Кошмары Менделеева [Юрий Валерьевич Мороз] (fb2) читать онлайн

Шахматы

Менделеев и Куинджи не умели играть в шахматы. Но всегда делали вид, что умеют. Сядут, бывало, доску положат, шахматы расставят как попало и режутся в чапаева (тогда, правда, это по-другому называлось, потому что Чапаев ещё не стал героем гражданской войны).

А тут фотограф какой-нибудь мимо проходит, смотрит – великий химик с великим художником в шахматы играет. Дай, думает, запечатлю для истории. Сфотографировал и ушёл по своим делам.

Менделеев видит, ушёл папарацци, и бац! щелбаном по туре.

А Куинджи бац! по ферзю.

А Менделеев бац! по коню.

А Куинджи…

Так и играли, пока шахматы на доске не заканчивались. А когда доска освобождалась, начинали в морской бой играть. Или в бутылочку. На раздевание.

Чехов и гречневая каша

Чехов, как известно, любил не только литературу и женщин, но и гречневую кашу. Ел он её либо с соевым соусом, либо с печёночной подливкой три раза в день по целому тазику. И запивал всё красным сухим вином.

«Баба» – говорил обычно Павлов, который и в трезвом состоянии в выражениях не стеснялся, а уж выпимши разговаривал нецензурно даже в присутствии дам.

А Чехов обычно ничего не отвечал по трём причинам: во-первых, он считал себя гением, а Павлова – недостойным собеседником. Во-вторых, рот у великого классика всегда был набит кашей и когда он пытался что-то сказать, ничего не было понятно, но всё вокруг было в гречке. И в-третьих, Чехов боялся получить по пенсне, что случалось с ним довольно часто.

Человек без ноги

Однажды Павлов нечаянно отрезал Чехову ногу. Но суд Ивана Петровича оправдал, потому что сам он утверждал, что, хоть и был сильно пьян, но сделал это для пользы науки.

С тех пор Чехов стал подписывать свои рассказы «Человек без ноги».

Куинджи, как человек, верящий во всякую ерунду, посоветовал Чехову сходить к бабке, чтоб пошептала. А Менделеев дал какие-то примочки.

Чехов, в итоге, не стал никого слушать и нога сама отросла. Правда, на два размера меньше предыдущей, но зато такая же, как другая. Настоящее чудо! Об этом даже в газетах писали.

Чаво только не привидится

Менделееву часто снились кошмары. Как-то проснулся он ночью водички попить, потому что пересохло всё во рту от экспериментов с долей спирта в воде. Проснулся и видит самого себя, стоящим посреди комнаты. Менделеев аж вторым слоем пота покрылся от страха. Лежит и за ногу себя тихонько щипает, мол сниться это всё ему. Щипал-щипал и понял, что не спит, а всё по настоящему, на яву, так сказать. Тогда он локтем рядом спящего без трусов Куинджи толкает и шепчет: Архип, ты погляди, чаво это?

А Куинджи спросонья не разобрал, что происходит и говорит: Не буду больше пить, мне ещё всю ночь на Днепре картину писать.

Перевернулся, захрапел громко. От этого храпа Менделеев проснулся.

"Чаво только не привидится" – подумал химик, обнял выдающегося художника и уснул со счастливой улыбкой на гладковыбритом лице.

У Чехова не было детства

Менделеев в детстве не был знаком с Павловым.

Павлов в детстве любил мучить всяких жучков и червячков. Но при этом не был знаком с Куинжди.

Куинджи любил в детстве писать на заборе матерные слова. Но при этом никогда не слышал о Сталине.

Сталин в детстве любил курить трубку и воображать себе усы. Но при этом и слухом не слыхивал о Менделееве, который в детстве любил продать часть отцовской водки, а остачу разбавить водой. Но при этом абсолютно не знал, что есть на свете Павлов. Не смотря на это, Павлов не любил Сталина, а Менделеев и Куинджи были лучшими друзьями. Жаль, что у Чехова не было детства.

Семнадцать жён Павлова

Однажды пришёл Менделеев в гости к Павлову и говорит:

– Жениться тебе пора, Антон Палыч. Захолостяковался ты со своими собачками. Помрёшь бобылём.

А Чехов ему отвечает:

– Это запросто. Только я не Чехов, а Иван Петрович.

Обсудили, обдумали и дали в газету объявление:

«Уважаемый учёный ищет жену для совместного времяпрепровождения. Требования: отсутствие усов.»

На следующий день к Павлову на квартиры очередь. Одни женщины и все без усов. Кто сбрил, а у кого и не было вовсе. В общем, все подходящие. Ну он и решил всех сразу взять. Поселили в загородной даче Павлова. Хорошо, большой особняк с бассейном и огородиком, так что всем семнадцати места хватило.

И пару раз в неделю приезжали туда всей чесной компанией на отдых. Это от

туда пошло крылатое выражение «Оргии Павлова» . Бывал там, естественно, сам Павлов, его друзья Менделеев и Куинджи, Сталин иногда заезжал. А Ленин с Троцким и Чеховым брезговали. Но всё равно заезжали. И всё было бы отлично, но стали у Павлова деньги заканчиваться. А женщинам надо и на питание, и на проживание, и полный соцпакет и с официальным трудоустройством. Павлов сначала собачек в мясные ряды снёс, потом дом заложил. А когда даже Менделеев отказался ему в долг давать, продал гарем Берии, Лаврентию Павловичу, по дешёвке. Да и тот, хоть это дело и любил, а торговался долго.

– Что-то, – говорит, – больно потрепанный. Скинь десятку.

А Павлов ему:

– Будешь торговаться – собак спущу!

Только вспомнил, что уже давно не то что собак, но и крепостного последнего продал. Вздохнул печально и отдал гарем со скидкой 20 процентов.

Правда, после этого с ним никто не общался. Потому что скучный он стал и нахлебничать любил. Выпить-то хочется, как не крути.

Как Достоевский редькой торговал

Достоевский стоял в Кузнечном переулке и торговал редькой.

– Я торгую редькой! Я торгую редькой! – кричал Достоевский.

Рядом стоял народ. Народ сказал:

– Не верю. Ты же известный писатель Достоевский. Ты не можешь торговать редькой на Кузнечном.

Поэтому народ ничего у Достоевского не купил. А Достоевский вскоре умер в горе и нищете.

Подарок

Менделееву часто снились кошмары. Как-то он днём бутылку пива выпил и спать увалился. И тут ему Куинджи приснился. Вроде приходит Архип к нему в гости с подарком в руках, большим и прямоугольным. "Точно картина," – думает Менделеев во сне,– "чего ещё от него ждать".

Развернул подарок – точно!, картина. А там голая женщина в полный рост с головой Менделеева, такой, как в школах на таблицах нарисованы.

Взял Менделеев картину и поцеловал Куинджи в щёку. Сначала в правую, а потом в левую. А потом не удержался и в губы поцеловал. "Даже спасибо не сказал" – подумал, смущенно улыбаясь, Куинджи в Менделеевском сне.

Сила Павлова

Павлов был сильным и любил обзываться. И никто ему ничего не делал, потому что все боялись. А сам Павлов никого не боялся, кроме Достоевского. Но Фёдора Михайловича вообще все боялись, поэтому он не в счёт.

Павлов обычно заставлял Чехова рассказывать анекдоты, потому что был уверен, что все писатели только и делают, что пьют и по бабам шляются. А, будучи совсем пьяным, Павлов называл Чехова Петя, имея в виду Чайковского и заставлял играть на балалайке модные песни.

– Эй, Охрип, – кричал он обычно Куинджи, – ты послушь, как играет, сукин сын!

А Менделееву как-то сказал:

– Ай, Митя, таблица твоя – барахло! Только музыка вечна.

И разразился таким пьяным плачем, что соседи даже хотели милицию вызвать.

Но, так как Иван Петрович был выдающимся учёным, ему всегда всё прощали.

Морской бой

Менделееву часто снились кошмары. Как-то раз играли они с Куинджи в морской бой. Час играют, два, три. И всё не может Менделеев последний однотрубник у Куинджи подбить и проигрывает. В итоге, так ни разу и не выиграл, расстроился и спать лёг. Глаза закрывает, а у него прямо перед глазами поле, чтоб корабли расставлять. "Так, этот сюда, четырёхтрубник ровно с а1 до а4, водород сюда…" – и уснул.

Меценат

Менделееву часто снились кошмары. А все из-за картины «Лунная ночь над Днепром», которую подарил ему Куинджи на День Рождения.

Однажды, не выдержав ослепительного сияния, Менделеев, как обычно гладко выбритый, ушел из дому босиком. А вернулся через 12 лет, заросший, и с порога крикнул:

– Жрать хочу!

Отобедав, увалился на пол и уснул на трое суток, после чего проснулся и сказал:

– Ужо чаво тока не привидится.

Взял картину и отнес в Русский музей.

С тех пор спал, как младенец. А бороды не сбрил.

Важные моменты

Менделееву часто снились кошмары. То женщина голая с рыбьим хвостом, то таблица.

Проснулся он как-то ночью в холодном поту и сразу стал думать о Куинджи. И всё какие-то мелочи вспоминает. То как Куинджи чашку к губам подносит, когда пьёт чай, то, как карандаш держит и щуриться, когда в морской бой играет. Даже вспомнил, как Архип его под столом по коленке погладил. И уснул с улыбкой на бритом лице.

Повторюха-муха

Менделеев был великим учёным. Поэтому всегда хотел отличаться от других. А Куинджи, наоборот, был великим пейзажистом. Поэтому любил всё за всеми повторять.

Однажды пришёл Куинджи в гости к Менделееву и видит, что Дмитрий Иваныч отпустил бороду. А сам Архип Иваныч тогда только усы носил, как у Будённого. Ну, думает, пойду и бороду отращу. И ушёл. На следующий день приходит он к Менделееву с огромной бородищей, как у Толстого. Повторюха-муха, подумал Менделеев, пошёл и сбрил бороду.

Тогда Куинджи тоже пошёл и сбрил.

А Менделеев пошёл и отрастил.

А Куинджи пошёл, и тоже отрастил.

Тогда Менделеев сбрил бороду, оставил только бакенбарды, и стал стихи писать. Так и прославился.

Ну и Куинджи, естественно, захотел славы. Сел стихи писать – не выходит.

Думал-думал, и так задумался, что написал картину "Ночь на Днепре". Потом взял циркуль, между облаков дорисовал кружок и подписал "Лунная ночь на Днепре". Так и прославился.

А Менделеев видит, что Куинджи прославился, и спать лёг.

А Куинджи взял и тоже лёг. Пока Куинджи спал, Менделеев стал великим химиком и в шахматы научился играть. Потом разбудил Куинджи и его научил. Одному-то в шахматы скучно играть. На раздевание.

Как Чехов по пенсне получил

Давно известно, что синематограф изобрёл Менделеев. Но, на самом деле, это вопрос спорный. Некоторые утверждают, что всё-таки Куинджи. Просто Менделеев на своё имя запатентовал, что он всегда и делал с великими изобретениями. Мало кто знает, например, что воздух на нашей планете на самом деле изобрёл не Менделеев, а неизвестно кто. Жили себе люди без воздуха, и не было проблем. Но кто-то взял и придумал! А Менделеев, естественно, как любил выражаться Чехов, спионерил. А когда Дмитрий Иванович говорил «Климаторий», имея ввиду погоду, Чехов только тихонько хихикал в носовой платок с буквами А.П., боясь получить по пенсне. Однажды даже получил. А дело было так. Приходит Менделеев в гости к Куинджи, а тот ему с порога кричит:

– Гляди-ка, Дмитрий Иванович, что я придумал!

Менделеев смотрит – изображение на картине движется. Буд-то паровоз к

вокзалу подъезжает. И тут великого учёного такой ужас пробрал, что он начал креститься и к дверям задком, задком. Архип Иванович ему говорит:

– Да не ссы ты, Менеделеич! Синематограф это. Вишь картины одинаковые? Я их быстро-быстро отодвигаю, вот оно и движется.

И ржёт стоит. И Чехов в уголке визгливо подхохатывает.

– Ну, гнида! – сказал Менделеев, подошёл к Антону Павловичу и как даст по морде.

– Будешь знать, как над великим учёным хихикать.

А Чехов ушёл и ни слова не сказал. «Наука-то, она посильнее литературы будет » – подумал великий классик, неся анонимный донос в милицию, будто Менделеев дома самогон варит да ещё и приторговывает.

«Ну ничё, они нас силой, а мы их словом»

Как Чехов «откосил»

Однажды Чехов лежал в больнице. А случилось это так.

Звонит Чехову Достоевский и глаголет в повелительном наклонении:

– Мне тут роман нужно написать, страниц на 600-700, чтоб через месяц было готово. А иначе сам знаешь что.

И трубку бросил. Достоверно известно, что все романы, да и вообще всё вместо Достоевского писал Чехов. Потому что боялся этого загадочного «сам знаешь чего». Фёдора Михайловича вообще все боялись и за глаза называли сволочью и гнидой. В итоге Чехову так это надоело, что он сломал себе правую руку. А Достоевский сам, конечно же, ничего написать не смог и вскоре умер в нищете и безвестности.

И только тогда Антона Павловича стали называть великим классиком. Хотя за глаза продолжали называть мурлом и плаксой.

Как Сталина за абсентом посылали

Собрались как-то Менделеев, Куинджи и Сталин на даче у Павлова абсента попить. Втроём. Сам Павлов в это время у себя в институте собачек узурпировал.

Открыл Куинджи минибар, как в отеле пятизвёздочном, а там пустые бутылки. Ни капли алкоголя.

– Опять Павлов в запое,– с грустью в голосе сказал Менделеев, предвкушая трезвый вечер. – Вот вечно, как выпьет, так идёт животину мучить. Изверг!

Куинджи со Сталиным поддакнули, мол, садист вообще, хотя на судьбу собачью всем было глубоко наплевать. Просто не хотелось "на сухую" сидеть.

Естественно, денег с собой ни у кого не оказалось. У Менделеева денег вообще не водилось. Куинджи кошелёк дома забыл, а Сталин просто пожлобился.

Менделеев, как самый старший и умный говорит:

– Ты, Коба, бегом в магазин, и чтоб без двух литров абсента не возвращался!

– Но а как же, Дмитрий Иванович, я без денег абсент достану?

– Экспроприируешь, – кричит Куинджи из уборной, – А то как для партии – пожалста!, а как для друзей – фиг?!

Сталин глазами блеснул от обиды и ушёл. Час нет, полтора. Через один час и тридцать пять минут возвращается с трёхлитровой банкой браги.

– Всё, – говорит, – что смог.

А сам еле на ногах стоит.

– Ну, падло! – орёт Куинджи,– ща я тебя разрисую, вождь недоделанный, ща я тебе твою трубку говёную в жопу засуну!

И ещё много чего кричал и про усы, и про национальность, и про родителей. Тут уже Менделеев не выдержал.

– Да хватит тебе, Архип. Ты же видишь, ему уже всё равно, он же никакой.

И вправду, Коба вроде бы и стоит, но глаза закрыты и уже похрапывает. Отнесли они его в дальнюю спальню, на кровать бросили, как был, в одежде и пошли вечер продолжать.

Менделеев быстренько из подручных средств аппаратик самогонный соорудил, перегнали брагу, разбавили в нужных пропорциях.

Куинджи аптечку притащил, чего-то добавил, зелёнки капнул – ну вылитый абсент!

И настроение сразу у обоих улучшилось. Выпили, поболтали о том, о сём. Даже пару песен модных акапело спели.

– А может и к лучшему, что Коба спать лёг, – сказал Менделеев, почувствовав руку Куинджи на своём колене.

Иван Петрович Павлов

Иван Петрович Павлов был не робкого десятка. Ага, как же! Не дождётесь! Он одной левой мог обезвредить до семи опасных людей. Но! В том-то и заключалась беда Иванпетровича, что была у него только одна рука. Если же хулиганов было больше семи, то Иван Петрович сильно страдал. А, нет! У него было две руки, но одну он никогда не вынимал из кармана.

Вот однажды решил Иван Петрович купить себе собаку-поводыря. Для этого он даже пошел на рынок, где продают всяких живых существ. И вот возвращается Иван Павлов домой, а жена ему:

– Здрасти! Явился.

А на поводке у него маленькая обезьянка. Жена ему тогда и заявляет:

– Если согласен – подпиши тут и вон там.

Ну, он и подписал. А остался в чем был. Все остальное жена у него отсудила.

И пошел Иван Петрович Павлов по дорогам. Сам поет, а обезьянка танцует. Так он насобирал денег на шарманку. Сам на шарманке играет, а обезьянка

поет. Голос у нее такой чистый-чистый, как ручей горный из тающих снегов.

Тут Иван Петрович задумался над смыслом бытия и встретил своего брата-близнеца. Звали его Дмитрий Иванович. Фамилия неизвестна.

Иванпетровичу было сорок лет, когда Дмитриваныч появился на свет. И вот они встретились. Да так, что даже обезьянка петь прекратила. Только и слышно было, как шарманка играет. Стоят, значит, и смотрят друг на друга, понять ничего не могут. Так и разошлись кто куда. Дмитрий Иваныч восвояси пошел, а Иван Петрович на зоологический рынок. Там он обменял все свое имущество на гладкошерстную собаку.

С тех пор Иван Петрович Павлов стал великим ученым, профессором естественных наук. Хотя, броде бы, не профессором, а доктором. И не естественных, а философских.

И вот сидит известный ученый у себя на веранде и чаи гоняет. А мысли в голову так и лезут, так и лезут. Иван Петрович все их тщательно записывает в

тетрадку, на которой крупно написано « ПОУТРУ». Откуда взялась на тетрадке эта надпись, никто не знает. Но специалисты утверждают, что ее сделал сам Павлов И.П.. А вот старожилы дачного поселка говорят совсем другое. Будто ночью пробрался в кабинет Ивана Петровича Дмитрий Иванович и надписал его тетрадку. Только его и видели.

Жёлтые ступеньки или секрет Менделеева

Менделеев сидел и красил ступеньки в подъезде жёлтым цветом.

– Дмитрий Иванович, ты чо? – спросил подошедший Куинджи с характерным округлением буквы «ё», отчего всегда казалось, что у него дефект речи.

– Да вот, Архип Иванович, приснилось мне нынешней ночью, что ступеньки все должны быть все жёлтые.

Куинджи вздохнул, взял ещё одну кисточку и стал помогать Менделееву. Во-первых, потому что уважал его как учёного. Во-вторых, знал, что если Менделееву что-то приснилось, то так тому и быть. И в третьих – секрет!

День рождения Чехова

Как-то раз у Чехова был то ли День Рождения, то ли юбилей творческой деятельности. Сидит Антон Палыч на диванчике, гостей ждёт, книжку читает. Как известно, у Чехова была очень плохая память. Поэтому, читая свою собственную книгу, он всякий раз говорил вслух «гениально» или «вот тут это здорово», а потом громко звал слугу Петра, чтобы уточнить, кто это написал.

– Вы бы хоть на обложке читали, – злился Пётр, каждый раз закрывая книжку и тыча в фамилию и инициалы самого Чехова жёлтым от папирос ногтём указательного пальца.

Польщенный своей гениальностью Чехов обычно дарил Петру мундштук со словами:

– Держи, брат…– потому что никак не мог запомнить имя слуги.

Вот и сейчас Антон Палыч перечитывал какого-то Антошу Чехонтэ и бубнил «великолепно». В дверь громко постучали пяткой и на лестничной площадке послышался лай. Чехов сам открыл дверь. На площадке стоял Павлов, явно выпимши.

– Антоша, с праздничком тебя! – сказал Павлов заплетающимся языком, держась за дверь, чтоб не шатало.

Потом он достал из-за спины собаку, вручил её Чехову и молча, в обуви пошёл в зал за стол.

Не успел Чехов закрыть дверь, как на площадке уже стоял Менделеев с бутылкой абсента в одной руке и чемоданом в другой.

– Что ж это вы, Дмитрий Иваныч, с чемоданом? – спрашивает Чехов, не сводя глаз с ярко-зелёной жидкости в литровой бутылке, – Али собрались куда?

– Да я вообще с ним не расстаюсь, мало ли что? У меня там бельишко и зубная щётка, – зачем-то соврал Менделеев и покраснел, но под бородой это было незаметно.

В чемодане у него лежала дешёвая репродукция картины Куинджи, фото самого Куинджи в полный рост без одежды, бутылка водки и две рюмки, на всякий пожарный.

Менделеев вручил абсент, и тоже молча и почему-то в обуви пошёл к столу.

– Свинство, – подумал Чехов, пряча абсент на антресолях в коридоре.

Снова раздался звонок. Антон Павлович посмотрел в глазок и увидел лунную ночь на Днепре.

– Здравствуйте, Архип Иванович,– сказал он входящему Куинджи.

– И тебе здорова! На, подарок.

С этими словами Куинджи протянул Чехову завёрнутый в бумагу прямоугольник.

«А этот, как всегда, с картиной» – подумал Чехов – «Задолбал, блин. Закуски хоть бы раз принёс».

Все знали, что Куинджи, когда пишет, делает очень много ошибок. Поэтому он часто писал картины и очень редко просто писал.

Чехов открыл подарок и сделал восхищенно-удивлённое лицо.

– Это удивительно! Это восхитительно! Я удивлён и восхищён! – произнёс великий классик давно заученные фразы, так как сам выдумывать что-то новое не любил. На картине была изображена река, отражающая в себе луну. Надпись гласила «Дом с мизаниной».

– Ну ладно, дом-то я нашёл, – обратился Чехов и Куинджи после двадцати минут рассматривания картины, – А мезонин где?

– Вот чёрт! Забыл. Ну и ладно, всяко лучше, чем дворняг блохастых дарить.

– Её хоть продать можно, не то, что мазню твою бездарную, – прокричал Павлов, – Лучше б пожрать чё купил, художник!

Менделеев попытался заступиться за Куинджи, но у него в бороде застрял укроп и его никто не воспринимал всерьёз.

Все кричали, Чехов звонил в колокольчик, Павлов орал, что Малевич – гений, а Куинджи – посредственность. Куинджи обзывал Павлова живодёром и забулдыгой и дело уже вот-вот грозило перерасти в драку. Но пришёл Сталин, как всегда весёлый, с ящиком грузинского вина, все стали пить и помирились. Даже Куинджи с Павловым поцеловались в знак взаимного уважения и вечной дружбы. Один только Менделеев сидел расстроенный и спрашивал Чехова:

– А чаво это он с кем попало целуется? – и по-детски дул пухлые губы.

Двустишие

Менделеев, как известно, был три метра ростом. А Куинджи – полтора. Когда они вместе гуляли по парку или сидели в пивной, окружающие тихо говорили друг другу: "Смотри, полтора Менделеева." А если это были почитатели Куинджи, то они шептали: "Гляди, три Куинджи".

Из-за своего чрезмерного роста Менделееву было очень неудобно в лаборатории. Поэтому он частенько забегал к Куинджи, который был полутораметровым, в гости с ночёвкой. А как-то, во время очередного визита, Менделеев сел напротив окна и произнёс: "Химия-химия, подоконник в инее".

Но время и люди испохабили это чудесное двустишие до неузнаваемости.

В милиции

Однажды Менделеев выходил из трамвая, поскользнулся и разбил себе нос об асфальт. Точнее, о булыжник. Сидит и плачет, как Крупская в январе 24-го. Подбородок дрожит, слёзы градом. Химик, одним словом. А ехал он в гости к Куинджи, пива попить, картину посмотреть (телевизоров тогда ещё не было). Ну, думает, как теперь в гости идти с разбитым носом?

Тут мимо милиционер проходит, смотрит, га тротуаре мужик сидит грязный, рожа в крови, борода, как у Солженицына, и плачет.

– Ну точно бомж, – думает милиционер, – да, к тому же, скорее всего выпимши.

Взял, да и проводил его в обезьянник. А на все возмущения со стороны Менделеева отвечал или «завтра разберёмся», или «следствие покажет». Что за следствие, и что оно должно показать, никто не знал, включая великого химика и обычного милиционера.

Огляделся Дмитрий Иванович, ба!, народу-то сколько! Сам Лев Толстой на нижних нарах храпит, заходится. Чехов Антоша на параше орлом сидит, тужится так, что вот-вот стёкла в пенсне треснут. Приуныл Менделеев и полез на второй ярус полежать. Может, приснится что-нибудь интересненькое. Забрался кое-как, а там человек спит, отвернулся к стене и посапывает. Менделеев видит, пиджачок вроде знакомый. И брюки. В лицо заглянул – так и есть , Куинджи! Тут как тут, собственной персоной.

– Слышь, Архип, а тебя-то за что? – шепчет Менделеев ему на ушко.

– Страдаю ради искусства, – отвечает Куинджи, пахнув изо рта перегоревшим денатуратом с чем-то, вроде бы, чесночным.

А потом вообще веселуха началась. Куинджи во сне рвать начало, прямо на Менделеева. Толстой проснулся от того, что ему на лицо что-то капает, понял

что и спросонья Чехову по пенсне кулаком вмазал. Антон Павлович начал визжать бабьим голосом

– Классиков бьют! – поскользнулся и застрял левой ногой в параше.

На крики прибежал дежурный, прописал каждому по два удара дубинкой по печени, после чего в отделении до утра было тихо и даже как-то уютно.

Бильярд и самая длинная борода

Собрались как-то Менделеев, Куинджи, Павлов и Чехов на бильярде поиграть. Чехов говорит:

– Давайте, может, Ленину позвоним? Он просил.

– Да ну его в жопу, – отвечает Павлов, у которого никогда не проходил запах(как говорил сам Павлов – «аромат») желудка и водки,– Антихриста!

И перекрестился набожно, поклонившись по привычке в пустой угол.

Крепкого спиртного решили не пить, потому что завтра всем на работу надо, а Куинджи вообще в ночную. Взяли пива с таранью. А Павлов, как обычно, лягушачьих лапок заказал. Сидят, молчит каждый о своём. Скука, в общем. Стали думать, как настроение поднять.

– А давайте, – предлагает Менделеев,– к цыганам!

– Не-не-не, – кричит Чехов, – К девочкам! К девочкам!

А Куинджи сидит в нерешительности, потому что ему и к цыганам хочется, и к девочкам. И, что самое интересное, никому и в голову не приходит в бильярд сыграть!

Тут Павлов от лапок отвлёкся, пиво допил и заорал на весь зал:

– Человек! Нам как всегда!

Выпили они абсента, закусили картошечкой с мясом. Сразу весело стало. После четвёртой, как обычно, начался спор, у кого борода длиннее. Каждый кричал «У меня! А вот и у меня!». Павлов так разошёлся, что нечаянно разбил Чехову пенсне и ещё два раза дал великому классику в морду. И если бы не вошёл Толстой, Лев Николаевич, с зеркалом под мышкой, и не выиграл спор, то неизвестно, чем бы всё закончилось.

Бартоломео Иванович и «Пиратский кодекс»

Как известно, у Менделеева был брат, Бартоломео Иванович. Задира и пират. Бартоломео завидовал славе Дмитрия Ивановича, который был выдающимся. А ещё у Дмитрия Ивановича была красивая пиратская борода, а у Бартоломео только жиденькие усики.

«Вот вырасту, уеду в Португалию и стану пиратом» – всегда говорил Бартоломео, громко размешивая сахар в чае.

Однажды, седьмого ноября, в годовщину Великой Октябрьской революции, Менделеев (Д.И.), Куинджи, Сталин и Чехов пили абсент на даче у Павлова. Пили-пили и придумали машину времени.

– Айда, товарищи, в будущее! – сказал Коба, натягивая штаны.

– А чаво? Можно! – согласился Менделеев, предвкушая, как запатентует машину времени на своё имя, как всегда поступал с великими изобретениями.

Уселись они вчетвером (Павлов в это время с собакой гулял) в аппарат и

оказались в будущем. Заходят в школу. Менделеев в кабинет химии пошёл, а там таблица химических элементов имени Чехова. А с неё сам Антон Павлович ехидно на Менделеева косится.

«Вот так-то», – подумал великий химик, сорвал плакат и за пазухой спрятал, – «Дома разберусь».

В общем, каждый посмотрел, что интересно и домой вернулись, в своё время. Ну, по дороге, конечно, в магазин за абсентом заскочили. Годовщина революции же!

Менделеев у Павлова в кабинете закрылся, быстренько фото своё поверх Чехова на таблице наклеил, фамилию свою вместо Чехова написал и уснул тут же, мордой в стол.

Сталин в это время бегал в трусах из комнаты в комнату и кричал: Я кровавый вождь! Кровавый вождь! Если меня ещё какое стэрво (он всегда так говорил – стэрво), обзывать будет, расстрэляю!

Так орал, что даже Куинджи струхнул и написал портрет Сталина в полный рост. Потом подумал и усы дорисовал. Для солидности.

– Да ну вас, холуи гречневые, гниды семафорные, – пробормотал Чехов и сел писать «Пиратский кодекс».

И когда Менделееву снился очередной кошмар, когда Куинджи спал в обнимку с нарисованным Сталиным, а живой Сталин в одних трусах спал на бильярдном столе, когда треснувшее пенсне Чехова валялось на полу, а сам Антон Палыч спал в обнимку с унитазом, в дом вошёл Менделеев, Бартоломео Иванович. Его как всегда не пригласил никто.

Бартоломео воровато оглянулся, схватил со стола Чеховский «Пиратский кодекс», прыгнул в машину времени и больше его никто никогда не видел.

Но если покопаться в учебниках истории, то можно найти материал о неком пирате, Бартоломео Португальском, который написал «Пиратский кодекс». Хотя, скорее всего, это просто совпадение.

_

Для подготовки обложки издания использована художественная работа автора.

Оглавление

Шахматы

Чехов и гречневая каша

Человек без ноги

Чаво только не привидится

У Чехова не было детства

Семнадцать жён Павлова

Как Достоевский редькой торговал

Подарок

Сила Павлова

Морской бой

Меценат

Важные моменты

Повторюха-муха

Как Чехов по пенсне получил

Как Чехов «откосил»

Как Сталина за абсентом посылали

Иван Петрович Павлов

Жёлтые ступеньки или секрет Менделеева

День рождения Чехова

Двустишие

В милиции

Бильярд и самая длинная борода

Бартоломео Иванович и «Пиратский кодекс»