Любовь по имени Тала [Маргарита Зирен] (fb2) читать онлайн

Хочу поведать я вам сказку о ратной

Доблести и долге. Сорвёт в ней честь со злобы маску,

От лжи бывая не в восторге. Любовь в ней вновь восторжествует.

Но как опасен путь героя! Ведь тёмный трон, он не пустует. И дабы властью Насладится, на место прежнего изгоя всегда иной воссесть стремится. Но Коль безбрежен зла поток, то будет вечной и война. Но, как всегда, и Непременно. Того лишь славы ждет венок, в ком добродетель

Всем видна, в ком гнев бушует потому, что есть в нём

Милости безмерно. Итак, про свет узнайте, тьму,

Войдя в глубины тех веков, где мой

Герой судил врагов.

ЧАСТЬ I

I

В пещере гранитной у синего моря

Дитя выживала, смиренно не споря, частенько от

Гнёта страдая немало. Терпела муки от невзгод, любви не ведая

Участья. Всё оттого, что не для счастья её похитил злобный род. И лишь Одной вещице Тала могла обиды доверять. Видать, она подозревала, что «Оберег» дала ей мать. И этот странный медальон безмерно

Девочка ценила. И зло отнять бы не забыло,

Но драгоценным не был он.

Но тайну мне открыть пора. Искала тех

Среди народа сила вечная добра, в ком ей люба

Была б порода, сопротивляться дабы Мраку. И от террора

Духа зла преградным ставя их щитом, учила мудрость без числа

Уметь отбить его атаку их добродетельным умом. И часто Свет

К ней приходил, и дух любви в счастливом сне ведя

По сказочной стране, свои ей истины дарил.

Но зная разницу в мирах, ей

Пробуждаться не хотелось, хотелось ей

Остаться в снах. Но видя разума не зрелость, наоборот

Жалела их, проводивших дни над кладом, вещей прекрасных иль

Смешных не замечавших с собой рядом. Ни песнь соловушки в лесу, ни Дивной бабочки красу, ни цветов по склону гор не замечали жизни

Этой. Иного не было пути, всегда заря была приметой начать

Безумствуя им спор. Предлог не трудно же найти,

Дабы вражды воздвигнуть стену.

Из года в год такую сцену наблюдала

Грустно Тала. И сколько ж раз она пыталась, остановить

Поток скандала! Притом растерянность читалась в глазах испуганных

Дитя. Ведь, обожая всю себя, гордилась жуткой бородой семейства буйного Мамаша. Как и гнома за спиной свисали косы, точно также. Не опознать

В борьбе бойцов. К тому же в шкурах были оба. Как-будто братьев

Близнецов родила одна утроба. И от взаимных тумаков,

Потаскав за космы в волю, затем рыдали, виня

Долю, был ритуал у них таков.

Затем забота их гнала часок другой

Трудиться. А возвратившись, мать звала детишек

Камешком гордиться. И с любовью самородок в огромном спрячут

Сундуке. Но ждал сюрприз еще погодок -дары душистые в мешке.

В корзины сложит быстро Тала овощей и фруктов гору. О чём

Задумываться стала. Вошла ведь детка уже в пору

И понимала, что не с неба упали

Свежие продукты.

Тала

–И, где бы взяли они хлеба? Ну разве можно за минуты

Испечь его? И как могли за срок не долгий отыскать

Не только камешек в пыли?

Когда ж обедать звала мать, детей -семь

Маленьких существ, то Тала ждала в стороне. Терпеть

С собой таких соседств в застольной утренней возне был не намерен

Гордый гном. А значит крошки со стола всегда ребёнок

Ел, потом и тем малышка и жила.

II

Ну всё хозяйство на ней было: стирала,

Шила, печь топила, то бежала мыть посуду. И так, весь день

Дитя в заботах. И как рада, словно чуду, затишью сонному в тех гротах.

Но как-то летом, в час такой, она по берегу морскому брела с

Поникшей головой, ища ответы на вопрос совсем

По-детски, по-простому.

Тала

–Кто же я? И здесь зачем? И кто б меня сюда занёс? Ведь

Я другая сразу всем. И даже выше взрослых гномов.

Так она дошла до скал, где было

Множество отколов. Где сыновей Большой

Гарал предупреждал когда-то грозно:« К камнепаду

Не ходить. Отнестись к словам серьёзно,

Может камень погубить».

Но послушно идя прочь, вдруг

Услышала дитя в голове призыв помочь: «Помоги,

Прошу тебя!» Треск и свист над морем взвился из-за камня

Валуна. И вглядевшись в даль она, видит как пленённый бился зверь

Какой-то голубой. «Потерпи, дружок, я мигом!» – огласилось море криком. И Помчалась в грот стрелой, задыхаясь, за ножом. Себя глупышка утешала:

«Обойдётся всё потом». Но бесспорно знала Тала, что нарушить

Ей придётся, за что гнев её найдет, когда гном из сна

Вернётся для излюбленных забот.

Но открыла смело Тала врата

Бесценные свободы. И в сети пленника

Не стало. И отрок матушки природы спасся сам,

И вся рыбёшка простилась лихо с западнёй. Когда ж на

Берег вышла крошка, только думушкой одной была занята

Головка:«Не поможет мне спастись никакая здесь уловка.

Иди, Тала, повинись. Может чудо совершится?

И поступок твой простится?»

С лохмотьев капала вода,

И побрела она в пещеру, грея в сердце

Своём веру, что везет ей иногда. Шла и думала, что

Скажет: «Меня рыбка же просила. Кто же в бедствии откажет?

Меня? Рыба попросила?» Поражаясь, она встала,

Повернувшись вновь к воде.

Тала

–Может быть уснула Тала? И приснился зверь в беде?

И то правда, не бывает дельфинов бело-голубых.

Но тут же в страхе

Понимает- в одеждах ведь она

Сырых. И зверя вспомнила призыв. Но в смиренье

Не жалела ослушания пробела, важно

То, что он был жив.

Напала с бранью на ребёнка

Хозяйка тёмных обиталищ: «Уже заждалась работёнка!

А ты по брегу всё гуляешь?» Схватила бедную за ручку, но, тут же бросив, Закричала: «А ну, Гарал, задай ей взбучку, но пусть откроется

Сначала. И что там прячет за спиною? И почему

С одежды льёт?»

Склонилась девочка рабою, и услышал

Правду грот. Только в тайне она скрыла зверя жирного,

Большого. Правда б алчного озлила. Сколько ж мяса дармового отпустила

В море Тала! Если б Крета только знала. Но помимо и дельфина найдут Причину без сомненья. В сети брешь, ушла сардина.

Ну чем не повод избиенья?

Лишь на третьи сутки Тала потихоньку

С ложа встала, и шатаясь, вышла к морю. И услышала водица:

«Ну, где они границы горю? Одно осталось мне – страдать. Ведь никому не Заступиться, не видно рядом ни одной души способной сострадать нежно Любящей, родной». Малышка, лежа на песке, совсем отчаявшись,

Рыдала, и различалось в голоске, как мать

С тоскою призывала.

III

Дитя не видела дельфина, заметен

Был он еле-еле. Но видел он, как ей лозина следы

Оставила на теле. И понял он, что в том виновен, из-за него ведь

Гном озлоблен. Всё от шалости беспутной. И тем же способом запретным Ушёл, оставшись не заметным. И ожидая трепки крупной, взял курс

В родимую сторонку. Решив все прямо, без утайки,

Отцу поведать про девчонку.

Над головой кружили чайки,

Над принцем взявшись хохотать, в другой бы раз

Себе на горе. Друзья и братья поиграть звали друга на просторе.

Но пред глазами была «крошка»-человеческий ребёнок. И лишь одна вела его Дорожка, домой стремился дельфинёнок. И приплыв, в огромном гроте,

Какой звался царский замок, Гай нашёл царя в заботе

Средь детишек и их мамок.

Гай

–Тебя приветствует твой раб! Поговорить бы надо, пап.

Твой сын ослушался тебя, прости негодного, отец.

царь

– Когда же было то, дитя, чтоб признавался сам, шельмец?

Значит что-то приключилось? Говори, Гай, что случилось!

Гай

–Я близко к берегу подплыл.

Моментально царь

Вспылил: «Какой пример ты подаёшь?

И учишь младшеньких чему? Ох, и глупым ты растёшь!

Коль обитатели глубин верить слову моему, дождёшься, что не станут.

Уж если мне перечит сын? К отцу доверья в тину канут.

Законом я свой трон упрочил и будешь

Слушаться, и точка!»

Гай

–Я, владыка, не закончил…

Маг проплыл вокруг сыночка, и все в ужасе застыли.

царь

–Ах, ты только начал, Гай? Ну что же, дерзкий, продолжай…

И Гай поведал, как пленили

Сети возле бережка. И, как отрок его спас

Из плетённого мешка. Ну, а дальше пришёл час слушать

Магу и о муках. И узнали в грозных звуках гнев владыки справедливый. Знать напомнил о себе гном коварством знаменитый,

Старый недруг по судьбе.

А быть врагом царю морскому?

Подобно танцу на бочонке. Он пламя к пороху

Взрывному, фитиль зажжённое в сторонке. Но был поступком

Восхищён. И взвесив в детке доброту, возлюбил девчушку он. Но принц,

Зато, огрёб беду за своё же сумасбродство. Уж если дал он проявить души Порочное уродство, гнёт над немощью вершить. Но всё ж, доволен был

Отец за трон теперь он не боялся, коль рос в приемнике

Боец, с чем и сам Листар сражался.

IV

Гном развесил свои сети, скоро ж

Близился прилив. Помогали здесь и дети штопать

Невода разрыв. Не спокойным было море, каждым летом в эту

Пору смерч гуляет всем на горе. Чего ждали, как награды. Посвящая время Сбору принесённому волною, скарбу разному, вещам, похваляясь, что Богаты. Но пускались в пляс порою, так рады были все рабам.

Знать для гномов верх везенья – жертвы

Кораблекрушенья.

И случилось, повезло! Ставя сети гном

С женой, натолкнувшись на весло, рядом чудо увидали.

Обхватив бревно рукой в забытьи лежал малец. И гномы в голос

Закричали: «Неужели наконец к нам удача постучала!» От избытка чувств Своих накормили для начала, да желали снов цветных. Но укрыв

Его не смело, как он спал тревожным сном,

Тала с жалостью смотрела.

Тала

–Натерпелся же мальчишка!

Хоть всё кончилось добром! Коротка хоть

Его стрижка, он такой же, как и я. Значит будем мы друзья.

Как стало там, в душе тепло! Дела не так уж мои

Плохи. И уж кому и повезло? Так это

Мне, смешной дурёхе!

Повзрослела быстро Тала, гнёт

Судьбины испытав, с полуслова понимала. Вещи

Мокрые собрав, отнесла на солнце греться, раскидав их

По камням. Да и к чиненным туфлям

Приложила своё сердце.

Гномы были на охоте, когда

Принц проснулся в гроте. И подумал он

В постели: «Климат здесь не подходящий. Уж лучше ливни

Да метели, чем гиблый этот зной палящий. Чего отец и опасался,

Отпуская в стан врага. Но всё же зря он так боялся,

Здесь же близко берега».

И принц разглядывая грот, их диалог

Припомнил тот: «Ну, что ж, плыви, спасай малютку.

Но смотри, тебя я знаю. Ох, не любят они шутку, острить не надо

В гротах Гаю. Я знал ещё прадеда гнома-Великолепного Сарала. Подох Весёлой смертью дома, коль надоел жене немало. Смех опасен бородатым, Будь же, сын, на ум богатым. Нам разумных убивать запретил законом

Свет. Если только причинять не начнут они нам вред.

Но я ж надеюсь, ты не гномом с песней

Явишься да танцем?»

Гай

–Мальчуганом -оборванцем на бревне с тяжёлым стоном.

Листар

–Как прилив, так день и ночь постовой

За валуном будет рад тебе помочь. Отлучится только

Гном, весть пошли мне о себе. Отвезти могли бы чадо. Но куда? Вопрос

К судьбе. Знать бы, чья она отрада? И вот задание твоё-узнать

О матери её. Жди, бродяга, меня здесь,

Кое-что для дела есть.

Но сын, ослушавшись, поплыл

К сестрёнкам меньшим да братишкам. Коль всех

Он искренне любил и нежным нянькой был малышкам. Всех

Успел поцеловать, да в прятки с ними поиграть,

Когда позвал его Листар.

Листар

–Напомню, сын, что от плодов

Невидим будешь ты для чар любых на свете

Колдунов. Но мысль увидишь наяву, как съешь волшебную

Траву. Своей фантазией богатой ты нужный образ создавай. И хоть жуком, Иль хоть лопатой станешь тут же, милый Гай. Промолви лишь

Обряда слово. Всего-то, вслух скажи «Готово».

Но не сейчас, не средь глубин.

Но лишь владыка развернулся,

Поюморить решил дельфин и жирной сельдью

Обернулся. Но тут же вопль издал глупец, увидя пасть почти

У носа:«Остановись, прошу, отец!» Испуг царя, глаза и поза навеки

В памяти остались, к тому ж шлепков догнала пара. И вновь мамаши Ужасались, когда б сынка настигла кара. И вспоминать он с грустью

Стал, как постоянно огорчал своими шутками царя. И принц

Корил себя не зря, серьёзней надо быть тому,

Уж если эра лет ему.

V

Но утром следующего дня уж

Показал хозяин нрав. К тому ж и вся его

Родня нашла в том повод для забав. Когда бы мать

Позвала есть детей, проснувшихся недавно. И когда б обрёл

Нежданно там принц «за дерзость» эту месть. Коль

От стола его кнутом вдруг отогнал

Взбешённый гном.

И думал Гай, пока сбирала со стола

Объедки Тала:«Одно не плохо, что с травою хищник

Будет разлучён, морской питаясь лишь едою. Но как поднять-то смеет

Он на голодающего руку!? Но хоть безмерна его подлость, благодарю всё ж За науку. Ведь трудно даже описать, как рабской долюшки

Суровость стал тонко я здесь понимать».

А Тала, миски все помыв,

Напевала на песочке не затейливый мотив.

И Гай, присев с ребёнком рядом, просил поведать о себе.

Но огорчен был тем рассказом, сказать-то нечего рабе. Она не знала,

Кто она, и то, что скрыла от неё скалы отвесная стена. Ничего

Она не знала, кроме стирки да посуды.

Гай

–Говорит о плётке, Тала, этот след на нежной коже.

Это их, скажи, причуды?

Тала

–И с тобою будет тоже, коль ослушаться посмеешь.

Гай

–Ты понятий не имеешь, что могу я сделать с ними!

Тала

–Им чинить не надо вред, они станут

Очень злыми. Ты всего лишь ещё мальчик. Сохрани

Себя от бед! Дорогой секретик есть, от них спрятала я ларчик.

За скалой лежит он здесь. В нём ракушки и каменья.

Я всё, всё тебе отдам, только делай повеленья.

Волю дал дельфин слезам, восхищаясь

Её нравом. Сколько ж было красоты! Сколько щедрой

Доброты! В человечке этом слабом. Проститься с самым дорогим ради Жалости к другому может девочка своим. И ответил он со злостью: «Жутью Стану его дому! В горле буду его, костью! За каждый мизерный рубец Ответит их тупой отец. Бываю, детка, я и страшным!»

Она смотрела на дружка, на смешной кураж

Мальчишки. Но не это было важным. Хоть и бравадился

«Мошка». Но не выказывал малышке от всей души так горячо никто,

Никак и никогда в судьбе участие своё. (Лишь младший гномик

Иногда.) И, видя верность его Тала и состраданье

К её бедам, от счастья тоже плакать стала,

Любовь почуя в сердце этом.

VI

Охлаждались в море гномы,

Когда б зной палил нещадный. Ну а Тала,

Из соломы сотворив постель семейке, подметала грот

Прохладный. Помогал ей здесь и Гай, сдвинув

В угол все скамейки.

Гай

–А поведай, где берёт мать пшеничный каравай?

И где гномов огород? А коль едят ещё и мясо,

Где же стойло для скота?

Тала

–Ты зори дождись лишь часа. И откроются

Врата бережённой тайны их. Но что за дверью? Гном скрывает.

И даже сын его не знает тот секретик для двоих.

Таят и камушек блестящий.

Гай

–Что за камушек, сестрёнка?

Тала

–Красотою он разящий, полны цветными сундуки.

Но не ждала беды девчонка,

Месть от Кретиной руки. А та с детьми у входа

В грот, запрещая им орать, зажимая чадам рот, притаилась,

Чтоб узнать разговоры двух людей. И внеслись сынки

За ней, дабы зрелище смотреть, когда

Придралась бы к рыбине.

Крета

–Ох, заждалась тебя плеть! Враг ты, мерзкая, отныне!

Как посмела, заикаться о чужом добре великом?

И в пору было б испугаться,

Но принц на волю вышел с рыком. Знать

Отмщение созрело в голове его шальной. Когда б гном

Лаская тело здесь блаженствовал душой. От воздушных млея ванн,

Вызывая только жалость, хрипя фальшивил ноты, он. Хоть голос отроду

Не дан, куплетом был он увлечён. Не заметив, как подкралась к нему горе,

Да с дубиной. И вдруг «жена» взмахнув разок, да с улыбочкою

Невинной, к его затылку приложилась. И в глазках

Гнома закружилось, и он упал

Лицом в песок.

Не понял он, что было это? Заметил

Лишь, подняв главу, как приплясывая «Крета»,

Хохоча, вошла в скалу. И понесла Гарала ярость на встречу

К взбалмошной жене. Весло с песочка им поднялось, дабы с лихвой

Воздать вдвойне. А Гай? Вбежал вновь мальчуганом, когда детку

Била злюка. Собой закрыл в порыве славном, и боль

Дельфин терпел без звука.

VII

Гарал давненько оплеухой

С ног не сваливал милашку. Не долго думалось

Толстухой. И, на груди порвав рубашку, она бросилась в атаку,

Всех лупя перед собой. И тут же страх погнал ватагу, пространства ж Требовал их бой. Удары сыпали обильно вперемешку с грязной бранью. Но Притомившись вскоре сильно, упрекать вдруг стали рванью, шишкой, Ссадиной, порезом. И спросила Крета тихо: «И с каким же

Интересом мне терпеть такого психа?»

Робко детки все вернулись. И заметив одну

Странность в обвинение отца, дружно все переглянулись.

Ведь изгнав из сердца жалость, мать учила непрестанно здесь болтливого

Юнца. И семейство так решило: «От того он врёт не складно, что

Лучом главу вскружило.» Но стонать вдруг гномы

Стали, когда б муки их терзали.

Крета

–Прекратили все шуметь! Мы болеем, не греметь!

Гай

–А нужна ли к детям строгость,

Дабы слушались они? Ты же видишь, что

Суровость их не делает овечкой. Любовь не видя от

Родни, ожесточилось уж сердечко. Но всё ж науку не забудет

Дитя в стремлении учиться. Вот только зло в нём мать осудит, когда оно

К ней возвратится. И на кого ж тебе пенять? Коль ты пример сынкам своим. Чему же им-то подрожать? Как не поступкам твоим злым. А отомстят

Они жестоко! Поселят голод в твоем брюхе! И будет очень

Одиноко этой немощной старухе!

Крета

–Того не будет никогда! Велю молчать тебе, щенок!

Гай

–Пройдут немалые года, но возвратят тебе должок!

Но Крету речь его задела, из них

Никто ж не возражал. Как-будто Гай в умах читал,

Коль взгляд потупили не смело. И злыдня в ярости поднялась,

Завопела, взяв и плеть: «Так вот, что в жизни мне

Досталось, на груди змею пригреть!»

Гай за ручку дернул Талу, запрещая

Детке видеть, как достанется их жалу. Ну а мести смог

Добиться оттого, что видел лица, когда б смела мать обидеть человеческое Чадо. Сколько ж было в них злорадства! Ну а как пришла«награда»,

То прикрылось братом братство, подставляя под удар спины

Младшеньких братишек. Но предвидя сей кошмар,

Гай увёл собрать дровишек.

Одно не сносно было принцу, напал-то он

«Из-за угла». За эту месть, хоть и крупицу, колола

Совести игла. Не по душе были интриги особе этой благородной.

«В кармане спрятанные фиги», в кругу общения не модной «отвагой»

Были под водой. И он подумал, собирая: «Всего лишь это

Тайный бой, и неизбежен он для Гая.»

VIII

Рано утром, как всегда,

Гномы взрослые поднялись. Знать манили

Их места, где дары уже заждались. Но страдая от побоев,

Свой каждодневный ритуал злоречья низменных помоев лить никто

Из них не стал. Но царившая в них боль, всё ж сыграла свою роль, ввергнув Бдительность в сонливость. Но их рассеянность дельфину стала просто

Фарта милость. Так булыжник отвалив, гном открыл врагу

Святыню, на тайну свет свою пролив.

Из закутка больной Гарал достал

Две шапки невидимки. Затем и ключ жене подал.

Гай видел всё, даже пылинки, в скале тем более карман. Вот

Так в кромешной темноте шаг каждый гномов в суете морской заметил

Атаман. Как дверь открылась от ключа. И как затворена опять.

И слышно было, как ворча, говорила что-то мать.

И он, поднявшись из постели,

Сдвинул камень еле-еле. Дабы сонь не беспокоил

Им творимый в гроте шум. Но тут же бдительность утроил,

Достав из ниши пузырёк. И замер Гай во власти дум когда б, как яркий Уголёк, зловеще зелье замерцало. Но быстро мизерный флакон назад

В тайник был возвращён. Всё от того, что испугала дремавшей

Силой неизвестность. Предмет и тем ещё страшил,

Что сберегался он, как ценность, и принц

Сказать о нём решил.

К воде отправился тропой,

Любуясь утренней красой. На бережке разделся

Гай и вошёл в прохладны воды. Когда б не голод, был бы рай.

Каприз любой ценил природы. Но особенно рассвет выделял он много лет.

И из глубин морских стрелой вылетал на гладь с толпой. И криком,

Стоя на хвосте, приветствовал с друзьями, ещё в небесной

Темноте, ярило с первыми лучами.

IX

Гай доплыл до валуна, где уж

Давно томилась Кети. Ох, и шустра была она!

Коль были буйные ветра лишь соперником «комете».

И на язык была остра, прославившись

Шутницей дерзкой.

Кет

–Да чтоб ты волю променял? Быть должна причина веской.

А не к Крете ль воспылал? И то правда, нет милей.

Гай

–Но их «любовь» еще сильней!

Её я в памяти увековечу за плоть избитую нещадно.

И, как всегда, взаимностью отвечу! Но

Скромен я, отвечу тайно.

И доложив все по порядку Кети,

Ставшей вдруг серьезной. Описал флакон-загадку.

Она ж, прощаясь, в просьбе слезной осторожным быть просила,

Ругая гнома на чём свет. И вскоре скорость уносила

К владыке пламенный привет.

Но только весть унёс гонец,

Как явился белый Тин. О, сколько ж он разбил

Сердец, недосягаемый блондин! И братья радостно обнялись,

Затем и Гай в себя вернулся, затем охотой забавлялись. Когда же голод Улыбнулся, за камень спрятались опять. И Гай поведал все сначала.

И то, что скрыла мрака рать, и то, что душу огорчала

Тайна запертой двери.

Тин

–Да, откроем мы ту дверь! Да, веселей

На мир смотри! Всего лишь мне позволь помочь, задание

Свое доверь. Всё доложу, сходив в разведку,

Как только встретимся мы в ночь.

Гай

–Когда бы я изрезал сетку, глупца

Спасая от капкана! К отцовским, брат, всегда

Заветам я относился как-то странно, когда б не случай

Этим летом. Я вкусной чуть не стал едой. Живу, дышу и говорю

С тобою, благодаря душе одной. Не делай, Тин, моих ошибок, чтоб не Смешить до слёз собою в той западне безмозглых рыбок. Хоть этот остров и Велик, я обходил его не раз. Обычен с моря его лик, обзор бесплоден

Сей для нас. Попасть в глубины островка, помочь мне может

Только птица. Задача вовсе не легка, там запрещённая

Граница. Но может там концы найду от

Талы тянущейся нити?

Тин

–Перемыть за час руду?

Не откажешь гномом в прыти. Однозначно

Кто-то есть в лабиринтах тёмных здесь. Ничего не начинай

Ты без мудрого совета. Умоляю тебя, Гай!

От владыки жди ответа.

X

И вновь став шустрым мальчуганом,

Гай обнял брата на прощанье. На бережке же он песчаном

Одел сухое одеянье. И отправился в пещеру, ждать ответ от господина.

И между делом их манеру задираться наказать. Чинила ж пакости дружина.

(К чему он как-то не привык.) И вызов принял он опять. Коль

Размечталась мелюзга сгубить его за злой язык. И их

Коварная рука занесена была уж с камнем.

Да только Гай о том уж знал,

Раз привлечённый их собраньем, на гноме мухою

Присел. И головой Хромой Сандал по сторонам её вертел. Где

Старший брат сказал не громко: «Знаю я, где Гаю топко.

Мать любого за пропажу с бело сосвету сживёт.

И как я устрою кражу…»

Сандал

–Какой хитро умный ход! И подложим под подушку

Этот дивный изумруд. Ох, исхлещет Крета душку!

Поделом получит плут!

Вспомнил Гай их приговор и, усмехнувшись, он сказал:

«Что ж, посмотрим ещё, вор, кому фарт свой приз отдал.»

Но вскоре гномы уж вернулись

И, как обычно, к месту сбора всей семейкой

Подтянулись. И алмазы без укора мать подняла над собою.

В восхищенье и Гарал, любуясь чистою красою, всё потрогать приставал.

А затем накрыли стол. И все сели наконец есть вкуснейший

Разносол, кроме Талы, да мальчишки.

Но как портил сорванец своей

Гордостью нервишки! «Гай объедкам-то не рад!

И сегодня есть не стал. Ничего, научит глад.» – жене нашёптывал

Гарал. И в остальном он вел себя не сносно, достойно всяких

Нареканий. Отчуждённо жил, бесхозно, примером

Не был он стараний.

XI

Сын Сандал второй по счету, подхалим и пройдоха,

Доносить имел охоту, поощряла ж мать не плохо. На

Берегу играли дети, а он хромал с улыбкой к Крете.

Сандал

–Мама Крета, что мне дашь? Тайну я открою коль?

Крета

–Вновь какая-нибудь блажь? Ну говори уж, в чем там соль.

Сандал

–Камень серый, твой любимчик. Ну тот, который звался

«Дымчик». Взял сегодня у тебя-я.

Крета

–Ох, и примет он науку! Он обидел меня зря! Я сломаю

Ему руку! Кто он, этот негодяй? A-а, я знаю, это Гай.

Сандал

–Нет, не он разбойник ушлый. Тот, кто доступ к ним

Имеет, совершил поступок тухлый.

Крета

–Кто же он, ворюга гадкий!? Кто бесчинствовать здесь смеет?

Сандал

–На измену только падкий первый страж родного клада.

Крета

–Старший сын мой, расточитель? Так зови, пришла расплата!

Да кнут подай, его учитель!

И «сын» в стремленье угодить,

Показал мамаше прыть, вбежав в гранитный

Коридор. Но вышел Гаем на простор. Когда ж собралась вся

Семья, нашли у старшего «дымок». Служила дыбою скамья, и преподал

Гарал урок. Но в оправдание своё вор излагал одно враньё. Но губы вдруг Свои надул, когда б узрел у изголовья врага, который подмигнул, с усмешкой Глядя исподлобья. Прочтя в глазах его злорадство, гном взглотнул обиды Ком и подумал: «Ай да братство! Один остался за бортом! Ни на кого

Надежды нет, кишит предателями свет.» И отомстить решил

Сандалу, врата открывшему скандалу.

XII

Гай частенько помогал Тале слабенькой

В работе. Но, потирая ручки в гроте, смиренье видел

В том Гарал. На самом деле принц жалел силы нежные малышки,

Ярма несносного хотел с шеи снять её, излишки. Но постоянно в тех работах Велось общение, притом, душа бывало Гая в спорах горела мстительным Огнём. Вот только всякое страданье жалела мученица-голь. Обычным

Было состоянье знать в себе чужую боль. Она мучителям своим

Желала блага, только блага. Голодным, раненым, больным

Помогать, жила в ней тяга.

Гай

–Как можешь милость проявлять к врагам достойным осуждений?

Ведь им же совести не знать, не ощущать и угрызений!

Тала

–Хочу я очень в это верить,

Что к ним любовь ещё в пути. Мою к ним

Жалость не измерить, их души жажду я спасти.

Их изменить хочу я, Гай. Тогда б не дикая

Среда, но окружал семью бы рай.

Гай

–И ты на острове года, однако злыдней же не стала.

Тала

–Не знаю, мальчик дорогой, какого монстра съели сало?

Но совсем уж одичали. Другой бы шли они тропой,

Так может счастье повстречали?

Гай

–В таком ты счастлива житье? Полуголодная, в тряпье?

Тала

–Сама с собой живу в ладу, творю добро, что и желаю.

Спокойна совесть и к суду, раз тьму из сердца изгоняю.

Взъерошив волосы свои, подумал он, обняв колени:

«Вот так же жить ради любви и не иметь с врагами трений?

Смог бы я прощать, страдая? Ну уж нет, увольте Гая.»

Гай

–Прощать, советуешь мученье?

Тала

–Но если нет? Подумай сам. Ведь коль иссякнет

В нас терпенье, таким же злобным стать и нам.

И улыбнулась грустно Тала, а принц задумался немало.

XIII

Пообедав каждый раз, гномы

Шли в постель, охотно поваляться в тихий час.

Но дельфин себя свободно не почувствовал, к досаде. Детка ж

Здесь посуду мыла. Что его морской команде, ну, никак не подходило. Когда Сестрица позвала, пытался он, уединиться. Дабы Тала не смогла в море

Видеть его племя. Коль пред ней ему открыться

Не настало еще время.

Гай

–Что же делать? Ждёт уж Кет. Вот

Опять вопит в сознанье! Только вот не станет, «вред»,

Из-за чувства состраданья нарушать поочередность. Значит

Есть на то причина. И приход ее не вольность,

Но какая-то кручина.

Но вдруг услышал вопли он:

«Если их не сгонишь, Гай? Попадут они в полон.

К валуну плыви, давай! Там две рыбки за скалой. В сеть

Такая же попала, как комарик в паутинки.

Погоди, и я с тобой!»

Допустить не мог провала.

Подыграть лишь и осталось, двум смущенным

Гладя спинки. Талу к брату он подвёл. И сказал, сажая чадо:

«Уж позволь ребёнку шалость, покатай девчушку, «вол»

Позабавить крошку надо.» Ну, а сам

На Кет взобрался.

Гай

–Вечность, так бы и катался на тебе, моя сестрица.

Кет

–Я ж тебя подстерегу! Ах ты ж,

Хитрая лисица! Жаль, что сбросить не могу

Пред ребёнком тебя в море! Но смотри, как Тин увлекся,

Узнаю себя в напоре. А сейчас Гай приготовься

Вести слушать о Листаре. Как ты

Думаешь, он где?

Гай

–Мне еще загадок паре не хватало в бытие.

Кет

–Кстати, братец, о загадке.

Сильно маг был огорчён, как узнал о порке

Он. Но метнулся резко к травке, как услышал о флаконе. За ним

Еле поспевая, я была уже в загоне. И опять Листар чудил.

Передать велел для Гая, чтоб о гордости забыл

И дразнить не смел он гнома.

Гай

–Что за странные приказы? Это значит от приема их помоечной

Заразы отказаться мне нельзя? Ну уж нет! Прости меня, мой

Родитель дорогой! Но на подвиг нет уж сил.

Кет

–Свой отказ, такой «крутой» лично сам и передай.

Но уверена, что мил будешь при свиданье!

Гай

–Все выкладывай, давай! Из тебя клещами знанье

Надо «Кети» добывать.

Кет

–Да, не долго встречи ждать. Пару часиков, как здесь,

Маг под солнцем ярым бродит. Ну, и как задире весть?

Гай

–Знает память моих лет, царь на землю

Не выходит, легкомысленная Кет. Но коль сам пришёл

Владыка? Значит крупную опасность представляет та бутылка. Но смотри

Же, чтобы гласность из твоей не вышла пасти в красках ярких,

Да красивых. Не буди пока что страсти,

Сбереги покой любимых.

Ну а в то же время Тин

Мастерство свое являл. То плавал медленно

Дельфин, то с наездницей скакал. Как-будто видел пред собой

Препятствий низких длинный строй. О сколько ж радости она в морской Забаве испытала! Что даже детку глубина под ней ничуть не напугала, и Умиляясь целовать, стала Тина, с ним прощаясь. Видя к берегу спешат,

К валуну стремясь опять, словно, как бы совещаясь, оба чуда

Вместе в лад. И став на хвост, работая им бойко, смешно

Треща, головками кивали. И успокоило ребёнка,

Коль удаляться они стали.

А Гай сердился на привычку Кети

Тайны создавать. Но не унять ему сестричку, уж если

Любит так играть! И одеваясь, он подумал: «Лепет мысли мои спутал.

Знал же я за Кети слабость. Сколько обмороков, слёз, да истерик перенёс! Все ж развесил уши малость. А она назло видать, мне о главном не сказала. Хочет видимо опять эта вредина скандала… Но завис вопрос серьезный. Начать ли поиск скрупулезный? Да и как узнать мне

Мага, червь теперь он иль макака?»

И помытую посуду потащили

Они в грот. Где проснулись все не к худу, но

Совсем наоборот. И день закончился б не плохо, когда б

Не бедствия сигнал. Был притоплен кем-то кроха.

Ну а кем? Не знал Сандал.

XIV

Принц момента поджидал, какой оттягивала сора. Ведь

Был свидетелем он спора, гном когда скандалить стал:

«Моя шапочка, отдай!»

Крета

–Она что, Гарал, с зубами? Иль с косою её край?

Ну, как незрячими глазами в темноте узнал её?

Их и днём не отличишь.

Гарал

–Весь твой род одно жульё!

Крета

–Не смеши меня, Малыш! Кто бы ратовал за правду?

Да и хватит на сегодня. Получать пошли награду,

Не к чему увечным склотня.

И наконец открылась дверь, в тьму

Кромешную впуская. В то же время мелкий зверь

Прошмыгнул меж коротышек. Но кто бы в нём признал бы Гая?

Мудро взял он облик мышек, с серым камнем слившись цветом. И на

Топтаных тропинках перебежкою шёл следом. Знать не видеть ему там пару

В шапках невидимках, не подвластно колдунам. Надо ж вспомнить

Как Листар, если нам не полениться, дал плоды сынку

От чар, защитив от Мрака принца.

Крался долго так мышонок. Но, как

Замер гулкий топот, Гай, как статуя, застыл. Но коль

Слух дельфина тонок, то, услышав хриплый шёпот, он досадой уловил,

Что расходятся супруги. И за кем теперь бежать? По наитью выбрал

Мать. И в нежданный час разлуки гном свернул в иной туннель,

Где в верх вели его ступени, где эхом частая капель

Звенела, падая во тьме.

А Крета встала на колени, как беглец

В сырой тюрьме. Проникнув в узкий лаз ходов. Где было

Тесно и для спинок, и для маленьких голов. А Гай, вскочив ей на ботинок,

Ехал, лапками вцепившись. Но коридор с высоким сводом неожиданно Открывшись, ставит на ноги мамашу. И покрывшись алчным

Потом, скинув храбрую поклажу, кралась медленно

Вперёд, как за мышью хитрый кот.

Но вот она уже у цели. И клич победный

Вдруг раздался, и хохот эхом разрастался. А всего-то, здесь

Горели два рубина на подносе. Все сомнения в вопросе о психическом Здоровье Гаем тут же отметались. Впрочем, гномов

Поголовье все умом не отличались.

XV

Но, как услышан под землёй был

Дальний грохот трудовой, пошли в иное русло

Думы. И уж собрался было Гай, разведать нижний мир

Угрюмый, но стал помехой чей-то лай. Метнулся он и встал за

Кретой, за юркость мышь благодаря, коль мог бы

Стать он здесь и жертвой.

Гай

–Ещё какого дикаря таит

«Чудесный» лабиринт? Откуда взялся бы

Щенок? Оголодал-то как, рахит, видать не ел он долгий

Срок. А, как трясётся, словно лист! В глазах

Испуг, ох бедолага…

Крета

–От хвори вроде бы ты чист. А ну, ко мне иди собака!

Мне сторож нужен, да позлей, раз нет надежды на детей.

И Крета зверя потащила,

А Гай в раздумье вслед побрёл: «Назад

Вернулся бы орёл, когда б разведка победила. Но может

И такое статься, как псу в туннелях затеряться. Как скряга алчностью Богатый, от всех таящий слиток златый, так не открыли себя гроты. Будто Волк опять голодный возвращаюсь я с охоты. Утомительный, бесплодный Стал поход, но не совсем. Ну, кто б ещё, если не люди, поднесли рубин на Блюде? Но кому сей дар, зачем? Эх, сгубил барбос затею, появившись Словно чёрт! Но, как худо будет зверю, в худые ж руки попадёт.

И видя бедствие щенка, начнёт и девочка страдать. А это

Значит, что опять спасёт их тайная рука.»

Из-за угла Гарал вдруг тявкнул, напугать пытаясь Крету.

И заплатил за шалость эту. Он тут же в сторону отпрянул,

О выступ голову разбив, когда б щенок ответил звонко.

Крета

–О, как он злобен и ретив! Но слабоват ещё он только.

Гарал

–Где взяла ты эти кости? Выбрось гадость эту, мать!

Крета

–Чай несу его не в гости, а служить и охранять.

И хотел он нрав уж было,

Сей строптивой показать. Но заметив

Камни, мило гном просил ему отдать, хоть и нёс мешок

Огромный. И ради мира мать отдала ценный груз свой благородный – Бесподобные рубины. Но всю дорогу проверяла,

Ругая мужа без причины.

Перед дверью сняли шапки

И вошли в дремавший грот. И поставив пса на

Лапки, Крета видит, как суёт с неохотой муж ей ценность.

Всё ж боялся её криков, за женою зная вредность.

Сыт был «нежностью речей». Доведёт до

Нервных тиков. Но страшней?

Лишит харчей.

Ну а Гай, промчался пулей

Вон из грота, на простор. И вернувшись

Тут же в «улей», внёс дровишки да топор. Ох, гудели

«Роем пчёлы», окружив свой «дикий мёд».

Каким обмазаны престолы и рад

Какому, был бы огород.

XVI

Сменялись думы непрестанно,

Когда бы Гай бродил по брегу: «Скорей всего играл

Забавно и заблудился пёсик милый. Но я уверен, человеку принадлежит Щенок игривый. И завтра снова в путь иной пойду Гараловой тропой.

Отыщу отца приметы и открою тайны гор. Так отдаст свои секреты Поднебесный весь простор.»

Но вдруг он слышит горький плач

И поспешил на помощь горю. В пути подумав:

«Вот поспорю, что псёнка мучает палач. Так и есть, в кружок

Стеснились. Нет в пещере взрослых гномов, сети ставили, трудились. «Трудились» так же сыновья. В раж входя от тяжких стонов, так веселиться Здесь семья. Соревнуясь, побольней ущипнуть стремиться каждый, в плоть Вонзившись посильней, видя подвиг в том отважный.» И Тале молвил

Он: «Иди, забери у зла из пасти. Ты должна его спасти, рвут

Же бедного на части. Ну а я их, задержу.»

Союз бесчинствовал садистов,

Она к ним шла, как по ножу. Но нрав у Талы

Был таков, снесла б она удар неистов, чем слышать стоны

Слабаков. Она резко закричала, их от жертвы отвлекая. И тут же с ношей Пробежала в коридоре мимо Гая. Но стайка деток разъярённых за ней Последовали с визгом. Но однако не преклонных ждал сюрприз

Один приятный. Выл же там со скорбным видом их щенок

Изрядно мятый. Схватил один его, другой, к себе и

Третий стал, и пятый тянуть безжалостной

Рукой. Но вис не долго Гай распятый.

Что дальше было? Лучше вам

Не знать. Одно скажу, увидев мать, в восхищении

Застыла. Детей искусанные раны сказали опытной жене, что были

Пытки не желанны. Так заслужил щенок вдвойне, став

Грозой для сыновей, её похвальных одобрений.

Но слышит Крета: «Пса убей! Раз он

Кусается, как гений.»

Крета

–А тронет кто его хоть пальцем, познакомиться с кнутом!

Впрочем, будучи красавцем, он и сам отмстит клыком.

Ну, наконец-таки, я рада, что будет страж теперь у клада.

Они сидели в закуточке, блуждала

Боль ещё в щеночке, и Талы нежная рука ласкала

Грустного щенка. Но бледность девочку покрыла, сердце страхом

Наполнялось, коль за пса ей страшно было. Но, как всегда,

Теперь всегда и вновь всё круто изменялось, когдаб

Везений череда пришла от радостного Гая.

Гай

–Крета пёсика зовёт, ему кушать

Насыпая щи с мясистого навара. Слышишь, как

Она орёт? Ох, поддала всем там жара! И не жаль ей сыновей!

А мне нравиться привычка так воспитывать детей!

Но не гляди ты так, сестричка…

В её глазах упрёк прочтя, смутился он, щенка неся.

И думал Гай: «Вот мелюзга! Ну, ведь совсем ещё, малыш.

Но как в суждениях резка! Пред ней болванчиком стоишь.»

И вернувшись к Тале снова, Гай помог

Собрать ей веток. Но связка уж была готова, и в грот

Отправились тропой. Но Тала, ранки видя деток, заглушила крик

Рукой. И не могла она понять. Как же немощный щенок всех

Успел здесь изорвать? И ещё дивило чадо, мяса дать

Ему кусок за проделки Крета рада.

Ох, как ручки её бойки!

В костерке трещали палки, и в лечебные

Настойки превращались тут же травки. И вновь явила

Свою милость, а Гай опять негодовал. Душа его

В среду свою стремилась, и он щенка

С собою взял.

XVII

Лишь для племени приметный

Слал сигнал Гай безответный. Войдя в море,

Думал он: «Может спиться постовому? Или в разуме заслон?

Иль надеюсь, не до дому подалась сестрица вольно? Ну и пост несёт Почтенный! Спорю, вид её надменный клянут рыбки беспокойно

Далеко от этих мест. Ну, как смогла сестрица Кети позабыть

О долге, чести? Ох, и выскажу протест!»

Листар

– С обвинением прощайся, Кети занята делами.

Гай

–Где ты, где ты, сознавайся? Ведь не выразить словами,

Как скучал по магу сын!

Листар

–Здесь он, Гай, не далеко твой любимый господин.

Гай

–Как желанье велико мне обнять тебя, отец!

Листар

–Врёт сынок и не краснеет, лишь такой как ты глупец

Жаждет то, чего имеет.

Робко Гай главу склонил и щенку в глаза воззрился.

Гай

–Ты зачем опять чудил? Почто от Гая ты таился?

Листар

– А я сомненья проверял. Чтишь ли ты заветы мага?

И слышал я, как ты гонял. Скажу, плохая то отвага.

Гай

–Но царя могли убить!

Листар

–Скажи, сынок, когда бы Крета решила б зверю отомстить?

Ты б дальше шёл против завета?

Гай

–Я б не дал щенка обидеть.

Листар

–И открылся бы им сын… И они смогли б увидеть,

Как глубинный властелин повод дал к войне великой. Как ты

Думаешь, дружок? Чтобы сделали с владыкой, видя в нём угроз исток?

Не тебе ль я говорил скрыть свою тупую гордость? И разве ты не ощутил

В тех словах моих суровость? Ну, что ж, поведаю для Гая с глуши

Времён я быль одну. Когда Сарал, отравою стращая, заставил

Нас нырять ко дну. Где рядом с гиблыми судами на дне

Лежали и ларцы. И мы с глубин, обмотанный

Ремнями, сей груз тащили за концы.

Гай

–Но нам нельзя в глубины моря! Давленье-смерть для нас, отец!

Листар

–Али не знал того подлец,

Причиняя клану горе? И многим жизнь

Пришлось отдать, дабы доставить ему прибыль. И в их

Числе, и ваша мать, на дно спустилась на погибель.

И хоть давно всё это было… но чувство

К милой не остыло.

Гай

–Кто есть на свете мам дороже? Мне не хватает её тоже…

Листар

–А шантажировал Сарал вот этим же дрянным флаконом.

А что в нём? Я точно знал, что от тьмы досталось гномам.

Гай

–Такой тощий пузырёк… Неужели так опасен?

Листар

–О-о, наивный мой дружок! И был бы

Всех конец ужасен, в том числе и глупых карлов.

Одной достаточно лишь капли и больше нет весёлых балов,

И корабли навеки б встали. И скорби не было б, любви, и ни радости, ни Муки. Смерть вошла б в права свои от мизерной, вот этой штуки. Зловонной Кровью мертвеца стало б море на погибель. А ты боишься за отца, чью жизнь Отнял бы местный житель. Когда уход из жизни мой-пустяк, поверь мне, Дорогой, в сравнении со смертью общей. Теперь живи, Гай,

С этой ношей! И думай, прежде чем рычать,

Твой гонор каплей может стать.

От такого всем «подарка» стало принцу даже жарко.

Гай

–Хотел бы знать, какой вулкан извергнул в гневе эту

Магму? Ну если это не обман?

Листар

–«Вулкан» известен, это Рагму. И дочь

К нему сейчас спешит, противоядие он знает. Боялся

Всё же он последствий. Коль Свет к злодею говорит:«Кто с Мраком

Зелье сотворяет, чтоб избежать глобальных бедствий, обязан знать, как Усмирять злого детища капризы. Иначе есть, чего терять его родителю Сполна! Навек задвинуться кулисы преступной жизни колдуна.»

Томиться он в темнице нашей вот уж тысячу годков.

Под неусыпной, зоркой стражей, средь

Многочисленных оков.

Гай

–Как маг не вышел из скалы?

Листар

–Но сил магических лишат

Не простые кандалы, ведь я и есть тому гарант.

И лишь один их ключ откроет, те цепи жертвенность уронит. А он

Вцепился в свою тайну, доверить знания боится. Считает,

Мстить ему я стану. Но разве это месть убийце,

Изгнание в обмен на слово?

Гай

–Но как же яд явился снова?

Листар

–Когда ж обмен устроил гном,

Я вышел зелье закопать на берег в облике людском.

Замуровал я в тайном месте флакон злосчастный глубоко. Но при свидетеле Видать, раз гном обходиться без чести. Как оказалось он легко, давно

Уже его изъял. Хотя и схрона нерушимость отец

Твой часто проверял.

Гай

–Гном не гном, утратив лживость, как без шутки царский

Шут. А молчун сей не дельфин?

Листар

–Нет, сынок, он древний спрут.

Но как упрям сей господин! Гнетут сомнения царя,

Что достучится в сердце дочь. Боюсь, плывёт принцесса зря,

Посла всегда же гнал он прочь. И вижу выход только

В том, на дне морском замуровать, залив

Отраву сургучом.

Гай

–И жить на нервах и гадать. Когда ж разрушит время,

Море смерти лютой оболочку?

Но оставим мы их в споре, когда бы доводы отца

Так не нравились сыночку, в ожидании гонца.

XVIII

Две зубастые акулы охраняли

В скалах грот. И ни угрозы, ни посулы, даже

Лесть их не берёт. Исполняли они честно перед обществом

Свой долг. Когда стало им известно, что

Явился войнов полк.

Тин

–Вас приветствует владыка! Службой он доволен вашей!

Но все вздрогнули от крика,

Шёл который из поклажи: (На носилках офицеры

На себе ж тащили клетку.) «Вы бесчинствуйте без меры! Пощадили быстро Детку! Пока в жаб не превратила вас свирепая Мартила! Ох, да что ж

Я говорю!? Нет! Я добрая, поверьте. Лишь немного оступилась.

Но, как не стыдно-то царю, когда б сдохла его милость!?

Отпусти-ите! Дома ж дети!»

Тин

–Сам Листар нашёл вину, приговор – дожить в плену.

Принимайте чародейку, к Рагму спесь эту подселим.

акула

–Нет! Не примем мы злодейку. Указаний не имеем его

Гостем развлекать. Должен вместе он с упрямством

В одиночестве страдать.

Спор, конечно, Рагму слышал. Даже видел

Со злорадством, как из щели почти вышел его гибкий

Соплеменник. Закричала грозно стража: «Коль сбежит? Вина

Та, ваша!» Так смирён был собеседник. И сдвинув каменную глыбу, в щель Впихнул он истеричку, туда ж и сдохнувшую рыбу и вернул назад

Затычку, ставя к волюшке заслон. Но в зад вперед она металась

И в пещере зло ругалась: «И тебе здесь хватит места!

Ну манеры? Солдафон!»

Рагму

–А вот, и дедушке невеста!

Кэт

–О-о, ещё один остряк!

Рагму

–Твоя душа дерзить желает?

Кэт

–О нет, она приличье знает. Иль эра лет для нас пустяк?

Рагму

–Теперь и ты, моя красотка, потеряешь счёт годам.

Увы… Разбилась жизни лодка, когда б скрутили

Ноги нам. За что ты здесь? Будь откровенна.

Кет

–За то, что скрашивает быт, за колдовство, мой друг, наверно.

Рагму

–Так докажи, что ты колдунья!

Кет

–Фу, липучка-паразит!

Рагму

–А это значит, что ты лгунья!

Кет муреной обратилась и погналась за занудой.

Рагму

–Прояви, царица, милость! Не являйся острозубой!

Кет

–Ну, что трясёшься, испугавшись? Боишься смерти? Неужели?

Причём от жизни отказавшись. Ну всё, не буду, дорогой. Коль

Нас вселить сюда посмели, назло подружимся с тобой.

XIX

Спрут засветился в темноте, сменив от радости окрас. Другой

Был вид теперь в воде. Был полон грот, таинственных прикрас.

Рагму

–О, дорогая, мне поверь, на волю выйдем очень скоро.

Почти расчистил я ведь дверь. Теперь вдвойне работа

Споро у нас пойдёт, моя коллега.

Кет

–Пустые хлопоты, мой друг. И жизнь в морях, и человека избавит

Твой флакон от мук. И я знаю это точно, там гном беснуется опять.

Рагму

–Надо что-то делать срочно!

Кет

–Надо ключ от тайны дать!

Рагму

–Но дух измены не простит! И мне он сделает, так больно!

Кет

–Ах вот, о чём злодей грустит!?

Но яд погубит и тебя. Так умри хотя б достойно!

А будь на месте твоём я, то стала б жертвою гордиться! Забыт бы

Не был подвиг мой. Спасенье дай, ты ж не убийца! Молю тебя,

Верни покой! Чтоб в гнили той с последним вдохом

Тебя не прокляли, старик.

Рагму

–Мой обряд немного дик. Беспорочным слава крохам!

Победит над тьмой их святость. Новорожденный малец

Всем вернёт покой и радость, детка истиной любви.

Кет

–Не начав жить, уже конец?

Рагму

–Что ты, милая, ну что ты? Сила

В капельке крови. Этот щит искал я годы.

Но Мраком был я удивлён, когда б спасенье подсказал,

Создав зачем-то злу препон, чего от духа я не ждал. Ну, а затем? Беды

Стрела покой навеки отняла. В подводном гроте островка я спрятал детище Своё. И как доверчивый болван в надёжность верил тайника. Но выжидал Свой час ворьё, дабы залезть в чужой карман. Как умолял, отдать его, Мартила! Но гнома лишь слеза повеселила. И понял я, вернуть мне

Не дано, ведь это дух помог ему в разведке. Коль Мраку было

Всё равно, кто монстра выпустит из клетки.

Кети спрута обняла и сказала с сожаленьем: «Ты не злой,

Я поняла. Но от смерти избавленьем ты так долго торговал.

Ну, зачем «змеи укус» ты лечить-то не давал?»

Рагму

–А, что ещё бы сделал трус?

Я жути, девочка, боялся, свирепость нрава

Зная Мрака. Я царю помочь пытался… Но прочь неслась

Моя отвага, как только слышал голос духа. Ну, как иначе было быть? Касался только рокот слуха, я тут же рвался угодить.

О, молю тебя, Мартила! Не ищи

Знакомства с ним.

Кэт

–Но даёт богатство сила, отсюда власть, дарованная им.

Рагму

–Но в ответ его рабыней стать придётся,

Дорогая. Пред тобой пример наглядный, ведомый

Собственной гордыней, путь избрав себе проклятый. О власти

С юности мечтая, быть хотел верховным магом и вызвал духа, наконец. Цены Не ведая расплаты… Но Мрак следил за каждым шагом. Проводником

Так стал, глупец, в этот мир его идеям. И бедствий тех известны

Даты. Но знал ли радость я в работе? Служа кощунственным

Затеям наперекор своей природе.

Кет

–Каждый в праве на ошибку, но важно то, что осудил,

Испытав душою пытку. Верно б, царь тебя простил.

Рагму

–Поздно ждать уже прощений, обернись скорей в малька.

И вперёд, ведь без не сомнений в щель пройдёшь наверняка.

Кет

–Рагму, Рагму, бедный узник. Жди меня, вернусь, клянусь!

Рагму

–Да будет скорость твой союзник. А встреч? Не будет, я боюсь…

И конечно проскочить смог малёк

Между камнями, не страшась беды напрасно.

Ведь могла б и огорчить стража с зоркими глазами,

Рядом двигаясь опасно. Отчего был не в восторге за скалою

Бедный Тин. Зная, что для дерзкой Кети риск-прекрасное на свете. Вот Поэтому в тревоге ждал он младшую сестру. Но родные слыша звуки,

В миг покинул он нору. И узнав спасенья суть, он погнал её на муки,

Отправляя в долгий путь. И набирая в море скорость, изо всех

Стремилась сил, царю доставить эту новость,

О чём разведать и просил.

Ну, а спрут, дрожа цепями,

Знал, конец не за горами. И дождался

Перемены, слыша гул со всех сторон. И в ужасе

Заметил он, как крошиться стали стены, и как рухнула

Скала, завалив породой грот. Коль так решил владыка зла, рабу

Жестоко отомстить. И сгинул бы несчастный тот… Но не спешите хоронить, Раз твёрдо слово у царя. Вдруг спала цепь его на камни. И он вскочил в Туннель не зря, который строился веками, в конце его заметив свет,

Где расширяла щели тряска. Но колдовству сказал он: «Нет!».

И не спасла малька бы маска. Почуя магию у грота,

Добит бы духом был бы пленник. И повезло,

Пролез изменник, видать включилась

В нём природа.

Но позже он сменил и царство, устав жить в страхе и в печали.

Так обманув и смерть, и рабство, навек следы его пропали.

А, кто помог? Конечно Кэт, но это был лишь их секрет.

XX

И пока принцессу ждали, так надеясь на победу.

Незаметно продолжали Гай с отцом вести беседу.

Гай

–Я собрался было уж маршрут иной проверить их.

И повёл меня бы муж туда, где ждут дары природы,

До спелых грядок овощных.

Листар

–Нет, сынок. Отдали б гроты ещё один баул на блюде.

И доложит тебе царь, и сегодня, как и в старь, так духам

Дар подносят люди. Ты ж догадайся духи, кто?

Гай

–Неужто Мрака видят в карле?

Листар

–Да, сынок, процентов сто. Теперь,

Подумаем о Тале. Надо бы в глубь островка нам

Наведаться, мой друг. За долиною река, а за нею жёлтый луг,

Колоситься там пшеница. А за нивою посёлок. Вот туда слетает птица.

Путь совсем туда недолог. С незапамятных времён жил народец там, дружок. Но с какого перепугу гному дань подносит он? Но старайся точно в срок Свою выполнить услугу. Пока здесь в отключке гном, возвратиться Торопись. Чтоб не кинулась с кнутом с бородою эта

«Рысь» в поиск ушлого мальчишки.

Гай

–Не волнуйся, я всё знаю. Скоро уж уснут

«Мартышки». Я тем временем слетаю птицей мощной

В этом мире. Уж поверь, подозревать повод я не дам задире.

Тебе ж придётся, дорогой, дитя усердно отвлекать,

Чтоб стал забыт я за игрой.

На берег шла с посудой Тала,

Значит спит уже семья. И хоть солнце и пылало,

Но заставил Гай себя в высь подняться к облакам. Видать,

Муки все пройдя, поднести дитя к рукам

Он хотел бы лично сам.

Ну, а детка, напевая, вскоре

Мыть присела миски. Но вдруг слышит она

Визги, когда брёл щенок, хромая. Тут же начала искать

Не существующую рану. Утешать, жалеть опять,

И всё шло у них по плану.

А Гай летел уж далеко. Проскочив над

Водоёмом, видел, как вода легко, тайно пользуясь

Разломом, затопила здесь долину. Заполнял прилив низину,

Где водилась рыбка даже. Видел он и лодки также, разгадав секрет

По ходу, запустенья берегов: «Не к чему причал народу раз под носом есть Улов.» Но внизу, узрев поля, он вскричал: «Да там сады! О, как ухожена Земля, коль тут полно речной воды! А вот и нива с жёлтой травкой!

И это зрелая пшеница. Ох, как гонят её палкой, но настырна

И синица! Но вижу, вижу вдалеке жильё людское,

Наконец! А жизнь-то есть на островке!

Как и предсказывал отец.»

XXI

По дороге шли с корзиной девы две, смеясь задорно.

Но догнав их, с грустной миной, Гай представился притворно.

Гай

–Я в смерч родню всю растерял, когда б на рифы нас несло.

И, как я рад найти людей, бродя по брегу среди скал! Хоть

В этом жертве повезло среди невзгод последних дней!

Ведь думал я: «Умру досрочно».

В ответ заплакали служанки. Знать попав, не метясь точно,

Тронул Гай души их ранки.

дева 1

–Бедный, бедный сирота! Ох, беда, беда, беда.

дева 2

–Всех живых свела судьба по одной только

Причине – что господ и что раба «в рубашке мама родила».

О сколько ж кануло в пучине! Когда подводная скала морского

Нас лишила крова. Уж десять лет прошло с тех пор. А мы всё плачем Бестолково, во сне лишь видя наш отъезд. Коль все ворота на

Запор закрыли духи этих мест. Вселив, должно быть,

Для страданья нас в эту зону обитанья.

Была им тропкою межа,

И вскоре к дому подошли, видать местного

Главы. И видел Гай, как к ним, спеша, лесные жители

Бегут. И тут же в хол его ввели, где скромный он нашёл приют

Теперь, почти уже вдовы. В дорогом когда-то платье герцогиня шла

Навстречу, отложив своё занятье. Но волнуясь, вместе с речью Гай застыл, Открывши рот. От увиденного дива его бросило аж в пот. Как была

Она красива! Но не это поразило осчастливленного принца.

Коль наследственная сила такой схожести на лица

Налагает лишь в роду, очами Талы, поражая,

Глядела женщина на Гая.

Гай

–Про Вашу ведаю беду, ведь я же знаю Вашу дочь!

Раздался крик из нежных уст.

И слуги кинулись помочь, когда падала без

Чувств мать с поникшей головой. Но вернув её в сознанье,

Окропив лицо водой, усадили прежде даму. Но как ругал из состраданья

Гай бесчувственный язык, коль нанёс такую травму! Ведь манерою

Простою ляпнул прямо, как привык, не разбив

Чуть плоть с душою.

герцогиня

–Кто вы, отрок, и откуда? Или духа то слова?

Гай

–Правду я скажу для люда! Два нахальных

Существа вас дурачили годами, став не зримыми

Глазами. Напугав сердца людские, злыми духами назвались.

Но всего-то обряжались они в шапки колдовские. Это он, никчёмный

Гном, сделал девочку рабой. Но помогу я ей охотно, коль восхищаюсь я Дитём! Спасать, да жертвовать собой не каждой ведь душе угодно.

И потому стою я здесь, что подвиг девочки забыть

Не позволит моя честь. И долг

Мой вас, соединить.

Вдруг леди духом оживилась, вставая медленно со стула.

герцогиня

–Проявите свою милость к жертве зла его разгула. Проведите

Меня к ней. Просит Вас об этом мать! Умоляю Вас, скорей!

Гай

–Не просите, не могу,

Вам причину я назвать. Но открыться нам

Врагу время не настало. Дело наше не губите. Пару дней

Разлуки – мало потерпеть осталось Вам. Но, как

Случилось, расскажите, что служит

Девочка врагам?

Распашоночку достала

И прильнула к ней губами и, залив её

Слезами, герцогиня отвечала: «Однажды нечто

Объявилось доказать свою не милость. Повелев ему оброк

Подносить едой да камнем. И ежедневно в ранний срок наши ценные

Дары исчезали утром ранним с гротов той большой горы. Но был корабль Построен нами, мечта манила же домой. Но плача видели мы сами, как он Горел ночной порой. И нечто это нам сказало: «Теперь в иной уже среде Жить отныне будет Тала, раз вы не рады доброте.» Все охраняли мы

Её, день и ночь поочерёдно! Но было всё это бесплодно, исчезло

«Солнышко» моё, в очах став просто невидимкой. Но хохот

Долго издевался! Во мгле всё дальше отдалялся, так

Разлучая нас с кровинкой. Знала тварь, что

Без дитя не покину остров я!»

Гай

–Я буду счастлив доложить о людях радостную новость.

Придётся девоньке простить. Необходимости суровость

Таить заставила себя. Она не знает, кто есть я.

герцогиня

–Но, кто Вы, друг мой? Чей Вы сын?

Гай

–Я зверь морской, я есть дельфин.

И на глазах у всех окном ушёл, умножив изумленье.

Оставив люд в недоуменье, обратившись вдруг орлом.

XXII

Металась Крета словно

Лев и понял Гай, что он попался. И тут же

Берег облетев, назад вернулся он на гору, где вновь в

Мальчонку обращался. И предвкушая с нею

Сору, спустился с шумом скалолаз.

Крета

–Аль тебе не говорили, что опасна там прогулка?

Гай

–Лишь хотел морских прикрас с высоты увидеть, мили.

Но тяжко лазить по горам, да и спуск такая мука.

Не будет больше Гая там.

С подозрением смотрела,

Мать сощурив свои глазки. И в надетой

Гаем маске, всё ж лукавство углядела. И тут же мужу

Донесла: «Пренебрёг пострел свободой, много волюшки дала.

Отравила бы с охотой, коль доверье потерял. Этот шибко умный мальчик,

Мне не нравится, Гарал. Если только повезёт, руку он нам отгрызёт,

Покажи ему лишь пальчик. Что-то здесь не так, Малыш.

Провести меня? Шалишь! Это ты у нас бревно,

Мне ж, предчувствие дано.»

Уныло принц искал дрова. Потому как

Бегал рядом предмет ближайшего родства и брань

Его летела градом:«Да неужто, Гай, нельзя в срок вернуться

Из разведки? Не пахать, послал тебя!

А спросить людей о детке!»

Гай

–И спросил, как ты велел. Но стала ликом словно

Мел, вдруг сознанье потеряв.

О, как же шлёпнуть захотелось! И в башмак вцепился маг.

Листар

–Как бестактен и коряв! Не ума, а дури зрелость, вижу

Я в тебе, дурак! Отлучился, попугать! И кого ж, скажи,

Сынок, словом ты убить не смог?

Гай

–Я всё ж нашёл малышке мать! Нам повезло, отец, немало.

Находкой мне разведка стала. Но ждать, я леди дал совет, в

Себе терпенье пусть пробудит.

Листар

–И не загадывай, что будет…

Ох чувствую, накликал бед! Ты сердца

Матери не знаешь, когда в опасности дитя! Вот потому

Безумству и прощаешь, что нет предела у червя, какой грызёт

Жестоко душу. Теперь томиться мать, страдая. Оповестил

Ты рано сушу! Бестолковость- имя Гая!

Но Гай причину буйства знал, на пределе ж нервы были.

Но вдруг услышали сигнал, отдалённый зов словили.

Гай

–Кети ищет нас, отец, у скалы зовёт гонец.

Они сели на песочке против

Камня валуна. И задав вопросы дочке,

Отчёт дала она сполна, и от усталости уснула.

Но весть её щенка согнула. Долго царь в тиши молчал,

Вниз головушкой склонившись, где находиться забывшись, но

Наконец он отвечал: «Бесполезна новость Кети. И поход её бесплоден. Этот Рагму полон мести, дал обряд, какой не годен. Ну где я вам возьму младенца? Новорождённого к тому же? Нет, сынок, покой для сердца обрету, когда

Мы тут же, спрячем мерзкий пузырёк. Да хотя бы в ту скалу, под

Гранитный козырёк. Утром, как они уйдут, эту чёртову

Смолу незаметно скроешь тут. И конечно мхом

Прикрой. Вот и будет всем покой.»

XXIII

Тала хмурая сидела,

Гномам штопая носки. И присев на край

Доски, Гай придвинулся не смело. Но не приняла игру,

Но не могла и долго злиться. Видя, как беглец

Стремится, в отношение дыру сам

Заделать деликатно.

Гай

–Я сорвал тебе цветы, на верху найдя лужок. Но,

Однако, смотришь ты как-то очень безотрадно?

Тала

– Почему? Не знаешь, Гай?

Но одно ты твердо знай! За тобою вслед

Прыжок сердце б сделало на скалы, если б ты разбился

Там. Но раз тебе не жалко Талы? Можешь

Лазить по горам.

Гая тронули слова. Как любить умела Тала,

Не встречал он существа. Но решимость напугала.

Гай

–Али жизнь не дорога?

Тала

– Уж больно, Гай, она строга,

Точней сказать она сурова. Ты ж мой лучик

В темноте! И я на многое готова, лишь бы друга на черте

Задержать, вернуть назад, охладив в тебе азарт. Но как подумать

Мог, чтоб я с жизнью счеты прекратила? Гибель юная твоя сердце б девочке Разбила. Но за жизнь? Как зверь я буду драться! Хоть и немощны

Клыки. Падать, лезть, но подниматься, всем

Невзгодам вопреки!

Гай

– А если б сразу упредил, что отлучиться я хочу?

Тала

– Голос мой бы всех будил.

Я ни сколько не шучу! Не умея, без сноровки

По местам глухим шататься, это значит, что в уловки

Безрассудно попадаться! Зло ж на

Гадости не скряга.

Вдруг принял Гай сигнал от мага: «И не вздумай говорить ей о

Матери сейчас! Неизвестно, что творить будет в гневе ее глас?»

Гай

–Поступать нельзя так, детка. Донос-предателя то метка.

Тебя же будут опасаться, доверить тайну, побояться.

Тала

– Какие тайны скроют гномы?

Секрет из тряпок, из соломы? И никто ж

Не пристыдит! Коль суть бессовестных секретов

Гнев, да зависть, да алчный аппетит. Зачем мне тайны

Суеты? Зачем мне глупость их советов?

Ведь о другом мои мечты.

Гай

– Я знаю, что тебя тревожит,

Тоска по маме душу гложет. Надейся, милая,

На чудо. Фарт с повязкой на глазах, в лесах бродящий

Да в горах, бывает жизнь меняет круто.

И заплакав вышла Тала

В закуток свой за скалой. Не любовью

Удивляла слёзы лить перед толпой. А принц, своё

Же обещанье, какое дал в тоске душе, не сможет выполнить

Уже. И тяготило оправданье, что не его это вина,

Раз клятва матери дана.

XXIV

Гай, лёжа, думал в темноте:

«Какая паника в воде! Событий ждут они

Исхода. В кольцо мятежный остров взяли и нет покоя для

Народа, но и бояться уж устали. Как облетела быстро

Весть! Ведь каждый уж злодейство судит…»

«Спи, сынок, отец разбудит,

Не тревожься, я же здесь.» Узнав навязчивые мысли,

Царь ободрил лаской Гая. Самого ж тревоги грызли. Но их усердно

Отгоняя, он думал только об одном: «Когда же грот покинет

Гном?» Но наконец они поднялись. Для здоровья

Без потерь, как обычно поругались и

Закрылась вскоре дверь.

Листар

–Ну, давай, дружок, дерзай!

Но поднявшись с ложа Гай, сдвинув камень,

Побледнел.«А отравы-то не стало…» – тихо он сказать посмел,

Ожидая в себя жало, обвинять когда бы стал в настороженности карлов. Но Застыв, отец молчал, коль явилась искусать к нему свора диких страхов, и в Думы он ушёл опять. От надвигающихся бедствий, от фантазий своих бурно Рисовавших вид последствий, аж владыке стало дурно. И молвил он: «Займись Гаралом, ни на шаг не отходи. Быть внимательным

Прошу! Если что? То с полным правом силой зелье

Захвати. Я ж за Кретой прослежу.»

В грот вернулись гномы злые и к ним щенок ласкаться стал.

Но знать мешки были пустые, коль пнул ногой его Гарал.

И сели молча на скамейках, и яд копился в этих «змейках».

Листар

–Хуже нет, дела у нас, дань платить не стали люди.

Ох, предчувствую я час, когда сюда нагрянут судьи.

И только он проговорил,

Как рёв пространство огласил, и все кинулись

Из грота. О сколько ж гневного народа привезли большие лодки!

И сколько грубостей, угроз, надрывая свои глотки,

Люд на гномов произнёс!

В лодке ж мать была одна, не считая

С ней гребцов. Но став лоцманом челна, видя

Девочку в раздумье, двух здоровых молодцов непрерывно

Подгоняла. И звенел там в общем шуме крик тревожный её «Тала».

Великой радостью полна была душа её сегодня. Коль разлучница

Да сводня судьба была себе верна. Так за бедою чёрной в след,

Сменив свой гнев на милость, дарила матери просвет,

В котором счастье притаилось.

А Тала глядя на народ, не усомнившись

В том ни разу, узнала в нём свой древний род, как и мать

Признала сразу. И чуя отзвуки любви, (должно быть зов то был крови). Тянула ручки уже к ней, носясь по берегу, вопя: «О, забери

Меня скорей! Я здесь! Я здесь, твоя дитя!»

Но оборвался общий крик.

Пёс, когда б в один лишь миг за скалой,

Таясь от гнома, превратился точно в клона. И не могла

Понять жена, почему в момент тревог«муж», как юная луна, улыбаться

Еще мог? Но вдруг набросился «Гарал » и стал Крету щекотать.

И вдруг второй Гарал напал, а на него напала «мать».

На берегу бородачи, устроив потасовку, в песке

Барахтаясь, ругались и, хохоча,

Все отбивались.

Но проклял маг свою уловку

И корил себя за дело, за взятый облик, с бородой.

Когда б «Крета» прохрипела: «Слезь с меня, сынок я твой.» И духа

Верная слуга, заминкой пользуясь не зря, к воде сбежала

От царя, и зелье вынула рука.

И подняла флакон ужасный Крета

Гордо над собою. И хриплый голос её, властный

Всем убраться приказал. Но кто из них знаком с бедою? И лодки вновь Заторопились. Коль час возмездия настал, был приговор людей

Суров. Но Гай с отцом за головы схватились,

Увидя в том конец веков.

И упиваясь своей властью,

Наперекор свобод и счастью и своему на

Горе роду. Крета бросила на камень ужас сей с размаху

В воду. В тот же миг, мерцая пламень, стал на глади расползаться. А затем

В гнилую кровь на глазах стал обращаться, умножаясь вновь и вновь. И люди Больше не качались на волнах прежде озорных. Но все сбежать теперь Пытались, предвидя в жиже смерть для них. Но мрака жуткое

Творенье продолжало продвиженье.

Вдруг вопль издала, видя

Тала, как без чувства мать упала.

Да не в лодку, а в кровище, да как тянет

Её днище. И обезумев мать спасать, в сей гиблый

Смрад полез ребенок. Причём пришлось ей пострадать, упав

На каменный осколок. Но до крови разбив колени,

Не колеблясь, без сомнений в гнили рвалась

Лишь вперёд. Не заметив, что плывёт

В абсолютно чистом море.

Вот так и встретились они

У счастье редкого в фаворе. И сил не стало

У родни. И откинув ложный стыд, обе плакали навзрыд,

Когда б и слуги вторить стали. И их подняли руки

Нежно, и лодки к берегу поспешно

Наконец-таки пристали.

XXV

Когда ж разнёсся слух

Молвой, вернулся в море вновь покой.

И обитатели глубин все ликовали, как один. На глади

Прыгали дельфины, в восторге радостно кричали. Киты среды той

Исполины фонтанов брызгами стучали. Кишела живностью

Поверхность, на сколько видно было глазу. Но поутихла

Вдруг их резвость, когда б прислушались к указу.

И послал им мысли маг:

«Очистим воды от злодея! Пора убрать на

Дне бардак. Коль из-за зелья чародея чуть не расстались

С жизнью мы! Да будет грозной ваша месть! Тащить на суд холуя тьмы Теперь у вас забота есть. Искать отступника кругом, велю я даже по намёку Движенья к тёмному истоку. Уж разберусь я с ним потом! А за жизнь,

Своё спасенье благодарите не везенье. «новорождённое дитя»

Зовётся Талой. И прошу, запомнить имя это, я.

Какое в сердце я ношу.»

Но молча с брега наблюдали

За таинственным кошмаром, когда б к своим

Взывал бы царь. И вновь погибели все ждали, лишь видя

В них со злобным нравом проголодавшуюся тварь. Сменялись сцены

Для людей одна ужаснее другой. Сначала жуть гнилых кровей, затем Бесчисленной толпой их зверь морской пугает. И видя трепет

Их сердец, царь настойчиво внушает, всем

Убраться наконец.

И пустынным стало море, как-будто

То был просто сон. И про источник вспомнив горя,

Врагам отвесить на прощанье, народ решил «большой поклон», за

Их «душевное» старанье. Но казни воры ждать не стали, и в суматохе все Сбежали. Лишь тишь в пещере их встречала. Но вскоре очи видят мрак, Когда бы гневом дверь сломало. Да только люд, как не старался,

Не смог пролезть в него никак. И был завален тот проход.

И, как же зло слуга ругался, ни с чем

Покинув тёмный грот.

А Тала села на колени,

Обнявшись с мамочкой своей. О, сколько раз

Живя в мученье, желалось счастье это ей! И в ручку взяв

Свой медальон она тихо прошептала: «Согревал

Мне душу он, целовала его Тала.»

герцогиня

–То рода древнего печать

На меди вензель продавила. Ведь дабы мне тебя

Признать, пометить всё же я решила свою возлюбленную

Детку. Ну, что ещё мне оставалось? Как не надеть

На шейку метку? Ощутив безумный страх,

Угрозы слыша невидимки.

Тала

–Отчего же не пыталась нас семья найти в морях?

Устроив дома лишь поминки?

Гай

–Коль позволите сесть рядом?

Удивлю я вас докладом. От искателей, их зовов

Заколдован остров гномов. Будут рядом находиться, но узреть

Не смогут землю. И пришлось бы возвратиться, или влезли б в ту же

«Петлю». И рабами стали б здесь, как и те, кого теряли.

Уж лучше, как оно и есть. Уж лучше,

Если б не искали.

Тала

– Откуда знаешь это, Гай? Мама, с другом познакомься!

Заберём его давай.

Гай

– Но сначала разберёмся,

Вспомни, детка, как спасала ты дельфина

От костлявой. Когда б смерть его сжимала своей хваткою

Не слабой. И за ту к бедняге жалость предпочёл я в благодарность,

Сделать благо для тебя, отыскав родных людей. И сбылась

Мечта твоя! Ну, кто есть мамочки родней?

Тала

– Секрет я свой уж позабыла. И тайну эту никому

И по сей день я не открыла. Откуда знаешь, почему?

Гай

–Но я и был им, тем глупцом,

Кого спасла, рискуя ты. Вот потому и стал

Потом я исполнять твои мечты. Но знаю я, за жизнь свою

Тебе вернул не все долги. И всё равно, тебя ль, семью, но лучше им того

Не делать, ну, коль обидят вас враги. И если даже не зовешь, все

Равно у ножек блеять их заставит Гая нож. Охраняется

Отныне дитя-сияющий кристалл!

Тала

–И повезло ж с тобой гордыне… Надеюсь, образно сказал?

Самонадеян, скрытен прочно. Но ты, братишка, исправим.

Заняться просто надо срочно мне воспитанием твоим.

Гай

–О, герцогиня, я Вас умоляю!

Каждый месяц в день воскресный приводите

Талу к Гаю в ваш залив небезызвестный. Не лишайте права нас,

Поиграть да пообщаться. Посещать духовный класс,

Уж позвольте мне стараться.

герцогиня

–О, как намеренья чисты! Тем более наш замок «Дивный»

От залива с пол версты. Вам рады будем, рыцарь милый!

XXVI

Но вскоре здесь и тощий пёс

Речь пред ними произнёс: «В мошне их место

Тем камням, полны какими сундуки. Воздайте ж черни по трудам.

Ну, а клад силовики в море скроют до поры. И примите извиненье

За ничтожные дары. Увы, увы, но данью нищей платит море

За спасенье. Но теперь оставьте злато, пусть пока

Лежит на днище. У Вас лодок маловато,

Не удержат они веса.»

герцогиня

–Кто Вы? Кто Вы, наш спаситель?

Листар

–Я отец того балбеса, царства водного правитель.

Дела заждались уж меня, нельзя ж надолго отлучаться.

На миг оставить пост нельзя, и подошёл я попрощаться.

герцогиня

–Благодарю Вас за свободу!

Листар

–Но мир исчез бы навсегда, когда погибла бы вода.

И справедливости в угоду, благодарю за детку Вас!

И торопитесь, герцогиня, раздать сапфиры да алмаз.

Но, как скажите, Ваше имя?

герцогиня

–С друзьями чувствую себя! Меня зовите просто Дора.

О, как отходчива судьба! Но, господин, в свой дом, как

Скоро войдет народ многострадальный?

Листар

–Коль благосклонно море к нам?

То четвёртый день отрадный обнять позволит

Слёзно Вам людей безмерно дорогих. Но в стан вернуться

Уж пора, ведь дел немеренно своих. Караван выходит строго завтра

Раненько с утра. И лишь воду да еду, остальное брать немного.

Вещи тёплые для ночи, да ремни, «коню узду»,

Их с лихвой берут для порчи.

Сундуки народ с трудом все же

Вытащил на свет. И на песке чертя перстом,

За десяток грустных лет Дора прибыль подсчитала.

И открыв ларец один, справедливо всем раздала. И всяк теперь

Был господин. И хоть ждал вознаграждений люд за годы

Бед, лишений, проклиная свою бедность, поскромней

Желанье было. Но неслыханная щедрость

Всех приятно поразила.

XXVII

Тала слугам помогала, отказавшись

Отдыхать. Удивлялась дочке мать. Как умело собирала

Пищу разную в корзины! Всем работа была в радость, не увидишь кислой Мины. На костре тушилась птица. Но не вся она рубалась, оставлялась

Для кормильца, к кому море зло проявит. Таков закон среди людей,

Милость хлеб всегда оставит. Вобщем, жарили, пекли, урожай

Собрав с полей и пели песни, как могли. Но сложила молча

Тала воду, пищу, всё отдельно. И тихо матери сказала:

«Надо в гору отнести, голодают там наверно.»

Дора

– Тала, милая, прости! Но за козни злодеяний…?

Тала

– Нет! Младенец наказаний своим

Возрастом лишён! Мне был другом в гроте он!

Умереть ведь может гномик, слаб ещё, шалун хороший. Вся

Душа уж изболелась. Пред глазами стоит холмик,

Под которым отрок тощий…

И леди мужа подозвала, в ком

И мощь была, и смелость, и с корзиной отослала.

Но, как пощёчину сей дар приняла с Горалом Крета. И хотела бы

Вендетта вновь сжирающий пожар тёмной ночкой сотворить. Но тогда уж Точно гномам месть пришлось бы ощутить. И осталось им лишь стоном Поминать свой древний клад, как и вкус готовых блюд. Так как плод

Из огородов сами грядки не родят, а в роду сих обормотов не в

Почёте долгий труд. И будут ждать, надеясь дальше, что

Опять на плечи тайно лень усядется, как раньше,

Дабы зажить, как прежде славно.

В лодках всех уже собрали, но толком

Люди и не спали в предвкушенье встреч желанных,

Для родных уже нежданных. Знать не известность впереди ещё

Была причиной скорби. Ведь нет тогда к нему пути коль меняет сердце Хобби. Об этом думалось им тоже, что их оплакали похоже, давным

Давно похоронив. Но может быть и не забыв. И, что в тоске семья

Родная, что статус их в роду не шаток, надежду в сердце

Согревая, везли в свой дом они достаток.

А с воды не счесть голов на народ

Глядят невинно, слыша ласку добрых слов. И Гай

В мальчонку обратился, и хомут в объем дельфина из ремня

Им сотворился. И в него продев веревки, привязав затем за лодки,

Вышел в путь тот караван из шести тяжелых шлюпок.

И был милостив поступок, сменял

Уставших атаман.

Но честь оказана большая.

Сопровождала Талу лишь знать, элита голубая.

А рядовой дельфин черныш, окружив огромной группой, строй держал,

Как на параде. И так, до гавани безлюдной, где все исчезли по

Команде. Только Гай один остался, поприветствовал

Людей, с деткой нежно попрощался

И ушёл, уплыл верней.

Часть II

I

И так бы, вдовствуя, скорбел, жить

Продолжая с этой пыткой, если б в страсти не сгорел.

А помогала деве прыткой в дельце выгодном, бесспорно, тайно мать

Её -Рябая. Так вождя в кругуразбойном звала публика босая. Ни красою дочь Ужасной, ни умишком не блистала, но на редкость была властной. Потому-то И мечтала сердце герцога пленить. Но нельзя завоевать душу верную Супруге, век готовую любить. Только злюки этой мать

Спец была в дрянной науке.

Иметь желая титул в древе да в придачу

Замок «Дивный». Зелье мать прислала деве подливать

В напиток винный. И та, войдя в дом экономкой, женою стала

Через год. Так власть была взята плутовкой, да и несметные

Богатства. И так добрались до высот, взяв

Волю жертвы себе в рабство.

Ведь колдовской испив

Настой, хоть и дневною лишь порой,

Стал видеть в Рэле герцог Дору, но каждый вечер

Нёс им сору. Уж вскоре Чарльз о наважденье догадался ночкой

Темной. И не имела снисхождений, покой бежал от вероломной. Когда б

В покои к ней врывался, обличая в дерзновенье, брать над сердцем силой Власть. Но утром? Вновь в ногах валялся, в ответ найдя одно презренье.

Но раз царила в муже страсть, то делать «Доре»позволял всё, что

Только ей желалось. Но с каждым прожитым деньком, всё

Больше в весе он терял, и жар в ночи сжигал

Огнём, и сил лишала его, слабость.

II

Но видя муки господина, жалел его слуга старик. Когда-то

Друг доверил ему сына, так жить стал в сердце ученик.

старик

–Легендой стала его доблесть.

Портрет с укором осуждая, глядит, тревожа

Мою совесть. И в судьи он конечно годен, коль болен сын,

От тьмы страдая. О, если жив был старый воин! Но я-то жив! Но я-то

Жив! И разве мне он не сынок? Не я ль выхаживал росток? Не мой ли слушал Он призыв, входя в лета свои младые? И не я ль его отцу, дав обещания Святые, на смертном честью клялся одре? Что вырву жало этой

«Кобре», коль зло приблизится к юнцу. Так что ж теперь

Бездействуешь, старик? В тебе состарился и зверь?

Иль сдох уж волк, пройдя путь долгий? Не

Слышен боле его рык… Но слышен

Клятвы отзвук колкий!

Думал он, не отрывая

Глаз с портрета друга боевого. А в голове

Созрел уже приказ собрать корабль для странствия морского.

И повернувшись, шёл ранимый, не страшась беды навлечь. Боец со злом, Теперь уж утомимый, уже извлёк свой ржавый меч. И был кораблик Снаряжён в великой тайне от строптивой. И в ночь вошёл

В покои Бон с учётной книжицей открытой.

Бон

–Мой господин, Вас разоряют. Давно ль смотрели

Вы сюда? Таких убытков не прощают, когда обкрадывают,

Чарльз. Потоком злато, что вода, течёт

Сквозь пальцы не у Вас.

Чарльз

– Я помню, помню, верный друг,

Та напасть мною не забыта. Банкротства ест меня

Испуг, но не бывает алчность сыта. Спаси меня, коль хочешь,

Бон! Тебе, старик, лишь доверяю. И потому судьбу

Вверяю, что ты надёжен и умён.

Бон

– Благодарю, мой господин! Тогда послушайтесь совета.

Пусть вернёт брильянт, рубин, самозванка, ведьма эта.

И Чарльз стремительно вошёл

Забрать столовые приборы. И всё, что взгляд

«Жены» нашёл, в вещах копаясь милой Доры. Она ж, с ухмылкой

Всё отдала, потому как знала, днём шкаф пополнится немало. С даром всё Назад принять, да со страстью, да с огнём, станет утром умолять. Но забрав

С добром ларец, навсегда и с полным правом он расстался с её нравом,

Коли ждал его в карету запряжённый удалец. И суденышко

К рассвету уже с гаванью прощалось. И неслись

О бегстве вести, когда б Рэла просыпалась

В предвкушенье сладкой мести.

И, как обычно, дочь Рябой,

Поднявшись с ложа, позвонила в колокольчик

Золотой, дабы слуга ее умыла. Но к ней явились стражи замка, сказали Просто, без затей, что её заждалась мамка, что возвращает герцог ей дитя, Погрязшее в пороках, рабу презренных духов тьмы. И, что она нуждается в Уроках костра, иль дыбы, иль тюрьмы. Но, хохоча, она упрямо велела Герцога позвать. Но тут же в дверь вломилась мать. Коль донесла

Ей уже яма отбросов общества, слушок, Рябой сочувствуя

Притворно: «Худой из Рэлки пастушок,

Баран-то сбёг её проворно!»

Вот так история на этом могла б закончится не плохо.

Если б дух ведомый гневом не спускал с ребёнка ока.

Итак, продолжится рассказ о герцогинях на сей раз.

III

Люди выбрались из лодок и угрюмо

Шли на берег. Добавляло ж нервотрёпок неименье

Мелких денег. И как в дом теперь попасть? Не откусишь камня

Часть. Ну а целым? Платит глупость, коли есть с мозгами

Трудность. Но и многие бегом в свой спешили

Близкий дом.

И Дора стала окружать людей

Заботою, как мать. Стремясь скорей покинуть

Порт. Заметив группою стоявших мужей бывалых-низший

Сорт, чужие жизни не щадящих, промышляя финкой здесь. И отправилась

В трактир, где оказали нищей честь трое выпивших задир,

Пред ней раскланявшись шутливо.

Шутить явился и хозяин. В развалку

Брёл толстяк лениво, знать трущобных тех окраин. Он

Слушал Дору беззаботно, но вскоре глаз его горел. И стал расспрашивать Охотно, когда б алмаз в руке вертел. И даже вызвался сам лично

К замку даму подвести, раз леди платит так прилично.

И, отправившись в дорогу, сходили

Слуги по пути, спеша к родимому порогу, когда б

Порядочно стемнело. Но оставшись там вдвоём, по сторонам

Глядя не смело, шутила Дора с деткой мило, хоть страхи

Мучили гуртом да предчувствие томило.

Но вдруг прервались думы свистом.

И перекрыв повозкой путь, их связали в темпе быстром,

Как оказалось в камнях суть. Напрасно мать не опасалась, с мошны алмазы Доставая. Теперь, со всем добром рассталась, об одном лишь умоляя,

Чтоб жизнь дочурке сохранили. И их оставили в покое, и побрели,

Обнявшись двое. Потому, как и просили, но отказался довезти

Толстяк, расставшийся с алмазом. О, если б горе им нести,

Досталось только этим часом!

IV

Но всё добытое в разбое отдавалось

Рябе срочно. Ведь опасно крутить дули ведьме,

Знающей всё точно. И отдав добычу трое, как делишки

Провернули стали красочно, подробно ей докладывать охотно,

Дабы вестью побольней гордость брошенки колоть. Но бедная была их

Плоть, коль тут же плеть прошлась по ней. Старуха в бешенстве орала:

«Из-под земли «змею» достать!» И когда б воров не стало, спросила

Рэла тихо мать: «Зачем нужна его жена? Мы ж проиграли

Эту битву. Иль стоит что-нибудь она?»

Ряба

– Неужто думаешь, на тыкву

Я променяю это злато? Того не ведаешь,

Что фарт сам в руки прёт к тебе, награда. Из откровений

Знаю карт, грядут большие перемены. Нельзя

Удачу предавать. Что делать, дочь?

И мы все смертны.

Рэла

– Говоришь загадкой, мать.

Ряба

– Коль привезут они её? Оденешь дряхлое тряпьё. И с лицом

Прекрасной Доры ты вновь порог преступишь замка. И будут

Сцену видеть воры, как дочь оплакивает мамка.

Рэла

– А в замке что? Ждёт смерть меня?

Ряба

– Я поражаюсь тебе, дочь! Неужто ты моя родня?

Уж если дух придёт помочь, я поменяю вас телами,

Раз хочешь жить по-королевски.

Рэла

– Она же старая годами!

Ряба

– Ты мыслишь, девочка, по-детски. Но есть загвоздочка одна,

С тобою плотью поменяться, желать сама она должна.

Рэла

– О-о, не стоит и пытаться, сама себе она не враг.

Ряба

– Так-то, доча, оно так,

Но и не враг детю родному. Я думаю,

Что согласится. Иль мать твоя теряет форму? И мне ль

Победы не добиться? Вот только бы её впоймали,

Когда б у замка поджидали.

Дора шла и развлекала, как могла,

Девчушку шуткой. Всех животных перебрала,

Кричала курочкой, то уткой. И оценив ее искусство, любви

Огромной, материнской. Дитя ответила на чувство, вдруг замяукав дикой Киской. При этом обе хохотали. Ведь прекрасно леди знали, что может

Юмор страх унять, какой пришлось им испытать. Но ощущение

Тревоги всё больше в Доре возрастало. «Полны опасности

Дороги? Иль то предчувствие сандала? Тебе нельзя

Паниковать!» -приказала себе мать. Когда узрела

Вся в слезах старинный замок весь в цветах.

Но вдруг услышали бедняжки

Храп и фырканье коня. И вновь увидели

В упряжке в серых пятнах скакуна. И в повозке тут же

Тала своих обидчиков узнала. Но помощь звать не дали ей, хоть

И гулял кто-то в аллее. И погрузив их поскорей в свой штаб отправились Злодеи. Где, приняв груз живой от вора, вознаградив по царски их,

Рассчиталась Ряба скоро. И секрет храня от них,

Жульё изгнали со двора.

Вот так подвальная нора

Тюрьмою стала для несчастных. И слёзы все

Были напрасны. И не алчность, и не жалость не проснулись ни

На малость, сулила выкуп когда Дора. И пленным было не понятно, коль

Не озвучено им внятно, чего ж хотела от них «свора». Одна надежда

Лишь жила, на Рэлу леди вид имела. Подумать так она

Могла, ведь с восхищеньем та смотрела.

V

Тянулся долго срок недели, о чём

Гай сильно сожалел, но наконец дни пролетели.

Да так соскучиться успел, что поспешил на встречу он, чтоб

В час воскресный быть с подругой. Однако, как был огорчён! С душевною Вернувшись мукой. И молвил принц, к отцу подплыв: «А детка, так и не Пришла, я до луны её прождал. О, как же мир людской-то

Лжив! Видать замену мне нашла, коль я

Не нужен боле стал…»

Листар

– Ох, не верится, дружок, что

Тебя забыла Тала. Но о ней худой слушок

Не уловишь от причала. Выходи на берег мужем, разыщи

Её и Дору. Может ты им очень нужен? Может бед

Судьба им гору навалила опять, Гай?

Собирайся в путь, давай.

Гай

–Какой же я тупой глупец! И ведь

Не думал я об этом! Забыл…как изумлялся

Светом! Забыл, что землю топчет и подлец. Я обещал

Её беречь, я говорил ей: «Если надо? Гай в руку примет острый меч.»

Хоть и не радо было чадо. Плоды мне дай морской долины!

Да поскорей отправь меня! Рисует жуткие картины

В уме фантазия моя!

Листар

– Я опасаюсь, в путь невозвратимый отправить этот «кипяток».

Не сдержан ты, порой наивный, с семьёй отправишься, дружок.

Оповестил царь свою волю, послав

В четыре стороны приказ бескрайнему раздолью,

И те явились, кто нужны. Конечно, это были дети, серьезный

Тин и взбалмошная Кети. И поклонившись стали ждать, причину вызова Узнать им не терпелось, но послушно, страшась не доброго

Словца, перед царём молчали дружно.

Листар

– Я вас позвал, родные чады, завет

Напомнить вам отца. О том, что никакие блаты,

Ни блеск презренного богатства, вам не заменят узы братства.

Вы кровью связаны друг с другом. И за друг друга вы в ответе. И прибегать

К безумным трюкам не позволяйте себе дети, когда бы долг призвал бы

Вас. Боюсь, что с деткою беда. А коль в отваге есть нужда?

Исполним Света мы наказ: «Оберегать святые

Души не только здесь, но и на суше.»

А Гай кружась, вблизи метался. Но вдруг с надрывом вопль

Раздался: «О, Тала, детка, горемыка! Себя казню, не проводил!

Что если враг их погубил?! Я не прощу себе, владыка!»

Кет

– Довольно, братец, истерить! Я предлагаю разделяться.

Тебе в лагуне к замку плыть. Нас же, к гавани

Дорога манит поиском заняться.

Листар

– А вот и Света славный дар, плоды поющего Мангога -

Противоядие от чар. И дабы тварью стать иной,

Травы примите колдовской.

И, защитившись вечерком, друзья отправились втроём.

VI

Гай, шутя, с роднёй простился, пожелав

Охоты славной. И к заливу устремился. Ну, а вскоре

Он ужом возле лесенки нарядной выполз тихо на песок. Принял

Облик он потом, как достаточно просох. И явился светским франтом.

Из кости слоновой с тростью, да в костюмчике богатом. Думал

Он: «Такому гостю, будет рад и сам король. Но какую

Взять мне роль? А представлюсь я кузеном

В котелке своём бесценном.»

И поднявшись по ступеням,

Когда б забрезжил уж рассвет. В окне

Увидел острым зреньем, как шёл свечи неяркий свет.

Он тихо тростью постучал и слух его возня задела.

За дверью кто-то поворчал и, наконец,

Открыл несмело.

Возмущённо страж глядел

На красавца господина, в приличье видя

Беспредел. Непонятная ж картина вдруг предстала его

Взору. Ни кареты, ни коней, да еще в такую пору, да с ворот не сняв

Цепей, объявиться умудрился. Он почти что рассердился. Но склонившись,

Да с почтеньем, приподняв с улыбкой шляпу. Гай обрел расположенье,

Дав слуге алмаз «на лапу». И конечно пригласить, захотелось

Парню в залы. Уж не знал чем угодить, так любим

Стал щедрый малый.

И тут же с тайною зевотой

Гая ввёл в гостиный зал. Где в хвастливом

Он экстазе потолка заметил высь, на котором позолотой

Скрыт был вензеля метал. Показал и живопись. Но, как пахли розы в вазе!

Насыщая ароматом воздух в комнате прохладной. Шторы падали

Каскадом голубой волной приятной. На стене ж портретов

Строй, рода славного потомки здесь собрались всей

Семьёй. Но пройдя, Гай встал в сторонке,

У шедевра юной Доры.

Гай

–Была прелестною, душа! Да и сейчас

Замрут укоры, должно быть так же хороша. В разлуке

Был я десять лет. Мой путь лежал в далеки страны. Объездил,

Друг мой, я весь свет, как и входило в мои планы.

Ну, что ж, ступай, буди кузину!

С великой жалостью смотрел

Слуга на дивный тот портрет. И обращаясь

К господину, он душу рвать ему посмел, сказал, как-будто

Обезглавил: «А в живых-то её нет…» Отхлынул принц,

Бедой сражённый, и страх бледнеть его заставил.

«Я, как родственник законный…

Знать, имею право всё… Всё, давай мне, излагай!

А не сгубил ли кто её?» -прошептал зловеще Гай. И бедный парень,

Заикаясь, начал свой рассказ, дрожа. Вспомнить прошлое стараясь, юной Жизнью дорожа. И услышал принц, как Дора после длительного спора

К своей маме на сносях подалась рожать с охраной, и все канули

В морях, в буре сгинув там нежданной. И, как муж ее чудил,

Пугал безумьем не известным. Как мест себе не находил,

Как замок стал бедняге тесным. И понял Гай, что

Леди обе не нашли путь к сей особе.

Но когда дошёл до Рэлы? Слушал принц в четыре уха.

Он глядел на загорелый облик девы на портрете,

Где взирала молодуха, высь пронизывая взглядом.

«Говоришь, впоймала в сети?»

Гай спросил с воровкой рядом. Обескуражен

Был слуга его бестактным поведеньем. Тянулась к горлу

Ведь рука, и гость смотрел с таким призреньем.

Как-будто был он обвинитель.

Гай

–А скажи ка, юный друг, где у дамы сей обитель? Где ж

Скрывают это чудо – причину страстных, пылких мук?

страж

–Но лучше Вам того не ведать, не надо есть Вам это блюдо.

В нем червь один живёт, Рябой.

Гай

–Но, что прикажешь теперь делать? Коль я пленён сей красотой!

страж

–Ну, ладно уж, ведь Вам видней, я укажу дорогу к ней.

Гай, когда бы утомился, отдохнув

И пообедав, резко вдруг остановился, проходя

Мимо портретов. И кулак ей показал, лживой хищнице,

Колдунье. Ведь он точно уже знал, кто есть враг его шалунье. Однако

Принц в спонтанном жесте себя бесспорно приоткрыл. Но и «влюблённость» В этом бестье страж конечно ж раскусил. Но всё ж отвёз, как обещал. Но Далеко был не простак. Гай его-то отослал, но стал следить за ним

Чудак. Но гость в леске бродил не долго, в очах исчезнув у

Парнишки. И оглядываясь робко, тот вскоре мчался

До коней. Шепча под нос: «Худы делишки,

Коль в дом проник к нам чародей.»

VII

А дельфины для начала под

Водой совет держали, дабы выйти у причала.

Когда пары там блуждали, приключений ожидая на кораблике

Цветном. И под камень заползая, ведь глаза следят кругом, на берег вышли Они крабом. И, обсохнув, комарами полетели в лес за парком.

А назад людьми явились, не побрезговав вещами,

Коль в рванину обрядились.

И Тин логические мысли передал

На суд «жене», и пара двинулась к стене, на которой

Буквы висли: «Таверна Джонни Горбыля». И войдя в притон в обед,

Как бы в поиске жилья, отдавая самоцвет, молвил принц:« То оплата

И за койку, и за стол.» На что изрёк: «Свои ребята». Вниз

Взглянув толстяк, на пол, в пыли узрев

Их босы ноги.

Народу мало в это время обивало

Здесь пороги. К вечерку лишь злое племя собирается

Бузить. Но вдруг к столу подсели трое. И Тин подумал: «Схватке быть»

От них чувствуя худое. Но стол покинув на минутку, сыграть решила

С Горбылём Кет одну лихую шутку. И вскоре в кухне объявилась.

И стала выходка её, когда бы Дорой обратилась,

Средь неба ясного как гром.

В ответ же рыжее жульё, бледнея,

Пятившись до стенки, когда б на шее вздулись

Венки, вооружился вдруг ухватом. Но исчезла «Дора» тут же

Вместе с грозным её взглядом, пробудив страх в подлом муже. И выйдя

С кухни без скандала, Кети выводы послала: «Дору видел здесь Горбыль. Он Же к нам прислал и «пыль». Притащились сами в сети, заманившись

Нашим камнем». И Тин, грустя, ответил Кэти: «Я доволен

Этим парнем. «На ловца и зверь бежит».

вор

–Скажи мне, кореш, будь любезен.

Иль жизнью вор не дорожит? Иль закон вам не

Известен, когда б клинок творил бы месть? Не справедлив ли

Сей укор, раз тут ещё хозяин есть? В чужую б ты не лез кормушку! Но всё ж Возможен договор. Когда б трофей охоты – «тушку» делить,

Как брат, ты стал с друзьями.

Кет

–Сорить не надо бы словами,

Рискует наша ведь рука. И зная вашу справедливость,

Один совет я дам. Отвянь! Копыта только да рога наградой будут

За активность! Лишь главарю, запомни, рвань! Свою платить

Мы будем дань. И вон ступай, ишак позорный!

За сестру краснел Тин скромный и сигнал подал родне:

«Кэт, помилуй, брось жаргон, слушать трудно это мне.

Право, дурно пахнет он.»

И сложив в молитве руки, Кэт

Промолвила: «О, други! О будьте к сиротам

Добры! Путь укажите нам к владыке в его шикарные шатры.

Вам благодарны будем вечность, найдя в прекрасном

Его лике благосклонность, да сердечность.»

И зло спросила: «Так свежо?»

И Тин кивнул, мол хорошо.

Но воры стали хохотать над «заезжим балаганом».

Но пришлось им замолчать. Видя, как в порыве странном гость

Снял шпагу со стены. Кэт же, выход-компромисс лихорадочно искала:

«Ох, поступки не верны! Как же скинуть его вниз,

В реальность, с пьедестала?»

Тин

–Показав души уродство,

Хам дождался всё же драмы, жизнью

Вновь пренебрегая! Коль за честь знатнейшей дамы

Шпаги спросит превосходство! Вы зря глумились, господа!

Но я заставлю негодяя! Как долг царевича велит,

Умолкнуть в раз и навсегда!

Но видя дранный его вид, вновь грянул в зале хохот дикий.

Кэт

– Ну? Ты понял теперь, лапоть? Живет в нас гений многоликий.

Берём не кости мы, но мякоть. Мошенник-то вдвойне талант,

Раз он к тому ж комедиант.

вор

–Пошёл бы с вами я на дело, способность ваша на лицо.

Кэт

– Да, ты стащить лишь можешь смело с помойки тухлое яйцо!

вор

–Это я-то? Да хоть знаешь? Сколько взяли мы за раз?

Кэт

–А кто свидетель? Чем докажешь? Да, не смеши уж лучше нас!

И похваляясь, вор подробно

Себя, дружков стал предавать. И как Горбыль повез

Охотно, сговорившись, подыграть. И как грабили «красотку»,

И как позже их искали. И как выполнив работку,

Награду златом получали.

Кэт

–Но, зачем нужны они? Что еще с них можно взять?

вор

–Да, найдёт, что взять с родни, ведь муж сей бабы Рябы зять.

Пожав плечами безразлично,

Просила мягко Кети вора, отвезти их к Рябе

Лично, забыв все глупости раздора. И дельфины уже знали.

Они нашли, что и искали. И отправились в телеге, мудро

Сдерживая гнев. Коль месть была ещё в разбеге,

То усмирён был в них и лев.

VIII

Но пора вернуться нам к бедным

Узникам в подвале. Где пришлось со страхом

Знаться, счёт не ведая уж дням, сколько ж времени в опале

У судьбы своей томятся. Предвкушая и разлуку, трепеща от мысли этой.

И хоть скрыть пыталась муку Тала в темени подземной, выдавал и голосочек О страдании дитя, и от слёз сырой платочек. Но боль безмерно разрасталась, Душу леди бередя. То сидела мать безвольно, то, как лев, она металась.

Да к тому же и слуга опускал им хлеб безмолвно. Неизвестность

Истязала, ведь не знали чья рука, кукловодя, их украла.

Но день назначенный колдуньей

Неуклонно приближался. Вся же нечисть в полнолунье,

Когда б дух на бал собрался, рвалась помощи просить. И силу

Мрак давал просящим, дабы бедствием разящим

Зло в судьбе людской творить.

Ряба

–Давай уж, дочь, веди ко мне. Но дабы Дора не вспылила,

На чеку будь в стороне. Не для слуг и громкий спор.

Дверь закрыть бы не забыла, в тайне будет разговор.

Свет ужалил острой болью,

Глаз привыкший к тьме густой. Когда выползли

На волю из сырой среды, сопрелой. И отправились за Рэлой в дом

От слуг почти пустой. Им старуха сесть велела. Но, противясь, мать не села, Лишь плотней к себе прижала свою мученицу дочь.

Обнимала мать и Тала.

Ряба

– А ведь можно и помочь вам свободу обрести.

Дора

–Отчего лишили воли? За что кару нам нести?

Где ж насыпали мы соли на болезненную рану?

Ряба

–Смысла нет и лгать не стану.

В вашем горе не великом дар виновен-красота.

Ведь поздравить не могу дочь свою с таким же шиком, бродит

Рядом маета. Если ты, ни как врагу, отдала бы облик Реле? Не в накладе

Была б тоже, старость видится уж в теле. Ты же, в плоти помоложе

Зажила б в другой стране. Свой ответ обмерь кругом. А коль

Решишь по нраву мне? Не расстанешься с дитём.

IX

И, позвав прислугу Рэла, вниз спустить велела узниц.

Но, обдумав всё в подвале, Дора сразу же прозрела.

Дора

–Всё прозрачно и понятно, не отпустят

Они путниц. Уж глаза-то всё сказали, хоть и врать

Умеет складно, шантажируя дитём. Но склеп обеим, я боюсь, для

Нас последует потом… Пред кем пасуешь, герцогиня!? Сама себя сейчас Стыжусь! Дух воскресни и взбодрись! Аль ты невольница рабыня? Нет!

Не знающая жалость, котят спасающая рысь! Но все на острове

Невзгоды, ноль… ничто, как оказалось…Ты теперь трофей

Охоты… Замолчи! Гони свой ропот жалкий,

Скорбный, безнадёжный!

Но вдруг средь мыслей слышит

Шёпот, такой дальний и тревожный. Прижались

Пленницы друг к другу, сердца стучали в унисон. И шепчет детка,

Сжав ей руку: «Неужто, мама, это он?» А голос снова повторялся и звук то Был, то удалялся. Оповещать умел лишь маг сигналом, ищущим в воде.

И слал поток он мыслей так, что был услышан он везде. А принц

Кричал им: «Тала, Дора! Если слышите? Ответьте! В стену

Чем-нибудь побейте!» И ответ словил он скоро.

Гай

–Всё! Довольно, не шумите, ждите, милые, терпите.

И облетев вокруг домины, он мухой

Сел в саду на груше. И думал Гай: «И где ж дельфины?

И где ж искать мне эти туши? И как не вовремя

Стоят у врат бродяжки, озираясь! Без них

Достаточно преград.»

И Кэти хитро улыбаясь, сигнал послала наобум:

«Вот, где встретились пути! Твой услышали мы шум.

Гай, сдавайся, выходи.»

Гай

–Однако, мог бы догадаться, чей облик станет вам родным.

Кет

–Да уж, позволь нам наслаждаться, коль мы гордимся просто им.

Гай

– Мушкой я к тебе лечу. Осторожно, не прихлопни,

Себя стукнув по плечу.

Кэт

–Да какого ты рожна? Мух присесть стремятся сотни!

Что я всех катать должна? Ты себя хоть обозначь!

Гай

–И я их очень понимаю, «аромат»

Стоит хоть плачь. Привлекла нарочно стаю?

Вошла ты в образ без упрёка, ну, совершенство твой

Герой. Видать в сём деле, Кэти, дока.

Кэт

–Лети, лети, пополни рой. И вообще, садись на Тина,

Раз тебе я не малина.

И подлетев, им принц сказал: «Дора с девочкой в подвале.

Как прав отец! Как-будто б знал. Беду опять не миновали.

А может нам вломиться в дом?»

На что ответила сестра:

«Возможно, их и отобьём. Но челядь Рябы?

Просто «душки»! Дика, в бою она шустра, остры, точёны

Их «игрушки». Надо б силы взвесить нам,

Прежде чем в засаду лезть.»

Тин

–Ты глух к напутственным

Словам. Не надо трюков, дорогой, коль в нас ещё

И разум есть. Идёмте думать головой, а не сердцем импульсивно.

Всё можно сделать без потерь. Не так уж сложно, мне

Поверь, в крови испачкаться не сильно.

И на удачу сделав ставку, теперь

Родня парила к замку. И Гай указывал дорогу,

Полётом быстрым наслаждаясь. И подлетев почти к порогу,

Он человеком обращаясь, в дверь громко

Тростью постучал.

Но встретив их, охранник

Скрылся. И парень больше не серчал, даже на то,

Что гость явился, ведя с собой и оборванцев. И стол накрыв, подумал

Он: «Не издам я даже стон, хоть устроит вечер танцев с нищетою господин,

Да хоть с чёртом здесь собранье. Но, как они едят сардин

В гробовом жуя молчанье?»

Но вдруг взорвал смех тишину

И паренёк сказал, бледнея: «Иль у безумия

В плену? Иль то проделки чародея?» Он дверь открытой

Оставлял и в щель следил глазами страха. Но вскоре Гай его позвал

И он изрёк: «Готова плаха забрать главу мою и душу.»

И, трепеща, подбрёл он к мужу.

Гай

–Впряжёшь, дружище, нам коня

И к цели ночью нас доставишь. И где высаживал

Меня, там ожидать бесшумно станешь. Звать тебя как, человек?

Ах, ты отроду Рабек? Ну, а теперь веди в кровать,

Да и сам бы лёг поспать.

И страж гостей отвёл в постели,

И сам улёгся, как велели. А проснувшись

Вечерком, все в путь готовились бегом. И Тин, подумав

У портрета, покрывало попросил. И вскоре мчала

Их карета, всё дальше конь их уносил.

X

Воробьи в траву слетели,

Скучковались, погалдели и обратились

Вдруг кротами, каких не может просто быть. И эти

Монстры, да когтями стали там подкопы рыть. Дружно, слаженно,

Втроём, расширяли в лаз проём, отгребая землю лапкой. В общем быстро

Дело шло. Им уже в туннеле гладкой тесно было и на брата Кети

Выкрикнула зло: «Лезть под когти мне не надо!

Отползай! Греби за мной!»

Так чудит она порой неугомонная

В работе. И увлечённые трудом за принцессою

В эскорте, не заметили дельфины, что устроили погром в

Подвале узников таящем. Но от виденной картины детка голосом

Вопящим, рассмотрев их в лунном свете, всех о страхе

Известила. Но тут же в ужасе застыла, когда б

Ласкаться стали «черти».

Гай

–Это я, не бойся, Тала! Рад приветствовать Вас, Дора! Но раз беда

Не миновала, то покинуть надо, леди, сей приют и очень скоро.

В безопасности себя лишь почувствуйте в карете.

Тала

–Пусть накажет их судья!

Тала знала, дерзкий Гай вновь спешит ступить за край.

Гай

– Как тебя мне не хватало! Моралист мой славный, Тала.

Тин проводит тихо вас. Нам же лучше здесь одним,

Дельце есть ещё у нас.

Дора

– Ну зачем весь этот грим? Коль закон найдёт убийцу.

Место их в тюрьме, под стражей. Все покинем мы темницу,

Риск не стоит жизни вашей.

Гай

– Видать, не слышали молвы… Просили смерти бы для

Них, когда о Чарльзе знали б Вы! Ведь боль его-деянье их.

Уста ладонью скрыла в миг, сдержать стараясь горя крик.

«Что!?» -лишь это и сказала, еле слышно. Но как веско!

И в подкоп рванулась резко, ну а вслед пошла и Тала.

XI

И, зарыв туннеля вход, указал

Тин на забор. И пройдя весь огород, леди

Вышли на простор через заднюю калитку. Но трудно ждать

И догонять, прочь худые мысли гнать. Снёс парнишка эту пытку, наконец Узрев знакомца. В покрывале пряча тонком, леди он привёл с ребёнком. Усадив в карете прежде, их устроив у оконца. Сам же,

С кучером присел, в дорогой уже одежде,

Но теперь он меч имел.

«Уже кого-то обобрал.» – со страхом думал паренёк.

Вожжам свободу он отдал, и с места тронулся конёк.

Тин

– Коль не секрет? Скажи мне, друг, давно ли служишь господам?

Рабек

– Ещё мой дед им жарил щук, ещё служанкою у дам и

Мать моя была хорошей. Теперь и я, всё с той же ношей.

Тин

– Значит предана семья герцогскому дому?

Рабек

– Никогда! Клянусь Вам я! Не учил сей дом дурному.

Тин

– Знаешь ли кого везём? Дору

С доченькою своей приютит на пару дней,

Твой заметь, твой личный дом. Спрячешь их от глаз рябых,

Её приезд пусть в тайне будет. Ты позаботься

О родных, Чарльз тебя да не забудет.

Слуга вскочил и снова сел, от вести просто ошалел.

Рабек

–Как же это…? Госпожа…? Ну, зарезал без ножа!

И над нами гнев Рябой?

Тин

– Нет. Теперь уж не над вами, над моей, мой друг, семьёй,

Над любимыми друзьями. Еще спрошу я у юнца названье

Судна беглеца?

Рабек

– Хоть и название сильно, зовется «Храбрый лев» оно,

Сейчас как заяц убегает. Там Бон вершит судьбой бедняги.

В морях он Чарльза укрывает, когда б от смерти был он в шаге.

Так Дора с дочкой дорогой исчезли вновь ночной порой.

XII

Привели в обычный облик все

Погромы они мигом. Сдвинув в бок настенный

Коврик, бревна скрыли в виде «дивном». Дорвалась крушить

Сестрёнка. Ох, умеет изумлять! С ней любая работёнка не могла б

Халтуру знать. Стенку выгрызла из древа, к цели крайний

Их заслон, так стремительно да резво, что премного

Был смущён наблюдавший Гай в туннеле,

Видя прыть её в сём теле.

Обнимала «свою дочь», обратившись

Дорой, Кэт. В долгожданный тот момент, когда

Старая не прочь о проблемке о своей поболтать была бы

С ней. Но о чём? Не знала Кэт. Ждут какой от них ответ? И пришлось

Родне опять, импровизируя, играть. Надев маску- вид больной,

Войдя в комнату Рябой, на завистливый визг Рэлы

Одичало Кэт воззрилась, страх пред

Ней явив наружный.

Рэла

–Цвет ланит, как персик спелый! Заточенье хоть и длилось,

Не испортил воздух душный! Ах, воистину красотка!

Но, пустоту узрев в глазах, глупый взгляд , блудивший

Кротко, осеклась в своих словах.

Ряба

– Ну, что скажешь, золотая? Ты подумала о дочке?

Иль мамаша ты плохая?

«Дора»

– О, добрейшая хозяйка,

Душновато в вечной ночке. Унеслась и мыслей

Стайка, коль мне голову вскружило. Да не осердит просьба слёз,

Напомнить то, что позабыла. Прошу мне истины

Доверить, имеет мудрость твоя спрос.

Гай

– А ведь умеешь лицемерить!

Кэт

– Не мешай блистать в тирадах! Видишь, как открыл свой

Рот, изумляясь, подлый род? Они в наших уже лапах.

Ряба

– В кресло гостя усади, да вели обед внести.

«Дора»

– Благодарствую душевно, но только что из-за стола.

Но Гай голодный молвил нервно: «Покормить хотя б могла

Дочь свою. Эх ты, мамаша!»

«Дора»

– Ну, разве только если каша есть перловая у вас?

Ряба

– Приготовим, сей же час.

Кэт

– На, обжёра, получай! Кашку «любит» эту Гай.

«Дора»

– Или лучше рыбки свежей, но совсем чуть-чуть, немножко.

С пол ведёрка с речки здешней, живой рыбки съест и «крошка».

Ряба

–Рыба есть на кухне, дочь, все исполни им точь-в-точь.

И внесли для них блаженства, само

Природы совершенство, в трепыхании живую,

Рыбку вкусную, большую. На полу они сидели, на руках ее

Держали, с удовольствием хрустели, всю зубами изорвали, что для них

Было привычно. Но смеялись, видя это, две злодейки истерично. И сказала Ряба дочке: «Что, родная, ждёшь ответа? Коль едят живую с бочки?

К нам везение явилось! Уж не знаю, как случилось? Но безумны

Они обе. Уж поверь, такое хобби лишь бывает у больной,

Слабой разумом детины.» А тем временем

Дельфины съели всё и с головой.

XIII

Освежила их струя, после

Трапезы умылась чистоплотная семья

И в подвал назад спустилась. Но рискуя, всё ж успел,

Проскочить он в щель на волю. И теперь Гай с новой ролью мушкой

В комнату влетел. Так и стал, вернувшись к Рябе,

Знать о заговоре принц.

Гай

–Плащ накинут уж на «жабе»-

Одеянье чёрных жриц. Ох, не знаем что-то

Мы! Но готовится старуха в полнолунье, в праздник

Тьмы, встать пред очи злого духа, знать

Начнётся скоро бал.

Ряба

– О, как же утром я озлилась!

Когда б магический кристалл сказал, что врать

Нам станет Дора. Но как в рыбу она впилась? Поняла, слова

Вчера разум сдвинув до упора, человека в ней убили. Стала б крышей

Ей нора, если б шансы выжить были. Но не дам ей по помойкам

Лазить нищей с твоим ликом. Побираться в шуме

Бойко на базаре с твоим криком.

Рэла

–И к тому ж, сгубив её,

Лишиться радости ворьё. Ох, не любят

Они нас… Но настанет ещё час, когда всем отвешу сдачу!

Как нуждаюсь я в успехе, всё ж надеясь на удачу. В голове задумок ворох. Себя вижу в дивном мехе, в драгоценностях и смолах с ароматом

Трав заморских. В дорогой одежде модной в залах я брожу

Господских, такой дамой благородной и знать

У ног моих страдает.

Ряба

– И дочка мать не забывает!

Рэла

– Все моё твоим и будет, коль удачу мать разбудит.

Когда ж войдёт она в сей дом?

Ряба

– Завтра явишься ты в замок. И начнёшь менять потом

Платья, пёрышки от шляпок. Уж спешит удача наша,

В полночь станешь уже Дорой.

Рэла

– Благодарствую, мамаша. Значит Мрак своею сворой…

Ряба

– Рот закрой! Сама не знаешь, что хозяина ругаешь.

Не прощает, коль заметит.

Рэла

– А вообще прощать умеет?

Ряба

– Убирайся с глаз долой с тупой щучьей головой!

Да воды им дай ведром! Сумасшедших полон дом.

И когда б ведро спускала дочка узникам в подвал,

Принимала его «Тала», когда принц уж ею стал.

XIV

Но настало время нам и о «Льве»

Узнать известье. Носило б судно по волнам,

Когда б не боцман-старый бестья. Бону байку он открыл.

Что живёт в престольном граде царства ханского, Забрыл-звездочёт

В дворцовом штате. Злобный карлик многоликий,

Он же маг, к тому ж великий.

Делать нечего, старик, видя,

Как страдает Чарльз, как неистов он и дик,

Как чинит над всеми суд. Отдаёт теперь приказ, в земли

Плыть, где рай гадюк и в песке живёт верблюд,

И корабль пошёл на юг.

Укрощён был грубой силой

Так террор его дневной. Коль со страстью

Вместе лживой помещён был под канвой. Ну, а если против

Воли был он узником каюты? То взбешённый этой долей, всем он слал

Угрозы люты. Герцог требовал назад плыть к любимой его «Доре», адресуя Другу в речи, как и всем, проклятий град. Но Бон молчал всё больше

В споре, не замечая как бы желчи. И только на ночь открывал,

Дышать свободою давал. И соглашался муж несчастный

В песках Забрыла отыскать. Но утром слышал зов

Опасный, а днём безумствовал опять.

На простор большой реки

Шёл корабль из вод морских. И вот когда

Для душ людских настали тяжкие деньки. А это значит, что

Их цель приближалась с мигом каждым. Бон же,

Слёг в свою постель, обмотавшись

Пледом влажным.

Был суров для старика

Климат стран под солнцем ярым. Но хоть

Участь нелегка, стойко он влачил свой крест. Какой с младости

Взвалил, бобылём живя печальным. Не найдя из всех

Невест той, с кем он бы позабыл чувство

К девушке погибшей.

Знать то благо и проклятье

Сердце верное иметь. Вот так жена и стала

Лишней, но всё же счастье его загнало в свою сеть. Коль

Зная в деле ратном толк, нашёл в служении он радость. И, так исполнив

С честью долг, свою и встретил в замке старость. Где родным и самым Близким стал ему дружка сынишка. Потому и счёл он низким

Проклинать, страдая пекло. Коль сердечко – не ледышка,

За ним пошло б и в ад бы смело.

И наконец пристало судно.

И было старца то решенье, заметив, как здесь

Многолюдно снуёт по берегу движенье. Как дружно люди

Разгружали лес сосновый, да дубовый. Как кони где-то в трюме ржали, и как Спокойно слон суровый, вождь в большой своей родне, не замечая словно Ношу, спал с кибиткой на спине, ожидая так вельможу. И Бона мысли Посетили: «В трюм рабы несут ковры, фрукты, специи грузили, да

Разборные шатры. Мирно свет живёт торговлей, корабли

Снуют с товаром. Как и мы, занявшись долей, быть

Могли б с большим наваром.»

И заприметив караван, Бон

По трапику спустился. Ждал его, и он явился,

Нить связующую стран. Но перс младой был изумлён, ценя

Учёность в чужаках. Коль Бон и правда был умён, болтал на многих языках. И взял с собой их проводник, когда б вредил неугомонный, (не раз ловил его Старик). И Бон, годами утомленный, усилил жестко свой контроль. Коль

Он буяна приказал, к верблюду цепью приковать. Но понимая его

Боль, вновь унижения прощал. И стал народ ему прощать,

Узнав историю бедняги. И вскоре тронулись в

Далёкий путь пустынные бродяги.

Вечерело, Чарльз очнулся.

Взгляд на всех бросал он кроткий, сам себе

Ведь был не рад. Ну а Бон? Вдруг покачнулся, когда б сверкал

Вблизи Багдад под последними лучами. И он без сил упал в песок. Но видел

Мутными очами, как вопит его дружок, из пут стремясь освободиться,

С мольбой о помощи взывая. И, как лилась в уста водица. И сил

Живительная влага дала стоящему у края, чья поражала

Всех отвага. Ведь день не ропща шёл старик,

Когда б жары был самый пик.

И поменявшись с ним местами,

Боясь расстаться с верною душой. Чарльз

Молвил слёзными речами, моля прощение за отнятый

Покой. Но всё ж войти успели в город, коль ночь к закрытию был

Повод. И с трудом сойдя с верблюда, Бон стал выпытывать

У люда, ища жилище звездочета. И нескупясь дала

Рука, вознаградив проводника.

проводник

– Забрыла замок в виде торта,

Его не спутаешь ни с чем. Верхний слой-его покои,

Духов там летают рои, в нижнем нежится горем. Идите прямо

До фонтана. Но в ночь берёт тройной тариф. Страшитесь

Алчного кармана, гостеприимство его- миф.

Расставшись с новыми друзьями, им парень твёрдо обещал

Их проводить назад путями, о которых он лишь знал.

XV

Нашли фонтан они и дом

Узрели вскоре в виде торта. Но лишь

Чеканные ворота его позволили увидеть, стеною

Скрытого кругом. В беседке ж, евнух службу нёс, мог который

И обидеть. Сторожа, как злющий пёс, прекрасных жён, какие были без

Ума от колдуна. Потому как все любили колдовской любовью сна. Они

И жили наяву, но зачарованный их разум на глаз набрасывал

Плеву. И видно было тому глазу мужа дивной красоты

Вместо мерзкого урода. Так исказились все черты,

И нрав его, и вся его природа.

И когда б явился Чарльз?

С его бедою маг знакомый, хранитель злой

Своих проказ, насильник воли беззаконный, дальновидно

Отказал, страшась суда разоблачений. Ведь мог последовать скандал,

Узнай причину хан влечений. Но упустить не мог и злата.

И несомненно быть должна их заслуженной

Оплата, отсюда ж слава колдуна.

Забрыл

– Переводи, старик, ему!

Того не дам, чего он просит. Кто яд хранит-

Насилие уму, тот злобу в сердце своём носит. Ведь зелье то

Причина рабства! А это значит, у меня нет ни его, и нет

Лекарства. Выходит, вы явились зря.

Покорно Бон переводил, на что

С сарказмом Чарльз ответил: «Он быть может

Пошутил? Иль может он здесь просто бредил? Ты посмотри, Бон,

На факира. С репутацией такой взялся с тьмой идти на бой.

Смешон «спаситель» сего мира. На лбу написано:

«Я лжец!» Скажи, старик, зачем мы здесь?»

Бон

– Продаст и мать за деньги спец,

Не сомневайтесь, зелье есть. Лишь покажи

Уроду злато, сразу средство он найдёт. Знаю этого я брата,

Заболеет, в койку сляжет, если нас не обдерёт.

Пусть чуток ещё поблажит.

Вид имел пристранный

Карлик. Проявляя к росту милость в высь

Чалма его стремилась, касался пят цветной халатик. А шлёпки

С загнутым носком дивили длинным каблуком. Но лик был гневом Перекошен, коль понял он, что вызов брошен. Ведь не плохо подлый

«Гном» с языком их был знаком. И отомстить за неприязнь

Решил, брезгливость видя Чарльза, а не трепет

Иль боязнь. И своего дождался часа.

Забрыл

–Но знаю я другой обряд, и чужестранец

Будет рад, переводи ему, седой. От чар избавиться

Не трудно, но стоит золота покой. Зелье вот в сосуде чудно,

Манит счастьем и свободой. И отдам его с охотой,

Коль заплатите сполна.

И перешла к нему мошна, а зелье в руки господину.

Забрыл

–Уж полночь, действовать пора.

Пусть вскроет колбу он теперь, в неё я боль его

Закину, но знайте только до утра. А если кровь он даст

Из пальца? То навсегда закрою дверь в душе несчастного

Страдальца. Уж сотворю такую милость, чтоб

Страсть к нему не возвратилась.

И, как велели, Чарльз открыл.

И маг руками поводил, и сказал: «Обряд закончен,

Сердца муки в пузырьке. Но, как друг, я озабочен. Нужда-то есть

Теперь в зверьке. Мне жаль, старик! Я сожалею, что тут домашнего зверья

Я совершенно не имею. А нужен он, чтоб, выпив каплю, заклятье взял

Бы на себя. Вот только сделать тот глоток, отдав согласие

На травлю, должен любящий зверёк.»

Бон

– Ах ты ж, плут! Ай, пройдоха! Говоришь, нашёл ты лоха?

Зверь ли может понимать?

Деньги гладя, скряга млел. И мерзко стал он хохотать.

Забрыл

–Я сделал всё, как ты хотел!

Но кто б ещё, как не зверёк, в твоей беде

Помочь бы мог? Известно всем же на планете, что

Был бы подвиг сей нелеп. Ведь дураков – то нет на свете, чтоб

Жизнь свою менять на склеп. Да если б в мире хоть один желал бы

Жертвой стать, глупец? В себя открыв дорогу ядам. Я б дал

Златой ему венец. И принял бы сей господин

Из рук моих и зелье б даром.

С ухмылкой Бон смотрел в упор из любви,

А не на спор, вдруг осушил сосуд до дна. Затем из рук

Сражённого Забрыла исчезла грузная мошна, затем и алчность

В нём завыла. А Чарльз в растерянности был, не понимая,

Что случилось. Зачем-то зелье Бон испил? Зачем-то

«Мерзость» огорчилась?

Бон

– Венец! Себе одень «товарищ»! Как знак ничтожного лгуна.

Жаль тебя, любви не знаешь! И от того, душа твоя черна.

Друзья покинули храмины

И поспешили удалиться. Дабы песчаные

Долины им помогли б от зла укрыться. Уж больно маг

Переживал за потерянные деньги. На нём тряслись, качаясь,

Серьги, так он от злобы весь дрожал. И гнев погони запоздалый

Опередили Бон и Чарльз. Ведь ждал в ночи их парень

Славный, в барханы вывел, тем и спас.

XVI

Ну а Тин в тот самый час,

С герцогинями простившись и в свой

Облик обратившись, средь морских уж плыл прикрас.

И не зря спешил дельфин отчитаться пред отцом. Знал, поможет

Властелин и поступком и словцом. И, наевшись вволю рыбки, вскоре был он У владыки. И, не таясь, всё доложил, как подобает офицеру. И, конечно,

«Удружил», царь разгневался не в меру. Уж очень он был огорчён,

Случилось то, чего боялся, полезли ж дети на рожон, коль

Гай за гибелью гонялся, к тому ж и Кети в стан

Врага увела его рука.

Тин

– Отец, мне надо неотложно заняться поиском людей.

Листар

– Как раз это и не сложно.

Но спасён ли будет герцог? С этим будет

Посложней. И мой довод очень весок. Есть плоды

У нас от чар. До атаки темных сил принимают этот дар до того,

Как Мрак сразил. Лишь совет и дам, сынок. Плыви к южным берегам, отыщи Корабль, дружок, «храбрый львенок» ещё там. И так скажи: «Домой

Вернись, заставь забрать колдунью муку.» Но к старику, как

К истинному другу, сначала тайно обратись.

Уж третий день не спит дельфин

И плыл конечно не один, вокруг друзей собралась

Стая. И все неслись толпою шумной, и, наконец-то, ночкой лунной

Земли нашли его у края. Раздувал попутный ветер синий

Парус осерчало. Когда судно шло на север,

Сбежав поспешно от причала.

Спасал не раз в глубинах спорт, и вновь

Рекорда Тин добился. Из вод он прыгнул и за борт,

Руками тут же ухватился. И по корме, таясь гонец, прокрался

Быстро и без шума. Найти ж слугу велел отец. И вновь дельфину повезло,

Коль видел он, как Бон угрюмо смотрит вдаль через стекло. И Тин

В каюту постучал, маня несчастного рукой. Но Бон орать

Вдруг дико стал: «Хоть ночью дайте мне покой!

Оставь меня! Я под замком!»

И хриплый вопль чудного старца

Его заставил испугаться. Ведь, оглянувшись Тин

Кругом, в очах увидел их суровость. И повели «злодея» к Чарльзу,

Чужака ругая вольность. А он подумал: «Как проказу объясню

Ему такому, головой, душой больному? Человек свалился

С неба… Как все странно и нелепо!»

Чарльз

– Вы поражаете меня! Откуда взялся он, друзья?

Тин

– Да вот. Купался здесь немножко.

Чарльз на волны посмотрел через круглое окошко,

И на миг он обомлел.

Чарльз

–Не творите балагана! Сказать

Мягко, речь пространна. В порту прокрались Вы

На судно! Неужто я б Вам отказал? Когда

Беду Вашу узнал? Видать проситься

Очень трудно?

Тин видел мужа пред собой с отменным здравием в рассудке.

Тин

–Я смущён твоей судьбой, ведь радость видит она в шутке.

Чарльз

– Как-будто знаете меня?

Тин

– Конечно, знаю, кровь семьи течёт и в венах короля.

Чарльз

– Ну, это вовсе не секрет. Но кто Вы? Черт меня возьми.

Тин

– Скрывать не должен я ответ.

Не с человеком молвишь ты. И докажу я тебе, Чарльз,

Исполнением мечты. Лишь пожелай жену

Родную увидеть именно сейчас.

Чарльз вскричал: «Как интересно! Весть он мне принёс «благую»,

Что ко мне вернулась бездна! Сгинь, нечистый! Пошёл прочь!»

Тин

–Я не тьма! А ты, мой

Друг, благодари за это дочь, коль я явился

Для услуг. Твоя детка-гордость Света. О, если б только

Не она! Навеки б сгинула планета, и от смерти

Не свернуть. Но заградила Мраку путь

Непроходимая стена.

Чарльз

– У меня есть дочь родная?

Тин

– Тала умница большая,

Годочков десять ей уже. И внешне

Прелесть, и в душе. Ну а где они сейчас?

В родовом гнезде уж, Чарльз! Но об этом мы потом.

Я спрошу не с любопытства. Что творишь со

Стариком? И разве это не бесстыдство

Томить друзей своих в неволе?

Чарльз

–Одно могу лишь я сказать,

И не скажу без слёз и боли. Всегда желал

Он хворь забрать, ещё с тех пор, как был я мал. И вот сбылось,

Отнял он наконец, мой страж и названный отец, хоть я согласий не давал.

А теперь он умирает… То страсть сжирает его силы. На глазах он

Просто тает, друг единственный, мой милый. Вот так

Себе он «удружил» для того, чтоб я пожил.

И Чарльз о маге рассказал, и как явился вдруг покой.

И видя, как старик страдал, догадки все сложились в строй.

Тин

–Сразил поступок сей меня! Мне надо срочно отлучиться.

Чарльз

–Но, как же, друг, семья моя? Ты ж обещал всё рассказать.

Как в клетке запертой, я птица.

Тин

–И мы, увидимся опять.

Но, как вышли из каюты,

Увидел Чарльз через минуты, как человек

В прыжке невинном обратился вдруг дельфином. Не знал,

Что делать ему муж толи плакать, толь смеяться?

Иль правда ждёт с любовью сушь? Иль

Тьма явилась, надругаться?

XVII

Им не ведать, что их ждёт,

Дома в море тесный грот, что отмщение

«Углом» примут деточки потом. Но даже если бы и

Знали, что лишатся они воли? Навряд ли были бы в печали. Так

Шалунов прельстили роли, и так горели они местью, что не вспугнуло бы

И вестью. Уж сутки ждут они приказ, какой им выйти бы позволил.

Когда б настал тот главный час, который кары их утроил,

Вот потому морской народ, событий ведая исход,

Воспринял заговор, как милость.

Напевая, шла старуха,

Настроенье ж появилось. Знать, испытывала

Радость, ожидая в доме духа. Уже к таинству готовясь, изымала

В шкафу, роясь, всякий нужный хлам в обряде. Подсыпала соль в золу, Расставляла на закате кругом свечи на полу. И большое покрывало

Принесла, кряхтя Рябая. А затем и в центре зала ставит

Стулья, прижимая спинками друг к другу.

Ряба

–И, конечно же, без детки приведи сюда «подругу».

Рэла

–Станет жутко малолетке. Верещать начнёт девчонка,

В темноте одна стоявши. Да и пусть подол ручонка

Цепко держит у мамаши.

Ряба

– Ладно уж, веди трофей, пока разбойнички при деле.

Да, чтоб увидеть не сумели, закончим с Дорой поскорей.

И как дочь их в зал ввела, «Доре» молвила Рябая:

«Посмотри, как расцвела моя Рэла, дорогая. Хочешь

Быть такой красивой, молодой, приметной, милой?»

«Да, хочу, хочу, хочу!» – «Дора» хлопала в ладоши.

Ряба

– Ну, тогда задуй свечу, да компот возьми хороший.

И их удобно усадив, обошла с кристальным шаром.

И, зелье им в бокал налив, накрыла чёрным покрывалом.

Ряба

– Да чтобы с лаской говорили!

«Хочу я образ свой отдать. Прошу тебя, мой

Облик взять». А ну-ка, хором повторили! А теперь до дна

Испейте! Что ж, теперь и я займусь. Да помогут

Ведьме черти, им я в верности клянусь.

И начала она бродить вокруг

Сидевших смирно дам. Сумбур бредовый

Говорить. Поднесла огня свечам. На коленях приклонялась…

И наконец-то, «милости» дождалась…

Глядела Ряба изумленно,

Как плед взлетел под потолок, и, как

Кивая беспокойно, под ним был в панике зверёк.

Но хвост той твари голубой, когда б зверюга

Покатилась, разбил всю мебель у Рябой,

Явив неслыханную живость.

Но сей погром добавил сил,

Проститься с «Дорой» в странной маске.

Когда финал уж подходил к своей намеченной развязке.

И с ножом за ней гоняясь, закричала грозно бабка: «Здохни! Здохни, Задыхаясь! Уж поможет тебе тряпка! Иль я навыки теряю?

Где ошиблась, дочь, не знаю? Но в рыбе

Доркина душа!»

«Дора»

– За что меня ты обманула? И юность Доре не вернула?

Ведь я не Рэла, госпожа!

Тут на крик явились слуги.

И, схватив её на руки, трехметровую рыбину,

Потащили к речке шустро. Но льнула старая к дельфину, ощущая

Вины чувство. И не зря она страдала, проклиная жребий Рэлы. В полнолунье, Ведьма ж знала, что силы тьмы весьма умелы. И заклятье так сильно, что

Не разрушится оно. Была уверенность в старухе:«Не исправить ничего. Непочтеньем, дочка гнев пробудила в тёмном духе. И не казнить

Мне никого, коль урожай, взрастил посев».

XVIII

В уголочке «мать» с «дитём» проливать вдруг стали слезы.

Но оставшись там вдвоём, поменяли тут же позы.

Кет

– А не правда ль я прекрасна?

Гай

– Себя узрев со стороны, загордилась

Ты напрасно. Теперь вас две красотки в море и силой,

Кети, вы равны. И не сразишь ее ты в споре. А если вдруг ещё она

Тобой надумает назваться? Беда! Останешься одна.

Позволь тогда нам сомневаться.

Кет

– Ты пугаешь меня, брат!

Гай

–Шутка, шуточка то злая,

Не тревожься, дорогая, не дождаться злу

Наград. Отражение души, чтоб ты знала, очи Кети. Ведь

Не лгут ничьи глаза. Твои глазки хороши. А в её?

Плетутся сети, да беснуется гроза.

Кет

– Но злючку сгоним все равно, не будет дряни этой в братстве!

И пусть живет в соседнем царстве, и пусть заляжет там на дно!

Гай

–Притон оставьте, «Дора», сей, пока хозяйка не пришла.

Кет

– Не вижу братец я камней… Ах вот они! Уже нашла.

Гай

– И, куда ты прёшь сундук?

Кет

–На телегу ставь добро. И спеши помочь мне, друг.

Злато, камни, серебро надо в замок возвратить. Иль

Прикажешь долг простить даме с липкими руками?

Гай

–А если лишку заберём?

Кет

–Да будет вся она дарами, за причинённый нерву шторм.

И подмигнув, она прогнулась,

Вдруг лошадкой обернулась. И впряженную

В телегу по пустынной мостовой понесло стрелой с разбегу,

Когда бы бился Гай спиной. Не умеет бегать просто Кет размеренно,

Степенно. С таким нравом у норд-оста дочь имеется наверно. И, встав

В заброшенном саду, вблизи разбойного притона. Пройдя

Всех дебрей пустоту, нашли местечко они схрона.

И началась их суета. И свалив телегу

В ямку, два огромнейших крота закопали ров землей.

Накидали мох да травку, забросав затем листвой. И отдохнув, назад Вернулись, орлами прибыли в тот час, когда б на сходку

Подтянулись бандитов полный тарантас.

XIX

Оказавшись в речке, Рэла,

Не в своей родной среде, вдруг слабея заболела.

И взглянув на мать с обидой, и, расставшись с ней навечно, поплыла

К морской воде. Где строптивой, да ленивой не придётся жить беспечно.

Но если б ведала она, с каким же жутким наважденьем теперь-то

В море жить должна? То это в зверя превращенье

Восприняла бы, как награду.

Но долго ведьма не рыдала,

Коль решила она банду в своём дворике

Созвать. Раз на «подвиги» толкала мысль дочурку

Отыскать. И хоть смешон наряд мужской, в штанах, тельняшке

С полосой, с пером нелепейшая шляпа, но страшный лик имела Ряба. Ведь Сундучок-то был вторым судьбы ударом запрещенным. Но кар наслав

Рабам своим, винить не стала Дору в краже. «Кто-то с разумом

Здоровым спер сундук, унёс подальше.» Так вот думалось

Рябой. И забыв о Доре с Талой, за дурной в погоне

Славой, иной пленилась маятой.

На крыльцо вскочила бабка.

В руке протянутой её была зажата птичья

Лапка. И вскричала: «Эй, тварьё! Наведу на вас я порчу!

Если вы, ценя покой, воспротивитесь сей ночью нестись к дальнему

Причалу, где мой фарт стоит златой! Кто имеет, недоумки, опыт, навыки к Штурвалу? Поднимите свои руки, коль нуждаетесь в награде.» Так

Взвились в верх четыре ручки. То, приняв вид знакомый банде,

Отозвались Гай и Кет. Но над ними тут же тучки злобный

Взгляд навёл старухи, когда б ждала прямой ответ.

Ряба

–Кто о них имеет слухи? Кто такие, кто мне скажет?

вор

– Свои люди, знатны воры! С ними я б пошёл на дело.

Мастерство еще покажет нам чета, на хитрость скоры.

Доверять им можешь смело.

И влезть в доверье её банды не лишила

Ведьма шанца. Так ещё два оборванца стали членами

Команды. И отбили они судно, напав на стражей очень шумно. И понесло Корабль ветрами под флагом черным да с костями. И видел с моря злой Трактирщик, как его собственность горела, (на лоне града мерзкий

Прыщик). Когда б вот только Кэт успела?

XX

А на коралловой горе Тин

В владыкой уж прощался, в путь собравшись

На заре. И вновь ответственный трудяга свои исполнить

Долг старался. Но теперь он был спокоен. Покорил же сердце мага

Подвиг жертвенный слуги. И то, что Бон смертельно болен, напрягло ему Мозги. И молвил он: «Растёт в долине в голубой, волшебной глине,

«Плод утраченных годин». И только он герою нужен, только

Он спасёт один». И вскоре Тин был им нагружен. И нёс

Гирлянду он зубами ну с очень крупными плодами.

Листар

– Как поразил слуга меня! Не грех

Такому и помочь, коль он по духу нам родня.

Плоды, сын, надо истолочь, затем поджечь и чтобы

Дымом клубило в кубрике закрытом. И в волшебстве пусть

Спит старик. Но Чарльза к чуду не пускай! Не то сразит младенца

Крик, иль, что похуже приключится. Шагнуть ведь может и

За край, коль раньше вздумалось родиться. Как подышит

Герцог смогом? Скинет сорок он годочков. Что для

Доры было б шоком, не хватало б ей сыночков.

Тин

– А не кинется вдогонку в молодую плоть и мука,

Не желая встать в сторонку?

Листар

–Да поверь, уж навсегда

Будет с мукою разлука. Отнимает плод

Года, но оставит память он. Но тем же будет «награждён»

Распахнувший тьме врата. Бон-то зло перешагнёт,

Но вернётся страсти гнёт.

Тин

– Это значит к Рэле-душке? И обряд сей повторится

Здесь тобою, да при мне?

Листар

– Ты считаешь тьме «подружке», я совсем

Дам возвратиться?! Как же вздор сказать ты мог? Мне

Ли быть на стороне духа злобного, сынок? Не уходят в никуда

Ни заклятья, ни проклятья, коль от жертвы Света сила отогнала навсегда.

Вот тогда болезнь, несчастья и конечно страсти гнёт. Всё, что ведьма Попросила, ей же Мрак всё и вернёт. Отправляйся, сын, в дорогу.

Ты устал, мой мальчик, знаю. Но к смертельному порогу

Благородство не пусти. Бон подходит уже

К краю, поспеши его спасти.

XX1

Кружил, задумавшись, дельфин,

Коль думать было так угодно. Но, видя всполох

Средь глубин, он вдруг рванул к нему охотно. И как же был

Растроган он, когда б вскричал: «О, как польщён! Явленьем высшего

Судьи, владыки мира и любви!» И, приблизившись волшебник, видит, как Раздулся дух, чтоб улыбнулся собеседник, неимоверно он разбух.

Смешной двойник пред ним явился, сверкал прозрачный

Да искрился, и они поплыли рядом.

Листар

– С надеждой ждал визит я твой, когда вода вдруг стала ядом,

Но и победы даже радость ты разделить не смог со мной.

Свет

– Решал я мыслей многогранность,

Ведь это я, хранитель света, врагом был бездне

Изначально. Рабыней стала бы планета, взгляд когда б

Мой неслучайно не замечал за грань шажок

Дозволенного Мраку.

Листар

– Но на гранитный бережок

Мне не понять её атаку. К чему ей, с манией

Величья, тщеславием набитой тьме, к себе любимой

Видеть безразличье, томить себя в безжизненной

Тюрьме? Кто ж поклоняться будет ей, коль

Уничтожится злодей?

Свет

– Нет, не гибельный восторг Мраку чудился у скал! Со мной

Ведя безумный торг. В какой уж раз меня он испытал!

Листар

– Значит там ты был, владыка? Отчего же не пресёк,

Допуская бездны рыка? Добыть младенца ты же мог.

Свет

– Тонка, невидима бывает,

Граница между тьмой и светом. И Мрак

Себя тем забавляет, внушая гибельным советом

Закон нарушить невзначай. Ведь не заметил даже сам, как

Ты попал к нему в капкан. И впредь меня не огорчай! Не забывай, о чём Скажу. Я сам закон! И им я дорожу. Когда б принёс я не конфетки, но боль и Страх невинной детке, закон нарушил бы любви. И эта капелька крови Злодеем сделала б меня. Меня! На ком ни пятнышка изъяна.

Но не бывает мной неждана тьмы мышиная возня.

Листар

– Я б не назвал это возня, скорее тайная война.

Свет

– Чего желает тёмный трон известно мне давно.

Утилизировать закон.

Листар

– Но хаос явится в тот час!

Свет

– Другого было б не дано,

Была война тогда бы насмерть. Двух

Сил сгубила б битва вас и обагрила б кровь друзей

Мою для пиршеств белу скатерть. Зовётся трауром, мой друг,

Суть алигории моей. Случись бы времечко разлук? Так скорбь затмила бы Веселье. Но суд закона жизни больше. И пусть сгубило бы сраженье!

И пусть за вас мне было б горше, когда б саднила память рану.

Но ни на сколько, ни на грамм, закон я изменять не дам!

Ведь, уступив, я тьмою стану.

Листар

– Дурак затеет с тобой драку. Кто позавидовал бы Мраку?

Свет

– Отважен он, но не настолько.

И успокойтесь, мои слуги, финал не явят тьмы

Потуги, она пугать годна и только. Как утомил уж злобы

Босс, сетей расставил да капканов, как-будто

Свет твой не дорос понять в интригах

Суть обманов.

Листар

– Как наяву, я жуть ту вижу, дурно делается просто

От этой гнили, её роста. Кто ж обуздал бы эту жижу,

Когда бы не было дитя?

Свет

– Куда б он делся? Мрак бы сам

Навёл было порядок там. Иль все продумано

Им зря? Восстать из мерзостей канавы, дабы букет присвоить

Славы, как спаситель сего мира. Но Тала спутала все

Карты, лишив иллюзии сатира. Теперь

Он жаждет с ней расплаты.

Листар

– Он презирает всех людей,

Особо тех, в ком добродетель. Но коль дорыться

До корней? В тебе причина, я свидетель, что добродетель

Это твой характер праведно-святой. Отсюда

Ненависть и к люду.

Свет

– Своих детей я не забуду. И помогать велю ребёнку!

И не велел, когда б не доверял. Ещё протянет зло ручонку.

Когда же Мрак обидки забывал?

Листар

– Нам полюбилась детка эта, и знаю я через года пополнит

Войско она Света, придет служить и Талы череда.

Поговорив еще недолго, совет, приказы маг внимал.

Но дел у Света было много и попрощавшись он пропал.

XXII

Изнемогая принц уж плыл,

Но снова братство подгонял разгорячённый его

Пыл. Свалилось бремя на друзей, когда б тянул их груз тяжёлый.

Но их любовь была сильней. Вот так и шёл до корабля

Сплошной стеной отряд гружённый,

В зубах спасение неся.

На том же месте бриг качался,

Чарльз якорями ж приковал, раз он дождаться

Обещался. Ну а зачем? И сам не знал. Но, наконец, он, слыша

Зов, за борт взглянув, увидел Тина. Когда б он множество плодов

К веревке сброшенной крепил. Плескалась рядом и

Корзина, в какой и поднят сам он был.

Чарльз

– Уже надежду потерял. Уже казался ты виденьем.

Тин

– Поверь, почти себя загнал, ведь путь не близок за спасеньем.

Я жизни плод принес слуге, подсушит солнце его к ночи.

Ты держишь молодость в руке, увидят чудо завтра очи.

И Чарльз от радости запел.

И в каюту на сей раз восполнять пошли

Пробел знаний скудненький запас. А потом Тин занимался

Долгожданным сном, приятным. А Чарльз? Сидел и наслаждался. Коль

Весть о леди несравненной и ребенке самым славным наполняла душу верой, Что встреча их не за горами, что счастье им возвращено и отдаляется оно

Всего лишь несколькими днями. И вся команда корабля вдруг весёлый Слышит глас. Он, наконец, отдал приказ: «Братва, сушите якоря!»

И, все с улыбкой на устах, в путь отправились

Умело, силы черпая в ветрах.

Но шёл закат в права свои,

Неуклонно ж вечерело. И вскоре зов исчез

Любви, и пропала страсть на время, обещав вернуться

Утром. Но жуткий след на жертве бремя, на здоровье его хрупком

Наложило в этот раз. Немощь к койке приковала, смерть над ним уже витала, Дав отсрочку ещё с час. И чуя гибели опасность, Бон, ослепший уж,

Прощался. А Чарльз понять его пытался, коль слова

Глушила слабость: «Я ухожу, мой господин,

Туда, откуда нет возврата.»

Тин

– Помощник нужен нам один, проследить за хворым надо!

Поднял глаза Тин голубые,

И боцман вызван из толпы. Но видел он чубы седые,

И слышал он слова мольбы. И, предвидя наказанье, (маг такого б

Не одобрил) старой гвардии собранье в едком

Смоге он устроил.

И в том волшебном полумраке

Войны летопись смотрели, в этой газовой атаке.

Годы, месяцы, недели одним долгим плыли сном. Но в течении

Обратном проживали страхи в нём. Вспять неслись событий град, и покос

В деньке прохладном, и любовь, и боль утрат. И видел Бон себя

В доспехах снова сильным, молодым, когда б

Отпор давал в набегах он рядом

С другом боевым.

Но озарённый небосклон

Остановил их дивный сон. Затем из

Кубрика дымок прогнался свежим сквозняком.

Дабы и Чарльз их видеть мог, и слышать возгласы кругом.

Как хохот радости раздался, коль шуткой вызван гомон общий, когда б Штаны держа, ругался, толстяк вернувший облик тощий. И встал навстречу Ему Бон, и они обнялись крепко. Стал, как бык, слуга силён, появилась

В нём и хватка. Ясный взор бросал он цепко на причины

Беспорядка. Так верный друг вернулся к Чарльзу:

И отец, и раб, всё сразу.

XXIII

Но вдруг последовал толчок,

И забурлили в пене волны. И слышит Чарльз,

Упавших стоны, как сделал парусник кивок. К нему неслись

И Бон, и Тин, пред неизвестностью очнулась в них отвага, когда явилась

Из пучин живая, гибкая коряга. Вооружался тут же люд, повидавший

В жизни рой послов беды из толщи мрака. Однако, их щадя

Покой, шутить не стал уж боле спрут.

А Бон закрыв собою Чарльза.

Знал, последней будет драка. Что в глубины

Моря скоро их утащит эта масса, где устроит пир обжёра.

И все взирали пред сраженьем, как тянуло ноги диво угрожающим Движеньем, плавно, медленно, лениво. Но в преддверье смерти вдруг

Бон увидел из воды монстром поднятый сундук. И, словно

С яблони плоды, и второй, шестой, восьмой

На корму упали щедро.

Бон

– А что отдал нам див морской?

Тин

– То, что скрыть пытались недра.

Сказав, он голову склонил,

Чем всех немало удивил. И, подражая, Бон

И Чарльз преклонились перед спрутом. И толпа не растерялась.

Вся команда в тот же час, дорожа своим приютом,

На коленях оказалась.

Листар

–Да вы напуганы, друзья! Мечи

Вложите свои в ножны. Не вам желаю я могилы,

Бояться надо не меня. Но раз смертельны, да тревожны для вас

Иные в мире силы? То пусть покинет ваши души покой радушный простака.

Не знать ли вам? Что там, на суше, не лечит время земляка. Коль мерзость он Творил и раньше, то жизнь соседу отравлять продолжать он будет дальше, Хоть счастье вынужден терять. Но есть средь вас святые люди, учитесь

Выдержке у них. Ведь множат хаос только «судьи», коль злом

На зло ответит псих. А сундуки верните Тале, чтоб дел

Свершила она массу, мирок спасая ваш в опале.

И ради собственного блага, её доверившись

Приказу, да будет ваша с ней отвага.

И устремив на Тина взгляд,

Сказал с усмешкой телепат: «Ну что, сынуля,

Мой усердный? Исполнил «сла-авно» волю ты отца.

Волшебный плод теперь бессмертный

Омолодил и наглеца.»

Тин

– Прости, отец, за состраданье к человеку, чьи лета малы,

Чьё быстротечно увяданье.

Листар

–И мне знакомы те печали…

Ну, что ж, сынок, раздай плоды. Исправь

Поступок злого друга, дабы унынья не познали. Дабы

Вернула и супруга, и мать с отцом былые годы,

В укор бесчувственной природы.

И, обратившись вновь собой,

Уплыл Листар, делами загруженный, а бриг

На курс вернулся свой. Но люд, в сраженьях закаленный,

Жалость чувствуя к дитю, рыдал, о ней внимая сказ. И своему дивясь

Житью, клялись начать на этот раз жизнь добродетельную

Ради любви, гармоний и добра. Клялись, что дурь

Оставят сзади, что исправляться им пора.

XXIV

О поступке банды диком

В гневе люди говорили. О захвате судна

Мигом облетела ж город весть. Повсеместно все твердили:

«Короля догонит месть». Так достигла новость слуха тех, кого скрывал Рабек. И не страшна уже старуха, и, отрекшись от опек, домой

Вернулись Дора с Талой, произведя фурор немалый.

Ведь их искали много дней,

Те, кому за десять лет ближе стали и родней.

Всех друзей созвала Дора, в честь гостей дала обед. Где

Слышны проклятья хора стали после откровенья. Народ в сердцах

Негодовал, узнав о муках заточенья, и

Ором был наполнен зал.

Она и думать-то боялась.

Найдет ли Тин дорогу сразу к супругу,

Раненному Чарльзу? И дочка тайно волновалась

О состоянии душевном бедной мамочки своей. И в закуточке

Их секретном, под сенью ивовых ветвей,

Обнявшись, грустно они пели.

Но шли часы, и дни летели. И вот

Однажды часовой видит, как спешит беглец.

И в замок весть принёс гонец о том, что парус с синевой

На горизонте показался. И тут же леди крик раздался: «В темпе, друг

Мой, выручай! Запрягай коней в карету, скоростных, Мечту да

Райку! Ох, спеши, не огорчай!» И, исполнив волю эту,

Ждал Рабек свою хозяйку.

В несказанном счастье леди

С песней ехали в карете. Но, взглянув мельком

В окно, видят деточек в обносках. Не мыто тельце их давно,

И как тростиночки худы. Но, найдя игру в берёзках,

Забыв о прелестях еды, над чем-то

Громко хохотали.

Тала

– А ведь бедует детвора!

Дора

– Иной судьбы они не знали. И благо, летняя пора

Теплом их балует ночами. Да и люд сирот жалеет,

То хлеб подаст, то платьем греет.

Тала влажными глазами вновь смотрела на детей.

Тала

– Надо что-то делать, мама. Ведь тех спасая, кто бедней,

Знать избавиться от срама! Есть теперь я не смогу, зная,

Что они рагу во сне видят, голодая…

И Дора думала, грустя, когда бы плакала

Дитя: «О если б знала, дорогая, сколько в мире этом зла?

Бедам просто нет числа. Да разве всем поможешь им, бездомным

Сиротам, больным…?». Но взглянув на дочь, застыла. Не знакомое доселе Что-то в глазках ее было. Дочь себя ей открывала. Но сила духа в хрупком

Теле мать приятно поражала. И она сказала твёрдо:«Станет ликом чистым Морда. Но попозже, но потом мы займёмся тем дитём! Не давай

Слезам ты воли. Куда мчимся и зачем, или ты забыла

Что-ли? День других сегодня тем.» И вновь

Шутить она пыталась, но детка

Больше не смеялась.

XXV

И, прибыв в гавань, наконец, они

Оставили карету. Но «Огорченьем двух сердец»

Назвала б я картину эту. Зря ворчали на коней, подгоняя

Их в дороге. Участь всех же кораблей не завидна знойным летом.

Так как южные потоки, на просторе растерявшись, не могли назваться Ветром. И пошли, за руки взявшись, скрывая тяжесть настроенья. Коль Страдая, вспоминали, как отсюда начинали беды их своё рожденье.

И долго в даль они глядели, как бриг их к молу подходил.

Но голоса вдруг зашумели. А, обернувшись,

Изумились, ведь там почти

Весь город был.

Дора

–Не может быть! Но все явились.

Но, как же быстро эта весть встряхнула

Сонный городок! Приятно всё ж, что много есть

Людей к беде не равнодушных. Но многих так же и порок

Привел искать здесь развлеченье. О сколько их, зевак бездушных,

В живую видеть наважденье, пришли на берег светлым днём! Безумство Чарльза им-то в радость. А посему, его мы странность в карете

Быстро увезём. Ведь леди, детка, чувств своих, коль

Настоящая она, от любопытных глаз чужих

Таить с усердием должна.

Но ор поднялся ещё пуще,

Когда б судно подходило. Знать, толпе

Не угодила видом юная команда. Наплодили сплетен

Тут же, коль молва порочить рада. Встречей-то был поражён с жаждой Зрелищ обыватель. Ведь любовь была предатель и юнцов, и ветхих жён. Но Хоть и рвался бить их люд «за бесстыжий этот блуд», целовались,

Обнимались, радость скрыть и не пытались. Только

Чарльз был нем и глух, когда б искал

Он милых двух.

Вскружилось небо пред глазами,

Уж думал, слышен сердца стук. Но хладно

Прикоснулся он губами к руке любимой, преданный

Супруг. Тепло дочурке улыбнулся, затем к народу повернулся,

Изрек приветствие во цвете, и чинно все прошли к карете. Помог забраться

В неё дамам, сам взошёл спокойным шагом. И дверь закрылась на замок,

От завидущих скрыв их глаз. Ну а дальше, а затем, и кто б разнять-то

Их бы смог!? Сплелись в объятии втроём в момент житейских

Перемен. И в ту минуту, в тот же час ворвалось

Счастье в отчий дом.

Герцог слушал всю дорогу о мытарствах

Доры, плача. Слал проклятья злому року, и неверная

Удача, и преградная стена им обруганы сполна. Сам же он поведал

Доре, как со счастьем был в раздоре десять лет безмерно мрачных. Как попал Он в западню, оказавшись у удачных ведьм прожорливых в меню. Как Заклятье, что нарыв, душу мучая, томило. И как Бон душой

Красив. Об опасности в походе, о волшебнике уроде

И о супруге за бортом. И о том, какая сила

В плоде юности морском.

XXVI

Ну, а преданные слуги ожидали

В замке чистом, и творили яства руки, загружая

Стол изыском. И, встретив Чарльза со слезами, чету покинули

Тактично. Коль было б это не прилично мешать назойливо речами.

И, уложив дочурку спать, в ожиданье двух гостей, Дора в зал

Вошла опять, разговор продолжить поздний.

Только цокоты коней зла забыть

Велели козни. Так, скрываясь в ночке лунной,

С корабля сошёл отряд, от толпы таясь преступной. И под

Взором Тина, Бона, без малейшего урона, в замок был доставлен клад.

А затем, забыв печали, дела оставив на потом, сидели, шумно

Пировали друзья, испытанные в горе, рождая шутки

За столом. Но вдруг дитя прильнула к Доре.

Бон

– И Вам не спится, дорогая?

Чарльз

– Подойди ко мне, кровинка,

Моя девочка родная. Грусти, вижу я, соринка

Залетела в глазки к Тале. Что же так тебя тревожит?

Помогли, когда б узнали. Я же вижу,

Что-то гложет.

Тала

– Детки помощь нашу ждут. И мы решили для сирот

Строить дом – большой приют. Где на праздник будет

Торт. Где учить их будут даже, где любовь найдёт ребёнка.

Чарльз

– Слыша вопли, мыть от сажи предстоит нам работёнка?

Тала

– И поможет папа нам?

Чарльз

– И гони сомненья прочь, и приказывай рабам!

И он нежно обнял дочь. А Тин

Подумал: «Вот и славно! Прав отец, она бич

Тьмы, коль свет в очах сияет явно. Ну а свет где? Там и мы.

И будет жить дитя веками, на то ж растут плоды

«Годин». И много дел ее руками ещё

Увидит старый Тин.»

XXVII

Ну а сейчас пора открыть судьбу

Людишек беззаконных. Пытавшихся весьма жестоко,

Свой вызов миру предъявить. Но жизнь от совести свободных была Безоблачна до срока. Хоть и не ждал морской убийца таких

Возмездий для себя. Но, как же тошно было Кети

Среди коварных находиться!

И брат делил с ней чувства эти,

Безмерно дерзость не любя. Но что поделать?

Пред отцом исполняли долг свой дети, ожидая в нетерпенье

Ответных действий, королём. Но третий день прошёл в забвенье.

Погони ж не было за ними. Но происшествие на судне

Сподвигло жирный крест на «трутне»

Поставить силами своими.

На посту сменив братишку

Ранним утром на восходе, Кет заметила

Старуху. Как взбиралась та на вышку, воспевая

В жуткой ноте дифирамбы злому духу, закончив возгласом

Обряд: «И путь до синих парусов ты указать мне был бы рад!»

Уже зная, что послов из сердца изгнанных вельможи,

Мрак вернул и к ней, и к Рэле, «наградив»

Страданьем тоже.

Ощутив еще в постели страсть

К «презренной» этой Доре, ведьма ж сразу

Догадалась: «Исцелился Чарльз на горе бедной доченьки

Пропавшей. И не съесть ей даже малость заговорённое

Мамашей. О, будь же проклят тот беглец,

Какой ходил с ней под венец!»

И сняв с себя заклятье,

Ряба отомстить решила Чарльзу, потопив

Корабль сразу, отослав его до краба. Только с этим ну никак

Не могла смириться Кети. К тому ж в стремлениях лихих

Сам сопутствовал ей Мрак. Когда б он раскинул

Сети на просторах вод морских.

И обсудив с братишкой план

Возвращения без ран. Незаметно глазу

Кет отвела от курса судно, поджидая свой момент.

И свернул кораблик чудно на островок уже знакомый, чтоб

Призрак видимый дельфинам пленил преступника теперь. И вскоре тот Поход позорный, на зло голодным вечно тинам, там был закончен

Без потерь. И вышли все на брег живыми, только не

Было четы. Но, помянув словами злыми,

Лица забыли их черты.

И началось ворья житьё, труда

Не знающих людей. Жестоко билось здесь жульё

За кусочек пожирней. И объявились вскоре «духи» на радость

Гномам и старухе. И повела-а стезя кривая, но то уже

История другая. А в это время Гай и Кети

Подплывали к берегам.

Кет

– Интересно, зло в ответе за своих

class="book">Примерных дам? Хотела б знать, кого ж из двух

Под крылом укроет дух? Ему ведь станут докучать и Крета,

И старуха. Молить, о помощи взывать,

Как та назойливая муха.

Гай

– Он абсолютное есть зло.

И всем им «крупно повезло», коль силу

В нём начнут будить, дабы друг друга погубить. Но довольно

О чернухе! Забудь о гномах и старухе. Уж показался детки

Дом, а он под стражей навсегда. Ведь как за камнем

Валуном здесь будем пост нести года.

И снова к лесенке гранитной,

По бокам плющом обвитой, ранним утром

Из залива два ужа ползли лениво. И принял облик Гай

Желанный, близкий маленькой подружке. И Кети выбрала забавный,

Далеко не вид старушки. И, хохоча, бежали дети к самой лучшей

На всём свете. И улыбнулся дух им вслед, в сияющих

Одеждах белых. Доволен был делами Свет

Несовершенных слуг, но верных.

КОНЕЦ.

Художник: Серёгина Дарья

seryogina.daria@gmail.com

Редактор: Поганева Екатерина

roganeva18@mail.ru