнь, к которой мы только начали привыкать, опять резко изменилась. Температура опустилась до -145 градусов по Цельсию, на базе стало холодно, а с непривычки мы не сразу поняли, как регулировать термостат. Это первое. Второе: с наступлением ночи все передвижения вне базы запрещались, так что мы просто сидели, как мышки в норе, что, наверное, было и к лучшему, потому что в темноте Луна уже не казалась очаровательным местом, она обретала свой истинный облик чужой и неизведанной планеты, где нас никто не ждал. Это третье.

Конечно, мы не сидели в темноте, всю территорию базы и возле нее освещали мощные прожектора, но этот белый свет не мог заменить нам солнца. Прозрачные купола на ночь тоже закрывали и включали искусственное освещение, так что я больше не могла любоваться видом земли или растений на фоне звездного неба. Это тоже, как вы понимаете, настроения не улучшало.

А потом, примерно на 3-й день темноты, пошел первый метеоритный дождь. По всей базе завыли сирены, этот звук в сочетании с чернотой вокруг уже наводил панический ужас, а потом стали опускаться ставни, отрезая вид двора, вышек и прожекторов. Невозможно было сидеть в этой огромной консервной банке, всем было страшно, для нас всё это было впервые. Я и еще несколько человек пошли в Северную вышку, там были специальные особо прочные стекла, так что мы могли видеть, что творилось снаружи. И это было жутко. Из черноты на серую поверхность сыпались камни, большие и маленькие – самый маленький размером с кулак – они гремели по металлическим поверхностям над нашими головами, бомбили грунт, прямо в середину двора приземлился настоящий космический валун, подняв облачко серой лунной пыли. И в тот момент я вдруг пожалела, что прилетела сюда, в тот момент я бы отдала всё, чтобы вернуться на Землю.

Всё здесь было чужим, враждебным, и я корила себя за глупость и безрассудство.

Конечно, это прошло, за 15 лет таких дождей было больше тысячи, но именно первый я помню, помню очень хорошо. А когда на следующий день мы вышли убирать весь этот «мусор», мы даже радовались – хоть какое-то спасенье от каждодневной рутины. А работа на базе, особенно ночью, была именно рутиной. Даже самое интересное и необычное приедается от ежедневного повторения. А на Луне, как вы понимаете, не было большого спектра занятий, как и возможности уехать на пару дней, если тебя всё достало. Нет, словосочетание «сменить обстановку» нам пришлось забыть. Но я всё равно любила Луну, и то, что я здесь любила, становилось только прекраснее от того, что каждые 14 дней я этого лишалась.

Рутина приедалась, так я написала, и это правда, но мы любили свое дело, потому что самое ужасное для человека – безделье, бесцельная жизнь в ограниченном пространстве. Именно поэтому никто не отлынивал, просто ничем другим себя занять никто из нас не мог, так что все мы находили любую возможность занять руки. И голову. Не знаю, как остальные – но, думаю, у всех у нас была одна проблема, это так, из наблюдений – но меня на Луне просто одолевали мысли. И не всегда приятные. Старые обиды, не сбывшиеся мечты, пустые надежды – всё это каким-то магическим образом оживало на Луне, набирало силу, и эти призраки высасывали силы, высасывали саму жизнь. Об этом нам никто не сказал, о таких вещах не говорят, но я точно знаю, что на Земле ничего подобного мне в голову не лезло. Да, мы построили здесь отличную базу, но мы всё еще практически ничего не знали о самой Луне, и я думаю, эти мысленные призраки – одна из ее загадок, еще одна темная сторона, которую она никогда не покажет людям.

Луна. Она как живое существо, пробыв здесь 15 лет, я имею право на такое мнение. Она как женщина, которую нельзя приручить, полная загадок и тайн, кто-то влюбляется в таких и теряет голову, другие – бегут без оглядки. Я влюбилась в Луну, как уже писала не раз, но, если любишь, хочется повторять это снова и снова. Постепенно я справилась с этими мысленными атаками, время и желание сглаживают всё, и того, и другого у меня было предостаточно. Ничего серьезного эти призраки не представляли, поэтому никто нам о них и не говорил. Хотя лично я думаю, именно они приложили свою ментальную руку к поступку Сянь Пэна. Но ведь он справился, даже не будучи так влюблен в Луну, как некоторые из нас, он выжил.

Всё это так сложно, жизнь и смерть, судьба и выбор, желание и долг. Не знаю, почему это так, и, наверное, нам знать не положено, мы просто… просто 50 последних представителей человечества, великой расы землян. Мы – последний крохотный островок жизни в этом холодном бескрайнем космосе. Лично я думаю, что в этой бесконечности мы не можем быть единственными разумными или просто живыми существами, но хочу сказать, что за все эти столетия, что человечество бороздит космос, мы так и не встретили никого. Совсем никого. С другой стороны, масштабы Вселенной так велики, они недоступны нашему маленькому мозгу, нашему маленькому миру, нашим крошечным расстояниям. Это для нас полет до границ солнечной системы что-то запредельное, а если посмотреть со стороны – так мы просто котята, вылезшие из коробки, добравшиеся до ближайшей стены и думающие, что изведали мир.

На нашей базе были котята, так что это тоже из наблюдений. Сейчас они уже большие жирные коты и кошки, и в эту секунду я им завидую, потому что они наверняка сладко спят в своем отсеке, даже не подозревая, что станут Адамами и Евами нового мира. На Луне мы берегли жизнь, мы ее хранили, такова была наша задача, и, как пошутил Тим – наш микробиолог – вода здесь слишком ценна, чтобы топить в ней котят.

Там всё было слишком ценным, может, за это и я любила Луну, там жизнь становилась концентрированной. Каждую секунду там я чувствовала себя живой, настоящей… не знаю, это не описать словами или я просто слишком устала. Приведу простой пример: на Земле мы не просто ели фрукты и овощи, мы кидались ими, и это называлось «Фестивалем урожая», мы выбрасывали яблоко, если на шкурке была хоть точечка, или оно было кисловато на наш вкус. А здесь мы боролись за каждое малюсенькое кислючее яблочко и смаковали каждую дольку – да, нам не всегда доставалось по целому яблоку – и на Луне это была высшая роскошь. В оранжерее работали в основном те, кто по основной профессии не был занят каждый день – то есть, мы с Айшей, второй медсестрой, иногда нам помогали младший доктор и кто-нибудь из инженеров, база-то работала как часы, так что работы у них тоже было немного. Мы пропалывали грядки и собирали урожай под черным небом, лунные яблоки, груши, перец и огурцы. Сейчас, когда я пишу об этом, это кажется и мне самой чем-то фантастическим, а там это была просто каждодневная обязанность, ничего сверхъестественного. Остальные члены команды тоже не сидели без дела, помимо обслуживания базы и нашей жизни, они делали то, для чего и прилетели – ставили свои эксперименты и писали научные работы. И кому теперь всё это нужно?

У всех у нас хватало забот, база была большой, а нас всего 50 человек, так что каждый совмещал по несколько должностей. Только технари – так мы называли тех, кто сидел за приборами, они следили за метеоритами, связывались с Землей и т.д. – работали только по своей профессии посменно, но когда у кого-то был выходной, он тоже просил найти ему занятие. Как я уже говорила, безделье на Луне каралось.

Раз в неделю каждый из нас мог связаться с Землей и поговорить с родными, увидеть их, а они могли увидеть тебя. Я редко пользовалась этим правом, из-за постоянных переездов друзей у меня не было, личной жизни – тоже, а родители мои носились по миру, как пушинки, гонимые ветром, так что я и сама не всегда знала, куда им звонить. А теперь я так жалею обо всём. Может, это опять те самые призраки, хотя мы уже далеко от Луны, но мне вдруг стало так грустно, когда я вспомнила про эти сеансы связи. Эту маленькую комнату с огромным экраном, мы заходили туда по одному и проводили там не больше 15минут, но этого времени хватало, после первых 3-х недель нам не о чем стало рассказывать, ничего нового там не случалось, а новости родственников обычно укладывались в 15 минут в неделю. Некоторые из нас даже шутили, что ограничение в 15 минут – лучшая семейная терапия. У меня таких проблем не было, если мои родные оставляли в ЦУПе свои координаты, я связывалась с ними, но бывало, что старые адреса и номера не отвечали, а новых я не знала. И не потому, что они были плохими родителями или им было наплевать на меня, просто мы так жили, я уже говорила.

Мы транжирили жизнь, время и пространство, а теперь я так сожалею, так скучаю по ним и по старым временам. Мы потеряли то, что должны были ценить, и именно здесь, на Луне, я поняла это. Мы должны были держаться друг за друга, мы должны были быть едины, мы не должны были растворяться в этом огромном мире, но в итоге он встал между нами, объединенный мир разъединил нас, разбил наш крошечный мирок. Не знаю, как у других, но с нами было так. Человек не может быть пушинкой, которую ветер гоняет по миру, нам нужно свое место, нам нужны связи, отношения, привязанности. Мы нужны друг другу, так уж мы устроены, нам необходимо тепло от дружбы, от любви, жар от ненависти и злости, без всего этого жизнь теряет смысл, без всего этого мы – просто биомасса, набор клеток и химических соединений. Я поняла это там, на Луне, это был мой урок, жаль только, что выучила я его слишком поздно.

Сейчас, вытру слезы. Все начало двоиться и расплываться. «Прошлое не вернуть, время крутится только в одну сторону. Но не в твоей голове», – так мне, бывало, говорил папа. И он же научил меня одному простому приему, рецепту жизни без сожалений. «Прежде чем сделать то, в чем не уверена или уверена, но не на все сто, – говорил он, – прокрути время вперед, представь, что это уже случилось, и тогда тебе всё станет ясно. Попав в будущее, которое тебя не устраивает, ты сможешь вернуться в «прошлое», те есть в сегодняшний день, и изменить его». И это работает, всегда работало, просто не всё мы, люди, можем предусмотреть. Отправляясь на Луну, я не раз мысленно прокручивала время, но ничего подобного в моих картинках не возникало. Просто когда мир перестает существовать, перестают существовать и его законы. Другими словами, если ты обречен, но еще не знаешь этого, твои планы – ноль, как и твои желания.

Последний сеанс связи с Землей у нас случился за три дня до конца. На этот раз родители оставили свои координаты и ждали меня. Я помню всё до мелочей, даже приторный запах духов Лоры, биолога, она говорила со своими родными до меня. Я ждала под дверью, играя в видеоигру и не представляя, о чем буду говорить, кроме моего скорого возвращения. До конца нашего рабочего срока на Луне оставалось 5 дней, мы уже начали собирать вещи. И никто не пропустил свой последний сеанс связи, спасибо судьбе за маленькие подарки.

В этот день нас было 10 человек, я была предпоследней. Из-за двери я слышала, как Лора смеялась и говорила что-то на португальском, она родилась там, где раньше была Бразилия, и это был ее второй язык. Даже если бы я знала его, слов разобрать не смогла бы, дверь надежно защищала нашу личную жизнь, но мне так приятно было слышать ее смех и немного грустно. Ее ждут на Земле, думала я, автоматически проводя странное зеленое существо через яркие дебри электронного мира игры, может, это ее парень сказал что-то смешное или родители. Они ждут ее дома, а где сейчас мой дом? В каком уголке мира в данный момент моя семья? В последнее время я жила в Карне (вымышл.), на берегу Атлантического океана, перед отлетом все мы там жили, но я не могла назвать ту квартиру или тот город домом. Домом для меня была Земля.

В общем, я ждала, пока истекут 15 минут Лоры, и буря эмоций кружилась в моем сердце, 5 лет на Луне, и вот скоро я буду дома, опять увижу родителей, знакомых… что изменилось там за это время? Что-то неуловимое, о чем не расскажешь на расстоянии за 15 минут? Я нервничала и радовалась, боялась и грустила, и всё это одновременно. И я была рада, что сижу одна, Стив, механик, который должен был говорить с родными после меня, еще не пришел. Время истекло, над дверью загорелась красная лампочка, а из самой комнаты послышался противный пищащий звук. Я встала, чувствуя, как внутри всё дрожит, выключила видеоигру. Через секунду в коридор выпорхнула Лора, и такой лучезарной, сияющей улыбки я больше ни у кого и никогда не видела.

– Он сделал мне предложение! – закричала она и чуть не задушила меня в объятиях, я пребывала так глубоко в своих мыслях, что не сразу смогла вернуться в реальность. – Мы поженимся! Представляешь?!

– О, это чудесно! – смогла ответить я, и тут до меня дошел весь смысл сказанного, я отстранилась, заглянула ей в глаза, они сияли ярче, чем Солнце лунным днем. А потом я завизжала и сама чуть не удушила ее.

– Ты так этого ждала! – кричала я, мы обе прыгали и обнимались одновременно, – Лора, это же… это же просто… это же СВАДЬБА!!!!

Я помню это очень хорошо, мы были такие счастливые, строили планы. А теперь я думаю, что у всего в жизни есть 2 стороны – когда миру пришел конец, сильнее всего это ударило по тем, у кого были большие планы и надежды. Чем меньше у тебя есть, тем меньше ты можешь потерять. Я потеряла родителей и свое неопределенное будущее, Лора – целую жизнь, которая могла быть счастливой.

В комнату я зашла всё еще улыбаясь, экран горел, на нем была заставка – логотип Северного Отделения Космического Агентства. Автоматически я нажала кнопку, лысый оператор из ЦУПа без всякого приветствия спросил, готова ли я, я кивнула. «Соединяю», – прогнусавил он, а потом я в последний раз увидела своих маму и папу.

Я вынуждена была прерваться, потеряла-таки несколько драгоценных минут. Я думала, что давно выплакала все слезы, у меня было 10 лет, чтобы оплакать всё, что я потеряла… но что такое эти несчастные 3652 дня, если ты – последний, единственный, кто остался.

В любом случае, если я хочу закончить это до прилета на Землю, я должна продолжать. Чувствую, что у меня будет еще время – не знаю, правда, сколько – чтобы горевать и вспоминать, а сейчас я должна продолжить. И в эту секунду я так этому рада.

Мама и папа, я должна про них написать. В этом послании я писала нашу историю, описывала наш мир, но они были для меня моей историей, они были для меня миром, единственные близкие мне люди, ближе у меня никого не было. Мне приятно помнить их улыбающимися, и я рада, что в последний раз они тоже видели, как я улыбаюсь.

Как только установилась связь, меня поразили две вещи. Первая: за спинами моих родителей высилась вышка, которую я очень хорошо знала. Они ждали меня в Карне, и от этого у меня на глаза навернулись слезы. Этого я не ожидала. И второе: на руках у мамы сидел упитанный щенок лабрадора и улыбался прямо в камеру. Вот это совсем выбило меня из колеи. Это было так на них непохоже.

– Земля вызывает Анжелику! Земля вызывает Анжелику! – воскликнула мама и помахала лапой щенка. Он не возражал.

– Привет лунатикам! – папа тоже махал мне рукой и смеялся.

Они выглядели такими родными, такими… не знаю, нет у меня таких сильных слов, чтобы описать, что я тогда чувствовала. Все мы прослезились, кроме Барни, так мама назвала щенка. Мы шутили, смеялись, и я никогда еще не ощущала себя такой нужной, такой причастной, в те 15 минут мы впервые были семьей, настоящей, ничто не стояло между нами, мы были нужны друг другу, рады друг другу и не стеснялись это показывать. Они изменились, может, 5 лет вдали от меня заставали их что-то понять, как и меня, но я точно знала – что-то изменилось, и после моего возвращения что-то будет по-другому.

Я хочу сказать, я и раньше уезжала, мы мотались по миру, но всегда могли встретиться, если будет на то желание, и уж в любой момент могли позвонить друг другу. А тут я улетела на другую планету, стала недосягаема, как и они для меня. Всего 15 минут в неделю и больше никаких контактов, они остались на 5 лет без дочери, а я без родителей. Может, это изменило нас, заставило что-то понять. А может, я просто выдаю желаемое за действительное. Как говорил мой папа, твои воспоминания принадлежат только тебе, потому что свой отпечаток личность оставляет на всём, одни и те же события все мы воспринимаем и помним по-разному, а со временем еще и превращаем воспоминания из документальных файлов в художественные, вынимая идобавляя кусочки по своему усмотрению. Этому меня тоже научил папа. Он всю свою жизнь работал с человеческой психикой, так что много чего мог рассказать.

Мама представила мне Барни, сказав, что это наш новый член семьи, папа при этом закатил глаза и сделал вид, будто стреляет себе в висок из пальца. Мы радовались и болтали без умолку все 15 минут, и тогда у меня появилась робкая надежда, что мое будущее, может быть, не будет таким туманным. Но ничто в этом мире на карается так, как надежда, за последние 10 лет я это хорошо усвоила. Когда таймер пикнул в первый раз, предупреждая, что мне осталось всего 15 секунд, мы стали прощаться, как выяснилось, навсегда. «Мы ждем тебя и очень любим. Возвращайся скорее», – такими были их последние слова. Больше мы так и не увиделись. Мою прежнюю жизнь на самом деле отсек второй сигнал таймера, говоривший, что время вышло. Как же он был прав.

***

Конец мира произошел 12 ноября 2325г., все мы видели это, но я вдела с самого начала.

До отлета на землю оставалось два дня, вещи уже были собраны, планы построены, база подготовлена к сдаче. Все были на своих постах, и я так радовалась, что сейчас день, и я нахожусь в оранжерее. Купол снова был открыт, и я могла напоследок полюбоваться тем сказочным видом растений под вселенским незащищенным небом и, конечно, я видела Землю. Мысленно я была уже там и хотела захватить с собой как можно больше впечатлений, я ведь прекрасно понимала, что больше никогда не окажусь на Ковчеге Селены, путевка сюда была одноразовой, а время, как известно, крутится назад только в нашей голове. Я была там одна, специально отпустила Айшу, хотела попрощаться с Луной без свидетелей, и чтобы меня никто не отвлекал. Настроение у меня было великолепное, как и у всех, я поливала растения и мурлыкала песенку под нос, периодически делая паузы и поднимая голову, чтобы увидеть Землю, это космическое небо, и запомнить всё это как следует. Случай или судьба, но подними я голову в тот день чуть позже – и я могла бы не увидеть последние минуты Земли.

Сначала я просто не поверила. Мне показалось, что это пятно в глазах, как бывает, если неудобно держишь голову. Такого ведь просто не могло быть, никак не могло, это не реально! Я моргнула раз, другой, потом принялась яростно тереть глаза, но ничего не изменилось. И тогда я просто остолбенела, как кролик под лучом фар, и смотрела, чувствуя, как рассудок медленно размягчается и стекает куда-то в пустоту, как часы на картинах Сальвадора Дали.

Прямо на землю летел астероид. Огромная бесформенная глыба откуда-то из глубин вселенной неслась прямо на мою родную голубую планету. Этого не описать никакими словами, да и любой снятый фильм – при условии, что было бы кому снимать и смотреть – не сумел бы предать то, что видела я. Может быть, я охнула, может, просто стояла как статуя, наблюдая, как эта космическая смерть неумолимо приближается к Земле.

Понимала ли я, что это конец? Да, где-то глубоко под слоем шока разум продолжал работать, такой же неумолимый, как этот астероид. Просто такие вещи невозможно принять ни в ту секунду, ни через 10 лет. В абсолютной тишине с первого ряда, можно сказать, я наблюдала кончину Земли, конец всего, что я знала и любила, конец жизни, конец эпохи человечества. И именно от этой жуткой тишины картина казалась особенно страшной.

Может, он пройдет мимо, пронеслась мысль, хотя глаза уже давно дали ответ: нет, не пролетит. Но я человек, а все мы люди надеемся до последнего, и даже оказавшись за чертой, мы продолжаем верить и молить. Но никто не слышит нас, мы маленькие немые букашки, и я, наверное, ничуть не жалею, что религию отменили и поставили под запрет. Толку от нее ноль, не знаю, что правит нами и судьбами, но этому чему-то явно нет дела до наших желаний и просьб. На моих глазах астероид сбил первый спутник, и тогда мне окончательно стало ясно, что это конец. Я стояла на Луне под этим прозрачным куполом и смотрела, как в этой мертвой тишине умирает мой мир. Я хотела закричать, но голоса не было, а эта громадина все летела к Земле, растягивая агонию, и тут завыли сирены.

Прибежали все, даже те, кому обычно было запрещено покидать посты, но наше «обычно» заканчивалось на наших глазах, и всё, что мы могли – просто наблюдать, быть последними свидетелями кончины Земли. Мы провожали всё, что знали и любили в последний путь, и скажи мне кто-то 20 лет назад, что я буду хоронить целую планету, я бы позвонила в психушку. Кто-то кричал, кто-то плакал, может, я тоже кричала, не знаю, оглушающий вой сирен поглотил всё. Единственное, что я точно помню – глубочайшее отчаяние, чувство полнейшей обреченности, такого я никогда не испытывала. И еще слезы. Они мешали мне смотреть, и я яростно ненавидела себя за эти слезы, потому что хотела видеть всё, до последней секунды.

Под вой сирен астероид уничтожил орбитальную станцию и, наконец, врезался в Землю. Мне тяжело об этом писать, потому что 10 лет я старалась загнать эти воспоминания поглубже. Но я всё помню, хотя хотела бы забыть.

Вспышка была ослепительной, огненный вихрь понесся от места столкновения по всей атмосфере, убивая нашу планету и всех, кто на ней жил, уничтожая красоту того мира. А потом Землю заволокло дымом, и мы уже не могли видеть, как умирает под ним всё, что у нас было. Этот короткий миг растянулся в моей памяти на годы или даже на века. Под серой пеленой вспыхивали и гасли огненные очаги, а мы просто стояли и смотрели, и каждый из нас, наверное, старался не думать о том, что творилось там, под этим черно-серым дымом. Последняя горстка, чудом оказавшаяся на другой планете, всё, что осталось от великой расы людей. Думаю, каждый из нас отчасти умер тогда вместе с Землей и нашей цивилизацией, умер и родился вновь.

***

Следующие дни были как в тумане, таком же густом, что окутал Землю. Мы были как призраки, ушедшие из одного мира и никак не могущие найти дорогу в другой. Отчаяние, пустота, страх, потерянность. Вот лишь малая часть того отвратительного букета чувств и ощущений, который мы унесли с могилы Земли. Никто не говорил. Мы все как будто погрузились в кому, мы ели, спали, некоторые даже слишком много, но растормошить их было некому, мы обслуживали базу. Но не говорили о том, что произошло. Пока не говорили. И никто из нас не последовал за мертвым миром, и это так меня восхищает, этим мы все можем гордиться.

Не зря нас отбирали для этой программы, и хотя все мы, и на Земле, и здесь, на Ковчеге Селены, не верили, что всё это правда может произойти, все же мы устояли. Чтобы выполнить то, для чего нас готовили. Почему мы? Чем мы лучше? Эти вопросы все мы задавали себе в те первые дни нашего сиротства, но так уж вышло, что план сработал, миру пришел конец, и теперь мы должны были выполнить свою работу.

Черт, ну не могу я, пережив всё это снова, понять, как такое могло случиться?! Мы же просто играли в астронавтов, мы дурачились, работали, мы уже приготовили базу к следующей смене хранителей жизни, для нас всё это было игрой. Вроде взрослого театра, ты вживаешься в роль, но прекрасно понимаешь, что сейчас спектакль закончится, ты снимешь костюм, смоешь грим и пойдешь домой. Но дома больше нет, а твой грим стал твоим лицом, твоей кожей, мир сузился до сцены, и сюжет стал твоей судьбой, твоей реальностью. Никто и никогда не сможет понять, каково это, а нам пришлось с этим смириться, научиться жить новой жизнью, найти в себе силы продолжать, выполнить свой долг. Поэтому постепенно мы стали выходить из этой шоковой комы, тащили друг друга, цеплялись друг за друга, прекрасно понимая, что поодиночке нам не выжить. Прямо как в древние времена.

Всё возвращается к исходной точке, Вселенная бесконечна, а единственное бесконечное понятие, которое, нам доступно – это кольцо, всё идет по кругу, да, похоже, это и правда так.

Как такое могло произойти? Почему люди не спаслись, даже не предприняли попытку? Обо всем этом мы говорили по сотне раз в те первые дни, когда туман вокруг Земли и нашего будущего не рассеивался, и мы отчаянно пытались не сойти с ума. А ответ прост – Судьба или что-то там, то самое жестокое Нечто, которому люди поклонялись и приносили жертвы. Этот астероид был невидимкой, выскочил из космической враждебной черноты, такой неизведанной и такой опасной. Ни один прибор на Земле не засек его до тех пор, пока он не подошел вплотную, я знаю это, потому что и наши приборы его не засекли. Наша база полностью автономна по понятным причинам, и мы тоже ничего не видели и не знали до того рокового момента. Может, он был покрыт каким-то неизвестным нам веществом, отражающим лучи и волны. А может, просто так должно было быть. Может, это злобное мстительное Нечто отомстило тем, кто поставил поклонение ему под запрет. Я уже не знаю, никто не знает. Это случилось, и когда мы поняли, что искать причины бесполезно, мы просто начали жить дальше, как и наши дикие предки до нас.

Каждый день мы приходили в оранжерею и смотрели на мертвый мир под слоем тумана. Всегда молча, иногда мы брались за руки, просто для того, чтобы удостовериться, что есть еще жизнь, когда-то существовавшая на Земле. И конечно, чтобы хоть чуть-чуть побороть чудовищное одиночество. Оно навалилось на всех, оно просто разъедало нас изнутри. Как и страх. Мы были как осиротевшие дети, маленькие и беспомощные, мы должны были выжить, хотели жить, но не знали как. И каждый день мы смотрели на нашу мертвую мать, и, думаю, каждый задавал себе один и тот же вопрос: что дальше? А будет ли что-то дальше?

Теоретически нас готовили именно к этому, если мир перестанет существовать, именно мы должны были стать основателями нового мира, вернуть жизнь обратно на Землю. Мы были избранными, уж не знаю почему, ведь мы ничем не лучше тех, кто был здесь до нас или тех, кто никогда не покидал Землю. Просто так стали звезды. Смешно, конечно, покидать лунную базу на суперсовременном космическом корабле и на все «почему» отвечать как в древности: не знаю, это судьба. Но жизнь – колесо, и это люди знали еще задолго до появления религий. И пусть никто всерьез не верил, что проект «Ковчег Селены» будет использован по назначению, мы получили все необходимые инструкции и тренировки, так что мы выжили, мы справились. Ради тех, кто умер, ради нас самих.

Как я уже говорила, наша база была полностью автономна, у нас были свои спутники, свой корабль и свой центр управления. По счастливой случайности астероид сбил только два наших спутника, так что каждый день мы проверяли изменения в атмосфере Земли, сканировали ее, просто чтобы… не знаю, просто не могли иначе, хотя прекрасно понимали, что ничего нового не найдем.

Первый год мы были слепы, сигналы спутников не могли пробиться сквозь дымовую завесу, это было нормально в таком случае, но всё равно жутко. Мы просто если, спали, обслуживали базу, смотрели на Землю и ждали сигналов со спутников, как новостей с войны. О возвращении мы пока не говорили, хотя каждый знал, что мы вернемся при первой же возможности, таков был план, к этому нас готовили. Запасы пищи позволяли нам просидеть здесь еще 50 лет, но никто не собирался задерживаться, хотя нам было страшно, но все мы рвались на Землю, хотели увидеть ее, хотели понять, можно ли оживить привычный нам мир, попытаться вернуть то, что было, и одновременно не хотели покидать привычный безопасный уголок. База стала нашим домом, и даже заглянув в себя, я не могу честно сказать, чего хочу больше: увидеть Землю и остаться там или вернуться на Луну и дожить жизнь на Ковчеге Селены. Земля теперь для всех нас чужая, мы совершенно не знаем тот мир, куда летим, всё, что мы знали, осталось в прошлом. Но мы дали слово, а мы всё еще люди, мы раса землян, а для них долг всегда был превыше желаний и страхов. Поэтому мы продвинулись так далеко, поэтому мы достойны жить, поэтому наш вид не должен исчезнуть.

Когда через 3 года туман начал рассеиваться, мы радовались как дети, хотя первые сигналы спутников принесли много слез и боли, но мы всё равно радовались. Приятно иметь цель, нам, людям, без этого не выжить. Тем более, что не всё было таким беспросветным, астероид ударил в Южное полушарие, так что в Северном кое-где могла сохраниться жизнь. Нет, людей мы, конечно, не надеялись найти, но, может, хоть животные смогли выжить. Хоть какая-то зацепка, что-то от привычного мира. И сканеры на спутниках, опять же, показывали, что туман там не был таким густым, особенно в районе Сибири. Там даже вполне могло быть светло, просто как в туманный день, так сказал Кристофер, наш спец по природным явлениям.

Ха, здесь, на Луне, он целыми днями возился с животными, и единственное природное явление, которое он мог наблюдать – изменение состава воздуха в помещении из-за продуктов жизнедеятельности его подопечных. Проще говоря, грязные клетки и утилизация дерьма – вот и всё, чем он занимался 5 лет. Зато остальные 10 он работал так, как никогда и никто из его коллег, ведь им не посчастливилось собирать данные о планете, погибшей из-за астероида. И хотя научная ценность его материала, возможно, побивает все рекорды, кому она теперь нужна? Он делает это по инерции, мы по инерции восхищаемся. Просто все мы пережитки старого мира, который уже не вернуть, мы не знаем другой жизни, мы делаем, что умеем, и ценим, что привыкли. И от этого мне так грустно, это как ничто другое показывает, что наша цивилизация погибла, и мир никогда уже не будет таким, каким мы его знаем. Мы – последние, таких уже тоже не будет. И от тоски и одиночества мое сердце просто рвется на части. Мне так хочется закрыть глаза, уснуть, и проснуться дома, на Земле, маленькой девочкой, и чтобы всё это было сном.

Иногда я думаю об этом, представляю, как проснусь и расскажу маме и папе, какой удивительный сон я видела. А потом вырасту и не совершу тех ошибок, которые совершила во сне, и миру не придет конец. Но это не сон, мы те, кто мы есть, и мы там, где нам и положено быть.

Я могла остаться на Земле и умереть вместе со всеми, но я здесь. И я не жалею об этом, как бы трусливо или эгоистично это ни звучало, но я хочу жить, даже потеряв всех и всё, я по-прежнему люблю жизнь, каждую секунду, и я не собираюсь сдаваться, я буду верить и бороться до конца. Наверное, поэтому меня и взяли на Ковчег Селены, ведь медсестер в мире полным-полно, я ничем не лучше тысяч моих коллег, я не ученный и не светило, я просто здоровая, влюбленная в жизнь женщина, не умеющая сдаваться. Вот и весь секрет. И те, кто отправил нас на Луну с такой фантастической миссией, всё же не прогадали, это они на самом деле спасли мир – великий разум человечества, создавший себе резервную копию. А мы всего лишь инструменты, исполнители этой последней воли умершей эпохи.

И мы не свернули с пути. Когда стало ясно, что туман стремительно рассеивается, все, кто занимался наукой, заявляли, что такое просто невозможно, и спутники, наверное, повредились и врут. Но не заметить приближение астероида таких размеров тоже было невозможно, однако произошло то, что произошло, и никто не спорил, они просто тихо удивлялись. Всё, что произошло за последние 10 лет, не поддавалось привычному объяснению, так что мы снова научились просто принимать факты и подстраивать под них свою жизнь.

Итак, командир собрал нас всех в общем помещении, мы составили полную картину происходящего, собрали воедино всю доступную информацию и все мы сообща приняли это непростое решение. Каждый получил возможность сказать то, что хотел сказать, ученые делали доклады, мы всё планировали и просчитывали. Но никто не отказался, никто не сказал «нет», и это еще один повод для гордости, еще одно доказательство правильности нашей миссии.

Мы решили лететь, как только условия станут оптимальными, и как только Луна подойдет на максимально близкое расстояние. Полностью туман так и не рассеялся, но наши спутники показывали, что условия пригодны для жизни, и мы рискнули, оставив себе возможность вернуться обратно, если Земля окажется еще не готова нас принять. Всем нам страшно, страх стал нашей тенью с того рокового дня. Мы остались одни в этой бесконечной Вселенной, такие маленькие, такие беззащитные, мы снова стали зависеть от случая, зависеть от всего, ведь если условия на Земле и правда еще не пригодны для нас, и при посадке корабль повредится – мы будем обречены, мы ведь не сможем отдать его в ремонт или взять другой. На всё у нас теперь одна попытка, один шанс.

Но мы летим, спустя 10 лет и 5 месяцев после конца света мы возвращаемся в мир, когда-то бывший нашим. Там сейчас весна. Какая она теперь? Я не хочу даже предполагать, это слишком больно. Одно меня радует: даже в умершем мире наступает весна, это вселяет надежду.

Всё идет своим чередом, Вселенная бесконечна, и этот огромный круг вращается, не стоит на месте. Я плакала, покидая Луну, и я боюсь, что больше никогда не увижу над собой это черное небо, никогда не понюхаю земные цветы, выросшие там под прозрачным куполом. Я боюсь, что Луна со временем станет для меня сном, мечтой, светилом в небе, а наши потомки – если нам, конечно, так повезет – через сотни лет будут поклоняться ей и приносить жертвы. Потому что жизнь – это круг, и она тоже бесконечна.

В моем мире говорили, что жизнь на Землю завезли из космоса, и как знать, может, это были такие же скитальцы как мы, обреченные похоронить свой мир и создать основы для зарождения нового. Мы когда-то были землянами, а теперь мы – пришельцы, колонизаторы, возвращающие на Землю жизнь. Мы инопланетяне, чужаки в том незнакомом мире, хотя мы родились и большую часть своих жизней прожили на той голубой планете. Мы – первые люди на Земле, мы – основа будущего человечества. Это такая тяжелая ноша, такая ответственность. И такая большая честь. Достойны ли мы ее?

Мы этого не просили, но мы сделаем всё, что сможем, потому что такими были люди, такой была великая раса землян. И я очень надеюсь, что, может, через тысячи лет кто-то найдет эту запись и вспомнит о нас, посочувствует нам, а может, поблагодарит. Но еще больше я надеюсь, что эта история о последних людях старого мира поможет новым людям обрести свой путь, или вернуться на него, если они с него собьются. Я хочу, чтобы они знали, что живут благодаря тому, что их предки превыше всего ставили такие понятия как долг, честь и любовь к жизни. Так было до нас, и если так будет после нас, значит, всё было не напрасно.

И еще я хочу, чтобы те, кто будет после нас, знали: Вселенная бесконечна, а жизнь – колесо, время – колесо, потому что это единственная бесконечная форма. И она движется. Всё это уже было и еще будет, но как-то по-новому.

На другой стороне Луны еще древние люди, впервые полетевшие туда, обнаружили развалины, нечто, напоминающее военную базу землян. Но прошло слишком много времени, чтобы утверждать это. Всё повторяется, и когда-то наши потомки найдут Ковчег Селены, наш дом, колыбель их жизни, и тоже не смогут опознать. Жизнь – такая же бесконечная величина, как и эта Вселенная, наполненная жизнью, а мы слишком малы и слишком ничтожны, чтобы ценить себя выше, чем Жизнь. Мы отдаем свои маленькие жизни, чтобы сохранить ЕЕ, вселенскую Жизнь, жизнь планеты, жизнь нашего вида, жизнь наших надежд. Может, именно поэтому судьба, или случай, или что-то за пределами нашего понимания, всегда дает нам еще один шанс, еще один поворот великого колеса Жизни.

Мы подлетаем к Земле, наше путешествие подходит к концу, поэтому скажу последнее, самое важное. Я обманула, когда говорила, что к земле летят 50 человек. На самом деле нас больше. На самом деле нас 51. Перед самим отлетом Ингрид и Марк сообщили нам, что у нас на борту будет еще один пассажир, пол пока неизвестен, но это новая жизнь, и мы повезем ее на Землю. Первый человек новой эпохи родится там, где и должен – на голубой планете, хотя зачат он или она был на Луне. И этот ребенок будет воплощением всего того, во что мы верили и ради чего сражались – это будет малыш белой женщины и черного мужчины, дитя любви, дитя равенства и взаимоуважения, дитя двух миров и планет. Таким будет первый рожденный на Земле человек, и я думаю, я верю всем сердцем, что это хороший знак.

На этом моя история закончится, а наша – только начнется. Сейчас я закрою тетрадь, спрячу ее в специальный контейнер и попробую немного поспать. Как-никак, впереди у меня новая жизнь, не хотелось бы начинать ее усталой. Нас ждет новый мир, новая эпоха, и я очень хочу запомнить ее первые секунды, впитать всё ради себя и ради тех, кому я, возможно, смогу рассказать об этом. Все же не каждому выпадает честь увидеть смену цивилизаций и эпох, смерть и рождение мира. И знаете, я ничего не хочу упустить.

Конец.