Улыбка времени [Олег Валерьевич Голиков] (fb2) читать онлайн

Олег Голиков Улыбка времени

– Чёрт побери! – Елизавета отложила ложку в сторону и посмотрела на мужа, который несмотря на её возглас продолжал спокойно и неторопливо хлебать ароматный борщ.

– Представляешь, вся моя карьера под угрозой!

– Что случилось? – вяло пробормотал Леонид, ему совсем не улыбалось обсуждать проблемы жены, он хотел поскорее поужинать и уйти во вторую комнату, где, не взирая на протесты супруги, была устроена художественная мастерская. Именно там его ожидал незаконченный портрет отца, который он рисовал по памяти. Отец умер три года назад, и Леонид желал запечатлеть его таким, каким помнил. Фотографии тут не годились.

– Я же тебе рассказывала! Мы не можем найти добровольца!

– Какого?

– Чинаров, ты меня поражаешь! Тебе вообще нет дела до меня?

– Лиза, Лизочка! Ты же знаешь, что я тебя люблю, и всегда интересуюсь твоими делами.

Они поженились на четвёртом курсе, будучи студентами физического факультета. Казалось бы хорошо, когда супругов сплачивает помимо шестого чувства ещё и общность интересов, но Леонид неожиданно охладел к физике, ударившись в живопись, благо, что рисовать он умел. Диплом он защитил по инерции, да благодаря помощи супруги, а потом ушёл на вольные хлеба, рисуя портреты на улицах, а дома уже рисовал для себя. Елизавета же пошла в науку, она работала в каком-то строго секретном институте под руководством молодого гениального доктора наук Александра Шеина. Чем они там занимались Леониду было всё равно, хотя Лиза вроде бы рассказывала ему что-то. Вроде бы…

– Эх, – махнула рукой жена, – интересуешься! У тебя одни твои картины на уме! Был бы толк! Рисуешь за копейки! Лучше бы рисовал что-нибудь модное: абстракционизм, сюрреализм, импрессионизм! Хоть деньги бы в доме были!

– Лиза, – мягко возразил Леонид, – я тебе уже объяснял, что уважаю настоящее искусство и хочу писать то, что мне нравится, а не нелепую мазню на радость разжиревшим нуворишам.

– Нувориши хоть деньги бы платили!

Леонид замолчал. Упрёки жены были справедливы. Львиная доля семейного бюджета обеспечивалась её зарплатой. Работа художником на улицах должного результата не приносила. Но он верил в будущее, он хотел организовать свою собственную выставку, и попытаться продать свои творения за неплохие деньги. Но это были планы, а пока…

– Тебе и возразить нечего! – Елизавета чуть не плакала, – а у нас открытие срывается! А оно на Нобелевскую премию тянет!

– Как срывается? – Леонид совсем растерялся от такого обилия слов.

– Вот так! Я же тебе рассказывала о своём, хм, нашем открытии.

– Ну да, вроде, – замялся незадачливый супруг.

– Вроде! – Лиза возвела глаза к небу, – вроде! Вы посмотрите на него! Я ему рассказывала об открытии, которое может перевернуть все наши представления о времени и пространстве, а он – вроде! А ещё физик по образованию!

– Но не по призванию, – попытался возразить Леонид.

– А! – отмахнулась жена, – слушай внимательно, больше рассказывать не буду. Я разработала установку, которая очень проста на вид, но может творить чудеса. Состоит она из двух центрифуг, нанизанных на стержни, находящиеся на концах жёсткой балки. Эта балка, в свою очередь, в центре нанизана ещё на один стержень, который может её вращать. То есть вся система представляет собой гигантскую центрифугу, внутри которой вертятся ещё две центрифуги.

– Похоже на модель усовершенствованной стиральной машины, – неудачно пошутил художник, – только вот причём тут Нобелевская премия?

– А при том! Сразу видно – физик-недоучка! Маленькие центрифуги до половины наполняются вязкой жидкостью, а потом все центрифуги раскручиваются до гигантских оборотов. И что получается?

– И что получается?

Елизавета уничижительно посмотрела на супруга, а тот невольно поёжился под тяжёлым взглядом жены.

– Вот то и получается! Вся система раскручивается, и возникает торсионный эффект, который скручивает пространственно-временной континуум и двигает его вдоль оси времени.

Леонид тщетно пытался освежить в голове свои познания в физике. Прошло уже два года, после окончания университета, и если центробежную силу он смог бы ещё рассчитать, зная все необходимые параметры, но вот что касается пространственно-временного континуума, это уж увольте…

– Я вижу ты ничего не понял, – вздохнула Елизавета, – короче в центре системы, под стержнем, на котором вращается балка, стоит герметичная камера, которая благодаря моему открытию становится машиной времени.

– Не понял, – замотал головой Леонид, – но ведь перемещение во времени невозможно.

– Кто тебе сказал? – улыбнулась супруга, – ты же каждую секунду перемещаешься во времени.

– Я не так выразился…

– Я тебя поняла, но ведь возможность ускоренного движения в будущее доказал ещё Эйнштейн. А вот в прошлое путешествовать вроде бы нельзя… Но это не так. Моя установка как раз и позволяет путешествовать в прошлое. Ты хочешь сказать, что это противоречит теории относительности?

Леонид, хотя и ничего не хотел сказать, энергично закивал головой.

– Вовсе нет! Просто в преобразовании Лоренца под знаком радикала образуется отрицательное число. А что это значит? Что решением уравнения будет мнимое число. А это мнимое число и позволяет идти обратно во времени.

– Гениально! – восхитился Леонид, хотя на самом деле мало чего понял, – ты создала машину времени!

– Теоретически, – покачала головой Елизавета, – мы испытали её на неодушевлённых телах, на животных…

– И что?

– Они исчезали из камеры. Но мы не можем определить куда. То есть ошибки быть не может, но доказательства, что они отбыли в прошлое, нет. Нужен опыт с добровольцем.

– Так почему в этом проблема? Думаю любой захочет стать первопроходцем темпоральных путешествий!

От волнения в речи Леонида стали появляться давно забытые специфические термины.

– Проблема в том, что моя установка может отправить предмет назад во времени, но вернуть его обратно не может. Ему придётся идти своим ходом.

– Да уж, – философски покачал головой художник, – можно ведь и не дойти.

– То-то и оно. Из нашей группы никто не хочет быть добровольцем, все знают, что это громадный риск, а с улицы людей мы тоже не можем звать, это ведь не дешёвый аттракцион, а серьёзный научный эксперимент. На следующей неделе мы вылетаем на симпозиум в Париж, если по возвращении мы не найдём выход из положения, придётся обнародовать половинчатые результаты, за которые Нобелевской премии нам не дадут.

– Грустно, – сказал Леонид и пошёл в мастерскую работать.

* * *

Елизавете в Париже понравилось. Город поразил её, она посетила Лувр и долго рассказывала Леониду о его шедеврах. А ещё она потратила почти все командировочные и привезла супругу настоящую золотую монету.

– Флорентийский дукат, – пояснила она, – или флорин. Пятнадцатый век. Пусть всегда будет с тобой.

Уже ночью, когда они засыпали, Леонид вдруг неожиданно сам для себя сказал:

– А что если я буду добровольцем?

У Елизаветы сон как будто рукой сняло. Она подскочила и включила свет.

– Ты это серьёзно?

Леонид пожал плечами.

– Это ведь очень опасно. Установка экспериментальная, а вдруг какая-то ошибка в расчётах? Унесёт во времена динозавров, и поминай как звали.

– А деньги за участие в эксперименте дадут?

– Александр Семёнович говорил, что да, но сколько, я не знаю.

Денег давали десять тысяч «зелёных». Для себя Леонид уже всё решил. Этого хватило бы, чтобы поменять «двушку», доставшуюся в наследство от отца, на трёхкомнатную квартиру где-нибудь на окраине.

Александр Семёнович Шеин оказался приятным, но каким-то чересчур интеллигентным человеком, лет тридцати – тридцати пяти.

– Очень рад, очень рад, – говорил он тряся Леонида за руку, – очень рад познакомиться с супругом нашей Елизаветы Николаевны. Вы знаете, ведь без неё этого открытия не было бы. Да. Моя заслуга только в том, что я прислушался к молодой сотруднице, а всё делала она, да. Да вы присаживайтесь, присаживайтесь. В общем вы сядете в камеру…

Елизавета, не удержавшись хихикнула.

– Что? Ах, да, двусмысленность, – доктор наук выдавил из себя смешок, – да, сядете в машину времени, если угодно, хотя мы её так не называем. Мы запустим установку, и вы очутитесь во времени, предшествовавшем нашему на неделю. Где вы окажетесь, мы не знаем, можно рассчитать, но все расчёты очень приблизительны. На случай, если вы окажетесь в воде, мы наденем на вас спасательный жилет, ракетницу и прочие средства, ну а если на суше, думаю проблем не будет. С собой возьмёте все необходимые документы и деньги, да. Думаю недели будет достаточно.

– Для чего? – не понял Леонид.

– Как для чего? Для того, чтобы вы добрались до нас. То есть через час после завершения эксперимента мы ждём вас в нашем институте. Пропуск у вас уже есть. Доказательствами того, что вы побывали в прошлом будут служить билеты на транспорт, которым вы будете добираться, квитанции гостиниц и отелей, в которых вы будете останавливаться…

– А если я приду раньше?

– А вот этого делать не стоит. Подобные случаи уже описывались в научной и околонаучной фантастике. Конечно, никакой взаимной аннигиляции не будет, но будет очень плохо, да.

– Поясните пожалуйста.

Шеин внимательно посмотрел на Леонида, поправил на носу изящные очки в позолоченной оправе и сказал:

– Вам наверное известно, что все тела имеют три пространственных измерения? – дождавшись кивка, он продолжил, – но, наверняка не известно, что они имеют ещё и временное измерение. Хотя… вы же физик по образованию, вам ли этого не знать, – Чинаров опять кивнул, – да, имеют, но многие люди не имеют о нём представления, потому что мы не можем видеть это четвёртое измерение. В чём оно выражается. На примере живого существа. Начало временного измерения возникает в момент зачатия, конец в момент смерти, но это для живого, да. Неживая материя имеет большие размеры, ведь труп животного существует ещё некоторое время или до полного сгнивания, или до сожжения в крематории. Но это уже к делу не относится, да. Что будет если свернуть предмет по одному из пространственных измерений? Он превратится в кольцо, цилиндр, или что-нибудь ещё, то есть в замкнутую систему. То же самое произойдёт, если соединить временные координаты тела, да. Но что из этого получится? Петля времени. В лучшем случае она затронет только вас. Вы будете бесконечно переживать одни и те же моменты этой недели, но не будете знать, что когда-либо уже их переживали.

– А в худшем?

– А в худшем в петлю времени влезет вся Вселенная, хотя это маловероятно, да. Но в любом случае, для вас это кончится трагически. Поэтому пробовать не стоит.

– Хорошо, это я понял. Но вы говорите, что меня может выбросить где угодно на Земле. Но ведь Земля за эти семь дней пролетит большое расстояние вокруг Солнца, меня не выбросит где-нибудь в космосе?

– Леонид Андреевич, вы ещё не сказали, что Солнечная система за эти семь дней пролетит какое-то расстояние вокруг центра Галактики, а Галактика будет улетать прочь от других галактик, а Вселенная будет продолжать расширяться. Нет такого не произойдёт, да. Видите ли, трудно объяснить в двух словах, но пространство как бы само расширяется во времени, а большие скопления масс – источники гравитации – способны прикреплять себя к пространственно-временному континууму, до тех пор, пока на них не повлияют ещё большие источники гравитации, да. А ваши суждения базируются на ньютоновской механике с нематериальным пространством и временем, если взять какую-нибудь систему отсчёта… Нет, неверно. В общем не беспокойтесь, окажетесь на Земле.

Больше вопросов у Леонида не было.

В день эксперимента он получил деньги, часть взял с собой, а остальные отдал жене, на всякий случай. Его вместе со всем необходимым, погрузили в абсолютно непрозрачную камеру. Перед тем как в неё зайти, Леонид встретился глазами с женой, та как-то странно, мистически что ли, улыбнулась и помахала рукой.

Установка завелась и начала бесшумно набирать обороты. Научная группа наблюдала за процессом из лаборатории. Вскоре в комнате трудно было что различить, центрифуги перемешивали пространство и время, а центростремительные силы концентрировали все возмущения континуума в небольшой камере. Наконец заданная скорость была достигнута, раздался звук, похожий на негромкий хлопок, просигнализировавший о том, что темпоральный переход состоялся. Установку остановили, в камере никого не оказалось.

– Будем ждать, – заключил Шеин, – через час он должен быть здесь.

Но ни через час, ни через день, ни через неделю, Чинаров так и не пришёл.

* * *

Леонид неловко упал на какую-то твёрдую, каменистую поверхность. Хорошо ещё, что на него сразу же надели спасательный жилет, он немного смягчил падение. Незадачливый экспериментатор огляделся. Стояла тёплая летняя ночь, на небе горели небывало яркие звёзды. Леонид нашёл на небе Большую Медведицу, Кассиопею и успокоился. Он действительно был на Земле. Похоже эксперимент удался, теперь надо было добраться до какого-нибудь населённого пункта, чтобы вылететь в родной город и через неделю объявиться в институте.

Леонид снял с себя весь скарб и спрятал между камней. Затем при неверном свете звёзд принялся искать дорогу. Нашёл он её только под утро. Дорога была просёлочной, видимо его выбросило где-то в глубинке. Он шёл достаточно долго, пока его не догнала повозка с запряжённой в неё лошадью. В ней сидел крестьянин. Одет он был как-то странно, как будто собрался на маскарад. Он поравнялся с Леонидом и что-то прокричал ему.

Чинаров был родом из интеллигентной семьи, он знал английский и французский языки, мог объясняться на испанском и итальянском. Язык был похож на итальянский, но какой-то не такой. Крестьянин вновь повторил свою фразу, и Леонид, прислушавшись, понял, что тот спрашивает, не на маскарад ли во Флоренцию собирается путник.

– Да, – кивнул Леонид.

– Забирайся в повозку, подвезу. Вместе и дорога веселей, – предложил крестьянин.

По дороге Чинарову пришлось выслушать о том, сколько детей у крестьянина, какой в этом году будет урожай, о высоких налогах, о зверствах святых отцов. «Какие святые отцы?» – недоумённо подумал Леонид, хотя кто его знает, что у них здесь происходит в Италии. Он попытался выяснить какое сегодня число, на что крестьянин, рассмеявшись, ответил, что пусть богачи и святоши составляют календари, а он знает только, что пора сенокоса уже прошла, а жатва ещё не началась. «Конец июля – начало августа», – подумал Чинаров. Совпадает. Похоже получилось. Наверное прошло действительно семь дней.

Однако, когда на горизонте показался город, Леонид долго не мог поверить своим глазам. Это был не современный город. Такие он видел только в исторических фильмах. Он, как заворожённый, смотрел на приближающиеся башни и совсем перестал обращать внимание на болтовню попутчика. А когда они въехали в город, с ним случилась истерика. Он спрыгнул с повозки, сел на пучок грязного сена на обочине улицы и долго трясся в рыданиях. Участливые горожане смотрели на человека, выряженного в диковинные одежды, и бросали медяки, которые падали на пыльную землю перед ногами Чинарова. Наконец Леонид успокоился, он посмотрел на деньги и решил что медяки в данной ситуации гораздо важнее для него чем зелёные бумажки с портретом президента Гранта, что лежали у него в кармане. Он встал и увидел на другой стороне улицы священника. Ему сразу же вспомнились слова крестьянина о том, что святоши составляют календари. Леонид бросился к священнику и упал перед ним на колени.

– Ради Бога, святой отец, скажите, какой сейчас год?

– Ты в себе ли, сын мой? – священник внимательно смотрел на одежду странного человека.

– В себе, святой отец, я долго путешествовал и потерял счёт годам.

– Одна тысяча четыреста семьдесят второй год от Рождества Христова, – ответил священник и зашагал дальше, оставив ошарашенного Леонида на мостовой.

– Одна тысяча четыреста семьдесят второй год от Рождества Христова, – повторил поражённый путешественник, после чего встал и побрёл куда глаза глядят.

Шёл он долго, пока ноги не привели его к одёжной лавке, там, благодаря набросанным медякам, он сменил свой костюм, благодаря которому собирал на себе странные взгляды местных жителей, на простую одежду, в которой ходило большинство горожан, и продолжил свой путь. В каком-то довольно приличном трактире, судя по людям, трапезничающим в нём, он поужинал и остановился на ночлег. Утром он продолжил бесцельное шатание по городу.

Он проходил мимо разных зданий пока не наткнулся на вывеску «Школа живописи Андреа дель Верроккьо». Это название заставило его остолбенеть. Здесь же в это время учился великий Леонардо! В это время он творил свои первые картины! У него есть возможность пообщаться с ним! Это ли не чудо!

Но как встретиться с ним. Его, простого проходимца с улицы, не пустят в святая святых. Идея пришла быстро

Чинаров подошёл к воротам и постучал в них.

– Чего надо? – открылось окошко.

– Здесь должен учиться мой брат, – робко сказал Леонид.

– Как зовут?

– Да Винчи.

– Нет таких! – окошко захлопнулось.

«Как нет таких?!» – хотел вскричать Леонид, ошибки быть не могло, Леонардо уже шесть лет должен был учиться здесь. Даже если он уже вышел отсюда, то привратник был обязан знать гения.

Он уже собрался вновь постучать в ворота, как вдруг ему в голову пришла мысль, от которой по спине пробежал холодок. Путешествия во времени, как много они в себе таят, как мало мы о них знаем!

Леонид сел на корточки, взял валяющийся прутик и медленно написал в придорожной пыли русские буквы: Леонардо да Винчи. Потом ниже: Леонид Чинаров. Потом зачеркнул «да». Да, так и есть, анаграмма. Только это любимое слово Шеина «да» не вписывается.

Страшная догадка потрясла его. Ватной рукой Леонид опять постучал в ворота.

– Что тебе надо? – опять спросил привратник, – сказано нет таких, значит нет.

– Подождите, – закричал Чинаров, – он мог поехать в Венецию или в Перуджу, я не знаю, но меня вы можете взять в ученики?

– Сколько тебе лет? Великоват ты для ученика!

– Двадцать…

Привратник не дал договорить Леониду «четыре»:

– Сам вижу, что двадцать. Ладно, я доложу мастеру. Как зовут-то?

– Леони… Леонардо.

– Жди.

Через час Чинаров уже общался с самим Верроккьо. Мастер устроил ему небольшой экзамен, результаты которого превзошли его самые смелые ожидания.

– Чему же я буду учить тебя? Мне самому у тебя учиться надо! – воскликнул он.

– Я готов работать у вас, помогать вам во всём.

– А что я дам тебе взамен?

– Ночлег, еду.

– Немного ты требуешь, – Верроккьо задумался, – что ж, поможешь мне завершить мою картину «Крещение Господа», я не успеваю сделать её в срок. А потом я помогу тебе открыть свою мастерскую. Будешь творить сам.

На том и порешили. Леониду выделили небольшую келью. Вечером перед сном он перебирал свои вещи и обнаружил золотой флорин. Тут внезапная мысль пронзила его подобно удару молнии, после этого всю ночь он не спал, а перед глазами стояла прощальная улыбка жены.

* * *

Нобелевскую премию по физике единогласно присудили российским учёным Александру Шеину и Елизавете Чинаровой. Значимость этого прорыва трудно было оценить, была доказана возможность путешествий во времени, доселе считавшихся нереальными. А трагическая судьба первопроходца, мужа Елизаветы Чинаровой, не могла оставить никого равнодушным. В расчёты вкралась ошибка, и где теперь находится бесстрашный испытатель было непонятно. В любом случае сейчас в живых его не было, он был признан погибшим. Эксперимент, оказавшийся трагическим для Чинарова повторила его жена. Елизавета настояла на том, что именно она будет добровольцем, она просто не могла себе позволить ещё раз рисковать чужой жизнью. Однако на сей раз всё прошло успешно. Елизавету выбросило на пустынное шоссе в Неваде, откуда она легко добралась до ближайшего города, села на самолёт, вернулась в Россию и в назначенный час пришла в лабораторию.

Через год Елизавета стала Шеиной. Утром, после первой брачной ночи, молодая жена спросила своего нового мужа:

– Саша, что тебя гложет? Ты сам не свой, уже больше года, последний раз я тебя видела нормальным во время нашей поездки в Париж.

– Да, незабываемое было время, – кивнул Шеин, – первая наша ночь. Ты ведь изменила ему, когда он был ещё здесь.

– Саша, давай не будем.

– Давай, – вздохнул Александр, – смелый ведь был человек… Интересно, куда его выкинуло? И откуда взялась эта ошибка в расчётах? Всё ведь было на тысячу раз проверено.

– Знаешь, есть поговорка всё что ни делается, всё к лучшему. Так бы пришлось разводиться, нервотрёпка. Да и у меня совесть была бы не чиста, он своими художествами не смог бы и на кусок хлеба себе заработать.

– А сейчас у тебя совесть чиста, да?

– Сейчас да.

– Ты так говоришь, как будто знаешь куда его выкинуло?

Елизавета замолчала.

– Знаю, – после некоторой паузы ответила она, – его забросило в конец пятнадцатого столетия в Италию.

– Но как? – чуть не задохнулся Шеин, – откуда ты это знаешь?

– Не было никакой ошибки. Я немного увеличила знаменатель в формуле, рассчитала всё до мельчайших подробностей. Леонид попал в Италию. Ему там будет… было лучше.

– Ты как будто знаешь, что с ним там случилось! Может быть его там сразу убили? Ты ведь точно не знаешь, да?

– Если бы его убили, то кто бы написал это? – Елизавета показала на репродукцию «Джоконды», купленную по случаю в книжном магазине.

– Как кто? – не понял Шеин, – наверное, всё-таки Леонардо.

Елизавета молча подошла к картине, разгладила длинные волосы и улыбнулась той же самой улыбкой, которой осветила первому мужу путь в прошлое.

Александр схватился за сердце.

– Не может быть, – прохрипел он.

– Может, – покачала головой Елизавета, – когда я в Лувре увидела эту картину, я сразу всё поняла. Ты не видел, как он рисует по памяти. Он нарисовал портрет своего отца, тот получился как живой. Я поняла, что Леонид – это и есть Леонардо. И его надо отправить назад в прошлое, иначе история пойдёт по другому пути, ведь роль Леонардо в эпохе Возрождения была очень велика. Да и здесь он не мог заработать себе кусок хлеба, а там стал величайшим гением. Кстати, ему там и знания в физике пригодились.

Шеин ничего не ответил, он не мог оторвать взгляд от загадочной улыбки Моны Лизы.